Детективный Новый год
Татьяна Устинова, Татьяна Гармаш-Роффе, Галина Романова – эти и другие популярные писатели, работающие в жанре остросюжетного романа, просто обожают новогодние праздники! Поэтому они с удовольствием написали детективные рассказы для сборника «Детективный Новый год», действие которых разворачивается во время всеми любимых зимних каникул. Читайте и заряжайтесь атмосферой снежного чуда и ночного волшебства!
Яркая новинка в популярной серии «Великолепные детективные истории»! Остросюжетные романы, вошедшие в сборник «Детективный Новый год», объединяет то, что действие в них развивается во время зимних праздников. Увлекательное чтение в новогодние деньки вам обеспечено!
Природа, кажется, сошла с ума. Ветер воет, словно в аэродинамической трубе, где-то гремит наполовину оторванный кусок крыши, угрожающе скрипят обнаженные ветки тополей, раскачиваются, пытаясь сбросить облепившие их черные шары омелы. И только луна, огромная и яркая, безразлично взирает с высоты на творящийся на земле хаос. «Скоро полнолуние, – подумала Лида, – а я так и не пересадила фиалку».
Если приложить голову к холодному оконному стеклу, становится немного легче: мир перестает кружиться, ноги не дрожат от противной слабости. Порой Лиде даже нравилось чуть-чуть поболеть – разрешить себе немного полениться, поспать подольше, вдоволь начитаться, намечтаться. Но сейчас случай особый – завтра она должна ехать на новогодний корпоратив, который в этом году совпал с десятилетием фирмы. Такое важное событие требовало неординарного подхода к празднованию, поэтому шеф объявил конкурс на самое креативное решение.
Однако дальше банальной пьянки в самом фешенебельном ресторане со сногсшибательным фейерверком полет фантазии участников конкурса не распространялся. В результате лавры победителя достались (кто бы сомневался) шефу. Будучи любителем зимних видов спорта, он предложил отправиться всей фирмой на горнолыжный курорт в Красную Поляну. Предложение было воспринято большей частью коллектива на ура.
Оставшиеся до поездки дни Лиду не оставляло ожидание чего-то прекрасного и необыкновенного. Она не была заядлой горнолыжницей, но кататься на лыжах ехал Он – мужчина Лидиной мечты, а по совместительству системный администратор фирмы Иван. Ванечка, как называла его Лида. За глаза, потому что увлеченный работой сисадмин даже не подозревал о том, какое место он занимает в сердце скромного менеджера Лидии Поляковой.
Конечно, если бы Иван задался целью и проанализировал факт постоянного пробегания Лидии мимо курилки именно в тот момент, когда он торопливо выкуривает сигарету, он бы понял, что поведение девушки идет вразрез с теорией вероятности. Но такой цели у Ивана не было. Больше всего в жизни его интересовали компьютеры, ну а девушки… Насчет наличия или отсутствия у Ванечки девушки Лида была не в курсе, поэтому с замирающим сердцем просматривала списки приглашенных и едва не задохнулась от нахлынувшего потока эмоций, когда через три строчки после своей фамилии (Полякова Л. А. – 1 чел.) увидела замечательную надпись: Михалин И. С. (это была Ванечкина фамилия) – 1 чел. Один! А значит…
Да ничего это по большому счету не значит. Подойти к Ванечке и рассказать ему о своих чувствах она не могла – сказывалось бабушкино воспитание. «Инициатива всегда должна исходить от мужчины», – твердила она, и эти слова поселились в голове у Лиды как часть доктрины по общению с противоположным полом. У Лидиной матери наверняка были совсем другие принципы, но, когда Лиде исполнилось семь лет, она уехала в Москву на поиски работы да там и осталась. Сейчас у нее другая семья. Изредка она приезжает навестить мать и дочку. Ненадолго – на два-три дня, а потом снова уезжает. Провожая ее на вокзал, Лида каждый раз ощущает исходящее от матери чувство облегчения. Что поделать, мать любит суету столицы, а провинциальное спокойствие навевает на нее тоску. Когда-то, лет в пятнадцать, Лида мечтала переехать к матери. Нет, не так. Она мечтала поехать в Москву, сделать там карьеру, обзавестись собственной, пусть маленькой, квартиркой, а уже потом объявиться в материнском доме и сказать: «Привет, мама! Это я, Лида».
Продолжение фразы придумать не получалось, потому что каждый раз в ее грезы врывалась реальность в виде вопроса: как оставить бабушку, которая еще не совсем старенькая и со здоровьем особых проблем нет, но все-таки…
В этом возрасте все девчонки в ее классе дружили с мальчиками, кроме Лиды. Нет, конечно же парни обращали на нее внимание, а в институте даже случилась пара довольно бурных романов. Первый кавалер сбежал от Лиды, испугавшись ее непрактичности, со вторым она долго искала, но так и не смогла найти общего языка. Знавшая о любви только из книг и кинофильмов, она хотела встретить сильного, доброго, понимающего мужчину; мечтала о любви, зарождающейся из робких взглядов, рук, будто случайно соприкоснувшихся, красивого знакомства, долгих прогулок под луной и, наконец, первого поцелуя, одновременно страстного и нежного.
Впервые увидев Ивана, Лида ощутила, что внутри нее будто распустился волшебный цветок с тонкими полупрозрачными лепестками, наполнивший сердце ликованием и предчувствием чего-то очень-очень хорошего. Цветок этот требовал постоянной подпитки, для чего Лида регулярно бегала мимо курилки в надежде застать там Ванечку. И каждый раз, когда ей это удавалось, цветок внутри нее вздрагивал, его чашечка раскрывалась, наполняя душу сладкой истомой и заставляя ноги идти медленнее, а глаза сиять ярче, чем обычно.
Конечно же Лида возлагала на поездку в Красную Поляну большие надежды. И надо же такому случиться – перед самым отъездом ее угораздило простудиться. Днем Лида почувствовала, что сильно замерзла. Вернувшись домой, она натянула носки из собачьей шерсти и, налив здоровенную чашку чая с лимоном, залезла под теплое одеяло. От тепла разморило, и Лида провалилась в тяжелый, без сновидений, сон. А когда проснулась, вирус уже по-хозяйски расположился в ее теле. Руки и ноги отказывались повиноваться, горло жгло, из носа текло немилосердно. Лида вовсе не собиралась сдаваться и отказываться от поездки. Ну подумаешь, вирус! Сейчас столько лекарств, вон по телевизору рекламируют – выпил и порядок.
Оторвавшись от оконного стекла, Лида оделась потеплее, обмоталась шарфом по самые глаза и поспешила в ближайшую аптеку.
– Дайте мне чего-нибудь от простуды, только самое сильное, – попросила она у аптекарши, со скучающим лицом рассматривающей глянцевый каталог какого-то интернет-магазина.
– Выбирайте, – та меланхолично кивнула на заставленную разноцветными коробочками витрину и вернулась к каталогу.
Лида на мгновение растерялась, а потом ткнула наугад:
– Вот это, это и, пожалуй… – поколебавшись между двумя упаковками, решила взять обе, – эти две. И капли! Чуть не забыла! Капли в нос от насморка.
Аптекарша отложила каталог, все так же меланхолично сложила выбранные Лидой лекарства в пакет, пробила чек и отсчитала сдачу.
– Вы обязательно почитайте инструкции, там есть противопоказания. – В последний момент она сочла своим долгом предупредить покупательницу.
«В поезде почитаю», – мысленно пообещала ей Лида, с трудом передвигая непослушные ноги. Добравшись до дома, она первым делом выпила по таблетке из трех упаковок, развела горячей водой порошок из пакетика, находящегося в четвертой, добавила туда лимона. Здраво рассудив, что сложить вещи успеет утром, решила не мешать лекарствам бороться с вирусом и лечь спать.
Когда Лида проснулась, за окном было еще темно. Чувствовала она себя не очень хорошо, поэтому снова выпила по таблетке из каждой коробочки. И только пройдя на кухню, чтобы поставить чайник, поняла, что это не еще, а уже темно – она проспала почти сутки, и теперь поезд с сотрудниками на всех парах несется к Сочи. Народ сгруппировался по интересам: кто-то поет песни, рассказывает анекдоты, а кто-то приканчивает очередную бутылку – в поезде почему-то на удивление легко пьется и закусывается. И при этом создается обстановка, как нельзя более способствующая сближению… Но ее, Лиду, это не касается. Она уже никогда не окажется в этом поезде, мчащем через ночь и пургу к сердцу Кавказских гор. Она будет стоять у окна, приложив горящий лоб к стеклу, и смотреть на голые ветки тополей. От этой мысли хотелось плакать.
Но как же так? Почему она не слышала будильника? Почему все забыли о ней, бросили, как, покидая вагон, оставляют на полке купленные в дорогу газеты? Лида прошла в комнату, не зажигая свет, нашарила на тумбочке мобильник, понажимала на кнопки. Дисплей остался темным. Наверняка разрядилась батарея, и телефон, перед тем как отключиться, звал хозяйку на помощь. Двигаясь словно сомнамбула, Лида поставила аппарат на зарядку, и в то же мгновение одна за другой звонкими горошинами посыпались эсэмэски о пропущенных вызовах. Анжела и Лена, подруги с работы… Людмила Григорьевна – менеджер по персоналу… Это все подождет до утра, а вот бабушка… Бабушке надо позвонить.
– Лидочка, – судя по голосу, бабушка была обижена, – разве можно так? Я уже места себе не нахожу. Звоню-звоню…
– Ба, – прохрипела Лида, – извини, телефон отключился.
– Что у тебя с голосом? – Обида в голосе бабушки сменилась тревогой.
– Я немного простудилась, но сейчас уже все в порядке, – Лида старалась говорить как можно увереннее.
– Лидочка, девочка, может, не надо было ехать?
– Я дома, ба, дома, не волнуйся.
– Как дома? Ты не поехала в Красную Поляну? – казалось у бабушки от изумления пропал дар речи. – Вот что, – наконец сказала она голосом, не терпящим возражений, – я сейчас к тебе приеду.
Конечно, Лиде очень хотелось, чтобы бабушка приехала, напоила ее чаем с малиновым вареньем, укутала в одеяло – сам так ни за что не укутаешься, – села рядом в кресло и рассказывала какую-нибудь бесконечную историю, каких у нее в запасе неисчислимое количество, – на все случаи жизни. Но погода за окном – хороший хозяин собаку не выгонит, нечего пожилой женщине делать сейчас на улице.
– Не вздумай, – Лида собрала все силы, чтобы воспротивиться натиску, – я чувствую себя вполне сносно, лекарства у меня есть, а еще мне ужасно хочется спать. Давай завтра созвонимся, хорошо?
– Я даже не знаю. Ладно, завтра так завтра. Ты только не расстраивайся сильно
– что ни делается, все к лучшему.
– Ага, – прошептала Лида, – к лучшему. Спокойной ночи, ба…
Что ни делается – к лучшему. Как бы не так! Выходит, и разрушительные землетрясения, и войны, уносящие тысячи жизней, и цунами – все к лучшему? Это просто отговорка для слабых людей! Но бабушка умела сказать так, что фраза не повисала в воздухе. Проникая в мозг, она обволакивала его, лишала возможности сопротивляться, успокаивала.
«Болезни, пожары», – продолжала по инерции опровергать слова бабушки Лида, но внутренний голос мягко, но настойчиво шептал:
«…Известно, что жизнь расставляет свои акценты…
…А вдруг все пошло бы не по придуманному тобой сценарию?…
…Ты готова лишиться самого дорогого, что есть у тебя на сегодняшний день – образа идеального мужчины, любви, пусть придуманной, но все-таки?…»
И Лида сдалась. Не получалось у нее бороться с этой чертовой раздвоенностью, порой отравлявшей все ее существование, даже так – мысленно – не получалось, и все тут. Ругая себя за нерешительность, она выпила еще по таблетке из каждой коробочки, запила все это разбавленным горячей водой порошком и побрела в постель.
Сон прервал телефонный звонок.
– Да, – с трудом оторвав голову от подушки, ответила Лида.
– Лидуня! Ты где? – завопила трубка голосом Аллы, подруги с работы.
– Дома, Ал, я заболела. – Лида отодвинула трубку от уха.
– Мне тебя ужасно плохо слышно, – заорала Алла еще громче, – выйди в скайп!
– Сейчас, – ответила Лида, нашаривая под кроватью тапки. От Аллы просто так не отделаешься. У нее столько энергии – мертвого поднимет.
Одного взгляда на сияющее лицо Аллы хватило, чтобы понять – счастье есть. Его так много, что подруге просто необходимо поделиться им.
– Лидка, здорово-то как, красота какая! Я такого никогда в жизни не видела! – кричала она, и Лида понимала – в таком состоянии просто невозможно говорить спокойно. – Тут Wi-Fi, я сейчас выйду на балкон, покажу тебе красотищу.
На экране промелькнул холл, чьи-то лица, дверь. На мгновение Лиде показалось, что щеки коснулся свежий морозный воздух, а затем она увидела утопающую в снегу зелень, покрытую сетью ярких огоньков.
– Видишь? – на экране снова возникло лицо Аллы. – Правда, красотища?
– Правда, – грустно подтвердила Лида.
– Тут все деревья украшены гирляндами и золотыми шариками. Вечером вообще будет обалденная красота! А еще река. Видишь реку?
Алла повернула телефон, и Лида увидела. Не Волгу, текущую издалека и долго, а стремительно несущийся по камням поток мутной воды.
– Знаешь, как называются? Угадай!
– Как?
– Мзымта! В переводе с черкесского означает Бешеная! Прикинь! Она и правда бешеная! Круто?
– Круто, – печально согласилась Лида.
– Лид, кончай киснуть, приезжай!
– Как приезжай? – растерялась она.
– Как-как? Ты что, маленький ребенок? Дуй на вокзал, садись на поезд и приезжай. С вокзала маршрутки ходят до самой Красной Поляны. А можно на такси. Давай, Лид! Полазили бы с тобой по снегу, глинтвейна в кафешке бахнули, на канатке покатались. Шеф всем ски-пассы бесплатные раздал, а сам с Михалиным упер кататься. Остальные разминаются перед банкетом. Знаешь, как в анекдоте: умеете ли вы кататься на горных лыжах? А что там уметь? Наливай да пей! А мне одной как-то в лом бродить по холоду.
Лида уже не слушала подругу. Шеф с Михалиным упер кататься! Это же Ванечка! Захотелось увидеть его – прямо сейчас.
– Покажи свою бешеную реку еще раз, – попросила она подругу в надежде среди снегов, зелени и огоньков высмотреть дорогие черты.
– А вот не покажу, – рассмеялась Алла, – приезжай, сама увидишь. Давай, Лидуня, поезд через три часа!
И она отключилась.
«А что, если правда поехать?» – подумала Лида и попыталась проанализировать свое состояние. Вроде не так плохо, как вчера. Через три часа? Она посмотрела на будильник – почти через четыре. Можно глотнуть таблеток, полежать полчасика и рвануть. Даже если не будет билетов, есть надежда попроситься у проводника. Да она зайцем готова ехать!
Дрожащими от нетерпения руками Лида затолкала в себя очередную порцию лекарств, начала сыпать порошок в стакан и просыпала половину.
«Тихо, успокойся», – попыталась она приструнить себя и для верности добавила к содержимому стакана еще одну упаковку.
Лида заказала такси до вокзала, сложила вещи, поставила будильник, легла на диван и укрылась с головой.
– Лида! Вставай, – услышала она сквозь сон чей-то незнакомый голос. Открыла глаза и застонала от разочарования – комнату освещал льющийся из окна лунный свет. Поезд опять ушел без нее!
– Ба? – позвала Лида.
У соседей наверху играла музыка, бух-бух-бух-бух стучали по голове басы. За окном по-прежнему бесчинствовала вьюга. В квартире стояла тишина, но непростая, а напряженная, какая бывает во время секундной паузы после выступления большого артиста и буквально через мгновение взрывается ревом аплодисментов.
Лиде стало страшно. Ведь она отчетливо слышала, как кто-то звал ее, а в квартире, похоже, никого нет.
– Кто здесь? – громко спросила она, пытаясь прогнать пугающую тишину.
– Это я! Вставай скорее! Ваня в беде!
Ваня? Лида вскочила с кровати.
– Кто здесь?
– Включи мозги! Это я! – Голос шел со стороны письменного стола.
Лида подошла поближе.
– Посмотри вверх, – скомандовал голос.
Лида подняла голову. Взгляд упал на плюшевого медведя нетрадиционного зеленого цвета, игрушку, подаренную когда-то бабушкой на день рождения – единственную, которую Лида, сама не зная почему, сохранила. В лунном свете его шерсть светилась, глаза странно блестели.
– Ну наконец-то догадалась, – удовлетворенно хрюкнул медведь, – давай, одевайся поскорее и погнали, а то он окончательно замерзнет.
– Кто замерзнет? Куда погнали?
– Такое впечатление, что твое умственное развитие остановилось в семилетием возрасте, – прохрюкал медведь. – Я же сказал – Михалин в беде, надо срочно лететь в Красную Поляну.
– Но поезд… – промямлила Лида, не в силах поверить в происходящее, – поезд ушел, следующий завтра.
– Ну ты тормоз! – медведь опять хрюкнул. – Я же сказал: лететь! При чем тут поезд? И почему ты до сих пор стоишь раздетая. Давай бегом! Колготки, носки, джинсы, свитер, варежки, шарф, куртку.
– Но как же, – не могла прийти в себя Лида, – как же мы полетим? На самолете?
– Да нет же! Своим ходом. Сегодня полнолуние, и все нормальные люди пользуются моментом.
«Я сошла с ума», – подумала Лида, торопливо одеваясь, а вслух сказала:
– Я готова. Что делать?
– Бери меня и иди на кухню.
Шкурка у медведя была теплой и мягкой.
– И что теперь? – спросила Лида, когда они оказались на кухне.
– Открывай окно.
Порыв ветра чуть не вырвал створку из рук, тюлевая занавеска вылетела наружу, прикрыв луну призрачной вуалью. Лида невольно отпрянула.
– Ну ты что, замерзла? Давай, кидай меня!
– К-как кидать? – вырвалось у нее.
– Господи! Ну как кидать? Как мячик! Раз – и кинула. Я в шоке! – И медведь закатил глаза.
Получилось это у него так потешно, что Лида не смогла удержаться от улыбки.
– Что ты мне улыбаешься? Михалину своему улыбаться будешь! Кидай давай. Только не сильно замахивайся!
Лида вообще не стала замахиваться. Она положила игрушку на подоконник и легко подтолкнула к краю.
Вопреки закону всемирного тяготения медведь не полетел камнем вниз, а остался парить рядом с окном, будто космонавт на межпланетной космической станции.
– Теперь ты, – заявил он.
– Что – я? – опешила Лида.
– Что – я? – передразнил ее медведь. – Прыгай, вот что.
– Я… – Лида перегнулась через подоконник и, посмотрев вниз, прошептала: – Я боюсь… Я… я не могу…
– Ну и правильно! Иди к чертям собачьим, Михалин, мы боимся! На самом деле ничего страшного. Просто встань на подоконник и сделай шаг. Раз – и готово. Я же говорил – в полнолуние все нормальные люди летают. Конечно, если тебе наплевать на Михалина…
Лида подвинула к окну табуретку, встала на подоконник. Резким движением одернула занавеску, и теперь круглый глаз луны смотрел на нее в упор.
Тополя одобрительно кивали – давай, не бойся. Лида зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и шагнула вперед. Ощущение было таким, будто она упала на что-то упругое. Открыв глаза, Лида обнаружила, что висит над землей на уровне своего окна.
– Ну вот, а ты боялась! – одобрил ее медведь. – Теперь бери меня за лапу и полетели.
От медведя Лиду отделяли добрые полметра. Она попыталась схватить его, но от резкого движения потеряла равновесие, закрутилась волчком и ударилась плечом о стену.
– Ну что ты дергаешься, будто на дискотеке! – возмущенно заорал медведь. – Плавнее надо! Женственнее!
Лида, которую эта наглость уже начала раздражать, медленно повела рукой и кончиками пальцев достала до лапы грубияна.
– Ну вот! А прикидывалась! – в голосе игрушки наконец прозвучали одобрительные нотки. – Теперь подумай, куда мы летим.
– Как подумать? – растерялась Лида.
– Мозгами, как еще, – снова закипел медведь. – Нужно увидеть место, куда ты собираешься лететь.
Лиде ужасно хотелось уточнить, что, собственно, от нее требуется, но не было желания нарваться на очередную грубость. Она вспомнила картинку, которую ей показывала Алла: снег, зелень, золотые шарики и бешеную реку по имени Мзымта. В ту же секунду Лида почувствовала легкий толчок в спину, а в следующее мгновение мир завертелся вокруг нее и понесся мимо с головокружительной скоростью. Только спустя некоторое время она поняла, что мир стоит на месте, а летит она. Вернее, она и медведь. Лиде уже было абсолютно не страшно. Напротив, сердце переполняло ликование, безудержная радость. Не в силах сдерживаться, она засмеялась. Громко, во весь голос, как никогда не позволяла себе раньше. А потом запела песню: «Счастье вдруг в тишине постучало в двери…» Звонкий голос эхом разносился над заснеженной землей. Мимо пролетали огоньки городов, огненными змеями извивались дороги, темнели леса. «Без тебя как жилось мне до встречи этой?!»
Кто-то настойчиво дергал ее за палец. Надо же, медведь! Она чуть не забыла о своем мохнатом попутчике. Выглядел он уморительно – длинные конечности болтались на ветру. Хорош, ничего не скажешь! Медведь что-то прокричал, но часть фразы улетела, и Лида услышала только:
– Мы… ем.
– Что? – крикнула она.
– Подле… ду… ха…
Лида подтянула собеседника к самому уху.
– Мы подлетаем, сосредоточься на Михалине, а то пролетим мимо!
Лида представила Ванечку и почувствовала, как мир стал потихоньку тормозить. В следующий момент они с медведем плавно спикировали в сугроб у подножия большого дерева.
«Вот это гигант», – подумала Лида, разглядывая подпирающий небо ствол. А потом она увидела Михалина. Он лежал на снегу лицом вниз, полузанесенный снегом.
– Нет! – во весь голос закричала Лида и бросилась к нему.
Неужели она опоздала? Из-за ее нерешительности, из-за того, что она так долго топталась на подоконнике, боясь спрыгнуть… Лида перевернула Ивана на спину. Лицо его было совсем белым.
– Ваня! Очнись! Пожалуйста! – Задыхаясь от рыданий, она схватила Михалина за руку, стянула варежку и попыталась нащупать пульс. Дрожащие от волнения и мороза пальцы ничего не чувствовали. Рука была холодной и безжизненной.
– Что делать? – растерянно обернулась Лида к своему плюшевому спутнику.
– Я уже думал, что ты обо мне забыла, – насмешливо заявил он и уже серьезно добавил: – Надо тащить его в гостиницу. Только сначала лыжи снять.
Лыжи сниматься не хотели. Лида ободрала руки в кровь, пока ей наконец удалось стащить их с Ивана. Оглядевшись по сторонам, она увидела далеко внизу огоньки. Обострившаяся до предела интуиция подсказала, что это отель, где живут ее коллеги. Лида подхватила Ивана под мышки и потащила по снегу. Шаг, другой… Ноги подкосились.
– Не могу… – жалобно простонала она, падая в снег рядом с Иваном.
– Эй, ты про меня не забыла? – раздался из-под дерева недовольный голос медведя.
– Забудешь про тебя, как же, – проворчала Лида и на коленях – подняться не было сил – вернулась за игрушкой.
– А ты молодец, – сказал он, – не ожидал. Давай-ка вот что сделаем. Клади своего драгоценного Михалина на меня и сама садись.
Лида уже открыла рот, чтобы переспросить, что, собственно, ее собеседник имеет в виду, но поняла, что этим только вызовет очередной шквал насмешек, поэтому просто засунула плюшевого нахала под спину Ивану. Сначала ничего не происходило, а потом она увидела, как из-под спины Михалина вылезает нечто напоминающее зеленое одеяло.
– Лапы вытащи, – раздалось откуда-то снизу.
Ободранные пальцы оставляли на снегу кровавые следы, но Лида не чувствовала боли.
– Садись скорее и держись крепко, – сказал медведь, когда все четыре лапы были извлечены на свет божий. Лида уселась на край одеяла так, чтобы голова Ивана лежала у нее на коленях.
– Тебе придется рулить, а то я ничего не вижу. Можем врезаться в дерево, как твой драгоценный Михалин.
Лиде уже не надо было переспрашивать, что делать. Медвежьими «руками», растягивающимися, словно эластичные колготки, она обвязала тело Ивана, а «ноги» крепко сжала в руках, чтобы рулить.
– Готова?
Лида кивнула, как будто медведь мог ее видеть, но он почувствовал, а может, и не ждал ответа. Одеяло под Лидой дернулось и заскользило вниз по склону навстречу мерцающим огонькам. Рулевой из Лиды получился не очень хороший, несколько раз они чуть не врезались в неожиданно выныривающие из темноты деревья. Но, очевидно, ангел-хранитель оберегал их тройку. Лида не знала, сколько продолжался этот гигантский слалом. Закончился он внезапно у подножия широкой лестницы, ведущей к большим резным дверям трехэтажного дома. Обостренная интуиция подсказала, что это и есть то самое место, которое показывала ей по скайпу Алла.
– Дальше я не могу. Надо позвать кого-нибудь на помощь, – сказал медведь.
Лида попробовала подняться, но шлепнулась обратно на мягкую зеленую шерсть. Ноги не слушались.
– Не боись, – заявил медведь, – кто-то идет.
Откуда-то издалека действительно доносились возбужденные голоса. Лида прислушалась, пытаясь уловить знакомые интонации – может быть, это кто-то из коллег, – и вдруг услышала голос бабушки:
– Лида! Лидочка! Вернись!
– Нет! – простонала она.
Бабушкино воспитание опять заявляло о себе. Это был еще один из пунктов ее доктрины в отношении мужчин: ночевать женщина должна у себя дома. Пусть она даже доберется туда далеко за полночь, но не поддастся на уговоры. А если поддастся, пусть не удивляется, что к утру карета превратится в тыкву, а любящий и заботливый мужчина – в невыспавшееся, опаздывающее на работу существо. «Думаешь, почему Золушка убежала от принца? – спрашивала бабушка, – да именно поэтому. Это был грамотный стратегический ход. Не убеги она, не факт, что принц женился бы на ней».
– Лида! – снова раздался бабушкин голос.
– Если хочешь вернуться, тебе пора, – глухо сказал медведь.
– А как же Иван?
– Будет тебе Иван, будет. Честное медвежье!
«А ты?» – хотелось спросить Лиде, но она понимала – забрать медведя, значит, оставить Ванечку лежать на холодном снегу, поэтому она лишь пожала зеленую мягкую лапу в знак благодарности. А потом посмотрела в последний раз на золотые шарики на мохнатых лапах в обрамлении разноцветных огоньков, зажмурилась и представила черные шары омелы на голых ветках тополя.
Первое, что увидела Лида, открыв глаза, – лицо мужчины, склонившегося над ней.
– Вы слышите меня? – спросил он.
Лида кивнула, отметив про себя, что лежит на диване в своей квартире.
– Она пришла в себя, – сказал мужчина.
Лида поискала глазами того, кому предназначались эти слова, и увидела бабушку.
– Лидочка, господи, как же ты меня напугала!
Бабушка села рядом, обняла ее крепко-крепко и расплакалась.
– Ба, да что случилось? – Лида гладила ее по спине.
– Это я у тебя хочу спросить: что случилось! Я тебе весь день звонила, а потом собралась и приехала. Хорошо, что у меня ключи были! Захожу, а ты лежишь в кухне – в сапогах и в куртке, руки все в крови, и окно открыто настежь. Вот «Скорую» вызвала, – она кивнула на мужчину. – Доктор говорит, что ты таблеток наглоталась. Это правда, Лидочка?
Бабушка немного отстранилась, взяла ее за плечи и внимательно посмотрела в глаза.
«Она подумала, что я пыталась покончить с собой», – поняла Лида и энергично затрясла головой.
– Нет, ба, мне просто надо было поскорее выздороветь! Ты же знаешь, я так хотела в Красную Поляну, – губы задрожали, на глаза навернулись слезы. – Бабулечка, ты думаешь, я наркоманка?
– Да что ты, дурочка моя, конечно, нет…
Бабушка не закончила фразы, но Лида поняла, что так подумал доктор.
– Я в полном порядке, – сказала она ему. – Спасибо.
Бабушка пошла провожать врача, а Лида вскочила с кровати и подошла к письменному столу. Место на полке, где много лет сидел зеленый медведь, оказалось пустым. Что же это было? Сон? Бред?
– Ложись, я чайник поставила. Ты небось есть хочешь? – спросила бабушка, заходя в комнату.
– Хочу! – Лида вдруг почувствовала сильный голод. – Я, наверное, есть захотела, оделась… Ба, ну почему я такая невезучая?
Не ожидавшая резкой смены темы бабушка застыла в дверях.
– Почему ты так считаешь, Лида?
– Сама не знаю, просто в голову пришло.
– Ты же не из-за этого… Таблетки?… Нет?
– Конечно нет. Как ты могла так подумать!
Бабушка не ответила, и Лида тихо заплакала.
Та молча обняла ее. Они сидели, обнявшись, долго-долго. Плакали, успокаивались, снова плакали и говорили обо всем, важном и не очень. Говорили, говорили…
Утро началось со звонка.
– Лида! Представляешь! У нас тут такое случилось! – Голос Аллы, казалось, разносился на всю квартиру.
– Привет, – сонно улыбнулась Лида.
– Ты что, спишь еще?
– Наверное!
– У нас Михалин едва не разбился, а потом чуть не замерз.
При упоминании знакомой фамилии Лида окончательно проснулась. События предыдущей ночи встали перед глазами так отчетливо, будто она смотрела фильм в 50-кинотеатре. Вчера она уже почти убедила себя в том, что ночной полет, бледное лицо Ванечки и гигантский слалом на зеленом медведе были галлюцинациями, вызванными передозировкой таблеток.
– Прикинь, врезался в дерево, головой ударился и сознание потерял. Хорошо, наши возвращались из ресторана и заметили, а то так и замерз бы.
«Живой! Главное, живой!» – подумалось Лиде.
– Шеф так ругался, ты не представляешь, – продолжала вещать Алла. – Приставил к нему Милку из отдела маркетинга, – это, кстати, она его нашла. Сказал, чтобы глаз с него не сводила.
Она еще что-то рассказывала, но Лида уже ничего не слышала. В голове всплыло: «Будет тебе Иван, будет. Честное медвежье слово». И она представила, как в понедельник приходит на работу, а ее встречает Ванечка с медведем в руках. «Это ваша игрушка, Лида?» – спрашивает он. Она молчит, потупившись и загадочно улыбаясь, как Золушка, увидевшая в руках у принца потерянную туфельку. Ванечка протягивает ей медведя. Их руки соприкасаются…
– Лид! Ты что, заснула там? – прервал полет ее фантазии недовольный голос подруги. – Ты хоть в понедельник появишься на работе?
Лида не шла – летела. И пусть вместо кареты была до отказа набитая маршрутка, вместо бального платья дубленка, а вместо хрустальных башмачков теплые сапоги, она чувствовала: сегодня в ее жизни обязательно произойдет что-то очень важное. Она даже придумала повод для разговора с Иваном: спросить, не страшно ли, что ее домашний ноутбук сильно греется при работе.
А потом она увидела Ванечку. Это был он и не он одновременно. У прошлогоднего Ванечки никогда не было такого отчаянно-счастливого лица. И причина этого счастья оказалась очевидна: в руке он держал – нет, не медведя, – а руку Милы из отдела маркетинга. Ни Мила, ни Ваня, казалось, не замечали никого вокруг.
Весь день на фирме только и говорили о том, как Мила, возвращаясь из ресторана, обнаружила Михалина лежащим в снегу, с помощью сотрудников дотащила до своего номера, засунула в горячую ванну, напоила глинтвейном…
Лида сидела, уставившись в выключенный монитор. Сказка пошла по другому сценарию. Получалась не «Золушка», а скорее «Русалочка», бедная влюбленная девушка, которая спасла принца, но не могла рассказать ему об этом. Что подумает Иван, попытайся Лида поведать о своих приключениях? В лучшем случае покрутит пальцем у виска. И медведь хорош! «Будет тебе Иван, будет. Честное медвежье!» Вот и верь после этого медведям! На глаза навернулись слезы. Нет! Никому нельзя верить.
Когда Лида возвращалась домой, пошел снег. Он отчаянно хрустел под ногами, но ей казалось, что это не снег, а осколки разбитых надежд. Она уже почти вошла в подъезд, когда кто-то окликнул ее:
– Девушка!
Лида обернулась. Это был высокий, абсолютно незнакомый мужчина. На мгновение она почувствовала себя неуютно – все-таки ночь на дворе. Но уже через секунду неприятные ощущения исчезли. Во-первых, у незнакомца была такая располагающая улыбка, что на маньяка он явно не тянул. А во-вторых, в руке он держал старого знакомого – зеленого медведя.
– Извините, пожалуйста. Это, случайно, не ваш? – Мужчина протянул игрушку Лиде. – Под вашими окнами лежал.
Лида посмотрела на свои окна, темными прямоугольниками выделявшиеся среди своих освещенных соседей, и неприятные мысли снова полезли в голову. В доме шестнадцать этажей. Игрушка могла выпасть из любого окна. В конце концов ее мог потерять кто-то посторонний. Почему он выбрал именно ее? Но уйти и оставить медведя в руках незнакомца она не могла,
– Почему вы думаете, что под моими? Вы знаете, где я живу?
– Я много о вас знаю. Вас зовут Лида, вы живете на девятом этаже… – Наверное, он заметил в Лидиных глазах испуг, поэтому поспешно добавил: – Я живу в соседнем доме, и… Я… вы не подумайте, что я следил за вами… Просто я… Вы… Извините… – Он обреченно махнул рукой и, по всему видно, собирался уйти. – Возьмите.
Лида взяла медведя. При этом пальцы ее и незнакомца соприкоснулись.
– Это несправедливо, – улыбнулась она, – вы про меня все знаете, а я про вас – ничего, даже как вас зовут.
– Ян, – он улыбнулся.
– Иван? – переспросила Лида.
– Да, что-то вроде Иван, только Ян, – пояснил новый знакомый.
– Спасибо, Ян, – улыбнулась Лида.
Войдя в подъезд, Лида не удержалась и чмокнула медведя в вытянутый нос.
«Я же говорил…», – прочитала она в выпуклых пластмассовых глазах.
Выбирая квартиру, выбери сначала соседей. Звучит, конечно, так себе. Никто не способен предположить, кто будет жить с тобой на одной лестничной клетке. Никто не снабдит тебя сведениями о потенциальных покупателях соседних квартир.
– У нас нет сведений, которыми мы могли бы с вами поделиться, – холодно улыбнулась дама, вручающая ей договор о купле-продаже квартиры в новостройке.
– В смысле? Вы не знаете? – она недоуменно таращила на даму глаза. – Но мои-то данные у вас есть? Значит, есть и данные моих соседей. Разве это так сложно?…
– Повторяю, у нас нет сведений, которыми мы могли бы с вами поделиться.
И она снова повторила ледяную улыбку, от которой, как казалось Саше, у дамы слегка поскрипывают губы.
– Если вас что-то не устроит, вы всегда сможете продать квартиру и съехать…
Вот уж нет! Она этот дом ждала целых четыре года. А до этого год выбирала район, чтобы и от центра недалеко, но и не в самом центре, потому что это шумно и страшно дорого. А еще этаж! Ей пришлось биться за одиннадцатый этаж, ведь кто-то решил, что его этот этаж тоже вполне устроит и он может Сашу отодвинуть. И потом еще дюжину раз сходить пешком на этот этаж, чтобы снова и снова убедиться: окна ее квартиры выходят как раз туда, куда ей хотелось – на реку.
Целое лето в квартире делался ремонт. В трех других на ее лестничной клетке тоже. Все сверлилось, гремело, трещало, пылило. Пока работали мастера, она потихоньку выбирала и заказывала мебель. Влезала в кредиты, клянчила на работе ссуды, брала подработки, чтобы окончательно не увязнуть в долгах. И наконец…
К началу зимы она решила въехать в новую квартиру.
– Но у тебя даже нет дивана в кухне, – делала печальные глаза мама.
Ей страшно не хотелось, чтобы Саша жила одна и так «далеко» от них.
– Проживу без дивана в кухне, мам. Зато у меня есть кровать с потрясающим матрасом. Диван с креслами в гостиной. И даже пуфик в прихожей. А на кухне… Там у меня стулья.
Первого декабря Саша от родителей переехала. И пару дней привыкала к тишине собственного дома, не нарушаемой ничем. Ни громкой работой телевизора из гостиной. Ни маминым голосом. Та любила кричать, а не говорить – такая у нее была привычка. И к отсутствию непредвиденных визитов соседей привыкала тоже. Те жили рядом с самого первого дня, как дом сдался. Ее родители тоже. И дружны они были почти до степени дальнего родства. Могли в любое время дня войти без стука, потому что двери в их квартирах не запирались.
Всего этого в ее жизни теперь не было. Стало тихо, спокойно. Она могла не ходить на цыпочках, когда отец спал. Могла выйти из ванной в одной сорочке или даже голышом. Никто не открыл бы входную дверь без стука. Все что угодно она теперь могла, потому что впервые сама стала хозяйкой.
– Ты что же, и Новый год будешь там встречать? – округлила мама глаза, еле вытащив Сашу к ним на выходные.
– Мам, я еще не думала, – честно ответила Саша.
– Если не думала, значит, станешь. А это подразумевает различные варианты. Решения могут быть разными, – как всегда логично рассудила мама. – А есть с кем отмечать праздник, дочка? Или снова с подругами?
Саша делала загадочное лицо и отмалчивалась. Не хотела раньше времени болтать. Но, если все и дальше пойдет так красиво и замечательно, то Новый год она встретит не с подругами.
– Смотри, чтобы твой выбор был правильным, – улавливала что-то в настроении дочери мама. – С кем Новый год встретишь, с тем его и проведешь.
Саша надеялась, что все будет именно так. Новый год она встретит в компании Дениса и весь следующий год с ним не расстанется. Потому что он очень-очень ей нравился.
Когда он вошел к ним в отдел в сопровождении начальницы Герды Альбертовны, у Саши сразу ёкнуло сердце. Денис был не просто симпатичным. Он был очень симпатичным! Высокий, гибкий, он напомнил ей танцора. Стильный костюм, белоснежная рубашка, узкий галстук. Светлые волосы красиво зачесаны назад. Голубые глаза смотрели открыто, но с каким-то тайным смыслом. Губы без конца складывались в загадочную ухмылку.
В общем, она пропала с первого взгляда. А когда его посадили за стол напротив, Саша в этом убедилась. После обеда, на который он ее по-дружески пригласил, она пропала окончательно. И уже к вечеру поняла, что безнадежно влюбилась в этого новенького, которого привела к ним в отдел Герда Альбертовна.
После работы Денис укатил от офиса на дорогущей иномарке. Подвезти не предложил никому. И вообще никого никогда не подвозил и не увозил. Это Саша сочла правильным. Дружеские отношения не включали в себя услуги доставки.
– Он же не таксист, – попыталась за него заступиться Саша, когда девочки из отдела начали ворчать. – И опять же, у нас почти у каждого машина.
– У тебя нет, – уколол ее Стас Белозубов, периодически к ней подкатывающий и каждый раз получающий отказ. – Мог бы и подвезти.
– Нам в разные стороны. Мне на метро быстрее. Великое удовольствие торчать в пробке! – возражала она на полном серьезе.
Но когда Денис все же предложил ее подвезти и они застряли на два с половиной часа, Саша нашла это прекрасным.
Они болтали обо всем и ни о чем. Вспоминали какие-то смешные случаи из жизни. Она узнала, что Денис приезжий. В Москве у него никого нет. Он не был женат, хотя ему уже тридцать пять лет. И детей на стороне не имеет. В Москве снимает квартиру в центре.
– А ты с родителями живешь? – спросил он как бы между прочим. – Не достают?
И тогда Саша не без гордости призналась, что недавно стала хозяйкой прекрасной двухкомнатной квартиры. И не в какую-то ипотеку. Что она, дура горбатиться всю жизнь за метры! Нет. Деньги ей достались от продажи бабушкиной «хрущевки» и загородного домика. Та оставила все ей в наследство.
– Классная у тебя была бабушка. Заботливая, – похвалил Денис. – А твои сестры-братья не обиделись, что их так обошли?
Саша рассказала, что у бабушки был всего один сын – ее отец. А у отца всего одна дочь – она сама.
– Так вот и вышло…
Он подвез ее до дома, но от чая отказался. Сослался на занятость. А на следующий день предложил подвезти ее снова. Потом еще и еще. Они заезжали по пути в магазины и кафе. Перекусывали, набирали еды с собой, ели прямо в машине. Им было весело вместе. Не приходилось тянуть из себя слова. Разговор цеплялся за любые темы.
– А кто твои соседи? – как-то спросил Денис, в очередной раз отказываясь к ней подняться выпить чая или кофе. – С ними тебе повезло?
– Две квартиры пока пустуют. Там только-только закончился ремонт. Даже побелка еще по коридору тащится. А в третьей живет одинокий мужчина.
– Старый? – поинтересовался Денис с налетом ревности. Или это ей так показалось?
– В годах, да. Но я видела его лишь мельком. Поздоровалась. Он не ответил. Но он точно один. Никто к нему не ходит. За стеной тихо.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – сделал Денис страшные глаза.
И они рассмеялись.
– Совсем забыл! – шлепнул он тогда ладонью по лбу.
Перегнулся назад, вытянув правую руку за ее сиденье, и вытащил прекрасный букет из хризантем и ромашек.
– Это тебе, – немного смущаясь, проговорил он, укладывая цветы ей на колени. – Прости, что чуть подмерзли. Думаю, отойдут в вазе.
Она поднималась в лифте на свой одиннадцатый этаж с застывшей на губах глупой улыбкой. Время от времени расправляла вялые листики в букете. Дула на них. И шептала без конца:
– Они все не правы. Просто завистники…
Они – это Стас Белозубов, с которым она в очередной – двадцать четвертый – раз отказалась пойти на свидание. И Ольга Панкратова – ее приятельница из соседнего отдела. Так вот они, как сговорились, принявшись поливать Дениса грязью и предостерегать ее от возможных ошибок и душевных травм.
Хотя, может, и сговорились. Курить они ходили в отведенное в офисе место в одно и то же время. Прекрасная возможность посудачить о ней и Денисе.
– У вас что, преступный сговор? – улыбалась им Саша.
Они смущались, крутили пальцем у виска, Белозубов злился, Ольга тревожилась.
– Я же его не на улице встретила, ребята, и не в кабаке. Он работает у нас! Его стол напротив. Мы все о нем знаем.
– Он уже был у тебя дома? – подозрительно щурился Стас.
– Нет, а что?
– Ну-ну… Вот побывает, оценит все по достоинству и…
– Он не брачный аферист, если ты об этом, – смеялась Саша. – Просто коллега, который проявляет ко мне благосклонность, потому что…
– Почему? – щурился Белозубов.
– Потому что у меня нет машины!…
Она так и сама считала, если честно. Тайно надеялась на нечто романтическое, но думала именно так. И тут вдруг букет! Это уже не просто коллега, чей стол напротив и с кем можно съесть по хот-догу в машине. А мужчина, который оказывает ей знаки внимания. Со значением!
Саша вышла из лифта, зашла в свой отсек и встала как вкопанная. У ее двери сидел на корточках тот самый пожилой сосед, который не счел нужным с ней здороваться. Мало того, он что-то делал с ее тростниковым ковриком! Хочет украсть? Глупо. Он не сможет его положить перед своей дверью.
– Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Саша, подходя к мужчине почти вплотную.
– Ничего, – буркнул он, вставая на ноги.
Высокий, мускулистый, но хорошо за сорок, определила Саша тут же. Точно понять было сложно. Могло быть и плюс пять лет, могло и все двадцать. Спортивный костюм новый, но недорогой. На ногах мягкие домашние тапки в клеточку. Взгляд исподлобья, густой ежик седых волос, крупный нос, губы крепко сжаты. Шрам возле левого уха.
– Так что вам нужно от моего тростникового коврика? – не давала ему пройти к своей двери Саша. – Хотели украсть?
– Глупо, – ответил он с кивком. – Куда бы я его положил, выкрав? К своей двери?
– И я о том же. – Она неожиданно покраснела, заметив, что он внимательно рассматривает ее букет. – Отойдите от моей двери.
Он стоял как вкопанный.
– Пожалуйста! – с нажимом произнесла она.
– Жених подарил? – спросил он вместо того, чтобы подчиниться ее просьбе.
– Допустим, – ответила она с вызовом, зарываясь носом в ромашки.
– А чего до двери не проводил ваш жених? Одиннадцатый этаж. Одиннадцать потенциальных опасностей. Даже в моем лице, – он угрожающе наклонил голову и сделал шаг вперед.
Она взвизгнула и отступила. И тут же рука нырнула в карман пуховика за телефоном.
– Я сейчас полицию вызову! – крикнула Саша. – Отойдите от двери!
– Вот видите, как вас легко напугать. А жених не провожает…
Мгновение – и он исчез. Саша моргнуть, кажется, не успела, а замок его двери защелкал с внутренней стороны.
– Идиот! Дурак! – ругалась она шепотом, ворвавшись к себе и тут же запираясь на все замки и щеколду.
Отдышавшись, она сняла пуховик, сапоги и пошла в кухню ставить букет в вазу. Потом быстро перекусила, поговорила с мамой. Та клещами вырвала из нее обещание в выходные привезти к ним ее избранника на обед.
– Я должна знать, с кем моя дочь собирается провести новогоднюю ночь, – стояла на своем мама. – Ты девочка взрослая, но опасности современного мира никто не отменял.
Саше стало казаться, что мама каким-то невероятным образом присутствует в курилке рядом с Белозубовым и Олей. Они там обмениваются опасениями. Больно уж говорят похоже. Почти слово в слово.
– Мама, мы вместе работаем. Он не мальчик с улицы. Его стол напротив моего.
А еще у него дорогая машина, потрясающе сидящие на нем стильные костюмы и золотая карта одного известного банка. У его отца бизнес где-то в Краснодарском крае. И в деньгах он точно не нуждается, потому что планирует сразу после Нового года покупать себе жилье.
Об этом, кстати, Саша узнала сегодня. И была абсолютно уверена, что Денис не мошенник и не брачный аферист.
