Вокруг Анны непроницаемая тьма. До нее донеслись хлопанье дверей и торопливый топот тяжелых сапог. Звуки шагов эхом отражались от каменных полов длинного коридора.

Анна открыла глаза. Перед ней красная дверь с золотой ручкой. Шаги за спиной ее становились все громче и отчетливее. В конце концов Анна ощутила, что за ней кто-то стоит. Анна отошла от двери и посмотрела на человека. Тот, кто сейчас стоял рядом с ней, костяшками пальцев гулко постучался в дверь. Это был Сэм. Но не такой, каким Анна видела его в ночь своего спасения. Нет. Здесь он был молод и красив. А значит… она снова во сне.

— Входите, — раздался голос за дверью.

Анна вздрогнула, услышав голос короля. Но попыталась себя сдержать. Сейчас не время вспоминать прошлое и анализировать свои чувства. Нужно было понять, почему она видит этот сон и чем он должен закончиться.

Сэм открыл дверь и вошел в покои. Вслед за ним в ярко освещенную комнату нырнула Анна. Слегка запыхавшийся от быстрой ходьбы по коридору Сэм закрыл за ней дверь и обернулся к королю Эмирею.

— Что случилось? — оторвав голову от стоящих перед ним стопок исписанных бумаг, спросил Эмирей. — Ты бежал?

Король Эмирей снова опустил глаза на бумаги. Он сидел за столом, освещенным солнечным светом. Готовил какие-то документы, внимательно вчитываясь в их содержимое.

— Да, — признался Сэм и поспешно полез в карман. — Пришло письмо из Ирима. Оно от Георга.

Тут глаза, бегающие от одной строчки к другой, резко остановились. Уголки губ короля слегка тронула улыбка. Его явно заинтересовало содержание послания.

— И что там? — не поднимая головы, задал король вопрос.

Он хоть и не смотрел на Сэма, но и заниматься своими бумагами более не мог. Его мыслями полностью завладело письмо от Георга.

— Мне прочитать? — Сэм после кивка короля распечатал и развернул письмо. С волнением он пробежался глазами по письму и стал читать вслух. — «Желаю в этом письме вам, Эмирей, напомнить: война, столько лет длившаяся между нашими королевствами, была начата именно вашим предком. Он безжалостно убил моего отца на моих же глазах, когда я был ребенком. А потом напал на мое королевство, уничтожая на пути все живое и превращая в прах мои города. За смерть невинного народа прощения вам, как наследнику престола Бефроры, не будет. Я не намерен уступать вам в войне, которую лично мы ведем с вами уже пять лет. И отступать, особенно теперь, когда вы прибегли к бесчестному поступку, выкрав мою младшую сестру, я не намерен. Вы хотели меня напугать смертью моей сестры, но я вам могу с легкостью сказать одно: принцесса Ирима не боится ни врагов, ни смерти. Потому и я, как король Ирима, ничего не боюсь. Если за месть своего отца и за пролитую кровь своего народа мне нужно будет заплатить свободой своей сестры, то я готов пойти на эту жертву. Уверен, она меня поймет и будет мной городиться. Ибо потомки покойного правителя Мириха готовы отдать свою жизнь ради страны и народа!»

Сэм перевел удивленный взгляд с письма на короля. В комнате повисла недолгая тишина, которую вдруг нарушил нервный смех.

— Неужели он все это говорит всерьез? — улыбка с лица короля резко исчезла. — Да я в жизнь не поверю этому лживому подонку!

Сэм понимающе кивнул.

— Я тоже об этом думаю, — согласился Сэм. — Мне кажется, у Георга есть план. Возможно, он отправил шпионов, чтобы они, пробравшись в замок, выкрали принцессу. Если она окажется в безопасности, его руки будут развязаны и он сможет делать что угодно. Едва ли он сможет смириться с пленом собственной сестры, тем более, когда мы не давали гарантии, что она останется жива.

Король Эмирей встал со стула. Он прошелся вокруг стола и остановился напротив окна.

— Да, Сэм, скорее всего ты прав, — признался король, задумчиво почесав подбородок, — одно из двух является правдой. Либо у него есть план и он намерен тайно освободить сестру. К тому же так, чтобы на военное положение дел это никак не сказалось. Либо ему глубоко безразлична жизнь принцессы и, видя, как на поле боя он преимущественно опережает нас в силе, не желает отступать и идти на сделку.

Анна стояла в сторонке и слушала их внимательно, чтобы понять происходящее. И постепенно картина перед ней вырисовывалась все четче. Враг королевства Ирима в лице короля Эмирея, захватив в плен принцессу, надеется, что Георг согласится на переговоры и пойдет на уступки. Но тот просто отказался от переговоров и за жизнь сестры не переживал.

— Что ж, нам остается только ждать, — подытожил Сэм. — Время покажет подлинные намерения Георга.

Король Эмирей согласился со своим преданным советником. Но сам понапрасну времени не терял. Он вышел из комнаты и направился в уже знакомое Анне крыло замка. Анна двинулась вслед за ним. Во сне ее ноги передвигались плавно, словно скользили над землей. И не успела она опомниться, как король спустился в подземелье. И через пару мгновений уже стоял напротив темницы, где в заточении держали принцессу Ирима.

Держа в руках горящий факел, король Эмирей с ухмылкой на лице спросил:

— Как вам здесь?

Но ему не ответили. Тишину нарушал только мерный звук падающих капель. Король Эмирей поморщился от удушливого запаха, витавшего вокруг. Но Анна ничего не чувствовала, хотя видела по лицу короля, насколько в темнице были ужасными условия содержания пленных.

— Вы обязаны отвечать королю, — напомнил более мягким и вкрадчивым голосом Эмирей.

— Однако моего короля здесь нет, — ответила принцесса. — Я уже сказала, кто мой король.

Лицо короля Эмирея исказила гримаса отвращения и злости.

— Но перед вами тот, от кого зависит ваша дальнейшая жизнь, — пояснил король. — И если вы все же хотите остаться в живых, то стоит оказать мне должное уважение.

Анна перевела взгляд с короля на камеру. И вдруг что-то в густой непроницаемой тьме зашевелилось. Раздались легкие шаги, и через железные прутья девушка разглядела уставшее лицо принцессы. Анна заметила, как занервничал король. Она поняла, что глубокий взгляд темных глаз очаровал монарха настолько, что тот и вовсе перестал дышать.

— Мне безразлично, останусь я жива или нет, если эта жалкая жизнь будет зависеть от ваших прихотей, — призналась принцесса.

Король не мог отвести взгляда от этих глаз, что ненавидели его до глубины души. Но то, зачем он сюда явился, нужно было довести до конца.

— Вы знаете, что Алеор находится на границе моего королевства? — спросил совершенно серьезно король Эмирей.

Вдруг глаза, в которые он зачарованно вглядывался, испуганно округлились. Лицо помрачнело, едва стоило ей услышать знакомое имя.

— Какое это ко мне имеет отношение, если Алеор для меня давно мертв? — подняла девушка твердый взгляд.

— Но тем не менее ваш дядя на моей территории и не просто так, — заявление короля повергло девушку в смятение. — Алеор собирает группу мятежников, и по сведениям, поступившим мне, намерен свергнуть меня с престола. Единственное, как это можно устроить законно — лишить меня жизни. А потом уже, убив врага своего королевства, он намерен заполучить права на престол Ирима. Мне стоит продолжать свой рассказ? Или вы сами додумаете?

Сжав зубы, девушка отвернулась от короля Эмирея. Она стала нервно расхаживать из одного сырого углы темницы в другой.

— Для Ирима Алеор больше не существует, — ответила принцесса, — он предал своего короля, законы королевства, народ и власть. Он предал моего отца. Потому Алеор не глупец, чтобы рассчитывать когда-либо на возвращение в Ирим. Поскольку, если его нога ступит на земли Ирима, его ждет казнь, как было написано в свитке с указом о его ссылке. Ему запрещено появляться в Ириме.

Король Эмирей пытался разглядеть девушку сквозь мрак, царивший в темнице. Потому ему пришлось сделать шаг вперед к прутьям и осветить факелом пространство внутри камеры.

— Но мы не говорим об Ириме, — заметил король спокойным голосом. — Ваш дядя появился на моей земле. На земле, принадлежащей Бефроре. И с этим я не намерен мириться. Просто так с хорошо вооруженным отрядом он бы не посмел нарушить границы.

Принцесса замерла на месте. Она повернула к нему голову.

— Хотите сказать, что Алеор надеется остановить войну, убив вас и вымолить тем самым прощение в Ириме? — догадалась наконец девушка, чьи глаза горели ненавистью.

Тогда губы короля расплылись в довольной улыбке. И шепотом он сказал:

— А разве народ Ирима не простит Алеора, если тот, рискуя своей жизнью, остановит войну, убив врага своей страны, который к тому же держит в заточении принцессу Ирима?

Принцесса отрицательно покачала головой.

— Простит его народ или нет без разницы, — запротестовала она. — Указ короля есть указ. А в нем сказано, что Алеор, будучи предателем короны, не имеет права на возвращение в родные края.

Эмирей ухмыльнулся.

— Как бы ни так, мнение народа нужно учитывать. Власть по сравнению с народом ничто. И если народ пожелает простить Алеора, то Георгу ничего не останется, как смириться. Ведь Георг не хочет увидеть бунтующую толпу у стен своего замка. Если король, выбранный Богом для народа, перестает уважать мнение и желание подданных, то недолго ему оставаться у власти.

Принцесса подняла глаза, наполненные отчаянием. Она понимала, что тот был прав. Как бы она ненавидела Эмирея за его жестокость по отношению к ее народу, она все же не могла не признать его правоту.

— Но, — вдруг вспыхнула принцесса, — едва ли он сможет собрать огромное войско, чтобы убить вас. Вы же король, у вас, вероятно, хорошо устроена охранная система.

— Приятно знать, что вы во мне все же узнали короля, — ухмыльнулся Эмирей. — Но вы правы, у меня прекрасная личная гвардия. Однако при желании во дворец тайно проникнуть можно и подстроить мою смерть изнутри вполне вероятно.

Принцесса встревожилась, к тому же так, что лицо ее, освещенное теплым светом факела, побледнело.

— Если вас убьет мой дядя, то брат будет в опасности, — прошептала она поникшим голосом. — Алеор может лишить брата власти, настроив народ против него, — принцесса закрыла ладонями лицо. — О боже, о боже! Надо же сообщить брату об Алеоре.

Анна едва дышала, слушая все происходящее. Она словно второй раз проживала эти события. Она знала заранее, что скажет и как отреагирует принцесса. Но страннее всего было то, что Анна понимала переживания принцессы, ведь она сама оказалась в похожей ситуации. Она чувствовала, как принцессе северного Ирима было тяжело и больно.

Тогда король Эмирей поведал принцессе и об ответном письме, отправленном Георгом. В нем он сообщает, что не намерен уступать в войне ради сестры. Принцесса Ирима, услышав подобное, сначала сильно огорчилась. Она будто в глубине души ожидала услышать слова не от короля, а от родного брата, который не сможет бросить в беде свою сестру. Но потом, словно поняв, что Георг в первую очередь не ее брат, а король и защитник народа Ирима, несчастная девушка смирились. Она намеренно опустила голову, чтобы не показывать свои слезы королю Эмирею. Вот такая участь ждет всех людей, в чьих жилах течет королевская кровь. Они должны забыть о себе и думать только о благе своего народа…

Анна, перед тем как впасть в глубокий сон, где ей выпала возможность увидеть долгожданное продолжение истории короля Эмирея, непрестанно плакала. Плакала молча, тихо, чтобы никто ее не слышал. И она ошибочно предполагала, что ей удалось скрыть за закрытой дверью в одинокой комнате свои слезы.

Граф находился в своих покоях и всю ночь прислушивался к ее горькому плачу. Своим острым слухом он различал каждый ее тяжелый вздох, всхлип, шмыганье носом и сдавленное рыдание. В то время как Анна думала, что она совершенно одна, он был тем, кто разделял ее страдания. Был тем, кто сам того не ожидая, испытывал к девушке настоящее сочувствие.

Сердце графа Эмирсона разрывалось на части от того, что по ту сторону стены его гостья переживала из-за предательства самого родного человека. Ему было так же больно, как и ей. Но он даже предположить не мог, почему слезы Анны вызывали в его душе такую бурю эмоций. В попытках разгадать эту тайну он провел всю ночь. Но так и не сумел найти разумный ответ.

Анна же думала, что она одна. И никому нет до нее дела. Она сидела на полу и, прижав к груди ноги, нежно себя обнимала.

«Я больше тебе не отец». Анна вспомнила болезненные слова мистера Раина. «Моя дочь отныне для меня умерла. Она погибла так же, как моя жена». В ее голове проносились высказывания отца, пронзавшие ее сердце острым кинжалом, отравленным ядом. Она прокручивала его слова раз за разом, и яд расползался по всему ее телу, проникая в каждую частичку и отравляя все теплые воспоминания о былых временах.

Анна слышала разные шорохи в коридоре. Кто-то подходил к ее двери, но постучаться в не решался. И так продолжалось всю ночь. Это были проклятые обитатели замка, бродившие ночью по коридорам в скверном настроении. Анна не знала, что ее грусть словно оспа, разлетевшись по всем углам и щелям замка, возвышавшегося на высоком холме, распространилась на всех существ, которых она называла друзьями. Они все заразились ее печалью и разделяли ее горе. Ее боль стала общей болью всех тех, кто больше сотен лет существовал в стенах замка, позабыв о мире за пределами железных ворот.

Иногда до Анны доходили не только постукивание трости по полу и порхание крыльев, но и странный топот лап и жалобное, совсем тихое поскуливание. Ее это никак не встревожило и не заинтересовало. Она продолжала сидеть на полу возле кровати и разглядывать в пол.

Как хотелось ей этой ночью иметь крылья и возможность сбежать отсюда. Без груза на душе выпрыгнуть из окна и улететь далеко-далеко за моря и гора. Оставить все и всех позади. И одной отправиться в путешествие, вернувшись в то состояние, когда боль еще была не познана, а сердце не разбито на кусочки. Но прыгнуть сейчас — значит умереть. А этого Анна сделать была не в силах. Пусть для отца она мертва, но лишить себя жизни, подаренной матерью, Анна не могла себе позволить.

Таким образом она провела ночь. А под утро, когда покрасневшие глаза медленно стали закрываться, Анна уснула. Проспала она до полудня. А когда открыла глаза, то всем телом почувствовала одолевшую ее тяжесть, стремительно распространившуюся по плечам, рукам, туловищу и ногам. Даже глаза было трудно держать открытыми. Ей не хотелось ничего делать. Она не ощущала ни голода, ни жажды, хотя давно ничего не ела. Ей хотелось лишь лежать в тишине и полном одиночестве. Думать и думать о том, когда и что перевернуло ее жизнь с ног на голову. А иногда Анне хотелось забыться. Когда на многочисленные вопросы ответов не находилось, она больше всего желала перестать думать. Быть маленьким ребенком, которого не посещают тревожные мысли и обиды на весь мир. Когда сердце наполнено умиротворением, а душа чистая, как лист бумаги, на которой люди не оставили своими подлыми поступками несмываемое чернильное пятно.

Солнечный свет, проникавший в комнату через окно, стал резать глаза. Звуки с улицы показались Анне тягучими и вязкими, а еще через мгновение даже шорох ветра с тонким пением птиц так сильно стали ее раздражать, что девушка не смогла сдержаться. Она вскочила на ноги. Но стоило пяткам коснуться холодного пола, как она задрожала. Ее ноги, будто ватные, сделались невероятно тяжелыми. Она с трудом добралась до окна и, плотно закрыв его, задернула шторы. Комната погрузилась во мрак. И она немного успокоилась. Анна вернулась в постель и, прижав колени к груди, смотрела в одну точку в стене. Смотрела и непрестанно думала.

Незаметно проходили часы. И вдруг Анна вздрогнула, услышав за долгое время полной тишины первый звук. Стук в дверь.

— Как вы? — спросил кто-то за дверью.

Анна сначала опешила. Не сразу поняла, кому принадлежал голос. Она словно находилась во сне и с трудом осознавала происходящее. Но голос показался по какой-то причине не просто знакомым, а каким-то родным, прибывшим из далеких времен.

— Все хорошо, — выдавила Анна из себя.

Голос с минуты молчал. Анна думала, что граф Эмирсон, услышав ответ, не вполне правдивый, но весьма его вероятно устраивающий, ушел. Но нет.

— Это ведь не так, — сказал тот, тяжело вздохнув, — все вовсе не хорошо.

Анна опустила голову.

— Не хорошо, — из ее уст вылетело хриплое признание.

Голос девушки прозвучал тихо, едва слышно. Но этого вполне хватало графу для понимания положения, в котором находилась Анна.

— Можно мне зайти? — осторожно поинтересовался он.

Анна бросила испуганный взгляд на дверь. Она не желала, чтобы он видел ее в таком состоянии. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны. Глаза красные, опухшие. Под глазами темные круги. Губы бледные, совершенно бескровные. Щеки, словно навсегда потерявшие живой румянец. Анна не видела себя в зеркало, но этого и не требовалось вовсе для того, чтобы понять, как она выглядит.

— Лучше не надо, — поспешно заявила она слабым голосом.

Граф снова издал тяжелый вздох.

— Анна, тогда позвольте попросить вас об одной маленькой услуге? — удивил ее граф.

— О какой же? — слегка нахмурила Анна брови.

— Спуститесь в главный зал через двадцать минут, — предложил он, — это то место, где из пола растет дерево. Знаю, вы там бывали и не раз. Так вот там я буду вас ждать. Вы придете?

Анна отвернулась от двери. Она не хотела выходить из комнаты. Ее душа и разум желали побыть в одиночестве, далеко от всех. И потому для нее выйти из покоев, где она ощущала себя в безопасности от посторонних взоров, было тяжелым испытанием.

Но граф ждал от нее ответа. А Анна по-прежнему молчала.

— Вы придете? — переспросил он упавшим голосом.

Анна вдруг услышала в его голосе надежду. Надежду на то, что она согласится.

— Но зачем? — спросила Анна, пытаясь уйти от необходимости выполнять его просьбу и надеясь остаться в комнате.

— Доверьтесь мне, — попросил граф за дверью, — без вопросов. Просто доверьтесь, как доверился я вам, отдав ключ.

Анна сжала нижнюю бледную губу.

— Хорошо, — нехотя согласилась Анна, — через двадцать минут буду.

Граф Эмирсон вынудил Анну встать с постели. Она переоделась в свежую одежду, расчесала светлые волосы и заплела их в аккуратную косу, украсив голубой лентой. На тумбочке рядом с кроватью у нее стоял кувшин с водой. Она плеснула немного воды в лицо, чтобы прийти в себя. А потом подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Увиденное испугало Анну так сильно, что невольно сделала шаг назад. Как горе может всего лишь за ночь так сильно изменить человека? Она, и правда, выглядела именно так, как себя ощущала. Очень плохо. На нежные черты ее миловидного лица опустилась тень печали и отчаяния.

Анна смотрела на себя и не верила, что перед ней была все та же девушка, которая несмотря не все невзгоды в жизни, всегда продолжала улыбаться и надеяться на лучшее. Теперь от той улыбчивой девчушки ничего не осталось.

Анна отвернулась от зеркала. Не хотела она видеть себя такой. Поправив платье, вышла из комнаты. Идя по коридору на ватных ногах, Анна прошла мимо всех комнат с закрытыми дверьми по направлению в главный зал. В то место из сна, где вокруг изумительного дерева танцевали в кружевах и пышных платьях пары с лучезарными улыбками на лицах. В тот зал, где должен был находиться престол короля Эмирея.

Открыв тяжелые двери главного зала, она вспомнила походку короля Эмирея. Как он прошел через распахнутые стражниками двери и двинулся с высоко поднятой головой и ровной осанкой в сторону престола. Его не смущали сотни пар глаз, направленных на него. Он твердо миновал множество гостей, поднялся по пьедесталу и, прежде чем сесть на трон, обвел всех уверенным хозяйским взглядом.

Но вместо того зала из сна Анна увидела нечто совершенно другое. Зал был пустым. Никакого трона, гостей, накрытых яствами столов и свечей в канделябрах. Крупное сухое дерево походило на одинокий черный вулкан, который, извергнув на поверхность остатки своей подземной мощи, навеки успокоился. Но было еще кое-что, чего ранее Анна здесь не видела.

Возле казавшегося мертвым растения стояло фортепиано из черного полированного дерева. Рядом с ним скамья, на которой сидел граф. При виде Анны он почтительно встал.

— Я рад, что вы пришли, — сказал он, и голос его бархатным эхом разошелся по всем углам огромного зала.

На крышке музыкального инструмента, за которым сидел граф, стояли три свечи. Вдруг по щелчку пальцев графа третья, меньшая по размеру свеча зажглась. Вслед за ней загорелась средняя и оставшаяся среди них большая. Три свечи стали отбрасывать золотистые блики на поверхность фортепиано.

— Зачем мы здесь? — спросила Анна озадаченно.

Граф оглядел фортепиано и произнес:

— Когда мне грустно, я играю на этом чудесном инструменте. Мне кажется порой, что это одно из лучших творений человечества. Музыка, появляющаяся при касании клавиш фортепиано, успокаивает разбушевавшуюся душу и дарит ей умиротворение.

Анна подошла к музыкальному инструменту, окинув его равнодушным взглядом.

— Вы слышали когда-нибудь, как звучит фортепиано? — поинтересовался граф, подняв на нее свои желтые глаза.

— Да, — без интереса ответила она.

Анна, конечно, слышала, как знакомые играли на инструменте. Но сама не умела и учиться совсем не хотела. Не видела она здесь надобности, да и желания такого не имелось. Однако игра других никогда не вызывала в ней подобных чувств, которые описал граф. Музыка ее не успокаивала и не раздражала. Может потому, что Анна не понимала музыку так же, как когда-то не понимала, почему люди любят читать.

Граф посмотрел на ее уставшее лицо и прекратил задавать вопросы. Он только плавно поднял руки. Его длинные бледные пальцы едва коснулись белых клавиш. Анна не ждала чего-то удивительного, потому незаинтересованно следила за его движениями. Граф слегка надавил на клавишу и вдруг зал пронзил приятный легкий звук. Нота ля. Внутри инструмента молоточек забил по одной струне. Вначале нота прозвучала довольно громко, ясно, но через пару секунд стала звучать все тише и тише, пока не затихла вовсе. А потому вдруг появились другие звуки. Левая рука графа принялась парить над клавишами. Где-то он нажимал на черные клавиши, а где-то непрерывно звучали белые. Анна словно под гипнозом наблюдала за тем, как одна клавиша за другой то опускалась, то поднималась.

Но когда Анна подняла глаза и посмотрела на графа, ею неожиданно завладели новые чувства. Она услышала музыку. Его то медленные, то быстро двигающиеся над клавишами тонкие пальцы своеобразно рассказывали волнения души того, кто написал эту музыку. Но самое удивительное было то, что изумительная музыка была Анне знакома.

— Эта та самая мелодия, — прошептала Анна в полном замешательстве.

Чем дальше граф играл, тем больше музыка наполняла воздух вокруг. Тихо, будто крадучись, вначале мелодия зазвучала в зале, а потом стала громче и увереннее. Эта была та самая композиция, которая играла в голове Анны несколько недель. Она нигде не могла ее услышать, музыка откуда ни возьмись появилась у нее в душе. Она надоедливо звучала, повторялась, заглушая собой все ее мысли. Но теперь мелодия стала реальностью! Граф исполнял музыку, которую играла ее душа в те дни, когда все у нее было хорошо. Когда она еще не познала горечь предательства родного ей человека.

Глаза Анны заблестели от слез. А он все играл, причиняя выбранной мелодией ей невыносимую боль и одновременно с этим даря ей исцеление.

Граф вдруг остановился. Он повернулся к ней, чтобы узнать ее реакцию.

— Не останавливайтесь, пожалуйста, — попросила она шепотом, и музыка вновь заиграла в зале.

Анна не знала, откуда графу была известна эта мелодия, которая на протяжении многих недель звучала в ее голове. Но тем не менее он ее умело воспроизводил на музыкальном инструменте и, сам того не замечая, очаровывал сердце девушки.

Душа Анны расцвела. Словно она хотела давно услышать эту музыку, и вот теперь желание исполнилось. Зов ее сердца наконец был услышан, и не кем-то, а именно графом.

Анна следила за пальцами графа. Его тонкие длинные пальцы вдруг показались ей красивыми. Будто музыка, чаруя ее, делало все вокруг в разы привлекательнее. Зал вокруг не казался таким мрачным, а дерево — сухим и похожим на вулкан. Напротив, окружающий мир стал менее враждебным. Как и сам граф. Анна с пальцев, плавно летающих над клавишами, перевела взгляд на его руки. Они тоже показались ей красивыми. Анна перестала замечать выпирающие зеленые вены, множество шрамов, который были на каждом сантиметре его кожи. А его бледность, еще недавно ее пугающая, показалась чем-то обыкновенным.

Следом взгляд поднялся еще выше. На лицо графа. Его длинные до плеч волнистые волосы, которые небрежно падали на бледное, как мел, лицо, в ее глазах стали отливать теплым блеском. Его лицо с затянувшимися шрамами и темными венами показалось ей симпатичным. Она будто перестала замечать его уродство и видела его красивые черты, которые украшали овальное лицо до проклятья.

А глаза…

Желтые, словно змеиные глаза графа, перестали ее пугать. До недавнего времени стоило ей лишь взглянуть в них, как она быстро отворачивалась от отвращения. Но теперь взгляд упрямо останавливался на них. И отводить взора Анна не хотела. Ей было приятно на него смотреть. Она хотела продолжать следить за тем, как он играет, как меняется выражение его лица.

Сердце в груди Анны забилось сильнее. Что-то в ней вдруг изменилось. Но что?

Анна слушала музыку с волнением. Ее сердце то замирало от радости, то неистово трепетало перед страхом, что фортепиано перестанет издавать прелестные звуки. Но руки графа, к большому разочарованию Анны, остановились, перестав играть музыку, что так очаровала девушку. Впервые она в музыке услышала зов души и увидела образ чьих-то мыслей.

— Это очень красиво! — воскликнула Анна с волнением в глазах.

Граф посмотрел на нее и довольно улыбнулся. Его задумка удалась. Анна больше не грустила. На ее лице светила искренняя улыбка.

— До того, как меня настигло проклятье, еще во времена моей молодости я не умел играть на этом прекрасном музыкальном инструменте. Не умел, да и как-то в голову никогда не приходило научиться, — граф повернулся в сторону Анны, — но с появлением в моей жизни одного человека многое изменилось. Однажды проходя мимо зала, где стояло в углу старое и долгое время никем не тронутое фортепиано, я услышал эту музыку. Он играл ее, а я, прячась возле двери, восхищенно вслушивался в чудесную игру.

Анна хотела взглянуть ему в глаза, но он отвел взгляд. Не хотел, чтобы она разглядела в них печаль.

— Как же вы научились тогда играть? — спросила Анна.

— Он меня научил, — встав со скамьи, со вздохом произнес граф, — и после этого на протяжении сотен лет я каждый день тренировался, чтобы усовершенствовать навыки. Чтобы хоть раз сыграть так же красиво, как тот человек, ставший моим учителем, что открыл глаза на силу музыки.

Анна догадывалась, кем был тот учитель, что стал для графа проводником в мир искусства. Ей не требовалось лишних доказательств, потому что его глаза, наполненные острой грустью и невероятной тоской, говорили сами за себя.

— А откуда она… точнее этот человек, — прикусила Анна язык, чуть не проговорившись, — научился этой музыки?

Анне было интересно узнать, откуда сама она знала за долго до встречи с графом об этой музыке. Ведь неделями в ее сердце звучала мелодия, доводившая ее до помешательства. Мелодия повторялась, она постоянно ее напевала и в каждом шорохе листьев и дуновения ветра слышала звучания нот этой музыки.

— Этот человек учился с раннего возраста игре на фортепиано, — поведал граф, — а эту мелодию он сам придумал. Я сыграл вам сочиненное моим учителем произведение.

Граф отошел куда-то, а Анна, не сдвинувшись с места, удивленно смотрела на белые клавиши. Значит, все это время Анна слышала музыку, придуманную той захваченной в плен принцессой? Но почему? Где Анна могла слышать ее?

— Знаете, какой сегодня день? — спросил граф, дойдя до высокого дерева, растущего из пола посредине зала.

— Какой? — повернув голову через плечо, поглядела Анна на стоящего к ней спиной графа.

— В городе празднуется юбилей короля, — сообщил граф равнодушным тоном.

Анна от недоумения нахмурилась.

— Разве вам есть до этого дело? — с удивлением спросила девушка.

— Мне? Нет, наверное, — пожал граф плечами, — честно говоря, мне без разницы. Но для вас…

Граф запнулся и замолчал на полуслове. Анна встала со скамьи и подошла к владельцу замка. Стоя с ним рядом напротив сухого дерева, Анна подумала о том, что уже совершенно утратила страх перед этим человеком. Граф ее ничуть не пугал. Напротив, стоя рядом с ним, она ощущала себя как никогда в безопасности. Словно он был той самой нерушимой скалой, защищавшей ее от морских прибоев и жизненных ударов.

— Что для меня? — подхватила Анна, обводя взглядом дерево.

— Я подумал, что вам не помешает отвлечься от невзгод и насладиться устроенным в городе праздником, — набравшись храбрости, договорил граф. — Вам было бы полезно выйти из замка и прогуляться по улицам, которые сейчас красиво украшены в честь праздника, не важно какого. Главное, там, в городе, сейчас веселье, и мне показалось, вы бы хотели разделить радость народа.

Анна по-прежнему ничего не понимала. Она повернулась к нему и заговорила удивленным тоном:

— Вы меня одну отпустите?

Граф замялся. Он опустил голову и, не глядя на нее, ответил:

— Одну вас отпустить не могу, как бы не доверял. Но либо с Сэмом, либо…

Граф снов умолк.

— Либо? — не выдержав, переспросила она его.

Граф Эмирсон посмотрел на нее.

— Либо со мной, — его лицо изменилось от волнения. Он уставился на нее в ожидании какой-либо реакции. Ему, казалось, было не важно, что она скажет. Но он нуждался в том, чтобы она хоть что-то ответила, нарушив это тягостное молчание, висевшее в наэлектризованном воздухе.

Анна отвернулась от него. Она не знала, что сказать. Он предлагал ей посетить праздник, то есть вернуться в город. Ненадолго, на пару часов. Но это значит, что придется снова ходить по родным улицам. А сейчас, после предательства отца, поддержавшего совершенно чужого человека, Анна просто боялась с ним увидеться. Даже встретить его на улице города для нее — страшный сон, который не должен стать явью.

— Но, — вспомнила Анна, — вам же нельзя выходить за пределы замка!

Граф понял, что Анна искала повод не соглашаться на прогулку.

— Я, как и все проклятые обитатели замка, могу выходить за пределы стен этого места. Но всего на полчаса. После истечения определенного срока мы растворяемся в воздухе, снова возвращаясь в обитель замка.

Теперь для Анны прояснилась причина, по которой в ночь нападения волка Сэм вдруг исчез. Он тогда сказал, что его время на исходе. Так значит вот что он имел в виду!

— Однако, — не унималась Анна, — что станет с жителями города, если они вас увидят? Меня-то вы больше не пугаете, я к вам привыкла. Но они… — Анна опешила, не зная, как продолжить.

— Верно, они бы ужаснулись при виде меня, — ответил граф, — но я не собирался им себя показывать.

Анна округлила глаза.

— Но как? Как вы себя скроете от них? — вопросила она.

— Легко и просто, — был ответ графа, — маской и плащом. К тому же праздник будет проходить вечером, а в это время солнце уже скроется за горизонтом.

Все складывалось в пользу выхода в город. А Анна все никак не могла успокоиться. Она не хотела идти, потому стала искать другие отговорки.

— Но меня ищут стражники, — напомнила Анна, просияв, — я вам рассказывала тогда после ужина возле камина, что я в розыске. Если меня обнаружат, мне несдобровать!

Граф кивнул.

— Конечно, я помню, — отозвался он, — но едва ли до той, кто помог всего лишь сбежать маленькому воришке, страже есть дело. Тем более в такой святой для всех день, — с легкой ноткой презрения сказал граф, — они все будут заняты. И уже поверьте мне, о вас или о вашем маленьком проступке все забыли. Память о человеке или о его делах недолго живет в мыслях людей. Рано или поздно о человеке забывают, тем более о его деяниях.

Анна здесь не могла с ним согласиться.

— Это не так. Возможно, о человеке быстро забудут, как и о его хороших делах. Но плохие деяния, то, из-за чего можно осудить человека, люди никогда не забывают и всегда припоминают, напрочь стирая из памяти все сделанные этим человеком хорошие дела.

Анна видела по глазам графа, что он с ней был в какой-то мере согласен. Казалось, его жизнь служила ее словам хорошим доказательством.

— Значит, вы согласны? — спросил граф. — Идете вечером на праздник?

Граф хотел отвлечь Анну от ее горя. Желал помочь ее сердцу перестать страдать. А для того выбрал самое простое: показать ей, что жизнь продолжается. Раскрыть ей глаза на то, что мир вокруг не такой мрачный и безнадежный, как ей может показаться. А веселье жителей города вечером будет ей хорошим примером.

— С вами? — осторожно поглядела Анна на него.

— Если хотите, со мной, — граф перестал дышать, чтобы не выдать своего волнения.

— Тогда пойдемте, — согласилась Анна, улыбнувшись уголками губ.

Граф с облегчением выдохнул. Если бы не проклятье, то его щеки загорелись бы от смущения и покрылись бы алым румянцем. Но бледная кожа оставалась белой, как чистый снег. А вот глаза… они-то его предательски выдавали. Они блестели смущением, смешанным с волнением.

Поднявшись в отведенную ей комнату, Анна несколько часов перебирала имеющуюся в большом шкафу одежду. Граф позаботился о том, чтобы во время пребывания в этом замке Анна ни в чем не нуждалась. И благодаря его заботе у девушки были разные пары обуви и новые чудесные платья.

В конце концов после долгих рассуждений выбор Анны пал на нежно-зеленое платье. Ей показалось, что напоминающий молодую листву на деревьях цвет как раз будет подходить под событие праздника. Под зеленное платье Анна подобрала удобную обувь и красивую ленточку для волос. Она распустила волосы, заплетя пару локонов в маленькие косички и соединив их ленточкой на затылке. Посмотрев на себя в зеркало, Анна довольно улыбнулась. Выглядела она замечательно!

Анна повернулась к окну. До вечера оставалось пару часов. Изрядно подустав от дневных хлопот, Анна решила прилечь всего на часик. Широко зевнув и закрыв ладонью рот, Анна подошла к кровати и удобно устроилась на ней. Приобняв вторую подушку, девушка сама того не заметила, как быстро ею овладела дремота. И она поддалась этой страшной силе, что унесла ее в уже знакомое и столь далекое место…

— Пленницы нет! — крикнул кто-то звонким голосом, и вдруг стон вырвался у говорившего из горла. — А ах…

Анна поспешно открыла глаза. Но вокруг тьма и только. Кто же кричал?

Анна аккуратно стала передвигаться в сторону, откуда слышала звук падения какого-то предмета. Свернув за угол подземелья, Анна в свете факела, упавшего на каменный пол, увидела мертвого стражника. Он был насмерть заколот мечом. А дверцы темницы, в которой некогда сидела юная принцесса, были распахнуты.

— Ты сбежала, — поняв происходящее, прошептала Анна.

Едва она осознала, что произошло, как вдруг раздался торопливый топот дюжин стражников. Они с факелами и оружием в руках резко свернули за угол, обнаружив мертвого товарища по службе.

— Проверьте темницу! — издал приказ тот, кого Анна хорошо запомнила. Это был Чад.

В голосе стражника не было особой надежды на успех. Молодой человек в кожаных доспехах знал, что пленница сбежала, но на всякий случай нужно было все хорошенько проверить, вдруг обнаружатся улики.

Пока стражник выполнял его поручение, Чад с серьезным выражением лица подошел к убитому человеку. Присев на одно колено, он потрогал стражника. Тело было теплым, как и кровь, продолжающаяся течь из тела.

— Она недавно сбежала, — вскочив с места, проговорил он, — мы можем их еще найти!

— В темнице пусто, — тем временем сообщил стражник, выполнявший приказ, — никого нет.

Кивнув, Чад приказал стражникам бежать вслед за ним. И все мужчины в доспехах рванули в указанную Чадом сторону. Анна осталась одна напротив мертвого человека.

Как принцесса Ирима смогла сбежать? А еще важнее: куда?

Вдруг словно по волшебству на ее вопросы появились ответы. Из-за темного угла, куда не проникал свет, показалась какая-то загадочная фигура. И в силуэте, освещенном упавшим факелом, Анна разглядела лицо захваченной в плен девушки. Это была принцесса!

— Они ушли, — тихо сообщила она кому-то.

Принцесса бегло оглядела лежащего мертвым сном мужчину и обернулась в сторону, где, вероятно, она пряталась от стражников. Оттуда вышел силуэт покрупнее. Это был крепкого телосложения мужчина в плаще. В руках он держал меч с окровавленным лезвием, с которого капала на пол кровь.

— Вас ведь прислал мой брат? — догадалась девушка.

— Верно, король Георг меня прислал за вами, я должен вас спасти, — сказал человек в плаще скрипучим голосом, — а теперь нам нужно бежать.

Принцесса с облегчением улыбнулась.

— Я только за, — согласилась она и направилась вслед за мужчиной.

Анна помотала головой. У нее раскалывалась голова от количества событий, разворачивающихся перед ее глазами. Но стоять на месте долго она себе не позволила. Девушка побежала за принцессой, чтобы понять, какой конец ожидает всех персонажей в странной истории.

Принцесса вместе с мужчиной куда-то бежала. Анне казалось, принцесса сама едва знала, куда идет и с кем. Но главное было сбежать отсюда, покинуть страшное для нее место, являющееся домом ее главного врага.

Однако как бы мысли принцессы не занимал побег и желание скорее оказаться дома, она все же не была настолько безответственна.

И спросила:

— А куда мы идем?

— На заднем дворе нас ждет веревка, с помощью которой мы перелезем стену, — сухо ответил человек в плаще и на повороте резко свернул.

Этого мужчину принцесса впервые видела, хотя круг доверенных людей брата она хорошо знала не только по именам, но и в лицо. Едва ли король Георг за сестрой отправил бы малознакомого человека. Значит, этому мужчине он как минимум должен очень доверять. А таких людей в его кругу, которые заслужили бы его доверие, было мало.

— А как вас зовут? — не выдержав, с подозрением спросила принцесса.

И эту подозрительность чуткой принцессы заметила не только Анна, но по всей видимости и сам спаситель. Однако он себя не выдал.

— Я вам обязательно все расскажу и отвечу на все ваши вопросы, когда мы выберемся из дворца, — сказал тот, — а пока за нами погоня и нужно приложить все усилия для того, чтобы сбежать живыми.

Принцесса не стала спорить и больше не задавала вопросов. Кем бы он ни был, кто бы ее ни спас, но это было куда лучше, чем сидеть в сырой темнице и медленно гнить в ожидании смерти от рук ненавистного врага.

Анна кралась по коридорам дворца вместе с пленницей. И не заметила, как они вышли во двор. Слева особенно громко раздавались голоса стражников, потому что именно в этом направлении находился, по их мнению, единственный выход из замка. Человек в плаще явно этому обрадовался. Стражники не знают, что они собирались сбежать другим способом. А значит у них есть время и возможность незаметно выбраться.

Человек в плаще двинулся вправо. И свернув за угол, вдруг в ужасе замер как вкопанный.

— Как знал, что они придут именно сюда! — воскликнул чей-то голос, который хорошо был знаком Анне.

Человек в плаще от неожиданности сделал шаг назад. Но сзади, как и спереди, его окружили королевские стражники. Сбежать было некуда.

Из тени вышел король Эмирей. Мужчина в плаще при виде врага заскрежетал зубами от ярости и, крепче схватив меч за рукоять, двинулся вперед. Он горел желанием убить того, кто поймал его на пути к побегу. Того, кто был королем и главным врагом для него одновременно. Однако путь тотчас же преградил ему Сэм, высоко выставив перед его лицом меч. А сзади человека плаще ожидал Чад с обнаженным оружием в руках.

— Схватить его, — холодно приказал король, — отвести в темницу.

Приказ короля был исполнен. Когда шпион пытался очередной раз воспользоваться мечом, на него набросился Чад и оружие с рук мужчины в плаще выскользнуло. Будучи обезоруженным, он заорал в гневе.

Принцесса за всем наблюдала с глубоким отчаянием. И когда вниманием всех стражников полностью завладел человек в плаще, принцесса резко схватила с земли кровавый меч. Она рванула с оружием в сторону короля. Ни Сэм, ни Чад не успели ее остановить. Она, подняв на уровне груди меч, твердо бежала к своему врагу. Он не позволил ей сбежать, и теперь она хотела его убить. Принцесса знала, что эта попытка если не обернется успехом, то приведет ее к прямой погибели. И даже если король умрет, ее все равно за его убийство казнят. Казнят жестоко и болезненно. И никто ее спасти не сможет. Но это ничуть ее не останавливало.

Однако король Эмирей с места не сдвинулся и не выказал ни малейшего страха. И когда острие в руках принцессы едва его не пронзило, он вовремя вытащил свое оружие из ножен и остановил меч в воздухе. Их мечи скрестились, громкий скрежет заглушил собой все остальные звуки.

— Ненавижу, — прорычала она с отвращением, — ненавижу!

— За что? — удивился король. — За то, что не позволил вам сделать глупость и не сбежать с врагом вашего брата? Не позволил вам из одного плена попасть в другой?

Меч в руках принцессы затрясся. Она непонимающего осмотрелась вокруг.

— Что вы имеете в виду? — затихшим голосом спросила она.

— Опустите меч, и я отвечу, — пообещал король Эмирей.

Девушка смотрела в его глаза, словно пыталась в них найти решение своей проблемы. Ее рука задрожала, и меч опустился.

— Теперь говорите, — злобно на него глядя, прорычала она.

— Говорить ни к чему, вы мне все равно, не поверите, — пожал плечами король Эмирей, — даже если я укажу на солнце и скажу, что это солнце, вы мне не поверите. А назло мне назовете солнце луной, хотя сами знаете, что это не так. Ваша ненависть ко мне вас ослепляет настолько, что вы даже не заметили, с кем хотели сбежать.

Кроль Эмирей молча указал рукой Сэму. И тот все понял. Крепко держа пленного с двух сторон, они подвели его к королю. Заставив мужчину в плаще согнуться и присесть перед монархом на колени, Сэм выставил перед правителем ту руку пленного, которую еще недавно жестоко держал за его спиной.

— А теперь смотрите, — сказал король, засучив рукава мужчине в плаще, — узнаете метку?

Глаза принцессы расширились. Она затаила дыхание от ужаса. На руке мужчины была татуировка змеи, обнажившей острые клыки.

— Метка «Клыка», — прозвучал ее дрожащий голос в застывшем от напряжения воздухе, — эта метка мятежников, которых возглавляет Алеор. Он один из них…

Король кивнул, и преступника в сопровождении дюжины стражников отвели в темницу.

— Теперь вы знаете, — произнес король, — если бы вы сбежали с ним, Алеор нашел бы способ, как вас использовать в своих корыстных целях. Он бы вынудил вашего брата сдаться и уступить ему престол.

— Нет, — помотала девушка головой, — дело не в этом. Мой брат на это не согласился бы. И тот это знает. Алеор рассчитывал на другое.

— На что же? — поинтересовался король.

— На свадьбу со мной. Связавшись со мной узами брака по законам Ирима Алеор предстал бы в новом свете. Его наказание закончилось бы, ведь он стал бы мужем принцессы. Получив мои привилегии, он бы смог отменить указ о собственном наказании. А в случае смерти Георга, мой муж, являющийся к тому же братом покойного короля Мириха, стал бы обладателем права прямого наследника. За его восхождение на трон отдал бы свой голос народ. А как вы говорили, — повернулась принцесса к Эмирею, — народ имеет силу перед властью.

Анна смотрела то на короля, то на отчаянно желавшую сбежать пленницу. Слушала внимательно, чтобы понять, о чем идет речь. Многое оставалось для нее темным и загадочным. Она часто к тому же путалась в именах героев своего сна. Но все же одно было ей ясно. Взглянув на короля в последний раз перед тем, как проснуться, Анна увидела в его красиво обрамленных густыми ресницами глазах нежную страсть, обращенную к той, кто до сегодняшнего инцидента с побегом его ненавидела всем сердцем. Но король спас девушку. Уберег от жестокой участи, спас от свадьбы с человеком, яростно желавшим убить и те самым свергнуть ее брата с престола. И что самое удивительное для Анны: она разглядела в глазах принцессы благодарность. Хоть принцесса никак не выразила своей признательности, но достаточно было ее молчаливого взгляда. Взгляда, наполненного благодарностью за спасение…

С наступлением вечера, который должен был пройти незабываемо, Анна и граф оставили позади замок с его проклятыми стенами. Когда за спиной раздался звук закрывшихся ворот, Анной окончательно овладело радостное предвкушение перемен. Она чувствовала, что сегодняшняя ночь важна не только для нее, но и для графа. Сегодня он впервые за долгое время выходил за пределы замка именно ради неё, Анны, и готов был провести вечер в окружении огромного количества людей.

Они направились к склону холма и по немного крутой тропинке стали медленно спускаться вниз. Покинув холм, они быстрым шагом направились в сторону города. Граф объяснил Анне: если его время истечет до окончания их прогулки, и он исчезнет, то ей лучше оставаться на месте. Никуда не идти одной, не паниковать понапрасну, а дождаться его. Он быстро вернется с помощью телепортации. Анна поняла его распоряжение и кивнула.

Чем ближе они подходили к городской окраине, тем сильнее в Анне разгоралось какое-то необъяснимо радостное ощущение праздника, которое, будто разливалось в воздухе и заражало всех вокруг. И Анна надеялась, что граф испытывает то же самое.

Как только они ступили на глухую пригородную дорогу, на Анну сразу нахлынули воспоминания об отце. Ты мне больше не дочь. Слова мистера Раина вновь раз за разом звучали печальным эхом в ее голове, отчего лицо Анны помрачнело. Эти изменения не остались незамеченными графом.

— Слышите? — неожиданно спросил он, желая отвлечь свою спутницу.

Анна прислушалась. Слабый ветер донёс до её слуха смешивающуюся с шумом колёс, едва слышную мелодию гармошки, сменявшуюся чьим-то пением.

Эти отдалённые звуки немного развеяли её грусть. Повсюду появлялись зажжённые фонари, улицы были увешаны флагами Бефроры и чудесными цветочными гирляндами. Даже темные переулки, куда порой совсем не хотелось сворачивать, к удивлению Анны, были освещены факелами, воткнутыми в длинные столбы. Жители города обо всем позаботились в этот праздничный день!

Они с графом продолжали идти по залитым светом улицам города, и с каждым шагом это великолепие посреди вечернего полумрака поражало прибывших с высокого холма гостей.

Справа от путников возвышались украшенные дома жителей, слева вырисовывались в ночном сумраке завлекающие вывески, которые помогали при поиске нужной мастерской. Вдоль ровной дороги росли одиночные деревья. Анна и граф ступали по дороге, усыпанной лепестками цветов. Они шли в центр города, где и должно будет проходить празднество в честь юбилея короля. Граф старался не спешить, подстраиваясь под размеренный шаг Анны. Он не хотел ее торопить, хотя знал, что его время совсем скоро может закончиться.

Звонко плескалась вода под лопастями водяной мельницы, приводимой в движение небольшой речушкой, протекающей через город. Чем быстрее бежала речка, тем оживлённее крутилось мельничное колесо. Когда течение замедлялось, мельница лениво вращала темными, разбухшими лопастями с различной скоростью.

Над головой Анны сияли гирлянды с яркими лампионами, языки пламени которых трепетали, словно живые, под дуновением теплого ветра, заставляя ее сердце сжиматься от восторга. Она запрокинула голову и перевела очарованный взгляд с гирлянд из некогда цветущих на земле цветов на ночное небо. Оно походило на темное покрывало с нарисованными на нем тысячами звезд.

Как давно она не гуляла! Не ходила по переулкам родного города и не вдыхала полной грудью свежий ночной воздух. Ощутив на себе чей-то взгляд, Анна повернулась. Глаза графа (они единственные не были скрыты под темным плащом с капюшоном и маской) смотрели на нее со странной, ничем не объяснимой нежностью. Он прятал под длинным плащом свои шрамы, раны, зеленые вены, выпирающие на невероятно бледной и будто совершенно бескровной коже. Он скрывал уродство, которое Анна совсем перестала замечать в нем. Она даже на мгновение подумала, что было бы в разы лучше, если бы он снял плащ и маску и прогуливался бы вместе с ней таким, какой он есть, не прячась под тканью черного, в тон ночи одеяния.

Звуки гармошки становились все громче. А значит, они приближались к главной площади города. Пройдя еще немного, они вдруг остановились. Широкая центральная улица бурлила радостью вечерней жизни, не обременённой заботами. Под раскинутыми шатрами торговали освежающими фруктовыми напитками, сладостями, свежеиспеченными булочками с золотистыми и аппетитными корочками, предлагали помериться силами и проверить свои способности в тех или иных видах борьбы. Неподалёку стояли соломенные мишени для стрельбы из лука. Молодой парнишка расправил плечи сосредоточился и выпустил в них две стрелы, одну за другой. И стрелы попали в цель! Он сразу же радостно обернулся к юным девицам, наблюдающим за стрельбой. Горящие глаза парня были устремлены на одну из девушек, чьи прекрасные, кудрявые, белокурые волосы трепетали от дуновений легкого ветра. Он смотрел на нее, гадая, смог ли своей точной стрельбой удивить возлюбленную. И улыбка на лице красавицы смогла растопить сердце парнишки.

Анна с графом прошли еще немного вперед. Рядом с шатрами бегали и резвились маленькие и лохматые дети. Некоторые из них, взявшись за руки, водили весёлые хороводы и неуклюже подпевали народным песням.

Здесь было куда светлее, чем на окраине города. Мягкий свет фонарей создавал ощущение чего-то прекрасного и волшебного. Музыка приводила всех в состояние восторга. Все играли на губных гармошках и флейтах. Вокруг царило веселье и оживление. Под аккомпанемент губных гармошек жители распевали разные песни. Анна не знала слов, но ей безумно хотелось подпевать. Невольно она поддавалась ритму веселой музыки, да и граф тоже. Анна видела в его желтых глазах слабый интерес к празднеству.

В центре площади стоял старый колодец, также увешанный цветочными гирляндами. Древнее сооружение, построенное из неровных и шершавых серых камней, придавало всему празднику некую приятную атмосферу.

Окруженная палатками и шатрами, в центре главной площади маленького городка была возведена небольшая деревянная сцена. По обе ее стороны свисали потрепанные, старые полотнища занавеса красного цвета. Вдруг губная гармошка, игравшая около сцены, затихла. Все замолкло. Люди заинтересованной толпой потянулись к сцене в ожидании чего-то интригующего.

Анне, как и всем, стало любопытно, что будет дальше. Они вместе с графом протиснулись сквозь толпу и отыскали удобное местечко во втором ряду. Тишину, нарушаемую лишь шепотом заинтригованной толпы, рассек барабанный бой. На наспех сооружённую сцену взобрался шут. Под ногами его заскрипела пара досок, давно прогнившие от сырости. И хромая нога шута едва не угодила в эту хитрую ловушку.

— Милые дамы и почтенные господа, добро пожаловать! — громким басом, растягивая некоторые слова, поприветствовал толпу шут.

Он был одет в разноцветное и не самое чистое платье, измятое так, словно его владелец провел в нем ночь на груде соломы. Голову шута венчала высокая шляпа, увешенная звенящими бубенчиками.

— Сегодня расскажу я вам удивительную историю, — продолжил шут. — Историю о красоте, о проклятье…и о любви!

Шут старательно всматривался в заинтересованные лица собравшихся. И довольная усмешка промелькнула в его глазах, когда он увидел интерес зрителей. Позади неосвещённой сцены кто-то заиграл на скрипке леденящую душу мелодию.

— Ах, любовь-любовь! — вскричал шут, остановившись на месте и опустив глаза. — Любовь, что дарит счастье и становится проклятьем! — Он озорно посмотрел на толпу. — Любовь, что ядом отравляет жизнь и исцеляет ее! Любовь, что убивает и воскрешает!

Анна вслушивалась в эти слова, словно искала в них какой-то скрытый смысл. Она настолько погрузилась в яркую речь шута, что даже не заметила, как руки графа стали медленно и незаметно для всех исчезать.

Шут не говорил, а буквально выкрикивал слова, казалось, подобным образом он желал привлечь к себе гораздо больше внимания. И у него это получалось весьма удачно. К толпе присоединялось все больше заинтересованных людей. Они теснили друг друга, чтобы подойти поближе к сцене. Звуки скрипки, поначалу глухие, но потом нежные, медленно усиливавшиеся, постепенно заполняли пространство.

— Ла-ар! — шут заорал, рискуя сорвать голос, — каким бы ты ни был шустрым, тебе не убежать от судьбы! Она настигнет… кхх! Кх-х! —.

Шут сухо закашлял, и скрипка тотчас прекратила играть. Воцарилась тишина. Шут выставил руку вперед и обернулся вокруг своей оси так быстро, что полы его платья поднялись в воздух, а затем замер. Вдруг в руке его появился железный бокал, вмиг наполнившийся водой. Он поглядел на зрителей и, прочитав на их лицах изумление, широко улыбнулся, обнажив ряд желтых гнилых зубов. Залпом выпив воду, шут снова сделал еще один оборот, взметнув полами платья, и замер. Бокал исчез. Зрители восторженно зааплодировали. Ну и фокус, подумала Анна!

