Детектив на даче
Дача – от одного этого слова веет покоем и умиротворением. Что может быть приятнее жарким летним днем, чем уехать из душного города в уютный деревянный домик на лоне природы? Герои остросюжетных рассказов Татьяны Устиновой, Евгении Михайловой, Натальи Александровой и других популярных писателей так и делают. Однако иногда отдых может пойти совсем не по плану. Его разнообразят увлекательные события и загадочные происшествия, требующие немедленного расследования.
Что может быть приятнее, чем умиротворяющий отдых на любимой даче, в тишине на лоне природы? Только отдых со сборником «Детектив на даче», в который вошли остросюжетные рассказы знаковых авторов современной детективной прозы. Отвлекитесь от хлопот на грядках, налейте чашечку душистого чая и погрузитесь в головоломные интриги и волнующие приключения, которые могут случиться на даче!
Макс стащил с головы наушники – и мозг мгновенно атаковал грохот отбойного молотка, начисто заглушавший все звуки окружающего мира. И как, скажите на милость, работать в таких условиях? Конечно, добротные наушники с огромными амбушюрами спасают от этого кошмара, но сидеть в них десять – двенадцать часов кряду – сомнительное (да и вредное) удовольствие. Без них же голова отказывается функционировать в заданном направлении.
А ведь на сегодняшний день у Макса были очень большие планы. Но, к сожалению, они шли вразрез с планами соседа, который решил совместить работу на удаленке и капитальный ремонт. Удаленка эта, будь она неладна! А ведь поначалу казалась огромным куском счастья, внезапно обрушившимся на голову. Разве мог Макс когда-нибудь предположить, что в один прекрасный момент не нужно будет в любую погоду, даже самую мерзкую, тащиться на работу, толкаться в метро, где, стоит только ступить на эскалатор, перманентно наступает час пик.
Нет, конечно, можно ездить на машине – вон она стоит под окном, симпатяга. Но, во-первых, из-за пробок придется выходить из дома гораздо раньше, а во-вторых, попробуй найди место для парковки в центре, где руководству взбрело в голову приобрести офис! Нет, разумеется, можно, но за рабочий день придется отвалить нехилую сумму, а к этому Макс был морально не готов, хотя зарплата разработчика вполне позволяла.
Он копил деньги на мечту. Мечта эта не была конкретной, а, скорее, эфемерной, призрачной. Что-то вроде довольно продолжительной – месяц, два – жизни в каком-то райском месте. Теплом, светлом, преисполненном любви, гармонии и счастья. Спать в гамаке под пальмами, есть собственноручно сорванные с дерева фрукты, пить обжигающий кофе… Где находится это место, Макс не задумывался. Просто, до поры до времени, жил, мечтал и собирал деньги. По прикидкам оставалось где-то годика два поработать, а потом можно увольняться – такой длинный отпуск начальство вряд ли одобрит – и собирать чемодан.
И что стоит ради такой мечты потолкаться полчасика в вагоне метро? Да ровным счетом ничего. Вот только из-за пандемии и вытекающей из нее удаленной работы Макс начал сомневаться в собственных прогнозах. Он заметил, что эффективность его работы снизилась. Плохо то, что заметил это не только он, но и начальство. Не далее как в понедельник Макс имел разговор с Игорем, менеджером проекта.
Не сказать, чтобы особо неприятный, скорее нейтральный такой разговорчик. Вроде как не с чего начальству быть недовольным – работа идет. Конечно, не так, как в их густонаселенном опенспейсе без перегородок, именуемом в народе конюшней. Там, кстати, особой тишины тоже не наблюдается. Кто-то свистящим шепотом пытается поговорить по телефону, кто-то хлопает дверцей холодильника с вкусняшками. Периодически стартуют установленные по всему периметру кофемашины, запах свежезаваренного кофе раздражает рецепторы, требуя немедленно выпить чашечку, а заодно пройтись. Но работа идет, движется, стены офиса, несмотря на бьющую ключом заоконную жизнь, помогают и дисциплинируют. А дома…
К понедельнику, кровь из носа, работу нужно закончить. По большому счету, осталось всего-ничего: отрефакторить уже имеющийся код – это раз, подправить архитектуру – это два… Короче, два… Ну, три дня. В запасе неделя, то есть в два раза больше. Если послать к чертям соседа с его отбойным молотком, а с ним и весь мир, вполне можно порадовать начальство строгим выполнением графика. Порадовать? Внезапно Макс прямо-таки физически почувствовал, как уверенность в своих силах медленно вытекает из него, словно песок из часов. Он даже слышал шорох песчинок, хотя, может быть, этот звук исходил из соседней квартиры и имел совершенно иное происхождение. Казалось бы, что случится, если к понедельнику он не справится со своим участком работы? Уволят? Точно нет. Разработчиков, подобных ему, не так уж много, разбрасываться ими – себе дороже. Оставят без офисных вкусняшек? Он их и так лишился благодаря «короне». Урежут, а то и вовсе не дадут премию? Это может быть, хотя тоже не факт. Так что особо переживать вроде бы нечего. И все же кто-то или что-то внутри Макса не давало ему расслабиться и пустить работу на самотек. Чувство собственного достоинства, что ли?
Мобильник на столе вдруг засветился, вздрогнул и медленно пополз к своему хозяину. Макс устало потер виски и тупо уставился на дисплей продолжавшего двигаться смартфона. Мама. Да, мама будет звонить, пока он не возьмет трубку, поэтому лучше ответить.
– На проводе! – рявкнул он. – Слушаю.
– Это я тебя слушаю! – возмущенно заговорила мать. – Между прочим, уже третий раз звоню! У тебя все в порядке?
– В порядке, если не считать того, что я тебя практически не слышу. И что, по-твоему, со мной может случиться? Я уже большой мальчик.
– Большой-то, конечно, да, под два метра вымахал, а ума как-то не понабрался.
– Это твое личное мнение, идущее вразрез с мнением моих работодателей. Они, между прочим, считают, что мои мозги вполне соответствуют росту, – заметил Макс.
– Так это смотря с какой стороны посмотреть. В профессиональном плане ты, может быть, ас, но в бытовых вопросах – полный профан, – парировала мать. – Что, например, ты сегодня ел на обед?
– А что, уже пора обедать? – оторопел Макс.
Вот это да! Три часа! А он всего-то просмотрел ленту в соцсетях, наткнулся на рецензию на новый южнокорейский сериал, который занял первые строчки в рейтингах. Заинтересовался, поискал еще рецензии, удивился их противоречивости и решил составить собственное мнение. Просмотрел пару серий в режиме ускоренного воспроизведения и понял, что ничего не понял, фильм требует более внимательного к себе отношения. О чем Макс и сообщил в посте на своей страничке. После этого несколько раз проверил комменты и лайки, попутно полайкал фотографии знакомых и не очень девчонок, поумилялся котиками – и вот итог: три часа, работа не сдвинулась ни на шаг, а он, Макс, сидит в своем суперэргономичном кресле, словно какой-то олень. Тупой парнокопытный северный олень. Хотя насчет парнокопытного – это неточно. Действительно ли северные олени парнокопытные? Зажав трубку между плечом и подбородком, Макс потянулся, чтобы загуглить заинтересовавшую его тему.
– Может, тебе на дачу поехать? – остановил его вопрос. – Там сейчас хорошо. Зелень, свежий воздух…
На самом деле дом в деревне Сёмёново дачей считался последние пять лет. До этого там жили бабушка и дедушка – папины родители, и Макс каждое лето проводил с ними. А потом дедушка умер, а бабушку родители забрали к себе. Примерно тогда же Макс окончил университет, купил себе (не без помощи родителей, разумеется) однушку и с тех пор в Сёмёново не показывался, лишь изредка вспоминая о высоченных яблонях с подвешенным между ними гамаком. Из него деревья казались лестницами, устремленными в небо.
Почему деревня называлась именно так: Сёмёново, с двумя буквами «ё», – история умалчивала. Никого с такой фамилией в деревенских анналах не значилось. Не деревня, а памятник начисто игнорируемой многими букве.
… – связь там нормальная, интернет есть, – ворвался в воспоминания голос матери. – Если согласен, попрошу тетю Веру, чтобы она прибрала немного к твоему приезду и еды приготовила.
Макс давно вышел из подросткового возраста, но сохранил привычку противоречить любым материнским советам. Тетя Вера, мать огромного семейства, в его понятие рабочей обстановки никаким боком не вписывалась. Да и зачем заморачиваться готовкой, если в любом магазине можно закупиться дошиком – так, без привязки к торговой марке, Макс называл любые продукты быстрого приготовления, которые, стоило их залить кипятком, тут же превращались во вполне съедобную еду. Конечно, это не стейк рибай, но обеспечить необходимую для жизнедеятельности калорийность вполне реально.
– Без тети Веры, – буркнул он.
– То есть, если я правильно поняла, на дачу ты едешь? – Макс прямо-таки увидел, как мама улыбается.
– Ну типа того. – Он кивнул, подтверждая свои слова, хотя знал, что она этого не увидит. Но наверняка почувствует, точно так же, как он почувствовал ее улыбку.
– Были сборы недолги, – напевал Макс любимую песню деда, набивая багажник всем необходимым. Он знал только одну эту строчку и помнил, что там еще упоминалась Волга. Несколько раз собирался загуглить, чтобы узнать, в чем там дело, но так и не удосужился.
К шести часам Макс уже въезжал в Сёмёново. По его мнению, в особой уборке дом не нуждался. Смахнув густой слой пыли с обеденного стола, он открыл ноутбук, отметился в рабочем журнале и вышел во двор – проверить состояние яблонь и гамака. Они – что с ними сделается – были на месте. Вот только яблони стали поменьше, а гамак, когда Макс в него улегся, показался каким-то тесным, неуютным. Ладно, это потом. Сейчас нужно поесть, выпить кофе и приступить к тому, ради чего он, собственно, сюда и приехал, – к работе. К кофе, неизменному атрибуту офисной жизни и катализатору умственной деятельности, Макс относился гораздо серьезнее, чем к еде, а потому привез с собой гейзерную кофеварку, компактную электрическую кофемолку и запас зерен.
Он подготовил порцию кофе, налил воды, нажал на ручку газовой плиты и замер в недоумении, не услышав привычного треска автоподжига. Газ с шипением вырывался из горелки, но не горел.
– М-да, – только и смог вымолвить Макс.
Тщетно порывшись в кухонных шкафчиках в поисках зажигалки или хотя бы спичек, он решился было позвонить матери, но остановился. Чего звонить? Она наверняка направит его все к той же тете Вере, чего Максу категорически не хотелось. Легче прогуляться до магазина, благо, не так уж далеко, даже пешком можно добраться минут за пять.
Если яблони с прошлого приезда уменьшились в размере, то расстояние до магазина, наоборот, увеличилось. Чего удивляться – в детстве Макс все больше передвигался бегом, повзрослев же, набрался солидности. Опять же давал о себе знать сидячий образ жизни. До симпатичного голубого домика с вывеской «Продукт» он добирался целых пятнадцать минут и, хотя шел не так быстро, слегка запыхался. «Нужно будет ходить в магазин каждый день, – решил Макс, поднимаясь по ступенькам на невысокое крыльцо. – Вместо зарядки».
– Здравствуйте, молодой человек! – раздалось у него за спиной.
Макс обернулся. Это была бабулька лет ста с хвостиком.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался он.
– Надолго в наши края? – поинтересовалась бабулька и улыбнулась, демонстрируя одинокий клык, торчащий из нижней челюсти. Выглядел зуб настолько устрашающе, что Макс торопливо отвел взгляд. Как бы это развидеть?
– Как получится, – уклончиво ответил он и, толкнув дверь, устремился в спасительный полумрак «Продукта».
– Здравствуйте! – донесся до него мелодичный девичий голос.
У девушки был не только приятный голос, она и сама оказалась очень симпатичная: большеглазая, с аккуратным маленьким носиком и пухлыми розовыми губами. На подбородке – голубая маска. Ни грамма косметики, белая блузка, застегнутая на все пуговицы, как у банковской служащей, и темно-синяя юбка до колена. Любая другая выглядела бы в подобном луке совсем уж отстойно, но только не она.
Девушка вопросительно смотрела на Макса, а он уже и забыл, зачем, собственно, пришел.
– Леночка, хлеб привезли? – раздался у него за спиной голос все той же однозубой старушки, и Макс мысленно поблагодарил ее за подаренные мгновенья передышки, когда можно собраться с мыслями.
– Машина уже вышла, Александра Степановна, я звонила десять минут назад, – начала оправдываться девушка.
Макс обвел глазами скудный ассортимент, задержал взгляд на витрине с кусками колбасы и сыра неизвестных сортов в вакуумной упаковке и, собравшись с мыслями, спросил:
– Спички есть у вас?
– Да, конечно. – Девушка Леночка положила на прилавок упаковку из десяти коробков. – Пятьдесят рублей. Еще чего-нибудь?
– Нет, спасибо, – отозвался Макс и вытащил из кармана банковскую карту, попутно разыскивая глазами терминал.
– Наличными. – Огорчения в голосе Леночки не услышал бы разве что глухой. Хотя, говорят, они отлично улавливают вибрации человеческого голоса, считывая таким образом эмоции.
Макс от налички давно отвык, но какие-то купюры в его кармане определенно присутствовали.
– Вы, молодой человек, поменьше бы карточкам доверяли. – Бабулька была тут как тут. – С ними можно остаться на бобах.
– Ну что вы такое говорите, Александра Степановна! – мягко попеняла Леночка. – Просто хозяин не хочет банку проценты платить за эквайринг.
– И правильно делает! – сурово припечатала бабулька. – Этот ваш ик-варинг может запросто все деньги с карточки раз – и стянуть. Не делай вид, что не знаешь. К нам специально приезжали из банка, рассказывали про мошенников, которые дурят нашего брата. Ходит такой мошенник с переносным терминалом в кармане и у всех, кто рядом стоит, деньги с карт стягивает. А что? Прогулялся в толпе – и можно не работать.
– Это просто фантастика, – сказал Макс, а Александра Степановна покивала:
– Вот и я говорю – фантастика.
– Баб Шур! – В магазин вошла еще одна женщина, помоложе, с большущей сумкой – шопером в руках. В такую весь магазин можно засунуть, еще и место останется. – Ты опять челюсть забыла надеть! Ходишь, молодежь смущаешь.
Бабулька ахнула, прикрыла рот рукой и поспешно ретировалась, возмущаясь на ходу:
– И нечего командовать, Виктория Егоровна! Ты тут не хозяйка!
Макс выудил из кармана тысячную купюру и положил на прилавок.
– Помельче ничего нет? У меня не будет сдачи. Только что хозяин приходил, кассу снял, – огорчилась Леночка.
Макс пожал плечами.
– Я могу попозже зайти. Хорошо? – Он добавил: – Меня, кстати, Максим зовут.
Получилось как-то совсем некстати.
– Я вам не мешаю, молодые люди? – сурово спросила женщина с шопером. – Лена! Почему обслуживаешь покупателей без маски?
Леночка покраснела, торопливо подняла маску с подбородка на лицо, а Максим, у которого маска, разумеется, была – в бардачке «Соляриса», – смущенно потопал к выходу, не забыв прихватить спички.
Поход в магазин и свежий деревенский воздух вкупе с кофе сотворили чудо. Макс собрал мозги в кучу и смог сдвинуть работу с точки замерзания. Если будет продолжаться такими темпами, глядишь, к понедельнику он справится с задачей. Правда, в гамаке дело не заладилось – уж слишком шумной оказалась деревенская жизнь. Лаяли собаки, дети тети Веры затеяли шумную возню, периодически принимался долбить дерево какой-то настырный дятел. Причем нет чтобы долбить в такт Максовой мысли – нет же, все поперек да поперек. Маленькие, с оливку – или с маслину, кто там из них зеленый? – яблочки над головой напоминали о других деревьях, из мечты, где не надо ждать, когда плоды поспеют. Стоит только руку протянуть – и готово. А еще какая-то местная сумасшедшая – иначе не скажешь – периодически пробегала мимо с воплями: «Мария-Луиза!» Макс, хоть и зарекался не лазить в интернет, пока не доведет до ума поставленную на сегодня задачу, не выдержал – загуглил, кто такая Мария-Луиза. Поисковик выдал уйму вариантов – от второй супруги Наполеона I до поп-звезды Марии Луизы Чикконе, больше известной под именем Мадонна.
Убив таким образом почти сорок минут, Макс решил перебраться на кухню – подальше от соблазнов и поближе к кофе. Там дело пошло.
Через два часа, решив сделать паузу, Макс сварил очередную порцию допинга, улегся на диван и задумался. Казалось бы, он должен думать о работе. Но думалось почему-то о терминалах, которые без спроса скачивают деньги с карточек.
Конечно, рациональное зерно в этом есть. На сегодняшний день все банковские карты оснащены NFC-чипом, позволяющим расплатиться за небольшие покупки, приложив карту к терминалу без ввода PIN-кода. Но, насколько известно, у стандартных терминалов очень маленький радиус действия, и считать данные с карты, лежащей в кармане человека, пусть даже стоящего впритык, нереально. Такое оборудование должно быть в разы больше, что перечеркивает идею незаметности.
А в принципе идея неплоха. Да… Вот только у кого он будет стягивать эти деньги? Не у тех же, кто в автомобилях, а у пешеходов. Тех, кто чаще находится в толпе? Вроде бабы Шуры… Или Леночки. Леночка… Тут мысли Макса направились в совершенно другом направлении.
Но далеко зайти не успели. Его внимание привлек странный звук – словно кто-то скребся во входную дверь. Может, мать все-таки решила обратиться за помощью к тете Вере и сейчас кому-то из ее многочисленных отпрысков пришло в голову его навестить?
Макс подошел к двери и осторожно, чтобы ненароком не зацепить гостя, приоткрыл ее.
Это был кот – здоровенный, серый, откормленный. То есть откормленным он казался только с первого взгляда, ибо, как только открылась дверь, тут же прошмыгнул внутрь, явив изумленному хозяину дома свой тыл. Сзади животное поражало мускулистой поджаростью. Здоровым было только лицо – назвать анфас существа с огромным лбом мыслителя и мудрыми зелеными глазами мордой язык бы не повернулся. Кот был, несомненно, породистым. Очевидно, его отец или мать приехали с хозяевами на лето в Сёмёново и произвели на свет такого замечательного и умного сына.
– Ма! – сказал кот, глядя на Макса.
– Да, так меня зовут. Максим, или Макс. Но Ма – тоже пойдет. А тебя как зовут?
Кот не ответил. В городе у Макса никогда не было котов, да и желания завести какую-нибудь живность он не имел. Но регулярный просмотр роликов про котиков позволял сделать вывод: перед ним – представитель мужской половины кошачьего племени. Ну не может быть кошка такой мускулистой! Ясное дело, его гость – парень-качок.
– Пожалуй. – Макс на секунду задумался и выдал: – Я буду называть тебя Тимом. В честь сэра Тима Бернерса Ли, основателя HTTP. Он, кстати, единственный программист-рыцарь, которого посвятила сама королева Елизавета II. Как тебе? Нравится?
– Ма, – ответил кот, что, очевидно, означало согласие, и отправился на кухню, где очередным деликатным «Ма» напомнил хозяину о необходимости проявления минимального гостеприимства. Во всяком случае, именно так Макс это интерпретировал.
– Да, да, – смутился он, – кушать хочешь? Сейчас.
Хотя что, собственно, «сейчас»? Предложить коту дошика? Кофе? Вспомнилась колбаса на витрине «Продукта».
– Давай сгоняем в магазин, купим чего-нибудь? Как ты?
Похоже, к гонкам до продуктовой лавки и обратно Тим расположен не был. Выйдя вместе с Максом за порог, он зацепился хвостом за наличник, немного постоял, размышляя, а затем направился прямиком к гамаку, ловко запрыгнул в него и сказал: «Ма-а», что, вероятно, означало «Ты иди, а я тут подожду».
– Я мигом! – пообещал Макс. Уже подбегая к магазину, он столкнулся с бабой Шурой.
– В магазин, что ли? – спросила она, одарив его белозубой улыбкой.
«Не забыла-таки в этот раз челюсть нацепить», – подумал Макс и кивнул, не останавливаясь:
– Ага!
– Так закрыт уже, Леночка при мне дверь заперла и ушла.
– Куда? Куда ушла?
– Так на остановку автобусную. Она в Вишняковке живет, автобус через десять минут…
– Где? Где остановка? – прервал он старушку.
– Там. – Она неопределенно махнула рукой, и Макс порысил в указанном направлении.
Одинокую фигурку в скучной юбке и такой же кофточке, с небольшим рюкзачком в руках он опознал мгновенно и, набрав в легкие побольше воздуха, заорал:
– Лена!
Она обернулась, и тут из-за поворота вырулил автобус. Маленький, желтый, с сияющим в закатном свете лобовым стеклом, из-за чего водителя видно не было и казалось, что это беспилотник.
– Лена! – завопил Макс.
Она крикнула что-то в ответ, отчаянно жестикулируя и указывая то на запястье с часами, то на приближающийся транспорт. Автобус подъехал к остановке.
Непривычное к бегу сердце выскакивало из груди. От недостатка воздуха Макс согнулся пополам, уперев руки в бедра. Кое-как отдышавшись, он выпрямился и увидел, что автобус продолжил свой маршрут без Леночки. Девушка шла к нему по узкому тротуару. И пусть выражение ее лица было грустным, уставшим и даже несколько обиженным, Макс возликовал.
– Я бы завтра отдала вам сдачу, – сказала она, вытаскивая из рюкзачка кошелек. – Вот теперь автобус ушел, и придется пешком домой добираться. Семь километров.
– Я отвезу! – поспешил успокоить ее Макс. – У меня машина! Правда!
Она недоверчиво посмотрела на него.
– Просто у меня кот. Он говорящий и очень голодный. Я хотел купить чего-нибудь для него.
Недоверия во взгляде девушки прибавилось.
– Говорящий?
– Да, очень умный кот. И голодный. Пожалуйста, у вас есть что-нибудь для котов?
Макс понимал, что выглядит натуральным придурком – вряд ли обладатель ценного кота поедет за город без запаса еды для своего любимца. Но, похоже, Леночка себе такие вопросы не задавала.
– Пойдемте, – сдаваясь, кивнула она. – Кормов для животных хозяин не завозит, но посмотрим, чем можно накормить вашего – как, кстати, его зовут?
– Тим, – обрадовался Макс. – Как Бернерса Ли.
Девушка понимающе кивнула, и Макс, окрыленный ее поддержкой, всю дорогу до магазина с упоением рассказывал об URL, HTTP, HTML и Всемирной паутине.
Подходя к магазину, они столкнулись с бабой Шурой. Макс голову был готов дать на отсечение, что десять минут назад она шла в совершенно другом направлении. Что заставило ее вернуться? Похоже, Леночку это тоже заинтересовало.
– Забыли что-то купить, Александра Степановна? – поинтересовалась она.
– Да нет, – пожала плечами бабулька. – Просто интересно было – догонит тебя юноша или нет.
– Догнал, – вздохнула девушка. – Спасибо вам, Александра Степановна.
– Да не за что, – не поняла сарказма баба Шура. – Всегда готова помочь.
Леночка полезла в сумку за ключами, а старушка с чувством выполненного долга отправилась восвояси.
В магазине Леночка выложила на прилавок несколько кусков колбасы, упаковку сосисок, пару банок рыбных консервов.
– Вот, самое безопасное. Тоже, конечно, с солью, специями и консервантами, но хоть свежее. Лучше бы, конечно, в Алексеево съездить, там магазин до десяти работает и наверняка есть специальный корм для котов.
– Съездим, – пообещал Макс. Он имел в виду, разумеется, Тима, но Леночка восприняла его слова на свой счет.
– Здорово, я давно собиралась туда заехать, купить тете чего-нибудь вкусненького.
– Ну, тогда пошли. Покормим Тима и поедем, – скомандовал Макс.
Ни в какой магазин они не попали. Сначала Тим вдумчиво и придирчиво дегустировал принесенные продукты. Потом, лежа в гамаке, все трое смотрели на звезды и пили сваренный Максом кофе, закусывая колбасой.
А потом, невзирая на кофеин, заснули под нескончаемую песню яблоневых листьев. Что странно – тесно совершенно не было.
Макс проснулся от холода. Хотел разбудить Леночку и предложить перейти в дом, но передумал. С одной стороны, уж очень сладко она спала, с другой – предложить девушке, которая обращалась к нему на «вы», лечь с ним в кровать выглядело как-то не очень. Скоропалительно, что ли? Поэтому он быстренько сбегал в гостиную и принес плед – большой, теплый, немного пахнущий сыростью и еще, почему-то, сладким тестом.
Когда Макс накрывал им девушку, та проснулась, посмотрела на него непонимающе, потом узнала, улыбнулась благодарно и, нырнув с головой в ароматное тепло, снова уснула.
Макс тоже попытался, но не успел. Внезапно ночь взорвалась звуками сирены, всполохами проблесковых маячков и ревом машин.
– Что случилось? – встрепенулась Леночка.
– Да фиг его знает, – пробормотал Макс. – Спи, рано еще! Утром в инете узнаем, что стряслось.
Но, как оказалось, Леночка не была так уверена в информированности интернета.
– Я пойду посмотрю, – заявила она, сползая с гамака. – Вдруг помощь нужна.
– Ты, что ли, будешь помощь оказывать? – не сдержался Макс.
– Почему нет? – Она пригладила рукой волосы и огляделась в поисках рюкзачка.
Ну не отпускать же было ее одну! Макс, скрепя сердце, выбрался из-под пледа – бр-р-р, снаружи сыро и холодно.
– Мы с тобой прямо спасатели какие-то, знаешь, хомячки, Чип и Дейл. Припремся сейчас, как дураки какие-нибудь.
Оказалось, таких хомячков в Сёмёново немало – темные тени скользили по главной улице деревни в направлении шума непонятного происхождения. Впереди все сильнее и сильнее разгоралось зарево, сильно тянуло запахом гари.
– Кажется, пожар, – сказала Леночка, заметно ускоряясь.
Макс уже сам догадался и позавидовал Тиму, который в хомячки не записывался и благополучно остался в гамаке. Ну какая, спрашивается, от них польза на пожаре?
Леночка остановилась, и Макс чуть не врезался в нее.
– Магазин горит! – испуганно произнесла она. – Мой магазин!
Тут Макс совсем запутался. «Мой магазин» – сказала она, то есть собственный, что ли? Почему тогда она так смущалась из-за слов тетки с шопером, как там ее, Виктории? А если не собственный – чего расстраиваться? Подумаешь – сгорит. Устроиться на работу продавцом можно на раз-два-три.
Открыл интернет, задал район поиска, нашел устраивающую вакансию и готово. Другое дело, если бы она хотела устроиться вице-президентом банка, это более проблематично. А продавцом…
Вдали уже виднелся объятый огнем домик с покосившейся вывеской, где еще угадывалось название «Продукт», и две пожарные машины. Вдруг, перекрывая рев пламени и треск дерева, раздался вопль:
– Сгорела-а-а-а! Девочка сгорела-а-а-а!
Мимо проехала полицейская машина и с визгом притормозила у гомонящей толпы. Синхронно хлопнули двери, и из машины вышли четыре человека. Один, насколько мог разглядеть Макс, в форме, остальные – кто во что горазд.
– Александра Степановна! – сказала Леночка, и Макс не понял, к кому это относится – к четверке из полицейской машины или к сгоревшей девочке. Вроде ни к кому.
Тут Леночка побежала куда-то в толпу, и Макс потерял ее из виду, а когда вновь увидел, она уже стояла рядом с бабулькой и полицейским в форме, что-то говоря.
Макс подошел поближе.
– Вот! – Палец Александры Степановны ткнул его в грудь. – Он самый. Живой, значит.
– Живой, конечно, – подтвердил Макс. – С чего это мне не быть живым?
– Участковый Прохоров Никита Маркович, – отрекомендовался полицейский в форме.
– Максим. Титов, – в тон ему ответил Макс, и Прохоров кивнул ему, словно старому знакомому.
– Александра Степановна решила, что я сгорела в магазине и ты тоже, – пояснила суть происходящего Леночка. – Она видела, как я вернулась после того, как закрыла магазин, и решила, что мы с тобой…
Тут Леночка смутилась, опустила голову, но Максу и без дальнейших пояснений было понятно, в чем заподозрила его бдительная старушка.
– Я так и знала, что эта мерзавка спалит магазин, – раздался позади отвратительный женский голос. – Вот и делай после этого людям добро!
Макс обернулся и тут же узнал Викторию Егоровну, ту самую посетительницу магазина со здоровенным шопером. То есть, разумеется, она была без авоськи, но в сопровождении мужчины откровенно бандитского вида.
– Ну смотри, Егорова, – заявил он, и Макс понял, что это Леночкина фамилия, – вы с теткой теперь до самой смерти со мной не расплатитесь.
– Подождите, Николай Сергеевич, сначала разобраться надо, – осадил его участковый.
На взгляд Макса, Прохоров был слишком молодым, ну, может, года на два старше его самого, и каким-то несерьезным, абсолютно не похожим на полицейских – героев сериалов. Бандитского вида Николай Сергеевич, похоже, придерживался аналогичного мнения.
– Да чего разбираться? – заорал он. – Сделала вид, что ушла, а потом вернулась, да еще подельника с собой привела. Вот этого! – Он ткнул пальцем в Макса. – Тоже ведь не местный, наверняка поджидал ее. Да только не повезло – баба Шура их засекла.
– Ага, – подтвердила Александра Степановна. – Он днем заходил в магазин и все глазами по полкам зыркал. Он и есть главный. А Леночка – хорошая девочка! Тетю свою любит. Ты бы, Никитка, спросил у него документы.
– Так, – осадил ее полицейский, оказавшийся Никиткой. – Я, Александра Степановна, разберусь, что мне делать. Вы бы шли домой, а то обстановка уж очень накаленная, как бы вас кто с ног не сшиб.
– Это ты на что намекаешь? – взорвалась баба Шура, а Николай Сергеевич ее поддержал.
– Как это «шли домой»? – возмутился он. – Она же главный свидетель! Ее нужно немедленно в район везти, брать показания по всей форме. У меня в подсобке, в сейфе, восемь лимонов лежало. Ты, Никита Маркович, таких денег за всю свою жизнь не заработал. Если их там сейчас нет, значит, эти двое им ноги приделали. А деньги, между прочим, не только мои, но и Илюхины. Четыре на четыре, значит. А Илюха – он терпеть не станет…
– Давайте, гражданин Коновалов, каждый будет заниматься своим делом, – ровным голосом заявил полицейский. – Предлагаю решать проблемы по мере возникновения. Пока бесспорным является только факт возгорания здания магазина. Факт поджога пока ничем не подтверждается. Здание старое, вполне могла проводка коротнуть. И о факте хищения денежных средств говорить пока рано. Вот как только мы его зафиксируем…
– Да пока вы его зафиксируете, эти двое смоются с моими и Илюхиными деньгами. Ищи их потом! Ты даже фамилию у этого типа не спросил. И где он живет!
– Знаю я его фамилию, и где живет тоже, – отмахнулся Никита Маркович, и Макс поразился прозорливости деревенского участкового.
А еще он вспомнил рюкзачок Леночки и попытался представить восемь миллионов – влезут ли они в него. Даже если по пять тысяч – это шестнадцать пачек по сто купюр, определенно, нет. Может, она не все взяла?
От этих мыслей сделалось грустно и противно. Вспомнилось, как девушка шла ему навстречу, уставшая и расстроенная. Как достала из рюкзачка кошелек. Нет, определенно пачек с деньгами там не было. Ни одной.
Тут мысли Макса немного изменили направление. Надо же, какую прибыль приносит маленький сельский магазинчик. Может, ну ее, эту работу? Найти деревни, где магазинов нет, и открыть пару-тройку таких вот «Продуктов». Конечно же, все снабжение компьютеризировать, наладить инкассацию…
Почему, интересно, Коновалов хранил деньги в магазине? Заначка от жены?
Судя по здоровенному шоперу и хищному взгляду, для Виктории потратить восемь миллионов – ерунда. Но Коновалов не похож на бесхребетного подкаблучника, который не в состоянии сладить с собственной супругой. И, кстати, у Леночки не было сдачи с тысячи. Она сказала, что хозяин, надо понимать, этот самый Коновалов, только что выручку снял. Зачем, спрашивается, имея в сейфе восемь лямов, таскать из кассы выручку, словно блины со сковородки? Может, и не было никаких миллионов? Сказать-то можно все что угодно.
– Предлагаю дождаться результатов первоначальных следственных действий, – продолжал между тем Никита Маркович, – а потом выдвигать обвинения. Группа уже приступила к осмотру. Вас, Николай Сергеевич, как лицо заинтересованное, я обязуюсь держать в курсе.
– Ты уж постарайся, – грубо буркнул Коновалов. – А с этой что думаешь делать? Арестуешь?
– Для задержания гражданки Егоровой пока нет оснований, – заявил полицейский, сделав акцент на слове «задержание». – Насколько мне известно, у нее имеются определенные семейные проблемы. Не думаю, что она попытается скрыться. Так?
Никита Маркович посмотрел на Леночку, и она замотала головой:
– Я не поджигала! Зачем мне поджигать магазин? Нам очень нужна эта работа!
– Так затем и подожгла, чтобы никто не узнал, что ты бабки сперла! – загрохотал Коновалов. – Смотри, попытаешься сбежать с моими деньгами, мы с Илюхой тебя из-под земли достанем. И ты, Никита, не вздумай ей потакать! Я на тебя быстро управу найду.
Изобразив в очередной раз зверское лицо, Николай Сергеевич направился к дымящимся останкам своего детища.
Тем временем Никита Маркович достал из кармана блокнот с ручкой и протянул их Леночке.
– Запишите, пожалуйста, свой номер телефона. Насколько я понимаю, вы были последней в помещении магазина? – сказал он.
– Да, – кивнула девушка. – Вот только…
– Что?
– Телефон куда-то делся…
Эта фраза Никиту почему-то насторожила.
– Куда делся? Когда? – выпалил он.
– Не знаю. Утром точно был – я тете звонила. Потом еще звонила на хлебокомбинат, узнавала, когда машина будет. Вечером хотела позвонить – а его нет.
Тут уже насторожился Макс. Ну как, скажите пожалуйста, современный человек может поговорить утром по телефону и целый день не знать, где находится этот сверхважный для современного человека гаджет?
Ну ладно – никто не звонит. Но телефон – это же не только разговоры. Это практически вся жизнь!
– Прохоров! – прервал его раздумья неизвестно откуда появившийся мужчина в джинсовом костюме, и Макс вспомнил, что это один из троих в штатском, приехавших на полицейской машине. – Есть свидетели?
– Да не особо. Вот, девушка-продавец. Александра Степановна. – Никита обернулся в поисках бабульки, но той уже и след простыл. Он пожал плечами и спросил у джинсового: – Что-нибудь нашли?
Тот кивнул.
– Поджог, однозначно. У задней стены канистра валялась. Обгорела, конечно, но пальчики наш эксперт снял. И вот еще телефон. Похоже, поджигатель выронил.
– Что за телефон, Андрей? – молниеносно среагировал Никита.
– Вот. – Джинсовый Андрей показал что-то на экране своего смартфона.
Макс тоже заглянул. Допотопная кнопочная «Нокиа» могла принадлежать разве что бабе Шуре.
– Вам знаком этот телефон? – строго спросил Никита у Леночки.
– Это мой, – дрожащим голосом призналась она. – Но я не поджигала…
– Разберемся, – резко оборвал ее участковый. От его доброжелательного тона не осталось и следа. – Когда вы узнали о пожаре?
– Не знаю, я на часы не смотрела. Проснулась от сирены пожарных машин и сразу побежала сюда.
– Кто может подтвердить ваши слова?
Леночка смутилась, и Максим поспешил прийти на помощь:
– Я! Мы были вместе!
Тут ему в голову пришла мысль: если Леночка проснулась, когда он пошел за пледом, то и она могла беспрепятственно сбегать в магазин. Макс тут же мысль прогнал, как совершенно иррациональную, но она, очевидно, успела отразиться на его лице и была тут же считана прозорливым Никитой Марковичем.
– Кто-то еще может подтвердить ваши слова? – быстро спросил он.
– Разве что Тим, – неуверенно произнес Макс.
– Тим? – уточнил Андрей.
– Да, мой кот.
Макс хотел добавить про сэра Тима Бернерса Ли и про HTTP, но решил, что делу это не поможет.
– Отставить кота, – скомандовал Андрей. – Вы что-то еще хотели сказать? – Полицейский читал его мысли.
– Нет. – Макс покачал головой. – Не хотел.
– Значит, так, – подвел итог Андрей. – Вы, девушка, поедете со мной в район. Откатаем пальчики, оформим протокол. Вам же все равно на работу не нужно, правильно я понимаю? А вы, молодой человек, отправляйтесь к коту и из деревни пока не уезжайте. Это понятно?
Макс терпеть не мог, когда его принимали за имбецила, поэтому отвечать не стал. Стоял дурак дураком и смотрел, как маленькая фигурка идет в сопровождении джинсового Андрея к машине. Ему очень хотелось, чтобы Лена обернулась, помахала рукой, но она явно не собиралась. Девушка села на заднее сиденье, мягко хлопнула дверца, автомобиль сорвался с места, свернул к озеру и скрылся из глаз.
– Какие мои действия? – спросил Макс у Никиты.
– Домой иди, – пожал плечами тот.
– Может, надо адвоката найти? – предложил Макс.
– Не дури, – отмахнулся от его предложения участковый. – Еще чего выдумал – адвоката! Если вдруг что понадобится, я тебе скажу. Все, свободен! Тебя кот заждался.
«А ведь и правда заждался», – мысленно согласился Макс и пошел домой.
Тим лежал в гамаке, но вид у него, по сравнению со вчерашним, был взволнованный. Рядом, на траве, валялся Леночкин рюкзачок. Макс не удержался и заглянул в него. Разумеется, миллионов там не было: расческа, зеркальце и маленький кошелек с тремя сотенными купюрами и горсткой мелочи.
– Ма? – Мудрые кошачьи глаза вопросительно посмотрели на Макса.
Он сел рядом с Тимом и, как мог, обрисовал ситуацию. Получилось, конечно, беспорядочно, но кот понял.
– Ма-а, – кивнул он и, мягко спрыгнув с гамака, отправился на кухню.
«Понятно, – подумал Макс. – Война войной, а завтрак по расписанию».
Щелкнув кнопкой электрочайника, он выложил на блюдце остатки вчерашних деликатесов из «Продукта» и поставил его перед Тимом. Затем на автомате набодяжил себе дошика, достал из комода ложку и вдруг понял, что есть совершенно не в состоянии.
Как, скажите, можно есть, когда девушка, с которой он вчера слушал песню яблоневых листьев, голодная? Да ладно бы голодная. Все знакомые Максу девушки – как онлайн, так и офлайн, – пребывали в состоянии перманентного голодания. Вот только делали они это по собственной инициативе, а Леночка – по принуждению, к тому же несправедливому. Ведь она стопудово не поджигала чертов магазин. Или поджигала?
Макс прислушался к себе, но ответа не нашел и решил проконсультироваться у своего привычного источника – интернета. Сначала вообще банально – обратился за помощью к оракулу «да-нет». Конечно, способ не стопроцентный, но чему в наше время, когда подвергаются сомнению самые, казалось бы, незыблемые постулаты, можно безоговорочно доверять? Разве что Тиму.
Оракул подтвердил Леночкину невиновность, и, окрыленный поддержкой, Макс расширил свой вопрос к всемирному разуму. Он накатал небольшой пост, немного сумбурный, но, в принципе, понятный, изложил ситуацию и попросил посоветовать, что предпринять. Ответов, что удивительно, последовало довольно много. Забить на все и наслаждаться жизнью, поискать ответ на страничке автора коммента и не забыть поставить лайк, не лезть в дела полиции, а то всем будет только хуже. Насчет адвоката тоже были предложения, как и предложения этих самых адвокатов немедленно приступить к делу. И только один человек по имени СуперМарио написал: «Я бы нашел настоящего поджигателя».
– А как? – спросил Макс.
Ответа не последовало.
Макс постучался ответчику в личку, накатал еще пару комментов, однако СуперМарио делиться мыслями не спешил. Но, похоже, какие-то соображения появились у Тима. Окончив трапезу и благородно оставив на блюдце несколько кусочков колбасы – Максу, наверное, – кот потерся лобастой головой о его джинсы и коротко заявил:
– Ма!
«Это «Ма» неспроста», – подумал Макс и спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Ма! – сказал Тим и направился к двери, всем своим видом приглашая присоединиться к нему.
Макс подумал, что кот направился к гамаку, но не тут-то было. Тим подошел к калитке, обернулся и повторил приглашение:
– Ма-а-а!
– Ты куда? – удивился Макс.
Кот не ответил. Он дождался, пока человек выйдет на улицу, после чего преспокойно направился к гамаку, считая, очевидно, свою миссию выполненной.
– Уж очень ты лаконичен, мой серый друг, – пробормотал Макс.
Он потоптался на пороге, борясь с желанием вернуться и проверить, нет ли новой информации от СуперМарио, с одной стороны, и нежеланием выглядеть придурком в глазах Тима, с другой.
Что, интересно, имел в виду кот, выпроваживая его из дома? Вряд ли собирался пригласить подружку. А что тогда? Хочет, чтобы Макс искал поджигателя? Но как? По идее, нужно ходить по домам и расспрашивать свидетелей. Но кто будет с ним разговаривать? Для жителей Сёмёново он дачник, понаех, существо третьего сорта. Позвонить маме и попросить поговорить с тетей Верой, и, уже заручившись поддержкой соседки, искать свидетелей? Ну нет. Это просто коту на смех! Тогда что делать? С чего, вернее, с кого начать? Может, у жителей деревни есть свой чат в «Телеграме» или вотсапе? А может, страничка «ВКонтакте»?
Тут ему вспомнилась беззубая челюсть с одиноким клыком. Баба Шура! Та, конечно, в интернете не зависает, но поговорить хоть с кем точно не откажется. И найти ее будет не так уж трудно – определенно, бабуля со всеми коренными жителями водит знакомство.
Мысль эта показалась Максу вполне состоятельной, и, не теряя времени на ее более основательное обдумывание, он отправился на поиски Александры Степановны. Долго искать не пришлось. Не прошел Макс и полсотни шагов, как был атакован пацанчиком на самокате. Рыжие кудри и испуганные глаза – все, что удалось разглядеть перед тем, как неизвестно откуда вылетевший транспорт врезался в его ногу.
– Привет! – сказал Макс.
– Ага, – молниеносно справившись с испугом, ответил ребенок.
– Цел?
– Ага! – Самокатчик то ли не знал других слов, то ли не желал тратить силы на пустопорожние разговоры.
– Не подскажешь, как найти бабу Шуру? – спросил Макс и уточнил: – Александру Степановну.
Пацанчик нахмурил лоб.
– А-а-а! Вампиршу! – осенило его, и мальчик обнажил челюсть, изобразив с помощью пальца одинокий клык.
– Во-во! – обрадовался Макс.
– А чего ее искать, в-о-о-н зеленый забор.
Макс проследил за пальцем с отгрызенным ногтем и поспешил в указанном направлении.
Звонка на калитке в зеленом заборе не было. Макс прошел по густо заросшей травой дорожке, поднялся на крылечко и громко стукнул три раза.
– Чего тебе? – раздался откуда-то слева недовольный голос. – Иди, откуда пришел.
Макс обернулся и увидел бабу Шуру. Старушка удобно расположилась в подвесном ротанговом кресле, никак, по мнению Макса, не вязавшемся с ее обликом.
– И вам хорошего дня, Александра Степановна! – с самым что ни на есть доброжелательным видом ответил Макс.
– Юморист, значит, – коротко хохотнула бабуля. – Ну-ну… Все равно нечего тебе здесь делать. Знаем мы вас, дачников! Вроде бы мимо шли, а пол-яблони обнести ухитрились.
– Так зеленые еще яблоки, баба Шура.
– Вот-вот, уже нацелился! И я тебе не бабушка!
– Так и я не дачник, а свой, сёмёновский.
– Да неужели! – Баба Шура даже привстала в своем кресле, чтобы получше рассмотреть новоиспеченного земляка.
– Я в восьмом доме живу, на центральной улице. Моя бабушка – Титова Анна Сергеевна. Вы ее наверняка должны знать.
– Анютка? – обрадовалась баба Шура. – Постой! Так ты – Максимушка?
Макс терпеть не мог, когда его так называли, но не спорить же с человеком, от которого ждешь помощи. Пришлось уговорить своего внутреннего дикобраза повременить с выставлением колючек.
– Ага, он.
Баба Шура споро слетела с насеста.
– Так что же мы даром так сидим? Чаю хочешь?
Вообще-то, сидела только она, Макс во время разговора стоял перед ней, словно нерадивый ученик перед строгим учителем. Но спорить он не стал – чаю так чаю. Коротко кивнул:
– Не откажусь.
К чаю прилагалась корзинка с разнообразными симпатичными печеньками и длинный рассказ о сёмёновской жизни, перемежающийся дифирамбами его родителям, не оставившим Анечку, то есть бабушку Максимушки, в одиночестве. Макс изображал внимательного и благодарного слушателя, ловя момент, когда можно будет вставить словечко на интересующую его тему. И дождался, наконец.
– Леночка вот тоже тетю свою не бросила, – забросил он крючок.
– Леночка? – удивилась баба Шура.
– Нуда! Которая из магазина.
– А, Егорова! Поджигательница!
– Думаете, это она магазин подожгла?
– Даже не знаю, что сказать. Утром вот была на сто процентов уверена, что она. А сейчас как-то сомневаюсь… Тут же тетка ее работает, Людмила. Люся. Уже лет десять, а то и больше.
А тут прихватило ее, «Скорая» в район увезла. Операцию сделали… У нас же тут рядом больницы нет, только в Вишняковке. Кузьмича, вон, прошлым летом прихватило – так не довезли. Все-таки родители твои молодцы, что Анечку забрали в город. Оно как-то надежнее…
– А Леночка? – Макс попытался развернуть ушедшее в сторону русло беседы в нужном ему направлении.
– Так Люсе эту, как ее… А! Ла-па-ро-скопическую операцию сделали.
В медицине, к тому же без «Гугла» под рукой, Макс был не очень осведомлен, поэтому только понимающе кивнул.
– И как бедная Люся там одна в больнице? Может, голодная лежит? – вздохнула баба Шура. – Я бы съездила, да только далеко… Не в том я возрасте, чтобы по автобусам прыгать.