– Хорошо, хорошо, милая, – успокоившись, проговорила мама. – Ты все же будь осторожна,
– Конечно…
Они еще немного поболтали. Мама пообещала помочь ей к празднику с приготовлениями. Послали друг другу по поцелую, простились до утра, и Саша улеглась в кровать.
Когда засыпала, ей почудился странный скрежет со стороны прихожей – будто бы в замке. Она тут же подумала, что все ей это только кажется. К тому же дверь закрыта на надежную щеколду.
И даже если…
Если предположить, что кто-то пытается открыть ее дверь, у него ничего не выйдет. Все ее страхи надуманные и странные. Но маме про инцидент с соседом все же следовало рассказать, подумала Саша и уснула.
– Саша Новикова, – позвала ее Герда Альбертовна и поманила пальцем. – Можно тебя на минутку?
Саша поднялась и быстро прошла к двери.
– Ты ведь вчера уезжала вместе с Денисом? – Крупные глаза цвета антрацита уставились испытующе.
– Да.
– И что потом?
– Не поняла? – Саше сделался неприятен ее взгляд и тон с намеком.
– Вы куда-то заезжали?
– Ну да. Ужинали в бистро на перекрестке перед моим микрорайоном.
– А потом?
Суп с котом! Саша потерзала зубами губы. Почему она должна что-то рассказывать? Это ее, и только ее, личное время. С какой стати?
– А потом Денис отвез меня.
– К родителям или к тебе домой?
– Ко мне. Герда Альбертовна, я не понимаю…
Она почувствовала, что краснеет. Не от смущения, нет. От злости.
– Он к тебе поднимался?
– Нет, – с вызовом глянула на нее Саша. – Но он подарил мне букет. Хризантемы и ромашки. Если это так важно.
– Сейчас важно все, дорогая, – холодно осадила ее начальница. – Кто-то может подтвердить, что он к тебе не поднимался? Не был у тебя вчера?
– А в чем, собственно… – повысила голос Саша.
– Александра! – Герда Альбертовна схватила ее за запястье и с силой сжала. – Денис пропал! Его ищет отец. Ты разве не заметила, что его нет на работе?
– Господи… – прошептала она, бледнея. – Но он сегодня с утра собирался в банк.
– Зачем? – прищурились черные глаза Герды Альбертовны.
– Ему должны были одобрить кредит. Сразу после Нового года Денис собирался покупать жилье.
– Кредит ему одобрили утром.
– Да? Хорошо.
– Но это было вчера! – с нажимом проговорила начальница. – И у него при себе была банковская карта на несколько миллионов рублей. С утра… Днем он снял деньги. Вечером проводил тебя до дома. И… И больше его никто не видел. Повторяю свой вопрос: кто-то может подтвердить, что Денис довез тебя до подъезда и уехал, не поднявшись?
– Да… Мой сосед. Он видел, что я пришла одна, – в носу у нее защекотало, глазам сделалось больно, когда она заканчивала фразу: – С букетом.
– Как зовут твоего соседа? Фамилия, имя?
– Я с ним не знакома. – Саша почувствовала, что плачет. – А что… Что с Денисом? Почему отец его ищет?
– Я не знаю. Никто не знает. Но кое-кто думает, что знаешь ты, дорогая. Идем в мой кабинет. Кое у кого есть к тебе вопросы…
Кое-кем оказался вертлявый капитан полиции. Он без конца вскакивал со стула, подходил, наклонялся к ней, приближая несимпатичное лицо слишком близко к ее уху. И шептал, шептал противные вещи.
По его словам, выходило, что она узнала о планах Дениса купить квартиру. И ограбила.
– Каким образом? – отстранялась от него Саша.
– Это элементарно. Банковская карта – не мешок с деньгами.
– А он что же? Безропотно мне ее отдал? Сообщил ПИН-код?
– Ага! Вот он, момент истины! – орал капитан, оглушая даже Герду Альбертовну.
Она без конца недовольно морщилась.
– Вы, Новикова, не только выкрали его карту, но и сняли с нее все деньги. Почти сразу, как карта оказалась у потерпевшего, – лучезарно улыбался капитан, считая, что раскрыл дело прямо здесь и прямо сейчас.
– Но как?! Когда?! – моргала она растерянно. – Если Денис получал кредит вчера утром, то у меня алиби. Я весь день не выходила из офиса.
– Это мог быть ваш сообщник. Кто он, не расскажете?
– Нет у меня никакого сообщника, – возмущенно ответила Саша. – И чужих денег. И карты не было. И вообще! Ответьте мне, раз вы все такие умные, как Денис мог вчера утром получить кредитную карту, если он тоже весь день был на работе?
Ее банальный, казалось бы, вопрос вогнал всех в ступор. Герда Альбертовна округлила глаза, ее губы сложились буквой «о». А капитан вдруг словно убавился в размерах. Сел на краешек стула напротив Саши. Недоуменно глянул сначала на нее, потом на Герду Альбертовну и протянул пискляво:
– Как был на работе? Такое возможно? Вы это можете подтвердить?
– Д-да, – с легкой запинкой проговорила она. – Денис совершенно точно весь день был на работе. И Саша тоже. А вечером они вместе уехали.
– Ну, я не знаю тогда! – всплеснул он руками. – Черт знает что!
Капитан схватил свою папку со стола и скорым шагом вышел из кабинета.
– Ничего не понимаю. – Герда Альбертовна сжала виски руками. – Саша, что происходит?
– Я тоже.
Она вытащила из кармана офисного платья носовой платок и тщательно вытерла заплаканное лицо.
Подумала минуту и спросила:
– А кто говорил с отцом Дениса?
– Я. И полиция. – Она неуверенно подергала плечами и добавила: – Наверное. Он звонил откуда-то издалека.
– Отец у него в Краснодарском крае живет, – подсказала Саша.
– Возможно. В анкете у Дениса это есть. Я читала с утра. Как явилась полиция, так я и занялась.
– А его телефона, случайно, там нет?
– Кого, Дениса?
– Его отца! Мне бы хотелось с ним поговорить.
Герда Альбертовна вдруг глянула на нее с жалостью.
– Зачем тебе это, детка? Пусть сами разбираются.
– Ну да, ну да… – покивала Саша. – Это же не вас обвиняют в похищении денег. И человека. Прошу вас, дайте мне его телефон!
После разговора с отцом Дениса Саша почувствовала себя такой разбитой и униженной, что попросилась домой.
– Как это – домой? – удивленно моргала Герда Альбертовна. – А работать кто будет, Новикова? Ты уйдешь. Дениса нет. Конец месяца. И главное – конец года! Вы ошалели все, что ли?
Саша вдруг вспомнила, что Новый год уже через пару недель, и у нее на этот праздник были планы. А что теперь? Ей снова встречать его с родителями? Или с подругами? И еще вопрос: будет ли у нее настроение для праздника? Если Денис найдется, а она в это верила, все будет хорошо. Если не у нее, то хотя бы у него. А если нет? Вдруг полиция так и не отстанет от нее и примется приставать с более скверными вопросами, чем сегодня утром?
Герда Альбертовна поднялась с места, толкнув кресло на колесиках далеко в угол.
Изящно переставляя длинные ноги в красивых туфлях, ее начальница дошла до кофеварки, зарядила в нее капсулу.
– Сейчас ты выпьешь кофе, утрешь свои сопли и пойдешь работать. Домой я тебя не отпущу. Сама подумай: если сегодня с Денисом что-то произойдет, к тебе снова придет полиция с вопросами. И у тебя даже алиби не окажется. А так ты на виду.
В ее словах была логика, и Саша решила потерпеть до конца рабочего дня. Она с благодарностью приняла из рук начальницы кофейную чашку и уткнулась в нее.
– Ты говорила с его отцом?
– Да, – кивнула Саша.
– Что он сказал? Что думает по поводу исчезновения своего сына?
Герда Альбертовна встала у широкого окна с заложенными за спину руками. Саше хотелось повторить мамино вечное предостережение: если женщина так делает, быть ей вдовой. Но она промолчала. Герда Альбертовна – одинокая женщина. В свои сорок три года она превосходно выглядела, была довольно обеспечена, но и только. Ни мужа, ни детей.
– Я не знаю. Он вообще вел себя как-то странно. – Она отпила кофе, обожглась и помахала на губы ладошкой. – Голос такой… Молодой. Принялся меня сразу обвинять: я куда-то подевала его сына, предварительно обокрав, и он вот-вот до меня доберется. А то, что меня не арестовали… В общем, собрался жаловаться и требовать…
– Чтобы тебя арестовали?
– Ага.
– Ну вот. А ты домой собралась.
Длинные красивые пальцы Герды Альбертовны сжались в кулаки, тут же разжались и легли на холодное оконное стекло.
– Какая погода превосходная. Взгляни, Новикова! Снег сыплет хлопьями. Тихо. Легкий мороз. Так бы в новогоднюю ночь. Хотя мне все равно. Никуда не поеду. Не хочу, – говорила она тихо, словно сама с собой беседовала. – Ты наверняка собиралась с Денисом праздновать?
– Собиралась, – Саша горько всхлипнула. – А теперь его нет. И никто не знает, что с ним. Вдруг беда?
– Ладно, не реви. Я сейчас позвоню кое-кому. Есть у меня один крутой одноклассник. Он в этих делах такой… – Она уже сидела за столом и держала в руках телефон, пытаясь разыскать номер. – Он ас, короче. Ни за что не стала бы ему звонить, но обстоятельства… Алло, Серж? Категорически приветствую! Конечно, Герда! Кто еще может позвонить тебе спустя десять лет как ни в чем не бывало! В общем, мне снова нужна твоя помощь…
Целых десять минут Саша слушала, как вдумчиво отвечает на вопросы неведомого Сержа Герда Альбертовна. Вопросы были порой бестолковыми, порой сложными. Но результатом явилось то, что Серж пообещал их сегодня обеих встретить после работы и во всем разобраться.
– Отлично! Спасибо, дорогой, – прощебетала Герда Альбертовна непривычно мягким голосом. – Ждем тебя на парковке перед офисом в конце рабочего дня…
Весь день начальница не спускала с нее глаз. Даже на обед пошла с ней, чего никогда прежде не допускала. После того как они вышли из кафе, что располагалось рядом с офисом, Герда Альбертовна потащила ее в супермаркет через дорогу.
– Наверняка у тебя дома нет того, что любит Серж, – бормотала она, набирая дорогого пива и воблы. – Раньше он это любил, во всяком случае.
Конечно, у Саши не было в холодильнике ни пива, ни воблы, но она стеснялась спросить: а почему, собственно, они собрались все это употреблять именно у нее?
– Ну, не к себе же мне его тащить? – возмущенно округлила красивые черные глаза Герда Альбертовна, когда она робко поинтересовалась. – В ресторан с такими разговорами не идут. В машине на ходу тоже не поговоришь. К себе не могу.
– Почему? – Саше сделалось интересно.
– Потому! – она покусала губы и кисло улыбнулась. – Один такой его визит закончился утром. Неловко потом было и ему и мне.
– Он женат?
– Нет, конечно! – возмутилась начальница. – Стала бы я!… Нет, он все по мне сохнет. Хотя, может, уже и нет…
Серж явился к офису с таким огромным букетом, что его головы за ним не было видно, пока он шел от своей машины к машине Герды. Он вручил его ей, поцеловал в щеку и тихо сказал что-то приятное. Герда Альбертовна довольно рассмеялась, красиво запрокидывая голову.
– Вот моя Саша Новикова, – представила она ее. – Она попала в чудовищный переплет, Серж. Познакомьтесь…
Он повернулся к Саше, и они в один голос воскликнули:
– Не может быть!
Перед ней стоял ее сосед, только он выглядел теперь иначе. Короткая черная куртка. Саша знала эту фирму и представляла, сколько стоят эти вещи. Дорого! Темные брюки с аккуратными стрелками и начищенные высокие ботинки. Из выреза куртки торчал воротник теплого свитера.
– Вы знакомы? – удивилась Герда.
– Соседи. Но еще не знакомились, – пояснил он, рассматривая Сашу. И протянул ей руку. – Сергей.
– Александра, – вяло пожала она сильные пальцы.
– Это, значит, вы попали в беду?
– Не я, мой молодой человек, – поспешила она уточнить.
– А на нее все пытаются свалить, Серж, – немного капризным голосом протянула начальница. – Сегодня с утра у меня в кабинете была полиция. Саша говорила с его отцом, и он ей открыто угрожал расправой.
– Да, да, понял, – кивнул он и вдруг поднял руки, – что ничего не понял. Нам нужно место, девушки, чтобы все это обсудить.
Он выразительно глянул на Герду и спросил:
– К тебе или ко мне?
– К ней, – с легким смешком откликнулась она, указав пальчиком на Сашу. – Поехали…
Они расположились в Сашиной кухне с пивом и воблой. Герда Альбертовна удивила – пила прямо из горлышка с одноклассником наперегонки. Разговор начался с их воспоминаний и затянулся на полтора часа. Саша устала ждать, когда эти двое наговорятся и перейдут к ее теме.
Нет, ей приятно было за ними наблюдать. Герда откровенно флиртовала. Сергею это нравилось, он сыпал комплиментами. И без конца просил прощения у Саши за то, что делает это в ее присутствии.
– Понимаю, что здесь две прекрасные дамы, но сердце мое принадлежит вот уже много лет лишь одной из них.
И так далее…
Пиво закончилось внезапно. Серж убрал весь мусор в огромный пакет, за которым сходил к себе, и тут же вынес его из квартиры. Саша с Гердой отмывали стол от рыбы.
– Он толковый, ты не думай, – оправдывалась ее начальница слегка хмельным голосом. – Просто рад мне. Вот и отвлеклись.
Серж вернулся через пять минут, снова сел за стол и попросил кофе.
– Если не сложно, – лучезарно улыбался он Саше, совершенно не походя на вчерашнего угрюмого дядьку.
Она сварила всем кофе. Они сели и принялись совещаться.
– Почему он выбрал вас, Саша? – задал вопрос Серж. – Простите, не умаляю вашей красоты. Но в офисе полно красавиц, а он выбрал вас. Почему?
– Их столы напротив. Он таращился на нее с утра до вечера. Не я одна это замечала, – со значением покивала Герда Альбертовна. – Белозубов с ума сходил от ревности.
– Ага! Значит, есть еще и соперник! Это важно.
– Я не знаю, почему он выбрал меня. Поначалу просто уезжал в конце рабочего дня. Садился в свою дорогую машину и уезжал.
Серж тут же затребовал номера, а Саша не смогла вспомнить.
– Ну, женщины… – укоризненно качал он головой.
Он дожидался, пока Герда созвонится с охраной и те посмотрят по записям с камер. Номер Серж тут же отправил куда-то эсэмэской.
– Потом он как-то раз предложил меня подвезти. Погода была отвратительной.
– А Белозубов не предлагал? – вдруг спросил с ухмылкой Серж.
– Предлагал. Я не хотела с ним ехать ни тогда, ни вообще никогда, – с легким возмущением отозвалась Саша. И добавила: – Он противный! У него ладони потные. И перхоть на воротнике.
Сосед просидел минуту с приоткрытым ртом, а потом перевел взгляд на Герду.
– Теперь я понял, почему ты меня постоянно футболила. У меня тоже в школе была перхоть.
– Да иди ты, Серж! – шутливо рассердилась та и шлепнула его по руке. – Не помню я никакой перхоти. Зато помню твой новогодний костюм плюшевого медведя. Ужас! После этого я просто не могла на тебя смотреть!
– Но это был седьмой класс! – возмутился он и тут же глянул на Сашу. – Извините. У нас так с ней постоянно. Она находит все новые и новые причины своей неприязни… Итак, он подвозил вас с работы, этот Денис. Каждый день?
– В декабре – да. Каждый день. – Саша тут же вспомнила свои планы на Новый год.
– Вы заезжали куда-нибудь? В рестораны? Кафе?
– В кафе заезжали. В рестораны ни разу. Как-то не выходило. Мы после работы. Голодны, но не одеты как надо. Обходились пиццей, хот-догами, пирожными, кофе.
– Он ни разу не поднялся с вами, – констатировал Серж. – Почему? Вы не приглашали?
– Приглашала. Он отказывался. Ссылался на занятость.
– То есть около девяти вечера он всегда уезжал?
Саша подумала и кивнула.
– Смело можно предположить, что у него был кто-то. Девушка, к которой он спешил.
– А для чего тогда ему нужно было возить меня с работы? Болтать по часу? – расстроилась Саша.
– Да, для чего?
И Серж уставил на нее такой отвратительный взгляд, что ей захотелось расплакаться горько-горько.
– Тебя послушать, она просто понравиться, что ли, ему не могла! – вступилась за Сашу Герда.
– Если она ему нравилась, почему он ни разу не зашел к ней в гости на чай? Это же логично, Герда. Вспомни, как я искал способы побыть с тобой лишнюю минуту. Навязывался, напрашивался, предлагал то шторы повесить, то стол переставить. Нет… Что-то не то…
В кухне повисла напряженная тишина. Серж размышлял, легонько постукивая пальцами по столу. Герда предалась воспоминаниям, судя по ее мечтательной улыбке и поплывшему взгляду. Саша грустила, наблюдая за крупными хлопьями снега, мельтешащими за кухонным окном.
– Сергей, могу я спросить? – вдруг спохватилась она.
Ответом ей были вопросительно вскинутые брови.
– Что вы вчера делали с моим ковриком у двери?
– В смысле? – Герда толкнула его в плечо.
– Я положил под ваш коврик ловушку. После того как вы утром ушли на работу.
– Но зачем? – у нее вытянулось лицо. – И что за ловушка?
– Печенье, – глянул он на них по очереди. – Простой крекер. Я положил его под коврик, чтобы удостовериться – я не схожу с ума, и днем скрежет в замках соседской двери мне не приснился.
– И? Ловушка сработала? – Рот у Герды снова принял форму «о».
– К сожалению, да. Кто-то регулярно навещает вашу квартиру, Саша, пока вы на работе. Это могут быть ваши родственники?
– Нет. У них нет ключей. – Она тут же замотала головой. И вспомнила: – Вчера, когда я засыпала, мне тоже слышалось, что кто-то возится в моем замке. Может, показалось?
– Нет, не показалось. Это был я, – ткнул он себя кулаком в грудь.
– В смысле, Серж?! – снова воскликнула Герда.
– Я брал на анализ содержимое ваших замков, Саша. Надо было убедиться, что я прав.
– И в чем вы правы?
У нее снова начали гореть глаза от желания расплакаться. Что происходит? Во что вдруг превратилась ее жизнь, полная надежд на счастье и безоблачное будущее? Кто посмел топтаться на ее коврике перед дверью и ворочать в замке чем-то, способным открыть дверь?
– В ваши замки запускали специальный жидкий пластилин, который, затвердевая, приобретает форму ключа. Редкая штука. Но она существует. Кто-то в ваше отсутствие пытался побывать у вас дома. Или побывал. А теперь я вернусь к своему первому вопросу, Саша, – он сел ровно, и глянул почти так же, как капитан утром в кабинете Герды Альбертовны. – Почему он выбрал именно вас?
– Я не знаю.
– Вам надо посмотреть – ничего у вас не пропало? – гнул свою линию Серж.
– Чему пропадать? Дениса ограбили. У меня брать нечего!
– Может, тот, кто ограбил его, решил, будто и у вас что-то имеется? Вдруг ваш Денис с кем-то делился информацией о вас. Просто так, к слову пришлось и так далее. Что вы ему рассказывали о себе?
Она попыталась вспомнить их разговоры в автомобильных пробках за кофе и пиццей. И не смогла.
– Пустяковая болтовня, – поморщилась Саша, вставая и подходя к кухонному окну. – Когда говоришь много, а информации ноль. То о кино, то о погоде, то о происшествии в офисе с залетевшей в форточку мужского туалета галкой. Просто!
– Но вы же говорили ему, что живете одна, Саша? – произнес Серж с нажимом.
– Ну да. Это ни для кого не было секретом. Белузобов через день новоселья требовал. И Денис, конечно же, это слышал.
Саша посмотрела на Герду. Та кивком подтвердила.
– А он про себя что рассказывал?
– Живет на съемной квартире. Собирается покупать себе жилье. Про отца говорил, что у того какой-то бизнес.
– Понятно. – Серж пожевал губами и указал пальцем на окно. – Метель какая разыгралась. Такую бы погоду на Новый год!
Он почти повторил слова Герды, сказанные ею двумя часами ранее. Так одинаково мыслят, удивилась про себя Саша. Почему они не вместе?
– Возможно, кто-то следил за ним. И заодно за вами. Сочли, что вы пара, и пасли вас обоих. Чтобы его потом похитить, а вас подставить. Или…
На его телефон пришло сообщение. Он прочел его очень быстро, нахмурился и повторил:
– Или…
– Что, Серж? Ну что? Не томи!
– Или этот Денис следил именно за вами, Саша. Отвлекал, пока в вашей квартире кто-то что-то искал. Нет машины с такими номерами, девочки, – показал он им телефон, на который пришел ответ. – Не зарегистрирован автомобиль именно этой марки. Ваш Денис аферист. Давайте-ка, Саша, еще раз все тщательно вспомним. И на всякий случай проверьте ваши шкатулки с украшениями.
– Нет у меня дорогих украшений. А те, что есть, целы.
Саша вспомнила, что утром искала золотую сережку с жемчугом. Одна нашлась, а вторая все никак не хотела находиться.
– Но нашлась. Уверяю вас, все цело! – Она нахмурила лоб.
– А какие-то семейные реликвии? Таких нет?
– Реликвии? Золото, бриллианты! – фыркнула она почти весело. – Нет ничего такого точно.
– Картины? – подсказывал между тем Серж.
– Нет. Я в живописи ничего не смыслю. И картин у меня нет. Даже постеров. И… – воспоминание стало для нее ударом под дых, она побелела и жалобно выдохнула. – Икона! Бабушкина икона, боже мой! Как я могла забыть?!
Она со всех ног бросилась в спальню. В изголовье ее кровати на маленькой стеклянной полочке всегда стояла икона, завещанная ей бабушкой по отцу. Всегда, но не сейчас.
– Ее нет! – ахнула она, оседая на кровать. – Герда Альбертовна, Сергей, икона пропала!
– Сергей Витальевич, я, конечно, понимаю ваше желание продемонстрировать собственное мастерство, но согласитесь, звучит это так себе.
Капитан Зотов ухмылялся, посматривая поверх протокола на Сергея. Протокол он держал больше для проформы, потому что вверх ногами. Но, кажется, этого не замечал, а Сергей не стал ему снова демонстрировать свой профессионализм. Обидится.
– Девочка замешана, в гадалке не ходи. – Зотов заметил оплошность и отшвырнул протокол. – Да, нам пока не удается это доказать, но дайте время!
– Нет оснований ее подозревать, – упрямо стоял на своем Сергей, развалившись в рабочем кресле отсутствующего в кабинете сотрудника. – Вам пришел ответ на запрос?
– Который?
– На Дениса этого. Его личные данные, фото?
– Пока нет, но…
– Но что? В чем задержка? В том, что его нигде не могут найти? Упоминаний о нем нет?
– Ой, хватит, Серега! – отмахнулся от него Зотов, поморщившись. – Я говорил с его отцом по системе конференц-связи. Видел его, как тебя. Он мне показывал фото своего сына, который перестал выходить на связь после того, как взял в банке крупный кредит, а потом его обналичил. С его слов, карту он получил до начала рабочего дня. Успел. Банк открывается в половине девятого. Работать Денис начинал с девяти. В обеденный перерыв деньги обналичил, потому что заказывал заранее. Так что он все успел сделать, не привлекая внимания сотрудников офиса.
– А ты в курсе, что телефон этого папаши зарегистрирован на умершего человека?
– Это его тетка. Не умничай! И… – Он сурово глянул. – Не мешай мне работать.
– Я не мешаю. Я помогаю, – возразил Сергей.
– Ты вставляешь мне палки в колеса вместо того, чтобы помогать! – обиженно воскликнул Зотов. – До Нового года десять дней. Начальник сказал: если я не найду парня, буду дежурить в новогоднюю ночь. Это, по-твоему, нормально? Моя Лиза еще в сентябре билеты на шоу в ресторане в центре Москвы купила. Она мне не простит.
Лично он собирался праздновать Новый год с Гердой. Она его не приглашала, нет. И он не стал предлагать. Знал, что услышит отказ. Но Саша шепнула, что у ее начальницы никаких планов на праздничную ночь нет. А значит, он приедет к ней в половине двенадцатого. Почти под бой курантов. С ананасами, шампанским, мандаринами и ее любимыми конфетами. Он уже все купил! Встанет на ее пороге и не позволит себя прогнать.
Его планам совершенно точно ничто не помешает. И дежурства ему не объявят. Он давно уже работал сам на себя.
– Почему ты сразу сделал ставку на Сашу Новикову, Зотов? – Сергей вытянул из подставки карандаш и, положив его на стол, провел рядом с ним пальцем, рисуя знак вопроса. – Он с ней рисовался? Заметь, он к ней навязывался, а не она к нему цеплялась.
– А к кому еще? – поскреб щетину на подбородке Зотов. – Мы пытались установить его возможные связи в Москве – пусто.
– Надо установить место жительства.
– Работаем. Вот-вот должны принести сведения о перемещениях его машины по Москве. Где-то он парковал ее на ночь!
– С чужими номерами, – поддел Сергей.
– Ай, брось! – сморщился как от зубной боли капитан. – Сейчас и сеточки на номера надевают и что угодно, лишь бы в камеру видеонаблюдения не попасть. Гонял он, как ненормальный. Десять неоплаченных штрафов было найдено в базе на его машину с липовыми номерами.
– Принято, – кивнул Сергей, подумав. – Телефон… Его телефон проверили?
– Нет пока данных. Медлят. Предпраздничное настроение у всех. Но скажу тебе сразу: номер зарегистрирован на него, а не на покойника. Вот дождемся официальных данных – и сразу в бой. Отыщем и Дениса, и злоумышленников, – на подъеме ответил Зотов, но вдруг мгновенно сник и добавил: – Может быть…
– А что с пропавшей иконой из дома Новиковой? Работа ведется?
Зотов сник еще сильнее. Из него словно стержень вынули, и он осел в рабочем кресле. Шея утонула в воротнике кителя. Глаза сделались грустными, рот выгнулся скобкой.
– С иконой вообще полная засада, Сергей, – не проговорил, а промямлил он.
– Что так? Не веришь Новиковой, что икона была?
– Да при чем тут: верю не верю! Была икона, конечно, была. Но какая! Пятнадцатый век. Старинная. Какого-то зодчего знаменитого. Икона передавалась родственниками Новиковой из поколения в поколение. От отца сыну. В данном конкретном случае: от матери сыну передана была. У сына сыновей не было, передали Александре. В наследство. И даже документ нотариальный имеется. Потому что стоимость иконы баснословна.
– И стояла у нее на полочке в спальне? – вытаращился Сергей.
– Именно! Кто-то узнал и выкрал.
– Кто? Денис?
– Опять двадцать пять! – всплеснул руками капитан, принявшись с силой драть щетинистый подбородок. – Ты хотя бы знаешь, что к ним покупатели на эту икону в очередь стояли.
Каждый уважаемый коллекционер знал о ее существовании и о том, в чьей семье она находится.
– Значит, наш Денис состоял с ними в преступном сговоре. Изначально целью была именно Сашина икона. Он завел с ней знакомство. Держал на коротком поводке, часами просиживая в машине, пока кто-то подбирал ключи к ее квартире. А когда икона пропала, пропал и Денис. Все сходится, Зотов!
– Да? Как у тебя все просто! Просто слепил версию, которая выгодна твоей соседке. Вот здесь у меня… – указательный палец ткнулся в черную дерматиновую папку на столе. – Копии документов из страховой компании. Знаешь, на какую сумму застрахована икона? А я тебе скажу! Эта сумма полностью покрывает все долги по кредитам Новиковой. И еще лет на десять хватит обеспеченной жизни.
– Подразумеваешь – мошенничество?
Сергей вспомнил огорошенный вид Саши. Ее залитое слезами лицо, страх, раскаяние. И замотал головой, повторив, что она ни при чем.
– Это точно Денис. Ловко разыграл собственное похищение.
– Зачем?
– Чтобы, к примеру, кредит потом не отдавать. А заодно и иконой разжился. Не удивлюсь, что он не просто так устроился на работу в этот офис.
Через пять минут их вялых споров в кабинет вошел сотрудник и отдал Зотову сразу несколько листов бумаги, испещренных мелким шрифтом.
– О, вот и наши распечатки с телефона Дениса. Бери, не стесняйся. Будешь вызванивать, если тебе так хочется помочь Новиковой. А это что у нас? – Зотов вертел в руках фотосъемку. – А это у нас ежедневный маршрут нашего золотого мальчика. Интересно, интересно… Ладно, Сергей, отложи пока распечатки с телефона, поехали на адрес. Кажется, нам теперь известно, где парковался на ночь наш любитель быстрой езды с чужими номерами.
Конечно, распечатки он не оставил. Незаметно от Зотова сложил в несколько раз и сунул в карман. Дома тщательно проверит. В тишине и спокойствии, с полным кофейником чернейшего кофе, под мирно и тихо мурлыкающее радио – все, как он любил.
– Думаешь, я не заметил, да? – проворчал Зотов, усаживаясь рядом с ним в машину.
– Что? – сделал непонимающее лицо Сергей.
– Ты распечатки с телефона Дениса себе забрал. Ладно, найдешь что интересное, позвонишь. Мне, если честно, некогда этим заниматься. Тут еще Новикова твоя с украденной иконой. Блин! Дежурить мне в новогоднюю ночь. Точно дежурить!
До места, где Денис, возможно, снимал жилье, они доехали достаточно быстро – за час всего, учитывая, что город просто замер в предпраздничных пробках.
Потолкались на стоянке, не нашли его машины на привычном месте и пристали с вопросами к охраннику, который дежурил на парковке.
Да, тот машину помнил и парня тоже.
– Вежливый. Не пижон. Не гопник, – вспоминал охранник. – Не то что его друзья.
– С этого места подробнее, – потребовал Зотов.
Оказалось, несколько раз в его дежурство Денис приезжал не один, а с парой парней.
– Они были на его машине?
– Нет. На своей. Могу сказать номера, у меня гости все под запись, – порадовал охранник.
– Скажите! – воскликнул Зотов.
Друзья парня совершенно охраннику не понравились. Вели себя шумно, нагло. Цеплялись к девушкам, которые одновременно с ними парковались.
– Его называли как-то странно. Не Денис точно. То ли Джексон, то ли Жека. Но не Денис. Он на них цыкал, а они ржали, и все…
Где мог проживать парень, охранник не знал. Но видел, как тот несколько раз шел в сторону «свечки».
– Это вон тот одноподъездный дом в сорок этажей, – тыкал он пальцем сквозь метель в сторону высокой новостройки. – Да, и еще я вспомнил… Они все долг с него какой-то трясли.
– Долг?! – сразу насторожился Зотов. – Как вы это поняли?
– Они ржали и орали, что с него должок. И часики тикают. Что тут непонятного? Открытым текстом…
– Вот видишь! – шипел всю дорогу до дома-»свечки» Сергей. – Я же говорил тебе, что парень аферист. И дружки у него странные. Долги имеются. И даже имя другое. И номера… Номера на машине липовые. Уже сбежал наверняка. Где его машина?
– А чего тогда отцу не сообщил, куда сбежал?
– Отец его – личность тоже сомнительная. Мог и подыграть сыночку. Если тот… – Сергей остановился на ступеньках подъезда, потопал ногами, стряхивая налипший снег. – Если тот в аферах участие принимает.
Зотов скис. Видимо, тоже не очень был высокого мнения о пропавшем парне.
Они простояли под пронзительным ветром у закрытого подъезда с минуту, прежде чем подъездная дверь открылась и оттуда вышла группа подростков. Комната консьержки была слева от входа.
– Знаете его? – сунул Зотов ей под нос телефон с фотографией Дениса. – Он должен снимать в вашем доме квартиру. Понимаю, что жильцов много, но…
– Знаю, – перебила его женщина, кутаясь в меховую безрукавку. – На двенадцатом этаже снимает квартиру у одного профессора.
– А как нам найти его?
– Кого? Профессора? – наморщила лоб женщина, тут же принявшись листать толстый журнал, хотя компьютер стоял перед ней включенным. – Сейчас…
– И профессора, и его квартиросъемщика.
– Квартиросъемщика чего искать? Его на «Скорой» увезли пару дней назад.
– На «Скорой»?! – насторожились Зотов с Сергеем. – Как это случилось? Когда?
Оказалось, пару дней назад, как раз когда она несла вахту, где-то в половине десятого вечера на лестнице перед подъездной дверью было совершено нападение.
– На того самого жильца из квартиры профессора. Забрали портфель, с которым он шел домой. Пробили голову. Я вызвала и полицию, и «Скорую». Его увезли в больницу. Адрес нужен? – Консьержка взялась за другой журнал, чуть тоньше.
– Чей? – бестолково поинтересовался Зотов.
– Больницы, куда увезли пострадавшего, – она закатила глаза, качнув головой. – И фамилия участкового вам наверняка понадобится. Сейчас его визитку вам дам.
– А почему участкового? – настороженно заинтересовался Сергей. – Если было совершено нападение, то…
– А, – она досадливо махнула рукой. – Сказали, что парень сам споткнулся на ступеньках и упал, пробив себе голову. Кому охота злоумышленников искать? На несчастный случай списали, и все. Новый год скоро. Нужны вам нераскрытые дела? Вот его визитка.
Она протянула плотный картонный прямоугольник и листок бумаги с адресом больницы.
– Я звонила туда. Он все еще в коме. Переживаю все же. Моя смена была.
– А портфель? – напомнил Сергей. – Что по этому поводу говорит участковый?
– Говорит, что портфеля при парне не было, и все. – Она скептически сложила губы и плотнее запахнулась в меховую безрукавку. – Конечно, не было, раз его украли! А он говорит, парень был без портфеля. Как так? Если я видела, как он шел мимо моего окошка к двери с портфелем!
– А камера над входом что зафиксировала?
– Ничего, – она сердито надула губы. – Не работает весь декабрь. Пишу, звоню, бесполезно. А жильцы мне претензии предъявляют…
Участковый почти слово в слово повторил те же самые слова, что сказал консьержке:
– В результате оперативных мероприятий было установлено, что гражданин Игнатов Денис Павлович упал на скользких ступеньках без посторонней помощи. И пострадал в результате несчастного случая. Был доставлен в районную больницу, где в настоящее время проходит лечение.
На вопрос, куда подевался его портфель, в котором, возможно, были кредитные миллионы, а также машина Дениса, участковый ответить не смог.
– Бестолочь! – прошипел Зотов, прекращая с ним разговор. – Поехали в больницу?
К Денису их не пустили. Позволили лишь заглянуть в палату сквозь стекло, чтобы установить личность пострадавшего.
– Это точно он. – Зотов тут же позвонил его отцу. – Сегодня утром пришел в себя. Но состояние пока не очень. Нас к нему не пустили. И у меня к вам вопрос: почему друзья называли его Джексон? Какое настоящее имя вашего сына?
– Моего сына зовут Денис. Слава богу, он жив! Не знаю никакого Джексона, – рассвирепел папаша. – Не морочьте мне голову, господа полицейские. И деньги, деньги ищите. Дружки те мне известны…
Утром тридцать первого декабря было так морозно, что, пока он бегал в булочную за круассанами с шоколадом, продрог до последней косточки. У него отмерз и заострился кончик носа, а пальцы в теплых перчатках не гнулись.
– Круассанов с шоколадом нет, – пожаловался он Герде, позвонив ей. – Есть с апельсиновым джемом и клубничным.
– Апельсиновый, – сонным голосом произнесла Герда и шумно зевнула.
Он тут же представил, как она нежится под пухлым одеялом в его спальне, потягивается и улыбается, не открывая глаз.
– Могу в соседнюю булочную сбегать, – предложил он. – Может, там есть с шоколадом.
– Нет. На улице морозно. Пока донесешь, они превратятся в льдинки, – резонно заметила Герда и хмыкнула, добавив: – Да и ты окоченеешь, Серж. А у меня на тебя еще планы. Особенно на сегодняшнюю ночь.
Ох, а какие у него планы были на грядущую ночь, одному Богу известно! Бархатная коробочка с заветным колечком для ее безымянного пальчика пряталась в постельном белье в его шкафу уже неделю. Как он решился? Сам не понял. Просто зашел в ювелирный. Выбрал на ее вкус кольцо. И купил.
Нет, не просто. Врет он все. Это он на Сашу с Денисом насмотрелся, вот и понял, что хочет так же. Верить до последнего вздоха. Глаза в глаза. Стук сердец в унисон.
Он был в шоке, когда Герда позвонила ему и сообщила, что Саша с Денисом собираются пожениться.
– После недельного знакомства? – вытаращился он, сидя в вагоне поезда – как раз возвращался из краткосрочной командировки в Питер. – И всего, что случилось?
– Во-первых, не недельного, а полуторамесячного, – строгим голосом начальницы поправила его Герда Альбертовна. – А во-вторых… что, собственно, случилось? Ребята попали в нехорошую историю, но сами-то были непричастны! Дениса ограбили его же одноклассники, с которыми он случайно встретился в баре. Напоили его там. Наврали потом, что он им задолжал крупную сумму, разбив витрину в баре. Он так перепугался, что отец узнает, даже проверять их слова не стал. А они, узнав о его планах на покупку жилья, придумали свой, как Дениса ограбить.
– А попутно узнали от него, что он встречается с девушкой, у которой в семье из поколения в поколение передается некая икона, – подхватил Сергей, подозрительно щурясь. – Тебе не кажется, что он слишком болтлив?
– Да, возможно, – неожиданно не стала спорить Герда. – И еще доверчив. Воспитывался в хорошей семье, где о таких вещах не ведали и не предупреждали. Хорошо, нашелся мой одноклассник, который быстренько вычислил этих мошенников и призвал их к ответу.
– И заставил все вернуть, включая машину, на которой они разъезжали, повесив другие номера, – добавил Сергей, рассматривая снежные пейзажи за окном вагона. – Правда, двести тысяч они все же успели потратить.
– Хорошо, икону не продали! Сашина мама собралась свою дочь с Денисом этой иконой благословлять. Такая у них семейная традиция…
Он чуть не спросил тогда Герду: а какие у них в семье будут традиции? Но вовремя прикусил язык.
На тот момент кольцо еще куплено не было. И решение не принято. Это случилось через день.
Но, наверное, он станет каждое утро таскать ей из булочной свежие круассаны. И в пургу, и в метель, и в дождь, и слякоть. Будет мерзнуть, мокнуть, но традиции не изменит. И еще – приносить хорошие новости, как в случае с Сашей и Денисом. А Герда будет с визгом бросаться ему на шею и благодарно целовать. И еще…
Он ввалился в лифт вместе с Денисом. Тот тоже что-то нес своей Саше за пазухой.
– А у тебя там что? – не выдержав, спросил Сергей и предположил: – Розы?
– Нет. Фиалки. Только что из Краснодара доставили. Самые настоящие. Пахнут! Доставать не стану. Помну. – Денис вдруг тронул повязку под вязаной шапочкой. – Не было времени сказать спасибо! Что поверили, разобрались так быстро. Зотова послушать, мы с Сашей отъявленные преступники!
– Да ладно тебе, соседское дело… Да, а почему Джексон? – вспомнил Сергей, так и не получивший ответа.
– О, тут все просто. Я с третьего класса Джексон. Любимый герой из книги. Я им грезил, за что и прозвище получил.
Так все просто? Брови Сергея уползли под край шапки. А они с Зотовым думали, что парень под чужим именем скрывается. Отцу Дениса поверили, лишь когда за него серьезные люди поручились. Как, однако, легко заблуждаться!
Они кивнули друг другу у дверей. Пожелали хорошо встретить Новый год.
– Без происшествий, – подчеркнул Сергей. – Счастья и чудес…
– Вам тоже…
Они вошли каждый к себе.
Герда распевала что-то в кухне. Пахло кофе и омлетом. Сергей разделся, предварительно вытащив из-за пазухи пакет с круассанами. Заглянул в гостиную. Новогодняя елка в утреннем полумраке гостиной загадочно поблескивала шарами и дождиком. Герда настояла. Он уже лет двадцать не наряжал. А когда они сделали это, тут же понял, что этого как раз и не хватало для праздника.
– Привет, – мягко улыбнулся он своей любимой женщине, усаживаясь к столу. – Твои рогалики. С шоколадом.
– Нашел? – ахнула она, прыгая к нему на колени и звонко целуя в обе щеки. – Ты мой славный Серж! Давай завтракать и строить планы на ночь. Надо составить список, что приготовить. Что-то еще надо прикупить. Как вообще все это будет?
– Думаю, все будет замечательно. Ты рядом. Ёлка наряжена. Гусь маринуется. Красивое платье на вешалке. Чего еще мне желать? Ох, балбес я. Совсем забыл. – Он шлепнул себя по лбу, ссадил ее с коленей и метнулся в спальню.
Заветная коробочка лежала между простыней, но уже других. Он сыщик, поэтому заметил. Герда нашла, все поняла и промолчала. Сергей нахмурился.
– Ну, раз ты уже все видела и сюрприза не получится, то просто ответь: да или нет? – с легким ворчанием произнес он, ставя раскрытую коробочку на стол. Пальцы предательски подрагивали.
– Ох, как же хорошо, что ты сделал это именно сейчас и не стал ждать до вечера! – выпалила она, вытаскивая кольцо и примеряя на пальчик. – Думала, не доживу! И вдруг это не мне? Да, конечно, Серж! Никаких нет… И я, честно, случайно наткнулась!
Он смотрел на нее с улыбкой и не верил. Чтобы найти там кольцо, надо было постараться.
– Ну хорошо, – сдалась она, снова забираясь к нему на колени. – У тебя выпал чек из ювелирного магазина. Я увидела. Решила проверить. И нашла.
– Когда нашла?
– Сегодня! Как представлю, что нашла бы его днем раньше, с ума сойти! – Она счастливо рассмеялась ему прямо на ухо. – Когда ожидание длится больше двадцати лет, последние минуты самые сложные!…
Элегантна. Лет тридцати на глаз, очень ухоженна, запах дорогих духов и богатства. Скромная улыбка хорошей девочки из хорошей семьи.
Стаскивает тонкие серые перчатки. Нервничает. Невесомо вкладывает пальчики в его ладонь: не рукопожатие, а рукокасание.
Расстегивает серо-голубую шубку. Ей идет этот цвет, к ее русым волосам и светлым глазам. Присаживается. Застенчиво смотрит на Алексея – положительно, очаровательная дама. К тому же пришла точно в назначенное время, что всегда радует.
– Даже не знаю, с чего начать… – голос ее волнуется.
– Лучше сначала, – советует Алексей Кисанов, частный детектив, занимая свое место за рабочим столом.
– Хочу вас предупредить, – смущается посетительница, – эта история почти неправдоподобна…
– Ничего, я привычный. Слушаю вас.
Нина Стрельцова, дочь известного пианиста, пошла по стопам отца. Окончила консерваторию с успехом, ей пророчили блистательное будущее, отец мечтал увидеть дочь в сольных концертах на лучших сценах мира, но случилось так, что Нина увлеклась поп-музыкой. А затем продюсером поп-группы. А может, наоборот. Порядок неважен, важно, что отец был в отчаянии. Он дочь не упрекал, но это как раз было хуже всего. Если б метал громы и молнии, проклинал и отлучал от дома, она бы взобралась на баррикады против отцовского деспотизма, а на баррикадах всегда легко, ясно и просто. Но он лишь тихо страдал. Только однажды сказал: «Нина, это не твое…»
Но она так не считала. Георгий – огромный, чувственный и веселый – казался воплощением жизни, источником вечной радости, а ей именно этого всегда не хватало. Консерваторские мальчики и девочки не жили. Они поместили душу в музыку, как помещают деньги в банк, и там она лежала в неприкосновенности, наращивая проценты мастерства… Георгий же душу не хранил под замками, на будущее ее не откладывал, он растрачивал ее здесь и сейчас, щедро, красиво, азартно. И Нина, бледный цветок стерильной флоры высокого искусства, самозабвенно увлеклась экзотическим зверем яркой фауны попсы.
Вскоре она вышла за него замуж, родила дочку. Хорошенькую и белокурую, как сама Нина в детстве… Когда малышке, которую они с мужем назвали Мариной, исполнилось десять месяцев, ее украли. Милиция нашла только коляску. «О слезах и боли не будем, это отношения к делу не имеет…»
С тех пор прошло десять лет. Муж за это время стал известен и уважаем в мире шоу-бизнеса, и жизнь окрасилась в блистающие цвета люкса. Отдых на престижных курортах, вещи из дорогих магазинов, огромная квартира (вместо старой двухкомнатной мышеловки). И, разумеется, особняк за городом со всеми причитающимися атрибутами роскоши: сауной, бассейном и так далее. Нина давно оставила работу и даже решилась родить еще одного ребенка. Мальчику сейчас пять лет…
Было бы. Потому что полгода назад муж и сын погибли в автокатастрофе.
Только тогда она вспомнила отцовское: «Это не твое, Нина». И поняла: он был прав. Все случилось потому, что она изменила главному: высокой музыке, отцовским надеждам, своему предназначению. Она выбрала не свою жизнь, и поэтому в ней ничего не складывается…
Она пыталась наложить на себя руки. Спасла домработница Тамара: откачала хозяйку от высокой дозы снотворного. И вот она живет… Неизвестно зачем и почему.
Посетительница замолчала, глаза и кончик носа покраснели. Детектив ждал. Она смотрела в окно, он смотрел на ее нежный профиль. Наконец Нина снова заговорила:
– Три дня назад я решила поехать на дачу одна.
– На дачу? – подивился детектив: нынче сезон отнюдь не дачный, ноябрь на исходе!
– Это, собственно, загородный дом, отапливаемый. Соседи праздновали юбилей, очень просили приехать, мы давно дружим… Я машину не вожу, у меня шофер, но он отпросился: у дочери свадьба. И я решила добраться за город общественным транспортом. Мне вдруг захотелось ощутить рядом людскую толпу, чужие жизни, от которых я слишком изолирована… Я поехала на Киевский вокзал своим ходом. Вы, без сомнения, передвигаетесь на машине? – неожиданно спросила Нина. – Тогда вы тоже все это забыли.