Проделки шута закончились, и вновь торжественно загремела скрипка. Едва уловимый перезвон колоколов в церкви приятно дополнял и музыку инструмента, и речь шута.

— Прощу прощения! Ну, продолжим, — проговорил шут и тем же громким певучим голосом, как вначале, воскликнул: — От любви не убежишь, не скроешься! Она отыщет тебя, где бы ты ни был, в каком бы потайном углу не прятался!

Граф окончательно растворился в воздухе, вернувшись в замок. Но Анна этого даже не заметила. Она во все глаза наблюдала за представлением.

— Любовь настигает всех! Всех! — раскинув руки, крикнул шут. — Может быть, прямо сейчас любовь подкрадывается к вашему сердцу! Мгновение… и оно падет перед чарами истинной любви!

В это время где-то в толпе маленький мальчик, ловко запуская руку в карманы увлеченных выступлением гостям, воровал монеты и кольца с пальцев горожан. А те даже этого не замечали.

Шут спустился со сцены на одну ступеньку, чтобы стать ближе к зрителям.

— Страшно? — спросил он. — Ну-ну, не стоит! Любовь не так страшна, как может вам казаться.

С верхушки деревянной сцены свисали виноградные лозы, опускавшиеся вниз под тяжестью спелых гроздьев, они, вероятно, были повешены здесь для красоты.

— Вот вы, — обратился шут к девушке, стоящей в первом ряду, — верите в любовь?

Та от неожиданности замерла как вкопанная, не зная, что ответить. Но шуту и не нужно было ответа. Он повернулся к другому зрителю и спросил у него:

— А вы любили?

Мужчина кивнул.

— А вас любили?

Гость снова удостоил шута молчаливым кивком.

— Счастливые люди, что могу сказать! — С завистливой улыбкой шут отвернулся от собеседника и, поблуждав испытующим взглядом по толпе, остановил взор на ком-то еще. — А вы, прекрасная особа, верите, что можно полюбить душу?

Вдруг до Анны дошло, что сейчас обращаются именно к ней. Шут пристально смотрел на нее в ожидании ответа. А Анна молча хлопала ресницами, выражая немое удивление.

— Верите, что можно полюбить душу, несмотря на наводящий ужас облик? Полюбить таким, каким он есть? — странные вопросы сыпались на нее сплошным потоком, запутывая окончательно и приводя девушку в полное смятение. — Можно ли смотреть в жуткие глаза и видеть только красоту души?

Анна молчала, не в силах отвести взгляд, но думала уже совсем о другом: ей вспомнился тот случай в тронном зале, когда граф Эмирсон, чтобы развлечь ее, сыграл на музыкальном инструменте. Она мысленно вернулась в то мгновение, когда его внешнее уродство перестало пугать. Она больше не видела его шрамов, а если и видела, то ничего ужасного и вселяющего страх в них не замечала. Напротив, впервые ей показалось, что черты его лица, форма глаз, губ и прямого носа — все это складывалось в привлекательный образ.

— Не спешите отвечать, — понимающе сказал шут и перевел взгляд на других гостей. — Любовь такая сложная, что всей жизни не хватит, чтобы ее понять!

Анна внезапно ощутила острую тоску. Как будто чего-то… или, скорее, кого-то не хватает. Она повернулась к графу, но его не было рядом. Анна осознала, что время подошло к концу, и тот исчез, пока она очарованно наблюдала за шутом. И вдруг от отсутствия графа у нее защемило сердце. Среди людей она почувствовала себя совершенно одинокой. Очарование шутовского представления моментально исчезло, растворилось в воздухе, как растворился когда-то граф.

Анне стало тесно в толпе. Ей, казалось, не хватало воздуха там, где его было предостаточно. Анна посмотрела на шута равнодушным взглядом и, повернувшись, стала пробираться через толпу. Она расталкивала людей локтем, стараясь выбраться на свободное пространство.

Оставив за спиной ряды столпившихся людей, Анна думала, что почувствует себя лучше. Ей снова будет хватать воздуха. Но нет. Та тоска, что накатила на нее мощной волной, не давала свободно вздохнуть.

Но почему ей так плохо?

Анна знала, что граф вернется. Он телепортируется и вновь будет рядом. Да, сейчас она одна. Но совсем скоро он окажется рядом. Так почему же, зная все это, она по-прежнему ощущает отчаянную боль в душе?

Анна вдруг вспомнила о кармане на платье, сунула в него руку и хотела достать оттуда ключ, врученный ей графом. Вещь, подаренная им, определенно должна была поспособствовать улучшению ее состояния. Однако пальцы схватили только воздух. Ключа в кармане не оказалось. Неужели он остался в замке? Но Анна точно помнила, как взяла его перед выходом. Взяла с собой просто для того, чтобы с ней было что-то из замка. Вдруг что-то произойдет, а ключ будет у нее. Так она подумала, сама не зная, почему.

Анна решила, что, скорее всего, оставила ключ дома. От этого факта стало еще грустнее, и на глазах ее навернулись слезы. Почему графа так долго нет? Разве он не должен был уже телепортироваться?

Ощутив отчаяние, Анна подняла блестящие глаза. И вдруг случилось чудо! Посреди увлеченной представлением толпы воздух незаметно для всех начал сгущаться. Постепенно в нем стали появляться очертания человека в плаще и маске. И вот граф стоял напротив Анны. И сердце девушки замерло.

Мгновение, показавшееся ей вечностью, заставило испугаться одиночества. Неожиданно Анна поняла, что, возможно, в этом мире (после того как отец от нее отказался) у нее больше никого нет… кроме графа. Он был, пожалуй, единственным, кого заботили ее испорченное настроение и боль на сердце. Кому было не безразлично, что она грустит. И кто всей душой желал ее развеселить. Ведь он даже согласился на то, на что в иной раз никогда бы не пошел.

Анна молча стояла и смотрела в его желтые глаза. Они ничуть ее не пугали. Напротив, казались родными. Граф сделал пару шагов вперед и оказался рядом с ней.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил он.

— Нет, все так, — тихо ответила Анна. — Теперь все так.

Граф Эмирсон, казалось, не понимал, почему его спутница так сильно изменилась в лице. Когда его перенесло обратно в замок, Анна искренне радовалась происходящему и с восхищением наблюдала за представлением. Но теперь от того восторга не осталось и следа.

— Почему вас так долго не было? — укоризненно спросила Анна.

— Долго? — удивился граф. — Я вернулся так быстро, как мог.

Анна отрицательно покачала головой.

— Я… испугалась, что больше вас не увижу!

Глаза графа расширились от удивления.

— Испугались? — переспросил он поникшим голосом.

— Да, — Анна вытерла слезу с щеки. — Я почувствовала себя совершенно одной.

Увидев слезы на глазах девушки, граф почувствовал, будто его придавила каменная глыба. Его плечи опустились под тяжестью вины, хоть он и не оставлял ее одну и вернулся довольно быстро. Просто минуты его отсутствия показались Анне часами. Его отсутствие сказалось на ней весьма неожиданным образом.

— Извините, — виновато проговорил граф.

Анна опустила глаза. На нее вновь накатила утренняя грусть, с которой она проснулась. В ее голове снова зазвучал голос отца, повторяющий одну и ту же фразу, что ранила ее разбитое сердце. И граф это видел. Тогда он решил действовать.

— Там все еще идет представление, — напомнил граф, указывая глазами в сторону шута. — Вам ведь было так интересно наблюдать за сценкой. Пойдёмте, досмотрим до конца.

— Не хочу, меня это больше не интересует. Может, вернемся домой?

Предложение Анны хоть и было для графа желанным, но он понимал, что возвращение в замок только навредит девушке, усугубит ее подавленное состояние. Необходимо было отвлечь Анну от неприятных мыслей.

— Нет уж, — воспротивился граф, — раз мы вышли из замка, то должны хоть немного погулять. Пойдемте, я покажу вам красивое место.

Со вздохом Анна согласилась, подумав, что, скорее всего, это будет очередная библиотека. Что еще можно ожидать от него? Но ее душа и так тосковала, а при виде стеллажей, наполненных доверху книгами, едва ли расцветёт. Однако она все равно молча следовала за графом. Он прошел чуть вперед, куда-то свернул и, увидев лестницу, ведущую куда-то наверх, стал осторожно подниматься по ней. Ему мешал развевающийся на ветру плащ, но он продолжал старательно взбираться все выше и выше. Наконец, оказавшись на крыше высокого дома, граф сверху вниз поглядел на свою недоумевавшую спутницу.

— Теперь ваша очередь, — сказал он чуть громче обычного, чтобы она услышала, — не бойтесь, лестница в хорошем состоянии, она выдержит.

Анна боялась высоты, но уже не так сильно, как раньше. После того, как она чуть не выпала из окна во время неудачной попытки сбежать из замка, высота пугала не так сильно. Поэтому она спокойно поднималась по лестнице, которая хоть и выглядела довольно потрепанной временем, но определенно еще могла послужить ей.

Анна поднималась, а граф бдительно следил за ней. Вдруг она поскользнётся, оступится, а он ее вовремя подхватит, не даст упасть. Но этого не произошло, несмотря на переживания графа. Через пару мгновений девушка оказалась рядом с ним. Он протянул ей руку. Крепко держась за его холодную ладонь, Анна окончательно взобралась на крышу городского дома. Поправив колышущееся на ветру платье, Анна подняла глаза. И неожиданно сердце в груди стало биться чаще.

— О боже, — прошептала она заворожённо. — Как же красиво!

Ее светящиеся голубые глаза обратились к графу, и тот довольно улыбнулся.

— Пойдемте. — Он провел Анну чуть дальше и, присев на некое подобие скамьи из деревянного длинного бревна, добавил: — Я здесь часто бываю, когда мне тоскливо в замке. Прихожу всего на полчаса. Но эти полчаса порой, кажется, всего на миг, на короткое мгновение, но исцеляют меня, и проклятье забывается.

Анна присела на импровизированную скамейку. С крыши дома открывался невероятный вид на город. Ночное зрелище никого не могло оставить равнодушным. Особенно в этот праздничный день, когда развешанные повсюду фонари разливают теплый золотистый свет. Отсюда были видны высокие крыши домов, как будто рассыпанных по всей территории города, золотые купола церкви на соседнем холме, возвышавшейся над курчавыми деревьями. Днем всегда казалось, будто она парит над бескрайними просторами, прямо среди облаков. Где-то за холмом проглядывало большое колесо каменной мельницы, которое, крутясь, приводило в действие механизмы. Жернова перемалывали зерно, мука струилась водопадами в мешки, а пекари выпекали свежий хрустящий хлеб. И над всеми этим властвовало темное небо, на котором постепенно рассеивались тучи и начинали появляться яркие звезды. Справа, поодаль города, раскинулся дремлющий лес с высокими густыми деревьями, которые скрывал от посторонних взоров ночной туман.

Люди внизу пели песни, играли на губных гармошках и флейтах, танцевали, куражились в веселом хороводе, пили и ели, а шут до сих пор посвящал зрителей в свою историю. Вот только весь шум долетал до них только с порывами ветра. В этом Анне чудилась особая прелесть. Она могла расслышать в ночной тиши другие звуки. Нежное и гармоничное дуновение ветра, шум далекого морского прибоя и мелодичное, едва различимое чириканье неспящих птиц.

— Вам нравится? — спросил граф.

Анна повернулась к нему, но, взглянув собеседнику прямо в глаза и увидев в их желтизне свое отражение, не сумели разомкнуть губ для и так очевидного ответа. Ей понравилось это место. Но кое-чего не хватало.

— Не до конца, — переборов возникший ступор, выдавила из себя Анна.

Граф свел к переносице густые брови, но под маской этого нельзя было разглядеть.

— Значит, вам не понравилось, — сделав ложный вывод, с сожалением произнес он.

Он хотел было в разочаровании отвернуться, но Анна ему не позволила. Ее руки осторожно прикоснулись к маске, сначала робко, словно боясь его реакции., Но затем она потянула маску на себя, срывая ее с обезображенного лица графа.

— Мне хотелось бы видеть вас, — Анна медленно сбросила капюшон с головы графа, — без маски и плаща.

Перед ней предстало бледное лицо со всеми отталкивающими уродствами, которые напугали бы непривыкших людей до ужаса. Но Анна уже не обращала внимание на шрамы, зеленые вены и бледность кожи. При взгляде на него, она ощущала странное тепло внутри, не дающее грустить.

— Вам не противно? — спросил граф шепотом.

Он едва дышал. Казалось, в груди перестало биться то, что непрестанно билось все триста лет, не давая ему возможности ощутить покой после смерти.

— В вас нет ничего противного или пугающего, как, например, у Альберта. У него лицо хоть и привлекательное, однако душа, гнилая и заполненная червями, как сердцевина затхлого яблока. — Анна смущённо отвернулась от графа и, подняв некогда опущенные, влажные глаза, добавила чуть тише: — Но вы не такой. Ваша светлая душа не искажена злостью.

Анна от смущения боялась пошевелиться. Сердце все сильнее билось в груди, она дышала через раз и только изредка бросала на графа робкий взгляд из-под опущенных ресниц. Но короткого взгляда едва ли хватало для того, чтобы заметить, как сильно повлияли ее слова на проклятого человека. Она не обратила внимание, как тот перестал хватать ртом воздух, который, казалось бы, обжигал его легкие. Анна также не увидела, как он сглотнул ком в горле и от волнения слегка задрожал, будто в слабом ознобе.

— К сожалению, вы не правы, — признался граф, прикусив нижнюю губу до боли, — моя душа прогнила. В ней поселилась непроницаемая тьма, которая заставляла меня слепо идти на ужасные вещи. И потому…

Граф замолчал. Он не смог договорить. Казалось, ему для этого не хватило сил.

— И потому вас прокляли, — помогла ему Анна.

Его голова опустилась, черты лица смягчились перед нестерпимой мукой, словно отражая бурю в его душе и ту немощность, которая переполняла все его существо.

— Но ведь люди могут ошибаться. — Анна придвинулась к графу поближе. — На то ошибки и даны, чтобы люди исправлялись, становились лучше.

Анна пыталась посмотреть ему в глаза, но он постоянно их отводил или опускал, словно чего-то стыдился.

— Ошибки порой могут приводить к серьезным последствиям, неисправимым и непростительным, — граф замолчал на некоторое время, будто обдумывал что-то, но потом у него вырывалось отчаянное: — Но в чем-то, наверное, есть не только вина слабых людей. Виноват и Он!

Граф взглядом указал на небо.

— Кто «Он»? — непонимающе переспросила Анна.

— Бог, — тяжело давшийся ответ наконец прозвучал в тишине, нарушаемой только звуками шедшего внизу праздника. — Он убивает близких людей, забирает их души на небеса, даже не задумываясь о тех, кто будет скорбеть, в агонии страдать, немыслимо скучать по тому, кого больше не вернуть к жизни. Кого больше не увидеть даже на миг, несмотря на огромное желание. К кому не прикоснуться, не обнять и не почувствовать то единственное тепло, согревающее душу.

Вдруг по его бледной щеке покатилась одинокая слезинка. Она медленно упала на крышу. От увиденного у Анны защемило сердце. В ней отозвался чей-то далекий голос, шедший из глубин души. И он, этот голос, страдал вместе с графом, разделял его боль и жалел его.

Анна, видя чужие слезы, не сдержалась сама и тоже заплакала. Ее охватила страшная печаль и жалость к нему. Как хотелось ей в этот момент обнять его, утешить, насколько это возможно, и немного взбодрить его. Как сильно было ее желание в этот момент быть той самой истинной, способной облегчить боль и избавить его от всех тягот проклятья. Чтобы исцелить его навеки израненную минувшим временем душу.

Но почему боль графа стала и ее болью? Почему она плакала вместе с ним? Почему ей так больно на душе?

Они сидели на крыше дома и наслаждались ночью. Город был неотразим и весь сиял на фоне огромного, раскинувшегося над ним неба. Анна поднимала глаза и видела, что мерцающих звезд на небе будто становится больше, чем песчинок на дне любой реки. А прямо над ними, словно желтый шар, висела полная луна, и в ее ярком свете изредка появлялись трепещущие силуэты птиц. Они пролетали мимо, словно не хотели тревожить уединение двух находящихся в отчаянии людей.

Там, внизу, нарядные люди водили хороводы, пели хорошие песни под гармошку и радовались празднику. Но этим двум было неинтересно творящееся внизу. Им хотелось продолжать разговаривать обо всем на свете.

Сначала Анне и графу Эмирсону было тяжело начать разговор. Они смущенно молчали, не зная, о чем можно говорить наедине, перекинувшись всего парой слов. Но вдруг между ними пробежала та неизбежная искра, после которой стало легче раскрепоститься. Искренность овладела ими обоими.

Анна знала, как тема проклятья неприятна графу. Ей было безумно любопытно узнать тайну его прошлого. А кому было бы не интересно в ее положении? Хотелось было узнать, из-за чего его постигла столь жестокая кара. Но, несмотря на ярое желание узнать, как ее новый знакомый связан с королем Эмиреем и принцессой королевства Мириха, ради графа Анна не стала затрагивать тему проклятья. Не хотела своими вопросами ворошить прошлое и тревожить незажившие раны. Порой лучше не прикасаться к древним руинам, которые столетия укрывались под толщей земли. Касаясь болезненного прошлого, можно невольно причинить сильную боль тому, кто так отчаянно желает забыться и кануть в небытие.

Они обсуждали многое, смеялись, но ни разу не заговорили о прошлом. За это граф был признателен собеседнице, и, хотя он так и не произнес благодарных слов, блестящие желтые глаза говорили за него.

По большей части болтала Анна, поведав ему историю своего детства и взросления. А он внимательно и с интересом слушал. То, с каким жаром он внимал ее порой глупым и нелогичным суждениям (с которыми в иной раз поспорил бы), отражалось на его воодушевлённом лице. Не хотелось графу нарушать создавшуюся между ними прекрасную атмосферу спорами. И потому молчал, иногда кивая в знак согласия.

Но время беспощадно быстро пролетело. Не успели они толком насладиться обществом друг друга, как очередные полчаса подошли к концу. Анна заметила, как руки графа, становясь прозрачными, медленно растворяются в воздухе, и грустно посмотрела на него.

— Уже все? — спросила она, прекрасно зная ответ.

— Я вернусь очень быстро, — пообещал граф, — вы даже не заметите моего отсутствия, Анна.

Та кивнула, и мужчина исчез в ночной тиши. Он ушел, и Анна снова осталась одна. Она смотрела на то место, где сидел граф, в ожидании его появления. Верила, что вот-вот он будет рядом, и они продолжат оборвавшийся разговор. Но граф все не возвращался.

— Жаль, что жизнь не сказка, — вдруг раздался за спиной чей-то скрипучий голос.

Анна вздрогнула от неожиданности. Она тотчас узнала этот голос, определенно принадлежащий старухе из лавки с украшениями. Именно она тогда пару недель назад подарила юной девушке серебряное кольцо с чередующимися голубыми и зелеными маленькими камнями. Анна обернулась и убедилась в своей правоте. Но поверить глазам казалось было слишком сложно. На крыше дома стояла старуха в такой же, как при их первой встрече, помятой и старой одежде и держала в руке трость, на которую опиралась при ходьбе, прихрамывая на одну ногу.

— Вы? — удивилась Анна, резко вскочив с места. — Как вы здесь оказались?

Старуха неспешно подошла к девушке, словно не замечая испуга на ее лице и не слыша изумлённых вопросов. Торговка задумчиво пронзительно вглядывалась в голубые глаза Анны.

— Знаешь, в чем отличие между сказкой и реальной жизнью? — не обращая ни на что внимание, старуха продолжила говорить о своем.

Анна молчала. А какой смысл отвечать, если ее все равно не слышат?

— Сказка написана простыми людьми, лишенными счастья в жизни и потому всегда наделяющими истории счастливым концом, которого у них никогда не будет. — Старуха дошла до бревна и с тяжелым вздохом опустилась на тот край, где некогда сидел граф. — Так они себя утешают и дарят надежду на светлое будущее всем тем, кто читает эти сказки и по своей наивности верит в них. В выдуманных историях любовь всегда побеждает зло, влюбленные в конце концов обретают друг друга и, несмотря на преграды, всегда остаются вместе. А вот в жизни все может быть совершенно наоборот.

Анна все думала, почему графа так долго нет. Если бы он был здесь, то спас бы ее от этого несвязного монолога с непонятным ей смыслом. И тут она подумала: а вдруг именно из-за старухи граф так долго не появляется? Но нет! Как такое может быть? «Это глупо», — подумала Анна. Потому мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась в ее голове.

— Значит, в жизни любви нет? — в попытках понять старуху, уточнила Анна.

— Любовь-то есть, — оперевшись морщинистым подбородком о руку, которая держала трость, недовольно отмахнулась от нее старуха так, будто Анна сама должна все понимать, без ее помощи, — но сохранить ее в сердцах под давлением внешнего мира для влюблённых оказывается куда сложнее, чем в сказках. Сберечь друг друга — вот что тяжело! И порой люди сдаются, не справляются со всеми выпавшими на их долю испытаниями. Им проще вовремя отказаться друг от друга, нежели бороться за любовь. Тогда они расстаются и забывают тех, кто раньше был для них всем.

Анна пребывала в ступоре, не зная, что и думать. А сидящая рядом старуха с круглым горбом на спине внимательно смотрела то на девушку, то на небо. Ее густые и седые брови хмуро нависали над широкими веками. И, взглянув в глаза этой женщины, Анна вдруг увидела в них чье-то отражение, что. поразило ее до глубины души. Ведь облик человека, появившегося в глазах старухи, был ей знаком… Но почему она видела этот облик вместо своего?

— Кто вы? — решилась наконец спросить Анна.

— Те, кого ты видишь во сне, являются доказательством того, что жизнь не слащавое варенье и не выдуманная сказка. Жизнь — это череда испытаний, и если достойно их пройти, можно в конце истории обрести счастье.

Глаза Анны загорелись. Она неосознанно пододвинулась ближе к собеседнице. Старуха знала о ее снах, в которых она видела прошлое графа Эмирсона. Но откуда ей было это известно?

— Вы…знаете… — опешившая Анна понизила голос от удивления.

Старуха моргнула, словно подтверждая возникшую догадку.

— Но откуда?

Анна затаила дыхание и боялась лишний раз вдохнуть. Словно от малейшего движения старуха исчезнет. И тогда уже никогда не получится узнать, что это за сны и почему она видит их. Анна поняла, что старуха знала и о графе, и о проклятье, и о снах. Ей было известно все!

— Неужели тебя это интересует? — с сомнением в голосе поинтересовалась старуха, подозрительно поморщившись. — А может, ты хочешь знать, почему видишь сны о прошлом человека, возвращение которого ты сейчас ждешь?

Анна сглотнула скопившуюся от волнения слюну. Старухе было известно слишком много. А это означало, что с ее помощью Анна могла узнать, что происходит.

— Почему же я их вижу?

Неужели это произойдёт, и она наконец узнает причину, по которой каждый раз во сне ее душа переносится в далекое прошлое и проживает все истории вместе с героями сна?

— А ты как думаешь? — словно назло спросила старуха в ответ, сверкая глазами.

Анна слабо покачала головой.

— Почему мне каждый раз кажется, что я знаю, чем закончится сон? Почему мне кажется, что знаю, что будет дальше, но… просто забыла. Забыла, каков конец. — Анна беспомощно пожала плечами. Вопреки сильному желанию, ответы на эти вопросы никак не находились. Вскочив с места, девушка отчаянно замахала руками и закричала: — Я ничего не понимаю! Голова идет кругом! — рухнула обратно на бревно и устало посмотрела на старуху, прося ее о помощи.

— Иногда люди во снах видят то, что должны узнать или вспомнить, — с острожным намеком сказала старуха. Но Анна никак не могла разгадать ни этот таинственный тон, ни подозрительный взгляд гостьи, так внезапно нарушившей ее уединение. — Мне пора идти, граф уже почти сломал мой барьер, а ты, Анна, должна понять, что в жизни ничего не бывает так же просто, как в сказках. Все сложно, особенно когда дело касается любви. И если ты не готова пройти все испытания, то и счастливого конца не получится. Лишь выдержав все, ты обретешь желанное.

Анна вдруг вскочила.

— Подождите, не уходите так быстро. — Она попыталась остановить старуху. — Вы ничего мне толком не сказали. Почему я вижу эти сны, с чем они связаны?

— Время покажет и даст желанные ответы, — лишь сухо ответила старуха, — во снах ты лишь безликий дух, бродящий по воспоминаниям тех, кому принадлежала эта жизнь.

Старуха встала и, взявшись за трость, проделала пару шагов, прихрамывая. Следом, словно что-то вспомнив, повернулась к Анне, так что седые волнистые волосы выбились из-серого шерстяного платка, и предупредила:

— Обо мне ему лучше ничего не говори, скажешь, самой себе навредишь. А вот он уже здесь!

Стоило моргнуть, как вдруг Анна оказалась на крыше совершенно одна. Старухи след простыл. Она исчезла, словно растворилась в воздухе так же, как и граф. Анна подбежала к тому месту, где только что стояла женщина в надежде понять, куда же подевалась странная особа, не давшая ни одного ответа, но те не менее оставившая после себя еще больше вопросов. Однако старухи нигде не было.

За спиной прозвучал неожиданный хлопок. Анна повернулась и увидела графа.

— Простите, — запыхаясь, произнёс тот, — я… у меня все никак не получалось телепортироваться. Что-то будто заблокировало мои способности на пару минут.

Анна сразу же поняла, что, а точнее, кто мешал графу переместиться на крышу. Но что это было? Что старуха хотела ей сказать и что Анна так и не поняла?

Пока восхищенная Анна неотрывно следила за проделками шута и внимала его певучей речи, за ней точно так же кто-то наблюдает. Заметив ее среди толпы множество людей, этот кто-то не просто замер от удивления, но и дышать перестал от охватившей его радости, смешавшейся с крайним изумлением. Вот уж удача ему улыбнулась!

В этот самый момент мальчик с короткими, рыжими, кудрявыми волосами, по-тихому воровавший из карманов зрителей шута монеты, всякие безделушки, подкрался и к Анне. Он осторожно вытащил из широкого кармана платья ключ с красивыми узорами, блестящий при свете фонариков каким-то загадочным светом. Ключ мальчику понравился, и он с радостью прихватил его с собой.

Но когда воришка однажды чуть не попался за таким страшным преступлением и не стал замеченным крупным мужчиной, смотревшим в оба глаза за сценой шута, он решил, что сворованного ему вполне достаточно, и нужно делать ноги, пока его не поймали стражники. Спешно протискиваясь через толпу охваченных интересом зрителей и расталкивая всех на своем пути, мальчик наконец выбрался с площади.

— Хух! — вытерев рукой пот со лба, выдохнул маленький карманник, оставляя толпу позади.

Довольного собой мальчика переполняла радость при каждом позвякивании монет в кармане. Он уже строил грандиозные планы насчет того, как поступит с украденными безделушками. Большую их часть продаст или обменяет на что-то нужное, а серебряные и медные монеты оставит на потом. На эти деньги можно будет прожить месяц или два, не раздумывая о том, где бы добыть еды.

Бродяжка, росший без отца, матери и крова над головой, вдруг остановился. Он чуть не столкнулся с кем-то. Его опущенные глаза увидели только казавшиеся тяжелыми черные ботинки. Ох, какого же размера нога у этого огромного человека!

Мальчик поднял испуганные глаза и встретился взглядом с Альбертом.

— Извините, — пробормотал мальчик и хотел было уступить мужчине дорогу, но неожиданно его схватила за шкирку мощная загорелая рука.

— Куда это намылился? Ах ты, маленькое ворьё! — грозный голос Альберта раздался в ушах мальчика словно раскат грома.

Сирот стал брыкаться, отбиваясь от незнакомца, пытался выбраться из железной схватки Альберта. Но у того как известно рука крепкая, тяжелая. Если схватит — то уже едва ли отпустит.

— Отстаньте от меня! — взревел мальчик что есть мочи. — Что вам надо?

— Если ты, щенок, сейчас не закроешь рот, с потрохами сдам тебя вот тем стражникам, — Альберт указательным пальцем показал на двух дозорных. — А за воровство тебе отрежут руку!

Глаза мальчика округлились.

— Воровство? Не понимаю, о чем вы, — залепетал он уже не таким звонким голосом. — Я ничего не крал! Не крал!

— Ну да, как же, — недовольно пробубнил Альберт и одним резким движением вывернул карманы на одежде мальчишки, высыпав все монеты, украденные предметы и украшения на землю. Воришка едва не заплакал от страха.

— Это м-мое, — заикаясь от охватившего его волнения, прошептал мальчик.

— Все твое? — усмехнулся Альберт.

— В-все м-мое.

Альберт разозлился. Не любил он, когда ему лгут, к тому же глядя прямо в лицо.

— Ты еще врун! — воскликнул Альберт — Вот я тебе сейчас преподам урок, наглец!

Рядом с худеньким мальчиком Альберт казался несокрушимой скалой и, возвышаясь над ребенком, вызывал у того леденящий ужас.

Альберт резко схватил всхлипывающего мальчика за ухо и поволок в сторону. Он не хотел, чтобы звонкий голос мальчик долетел до стражников и те, заметив переполох, пришли разбираться. Альберту этого не хотелось. Ведь ему предстояло еще выжать из мальчика ценную информацию. А стражники могли только помешать.

Спрятавшись за одним из ближайших домов, Альберт, продолжая причинять мальчику невыносимую боль, остановился.

— А теперь послушай меня, маленькое ворье, — загрохотал Альберт, отчего по спине мальчишки пробежала дрожь и потек холодный пот, — ты у одной дамы украл из кармашка платья какую-то вещь. Мне нужно узнать, что именно.

— Я ничего не крал, — боясь наказания за воровство, не сдавался мальчик. — Вы ошиблись, господин. Ошиблись!

По пунцовым от стыда щекам, так выделявшимся на бледном лице, покатились крупные слезы. Ухо, за которое держал Альберт, покраснело и горело так, словно его прислонили к горячей печке.

— Значит, не хочешь отвечать? — разгневался Альберт, побагровевший до кончиков ушей, как истязаемый им карманник.

С Альбертом часто происходило такое: в порыве безудержной ярости его глаза неестественно сверкали, а сам он весь покрывался красными пятнами. Из-за этой особенности его в детстве часто дразнили другие дети, придумывая различные колкости и зарождая в сердце юного Альберта ненависть. А это чувство враждебности по отношению к окружающим в нем усиливалось по мере взросления. Зло росло в его чернеющей душе вместе с ним.

Альберт еще пару раз спросил у мальчика, что он украл у дамы в зеленом платье. Но тот, под давлением страха и перспективы лишится руки за воровство, не желал признаваться в содеянном, чем еще больше злил Альберта.

— Ах ты, тварь! — взревел Альберт, и мощная его рука поднялась в воздух.

Мальчик лишь успел заметить, как что-то промелькнуло прямо рядом с его бледным от страха лицом, и вдруг провалился во тьму. Альберт, не рассчитав силы, ударил маленькое тельце слишком сильно. Мальчик отлетел в сторону и головой ударился о стену дома. Сирота рухнул на землю, потеряв сознание, и из головы у него потекла кровь.

Альберт при виде крови недовольно отвернулся, с гримасой брезгливости на лице. Он не чувствовал ни сожаления, ни жалости к маленькому воришке. Ничего. Он только досадовал, что так и не смог выбить из мальчишки желаемых сведений.

Альберт не позаботился о мальчике, не поинтересовался, жив ли тот, или удар вышел смертельным. Он прошел мимо к лежавшим на земле украденным у горожан вещам.

Среди десятков различных безделушек и монет Альберт ничего нужного ему не обнаружил. Он краем ботинком разбросал предметы, и вдруг под белым платком с золотистыми нитями что-то мелькнуло, заблестело под слабым лучом висевшего над его головой фонаря.

Альберт опустился на одно колено и, нахмурив бровь, потянулся за тем, что блестело. Это оказался ключ. Положив его на мощную ладонь и рассмотрев, Альберта неожиданно просветлел лицом. Узоры на ключе показались ему знакомыми. Будто где-то он их уже видел, осталось только вспомнить, где именно.

— Ага, — промычал Альберт, хитро улыбнувшись краем губ.

Перед глазами возникли ворота, за которыми возвышался замок. Над воротами, на каменной пластине, были высечены точно такие же узоры, как на ключе. Едва ли это могло быть случайностью. В Альберте все больше росла уверенность, что ключ принадлежал Анне, и его украл мальчишка. Но что открывает этот ключ?

Граф, накинув на голову капюшон, укрывшись темным плащом и скрыв уродливое лицо маской, вернулся с Анной в замок поздней ночью. Видя мрачное лицо спутницы и ее чем-то встревоженные глаза, он догадывался, что на крыше с ней что-то произошло. Но вот что, он никак не мог понять. Однако задавать вопросы по пути домой граф Эмирсон тоже не решился.

Они прошли на замковый двор, и за ними с грохотом закрылись ворота. Граф Эмирсон опустил капюшон и, сняв маску, заговорил:

— Анна.

Та повернулась к нему с совершенно стеклянными глазами. — Что случилось? Ведь все было так хорошо, и вы, казалось, даже забыли о причинах своей печали. Мы разговаривали, вы смеялись. Но, пока меня не было, ваше настроение вновь омрачилось.

Девушка хотела было все объяснить, но остановилась на полуслове. Вспомнив предостережение старухи, Анна не стала говорить графу о разговоре с той, которой известно о ней больше, чем даже ей самой.

— Ничего, — сказала она, опустив глаза, как всегда, когда была вынуждена солгать, и добавила: — Я просто устала и хочу спать.

Граф ей не поверил, а только сильнее удостоверился в том, что на крыше что-то случилось. Но Анна ничего не говорила, и от этого граф еще больше беспокоился.

Анна распахнула входную дверь замка и сделала пару шагов, перед тем как замереть. Краем глаза она заметила сбоку что-то большое. Испугавшись, девушка медленно повернулась в сторону, где ей привиделся чей-то силуэт. В углу небольшого зала, выполняющего роль прихожей, лежал пес, привалившись к стене и положив голову на скрещённые лапы. Стоило рыжему пушистому комочку понять, что его заметили, он приподнял голову, навострил уши и с нескрываемым любопытством поглядел на вошедшую ярко-зелеными глазами, как две большие бусинки, блестевшими в свете факела.

Пса Анна видела днем в одной из комнат замка. Но тогда тот находился под властью проклятья и спал непробудным сном. А теперь он сидит напротив и смотрит на нее умными глазами.

Они не двигались, пристально глядя друг на друга, и молчали. Но в душе Анны что-то щелкнуло, встрепенулось, будто ей знаком был это рыжий зверь. Пес же в свою очередь, казалось, почувствовала то, что ощущала гостья, и склонил голову направо.

В главных дверях появился граф.

— Я боялся, что вы можете испугаться Руфа, — пояснил он оторопевшей Анне, — поэтому приказал ему не показываться вам на глаза. Не хотел вас напугать.

— Руф? — переспросила Анна. — Его так зовут?

Граф закивал. Анна еще раз поглядела на пса, который подбежал к графу и стал тереться о его ногу. Граф опустился на одно колено и нежно почесал пса за правым ухом. Руфу всегда было приятно, когда хозяин его чесал именно там, потому он часто поворачивал морду правой стороной.

Анна отвернулась от них и, сглотнув ком в горле, поднялась по лестнице. Она поспешно зашла в комнату, захлопнула дверь и спиной прижалась к ней.

Сердце в груди стучало часто-часто. Опять! При виде пса у нее в очередной раз возникло странное ощущение того, что она его знает. Она будто где-то уже видела этого пса. А от услышанного имени, сердце Анны болезненно сжалось. Она словно знала это имя, но забыла, а теперь ей как будто помогли вспомнить.

Что это? Почему ей все время кажется, что она что-то забыла и непременно должна вспомнить?

— Мне кажется, здесь вам будет лучше, нежели в темнице, — донесся до нее далекий мужской голос.

Анна различила приглушённые шаги и шорох платья. Было темно. Она открыла глаза в попытках оглядеться и понять, куда она попала в этот раз. Но густой, словно ночной мрак не желал растворяться.

Чем больше проходило времени, тем громче и яснее становились голоса, которые звучали совсем рядом с ней.

— Откуда такая любезность с вашей стороны? — усмехнулся женский голос.

Вдруг густая тьма начала исчезать, как ночь рассеивается в напоенном предутренней прохладой воздухе, и Анна постепенно стала различать окружающие ее детали, но еще нечетко, будто сквозь мутную воду реки.

— Мой враг — Георг, ваш брат, но никак не вы, — признался король Эмирей (а мужской голос принадлежал именно ему), пропуская принцессу в просторную комнату, — и потому я подумал, что было бы жестоко и несправедливо держать свою гостью взаперти в сырой темнице, где сидят в основном преступники.

Принцесса обвела комнату быстрым и равнодушным взглядом.

— Цветы? — холодно усмехнулась она, указав на стоящий в вазе букет из нежно-розовых роз

— Эмм, — король смущенно опустил глаза, — это не я, это все глупые слуги. Наверное, когда приводили комнату в порядок, поставили вазу. А вам не нравится?

— Ненавижу цветы, выросшие на вражеской территории, — принцесса резко отвернулась от вазы и еще раз осмотрелась. — Несправедливо держать меня в темнице в качестве преступника? А я думала, что для вас я та еще преступница.

Анна, прислушиваясь к разговору, с интересом оглядела комнату с высоким потолком и узорчатыми стенами. освещенную лучами дневного солнца, врывающегося через широкое окно с раздвинутыми в разные стороны бархатными шторами приятного небесно-лазурного оттенка. На тумбочках, столах и полках стояли в подсвечниках не горящие свечи, а на стенах висели не зажжённые золотые лампы. В воздухе ощущался приятный аромат меда и цветов. В углу стояла широкая кровать с балдахином в тон шторам, у изножья которой лежал мягкий ковер.

— Вы кого-то убили, чтобы быть преступницей? — спросил король, не в силах отвести очарованного взгляда от принцессы, которая хоть и выглядела уставшей, изнурённой последними событиями, но не лишилась своей природной красоты, сразу бросающейся в глаза.

— Во-первых, я против короля Бефроры, а это уже достаточное основание для именования меня преступницей, — принцесса прошла по комнате и, подойдя к окну, замерла на месте. — Во-вторых, я сестра вашего главного врага. На вашем месте, появись у меня хотя бы маленькая возможность вас убить, — принцесса повернула голову через плечо и посмотрела на короля, — я бы воспользовалась ею без промедления.

Анна поглядела на короля и увидела, как больно и неприятно ему было слышать такое от принцессы, которая, очевидно, ему нравилась. Ее слова вонзались в него, словно ядовитый кинжал, уничтожали что-то внутри него.

— Вот как, — наконец найдя силы оторвать взгляд от принцессы, пробубнил он, — но, как бы там ни было, я не хотел бы держать вас в грязной камере…

— Почему? — перебила его принцесса, резко обернувшись. — Почему не хотели бы? Я вам призналась, что, выпади такой шанс, я убью вас, глазом не моргнув. С удовольствием заставлю вас страдать так же, как вы ежедневно заставляете страдать мой народ! А вы, — гневно прошипела она, прожигая его ненавистным взглядом, — а вы утверждаете, что не собираетесь держать меня в темнице. Почему⁈ Откуда в вас такая милость? Откуда она взялась у такого бессердечного человека, как вы?

Король опешил. Не разозлился и не расстроился, а остолбенел, так, будто ему отвесили мощную пощёчину как минимум стулом, а не рукой. Он растерянно уставился на принцессу. Он знал, что его ненавидят. Но до сей поры не догадывался, насколько велика эта ненависть.

— Почему? — переспросил он заплетающимся языком, сделав один неосознанный шаг навстречу пленнице. — Да потому, что я вовсе не такой безжалостный, как вы соизволите думать. Я не такой, но вы вправе иметь любое мнение обо мне.

— Не такой безжалостный? — принцесса расхохоталась, но не весело, а угрожающе. — Да что вы говорите!

Ее смех больше напоминал иссушающий ветер над адски жаркой пустыней, опаляемой лучами солнца. Королю стало не по себе от той лютой ненависти, отразившейся в глазах красавицы.

— Но почему вы меня так ненавидите? — невольно понизив голос, робко спросил он. — Да, я враг вашего брата и королевства. Но почему лично вы такого ужасного мнения обо мне, если знать меня никогда не знали?

Он говорил без вдохов и остановок, словно позабыв о существовании пауз. Ему не хватало воздуха. Его лицо от гнева залилось легким румянцем.

— Хотите, скажу? — сделав к нему шаг, принцесса остановилась. — Ежедневно нам приходят известия о разоренных деревнях, убитых жителях. Там, куда продвигается ваше войско и где оказывается знамя Бефроры, царит разрушение и смерть. И когда я проезжала через брошенные и уничтоженные вашими солдатами деревни, я стала свидетелем вашей жестокости. Я видела собственными глазами, сколько малюток осталось без крова и родителей. По вашему приказу солдаты Бефроры не щадили ни детей, ни женщин, ни пожилых людей. Зачем грабить обычные деревушки, убивать невиновных, никак не связанных с моим братом жителей? Но вы это все делали. Вы и ваши солдаты! Сколько людей ранено и безжалостно убито по вашей вине! Вы никогда не смоете кровь с рук, и на вашей совести навечно останется смерть этих людей!

Король приоткрыл рот от услышанного. Но ведь война всегда подразумевает гибель народа и разрушенные дома. Война ведь никогда добро не несла и не могла нести. И если две стороны решили начать войну, то люди гибнут и там, и там.

— А вы думали, война — это игра в куклы? — усмехнулся король, делая еще один шаг к принцессе. — Думали, не будет смерти и погибших?

— Но не так, не так, нельзя убивать ради забавы! — замахав руками, разгорячилась та. — Нельзя быть такими жестокими. В любой войне нельзя терять человечность!

Король завел руки за спину и сжал ладони в крепкий кулак. Он стал бродить из угла в угол.

— Я никогда не приказывал своим воинам убивать детей и женщин. Сражаться нужно только с теми, кто имеет оружием, а не с теми, кто далек от войны. Но…но ваша армия! — Король замер, едва дыша от переполнявшего его гнева. — Она чудовищным образом поступает с жителями моей страны! Грабит бедных людей, убивает без причин. Каждый шаг ваших воинов в сторону моих земель несет погибель моему народу. Вы убиваете без капли жалости, и, конечно, воины Бефроры при виде вашей жестокости не могут поступать иначе с вашим народом. Как вы поступаете с их братьями и сестрами, так же и они будут поступать с вами.

— Мы…

— Однако есть одна огромная разница между нами, — перебил ее король, подняв указательный палец. — Когда наши отцы отправились на тот свет, я предложил Георгу мир. Я не был тем, кто хочет враждовать. Но именно ваш брат напал на нас и развязал эту жестокую войну! И теперь…

Грудь принцессы тяжело вздымалась и опускалась. Казалось, она ненавидела его все больше и больше. С каждым его словом ненависть в ней только возрастала. И король это замечал.

— Ну же, будьте смелее, — подхватила она, когда король замолчал. — Что теперь?

Король, опустив плечи, разжал побелевший кулак.

— Теперь назад пути нет, — договорил он, встретившись с ее горящим неприязнью взглядом, — теперь войну закончить мирным способом нельзя. Ваш брат не оставил иного выбора. Война закончится только в том случае, если одна из сторон победит. И только тогда королевства заживут мирно и спокойно.

Принцесса кивнула.

— Здесь вы правы, — в порыве чувств она сделала еще один шаг. — Но победит моя страна, мой народ и мои храбрые воины. Именно мой король закончит войну и положит конец вашей жестокости!

Они вдруг оба замолкли, словно проглотили языки, и, кажется, осознали, что они стоят слишком близко друг к другу.

Анна же оказалась между ними и не знала, на кого ей смотреть. У обоих на лицах застыло странное выражение. Это была уже не ненависть, что-то другое, чего раньше не было, мелькнуло в их глазах.

Король Эмирей молча сглотнул ком в горле. Принцесса часто-часто заморгала. Анне показалось, что сердце девушки быстро забилось не от привычной ненависти к королю, а от волнения, овладевшего всем ее телом. Они смотрели в глаза друг другу, и у обоих на короткий миг в глазах мелькнула одинаковая искорка, которая только и успела зародиться, но вырасти и превратиться во что-то большее ей не позволили.

Принцесса отвела глаза. Анне показалось, что она смущена. Король же отступил на шаг, но по-прежнему вглядывался в лицо собеседнице. Он сделал еще один шаг назад, а потом еще один. И, наконец отведя взгляд, распахнул дверь и вышел из комнаты.

Анна смотрела ему вслед. Когда двери захлопнулись за ним, она перевела взгляд на принцессу. Та, опустив голову, словно пыталась что-то осмыслить, понять. Будто произошло нечто, что она не могла объяснить и что не поддавалось ее рассудку.

После недолгих, но тяжелых обдумываний принцесса тряхнула головой, словно пыталась выбросить что-то из мыслей… или кого-то, а потом подошла к окну и с тоской поглядела на вид.

Анна же приблизилась к вазе, стоящей на тумбочке возле кровати. Она подняла руку и хотела кончиком пальцев прикоснуться к лепестку прекрасного цветка, но не сумела: палец прошел сквозь цветок. Она и забыла, что здесь она лишь бестелесный дух, бродящий по чужим воспоминаниям.

Принцесса же смогла притронуться к цветам. Она пристально на них поглядела и, небрежно взяв букет в руки, без капли сомнения выбросила его из окна. Розы упали на землю и разлетелись в разные стороны. Некоторые лепестки оторвались и закружившись в воздухе.

Внизу грохнула, открываясь, главная дверь. На широких ступенях дворцового крыльца появился король. Рядом с ним пролетел один из нежно-розовых лепестков цветка. Он бросил взгляд на выброшенные цветы, но, вопреки ожиданиям принцессы, не поднял голову вверх. Не взглянул на нее.

Принцесса раздраженно вздохнула. Ринулась к дверям комнаты, но оказалось, что те закрыты на ключ. А за дверями, принцесса догадалась по звону доспехов, стояли стражники.

Она была снова в заточении, как и раньше. Просто место, где ей придется коротать дни, поменялось. Теперь ей предстояло сидеть не в грязной и вонючей темнице, а в комнате с более комфортными условиями.

Серое небо затянуло грозовыми тучами. Где-то вдалеке загрохотало. Лес будто нахохлился и стал тёмным и зловещим. Завыл холодный, пронизывающий ветер.

В кустах зашуршало, треснула ветка, и маленькая небесно-голубая птичка с белыми пёрышками на голове и серыми, пушистыми на шее с писком выпорхнула из ветвей и пронеслись над поляной.

Маленькое серое перышко, слетевшее с её крыла, покружилось в воздухе и плавно опустилось вниз. Неожиданно большая лапа с острыми длинными когтями вдавило перышко в землю. Это был огромный волк с раненным глазом, который еще толком не зажил с той роковой ночи, когда произошла эта схватка. Зверь поднял лапу и поглядел на испачканное грязью перышко. Его злую морду пересекала темно-бордовая рана, на месте которой шерсть стала сухой и шершавой.

Волк медленной походкой, демонстрирующей всем лесным обитателям, кто здесь хозяин, прошелся чуть вперед. Выйдя из тени деревьев, он направил взор куда-то далеко вперед. Его наполненный лютой ненавистью взгляд прожигал пустоту на вершине высокого холма. На первый взгляд там никого не было, но волк ощущал присутствие того, кто нанес ему эти увечья. Ощущал тяжелый запах врага. И этот запах вел его вперед, в сторону холма. Туда, где он точно сможет отомстить за причиненную ему боль тому, чьи желтые, словно змеиные, глаза навечно врезались в его память.

На голову волку упала первая капля дождя. Вслед за ней упала вторая, третья. Шерсть волка намокла и потемнела. Он раздраженно мотнул головой, желая избавиться от капель, продолжающих сыпаться на него. Как же он не любил дождь! Волк раздраженно посмотрел на вершину далекого холма и спрятался в ближайшей пещере.

Птичка с серыми перышками подлетела к ветке и, устроившись на ней, зачирикала. Под густой кроной дерева она спряталась от хлынувшего с неба дождя.

Анна настежь распахнула тяжелую главную дверь и присела на пол, прислонившись спиной к стене около дверного проема. В руках у нее была открытая книга. Та самая, которую дал ей граф. Она прочитала уже больше половины, оставалось совсем немного до конца.

Анна перелистнула страницу и, оторвавшись, поглядела на улицу. С неба беспорядочно сыпались капли. Дождик с каждой минутой только усиливался. Анна вновь склонила белокурую голову над книгой и продолжила чтение. Она уже не видела в рядах слов на страницах какую-то бессмыслицу. Стоило раз окунуться с головой в историю, и вот вынырнуть из омута захватывающих сцен уже не получается.

Еще немного почитав, Анна подняла голову и поглядела на улицу через дверной проем. Покрытая прохладными дождевыми каплями лужайка перед замком радовала глаз. Как ей нравился этот непрерывный успокаивающий шум дождя.

Тут в коридоре показался граф. Он тихо, на цыпочках подошел к Анне, не желая нарушать ее уединение.

— Я не помешаю, если сяду рядом? — спросил он.

Анна качнула головой. Граф присел напротив нее, тоже оперевшись спиной о стену возле дверного проема.

— Вы были правы, — сообщила Анна, слегка улыбнувшись, — книга невероятно интересная. Я не жалею, что дала ей шанс.

Граф довольно заулыбался.

— Что ж, это прекрасно, — положив открытые ладони на колени, граф Эмирсон устремил взор на улицу. — Вам не холодно?

Анна закрыла книгу и поглядела на графа.

— Нет. — Его пристальный взгляд дал понять, что ей не поверили. Тогда она призналась, понизив голос: — Если только немного.

Граф вздохнул, и по щелчку пальцев из гостиной прилетел теплый шерстяной плед серого цвет. Он лег Анне на колени, слега подрагивающие от прохлады, и та укуталась в плед, одарив графа благодарным взглядом.

Анна принялась делиться своими впечатлениями о прочитанном. Мнение о герое и его приключениях у нее составилось вполне положительное. Но вдруг Анна замолчала и исподлобья посмотрела на графа серьезным взглядом. Она готовилась спросить у него кое-что важное, но уверенности и храбрости для этого ей не хватало. Уже почти решившись озвучить волнующий вопрос, она остановилась на вдохе и сомкнула губы. Не смогла.

— Что-то не так? — заметив ее странное поведение, поинтересовался граф.

— Я… — Анна поглядела на улицу и, еле слышно в шуме льющегося дождя, произнесла: — Ничего.

Граф понял все, хотя она так ничего не сказала. Ему, казалось, не нужны были слова, чтобы понять причину ее беспокойства.

— Но вы хотите, что-то сказать. — Граф не отводил от нее испытующего взгляда. — Говорите, не бойтесь. Я отвечу на ваш вопрос, какой бы он ни был.

Слова графа Анну успокоили, и она, вдохнув ртом сырой воздух, робко начала:

— Я вас никогда не спрашивала о прошлом, о том, почему вас прокляли. Не хотела расстраивать и бередить раны. Однако, мне кажется: если есть даже небольшая вероятность, что у меня окажется метка истинной, то я имею право знать, почему с вами поступили так несправедливо.

Граф молчал. Он не изменился в лице, будто бы знал в глубине душе, что Анна непременно однажды заговорит об этом. И неосознанно готовился к тому, чтобы наконец раскрыть свою тайну.

Анна ждала. Ожидание томило ее душу и напрягало нервы. Она смотрела на него, с мучительной надеждой гадая, отвергнет ли он ее желание узнать о его прошлом или, напротив, раскроется перед ней, как распускается бутон цветка, открывая нараспашку дверь ко всем потаенным уголкам далеких воспоминаний.

— Я поняла, — Анна разочарованно опустила глаза, когда осознала, что граф не оправдает ее надежды и не поделится ответами на так интересующие ее вопросы, — глупо было с моей стороны думать, что вы расскажете.

Она откинула в сторону плед и, держа тонкими длинными пальцами твердый переплет книги, уже встала с пола, как ее остановил голос графа:

— Постойте!

От неожиданности Анна замерла и посмотрела на него робко и неуверенно.

— Я… — граф замялся. Ему было явно тяжело произносить что-либо. Но он тихо выдавил из себя спустя пару мгновений: — Наверное, мне нужно сказать. Однако я не привык кому-то рассказывать о тогдашнем времени. Для меня это тяжело и больно.

— Знаю, — живо спохватилась Анна, села обратно и, задрожав от холода, укрылась пледом, — знаю, что тяжело. Но это надо пройти, оставить позади. Если вы выговоритесь, сами увидите, как легко станет у вас на душе.

Всего пара фраз графа помогла Анне обрести надежду, которая то и дело сверкала искорками в ее глазах. Она с воодушевлением ожидала, когда он заговорит. Не торопила, готовая ждать сколько угодно, даже если молчание становилось напряженным.

Граф сглотнул ком в горле.

— В прошлой жизни я был не графом, а занимал еще более высокое положение в обществе, я был членом королевской семьи. И когда мой отец отошел в мир иной, его место по закону передалось мне. Золотую корону со всей ее тяжестью и последующей огромной ответственностью возложили на мою юношескую голову. Я был тогда к этому не готов, лишенный поддержки отца и матери, скончавшейся от злой чахотки, когда мне было всего два года. Рядом со мной находился только Сэм, он был моей опорой.

Анна затаила дыхание. Она все это знала из сновидений, непонятно почему приходящих к ней каждый день.