Что-то в последнее время количество голодных растет и растет. Конечно, посещение больницы с целью обеспечения продуктами Леночкиной тети никаким образом не вписывалось в планы Макса. Но, поразмыслив немного, он решил, что подобный визит может поднять его статус в глазах девушки. Прислушался к себе – надо ему это или нет, – и понял: надо.
– Хотите, я вас отвезу! На машине! – предложил он. – Только после обеда. Я сейчас как-никак на работе.
– А давай! – немедля согласилась старушка. – К Люсе зайдем, потом по магазинам пройдемся. Давненько я в район не выбиралась. А по пути ты про Анечку расскажешь. Как она там, подружка моя? Перспектива совместного шопинга не радовала, но, как говорится, назвался груздем – так тебе и надо.
Вернувшись домой, Макс постарался максимально сфокусироваться на работе, даже почту не проверил. Тим такое рвение одобрил, сказал:
– Ма-а-а! – и устроился на столе рядом с ноутбуком.
Макса поначалу такое поведение насторожило. Котики из интернетских роликов обычно укладываются на клавиатуру, охотятся за курсором, нападают на быстро печатающие пальцы или пытаются зафиксировать свои мысли, беспорядочно нажимая на клавиши. Тим был не таким. Он спокойно лежал рядом и дремал. Но спокойствие это было лишь видимостью. Стоило в голове Макса зародиться мысли, что неплохо бы полистать новости, как кошачьи глаза тут же открывались и полный укора взгляд предлагал не отвлекаться.
Казалось бы, утренние события должны были начисто лишить Макса последних остатков трудоспособности, но все вышло с точностью до наоборот: молчаливая поддержка Тима и осознание факта, что кроме работы у него есть еще одна очень важная задача, заставили мозг максимально сфокусироваться на поставленной задаче. В полтретьего донельзя довольный Макс подъехал к дому бабы Шуры.
– Давай, рассказывай про Анечку, – заявила она, забросив на заднее сиденье объемный пакет и устроившись рядом с Максом.
Вообще-то, рассказ про житье бабушки в его планы не входил. Да и не так уж часто он навещал родительский дом, чтобы накопить объем информации, способный удовлетворить любопытство бабы Шуры. Рассказав, что знал, и добавив немного собственных фантазий для внушительности, Макс решил, что пришло время задать интересующие его вопросы.
– А что, Александра Степановна, действительно сосед ваш такой богатый?
– Сосед? Какой сосед? – не сразу поняла баба Шура.
– Хозяин магазина сгоревшего, – пояснил Макс.
– Да кто ж его знает? Может, богатый, может, и нет. Дохода у него, кроме магазина нашего, нет. Огород, птицу, скотину не держат. Фрукты-ягоды, опять же, на рынок не возят. Виктория вся из себя ходит, золотом обвешанная. Получается, есть деньги? С другой стороны, как отвалилась у вывески буква «ы», так он и не позаботился новую справить. Думаешь, я ему не говорила? Раз сто, не меньше. А он все мимо ушей пропускал. Какая, говорит, разница, есть буква – нет. Все одно народу податься некуда. Так чего зря бабками сорить?
«Может, потому и есть, что прижимистый», – подумал Макс, но все равно в наличие в кассе «Продукта» восьми миллионов верилось с трудом.
Стоило переступить порог районной больницы – мрачной, гулкой, насквозь пропахшей болезнями, – и Максу моментально расхотелось видеться с Леночкиной тетей. Но баба Шура почувствовала вибрации тонких струн души своего сопровождающего и сунула ему в руки пакет. Настолько увесистый, что Макс на мгновенье был буквально пригвожден к полу и только спустя какое-то время нашел в себе силы сделать шаг, потом второй и так далее. Не иначе баба Шура припасла гостинцев всем пациентам и больничному персоналу в придачу.
Уверенно толкнув дверь с цифрой «5», баба Шура, а следом за ней Макс оказались в палате с двумя большими окнами, распахнутыми настежь, благодаря чему пахло в ней не в пример лучше, чем в коридоре, – цитрусами. Источником запаха служил большой апельсин, который пыталась очистить от кожуры единственная обитательница помещения, хрупкая маленькая женщина в розовом махровом халате. Получалось у нее плохо, потому что одна рука была забинтована. Макс еще подумал, что Леночкину тетю выписали, так как у нее были проблемы с животом, а у обладательницы розового халата болела рука. А еще подумал, что это к лучшему: пришлось бы сейчас расстраивать больную рассказом о приключившейся с ее племянницей беде. И оба раза ошибся, потому что баба Шура радостно завопила:
– Люси!
Прямо так и завопила, на французский или какой еще манер, с ударением на последней букве, Максу вдруг вспомнилась тетка, которая бегала по деревне и разыскивала Марию-Луизу. Баба Шура тем временем продолжала вещать:
– Добрый денечек! А что с рукой? Ты прямо как королева, одна в палате. – Она обвела взглядом пустые, аккуратно заправленные кровати и, не дожидаясь ответа, выпалила все новости о пожаре, пропавших миллионах и арестованной Леночке.
Последняя новость привела Людмилу Егорову в крайнюю степень волнения.
– Подожди! Как арестовали? Ты говоришь, ночью загорелось. Леночка же ночью дома была, в Вишняковке! Разве нет?
– А вот и нет, – с нескрываемым, прямо-таки садистским удовольствием возразила баба Шура. – Познакомься, кстати, это Максимушка.
– Здрасьте. – Макс водрузил на тумбочку пакет, отметив при том, что верхняя часть хлипкой больничной мебели слегка прогнулась под его тяжестью.
– Я тут тебе гостинцев принесла, – прокомментировала его действия баба Шура.
– Спасибо, Саша. Зачем же так много? – засмущалась Егорова.
– Ты не отказывайся, не отказывайся! Я к тебе, может, больше не попаду, а Леночка, скорее всего, надолго за решетку. Сама знаешь, оказаться там легко, а выйти…
Глаза Людмилы наполнились слезами, и баба Шура поспешила успокоить подругу:
– Ты погоди реветь, Максимушка Леночке твоей помогает.
– Вы адвокат? – встрепенулась Людмила.
– Да нет, – досадливо отмахнулась баба Шура. – Откуда у нас деньги на адвоката? Компьютерщик он.
– Компьютерщик, – разочарованно повторила Егорова, и слеза скатилась по ее щеке.
– Он еще и Аннушкин внук.
– Аннушкин? – Если бы не закон всемирного тяготения, слезы Людмилы вернулись бы к своим истокам. Она даже улыбнулась слегка, несмотря на грустные известия. – Нашей Аннушки?
– Нашей, нашей!
– Как там она?
Костлявый локоть бабы Шуры толкнул Макса в бок, мол, не стой столбом, рассказывай. Он повторил на бис рассказ о жизни бабушки в городе.
Обе женщины внимательно слушали, изредка кивая. В части, которую он домыслил и приукрасил для бабы Шуры, Макс, вероятнее всего, путался в деталях, но она слушала так же внимательно, как и в первый раз.
Похоже, подруги действительно были очень рады за бабушку, хотя и немного завидовали ей. Самую малость.
– Я тут подумала, – немного помолчав после окончания рассказа Макса, заявила Людмила, – может, ты бы женился на Леночке моей? Я бы дом в Вишняковке продала, свадьбу справили, как положено…
Ну что тут скажешь?
– М-м-м, – промямлил Макс, – а вот скажите, пожалуйста, Людмила… М-м-м…
– Андреевна, можно просто тетя Люся.
– Людмила Андреевна! Вы же работали в «Продукте». Действительно ли в сейфе могло находится восемь миллионов?
– Да кто ж его знает? Сейф стоял в хозяйском кабинете, маленькая такая комнатка без окон. Дверь всегда на ключ закрыта. Говорят, Николай Сергеевич, это хозяин, иногда туда баб водил, но я ни разу при этом не присутствовала. Скорее всего, это уже после закрытия магазина, когда я домой уезжала.
– Может, он и в этот раз кого-то приводил? – предположил Макс.
– Это у него надо спрашивать, не у меня.
– А насчет восьми миллионов? – напомнил он. – Какая, примерно, была выручка в день?
– Да какая там выручка? Тысяч двадцать-тридцать. В предпраздничные дни до полтинника набегало… У Николая Сергеевича была привычка постоянно прибегать и забирать из кассы деньги. Иногда с женой, с Викой. Заберут – и в район. Типа с поставщиками нужно рассчитаться, а куда на самом деле…
– Кстати, – Максиму вспомнилась огромная сумка Виктории Коноваловой, – а у жены шефа вашего могли быть ключи от сейфа?
– Чего не знаю, того не знаю. Я лично ни разу не видела, чтобы она в его кабинет заходила, но в подсобку часто заглядывала. Вроде как с проверкой.
– Я бы ее со счетов не скидывала. – В бабе Шуре проснулся сыщицкий дух. – Вполне могла деньги присвоить, в торбу положить, а потом магазин поджечь, чтобы следы уничтожить.
– А кто такой Илюха? – Макс вопросительно уставился на обеих собеседниц.
– Это брат Серея Коновалова, – пояснила баба Шура. – Бандит бандитом. В колонии сидел по малолетке. А чего ты спрашиваешь?
– Так Коновалов сказал, что деньги эти – их с братом общак.
– Общак, говоришь? Ну, тогда, может, Илья Коновалов грабил, а брат его прикрывал, магазин был вроде как для легализации доходов, – предположила Людмила Андреевна. – При мне он в хозяйский кабинет без брата ни разу не входил. Вдвоем – да, неоднократно. Зайдут, пошушукаются, иногда бутылку с магазина прихватят.
Наверное, делили добычу.
– Короче, – подвел черту Макс, – если подтвердится, что восемь миллионов в сейфе действительно были, то взять их, кроме Леночки, могли Виктория, Сергей или Илья Коноваловы. А также другие жители Сёмёнова.
– Леночку сразу вычеркивай, – потребовала Людмила Андреевна.
– О’кей, – согласился Макс, но лишь для успокоения ее родственницы. Конечно, Леночка ему понравилась, даже очень. Но непредвзятость следствия никто не отменял.
– Ладно, пошли мы, – опомнилась баба Шура. – Надо еще в магазин зайти, пока народ с работы не пошел, а то будем два часа в кассу стоять. Чего-то соседки твои загуляли. – Она кивнула в сторону пустующих кроватей.
– Так они на дневном стационаре. Утром пришли, отстрелялись и ушли.
– Отстрелялись? – запнулся о непонятный термин Макс.
– Ну, уколы, таблетки, процедуры всякие поделали и вперед – дома дел невпроворот. А мне далеко ездить, вот и кукую тут.
– Вы это, – сказал Макс, перемещаясь к выходу, – если что нужно, звоните. Я привезу.
Он пошарил глазами по палате, обнаружил на одной из тумбочек изрядно замусоленную газету с кроссвордами и ручку, оторвал полоску бумаги и записал свой номер телефона.
– В любое время дня и ночи. – Макс подумал немного и конкретизировал: – Лучше, конечно, днем…
– Ты так и не сказала, что у тебя с рукой, – напомнила баба Шура.
– Обожгла. – Людмила достала из тумбочки какую-то штуку, оказавшуюся допотопным кипятильником в виде спирали. – Из розетки вытаскивала, да нечаянно дернула сильнее, чем нужно, вода расплескалась, и вот результат.
– Неужели сейчас еще такими пользуются? – Макс с недоверием переводил глаза с кипятильника на перебинтованную руку Людмилы. – Для чая же существуют кулеры!
– Спуститесь на землю, молодой человек! Какие кулеры? Где их взять?
Однако первое, что увидел Макс, когда они с бабой Шурой, попрощавшись с Леночкиной тетей, шли по больничному коридору к выходу, был новехонький кулер с красным и синим краниками и почти полной бутылью воды. В голове у него тут же зародилась какая-то мысль, и, не дав ей полностью созреть, Макс уже атаковал вопросами молоденькую медсестричку с бейджиком «Юля» на сияющем белизной халате:
– Здравствуйте, Юля! Скажите, пожалуйста, вы до какого часа работаете?
Девушка заулыбалась. При этом на щеках у нее образовались кокетливые ямочки.
– Я лично сегодня до шести.
– А вообще больница?
– Больница – круглосуточно. Мало ли что может с человеком случиться. Вызывают «Скорую» и везут к нам.
– То есть в любое время дня и ночи отсюда можно выйти и через какое-то время вернуться?
– Ну, теоретически да. Вообще то внизу стоит охрана…
– Хватит любезничать, пошли уже, – тычком локтя в бок напомнила о своем существовании баба Шура.
– Извините, Юля, надеюсь, мы еще вернемся к этому разговору, – пообещал Макс.
– И я надеюсь. – Девушка снова продемонстрировала ямочки на щеках.
Попытки задать вопросы охраннику, строгому дядьке лет пятидесяти, в камуфляже, с седой щетиной на щеках – еще пара недель, и можно играть Деда Мороза без грима, – с треском провалилась.
– Посещения до девятнадцати, потом дверь закрывается, утром с семи тридцати, – сказал он, как отрезал.
Похоже, это только в детективных фильмах на вопросы сыщиков все отвечают охотно и правдиво.
– Ты это зачем спрашивал? – поинтересовалась баба Шура, устраиваясь поудобнее на сиденье «Соляриса». – Уж не вздумал ли Люську подозревать?
– Типа того, – не стал увиливать от прямого ответа Макс.
– Ну конечно! Человек с разрезанным животом, по-твоему, будет скакать с канистрой вокруг магазина, ожидая, пока швы разойдутся. Так?
«Надо почитать, что за зверь такой – лапароскопическая операция», – подумал Макс.
– Чего молчишь? – разъярилась баба Шура.
Макс уже привык к ее одинокому клыку, но вкупе с перекошенным от гнева лицом выглядел он крайне зловеще. На его счастье, судя по навигатору, они подъезжали к супермаркету.
– А вот и магазин, – с облегчением провозгласил Макс, въезжая на парковку.
Странно, но для котов ассортимент еды был гораздо шире, чем выбор дошиков. Тут тебе и говядина, и утка с кроликом, и лосось с форелью, и курица с индейкой и ягненком. Лапша же была с курицей, говядиной, свининой и беконом. Присутствовал еще веганский вариант – с сыром, грибами и кимчи. Но Макс предпочитал мясо, а потому, побросав, не глядя, пару десятков упаковок в корзинку, направился к кассе.
– Что это ты понабирал? – загрохотал за спиной голос бабы Шуры.
– Это коту, – сообщил Макс.
– Коту? – не поверила баба Шура и чуть позже, увидев сумму на кассовом аппарате, еще более удивленно переспросила: – Ко-ту-у-у?
Сама она нагребла – и когда успела? – полную тележку каких-от круп, чаев, печенек и, когда Макс сгружал продукты в багажник, пояснила:
– Выгодно купила, со скидочкой, надолго хватит. Магазин-то теперь не скоро откроется.
К дальнейшему обсуждению интересующей его темы Макс не возвращался, опасаясь гнева бабы Шуры.
Оказавшись дома, он перво-наперво накормил Тима. Тот еду одобрил благодарственным «Ма-у-у!». Потом проверил, нет ли сообщений от менеджера проекта. К счастью, таких не оказалось. Макс вышел на крылечко, присел. Тим тут же подошел, одобряюще потерся лобастой головой.
– Ну и что мы теперь будем делать? Похоже, следствие зашло в тупик.
– Ма-а-а-а! – проговорил Тим и посмотрел в сторону забора тети Веры. Впрочем, никакой это был не забор, а так – одно название, невысокий штакетник, за которым долговязая мужская фигура в цветастых шортах бродила по колено в ботве и что-то собирала в пол-литровую стеклянную банку.
Видно, почувствовав взгляды кота и человека, фигура выпрямилась.
– Привет, сосед! – И Макс узнал участкового Никиту Прохорова.
– Здравствуйте! – Макса словно ветром сдуло с насеста. Он попытался вспомнить многочисленных детей соседки, чтобы определить, кем ей приходится Прохоров. – А вы тут живете? Наверное, тети Верин родственник?
– Почти! – усмехнулся Никита. – Внучатый зять.
– Вну…? – задумался Макс, перевел взгляд на банку и ужаснулся – в ней копошилось что-то черно-оранжевое. – А это что?
– Колорадский жук. Вот собираю. Пытаюсь хоть как-то помогать, – пояснил Никита.
– А химией не пробовали?
– Так для себя же, не на продажу.
«Лучше бы ты поджигателей ловил», – подумал Макс, а вслух сказал:
– Я тут, кстати, беседовал с местными жителями…
– Ну-ну, – усмехнулся Никита, – и что они?
– Они сомневаются, что Коновалов действительно мог насобирать восемь миллионов.
– Насобирать не мог, факт, – кивнул Никита, – но означенная сумма у него действительно имелась.
Причем действительно на двоих с братом, Ильей Сергеевичем.
Он замолчал, насмешливо глядя на Макса. Как будто ждал, когда тот начнет задавать вопросы, чтобы послать его подальше, как охранник в больнице. Но не таков был Макс.
– Ну, тогда я знаю, кто поджег магазин и забрал деньги. То есть, наоборот, сначала забрал деньги, а потом поджег «Продукт».
Лицо Прохорова приобрело крайне заинтересованное выражение.
– И кто же?
– Сначала расскажите, откуда миллионы.
– Можно на «ты», – предложил Никита. – А с какой целью интересуешься?
– Тоже хочу. Устроит такой ответ?
– Вполне. Дом они продали материнский. Сам дом не особо много стоит, но к нему прилагается земельный участок очень большой с выходом на озеро. Один богатей из Рослани, Роман Викторович Леонтьев, облюбовал его под гостиницу. Долго обхаживал Коноваловых и уговорил-таки. Я договор купли-продажи своими глазами видел. Восемь миллионов. Теперь ты рассказывай!
Макс выложил свои соображения по поводу Леночкиной тети.
– Ну-у, – задумчиво протянул Никита, – подожгла и подбросила телефон? Не верится что-то. Но я уточню.
Тут Макс вспомнил реакцию на эту версию бабы Шуры, и где-то в глубине его души заскребся маленький червячок сомнения: а правильно ли он сделал, поделившись с Никитой своей версией? Как-то он совсем выпустил из виду этот злополучный телефон. Действительно, зачем Людмиле Андреевне подставлять племянницу? И все-таки, несмотря ни на что, возможность совершить преступление у нее была. Или нет? Надо все-таки почитать про эту операцию, уточнить, как скоро после нее можно носить двадцатилитровые канистры. Может, там было не двадцать литров, а, к примеру, десять. Или даже пять…
– А кто еще знал об этих миллионах? – спросил Макс.
– В том-то и дело, что никто. Само собой, братья Коноваловы, Леонтьев, нотариус, который засвидетельствовал сделку…
– А Виктория? Жена Коновалова?
– Ты, я вижу, в теме, – усмехнулся Никита. – О продаже она знала, а где находятся деньги – нет. Кстати, у троих Коноваловых и Леонтьева стопроцентное алиби – отмечали сделку в ресторане в Рослани. Вернулись на такси, когда все уже полыхало. Таксист подтвердил.
– А нотариус? Как его фамилия? – спросил Макс, сам не зная зачем, но какая-то неявная мысль на периферии сознания подсказывала, что эта информация может оказаться важной.
– Зачем это тебе? – пожал плечами Прохоров. – Нотариус и нотариус. Не думаешь же ты, что он устроил пожар?
– И все-таки?
– Савельев.
– У него, небось, и секретарша имеется…
– Небось. Фамилию не спрашивай, честно говорю – не знаю.
– И уборщица… – продолжал Макс.
– Ладно, заболтался я с тобой, а дела не ждут. – Никита потрусил баночку с жуками. – Сейчас в район поеду. Должны уже прийти результаты пожаро-технической экспертизы. Да и пальчики с канистры должны были пробить по базе.
Участковый побрел к зарослям картофельной ботвы, а Макс поспешил за информацией к более разговорчивому собеседнику – интернету. Оказалось, операция, которую делали Леночкиной тете, очень щадящая, без большого разреза, и обычно, если нет каких-то осложнений, больше недели в больнице не держат. Почему же Людмила Александровна так задержалась в палате? Не связано ли это с событиями в Сёмёново?
Разыскав номер больницы, Макс поинтересовался состоянием больной Егоровой.
– Нормальное состояние, – ответил ему недоброжелательный женский голос.
– А когда она планируется на выписку?
– Это вам надо обратиться к лечащему врачу. Завтра с двенадцати до двух, – и женщина с недоброжелательным голосом с размаху бросила трубку. Может, конечно, она и не бросила, а, наоборот, аккуратно положила, но Макс явственно услышал хлопок. Он обернулся и замер – в дверях в потоках яркого света стояла Леночка.
– Привет! Тебя отпустили? – Он радостно бросился к девушке, но та выставила руку в предупреждающем жесте.
– Стой где стоишь!
– Да что случилось-то?
– Где мой рюкзак?
– Он там, в гамаке. Лена!
– Зачем ты сказал участковому, что это моя тетя взяла деньги и подожгла магазин?
– Да нет же, это только гипотеза! Я подумал…
– Подумал? Что ты подумал? Я ведь знаю, что ты уходил в ту ночь. Только я, в отличие от тебя, никому ничего не сказала. – Леночкины глаза блеснули злыми слезами. – Я думала, ты… ты… А ты просто дачник!
Хлопнула дверь, отзвучали торопливые шаги, Макс остался один.
– Ма-а-а! – Нет, не один. Есть еще друг, который не бросит его из-за какого-то недоразумения.
Получается, Леночка считает, что это он украл чертовы миллионы! И значит, у него нет другого выхода, как найти настоящего поджигателя. Причем срочно, не дожидаясь санкций со стороны горячо уважаемого начальства.
Вот только как это сделать? Пока у него в наличии несколько версий – слабых, беспомощных, но за неимением других и эти сгодятся.
Ноутбук пискнул, оповещая о полученном сообщении. Макс метнулся к столу. Игорь, то самое недавно помянутое начальство, требовал срочно заапдейтить конфиг. Пришлось отодвинуть в сторону расследование и впрячься в работу. К величайшему удивлению Макса, процесс этот занял у него в разы меньше времени, чем обычно. Прямо вдохновение какое-то нашло, хотя до этого он считал, что вдохновение – это только у писателей или художников каких-нибудь. Но, похоже, в условиях жесткого цейтнота мозг функционирует по-другому, гораздо эффективнее. Даже магический триггер в виде кофе не понадобился. Надо будет непременно воспользоваться этим лайфхаком.
Вдохновение повлияло не только на рабочие мысли, но и на все прочие процессы в голове Макса. Закрыв ноутбук, он обратил мысленный взор на версии, которые хотел отработать, и вдруг понял, что они совершенно никуда не годятся. Просто хлам какой-то, а не версии. Чтобы попытаться вычислить поджигателя, он должен узнать как можно больше об основных фигурантах дела – семействе Коноваловых. Напрямик соваться к ним с расспросами не стоит: это не охранник в больнице, и одним посылом в известном направлении дело не ограничится, вполне может и до рукоприкладства дойти. Следовательно, стоит попробовать обратиться к более доступному источнику информации – бабе Шуре. Есть еще, конечно, альтернативный вариант – тетя Вера, бабушка-теща участкового.
– Как думаешь, нормальный вариант? – спросил Макс у Тима.
– Ма-а-а-у, – отозвался кот, в его голосе и умных глазах присутствовало явное одобрение.
К бабе Шуре Макс отправился пешком. Фразу о городе контрастов из старинного советского фильма вполне можно было применить к Сёмёново. Городом оно, разумеется, не было, но контрастов в наличии имелось предостаточно. Наполовину вросшие в землю бревенчатые одноэтажные домики с резными ставнями мирно соседствовали с замками, прятавшимися за высокими заборами, отличная центральная дорога, стоило лишь свернуть с нее, превращалась в грунтовку, которая осенью, зимой и весной грозила нанести средству передвижения тяжелые увечья. А люди? Та же баба Шура с подвесным ротанговым креслом, Леночкина тетушка по имени Люси (с ударением на последнюю букву), и таинственная потеряшка Мария-Луиза.
Интересно, кстати, посмотреть на эту особу.
Размышляя таким образом, Макс миновал кафе «Уют», где во времена его детства продавали очень вкусные пирожки с повидлом. Сейчас уютом здесь вовсе не пахло, да и вообще ничем – по причине заброшенности заведения. На дверях кафе висел амбарный замок, а стекло в одном из окон заменяла табличка с надписью: «Место остановки последнего вагона». Еще сотня метров, и в воздухе отчетливо запахло гарью – приближался злополучный «Продукт», вернее, то, что от него осталось. А осталось немало – изрядно закопченное крыльцо, обуглившаяся дверь, на которой ярко выделялась бумажная ленточка с печатью, черные стены и окна с осколками стекол. Даже крыша не обвалилась.
Сам не зная, зачем, Макс подошел поближе. Наверное, этими действиями руководило то самое вдохновение, посетившее его недавно. Поковыряв пальцем ленточку на двери, Макс подошел к окну, огляделся по сторонам, поднял с крыльца неизвестно откуда взявшийся кусок арматурины и разбил остатки стекла. Он снова огляделся – никого – и нырнул в окно.
Весь пол был усыпан осколками, обугленными досками, закопченными консервными банками. Впрочем, последних было немного. Похоже, мало-мальски уцелевшие продукты рачительный хозяин из сгоревшего магазина вывез. Несмотря на яркий солнечный день, в помещении царил полумрак. Глядя под ноги, Макс направился к проходу в подсобку. Он сделал несколько шагов и остановился от неясного чувства опасности. Ему показалось, что в помещении «Продукта» кто-то есть. Но кто? Кому еще, кроме него, охота бродить по мусорке, рискуя в лучшем случае испортить обувь, а в худшем…
Ощущение чьего-то постороннего присутствия рядом усилилось. Макс прямо-таки ощущал чужое дыхание, причем оно было каким-то недоброжелательным. Где-то он читал, что преступник всегда возвращается на место преступления. Тогда ему это показалось бредом, каким-то штампом. Соверши он что-либо противозаконное, непременно обходил бы это место третьей дорогой. Даже смешно представить грабителя, обнесшего квартиру и вернувшегося туда. Где логика? Полная иррациональность.
В этот момент громкий хруст стекла под чьей-то подошвой оборвал цепь рассуждений Макса, и в следующее мгновенье из подсобки навстречу ему вышел мужчина. Сначала Максу показалось, что это какой-то маргинал – заляпанная камуфляжная куртка с выдранным карманом, помятое лицо с недельной щетиной без признаков мало-мальски благородного вида. Со второго взгляда в глаза бросились пуговицы на куртке – не абы какие, а дизайнерские, известного бренда, и руки, если и знакомые с физическим трудом, то лишь понаслышке. К тому же мужчина смутно кого-то напоминал.
– Какого хрена ты здесь шляешься?
Вообще-то, он выразился более экспрессивно: если снять происходящее на видео и выложить в интернет, пришлось бы всю фразу запикать.
– А вы? – спросил Макс. Может быть, это прозвучало излишне дерзко, но незнакомец ответил в той же выразительной манере:
– Я отчитываться не обязан. Это мой магазин.
Тут у Макса в голове все сложилось – это же Илья Коновалов, братец Николая. Бандит, сидевший по малолетке в колонии.
– Я помогаю следствию, – пояснил он. – Ищу улики.
– И какие это улики?
Тут бы Максу заткнуться и убраться восвояси как можно скорее, но недавно свалившееся на него вдохновение не позволяло это сделать.
– Улики, которые мог оставить преступник, – с вызовом ответил он и, покосившись на куртку Коновалова, добавил: – Обрывки ткани, например пуговицы…
Тут Максу в голову пришла совсем уже гениальная мысль, и он, нет чтобы промолчать, тут же ее озвучил:
– Восемь миллионов гораздо приятнее, чем четыре…
А потом он совершил совсем уж вопиющую глупость – повернулся к врагу спиной и пошел к выходу, на ходу обдумывая пути отступления. Вообще-то, существуют два способа спасаться от хищников – убегать или замереть, притворившись мертвым. Подобный способ описан в басне Льва Толстого «Два товарища». Надо упасть и сделать вид, что умер… Опробовать метод великого писателя Макс не успел – что-то тяжелое обрушилось ему на голову.
Очнувшись, он не сразу понял, где находится. Вокруг было совершенно темно, руки натыкались на что-то твердое, крошащееся под пальцами. В каком направлении двигаться – непонятно. Ясно только одно – двигаться нужно непременно. И он двигался. Извивался всем телом, пробовал ползти, натыкался на преграду, пытался оттолкнуть ее от себя, понимал, что это бесполезно, и начинал проделывать все то же самое, но в другом направлении. Наконец Максу удалось оттолкнуть от себя что-то тяжелое, и одна рука вырвалась на свободу. За ней вторая…
Вокруг по-прежнему было абсолютно темно. На какое-то мгновенье Макс решил, что ослеп, и страшно испугался. Как, спрашивается, он будет жить без компьютера? Потом вспомнил, что существуют специальные программы, которые обеспечивают доступ к большинству функций без зрительного контроля пользователя. Значит, не все потеряно. Можно воспользоваться предложением Леночкиной тети – жениться… Зато слепому можно никуда не ехать – лежи себе в гамаке под яблоней и представляй, что ты где-то на островах. Через месяц настанет лето, будет в наличии и тепло, и свет, и гармония, и любовь… И яблоки к тому времени поспеют – протяни руку и рви. А бабушкины яблоки ничуть не хуже райских фруктов. Хотя стоп! Леночка же обиделась… Да и на что ей слепой муж?
Макс пощупал глаза. Вроде на месте, только почему-то не открываются. Он потер их, приподнял пальцами одно веко и с облегчением вздохнул: зрение вернулось. Он лежал у стены рядом с кучей досок и прочего мусора. Очевидно, Коновалов решил, что убил его, и замаскировал труп, планируя ночью избавиться от него.
Доставлять преступнику такое удовольствие Макс не собирался и попытался подняться. Мир медленно завращался, словно Млечный Путь вокруг черной дыры, к горлу подступила тошнота. И тогда Макс пополз к выходу, не разбирая дороги, прямо по стеклам и покореженным банкам. Осколки впивались в руки, но боли он не чувствовал. Ткнулся в дверь – закрыто. Он подполз к окну, через которое проник в магазин, кое-как взобрался на подоконник и кулем вывалился наружу. Тут силы оставили его вместе с сознанием.
Где-то надрывно завывала «Скорая».
«К кому это?» – шевельнулась в мозгу мысль, и почему-то очень захотелось посмотреть. Глаза по-прежнему не хотели открываться, и Макс помог им уже испытанным образом – приподнял веко пальцем.
– Живой! – радостно заорал чей-то голос, мгновенно опознанный Максом как бабин Шурин. – Живой! Ты, Максимушка, не шевелись. Вот уже доктор бежит. Сейчас он тебя вылечит.
Доктор – парень, наверное, одногодок Макса, ну, может быть, на год старше, – деловито ощупал его ноги-руки, заставил пошевелить пальцами, посветил фонариком в оба глаза, постучал молоточкам по коленкам.
– Что с ним, доктор? – спросила баба Шура.
– Ничего страшного. Кости целы. Порезы, ссадины. Похоже на легкое сотрясение. Отвезем в больницу, там точнее скажут.
– Нельзя мне в больницу! – как можно тверже произнес Макс. Получилось малость невнятно, но доктор понял.
– Это еще почему?
– Кот у меня. Умный очень. Тим. Как сэр Тим Бернерс-Ли. Основатель HTTP. Знаете такого? Его сама английская королева в рыцари посвятила.
– Бредит? – раздался голос участкового Никиты Прохорова.
Макс закатил глаза, чтобы увидеть его, и заявил:
– Это Илья Коновалов магазин поджег и деньги забрал.
– Знаю я, знаю, – кивнул Никита. – Это его отпечатки были на канистре. Как только эксперты дали заключение, Егорову сразу отпустили, а Коновалова объявили в розыск.
– Вот черт. – Макс попытался привстать, опершись руками, и застонал от резкой боли в ладонях.
– Забирайте его, – сказал Никита врачу.
– В больницу не поеду! – возразил Макс. – Я в порядке. Что хотите подпишу, но не поеду.
– Ну как? – спросил врач у Никиты.
– Пусть остается. Я за ним присмотрю по-соседски. Будет чудить – сам отвезу в больницу.
– Хорошо, – согласился доктор.
Он обработал и перебинтовал раны на руках Макса, вколол под лопатку лекарство и укатил.
– Пошли, что ли, сосед, домой? – Никита помог ему подняться. – И какого лешего тебя понесло в магазин?
– Преступник всегда возвращается на место преступления, – авторитетно заявил Макс.
Участковый хмыкнул:
– Ну разве что во время следственного эксперимента.
– Так вернулся же!
Дома Макс перво-наперво проверил ноутбук на предмет сообщений от Игоря. К его счастью, таковых не случилось, а то писать ответ перебинтованными руками было бы крайне проблематично. Конечно, можно попробовать поработать с помощью подручных средств. Максу как-то довелось увидеть, как кассирша Агния, обладательница трехсантиметровых ногтей, тыкала в калькулятор двумя карандашами. Видел он также, как при виде этого мученически скривилось лицо менеджера проекта. Правда, непонятно из-за чего: то ли из-за такого отношения к общественному имуществу, то ли от видения, как эти самые ногти… Короче, сплошной ужас, и лучше его не повторять. Макс вышел во двор и улегся в гамак. Тут же пришел Тим, пристроился у него на животе, уложив голову и хвост на израненные конечности. По рукам пошло приятное тепло, и Макс благополучно заснул без сновидений.
Где-то через час сон его был прерван приходом Прохорова.
– Привет! – сказал он и помахал перед носом Макса пакетом с добрым десятком контейнеров. – Я тут тебе еды принес, баба Вера приготовила. А это и есть твой знаменитый кот?
При этих словах Тим соскочил с гамака и быстрым шагом направился в дом.
– Мой, – кивнул Макс, несколько озадаченный неприветливым поведением кота – к Леночке он отнесся в разы дружелюбнее. Хотя чего тут странного – Максу Леночка тоже больше понравилась, чем сельский участковый.
– Точно твой? – спросил Никита, водружая на стол пакет с едой.
Макс счел вопрос риторическим и отвечать не стал. Гораздо больше его интересовало следствие по делу о поджоге и пропаже восьми миллионов.
– Поймали Коновалова? – спросил он, открывая один из лотков.
– Поймаем, куда он денется. – Никита пожал плечами.
– Может, кофе? – предложил Макс. Участковый не отказался.
Утром Макс проснулся поздно и чуть не опоздал отметить свое присутствие в рабочем журнале. Тим, поев сочного ягненка, тщательно умывался, развалившись на столе. Когда-то у бабушки тоже был кот, и она всегда говорила, что такое старательное умывание явно к гостям. Максу было не до гостей. Ну, разве что Прохоров забежит с новостями или вдруг Леночка… Нет, Леночка точно не придет…
Макс энергично помотал головой, прогоняя упаднические мысли, и принялся за работу. Дело шло ни шатко ни валко. Вчерашнее вдохновение приходить не торопилось, но Макс не сетовал: это вещь редкая.
Около одиннадцати хлопнула калитка. Макс выглянул в окно и увидел шагающего к дому Прохорова. «Не иначе как поймали Коновалова», – возрадовался он. Но, как оказалось, рано.
Стоило участковому появиться в дверях, как Тим тут же исчез. Вроде только что был тут – и уже нету. Мистика!
– Приветствую! – произнес Никита.
Женский голос за его спиной эхом отозвался:
– Здравствуйте! – И следом в комнату вошла женщина. Несчастная, бледная, просто моль какая-то.
Последовала немая сцена, в продолжение которой ее глаза, не останавливаясь, рыскали по комнате. Затем она вдруг упала на колени, чем привела Макса в крайнее смятение, легла плашмя на пол, подползла по-пластунски к дивану и с воплем: «Мария-Луиза!» стала протискиваться под него. Диван был явно низковат для подобных экспериментов, но ненормальную (а посетительница явно была ненормальной) это не остановило.
– Что происходит? – спросил Макс у Прохорова.
Ответить тот не успел. Женщина отползла от дивана, держа в руках извивающегося и пытающегося вырваться Тима. Незнакомка уже не была похожа на бледную моль – глаза ее блестели, щеки горели, словно бракованный железнодорожный семафор, в котором две красных лампочки и ни одной зеленой. Макс хотел броситься к ней, отнять кота и выставить за дверь, но отсутствие зеленого сигнала связывало его по рукам и ногам.
– Мария-Луиза! – женщина сидела на полу и предпринимала отчаянные попытки поцеловать Тима в усы.
«Футы, какая пошлость», – подумал Макс, а вслух сказал:
– Послушайте, какая Мария-Луиза? Это Тим!
– Моя кошечка! Я ее уже три дня разыскиваю. В полицию подавала заявление, но они только посмеялись надо мной. Мария-Луиза! Родная!
– Да какая же кошечка? Это кот! Мужчина! Посмотрите, какие глаза умные! Разве у женщин бывают такие?
– Вы мужчин и женщин только по глазам отличаете? – ехидно спросила женщина и ухитрилась-таки чмокнуть Тима в нос.
– Ну не только, – смутился Макс.
– Короче, это моя кошка, – жестким тоном заявила женщина. – У меня есть на нее все документы, фотографии. Я думаю, вы не будете чинить препятствия, чтобы я забрала ее домой? В противном случае мне придется обратиться к представителям закона. Моя Мария-Луиза – барышня в кругах фелинологов известная, любой суд будет на моей стороне! Кстати, стоит она довольно дорого – двадцать пять тысяч рублей. Вам может быть инкриминирована кража в особо крупном размере.
– Какой суд? Какая кража? Какой крупный размер? – Макс понимал только одно: эта противная тетка сейчас заберет его Тима, и он абсолютно ничего не сможет поделать.
Самое ужасное Макс увидел, выйдя вслед за непрошеными гостями на крыльцо. Это была розовая пластиковая клетка, как для птиц, только более закрытая. Злющая тетка сунула в нее Тима, щелкнули замки. Сквозь прутья клетки на Макса смотрели умные глаза Тима, и он, в последний раз плакавший на похоронах деда, не смог сдержать слез.
Макс сидел, тупо уставившись в монитор. Ничего не хотелось – ни листать странички соцсетей, ни смеяться над проделками котиков, ни есть, ни пить кофе.
Зазвонил телефон, и Макс понял, что за окном уже совсем темно. Номер был незнакомый, и он решил не отвечать, но в последний момент передумал.
– Слушаю, – ответил он и сам удивился, как болезненно звучит его голос.
– Максим! Я только сейчас узнала! – Это была Леночка.
– Что? – рассеянно спросил он.
– Что Коновалов на тебя напал! Баба Шура сказала, что у тебя сотрясение мозга! Руки все изранены, и работать ты не можешь!
– Не могу, – машинально подтвердил Макс.
– Мне тетя дала твой номер телефона. Сказала, что ты очень хороший. Макс, я сейчас на работу устроилась в больницу, где тетя лежит. Тут хорошо. Платят немного, но регулярно, кормят, еще, говорят, родственники больных приплачивают. У меня сегодня ночная смена, а завтра можно я к тебе приду? Кушать вам с Тимом приготовлю.
Воспоминание о Тиме резануло по больному месту, и Макс невольно застонал.
– Тебе больно? – всполошилась Леночка.
– Нет, извини, – очнулся он. – Приходи, конечно. А хочешь, я за тобой приеду к больнице?
– Нет, что ты! У тебя же сотрясение!
Макс попытался настаивать, но Леночка была непреклонна.
– В следующий раз, – сказала она, и от этого обещания на душе у него стало немного светлее.
Но тут в саду снова хлопнула калитка, и ему захотелось, как совсем недавно Тиму, спрятаться под диван.
– Зашел по-соседски тебя проверить. – Это был Никита. – Выглядишь не очень.
– Поймали Коновалова? – не стал поддерживать пустопорожнюю болтовню Макс.
– А то! – усмехнулся тот. – Задержали на железнодорожной станции в Вишняковке. При себе имел восемь миллионов без трех с половиной тысяч. Не захотел с братом делиться.
– И что ему теперь будет? Это же особо крупный размер?
– Магазин, оказывается, оформлен на него. Так что имел полное право спалить, благо при пожаре никто не пострадал.
– А деньги? Четыре миллиона брата?
– Так целы же. Да и дело это семейное. Если Николай не подаст заявление в полицию, то никакого дела не будет. Разве что за нанесение вреда средней степени тяжести твоему здоровью. Будешь подавать?
– Не буду, – покачал головой Макс. – И все-таки непонятно: кот за двадцать пять тысяч – особо крупный размер и суд, а тут четыре миллиона, магазин сгоревший – и ничего.
– Да Фирсова, хозяйка кошки, на понт тебя взяла. Особо крупный размер – это свыше миллиона, а кошка стоимостью двадцать пять тысяч – это значительный ущерб. Но в данном случае нужно еще доказать умысел.
– Умысел? – уточнил Макс.
– Ну да, – хохотнул Никита. – Почти как в кино – невиноватый я, она сама пришла!
Довольный собой участковый ушел, а Макс попытался поработать хоть немного. Если завтра утром приедет Леночка…
Собрав всю волю в кулак, Макс смог заставить себя отложить мысли о девушке и приступить к работе. Однако хватило его ненадолго. Наткнувшись на очередной баг в программе, он решил прекратить бороться с ветряными мельницами в виде собственной прокрастинации и отправиться спать.
Но с ходу уснуть не удалось. Мешали воспоминания о теплом боке Тима, умных глазах на честном лице.
Устав от попыток заснуть, Макс стал сверлить взглядом дыру в потолке. После трехсотого оборота сверла показалось, что он явственно слышит посторонний шум, как будто кто-то допотопным коловоротом пробивался ему навстречу. Вот только звук шел не с потолка, а от двери.
Макса подбросило на диване. Через мгновенье он уже открывал дверь навстречу таинственному зову. На пороге стоял… Тим? Мария-Луиза? Какая разница! Главное – Макс любил это глазасто-головастое существо. Он схватил вновь обретенного товарища и почувствовал, как в голове оформилось решение бага, о который он споткнулся вечером. А еще понял, что ему, подобно вчерашней ненормальной гостье, очень хочется расцеловать утыканные усами щеки. Что он и сделал.
Зина поставила на пол третью пустую бутылку из-под пива, живописно разложила прямо на деревянном столе большую жирную селедку, буханку черного хлеба, порванную руками на куски, кусок сала и огромную луковицу. Подумала и смачно отгрызла от луковицы большой кусок. Какая жалость, что через монитор не распространяются запахи. Зина поставила на стол три не начатые бутылки с пивом. Разложила куски старой газеты, как салфетки. Затем налила большую пивную кружку до краев, пригубила, сознательно оставив кромку пены над верхней губой, – и начала делать селфи.
Она мастер деталей. При обработке фотографий Зина не скроет, а усугубит говорящие подробности: красные щеки с сеткой капилляров, капли пота на носу, рот в жирном блеске с прилипшей рыбной косточкой на нижней губе. В творческом экстазе Зина развивала психологический колорит собственного портрета. Высыпала на стол горку семечек, поплевала шелухи, оставила несколько чешуек на подбородке.
Она умудрялась пить, есть, управляться с палкой для селфи, краем глаза видеть общий план в зеркале. Для главного эффекта Зина пролила пиво на свою большую, расплывшуюся грудь без лифчика под синим платьем, а затем достала из корзинки на террасе самый крупный помидор, установила его себе на голову, это как нельзя лучше привлекало внимание к волосам цвета пронзительный блонд с откровенно темными корнями. К этой прелестной композиции требовалось особое выражение лица, и Зина изобразила нетрезво-блудливую улыбку и утопила свои небольшие и очень проницательные по жизни глаза в мокрых складках.
У нее это здорово получалось: стереть с лица ум, даже намек на серьезность и, конечно, следы горького опыта, оставить только смешную придурковатость и броню толстокожести.
Какая жалость, что на самом деле у Зины как раз тонкая кожа. Слишком тонкая. Наверное, дело именно в этом. Зина научилась себя защищать самым примитивным способом – нападением. И заодно придумала себе уникально острое, особое развлечение. Отвлечение.
Она тщательно помыла руки, умылась, переоделась, загрузила снимки, обработала, выделив и усугубив мешки под глазами, брыли и морщины, оценила результат и долго хохотала. До тех пор, пока слезы не покатились из глаз стального цвета, которым никто не разрешит плакать ни от боли, ни от беды.
«Ревите от смеха!» – сказала Зина своим глазам. Они так надоели ей тем, что видят не то, что нужно. Из-за них она насмотрелась до рвоты на горе и смерть, на грязь и позор.
Зина выложила снимки, написала короткую призывную преамбулу и любовно выложила три слова, те самые, за которые ее забанят по жалобам тупых и завистливых лицемерок.
А преамбула у нее в принципе одна и та же, просто никогда не повторяется ни по словам, ни по форме. Сейчас это приветствие. К тем, кто непременно себя узнает и взвоет от собственной узнаваемости и уязвимости.
«Вы, конечно, поняли: я пью за ваше здоровье. За ваше жвачное и стадное здоровье. За то, чтобы вы многие лета топтались в собственном навозе и чтобы по праздникам вам давали лизнуть батог и сапог».
И волшебные три слова. Поехали. Она нажала «отправить», удобно устроилась в кресле, сейчас начнется это кино.
У Зины сотни тысяч подписчиков, из них две трети ее люто ненавидят, борются с ней как с явлением, ловят повод излить проклятия и выдать весь свой набор убогих, утробных оскорблений. Они! Ее! Как они могут ее оскорбить – эти опарыши, которым ничего не известно ни о жизни человека, ни о такой сложной вещи, как душа? О том, что существует еще и мозг, многие не узнают никогда. И Зина получит сейчас от них то единственное, что они могут дать мыслящему человеку. Она насладится их бессильной и бессмысленной яростью, украдет у них время, в течение которого они не будут жевать.
Она ответит на каждый выплеск злобы и оскорблений. Да еще как ответит! Перед каждым ответом Зина пристально рассматривает фото на аватарке. Как она умеет припечатать, многие уже знают. Многие уже сбежали, ушли навсегда зализывать раны. Потому что Зина – мастер характеристик. Ее могут назвать только старой уродкой и алкоголичкой. А у нее для них шикарный набор интеллектуальных определений, которые разнесут в пух и прах любое самомнение, посеют такие сомнения и фобии, что кому-то будет противно смотреть на себя в зеркале до конца дней.
– Ну, давайте, дурашки. Полетели, – нежно шепнула своей аудитории Зина.
И тишина ее деревянного домика через минуту наполнилась штормом и ураганом людских страстей. Для Зины началась потеха. Все было как всегда, одни и те же оскорбления, ругательства, проклятия и даже угрозы – найти ее дом по описаниям в тексте и снимкам в альбоме. Поджечь, ее избить или изнасиловать, несмотря на то что она такая старая уродка.