…Машина – это продолжение вашего дома, вашего личного пространства, – говорила она, проводя по воздуху пальцами, словно по клавишам рояля. – Она вам подвластна, а с ее помощью вы подчиняете себе большое, общее пространство… Без нее же вы беззащитны, и тогда пространство немедленно берет вас в плен! Приходится ехать не туда, куда вы хотите, а туда, куда вас везут. Нужно делать пересадки. Нужно купить билет, а для этого нужно стоять в очереди. К вам в метро жмутся люди, не спрашивая у вас разрешения, и вы вынуждены чувствовать тепло и запах их тел, часто несвежих… Вы становитесь ничтожной песчинкой и пересыпаетесь в общем пространстве-времени вместе с другими такими же песчинками, подчиняясь его ритму…
Иными словами, этот чужой мир с вами не считается, – подытожила Нина. – Но, как ни странно, в этом есть что-то радостное, почти блаженное…
Вы понимаете меня?
Детектив понимал. Чего ж не понять? «Хождение в народ» – это национальный спорт русской интеллигенции. Он вот только хотел бы поскорее к делу… Но торопить клиентку не стал.
– А тем более вокзал, – продолжала Нина. – Острое и волнующее чувство границы, смены пространств, особый ритм жизни и дыхания… В общем, я пребывала в некоторой эйфории. Мне было и радостно, и одновременно тревожно. Я ждала какого-то необыкновенного события… И, представьте себе, оно случилось!… На вокзальной площади было много нищих… Среди них девочка лет десяти-одиннадцати. Она стояла посреди тротуара и все смотрела вокруг… Я долго разглядывала ее тайком. Две светлые косички, куцая куртка, на ногах грубые мальчишечьи башмаки…
Нина помолчала и вдруг тихо, словно стыдясь, произнесла:
– Я думаю, что это моя дочь.
– Та нищенка? Почему?
– Не знаю… – Тонкий румянец смущения окрасил щеки Нины. – Ни о какой даче уже не могло быть и речи: я поехала домой и остаток дня не находила себе места… На следующий день вернулась на вокзальную площадь. Девочку увидела издалека: она просила милостыню. Я подошла, дала ей деньги. Она, едва взглянув на меня, поблагодарила и тут же скрылась в толпе… Мне чудится, она похожа на мою пропавшую Марину. В таких случаях, кажется, говорят «сердце матери»?… Но я специально начала рассказывать вам издалека: теперь вы понимаете, в каком я душевном состоянии. Мне сейчас может примерещиться все, что угодно! Мне, наверное, просто хочется, чтобы она оказалась моей дочерью? Верить, что она вернулась ко мне в награду за все мои страдания? Алексей, узнайте все об этом ребенке!…
Алексей припарковался и направился вслед за Ниной, держась на некотором расстоянии. Было условлено, что как только она увидит девочку, то переложит сумочку из одной руки в другую. Но детективу не пришлось ждать сигнала: светленькая девочка с косичками из-под шапочки, в цветастой, слишком короткой куртке, сама поманила Нину, и Алексей, заметив это, прибавил шагу.
– Я тебя узнала, ты в прошлый раз дала мне деньги, – услышал он детский голос с недетской хрипотцой.
Нина торопливо полезла в сумочку, поняв намек.
– Где ты живешь? – спросила она, протягивая сторублевую купюру.
Девочка не ответила, любовно сложила банкноту в четыре раза и спрятала в кармашек, явно намереваясь уйти.
– У тебя есть мама и папа? – заторопилась Нина. – С кем ты живешь?
– Со вшами, – странно засмеялась девочка.
Нина пошарила в сумочке и вытащила две конфетки. Грязная ручонка схватила их с ладони, словно украла. И девочка припустилась от Нины почти бегом.
Отвезя Нину домой, Алексей вернулся на площадь, где занял удобный наблюдательный пункт. Деньги, выпрошенные у прохожих, девочка отдавала безногому нищему неопределенного возраста, что обосновался неподалеку у стенки. К концу дня Кисанов знал в лицо почти всех обитателей привокзальной площади и даже вычислил «инкассатора», к которому стекался весь навар: чернявого мужика, который между сборами доходов проводил время в привокзальном кафе, где постоянно что-нибудь ел.
Алексей догадывался, что, как в любом коммерческом деле, нищих кто-то должен контролировать, хотя бы время от времени. Посему он не стал обращаться к безногому, но отошел подальше, к киоскам с сигаретами и пивом, и вытащил из кармана тугое портмоне. Тут же к нему придвинулась нетрезвая бабулька и просительно протянула скрюченную лапку. Алексей дал ей десятку и показал краешек сотни: «Это, бабушка, получишь, если расскажешь мне вон о той девочке!»
Бабулька напрягла глаза, всматриваясь в указанное направление.
– Это Машка. Она со вшами живет…
– В каком смысле? – во второй раз подивился странной фразе детектив.
Как выяснилось, на вокзальной площади «прописана» банда нищих, которая звалась «Вши». Но больше бабулька ничего о девочке не знала. Или не захотела говорить?
Следующим стал грязный мужичок с редкими гнилыми зубами, которого Алексей приманил бутылкой портвейна.
– Маша, вон та девчонка, – откуда она здесь?
– Да хто его знаеть… – прошепелявил мужичок. – Некоторые тут у своих рождаются, но они мало живут. Грудничкам водки в молоко добавляют, чтобы они крепко спали и не орали, когда с ними на милостыню ходят, – хто ж тут выживет! А эта наверняка чужая. Может, украли ее, может, купили… Такие в нашем деле нужны, красивеньким девчатам-то всегда больше денег дают! А может, и сама прибилась, тут всяко бывает… – с философским неучастием заключил он.
Больше ничего интересного Алексею Кисанову узнать не удалось. Нищие говорили неохотно, а то и вовсе не отвечали на вопросы, даже при виде сотни. Следовало найти иной подход.
Назавтра иной подход был найден: Ивану, ассистенту и квартиранту Алексея Кисанова, предстояло сыграть роль журналиста.
Хорошо одетый молодой человек, вооруженный диктофоном, осмотрелся вокруг и уверенно направился прямиком к Маше. Алексей, наблюдавший за ними со стороны, подивился кокетливым ужимкам девочки, которая переступала с ножки на ножку, склоняла головку то так, то этак, постоянно загадочно посмеиваясь.
Похоже, что она так и не ответила «журналисту» ни на один вопрос, но зато нищий у стенки, Машин безногий то ли опекун, то ли «контролер», окликнул Ивана. Тот приблизился и выдал заготовленную версию: он-де журналист, который хочет написать очерк из жизни московских нищих…
Алексей, не теряя времени, отправился добывать информацию параллельно. На сей раз он присмотрел довольно молодого одноногого мужчину, из тех, что выдают себя за инвалидов чеченской войны, и, посулив плату, поинтересовался Машей.
– Что, понравилась девка? – усмехнулся инвалид. – А ты поторгуйся со старшими, может, продадут. Они все равно все куда-то потом исчезают, красивые-то! Таким, как Машка… Им дорога одна. Так что торопись, парень.
– Куда им дорога?
– Да хрен его знает. Они исчезают, и все. Может, старшие их себе берут в жены… Или шлюх из них делают. Или продают.
– Узнать можешь?
Инвалид согласился «попробовать» и попросил пятьсот рублей вперед и пятьсот потом.
…Ничего не вышло из их с Иваном игры в «журналиста». Дальше скудной информации о том, что девочку зовут Машей и приписана она к банде нищих под названием «Вши», продвинуться не удалось. Нищие отказывались отвечать даже на такой простой вопрос, сколько девочке лет, отсылая его к «старшему». Однако никто не хотел сказать, где этот «старший» и когда появится. Даже чернявый «инкассатор», услышав вопрос, прозрачно посмотрел на Алексея, витиевато сплюнул и молча ушел. Впрочем, уж если корпоративные тайны нищих не выдают рядовые члены, то вряд ли их выдаст нищенское начальство…
– Все оказалось сложнее, чем я предполагал, – ответил Кисанов на нетерпеливые расспросы Нины.
– Придумайте что-нибудь! Вы же детектив!
– Завтра я рассчитываю узнать побольше, но… По правде говоря, вряд ли таким образом удастся установить происхождение Маши. И не потому, что нищие не хотят говорить, а потому, что они сами, скорее всего, не знают. Мы только время теряем, Нина. Я советую вам сделать генетический анализ. Если вы захотите, Нина, то, думаю, ее можно выкупить у банды.
– Если это не моя дочь, то не надо… Она уже большая, уже сформировавшийся человек. Мне хватит сил, чтобы вынести все испытания, только если это мой ребенок…
– Я постараюсь узнать как можно больше, но точный ответ вам даст только генетическое исследование, – терпеливо повторил Алексей.
– Я подумаю, – обрезала разговор Нина, и детектив почувствовал, что она боится узнать правду, которая может прозвучать как приговор, обжалованию не подлежащий…
Инвалид, завидев детектива издалека, махнул костылем куда-то в сторону. Кисанов неспешно двинулся в указанном направлении и, завернув за угол дома, чуть не сбил инвалида с ног.
– Слышь ты, – дохнул инвалид крепким перегаром, – я тебе только за две тыщи скажу. Меня чуть не прибили, когда с вопросами сунулся. И еще с тебя пятьсот – надо доброму человеку отдать, который мне подсобил…
Алексей вытащил деньги, но отдавать не стал, сначала потребовал информацию.
– Детский сад у них там какой-то есть…
– Что за «детский сад»? – удивился Алексей.
– Не знаю, детский сад, и все. Девок, что покрасивше, туда отправляют.
Кисанов принялся торговаться в надежде, что инвалид скажет больше или хотя бы подрядится разузнать, краем глаза заметив, что неподалеку крутится какая-то толстая спитая баба, прислушиваясь. Инвалид, увидев ее, замахал на детектива костылем, словно на назойливую осу, и поскакал от него прочь, не взяв свои деньги.
– «Детский сад»? – в ужасе произнесла Нина. – Там их учат воровать, наверное! Или, еще хуже, проституцией заниматься! Это же совсем ребенок, Алексей, неужто такое может быть возможно?!
«Увы, возможно», – мысленно ответил детектив Нине, но вслух не произнес. Он и сам ощущал что-то душное, черное в словах «детский сад», прекрасно отдавая себе отчет, что никто из нищих эти слова не прояснит. Во-первых, они боятся. Во-вторых, сами вряд ли располагают информацией.
Он связался с бывшими коллегами по розыску, но они его ничем не порадовали: информации о «детском саде», связанном с бандами нищих, у них не было.
Инвалида на следующий день он не нашел, но зато его ухватила за рукав нищенка, девчонка лет шестнадцати.
– Слыхала я, что ты за вопросы платишь? Дай мне денег, я тебе все расскажу.
– И откуда же ты слыхала?
– Ой, да тут все знают! Старший грозился, что в речку скинет того, кто болтать станет!
– А ты не боишься?
– Я нет, я его жена.
Кис посмотрел на «жену». Да, ей никак не больше шестнадцати. Внешность неказистая, мелкие черты лица, недетский взгляд – скучный и трезвый. Однако впечатление такое, что жизнью своей она вполне довольна, как ни странно.
– Стало быть, он тебя пожалеет, раз ты жена?
– Да он сам велел узнать, чего вы тут разнюхиваете!
Детектив пояснил, что интересуется Машей. Сколько ей лет, откуда она взялась и куда должна потом деться.
– Пять тысяч, – заявила девчонка категорически.
И, увидев деньги, сообщила, что Машке лет десять-одиннадцать – а точнее она не знает – и что дорога Машке в «детский сад». В пустых глазах девчонки мелькнуло выражение, которое Кис определил бы как зависть.
– В проститутки, что ли? – попытался он угадать причину зависти малолетней «жены» нищенского начальства.
Девчонка только плечами пожала. Детектив принялся торговаться.
– За что ж тебе пять тысяч платить, коли ты ничего не знаешь?
Она стала растерянно озираться по сторонам, словно ища подсказки, и детектив понял, что за ними наблюдают. Но сам оглядываться не стал.
– Ну… Там их обучают… И платят хорошо…
Чему обучают? За что платят? Где этот «детский сад»? Все эти вопросы остались без ответа. Девчонка с тоской смотрела на купюры, зажатые в руке детектива.
– А вы что, купить ее хотите?
– У вас тут дети продаются?
– Так мы же ничьи, мамов с папами нету… А бесплатно никак нельзя: она ж у нас работает, деньги приносит! Нам тоже нужна. А если вам нужна – платите. Только вам тогда надо со старшим говорить. Он цену назовет.
– Она давно у вас?
– Давно. Ее цыгане продали. Она беленькая, им не подходила, сразу видно, что краденая. Так вы хотите ее купить?
– Я еще не решил.
– Ну… Вы думайте тогда… Только быстро. А то она до Нового года в «детский сад» уйдет.
Ноябрь стремительно кончался, снег уже прочно устилал московские улицы, холодный воздух терпко запах хвоей елочных базаров. Белый город примерял яркие новогодние расцветки и накапливал праздничный дух. Маша мерзла, пританцовывая на месте и кидаясь с протянутой рукой к каждому хорошо одетому прохожему. Нина наблюдала за ней вот уже который день, прячась за ларьками, не зная, на что решиться.
Ей казалось, что Маша на нее похожа. Линия носа точно как у самой Нины, а форма губ не совсем, но она же что-то взяла и от папы, бабушек-дедушек, верно? Даже детектив согласился, когда Нина показала ему свои детские фотографии: сходство есть. «Но, – сказал Алексей, – у вас обеих правильные черты лица, а такие лица всегда чем-то похожи».
Сердце Нины сжималось при, казалось бы, безобидных словах «детский сад», и воображение рисовало самые черные картины.
И она отчаянно торопила детектива, хотя все еще не знала, что ей делать с этой потенциальной дочкой, так странно и нечаянно оказавшейся у нее на пути в тот день, когда ей пришла в голову мысль отправиться на дачу общественным транспортом…
Алексей еще несколько раз являлся на площадь, но все без толку. Нищие теперь сами подходили к детективу в надежде поживиться «за информацию» и наперебой хвалили Машу, словно торговец товар: золото девка, не ленивая, добрая, смышленая, старых не обижает… Алексей всем отвечал, что хочет поговорить со «старшим», но ему дали однозначно понять, что «старший» вступит с ним в переговоры только тогда, когда он захочет купить девочку. И что стоит поторопиться, иначе Маша бесследно канет в загадочный «детский сад».
А Нина все никак не решалась.
– Мне хочется сначала узнать Машу поближе… Но я не понимаю, как это сделать! – пожаловалась она детективу.
– Очень просто: говорите с ней. Она постепенно привыкнет к вам и перестанет дичиться.
– И что бы вы ей сказали на моем месте?
– Я не великий специалист по детям… Ну, спросил бы, что она любит…
– Она вам ответит: мороженое. И дальше что?
– Не представляю, – признался Алексей. – Может, попробовать решить эту проблему иначе? К примеру, договориться с нищими о том, чтобы иногда нанимать Машу для помощи по дому? Или, – прикидывал Алексей, – сказать, что вы просто будете брать ее на выходные, как берут детей из сиротских домов… Не знаю, согласятся ли они, но подозреваю, что за деньги они согласятся на что угодно…
– А потом? Если я не найду с ней общий язык? Я перестану брать ее к себе? Нет, Алексей, я даже щенка не возьму, если не уверена, что готова им заниматься! Я не могу выкидывать на улицу тех, кого приручила!
Алексею было трудно с этой клиенткой. Разумеется, ее сомнения и страхи понятны, но получался замкнутый круг: общаться с девочкой на улице трудно и довольно бесперспективно; меж тем приглашать ее иногда под каким-то предлогом домой чревато ответственностью, которую совестливая Нина не хотела брать на себя. Но и окончательное решение она принять не может, пока не узнает девочку хоть чуть-чуть поближе! Такой порочный круг, Алексей знал это по опыту, следовало просто разорвать силовым методом, взломав одно из звеньев. Но это имела право сделать только Нина…
– А что же это за «детский сад» такой? Вы узнали?
– Нина, мне этого добром никто не скажет!
– А если не добром? – осторожно спросила Нина. – А если припугнуть?
– Натравить на них милицию? Опасно: банда уйдет в подполье, причем вместе с Машей. И мы ее больше не найдем. Если вы еще не поняли, то это хорошо организованная мафия с налаженной структурой и иерархией.
И самое главное: допустим, узнаю я, что такое «детский сад». Что это меняет, Нина? Если вы решаете выкупить девочку, то она туда не попадет. Если вы оставляете эту затею, то вам, может, лучше и не знать. Пусть девочка живет, как жила, и идет туда, куда ей предназначено…
– Я посоветуюсь с друзьями, – ответила Нина. – Вы правы, надо что-то решать. Меня пугает, что она уже совершенно сформировавшийся человек… Смогу ли я жить с ней? Будет ли она меня слушаться? А если она воровка?
– Ваши вопросы правомерны. Но на них нет ответа. Боюсь, что вам придется принимать решение вслепую… Или все же отважиться на генетический анализ!
Алексей счел, что в ожидании решения Нины его дальнейшие походы на привокзальную площадь бессмысленны: все возможности он уже исчерпал. Его на площади наверняка приняли за извращенца, которого интересуют дети… Судя по тому, как дружно нищие пытались ему разрекламировать Машу, они получили команду от «старшего», который держал его за богатого потенциального покупателя. Иного объяснения такому массовому энтузиазму Алексей Нисанов не находил.
Но именно здесь была какая-то неувязочка. В «детский сад», как он понял, отправлялись только хорошенькие девочки. Как ни крути, а мысль о подпольном публичном доме напрашивается… Клиенты подобного заведения должны платить крайне дорого. Неужто разовая сумма, которую «старший» надеется слупить с Алексея, сопоставима с постоянным доходом от подобного ремесла? Что-то тут не вяжется, господа, не вяжется…
А Нина все продолжала ходить на площадь. Как и в предыдущие дни, она давала Маше деньги и конфеты, а затем как бы уходила, прячась на самом деле за ларьками и наблюдая за девочкой.
Но сегодня Маши не было на обычном месте. Неужели? – похолодела Нина. Неужели она опоздала и Машу уже отправили в этот проклятый «детский сад»?
Она обегала глазами площадь, отчаянно цепляясь за каждую детскую фигурку, и вздрогнула от неожиданности, когда ее дернули за конец длинного шарфа. Нина обернулась. Маша стояла перед ней и улыбалась.
– Ты меня ищешь? – сказала она своим хрипловатым голосом.
– Почему ты так решила?… – Нина растерялась и даже покраснела.
– Ты мне каждый день даешь деньги и конфеты, а потом стоишь во-о-он там, – указала она пальчиком в направлении ларьков, – и смотришь на меня.
У Нины пропал дар речи. Кто за кем здесь следит?
Маша засмеялась.
– Зачем ты на меня смотришь?
– Видишь ли… – Голос у Нины мгновенно сел и стал таким же хриплым, как у Маши. – Видишь ли… – Она откашлялась. – Ты похожа на одну девочку… Которую… Которая…
Маша с молчаливым любопытством ждала, пока Нина выдавит из себя трудную фразу.
– Видишь ли, у меня когда-то была дочка…
– А теперь нету?
– Нету, – эхом откликнулась Нина. – Она пропала…
– Ты скучаешь по ней?
– Да.
– А я тоже скучаю по подружке. У меня подружка была, Ленка, но она тоже пропала прошлой весной.
Нина вспомнила «детский сад», и внутри у нее все сжалось.
– Как это – «пропала»?
– Не знаю, ее перевели куда-то, – склонила головку к плечу Маша. – А что, я на твою дочку похожа? Раз ты ходишь на меня смотреть? – проявила она сообразительность.
Нина окончательно растерялась. Она приложила столько усилий, чтобы остаться незамеченной, и вдруг в одно мгновение выдала себя целиком, с головой!… Она решительно не знала, что ответить девочке.
– Ты хочешь, чтобы я была твоей дочкой? – предположила Маша.
– Почему ты так решила? – взяв себя в руки, осторожно спросила Нина.
– Ты по ней скучаешь и ходишь на меня смотреть. Поэтому.
– А ты бы хотела?
Маша внимательно окинула ее взглядом.
– Ты красивая, – сказала она. – Очень красивая.
Девочка отвела глаза, печально вздохнула и быстро ушла, оставив Нину в хаосе смятенных чувств. Последние слова Маши она однозначно поняла как согласие. И оно укололо ее сердце беспощадным острием нежности.
В ожидании, пока Нина примет хоть какое-нибудь решение, Алексей копался в интернете, ни на что, впрочем, особо не надеясь. Но ему не давало покоя чувство, что что-то в этой истории не вяжется… А он этого страшно не любил.
На словосочетание «детский сад» поисковая машина выдала более тысячи страниц. Да на то, чтобы их все просмотреть, нужна неделя, не меньше!
И все же он сел за компьютер, пробегая глазами страницу за страницей. Он узнал о новейших методах занятий с малышами, о ценах на детскую мебель, о проблемах медицинского обслуживания в детских садах, о пожаре там и о кражах тут… Уже рассвело, когда он, не дойдя даже до четверти, отправился спать.
На следующий день, проклиная все на свете, он снова засел за компьютер. А через пару часов, отчаявшись, возопил к господу богу. На зов вопиющего явился Иван, квартирант и ассистент.
– Да это же очень просто, Кис! – Так называл его Иван, сокращенно от фамилии Кисанов. – Ты думаешь, что это в некотором роде публичный дом? Тогда напиши слова «девочки», «секс».
Алексей последовал технически грамотному совету своего ассистента, и уже через несколько секунд экран заполнился картинками, которые заставили бывалого детектива отвести глаза. Он взглянул на Ивана, стоявшего рядом. Лицо его юного друга вытянулось, а затем исказилось гримасой отвращения и злости. Усилием воли Алексей вернулся глазами к экрану.
…Он никогда не видел подобной мерзости. Порно он смотрел давно, в беспокойном возрасте гормональных завихрений, а уж педофилия для него вовсе оставалась чем-то за гранью восприятия. И сейчас ему захотелось крепко зажмуриться и никогда, никогда, никогда не видеть того, что предстало перед ним на экране: фотографии беспощадно насилуемых детей, мальчиков и девочек… Это называлось «Наш детский сад».
– Кис, – пробормотал побледневший Иван, – да их же всех к стенке надо поставить!…
Алексею никак не удавалось уйти с порносайтов: на каждое закрытое окошко открывалось пять новых. Не добившись успеха, он просто вырубил связь.
– Я не понимаю, Кис, – в голосе Ивана звучало отчаяние, – везде пишут, что борются с детской порнографией и педофилией!… А на всех порносайтах ее полно! Ты видел? Там русские, азиатские, европейские, американские сайты. Ведь эти «борцы», они ведь могут точно так же, как мы, выйти в Сеть и все увидеть! Как же это получается, а, Кис?
Алексей только молча похлопал Ивана по руке. Он и сам не знал, «как же это получается».
Отойдя от шока, Алексей счел, по зрелом размышлении, что порносайт «Наш детский сад» вовсе не обязательно должен иметь отношение к тому «детскому саду», что упоминали нищие. Но выбросить из памяти увиденное он уже не мог. Он долго взвешивал, говорить ли об этом Нине. Если он расскажет, то тем самым подтолкнет ее к решению. А он не имел на это права. Но имел ли он право скрывать от нее подобную информацию? Она его клиентка и платит ему деньги за информацию…
Нина не появлялась вот уже три дня: не звонила, не приходила. Решает, надо думать. Советуется. Интересно, с кем?
Он не выдержал, позвонил Нине сам. К его большому удивлению, Нина сообщила, что решение она приняла: она бросает эту затею.
– Из нее ничего не получится, – сказала Нина.
– Почему? – Алексей почувствовал разочарование. После того, что он увидел в интернете, ему вдруг остро захотелось, чтобы Нина забрала девочку к себе…
Нина молчала, вздыхала в трубку и наконец рассказала детективу о своем общении с Машей.
– Она слишком ушлая, понимаете, Алексей? Я следила за ней, но выследила она меня! Я ничего ей не говорила, но она сама завела разговор на больную для меня тему, словно учуяла, где собака зарыта. Она хищный и дикий зверек… Маленький, но уж слишком самостоятельный, слишком предприимчивый и независимый… Я не справлюсь с таким ребенком. Не осуждайте меня, Алексей…
Что ж, Нина права. Он бы на ее месте точно так же рассудил. А «детский сад»… Алексей задействует все свои связи в милиции, чтобы натравить соответствующие службы на порнографические сайты. Вот и все.
– Я вовсе вас не осуждаю, Нина. Это огромная ответственность. Одно дело воспитывать ребенка, и совсем другое – перевоспитывать.
Он вспомнил, как кокетничала маленькая Маша, выпрашивая милостыню у особей мужского пола. Возможно, она уже спит с мужчинами. И все переживания цивилизованного человека по имени Алексей Кисанов не стоят выеденного яйца…
– Так что, Нина, дело сворачиваем?
Она молчала, и Алексей понял, что, вопреки ее заявлению, решение еще не принято окончательно.
– Я вам скажу через пару дней, – ответила Нина.
А через пару дней она отчаянно кричала в телефон:
– Алексей, ее больше нет на площади! Неужели ее уже забрали?
Картинки с порносайта педофилов мгновенно выскочили на экране его мозга, и от них невозможно было избавиться. Распятые, плачущие дети. Ублюдки, которым доставляет удовольствие раздирать маленькие тела.
– Прошу вас, умоляю вас, найдите Машу!
– Я выезжаю!
Но ему не удалось добиться ни слова от нищих. Маши нет – просто нет, и все.
Не появилась Маша и на следующий день.
– Ее забрали в «детский сад»? – требовательно спрашивала его Нина. – Я просила вас разузнать, что это такое!
Нехотя, но детектив счел своим долгом рассказать Нине о результате поиска по интернету. Он понимал, что даже со всеми жалкими оговорками: «Это еще ничего не значит, может оказаться просто совпадением» – подобная информация прозвучит убийственно. И ждал слез, упреков, истерики – чего угодно в этом роде. Но реакция Нины его удивила. Бледная, собранная, решительная, она потребовала, чтобы Алексей, не теряя времени, передал через нищих, что готов вести переговоры о выкупе Маши.
«Старший» явился через полчаса. Запросил десять тысяч долларов.
Нина не торговалась. Она пообещала деньги назавтра, «старший» пообещал ей назавтра Машу.
Назавтра, отведя их в укромный уголок, он тщательно пересчитал деньги.
– У вас своя бухгалтерия? – спросил Алексей дружелюбно. – Вы ведете в компьютере расход-приход?
– Компьютер? – усмехнулся «старший», блеснув золотыми зубами. – Вот тут у меня компьютер. – Он постучал по своей голове.
Именно это и хотел узнать Алексей.
Маша появилась ровно к концу пересчета денег. Нина бросилась к ней. Прижала ребенка к себе, и Маша в ответ протянула ручонки и обняла Нину.
– Где ты была? – выдохнула Нина.
– Болела, – хрипло ответила Маша. – Я еще и сейчас больная… А ты возьмешь меня к себе?
– Возьму… – прошептала Нина. Слезы мешали ей говорить.
– Я тоже хочу с тобой жить, – просипела Маша. – Я буду хорошо себя вести, обещаю…
И Алексей вдруг отчетливо ощутил, что он присутствует на мелодраматическом спектакле. Который кто-то умело поставил.
Счастливая Нина увезла Машу домой, а детектив отправился к себе на Смоленскую площадь. Чувство театрального действа не отпускало его. «Я тоже хочу с тобой жить», «Я буду хорошо себя вести, обещаю» – это именно те слова, которые нужны были Нине! Они, как расчетливо дозированный гербицид, вытравили с корнем ее последние сомнения… Нет, это не девочка Маша «ушлая», как выразилась Нина! Это суфлер у нее «ушлый», под чей шепот девочка играет свою роль…
И все мгновенно выстроилось в ином свете: завязка, кульминация, развязка! В первые два дня детективу почти ничего не удалось узнать: нищие явно боялись вступать с ним в разговор. Возможно, в эти два дня некто выяснял и проверял, кто такой Алексей и как с ним связана женщина, которая ежедневно давала Маше деньги и конфеты? И, как только этот персонаж за кадром понял, что тут можно содрать крупный куш, к детективу является инвалид и бросает ему затравку: «детский сад». Намекая, что туда отправляются только миловидные девочки… Отчего безобидные слова «детский сад» сразу приобретают зловещий оттенок. На следующий же день к детективу является «жена» «старшего», причем по его поручению, и добавляет красок в историю. Роняет между делом, что Машу цыгане украли… Правда это или нет, но это именно та информация, которая прекрасно вписывается в ожидания Нины.
Нины, именно Нины! Алексей грубо ошибся, полагая, что его принимают на привокзальной площади за «извращенца». Нет, с самого начала кто-то понял, что за ним стоит Нина, и весь спектакль был затеян для нее!
Затем наступает этап, в котором их с Ниной начинают откровенно подгонять. К Алексею наперебой кидаются нищие и расхваливают Машу на все лады. При этом все дружно намекают, что нужно Машу выкупать поскорее, не то она исчезнет, уйдет в загадочный «детский сад». А к Нине в это же время подходит Маша собственной персоной и заводит разговор о дочке. Нина тает и… Неожиданно принимает решение совершенно противоположное, словно интуитивно почуяв, что ею пытаются манипулировать!
И тогда Маша «пропадает». Голос разума умолкает навсегда; охваченная паникой, подстегнутая зловещими историями про «детский сад», Нина бежит спасать ребенка! И Маша, чтобы убедить ее в правильности принятого решения, роняет слова: «Я буду хорошо себя вести, я хочу жить с тобой».
Финал. Занавес. Аплодисменты. Оставалось только понять, кто режиссер-постановщик этого спектакля, столь скромно избежавший света рампы…
Нина упивалась счастьем. Маша, вопреки ее страхам, оказалась ребенком воистину золотым. Она была необыкновенно покладиста, услужлива и понятлива. Она подружилась с соседскими детьми мгновенно, как будто всю жизнь только и делала,что жила в семье.
– Она не безнравственна, Алексей! – горячо убеждала детектива Нина, наливая ему чай. – Она донравственна, понимаете? Это чистый лист, на котором попросту ничего не написано. Она легко схватывает любые мысли, и ее сейчас так же легко научить злу, как и добру!
Алексей хотел бы ей верить. Он даже верил. Почти.
Он был рад приглашению Нины. Ей не терпелось поделиться с ним, с участником всех событий, своей радостью, а ему – осмотреться у нее в доме, понаблюдать за Машей.
Аккуратно причесанная, чистенькая, девочка необыкновенно похорошела в новых нарядных одежках. Она светилась бесхитростным детским довольством жизнью, вкусной едой, теплом, лаской Нины, новыми игрушками, и невозможно было поверить, что в этой милой головке водятся дурные мысли… Да они и не водились, конечно! Нина совершенно права: это «чистый лист». Проблема только в том, что на нем могли успеть написать и до Нины, причем совсем другие письмена… А покладистый характер, исполнительность и желание порадовать взрослых – невинное детское желание! – в данном контексте могли сделать из Маши сообщницу… Несознательную, «донравственную», как выразилась Нина, зато послушную.
Мысль его буксовала в том месте, где помещался вопрос «зачем?». Ограбить Нину? Это раз плюнуть: Нина весьма богата и весьма беспечна. Драгоценности были разбросаны повсюду, толстая пачка денег лежала на холодильнике «для домработницы», там валялась ее кредитка, тут стояла дорогая аппаратура, в прихожей висели три роскошные шубы…
Стало быть, для того чтобы ограбить Нину, вовсе не требовался столь сложный и продуманный план. Взять взломщика, вскрыть замки, и – бери не хочу! Нет, тут другое…
– Я собираюсь ее удочерить! Я пущу в ход все мои связи, заплачу любые взятки, чтобы сделать это побыстрее, до Нового года. Это будет подарком Маше – ведь дети ждут чудес на Новый год! Я скажу ей, что она моя дочь, что у нее теперь есть мама…
«Это ты, милая Нина, ждешь чудес, – подумал Кисанов. – Вот только что за „чудо» тебе готовят, хотел бы я знать…»
– Вы решили не делать генетический анализ? – спросил он вслух.
Нина отрицательно покачала головой.
– Может, стоит немного подождать с удочерением? – осторожно спросил он. – Узнать девочку побольше?
– Я ее и так знаю, – нахмурилась Нина. – Я чувствую этого ребенка, а это куда важнее всяких знаний!
Возвращение Маши с прогулки положило конец неудачно начатому разговору.
– А я тебя знаю, – прогудела Маша своим смешным баском, уперев пальчик ему в грудь. – Я тебя видела! Как тебя зовут?
– Это твой дядя, – вдруг ответила Нина и с мольбой посмотрела на детектива. Ей хотелось подарить Маше к Новому году целую семью, надо думать… – Дядя Алексей!
Алексей неловко согласился, извинился и засобирался, выпросив, однако, позволения навещать их регулярно в ближайшие дни. На правах «дяди»…
Он был убежден, что не на привокзальной площади, не среди нищих родилась эта идея – за ней стоял кто-то другой, со стороны. В самом деле, первой нащупанной трещиной, в которую ввинтилась мысль детектива, было несоответствие между явным стремлением нищих продать Машу и денежными перспективами загадочного «детского сада». На этом свете хватает ублюдков, готовых платить немыслимые бабки за детское тело. И по сравнению с подобными потенциальными доходами десять тысяч Нины – ничто. Откуда следует, что никакого ужасного «детского сада», с которым была бы связана банда нищих, не существует. Эта чья-то выдумка, эта «страшилка» для того, чтобы впечатлить Нину…
Однако страшилка называлась именно «детский сад». Кто-то видел в интернете, что так называется один из самых крупных порносайтов, и стащил оттуда название? Но у нищих нет компьютеров. И у «старшего» тоже нет – не зря же детектив задавал ему наводящие вопросы.
Иными словами, за всем спектаклем стоит компьютеризованный умник, который прекрасно знает Нину и спектакль подогнал под нее… Нет, не «подогнал». А затеял для нее, вот как!
Стало быть, и искать его надо в окружении Нины.
В ближайшие дни, несколько злоупотребляя гостеприимством Нины, он регулярно являлся к ней в гости. Он очертил для себя круг всех ее друзей и завсегдатаев дома. Таких оказалось немало. Кроме домработницы Тамары, одинокой женщины средних лет с Украины, проживавшей в квартире Нины, к ней хаживали регулярно несколько человек. Компаньон погибшего мужа Нины по имени Сурен, армянин лет пятидесяти, добродушный гурман, любитель карт, красного вина и красивых женщин. Последнее имелось в избытке в шоу-бизнесе, которым он занимался, взяв на себя полностью после смерти Георгия фирму, и к Нине он ходил исключительно в качестве старого друга семьи: поддержать, развлечь, поиграть в карты. Степан, адвокат, ведший все дела Георгия и Сурена, – светловолосый, большой и плотный мужчина лет сорока, смотревший на Нину с неумело скрытым обожанием. Ирина, ее подруга, – чуть постарше Нины, холеная шатенка с резковатыми жестами и безапелляционными интонациями. Эти трое приходили чаще всех, чуть ли не каждый день, составляя компанию для игры в бридж. Еще человек пять имелись в орбите этого дома в качестве ближайших друзей, но наведывались нерегулярно. Две непредсказуемые подруги, то висевшие на телефоне часами, то влетавшие без звонка к Нине с не интересными никому новостями; а также трое мужчин, все творческие личности, какие-то «постановщики зрелищ» или что-то в этом роде.
Это были добрые друзья, опекавшие Нину в ее горе и одиночестве, приходившие к ней то на чай, то на ужин, не позволявшие ей замкнуться в тоске, развлекавшие ее трепом и игрой в карты, к которым Нину пристрастил когда-то муж.
Как понял Алексей, они все, включая домработницу, были в курсе подробностей жизни Нины. Они знали, что ей надо было ехать за город и что шофер отпросился. Они коллективно обсуждали, стоит ли Нине ехать своим ходом. Причем, как выяснилось, все дружно ее отговаривали и советовали взять такси, а некоторые даже предлагали себя в качестве извозчиков…
Что опровергало версию детектива: из нее следовало, что некто присмотрел нищенку Машу заранее и знал наверняка, что Нина окажется на площади. А они все, все советовали ей ехать на машине!
Хотя… Если, как Алексей уже решил, за этим стоял хороший психолог, прекрасно знавший Нину, то он мог предвидеть ее реакцию…
– А отчего вы решили поехать своим ходом на дачу, если все друзья советовали вам взять такси?
Нина удивленно посмотрела на детектива.
– Алексей, откуда такой странный вопрос? Вас что-то настораживает?
– Ни боже мой! Просто интересно. Я вот помню, как поддержал ваше решение не брать Машу, а вы тут же в нем усомнились.
Словно я убеждал вас в противоположном… Все-таки ускользает от меня женская логика, – улыбнулся он. – Вы всегда все делаете наоборот?
– Ну почему, – смутилась Нина. – Я с ними согласилась сначала… Но потом передумала. Мне стало неприятно, что меня все считают такой не приспособленной к жизни… Как будто я инвалид!
К ее облегчению, Алексей сменил тему и вскоре оставил Нину в покое. Ему большего и не требовалось. Он наконец сформулировал для себя то, что смутно чувствовал в начале их знакомства: Нина принадлежит к той породе женщин, которым необходимо реализовывать свою духовную энергию в преодолении препятствий. Так она когда-то пошла вопреки воле отца, так она пожертвовала высокой музыкой ради любви к Георгию… И тот, кто хорошо знает Нину, легко сумеет спровоцировать ее на решительные действия – стоит только дать понять, что она не справится, что она слабая, неприспособленная…
Шофер Нины, усатый добродушный дядька, звался Петр Петренко, хотя вся компания его называла Петрович. Алексею ничего не стоило получить сведения о нем через бывших коллег из милиции, и, вооруженный нужным адресом, он отправился с визитом.
Дверь ему открыла молодая женщина, а на звонок в коридор подтянулись еще двое любопытных: мужчина и мальчик лет двух. Алексею понадобилось две секунды, чтобы придумать подходящую фразу.
– Мы проводим социологическое исследование, – жизнерадостно заговорил он, – об условиях проживания внебрачных детей! Ваш адрес у меня в списке.
– У нас нет внебрачных детей, – удивилась женщина.
Алексей достал блокнот и заглянул в него.
– А почему же ваш адрес у меня в списке? Может, мальчик родился раньше, чем вы поженились?
– Да мы уже четыре года женаты!
Алексей извинился и оставил в покое дочь шофера, на свадьбу которой Петрович отпросился у Нины меньше месяца назад.
Шофера он застал врасплох, как и намеревался. Привыкнув к Алексею как к гостю Нины, он и не подозревал, что тот заявится к нему в неудобном качестве детектива.
– Да я… Если честно… Я вот… – Петрович разводил руками, заикался и искал слова. – По правде говоря… Оно вот как вышло…
– Вам кто-то за это заплатил, – подсказал детектив.
– Да нет, вы что! Я болел… Заболел, в общем.
– А отчего же Нине неправду сказали?
– Да вот какая петрушка… Грипп у меня был. А я постеснялся сказать. Думал: вдруг я ее заразил? Сердиться на меня будет, если узнает…
Петрович врал неумело. Но Кисанов пока оставил его в покое. Первым делом требовалось домыслить картину… А лучше всего это делать в своем любимом кресле за любимым столом перед любимым компьютером. Куда детектив и отправился.
Итак, в пейзаж привокзальной площади неожиданно вписывается Нина. А в качестве пейзанки выступает светленькая хорошенькая нищенка Маша. И выступление ее кто-то подготовил. Кто-то ее приметил и, зная Нину и все подробности ее несчастливой жизни, решил Нину с Машей свести. Заранее понимая, что Нина увидит в маленькой нищенке дочку… Может, кто-то из добрых друзей позаботился таким образом о Нине? Заплатил шоферу, чтобы тот отпросился. Заплатил нищим, чтобы они устроили спектакль. Пообещал, что Нина им наверняка даст хорошие бабки за ребенка… В результате мама и дочка обрели друг друга, все рады, все смеются.
Детектив вытянул ноги на кресло для посетителей и отхлебнул кофе из большой чашки. Из маленьких пить непрактично: уже бы пять раз на кухню сходил!
Хм, а чем не версия? Добрая новогодняя сказка… Загвоздка одна: с той печальной поры, когда Алексей узнал, что Деда Мороза не существует, он в сказки больше не верит. Поэтому перейдем-ка мы к другой версии, в которой у кого-то имеется дальний и отнюдь не добрый умысел. Что мы знаем об авторе этой дивной сказки? Что он очень хорошо изучил Нину. И умеет предсказывать ее реакции и поступки. Он предвидел, как Нина среагирует на девочку. Он предвидел, что она «узнает» в ней свою пропавшую дочку. Он предвидел все ее сомнения и колебания, равно как и ее финальное решение выкупить девочку. И он умело подстегивал Нину там, где она сомневалась слишком долго… То есть он все просчитал наперед. И, несомненно, просчитывает теперь дальше.
И что же он теперь просчитывает? Каких поступков ждет от Нины наш безвестный пока «душевед»? Нина собирается удочерить девочку. У-до-че-рить…
Удочерить! Следовательно, Маша становится наследницей. Всего огромного состояния, недвижимости и приличной доли в продюсерском бизнесе.
А теперь скажите мне: когда Маша станет наследницей? Правильно: когда Нина умрет. Увы, мне эта мрачная сказочка тоже не по душе… Но зато она куда больше похожа на реальность.
– Что посоветовали вам друзья, когда вы рассказали им о Маше? Вы ведь сразу им рассказали, не так ли?
– А вот и нет! Только тогда, когда я уже вас наняла!
Так вот почему нищие молчали первые два дня! Они еще просто не успели получить приказ!
– Но вы наверняка советовались, выкупать Машу или нет…
– Конечно! Со всеми. Ирина, – вы ее уже немного знаете, – была однозначна: «Не пойму, зачем тебе такая обуза?» Сурен сказал: «Не волнуйся, Нина, с твоими деньгами ты наймешь лучших учителей и педагогов и сделаешь из ребенка то, что тебе надо!»
Степа был поначалу тоже за. Он-то меня лучше всех понимает: он и сам мечтает о ребенке, но из-за болезни жены не может ни своих завести, ни чужих взять на воспитание… И он меня первым поддержал, но когда услышал эту фразу Сурена, то возмутился: «Это тебе не твой «Мерседес», в котором в любой момент можно сменить запчасти!» В конечном итоге Степан посоветовал взять вместо Маши младенца и самой его воспитать… Остальные тоже разделились: женщины за, мужчины против.
– И вы поначалу выбрали «против», а потом…
– В конце концов, – возмутилась Нина, – это мне решать! Что бы мне ни советовали, а ответственность на себя беру я, и никто другой!
– Разумеется, – быстро согласился Алексей. – Извините, если я…
Нина заверила, что все в порядке, и отправилась читать Маше на ночь книжку. После того как девочка засыпала, Нина обычно возвращалась к гостям, и они еще долго вели разговоры или играли в карты. Алексей нахально вписался в эту схему и стал завсегдатаем их вечерних посиделок, присматриваясь к окружению Нины. Да и к с самой Маше тоже, задавая себе уже не в первый раз вопрос, нищенка ли она в самом деле. Хотя эта гипотеза казалась ему почти бредовой, он все-таки при каждом удобном случае расспрашивал девочку о жизни на площади. Сбоев не случалось, Маша знала столько деталей и подробностей, что он быстро отказался от этой идеи. Тем более что Нине не нравились его расспросы. «Вы травмируете ребенка, – говорила она. – Я хочу, чтобы она поскорее забыла прошлую жизнь, а вы ей постоянно напоминаете!»
В поведении Маши детектива интересовало и другое: не высказывает ли девочка признаки своего давнего знакомства с кем-то из присутствующих? Алексей нисколько не сомневался: тогда, на площади, Маша подошла к Нине и завела разговор о дочке по чьей-то подсказке. И реплики в мелодраматическом финале ей тоже кто-то нашептал. Однако задать Маше наводящие вопросы ему никак не удавалось: Нина постоянно была рядом. Маша же вела себя со всеми одинаково, ровно и приветливо, – так, как ее научила Нина.
Однако автор сценария, без всякого сомнения, находился здесь, среди них. Даже если к девочке являлся его сообщник (или сообщница), то сам он держал руку на пульсе всех событий, всех решений Нины. Он непременно должен быть среди этих милых друзей. И Алексей его найдет.
«Наследница». Это слово не давало Кисанову покоя.
Декабрь достиг своей морозной середины, Нина уже нарядила елку и обещала всем, что через неделю все хлопоты по удочерению Маши будут закончены. Обе девочки, большая и маленькая, жили в ожидании чуда.
А детектив жил в ожидании убийства.
Он поднял дело по расследованию причин автокатастрофы, в которой погибли муж и сын Нины. По дороге в загородный клуб верховой езды джип Георгия потерял управление и, не вписавшись в поворот, врезался во встречную машину. Георгий, как свойственно российским лихачам, никогда не пристегивался ремнями безопасности сам и даже сына не пристегнул… На вопрос, были ли исправны тормоза, никто ответить Алексею не смог. Экспертиза была сделана крайне поверхностно. «Новые русские» вызывали у милицейских работников презрительную ярость: «Они думают, что им все позволено! Правил не соблюдают, ремни не пристегивают, идут на запрещенные обгоны, садятся за руль пьяными!»
При подобном отношении неудивительно, что никто толком не вникал, что случилось на самом деле. Следствие быстро закрыли, и худенькую папочку списали в архив.
А на самом деле существовала высокая вероятность того, что Георгию «помогли» разбиться на машине. Очень высокая. Способов ослабить тормоза или рулевое управление немало. Причем так, что, садясь в машину, водитель ничего не заметит, но управление откажет ему где-то в пути…
Теперь уже вряд ли удастся это установить (разбитая машина отправилась под пресс), но если догадка детектива верна, то план преступника был составлен с грандиозным размахом… Полгода тому назад он «убрал» мужа и сына Нины. Затем подстроил «нечаянную» встречу с нищенкой, которая должна была навеять Нине мысль об украденной когда-то дочке. Значит, преступник приметил девочку уже давно и выстроил в голове всю эту схему заранее! И цель его – сделать Машу наследницей? С тем, чтобы потом каким-то образом заполучить все имущество? Возможно, он за взятки оформит новое удочерение. А от Маши потом избавится. В лучшем случае вернет ее нищим. В худшем – маленький безымянный трупик найдут однажды, когда сойдет снег.