— Как правило, врагов у короля всегда имеется в достатке, потому и я не стал исключением, — продолжил граф, обратив грустный взор на силуэты гор вдали, проглядывающие сквозь туман. — Мои враги желали мне смерти, строили интриги и организовывали перевороты, чтобы свергнуть меня с трона. Но я держался крепко, словно за невидимую веревку, отпустив которую, я бы свалился с края скалы вниз, в бездонную яму, откуда никогда не выбрался бы. Потому я не выпускал эту воображаемую веревку из рук и крепко-крепко за нее держался.

Анна наморщила лоб. Она вспомнила Ареона из сна. Он приходился принцессе дядей по линии отца. Но едва ли его можно назвать хорошим родственником, ведь любящим членам семьи не подобает иметь намерения свергнуть племянника с трона, по праву ему принадлежащему. Но Анну больше тревожила не корыстная цель Ареона по отношению к Георгу, а то, что Ареон грозил королю Эмирею смертью.

— Но враги мне были нипочем, я стойко держался. Наверное, потому, что тогда мне было нечего терять. Но в жизни неожиданно появился яркий лучик солнца, осветивший для меня весь мир и вместе с верой в будущее поселивший во мне еще и страх. Дикий страх потерять этот луч и исчезнуть во мраке этого жестокого мира. — Желтые глаза графа потускнели, увлажнились. — Но всегда бывает так: то, что полюбишь больше жизни, у тебя отнимают. И человек становится уязвимым и слабым, если ему есть что терять. Начинаешь бояться той силы, которая может у тебя отнять самое дорогое.

Анна внимала каждому его слову с упоением. Она пыталась понять или хотя бы получить маленькое представление о том, что имел в виду граф. Но у нее не получалось. Только в сердце что-то болезненно дрогнуло, шевельнулось навстречу его откровенности. И это что-то будто знала, в чем состоит боль графа, и потому в груди болезненно щемило. От этого не объяснимого ничем ощущения глаза Анны заблестели, а руки предательски задрожали, отчего их пришлось спрятать под пледом, чтобы граф не заметил эту дрожь. Она старалась не встречаться с ним взглядом, уводя глаза в сторону либо опуская их. Нарочно, чтобы граф не заметил слезы.

— И у вас отняли то, что было для вас дороже собственной жизни? — не глядя ему в глаза и почти не дыша от страха, спросила Анна.

— Отняли, — ответ дался ему с трудом. Всего одно слово, но сколько в нем было ничем не передаваемой боли. — Отняли вместе с тем и душу. После утраты этого луча в моей мрачной жизни я потерял рассудок, стал жестоким, забыл, что значит жалость и милосердие. На глаза, казалось, упала пелена, сквозь которую я ничего не видел. И бездумно, бессердечно совершал непростительные и ужасные деяния.

Анна тяжело вдохнула, так, будто на грудь упал увесистый камень.

— Значит, — она поглядела на него украдкой, суетливо теребя и скручивая край пледа побелевшими пальцами, — вы заслужили быть проклятым?

Она не желала слышать пугающего ответа, который и так знала. Ей так не хотелось думать, что граф заслужил это столетьями терзающее душу наказание. Но взгляд человека, чье прошлое могло повергнуть любого в ужас, подтвердил худшие догадки Анны.

Стоило солнцу покинуть небесное пространство, замок ожил. Ото сна пробудились населявшие его проклятые существа. Горящий шар скрылся за горизонтом, и все мгновенно изменилось, засверкало, вспыхнуло новыми, ночными, красками. Анна не думала, что когда-нибудь воспылает любовью к позднему времени, которое принадлежало луне, звездам и тем, кто днем спит непробудным сном, а ночью — бодрствует и придает стенам замка неповторимый уют.

В гостиной Сэм зажег камин, Чад заварил чай, а Пол отвлекал Анну от забот, рассказывая об интересных ситуациях.

— Однажды, теплой зимой (это было, кажется, четыре года тому назад) мы все вышли во двор, застеленный белоснежным покрывалом, поблёскивающим под холодным лунным светом, — говорил птица певучим голосом, крылом поправив очки, — граф, я и Чад. Даже Сэм, отложив дела, присоединился к нам. И мы слепили из выпавшего снега снеговика. Граф скатал самый большой снежный ком, Сэм — поменьше, а совсем маленький с большим трудом сделали мы с Чадом. А затем поставили эти три кома один на другой. Получилось чудесно! С неба продолжал сыпаться вечерний неторопливый снег, который, будто оттягивая приятный момент, кружился в воздухе в потоке слабого ветра. Казалось, снежинки не хотели падать и растворяться в снеге, уже лежащем на земле.

Пол посмотрел на Анну ласково, ему, очевидно, были приятны воспоминания о проведенном вместе с друзьями времени.

— Значит, граф не такой… отрешенный от мира, — отметила Анна.

Граф раньше казался неприветливой и замкнутой личностью. Но, узнав его поближе, можно без труда понять, что первое впечатление о нем является ошибочным.

— Триста лет — срок не маленький, — сделал меткое замечание Сэм, — за это время не похолодеть, не стать равнодушным и не замкнуться в своем собственном безмолвном мире без надежды на покой души — дело не просто из тяжелых, а даже из невозможных.

В голове Анны пронеслись светлые картинки из воспоминаний о ночи, проведённой на крыше того дома в городе в день юбилея короля. Тогда граф старался разговором отвлечь ее от грусти, всей душой желал увидеть на ее лице искреннюю улыбку радости. Анна коротко улыбнулась, вспомнив, как граф смеялся, по-настоящему смеялся рядом с ней. И те моменты, когда его лицо с уродскими венами и шрамами озаряла неподдельная радость и теплая сердечная улыбка, Анну переполняли приятные чувства. Ей непрестанно хотелось видеть на его бледном, словно мел, лице улыбку. И даже шрамы и выступающие вены перестали иметь для нее какое-то значение.

Сэм устало провалился в мягкое кресло напротив горящего очага, отбрасывающего теплый свет и придававший его бледному лицу естественный оттенок.

— А ведь если бы вы увидели графа до проклятья, Анна, вы бы не поверили, что это один и тот же человек, — сказал с тяжелым вздохом Сэм. — Раньше, до наказания, несмотря на все трудности, граф никогда не переставал радоваться жизни. Он часто смеялся, болтал и веселился даже в тягостную пору.

А ведь Анна хорошо понимала, о чем говорит Сэм. В первый раз, когда в очередном сне она увидела короля Эмирея в тронном зале, она с трудом поверила, что перед ней стоит все тот же граф Эмирсон, что похитил ее. Настолько он был другим, жизнерадостным и светлым. Его не окружали тогда мрак и холод, как сейчас. Его сердце билось жизнью. Но сейчас, спустя триста лет проклятья, в груди у него что-то, конечно, по-прежнему билось, но уже не так, как раньше. Сердце от тоски, одиночества и невероятной усталости и вовсе не желало биться. Оно хотело остановиться и прекратить жалкое существование, несущее графу лишь страдания и боль.

— Иногда мне так жаль хозяина, — сказал Пол, грустно похлопав крыльями, — он так страдает. И если бы у меня была возможность ему помочь…

Он не договорил. Ему будто что-то не позволило закончить начатую мысль. Но ему и не требовалось говорить, ведь все и так знали, что он хотел сказать.

Вдруг на столе, в сгустке зеленого пара, возник сверчок. От резкого перемещения он чуть было не упал. Но сумел удержаться на тонких ногах с помощью изящной трости.

— Чего такие кислые морды у вас? — оглядев всех, проворчал сверчок Чад.

Из кухни тут же послышался шум, что-то упало и разбилось.

— Ох, — недовольно пробубнил Чад, — опять перепутал заклинания.

На пороге гостиной появился парящий в воздухе серебряный поднос, на котором стояли две кружки на маленьких тарелочках и пузатый чайник. Поднос плавно пролетел над головой испугавшейся кипятка Анны и осторожно приземлился на столешницу.

— Не знаю, Сэм, будешь ли ты, — предупредил Чад, — но из уважения я и тебе наколдовал чая.

Сэм, оторвав задумчивый взгляд из стены, удостоил сверчка благодарным кивком и снова уставился куда-то в сторону.

В камине трещали дрова, даря уютное оранжевое тепло. Анне было приятно находиться с теми, кто ее окружал. Неожиданно она поняла, что среди них чувствует себя на своем месте.

Поудобнее устроившись в мягком кресле, буквально провалившись в него, Анна весело заговорила:

— А знаете, Чад, все же вы были правы.

Чад расположился на своем маленьком стульчике, стоящем прямо на столе, и усмехнулся.

— А как же, я всегда прав, — выдержав пару секунд молчания, он добавил: — А в чем, собственно, я прав?

Анна достала из-за спины книгу, которая в последнее время везде ее сопровождала, и показала сверчку.

— Чтение книг очень интересное занятье, — призналась Анна, смущенно опустив глаза, — я была в какой-то мере не права, ошибочно утверждая о бессмысленности книг. Читать вовсе не так скучно, как мне раньше казалось.

В глазах сверчка Анна разглядела что-то странное, чего раньше не замечала. Это было похоже на уважение. Казалось, признание подняло Анну в глазах Чада.

— Мне приятно это слышать от вас, — Чад о чем-то призадумался, а потом привычным хрипловатым голосом сказал: — кхе-кхе, но отмечу, что вы тоже были отчасти правы, когда рассуждали о важности общения с людьми, общество которых, как правило, не может заменить чтение.

Анна заулыбалась. Ей стало так приятно, что Чад поддержал ее мнение.

Сэм подбросил в огонь дрова, которые сразу же поглотило жаркое пламя. Стало значительно теплее. А Сэм рухнул обратно в кресло, откинул голову назад и закрыл глаза.

— Пол, а раньше, до проклятья, у тебя тоже было плохое зрение, и ты носил очки? — аккуратно поинтересовалась Анна, впервые затронув столь личную тему.

Пол закивал маленькой головкой, и голубые перья его заколыхались.

— Видел-то я мир всегда скудно, но очки не носил, — поведал он, — в те времена такие приспособления считались редкостью. Эх, как быстро, однако время моей юности пролетело! Ведь когда-то я хотел стать придворным астрологом.

Анна недоуменно нахмурила лоб и спросила:

— Но почему не стали?

Анна помнила из сна, что при королевской власти Пол был военным, а никак не звездочетом.

— На то детские мечты и есть мечты: редко имеют свойство сбываться, — опустив маленькие, как две бусинки, глаза, прочирикал Пол. — Не получилось у меня стать ученым. Хотя, стоит заметить, что иногда меня посещали всякие высокородные персоны, приближенные к королевскому двору, и за приличную плату просили у меня предсказания.

Анна удивлённо заморгала.

— И предсказания сбывались?

— Почти всегда, — польстил себе Пол, — все, что говорил, сбывалось. Но не всегда мои прогнозы сулили благополучие и успех, иногда мне приходилось предсказывать нечто отнюдь не приятное.

— Например?

— Иногда звезды порочили смерть, несчастье и утрату, — замешкался Пол, что-то вспомнив. А когда он поднял глаза, то увидел, что его прожигают многозначительным взглядом Сэм и Чад, и решил быстро сменить тему. — А вот Чад хотел стать когда-то музыкантом. Это была его мечта, но, к сожалению, такая же несбыточная, как и моя. Да?

Чад недовольно закатил глаза и раздраженно пробурчал:

— Тебе, пернатое чудище, больше судачить не о чем?

— Что же я такое сказал? — опешил Пол, которого задел грубый тон друга.

— А то, что не надо совать свой длинный клюв не в свое дело! — Чад отвернулся от Пола и что-то пробормотал себе под нос так, что никто, кроме него самого, ругательств услышать не смог.

Пол же поглядел на друга, долго и пристально. А потом, видимо, не дождавшись извинения, расправил крылья и взлетел в воздухе.

— Значит так? — воскликнул он обиженным тоном. — Ну и сиди один, старый ворчун!

И Пол, быстро замахав крыльями, улетел из гостиной. Чад бросил вслед другу досадливый взгляд и хмуро отвернулся.

— Как же я устал от ваших споров, — закрыв ладонью правую сторону лица, вымолвил Сэм. — И так каждый день на протяжении сотен лет. За что мне такое наказание?

Анне стало не по себе. Атмосфера, бывшая ранее приятной и дружеской, стала напряженной.

— А что я? Вечно во всем виноват я⁈ — не выдержав, завопил Чад.

— Да, виноват, — упорствовал Сэм, — не надо было ему так грубить. Ты же знаешь, какой он ранимый по своей натуре.

Чад вскочил со стула.

— И что⁈ Если он неженка, я должен ему позволять лезть не в свое дело и ворошить чужое прошлое? — Гневно расхаживая по поверхности стола, он добавил: — Так нельзя, нет, всему ведь есть предел. И в его болтливости должна быть грань, черта, которую нельзя переходить.

Сэм и Чад стали спорить, и обстановка накалилась еще и между ними. Анна не хотела ни вмешиваться в спор, в котором ни одна сторона не намерена была отступить, сдаться, ни слушать его. Поэтому она бесшумно покинула гостиную, прихватив книгу. Ее отсутствия никто даже не заметил.

Анна вышла в длинный коридор и уже собиралась подниматься по лестнице, как вдруг замерла при виде рыжего комочка, свернувшегося клубком в укромном местечке под лестницей. Анна осторожно подкралась к потаенному уголку, посмотрела на песика графа, и сердце ее снова сжалось. На душе стало тоскливо и больно.

— Руф, — сказала она так, словно знала того еще задолго до того, как их познакомил граф, — ты спишь?

Руф оторвал маленькую голову от лап, и поглядел на Анну своими большими глазами. Девушка подошла к нему осторожно, стараясь не делать резких движений. Не хотела пугать пса. Но, казалось, животное как раз и не испытывало перед ней страха.

Анна опустилась рядом с ним на одно колено.

— Какой ты красавчик, — с умилением проговорила она, и рука ее поднялась в воздухе. — Можно я тебя поглажу? Так, как ты любишь.

Анна коснулась рыжей шерсти на голове пса и нежно провела по ней рукой. Она почувствовала под ладонью тепло. Умные глаза животного непрерывно смотрели на нее, словно что-то хотели понять.

Рука Анны бессознательно двинулась в правую сторону и почесала пса за ухом. Тот блаженно вытянул морду в сторону девушки. Анна, увидев, что Руфу нравится, заулыбалась. Пес радостно завилял пушистым хвостом по полу из стороны в сторону. Пододвинувшись поближе к девушке, от которой так знакомо пахло, Руф тихо заскулил от удовольствия.

— Что это у тебя такое? — увидев на шее пса небольшой ключик, спрятавшийся в густой рыжей шерсти, Анна, продолжая одной рукой чесать пса за правым ухом, аккуратно рассмотрела предмет, взяв его свободной рукой. — Хм, знакомый узор… Где-то я его видела, но где?

Анна задумалась и не без труда, но все же вспомнила. На заднем дворе замка она пару дней назад нашла закрытую на ключ дверь с железной аркой, спрятанную за зарослями и красными розами. Вот на той двери как раз и были такие узоры.

Анна отвлекла пса, развязала шнурок, на котором висел ключ и сжала его в ладони. Нужно теперь узнать, правда ли ключ открывает ту дверь? А если и открывает, то что за ней?

Анна на цыпочках бесшумно подкралась к главным дверям и, тихо распахнув их, вышла из замка. Как только девушка исчезла из виду Руфа, пес подбежал к дверям, сел на лапы и жалостно заскулил, словно явственно ощущал, что поступок Анны не приведет ни к чему хорошему. Преддверие неизбежной, неотвратимой встречи, приводящей к тайному сближению судеб, к столкновению с временем и его незримым отсчетом…

Анна же пробиралась на задний двор, крадясь в тенях, крепко сжимала в руках маленький ключик с редко вычерченными на нем узорами, которые она видела исключительно в одном месте.

Обойдя замок, Анна остановилась около заросшей лианами стены с красными розами, грациозно свешивающимися с нее. Розы выглядели странно. Цветы раскрываются, как правило, в дневные часы и опыляются насекомыми, листья распускаются, а молодые побеги растут и тянут свои верхушки к солнцу. Но ночью, когда солнца нет, чашечки цветов закрываются. А значит, розы сейчас должны были спать. Но они были широко раскрыты, как днем. Красные лепестки выглядели свежими. Лепестки будто прятали внутри капельку маленького солнца, а стебельки, тоненькие, как талии стройных барышень, ровно и прямо тянулись к небу, к полной желтой луне. Это было удивительно и неестественно!

Анна аккуратно отодвинула одну розу, как вдруг над ней кто-то воскликнул дребезжащим голосом, таким старческим, похожим на ветхий и непригодный чайник, который пискляво свистел, закипая:

— Как грубо!

Анна вся задрожала от испуга. Она повернулась назад — никого. Огляделась по сторонам, но тоже ничего и никого не увидела. Она находилась на заднем дворе совершенно одна. Но голос точно звучал, и к тому же где-то рядом с ней.

Руки у Анны задрожали. Некоторое время она стояла, как столб, не шевелясь и даже не дыша, ожидая услышать еще раз этот скрипучий голос, так похожий на скрип гнилых досок пола. Но было тихо, и потому Анна смогла успокоиться. Она подняла продолжающую дрожать руку и отодвинула в сторону стебель вместе с цветком.

— Да что ж такое! — опять заскрипел старый, мужской голос. — Ни днем, ни ночью покоя нет! Что ж вам не сидится в замке?

Глаза Анны округлились, расширились так, что казалось, они сейчас из орбит выскочат. Она с удивлением посмотрела на лиану в своей руке.

— Это… — Анна проглотила набежавшую слюну, — это вы говорите?

— Нет, мой дед покойный с того света к вам пришел, — саркастично фыркнула роза, заколыхавшись. — Ну не трогайте вы меня, оставьте в покое! Что сверчок, что вы, — лишь бы лапать нас!

Анна не знала, что и думать. Конечно, попав в замок, она обещала себе больше ничему не удивляться. Но теперь выполнить обещание не получилось.

— Я только на дверь посмотреть хочу, — сказала тихо Анна, — и все. Больше вас не потревожу.

— Нет там ничего, — буркнула роза недовольно, — туда вход запрещён, тем более такой неуклюжей особе, как вы. Если граф узнает, не поздоровится вам, миледи!

Анну начала раздражать эта ворчливая роза. Закатив глаза, она убрала стебель в сторону и, отодвинув еще пару лиан, наконец добралась до двери.

— Не тронь, не тронь, дура! — завизжала роза. — Откуда ж ты на наши головы свалилась!

— Да, замолкни ты, Рой, — бросил кто-то, — это, скорее всего, та самая. А ей-то здесь как раз позволено многое.

Анна уставилась на розы. Рядом с той, что старчески скрипела, пошевелилась другая.

Значит и эти розы — проклятые существа замка. «Как странно», — подумала Анна.

Она раскрыла ладонь и перевела взгляд с ключа на замочную скважину. Бородка ключа по виду подходила к скважине. Но для полной достоверности надо было проверить. Анна вставила ключ и повернула вправо, вдруг раздался щелчок.

— О боже! — воскликнула ворчливая роза, которая знатно поднадоела Анне. — Эта дура еще и ключ где-то раздобыла! Все, все, граф будет зол! Он всех нас накажет, всем задаст!

Анна устало вздохнула, но решила более не реагировать на эти ворчания. После еще одного поворота, дверь приоткрылась. Изнутри повеяло запахом пыли и плесени.

Анна, отодвинув лианы в стороны и потревожив еще несколько роз, шагнула в проем. Вокруг было непроницаемо темно и холодно. Дверь она оставила полуоткрытой, чтобы иметь хотя бы маленький источник света и быстро убежать в случае чего.

Анна ничего не видела в темноте, но чем дальше продвигалась медленными шагами, ощупывая стены руками, тем явственнее понимала, что идет по узкому ходу. Потолок, по ее ощущениям, был довольно низким, а сырые стены все сильнее сужались, образуя длинный проход.

Анна не знала, куда ведет эта дорога и зачем она по ней идет в столь поздний час. Графу, очевидно, не понравится, если он узнает о ее необдуманных действиях. На то дверь и закрывают, чтобы туда не совались без надобности. Но любопытство есть любопытство, и оно — страшный порок человечества, который толкает людей на необдуманные поступки. И теперь обратного пути нет. Анна шла вперед в темноте и холоде, не ведая, что ждет ее впереди.

Рука, все это время ощупывающая стену, неожиданно повисла в воздухе. Пальцы больше не касались ничего. И не успела Анна вовремя сообразить и остановиться, как провалилась вниз, в пустоту. Упав, она больно ударилась лодыжкой о какой-то камень и приглушенно завыла. Место удара тупо заныло. Но Анна нашла в себе силы встать, опираясь о пол и стену. Прихрамывая на левую ногу, она немного прошла вперед и вдруг увидела некое едва заметное сияние, прорезающее мрак. Анна замерла. Наконец-то что-то кроме темноты! А то она уже боялась, что ослепнет.

Подходя к источнику этого голубого света, Анна все отчетливее его различала.

Посередине неизвестного пространства стоял камень высотой по пояс с неровными, но острыми краями. А из камня торчал серебряный кинжал, чье лезвие, наполовину воткнутое в камень, мерцало легкой небесной голубизной. И мерцание это колебалось, словно дрожало, как осиновый лист на ветру.

Чем ближе Анна подходила к загадочному кинжалу, тем сильнее дрожало мерцание. Оказавшись рядом с камнем, она застыла, но не от удивления, а от поселившегося в сердца глухого страха…

Ее пугал этот кинжал. Он будто предвещал беду, тревожил и заставлял бояться. Не нравился ей этот кинжал. От слова совсем!

Но рука, что поступала не по желанию Анны, поднялась. И неожиданно кончик ее указательного пальца коснулся рукояти, вероятно, тяжёлого кинжала. Кожу на кончике пальца обожгло неистовым жаром. Перед глазами вспыхнули сцены, такие яркие и детальные, как будто все это Анна видела наяву.

— Ваше величество, — прозвучал женский голос, — вы приказали обо всем, связанным с принцессой, докладывать вам без замедления.

Анна открыла глаза. И когда тьма рассеялась, она огляделась и узнала кабинет короля Эмирея, который проступал словно сквозь легкий туман.

— Что же она еще выкинула? — без интереса спросил король, склонившись над бумагами. — Два дня тому назад цветы выбросила, а вчера, если я правильно помню, — стул.

Он сидел за столом, заваленном бумагами, книгами и свитками с указами. Рядом с чернильницей лежала королевская печать, которой правитель подтверждал подлинностью того или иного документа. Анна приблизилась к столу и осторожно поглядела на бумаги. Рядом с именами разных людей были написаны какие-то цифры. Анна догадалась, что, скорее всего, это бумаги о сборах пошлин.

— Это вы верно помните, мой король. Но это не все. Принцесса выбросила из окна четыре подноса с едой. Наотрез отказалась есть вражескую еду: боится, что мы ее отравим, — доложила служанка. — А потом попыталась связать из простыней веревку и спуститься по ней из окна. Но ей вовремя помешали слуги. Разозлившись, принцесса выбросила в окно все вещи из комнаты. До сих пор слуги убирают двор, по которому разбросаны осколки разбитой возы и посуды, разорванные в клочья подушки, вокруг которых летает пух. Она даже ковер выбросила. А он-то тяжеленный! Как только смогла?

Служанка явно не знала, как справиться с такой бурной особой, которой не сиделось на месте. Она поглядела на короля, ожидая услышать от него хоть какое-то решение этой несуразной проблемы.

— Мне кажется, — усмехнулся король, поставив печать на документе и принявшись читать следующий договор, — что все проблемы мы решим, если закроем окно. Заколотите его досками, чтобы она не могла ничего выбросить.

— Так в комнате пусто, ничего не осталось, — снова пожаловалась служанка, — только кровать без одеяла, подушек и простыней (они все давно во дворе валяются), пустой шкаф и, пожалуй, стол. Все, что можно было, она уже выкинула.

Король устало поднял голову.

— Ну, сама-то она еще не выбросилась, — сказал он с сарказмом, — а ведь и такое в голову может прийти.

Служанка замялась.

— Мне кажется для этого она сильна себя любит.

— Кто знает, — пожал плечами король и снова погрузился с головой в бумаги, которые нужно было подготовить к вечернему совещанию.

Изнуренная служанка со вздохом подошла к двери, собираясь покинуть королевский кабинет. Проходя тяжеленый отбор на должность служанки, в котором было немалое количество соперников, она не думала, что когда-то будет пытаться угодить какой-то девице, годившейся ей в дочери. Но приходилось покорно исполнять приказы короля и терпеть эту выскочку.

— Ах, ваше величество, — вспомнила служанка, остановившись в дверном проеме, — совсем забыла. А что делать с тем, что она ничего не ест?

Король не поднял головы, но глаза его как будто перестали блуждать по строчкам документа.

— А что, она совсем ничего не ест? — обеспокоенным голосом спросил он, стараясь не выдавать своих истинных чувств и прятать их под маской равнодушия.

— За почти два дня в рот ни крошки не взяла, — сообщила служанка, — даже воды не пьет. Если так пойдет, заболеет девчонка, дворцового лекаря звать придется.

Король нервно закусил губу.

— Хорошо, я с этим разберусь, — пообещал он и снова стал вчитываться в строчки. Но глаза его показались Анне слишком беспокойными.

Служанка хотела спросить, как король собирался разобраться в этом деле и заставить девушку есть. Но побоялась. Не хотелось ей лишаться своего места, полученного с таким трудом. Знала она, как король не любит, когда кто-то задает много вопросов из праздного любопытства. И за такое он мог ее уволить и отослать куда подальше. Потому она молча вышла и оставила короля в одиночестве.

Тот посмотрел на закрывшуюся за служанкой дверь и откинулся на спинку стула.

— Не ешь значит, — пробурчал он, задумчиво почесав подбородок.

Король вздохнул и уже собирался встать с места, как в дверь постучались. Он сел обратно на стул.

— Да, входите.

Дверь открылась, и на пороге возникла стройная и подтянутая фигура Сэма.

— Король, мне нужно переговорить с вами, — получив утвердительный кивок Эмирея, он сел на стул и продолжил: — Я тут услышал краем уха, что советники наши встревожены.

Король скрестил руки на груди.

— И что на этот раз оказалось не по душе знати?.

— Принцесса, — Сэм поежился, зная, как не понравится это королю, — они не понимают, почему дочку их главного врага перевели в дворцовую опочивальню. С солдатами ее брата наша армия ежедневно сражается, и воины погибают на полях сражения. А сестра Георга в тёплой и хорошей комнатушке почивает. Это-то, мой господин, нашей знати и не нравится.

Король Эмирей встал так резко, что чуть не уронил стул.

— Какое им дело до того, что делает король? — властным тоном воскликнул он. — Я правитель, и только я волен решать, будет пленница заключена в темнице или в дворцовой комнате. Что эти аристократы о себе возомнили⁈ Слишком много власти я дал им, все моя вина.

Сэм тяжело вздохнул. Он понимал, что все его старания образумить молодого короля — бесполезны. И все приведенные им основания, почему знати стоит опасаться, будут отвергнуты.

— У меня дела, Сэм, — сказал король, обойдя стол, — мне нужно идти.

— Куда вы? — встревожился советник, встав с места. — Опять к этой неугомонной девчонке?

Король промолчал.

— Ваше величество, вы забываете, что она вражеская дочь. Каждый раз проводя с ней время, вы только навлекаете на себя лишнее недовольство знати. Они будут подозревать вас в тесной связи с врагом. А если они найдут доказательства вашего предательства по отношению к собственному королевству, то смогут свергнуть вас. — Сэм подошел поближе к подопечному, которого растил с самого детства. — Не идите к ней, не подставляйте себя ради нее.

Король Эмирей слушал наставления старшего товарища, желающего его уберечь от неприятностей, склонив голову. Но когда Сэм закончил речь, король поднял на него глаза и повторил:

— Мне нужно идти, Сэм. Потом договорим.

Король вышел из комнаты, хлопнув дверью. Сэм же рухнул обратно на стул, словно у него подкосились ноги. Он руками взялся за голову и, тяжело дыша, размышлял, как уберечь подопечного от смертельных ошибок. Ведь тот по глупости своей ступил на дорогу, сулящую ему множество трудностей. И Сэм, предвидя все риски заранее, думал, как правильно поступить дальше во благо самого короля.

Анна с жалостью посмотрела на Сэма, но не стала надолго задерживаться в покоях короля. Она прошла сквозь дверь и побежала вслед за молодым правителем, который поспешно спускался по лестнице. Он шел в сторону комнаты принцессы и остановился на повороте.

Король, глубоко вздохнул, пытался перевести дух, чтобы никто не догадался, что король Бефроры бежал. А потом он вышел из-за угла и, стражники, охраняющие вход в комнату принцессы, почтительно поклонились и разошлись в разные стороны, открывая двери.

Король Эмирей вошел в покои. От прекрасно обставленной комнаты ничего не осталось. Все, что находилось на полках шкафа, на столах и на кровати, исчезло и, по всей видимости, было разбросано теперь по всему двору. Даже штор и то не осталось! Принцесса сумела и их сорвать с карниза и выкинуть.

— Да, — проворчал король, — постарались вы конечно на славу.

Принцесса сидела на краю пустой кровати без одеяла и подушки, одетая в потрёпанное и несвежее коричневое платье. Она подняла голову с растрепанными черными волосами, небрежно торчащими в разные стороны.

— Что вам надо? — бросила она ему, даже не поднявшись поприветствовать.

— Слуги говорят, вы ничего не едите со вчерашнего дня, — проговорил король, заломив руки за спину.

Принцесса злобно засмеялась.

— И что? Какое вам до этого дела?

— Мне? — переспросил король, стараясь придать голосу холодного равнодушия. — Мне-то как раз все равно, хоть неделю не ешьте. Так даже лучше, не буду на вас растрачивать продукты.

Пленница фыркнула и вскочила с кровати.

— Давайте я вам помогу, — предложила она с сарказмом, — отпустите меня домой, и я вообще больше вас не потревожу.

На этот раз не выдержал и иронично улыбнулся король.

— Вы забываете, что являетесь здесь не гостьей, а пленницей, — сцепив пальцы в замок, твёрдо произнес он, — а заключенных в плен девиц едва ли так просто отпускают. Тем более в военное время, когда ваш брат буквально вчера отправил свои войска и разгромил ближайшую к городу деревню. Кстати, он сравнял эту деревню с землей и никого не пощадил. Ни детей, ни женщин, ни стариков.

Принцесса прикусила язык. Хотела что-то ответить, но не смогла. Тогда она сглотнула и, набравшись сил, вымолвила:

— Как вы относитесь к моему народу, так же мой брат будет относиться и к вам.

Король закивал.

— Это мы уже проходили и о вашей лютой ненависти по отношению ко мне уже не раз говорили, — без интереса и вяло проговорил он, — не будем повторяться и тратить ни ваше, ни мое время.

Принцесса продолжала сверлить его неприязненным взглядом, сложив руки на груди.

— Тогда зачем вы здесь? — спросила она.

— Как я уже говорил, служанки жалуются, что вы не едите и выбрасываете все подносы с едой в окно. Если так продолжился, то вы ослабнете, заболеете и умрете. Я не собираюсь ради вас тратить средства на лекарства и на услуги лекаря. А больная вы мне не нужны. Вы, будучи козырем в моих руках, более мне не понадобитесь. А знаете, что я делаю с теми, кто мне больше пользы не приносит?

Чем тверже становился голос короля, тем сильнее лицо принцессы приобретало зловещий вид. Он говорил, а ее черные густые брови все сильнее нависали над излучающими холодный свет глазами.

— Догадываюсь, — бросила она, плавно выпрямив спину, подняв подбородок, чтобы не выглядеть уязвленной и сломленной в глазах врага. И задуманное у нее получилось. Она приняла вид уверенной и сильной правительницы. Но вот глаза предательски выдавали страх.

— Это чудесно, если догадываетесь, — подхватил король, — в еде отравы нет и быть не может, поскольку, повторюсь, мне ваша смерть не выгодна. Пока вы здесь, живая, у меня больше шансов выиграть в этой войне. Поэтому не нужно себя зря изнурять и лишать еды. Вы вон уже какая бледная стали.

Хитрая улыбка заиграла на бескровных губах принцессы.

— Неужели вы думаете, что после ваших слов я стану нормально есть? — хохотнула она. — Если я вам нужна живая для победы над моим народом, то я больше ни кусочка в рот не положу, как и не сделаю более ни одного глотка воды!

Король терпеливо набрал в рот воздуха, надув щеки, и медленно выдохнул, стараясь сохранить спокойствие. Хотел, как лучше, а получилось наоборот.

— Как знаете, — досадливо произнес он и собрался уходить, — но едва ли ваш брат обрадуется, увидев вас голодной и обезвоженной. Мне кажется, он не хотел бы лишиться сестры. Мертвой вы не поможете народу Мириха, а будучи живой, быть может, нашли бы какое-нибудь решение из политического разногласия.

Король Эмирей вышел из комнаты, так громко хлопнув дверью, что принцесса вздрогнула. Она посмотрела на закрытую дверь и глаза ее стали влажными. Анна перевела взгляд на принцессу. И вмиг от той уверенной, самодовольной, гордой и стойко держащейся особы ничего не осталось. Плечи опустились, словно под натиском свирепого бурного ветра, лицо смягчилось, на нем отразились усталость и отчаяние. Принцесса горько заплакала. При всех она не показывала своей слабости, но, оставшись в одиночестве, позволила вырваться наружу настоящим чувствам.

Принцесса, рыдая, упала на пол и закрыла руками мокрое лицо. Анна, осторожно ступая подошла к плачущей девушке и узнала в той себя. Ведь когда-то она точно так же, сидя на полу, плакала от полного отчаяния и беспомощности. Анна хотела было коснуться ее плеча, но рука прошла сквозь тело.

Однако что-то изменилось. Неожиданно принцесса подняла голову и испуганно огляделась. Она будто ощутила чье-то прикосновение. Но никого рядом не обнаружила. Тогда принцесса, подумав, что сходит с ума от голода и жажды, спрятала лицо руками и заплакала еще громче.

Анна, оставив принцессу одну в пустой комнате, прошла сквозь дверь и последовала за королем. Тот шел быстро, но ступал тяжело и не замедлялся ни на секунду. А потом, проворно скрывшись за очередным поворотом, резко остановился. Глубокими вдохами он старательно выравнивал сбившееся дыхание.

— Ну и буйная, — злясь, проговорил он, — ничего не нравится! Да за что ты так меня ненавидишь-то? Что же я такое сделал?

Король удрученно покачал головой, не зная, что и думать. Видно было, как он хотел наладить отношения с пленницей, но ее ненависть возвышалась между ними, как непреодолимая преграда, не позволявшая увидеть что-нибудь другое помимо вражды к королю.

— Ваше величество, — позвал кто-то, и на повороте показался стражник, — мы вас искали. Там внизу собрались беженцы из Нари, той деревни, которую вчера разгромили войска Мириха.

Выражение заострившегося лица стало серьёзным.

— Они ждут меня? — зная ответ, спросил король.

Стражник в ответ молча кивнул.

— Ну тогда пойдем.

Анна побрела вслед за ними, гадая, что произойдет дальше. Во дворе столпились десятки людей в грязных и испачканных кровью одеждах. Рядом с ними стояла большая повозка, запряженная двумя измотанными длинной дорогой лошадьми, с необычно высокой крышей, закрытая со всех сторон.

«Наверное, с помощью нее беженцы перевозили свои запасы и пожитки», — предположила Анна, проникнувшись к бедным людям сочувствием.

Король отошел чуть дальше от крыльца и поднялся по ступеням на небольшую возвышенность, чтобы хорошо разглядеть беженцев.

— Ваше Величество! — вскрикнула пронзительным голосом женщина, когда король показался перед всеми. Эта была женщина лет сорока с веснушчатым лицом и рыжими тонкими волосами с проседью, собранными в небрежный хвост. Она выбралась из толпы, отчаянно расталкивая локтями стоящих у нее на пути. Встав впереди, продолжила жалостливым тоном: — Помогите нам, мы остались ни с чем. Нас лишили дома, нам негде больше жить!

Анна обвела людей грустным взглядом. Среди них были и молодые женщины, и маленькие дети, и даже немощные старики. Они лишились дома, и виной всему была беспощадная война. Война, которая никогда не приносила чего-то хорошего. Сердце в груди Анны готово было разорваться на несколько частей.

Но король ничего не отвечал. Он молчал. Анна повернулась и уставилась на его мрачное лицо, не понимая причины, по которой тот так равнодушно отнесся к людям, попавшим в тяжелое положение. Они просили у него помощи, но тому, казалось, не было до них ровно никакого дела.

Анна нахмурилась. Как же так⁈ Ведь она считала его добродушным человеком. Но его безразличие, отчётливо отражавшееся на лице, говорило об обратном. Неужели принцесса была права насчет холоднокровия короля?

— Нет, — прошептала Анна, неосознанно шагая к королю, — не будьте таким… Ведь вы не такой.

Анна не знала, почему ей было так трудно поверить в бездушие короля. Но ясно было одно: она боялась, что он окажется не таким, каким она успела его узнать за время, проведенное во снах.

Оглядывая беженцев странным, казалось, недоверчивым взглядом, король наконец остановил блуждающий взгляд на повозке. Махнув рукой, правитель подозвал к себе стражника.

Анна поднялась на возвышенность и встала между королем и стражником. Повернувшись к слуге, король тихо шепнул ему так, чтобы никто не расслышал его слова:

— Вы проверяли, что внутри повозки, когда впускали ее во двор?

Стражник нахмурился, отчего на переносице образовалась складка, задумался и отрицательно покачал головой. По взгляду короля стало понятно, что он сильно встревожен.

— Ваше Величество, — продолжала все та же женщина ноющем голосом, желая привлечь к себе внимание отвлёкшегося короля, — наши дома разрушили, ничего не оставили! Помогите нам! Не оставляйте нас одних.

Женщина упала на колени и стала плакать, громко и душераздирающе. Но было в этом плаче что-то еще. Что-то ненастоящее. Женщина горько жаловалась на тяготы, лёгшие на ее плечи. Но Анна не поверила. В этот раз она по какой-то совсем неясной причине не испытала жалости. Ее привлекло другое. Вдруг ткань, покрывающая заднюю часть повозки, колыхнулась, и отнюдь не от ветра. Анна поглядела на короля. Его взволнованный взор был направлен в ту же сторону.

Король сердито прошептал:

— Черт!

Анна ничего не поняла, но краем глаза уловила, как рука короля незаметно для всех соскользнула к ножнам, висевшим на поясной портупее. Король чего-то выжидал, его решительный взгляд прожигал повозку.

Момент — и Анна услышала свист выпущенной стрелы.

— Засада! — крикнул король и, обратившись к стражнику, приказал: — Бегом зови Чада с Полом!

Король с лязгом вынул меч с ножен. Все те люди, которые пришли к правителю за помощью, неожиданно вытащили оружие из сапог. Они быстрым бегом направились к королю. Даже та женщина, к которой Анна некогда прониклась столь огромной жалостью, вскочила с места и со злобой бросилась на правителя, крепко держа в руках остро заточенный кинжал.

Стражник, отправленный за помощью, успел только спуститься с высокого крыльца, как ему в грудь вонзилась самодельная стрела. Стражник замертво упал на землю. Эмирей спустился по ступеням вниз, едва уловимым движением выхватил кинжал из рук женщины и отбросил орудие в сторону.

— Тварь ты бездушная! — прошипела та, как разъярённая змея.

Она хотела его ударить, но король не позволил ей этого сделать, сжав руку еще сильнее. Рукав рубашки женщины опустился, обнажив метку «Клыка» на запястье. Она перевела взгляд с изображенной на ее запястье змеи, обнажившей зубы, на короля. Эмирей встретился с ней взглядом.

— Вас прислал Алеор, — озвучил он свои мысли, медленно догадываясь, в чем дело, — но вы здесь не ради моего убийства. А чтобы меня отвлечь от…О, Боже!

Эмирей не договорил. Он оттолкнул от себя рыжую женщину, которая злобно засмеялась, когда король обо всем догадался. Но радовалась она другому. Тому, что уже поздно было что-либо исправлять.

Король посмотрел через плечо и поглядел на главные двери, которые за кем-то захлопнулись. Все это время его отвлекали от главной цели — от принцессы. Он бросился к дверям и в коридоре встретился с Чадом. За командиром бежали десятки стражников.

— Что случилось? — спросил тот. — Мне доложили, что внизу переполох.

— Засада, — пояснил король, взбираясь по лестнице, — разберись с этим.

Чад поднял голову и посмотрел на короля, который уже был на другом этаже.

— А вы? — крикнул встревоженный командир отряда. — Куда вы?

Король не ответил, и Чад перевел взгляд на свой отряд.

— Бегом вниз, — махнув рукой, приказал он, двинувшись вместе с отрядом к главным дверям, — позовите Пола! Живо!

Анна ринулась за королем, по привычке приподнимая подол платья. Она помнила, в какой стороне располагалась комната принцессы. У входа в покои принцессы лежали мертвые стражники, убитые теми же самодельными стрелами. Дверь была распахнута настежь. Анна вошла внутрь и обнаружила стоящего в центре пустой комнаты короля. Едва она вошла, тот выбежал из комнаты и в нерешительности остановился в коридоре. Одной рукой он взялся за голову, другой — за рукоять меча. Анна понимала, какой вопрос волновал Эмирея. Куда могли увести принцессу? В какую сторону?

Король поднял глаза, и внезапно беспомощность на его лице сменилась прозрением. Он заметил смятый край красного ковра, застилавшего пол в коридоре. Он побежал в сторону, куда, вероятнее всего, увели принцессу. В конце коридора он помедлил, размышляя, куда идти дальше: влево или вправо? Вдруг он заметил еще один край ковра, загнутый словно нарочно, чтобы навести его на верный путь.

Он побежал дальше, а Анна последовала за ним, стараясь не отставать. Но чем дальше уходил король, тем яснее становилось, что подсказки направляли его в подземелье, где в камерах сидели преступники. В своих подозрениях Анна не ошиблась. У входа в подземную темницу лежали два мертвых стражника. Один был убит ловко и точно выпущенными в грудь стрелами, а другой умер от многочисленных ножевых ранений. Живот бедного стражника был жестоко выпотрошен острием кинжала.

Сомнений быть не могло: похититель принцессы направлялся в подземелье. Но зачем?

Король Эмирей прошел мимо трупов и поспешно спустился в подземелье. Через пару шагов на его пути снова оказались двое жестоко убитых стражников. Король помрачнел еще больше. До слуха Анны донеслось мычание. Издалека послышался едва слышное:

— Замолкни, дура!

Эмирей, услышав голос, поторопился. Он бежал в сторону, откуда доносились звуки. И возле очередного поворота он резко остановился. Выглянув из-за угла, король увидел мужчину в темном и длинном плаще, который зажимал рукой принцессе рот, чтобы та не привлекала криками лишнее внимания. Туго связанными веревкой руками принцесса пыталась бороться и отбиваться от похитителя, но у нее не получалось.

— Замолчи уже! Хватит дергаться, а то получишь у меня! — пригрозил человек в плаще.

Король продолжил тихо наблюдать за происходящим. Перед тем как задержать похитителя, нужно было узнать, ради чего тот, рискуя своей жизнью и безопасностью, спустился в подземелье. Ради кого он здесь?

Принцесса не послушалась похитителя и продолжила безрезультатно отбиваться и громко мычать в надежде, что ее кто-то услышит и спасет. Тогда человек в плаще рассердился и приставил лезвие кинжала ближе к ее горлу. На белоснежной коже появилась маленькая капля крови. Принцесса тут же замолкла от испуга.

— Вот так вот! — довольно сказал похититель, доставая из кармана ключ. Следом он обратился уже не к пленнице: — Выходи, я открою дверь.

Король непонимающе вглядывался в темноту. В слабом свете факела он смог различить лицо человека, приближающегося к запертым дверям камеры.

— А чего так долго? — прозвучал недовольный мужской голос. — Вы должны были прийти еще вчера.

— Появились некоторые проблемы, — придерживая принцессу, человек в плаще вставил ключ в замочную скважину. — Алеор сказал не рисковать.

Глаза короля расширились, когда он услышал знакомое имя. Он догадывался, кто приложил руки к этому делу и отправил во дворец мятежников. Но теперь он в этом удостоверился.

— А что за девка? — пренебрежительно бросил огромный, как великан, мужчина с длинной бородой и растрепанными темными волосами. Человек в плаще с неприязнью поглядел на принцессу.

— Алеор приказал ее привести, — сообщил похититель, — она сестра Георга.

Дверь темницы с грохотом открылась. Широкоплечий мужичина с мощным и крупным телосложением вышел наружу. Теперь Анна могла его рассмотреть получше. У него были черные, узкие и злобные глаза, тонкие губы, острый нос с небольшой горбинкой, худые щеки, заострённые скулы, угрожающий, холодный взгляд, Он был огромным и походил на великана со своими мощными руками и накачанными плечами.

— Ах, значит она у нас наследница трона, — уголком рта усмехнулся мужчина с бородой. — От наследниц лучше, конечно, избавляться.

— Это конечно верно, но Алеор другого мнения, — сказал человек в плаще, поправив лук за плечом. — На кой черт она ему сдалась, я не знаю. Но приказал ее привести.

Великан отобрал кинжал из рук сообщника и задумчиво повертел им в воздухе. Лезвие его угрожающе сверкнуло в свете факела. Он подошел поближе к лежащей на холодном полу принцессе, схватив за волосы, приподнял ее голову и приставил к горлу лезвие.

— Что ты делаешь? — мужчина в плаще остановил сообщника, схватив за плечо. — Убить ее нельзя. Алеор приказал живой привести!

— И приказ его, Корен, мы исполним, — повернув голову, сообщник угрожающе поглядел на руку, что его останавливала, — мы приведем принцессу живой. Но грех не воспользоваться этим молодым телом!

Хохотнув, мужчина с сальными и взъерошенными волосами на голове сбросил руку напарника с плеча и продолжил приближаться к принцессе.

— Не время, — осторожно сказал Корен, сняв с головы капюшон, — снаружи стражники, нам нужно выбираться.

Освобожденный, с каким-то наслаждением поглядывая на испуганную жертву, перестал чесать свою бороду с проседью и перевел серьезный взгляд на напарника.

— Не тебе мне указывать, щенок! Постой в стороне некоторое время. А то мне еще, — он бросил похотливый взгляд на пленницу, — не доводилось спать с самой принцессой!

Анна поглядела на короля. Тот, прислонившись спиной к стене, едва сдерживался, чтобы не напасть. Но нельзя было торопиться.

— Ладно, — не хотя сдался Корен, — но давай по-быстрому.

Мужчина неопрятного вида не удостоил Корена ответом. Потому тот снова накинул на голову капюшон плаща и, отойдя чуть в сторону, стал ждать, когда напарник закончит свои забавы, и они смогут убежать. Корен, видимо, побаивался напарника и перечить ему более не стал ради своего же блага.

Принцесса все понимала, и дикий страх отразился в ее больших черных глазах. Огромный мужчина с каждым шагом становился ближе. Со связанными руками она отчаянно стала отползать назад, стараясь отдалиться от пугающего ее человека, и только стенка, упирающая ей в спину, не давала этого сделать. И она, как беспомощный мышонок, затряслась от страха перед тем, кто мог ее, такую маленькую и хрупкую, раздавить в лепешку.

— Прошу не надо, оставьте меня, — взмолилась надрывающимся голосом принцесса. — Пожалуйста, прошу, не трогайте. Не приближайтесь!

Но мужчина не слышал ее просьб. Встав напротив нее, он хитро улыбнулся, обнажив ряд желтых зубов, большая часть которых сгнила из-за отсутствия должной гигиены.

— Я изголодался по женскому телу, — развязав шнурки на брюках, прошептал возбужденным голосом мужчина.

Грубыми пальцами с грязью под ногтями он жестко схватил принцессу за волосы и добавил:

— Добровольно сдашься, не будет так больно, а, быть может, даже понравится. — Свободная рукой он провел по мокрому от слез лицу и остановилось на побледневших губах. Но пленница быстро отреагировала, укусив того за палец. — Ах ты, королевская проказница!

Он ударил принцессу по лицу, отчего щеку принцессы обдало болезненным жаром. Она перестала чувствовать эту половину лица.

Король тяжело дышал. Анна видела, с каким трудом он сдерживает себя. Руки, сжатые в твердый кулак, побледнели.

Принцесса стала брыкаться, пытаясь отдалиться от мужчины, но ее снова ударили.

Мгновение — и глаза Анны закрылись. Звук шлепка по лицу заставил ее задрожать от пронизывающего холода. Вдруг Анна почувствовала, что у нее болит щека, по которой ударили принцессу. Но ведь ударили нее ее, а принцессу. Тогда почему она так явственно ощутила эту боль, которая будто была ей знакомой?

Когда Анна открыла глаза, то голова ее закружилась. Из-за угла выбежал король Эмирей, выставив вперед длинный сверкающий меч. Он бросился на того, кто дважды ударил принцессу. Но в момент, когда лезвие меча должно было пронзить насильника, тот быстро увернулся от удара. Эмирей, не замедляясь ни на секунду, снова бросился на мужчину. Тогда путь ему преградил человек в плаще. Корен оттолкнул короля и замахнулся на него кинжалом. Лезвие коснулось плеча короля, оставив кровавую рану. Однако ранение не остановило короля. И он сокрушающей силой напал сразу на двоих. Наконец ему удалось ранить человека в плаще. Меч прошелся по ноге Корена, и тот взвизгнул от боли.

— Сзади! — крикнула принцесса, желая предостеречь короля.

Но было поздно. Пока Эмирей сражался с Кореном, мужчина с длинной бородой ударил короля по голове древком одного из висевшего на стене факелов. Рука Эмирея обессиленно опустилась. Глаза его стали стеклянными, будто он ничего не видел сквозь образовавшуюся пелену, и король упал на дрожащие колени. Из головы его горячей струйкой потекла кровь. Бородатый пнул ногой короля в живот, и тот окончательно рухнул на каменный пол.

Анне стало страшно за короля. Она неосознанно подбежала к нему и, присев на пол, оглядела его рану. Из головы, из того места, куда пришелся удар, продолжала течь кровь.

Анна заметила, что беспокойные глаза короля смотрели в сторону принцессы.

Анна сглотнула ком в горле. Она даже не заметила, как в темницу ворвались стражники во главе с Сэмом. Неожиданно она ощутила холод. И вдруг король, темница, стражники — все вокруг стало исчезать, быстро растворяясь.

Анна открыла глаза. Она с трудом дышала. Казалось, она была настолько обессилена, что ей не хватало сил даже дышать. Анна, лежа на каменном полу, глядела на единственный источник света в этой странной пещере. На свет, исходивший от кинжала. На этот голубоватый блеск, которым блестело его лезвие, наполовину воткнутое в камень. Казалось, дотронувшись до кинжала, она потеряла всю свою силу и энергию, накопленную за целую жизнь. Ее тело стало слабым и обессиленным.

Вдруг она услышала чей-то знакомый голос:

— Как вы?

Анна не могла сама перевернуться на спину. Не хватило сил. Ей помог Сэм, чей голос она только что услышала. Анна растерянно уставилась на него, нависающего над ней.

— Сэм, — сказала Анна ослабшим голосом.

— Нельзя было вам сюда приходить, — он заботливо помог ей привстать.

— Я видела сон, — сама до конца не понимая, что говорит, Анна добавила, — и ты был там.

Но Сэм не придал ее словам особого значения, приняв их за сонный бред.

— Я отнесу вас домой. — Сэм подхватил Анну на руки. — Только графу лучше не знать, что вы здесь были. Хорошо, Анна? Ничего не говорите графу. Если он узнает, ему не понравится.

Анна молча кивнула. Ее разум был словно окутан густой пеленой тумана, и потому она понимала все медленно и неясно.

— Сэм, ты был там, — словно во сне пробубнила Анна, — ты был там… Ты спас ее — и его тоже.

Сэм очевидно ничего не понимал и потому не воспринимал всерьез то, что она говорила. Глаза Анна обессиленно закрылись сами собой, в то время как губы безмолвно шевелились, желая что-то произнести. Она едва сумела разобрать издалека исходивший знакомый ворчливый голос розы:

— А ведь говорил я ей, не суй свой нос туда! А она меня не послушала!

— Замолкни уже, Рой! — сказала другая роза.

Когда Анна немного пришла в себя и открыла глаза, ее ослепил слабый свет. Долгое время она провела в кромешной тьме. Она огляделась и, к своему удивлению, обнаружила, что они уже в коридоре замка.

— Сэм, — обратилась она не таким сонным голосом, — дальше я смогу пойти сама.

Тот изучающе поглядел на нее и аккуратно опустил ее. Поддерживая под локоть, он помог сделать ей пару шагов. А дальше она сама медленно и, слегка покачиваясь, поднялась по лестнице.

— Сэм, — чуть задержавшись на лестнице, сказала Анна, — спасибо.

Он ничего не ответил и молча проследил, чтобы та вдруг не свалилась с лестницы и кубарем не покатилась по ступеням.

Анна поднялась наверх и, быстро пройдя мимо комнаты графа, вошла в свои покои. Когда дверь захлопнулась, она упала на пол.

Что это было с ней? Почему кинжал таким странным образом повлиял на нее?

Анна ничего не знала. Не понимала, что происходит. Она встала и подошла к кровати. В этом кинжале что-то было. Что-то страшное и отталкивающее. Он ее пугал, приводил в ужас своим сиянием.

Анна хотела было лечь. Заснуть и забыть обо всем увиденном. Но вдруг ее мысли прервал неразборчивый шепот, стон и далекое, как из глубин океана, эхо. Анна в недоумении прислушалась. Все таинственные звуки доносились из-за стены. Из комнаты графа.

Анна прижалась ближе к стене, за которой звучало множество голосов, то женских, то мужских, то детских. Что происходит?

