Я всегда вставала рано. По сухой траве можно было пойти в лес или рощу, а когда выпадала роса, я будила Вила и пыталась вложить немного знаний в его ленивую голову. Это утро я проводила вне дома, поэтому мальчишка наверняка еще валялся под одеялом. Мне оставалось надеяться на Грэза, но он часто потакал слабостям Вилиса. Воспитание детей нам обоим давалось тяжело.

Я сняла шляпу и несколько раз обмахнулась, чтобы остудить взмокший лоб. Пойти домой или задержаться еще ненадолго? Судя по солнцу было около половины десятого, и корзинка всего на две трети заполнилась полынью и тысячелистником. И все же на улице быстро становилось жарко, отчего моя добыча начинала вянуть. Еще здесь я упустила бы шанс прищучить Вилиса, если мой ученик снова решил отлынивать от работы. Так решение было принято.

Я находилась недалеко от города, но во время прогулки спустилась в овраг. Из низины не были видны ни знаменитые серо-зеленые стены Кинара, ни даже его белые башни. Лишь когда я поднялась, мне показался этот прекрасный город.

Кинар стоял на холме, который огибала могучая река Хисна, служившая одним из великих водных путей Эннавы. Слева от меня серебрилась тонкая полоска воды, вдоль которой пролегала широкая дорога, но мне больше нравилась бегущая мимо поля тропинка.

Без разрешения управы повозки и всадники не имели права въезжать внутрь городских стен, поэтому около Великих ворот Кинара находился приют странников. Рядом с любым важным городом существовало подобное место с целыми кварталами складов, конюшен, постоялых дворов и домов развлечений. Кинарский приют протянулся вдоль стены на восемь стрел или ажелей, как говорили маги.

К приюту странников требовалась особая привычка. Запах, шум, запутанная планировка, пестрые вывески и многолюдность ошеломляли поначалу. Даже я иногда уставала от здешней обстановки, хотя уже полтора года жила тут.

Что-то было не так, вдруг поняла я. Обычно довольно раскованная и свободная атмосфера приюта ощущалась как тревожная, а многие прохожие выглядели обеспокоенными или растерянными. Это становилось тем заметнее, чем ближе я подходила к «Белой ласточке».

Сильнее всего мне не нравилось, что большинство людей шло в ту же сторону, что и я. Конюшня «Белая ласточка» находилась в относительно тихом месте, но этим утром так совершенно не казалось.

Я пошла быстрее. На меня тоже подействовало общее тревожное настроение. Всего один поворот, и я увижу ворота, ведущие во двор «Ласточки». Вот сейчас!

Я с облегчением выдохнула — люди спешили не к нам.

Только потом я заметила, что толпа собиралась не у наших ворот, а немного левее, с боковой стороны двора, где находился вынесенный за ограду сарай. Им перестали пользоваться задолго до того, как я поселилась у Грэза, но сарай все равно считался принадлежащим нашей конюшне.

Я устремилась туда. Люди, мимо которых я проходила, еще сами не знали, что случилось, поэтому вытягивали шеи, высматривая что-то. Мне пришлось расталкивать зевак.

— Пропустите! Я здесь живу!

Дорогу давали неохотно.

— Ну-ка, отойди! Лидс! — закричала я.

Он услышал и помог мне выбраться из толпы. Конюх «Ласточки» был смертельно бледен, что выглядело дико и странно. На грубом, обветренном лице Лидса очень редко появлялись эмоции. Владельца конюшни поблизости видно не было.

— День, Лидс! Где Грэз, и что здесь случилось?

— Хозяин ушел в управу. А тут такое…

— Да что случилось? Объясни толком, — потребовала я.

К нам прислушивались, но мне было все равно. Лидс почесал в затылке, сдвинув на лоб цветастый головной платок. Затем конюх наклонился ко мне, чтобы остальные не услышали.

— Там, — он испуганно посмотрел на дверь сарая, — мертвая женщина.

— Что?.. Кто?

— Кривая Бена. Бродяжка.

Нищенку Бену я знала. Она приходила в лагерь из Лающего тупичка, и иногда ночевала в сарае «Ласточки». Лидс часто гонял бродяжку.

Ветер изменился, и я нечаянно вдохнула мерзко пахнущего воздуха. Теперь становилось понятно, как нашли Бену. Я поморщилась. У меня в корзинке была полынь, запах которой мог немного перебить вонь: одну веточку я дала Лидсу, а вторую поднесла к носу.

— Ее колдун убил, — вдруг сказал Лидс.

— Что?

Меня словно молнией пронзило. Колдун? Рядом с «Белой ласточкой»?

— Страх такой. Я как увидел, так чуть желудок не выблевал.

— Пусти. Я взгляну.

Он покачал головой.

— Не надо тебе это видеть. Такое мужику тяжело вынести, а ты женщина и не самая крепкая…

Я отодвинула здоровяка Лидса с дороги, не забыв забрать торчащую из его нагрудного кармана свечку и огниво. Конюх оказался так растерян, что даже не сопротивлялся.

У сарая была дырявая крыша и щели в стенах. На земляном полу лежали длинные полосы и отдельные пятна света, которые делали сцену расправы еще более жуткой. Я замерла на пороге, чтобы зажечь свечу, но кое-что темнота не могла скрыть. Одноглазая Бена находилась в вырезанном ножом круге. Перед тем как провести обряд, несчастную связали, а затем некто достаточно умелый нарисовал ей руны на лице и начертил колдовскую вязь вокруг жертвы. Однако пугало не это: пугал вскрытый живот женщины.

Я медленно приблизилась, всматриваясь, куда наступаю. Из тела вытекло много крови, но я не сомневалась, что Бена умерла не от ножа и что на ее шее найдутся синяки. Мне был знаком проведенный над нищенкой обряд: именно так создавали лучшие исцеляющие амулеты. Получались они особенно мощными, но все же такой жестокий метод использовался редко. Слишком уж неприятным и кровавым он был даже по меркам колдунов. Не всякий был готов потрошить еще теплое тело.

Я поднесла свечу ближе, чтобы рассмотреть вязь. Рунный узор выглядел необычно: раньше я не сталкивалась с таким сочетанием символов, хотя интуитивно и понимала его значение. Верно… Я присмотрелась. Пробуждение, сгущение, отсечение, поток, цель и устремление. Все было на месте, хотя на первый взгляд вязь и показалась запутанной… Да, теперь я видела, что не ошиблась с причиной, по которой неизвестный колдун расправился с несчастной Беной. Я сделала шаг к телу, хотя предпочла бы находиться в любом другом месте, а не здесь.

Можно ли было узнать что-то о колдуне по рисунку вязи? Да, пожалуй. Кое-что. Этот человек владел глубокими познаниями и обладал твердой рукой. Такое хладнокровие нарабатывалось годами.

Что еще? Я рассматривала рунный круг. Похоже, он обучался в Алаазийской империи — в Кирлиской и у нас вязь рисовали обычно иначе, более плавно.

Почему я уверенно называла колдуна «он»? Потому что, кажется, я видела этого человека раньше…

— Эйна! Эй, Эйна, — позвал меня Лидс. — Выходи!

— Чего тебе?

Я выглянула и поняла, почему конюх звал меня. Из-за человеческих голов я не могла видеть, что происходило дальше по улице, но ясно слышала, как вокруг шептались: «Лорд… Едет сам лорд!» Люди оборачивались и вытягивали шеи, надеясь скорее рассмотреть, что происходит. Меня же в тот момент волновал не маг — я приметила рядом с сараем двух мальчишек. Тидел держался позади Вила, а мой ученик стремился незаметно подобраться к открытой двери. Я знала, что Вилис был любопытнее лисицы и забывал об осторожности, если замечал что-то интересное.

— Вот негодники, — сказал Лидс, проследив за моим взглядом. — Я им велел сидеть в доме.

— Нужно было запереть. Хотя и это могло не помочь.

Вил, наконец, заметил, что я смотрю на него. Мальчик смутился, — наверняка притворно, — а затем быстро спрятался за чужими спинами… И хорошо, ведь мне сейчас было не до присмотра за непоседливым ребенком. Вилису уже исполнилось тринадцать, но он никак не хотел взрослеть.

Из-за мальчиков я пропустила появление в начале улицы четырех всадников. Когда я опомнилась, маги уже находились на половине пути к нам и быстро приближались. Сам лорд… Я видела управителя города только однажды и издали, но лошадь человека, ехавшего впереди, украшала самая сложная и богатая сбруя. Какие могли оставаться сомнения, кто был здесь главным?

Трое остальных всадников также совершенно точно являлись знатными магами. Только люди из благородного сословия носили такие длинные распашные плащи с настолько широкими рукавами, что те мешали работать (взбреди в головы их владельцев подобная блажь). Четверо магов… В приюте странников…

В свиту лорда входили и пешие. Позади лошадей шли три человека в накидках без рукавов и с медными цепями служителей городской управы на шеях, а также стражники в стеганных зеленых куртках. В сравнении со роскошными всадниками они все казались личностями, не заслуживающими внимания. Где там же должен был находиться и Грэз. Я точно видела впереди мелькнувший красно-синий рукав, а такое яркое сочетание цветов позволяли себе немногие. Это наверняка был мой друг.

Лорд приближался, люди расступались… Мне же деваться было некуда — как-никак, а сарай принадлежал «Белой ласточке», где жила я. Мне в любом случае предстояло поприветствовать магов, как бы сильно я не хотела остаться в стороне от этого дела.

Мы с Лидсом замерили около стены, а затем к нам присоединился хозяин «Ласточки». Он ухитрился опередить магов — те не спешили, а Грэз, когда это было ему нужно, проявлял чудеса ловкости и скорости.

В моих руках все еще находилась свечка, потушенная, но еще горячая. При свете дня я должна была смотреться с ней глупо, зато мои руки хотя бы не тряслись так, как у Грэза. Его лицо выглядело нездорово красным и блестело от пота. От природы Грэз был склонен к полноте, а спокойная жизнь в качестве владельца конюшни усугубила этот недостаток.

Когда маги спешились, Грэз прижал правую руку к сердцу, и все, включая меня, повторили этот жест. Вокруг стало очень тихо — нечасто простые горожане видели благородных так близко. Магический дар, неважно сильный или слабый, давал владельцу не только способность повелевать стихиями природы. Магия гарантировала своим избранникам долгую жизнь, отменное здоровье, красивую внешность… и обыкновенно жгучую зависть тех, кто не получил этого. Даже я признавала, что смотреть на магов было приятно — настолько правильные черты лиц почти не встречались за пределами высокого города.

Лорд Кернел оказался высоким человеком с собранными в хвост блестящими темными волосами. Его слегка удлиненное лицо не имело заметных изъянов вроде родинок или шрамов, точно как и лица его спутников. Совершенно не удивительно — большинство магов выглядело слепленными из одного теста.

Рассмотреть их толком я не успела — лорд своей рукой распахнул дверь нашего сарая. Его спутники вошли следом, а еще через несколько секунд внутри зажегся неестественный желтый свет, пробивавшийся через щели в стенах. Мне стало интересно, было ли благородным там удобно. Сарай «Ласточки» имел совсем небольшую площадь.

Я была готова поклясться, что все вокруг в тот миг затаили дыхание. Мы все ждали: и просто любопытные, и солдаты лорда (их оказалось ровно десять), и служки из управы. Только Грэз переминался с ноги на ногу, дергая себя на светлую бородку.

— Что же это делается? — прошептал он, обращаясь ко мне. — Мы жили тихо и все равно столкнулись такой бедой!

— Мы тут ни при чем.

— Вот именно! Я не виноват, что в моем доме… в моем складе… нашли мертвую женщину, а ведь спрашивать будут с меня! Они перевернут здесь все верх дном. Я тебе точно говорю, Эйна.

Грэз тяжело вздохнул, а затем покачал головой. Он всегда переживал, если что-то нарушало привычный ход вещей. Мне нечем было его утешить, но я положила руку другу на плечо.

— Все обойдется. Всем должно быть ясно, что «Белая ласточка» была выбрана колдуном случайно.

Из сарая показался человек. Он выглядел молодо, всего лет на двадцать пять, поэтому казался самым юным среди четверки. Внешний вид у наделенных даром не всегда сходился с возрастом, но в глазах этого мага я не почувствовала тяжести прожитых лет. Волосы у молодого человека были волнистыми, светлыми и в солнечном свете блестели, почти как золото. Лицо его мне показалось чересчур миловидным, а одежда — щегольской. Зеленый плащ мага был расшит сложным растительным узором с помощью черных нитей, а на голове находился маленький берет, изящно сдвинутый на бок.

— Это твоя постройка?

Грэз вытянулся в сторону мага, заискивающе изгибаясь.

— Да, господин. Моя.

— Рассказывай. Кто ты, и как нашли мертвую?

— Я говорил уже в управе, — Грэз опасливо посмотрел на мрачных присутственных.

— Повтори еще раз.

Мне захотелось встряхнуть друга, но хозяин «Ласточки» опомнился сам.

— Конечно, почтенный господин… Я все расскажу. Мое имя Грэз, я владелец конюшни «Белая ласточка». Этот склад мой, но мы не используем его уже четыре года. С тех самых пор как я выкупил это заведение.

— Почему? И почему вход на склад находится не на твоем дворе?

— Так ведь… Почти у всех конюшен есть такие…

Грэз выглядел удивленным, хотя мог бы и сообразить, что маги из высокого города вряд ли знали, как устроена жизнь в приюте странников. Он растерянно огляделся, словно искал поддержки, а затем начал объяснять:

— В лагере у нас много лошадей, поэтому и отходов всегда тоже с избытком. Если вы меня понимаете, господин… Отходы обычно складывают вот в такие сарайчики, а затем по улицам проезжают телеги, на которые все дерьмо разом и сгружают. Возницам ведь не удобно заезжать в каждый двор. «Белая ласточка» — конюшня маленькая, нам слишком разорительно платить чистильщикам навозных складов. Все отходы мы грузим на тачку, а затем мальчишка вывозит ее подальше от стен…

Маг брезгливо поморщился, глядя на вход в сарай.

— Я понял, довольно. Ты знал убитую женщину?

— Знал, господин. Ее здесь многие знали. Ее звали Кривой Беной. Она жила в Лающем тупичке, а сюда приходила, чтобы побираться среди приезжих. Каждый день, подлая, приходила, но к людям особо не приставала, нет! Бывает, знаете, нищие за рукава твои как вцепятся — сам заплатишь, лишь бы отстали. А Бена такой не была, поэтому ее и терпели…

— Сможешь показать, где она жила?

— Нет, господин. Я в тупичок ни ногой! Что мне в том гиблом месте делать? Где жила побирушка, я не знаю.

Маг кивнул, а затем огляделся. Его как будто не смущало, что десятки людей наблюдали за каждым его жестом.

Я продолжала тихонько стоять рядом с Лидсом и гадала, стоило ли мне делиться своими подозрениями с магами. Во мне не было чувства солидарности с неизвестным колдуном, но я привыкла избегать людей, наделенных властью. Это было благоразумно не только для колдуньи. Так стоило действовать всякому мелкому человеку, кто стремился к мирной жизни.

— А вы что стоите? — прикрикнул маг на работников управы. — Ступайте и узнайте, не видел ли кто-нибудь хоть чего-нибудь, что может нам помочь. Кто ее нашел?

Последнее он спросил у еще больше струхнувшего Грэза.

— Лидс. Наш конюх.

— Почтенья вам, господин маг, — сказал Лидс с достоинством, когда на него указала рука владельца. — Пахло тут. Я и пошел проверить, не собака ли подохла. А там она — я сразу к хозяину, а он в управу доложился. Я остался дверь сторожить. Встал на этом самом месте и хозяина ждал. Ничего больше я не видел и ничего не делал.

— Ясно, — процедил маг. — А она кто?

Он обращался ко мне, но смотрел так, словно видел перед собой презренную вошь. Я готова была спорить на золотой тусель, что этот щеголь много бы отдал, лишь бы оказаться где-нибудь подальше от навозного склада и мертвого тела. Я была в этом с магом полностью согласна: мне тоже хотелось, чтобы все четверо благородных убрались восвояси, хотя я и должна была жалеть Бену. Несчастную использовали, а затем бросили, словно вещь… Кем бы она не была, женщина имела право на честное расследование, но меня это уже не касалось.

— Мое имя, Эйна, почтенный господин маг. Я живу в «Белой ласточке» на правах постоялицы.

— Мне казалось, что это конюшня, а не постоялый двор?

— Верно, господин, — кивнул Грэз. — Но это моя давняя знакомая, а приличное жилье в Кинаре стоит дорого.

— Ты была здесь, когда нашли нищенку?

— Нет, господин. Я травница и зарабатываю тем, что торгую на рынке. Этим утром я уходила собирать травы к овечьему логу. Вернулась я только что, как раз перед вашим прибытием.

— Кто еще живет в конюшне?

— Еще только двое мальчишек: мой ученик и помощник конюха. Вон они стоят.

Две обеспокоенные мордашки, действительно, наблюдали за нами из толпы.

— Пусть подойдут, — велел маг. — Так страже будет легче за вами наблюдать. Останетесь здесь. А ты, — он указал на хозяина «Ласточки», — следуй за мной. Вы двое — тоже.

— Зачем, господин маг? — удивился Грэз.

— Осмотрим конюшню. Ты должен будешь открыть мне все комнаты, которые я пожелаю увидеть.

— Но… Но как же так? — причитал Грэз, пока бежал за парой стражников и магом. — Разве мы подозреваемся? Кто станет убивать, а затем прятать убитого в своем доме? Это глупо. Господин, постойте, прошу вас!

Я осталась вместе с конюхом и мальчиками. К счастью, Вил теперь стоял смирно — присутствие усатых и грозных стражников сдерживало даже его любопытство. Тид, который был младше на два года, и вовсе держался, как будто хотел стать ниже травы. Маленький помощник конюха подошел ко мне, и я положила руку ему на плечо.

— Не бойся. Скоро они закончат, и мы сможем вернуться в дом.

— Ага. Только…

— Колдун не вернется, — я улыбнулась.

— Точно?

— Конечно. Он знает, что здесь его ищут, поэтому больше никогда не подойдет к «Ласточке».

Тидел с облегчением вздохнул, а затем неуверенно улыбнулся. Он с ранних лет тяжело трудился на конюшне, поэтому выглядел младше своих лет. Я знала, что нормально питаться этот ребенок начал только при Грэзе и до сих пор оставался худеньким и тонкокостным. Кожа у Тида была загорелой, глаза — большими и выразительными, а неровно подстриженные волосы вечно торчали во все стороны. К своему внешнему виду мальчик всегда относился равнодушно и часто забывал менять испачканные рубашки. Мне постоянно приходилось напоминать ему об этом.

— Это хорошо. Я так испугался, когда про колдуна услышал. Он, оказывается, тут ходил, совсем рядом, по нашей улице.

— Больше не будет, — пообещала я. — Тут уже нет этого колдуна — поэтому не бойся.

— Но ведь его найдут? — спросил Вил.

Я засомневалась, переживал ли он, что колдуна найдут, или наоборот хотел этого.

— Думаю, что нет. Колдуна поймать сложно. Если он из Кинара, то шанс есть, а если приезжий… Он уже далеко отсюда.

— Понятно, — сказал Тид.

— Жалко, — протянул Вилис.

Лидс просто кивнул.

Я не думала, что колдун жил в Кинаре. Многие так делали: когда был нужен сложный обряд с человеческой жертвой, его проводили вдали от дома, в каком-нибудь большом городе. Если я расскажу о человеке, которого видела, это ничего не даст ни правосудию, ни самой Бене. Колдун, вероятно, находился далеко от нас, и маги должны были это знать не хуже меня. Трезвый расчет подсказывал мне держаться в тени.

Вскоре из сарая вышел еще один маг и потребовал скорее найти повозку, чтобы увезти Бену. Лидс отправился исполнять поручение, забрав с собой мальчиков, и я осталась одна. Те счастливцы, которых не коснулась печать причастности к убийству, стояли полукругом на расстоянии четырех лирнов от сарая. Они могли просто наслаждаться зрелищем, пока я мучилась сомнениями и сама не знала, почему сомневалась.

Я вздрогнула, когда снова увидела управителя Кинара и всех окрестных земель. Чтобы выйти из «Ласточкиного» навозного сарая, магу пришлось пригнуть голову… И это делалось ради одноглазой нищенки. Наверняка, при жизни высшей почестью для Бены была подачка в пять медных телей да обращение без брани. Интересно, видел ли сам лорд в этом иронию или нет? По его лицу нельзя было понять, что он чувствовал.

Среди остальных магов лорд выделялся черными, лишь немного разбавленными серым одеждами. Сегодня траурный цвет казался удивительно уместным.

— Есть ли новости? Вы нашли очевидцев?

Стражник, охранявший вход в сарай, преданно уставился на мага. Я стояла близко, поэтому хорошо слышала весь их разговор.

— Пока нет, господин. Приют странников — место сильно уж оживленное.

— Жаль. Ищите лучше.

Стражник стукнул себя в грудь кулаком, но по выражению его лица я понимала, что он не верил в успех. Ни капли не верил.

Я подалась вперед. Всего на шажок.

— Мой господин!

Маг обернулся. У него была светлая кожа, лишь слегка тронутая загаром, которая создавала красивый контраст с темными глазами и волосами.

— Господин, я думаю, что видела того, кого вы ищете.

Из равнодушного взгляд мага стал острым и заинтересованным.

— Продолжай, — велел он. — Я очень внимательно тебя слушаю.

— Эйна. Мое имя — травница Эйна, господин.

— Кого ты видела, травница Эйна?

— Я видела необычного человека, почтенный лорд. Одиннадцатого дня один подозрительный человек спрашивал меня про наш склад.

Из-за угла показался Лидс, ведущий под уздцы запряженную в повозку лошадь. Как бы у Грэза снова не прихватило сердце от такой щедрости — и телега, и кобыла принадлежали лично ему.

— Продолжай, травница.

Давно уже я не оказывалась в центре такого внимания, наверное, с тех самых тех пор как в моей жизни появился Вил. Я прикрыла глаза, стараясь вспомнить колдуна как можно подробнее.

— Был уже вечер, хотя еще не стемнело, когда ко мне обратился высокий мужчина… Да, господин, я его запомнила… Мужчина в кожаной длинной куртке, в каких обычно ходят странствующие торговцы, и в шляпе. Он шел медленно, и это показалось мне странным. По приюту странников никто не ходит медленно — все торопятся, а этот человек как будто прогуливался.

Я перевела дыхание. Чего скрывать, было тяжело стоять перед самим лордом, когда он смотрел прямо на меня. Я не сильно любила магов. Совсем не любила.

— Продолжай, — снова поторопил меня лорд.

Разве он не видел, как непросто мне было вспоминать? Мог бы и потерпеть.

— Человек остановился, кажется, вон там, господин, примерно, где ваш стражник, и стал рассматривать склад. Когда я проходила мимо, он спросил, знаю ли я, пользуются ли им хозяева. Сарай «Ласточки» в самом деле выглядит чище, чем у соседей, именно потому что давно стоит пустым. Я ответила, что нет… Но это еще не все, почтенный господин. На следующий день я снова увидела того же человека. Он подал убитой бродяжке хлеб. Я уверена, что это был он!

— Верно! — закричала женщина из толпы. — Я тоже видела высокого худого человека. В коричневой куртке и большой шляпе от солнца. Он бродил возле «Удачливой собаки» и ведь точно четыре дня назад.

«Удачливой собакой» называлась гостиница неподалеку отсюда. Не самая плохая, надо сказать.

Женщину поддержал лоточник, торговавший едой вразнос, который тоже встретил высокого мужчину, гулявшего по лагерю. Быстро нашлись и другие свидетели. Я словно бросила камень, который вызвал обвал, — половина очевидцев явно выдумала свои истории! Ох, люди… Пока они наперебой подтверждали слова друг друга, я наблюдала, как стражники выносят завернутое в мешковину тело.

Несчастную Бену положили на солому, которой Лидс выстелил телегу. Под слоями материи нельзя было догадаться, как стало выглядеть тело бродяжки. От размышлений меня отвлек голос лорда:

— Выходит, травница, что лучше всего должна была рассмотреть колдуна именно ты. Опиши еще раз, как он выглядел.

Это было не так-то просто сделать.

— Господин, подозрительный человек носил большую шляпу, поэтому я плохо разглядела его лицо… У него обычное лицо, как у всех. Только…

— Да? — спросил лорд.

— Он был худым, — подтвердила я то, что говорила женщина перед этим. — Он не выглядел больным, но у него были такие впалые щеки. Ростом он был примерно на ладонь выше меня. Вот настолько.

Я выставила вперед руку, чтобы показать ладонь.

— Зато я помню голос, — добавила я.

— Он был необычным? — заинтересовался лорд.

Я кивнула.

— Да, господин. У этого человека голос был низким, немного хриплым, а говорил он слегка с придыханием. Я хорошо запомнила.

— Это важно, — сказал маг, только что вышедший из сарая.

Он выглядел самым старшим из четверки. Морщин на его лице пока не было, но во взгляде и манере держаться имелось нечто, что выдавало возраст. Одевался маг проще остальных: на одежде отсутствовала богатая отделка, характерная для знати, а ткани были сдержанной однотонной расцветки.

— Некоторые колдуны способны менять лицо, — объяснил маг, потирая подбородок. — Как нам известно, исказить черты до неузнаваемости невозможно, но достаточно немного изменить форму скул или разрез глаз, чтобы смутить тех, кто видел колдуна только мельком. Так что знания о росте и голосе нам особенно важны.

— Я правильно понял, что менять внешность умеют немногие? Это ведь не должно быть просто?

— Да, лорд Кернел, вы правы. Только, боюсь, колдун проделавший то, что мы видели там, сведущ в своем деле. Он провел весьма непростой обряд… Я уже говорил вам, что он использовал довольно хитрую рунную цепочку? Ее расшифровка займет время…

Маг снова в задумчивости потер подбородок, который был у него весьма примечательным, длинным и острым. Весь этот человек мне казался вытянутым снизу вверх: узкое лицо, тонкий нос, высокий лоб, длинные пальцы. Стригся маг коротко по меркам благородных, и пряди едва достигали подбородка. Сейчас часть темно-русых волос была собрана назад, поэтому приглядевшись я заметила на висках небольшую седину.

— Вы уже говорили, почтенный Сульнис, — согласился лорд. — Мы обсудим, что вам удалось выяснить, позже.

Маг поклонился, прижав руку к груди и слегка отставив правую ногу назад.

— Я могу идти, лорд Кернел? Тело увозят, а я должен проследить, как его доставят ко мне.

— Идите. Не мне указывать вам, как исполнять ваши обязанности.

— Да, лорд Кернел… Да! Я срисовал символы, которые использовались в обряде, поэтому с пола их теперь можно стереть.

— Вы слышали почтенного Сульниса? — обратился управитель Кинара к своим стражникам. — Уничтожьте все следы обряда. Их никто не должен увидеть.

В сарай направились люди. Я не знала, как они планировали стирать вязь: может, думали затоптать ботинками или собирались ползать по полу на четвереньках. Если бы меня попросили, я дала бы метлу, но меня не спрашивали, и я молчала.

Лорд Кернел сложил руки на груди, что-то обдумывая.

— Едем Кейвас! — велел он магу, последним вышедшим из сарая. — Пусть здесь опросят всех, а мы попробуем выяснить что-нибудь об этой нищенке.

Затем лорд обратился к ближайшему стражнику:

— Передай моему секретарю, что он остается здесь. Мерат знает, что делать.

— Да, господин.

Лорд взглянул на меня… Нет, хуже: благородный принялся изучать меня, вызывая очень нехорошие предчувствия.

— Свидетельница, — сказал лорд, — пойдет с нами. У меня остались вопросы.

— Как пожелаете, мой господин…

А что еще я могла ответить? Только поклониться и подчиниться.

Маги ехали верхом, а я пыталась угнаться за их лошадьми. Рядом находились стражники, но шаги у рослых мужчин были побольше моих, поэтому и приходилось им проще. Бесполезные, декоративные солдатики, которые выглядели так, словно до жути гордились своей ролью! Стражники назывались охраной лорда, однако все знали, что умелый маг мог защитить себя лучше, чем десяток обычных воинов.

— Травница! — позвал меня человек, которого лорд назвал Кейвасом. — Подойди.

Он ехал на великолепном коне с заплетенной в косички гривой и лоснящейся шкурой, под которой играли мускулы. И всадник, и животное показались мне одинаково породистыми. Маг догадался сбавить скорость, чтобы мне было удобнее идти рядом.

— Ты говорила, что сараем давно не пользовались?

— Не пользовались, почтенный господин.

— Но я не спросил, как часто его проверяли?

— Проверяли? — уточнила я. — То есть заглядывали внутрь?

Маг ждал ответа. Лорд тоже смотрел в мою сторону.

— Проверяли, когда это требовалось, почтенные маги. Например, когда дверь была прикрыта неплотно или кто-нибудь видел, как заходил посторонний. Погибшая попрошайка иногда ночевала там…

— Даже как? — удивился Кейвас.

Они с лордом переглянулись.

— Да, господин. Бену постоянно прогоняли, но это не помогало надолго.

Маг задал еще несколько вопросов: о том, когда Лидс в последний раз заглядывал в сарай, кто наши соседи, точно ли я смогу опознать колдуна по голосу и не вспомню ли еще о нем чего-нибудь еще. Инстинктивный страх колдуньи перед магами наконец прошел, и я смогла собраться с мыслями. В убийстве нищенки меня не подозревали, а обыск в «Ласточке» не грозил неизбежным разоблачением. Ни один настоящий колдун никогда не держал при себе подозрительных инструментов. Этим баловались разве что неумехи и фантазеры.

Мы покинули приют странников, а затем прошли мимо Великих ворот к поселению попрошаек, батраков, бродяг. Маги начали беседу, и я прислушалась.

— Убийство — хороший повод наконец разобраться с этим гнойным нарывом. Давно пора вскрыть его, господин.

— Ты про Лающий тупичок?

Кейвас решительно кивнул.

— Последняя такая попытка была сделана при моем деде, — продолжил лорд. — Следует ли мне тебе напомнить, чем все закончилось?

Второго мага он этим не убедил.

— Неудачи нужны, чтобы извлекать уроки, господин. В этот раз мы не будем действовать грубо.

Лорд Кернел покачал головой.

— Лающий тупичок существует столько же, сколько стоит Кинар. Еще никому из лордов не удавалось очистить это место.

Я тоже слышала, что городские голодранцы облюбовали этот низкий берег еще в стародавние времена, потому что в сам Кинар стража их не пускала. Город был свободен от нищих, а все оборванцы ходили к нам, в приют странников. Я знала, что попрошайки как-то делили его между собой. У каждого было собственное место для «работы»: та же Бена приходила к «Белой ласточке» все полтора года, что я там жила.

— Это потому, что никто не догадался применить огненные вихри, — пробурчал Кейвас.

Лорд рассмеялся. Смех был коротким и неожиданным.

— Только взгляните, господин, — продолжал настаивать Кейвас. — Этот рассадник городских преступников не заслуживает ничего иного…

Маги подъехали к крутому спуску, откуда Лающий тупичок был виден отлично. В центре поселения находились почти настоящие дома, но вот дальше постройки становились все более жалкими. По краям пятна нищеты, изуродовавшего красивый берег, располагались совсем уж непотребные шалаши.

Лающий тупичок пользовался дурной славой — о сгинувших тут людях постоянно судачили на рынке, где Вил ходил с тележкой. Сюда не стоило забредать в одинокому человеку, но при виде магов здешние обитатели сами, как крысы, прятались по щелям. Оттуда — я чувствовала! — за нами наблюдали много глаз. Даже против своего желания я стала идти чуть ближе к лошадям магов, чем раньше.

— Смотри внимательно, травница, — приказал мне лорд. — Если увидишь кого-то, кто похож на говорившего с тобой человека, сразу предупреди нас.

— Да, мой господин… Но для колдуна было бы странно прятаться здесь.

— Быть может, — согласился он. — Но мы обязаны проверить. Эй ты! Подойди!

Лорд обращался к женщине, не успевшей вовремя убраться с дороги. Местная дама одевалась почти прилично, в старые, но выстиранные вещи, зато ее лицо было испачкано в саже.

Бросив на землю монетку, маг произнес:

— Получишь еще такую же, если покажешь, где жила Кривая Бена, или приведешь того, кто знает дорогу.

Женщина, которая только что выглядела до смерти испуганной, бросилась к монетке с радостной улыбкой на лице.

— Я покажу, господин. Я знаю, куда идти. Идемте, почтенные, идемте!

Она поспешила вперед, но постоянно оглядывалась на магов, боясь упустить их из виду…

И как меня угораздило вляпаться в такую историю? Еще утром все шло так хорошо! Даже когда нищенку нашли, я надеялась остаться в стороне.

— Эй, травница, — позвал меня лорд, — скажи еще раз, как тебя зовут?

— Эйна, мой господин.

— Эйна, — повторил он. — Расскажи, Эйна, как ты попала в «Белую ласточку»? Ты родственница хозяина?

Меня удивило желание мага развлечь себя беседой, но кто я была такая, чтобы спорить с лордом управителем.

— Нет, господин. Хозяин «Ласточки» — мой старый друг. Когда-то я помогла ему, а теперь Грэз выручает меня.

— И вы живете под одной крышей, хотя не связаны ни родственными, ни брачными узами? Смелый поступок для женщины.

Я покосилась на возвышавшегося надо мной лорда. Нередко под словом «смелый» люди подразумевали «безрассудный» или даже «непристойный», вот только в интонации мага не чувствовалась насмешка.

Однажды мне говорили, что благородные придерживаются иных норм морали, чем обычные горожане, но я не поверила. Могущественная знать и обладатели самого низкого статуса, позволявшего все еще относить себя к порядочному обществу, не должны были сходиться во взглядах на личную свободу. Под обладателями низкого статуса я, само собой, имела в виду торговцев, конюхов и владельцев постоялых дворов — всех, кто жил за пределами городских стен и считался в Эннаве менее достойными людьми, чем настоящие горожане…

— Позвольте вам возразить, господин. Нет ничего смелого в том, чтобы жить в крепком надежном доме. Вот раньше, до «Белой ласточки», я бы согласилась, назови вы меня смелой.

Лорд удивленно посмотрел на меня. Вряд ли он ожидал возражений.

— Отчего же?

— Я была странствующей торговкой перед тем, как поселиться в Кинаре.

— Ты странствовала? — удивился лорд.

— Верно, мой господин. У меня даже был собственный фургон с колокольчиками и лошадка с мохнатыми носочками.

Первое правило любого торговца гласило: располагай себе, заговори зубы, и купят именно твой товар. Приятным в общении людям жилось на свете легче, чем склочным, угрюмым или неуверенным в себе. Смерть в «Ласточке» настолько выбила меня из равновесия, что я забыла главное правило, которому следовала последние восемь лет. А ведь надо было вспомнить его еще возле сарая! Я не рассчитывала очаровать лорда управителя, но даже капля его расположения могла многое изменить. От лорда Кернела, например, зависело, компенсируют ли нам разрушения, которые стража учинит при обыске.

— Как давно ты живешь в Кинаре? — спросил он.

— Полтора года, мой господин.

— Не слишком много.

— Да, господин.

— Почему ты бросила странствовать? — поинтересовался маг.

Мы забрались глубоко в тупичок. Женщина, показывающая нам дорогу, несколько раз свернула, а затем вывела нас на узкую улочку, где не смогли бы разъехаться и двое конных. Кейвас оказался в голове процессии, а я шла рядом с лордом, чтобы было удобнее разговаривать.

— Сложно путешествовать, когда скрипеть начинают не только колеса, но и собственная спина, — попробовала пошутить я. — Тогда приходит время взять юного ученика и осесть.

— Ты не выглядишь старухой, чтобы жаловаться на спину. Сколько тебе?

— Мне идет двадцать седьмой год…

Впереди раздался крик:

— Сюда, почтенные! Вот тут она жила!

Бенина лачуга выглядела меньше сарая «Ласточки», зато щели в стенах этого, стыдно сказать, жилища были еще более широкими. Доски, которые служили нищенке единственной защитой от непогоды, то ли изначально приколотили как придется, то ли их перекосило от времени. Зато дом гармонично вписывался в окружение — он был не лучше, но и не хуже соседских.

Женщина, проводившая нас сюда, не уходила, хотя уже получила награду. Кейвас успел спешиться и теперь во всю отдавал распоряжения страже.

— Так чего случилось с Кривой Беной? — спросила местная, как следует потоптавшись на месте.

— Умерла, — бросил маг.

Рот женщины приоткрылся, а затем она жадно посмотрела на жилье погибшей Бены. Я самого начала догадывалась, что интерес был вызван не странной заботой, а жаждой разжиться чужим имуществом. Хотя что там внутри могло найтись ценного… Или был нужен сам дом?

— Постой! — окрикнул женщину маг. — Ты не видела здесь высокого мужчину в кожаной куртке как у странствующего торговца? У него мог быть хриплый голос.

Женщина замотала головой.

— Нет, почтенный маг. Я тут таких не видела.

— Так иди узнай, не встречал ли кто-нибудь похожего человека. Увидевшего я лично награжу.

Стражникам не пришлось ломать дверь — замка на двери у Бены не оказалось. Кейвас встал около входа, оставив изучение пожитков нищенки стражникам, а лорд и вовсе не ступал на землю. Он с надменным видом осматривался, оставаясь в седле.

Место было до крайности неприятным. Весь Лающий тупичок состоял из петляющих закоулков, покрытых серой пылью, которая толстым слоем облепила мои башмаки и испачкала подол. Хорошо еще, что день сегодня выдался погожим. После дождя грязь в этом месте должна была становиться совсем непролазной, а улицы превращаться в топкие болота. Даже сейчас, прекрасной поздней весной повсюду чувствовался упадок и безнадежность. Я видела только пыльную землю, деревянные лачуги и синее небо. Чуть поодаль, на пороге другой, но похожей хибары сидел старик, наблюдавший за нами, а еще иногда можно было заметить подозрительную тень в каком-нибудь окошке.

— Почтенный господин, — позвала я, чувствуя острое беспокойство в этом неуютном месте. — Многие ведь расскажут, что видели того человека, лишь бы получить награду.

Я сразу поняла, что зря открыла рот — могло показаться, что я поучаю лорда, но он только снисходительно взглянул на меня с высоты расшитого серебром седла. Поколения предков Кернела занимались тем, что смотрели на других сверху вниз — неудивительно, что лицо лорда было будто создано для таких вот надменных взглядов. Они у него получались отменными.

— Глупые здесь не выживут. Всякий вшивый бродяга должен знать, кого можно обмануть, а с кем нужно быть осторожными.

— А… Вы правы, господин…

На его месте я не была бы так в себе уверена. Человек из высокого города вряд ли понимал, какими отчаянными становились люди, когда им нечего было терять. А впрочем… Мой жизненный опыт нищей травницы, мог оказаться не менее однобоким, чем опыт благородного мага. Так или иначе, все это было не моим делом.

— Господин, — позвал Кейвас, — взгляните!

Стражники отсутствовали с четверть часа. Этого времени с лихвой хватило бы, чтобы вверх дном перевернуть халупу Бены, так что поиск наверняка был проведен со всей тщательностью.

На руке у Кейваса лежал белый платок, а на нем находилось несколько предметов. Я вытянулась, чтобы лучше видеть, и сумела приметить немного мелкой меди, парочку серебряных монет, какие-то красные бусины… и что-то еще.

— Нашли в тайнике под полом, — пояснил маг. — Монеты есть не только наши, но и имперские. Однако, господин, интересны не они.

Кейвас протянул платок, с которого лорд двумя пальцами поднял бурый мешочек, оказавшийся мужским кошельком. Маг с брезгливым выражением на лице рассматривал предмет…

— Там всего лишь деньги, господин. Я собирался указать вам вот эту золотую застежку.

— Да? На нее? Говорил бы сразу…

Упомянутая застежка для куртки ярко блестела и была довольно большой. Я не могла как следует рассмотреть детали узора, зато в глаза бросался лоскут темного цвета, оставшийся на застежке.

— Аккуратно срезана, — произнес лорд, пока вертел вещь в руках.

— Нищенка промышляла не только милостыней. Бродяги нередко так поступают. Если нам повезет, эта вещица может оказаться с одежды колдуна.

— Думаете, Кейвас? — спросил лорд оживившись.

— Материал и цвет подходят, и продать вещь воришка не успела. Вряд ли она стала бы долго держать у себя то, что украла. Удобнее хранить деньги.

— Сохраните все, — приказал Кернел, отдавая платок магу. — Больше ничего? Тогда мы возвращаемся.

Когда Лающий тупичок остался позади, я уже предвкушала, что скоро окажусь дома. Мне нравились пешие прогулки, но провести на ногах целый день было совсем не весело. Поесть сегодня я тоже еще не успела, а вид мертвого тела, конечно, не мог лишить колдунью аппетита.

Лошади вышли на тракт, впереди показались Великие ворота, и к нам бросился стражник. Этот человек должен был остаться в «Ласточке», но почему-то поджидал лорда в месте спуска с тракта к Лающему тупичку. Встреча вызвала у меня дурные предчувствия — от сегодняшнего дня я уже не ожидала ничего хорошего. С тревогой, пока беспричинной, я наблюдала, как стражник приближался.

— Господин! Господин управитель, я жду вас по поручению почтенного Мерата!

Лорд придержал коня.

— Что Мерат велел мне передать?

— Почтенный Мерат приказал арестовать хозяина «Белой ласточки» и всех людей внутри. Он отправил меня сообщить вам об этом.

Этого не могло быть! Никто из «Белой ласточки» не мог иметь отношения к убийству нищенки! Я была уверена в каждом человеке — мы с Грэзом познакомились много лет назад, и я хорошо его знала.

— Что выяснил почтенный Мерат? — спросил Кейвас резко, как будто бил хлыстом.

Стражник мгновенно расправил плечи.

— С убийством преступление не связано, господин Кейвас! В одном из стойл конюшни были найдены кристаллы цитрела.

Что?

Я могла бы заявить им всем, что это чушь, но вовремя сдержалась. Обвинение… не было невозможным. Я поднесла руку ко рту и сама не заметила, что прикусила костяшку пальца. Опомнилась я, только когда стало больно. Мысли неслись, как понесшие лошади. Подозрения приобретали формы и перерастали в уверенность… С Грэза сталось бы связаться с контрабандой, а дела его шли слишком хорошо, хотя услугами «Белой ласточки» пользовалось не так уж много людей. Почему-то раньше мне в голову не приходило спросить, откуда Грэз берет деньги на шикарный стол и яркие наряды. А ведь спросить стоило…

Я подняла взгляд на лорда. Все зависело от него. Кернел не колебался и не раздумывал.

— Женщину отведите ко мне в высокий город. Она может быть сообщницей, но именно она говорила с колдуном. Она нужна для расследования.

Два стражника встали чуть позади меня, справа и слева.

— Ты слышала лорда управителя, — сказал один из них. — Иди вперед.

И мы пошли к воротам Кинара, покрытым пластинами зачарованной медью, сверкавшей на солнце, как золото. Мысль сбежать мне в голову не приходила, но и что делать дальше, я еще не представляла.

— Лорд Кернел, взгляните, — Мерат протянул сидящему человеку скатанный в трубочку портрет. — Рисовали со слов женщины из «Белой ласточки».

Кернел долго всматривался в незнакомое лицо. Затем он позволил бумаге свернуться и отложил портрет на край стола.

— Это ничего не меняет. Такие губы и подбородок есть у каждого второго.

— Да, пусть выдающихся примет нет, но изображение может помочь, когда мы все-таки найдем колдуна. Если оно подлинное, конечно же.

Лорд откинулся на резную спинку и посмотрел на секретаря снизу вверх. Знаменитое кресло украшали тонкие лучики паутинки с запутавшимися деревянными насекомыми.

— В приюте странников, — продолжил Мерат, — многие люди обращали внимание на странного незнакомца. Увидев портрет все они согласились, что тот, кто бродил по лагерю неделю назад, походит на изображение, но добавить к описанию колдуна деталей никто не смог… И все же, лорд Кернел, люди соглашались без уверенности! Мы не можем полностью доверять описанию этой женщины.

— Считаешь, она могла солгать?

— Бесспорно, лорд Кернел. Травница избежала заключения только потому, что дала описание колдуна. Если бы она не говорила с тем человеком, то находилась бы сейчас вместе с остальными работниками конюшни.

Лорд задумчиво постучал пальцами по подлокотнику. Два преступления были объединены одним местом, но никакой другой связи между ними Кернел не видел. И не он один… Патрон розыска побывал здесь как раз перед Мератом. Кернел посмотрел на секретаря.

— Уважаемый Кейвас сообщил, что конюх и владелец конюшни признались. Это они переправляли камни к южной границе, но оба утверждают, что женщина и дети ничего не знают.

— Врут, — уверенно произнес Мерат.

Лорд поднялся и направился узкому стрельчатому окну. Кабинет у Кернела был маленьким — управитель Кинара мог бы обустроиться гораздо ниже, но выбрал средний уровень башни своего дома. Отсюда были видны резиденции большинства знатных семей и белая стена высокого города.

— Вряд ли. Мы должны оставаться непредвзятыми.

Высокий город Кинара был погружен в тишину и сочную зелень садов. Это так отличалось от принадлежащих простонародью «гулькиных» огородок.

Мерат встал рядом с хозяином кабинета, но рассматривал не город, а господина.

— Лорд Кернел, как эта женщина объяснила амулет, который я нашел? И где он сейчас?

— Объяснила просто, — маг говорил ровным, бесстрастным тоном. — Травница сказала, что амулет был куплен много лет назад для защиты от колдовства, которого она очень опасается.

— Колдовской амулет для защиты от колдовства? Какое извращенное воображение могло родить эту идею?

— Я сам был удивлен, но уважаемый Сульнис мне объяснил. Такие поделки во множестве гуляют по рынкам Эннавы и сопредельных империй. В нашем случае работа была выполнена грубо, но амулет из «Белой ласточке» настоящий. Почтенный Сульнис посоветовал мне не придавать большого значения твоей находке.

Мерат недоверчиво посмотрел на господина.

— Простите, лорд Кернел… Простите, ваш целитель считает, что владеть сделанным колдуном амулетом законно?

— Именно, — Кернел едва заметно улыбнулся. — Именно, что незаконно, но наших честных горожан это не останавливает. Травница могла купить амулет на рынке, причем продать его ей мог кто-то, кто также не имел отношения к его созданию.

— Как это, господин?

— Колдовские вещи нередко проходят через десятки рук. Со временем они теряют силу, — если, конечно, изначально ею обладали, — но невежественные люди все равно верят в чудодейственную защиту оберегов… Как я вижу, ты не знал об этом?

Мерат выпрямился, расправил плечи и задрал подбородок, но грозный вид плохо сочетался с его изящной внешностью. Молодой маг напомнил лорду рассерженного щенка, еще не научившегося рычать.

— Лорд Кернел! Я вырос здесь, под вашей крышей, и вы знаете мою семью. Мы никогда не прибегали к запрещенным практикам!

Кернел перевел взгляд на секретаря, слабо улыбнулся, а затем продолжил рассматривать город.

— Не принимай на свой счет. Для меня существование колдовских оберегов тоже стало новостью. Кто мог подумать, что есть добропорядочные люди, считающие благом то, что нам видится преступлением? Однако я могу их понять.

Кернел тяжело вздохнул и вернулся к секретеру в центре комнаты. Излюбленное рабочее место лорда освещала зачарованная лампа, а на столешнице лежала единственная книга, которую он читал перед тем, как принять Мерата. Скромную обстановку кабинета, кроме секретера с креслом, составляли два шкафа: открытый для книг и закрытый для документов. За исключением особенно солнечных, ясных дней эта комната производила мрачное впечатление. Вся мебель была выполнена из темного дерева, а стены покрывала темно-зеленая материя с черным узором.

— Лорд Кернел?

— Нет такой глупости, которую бы не сделал напуганный человек. Уже через месяц о смерти нищенки расползутся такие слухи, что ужаснут даже самого отчаянного смельчака. Люди станут искать защиты у торговцев колдовскими оберегами, раз мы не можем им ее дать.

— Это нужно пресечь! — горячо воскликнул молодой маг. — Прикажете устроить облаву на рынке? Мы найдем всех, кто эту мерзость делает или продает!

— Тебе нечем заняться? — спросил лорд. — Мне казалось, ты должен разобраться кражей цитрела, пока Кейвас ищет колдуна?

Мерат покраснел. У него была тонкая кожа, предательски выдававшая любое волнение.

— Простите, лорд Кернел. Я уже отправил людей в Сулейс, откуда к нам привозили камни, но посланники еще в дороге.

Кернел кивнул:

— Хорошо… Это все, Мерат?

Тот поджал губы и с тщательно выверенной обидой посмотрел на лорда.

— Почти, господин Кернел, — произнес молодой маг, заложив руки за спину и выпрямив спину. — Я понимаю, вы сейчас больше интересуетесь поисками колдуна.

— Кража кристаллов из шахты — событие более заурядное, чем принесенный в жертву человек, — возразил лорд. — Но это не делает одно преступление менее заслуживающим расследования, чем другое.

— Вы безусловно правы, господин… Я забыл упомянуть, что женщина из «Белой ласточки» просила о встрече с вами.

Кернел махнул широким рукавом в сторону двери.

— Хорошо, я понял. Можешь идти.

Оставшись в одиночестве, он опустился в кресло, позволив крылу деревянной бабочки вонзиться в спину. Появление в городе колдуна всколыхнуло знать Кинара. Найти негодяя всем казалось делом чести, но никто не мог подсказать лорду управителю, с какой стороны браться за это дело. Не знал этого Кейвас, успешно ловивший обычных убийц и контрабандистов, не знал Сульнис, который неприлично хорошо разбирался в колдовстве. На последнего лорд возлагал большие надежды, но ученый целитель разочаровал Кернела.

У Сульниса лорд побывал накануне и застал хозяина за работой. Маг был скрыт стопкой книг, а на полу валялись исчирканные листки. Шаги лорда привлекли внимание целителя, который выглянул из-за своего укрытия.

— Приветствую, господин. Простите, что не заметил вас сразу…

В библиотеку Кернела впустил помощник почтенного мага, стоящий на страже около двери. Целитель всегда работал в уединении — посторонние Сульнису мешали. Из уважения к ученому лорд оставил собственную охрану снаружи и вошел в помещение в одиночестве.

Личная библиотека самого скандально известного в городе целителя занимала два зала, заполненных высокими шкафами. Свет был приглушен, превращая помещения в таинственный лабиринт, а единственный стол находился на противоположном от входа конце. Кернел был хорошо знаком с обстановкой библиотеки, поэтому знал, куда идти.

— Приветствую, целитель! Я ждал вас у себя еще вчера, но… Как я вижу, порадовать меня вам нечем?

Кернел нахмурился при виде заваленного бумагами стола. Когда Сульнис увлекался, его рабочее место начинало выглядеть, словно поле сражения.

— К сожалению, лорд Кернел, — ученый развел руками. — У меня до сих пор не получилось расшифровать вязь.

Он не выглядел расстроенным этим. Нахмурившись еще сильнее, Кернел склонился над страницей с тщательно скопированным рунным кругом.

— Видите, господин, какая странная связка? Вот этого круглого символа тут быть не должно! Я никогда его не видел в такой комбинации.

Колдовством Кернел никогда раньше не интересовался, поэтому не мог оценить странности «связки». Он был вынужден довериться суждениям Сульниса.

— И что это значит?

— Понятия не имею! — радостно ответил целитель. — Простите, лорд Кернел! Я понимаю, что вам нужен результат, но для меня новые знания ценны сами по себе.

— И много вы узнали, уважаемый? — с сомнением спросил лорд.

— Пока нет… Но я верю, что смогу справиться с этой загадкой.

— И все же, что вам уже удалось узнать? Можете объяснить, хотя бы для чего проводился обряд?

Целитель взял листок с частью рунного круга.

— Я узнаю отдельные символы, но не вижу картины целиком. Мне жаль, господин.

— Может, стоит обратиться за помощью? Кто из магов сведущ в этой области?

Ответ Кернел предугадал по смущенному взгляду Сульниса.

— Боюсь, господин, что я не знаю никого более сведущего, чем ваш покорный слуга. Уличенных в колдовстве принято казнить сразу, а ведь их знания могли бы принести великую пользу!

— Не все знания приносят пользу, — предостерег ученого Кернел. — Знания подталкивают к действиям, а не все люди обладают вашей сознательностью.

— Не перестаю благодарить вас за доверие, господин Кернел.

Целитель прижал руку к груди, но одновременно с этим нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Лорд предположил, что Сульнис желал вернуться работе.

— Посоветуйте мне, что можно почитать о колдовстве? — попросил Кернел. — Меня не интересует рунная вязь. Я хочу узнать о возможностях колдунов и их умениях.

Увлечение целителя мало кто разделял, зато многие осуждали. Кернел лично разрешил Сульнису продолжать исследования при условии, что те останутся умозрительными.

— О, — обрадовался маг, — я рад, что вас заинтересовала эта тема. Советую вам начать с работы вашего слуги. Должен сказать, что я постарался изложить суть явления, не скатывая в морализаторство, как это делают другие авторы.

— Буду рад ознакомиться с вашим трудом.

— Сейчас! Сейчас! — маг скрылся за книжными полками.

Пока Сульниса не было, Кернел рассматривал ближайшую полку. Книги на нее попадали без видимой системы: «Об учении тиохских джах-ими», «Сила жизни как наполнение мира», «Хаос и неведомое: великие противоположности», «Правда и вымысел о легендарном Фиронде»…

— Вот, господин!

Целитель вернулся с тонкой брошюркой в белой мягкой обложке. Заголовок работы гласил: «Могущество жизни».

— Благодарю. Я постараюсь скорее вернуть ее вам.

Кернел пролистал страницы, заполненные мелкими буквами. Из-за размера шрифта, текста было не так уж мало, как он вначале подумал. Одним вечером чтение могло не ограничиться.

— Не спешите, господин. Мне приятно, что мою работу хоть кто-то читает.

Кернел выразительно посмотрел на ученого, и тот смутился.

— Простите, лорд управитель, я вовсе не это имел в виду. Иногда я бываю неуклюж в разговоре…

— Кстати, уважаемый! — вспомнил Кернел. — Что вы скажете об амулете?

— О, вы об этом? — целитель потянулся к ящику стола.

Сульнис извлек подвеску из белого минерала на грубой кожаной шнуровке. Камню неизвестный мастер придал форму капли, которая могла распадаться на две половинки. Изнутри стенки покрывали колдовские символы.

— Дешевая побрякушка, — пренебрежительно произнес Сульнис, отдавая подвеску Кернелу. — Сделана из простого агата, поэтому почти ничего не стоит.

— А руны? — Кернел провел пальцем по вырезанным символам, а затем поднес амулет ближе к глазам. — Они похожи на использовавшиеся в обряде?

— Нет, нет! Конечно же нет, господин! Это, — целитель указал на записи, лежащие на рабочем столе, — сложный узор, созданный большим умельцем, а у вас в руках простейшая поделка, предназначенная для единственной цели отводить колдовские чары. Я легко разобрался с ее назначением.

— Они не могли быть созданы одним человеком?

— Абсолютно уверен, что нет, — разочаровал Кернела целитель. — Можете забрать этот амулет. Я видел множество таких, и даже могу показать свою коллекцию.

— Коллекцию? — удивился Кернел.

Тогда целитель и ошеломил лорда откровением о том, как относятся к колдовству в народе. Простые горожане охотно покупали защитные амулеты, не задумываясь, какой ценой те создаются.

Вернувшись в резиденцию своего дома, Кернел положил перед собой оберег. Подвеска выглядела слишком простой и была сработана грубо, но именно такое украшение могла носить женщина из приюта странников. Лорд открыл книгу, написанную почтенным Сульнисом, и приготовился погрузиться в грязное, кровавое учение, приверженцы которого были прокляты самим мирозданием и во всех государствах Осароса сразу приговаривались к смерти.

Навестить травницу он собрался только на следующий день. Женщину поселили в одну из гостевых комнат резиденции дома Лироса, сбежать откуда было сложнее, чем из тюрьмы под городской управой. Перед тем как войти, Кернел постучал, а затем подождал, пока не услышал голос травницы. Женщине не запрещали выходить, но маг знал, что она ни разу не покинула пределов этой комнаты. От Форка, бдительного смотрителя резиденции, мало что могло укрыться.

Травница стояла в центре. Она держалась спокойно, хотя все равно напомнила Кернелу напряженную струну… Струну, которая натянулась еще сильнее, стоило взгляду мага пройтись по ее фигуре сверху вниз. Что-то в этой женщине было не так. Подумав, лорд рассудил, что причина заключалась в несоответствии ее облика месту. Комната, хотя и предназначенная для незнатных гостей дома, была слишком хороша для особы в старом платье грязно-голубого цвета. В приюте странников эта женщина сливалась с безликой толпой, а здесь, наоборот, выделялась, как неприметный василек в букете красных георгин. При этом она не выглядела пристыженной своей бедностью и не показывала, будто подавлена богатством дома Лироса… В отличие от большинства тех, кто останавливался в этой комнате раньше.

Неприметная. Это было подходящее слово, чтобы описать травницу из «Белой ласточки». Среднего роста, не слишком высокая, но и не низкая, со светло-русыми волосами, спрятанными (кроме обрамлявших лицо прядей) под простеньким накрахмаленным чепцом.

— Приветствую, господин управитель. Я очень надеялась, что вы придете! — звонко сказала она.

Лицо у нее было загорелым, с красивыми зелеными глазами, но в остальном внешность травницы казалась Кернелу довольно невзрачной. Природа наделила ее худыми щеками, на фоне которых скулы казались острыми, чуточку длинноватым носом и широким ртом. Худощавой фигуре травницы не доставало выразительных округлостей и красивой осанки — женщина, которая должна была проводить много часов за кропотливой работой, ожидаемо сутулилась. С некоторой натяжкой ее можно было назвать привлекательной, но, конечно, при условии, что вы никогда не видели благородных магесс.

— Господин управитель? — спросила Эйна, опустив голову к правому плечу.

Чуть раньше Кернел уже замечал у нее привычку по-птичьи наклонять голову. Лорд подошел к стулу, но садиться не стал, а оперся рукой на спинку.

— Ты хотела меня видеть? Полагаю, ты вспомнила что-то важное? — предположил маг.

Женщина бросила на него быстрый, но крайне выразительный взгляд, и Кернел понял, что ничего она не вспомнила.

— Мой господин! Я могла бы и по-другому быть вам полезной. Мне сказали, что детей из «Белой ласточки» увезли в управу?

— Это так, — кивнул Кернел, еще не понимая, куда она клонит.

— Вилис и Тидел — еще дети. Они никак не могут быть замешаны в контрабанде!

— Не тебе это решать, — возразил лорд.

— Конечно же не мне, мой господин. Но мальчики прекрасно знают и город, и лагерь странников, поэтому легко найдут все места, где мог бы остановиться приезжий. Прошу вас, господин, отпустите детей, а они помогут вам отыскать, где жил колдун.

Наглость была одним из качеств, которые Кернел с трудом терпел в людях. Он по-новому взглянул на травницу, в показном смирении сложившую руки перед грудью. Женщина смотрела на мага по-прежнему без испуга или робости, как это обычно делали простые горожанки, но нервно прикусывала нижнюю губу.

— Ты хочешь сказать, что два мальчика будут полезнее, чем моя стража? — уточнил лорд. — И что моя стража хуже знает город?

— Но ведь до сих пор они не нашли, где обитал колдун? Подумайте господин, очень часто путешественники останавливаются не в гостиницах. Многие, как я, живут у знакомых или у домовладельцев, желающих подзаработать. Слухи про колдуна напугают людей, и я не знаю, станут ли они рассказывать о подозрительных постояльцах властям.

Кернел молчал, поэтому травница утратила показное спокойствие.

— Прошу вас, лорд управитель, будьте милосердны! Не держите детей в заключении! Они ни в чем не провинились!

Если это была игра, то весьма умелая. Женщина выглядела неподдельно взволнованной судьбой мальчиков. Она побледнела, ее глаза расширились, а пальцы впились в ладони. Потом она сделала шаг в сторону Кернела, но сразу остановилась.

— Я не пытаюсь принизить вашу стражу, но мальчикам будет проще поладить с людьми за белыми стенами!

Волнение ей шло. У Эйны было выразительное лицо, которое лишалось живости, когда оставалось спокойным. Эмоции, наоборот, делали его красивее. Кернел скрестил на груди руки и произнес:

— Я готов попробовать. Если твои подопечные не виновны, они ведь не станут сбегать?

Плечи женщины расслабились.

— Конечно нет, мой господин! Мои мальчики очень умные, и для них будет честью помочь вам.

Она улыбалась так заразительно, что Кернел смягчился.

— Завтра ты поговоришь с ними. Объясни детям, что именно от них требуется, и добавь, что в случае успеха их ждет вознаграждение.

Кернел не планировал поощрять никого из «Белой ласточки» — возможность вернуть себе доброе имя сама по себе должна была стать достаточной наградой. Он передумал только что.

— Благодарю, господин! Я обещаю, что Тидел и Вилис будут очень стараться ради вас. Вы не пожалеете, что дали им шанс. Мы вас не подведем!

— Да, — согласился он. — Или я буду разочарован.

В управу меня сопровождал «доверенный секретарь лорда Кернела». Почти всю дорогу маг молчал, а слова цедил, как скупердяй, возвращающий долг. Высокий город мы проехали, не обменявшись и парой фраз.

Вдоль широких мостовых тут тянулись глухие ограждения, и только по цвету камня можно было понять, где заканчивалась резиденция одного благородного дома и начиналась другого. Стены могли быть красноватыми, белыми, серыми и черными, а все постройки дома Лироса отделывались серо-зеленой породой, такой же как на городских укреплениях и управе. Особенно дорогой камень добывали далеко в горах на западной границе, а затем много дней везли по реке в долину Срединных холмов.

Управа располагалась напротив Мерцающих ворот, в народе называемых Слепными за яркую стеклянную мозаику в арке над створками. Там художник изобразил популярный сюжет пленения дракона Хаоса. Из ноздрей покрытого синей чешуей зверя (почему его сделали именно синим, можно было только гадать) вырывалось по смерчу, а затем могучие вихри затягивали в себя крошечные фигурки людей, животных и растений. Может, легенду мастер понял слишком буквально, зато саму мозаику выполнил искусно. С этим никто бы не поспорил.

Не менее красивым было здание управы, крышу которой венчали четыре полусферы: три поменьше и одна главная, огромная. Если не считать башни благородных домов, самым высоким зданием Кинара являлась именно управа, вход в которую стерегла пара клыкастых лошадей: один конь яростно бил копытом землю, второй — гнул шею, подметая землю пышной гривой. Правая скульптура означала правосудие и праведный гнев, направленный на презревших законы, а левая — символизировала служение добрым горожанам. Каменные ноги коней запутывались в таких же каменных розах на тонких лозах. Что символизировали они я не знала…

Мерат спрыгнул на землю (маги разрешения на верховую езду, понятно, ни у кого не спрашивали), и указал на знаменитых лошадей.

— Нам туда. Не отставай, травница!

Оказавшись под сводчатым потолком, он отрывисто объяснил первому встреченному служке цель нашего прибытия, а я получила возможность понаблюдать за Мератом со стороны. Секретаря лорда тут побаивались и его распоряжения выполняли очень быстро.

— Как и приказали, детям обеспечили хорошие условия. У них лучшее местечко, и кормим мы их хорошо, — угодливо говорил старый служитель, пока вел нас в глубь здания.

Он робел перед магом. Как я поняла, именно этот служка надзирал за заключенными — в подвалах управы держали всех, кому еще не вынесли приговор. После суда преступников отправляли или на запад, где находились рудники, или на юг, в сторону Динлоса, а иногда и в саму Эннаву.

— А что со взрослыми, уважаемый смотритель? — спросила я.

Мерат опередил старика.

— Вот же глупая женщина! Забыла, что сама ходишь по весеннему льду?

— Что поделать, господин! Меня и Грэза связывает давняя дружба, которую нельзя спрятать, как пыль под половиком.

Маг не ждал такого ответа. Он замолчал на несколько мгновений, а затем произнес:

— Скажи ей. Наш лорд считает, что нужно проявлять снисходительность к простым людям.

О Грэзе я переживала больше, чем о мальчиках. Минерал цитрел обладал способностью накапливать магию и был исключительно ценен. Все добытые камни передавались в ордена магов, а кража необработанных кристаллов считалась серьезнейшим преступлением.

— Они на подземном уровне, — сказал старик. — Там не так хорошо, как на этом этаже, но и сбежать сложнее… Не волнуйтесь, уважаемая, я не склонен мучить своих подопечных. Я хорошо позабочусь о ваших друзьях, пока лорд управитель не решит их судьбу.

— Уважаемый смотритель, можно мне им что-нибудь передать? Письмо или…

— Нет, госпожа, — ответил он. — Это запрещено правилами.

Если бы рядом не было Мерата, может, я и смогла бы договориться, но присутствие мага все портило.

— А просто увидеть их я могу? Вы разрешите, почтенный?

Я посмотрела на помощника лорда, надеясь если не на его сострадание, то хотя бы на любопытство. Мерата могло заинтересовать, о чем мы с Грэзом будем говорить.

— Хорошо, — решил он, немного колебавшись. — Потом мы спустимся в подвал.

Старик остановился.

— Нам сюда… Вот эта камера.

Мы находились в коротком коридоре, единственное окно которого располагалось на противоположном от входа конце. Две глубокие ниши с решетками вместо передней стены находились с одной стороны, и столько же было с другой. Бедные дети…

Я направилась к единственной занятой клетке. Старик остался около входа, а вот Мерат последовал за мной. Невысокий маг сложил руки на груди, всем видом изображая бдительность.

Тидел первым меня заметил. Он вскочил на ноги и бросился к решетке.

— Тетушка Эйна!

Теперь опомнился и Вилис.

— Эйна!

— Тише, тише, а не то меня выгонят.

Они стояли передо мной: белобрысый Вил с веснушчатым лицом и смуглый Тид, ниже товарища на целую голову. Оба были такими разными, но оба с надеждой смотрели на меня. Я бросила взгляд на мага, который оставался неподвижным и как будто не собирался вмешиваться.

— У меня для вас хорошая новость, пострелята! Лорд Кернел позволил вам вернуться домой. Можете начинать благодарить милостивого управителя.

— Эйна, мы ведь ни в чем не виноваты! — возмутился Вилис.

— Поэтому мне и удалось выпросить для вас свободу.

Я постаралась выглядеть сурово, чтобы мальчики не вздумали спорить.

— Но для начала вам нужно будет кое в чем помочь лорду.

Вилис насупился еще больше.

— Что нужно сделать?

— Все очень просто, — теперь я улыбалась, чтобы их успокоить. — Вы обойдете все места, в которых мог жить колдун.

— Нужно найти, где он жил? — догадался Вил.

Мальчишка посветлел лицом. Может, его не слишком радовала работа на лорда, но вот возможность встретиться с колдуном — совсем наоборот. Вилис оставался безрассудным, зато я знала, что теперь он носом станет рыть землю.

— Да, именно это место и нужно найти. Помните, колдун — высокий худой человек, который может одеваться как угодно. После убийства он навряд ли мешкал. Думается, что в город колдун прибыл между девятым и одиннадцатым днем, а покинул его между тринадцатым и пятнадцатым. Запомните? Сумеете это сделать?

— Что остается, — буркнул Вил.

Тид кивнул, глядя на старшего приятеля.

— Обойдите хоть весь Кинар, но найдите это место. Подвести лорда управителя нам нельзя.

Я внимательно посмотрела на обоих, чтобы они еще сильнее прониклись важностью задачи.

— Не пытайтесь сбежать, — подал голос маг. — За вами будут приглядывать. Если вы двое попытаетесь сделать ноги, я их вам сломаю собственными руками, а затем отправлю вас обратно в управу, только уже на этаж ниже.

Припугнуть моих озорников было полезно для их же блага, но угрозу следовало подсластить.

— Лорд управитель обещал награду за успех. Постарайтесь, мальчики.

Вилис тихо пробурчал себе под нос, но так, что маг не мог не расслышать:

— Сначала он ни за что ни про что нас запер, а теперь хочет дать награду?

— Умерь гонор, Вил! — приструнила я мальчишку. — Подойдите ближе. Оба.

Я протянула руки мимо прутьев. Мерат подобрался, видя, как вцепились в меня Вил и Тид.

— Ну, ну… Хватит…

Я погладила их по головам. Тиду это понравилось, а вот Вилис быстро опомнился и увернулся.

— Делайте, что вам велят, и все будет хорошо. Уяснили?

— Да, тетушка.

— Да.

— Хорошо, — я улыбнулась им. — Я должна идти, а вас скоро освободят. Ведь так?

Мерат кивнул.

— А где будешь ты? — спросил Вилис.

— В высоком городе у лорда управителя. У меня все будет хорошо.

В последний раз я посмотрела на мальчиков. Они выглядели здоровыми, хоть и бледными.

— Будьте благоразумными, — велела я им, а потом посмотрела на мага. — Мы можем идти? Вы обещали, что я смогу увидеть Грэза.

— Действительно обещал.

Он хмурился? Едва заметные морщинки пересекли чистый лоб мага, словно Мерат в последний момент засомневался в своем решении. Но все-таки он отрывисто кивнул старому служителю.

— Проведи нас вниз.

Подземный этаж выглядел более мрачным из-за отсутствия окон, но здесь было сухо и чисто. А еще тут оказалось немало людей.

Меня интересовали лишь двое, поэтому я не приглядывалась к остальным заключенным, и сами они не стремились привлекать к себе внимание. Едва заприметив мага, люди уходили вглубь камер, а затем отворачивались или просто закрывали лица рукавами.

— Эйна! Моя дорогая! — голос у Грэза был по-прежнему веселым, но сам он заметно похудел за эти дни. — Как может быть, что ты здесь? Тебя же не хотят запереть по соседству?

— Здравствуй, Грэз… Ты выглядишь истощенным, — я сделала над собой усилие и улыбнулась. — Здесь тебе не «Кабанья ляжка», да?

— Режешь по живому, хоть и не в моем характере жаловаться, ты же знаешь, — он бросил быстрый взгляд на старикашку смотрителя. — А впрочем, еда тут не совсем плохая. Эйна, я таю от раскаяния и нервных переживаний. Прости, моя дорогая, это ведь я вас подставил! Я им говорил, что ты и мелкие ни в чем не замешаны, но мне, кажется, не поверили.

Грэз развел руками, как будто не понимал, почему все так обернулось. Лидс, лежавший тут же на грубо сделанной лавке, поднялся и кивнул мне.

Их обоих почти наверняка ждали рудники.

В Лидса я верила — наш спокойный здоровяк сумел бы выжить где угодно, а вот насчет Грэза у меня имелись сомнения. На фоне каменных стен владелец «Белой ласточки», одетый в яркую куртку и бархатные штаны, выглядел особенно жалко. Раньше у Грэза были пуговицы из тигрового глаза, но кто-то их срезал, поэтому уважаемый в приюте странников делец подпоясывался веревкой.

— Идиоты. Какие же вы идиоты…

— Не ругайся, моя дорогая. Разве мы недостаточно наказаны?

Я не понимала, почему он решился на преступление. Не ради же пуговиц и бархата? Когда мне все-таки приходилось прибегать к колдовству, я всегда помнила о возможности выдать себя. Оправдать риск могла только по-настоящему важная цель.

— У вас будут ко мне просьбы? — спросила я. — Я могу что-нибудь сделать?

— Ты же знаешь, что у меня нет никого из близких? — Грэз легкомысленно махнул рукой, а потом вдруг встревожился. — Кроме Пит! Не забудь про Пит, Эйна! Ты ведь приглядываешь за ней?

Мне не хотелось его разочаровывать, поэтому я кивнула. Что случилось с лошадью, я не знала, но вряд ли животное бросили на произвол судьбы.

— А ты Лидс? Ты что-нибудь попросишь?

Он мечтательно прищурился, глядя в потолок.

— Одеял бы сюда. И матрас.

Я посмотрела на Мерата, пытаясь найти в нем признаки жалости к заключенным. Могла бы не стараться. На преступников маг глядел с брезгливостью и неприязнью.

— Прости. Мне ничего не позволено приносить.

— Ну и ладно, — Лидс заложил руки за голову, а затем откинулся на спину. — Мальчишка мой с тобой, Эйна?

— Скоро будет. Я только что видела их обоих, и их скоро отпустят.

— Это хорошо.

— Да, надеюсь, что…

Я осеклась. Надеяться было глупо. Надежда убивала волю.

— Удачи, — пожелала я на прощание.

— И тебе, — согласился Грэз, а затем грустно улыбнулся. — Жалко, что ты не можешь спасти меня, как в тот раз.

— Мне…

— Идем, болтливая женщина! — велел Мерат, у которого оказалось короткое терпение. — Ты сказала достаточно.

Он развернулся, зашуршав одеждой по решетке.

— Знаешь почему господин Кернел выполнил твою просьбу? — спросил маг, когда мы вышли на улицу.

— Нет, почтенный.

Я думала потому, что умела убеждать людей. Я была очень хороша в уговорах.

— За тебя попросили.

Маг говорил холодно, но мне показалось, что неприязнь направлялась на того, кто просил, а не на мою скромную персону.

— Вы мне скажете, кто это был, господин маг?

— Ты не догадываешься, какое имя у твоего благодетеля? — он обернулся, чтобы оглядеть меня. — Тогда я скажу. Это был почтенный Велиард.

В первый миг я решила, что Мерат меня разыгрывал. Никаких общих дел с благородным братом лорда Кернела у меня не было и быть не могло… Но секретарь лорда не казался шутником. По моим соображениям, он, наоборот, строил из себя серьезного и правильного до зубовного скрежета типа.

— Я не знакома с почтенным Велиардом.

— Было бы странно, будь вы знакомы.

Мерет успел забраться на коня, поэтому надменно посмотрел на меня сверху вниз. Лорд Кернел тоже так делал, а секретарь старательно, но не слишком удачно копировал жесты господина.

— Мы все живем под одним небом, — торжественно произнес маг. — Даже между нищей травницей и магом дома Лироса может возникнуть связь.

— Как может почтенный?

— Так ты правда не знаешь? — удивился Мерат.

И рассказал.

Про госпожу Ринелию, первую красавицу Кинара, в городе слышали все. Знаменитую артистку всегда описывали возвышенными словами и обязательно наделяли тремя достоинствами: грацией, голосом и вкусом. Госпожа Ринелия, само собой, не принадлежала к благородным, но имела среди знати покровителей, самым важным из которых был брат управителя города. Об этой женщине ходило много слухов, но я не интересовалась ни ими, ни ею самой. Ясно же было, что по меньшей мере половина сплетен являлась выдумкой.

— Ты знала, травница, что сама Ринелия приобрела твои товары и нашла их отменными? Она просила о тебе лорда Кернела через его брата. И лорд даже позволил себя уговорить!

Я все-таки рассмеялась.

— Вы подшучиваете надо мной, почтенный! Мои мази и настойки продает Вилис, мальчик, которого вы только что видели, с тележки на Большом рынке. Как бы он там мог встретить госпожу из высокого города?

Маг бросил на меня рассерженный взгляд.

— Она не живет в высоком городе.

— Не живет?.. Но это ничего не меняет…

— Ринелия последние два месяца страдала от грудной болезни. Ее домочадцы и лекарь сомневались, что она поправится, — в голосе мага я не уловила и тени сочувствия к больной, а одну лишь холодную язвительность. — Но это случилось. Ненаглядная жемчужина младшего наследника нашего владетельного дома пошла на поправку и теперь уверена, что ей помогло чудесное средство, которое ее отчаявшаяся служанка купила у травницы с Большого рынка.

Теперь я вспомнила. В середине прошлого месяца Вил пришел ко мне и сказал, что какой-то покупательнице нужны травы для укрепляющего отвара, и она готова щедро заплатить. Я не удивилась. Снадобья из собранных мной растений работали лучше, чем у любого другого травника, хотя колдовских обрядов я над сборами не проводила. Секрет скрывал особый ножик, который уже восемь лет верно мне служил.

— Вы сказали, почтенный, что госпожа Ринелия пошла на поправку внезапно? — уточнила я.

— Да. Еще недавно говорили, что кашель сведет эту женщину в могилу, но назло всем она выздоровела и благодарит за это именно тебя.

Я продолжила идти, хотя чуть не запнулась о собственные ноги. Хорошо, что маг был слишком увлечен звучанием своего голоса, поэтому не заметил моего странного поведения. Я постаралась взять себя в руки. Это могло быть совпадением. Женщина, убитая ради исцеляющего амулета, и женщина, победившая опасную болезнь, могли случайно возникнуть в моей жизни. Это ведь была случайность?

Я никогда не забывала об осторожности и не прибегала к колдовству, не подумав десятикратно. Кроме Вила, в моем нынешнем окружении никто не знал о колдовских умениях бедной травницы Эйны, в прошлом промышлявшей мелкой торговлей и девять лет путешествовавшей по деревням Эннавы. Никто не должен был знать! Я давно покинула Алаазию, повзрослела и изменилась.

Настоящее? Догадаться, почему мои травяные сборы получаются такими сильными, сумел бы не каждый опытный колдун да и то, если бы точно знал, что ищет. Однако же… В доме, где я жила, провели обряд, а затем моя умирающая покупательница неожиданно поправилась. Я ощутила на шее удавку, но пока не могла понять, кто именно держал другой конец. Не спроста же выпотрошенное тело нищенки оставили в месте, где его рано или поздно обнаружили бы? Не спроста же колдун не уничтожил следы обряда? Брось он Бену в Хисну, и никто никогда ни о чем не узнал бы!

— Певичка хочет, чтобы ты продолжила работать. Ей нужны твои услуги, — услышала я голос Мерата. — Эй! Ты слушаешь, травница?

Я опомнилась. Посреди разговора с магом не стоило размышлять о колдовстве.

— Слушаю, господин. Мне нужны будут мои вещи из конюшни. Я говорю про заготовки, посуду, любимый ножик, — попросила я, с трудом справляясь с голосом. — Для некоторых составов лучше использовать свежие растения. Мне ведь можно будет уходить за стены?

— А не много ли ты просишь? — недоверчиво спросил маг.

— Это вы просите меня вернуться к ремеслу. Я только объяснила, что для этого необходимо.

Мнительность была для колдуна не менее опасна, чем небрежность. Постоянный страх выдать себя легко мог свести человека с ума. Я вела себя осторожно и благоразумно. Я знала, что делала и чего хотела. Я попала в неприятности, но никак не была к ним причастна, поэтому мне нечего было опасаться.

Наверно…

— Я тебя понял. Едем!

— Сейчас, господин? — удивилась я. — В «Ласточку»?

— В «Ласточку». Заберешь все, что тебе нужно.

В приюте странников уже знали, что случилось с Грэзом, поэтому меня здесь встретили настороженные взгляды и до обидного редкие приветствия. Я старалась выглядеть уверенно, чтобы никто не заподозрил, будто меня ведут под конвоем.

Имущество преступников обычно конфисковывали, но владелец еще не был приговорен, поэтому «Белую ласточку» охраняла кинарская стража… Охраняла, конечно, не от себя самих. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть, что сотворили с нашим домом. В поисках спрятанного цитрела кто-то перерыл и растащил по всему двору даже скирдованное сено. Да что сено! Всю конюшню разворошили подобно тому стогу.

Зайдя в свою комнату, я заглянула в шкатулку, где держала деньги. Сумма внутри лежала не слишком большая, но это были все мои сбережения, и они пропали. Стоило порадоваться, что хотя бы посуда, в которой я готовила отвары и растирала стебли, уцелела, но пока мне не хотелось обманывать себя, выискивая в случившемся с нами крупицы хорошего.

— Они такие ценные? — спросил маг, наблюдая, как я переставляю горшочки и плошки из шкафчика на стол.

Мерат распорядился, чтобы нам принесли пару деревянных ящиков, которых должно было хватить для моего имущества. Как иронично… Одежду мне передали раньше, оборудование для работы я забирала сейчас, и больше ничего и не осталось. Меня лишили всех средств, а благородный маг спрашивал о стоимости глиняных баночек и настольной горелки. Он стоял, гордый и надменный, презрительно рассматривая скромное жилище. Кровать, стол со стулом и сундук были сделаны из дерева, отполированного за годы использования, но далекого от изящных форм высокого города. Мерат спрятал руки за спину, как будто боялся случайно задеть здесь что-нибудь. А ведь мне рассказали, что в знатный дом он был принят за дар, а не занял место около лорда по праву рождения. Впрочем, про Мерата Хиса выражалась довольно туманно…

— Нет, господин, но я привыкла к этим вещам. С ними мне работать сподручнее, — ответила я, не глядя на мага.

Хрупкую посуду требовалось переложить тканью, а уже подсушенные травки — тщательно завернуть в бумагу, чтобы ломкие стебли не искрошились. Маг мог сколько угодно бросать на меня возмущенные взгляды — спешить с этим было нельзя. Ремесло травника требовало аккуратности, которую люди моей профессии ставили превыше всего.

Вот и все. Я закончила. Пришла пора прощаться с «Ласточкой». Я уходила не без сожалений, хотя никогда не считала конюшню домом. Кинарский приют странников служил временной остановкой, и это было мне известно с самого начала.

В ковшике закипала вода, я закончила резать лопушиный корешок, а на пороге Хиса переминалась с ноги на ногу.

— Идем! Идем быстрее, мне велели тебя проводить, — требовала эта милая особа.

Со вздохом я развязала полосатый передник (на пестрой ткани пятна травяного сока меньше бросались в глаза), погасила огонь, а затем направилась к рукомойнику. Перед встречей с Ринелией мне хотелось сделать кое-какие заготовки. Жаль, что я не успела.

— Давай, Хиса. Так что случилось?

Девушка наклонила кувшин над тазом, и мне на ладони полилась вода.

— Хозяин приказал позвать тебя. Мне он не объяснил зачем, но господин был в хорошем настроении. Так что ты его не бойся.

— Это радует… Все, достаточно.

Я вытерла руки о лежащее рядом полотно, а затем посмотрела на себя в настенное зеркало. Лицо раскраснелось, и волосы выбились из пучка… Красавица, нечего сказать! Только в таком виде и навещать владетельных лордов.

— Не буду заставлять его ждать, — решила я.

— Это правильно, — согласилась прислужница. — Хозяева ждать не любят. Особенно таких как мы.

Мы шли долго. Болтушка Хиса рассказывала, что в резиденции жили только трое: лорд с братом, а также Мерат, в ранней юности принятый под крыло семьи Лироса. Для троих дом казался невозможно большим.

Длинные переходы были тихими, свет тусклым, и всего дважды нам встречались слуги. Хиса говорила, что крыло почтенного Велиарда производило совсем другое впечатление, но мне ту часть резиденции не показывали.

— Зайди, — раздался голос лорда. — Ты не медлила. Это хорошо.

Я оказалась не то в просторной комнате для отдыха, не то в маленькой гостиной. Помещением выглядело обжитым — им явно постоянно пользовались.

В руках у лорда находилась тонкая белая книжка с примечательным названием. При моем появления Кернел похлопал ею по открытой ладони, а затем спрятал в складках одежды. Мне маг указал на низкий табурет с пушистой обивкой.

— Сядь, травница Эйна. Должен признать, ты оказала мне услугу.

— Вилис и Тидел справились? — догадалась я.

Я разжала руку, которой стискивала ткань юбки. Меня позвали не для того, чтобы уличить в убийстве, колдовстве или контрабанде.

— Верно.

— Я много путешествовала, мой господин. Я знаю, как это происходит.

— «Это»? — удивился он.

Лорд сидел напротив. Его поза выглядела расслабленной, но жесткий воротник был застегнут под горло, а волосы аккуратно зачесаны назад.

— Где и как путешественники могут останавливаться на постой.

— Я понял, — он поднял руку. — Как и обещал, я готов исполнить какую-нибудь твою просьбу. У тебя есть пожелания?