Впрочем, существовала вероятность и иной развязки, еще более страшной. Об этом даже думать не хотелось. «Детский сад» всплывал перед глазами немедленно. От этих кадров мутило, а от бешенства пересыхало во рту. Разумеется, информацию Алексей давно передал в отдел по борьбе с педофилией, но услышал в ответ знакомые речи: людей не хватает, программистов-хакеров не хватает, финансов не хватает…
Бессильный гнев выбросил детектива из любимого кресла, как катапультой. И Алексей, повинуясь его агрессивной энергии, направился к Петровичу, шоферу Нины.
Увидев лицо детектива, Петрович быстро выпроводил супругу обратно в комнату, к телевизору, пригласил Алексея на кухню и предложил выпить.
– Кто? – спросил детектив, отказавшись от водки. – Кто вам заплатил за то, чтобы вы не вышли на работу?
Петрович крякнул, выпил стопку в неразделенном одиночестве, снова крякнул и, пощипывая усы, сообщил:
– Женщина одна. Врач. Ты только скажи мне сначала: почему ты так въедаешься в это дело? Нина, что ли, прознала? Уволить меня хочет?
Алексей быстро отмел страхи Петровича и потребовал подробностей.
– Она врач Нины… Психолог или что-то в этом роде. Она мне объяснила, что Нине надо выходить на улицу, в толпу. И что добром ее не уговорить, так как она от горя немножко того… Типа крыша поехала. Врачиха-то не так сказала, но это я своими словами… Ну и вот, говорит: «Петрович, надо ей помочь. Придумайте предлог какой-нибудь и не выходите на работу пару-тройку дней. Пусть Нина немножко проветрится, по улице походит, на людей посмотрит…»
– Вы эту женщину раньше видели?
– Она бывает у Нины редко, только когда много гостей собирается. А какие гости последнее время, сами понимаете, Нина мужа и сына похоронила… Имя ее я не знаю, нет. Такая из себя маленькая, блондинка…
Ничего больше он добавить не смог. Пообещав детективу немедленно отзвонить на мобильный, если снова эту женщину увидит, Петрович проводил его к дверям с заметным облегчением.
– Вы Нине не скажете? – спросил он с надеждой, закрывая дверь.
Детектив рассеянно пообещал. Мысли его были заняты совсем другим. Он пытался придумать, как бы ему расспросить о маленькой блондинке Нину, не вызвав ее подозрений. И как бы ему расспросить Машу без вмешательства Нины.
Он знал, что днем девочка гуляет в сопровождении домработницы Тамары во дворе дома. В школу Маша ходить не могла – она почти не знала грамоты, писала только печатными буквами, и Нина собиралась сразу после Нового года нанять ей частных учителей. Алексей решил, что лучше всего поговорить с Машей во время прогулки: Тамара постесняется делать ему замечания. А если потом Нине и доложит, так это же будет потом!
Он сделал вид, что направляется в подъезд Нины и только совершенно случайно заметил их во дворе. Маша лепила домик из снега. Детектив совершенно не умел вести себя с детьми и выглядел, надо думать, комично и неестественно, когда, растянув рот до ушей, полез за конфеткой в карман. После чего неуклюже предложил полепить вместе снеговика. Тамара прохаживалась поодаль: было морозно, на лавочке не посидишь. Воспользовавшись этим обстоятельством, детектив начал лепить снежный ком, рассказывая Маше, что из него получится снежный человек, и совершенно не представляя, как завести разговор о маленькой блондинке.
– А он будет живой? – спросила Маша, с увлечением следуя инструкциям Алексея.
– Не совсем. Он ведь из снега.
– Раз из снега, то не живой?
Алексей мучился, ища слова. Что в таких случаях говорят детям?
– Он… Видишь ли, он не то чтобы живой, но он КАК живой…
– Ненастоящий, что ли? Как куклы?
– Вот-вот, – обрадовался Алексей. – Как куклы.
– А феи живые?
Э-э, рано детектив обрадовался…
– Феи? Они, наверное…
– А из чего они сделаны?
Ну и вопросик! И что, спрашивается, на него отвечать?
– Они же тоже как живые, но я не знаю, они настоящие или нет… – рассуждала Маша своим смешным хриплым баском. – Я только одну видела. А ты?
– Я… Вроде бы ни одной, – растерялся Кисанов,
– Ты плохо себя вел? – строго спросила Маша.
Детектив уже был готов отказаться от своей затеи, как вдруг до его слуха долетел конец фразы:
– …Если я буду послушной и хорошо себя вести, то у меня будет мама, как у других детей.
Что-о-о?! Он потребовал, чтобы Маша рассказала все сначала. Не обращая внимания на насторожившуюся Тамару, он жадно впитывал сбивчивый рассказ девочки.
…Итак, какое-то время назад – Маша путалась в понятиях времени и не сумела уточнить – к ней подошла красивая женщина с белыми волосами, дала ей конфеты и деньги. Потом стала задавать вопросы, а затем вдруг сказала, что она добрая фея, которая узнала, что Маша хорошая девочка, и поэтому пришла к ней. И пообещала, что если Маша и впредь будет хорошо себя вести, то ее скоро найдет мама…
Как оказалось, Маша слышала немало сказок от «бабы Лены», которая жила со Вшами. И Маша прекрасно знала сказки и про Золушку. Баба Лена была добрая, и Маша жалела, что с ней рассталась, но ей очень хотелось жить с мамой… Когда Нина разрешит, Маша обязательно пойдет навестить бабу Лену, ведь она тоже по Маше скучает…
Детектив перебил детское повествование нетерпеливыми вопросами. Выяснилось, что «фея» приходила трижды. Первый раз явно до появления Нины на площади. Второй раз для того, чтобы указать на Нину, прятавшуюся за ларьками, и нашептать ребенку, что, возможно, это и есть «мама»? Маша очень хотела узнать точно, но «фея» ответила, что сама пока не знает, и обещала это выяснить «у других фей»… Именно тогда Маша отправилась к Нине с разговором о потерянной дочке, столь потрясшем Нину…
Последний раз фея появилась накануне сделки, когда Маша болела. Хотя она не болела, но «старший» сказал, что она больная, и ей надо посидеть в тепле. А фея нашла Машу, она ведь фея, она знает, в каком подвале живут Вши! И фея сообщила, что красивая женщина, дававшая ей конфеты, – совершенно точно ее мама, но только Маша обязательно должна пообещать ей хорошо себя вести, и тогда мама ее заберет…
Вот это да! Загадочный суфлер, который столь ловко нашептал ребенку нужный текст, – «фея»! Ну, кто бы мог подумать!
– А Нина не знает, что она моя мама! – заговорщически сообщила Маша, понизив голос. – Об этом знаем только мы с феей! Вот Нина удивится, когда я ей скажу, правда?
И Маша радостно засмеялась при мысли о таком сюрпризе.
А Алексей с восхищением подивился этим двум женщинам, маленькой и большой, которые заботливо готовили друг другу подарки.
Теперь он понял саму Машу, ее удивительную исполнительность, послушание и старательность. Маша изо всех сил хотела быть «хорошей девочкой», и эти понятия внедрились в ее детскую головку, куда легко входили живые феи и подарки за хорошее поведение в виде мамы. Вдруг он вспомнил слышанное где-то: многие проститутки мечтают встретить среди клиентов своего «принца» – того, кто полюбит, вытащит со дна, возьмет замуж… Чего уж удивляться ребенку, поверившему в сказку…
Признаться, у него в груди стало тепло при мысли о том, что Нина не ошиблась, поверив Маше. Эти две девочки, эти две женщины, маленькая и большая, – они действительно нашли друг друга. Для долгой и счастливой жизни…
Только тот, кто свел их, уготовил им совсем не сказочный финал.
…Неделя заканчивалась. И Нина заканчивала процедуру удочерения Маши.
Алексей еще потоптался вокруг Нины и ее друзей. Знакомых психологов у Нины не имелось. Маленьких же блондинок имелось штук пять, но не в близком окружении. Искомая дама была, без сомнения, сообщницей одного из друзей, вхожих в дом постоянно. Но и тут мало что просматривалось. У Сурена не было жены, но зато всегда водилось множество молоденьких любовниц, с которыми он иногда приходил к Нине. Степан был женат, но смотрел влюбленными глазами на Нину. Супругу его при этом никто никогда не видел: со своей хронической болезнью она редко выходила из дома. Ирина не имела других подруг, да и то, такую завистливую стерву, как определил ее для себя детектив, способна выдержать только интеллигентная Нина. Остальных «приближенных ко двору» Алексей отмел. Их общение с Ниной было хаотично, тогда как убийца ставил свой спектакль весьма методично, полностью контролируя ситуацию. Так что в кандидаты Алексей вписал только этих троих, да еще домработницу Тамару.
Она казалась преданной и благодарной: из своей убогой жизни на Украине она попала в гостеприимный сытый дом, где жила, питалась и получала зарплату.
Впрочем, одна ее недавняя реплика насторожила детектива. «Только бы Машка не сбежала…» – озабоченно вздохнула Тамара. Фраза сама по себе ничего не значила, она могла быть совершенно безобидной и отнюдь не указывала на убийцу, но детектива она навела на мысль. И мысль следовало проверить. Для чего нужно задать Нине всего один вопрос, но Алексей плохо представлял, как к нему подобраться. Это был очень неделикатный вопрос, очень…
И, поразмыслив, детектив решился на маленькое преступление. Лепка снеговика очень сблизила его с Машей, и теперь девочка, завидев Алексея, всегда бежала к нему. Чем детектив и воспользовался. Выждав, пока Тамара, прогуливаясь вокруг детской площадки, повернется к нему спиной, он появился из-за гаражей и поманил к себе Машу. Та немедленно подбежала к детективу и церемонно подала ручку.
Она не была приучена к ласке и всегда отстранялась, если кто-то из взрослых хотел ее поцеловать в щечку или погладить по головке. Нина, догадываясь, что нежности в среде нищих не приняты, научила Машу здороваться за руку, что та делала с уморительной ритуальной важностью.
Алексей маленькую ручку ухватил и утащил Машу за гаражи, шепча, что это игра такая, «прятки» называется. Еще в прошлый раз ему показалось, что Тамара чуть туговата на ухо, и сейчас он очень рассчитывал, что не ошибся, и его шепот не долетит до домработницы.
Услышав обеспокоенный зов Тамары, он увел девочку подальше раньше, чем она могла бы ощутить подвох. Алексей видел, как Тамара в панике помчалась к подъезду. И пять минут спустя оттуда выскочила Нина, надевая шубку на ходу и дико озираясь по сторонам. Алексей с Машей немедленно появились в поле их зрения. Тамара с облегчением перекрестилась, а побледневшая Нина молча схватила Машу и прижала к себе. Узнав, что детектив затеял «невинную игру в прятки», Нина впилась в него глазами, словно пыталась прочитать признаки безумия в его лице.
– У вас плохо с головой, господин детектив, – сказала она резко. – Этот ребенок – это все, что у меня осталось. Если она исчезнет, я перестану жить.
И, круто повернувшись, Нина направилась с Машей к подъезду, не пригласив детектива. Ну что ж, он примерно на это и рассчитывал. Теперь он знал точно, что должно произойти в ближайшие дни. Последние бумаги по удочерению были выданы сегодня, и на завтра назначен праздник. Завтра Нина скажет Маше, что она ее мама… А Маша ответит Нине, что давно об этом знает от «феи»… Нина ничего не поймет, она будет плакать от радости, гости будут рыдать от умиления, фотографировать и снимать на видео… И среди них будет всхлипывать и вытирать сопли тот или та, кто собирается убить Нину.
Но не завтра. Убийца дождется праздника, полноты счастья Нины, которую Маша начнет называть «мамой», – для того, чтобы нанести удар как можно более чувствительно… Потому что теперь Алексей был убежден: убийства не будет. Будет – самоубийство. Нина, уже пытавшаяся наложить руки на себя, не выдержит еще одной беды.
А она случится после праздника – после того, как Нина услышит «мама» из уст ребенка, после того, как она окончательно поверит, что бог наградил ее этим счастьем за все страдания. Ведь когда человек счастлив, он наиболее уязвим…
Вот тогда-то Маша и сбежит.
На праздник Алексей Кисанов не пошел, да и Нина его пригласила весьма холодно, не простив ему выходку с игрой в «прятки». Но у него были другие хлопоты, отнявшие целиком два дня.
Вычислить, с кем связана маленькая блондинка, никак не удавалось. Вести расспросы впрямую детектив не мог: он бы непременно спугнул преступника. Оставалось одно: наблюдать за девочкой круглосуточно, уповая на то, что убийца не станет откладывать развязку в долгий ящик. Посему Алексей заручился поддержкой бывших коллег из розыска и привел всех в состояние боевой готовности. Он не знал, когда и как это может произойти, но полагал, что убийца выберет дневное время и на улице. У Маши была одна черта, объяснявшая ее жизнь в коммуне нищих: она легко подчинялась любому взрослому из своего клана. Что очень облегчало задачу преступника, тем более что и в доме у Нины Маша оказалась тоже в постоянной группе «своих». Нина позаботилась об этом намеренно, боясь, что ребенок, привыкший к толпе площадной жизни и к коммунальному быту нищих, может затосковать, лишенный привычного простора и многолюдия.
Однако на прогулках Тамара теперь не спускала глаз с девочки, а Нина, выходя с ней в магазины или в кино, крепко держала Машу за ручку. Признаться, Алексей не представлял, как преступник возьмется за это дело. Уведет? Украдет? Подговорит?
Хотя… Если учесть, что «фея»… Если его догадка верна, то это случится скорее ночью. Просто потому, что днем с девочки глаз не спускают. Ну, конечно, ночью!
Детектив не ошибся. Нине подарили еще три дня счастья. А на третью ночь, около двух часов, Маша вышла из подъезда, совсем одна, озираясь по сторонам. Стоявшие неподалеку неказистые «Жигули» вдруг мигнули фарами, дверца гостеприимно распахнулась, и Маша исчезла в утробе машины.
Ее никто не остановил. Ночной извозчик, наверняка случайный, ехал аккуратно, и проследить за ним не составило никакого труда. У дома на Беговой «Жигули» затормозили, невысокая женщина в шубке расплатилась с водителем, взяла Машу за руку и скрылась с нею в подъезде. Час спустя оперативники установили, кто проживает по данному адресу, и оставили человека для наблюдения. За Машу особо не волновались: она пока в безопасности. Пока Нина жива.
К Нине детектив приехал рано, неприлично рано. Шесть утра – отнюдь не время для визитов. Но как раз время для оказания скорой помощи, в которой Нина остро нуждалась.
Теперь наступило время для объяснений, и он объяснял. И почему так бесцеремонно напрашивался в гости, и зачем устроил нелепую игру в прятки, чего примерно ожидать в ближайшие пару дней и как себя вести… После десятка заверений, что с Машей ничего не случится, Нина вняла наставлениям Алексея и согласилась с его условиями. Она была сильной женщиной, эта хрупкая, нежная, интеллигентная Нина…
В первый вечер Нина не подходила к телефону, а на звонки в дверь выходила Тамара и приглушенно объясняла: «Сами понимаете, какое горе… Она с постели не встает…»
На второй день Нина преобразилась.
– Нет, не беспокойтесь за меня, – отвечала она всем по телефону с необыкновенной твердостью. – Я не сдамся. Я буду бороться. Я найму десять частных сыщиков, если понадобится! Но мы найдем Машу! Только сейчас мне надо побыть одной…
На третий вечер после исчезновения Маши к Нине вторглись, чуть ли не против ее воли, друзья в полном комплекте: Сурен, Степан и Ирина.
– Это не дело, – гудел Сурен, – ты тут одна, а тебе нужна сейчас поддержка близких людей, даже если ты в этом не отдаешь себе отчета!
– Ниночка, не гони нас! – вторила Ирина. – Мы просто тихо посидим рядом, разделим с тобой твои тревоги…
– Нина! Ты не должна быть в такую минуту одна! – мучительно искал слова Степан. – На что же друзья, если… В том смысле, что когда плохо…
– А что говорит милиция? – Это Сурен обеспокоился.
– Да, что она говорит? – хором поддержали Ирина и Степан.
– Ищут, – сурово ответила Нина.
Вечер протянулся в тоске и тревоге. Об игре в карты не могло быть и речи; гости не знали толком, чем заняться и что сказать. Наконец начали прощаться. Первым откланялся Сурен, за ним Ирина. Степан медлил.
– Нина… – проговорил он, когда за Ириной закрылась дверь. – Нина, милая… Ты знаешь, как я… Как близко принимаю к сердцу все, что происходит с тобой… Я принес хороший коньяк… Тебе нужно немного расслабиться, Нина! Посидим, поговорим…
Нина удивленно подняла брови.
– О чем, Степан?
– О жизни… О любви… Ты ведь догадываешься, что я… Я никогда бы не осмелился тебе сказать, пока Георгий был… – Он запнулся. – Пока ты была не одна… И потом, я женат… Моя жена, ты знаешь, она больной человек…
– К чему ты, Степан?
– Прости. Такие дни, столько потрясений… Я хотел сказать… Что я люблю тебя, давно, вот что я хотел сказать. – Он взял Нину за плечи. – Прости, это, наверное, неуместно в такой день. Но мне хочется сказать тебе что-нибудь нежное, что-нибудь теплое… Чтобы ты знала, что ты не одна…
Нина легонько отстранилась, и руки Степана упали.
– Степан, – улыбнулась она, – это ни для кого не секрет. Все знают, что ты человек влюбчивый. Все знают, что твоя жена больна. Тебе нужна женщина, но я явно не гожусь для этой роли. Меня сейчас ничто не интересует в жизни, кроме Маши.
Степан грустно посмотрел на Нину. Он был похож на большого доброго медведя, которого сильно огорчили.
– Ну что ж… Прости, Нина, все это, наверное, и впрямь лишнее. Ты не сердишься?
– Нет, – мягко ответила Нина.
– Давай выпьем по рюмочке за то, чтобы Машенька нашлась?
Нина кивнула, и Степан отправился на кухню: «Сиди, сиди, не беспокойся, я все принесу». Вернулся он с двумя стопками, уже наполненными.
– Ах, извини, – сказал он, увидев, что Нина приготовила низкие пузатые рюмки, которые достала из серванта-бара в гостиной. – Я на кухне взял, по-простому, по-нашему…
– Неважно, Степан. Принеси мне лимон, пожалуйста, он в холодильнике. И сахарницу.
Вернувшись, Степан закрыл дверь в гостиную.
– Чтобы Тамару не разбудить, – пояснил он.
– Не разбудишь. Она приняла снотворное. Иначе спать не может: все казнится, что Машу упустила…
– Бедняжка. В этом ее вины нет… Просто девочка привыкла к вольной жизни и вернулась к ней… Нина… Я с тобой, знай это…
– Спасибо, Степан. Давай выпьем. За то, чтобы нашли Машу поскорее, живой и невредимой.
Нина сделала два глотка и поставила рюмку обратно.
– Что ты, что ты! – всполошился Степан. – За такие вещи надо пить до дна, Нина!
Нина послушно допила свою рюмку, закусив коньяк кусочком лимона, сдобренным сахаром. Степан, робко поцеловав Нину, засобирался.
– Я вижу, ты устала… Я пойду, Ниночка.
– Да, весь этот стресс… Глаза закрываются сами… – пробормотала Нина.
– Ложись… Я пойду.
– Иди, Степан…
Входная дверь тихо хлопнула. Нина, шатаясь, добрела до кровати и рухнула на нее, не раздевшись. В квартире воцарилась абсолютная тишина. Прошло, наверное, минут пятнадцать, когда наконец послышались шаги. Из коридора в гостиную, из гостиной в спальню Нины.
В темноте появилась фигура.
Нина не шелохнулась.
Человек склонился к ней…
Неожиданно вспыхнул яркий свет.
– Стой, где стоял, – раздался голос Алексея Кисанова.
Детектив, как черт из табакерки, появился из платяного шкафа. От двери, с того места, где находился выключатель, сделал пару нетерпеливых шагов человек в милицейской форме.
– А рюмочку-то держи, держи в руках, как держишь… – ласково проговорил Алексей, подходя к Степану. – Что там, голубчик? Яд? Высокая доза снотворного? Держу пари: снотворное! Ведь Нина уже однажды пыталась отравиться, и ты об этом знаешь. Имеется прецедент, как у вас, юристов, принято говорить? Молчишь? Ну, молчи: экспертиза все равно установит. Так, значит, это вы, господин адвокат, у нас такой затейник?
К вечеру Алексея Кисанова ждали у Нины. Собралась большая компания (за исключением Степана, который свой вечер проводил уже за решеткой), предвкушавшая – детектив в этом не сомневался – его подробный рассказ. Не сказать, чтобы предстоящий сольный номер радовал Алексея. Он прекрасно знал: в отличие от романов, где в финальной сцене сыщик поражает воображение благодарных участников событий своей логикой, в реальности все выглядит не так захватывающе. Слушатели, как правило, испытывают разочарование, словно их обманули, словно они ждали какого-то особого секрета, маленького чуда циркового фокусника, кролика из шляпы… А тут – просто логика. Просто ход мысли и умозаключений. Ничего загадочного. И им начинает казаться, что все элементарно и очевидно и что они и сами на месте детектива рассудили бы точно так же.
«Вот взяли бы и рассудили, – ворчал мысленно Кисанов, входя к Нине. – А то все горазды в Шерлоки Холмсы задним числом…»
Его худшие ожидания оправдались: народ уселся в полукруг, отведя ему место «на сцене»: кресло напротив. Деваться, однако, было некуда: украдкой утерев щеки, смоченные благодарными слезами Нины, Алексей уселся, вздохнул и приступил к повествованию.
Уже после того, как были описаны его похождения на привокзальной площади, наблюдения, сомнения и выводы, которые сузили круг подозреваемых до ближайших друзей дома, народ оживился.
– И кого вы подозревали? Меня? – с вызовом произнесла Ирина. – То-то вы все смотрели на меня так странно! Я уж было подумала, что у меня завелся новый поклонник! – язвительно улыбнулась она.
В ее словах таилось разочарование. Алексей кивнул:
– Всех. Я подозревал всех, даже Тамару.
Та ахнула и покраснела, Сурен неодобрительно крякнул, остальные, «неподозреваемые», радостно зашумели.
Нина вовремя вмешалась: вместе с Тамарой они разнесли напитки, и народ вновь притих, слушая детектива.
– Понятно, что просто убить Нину преступник не мог – это вызвало бы слишком много подозрений. Он, хорошо ее зная, был убежден, что новой потери ребенка Нина не выдержит и уйдет из жизни сама. Мой маленький эксперимент с «игрой в прятки» и реакция Нины подтвердили мою догадку. Стало быть, Маша должна была пропасть. Причем так, чтобы все подумали, что девочка сбежала сама, на «волю». Убийца ведь был прекрасно осведомлен обо всех сомнениях Нины по поводу маленькой нищенки…
Я долго думал, как он к этому подступится. Когда? Днем, ночью? Днем Тамара, которую к тому времени я уже перестал подозревать, – любезно улыбнулся детектив, а Тамара вновь покраснела, – и Нина не спускали с девочки глаз. И тут я вспомнил про «фею». Теперь мы знаем, что это любовница Степана, которой он пообещал развестись и жениться на ней, если она «внесет свой вклад» в их будущую безбедную жизнь в Испании… Степан врал ей, что дела его плохи, что болезнь жены съедает все средства… Так же, как он ввел всех вас в заблуждение, прикидываясь влюбленным в Нину… Наша «фея» сумела познакомиться с одной из подруг Нины с тем, чтобы получать приглашения на большие праздники. И она была здесь, когда праздновалось удочерение Маши… Всего этого я тогда не знал, мне не удавалось ее вычислить. Но она где-то существовала, и ей уже удалось завоевать доверие Маши, пообещав ей «маму». Нина, можно позвать Машу?
Маша играла в своей комнате: Нина не желала, чтобы ребенок слышал подробности. Но девочку привела.
– Что сказала тебе фея на празднике, Машенька? – спросил детектив.
– Что я хорошая девочка, – гордо ответила Маша,
– И фея пообещала тебе награду?
– Она сказала, что подарит мне и маме Нине папу! И у нас будет настоящая семья!
По гостиной прошелестел тихий ропот.
– И она сказала, что вы поедете за папой ночью… Верно? А как же ты проснулась среди ночи? Или ты вовсе не спала?
Маша вдруг всплеснула руками, побежала в свою комнату, откуда принесла большую коробку с игрушками, поставила ее посреди гостиной и, покопавшись, вытащила оттуда крошечный серебристый мобильный телефон.
– Фея велела его вернуть, когда я пойду с ней за папой, – пробасила Маша. – Но я забыла! Мама, надо позвать фею, чтобы его вернуть!
Нина порывисто прижала к себе девочку. В гостиной поднялся шум.
– И вправду «хорошая девочка», – саркастически заметила Ирина, но глаза ее подозрительно покраснели. – Может, и впрямь твои гены, Нина?… А вы, значит, вот так взяли и догадались? – прищурилась она в сторону детектива.
– Когда хочешь приманить ребенка, то даришь ему одну игрушку, а в следующий раз другую… – пожал плечами Алексей. – Сначала «маму», потом «папу»… Мне оставалось только спровоцировать убийцу, чтобы он решился как можно скорее на преступление: требовалось взять его с поличным, ведь намерение еще не преступление! Поэтому на второй день Нина заявила вам всем, что будет бороться до конца. Преступник на это вовсе не рассчитывал: он надеялся на самоубийство! И мы тем самым подтолкнули его к решению «помочь» Нине покончить с собой. До последнего момента я не знал, кто из вас троих вызовется в «помощники», а допросить «фею» мы не могли: это спугнуло бы убийцу. Но я был уверен, что он непременно придет…
– Ну, сволочь! – вдруг выступил Сурен. – Неужели он думал, что я дам ему захапать половину бизнеса? – От волнения его армянский акцент проступил сильнее.
Алексей едва заметно улыбнулся.
– Это сейчас, Сурен, вы считаете, что не допустили бы подобного, но разве вы что-нибудь заподозрили, когда Нина рассказала вам о встрече с Машей? Разве вы забеспокоились, когда она решила девочку удочерить? Нет, Сурен… Даже если бы Нина наложила на себя руки, а Степан вызвался удочерить Машу, вы бы ничего не заподозрили. Все знали, что адвокат влюблен в Нину и что он мечтает о ребенке! Вы бы и на него посмотрели глазами доброго папочки и сделали бы дорогой подарок в день удочерения. И встрепенулись бы только тогда, когда Маша исчезла бы или погибла, а Степан оформил наследство на ее долю в бизнесе. Вот тогда, возможно, вы бы и заподозрили вашего адвоката в махинациях… Только неизвестно, были бы вы к тому времени живы, Сурен… Может, ваш роскошный «Мерседес» съехал бы под откос, как знать? Степан пока еще не поделился со следователем своими планами на ваш счет.
Сурен вскочил, открыл возмущенно рот, чтобы возразить, но вдруг махнул рукой и неуклюже рухнул обратно на стул.
– Дальше понятно, – поторопился закончить свою миссию Алексей. – Нину я проинструктировал, она была готова. Она попросила лимон и, пока Степан ходил на кухню, подменила коньяк в своей рюмке.
В той, что Степан налил, содержалась высокая доза снотворного. Степан, даже если и знал, что Тамара глуховата, не мог рисковать и позволить себе возиться с бесчувственным телом: он рассчитал так, чтобы Нина сама дошла до кровати. И тогда он собирался добавить нужную дозу. Ну, а мы ему не дали этого сделать. Вот, собственно, и все.
Алексей встал и несколько холодно кивнул публике, давая понять, что откланивается.
Он не сразу понял, что случилось. А когда понял, то не поверил своим ушам: ему хлопали. Да-да, ему аплодировали!
Что ж, иногда под Новый год случаются хеппи-энды и для частных детективов…
В декабре у Инки, сестры, день рождения. Где-то за неделю до «даты» мы двинули за подарком – Мишка, старший сын, за рулем, мы с мамой пассажирками. Сделав дело, мы бродили по огромному, почти пустому магазину «при заводе». На заводе делают ювелирные украшения, а в магазине их продают. Мы не собирались ничего покупать, подарок-то мы уже купили, и просто рассматривали витрины. Продавщицы были с нами терпеливы, но нам все равно было неловко, и тут их внимание отвлек мужик, самый обыкновенный мужик в распахнутой синей куртке и невзрачном кепарике на круглой бритой голове.
– Девушки, – громогласно обратился мужик к стайке приветливых продавщиц, – мне надо подарочек супруге на Новый год выбрать!…
Я его узнала, только когда он обратился – по громогласное™ и чудовищному слову «супруга». До этого не узнавала, а когда он так сказал – узнала.
…Ариадну я знаю давно, еще с телевизионных времен. Когда мы все начинали, она была уже опытным редактором и учила нас, желторотых недоумков, правильно писать тексты. Правильно – это значит в соответствии с материалом. Нам, корреспондентам, по тогдашней дикости и неподготовленности и в голову не приходило, что текст официального репортажа из Государственной думы должен отличаться от комментария к выставке орхидей из Ботанического сада, как текст «Илиады» от изречений Козьмы Пруткова. Мы все одинаково шпарили! «На сегодняшнем заседании Государственной думы был рассмотрен вопрос об учреждении специальной комиссии, которая возьмет на себя подготовку законопроекта о возможности содержания в малогабаритных квартирах крупного рогатого скота». «На сегодняшнем открытии выставки орхидей в Ботаническом саду был поставлен вопрос о возможности выращивания теплолюбивых растений в климатических условиях средней полосы». Ариадна наши материалы браковала, нещадно правила, заставляла переписывать по сто раз, за что мы ее ненавидели, конечно. Нервные быстро поувольнялись, стойкие научились и благодарны ей по сей день.
Еще у нее был роман – на работе всем известно обо всех романах, а у нашей Ариадны был не просто какой-нибудь роман, а роман с артистом!
Артист был сказочно хорош собой. Вот просто как будто его писал художник Иванов – одухотворенное лицо, скорбный взгляд, интересная бледность, кудри до плеч. От него невозможно было оторвать взгляд, даже когда он просто стоял, опустив глаза, и дожидался лифта. Он стоял, опустив глаза, а все вокруг на него смотрели, ничего не могли с собой поделать.
И у него был роман с нашей редакторшей Ариадной!…
Какое-то время спустя выяснилось, что Ариадна почти наша соседка – мы живем в Кратове, а она в Малаховке. Все это старые дачные места. Когда-то в Летнем театре здесь пел Шаляпин, Фаина Раневская именно здесь, посмотрев спектакль, поняла, что родилась для того, чтобы стать артисткой, Вертинский жил рядом. Чего только не происходило на этих станциях железной дороги – Малаховка, Ильинская, Отдых, Кратово!…
И мы стали время от времени наезжать к Ариадне в гости.
Это были такие специфические гости, куда никогда нельзя было приехать с детьми – Ариадна их терпеть не могла. В старом доме висели старинные портреты и стояла почерневшая от времени мебель. Особенно меня поражали цветные витражи на летней застекленной веранде! От них на траве получались как будто акварельные брызги!… Ее родители, по-моему, умерли, когда она была совсем юной, а тогда она казалась совсем старой – лет тридцать, наверное. Ее артист тоже иногда бывал с нами. Как она за ним ухаживала!… Как красиво и с каким достоинством!… Тогда я в первый раз в жизни – и, пожалуй, в последний – своими глазами увидела, что означает выражение «не могу на тебя надышаться», как именно это выглядит! Ариадна не могла надышаться на артиста. Она внимала каждому его слову, она только взглядывала на него, и у нее светлело лицо, она улыбалась, и было понятно, что улыбается она только ему одному, остальные ни при чем, их нет!…
Иногда захаживал сосед Георгий Александрович, бывший летчик-испытатель, громогласный, лысый мужик, который отчего-то артиста терпеть не мог и все время над ним подшучивал. Ариадна соседа старалась выпроводить как можно быстрее и выпроваживала деликатно, но твердо.
…А потом артист ее бросил, конечно. Ему предложили работу то ли в Германии, то ли во Франции, то ли он наврал, что предложили. Он сказал Ариадне, что все кончено, он больше не любит и вообще его таланту нужен простор, а где тут у нас простор?… Нету никакого простору!…
Мы всерьез опасались, что она теперь умрет. От нее ничего не осталось. Написала бы, что «она превратилась в тень» или «она очень страдала», но это все неправда. Ариадны не стало. Появилась какая-то незнакомая, старая, неряшливая женщина, которая все забывает и за которой надо хорошенько смотреть, чтобы она не подожгла дом, например.
Так продолжалось несколько лет – довольно много лет. Мы редко виделись, с ней невозможно было ни разговаривать, ни просто находиться рядом. Потом сосед Георгий Александрович вдруг сделал ей предложение – с ума совсем мужик сошел! Он много лет вдовел, у него окончательно и бесповоротно выросли дети, и он… сделал предложение Ариадне.
Она сказала ему, что скоро умрет и даже не понимает, почему до сих пор не умерла, давно пора бы, но, пожалуй, выйдет за него, чтобы дом не пропал. У нее никого нет. Она умрет, и дом пропадет, а так останется Георгию Александровичу.
…Сейчас я думаю: как же он решился, что он мог знать о будущем? Сейчас я думаю: как же она согласилась, разве что в многолетнем помрачении и угаре?
С тех пор прошло пятнадцать лет, и он приехал в ювелирный магазин покупать «подарок супруге».
Продавщицы хлопотали вокруг него, а я старалась не обнаружить себя. Серьги были выбраны и упакованы в коробочку с бантами, но ему, видно, очень хотелось поделиться предстоящей радостью!
– У нас дома железная дорога есть, – рассказывал Георгий Александрович продавщицам, – мы ее вокруг елки пускаем, внуки очень любят! А там такой паровозик, из окошка дед-мороз торчит! Так я ему в мешок сережки подложу, а паровозик супруге привезет!…
Продавщицы напутствовали его, чтоб он коробочку припрятал хорошенько. Он обещал припрятать, повернулся и увидел меня.
– Тата! – радостно сказал он. – Вот дела! Сто лет не видались! Чего вы не приезжаете-то?!
Я что-то промямлила.
– Давайте к нам на праздники, давайте! У нас весело будет, дети съедутся, внуков привезут! На лыжах пойдем на озеро! Алька очень любит на озеро на лыжах! Она твои книжки читает, вспоминает тебя, а ты не едешь!
Алька – надо понимать, бывшая Ариадна.
– Вот в сентябре ей пятьдесят лет было, телефон твой искали, не нашли, хотели в гости позвать!
Я записала телефон для Альки и спросила, кем она сейчас работает.
– Так сценарии пишет, – объявил ее супруг с гордостью, – по телевизору то и дело показывают! Ты вечером посмотри второй канал! Так про любовь закручивает, даже меня слеза прошибает!… Ну, ждем, ждем на праздники!
…А я представляю себе, как под елкой поедет паровоз с дедом-морозом, а в мешке у него будут серьги, и как она их найдет и вденет в уши, и станет бегать к зеркалу и целовать своего любимого мужа, а на сугробах будут лежать акварельные пятна от разноцветных витражей.
Этот Новый год должен был стать для Леночки совершенно необычным. Еще бы, ей даже гадалка предсказала, что Леночку ждет удивительный поворот судьбы. А гадалка была колоритная, в шарфе с черепами и скрещенными костями, сразу видно, что человек в своем деле толк знает. Гадалка сидела на площади перед станцией метро «Нарвская», примостившись рядом с музыкантом, который играл на бутылочках с водой, пользуясь тем, что последние дни декабря выдались совсем теплыми, снега не было совсем, и налитая вода не рисковала замерзнуть и испортить тем самым весь «инструмент».
Бутылки были подвешены на веревочках и издавали мелодичный звон, из которого складывались веселые песенки. Музыкант самозабвенно колотил деревянными палочками, веселя народ, а гадалка предлагала всем желающим тянуть из богато украшенного магическими символами мешочка бумажку с предсказанием. Люди тянули, читали и улыбались. Одним судьба обещала сказочное богатство, другим лошадиное здоровье, третьим новое увлечение. А вот Леночке на бумажке выпал крутой поворот, который свершится в ее жизни в самом ближайшем будущем.
– Позолоти ручку, красавица, – предложила ей гадалка, протягивая еще один мешочек, куда полагалось складывать вознаграждение.
Но Леночка не захотела платить и высокомерно сказала:
– Подумаешь, кульбит судьбы! Что он будет, я и без предсказаний знаю!
Глаза гадалки сузились.
– Смотри, красавица, – произнесла она. – Поворот в жизни ведь может быть и не к добру.
Но Леночка на предсказание гадалки лишь презрительно фыркнула. Что может знать эта глупая баба с дурацкими черепами на шее. Никто в целом свете не в силах помешать счастью Леночки.
А дело было все в том, что в этот раз Леночка праздновала наступающий Новый год не со своей семьей – мамой, папой и братишками Толиком и Славой, а со своим мужем и его родными. И подобная перспектива не могла не волновать Леночку, которая так долго и тщательно внушала себе, что она существо робкое, нежное и душевно ранимое, с которым мужчине нужно обращаться бережно, словно с драгоценным фарфором, что преуспела в этом полностью и в конце концов сама начала в это верить.
Собственно, в этом и заключалась вся суть рекомендованной ей в журнале методики. Поверь в выдумку сам, поверят в нее и остальные. Полюби себя сам, полюбят и другие. Когда Леночка прочитала эту статью, у нее словно шоры с глаз упали. Ее-то всю жизнь воспитывали в корне неправильно. Оказывается, нужно было не для других стараться, делать их жизнь лучше, проще и приятней. А следовало собственную жизнь сделать прекрасной. В любом случае начинать перемены следовало с самой себя, а потом уж и остальные могли подтянуться к огоньку.
И Леночка взялась за дело. Каждый день не меньше двух часов она посвящала медитации и зачитыванию мантр, которым ее обучила гуру Маргарита Отчаянная. Это был литературный псевдоним автора методики, которая и заставила Леночку изменить свою жизнь. А как автора звали на самом деле, девушка понятия не имела. Но девушка стала настоящим адептом Отчаянной Маргариты и за короткий срок так преуспела в настраивании себя на новый лад, что вышла замуж.
Правда, замужество – это оказался какой-то побочный продукт методики. Сама Маргарита ничего такого своим последователям не обещала. Но Леночка, справившись с первоначальной растерянностью, решила, что так даже лучше, благо жених казался ей вполне себе преуспевающим человеком и к тому же обещал наладить для своей Леночки такую роскошную жизнь, о которой она и не мечтала.
То есть муж думал, что Леночка со своим скудным умишком ни о чем, кроме подарочного сертификата в спа или отдыха в отеле, мечтать не может. А на самом деле у Леночки были мечты… о-го-го, какие мечты у нее были. Если бы муж узнал хотя бы малую их часть, то был бы шокирован, а еще больше огорчен. Потому что мечты Леночки затрагивали его самого, а точней, его фирму, управлять которой Леночка могла бы куда лучше своего пузатого и не слишком расторопного супруга.
Они были женаты всего два месяца, а Леночка уже успела понять, что бизнес Павлика отнюдь не приносит тех доходов, которые он ей расписывал в пору жениховства. Муж был по уши в кредитах, которые он брал в самых разных банках лишь для того, чтобы удержаться на плаву самому и удержать свою фирму. Кстати, Леночка частенько задумывалась, почему Павлику не удается получать доход, ведь дело могло стать довольно прибыльным.
Услуги камнерезов востребованы всегда и в самых разных отраслях. К тому же вложений бизнес не требовал. Все станки были новые. Цеха были полностью оборудованы. Штат мастеров укомплектован. Заказов было завались. Но почему-то денег у мужа все время катастрофически не хватало даже на выплаты заработной платы рабочим. Леночка ушам своим не поверила, когда узнала, что ее муж берет кредит для того, чтобы иметь возможность расплатиться в этом месяце с сотрудниками.
– Да что у него там такое творится?
Леночка бы дорого дала, чтобы влезть в бухгалтерскую документацию. Но об этом пока не было и речи. И пришлось Леночке разбираться не с документами, что получалось у нее просто великолепно, недаром уже на третьем курсе университета она вовсю подрабатывала стажером в частных компаниях. Увы, к документам Леночку не допускали, и разбираться Леночке приходилось с мужем, что получалось у нее несколько хуже.
– Если фирма не приносит дохода, откажись от нее!
– Это невозможно!
– А возможно брать кредит за кредитом? Зачем содержать корову, которая не дает молока?
– Ты не понимаешь. Были простои из-за срывов поставок камня. Из-за этого были сорваны договора, пошли штрафы, пени и неустойки. Они и съели всю прибыль за текущий период.
– Нет, ты мне объясни главное! – кипятилась Леночка. – Как тебе вообще удалось создать этот бизнес? Ведь я видела цеха и станки, видела рабочих, это все дельные люди и непьющие к тому же! Как-то же тебе при твоей нерасторопности удалось сформировать такой коллектив?
Леночка умела быть очень настойчивой. А муж у нее все-таки был порядочный тюфяк. Это Леночка уже поняла. И стоило ей на него хорошенечко надавить, как он раскололся и признался, что никакого отношения к созданию этого бизнеса лично он не имеет. Все это дело рук его папы. Вот папа тот гений от бизнеса.
– У него разных проектов за всю жизнь было столько, что мы в семье устали их считать.
Но у папы была одна характерная черта, он любил лишь создавать бизнес. Долго или коротко, но создавал он его с упоением и всегда с нуля. А когда тот начинал исправно работать и приносить доход, мужчина начисто терял интерес к своему детищу и передавал его в управление другому лицу или попросту продавал.
– У него даже есть свой завод по производству строительных смесей. Вот там настоящая золотая жила. Папа сам признает, что это самое доходное его предприятие. Но когда я попросил у отца тот завод, он сказал, чтобы я сначала потренировался на этом камнерезном бизнесе.
Очень разумно поступил папа.
– Пока папа доводил строительный заводик до ума, он был в полном упоении от своей идеи, но потом заскучал, и они с мамой решили поехать куда-нибудь на острова и проветриться немножко на океанском ветерке.
Леночка знала, что вояж родителей несколько затянулся. Их не было в родном гнезде уже почти полгода. Они не приехали даже на свадьбу своего сына, ограничившись поздравлением по скайпу, которое передали через Павлика, и такими дорогими подарками, что они с легкостью компенсировали все возможные вопросы отсутствия на торжестве родни со стороны жениха.
Впрочем, как таковой свадьбы и не было, все ограничилось фуршетом во Дворце бракосочетания, на котором выразила желание побывать лишь родня со стороны невесты. Со стороны жениха была лишь пара друзей, которые к тому же выпили по бокалу шампанского за здоровье молодых и быстренько испарились.
И вот теперь к Новому году родители должны были вернуться в отчий дом.
– Если к возвращению отца у меня в камнерезных мастерских все будет в порядке, – раскололся Павлик, – и предприятие продолжит приносить доход, то папа сдержит слово и подарит завод мне. Понимаешь теперь, как это важно, чтобы у папы создалось впечатление, что я чего-то могу добиться в бизнесе?
Леночка задумалась. Если у ее Павлуши даже с крохотными мастерскими ничего не получается, то завод он и вовсе угробит. Это было ясно даже ей. А завод было жалко, он был славный и прибыль приносил не в пример камнерезному бизнесу. На этом заводе Леночка с удовольствием похозяйничала бы сама. Она побывала там еще в рамках ознакомительной экскурсии, которую счастливый Павлуша устроил для своей невесты. Он тогда всласть поводил ее по всем предприятиям своего папочки, без зазрения совести выдавая их за свои.
Хотя уже тогда у Леночки сложилось ощущение, что это не совсем так. Потому что всем там на заводе управляла некая пухлая девица, которая на Павлика взирала без всякого подобострастия и даже прямо посоветовала ему не мешаться под ногами. А муж в отношении ее сказал, что это дальняя родственница, которая тут присматривает за всем до приезда отца и всего лишь неудачно пошутила со своим будущим хозяином.
И теперь Леночка думала, что напрасно она так поспешила с замужеством. Нужно было дождаться папу… Хотя там ведь была еще мама, которая, по слухам, очень крепко держала мужа в ежовых рукавицах и расставаться со своим трофеем отнюдь не собиралась. Да и папа никуда не рвался, ему было хорошо с мамой, и в их браке царила полная идиллия.
С обоими своими родителями в законе Леночке предстояло познакомиться совсем скоро. На этот Новый год папа и мама Павлика не просто возвращались под родной кров, но и собирали у себя для празднования всю семью. Вся семья – это означало Павлушу с его молодой супругой, его брата Никиту с невестой и сестренку Варвару, которая обещала познакомить всех со своим новым близким другом.
– Дурочка этих своих друзей меняет по несколько раз за сезон, – снисходительно проронил по этому поводу Павлик. – Мы даже имена их не запоминаем, все они для нас Лехи.
– Почему так?
– Ну, первого и второго по странному стечению обстоятельств так звали, мы и привыкли, удобно было. А потом пошли Паши, Антоны, Толики и Гарики.
Мама плохо имена запоминает, она сказала, чтобы ей не путаться, будет всех звать Лешами. Вслед за ней и мы все тоже начали их так звать.
– А сама Варя не обижается?
– Почему она должна обижаться? – удивился Павлик. – Из-за кого? Напротив, она прекрасно нас понимает. И мы понимаем, что все эти кавалеры у нее ненадолго. Зачем нам заморачиваться и запоминать их? И вообще, Варьке бы лучше помалкивать и лишний раз не высовываться в присутствии мамы.
– Почему?
– Понимаешь, Варя – это дочь отца. У папы был первый брак, в котором у него родилась Варя. Потом папа познакомился с мамой, развелся со своей первой женой и женился второй раз уже на маме.
– И у них родились вы с Никитой, – кивнула головой Леночка.
– Так что Варьке лишний раз рот свой не стоит открывать. И пусть спасибо скажет, что мама ее присутствие у нас в доме вообще терпит.
Леночка промолчала, хотя ее покоробило такое отношение Павлика к сестре. Интересно, Никита тоже так пренебрежительно и презрительно отзывается о старшей сестре? Или у второго брата Водопьянова сердце побольше? Хотя, если судить опять же по отзывам самого Павлика, то большим у Никиты было в первую очередь туловище и брюхо.
Своего мнения у Леночки по поводу ее новой родни пока что не было, так как личного общения ни с кем из родни Леночка не удостоилась. Кроме трех деточек на Новый год должны были приехать еще родственники: брат отца с женой и сыном и сестра мамы с дочкой. Мужа там не наблюдалось, что в нашей стране отнюдь не редкость.
– А мама Варвары будет?