Ох, какая возможность! Как она здорово, всласть поиздевалась над этими виртуальными насильниками, импотенция которых по жизни обычно лезет из ушей. Зина знает, как об этом сказать, чтобы отбить последние надежды.
А потом случилось то, к чему Зина была не готова. Короткий комментарий человека, которого она у себя в ленте встречает впервые: «Бог наказывает таких. Ты поняла, за что у тебя сына грохнули?»
Зина окаменела, у нее застыли глаза и пересохло во рту. Она попыталась сделать глоток, чтобы избавиться от острого осколка, который вдруг возник и застрял в горле, и не смогла. Дальше думать было уже невозможно. Она видела со стороны, как встала, выдернула с корнем кабель интернета из сети, бросила на пол ноутбук.
Этот наблюдатель, который давно поселился в ее мозгу, чтобы не спать там никогда и вечно плакать, фиксировал, как толстая женщина с большим животом, грубым лицом и натруженными руками идет на террасу. Как роется там в ящиках своего нелепого атрибута для съемок и раздувания пожара страстей в виртуальном доме сумасшедших. Как открывает бутылку водки и пьет из горла. И совершенно не меняется.
Одна бутылка опустошена, она достает другую. Себя Зина почувствовала лишь тогда, когда от горючей жидкости растворился острый осколок в горле, когда удалось смыть с губ, языка и пищевода страшный яд, который влили в нее просто словами, одной подлой фразой.
Зина наконец перевела дыхание. Вернулась в комнату, надела очки и стала сосредоточенно исправлять проводку и приводить в чувство ноутбук. Она вошла на свою страничку, скопировала ник автора того комментария и обратилась к нему отдельным постом.
«Такие трусливые крысы всегда пишут под ником без пола, это я давно поняла. По двум причинам: первая – так легче скрываться, чувствуя себя храбрецом. И вторая: это единственная правда, которую может себе позволить существо, вынужденное только врать, потому что правда о нем омерзительна. Правда о том, что оно родилось без пола. Руки есть, пальцы для стука по клаве есть, ноги, чтобы убегать от страха, есть, а пола никогда не было. Так вот, тварь! Пишу в открытом доступе свой адрес. Буду ждать, сколько хватит терпения. Буду ждать, чтобы ты приехал или приехала и продолжил мысль в глаза. Когда критическое время пройдет, ославлю по всему интернету трусливой падалью. И не только. Воспользуюсь своими профессиональными связями в МВД, найду и фамилию, и фото, и адрес. И я приду в гости сама и уже не одна. Сейчас я одна. Слово матери, которая клянется памятью сына. Жду. Время пошло».
Зина выключила ноутбук, предоставив зевакам переживать этот поворот. Приняла холодный душ, причесала мокрые волосы, надела чистое черное платье и, совершенно трезвая, села в кресло ждать. У нее с мозгами все в порядке в отличие от большинства. Две бутылки водки дурой ее не сделают, они даже настроение не очень поменяли и, к счастью или сожалению, совсем не затронули тот уголок мозга, где живет память.
Она сидела, строгая и красивая в своем горе и гордости, а времени не было. Ничего вокруг больше не было. Был только тот день, те люди, тот звонок и то, что увидели ее глаза, прежде чем сгореть.
Сын Алеша был очень похож на нее. На нее, когда она была стройной, естественной блондинкой с очень белой кожей и пронзительно-голубыми глазами. Он так гордился мамой, ее белокурый ангел. У кого еще такая красивая мама? У кого такая красивая мама, которая капитан МВД?
Зина не могла сказать себе и другим скучные слова: «Я люблю Лешу». Ей никогда бы, наверное, не хватило слов для того, чтобы сказать о том, что она чувствовала. Как она не может надышаться волшебным ароматом рядом с ним. Какая это великая тайна и восторг – запах самого родного существа. Как она не может спать из-за того, что не хватает сил сделать для сына что-то главное, важное и великое…
Она – всего лишь служивый чин под прессом начальства. Она – обычная женщина, которая вышла замуж за сослуживца, потому что так удобно, а родила вдруг принца. Самого настоящего.
Алешка был не просто красавец, он был умница, наверное, ребенок-индиго, такие открытия делал с детства. А главное, у мальчика сразу была большая и мудрая душа. Он остро чувствовал справедливость. Он так хотел бороться со злом… Он был таким необыкновенным, что в один прекрасный день Зина легко и уверенно прогнала его тусклого и туповатого отца. И с того момента ее жизнь стала абсолютно счастливой.
Счастливая жизнь Зины продолжалась ровно восемнадцать лет, пятнадцать дней и сорок минут. Она помнит каждую секунду.
Когда мальчишки-сверстники начинали увлекаться оружием и фильмами про войну, Алеша был обладателем главной идеи своей жизни. Он решил победить зло и войну, он хотел не на словах, а на деле бороться за мир. Его большое сердце в детской груди было пробито чужими ранами, обожжено чужой смертью. Он не мог это выносить.
В старших классах Леша вступил в антифашистское движение, стал принимать участие в митингах и акциях протеста. Он выступал, и, конечно, многие заметили мальчика с лицом принца и глазами святого, который говорил удивительно чисто, красиво, убедительно и страстно.
Для Зины началось тревожное время. Она старалась незаметно страховать сына во всем. И табельный пистолет всегда держала под рукой. Она-то хорошо знала расстановку сил, часто видела перед собой белые и бессмысленные от злобы глаза тех, кому бросает вызов ее мальчик. Но мешать Алеше она бы никогда себе не позволила. Просто старалась никогда не расслабляться и быть неподалеку.
Она и в тот день была неподалеку. Сын приехал в Екатеринбург на антифашистский митинг, а она – к коллегам с делом екатеринбургской банды, взятой в Москве.
О том, что Алешу повязали и увезли в отделение, узнала сразу, ей сообщил дежурный по городу, с которым она была на связи. Но возникла путаница с отделениями, возможно, не случайная. Мальчика возили с места на место. Зина и двое ее коллег потеряли массу времени, пока нашли нужный участок. Потом была странная процедура: Алешу не сразу нашли, в бумагах он не значился, нужные кабинеты были заперты. В том коридоре прошли часы.
Зина поднялась с кресла, открыла рот, чтобы вздохнуть, протолкнуть силой глоток воздуха в грудь, которая превратилась в тяжелую, сплошную плиту. Только бы не умереть. Ей нужно дождаться подонка. Нельзя разрешать памяти так быстро долетать до того места…
Она там металась по коридору последние, предсмертные часы жизни своего сына. А теперь куда деваться? Она вновь, как и тогда, не может оставить мальчика одного.
И ее горячие, лихорадочные, так и не остывшие за пять лет мысли прикасаются к дорогому обнаженному телу со следами страшных пыток, целуют почти детскую, мальчишескую грудь, в которой больше не бьется сердце. Как понять это матери и выжить? А никак. Зина и не выжила.
Приехали люди из главного городского управления, из прокуратуры, оказали Зине честь как своей. Не стали доказывать, что ее сын сам себя избивал или нападал на ментов с целью убийства, а просто забрали двух пьяных майоров. Оставили ее с телом сына до приезда экспертов.
Наконец Зина вздохнула полною грудью, а ее сердце бешено забилось. Это оно. Он пришел, тот, который что-то знает о смерти Леши. А ведь убийцы еще в тюрьме. После того как Зина ушла в отставку, она не прерывала связи с коллегами ни на день. Знает любую мелочь по этому делу. Контролировала убийц и на зоне.
Раздался звонок в дверь. Зина не пошла открывать. Крикнула:
– Не заперто. – И включила верхний, яркий свет.
Он вошел. Да, это был мужчина, посмотрел на нее с порога и не поздоровался. Понял, что это было бы слишком нелепо. Молча пошел прямо на нее.
Он был невысоким, довольно стройным, с бледным, даже желтоватым лицом. А в общем, обычный человек. Так она подумала бы на улице. Он выглядел как человек.
– С чего начнем? – спросила Зина.
– Так вроде я в гостях. Предлагай.
– Выпить хочешь?
– Можно.
Зина вышла на террасу, вернулась с бутылкой водки и одним стаканом. Он с усмешкой покрутил стакан в руках.
– Это в смысле с врагами не пьют?
– В этом смысле.
– Да ради бога.
Гость сел во второе кресло, умело открыл бутылку, аккуратно налил себе полный стакан и медленно выпил.
– За знакомство, как говорится. Я – Евгений, если интересно.
– Интересно, – кивнула Зина. – И давай пока не о деле. Давай просто поговорим. Я первый раз пускаю в дом виртуального собеседника. Интересно послушать вживую.
И самое невероятное – то, что разговор получился. Зина всегда умела начинать допросы и вызывать доверие.
А у людей, которые читают одну ленту соцсети, темы необозримые.
Евгений оказался неглупым и желчным человеком. Зине нравился такой критичный и даже циничной ход мысли. Через полчаса Евгений сказал:
– А ты специалистка себя уродовать. Не ожидал, что ты такая симпатичная баба.
– Вы мне льстите, – изобразила Зина кокетство, и они рассмеялись.
Она налила себе немного водки в его стакан и сделала несколько глотков. Он придвинулся к ее креслу и положил руку сначала на плечо, потом на грудь. Зина посмотрела на мужчину глубоким взглядом, который показался ему призывным. Она приблизила губы к его губам и выдохнула:
– Евгений… Ты – «Женя-мвд»?
Он резко отодвинулся.
– Ты знала?
– Да, конечно. Искала все эти годы. А ты пришел сам. Знаешь, все позади, у каждого есть свои преступления. Мне ли об этом не знать. Я сейчас хочу услышать только одно: почему? Зачем? И почему Алеша?
– А я отвечу. Знаешь, я уважаю тебя. У тебя такое независимое поведение. Ты родила красивого парня. Он был умный и даже храбрый. Он не воровал, не убивал, не насиловал. Он оказался хуже. Он хотел мира для очкариков с белыми манжетами, для инвалидов в колясках, для истеричных, извращенных и фанатичных мужчин и женщин. Он объявил войну воинам, чистильщикам, тем, кто проливает свою и чужую кровь, смывая с земли всю человеческую грязь. Почему он? Потому что он был слишком яркий. Многих сбивал с толку.
– Стоп! Я все это знаю и слышала тысячи раз. А ты – «Женя-мвд», стукач, который принимал участие в пытках, оставаясь всегда за протоколом, – в чем твое геройство? Ты что за воин? Ты даже в армии не служил, папаша-генерал отмазал. Ты нигде не служил и, кажется, официально нигде не работал. Просто шакалил по душевной склонности. Пытал людей бесплатно – как бонус к гонорарам.
– А нет геройства. Говорю же, чистильщик.
– И оперов тогда, получается, подставил. Это ведь ты замучил Лешу?
– Что значит подставил? Это и есть то, что называется мусор. Они тоже свое дело делали, только не по уму, а по тупости. Разница, да?
– Да, конечно. В этом я с тобой согласна на сто процентов.
– И как же ты обо мне узнала? Где искала?
– Да легко. Из материалов дела, которые почистили перед судом. Тебя сдали задержанные по делу Леши, как сдавали все до и после. Просто эти свидетельства исчезали сразу, а с подследственными начинали работать по части добровольных признаний.
Твой папаша, наверное, думает, что он обеспечил тебе счастливую и плодотворную судьбу. Судьбу вечной крысы, которой меняли квартиры раз в полгода, чтобы никто не нашел. Да я и плюнула быстро. Не мое дело – гоняться за вечным стукачом и самым изобретательным сценаристом фабриката. Как чувствовала – жизнь не может его не вывести на меня сама.
– Да, отец квартиры мне менял. Профессиональная мания. Я сам особо и не скрывался. Фаталист, как ты. Что нужно, то само найдется и придет. Просто на месте я никогда не сижу. И в этих своих московских квартирах редко бываю. Работы много по всей России. Ты правильно заметила насчет самого изобретательного сценариста. Может, это нескромно, но специалист я востребованный и редкий. Поиск, интуиция – и дела на блюде, и на чьих-то погонах новые звезды. А мне хватает просто дел и результата. Если ты называешь это «шакалить» – пусть будет так. Зина, а что, если нам… Если нам так исправить и повернуть эту встречу, чтобы жизни пошли по-другому. Вот чувствую я, что ты моя женщина, что ты все можешь понять. Даже такого человека, который оказался по другую сторону в войне. Ты же знаешь, война никогда не кончается, в ней не бывает без жертв. А меня так к тебе потянуло. Я – волк одинокий, меня бабы бесят. Но ты – не баба, в хорошем смысле.
Полковник Вячеслав Земцов играл с заместителем Василием в шахматы после чудовищных суток дежурства. Так у них обычно и бывало. Не было сил встать и выйти отсюда, а мозги требовали другого занятия, которое не имеет отношения к людям и преступлениям. Когда зазвонил телефон, он обрадовался, посмотрев на дисплей. «Зинка опять не спит».
– Слушаю, капитан Осетрова.
– Слава. – Голос Зины был спокойным и деловым. – Дело у меня для вас. Приезжайте с группой прямо сейчас.
– Неужели опять вечеринку собираешь?
– Так точно. Жду.
Через полтора часа Слава с Василием вошли в открытую дверь маленького деревянного домика. Свет горел во всех окнах. Зина стояла в комнате у круглого стола. В кресле сидел мужчина с желтоватым лицом и открытыми глазами. На белой рубашке растеклось кровавое пятно по всей левой стороне.
– Это «Женя-мвд», тот самый, – сказала Зина. – Сам меня случайно нашел, повстречались на страничке в соцсети. Вот мой табельный пистолет, я и документы на него приготовила. Поехали, ребята. Хороший сегодня вечер. Я сделала все, что хотела.
Они все делали быстро и четко. Зина до отделения не произнесла ни слова. В кабинете Земцова подробно ответила на вопросы и подписала все бумаги. Слава вышел из-за стола и подошел к ней, поднял ее сумку, которую она держала на коленях. Открыл, улыбнулся.
– Ты даже духи с собой взяла. Помню, как ты не любила немытых и плохо пахнущих женщин, которые переставали следить за собой в СИЗО. Давай немного поговорим?
Зина кивнула:
– Времени, Слава, у меня теперь много. Можно разговаривать. Я это всегда любила, ты знаешь.
– Прочитал я недавно в твоем любимом интернете такие интересные слова: «Самое сексуальное – это когда мужик снимает с женщины ответственность». Хорошо, да? Так вот: я поступлю не как мужик. Я не сниму с тебя ответственность за твою дальнейшую жизнь. Все совсем не так однозначно, как ты пыталась подать. К тебе пришел убийца сына, известный садист, маньяк, фашист по идеологии. Он пришел поиздеваться над женщиной, над матерью своей жертвы. Этот «Женя-мвд» – редкостный мерзавец. Все, что он делал с твоим ребенком, есть в материалах того дела. Это списали на ментов. Не будет тебе, Зина, отдыха на нарах. Не будет тупого забытья, покоя после страшной битвы. Я задерживаю тебя на сорок восемь часов для выяснения. Духов ты захватила многовато. Оставишь уборщице. И поедешь домой. Если надо доказать, что он пытался тебя изнасиловать, я докажу. Я устою даже перед папашей-генералом, если попытается защищать своего урода. Есть кое-что и на него. Бой продолжается. Бой за то, чтобы ты осталась в жизни. Чтобы примирилась наконец даже с горем. Убивать себя – преступление. Убить подонка – нет. Такое мое мнение. Ты послезавтра едешь домой. Будешь ждать суда там. И кончай бухать на потребу идиотам. Попробуй, Зинка, просто жить. Между нами: ты сегодня победила.
Дернул меня черт пристать – отвези да отвези на дачу!… А середина дня. А времени нет. А я пристала!… В общем, ноутбук я забыла в машине. Ну металась туда-сюда в панике и – забыла!… Без ноутбука «работать головой» нет никакой возможности. Помните, старый черт у Толстого учил крестьян «работать головой», а те все никак не могли взять в толк, чего он от них хочет-то, потому что умели работать только руками?! Раз головой не выходит, значит, руками, ведь как-то же нужно работать, без дела сидеть не годится, так утверждала моя бабушка. Ну и я принялась грести листья, мыть крыльцо и чистить дорожки.
Ноутбук-то обратно в город уехал!…
Я драила плитку, продвигаясь от крыльца к кустам жасмина, думала о романе, забытом ноутбуке, потерянном времени и решительно не думала о… джинсах.
Когда спине стало совсем невыносимо, я кое-как дошаркала до крана, шланг перестал плеваться холодной упругой водой, бухнулся на отдраенную плитку, я воззрилась на нее с гордостью, перевела взгляд, и тут вдруг обнаружилось…
Если б вы только знали, что тут обнаружилось!…
Джинсов на мне не было.
То есть они никуда по большому счету не делись, конечно, но то, что раньше было джинсами, да еще любимыми, да еще светлыми, да еще такими довольно кокетливыми, ну, по крайней мере, на мой взгляд, оказалось безобразной твердой мокрой тряпкой, как следует зацементированной летевшей с плитки грязью.
Растопыренной пятерней я попробовала стряхнуть хотя бы часть культурного слоя – куда там! Я потопала ногами в тщетной надежде, может, отвалится хоть часть. Я взялась за штанины и стала глупо трясти ими в разные стороны, как клоун в цирке, но что было трясти?!
Ничего, ничего не помогало!
Сестра сказала: «Что ты переживаешь, все отстирается, это просто земля, ты же не купалась в цистерне с мазутом!» Но я ей не поверила. Мне хотелось… гарантий, что джинсы будут спасены.
Я ковыряла пальцем, пытаясь раскопать под слоем грязи их истинную сущность. Поплевав на палец, я пыталась расчистить хотя бы островок. Я проклинала все на свете и себя в первую очередь – зачем я их надела, да еще на дачу!… Я раз пятьдесят спросила у сестры, точно джинсы отстираются? Будто она не сестра, а стиральная машина с универсальной программой!…
Вернувшись в город, я первым делом кинулась спасать джинсы. Я остервенело почистила их щеткой, налила в контейнер специальное волшебное средство, а потом каждые пять минут проверяла, как они там крутятся в машинном барабане!
Джинсы после всех спасательных операций выглядели идеально. Написала бы – как новые, но нет, они выглядели гораздо лучше новых! И отстирались, и отгладились, и, кажется, стали еще кокетливее. Все было бы прекрасно, если бы на следующий день они не порвались. Так, что никакому восстановлению больше не подлежали, и я, мужественно сопя, скатала их в ком и выбросила на помойку – чтобы больше никогда не видеть.
Они, эти самые джинсы, просто не вынесли моей любви, понимаете?… Они готовы были служить, и украшать меня, и доставлять удовольствие, но решительно не желали превращаться в объект… поклонения.
Это оказалось выше их сил. Они не захотели такой ответственности.
Как только джинсы – или новая работа, или новый (старый) ребенок, или любимый мужчина (женщина, собачка) – становятся объектом поклонения и идефиксом, они решительно не желают оставаться рядом.
Джинсы рвутся, ребенок предпочитает вашей истерической любви компанию друзей или подруг, любимый удаляется в пампасы, с работы выгоняют.
Потому что так нельзя. Это… перебор.
Мы не оставляем выбора – ни себе, ни людям, ни джинсам, ни работам. Я так тебя люблю, так хочу и, можно сказать, жажду, что сию минуту скончаюсь, если не заполучу в вечное и бесконечное владение.
А они-то так не хотят. Они хотят и вполне могут быть… нашей частью жизни, а не ее основной составляющей, ибо у нас своя жизнь, а у них своя! Собственная. Даже у джинсов, которые вот взяли и порвались!…
Давайте любить и хотеть… в меру.
Если любимый занят своими делами, ребенок ушел к другу, джинсы испачкались, а мама уже час болтает по телефону с тетей Раей и не обращает на вас никакого внимания, скажите себе: «Тихо-тихо-тихо!» – и отправляйтесь в кино.
Освободите их немножко от своей любви. Заодно попкорна погрызете!…
Для чего Вика настаивала провести отпуск в этом пустынном месте, Майя поняла позже. А тогда, в первые теплые июньские дни, она с недоумением отнеслась к предложению давней подруги. Сама Майя давно мечтала отправиться на какой-нибудь из тропических островов, один из тех, что показывали в рекламе «Баунти», – белый песок под раскидистыми пальмами и лазурная вода. Раньше она, скромная учительница начальных классов, не могла себе этого позволить. Но недавно умер ее отец, пятнадцать лет назад бросивший больную мать, которая после этого прожила недолго, и завещал ей наследство – две квартиры в центре города, предназначенные для сдачи. Денег вполне хватило бы на хороший отдых, и Майя, в свое время поклявшаяся, что не возьмет от него ни копейки, признала, что совершила бы большую глупость. Тем более отец действительно раскаялся в своем поступке. Она вспомнила, как полгода назад ей позвонила женщина, назвавшаяся медсестрой хосписа, и сказала, что умирающий отец хотел бы ее увидеть. Майя сперва отказалась, но медсестра позвонила снова и более настойчиво стала призывать ее к милосердию.
– Вашему отцу осталось от силы три-две недели, – говорила она. – У него отказывают почти все органы, и сделать ничего нельзя. Неужели вы откажете умирающему в его последнем желании? Дело, конечно, ваше, но жалеть будете всю жизнь.
И Майя решилась. В прохладной, чистой палате хосписа исхудавший отец с желтой кожей на лице, напоминавшей старый пергамент, припал к ее рукам и долго не отпускал их.
– Я очень виноват перед тобой, дочка, – тихо проговорил он, – и не надеюсь на прощение.
– Ты бы лучше попросил его у мамы, – парировала Майя и отвернулась, чтобы отец не заметил предательских слез, выступивших на глазах. – Она умерла вскоре после твоего ухода.
– Ты не знаешь, что я не раз ездил на ее могилу. – Он виновато улыбнулся. – Если она слышит меня оттуда, надеюсь, уже простила. Я расплатился за свое предательство. Да, именно предательство. А ведь тогда мне так не казалось. Я считал себя молодым здоровым мужчиной – всего-то сорок пять! – и мне хотелось молодого здорового женского тела. Твоя мать болела уже давно, и я от нее устал.
– А она любила тебя больше жизни, – вставила Майя. – Мы с ней боготворили тебя. Я мечтала встретить такого, как ты.
Он махнул ослабевшей рукой:
– Знаю, что был дурак. Богдана вскружила мне голову, забеременела и заверила, что это мой ребенок.
– А это не так? – удивилась Майя. Он покачал головой:
– Не так, дочка. Это первая ложь Богданы.
– Значит, была еще и вторая? – усмехнулась женщина.
– И вторая, и третья, – кивнул отец. – Она родила Степана от другого, к тому же путалась с этим другим за моей спиной. Однажды я подслушал ее разговор, втайне сдал на ДНК, получил результат, развелся с ней и лишил наследства. Ни Богдана, ни ее бесстыжий сынок ничего не получат. Все завещано тебе.
Майя встала:
– Ты хочешь купить мое прощение? Такие вещи не продаются.
– Я хочу оставить все, что у меня есть, единственному по-настоящему родному мне человеку, – буркнул он. – Можешь исполнить мое последнее желание? Поставь матери приличный памятник, похорони достойно меня и сама поживи по-человечески. Неужели ты откажешь мне в этом? Тогда на том свете мне не будет покоя.
Майя снова села к нему на кровать и ничего не ответила.
– Помнишь мою коллекцию марок? – вдруг спросил отец, и по его лицу скользнул лучик тепла. – Я показывал тебе. Ее еще начал собирать твой дедушка.
Майя улыбнулась и кивнула:
– Как же. Мы часто сидели с тобой на старом диване, и ты рассказывал мне о них. Странно, что марки сохранились. Я думала, Степан давно продал их.
Рот больного исказила гримаса отвращения:
– Продал бы, если бы я не позаботился. У него были только две страсти – спиртное и женщины. Если бы я не положил марки в банковский сейф, он давно бы сбыл их коллекционерам. А стоят они прилично. За всю коллекцию можно выручить около восьмидесяти миллионов рублей. Да, да, я еще в своем уме. Там есть очень ценные экземпляры. – Он глотнул и поморщился. – Скажем, марка с изображением летчика Сигизмунда Леваневского, участвовавшего в спасении челюскинцев. Если ты помнишь, он задумал перелет до Сан-Франциско, и Почтовое ведомство принялось разрабатывать марку к дню старта, но не успело. Тогда достали марку с изображением летчика из серии «Спасение челюскинцев» и сделали на ней надпечатку с ошибками. В нашу семью попала красавица с обломанной ножкой «М». Теперь это очень дорогая марка. История того, как она оказалась у твоего деда, покрыта мраком, как и гибель этого пилота. Вот такая у тебя теперь коллекция, дочка. Только мне бы не хотелось, чтобы ты ее продала. Когда у тебя будут дети…
Майя щелкнула пальцами:
– Я уже в этом сомневаюсь. Для начала нужно снова выйти замуж. Мой первый брак очень быстро дал трещину.
– Твой первый брак был ошибкой. – Щеки отца слегка покраснели. – Я видел твоего мужа. Типичный альфонс, разве нет? Как ты могла за него выйти?
– После смерти мамы я осталась совсем одна. – Майя опустила глаза.
– Да, да, я тебя понимаю. Но где гарантия, что ты не встретишь такого же? – Он взял ее за руку. – Прошу тебя, не продавай коллекцию, оставь ее своим детям. Ты обязательно встретишь хорошего человека. Я разрешаю тебе продать ее только в том случае, если тебе будет нечего есть.
Майя не ответила, но руку не убрала.
– Значит, мир? – В серых глазах отца светилась надежда. Женщина знала, что не сможет его простить, во всяком случае, так быстро, но отказать умиравшему отцу не было сил.
– Мир, – прошептала она, кляня себя за то, что предает память матери. Он радостно улыбнулся:
– Теперь можно и умереть.
Сигизмунд Леваневский сидел за столом со своим приятелем Георгием Байдуковым и потягивал сухое красное вино. На его красивом лице с суровыми, будто высеченными из гранита чертами читалась решимость.
– Я не собираюсь ничего отменять, – резко сказал он, – ты слышал? Ничего. Это дело решенное. Сам товарищ Сталин в курсе. Так что, Жора, летим в Сан-Франциско через Северный полюс.
Георгий понимал, почему этот перелет так важен для Сигизмунда. Во-первых, Леваневский был очень амбициозным и самолюбивым. Во-вторых… Именно поэтому он не мог забыть операцию по спасению челюскинцев, в которой непосредственно не принимал участия: его самолет до нужного места так и не добрался. Из-за сильного обледенения пришлось сесть севернее Чукотки. Упрямый Леваневский все равно выполнил поставленную задачу – привез на собаках уполномоченного Ушакова. Героя Советского Союза летчик получил, и злые языки тут же стали шептать, что это неправильно: дескать, пилот Бабушкин несправедливо обойден. И все потому, что Иосиф Виссарионович души в Леваневском не чает. Георгий знал: эти слухи доходят до Сигизмунда и бередят его душу. Чтобы доказать всем, что он достоин высокой награды, летчик должен был совершить что-нибудь героическое.
– Туполев ручается за самолет, – добавил Леваневский, пригубив вино. – Все у нас получится.
Байдуков подумал, что храбрости Леваневскому не занимать. Те, кто не считал его героем, очень даже ошибались. Сигизмунд посмотрел на Байдукова и подумал, что перелет – действительно решенное дело. У него все получится, с ним летят опытные пилоты. Сплетникам и завистникам придется прикусить языки насчет него и насчет этой чертовой марки. Он, как и многие, недоумевал, почему художник в серии марок «Спасение челюскинцев» обрамил его портрет не двумя лавровыми ветвями, а лавровой и пальмовой. Некоторые тут же стали шушукаться: дескать, это потому, что Леваневский не имеет отношения к операции. Ну, ничего, пусть пошепчутся еще немного. Сигизмунд знал, что уже готовят новую марку, посвященную перелету. Интересно, что скажут завистники после его триумфального возвращения?
Придя домой, Майя, к своему удивлению, вспоминала только хорошее, только те мгновения, когда считала свою семью образцовой. Подойдя к портрету матери – худенькой большеглазой женщины, – Майя провела пальцем по стеклу и прошептала:
– Я верю, ты тоже простила его.
На следующий день она пошла в хоспис и услышала грустную новость: отец умер ночью. Наверное, решил, что напоследок сделал все и может оставить белый свет с чистой совестью. Майя похоронила его рядом с матерью – наверное, она не была бы против, – и через полгода вступила в наследство. Две квартиры с постоянными квартиросъемщиками и три толстых альбома с марками перекочевали к ней. Недвижимость приносила приличный доход, но из школы женщина не ушла. После института она проработала двенадцать лет и успела привыкнуть и к детям, и к коллегам. А вскоре встретился тот, кто предложил ей руку и сердце – встретился неожиданно, на творческом вечере их с Викой одноклассника, известного в городе поэта. Второй муж Денис Анисимов, высокий светловолосый красавец, был писателем, как говорили в городе, довольно талантливым, но ни разу не издавшем книги в каком-нибудь солидном издательстве. Он страшно завидовал тем, кому повезло в жизни, считал себя недооцененным и непонятым, и Майя, на которую он вдруг обрушился со своей любовью, как ураган, и соглашалась с ним, и не соглашалась. Некоторые романы Дениса были довольно симпатичными – и только. Ни один издатель не потерял бы из-за них покой и сон. Кое-что, по мнению женщины, вообще никуда не годилось, но она никогда бы ему в этом не призналась. Денис зарабатывал на жизнь журналистом в городской газете и каждый вечер, приходя с работы, садился на диван, обхватывал голову руками и пел реквием своей неудавшейся жизни.
– Поверь, в издательство попадают по блату, – вещал он за стаканом дешевого вина, – это уж я точно знаю.
– Но мы с тобой были на творческой встрече с известной писательницей, – возражала жена, – помнишь, что она рассказывала? Она так же, как и ты, работала журналистом в провинциальной газете и однажды послала свои романы в крупное издательство. Ее взяли.
Он закидывал руки за голову и ухмылялся:
– И ты этому веришь?
Выражение его лица с тонким греческим профилем напоминало детское, беззащитное, и ей почему-то становилось его жаль.
– Но я чем могу помочь?
Денис пожимал широкими плечами:
– Я тебя не виню. Вот если бы у нас были деньги, мы бы завеялись с тобой куда-нибудь на месяц. Писателю нужно вдохновение, а какое вдохновение может быть у жителя нашего городишки?
Разумеется, он знал про ее квартиры, но никогда не просил деньги. За год после смерти отца у Майи скопилась приличная сумма, которую она и сама мечтала потратить на отпуск.
– У меня для тебя сюрприз, – сказала ему женщина однажды вечером, предваряя приступ уныния, – этим летом мы едем в отпуск. – Она достала из сумочки проспекты. – Любой из этих курортов нам по карману. Выбирай.
Он был так ошарашен, что ничего не ответил, лишь забрал проспекты, чтобы полюбоваться ими в тишине своей комнаты. А на следующий день примчалась Вика.
С Викой Епифанцевой они вместе учились в школе, а потом в институте. В отличие от Майи она окончила матфак, но ни дня не работала по специальности. С первым мужем, прыщавым однокурсником, влюбленным в нее до безумия, они пытались найти счастье за границей, но не нашли, и подруга бросила его без сожаления. Со вторым, морским офицером, Вика отправилась на Дальний Восток, откуда благополучно сбежала. А потом были гражданские мужья, настолько любимые ею, насколько они могли ее содержать, ожидание предложения руки и сердца и, наконец, Леонард, небогатый предприниматель, который, впрочем, достаточно обеспечил ее и каждое лето возил на Мальдивы или Бали. Вот уже несколько лет Вика казалась довольной своей жизнью. Почти не изменившаяся после школы – с гладким лицом, огромными голубыми глазами, медно-рыжими вьющимися волосами, – она производила впечатление цунами, когда вдруг прилетала к кому-нибудь в гости. Влетев к подружке, она по-хозяйски расположилась на диване и, достав сигарету, прикурила от маленькой золотой зажигалки.
– Ты уже думала об отпуске? – В этом вопросе была вся Вика, умевшая, как говорится, брать быка за рога и с ходу начинавшая о том, что ее интересовало.
– Думала, конечно. – Тонкая рука Майи потянулась к кнопке чайника. Она знала, что подруга никогда не откажется от чашечки цейлонского с лимоном и медом.
– Прекрасно. И каково твое решение?
Женщина поставила на стол вазочку с медом.
– Я взяла проспекты и отдала Денису. Он сам выберет страну. Мы мечтали слетать на тропические острова.
– Ну и дураки. – Вика вытянула ноги. – Ничего хорошего нет на этих ваших тропических островах – только пальмы, песок и море. Поверь, через три дня от них начинает тошнить. Послушайте опытного человека: вам там делать нечего. Во всяком случае, мы с Лео точно туда не поедем.
Майя вспомнила, что они собирались в отпуск вместе, двумя парами.
– У тебя есть предложение получше? – поинтересовалась она, доставая большие чашки с нарисованными на них алыми маками. Вика кивнула:
– Конечно. Позавчера я встретила Лерку Постовалову. Так вот, она рассказала, как отдохнула прошлым летом. В горах, за селом Высоким, сдаются две дачи. Правда, удобства там на улице, а вода в колодце, зато есть прекрасная банька, теплица с помидорами и огурцами.
– Ну, ты даешь! – расхохоталась Майя. – Это же лето, Викуля, а лето многие ждут из-за моря.
– Это ты даешь. – Подруга обиженно поджала губы. – Что, моря не видела? Да оно у нас под боком – купайся не хочу. А там… Свежий воздух, натуральные продукты, речка, озеро. Кстати, в нем можно искупаться.
Майя разлила по чашкам заварку цвета кваса.
– Бери кипяток, Вика. Думаю, твое предложение нам не подходит. Во всяком случае, Денис точно не согласится.
– А почему ты решаешь за него? – удивилась подруга и взяла чашку. – Знаешь что? Объявишь окончательное решение, когда поговоришь с мужем.
Майя пожала плечами:
– Хорошо… Только зря надеешься. Денис давно хотел на острова. А вот, кстати, и он. – Женщина кинулась к супругу, вошедшему в прихожую. – Устал? Есть будешь?
Денис быстро поцеловал Майю в щеку и покосился на босоножки:
– У нас что, Вика?
– Да, и жаждет с тобой пообщаться.
– Что ж, я готов. – Он потер руки. – Где этот ураган?
– Тут, – отозвалась Виктория и, встав с дивана, направилась к нему. – Мы только что говорили об отдыхе. Майя сказала, что вы хотите поехать на острова.
– Правильно. – Денис наклонил голову. – Думаю, махнем в Доминикану.
– У нас с Лео есть предложение получше. – Вика оперлась на его плечо. – Под селом Высоким сдаются две дачи. Место пустынное, кроме нас, никого не будет. Рядом третья дача, но она недостроенная. Раньше к озеру приезжали люди, но с тех пор, как хозяин стал сдавать дачи, он купил землю с озером.
Мужчина скривился:
– Глушь, грязь, комары. Никакой романтики.
– Свежий воздух, уединение, рыбалка, прогулки по лесу, потрясающий вид, – парировала Виктория. – Кроме того, кто знает, может быть, тебя посетит вдохновение и ты создашь шедевр, который возьмут в издательство. Соглашайся, Деня.
Он почесал затылок:
– Даже не знаю…
К своему удивлению, Майя увидела, что муж начинает сдаваться. Странно, он же так хотел на острова!
– Вообще-то я мечтал побывать в тропиках, – протянул он. Вика подбоченилась:
– И что этому помешает? Отдых на дачах недорогой. Уверяю, у вас останется на острова. Давайте проведем две недели в горах, а другие две недели вы посвятите тропикам.
Денис посмотрел на жену:
– Что-то в этом есть. Я давно мечтал поработать в уединении.
– Ну, а мне все равно, – расхохоталась Майя. – Если Лера, наша привередливая однокурсница, сказала, что ей понравилось, значит, там неплохо.
Вика захлопала в ладоши.
– Как здорово! Наконец-то мы проведем отдых вместе. – Она сунула ноги в босоножки. – Ну, я побежала.
– Даже чаю не выпила, – заметила Майя укоризненно. Подруга отмахнулась:
– Ерунда. Пойду обрадую Лео.
Женщины поцеловались на прощанье. Когда за Викой закрылась дверь, Майя посмотрела на мужа.
– Ты действительно не прочь отдохнуть в горах на даче?
Денис обнял ее и прижал к себе:
– Ну конечно, дорогая. В конце концов, что тут плохого? Вика права. Свежий воздух, озеро, горные пейзажи, уединение – экзотика.
– А еще комары и удобства на улице, – заметила Майя.
– От комаров сейчас полно разных средств, – не согласился с ней Денис. – Я всегда скрывал от тебя, что, кроме островов, мечтал еще и о деревенской баньке.
Майя расплылась в улыбке:
– Тогда все здорово. Начинаем собираться.
Вика принесла два буклета на следующий день. Супруги увидели двухэтажный симпатичный коттедж со спартанской обстановкой (впрочем, телевизор и компьютер там были), яблоневый и грушевый сад, теплицу, мангал, горный пейзаж, открывавшийся практически с любой точки, озеро, окаймленное камышом, милую баньку – деревенский сруб-колодец в десяти шагах от коттеджа – и с энтузиазмом принялись собираться. В течение недели они купили нужную одежду, мясо для шашлыков, фрукты, хорошее дорогое вино (много не набирали – в Высоком был неплохой магазин) и поехали. Майя и Денис еще не обзавелись машиной, а у Вики и Леонарда был джип «Паджеро», поэтому Епифанцевы прихватили приятелей с собой. Майя обрадовалась, увидев Лео – небольшого, крепкого мужчину, в черных волосах которого блестела седина – он был старше женщин на пятнадцать лет. Вике удалось увести его из семьи, и этот шаг подруги Майя не одобряла: он напоминал ей о родителях. А еще Майя не понимала, почему Вика запретила Лео общаться с дочерью. Она подозревала, что Леонард все равно тайно встречался со своим ребенком – сам как-то сказал, что прошлое не вычеркнешь.
– Привет, Лео. – Она разом оказалась в его крепких объятиях. – Как дела?
– Я очень рад, что вы поедете с нами. – На лице мужчины сияла доброжелательная улыбка. – Вика давно об этом мечтала. Я даже хотел взять вам путевки, чтобы вы слетали с нами, но она отговорила: мол, ты не потерпишь подачек. А разве это подачки? Ведь от чистого сердца.
– Что поделаешь, такой у меня характер, – расхохоталась Майя и залезла на заднее сиденье. – Спасибо, что ты не отказываешь, когда нам нужна машина.
– Кстати, себе уже присмотрели? – поинтересовался мужчина, садясь за руль. – Если что – у меня хороший мастер.
– Знаю, знаю. – Майя сжала руку Дениса, примостившегося рядом с ней. – Ты всегда добр к нам.
Автомобиль тронулся с места. Вика затрещала, как сорока. Когда она входила в раж, вставить хотя бы слово было очень трудно. В основном женщина расписывала преимущества отдыха в горах, напирая на тишину и свежий воздух.
– Ты вроде нас уговариваешь, – хмыкнул Денис. – А мы вроде уже едем.
Вика осеклась:
– Это я от радости.
За городом они свернули на узкую проселочную дорогу.
– Ты не забил маршрут в навигатор, – сказала Вика мужу. Он улыбнулся:
– Я хорошо рассмотрел карту. Нам нужно добраться до Лучистого, а потом повернуть на Высокое. Там есть указатель поворота. Я не раз его видел, когда ездил мимо Лучистого по своим делам.
В Лучистом их встретила тишина, нарушаемая лишь шумом редких машин. Миновав большой недостроенный дом, джип повернул в горы. Недостроенные дома всегда вызывали у Майи интерес. Она начинала думать, почему хозяева не смогли довести его до ума: может быть, кончились деньги, может быть, какие-то жизненные обстоятельства заставили их бросить строительство и уехать. Но почему они его не продавали? Надеялись когда-нибудь достроить?
Асфальтированная лента дороги стала такой узкой, что джип едва расходился со встречными машинами. Несколько раз Леонард останавливался, боясь задавить кур и гусей. Два молодых местных жителя в спортивных штанах и белых майках, похожие друг на друга, как близнецы, с удивлением провожали глазами недешевый автомобиль.
– Здесь, наверное, трудно с работой, – предположила Майя. – Особенно молодежи.
Денис презрительно фыркнул:
– Ты смотришь на них с точки зрения педагога, – буркнул он. – Бедные детки, как их жалко! Да если бы они хотели, уехали бы отсюда и нашли приличную работу.
Ее покоробил его тон, и она покосилась на супруга. Денис почему-то побледнел и сжал кулаки.
– Что с тобой? – шепнула она. – Разве я тебя чем-то обидела?
Он поморщился:
– Не обращай внимания. Я думаю о своем.
– Твое – это и мое тоже, – попыталась она пошутить. – Можешь мне довериться.
Он снисходительно потрепал ее по плечу:
– Будь хорошей девочкой, посиди тихо. Я обдумываю сюжет нового романа.
«Значит, посетило вдохновение, – радостно подумала Майя. – Нет, не зря мы отказались от островов. Здесь Денису будет хорошо».
Она откинулась на спинку сиденья и принялась смотреть в окно. Вскоре внедорожник Лео въехал в село Высокое, с обеих сторон зажатое горами. То тут, то там мелькали совдеповские домики, серенькие, одноэтажные, с крошечным огородом, и среди них, полузаброшек, белой вороной смотрелась трехэтажная гостиница, обещавшая веселый отдых: охоту и рыбалку.
– Кстати, можно неплохо поохотиться, – бросила Вика. – Как вам это занятие, мужчины? Денис, ты держал ружье хотя бы раз в жизни?
– Я вырос в таежном поселке, и мы с отцом частенько ходили в лес, – лениво отозвался Денис.
– Лео тоже умеет стрелять, правда, Лео? – Вика погладила мужа по плечу. – Мальчики, я думаю, вы сможете подстрелить хотя бы одного зайца.
– На охоту нужно разрешение, – улыбнулся Леонард. – Между прочим, его не так-то просто получить.
– Я ужасно боюсь крови, – прошептала Майя. – Если Денис принесет мне убитого зайца, я никогда не смогу его разделать. Меня подташнивает, когда я готовлю что-нибудь из птицы или другого мяса. Да что там мясо! Когда у меня берут кровь, я падаю в обморок, если взгляну на пробирку.
Вика удивленно подняла брови:
– Так вот почему тебя выносили из медкабинета в школе! – протянула она. – Ты никогда мне об этом не говорила.
– Я стеснялась. – Майя вздохнула. – Мальчишки подняли бы меня на смех.
– Возможно. – Вика закусила губу. – До смерти хочется курить. Интересно, долго еще ехать?
Дорога все ухудшалась и ухудшалась. Асфальт сменила земля, испещренная канавами, оставленными колесами машин. Домики немногочисленных жителей села исчезли. Путешественники притихли. Казалось, они одни во всей вселенной – кругом не было ни души. Старый яблоневый сад, некогда колхозный, закончился. С заброшенной, полуразвалившейся сторожкой закончилась и цивилизация.
– А ведь здесь не проедешь после дождя, – вставил Лео. – Я имею в виду, на обычной машине.
Вика дотронулась до его плеча:
– Поэтому у тебя джип, верно?
– Верно, – согласился мужчина. – Смотрите, мы поднимаемся в гору. В жизни не ездил по такой крутой дороге.
Они еле взобрались на холм, и дорога круто взяла вниз. Лео еле сдерживал автомобиль: в противном случае он покатился бы с большой скоростью. Джип въехал в лес, и Вика воскликнула:
– Смотрите, озеро!
Закрытое со всех сторон соснами, верхушки которых пропускали лишь слабый солнечный свет, оно смотрелось довольно мрачно. Черная, как смола, вода не пробуждала желания искупаться. Сиротливая лодка покоилась на водной глади одна-одинешенька, вызывая в памяти строки из стихотворения Лермонтова «Парус». Майя подумала, что никогда не рискнула бы в одиночестве прокатиться по озеру, под каждым кустом ей чудился бы преступник. Вика же, напротив, захлопала в ладоши:
– Смотрите, как красиво!
Денис тут же подхватил:
– Очень красиво.
Лео промолчал, и Майе показалось, что он не солидарен с женой.
Миновав пустынный водоем, джип стал снова пониматься в гору. Вскоре на ее склоне показались три двухэтажных коттеджа.
– Это они? – поинтересовалась Майя, и подруга кивнула:
– Да, точно как на фото.
Лео передернулся:
– Не понимаю, кому и для чего взбрело в голову здесь строиться. Эти места меня просто угнетают. Думаю, стоило ли сюда ехать.
Сказав это, он виновато посмотрел на жену, и та расхохоталась:
– Никогда бы не подумала, что ты такой сентиментальный. Эти дачи ничуть не хуже бунгало на Мальдивах.
– Я бы так не сказал, – возразил супруг, но Вика сделала вид, что ничего не услышала.
– Ребята, какую дачу вы выбираете?
Майя пожала плечами:
– По-моему, они как две капли воды. Пусть будет первая. Впрочем, мне все равно.
– Мне тоже, – констатировала подруга. Лео аккуратно затормозил, и она поспешила выйти из салона.
– Ребята, здесь обалденный воздух. Нет, вы подышите, подышите! Это запах горных и степных трав с вкраплениями аромата сосновой хвои! Здорово, правда?
– Правда. – Денис тоже спрыгнул на землю, покрытую свалявшейся травой. – Не знаю, как вы, а я очень доволен. Уединение – это лучшее, что можно придумать для писателя.
Он подал руку жене. Майя вдохнула полной грудью. Воздух действительно был великолепным, но место не вызывало восторга. Черная траурная вода озера навеяла мысли о смерти, в душу проникла какая-то тревога, которая не давала покоя, грызла изнутри, и женщине стало не по себе. Зря она послушала Вику. Нужно было настоять на том, чтобы не отказываться от первоначального решения лететь на острова. Но Денис… Он хотел оказаться здесь, мечтал об уединении в горах… И, кажется, он ни о чем не жалел.
– Тебе здесь не нравится? – Супруг обнял Майю и сжал ее плечо тонкими пальцами. – По лицу вижу, ты не в восторге.
– А ты? – ответила жена вопросом. Он расцвел:
– А я о таком мечтал. Уверен, что и ты не пожалеешь.
Вика и Лео вытаскивали сумки из багажника. Майя и Денис присоединились к ним.
Когда они подошли к первому коттеджу, дверь распахнулась и показалась невысокая полная женщина средних лет, с волосами, перевязанными простой ситцевой косынкой.
– Это вы сняли «Удачное место»? – спросила она и улыбнулась.