Голоса, звучали так, как будто доносились не из комнаты, а из глубокой темной бездны, куда столетиями не падал луч солнца и где никогда не росло ничего живого. Из той бездны, которая является загробным миром… Так ей показалось. И что самое интересное, голоса с каждой минутой будто становились громче и громче.

Анна задрожала, как земля от раската грома. Стало непривычно холодно и страшно. Что-то было не то. Анна отдалилась от стены, от которой веяло холодом, и встала с кровати. Она медленной походкой подошла к двери и осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, открыла ее.

Чем ближе она подходила к комнате графа, тем громче слышались сотни голосов и холоднее, тяжелее становился воздух. Анна встала напротив красной двери, но постучаться так и не решилась. Голоса не умолкали ни на секунду. Они что-то непрерывно говорили нараспев, как сирены, но звучали настолько пронзительным, что мороз шел по коже, вливаясь в вены, пробираясь до самых костей, пронизывая все от кончиков пальцев до плеч.

Тяжело дыша, Анна все-таки постучалась.

— Вы в порядке? — спросила она, не сумев скрыть дрожь в голосе.

— Да, — прозвучал сухой ответ.

Анна не поверила.

— Можно вас увидеть?.

— Нет, — ответ графа был еле слышен сквозь шум сотен других голосов, — я занят.

Анна обхватила плечи, настолько ей было холодно.

— Заняты? В такой поздний час? — выказав свое неверие, она смело добавила: — Даю слово, я не помешаю вам, только взгляну — и больше ничего.

Некоторое время в воздухе помимо холода стояло еще и напряженное молчание. Но вдруг, когда Анна уже совсем отчаялась, граф Эмирсон спросил:

— Вы уверены?

Анна без колебания и сомнений закивала. Но потом поняла, что ее кивка он за дверью не увидит и, застучав зубами от холода, сказала:

— Да, уверена!

Прозвучал щелчок, и дверь сама, без чьей-либо помощи, с легкостью открылась. Анна заглянула внутрь и побледнела от увиденного. По комнате летали десятки полупрозрачных призраков мужчин и женщин, которые излучали слабое голубое сияние. Все они были облачены в длинные белые мантии. Тела их просвечивали, как стекло. И все они устремили взоры на Анну. Стоило ей показаться в комнате, как они разом замолкли. Воцарилась гробовая тишина. Казалось, никаких голосов Анна ранее и не слышала, а все просто выдумала, поддавшись бурному воображению.

Анна поглядела на лежащего на жесткой соломе графа. Он лежал на спине, закрыв глаза и не шевелясь. А над ним парил призрак маленького, примерно десяти лет, мальчика со светлыми волосами. Мальчик повернулся к Анне. У него были стеклянные глаза красивого светло-коричневого цвета, но в них плескалась боль не обретшей покой души…

Призраки один за другим стали исчезать, растворяясь в воздухе.

В комнате было жутко холодно. Анна выдохнула, и изо рта вырвалось облачко пара. Прошло меньше минуты, и все призраки окончательно исчезли, оставляя после себя лишь отдаленные голоса, которые тоже постепенно затихали.

— Что это было? — Анна остановилась на пороге комнаты и не могла сделать ни шагу.

— Обычное явление, — устало проговорил граф, — ничего интересного.

— Это ведь… призраки?

Граф распахнул глаза и, глядя в потолок, ответил равнодушным тоном:

— Призраки моего прошлого. Но смешно. Увидев вас, убежали прочь, словно засмущались.

— Но почему они приходят к вам? — дрожащей рукой держась за холодную ручку двери, поинтересовалась Анна.

— Часть проклятья, — граф говорил спокойно, так, словно ничего удивительного не произошло, — сейчас новолуние. В такую фазу луны они обычно приходят из другого мира.

Анна непонимающе качнула головой.

— Из мира мертвых?

— Да, — сухо ответил граф, — Анна, поздно уже. Идите спать, хороших вам снов.

Анна оглядела комнату.

— А вы? — забеспокоилась она, прикусив нижнюю губу, побледневшую от лютого холода. — Разве вы спите?

— Я не сплю с того дня, как меня настигло проклятье, — напомнил граф, продолжая, не шевелясь и едва заметно дыша, лежать на спине с закрытыми глазами. — Пока новолуние, я не могу уйти из комнаты. Они мне не дадут этого сделать. А вы, Анна, следуйте в свои покои.

Анна растерянно тронула дверь, прежде чем закрыть ее окончательно, и осторожно спросила:

— Вам холодно?

Граф замолчал, но потом невероятно уставшим голосом, зазвучавшим в пустой комнате глухим эхом, ответил:

— Холодно, очень.

Анна все-таки закрыла дверь. Она понимала, что ее ощущения не сравнятся с теми, которые испытывает граф в этой одинокой комнате. Одинокой? Едва ли он одинок. Ведь призраки не отпускают его, остаются вместе с ним, напоминая об ужасах, произошедших в прошлом.

— Ты… убийца… чудовище…

— Убийца…

— Мой ребенок… Ты его убил… убил… Хочешь покажу, как именно ты его убил?

— Мама… А где моя мама? Что ты с ней сделал? Что?

Голоса снова зазвучали, стоило Анне закрыть дверь и покинуть комнату. Она хоть и не видела, что творится там, но знала: призраки вернулись. Они снова будут мучить графа, терзать его напоминаниями о тех минувших днях, когда тот вершил чудовищные деяния. О том, из-за чего его прокляли.

Анна тронула ручку двери, но не открыла ее. Она так хотела остановить его терзания. Хотела ему помочь. Но что в ее силах? Ничего…

И тут в голову Анне пришла странная мысль. Она сомневалась в ее эффективности, но кроме этой идеи у нее больше ничего не было.

Анна однажды увидела на кухне во время приготовления ужина грелку. Это был специальный ящичек, внутри которого помещалась емкость с горячими углями. Анна побежала на кухню, достала этот ящичек с нижней полки шкафа и пошла в гостиную. В кресле сидел только Сэм.

— Что-то случилось? — спросил он, увидев Анну с грелкой в руках.

— Нет, ничего, — соврала та, — но мне нужен уголь.

Сэм встал и поглядел на устройство в ее руке, а потом перевел взгляд на саму Анну.

— Новолуние сейчас, — указав на окно, за которым царила кромешная тьма, Сэм снова пристально посмотрел на собеседницу. И та поняла, что он догадался обо всем. — Пока не настанет утро, холод не исчезнет, и призраки никуда не уйдут.

— Я понимаю, графа это не согреет, — Анна нерешительно добавила, — но это не для него, а для меня.

Сэм нахмурился.

— У вас в комнате холодно? Тогда спите в гостиной, здесь камин, — заботливо предложил Сэм. — Конечно, комната графа рядом с вашей, поэтому вам, должно быть, холодно. Но здесь будет теплее.

Анна была благодарна ему за отзывчивость, но он вновь не уловил ее мысль.

— Когда я вошла в его комнату, призраки ушли, исчезли, — сказала Анна с волнением. — Они больше его не трогали. И если я там буду, то призраки перестанут донимать графа этой ночью.

Стальные глаза Сэма уставились на ящик в руках Анны.

— Призраки ненадолго исчезнут, Анна, даже если вы будете находиться в комнате. Они снова вернутся. Но если вы проведете целую ночь в таком холоде, то наутро заболеете.

Анна легонько улыбнулась.

— Не заболею, если вы найдете мне уголь для грелки. Мне его очень жаль, Сэм. Я вижу его боль, иногда кажется, что я еще и чувствую на себе эту боль. И мне хочется ему помочь, дать возможность хоть на секунду ощутить заветный покой.

Сэм ничего не ответил. Молча подошел к Анне, взял грелку в руки и, приоткрыв верхнюю крышку ящика с круглыми маленькими отверстиями, провел над ним ладонью. Емкость окутал густой зеленый пар, который, вскоре рассеявшись, открыл взору Анны небольшие угольки. Сэм опустил крышку на место и передал ящик Анне. От грелки исходило тепло.

— Благодарю, Сэм, — одарив его легкой улыбкой, Анна поднялась в комнату графа.

За дверью снова звучали громкие голоса и повторяли, что граф убийца, безжалостное чудовище. Но стоило ей распахнуть дверь, как они опять уставились на нее и, нехотя, рассеялись в холодном воздухе.

Граф Эмирсон, увидев ее, удивился. Его бледное лицо исказила гримаса недоумения.

— Анна, ну не настолько же вы глупы, чтобы думать, что меня может согреть какая-то грелка, — усмехнулся граф, приподнявшись на локтях.

Анна поставила уже горячую грелку на пол рядом со стогом сена, который служил графу жалким подобием кровати.

— Нет, не глупа, — она не обиделась на резкое высказывание, — это для меня.

Анна сходила в свою комнату и принесла два пледа.

— Что вы творите? — граф выглядел растерянным. — Вы собираетесь спасть здесь? В моей комнате?

Анна с ног до головы укуталась в один плед, затем в другой.

— Призраки исчезают, когда я здесь. Я не вижу особой разницы, где именно спать.

Граф лег на спину и устало выдохнул.

— Анна, вы знаете, почему здесь так холодно, как в самый суровый зимний день? — спросил он, спрятав под веками желтые глаза.

Анна ощущала, что холодно не в самой комнате, и вовсе не призраки тому виной. Холод исходит от графа.

— Из-за вас, — шмыгнув носом, ответила Анна, поближе пододвинув грелку.

— Верно, — он повернул к ней голову и, открыв глаза, посмотрел на нее, — вы заболеете.

Анна отрицательно покачала головой.

— Мне не холодно, — соврала она, выдохнув изо рта клубочек горячего пара.

Она сильнее укуталась в плед, пытаясь остановить дрожь. Но даже два пледа не могли ее согреть. Ее щеки покрылись румянцем, руки покраснели и стали сухими.

Вдруг повеяло слабым ветром. И в комнате появился призрак мальчика.

— Я ведь говорил, недолго они будут стесняться вашего общества, — граф закатил глаза.

Мальчик подлетел к нему, опустился на одно колено и зашептал тому что-то на ухо. Но что именно сказал мальчик, Анна не расслышала. В комнате появился призрак женщины с маленьким ребенком на руках, потом в воздухе показались очертания мужчины и старика. Они все словно не замечали присутствия посторонней. Казалось, ее здесь и вовсе нет.

Призраки плавно, как пушистое и невесомое облачко, подплыли к графу, окружили его и стали говорить, кричать, шептать. Анна догадалась, что дело не только в том, что призраки называли графа убийцей и обвиняли его в своих смертях, они показывали ему видения из прошлого. То, как он убивал. И графу приходилось все это смотреть раз за разом.

Анна поглядела на измотанное лицо графа, искаженное страдальческой гримасой. А призраки продолжали шептать, обвинять, напоминать ему о содеянном. Анна видела, как графу плохо, и вдруг ею овладело сильное желание помочь ему, избавить его от боли. Это желание было сильнее голоса рассудка и всяких логических умозаключений.

Она встала с места, прошла сквозь окруживших графа призраков, легла рядом с ним и тихонько попросила:

— Посмотрите на меня.

Он открыл желтые глаза. Они были влажными и такими измученными, что сердце Анны болезненно сжалось в груди.

— Это все в прошлом…

— Нет, — перебил ее граф, — прошлое — неотъемлемая часть меня. Пока я есть, мое прошлое будет меня преследовать, терзать агонией сожаления.

Анна не могла вынести слез на его глазах. Она вытащила руку из-под пледа и сжала ледяную ладонь графа. Казалось, она трогала холодную статую. Холодно было так, словно она погрузила голые руки в сугроб из только что выпавшего снега.

— Не слушайте их, — сказала она, глядя в его жёлтые глаза, — смотрите на меня. Их здесь нет. Есть только я и вы.

И граф послушался. Он более не бросал беглый взгляд по сторонам, а смотрел только в ее голубые глаза, словно надеясь найти в них утешение и способ унять боль, разъедающую душу и разум.

Тем временем призраки стали кружиться, душераздирающе кричать, издавать страдальческие стоны. В комнате раздавался плач детей и женщин. Они хотели, как и прежде, показать графу сцены их убийств, но сделать этого не могли. Граф перестал видеть эти воспоминания и слышать их пронзительные голоса, что пронизывали тело, как знойный ветер, обжигая каждую клеточку. Он чувствовал только прикосновение Анны, ее теплую руку, видел нежный взгляд красивых глаз, что смотрели на него с искренним сочувствием.

— Мне больше не холодно, — прошептал граф. — Странно, но мне не холодно.

Анна, глядя ему в глаза, улыбнулась краем посиневших губ. Глаза графа стали медленно-медленно закрываться. Его будто клонило в сон.

— Мне не холодно, — сонно проговорил он неразборчиво.

Через мгновение веки его сомкнулись.

— Граф Эмирсон, — позвала Анна, заметно встревожившись, — вы спите?

Он спал. Впервые за триста лет страданий он спал, чувствуя тепло человеческого тела.

Анна не могла поверить своим глазам. Однако случилось и другое чудо. Призраки медленно стали исчезать, растворяясь в воздухе. Их голоса зазвучали отдалённо, и через некоторое время и вовсе умолкли. Анна с графом остались в комнате наедине. Он заснул, перестав ощущать холод, а она, напротив, не могла прекратить дрожать от холода, но, как и прежде, продолжала держать его за руку.

По ощущениям необычной легкости Анна сразу догадалась, что находится во сне. Тело обмякло, стало будто невесомым, маленьким облаком, парящим в нагретом воздухе. Через мгновение она открыла глаза. Тьма рассеялась, и можно было разглядеть окружающую обстановку, становящуюся все отчетливее и детальнее.

Анна находилась в королевских покоях. Она тотчас узнала стол короля, набитый доверху различными пергаментами, свитками с указами и раскрытыми книгами. В комнате стоял мрак. Плотно задёрнутые шторы не позволяли солнечным лучам проникнуть внутрь.

Анна, словно паря в воздухе, приблизилась к столбику, поддерживающему тонкий балдахин над широкой кроватью, и сквозь ткань взглянула на короля. Он был без сознания. Стоило Анне его увидеть, сердце необъяснимо забилось быстрее. Она ощущала, как это биение отдается где-то в горле. Время как будто застыло: оно текло очень медленно, секунды казались часами, а минуты — непреодолимой вечностью.

Его голова была обмотана полоской белой ткани. Кровавое пятно расплылось на том месте, куда пришелся удар во время похищения принцессы. Вдруг густые ресницы короля затрепетали, и веки слабо приоткрылись. Анна замерла, как вкопанная.

Темные глаза постепенно открылись. Как Анна в этот момент желала стать видимой, чтобы они хотя бы на секунду встретились взглядами. Но король ее не видел. Он если и смотрел в ее сторону, то все равно глядел сквозь.

Король осторожно приподнялся, но даже это аккуратное и медленное движение оказалось болезненным. Он схватился за голову, за место ранения. Анна решила, что у него, вероятно, закружилась голова, в глазах потемнело. Но вскоре, немного придя в себя, король откинул одеяло в сторону, встал, хромающей походкой подошёл к окну и распахнул шторы. В комнату ворвался свет. Он ослепил Анне глаза, и она зажмурилась.

В дверь постучались, и, получив разрешение короля, в комнату вошел Сэм.

— Что случилось? — спросил Эмирей. — Я мало что помню.

— Ваше величество, ради меня присядьте, пожалуйста, — попросил Сэм, увидев состояние короля.

Эмирей поглядел на советника, но, чтобы не волновать того понапрасну, все же нехотя послушался и присел на стул. — Так вот, когда вы потеряли сознание внизу, Чад со своим отрядом остановили разбойное нападение, и Пол упек бандитов за решётку. Корена мы задержали, но его напарник, увы, сумел сбежать. Вчера мы допросили…

— Вчера? — перебил Эмирей, подняв на собеседника непонимающие глаза. — Сколько же я находился без сознания?

— Три дня, — ответил Сэм. — Лекарь провел обследование, сделал заключение, что сильный удар пришелся на заднюю часть головы. И, по его заверениям, вы еще чудом выжили.

Эмирей тяжело вздохнул. Он бросил быстрый взгляд на кучу скопившихся на столе документов и выжидательно посмотрел на Сэма.

— Так, о чем я, — спохватился Сэм и продолжил, — мы допросили их, и после долгих пыток они наконец признались, что их прислал Ареон. У Корена была задача привести ее живой и освободить Магрена из темницы.

— Магрен, — задумчиво повторил Эмирей, — мне знакомо это имя.

Сэм кивнул и положил локти на стол.

— Конечно, вы его помните, — произнес Сэм, сцепив пальцы в замок, — Магрен — опытный наемный убийца. У него не было еще ни одного недовольного заказчика. Он работу выполняет чисто, без следов, и всегда точно. Королевская стража его пыталась поймать два года, но безрезультатно.

— Но потом это дело я поручил Полу, — вспомнил Эмирей, нахмурившись, — и он-то как раз поймал преступника. Но зачем Ареону сдался этот наемник?

Сэм откинулся на спину стула и пожал плечами.

— Иногда не нужно глубоко копать, ответ может лежать на поверхности, — он поднял глаза на короля, — Ареон не может самостоятельно близко подобраться к Георгу и убить его. Какое бы у него ни было войско мятежников, но организовать засаду и завоевать дворец — задача не из легких. Проще лишить человека жизни тому, кто в этом смыслит. А наемный убийца как раз подходит. Ну а после смерти короля, остается вовремя перехватить власть.

— В таком случае принцесса, будучи наследницей престола, могла ему помешать, — помрачнел Эмирей, — и потому он приказал ее похитить. — Король пододвинулся к советнику поближе. — Но Корен сказал наемнику, что Ареон приказал привести принцессу живой. Зачем она ему сдалась?

Сэм опустил глаза и задумался. некоторое время они оба молчали. Но, прежде чем догадался советник, озарило и Анну.

— Чтобы укрепить свое место, — прошептала она. Но ее, конечно, никто не услышал, хотя она дала и верный ответ.

— Думаю, принцесса ему нужна для расширения своего влияние на народ, — сказал Сэм вслед за Анной. — Знаете, он мог бы сказать подданным, что спас принцессу королевства. А потом, например, заставил бы ту выйти за него замуж. Он поднялся бы в глазах народа и, заполучив одобрение подданных, полностью захватил власть.

Анна обошла стол и поглядела в окно, которое открывало вид на далекие леса и нависшие над ними темные тучи.

В дверь постучались. Анна обернулась и увидела служанку, ту самую, которая сообщала Эмирею обо всех выходках принцессы.

— Что на сей раз? — король скрестил руки на груди, готовый ко всему. — На этот раз гостья уж точно должна была выброситься из окна, поскольку комната ее, как я помню, пуста.

Служанка смущенно опустила голову.

— Нет, но лучше бы она выбросилась, уж простите меня, Ваше Величество, — вздохнула служанка и пожаловалась. — Она, конечно, стала есть, и даже иногда нас слушает. Но на протяжении трех дней с самого утра она неугомонно требует разговора с вами. Я ей в который раз объясняю, что король занят. — Служанка поглядела на Сэма. — Советник сказал, чтобы мы держали ваше состояние в секрете ото всех, потому я не стала раскрывать принцессе правду. Сказала лишь, что вы заняты и, когда освободитесь, обязательно навестите ее. Но все без толку! Она настолько… наглая, уж простите за выражение, что днем и ночью кричит и визжит, как резаная, требуя вас. Ей-богу, я таких в жизни не видала!

Король едва заметно улыбнулся. Но, когда Сэм на него серьезно посмотрел, легкая улыбка исчезла.

— Ну, что ж, — вставая с места, вздохнул король, — раньше она меня видеть не хотела, а сейчас уже требует разговора. Как все быстро меняется!

Служанку отпустили. Когда дверь за ней захлопнулась, Сэм встревоженно сказал:

— Не сближайтесь с принцессой. Она вам не друг.

Король не ответил, даже не взглянул на Сэма, поскольку понимал, что советник отчасти прав. Сближаться с врагом своей страны — неправильно. К тому же с человеком, который всей душой желает лишить его жизни! Она никогда не сможет стать ему другом, это просто невозможно.

Король молча кивнул Сэму и покинул комнату.

Анна выбежала вслед за Эмиреем. И оба они направились в комнату принцессы, которая все это время яростно просила аудиенции у короля. Стражники поклонились правителю и распахнули перед ним двери. Эмирей вошел в комнату и навстречу к нему выскочила принцесса. И выглядела она совсем по-другому, нежели в их последнюю встречу.

Король не мог не заметить произошедшие с принцессой перемены. Удивление, смешанное с очарованием, буквально отразилось на его просветлевшем лице. Он затаил дыхание и молча смотрел на нее.

Анна тоже заметила, как изменилась принцесса. Хорошо расчесанные, чистые, темные волосы блестели, как морские волны в лунном свете. Анна даже почувствовала приятный аромат ванили и яблока, исходивший от волос принцессы. Ее густые волосы, казавшиеся лёгкими и воздушными, колыхались в такт шагам.

— Вы прекрасно выглядите, — признался Эмирей.

Принцесса замерла, не ожидая услышать когда-либо подобные слова из уст правителя вражеской страны. Из уст того, кого проклинала каждый раз перед тем, как ложиться спать. Кого ненавидела всем сердцем.

Эмирей глядел на нее, не в силах отвести заворожённого взгляда. На ее белоснежном лице сияли в предгрозовом вечернем свете черные глаза. Ее пухлые губы уже не были бескровными от голода, а, напротив, приобрели розоватый цвет. Но край губы был разбит, а та половина лица, на которую пришелся удар наемника, имела синеватый оттенок. Анна заметила, с какой болью король посмотрел на синяк. Будто сожалел, хотя многое зависело не от него и произошло не по его вине.

— Я хотела с вами поговорить, — часто заморгав, принцесса отвела от короля растерянный взгляд, — но вы три дня оставляли без внимания мою просьбу о встрече.

Голос ее зазвучал тверже, показывая, насколько ее задело, как она ошибочно считала, высокомерие короля, с которым он пренебрег ее желанием аудиенции. Она не знала, что все эти три дня он находился без сознания, и лучшие дворцовые лекари, прикладывали все силы, чтобы спасти королю жизнь. Эту информацию нельзя было разглашать ради безопасности королевства и самого короля, поскольку сведения подобного рода могли дать врагам правителя шанс на переворот. И потому король Эмирей спокойно сказал:

— Прошу меня простить, я был занят.

Принцесса поглядела на него недоверчиво, с усмешкой.

— Да, правда, убивать чужой народ, видимо, очень тяжелая работа! — бросила она.

Король Эмирей разочарованно поднял брови.

— Вы ради этого на протяжении трех дней хотели со мной встретиться? — намереваясь уходить, спросил он.

— Нет, — быстро ответила принцесса, боясь, что король уйдет до того, как она сможет поговорить с ним, — мне нужно у вас кое-что попросить.

— Всего пару дней назад вы говорили, что вам от меня ничего не надо и никогда не понадобится, — напомнил Эмирей, иронически улыбнувшись. — Вы хотите изменить своим принципам?

Это, очевидно, задело принцессу. Она в еле сдерживаемом гневе сжала губы, которые превратились в тонкую нить. Секунды проходили в полном напряженном молчании. Но вдруг ладони, некогда сжатые в кулак, разжались. Принцесса изменилась в лице. Казалось, гнев ушел.

— Ради брата я готова на это, — ей тяжело дались эти слова, но она их все равно произнесла, — я прошу вас позволить мне написать короткое письмо Георгу и предупредить его о совершенном Ареоном нападении.

Эмирей довольно улыбнулся. Ему понравилось, что высокомерие принцессы было сломлено и, наконец, ему удалось сорвать с ее лица маску холодного гнева. И, стоило этой маске исчезнуть, как показалось личико отчаянной и испуганной маленькой девочки, которая нуждалась в помощи, как и все другие люди.

— Вам лучше не об этом сообщить брату, — удивил он принцессу, — а о том, с какой целью было организовано нападение. О том, ради чего все было устроено.

Принцесса непонимающе уставилась на короля. А тот, присев на край пустой кровати, поднял на нее глаза, которые говорили о том, что он готов ей все рассказать в самых интересных подробностях. Король поведал о Магрене, которого, по всей видимости, Ареон освободил для организации убийства короля Мириха. И о том, что опытный наемник сбежал и находится сейчас на свободе. Принцесса буквально побледнела от страха за жизнь брата, которому угрожала серьёзная опасность. Эмирей разрешил ей написать небольшое письмо и пообещал, что его доставят Георгу.

Когда король уходил, принцесса окликнула его:

— Подождите!

Эмирей замер и озадаченно повернулся к ней. Принцесса собиралась что-то сказать, но никак не могла набраться храбрости. Она вдохнула, выдохнула, нервно теребя край чистого голубого платья, и наконец тихо сказала:

— Благодарю, и не только за то, что позволили написать брату письмо, но и за… то, что спасли меня в тот день.

Только закончив говорить, принцесса осмелилась поднять смущенные глаза, которые загадочно заблестели. Но она, в отличие от Анны, не заметила, как сердце короля Эмирея, казалось, перестало биться. Несколько слов, произнесенных ею, так его взволновали, что дыхание перехватило. Он только смотрел на нее пристально, вглядываясь в черные глаза и видя в них что-то настоящее, не тронутое этим миром и не испорченное людьми. То, чего никто по сей день не мог увидеть…

Когда Анна открыла опухшие и покрасневшие глаза, она разглядела смутную фигуру, похожую на графа. Но ей пришлось быстро зажмуриться, потому что слабый свет в комнате ее ослепил. Через какое-то время глаза наконец привыкли к свету, и Анна смогла оглядеться. Она осторожно повернула голову, и от этого движения у нее перед глазами резко потемнело, и острая, словно кинжал, боль пронзила голову.

— Проснулись, а я уже начал беспокоиться.

Граф Эмирсона сидел на пододвинутом к ее кровати кресле.

— Мне… нехорошо, — хриплым голосом пожаловалась Анна.

— Еще бы, — понимающе откликнулся граф, — у вас жар не спадает уже второй день. И все из-за простуды, которую вы подхватили! А нужно было меня слушать.

Несмотря на то, что граф говорил строгим и не терпящим возражений тоном, Анна уловила в его тревожном голосе чувство вины. Граф винил себя за ее нынешнее состояние, которое оставляло желать лучшего. Но она его вины здесь не видела. Ведь сама приняла весьма обдуманное решение и не жалела о нем.

У Анны пересохло в горле. Она хотела попросить графа Эмирсона о стакане воды, но не успела. Тот поспешно вышел из комнаты.

Все невыносимо болело, и каждая косточка в ее ослабшем теле болезненно ныла. Она будто вся горела, но в то же время чувствовала невероятный холод. Она дрожала. Хотелось укутаться в одеяло, а потом снова отбросить его от себя.

Анна попыталась приподнять голову, однако тут же опустила ее обратно на мягкую подушку. Голова болела так сильно, словно раскалывалась на две части. Кажется, вставать ей было еще рано.

Анна устремила взгляд на открывшуюся без чьей-либо помощи дверь. На пороге возник граф Эмирсон с серебряным подносом в руках. Как только он вошел, дверь за ним сама собой закрылась. Книжный столик тоже как по волшебству передвинулся к кровати Анны, и граф Эмирсон поставил на него поднос, на котором стояла чашка горячего чая, стакан воды, и небольшое блюдце с порезанным на маленькие кусочки лимоном. Также на подносе уместился глиняный кувшин с водой и кусок чистой белой ткани.

Граф Эмирсон взял стакан воды. Он помог Анне слегка приподняться на постели и позволил ей утолить жажду теплой водой. Как только она сделала глоток, горло вдруг пронзила страшная боль, как будто она проглотила тысячи мелких острых осколков. Анна снова легла на спину, а граф Эмирсон поставил стакан на поднос.

— Спасибо, — осипшим голосом поблагодарила она.

С помощью графа Анна выпила немного горячего чая с лимоном, ощутив себя после него в разы лучше. Взяв с подноса белую ткань, намочив ее прохладной водой из кувшина и заботливо положив ее на горячий лоб Анны, граф Эмирсон задержал на больной девушке тяжелый взгляд.

— Зачем вы это сделали?

Анна молчала. Но граф не намерен был сдаваться. Он желал узнать, что толкнуло Анну на безумный поступок. Она провела целую ночь в ледяной комнате с тем, от кого и исходил этот неведомый холод. Она дрожала, как листочек под натиском ветра, но продолжала держать его за руку. По мнению графа, на это должна была быть серьезная причина. Граф хотел это знать и поэтому повторил вопрос:

— Зачем?

Анна почувствовала на горячем лбу холодную ткань, и от приятного ощущения, растёкшегося по всему горящему жаром телу, она облегченно задышала. Но на грудь, казалось, упал камень, от чего ей стало труднее дышать.

Анна взглянула в глаза графу Эмирсону. Его желтые зрачки блекло мерцали. Анна поразилась тому, насколько его взгляд казался ей нежным и заботливым. Вместе столь желанного ответа Анна одарила его легкой улыбкой, которая из-за болезни вышла очень измученной. Граф Эмирсон смущенно отдалился и растерянно присел в кресло.

— Чего вы улыбаетесь? — не глядя на собеседницу, спросил он.

Если лицо графа не было бы всегда бледным, то на щеках его проступил бы алый румянец.

— Не знаю, — искренне сказала она, — иногда мне кажется…

Анна не договорила. Не знала, как передать чувства, возникающие у нее, когда граф Эмирсон рядом. Для этого она не могла найти привычных слов.

— Что кажется? — подняв глаза, спохватился граф.

Он, казалось, хотел понять ее, узнать, что творится в ее голове. Ведь если познать эту тайну, можно узнать причину, по которой она поступила так безрассудно той ночью. В этот раз смутилась Анна. Она отвернулась и, устремив взгляд на белый потолок, тихо призналась:

— Когда я смотрю на вас, мне всегда хочется улыбаться.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Граф так растерялся, что мог только молча хлопать удивлёнными глазами. Он пару раз открыл рот, чтобы хоть что-то произнести и нарушить затянувшееся молчание, но слова не выходили. Они как будто застряли в горле.

— Хочется есть, — вдруг заныла Анна, — я ужасно голодна!

Граф Эмирсон резко встал и, найдя повод удалиться из комнаты, быстро исчез. Когда он ушел, Анна облегченно выдохнула. Она коснулась ладонями покрасневших от смущения, горящих щек.

— Что я только что сказала? — закрыв руками лицо, прошептала она. — О, боже! Что это было?

Спустя какое-то время дверь сама собой открылась, и первым в комнату влетел поднос, окутанный зеленым сиянием. Он плавно подлетел к столику рядом с кроватью Анны и приземлился на него. Следом вошел граф. На подносе стояла маленькая деревянная миска, накрытая крышкой, а рядом лежала ложка.

— Что это? — с интересом смотря на поднос, спросила Анна, тщетно стараясь учуять запах еды заложенным носом.

— Куринный суп, — подняв крышку, граф показал содержимое тарелки, в которой в бульоне плавали мелко нарезанные картофель и морковь, кусочки мяса и зелень. — Давайте я помогу.

Граф приподнял подушку повыше, и Анна устроилась на кровати поудобней. Она подоткнула одеяло себе по бока, чтобы не было холодно, и направила голодный взгляд на дымящийся горячий суп.

— Вы заболели из-за своей безрассудности, — помешав суп ложкой, ворчливо сказал граф, — если бы вы знали, как весь замок поставили на уши, едва ли поступили бы так!

— Что значит «всех»? — не поняла Анна.

Граф зачерпнул суп и поднес ложку к губам Анны.

— Две ночи подряд Руф жалобно скулил, Пол изучал в библиотеке медицинские энциклопедии, чтобы понять, как вас вылечить. Чад ворчал, ругал всех за то, что мы позволили неугомонной девице заболеть. А Сэм…

— А Сэм от вас всех устало закрывал уши? — засмеялась Анна.

— Это да, — граф снова наполнил ложку бульоном, — но, скорее всего, именно благодаря ему вам стало в разы лучше. Он приготовил какое-то снадобье из шалфея, ромашки и чего-то еще. Я уже не помню.

Анна улыбнулась. Пока она болела, все о ней заботились!

— А Чад с Полом уже помирились? — поинтересовалась она, вспомнив их прошлую ссору.

— Они то ссорятся, то мирятся, — равнодушно ответил граф, — у них каждый день если не война, то ярый спор.

Сытный и вкусный суп не только заткнул ворчавший уже пару часов желудок, но и растёкся приятным теплом по всему телу.

— Спасибо, — поблагодарила она, — было очень вкусно! Да я и чувствую себя уже лучше.

— Рад слышать, — граф поставил тарелку на поднос.

— А можно вас еще кое о чем попросить? — спросила Анна, укрывшись одеялом.

Граф с готовностью кивнул.

— Принесите мне какую-нибудь интересную книгу.

— Вы ту уже прочли? — удивился граф.

Анна гордо закивала. Она сделала то, что раньше ей казалось невозможным. Взахлеб прочла книгу до конца!

— Конечно, — граф встал с кресла и исчез, растворившись в зеленом паре.

Граф не был тем, кто показывает свои эмоции и чувства, выставляя их напоказ. Он всегда их прятал под равнодушной маской. И сейчас он продолжал их тщательно скрывать. Но Анна заметила, как тот обрадовался ее просьбе. Ведь для него книги — это все, и ему было крайне приятно, что Анна тоже осознала, насколько интересно и важно чтение.

Не прошло и минуты, как раздался хлопок. Граф в зеленном сгустке энергии переместился с помощью магии к ней в комнату. В руках он держал старую книгу с красным переплетом.

— Вот, — он положил книгу на кровать, — мне она очень понравилась. История, конечно, не о приключениях в безбрежном море и густых джунглях, но тоже интересная и… трогательная.

Анна с любопытством поглядела на книгу и, открыв ее, перелистнула пару страниц.

— О чем же она тогда?

Граф замялся. Но, смущенно отведя глаза в сторону, все же ответил:

— О любви.

Анна подняла глаза, хотела взглянуть на него, но его уже в комнате не было. Он исчез, и о его пребывании в комнате напоминал только медленно исчезающий зеленый пар.

Анна села на кровати, устроилась поудобнее и начала читать книгу. Она тогда не знала, что будет когда-то перечитывать эту книгу по нескольку раз, стараясь заглушить тоску по тому, кто уже никогда не вернется…

— Западную часть границы захватили войска Мириха, — сообщил Сэм, — они стремительно продвигаются вперед.

Анна открыла глаза и через пару секунд смогла оглядеться. Они находились в кабинете короля Эмирея. Сэм сидел за столом и с тревожным лицом читал свиток. Когда все новости были прочитаны, он отложил свиток в сторону и поглядел на короля.

— Если так пойдет, то они без труда доберутся до города Манрен и захватят его, — рассердился Эмирей. — Как такое произошло? Как они прорвали защиту на западной границе?

— По нашим сведениям, поступившим от разведки отряда командира Агарона, вражеское войско готовилось напасть на северную границу. Поэтому большую часть силы мы вкладывали в защиту именно этого участка, при этом оставляя западную границу менее защищенной. Но мы просчитались. Они напали с другой стороны и с лёгкостью прорвали наши границы.

Эмирей нахмурился.

— Здесь что-то не так, Сэм.

— Да, я тоже это вижу, — Сэм взял свиток и покрутил его в руках. — Как войска Мириха могли разнюхать за столь короткое время, что защита западной границы ослабла? И ударить по нам так вовремя! Это же невозможно…

— Возможно, — прервал его Эмирей, и лицо его сделалось грозным, — только если их об этом кто-то предупредил!

Сэм поднял голову.

— Хотите сказать, среди нас завелась крыса? — в голосе прозвучала неподдельная тревога.

Взгляд Эмирея дал Сэму ответ, который королю и не требовалось произносить вслух.

— Значит, — встав с места, Сэм бросил свиток на стол, — нам надо срочно найти изменника. Генерал Чад вчера огласил мне весьма неплохой план по защите Манрена. И мне нужно переговорить с ним, чтобы он на всякий случай не делился планом с членами совета безопасности. Иначе, если среди нас есть изменник, о плане узнают враги, и один из главных городов Бефроры падет под их натиском.

Сэм хотел было уйти, но король остановил его.

— Ты думаешь, что изменником может быть кто-то из совета?

— Когда вы сказали о том, что кто-то передал нашим врагам информацию, я подумал кое о чем. Знаете, что самое странное здесь?

— Что же?

— Они напали слишком быстро. Для нападения нужно быть готовыми, иметь четкий план и достаточно подготовленных людей. Они как будто заранее знали об ослаблении западной границы. Как будто им кто-то об этом сказал до того, как мы приняли меры по усилению северной границы.

— То есть, — король понимающе кивнул, — изменник должен был находиться в кругу тех, кому первому стало известно об изменениях в наших планах.

— А этим вероятно является кто-то из совета, — Сэм злобно фыркнул, — поэтому я вам всегда твержу: никому никогда полностью не верьте. Даже мне.

Сэм вышел из кабинета. Король Эмирей устало откинулся на спинку стула и, направив в противоположный угол задумчивый взгляд, стал размышлять.

Анна подошла к нему поближе и тяжело вздохнула. Короля окружают люди, которым он не может верить. А ведь жить, относясь ко всем с подозрением и никому не доверять, — это ужасно!

Солнечный луч, осторожно крадясь по стене, осветил тот темный угол, в который пристально вглядывался Эмирей. Он повернулся к окну и поглядел на небо, освещенное ярким солнечным светом. Тьму рано или поздно всегда рассеивает луч света и дает надежду на завтрашний день. Просто нужно дождаться этого момента…

Анна подняла руку, желая коснуться короля Эмирея. Это желание исходило откуда-то из глубины ее сердца и было настолько сильным, что разум не мог сопротивляться. Но рука, замерев, повисла в воздухе. В дверь постучались. Анна и король Эмирей одновременно повернули голову на звук.

— Войдите! — приказал король.

На пороге появилась все та же служанка, которая в прошлом сне Анны жаловалась королю на выходки принцессы.

— Ваше Величество, простите за беспокойство, но принцесса уже который час просит вам передать ее просьбу.

Служанка испуганно опустила взгляд. Она по всей видимости боялась реакции короля, который, по ее мнению, должен был разозлиться от такой наглости принцессы. Но вопреки ожиданиям служанки, король только недоуменно нахмурился и с интересом посмотрел на нее.

— Чего же принцесса хочет?

— Погулять по дворцовому саду, — служанка еще ниже опустила голову, опасаясь услышать гневные слова, которое обрушатся на ее бедную голову, — говорит, что ей необходима прогулка на свежем воздухе, иначе…

Служанка замялась.

— Иначе что? — поторопил ее король.

— Иначе, выражаясь словами принцессы, она задохнется в тесной комнате, — служанка поспешно добавила. — Но вы не переживайте, я ей скажу, что его Величество отказал в просьбе…

— Этого не стоит делать, Разия, — король Эмирей встал со стула, — если ей нужна только прогулка, то ничего страшного. Пусть погуляет по саду в сопровождении служанок и стражи.

Разия удивилась, но голову поднять не осмелилась. Король строго посмотрел на нее и добавил:

— Но одной ее даже на секунду не оставлять. Она хитрая и умная, сбежит, обведет всех вокруг пальца.

Женщина в серой одежде и белом фартуке покорно поклонилась и ушла исполнить волю правителя. Король Эмирей встал у окна, откуда открывался прекрасный вид на дворцовый сад.

— А говорила, что больше ни о чем не попросит, — усмехнулся король, глядя в окно.

Вдруг все резко потемнело. Король, его кабинет — все исчезло.

В спину подул слабый ветерок. Анна медленно подняла веки. В глаза ударил резкий свет. Когда она привыкла к яркости, то задрала голову. По голубому небу плыли белые пушистые облака, а высоко-высоко светился горящий круглый шар. Теперь она находилась в дворцовом саду, среди густых и зеленых деревьев, часть из которых была посажена в разное время членами королевской семьи, о чем свидетельствовали прикреплённые к ним таблички. Анна подошла поближе к высокому дубу и прочитала про себя: «Король Хаваюн, сын великого Гамара».

— Кто такой Хаваюн? — спросила принцесса у служанки, которой приказано было не оставлять пленницу одной.

— Это прадед Его Величества, короля Эмирея, — неохотно ответила Разия и с неприязнью отвернулась от принцессы.

Ей не нравилась пленница. По мнению служанки, та была слишком высокого о себе мнения. И Анна догадывалась, что об этой неприязни принцесса, по крайней мере догадывалась.

— От чего он умер? — поинтересовалась принцесса, желая дотронуться до деревянной таблички с именем правителя.

— Не трогайте! — воскликнула Разия, вовремя перехватив руку ненавидимой ею особы. — Это священно!

Принцесса вздрогнула от неожиданности. Она, разозлившись, отбросила от себя руку служанки.

— Чего пугать-то? — сердито проговорила она и назло служанке дотронулась до таблички. — Как видите, ничего не случилось!

Надменная усмешка скривила лицо Разии.

— Вам бы научиться манерам, девочка, — служанка вздернула подбородок, — но, видимо, в Мирихе этикету не учат, и вы все там живете по законам животного мира.

Служанки за спиной Разии тихо засмеялись.

— Я вам не девочка! — строго сказала принцесса, вплотную подойдя к служанке. — И, в отличие от вас, не прислуживаю никому. Я член королевской семьи, и вам стоит как минимум следить за языком!

Разия фыркнула.

— Вот уж нет, вы принцесса не для меня!

— Правда? — широко улыбнулась принцесса. — Это мы посмотрим. А насчет манер, вы уж простите. Меня с детства обучали искусству владения меча, чтобы в момент, когда о моем народе плохо говорят, я могла перерезать этому человеку язык.

Разия хотела сделать шаг назад. Слишком уж близко стояла к ней принцесса и сверлила ее угрожающим взглядом. Но служанка понимала: сделать шаг назад — значит, признать силу наглой выскочки. Поэтому твердо продолжила стоять.

— Ну, и где ваш меч? — расхохоталась Разия.

Рассерженно скрипнув зубами, принцесса улыбнулась.

— А вы о последних вестях с поля битвы слыхали? — она перевела ликующий взгляд на других служанок, с любопытством наблюдающих за разгоревшимся спором. — О том, что войска моего брата уже приближаются к вашему Манрену, говорит весь этот дворец! И все перед ним трепещут!

Служанка хотела было что-то сказать, но промолчала. Ее некогда сверкающая злость померкла в глазах и сменилась растерянностью. Взгляд служанки переместился куда-то за спину ненавистной выскочки.

Но тем временем принцесса, которую, казалось, было не остановить продолжила:

— И когда придет время, мой брат спасет меня. А потом мы посмотрим, принцесса я для вас или нет! Заставлю пожалеть вас о сказанном…

— Мне кажется, довольно, — перебил принцессу голос сзади.

Анна посмотрела на того, кто разом остановил принцессу. Из-за дерева вышел король Эмирей, мрачный и хмурый. Принцесса повернулась и растерялась при виде него. Она сглотнула, но голову не склонила, как все присутствующие при появлении Его Величества. Не желая выставлять себя в жалком свете, принцесса гордо выпрямила спину. Нельзя было позволять всем думать, что она боится своего врага. Да и вовсе принцесса не сожалела о произнесенных словах.

— Оставьте нас одних, — приказал король Эмирей, поглядев на оторопевших служанок и стражей. — Живо!

Через пару мгновений все покинули сад, и они остались наедине. Принцесса поглядела вслед уходящим слугам и нервно перевела взгляд на короля. Он слышал все, что она говорила. И ему, очевидно, не понравится услышанное.

— Так значит, все трепещут перед вашим братом? — процитировал король, медленно приближаясь к принцессе.

— А это не так? — не глядя на Эмирея, усмехнулась та. — Всего за день наши войска прорвали ваши границы и уже находятся рядом с Манреном.

— До вас быстро доходят новости, — холодно заметил Эмирей, оказавшись слишком близко к принцессе, которая занервничала. — Кто вас информирует?

Принцесса от такой близости к королю совсем растерялась. Она слышала его дыхание, ощущала его запах… Принцесса быстро от него отвернулась. Она сделала шаг назад и, увидев за его спиной скамейку, направилась к ней.

— Слышала, как слуги между собой болтали, — присев на скамейку под большим деревом с густой кроной, ответила принцесса.

Король посмотрел через плечо, и едва заметная улыбка промелькнула на его губах. Вопреки стараниям принцессы скрыть пунцовую краску на щеках король заметил ее смущение и смягчился. Негодование исчезло. Так и не обернувшись, король, стоя к ней спиной, спросил:

— Рады?

— Чему?

— Тому, что войска вашего брата разгромили мои границы.

— Безусловно! — воскликнула с радостью принцесса. — Моя страна должна победить в этой войне, и она, как мы видим, побеждает.

Принцесса говорила смело, пока король на нее не смотрел и стоял к ней спиной. Однако стоило ему обернуться, как она переместила взгляд на куст рядом с деревом. Делая вид, что он ее заинтересовал своими розовыми цветами. Она старалась не замечать серьёзный взгляд короля на себе.

— Что ж, — приблизившись к ней, проговорил король, — ваша радость стоит мне дорого.

Эмирей сел на скамейку рядом с принцессой, сохраняя между ними приличное расстояние. Он достал из кармана письмо. Принцесса тут же узнала королевскую печать Мириха на послании.

— Пришло ответное письмо от Георга? — чуть не вскочив от неожиданности с места, спросила она и вдруг расцвела, как бутон тюльпана. А когда Эмирей передал ей письмо, то она и вовсе заулыбалась, как маленький ребенок.

— Не думаю, что вы обрадуетесь, — предупредил ее король.

Принцесса держала письмо в руках с той нежной любовью, которую испытывает каждая сестра к родному брату. Ведь это писал Георг! Она слышала предостережения короля, но не придала им никакого значения.

Открыв уже не раз открывавшийся Эмиреем конверт, она достала письмо и стала судорожно вчитываться в написанное. С каждой секундой ее лицо становилось мрачнее, а улыбка быстро сползала с пухлых губ. Блестящие от поступившихся слез глаза блуждали по строчкам несколько раз, словно она пыталась в них уловить скрытый смысл. Но на самом деле никакого потаенного смысла не было. Принцесса опустила руку с письмом и поглядела куда-то вперед.

— Вы подменили мое письмо брату? — спросила принцесса.

— Нет, не подменил, — признался король, — только лишь добавил от себя пару правдивых слов. Написал, что ваша жизнь висит на тонком волоске. И стоит мне только дернуть этот волосок, как вас не станет.

Принцесса разжала пальцы и выпустила из рук письмо. Оно упало на землю и стало слабо колыхаться на ветру.

— Из этого письма можно сделать два вывода, — подытожил Эмирей, откинувшись на спинку скамьи. — Первый: ваш брат не так уж силен, как я думал, и у него все же есть слабое место, как у всех людей на этой земле. И эта уязвимость — вы, принцесса Элиза.

Он впервые назвал ее по имени. Анне показалось, что она когда-то уже знала это имя. Знала давно-давно, но прошло так много времени, что она забыла его.

Элиза молчала.

— Второе: я хоть и ошибся в стойкости вашего брата, но кое в чем другом, однако, не прогадал. Вы и правда все это время были козырем в моих руках. И обеспечили Бефроре бесценную возможность победить в этой войне.

Король улыбнулся. Анна поняла по его довольному лицу, что письмо доставляет ему огромное удовольствие. Как будто это именно то, чего все это время он ждал.

— Георг предлагает мне заморозить войну на полгода и обещает отвести войска от моих границ. Его шансы во много раз превышают мои. Он мог с легкостью захватить Манрен, а следом направить армию прямо к моему дворцу и навсегда закончить войну желанной победой. Моя армия ослабла после длительной войны, но его войска все еще находятся в ресурсе. Не знаю, почему планы и мнение Георга относительно вас изменились. Но вместо того, чтобы легко выиграть сражение, он решил заморозить войну.

— Из-за меня, — прошептала Элиза, и из ее больших глаз по щекам прокатились горькие слезы, — моя страна не победит в этой войне из-за меня.

— Виноваты не вы, — покачал головой Эмирей, — а любовь вашего брата к вам. Он согласился остановить войну до следующего лета. Это позволит моей стране набраться сил, подготовить оружие и напасть на Мирих уже окрепшими. И единственное условие — это ваше возвращение домой живой и невредимой.

Король встал со скамьи и перед тем, как уйти произнес:

— Мой вам прощальный подарок перед отъездом домой — это сожаление, с которым вы проведете все последующие годы. Потому что следующим летом моя армия окрепнет достаточно для того, чтобы я мог напасть на Мирих с новой силой. И если бы Георг не заморозил сейчас войну, ваша страна одержала бы над моим государством оглушительную победу. Однако ход игры изменился. И следующим летом вы поймете, какую огромную ошибку совершил ваш брат в попытке спасти вам жизнь.

Письмо взлетело в воздух, покружилось, и король вовремя подхватил его в полете. Он ушел, а Элиза, подняв мокрые от слез глаза, устремила взгляд ему вслед. Она вернется домой, но какой ценой?

— Ценой всего, — словно ответив на мысленный вопрос, произнесла Элиза и, закрыв руками лицо, заплакала.

Через три дня Анна постепенно пошла на поправку. Хорошее самочувствие в прямом смысле отражалось на ее оживленном лице: оно приобрело здоровый румянец. Остался только легкий кашель и небольшая боль в горле, но она была уверена, что и эти неприятные ощущения вскоре исчезнут.

Она выздоровела так быстро благодаря заботе, которой ее любезно окружили обитатели замка. Каждую ночь, пока за окном сияла полная луна, она весело проводила время с проснувшимися от проклятого сна существами. Они веселили ее, заставляли смеяться до боли в животе.

Анна даже уговорила Чада сыграть ей на каком-нибудь музыкальном инструменте. После долгих упрашиваний сверчок создал с помощью магии крошечную скрипку, и ее прелестный звук заполнил каждый уголок комнаты. Анна слушала его игру с небывалым наслаждением, желая, чтобы ночь не заканчивалась.

Иногда случалось так, что Пол рассказывал о чем-то с интересом, и Чад обрывал его речь ехидной усмешкой, а наблюдавший за всем этим Сэм устало закрывал руками лицо. Несмотря на постоянные споры и разногласия между сверчком и птицей, они всегда мирились. А главное, что заметила Анна, Чад и Пол не могли друг без друга провести и часа. Они, казалось, сильно привыкли к обществу друг друга.

Но дни были ничем ни хуже ночей. Почувствовать себя одной и скучать, будучи прикованной к кровати, ей не позволял граф Эмирсон. Он рассказывал ей разные истории, некоторые из которых ей были знакомы из снов. Интересными из животного и растительного мира фактами, прочитанными им из множества книг, он развлекал ее на протяжении всего дня. А она слушала его, внимала каждому слову и невольно все запоминала.

Лежа на кровати под одеялом, она смотрела на него и удивлялась. С каждым днем его уродство становилось неважным, незаметным для нее. Она видела шрамы, но даже эти недостатки ей нравились. Его глаза, горящие во время рассказов и становящиеся нежными при взгляде на нее, заставляли Анну дрожать от приятного волнения. Ей нравилась форма его глаз, цвет зрачков… Во всем графе не было ничего, что отталкивало бы Анну или вызывало отвращение.

Как же она была глупа, что раньше его боялась! Анна много себя корила за то, что ощущала к нему отвращение и неприязнь вначале их знакомства. Но стоило только поближе узнать этого человека, чье благородное сердце в груди билось несмотря на все трудности и преграды, как Анна с каждым днем все больше восхищалась им. Он был тем, кто вслух читал ей книги, когда она сгорала от жара. Кто старался всячески ее отвлекать от скуки, часами разговаривая с ней и смеясь. Кто заботился о ней, укрывая ее одеялом, пока она крепко спала, кто приносил ей чай и еду. Он делал многое ради нее, с каждым шагом завоевывая ее сердце все больше. И Анна поняла одну очень важную истину: ей будет слишком плохо и одиноко без него.

На третий день Анна устала лежать в постели и, несмотря на предостережения Сэма о том, что еще рано выходить на улицу, решила пройтись. Она тепло оделась, взяла с собой плед и вышла из комнаты. В коридоре ее застал граф.

— Куда вы? — он бросил быстрый взгляд на плед в руках Анны.

Граф Эмирсон внимательно посмотрел ей в глаза, и искра озарения промелькнула на его лице.

— Я больше не могу сидеть дома, — пожаловалась Анна, — и мне просто нужно выйти и подышать!

Граф Эмирсон поглядел за окно и, увидев яркое солнце, согревающее мир жаркими лучами, молча кивнул. Анна было радостно побежала на улицу, как вдруг замерла. Она медленно повернулась к нему и попросила:

— Вы можете не говорить об этом Сэму?

— О том, что вы не послушались его и все же вышли на улицу? — граф Эмирсон едва сдерживал улыбку.

Но Анне было не до смеха. Ей совсем не хотелось, чтобы Сэм потом ее отругал за прогулку.

— Именно, — жалобно поглядев на графа, она повторила вопрос, — не скажите ведь?

— Не скажу, — пообещал граф.

Когда Анна ушла, он не сдержался и улыбнулся.

Укутанная в плед, Анна открыла тяжело поддавшуюся дверь и выглянула наружу. Ветер ласково дунул ей в лицо, нежно тронул локоны распущенных волос и очень осторожно пощекотал кожу. Анна почувствовала себя гораздо лучше. Она позабыла о тех днях, проведенных в тяжелом состоянии от простуды. И теперь казалось, что все хорошо, и ничего плохого не происходило.

Анна побежала по дорожке, выложенной небольшими круглыми камнями. Голубые глаза устремились на небо, по которому медленно плыли пушистые облака. Переведя взгляд, Анна остановила его на деревьях и открыла рот от удивления.

— Не может быть, — прошептала она.