Я задумалась, подбирая правильные слова, но существовали ли они?

— Могу ли я попросить за моего друга, который…

— Нет, — перебил меня лорд.

Он покачал головой и повторил:

— Нет. Всем, кто связан с конюшней, придется остаться в Кинаре, пока что. Будь благодарна, что ты проведешь это время в высоком городе, а не в тюремной камере.

— А дети?

— Я увидел этих «детей», — сказал маг с прорезавшимся раздражением в голосе. — Один из них уже почти взрослый, поэтому может позаботиться и о себе, и о втором. Пусть пока остаются в вашей «Ласточке».

В «нашей»? Как будто это еще было так…

— Тогда мне остается попросить только об одном, почтенный господин.

— Я слушаю.

— Правда ли, что меня хвалила госпожа Ринелия? Я узнала об этом несколько дней назад от господина Мерата.

Кернел кивнул. Жест выглядел нетерпеливым, но на словах лорд не торопил меня.

— Если возможно, я хочу встречаться с ней, а не получать распоряжения через третьи руки. Мне нельзя упускать шанс.

— Шанс? — удивился лорд.

— Мои травы еще никогда не покупал никто настолько важный.

— Но ты все еще можешь разделить наказание с хозяином конюшни, — напомнил он.

— Жизнь, господин мой, при любом вашем решении будет продолжаться. Я не хочу сейчас думать о плохом исходе.

Уголок губ мага поднялся вверх в полуулыбке, показавшейся мне невеселой. Я очень внимательно наблюдала за его лицом, поэтому примечала все детали.

— Ты, должно быть, очень счастливая и беззаботная женщина?

Я сделала вид, что не заметила насмешки.

— Я живу тем, что предлагает сегодняшний день, господин. В жизни бедняков свои радости.

Кернел не ответил, но теперь его брови едва заметно хмурились. Они у лорда были густыми, черными и казались слегка лохматыми. Из складок одежды, где нередко прятали кармашки для всякой мелочи, он извлек мой амулет. А я уж думала, что никогда больше не увижу этой вещицы.

— Можешь забрать, — лорд положил амулет на декоративный столик. — Он твой.

— Благодарю, господин.

Мне пришлось встать, чтобы забрать оберег, и теперь кулон оказался уже в моем кармане. Бесполезная поделка могла бы давно потеряться, но почему-то всякий раз возвращалась в мои руки. На этом разговор следовало бы завершить, но меня не отпустили.

— Сядь, — велел Кернел. — Расскажи, что ты думаешь о колдовстве. Меня интересует мнение кого-то из простых людей.

Что? Мне не послышалось? Я присела на край табурета. Кернел ждал.

— Я мало, что об этом знаю…

— Ты испугалась? — спросил маг. — Не бойся. Я спрашиваю не затем, чтобы подловить. Просто расскажи, что думаешь.

Может, он и хотел меня этим успокоить, но попытка не удалась.

— Колдуны опасны, почтенный господин. Что я могу о них думать? Я всего лишь торговка и травница…

— Продолжай. Мнение далекого от магии человека я и желаю услышать. Чем по-твоему опасно колдовство?

Знал бы он, кого спрашивал. Маг вынуждал меня ступить на тонкий лед полуправды — я легко могла сболтнуть лишнее, но и изображать невежество мне тоже не следовало.

— Колдуны лишены морали. Они убивают ради своих целей, не испытывая угрызений совести. Говорят, колдуны не знают ценности жизни, и используют ее как разменную монету.

— Так говорят? — рот мага дернулся в усмешке. — Говорят, а потом приобретают вещи, вроде той, которую сейчас сжимаешь в своем кармане? Это лишено смысла.

— Смысл есть, господин маг, — я возразила, понимая, как рискую. — Колдуны управляют самой жизнью, и многие мечтают о такой силе. Вам будет сложно это понять, ведь вы одарены магией.

— Магия что-то меняет?

Лорд не выглядел задетым или разозленным, а значит, с ним можно было говорить прямо. Да… Пожалуй, я наконец-то начинала понимать, что Кернел хотел от меня услышать.

— Магия меняет все, господин! Ни один маг не может быть просто человеком…

— Продолжай, травница. Я не стану тебя наказывать, даю слово. Ты можешь говорить так, как считаешь нужным.

— Тогда, господин, я буду говорить прямо, раз вам так хочется… Если бы у вас не было вашего дара, стали бы вы лордом управителем Кинара? — спросила я, а затем сама ответила. — Нет, ведь править владениями может только маг.

— Это определяется здравым смыслом. «Не-маг» не проведет обрядов благоденствия и не защитит людей от духов.

— Господин, — я улыбнулась застенчиво и как могла скромно, — я не ставлю под сомнение разумность этого принципа. Он правильный. Маги должны проводить обряды, а еще защищать людей, поэтому вы не заняли бы своего положения, не будь вы магом. А еще вы выглядели бы иначе, и вы бы иногда болели… Некоторые люди болеют часто, другие — реже, и только маги почти не подвержены этой напасти. И прожили бы вы меньше лет. Родись вы без магии, от вас нынешнего почти ничего бы и не осталось.

Кернел слушал внимательно и даже несколько раз кивнул, но убежденным не выглядел.

— Как это относится к тому, с чего мы начали?

— Я хотела сказать, что жизнь магов отличается от той, что под вами. У народа другие горести.

— Я об этом догадывался, представь себе, — ответил Кернел, слегка улыбнувшись.

Он умел подшучивать над собой? Тем лучше! Я подалась вперед.

— Раз так, то представьте, что вы и члены вашей семьи, которые раньше в любой год могли умереть от лихорадки или заражения крови, всегда будут здоровы. И ваш скот никогда не будет падать, а на вашем поле из года в год будет хороший урожай. Представьте, что вы не боитесь ни засухи, ни заморозков! Простой человек готов дорого заплатить за защиту от двух своих самых страшных врагов: болезней и голода. Поэтому-то люди и вешают обереги на шеи младенцам и закапывают дощечки с рунами в землю, когда сеют зерно.

— И что? Это помогает? — серьезно спросил Кернел.

Я пожала плечами.

— Я не знаю, хотя, наверное, нет. Но люди верят, поэтому колдунов хоть и боятся, но… Но… не знаю, как это сказать, почтенный маг…

— Уважают? — подсказал он.

— Нет. Не уважают… Совсем, ни капли не уважают! Только в глубине души все равно мечтают обрести такую силу… Признаться в таких мыслях стыдно и опасно. Это ведь означает, что человек готов причинить другим ущерб во имя собственного блага.

Кернел долго молчал, а я сидела и гадала, не слишком ли распустила язык. Все тоже самое мог бы сказать любой деревенский свинопас или бродячий торговец, если бы набрался смелости для общения с магом и умел связно выражаться.

— Удивительно, — произнес Кернел, достав книгу, которую я видела ранее. — Целитель Сульнис пишет о том же, хотя рассматривает явление колдовства немного с другой точки зрения. Сульнис объясняет увлечение колдовскими практиками невежеством обывателей, а не надеждой на лучшее будущее.

— Невежество тоже виновато, — согласилась я, но оказалось, лорд Кернел не закончил говорить.

— Целитель считает, что большая часть проводимых обрядов не имеет проку, потому что знающих настоящую вязь мало. Мы не должны беспокоиться, если только в жертву не приносятся человеческие жизни. Только тогда следует вмешиваться.

Маг задумался, устремив взгляд на мое лицо. Я опустила голову, приняв скромный и безобидный вид. То есть, я надеялась, что выгляжу скромно и безобидно. Получилось не очень хорошо — я заметила, что лорд усмехнулся.

— Твоя осведомленность впечатляет, травница. Ты ведь без подсказки догадалась, что колдун не местный и сразу уехал из Кинара?

— Откуда вы знаете? — удивилась я, пытаясь вспомнить, когда говорила об этом.

Ах да… В управе, когда я видела мальчиков…

— Почтенный Мерат отметил, что даже в дате ты не ошиблась, — лорд улыбался. — Его это сильно поразило.

— Я…

— Это было умно, должен сказать. Ты часто в прошлом сталкивалась с колдовством, травница Эйна?

Вот поэтому я и не любила магов! С обитателями приюта странников было много проще, ведь за полтора года, что я жила в Кинаре, ни один из них не заставлял мое сердце падать в пропасть трижды за десять минут разговора. Общение с лордом требовало напряжения всех сил и полной концентрации. А он… Он, наоборот, развлекался, и это было особенно обидно.

Я осторожно произнесла:

— Не знаю, господин. Колдовство — вещь, о которой все говорят, но которую почти никто по-настоящему не видел.

— Жаль… А если видят, то молчат, так? — он улыбнулся теперь по-настоящему.

— Господин?

— Это естественно, и я понимаю… Ты говорила, что много путешествовала? Значит ли это, что твои знания происходят от личного опыта? Ты получала образование?

— Я умею читать, почтенный маг. Где вы встречали неграмотных странствующих торговцев?

— Нигде. Признаться, ты первая такая торговка среди моих знакомых… Ты бывала в Алаазии?

С чего этот интерес? Я подобралась, и только усилием воли вернула себе прежний более или менее спокойный вид.

— Да, господин, — осторожно ответила я.

Алаазийская империя была местом моего рождения, но об этом не знал даже Вилис. Догадывался, возможно, но не знал точно.

— Сульнис пишет, что колдовство там намного более распространено, чем у нас.

— Я не знаю, господин. Став торговкой, я всего раз пересекала западную границу.

Кернел кивнул, а затем посмотрел на часы с полки под портретом неизвестной мне красивой дамы. Часы были механическими, а не зачарованными, привезенными с торговых островов.

— Было бы интересно послушать о твоем путешествии, но отложим это на другой раз, — решил он. — Ты можешь идти, травница.

Я поднялась и поклонилась с прижатой к груди рукой.

— Да, почтенный маг.

— Если хочешь, можешь выходить в город и за стены, но в сопровождении.

— Благодарю вас, — разрешение было ужасно великодушным, и я не могла не оценить доброту лорда управителя.

Со смертью Бены для «Белой ласточки» началась черная полоса, но сегодня наконец-то выпал удачный день. Покинув лорда, я в сопровождении пожилого, но еще крепкого телом стражника отправилась к конюшне, где надеялась найти своих мальчиков.

Управа осталась позади. Справа от нас оказался Большой рынок, а слева — высокий город. Мы шли по главной улице Кинара, называемой Ласточкиной дорогой, — тысячи этих милых птиц вили себе гнезда на белой стене обители магов. Это место являлось одним самых оживленных в городе, а сама Ласточника дорога была достаточно широкой, чтобы по ней могли свободно проехать в ряд три повозки. По улице, соединявшей Великие ворота с Мерцающими, в Кинар попадало большинство приезжих, и только здесь смешивались между собой все обитатели огромного города.

Вот мимо меня прошла компания уверенных в себе молодых магов. Простым прохожим приходилось исчезать с их пути — отпрыски благородных домов не были приучены уступать дорогу. Богатая горожанка с покрытой кружевным полотном прической вышагивала в сопровождении компаньонки, а позади важной дамы по своим делам шли две веселые служанки. К ним приставал немолодой ремесленник. Судя по наполненным заплечным корзинкам, женщины возвращались с рынка, но не возражали свести новое знакомство… Стражники, торговцы, городская ребятня и редкие всадники, приметные, как утесы над морем, — Ласточкиной дорогой пользовались в равной мере и богатые, и бедные. Всем здесь хватало места, и только около Великих ворот я натолкнулась на затор. Обычно в Кинаре такого не происходило, но из-за колдуна стража до сих пор не ослабила бдительность.

Главные ворота города украшал чеканный узор на меди. Выбитая карта изображала Срединные холмы со всеми реками и деревнями, где в центре располагался сам Кинар, и всем желающим покинуть город, приходилось проходить как раз под рисунком с ним. Отсюда вперед убегал Коренной путь, который вел далеко-далеко, прочь от магов, лордов и колдунов… А еще от моих мальчиков, Грэза и Лидса, поэтому я свернула налево к приюту странников. У въезда призывно развевались цветные стяги на высоких шестах, как будто и не случалось в этом месте жестокого убийства. Приют странников снова казался веселым и многолюдным.

— Вилис! Тидел! — закричала я, ступив во двор «Белой ласточки». — Вы тут?

Я прошла мимо охранявших вход стражников, а мой спутник задержался, чтобы перекинуться несколькими словами с товарищами.

— Тетушка! — Тид высунулся из открытого окна на втором этаже.

Все-таки они уже были здесь. Я обрадовалась, и сразу испугалась. Окна в «Белой ласточке» находились высоко над полом, поэтому Тиделу, чтобы поговорить со мной, потребовалось подпрыгнуть, а затем лечь животом на ненадежный деревянный подоконник.

— Осторожнее, глупый! Залезай обратно или упадешь!

— Не упаду, тетушка! Меня держат! — Тид замахал рукой, но затем все-таки скрылся из виду.

Я выдохнула. Это все было дурное влияние Вила — я хорошо знала мелкого разбойника.

Два десятка ступеней вели со двора прямо на второй этаж, где находились жилые помещения «Ласточки».

— Празднуете успех? — спросила я, увидев детей.

— Нам дали денег за «хорошую работу», а я думаю, что мы справились просто отлично, — ответил Вил, смешно важничая. — Не смотри так, тетушка! Мы сохранили большую часть денег, а это все захотел купить Тид.

Младший закивал головой. Ну еще! Тидел был готов соглашаться со всем, что делал его друг, но я ведь не собиралась их упрекать. Дети заслужили пастилу, ягодный сироп и орехи. Перед Тидом уже успела скопиться внушительная горка скорлупок от лесных орешков, до которых он был особенно охоч.

— Это ваше вознаграждение. Тратьте на что хотите…

Я заняла место во главе стола, чтобы лучше видеть мальчиков.

— Ну что, проныры? — спросила я и легонько хлопнула по столешнице ладонями. — Хвастайтесь!

Они переглянулись.

— Это было непросто, — ответил Вил. — Во всех гостиницах и тавернах стража побывала до нас, но никого не нашла. Представляешь?

Он ужасно гордился собой! У Вила было широкое простоватое лицо с торчащими ушами и носом круглым, как слива. Сейчас этот нос был задран до небес.

— Мы пошли к дяде Бесету. Он живет ближе всего к воротам, поэтому видит всех приезжих. Колдун же не мог взяться из воздуха?

— Никак не мог, — поддакнул Тид.

Он слушал друга с искренним восторгом, словно сам не участвовал в ловле колдуна. Я кивнула Вилу, чтобы он продолжал.

— Давай дальше? Где же вы его отыскали?

— И что мы ему скажем? — спросил Тидел.

— Ты — ничего! Стой и слушай. Говорить буду я сам.

— Ты знаешь, что делать?

— Да! Ты только не отставай!

— Угу!

Две маленькие фигурки скользили мимо прохожих, как ящерицы сквозь траву. После короткого обсуждения (на самом деле говорил Вил, а Тид больше слушал) было решено начать поиски с приюта странников, хорошо знакомого обоим мальчикам…

Дождь над Кинаром не проливался уже несколько дней. Было жарко и душно, а утоптанную до состояния камня землю покрывал слой серой пыли. Вилис закашлялся, попав в облако, поднятое проезжающими повозками. Когда в горле у мальчика очистилось, он посмотрел вслед похожим на собачьи будки фургонам. Только одна повозка из проехавших мимо четырех имела крышу из досок. Большинство торговцев использовало вязанки соломы и промасленную материю, но даже в таком виде транспорт оставался неповоротливым и тяжелым. Фургон должен был обеспечить место товарам, а не удобство владельцу.

— С севера, — заключил Тидел, шмыгнув носом с видом знатока. — Закупаются.

Вил ничего не сказал. Его приятель прожил в «Белой ласточке» всю жизнь и умел сходу определять, откуда кто прибыл. По каким признакам он это понимал, Тидел сам не всегда мог объяснить.

— А ведь колдун одевался как странствующий торговец, — протянул Вилис.

— Ага. Только что с того?

— Не знаю. Пошли, мелкий. Надо увидеть дядюшку Бесета.

Приют странников разрастался стихийно и занимал ровно ту площадь, которая требовалась городу. Большинство построек были деревянными, хотя встречались и более надежные каменные здания. Одно такое находилось прямо на въезде. Этот постоялый двор являлся древнейшим и считался самым престижным за пределами городских стен. В самом Кинаре работали только две гостиницы, один день в любой из которых стоил как год в «Белой ласточке». Это Вил выяснил после того, как сходил посмотреть на заведения для богачей. Особенно сильно его потрясли фигурные золоченные решетки на каждом окне. Постоялому двору «Великий Тиодон» было до такой роскоши, как светлячку до луны. Здание в два этаже казалось солидным только по меркам приюта странников.

Женщина за стойкой мальчишкам не обрадовалась.

— А ну кыш отсюда, мелюзга! — зашипела она. — Чтоб вас ветром сдуло!

— Добра в дом, тетушка! — скороговоркой произнес Вил. — Пожалуйста, позови дядю Бесета. Мы к нему по важному делу!

После вежливых слов женщина разозлилась еще сильнее. Почему-то Вилиса вечно подозревали невесть в чем, а вот у Тида внешность сразу вызывала симпатию. Жаль, что тот не был таким же бойким на язык, как Вил.

— Такой он тебе «дядя», мелкий ты разбойник? Уходи! И забери дружка!

— Хватит, Арайя, — произнес низкий голос.

Бесет, владелец «Великого Тиодона», являлся такой же достопримечательностью Кинара, как его старинное заведение. Силач ростом в почти три полных хода обладал руками толще, чем нога обыкновенного человека, наполовину седыми усами, свисавшими ниже подбородка, и густыми волосами до лопаток. Бесет обыкновенно носил кожаные штаны с жилетами из того же материала, под которые надевал яркие рубахи. Сегодня рубашка на владельце была оранжевой, как осенний фонарик. Из-под закатанных рукавов виднелись покрытые жестким волосом руки.

Этого человека знала каждая кинарская собака. А он знал их.

— Вы же из «Белой ласточки»? — спросил человек-гора, рассматривая мальчиков в характерным прищуром. — Неужто стража вас уже отпустила?

— Отпустила, дядя. Мы…

Вил был прерван взмахом похожей на лопату руки.

— Пойдемте-ка внутрь. Пошли… Пошли…

Бесет отвел мальчиков в закуток около кладовой, как определил Вил по запаху. Рядом вкусно пахло копченым мясом и сырами.

— Что там у вас с колдовством? — строго спросил хозяин. — Я слышал, что всех в «Ласточке» увела стража.

— Нет, дядюшка, под стражей сейчас только хозяин и конюх. И не за колдовство, а за волшебные камни. А ведь наш Грэз вообще может быть невиновен!

— Какие волшебные камни? — переспросил мужчина.

— Блестящие такие, красивые… Я забыл название. Их нашли у нас, а потом хозяина и дядю Лидса схватили. Сказали, что они не имели права привозить те камешки.

— Контрабандой что ли у вас промышляли?

Владелец «Тиодона» понимающе хмыкнул, и Вилис изобразил радость.

— Да! Именно так это называли люди лорда.

— Дурное занятие, — произнес Бесет. — Не думал, что Грэз из «Ласточки» с таким свяжется. Он казался мне порядочным человеком.

— Точно, дядюшка! Вдруг наш Грэз и ни причем?

Хозяин задумчиво покрутил ус.

— Если ни причем, его отпустят.

— Точно говорю, что отпустят! Но мы хотим помочь Грэзу с дядей Лидсом.

Тидел, стоящий рядом с другом, быстро закивал головой. В глазах у него стояли слезы, что сейчас было очень кстати.

— И как вы собрались это делать? Помощники, тоже мне! Будет стража ваши советы слушать! — сказал Бесет, переводя недоверчивый взгляд с одного мальчика на другого.

— А вдруг нам в «Ласточку» все подкинули? Вы же всегда знаете, кто приезжает в приют? Были здесь недавно странные приезжие?

— Чушь какая-то… Выдумали вы ерунду!

— Пожалуйста! — проскулил Тид.

— Что вам стоит ответить, дядюшка? — вторил ему Вил.

Владелец «Тиодона» упер могучие руки в бока, а затем сурово склонился над мальчиками.

— Каждый день мимо цветных столбов проходят тысячи людей. Кого конкретно вы ищете?

Вил оживился и деловито спросил:

— Тебе кто-нибудь запомнился, дядя, из прибывших на десятый, десятый или одиннадцатый день?

Наверное, вышло слишком по-взрослому. Бесет нахмурился.

— Темнишь ты, парень…

Вилис не дрогнул. Он упрямо продолжил смотреть в прищуренные глаза хозяина «Великого Тиодона». Суровый владелец пожал плечами, покрутил ус, а затем задумчиво произнес:

— Не знаю, чем это вам поможет, но на девятый день приезжал большой караван. Торговцы мехом это были.

Тид облизнул губы и привлек к себе внимание, сказав многозначительное:

— А…

Мальчик смутился, но на удивление быстро сумел взять себя в руки.

— Часто ведь к караванам присоединятся странствующие торговцы. В большой компании путешествовать веселее и безопаснее.

— Было с ними несколько, — припомнил Бесет.

Тид и Вил переглянулись.

— И куда они потом поехали?

— Откуда мне знать? Купцы вот остались у меня, а до остальных мне дела не было, — Бесет нахмурился. — Давайте-ка, мелочь, короче. Я не собираюсь тратить весь день на вас.

— Только еще один вопрос, дядя. Не было ли кого-то еще странного в те дни?

— Не помню никого примечательного. А так людей полно было, — ответил хозяин. — Это все? Тогда идите, расследователи, то же мне! А лучше выбросите это дело из головы…

Для обсуждений мальчики выбрали мостик через ручей, протекавший рядом с приютом и вливавшийся в Хисну. Они сели на посеревшие от времени доски и свесили ноги между деревянными опорами перилл. Тид пытался дотянуться до воды носком башмака, но ему не хватало буквально пол пальца роста.

— Хватит развлекаться! — велел Вилис. — Давай думать. Может, ты и цыпленок, но в жизни лагеря смыслишь побольше моего. Как бы ты поступил на месте колдуна?

Тид мотнул головой вверх и вниз. Потом пожал плечами. Шмыгнул носом. Снова покачал ногой.

— Я так думаю, что для колдуна хорошо притвориться странствующим торговцем. Они часто переезжают, и их никто не считает.

— Особенно, если въехать с караваном?

— Ага. Так еще легче затеряться.

Мальчики помолчали.

— Только наших долго обманывать не выйдет, — продолжил Тидел. — Здесь у всех глаз наметанный.

— Думаешь, если бы он тут жил, разоблачили бы?

— Да, — Тид кивнул. — И быстро.

По берегам ручья трава росла особенно густая и сочная. Капли воды блестели на ней, как маленькие хрусталики, а зеленоватое дно покрывали красивые круглые камешки. Здесь среди сырости водилось много лягушек, а чуть дальше можно было иногда увидеть цапель, гордо вышагивающих на длинных ногах.

Вилис внезапно схватил друга за рукав и поднял указательный палец, призывая сохранять тишину. Он заговорил медленно, боясь спугнуть мысль:

— Знаешь, Тид… Если бы я спасался от стражи, то не стал бы уезжать из города в фургоне. Я ездил с Эйной в таком, и мы тащились со скоростью улитки. Нас пешие обгоняли!

Тид уставился на приятеля в оба глаза. Когда Вилис начинал говорить так уверенно, он казался младшему ужасно взрослым.

— Так что, друг Тидел, — заключил Вил с видом прозревшего истину, — или колдун вовсе не притворялся торговцем. Тогда получается, что мы ерунду навыдумывали и ничегошеньки не узнали. Или он избавился от фургона и поехал верхом.

— А как? Повозку не засунешь под куст.

Вилис повернулся к другу. Резко потянув за поля соломенной шляпы, Вил сдернул головной убор Тиду на лицо.

— Ай!

— Шляпа ты! Говорят ведь, прячь дерево в лесу. Если кто-то уже въехал в приют странника, зачем ему отправляться куда-то еще, чтобы оставить фургон, а?

Тид вернул на макушку плетенку, и на Вила уставилась пара удивленно моргающих глаз теплого орехового цвета.

— Незачем… Он оставит повозку где-нибудь тут…

— Подарит. Или подаст. Пошли!

Вил легко подскочил на ноги и протянул руку Тиду, чтобы помочь подняться.

— Что мы будем делать?

— Обойдем конюшни. Узнаем, не продавал ли какой-нибудь торговец повозку. Или, может, кто вдруг бесхозную нашел…

В поисках прошел остаток этого дня и почти весь следующий. В приюте странников были десятки конюшен, больших и маленьких, вроде «Белой ласточки».

— Эй вы! — окрикнул кто-то мальчиков, когда они вышли из «Золотого копыта».

— Да, дядя?

«Дядя» оказался молодым парнем, одним из множества здешних работников, пах лошадьми и был слегка неопрятен. Стоя на углу, незнакомец жевал булку с мясной начинкой… Вилис сглотнул слюну. Завтрак мальчиков состоял из подсушенного хлеба и ячменной каши. Запасы «Ласточки» сильно оскудели с тех пор, как пропала хозяйственная рука Грэза.

Вилис кивнул на вывеску «Золотого копыта»

— Ты отсюда?

— Оттуда, — парень показал на конюшню напротив. — Я услышал, вы спрашивали про крытую телегу?

Зачем он прислушивался к чужим разговорам да еще и через забор, Вил спрашивать не стал. Он задал более важный вопрос:

— Знаешь что-нибудь?

Парень подмигнул, и на его роже появилось хитрое выражение.

— Знаю. Хард всем насвистел, как выгодно купил такую. Трепло он редкостное — зайди в любой дом, который здесь видишь, и там тебе расскажут про его новую повозку.

— Он нам говорил другое, — сказал Вилис нахмурившись. — Врал?

Его собеседник хмыкнул.

— Еще бы! Как нашли бродяжку, так Хард хвост поджал. Прищучьте фуфыря, окажите любезность.

— Не любите вы его, — догадался Вил.

Парень отправил последний кусок булки и вытер руки о штаны. Ответил он, когда дожевал:

— Его не за что. Бывайте!

Вилис посмотрел на Тида, но младший пожал плечами. «Золотое копыто» находилось на противоположной от «Белой ласточки» стороне лагеря — Тид не знал, заслуженно ли не любили этого Харда.

— Возвращаемся! — велел Вил.

— Ага!

Они вошли в ворота плечом к плечу, бегом пересекли полупустой двор и остановились в закутке, где под навесом хранились разнообразные инструменты для ухода за лошадьми. Бородатый мужчина, чинивший тут сбрую, работу пока не завершил. С мальчиками он заговорил нарочито грубо:

— Что вам? Я с вами закончил!

Вилис бесстрашно бросился в бой.

— А не наврал ли ты, дядюшка Хард? Кое-кто шепнул, что ты купил фургон у одного подозрительного торговца!

Парень с булкой ничего не говорил о продавце. Это Вил решил ввернуть словцо про подозрительность, но Хард оказался не так-то прост.

— Кто? — насмешливо спросил он. — Не Нис ли из «Достойного лорда»? Он тут постоянно вынюхивает. Тот клоповник не сравнится с моим «Копытом», вот они и завидуют.

— Стража разберется! — ответил Вил, задрав нос.

Он чувствовал себя силой, поэтому ничего не боялся.

— Какая стража? — подозрительно спросил мужчина. — У меня нет того, что вы ищете! Вон пошли!

— Мы уйдем! — выкрикнул Вил, потрясая кулаком. — А вернемся не одни! Пусть маги разбираются, покупал ты колдовской фургон или нет!

Хард подскочил Вилу, к не ожидавшему такой прыти от грузного человека, и встряхнул мальчишку за воротник.

— Что бы болтаешь, болезный?

Тид тонко пискнул:

— Отпустите его!

Он не побоялся вцепиться во взрослого, чтобы защитить друга, но Вил уже и сам опомнился. Деревенский мальчишка умел постоять за себя.

— Ах ты! — закричал Хард, тряся прокушенной рукой.

Двое детей, не сговариваясь, отскочили ближе к выезду со двора.

— Ну так что? — спросил Вил. — Ты догадывался, что купил повозку у колдуна и поэтому ее скрывал? Или ты честный хозяин, которого обманул злодей? А?

— Ты мне угрожаешь? — Хард так изумился, что вытаращил глаза. — Да что ты можешь сделать, малец?

— А вот посмотришь! Спорим, что по одному моему слову стража побежит сюда, как будто твое «Копыто» вымазано золотом, а не навозом?

Взгляд у Вилиса горел, а голос звенел. Тид восхитился решимостью друга, но когда Хард шагнул к ним, мальчики снова отступили. Еще немного и они дали бы стрекача.

— Чего вам нужно? Я законов лорда не нарушал.

— Да-да! — кивнул Вил. — Доказывай это страже, дядюшка.

Он выпятил подбородок и встретился взглядом с хозяином.

Хард отвернулся первым.

— Я спрашиваю еще раз, что вам нужно?

— Где прошлый хозяин повозки? — потребовал ответа Вил.

Харт молчал, сжимая кулаки.

— Дядюшка, ты лучше намекни. Где его искать?

Владелец «Копыта» бросил настороженный взгляд на безлюдный двор. Теперь мужчина уже не казался таким страшным. Взмахом руки он подозвал мальчиков к себе.

— Знаете городок Эмер? — вполголоса спросил хозяин, точно боялся, что кто-нибудь все равно услышит.

— Это выше по течению?

— Верно, маленький разбойник. Там рядом ферма моего племянника Ларсика. Она стоит в стороне от другого жилья, и я советовал ее тому, кого вы ищете.

Бедняга выглядел жалким, как мокрый пес, но Вил этого совсем не заметил. Окрыленный успехом, он схватил Тида за руку и потянул за собой.

— А! Спасибо, дядюшка!

Мальчики пробежали через двор «Копыта», а вскоре миновали въездные столбы с цветными стягами.

— До Эмера идти полчаса, но мы можем добраться туда раньше, если поспешим…

Вил говорил воодушевленно. Он размахивал левой рукой, а правой по-прежнему держался за Тида. Но младший мальчик вдруг уперся.

— Подожди! Мы не можем уйти так далеко!

— Почему? Убежим от зеленых курток и посмотрим на колдуна одним глазком. Мы сразу вернемся, и никто не узнает.

— Нет, Вил! Нет! Нужно вернуться…

— Мы так и решили. Сначала я думал, что колдун приехал один, но дядя Бесет сказал, что в девятый день был большой караван. Это же такой шанс спрятаться! Торговцы обычно расходятся по разным постоялым дворам, поэтому никто не может сказать, не пропал ли кто-то из них. Но у торговца должна быть повозка для товаров, без нее никак. Мы обошли все конюшни, и узнали, что в день приезда в «Золотое копыто» кто-то продал такой фургон. Я пригрозил хозяину сдать его страже, и он быстренько все мне выложил!

Я нахмурилась, и Вилис это заметил.

— Ты опять недовольна? Я же должен был найти, где жил колдун. Ты мне это сама велела!

— Я просто представила себя на месте хозяина.

— Это да! — Вилис злорадно хихикнул. — Он очень испугался и быстро выдал продавца. Когда пошли слухи про убийство и колдуна, дурак спрятал фургон, но сам же хвастался перед соседями удачной сделкой. Вот осел! Он, оказалось, посоветовал торговцу ферму своего племянника, который живет в получасе от Кинара, в местечке Эмер.

— Я знаю, где это.

— Конечно, знаешь! Туда мы пошли уже со стражей. Пришлось объяснять, зачем нам нужно в Эмер.

— Они сначала не хотели нас отпускать, — вставил Тидел, поэтому мы поговорили с магом. С тем строгим, с которым ты к нам приходила.

Вил перестал веселиться.

— Маги страшные, — пожаловался он. — Он общался с нами, как с кучей навоза, а потом пришел второй, так тот на нас вообще не смотрел. Как будто мы пустое место, а не люди.

— Маги всегда такие. Ну так что? Вы нашли колдуна?

— Почти нашли, тетушка. Колдун жил на ферме под Эмером, но стек оттуда.

Я, не выдержав, кашлянула, поэтому Вилис исправился:

— Уехал давно. Как только стало понятно, что мы отыскали нужное место, маги сразу нас выгнали и сами стали говорить с фермером.

— И вы ничего не слышали? — уточнила я.

Вилис не подвел.

— Слышали, конечно. Немножко. Колдун назвался Галвиром, странствующим торговцем из Алаазийской империи.

— Алаазии?

Сегодня при мне уже дважды упоминали ее.

— Да. Что-то не так?

— Нет. Все хорошо, продолжай.

— Он говорил, что приехал в Кинар к другу, но даже фермер понял, что это враки. Уехал колдун внезапно, зато заплатил щедро.

Я улыбнулась.

— Вы молодцы, проныры! Не зря я в вас верила!

— Еще бы! Конечно не зря! — лицо моего ученика осветилось редкой для него улыбкой.

— Это все Вил, — признался Тидел. — Я бы так не сумел.

— Вы оба постарались. Вам уже сказали, что вы будете жить здесь, пока Грэз и Лидс находятся в управе?

Радость Вила мгновенно померкла, а Тид и вовсе сник. К владельцу «Ласточки» младший мальчик испытывал сильную благодарность, а конюха любил больше родного отца.

— Говорили, — сказал Вилис. — Я так надеялся, что лорд теперь их отпустит.

Я покачала головой. Кража камней, из которых маги делали артефакты, была слишком серьезным проступком, чтобы легко получить снисхождение.

— Их бы отпустили, только если бы на ферме вы схватили живого колдуна. Меньшим лорда управителя не умаслить.

— А, — вздохнул Тид. — А я боялся, что мы найдем там колдуна… Обрадовался, когда его не оказалось!

— А я говорил тебе, куриная голова!

— Не ссорьтесь, — угомонила я их. — Подождем, что будет дальше.

Колдун покинул Кинар, но здесь оставалась певичка, к которой я должна была пойти всего через день. Я не знала, была ли Ринелия связана со смертью бродяжки или поправилась самостоятельно, но намеревалась это выяснить. Сдаваться было рано…

— Иди сюда, — сказала я Тиду. — Все будет хорошо. Не бойся за Грэза и Лидса, Тид. Я придумаю, как им помочь.

Помощник конюха доверчиво прижался ко мне, а вот более проницательный Вил лучше чувствовал ложь. Освобождение Грэза представлялось мне почти невыполнимой задачей, если, конечно, не случится чудо, и мальчики в самом деле не приволокут завернутого в мешок колдуна на порог лорда Кернела…

— Эй, Тид! Принеси тетушке чашку и накипяти воды.

— Я не хочу чаю, — возразила я, но Вил продолжил настаивать.

Стоило мелкому покинуть комнату, как мой юный ученик подсел ближе. Я знала, какой вопрос жег ему рот. Как мне было не знать…

— Ты знаешь, кто убил Бену? — спросил мальчик громким шепотом.

Я покачала головой.

— Нет.

— А зачем ее убили, знаешь? Ну, ради чего?

Я шикнула, но Вил не унимался. Его глаза горели нездоровым любопытством.

— Но, Эйна, ты же знаешь? Ты ведь точно знаешь!

— Мы договаривались, — прошипела я, боясь, что нас подслушивают. — Ты не должен задавать мне такие вопросы.

— Я помню, но…

— Смерть Бены со мной не связана. И скоро у нас все будет по-прежнему.

Я пыталась унять Вила, хотя сама сомневалась в первом из утверждений и совсем не верила во второе.

— Не будет по-прежнему. Уж теперь точно, — буркнул Вил, отвернувшись. — Что ты собираешься делать?

— Что?

— Что нам теперь делать?

— Пока ничего. Нужно ждать подходящего случая.

Мне стало тревожно при мысли, что Вил мог выкинуть.

— Следи за «Ласточкой» и доверься мне. Ты понял?

Он оживился. Мальчишка подскочил, оперся руками о стол и подался ко мне.

— У тебя есть план? Расскажи мне! Я никому его не выдам!

— Нет, — призналась я. — К сожалению, прямо сейчас мы с тобой ничего не можем сделать.

— Но нельзя же просто так сидеть и ждать не пойми чего!

— Можно, Вил. И нужно… Поверь, когда ты запасаешься терпением, жизнь обязательно подбрасывает возможности. Как только я хоть одну увижу, то сразу начну действовать!

— Ты слишком осторожная, Эйна.

— И только поэтому я до сих пор живая и на свободе, — громко зашептала я. — От смелости, проявленной не ко времени, бывает один только вред! Я говорила тебе много раз!

Вилис продолжил рассерженно сопеть.

— Но Грэз… И Лидс…

— Я волнуюсь о них не меньше твоего.

— Волнуешься и ничего не делаешь? Ты трусишь, Эйна?

Это было обидно. Я не давала ему повода так о себе думать.

— Твои предложения, Вилис? Я не гордячка. Я бы валялась у лорда в ногах, если бы это могло помочь, но просьбами о помиловании ты мага не разжалобишь! Или ты предлагаешь нашим друзьям сбежать из управы?

— Я не предлагаю!

— Тогда помолчи! Мне повезло сохранить свободу действий не только для себя, но и для вас с Тидом! Не разрушь это!

— Что толку…

Он замолчал, потому что в комнату вошел Тидел с чайничком. Чтобы не обжечься, мальчик держал его на вытянутой руке через полотенце.

— Ах, ворюги! — вдруг рассерженным котом зашипел Тид.

— Что? — удивилась я.

Проследив за взглядом мальчика, я поднялась и тоже выглянула на улицу, где четверо мужчин в зеленых куртках собрались вокруг бочонка из кладовой Грэза. Хозяин «Ласточки» любил хорошее вино и хорошую еду…

— Нужно их остановить, — сказал Тид.

— Ты-то остановишь! Нет уж, пусть пьют. Нам ведь нужно быть осторожными!

Вилис бросил на меня злобный взгляд. Пока Тид находился рядом, я не могла возразить ученику, и он этим нагло воспользовался.

— Вы не ссорьтесь, пожалуйста, — попросил младший из мальчиков. — Не надо сегодня, ладно?

Устыдившись я потрепала Тида по голове.

— Мы не будем, — пообещала я ребенку. — Так, Вилис?

— Ага, — буркнул бессовестный малец, водя пальцем по царапинам на столе.

Пусть прислужница отличалась правильными чертами и была все еще молода, она не казалась привлекательной женщиной. Суровое выражение на лице в сочетании с бесформенным платьем из плотного темно-коричневого сукна убивали отмеренную ей при рождении красоту.

— Там у тебя травы для лекарства госпожи? — спросила женщина при виде корзинки в моих руках.

Она, вероятно, была компаньонкой Ринелии — в экономки таких молодых обычно не брали, а для обычной служанки у нее была слишком гладкая кожа. Ее руки выглядели более ухоженными, чем мои собственные.

— Не для лекарства, уважаемая, а для укрепляющего снадобья. Ровным счетом пятнадцать разных растений.

— Напрасно ты их принесла, — сказала она, ведя меня к хозяйке. — У нас еще осталось сырье для отвара, а госпожа хотела увидеть тебя с совсем иной целью.

— Я буду рада, если окажусь полезной твоей госпоже.

— Разумеется, ты будешь, травница. Госпожа щедра.

Я промолчала.

Ринелия владела двухэтажным особняком в богатом Родниковом огородке. Кинар застраивался тесно, но в этой части города у каждого жителя имелся собственный небольшой сад.

Дом знаменитой артистки я нашла почти сразу. Особняк покрывала белая штукатурка, которая ранним утром окрашивалась в розовый, а стены нижнего этажа частично скрывались под плетями клематиса и дикого хмеля. О вкусе Ринелии сплетники не соврали: ее дом выглядел очаровательно, словно игрушка. Со стороны… Из-за болезни хозяйки его изрядно запустили, и только теперь слуги занялись уборкой. В коридорах пахло уксусом, а задувавший в распахнутые окна ветер не мог прогнать резкий запах чистящего раствора. Блестели паркетные доски, недавно натертые воском, а стены скрывались по легкими цветными драпировками. Вся обстановка создавала ощущение уединенности и изолированности, хотя мы находились посреди шумного города.

Меня привели в комнату с окнами на восток, в центре которой стояла кровать под пологом глубокого фиолетового цвета с желтыми кистями. На кровати полулежала молодая женщина, обладательница прекрасных золотистых кос. В руках Ринелия держала зеркало в блестящей оправе, но при моем появлении отложила его в сторону.

— Подойди. Не стой у двери, — приказала Ринелия. — Так ты и есть травница Эйна? Ты довольно мила.

Голос у нее был плавный и мелодичный, как ручеек. И не скажешь, что недавно его обладательница перенесла грудную болезнь… У знаменитой певуньи были большие синие глаза с густыми черными ресницами, тонкие брови, высокий лоб и длинная шея. Однако же… Молодая женщина не старше двадцати пяти выглядела высохшей, а ее губы казались бескровными на пергаментном лице. Тело Ринелии скрывала рубашка нежного розового цвета с широкой горловиной. Будь красавица здорова, ей бы, наверное, шел этот оттенок, но сейчас одежда подчеркивала бледность кожи, а свободные рукава обнажали тощие руки.

— Благодарю, уважаемая, — сказала я, встав в положенных пяти шагах от кровати.

— Значит, это ты сделала для меня целебный отвар? Нолма говорила, что купила кулек с травами у мальчика.

Компаньонка, оставшаяся стоять около двери, склонила голову в знак согласия.

— У Вилиса, госпожа. Это мой помощник. Он занимается торговлей, пока я собираю то, что позже превращается в наш товар.

Ринелия еще раз окинула меня взглядом, задержавшись на башмаках. Они у меня были тяжелыми, с толстой подошвой и квадратным носком, сшитые как на мужчину. В таких было удобно пробираться по зарослям.

— О! И где ты его собираешь?

— Здесь же, в окрестностях Кинара. Не волнуйтесь об этом, госпожа. Не так важно, из чего готовится снадобье, как то, помогает оно или нет. Вам ведь стало легче после моего?

Ринелия переглянулась со служанкой.

— Я начала принимать отвар, и мне стало лучше, пусть немного. Но…

— Но болезнь не отступила? — подсказала я.

— Нет…

— Вашему телу потребовалось время, чтобы накопить достаточное количество сил. Подскажите, когда вы стали выздоравливать, уважаемая госпожа?

Внезапный вопрос Ринелию насторожил, но она ответила:

— Семнадцатого дня.

Сегодня был двадцать третий день четвертого в этом году лунного цикла, а нищенку убили после двенадцатого. Нашли Бену на пятнадцатый день.

— Прошло так мало времени! Вы выглядите прекрасно для той, кто одолел грудную болезнь.

— Откуда тебе знать, от какой болезни страдала наша госпожа? — вмешалась Нолма.

— Ни откуда, уважаемая. Люди болтают.

— Люди всегда болтают про мою бедную госпожу. Не повторяй их слова здесь.

— Прошу меня простить.

Я замерла, ожидая, что они перейдут к делу, но обе женщины тянули с главной частью разговора. Они чего-то боялись? При мысли, что Нолма стоит за моей спиной, мне стало не по себе. Слабая Ринелия не казалась угрозой, но вот ее служанка была рослой (выше меня) и крепкой. И смотрела она прямо мне в затылок…

Нелепые измышления! Было позднее утро. Многие — включая самого лорда! — знали, к кому я пошла… И все же в светлой, заполненной утренним воздухом комнате захотелось поежиться.

— Нолма говорила, что ты довольно известная травница. Даже лекарь Дорвус знает твое имя.

Как ему было не знать! За эти полтора года Вил доставлял мои сборы доброй четверти кинарских лекарей. Торговля с лотка была баловством, способом занять бойкого мальчишку.

— Да, госпожа, — я заставила себя улыбнуться, — заготовки у меня отличные. Их хвалили многие лекари.

— Хорошо, — прошептала она.

Кроме роскошной кровати, в комнате находилось много мебели. На полу лежал пушистый ковер, а за позолоченной ширмой стоял стол для косметики с большим зеркалом. Были стулья, комод, высокий шкаф, вышитые картины, украшавшие стены… Быстрее всего исцеляющие амулеты действовали, если были спрятаны среди постельного белья больного и лежали под его подушкой или тюфяком. Этот способ не подходил брезгливым, и существовала опасность, что непосвященная в тайну служанка найдет странный предмет. Начнет задавать вопросы, создаст хозяйке проблемы…

Умный колдун спрятал бы зачарованную вещь на виду. Руны можно было нанести на шкатулку, кувшинчик из-под лекарства, гребень для волос — на уместную в доме и не привлекающую внимание вещь. Предмет должен был иметь размер не меньше моего кулака (иначе бы не хватило места для вязи), но вряд ли был слишком большим, потому что во время обряда заготовку помещали в тело жертвы.

Если я не ошиблась и исцеляющий амулет действительно делали для госпожи Ринелии, то он находился или в этой комнате, или в ближайших соседних… Нет, не обязательно! Если колдун сумел добыть кровь больной или ее волосы, он мог оставить заколдованный предмет и на большем расстоянии. «Как сложно! Слишком много вариантов!» — думала я, рассматривая комнату.

— Травница…

— Да, госпожа. Чем я могу быть вам полезна?

— Полезна? — повторила Ринелия, как эхо. — Я надеюсь, что ты будешь полезна…

Она бросила отчаянный взгляд на брошенное зеркало. Синие глаза расширились, и в них мне почудился страх. Я обернулась к служанке, не понимая, что происходит, но Нолма оставалась спокойной.

— Я благодарю Создателя, что выжила, но мне этого мало! Ты понимаешь?

— Боюсь, что нет, госпожа…

— Нолма сказала, что у твоего мальчика было много разных вещей для…

Ринелия запнулась. Она глубоко вдохнула, устремила на меня затравленный взгляд и все-таки закончила мысль:

— Для красоты.

Что? Я была готова услышать любую просьбу, но только это! Колдовской амулет, созданный через такую жертву, возвращал — пусть не сразу, но неизбежно — прежний вид человеку, для которого предназначался! Ринелия об этом не знала? Или не знала об амулете? Или его здесь никогда и не было? Я растерялась, но после пары глубоких вдохов взяла себя в руки. Хватит игр!

В три быстрых шага я заняла стоящий у изголовья стул, хотя мне не разрешали садиться. Нолма состроила кислое лицо, но я успела заговорить первой.

— Госпожа, возьмите — запах рассеет грустные мысли, — сказала я, пока служанка не предложила выставить меня вон.

Я всегда носила с собой мешочки с листьями дикой герани или другого ароматного цветка — от травницы должно было правильно пахнуть. Эти мешочки не раз доказывали свою полезность.

— И я знаю, что еще развеселит вас, — произнесла я. — Обещание, что красота вернется. Так будет, госпожа, не волнуйтесь.

Ринелия растерянно моргнула.

— Ты меня обманываешь… Взгляни! Это лапка курицы, а не женская рука!

— Разве несколько дней назад вы не боялись худшего? Видите, как быстро все меняется?

Она беспомощно потерла висок.

— Но…

— Или вы не были больны так серьезно, как все утверждали?

— Конечно была! — возмутилась она. — Разве не видно?

— Не видно, госпожа! В том-то и дело! Вы выглядите прекрасно.

— Ты, верно, издеваешься, — произнесла она. — Это было так страшно. Ужасно! Мне не хватало сил, чтобы поднять руку. От слабости меня тошнило, и в последние дни я уже не помнила себя. Они прошли, как в полусне, травница! А ты говоришь, что я обманывала!

Нолма подошла к хозяйке, чтобы поправить подушку и забрать ручное зеркальце. Отражение в нем расстраивало Ринелию.

— Вам нужно набраться терпения, уважаемая. Со временем…

— Но у меня нет времени! — воскликнула она.

Обессилев Ринелия тяжело вздохнула. Я ждала.

— Я не могу встречаться со знакомыми. Не с таким лицом, — сказала она. — Лицо было всем для меня! Лучше умереть, чем жить, зная, что они злорадствуют над моей потерей.

Глаза ее влажно заблестели. Может, Ринелия и считалась талантливой актрисой, но я поверила в искренность ее горя. Холл особняка украшал большой портрет, на котором хозяйка была изображена с пышной прической и в расшитом золотом платье. Ее волосы почти сливались с драгоценной отделкой, такими яркими нарисовал их художник… Если портрет не врал, в прошлом эта женщина была красивее любой магессы, которую я когда-либо видела.

— Я не принимаю посетителей, но есть те, кому я не могу отказать в доме, понимаешь? Этот человек скоро придет. Я знаю, что он придет, как только узнает, что мне стало лучше. И что он увидит? Я не могу перед ним показаться, но и прогнать его я тоже не смогу!

А ведь столик под большим зеркалом был заставлен баночками и изящными флакончиками с красками для лица. Их было там много, очень много.

— Госпожа, — мягко произнесла я, — вы хотите, чтобы я помогла вам быстрее вернуть красоту?

— Это возможно?

— Возможно. Почему же нет. Продолжайте пить укрепляющий отвар, а я сделаю притирания, которые вернут вам румянец, как у ребенка.

— Как скоро вернут? — капризно спросила она.

— Скоро, госпожа. Очень скоро. Чтобы вы не ждали, я могу навестить вас уже завтра. Кое-что я успею приготовить к утру.

Если колдовской амулет находился где-то тут, то он проявит себя. По перемене в Ринелии я пойму, является ли ее исцеление естественным и нет. Мне хватит для этого знаний. Должно было хватить.

Она снова взяла в руки зеркало, выхватив его у служанки.

— Ты думаешь, что этого будет достаточно? — спросила Ринелия, рассматривая себя с разных сторон.

— Возможно, что нет, уважаемая. Тогда я приготовлю что-нибудь еще. Я приготовлю вам разные снадобья, и мы найдем лучший состав. Вам следует хорошо отдыхать и не думать о плохом… Скажите, госпожа, чем все-таки вы болели?

— Это важно?

— Очень важно, госпожа! Некоторые травы, полезные сами по себе, могут навредить, если неправильно их использовать. Например, горец сгущает кровь, а багун вреден при болезнях желудка…

— У меня нет болезни желудка, — перебила Ринелия, хмуря тонкие брови.

— Верно. У вас была болезнь в груди?

Она колебалась, но я, видимо, вызвала в этой женщине достаточно доверия. Ринелия рассказала, и с каждым ее словом я убеждалась, что без исцеляющего амулета не обошлось. Я слишком часто видела, как колдовство поднимало безнадежных больных, чтобы верить в чудеса. За каждым претворенным в жизнь чудом обычно скрывалась чья-то воля.

Покинув дом артистки, я направилась к Заячьему рынку, размером уступавшему лишь Большому. Это место получило называние благодаря ушастым фигуркам, беспорядочно расставленным между торговыми рядами. Вил утверждал, что нашел «почти точно» их все, насчитав аж двадцать восемь штук. По Кинару ходило несколько легенд, кому пришла в голову идея так оригинально украсить место для торговли. Я сама слышала пять разных версий, ни в одну из них не верила, но это не мешало мне регулярно посылать сюда мальчишек. На Заячьем рынке давали лучшие цены, чем на Большом, а чтобы выполнить заказ Ринелии мне требовались воск и жир.

От рынка до Мерцающих ворот было довольно далеко, а ведь потом предстояло добраться до резиденции Лироса. Чтобы освежиться перед обратной дорогой, я остановилась около питьевого фонтанчика. Будь рядом со мной Вил, он бы подсказал короткий маршрут — мальчик давно выучил расположение всех огородков, улиц и площадей. Мой ученик облазил, наверное, каждый квадратный лирн Кинара и по одной только форме камней на мостовой мог точно определить, где находился. Немалое достижение! Кинар был одним из важнейших городов Эннавы с населением почти в сто тысяч человек. Располагался он в центре страны на пересечении Коренного тракта, идущего с юга на север, и большой судоходной реки.

Стоило ли удивляться богатству владетельного дома Лироса! Высоченную башню их резиденции я могла видеть даже отсюда, с окраины Заячьего рынка… Маги вообще любили башни — считалось, что чем дальше от поверхности земли, тем сильнее становились заклинания. В орденах адепты обычно закапывались как можно глубже, а знать предпочитала возвышаться.

Ну вот… Наконец-то я вернулась, не прошло и двух часов.

Резиденцию лордов построили несколько сотен лет назад — вряд ли это здание на потемневшем замшелом фундаменте было много моложе самого города. Больше всего строение напоминало четыре пузатые бочки, соединенные вместе, одна из которых свечой уходила вверх. Вилис, когда впервые оказался в Кинаре, сказал, что башни магов втрое превышали самые старые тополя в его родных краях.

Дорожка из серого плитняка плавно огибала холмики и прудики. Многие растения были принесены сюда из ближайших рощ, но я с удивлением заметила несколько брусничных кустов, растущих обычно много севернее. В Алаазии это растение превозносили лекари, а в Эннаве даже в сушенном виде брусника встречалась так же часто, как снег в разгар лета.

Ягоды на кустах еще не появились, но листья тоже годились для чая. Не будь рядом стражника, я бы, возможно, сорвала пару веточек. Матушка очень любила брусничный чай, и почти полтора десятка лет спустя я еще помнила его вкус… Я повернулась к стражнику, думая уговорить старика отвернуться на минутку, но быстро прикусила язык. В нашу сторону направлялся сам лорд Кинара бок о бок с незнакомым мне магом.

Внешне второй маг напоминал Кернела. У него тоже были густые темно-каштановые волосы, только немного короче, чем у лорда, вытянутое худое лицо с высоким лбом и такими же, как у Кернела, густыми бровями, нависавшими над глазами. Даже ростом двое благородных казались почти одинаковыми, зато сильно различались выражениями лиц и манерой держаться. Лорд Кернел выглядел строгим, серьезным и хмурым. Он шел, ровно держа спину, отчего походка казалась слегка деревянной. Спутник владетельного мага, наоборот, как будто постоянно пребывал в движении. Он жестикулировал на ходу, дергал плечами и крутил головой. Почтенный Велиард (я почти не сомневалась, что встретила именно его) двигался порывисто и энергично.

— Кто это? — спросил он, заметив меня. — Она та самая?

— Да, — подтвердил Кернел.

Я поклонилась, а затем услышала, что один из магов приблизился. Чужая рука коснулась моего подбородка, и мягкие пальцы заставили поднять голову. Все произошло быстро и неожиданно. Совсем неожиданно. Хорошо, что Велиард сразу отстранился — я не знала, как надлежит держать себя с ним. Маги требовали иного обращения, чем подвыпившие ремесленники или раскованные странствующие торговцы, к обществу которых я привыкла.

— Нелия писала про тебя. Она считает, что именно ты спасла ее жизнь. Наверное, мне надлежит тебя поблагодарить?

— Нет, господин, мне уже заплатили. Я думаю, вы переоцениваете мое участ…

Маг развернулся к брату, и я застыла с открытым ртом.

— Она придала такое значение этому странному способу исцеления! Травы, подумать только! — сказал он и взмахнул рукой. — Вдохновленные женщины часто драматизируют, но мы любим их за это.

— Ты сам выбирал ее, — ответил Кернел ровным тоном. — Я не осуждаю твой вкус.

Велиард носил белые свободные одежды с наброшенным поверх ярко-желтым распашным плащом. Вблизи становились заметны вышитые маленькие розочки, украшавшие верхнее одеяние благородного и почти сливавшиеся цветом с основной тканью. В лучах выглянувшего солнца волосы у младшего брата оказались светлее, чем у Кернела, и приобрели красивый медный блеск.

— Я рад, что ты позволил лекарке остаться. Нелия думает, что так ты заботишься о ней. Наивно, но мило, — сказал он, не глядя в мою сторону. — Но какое удивительное совпадение! Травница жила в том самом месте, где свершился колдовской обряд! Я прав?

Кернел кивнул, и внимание Велиарда снова обратилось на меня. Маг улыбался, хотя в его глазах я не заметила теплоты.

— Значит ты видела колдуна?

— Да, почтенный, видела, только не рассмотрела.

— Какая жалость! Как досадно!

— Вел! — произнес лорд. — Довольно!

Велиард издал короткий смешок и поднял руки, раскрыв ладони.

— Ты все такой же скрытный, Кер! Пойми, меня постоянно спрашивают о расследовании, и мне нужно что-то отвечать.

По лицу лорда даже я сообразила, что «Велу» следовало немедленно заткнуться.

— Не желаю слышать, что на ближайшем круге вы обсуждали колдуна или метрвячку! Будь сдержанным, Велиард! В свое время ты все узнаешь.

Улыбаться тот перестал.

— Понимаю, дорогой мой брат. Тебе не о чем волноваться.

— Я надеюсь на это, — сказал лорд, а затем наступила неловкая тишина.

Когда молчание стало совсем уж тягостным, Велиард обратился ко мне:

— Доверяю тебе здоровье моей дорогой Ринелии, лекарка. Позаботься о ней.

Мне показалось неуместным говорить, что я не лекарь, а всего лишь скромная травница. Я молча положила руку на сердце и прикрыла глаза. Мага такой ответ устроил.

— Почтение, брат! Позволь мне покинуть тебя?

— Это доставит удовольствие нам обоим. Иди.

Полы золотистого плаща и широкие рукава затрепетали в такт шагам мага. Велиард уходил быстро, как будто сбегал. Оставшись наедине с лордом, я почувствовала неловкость, а ведь мне, как воздух, требовалось доброе отношение этого человека.

— Никому нельзя обсуждать колдуна без моего разрешения, — предупредил Кернел. — Не говори о том, что знаешь, никому, даже моему брату… Особенно ему.

— Да, господин. Я поняла.

Маг перевел взгляд на травянистые заросли. Растения в резиденции лорда подбирали тщательно и со вкусом. Кто-то сильно заботился о красоте сада, и вряд ли это был сам Кернел.

— Что ты там высматривала?

— Вы заметили, почтенный?

— Разумеется. Ты выглядела так, словно под моими окнами растет золотоносное дерево.

Он шутил?

— Разве золотоносные деревья бывают, мой господин? Говорят, это выдумка моряков с торговых городов.

— Может быть, и выдумка, — согласился Кернел, с любопытством поглядывая на меня. — Только откуда тем, кто никогда не был в Полуденных землях, знать, что растет? Что ответит на это травница, живущая в конюшне за стенами?

— Я отвечу, что про Южный континент ходит слишком много слухов. Не нужно верить в них, пока нет доказательств.

— Слухи могут оказаться правдивыми… Хотя легенда о дереве с золотыми ветвями даже мне представляется слишком романтичной.

Кернел усмехнулся, как будто считал себя выше такой наивности. Я постаралась уловить его шутливое настроение.

— Алчность сложно представить чем-то романтичным, господин.

— Отчего же. Жажда богатства — ведь тоже мечта. В некотором смысле… Идем!

Он направился по дорожке, но пошел не в сторону холодной каменной громадины родового дома, а свернул на боковую тропинку. Я не осмеливалась бродить по владениям магов, и никогда не видела эту часть сада… Впрочем, участок вокруг было сложно назвать садом. Тут росли старые деревьев, некоторые из которых я не смогла бы обхватить руками.

— Раньше моя мать занималась здесь всем. Она отправляла людей в разные концы страны за необычными семенами. Я бы понял, будь это цветы, но у прошлой леди дома Лироса был своеобразный вкус.

Кернел говорил задумчиво, словно размышлял вслух. Я не понимала, зачем он привел меня сюда. Землю скрывали подушки из чабреца, невысоких гвоздик и примул, но встречались и более интересные травки. Леди Тарлимея (я, конечно, знала, как звали покойную мать владетельного лорда, — кто в Кинаре этого не знал!) собрала коллекцию из весьма ценных экземпляров.

— Здесь есть растения не только из Эннавы. Вон то маленькое деревце, я уверена, привезено с Ларслирии.

— С торговых островов? — удивился маг. — Как разорительно!

— Не совсем так, господин. Я уверена, что Кармский куст. Видите, какие у него узкие игольчатые листья? Из них ларслирийские купцы готовят самый лучший чай. Вы вряд ли представляете, сколько он стоит.

— А ты умеешь его готовить, травница?

— Нет, мой господин. На островах я не была и видела куст только на рисунке. Но уверена, что это он.

Кивнув Кернел продолжил идти вперед, пока тропинка не закончилась, подведя нас к старому каштану. Тут рука садовника не чувствовалась вовсе. Травостой стал высоким и буйным, а наверху, среди ветвей что-то мелькало. Сначала я решила, что в резной листве летали бабочки, но ошиблась. Это оказались не они. Я посмотрела на лорда, а он… Он пристально наблюдал за мной.

— Это духи? — спросила я.

Полупрозрачные червячки постоянно перемещались вокруг дерева, меняя в полете форму и длину. Духи являлись отражением сил природы, тех самых, которыми управляли маги, и обитали там, где скапливался избыток стихийной энергии. Такие места не возникали спонтанно, поэтому обычные люди редко сталкивались даже со слабенькими тенями. О ком-то более разумном и говорить не стоило.

— Они чувствуют намерения людей. Воздушные сущности подходят только к тем, у кого легкая душа.

Кернел протянул руку, щелкнул пальцами, и к нему спустилась целая стайка шустрых созданий. Затем он добавил, как мне показалось, немного меланхолично:

— И к магам, бесспорно. К магам любые духи испытывают особую привязанность.

Я осталась на месте.

— Не думаю, что пройду проверку, господин.

— Да? — спросил он. — Очень жаль. Твой успех бы все упростил. Подойди, Эйна.

Я сделала шаг, и духи мгновенно упорхнули к верхушке каштана.

— У меня сейчас неспокойно на душе. Нужно иметь беззаботную душу ребенка, чтобы не напугать этих созданий.

Кернел повернулся ко мне. Было тяжело сохранять спокойное выражение под его пристальным взглядом.

— Вовсе нет. Это необязательно. Достаточно быть счастливым человеком.

— А… Вот как! Мне жаль, что я вас разочаровала, господин.

— Не могу сказать, что разочарован. Я и не ожидал, что ты понравишься духам. Это случается очень редко.

— Правда редко, господин?

Я посмотрела на каштан. В солнечном свете невесомые тела воздушных сущностей блестели, как искры фейерверков, и это зрелище казалось нереальным. Подобно большинству эннавцев, мне редко доводилось сталкиваться с живым проявлением магии. Почти никогда, если честно. Почти… Маги варились в собственном мире, куда не было дороги неодаренным. Даже знать предпочитала общаться с подобными себе, а об орденах и говорить не стоило. Орденские «правильные» маги не покидали своих резиденций, если только особенно острая необходимость не вышвыривала адептов неведомого в настоящий мир.

Кернел направился обратно, и я пошла за ним.

— Мерет попросил меня привести тебя сюда. Он считает, что ты слишком умна для странствующей торговки.

— Лестно слышать это от мага.

— Мерет занял свое положение благодаря дару. Его родная семья не является знатной.

О… Так болтовня Хисы оказалась правдой… Способность подчинять стихии редко появлялась у детей из незнатных семей. Когда такое происходило, причиной обычно становился благородный, связавшийся с женщиной низкого происхождения и не подумавший о последствиях. Хотя случалось по-всякому…

— Почтенному Мерету повезло высоко забраться! Он талантлив.

— Его здесь нет, поэтому можешь не стараться. Мерат все равно тебя не услышит, — усмехнулся лорд. — Его способности заметила моя мать. Она отправила мальчика лоунский орден послушником, где Мерат получил образование, а затем приняла юношу на службу дому. Он лучше меня понимает обитателей нижнего города, травница Эйна.

Я могла бы поспорить с лордом. В послушники брали детей не старше пятнадцати лет. Что Мерет мог знать о жизни бедных огородков?

— Почтенный Мерет ищет колдуна не там, где нужно.

Кернел еще раз усмехнулся.

— Он вообще не ищет колдуна! Мерету надлежит выяснить, откуда в Кинар попадал цитрел и куда он потом отправлялся.

— Господин, я ничего не знаю и цитреле!

— Я тебе верю, — кивнул Кернел, глядя на Кармский куст, мимо которого мы снова проходили. — Кстати, ты ведь травница, и тебя так нахваливал мой брат. Приготовь для меня чай.

— Я говорила, господин, что не умею собирать листья карма…

— Не обязательно из этого растения. Выбери сама, травница. Мне стало интересно, что пьют за пределами высокого города.

Делать чай для лорда было много приятнее, чем говорить с ним о колдунах. Да что там! Я сама только что мечтала о возможности приготовить брусничный отвар.

— Я приложу все усилия, господин, — пообещала я, и на этот раз я говорила совершенно без притворства.

Перегородки делили зал на ниши, чтобы зеркала числом около двух десятков, не отражались друг в друге. С полотка свисали зачарованные сферы в медных клетях, но в комнате было темно. В присутствии людей сферы должны были ярко вспыхивать, однако сейчас светила только одна, расположенная в центре каменного мешка. Зал дальних бесед находился не в глубоком подвале, как предположил бы несведущий человек, а располагался над землей на высоте птичьего полета

— Почтенный господин!

В зеркале отразился человек в буром дорожном плаще с капюшоном, мешком лежащим на плечах владельца. Посланник поклонился Мерату.

— Рассказывай, Хонс! Но будь краток.

Человек выпрямился, набрал воздуха в грудь и заговорил:

— Мы добрались до самого южного Хорема, где отыскали еще одно укрытие контрабандистов на постоялом дворе. Дальше их путь следовал в Кирлис, но я решил не пересекать границу без приказа, господин.

— Ты рассудил правильно.

Цитрелы, украденные из месторождений под Сулейсом, могли понадобиться только магам. Если бы камни предназначался для благородных Эннавы, лорд Кернел или сам князь приняли бы надлежащие меры, но расследование в иной стране означало последствия. Подобные решения не принимались кем-то вроде Мерата и не обсуждались при посторонних.

— Нам удалось проследить путь кристаллов от Кинара до Хорема, господин, — продолжил Хонс. — Готов поручиться, мы выявили все места, которые преступники использовали, чтобы обманывать стражу и запутывать следы.

— И? — поторопил говорившего Мерат.

— Кроме Кинара, у контрабандистов имелись приспешники в Толоре, а также в Хореме. Во время расследования мы схватили десятерых…

Хорем, являвшийся самой южной точкой страны, находился в трех днях пути от Лисема, главного города южных владений. Именно там сейчас находился посланник Мерата.

— Трое сейчас в нашей тюрьме, — вставил маг из окружения лисемского лорда. — Мой господин позаботится о них.

Мерату приходилось терпеть присутствие этого человека. Зеркальную связь должны были поддерживать двое магов.

— Еще мы нашли камни. Всего день или два и они отправились бы Кирлис, — продолжил посланник, потянувшись к чему-то за пределами видимости.

Переговорное зеркало имело форму идеального круга, отражающую поверхность которого мастер артефактов заключил в раму из лакированного дерева шириной в ладонь. Четкое изображение появлялось только в центральной части, а по краям становилось размытым, будто покрывалось густым туманом. В самой верхней точке рамы находилась пара ограненных цитрелов. Один сверкал ярче светильника над головой Мерата, а внутри второго клубился дым.

Похожие камни, только гораздо крупнее и еще необработанные, лежали сейчас на подносе в руках Хонса. Сырой цитрел был прозрачным, но иногда в глубине кристаллов появлялись цветные искорки.

— Сколько? — спросил Мерат.

— Шестнадцать камней, господин. Все отличного качества.

Не-маг не должен был рассуждать о «качестве» волшебного минерала. Хонс не понимал ценности того, что держал в руках. Мерат перевел взгляд на мага.

— Так и есть, уважаемый. Прекрасные камни! Самый мелкий тяжелее полновесного туселя.

Контрабандисты трудились не покладая рук — в кинарском приюте странников стражники нашли еще тринадцать кристаллов. Хозяин «Белой ласточки» клялся, будто только в последние четыре месяца камни стали вывозить дюжинами, а до того его сообщники не проявляли столь большой жадности. Может он и не врал, но Мерат не верил словам преступника.

— Нам всем надлежит усилить бдительность, — сказал секретарь лорда Кернела. — Особенно на юге, где близка граница.

— Благодарю за беспокойство, уважаемый, — отозвался лисемский маг. — Мы знаем, что нам надлежит делать.

— Я доверюсь вам… Хонс! Схваченные тобой рассказали что-нибудь еще?

— Они не знают, кто в Кирлисе заказал цитрел, — отозвался Хонс. — Камни собирались доставить в торговый город Оробрин в таверну «Зеленый листок». Хозяина этого места злодеи в свои замыслы якобы не посвещали, но именно там караваны из Хорема встречались с покупателями. Всякий раз разными. Это все, господин.

Мерат кивнул, разочарованный скудными сведениями.

— Допрос покажет, врут ли они, — заключил он. — Собери отряд и доставь преступников в Кинар.

— Уважаемый! — вмешался маг, лицо которого приняло надменное выражение. — Со всем почтением я напомню, что вы не в праве увозить этих людей. Их допросят здесь.

Секретарь Кернела встретился взглядом с магом. Противостояние длилось несколько мгновений, а затем Мерат сжал зубы и отступил.

— Я передам лорду Кернелу ваше решение. Хонс!

— Да, господин?

— Останься в Лисеме и жди моих указаний. Ты обязан присутствовать на всех допросах.

Посланник поклонился. Сухо кивнув на прощание, Мерат взмахнул рукой. Изображение из далекого города растворилось в зеркальной глубине, а сам маг направился вниз.

Винтовая лестница пронизывала башню от основания до верхушки. Подъем состоял из тысяча девяноста ступенек, которые освещались редкими узкими окнами в рост взрослого мужчины. Ночью по крутой лестнице было рискованно ходить без фонаря, а днем по белому известняку причудливо изгибались тени. Древний обычай велел, чтобы окна не стеклили, оставляя башню открытой для стихий. В зимние месяцы лестница становилась ужасно холодной, а на вершине круглый год ветер гулял так сильно, что мог сбить с ног неосторожного человека. Неудобства должны были напоминать об опасности магического искусства, но в последнее столетие среди знати стали появляться те, кто стремился к комфорту… Не в Кинаре, конечно. Дом Лироса оставался старомодным и подавал добрый пример другим.

День был ветреным, и даже далеко от верхних ступенек чувствовалось, как башня гудит, распираемая изнутри мощным вихрем. Заметив неплотно прикрытую дверь в кабинет господина, Мерат остановился. Приоткрытая дверь означала присутствие внутри гостя. Существовало не так много людей, имевших право навещать лорда в башне, и Мерат ожидал услышать Кейваса, на попечении которого находился розыск злодеев и злоумышленников. Однако изнутри доносился нарочито оживленный голос второго сына благородного дома.

Мерат одернул верхнее облачение, заложил руки за спину и приготовился ждать. Мешать братьям он не имел права, но встреча в рабочем кабинете не считалась частной, а голоса из приоткрытой двери звучали совершенно отчетливо.

— Ты не можешь отказаться. Не в третий же раз подряд, Кер!

— Откуда тебе знать, какой это раз? — спросил Кернел без интереса.

— Лавена сама мне сказала. Она просила напомнить тебе про приглашение.

«Напрасно», — решил Мерат. Велиард не имел никакого влияния на старшего брата. Даже за пределами дома многие об этом догадывались, а госпожа Лавенора должна была разбираться в отношениях между членами своей будущий семьи лучше всех прочих.

— Напрасно, — раздался ответ лорда. — Со своей нареченной я разберусь без твоих советов, а сейчас я занят, мой любезный брат. У меня нет времени ни для светских вечеров, и для праздных разговоров.

— Она обижается, — заметил Велиард. — Хотя бы объясни ей это сам!

По мнению Мерата, неумение (нежелание, точнее) понимать любые намеки являлось худшим недостатком Велиарда, но настоящую причину неприязни Кернела к брату он не знал. Ею не могли быть развязная манера вести себя или легкомысленный характер. На власть Велиард никогда не претендовал, а его поведение считалось вполне приемлемым для младшего наследника. У Кернела не было очевидного повода обращаться с братом с ледяной вежливостью и чуть ли не в открытую избегать своего самого близкого родственника.

— Передай Лавеноре, что леди Кинара обязана понимать, что означает ответственность. Пусть учится, раз это знание ей не дается.

— Это неприкрытая грубость, Кер! — возмутился Велиард.

Лорда упрек не тронул. Он ответил брату ровным тоном, каким старался разговаривать с нелюбимым родственником:

— Когда будешь доносить до нее эту мысль, можешь использовать иные слова. Я не возражаю. Главное, передай, что у меня нет времени на развлечения.

— Добро, Кернел! — воскликнул Велиард. — Добро! Напомню тебе, что в последний день месяца круг пройдет уже в нашем доме. Его ты тоже пропустишь?

— Неужели? В первый раз слышу, что у нас будут гости.

Мерат знал господина достаточно хорошо, чтобы поверить: удивился лорд Кернел взаправду. Притворства не было.

— Но я говорил тебе! Надеюсь, что хотя бы на этот раз ты спустишься к моим гостям? Только поприветствуй их. Я не прошу большего!

— Если у меня будет время, — теперь в тоне Кернела Мерат отчетливо уловил раздражение.

— Мне бы хотелось услышать что-то более определенное, брат мой. В прошлый раз времени ты не нашел.

Ответом стала тишина.

— Кернел?

— Да, Велиард. Я понял тебя. А теперь прошу простить — дела не ждут.

— Выгоняешь? Я знаю, что твой пронырливый помощник топчется за дверью, но он может потерпеть еще немного.

Мерат распрямил плечи. Он вовсе не топтался, а стоял ровно на одном месте.

— Бывать в обществе — это тоже же обязанность лорда! Она не менее важна, чем остальные, а ты открыто пренебрегаешь ею.

— Обычно у меня есть более важные дела. Всего лишь…

— Тогда я мог бы помочь тебе! — неожиданно предложил Велиард. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я понимаю, что ты сейчас занят. Но ведь облава на колдуна не удалась? Я слышал…

Что именно слышал Велиард, Мерат не узнал, потому что Кернел перебил брата.

— Я не собираюсь тешить твое любопытство, чтобы на следующем круге ты мог хвастаться осведомленностью перед низкими лицедеями и своими бестолковыми дружками! Ступай прочь!

Велиар ответил не сразу. Когда он заговорил, то произносил слова так тихо, что Мерат едва мог их разобрать.

— Кернел, зачем ты так? Я хочу помочь.

— Не нужно, — сказал лорд, а потом добавил, насмешило и зло. — Хотя ты верно заметил, что бывать в обществе — это тоже моя обязанность. Так займись ею, раз желаешь мне помочь! Организуй круг, сходи к Лавеноре. Я поручаю тебе то, что получается у тебя лучше всего.

— Как прикажешь, брат, — произнес Велиард тоном несправедливо обиженного человека. — Я не стану больше тебя беспокоить.

Велиард выскочил в дверь и, не удостоив секретаря своего брата даже взглядом, бросился к лестнице. На лице Мерата появилось насмешливое выражение.

— Заходи, Мер, — приказал лорд. — Я хочу, наконец, услышать разумный голос. Что ты узнал?

В кабинете молодой маг уловил странный запах, которого никогда раньше здесь не замечал. Мерат шумно втянул в грудь воздух, пытаясь обнаружить его источник.

— Это напиток, сделанный, представь себе, из какого-то куста в нашем саду, — объяснил Кернел, заметив гримасу своего секретаря. — Можешь попробовать.

Мерат уже и сам приметил пузатый чайник, стоящий на подносе с углями. Ради него в кабинет был принесен круглый столик, накрытый каменной плитой.

— Он странно пахнет, лорд. Вы уверены, что это безопасно пить?

Кернел отмахнулся от помощника:

— Не выдумывай! Ты поднимался в зал дальних бесед?

Просить вылить подозрительное пойло, Мерат не стал, хотя очень хотел. Вместо этого он в точности пересказал сведения из Лисема и даже пожаловался на лорда южных владений.

— Ничего не поделать, — разбил надежды своего помощника Кернел. — Людей схватили на его земле. Тельдамер в своем праве.

— Князь мог бы вмешаться…

— Прекрасный совет, Мерат! — резко ответил Кернел, и Мерат покраснел, уловив упрек. — Только людей князя нам в Кинаре не хватает! Нет! В Эннаву мы обращаться не будем!

Лорд взял тонкостенную чашечку с узором из четырехконечных звезд на ободе. Сделав глоток, Кернел смягчился, и его секретарь смог выдохнуть. Даже пятно света, которое приникало в кабинет через окно и ложилось на темное дерево секретера, как будто стало чуть ярче.

— Приятный вкус, — сказал лорд уже спокойно. — Ты напрасно отказываешься.

Мерат, стоящий перед креслом господина, состроил недовольную гримасу.

— Воздержусь. Я не доверяю людям из «Белой ласточки». Знаете ли вы, что хозяин этой конюшни не в первый раз становится преступником?

— Правда? — удивился Кернел. — Ты что-то про него выяснил?

— Да, лорд. Он рассказал, где раньше жил, и — что удивляет — даже не соврал! Я уже получил ответ из мастерской, где когда-то работал этот человек.

— Продолжай.

Лорд выглядел заинтересованным. Он сложил руки домиком перед затянутой в черный атлас грудью, приготовившись слушать. Костюм Кернела был по обыкновению лишен украшений, отчего казался строгим и немного мрачным. Лорд управитель демонстративно не одевался по статусу, и к этому все давно успели привыкнуть.

— Будущий владелец «Белой ласточки» до переезда в Кинар целых десять лет проработал в Коселе у кожевенника, но кончил тем, что ограбил своего мастера.

— Его судили?

— Нет. Некая женщина откупила помощника ремесленника. Ее имя неизвестно, но, как я подозреваю, мы с вами с ней знакомы.

Выложив эту новость, Мерат устремил преданный взгляд на господина. Почему-то лорд Кернел не разделил его чувств.

— Что на это говорит сам владелец «Ласточки»?

— Я еще не спрашивал его, — признался молодой маг. — Гонец вернулся только прошлым вечером…

— Так узнай! — потребовал лорд. — Как давно это было?

— Восемь лет назад, господин. Если за ученика заплатила травница, то они уже тогда должны были быть близки.

— Выясни, — приказал Кернел. — Интересно узнать, что их связывает.

Мерат поморщился.

— Что связывает мужчину и женщину? Вряд ли можно придумать больше одного способа для этого.

— Ты имеешь в виду любовную связь? Нет! Это даже не смешно, — лорд покачал головой и слегка усмехнулся. — Ты же видел их обоих…

Маленькая травница в сером и разодетый павлином хозяин конюшни плохо смотрелись рядом, но Мерат встречал и более странные пары.

— Чтобы убедиться, сообщница ли она этому Грэзу, нужно приставить к ней соглядатаев, — посоветовал он лорду. — Стражников я рекомендовал бы убрать — пусть женщина думает, что опасность миновала, и потеряет осторожность. Тогда она покажет свое лицо.

— Хорошо, — легко согласился Кернел. — Ты можешь проследить за Эйной, если тебя это успокоит. Только не увлекайся и не забывай о задаче, которую я тебе поручил.

Он поднялся, подошел к столику и еще раз наполнил чашку напитком красно-коричневого цвета.

— Я все же не верю, что между ними что-то есть. Два столь непохожих человека не могут был влюблены друг в друга… Все еще отказываешься? Ты же хотел испытать травницу?

Кернел улыбнулся, как показалось Мерату, с насмешкой.

— Да, лорд Кернел… Позвольте мне попробовать! — решился молодой маг — теперь он просто не мог отказаться.

Чашка обожгла пальцы, а сам напиток пах лесом. Прихлебывая мерзкое пойло, Мерат чувствовал себя щиплющей траву косулей. Вкус тоже был характерно травяным, терпким и кислым. Почтенный секретарь самого лорда управителя жмурился и кривился, но упорно вливал в себя горячую жидкость.

— Они похожи, господин, хотя бы положением, — сказал он между быстрыми глотками. — Оба даже не жители Кинара. Что хорошего можно ожидать от людей из приюта странников?

Кернел покачал головой, и Мерат решил до поры оставить травницу в покое. Лорд вернулся в свое неудобное кресло, а его преданный секретарь не без облегчения поставил на столик пустую чашку. На языке остался травяной привкус, а концентрированный запах чая обволакивал комнату. Мерат чихнул, в последний момент успев спрятать лицо за рукавом. Услышав смешок лорда Кернела, он снова почувствовал, как щеки стали горячими. Мерат злобно сцепил зубы, но потом поймал невыносимо насмешливый взгляд лорда. Молодой секретарь вскинул подбородок.

— Так что стало известно о колдуне, лорд Кернел? Есть хоть что-то, что может помочь нам в расследовании? Я упустил последние новости.

Кернел в миг мрачнел.

— Ничего. Хотя свидетелей у нас теперь больше одного, — сказал он. — Торговцев, с которыми колдун прибыл, мы отыскали и вернули в город. Фермер, у которого он жил, тоже запомнил своего постояльца! Посланники с описаниями отправлены во все стороны от Эмера… И все без толку!

Челюсть лорда напряглась. Неудача тяготила его.

— Наша лучшая надежда, что целитель Сульнис расшифрует вязь, и мы поймем цель колдуна. Целитель сообщает, что делает успехи, но… Но непохоже, что мы получим результат скоро.

Мерат подумал, что патрон розыска должен был сейчас пребывать в очень дурном настроении. Стоило придумать повод, чтобы встретиться с почтенным Кейвасом на днях.

— Значит, травница не соврала?

— Нет. Ее описание было вполне точным. Торговцы признались, что приняли к себе человека с хриплым голосом и даже опознали его застежку, которую мы нашли у нищенки.

— Негодяй нарочно уехал далеко от дома, — сказал Мерат. — Его нелегко будет поймать.

— Колдун не только опытен, но еще и необыкновенно нагл! Он даже не пытался скрыть следы своего злодеяния! — не скрывая разочарования произнес лорд. — Это оскорбление всему Кинару! Но мы продолжим поиски до тех пор, пока не станет окончательно понятно, что колдун вне нашей досягаемости.

Выговорившись Кернел вернул себе обычную сдержанность.

— Я давно не спрашивал, — вдруг сказал он, — как дела у тебя дома?

— Все хорошо, — быстро ответил Мерат. — Вам не нужно беспокоиться, господин.

— Ты и твоя семья были небезразличны моей матери. И мне, конечно, тоже.

— Вся моя семья очень благодарна леди Тарлимее. Никто из нас не забудет ее доброты.

Лорд вздохнул, а затем скривился, как будто съел что-то кислое. Он редко позволял себе показывать такие эмоции, но Мерата совершенно не стеснялся.

— Я спрашиваю не за тем, чтобы ты почувствовал себя обязанным. Ты это знаешь?

— Конечно, лорд Кернел, — согласился Мерат.

— Вот к чему я это вспомнил… Твоя сестра уже достигла двенадцати лет? Как обстоит дело с ее даром?

Кернел отвлекся на чай. Пока лорд не смотрел, Мерат некрасиво скривил лицо, повторив недавнее выражение господина. Он ждал интереса к Тейле, но все равно надеялся, что этот вопрос никогда не будет задан.

— Никак, лорд Кернел. Моя сестра, как и старшие братья не были одарены магией.

— Очень жаль. Если хочешь, я могу сам посмотреть на девочку. Бывает, если дар слабый, что он дремлет в человеке…

— Я знаю, лорд Кернел. Ведь мой спящий дар удалось обнаружить только самой покойной леди.

Мерат отлично помнил день, ставший одним из самых счастливых в его жизни. Мать лежала с жаром, поэтому вместо Эрии прислуживать в резиденции пришлось ее старшим детям. Мерат ненавидел такие дни. Он скрипел зубами, сгибая спину перед распоследним поваренком, и сжимал кулаки так, что ногти, казалось, вот-вот проколют кожу, стоило какому-нибудь испачканному в земле садовнику дать поручение маленькому уборщику. Среди слуг дома Лироса почти все занимали более высокое положение, чем Эрия и тем более ее малолетние дети… Мерат не знал, что судьба должна была вот-вот ему улыбнуться, приняв облик прекрасной женщины.

Госпожа Тарлимея была необыкновенно красива в тот особенный день. Ее волосы, уложенные на затылке в пышный пучок, отливали темной медью, а глаза казались бездонными, пока тонкие пальцы держали Мерата за подбородок. Кернел унаследовал глаза матери вплоть до их строгого выражения. У Велиарда взгляд был совсем другим.

