Эта книга могла бы быть совсем не такой. Более того, существует множество способов написать ее. Когда я приступила к работе, то спрашивала всех знакомых: значение каких слов русского языка вам хотелось бы узнать? О правописании каких слов прочесть? Разумеется, прежде всего я задала этот вопрос себе. И на основании ответов составила план книги.

И, дописав до половины, поняла, каким единственно верным и точным словом можно охарактеризовать то, о чем, я пишу.

Это хорошее и относительно редкое слово, пришедшее в наш язык (как и многие прекрасные и важные слова) из латыни.

Это слово – «эрудиция».

Вот что пишут о ней словари:

Эрудиция не заменит систематических знаний. Да она и не должна этого делать. Она просто расширяет ваш кругозор, помогает рассматривать ваши проблемы в разных контекстах и главное – с «точки зрения вечности».

Прочитав эту книгу вы, возможно, не станете умнее, но эрудированнее станете точно, а это не так уже мало. А еще вы узнаете, от чего защищает абракадабра, в чем ошибался Шерлок Холмс, как подать на обед кавардак, а также у кого были домашними любимцами бегемот и левиафан. И многое другое.

«Это какая-то абракадабра!» Вам случалось произносить подобную фразу? Говоря так, мы сравниваем что-то непонятное с чем-то… еще более непонятным. Если мы говорим: «Это какая-то путаница!» или «Это какая-то чепуха!» – то, по крайней мере, ясно, о чем идет речь. Но что такое абракадабра?

Если в детстве вы любили фокусы, то, наверное, вам знакомо это «волшебное» слово. Его обычно произносят, чтобы обозначить, что сейчас начнется магия. При этом и фокусник, и зритель (если ему больше 5 лет) прекрасно понимают, что никакой магии нет, суть любого фокуса – обман. Но обман, на который идут добровольно, и чем лучше действует обманщик, тем больше удовольствия получает обманутый.

Но откуда взялось это «волшебное» слово?

«Википедия» расскажет нам, что «Впервые оно встречается в медицинском трактате «De Medicina Praecepta», написанном Серенусом Соммоникусом, который был лекарем при римском императоре Септимии Севере. Поскольку медицина в те времена была тесно связана с магией, Соммоникус предписывал своим пациентам, страдавшим лихорадкой и другими недугами, носить амулет в виде дощечки, на которой столбиком 11 раз выписывалось слово «абракадабра». При этом в каждой строчке отсекалась последняя буква. В итоге получался треугольник. Ритуал должен был изгнать из человека злого духа, наславшего болезнь».

Итак, перед нами не просто загадочное слово, но амулет, в котором соединяются магия геометрической формы и магия письменных знаков. Знаки постепенно с каждой строчкой уменьшаются, «сходят на нет», и это «нисхождение» должно по законам симпатической магии привести к ослаблению симптомов болезни и наконец к полному ее изгнанию из тела больного.

Подобные амулеты хорошо известны ученым, изучающим жизнь и быт евреев, обитателей царств Израильского и Иудейского, живших еще до разрушения второго Храма. Первые еврейские амулеты относятся к 5 веку до н. э. Они помогали роженицам, защищали здоровье матери и ребенка, отгоняли демоницу Лилит, стремившуюся навредить всем потомкам Адама и Евы. Официальный иудаизм амулетов не признавал, считал веру в них язычеством и поклонением демонам. Но традиция была так стара и так сильна, а желание получить хоть какую-то опору в борьбе с болезнями и превратностями судьбы таким горячим, что раввины пошли на компромисс. Они исследовали историю применения каждого амулета и, если устанавливали, что он помог трем страждущим, то этот амулет помечался клеймом «помог трижды» и считался уже не амулетом, а лекарством. Именно так выглядела «доказательная медицина» на заре своего существования. Применять лекарства не только не запрещалось, но и прямо предписывалось. Забота о своей жизни и о жизни других людей настолько была угодна Господу, что ради лечения разрешалось даже нарушить другие заповеди – если выбора не было, то это не считалось грехом.

К слову, одним из древнейших, еще дописьменных амулетов, чрезвычайно распространенным у евреев, была… заячья лапка. Объяснение очень простое: зайцы славятся своей многодетностью, и носящий такой амулет может рассчитывать на многочисленное и здоровое потомство. Также сильными амулетами признавались волчьи клыки – здесь комментарии не требуются.

Другой очень популярный и в наши дни амулет – это «Яд-а-Хмеш» («рука пяти» на иврите), или в арабском варианте «рука Фатимы» – в форме открытой ладони с пятью пальцами. Ладонь – это распространенный во многих культурах знак, останавливающий и отстраняющий зло. На арабских амулетах часто в центре помещается глаз – «недреманное око», способное различить демона в любой тьме и в любом обличии. А на еврейских амулетах может быть пятая буква еврейского алфавита хей. Под «пятью» подразумеваются пять пальцев и одновременно пять священных книг Торы – самая надежная защита для верующего иудея. Более того, ладонь могла быть полностью покрыта еврейскими письменами, в которых зашифровывались пожелания удачи. Не зря евреев называли «людьми книги», вера не только в священное писание, но и в магическую силу букв еврейского алфавита являлась значительной частью их культуры. Часто священные тексты написаны по краям амулета и образуют круг, ограждая демона, «попавшегося» в амулет, и не давая ему выйти наружу. А если у женщины были тяжелые роды, для нее из синагоги приносили свиток Торы, и само присутствие священной книги помогало роженице.

Но вернемся к амулетам в виде перевернутого треугольника. Они были широко распространены среди евреев, и вера в них сохранилась вплоть до XX века, когда такие амулеты изготавливали на печатных станках. Что в них писали? Например – текст 121-го псалма (в христианской традиции – 120-го), защищающего от бед. По краям таких треугольников размещаются имена еврейских праотцов и праматерей, защищающих своих детей.

Или – наоборот, в треугольник вписано имя демона, которого требовалось «извести», «свести на нет». На широкой вершине полное имя, например – «Шабрири» (демон слепоты), строчкой ниже – «шабрир», затем «шабри» – еще ниже «абри» – «бри» – «ри» – «и». Таким образом демон «изничтожен».

Так может быть, Абракадабра – это имя демона?

Вероятнее всего, нет. Имена демонов в еврейских текстах упоминаются очень часто, их очень много (ведь чтобы изгнать демона, нужно назвать его по имени и приказать лично ему уйти). У древних евреев была даже специальная профессия баал-шем (господин имени) – заклинатель, знающий много имен демонов и ангелов, а потому могущий повелевать ими. Эти имена очень причудливы и порой были непонятны даже самим заклинателям. Но демона Абракадабры среди них нет.

По поводу происхождения этого слова существует несколько версий, но ни одну из них нельзя признать абсолютно доказанной.

Одна утверждает, что «абракадабра» – это вариант греческого слова «абраксис», обозначающего число дней в году – 365, и должно обеспечивать защиту круглый год. Не очень ясна связь греческой нумерологии и иудейской традиции, но в мультикультуральной римской империи времен Септимия Севера (2–3 век н. э.) появление таких «гибридов» не было чем-то невозможным.

Другая версия возводит это слово к фразе на древнееврейском языке: abreg ad habra – «мечи свою молнию даже в смерть». Хорошее пожелание для талисмана. А сходящиеся в одну точку линии в таком случае указывают на место, в которое должна ударить молния.

Существует еще несколько более мудреных толкований этого слова.

Но мне больше всего нравится самое простое: «абракадабра» происходит от арамейских слов «авра кадавра», что в переводе означает: «Я буду создавать так, как говорю» – то есть «Будь по слову моему. Пусть мое слово станет делом» – классическое окончание заговора. И в таком случае, как и в амулетах с текстом 121-го псалма, точка снова становится «местом приложения магической силы» – именно в ней слово превращается в действие. Еврейские амулеты на арамейском языке известны с V–VI века н. э., так что, по крайней мере, тут нет ничего невозможного.

Как бы там ни было, но это слово мертвого языка продолжает жить, им с удовольствием пользуются и в наше время. Есть даже версия, что Джоан Роулинг использовала именно это слово, создавая страшное заклинание «Авада кедавра!» (скрестив абракадабру с латинскими словами, обозначающими «стань трупом» – avada cadaver). Почему бы и нет?

Правда, поскольку даже язык, которому оно обязано своим рождением, еще не определен, то подобрать к нему проверочное слово трудно. Но зато запомнить его правописание очень просто: в нем повторяется только одна гласная, но зато пять раз:

А если вы хотите увидеть, как выглядит таинственное существо или предмет, обозначаемый этим словом, найдите ребенка, который никогда еще его не слышал, и попросите его нарисовать абракадабру. Ручаюсь, это будет интересно!

Что такое астра?

Энциклопедия, гордо называющая себя «Современной» и вышедшая в 2000 году, объясняет своим читателям:

Но в начале прошлого века авторы энциклопедий еще помнили о происхождении этого слова:

Действительно, по-гречески звезда до сих пор называется αστέρι, и действительно в русском языке сейчас это слово употребляется очень редко, разве что в сочетании astra nova, «новая звезда».

Звезды изучают астрономы. Это слово состоит из двух греческих корней. Уже знакомая нам αστέρι и νόμος – закон.

Но почему в русском в середине слова «астроном» пишется буква «о», а не «а» (как и в греческом, кстати – αστρονόμος)?

Давайте вспомним школьный курс русского языка. Корни в русских словах часто соединяются гласными, которые так и называются соединительными. Их всего две – «о» и «е». После твердых парных согласных пишется «о», а после мягких парных согласных, шипящих, «ц» и «й» – «е» (например: «чай» – «чаепитие»).

«Е» тут явно не подходит, остается «о».

Существуют ли исключения из этого правила? Да, буква «а» может соединять корни, но только в редких специально оговоренных случаях:

– в словах «умалишённый», «сумасшедший»;

– в словах с первыми частями «сорока-», «полутора-», «полутораста-», напр.: «сорокалетие», «сорокасвечовый», «сорокачасовой» (но ср. «сороконожка», «сорокоуст»), «полуторатонный», «полуторагодовалый», «полуторасталетний» (но в словах с первыми частями «девяносто» и «сто» пишется «о»;

– в некоторых иностранных словах с первым корнем «авиа-» («авиабаза», «авианосец»), «аква-» («акватория»), «мега-» («мегатонна», «мегаватт», «мегапроект»), «медиа-» («медиахолдинг», «медиапроект»).

Также в исключительных случаях употребляется соединительная гласная «я»:

– в словах с первыми частями «себя-»: «себялюбие», (но «себестоимость»);

– с первой частью «время-»: напр.: «времяпрепровождение», «времяисчисление»;

– в словах с первым корнем «имя-» и «семя-»: «имянаречение», «семядоля».

Или соединительная гласная «и»:

– в словах с первыми частями, содержащими основы числительных от «пять» до «двадцать», а также «тридцать», «пятьдесят» и т. п., напр.: «десятилетка», «семимесячный», (но есть и «исключения из исключения»: «треугольный», «треножник» и т. п.);

– в словах с первыми частями, совпадающими с формами повелительного наклонения глагола, напр.: «сорвиголова», «вертихвостка»;

– в заимствованных словах с корнями «мини-» («минивэн»), «милли-» («миллиметр», «миллиграмм»), «санти-» («сантиметр»), «деци-» («дециметр»), «поли-» («поливитамины», «политехнический»), «квази-» («квазинаучный»);

– в некоторых словах со вторыми частями «-метрия» («планиметрия», «дозиметрия») «-фикация» и «-фицировать» («электрификация», «электрифицировать», «газификация», «интенсификация», «русификация»;

– в названиях государств, территорий со второй частью «-стан» («Узбекистан», «Туркменистан», «Таджикистан»);

– в словах «центрифуга», «агрикультура».

Слова «астроном» и «астрономия» к исключениям не относятся. Для них действует общее правило: если первый корень оканчивается на твердую согласную, то соединительной буквой будет «о».

А как запомнить эту букву? Лучший способ, который я знаю, – это стихотворение Михаила Ломоносова:

Действительно, в XVIII веке ударение в этом слове ставили «там, где нужно»:

Кстати, вы заметили соединительную гласную «о» еще и в слове стихОтворение? Сможете объяснить, почему там стоит «о» а не «е»?

Бывает, когда происхождение слова понятно, но оно не помогает правильно написать его, и даже наоборот – мешает, дает неверную подсказку, запутывает.

Пример – слово «бахрома». Что оно означает – понятно: украшение одежды, столового или постельного белья, абажура лампы и т. д. в виде нитей, свисающих с края.

Или:

А вот как определяет значение слова Владимир Иванович Даль: «БАХРОМА, бахромка жен. род тесьмы, плетежка, вязанки с махрами, висячими прядками различного вида».

Кроме прямого значения, это слово имеет еще и переносное, поэтическое. Поэты любят использовать его в сравнениях и метафорах. Вот как это делает Сергей Есенин в стихотворении, ставшем хрестоматийным:

С бахромой можно сравнить не только снег, но и ледяные сосульки. Как в детской загадке:

А у нашего современника Михаила Щербакова в бахрому превращаются капли дождя:

По-видимому, это слово любил Иосиф Бродский – в его стихах оно встречается часто:

И так далее.

Происхождение этого слова чуть посзамысловатей, но тоже хорошо известно. Вот как описывает его «Этимологический словарь русского языка» М. Р. Фасмера.

То есть если бы во времена Ивана Грозного это слово услышали и поняли правильно, мы бы сейчас писали «бахрАма» или даже «махрама». Но этого не произошло, и слово вошло с наш язык в первой буквой «б» и гласным «о» во втором слоге. В чем легко убедиться, вспомнив слово:

Итак, правильно будет «бахрОма», и никак иначе. Независимо от того, украшает ли она дамское платье или карниз крыши.

Кстати, позднее, уже в XX веке, в русский язык пришло еще одно однокоренное слово, сохранившее более близкое к оригиналу написание. И пришло вместе с плетеными из нитей украшениями, которые назывались (вы уже догадались?) макраме.

Почему в первом слоге слова «бойкот» нужно писать букву «О»? Потому что это имя собственное, а точнее – фамилия.

Чарльз Каннингэм Бойкот был управляющим лорда Эрна – крупного ирландского землевладельца. Когда в конце XVIII века ирландские крестьяне боролись за свои права на землю, Чарльз наказывал забастовщиков, не выходивших на работу в знак протеста. Тогда соседи перестали с ним разговаривать, магазины больше не продавали ему товары, прислуга отказалась работать в его доме. Об этой кампании против управляющего писали газеты, и другие недовольные быстро выучили этот метод борьбы. Вроде бы – никакого насилия, но последствии очень ощутимы.

Вот как определяли значение этого слова словари в начале XX века:

А вот современное определение:

И пишется это слово с двумя буквами «О»:

Слово «вензель» М. И. Михельсон, автор книги «Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний», вышедшей в конце XIX – начале XX века, определяет так: «Вензель (польск. узел) перевитые как бы узлом начальные буквы собственных имен (разные фигуры), монограмма».

И приводит такую, знакомую нам с детства цитату из «Евгения Онегина»:

Мы видим, что слово «вензель» часто объясняют словом «монограмма». Понять, что такое монограмма, еще проще: его значение зашифровано в самом слове и ясно для каждого, кто знает самые распространенные корни латыни и греческого языка, «позаимствованные» русской речью.

А слово «ве́нзель», как мы уже знаем, подарили нам наши соседи – поляки. Его звучание может напомнить нам звучание русского слова «узел». И это будет правильной догадкой. Польское wezel (произносится как «вензель» или «бензель») и означает «узел», а в русском языке это слово стало означать сочетание начальных букв имени и фамилии, переплетенных в виде вязи, узла.

Этимологический словарь М. Р. Фасмера уточняет:

Той же версии придерживаются и другие словари, независимо от того, относятся ли они к XIX, XX или XXI веку. Например:

Казалось бы – все просто и однозначно. Но если вы наберете в поисковой системе запрос «вензель, купить» – то увидите множество ссылок на продажу отделочной плитки с узорами, узорчатых тканей и даже ягодных пирогов, плетенок и «колец на забор». Кажется, авторы рекламы считают, что «вензелем» называется любая завитушка. Но мы-то с вами знаем, что это не так!

А также помним, что это слово в польском и в русском языке пишется с двумя гласными Е, что бы ни слышалось в последнем слоге:

А орнаменты из геометрических фигур или стилизованных элементов растений – листьев, плодов или цветов – называются виньетками (от французского vignette, что переводится как «виноградная веточка»). Или арабесками, т. е. узорами в арабском стиле.

«Ввиду» или «в виду». Правильно будет и так и так! Но – в разных случаях!

Прежде всего необходимо определиться с частями речи. От этого зависит правописание. Слово «вид» – это существительное, имеющее множество значений. Вот как описывает их словарь Ушакова:

И как все существительные, оно пишется с предлогом раздельно.

В том числе и в подобных случаях:

1. Подразумевать:

– Что ты имел в виду, когда говорил, будто у вас много домашних животных?

– Я имею в виду папин аквариум.

2. Помнить о ком-то, или о чем-то:

Он обещал иметь меня в виду, если в фирме откроется вакансия. Надеюсь, он не имел в виду вакансию курьера или уборщика.

3. (Редко) иметь намерение что-нибудь сделать в будущем:

Имея в виду найти работу, я осваиваю мамину кофеварку.

Но существительные в русском языке могут со временем превращаться в предлоги. Например: ВМЕСТО, ВРОДЕ, ВСЛЕДСТВИЕ, СВЕРХ, ВНУТРИ, ВСЛЕД, НАВСТРЕЧУ, НАПЕРЕКОР, НАПОДОБИЕ, НАСЧЕТ, ПОСРЕДИНЕ (ПОСЕРЕДИНЕ), ПОСРЕДСТВОМ.

И вот еще один из них:

Предлог «ввиду» легко узнать по такой примете: его можно заменить другим предлогом – «из-за».

Как правило, фразы с этим предлогом имеют официальный оттенок. Поэтому его так охотно использовал Салтыков-Щедрин. Предлог отлично передавал скрытую иронию автора:

Прибегал к этому приему и Достоевский:

И последнее замечание. Пара «в виду / ввиду» в русском языке, разумеется, не уникальна. Вот еще несколько слов, с которыми нужно держать ухо востро:

Будьте внимательны и осторожны!

Нам уже хорошо известно, что многие слова пришли в европейские и славянские языки из двух мертвых, но чрезвычайно важных наречий – древнегреческого и латыни. Причем, как правило, эти слова «играют роли второго плана»: к ним прибегают не каждый день, но тем не менее они всегда должны быть под рукой, на тот случай, если в них возникнет необходимость. Одно из таких слов – древнегреческое γαστήρ [gaster] – латинское gastrum – «желудок».

В XX–XXI веке этим словом чаще всего пользуются врачи. Гастрит – это воспаление слизистой поверхности желудка (суффикс – ит часто означает воспаление): если человек чувствует боль в эпигастрии – верхнем отделе живота, где находится желудок, он идет к гастроэнтерологу – врачу, занимающемуся болезнями желудка и двенадцатиперстной кишки, а тот назначает ему гастроскопию – осмотр слизистой желудка с помощью прибора гастроскопа. И так далее.

Ну а когда человек здоров – он спешит в гастроном, чтобы побаловать свой желудок чем-то вкусным.

Но у слова «гастроном» есть и другое значение.

Логика понятна: гастроном – человек, чьи интересы сосредоточены в его желудке. Буква «О» во втором слоге – это соединительная гласная между корнями «гастр» и «ном» (лат. «имя»). Соединительная гласна «А» в русском языке встречается крайне редко (см. выше – «Астра для астронома»), первый корень заканчивается на твердую согласную, и слово пишется через «О».

В XIX веке, когда это слово еще не было устаревшим, его определяли так:

А вот его синоним – слово «гурман» – как раз в начале XIX века поменяло свою значение. Об этой перемене рассказывает знаменитый кулинар и гурман конца XX века Вильям Похлебкин:

На самом деле в знаменитой «Энциклопеди» Дидро и Даламбера в статье, озаглавленной «Вкус», французские просветители XVIII века сравнивали «гурманов» и знатоков художественного искусства: «Подобно тому как плохой вкус в физическом смысле услаждается лишь слишком пикантными и слишком изысканными приправами, плохой вкус в искусстве удовлетворяется лишь украшениями, уже привычными, и не воспринимает прекрасной безыскусственности».

Энциклопедисты рассуждают о сходстве и различии вкуса физиологического и понятия хорошего или плохого вкуса в искусстве: «если гурман чувствует и моментально распознает смесь двух ликеров, то человек со вкусом, знаток, лишь бросив взгляд, сразу же распознает смесь двух стилей; он увидит недостаток наряду с изяществом», но при этом «говорят, что о вкусах нельзя спорить, и это верно, пока речь идет о лишь о чувственном вкусе, об отвращении к определенной пище или о предпочтении другой; об этом не спорят, потому что нельзя исправить органический недостаток.

Совсем иначе обстоит дело в области искусства, поскольку произведения искусства обладают реальной красотой; существует хороший вкус, который ее распознает, и плохой вкус, который ее не замечает. Прекрасные произведения часто исправляют недостатки сознания, порождающие дурной вкус.

Существуют также холодные души; извращенные умы, которые нельзя ни согреть, ни исправить; с ними и не надо спорить о вкусах, потому что у них нет никакого вкуса».

Кто же окончательно «реабилитировал» гурманов в глазах русских чревоугодников? Это произошло благодаря одному остроумному французскому журналисту.

В 1809 году была переведена на русский язык и вышла в Санкт-Петербурге, в типографии И. Глазунова книга Гримо де ла Реньера «Альманах гурмана», издававшаяся во Франции с 1803 по 1812 год, наделавшая шуму на родине, вдохновившая нескольких авторов на подражания и пародии. Первый выпуск альманаха состоит из двух частей: «Календарь снеди» и «Гастрономический путеводитель, или Прогулка Гурмана по кварталам парижским». То есть французская кухня раскрывалась перед читателями во времени и в пространстве.

Это был один из первых образчиков ресторанной критики и кулинарный путеводитель по Парижу и его окрестностям. Автор призывал владельцев ресторанов присылать ему различные блюда на «дегустационный суд присяжных», состоящий из десяти гурманов, «чьи челюсти уже много лет трудятся без устали и, можно сказать, состарились на жевательной службе». Он хотел создать «точный и полный перечень наилучших изготовителей и продавцов съестного всех родов», иначе говоря, обзор тех заведений, где продуктами торгуют и где их подают клиентам в готовом виде.

Александр-Балтазар-Лоран Гримо де Ла Реньер (1758–1837 или 1838) – адвокат по профессии, публицист и гурман по призванию. В русском переводе книга получила замечательное в своем роде название: «Прихотник или календарь объядения, указующий легчайшие способы иметь наилучший стол, с приложением Сытного дорожника и с полным описанием лакомых блюд каждого месяца, также всех животных, птиц, рыб и растений, приготовляемых в последнем вкусе». Причем блюда эти не обязательно редкие и дорогие, но приготовленные со знанием дела и раскрывающие свой вкус, во всем его богатстве и уникальности. Так, одна глава посвящена рыбной похлебке «матлоту», другая – поросенку, жаренному на вертеле, третья – о том, как готовить «яблоки любви» – pomme d’amour, помидоры, четвертая настоятельно НЕ рекомендует потчевать своих гостей павлинами: «Павлин нейдет ни на жаркое, ни на вареное, в нем столько же проку, как и во многих наших журналистах, коим не достает только разборчивости, вкуса, вежливости и соли, чтобы поравняться с соперниками их». И так далее.

Перед нами не сборник рецептов, а именно описание французской кухни, французских ресторанов, местами – французской политики (там, где она пересекается с гастрономией) и верней всего, французского образа жизни. За первой «Прогулкой» последовали другие, в которых автор отмечает, какие из лавок или рестораций исправились, а какие, наоборот, испортились.

Человек, прочитавший эту книгу и приехавший в Париж, знал бы, где пообедать, где нанять служанку, куда послать слугу за припасами, какое блюдо в каком месяце выгоднее всего готовить.

Именно благодаря Гримо де ла Реньеру и его помощнику Жану Антельму Брийя-Саварену, который позже издал не менее знаменитую книгу «Физиология вкуса» (1825), слово «гурман» стало обозначать не только грубого обжору, но и человека, умеющего наслаждаться едой.

«Физиология вкуса», как и «Гастрономический альманах», учила читателей, не только что́ заказывать – дома, в гостях или в ресторане, – но и как заказывать и как поглощать то, что заказали, чтобы прослыть настоящим гурманом.

И словари конца XIX – начала XX века фиксируют оба значения слова гурман:

Прекрасное слово, делающее устную и письменную речь богаче и выразительней. А еще – все звуки слышны в нем ясно и четко, и оно пишется так, как слышится.

Эти два слова объединяет лишь то, что их правописание легко понять, если помнить об их происхождении.

Начнем с гротеска.

В русской литературе это слово было особенно популярно в Серебряном веке.

И не удивительно: само время, политику правительства, положение интеллигенции тогда легко можно было называть «гротескной», а культуру – «культурой гротеска».

Но само слово пришло в русский язык из европейских: французского grotesgue, немецкого Grotesk, итальянского grotesca.

Так стали называть древнеримские фрески, которые были найдены в XV веке в «гротах» (grotte) – в подвалах Золотого дома Нерона (I век н. э.). Рисунки были причудливыми и фантастическими, они сразу понравились как художникам эпохи Возрождения, так и их заказчикам. Рафаэль использовал их как образец для украшения лож Ватикана, а его ученики – для росписи потолков и стен дворцов.

Если помнить об этом, то будет легко найти проверочное слово: «грОт» – «грОтеск».

А что же с «гиппопотамом»? Почему мы пишем в этом слове две буквы «П»?

Потому, что оно значит в переводе с греческого «речная лошадь»: ιππος («гиппо») – лошадь, πόταμος («потамос») – река. Кстати, ударение в греческом слове стоит на третьем слоге ιπποπόταμος, так что с его помощью можно проверить гласную в этом слоге.

А как отличить бегемота от гиппопотама? С точки зрения биологии – это одно и то же животное. А вот называют его по-разному: «бегемотом» – чаще всего в России (слово из иврита, о нем мы поговорим в статье о «левиафане»), «гиппопотамом» в Европе и Америке. Однако это правило, разумеется, не абсолютно. Можете называть это животное так, как вам больше всего понравится. Главное – с безопасного расстояния. Так как бегемоты только выглядят этакими милыми увальнями, а на самом деле они очень агрессивны и не терпят посторонних на своей территории.

«Четырнадцатого марта – мне хорошо запомнилась эта дата – я встал раньше обычного и застал Шерлока Холмса за завтраком. Наша хозяйка так привыкла к тому, что я поздно встаю, что еще не успела поставить мне прибор и сварить на мою долю кофе. Обидевшись на все человечество, я позвонил и довольно вызывающим тоном сообщил, что я жду завтрака. Схватив со стола какой-то журнал, я принялся его перелистывать, чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки. Заголовок одной из статей был отчеркнут карандашом, и, совершенно естественно, я стал пробегать ее глазами.

Статья называлась несколько претенциозно: “Книга жизни”; автор пытался доказать, как много может узнать человек, систематически и подробно наблюдая все, что проходит перед его глазами. На мой взгляд, это была поразительная смесь разумных и бредовых мыслей. Если в рассуждениях и была какая-то логика и даже убедительность, то выводы показались мне совсем уж нарочитыми и, что называется, высосанными из пальца. Автор утверждал, что по мимолетному выражению лица, по непроизвольному движению какого-нибудь мускула или по взгляду можно угадать самые сокровенные мысли собеседника. По словам автора выходило, что человека, умеющего наблюдать и анализировать, обмануть просто невозможно. Его выводы будут безошибочны, как теоремы Эвклида. И результаты окажутся столь поразительными, что люди непосвященные сочтут его чуть не за колдуна, пока не поймут, какой процесс умозаключений этому предшествовал.