– Да, – поспешила ответить Вика, и женщина протянула ей ключи и визитку:
– Можно сказать, я управляющая. Пойдемте со мной, я покажу вам дом. Второй похож на него как две капли воды – планировка один к одному. Третий – недострой, там делать нечего. Не думаю, что хозяин захочет когда-нибудь его достроить. Не так уж и часто удается сюда кого-нибудь заманить. Но вам здесь понравится. – Она распахнула дверь. – Это гостиная. Обстановку видите сами. Вещей мало, но есть все самое необходимое: телевизор, компьютер, интернета, правда, нет, да и связь оставляет желать лучшего, но ведь этот отдых тем и хорош, правда?
На удивление Майи, Денис кивнул первым. Ей это показалось странным: муж не мог жить без социальных сетей.
– Зачем компьютер, если нет интернета? – удивилась женщина.
– Пару раз у нас отдыхали ученые и писатели, – пояснила женщина. – Они использовали его вместо пишущей машинки.
– Интересно, – пробурчал Лео. – Но интернет мне понадобится, и очень скоро.
– Нет проблем, – заверила его управляющая. – Наверняка вы можете выйти с телефона. Стоит только спуститься в Высокое – и вы в Сети!
Майе показалось, что это не удовлетворило Леонарда. Как директор фирмы, он был обязан следить за всеми коммерческими новостями.
– Ну же, Лео! – капризно произнесла Вика. – Ты как маленький!
Денис потер руки:
– Не знаю, как вам, а для писателя здесь рай.
– За домами – теплица, где растут помидоры и огурцы, – продолжала управляющая. – Там есть подробная инструкция, как за ними ухаживать. Урожай можете снимать каждый день. Если вы приедете осенью, то полакомитесь яблоками и грушами из заброшенных колхозных садов – они за нашими дачами. Кстати, в Высоком есть парочка пасечников. Мед у них изумительный. Вы же будете пить чай по вечерам?
– Всенепременно. – Денис сиял, как пятак. – Как их найти?
– Увидите пасеки – не ошибетесь. – Женщина провела их на кухню. – Газа здесь нет, это электроплиты, вот холодильник. Плохо, конечно, что хозяин еще не протянул сюда водопровод – это очень дорого, поэтому на кухне только умывальники. По этой же причине биотуалеты. Воду наши отдыхающие носят сами.
Хотите помыться – придется греть. А лучше попариться в баньке, не пожалеете. Для любителей рыбы и охоты имеется просторный погреб.
– Мы не любители, – произнесла Майя, но Вика перебила ее:
– Она скромничает.
– На втором этаже – две спальни, одна так, на всякий случай, – женщина засобиралась уходить. – Ну вот, я вам все показала. На визитке есть мои телефоны. Деньги, которые вы перечислили мне на карту, я получила.
Она попрощалась и еще раз пожелала хорошего отдыха. Вика и Лео отправились в свой коттедж, а Майя с Денисом принялись разбирать вещи.
– Тебе действительно здесь нравится? – спросила Майя, и муж раздраженно кивнул:
– Конечно. Сколько можно говорить.
Женщина подумала, что совсем не знает супруга. Он никогда не выражал желание отдохнуть где-нибудь в глуши, а тут умилялся каждым деревом, каждой травинкой.
– Ну и отлично. – Майя вытащила полотенце. – Какие у нас планы на сегодня?
Муж облизнулся, как кот:
– Для начала нужно поесть и выпить чаю с медком. Думаю, Лео не откажет в просьбе прокатиться в село. Как только эта тетка сказала, что можно купить свежий мед, у меня слюни потекли. Может быть, у этого пасечника есть еще что-нибудь.
– Сейчас закончим и зайдем к нашим соседям, – заверила его Майя. – А теперь давай помогай. Без тебя я не управлюсь.
Они разобрали сумки, разложили все по шкафам и полкам, забили холодильник прихваченными из дома куриными окорочками для шашлыков и отправились к Епифанцевым. Лео хлопотал на кухне, а Вика, развалившись в удобном кресле, щелкала пультом от телевизора.
– Чертова антенна, – выругалась она. – Почти ничего не берет. Ну да ладно. Мы сюда не телевизор смотреть приехали.
Майя опустилась на диван:
– Денису захотелось свежего меда. Лео подвезет нас в Высокое?
– Отличная идея, – Вика потянулась, – Лео, иди к нам. Есть дело.
Леонард кинулся на зов супруги, как верная собака.
– Слушаю, дорогая.
– Отвезешь нас в село, – скомандовала она не хуже военного. – Нам хочется меда.
– Конечно, конечно, – засуетился Леонард. – Поедем прямо сейчас или перекусим?
Вика посмотрела сначала на Дениса, а потом на Майю:
– Ваши предложения?
– Прямо сейчас, – упрямо сказал Денис. – После еды я обожаю чай с медом.
Лео пощупал карман джинсов:
– Что же, ключи от машины на месте. Поехали.
Они сели в джип и через десять минут спустились в Высокое. Пасечника нашли довольно быстро: его дом еще советской постройки был на окраине. С десяток ульев стояли за забором. Денис постучал в калитку, выкрашенную в голубой цвет местами облупившейся краской, и живой, бодрый старичок лет восьмидесяти, с загорелым улыбчивым лицом, вышел им навстречу.
– Здравствуйте, гости дорогие, – произнес он певуче, – за медком?
– За ним самым, – кивнул Денис. – Есть что на продажу?
– А как же. – Пасечник посторонился и пропустил их на участок. – Свеженький. Недавно накачал. Возил ульи в старые колхозные яблоневые сады. Вы пробовали яблонево-одуванчиковый мед? Готов поспорить, что нет.
– Вы выиграли спор, – усмехнулась Вика и облизнула губы. – Давайте нам его скорее. Мы вон на тех дачах отдыхаем. – Она показала на гору, и старик удивленно прищурился:
– Слыхал, что Сергей, их владелец, сдает свои коттеджи, и всегда удивлялся, когда находились желающие.
– Что же вас удивляло? – спросила Вика и улыбнулась: – По-моему, прекрасное место.
– Может, для вас и прекрасное, – старик пожал плечами, – а по мне, гиблое. Кругом ни души, на Черном озере рыба плохо ловится. В советское время наши колхозники никогда туда на рыбалку не ездили. Для современной молодежи тоже непривлекательно – антенна едва ловит, а интернета и вовсе нет.
Вика скривила губы:
– Знаешь, дедушка, ты нас не агитируй, не трать время. Нас все устраивает. Денис – писатель, и такое уединение пойдет ему только на пользу.
Пасечник развел руками:
– Ну, если только писатель… Ладно, ребята, пойдем на веранду. Мои покупатели сначала мед пробуют, а потом покупают.
Денис потер руки:
– О, это мы проходили.
Мед оказался выше всяких похвал – тягучий, ароматный, с привкусом яблока (впрочем, это могло дачникам и показаться – не зря же сказали про яблоневые сады). Они купили две трехлитровые бутыли и отправились назад. На прощанье пасечник посоветовал зайти к своему соседу, продававшему домашнюю колбасу и сало, и компания купила и того и другого, не отказавшись от квашеной капусты, укропа и зеленого лука. Волшебный свежий воздух сделал свое дело: они чертовски проголодались и спешили заняться ужином. Поставив машину, все бросились в коттеджи, договорившись встретиться у Леонарда и Вики. Виктория приучила своего мужа готовить ей обеды и ужины, и Епифанцев в этом преуспел. Майя вызвалась помочь, нарвала в теплице огурцов и помидоров и нарезала целую миску салата. Леонард тем временем запек картошку на мангале и поджарил на решетке домашнюю колбасу. Стол накрыли на улице. Компания с удовольствием накинулась на еду, пригодилась и квашеная капуста, и сало. А потом пили чай, хвалили мед и любовались природой. Майя с восхищением и каким-то благоговением смотрела, как огненный шар солнца сначала позолотил вершины горной гряды, а потом скрылся за ними, будто спрятался от холода, и на землю спустились сумерки. Потянуло свежестью и сыростью. Леонард принес два пледа и накинул женщинам на плечи. Комары, на радость Майи, не досаждали: наверное, их отпугивал дым из мангала. Где-то квакали лягушки, в зарослях жалобно кричали какие-то птицы. Майя откинулась на спинку стула и закрыла глаза. На душе было спокойно и хорошо. Тогда она еще не знала: таких спокойных вечеров ей больше не видать.
Майя проснулась, провела возле себя рукой, попытавшись найти теплое плечо Дениса, и с удивлением повернулась на бок: мужа рядом не было. Это казалось странным: в выходные дни супруг любил валяться в постели чуть ли не до полудня. Может быть, он вышел на кухню?
Женщина потянулась и крикнула:
– Денис, ты где? На природе превратился в раннюю пташку?
Он не отозвался, и Майя вскочила с кровати. Наверное, супруг вышел на участок, чтобы посмотреть на утренние горы. Он ведь говорил, что природа способствует вдохновению. Сейчас ему ничто не мешало любоваться горным пейзажем. Майя накинула легкий халатик и выбежала во двор. Утренняя прохлада будто окатила холодной водой, умыла, подрумянила лицо и освежила после сна.
– Денис, ты здесь? Отзовись!
Но он не отзывался. Неужели захотел прогуляться вниз, к Черному озеру?
– Доброе утро, – окликнул ее Леонард. Он был в спортивных штанах, белой футболке и шлепках на босу ногу. – Ищешь своего мужа?
– Представь себе. – Она виновато улыбнулась. – А Вика еще спит?
Он отвел глаза:
– Ее тоже нет. Видимо, решила составить компанию твоему супругу.
Майя расхохоталась:
– Природа творит с ними чудеса. Они прямо на себя не похожи. Насколько я знаю, Вика не относится к жаворонкам, как и мой Денис.
– Надеюсь, это пойдет им на пользу. – В его голосе послышались тревожные нотки. – Что ж, давай приготовим завтрак. Держу пари, они вернутся очень голодными.
Майя хлопнула в ладоши:
– Идет. Как насчет яичницы с салом и помидорами?
– Отлично.
– Тогда я умоюсь и приду. – Майя ринулась в дом в восторге от того, что в очередной раз можно порадовать мужа – он обожал яичницу с домашним салом и помидорами, – привела себя в порядок и помчалась в соседний коттедж. Завтрак был готов через пятнадцать минут. Майя и Леонард подождали своих супругов и не выдержали – положили себе по куску аппетитной яичницы, посыпав ее зеленью.
Женщина посмотрела на стенные часы:
– Леонард, уже десять. Наши почему-то не спешат.
Мужчина положил ей руку на плечо:
– Ни о чем не думай. Ступай прогуляйся, если хочешь, а я попробую словить что-нибудь по телевизору.
– Наверное, так и сделаю. – Майя решила спуститься с горы к Черному озеру и поискать Дениса и Вику. Может быть, они гуляют порознь? Тогда будет легче найти кого-нибудь из них. Женщина подумала о старой лодке на озере. Что, если Денис сидит там и пишет очередной роман? Сначала он делал наброски в блокноте и только потом садился за компьютер, во время работы забывая обо всем на свете – времени для него не существовало. Майя переоделась в джинсовые шорты, черную футболку с надписью «Гуччи» (она сомневалась, что знаменитая фирма имела хоть какое-то отношение к этой ширпотребной вещи), кроссовки и, не заперев ворота, сбежала вниз. Ей казалось, что озеро ближе, но до него пришлось идти добрых полчаса. Женщина почти все время спотыкалась, носки кроссовок попадали в рытвины, оставленные колесами машин, и, оказавшись на тропе, окаймленной высокими соснами, остановилась. Ей вдруг стало страшно. От озера тянуло сыростью, в зарослях камыша кто-то возился и сопел, солнечный свет почти не проникал сквозь верхушки, лишь кое-где на листьях кустов плясал одинокими бликами, и поэтому здесь было темнее, чем в нескольких метрах от тропы, немного поодаль от этого соснового царства. Почему-то Майе вспомнились детские сказки о Бабе-яге, лешем и кикиморах, она поежилась и закричала, превозмогая страх:
– Денис, Вика, вы здесь?
Никто не нарушил тишину ответным возгласом, лишь взлетела какая-то испуганная птичка.
– Денис! Вика!
Майя собралась с духом и пошла к озеру. Его смоляная вода по-прежнему не манила искупаться и посидеть на заросших берегах. Водная гладь была спокойна: лишь кое-где это спокойствие нарушала рыба, вздумавшая вынырнуть на поверхность и блеснуть серебристой чешуей. Пахло прелью и сыростью. Это было какое-то мертвое царство: даже лягушки почти не квакали, словно боясь нарушить кладбищенскую тишину.
– Денис, Вика!
Либо они не отзывались, либо их здесь не было: старая лодка с веслами покоилась на том же месте. Майя заставила себя пройти вокруг озера, но не обнаружила и следов пропавших. Господи, куда же они запропастились? Может быть, решили прогуляться до села? Но идти туда пешком далеко и долго. Майя прислонилась к деревянному шлагбауму и закрыла глаза. В принципе, не было ничего плохого в том, что Денис захотел прогуляться с ее подругой, но какое-то чувство тревоги не давало покоя, и женщина решила вернуться на дачу. Может быть, они уже там?
Майя пришла к коттеджам, запыхавшись. Спуститься с горы было легко и просто, в отличие от подъема. Дорога назад заняла минут сорок, и женщина рассчитывала застать супруга дома. Когда Лео вышел ей навстречу, она все поняла:
– Не вернулись?
Он покачал головой:
– Нет.
Майя поднесла к глазам телефон, чтобы посмотреть на часы:
– Уже больше полудня. Где их носит?
Леонард постарался ответить как можно спокойнее, но на его бледном лице читалась тревога:
– Наверное, спустились в село. Давай приготовим обед. Поможешь?
– Спрашиваешь.
– Тогда пойдем посмотрим, что можно сделать.
Майя понимала, что встревоженный мужчина старается занять себя делами, чтобы не думать о жене.
– Как насчет шашлыка?
– Я – за. – Женщина выдавила улыбку. – С печеной картошкой и салатом получится царский обед.
Они выбрали несколько окорочков, набрали из погреба картошки и отправились к мангалу, перекидываясь ничего не значащими фразами и стараясь обходить тему, которая волновала их обоих. Майя и Леонард беспокоились не напрасно: Денис и Вика не вернулись ни к обеду, ни к ужину. Когда стемнело, Майя заметалась, как потерявшая след собачонка:
– Леонард, в Высоком наверняка есть отделение полиции. Нам нужно сообщить о пропаже.
Она направилась было к калитке, но Леонард перехватил ее и прошептал:
– Ты что, сдурела? Представляешь, как мы будем выглядеть? Над нами посмеется все село. Давай подождем еще.
Майя оттолкнула его, но остановилась и задумалась. Леонард был прав: заявление о том, что их супруги куда-то подевались с утра, звучало нелепо и смешно. Разумеется, искать их никто не станет. Мужчина погладил ее по плечу:
– Ты устала и измучилась. Мой тебе совет: иди в коттедж и приляг. Что-то подсказывает мне: вскоре мы узнаем всю правду. Нужно только подождать.
– Да, я так и сделаю. – Майя открыла калитку и замерла. По дороге, освещенные жемчужным лунным светом, поднимались Денис и Вика.
Женщина бросилась к мужу:
– Денис! Как ты меня напугал!
Леонард не двинулся с места, лишь молча проводил жену глазами. Не сказав ему ни слова, Вика медленно пошла в коттедж.
Майя схватила Дениса за руку:
– Где вы были, Денис? Мы так волновались. Вы что, заблудились? Ты устал? Хочешь поесть?
Он резко повернулся к ней, и блеск его горящих глаз будто резанул по горлу:
– Я хочу только одного – чтобы ты от меня отстала. Да, я действительно устал, и мое единственное желание – завалиться спать.
Майя опешила. Она ожидала всего, только не такого. Денис прошел в дом и закрылся в ванной. Майя предусмотрительно принесла два ведра, и муж плескался в холодной колодезной воде. Когда он вышел, до красноты растирая полотенцем крепкое красивое тело, и направился к дивану, женщина последовала за ним.
– Денис, мне кажется, мы должны поговорить.
– А мне так не кажется. – Супруг взял простыню и подушку и отправился на второй этаж, в спальню для гостей. Майя тяжело опустилась на диван. Она старалась отогнать от себя плохие, тревожные мысли, но это плохо получалось. Бедняжка задремала только под утро.
Так закончилась спокойная жизнь двух дружных семей. Вика и Денис с раннего утра уходили из дома и возвращались только к полуночи. Иногда Виктория брала машину мужа – у нее была доверенность, – и они уматывали почти до утра. Леонард похудел, осунулся, при встрече с Майей прятал глаза и вздыхал. Майя еще раз постаралась поговорить с Денисом, но у нее ничего не получилось.
– Зачем мы сюда приехали? – буркнул Денис в ответ. – Чтобы получить удовольствие, правильно? Ты очень хотела, чтобы меня посетило вдохновение. А оно посещает, когда писателя окружают красивая природа и красивая женщина. Красивая природа у меня уже есть, следовательно, нужна красивая женщина. Ты на нее не катишь – серая мышь. Мышиные волосы, мышиные глаза, даже одежда у тебя мышиного цвета. Другое дело – Вика. Так что, будь добра, оставь меня в покое. Развлекись сама.
Со времени приезда супруги никогда не спали вместе: Денис окончательно перебрался на второй этаж.
Так прошла неделя. Майя впала в депрессию, почти не выходила на улицу, не помнила, что ела. Она сознавала, что любая другая женщина давно бы уехала отсюда, но сама не решалась этого сделать. Ей казалось: Денис перебесится, попросит у нее прощения, и все будет по-прежнему. Только вот будет ли? В начале второй недели к ней пришел Леонард. Она почти не видела его. Он еще больше побледнел, поседел и выглядел, как побитая собака.
– Что будем делать, Майя? – спросил он хрипло. – Эти двое испортили нам весь отдых.
– Надо вернуться домой, – прошептала женщина. – Но я еще на что-то надеюсь, хотя понимаю: это глупо.
– Я считаю, что глупо отсюда уезжать, – возразил он. – Вика сказала, что хочет развлекаться, и можно последовать ее примеру. Больше ей не удастся взять ключи от машины, и мы с тобой покатаемся в свое удовольствие.
Майя опустилась в кресло:
– Да, ты прав. Только слово «развлекаться» нам не подходит. Скорее, забыться на время.
– А хотя бы так. – Он махнул рукой. – Честно говоря, я не понимаю, что происходит. Чего хочет Вика, например. Если бы на месте Дениса оказался какой-нибудь состоятельный молодой человек, я бы все понял. Вику всегда интересовали только деньги. Моя бывшая жена ее сразу раскусила и молила, чтобы я одумался, не оставлял ее. Но, видишь ли, я подумал о другом: что еще не стар, что жена мне надоела своими болезнями, что мне захотелось молодого женского тела.
Майя поразилась: его слова походили на слова ее отца. И у обоих второй брак закончился печально.
– Да, Вика любит деньги больше всего на свете, – продолжал Леонард. – Чего она добивается? Развода? Я не стану возражать, но она уйдет ни с чем. Мой бизнес я завещал своей дочери. Вика, правда, об этом не знает и будет «приятно» разочарована. В кавычках, разумеется. И что она собирается делать? Насколько я знаю, у Дениса ничего нет, до брака с тобой он снимал квартиру – так говорила Вика. На что они собираются жить, если сойдутся? Даже если бы я завещал ей свой бизнес, после развода она не получила бы и половину. Что они задумали? Или просто поддались страсти?
– Лео, что ты станешь делать, когда разведешься с ней? – спросила Майя, опустив голову.
– Вернусь к первой жене, – ответил мужчина. – Я знаю, она меня примет. А что станешь делать ты?
Майя сморщилась и вдруг заплакала:
– А мне придется жить одной в своей квартире. Господи, как мне не хочется возвращаться домой.
Леонард обнял ее:
– Поверь, лучше быть одной, чем с таким, как Денис. Пройдет совсем немного времени, и ты встретишь другого мужчину.
Она покачала головой:
– Сегодня Денис сказал мне, что я серая мышь. Это правда, Лео. Я серая мышь, которая никому не нужна.
Леонард обнял ее крепко, по-отечески:
– Все будет хорошо, вот увидишь. А сейчас мы с тобой попьем чаю. У нас есть прекрасный мед. Кстати, я приготовил окорочка на мангале. Держу пари, ты давно хорошо не ела.
Майя вытерла слезы:
– Мне совсем не хочется есть.
– Надо, – строго, по-отечески сказал он. – А после обеда мы немного покатаемся. Сегодня наши негодяи не взяли машину.
Прошло еще три дня. Денис и Вика жили своей обособленной жизнью, будто не замечая своих супругов. Майя и Леонард вместе обедали и ужинали, гуляли по горам и по селу, катались на машине, и женщина начала оттаивать. Будущее без Дениса уже не казалось ей таким безнадежным, в нем, будто в конце туннеля, замаячил свет. Однажды они договорились с Леонардом съездить в город и погулять по набережной – там был неплохой ресторанчик с рыбной кухней. Майя зашла к нему в коттедж в десять утра, как они и договорились. Обычно обязательный Лео встречал ее на садовой дорожке, но сегодня дом выглядел пустынным и заброшенным. Женщину это удивило, и она забарабанила пальцами в дверь:
– Леонард, я уже здесь.
Ей никто не ответил, и она осторожно вошла внутрь и вскрикнула, споткнувшись о распростертое тело. Леонард лежал в луже крови в прихожей, неловко подогнув под себя ногу. В груди торчал нож. Майя завизжала от страха и ужаса – кровавое пятно напугало ее больше, чем труп, – и потеряла сознание. Она не знала, сколько пролежала рядом с неподвижным телом. Рубашка и шорты пропитались кровью, при виде которой ее снова замутило. Собрав все силы, женщина заставила себя подняться и поплелась к двери. Неожиданно дверь распахнулась, и в дом вбежали Денис и Вика. Увидев тело мужа, подруга опустилась на колени и прошептала:
– Лео, Лео! Ты что, убила его? Ты сошла с ума!
– Что ты такое говоришь? – От неожиданности Майя подавилась и закашлялась. – Как я могла его убить? Это был мой единственный друг, в отличие от тебя.
Виктория не обратила внимания на ее слова. Она зарыдала так, будто ее сердце разрывалось. Губы Дениса дрожали, лицо побелело, он едва выдавил:
– Я вызываю полицию… Ты действительно сошла с ума. Я видел, как ты его преследовала.
– Денис, как ты можешь? – Майя кинулась к нему. – Ты же знаешь меня. Я не могла. Я его не преследовала. Мы договорились поехать в город. Когда я сюда пришла, Леонард уже лежал с ножом в груди.
Он крякнул, отвернулся.
– Выходит, не знал.
Женщина бросила взгляд на пятно крови и едва удержалась на ногах.
– Я сяду, мне плохо. Я же говорила, что не переношу вида крови. Как я могла убить?
Муж набирал номер непослушными пальцами:
– Разве ты не переносишь кровь? По-моему, тогда, упомянув об этом, ты попыталась нас одурачить. Впрочем, сейчас приедет полиция, и они во всем разберутся.
Полиция приехала через час. Сумрачный следователь лет тридцати, чем-то похожий на актера Максима Матвеева, с глубокой горизонтальной складкой на белом лбу, не усомнился в виновности Майи и распорядился везти ее в городское отделение. Когда на руках женщины защелкнулись наручники, она приняла безучастный вид и мечтала только об одном – поскорее добраться до отделения. Там она поговорит со следователем в спокойной обстановке, без ужасного кровавого пятна, и он обязательно ей поверит. Он поймет, что Майя не могла…
Но в кабинете следователя Анатолия Маркова, вызвавшего ее из СИЗО только после обеда, ей не удалось доказать свою невиновность. Усталый, раздраженный Марков смотрел на нее с презрением.
– Вы понимаете, что ваше нежелание сотрудничать бессмысленно? Ну решительно все указывает на вас как на убийцу.
– Вы даже не выслушали мою версию, – жалобно проговорила Майя.
Он махнул рукой:
– Ладно, валяйте.
– Когда мы сюда приехали, – женщина облизала пересохшие губы, – Вика спуталась с моим мужем, причем явно, никого не стесняясь. Они уходили рано утром и возвращались в полночь. Я хотела уехать, но Леонард уговорил меня остаться. Он предложил гулять по утрам и ездить на машине по окрестностям. Сегодня я пришла к нему после завтрака. Мы должны были отправиться в город, побродить по набережной. В прихожей я наткнулась на его тело… – Она вскинула голову и посмотрела на Маркова. – Вы должны мне верить. У меня не было причин его убивать.
– Говорите, ваш муж сошелся с женой Епифанцева? – Следователь моргнул. – Звучит, позвольте заметить, неправдоподобно. Мы уже проверили, что Виктория ничего не наследует после смерти мужа, вашему же супругу разводиться с вами не с руки, потому что он не имеет жилплощади. Их версия на фоне вашей выглядит более правдоподобно. Не желаете ли послушать?
– Разве у меня есть выбор? – усмехнулась Майя.
– Зря иронизируете. – Следователь постучал о стол ручкой. – Виктория и Денис утверждают, что вы давно мечтали развестись с Денисом, потому что он не оправдывал ваших надежд. Неудачливый писатель ничего не зарабатывал, и вам надоело его тянуть. Кроме того, вы до смерти завидовали своей подруге и не раз говорили: стоит вам только захотеть – и вы уведете у нее мужа. Сразу по приезде на дачу вы стали оказывать Епифанцеву знаки внимания, наверное, решив, что можно отбить его у подруги. Вы заставляли его возить вас в село и гулять с вами. Жители Высокого подтвердили, что неоднократно видели вас вместе. Кстати, другая пара никому не попалась на глаза.
Леонард пытался объяснить вам, что это неприлично и бессмысленно, но вы не прекращали попытки и лишь копили злобу и ненависть. В то утро Денис и Виктория решили сходить на озеро и искупаться. Кстати, они уверяют, что вы настояли на этом, буквально вытолкали их за дверь. Ну, а когда вернулись…
– Купаться на озеро? – Майя расхохоталась неожиданно для себя. – Товарищ следователь, вы видели это озеро? Кто станет в нем купаться? – Она сжала губы. – И у вас, конечно, есть свидетели, создавшие им алиби?
– Эту пару видели на озере в 9.30, – пояснил Марков. – Приблизительно в это время был убит Епифанцев. Кроме вас на дачах никого не было.
– Свидетель? – Майя наморщила брови. – Странно. Это частные владения, и ходить там имеют право только хозяева и отдыхающие.
– Как выяснилось, хозяин не возражал против егерей. – Марков отбросил ручку и пристально посмотрел на женщину. – Один из них прохаживался в тот день по берегу.
– Но я не могла убить. – Майя стиснула кулаки и заколотила ими по коленям. – Я теряю сознание от вида крови.
– Зачем же тогда вам разрешение на охоту и ружье? – удивился Марков. – Кроме того, пришел запрос из поликлиники. Об этом недуге в вашей медкарте не написано. – Он вдруг улыбнулся. – Ваш муж предупредил меня, что за несколько дней до убийства вы вдруг заявили, что боитесь крови. До этого он не знал о вашей слабости.
Майя хотела вскочить, закричать, затопать ногами, но передумала. Правда постепенно вырисовывалась в неприглядном виде, и пока у нее не было шансов противостоять обвинениям. Итак, Вика и Денис все подстроили. Они купили охотничьи документы и ружье, нашли егеря, заманили их на уединенные дачи, сделали так, чтобы она проводила с Леонардом много времени. Правда, женщине было непонятно одно: почему они оба просто не подали на развод? Зачем им понадобилось убить Леонарда и свалить все на нее? Майя не верила, что Вика не знала о завещании. Ее подруга всегда славилась практичностью и пронырливостью. Значит, есть другая причина, о которой пока никому не известно. Она взяла себя в руки и произнесла уже спокойно:
– Я знаю, что вы не верите ни одному моему слову, и поэтому напоминаю о своем праве не свидетельствовать против себя. Больше без адвоката я ничего не скажу.
– А это как вам угодно. – Следователь наклонил голову. – Я сегодня же приглашу к вам защитника. Но мой вам совет: начинайте сотрудничать.
Кто-то постучал в дверь, и Марков крикнул:
– Войдите.
Пожилой мужчина в белом халате – Майя сразу догадалась, что это судмедэксперт – вошел в кабинет и положил на стол Маркова какой-то документ и пакет с ножом.
Следователь схватил его и начал читать. Майя сжалась, чувствуя, что он не вычитает из него ничего хорошего для обвиняемой, и оказалась права.
– Ну вот, еще улики против вас, – заявил он с победным видом. – На ноже – отпечатки ваших пальцев.
– Я посмотрю. – Женщина взяла пакет и повертела нож перед глазами. – Но такой нож был у нас на кухне. У нас – я имею в виду, в обоих коттеджах. На своей даче я резала им хлеб и колбасу, а на даче Епифанцевых помогала Леонарду.
– Кроме ваших отпечатков ничего нет, – заверил ее Марков.
Майя развела руками:
– Господи, но это же так просто! Денис в жизни не держал в руках ножей. Дома и на даче все делала я. Если поменять ножи и подкинуть Епифанцевым наш, все становится на свои места.
– У них не было мотива. – Марков устало посмотрел на нее.
– А какой был у меня? – возмутилась Майя. – Даже если бы все было так, как преподнесли они, разве из-за этого убивают?
Он пожал плечами:
– Разумеется. Состояние аффекта.
Женщина вздохнула:
– Наша песня хороша, начинай сначала. Отведите меня в камеру, я устала. И поторопитесь пригласить защитника. Больше я ничего не скажу.
Оказавшись в камере, Майя опустилась на кровать и задумалась. Она не представляла, чем поможет ей адвокат, но думала, что все же не мешало бы обзавестись хоть кем-то, кто бы ей верил. И когда ее вызвали в комнату, где ожидал защитник, в душе затеплилась слабая надежда. Правда, она слышала, что государственные защитники почти бесполезны, но кто знает…
Адвокат действительно выглядел неимпозантно – белобрысый мальчишка с веснушчатым носом. Черные брюки и белая рубашка не придавали солидности. Майя опустилась на стул, думая, что не осталось надежды вернуться домой, и парень, будто почувствовав ее настроение, проговорил:
– Ожидали увидеть кого-нибудь поопытней? Очень хорошо вас понимаю. К тому же это мое первое дело.
Майя усмехнулась:
– Значит, следователь был прав, когда говорил, что у меня нет шансов?
– Меня зовут Петр Иванович Колесов, – представился мальчишка. – Знаете, я мечтаю открыть свою адвокатскую контору. Только без выигранных процессов мне не видать клиентов, как своих ушей, поэтому я обязан вытащить вас отсюда. Но вы тоже должны мне помочь. Согласны?
– Вы еще спрашиваете. – Женщина ласково посмотрела на него. – Вы моя последняя надежда.
– Ну, не нужно так трагично. – Он уселся поудобнее. – Рассказывайте.
Она начала рассказывать, а Петр внимательно слушал и сочувственно кивал. Когда Майя закончила, он нахмурился:
– Да, задали вы мне задачку. Самое паршивое, что у них действительно не было мотива.
– А у меня? – спросила Майя со слезами в голосе. – Мой мотив шит белыми нитками.
– Против вас свидетельствуют трое, вот что паршиво, – пробурчал он и встал. – Что ж, теперь начинается моя работа. Я почему-то уверен, что вас можно вытащить.
– Спасибо вам. – Майя приложила руки к груди. – Большое спасибо.
После ухода адвоката она прилегла и очень удивилась, когда ее отдых нарушили, чтобы проводить в комнату для свиданий. Перед ней стоял Денис собственной персоной и нагло улыбался.
– Я не мог оставить тебя вот так, – начал он, стараясь приглушить торжество в голосе. – Вот, принес тебе кое-что: твой любимый черный шоколад, яблоки.
Майя отвернулась:
– Мне от тебя ничего не нужно. Больше ко мне не приходи и своей Вике передай то же самое.
– Не могу тебе это обещать, ведь я же люблю тебя. – Он откровенно смеялся над ней. – Дорогая, пришлось уволиться с работы, – ты же знаешь, она никогда мне не нравилась. Кроме того, после всего мне трудно находиться в редакции, где о тебе знает даже сторож. Роман-бестселлер я не написал по твоей вине.
В общем, я остался без денег, а мне нужно на что-то жить. Ты, разумеется, не станешь возражать, если я продам твои марки? Я узнавал: за них дадут приличную цену.
Сжав кулаки, она бросилась на него:
– Не смей трогать марки, ты, убийца!
В комнату вбежал конвойный и схватил ее за руки.
– Я же говорил, что она ненормальная. – Денис усмехнулся и щёлкнул пальцами. – Если бы не вы, моя женушка прикончила бы и меня. Вы – свидетель. Прощай, дорогая.
– Значит, вы все затеяли, чтобы прикарманить марки? – Майя хлопнула себя по лбу. – Да, да, конечно, как я сразу не догадалась. Впрочем, понятно: мы с тобой не раз говорили об их неприкосновенности. Они и были вашей целью, верно? Вас не устраивал развод, нужно было придумать что-то такое, чтобы отобрать их у меня. И вы не придумали ничего лучшего…
Денис захохотал ей вслед. Конвойный начал подталкивать Майю к выходу.
Майя ждала адвоката, как манну небесную. Когда он пришел, женщина кинулась к нему:
– Теперь я знаю все. Денис пообещал Виктории мои марки. Они стоят дорого, около восьмидесяти миллионов рублей точно. Пока я буду сидеть здесь, он все продаст, и они с моей бывшей подругой уедут отсюда. Впрочем, они могут остаться и здесь, жить припеваючи и смеяться надо мной. Если я сяду, то надолго, правда?
Петр покачал головой:
– Нет, неправда. Кое-что мне удалось выяснить. Денис знал Викторию еще до знакомства с вами. Вам было об этом известно?
Майя всплеснула руками:
– Господи, нет, конечно. Впрочем, подождите. – Она стукнула себя по лбу. – Именно Вика предложила мне сходить на творческий вечер Дениса. Вечера как такового не было, и теперь я думаю, что все подстроили эти двое. Подруга узнала про мои марки. Я сама рассказала ей. Ну зачем, зачем я это сделала? Кто тянул меня за язык?
Она начала всхлипывать, и Колесов положил свою руку ей на плечо:
– Ну, ну, не нужно. Поверьте, все не так плохо. Когда я пришел к вам в первый раз, то не знал, как построить защиту. Но теперь что-то начинает вырисовываться. Мой помощник кое-что знал о егере, который якобы видел Викторию и Дениса у озера во время убийства.
Этот егерь, Болдырев, нечист на руку. Он разрешает охотиться в заповеднике, который находится за дачами, и не бесплатно. Кроме того, Болдырев неоднократно, опять же за деньги, пускал посторонних на частную территорию. Думаю, Денис или Вика щедро вознаградили его за ложь. И эти ваши охотничьи документы наверняка доставал тот же егерь. Я заставлю его расколоться.
Майя посмотрела на свои руки:
– Он не расколется.
Адвокат улыбнулся:
– Мы можем предложить ему деньги.
– Какие деньги? – Она усмехнулась. – У меня нет наличных. А такие люди требуют вперед. Нет, это неудачная линия защиты.
– Что ж, подумаем. – Петр встал. – А теперь извините, пора. Я обязательно приду в ближайшее время, может, даже завтра. Если вы, конечно, не возражаете.
– Не возражаю. – Майя улыбнулась. – Приходите, если ничего не придумаете. Подумаем вместе. Мне приятно находиться рядом с человеком, который мне верит. А вы ведь верите, что я не убийца?
Колесов кивнул:
– На вас стоит только посмотреть. Марков не хочет возиться с этим делом, иначе поискал бы кого-нибудь еще.
– Да, – согласилась женщина. – Я буду вас ждать.
Майя вернулась в камеру, более обнадеженная, чем при первой встрече с адвокатом. Свет в конце темного туннеля засиял ярче.
Выйдя из СИЗО, Колесов прямиком направился в офис, где его ждал однокурсник Алексей Хоменко. Именно он собирал для Петра информацию. Приятели мечтали создать адвокатскую фирму и вовсю старались, чтобы выиграть дело. Петр кратко проинформировал приятеля о разговоре с Майей, и тот присвистнул:
– Она права. Болдырев сразу потребует деньги. Без них с ним нельзя договариваться.
– А ты все же попробуй, – напутствовал его Колесов. – Попытка, знаешь, не пытка. Встреться с Болдыревым и пообещай ему деньги. Думаю, Майя отблагодарит его, когда выйдет.
– Хорошо. – В голосе Алексея не было энтузиазма. – Постараюсь, но не обещаю.
– Поезжай прямо сейчас. – Петр открыл бумажник и достал две пятитысячные. – Скажи, что это задаток.
– Ладно, уговорил. – Хоменко взял деньги и, выйдя во двор, уселся в черный «Джилли». День выдался жаркий, и на улицах было мало машин. Алексей быстро доехал до Высокого и застал Болдырева в сторожке. Тот чистил ружье. «Ну и рожа у него, – подумал адвокат. – Прямо первобытный человек: большой лоб, густые брови и сутулая спина. Такого увидишь в сумерках в лесу – побежишь без оглядки».
Егерь недобро кивнул гостю и поинтересовался:
– Зачем пожаловали?
– Я помощник адвоката Хоменко, – представился Алексей, – и потому не буду ходить вокруг да около. Нам известно, что вы солгали, сказав, что во время убийства видели жену потерпевшего и ее приятеля на озере. Их там не могло быть, потому что оба – или кто-то из них – убивали Леонарда Епифанцева. Известно также, что вы взяли за это деньги.
Егерь усмехнулся:
– Да ты что? И у тебя есть доказательства?
– Ваши односельчане показали, что вы разрешаете охотиться в заповеднике и в частных владениях хозяина дач за деньги, – продолжал Хоменко. Болдырев поковырял в носу грязным пальцем:
– Неужели? И они готовы подтвердить это в суде? Впрочем, даже если так, их слово против моего.
– Мы найдем людей, которые здесь охотились. – Адвокат попытался зайти с другой стороны, но и тут потерпел поражение. Егерь сдвинул кустистые брови:
– Даже если бы я и занимался этим, ни один из моих клиентов не станет с тобой разговаривать, и знаешь почему?
Владелец этих дач – бывший бандит. Многие до сих пор помнят, какой ужас он наводил в девяностые. Если ему станет известно, что кто-то охотился на его земле, он без колебаний убьет не только меня, но и охотников. Вот почему ты можешь обещать мне золотые горы – я никогда не возьму обратно свои слова.
– А невинный человек отправится в тюрьму. – Хоменко вздохнул. – Интересно, чем вас прижала эта парочка? Она узнала про ваши махинации и, возможно, сняла это на телефон?
Егерь встал, его маленькие глазки сверкнули:
– Уходи отсюда, – буркнул он, – пока я не придал тебе ускорение.
Хоменко ретировался. Аргументы егеря казались довольно вескими, чтобы что-нибудь им противопоставить. Нужно было искать другой путь.
– Да, заходить с этой стороны бесполезно, – согласился Петр, когда Алексей подробно рассказал ему о встрече с егерем. – Нужно заходить с другой стороны – оттуда, откуда они не ожидают удара.
– Наверняка эта парочка все продумала. – Алексей опустил голову. – Не представляю, как нам вытащить эту женщину. Разве собрать все положительные характеристики.
– Это ни к чему не приведет, – заверил его приятель. – Я же сказал: нужно что-нибудь неожиданное.
Он взял со стола проспект и в сотый раз принялся разглядывать маленький дачный хуторок. – В двух домах находились наши семейные пары. А в третьем?
– Они же сказали, что никого. – Хоменко удивленно поднял брови. – А зачем это тебе?
– Допустим, там кто-то был. – Колесов будто разговаривал сам с собой. – И этот кто-то кое-что заснял и хочет получить за фотографии кругленькую сумму.
– Как этот кто-то пробрался в частные владения? – удивился Алексей.
– Да при помощи Болдырева, – усмехнулся адвокат. – Допустим, он скрывается. Допустим, заплатил за это егерю. Звучит правдоподобно, как ты думаешь?
– А тот же Болдырев скажет на суде, что никого не пускал, – парировал Хоменко. Колесов щелкнул пальцами:
– Не скажет. Он как нельзя кстати проговорился тебе про хозяина дач. Я думаю, его можно нейтрализовать.
– То есть позволить хозяину убить его? – Алексей сжал кулаки. – Ты с ума сошел!
– Мы предупредим егеря, что о его деятельности стало известно владельцу дач, – Петр улыбнулся. – Думаю, после такого сообщения его придется очень долго разыскивать. Во всяком случае, на суде он точно не появится.
– А кто будет этим шантажистом?
– Ты и будешь. – Друг пристально посмотрел на него. – Тебя никто из них не видел, даже Майя и Марков.
– А если они потребуют показать снимки? – Хоменко вздохнул. – Тогда наша идея полетит ко всем чертям.
– Потребует – тогда подумаем, кто сделает нам неплохой фотомонтаж, – задумчиво проговорил Петр. – В общем, с завтрашнего дня приступаем к операции. Времени у нас в обрез. Да, есть еще кое-что. – Он открыл ящик стола и достал «жучок». – Думаю, на свидание с тобой придет Денис. Как хочешь, но он не должен уйти без нашего друга. Когда у нас в руках окажутся записи их разговоров, никакие фотографии нам не понадобятся.
Алексей кивнул:
– Ладно, я постараюсь сделать все в лучшем виде.
На следующее утро Алексей позвонил Денису с неопределившегося номера. Голос Дениса поразил его своей уверенностью и сочностью. Можно было подумать, что с ним разговаривает человек, у которого совесть абсолютно чиста.
– Я слушаю. Кто говорит?
– Если вас интересуют фотографии убийства на дачах в Высоком, жду вас сегодня в полдень в кафе торгового центра «Магнат». – Алексей старался, чтобы и его голос звучал уверенно.
– Кто говорит? – требовательно повторил Денис.
– Вы меня не знаете, – ответил Хоменко, – к счастью или к несчастью – будет видно. Я сам подойду к вам.
Он отключился и повернулся к Петру:
– Теперь нам останется только ждать. Виктория – баба ушлая. Мне почему-то кажется, что в их паре она играет роль первой скрипки. Она может отговорить его от свидания со мной.
Колесов взглянул на часы:
– Не успеет. Беги в кафе и помни, о чем я тебя просил.
Петр оказался прав. Денис появился в кафе ровно в полдень. Помощник адвоката, пивший кофе за столиком, помахал ему рукой. Алексей отправился на встречу, искренне надеясь, что его не узнают. Гримированная щетина недельной давности делала его гораздо старше своих лет, придавала неряшливый вид и говорила о том, что человек действительно испытывал нужду. Каштановые волнистые волосы свалялись комьями, а старые джинсы были выпачканы в грязи.
– Это вы? – Денис с брезгливостью осмотрел парня. – И что вы от меня хотите?
– Не нужно привлекать внимание. – Алексей вертел в руках солнцезащитные очки. – Я не отниму у вас много времени. Видите ли, вы знаете Болдырева, но и я его знаю, причем довольно давно. Когда-то мы вместе проходили по одному делу, и ему удалось отвертеться. Сейчас я снова под следствием, и мне неохота садиться в тюрьму. – Он приблизил губы к уху Дениса и прошептал: – Поверьте, там нет ничего хорошего. Вот почему я сбежал из города и отыскал Болдырева. За деньги он поселил меня на даче. Да, да, на той заброшенной даче, которую вы созерцали в течение недели. Вы меня не видели, а я вас очень даже видел. И знаю, кто убил пожилого мужчину.
Алексей не сводил глаз с Дениса. Румяное лицо писателя покрылось бледностью, губы задрожали.
– Это сделали вы с вашей подругой, – продолжал Хоменко с гнусной улыбочкой. – Убийство само по себе ужасная вещь, так нет же, вы еще подставили невинную женщину. На всякий пожарный я сделал снимок, и он мне пригодился.
Лицо Дениса стало еще белее.
– Ты врешь! – Он вскочил на ноги, но Алексей усадил его обратно. – Мы его не убивали. Это сделала моя жена. Твой приятель Болдырев может подтвердить, что в это время мы были на озере.
– За деньги мой друг Болдырев подтвердит, что ты папа римский, – кивнул Хоменко. – Но вот незадача. Кто-то из жителей Высокого позвонил хозяину дач и пожаловался, что егерь плохо себя ведет: пускает в его владения охотников. Болдыреву стало об этом известно, и он сбежал. Можешь позвонить ему, он не берет трубку. Это я к тому, что отмазывать вас на суде он точно не станет.
Денис вытащил сигарету и дрожащими руками поднес к ней зажигалку:
– Чего ты хочешь?
– Эта сволочь Болдырев взял с меня последние деньги, – жалобно признался помощник адвоката. – У меня нет ни гроша, представляешь? А мне нужно позарез смыться из города. Если ты одолжишь мне немного, снимок твой. Я не стану делать копии.
– Я могу дать за него десять тысяч рублей, – писатель порылся в кармане и достал видавший виды бумажник.
Хоменко расхохотался и поскреб щетину:
– Среди моих знакомых остались очень солидные люди. Я попросил их навести справки о вашей семье. Видишь ли, мне было до смерти интересно, с чего бы вам вдруг убивать его и сажать ее? И знаешь, что они мне сказали? Ее отец был известным коллекционером марок. Наверняка после его смерти коллекция отошла к ней, а вы решили наложить на нее свои клешни. Нет, мой милый, так дешево ты не отделаешься. На первое время мне понадобятся хорошие денежки. Три миллиона рублей – и снимок твой.
На Дениса было жалко смотреть.
– У меня нет таких денег, – процедил он.
– Так будут. Уверен, ты уже закрутил продажу марок, – отозвался Хоменко. – Спешить нам некуда, я готов подождать.
– Если ты сдашь меня, сам угодишь за решетку, – с ненавистью проговорил Денис, но шантажист не упал духом.
– У меня всего лишь махинации, в то время как ты можешь загреметь на пожизненное. Согласись, я немного прошу за твою свободу.
Денис встал:
– Мне пора. Нужно подумать. Как с тобой связаться?
– Я сам свяжусь с тобой. – Алексей улыбнулся и вдруг обнял писателя. – Это к тому, чтобы ты понял: мы связаны одной верёвочкой – и вот так крепко.
Денис ушел не попрощавшись, а Алексей радостно посмотрел ему вслед: он выполнил поручение Петра, поставил «жучок» на ворот рубашки писателя.
– Ты понимаешь, что мы не имели права этого делать? – Алексей соскребал грим, стоя у умывальника. – Любой суд признает наши действия незаконными.