На леди было бордовое платье, цвет которого напоминал густое вино, а ее тонкую женственную шею полностью покрывали оправленные в серебро прозрачные камни. Леди Тарлимея вернулась с важного вечера, поэтому предстала перед мальчишкой уборщиком во всем блеске богатства и власти. Ее старший сын прошел мимо, даже не оглянувшись, а вот хозяйка резиденции увидела в нескладном щуплом Мерате нечто особенное…

— Хочешь, я попытаюсь пробудить твою сестру? Вдруг у нее все же есть способности, чтобы стать магессой?

— Нет, лорд Кернел! — быстро ответил Мерат, сцепив руки за спиной. — Никто лучше меня не позаботится о моей семье. Я не вижу повода приводить их сюда.

Лорд вскинул голову, услышав непреклонный ответ своего секретаря. Мерат редко позволял себе такой тон в отношении господина.

— Когда-то твоя матушка работала в резиденции. Я был бы рад увидеть ее снова.

Молодой маг покачал головой. Вряд ли Кернел вообще помнил, как выглядела Эрия. Как только Мерат закончил обучение, он позаботился, чтобы родители перестали прислуживать благородным.

— Она будет рада услышать, что вы ее вспомнили… Но Тейла, к сожалению, не магесса. Моя сестра никогда не будет учиться в Лоуне.

— Очень жаль, — произнес Кернел. — Можешь идти. У тебя, я полагаю, имеется немало дел.

Мерат успел заметить, как лорд открыл небольшой ящичек, стоящий на секретере и принялся разглядывать содержимое. Внутри лежала застежка для одежды, найденная в доме нищенки.

— На юге живется хорошо, и такого вина, как в Лисеме нигде больше делают. В тех краях, дядюшка, целые долины покрыты виноградниками! Я видела виноград белый, и черный, и красный, и синий. Чудное место, и природа там такая красивая!

— Мне, знаешь ли, больше по вкусу наш родной сидр.

Стражник сидел со скрещенными ногами на кипе старых мешков. По случаю жаркого дня форменная куртка была снята, и старый Телрик щеголял выцветшей от долгой носки рубахой. Во рту стражник держал сочную травинку, от которой откусывал кусочки, жевал и сплевывал.

— Вот дослужусь до почетной отставки, вернусь в родной город и буду делать свой. В настоящих дубовых бочках, — сказал он.

— А много тебе осталось, дядюшка Телрик? — спросила я, растирая в ступке двоелистник.

Смотритель резиденции выделил мне угол в старом сарае. Когда-то здесь хранили инструменты садовники, и я больше не боялась поцарапать стол или испачкать ковер.

— Полтора года. Я давно мог уйти со службы, но не захотел терять благодарность нашего лорда. Весомая она, знаешь ли…

Мне стало весело.

— Так сколько весит его благодарность?

— Сто пятьдесят в золоте.

— Ого! — смеяться расхотелось. — Щедро!

— Получишь, если прослужишь тридцать лет.

— Год на службе у нашего доброго лорда стоит пяти туселей! Я так думаю!

— Скажи это моей жене, — сказал стражник и смешно крякнул. — Старуха хочет вернуться к родне и жалуется, что я ее не пускаю. Не знаю, как ее угомонить.

Я отставила ступку, а затем зачерпнула густой темной массы из горшочка с готовым составом…

— Держи, дядюшка, — сказала я и протянула ему плошку, которую перед этим накрыла промасленной бумагой. — Подари жене и скажи, что сама госпожа Ринелия мажет этой мазью свой прекрасный нос, чтобы он стал еще красивее.

Стражник баночку не взял, а взгляд его потяжелел.

— Не думай лишнего, дядюшка, — мягко произнесла я. — Еще недавно я продавала такие по полтиннику за штуку. С красотки почтенного Велиарда я возьму другую цену, а вот тебе продам по старой.

Старый стражник хмыкнул и потянулся к куртке за кошельком.

— Ну если продаешь, то другое дело… Держи!

Монетка в пятьдесят телей отправилась в мой карман, а плошку с мазью Телрик поставил рядом с собой на пол.

Вчера я ходила к Ринелии, а наша третья встреча была назначена на завтра. Завтра все должно было проясниться.

— Посмотрим, станет ли моя старуха, прекрасной, как молоденькая певичка.

— Если станет, не показывай ее почтенному Велиарду.

Телрик захохотал, и я присоединилась к старому стражнику. У него был грохочущий заразительный смех.

— Шумно! — произнес кто-то.

Телрик замолчал, обернулся, а затем резко подскочил на ноги. Я тоже выпрямилась, увидев на пороге смутно знакомого мага. Покопавшись в памяти, я признала в нем одного из тех, кто приезжал в «Ласточку» с Кернелом. Уже начало казаться, что это было так давно.

— Приятное утро, целитель Сульнис! — бодро произнес стражник.

Фальшиво бодро.

— Утро, господин!

— О, я не собирался никому мешать. Просто кладовая давно пустовала, поэтому мне стало любопытно, почему внутри горит свет.

У целителя было доброжелательное лицо и теплый, располагающий к себе взгляд, который остановился на моем рабочем столе. Потом взгляд перешел на мое лицо.

— Любопытно, — повторил маг. — Я ведь встречал тебя раньше, девочка?

— Да, почтенный. В «Белой ласточке».

— А, — протянул он удивленно. — Припоминаю. Почему ты здесь?

Я посмотрела на Телрика. Пожилой стражник направил мне такой же растерянный взгляд и пожал плечами. И что мне следовало сказать? Существовали разные способы объяснить свое присутствие в резиденции лорда…

— Я готовлю мазь для госпожи Ринелии. По ее заказу.

Объяснение мага устроило.

— Да? — протянул он. — Могу я взглянуть? Я все же не совсем далек от лекарского ремесла.

Я посторонилась, пропуская целителя к столу. Маг зачерпнул из каменной миски крошку зеленой кашицы, растер между пальцами, а затем понюхал. Длинный рукав он осторожно подобрал, чтобы не испачкать.

— Что это, и зачем это нужно?

— Это двоелистник, почтенный, целебная трава. Она растет повсюду, где влажно.

— Так ты лечишь с ее помощью?

Я вежливо улыбнулась.

— Травники могут готовить только самые простые составы. Лекари сживут меня со свету, если я стану отнимать их хлеб.

— Если это не лекарство, тогда зачем нужен «двоелистник»?

Маг достал платок, чтобы вытереть пальцы, которыми трогал растертую зелень. И что он здесь забыл? В этой части резиденции я пока не встречала посторонних.

— Это будет мазь… Примерно вот такая, почтенный.

Худощавое лицо целителя вытянулось от удивления… Или от отвращения?

— Этой черной жижей нужно мазать живую кожу?

— Почтенный Сульнис, — вступился за меня Телрик, — говорят, именно травы вылечили ту женщину… Я говорю про ту знаменитую красавицу…

— Ту красавицу? А! Ты говоришь про артистку, из-за которой убивался Велиард?

Сульнис снова взял со стола заполненную зеленой массой ступку и покрутил в руках. Прикрыв один глаз, маг забормотал себе под нос:

— Не думал, что это может оказаться сколько-нибудь действенным. Хотя… Что-то в этом есть… Может быть, может быть…

— Для магов травы бесполезны, — напомнила я.

Целитель издал странный звук, похожий на мяукание кошки. Я не сразу сообразила, что так звучал его смех.

— Я знаю, девочка. Уж в исцелении одаренных я смыслю побольше твоего. Однако ремесло травников до сих пор оставалось вне моих интересов.

Он не уходил, поэтому я осмелилась задать вопрос:

— Это изменилось, почтенный?

— В некотором роде… Да! Меня посетила любопытная идея. И почему я раньше не задумывался, что в растениях также заключается сила жизни? Значит, в твоем ремесле тоже есть что-то от колдовских практик.

Я поймала напуганный взгляд Телрика, и быстро сказала, пока целитель не надумал себе чего-нибудь еще:

— Пища тоже когда-то была живой. Вы же не равняете с колдунами пекарей или забойщиков скота?

Маг моргнул, как будто сбросив с себя наваждение.

— Нет… Хотя в этом есть смысл. Своеобразный смысл, но он есть…

Он задумчиво потирал подбородок. И по-прежнему не уходил.

— Покажи, девочка, как ты готовишь… то, что ты делаешь…

Я жалобно посмотрела на Телрика, но старый стражник не мог мне помочь. Я взялась за пестик.

— Так из растения выходит сок. Вся польза двоелистника в этом соке…

Сульнис глубокомысленно кивал. Кто бы мне объяснил, зачем ему потребовалось это знать! Наделенные даром почти не болели, а когда получали ранения, то нуждались в заклинаниях, а не в мазях! Целители-маги использовали собственные методы лечения, которые не подходили обычным людям. То есть так обычно говорили…

— А вот это из моих прошлогодних запасов, почтенный. Нужно только нарезать.

Под костяной рукояткой ножа скрывалась непростая вязь, которая не позволяла собранным растениям терять жизненную силу. Сульнис не был неправ, во всяком случае не в отношении меня.

— Когда у людей не хватает сил, чтобы исцелять себя, приходится прибегать к таким вот ухищрениям, — сказала я, с облегчением убедившись, что рука с ножом не дрожала.

Голос у меня тоже звучал спокойно.

— Понимаю… В лечении природными субстанциями имеется смысл… Искра жизни заключена во всем. Жизнь — суть мира, которая спаивает воедино его отдельные части, — рассуждал Сульнис как будто сам с собой, но потом вдруг в упор посмотрел на меня. — Ты согласна, травница?

Телрик, на которого я снова бросила взгляд в поисках помощи, растерянно развел руками. Было ясно, что странный маг не отстанет.

— Да… Наверное, господин…

Он взмахнул рукавами, едва не снеся на пол мою сегодняшнюю работу.

— Обычно люди отвечают на это: «Э…». Воззрения джах-ими немного запутанны… Тебе известно, кто они такие?

— Хм… Да, — осторожно призналась я. — Так называют магесс с Первозаселенной земли?

— Не просто магесс! — целитель поднял палец. — А магесс очень могущественных и искушенных в магии, но, как утверждают некоторые, не брезгующих колдовством. Совершенно уникальное учение!

— Маги терпят колдуний? — спросил Телрик, пораженный этим обстоятельством.

— Колдовство, конечно, на Тиохе не терпят так же, как и у нас, — терпеливо ответил Сульнис. — Но джах-ими занимают там особенное положение.

Тема доставляла целителю удовольствие. Он достал покрытую лаком курительную трубку, явно в расчете на долгую беседу. Я крепче сжала нож.

— Как же так, почтенный Сульнис? — спросил старый стражник, доверчиво глядя на мага.

— Считается, что джах-ими используют искру жизни осознанно и осторожно, не ради корыстных целей, а во благо… Только терпят их, конечно, не поэтому. Добрых намерений было бы мало… Среди живущих в нашу несовершенную эпоху именно джах-ими ближе всех подходят к пониманию неведомого. Говорят, со временем их разумы так сплетаются с тем, что прячется за границами постижимого мира, что эти женщины утрачивают рассудок. Но не бывает лучших ясновидец и предсказательниц! Джах-ими почитают в Тиохе — даже молодых, еще сохранивших разум, — за проводников неведомого в мир.

Телрик наморщил лоб и прищурил глаза, как если бы кривляние помогало думать.

— Что такое это «неведомое», господин? Про него вы говорите, но не объясняете, что это такое.

Маг улыбнулся шире. Интерес Телрика доставил ему еще большее удовольствие, а я бы с удовольствием зашила трепливому стражнику рот!

— То, что разум человека не может постичь. Весь наш мир, со всеми горами, материками и океанами, является только крошечной каплей в бесконечности невоплощенных возможностей. Единственной каплей, доступной человеку!

С каждой фразой маг все сильнее увлекался, но его речь все равно оставалась внятной и четкой. Сульнис непринужденно устроился на краешке моего стола.

— Реальность ограничена установленными законами, и от этого все ее несовершенства. Совершенство следует искать за пределами материального мира, где отсутствует само понятие жизни и нет возможности существовать.

— Я не понимаю, почтенный, — сказал бедный стражник.

— Конечно, стали бы мы иначе называть его неведомым… Может, тебе станет чуть понятнее, если я выражусь иначе… Когда мира еще не было, а среди небытия только зародилось желание быть, именно оно соткало материальный мир из бесчисленных возможностей… Из ничего, — исправился маг, заметив испуганное лицо стражника. — Но в нем не было жизни. Никто не знает, на что была похожа тогда реальность. Может, на застывшую картинку, а может, на механический театр. В Ларслирии иногда показывают представления с заводными куклами… Хотя это неважно…

Маг перевел дух и продолжил:

— Чтобы мир обрел жизнь, Создатель вытянул из неведомого еще одну сущность. В Тиохе его называют зверем Хаоса, а у нас — драконом Смерти, но дракон никого не убивает. Наоборот! Он был подчинен волей мира, и теперь сам ни жив, ни мертв. Все, что в этом мире растет и размножается, питается дыханием великого зверя. Он дает искру жизни, которая есть в каждом человеке, животном или растении. Эту искру можно утратить, передать или забрать.

— Смерть приходит, когда искра гаснет? — спросил Телрик.

Он так увлекся, пытаясь понять путаные представления магов о мире, что перестал стесняться одного из них.

— Да. Жизнь существует между выдохом и вдохом великого дракона, а потом цикл повторяется снова. Власть над ним — могучая сила. С давних времен мы спорим, в праве ли кто-то ею управлять, — произнес маг, снова уходя куда-то в свои мысли. — Нарушает ли это естественный порядок вещей? Вот такой вопрос.

Я не выдержала.

— А магия разве его не нарушает, почтенный господин?

— Магия? Почему она должна его нарушать? — удивился Сульнис.

Высокомерия в нем поубавилось, но я уже пожалела, что заговорила.

— Почему ты так сказала, травница?

— Вы же сами определили, почтенный, что место неведомого за пределами мира, а маги тащат его внутрь. Откуда иначе берутся духи?

Целитель моргнул, а затем начал смеяться.

— Ты права! — произнес он, встряхивая головой, как молодой конь, прогоняя остатки веселья. — Духи действительно являются проявлением неведомого. Некоторые обладают разумом, хотя и они не живут по-настоящему. Я никогда не слышал, чтобы духов называли нарушением порядка вещей.

— Это неправильно?

— Неправильно, конечно же! Духи являются такой же частью мира, как деревья или камни…

Целитель умолк. Лицо его приняло смущенное выражение, а потом я заметила Велиарда, стоявшего на входе. Одет маг был по-домашнему: в серебристую тунику и свободные брюки. Плаща на нем не было.

— Вся резиденция стоит на ушах из-за пропажи гостя, целитель. Вы, видно, заблудились?

Издевка достигла цели. Сульнис соскочил со стола и больше не казался добрым наставником, с радостью отвечавшим на вопросы любопытных учеников. Целитель превратился в преисполненного достоинства мага.

— Мне нравится бороться с невежеством, но я иногда увлекаюсь. Надеюсь, лорд Кернел не разозлится на меня?

— Мой брат до невозможности снисходителен к вашим слабостям. Не знаю, за что вам дана эта честь, — произнес Велиард, — но советую поторопиться… Что случилось, почтенный целитель? Вы не предупредили о своем визите: появились на пороге, как весенняя гроза, и можно было решить, что ваше дело срочное! Я по глупости своей думал именно так, а нашел вас, читающим наставления стражнику и женщине.

Я сделала вид, что вернулась к работе, но продолжила наблюдать за магами.

— Мое дело не сказать что срочное. Я обнаружил кое-что необычное в вязи, поэтому поспешил поделиться с лордом своими наблюдениями. Лорд Кернел просил сообщать ему любые результаты.

— Мой брат будет рад вас видеть… Так вязь расшифрована? — живо поинтересовался Велиард, уводя Сульниса на улицу.

— Нет. Еще нет. Зато теперь я уверен, что ее нарочно исказили, чтобы сделать сложной для понимания.

Я отложила нож, направилась следом и припала ухом к двери. Мне требовалось дослушать магов, и даже присутствие Телрика не смогло меня остановить. Впрочем, стражник мне не препятствовал.

— Нарочно? — услышала я.

— Колдун знал, что нищенку найдут, и оставил ее в сарае вовсе не по небрежности, как я считал раньше. Я уверен, почтенный, что наш враг рассчитывал, что ее найдут, — Сульнис говорил увлеченно и громко. — Чтобы запутать нас, он умышленно исказил рисунок вязи. Это представляется мне единственным объяснением, почему потребовалось так усложнять руны.

Слов Велиарда я не расслышала, но голос целителя еще можно было разобрать:

— Я бьюсь над ними уже который день. Колдун создавал некий заколдованный предмет — в этом уже нет сомнений, — но вот цель… Пока цель ускользает… Знаете, Велиард…

Голоса стихли. Я обернулась к Телрику и развела руками.

— Любопытство не доводит до добра, Эйна. Я служу в страже уже тридцать лет и знаю это точно, — сказал он тем неприятным тоном, которым дают добрые советы.

— Любопытство людей от устриц отличает.

Я думала пошутить, но получилось не очень удачно, и стражник пробурчал что-то себе под нос. До моих ушей донеслось нечто вроде «глупая женщина» и «неосторожная». Я промолчала, ведь у меня было, о чем подумать. Целитель мог оказаться прав.

Руны вокруг нищенки мне самой показались слишком изощренными (искаженными — Сульнис верно заметил), но я не думала, что колдун мог сделать их такими, потому что стремился скрыть цель обряда, но при этом хотел, чтобы Бену нашли. Я крутила подброшенную магом идею, как ярмарочную головоломку, пока руки делали знакомую работу. Один вопрос оставался без ответа… Вернее, два вопроса: зачем колдуну понадобилось так громко заявлять о себе, и было ли все это связано со мной…

Нет, три вопроса! Какое отношение к исцелению Ринелии имел брат лорда управителя? Я встречала почтенного Велиарада только дважды, но оба раза он интересовался расследованием. Велиард покровительствовал Ринелии, и болезнь речной жемчужины (так господа из высокого города называли любовниц низкого происхождения), могла подтолкнуть его на безумный поступок… Но маги презирали колдовство сильнее всех прочих! Ни один из них никогда не замарал бы себя связью с колдуном, тем более с тем, кто не гнушался убийства. Еще совсем недавно я в этом ни за что бы не усомнилась…

— Ты смотрела бы, что делаешь, Эйна. Глянь, сейчас ничего от твоего корешка не останется.

Голос Телрика вернул меня из навозного сарая «Ласточки» на чистенький склад высокого города. Я неловко засмеялась, и перестала превращать хорошее сырье в бесполезное крошево.

— Задумалась я. Странно все это, дядюшка.

— Странно, — согласился стражник и стал жевать травинку еще злее.

Плоды моих трудов были аккуратно помещены в корзинку, накрытую купленным накануне платком. С нею день спустя я отправилась в дом Ринелии.

— Госпожа вас ждет, — Нолма отметила мое появление скупой улыбкой. — И она не одна. Госпожа перестала быть затворницей.

— Радостно это слышать, — ответила я, гадая, стоило ли радоваться сбывшимся подозрениям.

Я приготовилась увидеть счастливую хозяйку, дождавшуюся милого друга, ведь Ринелия намекала на скорый визит Велиарда. Но я ошиблась.

В спальне находились четыре молодые женщины, разодетые, веселые и очень красивые. Они походили на ярких бабочек, а Ринелия, которая просто сменила ночную сорочку на домашнее платье с наброшенной поверх шалью, казалась самой нарядной из всех. Я никогда не страдала тщеславием, но оказавшись в окружении молодых красавиц, почувствовала стыд за старое платье и рыхлый после десятков стирок чепец.

Поодаль, прямо на столике под зеркалом, где в прошлый раз лежали краски для лица, находились остатки угощения. Перед моим появлением здесь ели пирожные и пили вино, если я правильно определила красный напиток в стеклянном сосуде.

— Желаю вам хорошего утра, уважаемые, — произнесла я так, как будто была счастлива здесь оказаться, а не пришла по необходимости. — Госпожа Ринелия отрадно видеть вас!

Она солнечно улыбнулась, и ее гостьи (одна занимала стул, а две другие сидели на кровати по бокам от хозяйки) кивнули мне. В облике Ринелии еще можно было различить следы болезни, но женщина была слишком счастлива, чтобы они имели какое-либо значение. Жемчужина почтенного Велиарда светилась молодостью и красотой, так что я могла гордиться собой. Амулет амулетом, а и моя немалая заслуга в этом преображении имелась, ведь без меня перемены заняли бы куда как больше времени…

А без колдовства не случились бы вовсе.

— Здравствуй, Эйна, — ласково сказала она. — Ты как раз вовремя — я хочу представить тебя моим подругам. Дера, Талора и Кеста каждый день справлялись о моем здоровье. Сегодня я наконец смогла с ними поговорить.

Я поклонилась. Женщины казались похожими словно сестры, но не внешностью, а чем-то более глубоким. Все трое были очень молодыми, очень миленькими и вели себя в одинаковой раскрепощенной манере.

— Покажи нам скорее, что ты принесла. Мне не терпится это увидеть!

— С радостью, госпожа. Куда я могу поставить корзинку?

— Сюда!

Ринелия погладила рукой пушистое покрывало. Под жизнерадостный щебет ее подруг я расстелила вышитый платок, поверх которого принялась раскладывать содержимое корзинки. Ради мази для Ринелии я пожертвовала красивыми горшочками, красными, покрытыми блестящей глазурью. Они два года пылились в фургоне, и более красивой посуды я не нашла.

— Странный запах, — сказала девушка в сиреневом платье, лиф которого украшала яркая вышивка. — В нем есть что-то знакомое. Не могу понять, что… И выглядит это тоже странно.

Ее наряд казался слишком броским для визита к больной подруге, но что я понимала в жизни этих женщин или в том, как они ходили друг к другу в гости.

— Странно? Оно пахнет болотом! — пожаловалась «бабочка» в розовом. — Так значит, вот в чем твой секрет, Нелия? На какие только жертвы не пойдешь ради любви!

— Я бы тоже согласилась намазаться болотной жижей, лишь не пропустить круг у покровителя! — согласилась третья особа, которую я обозвала про себя «желтой».

Ринелия вскинула голову, а в ее глазах появилось нечто тревожное. «Разноцветные» переглянулись.

— Каком круге, Кеста?

— Так ты не знала! — воскликнула «розовая». — В последний день месяца в доме Лироса будет прием. Талора приглашена туда петь.

Ринелия замерла. Всего на миг она застыла с нелепо поднятой рукой, но вряд ли хоть кто-то в комнате этого не заметил. Ринелия показала слабость, а я запозданием сообразила, что подружки самой знаменитой в городе артистки никак не могли иметь равный с ней статус.

— Почтенный Велиард мог бы перенести торжество, — произнесла «фиолетовая» Талора. — Или он уже знает, что ты готова выходить в люди? Он ведь не охладел к тебе?

— Разумеется, я готова, — надменно сказала Ринелия. — Я уже пригласила портниху, чтобы перешить платья. Ни одно теперь не сидит как нужно!

Три женщины снова затрещали, пока я нелепо переминалась с ноги на ногу посреди роскошной спальни.

— Кстати, травница, как тебя можно найти? — спросила Дея, «розовая» девушка, самая дерзкая из трех.

— Я живу в приюте странников, госпожа.

— Где именно? — продолжила выспрашивать «розовая». — Вдруг я тоже однажды заболею, и лекари не смогут мне помочь.

Троица «подруг» засмеялась, а мне пришлось ответить:

— Я из конюшни «Белая ласточка», уважаемая.

Едва ли кто-нибудь в Кинаре не слышал это название. Красивые лица «бабочек» стали хищными… за исключением одной Ринелии. Ее напугало название конюшни.

— Так у вас убили бродяжку? Ты видела это?

— Да, госпожа, я видела.

На меня посыпались вопросы. Одна Ринелия упорно молчала и лишь комкала покрывало. За все время, что я оставалась в комнате, знаменитая красавица произнесла только несколько слов и ни разу не обратилась ко мне напрямую. Причину перемены я разгадать не смогла. Ринелию словно напугало название «Белая ласточка», и артистка поспешила выставить меня из дому.

По крошечной гостиной с обшитыми теплым деревом стенами и резной мебелью потянулся аромат ягодного чая. В этой тихой комнате мне нравилось все, за исключением ее владельца. Может, маг не вызывал прежнего трепета, но одна вещь до сих пор не давала мне покоя. Слишком уж вежлив был лорд управитель с нищей травницей. Я осторожно покосилась в его сторону.

— Прошу, господин, — сказала я, поднося лорду чашку на круглом подносе. — Попробуйте теперь с яблоками. Как вы и просили, вкус не такой сладкий.

— Можешь сесть, — разрешил маг. — Ты произвела впечатление на Сульниса, Эйна. Целитель спрашивал меня о тебе, что совсем на него непохоже.

Было заметно, что лорда что-то беспокоило, но Хиса не предупреждала меня о дурном настроении хозяина.

— У меня не имелось такой цели, господин, а почтенный целитель умеет производить впечатление. Он так морочил стражника разговором о неведомом, что бедняга не скоро придет в себя.

Губы лорда дрогнули, но не сложились в улыбку. Нет, он точно был не в духе!

— И Мерат часто говорит о тебе.

— Почтенному Мерату я не нравлюсь. Мне неизвестно почему.

Кернел промолчал, а я, пока была возможность, наслаждалась запахом чая. Если однажды я все-таки обзаведусь домом, там будут делянки для трав и ягод…

В комнате имелся большой шкаф с книгами, который привлек мое внимание еще в прошлые посещения гостиной. Судя по переплетам, тут держали литературу легкого содержания, как называла подобные книги моя покойная наставница. Пол гостиной скрывался под ковром с узором из диковинных птиц. Как и легкомысленные романы, яркий рисунок не соответствовал образу сурового лорда. Маг казался тут лишним.

— Когда-то это была любимая комната моей матери, — сказал Кернел, словно в ответ на мои мысли. — Видишь ее портрет? Здесь все осталось таким, каким было при ней.

Хрупкая женщина с изображения высотой в семь пальцев мало напоминала владетельного лорда, и одета она была слишком просто для леди. Художник нарисовал Тарлимею молодой, а ее распушенные черные волосы украсил цветами. Казалось, что она следила за пришедшими в гостиную с нежной заботой.

— Леди была очень красивой.

— Верно. Все, кто видел мою мать, описывали ее именно так. Думаю, это было главное ее достоинство.

Ответ лорда показался мне странным, и мое внимание мгновенно сосредоточилось на маге. Чувство безопасности пропало.

— Мой господин?

Кернел смотрел на меня.

— Наши встречи убедили меня, что ты порядочная женщина, честная и трудолюбивая.

— Благодарю, господин…

— Пусть ты бедна, ты зарабатываешь на жизнь собственным трудом, и это заслуживает уважения.

Кернел ненадолго замолчал. Время стало ощущаться тягучим.

— Я ведь до сих пор не спрашивал, откуда ты родом?

— Откуда я… господин?

Я вовремя осеклась, но взгляд лорда обжигал, приказывая немедленно что-нибудь соврать. Не стоило мне тогда говорить, что я никогда не была в Алаазии. Напрасно я солгала.

— Я отовсюду понемногу, господин.

Он удивленно поднял брови.

— Что это значит?

— Мой отец был странствующим торговцем. Мы путешествовали вместе.

Первое было правдой. Второе — ложью.

— А твоя мать?

— Обоих моих родителей давно нет в живых, — ответила я.

Маг вел себя не так, как обычно, и это настораживало. Я разгладила ткань юбки, а затем сложила ладони на коленях.

— Я не хочу тебя огорчать, Эйна, но вынужден это сделать.

Лицо Кернела было серьезным.

— Почтенный господин?

— Расследование завершено. Я имею в виду расследование о краже цитрела…

— Совсем завершено?

Вопрос был глупым, но лорд не улыбнулся.

— Да, Эйна. Я знаю, откуда его добывали и кто перевозил. Неизвестно только, кому понадобилось покупать кристаллы, но дела Кирлиса меня не заботят. Я написал их молодому императору — пусть мальчик сам разбирается со своими магами. А с преступниками в моих собственных владений мне все уже ясно… Остается только вынести наказания виновным, — сказал Кернел, глядя мне в глаза. — Что скажешь, травница Эйна? Какой приговор тебе кажется справедливым?

Зачем он спрашивал меня, ведь наверняка уже все решил сам? Или я могла повлиять на приговор — не зря же лорд заговорил про справедливость?

— Господин! Если бы я судила Грэза и Лидса, то наказала бы обоих изгнанием за пределы Эннавы.

Кернел усмехнулся, как если бы услышал шутку… Но он быстро понял, что я говорила всерьез.

— Не ожидал! — произнес маг. — Разве справедливо отпускать преступников? Запрет на возвращение в страну — очень мягкое наказание.

— За контрабанду казнь не полагается, а моего друга рудники убьют за несколько месяцев. Разве это не слишком сурово? — возразила я, сжав в кулаке ткань юбки.

Маг изучал меня, словно какую-то диковинку… Точно! Как диковинку с Полуденных земель. Недавно мы говорили с ним о них.

— Простите, господин, если я сказала неуместное! Но вы спросили, и я ответила.

— Неуместное, действительно! Законы едины для всех, травница, — произнес он, а затем отвернулся. — Я напрасно заговорил с тобой об этом.

Мое сердце, которое только что билось где-то под горлом, рухнуло вниз.

— Пожалуйста, выслушайте, господин! Вы сами спросили, так разрешите сказать!

Кернел поднял бровь, и такого выразительного лица я еще у него не видела. Маг был удивлен, и почему-то неприятно.

— Для тебя это настолько важно?

— Да, лорд! Почему нельзя обойтись изгнанием? Почему недостаточно лишить хозяина конюшни имущества и запретить возвращаться в Эннаву? Все, что Грэз сделал, это держал у себя камни, важности которых даже не понимал.

Кернел опустился на спинку кресла и сплел пальцы перед грудью. Голова мага была откинута назад, отчего лицо приобрело высокомерное выражение.

— Продолжай, Эйна. Я слушаю.

— Ведь камни стоят денег, а не жизни. Так будет справедливо! Может быть, мой друг и любит деньги больше, чем они того заслуживают, но он не плохой человек. Совсем неплохой и такой незначительный по сравнению с вами! Что вам с его смерти?

— Цитрел… — Кернел начал строго и торжественно, но его тон быстро сменился на угрожающий. — Цитрел не оценивается в деньгах, Эйна. Без этих кристаллов не создать артефактов, и меня пугает, что кому-то понадобилось столько необработанных камней. Или ты думаешь, их украли, чтобы сделать зачарованный светильник да ловушку для духов?

— Я не знаю, господин. Откуда мне знать!

Лицо Кернела вдруг прояснилось, и маг рассмеялся. Смех был тихим и звучал так же сдержанно, каким большую часть времени казался сам маг.

— А ведь ты даже не спросила, будут ли тебя судить вместе с твоим другом.

Я открыла рот, но не придумала, что сказать. Кернел же направился к окну. Ножки кресла, с которого встал маг, безжалостно проехались по ковру, который мог стоить, как хорошая лошадь.

— Подойди, — велел лорд. — Ты видишь этот город?

Я оказалась рядом с магом, но избегала смотреть на него и быстро перевела взгляд на Кинар. На ту его часть, которая называлась высоким городом.

— Да, господин.

— Знаешь, сколько людей тут живет?

— Примерно, лорд Кернел.

Он покачал головой.

— И ты полагаешь, что когда я выношу приговоры людям, нарушившим установленные мною или моими предшественниками законы, я должен разбираться, кто хороший человек, а кто плохой?

Кинар был слишком велик для этого. Я это понимала.

— Я говорила необдуманно и сожалею об этом.

Из расположенного высоко окна был виден кусочек улицы за стеной резиденции, где шла четверка слуг с крытыми носилками на плечах. Мужчины не выглядели силачами, но двигались легко, словно деревянный короб с человеком внутри ничего не весил. Магия могла творить и не такое… Магия вообще многое могла, но она редко покидала высокий город.

— Ты его любишь? — поинтересовался Кернел.

— Кого?

— Твоего «друга». Дело в этом? Любящее сердце — верное, но предвзятое. Я могу это понять.

Горло сдавило спазмом, но я сделала вид, что поперхнулась.

— Нет, господин. Не в том смысле, который, я полагаю, вы вложили в это слово. Грэз однажды помог мне, а я — ему… Пусть это звучит, как пустяк, но наша дружба испытана годами…

Я говорила сбивчиво — мне нужно было скорее собраться с мыслями.

— Мне рассказали, что однажды ты откупила вора от тюрьмы. Это так?

— Это давняя история, почтенный господин. Какое значение она имеет сейчас?

Кернел свел брови, отчего верхняя половина его лица словно потемнела.

— Я слышал, что восемь лет назад одна женщина, — как видно, очень жалостливая, — откупила от суда мелкого воришку. Разве это не поучительно? Благополучно избежав наказания однажды, вор совершил преступление намного более тяжелое.

— Но вы говорите вовсе не про Грэза!

— Неужели? Тогда я еще сильнее хочу знать, что случилось.

Я взяла себя в руки. Надежда еще была.

— Он ничего не крал у своего хозяина! Грэза ложно обвинили, что позже выяснилось. Тогда мы с ним вместе заплатили откуп за другого ученика того же мастера… Думаю, за давностью лет многие детали смешались в памяти людей, и возникла эта путаница.

По лицу мага я не смогла понять, поверил он мне или нет.

— Так ты считаешь, твой знакомый умрет, если отправится на запад?

— Я знаю это, господин. Прошу вас, рассудите не по закону, а по справедливости!

Лорд был выше меня, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Не верилось, что этого человека можно было разжалобить, но я обязана была попытаться. К моему большому удивлению, Кернел кивнул.

— Мне не за чем обходить закон, Эйна. Помочь твоему другу и его работнику можно и без этого, — он непонятно усмехнулся.

Я приготовилась к подвоху.

— Ты хорошо придумала с изгнанием, но позволь внести одно уточнение. Приговором станет шельмование, чтобы они не вздумали вернуться…

И всего-то? Меченым преступникам было сложно найти себе место в Осаросе, но такая жизнь выглядела лучше почти верной смерти. К тому же, колдовство легко могло свести клеймо или шрам, хотя для этого мне и пришлось бы открыться перед Грэзом. Вряд ли колдовские умения найдут у него понимание, но пусть! Это была небольшая плата!

— Итак, Эйна, — размышлял лорд. — Скоро наступят Дни благоденствия, и до них суда, конечно же, не будет. Решение я объявлю, как только закончатся праздничные дни. Тянуть с приговором тоже не зачем.

— Вы очень милосердны, господин. Благодарю вас!

— Это не милосердие. Процедуру изгнания проведут публично, чтобы никто не обвинил меня в мягкости.

— Я понимаю.

— Это хорошо, что ты понимаешь. Ты рада?

Тяжелый груз упал с моей груди. Дышать стало легко и свободно.

— Очень, господин! Я очень рада. Еще раз от всей души благодарю вас за милость!

Кернел улыбнулся.

— Тогда налей мне еще одну чашку, — сказал он, возвращаясь в кресло. — У тебя хорошо получается готовить этот напиток. Он успокаивает разум.

— Благодарю, господин. Как хорошо, что вам он пришелся по вкусу!

Чайник еще не успел остыть, поэтому я быстро справилась с поручением. Кернел сделал глоток, а затем улыбнулся так, как раньше не делал. Это была более живая, чем обычно, улыбка.

— Когда они уедут, я рассчитываю, что ты останешься в Кинаре. Понимаешь?

— Господин? — удивилась я.

— Я предлагаю тебе покровительство, травница Эйна. Мне доставляет удовольствие твое общество, и я не хотел бы его лишиться.

Потребовалось несколько секунд, чтобы я поняла, к чему он клонил.

— Вы имеете в виду…

Лорд избавил меня от необходимости произносить пошлость.

— Думаю, что ты правильно меня поняла. Ты согласна, Эйна? Я мог бы многое дать тебе в замен, и в моем предложении нет ничего постыдного.

Лорд улыбнулся еще шире, словно разговор его забавлял.

— Между прочим, ты первая женщина, которой мне пришлось объяснять выгоды такого предложения…

Лорд говорил, а я разглядывала синюю птичку с длинным хвостом. Она была как живая и, казалось, что вот-вот полетит…

— Я должна подумать.

— Подумать? — переспросил лорд удивленно. — Впрочем, это твое право. Думай, травница.

Кернел прекрасно владел собой, и я испугалась, что обидела его отказом. Вряд ли подобное часто случалось в жизни владетельного лорда… Маг отпустил меня взмахом руки, но за дверью я замешкалась. Неожиданно оттуда послушался смех… Я замерла — по крайней мере, Кернел не злился…

Пребывание в резиденции тяготило меня, но теперь я сама распоряжалась собой. Даже Телрик за мной больше не ходил.

«В этом нет ничего необычного», — рассуждала я, удаляясь от высокого города. Магам, может, и полагалось заниматься возвышенными делами, вместо того, чтобы ублажать плоть, но так оно происходило в только орденах… Да и то! Никто снаружи не знал, что в этих таинственных орденах происходило на самом деле!

Одаренные мужчины, не связавшие себя с магическими общинами, тем более не превращались в далеких от человеческих слабостей мыслителей. В городе любили болтать о любовных связях, которые заводили благородные с артистками или служанками… О лорде управителе тоже говорили, хоть и нечасто. Все знали, что Кернел имел привычку выделять среди работавших в резиденции женщин одну, а спустя год или полтора заменял ее. В этом не было ничего странного или особенно вопиющего, поэтому любовные интрижки лорда не вызывали интереса у городских сплетников.

Вряд ли Кернел видел разницу между мной и любой из своих служанок. Не следовало удивляться его внезапному интересу. Мысль стала для меня успокаивающей.

Впереди показались ворота «Белой ласточки». Немного не дойдя до конюшни, я присела на стоящую около соседского забора бочку и задумалась.

Девять лет назад я приехала в Эннаву в старом фургоне своего отца. Восемь месяцев мне потребовалось, чтобы пересечь половину страны и добраться от западной границы до Коселя, маленького городка во владениях самого князя. От него до столицы можно было доехать всего за пару суток, но каким огромным казалось это расстояние, если считать его не в ажелях и не в днях пути! Столичная Эннава была огромным городом, торговым сердцем страны, а Косель располагался посреди зеленых пастбищ и больше походил на большую деревню, чем на город. Половина жителей выращивала скот, а вторая половина занималась выделкой кож или что-нибудь мастерила из них.

Заглянуть в Косель мне посоветовал торговец, с которым мы разговорились на постоялом дворе в Эннаве. В отдаленных поселениях (как новый знакомый рассказал неопытной мне) встречались зажиточные люди, которые были не прочь купить кожаные сапоги и плащи, несмотря на высокую цену. Такой товар не портился со временем, и его следовало иметь при себе на всякий случай. Я сделала крюк, рассчитывая, что рано или поздно поездка окупит себя.

Стояла ранняя осень, в грушевых садах поспевали плоды, но идиллию прекрасного дня нарушили чьи-то вопли.

— Ты убийца! — кричал незнакомец. — Убийца, изувер и обманщик!

Голос захлебнулся, как если бы его обладателя ударили. Я подхлестнула лошадку, чтобы та ехала быстрее.

Единственная площадь Коселя оказалась заполнена людьми, поэтому мне пришлось остановить Белоножку и привстать на козлах. По периметру неправильного круга были расставлены торговые палатки, а в центре находился деревянный помост. Такие использовали во время деревенских собраний и с них же озвучивали важные новости, вроде даты сева или объявлений о смене управителей. Сейчас на возвышении находились трое людей, один из которых носил на шее деревянную колоду.

— Что происходит, уважаемый? — спросила я ближайшего ко мне человека.

— Беглого вора поймали, — ответил он и сплюнул на землю. — Точно будут сейчас пороть! И поделом!

Пойманный человек не показался мне похожим на вора. Тощий парень со спутанными волосами был одет в короткие штаны и старую рубаху с порванным воротом. Грязная одежда болталась на владельце, как на пугале.

— Похоже, это надолго, — заключила я. — Где у вас можно остановиться на ночлег, не скажешь?

Косельские мастерские вряд ли работали — похоже, что большая часть жителей городка находилась на площади. Я решила отложить дела на следующий день и как следует отдохнуть.

— Постоялый двор находится на въезде, — сказал местный. — Ты его пропустила, верно.

Поблагодарив незнакомца, я слезла на землю и под уздцы повела Белоножку с площади.

— Что смотрите! — кричал вор. — Я не вор! Вы это знаете! А вот он убил Грэза…

Раздался хлесткий удар, а затем новый вопль. Я все-таки обернулась.

Высокий мужчина с красным лицом и окруженной рыжими волосами лысиной опускал треххвостый хлыст. Он носил длиннополую безрукавку поверх рубахи, поэтому походил на ремесленника, а не на палача. Второй человек с помоста, вероятно, являлся старостой или кем-то не менее важным. Несмотря на теплую погоду, на нем была куртка с дорогим лисьим воротником.

— Забьешь меня тоже? — прохрипел вор. — А чего тебе стесняться… Никто не осудит!

Его слова разозлили рыжего мастера. Он снова поднял хлыст, но был остановлен.

— Легче, Тар! Будет нехорошо, если он не сможет стоять на суде.

Тар злобно засунул хлыст за пояс, выругался, а затем стремительно спустился с помоста. Когда грозный мужчина проходил мимо, люди расступались.

— Слушайте все! — сказал «староста» хорошо поставленным голосом. — Помощник кожевенника Райлек обвиняется в клевете на своего мастера! Обвиняется в нападении на мастера! Обвиняется в краже двадцати восьми терликов! Обвиняется в неуплате долга в размере сорока терликов! Служитель князя приедет вынести приговор, а до тех пор любой, кто также понес ущерб от рук этого человека, может выдвинуть обвинение! Или сказать защитное слово!

Люди Коселя заволновались, услышав про служителя самого князя, но меня все это не касалось. Мне хотелось вымыться в горячей воде, а затем лечь в настоящую кровать. Белоножка, которой шел уже третий десяток, тяжело тянула фургон — ей тоже требовался отдых. Внезапно кобыла припала на задние ноги, а на следующим шаге начала хромать. Я наклонилась, чтобы посмотреть, что случилось.

— Только этого не хватало, — сказала я. — Этак мы с тобой тут надолго застрянем!

Слова оказались пророческими. Конюх с постоялого двора осмотрел голень Белоножки и сообщил, что возникло воспаление.

— Кобыла старая. Я бы не рассчитывал, что она поправится.

— Жаль, — сказала я и потрепала лошадь по шее. — И что мне теперь делать?

Белоножка была частью моего наследства. Она помнила еще моих родителей…

Конюх принял вопрос на свой счет.

— Я бы посоветовал ее продать. Много не дадут, но за шкуру можно что-то выручить.

Он был прав, к сожалению. Старая хромая лошадь годилась разве что на башмаки и пояса, но мне бы это все равно не помогло. Пусть я продам Белоножку и выскребу все имеющиеся у меня деньги, наберу только на такого же старичка. И то если попадется сговорчивый продавец…

Матушка, пока я еще жила с ней, обучала меня искусству исцеления травами — в нашей деревушке настоящего лекаря отродясь не было. Детская память цепкая, поэтому я помнила давние уроки, а где-то в фургоне лежали мамины тетрадки с рецептами, которые я забрала из Клемисса на память. Я собиралась исцелить Белоножку так, как это делали обычные люди, без помощи колдовства. Идея родилась внезапно, но сразу захватила меня.

Следующий час ушел на поиски пачки старых тетрадей, перевязанных гнилым шнурком. Как только те оказались у меня в руках, я разорвала узелок и углубилась в чтение… Судьба мне благоволила. Рецепты, способные помочь при воспалении, в матушкиных записях действительно нашлись. Я забрала страницы с описанием нужных трав, а затем отправилась прочь из городка. Был полдень, но откладывать лечение не хотелось.

Зелень на лугах уже огрубела, хотя еще не пожухла. Ночи становились холодными, а вот днем тепло держалось, и погода радовала. Моя любовь к уединенным прогулкам зародилась в тот самый первый раз. Я не боялась заблудиться, но по неопытности зашла слишком далеко. Вокруг было только небо, березовая роща, пронизанная солнцем, луг с редкими деревцами — вот и вся моя компания. И гудящие ноги разве что еще…

На границе рощи с дальним пастбищем обнаружился навес под деревянной крышей. Пастухи использовали такие во время дождя, но ранней осенью там еще могло храниться накошенное на зиму сено. Я надеялась отдохнуть под навесом перед тем, как отправиться в обратный путь.

Сена не оказалось. Вместо него был человек…

Сначала я подумала, что повстречала такого же усталого путника, но подойдя, поняла, как сильно ошиблась. Одежда на незнакомце была порвана и испачкана, а лицо разбито так, что нельзя было понять, молод он или стар. Человек сидел, привалившись к держащему навес столбу, и с трудом дышал.

— Хороший день! — сказала я.

Незнакомец вздрогнул. В полусне он сделал попытку отползти, но потом проморгался и уставился на меня, болезненно щурясь.

— Я тебя не знаю, — прохрипел он.

— И я вижу тебя в первый раз, уважаемый.

— Хорошо, — выдохнул человек и обмяк.

Он ничего не просил и не спрашивал, но уйти просто так мне казалось неправильным. Справившись с неловкостью, я села рядом.

— Не возражаешь, я тоже тут отдохну? — спросила я и протянула человеку фляжку с водой.

Там еще оставалось немного.

— Спасибо, — произнес он, а затем неуклюже взял воду левой рукой.

Правая лежала у незнакомца на коленях, и ею он не шевелил. Чернота на лице тоже оказалась не просто грязью: кто-то избил этого человека до синевы.

— Тебе нужна помощь? — спросила я. — Я могу отвести тебя в Косель. Может, мы даже успеем до темноты…

Это выглядело ужасным, необоснованным оптимизмом. Одна бы я успела, но не с грузом в виде другого человека. Он был взрослым мужчиной, пусть даже худым и невысоким.

— Не надо! — испугался незнакомец.

— Что?

— Я не пойду в Косель!

— Почему? Ты же не собираешься оставаться здесь?

— Да!

Он закашлялся, и в груди у него забулькало.

— Ты не из наших… Я бы знал… Кто ты тогда? — спросил он, когда кашель отпустил.

Мужчина устало прикрыл глаза.

— Эйна. Я странствующая торговка, но сейчас пришла как раз из Коселя. Я там остановилась…

— А… А я Грэз, помощник мастера. Из Коселя…

Больше он ничего не сказал. Я давно ни о ком-то не заботилась, но этому человеку мне захотелось помочь, ведь кроме меня это все равно бы никто не сделал. Мы были совершенно одни на много стрел вокруг.

— Вставай, Грэз! Цыпленка ты не высидишь, и тебе нужна помощь.

— Нет, — глупо заупрямился он. — Ты иди… Опасно оставаться… тут… Иди, уважаемая…

Голос у него стал совсем слабым, а паузы между словами с каждым разом увеличивались. Повреждения на его теле были не только внешними — я с самого начала это подозревала.

— Почему опасно?

Вокруг все казалось мирным.

— Дух… Местные в эту сторону не ходят… Зачем тебя-то понесло…

Дух? Сильные духи могли навредить людям одним присутствием, но бывали и по-настоящему зловредные создания. Изгнанием этих существ должны были заниматься маги, только вдали от больших городов благородные не всегда торопились выполнять свои обязанности.

— Это он тебя так? Тогда тем более нельзя здесь оставаться…

Грэз подался ко мне и схватил за подол.

— Нет! Не говори никому про меня! — глаза человека лихорадочно блестели на бесформенном, как оплывшая свеча, лице. — Он прибьет меня!

— Кто?

— Уходи! Давай скорее… А я тут отлежусь…

Он снова закашлялся. Этот человек обманывал или только меня, или нас обоих. Любой, кто бы его увидел, сказал бы, что Грэзу требовался лекарь. Нужен вот прямо сейчас, немедленно, пока не стало поздно.

Я поставила фляжку рядом с его бедром. Человек не пошевелился, и лишь проследил за моей рукой взглядом. Не стоило помогать людям, которые этого не хотели. Я вот зареклась.

— Оставлю тебе воды… Удачи, Грэз, помощник мастера!

В Косель я вернулась на закате. На постоялом дворе было тепло и светло, а на кухне нашлись остатки аппетитного грибного рагу. Я не должна была думать о встрече с глупцом, желавшим найти смерть или в пасти духа, или от холода. Но я думала.

— Скажи, уважаемая, — обратилась я хозяйке, — ты знаешь человека по имени Грэз? Он ваш должен быть.

Владелица постоялого двора смерила меня серьезным взглядом.

— Знаю, допустим. Ты Райла наслушалась, дочка?

Райла? Райлека, возможно? Я вспомнила, что так звали парня в колодке, которого я видела на площади. Вот почему имя Грэза показалось мне знакомым. Точно! Его упоминал тот вор.

— Слышала, да… Ну так что у них случилось? И налей, хозяйка, мне вон того, будь добра!

Я попросила самое дорогое вино, поэтому женщина подобрела. Такие напитки мне были не по средствам (не после внезапной хвори Белоножки), но я была готова заплатить за любопытство. Хозяйка подсела ко мне, и мы разговорились…

Жил в городе уважаемый мастер. Он был опытен в выделке кож, считался лучшим в своем деле, но прославился не только умением. У мастера был крутой нрав: учеников он держал в строгости, лишнего не платил, но и от себя не отпускал, чтобы не потерять умелых работников. Новость о том, что дочка мастера сбежала с помощником своего уважаемого всей округой родителя, потрясла Косель, как первая весенняя гроза. Захватив с собой второго ученика, оскорбленный отец бросился в погоню. Имелось подозрение, что именно бедняга Грэз помогал приятелю организовать побег.

К вечеру мастер вернулся вместе с беглецами. Дочка отправилась домой, а ее возлюбленного повели на площадь. Кожевенник, каким бы он ни был уважаемым человеком, не мог запретить двум молодым людям жениться, зато он мог обвинить беглого ученика в краже. Что и было проделано…

— Глупо было брать деньги, — сказала я.

— Может, они и не брали. Кому теперь докажешь…

Хозяйка раскраснелась от вина и стала говорливой.

— А что второй ученик?

— Так он не появлялся больше. Чего ему сюда возвращаться?

Мастер сказал, что прогнал провинившегося помощника. Райлек обвинял бывшего хозяина в убийстве друга, но большинство косельцев встало на сторону ремесленника, а не его ученика. Вступление в брак вопреки воле родителей в Эннаве не приветствовалось.

— Нелепая история, — сказала я.

— Глупые дети, — подвела итог хозяйка. — Ох, если бы моя Лейса такое выкинула!

— Тогда что?

— То я бы ей здравого смысла в голову вколотила! — запальчиво произнесла женщина.

Наш разговор был весьма своевременно прерван ее мужем.

— Ты что расселась! — закричал он, размахивая полотенцем. — Вставай, жена! Напиться удумала?

За окном окончательно стемнело, но ко мне сон не шел. Я лежала поверх неразобранной постели в уличной юбке и теплой кофте. Где-то там умирал человек.

Я не могла чувствовать тонкие энергии подобно магам, но мое обостренное многолетней практикой колдовства чутье твердило, что Грэз уже умирал, когда мы с ним прощались. Утром под навесом будет лежать его тело.

Меня это не касалось. Я предложила помощь, но она была отвергнута. Помощник мастера сам выбрал свою судьбу — сейчас мы оба давно могли отдыхать в тепле…

Конюх уже собирался ко сну. Пришлось вытаскивать его из постели, и ворота перед моей повозкой открывал зевающий человек в ночной сорочке. На меня он смотрел огромными глазами.

— Ненормальная! Ночью спать нужно, а не по дорогам ездить… Торговка, ишь ты! — ворчал он. — Про духа слышала хоть? Эх…

На мое счастье, ночь была ясной. На небо заглянула луна, и во множестве высыпали звезды, поэтому светильник, свисающий с крыши фургона на цепочках, даже не пришлось зажигать. Пастушья тропинка, по которой я шла днем, и без него была хорошо видна.

— Потерпи, милая, — уговаривала я Белоножку.

Бедная кобыла едва плелась. Щадя ее ногу, я не подгоняла старую лошадку, и дорога заняла немногим меньше времени, чем если бы я шла на своих двоих. И все же три здоровые ноги моей верной Белоножки, приближали нас к цели. Впереди в лунном свете показался навес — мы не заблудились.

Меня совсем не пугал дух, который якобы обитал где-то поблизости. Я даже не спросила про него на постоялом дворе — шанс повстречаться с наделенным волей проявлением магии был совсем невелик. Духи очень редко приближались к жилью людей.

Грэз спал. Он не пошевелился, когда моя повозка заехала под навес.

— Эй, Грэз! — позвала. — Ты живой?

Он не ответил. Только около его рта пузырилась черная кровь.

Спрыгнув на землю, я бросилась к умирающему. Грэз еще дышал, но я физически чувствовала, как из его существа вытекает жизнь. Я появилась почти вовремя: как раз, чтобы застать его еще живым и проводить за грань неведомого, но поздно для всего остального.

— Что же ты! Я что напрасно ехала? — зашептала я. — Не умирай, слышишь?

Если бы только уговоры могли помочь… Помочь могло колдовство, к которому я дала слово не прибегать больше никогда.

Человек, чья голова лежала у меня на коленях, снова начал страшно булькать. В нем было жизни на считанные минуты. Мы ни за что не успеем в Косель. А если бы и успели, то там ему не помогут.

Мне оставалось смириться с его смертью на моих руках или… Все ведь складывалось одно к одному! И дух этот, и нужная жертва имелась под рукой, и ослабевшая Белоножка едва держалась на ногах. Жизнь лошади, конечно, не приравнивалась к человеческой, но ее хватит, чтобы срастить Грэзу ребра, и он сможет добраться до лекаря.

Не задумываясь, что делаю, я метнулась в фургон, где отыскала ножик, которым обычно нарезала хлеб и овощи, а затем быстро распрягла лошадь. Кровь Грэза у меня уже имелась. Моя юбка была измазана ею.

Вдвоем с Белоножкой мы вошли в рощу. Старая кобыла жалобно тыкалась мне в плечо, и тогда я гладила ее. Она доверяла хозяйке, даже когда чувствовала мое волнение. Мы ушли подальше от опушки, где я привязала едва державшуюся на ногах лошадь к крепкому стволу.

Жизнь человека стоила дороже, чем жизнь животного. Я все делала правильно. Не стоило сожалеть.

Оголив плечо, для начала я порезала себя. В ритуале кровь колдуна требовалось смешать с кровью исцеляемого, но она годилась не только для этого. Наносить на лошадиную шкуру руны было бы сподручнее угольком, но я не сообразила сразу, а возвращаться в фургон мне не хотелось. Обряд относился к простейшим, и вязь для него использовалась тоже самая просткая. Не имело значения, если несколько символов размажутся…

Я обняла Белоножку за шею, прижавшись к теплой лошадиной шкуре. Кобыла дружелюбно фыркнула, а я сжала в кулак ладонь, испачканную в моей крови и в крови Грэза. Я представила, как кости встают на место, как очищаются заполненные юшкой легкие, как дыхание становиться ровным и спокойным. Однако знание, как устроено человеческое тело, было для колдовства хоть и полезным, но совершенно необязательным. Хватило бы одного желания исцелить.

Камень, пригодный, чтобы оглушить животное, я подобрала тут же, в роще. Воистину все складывалось для обряда удачно, — вернувшись, я нашла Белоножку лежащей на земле. Измученная кобыла сама облегчила мне задачу…

Я столько раз пользовалась этим ножом, садясь обедать, а сейчас острое лезвие ударило Белоножку под челюсть, прямо в артерию. Порезанное ранее плечо мучительно вспыхнуло огнем, а руку я вовсе перестала чувствовать. Все прошло, как должно, быстро и легко…

До рассвета оставалось меньше двух часов, когда из рощи раздался дикий вой. Он не был похож на волчий или издаваемый любым другим живым существом. Глотка, которая породила этот звук, могла принадлежать только чудовищу. У меня волосы зашевелились на затылке — я бросилась к двери фургона, чтобы опустить засов.

Страх косельцев перед духом был мне на руку, думала я раньше. Я собиралась обвинить в убийстве лошади это злобное существо, но совсем не рассчитывала на встречу с настоящим монстром.

— Что… это?

Тихий голос Грэза раздался с лавки, служившей мне дорожной кроватью.

— Ты проснулся? Выбрал неудачное время…

Вой повторился.

— Что…

— Кажется, это дух.

— Кажется? А ты здесь…

— А я не смогла уснуть из-за тебя, поэтому вернулась. Ты был без сознания, и я отнесла тебя в свой фургон.

— Спасибо. Мне сейчас намного лучше, — растерянно сказал он.

— Я рада. Только, пожалуйста, тише.

Парень кивнул, а затем, тяжело отдуваясь, поднял себя сидячее положение. Чуть раньше я вытерла ему лицо и обнаружила, что спасенный мной человек оказался очень молод.

— Что теперь делать? — шепотом спросил Грэз. — Нужно уезжать отсюда.

— Переждем. До рассвета совсем недолго, и до тех пор я не собираюсь выходить наружу.

Я слышала, что смерть и кровь могут привлекать злых духов. Была надежда, что существо не почувствует нас из рощи.

— Тебе что-нибудь про него известно?

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил Грэз.

— Какой природы этот дух? Он дышит огнем или от него пахнет грозой? Духи обычно управляют определенной стихией…

— А… Райл, говорил, что видел его, — Грэз схватил меня за руку. — Чувствуешь?

— Да…

В книгах писали, что прикосновение неведомого заставляет замирать сердце и что ощущения при этом невозможно описать словами. Книги не врали. С одной стороны, казалось, что ничего не изменилось, а с другой… Стало тяжело дышать, сидеть, смотреть, как будто сам воздух обрел вес. Магия была опасной вещью, и всякий, кто посвящал себя ей не мог оставаться прежним. Говорили, что маги из орденов и не люди уже вовсе, настолько они там менялись… В ту ночь я раз и навсегда поверила во все слухи.

Дух снова завыл. Он теперь был не в роще, а рядом. Снаружи фургона.

Я схватила Грэза за руку. Пальцы у него были тонкие, как веточки, и ужасно холодные.

— Как дух выглядел? — спросила я, и мой голос был позорно далек от спокойствия.

— А? Никак! Никак не выглядел! — истерично ответил Грэз.

— Что?

— Никак! Это было темное облачко! Бесформенное!

— Черное?

— Не знаю! Наверное.

— Хорошо, — я выдохнула и поймала ошалевший взгляд Грэза. — Тьма. Это хорошо, что тьма. Лучше, чем огонь или воздух.

Я озиралась в поисках чего-то, что могло дать нам свет, хотя масляный фонарь находился на расстоянии вытянутой руки прямо передо мной. Паника никогда не была хорошим советчиком.

— Тьма лучше огня?

— Да! Давай зажигай!

Я справилась с фонарем, а затем бросила Грэзу охапку свечек и огниво. В щель под дверью уже проникло нечто масляно-черное. Оно как будто наползало на мир, и я махнула в его сторону фонарем. Существо убралось.

— Давай быстрее, Грэз!

Но он сам неплохо справлялся.

— Почему все-таки это лучше огня? — жалобно спросил он.

— Потому фургон у меня деревянный. А воды только в ведре на донышке, — озвучила очевидное я. — Осторожнее!

Одна из свечек, которые так старательно зажигал Грэз и расставлял вокруг нас, вдруг сама собой упала. Пожара не случилось, ведь маленький огонек потух в полете, задушенный черным щупальцем. Фонарь помогал лучше — свет свечек оказался слишком слабым.

Грэз отступил ближе ко мне. В тех местах, которые не покрывали синяки, он был ужасно бледен. Вдвоем мы оказались в круге света, окруженные непроницаемой черной стеной. Весь мир сжался до размеров крошечного пятнышка, но и оно обещало оставаться безопасным совсем недолго. Границы светлой области медленно сжимались.

— Оно нас съест, — сказал Грэз, беря меня за руку.

Мой друг по несчастью больше не паниковал. Он был удивительно спокоен для человека, ждущего смерти.

— Похоже, что так…

Спасти нас могло только взошедшее солнце, но мы его не дождемся. Скоро наступит конец…

А затем тьма пропала. Что-то вытянуло ее прямо через стенки фургона. Мир вернулся, и он был шумным. Угрожающе прозвучала фраза на хлестком языке с большим количеством шипящих и рыкающих звуков. На нем говорили в Первозаселенных землях, и я впервые слышала его в живую. Дух завыл на этот раз жалобно, а затем ощущение потустороннего присутствия пропало.

Мы с Грэзем уставились друг на друга, пока кто-то трижды не ударил в дверь. Парень аж подскочил от испуга, да и я сама вздрогнула.

— Есть кто живой?

Голос был человеческим.

— Есть!

Около фургона находилось два мага. Оба примерно моих лет, совсем молодые.

— Не ожидал, — весело сказал один, — что обошлось без жертв. Вам повезло, что мы нагнали теневого маря именно сегодня.

— Да, господин! — быстро заговорил Грэз, едва не плача. — Спасибо, господин! И вам тоже спасибо, господин!

Они засмеялись. Молодые маги гордились победой, и похвала даже такого, как Грэз, была им приятна. Я с трудом нашла возможность вставить слово.

— Не обошлось без жертв, почтенные, — вздохнула я. — У меня была лошадь…

— Ох… Мне жаль, — произнес Грэз.

Маги ничего не сказали — вряд ли судьба животного их сильно опечалила. А у меня в голове вспыхнула идея. Прекрасная, замечательная идея!

Пока благородные не уехали, я бросилась к ним.

— Прошу, почтенные! Не оставьте в беде! Прошу! Восстановите справедливость!

— Что такое? — опешил тот, у коня которого я оказалась.

— Посмотрите на этого человека, почтенные! — я указала пальцем на Грэза. — Видите, как жестоко он избит? Теперь этот человек боится возвращаться в город! По чье вине, как вы думаете, почтенные, он оказался в месте, где обитал дух? По своему желанию сюда никто не ходит!

— Ты чего болтаешь? — испугался Грэз, но меня было не остановить.

Когда мы возвращались в Косель (маги — верхом, а мы — пешком), я объяснила своему новому другу, зачем все это затеяла. После пережитого я не могла считать Грэза просто случайным знакомым.

— Они тебя защитят. Вот вернулся бы ты один, обвинил бы мастера Тартуса в побоях, и что? Он бы заявил, что ты тоже украл его деньги. А что избит? Так никто не видел, кто это сделал.

— Тоже? Почему «тоже»?

— Твоего Райлека мастер Тартус уже ославил вором. Ты не знал?

Грэз выдохнул сквозь зубы.

— Райл взял свое! Скупец нам годами недоплачивал!

— Ну да, — тихо сказала я. — Только твое слово ничего не стоит, в отличие от защиты двух благородных, которые приведут тебя в город. Они — твоя надежда на честное разбирательство.

Грэз цокнул языком и покачал головой.

— Ловкая ты женщина.

— Так я же торговка… Была…

Радость от спасения чуть угасла, но сегодня ничто не могло испортить мне настроение.

— Из-за лошади, да?

— Да…

Грэз огорчился.

— У меня скоплено немного денег. Бери, если хочешь.

— Этого хватит на коня? — оживилась я.

— Нет, — он смутился. — На четверть разве что.

Я рассмеялась, представив запряженную в повозку левую заднюю лошадиную ногу. Ничего смешного в этом не было, но мне от всего хотелось по-глупому хихикать.

— Тогда не нужно. Четверть коня мне не поможет.

Какое-то время мы шли в тишине. Это было удобное молчание, без чувства неловкости.

— Что ты теперь будешь делать, Эйна? У тебя есть мысли о будущем?

— Думаю сделаться травницей, — озвучила я идею, которую обдумывала последние несколько часов. — Это, как мне видится, ничуть не хуже, чем торговать.

За пазухой у меня лежали мамины тетрадки. Повозка осталась под навесом, но все самое ценное я уносила с собой.

Обсуждение дела Грэза и Райлека не заняло много времени и закончилось очень хорошо. Любовь восторжествовала, ложные обвинения рассыпались, а мастер, жестоко притеснявший бедных учеников, был дурно ославлен на весь Косель… Вот только Райлека по-прежнему называли вором, ведь деньги он на самом деле стащил. Чтобы заткнуть злые рты, потребовалось заплатить, и я внесла недостающую у Грэза сумму. Начав помогать, я не могла остановиться на половине пути.

Вскоре маги уехали, и делать в Коселе мне стало нечего. Я уже почти договорилась о продаже бесполезной повозки…

— Не продавай, — раздался голос Грэза позади меня.

Он подошел неслышно. И был не один.

— Смотри, — сказал покрасневший парень.

— Это лошадь?

— Ага. Верно. Это Пит. Говорят, на лирийском наречии ее имя означает «рыжая».

Лошадка была молодой и здоровой, коренастой и с пушистыми ногами.

— Мастер Тартус должен был как-то загладить передо мной вину за побои. Вот я и выпрашивал у него коня. Он, наконец, согласился, но с условием, что я на ней же и уеду куда-нибудь подальше.

Это звучало так смешно, что я не сдержалась и рассмеялась.

— Куда ты хочешь ехать?

— Я не знаю, — сказал он, пока я запрягала Пит. — Я никогда не был где-то еще, но предпочел бы какой-нибудь большой город.

За спиной у Грэза болтался заплечный мешок. Парень пришел готовым к поездке, да и я тоже не хотела задерживаться в Коселе даже на день.

— Дальше по тракту будет Моугер, а еще дальше — Кинар…

— Кинар — красивый город… Я так слышал…

— Тогда поедем туда. Ты готов?

— Готов. Только, Эйна, сверни сейчас, пожалуйста, на площадь.

Зачем ему понадобилась площадь, стало ясно сразу, как только мы там оказались. С крыльца большого богатого дома Грэзу на прощание махала пара красивых молодых людей. Я натянула поводья, чтобы Пит пошла медленнее и двое влюбленных дольше оставались в поле зрения Грэза. Для чего-то, в чем было замешано колдовство, история закончилась неожиданно хорошо. Для всех, кроме моей Белоножки, конечно… А ведь у меня не дрогнула рука, когда я резала ее. Все мы, имевшие несчастье практиковать колдовские обряды, были страшными людьми.

— Будьте счастливы! — кричал Грэз. — Я напишу вам, как найду новый дом!

Он и сам выглядел счастливым, и я передумала. Иногда даже колдовство могло годиться на что-то хорошее. Если действовать обдуманно и осторожно, оно могло приносить пользу людям. Я могла бы попробовать… Только когда иначе помочь было нельзя, конечно…

Грэз затянул веселую песню, и сидя рядом с ним, я начала улыбаться. Мой дальнейший путь перестал казаться таким уж неопределенным.

Старая повозка нуждалась в ремонте: задние колеса перекосило, а в полу прогнила доска. Пусть фургон стоял в сухости, любая вещь, которой переставали пользоваться, быстро уступала действию времени. Полученных от Ринелии денег должно было хватить, чтобы подтянуть ось, а трухлявый пол мог подождать, если на время положить поверх гнилой доски новую… Пит была здорова, и всего через несколько дней я могла покинуть Кинар.

— Эйна? — раздался голос Вилиса. — Я не знал, что ты вернулась.

— А ты все бездельничаешь? Стража ушла. Мог хотя бы подмести?

Я пнула пучок соломы, валявшийся на полу.

— Опять ты ворчишь, — насупился мальчишка. — Толку от твоей уборки!

— Может, ты и прав, — вздохнула я. — Может, от нее больше не будет толку.

Он округлил глаза.

— Эйна…

— Что думаешь о том, чтобы уехать?

— Уехать? Насовсем?

— Да.

Вилис затряс головой.

— Нет-нет! Как уехать? А Тид?

— Тида можно забрать с собой. Он не станет возражать.

— А Грэз? И Лидс?

— В них и дело… Лорд собирается вынести приговор. Если их отправят на запад, я поеду следом, а там уже решу, что делать дальше. Ты со мной?

Вилис прикусил губу. Для меня не было секретом, что он полюбил этот город так, как можно любить только мечту. У себя в деревушке Вилис грезил о богатстве, признании, а еще о чем-то смутном, но великом. Настоящий Кинар мог предложить нам разве что нищую жизнь в приюте странников, но мой «почти уже взрослый» ученик до поры радовался и этому. Все, к чему Вил стремился, находилось тут, рядом, за городской стеной, которая в тринадцать лет не казалась непреодолимой преградой.

Мальчишка шумно сглотнул, а затем кивнул с видом обреченного на казнь.

— Это точно нужно?

— Не знаю пока. Может, уезжать не понадобится.

— А…

— Не сейчас, Вил, ладно? Сбегай, пока не стемнело, спроси, сколько в «Ста дорогах» возьмут за починку оси. Денег у нас немного.

Вилис исчез, а я погладила старое дерево. Повозка у меня была латанная-перелатанная, но я хорошо заботилась о ней. Только вот в последний год запустила…

Странным человеком оказался кинарский лорд управитель. Я не понимала, что он теперь думал о приговоре Грезу и Лидсу, и была ли моя сговорчивость обязательным условием для их благополучного будущего. На всякий случай я решила подготовиться к отъезду.

С улицы послышался странный шум. В приюте странников никогда не бывало тихо, но обычно это место звучало иначе…

— Ну что опять случилось? — обреченно спросила я у стены.

Ответом мне стал голос Тида.

— Уходите! — кричал он. — Уходите!

Голос мальчика показался мне испуганным, и я бросилась во двор, где происходило нечто странное. В воротах «Белой ласточки» столпились многие наши соседи и знакомые, перекрыв вход в конюшню.

— Что ты делаешь, дядя Лас? — с надрывом спрашивал Тид у стоящего впереди старика, одетого в теплую, почти зимнюю куртку.

— Отойди, Тидел! Ты мешаешь.

— Мешаю чему, дядя?

Ответить хозяин расположенного по соседству постоялого двора не успел, потому что увидел меня. Выражение его сморщенного, как печеное яблоко, лица стало еще более недовольным. Я заняла место рядом с Тидом.

— Чего вы все хотите? — громко спросила я.

— Снести! — выкрикнул кто-то, и полтора десятка людей подхватили это слово.

Пришлось ждать, пока они стихнут.

— Чего ради? Уходите.

— А тебе-то что, Эйна? — спросил Лас. — Ты «Белой ласточке» не хозяйка!

Я положила руку на плечо Тида. Мальчик трясся от страха, да мне и самой было не по себе.

— Может быть. Ждите Грэза, если вам нужен хозяин.

— Грэз сюда не вернется! Это все уже поняли! — сказал сын дядюшки Ласа.

Я часто встречала на нашей улице этого румяного силача… Да всех, пришедших к нашим воротам, я неплохо знала! Каждого из этих людей я знала!

— Чем вам мешает «Белая ласточка»?

— А ты не догадываешься?

— Нет, дядя Лас. Я не догадываюсь, зачем ты пришел! Объясни мне, уж будь добр!

Он горько усмехнулся:

— Тебе, Эйна, хорошо! Твоя трава не спрашивает, на какой улице ты живешь. А вот у меня половина постояльцев съехала.

Люди согласно загудели, и я, наконец, уяснила суть проблемы.

— Ты думаешь, что все из-за «Ласточке»?

— А из-за чего же еще? Все этот проклятый колдун!

— Но колдун мог выбрать любое место! Каждый из вас мог оказаться в нашем положении!

Я заметила, что от волнения повысила голос, и постаралась говорить спокойнее.

— Вам повезло, что вы не на месте Грэза! — добавила я.

— Повезло, Эйна? У меня пустует три четверти комнат! И у них, — старик обвел рукой пришедших вместе с ним, — тоже убытки! Я уважаю Грэза, но его здесь нет и уже не будет, поэтому и говорить нечего!

— Уходи, дядя Лас. И вы все тоже расходитесь! От того, что вы разрушите «Белую ласточку» ваши дела на лад не пойдут!

— Да! — крикнул Тид. — Уходите, пожалуйста! Мы ничего плохого не делали!

— Я не могу сказать ничего дурного ни о тебе, Тидел, ни о тебе, Эйна! Только вот проклятой конюшне на нашей улице не место!

И старый хрыч махнул рукой, зазывая людей в наш двор.

— Стойте! Стойте! — испуганно пискнул Тид, но я придержала мальчишку за плечо.

— Я отсюда не уйду, — сказала я ему. — А ты беги и приведи стражу! Постарайся уговорить их выйти за стену.

Нужно было сразу отправлять мальчика за подмогой… Мужчина, которого я попыталась задержать, толкнул меня, чтобы освободить себе путь.

— Эй, Весет! Не твоего ли племянника я выхаживала прошлой весной! — окрикнула я его.

Он остановился. И даже отвел бесстыжий взгляд.

— Звини, Эйна, — сказал он, помогая мне подняться с земли. — Но ты нам не мешай. Тебе-то какой резон защищать «Ласточку»?

— Живу я тут! Идиот! — выкрикнула я Весету в спину.

Бессильно выкрикнула. Погромщики уже разбрелись по двору и ломали двери, ведущие в стойла. У ворот стали собираться люди из приюта, охочие до развлечений. В погроме они не участвовали, но и мне помогать не спешили. Наоборот, моя растерянность и бессильные попытки остановить разрушение «Белой ласточки» этих людей только забавляли. Я слышала смешки и видела, как на меня показывали пальцами…

— Хватит! — раздался чей-то голос.

От такого зычного окрика лошадь бы присела на задние ноги. Обернувшись, я увидела хозяина знаменитого «Великого Тиодона», за спиной у которого вертелся Вилис. Мальчишка поймал мой взгляд и сделал страшные глаза.

Дядюшка Бесет стоял в воротах «Ласточки», уперев руки в бока. Этот человек одним своим видом внушал уважение, а сейчас вместе хозяином к нам пожаловали трое работников «Тиодона». Все как один были молодыми и рослыми мужчинами.

— Что за беззаконие тут учинили? Кто это затеял?

Как-то само собой вышло, что дядя Лас оказался перед Бесетом в одиночку. Со старика свалилась шапка, обнажив голую, как коленка, и комично маленькую голову.

— Ты зачем пришел, Бес? Тебя мы звали! Это дело нашей улицы!

— Меня вот он позвал, — мужчина положил руку на голову Вила. — Его это касается! Ну-ка пошли отсюда! А не то сейчас придет стража и будете им объяснять, зачем позарились на чужое!

— Хозяина у «Ласточки» больше нет, — попытался возразить Лас, но люди, которых он привел, уже начали расходиться. — Жаловаться в управу никто не будет…

— Тем хуже для тебя. Если хозяина осудят, «Ласточкой» будет владеть город. Ты пробовал когда-нибудь забирать кость у стаи собак? Голодные собаки добрее будут, чем твои служки из управы.

Под суровым взглядом Бесета погромщики покинули наш двор. Я подошла к ученику.

— Молодец, Вил. Хорошо ты придумал!

Он просиял.

— Спасибо, почтенный, — сказала я мужчине, которого привел мальчик. — Мы тебе обязаны.

Бесет мрачно пожевал губами.

— Какой я тебе почтенный… Если хочешь, бери малого и пойдем. Я не обеднею, если вы у меня переночуете.

Предложение выглядело разумно, но…

— Мне нельзя уходить, или завтра тут будет пустырь. Но благодарю тебя за щедрость.

Настаивать он не стал.

— Как знаешь. Потом только не плачь… Идем, парни! А вы почему не расходитесь? Хорош — представление закончилось!

Бесет разогнал зевак, и я осталась наедине с Вилом… Вскоре вернулся Тид, и мы устроили совет на троих.

— Что нам делать, Эйна? — спросил мой ученик, беспомощно заглядывая мне в лицо. — Вдруг они вернутся? Народ тут упорный.

— И стража не придет, — грустно добавил Тид.

Люди, подстрекаемые Ласом, успели разве что выломать пару дверей, и теперь-то я понимала, что это не было так уж хорошо. Стражникам некого было хватать, и охранять конюшню вне городских стен никто не станет. С чего бы? Сам лорд разрешил уйти из «Ласточки».

— Боюсь, что ночью нам всем спать не придется. Выдержите?

Они кивнули.

— Тогда ты, Тид, отправляйся в комнату Грэза. У него окна наружу. Следи, чтобы с той стороны к конюшне близко никто не подходил! Вил! Тебе придется забраться на крышу… Вон туда. Тоже наблюдай.

— А ты?

— Я останусь во дворе и буду ходить вокруг. Не по возрасту мне по крышам лазить. Понятно?

— Да, тетушка.

Вилис просто кивнул. Он выглядел целеустремленным и сосредоточенным, как настоящий боец. О том, что нам делать завтра, я не думала. Завтра будет завтра. Завтра могло все измениться.

— Пока не стемнело, хорошо бы часик подремать, — предложила я.

Мальчики отказались, и я не стала заставлять их. Оба были слишком взбудораженными, чтобы уснуть. Да и я сама тоже.

Пока было светло, я обошла «Белую ласточку», повесила еще пяток фонарей на забор кругом конюшни и до краев заправила маслом уже имевшиеся. Было бы замечательно, если бы желающие разрушить «Ласточку» просто отступились, но я мало верила в свою удачу… Темнота подобралась незаметно.

Большой шерстяной платок, в который я могла завернуться почти с головы до ног, служил хорошей защитой от холода. Второй такой же получил Вилис, а Тид, как самый младший, дежурил в тепле. Было так тихо, как только могло быть в приюте странников. Иногда где-то ржали кони, и проходили мимо припозднившиеся прохожие. Один из них, будучи, видимо, навеселе, даже распевал песню… Однако с каждым часом звуков становилось все меньше.

Я не любила бессонные ночи, когда в голову начинала лезть всякая ерунда. Например, о том, что моя жизнь складывалась на редкость бестолково, или о том, что предложение лорда не было таким уж ужасным. Собственное будущее меня мало заботило, но ведь это я привезла в Кинар Вилиса, а теперь на моей шее оказался еще и Тидел. Могла ли я превратить двоих детей в бродяг во имя своей дружбы с Грэзом? Если я поеду за ним, мальчишки отправятся за мной: Вила не удастся уговорить вернуться домой, а Тиду возвращаться и вовсе будет не к кому. Чтобы не думать лишнего, я снова, уже в третий раз решила обойти «Ласточку».

Поджог устроили в том же самом сарае, где нашли Бену. Огонь запалили недавно, но одна из стен уже скрылась в рыжих всполохах почти до половины моего роста.

— Вил! — завопила я. — Вил! Хватай воду! Тид!

Вилис ловко, как кошка, соскользнул с крыши на землю, и я даже испугаться за него не успела. Еще с вечера мы наполнили две большие бочки, которые поставили во дворе.

— Тид! Тидел! — снова закричала я, наполняя ведро.

Младший мальчик не отзывался, а ведь именно он должен был видеть, как поджигали сарай.

— Беги лучше к Тиду, — велела я. — Глянь, что с ним!

Вилис кивнул, а я поспешила к сараю, стараясь не расплескать по пути воду. Пламя стало выше, и одно ведро ничего не смогло с им сделать.

Я возвращалась обратно, когда навстречу мне выбежали мальчишки. Тид едва не плакал.

— Я уснул, — затараторил он. — Прости, я заснул! Я взял погрызть орешки, чтобы не спать, но все равно…

— Потом, — перебила его я. — Выливайте и бегите к соседям. Пусть нам помогут.

До возвращения детей мне удалось принести к пламени еще два ведра… Когда мальчишки пришли одни, я осознала тяжесть нашего положения. «Белая ласточка» лишь с одной стороны примыкала к другому заведению… К каменной стене другого заведения. В приюте странников боялись пожаров, поэтому деревянные постройки старались не лепить друг к другу. Это ведь был не зажатый стенами город — места у нас хватало.

— Тушите! — велела я мальчишкам, не слушая их объяснений. — Бегом!

Я рассчитывала, что втроем у нас дело пойдет быстрее, но мы упустили время. Огонь разгорелся, и вскоре весь внешний склад оказался охвачен пламенем. Вода тоже заканчивалась.

— Выходи! Сгоришь! — услышала я, когда возвращалась во двор в очередной (я не знала в который) раз.

У меня болели сбитые ноги и оттянутые ведром руки, но крик Вила придал сил… Во дворе я обнаружила мальчишку, который отчаянно прыгал и размахивал руками — оказалось, что пожар уже сумел забраться внутрь «Ласточки». Я встряхнула ученика, схватив за плечи.

— Где Тидел?

Вилис мотнул головой в сторону сарая со стойлами, откуда шел дым.

— Почему ты его не остановил?

Мальчишка зашипел сквозь зубы, а вид у него стал виноватым.

Здание конюшни только что загорелось, однако внутри было полно сена, соломы и старого навоза, который никто и не думал вывозить после ареста Грэза и Лидса. В лицо мне дунуло жаром, но я сумела разглядеть маленькую фигурку Тидела, возившегося с засовом. Я моргнула, мальчик справился, и ставшая бешеной Пит вырвалась на волю. На пути к безопасности она чуть не снесла нас с Тидом — я вот едва успела увернуться.

— Выбегай! — крикнула я, и мальчишка, наконец, обратил на меня внимание.

Тид побежал к выходу, перепрыгнув через брошенные на пути вилы и тачку. Сердце у меня обмирало. Если он запнется…

— Негодник! — сказала я, обнимая его.

— Мне надо было спасти Пит, — произнес Тидел и закашлялся.

Я постучала ребенка по спине, а затем огляделась. С тушением мы опоздали… Только после этого я догадалась осмотреть Тида.

— Вил! — воскликнула я. — Вил! Неси воды!

— Так почти не осталось…

Глаза у моего ученика были огромными, а голос испуганным.

— Немного нужно.

Вилис охнул, когда заметил покрытые волдырями ладони Тидела. А ведь у меня не было при себе ничего заживляющего.

Прошел час. Мальчики сидели по бокам от меня, и вместе мы смотрели, как укрощает огонь приглашенный управой маг. Не мы одни смотрели. Стоило появиться благородному, как соседи заметили нашу беду.

Рыжеволосый маг без страха вошел на объятый огнем двор. Он развел руки стороны, а затем поднял их вверх, вытянулся и сам стал напоминать огонек. Красно-желтый плащ усиливал сходство.

— Выпендрежник, — зло сказал Вилис. — Нарочно вырядился!

— Ага, — согласился Тид. — Нарочно!

Огонь колебался в странном ритме в такт заклинанию, становясь все меньше и меньше. Пожар в руках мага напоминал послушное животное, а не дикую стихию. Там, где пламя гасло, оставались черные головешки, а когда пропадали огоньки поблизости, то обугленное дерево сливалось с темной вокруг. Ночь еще не закончилась…

Наступившее утро не принесло радости. Стойла «Белой ласточки» оказались уничтожены полностью, как и хозяйственные постройки, зато двухэтажный жилой домик почти не пострадал. Стало ли это результатом счастливой случайности или умыслом, я не знала. Хотелось верить, что неизвестный поджигатель постарался никого не убить.

Зато о ремонте фургона можно было больше не переживать.

Я отправила мальчишек на поиски всего сколько-нибудь ценного, а сама осталась бродить по разрушенному двору. Столько труда было вложено в это место! Грэз купил почти разорившуюся конюшню и всего за два года превратил ее в маленькое, но процветающее заведение. В бытность странствующей торговкой я часто возвращалась в Кинар и видела, как менялась «Ласточка»…

— Тид? — спросила я. — Ну что ты? Очень больно?

Вместо того чтобы собирать вещи, мальчишка рыдал в углу за остатками сарая. Тидел был сыном женщины, работавшей когда-то в «Ласточке», и весьма состоятельного кинарца, который владел конюшней до Грэза. Мальчик родился здесь и здесь же прожил всю жизнь… Грэз рассказывал, что после смерти матери, Тид остался на попечении у предыдущего управляющего — отцу ребенок был не нужен.