“По одной капле воды, – писал автор, – человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь – это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену. Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области. Прежде чем обратиться к моральным и интеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшие трудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач. Пусть он, взглянув на первого встречного, научится сразу определять его прошлое и его профессию. Поначалу это может показаться ребячеством, но такие упражнения обостряют наблюдательность и учат, как смотреть и на что смотреть. По ногтям человека, по его рукавам, обуви и сгибу брюк на коленях, по утолщениям на большом и указательном пальцах, по выражению лица и обшлагам рубашки – по таким мелочам нетрудно угадать его профессию. И можно не сомневаться, что все это, вместе взятое, подскажет сведущему наблюдателю верные выводы”.

– Что за дикая чушь! – воскликнул я, швыряя журнал на стол. – В жизни не читал такой галиматьи.

– О чем вы? – осведомился Шерлок Холмс.

– Да вот об этой статейке, – я ткнул в журнал чайной ложкой и принялся за свой завтрак. – Я вижу, вы ее уже читали, раз она отмечена карандашом. Не спорю, написано лихо, но меня все это просто злит. Хорошо ему, этому бездельнику, развалясь в мягком кресле в тиши своего кабинета, сочинять изящные парадоксы! Втиснуть бы его в вагон третьего класса подземки да заставить угадать профессии пассажиров! Ставлю тысячу против одного, что у него ничего не выйдет!

– И вы проиграете, – спокойно заметил Холмс. – А статью написал я».

Это отрывок из второй главы первого романа Конан Дойля о Шерлоке Холмсе «Этюд в багровых тонах». В русском переводе (Перевод Н. Треневой) глава называется «Искусство делать выводы». В английском же ее название звучит так: «The science of deduction». И далее слово deduction встречается не менее 10 раз. В русском же переводе – только два раза: в главе 2 – «Правила дедукции, изложенные мной в статье, о которой вы отозвались так презрительно, просто бесценны для моей практической работы» и в главе 4 – «Ничего таинственного, как видите. Просто я применяю на практике некоторые правила наблюдательности дедуктивного мышления, которые я отстаивал в своей статье»…

В остальных случаях там, где Конан Дойль написал «deduction», мы читаем: «I pondered over our short conversation, however, and endeavoured to draw my deductions from it» – «Я задумался над нашим коротким разговором и попытался сделать кое-какие выводы». Это происходит в начале 2-й главы, в тот момент, когда Холмс еще не рассказал Ватсону о сути своего метода. То есть слово «дедукция» уже знакомо Ватсону (а значит и любому образованному англичанину), он свободно употребляет его в повседневной речи и использует в тех случаях, когда русский человек использовал бы слово «размышления».

В следующий раз оно встречается в уже в процитированном выше отрывке: «The reasoning was close and intense, but the deductions appeared to me to be far-fetched and exaggerated. «Если в рассуждениях и была какая-то логика и даже убедительность, то выводы показались мне совсем уж нарочитыми и, что называется, высосанными из пальца».

В третьем случае – это цитата из статьи Холмса: «Like all other arts, the Science of Deduction and Analysis is one which can only be acquired by long and patient study, nor is life long enough to allow any mortal to attain the highest possible perfection in it». – «Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области».

В четвертый раз Холмс говорит о себе: «I have a turn both for observation and for deduction». – «У меня есть наклонности к наблюдению – и к анализу».

И так далее.

Итак «дедукция» – это размышление и искусство делать выводы. Но согласны ли с этим словари?

Коль скоро дедукция противоположна индукции, не помешает понять, что такое индукция (в логике, а не в физике).

А теперь давайте вспомним, как делает выводы Шерлок Холмс:

То есть Холмс подмечает отдельные факты, а затем делает выводы на их основе – поднимаясь от частностей: «военная выправка», «тропический загар», «изможденное лицо», «неловко держит левую руку», к общему выводу – «ветеран, приехавший из Афганистана». Такой способ рассуждения называется индукцией, то есть «восхождением от частностей к общим правилам». Тогда как «дедукция» – это обратный процесс – применение общих правил к частному случаю. Если бы Холмс действовал методом дедукции, он рассуждал бы так:

Такое умозаключение было бы совершенно верным, но оно не помогло бы Холмсу понять, откуда приехал доктор Ватсон, так как в мире есть множество мест, где легко загореть. Для того чтобы получить правильный ответ, Холмсу пришлось привлечь дополнительные данные: военную выправку и следы ранения. А это уже – индукция.

Собственно, само слово deduction состоит из латинского корня duco – «вести», и приставки de-, обозначающей именно «спуск, нисхождение». Тогда как индукция означает противоположное движение – снизу вверх, от частного к общему.

Так что же, Конан Дойль ошибся и метод Холмса следовало назвать индуктивным?

Ничуть не бывало! Так как слово «дедукция» – многозначное.

И полное его определение звучит так:

И под второе определение вполне подходят «дедукции» Шерлока Холмса.

Мы видим, что в современности о дедукциях чаще говорят применительно к науке, а не к расследованию преступлений. Старомодного Шерлока Холмса потеснили «крутые детективы», которые «не рассуждают, а стреляют».

Хотя, разумеется, такое правило нельзя признать универсальным.

Вот еще отрывок из весьма остроумного современного детектива Роман Роберта Маккаммона «Королева Бедлама» (2007), действие которого происходит в Нью-Йорке в 1702 году.

Главный герой романа – Мэтью Корбетт – пытается дать правильное название своей профессии.

А что значит слово «детектив»?

Снова перед нами латинское слово, detectio, что значит «раскрывать, открывать». И снова мы видим знакомую приставку de и корень tectio, который означает «крышка, перекрытие». От того же корня с той же приставкой происходит и слово «детектор» – прибор для распознавания чего-либо (детектор дыма, детектор лжи).

Так что в принципе Мэттью мог назвать себя и «дедуктором», и «детектором». Но, конечно, «детектив» звучит гораздо лучше.

Пожалуй, нужно еще кое-что сказать о дедукции.

Латинское слово «deduction» состоит из корня «ductio», который обозначает «вести», поэтому в зависимости от контекста он переводится как «проток» (например общий желчный проток в учебниках анатомии назван ductus choledochus), а иногда и как «лидер». И приставки «де-» – очень важной латинской приставки, которая образует множество слов, вошедших в состав русского языка.

Значение приставки «ДЕ-»

1. Отрицание, отмена, или просто отсутствие чего-то.

2. Движение вниз, понижение или просто уменьшение (у той же «дедукции» можно перевести и как «вычитание», «вычет»).

Значение одних понятно без дополнительных объяснении, это те слова, в которых корень без приставки «де-» является самостоятельным словом, причем более-менее общеупотребительным, а не специальным. Например:

Другие таких объяснений требуют. Например:

А вот «дефрагментацией» сейчас называют не «разрушение фрагментов в пыль», а напротив – упорядочивание (например, файлов в памяти компьютера).

Обычно обратный процесс – то есть восстановления чего-то – обозначается приставкой «ре-»:

Еще одна очень полезная приставка – «дез-».

Разумеется, это далеко не все приставки, пришедшие к нам из «мертвых языков» и получившие на новой родине вторую жизнь.

А это не приставка, а самостоятельный корень ευ, и означает он «хороший».

Его можно найти в некоторых важных словах, как правило, связанных с христианской церковной обрядностью:

Также с ним были образованы несколько имен-пожеланий, сулящих новорожденным всякие блага:

Но есть имена, которые хоть и начинаются с «ев», но происходят от других корней и из других языков.

Прежде всего это – «Европа» – «имя» части света, но также и имя финикийской царевны, которую Зевс, обернувшись быком, увез на Крит. По мнению филологов, это имя происходит от двух греческих слов εὐρύς – «широкий» и ὀπ (ὀπτίλος – «оптикос») – «глаз».

А другое имя и вовсе пришло к нам из иврита. Это имя – Ева. В изначальной форме Хава – «дающая жизнь». В Книге Бытия можно найти такие слова: «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» (Быт 3:20 – Быт 3:20).

У детского поэта Бориса Заходера есть цикл стихов об обитателях зоопарка. В том числе – о ехидне:

Почему же этому в самом деле симпатичному австралийскому зверьку дали такое обидное название?

Сразу надо сказать: слово это появилось задолго до того, как были открыты австралийские ехидны и вообще Австралия. Придумали его в Древней Греции, для обозначения одного из страшных чудовищ, которых побеждали греческие герои.

Знаменитый исследователь греческих мифов Яков Эммануилович Голосовкер пишет о Ехидне и ее ближайших родственниках: «Титаны – существа стихийные, безудержные, неистовые. Их страсти люты. Они люто любят, люто борются – до конца – и в этой борьбе до конца страдают. Таковы Атлант, Идас, Медуза, Ехидна. Позднее, когда титаны были превращены в чудовищ, их лютая правда была превращена в злую правду, в злобу, и сами образы титанов и их поступки были очернены: они стали внушать ужас и отвращение…

Былые эпические образы благих титанов исчезли: они замещены в мифах Гомерова эпоса образами уродливыми и ужасающими, сохранившими порой только их прежние имена. Древние эллины периода господства Олимпийского пантеона перестали узнавать в этих чудовищах – Медузе, Ехидне, Скилле, Ладоне – былых прекрасных титанов или потомство титанов, до того позабыли в Элладе о древнем мире благих титанов – богов, подобных Прометею, и об их печальной судьбе».

Согласно изложению Аполлодора, Ехидна – полулев-полузмея – была порождением Геи – титаниды, олицетворяющей землю, и Тартара – титана, властелина подземного мира. Обитала Ехидна в мрачной пещере под землей, откуда выползала по ночам, чтобы пожирать людей. Детьми Ехидны от Тифона были: двухголовый пес Орф, трехголовый Кербер, Лернейская гидра, Химера, Сфинкс, орел, клевавший печень Прометея. От Орфа Ехидна родила Немейского льва (Гесиод, Теогония, 306–327). Ехидна была убита Аргусом Паноптом.

В переносном же смысле ехидной стали называть хитрого и злого, «ехидного» человека, радующегося чужому несчастью и насмехающегося над ним.

В словарях иностранных слов, написанных в начале XX века, ехидна предстает лишь в своем мифологическом образе.

Но в советских словарях на первый план выходит «зоологическое значение»:

Ехидны-животные живут в Австралии, в восточной половине материка и на западной его оконечности, на Тасмании и Новой Гвинее. Зоологи впервые описали их в 1792 году, австралийский подвид получил название Echidna aculeata, а тасманийский – Echidna setosa. Как и утконосы, ехидны относятся к древнему отряду однопроходных (кишечник и мочеполовой синус впадают в клоаку), или яйцекладущих. Ехидны живут на земле, не копают нор и не строят иных убежищ. Днем они прячутся в пустотах под корнями, камнями или в дуплах. Ночью охотятся на насекомых, пользуясь чутким слухом и обонянием. А зрение у ехидны слабое, как у многих ночных животных, она видит предметы, только приблизившись к ним вплотную. Ехидны несут одно яйцо, носят его с складке кожи на животе – примитивной сумке, вылупившегося из яйца детеныша кормят молоком. Детеныш находится в сумке, пока у него не начнут развиваться иглы. Тогда мать оставляет его в каком-нибудь убежище, но еще некоторое время продолжает его кормить. Ехидны хорошо переносят неволю, их можно кормить молоком и яйцами, и в зоопарках они иногда доживают до 25–27 лет.

Но самое замечательное, что в слове «ехидна» все звуки слышатся ясно и четко, и им можно спокойно пользоваться как в мифологическом, так и в зоологическом, как в прямом, так и в переносном смысле.

Сначала немного школьной премудрости.

Гласные в русском языке бывают двух типов. Одни делают согласный звук перед собой твердым: «та», «тэ», «ту», «ты», «то». Другие – мягким: «тя», «те», «тю», «ти». Они включают в себя плохо различимый звук «Й» и на самом деле звучат так: «тйа», «тйэ», «тйу», «тйы», «тйо». Для таких гласных в русском (и еще некоторых славянских языках) были придуманы специальные буквы, еще в IX веке нашей эры братьями-просветителями Кириллом и Мефодием.

А вот придумать специальную букву для звука «йо» они почему-то не сочли нужным. Вероятно, решили что ее с успехом заменят буквы О: «чОрный», «чОрт», «жОны». В начале же слов ее изображали с помощью «и десятеричной» и той же буквы «о» – «io».

О появлении буквы «Ё» в русском языке существует несколько легенд. Одна из них гласит, что эту букву «изобрела» Екатерина Романовна Дашкова, бывшая директором Императорской академии наук и Императорской Академии Российской, издававшей первый толковый словарь русского языка – «Словарь Академии Российской».

Случилось это на заседании Академии 29 ноября 1783 года.

Екатерина Романовна попросила присутствующих написать слово «ёлка», написали – «іолка». Дашкова спросила: «Правомерно ли изображать один звук двумя буквами?» и предложила использовать новую букву – «Ё». Ее доводы показались убедительными, и 6 декабря 1784 года буква «Ё» получила официальное признание.

Другие приписывают создание буквы «Ё» Карамзину. Дело в том, что в 1797 году Николай Михайлович издал книгу, где шесть раз была представлена «ё».

Хотя поэты могли заменять «Ё» на «О» даже в XX веке, если считали что так строчка будет звучать выразительнее. Как это сделал Александр Блок в стихотворении «Фабрика» (1907 год).

Так или иначе новая буква в языке поначалу уверенно «встала в ряд» букв русского алфавита, а значит, была нужна и удобна. Но положение ее все же оказалось непрочным. Хотя слова с «О» вместо «Ё» быстро вышли из употребления, но на замену «Ё» на «Е» составители словарей часто смотрели сквозь пальцы. (В чем мы вскоре убедимся). А в 2009 году Верховный суд официально уравнял написание «ё» и «е» даже в фамилиях, и теперь, к примеру, гражданин Чеботарёв мог свободно, не нарушая закона пользоваться паспортом, в котором его фамилия была написана как «Чеботарев», и никто не имел права отказывать ему в покупке билетов на поезд, посадке в самолет, оформлении кредита или наследства на этом основании.

Если же буква «Ё» вам симпатична и вы намерены и впредь ею пользоваться, то в современном русском языке правописание слов, содержащих букву «Ё», подчиняется следующим правилам:

Под ударением после шипящих произносится и пишется «О»:

а) в окончаниях существительных, прилагательных и на конце наречий: «плечо», «плащом», «свечой», «чужой», «большого», «горячо» и др., исключение – наречие «ещё»;

б) в суффиксах существительных:

«– ок», «-онк», «-онка», «-онок»: «сучок», «галчонок», «ручонка», «медвежонок» и др.,

«– он» (где «О» беглое): «княжон» (княжны), «ножон» (ножны);

в) в суффиксах прилагательных:

«– ов»: «холщовый», «грошовый», «ежовый» и прочее,

«– он» (где «О» беглое): смешон;

г) в окончаниях глаголов: «лжёшь», «печёт» и др.;

д) в суффиксах глаголов «-ёвыва» и отглагольных существительных «-ёвк»: «размежёвывать – размежёвка»;

г) в суффиксах существительных «-ёр»: «стажёр», «ретушёр» и т. д.;

д) в местоимении «о чём», наречиях «почём» и «нипочём», союзе «причём».

В ряде иноязычных слов «О» пишется после шипящих и не под ударением: «шофёр», «жонглёр», «шоссе», «Шотландия» и др.

«Ё» достаточно широко употребляется в заимствованных словах, например из французского: «серьёзный», «курьёз», в суффиксах существительных «-ёр»: «актёр», «суфлёр», «дирижёр», «режиссёр», «мушкетёр», «гренадёр».

В то же время в заимствованных словах для передачи «йо» используются не сразу установившиеся написания «о» (после мягких согласных) или «йо» в начале слова и после гласных): «батальон», «почтальон», «бульон», «сеньор», «шампиньон», «йод», «майор».

А еще в современном русском языке появился глагол «ёфикация» и выражение «расставить все точки над Ё».

Не так уж много слов с буквой «Ё» в русском языке (всего 12 с половиной тысяч). Да и те все чаще пишутся с буквой Е. Пуристы напоминают, как важно различать понятия «выпили все» и «выпили всё», «передохнёт» и «передохнет», «заём» и «заем», «слёз» и «слез», «осёл» и «осел», «нёбо» и «небо». Сторонники упрощения парируют: «Те, кто любит букву “Ё” – страшные люди. Если им не лень тянуться за ней на клавиатуре, они и до вас дотянутся!» И напоминают, что в неопределенной форме глагола «передохнуть» нет никакой буквы Ё и все как-то понимают, о чем идет речь. А еще что в старину на портативных пишущих машинках не было никакой буквы «Ё», так что все тексты на них печатались с «Е» без ущерба для содержания.

Совсем немного слов начинается на «Ё», но среди них есть замечательные глаголы. Как раз из тех, которые нам нужны, – редко встречающиеся, но выразительные и украшающие нашу речь.

Первое слово «ёжиться». Его происхождение и значение понятно: сжиматься в комок, как сворачивается ёж, выставляя иголки.

А насколько оно обогащает наш язык, становится понятно из стихотворения Николая Гумилева:

Второе слово близко по значение слову «ёжиться» и тоже означает «чувствовать себя неуютно». Это глагол «ёрзать». Еще в XIX веке буквы «Ё» и «Е» в нем могли чередоваться, в зависимости от местных говоров, что доказывает словарная статья в Словаре живого великорусского языка Даля:

А вот что пишет о его происхождении Этимологический словарь русского языка:

Писатели часто прибегают к нему, чтобы «оживить» сцену, придать ей реализм, помочь читательскому воображению оказаться «внутри» действия.

В XIX веке также существовало слов «ёрник»:

Было у него и другое значение, зафиксированное в XX веке:

В современном языке только это значение и осталось. Зато до сих пор жив однокоренной глагол:

Надеюсь, статья показалась вам достаточно Ёмкой и вы прочитали еЁ с удовольствием.

Современное значение этого слова хорошо известно всем.

В средние века жонглеры также выступали перед публикой, развлекая ее, но их репертуар был значительно шире.

Слово «жонглер» происходит от латинского joculator – «шутник, забавник», и имеет «потомков» во многих европейских языках:

В Средние века жонглеров часто брали на службу трубадуры. Жонглеры выступали в роли посланника, исполнявшего стихи трубадура его Даме или приносившего письма ее мужу. К примеру Бертран де Борн, один из самых яростных политических авантюристов своего времени, кастелян Лимузьена, рыцарь и трубадур, посылает с жонглером Арнаутом Ричарду Львиное Сердце, в котором хочет видеть идеального сеньора, такое напутствие: «Юным считается тот, кто не дорожит своей жизнью и кто добро свое раздает без счета, юным будут считать того, кто расточительствует в честь гостя, а также того, кто делает дорогие подарки. Тот остается юным, кто готов растратить все деньги, что лежат у него в шкатулках и сундуках, кто всегда готов сражаться и принимать участие в турнирах и поединках. Будет юн тот, кому нравится ухаживать за дамами и кому по сердцу жонглеры… и пусть мою сирвенту, адресованную и старости и юности, жонглер Арнаут отнесет Ричарду, дабы она стала для него путеводной; и пусть Ричард никогда не зарится на богатство старости, ибо с богатством юности он сможет достичь чего пожелает».

Вот что пишут о таком сотрудничестве два французских историка – Женевьева Брюнель-Лобришон и Клоди Дюамель-Амадо, авторы книги «Повседневная жизнь во времена трубадуров XII–XIII веков»: «Трубадур, автор творец, он “изобретает”, то есть сочиняет текст и музыку, тогда как роль жонглера ограничена исполнительскими функциями… ремесло жонглера появилось значительно раньше “ремесла” трубадура. Слово “жонглер”, восходящее к латинскому joculator (“шутник”, “забавник”), включает в себя целый ряд значений. Жонглер – человек, умеющий петь, играть на различных музыкальных инструментах, показывать фокусы, проделывать акробатические упражнения, принимая при этом не всегда пристойные позы, показывать клоунаду, рассказывать забавные истории и даже подражать пению птиц (возможно, поэтому жонглер Раймбаута Оранского получил прозвище “Соловей”). Это придворный шут, играющий своим телом, своим голосом, своим лицом; он строит гримасы или надевает маску и выступает в ней. Во время буйной оргии он может появиться голым и, ради смеха, начать извиваться всем телом или пуститься в пляс. Жонглер – своего рода деклассированный элемент, недалеко ушедший от вора: примером может служить Гильем Ауджьер Новела, успешно совмещавший оба одинаково презренных ремесла – жонглера и вора. Презрение это вполне соответствует принципам клерикальной морали, вещающей голосом проповедников и формулами исповеди. Статус сумасброда, стоящего вне любых законов, хорошо просматривается в жизнеописании трубадура Пейре Видаля, почитавшего достойным делать только то, что ему нравилось, и получать то, что ему хотелось иметь; жонглерское ремесло подходило ему как никому другому»…

Вражда церкви и жонглеров началась, понятно, не в XII веке, а гораздо раньше. архиепископ Лионский Агобард (ок. 779–840) упрекал настоятелей монастырей: «Бедняки мрут от голода, когда гистрионы, мимы срамные и жонглеры наипустейшие едят до отвала и пьют допьяна»…

Однако, если жонглеры имели столь скверную репутацию, почему их охотно принимали при дворах куртуазных сеньоров и прекрасных дам? Как говорит пословица: охота пуще неволи. Когда героя одного из очень популярных рыцарских романов «Окассен и Николлета» предупреждают что его любовь к Николетте приведет его в ад, он отвечает: «Не нужен мне рай! Я туда не стремлюсь, лишь бы была со мной Николетта, моя нежная подруга, которую я так люблю. Я скажу вам сейчас, кто попадает в рай. Старые попы, и дряхлые калеки, и убогие, что дни и ночи ползают перед алтарями и криптами, и те, кто едва прикрыт лохмотьями или жалкими монашескими одеяниями, а то и вовсе ходит голый и босый, и те, кто умирает от голода, жажды, холода и нищеты. Эти все отправляются в рай; с ними мне делать нечего. А вот в ад я хочу, ибо в ад уходят прилежные ученые, доблестные рыцари, павшие на турнирах и в грозных сражениях, и славные воины, и благородные люди. С ними мне будет хорошо. Прекрасные обходительные дамы, имевшие двух или трех возлюбленных, кроме своего мужа, и золото, и серебро, и драгоценные, пышные меха, тоже уходят в ад, идут туда арфисты, и жонглеры, и короли. Вот с ними хочу я быть, но сейчас отдайте мне Николетту, мою нежную подругу».

Нет сомнений, что этот роман в замках исполняли жонглеры (он написан частью стихами, частью – прозой), как и другой роман «Сказание о роговом Зигфриде», в котором торжественный и мрачный скандинавский миф превращается в веселой авантюрное приключение со счастливым концом, завершающееся поединком двух шутов на свадьбе Зигфрида и его возлюбленной.

И ремесло жонглера вскоре находит себе защитников. «Оставив в стороне неотесанных и сервильных жонглеров, скажем, что издавна существовали “хорошие” жонглеры, послушать которых советовали даже церковники. “Положительные” жонглеры ввели в моду кантилены о житиях святых, жесты (chansons de geste), назидательные рассказы, призванные возвышать душу и ум слушателей; в песнях, славивших рыцарские и христианские добродетели, аудитория находила себе героев для подражания. Примерно к 1150 году святой Бернар окончательно дистанцировался от традиционно критического отношения церковников к комедиантам и в своих проповедях без колебания сравнивал себя с царем Давидом, танцующим для Господа, то есть с жонглером. В XIII веке монахи нищенствующих орденов – доминиканцы и францисканцы – реабилитируют статус жонглера, заимствуя у этих специалистов зрелищных искусств различные приемы для привлечения внимания уличной толпы, собиравшейся на городских площадях и рынках, пространство которых странствующим проповедникам приходилось делить с жонглерами. Святой Франциск Ассизский подражает исполнителю на виоле и исполняет кансоны трубадуров, чтобы привлечь внимание толпы, а ученики его называют себя “жонглерами Господа”. Сам святой Фома Аквинский отважится определить жонглерам место в христианском обществе, где умеренная игровая деятельность официально разрешена Церковью. Жонглеры, прежде гонимые со всех сторон, становятся необходимыми членами общества, их начинают ценить, особенно когда они полностью интегрируются в придворную среду и обосновываются при дворах владетельных князей и сеньоров. Эти кардинальные изменения в положении жонглеров происходят в XIII веке, однако на этом они и заканчиваются: ремесло жонглера медленно, но неуклонно начинает сходить с общественной сцены», – продолжают авторы книги «Повседневная жизнь во времена трубадуров».

Одним из текстов, оправдывающих жонглеров, является знаменитая легенда о «жонглере Богородицы». Она рассказывает о жонглере, который вел самую греховную жизнь:

Но оказывается, что и для таких грешников возможно спасение:

И его молитва не осталась без ответа:

И все же лишь в период Предвозрождения и Возрождения наступает время расцвета светских искусств, в том числе и искусства жонглеров. Они наконец выходят из «серой зоны», они организуют свои цехи, гарантирующие их права и регламентирующие обязанности. В Париже такой цех был учрежден в 1321 году, но еще раньше – в середине XIII века – парижским жонглерам были дарованы некоторые привилегии. Амьенский цех жонглеров возник в 1461 году, лондонский – в 1469 году, кентерберийский – в 1526 году, Йоркский – в 1561 году и т. д.

Как личности весьма сомнительной и склонной к разным трюкам, сальто, и кувыркам, жонглеры разрешается даже нарушать правила русского языка. А именно – вот это правило:

Распространяется оно и на жонглера. И вы уже понимаете почему: потому что это слово пришло в русский язык из французского и сохранило правописание оригинала – «jОngleur» – «жОнглер».

Еще одно слово с русском языке связано с рыцарскими временами. Это слово «жест». И связано вовсе не потому, что рыцари были особенно склонны к благородным жестам или любили рисоваться в своих начищеных доспехах.

Нет, дело в том, что само слово «жест» происходит от латинского «gestus» – движение, действие, поступки, деяние.

В Средние века (а точнее – в XI–XIII веке) были широко известны французские chanson de geste, (шансон де жест), а также испанские cantar de gesta (кантар де хеста) – старофранцузские или испанские «песни о героических подвигах», эпические поэмы, например «Песнь о Роланде», «Песнь о моем Сиде» и т. д.

Соответственно, во корнях всех слов, образованных от слова «жест», также пишется буква «Е»:

А вот слово «жесть» к рыцарям не имеет никакого отношения и происходит из тюркских языков, в которых «жез», означает «белая медь», «латунь». Но точно так же, все однокоренные слова пишется с буквой «е» в корне:

И наконец, слово «жестокость» славянского происхождения, однокоренное слову «жёсткость», от древнерусских слов «жестокъ» и «жестость» – «суровость», (из словаря М. Фасмера).

И во всех однокоренных словах также пишется буква «е» (иногда «ё»):

Древние греки «оживляли» и наделяли личностью все явления природы. Для этого народа мореплавателей ветры были очень важными сущностями и существами. В гомеровской «Одиссее» мы читаем о том, что царь Итаки в своих безуспешных попытках добраться до дома оказался на острове Эолии, где жил царь Эол, повелитель ветров и сын Посейдона.

Эол радушно его принял и при расставании послал в помощь кораблю Одиссея южный ветер Зефир, который должен был доставить его на родину. Но кроме того, Эол дал Одиссею мех из кожи девятигодовалого быка, в котором были зашиты остальные ветры. Одиссей должен был отпустить их, когда доберется до Итаки. Но спутники Одиссея, полагая, что в мешке спрятаны сокровища, вскрыли его – и ветры, вырвавшись на волю, пригнал корабль Одиссея обратно к Эолии. Эол, убедившись в злосчастной судьбе Одиссея, больше не стал ему помогать.

Имя Зефира происходит от греческого слова «Ζέφυρος» и означает «западный». Это теплый и влажный ветер, дующий с побережья Атлантического океана, вестник весны. Греки и римляне изображали его зеленоглазым юношей с зелеными крыльями. Он – брат северного ветра, Борея, южного – Нота и восточного – Эвра.