– Думаю, Денис сам расколется, – спокойно ответил Петр. – Я делаю на него ставку. Он труслив и глуп. Будь этот парень поумнее, он не стал бы с тобой разговаривать. А он… В общем, мы оказались правы. Мозг этой операции – Виктория, и Денис сейчас спешит к ней. Скоро мы услышим интересный диалог. Как говорит Андрей Малахов, не переключайтесь.
Он настроил аппаратуру, и через полчаса послышался взволнованный голос Дениса:
– Мы пропали, Вика. У нас требуют три миллиона рублей.
– Интересно кто? – Виктория была поразительно спокойна.
– Этот идиот Болдырев не сказал, что тайно сдал пустующую дачу одному приятелю-уголовнику, – продолжал Денис взволнованно. – Он все знает, Вика.
Она оставалась невозмутимой:
– Правда? И что же он знает?
– Что мы сделали это, – послышался какой-то звук, видимо, писатель стучал кулаками по столу. – У него есть фотография, которая доказывает, что во время убийства мы были на даче. – Он вкратце передал свой разговор с «шантажистом». Женщина вдруг взорвалась:
– И ты ходил на встречу с ним? И ты позволил ему усомниться в твоей невиновности? Боже, какой ты идиот!
Наверное, Денис протянул ей телефон:
– Позвони Болдыреву. Абонент недоступен. У нас больше нет свидетеля.
Видимо, Вика набрала номер егеря, потому что со злостью сообщила:
– Да, недоступен. Но это еще ничего не значит.
– Очень даже значит, – не согласился с ней писатель. – Шантажист не стал бы говорить об этом просто так. Что будем делать?
– Я не собираюсь ему платить, – заявила женщина. – Еще раз повторяю: ты был идиотом, когда повелся на его доводы.
– А если он пойдет в полицию?
Вика вдруг расхохоталась:
– По твоим словам, он скрывается от следствия. Неужто поскачет ради того, чтобы нас сдать? А если это разводка, я поставлю его на место. Помни: ты должен все отрицать. Мы никого не убивали. И отсутствие егеря еще ни о чем не говорит. А теперь иди к себе, я устала. И в ближайшие дни мы не должны видеться.
Хлопнула дверь. Петр посмотрел на Алексея:
– Нас можно поздравить. У нас есть запись их разговора. Я иду к Маркову.
Выслушав запись, Марков посмотрел на Колесова, как на больного ребенка.
– Ты понимаешь, что действовал незаконными методами?
– А вы понимаете, что хотите осудить невиновную? – в тон ему ответил Петр. Анатолий устало вздохнул:
– И как ты собираешься предъявить доказательства?
– А как вы собираетесь поступить с Анисимовой?
Следователь пожал плечами:
– Все остается на своих местах. Неужели ты думаешь, что я поведусь на твои штучки? Где доказательства, что это запись беседы двух наших голубков? «Жучок» – не скрытая камера. Сходство голосов еще ничего не значит. Они станут все отрицать и окажутся правы. Мы не видим лица собеседников.
Колесов стукнул кулаком по подоконнику:
– Значит, Майя сядет…
– Конечно, сядет, – заверил его Марков. – И ты сядешь вместе с ней за мошенничество. Считай, что я ничего не слышал. И мой тебе совет: будешь действовать такими методами – в юридической среде долго не продержишься.
Петр сел напротив него:
– А что, если я расколю их на признание?
– С помощью записи? – усмехнулся Марков.
– Вот именно, с помощью записи, – ответил Колесов. – Эта парочка не знает всех тонкостей юриспруденции. Думаю, они сознаются.
– А если нет?
Адвокат дернул плечом:
– Тогда буду думать, как еще можно вытащить Майю. Слушайте, ну что вы теряете? Вы можете прервать меня в любой момент.
Марков захрустел пальцами:
– Ладно, разрешаю тебе поговорить с ними в моем кабинете и в моем присутствии.
– Ура! – воскликнул Колесов и, условившись с Марковым о времени на завтрашний день, побежал на поиски Хоменко.
Виктория вошла в кабинет следователя, как всегда, красивая и уверенная в себе. Увидев за столом молодого белесого человека, она покосилась на Анатолия:
– Разве вас заменили?
– Ни в коем случае, – ответил за него Петр. – Я всего лишь его помощник (он решил не говорить ей правду). Видите ли, я сразу сомневался, что в этом деле виновна Анисимова. Все шито белыми нитками.
Вика не моргнула и глазом:
– Неужели?
– И поэтому я решил кое-что проверить, – Колесов придвинул к себе компьютер и щелкнул мышкой. Послышались голоса. Вика напряглась, но самую малость. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало.
– Вы узнаете голоса? – поинтересовался адвокат. – Это вы и ваш сообщник Анисимов, верно?
Вика пристально посмотрела на Маркова, и Анатолий опустил глаза. Она действительно не знала юридических тонкостей, но что-то подсказало ей: признаваться нельзя ни в коем случае.
– Я ничего не узнаю. – Она вдруг улыбнулась. – Голоса похожи на наши – и только. Качественная подделка – не больше. Кстати, с чего вы решили, будто мы имеем отношение к убийству? – Женщина перевела взгляд на Маркова. – Да, ну и методы у вас! Подделать запись! Интересно, это тянет на уголовку? Я буду жаловаться в прокуратуру.
– Это методы моего коллеги, – пробурчал Марков, в душе проклиная адвоката, подводившего его под монастырь, но Колесов выглянул в коридор и распорядился:
– Пригласите Дениса Анисимова.
Внезапно Вика вцепилась в его руку:
– Я уже сказала, что буду жаловаться! Я категорически возражаю, чтобы вы крутили фальшивую запись Денису!
– Почему же? – удивился Колесов. – Если запись фальшивая, он скажет нам об этом.
Виктория бросилась к Маркову:
– Я требую, я прошу…
Петр ожидал, что следователь распорядится все прекратить, но, на его удивление, Марков пристально посмотрел на Епифанцеву, будто увидев то, что не видел раньше, и вытолкнул женщину из кабинета. Для Вики это было настолько неожиданно, что она не успела ничего сказать Анисимову, столкнувшемуся с ней в дверях. Широко улыбаясь, Денис уселся на стул без приглашения и обратился к адвокату:
– Вы новый следователь?
Петр покачал головой:
– Не совсем так. – Он щелкнул мышкой, и Анисимов, послушав полминуты, опустил голову и съежился.
– Это не был шантажист, – ласково сказал Колесов. – Это был мой помощник. Он сунул вам «жучок», и теперь мы знаем все. Ваша сообщница все свалила на вас, но мы готовы выслушать вашу версию.
Денис вдруг закрыл лицо руками и зарыдал:
– Это она все придумала. Я знал ее очень давно, но она не соглашалась выйти за меня, потому что не было денег. Потом она встретила Лео, вышла за него замуж и сразу решила отобрать его бизнес, но это было невозможно. И тогда Вика познакомила меня со своей подругой, отец которой оставил хорошее наследство.
– Вы не случайно выбрали пустынные дачи? – спросил Марков, решив взять все в свои руки. Денис кивнул:
– Да, да. Мы заплатили егерю и купили документы для охоты. А потом дали ему деньги для лжесвидетельства. Я не хотел, чтобы все так получилось. Это все она.
Анатолий придвинул к нему чистый лист бумаги:
– Пишите. – Он повернулся к адвокату. – Я не задержал эту дамочку. Она может сбежать.
– Не сбежит, – заверил его Петр. – Я дал распоряжение от вашего имени. Дежурный должен не выпускать ее под любым предлогом.
Они вышли в коридор, предоставив Дениса самому себе. Марков вдруг протянул руку:
– Спасибо тебе.
Колесов пожал ее, но как-то не очень охотно.
– Странно, что вы, опытный следователь, поверили в такую чушь. Обвинение шито белыми нитками.
– Когда нет подозреваемых, хватаешься за соломинку, – усмехнулся Анатолий, но как-то невесело.
– Отпустите Майю сегодня. – Молодой адвокат даже не просил – требовал. Анатолий сразу сдался:
– Ладно, пойдем. Сейчас прикажу ее выпустить.
Петр ожидал Майю у выхода. Когда появилась она, усталая, измученная, с черными кругами под глазами, он подбежал к ней и взял за руку:
– Я могу вас подвезти.
Майя покачала головой:
– Не нужно. Я еще не решила, куда пойду. Мне не хочется домой.
– Там вас ждут марки, – улыбнулся Колесов. – Денис ничего не успел продать: я позаботился.
Женщина с чувством пожала его руку своими прохладными ладонями:
– Большое вам спасибо. Приходите ко мне в гости вместе со своим другом Алексеем. Вы много про него рассказывали.
– Приду, – пообещал он. – Ну что ж, желаю вам всего хорошего. И все-таки сейчас идите домой. Вам нужно принять душ и выспаться. А я побегу по делам… У меня их накопилось много.
Майя еще раз поблагодарила его и направилась к остановке маршруток. Сделав несколько шагов, вдохнув летний воздух, напоенный запахами цветущих лип, она неожиданно для себя подумала, что свободна, что избавилась от негодяя, с которым жила больше года, и что теперь ее жизнь обязательно наладится. От радостных мыслей распрямилась спина, распахнулись глаза, лицо налилось румянцем. «В тридцать четыре года жизнь только начинается, – подумала она. – И мы начнем ее достойно». У нее есть для кого жить – это ее ученики. У нее появится хобби – марки. У нее обязательно будут новые подруги и любимый человек, нужно только в это верить.
– Ну вот, половину дороги прошли, – сказала Люся и переложила тяжеленную сумку в другую руку.
– Что у тебя там? – поинтересовалась я, отирая пот со лба.
– Яблоки белый налив, банка с огурцами и домашняя наливка, – ответила Люся, не поворачивая головы.
Она всегда привозила Оле плоды своих дачных трудов. У Оли на даче не росли ни огурцы, ни яблоки, у Оли росли георгины.
– Еще льняная скатерть, вчера купила, – продолжала Люся, – сейчас модно льняное.
Мы ехали к Оле на день рождения, у меня тоже были подарки.
Набор постельного белья, купленный лет десять назад, но совершенно новый, в запечатанном пакете, и еще сливочный ликер, Оля его очень любит.
Дорожка, по которой мы шли от станции, сузилась и превратилась в тропинку, Люся едва не упала, споткнувшись о корень. Зато деревья давали тень.
– Жарко, – вздохнула Люся, – как будто и не август. Эх, сейчас бы в речке искупаться…
У Оли на даче не было ни речки, ни озера. У Оли был лес. Дом Оли стоял на самом краю поселка, так что лес подходил к самому участку. Выйдешь из калитки – и вот он, настоящий лес.
Знакомая тропинка привела нас прямо к дому. Еще не дойдя, мы услышали голос Оли, и музыку, и сын Оли Максим отвечал ей что-то, и собака Жулька лаяла весело.
– Дошли, – выдохнула Люся, – а то я уж упарилась вся.
Нас уже ждали, стол был накрыт под сосной, и сидели вокруг гости – все свои. Сын с невесткой, брат Оли, его жена, мама в инвалидном кресле. Оля увидела нас, всплеснула руками и радостно закричала, где, мол, нас носит, уже все остыло, заждались все нас. Вечно мы, две тетехи, опаздываем.
Все это было обычным, много лет мы приезжали на дачу к Оле, и встречали нас всегда такими же словами. И собака Жулька так же прыгала вокруг и пыталась положить лапы нам на плечи.
Появился Герман, второй муж Оли. «Вот интересно, – мимоходом подумала я, – Оля с Германом прожили уже лет восемь, а мы все еще не считаем его своим. И это при том, что первого Олиного мужа мы не знали, Оля развелась с ним, когда Максим был совсем маленький».
Герман был невысокого роста, лысоват, с белесыми бровями и ресницами. В общем, неказист, как сказала мне Люся, когда увидела его впервые. Но, тут же добавила она, зато муж. Законный.
И вроде не пьет. Хоть и зарабатывает мало. Но Ольге выбирать не приходится – пятый десяток катит. На том и порешили.
Герман поймал Жульку и привязал ее в тени под деревом. Максим разлил вино, и мы все выпили за здоровье именинницы. Потом было угощенье. Оля умеет готовить, этого у нее не отнимешь. Но все ждали ее фирменного пирога с черникой. Без него не обходился у Оли ни один праздник.
– Это традиция, – говорила ее мама, – раньше пирог пекла я, еще раньше – моя мама, семейный рецепт.
Ягоды в пироге обязательно должны были быть свежие, только что собранные, их укладывали на тесто, рецепт которого Оля тоже держала в секрете. Затем ягоды сверху обмазывались какой-то особенной субстанцией, которую Оля готовила из сметаны, и только потом, после того, как готовый пирог вынимали из духовки, его нужно было посыпать сахарной пудрой. Пирог был весь покрыт тонкой сеточкой из полосок теста, и в каждый ромбик Оля вставляла розетку, собственноручно сделанную из розовой бумаги, а уж в розетку втыкали свечу. Пирог всегда был большой, и свечей на нем помещалось много.
– Хорошо, что мой день рождения приходится на середину августа, – как всегда радостно говорила Оля, – как раз черника поспела. Мы всей семьей с утра пораньше пошли в лес – и вот, готов пирожок.
Это было ясно, у всех членов семьи, кроме бабушки, были синие руки и губы. Черника…
И вот настал знаменательный момент. Оля зашла в дом и вернулась, неся на руках пирог, как новорожденного ребенка. Зажгли свечи, и все громко восхищались красотой пирога и искусством хозяйки. Оля очень ловко разрезала пирог на части, по количеству гостей. Не беда, что ягоды полопались и сок вытек на новую льняную скатерть, подаренную Люсей. А черника ведь не отстирывается…
В общем, все было как обычно, и как обычно нас оставляли ночевать, чтобы утром пойти за ягодами, но мы не остались. Люся торопилась на свою дачу, а я соврала, что мне назавтра на работу.
– Знаешь, – сказала мне Люся, когда мы ехали в электричке, – а ведь пирог сегодня был кисловат. По-моему, Олька положила мало пудры.
Я промолчала. Если честно, то я терпеть не могу лесные ягоды. Но никогда в этом не признаюсь. Традиция…
Прошло несколько месяцев, и мы провожали Олю навсегда. «Инфаркт, – сказали врачи, – много работала, суетилась по хозяйству, в поликлинику не обращалась, вот сердце и не выдержало».
Собрались по такому случаю не на даче, поскольку дело было зимой, а у Оли дома. Поминки были многолюдными, пришли люди с работы, соседи, и наконец остались только свои: Максим с женой, Олин брат тоже с женой, мама в инвалидном кресле, мы с Люсей и Герман. Было странно, что собака Жулька, как обычно, радостно суетится и пытается всех облизать и положить лапы на плечи.
Люся тихонько рассказывала мне, как все случилось. Оказывается, у Оли с Германом была годовщина свадьбы, ровно десять лет. Решили не тратиться на ресторан, Оля сказала, что сама все приготовит даже лучше. Это правда, Оля отлично готовила, этого у нее не отнимешь… Отпраздновали, а ночью Оле стало плохо с сердцем. «Переутомилась, – сказали врачи, – вот сердце и не выдержало». «Скорая» отвезла в больницу, там Оля и умерла.
Во главе стола стояла большая фотография Оли. «Последняя, – сказала ее мама, – как раз с той годовщины». Там Оля с сияющими глазами держала в руках огромный пирог с черникой, и свечи в самодельных розетках горели ярко.
Поскольку дело было зимой, черника в пирог пошла замороженная, Оля собирала ее много и держала в морозилке.
– Кто же теперь будет печь черничный пирог? – горестно вздохнула мама.
– Наверно, мы с женой… – чуть помедлив, сказал Максим.
Мы в последний раз помянули Олю и собрались уже уходить, как вдруг раздался звонок в дверь.
– Кто бы это мог быть? – удивилась мама. – Запоздали они на поминки…
Максим пошел открывать, и вскоре на пороге появился молодой мужчина в очках, за ним виднелись двое парней в форме, между ними испуганно заглядывала в дверь соседка Зоя, которая только что ушла, а теперь вот зачем-то снова заявилась.
– Гражданин Красноперов? – официальным голосом осведомился парень в очках. – Вы арестованы по подозрению в убийстве вашей жены Красноперовой Ольги Ивановны.
– Что? – Мы все окаменели, только у меня в голове вертелась мысль насчет фамилии. Надо же, Оля взяла фамилию Германа. Несерьезная какая-то фамилия, красноперка – рыбка маленькая, несолидная.
– В чем дело? – Первой опомнилась мама в инвалидном кресле. – Объяснитесь!
– Не положено, – строго сказал молодой человек, но тут же смягчился и объяснил.
Оказалось, что Олю отравили. Ну да, таким веществом, которое, попав в организм, вызывает симптомы, похожие на инфаркт. Эксперт подумал, что дело ясное, при вскрытии особо не заморачивался, но все же послал результаты в лабораторию. Там все тянули, потому что очередь, начальство распорядилось выдать тело, так что когда пришли результаты, Олю уже похоронили. И только этому парню в очках было до всего дело, потому что он сообразил, что вещество, которым отравили Олю, используется в производстве чего-то там, какого-то удобрения, что ли, и на этом производстве работает Олин муж. Ну да, Оля говорила, что он по образованию химик.
– Боже мой! – вскричала Олина мама, с ужасом глядя на Германа.
Тот молча вышел и вернулся через пять минут с небольшой сумкой. Заранее, значит, готовился, ждал, что за ним придут.
В полном молчании Герман прошел к двери и остановился.
– Понимаете, – тихо заговорил он, – все дело в черничном пироге. Я ненавижу лесные ягоды, а она все пекла и пекла его с упорством, достойным лучшего применения. Традиция, семейный рецепт! – Он повернулся к теще, а та только смотрела на него в ужасе и молчала.
– И даже зимой она не могла не печь этот треклятый пирог! – Герман заговорил громче. – На каждый праздник, даже на мой день рождения! И у нее всегда были синие губы и ногти, как у покойницы, я просто больше не мог этого терпеть!
– Пройдемте, гражданин Красноперов! – Один из полицейских тронул Германа за плечо.
– Я вот что подумал, – Герман увернулся от руки полицейского, – сегодня первый раз, когда за столом нет черничного пирога. Представляете – первый раз за десять лет!
И он начал смеяться – громко, взахлеб, у него текли слезы. Полицейские тянули его за рукава, он даже не мог идти, все падал на колени, они так и потащили его волоком, и собака Жулька выла, привязанная в дальней комнате. А мы все молчали, даже мама в инвалидном кресле.
Прошло несколько месяцев, и наступил август. Незадолго до Олиных именин позвонила Люся, привыкла, наверное, за столько лет звонить мне в это время.
«Герман сидит в психушке, – сказала она, – его отправили туда на экспертизу, да все тянут. А если установят, что он сумасшедший, то там и оставят, суда не будет».
Я слушала ее вполуха, зажав трубку плечом.
– Знаешь, – сказала Люся грустно, – наверно, мы никогда больше не поедем к Оле на дачу. А жалко, традиция все-таки… А ты что молчишь?
– Я не молчу, – пропыхтела я, пытаясь одновременно делать несколько вещей, – извини, я тут занята…
Послезавтра был день рождения Оли. Обычно я вставала в этот день пораньше, чтобы успеть на электричку, но сегодня некуда было торопиться, так что меня разбудил звонок телефона.
– Ты представляешь, – орала в трубку Люся, – ты представляешь, Герман покончил с собой!
– Да ну? – Сон мигом с меня слетел. – И как же?
– Выбросился из окна! – рапортовала Люся. – У них там решетки, так он как-то выбрался на лестницу, ну и сиганул с седьмого этажа! А до этого такой спокойный был, послушный, за ним и не следили…
– Ну, совесть, наверно, замучила… – Я зевнула.
– Да нет, кто-то прислал ему пирог с черникой! Да-да, тот самый, который Оля пекла! Из свежей черники, и розетки со свечками такие же! Ну, он как увидел – так сразу побежал на лестницу, да и в окно!… А что ты не отвечаешь?
Я молча рассматривала кухонный стол, заваленный обрезками розовой бумаги, и кастрюлю с остатками засохшего теста, и полотенце, заляпанное давленой ягодой. А ведь все знают, что черника не отстирывается…
Повесив трубку, я решила заняться уборкой. Сгребая все в пакет для мусора, я обнаружила листок с рецептом черничного пирога, который после долгих уговоров продиктовала мне позавчера Олина мама. Да, пирог получился не очень красивый, розетки кривые, да и на вкус немного кисловат. Оля умела его печь, этого у нее не отнимешь…
Я хотела выбросить рецепт, но передумала. Сложила листок аккуратно и убрала в ящик стола. Возможно, он мне пригодится. Мне очень не понравилось, как Олин сын Максим слегка помедлил, перед тем как пообещать, что черничный пирог всегда будет у них на столе. Каждый праздник.
ТРАДИЦИЯ…
– Бусинка моя! – Знакомый голос дрожал.
По моему лицу щекотно проехалась бахрома пледа, которым я во сне укрылась с головой: ночью в дачном домике было холодно.
Я попыталась удержать уползающее покрывало, но оно вывернулось, как живое, и свистнуло по моему телу со скоростью ковра-самолета.
– Проснись, проснись, проснись!
– Уже. – Я села, с трудом разлепила глаза и обреченно посмотрела на Петрика. – Ну, что случилось?
Правильно было бы спросить: «Ну, что ЕЩЕ случилось?», но я проявила деликатность. Нехорошо было бы травмировать тонкую душевную организацию друга прямым намеком на то, что мне не нравится, когда меня будят среди ночи, чтобы я поймала «ужасного паука» или прогнала «кошмарную мышь».
– Подвинься. – Дарлинг потеснил меня на диване и бухнулся рядом. – Мне приснился страшный сон!
– Как будто ты облысел? – Я хорошо знала, что это самый страшный кошмар моего друга.
– Фу на тебя! Не настолько страшный. – Петрик вздрогнул, поежился, пробормотал: «Чур меня, чур!» – Но тоже жуткая фантастика. Мне приснилось, будто я стал младенцем. О ужас – маленьким, толстым и розовым. Точнее, оттенка «розовое кружево». Или «королевский розовый»? Или «розовая вишня»? – Он задумался, припоминая то ли свой сон, то ли дизайнерскую «Библию цвета».
– Давай дальше, – попросила я, пришлепнув ладонью предательский зевок.
– И я был то ли мальчиком, то ли уже нет…
– И где же тут фантастика?
– Но главное не это. Мне снились ведьмы!
– Какие ведьмы? – Я потеряла нить.
– Такие! – Петрик встал и покружился, защипнув пальчиками с двух сторон короткие штанишки летней пижамы. – Грациозные, в прелестных длинных платьях из фатина или вуали, а может, из органзы, хотя нет, она хорошо держит форму, а то было что-то легкое, струящееся… О, я понял: шифон!
Он так обрадовался своему внезапному пониманию, что окончательно просветлел челом, забыв неприятную составляющую увиденного сна.
– Петя, если ты хочешь обновку, то Покровский купит тебе что угодно. Хоть из шифона, хоть из шифера…
– Язвишь, как те ведьмы, – укорил меня дружище и снова сел рядом. Ткнул мне в бок локтем. – Противная бусинка! Я забыл, что хотел сказать.
– Что-то про ведьм, – напомнила я и откровенно зевнула.
– Но что?
Мы замолчали. Петрик – в задумчивости, а я – снова погружаясь в сон и незаметно, как Пизанская башня, кренясь в сторону подушки.
Вдруг, ударив по глазам, зажегся свет. Доронина хлопнула по выключателю злобно – как прибила комара – и без намека на симпатию и приязнь вопросила:
– Ну, что еще?!
Вот кто абсолютно лишен похвальной деликатности – наша добрая подруга и злая начальница!
– Помяни ведьму… – пробормотала я в театральном режиме «реплика в сторону».
– Я все слышу! – сказала Дора и прошлепала босыми ногами по полу, плюхнувшись третьей на многострадальный диван. – Сами вы ведьмы и ведьмаки. Почему снова не спите? Мы приехали отдохнуть, но каждую ночь подрываемся по тревоге! То у вас мыши, то пауки, то комары, то теперь ведьмы. Лучше бы я в городе осталась, там мне только рейсеры-гонщики спать мешают, но на них даже злиться невозможно – убогие же, безмозглые, и жизнь у них совсем короткая…
Я устыдилась. Доронину мы с Петриком притащили на дачу, пообещав ей тихий, безмятежный отдых от утомительной и нервирующей роли величественной семидесятилетней Феодоры Михайловны. На харизме этого мифического персонажа держится наше общее дело: клуб «ДОРИС», что переводится как «ДОставка Радости И Счастья». Это такой безвредный опиум для состоятельного народа женского пола, ничего криминального, но двадцатисемилетней Доре приходится играть эффектную моложавую бабулю, и это забирает у нее много сил.
Сама я согласилась на эту поездку в глушь, в деревню, терзаемая чувством вины. Дело в том, что Петрик решил отправиться на дачу после тренинга, который придумала я.
Очередное заседание нашего клуба проходило под девизом «Должна быть в женщине какая-то загадка», и я как штатный копирайтер сочинила для Феодоры нашей Михалны весьма убедительную речь. Там было что-то про необходимость удивлять окружающих резкой переменой взглядов и позиций и великую пользу внезапного ухода от повседневной суеты, перезагрузки и сонастройки со струнами Вселенной. Сама я большую часть этой лучезарной чуши благополучно забыла, а вот дарлинг наш ею неожиданно проникся.
Бурная жизнь в мегаполисе ему внезапно опостылела, он возжаждал созерцать звезды, не обесцвеченные огнями бессонного города, обнимать замшелые стволы вековых деревьев и всеми иными способами сливаться с первозданной природой.
Покровский, жаждущий сливаться с самим Петриком, нашел для любимого подходящую точку на карте, и мы отправились на пасторальный отдых в местечко с выразительным названием: хутор Тухлый.
Покровский, а он мужчина состоятельный и со связями, снял для нас дом, который как нельзя лучше соответствовал новым представлениям Петрика об идеальном отдыхе в режиме перезагрузки. В хате-мазанке с плотно утрамбованным глиняным полом стояла огромная дровяная печь, но не было и намека на санузел. Водопровода, канализации, газоснабжения тоже не имелось, от чего я, признаться, пришла в тихий ужас. Петрик же был в восторге, что совершенно нетипично для него, сибарита и неженки.
Я впервые пожалела, что отчасти владею магией слова, способной так сильно влиять на слушателя и читателя. Что мне стоило написать в той злополучной речи о необходимости периодической перезагрузки в условиях комфортабельного отеля «пять звезд» или хотя бы в бунгало на Мальдивах? Небось их тамошние звезды не мельче и не тусклее наших.
Но причитать и роптать было поздно. Петрик уже страстно оплетал руками кривые ветви старой яблони с каменными недозрелыми плодами и падал на спину в бузину, чтобы полюбоваться снующими над зарослями насекомыми. Те проявляли к нему ответный интерес, но мудрый дарлинг запасся репеллентом.
– Дора, – сказала я виновато, – если тебе тут так сильно не нравится, возвращайся в город.
– Как? На попутной телеге?
– Ой, не драматизируй, не такая тут глушь, чтобы рассчитывать исключительно на гужевой транспорт, – обиделся Петрик.
Критики в адрес милого его сердцу хутора он не выносит. Даже не позволяет нам жаловаться на отсутствие элементарных удобств. Оскорбляется в лучших чувствах, дуется и куксится… А надутый и скуксившийся Петрик – это, я вам скажу, беда посерьезней, чем отсутствие благ цивилизации. Его плохое настроение заразно и убийственно, как чума.
– Все равно, не могу я уехать. – Доронина встала и поплелась к себе, явно не желая продолжать разговор.
– Тогда давайте попробуем поспать, – предложила я миролюбиво и присмотрелась к щели между закрытыми ставнями. – Ночь еще, темно, даже петухи не проснулись.
– Спать иль не спать? Вот в чем вопрос, – с истинно гамлетовским драматизмом вопросил нарочитый бас с чердака. – Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы? Иль нужно оказать сопротивленье? Восстать, вооружиться, победить? Или погибнуть, умереть, уснуть?
– Ради бога, не надо восставать! – взмолилась я. – Спать, Эмма, спать!
– Окей, – нормальным голосом согласился мой братец Витя, он же Эмма – студент актерского факультета и четвертое колесо в телеге нашего бизнеса. – Но с условием! – Он коротко откашлялся и мелодично напел: – На заре ты меня не буди… На заре ведь я сладко так сплю…
– Хо-с-с-споди, и зачем только я с вами поехала! – простонала Доронина за дощатой стеночкой справа от меня.
– Дайте уже спать, противные! – капризно потребовал Петрик из-за стеночки слева.
Как будто это не он всех разбудил!
Эмма, оценив иронию ситуации, демонстративно взоржал, но его демонический хохот быстро перешел в храп.
Вопрос «Спать иль не спать?» решился положительно.
– А где завтрак?! – возмутился брат мой Эмма поутру, окинув взором печь и ее окрестности.
– А где Дора? – Я тоже огляделась. – Сегодня ее очередь готовить.
Вахты на условной кухне мы методом жеребьевки определили сразу по приезде. Отдежурить успели я и Петрик. Это не сильно нас напрягло. С учетом того огорчительного факта, что опытных спецов по выживанию, знакомых с устройством и правилами эксплуатации русской печи, среди нас не оказалось, в первый день мы питались преимущественно печеньем, консервами и зеленью с грядки под забором. Причем лопали, как мне кажется, съедобную траву вперемешку с сорняками – знатоков ботаники в наших рядах тоже не нашлось.
На второй день Петрик, наш ярый приверженец чистоты стиля, устав от сухомятки, сам подключил электрическую плитку. Просто поместил этот современный прибор на приступок русской печки, постановив его считать ее частью. Таким образом, мы фактически готовили на печи – вполне аутентичненько.
– Дора куда-то ушла, – доложил Петрик из сеней. – Под лавкой нет ее кроссовок «Адидас».
– Значит, в люди вышла, – поняла я.
В пределах нашего двора Доронина щеголяет в галошах, найденных в тех же сенях: бережет свою фирменную обувь. Она ужасно экономная.
– Надеюсь, она принесет еды, – пробурчал Эмма и пошел во двор – мыть руки перед ожидаемым приемом пищи.
Пока он там звякал пимпочкой допотопного рукомойника и крякал, выражая недовольство температурой воды, бодрый румяный Петрик с аккуратно зачесанным влажным чубчиком красиво раскладывал на блюде собственноручно собранную подзаборную зелень.
В составе оригинальной икебаны я уверенно опознала крапиву и лопух, относительно укропа у меня были сомнения – его легко перепутать с ромашкой.
– После завтрака у нас с тобой фотосессия в лесу, бусинка, ты не забыла? – напомнил мне дружище. – Надень льняное платье в стиле бохо и к нему, пожалуй, коралловые бусы. Или бирюзовые? Нет, все-таки коралловые. Они будут гармонировать с моими красными петухами.
– Где петухи, почему красные – тушенные в томатном соусе? – обнадежился вернувшийся со двора Эмма и с порога искательно огляделся.
– Не тушеные, а вышитые, – сухо объяснил ему дарлинг. – Петухи – это этнический узор на моей рубахе.
– Да ну? Сам вышил? – братца Эмму прохладным тоном не проймешь, он толстокож, как молодой гиппопотам.
– Кто вышел? Куда вышел? – В хату ворвалась запыхавшаяся Доронина. – Я принесла домашний хлеб и молоко, тут одна бабка коз держит, обещала оставлять для нас литр в день.
– А жизнь-то налаживается! – обрадовался Эмма.
Мы позавтракали вкусным хлебом с молоком, блюдо с зеленью оставили как украшение интерьера. Подобрав последние крошки, Доронина с намеком, которого я не поняла, сказала:
– Роскошное утро сегодня! Свет, воздух, природа! – и усиленно заморгала.
– Что это с тобой? – не поняла я.
– Дорочка, если это упражнение для глаз, то ты его неправильно делаешь, – забеспокоился Петрик. – Так ты не избавишься от гусиных лапок, а только приобретешь новые морщинки. Смотри, как надо! – Он сделал вилки из указательных и средних пальцев, прижал ими уголки глаз и начал медленно открывать и закрывать их. – Ну же, повторяй за мной!
Доронина не стала повторять, вместо этого скривилась в пугающей гримасе.
– Люсь, ты не поняла? – Эмма, наш юный актер, первым уловил смысл миманса Дорониной и зашептал мне на ухо: – Она намекает, чтобы ты увела уже Петрика.
– Да мы и сами собирались. – Я немного обиделась за дарлинга.
Он, конечно, довольно утомителен, когда чем-то увлечен так, как сейчас, слиянием с природой, но ведь не настолько, чтобы выгонять его из дома сразу после завтрака!
Хотя, если подумать, бедняга Доронина с нашими ночными подрывами по тревоге и своим утренним забегом к бабушке с козочками наверняка толком не выспалась. Надо дать ей возможность отдохнуть в тишине и покое.
– Собирайся, Петя, надо идти, пока солнце невысоко, – сказала я другу, продолжающему размеренно моргать, шепча при этом «шестнадцать, семнадцать, восемнадцать», – потом свет для фото будет плохой – слишком яркий.
– А мы пойдем в лес и будем сниматься в тени деревьев, – ответил Петрик, – девятнадцать, двадцать! И вот так три подхода, Дорочка, – проинструктировал он угрюмую Доронину.
– А лес тут лиственный, редкий, у тебя все лицо будет в пятнах светотени, – надавила я.
– Ой! Бусинка, а ты права! – Дарлинг подхватился и унесся наряжаться в этническую рубаху с петухами.
– Ну, слава богу, наконец-то… И до обеда не возвращайтесь! – наказала мне воспрявшая духом Доронина.
– Конкретнее, – потребовала я. – В котором часу будет обед?
– Не раньше полудня.
– Учту. – Я тоже пошла к себе.
– Стой, Люся! Возьми мои часы. – Доронина отстегнула браслет с руки.
Я кивнула, сообразив, что она права: без часов я рискую не выдержать сроки. Смартфон мне время не подскажет – хутор Тухлый мобильной связью не обеспечен. Тут такой сложный рельеф местности, что сеть можно поймать только на вершине горы.
Провожаемые Дорой и Эммой, мы с дарлингом, уже наряженные для фотосессии, вышли за ворота.
– Так, и куда бы нам пойти? – Петрик картинно, как богатырь на полотне Васнецова, оглядел окрестности из-под козырька приставленной ко лбу ладони.
– Туда! – выбросив руку, как скульптурный Ленин, уверенно указала направление Доронина.
– Почему именно туда? Может, я хочу в другую сторону? – предсказуемо закапризничал Петрик.
– Потому что… Потому что там…
Доронина понизила голос и напустила на себя жутко таинственный вид.
– Что? Что там, что? – конечно же, заинтересовался Петрик.
– Там лукоморский дуб! И избушка Бабы-яги! – заявила Дора.
Я недоверчиво фыркнула. Могла бы и получше придумать.
– Там чудеса: там леший бродит, русалка на ветвях сидит! – нагнетая, выразительно продекламировал Эмма. – Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей! Избушка там на курьих ножках…
– И без иных частей курей, – по-своему закончила я, не тая скепсиса.
Доронина сделала большие глаза:
– Люся! Не спорь, иди уже, куда послали!
– Дуб, говорите? Гм… Если он и впрямь лукоморский, я рядом с ним буду тонок и строен, как тростинка, – задумчиво пробормотал Петрик.
Дора незаметно для него показала мне кулак: молчи, мол! Не спугни.
– Идем, моя бусинка! – решился дарлинг. – Еще раз, Дорочка, куда конкретно нам двигаться?
– По проселку до мостика, по нему на другой берег и дальше все прямо, прямо, пока не упретесь в тот самый дуб, – охотно пояснила Доронина.
Оглянувшись на нее и Эмму уже на ходу, я увидела, как они победно стукнулись кулачками.
Хутор с поэтическим названием Тухлый расположен в распадке между двумя лесистыми горами. Немногочисленные дома редкой цепью протянулись параллельно мелкой прозрачной речушке. Ширина ее каменистого русла намекает, что этой несерьезной водной преграде свойственно превращаться во впечатляющий поток. Поэтому мостик с берега на берег перекинут хоть и узкий, но высокий и длинный.
Шагая по нему, Петрик без устали строил планы:
– Тут мы будем купаться… А тут станем стирать белье…
Я шла за ним, неслышно вздыхая, но не ропща. Нарядов для дефиле по хутору наш дарлинг привез два больших чемодана, и можно было надеяться, что до стирки у нас дело дойдет нескоро. Вот с купаньем – да, проблема. Хотя я уже присмотрела в сарае при нашей хатке прекрасную жестяную лейку. Она при наличии сучка на крепкой ветке вполне способна превратиться из садовой в душевую.
– Бусинка моя, что же ты еле тащишься? – оглянулся на меня дружище. – Шагай бодрей и гляди веселей… и внимательнее: мы ищем лукоморский дуб.
– Петь, ты веришь в эти сказки? Русалка, леший, Баба-яга…
– Черный кот, золотые рыбки, зеленые человечки! – с энтузиазмом подхватил Петрик. – А почему нет? Смотри, какая местность фантастическая! И, кстати, ночью я видел НЛО.
– Ночью ты и ведьм в шифоновых платьях видел, – напомнила я, – только это было во сне. А летающая тарелка как именно тебе явилась?
– Фрагментарно, – признался дружище. – Я заметил ее бортовые огни в щель между ставнями.
– Это мог быть самолет.
– Самолеты так не летают – по затейливой кривой.
– В твоей комнате такая широкая щель между ставнями, что в нее помещается траектория движения НЛО?
– Если прильнуть к ней глазом – вполне.
То есть все в доме льнули щеками к подушкам, а Петрик – глазами к щелям! Я вздохнула: что-то дарлинг наш никак не наиграется в робинзона на затерянном острове.
– О! Дуб! Тот самый! – громко обрадовался дружище.
– Я не уверена, что это дуб. – Я подошла поближе к могучему дереву с раскидистыми ветвями.
– Неважно! Какое-то лукоморское дерево. – Петрик, одной рукой придерживаясь за толстенный серый ствол, пошел в обход предполагаемого дуба, полностью скрылся за ним и уже оттуда, невидимый, громко ахнул.
– Что? Что там? – Я поспешила нагнать товарища, влипла в его закаменевшую спину, извинилась, не получила ответа, поглядела, куда он смотрит, – и тоже издала возглас изумления.
За дубом прятался замшелый бревенчатый дом.
– И впрямь избушка Бабы-яги?! – Я не поверила своим глазам.
– Деда-яги, – поправил меня Петрик и присел так поспешно, словно у него живот прихватило.
Я не успела заботливо справиться о его самочувствии – дружище и меня потянул вниз:
– Спрячься, Люся! Что-то мне подсказывает: незваным гостям тут не рады.
Я тоже опустилась на корточки и, опасливо выглядывая из подлеска, рассмотрела избушку.
Куриных ног у нее не было, но это меня не успокоило. Голые черепа неведомых зверей, водруженные на колья забора вперемежку с глиняными горшками и прозаическими стеклянными банками, намекали, что курьи ножки свободно могли быть сожраны. Вопрос – кем?
– Почему ты сказал, что это избушка Деда-яги, а не его однофамилицы-бабы? – шепотом поинтересовалась я у Петрика.
– Туда смотри! – Он указал мне направление подбородком. – Видишь, там стирка сушится? Рубаха и штаны. А Баба-яга носит юбку. Хоть у Васнецова на картинах посмотри, хоть у Билибина.
– У Билибина Баба-яга в ступе нарисована, – припомнила я. – По-моему, там не видно, какой у нее низ. Может, как раз штаны.
– Люся, серые?! Совсем без декора и с прожженными дырочками? – Петрик всплеснул руками, и мне пришлось несильно стукнуть его по шее, чтобы пригнулся и не высовывался. – Какая представительница прекрасного пола наденет такие убогие порты? Кроме того, внимание на рубаху: она отчетливо мужская.
– Откуда ты знаешь?
– Из истории русского костюма, Люся, откуда еще? Ты посмотри: это же косоворотка с воротником-стойкой, и она удлиненная – до середины бедра!
– И что?
– А то, что женская рубаха длинная – до пят!
– Ладно, убедил. – Спорить с дарлингом по поводу нарядов – дело гиблое. – Это костюмчик Деда-яги. А где же сам старичок?
– В ступе? – предположил Петрик и, как был на корточках, так и двинулся к забору.
Вперевалку, но довольно шустро.
Почти как русский народный танцор, идущий вприсядку.
Я на такие коленца неспособна. Пришлось встать и последовать за другом в полусогнутом виде – а-ля старушка, скрюченная ревматизмом.
«О, сойдешь за Бабу-ягу!» – своеобразно подбодрил меня внутренний голос.
Вслед за Петриком я подобралась к забору и пережила дежавю: вертикально поставленные бревна разделяли такие же щели, как и ставни в нашей хате. Дружище прильнул к одной такой древнерусской амбразуре, я – к другой, и с минуту мы молча обозревали дом и двор Деда-яги.
Картина показалась мне пугающей. Художник Билибин, нарисовавший Бабу-ягу в виде страшной ведьмы с крючковатым носом, пронизывающим взглядом и длинными когтистыми пальцами, оценил бы антураж.
Участок за забором густо зарос сорняками, на заднем дворе вообще стеной стоял чертополох в полтора человеческих роста! Старый бревенчатый дом глубоко ушел в землю. Рассохшиеся деревянные ставни на окнах перекосились и пропускали свет. Причем не снаружи – внутрь, а наоборот: пугающее синее сияние лилось изнутри!
– А пойдем домой, Петрик? – тщетно сдерживая дрожь в голосе, предложила я.
– Ага, сейчас! – ответил дружище.
Я подумала, что он со мной согласился, но нет – то был сарказм. Дарлинг вытащил из сумочки-кофра, повешенной через грудь, профессиональный фотоаппарат и принялся тыкать объективом в забор, пытаясь снимать сквозь щели.
Камера предательски защелкала, оповещая имеющих уши о ведущейся репортажной съемке.
Я беззвучно застонала.
«Сейчас я тебя, Ванька, зажарю и съем, – молвила Яга, – предсказал дальнейшее развитие событий мой внутренний голос. – Садись-ка во-о-он на ту большую лопату и в печь полезай».
Ваньки среди нас не было, но что-то мне подсказывало: Дед-яга удовлетворится и Петькой – на первое. А Люськой – на второе!
В самом деле, никто не любит папарацци, но если они хорошо прожаренные – это меняет дело…
Донесшийся со двора длинный пугающий скрип, похожий на мучительный визг, пронял даже Петрика.
– Ай в самом деле, пойдем-ка. – Он ловко крутнулся на месте (ансамбль «Березка» завистливо вздохнул) и по-прежнему вприсядку двинулся прочь от забора.
Я, преодолевая порыв перекреститься раз-другой, поспешила за ним.
Скрывшись за дубом, как за каменной стеной, мы остановились и, тяжело дыша и смущенно переглядываясь, привалились к стволу.
– Ты и теперь не веришь в сказки? – наконец спросил меня Петрик необоснованно горделиво, как будто в том, что мы увидели, была какая-то его личная заслуга.
Я не успела ответить.
– Ш-ш-ш! – змейкой зашипел чуткий дарлинг и толкнул меня, повалив лицом в мох.
Мы оба замерли. А вот муравьи, в чью караванную тропу я ткнулась носом, наоборот, засновали энергичнее, и я определенно почувствовала:
– Сейчас чихну!
– Не смей! – зашептал Петрик. – К дубу кто-то подходит – услышит!
Я сердито засопела, удачно сдув докучливых насекомых.
Мимо размеренно прошуршал кто-то крупный.
Мы на всякий случай полежали еще немного, как насмерть убитые, но потом муравьи окончательно обнаглели и, кажется, всерьез вознамерились утащить на свой провиантский склад наши бренные тушки.
– Да заразы такие! – Петрик ожил и множественными легкими шлепками дал понять запасливым насекомым, что они ошиблись – мы еще живы. – Все, Люся, можешь вставать, оно уже ушло.
– Кто? – уточнила я, тоже охлопав себя, чтобы избавиться от муравьев.
– Откуда мне знать? Кто-то. Оно выбрело с того самого двора и направилось в лес. – Дарлинг присмотрелся к тропинке. – Или не в лес? Мы не по этой дорожке сюда пришли?
– Другой тут вроде нет, – рассудила я, тоже поозиравшись.
– То есть оно на наш хутор поперло?! – напрягся дарлинг. – Это меня уже действительно пугает!
Я не смогу спокойно спать, не зная, что за фантастические твари бродят вблизи нашего дома!
– А зная это, ты будешь спать спокойно?
Петрик задумался.
Я не стала дожидаться ответа и выбралась из зарослей на тропинку:
– Идем. С опушки леса тихонько посмотрим, кто это. Оно же по мосту пойдет, а он длинный, успеем его рассмотреть.
К обеду мы опоздали. Пришли не просто после полудня, как велела Доронина, а почти в два часа. Раньше не вышло: слишком долго пришлось добывать информацию. Без помощи интернета это реально непростое дело!
С опушки леса, хоронясь за березками, мы высмотрели на мосту удаляющуюся женскую фигуру, но со спины не смогли определить, девушка это, женщина или бабушка. Длинная юбка и платок на голове затрудняли понимание.
Компанию деревенской даме неопределенного возраста составляло четвероногое – сначала мы решили, что это белый пудель, но позже, уже на пыльном проселке за речкой, увидели характерные отпечатки копыт и уяснили: это коза. Или козел.
– Или братец-козленочек, – сказал Петрик, все глубже погружаясь в сказочный сюжет. – А с ним сестрица-Аленушка!
– Скорее та бабка, у которой Дора утром купила козье молоко. – Я попыталась вытянуть друга из болота зыбких предположений на почву твердой реальности, но он воспротивился:
– Ой, смотри, а там гуси-лебеди! Вот кого мы сейчас обо всем расспросим!
– Кого? Гусей?!
– Нет, Крошечку-Хаврошечку! – Петрик живо сбежал под мост – к оставшейся после весеннего половодья обширной луже.
Вокруг нее с важным видом разгуливали крупные гуси. За порядком приглядывала особа лет десяти. У городской девчонки ее возраста в руке был бы мобильник, а эта крепко сжимала длинную хворостину.
– Небрежно подвернутые джинсы с натуральными прорехами, рубаха с папиного плеча, панама клошара – или эта крошка успешно топит за стиль гранж в одежде, или это дитя из малоимущей провинциальной семьи, – шепотом озвучил свои наблюдения дарлинг.
– Да местная она, ясное дело. – Я обошла его, застывшего в некотором отдалении, чтобы рассмотреть девчонку на берегу лужи, как художественное полотно в галерее – картину маслом «Пастушка с гусями». – Эй, привет!
Пастушка отвернулась от лужи, внимательно посмотрела на нас и ничего не ответила.