Тидел осторожно, с помощью запястий вытер глаз и отрицательно затряс головой. Его руки я смазала маслом, а затем нетуго забинтовала. Мальчик пока не мог ими пользоваться.

— Как откроют ворота, я схожу в высокий город, — сказала я, садясь рядом. — Там у меня найдется, из чего сделать для тебя мазь.

— Мне не больно, тетушка… Просто… «Ласточка»…

Я погладила его по трясущимся плечам.

— Не о чем тут плакать, Тид. Никто не умер, а значит, все у нас хорошо… Плохо бывает, когда кто-то умирает, а все остальное мы переживем.

Мальчишка зарыдал сильнее. Я больше не пыталась его утешить и просто продолжила гладить Тида плечам и спине.

— Что теперь? — спросил он, когда немного успокоился. — Где нам жить?

Я сама только что думала об этом.

— Мы всегда можем поселиться где-нибудь в глуши. Я стану лечить людей травами, а ты будешь пасти овечек.

— А Вил?

— А Вил будет ходить повесив нос и жаловаться, как скучно ему живется.

Тидел, наконец, улыбнулся. Слабенько и неуверенно, но все-таки улыбнулся.

— Это да… Он будет… Ты, правда, хочешь в глушь, тетушка?

— Нет, Тидел, я совсем этого не хочу, но… А давай не будем загадывать, что будет? От судьбы мы все равно не уйдем.

Он уставился на меня покрасневшими глазами.

— От судьбы?

— Если она захочет, чтобы ты что-то сделал, то ты скорее расшибешься, а не откажешься… Вот я, например, чувствую, что мы вряд ли уедем из Кинара, — ответила я, глядя на обгоревший остов фургона.

Он служил мне верой и правдой столько лет, что мы стали почти друзьями. Кто мог предвидеть, что конец нашего товарищества окажется именно таким?

— Беги, Тид. Если можешь, собери вещи, которые еще уцелели, или попроси Вила, если тебе больно. Потом мы поищем место, где сможем позавтракать.

Он кивнул, вытирая лицо полой рубашки, а я услышала, как во дворе кто-то громко спросил:

— Эй! Хозяева?

Голос был властным, и мы с Тиделом переглянулись. Я поднялась, проверила юбку на наличие сажи, а затем выбралась на открытое место. Во дворе находились три «зеленые куртки».

— Травница Эйна из «Белой ласточки»? — спросил старший.

— Верно. Это я.

Тидел следил за нежданными гостями из-за моей спины, а Вилис выглянул в окошко со второго этажа. Туда огонь не добрался: разве что наружная лестница обрушилась, но для ловкого мальчишки это не стало препятствием.

— Нам поручено сопроводить тебя в высокий город. Ты готова идти с нами?

— Э… Да, — я вначале растерялась, но быстро собралась с мыслями, — я только умоюсь. Это недолго.

Плохо было, что после такого потрясения мальчишки оставались одни. Я вложила в карман Тида двойной терлик, чтобы они с Вилом могли где-нибудь помыться и сытно поесть.

— Встретимся у дяди Бесета. Будьте там, хорошо?

— Угу, тетушка… Возвращайся скорее только, пожалуйста…

— Конечно, Тид… А ты не вешай нос. Все образуется!

Я махнула рукой Вилису и направилась за стражниками, уже догадываясь, к кому они меня вели…

Утро лорда Кернела проходило в рабочем кабинете, который вряд ли предназначался для приема гостей. Я впервые оказалась в этом месте, поэтому осторожно осматривалась. Тут имелось одно единственное кресло, принадлежавшее хозяину, а секретер скрывался под пухлыми стопками каких-то — наверняка важных — бумаг. Необычный для благородных домов Эннавы узор в виде паутины повторялся на всей мебели и был единственным, за что цеплялся глаз. Комната казалась пустой и безликой, в отличие от маленькой гостиной внизу.

Я замерла на пороге.

— Проходи, Эйна, — сказал маг, оторвавшись от изучения чего-то, что было написано на листе дорогой беленой бумаги. — Я уже слышал, что случилось с конюшней. Полагаю, нам всем следовало это предвидеть.

— Сложно предвидеть неоправданную жестокость.

— Особенно от друзей и соседей, — согласился он. — Но я позвал тебя поговорить не о том, кто виноват, а о будущем.

Даже у сидящего лорда была великолепная осанка, красиво развернутые плечи и горделиво вскинутая голова, но его поза казалась мне скованной, как будто маг застыл в одной положении и больше не мог его сменить. Я была готова поклясться, что Кернел контролировал каждое свое движение и ни на миг не позволял себе расслабляться. В облике этого человека я никогда не замечала нечего небрежного, ни в одежде, ни в прическе. Даже башмаки у него всегда блестели, словно неистребимая городская пыль обходила мага стороной. Сколько усилий требовалось, чтобы так себя держать? Или эту способность Кернел получил при рождении? Мне, например, было тяжело следить за каждым словом, сказанным в присутствии мага, поэтому наши разговоры так сильно меня изматывали.

— О каком будущем, господин?

— О твоем, Эйна. Я хочу сделать тебе новое предложение.

Стоило бы испугаться, но мне ужасно хотелось почесать глаза.

— Я вас слушаю, господин.

— Денег у тебя нет или почти нет, и жить тебе негде. Я прав?

— Да, господин.

«Ласточка» не погибла безвозвратно. Конюшню можно было восстановить, но к чему было стараться, если вскоре ее собирались отнять у Грэза, а до той поры спокойно жить нам не позволят соседи.

— Непростое положение для одинокой женщины.

Я промолчала. Кернел был прав… Он выразительно поднял бровь, — возможно мне следовало что-то сказать.

— Итак, травница Эйна, я предлагаю тебе выход из этого положения.

Изучая лицо благородного мага, я поняла, что не смогу отказаться, что бы он мне сейчас ни предложил. Нищие не спорили с владетельными лордами… Но страшно мне все равно не было.

— Себя я не продаю, почтенный маг, — предупредила я.

И едва не прикусила язык — настолько грубо и неуместно это прозвучало. Даже лорд на мгновение застыл, а затем поморщился с отвращением.

— Я, кажется, не предлагал.

— Простите…

— Ты же не думала, что я стану тебя уговаривать? Не хочешь, так не хочешь. Но!

Я почувствовала себе мышью перед змеей.

— Не забывайся, Эйна! — предупредил он. — Я не привык к упрекам в ответ на бескорыстное предложение помощи.

— Простите…

Маг смягчился, словно гневной вспышки и не было вовсе, отвернулся… и занялся перекладыванием бумаг. Я оставила попытки угадать, что творилось в голове у этого человека.

Кусочек чистого неба в узком окошке обещал чудесный денек. Если бы все шло по заведенному распорядку, если бы не было всех этих событий, я бы могла сейчас гулять вдоль Каменного ручья. Скинула бы обувь и зашла в воду… Или я могла отправиться в лес на левом берегу Хисны. На дорогу ушло бы все утро, но в Эннаве как раз подошел сезон сморчков. Говорили, что в том лесу они росли во множестве.

— Подойди, — велел лорд, отыскав что-то, — и возьми. Ты говорила, что умеешь читать.

Я осторожно приняла лист, на четверть покрытый ровными строчками текста. Бумага была кремово-белой, плотной и очень-очень дорогой, но особенно примечательным мне показался почерк. Буквы почти не имели наклона и стояли прямо, как частокол на деревенской околице.

— Это очень великодушное предложение, — сказала я, дважды прочитав написанное.

— Думаешь, травница?

— А разве нет? — удивилась я, бережно держа бумагу обеими руками.

— Это не великодушие. Это слово все-таки означает хоть какую-то, но жертву, а помощь тебе мне ничего не стоила.

Подумав над этим, я признала правоту мага. Милость, которая обещала мне спокойное и обеспеченное будущее, обошлась владетельному лорду в один росчерк пера. Кернел оказался деликатным и проницательным человеком — я бы ни за что ни приняла дорогого подарка, но… Предложение мага не выглядело таковым. Руки начали слегка подрагивать, а мне нужно было что-то говорить…

— Я ведь раньше подавала милостыню старухе, которую часто видела рядом с цветными столбами. При встрече я давала ей два или три теля на хлеб. Странно чувствовать себя на ее месте, господин.

Договор был хорош. Очень хорош. И обещал решение многих моих проблем.

— Что стало с той старухой? — поинтересовался Кернер немного погодя.

— Я не знаю, лорд. Она давно не появлялась в приюте странников… Благодарю вас. Вы очень добры… И я понимаю разницу между добротой и великодушием!

Маг спорить не стал, а я еще раз прочитала текст, но не нашла подвоха. Все условия были написаны просто и ясно, так, чтобы даже малообразованный человек легко мог их понять. Да и что было понимать в десяти строчках…

— Мне нужно дать ответ сейчас? — осмелилась спросить я, отвлекая Кернела от работы, к которой тот вернулся, пока я раздумывала.

— Да, так будет лучше.

— Тогда… Перед этим я могу задать несколько вопросов, господин?

Он с удивлением на меня взглянул, убрал в сторону перо, которое держал в руках, а затем сложил ладони домиком.

— Можешь, — усмехнулся маг. — Мне даже любопытно, о чем ты собираешься спрашивать, поэтому говори смело…

Порог постоялого двора дядюшки Бесета я переступила, когда солнце уже во всю жарило макушки горожан. Заплатив за комнату до следующего утра и отмахнувшись от любопытных мальчишек, я упала на кровать. Моих сил хватило указать им на горшочек с заживляющей мазью, которую я принесла с собой из высокого города, а затем я закрыла глаза… Меня больше не волновали ни маги, ни лорды, ни колдуны…

Только куда там!

— Утихни, Вил! — крикнула я, когда мне надоела возня за дверью. — Все у нас будет хорошо, если ты дашь мне сейчас отдохнуть! Займись чем-нибудь, неугомонный мальчишка!

Просунулась я от ощущения чужого присутствия. Судя по красноватому свету, проникавшему сквозь тонкие занавески, был уже вечер.

Догадавшись перевести взгляд вправо, я обнаружила Вилиса. Мальчишка сидел на прикроватном коврике и таращился на меня яркими, как у филина, глазами. Тидел тоже находился в комнате, но стоило мне пошевелиться, как младший из детей подорвался и убежал прочь.

— Я сейчас, тетушка! — выпалил Тид перед тем как, скрыться за дверью.

Для кого-то, кто только что проснулся, вокруг было слишком много действий.

— Что это, Эйна? — спросил Вил, забравшись на кровать и вытащив из-за пазухи скатанный в свиток договор.

— Копался в моих вещах? — строго спросила я.

Вилис потупился, но то я-то видела, как он косился в мою сторону бесстыжим взглядом из-под светлой челки.

— Не делай так больше.

— Эйна, это настоящее?

— А сам как думаешь? Отвернись!

Я встала, чтобы натянуть платье поверх нижней рубашки… Едва я закончила, как вернулся Тидел с подносом в руках. На деревянной доске стояла миска с дымящимся густым супом и лежала горбушка хлеба.

— Ничего себе! — сказала я.

Позднюю похлебку готовили только по вечерам, когда повар отправлял в горшок все несъеденное днем. Вкус у блюда всегда получался разным, но оно обязательно было густым и сытным.

— Спасибо, что догадался, Тид.

Вилис обиженно зыркнул на приятеля, и младший тут же притих, притворяясь, что он ни при чем.

— Хватит пыхтеть! Подожди еще минуту.

Или несколько… Суп был раскаленным, как огонь.

— Вы ели уже? — спросила я.

— Ели, — ответил Вил. — Эйна! Так это настоящий договор?

Голос у него дрогнул. Сложно представить, каких усилий мальчику стоило не разбудить меня раньше. Думаю, за это опять стоило поблагодарить Тида. Я вздохнула.

— Настоящий.

— Ух…

Вилис выдохнул в облегчением.

— И что он значит? — спросил Тид. — Ты мне ничего не объяснил.

— Все я тебе объяснил! Сам виноват, что не понял.

Мне пришлось вмешаться, пока спорщики не поругались.

— Тут сказано, Тид, что раз в неделю я стану приносить травы в резиденцию лорда.

— Это мне Вил уже говорил… Что в этом такого хорошего?

Тидел широко распахнул глаза и переводил взгляд с меня на приятеля. Я продолжала есть, поэтому ответил приятелю Вилис. Усидеть на месте он не сумел: мальчишка принялся расхаживать по комнате и размахивать руками.

— Мы теперь разбогатеем, разве ты не понимаешь? Можно будет нанять помощников и повесить на ворота табличку, где мы напишем, что тут торгуют с высоким городом! И цены можно поднять. А то у этих лекарей даже теля сверху было не выпросить…

— Но у нас нет ворот…

— Они уцелели! — настаивал Вил, потрясая отросшими соломенными патлами. — В «Ласточке» можно жить! Нужно разобрать сарай и все, что сгорело, а потом обустроить лавку. Представляешь? Но это временно, конечно. Потом можно будет и в город переехать.

— Лавок в приюте странников не бывает.

Вилис помахал бумажной трубочкой перед лицом Тида.

— С этим нам никто ничего не запретит! Хоть где лавку открывай — все равно к тебе придут! И от погромщиков этот листок защитит… Ну, наверное… Раз у нас такие связи, то не будет идиотов, пожелавших к нам лезть. Я правильно говорю, Эйна?

— Думаю, что ты прав, — согласилась я.

— Так «Ласточка» останется? Как раньше? — с надеждой спросил Тид.

Я кивнула.

— Да, Тид. Если будут деньги.

— Они будут! — пообещал другу мой ученик. — Вот в чем вся прелесть!

Вилис принялся взахлеб рассуждать, что нужно будет сделать, какую вывеску нарисовать и какое название взять. Некоторые его идеи выглядели совсем не плохими… Я приняла предложение лорда во многом из-за мальчиков (а не потому, что боялась оскорбить мага отказом), и мне было приятно видеть их радость.

За окном сгустились сумерки. Комнату мне дали небольшую, зато с мягкой кроватью, широким окном и почти новым ковром на полу. Тут было довольно уютно — «Великий Тиодон» заслуженно считался очень приличной гостиницей.

Я размышляла над очередным поворотом в судьбе и возможным будущим. Случай с Ринелией сделал мое имя известным среди артисток, а слухи о знакомстве с самим лордом, привлекут покупателей. Вил правильно все понял… Если бы я получила такое предложение хотя бы немного раньше, то пустилась бы в пляс…

— Тетушка Эйна… — услышала я. — Эй, тетушка!

— Извини, Тид, я задумалась… Чего тебе?

Мальчик кусал губу и тер друг о друга ладошки. Это был признак сильного волнения, которое он сейчас испытывал.

— Что будет с ними?

Я сразу поняла, о ком он говорил.

— Грэзу и Лидсу придется уехать из Эннавы. Завтра я схожу в управу и попробую с ними встретиться.

— Уехать? — испуганно спросил мальчик. — На рудники?

— Надеюсь, что нет. Просто уехать. Может быть, — только может быть! — мы отправимся за ними. Куда-нибудь далеко, где ты еще никогда не был. Повидаешь мир…

Стоило это произнести, как я затылком почувствовала яростный взгляд Вилиса. Потом мальчишка хватился за мой рукав.

— Нет, Эйна, пожалуйста! — взмолился он. — Я не хочу уезжать. Только не сейчас.

— Посмотрим, Вил, — сказала я, осторожно разжимая его пальцы. — Для начала нам нужно заработать на новый фургон. Без него мы все равно никуда не поедем.

— Я и один могу отправиться с дядей Лидсом, — сказал младший. — Ты и Вил ведь всегда хотели нормальной жизни. Не нужно отказываться.

Я обняла его, и мальчишка привалился к моему боку всем своим небольшим весом. Вилис, обычно державшийся независимо, не смог устоять и присоединился к нам. Так втроем мы и сидели.

— Нельзя получить все сразу, — сказала я. — К сожалению, нельзя, мальчики мои…

— Это нечестно, — сказал Вил.

— Ни капельки.

Мы помолчали. Я знала, что Вил думал о том, как убедить меня не покидать Кинар, а Тид мечтал, чтобы чудесным образом все стало так, как было прежде.

— Завтра мы вернемся в «Ласточку»? — спросил младший.

— Вернемся, — согласилась я и попыталась пошутить. — Крепко она в нас вцепилась. Никак не хочет отпускать.

— Мне там нравится, тетушка.

— Я знаю, Тид. Но я давно не жила так долго на одном месте… Да! Подумай, кто может нам помочь разобрать сгоревший сарай и не возьмет дорого. А ты, Вил, сделай табличку для входа.

— Табличку?

— Доску. Название оставь старое, но напиши, что у нас продаются травы. И про лорда управителя добавь большими буквами. Справишься?

— Конечно! — с восторгом кивнул он.

— Мальчики! Лорд по милости своей дал нам шанс заработать. Мы обязаны воспользоваться этой возможностью.

Они с серьезными мордашками кивнули. В готовности мальчишек как следует потрудиться я не сомневалась, но мне предстояло направить ее в нужное русло и решить, что делать дальше. Тягот, на которые обрекали себя путешественники, я хлебнула сполна, и менять размеренную жизнь на странствия мне совсем не хотелось. Конечно, я также не хотела бросать друга, но уехать сейчас было плохой идеей — в любом другом городе пришлось бы начинать все с начала, а лорд Кинара неожиданно подарил мне шанс наконец-то выбраться из нищеты и дать хорошее будущее мальчишкам, за которых я отвечала. От всех сомнений и переживаний этого дня у меня начала болеть голова, чего со мной давненько не случилась.

На следующий день я рано ушла с постоялого двора, отправив Вила и Тида в «Ласточку» разбираться с последствиями пожара. Утро было сырым и ветреным. Небо затянули облака, и мой опыт путешественницы подсказывал, что днем следовало ожидать дождя. В такие дни не хотелось лишний раз выходить за порог теплого дома, но так, видно, считали не все горожане. Большой рынок был на редкость оживленным, благодаря целой армии вышедших на утренний промысел кухарок и торговцев…

Согласно обычаю, двери управы никогда не запирались на ночь. Я вошла и… оказалась единственным человеком в большом помещении с покрытыми резьбой каменными постаментами и сводчатым потолком. Приемный зал был пустым и гулким. Мне потребовалось временя, только чтобы найти служку, который согласился меня выслушать.

— Уважаемый, — попросила я, подстраиваясь под семенящие шаги человека в форменной серой безрукавке. — Могу ли я увидеть надзирателя тюрьмы? Дело очень важное и…

Он приостановился, а затем надул щеки. Я выглядела не слишком презентабельно.

— Зачем приходить так рано? — буркнул пухлый служитель. — Возвращайся позже…

Но позже в управе можно было нарваться на магов. Недолюбливавший меня Мерат тут бывал довольно часто.

— Может вы вспомните, что я уже приходила раньше, уважаемый. Со мной был почтенный Мерат из дома Лироса.

Услышав имя благородного, служитель перестал строить из себя важного господина и быстро проводил меня к нужному человеку…

Этим человеком оказался не старик, которого я видела в прошлый раз, а один из его молодых помощников, сговорчивый и нежадный. Встреча с заключенными обошлась мне в пять серебряных телриков, что было вдвое меньше суммы, на которую я рассчитывала, и в трое меньше той, которую подготовила.

— У тебя четверить часа, уважаемая. Не больше, — предупредил меня молодой служащий, чуть растягивая слова. — Я бы не хотел, чтобы ты встретилась с моим начальником.

На подземном этаже ничего не изменилось. Пасмурное утро не повлияло на пакостные ощущения, которыми пропитался коридор с камерами. Я поежилась впервые с тех пор, как покинула «Тиодон».

— Грэз… Эй! — сказала я, остановившись перед нужной решеткой.

Спящие за ней люди зашевелились, но первым проснулся Лидс. Он сел на лежанку, а затем стал тереть ладонями сонное лицо. На нашем конюхе заключение почти не сказалось: вечно загорелый Лидс разве что немного побледнел. На Грэза тюрьма подействовала сильнее.

— Эйна! — обрадовался он мне. — Как неожиданно!

— Тсс! Тише.

Я обернулась и, убедившись, что служка-плут смотрел в другую сторону, просунула сквозь прутья сверток с рыбными пирогами. Лидс все понял без слов и сразу спрятал подарок за пазуху.

— Я догадалась, что вас плохо кормят.

— Это да, — согласился Грэз. — Кормят ужасно.

Он провел рукой по обвисшим щекам. Щетина, которая их покрывала, не могла спрятать посеревшую кожу.

— Я даже радуюсь, что у меня тут нет зеркала. Боюсь себе увидеть, представь себе!

— Ты выглядишь не так уж плохо.

Он грустно улыбнулся.

— У тебя получилось сказать это очень убедительно. Еще чуть-чуть и я мог бы поверить.

Лидс промолчал. Он сидел на узкой тюремной лавке, терпеливо ожидая чего-то. Мне нравился стойкий фатализм нашего конюха.

— Вам уже рассказали? — спросила я, протянув руку своему другу.

Пальцы у него были шершавыми и худыми. Грэз сильно сдал и выглядел много хуже, чем при нашей прошлой встрече. Почувствовав рукопожатие, я стиснула его ладонь в своей.

— Что за новости? — настороженно спросил Грэз. — Нам ничего не говорят и уже давно ни о чем не спрашивают. Даже мага я не видел уже несколько дней, поэтому больше не жду хороших вестей, моя дорогая.

— Зря. Возможно, что после Дней благоденствия вам вынесут приговор.

Лидс навострил уши. Грэз замер. Наверное, они оба сейчас гадали, что было в этом хорошего.

— Я слышала от лорда управителя, что вас ждет изгнание. Из Эннавы придется уехать, но для вас это лучший шанс сохранить жизнь.

Грэз помолчал. Потом он тяжело вздохнул, а на его лбу, между бровей, появились горькая складочка.

— Я понимаю. Я стану изгнанников и больше не увижу Осарос…

Он покачал головой, сокрушаясь о будущем.

— Я бы поехала с вами, будь я одна… Прости, что не смогла сделать большего.

— Не зачем тебе ехать. Зачем губить себя?

Он выглядел грустным и жалким. Я привыкла видеть уверенного в себе Грэза, а этот новый человек казался мне незнакомцем. Когда служитель махнул мне рукой, в глубине души я обрадовалась этому.

— Мне пора. Я приду снова, а пока постараюсь договориться, чтобы вас кормили чуть лучше.

Грэз повторил слова благодарности, хотя совсем не выглядел обрадованным легким приговором. Уже в конце коридора перед самой лестницей я обернулась. Грэз стоял вплотную к решетке, вцепившись в прутья руками.

Служка-плут содрал с меня еще два телрика за то, что будет давать заключенным порции еды чуть больше и чуть лучше, а потом проводил меня к выходу, не предназначенному для посетителей. Там, в подворотне позади управы, он оставил меня одну…

В «Белой ласточке» кипела работа, а энергичный голос Вила было слышно даже за закрытыми воротами. Эти звуки немного разогнали мое дурное настроение.

— Давай эту доску сюда! Подтащи! Тид, не урони!

Войдя во двор, я увидела Вилиса, раздающего указания с бочки, Тидела и незнакомую девицу в темном платье… Присмотревшись я поняла, что, казалось, встречала ее в приюте странников. При моем появлении все трое бросили свои занятия, а затем Вилис спрыгнул с бочки.

— Я полагала, что ты будешь разбирать сарай сам, а не станешь командовать! — заметила я.

— Мои руки уже не болят, тетушка, — робко вступился за друга Тид.

— Я не об этом. Вил здесь не для того, чтобы тобой помыкать… Кто это с вами?

Девчонка выглядела очень юной (вряд ли ей исполнилось хотя бы восемнадцать), но была крепко сбитой и, видимо, имела привычку к работе.

— Это Кейра, — сообщил Тид. — Я позвал ее помочь.

— Кейра, да? Хорошее утро, Кейра! — ответила я, продолжая рассматривать всех троих.

Расчет был, что Тидел возьмет в помощники мужчину или хотя бы парня, но я явно переоценила сообразительность мальчишки. Он спокойно стоял рядом с девушкой и не торопился объяснить, чего ради привел ее к нам.

— Почтения, уважаемая хозяйка! — бойко приветствовала меня она. — Тидел сказал, что вам нужны работники.

— Верно, — поддакнул Вилис. — Мы тут решили, что без помощницы не справимся. Если ты будешь собирать травы, я буду помогать тебе их готовить. Тогда Тид будет разносить товары — ему полезно! А кто будет убирать? Готовить?

Они втроем смотрели на меня, а я не знала, что ответить. Они, оказывается, все уже «решили»…

— А Тидел сказал, что у меня есть, чем тебе заплатить только за сегодняшний день? — уточнила я. — Мы не знаем, пойдет ли дело.

К моему удивлению девушка кивнула:

— Сказал, уважаемая. Не прогоняй меня! Я готова работать за три теля в день, пока вы не разбогатеете.

У девицы был жизнерадостный вид, загорелая кожа и румянец на круглых щеках. Ее лицо и шею покрывали крупные веснушки, а рыжие локоны красиво лежали под оттопыренными крыльями чепца. Еще недавно наша «гостья» задорно улыбалась, и до этого дня я полагала, что не бывает людей, которых радует переноска обгоревших досок.

— То есть «разбогатеем»? — удивилась я ее напору.

Девчонка указала на Вилиса.

— Вот он говорит, что вы скоро станете богатой лавкой, а я все умею! И мыть, и чистить, — Кейра принялась загибать пальцы, — и готовить, и носить воду, и стирать…

— Хватит!

Я махнула рукой, едва удержавшись от вздоха.

— Откуда она взялась? — спросила я Тида чуть позже. — Эта Кейра то ли очень ушлая, то ли совсем бесхитростная.

Она не могла меня слышать, потому что поддерживала Вила, пилившего ненадежную балку. Старший мальчишка выглядел жутко недовольным этим занятием.

— Ты не волнуйся, тетушка. Кейра хорошая и честная. Я давно ее знаю.

Мордашка Тида выглядела невинной, как будто мальчишка не понимал, что именно меня смущало.

— Давно так давно! Объясни только, почему она согласилась? Мы так мало можем предложить.

— Это не странно. Она старшая в семье, где одиннадцать детей, — Тид завистливо вздохнул. — Кейре только повод дай, чтобы за ними не присматривать.

После этого я всерьез пригляделась к девушке. Работы она не боялась, а Вилис, проведя всего час в обществе веселой девчонки, уже не казался таким угрюмым. Наверное, от нее могла быть польза.

Когда настало время обеда, мы собрались за столом на втором этаже, куда пришлось забираться по приставной лестнице. Эту лестницу раздобыл Тид, пока Вилис бегал за сытными лепешками к торговцу едой на разнос… Со дня, когда нашли мертвую Бену, в «Белой ласточке» еще не случалось таких беззаботных дней.

— У нас дома всегда все вверх дном, — рассказывала Кейра, протирая чашки передником и украдкой поглядывая на меня. — Я люблю свою семью, не подумай, уважаемая! Но их так много! Днем матушка братьев гоняет, а вечером они все дома. Я не люблю это время. Мне нравится, когда тихо, как у вас… Я буду так счастлива, если ты мне разрешись остаться! Мне всегда хотелось попасть в хороший дом работницей, но кто возьмет служанку из приюта странников?

Она печально вздохнула, а затем поправила рыжий локон. Из Кейры вышла бы хорошая актриса.

— Зови меня тетушкой Эйной, — разрешила я.

Девушка тут же заулыбалась, показав ровные белые зубы. Как я заметила, Кейра часто улыбалась.

— Спасибо, тетушка!

— Это тебе спасибо! — сказал Вил, протягивая ей лепешку с сочной мясной начинкой. — Нам очень нужна работница? Правда, Эйна?

Их было трое, а я — одна. Мне не нравилось присутствие посторонних в «Ласточке», но я сдалась.

— Пусть остается, раз думаешь, что без нее не справишься.

Дождь начался внезапно, что было обычным в это время года. Он обрушившись на землю непроглядной стеной, а затем вдалеке прогремел гром. Тид подскочил к окну, но не стал закрывать ставни, а наоборот подставил ладошки струям воды.

— Хорошо, — сказал он, играя с водой и улыбаясь. — Теперь гарь смоется.

— Ага, — согласился Вил. — Дождик нам был нужен.

К малому залу встреч примыкала открытая терраса, опоясанная фигурной балюстрадой. С нее в сад сбегала пара лестниц, которые расширялись к основаниям и напоминали потоки воска на свече. Тут находились владения Велиарда, изолированные от основной части дома.

Лавенора отчитывала слугу, но ее голос оставался мягким, а выражение лица было благожелательным.

— Зачем ты принес эти книги? Мы не собираемся обсуждать магию! Уноси!

Дальний угол зала скрывался за двустворчатой ширмой с девушками, танцующих на речном берегу. Позади низ, вокруг небрежно расставленных диванов и пуфов было, казалось, светлее, чем в остальной части зала, и много тише. Тут лежали карты Эннавы и сопредельных стран, нотные листы с модными мелодиями и иллюстрированные альбомы.

— Это тоже не подходит!

Лавенора отвергла почти все книги, которые слуга принес из библиотеки дома. Одобрение получил только составленный совсем недавно атлас далеких земель, привезенный с торговых островов по заказу самой магессы.

— Ты с ним угадала, — сказал заглянувший за ширму Велиард. — Кер изучал твой подарок несколько вечеров подряд. Я знаю, что ему понравилась книга.

Лавена улыбнулась, отчего на ее правой щеке появилась ямочка. Нареченная лорда управителя была худощавой и высокой, лишь немного уступая в росте Велиарду. Часть ее волос лежала в украшенном живой лилией пучке, а оставшиеся водопадом покрывали спину до самой талии. Лавенору саму нередко сравнивали с белой лилией. Ее волосы были очень светлыми, кожа казалась почти прозрачной, а глаза имели стальной оттенок. Молодая, но умелая магесса обычно носила светлые платья, в которых казалась сияющей и воздушной. Яркие цвета мгновенно убивали ее хрупкую красоту, превращая Лавенору в бледный бесплотный дух.

— Это ты выбирал ее, а не я, — заметила она.

— Есть ли разница? Мы почти семья.

Лавенора отвернулась.

— Еще нет.

— Но будем! Ты знаешь, что это дело решенное.

Поджав губы, она сделала вид, что осматривает давно знакомую обстановку.

— К кругу все готово, но я проверю все еще раз…

— Я с тобой… Пойдем.

Рука об руку они пересекли пустой зал, а затем вышли на просторную террасу, где гостей дожидались накрытые столы.

— Он обещал быть? — спросила Лавенора, поправляя блюдо с фруктами, неровно поставленное слугой.

— Нет. Все как обычно, — признался Велиард. — Я не знаю, как с ним разговаривать! Иногда я думаю, что больше пользы выходит, если я вовсе не вмешиваюсь.

— Кернел упрям.

— Очень упрям… Слишком упрям для общего блага!

Велиард тяжело вздохнул. Его бледные нервные пальцы начали теребить рукав верхнего одеяния. Под стать названной сестре маг был одет в белое.

— Я постараюсь его смягчить, Вел, — пообещала Лавенора. — Вы еще поладите. Члены семьи не должны враждовать.

— Ты знаешь, я уже устал ждать.

Лавенора протянула руку, чтобы потрепать Велиарда по щеке. Они были знакомы с детства и собирались вскоре стать настоящими родственниками, поэтому позволяли себе больше, чем просто знакомые юноша и девушка.

— Ты права! Не время грустить! — сказал Велиард преувеличенно жизнерадостно. — Нельзя встречать гостей с кислым лицом. Давай мы… О! Форк!

Маг направился к арке, в которой появился уже не молодой мужчина, отвечавший за все, что происходило в резиденции. Невысокий круглый Форк был полностью седым, но держался с удивительной для своих лет выправкой.

— Почтенный господин Велиард! Ваши гости прибыли!

Лавенора и Велиард переглянулись.

— Начинаем круг! Сегодня будет прекрасный день! Я подготовил кое-что необычное, и ты будешь хохотать до слез, я обещаю!

Лавенора ответила ему улыбкой. Велиард устраивал подобные встречи по несколько штук за цикл, но сегодня был особенный случай. Любимцем беззаботной молодежи высокого города Велиард стал благодаря необычным развлечениям, идеи которых время от времени приходили в голову мага.

— Лэс! Клев! — обрадованно воскликнул он, выходя навстречу друзьям. — Вы первые!

Высокий маг толкнул того, кто был пониже.

— А я знал, что не нужно было спешить…

Только после этого говоривший заметил Лавенору. Девушка стояла позади колонн, обрамлявших выход на террасу.

— Госпожа…

Друзья переглянулись, затем приняли почтительный вид и склонили головы. Бледно-розовые губы Лавеноры сложились в улыбку.

— Я рада видеть уважаемых Лэсталда и Клевра.

Лавенора указала на террасу, где ее дожидалась пятиногая жаровня, украшенная кованными цветами.

— Прошу вас.

Велиард положил руки на плечи смущенным друзьям.

— Идем, — сказал он и легонько подтолкнул их в сторону магессы. — Не бойтесь моей будущей сестры. Вы обязательно должны ей понравиться. Постарайтесь, ладно?

Словно законная хозяйка дома, Лавенора приступила к смешиванию найжа, который своими руками подавала всем прибывающим. От только что приготовленного напитка текли тонкие струйки фиолетового пара, а один его запах придавал бодрость телу и духу.

Гостей становилось все больше. В ожидании приветственной речи хозяина маги беседовали друг с другом, иногда образовывая весьма шумные компании. Заиграла музыка. Когда все собрались, младший брат лорда управителя громко хлопнул ладоши. Он выглядел веселым и бодрым.

— Друзья мои! Я знаю, что вы пришли сегодня в мой дом, рассчитывая нескучно провести вечер! И я не собираюсь разочаровывать вас.

«Друзья» числом в полтора десятка таких же младших сыновей благородных домов, встретили его слова одобрительными хлопками. Некоторые «младшие сыновья» были значительно старше хозяина резиденции, а другие, наоборот, едва вышли из мальчишеского возраста. Исключая Лавену, среди гостей Велиарда находилось только три девушки. Зато это были особенно независимые и своевольные магессы.

Велиард подмигнул названной сестре, а затем извлек из складок одеяния распечатанное письмо. Стало тихо, а все взгляды сосредоточились на куске бумаги в руках организатора круга. Перед тем как заговорить, Велиард еще раз осмотрел пестрое собрание. От ярких тканей рябило в глазах, и только на белом платье Лавеноры взгляд мог отдохнуть. Будущая леди дома занимала особое место: в стороне от остальных гостей для нее установили обитое атласом кресло, специально принесенное из зала.

Велиард кашлянул.

— Сегодня я подготовил для нас нечто особенное. Мирлис — вы должны его помнить! — прислал мне заклинание, которое откопал лоунских хранилищах знаний, а затем сам улучшил. Весьма полезно иметь ученого друга!

Несколько человек засмеялось.

— Завтра о нашем опыте будут говорить по всему городу, — пообещал Велиард. — Надеюсь, никто из вас не откажется помочь моему другу Мирлису?

Маг еще раз оглядел своих гостей. Предложение вызвало бурное веселье, и только один человек казался встревоженным.

— Ты не сказал, как оно действует? — сказал юный Ферниас из дома Дамира.

Этот маг оказался на круге почти случайно. Ему было всего девятнадцать, и месяц назад Ферниас вернулся в родной город, закончив положенный курс обучения. Слова молодого человека вызывали новую волну смешков.

— В этом вся суть, — поучительно сказал еще более юный Нальбер, самоуверенный от того, что приходился троюродным братом Лавеноре.

— Скажу больше, — добавил Велиард, подняв вверх указательный палец. — Я еще не пробовал произносить это заклинание, и не знаю, сработает ли оно, как должно. Надеюсь, это никого не пугает?

Ферниас смутился и отступил, пробормотав что-то себе под нос.

— Прости, Вел, — вдруг сказала Лавена. — Играйте без меня. Я не стану участвовать.

Велиард замер, но почти сразу взял себя в руки.

— Как пожелаешь… А остальные? Кто еще хочет отказаться?

Желающих не нашлось. Лавенора отошла в сторону, чтобы ее ненароком не коснулись чары, а Вилиард знаком подозвал к себе слугу. Мальчик подросток в ярко-зеленых одеждах вынес блюдо, на котором лежали полосы резаной бумаги. Появление слуги вызвало бурное веселье.

— Почему все смеются? — спросил Ферниас у своего соседа.

Тот был примерно ровесником Велиарда. Как слышал молодой маг, Рубеин являлся нечастым гостем владетельного дома Лироса, но держался этот человек уверенно и во время речи хозяина спокойно потягивал вино.

— Потому что это шутка.

— Мальчик — шутка?

Маг с вином повернулся к Ферниасу, одарив собеседника насмешливым взглядом.

— Ты, мой юный друг, видно еще не встречал уважаемого, — он выделил это слово особенной интонацией, — господина секретаря нашего почитаемого лорда. Мальчишка — его копия.

— Не встречал, — подтвердил Ферниас и внимательнее присмотрелся к прислужнику.

У мальчишки были золотистые волосы, зеленые глаза и испуганный вид — бедный ребенок робел, оказавшись объектом интереса стольких людей.

Юный прислужник обошел гостей, чтобы каждый мог взять бумажку с написанным заклинанием. Ферниас сделал то же, что и все, а затем тщательно изучил формулу.

— Нужно прочитать всем одновременно, — объявил хозяин вечера, размахивая руками. — Все готовы?

Ферниас, конечно, уже проговорил про себя строчку заклинания. Ничего сложного оно из себя не представляло, но…

— Не бойся, — раздался насмешливый голос Рубеина. — Или отойди в сторону. Это не стыдно, раз сама будущая леди решила не рисковать.

Молодой Ферниас с достоинством расправил плечи.

— Я не боюсь. Велиард не станет предлагать ничего дурного!

Он устремил взгляд на хозяина резиденции, который уже начал разгибать пальцы. Когда показалась открытая ладонь, полтора десятка голосов напевно затянули строки заклинания. Прозвучал последний слог, и Ферниас почувствовал, как его обдало теплым воздухом. Маг на миг закрыл глаза, а когда распахнул их, то вначале не понял, что произошло. Терраса не изменилась и все гости остались на месте… Внезапно рядом раздался хохот. Ферниас обернулся на звук, однако вместо Рубеина на стуле развалился сам Велиард.

— Что такое? — спросил юноша, но осекся, услышав свой изменившийся голос.

Руки тоже выглядели девичьими, а благородный синий плащ, который Ферниас выбрал для этого вечера сменился на красное платье.

— Вот это трюк! — продолжил веселиться Рубейн, скрытый личиной Велиарда. — Посмотри! А ведь не так-то просто наложить такую иллюзию с помощью всего двух строф! Тот, кто их сочинил, совсем не плох!

Он указал сразу на двух магов, которые выглядели копиями Ферниаса. Достойно выглядели, как решил владелец облика. Он не зря потратил время, продумывая костюм.

Где находился ответственный за наложенное заклинание, Ферниас понял не сразу. Но вот один из гостей поднял руки и провозгласил:

— Получилось! Поздравляю нас!

— И теперь мы проведем так весь вечер? — спросил кто-то, кому, как и Ферниасу, достался облик девушки.

— Нет-нет! — замахал руками Велиард. — Мирлис обещал, что иллюзорные личины будут постоянно меняться, а затем спадут сами.

— Как скоро это случится? — спросил еще кто-то.

Велиард ответил уклончиво:

— Через несколько часов, должно быть. Предлагаю это выяснить! Прошу вас, наслаждайтесь маскарадом!

И Ферниас неожиданно для себя начал наслаждался. Круг обещал стать необычным опытом, и маг прогуливался по террасе в поиске интересной беседы.

— Правитель Кирлиса проклят, и это не просто слухи, — услышал он. — Молодой император едва ходит, а его приближенные не могут больше это скрывать!

— У него же есть верховный чародей из самого Тиоха? — спросил кто-то.

— Тиохцы не всесильны, что бы кто ни говорил, — самодовольно ответил первый. — Не думаю, что наши ордена сильно уступают им в мастерстве.

Ферниас, который только что вернулся из ордена, не мог не вступиться за тиохских магов.

— Мастерство тиохцев много превышает наше. Сама магия родом с Первозаселенных земель, и там до сих пор хранят древние традиции.

Выпад Ферниаса не смутил незнакомца.

— Которые не прижились у нас, потому что не нужны, — отмахнулся тот.

— Конечно, нужны! Адепты наших орденов с восторгом отзываются о тиохских обрядах инициации! А знаешь ли ты…

Вдруг в еще не до конца потемневшем небе брызнули искры фейерверков — кому-то не терпелось развлекаться. Звуки лютни и пары флейт доносились из зала встреч уже давно, но раньше там играли приятную ненавязчивую мелодию. Прошел всего час, а она сменилась лихими звуками войта, и к музыке присоединился звонкий бубен с колокольчиками. Это был танец простонародья, не подходящий для благородного собрания, но маскарад раздвигал границы приемлемого. Где-то раздался громкий смех.

— Я читала об этом, — раздался медовый голос госпожи Лавеноры, которая прогуливалась по террасе и как раз в тот момент оказалась рядом со вздрогнувшим Ферниасом. — Магам в Тиохе приходится отказываться от собственного прошлого, чтобы стать адептами. Я не думаю, что нам стоит брать с них пример.

Будь Ферниас собой, он бы заробел.

— Результат того стоит! В ордена вступают, чтобы постигать неведомое, и для этого пригодны все средства.

Лавенора тонко улыбнулась:

— Значит ты готов отказаться от всего ради магии? От семьи и связей?

— Конечно! — горячо согласился Ферниас, хотя сам от себя не ожидал такого признания. — Ради магии мне ничего не жалко!

Тонкие губы магессы сжались. Ответ ее почему-то расстроил, хотя она не могла знать, с кем разговаривала.

— Таковы настоящие маги, госпожа.

— Верно. Я знаю.

Разговор был прерван появившимися среди деревьев цветными огоньками. Подвижные фонарики сопровождали загадочную темную фигуру, спрятанную под слоями покрывал. Немного не дойдя до лестницы, неизвестный остановился около каменной горки.

Появление огоньков вызвало интерес на террасе только вначале. Видимо, нечто подобное ожидалось от вечера у почтенного Велиарда, но небольшой заминки оказалось достаточно, чтобы госпожа Лавенора покинула Ферниаса. Оставшись в одиночестве, маг облокотился на балюстраду и принялся наблюдать за незнакомцем внизу.

За незнакомкой.

Это оказалась всего лишь приглашенная артистка, которую наняли петь для развлечения гостей. Несколько минут спустя Ферниас признал, что певица обладала чудесным нежным голосом, которым можно было наслаждаться, несмотря на пустые слова выбранной девушкой любовной песни.

— Приятный сюрприз, — сказал некто, остановившийся рядом с Ферниасом. — Я не знал, что пригласят саму Ринелию. Бедняжке следовало бы поберечь горло, но мне радостно ее слушать. Жалко, что ее лицо закрыто.

— Она всего лишь поет. Зачем нам ее лицо?

Стоило песне закончиться, к Ринелии подскочил какой-то человек, схватил девушку за руку и потащил в глубину сада. Ферниас переглянулся с неизвестным поклонником артистки, но тот равнодушно пожал плечами.

— Ссора влюбленных, я полагаю, — заметил он загадочно.

Еще нелепее ситуация стала, когда в сад отправилась сама госпожа Лавенора. Ее белое платье было невозможно спутать ни с каким другим.

Ферниас вздохнул, прислушавшись к болтовне вокруг. Шел второй час круга, и первый восторг поутих. Молодой маг чувствовал скуку.

— Печальное зрелище, — сказал он. — Мы могли бы поговорить на любую тему, но зачем-то обсуждаем девушку, которую отослал от себя управитель.

Стоящий рядом человек расхохотался.

— На «любую» тему, мой юный друг, можно говорить в любое время, а вот обсуждать предпочтения вышестоящих следует, когда твое лицо надежно спрятано.

— Я бы все-таки предпочел что-то более интересное, — сухо произнес Ферниас, окончательно разочаровавшись в окружающих его людях.

Из сада певица вышла одна. Почтенный Велиард (он мог скрываться за чужим лицом, но выдал себя обращением с Ринелией) и госпожа Лавенора появились позже, когда артистка успела начать вторую песню.

Пока маг и магесса поднимались по лестнице, обрывки их разговора долетали до края террасы, где стоял Ферниас. Он стал невольным свидетелем того, как была упомянута леди дома Мавли, несколько раз называлось имя лорда и прозвучало что-то о неких травах. Молодому магу показалось, что госпожа Лавенора успокаивала своего спутника, но Ферниас не поручился бы в этом… Однако заклинание скрывало внешность, а не эмоции. Когда почтенный Велиард случайно поднял голову, Ферниас ясно увидел, как сильно был подавлен брат управителя. Юноша быстро отвернулся, не желая знать чужих секретов.

Круг продолжился, но Ферниас, чувствительный к окружению, заметил, что настроение собравшихся изменилось. Хозяин вечера потерял беззаботность и веселый настрой, и это сказалось на всех. Гости начали расходиться много раньше положенного времени.

— И как тебе в голову такое пришло? — спросил Кернел.

Он стоял, привалившись боком к стене и сложив руки на груди. Взгляд лорда был направлен не на брата, а куда-то вниз, словно на стыке стены и пола имелось нечто более интересное.

— Я не сделал ничего плохого, Кер. Я лишь повеселил друзей.

— Если бы я пришел, как ты меня просил, ты бы и мне предложил «повеселиться»?

Велиард вскинул голову.

— Конечно же нет! Только ты не пришел. Зачем это обсуждать?

Лицо Кернела окончательно застыло.

— Затем… Нет! Я не желаю больше тебя слушать! А ты? Мой брат не понимает своего долга, но как ты позволила ему прочитать то заклинание? — он грозно понизил голос.

Лавенора спокойно встретила гнев жениха, сидя с ровной спиной и безмятежным выражением на лице. Услышав упрек, магесса, чопорно пождала губы.

— Сама ты не пожелала позориться. Тогда почему не остановила моего безголового брата?

— Это было невинное развлечение, — ответила Лавенора. — Тебе не зачем злиться, Кернел. К тому же само заклинание было сработано блестяще… Этот Мирлис может собой гордиться.

Поймав взгляд жениха, она с досадой прикусила губу.

— К моему великому сожалению, моего брата зовут Велиард, а не Мирлис, — возразил Кернел. — И я разочарован, а не зол. Велиард использовал магию, чтобы смаковать грязные слухи, а ты ему потакала.

Велиард побледнел, но сделал еще одну попытку оправдаться:

— Я не…

Кернел, который до сих пор словно источал волны тщетно скрываемого гнева, внезапно успокоился. Его лицо разгладилось, а голос стал звучать ровно. Лорд произнес:

— Ты сегодня же уедешь из Кинара.

— Что?

— Отправишься в Лоун, Велиард. Прояви почтение к магистру ордена, а затем договорись, чтобы перед днями Благоденствия он отправил к нам адептов.

Велиард быстро кивнул.

— Из Лоуна поезжай на север. Говорят, духи Лагского леса опять морочат головы путешественникам, и несколько человек там уже сгинуло. Духов нужно успокоить до наступления праздника. Ты понял?

— Но тогда я сам не успею вернуться в Кинар до Дней благоденствия, — растерянно сказал побелевший Велиар.

Кернел остался равнодушен.

— Поспеши и, может быть, ты успеешь.

— Брат…

— Вон!

Велиард замер, но потом вскинул подбородок и поднялся. У него хватило гордости, чтобы перестать выглядеть нашкодившим мальчишкой, которого распекал строгий родитель. Напоследок Велиард обернулся и горько сказал:

— Ты не подпускаешь меня к ответственным делам, но злишься, когда я прожигаю жизнь. Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Кернел.

Когда маг ушел, Лавенора тоже поднялась.

— Я сожалею, что вызвала твое разочарование.

— Это произошло не в первый раз и, я полагаю, что не в последний, верно, Венора? — спросил Кернел насмешливо. — А теперь ступай. Мой брат нуждается в утешении.

Лавена склонила голову. Она покинула гостиную с достоинством, но ускорила шаг, едва оказавшись в соседнем зале. Когда магесса поравнялась с Велиардом, тот вцепился в ее руку и больно сжал.

— Он меня уничтожит, Венора, — прошептал маг. — Если брат узнает, он меня уничтожит… А ведь я ничего не сделал, клянусь тебе! Я ни в чем не виноват! Но он мне не поверит!

— Не поверит чему, Вел? Ты мне так и не объяснил ничего!

Глаза у наследника благородного дома выглядели больными.

— Я обещаю помочь, — добавила Лавенора. — И я не стану тебя осуждать.

Велиард шумно втянул в грудь воздух, а затем схватил ее за руку.

— Я не знаю, что мне делать, Лавена…

— Ты хотел меня видеть? — спросила Мирабелия.

Она сильно изменилась за прошедший год. Еще недавно лицо магессы оставалось безупречным, а теперь на нем появились маленькие морщинки. Пока они казались незаметными, и по старой памяти Мирабелию продолжали называть красивой женщиной. Лавенора унаследовала черты матери, хотя ее внешность производила впечатление более холодной. У нынешней госпожи благородного дома Мавли глаза были голубыми, а не серыми, а пряди волос до сих пор отливали золотом.

В гостиную Мирабелия вышла в домашнем платье нежного голубого цвета. На большинстве зрелых женщин этот девичий оттенок смотрелся бы неуместно, но госпоже Мавли он шел. Высокую прическу магессы поддерживал вышитый широкий шарф.

Велиард затряс головой. За время, которое потребовалось, чтобы добраться из одной резиденции в другую, он успел успокоиться, но все еще был ужасно бледен.

— Мне не следовало приходить, — сказал он, порываясь уйти. — Я…

Мать с дочерью переглянулись.

— Ты повторял это всю дорогу! Почему, Вел? — спросила Лавенора.

Гостиная, куда его привели, была небольшой, зато тут имелось три больших окна, высотой почти от пола до потолка, и комната на протяжении всего дня получала много солнечного света… Велиард не любил это место. И Мирабелия, и ее ближайшая подруга Тарлимея не отличались высоким ростом, поэтому стоящие в гостиной полосатые диванчики не были рассчитаны на мужчин. А может быть, причина была в другом… Даже ребенком Велиард чувствовал себя стесненным в этой уставленной ароматными свечами изящной комнатке. От волнения он принялся заламывать пальцы.

— Я пойду…

— Сядь, — ласково велела Мирабелия. — Ты же вырос на моих глазах, Велиард! Ты думаешь, что я брошу тебя в беде?

— Я не думал… И…

Он закрыл лицо руками.

— Тогда о чем ты думал? — спросила Лавенора. — По дороге ты говорил, что тебе нельзя уезжать из города.

— Это так? — уточнила ее мать. — Так он и сказал?

Молодая магесса кивнула.

— Я не…

— Ты говорил это, Вел.

— Тетушка…

Он обратился к Мирабелии так, как делал когда-то давно в прошлом. Велиард уже несколько лет не называл подругу матери «тетушкой», и от удивления глаза старшей магессы едва заметно расширились.

— Что случилось, Велиард? Доверься мне.

Она подсела к магу, а затем положила узкую кисть ему на плечо. Эти руки еще не полностью потеряли красивой формы, но Мирабелия уже перестала выходить из резиденции без пары перчаток. Прикоснуться к кому-то обнаженными пальцами она могла лишь у себя дома. Когда Велиарда затрясло, Лавенора испуганно распахнула глаза, но ее мать — единственная в комнате — сохранила самообладание. Только прищуренный взгляд выдал тревогу магессы.

— Тебе нужно с кем-нибудь поделиться своими страхами, — сказала госпожа дома. — Ты совершил ошибку, Вел?

— Нет… То есть… Нет, не совсем… Лавена, прости. Я должен поговорить с тетушкой наедине.

Молодая магесса перевела настороженный взгляд на мать.

— Иди, — кивнула Мирабелия. — Наш Вел не стал бы прогонять тебя без причины.

— Да! Я клянусь, что так нужно!

Велиард выглядел слишком подавленным, чтобы Лавена стала спорить.

— Хорошо, — согласилась молодая магесса. — Я оставлю вас.

Как только она ушла, Велиард подскочил с диванчика и несколько раз прошелся по комнате, словно больше не мог оставаться на месте. Мирабелия молча наблюдала на ним, но с каждым новым кругом, который делал маг, ее взгляд становился все более настороженным.

— Ты что-то натворил? — спросила она строго.

Велиард замер.

— Нет! Нет! Клянусь Создателем, что нет!

Магесса немного смягчилась.

— Тогда почему ты боишься? Подойди и сядь рядом со мной.

Велиард все еще колебался.

— Я помню тебя ребенком, поэтому могу без труда понять, что творится в твоей голове. Ты так напуган, бедный мальчик!

У Мирабелии был бархатный голос, который магесса умело использовала. Каждая ее фраза была наполнена сочувствием.

— Ты можешь мне довериться. Разве я не обещала твоей матери позаботится о тебе? Что такого непоправимо ужасного могло с тобой случиться?

Мирабелия терпеливо наблюдала за Велиаром. Теперь он был неподвижен и только сжимал кулаки.

— Ты мне поверишь, тетушка?

— Обязательно.

— А Кернел — нет. Я знаю, что брат мне не поверит!

— Не поверит чему, Вел?

— Что я невиноват! — воскликнул он. — Что я ни в чем не виноват!

Велиард тяжело вздохнул, а затем обмяк, снова спрятав лицо в ладонях. Мирабелия следила за каждым его жестом.

— Я получил письмо.

— Письмо? — переспросила Марабелия.

Велиард нервно сглотнул, а затем впервые с начала разговора прямо посмотрел на магессу.

— Оно было от колдуна. Его передали через моего слугу. И…

— Ты про того человека, которого все ищут? — строго спросила Мирабелия.

— Да.

— Что он от тебя хотел? Почему ты сразу не рассказал обо все?

— Я не мог.

Магесса вдруг выпрямилась, а ее лицо гневно застыло.

— Это из-за певички, — догадалась она. — Колдун предложил тебе исцелить ее?

— Нет, нет! — запротестовал Велиард, а затем с горечью произнес. — Даже ты об этом сразу подумала. Кернел не даст мне и шанса оправдаться.

Наклонив голову на бок, Мирабелия рассматривала собеседника, словно пыталась убедиться в его честности.

— Прости, если я ошиблась, — все еще строго сказала она. — Раз он не предлагал исцелить твою певичку, то что мог тебе написать?

Велиард засмеялся. Это был горький и безрадостный смех, который быстро оборвался.

— Он написал мне кое-что намного более опасное! Колдун написал, что уже исцелил Нелию! Ты представляешь, тетушка! Можешь себе такое представить?

Сделав это признание, Велиард начал говорить не переставая. Слова, которые раньше Мирабелии приходилось вырывать почти силой, теперь сами лились из мага.

— Письмо было составлено так хитро, словно это я просил спасти Ринелию! Словно у нас был уговор, и он выполнил свою часть, а теперь требует услугу от меня, а иначе грозился выдать меня брату!

— А ты ни о чем не договаривался с колдуном? — осторожно спросила Мирабелия.

— Нет! — немедленно ответил Велиард, подскочив с места. — Я никогда его не видел и никогда не просил никого исцелять!

— Я верю тебе. Верю… Сядь! Но какое коварство!

Мирабелия задумалась. Ее лицо потемнело.

— Письмо ты уничтожил?

— Конечно! Сразу же… Он дал время мне подумать, но я должен решиться до Дней благоденствия, или Кернелу расскажут про мой сговор с колдуном… Про выдуманный сговор, я хотел сказать!

Велиард смотрел на Мирабелию, но магесса молчала. Затем она подозрительно прищурилась.

— Чего он от тебе хочет?

Велиард опустил взгляд.

— Ему нужны дети. Одаренные.

Его голос звучал тихо, но магесса все равно замерла в ужасе.

— Одаренные дети?

— Я должен был найти троих, а затем сделать так, чтобы они отправились в Алаазию до Дней благоденствия. В письме было указано, куда именно их нужно будет отвезти…

— Мы не может отдать детей какому-то колдуну! Это невозможно!

— Конечно! Я даже не стал искать подходящих, клянусь! Зато я пытался найти колдуна…

— И как? — заинтересовалась Мирабелия.

Велиард тяжело вздохнул.

— Безуспешно, на самом деле, — ответил он и горько рассмеялся. — Из меня плохой сыщик. Кажется, я только вызвал у брата подозрения. На Кернела у меня теперь не может быть надежды.

— Дело плохо. В этом ты прав.

Магесса прикрыла глаза, а ее лицо стало напоминать застывшую маску. Это напугало Велиарда — он никогда не видел подругу матери такой.

— Есть еще кое-что, что я не сказал. Сегодня во время круга ко мне подошла Нелия, — признался Велиард. — Она догадалась, что исцелилась… неслучайно.

— Теперь и она от тебя чего-то хочет? — спросила Мирабелия, закатив глаза.

Велиард кивнул.

— Низкая женщина! Но и ты виноват!

— Тетушка?

Магесса вскинула голову, посмотрев на мага со сложным выражением на лице. Она словно не знала, ругать Велиарда или жалеть.

— Ты сам создал себе имя, легкомысленный ребенок! Если бы колдун обвинил любого другого мага Кинара, в клевету бы не поверили. Но ты… Твои постоянные увлечения и выходки!

Велиард побледнел, а его глаза, наоборот, потемнели. Маг сделал попытку подняться, но его остановила ладонь на плече.

— Прости, я была резка. Я зла! Я так зла!

Мирабелия встала. Теперь уже она принялась ходить по комнате, и драгоценная отделка на ее легком платье искрилась в свете магических сфер. Наконец, магесса остановилась.

— Все поправимо, — сказала она, взяв колокольчик, которым вызвали слуг. — Поезжай в Лоун и хорошо выполни поручение своего брата.

Мирабелия обернулась к магу, и тот увидел улыбку тетушки. Выражение ее лица вызвало у Велиарда тревогу.

— А что ты собираешься…

— Лорд приказал тебе уехать, поэтому не задерживайся и не зли брата еще сильнее. Я придумаю, как тебе помочь.

— И все? — растеряно спросил Велиард.

Тетушка улыбнулась еще ласковее.

— Почти. Только напиши кое-что перед отъездом. Сейчас я прикажу принести бумагу и перо, и ты напишешь то, что я тебе скажу.

— Давай! Подходи! Я расправляюсь с тобой во имя спокойствия этой земли!

— Нет, злой чародей! — пропищало чудовище.

У него был тонкий девчоночий голос, нарисованная из бумаге морда, а также тело, обернутое в слои зеленой материи. Костюм должен был изображать ящерицу, но об этом догадался бы не всякий знаток древней истории.

— Эй! — возмутился Велиард, одетый в синий балахон, рукава которого пришлось закатать в несколько раз. — Я не злой, Лавена! Не называй меня так! Я — герой!

— Но для Великого духа холмов Тиодон был злым!

— Нет, не был!

— Нет, был!

Пока Лавенора и Велиард спорили, другие дети не рисковали подходить близко. Мальчишка, игравший наставника великого мага, попытался остановить ссору, но быстро пожалел об этом.

— Кхм!

Велиард, который уже собирался снять «костюм» и выбежать из комнаты, обернулся. Его глаза распахнулись.

— Брат? Ты вернулся!

— Только что.

Кернел в неполные семнадцать выглядел ужасно взрослым и за год отсутствия стал выше, чем помнил Вел. На брате был длинный дорожный плащ с капюшоном и зауженными рукавами — раз Кернел не переоделся, он действительно только прибыл… И прибыл не один. При виде мага, стоящего позади брата, Велиар сжал зубы. Кейвас приходился им обоим кузеном, но давно уехал из Кинара из-за преступления, которое совершил его собственный отец, их дядя.

Во время обучения в Лоуне Кернел близко сошелся с Кейвасом, и эта дружба сильно беспокоила леди Тарлимею. Велиард не раз слышал, как матушка жаловалась тетушке Мирабелии на «негодного родственника». Кернелу она тоже часто выговаривала за неправильное знакомство.

— Как приехали, так Кер сразу отправился искать братишку, — весело сказал Кейвас. — Даже домой не заглянул.

Велиард насупился, а Кернел отмахнулся:

— Матушка объезжает владения, и резиденция пустует.

— Ты не предупредил, что приедешь так скоро, иначе она бы тебя дождалась, — сказал Велиард, подозрительно поглядывая на Кейваса.

Тот родился на два года раньше Кернела. Прошлой весной Кейвас завершил лоунское обучение, но продолжил общаться с кузеном. Не в городе, конечно! Будь матушка сейчас в Кинаре, этот человек побоялся бы явиться сюда. После его единственного визита Кернел впервые на памяти Велиарда всерьез повздорил с матушкой. К сожалению, та ссора не осталась единственной… Позже леди Тарлимея часто повторяла, что Лоун подменил ее старшего сына. Иногда слова матери звучали как шутка, иногда произносились со злостью, но чаще всего служили упреком Кернелу.

— Вы готовите спектакль? — спросил Кернел, подходя к детям.

Левена шагнула вперед, слегка заслонив Велиарда.

— Да. Про чародея Тиодона.

Кейвас расхохотался.

— А ты, значит, сам Дух холмов? Какой оригинальный костюм!

Велиарду не понравился тон мага.

— Настоящие костюмы дошивают! — вступился он. — У нас будет отличный спектакль!

— Ладно, ладно! — Кейвас поднял руки. — Не горячись, малыш!

— Это подарок на день рождения матушки, — быстро произнесла Лавена. — Мы собираемся помочь ей в развлечении гостей.

— Очень похвально, — кивнул Кернел. — Достойное занятие. Мы можем что-нибудь сделать? Я был бы рад внести свой вклад.

Лавенора поклонилась, совсем как взрослая девушка.

— Я буду признательна. Нам нужно придумать, какие заклинания мог использовать Тиодон для сражения. Чтобы это выглядело по-настоящему, понимаете?

Старшие маги переглянулись.

— Думаю, что да. Кейвас, поможешь им? Венора, мой друг прекрасно разбирается в боевой магии, — пояснил Кер.

Затем он подозвал Велиарда к себе и отвел в сторону.

— Как ты? — спросил Кернел, оглядывая младшего брата с головы до ног. — Ты немного вырос за прошедший год.

Он выглядел серьезным и был слегка чем-то обеспокоен.

— У меня все хорошо.

— Это радует. Но спектакль… Тебе скоро четырнадцать, Вел. Веноре еще можно играть — она мала, а тебе давно пора учиться.

Велиард угрюмо взглянул на брата.

— Мама сказала, что я не поеду в Лоун, пока ты не закончишь там учиться.

— Я не понимаю ее, — вздохнул Кернел. — Не существует правила, запрещающего братьям обучаться вместе.

— А я не хочу в Лоун! Мне хорошо дома.

— Но там прекрасно! — неожиданно эмоционально сказал Кернел. — В ордене, среди адептов магия творится совсем иначе! Это непередаваемый опыт. Разве ты не хочешь научиться заклинаниям?

Велиард насупился.

— Я не хочу. Мама говорит, что занятия там идут весь день.

— Мама? — Кернел слегка свел брови. — Я все-таки поговорю с ней. Тебе пора заканчивать с играми.

— Это не игра, — обиделся Велиард, оглянувшись на «сцену».

Там Кейвас показывал Лавене, как правильно изображать духа и какие звуки при этом нужно издавать. Получалось у него довольно артистично — сын преступника легко завоевал сердца приятелей Велиарда, и теперь сам мальчик хотел посмотреть на этого мага вблизи.

— Может получиться, что следующим лордом управителем станешь ты, — вдруг сказал Кернел.

— Что? — испугался Велиард.

Брат слегка улыбнулся.

— Это совсем не сложно, не бойся. Тебе будет нужно только проводить обряды на Дни благоденствия…

— Нет! — перебил его Велиард. — Я не собираюсь становиться лордом! Ни! За! Что!

Лицо Кернела приобрело растерянное выражение. Казалось, он собирался что-то сказать, но тут раздался крик Кейваса.

— Эй, Кернел, поговорите позже! Будь добр и отдай нам нашего главного актера! Он нужен тут!

Велиард бросился к кузену, оставив брата одного.

— Когда встречаются огонь и вода, получится пар. Вам будет нужен пар, — наставительно сообщил Кейвас.

Дети переглянулись.

— Мы не думали, что разыграем настоящую битву, — за всех ответила Лавена.

Ей недавно исполнилось одиннадцать, и ее пока никто не принуждал к обучению в ордене магов. Справедливости ради стоило сказать, что Велиарда тоже не заставляли, но он все равно чувствовал обиду на брата. Наставники, которым леди Тарлимея доверила обучение младшего сына, не были строгими и оставляли своему подопечному достаточно времени на развлечения. О поездке в Лоун Велиард пока не думал — в прошлые посещения этот маленький и скучный город ему совершенно не понравился, а строгие орденские порядки навевали тоску. Пройти обучение основам магии надлежало всем рожденным в шести знатных домах Кинара, но Велиард рассчитывал оттянуть это неприятное событие еще на год, а то и на все два.

— Почему? Вы же можете это сделать, — сказал Кейвас, крутя в воздухе рукой.

Потом он хитро улыбнулся и подмигнул детям.

— Я научу. Велиард! Справишься?

Взгляды приятелей устремились на него, поэтому отказаться было невозможно…

Вопреки опасениям, он с легкостью сотворил все заклинания, которые показывал Кейвас, и никогда еще эффект от магии в его руках не был таким впечатляющим! Теперь битва великого чародея Тиодона и огненного духа Срединных холмов, обитавшего когда-то на месте еще не построенного Кинара, должна была получиться, словно настоящая.

— Ты отлично справился, — похвалил его кузен.

Велиард с гордостью посмотрел на наставника, но потом заметил, как Кейвас кивнул Кернелу. Брат в ответ тоже чуть опустил голову.

Представление состоялось спустя месяц и имело большой успех.

— А все-таки ты способный мальчик, — посмеиваясь сказал Велиарду кто-то из гостей дома Мавли, собравшихся на торжество в честь госпожи. — Ты знаешь, что только что заткнул все недоброжелательные глотки?

Тогда-то Велиард и узнал, что многие подозревали его в отсутствии таланта. Было приятно разочаровать завистников дома Лироса… Вернее, было бы, если бы не один человек. Собственная мать Велиарда не выглядела довольной его выступлением, а имя человека, показавшего ее сыну заклинания, и вовсе привело магессу в ярость. К тому времени Кейвас давно вернулся домой, и гнев леди обрушился на голову Кернела. В те годы это казалось справедливым…

Велиард сам не заметил, как их с братом разделила пропасть. Уже после смерти матери, повзрослев и многое обдумав, он попробовал объясниться с Кернелом… Безуспешно…

Заметив движение в окне, Велиард вскинул голову. Ему привиделось, что оттуда за ним наблюдал брат, но это оказался всего лишь старый смотритель.

— Кернел меня не простил… Он все еще злится…

Велиард как следует подготовился к длинной дороге на север. Ему подобрали надежную свиту, а проводить брата лорда вышел сам Кейвас, самодовольный, как обычно… В насмешку над матерью Кернел сделал ответственным за розыск преступников человека, отец которого убил предыдущего лорда управителя. После этого назначения леди Тарлимея так и не помирилась с сыном…

Кейвас кривовато усмехнулся, как нередко делал при встречах с братом своего лорда. Оказалось, он слышал слова Велиарда.

— Зачем тебе прощение, Вел? — без капли уважения спросил он. — Мне не кажется, что наш добрый лорд тебя как-то притесняет.

Велиард натянуто улыбнулся.

— Нет. Конечно, нет.

— Тогда в добрый путь, дорогой кузен. Легкой дороги и успехов в победе над духами!

— Благодарю, — сдержанно произнес второй наследник дома Лироса. — В путь!

Группа из семи магов выехала через Закатные ворота, украшенные не так богато, как Великие, и направилась на север к Лоуну. Вскоре высокие башни города пропали у путешественников из виду.

«Здесь продаются снадобья и травы от лучшей мастерицы Кинара, умелой сборщицы, высоко оцененной лордом управителем», — прочитала я со смешанными чувствами.

— Тебе не кажется, что это перебор?

— Совсем нет! Хорошо написано, — заступился за свою работу Вилис. — И красиво.

— Точно, красиво, — согласился Тид.

На совместном обсуждении было решено разместить доску справа от ворот. Вил сам приколачивал ее к забору, и стук его молотка далеко разносился по приюту странников. Если прохожие задерживались около «Ласточки», Вилис с удовольствием объяснял, чем занимался.

— Ты научился хорошо писать, — сказала я, когда мальчишка спустился на землю.

Редкий его ровесник мог ровно вывести буквы на бумаге, а не то что на деревянной доске. Я знала, что мой ученик практиковался в письме, но не предполагала, что он достиг таких успехов.

— Ага!

— Молодец… — я прочистила горло и громко сказала. — К делу, мальчики!

Тидел был оставлен во дворе ждать Кейру, а Вила я повела наверх. Комнату Грэза мы превратили в мастерскую, и сюда из высокого города переехал ящик с заготовками для снадобий. Я похлопала по крышке, а после повернулась к Вилу.

— Готов поучиться?

Он кивнул, а затем вытянулся передо мной во весь рост.

— Я помню все травы, которые ты мне показывала.

— Правда? — удивилась я.

Вилис никогда не проявлял интереса у ремеслу травника. Мне казалось, что моя наука не задерживалась в его голове.

— Честное слово, Эйна!

— Давай проверим…

Я осмотрела ставший довольно скудным запас сырья. Что бы такое загадать, чтобы не было слишком просто…

— Что это?

— Жадобник это, — быстро ответил Вилис. — Для бодрости тела.

— А это?

— Сердечник. Для спокойствия… Я все помню, Эйна.

Он, похоже, не врал…

— Ладно, — согласилась я. — Хорошо. А чего тогда неучем притворялся?

Вил неуклюже повел плечами, наморщил нос, а затем пятерней взлохматил волосы на затылке. Наблюдая за его кривляньями, я с трудом удерживалась от смеха. Мне не хотелось обидеть Вила.

— Понятно… Раз ты такой ученый, теперь будешь сам ходить за город и делать сборы.

— Да я не против…

Вилис взял засушенный стебелек и покрутил его в руках.

— Так ты согласен стать травником? — удивилась я.

— Ага… Другому делу ты все равно не хочешь меня учить…

Между его белесых бровей появилась угрюмая складочка. Вилис водил взглядом по травам и казался смирившимся.

— Кое чему научу. Встань здесь и смотри.

Я размотала кожаную оплетку на рабочем ноже, а затем аккуратно убрала две деревянные пластинки, служившие рукоятью. Обнажился хвостовик, на котором я когда-то своими руками нацарапала руны. Вилис подался вперед.

— Мой секрет, — тихо сказала я. — Тебе понадобится такой же.

— Ты мне сделаешь? — полушепотом выдохнул мальчишка.

Он бережно взял нож из моих рук, а затем провел пальцем вдоль рун. Вила буквально завораживало все, что было хоть немного связано с колдовством.

— Нет. Ты сделаешь его сам. Это будет полезно. Я же не всегда буду рядом с тобой.

Мальчишка округлил глаза, а затем замер, как будто лишился дара речи. Я не удержалась и щелкнула Вилиса по носу.

— Отомри. Я не собираюсь учить тебя чему-то сложному: только покажу, как правильно сделать нож. Начнем?

Он быстро закивал. По моей просьбе Вилис сбегал за бумагой и чернилами, а вернувшись, сел напротив и преданно уставился на меня.

— Попробуй перерисовать. Только обрати внимание: вот эти шесть знаков называют ребрами вязи. Они особенно важны — будь с ними точен. Остальные используются для связки и просто усиливают основные.

— И все?

— И все. Прелесть в том, что ножик не станет требовать жертвы от тебя. Больно не будет, но проводя сбор, важно сосредоточиться на процессе.

Вилис нахмурился, показывая каким сосредоточенным он может быть.

— Не кривляйся! — одернула я его. — Когда пойдешь в поле, перед тем, как срезать травинку, представляй, как по ней текут соки. Подумай, что она живая, а затем одним движением — резко! — раз и срежь ее!

Я перевела дух. Мне было тяжело говорить о колдовстве. Я прикрыла глаза.

— Как ты уже знаешь, во всем, что рождается и растет, заключена энергия жизни. Конечно, жизненная сила растений, животных и людей имеет большие различия, но и общее тоже есть. Из растений мы получим крохи, но даже они сделают твои снадобья сильнее. Понял?

Мальчик почесал затылок: я видела, что у Вила созрел вопрос, поэтому ждала.

— А когда ты готовишь свои снадобья, ты что-то делаешь с силой жиз…

— Тетушка Эйна!

Осекшийся Вилис испуганно вжал голову в плечи. Даже я растерялась — Тид никогда раньше не врывался так внезапно. Хуже всего, что он пришел не один, а вместе с нанятой накануне девицей.

— Тетушка! У нас идея!

— Идея?

— Кейра предложила украсить вывеску, — затараторил Тид. — Я мог бы нарисовать на ней цветок или что-то такое. Как вам?

— Доброе утро, тетушка. Здравствуй, Вил, — сказала Кейра, разглядывая рассыпанные по столу травы.

Вилис опустил перо в попытке спрятать за ним хвостовик ножа.

— Цветок? — переспросила я, переглянувшись с Вилом. — Хм… Да. Хорошо… А разве у нас есть краска? Мне казалось…

— Есть! У дядюшки Лидса осталась. Я пойду покрашу ее? Ну, табличку?

— Хм… Да. Конечно, иди! Вы хорошо придумали…

Тидел выбежал, за руку уведя за собой Кейру. Когда дверь за ними захлопнулась, я вздрогнула. Вилис перевел на меня испуганный взгляд.

— Они слышали? — шепотом спросил он.

— Нет… Думаю, что нет.

— Думаешь?

Тидел плохо умел притворяться. Он выдал бы себя, если бы услышал про «силу жизни». Только, в отличие от более взрослой девушки, Тид мог вовсе не понять, о чем мы разговаривали.

— Если будет случай, выспроси его осторожно, слышал ли он наш разговор.

Вил кивнул.

— Я сделаю, Эйна! А что этой будем делать? — мальчишка выглядел виноватым. — Не надо было ее приводить к нам…

— Ты не виноват. Я сама согласилась… И нужно было запереть дверь, — я вздохнула. — Продолжай, Вил. Ножик ждет.

— Все нормально? Мне можно продолжать?

— Да. До Дней благоденствия остается всего две недели. Нам нужно скорее начать работу.

Он уже не выглядел таким радостным, но как только я опустила крючок на двери, принялся старательно выводить вязь. Высунутый от усердия язык Вил зажал между белыми зубами и иногда бросал на меня пристыженный взгляд… Я же смотрела в окно. Можно было схватить обоих детей и сбежать, но вышло бы обидно, если я испугалась тени, и Кейра ничего не слышала.

— Так?

Голос Вила застал меня врасплох.

— Да? Почти, — сказала я.

Мальчишка на удивление неплохо справился. Я забрала исписанный лист и исправила несколько штрихов.

— Попробуй еще раз.

— Было бы проще, если бы объяснила мне, как работают эти значки, — пробормотал Вилис, опустив взгляд.

— От этого тебе не станет проще их рисовать.

Он настороженно посмотрел в сторону запертой двери, а затем наклонился ко мне.

— Чего ты боишься? — зашептал Вил. — Ты же можешь столько сделать! Зачем тебе прозябать вот так, когда у тебя есть такая сила?

Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Мы обсуждали это уже много раз.

— Это не сила, Вил. Это страшное учение, которое уничтожает тебя.

— Но почему? — мучительно скривившись, спросил мальчик. — Моя бабка занималась этим, и вся семья была счастлива! Ты хорошая, и ты спасаешь жизни! Я тоже хочу так! Я видел, как ты это делаешь!

— Ничего ты не видел, глупый…

— Почему? Ты ведь спасла нашу деревню от голода, когда поля побило градом! Разве это было плохое дело?

— Нет. Не плохое.

Чтобы оживить посевы, я погубила старый тополь в соседней с деревней рощице. Но людей я спасла, с этим нельзя было поспорить.

— Вилис.

— Да?

Я попыталась собраться с мыслями, чтобы хоть что-то донести до ученика. Ни капли он, оказывается, не смирился, а как обычно притворялся. Разговор про колдовство у нас повторялся по кругу уже много раз. Вилис твердил одно и тоже, а я пыталась подобрать новые, более убедительные слова. До сих пор у меня получалось плохо.

— Вил, тополей на всех не напасешься, понимаешь?

— Понимаю! — с готовностью согласился он. — Я понимаю, что обряды нужны только для особенных случаев!

Он напряженно ловил каждое мое движение, но я понимала, что мальчишка меня совсем не слышал.

— Рисуй! — велела я и отвернулась.

Обиженно надув губы, Вилис взялся за перо, а я занялась сырьем для будущих снадобий…

Уже следующая попытка изобразить вязь оказалась для моего ученика успешной. У него были способности, но я не стала хвалить Вилиса.

— Теперь нужно сделать нож. Я подготовила для тебя подходящий, и на нем нужно нарисовать руны. Только посмотри, какой удобный и легкий! Нравится?

— Спасибо, — буркнул Вил, засопел и отвернулся.

Я сделала вид, что не заметила недовольства ученика. Мальчик едва посмотрел на ножик, а ведь тот был много лучше моего собственного и стоил дороже.

— Вырезай внимательно. Исправить ошибку ты не сможешь.

Вилис тряхнул челкой, что при некотором воображении можно было посчитать за кивок. Я вздохнула.

— Возьми. В утешение.

— Какое еще утешение… — буркнул он, а потом широко распахнул глаза.

Скрепя сердце я решила отдать Вилу оберег для защиты от колдовства. Мальчишка давно заглядывался на эту вещицу, и ему она пригодилась бы больше, чем мне.

Тидел теперь ходил на Большой рынок каждый день. Выбрав людное место, бывший помощник конюха кричал, что в приюте странников можно купить снадобья от любой болезни и для красоты. Он же расписал вход в конюшню извилистыми плетями какого-то совершенно невероятного растения. Так что появлением покупателей, которые не пахли конским потом и носили одежду без заплат, «Белая ласточка» была обязана именно Тиду. Однако сравниться с нашим самым главным благодетелем не мог никто.

— Мой господин, я пришла, как вы и приказывали.

Кернел махнул рукой, приглашая войти. Похоже, он был не в духе, поэтому я молча приступила к тому, ради чего меня позвали.

— Задерни шторы, — приказал Кернел, не отвлекаясь от чтения. — Солнце слишком яркое.

Я подчинилась. Вода в дорогом чайничке даже не думала закипать, поэтому я не знала, чем себя занять.

— Все ли у тебя благополучно, Эйна? — спросил лорд.

— Да, господин.

Маг оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на меня, ожидая подробностей.

— Это благодаря вам, почтенный лорд. Вы привели ко мне, пожалуй, не меньше половины покупателей.

Он нахмурился.

— Почему?

— Разве это не очевидно? Горожане интересуются вами и хотят узнать от меня про вас…

— Ты с кем-нибудь говорила о расследовании или о колдуне?

— Я знаю ценность тайны, господин, — ответила я. — Всем любопытным я предлагаю приготовить чай.

Кернел задумался, сведя густые брови. Он как будто что-то подсчитывал.

— Ради чего приходят остальные?

Я сделала вид, что не поняла вопроса.

— Остальные?

— Говори честно, Эйна, — предупредил маг.

А вода все не закипала… Я сама согласилась на это, поэтому мне не стоило жаловаться. Я набрала воздуха, словно ныряльщик перед прыжком.

— Как пожелаете, господин. Оставшиеся приходят в «Ласточку» ради уважаемой Ринелии, конечно. Она покупала у меня мазь, и об этом все уже знают.

Лицо Кернела удивленно вытянулось.

— Вот как!

— Ничего странного в этом нет, господин. Все хотят походить на госпожу Ринелию.

Отложив свои бумаги, Кернел поставил подбородок на костяшки пальцев. Я все-таки сумела отвлечь мага от тяжелых мыслей.

— И ты тоже?

Я постаралась ответить как можно легкомысленнее:

— Нет, господин! Я знаю, что это невозможно. Нет мази, которая бы превратила меня в красавицу.

— Ты спокойно об этом говоришь. Тебе не обидно? — продолжил выспрашивать лорд.

— Совсем нет.

Я развязала холщовый мешочек с ароматной травяной смесью, которую высыпала в маленький чайник. К лорду я стояла боком, поэтому уголком глаза видела, как он изучал меня. Может, среди магов Кинара мой собеседник обладал не самой броской внешностью, но он выделялся ростом и статью, а власть, которую имел этот человек, создавала вокруг него незримый ореол значительности. «Если бы Кернел не являлся лордом управителем, не стал бы он менее привлекателен внешне?» — иногда задумывалась я. Велиард, например, производил совсем другое впечатление, хотя братья были ужасно похожи.

— В высоком городе столько красивых людей, что внешность здесь, должно быть, обесценена. Вы не согласны, господин?

Вопрос озадачил лорда. Я заправила под чепец выбившуюся прядь, а затем сплела пальцы.

— Думаешь, маги не ценят красоту? — он хмыкнул, формулируя мысль. — В высоком городе, Эйна, красота — обязательное качество, которое не дает преимуществ, но отсутствие которого считается изъяном. Понимаешь?

— Но ведь вы пригласили к себе меня, а не, например, госпожу Ринелию. Я сейчас развлекаю вас разговором, а не она.

Кернел откинулся на спинку кресла, а на его бледном лице снова мелькнуло удивленное выражение. Я подумала, что у на этот маг точно разозлится, но затем по его губам скользнула улыбка.

— Она не умеет готовить напитки, а пение я не люблю, — заметил он.

— Значит, это красавице Ринелии следует завидовать мне, господин, а не наоборот.

Я подняла чайничек, украшенный синими четырехконечными звездочками, чтобы наполнить чашку Кернела.

— Какая ты самоуверенная! — заметил он. — А по первому впечатлению этого совсем не заметно.

— Прошу прощения, — сказала я, хотя видела, что лорд не возражал против небольшой дерзости.

Взмахом руки он указал на вторую чашку. Я полагала, что маг ждал посетителя, но сейчас мы были с ним только вдвоем…

Колеблясь от мысли, что неправильно поняла намерения Кернела, я села напротив, а затем медленно поднесла чай ко рту. Лорд меня не остановил.

— Певичка бы не оказалась на твоем месте. Она бы, не колеблясь, приняла мое предложение.

Я промолчала, догадавшись, на что он намекал. Эта тема была мне неприятна.

— Расскажи что-нибудь, Эйна. Ты много путешествовала, и должна была много видеть.

Я задумалась. Вопрос бы не из простых, и мне не хотелось обсуждать мое прошлое с магом.

— О чем рассказать, господин? Желаете послушать, как меня подозревали в краже курицы, или вам будет интересна история о фермере, который желал продать мне три бочки подгнивших яблок за четыре серебряных?

Кернел смотрел на меня с недоумением, и я поняла, что должна объясниться.

— Это веселые истории, господин, но их нужно рассказывать вечером на постоялом дворе или в дороге около костра. Боюсь, что в вашей гостиной они прозвучат неуместно.

— Разумно, — согласился лорд. — Всему свое место… Тогда спроси что-нибудь у меня. У меня было не лучшее утро, и я хочу отвлечься.

Теперь он хотел еще более сложного… Я выбрала тему, показавшуюся мне самой безопасной.

— Вы сказали, что не любите пение? Отчего? Я слышала, что в орденах адептов специально обучают этому…

Кернел помрачнел.

— Простите, господин.

— За что ты извиняешься, Эйна? Разве ты сказала что-то плохое?

Я покачала головой.

— Ты не ошиблась насчет обучения, — объяснил Кернел. — Для некоторых заклинаний важен ритм, поэтому умение петь помогает при произнесении. Маги учатся петь вовсе не для развлечения и не обязаны любить это занятие.

— Однажды на постоялом дворе я видела мага, адепта ордена, — сказала я, понизив голос. — Мне неизвестно, с какой целью он путешествовал, но я слышала, как почтенный распевал песню. Ужасно простонародную песню, если вы понимаете, о чем я.