Его возлюбленной была нимфа Хлорида (зеленая), которая, сочетавшись с ним браком, превратилась в богиню Флору. Именно этот миф изобразил Сандро Боттичелли на картине «Весна». А вдохновили его два античных текста. Первый – поэма Тита Лукреция Кара «О природе вещей», в которой читаем:

Второй – поэма Овидия «Фасты», где описан римский праздник 3 мая – Флоралии. Сама нимфа говорит:

В русской поэзии зефир часто вспоминали как нежный и ласковый весенний ветер, покровитель влюбленных. Таким он предстает в испанской серенаде Пушкина:

Но Брокгауз и Ефрон напоминали о его двойственной природе:

Что же до зефира – десерта, то он появляется в словарях и кулинарных книгах только в начале XX века.

Тогда как на полвека раньше зефир-десерт, как и зефир-ткань, не упоминаются:

В 1910 году в Москве выходит книга Софьи Робертовны Шмидт «Нужные сведения для хозяек. Сборник советов как и где сэкономить в домашнем хозяйстве с прибавлением поваренной книги для среднего стола». И в ней мы можем найти целых три рецепта зефира – по сути безе с фруктовым пюре. Сразу после крема «Пломбир» и перед «Бланманже». Как автор рекомендует готовить зефир: взять фруктовое пюре (из ягод или из яблок), прибавить стакан сахара или взять сразу готовое варенье, добавить в него яичные белки и взбивать на льду, добавляя жирные сливки, взбитые отдельно. Получается холодный десерт, который сразу же после приготовления нужно подавать на стол.

Логика, заставившая дать десерту такое название, вполне понятна. Это нечто нежное и воздушное, приятное, как дуновение легкого ветра.

Правда, позже появляется и другой рецепт зефира, уже не такой легкий и воздушный. Но именно он знаком нам лучше всего.

В русском языке ударение в слое «зефир» стоит на последнем слоге, и в первом можно услышать «И», вместо «Е». А проверочным будет греческое имя ветра, в нем ударение стоит «там, где надо»: «зЕфир».

В самом деле, в этом слове можно услышать и безударную гласную «И» и «Е», а писать почему-то нужно «Я», да еще и сразу после «А». Почему так?

Дело, разумеется, в происхождении слова.

Как и у многих «родных» для нас славянских слов, угадать происхождение сложно. Но его могут подсказать литовские слова: žáidžiu, žáisti – «прыгать», а еще индоевропейское «háуаs» – «конь».

В древнерусском языке это слово, скорее всего, произносилось как «зайацъ», по-словацки оно до сих пор пишется как zajac, по-польски zając, а в русском сочетание «йа» превратилось в букву «Я».

Но стоит просклонять это слово, как буква «Й» сразу «вылезает»:

Появляется она и в уменьшительно-ласкательных формах – «зайка», «зайчик». А иногда краткая буква «Я» даже превращается в долгую гласную «И» – «заинька» (он НЕ «заенька»).

Это – поистине многострадальное слово. Каждый раз, когда приходит срок выборов президента в любой стране мира, журналисты начинают перевирать его на разные лады. Однажды мне довелось услышать из телевизора даже слово «инконурация» – словно президента пытались запихнуть в какую-то конуру.

А на самом деле все просто.

А что же было в Древнем Риме? Там перед вступлением в должность жрецов консулов, преторов и цензоров, а также перед объявлением войны и началом сражения вызывали авгуров, которые должны были определить, благословляют ли боги начатое дело. Те либо гадали по внутренностям убитых животных, либо наблюдали за поведением птиц и пытались понять, по их полету, правильный ли был сделан выбор. Это и называлось инаугурацией – от лат. augures – «авгур» и inauguro – «гадать по полетам птиц».

Кстати, день инаугурации новоизбранных консулов – день январских календ (1 января) отмечали в Риме (а позже стали отмечать по всему миру) как день нового года.

Это было необычно. Как правило, смену года праздновали весной, вместе с возрождением природы. И только римляне – народ, шаг за шагом выстраивавший административную государственную систему, – связали Новый год со сменой администрации в Вечном городе, превратили сельскохозяйственный праздник в городской и государственный.

Накануне двери жилищ украшали ветвями лавра, а к вечеру – светильниками и факелами. Ночью начинались гулянья с песнями и танцами. А утром 1 января наступал черед официальных церемоний.

Новых консулов облачали в триумфальные одежды, и они возглавляли processus consularis – праздничную процессию на Капитолийском холме. Позже в столице Восточной империи – в Константинополе – 1 января был пышный прием в императорском дворце, а в начале VI века здесь, по свидетельству историка Иоанна Лида, проводился военный парад в честь новоизбранных консулов. Празднование заканчивалось только 4 и 5 января.

Позже, уже в христианском мире, перед Новым годом стали отмечать один из самых светлых христианских праздников – Рождество.

Слову же «инаугурация» довелось выбраться из учебников истории Древнего Рима в XVIII веке, когда понадобилось название для церемонии введения в должность президента бывшей английской колонии, а с 1787 года – нового независимого государства – Соединенных Штатов Америки. Инаугурация первого американского президента Джорджа Вашингтона состоялась в 1789 году.

Церемония инаугурации началась с артиллерийского залпа и звона церковных колоколов. Джордж Вашингтон отправился к Федерал-холлу, где в те годы заседал конгресс Федерации. Там он, положив правую руку на Библию, произнес слова, вписанные в конституцию: «Я торжественно клянусь, что буду добросовестно выполнять обязанности президента Соединенных Штатов и в полную меру моих сил буду поддерживать, охранять и защищать конституцию Соединенных Штатов». И добавил: «Да поможет мне Бог».

Завершилась церемония балом, где новоиспеченный («свежеинаугурированный») президент танцевал менуэт. Позже сложилась традиция проводить в эти дни военные парады и устраивать в Белом доме дни открытых дверей, когда каждый мог лично поздравить президента. В результате чего Аврааму Линкольну после второй инаугурации довелось пожать более шести тысяч рук.

Итак:

К сожалению, проверочное слово подобрать не так-то просто, а термин хороший и нужный. Словарь синонимов приводит лишь один синоним – процедура (вступления в должность), но это, согласитесь, совсем не то. Выход один – это слово нужно запомнить. Надеюсь, за время чтения этой статьи вы мысленно повторяли это слово достаточно часто и теперь оно прочно засело у вас в памяти.

Еще одна очень важная латинская приставка «ин-». Точнее, это предлог, приросший ко многим корням и превратившийся в приставку. Значение его известно многим: «в». Сразу заметим, что и в русском языке этот предлог охотно «прирастает» к разным корням: «введение», «ввод», «ввоз», «вверх», «вниз», «вплавь», «вскачь» и проч.

Те же самые процессы происходили когда-то и в латинском языке.

«veho» (везу) – «inveho» (1 – «приезд», 2 – «вторжение») – «invectio» (1 – «ввоз, привоз, въезд»; 2 – в переносном смысле: «нападение, выпады, брань».

Отсюда получаем:

Строго говоря, обычную площадную (или «подъездную») брань тоже можно назвать инвективой. И одновременно инвективы могут быть литературным произведением. В истории литературы наиболее известны взаимные инвективы Гая Саллюстия Криспа и Марка Туллия Цицерона.

Имя Цицерона – римского оратора – хорошо известно всем, изучавшим историю Древнего Рима хотя бы в средней школе. Его оппонент был видным римским историком и писателем, и одновременно полководцем. Спор Саллюстия и Цицерона был связан с политической борьбой Цезаря за власть в Риме в 50-х годах до н. э., которая позже закончилась гражданской войной. Два спорщика выступают перед сенатом, не скупясь на обвинения, одно страшнее другого, и сенаторам также достается от них.

Цицерон нападает: «Это действительно большое наслаждение, Гай Саллюстий, жить вполне сообразно со своими высказываниями и не говорить ничего столь непристойного, что ему не соответствовал бы твой образ жизни, – так, чтобы каждое твое слово было созвучно твоим нравам. Ведь тот, кто живет так, как ты, не может говорить иначе, чем ты, а жизнь того, чья речь столь нечиста, не бывает более нравственной».

Саллюстий отвечает:

«С тяжелым сердцем и негодуя терпел бы я твою хулу, Марк Туллий, если бы знал, что твоя заносчивость преднамеренна, а не вызвана твоим душевным недугом. Но поскольку я не вижу в тебе ни меры, ни умеренности, то отвечу тебе, чтобы ты, если и получил какое-то удовольствие, говоря обо мне дурно, перестал его испытывать, дурное выслушивая.

Где мне жаловаться, отцы сенаторы, кого умалять, когда я вижу, что государство отдано на разграбление и становится добычей любого наглеца? Римский ли народ? Да ведь он настолько развращен подачками, что готов торговать собой и своим достоянием. Или вас, отцы сенаторы? Но ваш авторитет – посмешище для отъявленного негодяя и преступника; где бы Марк Туллий ни находился, он защищает законы, правосудие, дело государства и перед всеми нами действует так, будто он лишь остался из окружения прославленного мужа Сципиона Африканского, а не является найденышем, приехавшим из муниципия и только недавно ставшим гражданином нашего Города!

Или поступки и высказывания твои, Марк Туллий, действительно никому не известны? Не жил ли ты с ранних лет так, что не видел ничего позорного для себя в том, что явилось бы предметом влечения кого бы то ни было? Точнее, не ценой ли своего целомудрия совершенствовался ты у Марка Писона в своем безудержном красноречии? Поэтому ничего удивительного нет в том, что ты позорно торгуешь тем, что самым постыдным образом приобрел.

Но, если не ошибаюсь, предмет твоей гордости – твой блестящий дом: нечестивая и запятнавшая себя клятвопреступлением жена, дочь – соперница матери, для тебя более приятная и покорная, чем это допустимо по отношению к отцу. Самый же дом, оскверненный насилием и грабежами, – зачем приобрел ты для себя и для своих родных?..» – и так далее.

Если «инвектива» – это «вторжение» только в переносном смысле, а на практике нападающие ограничиваются угрозами и проклятиями, то другое слово с приставкой «ин-» – «инвазия» – означает уже прямое «вторжение» или (в настоящее время – чаще) «заражение», то есть вторжение в организм какого-то возбудителя болезни, чаще всего глистов или простейших.

Другое полезное слово с приставкой «in-» – ИНВЕРСИЯ. Здесь уже знакомая нам приставка, и суффикс с окончанием «-сия» («-ция») присоединяется к слову «vertere», означающему «поворот». И получается уже не просто поворот, а «переворот», буквально с ног на голову. Причем переворачиваться могут самые разные понятия: порядок слов в предложении, порядок генов в хромосоме, ход действия в романе или пьесе, когда читателю или зрителю в самом начале показывают финал (или рассказывают о нем, как это происходит в пьесе Дж. Б. Пристли «Опасный поворот»). А потом мы узнаем, как персонажи «дошли до жизни такой».

А слово «инвалид» показывает нам еще одно значение приставки «in-» – в латинском языке она иногда может означать и «не-».

Validus – «здоровый, сильный, правильный» (в статистике есть понятие «валидный», означающее «достоверный»), invalidus – «больной».

Это все слова с приставкой «ин-», которые вошли в состав русского языка? Конечно нет! Их еще очень много. Например:

В русском языке на так уж много слов, начинающихся на букву «Й». И большинство из них сохранилось с тех времен, когда употребление буквы «Ё» еще не стало повсеместным и ее обозначали сочетаниями «йо», «io» или «ио».

Так например, название греческой буквы «йота» (I), как раз и обозначавшей звук «Й», в XIX веке иногда писалось как «иота». Дело в том, что греческая ιώτα с коротким звуком ι при переводе на латынь приобрела более долгое звучание iota. Разнообразие русского написания – это попытки правильно передать эти изменения звучания.

Краткое звучание «йоты» породило фразеологизм «Ни на йоту», то есть «ни в малой степени, ничуть». («Не уступать ни на йоту»).

Тот же разнобой долго царил в написании одного из самых распространенных слов на букву «Й» – «йод».

В Толковом словаре живого великорусского языка В. И. Даля читаем:

В романе Толстого «Анна Каренина» (1877) в главе о мучительной смерти брата Левина: «…он потребовал, чтоб ему дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса».

А вот отрывок из письма Зинаиды Гиппиус, написанного в 1907 году: «Всю зиму возилась с сердцем, которое совсем отказывалось служить, а теперь открылись “старые раны”, – что-то в легких, не выхожу, мажусь иодом и делаю мышьяковые вспрыскивания».

Название «йод» происходит от греческого слова «ἰώδης» («иодис») («фиалка, фиолетовый»). Цвет фиалок очень разнообразен, даже в дикой природе, а у греков было весьма своеобразное представление о цветах. И если море древние греки называли «виноцветным», то, верно, и цвет йода они могли считать фиалковым, то есть фиолетовым.

Но довольно о йоте и о йоде! На букву «Й» начинается еще несколько очень симпатичных слов.

Например:

Людям, не изучавшим пристально историю Средневековья, йомены лучше всего знакомы по легендам о Робине Гуде и по романам Вальтера Скотта. И если уж мы заговорили об Англии, то стоит вспомнить город Йорк и провинцию Йоркшир, где жило немало йоменов.

Другое слово на букву «Й» – хорошо всем известное и многими любимое:

Наверное, вас уже не удивит то, что в XIX веке встречались и такие написания: «югурт» и «ягурт».

Кстати, ударение допустимо ставить как на первом слоге – йОгурт (именно так оно произносится в настоящее время), так и на втором – йогУрт (так оно произносилось изначально).

Не менее популярна сейчас йога. Кстати, даже в XX веке это слово иногда писали с буквами «ио»:

И наконец, тому, кто хочет прослыть интеллектуалом, рекомендуется вызубрить название вымышленного округа на юге США (штат Миссисипи), который является местом действия большинства романов американского классика Уильяма Фолкнера, – Йокнапато́фа (Yoknapatawpha).

Однажды замечательный русский поэт Василий Андреевич Жуковский сложил шуточную балладу о том, как литературное общество «Арзамас», членами которого были в том числе два поэта по фамилии Пушкин – дядя Василий Львович и племянник, тогда еще совсем юный, но уже знаменитый Александр Сергеевич, собиралось

Карповка – небольшая речка протекающая ныне по Петроградскому району Петербурга, а в XIX веке – за городской чертой. Название ее в самом деле произошло не от карпов, а, скорее всего, от финского слова karpi – «глухое, дремучее место, болото». На ее славных берегах находилась дача одного из аразамасцев С. С. Уварова. Под ее гостеприимным кровом и проходили заседания «Арзамаса».

А что за «кавардак», который ел придуманный Жуковским Карп-Богатырь? Может быть, это тоже выдумка?

Нет! Кавардак – это вполне реальное, вкусное и весьма уважаемое узбекское блюдо: тушеное мясо с морковью, картошкой и другими овощами. Все это мелко нарезается, перемешивается, и в казане, а потом на тарелке получается… настоящий кавардак.

Неудивительно, что это слово приобрело второе значение: «суета, неразбериха».

В начале XX века составители словарей еще помнили о кулинарном значении этого слова.

Но к середине XX века у этого слова осталось только переносное значение:

А про кавардак-блюдо помнили только кулинарные словари:

Остается добавить только то, что это не единственная «кулинарная метафора» в русском языке. Беспорядок мы можем назвать «кашей» («У него каша в голове, а в делах тоже сплошная каша»). О беспорядочном собрании каких-то вещей или идей мы говорим «сборная солянка». А логопеды называют неразборчивую бессмысленную речь «словесным салатом».

На букву «К» есть много красивых, редких и сложных слов. А также много простых, и общеупотребительных. И я решила выбрать одно из таких – каждый из нас знает его значение, причем, не только теоретически, но и практически. Каждый хоть раз в жизни жег костер или хотя бы грелся у его огня. И говорить о значении этого слова, казалось бы, излишне.

Но почему в первом слоге мы видим букву «О», а не «А»?

Словари не дают ответа и отсылают нас к Орфографическому словарю, где указано правописание непонятных слов – объяснения нет, проверочное слово забылось с течением времени, просто запомните. Но хотя окончательного объяснения действительно нет, все же есть по крайней мере одна версия.

Но сначала все-таки посмотрим, что пишут словари:

И действительно: собираясь разводить костер, мы всегда в первую очередь думаем где найти сухие поленья, ветви, сучья. Но в древности, по-видимому, топливом служили не только дрова. Особенно в тех местах, где нет лесов. А. Павленкова, автор книги «Кухня первобытного человека», пишет: «Топливом нередко служили кости самих животных, особенно в зимнее время, когда в холодных регионах достать дерево было сложнее. Обуглившиеся кости, сложенные в виде костровища, – нередкие находки на археологических стоянках. Есть и более поздние свидетельства использования столь удобного вида топлива, позволявшего выстроить своеобразное безотходное «производство»: мясо животных шло на еду, шкуры – на одежду и жилище, кости служили строительным материалом и, в случае необходимости, топливом. Геродот говорит, что подобного рода практика была распространена в Скифии, где наблюдался недостаток дерева. Дарвин, рассказывая об уже упомянутых гаучо, говорит, что зимой они часто жарили себе на ужин мясо на костре из костей убитых животных.

Остатки костров из костей наиболее часто встречаются в тех регионах, где наблюдался недостаток дерева или сезонно существовали снежные покровы, затруднявшие добычу топлива. Однако во всех регионах и в самые разные эпохи известны жертвенные костры из костей, так что связь здесь древняя и очевидная. В самом названии «костер», возможно, спрятан намек на древний смысл этого понятия – рукотворный огонь, сделанный из костей.

О связи «костра» и «костей» упоминает и В. И. Даль, правда, несколько в другом смысле:

А Павленкова добавляет к этому, что в английском языке существует слово «bonfire» – «костер», происходит от «bone» (кость) и «fire» (огонь). «Правда, – добавляет она, – британский словарный авторитет XVIII века доктор Сэмюэл Джонсон посчитал, что первая часть слова является французским bon – хороший, и это мнение долгое время превалировало. Однако с начала XX века словари едины в том, что в английском языке «кость» и «костер» имеют общий корень, и эта взаимосвязь прослеживается в языке до XV века. Так что очевидное созвучие этих слов в русском языке тоже, возможно, не случайно и является отзвуком древних верований и обрядов».

Вы вольны принимать или не принимать эту версию. Но если вы примете ее, то вам легко уже будет правильно писать это так часто встречающееся слово.

Воображение европейцев Средневековья, Возрождения и Нового времени подпитывалось как античными сюжетами так и образами Ветхого и Нового Завета. И если Древняя Греция могла предложить целую галерею фантастических образов: сторуких гигантов гекатонхейров, сладкоголосых птицедев сирен, уже знакомую нам гигантскую змею Ехидну и многих, многих других, то в Ветхом Завете воображение поражали Бегемот и Левиафан.

В книге пророка Ездры рассказано о происхождении этих чудо-зверей:

Слова пророка, как и положено им, темны и допускают множество толкований. Одно из них гласит, что когда придет Мессия и создаст идеальное царство, праведники будут приглашены на великий праздник. Для них будет устроена травля зверей, подобно той, которой наслаждались римляне, но гораздо масштабнее: на арене сам Бегемот схлестнется с Левиафаном, и оба чудовища убьют друг друга на потеху публике. Но мало того! После будет устроен роскошный пир, на котором будут подавать мясо Бегемота и Левиафана. Эта легенда основана на словах из книги Иова: «Тот, Кто сотворил его, занесет на него свой меч» (Иов. 40:14).

В книге Иова упомянуты и Бегемот, и Левиафан. Всевышний вопрошает Иова:

Несколько странно читать о хвосте бегемота, подобном кедру. Гиппопотамы (греч. «ἱπποποτάμιος» – «речные лошади») были знакомы евреям не понаслышке, в библейские времена они водились в низовьях Нила. Но в Библии в «оде Бегемоту» употребляется слово «бегема» – «животное». То есть библейские авторы могли иметь в виду (и, скорее всего, так и было), вовсе не речную лошадь, а какое-то крупное сухопутное животное – например, огромного быка, – а то и вовсе фантастическое.

Вероятно, слова «станешь ли забавляться им, как птичкою», а еще строчки из 103-го псалма – «Это – море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем» – породили другую легенду, которая кажется мне более симпатичной. В ней Бегемот и Левиафан становятся домашними животными Господа. Каждый вечер, свершив свой суд над людьми, он приходит в тайный сад, где играет с ними. И тогда, как уверяют авторы легенды, Господь смеется. В это легко поверить любому, кто играл со своей собакой или кошкой.

Но как выглядят Бегемот и Левиафан? Бегемота евреи представляли себе в виде дикого быка, который лежит на тысяче гор (Пс. 49:10). Ежедневно он истребляет на них всю растительность, но ночью трава вырастает снова, как будто бы ее совсем не трогали, по слову Писания (Иов. 40:15): «горы приносят ему пищу». Левиафан же – морское чудовище, то ли кит, то ли акула, то ли гигантский кальмар, то ли загадочный «морской змей», словом – воплощение ужаса неизведанных глубин, «чужого из бездны».

Позже Левиафана стали представлять себе как кита и отождествлять с тем китом, которой проглотил пророка Иону, а потом невредимым изверг его на сушу. (Правда, в библейском тексте это животное называется «рыбой», на иврите – «даг»).

Средневековые мыслители считали имя Левиафана прозвищем дьявола, а описание того, как он был пойман удой, – символическим описанием победы над ним.

Но мыслитель XVII века Томас Гоббс придал этому слову новое значение, написав книгу «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского». В предисловии к этой книге Гоббс пишет: «Человеческое искусство (искусство, при помощи которого Бог создал мир и управляет им) является подражанием природе как во многих других отношениях, так и в том, что оно умеет делать искусственное животное. Ибо, наблюдая, что жизнь есть лишь движение членов, начало которого находится в какой-нибудь основной внутренней части, разве не можем мы сказать, что все автоматы (механизмы, движущиеся при помощи пружин и колес, как, например, часы) имеют искусственную жизнь? В самом деле, что такое сердце, как не пружина? Что такое нервы, как не такие же нити, а суставы – как не такие же колеса, сообщающие движение всему телу так, как этого хотел мастер? Впрочем, искусство идет еще дальше, имитируя разумное и наиболее превосходное произведение природы – человека. Ибо искусством создан тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни – Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан. В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти – искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу, salus populi, безопасность народа, – его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир – здоровье, смута – болезнь, и гражданская война – смерть. Наконец, договоры и соглашения, при помощи которых были первоначально созданы, сложены вместе и объединены части политического тела, похожи на то “fiat”, или “сотворим человека”, которое было произнесено Богом при акте творения».

Гоббс объясняет, что сравнивает государство с Левиафаном, «взяв это сравнение из последних двух стихов 41-й главы Книги Иова, где Бог, рисуя великую силу Левиафана, называет его царем гордости. «Нет на земле, – говорит Бог, – подобного ему, он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».

А еще философ дает государству такое определение: «Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты».

Ну а имя Бегемота носит знакомый всем черный кот из «Мастера и Маргариты», который твердо помнит, что он «древнее и неприкосновенное животное», а потому «не шалил, никого не трогал, починял примус». А в финале и вовсе оказался «худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире».

А еще его именем названы тысячи, если не миллионы, очень любимых толстых и черных котов по всему миру.

Кому из «домашних животных Господа» больше повезло с дальнейшими интерпретациями – судить вам.

«Здесь лежит Земира, и опечаленные Грации должны набросать цветов на ее могилу. Как Том, ее предок, как Леди, ее мать, она была постоянна в своих склонностях, легка на бегу и имела один только недостаток: была немножко сердита, но сердце ее было доброе. Когда любишь, всего опасаешься, а Земира так любила ту, которую весь свет любит, как она. Можно ли быть спокойною при соперничестве такого множества народов. Боги, свидетели ее нежности, должны были бы наградить ее за верность бессмертием, чтобы она могла находиться неотлучно при своей повелительнице».

Эту эпитафию сочинил для любимой левретки императрицы французский посол, историк и дипломат граф Луи де Сегюр.

Он вспоминает: «Однажды, помню я, императрица сказала мне, что у нее околела маленькая левретка Земира, которую она очень любила и для которой желала бы иметь эпитафию. Я отвечал ей, что мне невозможно воспеть Земиру, не зная ее происхождения, свойств и недостатков. “Я полагаю, что вам достаточно будет знать, – возразила императрица, – что она родилась от двух английских собак: Тома и Леди, что она имела множество достоинств и только иногда бывала немножко зла”. Этого мне было довольно, и я исполнил желание императрицы и написал следующие стихи, которые она расхваливала».

Земира в самом деле была дочерью сэра Томаса Андерсона и герцогини Андерсон (Дюшес). Эту аристократическую пару подарил императрице английский врач Томас Димсдейл, которого Екатерина пригласила в 1768 году в Россию, чтобы он привил оспу ей и цесаревичу Павлу Петровичу. Екатерина устроила из прививки целую пиар-акцию, нацеленную не столько на своих подданных, сколько на европейские дворы, которым хотела продемонстрировать, что Россия твердо идет по пути прогресса. Через несколько лет, в 1781 году, она пригласила англичанина второй раз, чтобы тот сделал прививки уже ее внукам – великим князьям Александру и Константину. Прививки прошли без осложнений, врач получил в награду титул барона и множество подарков и в качестве ответной любезности отправил Екатерине II пару английских левреток.

Другим любимым левреткам Екатерина писала эпитафии сама:

(Джон Сэмюэль Роджерсон был лейб-медиком Екатерины II.)

(Во французском оригинале игра слов: manchettes – «манжеты» – рифмуются с mazette – эмоциональное восклицание вроде «Ух ты!» или «Черт побери!».)

Придворных левреток хоронили в Царском Селе рядом с павильоном Пирамида.

И на портрете императрицы кисти В. Л. Боровиковского рядом с Екатериной можно увидеть маленькую тонконогую собачку.

* * *

Но выведены были эти собаки вовсе не для того, чтобы лежать на бархатных подушках и нападать на манжеты хозяев. На самом деле это борзые (отсюда и их храбрость, которую можно принять за злость). На французском их имя звучит как – levrette d’Italie и происходит от слова lièvre – заяц.

Именно за охотничий азарт любил этих собачек сын Екатерины – Павел, который, при всех его недостатках, был настоящим рыцарем, даже по отношению к дичи.

Об этом пишет фрейлина Марии Федоровны Екатерина Нелидова: «Псовая охота на оленей, которой Вы интересуетесь, совсем не такова, как Вы себе, наверное представляете, хотя наш дорогой мэтр содержит трех замечательных егерей, которые только и дышат своим ремеслом. Он соглашается держать лишь маленьких собачек, которым никогда не затравить оленя. Все удовольствие от охоты – заставить оленя бежать, и думаю, что именно в этом и заключается самое полное удовольствие».

Во второй половине XIX века об этом значении еще помнили:

ЛЕВРЕТКА

франц. levrette, от lievre, заяц. Французская гончая собака.

Объяснение 25 000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней. Михельсон А. Д., 1865

Но к началу XX века постепенно стали забывать:

ЛЕВРЕТКА ИЛИ ЛИВРЕТКА

красивая, небольш. комнатн. собака, похожая на борзую.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Павленков Ф., 1907.

ЛЕВРЕТКА

(фр. levrette, от lievre – заяц). Комнатная собака, гладкошерстая, стройная, тонкая, трудно переносящая северный климат.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., 1910

В XXI же веке от былой охотничьей славы левреток остались только смутные воспоминания:

ЛЕВРЕТКА

и, ж., одуш. (фр. levrette – уменьш. от lévrier борзая).

Комнатно-декоративная порода карликовых борзых, а также собака такой породы.

Левреточный – относящийся к левретке, левреткам.

|| Ср. болонка, мопс, пекинес, пинчер, пудель, шпиц.

Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина, 1998

А то и вовсе ничего:

ЛЕВРÉТКА

(фр. levrette) порода маленьких короткошерстных комнатно-декоративных собак разной масти.