Она побежала к дереву, недоверчиво вглядываясь в медленно раскачивающиеся кроны деревьев с набухшими почками и распустившимися кое-где маленькими и нежными зелеными листьями. Деревья словно ожили! Вокруг них сквозь землю пробивалась зеленая травка. Что же случилось? Почему деревья будто исцелились? Анна не знала ответа и даже догадки выдвинуть не могла. Но для нее это было сравнимо с чудом! Коснувшись зелёного листочка, Анна радостно улыбнулась. Красота деревьев поражала ее до глубины сердца.

Анна вспомнила о дереве в тронном зале. Не сдержав любопытства, она побежала в замок, в тронный зал. То мрачное и будто прогнившее дерево, растущее из пола, быть может, тоже исцелилось. Стало таким, как раньше, как в молодости короля Эмирея.

Анна раз за разом представляла картину из сна. Как возле волшебного дерева с густой кроной кружились мужчины в костюмах и женщины в шикарных платьях. Распахнув плечом тяжелые двери, запыхавшаяся Анна ворвалась в зал. На звук повернулся стоящий возле дерева граф Эмирсон.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, немного удивившись. — Вы же гулять хотели.

— Мне нужно было кое-что проверить, — сказала она тяжело дыша, сердце ее учащенно билось от бега.

Ей было приятно пробежаться после затянувшейся болезни и наконец свободной и полной грудью вдыхать воздух.

Анна медленно подошла к дереву, и с каждой секундой ее тело все больше напрягалось. Увиденное заставило затаить дыхание. Ствол, обвитый зелёной лианой, приобрел более здоровый вид и цвет. Ветви обросли множеством листьев, и теперь крона дерева закрывала потолок. Его верхушка гордо выпрямилась, и более не была грустно опущена. Между ветвями проглядывали светло-фиолетовые лепестки нежных цветочков с желтыми прожилками в середине. Каждый цветок имел по четыре крупных лепестка и мерцал слабым голубым сиянием.

Глаза Анны восторженно заблестели. Она дотронулась до цветка и бережно погладила фиолетовый лепесток с гладкой поверхностью. Тот неожиданно сорвался с соцветия. Анна было расстроилась, но вдруг в том месте, откуда упал лепесток, сияние стало ярче, гуще. И через несколько секунд там вырос новый лепесток.

— Но почему? — не понимала Анна, глядя на лепесток на ладони.

— Что почему?

— Что случилось с деревом? — Анна повернулась к графу. — Почему оно вновь расцвело? Оно же было мертвое, но теперь ожило, исцелилось.

Граф Эмирсон задумчиво посмотрел на дерево.

— Из-за меня. — Короткий ответ застал врасплох Анну, и граф пояснил: — Состояние дерева зависит от моего состояния. Оно не подавало признаков жизни, выглядело мертвым и мрачным, потому что именно так я себя ощущал. Изнутри я был мертв, и дерево выглядело прогнившем.

Вот почему Анна в тот раз, прикоснувшись ладонью к стволу дерева, почувствовала тепло и стук сердца, как у живого человека. Потому что дерева неразделимо связано с графом.

— Но что изменилось? — все так же недоумевая, спросила Анна. — Что тогда повлияло на улучшение вашего состояния?

— Вы, — сказал граф Эмирсон чуть дрогнувшим голосом, не глядя на Анну, — из-за вас это дерево расцвело.

Пораженная ответом графа Анна даже не моргнула. Сердце ее стало биться быстрее и чаще. Но через мгновение граф Эмирсон растворился в воздухе, и напоминанием о его пребывании осталось только облако зеленого пара.

Анна от волнения сглотнула и ладонью прикоснулась к покрасневшей щеке, которая горела от смущения. Что же граф с ней творит? Кажется, она снова покраснела!

Пока Анна в компании друзей выздоравливала от тяжелой простуды, Альберт занимался важным делом. С той ночи, когда он столкнулся с темной нечистью, его все не отпускала навязчивая мысль о мести. Она придавала ему решительности и заставляла продолжать поиски того, кто сможет ему посодействовать в этом непростом деле.

Альберт разыскал в городе старого ученого, которого многие горожане не без основания называли темным колдуном. Это прозвище вполне соответствовало его неряшливому внешнему виду затворника, отдаленному от всех месту проживания и даже тому, чем он втайне занимался в своем доме. Тот странный отшельник изучал темную магию, искал исторические доказательства существования разных магических тварей, которые когда-либо появлялись в Бефроре. Почти половину жизни он потратил на тщетные поиски тех, кто практиковал колдовство и магию. И набрал за длительное время работы огромные стопки книг об изучении магии, заархивировал все странности, произошедшие за последние сотни лет, городские слухи и легенды.

Несмотря на то, что горожане его боялись, называли колдуном и всячески избегали контакта с ним, на самом деле он не обладал никакими магическими способностями. Был обычным человеком. Но вид отшельника убеждал всех в его принадлежности к роду заклинателей.

Альберт нашел ученого и поведал ему о столкновении с ужасным чудовищем. О том, что оно имело сверхъестественную силу. Ученный внимательно слушал рассказ о неравной схватке. Однако некоторые моменты в своем повествовании, которые могли унизить его в глазах колдуна и выставить его в не достойном свете, Альберт решил опустить. Не любил он казаться слабым и не позволял никому о нем так думать.

— Вот и все, что мне пока известно, — подытожил Альберт. — А теперь скажите мне, кто он и как его убить?

Ученый с минуту молчал, размышляя.

— Мне кажется, — задумчиво почесал он длинную с проседью бороду, — вы столкнулись с демонической сущностью в обличии человека!

— Порождение из ада, значит? — уточнил Альберт.

— Ага, — промычал ученый и подошёл к огромной стопке книг, — возможно, существо беспрерывно выискивает для себя новых жертв.

Глаза Альберта загорелись. Он вспомнил слова Серана о странных похищениях, произошедших в последнее время. Девушек похищали, вытворяли с ними что-то непонятное, а потом отпускали обратно домой. Но возвращались они совершенно другими. Что же этот демон с ними делал?

— Как же его убить?

Альберт горел желанием узнать ответ на этот вопрос. А потом сделать все, что от него зависит, чтобы избавиться от демона и заполучить то, что ему принадлежит. Ту, которая должна ему повиноваться и покорно выполнять его приказы.

Ученый взял в руки черную книгу с твердым переплетом. Медленно пролистав страницы, ученый отыскал ту самую, с нужной информацией.

— Вот оно. — Ткнув указательным пальцем в написанное, старик про себя быстро прочел отрывок и удовлетворенно захлопнул книгу. — Ну, как я и думал.

— Что же там? — нетерпеливо поторопил его Альберт, невольно подавшись вперед.

— Наиболее эффективным средством будет вонзить серебряный кол в сердце этого демона, — сказал ученый.

Альберт недоверчиво скривил рот.

— Вы уверены, что это поможет?

— Вдобавок я бы обезглавил его и полностью испепелил тело демона, чтобы наверняка быть уверенным в его смерти. — Ученный присел за стол напротив Альберта. — Серебряный кол я вам найду. Но я с вами не пойду, я слишком стар для борьбы с ним. А вот вы мужчина с хорошим крепким телосложением и, думаю, справитесь. Вот только…

Ученый замолчал, будто что-то обдумывал.

— Говорите, — поторопил его Альберт.

— Готовы ли вы пойти на такой рискованный шаг? — спросил ученый. — Ведь может случиться, что угодно. Стоит ли рисковать вашей жизнью?

Альберт замолчал. Перед глазами предстала яркая сцена из воспоминаний, прочно засевших в его голове. Это был тот момент, когда Анна добровольно ушла с демоном. Постоянно прокручивая эту сцену в голове, Альберт все больше злился. Он вспоминал ее неприязненный взгляд, которым она одарила его. Сколько в них было отвращения к нему! Но вдобавок Альберт слышал ее голос, обращающийся к монстру: «Ты не такой, ты лучшего него».

Да что эта девица о себе возомнила⁈ Демон лучше Альберта? Бред!

Альберт от злости сжал ладонь в кулак. Наказать Анну за выходку, заставить ее страдать и пожалеть о сделанном было именно тем, ради чего стоило рискнуть. Альберт быстро отогнал страх, чувствуя торжество сладкой мести. Он встал и пошел к двери.

— Постойте, — остановил его ученный, — вы собираетесь один сражаться против демона?

Альберта, не оглянувшись назад, ответил с хитрой улыбкой на лице:

— Нет, у меня есть товарищи.

Он открыл дверь и вышел.

На следующий день Анна продолжила удивляться. Выйдя во двор, она увидела на деревьях, на которых совсем недавно не росли даже листья, свежие и спелые плоды. Подбежав к дереву с пышной кроной, она подняла голову. С кривых веток свисали красные и зеленые яблоки.

Анна дотронулась ладонью до теплого ствола дерева. Кора выглядела почти как карта или лабиринт из рек. Анна помнила, как поливала землю в надежде утолить жажду деревьев, но сейчас они и без ее помощи чудесно росли. Как же так?

Губы Анна тронула загадочная полуулыбка, а глаза засияли радостным блеском. В голове пронеслись слова графа Эмирсона: «Из-за вас это дерево расцвело». Сдержать улыбку при воспоминании об этом моменте Анна не могла, даже если бы сильно постаралась. Ее делала счастливой одна лишь мысль о том, что рядом с ней графу становилось лучше. Если эти деревья вокруг столь прекрасно расцвели, то творящееся в душе графа и представить невозможно!

Анна сорвала с ветки красное яблоко. С хрустом откусив, она долго жевала, наслаждаясь сладким вкусом. Постепенно она добралась до маленького черного семени. При виде косточки Анна загорелась интересной идеей.

С надкусанным яблоком она вбежала в замок и свернула на кухню. Покопавшись в шкафу с посудой, она отыскала деревянную емкость, в которую могла посадить косточку. Проделав ножиком в краях посудины пару отверстий для проникновения воздуха, Анна вернулась обратно во двор. Она насыпала в емкость земли и, сделав небольшое углубление, положила туда косточку. Закопав семя, она полила его водой и довольная присела на землю прямо под деревом. Держа в руках деревянный горшочек, Анна прислонилась спиной к стволу дерева и стала смотреть в голубое, залитое солнечным светом небо.

Глаза ее начали медленно закрываться. В последнее время ее постоянно клонило в сон, будто намеренно, чтобы она могла воротиться в прошлое и поскорее узнать забытую тайну…

— Как она? — раздался голос Эмирея.

Анна снова здесь. С прошлого раза в этом мире, мире воспоминаний, многое изменилось. Тот, чье имя лишь отдаленно звучало в зловещих нотах, перехватил ход игры в свои руки. Ареон достиг желаемого и добился своего. Он захватил власть в Мирихе ценой жизни своего родного племянника. Он убил Георга ради господства над страной.

— Она не притрагивается к еде и воде вот уже второй день, — сообщила служанка Разия, — молча лежит на кровати.

Разии по-прежнему не нравилась принцесса. По лицу, на котором можно было заметить тщательно скрываемую ехидную улыбку, Анна поняла, что служанка довольна всем произошедшим. По мнению Разии, жизнь сама наказала принцессу за высокомерие, лишив ее не только родного человека и дома, но и титула. Элиза потеряла все, и недоброжелатели были весьма рады этому. В глазах служанки Анна не увидела даже капли сострадания к принцессе, и это вызывало у нее отвращение к служанке. Нельзя насмехаться над поверженным и отчаявшимся человеком. Это подло! Анна отвернулась от Разии. Не хотелось лишний раз наблюдать за ее довольным выражением лица.

Король Эмирей отпустил служанку, а сам расположился в кресле. Анна сделала несколько плавных неторопливых шагов по направлению к креслу и встала напротив Эмирея. Он смотрел куда-то вниз, и его глаза были налиты тяжелым отчаянием. В отличие от служанки, Анна чувствовала, как король переживает из-за состояния принцессы. В его грустном взгляде она видела боль. В дверь постучали, и она открылась немедленно после разрешения короля. Это был Сэм

— Ваше Величество, — обратился он, закрыв за собой дверь, — нужно поговорить.

Эмирей кивнул и приготовился выслушать советника.

— Пришли вести от главнокомандующего. Вражеское войска Мириха снова окружило крепостную стену города Манрен.

Советник тревожно потер ладони и продолжил:

— После подписания Георгом соглашения о временном мире войска Мириха были отведены от города Манрен на весьма приличное расстояние. Но после смерти Георга соглашение аннулировал Ареон, и теперь остались считанные дни до вторжение вражеской армии в один из главных городов Бефроры.

Король Эмирей поднял глаза. Стеклянная задумчивость в выражении его лица резко сменилась на неподдельную тревогу.

— Вот как, — он встал с кресла. — Наши войска не смогут дать отпор?

Сэм покачал головой.

— У нас недостаточно воинов в Манрене, — принялся объяснять ситуацию советник, — ряды войска главнокомандующего и так значительно поредели вследствие сражения на границе.

— Тогда в срочном порядке высылайте подкрепление к крепостям Манрена, — заявил король Эмирей, — нельзя позволить захватить город. Если это произойдёт, мы окончательно проиграем сражение.

— Вот только время — наша самая большая проблема на данный момент, — добавил Сэм мрачно, — даже если выслать войско к Манрену, это займет уйму времени. Уйму времени! А у нас его нет.

— Но и бездействовать мы не можем, — возразил Эмирей, направляясь к двери.

— Куда вы? — спросил Сэм, обернувшись.

Эмирей остановился и поднял глаза на советника. Ему не нужно было произносить слова: Сэм и так все понял. И то, что он осознал, глядя на молчавшего короля, ему не понравилось.

— Вы не понимаете, во что впутываете себя, — строго сказал советник. — Если вас заподозрят в тесных связях с врагом вашей страны, то обвинят в предательстве. А дальше лишиться короны — дело из легких. Образумьтесь, Ваше Величество, не совершайте опасных шагов!

— Но она больше нам не враг, — не сдержался и выпалил Эмирей, моментально пожалев о сказанном.

Сэм в отчаянии замахал руками, но короля было не остановить. Эмирей вышел из комнаты, и вслед за ним побежала Анна. В голове ее отдалённым эхом звучали последние слова короля. «Но она больше нам не враг». Он произнес это так, что невозможно было не почувствовать тяжесть, все это время сжимавшую его сердце. Когда он это сказал, Анна поняла, насколько сильно его тревожило, что она сестра одного из главных его врагов. Она часть семьи, которая враждует с его страной. И любая связь между ней и королем гибельна для него. Но после смерти Георга кое-что поменялось. Она более с ним не враждовала.

Стоя напротив дверей ее покоев, король едва заметно замялся. Стража отсалютовала Эмирею и распахнула перед ним двери. Он нерешительно вошёл в покои с волнением, отразившемся на его лице. Как только вошел король, двери закрылись и стражники скрестили копья. Анна прошла под скрещенными копьями и оказалась внутри простой комнаты принцессы.

— Мне необходимо с вами поговорить, — слабо и тихо, словно не желая нарушать повисшую в покоях скорбную тишину, произнес король, — о вашем дяде…

— Он мне не дядя! — отрезала принцесса, приподнявшись на своем ложе.

Она посмотрела в глаза правителю с такой ненавистью, что он вздрогнул, хотя понимал, что ненависть ее впервые была обращена не к нему, а к человеку, в чьих жилах течет родная ей кровь.

— Ваш брат… — Эмирей сглотнул. — Мне очень жаль.

Элиза опустила глаза.

— Жаль? — болезненно улыбнулась она. — Вы ведь только этого и желали. Все это время лишь об этом мечтали. О его смерти!

— Это не так, и вы сами это прекрасно знаете, — опроверг ее слова король. — Мне не нужна была его смерть сейчас. Георг заморозил между нами войну и тем самым дал моей армии время окрепнуть и подготовиться к следующему сражению. Но все изменилось с его смертью. Войска Мириха вновь вторглись в мои границы по приказу Ареона.

Бледность лица Элизы поразила Анну. Казалось, из нее кто-то высосал всю кровь, и ее бескровное тело выживало из последних сил. Покрасневшие от беспрерывно проливавшихся слез глаза выглядели погасшими. Но теперь и слез у нее не осталось. Она слушала короля, тяжело дыша, будто горло ее сжимала невидимая рука.

— Зачем вы все это говорите мне? — спросила она, и ее бесцветные губы задрожали. — Я потеряла брата, единственного оставшегося члена моей семьи. Осталась без дома и власти. Мне некуда идти. Вернусь во дворец, который раньше называла домом, меня убьют. А то и хуже: запрут в темнице на всю оставшуюся жизнь. Что вы хотите от меня⁉ Зачем снова терзаете? Жизнь и без вас все сделала, причинила мне достаточно боли. Уж поверьте, ни к чему вам сыпать соль на мои раны!

Эмирей при виде слез, выступивших на глазах принцессы, отвел взгляд от ее лица. Ему было тяжело видеть ее слезы.

— Я не издеваться над вами пришел, Элиза, — растерянно признался он, — а с предложением.

— Какое предложение? — измученно улыбнулась она.

— Теперь у нас с вами общий враг, — Эмирей поднял глаза на нее, — и, может быть, общая цель. Через считанные дни город Манрен падет. И если это произойдет, то моя собственная безопасность будет под угрозой. У меня недостаточно войск, чтобы сражаться. Силы моей армии истощены, и справиться с мощной армией Ареона, которая надвигается на мой город, мне не удастся.

— И что же вы хотите мне предложить?

— Встаньте на мою сторону, — сказал король. — Вместе мы одолеем вашего дядю. Вы отомстите за брата и вернете принадлежащую вам по праву рождения власть. А я защищу свою страну. Но при одном условии.

— Каком же? — Элиза подозрительно сузила глаза.

— Если все получится и мы одолеем Георга, то вы станете единственным наследником Мириха. В этом случае вы, разумеется, будете коронованы, и тогда вы заключите с Бефророй мирное соглашение, остановите кровопролитную войну, которую вели наши отцы много лет.

— И тем самым не отомстить Бефроре за смерть собственного отца⁈ — воскликнула принцесса. — Мой отец погиб на глазах Георга из-за вашего отца! Между нашими королевствами война столько лет длится из-за вашего предка, который напал на Мирих. Мой город Ирим был когда-то в огне из-за ваших предков. И вы хотите, чтобы я предала свой род, так и не отомстив⁈

Король Эмирей пожал плечами.

— Это вам решать, — он направился к дверям и возле них обернулся, — но едва ли покойный король Мириха или ваш брат были бы рады нынешнему положению дел. Они не обрадовались бы, узнав, что Ареон, предатель Мириха, захватил власть в вашем дворце и что вы этому никак не помешали из-за вашей гордости. Прошлое потому и есть прошлое, что его уже не вернуть и никак не изменить. Мы не обязаны страдать из-за ошибок наших предков. Мы можем стать лучше и остановить войну, в которой погибают тысячи людей.

Элиза растерялась. Она стояла перед роковым выбором, который мог многое предопределить и изменить не только ее судьбу, но и жизнь всего народа Мириха. Нужно было решиться на то, на что в ином случае она бы никогда не пошла. На то, что кажется безрассудным и страшным.

Эмирей распахнул дверь и уже выходил, когда вдруг за его спиной раздался голос принцессы:

— Постойте!

Он от неожиданности замер на мгновение, затем повернулся к принцессе.

— Я согласна, — в полном отчаянии сдалась Элиза.

Анна расслышала странный грохот. Но он был не во сне, а наяву. Скрип двери…тяжелые шаги. Анна открыла глаза и увидела возле двери своей комнаты знакомый силуэт, широкоплечий с мощной грудью.

Она сразу же узнала Альберта в темноте по его неспешной, будто дразнящей походке. Дикий страх охватил в плен все ее существо.

Он здесь, в замке графа Эмирсона! Но как? Как он пробрался сюда? И что намерен сделать

За окном замка царила глубокая ночь. В черном небе сияла половинка луны, слабенькая, дрожащая, полупрозрачная. Сэм сидел в кресле в кабинете графа Эмирсона. В комнате было сумрачно, а единственным освещением служила свеча, одиноко стоящая на столе, заваленном старыми книгами. И слабый свет ее бросал теплые отблески по сторонам.

— Граф, — сказал тихо Сэм, — мы с вами пару раз касались этой темы, но так ни к чему и не пришли.

Граф Эмирсон тяжело вздохнул. Он знал, о чем хотел поговорить его верный друг, и это причиняло ему боль. Он не хотел об этом говорить, но долго прятаться от неприятного разговора было невозможно. Граф понимал: однажды Сэм вновь вернется к этому. И вот оно случилось.

— Нельзя ее больше здесь держать, — объяснил Сэм. — Если она не истинная, то ее нужно отпустить. Она должна жить своей жизнью.

— Но, — граф Эмирсон замялся, — я еще не уверен, есть у нее метка или нет.

Он поднял смущенные глаза на Сэма, и тот, словно разгадав истинную причину, по которой граф не желал отпускать Анну, покачал головой.

— Я должен спросить, — строгим, не терпящим лжи тоном сказал Сэм и, пару мгновений выждав, продолжил, — вы испытываете к ней какие-то чувства?

Граф Эмирсон вздрогнул. Казалось, на него обрушилась с неба волна, силу которой он не мог измерить. Он сглотнул. Опустил глаза, чтобы Сэм, всегда видящий его насквозь, не прочел в них ураган, перед которым граф содрогнулся. Но было поздно. Для Сэма молчание стало более чем достаточным ответом.

— Мы именно этого и желали избежать с вами, — Сэм устало закрыл глаза. — Нельзя позволять чувствам затмевать рассудок. Не забывайте своей цели, ведь проклятье может снять только она…только перерожденная душа Элизы способна снять со всех нас эту ношу.

Граф встал с кресла. Лицо его вдруг посерьёзнело. Иногда правильный выбор приносит боль. И он ощущал, как предлагаемое Сэмом необходимое решение вызывает в его теле ощущение холода. Оно болезненно распространяется и, кажется, проникает в сердце, в живот, в руки и ноги. Но, пожалуй, было уже поздно выбираться из этого бушующего водоворота, куда он был втянут с того дня, как увидел Анну. Вынырнуть или всплыть уже невозможно. Спасения нет. И хотя граф не признавался даже самому себе, он испытывал к Анне настоящие теплые чувства, которые раньше, еще до проклятья, согревали его одинокое сердце. Сейчас одна лишь мысль остаться вновь одному затмевала собой голос рассудка.

— Наверное, ты прав, — ему тяжело дались эти слова, но он пересилил себя. — Если бы она была истинной, то метко давно бы обнаружилась. Но этого не произошло. А значит, я ошибся.

— Ради самой же Анны вы должны отпустить ее, — Сэм одарил графа ласковым взглядом, каким обычном смотрят отцы на своих сыновей. — У нее есть жизнь за пределами замка, и она должна ее прожить. Чем дольше она здесь задерживается, тем сильнее отдаляется от своей жизни. Тем более из-за нее о вашем существовании узнал еще и ее ухажёр. Пришло время, граф.

Эмирсон понимающе кивнул.

— Я завтра ей об этом сообщу, — сказал он, — завтра она покинет замок, и все вернется на круги своя.

— Не думаю, что все будет по-прежнему, — грустно возразил Сэм. — Анна оставила в вашем сердце глубокий след, который едва ли так быстро исчезнет. Но это нужно сделать. Ради Анны и ради нас всех.

— И ради Элизы, — граф Эмирсон спрятал блестящие желтые глаза под веками, — я не должен тратить время на других. Я должен ее отыскать.

Ну вот, опять! Вроде бы граф знал, что поступает правильно, что мыслит так, как надо. Но тогда почему его сердце так болит? Почему в него словно вонзаются тысячи мелких иголок с раскаленными наконечниками? Почему душа так терзается от тоски?

— Сэм, я хотел… — граф остановился.

За дверью послышался странный шорох. Он переглянулся с Сэмом и прочел в его взгляде нечто подозрительное. Что-то не так. Граф Эмирсон осторожно и почти бесшумно подошел к двери. Он коснулся ручки, желая ее потянуть на себя. Но вдруг дверь сама собой открылась…

— Альберт? — глаза Анны расширилась от ужаса.

Он приближался к ней, становясь все ближе. Но как он пробрался в замок? Имение графа невидимо для обычных смертных. Но что тогда здесь делает Альберт?

Альберт стянул с Анны одеяло и, грубо схватив за локоть, заставил встать на ноги.

— Ну здравствуй! — проговорил он и ухмыльнулся.

Если несколько мгновений Анна тешила себя мыслью, что все происходящее может быть страшным кошмаром, то все изменилось, когда ее коснулась мощная рука Альберта. Она ощутила его прикосновение, а значит, все происходит наяву.

— Что вам надо? — Анна хотела вырвать свою руку из его лап. — Отпустите же!

Но его пальцы не разжимались.

— Ты пойдешь со мной, — сказал он непререкаемым тоном.

Чтобы Анна не смогла закричать, он закрыл ее рот ладонью. В комнате раздались тщетные мычания. Где же граф? Почему он не приходит ей на помощь?

Альберт потащил девушку к выходу. На ней было всего лишь легкое ночное платьице, а на ногах и вовсе ничего. Открыв дверь, Альберт осторожно высунул голову в коридор. Его глаза бегло обследовали обстановку. Удостоверившись в чем-то, он спокойно вышел из комнаты, увлекая за собой не перестающую брыкаться Анну.

И только когда они прошли мимо комнаты графа, Анна поняла, что именно рассматривал ее похититель. Дверь в покои графа была открыта нараспашку. Анна за несколько секунд смогла увидеть, как граф оттолкнул от себя какого-то лысого человек в черно-коричневом плаще со страшным шрамом на правой щеке, пересекающим лицо с острыми скулами, как потом граф обрушил на него несколько ударов кулаком. Рядом с графом бок о бок стоял Сэм, отбиваясь от другого крупного мужчины с широкой грудью. Кто все эти люди, Анна не знала. Они были ей незнакомы.

Анна пыталась позвать графа, но не смогла. Альберт крепче зажал ей рот, и вскоре тщетные попытки девушки привлечь внимание графа оказались запоздалыми: комната графа осталась позади. Они спускались по лестнице, когда на половине дороги перед ними оказалось нечто угрожающее.

— Гаф! — злобно прорычал Руф.

Альберт хотел спуститься на еще ступень вниз, но раздалось сердитое шипение Руфа. Тогда он испуганно попятился назад. Придерживая одной рукой рот Анны, Альберт вынул из-за пазухи охотничий нож. Его лезвие зловеще заблестело. Но собака этого не испугалась. А чего ей пугаться? Ведь она не может умереть от обычного оружия, от которого погибнут простые смертные. Но тут Анна тревожно нахмурилась. Убить нельзя, но можно ранить. Она вспомнила раны графа Эмирсона, какую сильную боль они причиняли ему и как долго они не заживали.

Анна перевела взгляд с острого ножа на Руфи. Рыжее создание продолжало гневно выть. Но Альберт, видимо, ощутил себя с ножом в руках гораздо увереннее. Когда у тебя есть что-то, чем можно защититься, ты становишься смелее. И именно это отразилось на его лице. Уверенность и бесстрашие. Он спустился вниз и потянул за собой Анну. Оказавшись достаточно близко, он махнул перед собакой ножом. Но та резко отскочила. Руфи понимал, что предмет в руках этого мужчины может иметь для него какую бы то ни было опасность, однако его это не остановило. Руфи бросился к ногам Альберта и острыми зубами вцепился в его плоть.

— Ах ты, тварь какая! — выругался Альберт, болезненно сморщив лицо.

Он хотел отбросить животное, но Руфи крепко вцепился клыками в его ногу. Вот тогда для Анны настал подходящий момент: она смогла отбиться от Альберта и вынырнуть из его крепких рук. Чуть не споткнувшись о ступень, Анна едва удержалась на ногах и побежала вниз, зовя свою собаку:

— Руфи, бежим!

Уши собаки дрогнули, услышав ее голос. Разжав пасть, Руфи отпустил ногу Альберта, оставив на ней кровавый след от клыков, и побежала за Анной, радостно виляя хвостом.

Альберт, хромая на одну ногу, бежал вслед за ними. Анна добралась до открытых настежь главных дверей и остановилась. С улицы в двери врывались порывы сильного холодного ветра. Она не знала, что ей делать: бежать на улицу или оставаться в замке? Где будет безопаснее? Пока она судорожно размышляла, пытаясь отыскать верное решение, Руфи потянул ее за край подола. Анна непонимающе посмотрела на пушистого друга.

— Что? — спросила она.

Руфи мотнул головой в правую сторону. Анна поняла, что собака пытается ей указать дорогу. Анна согласна кивнула и последовала за собакой. Руфи бежала впереди, вслед за ней, не отставая, бежала Анна. Чем дальше они отдалялись от Альберта, тем больше Анна осознавала, куда именно Руфи ведет ее. В тронный зал. Туда, где из пола росло огромное дерево. Но зачем? Почему Руф ведет ее именно в этом направлении?

Однако, когда оставалось до тяжелых дверей тронного зала всего пару шагов, Анну сзади схватила мощная рука. Альберт ухватил ее за волосы, заставив от боли вскрикнуть. Такое уже происходило той ночью, когда собственный отец отказался от Анны. Когда она осталась совершенно одна в этом большом мире.

Руфи злобно зарычал и бросился к нему. Но тот здоровой ногой так сильно оттолкнул его, что бедное создание отлетело в сторону и болезненно заскулило.

У Анны от боли заблестели глаза. Альберт, грубо держа девушку за волосы, потащил вслед за собой. Но вдруг послышалось чириканье. Анна подняла голову и увидела появившуюся в зеленом сгустке птицу с голубыми крыльями. Это был Пол. Он яростно махал крыльями перед глазами Альберта.

— Чад, — позвал Пол, — а ну испробуй свое новое заклинание! Мне кажется на этот раз получится. Давай!

— Как скажешь, — ответил голос снизу, — но, если превращу тебя или этого громилу в лягушку, не жалуйся.

Альберт округлил в недоумении глаза. Он, наверное, не знал, чему больше удивляться: тому, что на него обрушились угрозы превратить его в лягушку, или тому, что птица, которая кружится над его головой, разговаривает человеческим голосом.

Анна опустила глаза. Чад спокойно ходил по каменному полу. Казалось, его совсем не волновало происходящее. И так как он был очень мал, его едва можно было заметить. Но когда он стал колдовать, Альберт заметил его сразу. Тогда глаза мужчины еще больше расширились и, казалось, вот-вот выскочат из орбит от изумления.

— Как…Как? — не понимал Альберт. — Как вы говорите?

— Как? — в маленьких лапках сверчка зеленый сгусток стал плотнее. — Да очень просто!

Альберт поднял ногу и хотел раздавить дьявольское создание в обличии говорящего сверчка, но его нога остановилась в воздухе. Как будто что-то невидимое не позволяло раздавить сверчка и держало ногу Альберта в воздухе.

— Прошу быть осторожным, — заявил сверчок, — а то вы так раздавите меня!

Пол перед глазами Альберта махал крыльями, кружился над его головой в попытках отвлечь великана от сверчка. Но тот свободной рукой резкими движениями отмахивался от надоедливого Пола, как будто навязчивый комар пытался его укусить.

Чад вскинул голову.

— А вот его трогать не стоило, — недовольно пригрозил он, когда отлетевший от Альберта Пол ударился об стену, — он хоть и болтун, но мой друг.

Из лап Чада зеленый луч направился в сторону Альберта. Анна ощутила, как хватка мужчины ослабла. Проявив упорное сопротивление, она все же в конечном счете отбилась от него. Зеленый пар окутал Альберта с ног до головы и, спустя всего пару мгновений, полностью его закрыл. А когда зеленый пар растворился, перед Анной предстала удивительная картина. Альберт не смог удержаться на крепко-накрепко связанных ногах и упал на пол. Все его тело было опутано толстой коричневой веревкой. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Что это? — крикнул в ярости Альберт, — а ну верни все обратно, дьявольское отродье!

— Как грубо, — изрек Чад и, постукивая тростью, подошел поближе к неподвижно лежащему Альберту. — В принципе, а чего еще ожидать от такого невежи, как вы.

— Невежа? — рассердился Альберт и стал извиваться, как гусеница в коконе. — Да я тебе покажу! Раздавлю в лепешку!

Чад в ответ только фыркнул.

Анна подошла к Руфи. Она осторожно погладила друга по голове.

— Спасибо, — от ее тихого, наполненного нежностью голоса Руфи завилял хвостом.

Анна хотела обернуться и поблагодарить друзей за бесценную помощь, но оторопела и уставилась на вошедшего через открытую дверь замка неожиданного гостя.

— Что ж такое! — устало прочирикал Пол при виде нового визитера.

— Кто забыл закрыть дверь? — воскликнул Чад. — Проходной двор какой-то!

Сердце в груди Анны забилось быстро, гулко. У главных дверей стояла крупная волчья фигура. Светящиеся желанием отомстить глаза волка поднялись кверху. Он будто кого-то искал. Словно за кем-то определенным пришел. Анна задрожала. Она узнала волка. Он той роковой ночью напал на нее, но ее вовремя спас граф. Как волк пробрался в замок?

— Анна, — обратился к ней Пол, — дорогая, мне кажется, вам на время лучше спрятаться.

Анна не поняла. Тогда Пол взглядом указал на дверь тронного зала, которая, как по волшебству, медленно открылась. Анна поднялась на ноги и подошла к двери. Она обернулась, поглядев на друзей, которым еще предстояло избавить замок от недоброжелательного гостя.

— Ну что, котик, — сказал Чад, — наконец-то лично познакомлюсь с вами!

Анна вошла в тронный зал, и дверь за ней моментально захлопнулась. Она понимала, что им будет проще, если она не будет мешать и даст им самим возможность разрешить все проблемы. Но сидеть здесь, пока другие сражаются, ей казалось неправильным. Она должна им помочь. Но как? У нее никакой магии нет в отличие от них. Да и не бессмертная она, как проклятые существа.

Анна тяжело вздохнула. А ведь все проблемы появились у графа из-за нее. Если бы не она, Альберт никогда бы не привел своих друзей в замок графа. И никому не пришлось бы сейчас устранять незваных гостей. Все было так сложно и необъяснимо для Анны, что она совсем отчаялась. В этот момент она ощутила себя не в том месте. Может, ей пора покинуть замок и больше не доставлять хлопот ее созданиям?

— Да, наверное, — грустно произнесла Анна.

Вдруг, словно в ответ на ее печаль, пышное зеленое дерево, сияющее едва заметным голубоватым мерцаниям, зашевелилось. Его ветви будто колыхнулись от слабого ветра. Анна подошла к дереву вплотную. Она слышала, как за дверью тронного зала что-то происходит. Шум, рычание, вой, ругательства Альберта… Она подняла ладонь и коснулась ствола дерева. Оно было таким теплым. Ее ладонь ощутила тихое сердцебиение, исходившее из глубин дерева. Только теперь она осознала, что этот ровный и громкий стук сердца, который казался ей родным, принадлежит на самом деле графу. Дерево, словно его неотделимая часть, неизбежно прикованное к прошлому.

Листья на дереве задрожали сильнее, словно от землетрясения. Вдруг ствол под ладонью Анны принялся быстро нагреваться. Она тут же убрала ладонь. Слишком горячо! Ствол дерева медленно стал расширяться, а потом разделился посередине. Через некоторое время голубое мерцание стало заметным и четким. В стволе дерева появилось свободное пространство, похожее на дупло, которое служит для белочек домом. Только это дупло было в разы больше и как раз походило под размер Анны. Она свободна могла туда войти.

Анна хотела сделать шаг назад, но вдруг голубое сияние будто поманило ее вперед. Вместо того, чтобы отойти от дерева, Анна почувствовала, что исходящая от дерева неведомая сила притягивает ее к себе. Все ближе и ближе. И вот Анна уже вплотную стоит к дереву. Она шагнула в дупло и проем в стволе закрылся. Ее спрятало дерево, полностью окутанное голубым мерцанием. Внутри было темно и тепло. А потом вдруг перед ней предстала картина, которую будто все это время желало показать ей волшебное древо. И Анна увидела то, что ее испугало куда больше, чем Альберт с его друзьями и даже волк… И то, что ей показало дерево, повергло ее в ужас.

Тепло. Очень тепло. Оно медленно разливалось по венам, передавая каждой частички ее тела неповторимое спокойствие. Умиротворение, которое, наверное, в последний раз она ощущала только в чреве матери. И так продолжалось некоторое время, пока сокровенный покой не прервали страшные звуки.

Первое, что она услышала, это было слово «Вперед!». Металлический, беспощадный и холодный голос прогремел под сводами тысячи выпускаемых в воздух стрел. И что самое странное: это был голос, который нельзя перепутать ни с чьим другим. Его голос. А потом уже послышались приглушенные крики женщин и детей, стоны раненых, звон и бряцания оружия. Земля и небо сотрясались от лязга мечей, от дробящих ударов булав, от яростных воплей сражающихся и их предсмертных криков. Все слилось в единый пугающий гул. Гул, что предвещал каждому неминуемую смерть.

Тогда Анна смогла наконец оглядеться. И ужаснулась увиденному. На земле, пропитанной алой кровью, лежали сотни бездыханных тел, пронзенных остриями мечей. Жестоко убитых было так много, что Анна едва не потерялась среди них. Там были и маленькие дети, и женщины, и старики. Деревня была в огне, зловещее пламя которого разгоралось все сильнее и жарче. Дым густыми черными столбами поднимался к самому небу, затянутому мрачными тучами.

Тем временем, сместив испуганный взгляд с выпотрошенных тел на продолжающихся сражаться людей, Анна почувствовала невероятную духоту. Ей стало плохо. Ей хотелось провалиться сквозь эту кровавую землю, но только бы не видеть представившейся перед ней чудовищной картины. Только бы не чувствовать эту жгучую боль глубоко внутри, что проедала здравый рассудок. Только бы все было неправдой. А то, что она видит, обычный кошмар девушки с бурным воображением. Но нет! Все было правдой, это было воспоминанием из далекого прошлого…

Сзади послышался душераздирающий крик ребенка. Голос был таким высоким и страшно испуганным, что Анна резко обернулась. И пожалела об этом, потому что тогда она увидела его. Он стоял без шлема, но в тяжелых доспехах, полностью испачканных в крови. Его влажные волосы прилипли ко лбу, на лице виднелись капли пота. А глаза…в них не было ничего живого. Не знавшие пощады и желающие лишь мести глаза были налиты кровью.

С остро отточенного лезвия короля Эмирея стекали на землю крупные капли вражеской крови. Весь меч был испачкан красным. Он нависал над распростершимся на земле телом мужчины, в живот и грудь которого дважды жестоко вонзили меч. И Анна знала, что это дело рук Эмирея.

К убитому мужчине подбежала женщина. Она яростным криком оплакивала мертвого мужа. К ней же подбежал мальчик, которого сразу узнала Анна. Это был тот самый призрак мальчика, приходящий к графу Эмирсону и терзающий его воспоминаниями. Скорее всего, именно об этом случае мальчик неумолимо напоминал графу.

Мальчик подошел к матери и упал на дрожащие колени перед отцом. Он сквозь слезы не мог ничего разглядеть и только постоянно хлопал мокрыми ресницами. Женщина схватила с земли оружие и, когда Эмирей отдалился от них, ринулась к нему с приподнятым вверх ножом. Это был обычный домашний нож, лезвие которого очень тупое и кривое, в отличие от военных мечей и кинжалов. Оно предназначалось для чистки картошки, нарезания лука или морковки. На что угодно, кроме сражения. И это лишний раз подтвердило худшие догадки Анна. Король Эмирей напал на обычную деревню с невинными жителями. Он перерезал всех беспомощных и не имевших в руках ничего, чем можно защититься.

В момент, когда женщина хотела вонзить нож в убийцу своего мужа, Эмирей обернулся. Он увильнул от возможного удара и ловким движением своего меча пронзил им женщину насквозь. Стон, последний вздох. Король вынул из ее тела меч, с которого обильно стекала алая кровь. Крик. Крик боли и отчаяния, казалось, раздался в каждом потаенном уголке этого беспощадного мира.

— Мама! — мальчик подбежал к матери и бросился к ней на землю. Он обнимал ее, пытался пробудить от вечного сна. Его одежда, руки и лицо испачкались в теплой крови матери.

— Мама! Мама! Очнись, вернись, мама!

Эмирей отвел стеклянные глаза в сторону и, развернувшись, покинул мальчика. Он явно не ощущал нацелившегося на него ненавидящего взгляда мальчика, одним-единственным желанием которого было убить его и отомстить за родителей.

К Эмирею подошел Чад. Он был точно так же, как и король, в крови.

— В живых никого не оставлять, — приказал Эмирей, — пусть Ареон знает, что мы уже близко.

— Никого? — переспросил Чад, взглядом указав на мальчика, склонённого над телом матери и непрерывно плачущего.

— А Ареон кого-то пощадил⁈ — взревел Эмирей и глаза снова налились лютой ненавистью. — Он кого-то оставил в живых?

Чад промолчал.

— Вот именно, — Эмирей отвернулся от него, — никого в живых не оставлять. Никого.

Главнокомандующий кивнул в ответ. Он двинулся к мальчику, нервно сжимая рукоять в руках, что едва заметно дрожали.

— Нет, — прошептала Анна и из глаз потекли слезы, — нет…не надо!

Чад тяжело дышал. Он медленно поднял меч. Сглотнул ком в горле. Обхватил меч двумя руками в тщетных попытках подавить непрекращающуюся дрожь. Тень меча упала на мальчика…Мгновение спустя сзади прозвучал разрезавший накаленный смертью воздух свист стрелы. Наконечник стрелы попал в грудь мальчика, и тот, издав болезненный вздох, упал на землю рядом с матерью. Перед смертью мальчик неосознанно потянулся к руке матери. Но коснуться не успел. Он умер.

Чад обернулся в сторону, откуда прилетела стрела. Ее выпустил враг, который целился в Чада, но, видимо, просчитался, и стрела полетела чуть не в ту сторону. Стрела предназначалась Чаду, но ее получил мальчик. Голова Анна закружилась. Она видела, как Эмирей беспощадно рубил мечом всех, кто попадался ему на пути. Он никого не оставлял в живых, никого не щадил. И вдруг перед глазами потемнело. Некоторое время было темно и даже похолодало, но потом все прояснилось, и свет озарил тьму.

Анна увидела принцессу. Элиза стояла на краю обрыва, и неожиданно в грудь ее полетела стрела. Кровь на белоснежном платье расползлась большим пятном. Изо рта медленной струйкой кровь потекла по подбородку. В черных глазах Элизы были страх и боль. Ее взгляд был устремлен куда-то, но Анна не видела куда и на кого она смотрит. Однако принцесса очевидно смотрела на кого-то пристально и мечтательно, и чем больше вглядывалась в кого-то, тем больше в ее глазах росла боль. Как будто она в этот последний момент своей жизни мечтала. Мечтала о спокойствии и счастье…

Элиза не удержалась на краю и упала с обрыва. Она полетала вниз, прямиком в объятия морских волн, бьющихся о каменные высокие скалы с хлёстом и звоном атакующего воина. Анна полетела вниз вместе с ней. Время застыло, и полет словно замедлился. Анна смогла заметить, как белоснежное платье принцессы развевалось на ветру. Как струя тёмно-красных капель крови смешивалась с мириадами холодных влажных капель, летящих в воздушных потоках. Как блестящие капли мигом были разнесены ветром и смешаны в бьющейся о камни морской пене.

Если бы у Элизы были крылья, белые и пушистые, как у ангелов, она бы расправила их и взлетела. Но их у нее не было. И она исчезла в водной глади, будто растворилась в ней. Анна перестала видеть Элизу, однако ненадолго. Вскоре и Анна упала в воду. Вокруг не было темно, как ожидала Анна. Солнечные лучи освещали блестящую поверхность моря, поэтому здесь не царила полная тьма. Однако чем глубже уходило тело Элизы, тем темнее становилось. Пустой взгляд принцессы был направлен на Анну. Словно в это мгновение, перед тем, как увидеться со смертью, она смогла увидеть гостью из будущего.

Анна вся задрожала. Но вдруг рука ее потянулась к принцессе. Она очень хотела схватить руку Элизы, слабо тянущуюся к Анне. И она поддалась вперед, чтобы удержать ее от падения. Но не смогла, не успела. Элизу стремительно тянуло вниз морское невидимое чудовище, живущее глубоко на дне моря. Перед тем, как Элиза скрылась во тьме, с безымянного пальца ее правой руки соскользнуло кольцо. Элиза исчезла во тьме, а кольцо осталось и медленно качалось на воде. Анна подплыла к кольцу и хотела было коснуться его, но не смогла. Ее пальцы лишь провалились сквозь него. Но она узнала это серебряное кольцо с зелеными и голубыми камешками. У нее было точно такое же кольцо, которое отдала ей старушка. Значит, оно принадлежала принцессе Элизе… Анну окружила тьма, густая и непроницаемая.

Она открыла глаза и с трудом огляделась. В комнате никого не было. Из окна лился свет, и по стенам разливались золотистые блики, освещая все вокруг мягким теплом. Крови, мечей, деревни в огне и мёртвых людей, лежащих на земле, — ничего этого не было. Все осталось там, далеко в воспоминаниях графа, которые открыло для Анны дерево. Что это было? Эмирей убил столько людей…и выстрелил в принцессу Элизу? Неужели все произошло именно так? Неужели король Эмирей столь жесток, и Анна в нем так сильно ошибалась?

Анна постаралась вспомнить произошедшее вчера, но все тонуло в мутных подробностях. Она была в тронном зале. Как же тогда оказалась в своей комнате? Ее сюда перенесли скорее всего. Но кто? Граф или Сэм? Она этого не знала. Анна расправила кровать, оделась и причесалась. Потом вышла из комнаты и побрела по тихому коридору. Ничего не напоминало о вчерашнем переполохе. Все было чисто и прибрано. Дверь комнаты графа наглухо закрыта. Анна постучала, но никто ей не ответил. «Наверное, его здесь нет», — подумала девушка.

Анна пошла дальше и в коридоре свернула в сторону тронного зала. Она помнила, как в толстом стволе дерева открылся некий проход, как она зашла туда и как ствол за ней вновь опутался сплетенными между собой зелеными лианами. Но что произошло после увиденного ею страшного сна? В памяти Анны образовалась словно черная дыра, которая не позволяла что-либо вспомнить.

Анна толкнула дверь тронного зала и вошла. Под густой зеленой кроной со светло-фиолетовыми цветами она увидела графа Эмирсона. Он стоял напротив дерева и о чем-то думал.

— Граф, — обратилась Анна, осторожно подойдя к нему, — мне очень жаль, что я доставила вам проблемы.

Анна считала, что виной приходу Альберта в замок была именно она. Если бы не она, Альберт никогда бы не узнал ни о замке, ни о графе и не привел бы своих товарищей убить проклятого обитателя.

— Вы вовсе не проблема, — сказал граф так, словно слова давались ему с большим трудом.

Он не оборачивался, не смотрел на нее. Но Анна хотела его увидеть. Что-то в сердце скреблось и подталкивало к необходимости удостовериться, что с графом все хорошо.

— Посмотрите на меня, — попросила Анна.

Но он не сдвинулся с места. Тогда Анна положила руку ему на плечо и заставила повернуться к себе лицом. От боли граф застонал. Анна вздрогнула при виде его слегка обнаженной груди, перевязанной белой тканью.

— Что случилось? — дрожащая рука Анны потянулась к перевязанной груди графа. — Вас ранили?

Граф перехватил ее руку в воздухе, не позволив прикоснуться к себе.

— Я в порядке, — сказал он только, и опять слова дались ему после невероятного усилия.

Анна поняла, что ему было больно говорить. Любое движение, вздох и даже произнесение короткого слова причиняло боль.

— Вы не в порядке, — рассердилась Анна, — не надо мне лгать! Вы ведь говорили, что никогда не лжете!

Анна злилась, сама толком не зная, на кого именно ее злость была обращена. На Альберта, который был виновен в ранах графа, или на саму себя? Ведь она продолжала считать себя виноватой в произошедшем вчера.

— Я вам никогда не лгал и не лгу сейчас, — взгляд графа сместился на запястье девушки, которое он держал в руках, — простите.

Он быстро разжал холодные пальцы и отпустил руку девушки.

— Пожалуйста, — тихо попросила Анна, — позвольте взглянуть на ваши раны.

— Это не обязательно, — сказал он, — вы ведь знаете, я не умираю от ран…

— Но вам больно! — перебила его Анна, и к ее глазам прихлынули слезы, — я же вижу, что больно.

Граф Эмирсон при виде слез на глазах девушки оторопел.

— Не плачьте.

Настоятельная просьба из его уст заставила Анну поднять на него глаза. Тогда он мягко добавил:

— Мне плохо, когда вы плачете. Не хочу видеть ваши слезы.

— Это все из-за меня, — Анна опустила глаза и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы, — если бы не я у вас не было бы столько проблем!

— Вы ни в чем не виноваты, — опроверг ее слова граф, — и повторюсь: никогда Вы не были для меня проблемой. Но кое-что пора изменить.

Анна недоуменно свела брови к переносице.

— Что изменить?

— Ваше пребывание здесь, — ответил граф и повернулся к ней спиной. — Времени прошло достаточно, чтобы удостовериться. Отметки у вас никакой нет. Вы не та, кого я ищу.

Лицо Анны медленно бледнело. Вдруг она почувствовала, как ее тело ослабевает, становясь совершенно беспомощной оболочкой, в которую заточена ее душа.

— Вы меня прогоняете? — Анна подняла на него голову.

— Я вас отпускаю, — уточнил граф, глядя не на нее, а на дерево, — возвращайтесь домой и живите своей собственной жизнью. Я обещал вам, что не сотру память. Но легче будет жить, забыв раз и навсегда обо всем, что вы видели.

— И забыть вас?

— И забыть меня, — подтвердил граф, опустив плечи, будто на них навалилась тяжелая груда камней.

Анна грустно улыбнулась.

— Вы правы, было бы в разы проще забыть обо всем и жить так, словно ничего не произошло, — пару мгновений выждав, Анна добавила, — но я так не хочу. Не хочу забывать время, проведенное здесь…с вами.

Граф чуть склонил голову в ее сторону, но не обернулся. Анна чувствовала, хотя и не видела его лица, что он был взволнован ее словами и крайне удивлен.

— Как хотите, — сглотнув, придал он голосу равнодушия, — у меня еще есть время найти ту самую. Раз в сотни лет на небе появляются три звезды. По расчетам, сделанным мной по сиянию этих звезд, девушка с отметкой должна находиться именно в вашем городе. Пока звезды на небе, у меня есть возможность отыскать ее и снять проклятье. Если не успею до ухода трех звезд, то придется ждать еще сотни лет. Этому произойти я не позволю, поэтому нужно начать поиски. Чем быстрее, тем лучше. И вам…

Граф остановился. Хотел сказать, но будто не мог.

— И мне лучше покинуть замок сегодня же, — договорила за него Анна, на шаг отдалившись от него, — я это сделаю сейчас же и, собрав вещи, уйду. Не буду больше вам мешать.

Анна повернулась и уже двинулась в сторону выхода из зала, но ее остановил граф:

— Анна, постойте.

Она замерла. В глубине души она очень хотела, чтобы он ее остановил, сказал, чтобы она никуда не уходила и осталась с ним. У нее даже загорелась маленькая надежда в сердце. Потому она повернулась к нему. Они встретились взглядами.

— Альберт проник в замок с помощью ключа, который я вам отдал, — пояснил граф Эмирсон.

— Я ему не давала его, — заверила Анна, боясь, что граф ошибочно обвинит ее в предательстве, — ключ каким-то образом выпал у меня из кармана во время праздника. Помните, мы с вами смотрели шоу, скорее всего тогда я и потеряла ключ.

— Я вам верю, — признался граф. — Алберт, имея в руках этот ключ, смог открыть ворота. Тогда замок стал видимым для обычных смертных, поэтому он смог так легко войти.

— Таким образом вошел и волк? — постепенно для Анны все начало проясняться.

— Да, — тяжело вздохнув, кивнул он, — котик знатно потрепал нам нервы, но мы со всем справились. И хочу вас заверить, что Альберт и его товарищи сейчас находятся так далеко, что больше никогда вас не потревожат. В вашей жизни Альберта больше не будет, и в страхе ожидать от него очередной пакости не следует.

— Благодарю, — сдержанно, даже немного холодно сказала Анна. Она потеряла надежду. Граф не просил ее остаться, а наоборот прогонял из замка.

— Вы свободны, — граф Эмирсон легонько улыбнулся, — прошу вас прожить эту жизнь как можно лучше. Радуйтесь каждому дню и ни в чем себе не отказывайте. Я помню, вы мне рассказывали о проблемах с городской стражей. Об этом вам тоже не следует волноваться. Я об этом позаботился, и указа о вашем задержании больше нет. Проще сказать, я подкупил стражу и распорядился о том, чтобы этот документ исчез. Нет указа — значит, нет и самого приказа.

Наверное, Анна должна была радоваться тому, что говорил граф. Теперь ее ни в чем не обвиняют и она не находится в розыске. Однако все равно радости не было. Ее голубые глаза то и дело сверкали от подступавших слез, которые она с трудом сдерживала.

— Я поняла, — кивнула Анна и медленно пошла к двери.

— Спасибо вам за все, — когда она стояла у дверей, произнес он, — время, проведённое с вами, скрасило мое безрадостное существование самыми яркими и незабываемыми красками.

Анна не смогла сдержаться, и очередная слезинка потекла по щеке. Она вышла из тронного зала с мыслью, что больше никогда сюда не войдет.

Анна собрала вещи в небольшой мешок. Она огляделась напоследок. Вот и пришел тот самый день, когда все произошедшее нужно оставить в прошлом.

Она помнила, как раньше, только оказавшись в этом доме, с яростными криками стучала дверь, прося выпустить ее. Пыталась, связав из простыней веревку, спуститься из окна. (Эта попытка чуть не стоила ей жизни.)