– Еще не хватало! – возмутился Павлик. – И не вздумай чего-нибудь в этом роде при маме ляпнуть. Она эту Фёклу терпеть не может.
– Какое имя интересное. Фёкла!
– На самом деле ее Феодосия зовут. Но мама окрестила ее Фёклой.
– И вы все тоже стали ее так называть?
– А чего бы и нет? Удобно же. Феодосия еле выговоришь, а Фёкла само изо рта выскакивает.
И еще Феодосия звучит красиво и немного загадочно. А простонародное имя Фёкла так и отдает скотным двором и поротой розгами на конюшне задницей. Чем больше узнавала Леночка нового о своей свекрови, тем сильней опасалась, что не понравится ей.
У Павлика на этот счет было другое мнение:
– Мама святая! Она любит всех вместе с их недостатками! Конечно, ты ей понравишься!
Несмотря на некоторую двусмысленность фразы, Леночку она немножко приободрила. Но когда встреча все же состоялась, Леночка сразу поняла, что была права в своих предчувствиях. Ей стоило всего лишь раз встретиться глазами с мамой Павлика, и стало ясно: в этом доме Леночка не приживется. И хоть губы женщины изогнулись в приветливой улыбке, взгляд оставался ледяным.
И объятия она раскрыла лишь для одного Павлика.
– Павлуша! Сынок! Как же я рада тебя видеть! Мальчик мой ненаглядный!
На Леночку женщина даже не взглянула. Да, не о такой встрече Леночка мечтала. Но надо было что-то делать, не стоять же просто в стороне. Леночка нерешительно взглянула на Павлика раз и другой, но тот на свою жену даже не смотрел. И тогда Леночка, выждав удобный момент, пошла ва-банк.
И подняв голосок как можно в более высокий регистр, пропищала:
– Добрый день… мама!
Ее восклицание прозвучало неожиданно громко. Или ей так показалось из-за наступившей затем тишины. Все умолкли. И было слышно, как где-то сорвался и упал с крыши снег.
Но семье было не до снега.
– М-м-ма-ма?…
Мать повернулась к Павлику и в упор взглянула на него.
– Что это значит? Почему твоя девушка называет меня мамой?
Павлик молчал, словно партизан на допросе.
– Ты что… женился?
И тут Павлик внезапно ожил.
– Да! – воскликнул он вроде как с вызовом, и глаза его сверкнули. – Я женат! И мы с Леной любим друг друга! И ты с этим ничего не сможешь поделать. Все законно! Могу и паспорта вам всем показать! Вот! Извольте!
Леночка затрепетала, когда испепеляющий взгляд ее новой мамочки остановился на ней. О, лучше бы она помолчала! Но откуда же она могла знать, что Павлик до сих пор не сказал своим родителям об их свадьбе! То-то она удивлялась, что родители даже не поздравили их со свадьбой. И прочие родственники Павла тоже не спешат к ним с поздравлениями. Сам Павел объяснял, что все будет потом, при личном знакомстве. А вот оно как все дело повернулось.
Но мать Павла уже справилась с шоком и сумела взять себя в руки.
– Меня зовут Альбина Андреевна, – произнесла она, не сводя глаз с Лены. – Запомни это, деточка. Никакая я тебе не мама, не тетя Аля, а Альбина Андреевна. Только так и никак иначе!
И в ее презрительном взгляде отчетливо читалось: «Ну? Запомнила, убогая?» Леночка лишь кивнула в ответ.
Но оставшись наедине с мужем, с грустью констатировала:
– Я твоей маме не понравилась.
Но Павлик считал, что расстраиваться из-за этого не следует.
– Маме вообще никто не нравится.
– Раньше ты про нее другое говорил. И тебя-то она любит.
– Так это же я!
На лице его читалось неприкрытое изумление: «Я-то ей родной сын, а ты кто?…» И так мать с сыном в этот момент показались Леночке похожи, что ей стало здорово не по себе. И в который уже раз в голову полезла мысль, а не поспешила ли она с замужеством? Да еще гадалка та с черепами, будь она неладна, припомнилась. Как она сказала, поворот в судьбе может быть и не к добру?
Но Павлуша уже выбросил из головы все переживания и поучал Леночку:
– Ты больше не думай о том, как понравиться маме, этот номер у тебя все равно не пройдет. Коли уж она тебя с первого взгляда невзлюбила, то все, дальше будет только хуже.
– Ой, как плохо!
– Да ерунда! – отмахнулся Павлик. – Даже если бы сначала ты ей и приглянулась, то потом все равно что-нибудь произошло, что заставило бы ее навсегда отвернуться от тебя. Такой уж она человек, не переживай. Чем реже мы будем видеться с моими родителями, тем больше нервных клеток сами себе сбережем. Но ты должна сделать другое, ты должна понравиться папе. Это сделать будет куда проще, в отличие от мамы, ему и впрямь многие нравятся.
Леночка пообещала, что костьми ляжет, чтобы заполучить расположение папы, и Павлуша остался доволен ее рвением.
– Мне нужен этот завод!
– Тебе?
– Нам! – поспешил поправиться муж. – Нам нужен этот завод.
– Тогда пошли, познакомишь меня со своей родней.
Но у Павлика, оказывается, были другие планы.
– Ты иди одна. Не съедят они тебя. А я подойду чуть позже. Мне нужно сделать еще пару звонков.
Можно подумать, раньше не мог позвонить! Но Леночка не стала спорить, неожиданно общество мужа показалось ей невыносимым. И как этот избалованный маменькин сынок когда-то мог казаться ей привлекательным? Без ворожбы дело тут точно не обошлось.
Спальни гостей находились на втором этаже. А почти весь первый этаж занимала огромная гостиная, в которой стояла шестиметровая, нарядно украшенная канадская ель. Сколько могло стоить такое дерево, Леночке даже страшно было представить. Она и крохотных полуметровых малышек не стремилась покупать, ее семья из года в год весело праздновала Новый год, довольствуясь обычными елочками, срубленными отцом или его приятелями в лесничествах почти что даром.
А тут… Леночке внезапно стало грустно, и она ощутила себя дворняжкой, по какой-то ошибке попавшей на праздник в барскую псарню. И вместо того чтобы радоваться, она чувствовала, что ей тут страшно и неуютно.
И вдруг она услышала:
– Привет!
Леночка оглянулась и увидела чуточку полноватую, чуточку курносую да еще и с ямочками на пухлых щеках девушку, которая ей приветливо улыбалась.
– Ой! – обрадовалась Леночка. – А я тебя знаю! Видела на заводе!
Девушка кивнула, кажется, она Леночку не запомнила. Волосы у нее были ярко-рыжими, а вся кожа была усеяна веснушками. Далеко не красавица, но этим-то она Леночке и приглянулась. Как-то сразу чувствовалась в ней родственная душа.
– Наверное, ты и есть сердечная зазноба моего братца? – спросила она у Леночки.
– А ты…
– Варя!
Так это сестра Павлика! Дочь хозяина от первого брака, не слишком-то привечаемая в его доме нынешней хозяйкой. Неудивительно, что Леночке она показалась ближе, чем все прочие. Варя и сама была если не приблудной дворняжкой, то жалкой и выбракованной из остальной стаи полукровкой, это уж точно.
– И как этому жиртресту удалось отхватить себе такую стройняшку? – сказала Варя. – И не побоялся в дом привести. Раньше папа всех невест у моих братцев одним махом отбивал. Братец девушку приведет, а тот ее очарует. Потом уж они и знакомить нас ни с кем не стали.
Так вот в чем причина, почему Павел не познакомил ее с родственниками и прятал ее от всех. Он боялся, что отец вновь примется за свои ухаживания и охмурит Леночку. Но странно, с одной стороны, Павлик боялся, что отец уведет у него Леночку. А с другой – настаивал, что Леночка должна понравиться его отцу. Или ради завода можно было кое-чем и пожертвовать? Женской верностью, например?
Почему-то Леночке сделалось сильно не по себе. Но Варя продолжала говорить, и ее голос разогнал мысли в голове у Леночки.
– Чем он тебя подкупил? – улыбалась ей Варя. – Только не ври, что делал тебе шикарные подарки. Большего скупердяя, чем мой братец, трудно сыскать. Отец в свое время хотел отдать ему свой бизнес, а я ему сказала, этого не надо делать. Чтобы успешно вести дело, нужно хоть время от времени вкладываться в его развитие. Но этот толстяк только себе в карман класть умеет.
– Не такой уж мой Павлик и толстый, – обиделась Леночка. – Упитанный, конечно, но и только.
А насчет его прижимистости…
– Какой Павлик? – удивилась Варя. – Ах, Павлик! Прости, перепутала. Думала, что ты жена Никиты!
И она весело рассмеялась. Но Леночка уже кое-что смекнула и насторожилась:
– А что за бизнес Никита хочет получить от отца?
– Завод строительных материалов. Один из самых успешных папиных проектов. У него неудачи вообще редко случаются, но этот бизнес как-то сразу попер в гору.
Леночка почувствовала, как к щекам приливает жар. Да ведь на этот завод нацелился и Павел тоже! Что же получается, Павел рассчитывает, что отец отдаст завод ему, а папочка планирует передать его в управление Никите? Скорее! Нужно срочно бежать к Павлику и сообщить ему эту новость!
Но к удивлению Леночки, которая поспешила вернуться в их комнату, мужа там не оказалось. Девушка пробежалась туда-сюда по всему второму этажу, но единственный, кого она встретила, был средних лет седоволосый мужчина в халате, который как раз выходил из ванной комнаты.
– О-па! – обрадовался он. – На ловца и зверь бежит. Уж не ты ли моя новоявленная невестка? Позволь тебя обнять на родственных, так сказать, началах!
И он сграбастал Леночку в свои отнюдь не отеческие объятия. Стиснул ее и расцеловал влажными красными губами в обе щеки. Потом ущипнул за попу, стиснул ей грудь, огладил плечи и выразил свое полное и окончательное одобрение выбором сына.
Да, это был Андрей Петрович, ее свекор. Извольте любить и почитать.
– А где Павлик? – пропищала Леночка. – Я его ищу!
– Не знаю, голубушка. А зачем он тебе? Я же лучше Павлика. И богаче – это уж точно.
И Андрей Петрович сделал попытку вновь прижать к себе Леночку. Ей стало неприятно, она было отступила на шаг назад, но вовремя вспомнила, что Павлик велел ей любыми способами расположить папеньку к себе, и передумала убегать. Андрей Петрович заулыбался, притянул Леночку к себе и принялся щекотать ей ухо своими пышными усами. Леночке было щекотно, и она глупо хихикала. За этим занятием их и застала Альбина Андреевна, которая поднялась по лестнице и появление которой положило конец хорошему настроению у ее мужа.
Он выпустил Леночку из своих объятий и начал что-то говорить жене. Это что-то было резкое, однако отвечала Альбина Андреевна еще жестче. Но Леночка не слушала, как они там будут ссориться. Она пробормотала, что ей нужно искать Павлика, и бежала прочь, благо что на этаже была еще одна маленькая лестница, по которой девушка в итоге и удрала.
Возле той лестницы находился еще один санузел. И перед тем как спуститься вниз, Леночка постучала в его двери, думая, что муж может оказаться за ними, но ей никто не ответил.
А между тем внутри кто-то сидел, потому что дверь была крепко заперта изнутри и слышался шум льющейся воды. Но тусоваться на площадке у запертой двери было как-то совсем уж глупо, и пришлось Леночке идти вниз в полном одиночестве.
Она пересчитала ступеньки, миновала кухню, в которой хлопотал повар, и вышла к остальным. В гостиной собралась почти вся семья. Даже Альбина Андреевна была уже тут. Видимо, спустилась сразу вслед за Леночкой по главной лестнице. Женщина притворилась, будто бы не замечает Леночки и вела себя так, словно той вовсе не было.
Павлик тоже вскоре присоединился к гостям, и первым делом он спросил у жены:
– Удалось тебе поговорить с папой?
– Где ты был? Я тебя искала!
Но Павлик отмахнулся.
– Неважно. Так говорила ты с ним или нет?
– Ну… мы с ним познакомились.
– И как?
Леночка решила сказать мужу лишь часть правды о том, как прошло ее знакомство с папой.
– Кажется, я ему понравилась, – ответила она.
Павлик просиял:
– Тогда пойдем, я представлю тебя дяде и тете.
Дядя Сережа оказался жизнелюбивым толстячком, который тут же начал сыпать комплименты Леночке и отвешивать сальные шуточки насчет медового месяца молодоженов. Его жена – тетя Элейна, напротив, была женщиной худой, высокой и желчной. Шуточки мужа она выслушивала с натянутой улыбкой, взирая на него сверху вниз, словно подсчитывая количество оплеух, которые он получит от нее дома за такое неподобающее поведение.
Сын их Артем и ростом, и характером пошел в мать. На вид ему было лет двадцать, он где-то учился, где, Леночка не разобрала. Он молча сунул Павлику руку, кивнул Леночке, даже не глядя на нее, и снова уткнулся в смартфон, очень мало интересуясь происходящим вокруг него. Он один уселся за накрытый стол. И Леночка видела, как он то и дело протягивал руку к блюду с нарезкой, перебирал там пальцами, выискивая нужный кусок, а потом так же не глядя отправлял его в рот и тянулся за следующим. Половины блюда уже как не бывало, но никто не сделал этому обжоре замечания. Все воспринимали его поведение как должное, хотя такое поведение было еще простительно маленькому ребенку, но никак не взрослому мужчине.
А между тем с координацией у Артема тоже было так же плохо, как и с воспитанием. И временами его рука теряла направление, в котором ей нужно двигаться.
Тогда она начинала путешествовать по всему столу и то и дело оказывалась в соседних емкостях, неизменно таща добычу в рот своему господину. Артем с одинаковым безразличием жевал как каперсы, так и тарталетки с черной икрой, размазывая ту по скатерти и оставляя за собой весьма живописные разводы. И Леночка решила, что лучше ей сесть за столом подальше от этого типа, а то неизвестно, в чью тарелку угодит его длиннопалая рука в следующий раз.
Тетя Лара и ее дочка Дора были воспитаны не в пример лучше. Обе женщины были словно два образчика хороших манер и демонстрировали безупречный вкус в одежде, макияже и воспитании. Даже удивительно, как у довольно примитивной и хабалистой Альбины оказалась такая сестра. Манеры Лары пришлись бы кстати где-нибудь в Букингемском дворце с их давними, устоявшимися за века традициями, а не в заурядном коттедже очередного российского олигарха, разбогатевшего лишь в последние десятки лет.
К своему брату Никите муж Леночку почему-то знакомиться не повел. Но она и так поняла, кто тот парень, потому что второго такого толстяка в обозримом пространстве не наблюдалось. Таков был состав семьи, в которой Леночке отныне предстояло жить и с которой предстояло встретить как этот Новый год, так и все последующие.
Но это были не все гости, приглашенные на праздник. Помимо членов семьи, к которым теперь, нравилось это кому-то или нет, относилась и Леночка, были и еще приглашенные. И следующие двое гостей к членам семьи пока что не относились. У них был еще, если можно так выразиться, испытательный срок. Их могли принять, а могли и нет.
Вадим был очередным кавалером Варвары, с которым она обращалась очень ласково и за столом неизменно подкладывала ему вкусные кусочки и даже подливала сок или минеральную воду. Со спиртным Вадим справлялся сам. Леночка помимо воли то и дело кидала взгляды в сторону Вадима. Ну, что тут скажешь, Вадим такого внимания заслуживал. Он был хорош. Его мускулистая грудь виднелась в расстегнутом вороте красной рубашки. Черные брюки позволяли любоваться упругим задом. Он выглядел словно стриптизер из дорогого ночного клуба, призванного развлекать богатых скучающих дамочек.
– Артист! – сообщил он на вопрос о его профессии и роде занятий. – Я артист больших и малых сцен!
Что касается Никиты и его невесты, то и в этой паре заведовала столом дама. Именно худенькая и тонкоголосая София следила за тем, чтобы в тарелке у Никиты всегда все было положено, а в бокалах налито. Леночка, воспитанная в традиционных семейных ценностях, когда именно мужчины ухаживали за дамами за столом, была несколько озадачена подобным поведением других молодых пар.
Потом она покосилась на Павлушу. Тарелка перед ее мужем была пуста. Ни в одном из выставленных рядом с его прибором бокалов не плескалось ни капли жидкости. Леночку так и потянуло что-то ему предложить, но она вовремя пресекла это намерение.
Ее кумир – Маргарита Отчаянная на этот случай имела четкое мнение, которое не стеснялась транслировать своим адептам.
– Ни в коем случае никогда и ни в чем не идите на поводу у мужчины! Стоит вам только один раз дать слабину и пожелать сделать что-то для своего мужчины, как он тут же начнет требовать еще и еще. И покоя вам больше не будет никогда. Что бы вы ни сделали, всего и всегда будет мало. Ваша задача в ином. Вы должны вызвать у него желание служить вам. Помните, вы – королевы, вы – принцессы, вы – сказочные восхитительные создания, которым грубые мужчины могут лишь служить и в этом находить высшее для себя счастье. Этим вы творите в первую очередь благо для них. Боготворя вас, они и сами будут испытывать неземное наслаждение, которое не идет ни в какое сравнение со всеми доступными им ранее удовольствиями. Ибо нету ничего более высокого, чем служить другому человеку. И главное, заклинаю вас, помните, этим последним всегда должны быть именно вы, а не он!
А кто такая была Леночка, чтобы спорить с самой Маргаритой Отчаянной? Она немедленно согласилась со всеми ее постулатами и не шевельнулась, как ни пялилась на нее свекровь и как ни подталкивал ее в бок Павлуша. В ответ Леночка лишь лучезарно улыбалась им обоим и делала вид, что не понимает, чего от нее хотят.
Павлик кашлянул и напомнил:
– Лена… Салатика бы хотелось.
– Как всегда, ты прав, любимый. Я бы предпочла из свежих овощей с сыром. Очень уж он аппетитно выглядит. Только одну ложечку, умоляю тебя, дорогой. Твоя птичка поклюет совсем немножко.
Ошеломленный Павлик уставился на нее в оба глаза. А салат Леночке положила горничная, следящая за порядком на столе и то и дело шмыгающая на кухню и обратно. Вином занимался симпатичный паренек, который до этого размешивал аперитивы за импровизированной барной стойкой. Как поняла Леночка, эти двое были специально приглашены для обслуживания гостей. И был еще повар, который весь этот банкет и приготовил. Но тот из кухни не высовывался. Еще бы! Впереди было еще несколько видов подач горячего и десерт, который также требовалось доставить к столу.
Леночка привыкла к иному виду застолий. У них вся еда выставлялась к столу где-то часам к восьми, все усаживались и до полуночи прощались со старым годом, а с полуночи начинали отмечать уже наступление нового.
Так застолье могло длиться много часов подряд, и никто не заморачивался, чтобы подогреть мясо или охладить вино.
Зато у них дома было весело и оживленно. А тут все шло строго по этикету. И казалось, что куда больше, чем оживленное общение за столом друг с другом, гостей заботило, чтобы вино было подано холодное, водка ледяная, а мясо было бы прямо из духовки. Горячее исправно брызгало жиром. Леночка отметила, что все члены ее новой семьи кушали с отменным аппетитом.
Вот только была еще одна странность. У Леночки в семье хоть никогда так пышно и не отмечали Новый год, и угощение было куда скромней, но никогда семья не стала бы начинать трапезу прежде, чем все рассядутся за столом. А тут место главы семейства пустовало, но никто не обращал на это никакого внимания. Все делали вид, что так и нужно.
– А где твой папа? – шепотом спросила Леночка у мужа. – Он к нам разве не присоединится?
– Не обращай внимания. Они с мамой немного повздорили.
Варя, сидящая по другую руку от Леночки, тоже наклонилась к ней и вполголоса произнесла:
– Даже нам тут внизу было слышно, как они орали друг на друга. Когда все затихло, наша милая мамочка спустилась вниз и объявила всем, что отец с нами праздновать не будет.
– Ничего себе! Наверное, это из-за меня.
Павлик выронил котлету изо рта и побледнел:
– Из-за тебя?
– Андрей Петрович меня обнял, а Альбина Андреевна это увидела.
Покинувшие лицо Павлика краски мигом вернулись к нему.
– Ты тут ни при чем, – успокоил он Леночку и снова принялся жевать мясо.
А Варя с другой стороны добавила:
– Если бы Альбина ревновала всякий раз, когда папенька на какую-нибудь молодку заглядывается, она бы уже давно его грохнула. Нет, у них другие разногласия, куда более глубокие.
– Это какие, если не секрет?
– Никакого секрета. Папа отдает в мое распоряжение свой завод по производству строительных смесей. А Альбина выступает против этого.
– Завод достанется тебе? А как же Никита?
– Никита в пролете. Когда-то отец рассматривал его в качестве преемника, но потом появилась я и сумела доказать, что я лучший вариант. У нас с папой уже все обговорено, после новогодних праздников папа подпишет на меня дарственную, и вперед. Я на этом заводе уже не первый год работаю, начинала в цеху, потом доросла до начальника участка с функциями помощника начальника цеха, потом поработала в бухгалтерии и отделе кадров.
За пару лет освоила все этапы производства. Папа сам меня готовил к тому, чтобы передать бразды правления в мои руки. И вот этот момент наступил!
Но похоже, у Альбины с сыновьями были свои планы на завод. И в эти планы Варя не помещалась. Одного не понимала Леночка, неужели Альбина не знала, что Варя уже долгое время работает на заводе и успешно продвигается там вверх по карьерной лестнице? Или Альбина думала, что если не она родила эту девушку, то и на дорогие подарки та рассчитывать не вправе? Очень серьезный промах!
Атмосфера за столом была не слишком праздничная. Все хоть и старались делать вид, будто бы им весело, но пустое место за столом нагоняло на всех некоторую задумчивость. И первым решился заговорить об этом Никита. Невообразимо толстый брат Павлика обладал удивительно располагающей к себе внешностью. Он был похож на большого пухлого младенца. И видимо, был добрым человеком.
– Мама, ты как хочешь, – произнес он, в очередной раз взглянув на пустой стул, – но это как-то нехорошо. Мы тут, папа там. Один, голодный…
– В самом деле, – поддержал брата и Павлик, – а в новогодние праздники вся семья должна быть вместе. Все свои разногласия решите с папой потом.
Их мать пожала плечами.
– Мне-то что? Он сам не захотел с нами сесть. Если вас это так тревожит, то пойдите и позовите его. Или пусть лучше Варвара пойдет, раз уж она у него любимое чадо.
– Мы сходим втроем.
Альбина Андреевна ничего не ответила. Братья ушли, и какое-то время их не было. Потом сверху раздался крик, услышав который, все вскочили из-за стола.
– Сюда!
– Скорей!
– Папе плохо!
Надо отдать должное Альбине, она взлетела над столом в ту же секунду, словно ее пружиной подбросило.
– Что-то случилось!
И гости всей толпой понеслись наверх. Впереди всех летела Альбина Андреевна, лицо которой было бледно и искажено от страха. За ней, стараясь не отставать, мчались остальные. Поднявшись по главной лестнице, они замерли, глядя на скрючившееся на полу тело. Оно лежало у самой последней верхней ступеньки, и издалека казалось, что Андрей Петрович просто упал. Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что мужчина не подает признаков жизни.
– Он умер! – шептала Альбина, привалившись к стене. – Умер, умер…
Потом она кинулась к телу и закричала уже в голос, словно надеясь пробудить умершего:
– Андрюша! Андрей!!
И столько отчаяния было в этом возгласе, что у всех сжалось сердце. Леночка же мысленно ругнулась. К родителям Павлика она привыкнуть не успела. Да и к остальным тоже. Для нее это были посторонние люди. И сейчас она думала о том, как эта смерть отразится на ней. Получалось, что не лучшим образом. Теперь настроение у всех упадет, праздник окончательно испорчен. О том, что погибший был отцом Павлика, ее мужа, она даже не вспомнила.
Но это было еще не все.
– Он не просто умер, – произнес Павлик, который наклонился над отцом, пытаясь понять, что с ним произошло. – Его убили!
Услышав это, Леночка охнула. Вот это да! Хорош праздничек, нечего сказать. Теперь приедет полиция, начнутся допросы и протоколы. Новогоднюю ночь им предстоит провести в отделении полиции.
– У него рана в груди.
– Какая рана? Что ты несешь?
– Сами посмотрите. И рубашка в крови. Его ударили ножом или чем-то в этом роде в грудь.
Рубашка? Но когда он с Леночкой обнимался, на Андрее Петровиче был банный халат. Впрочем, он мог и переодеться, времени у него для этого было предостаточно.
– А где орудие убийства?
Нож нашелся в нескольких шагах от тела. Это был самый обычный кухонный нож. И к нему вел влажный след. Павлик дотронулся, и пальцы его окрасились в красный цвет.
– Это кровь, – сказал он. – Просто на черном дереве ее плохо видно.
– Дальше по коридору тоже есть кровь!
Кровавый след привел их к той самой ванной комнате, мимо которой убегала Леночка.
– Тут даже на двери есть кровь!
– Это не брызги и не отпечаток ладони. Как на двери мог получиться такой след?
– Такое впечатление, что папа своим окровавленным телом прислонился к двери и оставил на ней отпечаток.
– Отпечаток находится в самом низу. Значит, отец при этом уже лежал на полу.
Леночка судорожно соображала. Когда она пробегала мимо этой ванной, там кто-то сидел. Это она точно помнила, потому что слышала изнутри звук льющейся воды. А если этот кто-то выскочил, напал на Андрея Петровича и ранил его? Наверное, так и было. Потом убийца ушел, потому что думал, что покончил с жертвой. Но раненый мужчина пополз по полу в сторону лестницы, там силы оставили его, и он умер.
Вроде бы все выглядело правдоподобно, но Леночке не нравилось. Во-первых, почему Андрей Петрович не кричал, не звал на помощь? Ему же не горло перерезали, ударили в область сердца. Во-вторых, почему он пополз в сторону дальней лестницы, когда у него под носом была боковая лестница, по которой также можно было попасть в гостиную и получить там помощь своих родных?
– Не понимаю, – прошептал Никита, – если у несчастного папы были силы, чтобы двигаться, почему он не издал при этом ни единого звука?
Павлик поднял голову и взглянул на мать:
– Мама, что тут у вас произошло?
– А? Что?
– Ты поссорилась с отцом и убила его?
– Что?!
– Убила папу из-за какого-то завода! Как ты могла!
– Павлик… сыночек… Как ты можешь меня в этом обвинять!
– Он дело говорит, – вмешался в разговор с матерью и Никита. – Мы все слышали, как ты вопила, что этому не бывать, что ты лучше убьешь его или себя, но не позволишь заводу уплыть в чужие руки.
– Да, я такое говорила, – подтвердила Альбина. – Но чего не скажешь в порыве гнева. Вы же меня знаете. Я не собиралась убивать вашего папу. И вам ли не знать, как дорог он был мне. И чтобы из-за какого-то там завода… Конечно, обидно, что отец предпочел дочь двум взрослым сыновьям, но если уж на то пошло, кроме злополучного завода, с которым он мечтал расстаться, было еще немало предприятий, которые не имели для него таких неприятных воспоминаний и которые он бы мог передать своим мальчикам.
У Леночки даже волосы над ушами от волнения зашевелились, когда она услышала такое. Значит, с заводом было что-то не того, раз Андрей Петрович прямо-таки мечтал избавиться от этого бизнеса. Может, оно и к лучшему, что завод должен достаться Варе? Хотя стоп! Если документы и дарственная еще не подписаны, то завод становится частью наследства, и еще неизвестно, кому из четырех наследников он достанется. Альбине? Сыновьям? Или все-таки дочери?
– Надо вызывать полицию, – произнес Павлик. – Ничего не поделаешь. Они должны найти и задержать убийцу папы.
Софья порывисто вздохнула, и когда все взглянули на нее, умоляюще произнесла:
– А нельзя ли это сделать уже после Нового года? Как-то не хочется встречать праздник вместе с полицией. Как Новый год встретишь, так его и проведешь.
Никто не ответил на это абсурдное предложение, но Софочка не унималась.
– Нет, серьезно! – воскликнула она. – Если вы станете приглашать полицию, то мы с Никитой уедем!
– Никто никуда не уедет! По крайней мере, до тех пор, пока следователь всех не допросит! Иначе это может считаться как попытка скрыться с места преступления.
– Вот еще! У меня не было причины, чтобы ненавидеть Андрея Петровича!
– Никита, уйми свою дурочку! Не до нее сейчас!
Негодующую Софью увели прочь. А Леночка только сейчас обратила внимание, что у Вадима – кавалера Вари – влажные волосы. Купался он в душе, что ли, перед тем как сесть за стол?
Прибывшая на вызов полиция тоже особой радости от перспективы вести следствие в новогоднюю ночь не выказала.
И чуть ли не с порога высказала им свои претензии:
– Не могли до завтра потерпеть, что ли? Вот люди!
– Вы так говорите, словно это мы убили папу.
– А кто? Разве не вы?
– Нет, не мы.
– Или кроме вас в доме есть еще посторонние?
– Прислуга. Их двое.
– И повар!
– А повар всегда на кухне. А где кухня, там и ножи! Мне кажется, что этот нож я даже видел у нас!
Альбина Андреевна подтвердила, что нож совершенно точно принадлежит им. Но вызванный на допрос повар начисто отрицал свою причастность к случившемуся.
– Вы чего? Мне от плиты и на минуту невозможно было отойти! Обещали дать помощника, а тот или не смог прийти, или не захотел в новогоднюю ночь корячиться, пришлось все одному разруливать. Мне до туалета дойти некогда было, не говоря о том, чтобы по дому шастать и хозяев убивать. Нет, нет! Это вы уж как-нибудь сами, без меня! Я другим делом был занят.
– А нож?
– Нож мог с кухни взять любой! И в любое время! Тем более что мне хозяйские ножи были не нужны, я к ним даже не присматривался.
– Это как же вы без ножей праздничный ужин готовили?
– Я профессионал, – с достоинством произнес повар. – И я всегда имею при себе свой собственный инструмент. Неужели вы думаете, что какой-нибудь уважающий себя мастер отправится на выезд, не захватив с собой своих ножей? Можете представить себе самурая, который отправился на битву, понадеявшись, что раздобудет себе меч где-нибудь по дороге? Так и я! Суши и отбивные – вот мое поле сражения. И все мои ножи в наличии, можете проверить!
Ножи были в комплекте, это были вынуждены признать все. Для ножей у повара была специальная, сшитая из мягкой замши раскладка, и для каждого ножа в ней было предназначено специальное отделение.
То ли такая ответственность произвела на полицию благоприятное впечатление, то ли что-то другое, но полиция быстро потеряла интерес к повару и занялась другими подозреваемыми.
Тем более, что в них недостатка не испытывалось. Очень скоро выяснились непостижимые вещи. У всех или почти у всех членов семьи Андрея Петровича был повод, чтобы желать его смерти. Это стало известно полиции из переписки, которую они изучили, очень быстро получив доступ к электронной почте и записям, хранящимся в смартфонах семейства.
– Первый раз вижу, чтобы каждый член семьи желал бы смерти ее главы.
– Меня вам не в чем упрекнуть, – заявила Альбина Андреевна. – Я мужа любила.
– И поэтому завели себе нескольких любовников?
– Это нашим с мужем обоюдным чувствам не мешало. У мужа тоже были любовницы. И я об их существовании прекрасно знала.
– Были. И одна из них даже появилась сегодня в вашем доме, но уже в качестве невесты сына убитого.
– Кто? Софья? Этот бледный мышонок? Понятия не имела, что у них с мужем что-то было.
– Зато об этом мог знать ваш сын. И разумеется, знала сама Софья. Для нее было большим шоком увидеть перед собой одного из своих клиентов и понять, что этот человек может стать ее потенциальным свекром. Дело в том, что девушка подрабатывала проституцией, и Андрей Петрович частенько бывал в том веселом доме, где она жила вместе с другими девушками. Конечно, Софье совсем не хотелось, чтобы Андрей Петрович начал бы молоть языком направо-налево и выдал бы ее тайну остальным. Не говоря уж о том, что мог заставить своего сына отказаться от мысли жениться на проститутке.
– Что же, Никита не знал, кого привел в дом?
– В том-то и дело, что узнал он об этом только сегодня, когда Софья сама ему обо всем рассказала, решив, что лучше уж Никита узнает правду от нее, чем от собственного отца. Так что у Никиты тоже появлялся мотив – ревность и чувство оскорбленного достоинства.
– Понимаю. Не каждый день узнаешь такое.
Таким образом, на подозрении у полиции оказывались уже трое. Но на этом они не успокоились, продолжали рыть дальше и вскоре нарыли информацию про кирпичный заводик, который отец попеременно обещал всем трем своим детям. А переписка Павла с Леночкой сказала им о том, что именно эти двое были готовы пойти на многое, если вообще не на все, лишь бы заполучить заводик в свои руки. Таким образом, Леночка с мужем тоже оказались в числе подозреваемых.
Лихо расправившись с этими пятью лицами, полиция ринулась дальше. И очень скоро выяснилось, что любовник Варвары являлся одним из тех кавалеров, с которыми общалась ее мачеха.
– Вадим называл себя актером, но работал он в дорогом ночном клубе. Там его подцепила Альбина Андреевна, там же с ним познакомилась и Варвара. Более того, Вадим, завязав с дрыганием ногами и вилянием попы на сцене, начал оказывать интимные услуги обеим женщинам и с обеих же без зазрения совести тянул деньги и дорогие подарки.
Но когда об этом альянсе стало известно Андрею Петровичу, то он заявил, что это уж слишком. И потребовал от жены и дочери порвать с альфонсом. И это снова вызывало подозрение, что Варвара с Вадимом могли быть, мягко говоря, недовольны подобным грубым вмешательством в свою жизнь. Особенно подозрительно выглядел в этом свете Вадим, потому что приказ Андрея Петровича разом лишал или почти лишал его всех источников существования.
Число подозреваемых увеличилось до семи человек.
Также выяснилось, что дядя Сережа просил у брата крупную сумму денег в долг на обучение сына, но денег не получил под тем предлогом, что Артем – его сын, просто великовозрастный болван, и если не сумел удержаться на бюджете, то пусть идет работать. Вакансий для недоросля полно, от упаковщика до службы в охране. Эта оценка их сына должна была сильно обидеть родителей юноши. Они-то о своем сыночке были весьма высокого мнения и ни в коей мере не желали ему такой судьбы.
По завещанию брат Андрея Петровича должен был унаследовать приличную сумму, которой хватило бы не только на обучение Артема в лучших университетах на платной основе, но и на безбедную жизнь в дальнейшем.
По этой же причине вызвала подозрение и тетя Лара, им с дочерью полагалась по завещанию такая же сумма. А в деньгах женщины нуждались, потому что любили путешествия и роскошь, а их зарплат хватало лишь на автобусные туры и китайские подделки, что их чрезвычайно мучило и вызывало жгучую зависть в отношении более преуспевших подруг и родственниц.
– В общем, куда ни плюнь, всюду подозреваемые. Прямо впервые в моей практике, что я вижу такое скопление подозреваемых на один квадратный метр. Все члены семьи имели какую-нибудь причину, чтобы желать смерти Андрея Петровича. Подозревать всех мы не можем, поэтому ограничим круг теми, кто не имеет алиби на момент предполагаемого убийства.
Это Соломоново решение удовлетворило всех.
Для установления личностей без алиби полиции понадобилось провести всего лишь один круг допросов, в которых по очереди поучаствовали все присутствующие на празднике гости. И следователь уже понимал, что самыми явными претендентами на роль убийцы являются трое – Альбина Андреевна, ссору которой с мужем слышали все внизу. Павел, который невесть где болтался и появился лишь незадолго до того, как все сели к столу.
И Вадим, который тоже долго отсутствовал в тот зловещий промежуток времени.
– Что касается орудия убийства, то оно, увы, лишено всяких отпечатков. Убийца оказался опытным человеком, он протер оружие сразу после его использования.
– Тогда это не могла быть Альбина Андреевна! – воскликнула Варя. – Преступник неизбежно выпачкал бы руки в крови, протирая оружие. А она спустилась вниз вся чистенькая!
– Не говоря уж о том, – добавила Леночка, – что на Андрее Петровиче в момент смерти были надеты брюки и рубашка.
– Это-то тут при чем?
– Когда они с женой ссорились, то он был еще в банном халате, – объяснила Леночка. – На то, чтобы переодеться, должно было уйти хотя бы несколько минут. Но Альбина Андреевна спустилась вниз сразу же после их ссоры. Не могу себе представить, чтобы Андрей Петрович, занятый спором с супругой, одновременно бы натягивал штаны у себя в спальне. Но как бы это выглядело иначе? Альбина Андреевна, дождавшись, когда он застегнет последнюю пуговку на рубашке, ударила бы его в грудь ножом? Невозможно. Да и по времени бы она не уложилась. Она ведь после финального возгласа Андрея Петровича, что за стол он со всеми не сядет, сразу же повернулась и ушла. И Андрей Петрович тоже пошел, наверное, к себе, наверное, чтобы переодеться.
– Значит, вдову можно из списка подозреваемых исключить, – произнес следователь и недовольным тоном добавил: – Если так дело пойдет, то вы у меня всех подозреваемых заберете.
– Вас не поймешь, товарищ следователь. То вы сетуете, что слишком много подозреваемых. То возмущаетесь, почему это их число сокращается.
– Ладно, а что по поводу вас, Павел? Чем вы занимались? Алиби у вас нету?
– Я был у себя в комнате.
Леночка нахмурилась. Ей ли не знать, что в комнате Павла не было. Он мог быть где угодно, но только не там. И еще Леночке упорно не давала покоя мысль про запершегося в туалете человека. Некто неспроста засел там у запасной лестницы. Дождался, когда Андрей Петрович окажется в шаге от него, выскочил наружу и убил хозяина дома. Сидел на унитазе, как в засаде.
– Убийца использовал фактор внезапности, – произнес следователь. – Андрей Петрович был крепкий мужчина, он бы мог оказать сопротивление, но он этого не сделал.
Но мог быть и еще один момент. Сопротивления Андрей Петрович не оказал, потому что не ожидал от преступника ничего дурного. Если бы отец увидел одного из своих сыновей, выходящего из туалета, то вряд ли бы он подумал, что тот готовится его убить. А потом с ним случился шок. Он не мог поверить, что родной сын хотел его убить.
Поэтому и не кричал. И тогда получается, что…
– Павел врет!
Леночка вздрогнула. Она подняла глаза, пытаясь понять, кто прочитал ее мысли. Оказалось, что это говорит тетя Лара, глядя в упор на Павла.
– Не было тебя в комнате. Я поднялась наверх сразу после того, как Аля спустилась вниз. Хотела поговорить с Андреем, успокоить его, примирить. Но он мне не открыл. Я сунулась к тебе в комнату, надеялась, что ты сможешь с отцом переговорить, но тебя там не было. Прости, Павлуша, но идет следствие, мы все должны говорить правду.
– Значит, ты, тетечка, признаешься, что была на втором этаже в тот момент, когда убивали папу? Так не ты ли его и прикончила?
– Как ты можешь! Павлик! Я постучала в дверь его комнаты, было заперто. Заглянула в твою, тебя не обнаружила и спустилась вниз. Стала спрашивать, не видел ли тебя кто-нибудь, никто не видел. Ты вернулся только минут через десять-пятнадцать. Я даже не успела спросить, где ты был, потому что уже все садились за стол.
Следователь взглянул на Павла.
– И где же вы были?
– Выходил на улицу.
– Вранье! – воскликнула тетя Лара. – На улицы слякоть. А у Павла обувь была домашней! Он бы промочил тапки насквозь.
– Я курил на балконе, – буркнул Павел. – Довольны?
Следователь нахмурился:
– А балкон находится на втором этаже?
– Да, как раз неподалеку от того места, где на папу напали.
– И почему вы скрывали этот факт?
Павлик покраснел.
– Не ваше дело.
– А все-таки?
– Я курил не совсем табак. Ясно вам? То есть совсем не табак.
– Как я могу вам верить?
– Вот доказательство.
И Павел швырнул на стол спичечный коробок, который при падении открылся, и из него высыпалось немного сушеной травки.
– Афганский кайф. Запах дури учуяли некоторые гости внизу. И когда я пришел, об этом как раз и шла речь. Мне совсем не улыбалось, чтобы пошел слушок, что я балуюсь травкой. Только этого мне не хватало! Папа и так был невысокого мнения о моих достоинствах, а если бы он еще узнал про мою маленькую слабость, то не видать бы мне обещанного завода как своих ушей.
– Он бы тебе и так не достался! – воскликнула Валя. – Вообще, я удивляюсь, как вы с мамой и братом могли думать, что завод достанется вам? Я же работаю там уже два года. Вы все это прекрасно знали. Вы что же, думали, что я там вкалываю просто потому, что мне это нравится? И что когда кто-нибудь из моих прекрасных братиков сядет у руля, то сам будет поплевывать в потолок, стричь денежки, а всю работу за гроши на своем горбу стану тащить по-прежнему я одна?
Судя по смущенным лицам братьев и их матери, все трое именно так и думали.
– Тогда вы еще глупей, чем я о вас думала!
Альбина собиралась ответить нахальной девчонке, но вмешался следователь.
– Скажите, – обратился он к Павлу, – пока вы наслаждались на балконе, вы ничего не слышали?
– Тетку слышал. Она и впрямь ломилась к отцу в дверь. Потом ко мне в комнату нос сунула. Потом прочь утопала.
– А потом?
– Потом я тоже вниз пошел. Понял, что отец намерен дуться на мать за ту сцену, что она ему учинила, и ушел. Отцу нужно было немного времени, чтобы сменить гнев на милость. Уверен, через часок-другой он бы снизошел до нашей компании.
– А дверь в маленький санузел?
– Она была заперта. Я туда сунулся, чтобы умыться, но было закрыто. Я не стал ждать, плюнул и ушел.
Следователь повернулся к Вадиму.
– Теперь с вами, молодой человек. Вы же были на втором этаже? Плескались в воде. Не спорьте, все подтверждают, что волосы у вас были мокрые.
– И что?
– Зарезавший Андрея Петровича человек должен был испачкаться его кровью.
– Да вы в своем уме? Думаете, я зарезал папашу, а потом спокойно пошел умываться, оставив его подыхать под дверью? И еще вниз явился с мокрыми волосами, это же явное палево!
– Тогда расскажите, как было дело?
– Я умывался…
– Довольно странное занятие.
– Не странное. После бурного секса я всегда потный. Чтобы привести себя в порядок, я пошел в ванную. Откуда же мне было знать, что там за дверью происходит убийство? Текла вода, я ничего не слышал. Когда стал открывать, чувствую, что снаружи что-то мешает. Надавил посильнее, подалось. А там он… труп!
– И что вы сделали?
– Что сделал? Сбежал! Запаниковал. Не хотел, чтобы на меня подумали. А ему все равно было уже не помочь.
– Он мог быть еще жив!
– Нет, – покачал головой Вадим. – Я проверил. Дыхания не было. И пульса тоже. Он был мертвый. И я его не убивал, я только дверью его с места спихнул. Даже дверь испачкал кровью, можете посмотреть.
– Мы видели.
– Ну вот… Чего тогда вы от меня хотите? Я папашу не убивал, мне он ничего плохого не сделал. Да еще Варе обещал завод отдать, чтобы она там единолично хозяйствовала. Зачем же мне такого хорошего человека убивать? И про нас с Варей он все знал. И против особо не был.
– Он же велел дочери и жене порвать с вами.
– Это вначале. А потом Варя его убедила, что любит меня. Он и смилостивился. Даже поржал над нею, дескать, получишь завод, доченька, будет на что тебе Вадю содержать. У нас с ним нормальные отношения были. Андрей Петрович мировой мужик, а вот жена его нынешняя еще та гадина! Она Варю терпеть не могла. Отца против нее настраивала. Повезло, что Варя всегда пай-девочкой была.
Альбина Андреевна покраснела и воскликнула:
– А чего же тогда эта пай-девочка в «Ночную Луну» за мной поперлась? Уж не для того ли, чтобы выяснить, к кому я туда езжу, и Андрею меня сдать? Только напрасно все это, Андрей про меня все знал. Я от него никогда количество своих любовников не скрывала. Хотела, чтобы мой муж знал, что я тоже еще могу пользоваться вниманием и любовью мужчин.
Следователь находился в явном замешательстве. Вроде бы столько подозреваемых, а выбрать кого-то одного крайне тяжело.
И тогда Леночка пришла ему на помощь. А заодно, как ей казалось, отвлекла внимание полиции от Павла и двух других обвиняемых.
– А почему вы не допросили прислугу? – вкрадчиво произнесла она. – Нам за столом прислуживала официантка, а напитки смешивал бармен. Они то и дело сновали то в кухню, то на склад. И никто не следил, как долго они отсутствуют.
– Правильно! – воскликнул Никита. – И кухня, и склад – оба эти помещения находятся рядом с маленькой лестницей. И подняться по ней на второй этаж, убить там Андрея Петровича и вернуться назад, дело нескольких минут.
– Кстати, это объясняет, почему Андрей Петрович полз в противоположную сторону. Он понимал, что начни спускаться по маленькой лестнице, обязательно оказался бы возле кухни, где крутился его убийца. Вот несчастный и пополз к большой лестнице, да сил не хватило.
Но тут в разговор вмешался Влад.
– Не мог ваш папаша никуда, извините, ползти. Он и шевельнуться не мог. Ни пульса, ни дыхания. У нас курсы подготовки по оказанию первой медицинской помощи были. У меня зачет на «отлично» сдан. Умею и искусственное дыхание делать, и непрямой массаж сердца освоил.
А уж отличить мертвого от человека в коме могу чуть ли не с закрытыми глазами. Ваш папенька был мертв. Нож ему прямо в сердце попал. И скончался он на месте, даже не пикнув! У убийцы твердая рука. И неплохое знание анатомии.
– Если смерть наступила мгновенно, то как тогда труп оказался у большой лестницы? Кто его туда переместил?
– Кто убил, тот и перетащил.
– Зачем?
– Чтобы всем казалось, что убийство там и произошло.
– А мне все же кажется, убийца это сделал, чтобы отвлечь внимание следствия от маленькой лестницы. И все это потому, что он крутился там, внизу.
– Допросите прислугу, говорю вам, это они папу убили!
Следователь в ответ лишь вздохнул.
– А кто вам сказал, что мы их не допросили?
– И что?