Новый словарь иностранных слов, 2009

Думаю, будет справедливо после рассказа о библейских животных рассказать об одном библейском растении, которому легенды приписывают большую магическую силу.

Библия рассказывает, что праотец Иаков женился на двух сестрах – Лие и Рахили. Рахиль он полюбил, служил за нее 14 лет у ее отца Лавана, а тот навязал ему брак со своей старшей дочерью Лией. И как на грех, нелюбимая Лия оказалась очень плодовитой (главная женская добродетель в ту эпоху), а любимая Рахиль никак не могла зачать. В Ветхом Завете сказано:

Почему Рахиль так хотела получить мандрагору? Она верила, что это растение поможет ей зачать ребенка.

Другое упоминание мандрагоры в Библии в книге «Песнь песней», сборнике любовной поэзии, сочиненной между V и IV веком до н. э. (отдельные тексты из нее, возможно, относятся к VIII веку до н. э.). Речь здесь идет об ароматном растении, если и не способствующем напрямую плодородию, то одном из тех, которые в наше время зовутся афродизиаками.

Итак, в Библии мандрагора упоминается как редкое, дорогое, но вполне реальное растение.

И действительно в ботанических справочниках мы находим семейство пасленовых (к которому, в частности, относятся картофель, баклажаны, табак, томаты, стручковый перец). И среди 115 родов, входящих в него, – род мандрагора. Это травянистые многолетние растения, все части которых содержат психоактивные алкалоиды, скополамин, атропин и гиосциамин, вызывающие в больших дозах галлюцинации. Это свойство растения, а еще его толстые разветвленные корневища, напоминающие при должном воображении фигуру человека, и обеспечили мандрагоре славу магического растения.

Мандрагора упоминается в египетских папирусах как лечебное средство, способное успокоить боль (папирус Эберса, 1550 год до н. э.). Рукописи Древней Месопотамии приводят рекомендацию собрать мандрагору, заткнув уши воском и обвязав корень веревкой, чтобы выкопать его на расстоянии, так как якобы в момент расставания с землей растение кричит, и этот крик способен убить. В Греции мандрагора считалась посвященной Афродите, а из кусочков ее корня юноши делали любовные амулеты.

Врач Диоскурид (II в. до н. э.) отождествлял мандрагору с растением, на которое указывает Одиссею Гермес, когда тот оказывается в плену у Цирцеи и та превращает половину его команды в свиней. Гермес дал Одиссею траву, которая должна защитить его от магии Цирцеи.

Пифагор называл мандрагору «человекоподобным растением», а римский писатель и агроном Люций Колумелла – «травой-получеловеком». Гиппократ рекомендовал использовать это растение для лечения от меланхолии, а Иосиф Флавий – сочетая древнееврейскую и античную традицию, рекомендовал мандрагору для исцеления от одержимых бесами. У германских народов из корня мандрагоры изготавливали изображения домашних богов.

Свойство способствовать зачатию приписывают мандрагоре и средневековые трактаты. А так как настоящая мандрагора в Европе была редкостью (а мы помним, что даже в Передней Азии в библейские времена ее находка была удачей – Рахель сама не могла сорвать мандрагору где-то на обочине поля, ей пришлось выкупать ее дорогой ценой у сына сестры-соперницы), то быстро появилась целая индустрия изготовления поддельных мандрагоровых корней.

В комедии Николо Макиавелли «Мандрагора» суеверия, связанные с этим растением, используются для хитроумной уловки, помогающей герою соединиться с с дамой в которую он влюблен. Переодевшись доктором, сообразительный влюбленный рассказывает недотепе супругу о волшебных свойствах мандрагоры, помогающей женщине зачать, но предупреждает, что «первый, кто будет иметь сообщение с женщиной, принявшей это лекарство, умрет в продолжение восьми дней, и ничто на свете не спасет его». Супруг в смятении. Ему очень хочется наследника, но умирать он не готов. И тогда лже-доктор предлагает ему: «Я вам сегодня после ужина дам лекарство; вы заставите жену принять и сейчас уложите ее в постель, это будет около четырех часов ночи. Потом перерядимся вы, Лигурио, Сиро и я и отправимся на поиски на Новый рынок и на Старый, с разных сторон. Первому негодяю, который там шатается, мы накроем голову и, под звуки палочных ударов, загоним в ваш дом и впотьмах проведем в спальню; потом положим его на постель, скажем, что нужно делать, – тут уж затруднения не будет никакого. Потом завтра, перед рассветом, вы его прогоните, заставите вымыться вашу супругу и можете наслаждаться безопасно». Разумеется, под видом бродяги приходит герой-любовник.

А в трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта» Джульетта, готовясь принять снотворное средство, которое поможет ей прикинуться умершей, говорит:

Современным читателям, особенно подросткам, мандрагора чаще всего знакома по романам о Гарри Потере. Ей посвящен один из уроков травологии на втором курсе («Гарри Потер и Тайная комната»), ее используют во время битвы за Хогвартс против нападающих Пожирателей смерти («Гарри Потер и Дары Смерти»).

Происхождение же слова «мандрагора» неясно, известно только, что оно очень древнее, и непонятно даже, из какого языка оно пришло к нам. К счастью, все гласные и согласные в нем произносятся четко, и ошибиться в его написании можно разве что по невнимательности.

Мороженое знают и любят все. Даже составители словарей.

Но почему в этом слове нужно писать одно «Н», а в словах «замороженное» – «НН»?

В кулинарных книгах XVIII века в разделах сладких блюд обязательно есть глава, которая называется «Желе и мороженые». А в ней рецепты наподобие «Мороженое молоко» (На самом деле это совсем не молоко, а смесь молока и сливок с яичным желтком, приправленная сахаром, лимонной коркой, корицей и изюмом, прокипяченная и позже охлажденная). Но есть рецепты и в таком роде: «Мороженое из лимонов или померанцев» (с фруктов снимают цедру, отжимают сок, добавляют сахар, все перемешав, кладут в жестянку; которую ставят на лед, посыпанный солью, и вертят ее, снимая ложкой со стенок застывшую массу). Так на наших глазах смесь молока, сливок, сахара и яиц или просто фруктового сока и сахара превращается в десерт, а название «Мороженое молоко» или «Мороженые фрукты» – в просто «мороженое», слово, которое из отглагольного прилагательного становится полноценным существительным.

И в кулинарных книгах XIX века оно уже будет выступать именно в этой роли: уже не «мороженое что-то», а «мороженое из чего-то» или «какое-то»:

Но во всех этих случаях пишется одно «Н».

А если заморозить не молочно-яичную смесь, а мясо, или овощи, или фрукты – то как писать их названия: с одним «Н» или с двумя?

Тоже с одним, так как это тоже отглагольные прилагательные:

А когда пишутся два «Н»?

Если перед нами страдательное причастие прошедшего времени, которые в полной форме образуются с помощью суффикса «-енн». А как его узнать? По зависимым словам:

А если мясо (рыба, грибы, овощи, фрукты) не просто «мороженые», а «замороженные» и даже «быстрозамороженные»?

Тогда это слово пишется с суффиксом «-ЕНН», потому что оно будет не просто отглагольным страдательным причастием, но отглагольным страдательным причастием СОВЕРШЕННОГО ВИДА. А эти причастия подчиняются простому правилу:

Точно так же как «примороженный к ручке двери язык» или «отмороженная нога». Но до такого, конечно, лучше не доводить.

Перед вами два очень простых славянских слова, без всяких иностранных корней. И происхождение их вполне понятно, с ним нет никаких трудностей. Берем корень с чередованием гласной «кас/кос» (подобные корни в русском языке отнюдь не редкость):

Касаться (несовершенная форма глагола) + приставка «при-» = прикасаться + частица НЕ = не прикасаться – НЕПРИКАСАЕМЫЙ

Коснуться (совершенная) + приставка «при-» = прикоснуться + частица НЕ = не прикоснуться – НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ

Казалось бы, и в значениях этих слов не должно быть большой разницы. Но на самом деле это, конечно же, не так!

А что за второй значение слова «касаться»?

В современном словаре Ефремовой два этих значения поменялись местами, видимо, «неприкасаемый» в значении «тот, о котором не говорят» употребляется все реже.

А что же значит «неприкосновенный»?

То есть к неприкасаемому не прикасаются из брезгливости или из страха (в последнее время – чаще из брезгливости), а к неприкосновенному – из-за его высокой ценности и большого к нему почтения.

А еще слово «неприкосновенный» (а также «неприкосновенная» и «неприкосновенное») пишутся с двумя «Н». Так же как и существительное «неприкосновенность». А вот в краткой форме у них наступает разнобой: «этот памятник неприкосновенен», «их память неприкосновенна», «это правило неприкосновенно». Почему так? Наверное, самым простым ответом будет такой: «Неприкосновенен» звучит лучше, чем «неприкосновенн».

Это чудесное стихотворение Пушкин написал во время своего путешествия в Крым. Нереида в греческой мифологии – морская дева. А почему ее так зовут?

В греческом языке окончание «-ида» (-ίδες) означает «дочь», «потомок». Нереиды были дочерями Нерея, морского старца, старшего сына Понта, бога внутреннего моря, и Геи, древнегреческой богини земли. Нерей – один из самых почитаемых богов морского мира, советник Посейдона, олицетворяющий связь морской стихии и земных людей, которые рискуют пускаться в морское плавание, ему молились о спокойствии моря и богатом улове. Греки верили, что Нерей всеведущ, он обладает даром предвидения, а еще он может превращаться в рыб и других морских существ, например в дельфинов.

Нерея изображают как мудрого старца с бородой, в хитоне и со скипетром, в сопровождении дельфина, верного спутника морского бога. Зачастую можно увидеть Нерея с хвостом серпантинной рыбы – это символизирует его способность превращаться в других морских существ.

Гесиод пишет о нем:

И хотя по-гречески имя Нерея пишется Νηρεύς («Нереус»), в латинском языке сложилась традиция называть его Nereus. А в русском – Нерей.

А значит, и имя его дочерей будет звучать так: «нЕрЕиды».

Вот что пишет о них Мифологический словарь:

Одна из нереид Амфитрита стала супругой Посейдона, другая – Фетида – матерью Ахиллеса.

Нереид почитали моряки и верили, что дочери Нерея всегда указывают верный путь домой и успокаивают море, посылают богатые уловы.

Так что в стихотворении Пушкина все верно: нереида – прибрежная нимфа, любящая спокойное безмятежное море, каким наслаждался и сам Пушкин в Крыму.

Есть пышные блины из дрожжевого теста. Их можно жарить на сковороде, а можно печь в русской печи. Тогда их не нужно было переворачивать (верхний слой запекался за счет горячего воздуха в печи, зато удобно было класть на них разные «припеки»: творог, лук, размоченных в воде снетков, тертый сыр, ветчину и т. д.

Есть тонкие блинцы из бездрожжевого теста. Во Франции их называют «крепами» (crêpes). Их обжаривают на сковороде до золотистого цвета, часто заворачивают в них начинку.

А есть оладьи.

Кулинарный словарь Вильяма Похлебкина объясняет:

Действительно, в кулинарных книгах XVIII века можно встретить, к примеру, рецепт под названием «Английские аладьи» («Тварагу(!) растереть с умеренным количеством коровьего масла, сваляв с мукой сделать маленькие булочки и печь по обыкновению. Потом сделав сверху маленькие ямки, начинить оные сахаром смешанным с маслом»).

Видимо, правописание этого слова довольно долго колебалось, и лишь к началу XIX века установилось более-менее твердо: «оладьи».

А почему возникли эти колебания?

Слово «оладьи» – это перевод греческого слова «ἐλάδιον» («эладион»), а оно в свою очередь происходит от слова «ἔλαιον» («элайон») – «оливковое масло». То есть оладьи – это просто лепешки, которые жарятся в оливковом масле.

Дядюшкой «оладий» является масло, которым заправляли лампады в православных церквях, – «елей». Почему звук короткая глухая «э» из греческого языка в русском произношении в одних случаях превращается в «е», в других обозначается буквой «э» (Ελλάδα – Эллада), а в третьих становится то ли «а» то ли «о», это уже вопрос к лингвистам. Но эти колебания продолжаются довольно долго. Еще Владимир Иванович Даль приводит оба произношения этого слова.

А что делают с оладьями? Пекут или жарят? Конечно жарят. Но можно сказать еще точнее: их пряжат.

Помните, в русской сказке «Колобок» главный герой хвастается:

Правда, в другой детской песенке оладушки именно пекут:

Так что можете готовить оладьи так, как готовила их именно ваша бабушка. А можете попробовать и какой-то новый способ. Филологи и лингвисты вам этого не запрещают!

Героем (или героиней) этой маленькой главки будет не существительное, как во многих предыдущих главах, а… наречие. Или частица. А точнее – то наречие, то частица. Дело в том, что у него (или у нее) весьма упрямый характер, и он (или она, а может, и они) склонен поступать совсем не так, как от него ожидают. И стоит только предположить: «Это так-то и так-то», как он (она, они) сразу возражают: «Отнюдь! Вы ошиблись, все отнюдь не так!»

Но сначала вспомним, что такое наречие, а что такое частица, и почему это может быть важно.

Наречие – это самостоятельная часть речи, которая обозначает признак действия или состояния, признак признака и предмета и отвечает на вопросы: как? куда? где? откуда? зачем? почему? в какой степени? и пр.

То есть наречие в предложении чаще всего является определением и уточняет информацию, которую доносят до нас подлежащее и сказуемое:

Наречие также может уточнять другое наречие (или причастие). Мой любимый пример – название фильма «Жутко громко и запредельно близко». Другие примеры вы легко придумаете сами.

Иметь дело с наречиями легко, так как они не изменяются по родам, числам, падежам, лицам и проч. Они всегда присутствуют в одной-единственной форме. И проще всего эту форму запомнить, так как каким бы то ни было правилам ее выбор не подчиняется. А причина проста – наречия могут образовываться от многих частей речи и сохранять «генетическую память» о своих «предках».

Например, достаточно много наречий, образованных от прилагательных, имеют на конце «о» («быстро», «медленно», «весело», «грустно», «сладко», «горько» и проч). Но те, что образованы, к примеру, от указательных местоимений, подчиняются совсем другим правилам: «здесь», «там», «тут», «туда», «так», «тогда».

А еще наречия очень любят прирастить к себе предлог или частицу и превратить его (или ее) в приставку: «затем», «оттого», «потому», «поэтому», «нигде», «никуда», «никогда», «негде», «некуда», «некогда», «ниоткуда», «никак», «незачем», «нипочем».

И бесполезно спрашивать почему наречия «назло», «нарочно», «невзначай», «наперекор» или «всерьез» так поступили, а «в шутку» этого не сделало. Видимо, именно назло, или нарочно, или наперекор, или просто невзначай.

А что же частица? Частица – это служебная часть речи, которая вносит различные эмоциональные или смысловые оттенки в предложения или помогает образовывать формы слов.

Как видим, она часто исполняет ту же функцию что и наречие, но ее удел – оттенки и полутона.

Кроме очень важных частиц «не» и «ни», частиц «бы» и «ли» («будешь ли»), существует еще множество частиц самых разных форм. «Разве», «неужели», «именно», «как раз», «ведь», «только», «лишь», «почти». Важно, что все частицы неизменны, и это роднит их с наречиями.

Теперь мы можем вернуться к нашему «отнюдь». Чем бы оно ни было, наречием или частицей, его функция всегда одна – отрицание.

В роли наречия оно может отрицать глагол, существительное, прилагательное, местоимение и другое наречие.

Поэтому «отнюдь»-наречие часто соседствует с частицей «не».

В этих случаях оно выступает в роли наречия, и его легко, без потери смысла можно заменить наречием «вовсе»: «я вовсе не утверждаю», «вовсе не был похож» и проч.

А когда мы используем «отнюдь»-частицу? Когда «и так все понятно» и нам кажется излишним усиливать наше отрицание. Тогда его можно заменить словами, содержащими отрицание: «ничуть», «нисколько» или просто «нет».

Я – не зануда, отнюдь!

– Вам что-то нужно?

– Отнюдь, я всем доволен.

Вы думаете, я вам это позволю? Отнюдь!

– Вы разочарованы своим первым сезоном в составе «Реала Мадрид»?

– Нет, отнюдь.

Подытожим! (А точнее, словарь С. И. Ожегова давно сделал это за нас).

Почему важно понять, наречие перед нами или частица?

Потому что «отнюдь»-наречие не требует никаких дополнительных знаков препинания.

А вот «отнюдь»-частица звучит как законченная мысль и требует выделения запятой или даже точкой.

И чем бы ни было «отнюдь» – наречием или частицей, всегда и неизменно предпоследняя буква в нем «Д», хотя при произнесении ясно слышится «Т».

Мы все помним, что в греческом языке слово «поли» означает «много» («поликлиника» – много врачей в одной клинике, «полигон» – многоугольник, «поливалентная вакцина» – помогающая от нескольких возбудителей болезней, буквально «многосильная», «многоспособная»).

Но «палиндром» содержит другие греческие корни: от «палин» – «πάλιν» – «назад, снова» и «дромос» – «δρóμος» – «бег, движение»). Что они значат вместе? Что это слово или фразу можно прочесть как справа налево, так и наоборот: слева направо.

На самом деле Державин, уже на исходе жизни, в 1805 году написал очень глубокомысленную загадку, две первых строки которой являются палиндромами:

Но настоящий расцвет палиндромов наступает в Серебряном веке.

Вот палиндром символический, от Валерия Брюсова:

А вот его же эротически-романтические палиндромы:

Но с другой стороны: палиндром футуристический и революционный, от Велимира Хлебникова:

Всего в поэме 7 глав и около 400 строк, каждая из которых представляет собой палиндром. Правда, среди них попадаются и такие:

В большинстве палиндромов не стоит искать глубокого смысла (за исключением разве что палиндрома Державина). Форма их слишком жестка, она буквально душит содержание. Авторам то и дело приходится имитировать полусонный или, наоборот, чересчур возбужденный поток сознания, чтобы оправдать отрывочность и неясность мысли. В общем, палиндромы были и остаются просто литературными шутками. А еще – способом скоротать время в очереди, если мобильник разрядился.

Еще одно слово, подаренное нам римской избирательной системой. Голосование при выборах лиц на должность, к примеру консула, велось по центуриям. Все население мужского пола подразделялось по имущественному цензу на 193 центурий – и каждая центурия могла отдать один голос. (Слово «центурия» происходило от латинского слова «centum» – «сто», так же назывался и отряд войска из 100 человек.)

Первыми имели право голосовать центурии, в которые входили люди высокого статуса и богатства – например, крупные землевладельцы. Очередность между ними устанавливалась жребием. Центурия первого класса, которой выпадал жребий подавать свой голос первой, называлась centuria praerogativa (то есть центурия, первой подающая голос, от prae – «прежде», и rogare – «испрашивать»), и ее выбор объявляли до того, как проголосуют остальные центурии, и таким образом можно было повлиять на их выбор. Если первые 98 центурий оказывались единодушными в своем выборе, то голосование останавливалось.

Чтобы избежать столь явного влияния centuria praerogativa на всех остальных избирателей и в целях борьбы с коррупцией («corruptio» – «порча»), законом Gabinia tabellaria 139 г. до н. э. было введено тайное голосование на выборах магистратов во всех собраниях. Насколько это помогло сделать выборы более справедливыми – это вопрос к историкам. А нам в наследие осталось слово:

Если же римлянин считал себя несправедливо осужденным, он мог подать «провокацию» к комициям (народному собранию на форуме) или плебейскому трибуну с целью обжалования судебного приговора к смертной казни.

Слово «провокация» (provocatio) содержит приставку pro- «для» и корень vocatio – «вызов» (от vox – «голос»). В российских словарях конца XIX – начала XX века первое значение этого слова именно «вызов», а уже в конце идет «провокация» в привычном нам смысле:

Адвокат, защищающий кого-то на суде (лат. advocatus, от advocare – «призывать на помощь»), мог делать это за деньги или pro bono (бесплатно, буквально «для блага»), а мог заниматься этим pro fun (для удовольствия, для забавы).

Если же мы поменяем в этом слове букву «U» на «А», то оно получит совсем иное значение:

Очень приятно (и часто очень почетно) заниматься чем-то pro fun, но никому не хочется прослыть profanes. А способ избежать этого один – серьезно относиться к своим увлечениям.

После серьезных разговоров о римском праве давайте отдохнем и займемся более легким и веселым «расследованием». Возьмем хорошо нам знакомое слово, которое мы часто видим в продуктовых магазинах на пачках замороженных продуктов.

В словарях, выпущенных в советские годы, вы этого слова не найдете. Нет их и в «Книге о вкусной и здоровой пище» (хотя в издании 1954 года есть целый раздел, посвященный макаронам).

Действительно, с равиоли мы познакомились только в конце 90-х – начале нулевых. И решительно все авторы словарных статей сравнивают их с пельменями. Правда, Исторический словарь галлицизмов, как ему и положено, приводит цитаты из произведений XIX и XX века. Но они касаются в основном заграничных поездок и встреч с равиоли в их «естественной среде обитания».

В российских кулинарных книгах XIX века рецепта равиоли тоже не встретишь, хотя рецепты блюд из макарон там есть.

А что пишут о равиоли итальянские авторы (ведь как ни крути, равиоли – это их национальное блюдо)?

Легенда приписывает их изобретение ломбардской крестьянке из Чернушио по имени Либиста. То есть равиоли вошли в итальянскую кулинарию как народное, крестьянское блюдо (что в самом деле роднит их с пельменями). Но интересно, что итальянский автор Ортензио Ландо, которому и принадлежит сообщение о том, что именно Либисте мы обязаны удовольствием есть равиоли, в книге Catalogo de fit inventori delle cose che si mangiano описывает это событие так: «Либиста, ломбардская крестьянка из Чернушио, была изобретательницей способа готовить равиоли, завернутые в тесто». То есть для него «равиоли» – это только начинка, которую нужно заворачивать в тесто. Их можно варить, а можно жарить в растопленном сале или в оливковом масле.

Изобретение было вызвано, скорее всего, необходимостью экономить на мясе и одновременно делать еду более питательной, комбинируя мясо с тестом. Равиоли – кузены итальянских макарон, которые, собственно, и представляют собой pasta (тесто) – или сухое, или свежее (лапша). В Ломбардии равиоли кладут в суп, готовят как второе блюдо. Но любят и умеют готовить равиоли и на севере – в Генуе, и на юге, в Неаполе. В кулинарных книгах эпохи Возрождения указано, что равиоли готовят с мясной начинкой, например в равных количествах сыр и свиная грудинка, и размером «с полкаштана», а варить их нужно «столько времени, сколько займет двукратное чтение Pater Noster (“Отче наш”)». Другая книга XVI века, посвященная «хорошей хозяйке», в числе ее достоинств упоминает и то, что она умеет готовить равиоли. В книгах упоминаются и «равиоли без оболочки», то есть просто мясные фрикадельки. Как правило – из свиной грудинки, дополненной, к примеру, мелко нарезанной свиной печенкой или потрохами ягненка и приправленной душистыми травами (erbas odoriferas) и специями (включая шафран). А автор знаменитой итальянской кулинарной книги «Талисман счастья», вышедшей в середине XX века, – синьора Ада Бони – рассказывает своим читателям традиционный рецепт из Генуи. В начинку там употребляют рубленую говядину, с луком, чесноком, розмарином, помидорами и красным вином, в котором начинка тушится. Затем в фарш добавляют свежее яйцо и пармезан. На сковороде готовится соус из жирной колбасы, «сладкого мяса» (зобных желез теленка) и пряных трав. Отваренные равиоли поливают этим соусом и посыпают большим количеством пармезана. Или более легкий вариант с начинкой из рикотты (сыра, напоминающего творог), небольшого количества пармезана и сырого яйца.

Альберто Капатти и Массимо Монтанари, авторы книги «Итальянская кухня, история одной культуры», пишут: «Начинка вовсе не обязательно помещается внутрь оболочки. В гастрономической практике она существует и сама по себе: род фарша, или фрикаделька, приготовленная в бульоне или в жире. Именно это тексты называют raviolo, хотя здесь не обходится без противоречий и двусмысленности: raviolo может быть также синонимом tortello[2], и любой из этих терминов может обозначать целое изделие, оболочку с начинкой. Но более распространено понимание raviolo как начинки, а tortello как оболочки». Иногда мясные равиоли рекомендуют просто посыпать мукой, «чтобы они не склеивались.

А главное, нигде нет упоминания о том, что равиоли можно было готовить впрок, а тем более – замораживать. Tortello, как любая паста с яйцом, не подлежит длительному хранению, начинка из рубленого мяса – тем более. Замороженные равиоли, как и замороженная пицца, – это достижение холодильной промышленности XX века, признавать ли их аутентичными – это личный выбор каждого.

А что до пельменей – то они создавались в совсем других условиях.

Вот что пишет автор многих кулинарных книг, выходивших в России в XIX веке, сибирячка Екатерина Авдеева: «Можно варить пельмени просто в воде, но в бульоне они вкуснее. В Сибири они одно из любимых блюд. Зимою, приготовя, их замораживают и берут с собой в дорогу, где нет готового кушанья, стоит только вскипятить воду, приложить туда пельмени, чтобы в полчаса готово было сытное и вкусное блюдо».

Хотя тесто для пельменей она также рекомендует готовить из муки, яиц и чашки холодной воды – то есть так же, как готовят тесто для равиоли. Иногда в тесто добавляют молоко. А вот начинка гораздо скромнее – просто из мелко изрубленной говядины, приправленной мускатным орехом, и мелко порубленного лука.

Слово «пельмени» – финно-угорское, и образовано из двух корней: «пель» – «ухо» и «нянь» – хлеб. Это традицонное уральско-сибирское кушанье. Но поскольку на Урале и в Сибири живет множество народов и они заимствуют рецепты друг у друга, видоизменяя их, то и рецептов великое множество. Татары делают начинку только из баранины, в Перми – сразу из говядины, баранины и свинины. В постные дни – с гречневой кашей, с грибами, с луком, с репой, с квашеной капустой. На Дальнем Востоке добавляют в начинку рыбу или кальмаров. Чтобы сделать начинку более жирной, в нее добавляют сметану, сливочное масло или костный мозг, но нигде не кладут ни розмарин, ни красное вино, ни пармезан и рикотту – каждому понятно почему.

Пельмени, как и равиоли, можно варить в воде или в бульоне, можно жарить в масле, но снова без розмарина, базилика и других пряных трав. Тоже по понятным причинам.

Несомненно, пельмени и равиоли – родственники. У них были одни родители: нужда и желание поесть вкусно, хоть и экономно. Но условия, в которых они появлялись на свет, – разные, а потому они – не братья-близнецы. Как и украинские вареники, литовские колдуны, казахские манты, грузинские хинкали и чебуреки, армянские бораки, азербайджанские дюшбара и кюрза и множество других блюд с тестяной оболочкой и мясной либо вегетарианской начинкой. Все они похожи, но все – не одно и то же, каждое обладает индивидуальностью.

И наконец, «равиоли» употребляются в русском языке лишь в множественном числе и не склоняются – т. е. имеют одинаковую форму во всех падежах. Поэтому, хотя сказать, что это такое, порой сложно, но писать это слово очень просто.

Итак, если у вас немного мяса не самого лучшего качества, но зато есть мука, вы можете приготовить равиоли (особенно если вы любите итальянскую кухню). А если мяса побольше, можно приготовить рагу.

В советском фильме по пьесе Лопе де Веги «Собака на сене» один из персонажей, Тристан (его исполняет Армен Джирагханян), поет смешные куплеты, музыку для которызх написал Геннадий Гладков, а слова Михаил Донской:

Но, разумеется, настящее рагу готовять совсем не так.

Слово «рагу» французское, и происходит оно от глагола ragoûter – «тушить». То есть рагу – это тушеное мясо, часто с тушеными овощами.

Но иногда авторы словарей слышат в этом слове и другой французский корень goûter – «отведать», «пробовать на вкус», и тогда переводят это название как «возбуждающее аппетит».