Но теперь дверь к свободе перед ней распахнулась. Она могла вернуться к обычной жизни, и тогда все станет, как прежде…

На Анну нахлынули воспоминания. Слишком сильно и быстро все обрушилось на ее хрупкие плечи. А душа тем временем сжималась от странного чувства, похожего на тоску и печаль.

Анна вытерла слезу и глубоко задышала. Нужно успокоиться. Не все потеряно! Она начнет новую жизнь, вернется домой…Домой? Но дома у нее нет. Больше нет. Ей некуда возвращаться, родной дом стал ей чужим и отец, отказавшийся от нее, ни за что ее не примет обратно. Да и сама Анна не горела желанием жить с отцом. Обида на него до сих пор не исчезала. Что-то сжигало горло и легкие горечью предательства. И с каждым разом обида всё больше омрачала без того болезненные воспоминания.

Что же ей делать? Анна расправила плечи. Здесь ей теперь не рады, и за пределом замка у нее тоже никого нет. Отец от нее оказался, Натали вообще забыла, кто она такая. Но это не беда. Она с этим справится, найдет способ встать на ноги и обрести новый дом. Да! Это правильно. Она чувствовала, что все идет именно так, как должно быть.

Но новая жизнь означала, что первая ее глава начнется без него. Без Эмирсона. Его там не будет, и лишь воспоминания о нем останутся, чтобы согревать Анне сердце и одновременно с этим разрушать ее изнутри. Она понимала, что воспоминания о нем — яд для нее. Но и без этого яда она жить не могла. Не могла взять и просто так забыть графа. Это было выше ее сил.

Рано или поздно это должно было случиться. Пора. Анна взяла мешок и двинулась к двери. Эта комната за проведённое здесь время стала почти родной, а стены будто перестали сжимать и теснить ее со всех сторон. Комната стала простой и уютной.

Взгляд Анны переместился на горшочек с посаженным семенем. Он ведь графу не понадобится, так что, если она возьмет горшочек с собой, хозяин замка не сильно разозлится. С этой мыслью она подбежала к тумбочке рядом с кроватью и бережно взяла горшочек в руки. Семя, которое, она уверена, однажды зацветет, станет ключом к самым приятным воспоминаниям о времени, когда они с графом сидели под деревом и, смотря друг другу в глаза, говорили о прошлом.

Вот и все. Теперь можно идти. Анна с тяжелым сердцем закрыла за собой дверь и побрела вниз медленными шагами.

Она медлила неосознанно. Будто ждала, что граф выйдет из своих покоев, позовет ее и попросит остаться. Еще ненадолго. Скажет, что на самом деле у нее есть это чертовая метка и ей не надо никуда уходить. Но вдруг Анна подняла глаза и поняла, что уже стоит напротив главных дверей. Еще один шаг — и она покинет замок навсегда.

Анна обернулась. На лестнице никого не было. Она не попрощается ни с Чадом, ни с Полом, ни с Руфи. Все они спят глубоким про՛клятым сном.

Но граф, он ведь не спит. Он мог бы прийти и попрощаться с ней! Но он, видимо, предпочёл этого не делать. А зачем? Анна просто очередная девушка, которая просто оказалась не истинной. Не той, что способна его исцелить, не той, которая ему нужна. Наверное, его мысли полностью занимало предстоящее знакомство с другими девушками, у которых, может быть, окажется метка. Ее поселят в комнату, где жила Анна, и она тоже подружится с существами замка, как с ними подружилась Анна.

Анна открыла главную дверь замка. В лицо подул прохладный ветер. Листья на деревьях заколыхались и стали медленно опадать, покрывая землю желтым ковром. Как быстро деревья начали увядать…

Она спустилась по лестнице.

— Анна, — раздался голос позади.

Сердце девушки дрогнуло. В глазах тут же загорелась надежда. Она посмотрела на стоящего на крыльце графа через плечо.

— Вы забыли, — он передал ей книгу с красным переплетом, — это принадлежит вам, возьмите.

Анна с глубоким разочарованием взяла книгу и молча кивнула в знак благодарности. Он не остановил ее.

Она побрела по тропинке, выложенной круглыми камнями, и у ворот снова обернулась. Они с графом встретились взглядами. Неужели она больше его не увидит. Неужели изначально все должно было закончиться именно так? Все было предначертано?

Ворота перед ней распахнулись без какой-либо помощи. И Анна сделала несколько шагов, оставляя за спиной замок графа Эмирсона. Она слышала, как ворота позади захлопнулись, но на этот раз не обернулась и продолжила идти.

Анна знала дорогу, и яркие солнечные лучи освещали ей путь. Хоть на улице и было тепло, солнышко грело, но в душе Анны царил холод. Он поселился там сразу после того, как она шагнула за ворота.

Все осталось позади.

«Забудь! — твердила она себе. — Это неважно, все пройдет!» Но все слова оказывались в конечном счете бессмысленными отговорками. Они не действовали, не помогали.

Анна спустилась с холма по знакомой тропе и побрела в город. Чем ближе она становилась к родному дому, тем сильнее ей казалось, что мир мрачнеет и начинает ее теснить.

Через некоторое время она уже шла по городской улице. Раньше она думала, что, стоит ей вернуться в город, соседи сразу узнают ее и будут тыкать в нее пальцем. Но все произошло иначе. Никто ее не замечал и не обращал ровно никакого внимания. У всех были дела, и они, как проворные муравьи, бегали туда-сюда.

Быстро ее забыли. За время ее отсутствия произошло множество других событий. Все стали обсуждать другие слухи, и Анна стала никому не интересна. Каждый день тема для пересудов между горожанами стремительно менялась, и за ними было не поспеть.

Все в городе было, как раньше, только что-то не так. Кажется, дело было в самой Анне. Она больше не ощущала себя прежней. Веселой и беззаботной. Ведь теперь для веселья повода не было, а быть беззаботной ей не позволяли обрушившиеся на нее проблемы.

А одна из важных проблем как раз состояла в необходимости найти ночлег. Иначе ей придется спать на улице. Возвращаться к семье Натали и обременять их своим присутствием Анна не желала. К отцу идти — совсем не вариант. Оставалось подыскать себе комнату в аренду и, устроившись на работу, оплачивать место проживания и пропитание.

Анна как-то слышала о том, что семьи с большими домами нередко сдают комнату. Членов семьи мало, а дом большой, почему бы не подзаработать на сдаче жилья.

Осталось только выяснить у горожан, где здесь можно арендовать приличную комнату. Анна спросила у многих. Некоторые не знали об этом ничего, а те немногие, кто был осведомлён, указали ей в сторону двухэтажного дома возле пекарни.

Внешний вид дома разочаровал Анну. Это было хилое здание с потрёпанными от времени стенами, которые много лет не знали хорошего ухода и хотя бы поверхностного ремонта. Но жаловаться было не время.

Анна открыла калитку, сделала несколько шагов и неожиданно наступила в жидкую грязь. Она брезгливо скривилась. Вытащив ногу из грязи, от которой исходил навозный запах, Анна пошла дальше.

Откуда-то справа донеслось кудахтанье и хрюканье. Анна повернула голову и обнаружила загон для свиней и небольшое огороженное место, где толклись куры. Семья содержала домашних животных. Можно предположить, что они хорошие люди, трудятся, не покладая рук. Она с надеждой постучала в дверь. Несколько секунд прошли в томительном ожидании. Анна совсем отчаялась. Но вдруг прозвучал хриплый голос:

— Вот глухая баба! Че не открываешь дверь-то⁈

Старая дверь резко раскрылась перед Анной с жалобным скрипом. Когда мужчина потянул за дверную ручку, та отвалилась и упала на пол. Анна чуть было не улыбнулась, но сдержалась. Она вспомнила, что у нее дома была точно такая же проблема. Вечно дверная ручка падала!

— Одна только рухлядь, — ворчал себе под нос мужчина, вставляя ручку на место, — все сожгу к чертовой матери!

Хозяином дома оказался мужчина не больше сорока лет, но выглядевший куда старше, как показалось Анне, небритый, неопрятного вида, с сальными, всколоченными волосами, косоглазый и с желтыми зубами, которые явно давно не чистили, в рубахе, которая явно была ему не по размеру.

— Здравствуйте! — поздоровалась Анна и вежливо улыбнулась. — Мне сказали, что вы сдаете комнату?

Мужчина посмотрел на нее заинтересованно.

— Ну, есть такое, — подтвердил он, скрестив руки на выпирающем большом животе. — А что, хотите арендовать?

— Да, было бы не плохо, — кивнула Анна, видя, как солнце постепенно опускается за горизонт.

У нее оставалось не так много времени, чтобы продолжать поиски временного жилья. А потому приходилось довольствоваться с тем, что было.

— Роза! — крикнул мужчина, — а ну иди сюда! Займись-ка лучше ты этим.

Из-за угла вышла невысокая полная женщина в широкой длинной юбке и обтягивающей белой рубахе, подчеркивающей объёмную грудь, практически выпадавшую в неприлично глубокий вырез. Рыжие волосы ее были собраны в небрежный пучок, сделанный, по-видимому, на скорую руку. Серые глаза на широком круглом лице с красными щеками недовольно уставились на Анну.

Как только Анна увидела хозяйку дома, ее брови поползи вверх. Она знала эту женщину. Еще до похищения, когда Анна однажды прогуливалась по рынку, эта женщина толкнула ее плечом и, обернувшись посмотреть на упавшую по ее вине девушку, равнодушно отвернулась и побежала по своим важным делам.

Тонкие губы Розы сжались в недоброжелательной улыбке.

— Что вы хотели? — бросила она Анне, посмотрев на мужа.

— Комнату хочет снять, — ответил тот, устало почесав спину, — разберись с этим, а я пойду навещу Роберта.

— Опять ты в этот проклятый кабак! — вскрикнула Роза, и крупное лицо пуще прежнего покраснело от злости. — Чтобы сгорела твоя пивнушка и ты вместе с ней!

Муж не обратил внимания на некультурную брань и качающейся походкой довольный ушел в неизвестную Анне сторону. Он, очевидно, привык к постоянным ругательствам из-за его походов в кабак. А учитывая внешний вид хозяина дома, он бывает в пивнушке не один раз за день!

Когда Роберт удалился на довольно большое расстояние, Роза наконец посмотрела на Анну.

— Че стоишь, как вкопанная? — недовольно бросила она. — Проходи, чего стоять на пороге.

Анна вошла в дом, и дверь за ней закрылась. Солнце к тому времени окончательно скрылось за горизонтом, и сумерки легли на землю.

Роза — очень красивое имя, название прелестного цветка, воплощения женственности, красоты, милости и любви. Но все эти качества напрочь отсутствовали у женщины, в доме которой Анна арендовала маленькую комнату.

Началось все с того, что у Анны не было с собой денег. Но имелись два красивых платья, подаренных графом. Одеяния были качественно сшиты из дорогих тканей. Анна смогла продать их не по заслуженной стоимости, но этих денег хотя бы хватило, чтобы покрыть расходы на жилье. Анна оплатила комнату на месяц вперед и на следующее утро отправилась искать работу.

В первую очередь Анна зашла в местную пекарню, но там мест не оказалось. Недалеко от пекарни ей попалась деревянная вывеска, приглашающая посетить ткача. Анна зашла туда без особой веры, и все оправдалось: там тоже для нее работы не нашлось.

Анна обошла много мест, и ближе к вечеру окончательно утратила надежду. На что она вообще надеялась, когда решила самостоятельно вступить во взрослую жизнь? Анна прикусила нижнюю губу. Никаких слез! Нужно взять себя в руки, еще ничего не потеряно.

Анна пошла на рынок, расспрашивая хозяев каждой лавки, но ответ был один и тот же. И вот на один такой вопрос она услышала положительный ответ и обрадовалась.

— Руки покажи, — волевым тоном почти приказала хозяйка лавки, женщина больше сорока лет, с платком на голове, из-под которого выглядывали черные с проседью пряди волос.

Она стояла, засучив рукава, и строго хмурилась. Анна послушно показала ладони, не понимая, к чему это.

— Ну и ну, — надменно фыркнула женщина, — да ты никогда не работала! Твои руки, дорогуша, никогда не знали труда.

— Это не имеет значения, — сказала Анна и опустила руки, — сейчас мне нужна работа. И если вам нечего мне предложить, то я, пожалуй, пойду.

Она собралась уходить, но хозяйка лавки ее остановила.

— Только работа будет не из легких, — предупредила она.

— Ничего, — уверенно произнесла Анна, — я согласна.

Насколько работа будет трудной, Анна даже предположить не могла. Хозяйка овощной лавки сказала Анне прийти завтра на рассвете в это же место, а сейчас попросила помыть овощи. Перед тем как выставлять овощи на полки, их нужно было перемыть и привести в надлежащий вид.

Она по указанию хозяйки, которую звали Маргарет, промыла овощи в холодной воде и очистила их от грязи и земли. Только к концу работы Анна подняла голову и вдруг заметила, что уже вечереет.

Маргарет расплатилась с Анной за сегодняшнюю работу двумя медными монетами. По пути домой она все время разглядывала монеты. А ведь это ее первые деньги, заработанные честным трудом. Но вскоре взгляд ее переместился с монет на руки. И Анна ужаснулась, как ее ладони покраснели от холодной воды, в которой провели почти целый день. Под ногти забилась грязь, пальцы покрылись царапинами, а кожа стала совсем сухой.

По дороге домой Анна зашла в пекарню и купила себе одну маленькую буханку хлеба. Так у нее осталось всего одна медная монета.

Войдя домой, Анна незаметно проскочила мимо гостиной в свою комнату. У Розы и ее мужа Роберта было двое детей. Мальчик и девочка с разницей в два года. И оба ребенка отличались особенной наглостью, жадностью и умением браниться. А запас брани у них был обширный! Анна впервые видела подобных детей. Но не особо удивилась, ведь дети всегда похожи на родителей. А Роза с Робертом умели только переругиваться, обзывать друг друга и грызться, как кот с собакой.

Анна постоянно слышала, как Роза ворчала, Роберт кричал на нее, чтобы она умолкла, а дети дрались из-за очередной новой вещицы. Не семья, а подарок!

Анна устала рухнула на кровать. Какой же жесткий матрас! Ругань внизу не прекращалась. Она закрыла руками уши и постаралась заснуть. Ведь завтра довольно тяжелый день. И как быстро все поменялось. Теперь у нее имелась комната, за которую нужно платить, и работа. Но справится ли она в одиночку?

Анне было страшно от неопределённости будущего. Но еще сильнее она чувствовала тоску. Анна поглядела на криво стоящую старую тумбочку со сломанной ножкой, на которую поставила горшочек с посаженным семенем. Семя было в земле уже давно, но росточек так и не появился. Она полила его водой и несколько минут просто смотрела на землю. Она скучала по замку, а скорее по его обитателям, и так хотела вновь увидеть графа, услышать его голос и коснуться его холодной руки, что согревала ее сердце…

Но Анна больше ему не нужна. Она отвернулась от горшочка. Теперь он живет своей жизнью, а Анна — своей. Наверное, граф уже привел очередную девушку, которая может оказаться истинной. Она его исцелит, он станет человеком, как прежде, и они заживут прекрасно и счастливо. Что ж, удачи им! Но почему тогда ее сердце так болит?

Анна легла спать. Завтра на рассвете ей нужно было идти на работу.

И через пару минут Анна погрузилась в сон

Анна проснулась на рассвете и минуту молча, неподвижно сидела на кровати. Почему она продолжает видеть сны, будучи далеко от графа? Ее этот вопрос терзал, разъедал изнутри. Она не хотела вспоминать. Ведь таким образом забыть графа будет невозможно. А чтобы продолжить жить своей жизнью, нужно его забыть. Но воспоминания…Они все усложняют!

Она умылась, надела удобную одежду и собрала светлые волосы в высокий хвост. Ну что ж, она готова!

Анна вышла из дома, пока семейка еще сладко спала. Как только она оказалась на улице, в лицо ей подул свежий утренний ветер. Небо потихоньку светлело, сумерки рассеивались. Через пару минут, Анна добралась до рынка и подошла к лавке Маргарет, возле которой собралось шестеро женщин. Среди них было две девушки того же возраста, что и Анна.

— А вот и она. — Маргарет взглянула на присоединившуюся Анну. — Если все пришли, тогда отправляемся.

Хозяйка лавки предупреждала Анну о том, какая именно работёнка предстоит. И хотя она никогда в жизни не видела подобных мест, описанных Маргарет, и не занималась такой тяжелой работой, она все равно согласилась. Видимо, другие женщины пошли на это тоже из-за нужды.

Недалеко от рынка у дороги стояла лошадь, запряженная повозкой. Работницы забрались туда.

— Долго мы будет ехать? — спросила Анна у девушки, севшей рядом.

— Нет, — улыбнулась та, — это довольно близко.

Анну ответ девушки не успокоил. Она волновалась. Не знала, как все пройдет, и справится ли она с работой.

— Как тебя звать? — поинтересовалась соседка.

Повозку затрясло, лошадь тронулась с места.

— Осторожней там! — крикнула Маргарет вознице. — Не мешок с картошкой все же везешь!

Анна перевела растерянный взгляд на девушку, представилась и поинтересовалась в ответ:

— А тебя?

— Мия, — девушка улыбнулась, обнажив ровные зубы, — будем знакомы!

Вопреки напрасным ожиданиям, дорога оказалась весьма интересной. Мия рассказала о бедственном положении своей семьи и о больном брате, на лечение которого ей осталось собрать совсем небольшую сумму.

— Думаю, — Мия устремила мечтательный взгляд на далёкий горизонт, — еще пару недель работы, и я наскребу всю сумму на лечение Райана. Совсем немного осталось.

— А что потом?

— Потом? — Мия пожала плечами. — Хочу жить спокойно и тихо. Я мечтаю посадить свой маленький сад, где буду высаживать цветы из самых разных уголков мира.

Солнце поднялось уже достаточно высоко и освещало землю. И в свете горящего шара далекие горы казались призрачными, окутанными туманом и совсем не досягаемыми.

Дома, заборы и изгороди — все осталось позади, когда повозка миновала окраину города.

— А зачем тебе эта работа? — спросила Мия, поглядев на нее.

— Мне нужны деньги, — сказала она, подумав, но не стала раскрывать новой знакомой подробности своей жизни.

— Зачем?

— Чтобы жить, — ответила Анна так, словно девушка должна была и сама догадаться.

— Разве у тебя нет семьи? — удивилась Мия. — Ты сказала, что арендуешь комнату. Кстати, цена невероятно завышенная!

Анна хотела бы поведать Мие, что из семьи у нее остался только отец. Но язык не повернулся. В голове крутились последние слова отца. Как он отверг ее. Как он сказал, что дочери у него больше нет.

— Я одна. — выдавила из себя Анна и перевела тему. — Тяжело работать в поле?

От разговоров об отце она могла бы расплакаться.

— Под солнцем до самого вечера работать нелегко, — тяжело вздохнула Мия, — но ты справишься, поверь мне. В свой первый день я тоже волновалась. Боялась, что силенок не хватит и свалюсь где-нибудь от усталости. Но нет, привыкла.

По неровной дороге с ямами, из-за которых повозка качалась и подпрыгивала вместе с пассажирами, они ехали еще некоторое время и наконец добрались до огромного поля картофеля. Солнце освещало равнину приятным теплым светом. Небо было голубое и чистое, по нему изредка проплывали белые пушистые облака.

Огромное зеленое поле раскинулось едва ли не до самого горизонта, и ему не было ни конца ни края. Конечно, не все оно принадлежало Маргарет, она купила небольшой участок и высаживала там картофель. Теперь пришло время собирать урожай. Для этого она наняла несколько женщин — вместе дело пойдет быстрее и легче. Маргарет сказала, что за три недели нужно выкопать весь картофель.

По левому краю поля протянулись высокие холмы с пологими склонами, поросшими деревьями, которые переходили в густой зеленый лес. Здесь было красиво, спокойно и тепло.

Анна не знала, что делать. Но Маргарет доступно объяснила и несколько раз на своем примере показала, как нужно работать. Необходимо было на расстоянии двадцати сантиметров от куста аккуратно вставлять вилы в почву, потом переворачивать землю и подбирать клубни. Достать растение, держа за основание ботвы, и снять с него картошку. Следом подкопать грунт по краям лунки и проверить, не осталось ли в ней плодов.

Процесс не трудный, особенно если немного попрактиковаться. Но через несколько часов непрерывной работы Анна стала уставать. Хотя впереди по-прежнему оставалось огромное поле. И ей было бы куда труднее, если бы рядом без умолку не болтала Мия и не заставляла бы ее смеяться. С ней время пролетало легче и веселее.

Чему поражалась Анна, так это выдержке Маргарет. Она была человеком решительным и горячим. Быстро выполняла работу и, казалось, совсем не уставала, хотя лоб ее блестел от проступившего пота.

Солнце над головой начало печь. Стало жарко и душно. Сделав пару глотков воды и немного отдохнув, Анна возвращалась к работе.

Как выяснилось, отец Мии погиб на войне почти три года назад. У нее остались только мама и брат. Мать работала швеей. А Мия, чтобы помочь матери собрать деньги на лечение брата, согласилась подрабатывать у Маргарет.

Анна позднее сравнивала себя с Мией, у которой отец погиб. Но мистер Раин, ее отец, жив, к тому же живет не так далеко от Анны. Они могли бы видеться хотя бы раз в день. Но, увы.

Женщины работали на поле до самого заката. Когда солнце стало покидать небосклон, они сели в повозку. Вернулись домой уже в сумерках.

Хозяйка лавки расплатилась со всеми женщинами, и все они разошлись. Уставшая и обессиленная, Анна отправилась домой. В кармане у нее звенели серебряные монеты, которые она получила за сегодняшнюю работу на поле. И все было бы хорошо, если бы не тоска, изъедающая душу…

Анна перешла дорогу и вдруг остановилась. Ее взгляд устремлен был далеко, в сторону высокого холма. Сквозь ночную темноту она различила очертания замка. Но почему она продолжает его видеть? Разве граф не говорил, что простые смертные не могут увидеть его замок? Или видят только в том случае, если сам граф Эмирсон захочет, чтобы его увидели.

Анна вздохнула и побрела дальше. Когда она открывала дверь в дом, то вдруг ощутила чье-то присутствие и обернулась. Но позади никого не было. Что это такое? Неужели от усталости она совсем спятила?

Анна тряхнула головой. Ей всего лишь показалось. Она вошла в дом, закрыла за собой дверь и поднялась наверх.

— Ну и вид у тебя конечно, — скривив губы в отвращении, проговорила Роза.

Но Анна не обратила внимания на ее слова, на это не осталось сил… Она вошла в комнату и глубоко вдохнула. Вот она и дома. Анна подошла к горшочку с семенем, стоящему на тумбочке возле окна и греющемуся днем в лучах солнца. Так и не выросло ничего. Анна полила землю водой и легла на кровать.

Вдруг что-то кольнуло в спину. Она приподнялась и оглядела постель. Глаза ее расширились от удивления. Об усталости, одолевавшей все ее тело с ног до головы, она сразу же забыла. На кровати рядом с подушкой лежало что-то круглое и твердое. Анна взяла предмет и, подойдя ближе к стоящей на столе одинокой свече, разглядела предмет. Это было кольцо. Серебряное кольцо с зелеными и голубыми камушками, отданное ей старухой. Анна его потеряла еще в то время, когда жила у графа. Но как кольцо оказалось здесь?

— Что вы делали на территории Бефроры и так далеко от дома? — спросил Эмирей.

Анна осмотрелась и поняла, что находится в королевском саду. В прошлый раз Эмирей прощался здесь с Элизой, но теперь они вновь сидели рядом друг с другом.

— Я сбежала из дома, — призналась принцесса, и сожаление промелькнуло в его глазах.

— Почему?

— Мой брат был человеком с характером. Меня очень любил и после смерти отца обо мне заботился как никто и никогда. Но еще он был решительным, непреклонным и твердо держащим свое слово.

Эмирей не понимал к чему вела принцесса. Тогда она спросила:

— Помните, год назад вы просили поддержки у королевства Ноана?

— Конечно! — нахмурился Эмирей, сердито сведя брови к переносице. — Сначала они согласились, и мы уже хотели подписать соглашение, которое имело выгоду для обоих королевств. Но потом вдруг все поменялось. Король Хьюго отказался помочь Бефроре и встал на сторону Мириха. Я до сих пор не знаю, в чем была причина. Ведь если бы тогда Хьюго оказал бы мне военную помощь, возможно, с его армией и оружием я одержал бы победу.

— Разумеется, об этом знал и Георг, — Элиза встретилась взглядом с Эмиреем, — он понимал, насколько для вас важна поддержка Хьюго. И чтобы не позволить вам окрепнуть и увеличить шансы на победу, он договорился с Хьюго.

— И о чем же они договорились? — в глазах короля загорелся огонек.

— Дело во мне, — Элиза вздохнула. — Георг пообещал Хьюго, что, если его королевство встанет на сторону Мириха, тогда мы, как и хотели наши предки, породнимся. В этом случае старшему сыну Хьюго, ставшему моим мужем, достанется часть унаследованных мной земель. Ради преимуществ в браке со мной Хьюго согласился на сделку с Георгом.

Сначала лицо Эмирея просветлело, как бывает в те моменты, когда мы познаем то, что так долго хотели понять.

— Постойте, — Эмирей недоумевающе нахмурился, — но почему вы тогда сбежали?

— После подписания договора мне и принцу организовали встречу. И когда я его увидела, чуть с ума не сошла! — пожаловалась принцесса. — Его зовут принц Пай, и уж поверьте, в нем нет ничего из того, что должно быть заложено в достойном человеке. Лентяй по жизни, прячущийся в тени своего отца. Трусливый, слабый, постоянно ноющий. У меня в первую встречу от его жалоб на здоровье, погоду и всякую чушь голова заболела! А какой он высокомерный эгоист… Я просто не смогла бы с ним прожить всю жизнь!

Плечи Элизы опустились. Глаза затуманились горьким сожалением.

— И я подалась в бега. Я рассчитывала, что брат одумается, вернет меня домой и отменит нашу с принцем помолвку. По моим указаниям приготовили повозку, несколько дюжин стражников и служанок. Ночью я уехала, но не собиралась уходить далеко. Хотела задержаться в одной деревне, там жила моя знакомая. Но, приехав туда, я столкнулась с тем, что никогда не забуду. Ваши воины к тому времени уже продвинулись вперед и захватили эту деревню. Ограбили ее и убили многих людей. Я видела столько крови… — Элиза закрыла глаза, словно пыталась отогнать от себя ужасные воспоминания. — А потом мы решили вернуться домой. Но на нас напали разбойники, в попытке оторваться от них мы и перешли ваши границы. Границы Бефроры.

— А дальше, — договорил Эмрией, — вас поймали мои воины и привели сюда. Но во всем этом есть кое-что хорошее.

Элиза не поняла. Резко обернулась к нему в ожидании объяснений. Ее брат умер, она лишилась власти. У нее ничего не осталось. Что же в этом всем Эмирей нашел хорошего? Элиза выглядела рассерженной. Чтобы она его правильно поняла, Эмирей поторопился объяснить свои слова:

— Ну вы хотя бы не вышли замуж за того человека. По моему, это очень даже хорошо.

Гнев в глазах принцессы улетучился. Вместо него появилась мука сожаления.

— Что ж в этом хорошего? — горько ухмыльнулась Элиза. — Не была бы я такая неженка, думающая только о себе, вышла бы замуж. И все было бы прекрасно! Королевству, народу своему помогла бы. К тому же не осталась бы без дома, титула и совсем одна.

Эмирей покачал головой и порывисто возразил:

— Нет-нет! Вас могли бы, как брата, убить заговорщики. И это неправильно. Если между вами не будет любви, которая поддерживает отношения в браке, то жизнь превратится в жалкое подобие существования. Любовь нужна, без нее никак. Когда человек по утрам видит обожаемые глаза, любимое лицо того, кому полностью и безвозвратно принадлежит его сердце, это чудесно! Неповторимо! Слышать его голос, наслаждаться запахом его волос, пока он сладко спит. Как можно без этого? Разве не для этого мы живем?

Элиза, не отводя от короля взволнованного взгляда, сглотнула. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Хотела заставить себя отвести взгляд, но, кажется, это было выше ее сил.

Анна все слышала и видела. Она просто стояла в сторонке и наблюдала. Она наслаждалась тем моментом, когда хотя бы во сне могла увидеть графа Эмирсона, услышать его голос. Возможно, он смотрел столь очарованным взглядом не на нее, но для Анны это было неважно. Глубоко внутри она хотела, чтобы он смотрел на нее так же, как смотрел на Элизу. Но, увы, это невозможно! Он ее не видит, для него Анна — никто.

Как она тосковала по тому, кого видела в замке каждый день! Кто заботился о ней, пока она болела. Кто заставлял ее улыбаться, когда мир казался серым и безрадостным. Кто был рядом, когда родной человек бросил ее и отказался от нее. Он единственный был рядом, поддерживал.

Но теперь его нет рядом, и Анна вынуждена во снах смотреть на то, как его влюбленный взгляд устремлен на другую. Она возненавидела эти сны, хотела проснуться и больше никогда не спать. Но сон продолжался…

— Пришло письмо, — известила Элиза, отведя в сторону смущенный взгляд, — но ничего хорошего в нем нет.

— Что они говорят? — Эмирей попытался сосредоточиться и для этого отдалился от принцессы.

— Не хотят идти против Ареона, — Элиза пожала плечами. — Оно и понятно. Никто не хочет нажить себе врага, который в этот момент восседает на престоле и имеет достаточно огромное влияние.

— Они не помогут, значит, — понял Эмирей. — Ничего, и без них обойдемся.

— Только несколько человек согласились, — Элиза грустно улыбнулась, — но людей у них мало. В общей сумме, по моим меркам, я наберу чуть больше сотни.

— Это лучше, чем ничего. Если у Пола все получится, и ему удастся пробраться во дворец, тогда, возможно, война не потребуется.

Анна поглядела на принцессу. На лице у нее отчётливо читалось сомнение. Она не верила, что получится воплотить в жизнь задуманное. Но продолжала делать все, что от нее зависело: отправляла письма состоятельным людям с просьбой поддержать принцессу Мириха. И некоторые согласились.

— Не теряйте надежду, — Эмирей, видимо, заметил переживания принцессы, — верьте, что все получится, и тогда действительно все будет хорошо.

— Вы верите? — спросила Элиза, опустив глаза.

— Да.

— Войска Ареона уже у крепости Манрена, — ухмыльнулась Элиза. — Этой ночью возможно начнётся сражение, от которого зависит судьба вашего города. А людей у вас мало, выбранная тактика слаба. Во что же вы верите?

Эмирей несколько мгновений молчал. Он размышлял над словами принцессы.

— Возможно, нас мало, но на нашей стороне сила. В нее я верю. — Эмирей заметил недоумение на лице принцессы и пояснил: — Знаете, воину на поле боя нужно отчётливо видеть цель и знать причину, ради чего он сражается. Если они есть, то в воинах зажигается храбрость и желание победить. Этого вполне достаточно. Когда ты знаешь, что цель сражения — это защитить город, который считался тебе домом и в котором проживет твоя семья, у человека стимул. За ним появляется сила.

Они некоторое время сидели молча на скамье с красивой резьбой на ручках, которая уютно расположилась под густой кроной дерева. Ветер шевелил ветви, листья шуршали. Сквозь крону пробивались лучи солнца и освещали их задумчивые лица.

Вскоре к ним подошел Сэм.

— Ваше Величество, нужно поговорить.

Элиза понимающе поглядела на советника, потом встала и удалилась. Король Эмирей глядел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.

— Что ты хотел? — он растерянно посмотрел на советника.

— После заседания совета, где я озвучил якобы план действий по защите Манрена, из дворца послали гонца в сторону города.

Эмирей встал с места.

— Это Данар отправил письмо?

Сэм уверенно кивнул.

— Он попался на удочку! — воскликнул король, расплывшись в улыбке. — Хоть что-то хорошее за целый день. Значит, Данар и правда предал нас. Теперь, как только он передаст ложную информацию людям Ареона, если все пойдет так, как мы думаем, то мы воспользуемся их заблуждением и сможем все обернуть в нашу пользу. Нужно еще избавиться от предателей, пока они ничего не заподозрили.

— Я займусь этим.

Теперь Анна начала понимать план короля.

— Есть еще новости, — Сэм сел туда, где только что сидела Элиза.

— Насчет Пола? — догадался Эмирей.

— Да. Мы получили весточку. Он на пути к столице Мириха. Говорит, что завтра к вечеру уже будет там. И если повезет, все пойдет по плану. Он под видом торговца пройдет сторожевой пост и войдет в Ирим, а оттуда проберется во дворец. Главное, чтобы все пошло по плану.

День удался довольно трудным. Очередная работа на поле сильно утомила Анну. Она возвращалась домой вместе с Мией. Неровная дорога залита была слабым светом фонарей.

Дом новой подруги находился недалеко от арендованной Анной комнаты.

— Мия, постой, — остановила Анна подругу.

Изнуренная дневной работой Мия посмотрела на Анну вопросительно.

— Ты видишь там, на холме, замок? — спросила Анна, указывая в сторону.

Время было позднее и темень давно объяла все пространство. Но тем не менее очертания замка издали вырисовывались сквозь ночной туман.

Анна уставилась на подругу.

— Какой еще замок? — уставшим голосом спросила Мия. — Ты совсем заработалась. Видимо, солнце ударило по голове!

— Да нет же…

— Пойдем уже, — взмолилась Мия, — я очень устала, домой хочу. Не до твоих мне шуточек сейчас.

Очевидно, Мия не видела никакого замка. Мия продолжила дорогу домой усталой походкой, а Анна напоследок обернулась и поглядела на замок. Где-то там в гостиной сидели Сэм, Пол и Чад. А в своей комнате — граф Эмирсон…

Анна посмотрела в небо. Новолуние. Сейчас, наверное, графа снова посещают призраки и терзают видениями из прошлого. Анна тяжело вздохнула.

С одной сторона она знала, что Эмирсон был очень жесток. Тот сон убедил ее, что, возможно, графа наказали неспроста. Он это заслужил за грехи прошлого. Но с другой стороны, ей было больно от мысли, что Эмирсон мучится. Она не хотела, чтобы ему было больно. Она словно ощупала его боль и вместе с ним страдала.

— Анна!

Мия сверлила ее потухшим от усталости взглядом.

— Да-да, — Анна поспешила к подруге, — уже иду.

Анна дошла до дома, попрощалась с Мией и поднялась к себе в комнату. Едва она вошла в комнату, то изнурённо рухнула на кровать. Как она устала за целый день!

Горшочек с семенем стоял на тумбочке у подоконника. Из посаженого ею семени так и ничего не выросло. Анна совсем уже потеряла надежду когда-нибудь увидеть зеленый росточек, пробивающийся сквозь толщу земли.

Она переоделась и легла в кровать. Перед тем как заснуть, она все размышляла о причине, по которой продолжала видеть замок. Но так и не смогла догадаться до истины и окунулась в глубокий сон…

Дворцовое крыльцо. Сквозь Анну быстрым шагом прошел король Эмирей.

— Ваше Величество! — окликнул его кто-то.

Анна обернулась. Это был молодой парень со вспотевшим лицом и испуганными глазами.

— Я приехал из Манрена, — оповестил он дрожащим голосом, — у меня вести.

Король повернулся.

— Что случилось?

— Вам лучше прочесть письмо.

Король Эмирей раскрыл конверт и развернул письмо. Его глаза пробежались с одной строки на другую, тем временем губы беззвучно шевелились.

Анна подошла к нему поближе и прочла.

'Да здравствует король!

Нападение все же состоялось ранним утром. Враги атаковали крепостные стены Манрена. Мой план сработал. Когда они подобрались близко к стенам, наши заранее приготовленные ловушки сработали. Люди из первых и вторых вражеских рядов провалились в вырытые нами глубокие ямы около главных ворот, которых было больше сотни. Ямы эти были утыканы острыми наконечниками копья. Те, кто туда падали, живыми уже не выбирались.

Далее мы воспользовались силами лучников. Врагов было много. Они, как муравьи, ползли по стенам. И некоторым это удавалось. Они карабкались по стенам, но вскоре срывались вниз из-за льющейся на них горячей смолы. Ее мы тоже держали наготове. Я предполагал, что атака может начаться в любой, неожиданный для нас, момент.

Я предложил главнокомандующему отправить небольшое войско за стены, чтобы защищать ворота. На тот момент враги пробивали ворота тараном. Но главнокомандующий меня не послушал, упирая на то, что у него не так много людей в запасе.

Но я был не согласен с его решением. Видя состояние ворот, боялся, что они вскоре просто не выдержат. Хотя главнокомандующий уверял, что ворота крепкие. Я взял своих людей и, когда выпала такая возможность, мы выбрались за крепостную стену и вступили в бой. Он был трудным и жестоким. И несмотря на то, что многие отдали свои жизни, город Манрен мы защитили. Часам к одиннадцати или двенадцати сражение закончилось. Враги отступили.

Знаете, что мне показалось странным, Ваше Величество: атаку организовали не в полной силе. Большая часть вражеской армии ожидала в лесу, просто наблюдая за жалкими попытками своих товарищей пробраться через стену. Кажется, все это было сделано с той целью, чтобы разведать наши сильные и слабые стороны. А еще — ослабить нас. После утреннего сражения мы потеряли значительную часть войска. Я считаю, что новая атака — это дело времени. И когда она произойдет, у нас будет недостаточно сил.

От Чада Рейнли

Его Величеству'.

Эмирей опустил руку с письмом и задумчиво уставился на гонца. То растерялся от взгляда короля.

— Передать что-нибудь командиру Чаду? — осторожно спросил он.

— Да, — рассеянно проговорил Эмирей, — я напишу письмо. Подожди немного.

Анна последовала за Эмиреем. Но едва она сделала несколько шагов, вокруг все вдруг потемнело, почернело. Анна уже привыкла к этому. Кажется, сон хочет показать ей другую сцену.

Когда она открыла глаза, то ее ослепил солнечный свет. Но вскоре глаза привыкли к свету, и Анна смогла оглядеться.

Она находилась во дворе. С восточного крыльца спешно спустился король Эмирей. Его хмурое лицо и задумчивые глаза наводили на Анну мысль, что тот, видимо, размышляет о сражении в Манрене. Один из главных Его городов в опасности.

Неожиданно Эмирей остановился и повернулся к Анне. Они, казалось, встретились взглядами. Ее сердце замерло от волнения, к горлу подступил ком. Сначала она обрадовалась, что он ее увидел. Взгляд короля был так похож на взгляд графа Эмирсона. Но вскоре до Анны дошло, что Эмирей просто не мог ее видеть. Значит, он смотрел не на нее.

Анна обернулась и увидела за своей спиной принцессу Элизу. Та сидела на корточках и рассматривала клумбы со светло-фиолетовыми цветами, разбитые во дворе. Впервые Анна не видела на ее лице скорбь. Оно было умиротворенным и спокойным.

Анна посмотрела на Эмирея. Тот не сводил пристального взгляда с принцессы. Он растерянно шагнул в ее сторону, но остановился в нерешительности. Думал, наверное, стоит ли ему к ней походить. Но потом видимо желание приблизиться к Элизе оказалось сильнее судорожного волнения. Эмирей прошел сквозь Анну и спросил:

— Вам нравятся эти цветы?

Элиза испуганно повернулась. Увидев Эмирея, она успокоилась.

— Мне они нравятся еще с детства, дома у меня был небольшой сад, где я выращивала разные цветы. Там росли и колокольчики. У них причудливая форма лепестков, а еще прекрасный запах.

— Вы, наверное, знаете, что они означают? — спросил Эмирей, переведя взгляд с цветов на принцессу.

— Колокольчик — символ доверчивости, — ответила она, — а еще говорят, что они служат оберегом и отгоняют нечистую силу. Но это всего лишь наивное поверье.

Элиза встала и повернулась к Эмирею.

— Как обстоят дела? — спросила она.

Король поделился с ней последними неутешительными новостями, прибывшими из Манрена.

— Вот как, — встревожилась Элиза. — Главное, что получилось защитить город.

— Но это ненадолго, — помрачнел Эмирей, — скоро все повторится, и тогда вряд ли наших сил окажется достаточно.

Элиза посмотрела на него с не появлявшимся ранее сочувствием.

— Я знаю, что такое страх потерять страну, — призналась Элиза. — И несмотря на то, что вы все же остаетесь моим врагом, я понимаю, как вы беспокоитесь за свой город.

— Почему мы должны быть врагами? — не сдержался Эмирей, и тут же пожалел о своих словах.

Элиза, видимо, не ожидала подобного. Она растерянно посмотрела на короля.

— А как быть? Взять и забыть все, что было между нами? — не понимала она.

— Неужели мы не можем быть друзьями? — осторожно спросил Эмирей, смущенно опустив взгляд. — Неужели обязательно нам быть врагами?

Элиза замолкла, не зная, что ответить.

— Не стоит ничего говорить, — понимающе добавил Эмирей. — Если вам так угодно, то ничего. Будем врагами.

— А кем вы хотите быть после всего, что произошло? — Элиза тяжело задышала. — После того, как мы годами крушили города друг друга? После того как ненавидели друг друга и желали смерти?

— Разница знаете в чем? — усмехнулся Эмирей. — Я никогда не желал вам смерти, ибо не могу желать подобного тому, кого никогда не знал. А в тот день, когда вас увидел…

Эмирей не договорил. Замолчал. Не смог докончить начатое. Он повернулся к Элизе спиной и направился по своим делам.

— Постойте, — остановила его принцесса, — что изменилось, когда вы меня увидели?

Эмирей молчал. Ему будто что-то мешало ответить. Анна подошла и увидела, как на его лице отразилась мука. Его что-то терзало, беспокоило. И с этим он никак не мог справиться.

— Все изменилось, — лишь выдавил он из себя и ушел.

Элиза недоуменно посмотрела ему вслед. В глазах ее читалось огромное желание его понять.

— Все изменилось, — задумчиво прошептала Элиза. — Что же вы имели в виду?

Анна на рассвете вышла из дома. Первые лучи солнца едва прокрадывались к небу. Она направлялась к лавке Маргарет, где организуют сбор к отъезду в поле. По пути к рынку, Анна вдоль дороги расслышала шорох. Она повернулась в ту сторону, откуда доносились звуки. И увидела сидевшего на земле человека, укрытого потрепанным, старым и серым плащом. Он что-то невнятно шептал, бормотал.

Проходя мимо, Анна смогла чуть получше разглядеть его лицо, выглядывающее из капюшона грязного плаща. Тут же узнала и ахнула. От неожиданности она попятилась назад и замерла, как вкопанная. Неужели это правда он? На Анну смотрели знакомые глаза и не узнавали. Альберт ее не помнил. Он сидел на земле у дороги весь грязный, в старой одежде и с совершенно отчаянным выражением лица.

— Анна!

Девушка вздрогнула, услышав свое имя. Ее плеча коснулась нежная рука. Она повернулась и увидела Мию.

— Доброе утро, — слабо улыбнулась Анна и перевела растерянный взгляд с Альберта на подругу.

Вместе с Мией Анна пошла к овощной лавке Маргарет. Она больше не останавливалась и не оглядывалась назад.

Кажется, Альберт находился в довольно жалком положении. Если он не помнил Анну, значит он не помнил вообще ничего. Ни о себе, ни о ком еще. Прежде Анна боялась, что граф мог сделать с ним что-то ужасное, например, убить. И хотя ненависть к Альберту у Анны была велика, она все равно не хотела его смерти. Теперь, увидев Альберта, она даже немного успокоилась. Граф мог бы его убить. Но решил этого не делать. Почему? Быть может, причина крылась в том, что он изменился. Если до проклятья он и правда был жесток, безжалостен, мог убить любого, кто встанет на его пути, то сейчас он изменился. Он не убил, хотя мог. Он сжалился и проявил милосердие. Эта мысль согревала Анне сердце. Поэтому целый день она пребывала в хорошем настроении.

Вечером она возвращалась с работы по многолюдным переулкам. Альберт все еще сидел на земле у дороги, прячась от суетливо проходящих мимо людей. Анна заметила, как пару человек дали ему медные монеты. Деньги были ничтожно маленькими, но хотя бы что-то.

Анна несла купленную в пекарне булочку с корицей. Она хотело было пройти мимо Альберта, но вдруг остановилась, не выдержала, подошла поближе и протянула ему ту самую сладкую булочку, которая все еще была теплой. Альберт поднял на нее испуганные глаза. Дрожащими руками он взял булочку и стал жадно ее есть, откусывая от нее большими кусками. Он почти не жевал, а сразу глотал съеденное. Настолько он был голодным.

Анна пошла дальше. Обиды, как правило, очерняют душу, а желание мстить — и вовсе отбирает у нее все самое светлое. Поэтому нужно уметь прощаться с прошлыми обидами.

Альберт обратил мистера Раина против собственной дочери. Он сделал много того, чего Анна ему простить была не в силах. Но в тот момент, когда она его увидела в таком жалком и отчаянном положении, в ее сердце зародился свет. И он сказал, что нужно отпустить обиду.

Когда Анна вернулась домой, у Розы с Робертом в гостях был какой-то худой мужчина со светлыми, почти прозрачными глазами в квадратных очках, с аккуратно подстриженными волосами и светлой короткой бородой, в солидном костюме, его черные ботинки сверкали чистотой.

— У вас всего день, Роза, — строго предупредил он.

— За день мы такую сумму не соберём, — возразила Роза, и щеки ее гневно вспыхнули румянцем.

— У вас было два месяца, чтобы хотя бы частично выплатить долг, — напомнил гость, — время истекло, и более я ждать не намерен.

— Что же теперь делать? — вскликнул Роберт, помрачнев. — Выгоняете нас из собственного дома⁈

— Это не ваш дом, — заметил собеседник. — В соглашении четко написано, что в случае неуплаты долга, я его отбираю. И вы сами подписали договор, прекрасно зная, на что идете. Но растрачивали деньги налево и направо. Прошло достаточно времени, а вы умудрились не выплатить ни копейки.

Уже на выходе он равнодушно посмотрел на Анну и отвернулся. Перед тем, как уйти, он сказал:

— Если завтра не будет денег, имущество переходит в мое распоряжение. И вам придется освободить дом.

Анна ничего не понимала. Что теперь будет с семейкой, с которой она прожила почти неделю, ее не особо волновало. Больше всего она беспокоилась за себя. Где она будет жить? Где ей искать новое жилье? Анна совсем растерялась. Она хотела спросить у хозяев о произошедшем, но те принялись ругаться и спорить насчет долга.

— Это ты во всем виноват! — прокричала Роза, раскрасневшись пуще прежнего. — Растратил все деньги на выпивку, скотина такая!

— А кто новое платье купил? — парировал Роберт. — Новые украшения? Почти каждый день ужинал и обедал в дорогих ресторанах?

— Так ты меня винишь⁈ — ахнула жена, выпучив глаза. — Значит так, да⁈

Дальше Анна решила не слушать. Она поднялась к себе в комнату и закрыла дверь. Нужно подумать над сложившейся ситуацией. У нее есть деньги. Она работала каждый день на поле и накопила приличную сумму. Конечно на покупку своего дома ей не хватит. Но она может арендовать новое жилье. Вот только где его найти?

Анна нагнулась и достала из-под кровати маленькую коробку. Открыв крышку, она посчитала деньги: вполне хватало на новое жилье с куда лучшими условиями, нежели сейчас. Нужно будет поискать жилье. Но из-за работы, отнимающей все время, это сделать пока невозможно. Анна тяжело вздохнула. Ничего, и с этим она справится.

Она легла на кровать, задумчиво крутя в пальцах кольцо с голубыми и зелёными камешками, обручальное кольцо, принадлежавшее когда-то Элизе. Кольцо из сновидений. Но что оно здесь делало? Кто его сюда принес? Ничего не понятно!

Анна не заметила, как заснула.

Анна встала рано. Она уже привыкла просыпаться до восхода солнца. Она выходила из дома, как услышала голос Розы.

— Ты вечно работаешь, — фыркнула та.

Анна промолчала.

— Опять поздно будешь? — широко зевнув, спросила сонная Роза. — Мне нужно знать, когда ставни на окнах закрывать.

— Да, поздно, — ответила Анна и вышла.

Она побрела на рынок, размышляя по дороге о том, что произошло за эту неделю. Многое изменилось. Она сама, кажется, преобразилась. Но кое-что осталось неизменно. Ее сны и тоска по тому, кто живет, казалось бы, близко, но при этом их разделяет огромное расстояние…

Анна посмотрела на свои руки. Они стали сухими, на пальцах появились мозоли. Увидела бы Маргарет их сейчас, не сказала бы, что они никогда не работали.

Когда она дошла до рынка, многие лавки уже открылись и люди суетливо проносились мимо, словно небольшие порывы ветра. Анна прошла через толпу и вдруг среди множества людей мелькнуло знакомое лицо. Она замерла от неожиданности. Этот человек жил недалеко от нее. Но Анна ни разу за все время ее не навестила. Они в прошлом были лучшими подругами, почти сестрами.

Анна побежала в сторону, где увидела Натали. Но в толпе подругу не нашла. Та будто сквозь землю провалилась. Когда Анна увидела лицо Натали, воспоминания нахлынули на нее. Перед глазами промелькнули сцены из далекого прошлого. Как они бегали еще совсем маленькими девочками. Как взбирались на деревья и свешивались с веток, словно мартышки.

Анна грустно улыбнулась. Как много позади и как много уже не вернуть и не прожить заново.

— Анна, — позвала ее Маргарет, — мы опаздываем.

Анна еще раз посмотрела туда, где только что видела Натали. Но, не увидев ее, пошагала вслед за Маргарет. Они все снова уселись в повозку (Анна, как всегда, рядом с Мией). Лошадь тронулась с места, и повозку опять затрясло на неровной каменистой дороге.

— Как твой брат? — обеспокоенно спросила Анна.

Еще вчера Мия должна была отвести брата к лекарю. Они с матерью наконец набрали необходимую для лечения сумму.

— Чудесно! — Мия широко улыбнулась. — Лекарь сказал, что вылечит его!

Анна впервые видела Мию настолько счастливой.

— Ты хорошая сестра, — призналась Анна, взяв руки подруги в свои. — Он будет жить благодаря тебе. Ты молодец.

Улыбка медленно исчезла с лица Мии.

— Это мой последний день, — сообщила она. — С завтрашнего дня я не буду работать на Маргарет.

В первое мгновение Анна почувствовала грусть. Ведь общение с Мией скрашивало все рабочие дни. С ней было так свободно и весело. Но печаль вскоре рассеялась, и она улыбнулась.

— Это отличная новость! — Анна крепче сжала руки подруги. — Создай свой сад и выращивай цветы, как ты и хотела. Живи так, как все это время мечтала. Ты это заслужила!

— Мы же будем видеться? — глаза Мии заблестели.

— Конечно! — воскликнула Анна. — Хоть каждый день. Скоро и я накоплю денег, быть может, куплю маленький домик и буду спокойно жить. И ты будешь ко мне в гости приходить вместе с братом.

Они приехали на поле и проработали там до самого вчера. Горящее солнце уже клонилось к закату, когда все женщины уселись в повозку и возвращались домой. Почти половина картофельного поля была обработана. Оставалось совсем немного. Анна разглядывала далекие горы, зеленые холмы, вдыхала свежий прохладный воздух, смотрела на спокойное небо и думала, что жизнь прекрасна. Она все сильнее убеждалась, что утреннее решение было правильным. Да, именно так и нужно сделать. Нужно накопить деньги на маленький домик и поселиться в нем. Построить свою жизнь с чистого листа. Да! Точно. Теперь Анна нашла то, ради чего будет каждый день просыпаться и идти на работу.

Анна попрощалась с Мией и вошла во двор. Из курятника доносилось совсем слабое кудахтанье. Она снова наступила в грязную жижу, но в этот раз не обратила на это внимание.

Анна хотела было открыть дверь, как вдруг та сама распахнулась, и на пороге показался мужчина, который вчера угрожал за неуплату долга отобрать у семьи дом.

— Не забывайте, в следующем месяце ровно столько же, — предупредил мужчина перед тем, как уйти. — Иначе дом я все же заберу.

Улыбающаяся Роза проводила мужчину и, завидев Анну. засверкала глазами.

— Добрый вечер, — сказала Роза, жестом предлагая Анне пройти.

С чего такая любезность? Такой Анна хозяйку никогда не видела. Роберт тоже выглядел довольным. Значит, они смогли найти деньги и выплатить часть долга. Хоть что-то! Анну не выгонят из временного жилья. А когда она накопит деньги на маленький дом — свой дом, — тогда уйдёт отсюда. Хоть бы этот момент настал побыстрее…

Анна поднялась к себе. В кармашке звенели серебряные монеты, которыми расплатилась с ней Маргарет. Еще один день подошел к концу. Анна опустилась на колени и достала из-под кровати коробку. Она открыла крышку и хотела положить монеты к остальным, но вдруг обнаружила, что коробка пуста. В ней ничего не было. Ничего. Не может быть. Где ее деньги? Анна дрожащими руками обыскала все под кроватью, заранее зная, что ничего там не найдет. Их забрали. Но кто?

Анна вспомнила довольное лицо Розы и Роберты. Неужели это они? Разгневанная и до ужаса отчаявшаяся, Анны выбежала из комнаты и, несмотря на усталость во всем теле, быстро спустилась по лестнице.

— Где мои деньги⁈ — закричала Анна, указывая на пустую коробку.

Роза замерла. Роберт украдкой поглядел на жену, продолжая восседать на диване и поедать хлеб с сыром.

— Чего ты разоралась? — возмутилась Роза.

— Я еще раз спрашиваю, — Анна даже не пыталась успокоиться. Ею всю овладела ярость и ненависть, — где деньги? С утра они были, теперь — их нет.