Кернел поморщился. Затем он поставил чашку на столик и вдруг рассмеялся.

— Должно быть, ты очень удивилась?

В первый миг я подумала, что Кернел спрашивал про себя. Смех лорда изумил меня сильнее, чем наипошлейшая песенка в исполнении орденского адепта.

— Еще бы! Я полагала, что все в орденах — суровые аскеты.

— Аскеты? Как сказано! — сказал Кернел, продолжая посмеиваться. — Тебе интересно послушать про магов, Эйна?

— Очень, господин! Так в чем отличие между благородными и адептами? Люди болтают разное.

Стоило разговору коснуться магии, Кернел преобразился.

— Все очень просто. Правильными магами называют тех, кто не бездумно произносит заклинания, а способен распознавать незримые энергии, пронизывающие наш мир. За этим умением одаренные и приходят в ордена, но даже там научиться чувствовать мир очень сложно, и не у каждого адепта получается.

— Почему, господин?

— Потому что для этого нужно любить магию сильнее всего остального.

— Любить? — удивилась я.

Наставница рассказывала мне про одаренных: и про тех, кто относился к благородным домам, и про адептов орденов. Однако Ассолонь никогда не говорила о «любви».

— Да, — он понизил голос, словно подчеркивая важность сказанного. — Без любви ничего не получится. Магия должна стать смыслом и целью твоей жизни. Может сложиться ложное впечатление, будто простая еда или скромное жилище способствует пониманию ее сути! Но все наоборот! Просто постигнув суть магии, адепт почти перестает интересоваться иными сферами жизни.

При мне Кернел еще ни разу не говорил так много. Обычно его фразы были емкими и короткими.

— Самая большая сложность в том, что ему должна нравиться такая жизнь. Маг должен находиться в полной гармонии с собой. Несчастные люди, Эйна, в постижении тонких материй не преуспевают…

— Тогда не удивительно, что правильных орденских магов так мало. Такая судьба подходит не каждому.

Меня подмывало спросить, что бывает с теми, кто вступил в магическою общину и не преуспел в «постижении тонких материй». Я знала, что их ждала печальная судьба, но мне было любопытно, что на это ответит лорд.

Я не спросила.

— Мне кажется, господин, что вы могли бы стать «правильным» магом. У вас бы получилось.

Лорд улыбнулся, как мне показалось, немного грустно, а затем его рот сложился в кривую усмешку.

— Ты угадала. Я собирался вступить в орден.

— Правда? — удивилась я.

— Правда. Если бы я не управлял кинарским владением, то стал бы членом братства.

Разговор принял совсем уж личный характер, поэтому я встала, чтобы наполнить чашки заново, но обнаружила в чайнике остывшую воду.

— Управлять владением тоже неплохо.

— Ты меня утешаешь? — спросил Кернел почти весело. — Не нужно, травница. Я вовсе не жалуюсь на судьбу.

— Конечно, господин. Многие позавидовали бы вашей судьбе.

Он покачал головой, словно не соглашаясь с этим, но ничего не сказал. Я взяла трут, чтобы разжечь огонь под переносной жаровенкой.

— Постой! — велел Кернел. — Дай его сюда.

Я не сразу догадавшись, что «его» означало чайник. Лорд положил руку на пузатый бок, а затем неразборчиво пробормотал несколько слов. Судя по жару и пару, у меня в руках теперь находился почти крутой кипяток.

— Это удобно!

Кернел удивленно поднял брови…

— Господин?

— «Удобно»? При мне еще никто так не принижал магическое искусство!

— Я не хотела его принизить.

Лорд не выглядел раздосадованным, скорее даже наоборот. Он веселился.

— Я знаю, Эйна… Пусть тебя это не беспокоит. Магия воистину удобна. С этим никто не возьмется спорить.

Я задумалась, сколько полезного могла сотворить магия и как могла бы облегчить жизнь людям. По какой причине этого не происходило? Были ли маги слишком высокомерными, чтобы делиться чудесами, или в использовании заклинаний существовал неизвестный мне подвох? В колдовстве он имелся, так что цена магии тоже могла оказаться непомерно высокой.

— В народе благородных иногда называют витающими в облаках. Я не могу себе этого позволить, господин. Я практичная женщина.

— Не самое плохое качество, — согласился маг.

Лавка дядюшки Тала была не самой крупной и не самой популярной, но — так уж повелось — это место любили лекари. Когда мне требовались флакончики под настойки, я шла именно сюда, к старику из уважаемой династии стекольщиков. Раньше дядюшка Тал сам делал посуду, но давно доверил свое дело сыновьям. Теперь он разве что иногда (не так уж редко, если честно) вставал за прилавок. Несмотря на возраст и огромную залысину, дядюшка Тал оставался энергичным и деятельным человеком со своеобразным вкусом в одежде. Сегодня на старом стекольщике была куртка с яркими лоскутами на локтях и пестрыми от вышивки карманами.

— Благодарю, уважаемая, — тягуче проговорил хозяин, ссыпая мои монеты в ящик. — Подожди. Я сейчас же все упакую.

— Не спеши, дядюшка.

Спешить старик и не думал. Наоборот, он двигался необычайно степенно, пока укладывал приплюснутые баночки из цветного стекла в заполненный резаной соломой ящик… Я же гадала, как понесу этакую тяжесть до «Ласточки». Наверное, не стоило жадничать и покупать все за раз…

Лавка дядюшки Тала существовала уже несколько десятилетий. Предметы обстановки, окружавшие нас, были старыми, но выглядели основательными в то же время. Хозяин любил хвастаться прилавком и шкафами из настоящего дуба.

Звякнул входной колокольчик. Дядюшка поднял голову.

— Добро пожаловать! Прекрасное утро, уважаемый Десмий! Я тебя ждал.

Имя было мне знакомо, но его обладатель относился к тем немногим кинарским лекарям, с которыми я не вела дел. Я обернулась.

В лавку вошел высокий молодой человек немного старше двадцати лет. Лицо у него имело наивное выражение из-за широко расставленных прозрачно-голубых глаз, а волосы, наоборот, были темными и немного вились. Посетитель обладал, бесспорно, располагающей к себе внешностью. Разве что слегка приплюснутый нос выглядел не слишком гармонично, да и репутация у этого человека была не самая лучшая. Десмий, — как я слышала, — не пользовался уважением других лекарей или доверием горожан. Однако для того, кто не стоял на ногах крепко, молодой человек одевался очень неплохо. Плотная ткань, из которой сшили куртку лекаря, стоила немало.

— Утро действительно неплохое! — сказал он, а затем небрежно оперся рукой о прилавок. — Мой заказ готов?

— Готов, уважаемый… Подожди немного. Я должен закончить тут.

Старик не стал работать быстрее — изготовитель стеклянной посуды знал цену спешке.

— Лекарь Десмий из Красного огородка.

Его лицо осветилось приятной улыбкой.

— Травница Эйна. И я не из Кинара, уважаемый лекарь.

Доброжелательность Десмия осталась непоколебимой.

— А! Я сразу понял, кто ты! Про конюшню «Белая ласточка» говорят все!

— Так уж все? Не преувеличивай, уважаемый.

— Точно-точно! — поддакнул старик продавец. — Не сомневайся! Твоя покупка готова.

Деревянную коробку дядюшка Тал перевязал веревкой, чтобы мне было удобнее ее нести. Я поблагодарила продавца, а затем уступила место следующему посетителю.

До тех пор пока за моей спиной не звякнул колокольчик, я чувствовала на себе любопытный взгляд лекаря. Дурная известность свалилась на меня неожиданно и прилипла, как грязь к ботинку.

На улице было жарко и душно. Глотнув влажного воздуха, я удобнее перехватила коробку.

— Не может быть! — донеслось откуда-то со стороны. — Врешь!

Две женщины, горожанки из простых, шли передо мной и громко разговаривали друг с другом. Одна была толстой, а ее подруга отличалась почти болезненной худобой.

— Не вру! Моя племянница работает в Родниковом огородке. Она все рассказала.

— Сама удавилась? Не верю! С чего бы ей?

— А кто знает? — сказала толстая женщина. — Померла твоя Ринелия. Утром ее холодную нашли! Говорят, посинела вся, что не узнать!

Я сбилась с шага и едва не уронила коробку себе на ногу. Поставив тяжелый ящик на землю, я прислушалась к разговору остановившихся из-за спора женщин.

— Шуму было, — сказала толстая почти радостно.

Казалось, что трагическая новость доставляла женщине удовольствие.

— Ничего я не слышала, — упрямо повторила худая. — Если бы певичка померла, об этом бы на Большом говорили.

— Померла, тебе говорю!

— Да не могла она!

Еще какое-то время они препирались, но потом все-таки ушли. Я же подхватила юбку и бросилась в приют странников, оставив коробку с покупками около крыльца стекольщика. Так быстро мне давно не доводилось бегать…

— Случилось что? — испуганно спросил Вил.

Он смешно смотрелся в моем полосатом фартуке. Вилис прижимал к животу котелок с водой, который собирался ставить на огонь.

— Ринелия умерла. Говорят, удавилась.

Я потерла лоб рукой. Голова начала болеть, что как обычно, было ужасно не ко времени. Вил растерянно поставил посудину на землю, а я стянула с мальчишки фартук.

— Ступай, узнай… Может, люди просто так болтали. Или я что-то не поняла.

Вилис закивал.

— Ага… Уже бегу.

— Возвращайся скорее! — крикнула я.

Подгоняемый любопытством, он в миг исчез со двора. Я же надела передник и подняла котелок, который повесила над уличным очагом. Огонь Вилис уже разжег, но требовалось подкинуть дров и немного поворошить угли. Пламя вспыхнуло сильнее, лизнув закопченное днище.

Ринелия не могла умереть просто так. При нашей последней встрече певунья выглядела полной жизни, и снадобий я оставила ей с избытком… Однако я не видела Ринелию уже несколько дней — артистка не давала о себе знать после встречи, на которой ее подруги расспрашивали меня про «Белую ласточку».

В воротах появилась чья-то фигура, и я подняла голову. Это оказался не Вил.

— Травница Эйна? — неуверенно спросила незнакомая девочка, оглядывая двор, который мы до конца очистили от следов пожара.

Посетительница была хорошо одета. Вероятно, она служила в приличном доме и пришла сюда не по своей воле.

— Это я.

— Меня прислала хозяйка. Ей интересно…

Девчонка замялась. Я заставила себя улыбнуться.

— Пойдем. Расскажи мне, чего хочет твоя хозяйка.

Все пожелания маленькой прислужницы были записаны в большую учетную книгу. Несколько дней назад ее подарил мне Вил в благодарность за нож. Один только резной деревянный переплет весил, как пара кирпичей, но вещица выглядела изящной. На стареньком столе в полуразрушенной конюшне она смотрелась совершенно неуместно. Когда я спросила Вилиса, откуда он взял деньги, мальчишка ответил, что потратил свою долю из награды лорда.

— Это только начало, — сказал тогда Вил. — Нам всем нужно приодеться. И стол купить.

Он что-то подсчитывал, чиркая по бумажке.

— Вот эти три заказа выполним и купим… Или все-таки одежда важнее?

Я посмеялась и потрепала ученика по голове. Тогда Вилис отстранился, обиженно зыркнув из-под челки.

— Я хочу, как лучше! К нам теперь ходят важные люди!

— Я знаю.

«Важные» люди к нам, конечно, не ходили, но вот слуги из богатых домов в «Белую ласточку» стали заглядывать часто. Дела пошли неплохо, и свободные деньги у нас завелись.

Я плеснула на лицо холодной водой, которая попала мне на волосы, намочив края чепца. Капли покатились по вискам и лбу, а затем добрались до шеи. Не вытирая лица, я вышла во двор, где дул свежий ветер.

Я много лет занималась колдовством и всякое видела. Меня не пугали кровавые жертвы, если только они не были напрасными.

— Эйна? — раздался голос Вилиса. — Ты плачешь?

— Нет. Я просто умылась.

Тид ушел в город, чтобы отнести покупателю желудочную настойку, а Кейра приходила только по утрам на полдня. Во дворе, кроме нас двоих, никого не было.

— Узнал? — спросила я Вила.

— Еще бы! На рынке уже все говорят, Ринелия, правда, того…

— Мертвая?

— Да. Говорят, ее бросил покровитель, поэтому певичка и не выдержала. Не то отравилась, не то удавилась…

— Значит, сама…

Вил кивнул.

— Ага.

Я направилась в дом, а мальчишка увязался следом. Он странно вел себя. Вилис заглядывал мне в лицо, а сам шел, втягивая голову в плечи, как будто ему было рядом со мной неуютно. От его обычной болтливости не осталось и следа, а мне невыносимо хотелось с кем-нибудь поговорить. За жизнь Ринелии было дорого уплачено — певичка не должна была так распоряжаться этим даром. На месте колдуна, проводившего обряд, я была бы очень зла…

— Получается, все было напрасно?

— Что напрасно? — спросил Вил, дергая меня за рукав. — Эйна? Эй!

— Ничего…

— Ты странная. Я поговорю с Тидом…

— Нет! — остановила я мальчишку. — Не нужно!

— Тогда объясни, что случилось! Эта Ринелия тебе никто. Я так ее вообще даже не видел.

Вил выглядел смешным с грозно сведенными бровями и поджатыми губами.

— А ты ведь и не знаешь… Бену убили, чтобы исцелить Ринелию.

— Чего?

Вся бравада слетела с мальчишки. Он прижал ко рту руку и испуганно распахнул синие глазища.

— Вот так. Никому не говори.

— Никому! Клянусь!

В ученике я не сомневалась. Он бережно хранил мой собственный секрет — сохранит и еще один, менее важный. Наконец, перекошенный рот Вила захлопнулся.

— А… Да… Напрасно, получается?

— Получается… Никому заранее не узнать, что напрасно, а что правильно. Наверное, колдун верил, что поступает правильно…

— Ты что такое говоришь, Эйна? — испуганно пробормотал Вилис. — Убивать нельзя!

Я вздохнула. К сожалению, для меня это не было так просто, как для мальчишки.

— Эйна?

— Почему, Вил? Почему плохо? Бена — нищенка и воровка, которая жила в грязи без будущего и надежды. Ринелия была молодой и красивой. Талантливой, как говорят, к тому же. Разве ее жизнь не стоила больше, чем у бродяжки?

Вилис сел напротив меня. Мальчишка был бледен и напуган, и я наконец осознала, с кем говорила и что обсуждала. Я рассмеялась.

— Извини, Вил. Сделай мне что-нибудь успокаивающее, как я учила. Хорошо?

Мальчик подорвался с места. Вилис был хорошим учеником. Он справился с заданием без подсказок, хотя постоянно отвлекался, бросая в мою сторону долгие настороженные взгляды.

И вот это недоразумение рвалось колдовать? Напуганный колдун — как смешно!

Я называла своих собратьев по ремеслу страшными людьми вовсе не за власть, которую мы получали вместе со способностью управлять силой жизни. Хотя, клянусь Создателем, эта способность давала многое! Колдуны могли исцелять, и не существовало такой болезни, с которой бы не справился умело проведенный обряд. Тот, кто направлял искру жизни, знал, как приставить на место отрезанную ногу, вернуть старику молодость, избавить женщину от бесплодия. Колдуны могли выращивать цветущие сады посреди пустыни, а некоторые умельцы даже создавали грозных химер, соединяя друг с другом разных животных… Колдуны могли бы приносить большую пользу людям. Беда заключалась лишь в одном: искру жизни мы должны были вначале добыть, отняв подходящую у кого-то. Рано или поздно любой колдун приходил к простой мысли, что одна жизнь не равнялась другой… Вот это было по-настоящему страшно.

— Спасибо, — сказала я, согревая пальцы о горячую кружку.

Я и не заметила, что мои руки замерзли.

— Ты меня напугала, — пожаловался Вил.

— Меня очень расстроила смерть актрисы.

Вилис почесал в затылке.

— Что теперь будет? Другие артисты больше не будут у нас ничего покупать?

Вот что его волновало… Я усмехнулась.

— Еще как будут. Сейчас в «Ласточку» повалят толпы, чтобы выяснить, не знаю ли я чего про Ринелию.

— А, — протянул Вилис. — Ну ладно… Тогда не расстраивайся, твоей же вины в этом нет? Я никогда не расстраиваюсь, если знаю, что не виноват!

Мальчишка мне сочувствовал — я видела это по его круглому лицу. Значит, я выглядела совсем плохо.

— Почему-то все те, кому я помогаю, заканчивают плохо. Будьте с Тидом осторожнее, хорошо?

— Ерунда, Эйна! Грэз сам связался с контрабандой, и Ринелия сама все сделала!

Он так искренне это сказал, что мне на самом деле стало легче.

— Тогда не делай таких глупостей, как они. Пообещаешь мне это?

Он энергично закивал.

— Обещаю, Эйна! Вот выпей еще…

Его чай горчил.

— Давай работать, — сказала я. — Тебе еще многому нужно научиться.

В другое время смерть знаменитой артистки стала бы самой обсуждаемой сплетней на месяцы вперед, но только не сейчас, ведь Кинар готовился к Дням благоденствия. До первого летнего новолуния оставалось меньше недели, и в праздничной суете о бедной красавице почти сразу забыли.

Обо мне тоже.

Проведение обряда в первый день праздника считалось важной обязанностью лорда управителя, и Кернел должен был сейчас готовиться. Это означало, что я не могла выяснить у лорда про решение ее брата порвать с артисткой, даже если бы набралась смелости задать прямой вопрос.

На следующий день после трагического известия Кейра перехватила меня во дворе конюшни. Девушка с мечтательным видом махала метлой, скорее создавая видимость работы, чем по-настоящему наводя чистоту. Ей повезло, что у меня не было настроения делать замечания.

— Ты уходишь, уважаемая?

— Я ненадолго. Ты что-то хотела?

— Да, тетушка! Я кое-что что должна сделать! Подожди…

Я остановилась, глядя вслед девчонке, которая убежала, бросив метлу прямо на землю.

— Что сделать? — выкрикнула я, но Кейра уже возвращалась из единственной уцелевшей кладовой под жилыми комнатами…

Возвращалась с ящиком из лавки дядюшки Тала.

— Откуда это? — удивилась я.

— Один господин принес. Такой хороший господин, красивый…

Кейра улыбалась.

— Лекарь Десмий?

— Так он назвался, — девчонка закивала и поправила локон.

— Я поняла. Отнеси ящик Вилу.

— Да, уважаемая.

Она нежно прижала к себе деревянную коробку как будто это был драгоценный подарок, а не пустые стеклянные баночки среди соломы. Жизнь продолжалась. Кто-то мечтал, а кто-то умирал… По веселому городу, который готовился отмечать Дни благоденствия, я направилась к Родниковому огородку в дом Ринелии.

Моя рука замерла над молоточком. Особняки по соседству уже украсили фонариками, и ограды вокруг них выглядели нарядным. Среди всех один только дом певицы оставался темным.

На стук никто не отозвался, и я снова начала сомневаться в решении прийти сюда… Я постучала еще раз, и только тогда внутри дома раздались шаги.

— Уважаемая, травница! — обрадовалась мне Нолма, словно мы были родней. — Заходи.

Глаза у компаньонки Ринелии выглядели опухшими, а лицо — красным.

— Извини за вторжение… Не стану желать хорошего дня… Я…

— Проходи, проходи!

Нолма потянула меня в дом. В уголках ее глаз скопились слезы, и женщина промокнула их передником. Тяжелая дверь особняка захлопнулась.

— Моя бедная госпожа!

— Неужели это правда? — спросила я.

Нолма оперлась рукой на мое плечо, а ведь весила она немало. Особняк, который я видела оживающим и наполненным надеждой, сейчас был ужасно тихим, и только на вершине лестницы стояла пара напуганных молодых прислужниц. Смерть перед Днями благоденствия считалась дурным знаком. Заметив, что я смотрю на них, девушки скрылись.

— Эта беда действительно на нас свалилась, уважаемая.

— Я сожалею о судьбе твоей госпожи.

Прислужница начала тихо плакать.

— Так что случилось, уважаемая? Не посчитай мой вопрос праздным — госпожа Ринелия не была мне безразлична.

— Я знаю, травница! Знаю! Госпожа так хорошо говорила о тебе! Говорила, что ты спасла ее…

Я подхватила Нолму под локоть и отвела к лестнице. Мы сели прямо на ступеньки, а затем женщина снова промокнула глаза. Это не помогло. По ее щекам тут же побежали два потока слез, а рот страдальчески перекосило.

— Ну, хватит, — сказала я. — Не рви себе душу, тетушка.

— Как я могу! Моя бедная госпожа… Я ведь помнила ее совсем юной! Как ей, бедной, было тяжело подниматься… Сколько всего она вытерпела…

Нолма вцепилась мне в руку. Ее пальцы сжались вокруг моего локтя, словно когти хищной птицы.

— Не поверю, что госпожа сама сотворила это с собой! Ни за что не поверю!

— Разве нет? Госпожа Ринелия, конечно, показалась мне любящей жизнь…

— О! — воскликнула Нолма. — Она так сильно любила жизнь! Она умела бороться и никогда не сдавалась!

Женщина наклонилась к моему уху и зашептала:

— Перед смертью госпожа была сама не своя, но по-хорошему. Она была обрадована чем-то. Госпожа чего-то ждала, но так и не сказала мне, чего именно… А накануне… Накануне…

Нолма зарыдала, и я погладила ее по плечу. Пришлось подождать, пока женщина успокоится.

— Что случилось накануне, тетушка?

— Госпожа отпустила всех слуг… Даже мне она сказала уйти из дома. Она осталась одна…

— Ты думаешь, она сделала это, чтобы ей никто не помешал?

— Нет! — Нолма яростно затрясла головой. — Если бы я заметила, что госпожа расстроена, я бы не ушла. Она совсем не была расстроена! Наоборот!

— Что значит «наоборот», тетушка?

— Госпожа радовалась! Она не собиралась умирать! А утром…

Женщина теперь плакала не переставая, и мне приходилось разбирать ее несвязные бормотания. Не без труда мне удалось понять, что именно Нолма нашла Ринелию утром. Нашла в кровати, словно бы спящую, но с почерневшим от яда лицом. Именно это стало корнем сомнений Нолмы — служанка клялась, что хозяйка не приняла бы ничего, что испортило бы ее внешность. Рядом с телом лежало письмо покровителя, в котором Велиард сообщал Ринелии о разрыве.

Наконец, несчастная Нолма устала плакать и только иногда всхлипывала, нервно водя плечами. Я не могла уйти, оставив женщину на ступеньках одну, поэтому сидела рядом и обнимала ее одной рукой.

Прошло довольно много времени, когда на вершине лестницы снова показалось темно-серое платье служанки. Я махнула девушке рукой, а затем передала ей заботу об обессилевшей Нолме.

— Я пришла в неудачное время. Простите, что разбередила рану.

— Желаю счастливого праздника, травница, — сказала девица.

— Я пожелаю вам того же. Надеюсь, что Дни благоденствия подарят облегчение.

Я была рада уйти из этого дома. Чужое горе, которое не получалось разделить, ощущалось как нечто постыдное. Я словно вторглась во что-то личное, куда не должна была лезть.

На моих глаза прохожий, который, возможно, был соседом Ринелии, по широкой дуге обошел особняк умершей певички. Обыватели боялись потерять удачу, столкнувшись со смертью в преддверии Дней благоденствия… Осиротевший особняк смотрел мне вслед темными окнами.

Нолма не верила с самоубийство хозяйки из любви к Ринелии. А я не хотела в это верить из обиды за напрасно погибшую нищенку.

Дни благоденствия приближались, хотели мы того или нет. Сразу после первого летнего новолуния наступил самый важный праздник года.

— Эй! Что вы делаете? — спросила я, высунувшись в окно.

Вилис и Тидел затеяли пляски вокруг конюшни. Мальчишки беззаботно горланили: «Пришли счастливые к нам дни! Удачу крепко заверни!..», и кружили под окном бывшей комнаты Грэза, откуда я их и услышала.

— Рано еще петь! — закричала я сверху. — До полудня заговоры не будут работать!

— Будут! — отозвался Вил. — Петь можно в любое время!

— Нужно подождать, пока солнце пройдет зенит. Только тогда в словах появится сила!

— У нас говорили по-другому! И мы хотим петь сейчас!

Тидел молча переводил взгляд с меня на Вила. Я решила не спорить с упрямцем хотя бы в такой день.

— Да как знаете! — сдалась я. — Допевайте и пойдем в город! Я хочу занять хорошее место.

— Ага!

И они понеслись дальше. Неумелые прыжки и дерганья было сложно назвать танцем, но мальчишкам было весело, а это являлось главным условием Дней благоденствия. Призывая удачу в наш дом, Вил пел громко, но не всегда попадал в ноты. У Тидела голос был мелодичнее, однако терялся на фоне криков приятеля.

Мальчишки обошли кругом нашего двора, чтобы в следующем году невзгоды и горести забыли дорогу в «Белую ласточку». Некоторые говорили, будто бы в Дни Благоденствия магия приобретает особенную силу, и даже неодаренные получают возможность влиять на мир своей волей. Мне это казалось выдумкой, но сам праздник я любила.

Приют странников, хоть и находился за городскими стенами, ко Дням благоденствия преображался. Обитатели лагеря не меньше жителей Кинара старались навести в своих домах красоту и порядок. Дни благоденствия надлежало встречать в лучшем виде: нам с Вилом и Тидом стоило больших усилий разобрать все сгоревшие постройки к нужному сроку. На что-то большее сил уже не осталось, но мальчишки все равно нарезали флажков из старой одежды и натаскали в дом охапки полевых цветов.

В приюте странников уже вовсю гуляли. Со всех сторон слышалась музыка, звучало пение, доносились запахи вкусной еды, а люди вокруг были нарядными и веселыми. Я тоже надела лучшее платье, светло-серое с белой отделкой, которое предназначалось для самых особенных случаев.

— Идем быстрее, — сказала я. — Скоро полдень.

— Дался тебе этот полдень! — беззлобно огрызнулся Вил. — Все равно не пройдем быстро. Смотрите!

Мы влились в толпу, собравшуюся около Великих ворот.

— Сколько людей! — сказал Тид, взявшись за мою руку. — Все хотят увидеть магов.

— Держись ближе, — предупредила я Вила.

Он кивнул. Если мы разойдемся, найти друг друга будет почти невозможно, но я не слишком волновалась. Даже без меня мальчишки не пропали бы.

Людской поток потащил нас к центру города, но у Большого рынка толпа внезапно распалась. Я смогла свободно вздохнуть, а Вил и Тид сразу побежали покупать засахаренные фрукты. Для уличных торговцев праздничные дни были самыми удачными в году… Около рынка уже начались танцы, но я потянула жующих мальчишек дальше к Мерцающим воротам.

Маги заставили себя ждать. Солнце успело подняться до высшей точки и пойти вниз, когда раздались приветственные крики. Я привстала и вытянула шею, а Вилис, чтобы увидеть праздничный выезд, даже забрался на каменную тумбу.

Это было красиво. Мне приходилось стоять на цыпочках, иначе чужие головы закрывали обзор, но я все равно оценила богатство процессии, впереди которой находился сам лорд. Все маги появились верхом, но за воротами спешились и смешались с толпой музыкантов. Люди, стоящие к ним слишком близко, отступили, оттеснив тех, кто находился позади. Я зашипела сквозь зубы, когда давление толпы заставило меня сдвинуться с хорошего места. Теперь мне хуже было видно Кернела, но кое-что я могла разобрать.

Лорда и нескольких других высокопоставленных благородных окружали маги в бесформенных балахонах без застежек и отделки. Ритуальная одежда была верным признаком орденских адептов. Только они носили подобное.

— Начинают! — сказал кто-то, но болтуна немедленно зашикали.

Стало очень тихо. Стоило начался обряд, люди затаили дыхание. Под невнятное бормотание орденцев, Кернел поднял руки вверх, а потом маги запели громче. Их речитатив я не могла разобрать, зато заклинание, которое отрывисто произносил лорд, звучало неестественно громко и разносилось по всей площади. Кернел говорил не меньше минуты, но ни разу не сбился… Мне даже стало казаться, что заклинание никогда не закончится, но вдруг — совершенно внезапно — оно оборвалось. Наступила звенящая тишина — песнопения тоже стихли.

Я и не заметила, что задержала дыхание. Отследить, как именно двигались тонкие материи, я не могла, но чувствовала, что на площади перед управой творилось нечто значительное. Кернел опустил руки, и раздался дружный выдох тысяч людей.

Все изменилось. Солнце, которое только что немилосердно пекло мне голову, вдруг стало нежным и ласковым. Пропала усталость от долгого ожидания. От взмокших в духоте людей шел неприятный дух, но теперь он чудесным образом исчез. Воздух ощущался свежим и бодрящим…

Толпа зашумела. Лорда Кернела приветствовали криками и хлопками, к которым присоединилась и я с мальчишками, но маг как будто остался равнодушен ко всеобщему вниманию. Он ничего не сказал, а только махнул рукой перед тем, как забраться на коня. Лорд осмотрел площадь, — мне показалось, что его взгляд нашел меня, — а затем тронулся в путь под не стихающие радостные крики.

Перед обрядом из высокого города выехало несколько десятков благородных, а теперь на моих глазах они разделились на две неравные группы. Я знала, что меньшая часть магов отправится объезжать высокий город, а большая под предводительством лорда выдвинется к Великим воротам. Потом лорд управитель поднимется на стену и по ней обойдет Кинар, творя защитные заклинания. Магия сделает город благополучным местом, отведет от жителей эпидемии, пожары и бедствия. В Эннаве даже самая вшивая деревушка могла похвастаться прочной оградой, вокруг которой в Дни благоденствия селяне ходили с обрядовыми песнями. В больших городах владельцы соседних домов тоже нередко объединялись и закрывались общим забором в надежде получить дополнительную защиту. Это было, конечно, совсем не то, чего достигали заклинания настоящих одаренных.

Остальным благородным, покинувшим площадь вместе с лордом, предстояло долгое путешествие. Я знала, что за воротами эти маги разделятся на несколько групп, а затем под веселую музыку проедутся по округе. Обряды благоденствия (пусть и не такие сложные, как творил лорд) силами этих знатных магов будут проведены во всех крупных городах кинарского владения. Дни благоденствия длились долго: от первого новолуния до следующей полной луны.

— Идите гуляйте, — сказала я мальчишкам. — Только вернитесь в «Ласточку» до темноты…

Вилис и Тидел переглянулись, а затем убежали, сверкая пятками. Деньги я им выдала еще утром — повода задерживаться рядом со мной у мальчишек не было, ведь на берегу Хисны ежегодно ставили качели… Я отпускала от себя детей со спокойным сердцем — во время празднования воры и грабители почти никогда не выходили на промысел, боясь спугнуть удачу дурными поступками.

Несмотря на беды, которые обрушились на «Ласточку», я ощущала легкость, но не собиралась поддаваться обманчивой магии Дней благоденствия. Пусть меня окружали счастливые люди в нарядной одежде, небо было чистым и невозможно голубым, я смотрела на управу, под которой заперли Грэза… Это продолжалось, пока кто-то не схватил мою руку и утянул меня за собой в круг танцующих. От неожиданности я чуть не запнулась о собственные ноги, но сосед по пляске подставил мне локоть.

— Осторожнее! — крикнул он. — И улыбнись, красавица! Сегодня хмуриться нельзя!

Стоило отбросить грустные мысли, как общее радостное настроение подхватило меня. Музыка лилась отовсюду — всякий, кто хоть немного умел играть, считал своим долгом выйти в такой день с инструментом. Какофония стояла невообразимая, но чуть прислушавшись, можно было уловить в ней ритм. Незнакомец завел меня в самую гущу пляшущих людей, вырваться из которой было сложно. Люди в танце двигались единым потоком, напоминавшим течение реки. Любой, кто подходил слишком близко, рисковал, что его подхватят, затянут и не выпустят.

Где-то совсем рядом раздался хриплый смех, от которого я почувствовала холодок на шее и резко обернулась. Мне показалось, что рядом только что прошел высокий человек, но он затерялся среди кружащихся и подпрыгивающих людей. Я не могла даже остановиться и осмотреться. Если колдун появился в городе (это казалось мне совершенно невероятным, но все же!), нас уже разнесло в разные стороны. Сейчас ближе всего ко мне находилась пухленькая молодая женщина, которая тянула меня за руку, заставляя двигаться. Я попробовала добраться к краю танцующей толпы, но сделать это было не так-то просто.

Рыжие локоны падали на глаза, а юбка так и норовила задраться до талии. Качели поставили для городской ребятни, а не для семнадцатилетних невест, поэтому Кейре было почти стыдно так веселиться. Почти… Качели взлетали над водой так высоко и быстро, что перехватывало дух и мыслей не оставалось.

Какой-то отчаянный смельчак отважился спрыгнуть с них прямо в реку. При падении поднялось огромное облако брызг, словно в воду влетел не ребенок, а целый теленок. Кейра, которая оказалась рядом, промокла и даже проглотила немного речной воды, но это тоже было весело, поэтому смеяться девушка не перестала.

Выбравшись на берег, смелый мальчишка гордо отправился обсыхать к ближайшему костру. Их тут развели во множестве, и кое-где уже начали жарить мясо. Считалось, что не бывает блюд вкуснее, чем те, что приготовлены в Дни благоденствия, когда мир напитывался жизнью и силой. В это время обострялись все чувства.

Кейра достигла высшей точки, а затем полетела вниз, обратно к собравшимся на берегу. Кто-то из них ждал, когда освободится место, а кто-то просто пришел погулять. В Кинаре народ тоже веселился, но за городскими стенами было больше свободы.

Лекарь первым увидел Кейру, а затем уже она почувствовала на себе внимательный взгляд и отыскала того, кому он принадлежал. Девушка покраснела, ведь детская радость, которую она испытывала только что, стала казаться чем-то унизительным.

Кейра перестала раскачиваться, но остановиться сразу при всем желании девушка не могла. Еще долго она то поднималась, то опускалась, пока лекарь наблюдал за ней. От смущения Кейра попыталась спрыгнуть раньше времени… Немножко слишком рано. Она едва растянулась на земле, но оказалась подхвачена рукой Десмия.

— Ой… Спасибо…

— Осторожнее надо, — сказал он и цокнул языком.

Затем лекарь покосился на качали, как будто винил их в падении девушки. Кейра покраснела еще сильнее, поэтому отскочила прочь. Широкая мужская рука ощущалась на талии как что-то тяжелое… Однако это чувство вовсе не было неприятным.

— Ты меня узнала, — сказал лекарь, и на его лице появилась довольная улыбка. — Я польщен!

— С чего мне тебя забывать? — спросила Кейра, поправляя платье. — Я на память не жалуюсь.

Десмий засмеялся, запрокинув голову назад, хотя Кейра не говорила ничего смешного.

— Не ожидал тебя тут найти, — сказал он. — Качели?

Кейра надула губы.

— Ничего плохого я не делала.

— Кто говорил, что это плохо? Разве что чудно, — Десмий усмехнулся. — Но только немного! Ты не против моего общества?

— А?

— Погуляешь со мной?

Кейра испугалась, когда он наклонился ближе, но упрямо тряхнула растрепанными ветром волосами.

— А пойдем! Я хочу танцевать!

Лекарь подхватил ее за локоть и потянул в сторону, откуда доносилась музыка.

Каменная стена неприятно холодила спину. Несмотря на начавшееся лето в подвалах управы не становилось теплее.

— Хозяин!

Грэз лениво приоткрыл глаза и чуть повернул голову, чтобы видеть Лидса. Конюх низко склонился над собственными коленями и что-то мастерил.

— Нехорошо грустить в такой-то день. Эйна говорила, мы скоро выйдем. Вот тогда хорошо будет…

Бывший владелец конюшни сглотнул, а затем хрипло рассмеялся.

— Хорошо? Тебе хорошо! Ты ничего не потеряешь, а у меня отнимут «Ласточку».

— И зачем ты так, хозяин? — спокойно произнес Лидс. — Это злоба в тебе говорит, а в Дни благоденствия нельзя злиться.

Грэз издал отчаянный вздох.

— Эйна сегодня не придет.

— Кто бы ее в такой день в управу пустил?

Оба узника замолчали. Лидс продолжил возиться с чем-то у себя на коленях, а Грэз смотрел в стену. Перед ним находились мощные каменные блоки, слой раствора между которыми был тоньше мизинца. Не следовало исключать, что при строительстве подвала даже использовали магию… Грэз перевел взгляд на товарища по несчастью, а затем присмотрелся.

— Чем ты занят?

Лидс хмыкнул и показал то, что находилось у него на коленях.

— Что это? — удивился Грэз.

Фигурка высотой в ладонь не напоминала ни одно живое существо. Сделана она была из соломы, которую Лидс вытащил из тюфяка.

Конюх смущенно почесал в затылке.

— Лошадка должна быть. Не похожа?

— Нет.

— Жалко. Я бы вырезал, но ножика нет… И дерева — тоже…

Он принялся расплетать солому.

— Зачем? — спросил Грэз, наблюдая за его действиями.

— Переделаю. Может, на этот раз лучше получиться…

— Зачем делаешь?

Лидс поднял голову, и на Грэза уставились светлые бесхитростные глаза конюха.

— Для Тида, конечно. Хочу ему на память оставить. Я ж ему когда-то игрушки вырезал. Пусть помнит старого Лидса!

Он улыбался… Наблюдая за работой конюха, Грэз чувствовал, как во рту становится кисло.

Тейла давно выучила места, где можно было забраться на стену, но сегодня ей мешало нарядное розовое платье, сшитое почти как на взрослую девушку. Накануне, к огромной радости матери, брат ненадолго посетил родительский дом, чтобы сделать подарки членам семьи. Тейле досталось платье, которое матушка велела надеть на День благоденствия. Как будто мама не понимала, что лучше было выбрать что-то более простое. В такой красивой одежде казалось немыслимым садиться на качели или забираться под крышу одной из семнадцати башенок городской стены, но именно последним Тейла и занималась. Ей не было жаль платья (разве что чуть-чуть), и даже ворчание родителей девочку не страшило. Тейлу никогда по-настоящему не наказывали — она была младшей из четырех детей и единственной дочкой.

Когда девочка забралась наверх, решимости у нее поубавилось. Помещение под крышей оказалось не просто очень пыльным: все вокруг было испачкано голубиным пометом. При появлении человека десяток этих птиц вылетел в узкие окошки башенки.

Тейла принялась осторожно пробираться по темному чердаку. Благодаря маленькому росту, ей не грозило удариться лбом о перекладину, но можно было легко запнуться об отошедшую доску. Сюда много лет никто не поднимался.

Когда Тейла добралась до окна, на ее косичках повисло несколько клочков паутины, а подол платья стал серым. С башенки было видно крышу управы, украшенную зелеными флажками, а также чистенькие улицы южной окраины города. Собственный дом Тейла тоже видела. В его окнах горел свет — матушка с утра ждала Мерата. Брат обещал прийти, чтобы заговорить жилье родителей.

Тейла устроилась около окна, устремив взгляд в сторону главной площади. То, что обряд проведен, девочка поняла сразу. Чувство было острым и восхитительным, и она не помнила, чтобы в прошлые годы испытывала нечто подобное. Тейла захлопала в ладоши, затем положила руки на подоконник, а сверху поставила подбородок. Платье окончательно перестало ее не беспокоить — девочку переполняла мощная, безудержная радость, такая сильная, что даже сдвинуться с места казалось невозможным. Мир вокруг был прекрасен…

Что прошло много времени, Тейла поняла, когда на стене под ней появились маги во главе с самим владетельным лордом. Чтобы их увидеть девочка, и забралась так высоко, поэтому теперь во все глаза смотрела на людей внизу. Те шли медленно, тщательно проговаривая заклинания. Слова произносили одновременно шесть или семь человек, но их голоса звучали так слаженно, словно магию творил кто-то один. При этом вокруг города что-то неуловимо менялось, и это тоже было восхитительно.

Когда маги скрылись из виду, Тейла поднесла руку к щеке. Пальцы стали мокрыми, и девочка решила, что виной тому было слепящее, яркое солнце. Чтобы успокоиться, Тейла задышала быстро и глубоко, наслаждаясь новым, пока неизвестным ей чувством, а потом побежала вниз, едва не навернувшись на крутой лестнице. Знакомый город казался обновленным. Тейла смеялась, и люди, которых она встречала по пути домой, улыбались глядя на нее.

— Тейя! — ужаснулась мать. — Как ты выглядишь?

Но Тейла схватила Эрию за руки и закружила по двору. Мать сопротивлялась недолго. Вскоре суровое выражение на лице пожилой женщины пропало, и она начала неуверенно улыбаться.

— Ну, хватит! Хватит! — взмолилась мать. — Иди умойся!

— Иду!

Тейла побежала в дом, чмокнула в колючую щеку отца, который вышел на шум, а затем побежала на запах матушкиного печенья. Девочку переполняло необъяснимое счастье, и она ждала, что сегодня обязательно случится еще что-нибудь хорошее. Тейла совсем не удивилась, услышав во дворе голос Мерата, и побежала наружу. Остановившись на крыльце, она залюбовалась своим красивым братом. Он теперь тоже ощущался каким-то другим. Мерат заметил Тейлу и сразу замер. Почему-то брат не улыбался.

— Ты пришел, сынок, — сказала Эрия, осторожно беря Мерата за рукав. — Я так рада…

Матушка потянула брата во двор, но он не сводил взгляда с Тейлы.

— Пойдем за стол. Угощение готово…

— Я пришел ненадолго, — сухо произнес Мерат, — и только потому, что обещал провести обряд.

Мать отступила, а затем брат обошел двор. Эффект от его заклинания ощущался не таким сильным, как от того, что творили маги на стене, но тоже был заметен.

— Тейла! — сказал Мерат. — Подойди.

Она насторожилась.

— Да?

Брат выглядел холодным, хотя старательно пытался улыбаться.

— Я хочу с тобой поговорить. Это важно, Тейя.

Неизвестное чувство подсказало Тейле, что разговор будет касаться того, что произошло с ней сегодня. Матушка ободряюще кивнула, а затем на плечо девочке легла тяжелая рука брата.

— В это время духи приобретают особую власть, — рассказывал Кернел. — В прошлом маги проводили обряды, чтобы защищать людские поселения от потустороннего. Теперь мы научились извлекать пользу от близости с ним.

— Вы говорите про заклинания, которые накладывали на городские стены? — спросила я.

Мы находились в саду дома Лироса, тихом и странно просторном. На холме, где построили Кинар, маги отгородили для себя самую высокую часть, и стоило удивляться, как на крошечном участке земли удалось найти место для всех шести резиденций. Тут могла быть замешена какая-то особенная магия, но я слишком мало смыслила в тонких материях, чтобы знать наверняка.

— Верно. Один целитель однажды подсчитал, что сразу после Дней благоденствия смертей случается примерно в сотню раз меньше, чем в любое другое время.

— Люди говорят, что летом умирают самые невезучие.

— Интересная трактовка, — заметил Кернел.

Он был одет в темно-синий плащ с золотой вышивкой. Лорд, которого я уже привыкла видеть в черных одеждах, сменил их на более нарядные, но сам маг не выглядел счастливым. Он казался скорее уставшим.

— Наверное, вам пришлось участвовать во многих обрядах в последние дни. Это утомляет?

— Магия меня ни капли не утомляет, — отозвался Кернел. — Она всегда доставляла мне только радость, а с тем, чтобы творить заклинания в Дни благоденствия, и вовсе немногое может сравниться…

— Но вы не выглядите счастливым, — заметила я.

Мы шли по заросшей тропинке мимо старых деревьев. Между плит дорожки, достаточно широкой, чтобы идти по ней вдвоем, пробивалась высокая трава, цеплявшаяся за мою юбку. Шаг у мага был широким, но неспешным, поэтому было удобно держаться с ним наравне. С моего места профиль лорда казался особенно четким, и я могла как следует изучить его лицо. Кернел усмехнулся, скривив губы.

— Меня раздражает поднявшаяся суета. В Дни благоденствия Кинар напоминает разворошенный муравейник, а это не место, в котором приятно находиться человеку.

— Людям нужны праздники, господин, — удивилась я. — Разве вам — нет?

— Невозможно назвать то, что происходит в высоком городе, праздником, Эйна. Бесконечные приемы и заученные церемонии! И именно в то время, когда требуется отбросить лишнее и вспомнить, кто мы!

— И вы не можете ничего изменить?

Кернер прикоснулся тонкими пальцами к подбородку, а взгляд лорда стал задумчивым.

— Правильный вопрос. Только ответ на него может оказаться сложным для понимания.

— Вы говорите о политике, господин?

Он посмотрел на меня с неподдельным, казалось, удивлением.

— Ты понимаешь что-нибудь в этом?

Я вежливо улыбнулась.

— Только то, что связи между благородными домами бывают запутанными. Не более.

— Значит, тебе повезло… Но ты выбрала хорошее слово. Связи! Действительно! Мы все крепко связаны и не можем освободиться.

Мы были в саду вдвоем, и казалось, — хотя я знала, что это не так! — что вокруг на дни пути не существовало людей. Уединение создавало иллюзию доверительной беседы и заставляло забывать о статусах.

— Разве быть лордом управителем так плохо? — спросила я.

Между бровей мага появилась морщинка, отчего его лицо приобрело почти болезненное выражение. Однако, когда лорд заговорил, его голос звучал шутливо.

— Разве что иногда, например, в Дни Благоденствия, — Кернел улыбался. — А ты? Хорошо ли тебе быть травницей?

— Я не жалуюсь, господин, — сказала я, — ведь мои праздники проходят веселее ваших.

Кернел рассмеялся.

— Серьезное преимущество! Я видел, как горожане радовались Дням благоденствия. Признаю, это выглядело приятнее для глаз, чем собрания в высоком городе и разговоры о возвышенном, во время которых все повторяют заученные истины.

Судя по усталому виду Кернела, он не преувеличивал.

— Вы никогда не пробовали принять участие в гуляниях в нижнем городе?

Маг посмотрел на меня так, словно я только что спросила, не бегал ли он голым по улицам. Я почти забыла, с кем разговаривала… Почти.

— Вы никогда не думали об этом, господин?

— Никогда! Я не участвовал в… — он прищелкнул пальцами, подбирая слова, — подобных развлечениях, с тех пор, как был учеником ордена. А это было много лет назад.

Внезапно обескураженное выражение на лице мага сменилось на игривое. Ничего подобного я раньше за лордом не замечала, хотя провела с Кернелом немало времени.

— Ты меня приглашаешь? — спросил он. — Хорошо, женщина из приюта странников! Через три дня состоится праздник огня и воды. Покажи мне, как веселятся простые горожане.

Я замерла.

— Ты идешь, травница?

— Да, господин…

— Эйна, я не против посмеяться над собой, но того, кто попытается это сделать, ждут последствия.

Кернел улыбался, поэтому его слова звучали шуткой, а не угрозой.

— Я запомню, господин.

— Запомни.

В начале лета всегда стояла прекрасная погода — я бы солгала, сказав, что мне не нравился сад благородной резиденции. Но сейчас вместо того, чтобы любоваться цветами, я украдкой разглядывала Кернела. Для лорда это не осталось секретом.

— Спрашивай, — сказал маг чуть погодя.

— О чем, господин?

— Ты же хочешь меня о чем-то спросить?

Я вздохнула. Мы добрались до края резиденции и теперь шли вдоль ограждающей сад стены. Рядом находились заросли душистой жимолости, которая в Кинаре распустилась как раз перед Днями благоденствия. В этой части сада ее сладкий запах был таким сильным, что казался приторным. Проходя мимо прекрасных цветов, я разглядывала тропинку у себя под ногами.

— Меня тревожит внимание, которое вы мне уделяете, господин. Его слишком много.

— Мне казалось, я обращаюсь с тобой в достаточной мере деликатно. Любой другой был бы более настойчив.

— Дело не в настойчивости. Я не настолько образована, чтобы разговоры с мной были вам интересными, и не настолько красива, чтобы казаться благородному привлекательной.

— Ты не права, хотя изъясняешься ты на редкость разумно, — удивил меня лорд высокой оценкой. — Мое внимание привлекла твоя непохожесть на людей из привычного мне окружения. Это освежает.

— Освежает? — переспросила я.

— Как глоток утреннего воздуха. В тебе имеется нечто особенное, что скрыто от глаз.

Проницательный взгляд лорда устремился на мое лицо и прошелся по фигуре, и вот тогда я по-настоящему испугалась. Наставница не раз предостерегала меня от близкого знакомства с магами. Ассолонь говорила, что острая интуиция орденских адептов со временем способна раскусывать даже самый умелый обман, поэтому долгое общение с ними было для колдунов чревато разоблачением. С благородными также следовало держаться настороже, хотя приземленные занятия, которыми занималась знать, со временем притупляли дар. До сих пор я думала, что маги не из орденов не могли похвастаться такой же тонкой восприимчивостью, как адепты…

— Господин, я ведь из приюта странников. Неужели вы находите воздух в этом месте свежим? — пошутила я.

Кернел было рассмеялся, но быстро посерьезнел.

— После высокого города? Разумеется, травница. Нет ничего более душного, чем воздух высокого города.

В Дни благоденствия Кинар жил в особенном рваном ритме. Время то ускорялось, то, наоборот, казалось, будто праздник никогда не закончится. И все-таки спустя полторы недели большая часть городских лавок вернулась к работе. Мы в «Белой ласточке» тоже не просиживали без дела, но даже Тид этому не слишком радовался. Вилис и вовсе выполнял мои поручения неохотно, а Кейра ходила с откровенно рассеянным видом. Я догадывалась, что случилось. В легкомысленной обстановке городских гуляний молодые люди нередко увлекались друг другом…

Оставшиеся до праздника костров три дня прошли быстро. Когда наступил нужный вечер, сам смотритель резиденции проводил меня к лорду. Всю дорогу старик бросал в мою сторону неприязненные взгляды, а выражение на его лице казалось почти похоронным: уголки губ изгибались вниз, подбородок был опушен, глаза скрывались под тяжелыми веками.

Смотритель открыл дверь и первым просочился внутрь. Я последовала за стариком, но остановилась, едва переступив порог. Я с самого начала догадывалась, что увижу, однако реальность застала меня врасплох.

— Хорошего вечера, господин, — произнесла я. — Вас не узнать…

Это не было правдой. Длинные волосы Кернел убрал под шляпу с полями, скрывавшими лицо, но его одежда могла принадлежать разве что очень богатому горожанину. Человек в таком костюме все равно привлекал внимание.

Маг выразительно поднял бровь.

— Ты готова идти?

— Скоро стемнеет, господин, — ответила я. — Нам лучше дождаться темноты.

— Незачем! — возразил он. — Форк! Помоги мне!

Подавая лорду верхнюю куртку (черную, разумеется), смотритель недовольно кривился, но ни словом не возразил хозяину. Закончив порученное дело, старик отступил на шаг назад и так застыл. Его руки оказались сложены на животе, а голова была опушена.

Куртка не изменила впечатления, которое производил маскарад лорда управителя. Я видела уверенного в себе мага, а не богатого служителя или торговца. Вряд ли винить следовало качественную ткань и мастерство портного: человек с осанкой Кернела мог одеться в рванье, но остался бы узнаваемым.

— Следуй за мной, Эйна, — приказал он.

Лорд направился к лестнице, а оттуда, так и не встретив ни одного человека, мы добрались до выхода в сад. Я еще в первое посещение нашла резиденцию дома Лироса слишком пустой, но сегодня отсутствие людей в огромном здании ощущалось особенно сильно.

— У слуг выходной. Они заслужили отдых, — сказал маг, правильно истолковав мое удивление.

— Это не связано в вашим обликом? Если вас кто-нибудь узнает, по городу поползут невероятные слухи.

— И в этом будет виновата та, кто подбила меня на переодевание.

Я с изумлением посмотрела на мага… А ведь он шутил. Смена облика подействовала на него сильнее, чем можно было ожидать.

— Вас никто не заставлял соглашаться, господин. Решение было вашим, — сказала я тоном, каким обычно разговаривала Вилисом, когда мальчишка устраивал очередную пакость.

— Хочешь сказать, что ты ни причем? — шутливо спросил маг.

— Вы правильно меня поняли, господин… И, — я замялась, потому что произнести это мне было все еще сложно, — будет странно, если я продолжу называть вас «господин».

— Так не делай этого, — серьезно сказал Кернел, но по его глазам было видно, что маг веселился. — Я разрешаю.

Он вывел нас через незаметную дверь в стене резиденции. Проход был скрыт с помощью чар и, очевидно, являлся тайным. Что бы Кернел ни говорил, он не хотел быть узнанным и, оказавшись на улице, сдвинул шляпу ниже на лицо.

— Следовало бы одеться проще, — сказала я, приучая себя к непринужденной манере разговора.

— Что ты имеешь в виду? — удивился маг.

— Вы… То есть «ты» одет слишком дорого по сравнению со мной. Мы все еще сильно различаемся.

— Разве? — спросил маг, и в его голосе прозвучало искреннее непонимание. — Я этого не замечаю.

— Будь вы обычным горожанином, то знали… знал бы, — исправилась я, — как много рассказывает о человеке одежда. У нас совершенно разный статус, это будет очевидно любому. Я лишь надеюсь, что темнота скроет разницу, и никто ничего не заподозрит.

Солнце село, но летом ночь наступала медленно. Было еще довольно светло.

— Будем надеяться на это, — согласился маг. — Ты права! Нужно было поручить выбор костюма тебе, а не Форку.

У него было странное, настороженно-шутливое настроение. Я отлично чувствовала это и видела, как маг озирался, идя по знакомым улицам Кинара. Вряд ли Кернел привык к тому, что его не замечают и не расступаются при одном появлении.

В честь праздника дома украсили фонариками, и огоньков вокруг было больше, чем даже в первый из Дней благоденствия. Они давали яркий, но неверный свет, который искажал лица и скрывал цвета. Я перестала волноваться, что кто-нибудь узнает лорда.

— Нам за стену. Самое интересное будет там.

— Я знаю, — согласился Кернел, направляясь к воротам. — Идем, Эйна.

Праздник костров проводили ночью на берегу реки, и это было последнее крупное событие Дней благоденствия.

— Я слышала, что раньше эту ночь посвящали двум стихиям? — сказала я, огибая нередких для этого позднего часа прохожих.

— Совершенно верно, Эйна. Раньше маги прославляли живительные пламя и воду, но праздник был забыт… Обычные люди вряд ли понимают его значение.

Кернел с любопытством оглядывался по сторонам, но совершенно не следил за собственным окружением. Кто-то из веселой и, похоже, не совсем трезвой компании молодых мастеров или учеников ремесленников ухитрился толкнуть владетельного лорда. Виновник легкомысленно извинился, а затем со смехом пошел вперед, оставив нас с Кернелом стоять посреди улицы. Маг посмотрел им вслед и покачал головой.

— Невежественные пьяницы. Они даже не знают, в чем суть праздника.

— Конечно, они не знают. Люди просто веселятся, без цели или глубокого смысла.

— Действительно, — пробормотал маг, направляясь вперед.

Вдоль берега Хисны протянулась цепочка из десятков огоньков, рядом с которыми мелькали человеческие тени. Костры были большими и маленькими, некоторые располагались как придется, а другие образовывали линии и кольца. С высоты, на которой мы оказались, Кернел окинул берег взглядом.

— Эйна! Видишь тот большой круг из шести огней?

— Вижу… Что с ним?

— Если мы разделимся, будем искать друг друга около него. Запомни это место.

Просьба мага меня развеселила. Не удержавшись, я привстала, а затем тихо, чтобы никто не услышал, произнесла:

— Вы много думаете, господин. Разрешите себе ни о чем не беспокоиться, иначе не стоило и приходить.

Я не видела лица Кернела и не могла понять, и какие мысли посещали его голову. Я догадывалась только, что их было много.

— Мудрый совет, — произнес он. — Идем!

Маг устремился по тропинке к низкому берегу, откуда шел жар и вкусно пахло дымом. На празднике собралось, наверное, около двух сотен человек, и Кернел снова остановился, не решаясь присоединиться к толпе. Свет от костров давал странные тени, которые искажали лицо мага, делая его почти незнакомым. Я осторожно прикоснулась к рукаву лорда.

— Мы можем вернуться в город. Еще не поздно.

— Нет.

Он осторожно взял меня за руку и потянул за собой. В войте танцующие постоянно сходились и расходились, а пары перемешивались, поэтому вскоре нас развело в разные стороны.

Кернел не скоро вновь оказался рядом со мной.

— Ты умеешь танцевать? — спросила я. — Ты знаешь движения.

— Научился в молодости, — ответил маг, как будто в этом не было ничего особенного. — В Лоуне учат не только магии.

Он пользовался успехом. Никто не ожидал встретить на празднике благородного, поэтому девушки смело засматривались на красивого и статного мужчину. Понимал ли это сам лорд, я не знала, но он так лихо кружил их в пляске, что было приятно наблюдать за этим…

Ночь наступала, становилось темнее, а костры казались все более яркими. Иногда кто-то неосторожно задевал головешки, и всех, находившихся рядом, окатывало искрами. Именно поэтому даже богатые люди, собираясь на берег реки, выбирали одежду, которую не было жалко.

Я чувствовала себе немного уставшей, поэтому уже некоторое время наблюдала за танцорами со стороны. Однако в одиночестве я оставалась недолго.

— Вслушайся! — раздался голос мага. — Это старая обрядовая песня. Они хорошо ее поют…

Лорд подхватил меня под локоть и потянул в сторону, откуда доносились нежные женские голоса. Я не сопротивлялась.

— Это песня волшебная? — шепотом спросила я.

Кернел покачал головой.

— Если бы! Девушки не обладают даром, поэтому в их словах нет силы. И все равно эта песня является пожеланием удачи и обещанием счастливого будущего. Хороший знак!

По моим прикидкам, приближалась полночь. Часть костров стала алыми, но остальные горели по-прежнему ярко. Среди юношей и девушек особо почетным считалось продержаться на празднике до утра, но немногие могли это выдержать.

Маг сел на землю прямо на поросший травой холмик. Я устроилась рядом, обхватив руками колени.

— Хорошая ночь, — сказал он. — Я ведь почти забыл, как выглядит звездное небо.

На мой взгляд, звездное небо не было главным событием праздника костров, и меня мало интересовала красота над головой. Зато маг казался умиротворенным.

— Мне больше нравится танцевать. Мне нравиться быть среди счастливых людей, — призналась я.

— Ты странно выразилась. Разве ты сама не счастлива?

В поиске безопасной темы, которая могла бы отвлечь мага, я обвела взглядом ряды танцующих, пока не натолкнулась на знакомое лицо.

— Что такое? — немедленно спросил Кернел.

Видимо, он внимательно наблюдал за мной.

— Ничего, — я улыбнулась. — Там девушка, которая работает в «Ласточке»… Вот дурочка!

— Почему? — удивился маг.

Я покачала головой, не желая отвечать — я узнала человека, с которым отплясывала Кейра. Неопытной девчонке можно было не разбираться в мужчинах, не то что мне… Когда сидящий рядом лорд, попытался накрыть мою руку своей, я отодвинулась и указала в сторону берега. Кейра пришла на танцы с непокрытой головой, и ее рыжие косы были хорошей приметой.

— Видите рыжую девушку слева от большого костра? Я говорила про нее. Это она работает с «Ласточке».

Кернел с недоумением нахмурился.

— Что с ней, Эйна? К чему…

— Я назвала ее глупой, потому что она здесь с неподходящим мужчиной.

— Ты по одному взгляду поняла, что он неподходящий? — спросил лорд, когда рассмотрел человека, о котором я говорила.

— Не совсем. Может, я плохо знаю Десмия, но кое-что видно сразу.

Кернел мог бы уже догадаться, но пока что маг молчал.

— Человек, с которым она танцует… Тот высокий… Это лекарь. Он старше Кейры и имеет более высокий статус, чем она.

Я, наверное, впервые смотрела на лорда прямо и впервые видела его так близко. Глаза у лорда были темными, глубокими: они затягивали собеседника, сбивая с мысли. Мне не стоило в них смотреть. Опустив взгляд я ответила не так уверенно, как собиралась вначале:

— Лекарь никогда не женится на дочке конюха, господин. Вы же понимаете? А если между ними и возникнет связь, — я буду говорить прямо, — эта связь останется мимолетной. Кроме приглашения на танцы и, быть может, не слишком обременительных для господина подарков девушка ничего не получит.

Маг помолчал еще немного, а потом я услышала его негромкий смех…

— До сих пор ты казалась такой кроткой, травница. Куда ушло показное смирение, Эйна? Это было сказано очень смело.

— Я говорила о Кейре и ее лекаре, — ответила я, глядя на веселящуюся пару.

Девчонка беззаботно смеялась, а Десмий кружил вокруг нее. Мое воображение превращало его в играющего с мышью кота.

— Они появились очень вовремя, — заметил маг. — Что бы ты мне сказала, если бы их тут не было?

— Я бы что-нибудь придумала. Есть разные способы выразить мою мысль…

— Какую мысль, Эйна? — уточнил он. — Что я непостоянен? Или что недостаточно щедр?

Я повернулась к магу, который больше не казался веселым. Выражение его лица стало жестче, а взгляд — внимательнее.

— Что вместе могут быть только равные, и другой союз невозможен.

Кернел ответил не сразу. Мне было странно, что маг серьезно отнесся к моим словам и раздумывал перед тем, как заговорить.

— Эйна, — сказал он. — Ты не права в самом главном: люди не бывают равными. Мы все различаемся.

— Я говорила о статусе…

— И что в нем? Я допускаю, что тебе все благородные кажутся наделенными сходным положением, но мы различаемся, Эйна, и порой очень сильно. Бывает и так, что между людьми нет ничего общего, кроме происхождения. Как быть тогда?

Я опустила взгляд. Поучительно-снисходительный тон на меня не действовал. Интонация лорда, наоборот, казалась почти оскорбительной.

— Вы не заговорите зубы опытной торговке, почтенный маг.

— С чем же ты не согласна? — поинтересовался он.

— Со всем, господин. Только я не настолько искусна, чтобы спорить с магом. Прошу прощения.

Поймав пристальный взгляд лорда, я отвернулась. Кернел поднялся с земли.

— Возвращаемся, травница, — произнес он. — Костры гаснут…

Подавальщица была сочной женщиной с широкими бедрами и полной грудью. Она улыбнулась Боддеру, но мазанув быстрым взглядом по второму постояльцу, опустила голову. Наемник усмехнулся.

— Хотя я тот еще образина, бабы боятся тебя, а не меня, — сказал он, когда работница ушла.

В молодости левый глаз Боддера был изуродован в драке и теперь не открывался полностью. Из-за странного прищура обветренная рожа наемника казалась перекошенной, но необъяснимым образом это совсем не вредило его мужской привлекательности. Боддер находился в самом расцвете сил, обладал внушительным ростом, мощной грудной клеткой и бугристыми от мышц руками — качествами, которые он сам называл половиной своего обаяния. Второй половиной наемник считал мастерство слова, не всегда заметное под грубыми манерами и бандитской внешностью. В Кинаре Боддер сопровождал нанимателя, с которым ненадолго расстался, но несколько дней назад встретился вновь.

Наниматель Боддера Аллорий был похож на сына богатого горожанина, торговца или владельца преуспевающего заведения. Одевался он сдержанно, но со вкусом, а с наемником держался как вышестоящий, хотя был моложе лет на десять, если не на все пятнадцать. Ростом Аллорий был выше среднего, но рядом с тренированным наемником казался худым. Его руки выглядели привычными к перу и книгам, а кожа оставалась светлой, несмотря на долгое путешествие. Бледность не красила молодого человека, но если бы не выражение постоянного недовольства, его можно было назвать привлекательным. На его лице сильнее всего притягивали взгляд умные, выразительные серые глаза. Рот у Аллория был тонкогубым и немного широковатым, зато нос имел очень красивую форму с изящной переносицей и четко очерченными, похожими на крылья, ноздрями.

Из-за продолжавшихся праздников найти комнату в самом Кинаре было невероятно сложно, поэтому Аллорий с охранником остановился в гостинце, расположенной на торговом тракте. В Дни благоденствия даже такое жилье стоило в три раза дороже, чем на протяжении остальной части года, но от постояльцев все равно не было отбоя. Чтобы спастись от шума, Аллорий с Боддером обедали в отдельной комнате, а не в общем зале. Собеседников разделял стол, на который подавальщица выставила оплетенную бутыль вина, сыр и горячий хлеб. Центр стола украшало блюдо с большим куском мяса.

— Что ты узнал?

— Ничего, — ответил Боддер, делая порядочный глоток. — О птичке не рассказывают ничего стоящего. Говорят, что несчастная любовь отбила у нее охоту петь.

Наемник хохотнул, но затем почесал подбородок и произнес:

— Ничего смешного, я скажу тебе. Ты просчитался.

Аллорий забарабанил пальцами по столу. К еде он до сих пор не притронулся.

— Не думаю, — задумчиво сказал он. — Маг слизняк. Он бы не провернул такое.

— Тебе виднее…

Боддер пожал плечами, а затем отрезал себе большой кусок свинины. Пока Аллорий думал, наемник приступил к еде.

— Отличное мясо… Вот что я думаю… Раз все пошло не так, как ты хотел, значит, в чем-то да ты ошибся… Ха! Не смотри так. Мое дело маленькое. Что я в этом понимаю?

— Твое дело? — переспросил Аллорий. — Ты хорошо его выполнил?

Боддер не обиделся.

— Я хоть раз выполнял дела плохо? — спросил он.

Разговор никак не повлиял на аппетит наемника. Он ел шумно, запивая мясо большими глотками вина, часть которого стекала вниз по тяжелому подбородку. Затем Боддер вытирал уголки губ платком с деликатностью, которую было сложно ожидать от такого грубого человека.

— Певичка, говорили, расцвела, что майская роза. Так что ее хахалишка оказался не таким уж слизняком… Все же мерзкий он тип! — сказал Боддер, внезапно нахмурившись. — Избавился от собственной женщины и не прибыл по честному, а в крысу отравил. Родятся же уроды в этой славной стране… Хм? Ты все думаешь?

Аллорий промолчал, и наемник усмехнулся шире.

— Да, ошибаться неприятно. Но что поделать? Даже лучшие из нас могут быть не правы, как говорит старина Пеккель, когда в очередной раз бздит в лужу.

— Избавь меня от этих выразительных речевых оборотов! — осадил собеседника Аллорий. — Если маг это сделал… Допустим, что это был он… Почему он не побоялся?

— Чего?

Аллорий посмотрел на Боддера своим характерным взглядом с прищуром. Опытный наемник поежился.

— Мне нет разницы, жива актриса или нет. Маг же не думал защититься от обвинений, просто порвав с ней? Это наивно и рискованно.

Боддер подался вперед, словно внезапно что-то вспомнил. Внимание Аллория сосредоточилось на наемнике.

— Кстати! В городе упорно говорят, что птичку вылечила какая-то лекарка!

— Лекарка?

— Или травница… Неважно… Самая хохма, что она из той самой конюшни, где… — Боддер осекся — осторожность была ему совсем не чужда. — Где все случилось… Насмешливая штучка — эта судьба.

Аллория слова про травницу не слишком заинтересовали: он пригубил вино и взял немного хлеба. Его манера есть разительно отличалась от простецких привычек Боддера.

— Если скажешь, я вернусь в город и проверю, на месте ли та вещь, — предложил наемник. — Я помню, где ее оставил.

— Это слишком опасно, — возразил Аллорий. — Тебя могут поймать. Я должен подумать, как нам лучше поступить.

— Хорошо, — легко согласился Боддер. — Как скажешь… И все-таки обидно, что какая-то травница Эйна присвоила себе мои заслуги.

Он засмеялся, поэтому не заметил, что Аллорий насторожился. Потом лицо молодого колдуна едва уловимо посветлело.

— Эйна? Я ведь когда-то знал девушку с именем Эйна.

— Ничего особенного. Не самое редкое имя для Эннавы.

— Ты прав, — согласился Аллорий. — Напомни, как называлась та конюшня?

— «Белая ласточка». Глупое название.

— Конюшню придется навестить…

Боддер предложение не оценил.

— Ты ругался, когда я отправился в город повеселиться. Говорил, что меня могут узнать.

— Тебе не нужно будет ходить в приют странников, — ответил Аллорий. — Я сам все сделаю.

— Сам? — удивился наемник и цокнул языком. — Да ладно!

— Меня в городе не видели. Это не будет опасно.

— Я не об этом. Что ты рассчитываешь найти?

— Ничего, — ответил Аллорий, покачав головой. — Совсем ничего. Я хочу осмотреться. Обидно начинать все с начала после стольких трудов. Быть может план еще получится спасти?

На суровом лице Боддера появилось обеспокоенное выражение.

— Меня рядом не будет. Прояви осторожность.

В ответ младший из колдунов рассмеялся. Потом он наклонился и едва слышно произнес:

— Как будто без тебя мне опаснее, чем с тобой. Это тебя до сих пор ищут, не забыл?

— Ищут, — мрачно признал наемник. — Кто-то меня там приметил. Знать бы кто…

— Останешься за главного, — сказала Эйна. — Знаешь, что делать?

— Все я знаю, — буркнул Вил. — Этот лорд стал часто тебя вызывать.

В ответ его легонько щелкнули его по носу — Вилис редко успевал увернуться.

— Следи за языком! Мы обязаны лорду.

— Ага… А ты и рада к нему бегать.

Поймав взгляд Эйны, Вил прикусил язык. Наставница холодно смотрела на него, и это было обиднее щелбана.

— Кейры снова нет, — наябедничал он. — Вчера она опоздала, а сегодня совсем не придет?

— Пусть погуляет. Ей сейчас не до нас.

Эйна продолжила укладывать в корзинку травы, выбирая только самые лучшие. Вилис завистливо вздохнул.

— Если бы я не пришел вовремя, меня бы ты бранила весь день.

Эйна мазанула по нему взглядом, и Вилису показалось, что наставница снова смотрела с осуждением. В последние полгода их отношения сильно испортились. А как могло быть иначе? Теперь Вилис понял: Эйна не лукавила, когда говорила, что ни за что не станет учить кого-то колдовству. Пока надежда оставалась, он честно старался, выслуживался, как только мог…

Вил вздохнул. На столе лежала открытая учетная книга, и заказов в ней было на две наводящие тоску страницы…

— Я не скажу дурного слова, если ты влюбишься и станешь бегать к какой-нибудь девчонке, — сказала Эйна с серьезным лицом.

Вилис иногда не понимал, когда она шутила, а когда — нет.

— Тебе же не нравился кейрин лекарь?

Эйна усмехнулась, странно дернув уголком рта. В последние дни у нее было непонятное настроение, и Вилис связывал это с постоянными посещениями высокого города.

— Все-то ты знаешь… Я передумала. Кейра молода. Пусть веселится.

— И что будет?

— Я не знаю, Вил, — сказала Эйна, закрывая корзинку платком. — Не думаю, что у них получится что-то толковое, но я буду рада ошибиться.

Она собралась уходить, и на Вилиса накатила злость.

— Завидуешь им, да? — спросил он. — У Кейры хоть что-то может выгореть, а с магом точно не получиться…

Он хотел обидеть, но это не получилось. Эйна покачала головой и перед тем, как уйти, сказала:

— Злобный мальчишка… Конюшня на тебе. Присматривай!

— Ага.

Вилис остался один на один с корешками и травинками. С досадой он достал подаренный амулет и в тысячный, наверное, раз осмотрел со всех сторон. Эйна говорила, что сделала подвеску сама и что оберег отразит любые колдовские чары, какими бы мощными те ни были. Вил прикусил губу, пока всматривался в загадочные символы. Жаль, что бабкину тетрадь отец сжег до того, как Вилис успел изучить записи… Хотя вряд ли наука деревенской колдуньи помогла бы разгадать вязь Эйны — бабка Вила понимала разве что, как лечить овец и выращивать горох. Пока старуха была жива, их семья всегда собирала лучшие в деревне урожаи, но это было совсем не то, к чему стремился Вил.

Во дворе звякнул колокол, предупреждая о посетителе. Гость выглядел человеком небедным, поэтому Вилис сцепил зубы, заставляя себя улыбаться… а потом заметил, что незнакомец смотрел прямо на неспрятанный под воротником амулет. Мальчик сглотнул и быстрым движением закинул камень под одежду.

— Хороший день, уважаемый… Ты за травами? — пробормотал Вил.

У незнакомца были тонкие губы с недовольно опущенными уголками, высокий лоб, скрытый завитками коротких темных волос, и большие светлые глаза. Даже улыбаясь, этот человек не казался приветливым, поэтому Вилис почувствовал необъяснимое беспокойство.

— И тебе, мальчик, того же. Где твоя хозяйка?

— Эйна? Она недавно ушла. Я тут вместо нее. Ты можешь…

— Жаль, — перебил незнакомец, а затем обвел двор взглядом, в котором не было ни капли разочарования.

Вил набрал в грудь воздуха и выпалил:

— Ты пришел за травами? Я сам могу все рассказать! И продать тоже могу!

— Да? Ты кто будешь?

— Я Вилис. Я ученик травницы.

— Ученик? — протянул посетитель. — Очень хорошо… Хорошо…

Его взгляд постоянно перемещался по Вилису, но всякий раз возвращался к шее мальчика. Это было почти незаметно, но все равно очень подозрительно. Внезапно Вила осенило:

— Вы знакомый Эйны? — спросил он.

Лицо его собеседника неуловимо изменилось. Казалось, он вообще не собирался отвечать, но потом Вил услышал короткое:

— Возможно.

— Это как? Вы знаете Эйну или нет? Как может быть «возможно»?

Вил не ждал, что ему ответят. Эйна называла такие вопросы бестактными.

— У меня когда-то была подруга с таким именем, но я давно ее не видел. Я совсем не уверен, что твоя травница — это она… Не говори пока хозяйке, что ее кто-то спрашивал.

— А? — не понял Вил.

Взгляд незнакомца стал острым, а выражение лица — холодным. Человек наклонил голову, всматриваясь в Вилиса, словно оценивая его. Мальчишка облизнул губы — посетитель все сильнее заставлял его беспокоиться.

— Я не уверен, что мне будут рады, мальчик. Ты понимаешь, что я имею в виду? — спросил странный мужчина.

— А?

Поймав потерянный взгляд Вилиса, человек потерял интерес к ученику травницы. Лицо мужчины расслабилось.

— Ничего, если ты не понимаешь. Возможно, я зайду позже…

Но Вилис вдруг понял. Он был смелым мальчиком, поэтому просунул холодеющие от страха пальцы в ворот рубашки и прикоснулся к гладкой поверхности амулета.

— Это подарок моей наставницы, — сказал Вилис, показывая незнакомцу камень.

Почему-то мальчик был уверен, что оберег узнали.

— Красивая вещь, — произнес незнакомец. — Наверное, она очень ценная?

— Совсем нет. Просто памятная. Только Эйна не рассказывала мне ее историю.

В воротах возник Тидел, и Вилис едва не заскрипел зубами от досады. Тидел вбежал во двор вприпрыжку, что-то напевая себе под нос, но при виде посетителя встал, словно налетел на невидимую стену. Богатые люди в редко заходили «Белую ласточку» — обычно все отправляли слуг.

Взгляд мальчика заметался между Вилисом и незнакомцем. Тид не мог не заметить испуганный вид друга…

— Приветствую, господин, — неуверенно сказал Тидел. — Вам нужна помощь? Я могу помочь.

— Нет, — ответил незнакомец. — Разве ты не видишь, малыш? Мне уже помогают.

— А… Позови меня, если что… Вил?

— Иди давай. Я занят.

Тид направился к конюшне, но непрерывно оглядывался на друга. Вскоре Вилис и странный посетитель остались вдвоем… Это не означало, что Тидел не мог подсматривать за ними.

— Принеси-ка мне трав из ваших запасов, — вдруг попросил незнакомец. — Вы же их продаете?

— Что? — не понял Вил. — Каких именно?

— Понемногу каждой, из тех, что есть, — ответили ему. — И каких-нибудь готовых снадобий. Это можно?

— Да, конечно…

Распоряжение прозвучало странно, но Вилис все равно выполнил его так быстро и старательно, как только мог. Вышел довольно объемный мешок…

— Подходит, — сказал загадочный человек, взвешивая поклажу в руке. — Хочу оценить ваш товар. Я знаю одного лекаря, которому нужны хорошие травы…

— Понятно, — протянул Вил, хотя и не был до конца удовлетворен таким объяснением.

Незнакомец заплатил (без обмана — Вил проверил), а потом собрался уходить. Сердце Вилиса замерло.

— Постой! — выкрикнул он и сам бросился следом.

Покупатель уже находился в воротах, где разговаривать было решительно невозможно. Вилис затараторил:

— Я ничего не скажу Эйне, раз ты так хочешь. Только расскажи про нее. Она же та самая твоя знакомая? Ты ведь уже понял?

Уголок его рта слегка приподнялся.

— Когда ты будешь свободен, мальчик?

— Завтра! — быстро ответил Вил. — Завтра утром Эйна выгонит меня собирать траву. Я могу прийти, куда скажите!

— Хорошо. Где ты предлагаешь встретиться?

Вилу казалось, что незнакомец смотрел на него испытывающе. Было жутко и радостно, совсем как когда-то при знакомстве с Эйной. Заподозрив в случайной торговке колдунью, Вил чувствовал такую же смесь предвкушения, любопытства и ужаса.

— У Старого моста, — придумал он. — Там редко ездят, зато место приметное. Его не перепутаешь.

Человек улыбнулся.

— Хорошо. За час до полудня будь там. Дождись меня — я приеду.

— Ага!

Остаток дня прошел для Вила в полузабытьи. Даже Эйна заметила, что он был ужасно рассеянным. Вилу, казалось, удалось заговорить ей зубы, но он сам плохо помнил, что именно врал наставнице.

Старый мост находился от Кинара немного дальше, чем Новый и был не таким удобным. С момента постройки последнего прошло уже лет пятьдесят, но названия прочно закрепились за обоими. Наверное, уже навсегда…

В последнее десятилетие Старый мост окончательно забросили. Дерево на перилах почернело, как если бы его лизало пламя, а из опор выпала часть камней. Иногда этой переправой еще пользовались жители ближайших поселений, а вот раньше все путешественники с запада пересекали Хисну именно тут. Теперь основной путь лежал южнее.

Вилис забрался на каменный столбик, на котором крепились перила, и свесил ноги. Не зная, с какой стороны ждать колдуна, мальчик постоянно крутил головой. Вскоре у него заболела шея, но Вил не перестал высматривать путника на дороге… Назначенный час давно прошел, а незнакомец все не появлялся. Вилис прижался щекой к нагретому солнцем камню. В горле встал комок, а нос заложило…

— Ты спишь? — раздался голос сверху.

Вил не спал. Он так погрузился в свои переживания, что пропустил появление всадника. Смущенный мальчик соскочил со своего насеста. Предполагаемый колдун, которого все утро прождал Вил, явно вел иной образ жизни, чем странствующая травница. Даже конь под ним был хорош и стоил под сотню телриков. Вил шмыгнул носом, пока человек спешивался.

— О чем ты хотел меня спросить? Спрашивай.

Они находились не в людном приюте странников, а наедине, посреди полузаброшенной дороги. Вил чувствовал себя свободнее и увереннее, чем вчера.

— Это был ты? — выпалил он.

Человек удивился.

— Где был?

— Ты… Бену… Ты убил бродяжку?

Ответный взгляд обжег холодом, а лицо мужчины застыло. Дружелюбие, которое до сих пор демонстрировал незнакомец, исчезло, словно пыль под мокрой тряпкой.

— Я похож на человека, которого ищут?

— Нет, — быстро ответил Вил и замотал головой.

— Именно.

Мальчик побледнел и еще раз воровато осмотрелся по сторонам.

— Просто… Я не это имел в виду… Я только хотел узнать, ты — как Эйна?

Бледное лицо со впалыми щеками и острыми скулами расслабилось, а взгляд незнакомца стал насмешливым. У этого человека была выразительная мимика, а настроение, казалось постоянно менялось. Теперь его забавляло напавшее на Вила косноязычие.

— Ты пытаешься спросить, не практикую ли я колдовство? — прямо спросил он.

Вилис охнул — на большее его не хватило.

— Твоя наставница совсем тебя запугала, — сделал вывод незнакомец. — Я действительно являюсь колдуном, и даже знаю того, кто убил бродяжку в вашем сарае. Мы приехали вместе.

Он сказал это так спокойно, что Вил растерялся. Эйна избегала обсуждать колдовство, а когда была вынуждена это делать, то старалась говорить иносказательно. Этот человек совершенно не стеснялся своего занятия.

— Ты не боишься?

Лицо колдуна осталось насмешливым.

— Ты собираешься меня выдать?

— Нет! Конечно нет!

— Тогда чего мне боятся? Нас никто не слышит.

В этом имелся смысл, и Вил с новым уважением посмотрел на собеседника.

— Меня зовут Вилис, — напомнил он. — Я ученик травницы из конюшни «Белая ласточка».

— Ты ждешь ответного представления? — незнакомец усмехнулся. — Называй меня алаазийцем. Возможно, позже я — так и быть — назову тебе свое имя.

Уклончивый ответ заставил Вилиса все-таки вспомнить об осторожности.

Это не осталось незамеченным.

— Не бойся, мальчик. Я не враг твоей наставнице. Даже наоборот.

— Наоборот?

— Ты знал, что оберег, который ты носишь, был сделан для меня? Однажды Эйна спасла мне жизнь.

Если «алаазиец» надеялся этим успокоить подозрительность Вила, то просчитался.

— Почему я должен в это поверить?

— Можешь спросить у нее сам, хотя твоей наставнице не понравится, что я втравил ее в свои дела… Если бы я знал, то не доставил бы вашей «Белой ласточке» столько неприятностей.

Вилис фыркнул — неприятностями свалившиеся на них беды назвать было сложно. Мальчик впился взглядом в непроницаемое лицо колдуна, но не сумел разгадать его мыслей.

— Так чего ты хотел? — спросил «алаазиец», положив руку на украшенное дорогим шитьем седло. — Твоя наставница не оценит, с кем ты проводишь время.

— Эйна мне не наставница, хотя ты ее так называешь… Я хочу учиться не смешивать травки, а колдовать!

Шалея от собственной наглости, Вилис не отрывал взгляд от лица алаазийца. Когда колдун внезапно улыбнулся, мальчик вздрогнул.

— Хочешь, чтобы я помог тебе?

— Да! Тогда я не расскажу про тебя Эйне!

Вил подался вперед, но отступил, когда колдун неожиданно рассмеялся.

— И все-таки, мальчик, где ты с ней познакомился? Немало воды утекло с нашей последней встречи. Я не знаю, чем она занималась все эти годы.

— Что именно ты хочешь знать? — насторожился Вил.

— Расскажи мне о вашей первой встрече. Это не секрет?

— Нет. Не секрет.

Вилис еще раз осмотрел алаазийца. Хотя колдун одевался, как богатый эннавец, в нем можно было разглядеть нечто нездешнее. Это привлекало… Именно это, а не блеск шитья на одежде…

Вилис облизнул губы. Не будет беды, если он расскажет… Тот случай был совершенно незначительным…

— Если бы не Эйна, в нашейдеревне был бы голод. Прошел ураган, и всходы побило градом. Мы бы не собрали и половины обычного урожая, если бы не Эйна…

— Градом? — переспросил колдун. — Нет, неважно… Эйна жила в вашей деревне? Где это?

— Она приехала как раз накануне урагана. Когда поля внезапно ожили, я догадался, что кто-то должен был нам помочь. Ну и понял, что это не мог быть никто из своих. А странствующая торговка…

— Торговка? Странствующая? — перебил Вила алаазиец.

— Да. Тогда наставница ездила по деревням с товаром…

— Удивительно! — восхитился чему-то колдун. — Воистину удивительно!

Вилис смутился. Однако колдун не уходил, и это обнадеживало.