Поскольку идея тушить нарезанное мясо с овощами (хотя бы с луком и морковью) сравнительно простая и логичная, существует множество видов рагу. Например, итальянское – знаменитые болонские tagliatelle al ragù – неправильно называемые «спагетти болоньезе». Они хоть и «болоньезе» но вовсе не спагетти – тонкие круглые макаронины, а именно тальятелли – широкая и плоская паста, которая хорошо впитывает мясной сок от рагу. Существуют, разумеется, рецепты французского рагу, баварского, швейцарского (цюрихского), марокканского и, конечно, ирландского.

Помните? «Побродив часок по милому Соннингу, мы решили, что спешить в Рэдинг уже не стоит, а лучше вернуться для ночевки к какому-нибудь из Шиплейкских островков. Когда мы там устроились, было совсем рано, и Джордж сказал, что, так как до вечера еще далеко, нам представляется превосходный случай приготовить неслыханно роскошный ужин. Он сказал, что продемонстрирует нам высший класс речной кулинарии, и предложил состряпать из овощей, остатков холодной говядины и всяких завалящих кусочков – баранье рагу по-ирландски.

Мысль показалась нам гениальной. Джордж набрал хворосту и развел костер, а мы с Гаррисом принялись чистить картошку. Мне никогда и в голову не приходило, что чистка картошки – такое сложное предприятие…

…Джордж сказал, что класть в баранье рагу всего четыре картофелины просто нелепо, поэтому мы вымыли еще с полдесятка и сунули их в кастрюлю нечищеными. Мы добавили кочан капусты и фунтов десять гороха. Джордж все это перемешал и сказал, что остается еще пропасть места, и тогда мы обыскали обе корзины и высыпали в рагу все остатки, объедки и огрызки. У нас была еще половина мясного пудинга и кусок бекона; мы сунули их туда же. Потом Джордж нашел полбанки консервированной лососины и также бросил ее в кастрюлю.

Он сказал, что в этом и заключается преимущество ирландского рагу: можно избавиться от целой кучи ненужных вещей. Я выудил из корзины два треснувших яйца, и они тоже пошли в дело. Джордж сказал, что от яиц соус станет еще гуще.

Я уже позабыл остальные ингредиенты нашей стряпни; знаю только, что ничто не было упущено. Помню еще, как в конце этой процедуры Монморанси, который проявлял ко всему происходящему величайший интерес, куда-то удалился с серьезным и задумчивым видом, а через несколько минут притащил в зубах дохлую водяную крысу. По-видимому, он хотел внести и свою лепту в наше пиршество, но что это было – насмешка или искреннее желание помочь, – я сказать не могу.

Разгорелся спор о том, класть крысу в рагу или не класть. Гаррис сказал, что, по его мнению, следует положить, так как среди всего прочего сойдет и крыса. Однако Джордж указывал на отсутствие прецедента. Он говорил, что никогда не слышал, чтобы в рагу по-ирландски клали водяных крыс, и что он, как человек осторожный, не склонен к экспериментам.

Гаррис сказал:

– Если ты не будешь пробовать ничего нового, то как ты узнаешь, что хорошо и что плохо? Вот такие субъекты, как ты, и тормозят мировой прогресс. Вспомни-ка о человеке, который впервые попробовал немецкую сосиску!

Наше рагу по-ирландски удалось на славу! Никогда в жизни еда не доставляла мне такого наслаждения. В этом рагу было что-то необычайно свежее и даже пикантное. Старые, избитые кушанья всем нам уже приелись, а тут было блюдо с таким букетом и вкусом, каких больше нигде не встретишь!

К тому же оно было питательно. Как выразился Джордж, тут было что пожевать! Правда, горох и картошка могли бы быть и помягче, но зубы у нас у всех хорошие, так что это было несущественно. Что же касается соуса, то он сам по себе был целой поэмой – быть может, для слабых желудков несколько тяжеловатой, но зато содержательной».

Разумеется, среди поклонников Джерома К. Джерома нашлось много энтузиастов, решивших воссоздать рецепт ирландского рагу (правда, без дохлой крысы, так как, разумеется, не у всех есть такая сообразительная собака, как Монморанси), и вы сможете легко найти его в интернете и попробовать.

Другое мясное блюдо на букву «р» совсем не похоже на рагу, но при умелом приготовлении также очень вкусное. Это ромштекс. Для него вам потребуется уже полноценный кусок мяса, срезанный с бедра и крестца бычка.

Его маринуют 2–3 часа в смеси красного вина и оливкового масла и жарят на гриле или на сковороде. Американские кулинарные книги рекомендуют ромштекс как альтернативу стейку.

И наконец, ростбиф – это классическое блюдо английской кухни, одна из ее визитных карточек.

В самом деле ростбиф можно приготовить на решетке и даже в утятнице. И все же классический ростбиф – это именно мясо, запеченное в печи. Для приготовления блюда используют часть костреца или мякоть, а также вырезку из лопатки.

Ростбиф вошел в моду в первой трети XIX века (им лакомится Онегин в модном ресторане «Тальон», в первой главе романа Пушкина). А вот что пишет о ростбифе современник Пушкина Владимир Одоевский: «Когда вы заговорите о ростбифе, повар вам наверное скажет, что для этого надобно большую часть и самую дорогую говядину; не верьте ему: какая бы ни была говядина, очень жирная или менее жирная, от большого быка или от меньшего, – все равно; только велите взять ту часть, которая называется филей. Разумеется, чем лучше говядина, тем лучше будет и ростбиф; но из посредственной можно сделать прекрасный ростбиф, лишь должно наблюдать следующее:

1) Надобно, чтобы филей был от быка битого, или, как говорят, освежеванного, тому два дня по крайней мере, особенно зимою; иначе ростбиф будет жесткий, несмотря на всю свою доброту.

2) Если имеете сомнение, что говядина недавно освежевана, тогда всего благоразумнее обвернуть ее в полотенце, обмоченное в виноградное вино, или в пиво, или даже просто в воду, – и в таком виде положить на ночь в вытопленную и закрытую печь, что называется, в легкий дух. Но лучше обходиться без этого искусственного средства и продержать говядину лишний день летом на погребе, зимою в кладовой, где ни тепло, ни холодно.

3) При самом жаренье ростбифа – три приема, если (что всего было бы лучше) у вас нет вертела, а именно: а) Мясо, как оно есть (фунтов в 15 – на 10 человек), вымыв в холодной воде, положить на решето и дать не только время воде стечь, но даже обтереть мясо полотенцем, чтобы оно было сухо, и затем, обмазав хорошо свежим, но соленым маслом, сунуть на сковороде в хорошо растопленную печь в самый жар; если у вас только плита, то, открыв конфорку и пустив из нее пыл, оборачивать над ним мясо на двух железных вилках или даже заостренных палках. Этот прием продолжается минут восемь или десять, то есть до тех пор, пока говядина сверху не прижарится. b) Засим мясо обмазывается снова соленым маслом и на сковороде же становится в шкаф, что под плитою, для настоящего жаренья. В это время хорошо приложить с фунт телятины, – вы увидите после, для чего. Этот прием продолжается, смотря по жару в шкафу. Повар от времени до времени пробует говядину, покалывая ее ножом, чтобы узнать, не сыра ли она; наконец – с) Третий прием: говядина вынимается из шкафа, и повар, раскалив лопатку, водит ее по ростбифу, чтобы жирок пригорел. NB. Все эти приемы не нужны, где есть вертел!

К ростбифу жарится особо картофель, а сок из-под говядины бережно сливается в подливник и подается особо к ростбифу. Прижаренная телятина кладется в суп.

Ростбиф сегодня подается горячий, завтра – холодный. В горячем ростбифе режется более жирная сторона, и так, чтобы носок ножа упирался в кость (внимательный хозяин позаботится, чтобы каждому гостю досталось пригорелого жирка); в холодном ростбифе, напротив, режется остальная сторона – так, чтобы нож был параллелен кости или вровень с нею. Холодный ростбиф обкладывается застывшим соком, который от телятины обращается в желе. Впрочем, у доброго повара всегда должен быть готовый желе, или так называемый варварски – ландшпик».

Но в конце XIX века, в 1897 году, выходит книга Ф. А. Зееста «Влияние французского кулинарного искусства на русскую кухню». Автор считает, что самый вкусный ростбиф умеют готовить французы, поскольку они делают это на решетке (рошпоре): «Огромную пользу русской кухне в экономическом отношении принесло бы также знакомство с техникой французской кухни, с ее очагами, вертелами и рошпорами. Все они требуют относительно небольшого количества топлива, причем не дров а угля, стоимость которого, как известно, значительно меньше цены дров. В отношении гастрономности блюда приготовленные на вертеле или рошпоре стоят также гораздо выше, чем те же кушанья, приготовленные у нас на плите или в духовой печи… Пример еще более характерный – ростбиф. Когда говядина жарится на вертеле, из нее вытекает значительная доля стеарина, содержащегося в животных частях мяса, поэтому она получает особенно приятный вкус, резко отличающийся от вкуса ростбифа, зажаренного на противне и впитавшего в себя весь стеарин».

Выход только один: отложить ненадолго словари, попробовать все способы, и установить, какой из них – наилучший.

Помните это веселое стихотворение Самуила Маршака:

…И много других вещей. Но что такое саквояж и чем он отличается от чемодана?

Слово «саквояж» – это слепленные воедино два французских слова: sac de voyage, буквально – «мешок для путешествия».

Главное отличие саквояжа от мягкой дорожной сумки – жесткий каркас и более надежные защелки.

Хотя слово это французское, но саквояжи появились в Америке в середине XIX века. И самого момента своего появления они были рассчитан прежде всего на путешествия по железной дороге. Первые сковояжи шили из остатков ковролина (поэтому у многих саквояжей была яркая расцветка с крупными узорами. Позже перешли на кожу.

Для нас саквояж часто ассоциируется с Англией, причем в Англией Викторианской. Например, в рассказе Конан Дойля «Человек с часами» мы читаем:

Но оставим полицию разбираться с этим запутанным делом и обратимся ко второму персонажу, фигурирующему в нашем собственном маленьком расследовании. Это, разумеется, чемодан. Чем он отличается от саквояжа?

Это слово пришло в русский язык из… персидского. И значит оно:

Так чем же отличается саковояж от чемодана? Прежде всего – размерами, он вместительный, но легкий, его удобно держать при себе, его легко открыть даже на ходу и взять нужную вещь. Словом, это действительно дорожный мешок – верный спутник, который не мешает, а помогает в путешествиях.

А если вы не забудете старую песню «Voyage, voyage», которую впервые исполнила в 1986 году французская певица Клоди Фритш-Мантро, выступавшая под псевдонимом Desireless, то вам легко будет запомнить и как пишется это слово:

Да! Это хороший пример того, как слова меняют свое значение с течением времени. «Новейший полный и совершенный русский повар и приспешник»[3], вышедший в Императорской типографии Санкт-Петербурга в 1811 году, дает слову «сардель» такое определение:

Подобные определения встречаются и в словарях конца XIX – начала XX века.

А в кулинарных книгах того времени можно найти рядом с рецептом соуса из сельди еще один простой и экономный соус, который можно подать, к примеру, к жареному мясу:

(Именно такой рецепт увидела я однажды в кулинарной книге начала XX века, и признаться, он меня очень озадачил и побудил в конце концов написать эту главу.)

А вот что пишет об этом слове Этимологический словарь русского языка, вышедший в 2004 году под редакцией Г. А. Крылова:

А словарь, вышедший под редакцией Т. Ф. Ефремовой в 2000 году, фиксирует уже современные нормы русского языка.

Теперь, даже если вы встретите где-то упоминание о костях сарделек или об их глазах или хвостике, то не будете сбиты с толку.

Еще одна цитата из «Песни песней». Влюбленный юноша описывает красоту своей возлюбленной:

В других переводах: «Твой стан подобен пальме, и груди твои, как гроздья ее плодов» и более конкретно: «Гляди, твой стан – точно пальма, а груди – фиников гроздья».

Финиковая пальма на иврите «тамар». То же слово мы находим и в латинском языке tamarix или tamaricáceae – то есть «тамарикс» или «тамариск». Оба варианта правильны, только первый употребляется чаще. Имя Фамарь (Тамара) также всречается в Библии. А по-латыни финиковая пальма тоже называется красиво – Phoenix.

Другое место, где в Библии упоминается тамариск, – это Книга Бытия. Ее 21-я глава повествует, как у Авраама родился долгожданный сын Ицхак (Исаак), что означало «он смеется», потому что, как рассказывает Библия, «Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его. И сказала Сарра: смех сделал мне Бог; кто ни услышит обо мне, рассмеется. И сказала: кто сказал бы Аврааму: Сарра будет кормить детей грудью? ибо в старости его я родила сына».

В конце главы сказано, что Авраам заключил договор с неким Авимелехом, царем Герара, и «то место было названо “Вирсавия”[4]: ведь они оба дали там клятву». А потом «посадил в Вирсавии тамариск и призвал там имя Господа, Бога Вечного». Вирсавия – это современный израильский город Беэр-Шева.

Но, возможно, на этот раз речь идет совсем не о финиковой пальме. Современные ботаники называют тамарисками (тамариксами) другое растение:

И в самом деле, в парках Крыма очень любят высаживать тамариски. Гроздья мелких розовых цветов покрывают весной все дерево, и приехавшие с севера гости удивляются, глядя на них. В Израиле же встречаются тамариски-долгожители, один из них растет как раз в Беэр-Шеве. Конечно, его посадил не Авраам, но, несомненно, кто-то из его потомков.

А еще из словаря кулинарных терминов можно узнать, что:

Так что перед каждой Тамарой стоит сложный выбор: в честь какого растения она хочет называться. В честь гордой пальмы, в честь нежных розовых цветков или в честь «терпко-сладких» ягод американского вьюнка.

Древние римляне называли tessera очень маленький, но очень важный «гаджет», игравший большую роль в их жизни. Слово это (как и многие другие понятия) они позаимствовали у греков, на языке которых τέσσερες («тессерес» означало «четыре»).

Но тессеракт – это «игральная кость» в совершенно особой игре.

Тессеракт (от др. – греч. τέσσερες ἀκτῖνες – «тессерес актинас» – четыре луча) – четырехмерный гиперкуб – аналог куба в четырехмерном пространстве.

Гипотеза подобия большого мира (макрокосма) и малого, невидимого («микрокосма»), как и многие другие гипотезы об устройстве мироздания, была сформулирована в Древней Греции. А если микрокосм во всем подобен макрокосму, – рассуждали дальше греки, – то там могут быть не только планеты, подобные Земле, но и существа, которые их населяют. В каждой частице, какой бы малой она ни была, «есть города, населенные людьми, обработанные поля, и светит солнце, луна и другие звезды, как у нас», – утверждал греческий философ Анаксагор в V веке до н. э.

«Новое рождение» эта теория получила уже в начале XX века, после того как в 1911 году Эрнест Резерфорд представил общественности свою «планетарную» модель атома, которая напоминала собой Солнечную систему: причем место центрального светила занимало положительно заряженное ядро, а в роли планет выступали электроны. Разумеется, «модель» была условностью, однако публика восприняла ее буквально, приняв за наглядное доказательство существования субатомных миров.

Первый фантастический роман об обитателях микрокосма «Триединый стих» (The Triuneverse) выпустил в 1912 году английский писатель, публиковавшийся под псевдонимом Р. Кеннеди. В нем еще не были описаны субатомные планеты, но зато земной ученый вступает в контакт с пришельцем оттуда, который сообщает, что Вселенная устроена иерархически, то есть наши планеты тоже являются атомами внутри огромной системы.

Впрочем, очень скоро физики поняли, что сходство строения атома в планетарной системой – чисто внешнее, а «внутри» атом и элементарные частицы протоны и нейтроны устроены совсем по-другому. Фантастам понадобилось некоторое время, чтобы расстаться с идеей, которая им так понравилась. Но наконец они стали искать иные миры не под электронным микроскопом, а в параллельных пространствах. О них физики ничего не знали, и простор для фантазии ничто не ограничивало.

Тем не менее новую идею «вбросил» в литературу не фантаст, а… теолог (что тоже не редкость). В 1884 году Эдвин Эбботт выпустил книгу под названием «Флатландия: роман во многих измерениях» (Flatland: A Romance of Many Dimensions). Автор описывал путешествия двумерного разумного Квадрата по мирам с различным количеством измерений и показывал читателю, как меняется мировоззрение в зависимости от изменений свойств окружающего пространства. Хотя роман вошел в историю литературы как сатирический, изложенные в нем соображения до сих пор используются физиками для объяснения концепций, связанных с многомерностью Вселенной.

И у него тут же нашелся соотечественник-последователь – математик и мистик Чарльз Хинтон, опубликовавший свое первое эссе на означенную тему «Что такое четвертое измерение?» еще в 1880 году.

Хинтон не только занимался исследованием четырехмерной геометрии, но и писал так называемые «научные романы» (на самом деле очерки и рассказы), которые объединил в два сборника, вышедшие в 1884 и 1896 годах. Творчество Хинтона оказало заметное влияние на классика фантастики Герберта Уэллса. Например, повесть «Стелла» (1895), включенная во второй сборник, рассказывает о невидимой девочке, что могло подтолкнуть Уэллса к написанию романа «Человек-невидимка» (1896), а рассуждения о природе четвертого измерения, приведенные в новелле «Незавершенная связь» (1895), Уэллс использовал почти слово в слово, вложив в уста своего Путешественника во времени, книга о котором вышла в 1895 году.

Позднее Чарльз Хинтон выпустил еще несколько обширных работ, в которых фантазия переплеталась с научной логикой, среди которых выделяются «Извлечение себя» (1904), «Четвертое измерение» (1904) и вольное продолжение «Эпизод из жизни Флатландии, или Как плоский народ открыл третье измерение» (1907). В них он первым описал тессеракт (tesseract) – четырехмерный гиперкуб.

Первую модель гиперкуба сделала из бумаги свояченица (сестра жены) Хинтона Алисия Буль – дочь известного математика Джорджа Буля. Хотя Алисия не получила высшего образования, она сумела развить в себе пространственное воображение настолько, что, по воспоминаниям современников, легко могла представить любую из основных геометрических фигур как четырехмерную. Она изготавливала бумажные модели «политопов» (многогранников) – проекции четырехмерных фигур в трехмерное пространство. Некоторые из них выставлены в музее Кембриджского университета.

Тессеракт описывали Хорхе Луис Борхес, Алистер Кроули в романе «Лунное дитя» (1923) и Алан Мур в графическом романе «Из ада» (1996). Необычные свойства тессеракта неоднократно обыгрывал Роберт Хайнлайн: достаточно вспомнить его блестящий рассказ «Дом четырех измерений» (1941), первый перевод которого на русском языке появился уже в 1944 году. В изящной новелле Генри Каттнера и Кэтрин Мур «Все тенали бороговы…» (1943) тессеракт оказывается среди обучающих игрушек, попавших в наш мир из будущего. В современной фантастике тессеракты упоминаются как космические артефакты, позволяющие перемещаться в иные измерения: например, один из них можно увидеть во вселенной Marvel.

Вскоре фантасты догадались, что другие измерения и «гиперпространство» можно преодолевать с помощью «гиперпрыжка» и «гипердвигателей», что избавляет от необходимости путешествовать между звездами лишь на «кораблях поколений» и делает возможным существование вселенной «Звездных войн» или других космических опер. А если предположить, что «гиперпространство» – доступ не только в любою точку пространства, но и во время и в иные версии нашего мира, где история пошла альтернативными путями, то открывается поистине неисчерпаемый источник фантастических сюжетов.

Так не доказанная (и, скорее всего, недоказуемая) гипотеза теолога и математика прижилась в фантастике и значительно обогатила ее. Не всякая даже общепризнанная теория может похвастаться таким впечатляющим практическим результатом.

Еще одно чисто славянское слово, значение которого понятно, а вот подобрать проверочное слово не сразу приходит в голову, – «урожай». Во втором слоге современному человеку ясно слышится буква «А».

Проверочное слово можно подобрать, если сообразить, что первая «у» – это приставка, а корень – «род»/«рож», то есть что-то, что появляется на свет – рождается.

И сразу становится легко подобрать проверочные слова «роды», «род», «урод» – кто-то кто уродился особенным, не похожим на остальных. В словаре Ушакова приведено и такое значение этого слова:

Слово «юродивый», также видимо, вариант слова «урод».

А вот Владимир Иванович Даль предполагает, что и слово «рожь» в родстве со словом «рожать», а значит и «урожая»:

И в самом деле, Этимологический словарь М. Фасмера замечает, что «род» (в значении «предки и потомки») родственно словенскому слову redíti, redím – «кормить, растить», литовскому rasme – «урожай», латышским rads – «родственник, род» и rasma – «процветание, плодородие, урожай», ražа – «обильный урожай, многочисленная семья», а от понятия «кормить» и ему подобных и до «ржи» рукой подать.

Правда, «рожь» по-словенски (как замечает тот же словарь): rež, rž, по-литовски rugỹs, на латышском языке – rudzis, и это уже вопрос к филологам – возможны ли в этих языках такие переходы и являются ли эти слова родственными?

А значения у слова «урожай» три, но все они понятны:

В одной из следующих глав мы узнаем, как важно было для греков понятие времени. Его олицетворял титан Хронос, и это был совсем не добрый бог.

Но не менее важным было для них и понятие места. Некой области в пространстве – знакомой или неизвестной, населенной либо друзьями и союзниками, либо врагами, а то и вовсе чудовищами. Две великих поэмы Гомера посвящены одна – уничтожению вражеского города, другая – долгому путешествию по враждебным местам на родину. «Место» по-гречески τόπος («топос»).

А что же значит «утопия»?

Вам не показалось странным, что греческие слова в словарной статье написаны латинскими буквами? Да еще как-то странно. Мы же знаем, что приставка «не» по-гречески звучит как «а»: «асимметрия», «аритмия», «атрофия» (отмирание вследствие недостатка питания – «трофос»), «астения» – (слабость, «стения» – сила). И у этой странности есть своя причина.

Несмотря на столь древнее происхождение, понятие «утопия» – относительно молодое. Платон, описавший устройство идеального государства, никогда не называл его «утопией». Первым это слово использовал видный английский политик и дипломат, одно время лорд-канцлер Англии (1529–1532), – Томас Мор. В декабре 1516 года он опубликовал то ли роман, то ли трактат, то ли памфлет: «Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Книгу он написал по-латыни, латинскими буквами было записано и название острова – «Vtopia». Латинской буквой «V» в XVI веке было принято передавать греческий звук oυ, (ουτοπία), который также означал отрицание. А произносился он как «u».

Сам Мор переводил название своей страны на латынь как «Nusquam», то есть нечто, что не существовало «нигде», «ниоткуда», «никуда», «ни к чему», «ни для чего», «никак», «никоим образом». В то же время, в слове «Vtopia» образованные читатели Мора, знавшие, без всяких сомнений, и латынь, и греческий, могли услышать еще одно греческое слово с уже знакомым нам корнем ευτοπία («эвтопия») – «хорошее место».

А главной целью этого произведения было указать, насколько современная автору политическая система Англии отличается от идеальной, построенной на острове Утопия.

Книгу Мора прочитали во всей образованной Европе, вскоре начали переводить с латыни на живые европейские языки, и вскоре младший современник Мора – Франсуа Рабле – уже называет Утопией (Utopiens) страну, где царствует великан Гаргантюа. А еще один французский философ Жан Боден называет «Утопию» «беспорочным образом республики».

В XVIII веке название «утопия» уже стало нарицательным. Например, Лейбниц использует термин «romans des Utopies» («романы утопий») как название литературного жанра. И этот жанр вскоре становится чрезвычайно популярным. Только в период 1750–1789 годов выходит более 80 новых утопий и 325 переизданий. Во второй половине века Французская академия начинает причислять к утопиям и «Государство» Платона.

В русском переводе книга Мора выходит только в 1789 году, с примечательным заголовком «Картина всевозможно лучшего правления, или Утопия канцлера Томаса Мориса. С дозволения Управы Благочиния на иждивении И. К. Шкора». Впрочем, книга была сразу же запрещена Екатериной II, а тираж сожжен по ее приказу. Утописты-практики не терпят конкурентов.

Впрочем, через год Екатерина уже привыкла к мысли об издании Мора в России. И книга снова вышла, на этот раз под более осторожным заголовком: «Философа Рафаила Гитлоде Странствование в Новом Свете и описание любопытства достойных примечаний и благоразумных установлений жизни миролюбивого народа острова Утопии».

В 1840 году выходит первая коммунистическая утопия «Путешествие в Икарию», написанная французом Этьеном Кабэ, в которой был сформулирован знакомый нам принцип: «de chacun suivant ses forces, a chacun suivant ses besoins» – «от каждого по его силам, каждому по его потребностям». Этот роман снискал большую популярность, Кабэ обрел многих последователей, но вместе с тем его идеи вызвали ожесточенную критику как со сторону консерваторов, так и более радикальных социалистов.

В то же время слово «Утопия» появляется в Словаре живого великорусского языка под редакцией В. И. Даля. Впрочем, словарная статья не содержит ни упоминания о книге Томаса Мора, ни какого-либо политического контекста.

Чем популярнее становилась идея коммунистической утопии в Европе и в России (Знаменитый «Четвертый сон Веры Павловны» Николая Гавриловича Чернышевского вышел вместе с романом «Что делать?» в 1863 году), тем острее становилось желание увидеть за утопией антиутопию. Сначала реалистическую (роман Н. Лескова с говорящим названием «Некуда», рассказывающий о неизбежной нравственной гибели социалистов, был опубликован уже в 1864 году, а в 1870-м Лесков написал еще более мрачный роман на ту же тему «На ножах»).

Лишь после 1917 года словари стали вкладывать в понятие «утопия» не только значение «несбыточной мечты», но конкретной политической программы, не упоминая, впрочем, о ранних коммунистических утопиях, например «Красная звезда» и «Инженер Мэнни» А. Богданова (1913), «Страна Гонгури» В. Итина (1922), Я. Ларри «Страна счастливых» (1931).

Впрочем, отсутствие в статье упоминания о первых советских утопистах неудивительно. 30 апреля 1938 года Итин был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Постановлением «тройки» УНКВД Новосибирской области он был 17 октября приговорен к расстрелу, и через несколько дней приговор был приведен в исполнение. Ян Ларри в апреле 1941 года был арестован, в июле 1941 года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила его по статье 58–10 УК РСФСР (за «антисоветскую» позицию) к лишению свободы сроком на десять лет с последующим поражением в правах сроком на пять лет (в 1956 году он был освобожден и реабилитирован). Богданов избежал репрессий (хотя ему и случалось попадать под следствие), но погиб в 1928 году во время опытов по обменному переливанию крови (он считал, что таким образом можно достичь бессмертия, и ему удалось организовать в 1926 году первый в мире Институт переливания крови).

И наконец, уже после победы социалистической революции в России, в 1920 году Евгений Замятин пишет первую классическую антиутопию – роман «Мы». Роман написан от первого лица и «изнутри». И его огромный психологический эффект в немалой степени обусловлен тем, что герой искренне уверен, что живет в утопии, тогда как у читателя такая утопия должна вызывать омерзение и ужас.

Но в том и секрет каждой антиутопии, что она вольно или невольно заставляет читателя думать, как можно было бы ее исправить, то есть создавать хотя бы мысленно свою утопию. (Как и любая утопия пробуждает «внутреннего Станиславского», который кричит: «Не верю!» и начинает искать изъяны в предложенной концепции, то «слабое место», тот «перелом» с которого утопия может «соскользнуть» в антиутопию). Потому что предвидеть худшее и бороться с ним (хотя бы мысленно) так же свойственно человеку, как и искать способ «все исправить».

Почти в каждой главе этой книги я рекомендовала обратиться к происхождению слова, и как правило, мы всегда находили ответ на вопрос, каково точное значение или почему слово пишется именно так, а не иначе.

А сейчас, для разнообразия хочу привести пример того, что значение слова может (хотя и довольно редко) не иметь никакого отношения к значению корней, от которых оно образовано.