– Добрый день, милая девочка! Мы не помешаем тебе, если немного тут… – начал Петрик и сбился, не придумав повод.
– Попристаем к тебе с дурацкими вопросами, – подсказала я ему язвительным шепотом.
– Погуляем! – по-своему сказал дружище.
Девочка пожала плечами и отвернулась.
– Отличные гуси, – встав с ней рядом у края лужи, похвалил птичек Петрик. – Белоснежное подхвостье, акцентный оранжевый клюв и такой плавный градиентный переход серого цвета от пепельного оттенка в цинковый!
– Пятьдесят оттенков серого, – сказала вдруг девочка.
Петрик, явно намеревавшийся продолжить изысканный комплимент гусям, поперхнулся и закашлялся.
– Кха-кхая информированная девочка, – наконец выдавил он из себя. – Ты-то нам и нужна! Скажи-ка, а кто живет в избушке за старым дубом, там, в лесу? – И он махнул рукой, указывая направление.
– А вам зачем? – Пастушка осмотрела собеседника с головы до ног и хмыкнула: – А, понятно. Городские? Сначала к Никитишне идите, она очередь ведет.
– Какую очередь? – Я подошла к ним поближе. – Куда?
– Туда! – Девчонка повторила недавний жест Петрика, махнув за реку.
– В смысле? У вас тут нельзя заходить в лес без предварительной записи? – не поняла я. – Это какой-то заповедник?
– Вот вы смешные! – Девчонка захихикала, потом объяснила: – В лес можно и так, но это если за грибами там, за ягодами…
Тут она оглядела меня так же, как перед этим Петрика, и, видно, решив, что в грибники-ягодники мы с дарлингом не годимся, после паузы договорила:
– А кто, как вы, те сначала у Никитишны записываются. Она их и водит.
– Куда? – опять не поняла я.
– Так к ведьмаку же! – Пастушка поглядела на меня, как на слабоумную.
Я ответила ей аналогичным взглядом.
– О, так в той избушке действительно живет Дед-яга?! – обрадовался Петрик.
– Ой, вы как скажете! – Девчонка опять захихикала и вдруг взмахнула своей хворостиной, как Чапай – саблей. – Все, пошли домой, солнце уже высоко!
Я поняла, что это было сказано не нам, когда гуси по команде сбились в плотное стадо и с басовитым гоготом двинулись прочь от лужи. Девчонка, рассекая воздух хворостиной, ушла за ними, даже не попрощавшись с нами.
– Гуси, гуси, га-га-га… – провожая их взглядом, пробормотал Петрик.
– Мы свихнулись? Да-да-да! – подхватила я, актуально переиначив старый детский стишок.
– Почему же свихнулись? – Дарлинг встрепенулся, как тот гусь. – Ты же слышала, девочка подтвердила: в избушке живет ведьмак! С ума сойти, как круто! Я и не представлял, что тут будет та-а-а-ак интересно!
Воодушевленный, он взлетел на невысокий бережок, как на крыльях, и зашагал по проселку, оглядываясь вокруг с довольной улыбкой.
Я поняла: мои тайные надежды на то, что нашему дарлингу вот-вот наскучит прозябать в деревенской глуши, пошли прахом.
– Должно быть, Артурчик не случайно выбрал именно это место, – рассуждал дружище, шагая по пустой – гуси уже куда-то свернули – и поросшей ползучей травой деревенской улице. – Видно, кто-то из его деловых друзей, если не сам Артурчик, пользуется услугами Деда-яги!
– Фантазируешь.
– Не фантазирую, а рассуждаю логически! Ты же знаешь, это трендовая тема – магические обряды для бизнеса, у уважающих себя олигархов даже персональные консультанты и помощники такого рода имеются – гадалки, медиумы, ясновидящие, – бодро болтал Петрик. – А тут настоящий лесной ведьмак, натуральный Дед-яга! Точно, Покровскому его кто-то присоветовал. – Он вдруг резко остановился, и я едва не сбила его с ног. – А где живет та Никитишна?
– Если продолжать рассуждать логически, то это должна знать Доронина, – сказала я.
– Почему это?
– Следи за мыслью: со двора предполагаемого ведьмака вышла дама с козой, а Доронина бегала к бабке за молочком…
– А, так мы ту самую Никитишну и видели? – сообразил Петрик. И расстроился: – Эх, не проследили, где она живет, отвлеклись на девчонку с гусями…
И он начал не просто поглядывать на дворы, мимо которых мы проходили, а весьма бесцеремонно перегибаться через плетни и заборы, высматривая ту Никитишну или хотя бы ее коз.
Впрочем, ничего из этого не вышло. На нас даже не прикрикнул никто, чего я опасалась, подозревая, что беспардонно любопытствующих деревенские не жалуют.
Некому тут нас было жаловать или нет – из десятка дворов обитаемыми выглядели только пять или шесть, и даже в них мы не увидели ни души.
Хотя в малиннике на одном из участков кто-то ворочался и шуршал – возможно, коза? Проверить это предположение не удалось, потому что все наши призывы остались без ответа.
– Мы просто не знаем, как правильно подзывать коз, – расстроился Петрик. – Кис-кис, цып-цып, гули-гули – это все не то, совсем из другой оперы.
Я согласно покивала. Но мы все же покричали и «кис-кис», и «цып-цып», и «гули-гули» еще одному неопознанному персонажу в другом дворе. Он светлым пятном вроде гигантского солнечного зайчика промелькнул мимо темной громады дома, безвозвратно скрывшись за его углом. Мы потоптались, аукая беглеца и присматриваясь к ландшафту, но разглядели только кусочек заднего бампера автомобиля, припаркованного на заднем дворе.
– По-моему, это джип! – со значением сказал Петрик.
Я снова кивнула: по отдельному фрагменту уверенно судить не получалось, но похоже было, что габариты у машины внушительные.
– И он белый! – продолжил Петрик. – А дорогой белый джип – это не для затерянного хутора машинка. Значит, я прав: в Тухлый наведываются крутые бизнесмены из города. И привлекает их тут – что?
– Свежий воздух, нетронутая природа, деревенские продукты? – предположила я.
– Да в нашем прекрасном крае полно мест, где всего этого предостаточно, – отмахнулся от моей банальной версии дружище. – Но только тут, в хуторе Тухлый, имеется натуральный лесной колдун!
И он зашагал дальше с таким гордым видом, словно это лично и персонально ему принадлежала честь открытия столь редкой туристической достопримечательности.
Увы, прекрасное настроение Петрика испарилось, едва мы вошли в нашу хату.
– А что это за запах? – с порога с подозрением спросил наш дарлинг, пошевелив носом, как сказочная Баба-яга.
Далее сама напрашивалась реплика: «Чую, русским духом пахнет!» – но Петрик ничего не сказал, только прошелся по хате, зачем-то заглядывая во все углы.
– Что это с ним? – встревожилась Доронина, перехватывая половник, который она держала в руке, как ударное оружие ближнего боя.
– А с тобой что? – Я кивнула на ее боевой половник. – Ты будто к рукопашной приготовилась!
– Нет, всего лишь хочу вас супчиком накормить. – Дора расслабила напряженное лицо и сняла крышку с кастрюли.
– Супец отличный, – подал голос Эмма, выглянув в проем люка, ведущего на его чердак. – Очень, очень рекомендую!
– Наливай, – разрешила я Доре и села за стол.
Вернулся Петрик. Свою довольную улыбку он где-то потерял и сделался если не хмур, то безрадостен. Я это отметила, но проигнорировала, списав на естественную усталость после нашей прогулки с приключениями.
Напрасно.
После трапезы, когда все обитатели нашей хаты разошлись по своим каморкам для послеобеденного отдыха, Петрик не успокоился. Я слышала, как он ворочается за стенкой, сердито сопя и расстроенно вздыхая.
– Петь, ты чего не спишь? – не выдержав, позвала я шепотом.
В дырке на месте выпавшего из доски сучка заблестел влажный глаз:
– Бусинка моя, я прям не знаю, что думать!
– По поводу? – Я подавила зевок.
– Ты разве не почувствовала запах?
– Чего-у-о? – зевок все же пробился сквозь ладонь.
– Эксклюзивного парфюма Покровского! Этот притягательный аромат насыщен свежестью и чистотой, он содержит традиционные и современные ноты – сосны, розы, апельсина, белого кедра, эвкалипта, лимона и грейпфрута, а чувственная грань белого мускуса и амбры…
– Короче! – попросила я устало.
Спать хотелось неимоверно.
– Короче, я сам составлял этот букет, это уникальная авторская композиция – мой подарок Артурчику на день рождения! – В голосе дарлинга послышались нотки скорби и отчаяния. – И этот запах – слабый, но отчетливый – идет от Дорониной!
Сон с меня слетел.
– Ты на что намекаешь?
– А на что я могу намекать? Разве это не очевидно?
– Мне – нет.
– Ах, бусинка! – Влажный глаз из дырки в стенке исчез, и через мгновение Петрик уже стоял у меня на пороге.
По бледному лицу красиво катилась сверкающая слезинка.
Я села на кровати, похлопала по ней ладонью, приглашая страдальца присесть. Петрик не заставил себя уговаривать – бухнулся рядом со мной и зашептал самым трагическим голосом:
– Все сходится! Сначала это ее странное отсутствие утром – с каких это пор Доронина бегает на заре?
– Она же к бабке за молоком и хлебом…
– Ха! К бабке! Скорее – к мужику! – Петрик заговорил живее, стремясь убедить то ли меня, то ли себя. – Как долго ее не было? Может, она не на рассвете ушла, а еще заполночь, и ночевала в другом месте? Это первое, что вызывает подозрение. Второе: утром Дорочка почему-то спешила выпроводить нас из дома. Третье: когда мы вернулись, от нее пахло парфюмом Артурчика, и была она вся такая томная, розовая, разнеженная… И четвертое: суп, который мы ели!
– А с супом-то что не так? Он был очень вкусный.
– Вот именно! Доронина не умеет готовить, у нее даже элементарный куриный бульон похож на грязную воду, в которой носки постирали! А супчик был вкусный, с прованскими травами – по фирменному рецепту Покровского! Это он придумал вместо картошки использовать кубики сельдерея, чтобы не вредить фигуре. – Петрик пустил вторую хрустальную слезу.
– Ты все придумываешь, – сказала я, но неуверенно.
– Да неужели?! – Мокрые глаза дарлинга сверкнули синими грозовыми молниями. – А белый джип в том дворе? Тебе напомнить, у кого из наших знакомых такая машинка?
– У Покровского, – прошептала я, уже почти убежденная. – То есть ты думаешь, что у нашей Доры роман с твоим Артурчиком?!
– А ты видишь какое-то другое объяснение?
– М-м-м, даже не знаю… Постой, но зачем бы им встречаться здесь, на хуторе?
– Затем, что Дора здесь!
– Но ей необязательно сидеть на хуторе, она легко могла бы уехать! И они с Покровским спокойно встречались бы в городе! – Мне показалось, что я нашла неопровержимый аргумент.
Нет, не нашла.
– Да не может она уехать! – Петрик стукнул кулаком по лежанке. – Ты разве не знала? У Доры в городской квартире гости поселились. Какие-то родственники из глубинки – не настолько дальние, чтобы она могла им отказать, и не настолько близкие, чтобы ей хотелось жить вместе с ними. Вот она и отправилась с нами на хутор, чтобы тут это свое нашествие варваров переждать. За деньги Покровского, кстати говоря, ведь это он заплатил за аренду хаты. – Дружище горько усмехнулся. – Как хорошо она устроилась, наша Дорочка! И отдых на природе, и экономия на съеме жилья, и милый дружок под боком!
– Не верю, – сказала я, как Станиславский.
– И я не хочу верить, – понуро кивнул дружище. – Но факты, факты…
Он убрел к себе, тяжело бухнулся на свое ложе, но не затих на нем, а продолжил вертеться и вздыхать. Я молчала, не зная, что сказать, чтобы успокоить друга.
А тот зашебуршал активнее.
– Ты что там делаешь? – забеспокоилась я.
– Шнурки вяжу, – ответил мне сдавленный голос.
Мое воображение мигом свило петлю из шнурка и заозиралось в поисках мыла. Я цыкнула на него, чтобы не распоясывалось и не пугало меня, вскочила с лежанки и побежала к Петрику.
Он сидел на кровати, согнувшись в поясе и низко свесив голову: шнуровал высокие кеды.
– Фу, отлегло! – Я обмахнулась ладошкой. – Ты куда это собрался?
Дарлинг не просто так шебуршал – интригующе экипировался. Спортивные штаны, футболка из лайкры – все черное. На ногах классические темно-синие кеды.
– Я должен в этом разобраться, – закончив со шнурками, Петрик встал, собрал золотистые кудри в кулак, схватил их резиночкой и спрятал под бейсболкой – тоже черной. – Доронину спрашивать бесполезно – она не признается, Артурчик, ты сама видела, прячется и не выйдет ко мне для разговора. Но я знаю, кто мне поможет: ведьмак! – Дружище потопал ногами, проверяя, удобно ли ему в кедах, и застегнул на поясе черную кожаную сумочку. – Он скажет мне, прав ли я в своих подозрениях. И если да, то сварит отворотное зелье для Доры.
– Петь, что за бред! – Я растопырилась в дверном проеме.
– Не останавливай меня, Люся, я пойду, – сказал Петрик так просто, что я поняла: да, пойдет. Остановить не получится.
Что было делать?
Я вернулась к себе и закопалась в чемодан, отыскивая что-нибудь подходящее для визита к лесному ведьмаку.
– Вот, худи цвета хаки, – посопев у меня за плечом, Петрик протянул руку и безошибочно выхватил из вороха тряпок нужную. – Самое то: мы будем смотреться органично. Как стильный ниндзя и девочка-Рэмбо. Хочешь, я дам тебе свои любимые зеленые тени, чтобы нарисовать полосы на лице?
– Самому бы тебе дать, – проворчала я, из деликатности не закончив фразу и не прояснив соответствующее намерение. Тем более – не осуществив его.
А зря. Всего несколько крепких шлепков, отвешенных по чьей-то черной джинсовой попе, могли бы разительно изменить сюжет. Тихо, чтобы не потревожить Эмму и Дору, мы выскользнули со двора и уже знакомым путем направились к избушке ведьмака.
– Ой, бусинка… У тебя деньги есть? – спохватился Петрик уже под дубом.
– Нет. – Я развела руками, показывая, что ничего с собой не взяла, и указала подбородком на поясную сумку друга: – А у тебя?
– У меня тут только самое нужное – блеск для губ, расческа, пузырек с антисептиком и банковская карточка, а он же, наверное, наличку захочет. – Петрик расстроился.
– Значит, потом принесем ему наличку. Или, ты думаешь, здешняя экономическая модель не допускает обслуживания в кредит?
Мы в сомнении посмотрели на избушку.
Вечерело. Заходящее солнце уже запуталось в кронах деревьев на дальнем конце поляны. Тень раскидистого дуба уползла с нее, и просторная лесная прогалина была как на ладони. Приличного размера площадку, окруженную лесом, почти полностью занимало домовладение ведьмака. Он только дуб не прихватизировал, позволив ему остаться за забором.
– А ведь это, наверное, самозахват, – зачем-то сказала я. – Незаконное сооружение!
– Нам это без разницы, мы не кадастровая служба, – отмахнулся Петрик. – Меня другое беспокоит: примет ли он нас без записи?
– Об этом надо было думать раньше, теперь-то уж чего. – Я пошла к забору. – Давай посмотрим, что там за обстановка, и решим – ломиться внутрь или идти к Никитишне записываться в очередь на прием.
Мы уже привычно присели под забором и заглянули в щели между бревнами.
– Что-нибудь видишь? – спросил Петрик.
– Ничего особе… Ой!
С той стороны в щель пытливо глянул круглый коричневый глаз.
– И я ниче… Ай! – вскрикнул дружище. – Бусинка, тут собака! Она смотрит прямо на меня и как-то странно дышит.
– Хорошо, что не лает, – ответила я.
– А чего ей лаять? Она хозяина привела, он дальше сам разберется.
Это кто сказал?
Смекнув, что прозвучавший мужской голос принадлежит не моему другу, я отшатнулась от забора и вскинула голову, но ее тут же направили обратно, крепко приложив о бревно.
В ушах у меня зашумело, в глазах потемнело – картинка пропала.
И в нашей истории возникла вынужденная пауза.
– Бусинка моя, очнись! Ну же, Люся!
Знакомый голос пробился сквозь вату в ушах, и я почувствовала, что на мою правую ступню настойчиво давят – как на педаль рояля.
Я открыла глаза и снова зажмурилась от яркого света. Повернула голову в сторону, опять разлепила ресницы и в щелочку углядела гордый профиль Петрика.
Он – не профиль, разумеется, а весь наш дарлинг целиком – сидел на раскладном стуле и отодвинутой далеко в сторону правой ногой давил на мою левую. Кажется, выжимал сигнал морзянки SOS. При этом руки его были заведены за спинку стула.
Я ощутила, что мои верхние конечности зафиксированы в такой же позиции, и спросила:
– Что случилось? Где мы?
– Все там же, Люся! Все там же! В плену у Деда-яги!
Я сфокусировала взгляд за Петриком и узнала высокую стену селекционного чертополоха, огораживающую задний двор ведьмака. Мы сидели в подобии коридора между бревенчатым забором и боковой стеной дома, прямо под окном. Оно было открыто и виделось мне слепящим бело-голубым прямоугольником: в помещении горел яркий свет.
– А как мы попали в плен? – спросила я, поскольку совершенно этого не помнила.
– Ведьмак взял нас тепленькими в низком приседе под забором, – напомнил Петрик и зашипел: – Еще о бревна приложил, гад! У тебя на лбу шишка размером с яйцо. А у меня, кажется, ссадина, погляди, будет шрам? – Он повернул голову, чтобы показаться мне в фас.
Я не успела ему ответить. Из непроглядной черноты заднего двора соткалась крупная темная фигура весьма пугающих очертаний – высоченная и широченная, судя по резиновым сапогам сорок какого-то размера – мужская. Сапоги я разглядела, а все остальное – нет, потому что фигура воздвиглась перед нами спиной к окну и оказалась против света.
– Ну, и кто вы такие? – спросил низкий голос со зловещей хрипотцой. – Зачем пришли, что высматривали, много ли увидели?
– Мы не увидеть, а услышать хотели! – обиженно ответил Петрик. – Нам нужны ответы на очень личные вопросы и, возможно, помощь магического характера.
– Серьезно? А чего сами приперлись, а не с Никитишной пришли? – строгий голос слегка подобрел. – Ко мне без спросу и предупреждения нельзя, плохо будет.
– Плохо и есть, – проворчала я.
Ушибленный о забор лоб болел, шея затекла и ныла. Я осторожно покрутила головой, разминая напряженные мышцы, и замерла, влипнув недоверчивым взором в просторно разлившийся Млечный Путь.
В звездном небе отчетливо помаргивали красным бортовые огни зависшего над нами НЛО.
Я закрыла глаза и застонала. Как там говаривала похвально рассудительная фрекен Бок? «А я сошла с ума, я сошла с ума… Ах, какая досада!»
– Ну, и что же мне теперь с вами делать? – задумчиво вопросил предположительно ведьмак.
Тут в чернильной ночи раздался короткий гав. Невидимая во мраке, окружающем наш островок слепящего света, собака одноразово басовито бухнула и звякнула цепью.
– Ну, что еще, Полкан? – Темная фигура нырнула в темноту.
– Не нравится мне здешняя живая изгородь, – пользуясь случаем, непринужденно поделился со мной Петрик. – Это, конечно, интересное решение ландшафтного дизайна, но за стеной колючек может прятаться, к примеру, кладбище.
Тут я поняла, что тему он выбрал не случайно, а в прямой связи с вопросом хозяина, определяющегося, что ему с нами делать. Я бы предложила развязать и отпустить, но ведьмаку мог быть более симпатичен вариант прибить и закопать. Люди такие разные, на вкус и цвет похожих нет…
– А давай: ты сильно пнешь мой стул, он упадет и, возможно, сломается, а я тогда освобожусь и помогу тебе? – шепотом предложила я Петрику.
– А если сломаешься ты, а не стул? – тоже шепотом возразил он. – И с кем тогда я разделю последние часы своей жизни?
Я поняла, что дружище тоже склоняется к тому варианту, в котором Дед-яга нас закапывает. Не потому, что такой расклад ему нравится, – просто он представляется более вероятным.
Меж тем во мраке брякнуло, звякнуло, скрипнуло, и хриплый голос с подозрением спросил:
– Кто тут еще?
Секунду, две, три было тихо-тихо, только шумел листвой недалекий дуб и занудно вякала какая-то лесная птичка. И вдруг отчаянно залаяла собака, загремела ее цепь, захрустел сминаемый бурьян, застучали шаги. Кто-то хрипло выматерился, а кто-то радостно завопил:
– За Родину! За Люсю!
Грохнул выстрел, и к моим ногам плашмя упало грузное тело!
А я опять не успела его рассмотреть, потому что кого-то павшего пинком отпихнул в сторону кто-то очень живой! И чумазый кикимор с мордой в зеленую полоску бухнулся передо мной на колени, завалив крутым широким плечом стул с Петриком, который был пойман другим зеленым кикимором, и нас обоих – меня и дарлинга – заключили в медвежьи объятия!
И стулья все-таки сломались.
Но упасть на сырую землю мне не дали – подхватили на руки. Моя голова запрокинулась, взгляд снова уперся в небо, и я не могла не отметить, что там все уже в полном порядке.
НЛО изчезло.
Блин, нас что, спасли зеленые человечки?!
– Ну нет! – Петрик топнул ногой и вцепился в низкую дубовую ветку. – Я никуда не пойду, пока не получу ответы на все свои вопросы!
– Давай свои вопросы списком, у тебя десять минут, – разрешил Караваев, посмотрев на свои командирские часы.
Для этого ему пришлось снять руку с моей талии, но он тут же вернул ее на место и даже прижал меня теснее.
– Да-да, в девять десять сработает таймер духовки, надо будет вытащить гуся, – поддакнул Покровский.
– Какого гуся? – спросил Петрик.
– Это первый вопрос? – деловито уточнил Караваев. – Отвечаю: жареного с яблоками. Дальше давай.
– Какой таймер какой духовки?
– Новой. Которую мы как раз на гусе опробуем.
– Я ничего не понимаю! – психанул дарлинг. – И вообще я не об этом хотел спросить! – Он повернулся к Покровскому, взирающему на него с ласковой улыбкой, и потребовал: – Признавайся, ты мне изменяешь?!
– Я? Где? Когда? С кем? – ошеломленный Покровский тоже выдал вопросы списком.
– С Дорой! Она была у тебя на рассвете! И позже, утром, когда мы с бусинкой ушли на фотосессию! Не отпирайся, от нее пахло твоим парфюмом, и она принесла твой суп!
На слове «суп» лицо Петрика болезненно скривилось, и Покровский, приговаривая «Ну, тихо, тихо! Ну, будет, будет!», полез его обнимать. Дарлинг непримиримо рыпнулся пару раз, а потом затих.
– Отвечаю, – как ни в чем не бывало ответил Караваев. – На рассвете Дора бегала на гору, чтобы созвониться со мной и сверить планы. Мы же еще вчера вечером прибыли – Артур и я на джипе, работяги с грузом в фургоне. Договорились, что сразу после завтрака Дора выпроводит вас из дома на три часа минимум, и мы за это время завезем и установим кабину биотуалета с душем.
– У нас есть туалет и душ? – не поверила я. – Где? Почему мы не знаем?
– Мы не спешили вас информировать – боялись, что Петрик решительно воспротивится. Ему же так нравилась эта игра в жизнь на лоне природы! Мы и решили – подождем немного, через день-другой объявимся, да с сюрпризом. Но если вы уже передумали робинзонить, то кабина с удобным унитазом и душем – бак на триста литров, электрический подогрев, роскошная штука! – установлена за сараем. Дора и Эмма удобства уже опробовали.
– То-то Доронина такая счастливая была, разнеженная и румяная, – припомнила я. – А Петрик-то подумал…
– Да! Я подумал! И оказался не так уж неправ – вы с Дорониной действительно мутили за моей спиной! – Он погрозил Покровскому пальцем, но уже с виноватой улыбкой.
– За нашими спинами, – уточнила я. – А ведь мне-то могли бы сказать о своих планах, я была бы не против удобств, я просто умирала от желания принять горячий душ… Ой! – Я вспомнила кое-что важное и испугалась. – Ведьмак! Он умер? Вы его пристрелили?!
– Что ты, Люся! Во-первых, я в воздух стрелял, во-вторых – из ракетницы, а в-третьих – хук справа у меня, конечно, хороший, но все-таки не смертельный, – успокоил меня Караваев. – Жив ваш ведьмак! Часок полежит на травке, очухается, а тут и компания ему подоспеет – я сразу позвонил кому надо, как только мы его делянку увидели.
– Какую делянку? – не поняла я.
– Ну, опытное поле за высоченным забором из сплошных колючек, – охотно пояснил любимый. – У него там травка зеленеет. Такая, знаешь, особенная… За выращивание и сбыт которой нехилый срок светит. А в доме под мощными лампами рассада. А вы не знали, что к натуральному наркобарону полезли?
– Да откуда бы? – Я ошалело посмотрела на Петрика. У него тоже глаза были круглые. – Мы видели стены из чертополоха, но не знали, что там за ними.
– А мы коптер над той поляной запустили и сверху все разглядели, – похвастался простодушный Покровский. – И вас на стульях, привязанных, и чмыря этого страшного, и зеленое море его канабиса. Как Дора прибежала к нам и сказала, что вы пропали, еще днем ушли и вечером не вернулись, так мы пошли вас искать…
– Стоп! Еще вопрос! – Петрик вскинул руку. – Ночное НЛО над нашей хатой – это тоже ваш квадрокоптер был? А зачем вы его в нашем дворе запускали? С какой-такой целью?
– Ну-у-у… – Покровский смутился. – Хотели проверить, не гуляете ли вы по ночам… А то мало ли, вдруг вы тут вовсе не с дикой природой сливаетесь…
– Ты поняла, бусинка? – Дарлинг всплеснул руками. – С какими жуткими ревнивцами мы имеем дело!
Ну, ладно, простим их, да? Раз уж они спасли нас. – Он отцепился от дуба и взял под руку Покровского, давая понять, что готов идти дальше.
И, сделав два шага вперед по тропинке, вдруг опять остановился и закаменел плечами.
– Ну, что еще? – простонал Караваев. – Разве в списке остались вопросы?
– Всего один. – Дарлинг медленно развернулся. – Чем вы нарисовали зеленые полосы на своих наглых рожах? Это что, мои любимые тени для глаз?!
С самого рассвета в саду заливался соловей. Ольга слушала его, закрыв глаза. Как поет! Она не утерпела и вышла во двор. На нее пахнуло свежестью раннего утра и ароматом роз. Трава была еще в росе. Ольга с удовольствием прошлась босиком по молодому газончику.
Как хорошо на даче. Ничуть не хуже, чем на море. Ольга имела от природы очень белую кожу и под горячим южным солнцем сразу же обгорала. Не помогали ни кремы, ни мази. Поэтому она вынуждена была все время прятаться под навесом, пока ее друзья жарились на лежаках, играли в волейбол и просто бродили вдоль берега, собирая ракушки.
Другое дело здесь, в Оврагах. Солнце тут хоть и жаркое, но ласковое. Мама мажет Ольгу сметаной, и кожа у нее не горит и не краснеет. На грядках поспевают клубника и земляника, скоро можно будет сорвать из парника свежий огурчик и схрумкать его с краюшкой черного хлеба, запивая домашним квасом. Пусть ее, Ольгу, сочтут несовременной, но она всеми руками и ногами за дачу.
За соседской оградой пропел петух. Ольга последний раз полюбовалась чистым, лазурным небом и пошла в дом. Пора будить Витальку. Сегодня они собирались на речку вместе с друзьями, Анжелой и Кириллом. Хотели уйти на целый день, до вечера. Жарить шашлыки, играть во всякие игры, может, и потанцевать вечерком при свете костра. Романтика! Последний раз Ольга ходила в поход в десятом классе. Ей тогда очень понравилось. Они с ребятами пекли на костре картошку, пели песни под гитару, потом ставили палатки, отбиваясь от комаров, и ночевали прямо в лесу.
И вот позавчера Кирилл предложил в воскресенье сходить на речку. Не на ближнюю, где они проводили почти каждый день, а в дальнюю деревню, через лес и поле. Говорили, там невероятно красивые места и река глубокая, не то что их мелкота, в которой толком не поплаваешь. Сказано – сделано. Ребята съездили в супермаркет, закупили мяса, овощей, пива, разумеется, ну и к нему разных чипсов, сухариков. Договорились выходить рано, чтобы успеть насладиться не только купанием и шашлыками, но и прогулкой по лесу. Леса вокруг были великолепные. Ели и сосны вперемешку с березами, осинками и кленами. На опушках заросли малины, в ельниках полно черники. Чуть позже наступало время для грибников. Жаль только, отпуск у Виталика заканчивается через две недели. Ольга одна, без него, у матери не останется, придется уезжать в город, раскаленный, душный, наполненный суетой. Везет Анжелке, ее Кирилл работает удаленно, они могут сидеть на даче хоть до сентября, пока не начнется учебный год и их Маришке не наступит пора идти в школу.
Кирилл и Анжела были соседями Ольгиной матери, Елены Ивановны. Дачный участок принадлежал их родителям.
Они были немного постарше Ольги и Виталика и уже успели обзавестись двумя детьми: восьмилетней Маришей и двухлетним Сережкой. С детьми все лето сидели бабушка и дедушка, а молодые родители благополучно отдыхали. То на Кипр съездят, то на Валаам. А между поездками заглянут на недельку в Овраги. Там благодать, просторный кирпичный дом, сад, банька, большой надувной бассейн. Не жизнь, а сказка.
У самой Ольги такой лафы никогда не будет. Родители Виталика живут далеко на Севере, у Ольги из помощников лишь одна мама, а она немолодая и больная. Поэтому они с Виталькой не спешат обзаводиться потомством.
Ольга невольно вздохнула и пошла в дом. Елена Ивановна уже встала и хлопотала у плиты. На сковородке жарились румяные оладьи.
– Ты чего в такую рань вскочила? – Ольга обняла мать.
– Вот, оладушков решила сделать вам с собой в дорогу.
– Да, мам, у нас полно еды. Ребята вчера полмагазина скупили.
– Что это за еда – шашлык, чипсы. От них желудок будет болеть. А оладушки нежные, на кефирчике. Я еще вам картошечки с вечера отварила, возьмете с собой. Укропом посыплете и будет объеденье.
– Спасибо, мамулечка. – Ольга поцеловала мать и отправилась в спальню.
Виталик уже проснулся, но, по обыкновению, валялся под одеялом.
– Подъем, соня! – скомандовала Ольга и пощекотала его за голую пятку.
– Ах так! – Виталик вихрем вскочил, сгреб ее в охапку и повалил на постель.
Они весело завозились, Ольга, визжа, старалась вырваться из цепких рук мужа, но тот держал ее крепко.
– Виталь, пусти, мы опоздаем. Энжи с Кириллом будут ждать. Неудобно.
– Ничего, подождут. – Виталик нежно поцеловал Ольгу в нос. – Чем так вкусно пахнет?
– Мама оладьи печет.
– Золотая у меня теща. – Виталик, наконец, отпустил Ольгу и встал. – Пять минут. Я быстренько в душ, пьем кофе и выбегаем.
Пять минут обернулась двадцатью. Когда супруги, впопыхах натянув рюкзаки, вышли за калитку, Анжела и Кирилл уже стояли на дорожке в полной боевой готовности. Рядом на одной ножке прыгала Маришка.
– С нами напросилась, – пояснил Кирилл удивленным ребятам. – Достала всех, что ей скучно на участке сидеть. Не против?
– Нет, конечно, – ответила Ольга, хотя в глубине души присутствие ребенка в их компании ей не слишком нравилось. Ну да что поделать.
– Тогда двигаем, а то скоро жара будет адская. – Кирилл поправил рюкзак за плечами и зашагал к лесу.
Остальные двинулись за ним. Последней шла Анжела, держа за руку дочку.
Лесная прохлада встретила их своими ласковыми объятиями. Запахло прелой листвой и хвоей.
– До чего ж хорошо! – Ольга с наслаждением вдохнула насыщенный ароматами воздух.
Тропинка петляла вдоль зарослей малинника у небольшого оврага, мимо сосен-великанов. Вскоре впереди показалась полянка.
– Мам, я устала. Есть хочу, – заныла Маришка.
– Какое есть? – возмутилась Анжела. – Ты ела сорок минут назад.
– Я не наелась. Еще хочу! – Голубые глаза Маришки наполнились слезами.
– Да ладно, – добродушно произнес Виталик. – Давайте устроим мини-привал. Покормим ребенка, сами чайку попьем. У меня с собой целый термос.
– Ага, – возразила Ольга. – А на речку к обеду?
– Да хоть и к обеду. Куда спешить? Смотри, какая вокруг благодать!
Виталик умел быть убедительным. От него всегда исходило такое благодушие и спокойствие, что Ольга не могла найти аргументов, чтобы ему возражать.
– Ладно, привал так привал.
Компания расположилась у края опушки, Ольга и Анжела быстро накрыли походную скатерть.
Ребята тем временем надули матрас, чтобы было на чем сидеть. Свежий лесной воздух раззадорил аппетит. Оладушки и бутерброды пошли на ура. После еды Кирилл, Анжела и Виталик достали сигареты. Некурящая Ольга и Маришка решили нарвать букет из васильков и диких ромашек. Цветов вокруг было великое множество. Ольга так увлеклась, что не заметила, как девочка куда-то пропала. Она испуганно огляделась вокруг. Никого. Ребята и Анжела на другом краю опушки беззаботно курили и о чем-то весело спорили.
– Мариш! – крикнула Ольга, сложив ладони рупором. – Мариша-а!
– Я тут! – раздался за ее спиной детский голосок.
Ольга дернулась от неожиданности и обернулась. Маришка стояла рядом, вид у нее был загадочный и взволнованный.
– Тетя Оля, там какой-то дядя странный. – Она ткнула пальцем в сторону деревьев.
– Дядя? – Ольга прижала девочку к себе. – Что за дядя? Он… он приставал к тебе?
– Нет. Он как пьяный. Стоит и покачивается.
– Пойдем отсюда поскорее. – Ольга крепко взяла Маришку под руку и хотела немедленно идти к ребятам. Но в это время из-за сосны вышел мужчина и направился к ним. Он был довольно молодой, с редкой рыжеватой бородкой и усами, одетый по-походному, в старые джинсы и легкую черную куртку. С первого же взгляда было ясно видно, что он взволнован или чем-то напуган – весь его вид выражал крайнюю степень растерянности.
– Здравствуйте, – поздоровался он с Ольгой. Голос у него был приятный и мягкий.
– Добрый день, – ответила Ольга и на всякий случай кинула взгляд на противоположный край полянки.
– Вы меня простите, ради бога. Я, наверное, напугал вас. Увидел девочку и понял, что где-то рядом есть взрослые.
– Да нет, все в порядке, – успокоила бородача Ольга. – А что с вами такое? Вы заблудились?
– Заблудился? Нет. – Мужчина сокрушенно покачал головой.
– А что тогда? На вас лица нет.
Мужик помялся. Он явно сомневался, стоит ли продолжать разговор.
– Вы не поверите, – произнес он, наконец, понизив голос. – Вы точно не поверите, сочтете, что я сумасшедший.
– Ничего я не сочту, – успокоила его заинтригованная Ольга. – Пожалуйста, не волнуйтесь так и рассказывайте все как есть.
Мариша тихонько ткнула Ольгу локтем и проговорила громким шепотом:
– Тетя Оль! Может, на него напали бандиты?
– Погоди ты, – отмахнулась от нее Ольга, – Дай послушать, что человек скажет.
Мужчина меж тем нервным судорожным движением одернул куртку, зачем-то потрогал себя за бороду и, громко откашлявшись, произнес:
– Видите ли… дело в том, что меня… как бы это выразиться поточнее… словом, меня похитили.
– Похитили? – изумилась Ольга. – Кто?
– Я… я не знаю, – растерянно проговорил бородатый. – Я ничего не понимаю. Вчера утром мы с моим другом собрались в поход. Решили отдохнуть от городской суеты и духоты, побродить по лесу, поужинать у костра, переночевать в палатке, а к концу выходных вернуться домой.
Так мы и сделали – собрались, взяли побольше еды и махнули на вокзал.
Я эти места хорошо знаю, и по грибы сюда ходил, и просто погулять. Другу тоже здесь понравилось. День прошел, как в сказке, – давно не удавалось так расслабиться, отрешиться от дел, от работы. У нас своя маленькая фирма. Я – генеральный директор, Федор – так зовут друга – коммерческий. Одним словом, мы компаньоны. Штат у нас скромный, и чтобы дела продвигались, нужно очень много трудиться, порой даже без выходных. Вот почему вылазка на природу была нам с Федей просто необходима.
– Я поняла, – проговорила Ольга, несколько утомившаяся от столь подробного рассказа. – Далыпе-то что было?
– А дальше начали происходить совершенно необъяснимые вещи. – Мужчина вздохнул и снова пощупал свою бороду. – Нагулялись мы вволю, поставили палатку, стали устраиваться на ночлег. Развели костер, перекусили, выпили по кружке чая и… – он остановился, пожал плечами и убитым голосом закончил: – И больше я ничего не помню.
– Как это так? – не поверила Ольга.
– Вот так. – Бородач грустно улыбнулся и развел руками. – Помню, как пил чай, а потом темнота. Очнулся здесь, посреди этой поляны. Рядом никого. Стал звать Федора – никто не отзывается. Хотите верьте, хотите нет.
– Чудеса какие-то, – сочувственно проговорила Ольга.
– Может быть, вас ударили по голове и вы потеряли сознание? – снова встряла Мариша.
– Мариша, перестань.
Бородач посмотрел на Ольгу с недоумением.
– Ударили по голове? Но кто?
– Какие-нибудь хулиганы, – неуверенно предположила та. – Тихонечко подошли к палатке, замахнулись камнем и… – Она сделала красноречивый жест, показывая, как именно использовали камень хулиганы.
– Да ерунда это все. Любые хулиганы не по воздуху летают, а ходят ногами по земле. Их было бы слышно. А я ровным счетом ничего не слыхал, ни малейшего шума. И потом, какой смысл на нас нападать? У нас ведь с собой не было ничего ценного, я даже телефон и карточки банковские оставил дома, чтобы ненароком не потерять. Взял наличных только на билеты.
– Куда же делся ваш приятель? – недоуменно произнесла Ольга.
– Именно это меня и волнует больше всего. – Мужик сокрушенно покачал головой. – Очевидно, он остался в палатке, в то время как я… очутился здесь.
– Но как же вы могли здесь очутиться, если в палатку никто не заходил и на вас не нападали? – изумилась Ольга.
– Не знаю, – в отчаянии проговорил незнакомец.
– Фантастика какая-то, – пожала плечами Ольга.
– Я же говорил, что вы мне не поверите, – печально произнес бородач.
– Знаете что? – предложила Ольга. – Пойдемте с нами. Видите, вон там два парня и девушка? Это мой муж и наши друзья. Возможно, всем вместе нам удастся разобраться в том, что с вами стряслось.
Бородач с готовностью кивнул.
– Ну, вы даете, – сказал Кирилл, увидев приближающихся Ольгу и Маришу. – Мы уж думали, вас леший утащил. – Тут он заметил плетущегося позади бородача и с любопытством уставился на него: – А это кто?
– Ребята, этому человеку нужна помощь, – проговорила Ольга, пропуская незнакомца вперед. – Он попал в трудную ситуацию. Я бы даже сказала, в невероятную.
Она в двух словах повторила рассказ бородача. Тот по ходу добавлял свои комментарии.
– Вот как-то так, – закончила свой рассказ Ольга и посмотрела на Виталика.
– Слушайте, – задумчиво проговорил тот, обращаясь к мужчине. – А чай, который вы пили, не показался вам каким-нибудь необычным?
– Что вы имеете в виду? – не понял бородач.
– Ну, он не горчил или, наоборот, не был слишком сладким?
– Вы… вы хотите сказать, что в чай что-то добавили? Какое-то снотворное?
– Легко, – ответил Виталик. Помолчал и прибавил веско: – А может быть, и яд.
– Да вы что! – возмутился бородач. – Кто это мог сделать? Нас же было только двое!
– Так в чем проблема? – Виталик пристально посмотрел на горе-туриста. – Вот если бы вы были один, тогда другое дело.
– По-вашему, Федор подмешал мне в чай отраву?!
– Больше некому, – согласился Кирилл.
– Но зачем?
– Это уже другой вопрос, – проговорил Виталик. – Вы хорошо знаете своего друга?
– Еще бы! Мы одиннадцать лет проучились в одном классе, закончили один и тот же институт и вместе работаем вот уже три года. Федор не мог желать мне ничего плохого.
– Знаете что, – вмешалась Анжела, до сих пор молча стоявшая в стороне. – Мне кажется, сейчас не время и не место все это обсуждать. По-моему, вам нужно вернуться в Москву и обратиться за помощью в полицию.
А нам пора идти на речку, не то день закончится.
Ольга посмотрела на нее с невольным уважением. Вот Энжи молодец, ей палец в рот не клади, умеет блюсти свои интересы.
Бородач сунул руку в карман куртки и вытащил оттуда билет на электричку.
– Слава богу, билет на месте.
– Станция совсем близко, вон там. – Ольга махнула рукой вправо. – Если хотите, мы можем вас немножко проводить, да, ребята? – Она вопросительно глянула на Виталика, Анжелу и Кирилла. Те кивнули.
– Да нет, спасибо, – бородач отрицательно покачал головой. – Как-нибудь дойду и сам.
Он нетвердой походкой побрел с опушки в сторону леса. Ольга проводила его сочувственным взглядом.
– Странный мужик, – сказал Кирилл. – Ушел в поход без денег и телефона.
– Может, он не хотел, чтобы его беспокоили в выходные, – вступилась за бородача Ольга.
– Не, Кир прав. Какой-то он стремный. Мне кажется, он не всю правду нам сказал, – поддержал друга Виталик.
– Слушайте, хватит трепаться. – Анжела решительно подхватила лежащий на траве рюкзак. – Вперед, на речку.
Компания последовала ее примеру.
Снова тропинка петляла по кочкам и оврагам, пока впереди не показалась просека.
– Ну вот, почти пришли, – проговорил Кирилл.
– Ура! – обрадовалась Мариша и тут же заканючила: – Мам, я сразу буду купаться? Долго, да?
– Посмотрим, – уклончиво ответила Анжела.
Ольга шла молча. Она никак не могла отстроиться от мыслей о бородаче. Бедняга, интересно, добрался он до станции? Надо было все-таки проводить его, хоть немного.
– Ты чего такая задумчивая? – спросил Виталик и обнял ее за плечи. – Устала? Хочешь, возьму твой рюкзак?
– Вовсе не устала. – Ольга ласково улыбнулась мужу. – Просто… как-то беспокойно. Как думаешь, с этим мужиком все в порядке?
– Не знаю. Выглядит он неважно. Еле ноги передвигает.
– Слушай, – неожиданно для себя предложила Ольга. – У меня идея. Давай догоним его и проводим. Чуть-чуть.
– Ты что? Он наверняка уже на станции или подходит к ней.
– А если нет? – не сдавалась Ольга.
– Но мы почти пришли. Ребята не станут возвращаться.
– А мы без них. Вдвоем.
Виталик молча прикидывал что-то в уме.
– Думаю, это дурацкая затея. Ну ладно. Эй, Кир! – окликнул он Кирилла, идущего впереди.
– Что? – тот обернулся.
– Идите на пляж, мы с Ольгой вас догоним.
– Куда это вы? – недовольно проговорила Анжела. – Время десять часов. Ничего не успеем.
– Успеем. – Ольга махнула рукой и повернула назад. Виталик последовал за ней.
– Учтите, – донеслось им в спину. – Мы купаемся, вас не ждем.
Ольга на ходу прокричала:
– Хорошо!
Теперь они шли вдвое быстрей, чем раньше. До этого им приходилось подстраиваться под Маришу, которая брела нога за ногу. Скоро показалась полянка, на которой встретили бородача.
– Нам туда. – Ольга махнула рукой в сторону молодого ельника.
– Дураки мы с тобой. – Виталик вытер взмокший лоб. – Его уже давно след простыл, а мы бегаем по лесу, как зайцы.
– Дураки не дураки, а попавшим в беду нужно помогать.
Через пять минут тропинка пересеклась с широкой дорогой, ведущей к железнодорожному полотну.
– Смотри! – Ольга остановилась.
Навстречу им ковылял бородач, сильно припадая на одну ногу. Заметив ребят, мужчина остановился. На его лице отразились удивление и некоторое недовольство.
– В чем дело? – спросил он подошедших вплотную Ольгу и Виталика. – Что-то случилось?
– Мы решили все же вас проводить, – мягко проговорила Ольга. – Что с ногой?
– Упал. Наверное, растяжение. – Бородач посмотрел на нее с плохо скрытой досадой. – Очень мило с вашей стороны, но провожать меня – это лишнее. Я и сам бы дошел, даже хромая. И потом, как же ваши друзья? Вы же собирались на речку.
– Друзья подождут, – вмешался Виталик. – А вот вы с такой ногой дойдете до станции не раньше чем через час. К тому же вы идете в обратную сторону. Как вы умудрились так упасть?
– Какая разница? – Теперь в голосе мужчины звучало уже вовсе неприкрытое раздражение. – Вы что, не понимаете русского языка? Я же ведь ясно сказал: со мной все в порядке и ни в чьей помощи я не нуждаюсь! Ясно?
– Ясно, – произнесла Ольга, недоумевая, как вежливый и растерянный человек в одну минуту превратился в хама.
Она хотела еще что-то добавить, но Виталик перебил ее.
– Ладно, не вопрос. Хотите идти один, пожалуйста. Станция у вас за спиной. Пойдем, Оль. – Он потянул ее за руку.
– Всего хорошего. – Бородач резко развернулся и зашагал вперед, волоча больную ногу.
– Похоже, он хотел побыстрее слинять от нас, – тихо проговорила Ольга, когда он скрылся за деревьями.
– Вот именно. – Виталик поскреб затылок. – Мне это не нравится. С чего это он так окрысился? Знаешь-ка что? Давай попробуем найти место, где он упал.
– Как мы его найдем? – удивилась Ольга. – И зачем?
– Очень просто. Надо смотреть, где трава примята. А зачем, пока не скажу.
В подтверждение своих слов Виталик медленно побрел по дороге, внимательно глядя по сторонам. Ольга пожала плечами и последовала его примеру.