Голос служки был монотонным и скрипучим, лишенным радости, сочувствия или даже усталости. Все происходило на тесной площади, которую называли Темной за постоянное отсутствие солнца — право понести наказание в центре Кинара давалось не всем. Мелких преступников обычно отвозили сюда, подальше от богатых районов, но ближе к реке. Рядом находился пропахший рыбой причал, и ветер иногда доносил его характерные ароматы до Темной площади… Несмотря на видимую бедность, улицы в этой части города были чистыми, а жители выглядели опрятно. Странным образом это делало ощущения от места еще более тягостными.

По настоянию Грэза я попросила его знакомых не приходить сегодня. Кроме меня, за наказанием следили лишь дети из окрестных домов да пара случайных прохожих. «Преступники» же находились в углу каменного возвышения под присмотром приглашенного городом мага и немногочисленных стражников. Грэз выглядел более напуганным, чем под Коселем, когда стоял рядом со мной в ожидании злого духа. Каждое слово приговора словно придавливало бывшего владельца «Белой ласточки» к земле, и его плечи опускались все ниже. Случайно встретившись со мной взглядом, Грэз попытался приободрится, но получилось у него плохо… Лидс, наоборот, выглядел неестественно спокойным. Конюх смотрел куда-то вверх и, казалось, слегка щурился, хотя солнца над нами не было.

— За преступление, направленное против устоев общества, владелец конюшни «Белая ласточка» из кинарского приюта странников именуемый Грэзом, а также работник упомянутой конюшни конюх Лидс, приговариваются к полному изгнанию, — бубнил служитель. — Упомянутым запрещено селиться во владетельных городах Эннавы, запрещено вести торговлю, запрещено иметь недвижимое имущество…

Внезапно Грэз зажал рот рукавом. Я не могла слышать, но видела, как от смеха затряслись плечи моего друга. Потом стража вытолкнула обоих приговоренных в центр возвышения, а следом вышел маг в плаще с нелепо широкими рукавами. Кто-то из любопытствующих мальчишек засвистел, но никто не обратил внимания на нарушителя тишины.

Взмахнув рукой, маг пробормотал себе под нос короткую фразу. Благородный выглядел скучающим, и это казалось неправильным, почти оскорбительным. Сотворенное заклинание отрезало двух людей от нормальной жизни, но я совсем не ощутила важности момента. Непоправимое произошло слишком буднично. Теперь Лидса и Грэза не впустят ни в один большой город Эннавы, а простые люди будут сторониться обладателей широких черных полос на шеях.

На этом все и кончилось. Стража повела изгнанных за пределы Кинара, и я пошла следом, держась на расстоянии. Чтобы скорее закончить неприятное поручение, стража регулярно подталкивала изгнанников в спину, и тогда мне приходилось бегом догонять их. Наконец, зеленые куртки решили, что достаточно удалились от города. Как только они повернули назад, я поспешила к Грэзу…

Тот стоял, тяжело опираясь на руку конюха, но вдвоем с Лидсом мы сумели отвести бывшего владельца «Ласточки» с тракта на обочину… Вдруг Грэз схватился за левую сторону груди и тяжело опустился на землю.

— Грэз! Что ты…

— Хозяин?

Так же внезапно, как пропали, краски вернулись на лицо моего друга.

— Ох, Эйна, — пробормотал он, отодвигая мою руку, — я слишком стар, чтобы начинать все сначала. Как мне теперь жить? Для меня все кончено…

Он ткнул пальцем в свою изуродованную шею, а затем посмотрел на Лидса, обладателя такой же метки. Магическое клеймо ярко выделялось на коже конюха, высоко опоясывая горло. Зимой позорный знак можно было скрыть платком, но летом такой возможности у изгнанников не было.

Грэз скорчился на обочине, и я повернулась у Лидсу.

— Что будешь делать? — спросила я. — У тебя есть мысли о будущем?

Конюх пожал плечами, а затем смерил бывшего хозяина мрачным взглядом.

— Пойду на юг. Думаю, я смогу добраться до островов.

Я кивнула.

— Это правильно, Лидс. Попробуй найти там мага, который согласится снять метки, посоветовала я. — Надежды на это мало, но вдруг тебе повезет.

На островах не должны были придавать такое же значение приговору кинарского лорда, как на большой земле. Возможно…

— К чему все это? — спросил Грэз и указал в сторону, где находился Лающий тупичок.

С нашего месте поселения нищих не было видно, но я догадалась, что Грэз имел в виду.

— Вон там наше будущее, — сказал он севшим голосом. — Нам туда.

— Если останешься в Кинаре. Но есть и другие города.

— Нет, Эйна… Ничего хорошего больше не будет. Это конец.

Мы с Лидсом переглянулись.

— Не бросай Грэза, — тихо попросила я. — Пожалуйста.

Конюх кивнул, но моя тревога не проходила. Грэз выглядел так, словно его жизнь кончилась этим утром.

— Ты сможешь вернуть свое положение… Ничего не потеряно…

— Не с этим, — сказал он.

Грэз положил руку на шею и сжал, словно хотел себя задушить. Мой рот стал непослушным, но я заставила себя сказать:

— А если бы ты убрал метку?

— Невозможно… Маги Осароса не возьмутся за это. Никогда…

Я прикусила губу. Темная полоса, наподобие следа от удавки, служила обвинением и для меня тоже. Возможно, колдовство могло стереть ее. Я не знала наверняка, но мне следовало попытаться…

— Грэз… Лидс… Я могу… — я запнулась.

Это было малодушно и трусливо, но я не закончила, а потом на дороге показались мальчики. Вил и Тид ехали верхом на Пит, которую нагрузили сумками с припасами. Я запретила детям приходить на Темную площадь и вместо этого велела найти нас после, за пределами города. Будь у меня больше мужества, я бы прогнала мальчишек, а затем освободила от меток Грэза и конюха. Вместо этого при виде детей я почувствовала облегчение…

Тидел первым соскочил на землю и сразу бросился на шею Лидсу. Они заговорили о чем-то своем, во что я не стала вслушиваться.

— Все собрали, как я велела?

Вилис кивнул. Он испуганно косился на Грэза, которого вряд ли раньше видел в таком разбитом состоянии, а затем устроился на камне чуть в стороне. Всем своим видом Вил показывал, что находится тут сам по себе, и я почувствовала себя лишней. Лидс прощался со своим воспитанником, а Грэз ушел куда-то в собственные мысли. Я осторожно села рядом, положив руку на его плечо, ощущавшееся каменным. Мимо нас по тракту проезжали люди, верхом и в повозках. Все они куда-то спешили…

Закончив говорить с воспитанником, Лидс осмотрел содержимое сумок (дети собрали для изгнанников еду на первое время и одежду), а я вложила в руку конюха кошелек.

— Наверное, все, — сказал Лидс, потрепав Тида по голове. — Нечего теперь тянуть.

— Удачи, — пожелала я им.

— Да уж… Она понадобится. Ну, поехали, хозяин?

Грэз тяжело поднялся с земли.

— Напиши мне, — попросила я напоследок. — Как будет возможность передать письмо… Пожалуйста!

— Конечно, — согласился он. — Я напишу…

Обняв мальчишек за плечи, я повела их обратно в город. День только начался, а работа, как я считала, помогала отвлечься от дурных мыслей…

Я ошиблась. Едва добравшись до «Белой ласточки», Тидел сбежал от нас. Вилис тоже сказал, что хочет побыть один, и заперся в комнате наверху. Я села на лавку, поставленную во дворе для Вила, и сложила руки на коленях. «Белая ласточка» осиротела. Не было слышно ржания Пит, и Тидел не напевал за работой.

— Уважаемая, — раздался чей-то голос. — Я по поручению лорда управителя…

— Ты сегодня бледная.

Моя рука дрогнула, и душистая смесь просыпалась мимо чайника. После прощания с Грэзом прошло не более часа. Лорд должен был догадаться, что в такой день я не могла стать для него хорошей компанией.

— Ты ведь понимаешь, что я не мог отпустить их? Закон един для всех.

Мы снова находились в маленькой гостиной. Кернел выглядел совершенно обычно, и от этого я почувствовала сильную обиду.

— Вы знаете, господин, какую жизнь ведут изгнанники?

— Догадываюсь, — кивнул маг.

— Они обречены скитаться до конца жизни… Изгнанников лишают надежды на будущее.

— Я знаю, Эйна. В этом суть наказания.

Я не могла отделаться от мысли, что проявила малодушие. Двое небезразличных мне людей в это самое время находились в дороге. Для них будет удачей найти приличный ночлег, а я собиралась пить чай в красивой комнате.

— Люди отвечают только за свои поступки, — сказал лорд, словно догадавшись о моих размышлениях. — Между виновными и безвинными существует черта, проведенная законом. Или они не понимали, что пересекают ее?

— Грэз понимал, — признала я, садясь напротив лорда. — Не мог не понимать. Про Лидса я не уверена…

Неожиданно Кернел протянул руку. Прикоснувшись к моему подбородку, маг заставил меня поднять голову.

— Магия опасна для обывателей и требует опытных рук. Мне приходится быть суровым ради порядка в городе и безопасности людей, за которых я вынужден отвечать. Я не имею права делать исключения.

— Я знаю, господин.

— Я рад это слышать.

Кернел вглядывался в мое лицо, и я отстранилась.

— Вы проявили милосердие. Я благодарна вам и не смею просить большего.

Маг замер, но потом произнес, как мне показалось, с досадой:

— Я не могу тебя понять, Эйна. Ты произносишь правильные слова, но я совсем не уверен, что мысленно ты не упрекаешь меня.

— Я упрекаю не вас, господин. Только себя.

— Почему? — заинтересовался маг.

Конечно, я не могла признаться, что за годы занятий колдовством перестала понимать, что было хорошо, а что плохо. Я давно запуталась, и каждый раз выбор превращался для меня в мучительную головоломку. Вот и сейчас я сомневалась, правильно ли поступила, отпустив Грэза и Лидса одних.

— Что бы Грэз ни совершил, до появления Вилиса он был единственным близким мне человеком… Теперь он уехал без меня.

Я опустила голову и принялась разглядывать ковер на полу. Мне следовало бы промолчать, а лучше было вовсе не приходить в высокий город. Наверное, я могла отказаться от приглашения, и ничего бы мне лорд за это не сделал…

— Ты думаешь, что должна была отправиться за ним в изгнание? Или этого требовал от тебя «твой друг»?

— Он такого не просил, — вступилась я за Грэза, и тогда Кернел накрыл мою руку своей.

— Тебе следует уважать себя чуть больше.

Голос лорда звучал низко, и от этого казался особенно проникновенным.

— О чем вы, почтенный?

— Ты хорошая женщина, Эйна, но бессмысленная жертвенность никого не красит.

Кернел сжал мою ладонь, а мне нечего было ему возразить. Я не догадывалась, что лорд окажется настолько проницателен.

— Совершая преступление, человек должен быть готов принять последствия, а здесь, в Кинаре, остаются те, кому ты нужна.

— Господин?

Он улыбнулся одним уголками губ.

— Я про твоих воспитанников.

Ах да… Мальчики…

Я столько раз думала об этом, но только сейчас, когда кто-то другой повторил мои мысли, чувство вины, душившее меня с самого ареста Грэза, наконец ослабело. Кернел снова потянулся к моему лицу. Быть может, на этом раз я бы не стала возражать, но вовремя вспомнила, кем являлся он, а кем — я… Колдунью и мага не должно было ничего связывать, если я хотела пожить еще немного.

— Спасибо, почтенный, за добрые слова и понимание.

Лорд замер, а затем отодвинулся.

— Это твой выбор, Эйна, — сказал он уже более привычным тоном. — Никто не осудит тебя.

— Дело не в осуждении. Я же говорила…

— Только не говори, что отказываешь мне из-за неравенства.

— Господин?

— Эта причина слишком глупая, Эйна. Я бы принял отказ, будь я тебе отвратителен… Это так?

— Конечно же нет… Никто не назовет вас отвратительным.

Лорд был красив. Я понимала, почему почти любая служанка из резиденции обрадовалась бы вниманию господина. С задумчивым видом маг склонил голову на бок.

— Тогда в чем дело? — спросил он.

— Прошу прощения, почтенный, но вы ничего про меня не знаете.

— Тогда расскажи мне, Эйна. Что именно я не знаю, что должно оттолкнуть меня от тебя?

Мне точно не следовало приходить сюда сегодня — для общения с лордом требовалась ясная голова. Он терпеливо ждал, подперев рукой подбородок.

— Мне жаль, почтенный, но я не та «хорошая, добродетельная женщина», какой вы, кажется, меня видите. Вы заблуждаетесь.

Я постаралась говорить мягко, чтобы отказ не показался магу грубость, но только вызвала в его глазах характерный огонек любопытства.

— С тобой случилось что-то плохое?

Я ответила, осторожно подбирая слова:

— Я не всегда понимала, как поступить правильно. Это приводило к печальным последствиям, которых я не хотела.

Лорд прищурился. Я отвела взгляд.

— Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, Эйна, — признался он.

Как бы сильно мне не хотелось облегчить перед кем-то душу, я не могла рассказать магу о своих ошибках.

— Мне есть о чем сожалеть. Пожалуйста, не настаивайте, господин.

— Нам всем приходится о чем-то сожалеть. Безупречных людей не существует.

Кернел следил за мной. Он был заинтригован, и я пожалела, что распустила язык. Маг мог погубить меня одним подозрением.

— Давно мне не встречалась такая загадочная женщина, — сказал лорд, когда понял, что я не намерена отвечать. — Раз ты не хочешь вспоминать плохое, расскажи мне что-нибудь забавное.

Я удивилась резкой перемене.

— Что-нибудь?

— Ты обещала однажды рассказать историю о краденой курице. Помнишь?

— Обещала? Я не…

— Я настаиваю, Эйна.

На этот раз я не стала отказываться, и сама не заметила, как незаметно пролетели два часа. О том, что пора уходить, мне напомнил смотритель дома, с деликатностью сторожевого пса сообщивший о прибытии госпожи Лавеноры. Застывший около входа старик оказался не чувствителен даже к суровому взгляду лорда.

Я поднялась.

— До встречи, господин. Благодарю вас.

— За что? — удивился Кернел.

— Мне стало легче после нашего разговора. Спасибо.

Он кивнул… А затем вдруг опустил голову. Мне даже показалось, что лорд управитель отвел взгляд.

— Что же, я рад… До встречи, Эйна. Жду тебе послезавтра.

— Да, господин.

Поклонившись я отправилась за Форком, который повел меня по изысканным, но темным коридорам. Резиденция благородного дома больше не казалась пугающей. Я бывала тут так часто, что сама могла бы найти дорогу… И не я одна.

— Госпожа, — приветствовал магессу смотритель.

Лавенора… Вся в белом, с белыми волосами и нежной кожей, она казалась не столько красивой, сколько необычной девушкой, знающей, как произвести впечатление. На месте лорда мне было бы страшно даже прикоснуться к этому воздушному созданию… Однако потом я поймала непроницаемый взгляд магессы. Ее глаза напоминали спокойные озера — я бы не стала доверять человеку с такими глазами.

Форк поклонился, отступил в сторону и оказался за спиной белой девушки. Старик снова застыл, словно статуя, а я поспешила повторить поклон. Вместо того чтобы пройти мимо, магесса направилась ко мне.

— Я не помню тебя среди прислуги. Кто ты?

Ее голос прозвучал нежно.

— Мое имя Эйна, я травница и не служу в этом доме. Приветствую, почтенная.

— Вот как, — медленно произнесла Лавенора. — Я слышала о тебе. Ты развлекаешь нашего лорда?

— Да, госпожа. Он приглашает меня готовить травяные отвары.

Я заметила, как магесса бросила быстрый взгляд на старика. Тот слегка прикрыл глаза.

— И лорду нравится?

— Да, госпожа. Иначе меня бы здесь не было.

Она внимательно осмотрела меня, и взгляд у этой хрупкой девушки был на удивление тяжелым.

— Хорошо, — наконец произнесла Лавенора. — Я рада, что кто-то заботится о нашем добром лорде. Кернел подпускает к себе немногих и в трудах на благо города мало бережет себя.

Я не придумала подходящего ответа, поэтому просто ждала, пока магесса отпустит меня. Однако она продолжала изучать мое лицо. Я могла только догадываться, что Лавенора пыталась в нем увидеть.

— Придешь завтра в дом Мавли, травница, — внезапно приказала она.

— Да, госпожа.

— Научи меня готовить напиток, который понравился Кернелу. Возьми с собой все, что может понадобится.

— Да… почтенная…

Лавенора отвернулась. Когда она скрылась, Форк повел меня дальше. Теперь старик выглядел довольным. Его плечи развернулись, а посадка головы стала еще более надменной.

— Почтенный лорд любит разнообразие, госпожа. Я всякий раз готовлю по новому рецепту.

— Ты хорошо сказала! — согласилась Лавена. — Разнообразие во вкусе Кернела.

— Благодарю, госпожа.

Руки травницы действовали ловко, хотя взгляд был потуплен. Эта женщина не выглядела красивее служанок в резиденции дома Лироса, но Кернел выбрал именно ее. Он что-то разглядел в ней, и Лавена не понимала, что именно. Она посмотрела на мать, сидевшую у стола в центре комнаты. От внимательного взгляда Мирабелии никогда и ничто не могло укрыться…

Леди была напряжена, и это беспокоило молодую магессу.

— Ты предлагаешь моей дочери проводить часы у жаровни, подбирая удачный вкус? — спросила Мирабелия.

Маленькое лицо травницы раскраснелось от пара.

— Почтенная, вы всегда можете послать в «Белую ласточку» за нужным сбором. Мы продаем травы всем желающим.

Ее голос звучал сладко, почти угодливо. Лавена с трудом удержалась от того, чтобы не поморщится. Что-то не позволяло относиться к этой женщине так же равнодушно, как к приглянувшимся Кернелу служанкам.

Эйна разлила зеленоватый напиток по крошечным чашечкам и с поклоном поднесла магессам.

— Кернел всегда был эксцентричным, — сказала Мирабелия, сделав глоток. — Иногда он принимает странные решения, и ничего с этим не поделать.

— А нужно ли, матушка? — подхватила Лавена. — У всех могут быть свои маленькие слабости.

— Действительно.

Мирабелия сложила губы в усмешке.

— Влиятельным мужчинам простительно иметь маленькие увлечения. Если, конечно, те остаются маленькими…

Эйна поклонилась… Когда травница ушла, две магессы остались наедине.

— Неприятная ситуация, — заключила Мирабелия, с отвращением отодвигая от себя поднос с чашками.

— Мама?

— Мне совсем не нравится эта женщина.

— У Кернела было много таких, — возразила Лавена.

— Не совсем.

Мирабелия прикрыла глаза, обдумывая что-то. Ее дочь терпеливо ждала, глядя на клубы пара над чайничком с травяным отваром, и пыталась понять, что именно нашел в этом напитке Кернел. Найж, который делала Лавенора, искусно вплетая в отвар чары, бодрил намного лучше и обладал более утонченным вкусом. Кернел хвалил его, но никогда не просил невесту готовить для себя.

— Она строит из себя скромницу. Такие женщины опаснее всего.

— Мама?

Лавена прикусила губу.

— Эта Эйна хитра и осторожна. Она правильно поняла, зачем ты ее позвала, и проявила больше такта, чем я ожидала, — Мирабелия вздохнула. — Это нехорошо. Опасайся умных скромниц, Венора.

— Форк клянется, что между ней и господином ничего не было.

— И что это значит? — спросила Мирабелия, с жалостью посмотрев на дочь. — Не набивает ли она себе цену?

Старшая магесса снова вздохнула, а затем погладила Лавену по щеке. Девушка приняла ласку, доверчиво прижавшись к руке матери.

— Не бери в голову, моя дорогая девочка. Мы подождем.

— Чего?

— Я надеюсь, что все закончится ничем, Венора. Или травница окажется достаточно упряма, чтобы не становится любовницей, или ее отказ означает желание продать себя подороже. В этом случае она быстро наскучит Кернелу…

Магесса внезапно замолчала. Затем ее лицо ожесточилось.

— Впрочем нет! Мы поступим иначе!

— Иначе?

— Мы древний благородный дом! Нам ли ждать? Я увижусь с лордом и сама расспрошу его про травницу. Я сумею понять, насколько Кернел серьезен.

Венора встревожилась.

— Не нужно, мама. Ему это не понравится.

Мирабелия улыбнулась дочери.

— Кого ты учишь, девочка? Я знаю, как обращаться с мужчинами. Твой Кернел будет вынужден проговориться, желает он того или нет.

Люди шли мимо ворот «Белой ласточки», и никому не было дела до обитателей конюшни. Вил почесал лоб, гадая чем бы себя занять. Эйну очень удачно пригласил к себе благородный дом, а Тид пропадал где-то с самого утра. Приятель обещал вернуться вечером, но Вилис все равно чувствовал нетерпение. Скорее бы… Эйна и Тидел могли объявиться раньше обещанного срока.

Когда в воротах показалась высокая фигура, мальчик бросился навстречу.

— Ты вовремя! — обрадовался Вил. — Все как раз ушли и…

— Тише! — перебил алаазиец. — Много шума.

— Прости…

Вилис прикусил щеку изнутри и преданно уставился на человека перед ним. Колдун же равнодушно скользнул взглядом сначала по мальчику, а затем с большим вниманием осмотрел двор. Вилу стало мучительно стыдно за свое убогое жилье.

— Пойдем. Ну пойдем же! — заторопился мальчик. — Я думал ты придешь раньше. Сейчас как раз…

— Я прихожу, когда считаю нужным, — сухо произнес колдун. — Или ты меня попрекаешь?

Вилис несколько раз моргнул.

— Нет… Конечно нет… Только скоро может вернуться Эйна, а ты не хотел с ней встречаться.

Алаазиец уже направлялся в сторону в жилых помещений, но обернулся и бросил через плечо:

— Ты много болтаешь, мальчик. Это плохая черта.

— Ага, — обескуражено ответил Вил. — Болтаю… Я больше не буду…

Он собирался задать столько вопросов, но теперь молча проводил гостя в свою комнату.

— Ты говоришь, тут безопасно? Книги не найдут?

Вил замотал головой.

— Нет. У нас не принято трогать чужие вещи. Я так спрячу, что никто не найдет.

— Если ты ошибаешься, то пострадаешь только ты с твоей наставницей, — предупредил алаазиец. — Я буду далеко.

У колдуна были светлые, словно серые льдинки глаза. Их выражение пугало Вилиса, но мальчик кинул. Облизнув пересохшие губы, Вил наблюдал, как алаазиец разворачивает прямоугольный сверток толщиной с большой палец на мужской руке. Внутри оказалась пара самописных книг или, правильнее сказать, пухлых тетрадей. Вилис благоговейно принял их из рук колдуна.

— Это основы. Когда-то я записывал сюда уроки моего наставника. Можешь пользоваться.

— Я справлюсь сам? Эйна говорила, что обряды опасны.

По губам колдуна скользнула загадочная улыбка.

— Опасны. Ты найдешь тут все необходимые наставления, но если у тебя возникнут сомнения, не рискуй, мальчик. Я еще вернусь в Кинар, и ты сможешь спросить все у меня.

— Вернешься? — обрадовался Вил. — Когда?

— Через полмесяца, я полагаю. У меня осталось дело к твоей наставнице.

Выражение на лице колдуна стало чуть менее жестким, поэтому Вил отважился задать вопрос:

— А почему не сейчас? Эйна все равно все поймет про нищенку. Хоть вы сейчас к ней придете, хоть потом.

— Никогда не спеши с важными делами, — поучительно сказал колдун. — Всякий поступок, который может иметь последствия, должен быть обдуман трижды или еще лучше четырежды. Ты понял?

Вил сглотнул.

— Да.

— Никому не показывай эти книги, — добавил алаазиец. — Даже близким друзьям, в которых ты уверен. Довериться ты можешь только тем, кто посвящен в наше дело. Только им. И никому больше.

Проникнувшись важностью момента, Вил прижал книги к груди. Пальцы мальчика впились в шершавую чуть желтоватую бумагу. Потом Вил посмотрел в окно.

— Гадство! — выругался он. — Почему?

Колдун подобрался. Алаазиец нахмурился и выразительно посмотрел на мальчика.

— Это Кейра, прислуга… Зачем она только пришла в такой час? Мешается, как обычно!

Вилис шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а потом повернулся к колдуну. Внезапно пробудившимся чутьем мальчик догадался, что алаазиец готовится оценивать потенциального ученика и мнение этого человека будет зависеть от действий Вила.

— Я уведу Кейру со двора, — решительно сказал он. — Когда она уйдет, ты тоже уходи. Хорошо?

Алаазиец кивнул. Появление девушки не напугало его, и Вил с еще большим уважением посмотрел на колдуна. Затем мальчик побежал выпроваживать Кейру…

До драгоценных записей Вилис добрался только вечером. Эйна вернулась сильно не в духе и с порога принялась нещадно гонять ученика. Несправедливо! Вил едва успевал вздохнуть, выполняя ее поручения, а Тиделу, который объявился на целый час позже Эйны, даже не влетело за опоздание. А все потому, что мелкий догадался притащить с собой целую охапку молодой череды.

— Молодец, — рассеянно произнесла Эйна, раскладывая стебли по столу.

Вдруг наставница тепло улыбнулась Тиделу. Она потянулась, чтобы потрепать мальчика по голове.

— Правильно срезал… Ты за ними ходил на берег?

Тид покраснел.

— Ага. За ними…

— Молодец. Только будь осторожен. Не стоит далеко уходить от города.

Эйна снова погладила смущенного Тида по голове, и Вилис насупился. Он столько бегал, а похвалу забрал Тид.

— Зачем нам эта череда? Ее еще рано собирать.

— Рано или нет, она пригодится.

— Ага, конечно, — буркнул Вил, повернувшись к наставнице спиной.

— Ты опять обижаешься? — удивилась Эйна. — Что тебе не понравилось на этот раз?

Вил дулся до самого вечера. Мысль про колдовскую тетрадку жгла его, как крапива, и тоже не добавляла хорошего настроения. Когда Вилис оказался в своей комнате и заперся на замок, руки мальчика дрожали от предвкушения.

В этом месте течение Хисны ускорялось, образуя крутой берег. Слева возвышалась городская стена, а справа тянулись густые заросли какого-то кустарника. Тидел снова ушел из приюта странников, чтобы побыть в одиночестве.

— Лучше не сидеть на обрыве, — раздался звонкий девчоночий голос у него за спиной. — Ты можешь упасть, знаешь?

Тидел обернулся, а затем провел рукавом по мокрым глазам. Вчерашняя знакомая была одета в миленькое полосатое платьице с белым передником, уже другое по сравнению с прошлой встречей, хотя редкий горожанин мог позволить своим детям так часто менять одежду. Собственные штаны Тидела множество раз штопали, а на рукаве куртки уже несколько дней красовалась незалатанная дыра.

— Снова ты, — сказал Тидел.

Он прикусил губу и исподлобья посмотрел на девчонку. Сегодня она выглядела дружелюбной, хотя вчера едва не набросилась на Тида с кулаками… То есть она, конечно, не бросалась, но выглядела готовой это сделать…

— Хорошо, что ты тут. Я боялась, что ты не придешь.

Девочка пригладила волосы (у нее были аккуратные косички и вьющаяся золотистая челка), а затем сделала несколько шагов в сторону Тидела. Тот настороженно наблюдал, как она садится на покрытую травой полянку рядом с обрывом. Затем девчонка положила ладошки поверх корзинки, замерла с ровной спиной и уставилась на Тида.

— Почему ты вчера плакал? — спросила она.

Тид насторожился еще сильнее.

— Тебе-то что?

— Да ничего.

Она пожала плечиками, открыла корзинку и поманила к себе мальчика.

— Я хочу извиниться.

Тидел неуверенно встал, а странная девочка продолжила болтать.

— Прости, что накричала на тебя вчера. Просто это мое любимое место. Я не ждала тут кого-то встретить.

Она выглядела дружелюбной, и Тидел неуверенно взлохматил волосы. Он все-таки был незлобливым мальчиком.

— Я вчера тоже никого не хотел видеть, — признался он.

— Тебе было грустно?

Тид насупился. Это выражение он подцепил от Вилиса, но никак не мог правильно освоить. У старшего мальчика получалось быть угрожающим, а Тида, наоборот, хотелось пожалеть.

— Заметила это и набросилась? — спросил он.

— Я на тебя не бросалась.

Тидел осторожно подошел.

— Это правда твое место?

— Нет, на самом деле, — девчонка улыбалась. — Сюда может прийти любой, я понимаю, но раньше я никого тут не видела… Вот! Возьми!

Набравшись смелости, Тид принял пирог. Тот давно остыв, но был мягким.

— Ягоды? — удивился мальчик, добравшись до начинки. — Сейчас только начало лета!

Тейла улыбнулась. У нее были белые крупные зубы, которые быстро расправлялись с собственным пирогом.

— Пирожки с ягодами самые вкусные, а моя мама готовит их лучше всех… Как тебя зовут?

— Тидел… Лучше Тид.

— А я Тейла, — сказала она, а затем вспорхнула, словно птичка.

У Тейлы было аккуратное личико с острым носом и высоким лбом. Она казалась хорошенькой, как куколка, но только пока оставалась неподвижной. Девочка мгновенно переходила от покоя к действию, и в этом точно имелось нечто птичье.

Лукаво улыбаясь, она она позвала Тида:

— Хочешь покажу, где растет жимолость? Тут недалеко. Ее можно собирать, хоть пока она еще кислая.

Мальчик растерялся, но его новая знакомая, казалось, этого даже не заметила. Тейла схватила его за руку и потянула с сторону окружавших Кинар садов…

— Тебе отпускают сюда одну? — спросил Тид. — Так далеко от города?

Это было странно. Вчера он убежал за стену к месту, которое когда-то показывал Лидс. Тидел не рассчитывал встретить там девочку из богатой семьи.

— Нет, — Тейла легкомысленно пожала плечами. — Я просто никому не сказала, куда пойду. Они не знают, поэтому не могут запретить.

Она неожиданно быстро запыхалась, и вторую половину пути Тиду пришлось подстраиваться под медленную скорость Тейлы. Иногда девочка терла грудь, словно там что-то болело. А ведь вначале она, наоборот, торопила и подгоняла Тида…

— Не подумай, что я слабая, — сказала Тейла. — Я просто немного приболела.

— Я совсем о таком не думал.

Это было правдой…

— Хорошо, — сказала девчонка. — Ой, смотри! Мы пришли!

Впереди показались густые заросли темно-зеленого цвета. Тидел не знал, зачем ему нужна только начинающая чернеть жимолость, но покорно пошел за Тейлой.

После Дней благоденствия в «Белой ласточке» все, казалось, разваливалось, а ведь именно я должна была стать опорой для оставшихся обитателей конюшни. Тидел уже второй день где-то пропадал, и я не знала, чем он занимался… И все же за Тидела я переживала меньше, чем за Вила. Кто бы мне объяснил, что творилось в голове у старшего из мальчишек. Вилис стал молчалив и, казалось, и постоянно что-то обдумывал. Он даже перестал дерзить, и это беспокоило меня сильнее всего.

— Вил! — закричала я. — Вил! Подойди!

Я еще раз осмотрела стол и полки. Оставалась возможность, что книгу просто положили не на место. Все рецепты я помнила наизусть, но сама тетрадь досталась мне от матери. Я хранила ее много лет…

— Что такое?

Мальчик пришел, на ходу вытирая руки полотенцем от травяного сока.

— Ты брал мою тетрадь с рецептами? Если брал, то верни, пожалуйста.

— Я не брал, Эйна. Зачем она мне? — Вил нахмурился. — А что случилось?

— Тетради нет на месте. Это странно.

Вдвоем мы еще раз осмотрели комнату, и с каждой минутой Вилис становился все мрачнее и мрачнее. Полки, сундук, под кроватью и на шкафу… Из-за поднятой пыли мальчишка расчихался.

— Знаешь, где она может быть? — спросила я.

— Нет! — быстро ответил Вил. — А вдруг Тид зачем-то взял?

— Может, и он, — согласилась я. — Спроси его.

Вилис убежал, и мне показалось, что он сделал это слишком поспешно. Я еще раз осмотрелась, а затем отправилась за водой и тряпками… Четверть часа спустя, растерянно моргая синими глазищами, Тид дал слово, что ничего не трогал в комнате.

— Книга не могла раствориться в воздухе…

Мальчишки переглянулись. Вид у обоих был озабоченным.

— Сюда не заходил никто посторонний? — спросила я.

— Нет.

— Нет.

— Были только покупатели, — добавил Вилис, глядя на меня честными глазами. — Мы не приглашаем их наверх.

Он шмыгнул носом, почесал щеку и предположил:

— А вдруг это Кейра — воровка? Кто еще?

Я потянулась, чтобы потрепать мальчика по голове, но Вил отстранился.

— Я помню, что ты не любишь эту девочку… Поищите тетрадку, мальчики. Может, она где-нибудь да найдется.

— Ага! — подхватил Вилис, пятясь к выходу. — Я посмотрю у себя. А ты — у себя.

— Я тоже пойду, — сказал Тид, проводив друга взглядом.

Я осталась одна, размышляя над судьбой тетради. Сборник всегда хранился на полке в рабочей комнате, и я давно не выносила его за дверь… Кому понадобилась старая книга с лекарствами от простуды и для заживления порезов? Это не могли быть мальчики — они бы признались. Оставалась Кейра… Или кто-то посторонний…

— Как будто мало нам было секретов, — сказала я, оглядывая комнату.

Мышь. Серая мышь. Две мыши. Вилис рассматривал добычу, попавшуюся ночью в установленные им ловушки. Сверившись еще раз с записями алаазийца, мальчик принялся выводить вязь. Рука двигалась уверенно и четко, хотя сердце Вила билось где-то под горлом. Вскоре на клетке с одной из мышек появилась цепочка рун, и это было простой частью работы. Рисовать на себе оказалось намного сложнее, но и с этим Вил успешно справился. Закончив мальчик прикрыл глаза.

Уверенный и спокойный алаазиец сильно отличался от боящейся собственной тени Эйны. Встреча с ним убедила Вилиса, что относится к колдовству можно иначе, и при этом не обязательно превращаться в чудовище, которым пугала своего ученика травница…

В «Белой ласточке» все давно спали. На всякий случай перед работой мальчик закрыл окно плотной шторой и забил щель между полом и дверью собственными штанами. Снаружи не должны были заметить свет в комнате.

— Я буду делать добро. Я стану приносить людям пользу, — шепотом сказал Вил.

Во время обряда он ощутил боль, словно коснулся голой рукой раскаленной сковороды. Эйна говорила об этом, но одно дело было слышать, а чувствовать на себе — совсем другое. Вилис едва не закричал и только в последний момент сумел себя остановить, зажав рот. Когда мальчик проморгался и смахнул с ресниц слезы, одна мышь лежала мертвой, а вторая металась по клетке.

Вил приоткрыл рот, рассматривая дощечку, превращенную в отгоняющий амулет. Мальчик поднес его к прутьям, и мышь заметалась совсем уж отчаянно, словно обезумела от страха. Клетка-мышеловка затряслась. Вил улыбнулся. Колдовать оказалось легко. Больно, но все равно легко.

Бабка Вилиса тоже умела это делать. Отец подозревал, что «проклятое» ремесло уже несколько поколений передавалось между женщинами в их роду, но Вилис так и не узнал бы семейную тайну, если бы не обнаруженные на чердаке спрятанные записи. Стоило Вилу набраться смелости, чтобы заговорить с отцом о своей находке, как мальчик мгновенно ее лишился. Позже отец признался, что это он запретил матери учить внуков и надеялся, что секрет умрет вместе со старой колдуньей…

Вилис не захотел становиться фермером. Его первой удачей оказалась бабкина тетрадь, второй — встреча со странствующей торговкой. Колдун алаазиец стал третьим большим успехом Вилиса.

— Да… Да…

— Что значит «да»? — спросил Аллорий.

Его наставник и спаситель лекарь Трейюс разменял девятый десяток, но выглядел немногим старше своего ученика. Этот худой и бледный человек проводил много времени в темноте подвала за рабочим столом. Нос у лекаря был длинным и слегка крючковатым, а скулы — острыми. Темные короткие волосы Трейюс обычно прятал под кожаную шапочку, которая облегала голову плотно, словно кожура апельсин.

Трейюс растер лекарственный порошок между длинными пальцами. Во внешности этого человека именно паучьи руки выглядели ближе всего к настоящему возрасту.

— Сила из трав для лечения людей — так делала Ассолонь. О! Я узнаю ее работу…

Аллорий заледенел.

— Ассолонь мертва. Ты знаешь.

Трейюс поднял на ученика невыразительный взгляд.

— Тогда этот порошок смешал кто-то, кто был с ней хорошо знаком. Та женщина много лет искала способ сделать искру жизни не зависящей от сродства. Брать у животного — вылечить человека. Большое дело! Какая потеря для всех нас, что она умерла… Верно, Лорий?

Лекарь засмеялся. Издаваемые наставником звуки напомнили Аллорию скрежет гвоздя по стеклу.

— Мне совсем не жаль. Кстати, ты держишь в руках работу ее ученицы.

— Ученицы? О… Я вспомнил! Я помню шуструю девочку. Сейчас она должна быть уже совсем взрослой?

Аллорий промолчал. Он ждал, пока наставник осмотрит оставшиеся травы.

— Интересно, помнит ли девочка что-то еще про исследования Ассолони? Было так жаль потерять ее наставницу.

Трейюс посмотрел на ученика, но лицо Аллория не дрогнуло, и лекарь с удовлетворением кивнул. Когда старый колдун заговорил, из его голоса полностью пропали мерзкие скрипучие интонации.

— Если она помнит, очень хорошо. Для нас это настоящая находка.

— Я тоже так думаю, — согласился Аллорий.

— Ты думаешь… Думаешь… Что будешь делать?

Трейюс принялся убирать кинарские травы в шкаф, оборудованный большим количеством маленьких ящичков. В полуподвальном помещении, где колдуны находились сейчас, лекарь обычно готовил снадобья. Тут имелось несколько столов разного размера, огромный котел в стенной нише с аркой и множество светильников разных видов. Магическая сфера занимала почетное место около кресла хозяина, с потолка свисала пара люстр в форме колес, а на полках были беспорядочно расставлены чадящие масляные лампы.

— Я пока не решил. Встреча с прошлым стала неожиданной. Мне нужно обдумать план.

— О? Откуда столько мягкости, мой друг? Попроси Боддера, и он привезет ее сюда.

— Нет, — резко возразил Аллорий. — Это не нужно.

Трейюс обернулся, едва не свернув себе шею.

— О?

— Твои методы, дорогой наставник… Они больше подходят для наживания врагов, а не для привлечения союзников.

Лекарь усмехнулся.

— Опасаешься травницы? Что же это за женщина, что так запугала тебя?

— Я не напуган. Но эта травница училась у Ассолони, которую ты назвал самой могущественной колдуньей Алаазии.

Усмешка Трейюса пропала. Взгляд лекаря затуманился, и теперь он казался настоящим стариком.

— Это была страшная женщина. Настоящая колдунья, без жалости и с камнем вместо сердца… Даже я предпочитал держаться от нее подальше.

Ноздри Аллория гневно раздулись. Имя Ассолони до сих пор разжигало в нем гнев. Однако Трейюсу не было дела до переживаний ученика.

— Это все, Лорий? Я бы хотел вернуться к работе. Твои любимые интриги меня не волнуют, — сварливо проговорил лекарь.

— Я больше не стану тебя беспокоить, наставник.

— Иди уже. Провожать не стану.

Аллорий поднялся по крутой лестнице, ведущей из подвала на первый этаж. Там его подловила молоденькая служанка.

— Вы уходите, господин?

Аллорий смерил вульгарную девицу неприязненным взглядом. Трейюс подбирал их едва ли не с улицы. Главным критерием было отсутствие друзей и родни…

— Да. Не беспокой сейчас господина. Он занят.

— Хорошо…

Девица выглядела расстроенной, но колдуну не было дела до ее чувств. Накинув дорожный плащ, Аллорий вышел на узенькую кривую улицу, одну из многих, пронизывающих окраину торгового квартала Ойяллы. Неподалеку имелись широкие дороги, красивые и оживленные, но Трейюс сторонился суеты. Темный, неосвещаемый переулок был мощен круглыми камнями, которые под подошвами бессчетных прохожих сделались почти плоскими.

Незаметно за плечом колдуна появился Боддер.

— Скоро мы вернемся в Кинар.

— Как скоро? — спросил наемник. — Мои парни хотят получить настоящую работу. Они засиделись по трактирам.

— Как можно быстрее. Однако, — Аллорий свел брови, — вначале я должен встретиться с главой. Пеккель ждет моего доклада.

— Иногда мне кажется, что без тебя бедняга забудет, как управлять городом. Тяжело быть трусом.

— Он не такой уж трус, — заметил Аллорий. — Все боятся смерти… Иногда особенно сильно, если она не своя собственная.

— Вел к нам не спустится?

Лавена обвела взглядом малую столовую. Три набора приборов дожидались едоков на длинном столе под белоснежной скатертью. Три, а не четыре.

— Нет, — ответил Кернел. — Он отказывается покидать свои комнаты.

Лорд сел за стол первым. Поспешность хозяина могла считаться как грубостью, так и демонстрацией близости — внутри семьи соблюдать условности не требовалось. На неформальность встречи указывала домашняя одежда Кернела: свободная тонкая рубаха, поверх которой маг носил длиннополую накидку без рукавов. На грубость — все остальное.

Лавена тоже выглядела просто, но она провела около двух часов, добиваясь такого впечатления. Девушка беспомощно посмотрела на мать, а затем заняла свое место. Приборы для обеих магесс лежали рядом друг с другом… И на отдалении от хозяина дома.

— Вел ведь не поранился во время охоты на духа? — поинтересовалась Лавенора. — Почему он не с нами?

— Мой брат переживает из-за погибшей артистки, — ответил Кернел небрежно. — Для него свойственно страдать от любви, а мне всякий раз приходится приносить извинения от имени брата. Надеюсь, вы простите его?

Последнее было произнесено с нескрываемой иронией.

— Разве теперь обстоятельства не иные? — спросила Мирабелия. — Слухи уже поползли, Кер.

— Слухи?

— В городе говорят, что именно расставание с покровителем убило бедняжку. Велиарду должно быть сейчас тяжело. Он ничего тебе не говорил?

— Мне? — переспросил Кернел с отчетливым удивлением. — Нет. Велиарду давно бы следовало научиться принимать последствия, а не запираться от них… Однако в этом я не могу ему помочь.

Брат Кернела не был похож на кинарского лорда и тяжело переносил потери, что знали все в высоком городе… А еще все знали про щедрость и добрый нрав младшего сына дома Лироса. Велиарда многие любили.

— Ты говоришь разумно, но так жестоко, Кер, — произнесла Лавенора. — Я все равно хочу увидеть Вела.

— Прошу тебя! Отправляйся в южное крыло, но я не ручаюсь, что Велиард согласится с тобой говорить. Он заперся и никого не принимает.

На стол подали весьма скромный набор блюд, и Кернел собственными руками наполнил кубок вином. Гостям, видимо, тоже предлагалось самим заботиться о себе… Конечно, Лавена не рассчитывала на богатый ужин, но такой прием все равно выглядел слишком… слишком убого, во имя Создателя! Кернел всегда был скромен в запросах, и после смерти леди Тарлимеи резиденция утратила свой знаменитый блеск. Дом Лироса отчаянно нуждался в хозяйке.

Лавенора улыбнулась:

— Я попробую с ним поговорить. Ради этого я и пришла.

Кернел кивнул, и Мирабелия перевела разговор на общих знакомых. Лениво прислушиваясь у беседе, Лавена накалывала на вилочку крошечные кусочки тушеных овощей. Ни о чем важном речь все равно не шла: госпожа Мавли говорила про нового повара, нанятого ее знакомой, и Кернела, казалось, забавляли недвусмысленные намеки на скудный ужин.

— Город берет с тебя пример. Если так пойдет дальше, весь Кинар станет есть овощи и пить травяные отвары, — произнесла Мирабелия словно бы в шутку.

Лавена на миг замерла, не донеся вилку до рта, но почти сразу опомнилась.

— Травяные отвары? — переспросил Кернел.

— Все уже в курсе, — сказала Мирабалия с понимающей улыбкой.

Она продолжала есть, делая вид, будто увлечение благородного лорда травницей было чем-то совершенно незначительным.

— Мы пригласили эту женщину к себе, только чтобы обнаружить, что ее чай — очень странная вещь. К нему нужна привычка… Ты согласна, Венора?

Лавена подняла голову.

— Согласна, мама… Скажи, Кер, этот напиток понравился тебе сразу?

— Сразу, — ответил лорд, откинувшись на спинку стула. — Мне нравятся необычные вкусы.

Лавенора опустила взгляд на тарелку. На ужин подали отварное мясо и овощи нескольких видов — Кернела сложно было заподозрить в любви к необычному.

— Тогда нужно пригласить травницу еще раз, — произнесла Мирабелия, внимательно наблюдая за магом. — Нам придется привыкнуть к ней, если я правильно все поняла.

Лорд промокнул губы салфеткой.

— Придется? Странный выбор слов, почтенная Мирабелия. Я никому не навязываю своих вкусов. Никогда.

— Навязываешь ты или нет, а скоро эта травница будет нарасхват. Всем захочется узнать, что ты в нашел в… ее товарах.

— Я понял. Хорошо, что ты меня предупредила. Благодарю.

Кернел произнес это, казалось, безразлично, но Лавенора все равно встревожилась. Она посмотрела на Мирабелию и поняла, что та разделяла чувства дочери…

Вернувшись в резиденцию Мавли, Лавенора сразу отправилась в кабинет матери. Госпожа дома что-то изучала, но при появлении молодой магессы спрятала шкатулку в ящике стола. Лавена успела лишь заметить, что внутри лежал некий круглый предмет.

— Ты видела Велиарда? — спросила Мирабелия.

— Он не захотел со мной разговаривать.

— Мальчик слишком впечатлительный. Ничего… Он скоро утешится.

Выражение лица Мирабелии было задумчивым. Лавенора подошла и присела рядом с матерью.

— Ты что-то знаешь?

— Что-то! Я знаю многое, о чем тебе не стоит спрашивать.

Молодая магесса потупилась, и Мирабелия положила руку дочери на голову.

— Моя девочка, моя чистая, добрая девочка… Не беспокойся ни о чем. Пока я с тобой, никто тебя не обидит.

— Но меня никто и не обижает.

Мирабелия вздохнула, и Лавена понимала, почему. Ей давно пришла пора выйти замуж. Сила дара, положение, приданое, в конце концов, — все это делало Лавенору завидной невестой, но Кернел не спешил со свадьбой. Их помолвка состоялась больше десяти лет назад, когда Лавене было только пятнадцать, и стала последним желанием леди Тарлимеи. Одаренные болели очень редко, но если это происходило, лекари немногое могли сделать. Вот и леди угасла, истаяла, словно свечка, всего за несколько дней. Лавена помнила, как подруга матери соединила их с Кернелом руки, а затем попросила сына жениться на дочери дома Мавли. Когда лорд дал согласие, Мирабелия торжественно пообещала Тарлимее присмотреть за ее детьми, словно за собственными. Кернел быстро доказал, что не нуждается в опеке, а вот Велиард до сих пор вел себя ребячливо и легкомысленно. Однако его шалости оставались добрыми и только развлекали окружающих.

— Иди, девочка моя. Я обо все позабочусь.

Голос Мирабелии вывел Лавену из задумчивости. Молодая магесса тихонько скользнула с тахты и ушла, прикрыв за собой дверь. Ее мать, оставшись в одиночестве, вновь достала запертую на замочек шкатулку, которую годами берегла от посторонних взглядов. Простая деревянная коробочка не имела узоров и украшений.

В задумчивости Мирабелия принялась выводить круги пальцем на лакированной крышке… Это было так давно. Много лет прошло с тех пор, но Мирабелия хорошо помнила события, оставившие на ее душе уродливые шрамы.

— Целитель? Ты тоже скажешь, что не знаешь, что со мной?

Магесса лежала на тонкой простыне и с огромной подушкой под головой. Набитая пухом материя возвышалась над бледным лицом Мирабелии, наподобие огромных крыльев.

Молодой тогда еще Сульнис задумчиво потер подбородок. Придя к некому решению, целитель сложил руки за спиной и прикрыл глаза.

— Ты была угнетена, почтенная…

— Угнетена? — Тарлимея закашлялась. — Какое нелепое слово!

— У одаренных душевное состояние связано с телесным. Потеря ребенка открыла врата для твоей болезни. Если ты найдешь в себе силы…

— Чушь!

Тарлимея сумела оторвать голову от подушки, но сразу упала обратно.

— Я потеряла ребенка, когда уже чувствовала себя плохо! Я говорила об этом! Но мне не верят!

Сульнис замялся, переступая с ноги на ногу. Его жалостливый взгляд прошелся по роскошной спальне. Мирабелия яростно сжала зубы.

— Ты уверена, почтенная?

— Да! Да… Я уверена…

Магесса затряслась от кашля, а затем прикрыла глаза широким рукавом ночной рубашки. Вторая рука Мирабелии легла на опустевший живот. Ее голос прозвучал глухо, словно доносился откуда-то с глубины.

— Почему же тогда я потеряла ребенка? И еще на таком большом сроке? Здоровая женщина не должна терять детей, целитель…

Сульнис сдался.

— Позволь я осмотрю тебя еще раз, почтенная госпожа. Если позволишь…

Мирабелия прикрыла глаза и вытянула вперед руку. Склонив голову, целитель подошел ближе.

— Ты ослабела после случившегося. Тебе нужно скорее вернуть душевное равновесие. Тогда здоровье вернется.

— Вернется? Мне сказали, что мертвый плод повредил мне как женщине. Смогу ли я родить другого ребенка?

Целитель отвел взгляд, и Мирабелия в ярости скривилась.

— Вы все говорите одно и тоже. Все вы…

— Прости, госпожа.

— Это она… Это все она…

— Она? — неосторожно спросил Сульнис.

Будущий целитель родился в семье, не принадлежавшей к знатным домам. Иногда ему не хватало деликатности.

— Шлюха моего мужа. Как она должна сейчас злорадствовать…

Глаза магессы сжались в щелки, и Сульнис сделал осторожный шаг в сторону двери. Не успел целитель отойти, как ему под ноги полетал футляр с дорогим кольцом. Маг отскочил, словно напуганный лисой заяц, а Мирабелия обессилено упала обратно на подушку.

— Подлец! Он даже заставил меня принять ее подарок! Забери это и выброси!

Под ногой у целителя оказалась маленькая овальная шкатулочка с фарфоровыми фиалками на крышке. От удара у некоторых цветков откололось лепестки, а из бока футляра выпал целый кусок эмали. Заметив нечто странное, Сульнис наклонился.

— Госпожа… — пробормотал он. — Взгляни…

Растерянный целитель протянул коробочку хозяйке дома: из-под розового покрытия показались странные символы. Сульнис, разумеется, читал о колдовстве, но все же не сразу понял значение находки.

— Не может быть, — прошептала Мирабелия, пытаясь отодвинуться подальше от заколдованного предмета.

Ее глаза округлились до совершенно неестественного размера, но первый испуг быстро прошел. Магесса нашла в себе силы сесть на кровати, облокотившись на кружевную подушку.

— Откуда у тебя взялся этот предмет, почтенная?

Мирабелия втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Сохрани это в тайне. Никто не должен знать, что ты увидел.

Сульнис, наконец, понял, чему стал свидетелем. Он сглотнул, а затем склонил голову.

— Да, госпожа. Я последую твоей воле.

Силы, которые позволили Мирабелии подняться, оставили магессу.

— Хорошо… Ты сумеешь прочитать вязь, целитель?

Сульнис повертел футляр в фуках.

— Госпожа, я не изучал колдовство. Я ничего не смыслю в этом.

— Кто признается, что его изучал? Ради меня, целитель! Я прошу тебя разобраться, потому что не могу попросить об этом никого больше… Только ты уже посвящен… Какой позор для нашего дома!

Слова давались магессе с трудом. Договорив она устало прикрыла глаза.

— Я понял, госпожа, — сказал Сульнис. — Я выполню твое поручение.

— Так, чтобы никто не узнал, — прошептала Мирабелия.

— Да… Госпожа.

Плечи целителя опустились, а пальцы сжали коробочку. Магесса оставила ему заколдованный предмет… Только оказавшись за пределами резиденции, Сульнис сообразил, что все это время нес опасную вещь в руке. Пока никто не увидел, целитель спрятал футляр в рукав…

В дом Мавли он вернулся две недели спустя, раздираемый сомнениями и страхами. Госпожа Мирабелия все это время не покидала спальни, но при появлении Сульниса она резво, словно девочка, подскочила с кровати. От болезни не осталось и следа.

— Госпожа? К тебе вернулись силы?

— Как видишь, целитель, — сказала она, набрасывая на плечи свободное домашнее платье.

Глаза Мирабелии были прищурены, а взгляд горел. Сульнис поклонился.

— Я сумел разобрать вязь, госпожа.

Никто не знал, чего стоило целителю раздобыть книги о колдовстве… Книги, оказавшиеся разочаровывающе бесполезными. Прочитать вязь Сульнису помог колдун, недавно пойманный в соседнем городе. Поездка была долгой, но полностью оправдала ожидания.

— Эта вещь должна была меня убить? — спросила магесса, выпрямляясь в кресле.

— Не совсем, почтенная. Эта вещь должна только лишать здоровья.

— Говори яснее, — потребовала Мирабелия.

Ее рука, лежащая на колене, сжалась.

— Я до сих не понимаю полностью, как работает вязь, но…

— Говори, почтенный, и не мучай меня! Мне нужна правда, какой бы она не была!

Целитель вздохнул.

— Вязь предназначена высасывать жизненную силу. Для могущественного мага это не будет смертельно, но для созданий с более слабой искрой жизни все обстоит иначе. Человека без дара эта шкатулка вполне способна убить, подорвав здоровье…

— Или нерожденного младенца? Для моего ребенка вязь была опасна?

— Полагаю, что это так, почтенная. Я не уверен, но думаю, она могла вызвать выкидыш…

Мирабелия прикрыла глаза. Ее лицо расслабилось, полностью лишившись какого-либо выражения.

— Благодарю, целитель. Положи шкатулку на стол и ступай.

Сильнис растеряно моргнул.

— Мне уйти?

— Иди. И не говори никому о том, что видел.

— Да, моя госпожа… Я понял… Я ничего не видел.

О колдовской шкатулке он больше не слышал. Долгие годы Сульнис был убежден, что опасный предмет уничтожили.

— Это оно?

— Возьми, почтенная. Не бойся. Эта вещь совсем безобидна.

Изнутри деревянная коробка размером с книгу была оббита красной пушистой тканью, поверх которой лежал жемчужный гарнитур. Длинная нитка предназначалась для шеи, пара коротких — для рук, а две особенно крупные жемчужины полагалось носить в ушах. Между украшениями находилась круглая коробочка с фиалками. В подобных богатые дамы обычно хранили кольца, серьги и прочие мелочи.

Приняв шкатулку, Мирабелия едва ее не выронила. Предмет оказался тяжелее ожидаемого.

— Что именно? Говори!

— Ожерелье, госпожа. Носите ожерелье, а ночью кладите его в изголовье кровати.

— Слишком приметно.

Колдунья, статная женщина с пепельными, словно посыпанными мукой волосами, сложила руки за спиной

— Вам придется это носить, пока не понесете. Вы мне задали сложную задачку, госпожа, когда потребовали использовать этот футляр. Было бы проще сработать все самой…

Лицо Мирабелии замерло, губы приоткрылись, а глаза, наоборот, прищурились. Магесса сглотнула, глядя на жемчуг из-под длинных ресниц.

— Это поможет. Ты уверена?

— Уверена, почтенная.

У колдуньи был приятный мягкий голос.

— Подложи шкатулку тому, кого тебе не жалко, носи жемчуг, и ты понесешь. У тебя будет дочь, почтенная госпожа. Это твердо, как камень.

Мирабелия выдохнула.

— Не забывайся!

— И я не думала, почтенная.

Изящная кисть замерла над коробочкой с фиалками. Эмаль на боках шкатулочки блестела ядовитым розовым цветом, но магесса нашла в себе силы поднять футляр, который когда-то лишил ее возможности стать матерью.

— Куда мне положить это?

— Туда, где часто бывает выбранная тобой жертва. Спальня подойдет, госпожа, лучше всего. А чья она будет, решать вам. Помните однако, что люди, которые постоянно находятся внутри, пострадают тоже.

Губы магессы сложились в презрительную усмешку.

— Тебе совсем безразлично, кто заплатит за мое исцеление?

В выражении лица колдуньи появилось нечто надменное. Отвратительная гримаса скользнула и пропала, словно змея в траве.

— Это будет ваш выбор. Я никого не приговариваю к смерти.

— Ты будешь виновата не меньше меня!

— Я дала вам оружие. Вам им пользоваться, — возразила колдунья, но Мирабелия решила не обращать на нее внимания.

Магесса продолжила изучать украшение, которое должно было исполнить ее заветную мечту.

— Деньги в кошельке на столе. Забирай и убирайся!

Колдунья поклонилась. Взвесив на руке небольшой, но тяжелый мешочек, она спрятала его в складках поношенной одежды.

— Убирайся! И молчи про все… Иначе я тебя уничтожу.

— А! Разумеется, — легко согласилась женщина. — Я ничего никому не скажу. Я так много знаю, но я всегда молчу…

— Рилла, проводи! — приказала Мирабелия.

Служанка поклонилась. Вернувшись четверть часа спустя, она застала хозяйку сидящей перед зеркалом. Мирабелия уже повесила на себя жемчужный комплект и теперь пыталась красиво уложить нити.

— Безвкусица, — сказала магесса с раздражением. — Только мой муж мог подарить мне жемчуг. Это не мой камень, он знает это, но жемчуг обожает его новая потаскуха. Готова спорить, что ей был подарен такой же набор!

Немолодая, проверенная прислужница приблизилась к хозяйке и встала за спиной у Мирабелии.

— Эта женщина ушла?

— Да, госпожа.

— Прекрасно… Чего тебе? Говори!

Служанка была явно напугана.

— Госпожа, будет ли она молчать?

— Будет, — уверенно заявила магесса. — Если она погубит меня, я погублю ее. Пока это так, мы не опасны друг для друга.

Мирабелия погладила пальцем жемчужину. Служанка проследила взглядом за движением хозяйки, а потом посмотрела на футляр для кольца.

— Куда мне отнести эту вещь?

— Никуда. Я сама. Я знаю, где ее спрятать.

— Да, госпожа.

Мирабелия погладила один из лепестков. Изящная вещица легко помещалась у нее на ладони. Никто заподозрит, что под покровом из фиалок скрывается смертоносное оружие. Сама Мирабелия до последнего не догадывалась…

— Ядовитая красота, — прошептала она.

Магесса не дышала, пока крутила футляр в ладони, рассматривая со всех сторон. Потом она спрятала предмет в рукаве и быстра вышла из комнаты. Пол резиденции жег магессе ноги, так она спешила добраться до покоев мужа. И никто не остановил Мирабелию. Никто не воспрепятствовал. Никто не догадался.

— Слышали, в доме Мавли большая радость? Госпожа после стольких-то лет в положении.

Сульнис обернулся к помощнику.

— Госпожа Мавли? Она не раз приглашала меня на осмотры.

Мальчик-подручный с любопытством посмотрел на целителя.

— Я знаю, поэтому и рассказываю. Сейчас ведь вас к ей не звали?

— Нет. Странно… Принеси!

Сульнис почесал подбородок, а затем указал на книгу. Мальчик подчинился.

— Что странно, почтенный? — спросил он.

— Ничего. Не бери в голову.

И Сульнис вернулся к работе. Последние десять лет в его лаборатории стали накапливаться посвященные колдовству книги, а тайная коллекция амулетов только что пополнилась новым экземпляром. Заколдованный предмет требовал внимания мага, все остальное — нет.

Сульнис считал себя постоянным целителем Мирабелии — кому, как ни ему было знать, что магесса бесплодна. Разрушенное колдовством здоровье обычно становилось невосполнимой потерей, и ни Сульнис, ни другие целители не могли вернуть утраченное… Теперь магесса понесла, но не позвала к себе проверенного Сульниса.

Хорошо, что разоблачение чужих тайн не входило в обязанности целителя.

— Итак… А если испытать эту комбинацию? — пробормотал он под нос. — Что же ты значишь? Любопытно… Любопытно!

«Искра — кви… тенс… сенция жизни, содержащаяся в теле и отра… отражающая сущность своего обладателя. Искра характеризуется природой тела (растение, или насекомое, или животное, или птица, или человек), здоровьем тела или его болезнями, а также, до известной степени, душевным состоянием (для людей). Природа искры неподатлива и почти не подвержена изменению с помощью рунической вязи. Воспринять чужую искру может только существо сходной природы. Чем ближе сродство жертвы с приобретателем, тем безболезненнее и проще пройдет обряд».

Вилис безмолвно шевелил губами, скользя взглядом по строчкам. Книга алаазийца давалась с трудом. Практические разделы Вил более или менее понимал, а вот с теорией все обстояло значительно хуже. Для рунных цепочек алаазиец писал подробные объяснения, но, хотя Вил легко бы перерисовал такую, он бы ни за что не составил ее самостоятельно. Даже с мышью… Даже такой простой обряд мог быть в разной степени болезненным. Ощущения зависели от проявленного колдуном мастерства.

Вилис облизнул пересохшие губы, посмотрев на пустой стакан. Затем мальчик шмыгнул носом, зевнул и перевернул страницу.

«Из всех шести этапов сотворения вязи, четвертый (цель), является самым сложным. Именно во время этого этапа искра может быть подвергнута преобразованию для большей схожести с природой приобретателя».

Вил провел пальцем по схеме рун, добавленной автором в качестве примера…

— Вилис! — услышал он голос Эйны, а затем раздался стук в дверь. — Вил! Ты тут? Зачем ты заперся?

Он испуганно захлопнул книгу и спрятал под подушку.

— Я тут! Не заходи, Эйна!

Вил мог только надеяться, что его голос дрожал не слишком сильно. На этот раз мальчик не стал дожидаться, когда в «Белой ласточке» все заснут. Нетерпение оказалось сильнее осторожности.

— Тебя не докричишься. Спустись, пожалуйста. У нас важный гость.

Раздались удаляющиеся шаги, и Вил вытер пот со лба.

— Уф…

Уголок книги предательски выглядывал из-под подушки, и Вил поспешил спрятать дар алаазийца в тайнике под половиком. Убедившись, что в комнате ничего не напоминает о его тайном занятии, мальчик отпер дверь.

— Эйна? — неуверенно позвал он.

— Бегом сюда!

Голос звучал откуда-то снизу, и Вил бросился к лестнице… Он совсем не ожидал обнаружить посреди двора «Ласточки» хорошо одетую женщину. Посетительница была уже в возрасте, но Вил не рискнул бы назвать ее старухой. Старухи обитали в приюте странников, были сгорбленными и сморщенными, а их кожу покрывали уродливые пятна. Эта женщина отличалась надменной посадкой головы и высокомерным взглядом, хотя судя по одежде являлась всего лишь прислугой. Ее седые волосы были собраны в гладкий пучок, нижний край которого выглядывал из-под белоснежного чепца.

Эйна показывала посетительнице травы и при появлении Вила сделала страшные глаза. Наставница была недовольна.

— Скорее подготовь душицу и шиповник, — она отрывисто кивнула в сторону кладовой. — Порежь их. Бегом!

Вилис кинулся выполнять поручение, успев однако рассмотреть и покупательницу, которую наставница назвала «важной», и обстановку во дворе. Между женщинами находился стол с маленькими, но точными весами и несколькими холщовыми мешочками. Посетительница поджимала губы, а ее руки были чинно сложены на животе. Вилис едва не присвистнул: белые манжеты являлись для служанки роскошью. Обычная прислуга выбирала более практичную одежду.

— Возможно, госпоже Лавеноре понравился какой-либо вкус? Она не передавала пожеланий? — услышал он голос Эйны перед тем, как скрыться в кладовой.

— Выбери на собственное усмотрение. Госпожа решила довериться твоему опыту, травница.

Эйна обычно работала быстро, и Вилис старался не отставать от наставницы. Он не видел двор, зато отчетливо слышал голоса, а под конец раздался звук брошенного на деревянную поверхность кошелька. Отложив нож, Вилис выглянул наружу.

Покупательница уходила, и Эйна хмуро смотрела ей вслед. Вилис встал рядом с наставницей.

— Кто это был? — спросил мальчик.

Эйна помрачнела.

— Она из дома Мавли. Теперь их слуги часто будут ходить к нам.

Вилис посмотрел на тяжелый кошелек.

— Разве это плохо?

— Как знать. Я бы предпочла держаться подальше от этого дома… Запри кладовую и можешь быть свободен. Ты вроде плохо себя чувствовал?

— Нет, — замотал головой мальчик. — Мне уже хорошо… Эйна!

Наставница задержалась.

— Что?

Вилис сглотнул.

— Я могу с тобой поговорить?

— Конечно, Вил. О чем?

— О… Ты понимаешь? Об этом.

Выражение на лице Эйны стало холодным, а глаза сузились. Вилис испугался, что наставница его прогонит.

— Ладно, — сказала она, и мальчик выдохнул. — Зайди ко мне, когда Тидел отправится спать.

Наставница ушла. Вилис повернул тяжелый ключ в замке кладовой, а затем прижался лбом к дереву двери. Отступать было поздно…

Он застал Эйну за штопаньем тиделовой куртки. На столе стояла зажженная свеча, огонек которой освещал руки наставницы.

Вилис вздохнул.

— Закрой дверь, — велела Эйна, не поднимая головы. — И говори.

— Ага…

Он ожидал холодного приема, но все равно стало обидно. Вилис сел напротив наставницы, не отрывавшей взгляда от шитья. Лицо у Эйны было отстраненным и казалось чужим.

— Наставница…

— Не трясись, говори уже. Я тебя не съем, ты же знаешь.

Мальчик шмыгнул носом, чтобы набраться смелости.

— Расскажи мне про свои травы. Насколько они лучше обычных?

Иголка в руках Эйны остановилась. Потом наставница подняла на Вила удивленный взгляд.

— Твои травы ведь необычные? — еще раз спросил он.

— С чего этот вопрос? — поинтересовалась Эйна подозрительно.

— Да так…

До книги алаазийца Вилис не задумывался, насколько странным это считалось среди колдунов. Искра жизни растений не должна была лечить людей. Совсем.

— Ты ведь не любишь, — мальчик перешел на шепот, — это дело? Но пользуешься?

Эйна серьезно посмотрела на Вилиса, отложила шитье и опустила руки на колени. Куртка осталась лежать на столе бесформенным комом, который отбрасывал тень на лицо Эйны.

— Хорошо, Вил. Спрашивай, — произнесла она с тяжелым вздохом.

— Как это получается, наставница?

— Вилис, ты не видишь разницу между срезанием травинок и убийством живых существ?

Он почувствовал раздражение, которое постарался скрыть. Во время последней встречи с алаазийцем они долго обсуждали несправедливое отношение к колдунам.

— Колдовство есть колдовство. Думать иначе лицемерно.

Эйна фыркнула. Вряд ли наставница ожидала такого ответа — Вил был рад озадачить ее, пусть это и были слова алаазийца.

— Знаешь, ты прав.

— Прав?

— Для мира разницы нет. Разница существует только в твоей голове. Для тебя лично.

Эйна потянулась и постучала пальцем по лбу Вила. Увернуться он, как обычно, не сумел.

— Только она и имеет значение… Ладно! Ты ведь не отстанешь… Всякий колдун должен с самого начала решить, что и при каких обстоятельствах он готов делать, потому что потом будет поздно проводить границы. Он не сможет отказаться от полученных возможностей. Колдовство будет затягивать все дальше и дальше, размывая пределы дозволенного, пока он окончательно не потеряет себя… Травы — моя граница, пересечь которую я соберусь только ради спасения чьей-нибудь жизни.

Эйна замолчала. Теперь Вилис с трудом удержался, чтобы не рассказать ей про алаазийца, но мальчик сделал этого. Во ее взгляде появилось нечто непреклонное, совсем как у отца, когда тот сжигал бабкины тетради, не обращая внимания на мольбы Вила.

— Пожалуйста, наставница. Ты обещала, что расскажешь мне однажды о своем прошлом… Пожалуйста.

Она прикрыла глаза. Сейчас Эйна не выглядела нищей травницей, которая тряслась перед магами и их слугами. Вилис даже задержал дыхание, боясь спугнуть наваждение.

— Хорошо, Вил, — вздохнула она. — Садись рядом. Это займет время.

Мальчик приблизился, и наставница погладила его по голове. Вилис решил не сопротивляться, когда ее пальцы принялись разбирать его волосы на пряди.

— Я понимаю, почему ты так стремишься к этой силе. Ты хочешь почувствовать себя значимым.

— Это плохо? — спросил он.

— Да. Колдун однажды — всегда колдун. Поверь, я пыталась, но так и не смогла отказаться от этой силы. Я увязла уже накрепко, но для тебя еще ничего не потеряно.

— Как пыталась? — заинтересовался Вил. — Почему?

Ему казалось, что сейчас Эйна снова замолчит, но сегодня наставница была необыкновенно откровенной.

— После одного случая… Понимаешь, Вил, я ведь хотела делать добрые дела, хотела помогать людям… Совсем как кое-кто еще, да? — Эйна грустно улыбнулась, а потом вздохнула. — Наверное, все с этого начинали… Мне повезло остановиться, хотя однажды я и зашла слишком далеко.

— Чем у нас пахнет? Скорее подавайте на стол! Я готов наброситься на еду!

Низкий голос отца всегда звучал с неуловимой и необъяснимой теплотой. Хассмель смеялся редко, но мне постоянно казалось, что он собирается вот-вот разразиться хохотом.

Мой отец был крупным мужчиной с медвежьим ростом и могучими руками. Его голову покрывала шапочка жестких волос, постепенно переходившая в бороду светло-русого цвета. Густая растительность скрывала морщины, а нередкие седые волоски терялись в неаккуратной шевелюре, из-за чего Хассмель казался человеком без возраста. Ассолонь взяла меня в ученицы, когда мне только-только исполнилось десять, и с тех пор прошло без малого восемь лет. За это время отец почти не изменился, чего нельзя было сказать про меня.

— Папа, — сказала я, встав, чтобы разогреть ужин. — Мы заждались.

Сегодня его приветливый тон звучал фальшиво. Хорошо, что Клейта, постоянно погруженная в собственные переживания, почти не обращала внимания на происходящее вокруг.

— Я задержался. Уж извините.

Отец несколько раз топнул ногам, стряхивая снег с сапог. Его совсем не заботило скорое появление лужи за порогом дома.

— Зачем положен коврик? — забранилась Клейта. — У нас не хлев!

Я отошла к печи, не желая участвовать в ссоре. Отец принял меня в своем доме, но я чувствовала себе тут посторонней.

— Ну, извини… Извини…

Он развел руками, пока Клейта продолжала ругаться. Одной рукой невестка, еще совсем молодая женщина, придерживала живот, а второй грозно размахивала перед свекром. Я отвернулась, пряча улыбку. Чувства Клейты, недавно потерявшей мужа, надлежало жалеть и всячески щадить.

После смерти наставницы мне некуда было пойти, и я вернулась в родную деревню. Тут я помогала не могущественной колдунье, а юной вдовице, которой раньше приходилось в одиночку следить за большим хозяйством… Однако простая деревенская жизнь оказалась не так плоха, как я боялась поначалу. Я с радостью вылечила двух заболевших кроликов, но про мои настоящие умения не знали ни отец, ни невестка.

За обедом Хассмель был мрачен, хотя старательно скрывал плохое настроение. Получалось у него не очень хорошо… Клейта ушла, я стала убирать со стола, а отец все сидел на самодельной, но добротной скамье.

Хассмель умел обращаться с инструментом, поэтому сам мастерил мебель. Он жил небогато, но и не бедствовал, примерно как все в Клемиссе. Дом, которым он владел, не был ни большим, ни маленьким, и по виду мало отличался от соседних. Хассмель часто говорил, что добрым людям приличествует умеренность.

— Что случилось? — спросила я, когда невестка скрылась из виду.

Отец поднял голову, и я быстрее завозила ветошью по миске.

— А, ладно… Все равно узнаешь, Эйя. Близнецы совсем плохи…

— Плохи? Насколько?

Близнецами были племянники Клейты, родившиеся на месяц раньше положенного срока. Все в Клемиссе гадали, сколько проживут несчастные дети. Отец покачал головой.

— Не говори девочке. Она снова будет переживать. Хотя… Как такое скроешь…

— Не скажу, — пообещала я. — Так что с младенцами? Ты видел их?

— Видел. Помрут не сегодня, так завтра.

Глиняная миска замерла у меня в руках…

Несколько часов спустя, когда за окном почти стемнело, я вышла из дому с большим свертком подмышкой. Клейта попросила передать сестре одеяльце, которое сшила для своего ребенка, но решила подарить племянникам.

Клемисс был небольшой деревнейна юге Алаазии, типичной для этих мест. Отсюда было рукой подать до Эннавы, поэтому погода лишь изредка показывала свой настоящий нрав, а снег выпадал всего на несколько недель в году… Ассолонь со своим проклятым покровителем жила много севернее.

Я ускорила шаг. Нужный дом был уж близко.

— Уважаемый. Вечер!

У молодого мужчины, открывшего мне дверь, оказалось серое лицо. Это был отец, подавленный страхом перед неизбежным горем. Он произнес положенные слова благодарности, но я видела, как мало те имели для него значения. Мужчина приблизился к колыбели и положил одеяльце рядом. Я подошла следом.

Из-за неплотно прикрытой шторки виднелась незаправленная постель. Там могла восстанавливать силы мать детей, но никаких звуков не было слышно. Тишина казалась гнетущей. Дети должны были создавать хоть какой-то шум.

— Бедные, — сказала я. — Они слишком маленькие.

— Такова жизнь, — отозвался их отец.

Он казался смирившимся. Мне, конечно, не стоило вмешиваться. Это было неразумно и опасно для меня же самой.

— А если бы можно было спасти одного сына? — спросила я. — Ты согласился бы на это?

— Что бы ты сделал на моем месте? — спросила я, глядя в синие глаза мальчишки.

У него были такие наивные глаза. Вилис еще не успел повзрослеть.

— Почему нельзя было спасти обоих?

— У меня бы не хватило мастерства. Если бы я пришла раньше, то может быть… А так… В них едва теплилась жизнь, понимаешь? Даже если бы я позвала участвовать в обряде родителей, это не дало бы успеха… Искра от близнеца — иное дело. У близнецов сродство самое высокое.

Мне было стыдно смотреть на Вила, но я заставила себя поднять взгляд. Бедный мальчик выглядел потрясенным.

— И что ты сделала, Эйна? У тебя получилось?

На мой вопрос он не ответил, но я не стала настаивать.

— После того случая я уехала из Клемисса и решила не колдовать никогда больше.

— Но ведь потом ты все равно передумала?

— Я не смогла отказать в помощи человеку. Так это всегда и бывает… От колдовства нельзя отказаться.

Вилис выглядел задумчивым, и я решила, что это хорошо. Мне было тяжело рассказывать о прошлом, но если моя история могла сберечь Вила от ошибок… Я помнила события того вечера, как если бы они произошли вчера. Я искренне хотела помочь и сразу поняла, какой ужасный поступок едва не совершила.

— Я пойду, Эйна… Мне нужно подумать…

— Иди.

Вил неуклюже поднялся и отступил к двери.

— Вил! — окликнула я ученика, когда тот готовился выйти. — Я не убивала ребенка. Я собиралась, но я не убила.

Мальчик вздрогнул. Он, похоже, глубоко ушел в свои мысли.

— Почему?

— Мать близнецов проснулась и остановила обряд. Она решила не выбирать, кому из сыновей жить. Все потому, что я долго колебалась. Потому, что я никак не могла решиться…

— И что было потом?

— Оба умерли той же ночью.

Вилис кивнул, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями.

— Я почему-то так и подумал, — сказал он тихо.

Мальчик опустил голову. Уходить он передумал.

— Вот так работает колдовство, Вилис. Оно марает тебя. Я не стала убийцей. Я сохранила чистые руки, но разве моя совесть теперь чистая? Один из детей умер, а второй умер напрасно… А можно было иначе: сохранить чистую совесть, но замарать руки.

Мальчик прикусил губу. Я бы дорого отдала, чтобы узнать, о чем он думал. Круглое мальчишеское лицо выглядело необычайно серьезным.

— Это случилось потому, что тебе не хватило умений. Нужно придумать новые способы колдовать и тогда…

Я почувствовала, что мне становится смешно.

— Эй… Почему ты смеешься? Эйна?

— Моя наставница говорила так же.

Глаза мальчишки округлились.

— Моя наставница была хорошим человеком. Она хотела сделать так, чтобы колдовские обряды престали требовать человеческих жертв.

— А… — Вил выдохнул. — У нее получилось?

Я пожала плечами.

— Она действовала из благородных побуждений, но с каждым годом от них оставалось все меньше и меньше. В итоге Ас… моя наставница изменилась сама. Ради этих благородных побуждений она начала творить ужасные вещи.

— Какие?

В его глазах вспыхнуло любопытство. Это показалось мне плохим признаком.

— Нет, Вил. Я уже много рассказала.

Он сдулся.

— Я понял. Я пойду, ладно?

— Иди.

— Эйна?

Вилис остановился на пороге.

— Что?

— А ты нашла свои рецепты? Тот сборник?

— Нет, Вил. Не нашла.

— Ясно…

Он вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я вернулась к шитью, но вскоре отложила иголку. На улице окончательно стемнело, и свечка больше не давала достаточно света. Разговор с Вилисом разбередил мою память.

Отец спешно готовил Белоножку к долгой дороге. Его огромные руки двигались с отработанной годами скоростью. До рассвета оставалось несколько часов.

Я мяла в руках мешок с вещами. Наверное, их стоило сразу положить в фургон.

— Тебя не станут обвинять, даже если они расскажут. Прости, папа…

Отец продолжал хмуриться, поэтому я добавила:

— Мне жаль. Неправильно все получилось.

— Тебе жаль? Дура! Тебя же казнят! Они донесут, и тебя казнят!

Он провел рукой по непокрытой голове.

— Уезжай подальше, на юг, в другую страну… И брось это дело! Никогда не занимайся этим!

— Хорошо, — пообещала я. — Я не буду.

Хассмель хлопнул лошадь по крупу, а затем передал мне поводья. Теперь, когда отцу стало нечем занять руки, он принялся нервно тереть ладони друг о друга. Ему было неловко. Мне тоже.

— Давай, поезжай. Удачи, Эйя!

— И тебе…

Когда фургон тронулся с места, в одном из клемисских домов распахнулась дверь. На крыльцо выскочила растрепанная женщина в домашней одежде и побежала в мою сторону. За обезумевшей матерью несся муж, которому никак не удавалось поймать жену. Из отчаянных криков женщины я и узнала про две смерти, которые случились той ночью.

— Вон там торговцы из Ларслирии. Видишь, какие у них смешные шапки?

Тейла кивнула.

— А вон те?

— Те с Кирлиса.

— А те?

— Эти наши. Только они с севера, с границ с Алааазией.

— Но они так странно одеты?

— Ага, — сказал Тид. — Там холоднее, чем тут.

Тейла с любопытством вращала головой.

— Так много приезжих…

— Конечно… Вон там, видишь? — Тид указал рукой на приземистое здание, находящееся в центре приюта странников. — Это торговый дом. Внутри купцы заключают сделки… Тебе нравится?

Он мог бы и не спрашивать — глаза Тейлы говорили вместо слов.

— Очень! Спасибо тебе… Один раз я уже пыталась посмотреть на приют странников, но меня поймали и отвели к родителям.

Тейла не казалась послушной дочерью, поэтому Тид удивился.

— Ты больше не пыталась сюда приходить?

— Нет. Я дала обещание, что не пойду одна, а слово обязательно нужно держать. Так говорит мой брат.

— Который маг? — спросил Тид.

— Он… На самом деле у меня трое братьев, но маг из них только один. Он говорит, что слова важны. Нужно уметь с ними обращаться и нельзя давать ложных обещаний… Я никогда не обманываю.

— Здорово! — сказал Тид. — Что хочешь посмотреть еще?

Тейла задумчиво глядела улицу, так сильно отличающуюся от богатых огородков Кинара.

— А можно погладить лошадь? — спросила она.

Судя по яркой улыбке Тидела, просьба не показалась ему необычной.

— Конечно! Я покажу, где! В конюшне дядюшки Домата, меня ни за что не прогонят!

Он побежал вперед, но заметил, как Тейла покачнулась, и развернулся.

— Что с тобой? — встревожился Тид.

— Голова, — жалобно ответила девочка. — У меня кружится голова… Так странно…

— Это потому что жарко, — неуверенно предположил мальчик. — Давай, я отведу тебя к себе домой? Тетушка придумает, что делать.

— Давай…

Он взял девочку за руку и аккуратно направил в сторону «Белой ласточки».

— Открой дверь, Велиард! Я желаю тебя видеть.

Кернел прислушался. Изнутри не доносилось ни звука, поэтому он постучал снова. Требовательно и настойчиво — Велиард должен был понять.

— Я могу тебе приказать! Не забывай, что я все еще твой лорд!

Пошло не менее минуты, как перед Кернелом появилось измученное лицо брата. Не медля более, лорд распахнул дверь, отодвинул хозяина комнаты с дороги и прошел внутрь. Велиард замер с растерянным видом.

От прочих покоев резиденции Лироса владения второго сына отличались яркими цветами и обилием декора. Стены покрывали изображения природы и легкие драпировки, часть из которых была сейчас сорвана. Велиард перестал впускать к себе служанок, поэтому помещение выглядело запущенным.

Кернел брезгливо перешагнул через брошенный на пол плащ, а затем скинул мусор, лежащий на тахте, чтобы освободить себе место. Все это время Велиард молча наблюдал за братом. Руки младшего мага были опушены, а давно неменяная одежда свободно висела, словно не подходила владельцу по размеру.

— Зачем ты пришел? — спросил Велиард. — Я…

— Сульнис расшифровал руны.

Младший из братьев побледнел и даже не сразу сообразил, что стоит с открытым ртом. Кернел наблюдал.

— Я так и думал. У меня были сомнения, но ты их только что развеял, — произнес лорд после продолжительного молчания.

— Что… Что ты думал, брат?

— Что ты знаешь больше, чем рассказывал… Так или иначе.

Теперь уже Велиард вглядывался в лицо брата, надеясь найти немного сочувствия или хотя бы теплоты. Встречаясь с Велиардом, Кернел всегда казался отстраненным, но никогда еще владетельный лорд не выглядел настолько разочарованным.

— Как брат? Ты сказал, что пришел как брат? — горько спросил младший. — Но ведь ты уже давно не считаешь меня братом.

Кернел откинулся на спинку тахты, сложив руки на груди. Лорд сидел, но Велиард ощущал, что брат смотрит на него свысока.

— Я бы предпочел иметь в родне кто-нибудь другого, а не тебя, — безжалостно произнес лорд. — И все же общие родители у меня только с тобой, как это ни прискорбно.

Велиард сжал зубы. От обиды на его шее появились желваки, но он упрямо задрал подбородок.

— Я знаком со всеми твоими оскорблениями. Ты повторяешь их из раза в раз. Хотя бы сегодня обойдись без грубости.

Кернел поднял бровь.

— Я пришел один, без стражи и даже без Кейваса. Тебе этого мало?

— Этот предатель! — процедил Велиард.

— Сын предателя, — поправил его лорд. — Он всего лишь сын предателя.

— Есть ли разница?

— Разница огромна… Какая ирония. Сын предателя приносит Кинару пользы больше, чем сын владетельного лорда.

Велиард ощутил беспомощность. Так обычно и происходило во время его споров с братом. Велиарду никогда не удавалось одержать над Кернелом верх.