Это слово «филиппика». В нем без труда можно услышать греческие корни φιλέω»– «люблю», как в словах «философия» – «любовь к мудрости», «филантропия» – «любовь к людям», «Филадельфия» (любовь к братьям, ἀδελφός – «брат»).

И второй корень ἵππος – «лошадь», как с словах «ипподром» или «иппотерапия» – «лечение общением с лошадьми».

Вместе эти два корня дают греческое имя Филипп – «любитель лошадей», очень понятное имя для древних (и современных) греков, которые хороших лошадей любили и ценили, почти как корабли.

Но значение слова «филиппика» с лошадьми никак не связано. А связано оно с одним конкретным Филиппом, имя которого знакомо нам из учебника истории, как и имя его противника, того самого, кто придумал филиппики:

Слово это охотно употребляли в классической литературе XIX века.

Салтыков-Щедрин пишет:

Или:

У Гончарова Обломов рассказывает Штольцу, как устроит он жизнь в Обломовке, и о том, что за столом там будут собираться настоящие друзья:

Но так же в ходу это слово в и наше время. Например, оно пригодится, чтобы пожаловаться: «Друг постоянно постит в “ВКонтакте” политические филиппики».

Хорошее, полезное слово. Рекомендую. И забывать о его происхождении тоже не стоит. Потому что поскольку слово ἵππος пишется с двумя «П», то и во всех производных от него мы тоже найдем это двойное «П»:

Два из этих трех слов однокоренные – то есть у них общий «предок». Угадайте какие?

«Фракция» – еще одно многозначное слово. Происходит оно от латинского слова fractio – «излом» (в медицине перелом называется fractura). Это слово находится в родстве с греческим φράκτης («фрактис» – ограда, загородка)

Что же может сломаться? Или, точнее, – что можно отгородить?

Правописание этого слова тоже не должно вызывать затруднений. Оно состоит из корня «фрак», окончания «я» и суффикса «ци» (ti), образующего многие слова с латинскими и греческими корнями – «революция», «резолюция», «милиция», «полиция», «конституция», «юрисдикция» и т. д.

От тех же латинского и греческого корней происходит слово с совсем другим значением – «фрактал».

Фракталами увлекались математики на рубеже XIX и XX веков. В 1904 году швед Хельге фон Кох нарисовал так называемую «снежинку Коха» – бесконечную непрерывную кривую, которая нигде не имеет касательной. Эта «снежинка» обладала свойствами фрактала.

В 1938 году вышла статья Полья Пьера Левиа «Плоские и пространственные кривые и поверхности, состоящие из частей, подобных целому», в которой был описан еще один фрактал.

Но лишь появление компьютеров и компьютерной графики подарило нам возможность любоваться фракталами – графическим отображением математических функций в компьютерной анимации – и использовать их в дизайне.

В 1982 году вышла книга Мандельброта «Фрактальная геометрия природы», в которой автор доказал, что фракталы давно и охотно использует величайший из дизайнеров – эволюция. Книга была написана доступным языком, лишена тяжеловесных формул и рассчитана на массового читателя и быстро стала бестселлером.

А нас ждет еще одно слово с корнем «фрак». Это, собственно, фрак.

Фрак был изобретен во Франции в середине XVIII века как военная форма кавалеристов. Позже стал «одеждой джентльмена», сразу отличавшей его от простолюдина. Те носили мягкие и бесформенные куртки.

В Россию фрак проникает в начале XIX века. В 1822 году Чацкий (в пьесе А. С. Грибоедова «Горе от ума») жалуется:

А Пушкин извиняется, что не описывает подробно одежду своего героя:

«Академический словарь», о котором упоминает Пушкин, это Словарь Академии Российской в шести частях, вышедший двумя изданиями (1794 г., 1806–1822 гг.), из которого были исключены «все иностранные слова, введенные без нужды». Слов «панталоны», «фрак» и «жилет» в этом словаре действительно не было.

Вот что пишет об одежде щеголя начала XIX века Юрий Лотман в комментариях к «Евгению Онегину»:

И далее:

Другой комментатор романа Пушкина Владимир Набоков находит нужным добавить еще кое-что: «4 Здесь описать его наряд… – Думаю, что на этот бал (зимой 1819 г.) Онегин отправлялся не в простом черном фраке, но (следуя скорее лондонской, нежели парижской моде) в небесно-голубом, плотно облегающем бедра сюртуке с медными пуговицами и бархатным воротником, под которым был очень узкий белый жилет. Из правого переднего кармана брюк у него почти наверняка свисала цепочка с брелком – от брегета, что касается брюк, это были синие панталоны (также называемые “трико” – нанковые, с тремя пуговками у щиколотки) со штрипками поверх лакированных escarpins. Шейный платок мог завязываться тридцатью двумя различными способами.

7 …панталоны, фрак, жилет… – Список явно французский – pantalon, frac, gilet. Десятью годами раньше в поэме “Монах” юный Пушкин вслед за Карамзиным и другими авторами для именования предмета верхней одежды, надевающегося на ноги, использовал русское слово штаны (“фрак с штанами… жилет”), которое когда-то означало любое нижнее белье, покрывающее ноги (сегодня – подштанники или кальсоны, фр. caleçon), но к концу XVIII в. стало означать короткие брюки в обтяжку, например бриджи, доходящие лишь до обтянутой чулком икры. Во времена моей юности, до начала советской провинциализации, панталоны и штаны означали просто любые брюки, но само слово брюки считалось у петербуржцев чрезвычайно вульгарным, как и просторечное жилетка вместо жилет.

В одном весьма забавном исследовании поединка между Фридрихом Энгельсом и русским языком (о котором свидетельствует манускрипт Энгельса, где по-немецки выписаны значения слов из первых тридцати трех строф ЕО) автор М. П. Алексеев замечает (сборник «Пушкин. Исследования и материалы». Л., 1953, с. 89, сноска), что слова панталоны, фрак, жилет в Словаре Академии Российской (в 6-ти т., СПб., 1789–1794) действительно отсутствуют, но в “Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту” (СПб., 1803–1804, 1806) Яновского они уже включены».

В течение XIX века вкусы меняются – фраки и в Европе, и в России становятся исключительно черными.

Впрочем, уже в XX веке в рассказе Гилберта Кита Честертона «Странные шаги» именно тот факт, что и обедавшие в ресторане джентльмены, и обслуживавшие их официанты носят фраки, помог преступнику незаметно подобраться к намеченной им цели – уникальному набору серебряных вилок. Раскрывший это преступление патер Браун объясняет: «Сегодняшнее дело – крупное, тонко задуманное и (на взгляд заурядного вора) весьма выгодное. Оно было построено на том общеизвестном факте, что вечерний костюм джентльмена как две капли воды похож на костюм лакея, – оба носят черный фрак. Все остальное была игра, и притом удивительно тонкая»… В самом деле, ему достаточно было менять походку: среди лакеев выступать важно и уверенно, среди джентльменов семенить с опущенной головой, чтобы джентльмены принимали его за лакея, а лакеи – за джентльмена. И чтобы такого больше никогда не произошло, члены клуба ввели новую форму одежды: «Если вы встретите члена привилегированного клуба «Двенадцать верных рыболовов», входящего в Вернон-отель на свой ежегодный обед, то, когда он снимет пальто, вы заметите, что на нем не черный, а зеленый фрак».

Но главный вопрос: родственно ли слово «фрак» словам «фракция» и «фрактал», происходят ли они от одного корня. Ответ – решительное «нет!»

Об этом свидетельствует еще Владимир Иванович Даль:

А современные словари только подтверждают это мнение.

Какое из трех слов вам приходится употреблять чаще: фракция, фрактал или фрак? Зависит от вашей профессии, рода занятий и хобби. В самом деле, выбор слов может многое сказать о человеке.

«Харизма» – еще одно слово, ставшее популярным в последние 20 лет.

Происходит оно от греческого корня χάρισμα («харизма»), который означает «милость, дар», и родственно слову χαρίζομαι («харизомай») – «быть приятным, делать приятное, угождать».

Разумеется, появилось оно отнюдь не в начале XXI века, и если мы припомним греческую мифологию, то без труда найдем однокоренное.

Итак, тот, кто наделен харизмой – свойствами харит, прежде всего милосерден, добр и заботлив. Он приумножает богатства, в его руках все цветет и плодоносит в прямом и в переносном смысле, и потому кажется всем желанным, и даже сияющим, и может стать хорошим руководителем, которому все с радостью повинуются, потому что его руководство идет только во благо.

В христианский мир понятие харизмы ввел апостол Павел. Он использовал это греческое слово для обозначения одаренности человека, его способностей. Он выделял девять даров, имеющих как сверхъестественную, так и естественную природу: дары пророчества, исцеления, владения языками и истолкования языков, дар передавать знание и дары служения. И все они в его представлениях исходили непосредственно от Бога.

В XX веке понятие харизмы стали изучать социологи. Крупнейшим из них был Макс Вебер. В его работах харизма предстает одним из оснований власти наряду с традицией и рациональными соображениями. Из этих трех оснований харизма самое непрочное, нестабильное, но при этом способное порождать преданность лидеру буквально на пустом месте. Вебер определял харизму как «качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, не доступными другим людям». Вебер умер в 1920 году и не увидел, как далеко могут зайти лидеры, обладающие тем типом харизмы, который он описал.

Советские словари рассматривали харизматичность скорее как отрицательное или, по крайней мере, опасное качество:

Урок, полученный во Вторую мировую войну, был слишком болезненным, чтобы люди могли воспринимать харизму, особенно харизму лидера, как нечто положительное.

Современный взгляд на харизму можно назвать прагматическим. Это некое свойство, которое облегчает руководителю его работу, и поэтому, если хочешь стать руководителем, нужно «прокачивать» свою харизму. Как это сделать? В интернете легко найти советы. Например, вот такой набор:

Возможно, все это сработает. Но нет сомнений, что сработает гораздо лучше, если вы не будете забывать о глубинном значении харизмы, вложенном древними греками в корень этого слова.

Коль уж мы забрели в Древнюю Грецию, то вот еще одно хорошее греческое имя. Хронос (или Крон – звуки «х» и «кх» в древнегреческом не различались) – титан, сын Земли-Геи и Неба-Урана. Миф о его воцарении и смерти жесток, как и все архаические мифы.

Дети Хроноса, братья и сестры Зевса, это важнейшие греческие боги: Гера – жена Зевса и царица богов, Гестия – богиня огня в домашнем очаге, Деметра – богиня полей и плодородия, Аид – бог подземного царства мертвых и Посейдон – бог морей.

А еще от имени Хроноса-времени произошло много замечательных слов:

И все эти слова, в честь их прародителя ХрОнОса, пишутся с двумя гласными «О» в корне.

Есть еще одно красивое греческое слово, звучащее похоже, но не имеющее прямого отношения к Хроносу, разве что к Тартару, куда он был низвергнут. Это слово «Хтонический» – принадлежащий подземному миру (буквально оно значит «земной, земляной» и воплощает все темное и пугающее, все, что существует вне общества, вне жизни и после смерти.

Позже хтоническими стали называть богов и магических существ из других мифологий и религий, имевших отношение к земле и подземному миру. А таких было немало.

И это слово также пишется с буквой «О» в корне, правда, только с одной:

Цесарка в наших краях довольно редкая птица. Ее ближайших родственников – фазанов и павлинов – можно часто увидеть в зоопарках, а то и просто в садах. Цесарок же разводят редко, возможно потому, что они не такие красивые и яркие, как их «братья по отряду». Хотя черному с серебром оперению цесарки не откажешь в изяществе. Что же до мяса, то те, кто его пробовал, говорят, что оно очень вкусное и нежное, и все же разводить их, по-видимому, менее выгодно, чем еще одних «родственников» – индеек.

Цесарок разводили еще в Древней Греции (с V века до н. э.) и в Риме. Туда их привезли из Западной Африки (Гвинеи). В XIV–XV веках цесарки попали в Старый, а затем и в Новый Свет. Вот что пишут о них Брокгауз и Ефрон:

В России разведением цесарок занимались еще в XVIII веке, но в основном в поместьях аристократов, в качестве деликатеса, которым хотели удивить гостей. И только с середины XX века началось, да и то не слишком активное, промышленное разведение.

Но нас, конечно, будет интересовать прежде всего их название. Его происхождение очень просто, и его объясняют даже словари конца XIX – начала XX века.

Итак «цесарка» – от слова «цесарь». Но что это за слово?

И почему «австрийские земли» – «цесарские»? Об этом тоже рассказывает господин Чудинов:

Действительно, латинское слово caesar («цезарь», «кесарь»), ставшее обязательной частью титула римских императоров, происходит от когномена (прозвища) выдающегося римского политика Гая из рода Юлиев, прозванного Цезарем по есть «пышноволосым». Личных имен в Риме было меньше двух десятков, старшего сына часто называли именем отца, и для того, чтобы различить их, служили прозвища. Но прозвище также часто переходило от отца к сыну и становилось названием семьи или отдельной ветви рода. Это произошло и с Цезарями. У Гая Юлия не было законных наследников мужского пола, он усыновил своего внучатого племянника Гая Октавия, а тот изменил свое имя на Гай Юлий Цезарь, хотя в историю вошел под именем Октавиан (наследник рода Октавиев, к которому принадлежал его родной отец) и титулом Август («священный»). Но традиция закрепилась: официальных наследников императоров, если они не были родными детьми, усыновляли, и они получали титулы «Цезарь» и «Август» по наследству и передавали их потомкам. В русском языке этот титул приобрел форму «царь», но сохранилось и старинное произношение этого слова и производных от него, о чем нам и напоминает словарь:

В Германии титул caesar стал писаться как Kaiser и соответствовал титулу императора. То же касалось и Австрийской империи, где государственным языком также был немецкий. А коль скоро цесарки попали в Россию из Австрии, то они получили имя «птиц кайзера» или «царских птиц».

Так наиболее архаичную форму слова «царь» сохранили титулы наследника и его жены – цесаревич, цесаревна и… цесарки.

А проверочным словом для всех троих будет служить прозвище первого римского императора – ЦЕзарь.

Что такое церемония, известно всем. «Церемониймейстер» – тот, кто проводит церемонии. А почему это слово пишется именно так, как оно пишется?

Начнем с конца. Это слово состоит из двух корней. Первый – это собственно «церемония», а второй, как легко догадаться означает «мастер», а в немецком языке «мейстер» – еще и профессию:

В этом корне пишутся две буквы Е.

Теперь – первый корень.

ЦЕРЕМОНИЯ

(по имени этрусск. города Цере, от которого римляне переняли обрядность). 1) внешний установленный порядок, внешние формы, соблюдаемые при религиозных или общественных торжествах. 2) соблюдение внешней вежливости и учтивости.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., 1910

Действительно, Це́ре, или Ке́ре (лат. Caere), был одним из крупнейших городов этрусков. Размеры его значительно превосходили размеры расположенного ныне на его месте итальянского города Черветери. Цере находился в 7 километрах от побережья Тирренского моря, но, как это часто случалось с крупными античными городами, у него был пригород-порт (у Афин – Пирей, у Рима – Остия-Антика, у Цере – Пирги). И по другой старой античной традиции богатый город по соседству с портом был крупным религиозным центром. По римским преданиям, жители Цере спасли римских священнослужителей, весталок и сакральные предметы от галлов, которые разграбили Рим в 390 или 387 г. до н. э. Они же поделились с римлянами древнейшими ритуалами поклонения богам, искусству гадания по внутренностям животных и другим священным церемониям.

На заре своей истории римляне попали под обаяние религии этрусков – их высокоразвитых соседей по аппенинскому полуострову, и, подражая им, заменили свою исходную триаду богов – Юпитера, Марса и Квирина – на этрусскую – Тина, Уни и Менрва (в римском толковании – Юпитер, Юнона и Минерва).

Кроме того, они научились у этрусков, как следует почитать богов, чтобы они одаривали общины (а в Риме религия была именно общественным делом) своими милостями.

Для этого и существовали религиозные церемонии. И если они были проведены правильно, то боги просто не имели права отказать молящим. Сами римляне формулировали этот принцип так: «Do, ut des» («Я даю, чтобы ты дал»). Сначала он был введен в юриспруденции (знаменитое «римское право») и лишь позже распространен на религию.

Понятно, что общение с высшими сущностями – дело очень серьезное, и ошибки здесь недопустимы. Цицерон в речи «Об ответах гаруспиков» говорит, что римский народ, если чем и выделяется среди других народов, то своим благочестием: «Каким бы высоким ни было наше мнение о себе, отцы-сенаторы, мы не превзошли ни испанцев численностью, ни галлов силой, ни пунийцев хитростью, ни греков искусствами, ни, наконец, даже италийцев и латинов внутренним и врожденным чувством любви к родине, свойственным нашему племени и стране; но благочестием, почитанием богов и мудрой уверенностью в том, что всем руководит и управляет воля богов, мы превзошли все племена и народы».

И напоминает, что священным гаданиям, с помощью которых можно узнать волю богов, римляне научились в этрусков: «Даже более того, наши предки признали, что установленными и торжественными священнодействиями ведает понтификат, предписаниями относительно ведения государственных дел – коллегия авгуров, что древние предсказания судеб записаны в книгах жрецов Аполлона, а истолкование знамений основано на учении этрусков».

К гаруспикам – этрусским гадателям, а точнее – толкователям знамений, римляне обращались, когда необходимо было выяснить, какое божество посылает знамение, за что оно в гневе и как его умилостивить. Гаруспики входили и в состав когорты полководца или наместника. В городе Риме были странствующие гаруспики, к которым частные лица могли обращаться.

К ним рекомендует прибегать и Цицерон в непонятных случаях: «Если бы во время игр на сцену или на места для зрителей прилетел рой пчел, мы сочли бы нужным призвать гаруспиков из Этрурии». Авторитет гаруспиков неоспорим, Цицерон говорит, что их искусство, «как гласит людская молва, передано Этрурии самими бессмертными богами».

Понятно, как важна в обрядах или в гаданиях роль распорядителя, он должен обладать знаниями обо всех правилах совершения ритуала и уметь организовать сограждан так, чтобы никто не совершил ошибки.

Или если ошибка все же была совершена, уметь ее исправить. Цицерон напоминает и об этом: «Ведь если плясун остановится, или флейтист неожиданно умолкнет, или если мальчик, у которого живы и отец, и мать, не удержит тенсы[5] и выпустит повод из рук, или если эдил[6] ошибется в одном слове или в подаче жертвенной чаши, то игры считаются совершенными не по правилам, эти погрешности должны быть искуплены, а бессмертных богов умилостивляют повторением тех же игр».

Главной целью было достичь pax deum, или pax deorum, – «божественного мира», или «мира с богами», «умиротворения богов». Боги должны пребывать в покое. Если же божество выходит из этого покоя и обращается к людям с помощью знамений, значит, что-то было сделано не так и требуется узнать, что же сделано не так, и восстановить порядок. Для этого нужны гадания и толкования воли богов, а значит, гадатели и толкователи – авгуры и гаруспики.

Но интересно, что они лишь «расшифровывали» волю богов, а не «отмаливали» прегрешения римлян. Этим должны были заниматься консулы и другие римские чиновники, а жрецы выступали лишь в роли консультантов. Например, они говорили, что для того, чтобы умилостивить какого-то ненароком потревоженного бога, нужно провести торжественную процессию – pompa («помпу»), и рассказывали по каким правилам она должна быть устроена, организовывали процессию римские магистраты, а принимали в ней участие все свободные римляне.

Цере разделил судьбу прочих этрусских городов – к концу IV в. до н. э. он окончательно перешел под управление римлян. При включении в состав Римского государства его жители получили так называемое «церитское право», то есть римское гражданство без права избирать и быть избранными.

Позже, когда к ритуалам стали относиться не столь серьезно, появилось еще одно значение слова «церемония».

ЦЕРЕМО́НИЯ

(лат. cerimonia, caerimonia благоговение; культовый обряд)

1) установленный торжественный порядок совершения чего-л.;

2) церемонии – внешние условности, принужденность в поведении; жеманство.

Новый словарь иностранных слов. 2009

ЦЕРЕМОНИЯ

церемонии, ж. [от латин. caeremonia, букв. почтение, благоговение].

1. Торжественное совершение чего-н., обряд по установленным правилам.

2. Церемонии – внешние условности, принужденность в поведении, жеманство.

Большой словарь иностранных слов. 2007* * *

Итак, «церемониймейстер» – это «мастер церемоний».

ЦЕРЕМОНИЙМЕЙСТЕР

(от лат. caeremonia – церемония, нем. meister – глава). Придворный чин, наблюдающий за обрядами и внешней обстановкой при разных торжественных случаях.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., 1910

Римляне, естественно не знали этого слова. Но подобная должность у них, разумеется, была – ее и исполняли жрецы (понтифики), разъяснявшие консулам, какие нужно провести ритуалы, чтобы успокоить бога и вернуться к состоянию pax deum. На заре римского государства – сам царь. Причем, хитрый жрец мог даже обмануть богов, как это сделал второй римский царь Нума Помпилий в одной римской легенде. Она рассказывает о том, как Нума решил узнать, какие жертвы требуется приносить во время грозы, чтобы умилостивить Юпитера. Для этого он вызвал самого Юпитера с небес. Тот был очень зол и в гневе сказал:

– Я требую приносить мне в жертву головы…

– Головки лука! – тут же воскликнул Нума.

Юпитер настаивал:

– Нет, человеческие…

– Волосы! – перебил его Нума.

– Нет, – сделал еще одну попытку Юпитер. – Мне нужны живые…

– Рыбки! – закончил за него Нума.

Отменить сказанных слов Юпитер уже не мог – это было бы клятвопреступлением, подрывающим основы мироздания. И с тех пор после ударов молнии приносили в жертву луковичные головки, живых рыбок и человеческие волосы.

Вот как важна была роль распорядителя церемоний в Древнем Риме. В Средние века и далее церемониймейстер распоряжался уже человеческими церемониями, как правило, придворными. Но здесь также требовалась не только хорошая память и педантичность, но и внимательность и сообразительность.

ЦЕРЕМОНИЙМЕЙСТЕР

а, м., одуш. (нем. Zeremonienmeister распорядитель церемонии).

Распорядитель церемонии, церемониала. Придворный ц.

Церемониймейстерский – относящийся к церемониймейстеру, церемониймейстерам.

Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина, 1998

И пишется это слово так:

цЕрЕмОнИймЕйстЕр[7].

Как вы думаете, происхождение каких слов угадать проще: тех, что пришли в русский язык из других языков, или старинных, исконно русских? Известных только специалистам в какой-то области, или таких, которые знают все?

Если задумаетесь над этим, то, наверное, скоро догадаетесь, что порой самые простые на первый взгляд слова могут на поверку оказаться самыми загадочными.

Например, значения многих корней греческого и латинского языков знакомы нам со школьных времен, и мы можем «щелкать их как орешки»: «гео-логия», «био-логия», «зоо-логия», «антропо-логия», «био-химия», «гео-графия», «био-графия» и так далее. А вот какая-нибудь «береза» или «черемуха» легко поставит в тупик даже дипломированного филолога или лингвиста. Что означает корень этого слова? Как и когда он возник? И даже где заканчивается корень слова, не всегда понятно.

Возьмем ту же «черемуху».

Учебник русского языка предлагает выделить в нем корень «черемух» и окончание женского рода «а», и считать слово безсуффиксным.

А вот согласно Этимологическому словарю славянских языков под редакцией О. Н. Трубачева, слово «черемуха» имеет суффикс «-ха»: «Совершенно очевидно, что и.-е. *kermus- производное слово, где элемент – us- уже априори, чисто типологически может выделен как суффиксальный предшественник закономерных славянских – ъх- / – uх-» [8, с. 68]. Замещение *k на *č в корне можно объяснить палатализацией. Что касается этимологии самого корня, то в словаре О. Н. Трубачева усматривает родство с индоевропейским словом «червь», и объясняет, что черёмуха влаголюбива, и рядом с ней часто водятся черви. (Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. Вып. 4. М., 1977.)

Автор другого словаря – Г. П. Цыганенко – «отсекает» от слова «черемуха» еще один суффикс «-м» (как в слове «солома») и пишет о родстве со словом «черемый» (смуглый), которое тесно связано с «черемный» (красный) и объясняется темно-красным цветом ягод черемухи. (Цыганенко Г. П. Этимологический словарь русского языка: Более 5000 слов. К., 1989.) Действительно, некоторые сорта черемухи имеют скорее красный, чем черный цвет ягод. Тут можно вспомнить также, что в старых переводах Библии на церковнославянский язык Красное море (которое переходили евреи, убегавшие из Египта) называется «Чермное море».

А вот что пишет о чермном цвете Владимир Иванович Даль:

Еще одну версию выдвигает П. Я. Черных, автор «Историко-этимологического словаря современного русского языка», полагая, что черемуха получила свое название от темно-красного цвета ядра древесины.

Екатерина Дмитриевна Пузакова, автор статьи «Этимология слова “черёмуха”, анализ версий от цветов до ягод»[8], пишет: «Во всех славянских языках названия этого растения имеют один корень: sremza (хорватский), czeremcha (польский), сремза (сербский), čremsa (словенский), чаромха (белорусский), черемха (украинский), střemcha (чешский). В других языках прослеживается интересная закономерность. Для примера возьмем немецкий и английский языки. По-немецки «черёмуха» будет Traubenkirsche. Это название состоит из двух слов: Traube – «гроздь» и Kirsche – «вишня». То есть «гроздевая вишня», что полностью соответствует тому, как растут ягоды черёмухи на ветках. Хотя можно предположить также, что это связано с расположением цветков. Английское название bird cherry переводится как «птичья вишня», потому что плоды черемухи очень любят птицы.

Другие исследователи обращают внимание на сходство слова «черемуха» с латышским словом cę̄̀rmaûksis и литовским šermùkslė, šermùksnė. Все эти слова означают «рябина». Скорее всего, эти слова – в родстве, но непонятно, какое является «предком», какое «потомком», или они вместе произошли от одного и того же древнего корня.

Еще одна версия сближает слова «черемуха» и «черемша». Что общего между ними? По мнению авторов версии, острый запах. Эту версию, в числе прочих, приводит Н. М. Шанский, не упоминая, правда, о черемше.

Как бы там ни было, для нас «выгоднее» признать родство «черемухи» со словом «чермный», ведь в таком случае это слово будет являться проверочным и не позволит нам написать «чиремуха».

Чертополох – растение, которое славится своими колючками. Вернее, это целая группа растений. Вот что пишет о нем энциклопедия Брокгауза и Ефрона:

Сорняк, щедро вооруженный щипами и готовый защищать себя, способный расти там, где упало семя, на поле, где пасется скот, на обочине дороги, по которой ездят всадники и повозки, быстро стал символом жизнелюбия. Плиний Старший утверждал, что отвар чертополоха увеличивает женскую плодовитость и способствует зачатию мальчиков. В Средневековье чертополох стал одним из символов христианства: на средневековых миниатюрах колючки, выглядывающие из-под пышных цветов, напоминают о том, как опасно обольщаться мирскими радостями, колючки, растущие у ног отшельника, говорили об испытаниях, в которых очищается душа.

Но это и очень поэтический цветок. Цветок чертополоха – символ Шотландии, девиз королей которой «Nemo me impune lacessit» – «Никто не тронет меня безнаказанно». Чертополох стал символом шотландского рыцарского ордена.

Роберт Бёрнс пишет:

Русское название чертополоха также очень поэтично. Оно составлено из двух корней: «черт» + соединительная гласная «о» + «полох» – от слова «полошить».

Сейчас это слово встречается в повседневной речи редко, лучше известно производное от него «всполошиться» – испугаться.

И все же я не стала бы включать это слово в список редких, если бы не слышала несколько раз другое, уже по-настоящему редкое слово «чертополосица». Когда спрашивала, что это такое, то слышала объяснения вроде такого: «Это как в жизни, сначала черная полоса, а за ней – белая».