– Все трое утверждают, то были загружены работой с головой. У них и минутки свободной не было, чтобы просто присесть и передохнуть. Сновали туда-сюда, накрывая стол и разнося кушанья.
– Да, пока мы не сели за стол, они и впрямь суетились и бегали. Но когда мы сели, у них появилась передышка. А чтобы подняться наверх и воткнуть человеку нож в грудь, много времени не надо.
Но следователь что-то сомневался.
– Не забывайте, что убийца еще протащил тело по всему коридору. А Андрей Петрович был отнюдь не субтильного телосложения. Да и некоторый излишек веса с годами все же набрал. Чтобы протащить его тело по такому длинному пути, нужна немалая физическая форма.
– Среди прислуги есть двое мужчин.
– И кроме того, преступник рисковал выпачкаться в крови.
– Чего там пачкаться? Взял за ноги и вперед! Тащишь, пока не упрешься.
– На это уйдет немало времени. А никто из прислуги надолго не отлучался.
– Можно подумать, они следили друг за дружкой!
– Следили. И пока не будет доказано иное, мы должны верить их словам.
В это время следователь взглянул на часы и ахнул:
– Уже без десяти минут двенадцать! Заболтался я с вами! Застряли мы с коллегами у вас до следующего года.
– Так встречайте его с нами, – гостеприимно предложила Альбина.
– Ну, пожалуй, придется.
– Бармен! Шампанское для всех! И бокалы для господ полицейских!
Тут же хлопнула пробка, за ней еще и еще одна. Шампанское у бармена стояло наготове.
– Мы все-таки будем праздновать? – с недоумением спросил Никита. – А как же папа?
– Папе мы уже ничем не поможем. А Новый год мы встретить как-то должны!
Полицейские не стали отказываться. Им убитый вообще был не родственник. И как известно, война войной, а обед по расписанию. Все быстро расхватали бокалы с шампанским и стали слушать поздравление президента. Как ни странно, от его спокойного уверенного голоса все тоже как-то даже успокоились. Потом били куранты, и все старались успеть загадать заветное желание и выпить свое шампанское до двенадцатого удара. Словом, вели себя так, словно ничего ужасного с ними и не приключилось.
– Ну, пусть все плохое останется в прошлом году! – провозгласил свой тост следователь. – А новый год принесет нам всем только радостные моменты!
Следователь выпил свое шампанское, какое-то время постоял, покачиваясь, а потом бокал выпал из его ослабевших пальцев, упал на пол и разлетелся на тысячи сверкающих осколков. А сам следователь, схватившись за горло, рухнул наземь. Леночка икнула.
– Ему плохо! У него конвульсии!
Тело следователя и впрямь извивалось, на губах выступила отвратительного вида желтая пена, сам он хрипел и задыхался.
– Его отравили!
Повернувшись к бармену, Альбина воскликнула:
– Держите его!
Бармен пребывал в растерянности, но когда услышал возглас Альбины, мигом кинулся бежать. Но далеко не убежал, его скрутили двое полицейских, которые не пострадали от шампанского. Да и никто не пострадал. Плохо стало одному лишь следователю. Он стремительно опухал, глаза превратились в щелочки, он задыхался.
– Это похоже на анафилактический шок. Была у него на что-нибудь аллергия, кто знает?
Один из полицейских ответил:
– Разве что на змеиный яд.
– Нужно ему вколоть что-нибудь антигистаминное, – вмешалась Софья. – У нас собаку один раз гадюка укусила, она точно так же хрипела и билась. Папа сделал ей укол преднизолона и супрастин в ампулах. И собака осталась жива. Есть у вас эти препараты?
– Ну да, конечно, у нас же тут аптека!
– Надо посмотреть в холодильнике.
Альбина Андреевна заломила руки:
– Ему все хуже! Вызывайте «Скорую»!
– В новогоднюю ночь? Они не приедут.
– Платную вызывай!
Прибежала Софья, которая нашла что-то более или менее подходящее. Смешав содержимое трех ампул в одной шприце, она приготовилась воткнуть его в руку следователя.
– Постой, – удержал ее Влад. – А ты не сделаешь ему хуже?
– Куда уж хуже. Не видишь, он синеет!
И Софья решительно ввела иглу в вену и нажала на поршень. Прошло несколько томительных минут ожидания, но хуже следователю вроде бы не становилось. Сильного улучшения тоже не наблюдалось, но, по крайней мере, он теперь был не такой синий, и на губах больше не пузырилась пена. Прибывшие на вызов врачи поинтересовались у Софьи, что она дала пострадавшему, и выразили полное одобрение ее выбором.
– Девушка, вам нужно учиться на медика.
– Я только об этом и мечтаю. Хочу быть похожей на свою маму. Она тоже была врач.
– И где она работала?
Софья им ответила, но Леночка не услышала, что именно. Но зато она заметила, как зло и остро зыркнула в этот момент на девушку Альбина Андреевна. Она-то все услышала. И кажется, была сильно недовольна услышанным.
Когда следователя уносили, он уже совсем порозовел. Пытался что-то сказать и показывал куда-то рукой. Но его никто не понимал. И к тому же все порядком устал и.
– Ну, все ясно. Убийца – это бармен.
– Разве это так очевидно?
– А кто подавал нам шампанское? Этот тип что-то подсыпал в один из бокалов. Его проделки.
С этим были согласны все, кроме самого бармена, который заявил:
– Я не виноват!
– А если не виноват, зачем бежал?
– Испугался! Ему же после моего шампанского плохо стало. Ясен пень, на меня бы подумали.
– Так и так на тебя подумали.
– Меня подставили! Яд уже был в бокале.
– Вот ты и признался!
– Я всем одинаково наливал и ничего плохого в шампанское не добавлял. Возле меня куча народу тусовалась, ждали, когда я бокалы раздам. Кто угодно еще раньше мог смазать ядом край бокала.
– То есть получается, что жертва выбрана случайно? Отравленный бокал мог достаться любому из нас?
– А с чего вы решили, что имеет место яд? Следователю могло стать плохо по ряду причин. Он мог раньше что-то съесть, выпить, нюхнуть или полизать. Возможно, это и не от шампанского случилось. Или шампанское выступило своего рода катализатором.
Но настроение у всех было вновь безнадежно испорчено. Старый год закончился убийством, но и новый начинался не лучше.
– Не будем сокрушаться раньше времени. Следователь жив. Реанимационные мероприятия были проведены вовремя. Спасибо нашей маленькой Софочке.
– Говоришь, твоя мама была врачом?
Этот вопрос девушке задала Альбина Андреевна. Но Софочка вместо того, чтобы обрадоваться, что потенциальная свекровь снизошла до интереса к ней, в ответ лишь коротко кивнула и отошла подальше.
Между тем на улице соседи стали запускать фейерверки. Кто-то предложил выйти, остальные с восторгом подхватили это предложение. Никому не хотелось сидеть в доме, насквозь пропахшем опасностью и смертью. Полицейские не возражали насчет небольшой прогулки подозреваемых, они лишь предупредили, что никому не стоит слишком удаляться от места происшествия, чтобы у полиции не возникли бы сомнения насчет невиновности удалившегося.
– К соседям сходить можете, но мы должны знать, где вас найти. В любой момент может приехать новый следователь, чтобы расследовать обстоятельства произошедшего.
На улице было шумно, весело и многолюдно. Совсем не то что в оставшемся пустым доме. Прямо перед воротами Андрея Петровича располагалась площадка, на которой летом велась уличная торговля и на праздниках устраивались гуляния. Именно тут собрался народ, чтобы запускать в небо салюты. Небо то и дело расцвечивалось тысячами разноцветных брызг, которые в прозрачном и звенящем от чистоты воздухе смотрелись особенно эффектно.
– С Новым годом, соседи! Что невеселые такие?
– Так… с папой беда.
– А что случилось?
– На него напали с ножом.
Разумеется, тут же посыпались вопросы.
– Прямо в доме? Убили? Когда это случилось?
– Да, вот буквально несколько часов назад. Хотели садиться за стол, хватились, а его нет. Пошли на второй этаж, а он там лежит и уже не дышит.
Новость быстро облетела всех вокруг.
И один молодой спортивного телосложения мужчина внезапно произнес:
– Уж не тот ли это тип сделал, кто у вас на крыше сидел?
Все члены семьи Андрея Петровича и его гости моментально напряглись.
– Какой еще тип? Приметы?
– Нос у него был такой… длинный. Я видел, как он сидел на крыше, но не придал этому значения. У вас во всех окнах свет горел, возле дома было несколько машин. Вот я и подумал, что это кто-то из ваших гостей чудит. Наверное, по приставной лестнице забрался.
– Никто из нас в окна на крышу не залезал, – решительно произнесла Альбина Андреевна. – Ведь не залезал же? И длинных носов ни у кого из нас нету!
Про салют все забыли. Соседа прихватили с собой и потащили обратно в дом. Попутно выяснилось, что он был вовсе не соседом, а лишь являлся гостем одного из соседей, впервые прикатившим в их поселок для празднования Нового года. Наверное, бедняга уже двадцать раз пожалел, что не удержал язык за зубами, но было поздно. Теперь вместо пуска фейерверков ему предстояло объяснение с полицией. Вещь тоже по-своему увлекательная, но все-таки не в новогоднюю ночь.
На свидетеля давили сразу с нескольких сторон. Двое оставшихся в доме полицейских не могли противиться настрою численно многократно превосходивших их родственников погибшего, которые желали также поучаствовать в расследовании. И вскоре и родственники, и полиция узнали, что таинственный верхолаз появился на крыше как раз в то время, когда в доме появился труп.
– А раз он по крыше шастал, так мог и в окна второго этажа забраться!
Радости родственников не было предела. Эти показания снимали с них груз подозрений.
– В доме был посторонний! – твердила тетя Лара. – Я же вам говорила!
– Никто из нашей семьи не имел причин, чтобы убивать Андрея, – вторил ей дядя Сережа. – Он ко всем был очень внимателен и щедр. Да мы все куда больше потеряли с его смертью, чем приобрели! А что касается денег для обучения Артема, то Андрей согласился все же нам их дать. Сначала отказал, а потом сказал да. Так-то вот!
Одна лишь Альбина Андреевна хранила молчание. Она вообще проявляла странное отсутствие интереса к свидетелю, появившемуся в их распоряжении. Сидела на диванчике и копалась в своем смартфоне. И не одна Леночка неодобрительно поглядывала в сторону Альбины. На лицах всей родни читалась одна и та же мысль: нашла время для просмотра картинок!
Но внезапно Альбина поднялась со своего места. Вид у нее был величественный и грозный одновременно.
– Я все знаю! Вот кто виновница всех несчастий! – произнесла она и ткнула пальцем в сторону Софьи.
– Мама, мы это уже проходили, – попытался мягко возразить Никита.
Но Альбина Андреевна не умолкла:
– Вы не знаете всего! – воскликнула она. – Эта девчонка неспроста подбиралась к Андрею. Она дочка Фокиной Татьяны и племянница Горелова Антона!
Судя по всему, эти имена многое значили для членов семейства Андрея Петровича, потому что все они разом умолкли и с открытыми ртами уставились на Софью, словно она была ожившим на их глазах монстром.
– Не может быть!
– Может! Она сама проговорилась. Когда врачи спросили про ее маму, она им случайно обмолвилась, где работала ее мама. Я сейчас порылась в интернете и поняла, кто такая наша Софья на самом деле. Она дочь и племянница двух самых страшных врагов Андрея и моих.
– Объясните!
– В свое время Андрей и Антон были компаньонами, они вместе начинали дело, но потом Антон повел себя неподобающим образом, начал утаивать доходы, прогуливал, на него больше нельзя было ни в чем положиться. Какое-то время муж пытался призвать компаньона к ответственности, а потом заставил его уйти. Полученные за свою долю деньги Антон очень быстро промотал и начал предъявлять к Андрею претензии. Его сестра – Татьяна была моей подругой, и она тоже повела себя недолжным образом. Начались угрозы, истерики. В общем, мы с Андреем полностью порвали с этой семьей. Так они стали нам мстить. Портили наше имущество, пытались подстроить аварию, поджечь квартиру. В конце концов Антон угодил за решетку, а Татьяна тоже куда-то пропала. И вот теперь ее дочь появляется в нашем доме. Нетрудно догадаться, какую цель она преследовала, заявившись к нам!
Теперь все смотрели на Софью как на чудовище. Но Софья тоже не стала молчать.
– Да, это я! – воскликнула она. – Но только я не убивала Андрея Петровича.
– Конечно! Это сделал твой брат!
– Брат? – изумились полицейские. – Какой еще брат?
– У Татьяны была дочь, а у Антона сын. Уверена, что он тоже сейчас находится в нашем доме. Братик с сестричкой действовали заодно! Брат Софьи и убил Андрея, а ты лишь отвлекала наше внимание и следила за тем, чтобы у него все получилось, как нужно!
– Мой брат тоже не убивал Андрея Петровича.
– Но ты же не станешь отрицать, что вы двое очутились тут, в нашем доме, не случайно?
– Конечно, не стану. Нас привело в вашу семью желание восстановить справедливость.
– Вот! А я что говорю! Вы хотели отомстить за якобы причиненные вам обиды!
– Восстановить справедливость и отомстить – это немного разные вещи, – возразила Софья. – Когда мы искали возможности, чтобы внедриться в вашу семью, то еще и не подозревали, что сами полюбим тех, кого намеревались лишь использовать в своих целях.
– Твой брат отравил следователя!
– Нет, он этого не делал.
– Все видели, как следователю стало плохо после того, как он получил отраву из рук твоего брата.
– Но мой брат вовсе не бармен. Мой брат…
Договорить Софья не успела. Вперед шагнул Влад.
– Я! – произнес он громко и отчетливо. – Я ее брат!
Все ахнули.
– И мы с сестрой никого не убивали. И уж точно я не травил следователя. Да, мы считали и считаем, что завод у отца вы отобрали мошенническим путем. Заплатили ему смехотворно мизерные отступные. Но это все в прошлом. Мы с сестрой полюбили, и на этом фоне все прошлые обиды забылись. Тем более, что в скором времени мы рассчитывали породниться с вашим семейством и стать его частью.
– Думаете, окрутили богатых наследников, и дело в шляпе? – возмутилась тетя Лара. – Один с Варькой – дурой конопатой закрутил, другая Никитку жиртреста окрутила, и радуетесь, подобрались к денежкам Андрея?
– Нет! – воскликнула Альбина. – Не бывать этому, пока я жива! Убирайтесь! И чтобы духу вашего в этом доме не было!
Но тут вмешалась полиция.
– Они никуда не уйдут. Никто никуда не уйдет, пока не будет закончено разбирательство. Сидим, ждем приезд нового следователя. И даже не мечтайте, что вам удастся от него так же легко избавиться, как от предыдущего.
– Все претензии вон к нему!
И Альбина кивнула в сторону бармена, который уныло сидел в углу. Наручники с него так и не сняли. Леночка сидела рядом с ним совсем близко и услышала, как бармен тихо произнес:
– Небось кто-то из братцев или сама мамаша ихняя и наняли человека, чтобы своего папашу устранить. Все трое его ненавидели!
– За что?
– А за то, что он собирался уйти из семьи.
Опля! Этого Леночка никак не ожидала услышать. Она взглянула на Павлика и поняла, что для него это точно такая же новость. У Никиты нижняя челюсть и вовсе отвисла так низко, того и гляди, упадет ему на жирное пузо.
– Папаша у вас еще тот гуляка был. Жена-то его уже в возрасте, а он все за молоденькими гонялся. Но жена на его проституток сквозь пальцы смотрела, понимала, что все это несерьезно.
А только появилась у него в последнее время новая зазноба, на которой он жениться захотел.
– Врешь!
– Сам слышал, как они с вашим папенькой перед вашим приездом собачились. Почему, думаете, маменька так спешно начала настаивать, чтобы он заводик на кого-нибудь из ее сыновей переписал? Потому что понимала, молодая жена мигом может все имущество вашего папеньки к своим молодым и цепким ручкам прибрать. Вот и насела на него с угрозами. А он ей ответил, что завод его, и никому он его не отдаст. Дескать, стоимость завода половина всего остального. Заводик он себе решил оставить, а остальное имущество между вами всеми поделить.
– То есть нам половина и на четыре части? – уточнил Павлик. – По одной восьмой на человека? А себе завод? Целиком?
– Завод и этот дом.
– Еще и дом! – ахнул Никита.
Варя тоже была недовольна.
– Хоть меня в планах вашей матери не было, но, честное слово, я на завод имею прав не меньше вашего! И даже больше! Ведь папа обещал, что завод будет моим. Выходит, обманывал?
– Только доперло? – зло произнесла Альбина Андреевна.
Но полицейские этого теплого разговора семьи с барменом не слышали, а потому считали, что нужно искать человека, проникшего в дом через крышу с помощью приставной лестницы.
– Потому что это неучтенный элемент. Без него уравнение не решится.
Полицейские обратились за помощью к охране поселка, чтобы те помогли им найти неизвестного.
А Леночка подошла к Вадиму:
– И что сейчас с твоим отцом?
Вадим пожал плечами.
– Понятия не имею. Мы с мамой давно перестали интересоваться судьбой этого человека. И откровенно говоря, в том, как с ним поступил Андрей Петрович, была изрядная доля вины самого бати. Нет, я не оправдываю, что Андрей Петрович его обмишурил, заплатил копейки за то, что стоило миллионы. Но батя тоже был хорош, он своего компаньона здорово подвел, и не один раз. Убытков их общему делу он принес куда больше, чем пользы. Да и как отец он тоже был дерьмо. Как только у него появились первые деньги, он про нас с мамой и думать забыл. Мама из него с трудом выцарапывала алименты. Немного полегче стало, когда его посадили. Тут уж нам с мамой отчисления шли регулярно.
– Но это же мизер!
– Когда папаша на свободе гулял, мы с матерью и того не видели.
– То есть с отцом у тебя не слишком родственные отношения?
– Вообще никаких. И мстить я бы за него не стал. Он сам заслужил свою судьбу, так я считаю.
Софья подтвердила слова брата.
– Мама с дядей хоть и родные брат и сестра, а только она тоже отказалась ему помогать, когда он из тюрьмы вышел. Он слишком много всякого до своей отсидки натворил, чтобы она могла его простить. Я дядю уже лет пятнадцать не видела. И Вадим примерно столько же.
– Получается, что если бы вы его встретили, то могли и не узнать?
– В толпе? Запросто! А почему ты про него спрашиваешь?
– Просто твой отец мог иметь свой взгляд на то, как с ним поступил Андрей Петрович. Допускаю, что вы с Софьей не хотели крови, а вот он сам мог пожелать.
– Надеюсь, что полиция сумеет докопаться до правды.
И словно в подтверждение его слов, в дом снова вошли полицейские. С ними шел невысокого росточка молодой следователь, который сразу же представился:
– Тупиков Геннадий Сергеевич.
Несмотря на забавную фамилию, был новый следователь далеко не туп.
– Сразу же спешу сообщить, что с вашим прежним следователем все в полном порядке. Он в больнице, но пришел в сознание.
– А почему же он задыхался?
– У него возникла реакция на вино. Никакого криминала, просто несчастный случай. При аллергии все возможно.
Больше новый следователь ничего не пожелал прибавить, с непроницаемым видом они все трое пересекли гостиную и скрылись на кухне. Вскоре оттуда послышался страшный шум и крики.
– Что там еще такое? – схватилась за сердце Альбина Андреевна. – Нету мне больше покоя в этом доме!
В ту же минуту из кухни выскочил повар. Но как же страшен он был в эту минуту. Куда подевалась его приятная улыбка и услужливые манеры. Теперь это был опасный злодей, размахивающий огромным ножом. По пятам за ним гнались полицейские с криками:
– Стой! Стрелять будем!
Видимо, повар оценил реальность этой угрозы, потому что он метнулся в толпу гостей. На его пути стоял Павлик, к которому повар уже потянул руку, чтобы схватить его. Но в этот момент Павлик сориентировался, оценил размер угрозы, которая ему грозит, и схватил Леночку. Затем резким рывком он поставил свою жену живой преградой между собой и поваром. Леночка даже не успела охнуть, как у ее горла уже оказалась холодная сталь, а сама она почувствовала себя кем-то средним между суши и креветкой.
– Всем оружие на пол! – заорал у нее над ухом обезумевший повар. – А иначе я пущу ей кровь!
И в знак того, что он не шутит, повар посильнее надавил на свой нож. Леночка почувствовала, как по шее у нее потекло что-то горячее. Несколько капель упало на пол. Опустив глаза, Леночка поняла, что красные кляксы на полу – это ее кровь. Ей очень хотелось потерять сознание, но она не могла себе этого позволить.
– Сдавайтесь. Это же вы убили хозяина дома.
– Не убивал я его! – возразил повар. – Это Антоха!
– Кто?
– Антоха Горелов. Приятель мой. У Антохи какие-то свои счеты были с хозяином этого дома. Как он узнал, что меня сюда зовут работать, пристал, проведи меня к нему. А что и почему, Антон мне и не сказал. Так что я не при делах. Просто звякнул Антохе, что уже все за столом сидят, празднуют, а хозяин один на втором этаже мается. Можешь к нему сходить. Антоха меня в известность о том, что затевает убийство, не ставил. Обмолвился, что хочет с давним дружком по душам поговорить, а добраться до него никак не может. Вот я и помог своему приятелю. Откуда же мне было знать, что он учинит такое!
– Отпустите девушку. Не усугубляйте свое и без того тяжелое положение.
– Я ее отпущу, когда мне предоставят машину и возможность покинуть этот дом.
Полицейские посовещались и согласились. Жизнь Леночки они оценивали высоко. Во всяком случае, выше, чем ее оценил родной муж. И это не могло не радовать. Машину подогнали к воротам. И повар начал отступать, волоча Леночку за собой в качестве живого щита. Леночка в толпе искала глазами мужа, но Павла не было видно, он прятался где-то в задних рядах за спинами родни, боясь высунуться вперед. Леночка снова начала прощаться с жизнью, но внезапно в воздухе что-то просвистело, и давление на шею Леночки ослабло. А потом она почувствовала, как удерживающие ее руки ослабли, и в тот же миг кинулась бежать прочь.
Павлик думал, что она бежит к нему, и вышел ей навстречу. Он уже растопырил свои объятия, желая принять в них свою жену, но Леночка на ходу лишь влепила ему звонкую пощечину и пронеслась дальше. Оказавшись в доме, она опрометью взлетела на второй этаж, заперлась в их общей с Павликом комнате и только после этого смогла вздохнуть. Затем начала судорожно закидывать в сумку свои вещи.
– Это все! – шептала она. – Это конец!
У Леночки словно глаза открылись. Не нужен ей этот Павлик! Трус паршивый! Маменькин сынок!
– Вот пусть мамуля с ним и возится.
Когда Леночка, волоча за собой сумку, спустилась вниз, там уже полным ходом шло разбирательство. Задержанный повар вовсю давал показания против своего приятеля, который обещал ему хорошо заплатить за эту услугу.
– Как Антоха узнал, что хозяевам потребуется повар, меня не спрашивайте. Думаю, что он следил за этой семейкой на протяжении долгого времени. От меня требовалось сообщить, когда хозяин останется один. Антоха залез через второй этаж, я его и не видел. И вообще, знать не знал, что он там задумал. Лишь когда труп хозяина обнаружили, тут-то я и смекнул, что разговор у них пошел не дружеский.
– Если вы ни в чем не виноваты, чего же тогда заложницу взяли? И бежать пытались?
– Рассудок от страха помутился. Простите! Я бы ей ничего не сделал. Я же не убийца какой-нибудь. Меня подставили!
– Складно это у вас звучит, – ухмыльнулся Тупиков. – Только одного вы не знаете. Не мог Антон Горелов совершить это убийство, потому что сам уже более месяца как мертв. Так что свалить вину на приятеля не удастся. А рассказать вам, как в действительности обстояло дело? Вы явились в этот дом по приглашению его хозяйки. Думаю, что она же заказала вам устранение своего супруга. Но так как на нее не должна была пасть даже тень подозрения, то вы должны были провернуть дело таким образом, чтобы у супруги было бы неоспоримое алиби. Для этого вас и наняли. А чтобы высвободить вам время для убийства, в ресторане были заказаны готовые блюда. Пустые коробки были найдены нами в мусоре. Вам же оставалось лишь сунуть их в духовку, разогреть и выдать за свои кулинарные шедевры, над которыми вы трудились, не покладая рук и, что немаловажно, не выходя из кухни!
Повар молчал. По его лицу было видно, что он прикидывает шансы на благополучное решение своей судьбы. Шансы были невелики.
– Если выдам заказчика, будет мне снисхождение?
– Обещаю.
– Все было именно так, как вы и сказали. Хозяйка мне своего мужика заказала. Уйти он от нее надумал к молоденькой. И имущество свое с собой собирался забрать. Судиться с ним она то ли не захотела, то ли побоялась, что проиграет дело. Вот и кокнула мужика.
Все взгляды обратились на Альбину Андреевну.
– Мама, все-таки ты желала отцу смерти.
Но Альбина Андреевна каяться не желала,
– Это все ложь и оговор! Доказательств нету. Даже если дело дойдет до суда, то хороший адвокат развалит все это дело и добьется моего оправдания.
– Посмотрим, – произнес молодой следователь и улыбнулся так ехидно, что всем стало ясно, ничем хорошим для Альбины эта история не закончится.
– Постойте, – произнес Никита, – я одного не пойму, а кто же был тот человек на крыше?
– Выйдем на улицу.
Они все вышли вслед за Тупиковым. Даже Альбина вышла, хотя возле нее теперь преданно держались двое полицейских. А вот повара вывели в наручниках, которые только что сняли с рук сияющего бармена.
Во дворе следователь указал на крышу.
– Что вы там видите?
– Человек!
– Мужик!
– С носом!
– Это флюгер, – пояснил всем следователь. – Его-то и видел наш свидетель. Фигура вырезана из плоского куска металла, и когда ветер дует в определенном направлении, флюгер разворачивается так, что становится виден силуэт мужчины. А когда направление ветра меняется, то силуэт превращается в одну тонкую полоску.
– Ну, правильно, – вздохнул Никита, – свидетель-то у нас в поселке и сам в гостях был. Наш флюгер ему раньше видеть не приходилось. Вот в темноте он его и принял за преступника.
Что касается пореза на шее у Леночки, то он оказался ерундовым. Софья заклеила его пластырем и сказала, что это просто царапина.
– Не болит?
Леночка покачала головой. Порез у Леночки почти не болел, куда сильней болело у нее сердце.
– Что теперь будешь делать?
Леночка пожала плечами:
– Разводиться! А что еще тут можно поделать?
Всю ночь она не спала и к утру решила, что не стоит пороть горячку. Она поискала в Сети указания на то, как можно выйти на Маргариту Отчаянную, чей опытный совет сейчас очень был нужен Леночке. И поехала к ней в гости. Дверь ей открыла высокая молодая женщина с длинными волосами, чьи плечи украшала цветастая шаль. Эта шаль показалась Леночке удивительно знакомой.
Потом она взглянула в лицо женщины и ахнула:
– Это вы!
Перед ней стояла гадалка с площади. Та самая особа, которая нагадала Леночке крутой поворот в ее судьбе, а потом еще имела нахальство требовать с нее за это деньги.
Леночка набычилась, но не ушла.
– Мне нужна Маргарита Отчаянная!
– Это я!
– Вы?
Изумлению Леночки не было предела.
– Но вы же гадаете за деньги на площади возле метро! – вырвалось у нее.
Но Маргарита ничуть не смутилась.
– Ах, это! Да, было дело. У меня много обликов. Но ты же пришла сегодня за советом. Так чем я могу тебе помочь?
Все еще пребывая в замешательстве, Леночка начала говорить. И сама не заметила, как выложила гадалке Маргарите все, что случилось с ней на этих праздниках.
Отчаянная внимательно выслушала и сказала:
– Тебе очень повезло.
– В чем?
– Ты сумела вовремя разглядеть истинное лицо своего мужа. Не всем так везет в этой жизни. Ты поняла, что рядом с тобой был трус и подлец, но при этом отделалась всего лишь царапиной на шее. Другие платят за подобные открытия куда более высокую цену, иногда расплачиваться приходится даже жизнью.
Леночка вспомнила, каким холодным был приставленный к ее горлу нож. Вспомнила, как Павлик толкнул ее в объятия убийцы. И все сомнения одним махом оставили ее.
– Спасибо! – поблагодарила она гадалку. – Теперь я точно знаю, что мне делать.
Напоследок Маргарита предложила:
– Хочешь, я тебе еще погадаю?
От нового гадания Леночка отказалась почти с ужасом.
Но Маргарита в ответ лишь расхохоталась и сказала:
– Все-таки послушай меня. Обещаю, что вскоре ты будешь очень счастлива. Ты обладаешь особым даром делать выводы из собственных ошибок. И потому никогда не наступишь снова на те же грабли.
Но когда Леночка уже переступала порог ее квартиры и не могла ее услышать, гадалка прошептала ей вслед:
– Потому что люди вроде тебя обязательно найдут для себя новые.
До Нового года оставалось чуть больше трех недель. Но губернию уже занесло снегом, и ударили морозы. Волгу затянуло тончайшим обманчивым льдом.
Стоял чудесный воскресный день. Тихо падал снег. Крупные хлопья покрывали ветки деревьев, уже и без того опушенные инеем.
Детективы Мирослава Волгина и Морис Миндаугас с восходом солнца покинули коттеджный поселок, где они жили, и приехали в город к другу детства Мирославы следователю Александру Наполеонову, для друзей он был просто Шурой.
Обстоятельства сложилось так удачно, что детективы, расставшись с довольным клиентом несколько дней назад, были пока свободны от новых дел, Наполеонов же получил долгожданный выходной. Поэтому друзья решили не тратить времени даром и отправиться в Старый город на главную городскую площадь, где почти достроили новогодний городок, хотя некоторые мастера еще трудились над своими ледяными фигурами.
Первой, кого они заметили, ступив на площадь, была Баба-яга, старательно подметавшая снег возле своей избушки.
– Здорово, бабуся! – воскликнул обрадованный встречей с ней Шура. Несмотря на свою суровую профессию, Наполеонов не утратил детской восприимчивости и обожал все сказочное, волшебное. Он даже втайне от друзей и от мамы написал письмо Деду Морозу, в котором просил, чтобы ледяное сердце Мирославы волшебным образом превратилось в благоухающую любовью розу и она, наконец, согласилась бы выйти замуж за Мориса. Для себя же Шура просил отпуск летом.
Но Дед Мороз не торопился с ответом, вероятно, был завален письмами с просьбами по самую макушку. А олени, как еще в детстве предполагал Шура, не умели читать и тем более писать, ведь держать ручку копытами неудобно.
Баба-яга тем временем, отставив в сторону метлу, оперлась на нее и, подмигнув Шуре, сказала:
– Здорово, внучок.
По голосу стало ясно, что это мужчина. Но Шуру это открытие ничуть не смутило, и он расплылся в счастливой улыбке.
Мирослава подхватила друга под руку и потащила его дальше, помахав Бабе-яге на прощание рукой. Та изобразила что-то среднее между реверансом и книксеном и снова взялась за метлу.
Ближе к середине дня на площадь хлынут толпы детей в сопровождении порой не менее озорных и неугомонных, чем их чада, родителей, и Бабе-яге будет не до уборки снега.
– Наконец-то у нас настоящая зима! – радостно проговорил Шура.
– И не говори! – согласилась с другом Мирослава.
– Словно рождественская картинка! – подхватил Морис, оглядываясь вокруг.
И все трое подумали о приближении католического Рождества.
– Кстати, – как вкопанный остановился Наполеонов и уставился на Мориса, – ты ведь на Рождество домой уедешь?
– В этом году не поеду, – отозвался Морис.
– Это еще почему? – голосом, полным подозрения спросил Наполеонов. – С родителями поссорился?
– С ума сошел! – возмутился Морис. И объяснил, просто мамина подруга пригласила родителей на Рождество в Прагу. – Вот мы и решили, что им лучше поехать в гости. Ведь не каждый год приходят приглашения посетить рождественскую Прагу.
– Ну, тогда ладно, – сменил Наполеонов гнев на милость.
– Смотрите, какая красота! – воскликнула Мирослава, указывая на ледяную фигуру белого медведя. Обитатель Арктики выглядел живым. Его черные глаза, казалось, с не меньшим интересом рассматривают посетителей, чем они его.
– Слава! – обратился к ней Наполеонов, – а помнишь, когда мы были маленькими, твоя бабушка возила тебя, Витьку и меня куда-то за тридевять земель и там тоже были белые ледяные медведи?!
– Да, кажется, они располагались возле Дворца металлургов.
– Все может быть, я этого не помню, зато помню, что мы все трое забирались на тех медведей, – Шура потер руки и сделал шаг навстречу медведю.
– Шура, остановись! – притворно испуганно воскликнула Мирослава и спросила со смехом: – Надеюсь, ты не собираешься залезть на этого медведя?
– А что?
– Ничего! Ты уже не маленький мальчик, а целый взрослый следователь.
– Ты думаешь? – спросил он озадаченно.
Подруга детства кивнула, изо всех сил, пытаясь придать своему лицу серьезное выражение.
– Эх, Славка, весь кайф ты мне поломала! – махнул рукой Наполеонов и отвернулся от столь притягательного для него медведя.
– Не расстраивайся, – утешил его Миндаугас, – здесь еще так много всего интересного.
Шура и впрямь быстро утешился и принялся вместе с детективами рассматривать остальные ледяные фигуры, при взгляде на которые глаза разбегались, так много их было и до того они были хороши. Друзья старались двигаться так, чтобы не пропустить ни одну из них. Морис, достав смартфон, стал фотографировать великолепие ледяного царства.
И вдруг Шура буквально застыл возле одной из фигур. Заинтересовавшаяся поведением друга Мирослава тоже переключила свое внимание на эту фигуру, которая представляла собой то ли принца, то ли рыцаря, закованного в латы. Она заметила, что взгляд друга буквально пристыл к мечу ледяной фигуры, которая превышала человеческий рост.
– Шура, ты чего? – тихо спросила она.
Морис тоже обратил внимание на то, как долго Наполеонов рассматривает меч. И прекратил щелкать смартфоном.
– Я, кажется, понял, как их убили! – воскликнул между тем Наполеонов.
– Кого их? – озадаченно спросила Мирослава.
– Пятерых парней.
– Расскажи подробнее, – попросила она.
– Что тут рассказывать, – ответил Наполеонов, – каждую неделю неизвестный преступник убивает по одному молодому парню.
– Но в интернете ничего об этом нет, – вклинился Морис.
– Постарались, чтобы не просочилось, – мрачно проговорил следователь. – Самое ужасное, что все эти парни должны были скоро жениться, – добавил он.
– Как их убили? – спросила Мирослава.
– Раны, от которых они скончались, были похожи на ножевые. После вскрытия судмедэксперт сказал, что, несмотря на то что предмет, которым их закололи, напоминает нож, присутствия частиц металла в ранах не обнаружено. Спрашивается, из чего был сделан этот нож? – ответил Наполеонов и принялся сбивчиво объяснять: – понимаешь, там была кровь, смешанная с водой, идентичной дождевой или талой, и было ясно, что эта жидкость вытекла из раны. Но орудия убийства нигде не было. Теперь-то я понимаю, что оно растаяло.
– Шутишь? – спросил присоединившийся к ним Морис.
– Какие уж тут шутки, – горестно взмахнул рукой Наполеонов, – теперь нужно думать о том, как вычислить этого маньяка оригинала.
– Нам остается узнать, кто делал эти фигуры, – заметил Морис, – в первую очередь его, – Миндаугас кивнул на принца.
– Не думаю, что все так просто, – задумчиво проговорила Мирослава и спросила: – Шура, ты говоришь, что убили пятерых парней, при этом убийство происходило один раз в неделю?
– Так и есть, – кивнул Наполеонов.
– Выходит, – продолжила Мирослава, – что первое убийство произошло в ноябре, когда ни льда, ни снега не было.
– И что? Ледяной нож можно изготовить не только зимой.
– Возможно…
– Короче, я немедленно иду в дирекцию и узнаю, кто автор этого шедевра, – следователь кивнул на фигуру принца с ледяным мечом.
– Сегодня воскресенье, – напомнила Мирослава.
– Ничего, вытащу этого супчика-голубчика из дома.
– У тебя тоже выходной.
– У следователей выходных не бывает, – серьезно отозвался Наполеонов.
Мирослава кивнула и пожелала другу удачи.
Когда они остались вдвоем, Морис задумчиво проговорил:
– Что-то я сомневаюсь, что человек, создавший принца, является убийцей.
– Я тоже, – ответила Мирослава, – нужно быть полным идиотом, чтобы выставить напоказ орудие убийства.
– Если только он не маньяк и не жаждет признания.
– Да, такое тоже случается, но редко. – Мирослава оглядела площадь и, заметив двух молодых парней, работающих над завершением фигуры русалки, предложила: – Пойдем поговорим с теми ребятами, возможно, они что-то знают об авторе принца.
Парни, заметив приближающуюся к ним молодую пару, подняли голову, но потом снова углубились в работу, решив, что это обыкновенные любопытствующие обыватели.
– Привет, – сказала Мирослава, – русалка у вас, ребята, получилась, как живая.
Морис тоже поздоровался и спросил:
– Вы давно над ней трудитесь?
Парни ответили на приветствие. Один из них, посмотрев на Миндаугаса, сказал:
– Непосредственно здесь пятый день. А что?
– Мы хотели вас спросить, не знакомы ли вы с человеком, который изваял вон того принца, – Мирослава кивнула в сторону заинтересовавшей их фигуры.
– Не так, чтобы знакомы, – ответил второй парень, – но видели его здесь дня три назад.
– А как его зовут, знаете?
– Знаем. Анатолий Ромашин.
– Спасибо. Не подскажете, где его можно найти?
– Дома, наверное, – пожал плечами первый парень.
– Адреса дома не знаете?
– Понятия не имеем.
– А кто вы вообще такие? – спросил второй парень.
Морис собрался предъявить удостоверение частного детектива, но Мирослава остановила его, взяв за руку, и с улыбкой ответила:
– Любопытствующие.
– Любопытствующие так любопытствующие, – усмехнулся один из парней, – но мы никак не можем удовлетворить ваше любопытство.
– Что ж, – весело ответила Мирослава, – не будем больше отрывать вас от работы. Надеемся увидеть вашу фигуру завершенной.
– Сегодня и доделаем, – сказал первый парень, неожиданно подобрев, и пригласил: – приходите посмотреть, когда сможете.
– Непременно, – заверили его детективы и удалились.
– Почему вы не захотели сообщить им, что мы детективы? – спросил Морис, когда они забрались в салон своей машины.
– Ни к чему им знать, что одним из их братии заинтересовались детективы и тем более полиция.
– Думаете, что они расскажут другим?
– Все может быть. Мы же не знаем, насколько они болтливы.
– Я об этом не подумал.
Мирослава кивнула:
– Нам лучше дождаться вечера и позвонить Шуре. Вполне возможно, что он к тому времени сумеет разузнать об авторе принца. Да и о других ваятелях.
– Вы, как всегда, правы, – вздохнул он с притворной покорностью. И Мирослава улыбнулась ему в зеркале.
Пушистый черный кот Дон так обрадовался возвращению хозяев домой, что сиганул прямо с крыльца в глубокий снег и сразу утонул в нем. Потом вынырнул, встряхнулся и прыжками, похожими на беличьи, допрыгал до дорожки и взобрался на плечо хозяйки.
– Соскучился? – спросила Мирослава.
– Очень, – ответил ей кот на своем кошачьем языке.
– Я, пожалуй, переоденусь и займусь расчисткой снега, – проговорил Миндаугас, – ишь сколько навалило.
– Давай ты этим займешься после обеда, – попросила Мирослава.
– Вы проголодались?
– Есть немного.
– Хорошо, уговорили.
После обеда Мирослава решила не сидеть дома, и вдвоем они быстро справились со снегом, выпавшим с утра и завалившим дорожки.
– Как вы думаете, – спросил Морис, – может быть, Шура приедет к нам вечером?
– Сомневаюсь.
– Почему? У него же сегодня все-таки выходной.
– А то ты не знаешь Шуру. Он уже сам отменил себе свой выходной.
– Скорее всего вы правы, – несколько грустно улыбнулся Морис.
– Не скорее всего, а наверняка права. Не пойму, чего это ты приуныл?
– Просто я запланировал ужин с любимыми Шурой мясными блюдами. Я же с утра был уверен, что мы поужинаем вместе.
– Знаешь, что, давай не будем заморачиваться и поедим тушеные овощи.
– Хорошо, но три котлеты на пару я все-таки приготовлю.
Мирослава знала, что третья котлета предназначалась Дону.
Ближе к вечеру, опередив намерения Мирославы позвонить ему, Наполеонов позвонил сам.
– Шура! Молодец, что позвонил, – обрадовалась Волгина, – как твои дела?
– Пока не особо успешно, – признался следователь, не скрывая огорчения.
– Что так?
– Автор принца три дня назад отбыл в командировку на Урал.
– Сочувствую.
– Ты уже догадалась, что у него алиби на время последнего убийства?
– Догадалась по твоему голосу.
– Вот. Но я узнал фамилии и адреса всех участников строительства ледяного городка, теперь шерстим их всех.
– Удачи тебе!
– Как там Морис?
– Грустит, что ты не приедешь к нам на ужин.
– А что у вас сегодня? – оживился Шура.
– Тушеная капуста.
– С мясом?
– Без.
– Тогда я правильно сделал, что не приехал, – на этом Наполеонов отключил связь.
– Что же вы ему про котлеты не сказали? – усмехнулся Морис, стоявший рядом и все слышавший.
– Ага. Ему бы надо было рассказать, что ты планировал приготовить на ужин! Тогда бы Шура точно слюной изошел.
– Правильно сделали, что пощадили нервы друга, – одобрил Морис.
Мирослава усмехнулась.
– У вас есть какие-то планы на время после ужина?
– Есть, – сказала она, – я хочу, чтобы ты выудил из своей Паутины фамилии всех участников строительства ледяного городка.
– Что же вы не спросили их фамилии у Шуры?
– Так бы он мне их и назвал!
– Ладно, посмотрим. Вы хотите все-таки вклиниться в это дело?
– Пока не знаю. Но нам с тобой все равно делать пока нечего.
– Вообще-то у меня гора непрочитанных книг, – заметил он.
– Почитаешь в свободное время, – отмахнулась она.
Позднее, положив на стол распечатанный список мастеров ледяного дела, Миндаугас спросил:
– Вы хотите знать их адреса?
– Нет. Их уже опрашивают оперативники. Я хочу знать только адрес, – она пробежала глазами по списку, нашла фамилию творца ледяного принца, – Анатолия Ромашина.
– Зачем? Он же в командировке!
– Именно поэтому я и хочу знать его адрес.
– Ничего не понимаю, но вам виднее.
– Понимаешь, я уверена, что те мастера, что создавали фигуры для городка на площади, не имеют отношения к убийствам. Но у них есть знакомые. Особенно меня интересуют те, кто учил их создавать фигуры.
– Вы не допускаете мысли, что они учились этому сами, например, по интернету.
– Допускаю. Но надеюсь, что у большинства из них были реальные учителя.
– Вы не любите виртуальный мир, – усмехнулся он.
Она ничего не ответила.
– Почему вы решили начать с Ромашина?
– Потому, что не хочу путаться под ногами у оперов. А к Ромашину они нагрянут только тогда, когда он вернется из командировки.
Мирослава замолчала и, как показалось Морису, стала смотреть в окно.
– Что вы там увидели? – спросил он.
– Ничего. Просто я думаю.
– О чем?
– О том, что было бы неплохо узнать фамилии погибших женихов, только не знаю, как это сделать.
– Опять-таки, – начал он.
– Только не говори мне, что можно спросить у Шуры, – перебила она его.
– Хорошо, не буду, – Морис приподнял руки, давая понять, что сдается.
Утром снова пошел снег, но Мирослава не изменила своего решения ехать в город и попытаться разговорить родных Анатолия Ромашина.
– Я поеду с вами! – решительно заявил Морис.
– Хорошо, – легко согласилась она, – тогда поедем на «БМВ», поведешь ты.
– Как всегда.
Агентство «Мирослава» владело двумя автомобилями – серой «Волгой», которую водила Мирослава, и «БМВ», за руль которого почти всегда садился Морис.
Дверь квартиры Ромашиных им открыла худенькая женщина лет пятидесяти. Самыми яркими на ее лице были живые карие глаза, которые с любопытством посмотрели сначала на одного детектива, потом на другого, после чего женщина спросила:
– Вы к Толе?
– Да, – кивнула Мирослава, – мы можем с ним поговорить?
– Толи нет дома, он уехал в командировку. Я мама Толи Зоя Сергеевна Ромашина. А вы его друзья?
– Не совсем, – ответила Мирослава. – Мы были в ледяном городке на городской площади, и нас просто очаровал его принц. Вот мы и попросили у ребят, что там работают, адрес вашего сына. – Мирославе не хотелось говорить матери Ромашина, что они детективы и сами нашли его адрес. Тем более не стоило информировать женщину, по какой причине они заинтересовались ледяной скульптурой ее сына.
– Так вот в чем дело, – улыбнулась Зоя Сергеевна, – тогда вам лучше подождать Толю. А если вам не терпится, то можете поговорить с Сонечкой.
– А кто это?
– Девушка Анатолия. Она принимает участие во всех его начинаниях. Надеюсь, что они поженятся и подарят мне внуков, – мечтательно улыбнулась мать Ромашина.
– Вы нам дадите адрес Сони?
– Конечно! Записывайте.
– Вы назовите, мы запомним.
– Ну, что ж, – женщина назвала улицу, которая находилась не так далеко от места, в котором проживали Ромашины.
– А как Соню по батюшке? – дружелюбно улыбнулась Мирослава.
– Софья Кирилловна Крапивина.
– Спасибо вам большое, Зоя Сергеевна! Мы обязательно навестим Соню.
Детективы попрощались и мигом спустились с лестницы.
Уже сидя в машине, Морис проговорил:
– Люди так доверчивы. И это в наше-то время.
– Теоретически ты прав, – улыбнулась Мирослава, – но практически их доверчивость нам на руку.
Софья Крапивина встретила их более настороженно, и Мирослава засомневалась, что с ней пройдет версия о зачарованности их принцем.
Девушка сразу спросила:
– Откуда у вас мой адрес?
– Нам дала его Зоя Сергеевна Ромашина, мама вашего жениха.