— И все-таки чего ты хочешь? Спрашивай.

Лорд кивнул. Выражение на его лице стало немного мягче… совсем чуть-чуть, но для Велиарда и это был успех.

— Что тебя связывает с колдуном?

— Ничего.

— Лучше скажи правду. Я совсем не уверен, Велиард, что тебе понравится, если я сделаю выводы сам.

— Какие выводы, Кер? Это будут лишь придумки!

Керенел прищурился. Терпение лорда, должно быть, заканчивалось, но Велиард упрямо отказывался отвечать. Гордость служила ему последней защитой.

— Целитель пришел ко мне, пока ты был в отъезде, — сообщил Кернел со вздохом. — Сульнис утверждает, что колдовской обряд проводился для создания исцеляющего амулета, предназначенного для женщины… Почти наверняка это была молодая женщина, страдающая от внезапной острой болезни… Жаль, что я не успел переговорить с Ринелией. Она скончалась раньше, но я все же сумел сопоставить твое странное поведение и ее внезапное исцеление.

— Это домысел, основанный на совпадении!

— Домысел, — согласился Кернел. — А ты думал, мне нужны доказательства? Я слишком хорошо тебя знаю. Я легко обнаружу любую твою ложь.

Лорд встал.

— Молчи, если хочешь. Я приду с Кейвасом. Даже недоказанное подозрение в сговоре с колдуном навлечет позор на наш дом, но ты ошибаешься, если думаешь, что я не пойду на это. Мне нет дела до доброго имени дома Лироса.

Он направился к двери. Высокая фигура брата показалась Велиарду размытой.

— Постой! — закричал он в спину Кернелу.

Лорд остановился. Когда он обернулся, его брови были выразительно приподняты.

— Я слушаю. Что ты готов мне рассказать?

— Я знаю совсем не так много, как ты думаешь…

— Продолжай. Обряд проводили для Ринелии? Я прав?

— Да… — признался Велиард холодея.

Кернел не сжалился. Его голос прозвучал резко, словно лорд уже вынес Велиарду приговор.

— Ты просил об этом колдуна?

— Нет!

— Неужели? — с сомнением спросил Кернел.

— Клянусь!

— Тогда откуда о нем ты знаешь?

— Он мне… Из письма…

И Велиард рассказал все, почти… Он скрыл, как под диктовку госпожи Мирабелии написал две записки: в одной он назначил время встречи, в другой — сообщил о расставании. О сомнениях, что Ринелия сама наложила на себя руки, Велиард промолчал также.

— Я думал, это избавит меня от твоих подозрений! — сказал он. — Я не думал, что все так закончится. Я не хотел, чтобы она умерла! Я не желал ей смерти!

Признание не произвело впечатления на лорда.

— Жалкий трус.

— Кер…

— Если бы ты так не боялся, мы могли поймать убийцу.

— Ты мне веришь? — изумился Велиард.

— Ты слишком ничтожен, чтобы рисковать собой ради кого-то. Ты бы не связался с колдуном.

Кернел развернулся, чтобы уйти.

— А ты сам? — неожиданно для себя самого выкрикнул Велиард. — Ты годами вынашиваешь обиду! Да! Мама не позволила тебе вступить в орден, но это не делает тебя самым несчастным!

Он осекся, встретившись взглядом с братом.

— Продолжай, — велел Кернел с застывшим лицом.

— Это все! Прекрати отыгрываться на мне!

— Почему? — спросил Кернел и шагнул к брату. — Скажешь, что я несправедлив?

— Да, Кер! Ты несправедлив!

— И ты ни в чем не виноват? — лорд холодно смотрел на Велиарда. — Снова прикроешься тем, что был ребенком и не мог противостоять матери? С колдуном так не выйдет! Или это я виноват в том, что ты побоялся признаться?

Велиард побледнел.

— Ясно, — произнес Кернел. — Значит, в твоих глазах снова виноват я. Хорошо. Пусть будет так.

Он повернулся к брату спиной, но перед самой дверью задержался.

— Я считал магию своим призванием, — негромко произнес Кернел. — Но я от него давно отказался, и теперь моя обязанность — кинарское владение. Велиард, я недостаточно глуп, чтобы десять лет страдать по несбыточному. Смею надеяться, что стал не самым плохим лордом… Лучше, чем был наш отец… А ты? Ты имел все возможности изменить мое мнение о себе, но за все эти годы так и не удосужился сделать хоть что-то полезное.

Когда Кернел вышел, Велиард покачнулся, прислонился спиной к стене и осел на пол. Со злостью молодой маг ударил кулаком по колену. Именно так всегда и заканчивались его разговоры с братом. Кернел гордо уходил, а Велиард оставался с пустотой в груди и горьким вкусом обиды на языке. Если бы брат хоть раз дал ему возможность показать себя… Хоть раз обошелся бы с ним непредвзято… Тогда все могло бы быть иначе.

Велиард не помнил своего дядю Норвалда. Предателя, пытавшегося отнять у племянника титул лорда, казнили, когда Вел был еще младенцем. Зато он помнил другое…

— Между тобой и Кернелом не должно быть вражды, — любила повторять Тарлимея, расчесывая волосы подросшего Велиарда.

Он любил минуты, когда она превращалась из суровой леди в заботливую мать. Это никогда не длилось долго, но оттого казалось особенно ценными. Грозная леди ни с кем больше не становилась такой ласковой… даже с Кернелом…

— Вам нечего делить, — говорила Тарлимея. — Помни, что место лорда предназначено для твоего брата. Ты не должен вмешиваться в дела правления.

— Я не собираюсь, — легко соглашался Велиард. — Управлять слишком скучно.

— Это хорошо. Тебе так повезло родится младшим! Цени это. Ты можешь стать, кем захочешь. Ты не ограничен своим положением.

— Я бы хотел охотиться на духов… Нет! Лучше отправиться в путешествие! Еще я мог бы научиться рисовать…

На это леди обычно смеялась и целовала Велиарда в лоб.

Кернел рассказывал, что их мать плохо перенесла предательство дяди. После той неудачной попытки захватить власть Тарлимея стала нервной и подозрительной, и с каждым годом отношения между ней и Кернелом все сильнее портились. Бесконечные ссоры с сыном подорвали здоровье магессы. Если бы брат не был так категоричен, их мать, возможно, смогла бы прожить немного дольше…

Велиард отогнал от себя предательскую мысль, как только та пришла в его голову. Это была заноза, которая крепко засела в мозгу и иногда нагнаивалась, отравляя разум. Ее требовалось решительно выжечь, но у Велиарда не хватало на это сил.

Солнечный день было жалко проводить взаперти, и мы с Вилом расположились во дворе конюшни. Я вязала стебли в пучки, а мой ученик развешивал получившиеся снопики на натянутой веревке. Прошлым вечером мальчики принесли по полной корзинке трав, и теперь в «Белой ласточке» одуряюще пахло свежим сеном.

— Бесконечная работа, — ворчал Вил, становясь похожим сам на себя. — Каждый день одно и тоже…

— Так может сказать любой ремесленник, — упрекнула его я.

— Поэтому я не хочу быть ремесленником… Тоска… А! Глянь! Эйна!

Одной рукой он схватил меня за рукав, а второй указал на ворота. Вилис хмурился, обнаружив Тидела в компании незнакомой девочки. Младший мальчик сразу замахал рукой и заторопился к нам, а его спутница, напротив, замедлила шаг… Ненадолго. Девчонка покачнулась, но потом быстро нагнала Тида.

— Кто с ним, знаешь? — спросила я.

Вил замотал головой.

— В первый раз ее вижу.

— Покупательница, возможно, — предположила я, хотя это казалось маловероятным.

Для приюта странников девчонка выглядела слишком уж непривычно. Она явно происходила из зажиточной семьи, и ее не должны были выпускать одну за пределы безопасных городских стен. Это Вил и Тид носились по округе, где вздумается, а обычные кинарские дети не пользовались подобной свободой… Платье девочки было испачкано серой пылью, смешные косички с лентами в тон юбке растрепались, лицо покраснело от жары.

— Тетушка! Познакомься! Это Тейла… Ей стало плохо, и я, — Тидел округлил глаза, — привел ее к нам…

Девчонка действительно выглядела нездорово, но я обратила на это внимание только сейчас. Руки Тейлы висели плетями, а взгляд казался рассеянным.

— Вил, принеси воды, — попросила я. — А ты отведи ее в тень. Не стоит стоять на солнце.

— Ага, — согласился Тидел, догадавшись взять девчонку под руку.

Он отвел ее в лестнице, ступеньки которой в этот час находились в тени, а затем с надеждой посмотрел на меня. Я же прикидывала, во сколько нам обойдется приглашение лекаря.

— Знаешь ее? — тихо спросила я. — Вряд ли она пришла в приют странников одна.

Незнакомка с благодарностью приняла стакан из рук Вила.

— Ну, — протянул Тид и покраснел. — Она со мной, тетушка…

Продолжение последовало не сразу. Мальчику потребовалось время, чтобы справиться со смущением.

— Она моя… то есть… знакомая, вроде как… Я ее водил по приюту странников.

— Зачем? — спросила я, испытывая острое чувство растерянности.

— Тейла попросила… Тетушка?

Мальчишка окончательно застыдился, когда услышал фырканье Вилиса.

— Нет, ничего! Неважно, — сказала я. — Наверное, ей нужен лекарь…

— Не надо, — внезапно произнесла девочка. — Мне уже хорошо.

Она и правда выглядела лучше: лицо больше не напоминало наливное яблоко, и руки перестали дрожать. Тейла вытерла рот рукавом, а затем вернула чашку Вилу.

— Благодарю за заботу, — неожиданно вежливо добавила девочка.

Она поднялась со ступеньки, выпрямила спину и сделала поклон по всем правилам. В замешательстве я посмотрела на Тидела.

— Хорошее утро. Мое имя Тейла. Мой отец — мастер механизмов Терул из Жаворонного огородка.

Вилис присвистнул, а Тидел робко улыбнулся. По красноречивой переглядке мальчишек я догадалась: девочка обитала в совсем не бедной части Кинара.

— Далеко, — протянул Вил.

— Далеко, — согласилась Тейла и тоже посмотрела на Тида, который, наконец, догадался познакомить нас.

— Это Эйна, травница… Я говорил… И мой друг Вил…

— Вилис, — важно поправил Тидела старший товарищ.

— Да. Вилис.

Тейла снова поклонилась. Она выглядела уже совсем здоровой. Странный приступ полностью прошел, и я смогла рассмотреть девчонку. Тейла кого-то мне напомнила…

— Ты уверена, что тебе не нужен лекарь?

— Уверена, тетушка Тида.

Девчонка вежливо улыбнулась, и на ее щеках появились миленькие ямочки.

— И часто на тебя нападает слабость? — спросила я, потому что все это было довольно странно.

— Иногда… Не нужно беспокоиться…

Она переступила с ноги на ногу.

— Тид, — попросила я со вздохом, — проводи ее домой.

Мальчишка, которому Вил как раз что-то выговаривал на ухо, обрадовался возможности сбежать.

— Ага! Пойдем, Тейла?

— Пойдем, — девочка потупилась и поклонилась. — Спасибо еще раз…

Вилис проводил ее недовольным взглядом.

— Вежливая какая! — фыркнул он.

— Тебе-то что?

— Он отпросился на целых полдня, чтобы погулять с ней! — возмутился Вил, косясь на уже подвяленную кучу зелени, которую нам предстояло перебрать.

— Не завидуй, — посоветовала я. — И за работу! Нам нужно закончить до заката, иначе это все придется выбросить.

Вилис поник, но подчинился, а часа полтора спустя вернулся Тидел. Голова у мальчика была опушена, плечи поникли. Я ждала, когда Тид заговорит сам, но Вил опередил друга.

— Тебе на обрадовались? Ну еще бы! В Жаворонном огородке-то!

Тидел горестно вздохнул. Взгляд его был устремлен на заваленный травой стол.

— Подумаешь, — отмахнулся Вил, рассматривая друга с высоты скамеечки, на которую забирался, чтобы дотягиваться до веревки. — Мне было бы все равно! Какая-то девчонка!

Тидел мотнул головой, а затем с обидой произнес:

— У Тейлы брат — маг. Он ее ждал и так меня отчитал… Просто ужас…

Мальчик шмыгнул носом.

— Маг? — переспросила я, возможно, слишком резко. — Как его зовут?

— Тетушка? — удивился Тидел. — Что?

Я была готова поспорить, что Вилис снова присвистнул.

— Как зовут этого мага? Не почтенный ли Мерат?

Я только теперь поняла, кого мне напомнила Тейла. Брат с сестрой действительно были очень похожи. Меня совсем не удивило, что Тидел кивнул.

— Ого! — выдохнул Вилис. — У нее в семье есть маг… Важная птица!

— Тогда и хорошо, что он запретил вам общаться. Держись подальше от магов.

Тидел замер, жалобно хлопая лазами и крутя в руках стебелек череды. Мальчишка выглядел потерянным.

— Тетушка Эйна?

Я посмотрела на своих подопечных в надежде, что они поймут серьезность положения.

— Я знакома с почтенным Мератом, и я ему не нравлюсь. Вряд ли он обрадуется, если его сестра будет приходить в «Белую ласточку».

— Я понял, — Тид вздохнул. — Мне нравилось с Тейлой… С ней было весело.

Я потрепала ребенка по голове.

— Не переживай. Может статься, эта девочка сама окажется магессой… Уж очень необычная у нее внешность. Если я права, вам точно будет не по пути.

— Я все понял, тетушка.

Он выглядел ужасно грустным, но не пытался спорить… Никто предвидел, что спустя несколько дней Тиделу станет не до новой знакомой, и мальчик сляжет с внезапной лихорадкой.

Берег был пуст. Брат запретил Тейле появляться в приюте странников (ей пришлось дать слово), но про это место Мерат не знал… Если бы только Тидел догадался прийти еще раз. Тейла могла бы написать письмо, но передать его все равно было не с кем.

Проводя время на берегу, девочка вспоминала обидный разговор с братом…

— Мальчишка ушел. Больше он тебя не потревожит.

Тейла промолчала. Она сидела на кровати, опираясь на отставленные за спину руки и смотрела в пол.

— Больше ты не пойдешь в приют странников, — сказал Мерат. — Ты это понимаешь?

Тейла посмотрела на брата, но сразу отвела взгляд и кивнула.

— Я понимаю… Я больше туда не пойду.

— И видеться с этим мальчишкой ты тоже не станешь.

Мерат не заходил в комнату. Он стоял на пороге, пока их мать ждала у лестницы, в тревоге заламывая руки. Отца поблизости не было.

— Почему? — тихо спросила Тейла. — Я сделала что-то плохое?

— Нельзя уходить так далеко от дома. Кто тебе разрешал выходить за ворота?

Тейла опустила голову. Брат злился.

— Это был плохой поступок, Тейла. Ты понимаешь?

Девочка кивнула, но потом тихонько спросила:

— А почему… Зачем ты напугал моего друга?

— Он тебе не друг, — процедил Мерат. — Этот мальчик — настоящий дикаренок. Он испортит тебя окончательно, а ведь ты сама далеко не образец послушной дочери.

Замечание задело Тейлу. Она засопела, а затем все-таки решилась посмотреть на Мерата. Даже злясь, он выглядел очень красивым, но девочка сумела пересилить себя.

— Я слушаюсь, — сказала она, словно обвиняя, — но мне все запрещают.

— Потому что за стенами города опасно, Тейя! Приют странников — это не место для маленьких девочек… Особенно та конюшня, где живет твой новый друг!

Мерат смотрел на сестру, ожидая, верно, что она согласится, как всегда и бывало. Внезапно рука девочки подогнулась, и Тейла завалилась на бок.

— Тейла! — испугался маг.

Он махнул матери, чтобы Эрия не подходила. Женщина безропотно подчинилась, и Мерат поспешил к сестре, которая не без труда пыталась выпрямиться.

— Что с тобой?

— Я не знаю… Не знаю…

Мерат ладонями обхватил голову Тейлы, стараясь поймать ее расфокусированный взгляд.

— Как давно это с тобой?

— Я… Уже полцикла… — Тейла испуганно распахнула глаза. — После обряда…

— Обряд ни причем, — резко возразил Мерат. — Я провел его, чтобы защитить семью от болезней. Обряд — благо для тебя.

Он прищурился, и Тейла испугалась.

— Ты понимаешь?

Девочка покорно склонила голову.

— Я приду завтра, и мы вместе разберемся с твоими приступами… Сейчас я помогу тебе лечь.

— Спасибо, — прошептала она, когда брат отстранился.

— Мама! — позвал он.

Мерат подхватил Тейлу на руки, помогая занять более удобное положение на кровати. Затем в комнате появилась Эрия.

— Все хорошо, Тейя? — с беспокойством спросила она.

— Все хорошо, — ответил за Тейлу брат. — Помоги ей раздеться, и пусть поспит. Она устала.

Девочка кивнула. Она дождалась, когда Мерат уйдет, а затем схватила мать за руку.

— Мне страшно, мама.

— Ну что ты, — произнесла Эрия, прижимая дочь к себе. — Это же просто усталость?

— Я боюсь, что Мерат ошибся во время обряда, — призналась Тейла. — Он сделал что-то не то…

Она положила руку себе на грудь, где поселился мешающий вдохнуть комок. Именно из-за этой штуки где-то внутри, как полагала Тейла, она и слабела.

— Не говори глупостей, ягодка, — ласково отчитала ее мать. — Такого не может быть.

— Я чувствую, что мне плохо.

— Это пройдет.

Эрия натянуто улыбнулась. Она была встревожена, но старательно пыталась это скрыть. Тейла вздохнула.

— Мерат не мог ошибиться, — повторила Эрия, — а ты просто устала. Видимое ли дело, пробегать по жаре целый день!

Тейла прикрыла глаза. Было невмоготу видеть собственную комнату, слишком красивую для нынешнего настроения девочки. Тут имелся сундучок, забитый нарядными платьями, половик у кровати, заботливо связанный мамиными руками и вышитые ими же занавески. С полки за Тейлой следили дорогие куклы, которые дарил ей брат на каждые именины.

— И еще в приюте странников! Там столько опасных людей. Недавно там был колдун! Тейя, как ты могла туда пойти? Одна!

— Прости… Я…

— Так нельзя, Тейя! Чем тебе плохо дома? Почему бы тебе не найти подруг в нашем огородке? Я была бы так рада этому!

Тейла прикусила губу и отвернулась от матери.

«Гостиница „Пять тополей“. Приходи. А.»

Вилис порвал записку, бросил клочки на землю, а затем решительно направился к высокому зданию в три этажа с пестрой крышей. Возможно, когда-то рядом действительно росли тополя, но сейчас от них не осталось даже пеньков. Вдалеке виднелись аккуратные домики небольшого городка, а по обеим сторонам от дороги зеленели поля. Гостиница стояла на тракте в часе ходьбы от Кинара.

У крыльца первая ступенька утонула в земле, а входная дверь оказалась слишком тяжелой для подростка. Навалившись на нее всем весом, Вилис попал в общий зал, занимавший почти весь первый этаж. Свет сюда проникал через витражные окошки, отчего на столы и на пол ложились цветные блики. Когда-то «Пять тополей» считались хорошим заведением, но сейчас тут смешивались очень разные посетители. В зале присутствовали фермеры из ближайшего селения, мелкие торговцы и редкие состоятельные путешественники.

Вилис огляделся, но алаазийца не обнаружил.

— Чего тебя, мальчик? — задала вопрос девушка-подавальщица.

Она явно спешила, но нашла минутку, чтобы помочь незнакомому растерянному мальчишке. По случаю позднего времени общий зал был полон, и голоса людей создавали непрерывный гул.

— Я кое-кого ищу, — признался Вил. — Такого высокого человека. У него светлые глаза и темные волосы.

Подавальщица фыркнула. На ее лице появилось скучающее выражение — приметы подходили многим.

— Он богатый! — добавил мальчик, пока она не ушла. — Богач из Алаазии, знаешь такого?

Разносчица обернулась. Она явно поняла, о ком говорил Вил, но какой-то причине алаазиец вызывал у работницы тревогу.

— Второй этаж, третья комната направо, — отрывисто произнесла девица.

— Спасибо!

— Да… Да… Прочь, мелкий…

Лестница была довольно узкой, — в гостинице ценили место, — зато ее украшали красивые резные перила. Деревянные планки поднимались выше роста Вилиса, образуя тесную клетку. С каждой преодоленной ступенькой шаги мальчика замедлялись.

Второй этаж «Пяти тополей» оказался светлее первого: именно здесь, а не выше, располагались лучшие комнаты заведения. Вил принялся нервно чесать нос, выискивая взглядом, куда идти. Не то чтобы это заняло много времени…

— Заходи! — услышал мальчик, стоило ему оказаться напротив правильной двери.

Ладони стали мокрыми. Вил вытер их о штанину, а затем осторожно вошел внутрь. Комната, куда он попал, выглядела безликой, но была довольно чистой. Алаазиец сидел около окна с книгой в руках.

— Я пришел… — начал Вил.

— Я вижу, — перебил колдун.

Одетый в простую рубашку со свободными брюками алаазиец отложил свое чтение, а затем подпер подбородок костяшками пальцев. Колдун выглядел спокойным и казался полностью уверенным в себе. От мысли, что никто в забитом людьми здании даже не догадывался, кем являлся этот человек, у Вила перехватило дух.

— Садись, — велел алаазиец, и мальчик послушно приблизился.

— Как твои успехи?

— Я… Я бы хотел большего.

Алаазиец поднял бровь.

— Это довольно сложно, — признался Вил. — У меня не все удается.

— А ты думал, что будет иначе? Что все получится легко?

Вилис заранее решил не врать колдуну. У него не всегда получалось даже просто читать руны, а создавать вязь было намного более сложным умением. Вил покраснел и кивнул.

— Распространенное заблуждение, — произнес колдун с понимающей усмешкой. — В половине эннавских деревень найдется человек, способный составить простейший узор… Вот только на большее эти «умельцы» не способны.

Вил еще раз кивнул, и алаазиец продолжил:

— Тех, кто знает чуть больше, чем основы, единицы.

Колдун поднялся, чтобы набросить на плечи удлиненную куртку.

— Пойдем! Здесь плохое место для разговора.

— Ага… Хорошо…

Вилис поспешил следом, едва успевая за пружинистыми шагами алаазийца, а колдун, казалось, совершенно не заботился о том, что кто-то идет позади него. Обогнув гостиницу, мужчина и мальчик направились к полю, через которое тянулась узкая тропинка.

— Хорошее место, — сообщил алаазиец. — Тут не получится нас подслушать.

Ветерок гнал живописную волну по поросли гороха, едва доходящей взрослому человеку до колена. Спрятаться тут сумела бы разве что кошка… Было жарко. Вил пожалел, что не взял с собой воду.

— Ты выполнил мою просьбу?

Мальчик покраснел.

— Эйна боится колдовства. Она не захочет переезжать в Алаазию.

— Ты спрашивал ее или нет? — требовательно спросил колдун.

— До этого не дошло. Она бы что-то заподозрила, если бы я стал спрашивать.

— Ясно.

Худое лицо колдуна было ярко освещено солнцем, но понять мысли алаазийца Вил не смог. Мальчик внезапно забеспокоился.

— Ты же ничего ей не сделаешь?

— Я не собираюсь ей вредить.

Голос алаазийца звучал слишком ровно, чтобы успокоить Вила. Мальчик вгляделся в прозрачные глаза колдуна.

— Ты знаешь, Эйна свела знакомство с лордом управителем и другими магами? Они покупают у нее травы, поэтому заметят, если что-то случится.

— Я это слышал, — произнес алаазиец насмешливо.

Не добившись желаемого эффекта, Вил облизнул губы и добавил:

— А Тид сейчас общается с сестрой секретаря лорда управителя. Эйна считает, что она тоже может оказаться магессой. Нас опасно трогать.

— Считает? — переспросил алаазиец. — Это не известно наверняка?

— Что? О чем ты?

— Я про магессу, — нетерпеливо проговорил колдун. — Она магесса или нет?

— Пока неясно… Тейла еще маленькая…

— Покажешь мне ее.

Вилис моргнул. Мальчику показалось, что колдун не просил, а приказывал.

— Будет сложно, — сказал Вил, пытаясь важничать. — Тид сейчас болеет, и она не точно не придет к нам… И еще ее брат…

После знакомства с Тейлой прошла почти неделя, и дела в «Белой ласточке» шли не слишком хорошо. Тидел ухитрился посреди лета подцепить лихорадку, заразил Кейру, а затем слег вместе с ней. Эйна, ухаживая за больными, вчера тоже почувствовала слабость… Из обитателей конюшни полностью здоровым оказался один Вилис, которого наставница выгнала из «Белой ласточки». Эйна готовила обряд исцеления, как догадывался мальчик, — она не хотела хотела, чтобы Вил это видел. Эйна дала ученику денег и строго запретила возвращаться до следующего утра.

— Придумаешь что-нибудь, — велел алаазиец. — Узнай, где она живет, и покажи мне. Уяснил?

— Ага… Я что-нибудь придумаю… Зачем вам Тейла?

— Тейла? Ее так зовут?

Вил кивнул, провел рукавом по взмокшему лбу и позавидовал алаазийцу, который, казалось, совсем не замечал жары. Колдун как будто даже наслаждался прогулкой. В воздухе летали мелкие мошки, а в траве стрекотали кузнечики. В такую погоду Вилис предпочитал находиться дома. Во дворе «Белой ласточки» можно было облиться водой, а затем медленно обсыхать на солнце.

— Зачем вам это девчонка? — снова спросил Вил.

— Узнаешь.

Неожиданно на лице колдуна появилась улыбка. Мальчик моргнул, но та не пропала.

— Если поедешь со мной, — добавил алаазиец тревожно мягко. — Я собираюсь пригласить к себе тебя и твою наставницу.

— И Тида?

Колдун поморщился, но кивнул.

— Ты не хочешь поговорить с Эйной? Ее будет сложно убедить.

— Я сумею на нее повлиять, но позже, — произнес колдун. — Сначала девочка магесса, после — все остальное. Ты понял?

— Понял… Я же сказал, что-нибудь придумаю.

Мужчина остановился, и под его взглядом Вилис почувствовал себя маленьким и беззащитным.

— Выполнишь мое поручение, и я возьму тебя в ученики, — вдруг пообещал колдун.

Рот Вилиса медленно округлился. Он не сразу осознал сказанное.

— Правда? — выдохнул мальчишка, с трудом веря в свою удачу. — Ты станешь меня учить? По настоящему? Не по книжке?

— Да. Я научу всему, что знаю… Но не здесь. В Эннаве я не чувствую себя в безопасности.

Колдун повернулся в сторону города, хотя из низины, где стояли они с Вилом, не были видны даже кинарские башни.

— В Алаазии есть город, где такие, как я, могут не опасаться преследования… Или, правильнее сказать, скоро он таким станет.

— Правда? Я про такое не слышал…

— Я собираюсь создать это место, — ответил колдун. — В будущем колдуны Алаазии смогут открыто заниматься своим ремеслом.

— Благородные никогда это не разрешат! И простые люди… они боятся…

— Предрассудки и предубеждения! — фыркнул алаазиец. — Колдовство не так плохо, как о нем говорят. Все зависит от человека и целей, которые он преследует… Разве мы вправе судить мать, готовую пожертвовать несколькими годами собственной жизни ради больного ребенка? А деревни, подобные твоей? Знаешь, сколько людей каждый год страдает от голода и неурожаев?

Вилис замотал головой, но алаазиец не ждал ответа.

— Их можно спасти. Обряды благоденствия призваны защищать народ от страданий, но магия ненадежна. Маги не обещают результат, и люди будут рады получить иные способы защиты от голода и болезней. Только представь сколько благодеяний колдовство может принести в мир?

Вил кивнул. Алаазиец говорил со страстью, с которой, казалось, было невозможно спорить. Мальчик задумался, что бы сейчас сказала Эйна. Чутье подсказывало, что наставница не согласилась бы с алаазийцем.

Лекарство пахло медом и яблоками, хотя в составе не было ни того, ни другого. Я расставила чашки и осторожно взяла поднос. Помощь бы сейчас не помешала, но Вилу не стоило находиться среди больных. Раз боящаяся за маленьких братьев Кейра перебралась в «Белую ласточку», своего ученика я не могла оставить тут.

Тидел не признался, где подцепил заразу, но мальчишка часто бегал к реке, и я подозревала, что внезапная хворь началась именно с этого — в начале лета вода оставалась непрогретой. Несколько дней назад мальчик был бодрым и веселым, и я не придала значения странным покашливаниям Тида. Однако вчера вечером ему внезапно поплохело, а утром слегла Кейра… Моих скромных знаний в лекарском деле хватало, чтобы понять, что это серьезно.

Я медленно вошла в комнату. С занятыми руками было неудобно придерживать дверь, и я боялась разлить лекарство.

— Как себя чувствуешь? Не стало легче?

Тидел попытался пожать плечами. Из-за того, что он лежал, у получилось лишь ненамного втянуть голову в плечи.

— Выпей. Должно помочь, — сказала я, поднеся лекарство ко рту Тидела.

Он сильно потел, но жара не было. Положив руку на бледный лоб ребенка, я ощутила прохладную и липкую кожу.

— Горячо, — пожаловался Тид. — Тетушка…

— Так нужно. Пей.

Он послушно открыл рот.

— Потерпи немного. Я сегодня сварю бульон. Вил утром принес нам курицу. Будет вкусно.

Тидел что-то промычал. Аппетита у него не было, но еда требовалась для выздоровления.

Кейра выглядела чуть лучше мальчика.

— Странная болезнь, — призналась девушка, промокнув губы платком. — Я никогда так не болела. Ни жара, ни боли, а только слабость сильная.

— Все бывает впервые… Я когда-то читала о медвежьей лихорадке. Признаки похожи на ваши.

— Медвежья лихорадка? — Кейра моргнула. — Не слышала о такой…

— Ничего удивительного, на самом деле…

Я присела на кровать рядом с девушкой. Чтобы успокоить Кейру и Тида, пришлось воспользоваться воображением.

— Болезнь эта неопасная, хоть и неприятная. С ней можно столкнуться на севере, а у нас в Эннаве это редкое явление… Наверняка притащил с собой кто-то из приезжих.

Я посмотрела на Тида, бледное лицо которого приняло задумчивое выражение. Обитатели приюта странников каждый день встречали множество людей.

Убедить Кейру оказалось сложнее.

— Странно это, тетушка…

— Чего не случается! Я знаю, чем в Алаазии лечат эту лихорадку. А если к завтрашнему дню вам не станет легче, то пригласим лекаря. Все будет хорошо.

Я думала слова про лекаря приободрят девушку, но Кейра, наоборот, испугалась.

— Тетушка… Это будет дорого.

Странно, что девчонка не вспомнила про своего знакомого Десмия. Я была уверена, он придет навестить заболевшую подругу, но этого до сих пор не случилось.

— Не забивай себе голову. Будем верить, что лекарь нам не понадобится.

— Так было бы лучше всего — произнесла девушка. — Спасибо…

Я поднялась. Утром им должно было стать лучше. Вилис принес с рынка не только куриную тушку, но и двух живых птиц. Пусть название болезни оставалось мне неизвестным — опытному колдуну этого не требовалось.

— Не стоит благодарить, я же сказала.

— Нет… Ты извини меня. Я… Мне жаль…

— Не за что извиняться, — сказала я. — Отдыхайте пока что.

В течение следующих нескольких часов обоим больным постепенно становилось хуже. К вечеру Кейра начала дрожать под двумя одеялами, а Тиделу не помогала согреться даже грелка. Я с нетерпением ждала темноты…

Кладовая находилась вдали от жилых комнат. Внутри имелся земляной пол и надежный замок на двери — место прекрасно подходило для обряда. Я взяла с собой накрытую платком клетку с парой молодых курочек, а затем закрылась на внутренний засов. Совесть меня не тревожила — судьбой домашних птиц было встретить конец в виде бульона или жаркого. Любая кухарка без колебания рубила пернатые головы. Я собиралась сделать то же самое, хоть и с немного иной целью…

Бессмысленные глаза настороженно следили за приготовлениями к обряду. Более умные животные уже распознавали бы опасность, но курицы обычно до последнего вели себя тихо, и я ценила их за это. В колдовстве не существовало такой вещи, как лишняя осторожность… А еще требовалась быстрота. Скорость была не менее важна — благодаря моему опыту все должно было закончится быстро.

Довольный Вилис вернулся домой поздним утром. Мальчишка наверняка радовался возможности провести ночь на постоялом дворе, где никто не указывал ему, что делать.

— Утро, Эйна!

— Здравствуй, Вил…

Я не включила себя в обряд, поэтому сейчас ощущала легкий озноб то ли о недосыпа, то ли заразившись от больных… Тид говорил, что его хворь начиналась как раз с усталости.

— Как они? — спросил Вил, садясь рядом.

— Лучше… Ты же понимаешь, что я не позволю Тиду долго болеть.

— Ага…

Вилис уставился на куриную тушку, которая почти закончила запекаться. Сегодня я против обыкновения готовила на отрытом огне.

— А ты? Ты ведь не заразилась?

Я покачала головой.

— Ни одна болезнь мне не повредит.

— Ага. Знаю. Я так спросил…

Вил поставил локти на колени, а подбородок — на ладони. Мальчик замер, глядя на пламя.

— Еще немного, — сказала я, а затем обернулась на звук шагов. — Как ты, Тид?

Он шел нетвердо — силы не до конца к нему вернулись.

— И зачем только встал? Лучше спал бы дальше, — посоветовал Вил.

— Но я выспался. Я… У меня много сил… Честно…

Тидел потер глаза кулаками, а затем умылся водой из бочки.

— Вчера было так плохо… А сегодня совсем хорошо, — пробормотал он удивленно.

Почувствовав взгляд Вила, я прикрыла глаза. Тут нечего было обсуждать… Внезапно мою грудь сдавило, и я закашлялась. Голоса мальчишек раздавались рядом, но я с трудом воспринимала их.

— Все хорошо! — сказала я, как только почувствовала облегчение. — Не беспокойтесь.

— Как можно! — возмутился Вил.

Тидел кивнул. Оба мальчики со страхом смотрели в мою сторону, и я постаралась улыбнуться.

— Ничего, ничего… Давайте лучше поедим. Смотрите! Обед уже готов.

— Зачем колдуну одаренные дети? Что думаешь?

Развалившийся на стуле Кейвас поднял бровь. Рот мага некрасиво скривился.

— К чему гадать, если хорошей причины быть не может… Меня беспокоит иное.

Кернел заинтересовался.

— Что именно?

— Что колдуну есть, где держать одаренного ребенка… А! Хорошо бы мне ошибиться!

Кейвас задумался, а когда снова заговорил, его голос прозвучал сухо и по-деловому.

— Мы знаем, что колдун проживает в Алаазии. Там у него есть уединенное место, чтобы проводить эксперименты. Колдун придумал, как организовать перевозку детей… Нет! Важнее всего, что у него хватило дерзости, бросить вызов благородным домам Кинара. И лично вам.

— Возможно, он не впервые вымогает услугу в обмен на свою помощь, — допустил Кернел.

— Думаешь? Хм… Возможно… Или впервые, но оказался очень везучим и дерзким малым.

— Я размышлял об этом, — признал лорд. — Много размышлял.

Он встал, прошелся по кабинету, а затем остановился перед окном со сложенными за спиной руками. Кисти лорда скрылись в широких рукавах, а шею и затылок спрятал высокий воротник. Когда Кернел заговорил, он, казалось, обращался не к патрону розыска, а к самому городу. Кейвас остался позади.

— Чтобы угрожать магу, требуется много уверенности в себе. Вряд ли Велиард был первым, с кем имел дело колдун. Колдун должен был испытать силы на ком-то более безопасном, но достаточно важном: на влиятельном горожанине или даже на служителе управы.

Кернел изучал вид в окне, как будто тот не оставался неизменным вот уже много десятилетий. Кейвас не отрывал взгляда от спины лорда.

— Люди, наделенные властью, все еще люди, — ответил патрон над розыском злоумышленников. — Случается, что и их соблазняют возможности колдовства. Я сталкивался с такими случаями.

— К сожалению… Если бы только все оставалось в Эннаве! У меня нет возможности начать расследование в Алаазии. Мы даже не знаем название города, в который можно было бы отправить людей!

Распознав в голосе господина скрытую злость, Кейвас произнес:

— Он из другой страны и в Кинар теперь не сунется. Нужно ли беспокоиться?

Кернел обернулся.

— Меня тревожит цель, для которых нужны одаренные дети, — бросил лорд через плечо. — Вспомни одиозных колдунов прошлого. Не столкнемся ли мы через несколько лет с новым создателем химер? А если да, то что мы будем делать?

— Ты всерьез веришь в это? — спросил Кейвас.

— Я должен. Уважаемый Сульнис напомнил мне, что колдовство — это не только трюки деревенщин. Это власть над живой плотью.

Кейвас хохотнул, слишком уж старательно демонстрируя пренебрежение к страшному предположению. Он даже потянулся к кубку с вином, которым угощал гостя лорд.

— Настоящих умельцев поискать нужно, — сказал Кейвас и сделал глоток.

Однако пальцы мага нервно постучали по подлокотнику стула, выдавая тревогу своего владельца. Лорд кивнул.

— Ты прав. И от того амбициозные колдуны особенно опасны… Будь Велиард хоть немного решительнее, и план убийцы мог сработать. Колдуну не повезло, что мой брат — размазня.

Кейвас покачал головой. Он только недавно узнал про план, заключавшийся в использовании брата лорда управителя.

— Будь Велиард решительнее, то не попался бы на крючок.

— Ошибаешься. Велиард много раз говорил, как дорожит артисткой… Даже я начал в это верить.

Кернел вздохнул, словно сокрушаясь собственной наивности.

— Он мог бы согласиться ради любимой женщины? — спросил Кейвас. — Ты к этому клонишь?

Взгляд мага остановился на каменном столике, где еще недавно стоял пузатый чайник.

— Я слышал, твоя травница больна. Верно?

Кернел нахмурился.

— От тебя ничего не скрыть.

— Это моя обязанность, — отозвался Кейвас. — Я должен знать, что происходит в городе.

— Но не следить за мной и моим кругом общения.

Кейвас улыбнулся.

— Таков был приказ почтенного Мерата — следить за «Белой ласточкой». Его никто не отменял.

— Действительно… Ты прав, — удивленно протянул Кернел. — Хорошо, что ты мне об этом напомнил!

Лорд подошел к секретеру и быстро что-то написал. Затем бумага была передана Кейвасу.

— Отмени слежку.

— Да, господин.

Кейвас спрятал распоряжение в рукаве.

— Я могу идти?

— Иди, — разрешил Кернел. — Но не забывай про колдуна. Может, мы и избежали его влияния благодаря нерешительности Велиарда, только я сомневаюсь, что он откажется от планов из-за одной неудачи… Я напишу князю: нам нужно проявить осторожность и бдительность.

Кейвас поднялся. Лицо мага стало серьезным.

— Да, господин. Я тебя понял.

— Подними.

Форк подчинился. В ручном зеркале, которое смотритель удерживал на уровне груди, возник состоятельный кинарец. Фигуру лорда скрывала одежда сдержанных темно-зеленых цветов, а голову покрывала шляпа с широкими полями. Нынешний костюм выглядел более продуманным, чем тот, который Кернел использовал на празднике костров.

— Неплохо, — решил маг. — Ты постарался.

— Я выполнял приказ, господин, — отозвался Форк.

— Награди портного. Он заслужил.

— Да, господин.

Голос смотрителя содержал намек на недовольство. Кернел претворился, что не замечает настроения слуги.

— Проводи меня.

— Как пожелаете.

В присутствии Форка обитатели резиденции не осмеливались глазеть на «загадочного гостя дома Лироса». Лорд не хотел быть узнанным.

— Никому не говори, что я ухожу. Понял? — предупредил Кернел.

— Да, господин, — произнес смотритель, но добавил, — вам опасно идти одному.

— Совсем нет.

Форк состроил кислую гримасу и не сразу решился заговорить снова. Только в просторном холле смотритель набрался смелости на новую попытку.

— Простите меня, господин, но ведь помню вас совсем мальчиком! Разрешите мне говорить прямо.

Кернел бросил на Форка расчетливый взгляд.

— Я не запрещаю, — осторожно сказал он.

— Неужели эта вылазка необходима? А коли так, то возьмите с собой кого-то. Ваш статус обязывает к осторожности.

— Вылазка? — переспросил лорд. — Можно подумать, я собираюсь во вражеский стан.

— Я не это имел в виду…

Кернел ускорил шаг, и старику пришлось сделать то же самое. Даже почти перейдя на бег, Форк ухитрялся сохранять важный вид.

— Господин…

— Ты собирался говорить открыто, а все еще ходишь вокруг? Думаешь, я не замечаю твоих ужимок?

— Я связан долгом, — с достоинством ответил слуга. — Не мне давать вам советы.

— Раз так, то не давай… Я вернусь вечером.

Форк отвел взгляд и поклонился, хотя хозяин не смотрел в его сторону…

Резиденции орденов, точно как и благородных домов, со временем наполнялись энергиями неведомого. Высокий город до последнего камня пропитывала застарелая, плотная магия, помнившая еще основание Кинара. Это была неотъемлемая часть города… которую Керел давно перестал замечать. Лорд управитель, редко покидавший стены обители магов, не помнил, когда пронизывающие пространство энергии прекратили казаться ему чудом, но было приятно вновь почувствовать их. Словно в годы молодости, высокий город безмолвно отзывался магу, обещая, что все дурное — временное, а суть никогда не изменится. Кинар стоял больше десяти столетий, и мог просуществовать гораздо дольше. Кернел замедлил шаг, чтобы лучше ощутить тонкую дымку неведомого…

Город, окольцовывающий обитель магов, был иным. Он постоянно менялся и перестраивался. Это за внутренней стеной были редкостью обычные прохожие, а вне ее улицы напротив почти никогда не пустели.

Лорд скрывал лицо, но первая же встреченная им торговка громко выкрикнула:

— Уважаемый! Купи мою зелень! Гляди, какая свежая!

Листья салата и пучки молодого укропа живописно выглядывали из корзинки. Их недавно сбрызнули водой, и на солнце маленькие капельки блестели, словно жемчужины.

Кернел не сразу догадался, что улыбчивая девушка обращалась именно к нему. Маг поднял открытую ладонь, обозначая решительный отказ, а затем свернул в сторону крупнейшего городского рынка. Кернел был там всего однажды, лет пятнадцать назад, и всегда проезжал мимо, не интересуясь этим местом. Большой рынок казался декорацией, которая свидетельствовала о благополучии города и горожан, но ни на что более не годилась. Было странно обнаружить, что картинка внезапно приобрела объем и наполнение.

Рыночная площадь ограничивалась стенами соседних зданий с трех сторон и Ласточкиной дорогой — с четвертой. По краям ряды торговцев были довольно рыхлыми, зато в центре лотки ставили разве что не друг на друге. Блуждать тут можно было долго — чтобы ориентироваться в кипящем людском бульоне, незнающему человеку потребовалась бы подробная карта. Существовали целые области: где торговали едой, а где одеждой, домашней живностью или предметами обихода. Планировка Большого рынка сгладывалась десятилетиями, была спонтанной, и на первый взгляд казалась нелогичной.

В это место стекались товары со всей Эннавы и соседних стран. Пронзительные крики торговцев резали слух, а в воздухе перемешались сотни запахов. Кернел остановился, но, не обнаружив даже следа близости магии, продолжил путь. Вокруг было слишком много жизни, которая не оставляла места для проявлений неведомого. Люди, шумные, беспокойные, надеющиеся и чувствующие, были его прямой противоположностью.

Лорду успели предложить купить кроликов, отобедать свежими лепешками и выпить густого ягодного морса. Маг неизменно отказывался, но встречались и товары, вызывающие его интерес. Изготовленные на Тиохе ювелирные безделушки содержали пронзительные отголоски магии древнего континента… А вот мимо прошел загорелый купец в треугольной шляпе. Он пах далеким южным солнцем и загадочными благовониями.

Именно на Большом рынке находилось настоящее сердце Кинара, к которому маги никогда не относили сам высокий город. Тут завязывались причинно-следственные связи и переплетались судьбы. В уединенных резиденциях, где постоянно проживало полтора-два десятка человек, нельзя было почувствовать биение подлинной жизни. Проведя среди торговых рядов больше двух часов, Кернел принялся пробираться к краю рынка…

Границу защитных заклинаний маг ощутил отчетливо, как упавшую завесу. Стоило выйти за городские ворота, и чувство безопасности, искусственно создаваемое внутри Кинара, пропало без следа… Иного же не появилось. Вокруг простирались не дикие земли, где могли заводиться духи, а обжитые Срединные холмы. Они дарили простор, но не близость неведомого…

Приют странников встретил лорда бедностью, грязью и ржанием лошадей. Люди были одеты проще, чем в Кинаре, а запахи казались более резкими, чем на Большом рынке. Это место не имело магической защиты вовсе, но при этом было переполнено людьми. Для любого одаренного это казалось неправильным.

Дорогу до «Белой ласточки» Кернел помнил смутно. По пути он несколько раз ошибался с направлением, но потеряться в приюте странников оказалось сложнее, чем можно было подумать.

«Белая ласточка» изменилась. Исчез навозный сарай: от него остались только почерневшие столбики, торчащие из земли на месте стен. Двор конюшни опустел. Вряд ли «Белую ласточку» теперь вообще можно было называть конюшней — лошадей тут больше не держали.

Прочитав табличку на воротах, Кернел улыбнулся, а затем шагнул на обновленный двор. Места прибавилось, а характерный конский запах сменился сложными ароматами аптеки… Эффект был бы сильнее, если бы не вонь от заведений по соседству. Маг успел привыкнуть к запахам приюта странников, но все равно поморщился.

«Белая ласточка» выглядела пустой, но впечатление являлось обманчивым. Кернел позвонил в колокол для посетителей и принялся ждать, когда к нему выйдут.

— Мы не работаем! — раздался женский голос.

На площадке второго этажа стояла служанка в сером платье с передником того же цвета. Женщина… девушка при виде Кернела смутилась. Она должна была заметить дорогой костюм посетителя.

— Уважаемый, прощения прошу, но сегодня в «Белой ласточке» не работают.

— Я знаю, — ответил Кернел. — Я пришел к твоей хозяйке. Она меня ждет.

Прислужница моргнула. У нее были яркие рыжие локоны, но сама девушка выглядела слишком бледной, чтобы считаться привлекательной.

— Тетушка говорила, что кто-то приедет. Так это вы?

— Верно, — ответил лорд. — Это я.

Он ступил лестницу, ненадежную, скрипучую и рассохшуюся. Добравшись до второго этажа, Кернел мягко отодвинул девушку с дороги. Магу не требовалась помощь, чтобы найти живого человека в пустующем доме.

— Тебе вон в последнюю комнату, уважаемый! — закричала служанка, не знавшая, разумеется, об осведомленности лорда.

— Благодарю.

Эйна, как оказалось, тоже услышала шум. Она ждала Кернела в коридоре, опираясь ладонью о стену. Ее волосы были собраны в косу, успевшую растрепаться, а кожа казалась прозрачной. О том, что травница больна, лорду докладывали, но никто не сообщал, насколько серьезно.

— Тетушка, зачем ты встала? — всполошилась служанка, но Эйна от нее отмахнулась.

— Иди, Кейра, — велела хозяйка. — И не подслушивай.

Девица состроила оскорбленную мордашку, насупилась и медленно отправилась прочь. Уходить ей явно не хотелось.

— Твоя служанка права. Тебе необязательно было вставать, — заметил маг.

— Вам тоже было необязательно приходить. Я удивилась, когда мне передали от вас послание.

Эйна носила на плечах в большой клетчатый платок, который придерживала одной рукой под горлом. Второй рукой травница оттолкнулась от стены, а затем жестом пригласила мага к себе в комнату.

— Я не собирался тебя тревожить… Посещение больных считается достойным деянием.

Эйна обернулся, и Кернелу ее взгляд показался насмешливым.

— Идемте, почтенный.

Маг проследовал в скромно обставленную комнату, служившую, очевидно, и спальней, и рабочим кабинетом. Обстановка выглядела необжитой, словно Эйна заехала сюда совсем недавно. Только вряд ли все обстояло именно так.

Травница присела на наспех накрытую покрывалом постель, а лорду предложила занять сундук, на тяжелой крышке которого лежала тощая подушка. Несмотря на теплую погоду, в центре комнаты стояла переносная жаровенка с углями. Как и в остальных помещениях «Белой ласточки», полы тут скрипели, а окна были маленькими.

— Ты выглядишь плохо. Мне нужно беспокоиться? Трое заразившихся это не так много, но…

Эйна безразлично пожала плечами. Она представлялась Кернелу озером с темной спокойной водой. Гладкая, словно стекло, поверхность надежно скрывала все, что находилось в глубине.

— Тидел и Кейра выглядели много хуже, господин. Я хотя бы могу вставать.

— И напрасно! Если тебе нужна помощь, ты можешь обратится ко мне. Даю слово, это ни к чему тебя не обяжет.

Травница не приняла предложение всерьез.

— Мне ничего не нужно, господин, — отказалась она. — Я отлежусь, и все станет хорошо.

— Хорошо?.. Раз ты отказываешься от лекаря, то хотя бы прими от меня небольшой подарок.

Лорд потянулся к рукаву, но вовремя вспомнил, что сменил привычную одежду, и украшенный красной тесьмой мешочек находится сейчас в кошеле на поясе.

Маг поднялся, чтобы вложить подарок в руку растерянной Эйны.

— Что это? — спросила она, осторожно взвешивая мешочек на открытой ладони. — Легкое…

— Я думаю, что тебе понравится.

Она напоминала сейчас встревоженную, но любопытную птичку. Эйна осторожно ослабила узорчатые завязки и поднесла мешочек к лицу. Кернел заставил себя не улыбаться.

— Брусника? — растерянно произнесла Эйна, а затем быстро высыпала на ладонь сушеные ягоды. — Откуда, господин?

— Привезли с севера. По моему приказу.

— Перевозка заняла бы много дней…

— Поэтому я передаю их тебе только сейчас.

Эйна задумалась, наклонив голову на другой бок. Она что-то про себя решала.

— Наверное, я не могу отказаться?

— Вряд ли для кого-то еще эти ягоды представляют хоть какую-то ценность. Тебе придется принять их, — ответил Кернел, внимательно наблюдая за травницей.

— Боюсь спросить, во сколько вам обошелся этот небольшой подарок, — пробормотала она, ссыпая ягоды в мешочек.

— Я все равно бы не ответил. Просто прими.

Эйна кивнула, а затем впервые по-настоящему улыбнулась.

— Спасибо, господин. Вы угадали верно.

— Что же, и этому я рад… Я желаю тебе скорого выздоровления.

Травница снова кивнула, но на этот раз в ее облике проскользнуло нечто неуверенное, словно у нее имелись какие-то сомнения.

— Да, господин, — ответила Эйна. — Так все и будет.

— Буду рад снова увидеть тебя в высоком городе.

Кернел встал. Травница тоже хотела подняться, но рука на плече вовремя ее остановила.

— Меня не нужно провожать, Эйна. Раз мой визит настолько обременителен, я не стану задерживаться.

Она сначала растерялась, а затем укоризненно посмотрела на мага.

— Не уходите, словно я вас прогоняю, господин…

— Разве я тебе не в тягость? — спросил Кернел. — Я не хочу тебе докучать.

Эйна выглядела очень маленькой в огромном платке. Поймав взгляд лорда, травница неуверенно улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она еще раз. — За подарок…

— Не благодари. Я рад, что угадал правильно, — кивнул маг.

— И вам не обязательно уходить так скоро. Останьтесь, господин.

С улыбкой Кернел вернулся на место…

Разговор едва успел стать непринужденным, когда раздался такой звук, словно на деревянный пол упало нечто тяжелое и металлическое. Кернел подскочил. Маг немедленно устремился к двери, скорее почувствовав, а не увидев, что Эйна спешить следом.

— Туда! — сказала травница. — Зеленая дверь.

Она слегка покачнулась, видимо, резкое движение нарушило координацию. Кернел уже сам понял, откуда слышал шум…

Рыжая девчонка полулежала, упав грудью стол, но при появлении мага попыталась приподняться на руках. На полу, в луже жидкости лежал котелок с плоским дном. Именно он при падении и должен был произвести всполошивший мага звук. Кернел поспешил на помощь служанке.

— Что тут случилось? — спросила Эйна.

Она стояла в дверном проеме, придерживаясь за стену. Девчонка, которой лорд помог выпрямиться, тихо выдохнула.

— Голова кружится, — пожаловалась она.

Эйна неуверенно посмотрела на Кернела.

— Давай положим ее, — предложила травница неуверенно.

Казалось, она с трудом подбирала слова, но особенно тяжело Эйна давалось неформальное обращение.

— Пожалуйста, — добавила она, болезненно скривившись, — если это не составит труда…

— Необязательно меня просить. Разумеется, я помогу.

Травница оттолкнулась от стены, но Кернелу не требовалось ее участие. Когда Эйна приблизилась, девица уже была усажена на скамью.

— Холодный, — сказала Эйна, проверив лоб служанки. — Даже слишком… Что же это такое?

Она выглядела встревоженной, хотя и пыталась не показывать этого.

— Я приглашу к вам лекаря, — предложил Кернел. — О цене не беспокойся…

— Нет! — вскинулась Эйна. — Не нужно!

Потом она испугалась — травница никогда не позволяла себе подобный тон, обращаясь к лорду управителю.

— Пожалуйста, — просительно произнесла она, — не заставляйте меня быть вам обязанной еще больше. Прошу вас!

Рыжая служанка, казалось, не замечала ничего вокруг. Она выглядела, словно вот-вот собирается потерять сознание.

— Я не стану ничего просить взамен, — пообещал Кернел. — Даю слово. Мне ничего не стоит помочь, и ты это знаешь.

Эйна покачала головой.

— Не нужно. Мы справимся сами, — непреклонно ответила она.

Насколько маг успел изучить травницу, она заботилась об обитателях «Белой ласточки». Сейчас Эйна вела себя странно.

— Если ты так решила…

— Не волнуйтесь о нас. Кейра просто еще не до конца поправилась, но с ней все будет хорошо.

Эйна пыталась успокоить Кернела, но на служанку смотрела с неподдельной тревогой.

— Хорошо, — отступил лорд. — Если будет нужда, обратись ко мне. Я могу многое, Эйна.

— Спасибо, — с видимым облегчением ответила она.

Кернел понял, что травница благодарила не за обещание помощи, а за решение на ней не настаивать.

— Ты друг Тида? Я тебя помню.

Мальчик вышел из-за угла. Пятерней он неловко теребил белесые волосы.

Проулок, куда Тейла свернула, пустовал. Между домами в Кинаре нередко оставляли такие вот извилистые проходы, мало заметные со стороны улицы. Местные жители использовали из, когда хотели срезать дорогу.

— Ты меня увидела?

— Ты ходишь за мной со вчерашнего дня! — Тейла ткнула в сторону мальчика пальцем. — Думаешь, я могла не заметить?

Он отвел взгляд.

— Ты внимательная…

— Ха! Чего тебе?

Выражение на нелепо серьезном круглом лице Вила стало еще более сосредоточенным. Перед тем как ответить, он дважды бросал на Тейлу непонятные взгляды.

— Ты знаешь, что Тид болеет? — вдруг выпалил мальчик.

— Чего? Что с ним случилось?

— Какая-то лихорадка. Тетушка его лечит.

Вил шмыгнул и почесал нос. После этого он еще раз посмотрел на девочку.

— Ты не знала?

— Нет…

Тейла осторожно приблизилась. Вилис был типичным уличным мальчишкой, от знакомства с которыми родители с раннего детства ее предостерегали. Тидел казался иным. С ним заговорить оказалось несложно, а вот его белобрысого приятеля Тейла посчитала тем еще пройдохой.

— Ты придешь его навестить? Ему будет приятно, я точно знаю!

Тейла прищурилась.

— Тид попросил тебя за мной следить?

— Я не следил! — возмутился Вил. — Я просто…

Он спрятал глаза за растрепанной челкой.

— Я подойти боялся, — пробормотал мальчик, не поднимая взгляда. — Я же из приюта странников… Тид говорил, что твой брат его прогнал. Я бы не хотел встретить твоего брата.

— Мерата тут нет.

— Ага. Я знаю… Так ты придешь к Тиду?

Тейла прищурилась.

— Он сильно болеет? Сейчас же лето!

— Сильно… Нет, прости! — Вилис чего-то испугался. — Тебе лучше не приходить… Твой брат… Извини…

Девочка покраснела.

— Я приду! — выкрикнула она и топнула ногой. — Сегодня!

Вилис яростно затряс головой, а потом задумался.

— Завтра, — сказал мальчик. — Сегодня Тид будет спать. Ему Эйна что-то намешала и дала выпить… А ты ничего не скажешь брату?

— Не скажу, — пообещала Тейла и огляделась.

Вокруг не появилось никого подозрительного, но по ее спине все равно бежали тревожные мурашки. Вил кивнул. Он, наоборот, стал уверенным и спокойным.

— Хорошо. Тид будет рад, — произнес Вилис. — Очень.

При знакомстве мальчик показался Тейле неприветливым, но теперь он держался дружелюбно.

— Я тебя завтра встречу. Когда ты сможешь выбраться из города?

— Утром, — пообещала Тейла. — После десяти утра или позже…

Вилис что-то про себя прикинул, облизнул губы, а затем повторил:

— Я тебя встречу, хорошо? У нас в приюте странников можно заблудиться.

— Спасибо за это, — произнесла Тейла, хотя совсем не чувствовала благодарности. — Увидимся, да?

Мальчик почесал голову.

— Только я не смогу стоять около самих ворот? Стражники оттуда здорово гоняют.

— Гоняют?

Тейла никогда не сталкивалась с грубостью «зеленых курток», но она и не была бедно одетым мальчиком с лицом в пыльных потеках. Вилиса вдруг стало жалко.

— Тид говорил, вы встречались на берегу? — спросил мальчик.

Тейла кивнула, а он продолжил:

— Я знаю, где это место. Давай встретимся там за два часа до полудня?

— Хорошо, я приду, — согласилась Тейла.

Вилис оживился, и его довольное лицо, казалось, стало от радости еще более круглым.

— Обещаешь? — спросил он. — Я буду ждать!

Тейла кивнула.

— Обещаю.

— Почему?

Лавена прижалась к груди матери. Молодая магесса горько плакала, и Мирабелия не переставая гладила дочь по трясущейся спине.

— Разве я такая плохая?

— Не принижай себя! — воскликнула Мирабелия. — Ты сама добрая и чистая девушка в Кинаре. Если кто и заслуживает счастья, так это ты! Девочка моя, не плачь! Не плачь, милая!

— Почему? Чем я хуже ее, мама?

— Как ты можешь быть хуже, Венора? Но мужчины не ценят женской преданности. С этим остается только смириться.

— Смириться?

Лавена отодвинулась от матери. Блестящие глаза юной магессы были широко распахнуты. Мирабелия поправила выбившийся из прически дочери локон.

— Доверься своей матери, моя милая. Я обещаю, что все образуется… Мужчины, что с них взять! Травница — это временно, я знаю. Ты станешь леди, и только это имеет значение.

— Временно? — переспросила Лавена. — Он ходил к ней! Сам!

Ее звонкий голос дрожал от обиды.

— Некоторые увлечения серьезнее других, — согласилась Мирабелия. — Ничего! Я знаю, что с этим делать!

— Что, мама?

Мирабелия улыбнулась.

— Я тебе научу… Когда ты станешь старше… А пока позволь матери позаботиться обо всем… Хватит плакать, Венора, я никому не позволю тебя обидеть. Ты слишком дорога мне.

— Чем тебе помочь?.

Вилис подошел неслышно, и я не знала, как давно он стоял на пороге кладовой.

— Возьми это и завари, — я кивнула на котелок, который использовала для приготовления лекарств.

Мальчишка сразу приступил к работе, но выглядел очень мрачным. Лоб Вилиса пересекали три глубокие морщинки, а брови были приподняты. Раньше я не замечала у него подобного выражения.

— Ты бы прилегла, — бурчал Вилис. — Ты плохо выглядишь, знаешь?

Я заставила себя рассмеяться.

— Ну спасибо тебе…

— Это не в укор я говорю… Это правда.

— Знаю, Вил.

— Ты можешь оставить все на меня. Я сам справлюсь.

Я покачала головой и быстрее заработала ножом. Отвар из смеси дубовой коры и пяти трав был моим лучшим рецептом для восстановления сил. Вилис притих и тоже сосредоточился на работе.

— Не передержи, — сказала я мальчику, который старательно помешивал в котелке начинающую булькать жидкость. — Снимай сейчас.

— Ага. Знаю.

Вил еще раз провернул ложку, а затем кивнул, словно сам себе. У него стало неплохо получаться.

— Поможешь, Эйна?

Вдвоем мы процедили готовое средство: я держала чистую тряпицу, а Вил пролил через нее жидкость из котелка.

— Ты уже поняла, что у них за болезнь?

Мальчик все-таки заметил записи на дальнем столе. Прошлым вечером я много размышляла.

— Нет, пока что…

— А почему не помогли курицы? — полушепотом спросил Вил, разливая горячую жидкость по разномастным чашкам.

На меня он не смотрел — не иначе как боялся обжечься.

— Не знаю… Я хочу попробовать снова.

— Мне идти на рынок?

— Сходи.

Вилис почесал в затылке.

— Тогда тебе точно лучше сейчас отдохнуть…

— Может быть, — согласилась я.

Чашка с отваром была такой горячей, что обжигала руки, но приходилось терпеть. Лекарство прогоняло холод, а в кладовой «Белой ласточки» даже в солнечные дни сохранялась прохлада.

— Я бы мог помочь тебе ночью, — предложил Вил, глядя в пол. — Но ведь ты мне не разрешишь?

— Сам знаешь. Иди лучше отнеси лекарство, пока оно не остыло.

— Ага.

Он согласился неожиданно легко, хотя должен был быть расстроен отказом. Я-то думала, он станет спорить…

— Вил! — окликнула я. — Как ты сам себя чувствуешь?

— Хорошо. Я не заразился.

— И совсем никаких признаков лихорадки?

Вилис задумался, прислушиваясь к себе. Его лицо быстро прояснилось.

— Со мной все хорошо. А что?

— Ничего. Глупая мысль… Иди.

Оставшись в одиночестве, я наполнила углями две медные плошки с крышками, а затем с завернутыми в несколько слоев ткани грелками отправилась к нашим больным. На пути мне повстречался Вилис, который стремительно бежал вниз по лестнице.

— Я на рынок, Эйна, — сообщил он, не сбавляя хода. — Скоро буду!

— Разве тебе не нужны деньги?

— У меня есть! — выкрикнул Вил, перед тем как унестись прочь.

Я не винила его. В «Белой ласточке» царило мрачное настроение, поэтому желание проводить больше времени снаружи выглядело естественно… Гораздо сильнее меня заботила болезнь, не поддавшаяся колдовству. Существовали хвори, требующие особенного подхода, но наш случай совершенно не подходил на все то, что я слышала от Ассолони во времена ученичества. Другая возможность представлялась еще более невероятной.

— Да не может такого быть! — сказала я, отгоняя неясные дурные предчувствия.

Даже в холодные алаазийские зимы и во время путешествия по дорогам Эннавы в хлипком фургоне болезни или обходили меня стороной, или излечивались после пары кружек чего-то горячего. Я не помнила, чтобы когда-то было иначе, и не раз мысленно благодарила наставницу за отменное здоровье. Наверняка я не знала, но только Ассолони сталось бы провести соответствующий обряд! Тем более странной выглядела нынешняя слабость, когда простой подъем на десяток ступенек превратился в испытание. Лестница показалась мне вдвое длиннее, чем была вчера.

Я обернулась, но Вилис уже убежал. Нужно было обойтись без его помощи… Осталось совсем немного.

— Как вы? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

Они не должны были догадаться, что после подъема мне потребовалась целая минута отдыха. Тидел не ответил — он уже выпил лекарство и уснул. Шторы были задернуты, отчего в комната была погружена в полумрак.

— Плохо, — сообщила Кейра, сидевшая на краю кровати Тидела. — Ослабел очень.

Девушка поправила мальчику одеяло, под которое я положила грелку.

— А эта — для тебя. Присмотришь за ним?

— У меня младшие часто болеют. Я знаю, как ухаживать, — отозвалась Кейра. — Не волнуйся, тетушка.

— Спасибо. Я буду внизу. Приготовлю вам что-нибудь.

С посещения лорда прошло два дня. Улучшения, в котором я не сомневалась, не происходило.

— Тетушка Эйна, — позвала меня Кейра, когда я готовилась выйти.

Я обернулась.

— Да?

Лица девушки было не разглядеть, но я видела очертания ее тела. Кейра согнулась, почти скрючилась на кровати.

— Ты ведь можешь… Я слышала…

Ее прервал удар колокола во дворе.

— Вот же! — выругалась я. — Подожди, я выпровожу гостей.

Кейра опустила голову еще ниже.

— Да… Конечно… Это неважно…

Все наши постоянные покупатели знали, что в «Белой ласточке» полно больных. К нам мог прийти только кто-то новый. Я мельком глянула в окно — и сразу поспешила на улицу.

Бежать было недалеко, но, когда я добралась до выхода, тяжелые шаги поднимающихся стражников раздавались совершенно отчетливо. За дверью их оказалось всего двое, но еще один вместе с командиром, выделявшимся светло-серым шарфом через грудь, сторожил ворота. Почтенный Мерат стоял в центре нашего двора. Стоило мне выйти, маг уставился прямо на меня, а затем также, не отводя взгляда, направился наверх.

— Хорошего утра, уважаемые… Что случилось? — спросила я, крепче сжав шершавое дерево перил.

Стражники расступились, чтобы освободить дорогу для своего господина.

— Травница Эйна из «Белой ласточки»… Ты не знаешь, зачем я пришел? — протянул Мерат, медленно преодолевая последние ступеньки.

— Нет, почтенный. Откуда же мне знать?

Он выглядел сердитым, даже злым. Когда Мерат остановился, неприязненный взгляд мага прошелся сначала по мне, а затем и по двору «Белой ласточки».

— Господин? — спросила я, но от волнения закашлялась.

— Я ищу сестру.

— Сестру? О…

— О? — передразнил меня маг, и его взгляд стал еще более пронзительным. — Ты не отрицаешь, что видела ее?

— Я видела вашу сестру, почтенный. Она приходила сюда однажды…

— Только однажды?

— Клянусь, господин… Вы должны знать — в тот день Тидел вернулся домой расстроенным…

— Не лекарке поучать меня, что я должен и кому! — неожиданно вспылил Мерат. — Осмотрите все!

Последнее было сказано «зеленым курткам». Выполняя приказ, один из стражников едва не сбил меня с ног.

— Здесь нет вашей сестры, господин.

— поверить тебе на слово?

Он сам направился внутрь. Я едва поспевала следом.

— Лорд управитель знает? — спросила я. — Знает, что вы тут?

Мерат поморщился.

— Зачем лорду знать? Если моей сестры здесь не было, мы спокойно уйдем. Если же она была у тебя вчера… Лорд Кернел не вступится за обманщицу.

— Девочка к нам не приходила… Господин?

— Посмотрим…

Жилая часть «Белой ласточки» была небольшой, а постройки во дворе ранее уничтожил пожар. Для поисков оставалось не так много мест… Когда стражник распахнул дверь в комнату Тидела, Кейра вскрикнула, а мальчик заворочался на кровати. Я заглянула через плечо «зеленой куртки», постаравшись хотя бы взглядом успокоить людей внутри.

Мерат осмотрел комнату, задержавшись на секунду на Тиделе.

— Что? Что происходит? — спросила Кейра, вцепившись в рубашку и пытаясь запахнуть ее хоть немного сильнее.

Никто не ответил.

— Мальчик! — обратился маг к Тиделу.

Тид испуганно вжал голову в плечи.

— Да, почтенный?

— Мальчик, ты знаешь, где Тейла?

— Я не знаю, — хрипло ответил Тидел. — А что с ней случилось, почтенный?

— Бесполезен! Идем дальше! — процедил Мерат.

Кейра что-то шепнула перепуганному Тиделу, а затем рука девушки легла ему на живот, запрещая вставать. Сама Кейра накинула на плечи платок и последовала к нам в коридор. Мне пришлось ее поддержать, иначе девушка бы упала.

— Что случилось, тетушка Эйна? — спросила она у меня.

— Я сама не знаю. Они ищут ту девочку.

— Эта девочка — моя сестра, — ответил Мерат, который, оказалось, слышал наши перешептывания.

Кейра округлила глаза. Как все жители Кинара, она опасалась магов.

— Ох…

— Ничего, — в попытке ее успокоить я погладила девушку по плечу. — Ничего они не найдут.

Взгляд Мерета стал еще холоднее, но маг промолчал. Следующей на очереди была комната Вилиса, а потом — моя.

— Эйна! — внезапно донеслось со двора. — Я решил взять клетку! Где она?

— Это Вил, — сказала я, узнав голос мальчика. — Я могу спуститься к нему, почтенный?

Мерат отрывисто кивнул. Его больше заботило наблюдение за стражниками.

— Побудь тут, — я оставила Кейру около стены и поспешила к Вилу.

Тот как раз выходил из кладовой. Руки мальчика были пустыми.

— Клетку я вернула дядюшке Дормилу, — сообщила я. — Зачем она нам?

— Я подумал, что лучше будет купить сразу трех куриц. Понимаешь? На всех, — со значением произнес Вил. — Мне нужна клетка, чтобы их принести. В руках неудобно…

— Тише! — я шикнула на мальчишку. — Мы сейчас не одни.

— Чего?

— Тише, говорю!

Вилис распахнул глаза, и тут на лестнице появился маг вместе с «зелеными куртками». У Вила приоткрылся рот.

— Что это?

— Они, кажется, уходят, — успокоила я его.

Мерат скользнул по нам взглядом, а затем увел стражников прочь. Можно было не сомневаться, что они будут держаться где-то поблизости, чтобы сторожить «Белую ласточку».

— Помнишь подружку Тидела?

Вилис замер.

— Помню.

— Стражники искали ее, — я вздохнула. — Хорошо еще, что настоящий обыск не устроили. Они очень быстро ушли.

— Они ходили по «Ласточке»? — выпалил Вил.

Глаза у него при этом были круглыми.

— Недолго, — сказала я. — Но они вернутся, если эта девочка не найдется… Вил?

— Ничего… Ничего, тетушка…

Вил сглотнул, посмотрел на меня, а затем отвел взгляд.

— Ты знаешь про нее что-нибудь? Лучше скажи сейчас!

Мальчик покачал головой, по-прежнему избегая смотреть на меня.

— Тебе же нечего скрывать? Вилис?

— Конечно нечего! Просто противно! Они трогали мои вещи!

При слое «вещи» Вилис дернулся. Я отступила.

— Иди, давай, — велела я. — Ты ведь шел на рынок…

— Ага, — растеряно сказал он.

Казалось, Вилис словно только сейчас вспомнил, зачем уходил.

— Только клетку не бери, — сказала я. — Обойдемся парой птиц. Куда нам больше?

Мальчишка прикусил губу.

— Я понял.

— Иди.

Я проводила взглядом Вила, а потом поспешила обратно в конюшню.

Комната Вилиса выглядела обыкновенно. Я не заметила ничего странного, как и стражники, побывавшие тут до меня. Мой взгляд скользил по сундуку, аккуратно заправленной кровати, пустой полке. За какую из этих вещей переживал Вил? Ведь он именно что переживал…

Я перетрясла белье на постели, потом перебрала одежду мальчишки. Среди тряпья не было ничего подозрительного, зато одна из половиц заметно проседала, если на нее наступали. Я наклонилась. Деревяшки шатались, и их на удивление легко удалось подцепить пальцами.

— Что тут? — прошептала я. — Ну-ка…

Бумага выглядела старой, хотя с самим записями явно обращались крайне бережно, иначе бы они не сохранились так хорошо. Советы, примеры, подробные описания… Кто бы ни вел рукопись — он разбирался в своем деле… Страницы затряслись у меня в руках…

— Тетушка?

Голос прозвучал слишком близко. Я вздрогнула, и тетрадь хлопнулась об пол со звуком, показавшимся мне ужасно громким. Кейра подняла книгу, а я не успела ничего сделать и только бессмысленно задержала дыхание. Девчонке не потребовалось много времени, чтобы увидеть содержимое. Молча она протянула записи мне, а затем села рядом на кровать Вила.

— А я ведь знала,

— Знала?

— Я не глупая, тетушка. Я слышала, как ты говорила про про «силу жизни», а потом все остальное… Я сумела догадаться.

Глаза у Кейры были покрасневшими.

— Это Вил сделал? Из-за него мы болеем?

— Не знаю, — ответила я. — Хотя нет, точно нет! Вилис не стал бы вредить Тиделу! Конечно, это сделал не он!

Вот только я сама не испытывала такой уверенности. Раньше я считала, что хорошо знаю своего ученика, но разве это было так? Если причиной болезни служило колдовство, не стоило удивляться, что обряд мог не помочь. Не пострадал от нее только Вилис, носивший защитный амулет…

— Что делает Тид? Я бы не хотела, чтобы он сейчас приходил сюда.

Кейра только что узнала, что живет в одном доме с колдунами, но держалась спокойно.

— Я с ним поговорю, тетушка.

Вернулась она четверть часа спустя, когда я успела как следует изучить учебник Вилиса и даже убрала книгу на место.

— Тид уснул, — сказала Кейра.

В задумчивости или по неловкости девушка села слишком близко ко мне. Заметив это, Кейра отодвинулась.

— Ты сообщишь в управу? — спросила я.

На ее лице появилось неуверенное выражение.

— Почему нам стало лучше? Это из-за тебя, тетушка?

— Я вас лечила, — призналась я, потому что терять было уже нечего. — Так как умею.

— Удивительно, — произнесла девчонка шепотом. — Я почувствовала, как исцелилась в один момент. Вечером я почти прощалась с жизнью, а утром все как рукой сняло. Так странно…

Вдруг Кейра замерла. Двигаться продолжили только ее губы.

— Тетушка Эйна?

— Хочешь спросить, не убила ли я кого-то ради вас с Тидом?

Глаза Кейры округлились.

— Я не убийца, честное слово. Две курицы — вот цена вашему исцелению.

— Правда?

Я опустила голову. Половица, под которой лежали колдовские записи, слегка отходила от остального пола. Откуда Вил взял учебник по колдовству?

— Правда, Кейра.

— А та нищенка? Бена? — спросила девчонка теперь уже требовательно.

— Это не я… Спросим Вилиса, когда он вернется.

— Он знает?

Голос Тейлы стал высоким. Я пожала плечами.

— Может быть. Я не уверена… Мне нужно с ним поговорить… Кейра!

Она вздрогнула.

— А?

— Тид сможет пожить у тебя? Немного?

— Зачем?

— Мне нужно разобраться со всем… Без лишних ушей.

Я еще раз посмотрела на половицу. Тайник был нехитрым, но я бы его не заметила, если бы не искала специально. Следовало скорее сжечь то, что лежало внутри.

— Он же хворый, — напомнила Кейра. — Тид не может вставать.

— Да… Верно…

Глаза у нее казались особенно большими из-за синевы под веками. Кейра хорошо держалась, но слишком уж безразлично она отнеслась к идее колдовства. Это пугало.

— Если я права, тебе и Тиду не стоит тут оставаться.

Я прикусила губу, прикидывая, как лучше поступить.

— Когда Вил вернется, я вас вылечу, — продолжила я. — Как только Тиду станет лучше, вы оба уйдете.

— Ты так уверена, тетушка, что вылечишь? Разве это просто?

Я постаралась улыбнуться.

— Все займет не более получаса. Ничего сложного.

Кейра встала. Мне казалось, она не знала, что сказать. Я бы на ее месте не знала.

— Я пойду…

— Не выходи из комнаты пока что, идет?

— Как скажите… Тетушка Эйна?

— Это ненадолго. Скоро тебе станет лучше.

Кейра неуверенно кивнула, а я еще раз убедилась, что ее не пугало само колдовство, но его возможности. На пороге девица задержалась. Лицо ее порозовело.

— Тетушка, — тихо произнесла Кейра.

— Чего тебе?

— Это ведь я украла у тебя книгу. Вил говорил, что ты ее искала.

— Книгу? Зачем?

Признание меня удивило не так сильно, как могло бы. Пропажа сборника казалась теперь мелкой неприятностью.

— Сейчас мне жаль… Тетушка Эйна?

— Ты меня боишься? — спросила я, приглядевшись к Кейре.

Она покраснела еще сильнее.

— Я ничего тебе не сделаю. Я же не зверь какой-то.

— Конечно, нет! Прости, тетушка… Я…

— Ступай, глупая девочка.

Оставшись одна, я закрыла лицо руками и просидела так довольно долго. В чувство меня привел голос Вила, доносившийся со двора. Мальчишка громко объявлял о своем возвращении… Я поднялась, поправила одежду и постаралась привести лицо в порядок.

— Вилис? — окликнула я своего бывшего ученика. — Неси птиц в кладовую.

— Эйна? — почему-то удивился он.

В обеих руках мальчик нес по пестрой молодой курочке, которую удерживал за ноги. Птицы вели себя на удивление смирно — Вил ловко с ними управлялся.

— Давай, давай! — поторопила я его. — Поспеши!

— Ладно… Иду…

Я спустилась вниз. В кладовой Вилис уже посадил пернатых в высокий бочонок. Оттуда птицы не могли выбраться, зато кудахтали во всю.

— Иди во двор, Вил, — попросила я.

Мальчик удивленно моргнул, и я постаралась взять себя в руки. Мне не хотелось пугать его раньше времени.

— Иди, — сказала я чуть мягче. — Посторожи во дворе.

— Ты хочешь провести обряд сейчас? — перепугался Вил. — Стража только что была у нас!

— Ты боишься стражу? Ничего! Ступай во двор и предупреди меня, если они вернутся.

Мальчик задержался около выхода. Он должен был почувствовать, что происходило что-то странное.

— Эйна? Им стало хуже?

Вилис спрашивал с неподдельным (казалось!) беспокойством. Было сложно поверить, что он мог приложить руку к болезни Кейры. Мой взгляд Вил тоже выдержал спокойно.

— Не стало, — сказала я, и мальчик выдохнул. — Но я не хочу откладывать.

Птицы в бочонке всполошились. Они забили крыльями по дереву, что показалось мне тревожным знаком. Вилис дернулся.

— Я посторожу, — пообещал мальчик. — Никто тебя не будет беспокоить.

— Спасибо, Вил. Я на тебя полагаюсь.

Он вышел бочком, постоянно оглядываясь. На всякий случай я опустила засов, а потом огляделась. Стоило думать заранее, из чего делать амулеты, но я привыкла обходиться подручными средствами…

Полчаса спустя, — как и было обещано, — я смывала в рук куриную кровь.

— Медленнее! — сказала я Вилу.

Мальчишка черпал ковшиком воду и лил ее мне на ладони. Поймав мой взгляд, Вил отвернулся.

— Уберешься в кладовой? Там нужно посыпать пол песком.

— Ага…

Я направилась наверх, а Вилис остался стоять около бочки, прижимая ковшик к груди. Только когда я добралась до второго этажа, мальчик опомнился. Пусть его! Мне было не до Вила.

— Кейра? — позвала я.

Дверь не была заперта, но я подождала, пока девушка не выйдет сама. Судя по уставшему виду, она не ложилась, хотя имела возможность немного поспать.

— Тетушка? Тидел все еще спит.

— Это хорошо.

Мальчишка лежал на кровати. Его накрывало плотное одеяло, но Тидел явно мерз.

— Возьми, — сказала я. — Носи при себе и сожги, когда полностью восстановишься.

Кейра неуверенно протянула руку, в которую я вложила сложенный клочок бумаги. Развернув его, девушка ахнула.

— Ты не боишься давать мне такое? Тетушка?

Вязь полностью покрывала неровный прямоугольник дешевой бумаги. Такой амулет не служил долго, но этого и не требовалось.

— Если хочешь, отнеси в управу. Все равно.

Второй оберег я вложила в потайной кармашек Тидела, который сама когда-то пришивала на его рубашку.

— Он не найдет? — спросила Кейра.

— Нет. Уж я знаю его рассеянность…

Тидел не пользовался этим кармашком — у него не водились деньги в количестве достойном того, чтобы быть спрятанными. Рубашку с оберегом я бросила поверх одеяла.

— Вытащи его потом, хорошо?

Кейра кивнула. Жест получился скованным, но я почему-то поверила, что девчонка все сделает и даже не сообщит властям. Напоследок я еще раз окинула комнату взглядом: Тидел мирно спал, Кейра стояла в центре комнаты. Я кивнула девушке и вышла.

— Вилис! — позвала я, когда направляясь к кладовой.

Мальчик уже засыпал кровь и теперь ощипывал курицу.

— Сегодня у нас снова будет мясо, — сказал он весело. — Это здорово! Курятина… Вкуснотища!

Вилис причмокнул губами.

— Отложи птицу, — попросила я. — Есть разговор, Вил.

— Эйна?

Когда я прикрыла за собой дверь, замок как на заказ драматично клацнул. Я села напротив мальчика, и на меня уставилась пара ясных, честных глаз.

— Ты чего, Эйна? Что-то случилось? — насторожился Вил.

— Я все знаю, Вил. Не запирайся.

Он отодвинулся, но вряд ли движение было осознанным — слишком быстро мальчик опомнился. Он взглянул на меня исподлобья, а затем занял прежнее положение. Его руки стиснули куриную тушку.

— О чем ты знаешь? — настороженно спросил Вил.

— О книге, Вилис. Ты хоть думал, что было бы найди ее стража?

Кровь мгновенно отлила у него от лица.

— Книги? Какой книги?

— Ты хотел погубить нас всех?

Он подскочил.

— Да ты что! Как ты могла такое сказать?

— Сядь! — велела я. — Зачем отпираться?

— Я не…

— Я видела ее сама, Вил. Откуда она у тебя?

Он опустил голову, но его глаза ярко сверкали из-под челки. Мальчик медленно отложил полуощипанную птицу.

— Никто не знал, что стражники придут. Я бы подготовился, если бы знал!

— Только это тебе беспокоит? — спросила я. — Вил? Зачем тебе эта книга? Кто дал ее тебе?

Вина на на его лице сменилась упрямым выражением

— Чего я сделал плохого? Ты только что сама провела обряд прямо на этом самом месте, — мрачно проговорил Вил. — Значит, кровь засыпать мне можно, а самому — нельзя?

Не сдержавшись, я ударила Вила по щеке. Самодовольный вид быстро слетел с мальчишки. Он испугано прижал ладошку к месту удара.

— Эйна?

— Я делаю, что считаю нужным! И ты делаешь, что я считаю нужным! Когда ты упрашивал меня поехать со мной, ты был с этим согласен! — я повысила голос. — Я бы не взяла тебя, если бы знала, что ты не станешь держать слово!

В моей памяти всплыли все случаи, когда Вилис упрашивал обучить его колдовству. Такое случалось нередко, но в последнее время мальчик угомонился. Я надеялась, что он повзрослел, а оказалось, Вилис просто меня дурил.

— Как ты мог врать? — прошипела я. — В глаза!

— Я не врал!

Вилис выставил руку в защитном жесте.

— Ты не захотела меня учить — я только нашел другого наставника!

— Кого?

Вокруг «Белой ласточки» происходило слишком много связанных с колдовством событий. Колдунов в Эннаве хватало, и наша мирная еще недавно конюшня теперь словно притягивала их внимание.

— Назови его! — потребовала я. — Кто принес проклятые книги в мой дом?

Я была так зла… Так зла…

— Почему проклятые? — хотя голос у Вила дрожал, мальчишка не отступал. — На Грэза ты не кричала, когда нашли контрабанду!

— Причем тут Грэз? Ты сравнил контрабанду и колдовство?