Так вот, к моему великому сожалению, слова «чертополосица» в русском языке не существует (пока?). Зато есть слово «чересполосица» (приставка «через» в данном случае заканчивается на «с», так как корень начинается с глухой согласной). Но его значение не имеет отношения к хорошим и плохим временам.

Зачем может быть нужна чересполосица (в первом значении этого слова)? Вот что объясняли агрономы конца XIX века: «если десятины попались треугольные, в виде трапеций, или из кусков, потому что раздел земли производится с величайшей щепетильностью, части уравниваются чуть не до квадратных вершков и притом при помощи одного только шестика… Разделив землю, бросают жребий, кому какой участок – потому жребий бросают, что участки хотя и равные, но земля не равна и местоположение не одинаковое, – и каждый начинает пахать тот участок, который ему достался» (Энгельгардт А. Н. «Из деревни. 12 писем. 1872–1887»).

Итак, никакой чертополосицы не существует (по крайней мере, пока). Зато слова «чертополох» и «чересполосица» есть, и вы можете смело ими пользоваться.

В одной из глав этой книги мы исследовали дедуктивный метод Шерлока Холмса. Сейчас нам снова потребуется его проницательность, чтобы познакомиться с одним из самых гнусных преступлений.

В сборнике Конан-Дойля «Возвращение Шерлока Холмса» есть рассказ «Конец Чарльза Огастеса Милвертона». Начинается он, как и многие детективные рассказы, с того, что к знаменитому сыщику приходит гость. Но на этот раз его личность вызывает у обычно спокойного и выдержанного Холмса видимое отвращение:

Итак, шантаж. Это слово было хорошо известно и в XIX, и в XX веке:

Но если вы были внимательны, как Шерлок Холмс, то могли обнаружить в последней словарной статье нечто странное. А именно: латинский глагол cantāre.

Многим знакома песня Адриано Челентано «L’italiano», начинающаяся словами: «Lasciatemi cantare» – «Позвольте мне петь». И совсем не трудно убедиться, что «cantāre» по-латыни и по-итальянски значит именно «петь».

Превращение звука «к» в «ш» при переходе из латинского языка во французский – отнюдь не редкость. Достаточно вспомнить, как имя императора – Карл Великий (Carolus Magnus) превращается во Франции в «Шарлемань» (Charlemagne).

По-французски «петь» звучит как chanter («шан те»), и одновременно это значит «воспевать», «восхищаться», но и «лгать», «освистывать».

Логика здесь угадывается. Ведь неслучайно в не менее знаменитой арии Джакомо Россини из оперы «Севильский цирюльник» поется, что клевета (которой не брезгуют шантажисты):

Так же и шантажист тихо и почти нежно нашептывает, словно напевает, на ухо своей жертве, что если она не выполнит его требования, то пожалеет об этом. И жертва становится покорной, подчиняется «песне» шантажиста, словно дудочке Крысолова.

Возможно, слова «шантаж» и «шантажист» пришли к нам из уголовного жаргона, и означают они «ложь» и «лгуна» или «доносчика».

Добавим, что слово «петь» употребляется в русском языке, как и во французском, в значении «воспевать», «возвеличивать» («Я пел на троне добродетель…» – А. С. Пушкин), и ему легко придать ироническое значение.

Интересно, что английский аналог образован от совсем другой основы. «Шантаж по-английски» называется blackmail, у Конан Дойля Шерлок Холмс так и называет мистера Милвертона – the king of blackmailers. Это слово не имеет никакого отношения, ни к письмам, ни к чему-либо черному, даже к «черному рынку». Легенда гласит, что родилось оно в XVI веке из двух шотландских слов blathaich – «защищать» и mal – «дань, платеж, рента, налог». (А mail в значении «почта» – это омоним, который происходит от древненемецкого слова, обозначающего «мешок»).

Налог можно было заплатить деньгами, а если денег не было, то заплатить продуктами, скотом или отработать. И если денежная плата была фиксированной, то назначая «натуральные оплату» или «отработки», лендлорды могли бессовестно обирать своих арендаторов. Так же поступали и вожди шотландских кланов на границе, требуя плату уже с английских поселенцев. Если те покорно ее платили, то получивший плату клан брал их под защиту от других грабителей. Наверное, наиболее точным переводом слова blackmail будет «вымогательство», независимо от того, кто, почему и какими именно способами вымогает деньги.

Позже, уже в Америке, это выражение стало означать деньги, вымогаемые под угрозой разоблачения в печати.

А одна из современных разновидностей шантажа называется greenmail – это покупка акций компании с целью вынудить ее выкупить свои акции по высокой цене.

Используют англичане и французское слово chantage, но редко. Чаще хорошо нем знакомое слово racket. Другие синонимы – intimidation («запугивание»), squeeze («выдавливание») и т. д.

Так, или иначе, а слово cantāre четко и недвусмысленно указывает нам на то, что в слове «шАнтАж» должны быть две гласные А, и никак иначе.

Шербет – поистине многозначное слово. Однозначно о нем можно сказать только одно: он сладкий.

Но что это – твердая сладость вроде конфет? Или сладкий прохладительный напиток? И как он пишется: «шербет» или все-таки «щербет»?

Сначала обратимся к словарям конца XIX – начала XX века:

Но в кулинарных книгах того времени шербета вы не найдете.

А вот что пишет автор книги «Французский стол, или Искусство есть вкусно, экономно и разнообразно», вышедшей в Москве в 1895 году:

«Фруктовое или ягодное мороженое приготовляется из сока фруктов или ягод с значительным количеством сахару… Для сорбета берется также фруктовый или ягодный сироп, но он должен быть менее сладок, чем на мороженое. Вследствие этого сорбет нужно размешивать еще чаще, иначе в нем будут льдинки. К фруктовому или любому сорбету прибавляется какое-нибудь вино или ликер напр.: малага, мараскин, киршвассер. Кофейный сорбет требует прибавки коньяку».

Составитель самого авторитетного кулинарного словаря XX века Вильям Похлебкин к шербету/щербету относится весьма сурово:

ШЕРБЕТ

(часто также «щербет»). Неграмотное торговое наименование молочных и фруктовых помадок, смешанных с орехами и спрессованных в брикет-батоны. Например, бывает «молочный» шербет, «шоколадный» шербет, «фруктово-ягодный» шербет и т. д.

Причина, по которой название напитков (см. шербеты) перешло в торговле на помадки, то есть кондитерские изделия, неясна и, по всей вероятности, является результатом простой неграмотности.

Кулинарный словарь В. В. Похлебкина. 2002

Но в книге «Национальные кухни наших народов» Похлебкин пишет в разделе «Таджикская кухня»: «Шербеты – род сладостей, из сока или отвара ягод или фруктов, смешанных и уваренных с сахаром. В зависимости от соотношения фруктового сока, воды и сахара шербеты могут быть различной плотности – жидкими или густыми, при этом первые довольно существенно отличаются от вторых. Они распространены в разных географических районах нашей страны.

Шербеты – сладость иранского происхождения, поэтому они получили распространение в основном в тех районах Средней Азии и Кавказа, которые длительное время входили в состав Ирана или были традиционно связаны с иранской культурой. Однако, например, в Азербайджане вошли в обиход главным образом легкие, жидкие шербеты, используемые главным образом как прохладительные напитки, а в Таджикистане распространены тяжелые, густые шербеты, используемые скорее как варенье.

Для таджикских плотных шербетов характерно соотношение (по весу) воды и сахара 3:1. Но так как часть сахара содержится во фруктах, а часть воды при варке испаряется, то в начале варки воды берется несколько более указанной пропорции.

Характерными признаками шербета являются также содержание в его составе ароматических (пряных) и красящих (естественных) веществ, выражающихся во вкусе и внешнем виде изделия. Этой же цели служит обязательная прозрачность шербетов и наличие у них оттенка тех ягод или фруктов, именем которых они называются.

Чаще всего шербеты в Таджикистане готовят из гранатов, абрикосов, винограда, клубники, лимонов, вишни и из джиды (ягоды лоха), но возможны шербеты и из яблок, груш, черешни, тутовника».

В разделе «Узбекская кухня»: «Из других характерных напитков, приготовляемых к столу, можно отметить шербеты (шарвати) – фруктовые отвары (или “завары”) с сахаром».

А в главе, посвященной азербайдженским шербетам, мы читаем: «Азербайджанские шербеты в отличие от таджикских – легкие шербеты, они не только гораздо менее плотные, но и имеют иное назначение. В то время как таджикские, среднеазиатские шербеты – это прежде всего сладость, десерт, употребляемый в завершение трапезы, азербайджанские шербеты в основном играют роль прохладительных напитков, а также питья, сопровождающего пловы. Отсюда понятно, что в таких шербетах содержание сладкого начала, сахара, довольно невелико. Это оказывает влияние не только на вкус, но и на плотность азербайджанских шербетов.

Кроме того, для азербайджанских шербетов используют в качестве фруктовой основы соки кислых фруктов и ягод – алычи, лимона, незрелого винограда (гора), граната, в то время как таджикские шербеты делают преимущественно из сока сладких плодов (абрикосов, вишни, клубники и винограда сладких сортов).

Вторым отличительным признаком азербайджанских шербетов служит то, что в качестве основного компонента в них используют не только фруктовые и ягодные соки, но настои и дистилляты ароматических частей растений – семян, почек и т. п. Так, используют семена базилика, мяты, фенхеля (бадьяна), эстрагона, ароматических трав. В такие шербеты сахар почти не добавляют, поскольку их употребляют исключительно как аперитивы или питье, сопровождающее мясные блюда.

Третьим отличительным признаком азербайджанских шербетов является обязательное введение в их состав розового сока, розового масла или настоя. Хотя эти добавки всегда крайне незначительны, но они существенно влияют на аромат и вкус шербетов, делая их отличными от всех иных напитков…

Таким образом, азербайджанские шербеты отличаются по своему составу, вкусу, аромату от таджикских, но полностью сходны с ними по технологии, т. е. принципам приготовления. Воду с сахаром кипятят отдельно, а ароматическо-вкусовые компоненты – натуральные соки, настои, дистилляты и пряности – приготовляют самостоятельно и соединяют с сиропом чаще всего непосредственно перед едой.

Поскольку шербеты всегда должны быть прозрачными, то отжатый прессом-выжималкой сок процеживают либо отжимают крайне осторожно, чтобы в сок не попала часть мякоти».

А вот что пишет об этом десерте Объединенный словарь кулинарных терминов: «Исторически сорбеты были первыми ледяными десертами (мороженое появилось лишь в 18 веке). Китайцы, родоначальники сорбетов, познакомили с ними персов и арабов, а те – итальянцев. Слово тюркского происхождения, означает просто «пить». Изначально сорбеты делали из фруктов, меда, ароматических добавок и снега». Другие авторы указывают более ранее время изобретения – XV век – расцвет итальянского Возрождения.

Итак, «шербет» или «щербет» – это всего лишь попытки передать звучание арабского слова. Слово это означает сладкий и прохладительный десерт, приготовленный из фруктов (или только фруктового сока), сваренных с сахаром. В зависимости от национальности, к которой принадлежит повар, шербет может быть «больше напитком» или «больше сладостью». В какой-то момент шербет попал с Востока в европейскую кухню, где кто-то (вероятно, итальянцы) догадался заморозить его – и получился сорбет.

А еще позже «шербетом/щербетом» стали называть все «восточные сладости» без разбора. Именно эту норму и фиксируют современные словари:

ШЕРБЕ́Т, – а, муж.

1. Восточный фруктовый прохладительный напиток.

2. Кондитерское изделие – густая масса из фруктов или из кофе, шоколада и сахара, обычно с орехами.

Толковый словарь Ожегова. 1949–1992

ШЕРБЕТ (араб.) 1) прохладительный фруктовый напиток у народов Передней Азии; 2) сладкое блюдо – густая масса из шоколада, кофе, фруктов, орехов и сахара.

Этнографический словарь. 2014

А замороженную разновидность шербета принято называть сорбетом.

СОРБЕТ – фруктовое мороженое.

Словарь кулинарных терминов. 2012

Но интересно, что – напиток или варенье? – представлял себе Пушкин, когда писал в «Бахчисарайском фонтане»:

Кругом невольницы меж темШербет носили ароматныйИ песнью звонкой и приятнойВдруг огласили весь гарем.

Замороженный фруктовый сок и просто замороженные фрукты были ему знакомы, они встречаются в российских кулинарных книгах с конца XVIII века, но называются «мороженым», а не «сорбетом», и не «шербетом».

Поэт видел Бахчисарайский дворец уже покинутым и заброшенным. В одном из писем А. А. Дельвигу он рассказывал: «Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан; из заржавленной трубки по каплям падала вода. Я обошел дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат. N. N. почти насильно повел меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище». Так что подробности «повседневной жизни» ханского гарема были всецело отданы на откуп его воображению.

Шантажист часто угрожает, что придаст гласности некие сведения, которые могут поставить его жертву в щекотливое положение.

А что это за положение? Имеет ли оно отношение к щекотке?

На самом деле это слово обязано своему существованию… ошибке в переводе.

Есть французское слово épines – «шип, колючка, терн, иголка, заноза». К примеру знаменитая фраза «Нет розы без шипов» звучит по-французски так: «Pas de rose sans épines». Происходит оно, по всей видимости, от латинского слова spina – «шит, отросток».

От него было образовано прилагательное épineux – «колючий, тернистый, труднопроходимый», и в переносом смысле – просто «трудный, сложный».

Например французский адвокат может сказать: «Oui, le cas le plus épineux de ma carrière». – «Да, это – самое трудное дело в моей карьере». А какой-нибудь французский волокита заявить: «Vous savez, la monogamie peut être un concept un peu épineux». – «Знаете, моногамия это сложная концепция».

Но еще в XVIII веке стало традицией переводить épineux как «вызывающий щекотку» (почему-то решили, что шипы не царапают, а только щекочут кожу), т. е. «щекотливый». И до сих пор два этих значения существуют параллельно.

А в словаре ученика Ушакова – С. Ожегова значения почему-то поменялись местами.

Как бы там ни было, если слово «щекотливый» кажется вам абсурдным, вы всегда можете использовать слово «деликатный» – как это делают истинные французы. Например, фраза «Это очень щекотливый момент в предвыборной кампании» по-французски прозвучит так: «C’est un moment très délicat pour la campagne». А «Можно задать щекотливый вопрос?» – «Je peux te poser une question délicate?».

Особенно в щекотливых ситуациях не любят оказываться щепетильные люди. Но проблема в том, что именно щепетильным ситуация часто кажется щекотливой, даже когда другие считают, что все в порядке. Но со словом «щепетильный» в русском языке тоже произошло странное превращение. Вот какое определение дает этому слову Юрий Лотман:

В. И. Лукин – это современник Пушкина, автор пьесы «Щепетильщик», описывающей жизнь беспечного столичного щеголя, которая поначалу так нравилась юному Онегину. Щепетильщик Лукина, как и Онегин, то покупает дорогие и самые модные часы работы Абрахама-Луи Бреге (1747–1823), которые «будут его разбужать по полуночи в двенадцатом часу и позже» и «будут показывать время, когда должно ему скакать на свидание с любовницею», бесцеремонно лорнирует дам в театре, весьма озабочен модой и сорит деньгами направо и налево.

А вот как определяет то же слово 4-томный Словарь языка Пушкина:

ЩЕПЕТИЛЬНЫЙ (3). I. Связанный с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами (1). Всё, чем для прихоти обильной Торгует Лондон щепетильный И по Балтическим волнам За лес и сало возит нам. Всё, что в Париже вкус голодный, Полетный промысел избрав, Изобретает для забав. Для роскоши, для неги модной, – Всё украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет. ЕО I 23.6.

2. Пустячный, мелочной (возможно, перевод франц. vetilleux, minutieux) (2). Что за слог и что за тон! какое сношение имеют две страницы записок с Дельфиною, Кориною, Взглядом на французскую революцию и пр.? и что есть общего между щепетильными (?) французиками и дочерью Меккера, гонимой Наполеоном и покровительствуемой великодушием русского императора. Ж. 28.16 цит. Из того вижу для себя большую пользу: освобождение от альманашников, журнальщиков и прочих щепетильных литературщиков. Пс 302.8.

То же значение сохраняется и в конце XIX века:

ЩЕПЕТИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК (иноск.) мелочной – придающий важное значенье мелочам, взыскательный, привередливый.

Ср. Щепетильный товар – разные женские мелочи (булавки, иголки и т. п.).

Ср. Щепа – мелкое, щепоточка, немножечко.

Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. М. И. Михельсон, 1896–1912

Г. К. Крылов объясняет:

ЩЕПЕТИЛЬНЫЙ

В XXIII строфе «Евгения Онегина», где описывается кабинет пушкинского героя, читаем, что в нем (в этом кабинете) было: «все, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный». Открываем словарь Ожегова, статью щепетильный, и находим там следующее: «строго, до мелочей последовательный и принципиальный в отношениях с кем-нибудь или по отношению к чему-нибудь». При чем же тут щепетильный? Дело в том, что в XIX в. у этого слова был иной смысл – «связанный с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами», поскольку у старого существительного щепет было значение «щегольство».

Этимологический словарь русского языка. Крылов Г. А., 2004

Действительно, другие словари подтверждают:

ЩЕПЕТИТЬ

вост. (см. щапливый) щеголять, франтить, модничать, одеваться и рядиться напоказ. Щепетиниться, охорашиваться, жеманиться. Щепетинник херс. чумак, торгующий рыбою (Наумов). Щепетный, щепеткий или щепетливый, щепливый, нарядный, щегольской; сшитый ловко, в обтяжку, нащапок.

| И не богато, да щепетко. Она щепетко ходит, одевается. Хоть голо, да щепетко. Платье щепетко сшито, аккуратно и модно. Была Дунюшка щеплива, Авдотьюшка щеголлива, песен.

| Щепливый, ниж. терпкий; от щипать?

| Щепеткой человек, причудливый, привередливый, взыскательный на мелочи, на пищу, разборчивый. На щепетливого не угодишь. Щепетный вкус, тонкий, самый разборчивый. Щепетность, щепетливость жен. свойство, качество по прилаг. Щепет муж. щегольство, убранство, нарядность, украса; изысканная опрятность, мелочной порядок на внешнее.

| симб. вырезка у сарафана сзади на крыльцах, к коей пришиваются мышки, помочи, проемы. Щепетун муж. – туха, – тунья жен., ниж. щеголь, обтяжной франт; модница. Щепетильный, мелочной, ко внешним мелочам, порядкам, нарядам относящийся – человек, чопорный, докучливый мелочник, занятый безделушками, светскими пустячками, внешними мелочами, и придающий им важное значенье, – товар и щепетинье, женские мелочи: нитки, шелчок, иголки, булавки, наперстки, шпильки, снурочки, тесемочки, крючечки, пуговочки, колечки, сережки, бисер, духи, помада и пр. Приехала из города Фетинья, привезла щепетинья. – льник, кто этим торгует, и б. ч. в разноску; коробейник, офеня, – ничать, мелочничать, быть школяром или педантом на все мелочные и вздорные порядки;

| миловидничать, казотиться, рядиться в разные побрякушки.

Толковый словарь Даля. 1863–1866.

ЩЕ́ПЕТ «наряд, убор», «крайняя чистоплотность, опрятность», щепети́ть «наряжаться, модничать», щепети́льник «галантерейщик, мелочной торговец», щепети́льный; диал. ще́петкой «плотный, крепкий, прочный», арханг. (Подв.), щепетли́вый «щегольской», щепети́нье «галантерейные товары». Первонач., по-видимому, ще́пет «галантерея» от щепа́ в знач. «мелочь»; см. Преобр., Труды I, 117 и сл.; Желтов, ФЗ, 1876, вып. I, стр. 16; Штрекель, AfslPh 28, 501. Более затруднительно сближение со щепоть и щипа́ть (Мi. ЕW 344).

Этимологический словарь русского языка. 1964–1973.

Но в XX веке его значение (и отношения к таким людям) меняется. В буквальном смысле: очередность значения в словарной статье меняется местами.

ЩЕПЕТИ́ЛЬНЫЙ, щепетильная, щепетильное; щепетилен, щепетильна, щепетильно.

1. только полн. прил., по знач. связанное с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами (устар.). Щепетильные товары. «Всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный». Пушкин.

2. перен. Мелочной, занятый только внешним, мелочами, пустяками (пренебр. устар.).

3. перен. Педантичный и строго принципиальный, чрезвычайно корректный в отношениях с кем-нибудь или по отношению к чему-нибудь. Щепетильный человек. Он очень щепетилен в денежных делах. Щепетильное отношение.

Толковый словарь Ушакова. 1935–1940.

ЩЕПЕТИ́ЛЬНЫЙ, – ая, -ое; – лен, – льна.

1. Строго, до мелочей последовательный и принципиальный в своих отношениях к чему-н. Щепетилен в денежных делах.

2. То же, что деликатный (во 2 знач.). Щ. вопрос. Щепетильное поручение.

3. Относящийся к нарядам и украшениям; щегольской (стар.).

| сущ. щепетильность, – и, жен. (к 1 и 2 знач.).

Толковый словарь Ожегова. 1949–1992

И наконец в новом, XXI веке новые значения выходят на первый план, а старые приобретают метку «устаревшее».

ЩЕПЕТИ́ЛЬНЫЙ

I прил.

1. Педантичный и строго принципиальный, чрезвычайно корректный в отношении с кем-либо или по отношению к чему-либо (о человеке).

2. Требующий осторожного и тактичного отношения; щекотливый, деликатный (о какой-либо ситуации, каком-либо деле).

II прил. устар.

Связанный с торговлей галантерейными и парфюмерными товарами.

III прил. устар.

Заботящийся лишь о чём-либо внешнем, интересующийся только мелочами, пустяками.

Толковый словарь Ефремовой. 2000

Но в любом значении это слово не имеет никакого отношения к глаголу «щипать», а потому в его корне щепетильно (то есть строго и педантично) пишутся две буквы «Е»:

щЕпЕтильный.

Как слова приходят в язык? Обычно они пробираются тайком, никого не спрашивая и не предъявляя паспорта на границах.

Но иногда мы можем заметить, как это происходит. История появления в русском языке слова «стушеваться» хорошо известна благодаря рассказу Федора Михайловича Достоевского, присутствовавшего при его рождении. А вот еще один пример – не такой известный.

В 1816 году в Берлине впервые увидела свет рождественская сказка Гофмана «Nußknacker und Mausekönig».

«Nußknacker» – это имя главного героя этой сказки. Собственно это… щипцы для орехов, сделанные в виде куклы. Такие щипцы-игрушки изготавливали в Германии в начале XX века. Эти куклы могли быть одеты в форму лесничего, жандарма, короля или, как в сказке Гофмана, – гусара.

А вот как он выглядел: «Наружность его имела свои недостатки; кроме того, что верхняя часть тела, довольно длинная и плотная, не совсем шла к коротеньким ножкам, голова его была слишком велика. Эти недостатки скрадывало хорошее платье, которое доказывало, что онъ человек образованный и со вкусом. На немъ была гусарская куртка яркаго фиолетоваго цвета, со множеством белых снурков и пуговиц, такие же панталоны и сапоги, каких не носил иной студент, а может быть и офицер – они так плотно сидели на маленьких ножках, как будто нарисованные. При всемъ том смешно было видеть, что сверхъ такаго наряда, на нем был маленький плащ, который казался деревянным, и такая шапочка, какие носят рудокопы.

…Мария разсматривала малютку, который с перваго взгляда ей понравился, и заметила в лице его выражение доброты. Приязнь и доброжелательство сверкали в его большихъ светло-зеленых глазах на выкате; а гладенькая борода из белой бумаги, которая украшала подбородок, яснее выказывала приятную улыбку его алых губъ.

– Ах, любезный папенька, – сказала Мария, – чей же будет этот красивый человечек?

– Он будет работать для всех васъ, милая дочь, – отвечал ей отец, – он будет грызть вам твердые орехи, и принадлежитъ как тебе, так и Луизе и Фрицу.

С этими словами, отецъ взялъ его осторожно со стола, и приподнялъ деревянный плащ его: человечек широко разинул рот, и показал два ряда очень белых и острых зубов.

По приглашению отца, Мария положила туда орех; раздалось кракъ! – и человечек раскусилъ его так, что щелуха разлетелась, а ядро упало в руку Марии. Тогда она узнала, что человечек былъ из рода грызунов, и занимался ремесломъ своих предков. Она вскрикнула от радости, и отец сказал: “Так как тебе, любезная Мария, очень нравится г. Щелкун, то я поручаю тебе особенно беречь и защищать его, хотя какъ я сказал, Луиза и Фриц могут точно так же употреблять его как и ты!”

Мария взяла его тотчасъ на руки и дала ему грызть свои орехи; но она выбирала самые мелкие для того, чтобы человечек не разевал свой рот слишкомъ широко; это его немного безобразило. Луиза присоединилась к ней, и щелкун долженъ был служить ей своими зубами: казалось, что он исполнял это очень охотно, потому что безпрестанно улыбался».

Это отрывки из перевода 1840 года «Грызун орехов и царек мышей». (Видимо, переводчик не захотел обидеть ни одного из европейских монархов, а может быть, побоялся, что дотошная публика захочет узнать кого именно из королей автор подразумевал под Mausekönig). Как мы видим, переводчик еще сам толком не решил, как называть своего героя, и зовет его то «щелкуном», то «грызуном». Его затруднения понятны: таких игрушек не делали в России, и в русском языке не было специального слова, чтобы называть их.

В России эта повесть Гофмана завоевала популярность сначала во французском переводе (именно по-французски прочел и полюбил Гофмана Пушкин). По-францзуски ее название звучало так «Casse-Noisette et le Roi des souris». (буквально «Щипцы для орехов» или «Ломатель орехов»). Дословный перевод слова «Nußknacker» с немецкого «орехокольщик» тоже не очень помогает переводчикам.

Первый перевод сказки Гофмана на русский язык вышел в 1835 году. Анонимный автор перевода дал сказке такое название: «Кукла господин Щелкушка (Фантастическая сказка из кукольного мира)». Потом на русском языке появились уже знакомый нам «Грызун орехов», «Щелкун», «Человечек-щелкушка». Всего до конца XIX века в России вышло 8 переводов этой сказки на русский язык: анонимный перевод (1835), перевод И. Безсомыкина (1836), Н. Кетчера (1840), А. Соколовского (1873), С. Флерова (1881), З. Журавской (1894), анонимные переводы (1898 и 1899).

Впрочем, перевод решительно не понравился русским читателям, знакомым с оригиналом. Критик В. П. Боткин, написавший рецензию на второе издание сказки Гофмана на русском языке, даже просил И. Безсомыкина никогда не переводить больше Гофмана: «Не совестно ли, не грешно ли? Помилуйте! Знаете ли, что значит убить книгу (а вы ведь убили не одну книгу, а целый ряд превосходных созданий)?»

Только перевод Н. Кетчера понравился критикам. Сам «неистовый Виссарион» – Белинский публично выразил «благодарность переводчику, издавшему отдельно эти две превосходные сказки Гофмана – единственные во всей всемирной, человеческой литературе!» Имеются в виду сказки «Неизвестное дитя» и «Грызун орехов и царек мышей» – именно тот перевод, который процитирован в начале.

Белинский горячо рекомендовал этот перевод родителям: «чтобы не было ни одного грамотного дитяти, который не мог бы их пересказать почти слово в слово!»

Впрочем, уже скоро Белинский охладел к немецким романтикам и лично к Гофману. В 1847 году он пишет: «Мы очень уважаем Гофмана, и если видим в нем чудака и безумца, то все же гениального», однако «для детей страшно вредно все, что развивает и возбуждает фантазию за счет других интеллектуальных способностей; фантазия у детей и так самая деятельная способность, и поэтому ее следует скорее сдерживать, нежели возбуждать…» И рекомендовал вместо Гофмана давать детям романы Вальтера Скотта и Фенимора Купера, изображающие в своих произведениях «действительную» жизнь. (Очень наивно было думать, что романы этих двух авторов строго реалистичны, и главное – что они НЕ возбуждают фантазию. Будь это в самом деле так, не мечтали бы дети сбежать «в Америку к индейцам».)