Роза равнодушно отвернулась от Анны.

— С чего ты взяла, что их взяли мы? — спросила она, подойдя к мужу.

Анна двинулась к ней.

— Да оттого, что, кроме вас, в мою комнату никто не мог войти. А если даже это были воры, то почему у вас ничего не украли? — она замахала руками. — Вздор! Это вы украли. А иначе, как объяснить, что вы так быстро отыскали деньги и отдали тому мужчине?

Роза взяла хлеб и медленно намазала на него масло.

— Хорошо, — согласилась Роза, — допустим, так и есть. Но ведь ты должна нас поблагодарить. Ведь если бы мы не уплатили долг и потеряли дом, ты бы лишилась, возможно, единственного жилья. — Роза откусила хлеба. — А теперь перестать орать, как резанная, и дай поесть.

Анна бросила на пол коробку.

— А теперь смотри на меня, Роза, — угрожающим тоном сказала она. — Меня никоим образом не касаются ваши долги, и не мне их уплачивать. Ты должна вернуть мне мои деньги! До копейки!

— Я тебе ничего не должна, — Роза спокойно доела хлеб.

— Если завтра не вернете мне деньги…

— И что? — отрезала ее Роза, сделав глоток чая. — Ну же, договаривай. Ты что, угрожать мне смеешь?

— Да, это угроза, — Анна серьёзно добавила. — Вы вернете мои деньги. Понятно⁈

Роза поставила кружку на стол и перевела холодный взгляд на Анну.

— В моем доме никто не смеет мне угрожать. — Роза бросила взгляд на мужа. — Выстави эту жалкую соплю за дверь. А то у меня уже голова разболелась.

Роберт встал и подошел к Анне. Та напряглась. Он схватил ее за руку и, держа под локоть, повел к двери.

— Отпусти меня! Отпусти! — закричала Анна, пытаясь вырваться. — У вас нет права! Да отпусти же!

Роберт одним резким движением открыл двери и вытолкал Анну на улицу.

— Лучше не приходи больше сюда, — предупредил он. — Себе же хуже сделаешь.

Анна бросилась на него, но Роберт захлопнул дверь перед ее носом. Она задрожала от ярости. На глазах выступили слезы.

— А ну откройте! — Била она в дверь кулаками. — Откройте! Вы не имеете права выставлять меня на улицу. Я заплатила за жилье за месяц! Откройте, говорю же вам!

Ей, конечно, никто не открыл. Она хотела разбить окно, но они уже закрыли ставни. Анна огляделась. Стояла глубокая ночь. Что же ей делать в столь поздний час? Куда идти и как быть? Ладно, с семейкой воров разобраться можно и завтра. Но сейчас нужно где-то переночевать. Не будет же она на улице спать прямо на сырой земле. Мия! Она наверняка ей поможет и позволит переночевать у нее одну ночь.

Анна пошла к Мие, за к которой не раз заходила по пути на работу. Но это было днем, а сейчас так темно, холодно и страшно. Анна, измученная дневной работой и совсем разбитая последними событиями, медленно шла по дороге. Фонари освещали ее уставшее лицо. Идти оставалось немного.

Из ночной темноты вдруг проступили очертания нескольких людей, которые шли прямо к Анне. Спустя некоторое время в свете фонаря она разглядела трех мужчин, по шатающейся походке которых можно было предположить, что они определенно не трезвы. Их гогот можно было услышать на другом конце улицы.

Анна опустила голову и хотела было пройти мимо них. Когда ее окликнули, она постаралась вести себя так, словно не услышала. Будто на это время слух отказал ей. Но это не помогло. Через пару мгновений Анна и вовсе пожалела, что не осталась во дворе наглой семейки…

Один из пьяниц, что был крупнее остальных, схватил Анну за руку и притянул к себе.

— Красавица, куда же спешишь? — громко, но не очень разборчиво произнес он.

После нескольких попыток Анне удалось вырвать руку из хватки. Он пошагала дальше, но ее опять окликнули. На плечо легла чья-то тяжелая рука. Гуляка потянул Анну к себе. Просить отпустить было бессмысленно. Вырваться не получалось. Несмотря на то, что пьянчуги плохо контролировали свои движения, на их стороне по-прежнему оставалась физическая сила и превосходящее число.

На глазах у Анны выступили слезы, губы пересохли от страха. Сердце гулко забилось в груди. Анна начала кричать и звать на помощь. И когда, казалось, что спасения ждать уже неоткуда, на улице появилась темная тень. Она будто свалилась с неба, незаметно бесшумно, или, наоборот, появилась из-под земли. Анна не знала, откуда тень взялась. И даже на миг ей показалось, что тень всегда была с ней рядом, тайно заботилась и охраняла ее. Человек стоял к Анне спиной, и она не могла видеть его лицо. Но ощущение, которое она испытывала рядом только с одним человеком, вновь овладело ею.

Вдруг приставшие к ней мужчины побледнели. Их испугала темная фигура в длинном плаще. А через пару мгновений они убежали так быстро, что Анна даже не смогла понять, что произошло. И наконец фигура повернулась.

Анна увидела желтые глаза — единственное, что не было спрятано под маской. Она забыла обо всем: об украденных деньгах, об охватившем ее отчаянии, о пьянчугах… И только в беспамятстве смотрела в эти глаза. Такие родные и теплые.

Мужлан, что ее держал, при виде сияющих зловещей желтизной глаз сразу же отпустил Анну и побежал за товарищами. Граф посмотрел ему вслед и хотел погнаться за ним, но его остановили.

— Пожалуйста, не уходите.

И граф остановился. Он медленно обернулся, подошел к Анне, опустился на одно колено и аккуратным движением поправил сползшую с ее плеча белую рубашку. Он снял плащ и укрыл ее.

— Я, — Анна остановилась и, глядя в желтые глаза, продолжила едва слышным голосом, — так скучала по вам.

В его взгляде мелькнуло сожаление. Анна не сдержалась и заплакала. Граф Эмирсон легонько коснулся ее плеча и осторожно притянул к себе. Как только Анна почувствовала его объятия, она сразу же успокоилась. Ею овладело такое чувство покоя и безопасности, что она совсем забылась. А когда отодвинулась от графа и взглянула ему в глаза, произнесла:

— Спасибо.

Она сняла с него маску, обнажив лицо со шрамами. Черты его лица, глаза — все казалось ей таким прекрасным. Он в очередной раз спас ее. Но в глубине души Анна была на него обижена за то, что он так легко ее отпустил, так просто отдалился от нее после всего, что произошло между ними. Но стоило ей увидеть графа после расставания, как все обиды исчезли. Она желала увидеть его всего на мгновение, и желание ее исполнилось. Этого ей было вполне достаточно. Он смотрел на нее пристально, и вдруг на лице его отразилось недоумение.

— Что такое? — забеспокоилась Анна.

— Метка, — произнес он, едва дыша, — я ее вижу. Отчетливо. Это она…

Анна сначала не поняла, о чем он говорит. Но потом до нее дошло. Метка? У нее? Она похолодела. Он же не отводил удивлённого взгляда от ее голубых глаз.

— Вам, наверное, показалось…

— Нет же, — отрезал ее граф, и его холодная ладонь нежно коснулась щеки Анны. — Сияние, я его вижу. Оно такое яркое и теплое!

Анна совсем растерялась. Неожиданно рука графа, что касалась ее лица, стала прозрачной, а потом словно растворилась в воздухе. Вслед за рукой постепенно исчез и граф.

— Я сейчас вернусь, — пообещал он, прежде чем окончательно раствориться. — Ждите.

Анна ничего не понимала. Да и не готова была к тому, чтобы все понять и принять. Неужели у нее и правда есть метка? А если есть, значит, она сможет помочь графу Эмирсону исцелиться, стать таким, как до проклятья. Стать человеком! Анна улыбнулась. Она все это время так этого желала. Помочь графу избавиться от тягот проклятья. И теперь она сможет это сделать! Поможет графу, Чаду, Полу и всем остальным. Это в ее силах!

Граф, как и обещал, вернулся очень скоро, не прошло и минуты.

— Вставайте, — он протянул ей руку. — Мы возвращаемся. Дайте руку. У меня хоть и мало энергии для телепортации, но, кажется, ее хватит для второго раза.

Анна крепко схватила его руку. Он посмотрел на нее с тщательно скрываемым волнением. В следующий момент Анна оказалась в той самой комнате, где провела столько счастливых дней. Она огляделась. Все осталось на своих местах.

— Почему вы так поздно были на улице? — спросил граф. — Вы вроде как арендовали комнату в доме одной семьи.

Анна удивлённо приподняла брови. Он знал обо всем, что происходило в ее жизни.

— Откуда вы знаете? Следили за мной?

— Просто хотел убедиться, что у вас все хорошо, — признался граф и отвел виноватый взгляд.

Анна рассказала графу о том, что произошло. Как у нее выкрали деньги и выставили за улицу. По мере рассказа лицо графа Эмирсона все мрачнело, а под конец и вовсе запылало от злости.

— Как они могли так поступить? — воскликнул граф. — Ничего, с этим я разберусь.

— Как именно? — встревожилась Анна.

Она боялась, что он навредит этой семье. Хотя по отношению к ней они поступили несправедливо, но при этом она не хотела, чтобы граф поступил с ними так, как привык поступать со всеми, кто ему не нравился. Не хотела, чтобы он снова проявил жестокость.

— Я знаю, что делаю, — заверил граф, а потом изучающе посмотрел на нее. — Вы мне не верите? Думаете, что я могу причинить им зло?

Анна вспомнила об Альберте. Граф ненавидел этого человека, но тем не менее не убил его, не покалечил.

— Нет, я вам верю, — уверенно произнесла Анна. — Я верю, что ваше сердце не способно причинить кому-то зло.

Граф Эмирсон кивнул и направился к двери.

— Вы наверняка устали. Поспите, а завтра утром поговорим.

Дверь за ним захлопнулась. Анна уселась на край кровати. Что происходит? У нее обнаружилась метка, а граф даже не пытался что-либо объяснить. Анна устало вздохнула. Стоило ей коснуться головой подушки, как она тут же заснула…

Анна проснулась ото сна. Перед глазами мелькнули два слова: «Убей Эмирея». Сделает ли это принцесса? Или все же вспомнит, сколько хорошего для нее сделал король, и не пойдет на поводу у Ареона?

Голова шла кругом!

Но радостно было от того, что сейчас она выйдет из комнаты и сможет увидеть графа Эмирсона. Анна постучала в дверь его комнаты графа, но в ответ услышала лишь тишину. Наверное, его здесь нет. Тогда Анна спустилась в тронный зал. Она с трудом толкнула тяжелую дверь и увидела под деревом графа Эмирсона.

О нет! Дерево совсем зачахло… Светло-фиолетовые цветочки опали, пол был устелен увядшими лепестками цветов и почерневшими листьями. Ветки некогда чудесного дерева грустно склонились, а верхушка — мрачно сгорбилась. Дерево умирало.

Анна перевела грустный взгляд с полумертвого дерева на графа. Он стоял к ней спиной. Она не видела его лица. Все время разлуки она воображала, как однажды вновь встретится с Эмирсоном. У нее было такое предчувствие. И теперь он стоял к ней так близко, что Анна могла его увидеть. Анна поравнялась с ним.

В прошлый раз разговор в этом месте обернулся для Анны тем, что она покинула замок. Оставила его и все, что произошло в прошлом. Старалась его забыть, но не смогла, как ни пыталась.

— Что с деревом? — Анна подобрала с пола засохший лепесток.

— То же, что и со мной, — признался граф, повернувшись к Анне. — Оно погибло после вашего ухода.

Он не сказал тех слов, которые, возможно, хотела услышать Анна. Но его глаза сказали все за него. Они словно объяснялись ей в любви. В вечной и сильной любви. Будто говорили, что он скучал и без Анны медленно погибал, как это дерево.

— Вы правда увидели у меня метку истинной? — спросила Анна, не в силах отвести взгляда от желтых глаз.

— Да, и сейчас ее вижу.

— Какая она?

Уголок губ графа дернулся в грустном подобии улыбки.

— Она похожа на яркое голубое сияние, на лунный свет. Мерцает, как что-то теплое, знакомое, — Граф Эмирсон невольно подался ближе к Анне и заглянул ей в глаза, — как родная душа.

Анна затаила дыхание.

— Значит, я смогу вам помочь? — с надеждой в голосе спросила она.

— Да.

— Смогу вас исцелить? — Анна радостно улыбнулась.

Он молча кивнул.

— И вы станете, как прежде? — Анна ощутила, как сердце ее наполнилось невероятным счастьем.

— Да, — он сглотнул и опустил тяжелый взгляд.

— Станете свободным? И вам больше не будет больно? К вам больше не будут приходить призраки? А замок больше не будет держать вас в плену?

— Да, Анна, все это будет. — Граф посмотрел ей в лицо и мягко улыбнулся. — Вы прекрасны, когда улыбаетесь.

Анна смущенно покраснела. В душе ее все запело.

— Давайте тогда сейчас, — предложила она.

— Что? — не понял граф.

— Давайте я вас скорее излечу, — пояснила Анна, загоревшись. — Давайте скорее это сделаем. Вернем ваш прежний облик, освободим вас и других от проклятья. Я этого очень хочу!

Легкая улыбка графа Эмирсона исчезла. Он немного отстранился.

— Мм, да, мы это сделаем, — граф поглядел на дерево. — Может, завтра?

— А к чему тянуть? — недоумевала Анна. — Чем скорее, тем лучше. Я хочу увидеть вас таким, каким вы были до проклятья.

— Я просто подумал, — граф Эмирсон пожал плечами, — может, не стоит так торопиться.

Анна догадливо закивала.

— Кажется, я все поняла, — сказала она Анна.

Граф Эмирсон робко поглядел на нее.

— Что поняли?

— Вы просто хотите провести последний вечер в этом обличье, — Анна поспешила добавить, — хотите устроить прощальный вечер в том облике, в котором прожили столько лет. Да, понимаю, проститься с прошлой жизнью трудно, ведь, в конце концов, вы привыкли к ней.

Граф Эмирсон облегченно выдохнул.

— Да, Анна, именно этого я и хочу.

Анна кивнула.

— Может, сегодня встретим закат вместе? — предложил граф. — Устроим небольшой пикник на побережье. Только я и вы.

Анна от радости потеряла дар речи. Но быстро вернула самообладание.

— Это было бы чудесно! — воскликнула она.

— Хорошо, — улыбнулся граф.

Когда она уже уходила из тронного зала, граф ее окликнул:

— Анна.

Она обернулась.

— Я скучал по вам.

Его признание заставило Анну задрожать. Волнение охватило все ее существо. И она уверена, что то же самое сейчас испытывал граф. Он быстро исчез. Она знала причину, по которой он предпочёл уйти. Он стеснялся, и не хотел показывать ей своего смущения.

— Я тоже, — прошептала Анна и вышла из тронного зала.

Какой прекрасный день! Она является истинной, граф сказал, что скучал по ней! Что может быть лучше?

Она хотела подготовиться к этому пикнику. Приготовить что-нибудь вкусное. Но потом вдруг вспомнила, что граф Эмирсон не ест. Он не чувствует вкус пищи и не нуждается в ней. Анна немного загрустила. Но ведь сегодня или завтра он исцелится и сможет попробовать приготовленную ею еду! Да, точно! Ничего, она приготовит сегодня, а он попробует тогда, когда избавится от проклятья.

Анна несколько часов провозилась на кухне. Она хотела себя отвлечь чем-нибудь и этим как раз оказалась готовка. Но через какое-то время ее потянуло в сон. Она так много спала, и ее снова по неясной причине потянуло прилечь на часок…

Когда пришло время прогулки, граф Эмирсон вошел в просторную кухню.

— Я принес ваши вещи, — сообщил он.

Оказалось, граф забрал все личные вещи Анны из съемной комнаты. Горшочек с семенем, книга с красным переплётом, подаренная графом, и некоторое другие вещи. Среди них также лежал мешочек с серебренными монетами. Но здесь было больше, чем накопления, украденные у Анны. Она поблагодарила графа, но глазами пыталась отыскать единственный предмет, которого не оказалось среди прочих. Не было кольца. Серебряного с зелёными и голубыми камушками.

Анна посмотрела на графа. Он увидел кольцо в ее комнате? Если даже он и видел кольцо, то никак себя не выдал. Анне было бы тяжело объяснить графу, откуда у нее кольцо, столь похожее на обручальное колечко Элизы. Анна могла бы ему рассказать о сновидениях вопреки предостережениям старуха. Раньше она боялась его реакции. Вдруг он не поверит ей? Но сейчас все становилось проще. Она оказалась перерожденной душой Элизы. И хотя не помнила прошлую жизнь, но прожила ее когда-то давным-давно. От этого она, скорее всего, и видела во снах воспоминания. Анна хотела рассказать все графу. Он бы поверил ей, потому что был главным героем ее снов.

— Ну, что, вы готовы? — спросил граф, посмотрев в окно. — Пора идти.

Анна решила поведать о снах графу потом. А пока на прогулку! Она взяла с собой плед, приготовленный ею клубничный пирог и свежевыжатый апельсиновый сок. Совсем скоро граф сможет попробовать всю эту вкуснятину!

Анна и граф вышли из дома до того, как обитатели замка проснулись. Граф Эмирсон взял из рук Анны мешок и сам понес его. Он с ног до головы укутался в темный плащ, чтобы спрятаться от солнечных лучей. А Анна свою очередь радовалась очередному дню, который проведет вместе с графом. Совсем скоро Эмирсон не будет избегать дневных лучей. Перестанет ощущать вечную мерзлоту в душе и теле. А Анна, держа его за руку, будет ощущать тепло. Настоящее тепло!

Анна не могла нарадоваться тому, что скоро граф станет таким, как раньше. Они спустились с холма и, обойдя город, решили пойти к набережной.

— Вы сказали, что у вас недостаточно энергии для перемещения, — напомнила Анна. — Откуда же вы ее берете?

— Дерево в зале дает, — объяснил граф. — Оно хоть и выглядит мертвым, но из него я черпаю силу. Перемещения в одиночку еще не так затратны, но перенос кого-то требует огромной энергии.

— Вот как, — осознала Анна. — А почему вы поменяли имя?

Анна все не понимала, почему Эмирей изменил свое имя на Эмирсон.

— Мне тяжело давалось жить с именем, с которым у меня так много тяжелых воспоминаний. Поэтому я поменял его совсем немного. Эмирей очень похоже на Эмирсон. А Сэм, видя, как мне не нравится, когда он называет меня королем, перестал ко мне так обращаться. И стал звать графом. Отсюда и пошло все.

— А на счет замка? Это постройка…

Анна не знала, как правильно подобрать слова, и за нее договорил граф:

— Всего лишь иллюзия проклятья. Замок — уменьшенное подобие моего прежнего дома.

Они медленно возвышались по тропинке через зеленное поле. Анна мельком поглядела на графа.

— Когда я покинула замок, то продолжала видеть иллюзию. Почему? Другие люди замка не видели.

— Порой замок видят те, возвращения которых я жду, — ответил Эмирсон, поглядев на Анну.

Анна едва различала его глаза под капюшоном.

— Значит, вы меня ждали?

— Всегда, — ответил он и стал растворяться в воздухе.

Плащ вместе с его владельцем превращался в прозрачную мантию, и вскоре граф Эмирсон исчез. Анна остановилась. Она знала, что он придет. И пока его не было, размышляла над сказанными словами.

Он ждал ее! Все это время тосковал по ней, как и она по нему. Непередаваемая радость переполняла душу Анны. Тепло разливалось по всему телу от мысли, что ее чувства взаимны. Меньше, чем через минуту Эмирсон вернулся. И они продолжили путь.

Взбираться наверх по протоптанной тропинке, что вела на возвышенный холм, было трудно. Но они все-таки оказались на вершине скалы, густо поросшей зеленью, и им открылась прекрасная панорама.

— Красота! — воскликнула Анна, завороженно глядя на море.

Они стояли на зеленой скале, которая обрывом уходила вниз. Бескрайнее море расстилалось до самого горизонта. Оно было синим, как лепестки васильков, и прозрачное, как тончайшее стекло. Вода мерцала под яркими солнечными лучами.

Эмирсон помог Анне расстелить на мягкой траве плед. Расположившись на нем, Анна начала раскладывать приготовленный ею пирог. Размеренно шумел прибой. Волны внизу бились о каменные скалы. Соленый запах моря заполнял все вокруг.

— Я знаю, вы не едите…

— Не в этот раз, — мягко возразил граф. — С вами я с удовольствием поем, даже если не почувствую вкуса. Поем, потому что это приготовлено вами.

Анна улыбнулась. Она ножом отрезала теплый пирог, который только недавно вытащила из печи. Клубничная начинка просто вскружила Анне голову. К тому же она сильно проголодалась за целый день. Граф Эмирсон попробовал кусочек пирога.

— Я уверен, это вкусно, — сказал он.

— Ничего, вы сможете почувствовать его вкус, когда мы снимем проклятье, — Анна откусила пирог и с наслаждением протянула: — Это прекрасно!

Они сидели так еще долго. И вот наступил «золотой час». Это было время на закате, когда солнце приблизилось почти к самому горизонту. Его свет стал мягким и красноватым. Море утопало в оранжевых лучах.

— Как я хочу, чтобы время остановилось, — проговорила Анна, — чтобы этот закат длился вечно.

— Это не ваш последний закат, — напомнил граф, — Анна, вы еще много закатов встретите.

— Вместе?

— Что?

— Вместе с вами? — утончила Анна и повернулась к графу.

Она так хотела услышать положительный ответ, хотя бы едва слышное «да». Но граф не сказал, даже не кивнул. Он стал медленно растворяться.

— Я сейчас вернусь, — пообещал он и исчез.

На лицо Анны упал луч заходящего солнца. Она поглядела на море. Какое оно огромное и будто не имеет конца.

Краем глаза Анна заметила какую-то тень. Она резко обернулась, думая, что вернулся граф. Но это был не он.

— Что вы здесь делаете⁈ — воскликнула Анна.

Это была старуха. В последний раз она видела ее на крыше во время праздника.

— Здравствуй, Анна, — поздоровалась старуха и как в праздничную ночь присела рядом, там, где сидел граф.

— Зачем вы здесь? — Анна нахмурилась.

Приход старухи не предвещал ничего хорошего. Она это ощущала. В прошлый раз она, кроме множества вопросов, не оставила Анне ничего.

— Красивый закат, не правда ли? — старуха улыбнулась, так загадочно и по-доброму.

— Да, очень, — сухо ответила Анна.

— Теперь ты знаешь, что метка у тебя есть, — старуха вздохнула, — и можешь сделать то, на что способна истинная.

— Исцелить графа, — радостно сказала Анна.

— Что произойдёт после того, как ты это сделаешь?

Старуха посмотрела на нее. В ее глазах Анна увидела не себя, а принцессу Элиза. Красивую девушку с черными волнистыми волосами. Но это не она. Почему Анна не видит своего отражения? Может, потому что в глазах старухи можно увидеть только душу? А душа Анны — это душа Элизы. В таком случае, кто эта загадочная старуха?

— Кто вы?

— Что будет, когда ты исцелишь графа? — повторила вопрос старуха скрипучим голосом.

— Конечно же, он станет таким, как прежде, до проклятья. Станет обычным человеком. Обретет свободу и покой.

— Он и правда освободится от оков проклятья, — согласилась старуха и улыбка медленно сползла с ее лица, — и ты правильно сказала, что он обретёт покой.

Анна уставилась на старуху непонимающе. Та продолжила:

— Но, говоря о покое, ты не совсем правильно понимаешь значение этого слова.

— И что же такое тогда «покой»? — спросила Анна поникшим голосом.

Неожиданно в сердце прокрался холод. Страх окутал ее с ног до головы. Пальцы подрагивали перед тем, что она должна была узнать.

— Его душа освободится, — пояснила старуха, — он станет свободным от бремени жизни.

— И?

— Он умрет.

Анна словно утратила способность дышать. Она просто прокручивала слова старухи в голове и раз за разом ощущала, что что-то внутри увядало, умирало. Это были ее надежды, которые она строила. Разрушалось совместное будущее с графом, которое она представляла. Уничтожались мысли о счастье.

— Его больше не станет? — неверующе переспросила Анна, и на глазах ее выступили слезы. — Он… исчезнет?

— Да, — старуха своим ответом словно пронзила сердце Анны острием раскаленного кинжала, — его не станет, и он обретёт сокровенный покой, о котором так долго мечтал.

Анна дрожала. Она больше не могла говорить. Лицо побледнело, а глаза потухли разбитой вдребезги надеждой.

— Он идет, — сообщила старуха, медленно вставая. — Ты должна решить, готова ли отпустить Эмирсона, чтобы душа его, разорвав все цепи, вырвалась на свободу?

Старуха исчезла, а сразу за ней появился граф. Анна встала с земли и повернулась к нему.

— Я все не мог переместиться, как будто что-то мешало, блокировало мои силы, — подходя к Анне оправдывался граф, — извините, что так долго.

— Вы мне лгали! — со слезами на глазах произнесла она. — Все это время лгали!

— О чем вы?

— Вы говорили, что станете, как прежде, — напомнила ему Анна, — говорили, что исцелитесь.

— Так и есть.

Граф Эмирсон хотел подойти к ней, успокоить, но она отстранилась.

— Но не упоминали, что, если я это сделаю, то вы умрете! — закричала Анна и голос ее сорвался. — Не говорили, что вас больше не станет.

— Откуда вам…

— Почему вы от меня это скрыли? — не обращая ни на что внимания, продолжала Анна. — Разве я не достойна знать этого? Я думала…

— Что думали? — подхватил граф, подняв на нее глаза.

— Это уже неважно, — Анна вытерла слезы и прошла мимо графа, — я возвращаюсь к себе домой.

Она сказала домой? Но дома у нее нет! Куда ей идти — Анна не знала. Но она шла, потому что оставаться рядом с графом не могла. Каждый раз видя его, она разрушалась изнутри.

— Постойте, — граф Эмирсон побежал за ней. — Вы забыли, что комнаты у вас уже нет.

— Я найду, где переночевать.

Он хотел ее остановить, схватив за руку. Но она грубо выдернула руку из его хватки. Однако графа это не остановило. Он пошел за ней, догнал и преградил путь.

— Постойте, вы никуда не пойдете…

— Потому что я вам нужна? Нужна, как вещь, чтобы добиться своего! — обиженно воскликнула Анна.

— Потому что я о вас беспокоюсь, — поправил он и его руки коснулись ее лица, — и все это время следил за вами, за вашей жизнью только потому, что переживал. Поскольку вы мне дороги, очень дороги.

Анна не взглянула на него.

— Посмотрите на меня, — попросил он, — пожалуйста, взгляните на меня, Анна.

Но она не поднимала глаз. Потому что, глядя на него, видела смерть. А это причиняло ей немыслимую боль.

— Уйти, по крайне мере, я вам не позволю, — не дождавшись, когда она посмотрит на него, граф схватил ее за руки.

Она хотела вырваться, но было поздно. Они уже стояли в ее комнате в замке. Граф смотрел на нее, желая встретить ответный взгляд. Тот самый, которым все это время смотрела на него. Нежный и любящий. Но Анна глаз так и не подняла.

— Я не знаю, что сказать, — граф потупился, — не думал, что это доставит вам такую тягость.

— Тягость? — переспросила Анна и, не выдержав, подняла глаза, в которых блеснул гневный огонек. — Я думала, что вы исцелитесь, станете, как раньше. И мы…

— Мы что? — оборвал ее граф. — Будем вместе⁈

Анна отстранилась от него. Руки задрожали, как от озноба.

— Но…

— Если снимете проклятья, я стану свободным, — напомнил Эмирсон, — моя душа освободится, и я наконец покину этот ненавистный мир!

— А как же я?

— Вы достойны большего, — Эмирсон опустил голову, — и без меня вам будет куда лучше.

— Но я люблю вас и хочу быть с вами, — призналась Анна, вытерев горькие слезы.

— Любите? Вы посмотрите только на меня! — вскричал граф. — Я уродлив, похож на чудовище. Меня пугаются люди!

— Вы мне и таким нравитесь, — призналась Анна.

— Вы хотите прожить со мной жизнь⁈ — Эмирсон сделал шаг назад.

— Безумно хочу. Потому что без вас не смогу!

— Посмотрите же на меня! Я не достоин этого… не достоин вашей любви.

Анна промолчала. Она отвела глаза, в которых отразился ураган, свирепствующий в душе.

— Больше всего я хочу быть с вами, — граф нарушил затянувшееся молчание, — но и быть с вами так, в таком теле, я не могу!

Он ушел, и Анна осталась одна. Она долго плакала от безысходности. А через некоторое время заснула очень долгим и крепким сном. Сном, в котором последний раз видела воспоминания прошлой жизни…

Был ясный, безоблачный день. Элиза шла из оранжереи. Судя по испачканному подолу платья, она снова работала в саду. Она держала в руках маленький горшочек с землей и шагала задумчиво и отрешенно. Она подняла голову и встретилась взглядом с Эмиреем. Он стоял в кругу советников и знати и о чем-то совещался. Элиза отвела глаза в сторону. К тому моменту, когда она уже дошла до крыльца, Эмирей закончил переговоры, и придворные разошлись по своим делам.

— Постойте, — окликнул ее король.

Элиза остановилась и удивлённо повернулась.

— Мм, — Эмирей замялся, но, найдя в себе смелость, продолжил, — помню, вы говорили служанкам, что хотели бы приобрести семена какого-то барбуна…

— Банбуна, — поправила Элиза, легонько рассмеявшись над его неправильным произношением.

— Да, вот! Но они не нашли семена этого растения, поскольку они не растут на нашей территории. — Эмирей смущенно достал из кармана жилета маленький коричневый мешочек и протянул ее принцессе. — Но я его достал.

Элиза в изумлении уставилась на мешочек.

— Как? — воскликнула Элиза, развязав узел мешка и обнаружив там нужные семена. — Где вы нашли их?

— У меня друг есть в Ханене, и я его попросил об одолжении. — объяснил Эмирей, наблюдая за радостным выражением на лице принцессы. — Он и отправил эти семена.

— Они лечебные, — сказала Элиза, — помогают для залечивания ран…

Элиза рассказывала о чудодейственных способностей этого растения останавливать кровотечение. Но Анна заметила, что король ее вовсе не слушает. Он будто был очарован той, что стояла напротив. Он смотрен на нее не в силах отвести заворожённого взгляда.

— Вы меня слышите? — Элиза помахала рукой перед глазами короля.

— Да-да, — невпопад ответил Эмирей, — согласен.

— Тогда пойдемте, — Элиза оставила горшочек на лестничной ступени, а сама куда-то пошла.

Эмирей неуверенно поплелся за ней. Она шла в сторону оранжереи. Тут неожиданно у Анны появилось странное чувство тревоги. Сердце быстро застучало в преддверии чего-то страшного и неизбежного.

Вдруг раздался крик, свист стрелы… Эмирея как ветром сдуло Он со всей скоростью метнулся к Элизе, бросился на нее, оттолкнув в сторону. Стрела пролетела мимо, оцарапав королю плечо, и наконечник вонзился в землю рядом с ними. Элиза повернула голову влево. Из земли торчала стрела, которая, очевидно, предназначалась ей.

— Что это было? — спросила она, прерывисто дыша.

Эмирей нависал над ней, как скала, защищающая от угрожающих волн. Он посмотрел в сторону, где, по всей видимости, заметил лучника.

— Возьмите его! — приказал он стражникам, указав рукой на крышу соседнего здания.

Анна проследила за его взглядом и успела увидеть только мелькнувшую тень. Она, наверное, принадлежала тому, кто выпустил стрелу. Все стражники мигом ринулись в указанную королем сторону.

— Вы не поранились? — Эмирей повернулся к принцессе.

— Нет, — с блестевшими от страха глазами она поглядела на плечо короля, — а вот вам досталось.

— Ерунда, — отмахнулся Эмирей.

— Не надо так, — беспокойно сказала Элиза, осмотрев рану, — стрела пролетела мимо, задев кожу. Ничего страшного, но, чтобы заражения не произошло, нужно обработать рану. Сходите к лекарю.

— Потом, — Эмирей мрачно посмотрел на крышу, откуда выстрелили. — Убить хотели вас.

Элиза промолчала. Она и так все знала. Ареона попытался исполнить угрозу.

— Если не пойдете к лекарю, тогда давайте я проработаю рану, — не отставала Элиза.

— Вам нужно быть осторожней, — предупредил Эмирей, не слыша ее слов, — это будет не первая их попытка.

— Я не боюсь.

— А стоило бы, — добавил он строго. — Я не смогу быть всегда рядом. И однажды мне не удастся вас спасти.

— Вы меня спасли, — Элиза подняла на него глаза. — Второй раз уже. Я ваша должница.

Эмирей вздохнул.

— Я не хочу, чтобы с вами что-то произошло, Элиза, — признался он.

Его слова поразили принцессу, казалось, до глубины сердца, но та постаралась не выдать своего удивления.

— Рану все же обработаем, — сказала она волевым тоном и повела Эмирея в оранжерею.

Там он сел на деревянную табуретку, а Элизы ушла. Она вернулась через пару минут с подносом в руках, на котором стоял кувшин воды и маленькая миска с какой-то зеленой жижей, лежала чистая белая ткань. Она попросила его снять рубашку, но король замялся.

— Не будьте ребенком, — строго нахмурилась Элиза, помешивая деревянной ложкой зелёную жижу в миске.

После этого Эмирей неуверенно опустил рубаху, обнажив раненое плечо, по которому медленно стекала струйка крови.

Элиза повернулась, держа в руках миску с мазью. При виде его обнаженной груди, она нервно сглотнула. Глаза растерянно опустились. На щеках появился смущенный румянец. Но когда она снова подняла глаза, то обратила внимание на рану. А при виде крови смущение отошло на второй план. Она уверенно и бережно стала очищать кожу вокруг раны, обрабатывая место увечья.

— Откуда вы все это знаете?

Руки ее не колебались, когда она умело перевязала рану на плече Эмирея.

— Я училась в королевской академии, — проронила Элиза, — там всему научили.

— Что же вы еще умеете? — он посмотрел на нее с любопытством.

Ему, казалось, было интересно узнать, чего еще он не знает о принцессе.

— Ну, — потянула Элиза, положив ненужный кусок ткани на поднос, — искусно рисую, вышиваю, владею искусством фехтования, знаю четыре языка, играю на трёх музыкальных инструментах. А также много читаю. Пожалуй, это все.

Эмирей неловко поежился.

— Общее у нас только умение фехтования.

— Но это-то вы должны были знать, поскольку все же носите королевский титул, — заметила Элиза. — А насчет игры на фортепиано или чтения?

— На чтение у меня как-то времени не хватает, — ответил он стыдливо.

— Это лишь отговорки, — возразила Элиза. — Те, кто по-настоящему любит читать, всегда найдут для этого времени. А на каком-нибудь музыкальном инструменте играете?

Эмирей отрицательно покачал головой. Видно, ему было неловко признаваться в своем невежестве.

— Хотя у нас есть фортепиано, — пролепетал он.

— Есть? — удивилась Элиза.

— В тронном зале, — сказал он. — Когда проходят торжественные балы, на нем порой играют музыканты. Но вы могли бы…

Эмирей сглотнул, не решаясь докончить начатое.

— Что могла бы? — подхватила с интересом Элиза.

— Научить меня играть на фортепиано, — обронил Эмирсон совсем тихо.

— А вы хотите этого? — После молчаливого кивка короля, она добавила: — Учитывая, что вы дважды спасли мне жизнь, я должна вам. Так что я не против вас научить.

Эмирей выдохнул. Его лицо расслабилось. Какое облегчение он, наверное, ощутил в этот момент! Видимо, ожидал отказа, но принцесса согласилась.

— У меня сейчас состоится совет. Но после него я свободен, — сказал он, вставая.

— Отлично, — улыбнулась Элиза.

Проносилось множество воспоминаний. Одна сцена сменялась другой. Они сидели вдвоём в тронном зале. Принцесса учила Эмирея нотной грамоте. Пока она рассказывала о существовании нот, он внимательно слушал ее, хотя по рассеянному взгляду Эмирея было заметно непонимание.

Он неуклюже повторял движения за Элизой. Но получалось у него не так хорошо. Элиза смеялась, и Эмирей впервые видел ее искренний смех. Он, казалось, не мог налюбоваться ее ямочками на щеках. И ради нее он продолжал повторять за ее пальцами, нажимающими на белые клавиши.

— Можете что-то сыграть? — попросил он.

Элиза задумалась.

— Есть одна мелодия, я ее придумала сама. Она, конечно, еще не до конца сочинена, но я вам сыграю небольшой кусочек.

Эмирей охотно закивал. И тут тронный зал наполнился знакомой Анне музыкой, лившейся из-под пальцев принцессы. Она играла мелодию, которая звучала в голове Анны несколько недель и которую играл тогда в зале граф Эмирсон. Анна ощутила, как слезинка соскользнула по щеке. Она плакала, потому что ей было больно. Но почему больно? Может, от предчувствия чего-то плохого?

Картины снова начали сменяться, перед глазами Анны пролетали дни, недели. Она видела, как Элиза с Эмиреем сидели в королевской библиотеке. Как принцесса рассказывала всякие любопытные факты, а король ее с интересом слушал. Они проводили много вечеров вместе, сидя в дворцовом саду под полной лунной. В другой сцене Эмирей помогал принцессе поливать посаженные ею растения в оранжерее, которая раньше принадлежала королеве Лили. Однажды Эмирей подарил принцессе рыжего маленького щенка, и Элиза назвала его Руфи. Она заботилась о щенке со всей нежностью, на которую была способна ее добрая душа.

Они смеялись, становились день за днем ближе друг другу. Но в этом круговороте воспоминаний у Анны появились незнакомые ранее ощущения и мысли, которые будто принадлежали не ей. Будто сквозь густой туман просачивались смутные воспоминания. Будто она проживала это когда-то, давным-давно…

Поток воспоминаний пролетал так быстро, что у Анны закружилась голова. Но он остановился на одной из картин. Элиза и Эмирей сидели на скамье во дворцовом саду под густой кроной огромного дуба.

— Вы говорили, что у вас для меня есть какие-то новости? — напомнила Элиза.

Их освещал теплый свет горящих в саду фонарей. А над головами раскинулось черное небо с миллионами крошечных мерцающих звезд.

— Пол возвращается домой.

— Что? — радостно завизжала Элиза. — Ох, это же чудесно!

Эмирей улыбнулся.

— Благодаря вашей схематической карте мои люди пробрались в подземелье, где держали в темницах отряд Пола, — поведал Эмирей, — они смогли сбежать из плена. Братья Караны хорошо справились со своей задачей. Но убить Ареона мы не смогли.

Последнее он сказал с огромным разочарованием.

— Ничего, — поддержала его Элиза, — это неважно. Значит, будем биться с ним на войне. И мы одержим над ними победу.

— Вы уже верите в победу? — удивился Эмирей. — Недавно вы отрицали ее возможность.

— Я поняла, что зло всегда проигрывает, — сказала Элиза, — ни в одной сказке я еще не читала, чтобы зло победило добро. Я в это верю.

— Если верите вы, — Эмирей улыбнулся краем губы, — значит, верю и я.

Они немного помолчали. Но потом Элиза встала и сказала:

— Уже поздно, я, наверное, пойду. Спокойной вам ночи.

— Хороших снов, — ответил Эмирей, в знак почтения встав.

Элиза направилась в сторону дворца. Эмирей же что-то нечленораздельно пробормотал себе под нос, а потом, посмотрев вслед уходящей принцессе, сделал нерешительный шаг вперёд. Но тут же замер. Ему не хватало смелости для чего-то важного, решающего. Он несколько раз пытался позвать ее, но у него словно пропал голос от охватившего его волнения. И вот откуда-то у него взялись силы. Он побежал за принцессой и остановил ее:

— Подождите, Элиза!

Она тут же обернулась.

— Что-то не так?

Долгим взглядом он посмотрел на нее и прерывисто промолвил:

— Я хотел вам кое-что сказать. Только дослушайте до конца, прошу вас.

— Конечно, говорите.

— Кода я увидел вас впервые, во мне что-то зажглось. Внутри, в душе, родилось не испытываемое ранее чувство. Чем больше я вас узнавал, тем сильнее оно укреплялось во мне. Оно становилось жарче, чем чаще я видел вашу неземную улыбку. Я думал, что справлюсь, спрячу чувства где-то глубоко, забуду то, что испытываю к вам. Но оказалось, я слаб. Слаб перед силой этого чувства! Я не смог, несмотря на бесчисленные попытки погасить в сердце то пламя, что вы зажгли однажды и навсегда.

— Что вы хотите сказать…

— Я влюблен в вас, как никогда ни в кого не влюблялся. — Прерывисто дыша, вспотев от волнения, он продолжил: — И влюбляюсь все сильнее с каждым днем. Знаю для вас я враг…

— Для меня вы больше не враг, — призналась Элиза, и глаза ее заблестели, — но для моей страны вы по-прежнему остаётесь ненавистником. И я не могу, не могу так поступить! Это будет предательством с моей стороны.

— Любовь — предательство?

— Нет, но моя любовь к вам будет предательством. — Элиза опустила влажные глаза. — Иногда люди просто не могут быть вместе, вопреки их огромному желанию или старанию. И мы не можем быть вместе.

В глазах Эмирея потух тот огонек, с которым он начинал признание в любви.

— Моя страна тоже будет не в восторге, если узнает, что их король полюбил вражескую принцессу. Но тем не менее я готов был рискнуть ради вас всем. Короной, властью и собственной страной! Потому что мои чувства искренние, и их забыть, заглушить, подавить я не в силах.

— Но я вас не люблю. — Она сделала шаг назад и придала голосу притворной твёрдости.

Когда Элиза говорила эти слова, она не смотрела на короля. И Анна знала, что не смотрела принцесса, потому что не могла лгать ему, глядя прямо в глаза.

— Ничего к вам не испытываю. А ваши чувства — не взаимные. — Окончила Элиза и наконец подняла на него черные глаза.

Эмирей едва заметно пошатнулся. Его словно ударили, и лицо его предательски вспыхнуло.

— Я все понял, — сказал он подавленным голосом, — и больше вас не потревожу.

Он прошел мимо Элизы. Когда он уходил, она обернулась и проследила грустным взглядом за его удаляющейся фигурой до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Она плакала. Глубоко дышала в тщетной надежде остановить слезы. Но ничего не получалось. Слезы стекали по щекам, а дрожащие руки все время пытались их вытереть.

— Где Его Величество? — спросила Элиза у служанки.

— Он в отъезде, — ответила та, поправив фартук, — приедет только к вечеру.

— А куда уехал?

— Поговаривают, в крепость Манрена, чтобы проследить за обстановкой, — служанка взяла тазик с мокрой выстиранной одеждой. — Если больше нет вопросов, я пойду?

— Да, конечно, спасибо большое.

Элиза вернулась к себе в комнату. Анна пошла вслед за ней. Принцесса встала у окна, откуда открывался вид на главные ворота. Зачем ей понадобился король? Анна откуда-то знала ответ. Элиза хотела с ним поделиться хорошей вестью. Пришло письмо от лорда Честерна, который был готов помочь принцессе Мириха войском и оружием. Все стали готовиться к скорой войне. И Элиза не стояла без дела. Она всячески старалась находить политическую помощь извне. У нее это получалось.

Но короля не было. И не будет до самого вечера. Нужно было дождаться.

Тем временем снова потемнело, и Анну перенесло во двор. Была поздняя ночь. Сэм прицепил вьюк к лошади и уже хотел было взобраться на нее, как услышал позади:

— Куда вы, Сэм?

Он обернулся. За ним стояла принцесса Элиза.

— Его Величество должен был уже приехать, но его все еще нет. Мне это что-то не нравится. Я поеду им навстречу.

— Думаете, могло что-то произойти? — Элиза встревожилась, о чем свидетельствовала легшая на ее лицо мрачная тень.

Сэм ничего не ответил, но его молчание стало для Элизы более чем исчерпывающим ответом. Случилось что-то страшное. Сэм поскакал, и главные ворота за ним с грохотом опустились. В этот момент черное небо разрезала молния, зловеще загрохотал гром, и начался ливень. Элиза стояла под ледяным весенним дождем, не замечая его. Она будто выпала из реальности.

Перед глазами Анны восходило солнце и снова садилось за горизонт. Все это время Элиза в ожидании наблюдала за воротами, надеясь дождаться возвращения короля Эмирея. Но его все не было. Тем временем солнце снова поднималось и опускалось, забирая у Элизы надежду вновь увидеть короля. Прошло три дня. Вестей не было. Элиза все выходила по утрам и стояла напротив главных ворот, думая, что сегодня уж точно Эмирей вернется домой. Но надежда рушилась с заходом солнца.

Анна знала, что чувствовала, о чем думала принцесса. Казалось, она знала о ней все, и даже больше, чем о себе самой. А эту боль утраты, что ощущала Элиза, Анна прекрасно понимала.

Элиза вернулась к себе в комнату, легла на кровать и заснула. За окном тем временем наступила поздняя ночь. Ее разбудил какой-то шорох на улице. Она сонно встала и поплелась к окну. Во дворе она увидела несколько лошадей и Сэма, который что-то обсуждал с другими придворными.

Они прибыли! Наконец-то! Значит, и король здесь.

Элиза выбежала из комнаты и бросилась во двор. Но короля там не было. Служанка ей помогла, сказав, что он у себя в покоях. Элиза торопливо взбежала по лестнице. Анна за ней даже не поспевала. А возле дверей правителя Элиза нерешительно остановилась. Стражники долго ждали, когда та постучится, но в итоге один из них, что был выше ростом, спросил, не выдержав:

— Вам помочь чем-то?

— Нет, — дрожащим голосом сказала она и постучалась.

— Кто там? — послышался за дверью уставший голос. — Если не срочно, то дайте отдохнуть.

Элиза пару мгновений молчала. Она просто не могла ничего произнести. Но потом стражники за нее ответили:

— Это принцесса Элиза. Пропустить?

Элиза бросила на стражу раздосадованный взгляд. Она злилась на него и одновременно была безмерно благодарна. Анна знала, что без помощи стражников Элиза никогда бы не решилась на этот шаг и не постучалась.

Однако Эмирей не торопился с ответом. Оно и понятно. Анна знала, что с того дня, как Элиза отказала ему и соврала о том, что ничего к нему не испытывает, они не виделись. Он намеренно избегал ее.

Анна знала обо всем так хорошо, словно вспомнила забытую часть своей жизни.

— Входите, — после долгой и мучительной для всех паузы произнес Эмирей.

Элиза с волнением прошла в покои короля. Он стоял к ней спиной и не повернулся, даже когда она его поприветствовала.

— Хотели что-то? — холодно спросил он.

Элиза нервно теребила рукава.

— Вас не было три дня, — сказала она. — Где вы были?

— По дороге на нас напали, — равнодушно отвечал он, — меня и моих людей взяли в плен. Потом нам удалось вырваться благодаря помощи Сэма и воинов, которых прислал за нами Чад.

— Вы в порядке? — испуганно спросила Элизы.

— Да.

— Не ранены?

— Только царапины, — Эмирей чуть наклонил голову в сторону принцессы, но все равно она не могла разглядеть его лицо. Он повторил: — Хотели что-то?

Элиза вся сжалась.

— Я… нет, — пробормотала она совсем тихо, — просто волновалась.

— Волновались о своем враге? — усмехнулся Эмирей так холодно, что даже Анна задрожала.

Он был обижен на нее — это было заметно.

— Вы мне не враг! — напомнила Элиза. — Я уже об этом говорила.

— Ах, да, извините. Волновались о том, к кому вы совершенно безучастны? — поправился Эмирей, но от этого лучше не стало.

Глаза Элизы заблестели, и в них мелькнуло отчаяние.

— Зачем вы так со мной?

— Как?

— Так холодно, — Элиза едва себя сдерживала, чтобы не расплакаться, — так грубо и равнодушно!

— Мы с вами никто, — Эмирей бесстрастно пожал плечами. — Как я должен с вами обращаться?

— Но всего неделю назад вы признавались мне в любви, — напомнила Элиза с дрожащей нижней губой, — а теперь уже никто?

Эмирей ледяным тоном ответил:

— Это была лишь минутная слабость. Ошибка.

Элиза сделал шаг назад, ощутив за спиной дверь.

— Больше вас не потревожу, — произнесла она те же слова, которые ранее сказал ей Эмирей.

Элиза взялась за ручку двери, желая выйти. Анна знала, о чем в этот момент так сильно жалела Элиза: зачем она вообще пришла, на что надеялась?

— Элиза! — не выдержав, позвал Эмирей и обернулся.

Принцесса держала ручку, но не повернула, чтобы открыть дверь.

— Чего вы от меня ожидаете⁈ — воскликнул он. — Вы сказали, что ничего ко мне не испытываете, в то время как я сгораю от любви к вам. И теперь вы ждете от меня теплого отношения?

Элиза не сдержала крупную слезинку, и та покатилась по залившейся румянцем щеке. Она медленно повернулась к Эмирею.

— Я… — она опустила голову, чтобы Эмирей не видел ее слезы, — просто не могу. Даже если бы хотела, просто не смогла бы!

— Но вы не хотите, — напомнил Эмирей с холодной ноткой в голосе.

Элиза подняла глаза и посмотрела на него долгим взглядом. И он вдруг поменялся в лице, словно что-то увидел. Будто что-то осознал. Эмирей подошел к принцессе почти вплотную.

— Скажите мне, глядя в глаза, что не испытываете того, что чувствую к вам я, — попросил он тем теплым и нежным голосом, с каким всегда обращался к принцессе.

Она молчала. Только слезы беззвучно стекали.

— Скажите, что ваше сердце не вздрагивает при взгляде на меня, как это всегда происходит у меня, когда я смотрю на вас. — Эмирей подошел еще ближе. — Скажите, что я для вас никто. Скажите мне это!

Элиза опустила глаза и произнесла:

— Я к вам ничего не чувствую. И приход сюда — ошибка.

— Нет! — возразил он. — Скажите мне это, глядя в глаза. Посмотрите на меня и скажите, что у вас нет ко мне никаких чувств!

Они стояли лицом к лицу, глядя друг на друга. Она плакала, а в его глазах сверкала надежда. Элиза смотрела ему в глаза, и алые губы ее приоткрылись, чтобы произнести прежние слова. Но не получилось! Она отвела взгляд, чтобы не сталкиваться с его.

— Нет никаких чувств, — повторила она и снова посмотрела на него. — Я пойду.

— Нет! — Эмирей нежно взял лицо девушки в ладони и тихо сказал. — Скажите это глядя в глаза.

— Не могу! — вскричала Элиза от отчаяния, а потом заплакала, — не могу, не могу!

Эмирей пальцем вытер слезы с ее щек. Они оба не заметили, как сплелись в объятьях. Всего миг — и они оба ощутили тепло друг друга. Элиза подняла голову и поглядела на Эмирея. Миг — и они подались друг другу навстречу. Она прикрыла глаза с мокрыми от слез ресницами. Их губы слились в робком и боязливом поцелуе, но Эмирей прервал его и отодвинулся, тяжело дыша. Они встретились взглядами. И тогда Эмирей будто прочел в ее глазах что-то важное, то, что Элиза от него скрывала. Скорее всего, ее истинные чувства к нему. И он снова подался к ней, их губы опять слились в жарком поцелуе. Но уже в более уверенном, манящем и сладком.

Элиза закинула руки ему на шею, а он обнял ее крепко-крепко, словно боясь потерять. Он прижал ее к стене, запуская пальцы в черные густые волосы, а затем подхватил на руки и понес в сторону кровати.

Анна вспомнила те ощущения, прикосновения, тот жар, который охватил их обоих в тот момент. Она все испытала снова, как в первый раз…

Эмирей нависал над принцессой, осыпал ее нежными и в то же время страстными поцелуями. Но вдруг он отстранился. Было видно, ему не хотелось этого делать и далось с большим трудом.

— Вы слишком чисты душой, чтобы играть моим сердцем. И поэтому я повторю. Элиза, мои чувства и помыслы не изменились. Но если вы по-прежнему… если я для вас никто, то клянусь, я больше не скажу вам ни единого слова, не потревожу вас. Одно лишь ваше слово заставит меня умолкнуть. Но если все же вы испытываете ко мне то, что я безмерно ощущаю к вам, то дайте мне знать. Сейчас, в эту минуту! Ибо я повторю, что вы пленили мою душу с той минуты, когда я вас увидел. — Он тяжело дышал. Его пальцы гладили ее лицо. — Я люблю вас, люблю!

— Я не знаю, что будет дальше, — сглотнула она и так же, как и он, тяжело дыша, продолжила, — но уверена, что будет трудно и очень сложно. Несмотря на это, я выбираю эту тернистую дорогу, и готова пройти ее вместе с вами, держа вашу руку. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной. Хочу видеть вас каждый день и…

Она не договорила, подалась к нему и поцеловала. Но хоть поцелуй и был сладок, Эмирей, скрепя сердце, его снова прервал.

— Нет-нет, договорите, — попросил он.

— Я люблю вас, — произнесла она долгожданные слова.

В глубине его глаз, будто согретых солнцем, заблистала невероятная радость. Его губы дрогнули ещё пару раз, прежде чем он сумел счастливо улыбнуться. Они снова страстно поцеловались.

— Как мы и думали, — начал Сэм, — люди Ареона отступили, чтобы заново напасть с большей силой и воспользоваться фактором внезапности. Только вот главнокомандующий Манрена соблюдал осторожность и был крайне наблюдателен. Когда началась очередная атака, наши люди были уже готовы. По письму, отправленному Чадом, могу сказать, что мы снова отстояли крепость. Вот только из Манрена жалуются, что у них мало людей. Им срочно нужно подкрепление.