– Вот, смотри! – Он остановился у большой березы. – Похоже, что здесь этот хмырь свалился. Тут земля влажная, он и поскользнулся. Видишь, след от ботинка? И трава смята.
– Вижу. Ну и что?
Виталик вместо ответа присел на корточки и стал шарить в траве.
– Вот что! – в его голосе звучало торжество. Он поднял руку и показал Ольге маленькую голубую карточку. – Визитка! Она выпала у него из кармана. Очевидно, он врал, что ничего не взял с собой.
Ольга с любопытством смотрела на маленький бумажный прямоугольник, на котором было что-то напечатано мелким шрифтом.
– Плотников Павел Иванович, генеральный директор ООО «Салют». И телефоны, служебный, домашний и мобильный. Обалдеть, Виталь, ты просто заправский сыщик. Только для чего она нам? И что ты с ней собираешься делать?
– С ней ничего. Просто, когда мы вернемся домой, позвоню по одному из телефонов, узнаю, все ли в порядке с этим Плотниковым.
– Да ну его, – рассердилась Ольга. – Мы к нему с добром, а он грубит.
– В том-то и дело, что неспроста он грубит. – Виталик спрятал визитку в кармашек рюкзака. – Сдается мне, что у них с компаньоном дела обстоят нечисто. Один явно что-то недоговаривает, а другой подсыпал какую-то отраву в чай своему другу, иначе с чего вдруг ему было терять сознание?
– Тебе-то что до этого? – удивилась Ольга. – Пусть сами разбираются между собой.
– Нет уж. Ты сама меня подбила провожать этого горе-туриста. А теперь я уже вошел в азарт. Мне интересно, что там у них с этим Федором за терки. Может, бизнес не поделили?
– Может быть, – согласилась Ольга. – Но, вообще-то, нам надо идти, а то ребята по-настоящему на нас обидятся.
– Да, идем.
Полчаса быстрой ходьбы – и Ольга с Виталиком были уже на пляже. Маришка с громкими визгами плескалась в воде, Анжела и Кирилл играли в бадминтон. Волосы у обоих были мокрые, подрумянившаяся кожа глянцево блестела.
– Ну что, провожатые? Не упарились по лесу бродить? – Кирилл сочувственно поглядел на взмокшего Виталика.
– Упарились, – честно признался тот и, сбросив на землю рюкзак, принялся стаскивать с себя футболку и штаны. – Купаться! А то я сейчас закиплю.
Ольга тоже разделась и ступила в прозрачную и прохладную воду. Виталик пронесся мимо нее и с разбега нырнул. Высунул из воды голову, отдуваясь и фыркая, как тюлень.
– Кайф! Поплыли на тот берег.
– Поплыли!
И Виталик, и Ольга были заправскими пловцами. Они в два счета достигли середины реки.
– Эй, вы с ума сошли? – крикнула Анжела. – Возвращайтесь, а то утонете.
– Не утонем! – весело прокричала Ольга и помахала ей рукой…
Незаметно подошло время обеда. Все чувствовали голод. Ребята быстро разожгли угли, девушки тем временем нарезали для салата огурцы и помидоры. В ход пошла и мамина картошечка. Отлично закусив, компания блаженно растянулась на матрасах и циновках.
– Слушайте, а как там ваш заблудший турист? – спохватился Кирилл. – Вы нам так и не сказали, удалось его догнать?
– Удалось, – ответил Виталик. – Он по дороге еще и ногу умудрился растянуть.
– Вот невезучий, – хмыкнула Анжела.
– Да, с везением у него не очень, – согласился Виталик.
Ольга ждала, что он расскажет друзьям о своих подозрениях и о визитке, но тот молчал. Она решила тоже ничего не говорить.
Остаток дня прошел чудесно. Ребята купались, играли в волейбол, жарили на огне сосиски и баклажаны. Когда стемнело, включили музыку и устроили танцы. Мариша танцевала больше всех, уплетала сосиски, собирала еловые шишки, словом, была с полном восторге. В половине десятого решено было двигать в сторону дома.
Когда компания вошла в дачный поселок, было ровно одиннадцать. Мариша еле плелась, засыпая на ходу. Остальные тоже устали.
– Отлично погуляли, – сказал Кирилл, пожимая руку Виталику. – По домам.
– Спокойной ночи, – проговорила Ольга и толкнула калитку.
Тотчас на крыльце показалась Елена Ивановна.
– Ну, слава богу, пришли. Я уж волноваться начала. Чай будете пить?
– Нет, спасибо. Я в душ и на боковую. – Ольга стащила со спины рюкзак. – Виталь, ты идешь?
Виталик так и стоял у калитки, не спеша зайти в дом.
– Я попозже. Хочу позвонить этому Плотникову.
– Сейчас? – удивилась Ольга. – Поздно уже. Может, он спит.
– Не спит, – уверенно возразил Виталик.
– Ну как знаешь, – Ольга махнула рукой.
У самой у нее глаза слипались и ныли плечи, натертые лямками рюкзака. Она зашла в летний душ и долго стояла под прохладными струями. Затем ополоснула купальник, тщательно расчесала влажные волосы и пошла в дом.
Виталик сидел за столом и пил чай. Вид у него был озадаченный.
– Ну что, дозвонился? – спросила его Ольга.
– Мобильный он не взял. Я позвонил на домашний.
– Ты с ума сошел! – ахнула Ольга. – Время без четверти двенадцать. Вдруг Плотников живет не один, а с семьей?
– Да, он с женой живет. Она и подошла к телефону.
– И что сказала?
– Сказала, что его нет!
– Как нет? Что же он, так и не доехал до дома? – испугалась Ольга.
– Похоже на то. Супруга его тоже какая-то странная. Я пытался ей объяснить, что мы встретили ее мужа в лесу, но она и слушать не стала, сразу трубку повесила. И еще… мне показалось, она плачет.
– Еще бы не плакать! Муж пропал.
– Тогда почему ее не интересует, что с ним случилось? – недоумевал Виталик.
– Может, она боится разговаривать с неизвестными. Или… или что-то знает про местонахождение Плотникова.
– Возможно, и так. Попробую-ка я завтра позвонить в офис. Может, там кто-то прояснит ситуацию?
– Мне кажется, ты лезешь не в свое дело, – как можно мягче проговорила Ольга. – Видишь, ни Плотников, ни его жена не желают с тобой обсуждать свои проблемы.
– Ты забываешь, что есть еще третий. Компаньон Плотникова, Федор. И я боюсь, что он собирался убить своего приятеля. Плотников не хочет в это верить, но ему, возможно, грозит опасность. Как мы можем пройти мимо?
– Нет, конечно, ты прав, нужно помочь человеку. Но что мы можем сделать?
– Посмотрим. – Виталик допил чай и сладко зевнул. – А сейчас пошли спать.
Утром Виталик дождался десяти и набрал телефон плотниковского офиса. Трубку подняли тут же.
– Добродеев слушает, – произнес бархатный баритон.
– Позовите, пожалуйста, Плотникова, – на всякий случай попросил Виталик, надеясь, что вдруг тот все же доехал до дома поздней ночью и вышел на работу.
– Он сейчас в отъезде, – вежливо ответил мужчина. – Что-нибудь передать ему?
– Нет, ничего. Скажите, а его компаньон на месте?
– Да. Это я. Меня зовут Федор Михайлович. Вы что-то хотели?
Виталик понял, что ему повезло. Вне сомнения, Добродеев и есть тот самый друг Федор, с которым Плотников пошел в поход.
– Я бы хотел поговорить с вами о Павле Ивановиче, – твердо сказал он.
– Простите, а вы – это кто? – мягко поинтересовался Добродеев.
– Меня зовут Виталий, фамилия Воробьев. Вчера в лесу мы встретили вашего приятеля. Он был в плачевном состоянии. Между прочим, искал вас. Сказал, что вы вместе ушли в поход и в какой-то момент он потерял сознание. А когда очнулся, рядом не было ни вас, ни палатки. Мы пытались проводить его до станции, но он отказался от помощи. Хотя она ему совсем не помешала бы – он по дороге упал и растянул ногу. Я вчера вечером позвонил ему домой, чтобы узнать, как он себя чувствует. Мне ответила его жена и сказала, что он так и не вернулся. Мобильный ваш компаньон не берет. Поэтому я звоню сюда – узнать, может, он приехал сразу на работу?
В трубке воцарилось молчание.
– Фантастика, – произнес Федор после паузы. – Есть же на свете такие неравнодушные люди. Молодой человек, я вами восхищаюсь. Но что же конкретно вы хотите от меня?
– Я хочу знать, что на самом деле случилось с Павлом Ивановичем, – напрямик ответил Виталик.
– А почему вы решили, что я могу вам ответить на этот вопрос? – Добродеев усмехнулся.
– Кто же еще может на него ответить? Вы же были вдвоем, вместе уехали в Овраги, вместе разбили палатку. И вот теперь вы целы и невредимы, сидите на работе. А ваш друг пропал.
– Он не пропал.
– Нет? Тогда скажите, где он.
В трубке воцарилось молчание.
– Вот что, – после довольно значительной паузы произнес Федор. – По телефону такой разговор продолжать неудобно.
Как вы относитесь к тому, чтобы нам с вами встретиться?
– Встретиться? – удивился Виталик.
– Ну да. Возможно, нам есть что обсудить. Приезжайте ко мне в офис, ну, скажем, через часок. Идет?
– Я должен посоветоваться, – пробормотал Виталик. – Дело в том, что я не в Москве.
– А где?
– В Оврагах. Мы с женой живем сейчас на даче.
– Тогда давайте я приеду к вам, – спокойно предложил Добродеев. – Мне действительно нужно поговорить с вами. После обеда я свободен, сяду в машину и приеду.
– Конечно, приезжайте, – несколько растерянно согласился Виталик. – Скажите номер мобильного, я сброшу локацию.
Добродеев продиктовал ему цифры телефона. Затем они распрощались, и Виталик пошел в дом удивлять Ольгу.
Федора Добродеева ждали к пяти. К его приезду Ольга и пришедшая ей на помощь Анжела испекли пирог с капустой и нарезали салат. Виталик замариновал мясо для нового шашлыка. Кирилл в приготовлениях не участвовал, ему нужно было срочно доделать работу. Девушкам помогала Ольгина мама, заинтригованная приездом неизвестного.
– Олюшка, а кто такой этот Добродеев? – интересовалась она у дочери.
– Вот Виталя тебе все расскажет, – кивала Ольга на мужа. – Это он пригласил его к нам. У него и спрашивай.
Но Виталик на расспросы тещи только отмахивался. Он пытался сосредоточиться, чтобы приезд Добродеева не застал его врасплох, и продумывал, о чем с ним вести беседу.
Ровно в пять пятнадцать за забором раздался шум двигателя. У калитки остановился серебристый «Ниссан». Из него вышел молодой мужчина с роскошной кудрявой огненной шевелюрой. Он распахнул пассажирскую дверцу и оттуда, опираясь на его руку, вылезла симпатичная блондинка, в босоножках на шпильках и в широкополой соломенной шляпе.
– Здравствуйте, – поздоровался кучерявый, глядя на застывших в удивлении Ольгу, Анжелу и Виталика. – Вы ведь ждете меня, не правда ли?
Виталик первым пришел в себя.
– Мы ждем Федора Добродеева, – произнес он, с любопытством разглядывая гостей.
– Это я и есть. А это – позвольте представить – жена Павла Плотникова, Валентина.
Блондинка сдержанно кивнула.
– Милости просим, – очнулась Ольга. – Проходите на веранду. У нас стол накрыт.
– Да что вы, – замахал руками Добродеев. – Мы же к вам по делу. Незачем было утруждаться. Простите, я не предупредил, что приеду не один. Просто Валюша присоединилась ко мне в последний момент.
– Ничего страшного, – вмешалась в разговор Елена Ивановна. – У нас веранда просторная, места за столом всем хватит. Идемте скорей.
– Неловко как-то, – проговорил Добродеев, но все же повел свою спутницу к крыльцу. – Позволите присесть? – Он опустился на стул и ласково обратился к жене Плотникова: – Садись, Валюша. Расслабься, не нервничай.
Блондинка, поколебавшись, присела за стол и вытащила из сумочки сигареты и зажигалку.
– Можно я покурю?
– Можно, – разрешила Ольга.
Валентина нервно затянулась. Ольга и Анжела разложили по тарелкам пирог, налили в бокалы квасу. Федор залпом осушил стакан, откусил кусок пирога и одобрительно покивал головой.
– Очень вкусно. Благодарю. – Лицо его стало серьезными. – Ну, теперь к делу. – Он повернулся к Виталику. – Это ведь я с вами говорил по телефону, да?
– Со мной, – подтвердил тот.
– Видите ли, со мной и Павлом в последние дни действительно творятся странные вещи. Что конкретно он вам рассказал, когда вы встретили его на поляне?
– Он рассказал, как вы вместе пошли в поход на выходные. – Виталик окинул Добродеева цепким взглядом. – Как поставили палатку, готовясь на ночлег. Как выпили по чашке чая, и после этого он потерял сознание. А когда очнулся…
– То оказался совсем не там, где стояла палатка, – перебил Добродеев и бросил мимолетный взгляд на Валентину. – Да, все было именно так. То же самое Павел сказал и Валюше. Уму непостижимо!
– Так, значит, ваш муж вчера был дома! – перебил Виталик и укоризненно посмотрел на Валентину. – А вы мне сказали, что его нет. Зачем вы говорили неправду?
Валентина покраснела как рак. На глазах ее выступили слезы.
– Тихо, тихо. – Добродеев обнял ее за плечи. – Пожалуйста, не надо такого тона. Мы не на допросе, а вы не следователь.
– Правда, Виталь, ты как-то слишком резок, – согласилась Ольга.
Анжела ничего не сказала, глядя на Валентину с неприязнью. Она не любила, когда рядом с ней появлялись эффектные женщины. К Ольге она тоже долго привыкала, пока не стала считать ее своей подругой.
– Ладно, – неохотно согласился Виталик. – Я действительно перегнул палку. Слава богу, что с Павлом все в порядке и он благополучно вернулся домой. Может, теперь вы, Федор, расскажете нам, что вы делали вчера утром, в то время как ваш друг блуждал по лесу в беспамятстве?
– В том-то и петрушка, – Добродеев усмехнулся, но в глазах его читалась тревога. – Я в это время тоже находился без сознания.
– Как?! – в один голос воскликнули Ольга, Виталик и Анжела.
– Вот так. Помню, как мы разбили палатку, как развели костер и вскипятили воду. Зато как пили чай – абсолютно не помню. Кажется, я намазался жидкостью от комаров и, может быть, действительно собирался выпить стакан чая, но… – Добродеев развел руками. – Дальше полный провал в памяти. Сплошная чернота.
– А потом? – поинтересовался Виталий. – Что было потом?
– Потом я очнулся все в той же палатке. Было уже светло. Голова гудела, будто по ней треснули молотком, во рту чувствовался какой-то привкус. Я с трудом поднялся, огляделся. Павла нигде не было. Я вышел из палатки, стал искать его, звать – все без толку. Перед глазами у меня все плыло, голос не слушался, ноги подкашивались. У меня с собой был телефон, но он разрядился, так что позвонить я не мог. Да и куда звонить? В полицию? В «Скорую»? Я пробыл на полянке около часа и понял, что с Павлом случилась какая-то беда, но помочь ему я ничем не могу. Тогда я еле-еле доковылял до ближайшей станции, сел в электричку и доехал до Москвы. Добравшись до дома, я позвонил Вале, и она сообщила мне, что Павел вернулся несколько часов назад. Ну и все остальное, о том, как он искал меня на другой поляне и, не найдя, уехал. – Добродеев посмотрел на ребят и покачал головой. – Вот такая история с географией.
– Действительно, фантастическая история, – согласилась Ольга, – Даже не знаешь, что подумать.
– К сожалению, это еще не все, – печально сказал Добродеев. – Есть продолжение.
– Какое еще продолжение? – насторожился Виталик.
– Вчера же, поздним вечером, около двенадцати, Павел быстро собрался и уехал. Куда едет, он не сообщил ни мне, ни Вале. Поэтому-то Валюша и сказала по телефону, что Павла нет дома. Она не обманывала вас, Виталий. Просто была шокирована происходящим и сильно взволнована.
– Ничего себе! – поразилась Ольга. – Что ж, он даже жене своей не сказал, куда собрался?
Федор покачал головой.
– Нет. Сказал только, что ему угрожает опасность и он должен побыть некоторое время один. Испуганная Валя предлагала позвонить в полицию, но Павел категорически запретил это делать и просил ее не предпринимать никаких попыток, чтобы разыскать его. Вот, собственно, и все.
– И вы не знаете, где он сейчас? – спросил Виталик.
– Нет. – Добродеев покачал головой.
– Почему же вы не обратитесь в полицию? – удивился Виталик. – Явно же, что на вас кто-то покушался. Очевидно, Павел знает больше вас, раз так поспешно скрылся.
– Может, и так. – Добродеев кивнул. – Но он просил не заявлять в полицию. Настоятельно просил. У меня нет оснований не доверять своему другу, он умный и смелый человек. Я буду ждать, когда он сам свяжется со мной.
Валентина всхлипнула и полезла за новой сигаретой.
– Валя, – ласково, но твердо проговорил Добродеев, – мы должны слушаться Павла. Уверяю тебя, он скоро позвонит и объяснит, в чем дело. Если ты будешь дергаться, то можешь испортить все его планы. Понимаешь?
– Да, – Валентина кивнула и сморкнулась в платочек.
Наступила гнетущая пауза. Пирог сиротливо томился в тарелках – после такого рассказа ни у кого не было аппетита.
– Ну ладно, – проговорил, наконец, Добродеев. – Кажется, наш разговор пора заканчивать. Я приехал сюда, надеясь поподробней разузнать о том, что случилось вчера. Вы последние, кто видел Павла, не считая Валюши.
– Мы вас разочаровали? – спросил Виталик.
Федор усмехнулся.
– Да нет. Наоборот, я убедился в том, что вы порядочные ребята. А то мало ли кто звонит? Может, это как раз тот, кто устроил нападение на нас с Павлом! Заодно и Валю успокоил: она ведь со страху чуть не умерла после вашего телефонного разговора. Едва трубку повесила, сразу мне принялась звонить в полнейшей панике. – Он снова с нежностью поглядел на Плотникову и добавил: – Видишь, Валюша, ты зря боялась. Видимо, Павел был очень благодарен ребятам за то, что они ему помогли, и дал на память свою визитку. А они решили проследить его дальнейшую судьбу. Так? – обратился он Виталику.
Тот решил не юлить.
– Не совсем. Визитку мы нашли в траве, в том месте, где Павел упал.
Добродеев весело рассмеялся.
– Молодой человек, я прямо восхищен вами. Вы, часом, не в полиции работаете?
Виталик улыбнулся.
– Нет. Я менеджер в магазине электроники.
– Ясно. – Добродеев поднялся из-за стола. – Извините за беспокойство и разрешите откланяться. Дела ждут. Валя, я пойду в машину, мне надо сделать пару звонков. А тебе настоятельно рекомендую перекусить, ты уже вторые сутки на нервах, так и заболеть недолго. – С этими словами Добродеев развернулся и быстро зашагал к выходу.
– Я провожу, – бросил Виталик и выскочил за ним.
Анжела тоже ушла кормить обедом Кирилла и детей.
– Давайте я положу вам салатику, – предложила Ольга Валентине, сидевшей за столом с траурным видом. – И еще картошка с курицей есть. Разогреть?
– Спасибо. – Плотникова вздохнула. – Федя прав. Мне ничего в рот не лезет со вчерашнего дня.
– У вас очень теплые отношения с компаньоном мужа, – заметила Ольга.
– Ничего странного. – Валентина слабо улыбнулась. – Мы все трое – одноклассники, знаем друг друга едва ли не с пеленок. Федя и Павел ухаживали за мной одновременно, я даже не знала, кого предпочесть: оба красивые, уверенные в себе, спортивные, умные.
– Почему же вы выбрали Плотникова? – с любопытством проговорила Ольга.
– Это долгая история. – Валентина снова вздохнула и принялась ковырять вилкой салат. – Долгая и романтическая.
– Расскажете? – осторожно попросила Ольга.
– Сейчас самое время об этом вспоминать! – Плотникова горько усмехнулась. – Ну да ладно. Дело в том, что Паша спас меня от гибели.
– Да вы что! Это как?
– Очень просто. Мы учились в девятом классе, и было нам по шестнадцать лет. Заканчивались весенние каникулы. В один из последних мартовских дней классная руководительница позвонила мне домой – я была старостой класса – и попросила прийти помочь сделать стенд. Я, конечно, согласилась и пришла, а со мной и Федя с Пашей.
Мы писали заголовки, подбирали материал, а потом оказалось, что у нас нет синей гуаши. В коробке были все цвета, кроме синего, а нам требовался именно этот цвет. Учительница велела мне сходить в подсобку к завхозу и взять у него краску.
Я спустилась на первый этаж. Завхоза на месте не оказалось, но дверь в его каморку была открыта. Я немного поколебалась и вошла. В комнатке было много всякой всячины, начиная с новых стульев и кончая старыми швабрами.
Я стала раздумывать, где могут лежать краски, и решила поискать их в огромном, до самого потолка шкафу. Внутри шкафа царила темнота, пыльные полки были завалены разным хламом. Чтобы лучше видеть, я решила включить стоявшую поблизости лампу. Лампа была старая, видавшая виды, вся заляпанная масляной краской, обмотанная черной изолентой. Едва я нажала на кнопку выключателя, вилка в электрической розетке заискрила, запахло палеными проводами. Я испугалась и попыталась выдернуть шнур из розетки, но лишь только коснулась его, почувствовала страшный удар. Меня буквально затрясло, а потом перед глазами все почернело и исчезло.
Очнулась я от того, что кто-то звал меня по имени. Я с трудом открыла глаза.
Остро пахло гарью, в отдалении слышались громкие голоса. Моя голова лежала на чем-то мягком.
Я ничего не понимала. Где я? Откуда этот ужасный, едкий запах? Кто это тихим, встревоженным голосом беспрестанно повторяет: «Валюша! Валюша!»?
– Валюша! Очнулась! – воскликнул голос, и надо мной склонилась наша учительница. Оказывается, моя голова лежала у нее на коленях. Я слегка шевельнулась и увидела Павла. Он был очень бледен, на лбу его алела свежая царапина.
– Что со мной? – едва слышно прошептала я.
– Не бойся, теперь уже все в порядке, – ласково сказала учительница. – Сейчас придет врач, и тебе помогут.
– Врач? Разве я заболела?
– Тебя ударило током. Ты потеряла сознание. Тем временем в комнате начался пожар. Весь ужас был в том, что люди, оказавшиеся поблизости, не заметили тебя, лежащую на полу без чувств в клубах дыма. Они бросились вызывать пожарных, а ты… ты могла бы задохнуться! – Учительница с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. – Страшно подумать, что было бы, если бы не твой друг. Он заволновался, что ты долго не возвращаешься, побежал вниз, вошел в каптерку и вынес тебя оттуда на руках.
Она замолчала. Я во все глаза смотрела на Пашу. Под моим взглядом он опустил голову. Я хотела поблагодарить его, но у меня больше не было сил произнести ни звука. Через несколько минут пришел врач, а с ним Федор – он бегал встречать машину «Скорой помощи». Меня погрузили на носилки и увезли в больницу.
Через пару дней я немного пришла в себя. Паша и Федя каждый день навещали меня. Оба приносили фрукты и сладости, оба сидели у меня в палате, пока их не прогонял врач, но теперь я знала точно, с кем буду встречаться после выписки.
С Павлом мы объяснились примерно через неделю. Он выслушал мои слова благодарности, поморщился и сказал, что не стоит – он сделал то, чего просто не мог не сделать, потому что давно любит меня.
Он вел себя именно так, как, по моим представлениям, должен был вести себя настоящий мужчина, демонстрируя сдержанность и скромность. И я… я влюблялась в него день ото дня все больше.
Федор, конечно, заметил это, но, к чести его будет сказано, не подал виду, что огорчен. Он по-прежнему приходил в больницу, но постепенно его визиты становились все реже и короче. А когда я выписалась домой, Федя пришел с букетом цветов, сказал, что все знает про нас с Павлом и желает нам счастья.
Признаться, я была рада, что он избавил меня от необходимости вести тяжелый разговор. Вот так все и вышло. – Валентина изящным движением поправила шляпку. – С тех пор мы с Павлом не расставались. Свадьбу сыграли, как только нам исполнилось по восемнадцать.
– Здорово! – искренне восхитилась Ольга. – Прямо как в романах.
– Мой Паша действительно лучше всех, – проговорила Плотникова и почему-то вздохнула. – У него нет недостатков: он не пьет, не курит, не играет в азартные игры…
– А крылышек за спиной у него нет, часом? – раздался с порога насмешливый голос Виталика.
Ольга и Валентина вздрогнули от неожиданности.
– Виталь, как тебе не стыдно! Во первых, подслушивать некрасиво, а во вторых… – Ольга не договорила. Валентина мягко взяла ее за руку.
– Ничего страшного. Я не обижаюсь. Так многие говорят, просто не могут поверить, что существует идеальный человек. Так что я привыкла. Спасибо за угощение. – Она аккуратно промокнула губы салфеткой. – Мне пора. Федя, наверное, меня заждался.
Она не спеша вышла с веранды.
– Что на тебя нашло? – набросилась на Виталика Ольга. – За что ты обидел ни в чем не повинного человека? Она, можно сказать, душу мне раскрыла, а он иронизирует! Эх вы, мужчины, ничего не понимаете в чувствах! – Она с досадой махнула рукой.
– Да ладно тебе, не злись. – Виталик пощекотал Ольгу за нос. – О чем эта Валентина тебе рассказала?
– Не скажу! – Ольга продолжала делать вид, что дуется, но ей уже не терпелось поделиться с мужем услышанным.
– Ну и не надо, – беззаботно произнес Виталик. – Я пошел угли разжигать. Сейчас Кирюха придет, будем шашлык жарить.
– Стой. – Ольга схватила его за рукав. – Только и интересов у вас, что жарить шашлык. А у людей такая романтика. – Она мечтательно закатила глаза.
– Это у Плотниковой, что ли, романтика? – Виталик старался говорить спокойно и даже равнодушно, но Ольга видела, как в его глазах зажегся интерес. – С кем? С ее ненаглядным Пашей?
– Да, с ним. Он спас ее во время пожара. Представляешь, они втроем дружили еще со школы. И оба за ней ухаживали. А потом случился пожар, и Плотников вытащил ее из горящей комнаты. Она, разумеется, выбрала его. Вот такие дела.
– Да, круто, – согласился Виталик, сел на стул и, обняв Ольгу, посадил к себе на колени.
– Мне знаешь что кажется? – прошептала Ольга ему на ухо. – По-моему, Федор до сих пор любит эту Валентину.
– С чего ты взяла?
– А ты не видел, как он на нее смотрел? А каким тоном разговаривал? «Валюша, Валечка, дорогая. Поешь, а то заболеешь». Я тебе точно говорю, он в нее влюблен! Влюблен в жену друга.
– Вот тебе и мотив преступления, – неожиданно промолвил Виталик.
– Какой еще мотив? – не поняла Ольга.
– Элементарная зависть. Смотри, что получается: в любви Плотников обскакал Добродеева, в делах тоже.
– Почему тоже? – удивилась Ольга.
– Да потому, что Плотников – генеральный директор фирмы, а Добродеев – только коммерческий. Это значит, все дело возглавляет именно Плотников. И Добродеев ему подчиняется, как более сильному и умному. Вспомни, он сам недавно говорил об этом Валентине, уговаривая ее доверять мужу.
– Ты же сам себе противоречишь, – возразила Ольга. – Сначала говоришь, что Добродеев завидует Плотникову, а потом утверждаешь, что тот его уважает и считает главней себя.
– В том то и дело, что не считает! Он только притворяется любящим и преданным другом, а на самом деле дико завидует Павлу Плотникову. Еще бы не завидовать – тому все, а этому ничего.
– Вообще-то, ты прав, – подумав, согласилась Ольга. – Добродеев даже не женат. Я видела, кольца на пальце нет. И Плотников, конечно, намного красивее.
– Для мужика красота не главное, – засмеялся Виталик. – Суть в том, что Добродеев вполне мог желать смерти своему другу и компаньону. Возможно, Плотников стал что-то подозревать, потому и скрылся, попросив не беспокоить его какое-то время. А полицию впутывать не хочет, жалеет друга, не верит до конца в его дурные намерения, пытается разобраться, что к чему.
Виталик помолчал и прибавил:
– Я вот что думаю. Надо за ним следить.
– За Плотниковым?
– Нет, конечно. За Добродеевым. Наверняка, если он замешан в каких-то темных делишках, то рано или поздно себя обнаружит.
– Но как мы сможем за ним следить? – с сомнением произнесла Ольга. – Мы на даче, а он в Москве. И вообще, он ведь нас отлично запомнил, если что – тут же заметит, что мы его преследуем.
– Не вопрос. – Виталик махнул рукой. – Что-нибудь придумаем. Кстати, за этой Валентиной тоже не мешает последить. Вдруг они заодно и ловко ломают комедию, разыгрывая волнение и переживания?
– Точно! – ахнула Ольга. – Я такой фильм видела: жена договорилась с любовником, они вместе кокнули мужа, сняли со счета его денежки, а потом…
– Уехали за границу? – перебил Виталик.
– Нет. Потом любовник убил жену и стал на эти деньги жить с новой любовницей.
– Класс! – уважительно проговорил Виталик и, глянув в окно, радостно произнес: – А вот и Кир!
В калитку действительно входил Кирилл, неся мешок с углями.
– Вот мы с ним сейчас все и обсудим. Как быть, как вывести этих голубков на чистую воду.
Виталик осторожно спустил Ольгу на пол и пошел встречать приятеля.
Хотя Виталика и Ольгу увлекла идея раскрыть тайну того, что случилось с Плотниковым и его компаньоном, очень скоро они позабыли об этом. Угли весело потрескивали, на решетке румянились сочные кусочки мяса, Мариша бегала по саду наперегонки с маленьким Сережей, оглашая воздух пронзительным визгом. Анжела принесла целый пакет эскимо, и вся компания с энтузиазмом поглощала его, стоя у мангала, смеясь и вспоминая вчерашний поход на речку.
– Кто хочет колу? – спросил Кирилл. – У меня в сумке пять банок.
– Мы хотим! – заверещала Мариша и подскочила к отцу, таща за руку братишку.
– Вам одну на двоих, – улыбнулся Кирилл. – Серый не пьет колу. Если только пару глотков. – Он нагнулся и достал из стоящей на траве спортивной сумки жестянку. – На, держи. – Кирилл протянул Марише банку.
– Стой! – вдруг вскрикнула Анжела.
– Что случилось? – испугалась Ольга.
– А ты не видишь? – сердито пробормотала Анжела. – Оса!
На жестянке вправду сидела оса, крупная, в черно-желтую полоску, и перебирала мохнатыми лапками.
– Кыш! – шикнул на осу Виталик. – Сейчас я ее!
– Не смей, – Анжела даже побледнела. – Не трогай ее. Пусть сама улетит.
– Да почему?
– Потому что у Сережки аллергия на осиный укус!
– Энжи правду говорит, – подтвердил Кирилл, с опаской глядя на осу, путешествующую по жестянке. – Смотрели фильм «Невезучие», с Ришаром? Помните, как он там весь раздувается, точно его накачали насосом? Вот у Серого будет точно так же, если эта тварь его ужалит. Мы уже в начале лета в больницу ездили. – Он осторожно отошел на несколько шагов и поставил банку на газон, подальше от компании. Как только он сделал это, оса взмахнула прозрачными крылышками, поднялась в воздух и улетела.
– Слава богу. – Анжела облегченно вздохнула и велела Марише: – Идите отсюда. Обойдетесь без колы.
– Ну мам, – заныла та.
– Я сказала, обойдетесь, – повторила Анжела грозно.
– Шашлык готов, – проговорил Виталик. – Идемте в дом. А то сейчас не только осы, но и комары налетят, а я их терпеть не могу.
Только ребята расселись за столом на веранде, прогремел гром и хлынул ливень.
– Ну вот. – Анжела с грустью смотрела в телефон. – С завтрашнего дня неделю дожди. Погодка решила, что побаловала нас и хватит.
– Да нет, – беспечно возразил Кирилл. – Гроза быстро пройдет, и снова будет жара.
– Сам смотри, если не веришь. – Анжела сунула ему под нос экран.
Тот глянул и озадаченно почесал в затылке.
– Действительно, затяжные дожди. Слушай, Энжи, поехали тогда в Москву на недельку. Навестим Огородниковых, походим по магазинам, в кино.
– А дети?
– Детей оставим здесь с бабушкой и дедушкой.
Анжела задумалась на мгновение и кивнула:
– Окей, поедем.
Компания посидела еще немного, затем Кирилл и Анжела ушли домой собираться к завтрашней поездке. Ольга принялась убирать со стола, Виталик помогал ей.
– Слушай. – Он остановился на полпути к раковине. – Я вот что подумал: если нам тоже уехать на денек-другой?
– Зачем? – недовольно проговорила Ольга. – У тебя и так отпуск с гулькин нос. Это Кирилл на свободном графике, он может ездить куда хочет. А тебе для чего торчать в Москве? Еще успеем.
– Ну, мы могли бы… – Виталик замялся, с опаской глядя на Ольгу и наблюдая за ее реакцией. – Могли бы проследить за Добродеевым. Как тебе такая идея?
– Обалдеть идея! – Ольга едва не выронила блюдо из-под шашлыка. – Тащиться в город, чтобы следить за посторонним человеком! У тебя, вообще, что в голове?
– Но ты же сама говорила, что это странная история! Неужели тебе не интересно, как все было на самом деле? И потом, вдруг кому-то из них, Плотникову или Добродееву, действительно угрожает опасность? А может, и им обоим!
– Для этого существует полиция. Пусть обратятся туда.
– Знаешь, – Виталик решительно бухнул тарелки с мойку, – ты как хочешь, а я поеду! Кирилл и Энжи меня довезут на тачке.
– А я, значит, останусь тут одна? – Ольга уперла в бока мыльные руки. – Нет уж. Я поеду с вами, так и быть. Но только ты дурак.
– Посмотрим. – Виталик самодовольно улыбнулся.
Прогноз погоды не обманул. С самого утра небо затянулось сплошными серами тучами, резко похолодало. Дождь шел непрерывно, противный, мелкий. Он висел в воздухе сплошной пеленой, навевая тоску. В десять утра Ольга и Виталик уже были дома. Они распрощались с Анжелой и Кириллом, договорившись встретиться на днях и сходить вместе в кино.
Квартира встретила их духотой и теснотой. За три недели вольной дачной жизни оба успели отвыкнуть от крошечной комнатки и такой же крошечной кухни. Ольга первым делом распахнула окна, впуская внутрь дождливую свежесть.
– Я сварю кофе. – Виталик отправился на кухню.
Через пятнадцать минут супруги мирно попивали капучино и обсуждали планы на день.
– Попробую-ка я встретить Добродеева с работы, – проговорил Виталик, глядя в экран телефона. – Вот, на сайте фирмы «Салют» написано, что рабочий день у них до семнадцати. Стало быть, Федор примерно в это время выйдет из здания. Тут-то я его и сцапаю.
– Как ты его сцапаешь? – Ольга с добродушной насмешкой посмотрела на мужа. – Он же на тачке, забыл?
– Помню. Ну и что? Возьму такси. Вдруг они встречаются где-то с Плотниковым или с Валентиной? Тогда это сразу же будет понятно.
– Можно подумать, у нас есть лишние деньги на такси, – вздохнула Ольга, но спорить с Виталиком не стала. Она слишком хорошо знала мужа и была уверена в том, что он не отступится от своей идеи.
Оставшееся время до четырех они провели, уютно устроившись на диване перед телевизором. Затем Виталик оделся, взял зонтик и вышел из дома.
Фирма «Салют» располагалась не так далеко от района, где жили молодые супруги. Не прошло и сорока минут, как Виталик стоял у входа в трехэтажное здание. Офис Плотникова и Добродеева занимал весь третий этаж.
На часах было без четверти пять. Торчать под проливным дождем не хотелось, и Виталик заглянул в близлежащую кофейню. Удобно устроившись за столиком, он взял себе кофе и круассан. Большие окна позволяли отлично обозревать пространство перед входом в здание. Дверь постоянно распахивалась, люди входили и выходили. Виталик ел круассан, пил кофе и внимательно глядел в окно. Ему повезло: вскоре он увидел выходящего из дверей Добродеева. На нем был черный плащ, в руках он держал черный зонт. Его высокая фигура и копна кудрявых волос сразу же бросались в глаза. Виталик вскочил, не допив кофе. Нужно было срочно заказывать такси. Добродеев, меж тем, достал из кармана брелок с ключами и щелкнул сигнализацией. «Ниссан» мигнул фарами.
Добродеев залез внутрь и включил двигатель. Пока он грел машину, Виталик успел вызвать такси.
– Едем вон за тем автомобилем, – скомандовал он шоферу. Тот недовольно насупился, но возражать не стал.
Машины весело неслись по шоссе, из-под колес летели серые брызги. Пока они ехали, Виталику написала Ольга:
«Привет, как дела?
«Еду за Добродеевым», – ответил он.
«Ни пуха!» – пожелала ему Ольга.
«К черту», – успел набрать Виталик, и в это время такси резко затормозило.
– Приехали, – сказал водитель.
Виталик взглянул в окно: «Ниссан» парковался у кирпичной пятиэтажки.
«Странно», – подумал Виталик. Он был уверен, что Добродеев живет в доме бизнес-класса, ну или хотя бы в новенькой, современной многоэтажке. А этот дом был явно постройки прошлого века. Тем не менее он попрощался с водителем и вышел.
Добродеев, раскрыв зонтик, направлялся к крайнему подъезду. Внезапно он остановился. Навстречу ему по тротуару семенила сухонькая старушка в дождевике. В руке у старушки был поводок, и на нем она вела маленького белоснежного шпица. Заметив Добродеева, старушка тоже остановилась. На лице ее появилась радостная улыбка. Добродеев подошел поближе, слегка поклонился, что-то сказал старушке. Та в ответ улыбнулась еще радостней. Затем взяла Добродеева под руку, и они вдвоем пошли в сторону, противоположную дому. Шпиц весело бежал впереди них и негромко тявкал.
Виталик удивленно глядел вслед удаляющейся парочке. Это еще кто? Может быть, добродеевская бабушка? А он, выходит, примерный внук? Виталик осторожно последовал за старушкой и Федором, стараясь находиться на безопасном расстоянии. На ходу он набрал Ольгу. Та тут же схватила трубку.
– Ну что, как?
– Добродеев приехал к дому какой-то старушки. Они вместе прогуливаются под дождем. С ними собачка.
– А что за старушка?
– Без понятия. Я думаю, может, его бабушка, соседка какая-нибудь или просто знакомая.
– Во дает этот Добродеев, – удивилась Ольга. – То о чужой жене беспокоится, то старушку опекает. Сразу видно, ему некуда свою энергию деть. Пора жениться и заботиться о семье.
– Ты права. Ладно. Пока. На связи. – Виталик отключил вызов и прибавил шагу.
Добродеев и старушка шли совсем медленно, прогулочным шагом, не обращая внимания на дождь, и о чем-то беседовали. Старушка едва доходила Добродееву до плеча, и он, прежде чем что-то сказать, всякий раз низко наклонялся к самому ее лицу. Вид у него при этом даже со спины был очень почтительный.
Дождь между тем усилился. Улицы опустели. Виталик увидел, как Добродеев обнял свою спутницу, поцеловал в щеку и поспешил обратно, к своей машине. Старушка постояла, глядя ему вслед, затем окликнула собачонку, и они медленно побрели дальше по тротуару. Очевидно, прогулка под дождем нисколько не смущала пожилую женщину и ее питомца. Виталик быстро набрал Ольгу.
– Оль, слушай. Хватай такси и дуй по адресу: Никитинская, тридцать один, корпус три. Это близко. Только не задерживайся, вылетай прямо сейчас.
– А что случилось? – испугалась Ольга.
– Ничего не случилось. Добродеев уехал. Старушка продолжает гулять со споим шпицем. Скоро, видимо, они пойдут обратно. Я хочу, чтобы ты к ней подошла.
– Подошла? Зачем? И что я ей скажу?
– Не знаю, придумай. Меня она может испугаться, а ты внушишь ей доверие. Спроси, который час, заговори о погоде. Что угодно. Надо вывести ее на разговор о Добродееве.
– Господи, ну ты и фантазер, – проворчала Ольге. – Ладно, так и быть, еду.
– Только быстрее, она хоть идет в час по чайной ложке, все же может уйти домой раньше, чем ты появишься.
– Окей.
Виталик как в воду глядел. Через десять минут старушка и шпиц повернули обратно к дому. Он, нервничая, отслеживал в телефоне геолокацию Ольги. Та уже села в такси и мчалась по указанному адресу.
«Давай скорей», – мысленно внушал таксисту Виталик.
Такси остановилось у дома ровно в тот момент, как старушка и шпиц подошли к подъезду. Ольга выскочила из машины, и Виталик схватил ее за руку.
– Вот они, видишь?
– Вижу. – Ольга кивнула и направилась к старушке. – Добрый день, не подскажете, который час?
Женщина вздрогнула от неожиданности. Собачонка шарахнулась в сторону и тоненько тявкнула.
– Простите, – проговорила Ольга. – Я вас напугала.
– Ничего, – добродушно произнесла старушка, – просто я углубилась в свои мысли и не заметила вас. – Она взглянула на часы. – Сейчас двадцать минут седьмого.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила Ольга. – Какой у вас милый песик!
– Правда? – оживилась старушка. – Только это девочка. Ее зовут Кнопка.
Собака безошибочно почувствовала, что разговор идет о ней, и закружилась на месте, повизгивая от удовольствия. Старушка нагнулась и ласково погладила ее по шерстке.
– Что, Кнопочка, что, моя красавица? Приятно, когда тебя хвалят, да?
– Я вообще-то не люблю собак, – призналась Ольга, – но ваша – просто прелесть. Она молоденькая?
– Да нет, – старушка улыбнулась. – Ей уже седьмой год. Возраст весьма почтенный для собак.
– Никогда бы не подумала, – сказала Ольга. – Она выглядит такой бодрой.
– Это все прогулки на свежем воздухе, – с гордостью проговорила старушка. – Видите, мы в любую погоду проводим на улице по несколько часов. Честно говоря, и мне это тоже полезно, помогает держать себя в форме. Мне, ведь, милая, уже восьмой десяток пошел.
– По вам не скажешь, – выдала очередной комплимент Ольга.
Старушка поглядела на нее с благодарностью.
– Вот, говорят, современная молодежь не такая, как раньше, ничего для них святого нет, дескать, и прочее. А вот и неправда. Я всю жизнь проработала в школе и как никто знаю, что и дети, и молодежь во все времена одинаковы.
– В школе? – искренне удивилась Ольга. – Вы учительница?
– Была, – старушка вздохнула. – Теперь на пенсии, вот уже семь лет. Никогда бы по доброй воле не ушла из школы, но здоровье стало подводить. Вот, Кнопочку завела, чтобы не так скучно было, а все равно тоскую по работе. Одно утешение – некоторые из бывших учеников меня не забывают, навещают время от времени. Вот только что Феденька Добродеев заезжал, погулял с нами. Мы с ним побеседовали о том о сем. Много, к сожалению, пообщаться не удалось, он – человек занятой, у него дела.
Ольга молчала, боясь поверить в свою удачу. Ведь именно это она и должна была сделать – невзначай перевести разговор на Добродеева. Ольга кинула взгляд за деревья, где спрятался Виталик, дожидаясь, пока жена выполнит свою миссию, и едва заметно кивнула. В ответ он показал ей большой палец.
Старушка меж тем обеспокоилась Ольгиным молчанием.
– Я, наверное, выгляжу ужасно занудной, – грустно проговорила она. – Это беда всех одиноких пожилых людей. Так хочется иногда пообщаться с кем-нибудь, кроме собаки!
– Нет, что вы! – заверила ее Ольга. – Мне вовсе не скучно! Наоборот, я бы охотно поговорила еще.
Старушка недоверчиво поглядела на нее.
– Разве вы не торопитесь? Вы ведь спрашивали, который час!
– Нисколько. Я встречаюсь с мужем вон в той кофейне, но он должен подъехать только через полчаса. Поэтому сейчас я свободна.
– Тогда у меня есть отличная идея. – Глаза старушки засияли от радости. – Давайте вместе пойдем в кофейню. Мы часто там бываем с Кнопочкой. Вы будете ждать своего мужа, а тем временем мы поболтаем. Я расскажу вам истории из своей жизни, это стоит послушать.
– Как здорово! – Ольга была в восторге. Все складывалось как нельзя лучше. И вечер обещал быть нескучным. В самом деле, разве может поход по магазинам и в кино сравниться с ролью секретных агентов, неожиданно свалившейся на них с Виталиком?
– Вы не против? Тогда идемте. – Старушка поудобней перехватила поводок.
– Да, хорошо. Я только мужу СМС напишу.
Ольга вынула телефон и набрала сообщение Виталику.
«Идем в кофейню. Подходи через полчаса, я сказала бабушке, что жду мужа».
Виталик не поверил собственным глазам. Ну и Ольга! Просто заправская сыщица. А еще не хотела ехать. «Все понял, – написал он в ответ. – Буду через полчаса».
– Что ж, давайте знакомиться, – проговорила старушка, медленно семеня рядом с Ольгой по тротуару. – Меня зовут Ирина Даниловна. А вас?
– Ольга.
– Красивое имя. Мою маму так звали.
Дождь постепенно затихал. Старая учительница расстегнула дождевик, а Ольга сняла с головы капюшон. Они зашли в кофейню и заказали чайник чая и два пирожных «картошка». Ольга надеялась, что Ирина Даниловна возобновит разговор о Добродееве. Но та, казалось, совсем позабыла о нем. Обрадованная тем, что ей на время удалось избавиться от одиночества, она болтала без умолку обо всем на свете. Ольге приходилось каждую минуту отвечать на ее вопросы: чем увлекаются современные девушки и юноши, где предпочитают трудиться, как проводят выходные. Пока она раздумывала, как бы незаметно напомнить Ирине Даниловне про Федора Добродеева, прошло минут пятнадцать. Вскоре должен был прийти Виталик, а дело не сдвинулось с мертвой точки. Ольга занервничала. Нужно было срочно что-то предпринять. Она решила идти напрямик.
– Расскажите мне о ваших бывших учениках, тех, кто навещает вас. Вот, например, сегодня… вы сказали, что кто-то приходил к вам. Фамилия еще такая забавная.