В 1873 году появляется перевод А. Соколовского «Щелкун и мышиный царь», выполненный специально для первого полного собрания сочинений Гофмана. Впрочем, даже сделанный для такого издания перевод по большей части был пересказом с попыткой заменить немецкие реалии русскими. Видимо, «чтобы детям было понятнее».

В 1881 году в журнале «Детское чтение» был напечатан перевод педагога и журналиста С. Флерова «Сказка про Щелкуна и Мышиного царя». Переводчик, по его собственному признанию, очень любил Гофмана и «на примере собственных детей убедился, какое хорошее влияние оказывали на них эти сказки». Обращаясь же к своим будущим читателям он обещал, что «сказку эту написал по-немецки знаменитый немецкий писатель Гофман, а я вам перескажу ее по-русски». В процессе этого пересказа не только Мари превратилась в «Машу», но и ее брат Фриц чуть не стал «Федей»: «Сестру звали Машей, брата – Фрицем. Фриц – это уменьшительное слово от имени Фридрих, а Фридрих по-немецки то же, что по-русски Федор. Следовательно, Фриц по-русски будет Федя. Так как дело происходило не у нас в России, а в Германии, то я так и буду называть этого маленького мальчика Фрицем».

Только когда в 1892 году Петр Ильич Чайковский представил зрителям балет под названием «Щелкунчик», сказка и ее герой окончательно обрели свое имя, а слово «Щелкунчик» вошло в русский язык, «как будто всегда там было». Кстати, Чайковский был знаком с переводом Флерова и хвалил его, называя «превосходнейшим переводом превосходной сказки Гофмана».

В основу либретто легло также французское переложение сказки «Histoire d’un casse-noisette» сделанное не кем иным, как Александром Дюма-отцом. В либретто же его превратил сам Мариус Иванович Петипа. Видно, «отец» трех мушкетеров и французский отец русского балета тоже любили добрые чудеса.

Только анонимный переводчик либретто (ведь Петипа писал его также по-французски) догадался приставить к «профессии» главного героя уменьшительно-ласкательный суффикс «-чик» и нашел нужную интонацию. Ведь движущей пружиной сюжета является жалость и симпатия девочки Мари к Щелкунчику, именно она и позволяет свершиться всем добрым чудесам, происходящим в сказке. А могла ли Мари называть своего друга и подопечного «Грызуном» (скорее, так следовало называть главного противника Щелкунчика – «царька мышей»), или «Щелкуном»?

Перовод Зинаиды Журавской, вышедщий в 1894 году, уже после премьеры балета, увековечил именно это имя. Оно встало в ряд с другими собственными именами, которые по сути являются нарицательными: Митрофанушка, Манилов, Хлестаков, Обломов. Только если всеми этими именами обозначены «уродливые явления нашей действительности», то имя Щелкунчика символизирует отвагу и преданную любовь, скрывающиеся за уродливой внешностью.

И в 1930 году Осип Мандельштам уже использует его в стихах без ссылок на сказку Гофмана или на балет, он уверен, что его читатели и так его поймут:

«О героическом энтузиазме» – так назывался один из трактатов итальянского философа Джордано Бруно (1552–1600). Эпоха Возрождения была чрезвычайно озабочена героическими личностями, их считали главными «локомотивами истории», и условия, при которых они появляются на свет, формируются и могут полностью проявить себя, тщательно и изучались. Истинный героизм, по мнению Бруно, состоит в восхождении к абсолютной истине, высшему благу и красоте. Человек делает это своим сознательным усилием, приближая себя к Богу, для чего нужны поистине героические стремления. Но герой делает это с энтузиазмом, то есть с восторгом, неистово и вдохновенно.

Но нас сейчас будет занимать само слово «энтузиазм». В нем много гласных звуков, они разные, и расставить их все по местам, не запутавшись и не произнеся, к примеру, «энтузазизм» – в этом действительно есть что-то героическое.

Слово «энтузиазм» (греч. ενθουσιασμός, ενθουσίασις – «вдохновение, восторг, воодушевление») – в латинской транскрипции выглядит так – enthusiasmus. Оно состоит из двух частей: сначала en- префикс, в данном случае означающий «приводить в какое-либо состояние». Вторая theos – «бог».

Но сложность не в приставке, не в корне, а в суффиксе. В этом слове встречается довольно редкий в русском языке суффикс «-азм». Он является разновидностью другого суффикса «-изм», который, напротив, чрезвычайно популярен. Вы без труда вспомните слова с ним: «позитивизм», «негативизм», «плюрализм», «параллелизм», «неологизм». А тем, кто постарше, на ум, скорее всего, первым придут «социализм», «коммунизм» и «марксизм-ленинизм».

Поэтому и в слове «энтузиазм» мы бессознательно стараемся отыскать знакомый суффикс «-изм», которого там нет. И бессознательно (а может быть и сознательно, в шутку) искажаем это слово.

Что же до его значения, то больших сложностей оно не вызывает:

В «Прологе на небесах» к «Фаусту» Гете в переводе Бориса Пастернака можно увидеть такой диалог между Господом и его вечным антагонистом:

Докторами в Средние века называли ученых, какой бы наукой они ни занимались. Но кто такой эскулап?

Это слово ни в коем случае не надо путать с целым семейством слов, начинающизсся не на «эск-», а на «экс-». Часто «экс-» – это приставка, и она означает «вне», «снаружи»:

В других случаях это слово может иметь и переносное значение:

С той же приставкой образовано слово «экстравагантный» – оно пришло из французского языка, где, «extravagant = extra + vagant» – буквально – «бродящий вовне».

Греческий вариант приставки «экс-» – «экзо-»:

В XX веке это слово несколько поменяло значение:

А следующее слово значения не меняло:

И наконец, иногда эта приставка означает «вынесенность вовне» не только в пространстве, но и во времени:

Грустно быть экс-чемпионом или экс-женихом. И наверное, даже экс-президентом невесело (может быть, потому от и эксцентричный). Именно поэтому даже к бывшим президентам США принято вежливо обращаться «господин президент», без всяких «эксов».

Словом «йовель» евреи обозначают каждый пятидесятый год. В книге Левит, где записан договор, заключенный на горе Синай, есть такое предписание (Левит 25:8–17):

Дело в том, что еврейский календарь включает в себя не только недельные и месячные циклы, но и многолетние. Каждые 7 лет наступает «субботний год» (как каждые 7 дней – праздник субботы), когда следовало оставлять землю под паром и прощать долги. Плоды, принесенные землей в этот год, можно есть только до тех пор, пока такие же плоды все еще остаются на полях, где их могут есть животные. Запрет на полевые работы был частью древней агрикультуры – «отдых» давали земле, чтобы повысить ее урожайность. А прощение долгов и главное – возвращение хозяевам отданных ими в залог земель – частью древней экономический и правовой системы, в которой наследственный земельный удел считается неотчуждаемой собственностью и семью нельзя было «обезземелить» за долги и превратить в бездомных бродяг.

Далее в той же 25-й главе книги Левит говорится:

Одна из версий происхождения слова «йоваль» как раз и связана с традицией возвращения земли ее владельцам. Согласно ей «йовель» родственно глаголу «ховиль» (в будущем времени – «йовиль»), что означает «доставить», «привести». В данном случае «доставить человека и его имущество» и привести дела в порядок, восстановить справедливость. В Книгах Пророков этот год еще называется «годом свободы».

А раз в 50 лет должно было наступать полное обновление, а точнее, «обнуление» изменений и «реставрация» изначального порядка, так как древность не знала состояния прогресса, любые перемены, любое отступление от изначальных законов считались изменениями к худшему, от которых нужно вернуться в изначальный «золотой век».

О наступлении юбилея возвещал «йовель» – «рог», как тот рог пастуха, который призывает стадо вернуться домой. Талмуд указывает на еще одно значение этого слова – «козел», ведь именно козел шествует во главе стада и ведет его в нужном направлении.

Но почему евреи празднуют «йовЕль», а мы отмечаем «юбИлей»? Потому, что это слово пришло к нам из латыни, где оно писалось так: «iubileum». Римляне переняли эту традицию у покоренных ими евреев, но наполнили ее новым, очень римским, смыслом, который показался евреям полным извращением их законов. Первый юбилей в Риме праздновали 6 апреля 248 года, во время правления римского императора Филиппа Араба. Это было празднование 1000-летия основания Рима. Тогда только в Колизее за три дня было убито 60 львов, 40 лошадей, 32 слона, 30 леопардов, 20 ослов, 10 тигров, 10 гиен, 10 жирафов, 10 зебр, 6 бегемотов и один носорог и две тысячи гладиаторов.

В Средние века Jubilaeus annus – юбилейным годом – стали называть год, когда паломничество в Рим обеспечивало верующим полное отпущение грехов. Тогда в четырех соборах Рима открывались Святые врата (Santa Porta), и, пройдя через них, паломники освобождались от грехов. Папа Бонифаций VIII объявил юбилейным каждый 100-й год, начиная с 1300-го. Так как паломничества в юбилейный год приносили большой доход Риму, который вел постоянные войны с местными феодалами за власть над Италией, то папа Климент VI сделал юбилейным каждый 50-й, Урбан VI – каждый 33-й, затем сократил срок Павел II – до 25 лет в 1470 году. В настоящее время юбилейный год отмечается каждые 25 лет. А в случае настоятельной потребности в деньгах папы римские провозглашают внеочередной священный год.

Из латыни это слово перекочевало в основные европейские языки:

Французский – jubilé

Английский – jubilee

Немецкий – Jubiläum

А потом и в русский, по дороге совсем утратив религиозный оттенок и став светским праздником:

Это может показаться странным, но первоначальное значение слова «юмор» не имело никакого отношения к смеху.

Оно происходит от латинского слова humor – «жидкость, влага». Причем это не просто вода из родника или из реки. Это четыре типа жидкостей, которые содержит человеческое тело. Учение о них разработал греческий врач Гиппократ (V–IV век до н. э., а потом развил в своих работах Гален (II–III век н. э.).

Согласно учению Галена, все живые существа – растения, животные, люди – имеют различную «природу», которая определяется сочетанием четырех факторов: тепла и холода, сухости и влажности, в свою очередь отражающих четыре первоэлемента – огонь, воздух, землю, воду, – из которых состоит вселенная.

Человек может считаться совершенно здоровым, когда в его организме четыре элемента, воплощенные в четырех «гуморах» – телесных жидкостях (крови, лимфе, желчи и черной желчи), сочетаются гармонично.

Если же один из «гуморов» преобладает – это создает определенный темперамент.

Люди с преобладанием крови (лат. sanguis – «сангвис») обладают сангвиническим темпераментом, лимфы (греч. φλέγμα – флегма) – флегматическим; желчи (др. – греческое χολή – «холе») – холерическим, и наконец черной желчи (μέλας χολή) – меланхолическим.

Соотношение жидкостей может нарушаться как из-за болезни или просто в силу возраста (молодые – более «теплые» и «влажные», старики – более «холодные» и «сухие»), так и из-за климата или рода деятельности. Задача врача – восстановить равновесие, в первую очередь с помощью надлежащей диеты. «Слишком сухим» пациентам, необходимо есть вареное мясо и овощи, «слишком влажным» – жареные. Фрукты «влажные и холодные», их хорошо есть с сыром или ветчиной – «теплыми и сухими» продуктами. Другой способ победить вредные свойства фруктов – запивать их вином, которое сушит и греет организм. Холодные и влажные бобы можно «подсушить» и «подогреть» пряностями и так далее.

Являясь чисто умозрительным, это учение, тем не менее, легло в основу всей средневековой медицины. И даже в книгах XIX века можно встретить советы, как распознать темперамент человека и что предложить ему на обед.

Сангвиника, к примеру, легко узнать «по великому количеству белых, русых или темно-русых волосов на голове и теле; по толстым икрам и вообще по множеству мякоти на теле, также по широким голубым жилам, напряженным или расширенным быстрым течением крови, по розовому в лице румянцу, по вспыльчивости, весьма свойственной сему сложению, гибкости и подвижности членов, и вообще по великой легкости в движениях и веселости духа».

Сангвиники должны есть хорошо пропеченный хлеб и мясо (но не слишком сочное), избегать бобов и зелени, «соусы приправленные араматами, пряностями или большим количеством соли, для них не годятся, сырые плоды также им вредны». Зелень им полезна только нейтрального вкуса (например, зеленый салат). Для укрепления здоровья рекомендуются поездки верхом. А еще: «умеренные страсти столько же им полезны, сколько сильные вредны».

Холериков можно узнать «по единому числу черных волосов, покрывающих тело, по твердости и сухости мяса, по смуглому цвету кожи и по напряженным жилам, по скорому крепкому биению пульса, по упрямости и гневу, коим люди сего сложения весьма подвержены».

Для них вредны вино и крепкие напитки, зато полезны прохладные и кислые (лимонад, квас, простокваша и пр.), особенно в летнюю жару. Но «горячие напитки им крайне вредны». Они легко могут переваривать грубую пищу, даже «самые зрелые плоды, как то персики, груши, виноград, земляника и спелые летние ягоды в особенности для них полезны; свежие артишоки, цветная и простая капуста, и бобы суть лучшее для них снеди», так как приглушают их внутренний жар. «Движение весьма нужно холерикам, так же как умеренность во всех страстях». Сырость и холодный воздух бодрят их, но они вынуждены иногда принимать теплые ванны «потому что напряженные волокна имеют нужду в размягчении».

У флегматиков «глаза обыкновенно голубые, или светлые, волосы на теле белые, тонкие, мягкие, медленно растущие. Тело белое, равно как бы надутое, мягкое и жидкое, жилы узкие, глубоко лежащие, кровяные сосуды тесные. Люди сего сложения проявляют весьма мало страстей, у них холодный ум. Снеди влажные, холодные и сырые им вредны наоборот того, все что согревает, сушит и укрепляет им полезно». А это: сухари, ароматные приправы, говядина, баранина, домашняя птица, куропатки. Но мясо молодых животных: телятина, ягнятина, поросята для них вредны (мы помним, что молодые животные считались более «влажными», чем старые). Зато «они могут употреблять цельное и хорошее виноградное вино и понемногу водки».

Далее следует «сложение меланхолическое, или задумчивое». Такие люди обладают «гладкой и тонкой кожей, волосы их весьма черны или темно-русые, сложение весьма сухощавое, они смуглы, склонны к гневу, памятозлобию и мстительности, ум имеют изощренный, весьма проницательный и хитрый». Для того, чтобы как-то совладать с их злобным и хитрым умом, рекомендуется кормить их хорошо выпеченным хлебом, мясом травоядных животных и молодых домашних птиц, приправленным нежными пряностями – мятой, мелиссой, шалфеем, корицей. Пить им нужно сыворотку и лимонад, легкое белое вино и «устоявшееся староватое полпиво»[9], закусывая их зрелыми летними плодами и ягодами, лучше всего кислыми. Для них также очень полезна верховая езда.

И наконец, человек «совершенного сложения» может наслаждаться всеми радостями жизни: «благотворная свежесть царствует во всем его теле; нет в нем излишней опрометчивости, но нет и застенчивости; он занимает средину между поспешностью и медленностью, между состраданием и правосудьем; любит искренно своих друзей, осторожен и благоразумен. Ест и пьет умеренно. Лицо его покрыто живым и здоровым румянцем, что служит верным свидетельством здравости и прочих частей его тела. Он спит мало и может долго бодрствовать без всякого вреда. Волосы его в юности белокурые, в старости темнеют».

Такому совершенному человеку можно есть любую пищу, но необходимо менять ее, есть мясо молодых и старых животных, «горох, бобы, пшено», пить воду и виноградное вино и соблюдать «умеренность в движениях и страстях». «Однако же сие сложение есть из всех удобнейшее к понесению стужи и жара, пресыщения и разных перемен в образе жизни и климате»[10].

Впрочем, автор признает, что такая уравновешенность встречается крайне редко. И может существовать «почти в одном только воображении».

Те редкие счастливчики, которых природа или искусство врача-диетолога наградили уравновешенным темпераментом, могут наслаждаться здоровьем, шутить и смеяться вволю. Об этой связи юмора и темперамента напоминают словари составленные на рубеже XIX и XX веков.

А если человек к тому же знаком с основами латинского языка, то никогда не ошибется в написании этого слова. Даже несмотря на то, что в иных современных словарях уже нет ни слова о жидкостях организма:

Явор – красивое слово, и так могут называться самые разные деревья.

И наконец:

Так что же за дерево – явор?

Начнем, как водится, с библейских времен. Вот цитата из Книги пророка Исайи, на которую ссылается Библейская энциклопедия Брокгауза:

Здесь словом «явор» переводится слово «тидхар». А энциклопедия, в свою очередь, переводит его как «можжевельник».

Но в 3-й Книге Царств рассказана история пророка Илии. Из уже знакомой нам Беэр-Шевы, или Вирсавии, он «отошел в пустыню на день пути и, придя, сел под можжевеловым кустом, и просил смерти себе и сказал: довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих». Можжевельник, растущий в пустыне, – довольно странная идея. Но здесь использовано другое слово на иврите – «ретэм» – «дрок» или «ракитник» (Retama raetamo). Еще его называют «белая метла», потому что из него делают метлы. Это сухой кустарник, а не дерево.

В переводе же стиха 60:13 из Книги пророка Исайи действительно упомянут загадочный «певг»:

Слово «певг» – это искаженное греческое πεῦκος («певкос»), πεύκη («певки») и означает оно «сосна» (в мужском и женском роде).

Поэтому, несмотря на уверения Библейского словаря Брокгауза, не совсем понятна связь этих деревьев с можжевельником, а можжевельника – с явором. Такое впечатление, что переводчики Библии просто пытались назвать незнакомые им растения знакомыми словами и делали это несколько бессистемно и произвольно.

Еще одно южное растение присутствует в этом списке – сикомор.

Он упоминается в поэзии Древнего Египта:

Заговорил маленький сикомор, посаженный ее рукой:

Сикомо́р, или смоковница, или инжир (лат. Fícus sycómorus), – один из видов рода фикус семейства тутовых (Moraceae). Его действительно иногда называют явором, но непонятно, откуда пришла эта традиция.

Чинара – это платан восточный (лат. Platanus orientalis) – вид рода платан (Platanus) семейства платановых (Platanaceae). Растет он в Италии, на Балканах, на островах Эгейского моря, на Крите и на Кипре, в Турци, Сирии, Ливане, Израиле, в Азербайджане и Армении.

И наконец, клен белый, или ложноплатановый, или явор, или немецкий клен, – дерево, вид рода клен, характерный для Центральной Европы и Юго-западной Азии, от Франции на восток до Украины и на юг по горам до Северной Испании, Северной Турции и Кавказа. Иногда так назвают и другие виды клена.

Что общего между такими разными растениями? Только одно – они жили долго, были видны издалека, их любили, их красотой восхищались. Но почему их всех называли яворами? По внешнему сходству? Белый клен с платаном действительно похожи. Можно сказать, что на платан немного похож и сикомор. Но сосна? Но можжевельник? Этого никто не знает.

так начинается басня Крылова «Лиса и виноград».

Ясно, что яхонт – что-то яркое, красивое, возможно, драгоценный камень. Возможно – зеленый.

Нет, не зеленый.

Видимо, Крылов представлял себе темный виноград – темно-красный на солнечном свету, в тени темно-лиловый. В Индии, в Аравии и вообще на Востоке такие камни еще называли «лалами». Вот что пишет о них Владимир Иванович Даль:

Но что такое корунд?

Таким же минералом, но лишенным красивой окраски, является… наждак, используемый для точильных камней. Но это не должно нас удивлять. Ведь и алмазы, благодаря своей исключительной твердости, широко используются в промышленности как абразив, а также в режущих инструментах и в буровых коронках.

Химической основой всех разновидностей корунда является оксид алюминия. Но сплавить кристалл способны лишь температуры подземных магматических пород. Находят их в Индии, на Шри-Ланке, на Мадагаскаре, в Таиланде, а также в Греции, на острове Наксос, в современном мире – в Норвегии, Канаде, США. Есть месторождения и в России: Сигангойское месторождение (Красноярский край), Ильменские горы и Вишневые горы (Челябинская область, Урал), массив Рай-Из, Приполярный Урал, Косой Брод, Средний Урал, Кольский полуостров, Карелия.

Другие словарные статьи – словно следы путешествия слова «яхонт» по европейским языкам.

При таком сложном происхождении подобрать проверочное слово очень трудно. «Яхонт» из тех слов, правописание которых легче всего просто запомнить. Тем более что слово красивое и его приятно повторить несколько раз. Например, обращаясь к дорогому для вас человеку так, как это делали в старину: «Яхонтовый ты мой!» или «Яхонтовая ты моя!»

Когда я писала предисловие к этой книге, то пыталась найти цитаты, высказывания выдающихся людей, которые воздали бы хвалу эрудиции. Но таких не нашлось. Более того, нашлось множество цитат, где авторы (несомненно, выдающиеся люди) порицали эрудицию.

И противопоставить им можно разве что знаменитую фразу Козьмы Пруткова, положенную на музыку Нестором Кукольником: «Специалист подобен флюсу, полнота его одностороння».

Так что же – эрудиция ненужный груз? А может быть, она даже вредит? Известно ведь с библейских времен: «от многих знаний многие печали, а умножающий познания умножает скорбь»? И еще одна весьма ядовитая фраза: «“Путешествия расширяют кругозор”, – сказала лиса, когда собака тащила ее за хвост из норы».

Но верна и мысль, выраженная рисунком: человек стоит перед высокой стеной, которая отгораживает его от остального мира. На следующем рисунке он начинает строить лестницу из книг, поднимается по ней до края стены и видит за стеной прекрасный сад. Эта картинка, на мой взгляд, имеет прямое отношение к эрудиции, недаром один из ее синонимов, одно из значений – кругозор. Книги никогда не заменят жизнь. Но они могут подсказать вам, как найти ту жизнь, которая будет вам в радость.

Или (как данная книга) напомнят о том, как важно назвать вещи своими именами, всегда знать, о чем именно вы говорите, и подразумеваете ли вы и ваш собеседник одно и то же, употребляя те или иные слова. Такие знания не откроют для вас смысла жизни, но могут подсказать, в каком направлении его искать.

И еще одно редкое слово напоследок:

Почему оно пишется именно так, и не иначе, – незвестно. Потому что неизвестен корень (а может быть – корни?), от которого оно происходит.

Выход один – отправиться в Австралию и узнать все на месте самому. Или, в крайнем случае, – в Кунсткамеру, и задать этот вопрос этнографам, знающим язык австралийских аборигенов. Потому что поиск редких слов, а главное – поиск объяснений, почему они именно такие, – одно из самых интересных занятий на свете.

Библия на русском языке. – М.: Омега-Л, 2022.

Большая советская энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия. 1969–1978.

Большой словарь иностранных слов. – М.: ИДДК, 2007.

Большой толковый словарь русских существительных. – М.: АСТ-Пресс Книга, 2009.

Большой энциклопедический словарь. – М.: Большая российская энциклопедия; СПб.: Норинт, 2000.

Большой юридический словарь. – М.: Инфра-М, 2003.

Пузакова Е. Этимология слова черёмуха, анализ версий от цветов до ягод – Исследования молодых ученых. Современный русский язык, актуальные процессы и новейшие исследования. № 2 (18), 2020.

Всемирная история. Оксфордская иллюстрированная энциклопедия. – М.: Весь мир, ИД «Инфра-М», Oxford University Press. Гарри Джадж, 2003.

Ефремова Т. Самый полный толковый словарь русского языка в 3 томах. – М.: АСТ, 2015.

Зданович Л. Кулинарный словарь. – М.: Вече, 2001.

Исторический словарь галлицизмов русского языка. – М.: Словарное издательство, 2010.

Капели А. Итальянская кухня. История одной культуры. – М.: Новое литературное обозрение, 2006.

Краткий словарь мифологии и древностей. – СПб.: Издание А. С. Суворина, 1894.

Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. – М.: Росмэн, 2006.

Малый академический словарь. – М.: Институт русского языка Академии наук СССР. 1957–1984.

Мифы Древней Греции. Словарь-справочник. – М.: 2009.

Мифы народов мира. – М.: Советская энциклопедия, 1980.

Новая философская энциклопедия: в 4 тт. – М.: Мысль. 2001.

Новейший философский словарь. – Минск: Книжный Дом. А. А. Грицанов, 1999.

Новейший, полный и совершенный русский повар и приспешник, или всеобщая поваренная книга для всех сословий. – Спб.: Императорская типография, 1811.

Новый словарь иностранных слов: свыше 25 000 слов и словосочетаний. – М.: ООО ИФ «Азбуковник», 2008.

Похлебкин В. О кулинарии от А до Я. – М.: Полымя, 1988.

Объяснение 25 000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней – Михельсон А. Д., – М.: 1865.

Павленкова А. Кухня первобытного человека. – М.: Ломоносовъ, 2021.

Политическая наука: Словарь-справочник. – М.: 2010.

Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. Попов М. – М.: 1907.

Похлебкин Н. Национальные кухни наших народов. – М.: Центрполиграф, 2005.

Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. Т.Т. 1–2. Ходячие и меткие слова. Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов. – СПб.: тип. Ак. Наук, 1896–1912.

Словарь иностранных слов: более 4500 слов и выражений / Н. Г. Комлев. – М.: Эксмо, 2006.

Современная энциклопедия. – Минск: Харвест, 1999.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка / Чудинов А. Н. – М., 1910.

Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка / Павленков Ф. – М., 1907.

Словарь практического психолога. – М.: АСТ, Харвест. С. Ю. Головин, 1998.

Словарь русского языка: в 4 т. – М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999.

Словарь синонимов ASIS. В. Н. Тришин. 2013. http://rus-yaz.niv.ru/doc/synonyms-trishin/index.htm.

Словарь языка Пушкина: в 4 т. – М.: Азбуковник, 2000.

Справочник технического переводчика. – М.: Интент, 2009–2013.

Страны мира сегодня. Справочник. Т. 1–5. 2005.

Тарановский Ф. Энциклопедия права. – СПб.: МВД России. С.-Петерб. ун-т: Университет, 2001.

Толковый словарь живого великорусского языка в 4 т. / Даль В. – СПб; М.: т-во М. О. Вольф, 1903–1911.

Толковый словарь русского арго. – М.: Русские словари, 2000.

Толковый словарь уголовного жаргона. – М.: Интре-омнис, 1991.

Толковый словарь русского языка в 4 т. / Под ред. Д. Н. Ушакова. – М.: Сов. энцикл.: ОГИЗ, 1935–1940.

Толковый словарь русского языка: около 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов. – М.: Мир и Образование: ОНИКС, 2012.

Толковый словарь иностранных слов / Л. П. Крысин. – М: Русский язык, 1998.

Универсальный дополнительный практический толковый словарь / И. Мостицкий. – М.: Триумф, 2005–2012.

Французский стол или искусство есть вкусно, экономно и разнообразно. – М.: 1895.

Цыганенко Г. П. Этимологический словарь русского языка: Более 5000 слов. – К.: 1989.

Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. – М.: 1999.

Шмидт С. Нужнейшие сведения для хозяек. Сборник советов как и где сэкономить. – М.: 1910.

Школьный этимологический словарь русского языка. – М.: Дрофа, 2004.

Этимологический словарь русского языка. – М.: ЮНВЕС, Москва. 2003.

Энгельгардт А. Из деревни. 12 писем. 1872–1887. – М.: Гос. изд-во сельскохозяйственной литературы, 1956.

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. – М.: Локид-Пресс, 2003.

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. – С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.

Энциклопедия Брокгауза и Ефрона. – С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.

Этимологический словарь русского языка / М. Р. Фасмер. – М.: Прогресс, 1964.

Этимологический словарь славянских языков. – М.: Наука, 1977.

Юридическая энциклопедия. – Ростов-на-Дону: Тихомиров М.Ю., 2014.