— Тсс! — прошипел Вил. — Ты!

Он больше не выглядел напуганным. В глазах Вилиса светилось чувство собственной правоты. Он втянул голову в плечи, словно готовый к нападению сторожевой пес.

— Что же тут общего, Вил?

— А ты не видишь? Грэза ты жалела, когда у него нашли камни, а ведь он был преступником. Почему ты не жалеешь меня?

— Потому что твои книги погубят всех нас! Всех! Даже Тида, который уж точно невиновен!

— Камни Грэза тоже погубили бы нас, если бы ты не понравилась лорду!

Я шумно втянула в себя воздух, с трудом удержавшись от еще одной пощечины. Чувствуя угрозу, Вилис всегда нападал первым. Он сказал мне злые слова, потому что испугался… Я все понимала, но потребовалось много выдержки, чтобы взять себя в руки.

— Не смей, Вил! Грэз был взрослым человеком. Я отвечаю не за него, а за тебя.

Я вспомнила, как Вилис клялся родителям, что собирается стать травником. Он обещал им жить честно, слушаться меня и прилежно учиться…

— Зачем за меня отвечать? Я сам могу, — запротестовал Вилис.

— Я вижу, как ты можешь…

Злость прошла. Осталась усталость. Вилис моргнул.

— Эйна?

— Собирай вещи, Вил.

— Зачем? — всполошился он.

Напускная бравада слетела с мальчишки.

— У тебя теперь новый наставник. Ступай к нему или возвращайся к родителям.

— Я… Эйна?

— Вил! Если ты не хочешь подчиняться, уезжай!

Глаза у него округлились. Мальчик замер.

— Ты сам сказал, что мне не нужно отвечать за тебя. Вон!

— Эйна, — жалобно проскулил он. — Я этого не хочу!

Просящий тон мальчика представлял удивительный контраст с прежними требовательными интонациями. Вилис бы тем еще плутом, но он понимал, когда нужно было отступить.

Мои руки опустились.

— Обещаешь не вредить больше Кейре?

Мальчик вскинулся, а затем несколько раз моргнул. Вышло очень правдоподобно.

— Чего?

— Поздно уже отрицать вину.

— Я ей не вредил! — с жаром произнес Вилис.

Взгляд у мальчишки оставался честным — еще вчера я бы без сомнений ему поверила. Я встала и направилась к выходу.

— Собирайся и уезжай, — попросила я Вила.

Негодный мальчишка подскочил ко мне и схватил за руку. Лицо у Вила было напряженным и предельно серьезным.

— Эйна… Мой, — он замялся, — то есть тот, кому принадлежат те записи… Он хотел встретиться с тобой!

Голос у Вила подрагивал, хотя это я должна была чувствовать страх.

— Ты рассказал ему про меня? — спросила я. — Значит, ты меня и тут продал?

— Нет! — возмутил Вил, но все-таки отвел взгляд.

Колдун был очень убедителен, когда говорил, что Вилу нужно просто показать маленькую магессу, и что последствий не будет.

— Со временем ты все узнаешь, — обещал алаазиец. — Я понимаю, почему ты боишься, но сейчас тебе придется поверить мне.

— Я не боюсь, — угрюмо отвечал Вилис. — Мне нет дела до девчонки! Но она сестра мага…

Он сплюнул на пол, и алаазиец наградил его холодным взглядом. Вилис поспешил извиниться. Колдуну не нравились его привычки, обычные для приюта странников.

— Ты хочешь учиться?

Вилис энергично закивал. Конечно, он хотел! Кто бы отказался от такого предложения!

Они сидели в отделенной от общего зала комнате, где колдун угощал Вилиса пышной сдобой со сладкой начинкой. Свежая выпечка, подобную которой мальчику еще не доводилось пробовать, обжигала пальцы и таяла на языке. Вилис приканчивал уж четвертую булочку, запивая ее густым и не менее сладким напитком.

В «Трех тополях» было здорово. Не так, конечно, как в «Великом Тиодоне», но все равно неплохо… Напротив мальчика сидел алаазиец со сложенными на груди руками. Лицо у колдуна было непроницаемым, но Вил все равно больше интересовался курткой алаазийца, вышитой золоченой нитью. Этот человек был богат… богат и влиятелен.

Вилис зажмурился от удовольствия, отправив в рот последний кусочек. Его живот наполнился, и для еще одной булочки свободного места там просто не было. Вилис прикинул, может ли он забрать оставшуюся сдобу с собой. Алаазиец на нее вроде не претендовал.

— Ты упорный мальчик, — произнес колдун задумчиво.

Вначале встречи они обсудили успехи Вилиса, и алаазиец остался доволен учеником. Конечно, говорить прямо они не могли — приходилось использовать иносказания и образы, но таинственность только веселила мальчика. Он использовал свое воображение во всю, пока алаазиец внимательно слушал и кивал. Говорил колдун редко, но Вилису доставало и такого общения. Пока что… Мальчик воображал, как в недалеком будущем будет обсуждать с наставником тонкости рун.

— С таким старанием ты сможешь много добиться, — добавил колдун. — Не загуби свои способности.

В груди у Вила вспыхнуло что-то теплое. Эйна никогда его не хвалила.

— Ага!

— Я помогу тебе их отточить, но готов ли ты?

— Готов!

Взгляд колдуна остудил восторг мальчика. Алаазиец смотрел строго и требовательно.

— Мое ремесло особенное. Мастерство в таком деле не дается просто так, а способных мальчиков в Эннаве хватает.

Вилис кивнул, хотя и не понимал, к чему клонит колдун. В душе возникло ощущение смутной тревоги.

— Тебе потребуются иные качества. Достаточно ли ты решительный? Хватит ли тебе мужества?

— Хватит, — в свой ответ Вилис постарался вложить всю имеющуюся у него твердость. — У меня есть эти качества.

— Ты приведешь ко мне девочку?

Вилис сглотнул. Задрав подбородок, он встретился взглядом с колдуном.

— Приведу.

— Хорошо.

Колдун несколько раз кивнул головой. Он хмурил лоб, но в глазах алаазийца горела решимость. Этот человек не знал колебаний — Вил хотел быть таким де.

— Твою совесть утешит, что я не собираюсь причинять вред девочке? Она нужна мне живой, и я не убью ее.

Вилис заставил себя улыбнуться, хотя просьбы колдуна его тревожила. Цели алаазийца оставались для мальчика туманными.

— После этого ты поговоришь с Эйной. Она захочет встретится со мной.

— Ага, — согласился Вил на этот раз с чистым сердцем.

Ему не нравилось обманывать наставницу. Поскольку колдун выглядел довольным, Вилис все-таки стянул сдобу с тарелки. Ко времени возвращения в «Белую ласточку» булочка безнадежно остынет, но с этим ничего нельзя было поделать. Тидел почему-то никак не поправлялся — вкусная еда пойдет ему на пользу.

— =Собери еще людей! — приказал Мерат. — Нужно рассредоточится и обыскать окрестности города.

Охранники у ворот видели девочку, похожую на Тейлу. Если она покинула Кинар, но не пошла в приют странников, поиски будут сложными. Мерат изучал карту, не обращая внимания на склонившегося перед ним служителя управы.

— Как пожелаете, господин.

— Не медли!

Однако служащий не ушел. Он оказался достаточно смелым, чтобы давать магу советы.

— Почему бы не сообщить в высокий город, почтенный? Сложно найти ребенка за стенами и…

Человек побледнел, нарвавшись на яростный взгляд Мерата.

— Я в состоянии найти родную сестру!

— Разумеется, почтенный.

Служащий попятился к двери. Когда он вышел, Мерат стал успокаиваться, но его ноздри еще долго раздувались. Болван не понимал, о чем говорил! Магия не помогала в поиске людей… не на больших расстояниях, во всяком случае. Единственное, что мог сделать лорд Кернел, это обратиться к почтенному Кейвасу с просьбой прислать людей на помощь. Мерат не считал, что они справятся лучше его собственной городской стражи, и отчаянно не хотел привлекать внимание патрона кинарского розыска.

Маг снова склонился над картой, разложенной на столе с покрытием из зеленого камня. Вся мебель в комнате была массивной и неудобной, зато производила должное впечатление на посетителей. Мерат прочертил пальцем несколько окружностей вокруг городской стены: сначала поменьше, потом — покрупнее. Стража уже осмотрела первый радиус. Сейчас изучался второй.

Бездействие убивало, но и сосредоточиться на иной работе Мерат не мог. Всего лишь сутки потребовались, чтобы письма лорду, прошения горожан, отчеты о податях и донесения агентов, образовали две внушительные стопки.

При приближении мага служащие управы почтительно склоняли головы, но Мерат их не замечал. Он проходил мимо, не обращая внимания на знаки уважение.

— Есть известия? — спросил маг у стражника, который незаметно возник за плечом господина.

Этот человек обладал внушительной комплекцией, а по каменному ходил почти неслышно…

— Ничего господин. Мы осмотрели ближайшие селения.

— Ее там нет, — заключил Мерат. — Продолжайте поиски.

Добравшись до холла, маг поморщился. Он ускорил шаг, чтобы скорее выбраться на улицу, однако не успел.

— Почтенный! Почтенный Мерат!

Голос Эрии, громкий, но все же приятный, прозвучал для Мерата отвратительным скрежетом. Маг приостановился, чтобы мать могла поравняться с ним. Чуть позади Эрии с ноги на ногу переминались двое старших братьев Мерата. Оба были высокими, крепкими, широкоплечими, с одинаковыми грубоватыми лицами и жесткими рыжеватыми волосами — они пошли в отца и совершенно не напоминали изящного Мерата или энергичную Тейлу. Незнающему человеку было сложно догадаться, что эти четверо имели общих родителей.

Зная, что в холле за ними наблюдает множество глаз, Мерат заставил себя сохранять безучастный вид. Мать он терпел, братьев — нет, и это было в некотором роде взаимно. Два крепыша всегда терялись при встрече с младшим родственником.

— Выйдем. Незачем радовать зевак, — произнес Мерат.

Он развернулся, и от резкого движения плащ мага распахнулся. Одежда Мерата была сшита из плотной дорогой материи, которая давала жесткие складки и шелестела во время движения. Широким шагом, не оглядываясь на мать и братьев, Мерат направился в одну из многочисленных комнатушек управы. Тесное помещение без окон использовали для отдыха служащие, вынужденные оставаться в здании по ночам. Когда Мерат вошел, дремавший в скамейке человек лениво протер глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы молодой служитель (почти мальчишка!) узнал почтенного мага.

— Господин! — испугался он.

Пытаясь встать, человек запнулся о ножку своей лежанки, но сумел удержать равновесие. Отрывистым кивком Мерат указал на выход, перекрытый крупными телами Медома и Ларика. Братья неуклюже посторонились, чтобы ночной служитель, которому давно следовало бы отправиться домой, не менее неуклюже протиснулся мимо. Мерат почувствовал, как от злости свело челюсть.

— Уважаемая матушка, — сказал он, когда внутри остались только члены семьи.

Маг говорил спокойно, но Эрия слишком хорошо знала сына. На ее лице появилась болезненная гримаса: брови поднялись, а уголки губ и веки опустились. Два неотесанных чурбана бессмысленно топтались рядом.

— Зачем вы пришли? — поторопил Мерат. — У меня много дел.

— Сын мой… Скажи, — Эрия говорила с надрывом, который так раздражал мага, — скажи, что Тейю нашли! Ведь с ней все хорошо?

— Я пошлю к вам, как только Тейлу найдут, — со всем возможным терпением ответил Мерат.

Пожилая женщина поникла, и Ларик обнял мать. Более упрямый Медом продолжил расспросы:

— Слышно хоть что-то?

Хотя оба старших брата были на полголовы выше Мерата, они робели перед ним. Маг собирался сказать, что про Тейлу ничего не известно, но все же сжалился. Слишком уж подавленной выглядела мать. Братья же… Братья казались Мерату просто жалкими.

— Я считаю, что Тейла ушла за стену. Сейчас ее ищут за пределами города.

Мерат оглядел родственников, а затем добавил:

— Мне нужно заняться поисками. Возвращайтесь домой и ждите там!

Эрия оторвала голову от груди сына. Тот носил простую, но добротную рубашку, в вырезе которой проглядывала загорелая кожа с густыми светло-русыми волосами. Жилет по причине летнего времени на Ларике отсутствовал.

— Это все тот мальчик… Из-за него Тейя попала в беду! — надрывно произнесла Эрия.

Мерат поморщился. С лицом человека, страдающего зубной болью, он произнес:

— Мы осмотрели «Белую ласточку» первой, — пояснил маг. — Тейлы там не было.

Лучше было промолчать — про «Ласточку» в Кинаре на слышал разве что глухой. Название плохо подействовало на Эрию.

— Как будто может быть хуже! Именно там!

Женщина побледнела и перешла на шепот:

— А вдруг это колдун что-то сделал с ней?

Предположение напугало всех, кроме Мерата.

— Колдун покинул Кинар, — он попытался успокоить бестолковых родственников. — Сомнительно, что он вернется.

Лорд что-то выяснил про убийцу нищенки, но не поделился сведениями с секретарем. Знал что-то и Кейвас, иначе бы не ходил с таким задумчивым видом. Его люди все еще искали колдуна, но уже без азарта и явной веры в успех. Наблюдение за конюшней Мерату вообще приказали снять.

Вырвавшись из рук Ларика, Эрия подскочила к младшему сыну.

— Как ты можешь так говорить! Мы должны немедленно отправиться в приют странников!

— Нет!

Мерат решительным жестом отстранил от себя мать.

— Никто никуда не пойдет!

Эрия сжалась, а ее глаза заблестели.

— Порядок в городе — моя обязанность. Я никому не позволю его разрушать.

— Ради Тейлы…

— Даже ради нее!

Мерат чувствовал, как его грудь почти разрывается от вины и страха. К этим чувствам добавилась злость, когда раздался голос Медома.

— Конюшня — это не Кинар, — веско произнес старший из братьев. — Она за стеной.

Медом был прав, и все в комнате это знали. Ларик и Эрия закивали, но смотрели при этом на Мерата… Если бы только в «Ласточке» не жила женщина, которой интересовался лорд управитель. Если бы не это, принять решение было бы просто.

— Это не повод являть туда с необоснованными обвинениями! — прошипел Мерат рассерженным, загнанным в угол котом.

— Необоснованными? — жалобно переспросила Эрия. — Это что значит?

— Что там не было ни Тейлы, ни ее следов!

Мать переглянулась с двумя старшими детьми. Ее губы задрожали.

— На этом все! — произнес Мерат. — Уходите!

Эрия попыталась возразить, но Ларик привлек мать к себе и обнял за плечи. Медом же осмелел настолько, что бросил осуждающий взгляд на младшего брата. Перед тем как они ушли, Мерат выкрикнул:

— Не смейте ходить в «Ласточку»! Ждите в Жаворонном огородке!

Медом хмыкнул, что можно было посчитать за согласие. Мерат остался один.

— Я защищаю ту женщину! Невероятно! — прошипел он.

Маг несколько раз глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Когда он вышел в холл, то удерживал на лице ровное и уверенно выражение, достойное секретаря самого лорда управителя.

— Мы осмотрели второй радиус, почтенный, — доложил стражник, дожидавшийся господина в тени колонны.

Разговаривая с магом, немолодой уже человек волновался. Его душевные переживания в глаза не бросались, но Мерат обладал достаточной проницательностью.

— И? — спросил он, предвидя ответ.

— Ничего, господин.

— Продолжайте! Ищите в третьем!

— Слушаюсь!

— Пошел!

Стражник поспешил выполнять приказ, а Мерат остался в управе на случай, если кто-нибудь принесет новости о Тейле. Непослушная девчонка любила гулять в местах, не подходящих для ребенка из хорошей семьи. Однажды она даже не успела вернуться в город до закрытия ворот и осталась снаружи на всю ночь. Девочка постеснялась постучаться в караулку, а ведь стене у ворот имелось окошко, специально предназначенное для запоздавших путешественников. Ночью в город пускали не всех, но для сестры мага обязательно сделали бы исключение… Зато остановиться в гостинице в долг стеснительность ей не помешала…

Не обнаружив сестру в «Белой ласточке», Мерат наделся найти Тейлу на каком-нибудь постоялом дворе, пригретую добрыми людьми. Он надеялся на это до сих пор.

— Он здесь?

Вил кивнул. Гостиница не представляла собой ничего примечательного. Подобные постоялые дворы во множестве находились на всем протяжении Кореного тракта и других оживленных дорог Эннавы.

— Нам сюда. Идем же!

Вилис заторопился, а я остановилась.

— Я подожду снаружи! — окрикнула я мальчишку.

Он обернулся и облизнул губы. Большую часть пути мы провели в телеге, возница которой оказался достаточно добр, чтобы подобрать путников, но пыли все равно пришлось наглотаться с избытком.

Вил посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на «Три тополя». По пути мальчишка уже не раз безуспешно пытался завязать разговор.

— Как скажешь, Эйна, — сдался Вил. — Подожди тут. Я быстро.

— Не задерживайся, — попросила я.

Вилис скрылся внутри старого, но все еще добротного здания. Я ощутила страх — казалось, в окне второго этажа кто-то только что был. Краем глаза я заметила движение, но когда присмотрелась, там никто не стоял.

От тракта к гостинице вела тропинка, достаточно широкая и для всадника, и для повозки. По ней я и ходила то в одну, то в другую сторону… Когда я в очередной раз повернулась к «Трем тополям», на крыльце обнаружился Вил в обществе высокого худого человека. Незнакомец посмотрел в мою сторону, а затем стал спускаться по ступенькам. Он держался уверенно, пока Вилис крутился вокруг, словно собачонка. Можно было не сомневаться, кем являлся его спутник.

Колдун выглядел молодо — возраст первым бросился в глаза, но мере приближения я все лучше различала черты незнакомца. Он шел быстро, и Вилис едва успевал следом.

— Аллорий? — вырвалось у меня, когда между нами осталось шагов пять, не больше. — Это ты?

На миг мне показалось, что его спокойствие сейчас треснет, словно маска, но колдун быстро вернул себе самообладание.

— Столько лет прошло, Эйна, — медленно произнес он. — Я рад тебя видеть.

— Ты жив… Удивительно! Как?

— Позже. Это долгая история… Мальчик!

Вилис подскочил к колдуну. Негодник жадно ловил каждую фразу Аллория и высматривал каждый его жест.

— Да?

— Ступай проветрись. Нам нужно поговорить.

— Куда же мне идти?

Вилис перехватил строгий взгляд колдуна, сжался и кивнул. Меня он никогда так не слушался. Глядя в спину уходящему мальчику, я произнесла:

— Он тебя, похоже, уважает… Ты собираешься забрать Вила с собой в Алаазию, я поняла правильно?

Аллорий стоял, задрав голову. Он слегка щурился от того, что солнце было сегодня очень ярким, и на тонких губах колдуна появилась улыбка.

— Я бы пригласил тебя внутрь, но не доверяю прислуге. Вечно в гостиницах подслушивают постояльцев… А! Давай-ка отойдем с дороги.

К постоялому двору приближалась очередная группа путешественников. Я направилась в противоположную от всадников сторону, сделав вид, будто не заметила предложенной Аллорием руки. От «Трех тополей» отходило несколько троп, и лучшей из них мне показалась самая заросшая. Она обещала быть наименее пыльной.

— Я думаю над тем, чтобы обучить мальчика, — согласился колдун, догнав меня. — Он кажется смышленым.

Его голос звучал небрежно, и мне стало обидно за глупого мальчишку.

— Вилис знает, что ты только «думаешь»?

— Эйна! — укоризненно сказал колдун. — Довольно разговоров про этого ребенка. Нам нужно обсудить дела более важные. Ты была удивлена, встретив меня?

— Удивлена! Не то слово!

Я помнила Аллория долговязым юношей. С тех пор он стал выше и потерял мальчишескую угловатость. Сейчас рядом со мной шел хорошо сложенный худощавый мужчина с ровной осанкой и уверенной посадкой головы.

— Тогда представь, как сильно удивился я, когда узнал, что в Кинаре живет моя добрая знакомая. Я не думал, что мы когда-нибудь встретимся вновь.

Его улыбка выглядела нарисованной и совсем не шла Аллорию. Я не знала, что ответить. Мы шли молча, пока не оказались далеко от «Трех тополей». На таком расстоянии можно было говорить свободно, но разоблачение беспокоило меня сейчас меньше всего.

— Так ты не искал здесь меня?

— Нет, что ты! — отмахнулся Аллорий. — Все вышло случайно… И как нельзя удачно.

Он настойчиво изображал радость, хотя должен был видеть, что я не испытывала тех же чувств. Рассматривая колдуна, я пыталась примирить юношу из воспоминаний с человеком, идущим рядом. Получалось плохо.

— Я сожалею, что доставил тебе неприятности, — он продолжил как ни в чем ни бывало, — но ведь в итоге все обернулось совсем неплохо? Помнишь, как она говорила? Суди по результату?

— По последствиям, — поправила я любимую присказку наставницы.

— Да… Точно, — произнес Аллорий с почти мечтательным выражением на лице.

Меня передернуло.

— Ты убил женщину в сарае моего друга и стал наставником Вилиса, не спросив моего согласия. Последствий достаточно!

— Мальчик сам захотел учиться. Если ты хотела его остановить, стоило посадить его под замок.

— Вил должен был понять опасность колдовства. Если бы ты не рассказал ему о себе…

— То он нашел бы себе иного наставника, более опасного, возможно, чем я, — возразил Аллорий.

— Никто не может этого знать!

Теперь он улыбался более естественно, словно вспомнил, как это делать правильно. Я же ощущала лишь тошноту и радовалась, что не успела пообедать.

— Это судьба, Эйна, — продолжал колдун. — Мальчик встретил сначала тебя, потом — меня. Если бы я тоже отказал ему в ученичестве, он нашел бы кого-то еще… Что до мертвой женщины… Она была воровкой, если ты не знала.

— Я надеюсь, это была не единственная причина ее убивать? — спросила я.

Его лицо омрачилось. Пропали улыбки и приветливость, и я ощутила внезапный холод.

— Ты считаешь меня мразью, Эйна? Мразью, убивающей людей за малейшую обиду?

— Я ничего о тебе не знаю, Аллорий. Объясни мне, зачем ты убил Бену?

— Бену? Ты знаешь, как ее звали?

— Она постоянно приходила в приют странников. Конечно, я ее знала.

Мне казалось, Аллорий нарочно тянул время, как будто ему доставляло удовольствие мучить меня ожиданием. Чуть в стороне, над трактом поднимались клубы пыли из-под чьих-то колес, но наше расположение оставалось уединенным.

— Мне нужен был обряд, — объяснил колдун, сверкнув серыми глазами, — а для обряда требовалась женщина. У меня, конечно, не было цели убивать именно эту нищенку.

— «Белая ласточка» тоже случайно подвернулась под руку? — спросила я. — Как несчастная побирушка?

— Конюшня — да, а вот нищенку я, — напоминаю тебе! — выбрал не без причины, — задумчиво произнес Аллорий, а потом рассмеялся.

Смех у него оказался резким и неприятным.

— Она меня обокрала, представляешь? Срезала пуговицу средь белого дня!

Аллорий снова поднял голову к небу.

— Я бы не стал убивать невинную женщину, — сказал он, — пусть даже бесполезную нищенку. Воровка — иное дело…

На фоне неба гостиница выделялась темным пятном. Аллорий прищурился, разглядывая здание, из которого только что вышла подозрительная группа молодых мужчин.

— Они со мной, — сообщил Аллорий. — Не беспокойся.

Как будто я могла не беспокоиться!

— С тобой?

— Дальняя дорога требует надежной охраны.

Колдун махнул рукой, и один из охранников ответил тем же. Каждый жест Аллория казался выверенным и наполненным уверенностью в себе. Это так отличалось от моих воспоминаний об этом человеке.

В подвале нашего дома плохо пахло — сюда нельзя было пускать слуг, а одна я с уборкой не справлялась. Место выглядело мрачным, хотя ни холода, ни сырости тут не ощущалось. Стены и пол были сложены из красно-бурого камня, цвет которого отдаленно напоминал засохшую кровь. В свою шестнадцать видела ее чаще, чем хотела бы.

Небольшой уединенный особняк находился рядом с Эрмааном. От дороги дом закрывала высокая ограда и старая плодовая роща, но при желании до города можно было добраться всего за полчаса. Господин Ульварс хорошо продумал, как защитить свою главную тайну.

Люди болтали, будто Ассолонь была любовницей уважаемого магистрата, и добавляли, будто бы Ульварс прячет возлюбленную из-за темного прошлого… Существовало несколько версий этого прошлого, которые наставница с удовольствием обсуждала со мной. Ее, знающую, что слухи являются ложью, все это ужасно веселило.

Ассолонь была высокой и статной, с правильными чертами лица и роскошной гривой светлых волос. Я восхищалась женщиной, которая, разумеется, ни дня не являлась любовницей жалкого и алчного старика… Мысленно я тогда называла Ульварса старым, но на самом деле ему лишь немного перевалило за сорок. К тому же, благодаря колдовским обрядам Ассолони, магистрат прекрасно выглядел. Главный эрмаанский судья был ее покровителем… и моим, получатся, тоже. Только я всей душой презирала Ульварса, и когда он приходил, всегда находила важное занятие в глубине дома.

Ульварс обеспечивал нам безопасность, давал кров и средства на исследования, покупал книги. В доме имелась прекрасная библиотека, а дважды в неделю в особняк приходила женщина, чтобы сделать уборку и принести продукты. Без влиятельного покровителя о такой жизни можно было разве что мечтать… Взамен Ассолонь поддерживала здоровье судьи, подорванное во времена беспутной молодости. Изредка я выбиралась в Эрмаан, средней величины город в самом сердце Алаазии, и успела наслушаться про Ульварса. С возрастом магистрат сбавил пыл, но все же наличие у него дома с женщиной никого не удивляло… И никто и не догадывался, какие дела у нас творились на самом деле.

Подвал запирался на хитрый замок, единственный ключ от которого Ассолонь обычно носила с собой. О существовании этого места знали немногие: я, моя наставница, Ульварс, а также тот, кто сейчас обитал под нашим домом. За почти пять лет моего ученичества это был второй человек, над которым Ассолонь проводила обряды. До недавнего времени наставница использовала лишь животных.

В подвале имелось несколько клеток разного размера, а также отдельная комната с большим количеством светильников, где Ассолонь колдовала. Она уже много лет искала комбинацию рун, которая могла бы усиливать сродство между жертвой-животным и человеком. Исследования не всегда шли гладко, и это «не всегда» в последнее время стало происходить все чаще. Случалось, Ассолонь часами прохаживалась по комнате и прямо на ходу исписывала многие листы бумаги… Понимая важность ее работы, я была рада вносить посильную помощь. Тонкости колдовского учения при этом постигались сами собой, и к шестнадцати годам я стала умелой колдуньей. Моих знаний хватало, чтобы понимать, что наставница в тупике. Ассолони удалось добиться многого, но полностью преодолеть сродство, сделать так, чтобы оно перестало иметь какое-либо значение, у нее пока не получалось.

А потом все изменилось… Однажды ночью подручный Ульварса приволок к нам в дом мальчика. Ассолонь сказала, что так нужно, что ей необходимо подойти к проблеме с иной стороны и что этот мальчик спасет множество жизней. Несчастного поместили в самую большую клетку, в которой когда-то держали теленка, а мне поручили заботиться о пленнике.

Прошли недели. Наставница становилась все более и более оживленной. Она говорила про новую перспективу, открывшую ей глаза, и про скорый успех. Мальчик же слабел после каждого обряда, но я не верила, что он умрет. У Ассолони, моей веселой и доброй наставницы не было причины губить понапрасну чью-то жизнь.

Я ошибалась.

Потом Ассолонь долго объясняла, что не могла рисковать годами работы и с самого начала не собиралась ни возвращать мальчику отнятую искру жизни, ни отпускать его на свободу. Она даже жаловалась, что он умер слишком рано.

Полцикла спустя в подвале появился новый постоялец.

— Держи, — сказала я. — Ты просил рыбу. Вот, попробуй!

Парень был чуть моложе меня. Поза несчастного пленника, а также долговязые руки и ноги придавали его фигуре ломаный вид. На меня Аллорий глядел злобно, но хотя бы не так яростно, как на Ассолонь. Тот, кто жил до него, быстро сдался и потерял ко всему интерес. Новый пленник оказался более упрямым, и я надеялась, что он протянет дольше.

— Спасибо, — отрывисто сказал он.

В еде жертв не ограничивали, — для обряда они требовались сильными, — но пищу им я подавала на деревянной миске и с деревянной же ложкой, которой было неудобно есть. Вначале Аллорий попытался разделать рыбу, но быстро бросил это занятие и стал брать еду руками.

— Вкусно, — сказал он. — Ты сама готовила?

— Да.

Отщипывая от рыбины маленькие кусочки, Аллорий отправлял еду в рот. Получалось у него на удивление ловко.

— Тебе чего-нибудь принести?

Парень поднял голову, но лицо бедняги скрывали грязные русые волосы. Я не представляла, каково ему было сидеть в этом подвале, в полумраке и в одиночестве.

— Чего?

— Я могла бы поставить сюда больше ламп? Или принести тебе воды для умывания?

— Давай, — согласился он. — И того, и другого. А еще мне скучно, знаешь ли.

Я задумалась. Существовало немного развлечений, подходящих для пленника.

— Хочешь книгу?

— Я плохо читаю. Давай…

Наверху раздались шаги, и Аллорий застыл. Его словно сковало льдом, таким неподвижным стал наш пленник. Мальчик жалобно смотрел на меня, но я не могла ему помочь.

— Продержись еще немного, — попросила я, перед тем как Ассолонь появилась перед нами.

На Аллория наставница даже не взглянула. Ее красивое лицо оставалось спокойным.

— Все готово? — спросила она.

— Готово.

— Покажи!

Я встретилась с Аллорием взглядом, но последовала за наставницей. В комнате для обрядов Ассолонь достала из деревянного ящичка прядь волос пленника.

— Я близка к успеху! — сообщила она мне, протягивая лист с рунами. — На этот раз точно. Начерти-ка вот это.

— Да, наставница.

Сцена повторялась много раз. Ассолонь говорила, что теперь-то точно составила правильный узор. Мы испытывали его, но всякий раз убеждались, что сродства по-прежнему не хватает. Наставница уходила к себе, а через несколько дней возвращалась под землю с новым вариантом вязи…

— Аллорий! Эй! Лорий!

Он не отвечал, поэтому я просто просунула шерстяное одеяло через прутья решетки. Я боялась подходить слишком близко. Отчаявшийся человек был способен для отчаянные действия.

Убедившись, что Аллорий не претворялся, я набрала в рот воды и брызнула ему на лицо. Бесчувственный пленник вздрогнул, дернулся и, словно кот, затряс головой.

— Закончилось?

Я кивнула. Наставница ушла к себе. Мы были одни.

— Завернись. Тебе, должно быть, холодно.

Аллорий поежился. Он с трудом поднялся на колени, а затем потянулся к одеялу. Когда мальчик накрыл себя тяжелой шерстью, я протянула ему чашку с горячей водой.

— Спасибо, — пробормотал он. — Как тебя зовут?

Нос у него был заострившимся, а щеки казались впалыми. Белые длинные пальцы судорожно стискивали плошку.

— Эйна.

— Она обращалась к тебе иначе, — сказал Аллорий, продолжая изучать грубую щербатую чашку.

— Эйна — мое настоящее имя.

— Ясно…

Он пил, шумно заглатывая воду..

— Я умру? — неожиданно спросил Аллорий. — Я не хочу умирать, Эйна.

— Ты не умрешь.

Обещание далось легко, и лицо парня посветлело.

— Так ты меня выпустишь?

— Выпушу, но не сейчас.

— Почему?

— Позже.

Он сник. Я могла бы объяснить, что, если отпущу я его немедленно, наставнице приведут другого мальчика, но Аллорий вряд ли бы понял… Мне хотелось, чтобы на нем все закончилось.

Только я снова ошиблась. Аллорий слишком быстро терял силы: он стал с трудом двигаться, и только глаза на его исхудавшем лице еще оставались живыми. После памятного разговора пленник ни разу не попросил освободить его, а Ассолонь по-прежнему обещала, что до успеха осталось совсем немного.

— Аллорий! — прошептала я, но, конечно, не разбудила парня с первого раза.

Он стал очень много спать.

— Эй! Аллорий!

Окрик заставил его открыть глаза. Без интереса юноша наблюдал, как я отпираю клетку.

— Зачем? — спросил он, вяло ворочая языком. — У меня нет сил бежать.

— Будут, — пообещала я, прислушиваясь к посторонним звукам.

Ассолонь вот-вот должна была спуститься.

— Положи это в карман, а лучше одень, но так, чтобы не было видно.

— Амулет? — спросил пленник.

— Защита, — торопливо объяснила я.

Мне послушалось, что только что открылась ведущая в подвал дверь.

— Когда она начнет обряд, амулет оглушит ее, а к тебе вернется часть сил. Ты сможешь уйти.

Я замолчала. Ассолонь приближалась.

— Все готово? — спросила она.

— Да, наставница.

— Хорошо, можешь идти. Сегодня ты мне не понадобишься.

Особняк был красивым и мирным, действительно чем-то напоминая любовное гнездышко. Около дома росли цветы, за которыми Ассолонь ухаживала своими руками, и любое время года, кроме зимы, ее сад оставался прекрасным. Я села по подоконник, откуда открывался вид на любимую клумбу наставницы, и стала ждать.

По всем признакам, Аллорий уже должен был выбраться из подвала, но особняк оставался тихим. Прошло еще полчаса. Я вытерла ладони о передник и сама отправилась вниз. Нужно было узнать, что там случилось.

Клетка оказалась пустой, дверь в комнату для обрядов — приоткрытой.

— Наставница? — позвала я.

Никто не ответил.

— Аллорий? Ты тут?

Я толкнула дверь, и передо мной открылась ужасная картина. Ассолонь лежала в центре комнаты с неровным пятном крови под головой, как если бы ею били о каменный пол, а бывший пленник сидел у стены. У него не было сил встать.

— Наставница!

Я бросилась вперед, хотя уже поняла, что она не дышала.

— Бесполезно, — хрипло произнес Аллорий. — Она мертвая. Я ее убил.

— Зачем? Ты же мог просто уйти!

Я прижала к себе голову наставницы, опухшую и странно синюю.

— Я должен был! Она — зло!

— Она хотела спасать людей, — сказала я, прикрывая глаза умершей.

Смерть изменила ее. Я с трудом могла поверить, что эта незнакомая женщина — моя наставница. Аллорий расхохотался.

— Нет сил, — пожаловался он. — А ведь я еще должен убить судью. Почему нет сил, Эйна? Ты мне обещала…

Часть свечей погасла, и лицо Аллория скрадывалось тенями.

— Ты потратил их на нее, дурак! Не за чем было, — я запнулась и облизнула сухие губы, — не зачем было так усердствовать.

— А я думал, ее смерть вернет мне силы.

— Колдовство так не работает… Верни мне амулет!

Он лежал рядом с бедром Аллория. Рука парня вслепую нащупала плетеный шнурок оберега.

— Держи, — сказал он, протягивая мне подвеску на открытой ладони.

— Брось! Я к тебе не подойду.

— Ты чего, Эйна? — убийца моей наставницы как будто удивился. — Я бы тебе не навредил!

Его рука дрогнула, пальцы сжались вокруг камня, однако затем Аллорий бросил мне подвеску. После этого он опустил голову.

— Ты собираешься мне мстить? За нее?

— Нет, — сказала я чистую правду.

Наставница заплатила жизнью, чтобы Аллорий жил. Это не должно было быть напрасно.

— Не ходи к судье, — попросила я. — Ты все равно не доберешься до Ульварса. Тебя схватят и казнят намного раньше.

— Я должен.

— Глупо. Тогда ты умрешь, и все это тем более станет бессмысленным.

— Как будто раньше смысл был! — огрызнулся Лорий.

— Он был! Если бы наставница закончила работу, она спасла бы многие жизни.

Аллорий замер, хотя не мог понимать значение исследований Ассолони.

— Ты хочешь закончить ее работу? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Нет. Даже не собираюсь.

Я меня бы не хватило бы духу повторить такой путь. Встав я осторожно опустила наставницу на пол. Нужно было собрать вещи, и убедиться, что в доме не найдется ни клочка бумаги с записями об исследованиях. Оставаться в Эрмаане и видеться с Ульварсом я не хотела.

— Уезжай, как отдохнешь, — сказала я Аллорию, но упрямец замотал головой.

Позже, убегая уже из Клемисса, я размышляла, удалось бы Ассолони завершить работу, если бы позволила Аллорию умереть. Ответа у меня не было.

— Закон несправедлив к таким, как мы. Ты не находишь это нечестным?

— Нечестным? И это говоришь ты?

Аллорий развеселился.

— У меня больше прав судить, чем у тебя. Я испытал на себе темную сторону колдовства, но видел и светлую. Это всего лишь инструмент, обладание которым не делает тебя злодеем, — внезапно его тон изменился, стал серьезнее и глубже. — Ты понимаешь меня, Эйна?

Его руки так внезапно схватили мои, что я не успела отступить. Теперь Аллорий жадно вглядывался в мое лицо.

— Я не сомневался! — произнес он удовлетворенно. — Мне нужны такие, как ты.

— Какие?

— Те, кто может понять грань между светом и тьмой. Тех, кто способен заниматься опасным ремеслом и не оступится на пути.

— Как Ассолонь?

Вдохновленное выражение пропало с его лица.

— Она не имела принципов, — резко ответил Аллорий. — Я собираюсь создать общество, в котором именно принципы станут основой всего.

Я попыталась отстраниться.

— Зачем?

— Без твердых принципов колдовство рано или поздно оборачивается злодеянием. Ты видела, как это происходит Эйна.

— Видела. Поэтому я не понимаю, как ты мог стать колдуном?

Я не узнавала в этом человеке мальчика из клетки, ни в деталях, ни по большому счету. Тогда он носил лохмотья, сейчас — хороший костюм. Тогда Аллорий был бледен, а теперь его лицо покрывал ровный загар. Тогда он был в отчаянии, в настоящее время — отчаянно поглощен идеей. И все же — к своему ужасу — я прекрасно его понимала! Мне ли было не знать, что случается с колдунами, лишенными моральных убеждений.

— Именно поэтому, я стал тем, кто есть! Тайны ведут к безнаказанности, не находишь?

Я пожала плечами и снова постаралась отодвинуться, насколько позволяла дорожка.

— Или ты не согласна? — спросил Аллорий, схватив меня за плечо.

Рука у него был жесткой.

— Согласна.

— Хорошо. Никто и никогда не сумеет искоренить колдовство, Эйна, но этого и не нужно делать! Только оно может принести процветание. Пусть благополучие большинства будет иметь цену, но цену вполне приемлемую.

— Воров и убийц у нас хватает, — протянула я. — Ты об этом?

— Именно, Эйна! Именно! Что скажешь?

Глаза Аллория вспыхнули.

— Я тебя понимаю. Правда, понимаю…

Пальцы на моем плече сжались, а улыбка колдуна стала хищной. Я выдохнула и осторожно отстранила его руку от себя.

— И ради какой прекрасной цели ты убил нищенку? Зачем было спасать актрису?

— Воровку, — уточнил он. — Что до остального… Это долгая история.

Видимо, неблаговидное занятие Бены имело для Аллория особое значение. Я смотрела под ноги, подбирая слова.

— Ты хочешь от меня чего-то.

— И ты снова права, — согласился Аллорий. — Я полагаю, мне не нужно объяснять, в чем твоя ценность.

— Тогда объясни кое-что иное.

— Спрашивай! Тебе так интересно, что я делал в Кинаре? — почти игриво спросил он.

— Да, но…

Я заправила под головной убор выбившуюся прядь. Руки у меня не дрожали, и это было хорошо.

— Почему судья тебя не казнил? Он должен был пожелать это сделать.

— О? — сказал колдун на выдохе, а потом рассмеялся.

Зубы у него оказались белыми и красивыми.

— Я был нужен. От судьи меня защитил мой будущий учитель, которым ублюдок пожелал заменить твою Ассолонь. Они оба слишком хотели узнать, над чем она работала, и надеялись, что я хоть что-то вспомню… Получается, что ты спасла меня дважды. Я раньше об этом не думал.

До сих пор Аллорий держался настороже, но сейчас он расслабился. Лицо колдуна смягчилось, взгляд потеплел, и в нем появилось нечто человеческое, чего раньше не было.

— Значит, ты до сих пор живешь в Эрмаане? — спросила я.

— Нет, — отмахнулся Аллорий, улыбаясь насмешливо. — Не там. Ты увидишь. Это прекрасный город, очень красивый… Итак, Эйна? Что скажешь?

Отказа он не ждал. Около «Трех тополей» я по-прежнему видела «охранников» Аллория.

— Ты еще не рассказал мне про нищенку.

— Тебе все-таки это интересно? — удивился Аллорий. — Я не могу рассказать все. Не здесь.

Худое лицо колдуна вытянулось, а глаза задумчиво прикрылись. Затем Аллорий уверенно направился в сторону постоялого двора. У нас оставалось не более пары минут наедине.

— Мне понадобилась помощь мага, Эйна. Я планировал, что небольшая услуга обеспечит ее, но ошибся.

— Ошибся?

— Маги не заботятся о неодаренных, — ответил он. — Человек, на которого я рассчитывал, не стал исключением, но это ничего. Я добился цели иным путем.

В словах Аллория содержался некий намек, который я не понимала. Колдун изобразил на лице презрение к магу: скривил тонкие губы и раздул ноздри.

— Мы вынуждены жить под властью этих людей, Эйна. Они указывают нам, что делать, лишь потому что имеют силу.

— Ты думал, что заставишь мага пойти против своих?

Может, я и не понимала практических целей Велиарда, но чувствовала, что он только что сказал нечто важное.

— Маги все еще люди, а люди слабы, — ответил Аллорий. — И на любого можно найти управу. Хотя теперь это неважно…

Я взглянула на довольного колдуна. Сделав несколько шагов, я остановилась, пораженная догадкой.

— Ты пытаешься найти способ бороться с магами?

Одаренные, обладая большими запасами жизненных сил, плохо поддавались колдовским чарам. Попытки же открыто противостоять магам всегда заканчивались провалом. Заклинания могли использоваться в бою, а колдунам обязательно требовалось время на подготовку обряда. Мы были в неравном положение.

Аллорий обернулся. Колдун был очень высоким, выше меня, и сейчас я почувствовала разницу между нами особенно остро.

— Разве это плохо? — спросил Аллорий.

Трое мужчин около гостиницы поднялись на ноги. До нее оставалось совсем немного, с десяток лирнов, не больше.

— Мне нужно подумать.

— Нечего думать, Эйна… Или что-то держит тебя в Кинаре?

В вопросе содержалась угроза, но я не имела права ей поддаться и в упор посмотрела на колдуна.

— Почему я не могу подумать?

Аллорий молчал.

— Тогда хотя бы собрать вещи? — я старалась, чтобы голос звучал твердо, но без вызова. — Ты хотел моей помощи? Это возможно, но тогда и ты сделай шаг мне навстречу.

Он все еще колебался. Я посмотрела в серые глаза колдуна, которые меня откровенно пугали. До сих пор я избегала встречаться с Аллорием взглядом.

— Если я захочу выдать тебя, мне придется рассказать и о себе. У нас с тобой общий секрет. К тому же, Вилис останется тут.

Несколько мгновений колдун думал, а затем вдруг пронзительно свистнул. От неожиданности я вздрогнула, но это оказался всего лишь сигнал: к нам бодрой трусцой направился один из охранников. Это был довольно молодой мужчина, с телосложением воина и настороженным выражением на некрасивом лице. Типичный наемник, какие обычно охраняли обеспеченных торговцев на небезопасных дорогах Алаазии. От собратьев по ремеслу этот человек отличался разве что слишком опрятным видом. Его коротко стриженные волосы образовывали аккуратный ежик, щеки были выбриты, да и одежда содержалась в порядке и чистоте.

— Сопроводи ее, — отрывисто приказал Аллорий. — Но завтра я жду вас обратно. Ты понял?

Я выдохнула, только теперь обнаружив, что забыла дышать. Охранник кивнул. Двигался он с ленцой, но на Аллория смотрел уважительно, пусть и без явного подобострастия. Обычно алаазийские наемники совсем иначе относились к попавшим к ним под опеку «денежным мешкам».

— Выполню, — коротко пообещал охранник.

Аллорий повернулся ко мне. Его следующие слова прозвучали вежливой просьбой, но сопровождались пронзительным взглядом:

— Не задерживайся, Эйна. Я буду тебя ждать.

— Конечно, Аллорий. Мы встретимся завтра. Нам многое нужно обсудить.

— Я рад, что ты присоединишься ко мне, — колдун едва заметно поморщился. — Пора, если хотите добраться до города засветло.

Казалось, я чувствовала напряженный взгляд, нацеленный не то мне на затылок, не то куда-то между лопаток. Обернувшись я обнаружила колдуна направляющимся к гостинице. Воображение подвело меня…

Путь обратно стал более утомительным, чем проделанный ранее. Дорога ощущалась бесконечной, несмотря на мою многолетнюю привычку к пешим прогулкам. Широкий Кореной тракт плавно изгибался среди цветущих холмов. Кое-где, в основном в низинах, лежали возделанные поля. Скоро стали заметны и знаменитые кинарские башни. Они то появлялись впереди, то скрывались, когда дорога делала поворот кругом очередной возвышенности.

Мой охранник оказался на редкость неболтливым человеком. Я несколько раз готовилась завести разговор, но каждый раз отступала и продолжала приглядываться к мужчине рядом. Он выглядел разморенным дорогой и вечерним солнцем, но я подозревала, что впечатление это обманчиво. Его близко посаженные маленькие глаза внимательно следили за всем, что происходило вокруг, пока выражение на лице оставалось сонным.

Дорога до Кинара занимала больше полутора часов быстрым шагом, но в нашем случае это время грозило растянуться до всех двух. Я обернулась, хотя постоялый двор «Три тополя», где остался Вилис, давно скрылся из виду. Безымянный охранник (он так и не назвал мне своего имени) настойчиво потянул меня за локоть. Руки у него были грубыми и мозолистыми, а голос — хриплым.

— Надо идти.

Этот человек разговаривал так, словно редко пользовался речью. Я заметила это еще около «Трех тополей», но теперь наблюдения подтвердились.

— Я знаю… А ты знал, что Аллорий колдун?

Охранник замедлил шаг, и его загорелое лицо впервые повернулось в мою сторону. Черты у наемника были грубыми, зато глаза под густыми бровями производили впечатление умных и наблюдательных. Я рассчитывала удивить спутника, но ответ наемника стал неожиданным для меня самой.

— Да, — произнес он таким тоном, словно в занятии колдовством не видел ничего дурного.

— Неужели тебя это устраивает?

— Это удобно.

Какое-то время я размышляла над значением слова «удобно». Человека, занимающемуся опасным ремеслом, было действительно выгодно знаться с колдуном. Для колдуна, вознамерившегося изменить целую страну, было не менее полезно иметь собственный прикормленный отряд наемников. Пока я думала, как Аллорий сумел набрать охрану, которой настолько доверял и чем удерживал таких людей от предательства, разговор затих.

— А ты сам чему-то обучался у него? — спросила я, желая узнать от наемника еще хоть что-то, пока оставалась такая возможность.

— Нет, — обронил он. — Мне без надобности.

Охранник зашагал чуть быстрее, лишая меня возможности продолжать расспросы. И все же я узнала достаточно, чтобы испугаться. Многозначительны намеки на собственное влияние, похоже, не были фантазиями Аллория. В Алаазии к колдовству относились проще, чем в Эннаве. Магов там проживало меньше, а само государство было менее крепким. Это здесь владетельные лорды имели настоящую власть, а в Алаазии разбросанные далеко друг от друга поселения нередко лишь формально подчинялись законным правителям. Случай Ассолони, которой покровительствовал уважаемый магистрат, был явлением для тех краев не совсем обычным, но и не слишком примечательным. Аллорий же замыслил нечто более значительное. Его интерес к магам (о, я теперь почти не сомневалась в причине, по которой исчезла подружка Тидела!), доверенные наемники, дерзость и смелость — все это пугало. И пусть колдун был несомненно обречен на провал, меня страшила цена неудачи. Колдовство всегда имело цену…

— Иди быстрее! — поторопил меня наемник.

— Иду. Я иду…

До города мы добрались, когда красное вечернее солнце низко склонилось над землей. Одни и те же навязчивые мысли, как много раз пережеванная тюря, крутились в моей голове, не давая утешения. Успокаивало разве что принятое ранее решение выпроводить Кейру и Тида из «Белой ласточки». В конюшне сейчас никого не должно было остаться.

Впереди показались яркие флажки приюта странников. Было еще довольно светло, и людей на улицах хватало. Кто-то торопился домой, кто-то искал ночлег и стол. По вечерам в приюте странников всегда наступало оживление, и мой конвоир решил пойти ближе ко мне… Как хорошо, что «Белая ласточка» находилась на окраине! Я впервые оценила обстоятельство, когда-то сильно огорчавшее Грэза… Пальцы у меня похолодели, и в коленях появилась слабость.

Впереди показался всадник. Он ехал посередине улицы с видом, словно ему принадлежал весь свет. Прохожие расступались, а я, наоборот, ускорила шаг. Мы должны были пройти мимо лошади справа, но когда животное почти поравнялось с моим спутником, я бросилась в противоположную сторону, едва проскочив перед копытами. Впереди находился спасительный проулок.

За моей спиной раздались гневные крики: неизвестный всадник спорил с охранником Аллория. Я подобрала юбку и, не оглядываясь, побежала вперед. Улицы приюта странников, узкие и широкие, проносились мимо. Мне казалось, позади раздавались шаги, но я не задерживалась и не смотрела назад. За стенами города каждый был сам за себя. Не стоило рассчитывать на помощь прохожих, поэтому я неслась к окраине. Мне нужно было попасть в Кинар до закрытия ворот.

Звук тяжелых подошв бегущего человека вдруг стал совершенно отчетливым, и я едва успела укрыться в тени. В последний момент сорвав с головы белый чепец, я спрятала приметную вещь за спиной. Сердце заходилось, пока охранник Аллория не пробежал мимо, чудом не заметив меня. Я обмякла. Воздух тяжело вырывался из груди и, казалось, что вся округа должна была сейчас слышать мое дыхание. За время мирной жизни в Кинаре я отвыкла от опасностей, с которым нередко сталкивалась в качестве странствующей торговки… Я понимала, что привыкать обратно мне уже вряд ли придется.

Мой преследователь должен был быть далеко. Я поспешила к воротам Кинара, но именно тут, за пределами приюта странников, находился самый опасный участок пути. На открытом и безлюдном тракте меня было видно лучше всего. Как хорошо, что я знала все тропинки вокруг города лучше, чем сам Кинар…

При виде Великих ворот, я снова перешла на бег. На мгновение казалось, что позади только что мелькнул знакомый квадратный силуэт, но городская стража, пристально наблюдавшая за трактом, обещала защиту и безопасность. Один из «зеленых курток» даже указал в мою сторону рукой, ему что-то ответил сослуживец, а затем они вдвоем рассмеялись. В тот момент страх, который гнал меня вперед, сменился усталостью и почти безразличием к судьбе. Мои бедные ноги, — им сегодня пришлось прошлось проделать огромный путь! — наверняка распухли так, что будет больно снимать башмаки. Мне же было все равно, даже если обувь придется срезать с меня ножом… Каждый шаг давался с трудом, хотя всего несколько минут назад я совсем не чувствовала усталости. Если бы я сейчас села на обочину и закрыла глаза, то не смогла бы встать, — я заставила себя добраться до ворот.

Стражник проводил меня заинтересованным взглядом, но почему-то ничего не спросил. Наверное, стоило попросить помощи, но я додумалась до этого очевидного действия слишком поздно, когда городские ворота остались далекоо позади… Не оборачиваясь, я пошла вперед, туда, где высилась белая башня дома Лироса. Петлять по Кинару так же, как по приюту странников, я не могла, поэтому шла напрямик, по самому короткому пути.

Город готовился к завершению дня. Во многих домах горели уютные огни, а в окнах мелькали тени. Люди садились ужинать, а редкие прохожие явно торопились присоединиться к этому достойному занятию. Оконный свет ложился на камни мостовых правильными прямоугольниками, и по контрасту неосвещенные участки казались особенно темными. Казалось, там могло таиться все что угодно.

Никто не обращал внимания на спешащую куда-то женщину в грязном платье и без головного убора. Я не замечала преследования, но все равно постоянно оборачивалась. Пусть узнаваемой фигуры охранника Аллория поблизости не было, я не переставала бояться. Он мог появиться в любой момент из любой тени.

Торговля на Большом рынке давно завершилась, и огромная площадь пустовала. Управа по соседству выглядела темным и мрачным провалом, но башни благородных домов четко выделялись на фоне неба. Даже я, которая никогда не была особенно впечатлительной, прониклась их величественным и таким непривычным видом. Возможно, так работало предчувствие. Я верила, это была последняя ночь, когда я могла идти, куда пожелаю.

Я прижималась к стене высокого города как можно ближе и под ее защитой добралась до Мерцающих ворот. Место, где жили маги, казалось совсем тихим. В прошлый раз, когда я шла на праздник костров вместе с лордом, высокий город поразил меня своей оглушающей пустотой, но сейчас мне было намного страшнее. Каждый шаг (а ведь я так старалась идти тихо!) эхо превращало в топот тысячи ног. Я ощущала себя нарушительницей покоя древних улиц, посторонней и чужой. Как будто потревоженный город мог выдать меня преследователю. Я зажала рот рукой, чтобы не засмеяться от нелепой мысли, и побежала вперед, оглядываясь на каждом повороте. Одиночество подавляло. Я слышала только собственное дыхание, звук шагов и их эхо, отражающееся от стен резиденций. А может быть, это было и не эхо, а погоня, от которой я не сумела оторваться…

Улицы высокого города даже днем казались одинаковыми. В темноте, которая делала все стены серыми, не заблудиться становилось еще сложнее, но я справилась. Двери резиденции Лироса оказались заперты, и я изо всех сил ударила по ним кулаком.

— Откройте! Откройте!

Не сразу я догадалась, что кричать бесполезно. Я перестала тратить силы понапрасну, зато колотить начала еще энергичнее, и едва успела остановиться, когда дверь все-таки открылась.

— Что случилось? — спросил старый смотритель.

Он вышел лично, но за спиной недовольного старика, торчала пара прислужников помоложе. Досада смотрителя усилилась, когда он обнаружил на пороге меня.

— Зачем явилась? Лорд тебя не звал.

— Мне нужно увидеть господина. Прямо сейчас!

Смотритель состроил надменную рожу.

— Не тебе это решать. Только господин…

— Я знаю, где сейчас сестра почтенного Мерата! — перебила его я.

— Сестра почтенного Мерата? Причем тут она?

Удивление сбило со старика спесь, но совсем чуть-чуть.

— Она пропала! Вы не знали?

Смотритель окинул меня взглядом, пожевал губами и неохотно посторонился, позволяя пройти в дом.

— Эйна? Что случилось?

Я ждала и боялась. Не было хорошего способа, чтобы колдунья объяснилась с магом.

— Да тебе лица нет! — изумился Кернел, когда я обернулась. — А я ведь не поверил Форку… Сядь!

Я села, и лорд оказался напротив, совсем близко, так что мы почти касались друг друг друга. Лицо у него было тревожное, но беспокойство быстро сменилось недоверием.

— Ты меня боишься? — спросил лорд.

— Да… Я боюсь. Вы правы, господин.

Кернел выглядел так, словно не поверил. Около двери до сих пор топтался старый смотритель. Под строгим взглядом хозяина Форк скрылся с глаз.

— Он не станет подслушивать, — успокоил меня лорд. — Расскажи, что случилось. Мне казалось, я не давал повода плохо думать обо мне.

У лорда были красивые глаза, которые смотрели на меня открыто и прямо. Глядя на него я почему-то чувствовала себя предательницей.

— Господин, у меня есть тайна, и я должна ее вам рассказать… Нет!

Я начала робко, но вовремя опомнилась. Лорд же становился все более и более изумленным.

— Нет! Нет! Какая же я глупая! Не с этого нужно начинать!

— Эйна, ты сама на себя не похожа. Что случилось?

— Да… Ведь я не та, кем вы меня считаете. Но дело не в этом! Господин, я знаю, что колдун, убивший нищенку в «Белой ласточке», все еще рядом с Кинаром.

— Что?

Лорд вскочил с кресла.

— Он на постоялом дворе «Три тополя». Его зовут Аллорий, и он приехал из Алаазии. Нужно… Господин?

— Что еще ты знаешь про него?

Теперь лорда занимал только колдун. Судя по сосредоточенному лицу мага, его плотно сжатым губам и напряженной челюсти маг не разменивался на посторонние мысли. Я почувствовала нелепое сожаление.

— С ним охрана, трое или больше.

— Ты уверена, что это колдун?

— Мы с ним говорили…

Я коротко описала внешность Аллория, а потом добавила, потому что не сказать этого было нельзя:

— С ним может быть Вилис.

— Твой воспитанник?

— Да. А еще одна девочка, сестра почтенно Мерата. Ее зовут Тейла.

Я сомневалась, что маг стал бы держать Тейлу рядом с собой, когда ее так деятельно искал брат. Вероятно, бедную девчонку, давно увезли подальше от города.

— Откуда ты все это знаешь?

Кернел нахмурился. У него должно было возникнуть много вопросов, но маг держал себя в руках.

— Ладно. Будь тут, а я все проверю. Если ты права, нужно спешить.

Я нашла в себе силы кивнуть, но Кернел уже вышел.

— Вызови Кейваса и Мерата… — донесся до меня его голос. — Да! Немедленно!

Оставшись наедине с собой, я обхватила себя за плечи, хотя в комнате совсем не было холодно. Мне удалось выиграть немного времени, но что толку. Уход Кернела только оттягивал неизбежное.

Некоторое время спустя, — я затруднялась сказать, сколько именно его прошло, — появилась служанка с подносом в руках.

— Распоряжение господина, — сообщила она.

Девушка изучала меня с любопытством и, видимо, в надежде, что я не замечу ее интереса. Только у нее плохо получалось быть скрытной. Даже Вилис был более ловким… Ох, Вил…

— Поешьте, уважаемая.

— Спасибо.

Есть не хотелось и пить вино — тоже. Я знала, что если сделаю хоть глоток, то усну… Ожидать стало бы проще, но я не хотела провести в беспамятстве последние часы до того, как все изменится.

Город за окном погрузился в темноту, а лорда все не было.

— Что за переполох, мой господин? Да еще на ночь глядя!

Кернел обвел взглядом четверых молодых магов, прибывших вместе с двоюродным братом. Тон у Кейваса был шутливым, а лицо, наоборот, серьезным.

— Посыльный мне ничего не объяснил.

— Он и не знал, — ответил лорд, залезая на коня. — Поедем, я расскажу обо все по дороге.

— Далеко? Не видно же ничего!

Кернел промолчал. Летний вечер был на редкость приятным, но стал бы только лучше, если бы на небо заглянула луна или хотя бы звезды. Когда небольшая процессия магов выбралась за ворота, один из подручных Кейваса прочитал нужное заклинание, и рядом с всадниками поплыли зачарованные огоньки. Их холодный синий свет казался призрачным, но его хватало, чтобы лошади сберегли ноги.

— Возможно, колдун еще не уехал.

— Что? Зачем ему оставаться?

Маги, служившие под началом Кейваса, разделяли сомнения господина. Даже огоньки слегка дрогнули, когда их создатель услышал лорда.

— Сейчас мы это и проверим… Едем на постоялый двор «Три тополя».

— Знаю такой. Путь не самый неблизкий.

Кейвас ехал рядом с лордом. Молодые маги видели лишь спины старших, зато патрон над розыском имел возможность изучить лицо господина и кузена. Кернел хмурился и о чем-то напряженно размышлял. Будь они одни, Кейвас бы уже завалил лорда вопросами, но теперь приходилось ждать.

— Жаль, что нас никто не видит, — шутливо сказал он молодым спутникам.

Все они имели простое происхождение и попали под крыло Кейваса сразу после обучения. Будь жива предыдущая леди, подобное было бы невозможно, но Кернел доверял родственнику и не стеснялся это демонстрировать.

— Почему, господин? — спросил невысокий паренек с приятным веснушчатым лицом. — Зачем нам пугать людей?

Даже в темноте были заметны конопушки, густо покрывающие его нос. Кейвас рассмеялся.

— Представь, сколько разговоров сразу пошло бы о причудах лорда! Людям хватило бы на год вперед.

— Стражник нас видел, — заметил маг постарше.

— На стражников не стоит полагаться. У большинства из них нет воображения.

Кейвас досадливо щелкнул языком. Его подопечные дружно разулыбались.

— Людям требуются сплетни, — добавил старший маг внезапно серьезно. — Они развлекают народ и отвлекают от дурного. Именно это нам и требуется.

Кейвас покосился на лорда, который в разговоре не участвовал. Кернела, казалось вовсе на заботила болтовня спутников.

— Может, объяснишь нам, что происходит, — не выдержал Кейвас.

— Если бы я понимал сам… Мне верно сказали, Мерата не могли отыскать?

— Да. Говорят, он уехал на поиски сестры.

— Говорят? Разве ты не должен знать точно?

Кейвас поморщился.

— Это семейные дела мага. Сам знаешь, что в них не принято лезть. Вот если я подозревал Мерата в предательстве…

— Довольно! — перебил Кернел. — Мы едем по серьезному делу, что бы себе ни надумал.

— Я бы лучше проникся серьезностью происходящего, если бы ты нам хоть объяснил, откуда узнал про колдуна.

Ответил Кернел неохотно:

— Хозяйка «Белой ласточки», считает, что видела колдуна в придорожной гостинице. Мы едем туда, чтобы это проверить.

Молодые спутники Кернела и Кейваса притихнув внимательно прислушивались к разговору старших. Иногда до Кейваса доносились тихие перешептывания, но большую часть времени юноши молчали. Они поступали так из уважения к лорду управителю, которого встречали не так уж часто, а Кейвас ответил не сразу, потому что был обескуражен и сбит с толку.

— Твоя травница не показалась мне впечатлительной женщиной. И врать у нет явной причины нет.

— Я тоже так думаю, — согласился Кернел.

Кейвас выразительно посмотрел на господина.

— Тем более странной выглядит ее история. Мы ищем колдуна уже столько времени, не щадя сил, а он зачем-то крутится около одной конюшни… Или ее обитателей?

Вопрос повис в воздухе.

— Странно… Очень странно… При каких обстоятельствах она его видела?

— Не могу сказать. Я и сам еще не знаю, — неохотно признался Кернел. — Нужно было спешить.

Он вообще выглядел очень странным. Что-то во всем этом не сходилось, и Кейвас дорого бы отдал за возможность увидеть картину целиком.

— Что она успела сказать? — спросил он. — Господин мой, мы не можем ехать в неизвестность.

— Не можем, ты прав!

Однако Кернел торопился, хотя ночью это было опасно даже на тракте. Он сухо пересказал разговор с Эйной, но Кейвас мог представить, как все происходило. Представить, но не понять, что это все значило.

— Получается, колдун забрал ее ученика? Помочь мальцу, конечно, нужно, но… — Кейвас говорил, слегка растягивая слова. — Он мог забрать любого ребенка из лающего тупичка. Никто бы и не узнал…

Маг замолчал. Он посмотрел сначала на парней позади, а затем перевел взгляд на лорда.

— Очередная многоходовка? — спросил Кейвас. — Травница близка к тебе. Мог ли колдун чего-то добиваться, используя ее?

— Я не знаю, — ответил Кернел. — Мы спросим, если доберемся до него.

Отчего-то в глазах Кейваса лорд не выглядел убедительным.

— Как скажешь, господин, — ответил он. — Я не стану больше тебя спрашивать.

Днем дорога до «Трех тополей» не заняла бы много времени, но в темное время всадники достигли цели только к полуночи. Кейвас первым соскочил на землю и постучал в дверь гостиницы. Удары его кулака были резкими и громкими.

— Открывай! Кто не спит!

На постоялых дворах кто-нибудь из прислуги обязательно дремал около входа. Кейвас рассчитывал, что долго ждать не придется. Все остальные маги оставались в седлах и были хорошо видны в свете фонарей, обозначавших крыльцо постоялого двора. Создавать зачарованные огоньки больше не требовалось, и юный маг отменил заклинание. Кейвас покачал головой — юнец забыл, о чем они говорили по пути…

— Кого принесло? — прозвучало из-за двери.

— Гости к вам! — крикнул Кейвас.

— Приличные хоть? — проворчал слуга. — Ждите!

Смотровое окошечко открылось. В нем показалась чья-то пара глаз, а затем их владелец охнул.

— Простите, почтенный! Сию секунду!

Прислужник оказался мужчиной неопределенного возраста. Он неестественно скрючился и преданно, снизу вверх таращился на Кейваса. Был ли изгиб спины прислужника способом выразить почтение или результатом болезни, маг не знал.

— Отвечай, — велел Кейвас, — есть ли у вас постоялец по имени Аллорий?

Человек моргнул.

— Был, господин, — уверенно ответил он.

Кейвас обернулся, чтобы посмотреть на лорда, а затем переспросил:

— Был? Он уехал?

— Уехал, господин.

— Давно?

— И часа не прошло, почтенный.

Прислужник осмелел и добавил, очевидно, в расчете на награду.

— Странный тип. Кто же в такую ночь отправляется в путь? А это засобирался внезапно, как на пожар…

Пока работник постоялого двора говорил, Кейвас смотрел мимо прислужника. Вид у мага был сосредоточенный. Словно в раздражении, Кейвас дернул уголком рта.

— Как он выглядел? — уточнил он.

Прислужник моргнул, сбившись с мысли. Скрюченная спина слегка разогнулась.

— Уважаемый Аллорий? Богатым выглядел.

— Богатым? — маг разозлился. — Говори яснее, болван! Откуда он был? С кем прибыл и с кем уехал? Высокий или низкий? Какого цвета были его волосы? Говори!

— Господин…

Прислужник явно струхнул, но работа на постоялом дворе должна была приучить его к общению со вспыльчивыми гостями.

— Алаазиец он, высокий, худой, лицо у него узкое, волосы, как у меня примерно, — торопливо заговорил прислужник. — Зачем он приезжал, по делу или на праздник, мне не говорил. Был не один, с охраной… Мальчик к нему часто ходил, по поручению, наверное, чьему-то. Уехали они вместе. Куда поедет, господин не говорил.

— Мальчик? — протянул Кейвас. — Ясно… В гостинце остался кто-то из тех, с кем общался Аллорий?

— Только наши работники.

Кейвас кивнул, а затем развернулся и стремительно сбежал с крыльца. Прислужник, которого задел плащ мага, еще какое-то время смотрел вслед посетителю, а потом злобно сплюнул.

— Вот же… — работник произнес крепкое бранное слово и добавил, — неблагодарный!

Кейвас нелестного о себе мнения не услышал или сделал вид, что не услышал. Под требовательными взглядами остальных магов он забрался в седло, коротко сообщив на ходу:

— Опоздали, уехал. Совсем недавно.

— Этот человек на самом деле был тут? — не сдержался один из молодых спутников Кейваса.

Лорд, который вряд ли знал подручных своего кузена по именам, обжег беднягу взглядом. Обладатель длинного языка быстро понял свою ошибку.

— Слезай с коня, — приказал ему Кейвас.

— Господин? Зачем?

Патрон над розыском злоумышленников посмотрел на лорда, который был мрачнее тучи, и поспешил объяснить подчиненному очевидное.

— Поговори с людьми на постоялом дворе. Мне нужно точное описание всех, кто уехал с колдуном. Поспрашивай также, вдруг он проговорился, откуда прибыл… Нет! Это потом. Лучше сразу, как добудешь описания, езжай в Кинар. Организуй поиски. Пусть их ищут по всем дорогам.

Лорд уехал вперед. Кейвас посмотрел вслед всадникам, которые быстро растворялись в темноте.

— А вдруг вы сами поймаете злодеев? — спросил молодой маг, дослушав господина.

— Хорошо бы, — огрызнулся Кейвас. — Но этого точно не случится, если я продолжу стоять тут с тобой.

Ройлар смутился.

— Прости, господин.

— Прощаю. Постарайся, — велел Кейвас и отправился за лордом.

Маги почти добрались до тракта, когда их догнал отставший Кейвас. До его чуткого уха донесся тихое перешептывание Киртрама и Лигана.

— Если они не идиоты, то давно разделились. Необязательно же ехать по дороге.

— Ночью? Они не поедут в поля, если не хотят, чтобы лошади поломали ноги.

— Думаешь колдуну есть дело до лошади? Он задушил женщину посреди приюта странников!

— Тише, — осадил болтунов Кейвас, а затем встретился взглядом с лордом.

Кернел был недоволен. Многие годы в Кинаре не происходило ничего подобного недавним событиям — и Кейвас, и его люди оказались совершенно не готовы к появлению колдуна. За это им еще предстояло ответить.

— Попытаемся нагнать? — спросил он лорда.

— Мы должны, — мрачно ответил Кернел. — Не нагоним сейчас, и он сбежит.

Помолчав лорд с досадой добавил:

— По тракту каждый едут сотни людей. Среди них будет легко затеряться.

— Мы найдем колдуна. Обещаю, мой господин.

Недоверчивый взгляд лорда оказался таким тяжелым, что Кейвас опустил голову.

— Разумеется, ты его найдешь. Это твой долг.

Рассвело. Несмотря на раннее утро, город полностью проснулся. Кинарцы, направлявшиеся в это час к Большому рынку провожали своего лорда удивленными взглядами.

— Уверен, они еще долго будут обсуждать наш внешний вид. Доволен?

Кейвас ответил лорду кривой, безрадостной ухмылкой.

— Желания никогда не исполняются так, как нам хочется.

— Напоминай себе это чаще. Ты был беспечен.

— Бесспорно, Кер, — сказал Кейвас, пользуясь тем, что их никто не слышал. — Это было болезненное напоминание… Я доложу, если что-нибудь узнаю.

Стоило лошади Кернела ступить на землю своего Дома, к магу бросились слуги. Суета с ночной погоней не осталась для высокого города незамеченной.

— Господин, из дома Мавли прислали…

— Никого не пускать, если только они не собираются сообщить что-нибудь про алаазийского колдуна, — распорядился лорд. — Я сейчас буду очень занят.

Он шел по дорожке так быстро, что старому Форку приходилось буквально бежать следом.

— Всех остальных отправляй к Кейвасу или к Мерату.

— Об этом я и хотел сообщить, господин. Почтенный Мерат вас ждет.

— Хорошо, — сказал лорд.

Он на ходу расстегнул пыльный плащ и бросил его в руки Форка.

— Передай, что я скоро буду в своем кабинете. Я поговорю с ним там.

— Как скоро, господин?

— Пусть ждет! Ступай! Хотя подожди! Она еще тут, Форк?

Смотритель состроил недовольное лицо.

— Все там же, господин, — сказал он. — Ожидает вас.

— Хорошо, а теперь оставь меня.

Перед тем как войти Кернел на мгновение заколебался, но потом решительно распахнул дверь. Эйна сидела на том же месте, где он ее и оставил. Она выглядела полностью спокойной, но казалась незнакомкой. Кернел не узнавал свою вежливую и деликатную травницу, которая легко находила слова для любого разговора. Она больше не выглядела испуганной или сбитой с толку, какой была прошлым вечером. На маленьком лице травницы застыло выражение отчаянной решимости. При виде Кернела она поднялась. Взгляд Эйны задержался на грязной одежде мага.

— Вы не поймали колдуна? — догадалась она.

— Нет.

Кернел прошел в комнату и рухнул на ближайший стул. При этом от Эйны маг взгляда не сводил.

— Мы выяснили, в какую сторону он едет. До Алаазии колдун не доберется.

Эйну обещание лорда не тронуло. Она ничего не сказала и продолжила изображать статую, стоя перед Кернелом совершенно неподвижно.

— А Тейла и Вил? Их вы нашли?

— Нет. Мальчик поехал вместе с колдуном — этому есть свидетели. Девочку с ними не видели.

— Жаль, — выдохнула Эйна.

В ее взгляде появилась неподдельная печаль, а сама травница словно лишилась сил, которые ее до сих пор поддерживали. Она села, жалко обхватив себя за плечи руками.

— Значит, все напрасно. Я пришла чтобы спасти хоть кого-то из них. У меня не получилось. Впрочем, чему удивляться…

— Колдуна ищут, поэтому детей, — если девочка вообще сейчас у колдуна, — все еще могут найти.

— Это хорошо, — бесцветно отозвалась Эйна.

— Мне сказали, твой ученик несколько раз приходил к колдуну.

— Это так.

— Ты знала об этом?

Травница покачала головой. Когда она заговорила, ее голос казался безжизненным, словно эхо. Кернел был готов поклясться, что мысленно Эйна сейчас находилась не в высоком городе, а где-то очень далеко.

— Только сегодня… Я хотела сказать, вчера… Я узнала только вчера.

— Эйна! — позвал лорд настойчиво. — Эй, Эйна!

Она моргнула, а затем во взгляд травницы вернулась осмысленность. Выражение ее лица вновь стало спокойным и твердым.

— Эйна, — повторил лорд, — тебе придется многое объяснить.

— Я готова, господин. Я расскажу вам все, как есть, ничего не скрывая и не утаивая.

Подобное начало не предвещало ничего хорошего. Эйна и выглядела так, словно зачитывала свой приговор. Кернел не сводил с нее глаз.

— Я должна признаться, господин.

— В чем?

— В том, что что сама… Как бы это сказать?

Она явно готовилась к разговору, но он все равно давался ей тяжело. Некоторые фразы казались заученными, но в других случаях травница не сразу находила нужные слова. Эйна облизнула губу. Ее пальцы беспокойно двигались.

— Признаться, что сама не чужда колдовского ремесла, — она сказала это быстро, словно боялась передумать,

— Ты? Ты колдуешь?

— Иногда. Когда это необходимо.

— Я плохо тебя понимаю. Постарайся говорить яснее, Эйна.

Она с отчаянным видом кивнула.

— Я колдунья, господин. И довольно умелая.

— Многие практикуют колдовские обряды, — осторожно заметил лорд.

Травница понимающе улыбнулась. Тень прежней, знакомой лорду Эйны, появилась на ее лице.

— Но не у всех они работают. Я не об этом, господин.

Кернел вскочил на ноги, заставив травницу вздрогнуть. Несколько раз маг пересек комнату из угла в угол. Эйна с поджатыми губами молча наблюдала за магом.

— Продолжай! — приказал он. — Почему ты замолчала?

— Да. Почтенный.

Эйна вдруг улыбнулась. Это была не ее обычная вежливая улыбка и не более редкая настоящая теплая. Губы травницы изогнулись во что-то жесткое… почти жестокое. Кернел понял, что она собирается сказать нечто неприятное.

— Когда я зашла в сарай, где лежала Бена, то увидала вязь. Я сразу поняла, что она делает. Над нищенкой колдовали, чтобы создать исцеляющий амулет для другой женщины. Мне хватило пяти минут, чтобы это понять.

— Вязь, — произнося это слов Кернел поморщился, — была нарочно искажена. Сульнис не сразу смог ее прочитать.

Травница едва заметно пожала плечами.

— Думаю, Аллорий не рассчитывал, что в Кинаре живет маг с такими глубокими познаниями в колдовстве. Он не мог знать про почтенного Сульниса. Вязь не должны были прочитать.

Не выдержав Кернел устремился к Эйне, а затем опустился на колено перед ее креслом. Травница спокойно встретилась с ним обреченным взглядом.

— Это чушь! Скажи, что говоришь это, потому что боишься колдуна. Он запугал тебя? Угрожал, быть может?

Эйна слабо улыбнулась.

— Нет, почтенный. Пусть у смерти Бены я не имею никакого отношения, и вас обманывать я совсем не хотела… Но я все равно самая настоящая колдунья.

— Ты понимаешь, кому это говоришь?

Суровый тон Эйну не испугал.

— Конечно. Я все решила, когда бежала сюда.

— Но зачем? — воскликнул Кернел.

Он вскочил на ноги и снова прошелся по комнате. Кернел стремительно обернулся к травнице, которая, как оказалось, внимательно за ним наблюдала. Со внезапным спокойствием маг повторил вопрос:

— Почему ты рассказала мне об именно сейчас? Из-за двух детей?

Эйна быстро кивнула.

— Жаль, что их не получилось спасти сразу, но я ни о чем не жалею, — она посмотрела на Кернела открыто.

— Я их найду.

— Это меня успокаивает. Хорошо, что именно вы займетесь поисками колдуна. Вам я верю, почтенный господин.

Травница не улыбалась, но ее голос звучал мягко, словно это было именно так. Кернел сел напротив. Эйна не изменилась после признания, хотя именно это должно было происходить людьми, когда те сбрасывали маски.

— Так значит, по ночам ты режешь кошек, чтобы напитать силой свои настойки и притирания?

— Что?

От неожиданного вопроса Эйна дернулась, а потом начала смеяться, пока на ее глазах не выступили слезы. Кернел оставался серьезным.

— Никогда таким не занималась, — сказала травница, вытирая покрасневшее лицо оттопыренным крылом чепца.

Маг подал ее свой платок.

— Спасибо.

Пользоваться платком травница не стала. Она стиснула тонкое полотно в руке и принялась комкать. Вряд ли Эйна сама замечала, что сминает чужую вещь. Лорд с новой жалостью взглянул на колдунью, которая только старалась выглядеть спокойной.

— Все происходит совсем иначе, вы знаете?

— Конечно же, я не знаю.

— Да, верно… Я тоже хотела бы не знать, — грустно сказала Эйна. — Если бы только я знала, чем все кончится… Однажды к нам в Клемисс приехала женщина, красивая и богатая. У нее сломала ось, поэтому ей пришлось задержаться в нашей деревне.

Эйна рассказывала приглушенно. Голос травницы доносился до лорда через толщу воспоминаний.

— Такой уважаемой женщине требовалась помощница. Она не могла заботится у себе сама, и ей нужна была прислуга. Кто бы отказался от предложения щедрой и доброй госпожи? Так все и началось… Я, конечно, не знала, что она колдовала, а когда узнала, было поздно отступать. Да я тогда и не хотела, господин. От наставницы я не видела ничего, кроме добра. Разве могло дело, которому такая хорошая женщина посвятила жизнь, быть чем-то плохим? Разумеется, нет! Что я ошибалась, я поняла уже позже…

Пока травница говорила, лорд сел рядом. Казалось, Эйна больше не замечала его присутствия — она продолжала говорить, глядя перед собой. Речь у нее оставалась размеренной и тихой. Кернел решился не сразу, но он все-таки обнял женщину за плечи и слегка привлек к себе. На этот раз она не сопротивлялась. Эйна прижалась лбом к его плечу и продолжала что-то шептать.

— Глупый Вилис. Он совсем не понимает, во что влез… Бедная девочка. Мне ли не знать, сколько ужасных вещей можно сделать с человеком… — разобрал лорд.

— Хватит, — сказал Кернел. — Хватит казнить себя. В чем тут твоя вина?

Эйна перестала цепляться за его плащ и подняла голову. Она смотрела не мага так, словно он только что произнес нечто невероятное.

— Незачем винить себя. Это несправедливо, — Кернел положил руку ей на затылок и прижал к себе. — Мы обсудим это позже. Все будет хорошо, Эйна.

— Не будет. Со всеми, о ком я заботилась, случилась беда.

— Ты преувеличиваешь!

— Нет! — упрямо повторила она. — Тебе тоже нужно меня опасаться!

— Не считаешь же ты себя виновной во всех бедах окружающих?

Эйна покачала головой.

— Я не знаю… Но мага колдунья погубит запросто! — добавила травница. — Если узнают, что ты знал про меня…

— Хватит, Эйна! Я сам стану это решать.

На этот раз она промолчала, но смотрела так, словно осуждала Кернела за легкомыслие. Он провел рукой по ее щеке.

— Как ни лестно, что одна маленькая женщина хочет защищать меня от себя самой, это мне совершенно не нужно.

— Глупо, — успела произнести Эйна, а затем Кернел склонился к ее лицу.

— До границы несколько часов, — сообщил Аллорий. — Ночевать мы будем в Алаазии. Там можно будет не таиться так.

После Кинара они ехали через маленькие деревушки в стороне от оживленных дорог, куда любые новости добирались с опозданием. Аллорий говорил, что это безопасно, но комфортным путешествие назвать было сложно. Даже странствование вместе с Эйной помнилось более приятным. Тогда Вилис садился рядом с наставницей на передок повозки и болтал обо всем на свете, а Эйна слушала его и слегка улыбалась. Иногда наставница вставляла несколько слов, но предпочитала она именно слушать. Эйна хорошо умела это делать. Как подступиться к неразговорчивому алаазийцу, Вилис просто не знал.

— Ага, — сказал мальчик. — Я рад.

Повозка у колдунов тоже была, но предназначалась она совсем не для Вила. Мальчишка сглотнул и ответ взгляд от потертого борта. Сверху фургон был накрыт плотной промасленной материей. Никто посторонний ни за что не догадался бы, что находилось внутри…

В фургоне началась приглушенная возня. Человек, который правил лошадью, дернул поводья. Повозка остановилась.

— Можно мне… — начал Вил, но единственный взгляд колдуна заставил его замереть в седле.

— Не подходи, — велел Аллорий. — Трас сам разберется.

Возница действительно скрылся в повозке, и скоро все затихло. Вилис побледнел.

— Она просто спит, — сказал колдун. — Это не причинит ей вреда.

— Я знаю.

— Хорошо.

Взгляд Аллория пронзил мальчика.

— Запомни, — произнес он, — в колдовстве есть только один закон. Закон, который мы обязательно должны соблюдать.

— Какой, наставник?

— Никогда не делай с другими того, что не сделал бы с собой. Ты переживаешь за маленькую магессу?

— Да. Немного.

Признавшись Вилис езаметно посмотрел но Аллория, но колдун не злился. Наоборот, алаазийца, казалось, забавляло происходящее.

— Не стоит. Я собираюсь отпустить девчонку, когда закончу с ней.

Он произнес это очень уверенно, но Вилис не чувствовал себя убежденным.

— Это разве не опасно? Она все расскажет.

— Когда все закончится, она перестанет быть опасной.

Трас снова взялся за поводья, и вся группа тронулась в путь. Наклонившись к шее старенькой кобылки, Вилис вглядывался вперед. Где-то там лежала земля Алаазии, обещавшая новую прекрасную жизнь. Назад Вилис старался не смотреть. Всякий раз при мысли о доме глаза приходилось долго тереть рукавом.

Это одинокое дерево давало густую тень, за которую был благодарен не один путешественник. Имелся тут и колодец с дубовой крышкой. Его питал родник, поэтому вода всегда оставалась прохладной.

— А ну отдай!

Человек из группы, которая только что подъехала к месту отдыха, выбил ведро из рук Грэза.

— Грязная скотина, — выругался незнакомец, заметив метку у него на шее.

Остатки воды попали на одежду Грэза, а деревянное ведро треснуло, упав на камень. Это стало поводом для новых ругательств.

Грэз закряхтел и тяжело опустился на колени. Он похудел до неузнаваемости, но двигался с еще большим трудом, чем когда жил в «Белой ласточке».

— Уважаемый, — пробормотал Грэз, — подайте бедному нищему.

Путешественник отшатнулся при виде протянутой грязной ладони с обломанными желтоватыми ногтями.

— Ради милосердия, господин.

«Господин» фыркнул, но потянулся к карману.

— Возьми и убирайся.

Два медных теля упали на землю. Грэз бросился подбирать деньги, но когда путешественники скрылись с глаз, он обмяк. Похудевшее тело тяжело привалилось к коробу колодца. Посидев так немного, Грэз закряхтел и принялся подниматься. Дорога ждала его.

Больше книг на сайте — Knigoed.net