То, что Мирослава назвала Ромашина ее женихом, видимо, понравилось девушке, и она ответила смущенно:
– Мы с Толей пока еще только встречаемся и ни о чем серьезном речи между нами не заходило.
– Зато мама Анатолия считает вас невестой своего сына. Она нам сама об этом сказала.
Сердце девушки оттаяло. Скорее всего она решила, что Зоя Сергеевна не стала бы откровенничать с совершенно незнакомыми людьми. Как плохо знала Софья свою будущую свекровь.
– Вы мне не назвали своих имен, – сказала она.
Детективы охотно представились:
– Мирослава. Морис.
– Вы француз? – неожиданно для Миндаугаса спросила девушка.
– Литовец. Просто моя мама преподает французский язык и очень любит французскую литературу.
– Я тоже ее люблю, – сказала Софья и спохватилась: – что же это я держу вас на пороге. Проходите скорее!
Детективы не заставили себя упрашивать.
Когда они все втроем уселись на большой угловой диван в гостиной, Софья спросила, обращаясь одновременно к обоим:
– Кто ваш любимый французский писатель?
– Бальзак, – ответил Морис.
– Стендаль, – улыбнулась Мирослава.
– А мне нравится Гюго, – призналась Софья. – В юности я зачитывалась его «Собором Парижской Богоматери» и другими его произведениями.
«Романтичная девушка», – подумала Мирослава.
И точно в подтверждении ее слов, Софья проговорила, обращаясь к Морису:
– Я думаю, что если бы Толя знал вас, то своему принцу он придал бы ваши черты. Вы так красивы! – искренне вырвалось у нее.
– Спасибо, – поблагодарил Морис, который привык к чужим восторгам его красотой. Но он отдал бы многое за то, чтобы восхищенными глазами на него смотрели не посторонние люди, а Мирослава Волгина. Ей же, как говорил Шура, все взятые вместе мужские прелести по барабану.
Наполеонов явно преувеличивал, но огорченный Миндаугас готов был согласиться с его точкой зрения.
– Соня, а Анатолий давно занимается ледяными фигурами? – спросила Мирослава.
Софья пожала плечами, но все-таки ответила:
– Сам он мне говорил, что с детства, но всерьез, я имею в виду профессионально, после того, как однажды встретил в сквере Челюскинцев Бенедикта Вениаминовича.
– Кто это?
– Скульптор Бельцов.
– А что он делал в сквере?
– Ваял к Новому году царя Берендея.
Мирослава хотела спросить: «Почему не Снегурочку», но воздержалась и вместо этого спросила:
– Анатолий попросил мастера взять его в ученики?
– Не совсем так. Толя стал изливать свои восторги, чем растрогал Бельцова, и тот спросил мальчика, не хочет ли он попробовать свои силы в этом искусстве. Тогда Толик и признался ему, что изготавливает ледяные фигуры, но, разумеется, на любительском уровне. Так они подружились, и Толя несколько лет занимался с Бенедиктом Вениаминовичем.
– А сейчас они поддерживают отношения?
– Можно сказать и так. Толя время от времени навещает учителя. Меня тоже несколько раз брал с собой. – Софья почему-то смутилась и отвела глаза в сторону.
– Вы не понравились Бельцову? – спросила Мирослава, не совсем верно истолковав смущение девушки.
– Ну, что вы! – пылко возразила Крапивина, а потом, залившись румянцем, призналась:
– Я просто повела себя как дура!
– В смысле!
– Когда мы вышли от Бельцова, я устроила Толику сцену ревности прямо на улице.
– Вы приревновали его к учителю? – удивленно спросил Морис.
– Нет, что вы! Все дело в том, что у Бельцова есть дочь, красавица Марьяна! Она весь вечер так мило щебетала с Толиком, что у меня сердце кровью обливалось!
– И что же ответил Ромашин на ваши обвинения?
– Он рассмеялся, – еще больше смутилась Софья, – и назвал меня дурой!
– Так уж прямо и дурой, – не поверила ей Мирослава.
– Дурочкой, – призналась девушка.
– Это совсем другое дело, – улыбнулась детектив. – Надеюсь, вы поверили своему парню?
– Да, после того, как Толя сказал мне, что Марьянка чуть ли не с седьмого класса влюблена в Глеба Михеева. И теперь, когда ей исполнилось восемнадцать лет, они решили пожениться.
– С Михеевым Бельцова училась в одном классе?
– Нет. Он на два года ее старше.
– Вы не знаете, когда они собираются пожениться?
– Кажется, на Новый год.
– Романтично, – вслух проговорила Мирослава и подумала про себя: «и опасно». – Они уже подали заявление в загс?
– Вроде бы да. Хотя точно я не знаю.
– Сонечка! А вы не могли бы познакомить нас с Бенедиктом Вениаминовичем?
– С Бельцовым? – искренне удивилась девушка и спросила: – Зачем?
– Вы сказали, что он скульптор?
– Да.
– Мы с Морисом живем в коттедже, и нам хотелось бы приобрести скульптуру для сада, может быть, даже ни одну, – на ходу сочинила Мирослава.
– Понимаю, – проговорила Крапивина, при этом выражение удивления не сходило с ее лица.
– Так вы познакомите нас с ним? – повторила свою просьбу Мирослава.
– Если вам так хочется, – неуверенно протянула Софья.
– Очень!
– Только, может быть, вы подождете приезда Толи?
– Нам бы не хотелось так долго ждать, – ответила детектив и обратилась за поддержкой к своему помощнику: – Правда Морис?
– О да! – с несвойственной ему пылкостью произнес Морис.
– Ну что ж, давайте навестим Бенедикта Вениаминовича завтра, – предложила Крапивина.
– Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? – улыбнулась Мирослава.
– Хорошо, – тряхнула Софья своей рыжей гривой, – будь по-вашему. Едем сейчас!
«Ура!» – подумали оба детектива одновременно про себя.
Выйдя на улицу, Крапивина сказала:
– Поселок, в котором теперь живут Бельцовы, прилегает к городу, нам нужен одиннадцатый автобус, остановка там! – Она указала направление рукой.
– У нас машина, – ответила Мирослава.
– Где? – Крапивина покрутила головой, игнорируя стоявший прямо у нее под носом «БМВ».
– Так вот же, – Морис сделал приглашающий жест рукой.
– Это ваша машина? – недоверчиво спросила девушка и почему-то сразу успокоилась, решив, что владельцам «БМВ» и авторские скульптуры для украшения сада по карману.
Однако прибывшую к Бельцовым троицу ждало разочарование. Открывшая им дверь юная красавица, узнав Софью, сразу пропустила их в дом, но после того, как гости удобно разместились в креслах, сообщила, что папы нет дома.
– А где же он? – спросила Софья, слегка расстроенная тем, что новым знакомым придется повременить с приобретением скульптур.
– Он еще на прошлой неделе отбыл в Японию, в творческую командировку. И вернется ближе к Новому году, – ответила Марьяна Бельцова.
И тут Софья Крапивина без всякого умысла помогла детективам, спросив:
– А вы с Глебом заявление уже подали в загс?
– Еще полтора месяца назад, – ответила Марьяна, и счастливая улыбка озарила ее глаза и осветила губы.
– Счастливая ты, Марьянка! – порадовалась Софья за девушку, которую при первом знакомстве сочла своей соперницей.
– И не говори, Сонечка! Мне даже самой не верится, что мы с Глебушкой поженимся на Новый год. Меня только одно огорчает, – погрустнела девушка.
– Неужели твой папа против? – воскликнула Софья.
– Нет, что ты, папочка нас благословил. Грустно же мне, что мамочки на моей свадьбе не будет.
– Тут ты права, – в тон Марьяне ответила погрустневшая Софья.
– Посаженою матерью будет Нонна Андреевна, хотя папа хотел, чтобы была Ира. Но тебе, наверное, Толя говорил, – Марьяна покосилась на молча слушавших их разговор детективов и прикусила губу.
– Толя не особо распространялся на эту тему, – ответила Крапивина, – а Нонна Андреевна это кто?
– Подруга моей покойной матери Проскурякова Нонна Андреевна.
– Она дружит с вашей семьей?
– Она дружит со мной, – тихо вздохнула Марьяна.
И Софья поняла, что разговор на эту тему лучше закончить.
– Морис и Мирослава хотели приобрести у твоего отца скульптуры для сада.
– Ледяные? – распахнула глаза Марьяна.
– Ну, что ты, Марьяша, – рассмеялась Крапивина, – из гипса, правда? – обернулась она к детективам.
– Совершенно верно, – важно подтвердил Морис.
А Мирослава улыбнулась про себя: «Надо же, как вошел в роль».
– О покупке скульптур вам, естественно, договариваться придется с папой, – задумавшись на одно мгновение, проговорила Марьяна Бенедиктовна, – но я вам могу показать папину мастерскую, чтобы вы имели представление о его работах. Вы согласны?
– Мы только «за»! – Детективы тотчас поднялись на ноги.
– Можно я пойду с вами? – спросила Софья.
– Конечно, могла бы и не спрашивать, – ответила Бельцова.
Мастерская Бенедикта Вениаминовича Бельцова располагалась в самой светлой части дома и представляла собой огромную студию, площадь, которой была разделена на две части. В первой части находились готовые скульптуры. А во второй, вдвое меньшей по размеру, скульптор работал.
В мастерской художника явно было на что посмотреть. Даже самый злостный завистник не решился бы отрицать талант скульптура.
«Интересно, – подумала Мирослава, – насколько сработает на этот раз высказывание пушкинского Моцарта о том, что гений и злодейство несовместимы».
Детективы молча ходили по мастерской, останавливаясь то возле одной, то возле другой фигуры. Спустя час они поблагодарили дочь хозяина и направились к выходу.
– Вы не сказали, понравилось ли вам хоть что-то из папиных работ, – не удержавшись, спросила Марьяна.
– Нам понравилось многое, – искренне заверили ее детективы.
– Тогда приходите к нам после Нового года. Или даже будет лучше, если я дам вам свой телефон!
– Будем благодарны, – ответила Мирослава.
Покинув поселок, детективы первым делом довезли до дома Софью. В салоне они еще раз похвалили скульптуры, увиденные в мастерской Бельцова.
– Вы знаете, о чем я жалею? – неожиданно спросила Крапивина.
– О чем?
– Что мой Толя работает только со льдом. Мне так хочется, чтобы он стал настоящим скульптором!
– Кто знает, возможно, ваше желание исполнится и со временем ваш жених станет работать и с другим материалом.
– Хоть бы это сбылось, – тихо ответила девушка и погрузилась в свои мысли.
Оставшуюся часть дороги до дома Софьи проделали молча. А когда девушка покинула салон их автомобиля, Мирослава спросила Мориса:
– Ты обратил внимание на ледяные фигуры во дворе особняка Бельцовых?
– Ну, еще бы! – отозвался Миндаугас.
– Тогда ты заметил, что там нет никаких рыцарей, витязей и прочих воинов, соответственно нет и мечей с ножами.
– Да, вы правы, одни птички, рыбки, водопады и диковинная растительность. И что это значит?
– Вообще-то это может значить многое или не значить ничего.
– Вечно вы говорите загадками, – вздохнул Морис.
– Какие уж тут загадки! Может быть, господин Бельцов пацифист и не любит оружия. Если же он преступник, то опять же логично, что он не выставляет напоказ свое умение делать ножи изо льда.
– Опять двадцать пять, – качнул головой Морис.
– Что-то я рыбы захотела, – произнесла Мирослава.
– Это вы сейчас к чему? – не смог удержаться от вопроса Морис.
– К тому, что когда поедем мимо рынка, надо на ужин рыбы купить.
– Понятно. А если по делу?
– А если по делу, то нельзя исключать того, что жених Марьяны подвергается опасности.
– Не думаете же вы, что мастер будет убивать жениха своей дочери?
– Почему нет? – пожала плечами Мирослава.
– Марьяна сказала, что отец их благословил.
– А что он, по-твоему, должен был сделать?
– Не знаю.
– Вот именно. Запретить дочери выходить замуж Бельцов не может, так как Марьяна совершеннолетняя.
– Вы хотите сказать, что ему не нравится именно Глеб?
– Может быть, ему никто не нравится и он в принципе против замужества дочери.
– Но ведь даже если он убьет Глеба, для такой красавицы, как Марьяна, очень скоро найдется новый жених.
– Это уже другой вопрос.
– Что же нам делать?
– Неплохо было бы провести опрос соседей. Но соседи в таких поселках не очень-то общаются друг с другом. К тому же наш обход непременно вызовет кривотолки, и слух доползет до Марьяны и ее отца.
Морис подумал и кивнул.
– Так что опрос соседей откладывается.
– И перекладывается на плечи родной полиции, – не смог сдержать улыбку Морис.
– Не исключено, – согласилась Мирослава. – Нам же с тобой нужно отыскать адрес Нонны Андреевны Проскуряковой. Если она была подругой матери Марьяны, то должна быть посвящена в тайны и быт Бельцовых. Заодно спросим у нее, кто такая Ира, которую скульптор хотел видеть посаженой матерью Марьяны.
– Об этом можно было спросить у Крапивиной, – заметил Морис.
– Мы с тобой и без того уже смутили покой Сони, не стоит добавлять ей дополнительные темы для размышлений.
– Ну да, пусть лучше думает о Ромашине, которого вы, между просим, буквально сосватали ей в женихи.
– Матери Ромашина виднее, так что если ей девушка пришлась по душе, то почему бы и не подыграть влюбленным.
Морис улыбнулся:
– Между прочим, я уже замечал не раз, как только вы объявите какую-нибудь пару женихом и невестой, так они обязательно женятся.
– Моей вины в этом нет.
– Кто говорит о вине? Я имел в виду заслугу.
– Ладно, убедил.
– В таком случае не могли бы вы объявить нас с вами женихом и невестой?
– Перебьешься, – рассмеялась Мирослава.
– Жестокая, – пробурчал Морис себе под нос по-литовски.
Но она, каким-то образом догадавшись о том, что он там шепчет, добавила:
– Сам виноват.
Номер мобильника и адрес Проскуряковой вычислил Морис, предварительно отыскав в социальных сетях странички Марьяны Бельцовой, на которых были и фотографии Нонны Андреевны Проскуряковой. Не составило труда выяснить, где работает Проскурякова и какой посещает бассейн. Все остальное было делом техники.
Чтобы не пугать женщину, Мирослава решила воспользоваться сначала номером телефона Нонны Андреевны. Не сочтя нужным темнить, она представилась частным детективом и сообщила, что хотела бы поговорить с ней о женихе Марьяны Бельцовой.
Проскурякова сразу же сама назначила детективу встречу в кафе «Солнечный зайчик», спросив для порядка:
– Вы не возражаете?
Мирослава не возражала. Ей самой нравилось это кафе. Цены в нем были демократичными, кухня хорошей, хотя и без изысков. Днем в кафе было много детей, которых приводили родители, бабушки, дедушки и няни.
– Встречаемся в одиннадцать. Вас устроит? – спросила на прощанье Проскурякова.
– Вполне, – отозвалась Мирослава. – Как я вас узнаю?
– Я буду в красной куртке. Если что, созвонимся.
– Хорошо.
На следующий день детектив приехала чуть раньше назначенного срока и припарковалась на небольшой стоянке в двух шагах от кафе.
Неспешным шагом направилась ко входу. В витрине кафе стоял плюшевый заяц в человеческий рост и радостно улыбался всем останавливающимся напротив него или проходившим мимо. Увидев это плюшевое чудо, почти все замедляли шаг, а то и притормаживали.
Не дойдя до входа в кафе, Мирослава увидела стройную женщину в красной куртке и красном берете.
– Вы Нонна Андреевна Проскурякова? – спросила она, подойдя ближе.
– Она самая, – кивнула женщина, – а вы Мирослава Волгина?
– Да. Я вроде бы не опоздала?
– Нет, я раньше пришла. Зайдем в кафе?
Стоять на улице в морозный, хоть и солнечный день было холодно, и Мирослава с радостью согласилась зайти в теплое уютное помещение.
Женщины заняли столик недалеко от стойки. Проскурякова заказала пирожные и кофе, Мирослава чай и безе.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросила Нонна Андреевна.
– О семье Бельцовых, – не стала лукавить Мирослава.
– Как вы вообще о них узнали?
– Вместе со своими друзьями я была в ледяном городке на городской площади. Так получилось, что мы обратили внимание на одну из фигур, на рыцаря или принца с мечом.
– Я не совсем вас понимаю…
– Подождите! Фигуру эту сделал Анатолий Ромашин. Нам стало известно, что его учителем был Бенедикт Вениаминович Бельцов.
– И что?
– Ничего, если бы примерно таким же оружием, как ледяной меч фигуры, не были заколоты пять женихов.
– Вы шутите? – испугалась Проскурякова.
– Какие уж тут шутки.
– Марьяна, Марьяна выходит замуж! – запинаясь, проговорила женщина. – И они с Глебом уже подали заявление.
– Я знаю.
– Откуда?
– Марьяна сама сказала.
– А как вы попали в дом к Бельцовым?
– Уговорили девушку Ромашина отвезти нас к скульптору под предлогом, что мы хотим приобрести скульптуры для сада.
– Понятно. Я даже догадываюсь, что вы подозреваете Бенедикта Вениаминовича. Но почему не Анатолия Ромашина?
– На момент последнего убийства он был в командировке.
– Бельцова тоже нет в городе.
– Марьяна сказала.
– Тогда в чем дело?
– Пока только в том, что дочь Бельцова собралась замуж.
– Хорошо. Спрашивайте, что вы хотели бы узнать, – Проскурякова вздохнула и призналась: – я не беспристрастный свидетель.
– Почему?
– Потому что испытываю чувство неприязни к Бенедикту.
– Вот как?
Женщина кивнула и сообщила:
– Моя подруга Лидия Александровна Крупенникова была обеспеченной женщиной. За Бенедикта она вышла по большой любви. Он буквально вскружил ей голову. Свадьбу сыграли быстро, Лида была на восьмом месяце беременности.
В глазах детектива промелькнуло сомнение.
– Я не одобряла ее замужества, но, – женщина развела руками, – сами понимаете.
– Почему вы были против?
– Лида совсем недавно рассталась со своим прежним мужчиной, и я опасалась, что она просто хочет клин клином выбить. Но Лида заверила меня, что любит Бенедикта. И сначала все у них было хорошо. Но когда Марьяне было пятнадцать лет, Лида серьезно заболела и скончалась. Все свое имущество она завещала дочери, но до своего совершеннолетия Марьяна не могла им распоряжаться. Однако едва ей исполнилось восемнадцать, как она решила выйти замуж.
– Нонна Андреевна, а почему ваша подруга ничего не оставила своему мужу? Вы же сказали, что она очень любила его.
– Да, была у них любовь, – тихо ответила женщина, – да вся вышла.
– То есть?
– Когда Лида заболела, муж стал изменять ей, и она узнала об этом.
– Представляю ее чувства.
– Если бы она была здоровой, то скорее всего не переживала бы так. А тут он как бы предал ее.
– Да.
– Лида похудела и почернела буквально за пару месяцев. На нее страшно было смотреть.
– После смерти жены Бенедикт Вениаминович расстался с любовницей?
– Какое там! – махнула рукой Проскурякова. – Привел эту бесстыжую в дом. И она живет с ними.
– Ее зовут Ириной?
– Да, Ирина Эдуардовна Пестрякова она.
– Наверное, Марьяне трудно было принять решение отца.
– Еще бы. Но куда ей было деваться. Стиснула зубы и терпела.
– Теперь она вправе разделить дом?
– Более того, – загадочно проговорила Проскурякова.
– Договаривайте.
– Она вправе выставить любовницу отца за дверь. Дом принадлежал Лидии. Бенедикт на него не имеет никаких прав.
– Выходит, что при желании Марьяна и отца может выставить из дома?
– С отцом она так не поступит, – уверенно заявила женщина.
– Марьяна сказала, что отец не противился ее браку.
– Он же не дурак с дочерью ссориться, – усмехнулась Проскурякова.
– Тоже верно, – согласилась Мирослава, – и последний вопрос, вы не знаете, в загсе какого района подали заявление молодые?
– Знаю. В загсе Красноярского района.
– Спасибо, – поблагодарила Мирослава Проскурякову, допила свой чай и распрощалась с ней.
– Вы будете держать меня в курсе? – только и успела спросить Нонна Андреевна.
– Конечно, – заверила ее Мирослава.
Дома она все рассказала Морису.
– Интересная история, – проговорил он. – Но скорее всего Бельцов тут ни при чем.
– Или, наоборот, причем.
– Марьяна сказала, что отец находится в Японии.
– Это надо проверить. Но в любом случае у нас нечего ему предъявить.
– Вам не кажется, что вы как-то сразу круто взяли быка за рога?
– А ты хочешь потянуть время и дождаться, пока убьют еще одного жениха?
– Я этого не говорил.
– Кстати, не исключено, что на этот раз жертвой убийцы окажется Глеб Михеев.
– Что вы думаете делать?
– Позвонить Шуре.
– Думаете, что на этот раз вам удастся склонить его к сотрудничеству?
– Не уверена, но попытка не пытка. Если ничего не получится, будем действовать своими силами.
– Я могу попробовать выяснить, куда и когда вылетел Бельцов.
Мирослава кивнула и набрала номер Наполеонова.
На этот раз следователь не заставил себя ждать и отозвался практически сразу:
– Слава, тебе чего?
– Шура! Мне нужны имена и адреса убитых женихов.
– А больше тебе ничего не нужно? – спросил он.
– Ты хочешь раскрыть убийства? – ответила она вопросом на вопрос.
– Конечно, хочу! Но не лезь в это дело!
– А ты знаешь, что у человека, обучавшего Ромашина ваянию ледяных фигур, дочь невеста?
– Что значит невеста? – проявил интерес Наполеонов.
– То и значит, что девушка собралась замуж!
– Откуда ты это знаешь?!
– От верблюда! Так дашь ты мне список или нет?
– Не дам!
– Тогда узнай хотя бы, в каком именно загсе подавали заявление убитые женихи.
– Это-то тебе зачем?
– Шура! Сделай, как я велю. А потом я тебе объясню.
– Хорошо! Будь, по-твоему. Что еще?
– Дочь Бельцова утверждает, что ее отец вылетел в Японию. Надо бы узнать, так ли это на самом деле.
– Узнаем, – флегматично пообещал Наполеонов. – Это все? Или еще какие-то задания будут? – не удержался он от сарказма.
– Пока все. Действуй! Потом доложишь.
– Слушаюсь, мой, генерал, – выдал Шура и отключился.
– Список погибших женихов давать отказался? – спросил Морис.
– Категорически. Ничего, мы и без списка справимся. Но пока предпринимать ничего не будем.
– Наконец-то у меня появилось время для чтения, – обрадовался Миндаугас.
– А обед?
– В духовке.
– А снег?
– Вы же видели, что старый убран, а новый пока не выпал.
– На все у тебя есть ответ, – проговорила она притворно ворчливым голосом, – может, мне просто хочется поприставать к тебе.
– Если хочется, приставайте, – улыбнулся он.
– Ладно, я тогда тоже пойду почитаю. – Мирослава подхватила на руки кота и ушла к себе. Морис остался в гостиной.
Было уже двенадцать часов ночи и оба детектива улеглись спать каждый в своей комнате, как вдруг зазвонил стационарный телефон. Проснувшийся Морис полежал с минуту с открытыми глазами, потом, чертыхаясь, встал и спустился в гостиную.
– Детективное агентство «Мирослава» слушает, – проговорил он монотонно в трубку.
– Вы какого черта мобильники отключили? – раздался сердитый голос следователя.
– Шура, – зевнул Морис, – а ты чего не спишь?
– Поспишь тут с вами! Притащи к трубке Мирославу.
– Она спит.
– Разбуди!
– Я не камикадзе.
– Иди, иди, до смерти она тебя не прибьет.
Морис, тяжело вздыхая, присоединил к телефону длиннющий провод и, отправившись в спальню к Мирославе, потянул его за собой. Постучал в дверь.
– Чего тебе? – раздался сонный голос детектива.
– Я вам телефон принес.
– Зачем он мне нужен? – прошипела она.
– Шура звонит.
– Тогда чего ты там топчешься, заходи.
Морис хотел спросить, одета ли она, но потом передумал и толкнул дверь. К его облегчению, на Мирославе что-то было надето, что именно, он не стал разглядывать. Сунул ей в руки трубку.
– Да, – проговорила Мирослава.
– Ты чего, спала, что ли? – издевательски поинтересовался Наполеонов.
– Шур, я сейчас трубку положу, – пригрозила она.
– Ладно, слушай, Бельцов не вылетал из города.
Мирослава присвистнула и сказала:
– У него нет алиби.
– И что?
– Тебе это ни о чем не говорит?
– У нас с тобой тоже нет алиби на эти дни.
– У тебя, может, и нет. А у меня, скорее всего, есть, – отрезала она.
– Ну, ты даешь, подруга.
– Шур, ты узнал, в каком загсе подавали заявление погибшие?
– В Октябрьском.
– Все?! – не поверила своим ушам Мирослава.
– Все.
– Тогда срочно пришли мне список сотрудников и сотрудниц этого загса!
– Прямо сейчас?!
– Можешь утром, – смилостивилась она.
Наполеонов вздохнул в трубку.
– Шура, поезжай домой, – сказала Мирослава, – поспи. А я завтра к тебе приеду.
– Ты права, – ответил он усталым голосом, – мне надо поспать, – и отключил связь.
– Вот такой вот у Шуры выдался выходной день, – проговорил Морис.
– Веселенький, – согласилась Мирослава. – Ладно, давай спать дальше.
Морис покинул спальню детектива, утаскивая за собой длинный провод.
Зимнее утро благоухало свежестью, нежностью и чистотой. И Мирослава, уже в который раз, подумала о том, как приятно жить за городом.
Ее взгляд упал на пушистую ель, стоящую перед домом, и детектив, предвкушая удовольствие, подумала о том, что совсем скоро они с Морисом украсят ее гирляндами и всевозможной мишурой.
Однако сегодня ей нужно было ехать в город, и времени предаваться новогодним грезам не было.
За ночь и за утро не выпало ни одной снежинки, поэтому дороги были чистыми, и Мирослава благополучно добралась до следственного кабинета.
Следователь Наполеонов уже ждал ее в своем кабинете, но, как всегда, сделал вид, что ее приезд является для него полной неожиданностью.
– А, это ты, – протянул он при входе Мирославы.
– Шур, привет! Тебе предоставили списки работников Октябрьского загса?
– Привет! Приготовили, – ответил он вяло, – но что это нам дает? Там ни одной знакомой фамилии.
– В смысле знакомой?
– Совпадающей с фамилией кого-то из скульпторов ледяных фигур.
– А, ты об этом. Дай посмотреть!
– На, смотри, сколько душе твоей угодно.
Мирослава быстро пробежала по списку глазами и воскликнула:
– О!
– Что «О»? – спросил Наполеонов.
– Тебе фамилия Пестряковой ни о чем не говорит?
– Ни о чем, – помотал он головой.
– Должно быть, это Анна Эдуардовна Пестрякова, родственница любовницы скульптора Бенедикта Вениаминовича Бельцова Ирины Эдуардовны Пестряковой.
– А что, у него есть любовница?
– И самое интересное то, что она была у него в то время, когда жена еще была жива.
– Жена скончалась?
– Да! Когда их дочери Марьяне было пятнадцать лет. Сейчас девушке восемнадцать! И она собралась замуж.
– Да-да, припоминаю.
– Что, да-да. Шура?! Проснись! У женщин одинаковые отчества, значит, скорее всего, они сестры.
– Я давно проснулся, – ответил Наполеонов, – просто мы нашли Бельцова в одной из гостиниц.
Ни в какую Японию он не уезжал!
– Что он делал в гостинице?
– Теперь ты меня удивляешь! – всплеснул руками Шура. – Жил он там! Но не один!
– А с кем?
– С двумя девицами!
Мирослава присвистнула.
– Поэтому я и удивился тому, что у него есть официальная любовница!
– Ты хотел сказать, постоянная, – улыбнулась Мирослава, – официальная звучит так, словно это титул фаворитки короля.
– Отстань! – отмахнулся он.
– Уже отстала.
– Нет, ты ответь мне, – продолжил возмущаться Наполеонов, – что он делал в номере с двумя девицами?
– Я могу только предполагать род их занятий, – улыбнулась Мирослава.
– Опять ты со своими шуточками, – проворчал он.
– Шура, ты зря расстраиваешься из-за похождений Бельцова.
– Это еще почему?
– Нам они на руку!
– Не понял!
– Что тут понимать! Ты только представь, как это не понравится его, как ты выразился, официальной любовнице.
– А ведь ты права! – Шура посмотрел на Мирославу с долей восторга.
– Морис отыскал в интернете адрес Ирины Пестряковой. Она там бывает редко. Но прописана она именно по этому адресу, – Мирослава назвала его вслух.
– Миндаугас на досуге занялся хакерством? – поинтересовался следователь невинным тоном.
– Ничего подобного! – возмутилась то ли искренне, то ли не очень Мирослава. – Нашел на каком-то сайте в открытом доступе.
– Как беспечны наши сограждане, – посетовал следователь и тут же спросил: – Откуда вам стало известно, что она там редко появляется?
– Прибегли к любезной тебе логике, – Мирослава постучала пальцами по Шуриному лбу.
– Но, но!
– Подумай сам, если она живет в особняке Бельцовых, то она никак не может в это же время проживать в своей квартире.
– А кто сказал, что Пестрякова проживает у Бельцова?
– Близкая подруга матери Марьяны Бельцовой. Да и сама Марьяна намекнула на этот факт.
– Мне надо будет поговорить с обеими.
– Естественно. А теперь скажи мне, за сколько дней до свадьбы убивали женихов?
– В том-то и дело, что буквально накануне торжества, – печально ответил Наполеонов.
– В каких местах они были убиты?
– Что значит «в каких местах»?
– В клубах? На работе?
– Нет, их убивали по дороге домой, чаще всего возле дома. Двоих убили буквально на пороге.
– Отсюда следует, что преступник знал их адреса. Отслеживал их недалеко от местожительства и следовал за ними по пятам.
– Я тоже теперь так думаю.
– Знаешь что, Шура!
– Что?
– Надеюсь, у вас есть фотография Бельцова?
– Есть.
– Нужно отсмотреть камеры возле дома убитых.
– Ни на одном подъезде камер нет.
– Но поблизости на пути их следования хоть какие-то камеры должны быть!
– Должны, – согласился Наполеонов, – часть отсмотрели, другую часть продолжаем просматривать.
– И что?
– Видимо, преступник хитер, как лис, и заранее изучил маршрут следования своих жертв.
– Ни на одной не засветился?
– Увы, увы. Хотя на одной из поставленных буквально накануне убийства последней жертвы промелькнул силуэт, похожий на Бельцова. Лица не видно. Человек в длинной куртке с капюшоном. Но есть одно но! – загадочно проговорил Наполеонов.
– Какое «но»?
– Убийство совершено недалеко от дома его любовницы. Хорошо, что ты назвала мне адрес.
– Убитый парень жил поблизости?
– Точно так.
– Тогда Бельцов после убийства мог направиться не к себе домой, а в пустую квартиру любовницы.
– Ты уверена, что там не живет ее сестра?
– Не уверена. Но предполагаю, что она живет в другом месте. Так что задержать тебе ее проще на работе.
– Прежде всего нам нужно провести обыск в квартире Пестряковой Ирины.
– Проводите. А я пока домой. А то мои мужчины скоро забудут, как я выгляжу.
– Какие еще мужчины? – не сразу понял Наполеонов.
– Морис и Дон, – рассмеялась Мирослава и, прежде чем Шура успел отреагировать, скрылась за дверью.
Наполеонов только рукой махнул и выписал постановление на обыск квартиры Ирины Эдуардовны Пестряковой.
Оказалось, что женщина в отсутствие любовника жила в своей квартире. Оно и понятно, оставаться наедине с Марианной, с трудом терпящей присутствие любовницы отца, Ирине Эдуардовне было не комфортно.
Появление полиции на пороге ее квартиры сначала удивило женщину, а потом напугало ее.
Наполеонов заметил, как она покраснела и как задрожал ее голос. Правда, вскоре Ирина Эдуардовна взяла себя в руки и попыталась даже воспрепятствовать обыску, она начала говорить что-то про нарушение прав человека, про жалобу в европейский суд.
Наполеонов пропустил ее слова мимо ушей и вручил ей фотографии, сделанные с камер гостиницы. Увидев своего любовника в компании двух девиц, род занятий которых не вызывал сомнения, Пестрякова стала хватать воздух ртом, как выброшенная из воды рыба.
– Это неправда! – воскликнула она.
Следователь пожал плечами:
– Ваш любовник все еще находится в гостинице под наблюдением наших сотрудников.
Ирина Эдуардовна беспомощно опустилась на стул и заплакала.
– Слезами горю не поможешь.
– Он обещал, – между всхлипываниями проговорила женщина.
– Что обещал?
– Жениться на мне! Говорил, что у нас все будет хорошо!
– Разве вы не знаете, что особняк принадлежит его дочери Марьяне?
– Он обещал договориться с ней.
– И каким же это интересно образом?
– Я не знаю!
– Врете вы все!
– Нет, нет, я говорю правду.
В ходе обыска была обнаружена мужская длинная темная куртка с капюшоном.
Позднее эксперты обнаружат на ней замытые следы крови всех пяти жертв. По-видимому, Бельцов был уверен, что никто никогда не догадается о том, что представляет собой орудие преступления, и значит, никогда не выйдут на него.
И уж тем более он даже предположить не мог, что квартира его любовницы подвергнется обыску.
Свое уединение с девицами легкого поведения он объяснил тем, что ему требовалась подпитка для восполнения творческой энергии.
Ирина Пестрякова, несмотря на измену любовника, ничего рассказывать не захотела. Сестра же ее Анна заговорила сразу и призналась, что информацию о женихах она передавала сестре по просьбе последней.
– Вы не догадывались, для чего ей эта информация?
– Сначала, нет, а потом заподозрила неладное, но было уже поздно, – призналась женщина.
Сам Бельцов запирался недолго. Нервы Бенедикта Вениаминовича не выдержали, и на одном из допросов он выпалил:
– Да! Это я их убил! Что мне оставалось делать?! Марьяна вот-вот выйдет замуж, и я останусь ни с чем. Я должен был избавиться от ее жениха до свадьбы!
– Зачем вы убивали других?
– Чтобы не навлечь подозрения на себя.
– Допустим, вы избавились бы от Глеба Михеева, но через некоторое время ваша дочь могла выйти замуж за другого.
– Пока бы она его искала, я нашел бы способ избавиться от нее самой, – цинично заявил мужчина.
– Ну да, ведь она вам не дочь… – как бы невзначай обронил следователь.
– Откуда вы узнали?! – вскричал Бельцов.
– Неважно.
– Сделали тест, – догадался скульптор. – И кто только вас надоумил.
Надоумила Мирослава. Она рассказала следователю, что мать Марьяны выходила замуж глубоко беременной, и не факт, что ребенок был зачат ею от Бельцова.
Марьяна была буквально шокирована открывшейся ей правдой. Она не могла поверить своим ушам, мотала головой из стороны в сторону, заливалась слезами и все твердила:
– Нет, этого не может быть! Он мой папа! Он не мог.
Утешить девушку и убедить ее принять открывшуюся правду, какой бы неприглядной она ни оказалось, смог горячо любимый Марьяной Глеб Михеев. Он же уговорил ее не откладывать свадьбу, так как им теперь, как никогда, нужно держаться вместе.
И свадьба, как и была запланирована, состоялась 1 января. Молодая пара, посоветовавшись, пригласила на нее следователя, а с его подачи и детективов. Наполеонов честно рассказал молодым людям, какую роль сыграли в раскрытии преступлений детективы.
– Выходит, что это они спасли нам обоим жизнь, – сказала Марьяна.
– Выходит, – согласился Шура.
– Но без вас тоже бы ничего не вышло, – заметил Глеб.
– Как знать, – пожал плечами следователь.
Мирослава сначала хотела было отказаться от приглашения. Но Морис и Шура уговорили ее пойти.
– Ладно, – сказала Волгина, – одно первое января можно провести вне дома.
Миндаугас и Наполеонов переглянулись и улыбнулись, как бы говоря друг другу – на этот раз наша взяла. Обычно все всегда было так, как хотела Мирослава.
Детективы и следователь подарили жениху теплый пушистый шарф, а невесте сережки, состоящие сплошь из маленьких бриллиантиков, похожих на слепленные друг с другом снежинки.
Они так понравились невесте, что Марьяна сняла свои серьги и надела подаренные прямо на свадьбе.
– Эти маленькие звездочки принесут мне счастье! – воскликнула девушка и расцеловала всех троих по очереди на глазах поощрительно кивающего жениха и всех гостей.
А за окном уже шагал новый год, о котором еще никто ничего не знал, но почти все верили, что он будет лучше и благополучнее всех прежних, уже отшагавших по этой земле.
Надо было признать очевидное – кольцо пропало. И не только признать, но еще и признаться Ритуле. Кольцо было ее, Женька взяла его без спросу, просто оно ей очень нравилось, а еще как нельзя лучше подходило к новой шелковой блузке, которую она заказала на сайте и никак не могла надеть, потому что в офисе было холодно.
Ритуля говорила ей, что не надо зимой заказывать блузку, но Женька, разумеется, не послушалась. Уж очень она ей нравилась в первую очередь цветом – глубоким, как поле с васильками – не голубым и не синим, именно васильковым, который очень шел к Женькиным глазам.
Топаз в Ритулином кольце был такого же цвета. Кольцо, точнее, гарнитур, в который еще входили серьги и подвеска на тонкой цепочке, был сделан на заказ и стоил небольшое состояние. По крайней мере, Женьке такую сумму ни за что не потянуть.
Ритуля называла гарнитур странным завораживающим словом «парюра», но, надевая блузку на новогодний корпоратив, Женька решилась временно экспроприировать только кольцо – тяжелое серебряное, обвивающееся вокруг пальца как гнездо, в котором сидит птица. Тельцем птицы и служил довольно крупный топаз цвета «Лондон», а в клюве она держала небольшой рубин. Очень красиво.
На корпоратив Женька возлагала большие надежды. В компании – крупной ассоциации, объединяющей предприятия лесного комплекса, на долю которой приходилась примерно треть внешнеторгового оборота их области – Женька работала недолго, всего-то с лета, и никак не могла почувствовать себя своей.
То ли мешала ее молодость, а двадцативосьмилетняя Женька была как минимум лет на десять младше всех остальных сотрудников. То ли фронт ее работ – она отвечала за аккаунты и продвижение ассоциации в социальных сетях – казался всем несерьезным, каким-то ненастоящим делом. Но как ни пыталась Женька вовлекаться в повседневную жизнь коллектива, у нее это никак не получалось, даже разговоры смолкали, когда она появлялась в обеденной комнате или в зимнем саду, специально разбитом для отдыха и релакса сотрудников.
Про корпоративы, которые руководство ассоциации в докоронавирусную эпоху закатывало своим сотрудникам, ходили легенды. Об их масштабах старожилы говорили с придыханием, вспоминая и ломящиеся от снеди столы, и известных исполнителей, на гонорары которым здесь не скупились, и сладкие подарки детям к Новому году, и роскошные цветы для дам к Восьмому марта, и летние спортивные состязания на открытом воздухе.
Женька всего этого не застала, поэтому увидеть праздничные чудеса воочию очень хотелось.
Да и одного из сотрудников отдела сбыта в неформальной обстановке тоже. С того самого дня, как она появилась в офисе и ее представили коллективу на еженедельной планерке, Виктор смотрел на нее «по-особому». За пять месяцев работы между ними сложилась система знаков, которыми они обменивались при встрече: улыбки, взгляды, жесты – все то, что заставляет сердце сладко замирать в предчувствии любовного романа.
Женька была уверена, что он обязательно случится, только Виктор не спешил делать следующий шаг, ограничиваясь улыбочками и подмигиваниями. Поэтому на новогодний корпоратив у Женьки были большие планы.
Начиналось все и вправду здорово. Для того чтобы ее гарантированно заметили, нужно было прийти с опозданием. Женька и опоздала, появившись в дверном проеме большого зала через полчаса после официального начала вечера. Зал располагался на самом верху современного офисного центра, корпорация снимала ровно половину – четыре верхних этажа, и над залом только стеклянная крыша, через которую видно звезды, если было желание на них смотреть.
Зал использовался для конференций, встреч с коллективом и корпоративов, как сейчас. В летнее время его заливало солнцем, но благодаря кондиционерам здесь все равно было прохладно, а зимой самым большим приключением для всего офиса становилась процедура очищения стеклянной крыши от толщ снега. Недавно специально нанятая бригада скалолазов делала это, и Женька бегала смотреть.
Сегодня она появилась в зале, словно в смущении застыв в дверях – невысокая, хрупкая в мягко спадающем с плеч васильковом шелке блузки. В топазе кольца отражался свет люстр, высокие каблуки делали ноги бесконечными. Женька была хороша и знала это, равно как и то, что она сейчас притягивает к себе глаза собравшихся, и один особенный взгляд, казалось, прожигает ее насквозь. Она покрутила головой, отыскивая Виктора, и увидела его, действительно смотрящего на нее. Правда, в глазах она заметила не восторг, а скорее, оценивающий интерес. Ну ладно, это же хорошо, что она ему интересна.
Тишина, вызванная ее появлением, задержалась на мгновение, и тут же зал взорвался праздничным гомоном, смехом, ни к чему не обязывающими разговорами, звоном бокалов. На Женьку больше никто не обращал внимания, только ее непосредственная начальница, руководитель Рв-отдела Светлана Леонова, приглашающе махнула рукой, проходи, мол.
Женька прошла и села на единственное свободное место, рядом с начальницей. До Виктора было далеко, и она немного приуныла, но тут же одернула себя, чтобы не раскисать раньше времени, ведь наверняка будут еще и танцы, и вот тут-то она себя и покажет. Налив себе шампанского из стоящей рядом бутылки, Женька сделала глоток и огляделась.
Народу в зале было человек семьдесят, не меньше. Корпорация у них большая, а на праздничный вечер, помимо офисного планктона, съехались руководители крупного и среднего звена со всех подшефных предприятий и лесозаготовительных производств. Разумеется, в головную контору они приезжали по делам постоянно, почти все лица Женьке были хорошо знакомы, однако собравшись вместе, эти люди снова напомнили ей о том странном впечатлении, которое производили на нее с первых дней ее работы.
Они были очень красивы той особенной красотой, которая бывает только у людей, находящихся на своем месте и делающих свое большое дело. Все эти мужчины в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти были настоящими, и контраст с мальчиками-мажорами в узких штанишках-дудочках казался таким разительным, что просто рот открывался от изумления.
В современном мире не было таких сильных, крепких, брутальных, немногословных, серьезных мужчин, на которых хотелось смотреть и бесконечно слушать их разговоры про фанкряж, шпон, обрезную доску, делянки, харвестеры и трелевочники. Для Женьки долгое время все эти слова звучали как иностранные, но за полгода она привыкла и разобралась, потому что дурочкой не была и работать умела.
– Какое у тебя красивое кольцо…
– Простите, что? – погрузившись в свои мысли, Женька не сразу поняла, что начальница обращается к ней.
– Я говорю, кольцо у тебя очень красивое. Цвет топаза редкий, да и работа ювелирная, сразу видно, хороший мастер делал. Где заказывала? У Лозинцевой?
Женька была уверена, что об авторстве кольца никто не догадается.
– Это не я заказывала, – уклончиво сказала она.
– Да можно было и не спрашивать. – Начальница рассмеялась, как будто Женька сказала невесть какую глупость. – Я и так вижу, что это Лозинцевой работа. Такие птичьи гнезда никто, кроме нее, не делает. Твое кольцо, к примеру, из серии «Сороки», а у меня есть серьги и браслет «Снегири».
Вожделенное кольцо, стащенное из Ритулиной шкатулки, нехило оттягивало палец, поэтому Женька, убедившись, что на нее никто не смотрит, сняла его и спрятала под белоснежную салфетку, лежащую рядом с тарелкой. Вот пригласит ее Виктор танцевать, она и наденет, а пока поест спокойно, а то вилку держать неудобно.
– Разрешите?
Виктор продолжал сидеть на своем месте, довольно далеко от Женьки, поэтому она не сразу поняла, что раздавшийся над ухом голос обращается к ней. Подняв голову, она обнаружила склонившегося перед ней в полупоклоне Андрея Васильева, директора одного из фанерных заводов, входящих в ассоциацию. Завод располагался на окраине области, в маленьком райцентре под названием Малодвинск, и в головной офис Васильев приезжал нечасто – еще бы, за пятьсот километров.
Надо же, опять она, замечтавшись, все пропустила. Оказывается, танцы уже начались.
– Да, конечно, – сказала она и встала, испытав укол сожаления, что танцевать придется не с Виктором.
– Вас Женя зовут? – спрашивал меж тем Васильев. – Вы из PR-службы, да?
– Да, Женя и да, из PR-службы, – с легкой досадой ответила она.
Ей казалось, что к ее деятельности в компании относятся со снисходительной усмешкой, хотя всем известно, насколько важным каналом построения имиджа сегодня являются соц-сети. Женька много училась, не экономя на дорогих курсах по SMM, расширяя свои компетенции и укрепляя навыки. Ее путь в престижную корпорацию не был устлан розами, и взяли ее сюда не за красивые глаза, а потому что свое дело она действительно знала, будучи одним из лучших специалистов в регионе. Ее и в правительство области звали работать, только в бизнесе Женьке было интереснее, а на госслужбу не хотелось ни капельки.
– Вы здорово ведете соцсети, Женя, – услышала она и чуть не упала, от изумления сбившись с такта. – Нет, правда, вы умудрились сделать наш паблик живым и интересным. А от этого и число подписчиков выросло, я же вижу.
– Спасибо, – искренне сказала она, – вы не поверите, как мне важно, что мою работу замечают простые подписчики. То есть я понимаю, что вы не совсем простой, а руководитель предприятия, но все равно…
От неловкости она сбилась и замолчала.
– Андрюх, а могу я увести твою даму?
Женька вскинула голову, как лошадь, почуявшая хозяина. Перед ними стоял Виктор, и на мгновение у нее сладко-сладко закружилась голова. Неужели этот вечер оправдает все возложенные на него ожидания? Но да, герой ее грез стоял перед ней, высокий, на голову выше Андрея Васильева, красивый, дорого и модно одетый, вот только нетрезвый.