– А, это Феденька Добродеев, – оживилась Ирина Даниловна. – Замечательный был мальчик, учился, правда, не блестяще, но в классе его все любили.
– За что? – полюбопытствовала Ольга, чрезвычайно довольная собственной изобретательностью.
– Он абсолютно оправдывал свою фамилию, старался для всех сделать что-нибудь доброе, хорошее. И руки у него были золотые – если что-то требовалось починить, я всегда просила именно его. Их класс был моим последним выпуском, потом я ушла на пенсию.
– Интересно, а друзья у этого Феди были?
– Еще бы! – воскликнула старушка, – Я же говорю: его все просто обожали. У Феди было много друзей, но ближе всех – Павел Плотников. Они были просто не разлей вода. И даже влюбились в одну и ту же девочку, Валю Усачеву. Федя и Паша были на все готовы ради Валюши. Они каждый день провожали ее из школы, по очереди носили ей портфель, на все праздники дарили цветы и конфеты, словом, ухаживали, как могли в своем возрасте.
– И что, выбрала она кого-нибудь из них? – спросила Ольга, с некоторой скукой и разочарованием приготовившись снова слушать историю, рассказанную Валентиной. Делать, однако, было нечего.
Ирина Даниловна грустно покачала головой:
– Выбрала. Павла.
Было отчетливо видно, что старая учительница не одобряла Валентинин выбор.
– Вы как будто недовольны тем, что Валя предпочла Федору Павла, – сказала Ольга.
Ирина Даниловна тихонько рассмеялась.
– Что вы! Как я могу быть недовольна? Тем более, Павел и Валентина женаты уже семь лет. Просто… – Старушка замялась, очевидно желая сказать что-то еще, но одновременно не решаясь на это.
– Что просто? – переспросила ее Ольга, отчего-то чувствуя волнение.
– Да нет, ничего, – после небольшой паузы ответила Ирина Даниловна. – Впрочем… впрочем, да, я действительно недовольна тем, как поступила Валюша. Вернее, не недовольна, а скорее удивлена.
– Удивлена чем? – не поняла Ольга.
– Видите ли, ведь Федя спас Валюшу. Вытащил из комнаты, где начинался пожар.
– Федя? Добродеев?! – выпалила Ольга.
– Да. А почему это вас так удивило? – Старушка недоуменно округлила глаза.
– Нет, я просто так, – поспешно проговорила Ольга, стараясь взять себя в руки и подавить охватившее ее возбуждение. – Расскажите, пожалуйста, как это произошло.
– С удовольствием. Мы с мальчиками и Валей сидели в классе и готовили материалы для стенда. Внезапно выяснилось, что не хватает какой-то краски. Я послала Валю в подсобку к завхозу. Она убежала и долго не возвращалась. Так долго, что мы все стали волноваться, а Федор особенно.
Кончилось тем, что он прекратил свою работу и пошел следом за Валей вниз, на первый этаж.
Мы с Павлом остались в классе и вскоре услышали шум и крики за дверью. Испуганные, мы выскочили в коридор и тут же почувствовали запах дыма и гари. Все, кто был на этаже, с криками «Пожар! Горим!» неслись вниз. Побежали и мы. Вернее, бежал один Паша, а я, как могла, поспевала за ним – мне ведь на ту пору было уже под семьдесят.
– А дальше? – сгорая от нетерпения, перебила Ольга. – Что произошло?
– Мы спустились на первый этаж и увидели Валюшу. Она лежала без сознания на скамейке, а рядом с ней на корточках сидел Федор. На нем лица не было. Вокруг толпился народ: учителя, школьники.
Павел первым подскочил к скамейке. То ли от волнения, то ли просто случайно, он поскользнулся на недавно вымытом линолеуме и упал, ударившись лбом об ее острый угол. Из ссадины потекла кровь, но Паша не обратил на это внимания.
– Что случилось? – закричал он.
– П-проводка загорелась, – заикаясь, ответил Федор, – Валя наглоталась дыма и… вот, – он с убитым видом кивнул на лежащую без чувств девочку.
– Это я во всем виноват, – в отчаянии проговорил завхоз, стоявший рядом. – Давно надо было выбросить эту проклятую лампу.
– Какую лампу? – ничего не понимая, пролепетала я.
– Да девчонка зашла в подсобку аккурат в то время, когда я вышел. Видно, стала искать свою краску сама и решила лампу включить, чтобы лучше было видно. Вставила штепсель в розетку, а провод закоротило. Ну, ее и шарахнуло прилично. Если бы не паренек, – завхоз указал на Федю, – не знаю, что было бы. Я вернулся, увидел, что проводка горит, и кинулся вызывать «ноль один». А девчонку не заметил: она от удара током сознание потеряла, лежала на полу, в дыму ее не видать было. Так бы и задохнулась, кабы приятель не подоспел и не вытащил ее из этого ада. Молодец! – Он с уважением поглядел на смутившегося Федора и прибавил ободряюще: – Да не переживай, оклемается твоя подружка. С минуты на минуту «Скорая» приедет, ее в два счета в норму приведут.
– Я пойду, встречу машину, – встрепенулся Федя.
Видимо, сидеть в бездействии возле Валюши ему было невмоготу, хотелось как-то действовать, чтобы ей помочь.
– Беги, – согласился завхоз.
Федор ушел. Я села рядом с Валей, положила ее голову себе на колени, стала звать по имени. И вскоре ее ресницы дрогнули, она открыла глаза. Я была так счастлива, что она жива, что с ней ничего страшного не случилось! Тут вернулся Федя в сопровождении врачей. Валю погрузили на носилки и увезли в больницу на обследование.
Я ездила ее навещать, хоть мне это было тяжеловато – больница находилась довольно далеко от моего дома. Павел и Федя тоже ездили к Вале, возили ей передачи, ждали, когда ее выпишут. Честно говоря, я не сомневалась, что теперь, после всего случившегося, Валя выберет Федю. Но… она вышла из больницы, и вскоре я увидела их на улице вместе с Пашей. А затем и весь класс стал говорить о том, что у них роман. Федя грустил, хотя старался не показывать виду. Он ведь любил Павлика и считал, что завидовать ему стыдно. Однако я видела, что ему тяжело.
…Ирина Даниловна замолчала, очевидно погрузившись в давние воспоминания. Молчала и Ольга, потрясенная только что услышанным. Наконец она овладела собой и спросила у старушки:
– Значит, Валя не оценила героического поступка Федора?
– Выходит, что так, – ответила та.
– И вы не пытались расспросить ее о том, почему она так поступила?
– Нет, милая. Зачем? Сердцу не прикажешь. Если она полюбила Павлика, что толку ее переубеждать? К сожалению, в реальной жизни героев не всегда ждет награда, вот Федя и испытал это на собственной шкуре.
– Понятно. – Ольга задумчиво кивнула. Она уже представляла реакцию Виталика на то, что расскажет ему через пару минут.
Налицо явный обман. Валентина Плотникова не знает правды о том, кто ее спас. Когда она очнулась от обморока, учительница сказала ей, что ее вынес из горящей подсобки друг. Она увидела рядом Павла с рассеченным лбом и решила, что это он. По всей видимости, Павел не стал ее в этом разубеждать. Вот так и объясняется ее решение выбрать из двоих друзей именно Плотникова, и вовсе ни при чем здесь чувства, как наивно полагает Ирина Даниловна. Но самое удивительное во всей этой истории, что Добродеев легко согласился отдать свои лавры другу. Ничего не сказал ни Валентине, ни учительнице, фактически помог Павлу обмануть обеих. Почему?
В это время в дверях кофейни показался Виталик.
– А вот и мой муж, – проговорила Ольга и помахала ему рукой.
– Очень приятный молодой человек, – сказала Ирина Даниловна и встала. – Я, пожалуй, пойду, не буду вам мешать. Мне было очень приятно провести время в вашей компании, Олечка. Скажите, у вас детишки есть?
– Пока нет. Но обязательно будут. Минимум двое, – произнес подошедший Виталик.
– Виталь, познакомься. Это Ирина Даниловна. Она в прошлом учительница. Мы с ней случайно разговорились и вот ждем тебя.
– Очень приятно. – Виталик поклонился старушке.
– И мне приятно. Счастливо вам, молодые люди. – С этими словами Ирина Даниловна пошла к выходу. Кнопочка трусила за ней.
– Как твои успехи? – спросил Виталик, садясь на место старушки.
– Ошеломительные, – с гордостью ответила Ольга. – Послушай, что мне поведала Ирина Даниловна.
И она во всех подробностях пересказала романтическую историю Валентины наоборот.
– Получается, Добродеев как бы даже герой? – задумчиво произнес Виталик, когда Ольга закончила.
– Получается, – согласилась она.
– Ты уверена, что старушка ничего не напутала? Ну, знаешь, как это у пожилых людей бывает – крыша потихоньку едет.
– Это не тот случай. Ирина Даниловна в здравом уме и твердой памяти.
– Ну, тогда ее рассказ подтверждает наши подозрения: что Добродеев только притворяется, что любит Плотникова, а на самом деле ненавидит его.
– Странный какой-то! Я б на его месте прямо поговорила с Плотниковым и попросила того рассказать Валентине правду.
– Вот именно! – Виталик от возбуждения повысил голос. – А он даже виду не подал, что у него внутри все кипит, а наоборот – затаился. Продолжал общаться с Павлом, создал вместе с ним общее дело, работал под его руководством, считался другом дома. А на самом-то деле…
– На самом деле вынашивал хитроумный план, как отомстить обидчику! – закончила за Виталика Ольга. – Подумать только, сколько лет! Какая выдержка!
– Да, этот Добродеев – крепкий орешек.
– Но для чего было так долго ждать? Почему сразу не отомстить?
– Ну, – задумчиво произнес Виталик, – мало ли почему? Может, он хотел действовать наверняка, а обстоятельства все не складывались, или… Или тут замешаны деньги, – жестко перебил он сам себя.
– Какие деньги? – изумилась Ольга. – Они ведь с Павлом были школьниками, когда случился пожар.
– Тогда – да. Но теперь, заметь, они преуспевающие бизнесмены. И добились своего благополучия благодаря умелому руководству Плотникова.
– То есть ты имеешь в виду, что Добродеев выжидал, пока фирма встанет на ноги и окрепнет?
– Именно. Он хотел воспользоваться коммерческими способностями своего друга, прежде чем расправиться с ним. Дальновидно, ничего не скажешь.
– Вообще, они оба хороши, и Плотников, и Добродеев. Один присвоил себе чужой подвиг, другой затаил обиду и задумал план мести. Во всей этой истории кого мне действительно жалко, так это Валентину, – проговорила Ольга.
– А чего ее жалеть-то? – не понял Виталик.
– Ну как ты не понимаешь – девушка вышла замуж за героя, но он оказался и не герой вовсе, а так, не пойми что. Она-то, бедная, продолжает верить, что сделала правильный выбор, мужем по-прежнему восхищается.
– Глупая потому что. Как можно за столько лет не разобраться, с кем живешь бок о бок?
– Ладно. Что будем делать? – Ольга вопросительно посмотрела на мужа.
– Честно, я бы перекусил. Жрать хочется, мочи нет.
– Давай закажем тебе что-нибудь.
– Давай.
Виталик взял себе мини-пиццу и чай. Ольга терпеливо ждала, пока он утолит голод. Затем они вышли из кофейни и поехали домой.
Весь вечер только и разговоров было, что о любовном треугольнике.
– Надо открыть Валентине правду, – настаивала Ольга. – Встретиться и рассказать ей все, как было на самом деле.
– Зачем? – возражал Виталик. – Может, она и так все знает. Оттого и задружилась с Добродеевым. Вместе они придумали план, как укокошить обманщика.
– Ничего она не знает, – не унималась Ольга.
Они так и не пришли к общему мнению и, улегшись в постель, еще долго не могли заснуть, продолжая спорить.
Наутро позвонил Кирилл.
– Ну что, идем в кино?
– Идем, – пробормотал Виталик, чувствуя себя полным овощем. Голова от бессонной ночи трещала, к тому же долгое блуждание под дождем не прошло даром: горло саднило, в носу противно свербило. Состояние Ольги было не лучше. Она, хоть не простыла, тоже жутко не выспалась и находилась в отвратительном настроении. Тем не менее они договорились встретиться с Кириллом и Анжелой в шесть у кинотеатра. К этому времени супруги немного пришли в себя. Виталик несколько раз прополоскал горло содой, и ему полегчало. Ольга выпила две чашки кофе и заметно повеселела.
– Знаешь что, – предложил Виталик, выходя из дома. – Давай сегодня не будем говорить о Добродееве и Плотникове. А то мы точно поссоримся.
– Я – за, – обрадовалась Ольга.
Фильм оказался очень интересным. Выйдя из кинотеатра, четверка решила посидеть в соседнем баре. Компания дружно попивала пиво и ела чипсы.
– Кстати, – сказала Анжела. – Совсем забыла. Угадайте, кого мы вчера встретили?
– Кого? – спросила Ольга, хрустя чипсами.
– Этого вашего, из леса. Не помню, как его фамилия.
– Плотникова?! – в один голос воскликнули Виталик и Ольга.
– Ну да, Плотникова. Он выходил из машины на парковке у торгового центра. Выглядел просто супер, не скажешь, что недавно был без сознания.
– Ни фига себе! – Виталик едва не поперхнулся пивом. – Значит, он в Москве?
– В Москве, – подтвердил Кирилл.
– Интересно, а Добродеев знает об этом? – Виталик вопросительно посмотрел на друзей.
– Добродеев – это тот, который позавчера к вам на дачу приезжал? – уточнил Кирилл.
– Ну да. С ним еще была женщина, жена Плотникова.
– Кто их знает? – Кирилл пожал плечами. – Между прочим, этот Плотников нас увидел, но сделал вид, что не узнал.
– Вот как? – Виталик неожиданно зевнул. – Ладно, черт с ними. Пусть пропадают, потом находятся. Мы поедем домой, да, Оль? А то не выспались сегодня.
Ольга удивленно посмотрела на мужа. Она рассчитывала провести в баре еще не меньше часа, ведь торопиться было некуда.
– Виталь, я не… – попробовала возразить Ольга, но Виталик крепко взял ее за руку.
– Идем. Пока, ребята, до встречи.
Он вывел недоумевающую Ольгу на улицу.
– Ты чего, с ума сошел? Еще только восемь вечера. Я не хочу спать!
– Я вовсе не предлагаю тебе спать. Мы едем на дачу!
– Что? – Ольга изумленно уставилась на Виталика. – Сейчас? Зачем? Что на тебя нашло?
– Да, прямо сейчас. Завтра утром пойдем в лес. Надо осмотреть ту полянку, на которой мы встретили Плотникова.
– Да ты спятил! – рассердилась Ольга. – То в Москву, то на дачу! И как в такой ливень осматривать поляну? А главное – для чего?
– Разве ты не понимаешь? Кто-то из приятелей, Добродеев или Плотников, преступник. Возможно, и потенциальный убийца! У Добродеева есть мотив. А Плотников… он сразу показался мне каким-то подозрительным. Не хотел, чтобы мы его провожали. Исчез куда-то от жены и компаньона. И вот теперь цел и невредим шастает по Москве. Я уверен, что разгадка всего этого кроется в том месте, где мы встретили Плотникова.
– Господи, да ты же сам сказал, что мы не будем больше о них говорить! Какое нам дело, в конце концов?
– Неужели тебе все равно, что кто-то из них умрет? Или они оба? – Виталик пристально посмотрел на Ольгу. Под его взглядом она опустила глаза.
– Конечно, мне не все равно. Но ведь мы не полицейские, как мы можем им помочь?
– Сориентируемся по ходу дела, – уверенно произнес Виталик и зашагал к метро, увлекая за собой жену.
Елена Ивановна была очень удивлена, увидев в полночь на пороге дома дочь и зятя.
– Что-то случилось? – испугалась она.
– Ничего не случилось, – успокоил ее Виталик. – Просто в Москве страшная духота. Мы не можем спать. Вот, решили вернуться.
– И правильно решили, – обрадовалась Елена Ивановна. – Тут хоть и дождь, а воздух великолепный. И со дня на день огурцы пойдут, надо банки закрывать. Как раз поможете.
– Обязательно поможем, мамуль, – пообещала Ольга. – А сейчас мы на боковую.
Всю ночь Виталик ворочался, не давая Ольге уснуть. Кончилось тем, что она ушла в кухню и легла на диванчике. Ровно в восемь ее безжалостно потрясли за плечи.
– Эй, вставай!
Ольга с трудом открыла глаза. Над ней склонился Виталик, уже полностью одетый, в плаще и резиновых сапогах.
– Труба зовет, – бодро произнес он.
Ольга представила, как будет ходить по мокрому лесу, и ей стало дурно.
– Может, не пойдем? – робко спросила она, уже зная, что услышит в ответ.
– Обязательно пойдем. Вот! – Виталик потряс перед ее носом рюкзаком. – Там термос с кофе и бутерброды. Я сам все приготовил.
Он явно ждал от Ольги похвалы. Обычно Виталик хозяйственностью не отличался, поэтому той ничего не оставалось, как обреченно проговорить:
– Молодец.
Она встала, зевая, сходила в душ и вслед за мужем вышла во двор. Дождь по-прежнему шел, но не такой сильный, как прошлые два дня. Супруги нахлобучили капюшоны и побрели по раскисшей дороге к лесу.
Полянка стояла сиротливая и намокшая. Цветы под дождем поникли и спрятались в траву.
– Ну и что тут смотреть? – спросила Ольга Виталика.
– Расскажи подробней, как и откуда появился Плотников. Это же вы с Маринкой его обнаружили.
– Вовсе нет. Он сам вышел к нам из лесу. А до этого его увидела Мариша и испугалась.
– Ты хочешь сказать, она зашла в чащу? – удивился Виталик.
– Да, зашла. Я на минутку отвлеклась, смотрю, а ее нет. Я стала кричать, звать ее, и она пришла. А через мгновение появился Плотников.
– Так, – произнес Виталик сосредоточенно. – Значит, нам надо зайти туда, куда забрела Марина.
– Там бурелом! Мы ноги себе переломаем!
– Ну, Маришка же не переломала. И Плотников тоже.
Виталик ушел к противоположному краю опушки. Еще секунда, и он скрылся за деревьями. Ольга чертыхнулась и пошла по мокрой траве туда, где плотной стеной стояли мрачные ели.
– Оль! Сюда! Скорее! – раздался впереди голос Виталика.
– Ну что там еще? – сердито пробормотала Ольга. – Медведь на тебя напал, что ли?
Она прибавила шагу, насколько это было возможно, и тут из чащи ей навстречу вынырнул Виталик.
– Иди, глянь!
– Да что ты там нашел?
Вместо ответа Виталик схватил Ольгу за руку и потащил в лес. По лицу ее захлестали колючие ветки. Ольга вскрикнула и остановилась. Бурелом кончился, едва начавшись. Перед ними была другая полянка, чуть меньше предыдущей. В самом центре ее стояла промокшая палатка.
– Что это? – Ольга с удивлением поглядела на Виталика.
– Сейчас поглядим. – Он не спеша обошел палатку кругом, вглядываясь в траву. Нагнулся, поднял окурок. Затем залез внутрь и вскоре вылез, держа в руке пустой пузырек.
– Зачем ты собираешь всякую грязь? – Ольга брезгливо поморщилась.
– Это не грязь, а вещдоки. – Виталик подошел к ней поближе. – Вот, смотри. Это сигарета Добродеева, когда я его провожал до машины, он курил именно такие. А это, – он повертел пузырек в руках, – это жидкость от комаров. Та самая, про которую говорил Федор. Он сказал: помню, как пил чай, как курил, как намазался жидкостью от комаров. И больше ничего не помню.
– Да, припоминаю, что-то такое он говорил, – неуверенно произнесла Ольга, и вдруг глаза ее округлились. – Ты… хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что это палатка Добродеева и Плотникова. Они разбили ее вовсе не где-то далеко, а совсем рядом, за деревьями.
– Почему же тогда Плотников говорил, что не может найти Добродеева? Ведь он прекрасно знал, что тот находится в двух шагах, в палатке.
– То-то и оно! – торжествующе произнес Виталик. – Он врал.
– Врал?
– Да.
– Но зачем?
– Точно не знаю, но догадываюсь. Он очень не хотел, чтобы мы обнаружили палатку и Добродеева. Маринка его засекла, он услышал твои крики и понял, что рядом люди. Поэтому и придумал всю эту басню с потерей сознания: ему нужно было срочно скрыться, убедив нас в том, что рядом, поблизости никого нет.
– Да зачем же?! – еще больше удивилась Ольга.
– Потому что в этот самый момент Добродеев действительно находился в палатке без сознания, – тихо, но веско произнес Виталик. – Это не он хотел убить Плотникова, а Плотников его. Теперь я знаю это наверняка.
– Обалдеть! – Ольга судорожно сглотнула. – Но как же он собирался это сделать?
– Очень даже просто. Подмешал ему в чай какое-то снотворное, дождался, пока Добродеев захрапит, а потом собирался оставить его в палатке с зажженной сигаретой. Мы его спугнули, а не то Федор был бы уже трупом. А сам Плотников сказал бы при расследовании, что он отлучится ненадолго, например порыбачить или собрать хворост для костра. Ну а приятель тем временем уснул с сигаретой в руке.
– Вот злодей! – не выдержала Ольга.
– Да, гад еще тот, – согласился Виталик. – Вопрос только в том, чем помешал Плотникову его компаньон. Ведь, казалось бы, у Павла на Федора не должно было быть никакого зуба.
– Конечно, – согласилась Ольга, – Это Добродеев мог злиться на своего друга за то, что тот присвоил себе его героический поступок.
– Однако факт остается фактом. Плотников что-то затеял против Федора. Потому и свалил из Москвы втайне от всех. А теперь так же тайно вернулся.
– Но тогда… – Ольга нахмурилась. – Тогда, значит, Добродееву угрожает опасность.
– А он о ней даже не подозревает, – подтвердил Виталик.
– Надо заявить в полицию!
– И что? – Виталик усмехнулся. – Плотников будет все отрицать. Скажет, что в лицо нас не видел. К тому же преступления-то пока не произошло, и полиция вряд ли будет что-то делать.
– Тоже верно, – расстроилась Ольга.
– Я попробую позвонить Добродееву, но он вряд ли станет меня слушать.
– Попробуй.
Виталик набрал мобильный Федора.
– Никто не берет трубку.
– В офис звони!
К рабочему телефону тоже никто не подходил.
– Елки-палки! – расстроилась Ольга. – Куда они все подевались? Набери еще раз.
Виталик повторил вызов, однако результат был тот же.
– Что будем делать? – спросила Ольга.
– Домой пойдем, а то ты вся промокла. Там решим, как быть.
Виталик достал из рюкзака полиэтиленовый пакет и положил туда окурок и флакон.
– На всякий случай, – пояснил он Ольге. – Если дело все-таки дойдет до полиции.
Они вернулись домой. Увидев насквозь промокших ребят, Ольгина мама всплеснула руками:
– Господи, а я вас потеряла. Встала – никого нет. Думаю, куда вас с утра пораньше унесло? Кирилл-то с Анжелой вроде как в Москве, в гости идти не к кому. Замерзли? Давайте я вам налью чаю горяченького с блинчиками.
Ольга и Виталик с удовольствием уселись за стол. Мать поставила перед ними блюдо с блинчиками.
– А у нас здесь за эти два дня сплошные ЧП. Сначала загорелся дом у Мурашевых. Хорошо, пожарные быстро приехали, успели потушить. А потом внучка Полины с крайнего участка в больницу попала. Еле откачали – анафилактический шок.
– Ее укусила оса? – Ольга вспомнила, что рассказывали им Анжела и Кирилл про маленького Сережу.
– Оса? Нет. – Мать покачала головой. – У малышки оказалась аллергия на жидкость от комаров.
– Бедненькая, – посочувствовала Ольга. – Ты чего? – Она с удивлением посмотрела на мужа, застывшего с вилкой в руке.
– Как вы сказали, Елена Ивановна? На жидкость от комаров?
– Ну да. Сейчас ведь много их выпускают, есть совсем безопасные, а есть такие, что включают в себя разные химические компоненты. Полина натерла внучку раствором, и та потеряла сознание. Едва вытащили, четыре часа в реанимации пробыла.
– Оль, слушай, выйдем на секундочку. – Виталик вытащил Ольгу из-за стола и повлек за собой в спальню.
– Вы куда? – крикнула им вслед Елена Ивановна.
– Сейчас придем, – успокоил ее Виталик.
– Скорей давайте, все остынет, – недовольно проворчала мать.
Очутившись в спальне, Виталик плотно прикрыл за собой дверь.
– Ну что такое опять? – Ольга еле сдерживала смех. – Ты, ей-богу, как сумасшедший. Дай блинчики доесть, они мои любимые, с клубникой.
– Послушай, что я тебе скажу! Не было никакого отравленного чая! И зажженной сигареты тоже. Плотников собирался уморить Федора совсем другим способом.
– Это каким же?
– Он подсунул ему аллергенную жидкость от комаров. Тот намазался – и привет. Отключился подчистую.
– Что за чушь? – не поверила Ольга.
– Вовсе не чушь. Достань телефон и прочитай состав. – Виталик вытащил из рюкзака флакон и сунул Ольге под нос.
Та пожала плечами, но сделала то, что просил муж.
– Да, жидкость токсичная. Тут предостережения для аллергиков. Зачем же Добродеев пользовался ею, если знал, что она опасна для него?
– Думаю, это Плотников подсунул ему флакон. Подменил один репеллент другим. Был вечер, в темноте Добродеев не заметил подмены. Просто вылил на себя весь пузырек и потерял сознание.
– Выходит, Плотников знал о том, что у его друга аллергия на определенные компоненты? – проговорила Ольга.
– Разумеется, знал. Они же росли вместе. Знаешь-ка что? Пора звонить Валентине. Без нее нам не развязать весь этот узел.
– А вдруг она не станет с нами разговаривать? – с сомнением сказала Ольга.
– Теперь станет, – уверенно сказал Виталик. – Нам есть о чем ей рассказать.
Он набрал домашний номер Плотникова.
– Только бы она была дома!
– Слушаю, – отозвалась трубка.
Виталик торжествующе улыбнулся.
– Валентина, здравствуйте, вы меня узнаете?
– Кажется, да. – В тоне женщины послышалась плохо скрытая неприязнь. – Вы Виталий.
– Он самый, – подтвердил Виталик.
– Что вы хотели? Мне кажется, мы уже все обсудили у вас на даче.
– Не все. Хотел сказать вам: я знаю, что произошло тогда в лесу с вашим мужем и Федором.
– Вот как? – Валентина неожиданно рассмеялась. – Да вы прямо Шерлок Холмс. А ваша супруга доктор Ватсон. – Она продолжала смеяться, все громче и громче, и ее смех вдруг перестал казаться Виталику радостным и беззаботным. Скорее он походил на самую банальную истерику.
– Перестаньте, – мягко попросил он. – Я ведь говорю серьезно. Неужели вас не интересует правда?
– Правда? Меня? – Валентина внезапно замолчала, точно захлебнулась. В трубке было слышно ее громкое, сбивчивое дыхание.
– Да, вас.
– А если я… знаю правду? А? Что тогда? – Голос Валентины задрожал. – Я спрашиваю, что тогда? Что бы вы стали делать на моем месте? – Она, не сдерживаясь, зарыдала, громко и безутешно.
Виталик слегка растерялся, но все же продолжил:
– Значит, вы знали… догадывались, что ваш муж… собирался…
– Что Павел ненавидел Федора? – перебила Валентина, всхлипывая. – Да, догадывалась. Как и о том, что он хотел бы избавиться от него.
– Почему же тогда вы молчали все это время? Зачем морочили голову нам и Федору?
– А что я должна была сделать? Донести на собственного мужа? И потом… – Валентина тяжело вздохнула. – Одно дело – подозревать, а другое – знать наверняка. Я до последней минуты не верила в то, что Павел способен на такое. Да что там… я и сейчас не верю.
– Где Плотников? – внезапно спохватился Виталик. – Мы знаем, что он в Москве. Он дома, с вами? Может вас услышать?
– Нет, он не дома. Они с Федором уехали.
– Куда?
– На дачу. Павел давно собирался перекрасить гостиную. Федор вызвался ему помочь.
– И вы отпустили Федора с мужем, зная, что тот хочет его убить??
Виталик был вне себя.
– Глупости, – неуверенно проговорила Валентина. – Что он может с ним там сделать? Там кругом народ, и, кроме того… я убеждена, что Павел раздумал убивать Федора.
– Откуда такая уверенность? – удивился Виталик.
– Все-таки они друзья с детства, а это что-нибудь да значит. Мало ли какие тяжелые и нехорошие чувства подчас испытывает каждый из нас? Потом они проходят, и нам становится стыдно и больно. Думаю, нечто подобное произошло и с Павлом. По крайней мере, вчера он полностью переменился, стал умиротворенным, спокойным, говорил о Федоре только хорошее.
– А разве до этого он говорил о нем плохо? – недоуменно произнес Виталик.
– Еще как. Он считал его неспособным вести дела, слишком наивным, глупым. И еще… – Валентина на секунду замялась, а затем решительно продолжила: – еще он, конечно, ревновал.
– Вас к Добродееву? – на всякий случай уточнил Виталик.
– Да. Я ведь давно поняла, какую ошибку совершила.
В трубке воцарилось напряженное молчание.
– Послушайте, Валентина, – проговорил Виталик. – Если честно, мне не нравится вся эта история с поездкой на дачу.
– Глупости! Я вам не верю. И вообще, оставьте уже нас в покое. Вам что, нечем заняться?
– Ладно, – подумав, согласился Виталик. – Скажите только, Федор не страдал аллергией на какие-нибудь лекарства или средства парфюмерии?
– Почему вы спрашиваете об этом? – быстро спросила Валентина.
– У меня есть одна не очень приятная догадка. Отвечайте скорее, вы знали о том, что Федор – сильный аллергик?
– Господи! – срывающимся шепотом произнесла Валентина. – Не может быть! Этого не может быть! Да, я знала! Это знали все в классе. У него развивался тяжелый шок на некоторые вещества. Например, ему категорически нельзя было употреблять кое-какие, вполне безобидные таблетки.
– Он мог умереть от этого шока?
– Мог. Его много раз увозили в больницу на «Скорой». Но я не понимаю, какая связь между болезнью Федора и действиями Павла.
– Очень простая. Знаете, как собирался Павел расправиться с другом? Он снабдил его новомодной жидкостью от комаров, которая у многих вызывает аллергию. Дождался, когда Федор потеряет сознание, и просто-напросто сидел и ждал, пока тот умрет. Потом Плотников сказал бы, что отлучился ненадолго, а с Федором в это время случился приступ и он погиб. Но Федор все не умирал. Молодой организм боролся и не сдавался. Плотников прождал до утра, и тут на соседнюю полянку пришли мы. Маришка, дочка нашей подруги, случайно забрела за деревья и увидела там другую полянку и вашего мужа, в нетерпении гуляющего вокруг палатки, где лежал бесчувственный Федор. Ольга стала кричать и звать Маришу. Плотников понял, что их сейчас обнаружат. Ему ничего не оставалось, как самому выйти к нам и врать, будто его похитили. Затем ему пришлось идти на станцию. По дороге он хотел вернуться, но из-за того, что мы с Ольгой надумали его провожать, сделать этого не смог и уехал в Москву. К счастью, вскоре Добродеев самостоятельно оклемался от шока и смог доехать до дома. Плотников же, узнав, что Федор остался жив, для отвода глаз придумал липу, мол, ему грозит опасность и нужно срочно исчезнуть.
Он был уверен, что Федор не станет его подозревать и поверит ему. И тот действительно поверил. Вот так или примерно так все было.
– Боже мой, – убитым голосом пролепетала Валентина.
– Да, неприятно, – согласился Виталик. – Вот поэтому я и считаю, что на дачу Павел поехал неспроста. Где гарантия, что он не всучит Федору какие-нибудь таблетки, которые за пять минут отправят его на тот свет?
Валентина вдруг сдавленно вскрикнула.
– Что? – испугался Виталик.
– Краска! – прошептала Валентина. – Он искал какую-то определенную краску, хотя в магазине возле нашего дома огромный выбор. Даже ездил в крупный торговый центр. Вы правы – в последнее время Павел увлекся химией и фармакологией, сидел на специализированных сайтах. Наверняка он знал, какая краска вызовет аллергию у Федора или даже что-то добавил в нее!
– Нужно срочно догнать их! Давно они уехали?
– Утром.
– Черт! Уже может быть поздно! Где находится ваша дача?
– Около тридцати километров по Старо-Рязанскому шоссе. Поселок Кратово.
– Ясно. Так, слушайте меня. Вы водите машину?
– Вожу, – растерянно проговорила Валентина.
– Она у вас во дворе или на ней уехал Плотников?
– Нет, Павла забрал Федор. Машина здесь.
– Отлично. Срочно езжайте в Кратово. Мы тоже скоро будем. Надеюсь, успеем вовремя.
– И я надеюсь. – Валентина всхлипнула и отключилась.
– Мы едем к ним на дачу? – спросила Ольга, молча слушавшая весь телефонный разговор.
– Да. И я хочу позвонить Кириллу. Пусть тоже подъедут с Анжелкой. Их поддержка не помешает.
– Правильно. – Ольга одобрительно кивнула.
– Вызывай такси. Я тем временем наберу Кира.
– А куда вызывать? Ты знаешь точный адрес?
– Поставь «станция Кратово». Там разберемся на месте.
– Окей.
Пока Ольга искала такси, Виталик быстро связался с Кириллом и вкратце поведал ему суть дела.
– Ну вы даете, ребята, – поразился тот. – Могли бы раньше нам все рассказать, мы бы с Анжелкой подключились.
– Вот сейчас и подключитесь, – успокоил друга Виталик. – Все, времени больше нет. Дорога каждая минута. До встречи.
– Такси уже у калитки, – сказала Ольга.
– Отлично. Бежим.
– Вы куда опять? – ахнула Елена Ивановна, стараясь удержать спешащую мимо нее Ольгу. – Не сидится вам на месте! Так и не позавтракали как следует.
– Мамуль, не сердись, я все потом тебе объясню. – Ольга на ходу чмокнула мать в щеку и выскочила следом за мужем.
Кратово встретило супругов грозовым ливнем.
– Куда вас? – спросил шофер, вглядываясь в покрытое пузырями стекло.
– Давайте туда. – Виталик наугад указал на центральную улицу. – Валентина уже должна была приехать. Звонить Добродееву бесполезно, он не берет трубку. Да и опасно – Плотников рядом, спугнем. Я запомнил номер добродеевского «Ниссана». Посмотрим, не стоят ли у какого-то забора сразу две машины.
– Они могут стоять на участке, – заметила Ольга.
– Могут. Но выбора нет. Будем надеяться на удачу.
– Смотри! – Ольга указала пальцем в окно. – Вон у того забора две машины. И, кажется, одна из них Добродеева!
– Точно! Ну, глаз-алмаз! – восхитился Виталик. – Остановите здесь, – попросил он шофера.
Тот послушно затормозил.
– Скинь Анжеле точный адрес, – скомандовал Виталик Ольге и толкнул калитку. Однако не тут-то было, она оказалась заперта.
– Вот звонок, – сказала Ольга, показывая на кнопку на столбике. – Звони.
Виталик нажал на кнопку. В ответ раздалась приятная мелодия. Через пару минут послышались шаги, лязгнула щеколда, и перед Ольгой и Виталиком предстал Добродеев, живой и невредимый. Вид у него был, как всегда, веселый и добродушный, на голове надета шапочка из газеты.
– Вы? – Его брови удивленно взметнулись вверх. – Что вы тут делаете?
– Решили навестить вас, – невозмутимо произнес Виталик. – У Ольги тетка живет на соседней улице. Мы к ней в гости приехали, увидели ваш автомобиль у участка, ну и решили заглянуть.
– Вы запомнили номер? – Добродеев покачал головой. – Я ж говорил, вам надо следователем работать, а не менеджером. Ну что ж, заходите, если пришли.
Он пропустил супругов во двор. Участок был большой, но неухоженный. Слева дикие кусты шиповника, справа несколько яблонь. Кругом трава и никаких грядок. Домик тоже оказался маленьким, одноэтажным и очень старым.
– Это все мне досталось от дяди. – Добродеев обвел рукой двор. – Если честно, нет времени заниматься хозяйством. Дом, по-хорошему, надо сносить и строить новый, а на это пока нет денег. Ну, я и решил немного подреставрировать то, что имеется. Павел мне помогает. Кстати, он вернулся на следующий день после того, как я приезжал к вам. Так что все у нас в порядке.
Добродеев поднялся по скрипучим ступенькам и толкнул деревянную дверь. Ольга и Виталик очутились в крошечном тамбуре. Из комнаты слышались голоса Плотникова и Валентины.
– Проходите за мной, – пригласил Федор.
Все трое зашли в маленькую, но уютную кухню. За столом сидели Павел и Валентина.
– Если бы приехали дня на три позже, я бы принял вас в гостиной, – улыбнулся Добродеев. – Но сейчас придется посидеть здесь. Гостиную мы с Павлом только что покрасили.
Ольга бросила выразительный взгляд на Виталика, а тот, в свою очередь, на Валентину. Она выглядела вполне спокойной и веселой, делая вид, что не замечает, как на нее смотрят. Плотников при виде Виталика и Ольги замолчал на полуслове.
– Вот это да! Вот так встреча! – Голос его звучал напряженно.
– Представляешь, Паша, эти молодые люди так волновались за тебя, за то, как ты доберешься до дому с больной ногой, что в тот же вечер позвонили Валюше, а наутро и мне в офис, – пояснил Добродеев.
– Волновались… да… – пробормотал Плотников. – А как, интересно, они узнали телефоны?
– Они нашли визитку в траве, где ты упал.
– Гениально. – Плотников улыбнулся. Улыбка вышла натянутой и кривоватой. – Ну а здесь-то что им нужно? Как они попали сюда?
– Приехали в гости к тетке, – пояснил Добродеев. – И заметили мою машину.
– Откуда они знают твою машину?
– Я приезжал к ним вместе с Валей. Мы волновались за тебя и хотели узнать, что с тобой стряслось в лесу.
– Мда, – проговорил Плотников и замолчал. Лоб его покрылся капельками пота.
– Валюша, налей гостям чаю, – мягко попросил Добродеев.
– Сейчас. – Валентина встала и, налив две чашки чаю, поставила их перед Ольгой и Виталиком. – Вот печенье, вафли. Угощайтесь.
Она мельком взглянула на Виталика, в глазах ее было торжество. Он понял, что она хотела сказать: «Видите, я же говорила, что все будет в порядке. Гостиная покрашена, а Федор цел и невредим. Мы все ошиблись, Павел не виноват».
Когда Валентина отошла, Ольга незаметно наклонилась к уху Виталика.
– Кажется, мы зря сюда приехали.
– Не зря, – прошептал он в ответ. – Надо посмотреть, что будет дальше.
– Неловко как-то. Зачем мы влезли в чужую жизнь?
Виталик ничего не ответил, продолжая потихоньку наблюдать за Добродеевым. Однако тот действительно выглядел отлично и вовсе не собирался терять сознание. А вот Плотников с каждой минутой становился все более сумрачным и напряженным.
– Вот что, господа, – наконец проговорил он решительно. – Мне нужно сделать парочку важных звонков. Я отойду во двор, под навес, чтобы вам не мешать, а то здесь места с гулькин нос.
– Смотри не промокни, – засмеялся Добродеев.
– Нет, я по-быстрому.
Плотников ушел.
– А ведь у меня в холодильнике есть мороженое, – вдруг вспомнила Валентина. – Хотите?
– Хотим, – ответил Виталик.
Ольга сделала страшные глаза.
– Как тебе не стыдно? И так без приглашения пришли.
– Да ладно, – улыбнулась Валентина. – Федя, сделай милость, достань из морозилки брикеты.
– Будет исполнено, – шутливо произнес Добродеев и вдруг, пошатнувшись, схватился за столешницу.
– Что с тобой? – с тревогой спросила Валентина.
– Н-ничего, – выдавил Добродеев, улыбаясь через силу. – Почему-то голова закружилась. Наверное, от обжорства – печенья переел.
– Ты сядь, я сама схожу, – проговорила Валентина.
– Да… хорошо… – Голос Федора звучал все слабее, а сам он внезапно сделался бледным как мел.
Виталик перестал пить чай и пристально смотрел на Добродеева, медленно оседающего на скамейку.
– Что вы смотрите? – истерически выкрикнула Валентина, – Ему же плохо! Не видите? Сделайте что-нибудь! Это, наверное, сердце.
– Это не сердце. – Виталик встал и, крепко обхватив теряющего сознание Добродеева, усадил его на лавочку. – Оль, посчитай ему пульс.
– Очень слабый, – сказала Ольга, держа Федора за запястье.
– Срочно вызывайте «Скорую», – велел Виталик Валентине.
Та кивнула и взялась за телефон.
– Едет, – тихо проговорила она через минуту. В глазах у нее была боль. – Вы оказались правы. Павел действительно хотел убить Федора. Мы вовремя приехали.
– Павел! – спохватился Виталик. – А где он? Где ваш муж?
– Черт! – Ольга подбежала к окну. – Во дворе его нет! Он смылся!
Валентина, не слушая их, склонилась над Добродеевым.
– Федя! Феденька! Очнись! Пожалуйста, услышь меня.
Добродеев не отзывался. Глаза его были плотно закрыты, лицо синело на глазах.
– Боже! Он умирает! – вскрикнула Валентина и громко зарыдала.
В это время раздался звонок.
– Это «Скорая»! – Виталик вскочил. – Я открою.
Он кинулся на улицу. За калиткой действительно стояла машина «Скорой помощи».
– Где больной? – спросил молодой врач с темной бородкой.
– В доме. Идите за мной. – Виталик провел бригаду в комнату, где лежал Добродеев.
Бородатый наклонился над ним, послушал стетоскопом сердце и скомандовал девушке-фельдшеру:
– Даша, срочно димедрол внутримышечно.
В руке у девушки мелькнул шприц.
– Теперь ему должно полегчать, – сказал бородатый. – Но мы его забираем в больницу.
– Я поеду с вами, – встрепенулась Валентина.
– Хорошо, только скорее.
Шофер принес носилки, и Добродеева погрузили а машину. Заплаканная Валентина села рядом. Двери захлопнулись, и «Скорая» умчалась, оглашая поселок воем сирены. Ольга и Виталик остались стоять во дворе под дождем.
– Вовремя мы успели, – проговорила Ольга.
– Да, вовремя. Не то была бы Федору крышка. Плохо только, что Плотников успел улизнуть. Думаю, он не вернется домой, смоется куда-нибудь, и пиши пропало.
– А вот и нет! – раздался от калитки голос Кирилла.
Он входил на участок, держа за шиворот Плотникова и толкая его перед собой. За ними шла Анжела.
– О, Кир! Как вы вовремя, – обрадовался Виталик. – Как вам удалось его перехватить?
– Очень просто. Мы уже подъезжали к поселку, как вдруг видим, этот красавчик собирается садиться в такси. Ну, я его и принял. Понял, что неспроста он линяет. Небось сделал свое злое дело. Так и есть?
– Именно так, – подтвердил Виталик.
– Где ваш Добродеев?
– В больнице вместе с Валентиной.
При этих словах лицо Плотникова перекосила гримаса.
– Вот тварь. – Он грязно выругался. Затем со злостью поглядел на ребят. – А вы… чтоб вам лопнуть! И девчонке вашей, которая нос сует куда не надо. Если бы не она… – Он безнадежно махнул рукой.
– Это ты о Маришке? – Кирилл грозно навис над Плотниковым. – Я б на твоем месте молчал.
– А ты мне не тыкай, – пробормотал Плотников, но было видно, что он сдрейфил.
– Что за компонент был в жидкости от комаров и в краске? – спросил Виталик.
– Один и тот же. Вы все равно не знаете этого названия. Я специально изучал. – Плотников ухмыльнулся.
– Оль, вызывай полицию, – сказал Виталик. – Пусть разбираются с ним. Надеюсь, Валентина больше не станет молчать.
– Дура! – рявкнул Плотников. – Из-за нее все! Она ведь замуж за меня вышла, а продолжала любить Федьку. Достала меня, чтобы он всегда был рядом. Навязала его ко мне в институт, потом в фирму. От него одни проблемы, он и бизнес – вещи несовместимые. Но не это главное. – Он вдруг поник, в глазах потух злой огонь. – Главное, я видел, как она мучается со мной. Старается быть хорошей, а во взгляде тоска. Федька заходил – и она оживала. Расцветала на глазах. Выбесил он меня. Жаль, что я не успел довести до конца задуманное. Жаль.
– Просто не надо было врать тогда, после пожара, – тихо сказала Ольга. – Добродеев бы женился на Валентине, а у вас была бы своя жизнь. Пусть без нее, но честная и счастливая.
Плотников взглянул на нее и ничего не ответил.
На улице снова была жара. Тучи рассеялись, и солнце ярко светило с чистого, синего небосвода. В саду под яблонями был накрыт длинный стол. Елена Ивановна вынесла из дому противень с пирогом.
– Ну, где же ваши гости? – спросила она сидящих в тенечке Ольгу и Виталика.
– Будут через пять минут, – ответила Ольга.
Ровно через пять минут за забором раздался рокот мотора. Калитка распахнулась, и в нее вошли Добродеев и Валентина. На сей раз она была одета по-дачному, в легкий спортивный костюм и кроссовки. Бледное лицо Федора сияло от счастья.
– Здравствуйте, мои дорогие! – Валентина бросилась к Ольге и обняла ее, затем Виталика.
– Рад вас видеть. – Виталик пожал руку Добродееву.
– И я рад, – тепло ответил тот. – Только зачем на «вы»? Вы нам теперь родные люди. Как брат и сестра.
– Да, Федя прав. – Валентина быстрым движением смахнула с глаз слезинки. – Если бы не ваша помощь, я могла его потерять. Господи, я так счастлива, что можно больше не притворяться, а быть рядом с тем, кто тебе дорог!
– Что с Плотниковым? – спросил Виталик.
– Его арестовали за покушение на убийство. Думаю, дадут срок. Небольшой, но дадут. – Валентина прижалась к плечу Добродеева.
В это время в калитку вошли Кирилл, Анжела и Мариша.
– Ну, кто заказывал шампанское? – весело произнес Кирилл и сунул в руки Ольге два увесистых пакета.
– Я тоже буду! – закричала Мариша. – Я уже большая!
Все весело и дружно захохотали. Ольга и Анжела переглянулись.
– Ну, если только совсем капельку. На донышке. – Ольга хитро посмотрела на Валентину. – За романтическую историю.