– Нет, Витя, не можешь, – довольно резко ответил Васильев и переставил Женьку куда-то себе за спину. – Этот танец мой. Дождись следующего и приглашай даму. Понял?
– А я сейчас хочу, – пьяно ухмыльнулся Виктор. – Ты разве еще не понял, Андрюха, что всегда и со всеми будет так, как я хочу?
– Скотина! – Васильев дернулся было к Виктору, но Женька бдительно повисла у него на руке.
– Андрей Николаевич, не надо. Пожалуйста! Давайте я просто с ним потанцую, и все. Я действительно хочу с ним потанцевать. Правда-правда!
– Ну, конечно, с ним все хотят потанцевать. – В голосе Васильева зазвучала непонятная Женьке горечь, но вдаваться в детали было некогда, нужно срочно гасить зарождающийся скандал.
– Виктор, пойдемте, – сказала она и фактически силой увлекла его за собой на другой конец зала, туда, где стояла, упираясь в стеклянный потолок наряженная елка. Разумеется, живая, какая еще может быть у лесников.
Он послушно следовал за ней, вот только у самой елки резко вырвал руку, шагнул в самую гущу ветвей, потрогал один стеклянный шар, второй, третий. Ничего не понимающая Женька молча наблюдала за ним.
– Что ты… вы делаете?
– Красивая елка, – вместо ответа сообщил Виктор. – Пошли к столу, жюльен принесли.
– Что? – не поняла Женька. – Какой еще жюльен?
– С курицей и грибами.
– Я не поняла, а танцевать мы будем?
– Да в другой раз потанцуем, пошли!
Не оглядываясь на Женьку, он двинулся через весь зал обратно к столу. Она осталась стоять, чувствуя себя полной дурой, и бросила взгляд на елку, словно та могла ей что-то объяснить. Елка шевелила лапами, словно вздыхала. А еще сверкала лампочками гирлянды, подмигивала. Женька вздохнула. И почему она решила, будто сегодня вечером произойдет что-то необычное? Из-за новогоднего настроения, не иначе.
Она собиралась вернуться за стол, но встретила взгляд начальницы, в котором сквозило жгучее любопытство. Та, по всей видимости, была свидетельницей ее позора, а сочувствия Женька органически не выносила. Развернувшись на полдороге, она стремительно бросилась к дверям, через которые так эффектно вошла всего-то полчаса назад. Больше всего на свете ей хотелось заплакать, но делать это на глазах у других невозможно, нельзя. Кажется, где-то здесь был туалет, где можно спрятаться.
Увидев заветную дверь, Женька ускорила шаг.
– Женя, подождите, пожалуйста!
Она повернулась: вслед за ней спешил Андрей Васильев, то ли сердитый, то ли расстроенный. На мгновение ей стало неудобно перед ним за сцену, в которой она невольно приняла участие. Наверное, правильнее было сразу поставить Виктора на место, а не заявлять, что она хочет с ним потанцевать. Какой мужчина стерпит такую пощечину, да еще публичную! Что ж, за некрасивые поступки надо отвечать. Женька покорно остановилась рядом со стоящим в холле большим фикусом.
– Женя…
– Андрей Николаевич, я, наверное, должна попросить прощения.
В его взгляде мелькнуло недоумение.
– За что? Вы совершенно ни в чем не виноваты.
– А чувствую себя виноватой. – Женька усмехнулась. – Но так всегда бывает. Почему-то я чувствую себя в ответе даже за то, чего не делала.
– А вот с этим надо бороться, – твердо сказал Васильев. – Нельзя нести на себя бремя чужой вины. Никогда. Запомните это хорошенько.
– Хорошо. Я запомню.
Чем дальше, тем больше Женька ощущала себя прилежной ученицей и хорошей девочкой.
– Женя, это, конечно, не мое дело, но будьте, пожалуйста, осторожнее с Малофеевым.
– С кем? А, с Виктором…
– Да. Поверьте, он плохой человек и может доставить много неприятностей.
– Андрей Николаевич, вы совершенно правы. Это не ваше дело.
Хорошей девочкой быть надоело. Что поделать, если в Женькином характере смирения не было ни на грамм. Ритуля всегда в сердцах говорила, что ее младшая сестра – «поперечница».
– Женя, могу я спросить…
Договорить он не успел: дверь, ведущая из зала, снова хлопнула, мимо них вихрем, ураганом, торнадо пронеслась какая-то девушка и скрылась за дверью туалета. Женька даже не сразу поняла, что это Настя из отдела лизинга. Да, точно, Настя, только фамилию ее Женька не знала. А еще она заметила, как у Васильева резко изменилось лицо.
– Настька! – крикнул он, но девушка уже была внутри, то ли не услышав, то ли предпочитая не реагировать на его зов. – Женя, у меня к вам просьба, – жарко заговорил Васильев, – вы можете зайти внутрь и узнать, все ли в порядке?
– Мне неудобно, – честно призналась Женька. – Мы с Настей не настолько знакомы, чтобы я лезла к ней в душу, видно же, что она чем-то расстроена.
– Не чем-то, а кем-то, – грубо сказал Васильев. – Этим вашим козлом Витенькой, чтоб он сдох, скотина!
«Ты разве еще не понял, Андрюха, что всегда и со всеми будет так, как я хочу», – вспомнились вдруг слова, зло брошенные Виктором. Получается, он увел у Васильева эту самую Настю? Поэтому директор завода в Малодвинске так на него зол? И что, теперь он ее бросил, чтобы переключиться на нее, Женьку? Или нет Виктору до нее никакого дела, а все взгляды и вздохи она просто выдумала?
– Женя, пожалуйста, я не могу зайти в женский туалет, а вдруг Насте нужна помощь, – услышала она умоляющий голос Васильева.
Надо же, волнуется, переживает.
– Хорошо, – решилась она. – Я пойду туда и скажу Насте, что вы переживаете.
– А вот это лишнее, – вздохнул он. – Это только ухудшит положение. Боюсь, Настя сейчас не испытывает ко мне добрых чувств.
Женька тут же почувствовала себя героиней дамского романа. Бо-о-же, какие страсти!
Толкнув дверь, ока оказалась в туалете, выполненном из хромированного металла и стекла, как и все на этом этаже. Над офисным центром работал очень хороший архитектор, Женька даже знала, какой – Савелий Гранатов, очень модный в последние годы не только в их городе, но и в Москве.
Настя стояла у раковины, встроенной между камнями. Вода из крана падала на них и превращалась в прячущийся ручеек, убегающий куда-то в искусно спрятанные трубы. Кроме воды, на камни падали еще и горючие Настины слезы. Она оглянулась и тут же снова отвернулась к зеркалу, в которое смотрела с нескрываемым страданием на лице.
– Прости, если я не вовремя, – искренне сказала Женька.
– Почему же, тебя-то я и хотела видеть, – с вызовом в голосе сказала девушка, и у Женьки засосало под ложечкой от предчувствия очередного скандала. – Скажи, темная лошадка, появившаяся неизвестно откуда, с кем из них ты спишь? С Витюшей или с Андрюшей? А то я, признаться, не поняла.
Внутри всколыхнулась волна «поперечности», требуя надерзить в ответ. Отсутствующая личная жизнь эту длинноволосую фифу, одетую дорого и модно, не в блузку с сайта, никак не касалась. Но Андрей просил помочь, а не навредить.
– Ни с кем, – покорно сказала Женька, удивляясь собственному терпению. – Мы просто коллеги. И просто потанцевали на новогодней вечеринке.
– Ага, просто! – воскликнула Настя. Лицо ее снова сморщилось. – Думаешь, я не видела кольцо, которое он тебе подарил? Я так хотела на Новый год подарок – кольцо от Лозинцевой, они оба про это знали. Но кто-то подарил его тебе, тебе…
Женька машинально посмотрела на свою правую руку, на которой не было никакого кольца. Ах да! Она же сняла его, потому что оно оказалось очень тяжелым, и спрятала под салфетку на столе. Совершенно о нем забыла, надо забрать, а то перед Ритулей будет потом не оправдаться. Нет, плохая была идея – одолжить кольцо. Почему она даже не подумала о том, что такую эксклюзивную вещь невозможно не заметить!
– Ты из-за кольца, что ли, плачешь? – спросила она. – Так успокойся, мне его никто не дарил. Оно вообще не мое, а сестры. Я его на вечер одолжила. Так что твое кольцо тебе обязательно подарят. Слышишь?
– Мне плевать на кольцо! Вообще на все наплевать! – закричала Настя. – Он меня бросил, бросил! Я не знаю, как дальше жить. А Андрей меня предупреждал. Говорил, что я доверчивая дура. Я с ним из-за этого поссорилась, а он лучший человек на свете. Как я могла про это забыть?
От этой чужой трагедии Женька внезапно начала уставать. А еще в животе становилось пусто и скучно, как всегда бывает, когда внутри поселяется разочарование. Ее виртуальный роман, который должен был случиться, но никак не случался, существовал только в ее голове. Снабженец Виктор Малофеев совершенно не собирался делать решительный шаг, а улыбался ей у автомата с кофе и на лестницах, потому что просто был бабником. А она уж напридумывала бог знает что.
– Настя, я могу тебя оставить? С тобой все будет в порядке? – спросила она. И добавила, хотя Васильев просил этого не делать: – Андрей Николаевич волнуется.
К счастью, нового потока слез это сообщение не вызвало.
– Скажи ему, что не надо за меня волноваться, – сказала Настя и вытерла слезы. – Он реально сделал все, что мог. Пусть не переживает, я на себя руки накладывать не собираюсь.
Дико посмотрев на нее, Женька вышла наружу, где беспокойно мерил холл шагами Васильев.
– Она плачет, но говорит, что все будет хорошо, – сказала она.
– И все?
– Еще она сказала, что вы были правы, когда предупреждали ее о Малофееве.
– Я прав и когда предупреждаю об этом вас, Женя, – сердито сказал Васильев. – Только вы, девушки, никогда не слушаете, вот и приходится потом плакать. С ней точно все нормально?
– Да, насколько я могу судить. – Женька пожала плечами. – По крайней мере она сказала, что точно ничего с собой не сделает.
– Еще чего не хватало, – буркнул ее собеседник. – Ладно, Женя, спасибо вам, очень помогли. Пойдемте в зал, а то вы весь праздник пропустите. И еще, можно я вам задам один не очень скромный вопрос?
– Конечно, – твердо сказала Женька, хотя отвечать на неприличные вопросы ей не хотелось.
– У вас в начале вечера было очень красивое кольцо. Откуда оно и куда подевалось?
Все с этим кольцом с ума посходили! Женька уже жалела о своем эффектном появлении в зале, когда она встала в дверях, опершись рукой на створку двери, привлекая внимание к правой руке. Да и шампанское она пила, не спеша и смакуя каждый глоток, именно для того, чтобы ее птицу с топазовым брюшком увидело как можно больше людей.
– У сестры взяла, – честно призналась она. – Оно очень подходит к моему наряду, вот и одолжила. Теперь жалею, потому что оно очень тяжелое. Я его сняла и оставила на столе, а потом забыла.
– Смело, – оценил ее глупость Васильев. – Насколько я понимаю, это авторская работа, довольно дорогая вещь, а вы ее так легкомысленно бросаете без присмотра.
– Я под салфетку спрятала. Тут же все свои. – Женька понимала, что ее слова звучат крайне неубедительно. – И потом, да вам-то что?
– Просто все это довольно странно, – сказал он. – У вашей сестры никак не может быть этого кольца, вот в чем дело.
– Вы обвиняете меня в том, что я вру? – Женька возмутилась почти до слез. – Да чтоб вы знали, я принципиально никогда не говорю неправду. Ясно вам?
– Так уж и никогда, – он вдруг позволил себе улыбнуться, хотя после инцидента с Виктором был довольно мрачен. – Жень, я ни в чем вас не обвиняю. Просто, если можно, покажите мне это кольцо, хочу его рассмотреть поближе. Можно?
– Можно, – буркнула Женька. – Мне совершенно нечего скрывать.
Вдвоем они вернулись в зал, где вовсю веселились их коллеги. Гремела музыка, многие танцевали, другие болтали, сбившись в группки по интересам, как это всегда бывает на больших тусовках. К примеру, Женькина начальница стояла у окна, разговаривая с исполнительным директором холдинга. Увидев Женьку, она помахала ей, подзывая к себе.
Женька закивала, показывая, что поняла, но направилась все-таки к своему месту за столом, чтобы забрать кольцо. А то Васильев подумает, что она не хочет его показывать. Решит еще, будто Женька его украла. О том, что по большому счету так и было, она предпочитала не думать.
Виктор танцевал с дамой из бухгалтерии, интимно положившей голову ему на плечо, Женька вдруг подумала, что практически любая женщина в этом зале имеет на него виды. И почему она раньше этого не замечала?
Сейчас смотреть на Малофеева ей было неприятно. И нет в нем ничего хорошего: самовлюбленный, чересчур обходительный хлыщ, вот и все достоинства. Решив больше про него не думать, Женька дошагала до стола, сдернула лежащую на нем салфетку и обомлела – кольца не было. Не веря собственным глазам, она даже потрясла салфетку в надежде, что из него выпадет серебряное гнездо с синей птичкой, держащей в клюве кусочек рубина, но напрасно.
– Что-то случилось? – спросил из-за спины Васильев.
Надо было признать очевидное – кольцо пропало. И не только признать, но еще и признаться Ритуле.
– Я не могу показать вам кольцо, – еле слышно сказала Женька. Губы совсем ее не слушались. – Его украли.
– Женя, ну я же вам говорил! – воскликнул ее спутник. – Как вы вообще могли его оставить?
– Я не думала, что здесь кто-то может его взять, – беспомощно сказала Женька. – Наверное, это официант. Надо спросить у Светланы Валентиновны, кто подходил к столу. Может быть, она видела? Господи, что я Ритуле скажу? Она меня убьет и правильно сделает!
– Ритуле?
– Сестре. Я же говорила, что это ее вещь, не моя.
Он смотрел на нее, напряженно о чем-то думая. Впрочем, сейчас Женьку это совсем не интересовало. Она опрометью бросилась к Леоновой.
– Светлана Валентиновна…
– Вот, Александр Леонидович, это та самая Женя, о которой я вам говорила, – начальница безмятежно улыбалась, не подозревая о свалившейся на ее голову катастрофе. – Она очень хорошо работает. Очень сильный эсэмэмщик, один из лучших в городе. Она предложила очень толковый проект, будем после новогодних праздников внедрять. Если все сложится успешно, то думаю, что это существенно повлияет на продажи.
– Ну, раз работает хорошо и проект толковый, надо будет зарплату поднимать, – благодушно заметил исполнительный директор. – Правда, Андрей?
Последние слова предназначались Васильеву, который, разумеется, притащился вслед за Женькой. В любое другое время она была бы счастлива и от неожиданной похвалы, и от перспективы увеличения зарплаты, но не сейчас.
– Светлана Валентиновна, скажите, вы видели – кто-нибудь посторонний подходил к моему столу, пока меня не было?
– Посторонний? Что ты имеешь в виду? – удивилась начальница.
– Я уходила танцевать, а потом на некоторое время покидала зал. За это время кто-нибудь подходил к тому месту, где я сидела?
– Много кто подходил. Это ж вечеринка, совершенно нормально, что все ходят туда-сюда. Да что случилось-то?
– Я оставила на столе свое кольцо. Помните, с сорокой? Вы еще сказали, что у вас есть такое же, но со снегирями.
– Кольца у меня нет, только серьги и браслет, – машинально поправила Морозова, – впрочем, это неважно. И что?
– Его нет на столе. Я спрятала его под салфетку, а когда вернулась, оно пропало.
– Хотите сказать, у вас его украли? – быстро уточнил исполнительный директор. – Получается, кто-то из нашего коллектива вор?
– Я не хочу никого обвинять, – промямлила несчастная Женька. – Это мог быть официант. Поэтому я и спрашиваю, видела кого-нибудь Светлана Валентиновна или нет.
Начальница немного подумала, словно правда припоминая.
– Официант действительно подходил. Сначала, пока ты танцевала с Андреем, принес жюльен, потом еще дважды – поменять графин с морсом и унести пустую посуду. Нет, был еще один раз! Подошел Витя Малофеев, ему позарез нужно было со мной выпить. Я сказала, что ему, по-моему, и так достаточно, но он настаивал, полез чокаться, уронил рюмку.
Подскочил официант, чтобы помочь убрать, а Витя извинился и пошел отбивать тебя у Андрея.
Женька вспомнила разыгравшуюся сцену и передернулась от отвращения. Словно червей наелась.
– А потом? – спросила она.
– Потом ты ушла из зала, Андрей выскочил за тобой. Ко мне еще подходила Ира Комарова из бухгалтерии. Вон она, с Малофеевым танцует. Про тебя спрашивала.
– Про меня? – удивилась Женька, – да я с ней за полгода от силы парой слов перекинулась.
– Ну, у нее на Малофеева виды, – вздохнула начальница. – А он и так из-за тебя с Андреем на глазах у всех повздорил. Вот она и заволновалась. Витька, подлец, стольким женщинам голову вскружил. Что они в нем находят? Комарова даже от мужа решила уйти, вот как влюбилась.
Почему-то Женьке это было совсем неинтересно, хотя еще пару часов назад все, что касалось Виктора, казалось важным и нужным. И почему ее от него как отвернуло? Наверное, из-за того, что по поводу кольца переживает.
– Из-за чего никогда не любил большие коллективы, так это из-за бушующих сплетен, – вздохнув, сказал исполнительный директор. – Женя, вы будете полицию вызывать?
– Полицию? – испугалась Женька. – Нет, наверное. Это же скандал какой! Все решат, что я кого-то из наших подозреваю.
– Да, скандала бы хотелось избежать, – согласился директор. – Андрей, можешь помочь разобраться, раз уж так получилось, что ты рядом был?
– Постараюсь, – кивнул Васильев. – Тем более это гораздо проще, чем кажется.
– Тогда я пойду. Светлана, позже договорим. Вы мне изложите на бумаге ваши предложения по БММ-стратегии. Если дельные идеи, я поддержу.
– Спасибо, – сказала Леонова. – Итак, что будем делать? – Последняя фраза предназначалась уже Женьке и Андрею Васильеву.
– Я пойду с официантами поговорю, – сказал он. – А вы постарайтесь вспомнить поминутно, что происходило с того момента, когда Женя сняла кольцо, и до того, как вернулась к столу. Хорошо?
Ответить Женька не успела: открылась дверь, и в зал вошел Дед Мороз. То есть актер в костюме Деда Мороза, разумеется. Был он, как и положено зимнему волшебнику, в длинной красной шубе, белой бороде и усах, закрывающих все лицо, сафьяновых сапогах и с большим мешком.
– Странно, – пробормотала Леонова.
– Что? – не поняла Женька.
– Да то, что он раньше времени появился. У нас по сценарию Дед Мороз и раздача подарков после горячего запланированы. А его еще даже не подавали.
– С предыдущего корпоратива освободился и приехал, – сказала Женька. – Подумаешь!
Дед Мороз ее совсем не интересовал, просто ни капельки. Они с начальницей вернулись за стол, где вместе обыскали все доступные места, заглянув даже в бокалы и салатницы. Не было нигде кольца с сорокой. Как сквозь землю провалилось! Краем глаза Женька отвлекалась на красную шубу Деда Мороза, расхаживавшего по залу и то и дело обращающегося к сотрудникам с какими-то просьбами: то стишок прочитать, то песенку спеть. Внезапно Женьке стало скучно. И зачем она вообще пошла на этот корпоратив? Сидела бы дома с Ритулей. И настроение было бы лучше, и разочарований меньше, и кольцо целее.
– Бедная девочка, – сказала вдруг начальница.
– Кто? – не поняла Женька.
– Да Настя Васильева. Такая бледная, краше в гроб кладут. Ну, нельзя же из-за несчастной любви так себя со свету сживать. Вот ты даже не думай, поняла?
– Я и не думаю, – пробормотала Женька, оборачиваясь. От дверей действительно шла Настя, пятнадцать минут назад оставленная ею в туалете. Что же это получается, ее фамилия Васильева, как и у Андрея? Она его жена? Получается, Виктор отбил у директора завода в Малодвинске не просто девушку?
Не сдержавшись, она задала этот вопрос вслух. Леонова в изумлении уставилась на нее.
– Господи, какой бред, – сказала она. – Что ты себе напридумывала, девочка? Настя – сестра Андрея. Младшая, о которой он, разумеется, заботится. Ему роман с Витенькой с самого начала не нравился. Он предупреждал, что добром это не кончится, как оказалось, прав был, да только Настя его не слушала. Так влюбилась, что даже с братом рассорилась. Видеть его не хотела и разговаривать отказывалась. Представляешь, как бывает?
Женька вполне представляла. Ситуация становилась понятнее. Ссора между Малофеевым и Васильевым произошла не из-за жены или подруги, а сестры последнего. Отчего-то от этой новости у Женьки резко улучшилось настроение. Настя тем временем подошла к столу, налила в стакан морса и начала жадно пить, проливая красную жидкость на белое нарядное платье. Руки у нее тряслись. Женька завертела головой, пытаясь понять, видит ли ее отчаяние Виктор, но того не было в зале. Только бухгалтерша Ирина с раскрасневшимися от недавнего танца щеками стояла у окна, зло наблюдая за расстроенной Настей. Женьке снова стало противно.
Вернулся Андрей Васильев. Лицо у него было загадочное.
– Вам удалось что-то узнать? – накинулась на него Женька. – Что сказал официант?
– То, что я и подозревал. Ларчик просто открывался, впрочем, так всегда бывает.
– Не тяните же, – требовательно сказала Женька, только что ножкой не топнула.
Каким-то внутренним, очень женским чутьем она знала, что, пожалуй, нравится Васильеву, и это позволяло ей чувствовать себя хозяйкой положения. Хороший сегодня вечер, правильно, что она на него пришла, и даже история с кольцом ничего не значит. Найдется оно, а если нет, то Ритуля ее простит. Не убьет же.
– Я обязательно вам все расскажу, – засмеялся Васильев. – Только сначала ответьте на мой вопрос. Откуда у вас то кольцо, Женя?
– Я вам уже сказала.
– Да-да, помню. Это кольцо вашей сестры. Но этого не может быть, понимаете? Оно существует в единственном экземпляре. Поэтому мне интересно, где ваша сестра могла его взять.
Да, черт подери, что не так с этим кольцом?
– Это вообще не кольцо, а парюра, – вздохнув, сказала Женька. – Никак не могу понять вашего к нему интереса, но, кроме кольца, есть еще…
– Серьги и небольшое ожерелье, – закончил Васильев. – Именно эту парюру из трех предметов я заказал в подарок на Новый год для своей сестры Насти, с которой вы сегодня имели слабое удовольствие пообщаться. Она увидела у Светланы Валентиновны, – он кивнул в сторону Леоновой, – набор украшений со снегирями и загорелась, что ей надо похожее. Мерзавец Малофеев отвел ее в мастерскую к ювелиру Лозинцевой, где Настя выбрала по эскизам эту самую сороку. Он обещал ей сделать подарок, а потом подло бросил, и я втайне от Насти заказал не одно кольцо, а весь набор, чтобы хотя бы немного порадовать. И вот я вижу это кольцо на вас, Женя. Разумеется, меня это удивляет, ведь ювелир уверяла, что никогда не повторяется в своих работах.
– И это правда, – горячо поддержала его Леонова. – Лозинцева – уникальный художник. Самобытный. Таких работ, как у нее, ни у кого больше нет.
«Наверное, Ритуля меня все-таки убьет», – мрачно думала Женька, слушая все эти восхваления.
– Мне очень стыдно, – сказала она. – Разумеется, не стоило одалживать у Ритули кольцо, да еще не сказав ей. Просто я знала, что она, скорее всего, не разрешит, а мне очень хотелось его надеть, потому что оно подходит к этой блузке. Звучит глупо, да и поступок детский, понимаю. Но если мы найдем кольцо, то точно спасем ситуацию. Остальные части парюры в целости и сохранности, лежат у Ритули в шкатулке.
– Погодите, Маргарита Лозинцева ваша сестра? – воскликнул Васильев.
– Да, старшая, – подтвердила Женька жалобно. – У нее фамилия по бывшему мужу, а живем мы после ее развода вдвоем. И я стащила у нее кольцо из готового заказа. Она говорила, что за ним придут завтра, и я была уверена: ничего страшного, если один вечер его поношу. Андрей Николаевич, вы знаете, где кольцо? Официант вам сказал?
– Зови меня просто Андрей, – сказал Васильев, и Женька чуть не упала от изумления. – А кольцо Витька спер. Не хочется тебя расстраивать, но он, видимо, заметил, как ты его сняла и спрятала, и решил спереть, чтобы Насте подарить. Он, скот, опять начал вокруг нее круги нарезать, вот и хотел выслужиться, подонок.
– Откуда вы… ты знаешь?
– Официант видел, как он схватил салфетку, чтобы пролитую водку вытереть, и кольцо в карман сунул. Водку-то он специально пролил, конечно.
– А я и не заметила! – воскликнула Леонова.
– Конечно, не заметили, немудрено в той суматохе, что он устроил.
– Надо его найти и потребовать вернуть кольцо, – сказала начальница.
– А если он не захочет признаваться? – уныло спросила Женька.
– Что значит, не захочет? Есть свидетель, который видел, как он его брал. Так что, испугавшись скандала, вернет как миленький. Пошли, найдем этого урода.
Женька вспомнила, как совсем недавно эти двое уже чуть не подрались из-за нее.
– Андрей, может, не надо? Я боюсь, – жалобно сказала она. – Виктор пьяный. Так и до беды недалеко.
– Не бойся, – он засмеялся. – Я не буду его бить. Так, поунижаю немного. И кольцо заберу. Вставай! Вон горячее разносят, мы же не хотим из-за этой истории остаться голодными?
Женька, в которой проснулась хорошая девочка, послушно пошла к выходу из зала. В дверях они столкнулись с Дедом Морозом, который, оказывается, тоже куда-то выходил. За ним семенила Снегурочка, видимо, приехавшая на празднование чуть позже. Ну да, начальница же говорила, что они должны были появиться после горячего, а его только разносят. С Дедом Морозом что-то было не так, но Женька не успела понять, что именно. Андрей шагал широко, и она засеменила за ним, боясь оставить без присмотра. Подерется еще с Виктором. А вдруг тот победит? Думать о возможной победе Малофеева было неприятно.
В холле оказалось пусто.
– Подожди меня здесь, я сейчас, – сказал Женьке Андрей и скрылся за дверью мужского туалета.
Она послушно отошла к фикусу. С чего Андрей решил, что Виктор в туалете? Что ему делать там столько времени? Может, он вообще ушел с вечеринки? Впрочем, долго думать об этом не пришлось – дверь туалета с треском распахнулась и на пороге появился взъерошенный Васильев.
– Женя, срочно зови на помощь, я пока «Скорую» вызову.
– Что случилось?
Не отвечая, Андрей достал телефон и начал тыкать в кнопки, не обращая на Женьку никакого внимания.
– Алло, срочно нужна медицинская помощь человеку с пробитой головой. Да, полиция, скорее всего, тоже нужна. Мы в офисном центре «Высота», последний этаж. Не знаю, я не врач, но человек без сознания. И дыхание мне не нравится.
Она обошла его и заглянула в дверь туалета, которую Андрей оставил открытой. Там, на полу у ряда раковин, в луже крови лежал Виктор Малофеев.
– Андрей, это ты его? – в ужасе спросила Женька, чувствуя, как у нее останавливается сердце. Все плохо, очень плохо!
– Да, приезжайте побыстрее! Что? Нет, разумеется, это не я, – рявкнул он, поворачиваясь к Женьке и убирая телефон в карман. – Что ты стоишь, я велел тебе позвать кого-нибудь на помощь! Скажи Леоновой, что случилось. И еще Гордееву.
Гордеев был тем самым исполнительным директором, который хвалил Женьку за ее идеи. Совсем недавно это было, а кажется, что в прошлой жизни. Как много, оказывается, может вместить в себя один вечер.
Андрей снова скрылся в туалете, и Женька, перед тем как бежать выполнять данное ей поручение, бросила туда последний взгляд. Присев на корточки возле обмякшего тела Виктора, он быстро обыскивал его карманы.
На поднятую шумиху Женька смотрела, как сквозь вату. Забегали и закричали люди. Прибежавшая Леонова опустилась рядом с Виктором на колени, зажимая рану на голове белоснежной салфеткой, которая на глазах становилась красной. Заходилась в рыданиях бухгалтерша Ирина. Она билась в руках какого-то мужчины, явно пытаясь броситься к телу Малофеева, но он ее не пускал. Молча и неподвижно стояла под фикусом сестра Андрея Настя, бледная, но с сухими глазами.
– Тихо! – гаркнул кто-то, перекрывая невообразимый гомон, и Женька с удивлением узнала голос Васильева. – Тихо всем! И не толпитесь, вернитесь в зал. Сейчас приедет полиция, им нужно будет со всеми поговорить.
– О чем? – спросил кто-то. – Мы ничего не видели.
– Да, но его ударили.
– Андрюх, так он ссорился только с тобой. – В голосе говорившего не было обвинения, лишь легкое удивление. – И нашел его тоже ты. Странное, между прочим, совпадение, так что тебе с полицией и говорить.
Васильев не ответил, глядя куда-то за Женькину спину. Она повернулась и снова увидела бледное опрокинутое лицо Насти, прячущееся в листве фикуса. На мгновение ей стало не по себе. Все время, которое прошло с того момента, как Виктор Малофеев на ее глазах танцевал с бухгалтершей, до того, когда Андрей нашел его с проломленной головой в туалете, Васильев находился рядом с ней. Он точно не мог нанести страшную рану, которую зажимала сейчас Леонова, пытаясь остановить кровь. Но вот Настя… Девушка вернулась в зал, когда Виктора там уже не было.
– Он еще и с Настеной ругался, – сказала вдруг еще одна сотрудница бухгалтерии, Милочка, кажется. – Я видела. Они вон там стояли, возле фикуса, и Настя Витю по лицу ударила.
– Это ты, это ты его убила-а-а-а! – взвыла Ирина Комарова, раненой тигрицей вырвалась из рук держащего ее мужчины и кинулась в сторону Насти. Женька не растерялась и подставила подножку, чтобы не допустить еще одного кровопролития. Комарова шлепнулась на пол и зарыдала громко, отчаянно.
– Ира, перестань. Ира, встань. Ира, на тебя все смотрят. – Мужчина суетился рядом, тянул ее за руку, пытаясь помочь встать.
Женька никак не могла взять в толк, кто он такой, потому что никогда раньше его не видела. Мужичок выглядел неухоженным, к тому же сильно помятым. На щеке, от угла рта к уху, шла какая-то вмятина, а под носом висело нечто похожее на засохшую соплю. Женьку аж передернуло.
Приехали «Скорая» и полиция. Суматохи стало еще больше. Виктора погрузили на носилки и унесли. Эксперты осматривали место происшествия, следователи и оперы начали опрос сотрудников, которых удалось убедить вернуться в зал. Смолкла музыка, казавшаяся теперь неуместной, все расселись за столы. Кто-то лениво ковырял горячее, но в основном все возбужденно шушукались, обсуждая случившееся.
Начальница сидела рядом, ничуть не смущаясь, что ее новогодний наряд заляпан чужой кровью. Женька невольно восхитилась такой твердостью духа. Ей бы научиться держать себя в руках!
Следователь внимательно выслушал историю о том, как потерпевший Малофеев вмешался в ее с Андреем танец, после чего произошел небольшой скандал.
– Вы подтверждаете этот инцидент? – спросил следователь у Женьки.
– Да, конечно. Мы танцевали с Андреем, а Виктор подошел и попытался довольно грубо вмешаться. Он был сильно пьян, я согласилась, чтобы не началась драка.
– И как, потанцевали?
– Совсем недолго. Все выглядело так, будто он передумал. Мы докружились до елки, там он меня оставил и вернулся за стол.
– А гражданин Васильев?
– Господин Васильев, – дерзко сказала Женька. – Он вышел из зала и больше к Малофееву не подходил.
– Да Настя это сделала! – закричала Ирина Комарова. – Я точно знаю. Она простить не могла, что Витя ее ради меня бросил. Все знают, что она в туалете рыдала. А потом пощечину Вите дала. Вон, Мила видела! И убила тоже она.
– Да никто вашего Малофеева не убивал, – скучно заметил следователь. – По голове стукнули, да. Тяжкие телесные, так сказать. Но не убили же.
– Все равно Настя, больше некому.
– Ира, перестань. Ира, успокойся. Ира, тебе станет плохо.
– А это кто? – тихонько спросила Женька у начальницы. – Мужик, который вокруг бухгалтерши крутится.
– Так муж ее, – вздохнула та. – Никакой гордости у человека. Она ему прямо заявила, что изменила, полюбила другого. А он ее пришел домой забрать и вон опекает. Любит, выходит. А она, дурочка, настоящую любовь на такого павиана, как Витенька, обменяла. Ой, правду говорят, бабы дуры!
– Светлана Валентиновна, можно мы поедем? – спросил у начальницы подошедший Дед Мороз. – У нас время вышло, да и всем явно не до подарков. Вы их потом раздадите, когда все расходиться будут.
– Я не знаю, – ответила та растерянно, – нужно у полиции спрашивать. Они тут сейчас главные, не я.
– Так мы ж ничего не видели. Пришли, похоже, когда все уже случилось.
Интересное дело. Дед Мороз говорил неправду, потому что появился в зале гораздо раньше. Ходил между гостями, потом куда-то исчез и вернулся вместе со Снегурочкой, а той действительно до этого в зале не было. И что это значит? Она во все глаза смотрела на Деда Мороза, высоченного, в красной шубе и шапке, белой бороде и сапогах из мягкой, тоже красной кожи.
– Так, гражданка Васильева и гражданин Васильев, то есть господин, – следователь покосился на Женьку, – придется в отделение проехать, чтобы во всем разобраться. Получается, вы у нас основные подозреваемые. И вы, гражданка Комарова. Расскажете, в каких отношениях были с потерпевшим. И вы, э-э-э, тоже, – его указующий перст ткнул в Женьку.
Интересно, рассказывать про то, что Виктор стащил у нее кольцо, или не стоит? Может это считаться поводом для покушения? Ответа у нее не было.
– Не надо никого никуда возить, – услышала она голос Андрея. – Поеду только я. Это я ударил Малофеева по голове.
Женьке показалось, что она ослышалась.
– Чем и при каких обстоятельствах?
– Он очень обидел мою сестру. Сначала влюбил ее в себя, а потом бросил. Весь вечер вел себя совершенно неприлично. Настя плакала, и я решил с ним поговорить по-мужски. Прошел за ним в туалет. Он меня увидел, испугался, попытался убежать, а я догнал его и ударил.
– Чем?
Андрей сбился и замолчал.
– Что?
– Чем именно вы ударили Малофеева по голове?
– Э-э-э, огнетушителем. Перед входом в туалет в подставке стоит огнетушитель. Я взял его и ударил.
– А потом поставили на место? – В голосе следователя звучала откровенная издевка.
– Да, стер отпечатки пальцев и поставил на место. Чтобы следы замести.
– А отпечатки пальцев чем стерли?
– Бумажными полотенцами.
– Андрюша, если ты несешь весь этот бред, чтобы выгородить меня, то не надо. Я его не била по голове, – вмешалась в разговор Настя. – Ты и так сделал для меня очень многое, но брать на себя ответственность за то, чего не делал, уже чересчур.
– Настя, молчи.
– Но ты правда этого не делал, потому что не мог, – добавила Женька. – Я официально заявляю, что последние полчаса Андрей Николаевич Васильев не отходил от меня ни на шаг. Мы разговаривали в холле после моего незадавшегося танца, потом я поговорила с Настей, которая плакала в туалете, успокоила Андрея, что с ней все хорошо, и мы вернулись в зал. Там разговаривали со Светланой Валентиновной и нашим исполнительным директором. Потом вернулись за стол, Андрей сходил за официантом – тот наверняка может это подтвердить. А когда вернулся, мы снова вышли из зала и обнаружили Виктора в туалете уже без сознания.
– В поисках официанта вы все-таки выходили из зала?
– Да.
– Нет! – твердо сказала Леонова. – Комната для кейтеринга, в которой официанты разогревают еду и вообще занимаются всем, что необходимо, с другой стороны зала. Для того, чтобы туда попасть, не нужно выходить в холл.
– Светлана Валентиновна!
– Андрей Николаевич!
– Все это, конечно, очень интересно, – сказал следователь. – Только наш эксперт уверяет, что рана на голове потерпевшего была нанесена молотком. У нее характерные края. Вы пришли на новогодний вечер с молотком, потому что заранее планировали дать по голове Малофееву?
Андрей выглядел растерянным, и Женьке на мгновение стало смешно, хотя ситуация совершенно не располагала к веселью. Кто-то принес с собой на праздничную вечеринку молоток, прекрасно понимая зачем. Получается, он планировал убить Малофеева.
Конечно, это мог быть Андрей или Настя, но у первого не было с собой никакого портфеля или сумки, да и вторая вряд ли могла спрятать молоток в крохотной дамской сумочке. Принесли заранее и спрятали в туалете? Бред, какой-то. Кроме того, Андрей все время был рядом, а Настя вряд ли могла дважды зайти в мужской туалет: в первый раз, чтобы спрятать орудие, а во второй, чтобы им воспользоваться, и остаться незамеченной.
Если рассуждать логически, то в чем можно пронести молоток?
Женька обвела глазами собравшихся в зале. У всех женщин маленькие сумочки и клатчи, у мужчин – свободные руки. Только Дед Мороз с мешком. Да и под шубой можно спрятать все, что хочешь.
От неожиданной мысли Женька застыла, как вкопанная, и снова ощупала глазами стоящего рядом очень недовольного Деда Мороза, вместе с его шубой, бородой и кожаными красными сапогами. Стоп!!! Этого не может быть.
Дед Мороз, который появился в зале гораздо раньше заявленного времени, был в сафьяновых сапогах, это Женька помнила точно. А у стоящего сейчас перед ней исполнителя роли сказочного волшебника сапоги были кожаные. Да и ростом он немного выше, чем тот, первый. То есть Дедов Морозов было два.
– Послушайте, – сказала Женька хрипло. – Господин следователь, мне кажется, вам нужно осмотреть помещения. Тут где-то должен быть костюм Деда Мороза. И в нем, я уверена, спрятан молоток, который вы ищете.
– Что? – не понял следователь. – Вот же стоит Дед Мороз, в костюме, живой и невредимый.
– В том-то и дело, что это не тот Дед Мороз, а другой.
– Что значит другой? – не понял оскорбившийся волшебник. – Я подписал договор на эту вечеринку и самый что ни на есть тот.
– Вы – да. И прибыли вместе со Снегурочкой к назначенному времени – когда начали разносить горячее. А первый Дед Мороз появился минут на тридцать раньше. Этот был ниже ростом и в других сапогах. Он мог пронести молоток под своей шубой, никто бы и не заметил, и вызвать Малофеева на разговор. Никто бы и внимания не обратил, что Дед Мороз ходит по залу и общается с гостями, – он так и делал, я видела. Они могли вместе выйти в туалет, и там фальшивый Дед Мороз ударил Виктора по голове. Ему всего-то и нужно было раздеться где-то в укромном месте и молоток оставить там же. А потом опять смешаться с гостями.
– Проверьте, что девушка говорит, – коротко скомандовал следователь. – Если он, конечно, совершив нападение, не сбежал, этот ваш Дед Мороз.
– А вы камеры проверьте на входе, – вмешался в беседу исполнительный директор. – Там видно должно быть всех Морозов. И тех, кто пришел, и тех, кто ушел.
– Тоже дело, – согласился следователь. – Девушка, можете вместе с оперативным сотрудником камеру посмотреть, раз вы такая глазастая? Вы же единственная заметили, что Дед Мороз-то ненастоящий. – Он позволил себе коротко улыбнуться.
– Конечно, – согласилась Женька. – Всегда рада помочь.
Камеры подтвердили ее правоту. Дедов Морозов, входящих в здание офисного центра, действительно было два, и появились они с разницей в сорок минут. Второго сопровождала Снегурочка, первый был один. Из здания ни один из них не выходил, значит, лжеволшебник, кем бы он ни был, все еще находился внутри.
Его костюм тоже быстро нашли. Он был засунут в ящик с песком, стоящий перед туалетом, прямо рядом с огнетушителем. Внутрь ярко-красной шубы запихали сафьяновые сапоги. В одном из них, завернутый в белую бороду, лежал злополучный молоток.
Начальница смотрела на Женьку с восхищением, даже в глазах исполнительного директора читалось уважение.
– Умница, – шепнул ей на ухо Андрей Васильев. Его дыхание обдало ухо жаркой волной, и оно загорелось малиновым цветом. От смущения.
Этот мужчина ей нравился, несмотря на то что ничуть не походил на красавца Виктора. В том было что-то ненастоящее, фальшивое, а Андрей искренний, живой, некартонный. И, кажется, она ему тоже нравится.
– Так, граждане, вечер перестает быть томным, – сообщил следователь. – Фальшивый Дед Мороз, как мы убедились, в здание действительно входил, но не покидал его. Из него вообще никто не выходил за последний час. Это и неудивительно – время позднее, все офисы давно закрыты, а корпоратив сегодня только у вашей организации, это мы выяснили. И такой выходит коленкор: тот, кто нанес Малофееву удар, чудом не ставший смертельным, здесь, в зале. Среди вас.
Женька с легким испугом оглядела собравшихся. Кто из людей, с которыми она работала, мог спланировать жестокое нападение? Кому Виктор мешал до такой степени, чтобы захотеть убить? Бледная Настя сидела, вцепившись в спинку стула. Заплаканная бухгалтерша Комарова висела на руках своего мужа. Лица всех остальных были встревоженными, но ненапуганными.
Стоп! Офисное здание было закрыто. Вечер пятницы. Все давно ушли с работы. Перед ее глазами вновь пронеслись записи с камеры, которую она смотрела вместе с полицейскими. В здание сначала вошел один Дед Мороз, а потом второй со своей Снегурочкой. Больше никто не входил и не выходил. Но этого же не может быть! Искусственная борода и усы, брошенные вместе с шубой и сафьяновыми сапогами. Ну конечно же! Как она сразу не догадалась?
– Я знаю, кто ударил Виктора Малофеева, – звонко сказала Женька. Ее голос разнесся по притихшему залу, эхом отражаясь от стеклянного потолка. – Этот человек действительно ненавидел Виктора и специально пришел сюда, планируя с ним разобраться. Ударив Малофеева по голове, он быстро снял костюм и спрятал его, вот только умыться он не смог, потому что в туалете у раковины лежал Виктор в луже крови. Этот человек просто снял бороду на резинке и оторвал приклеенные усы. У него на щеке осталась вмятина, а под носом – следы клея. Вы этого не заметили, да?
И она ткнула пальцем в мужа бухгалтерши Ирины. Тот вздрогнул и дико оглядел собравшихся. У его жены некрасиво приоткрылся рот.
– Вы появились совсем недавно, сначала вас в зале не было, – продолжала Женька. – Но на камерах видно, что никто не входил в здание, кроме двух Дедов Морозов. Тогда как вы попали внутрь, если не были одним из них?
Следователь подал знак. Два полицейских подошли к поникшему мужчине и взяли его под руки.
– Ирина, вы сказали своему мужу, что уходите от него к Малофееву, понятия не имея, что он одновременно крутил роман сразу с несколькими девушками. Виктор – простой бабник, но вы ради него разрушили семью. Ваш муж, похоже, действительно любит вас, раз решил избавиться от соперника.
Спустя еще двадцать минут все наконец, было закончено. Уехала полиция, увозя с собой разоблаченного Комарова. Постепенно расходились гости, возбужденно переговариваясь между собой. Новогоднее настроение, конечно, было сильно подпорчено, но к большинству собравшихся случившееся все-таки отношения не имело.
– А ты молодец, – сказал Андрей Женьке и неожиданно поцеловал ее в макушку. – Настоящее расследование провела, все ниточки связала, неочевидные факты заметила и преступника вычислила.
– Вот только кольцо мы так и не нашли, – уныло сказала Женька, слегка размякшая от неожиданного поцелуя. – Я обратила внимание, что ты обшарил карманы Малофеева. Кольцо искал, да?
– Ага, – легко согласился Андрей. – Только его при Витьке не было. Я успел проверить.
– И куда он умудрился его деть? Если, конечно, это он украл.
– Есть у меня одно соображение, – загадочно сказал этот невероятный мужчина, подаренный Женьке на Новый год. Не зря все-таки она возлагала столько надежд на сегодняшний вечер. – Не одна ты умеешь разгадывать загадки. Я проанализировал все, что делал Витька с того момента, как кольцо пропало. И, кажется, знаю, куда он мог спрятать то, что спер. Пойдем.
Взяв Женьку за руку, он повел ее к елке. Несмотря на то что праздник закончился, гирлянды на ней еще не выключили, и пушистая красавица все так же переливалась огнями, распространяя запах смолы, шишек, хвои. Удивительно красивая елка, впрочем, другой не могло быть у лесников. Как же Женька была рада, что вообще пришла на эту работу!
– Когда вы с Малофеевым перестали танцевать, то остановились вот здесь, – сказал Андрей деловито.
– Откуда ты знаешь?
– Я за вами наблюдал, – честно признался он.
Он почти нырнул внутрь хвои, раздвинув тяжелые ветви, наклонился и через мгновение протянул Женьке ладонь, на которой лежало Ритулино кольцо.
Тяжелое серебряное гнездо все так же крепко держало певчую птичку, тельцем которой служил большой топаз цвета морской волны, так подходивший к Женькиной блузке. В клюве у птички мерцал небольшой рубин, и все это выглядело так гармонично, что никому бы даже в голову не пришло сомневаться в таланте ювелира Маргариты Лозинцевой.
– Вот твое кольцо, – сказал Андрей.
– Оно не мое, а твое, – засмеялась Женька. – Вернусь домой, положу его обратно в шкатулку, чтобы парюра была полной. Завтра ты придешь к Ритуле и заберешь свой заказ. Слава богу, подарок для Насти в целости и сохранности.
– Обещаю, что ничего не скажу твоей сестре, – заговорщически засмеялся Андрей. – Но за это, Женя, ты должна выполнить одну мою просьбу.
– Какую? – спросила Женька, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание. Сладко-сладко, как бывает в предвкушении новогоднего чуда.
– Ты должна сходить со мной на свидание. И я назначаю его на новогоднюю ночь.
– Я согласна, – сказала Женька. И Андрей Васильев наконец поцеловал ее по-настоящему.