Эмирей кивнул.

— Я получил письма из трех королевств. Они готовы присоединиться к нашему альянсу и сражаться вместе с нами. Взамен две страны попросили бессрочный доступ к морским путям, а третья — доступ к восточной территории Хаун, где, как мы знаем, находится огромное скопление природных ресурсов. Дорого обошлось нам их союзничество, но это лучше, чем потерять страну. Поэтому отправь ответное письмо и сообщи Чаду, что люди скоро подоспеют.

За столом сидели Сэм, Эмирей и Элиза. Казалось, принцесса почти не слушала, что они говорят. У нее было бледное лицо, а глаза отрешённо куда-то вглядывались.

— Вы себя хорошо чувствуете, Элиза? — забеспокоился Эмирей.

— Да-да, все хорошо, — растерянно проговорила она, вставая со стула. — Я пойду прилягу, кажется, пасмурная погода на меня так повлияла.

Анна поглядела в окно. Небо было затянуто серыми тучами, предвещавшими дождливый вечер. А сильные порывы ветра раскачивали верхушки деревьев. Элиза вышла из кабинета короля. Анна выбежала вслед за принцессой. Та шла медленно, слегка пошатываясь, будто у нее кружилась голова. Когда Элиза дошла до восточного крыльца дворца, то прямо в коридоре упала в обморок.

— Что с тобой? — испуганно прошептала Анна.

Она присела на одно колено и беспокойно поглядела на лежавшую принцессу. Какое бледное лицо и бескровные губы! Кажется, Элиза совсем не вовремя простыла!

Только через некоторое время проходящая мимо служака заметила Элизу и поспешила за помощью. Стражники прибежали на зов служанки, взяли принцессу на руки, понесли в ее покои и уложили на кровать.

Анна ждала. Она смотрела на принцессу и думала. Какой длинный сон… И как много в нем поменялось. И каждое изменение почему-то вызывало в душе Анны боль. Словно она ощущала приближение неизбежного конца, который был куда ближе, чем она могла предположить.

Через какое-то время в комнату вошел мужчина в широкой коричневой мантии с длинной бородой с проседью, лысой макушкой, которую слегка прикрывал низкий головной убор. На вид ему было больше пятидесяти. А взгляд казался довольно умным, по крайне мере, по мнению Анны.

Он подошел к лежащей на кровати Элизе. Долго и тщательно ее обследовал. Он нащупал ее пульс и что-то насчитал. Вдруг ресницы Элизы вздрогнули, и черные глаза показались из-под век.

— Проснулись, — с ласковой улыбкой сказал мужчина, — не волнуйтесь, все хорошо.

— Кто вы? — вяло спросила она.

— Дворцовый лекарь, — представился он, помогая Элизе присесть. — Вы потеряли сознание и упали в коридоре.

— Мне уже несколько дней нездоровится, — призналась принцесса, помассировав виски, — скорее всего, из-за погоды.

— Может быть, — согласился тот не совсем уверенным тоном. — А как именно вам нездоровится?

— Тошнит и еще голова кружится, — Элиза положила под спину подушку.

— Элиза, ваше недомогание не связано с погодой, — мягко возразил лекарь.

Элиза на него посмотрела с недоумением.

— Что же это тогда?

— Вы в положении, — сказал он осторожно, — носите ребёнка под сердцем. Поздравляю вас!

Лекарь улыбнулся, но только принцесса совсем не обрадовалась этой новости. Она была растеряна. Лекарь вышел из комнаты, оставив все необходимые указания для того, чтобы самочувствие Элизы улучшилось.

Принцесса долго сидела неподвижно. Смотрела в одну точку в стене до тех пор, пока в дверь не постучались и на пороге не появился Эмирей. При виде ее испуганного лица, он помрачнел.

— Что случилось? — спросил он. — Служанки сказали, что вы потеряли сознания. У вас был лекарь, что он сказал?

Элиза молча на него посмотрела.

— Вы заболели? — предположил он. — Скорее всего, это из-за наших ночных прогулок. Холодно было, а вы меня не послушались. Я просил вас одеться потеплее. Но вы никого не слушаете. Даже пледа не накинули на себя!

Элиза ничего не ответила. Но глаза ее заблестели от подступивших слез.

— О, не плачьте, — подбадривающим тоном попытался успокоить ее Эмирей и, нежно улыбнувшись, заправил упавший на ее лицо темный локон за ухо. — Вы поправитесь очень скоро. Слово даю! Не стоит из-за этого переживать…

— Я беременна, — оборвала его Элиза, и одинокая слезинка все же покатилась по щеке.

Эмирей сначала будто не услышал, не понял смысла ее слов. Но потом вдруг замер, как каменная статуя. Он посмотрел на нее теми же растерянными глазами, что и у нее самой. Но замешательство было коротким, его тут же сменила радость.

— Это же прекрасно! — он подался вперед и крепко обнял ее. — О, Боже, это же чудесно!

Он отодвинулся и счастливо посмотрел на нее.

— У меня будет сын или дочь, — сказал он дрожащим голосом и нежно взял в ладони ее лицо, — не важно, кто. Главное, пусть здоровым родится! О, я так рад, если бы вы знали!

— Как вы не понимаете? — у Элизы задрожала нижняя губа. — Ребенок родится совсем не в подходящее время. Мы начали войну с Ареоном, и не знаем, сможем ли выжить…

— Тише, — он прервал ее, — не говорите так. Слышите? Все будет хорошо. Ни с вами, ни с ребёнком ничего страшного не произойдет. Я этого не позволю. Никогда и ни за что. Обещаю!

Элиза заплакала и прильнула к его плечу, словно искала в его объятиях безопасности.

— Мне так страшно, — призналась она, прерывисто дыша, — мой народ, если узнает, что их принцесса ждет ребенка от врага ее страны… Они меня не поймут! Возненавидят!

Эмирей покачал головой.

— Ничего плохого не случится, — пообещал он, — не накручивайте себя.

— Но и ваш народ не будет рад, узнав это, — напомнила Элиза, и снова заплакала. — Они все пойдут против нас!

— Посмотрите на меня, — Эмирей поглядел на нее нежно и любяще, — мне без разницы, что скажут чужие люди. Но знаю одно. Я не хочу, чтобы ребенок был незаконным. Он не должен родиться вне брака. Поэтому мы должны пожениться. Если, конечно, вы, дорогая, согласны.

Элиза молчала. Просто смотрела на него особенным, влюблённым взглядом.

— Ну же, — Эмирей улыбнулся и с трепетом в голосе повторил, — вы согласны стать моей женой, Элиза?

Она закивала, сначала неуверенно, но потом сказала твёрдым голосом:

— Согласна!

Эмирей спрятал ее в своих теплых объятьях, словно прятал от всего мира, что желал им зла. От всех, кто мог причинить им боль.

Анна стояла в сторонке и наблюдала за той, кем была раньше, в прошлой и такой далекой жизни. Почему она плакала? Почему горькие слезы текли по щекам и почему разбитое сердце ее разрывалось от боли?

Все вокруг потемнело. Но тьма рассеялась довольно скоро, и тогда Анна увидела, что находится в кабинете Эмирея. Рядом с королем сидел Сэм. За окном стояла глубокая ночь.

— Я понимаю, — сказал Сэм, — все понимаю. Но прошу вас подумать, куда вы втянете своим решением не только себя, но и Элизу. Запомните, сплоченный против правителя народ — эта та сила, которой власть не может управлять. Если ваши подданные узнают, что вы собираетесь сделать вражескую принцессу их королевой, ничего из этого хорошего не выйдет!

— Но и мой ребенок не родится вне брака, — твердо повторил Эмирей, — я на ней женюсь, и это не обсуждается. Она больше не наша пленница, а наша союзница…

— Это не имеет значения, Ваше Величество! — отрезал Сэм, резко встав. — Вы погубите себя этим безумным решением!

— Значит, так тому и быть, — сухо согласился Эмирей. — Через неделю я хочу отправиться в храм, где обручились мои родители. Распорядись обо всем. А завтра я издам указ, в котором расскажу подданным о грядущем торжестве.

— Это ошибка, — повторил Сэм.

Но король его уже не слышал. Эмирей хотел было выйти из покоев, но остановился. Он грустно сказал:

— У меня нет отца, но ты, Сэм, всегда его мне заменял. Я думал, что ты обрадуешься, когда услышишь эту новость. Ведь я тебе, как сын. И твой сын женится, а в скором времени станет отцом! Но ты совсем не обрадовался за меня.

— Потому что я боюсь, — Сэм повернулся к королю, — боюсь за вашу жизнь, которая висит на волоске.

Эмирей ничего не ответил. Только тяжело вздохнул и вышел.

— За воротами столпились люди, — доложил прибежавший стражник. — Похоже, они чем-то недовольны.

Эмирей и без доклада стражника мог догадаться по гневным крикам, долетавшим до его слуха, что подданные, собравшиеся у дворцовых стен, находятся в негодовании.

— С момента оглашения вашего указа едва прошло две недели, — заметил Сэм, помрачнев, — а люди уже бунтуют. И это только начало. Все усложнится, если вы обручитесь. До того все серьезно, что вы можете потерять власть!

Эмирей молчал и, сосредоточенно нахмурившись, размышлял.

— Есть еще время все исправить, — осторожно добавил Сэм, надеясь вразумить подопечного.

Но у него ничего не получалось. Тем временем суматоха за стенами только усиливалась. К совещавшимся присоединилась Элиза. Она была встревожена не меньше Сэма и даже предложила отступить. Но Эмирей не захотел ее слушать.

— Пару дней назад я отправила своему знакомому письмо, — сказала Элиза и передала свиток королю. — Он давний друг моей семьи. Попросила его рассказать, как обстоят дела в Мирихе. И он пишет, что народ восстал против дошедшей до них вести о нашей помолвке. Они решительно протестуют, а некоторые обратились к Ареону с просьбой восстановить справедливость и не позволить мне очернить династию правителей Мириха. Все обвиняют меня в измене. И не только меня, но и вас, как видите. К тому же…

Элиза не смогла договорить.

— Что? — Эмирей от отчаяния не знал, куда деться.

— Ареон издал указ о моем аресте с последующим исполнением наказания за измену стране. А это казнь. Мы можем остановить эту волну протеста. Ни мой народ, ни ваш не поддерживает этот брак. А идти против них мы не можем.

— Прислушайтесь к ней, Ваше Величество, — попросил Сэм.

— Почему мы должны идти на поводу у всех? — Эмирей всплеснул руками. — Почему все должны диктовать мне то, что я должен делать, с кем должен связать свою жизнь и как.

Элиза вытерла слезы. Эмирей же продолжил, будучи не в силах остановиться:

— Если ребенок родится вне брака, церковь его не примет. Он будет лишен наследственного права занять престол после моей смерти. Он будет всю жизнь подвергаться порицанию общества. На него вечно будут смотреть, как на недостойного. Он не сможет обучаться в академии, лишится всяких прав, на которые могут рассчитывать даже дети обычных крестьян. Он никогда не получит какой-либо титул.

Эмирей посмотрел на Сэма, потом на Элизу. Он хотел хоть у кого-то отыскать поддержки.

— Я не обреку своего ребенка на такую жизнь, в течение которой все вокруг будут его презирать. Завтра мы обручимся во что бы то ни стало. И когда мой народ увидит, что протесты ничего не изменят, они смирятся с моим решением. А вы, Элиза, знайте. Когда власть во дворце Мириха перейдет к вам, никто больше не будет заикаться о вашей якобы измене. Потому что за вашей спиной будет не только королевский титул, полученный по праву рождению, но еще и я. А вместе со мной и моя страна.

Эмирей ушел, и принцесса с советником остались вдвоем.

— Я правда люблю свою страну, — призналась с комом в горле Элиза, — но она меня — нет.

— Все будет хорошо, — подбодрил Сэм бедную девушку.

— Мне так страшно. — Элиза теребила дрожащие руки. — Мне кажется, что должно случиться что-то плохое. — Рука Элизы опустилась к животу. — Я не смогу его защитить.

Она думала о ребенке, и ее страх был вызван беспокойством не о своей безопасности, а о жизни невинного дитя, которое еще не родилось.

— Элиза, — обратился к ней советник, — что бы ни случилось, я буду рядом. Я сделаю все, чтобы вы и ваш ребенок были в безопасности.

Элиза заплаканными глазами, в которых читалась благодарность, посмотрела на Сэма.

— Спасибо, — искренне сказала она и, легко поклонившись, ушла.

Анна знала, что произойдет дальше. Она как будто помнила те быстро пролетевшие перед глазами события. Как и обещал Эмирей, они с Элизой сели в экипаж и по более-менее безопасной дороге поехали к храм. Когда-то его родители связали свои судьбы именно в этом святилище.

В трясущемся экипаже Эмирей сказал:

— Я знаю, что сейчас все против нас. Но придет время, когда все изменится. Я убью Ареона, и власть в Мирихе перейдет к вам. Тогда мы создадим процветающий мир, где все будут жить в согласии. Наши страны не будут воевать, а мы будет жить счастливо. Я уверен когда-нибудь мы будем наблюдать, как наш маленький ребенок босыми ногами бежит по зелёному, усеянному ромашками полю. И все будет хорошо. Все будет спокойно и мирно. Не будет войны, кровопролития и недовольств.

Элиза прижалась к его груди.

— Я хочу, чтобы все было так. И чтобы война быстрее закончилась, — сказала Элиза и посмотрела на короля, — только не отпускайте меня.

— Никогда, — прошептал Эмирей, нежно поцеловав девушку в лоб.

Элиза взяла его руку в свою и крепко сжала. Ее лицо казалось умиротворенным, но глаза были беспокойны.

И вот настал важный момент. Они сняли обувь у входа в храм. Поклонились и помолились. Встали друг напротив друга. Такие молодые и влюбленные. Священник, что вел тихую церемонию без посторонних, зачитывал молитву. Элиза смотрела на любимого нежно, мечтательно. Эмирей же не мог отвести от нее взгляда. Она была красива. В простом белоснежном платье, с распущенными волнистыми волосами и сияющими глазами. Она была счастлива.

Священник спросил согласие Элизы связать себя узами барка с Эмиреем, и она ответила без раздумья:

— Да!

Затем он обратился к Эмирею. И тот с улыбкой ответил:

— Согласен!

Эмирей надел на палец Элизы серебренное кольцо с маленькими зелеными и голубыми камешками. Анна знала, что это кольцо принадлежало когда-то матери Эмирея. Королеве Лили. Знала, потому что просто помнила. И теперь он его дарит своей супруге. Обряд прошел быстро. А когда они вышли из храма, их ждал Сэм.

— Мы проверили дорогу, — доложил советник, — все вроде чисто. Нужно ехать сейчас.

Эмирей кивнул. Его взгляд упал на цветочное поле неподалеку от храма. Пока все готовились к отъезду, а Элиза садилась в карету, он побежал туда, нарвал букет светло-фиолетовых цветов и, вернувшись к экипажу, вручил букет Элизе. Глаза той радостно засверкали. Она с благодарностью прижалась к нему.

— Как я счастлива, — призналась она, — как хорошо!

Король обнял невесту.

— Впереди у нас целая жизнь еще. И у нас непременно будет много счастливых моментов.

Он говорил, веря, что все будет именно так. Но Анна знала, что их ожидает. И от этого сердце ее будто обливалось кипятком.

Экипаж тронулся. Они проехали довольно много, и вдруг Элиза, прислушавшись к звукам, заметила:

— Шум морских волн.

— Да, скоро уже будем во дворце. Немного осталось. Вы спите, отдыхайте, я разбужу вас, когда приедем.

Элиза положила голову Эмирею на плечо и, вертя на безымянном пальце обручальное кольцо, закрыла глаза. Эмирей задумчиво глядел в окошко экипажа. У него было одновременно беспокойное и счастливое лицо. Анна по его взгляду поняла, о чем он думал. Он переживал о проблемах и вместе с этим радовался тому, что у него совсем скоро родится ребенок от той, которую он безмерно любил.

— Если будет мальчик, давайте назовем его…

Эмирей не договорил. Карета внезапно остановилась. Он мрачно глянул в окошко, но ничего не увидел.

— Подождите немного, — сказал он и открыл дверцу кареты, — только не выходите.

Элиза кивнула. Она с заметным волнением стала прислушиваться к тому, что происходит снаружи. В черных глазах ее отразился страх. Настоящий страх не за себя, а за ребенка. Она рукой коснулась живота. И вдруг раздались торопливый топот, леденящий душу крик и приказ взяться за оружие. Лязг мечей и свист выпущенных стрел пронзили воздух, заставив Элизу задрожать. Она окончательно потеряла самообладание, когда все стихло. Настала зловещая тишина.

Элиза едва дышала, до крови прикусив губу, чтобы не заплакать. И вот дверце экипажа открылось. Перед ней стоял тот, кого она точно не ожидала здесь увидеть.

— Бернард?

Она, казалось, не понимала до конца, что произошло.

— Выходите, Элиза, — приказал он холодно, — побыстрее.

Она нерешительно замешкалась, боясь выходить. Но Бернард не вытерпел и, резко схватив ее за руку, потянул на себя. Элиза не удержалась на ногах и чуть было не упала, но вовремя оперлась на стенку кареты.

Когда они чуть отошли, Элиза смогла увидеть короля. Он стоял на коленях, руки ему завели за спину и к горлу приставили лезвие кинжала. В таком же положении находился Сэм и еще несколько оставшихся в живых воинов. На земле лежало больше двух десятков мертвых тел.

При виде Элизы король совсем забыл о лезвии у горла. Он стал брыкаться, желая вырваться из плена. Лезвие поцарапало ему горло, и на коже выступили капли крови. Элиза испуганно воскликнула, увидев, как кинжал чуть было не перерезал горло королю, и попросила его:

— Не надо!

Эмирей, однако, не перестал сопротивляться. И его резвость стала отчаяннее, когда Бернард приставил к горлу принцессы кончик меча.

— Элиза, видит Бог, я дал тебе шанс, — напомнил он, — но ты от него отказалась. У тебя имелась возможность выполнить поручение Ареона, но ты этого не сделала.

— Как быстро ты предал мою семью! — злобно прорычала Элиза. — Как быстро стал собачкой Ареона!

— А ты быстро изменила своей стране, связав свою жизнь с врагом, с которым твоя семья сражалась многие десятки лет. Из-за которого пролилось много крови твоих воинов!

Бернард с брезгливой ненавистью оглядел Эмирея и перевел взгляд на принцессу.

— Ареон убил Георга! — крикнула Элиза. — Он убил законного короля Мириха! Твоего короля, Бернард! А теперь ты служишь убийце. Разве это не измена?

— Я хотел тебе помочь, — сказал Бернард, не обращая внимания на слова принцессы, — но ты предала всех нас! Легла под эту свинью, опозорив весь свой род! Очернив имя отца!

Он шагнул к ней, а она отступила на шаг назад. Он снова приблизился к ней, а она отошла назад.

— Закрыть глаза на твое богохульство и измену просто нельзя! — продолжил Бернард.

Эмирей наклонил голову назад, подальше от лезвия кинжала, и резко встал, оттолкнув одного своего пленителя и увернувшись от удара другого. Сэм принялся сопротивляться, но получилось у него не так хорошо.

Элиза отступала до тех пор, пока у нее это получалось. Все громче становились звуки волн, бьющихся о каменные скалы. Назад идти было уже невозможно. Сзади был только обрыв и море. Об этом знал и Бернард, о чем свидетельствовало его довольное лицо.

— Ареон просил тебе передать, — сказал он с нескрываемой ухмылкой, — что твой брат никогда не был достоин стоять во главе страны. Он тот еще плакса. В ту ночь, когда Магрен явился к нему и приставил к его горлу кинжал, Георг, как ребенок, в слезах просил его помиловать! Свои сопли распускал с мольбой его пощадить!

— Это не правда! — уверенно заявила Элиза. — Ты лжешь!

Эмирею удалось растолкать всех, и он побежал к принцессе. Он толкнул Бернарда, и из его рук выскользнул меч. Он повалил Бернарда, и они кубарем покатились по твердой земле. Эмирей оказался наверху и одним сильным ударом в челюсть лишил врага сознания.

Тем временем Сэм, оттолкнув от себя одного, осмотрелся. Взгляд его приковал лучник, доставший из колчана стрелу. Сэм побежал в его сторону, чтобы остановить. Эмирей, тяжело дыша, повернулся к Элизе. Его взгляд говорил, что все уже позади. Страшное — уже в прошлом. Все будет хорошо.

Но вдруг раздался свист. Сэм не успел остановить лучника. В грудь Элизы вонзилась стрела, белоснежное платье, мерно развевающееся на морском ветру, окрасилось алым. Ее глаза уставились на Эмирея. Она смотрела мечтательно и печально. Струйка крови потекла изо рта по подбородку. Чем дольше она смотрела на короля, тем сильнее становилась боль в глазах.

Рука Элизы скользнула к животу, и вскоре она, не удержавшись, упала с обрыва в море. К волнам, шумно бьющим о высокие скалы, к белоснежной пене, сквозь которую можно было различить кораллы и песчаное дно. Она полетала прямо в объятия смерти.

— Нет! — крикнул Эмирей и бросился к обрыву.

Однако было поздно. То, что должно было произойти, произошло. И этого было не миновать. Когда он добежал до обрыва, то увидел только, как Элиза скрылась в глубине вод. Он прыгнул вслед за ней, желая ее спасти.

В этот роковой момент он навсегда потерял ее и ребенка… И утратил в душе свет, который Элиза когда-то зажгла в нем. В его душе поселилась тьма.

Сэм упал на колени, и на глазах его выступили слезы.

Он не сдержал слово. Не спас их.

Следующие события Анна видела, как будто сквозь туман. Она видела, как армия во главе с Эмиреем продвигалась вперед, разрушая все на своем пути, оставляя тысячи мертвых тел, среди которых были и мирные жители. Он говорил когда-то, что у него не хватает людей. Но армия теперь была невероятно мощной. А значит, к армии короля Эмирея присоединились воины тех трех королевств, о которых он упоминал.

Анна видела Чада, ворвавшегося в небольшую хижину с окровавленным мечом в руках. Тут жили обычные крестьяне. Маленькие дети испуганно глядели на зловещую фигуру воина. Чад думал пройти мимо, сделать вид, что не заметил эту обычную семью. Но когда женщина проскользнула мимо и сунула руку за пазуху, он инстинктивно взмахнул мечом и пролил кровь невинного человека. Дети завизжали от испуга и бросились к матери. Только тогда Чад разглядел то, за чем именно потянулась женщина. В ее разжавшемся кулаке лежали медные монеты, видимо, она хотела отдать врагу, возможно, последние деньги ради безопасности своих детей.

Чад попятился и огляделся: все в огне, люди перебиты, земля в крови, а сам он стоит посреди этого хаоса как один из главных виновников творившихся бед. Он опустил взгляд на окровавленный меч. Скольких он перебил им? Невозможно сосчитать! Останавливаться, однако, было нельзя. Он пошел дальше, случайно наступив подошвой ботинка на какое-то насекомое, что, превратившись в лепешку, совсем забылось Чадом.

Анна видела Пола. Он так же безжалостно сражался, сметая на пути все живое. Уклонившись от удара, он резким и сильным движением меча обезоружил противника. Мгновение — и тот уже мертвый распластался на земле. Пол посмотрел в небо. Солнце скрылось за облаками, будто не желая видеть творившееся на земле. С неба рядом с Полом замертво упала птица. Маленькая птичка с красиво переливающимися перьями. Из груди ее торчала стрела. Скорее всего, она пролетала мимо поле боя, и стрела одного из лучников по ошибке угодила в нее. Пол отвернулся и налетел на другого воина.

Неподалёку от него находился Сэм. Он пронзил мужчину, направившего на него обычный топор, которым рубят дрова. Сэм выставил вперед кровавый меч и двинулся дальше. Краем глаза он заметил, как кто-то к нему бежит. Он резко уклонился от удара и посмотрел на противника. Им оказался старик, чье морщинистое лицо было искажено гримасой ненависти. Дрожащие, сморщенные, дряхлые руки старика держали нож. Он взмахнул им перед Сэмом, и в тот момент, когда хотел им пронзить захватчика, Сэм выставил вперед меч. И лезвие его оружия пронзило живот старика.

— Убийцы! — захаркал кровью старик, упав коленями на землю.

Сэм равнодушно смотрел на старика.

— Убийцы! — в последний раз произнес старик и повалился на землю.

Сэм вынул из его тела меч и продолжил путь.

Анна не могла знать точно, по каким причинам были прокляты Чад, Пол, Сэм и другие. У каждого из них своя скрытая от посторонних история, где они были безжалостными убийцами. Где сокрушали и убивали. Где забыли о добре и милосердии…

И вот снова Анна видела мертвые глаза Эмирсона, в которых сверкали жестокость и холод. Глаза, что бросали равнодушные, лишенные всякого сочувствия взгляды на бездыханные тела. Он сжигал деревню за деревней, отказавшихся мирно сдаваться захватчикам, медленно становясь ближе к Ареону. А когда Эмирей и его армия дошли до крепостных ворот, началось великое сражение.

— Рой, за тараном!

Рой посмотрел на своего брата-близнеца, кивнул и пошел за тараном.

— Пробьем ворота! — рявкнул голос брата Ройа.

Эмирей шел вперед, не оглядываясь. А те, кто вставал у него на пути, в конечном счете падали убитыми на залитую кровью землю. За спиной короля со всей жестокостью, на которую был способен слепо бился верный Сэм.

Перед глазами Анны быстро проносились картинки. И чем дальше все заходило, тем сильнее ее сердце сжималось от представившегося ей ужаса. В следующий момент она увидела Эмирея в большом зале, куда он ворвался со свитой своих воинов. Все смешалось. Люди Эмирея стали биться с воинами Ареона. Но Эмирей не тратил на них своего времени. Он разглядел в толпе Ареона и пошел к нему.

Тот его не боялся. Не бежал и не старался себя защитить. Ареон только с лязгом вытащил меч из ножен. Анна наконец увидела своего убийцу, по приказу которого ее лишила жизни в прошлом. Это был мужчина высокий, худой, но с крепким телосложением, острым, вытянутым лицом с тонким подбородком, впавшими узкими, злыми глазами. Он встретился взглядом с Эмиреем и холодно усмехнулся.

— Как прошла свадьба? — бросил он, двумя руками схватившись за рукоять меча. — А моя племянницы и правда была так хороша в постели, что ты решил на ней жениться⁈

Ареон неприятно загоготал. Его смех слился со звуками борьбы позади. Эмирей молча бросился на врага со всей своей мощью. Его удары были точны и сильны. Он сражался с пеленой на глазах, что не позволяла ему видеть что-либо другое, кроме мести.

Анна каждый раз вздрагивала, когда видела пролетающий мимо Эмирея меч врага. И облегченно выдыхала, когда он уклонялся от удара. Долго длилось их сражение. Оба они имели равные силы и хорошие навыки. Но, как правило, победитель должен быть всегда один. И им оказался Эмирей.

Меч Эмирея пролетел над головой врага, а потом резко ударил по оружию Ареона. У того задрожала рука, и меч вылетел из его рук, со звоном упав на пол.

Еще один удар — и обезоруженный Ареон падает на колени.

— Я сдаюсь, — сказал Ареон, поднимая руки.

— Пощади меня, — взмолился он, когда Эмирей его толкнул, заставляя опуститься на колени, — неужели убьешь безоружного? А где же твое милосердие, о котором всякий наслышан?

Эмирей приставил к его горлу окровавленный меч и впервые за все время проговорил:

— Ты убил ее.

И лезвие меча оказалось последним, что увидел Ареон. Голова его покатилась по полу огромного зала, отделившись от размякшего тела.

Эмирей огляделся. Его воины продолжали сражаться с людьми Ареона. А он не выдержал и упал на колени на пол. Из глаз потекли слезы. Он положил руку на грудь, туда, где находилось сердце.

— Все еще болит, — прошептал он сквозь слезы, — все еще болит!

Как он ни старался заглушить боль, она не исчезала. Месть не могла избавить его от боли. Он, как и раньше, скучал по Элизе. Ничего не помогало. Эмирей был настолько растерян, что не заметил, как в него вонзили кинжал. Такой знакомый Анне. Этот кинжал когда-то не зря пугал ее…

Эмирей только поднял мокрые глаза и с благодарностью посмотрел на воина в шлеме. Тот немного растерялся от этого взгляда.

Эмирей с трудом вздохнул, изо рта потекла струйка крови. Когда воин вынул из его груди кинжал, Эмирей последний раз ощутил сильную боль и упал на спину.

В момент, когда он должен был встретиться со смертью лицом к лицу, ему не было страшно. Он больше не ощущал боли. На окровавленных губах его появилась блаженная улыбка. Он хотел этого покоя, желал избавления от боли в груди… И вот его заветное желание исполнилось. Он умирает!

Но вдруг его тело стало светиться зеленым сиянием. А глаза медленно меняли цвет на желтый. С губ сорвался болезненной стон. Смерть за ним не приходила.

А неизвестно кому принадлежащий оглушающий голос тем временем сказал:

— Ты пролил кровь тысяч людей. Убивал невиновных, твое сердце не знало о пощаде и сострадании. И небеса обрекают тебя на наказание, обрушивая на твою душу страшное проклятье. Сотни лет ты будешь мучиться от той боли в груди, от которой пытался спастись. Тебя будут преследовать грехи прошлой жизни, ты не будешь знать, что такое покой и тепло. Твои близкие, кем ты дорожишь и которые убивали вместе с тобой, будут обречены на вечные мучения за твою жестокость. Ты будешь страдать до тех пор, пока твою душу не избавят от мучений. И сделать это сможет перерожденная душа истинной. Кинжалом, каким когда-то тебя убили, пронзит она твою грудь. Тогда проклятье падет, и ты умрешь!

Кожа Эмирея бледнела, становясь подобной мелу. На лице и по всему телу появлялись шрамы, вены окрашивались в зеленый. Его желтые глаза расширились от ужаса. Он посмотрел на свои обезображенные руки и судорожно огляделся в поисках обладателя этого устрашающего голоса. Но никого не было. Никого.

Анна проснулась со слезами на глазах. Вот и все. Это был конец. Она увидела, как умерла в прошлой жизни. Она и ее нерожденный, совсем невинный ребенок…

Она помнила Эмирея. Невыносимую боль в его глазах нельзя было забыть. Он пытался подавить свое горе местью, но она не смогла заглушить боль утраты. Ведь Элизу было не вернуть смертью Ареона и тысяч других людей.

Анна встала с кровати и подошла к окну. Вечерело. Серое пасмурное небо нависало над голыми ветками деревьев. Земля была усыпана пожелтевшими листьями и подгнившими плодами. Та красота, которой восхищалась когда-то Анна, исчезла. Теперь двор замка был так же мрачен, как и в первый день ее появления здесь.

Она вышла из комнаты и остановилась в коридоре. Его не было в покоях. Она это чувствовала. Ноги неосознанно вели Анну в сторону тронного зала. Двустворчатая дверь была приоткрыта. Она с тяжелым сердцем прошла внутрь и увидела стоящего под деревом графа. Дерево, которое когда-то цвело волшебными светло-фиолетовыми цветами, помрачнело и засохло, как раньше. Каменный пол зала был устелен, словно ковром, опавшими цветами. Она ничего не сказала. Только молча подошла к нему и встала рядом, в полном молчании глядя на дерево. Они ничего не говорили, потому что и сами все понимали. Ни к чему были слова.

Но вскоре граф нарушил тишину:

— Анна, я больше так не могу. Не могу так существовать.

Она повернулась к нему, но не ответила. Просто посмотрела. На его лицо, которое хотела запечатлеть в своей памяти. На его глаза, которые так любила и не хотела забывать.

— Я умер в тот день, когда она… — Эмирсон запнулся и, поглядев на девушку, поправился, — когда вы погибли. Я вижу в ваших глазах этот огонёк! Это он! Могу поклясться, чем угодно. Он такой родной, теплый… Я не живу с того дня, с той минуты, когда вы погибли. Я умер тогда, когда потерял вас. И с тех пор просто влачу жалкое существование, которое кроме боли и страдания мне ничего приносит. Здесь, — он указал на грудь, — очень больно. Каждую минуту и секунду. Я устал, не хочу больше быть таким. Хочу ощутить тепло, хочу покоя. В прошлом я был ужасен, сеял зло и смерть. За это я был наказан. И близкие мне люди, и даже животное, были прокляты вместе со мной. Но я правда искупил все свои грехи, прожив триста лет с этой болью… И больше не могу!

Из глаз Анны потекли слезы.

— А я не смогу без вас, — дрожащим голосом сказала она, — не смогу без вас…

— Нет, сможете, — он подошел к ней вплотную и взял холодными ладонями ее руки, — вы полюбите вновь, и он будет куда достойнее, чем я.

— Я больше не полюблю, — всхлипывая, возразила она, — и не хочу никого любить, кроме вас.

Глаза Эмирсона блестели от слез. Он отшатнулся, когда увидел, что руки Анны покраснели от холода его рук.

— Не уходите, — попросила Анна, — побудьте со мной еще немного…

— Вы посмотрите только, — он указал на ее красные руки, — я не могу быть с вами. Не могу вас коснуться, не могу выйти с вами на улицу, никогда не смогу с вами поесть и попробовать ваш пирог. А замок никогда меня не отпустит. Он словно держит меня на цепи, как собаку. Я не могу!

— Ну и что? — не сдавалась Анна. — Не уходите, без вас мне будет так плохо.

Эмирсон отвел взгляд.

— Но я так устал, Анна, — повторил он. — Я больше не могу жить. Всегда ждал, когда та самая снимет с меня эту ношу.

Анна опустила голову. Слезы закапали на пол.

— Вы правда этого хотите? — спросила она. — Хотите умереть?

— Очень, — ответил он прерывисто, — больше всего на свете. Хочу стать свободным.

Он поднял на нее мокрые глаза. Они встретились взглядами, такими печальными и подавленными.

Анна срывающимся голосом произнесла:

— Тогда я согласна это сделать. Ради вас, ради того, чтобы вам больше не было больно, я готова это сделать, несмотря на то, что самой мне это приносит невероятную боль.

— Простите, — хрипло сказал он, — простите, что из-за меня вы страдаете. Я бы этого не хотел. Хотел бы быть с вами хотя бы в этой жизни. Но не могу! Таким быть с вами не могу.

Анна опустила голову, чтобы не видеть его слезы, которые причиняли ее разбитому сердцу еще большую боль.

— Как мне это сделать? — спросила Анна.

— Вы точно готовы?

— Да, — кивнула она. — Люблю, поэтому готова это сделать.

Граф выставил левую ладонь вперед, а правой провел над ней. Руку окутал сгусток зеленого пара. Когда он рассеялся, то сквозь зеленоватое мерцание Анна разглядела тот самый кинжал. То, что в прошлой жизни убило короля Эмирея, в этой жизни должно было убить графа Эмирсона.

— Вы должны вонзить его прямо мне в сердце, — сказал он осторожно, словно пытаясь не испугать ее.

— Вонзить? — она посмотрела на него сквозь слезы. А потом, сглотнув, перевела нервный взгляд на кинжал и с дрожью в голосе переспросила: — В самое сердце?

— Да.

— Я не смогу этого сделать, — Анна отошла назад.

Ее пугал этот кинжал, он приводил ее ужас одним лишь видом.

— Можете, — возразил он, — я вам помогу.

Анна глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Она приблизилась к нему, нерешительно и неохотно коснулась ледяной ручки кинжала. Лезвие светилось голубым сиянием. От него исходил не только холод, но и ощущение смерти.

Она не выдержала и отстранилась от графа Эмирсона. Анна посмотрела на графа умоляющими глазами.

— Прошу не заставляйте меня этого делать, — просила она, — я не хочу вас убивать! Не хочу, чтобы вы исчезли! Не хочу, чтобы вы покидали меня, исчезли из моей жизни, будто вас никогда и не было.

— Но я больше не хочу жить, — уставшим и измученным голосом напомнил граф. — Возможно, это эгоистично с моей стороны, и за это прошу меня простить. Но я правда не могу. Нет сил больше терпеть эту боль.

Слезы продолжали течь. Она обхватила тонкими пальцами рукоять кинжала и сжала его во вспотевших ладонях. Руки Анны дрожали, и граф это видел. Он нежно коснулся руки Анны сначала пальцем, а потом накрыл ее своей ладонью.

— Вместе, — сказал он, глядя ей в глаза.

Казалось, его пронзительный взгляд смотрел в самую душу.

— Я не хочу этого делать, — как в бреду бормотала Анна, поднимая кинжал в воздух, — не хочу терять вас!

— Возможно, хотя бы в следующей жизни мы сможем быть вместе, — сказал он подрагивающим голосом. Он плакал, как и она. — Обещаю, я вас никогда не забуду.

Он легонько сжал ее руки. И вдруг Анна вонзила в его грудь кинжал. Лезвие глубоко вошло в самое сердце. Эмирсон издал глухой вздох, его глаза продолжали смотреть на нее нежным, благодарным и любящим взглядом. Анна вскрикнула, слезы градом покатились по щекам. Она это сделала! Сделала то, что казалось невозможным.

Эмирсон навзничь упал на пол и сдавленно захрипел. Анна упала на колени вслед за ним.

— Нет! Нет! Не умирайте, пожалуйста! Не надо! — не видя его лица сквозь слезы, громко кричала она.

Эмирсон продолжал смотреть на нее. Изо рта его потекла струйка крови, и на губах появилась грустная улыбка. Он протянул руку, коснулся ее щеки и тихо произнес:

— Я люблю вас и всегда любил…

— Прошу, не умирайте, — рыдая, громко просила Анна, прильнув к нему, — прошу не уходите, не оставляйте меня!

Ее голос эхом разлетался по тронному залу. Эмирсон лежал под деревом в предсмертной агонии. Его губы беззвучно шевелились в тщетных попытках произнести что-то. Он с трудом ловил воздух ртом. Грудь слабо поднималась.

Анна краем глаза заметила сияние. Она повернулась и увидела, как ноги графа замерцали золотым, и через мгновение, превратившись в пепел, растворились в воздухе.

— О, Боже! — вскричала Анна, — нет-нет, не надо!

Эмирсон снова тепло улыбнулся. Он не отводил взгляда от ее лица, будто хотел запомнить ее такой, как сейчас. Словно хотел ее никогда не забывать.

Сияние поднималось все выше. В нем растворились живот, потом грудь. Кинжал упал на пол. Анна обхватила лицо графа ладонями и, нависнув над ним, прошептала сквозь горькие слезы:

— Не исчезайте, не уходите, прошу…

Но все ее слова были бессмысленными перед той силой, что навсегда забирала у нее любимого человека. Когда лицо начало медленно исчезать, Эмирсон, пересилив боль, произнес:

— Я буду всегда вас любить…

И лицо его окончательно растворилось. Анна держала в руках только пустой воздух. Она истошно закричала. Он исчез. Исчез навсегда. Анна знала, что и другие обитатели замка покинули этот мир вместе с Эмирсоном. Они стали свободными, как и желали все эти несколько столетий. Теперь она в замке совершенно одна.

Анна плакала долго и сильно. Казалось, слезы были ее нескончаемыми. Но когда солнце почти зашло, и на землю легли ночные сумерки, Анна успокоилась. Она была убита горем. Она в полном одиночестве сидела под деревом напротив кинжала, лежащего на полу.

Надо было уходить. Она встала и, со сжимавшей ее сердце болью, пошагала к выходу. Дышать было тяжело, она шла словно сквозь туман, смотря себе под ноги. Она вышла из зала. Снаружи было довольно темно. Небо заволокло черными тучами.

Анна собралась идти дальше, но краем глаза заметила что-то на крыльце. Это был мешок с ее личными вещами, которые граф принёс из съемной комнаты. Из мешка торчала книга с красным переплетом. Анна достала ее и нашла письмо. Она в недоумении прочла его.

' Анна, если вы это читаете, значит то, что должно было произойти, уже произошло. Вы сделали это, и я вам благодарен. Вы меня освободили и подарили тот покой, о котором я мечтал с того момента, как потерял к жизни всякий интерес. С той роковой для меня минуты, когда то, что было дорого мне больше всего, ушло из моей жизни.

Я положил в ваши вещи небольшой мешок с деньгами. Вам их хватит не только на покупку дома, но и на многое другое, что пожелает приобрести ваше сердце. Не стоит больше снимать комнаты у сомнительных людей. Я должен был и в прошлый раз предложить вам эти деньги, но подумал, что вы вернётесь к отцу. И ошибся, за это прошу прощения.

Живите счастливо и ни в чем себе не отказывайте.

Я многое отдал бы, чтобы прожить эту жизнь с вами. И если бы только мог… Но не могу.

P. S. В своих вещах вы также найдете пузырек с жидкостью. Я живу в этом мире не одно столетие, как вы знаете. И познал тайны нашего мира, которые скрыты от простых людей. Благодаря одному человеку (но скорее всего он был не человеком. По крайне мере обычным. Я подозреваю он принадлежал к роду великих волшебников. Отыскал я его, чтобы он помог мне избавиться от проклятья. Но у него это не получилось), с которым познакомился уже не помню когда, я научился изготавливать зелья, используя свою силу проклятья.

Я доработал зелье, и, если вы сделаете всего один глоток, то навсегда забудете обо мне. Другие же воспоминания останутся при вас, в отличие от других девушек. Тогда я просто не знал, сколько экстракта мажена добавить в зелье. Но у меня получилось. Если вы выпьете это зелье, то забудете меня. Сможете жить спокойно, так, словно с вами никогда всего этого не происходило.

Я должен вам сказать, что люблю вас. Удивительно! Но я влюбился в вас с первого взгляда и в прошлой жизни, и в этой! Наверное, это и есть настоящая любовь. И я верю, что в следующей жизни мы непременно встретимся и искренне полюбим друг друга снова.

Люблю вас безмерно.

Прощайте, Анна!'

На свиток упала крупная слезинка. Она опустила письмо, написанное с огромной любовью и болью, и отыскала в мешке тот самый пузырек. Маленькая стеклянная колбочка висела на нити. Анна надела ее на шею и, взяв мешок с вещами, побрела к воротам. Она продолжала плакать. Сердце просило остаться здесь еще ненадолго, но ноги вели ее к выходу.

Выйдя за ворота, она обернулась. Замок стал быстро растворяться в воздухе, словно его и никогда не было. И вот Анна стояла посреди пустого холма.

Она заплакала еще сильнее. Ее руки коснулись пузырька. Она вытащила деревянную пробку. Анна желала заглушить жгучую боль в сердце. И в отчаянии поднесла пузырек с зельем забвения к губам…

Анна пришла к Мие домой, и та впустила ее переночевать. Когда Анна перебирала вещи, Мия хмуро за ней наблюдала. Она хотела спросить подругу о чем-то, но не решалась.

— Спрашивай, — Анна отложила в сторону книгу, заметив этот взгляд. — Ты ведь хочешь что-то спросить.

— Где ты была? — не выдержала Мия. — Я тебя искала целый день. Найти не могла. А потом вдруг по среди ночи ты приходишь.

Анна промолчала, не ответила. Она достала мешок с золотыми монетами.

— Помнишь, ты говорила, что хочешь открыть свой маленький сад? Выращивать цветы, растения и продавать их, — напомнила Анна. — У меня есть деньги. Давай посадим этот сад вместе?

— Откуда у тебя деньги? — изумилась Мия, вскочив с места при виде золотых монет.

— Неважно, — равнодушно сказала Анна, — но они есть. Работать на поле больше не хочу. Завтра я пойду искать себе дом. Хочу жить на окраине города, там, где будет тихо, спокойно и далеко от суеты. А когда перееду, то купим тот сад, о котором ты без умолку говорила на поле.

— Да, та оранжерея как раз находится ближе к окраине, — глаза Мии заблестели от радости. — У меня есть свои накопления. Они, конечно, не сравнятся с твоими, но я их тоже присоединю к общей сумме.

— Как хочешь, — сказала Анна. — Я устала и хочу спать. Завтра утром еще рано вставать. Нужно подыскать дом.

— Конечно, — понимающе кивнула Мия и задула свечу. — Ложись, спи. Спокойно ночи!

Мия вышла из комнаты, оставив Анну одну. Та, уставшая, легла на кровать и долго не могла заснуть. Она отрешенным и пустым взглядом смотрела в темный уголок комнаты и о чем-то думала, но сама не поняла, о чем именно.

А когда ей удалось заснуть, то снов она не видела.

Проснулась Анна о того, что ее будит Мия, время близилось к полудню. Анна вяло встала с кровати, бесстрастно поглядела на подругу.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Мия. — Ты как будто не в себе.

— Я в порядке, — соврала Анна.

— Ты никогда так поздно не просыпалась. К тому же ты собиралась проснуться рано утром, а уже полдень, — заметила Мия. — Что-то не так, и я это чувствую.

Анна не ответила, оделась и вышла из дома. После долгих поисков она, как и хотела подыскала на окраине города маленький домик с небольшим участком, огороженным забором. Отсюда открывался отличный вид на горы, зеленые холмы и далекое побережье. Но красота природы ее ничуть не обрадовала. Ее по-прежнему мало что интересовало. Она договорилась с хозяином дома, который переезжал с семьёй в другой город и потому продавал этот дом, подписала все документы и заплатила золотыми монетами.

Она вошла в дом и огляделась. Было немного грязно, и Анна приступила к уборке. Через какое-то время дом блестел. Она вся погрузилась в обустройство нового пространства, не прерываясь на отдых. Ей нравилась непрерывная работа, потому что она отвлекала от мыслей, ведь у мозга не было времени постоянно думать.

К вечеру Анна перенесла личные вещи в свой новый дом. В маленькой гостиной на полку над камином, на самое видное место, она поставила книгу с красным твердым переплетом, между страниц которой лежало заветное письмо. Возле подоконника на кухне разместился у нее горшочек с землей. Она приготовила скудный ужин и рано легла спать.

Анна задернула шторы и заснула, крепко держа в руках пузырек, свисающий с шеи на верёвке.

У Анны пропал всякий интерес к жизни и желание просыпаться по утрам. Она перестала радоваться и улыбаться.

Спустя пару недель, когда Анна прогуливалась по городскому парку, она увидела сидевшую на скамьи знакомую девушку. Это была Натали. Она кормила голубей хлебными крошками. Анна не имела сильного желания с кем-то разговаривать, но подойти к Натали посчитала своим долгом. Все же с того дня, как подруга потеряла память, они даже не виделись.

Она подошла к давней подруге и поздоровалась. Анна боялась испугать девушку, ведь та ее, наверное, совсем не помнит. Натали подняла голову и некоторое мгновение просто вглядывалась в лицо нарушительницы спокойствия.

— Вы Анна? — спросила Натали, отложив хлеб в сторону и намереваясь встать.

— Не вставай, — сказала Анна, улыбнувшись, и присела рядом с подругой, — да, Анна. Ты меня помнишь?

— В тот день, когда я очнулась, — вспоминала Натали, — я видела вас. Вскоре матушка рассказала, что мы с вами дружили с раннего детства. Но я этого не помню.

— Да, мы были неразлучными подругами, — согласилась Анна.

Они разговорились, почти как в былые времена.

— Мы с матушкой ходили в дом мистера Раина, — неожиданно сказала Натали.

Анна вздрогнула, услышав имя отца.

— Он ваш отец, — Натали продемонстрировала свою осведомлённость. — Матушка говорила, что мистер Раин потерял дочь, и ей очень его жалко. Поэтому мы частенько наведывались к нему, еду ему приносили, бывало, даже прибирались у него дома.

— Вот как, — подавленно сказала Анна. — И как он?

— Совсем плох, — Натали тяжело вздохнула, — мы его вчера навещали. У него дома был лекарь. Матушка спросила, что с мистером Раином. Лекарь сказал, что он очень сильно болен. И долго не протянет.

Сердце Анны сжалось. Она была обижена на отца, но после вести о настигшей его болезни, обида на него отошла на последний план.

— Мне пора, — сказала Натали, вставая, — до встречи!

Анна попрощалась с Натали и долго еще сидела на скамье в размышлениях. Она отца простить не могла, но навестить его определённо нужно было. Он болен, быть может, ему совсем там одиноко и стакан воды некому подать.

Но это были всего лишь слова. Проходили дни, за ними неделя. Анна не решалась проведать отца. Ей не хватало для этого смелости. Каждый раз, когда она собиралась пойти к нему, ее вечно останавливали сомнения и неуверенность.

Однажды Анна отменила все запланированные дела на сегодня и решила непременно сходить к отцу. Она дошла до родительского дома, но не смогла даже войти во двор. Как бы себя не заставляла. Что-то мешало, сопротивлялось в ней.

По дороге домой она услышала детские крики. Анна повернулась на звук и, взглянув на детей, равнодушно отвела глаза и уже двинулась было далее, но вдруг замерла. Ее глаза расширились. Неужели то, что она видела, ей не померещилось?

Анна резко повернулась. Девочка бежала по зеленой лужайке и, споткнувшись о торчащую ветку, упала. Колени ее испачкались землей, но это ничуть ее не расстроило. Она быстро вскочила на ноги и, перед тем как снова побежать, подняла глаза, встретившись с Анной взглядом. Миг — и сердце Анны замерло.

— Анна? — удивилась девочка. — Крис! Смотри! Это Анна!

Мальчик повернулся на голос сестры и, проследив за взглядом девочки, оторопел. Анна улыбнулась. Крис тут же сорвался с места и подбежал к забору. Анна же стояла на том же месте, не в силах сделать шаг. Она совсем о них позабыла за столь длительное время. Но они по-прежнему ее помнили.

Девочка, которую звали Мая, вместе с братом подбежала к ней. Дети открыли калитку и вышли к Анне.

— Мы давно вас не видели! — воскликнула Мая с горящими веселыми глазками.

Теперь девочка выглядела совершенно по-другому. Чистые расчёсанные волосы, заплетённые в аккуратные косички, красиво переливались на солнышке. Глаза смотрели без прежней грусти. Крис, однако, оставался все таким же сдержанным, но выглядел счастливым. Его умные глаза, в которых Анна разглядела благодарность, сияли.

Они поговорили. Дети поведали о том, что с ними случилось после того, как взялся за них мистер Раин. Вопреки страшным ожиданиям Анны, рассказ детей приятно удивил ее и согрел сердце. Мистер Раин поступил так, как она никогда не могла бы представить. Он отвел детей к одной женщине по имени Изабель. Это была ее соседка. Изабель жила вместе с мужем слева от родительского дома Анны.

Как позже Анна узнала от самой Изабель, они с мужем мечтали о детях, о большой семье, но, к несчастью, судьба оказалась к ним жестока. Имея огромное желание и нежную любовь мужа, она оставалась бездетной. Проходили годы, а дети у них все не появлялись. Пока однажды ночью в их дом не постучался мистер Раин и не предложил взять на воспитание двух милейших созданий. По всей видимости, Изабель с мужем согласились.

Теперь, глядя на счастливые и беззаботные лица детей, Анна понимала, что Изабель и ее муж стали прекрасными родителями двух крошек.

Эта встреча стала тем самым толчком, которого, кажется, не хватало Анне. В тот же день она отправилась в родной дом, переселила себя и наконец вошла во двор. Она посмотрела на дерево, растущее под окном ее комнаты. Она прошла к двери и постучалась. Никто не открывал. Она еще раз постучалась. И когда Анна подумала, что никто уже и не откроет, дверь неожиданно распахнулась. В проеме стоял мужчина средних лет в широких очках и коротко подстриженными волосами с проседью.

— Что-то хотели? — спросил он.

— Можно увидеть мистера Раина?

Анна хотела заглянуть в коридор, но его загораживал незнакомый мужчина.

— А кем вы ему приходитесь?

Анна замялась. Мистер Раин тогда сказал, что у него нет дочери. Что она умерла в тот день, когда погибла его жена. Что ж…

— Я его дочь, — сглотнула она и подняла на мужчину тяжелый взгляд.

Тот подозрительно посмотрел на нее.

— Он никогда не говорил, что у него есть дочь, — мужчина распахнул дверь шире, — но в таком случае входите.

Анна неуверенно вошла. Все в доме было, как раньше. Ничего не изменилось, за исключением одного. Дом больше не казался ей родным. Анна прошла в комнату отца.

— Я местный лекарь, — представился мужчина, — Джеймс Морен.

— Приятно познакомиться, — Анна пожала его руку. — Анна.

— Взаимно, — Джеймс подошел к кровати спящего мистера Раина. — Он болен уже чуть больше месяца. У него были жалобы на тесноту в груди, отдышку, слабость, лихорадку и многое другое, чему он не придал особого значения. От несвоевременного лечения здоровье его пошатнулось. Неделю назад у него случилась остановка сердца, но мы его вернули к жизни. Последствия, однако, есть, и очень серьезные. Он не встает с постели из-за парализованных ног, не разговаривает из-за нарушения речи, почти не может самостоятельно есть.

Анна стояла у порога комнаты, как каменная статуя. Смотрела на отца и слушала лекаря. Она не могла сделать шаг вперед.

— А почему вы раньше не приходили? — поинтересовался лекарь, проверив температуру больного.

— Я жила далеко, — соврала Анна, стыдясь признаться, что на самом деле она жила почти рядом, но не навещала, как оказалось, больного отца из-за обид.

— Ну что ж, теперь у вас есть возможность провести с отцом время. И я советую ценить его.

— Он… — Анна не смогла договорить и опустила влажные глаза.

— Ему осталось не больше месяца, — прогноз лекаря был неутешительным, — а, возможно, даже меньше.

Джеймс ушел, оставив Анне все советы по уходу за больным и записав ей на бумажке, когда и во сколько отцу нужно принимать соответствующие лекарства.

Анна присела на край кровати и молча посмотрела на отца. По щеке скатилась крупная слеза. Мистер Раин и так был худым, но болезнь превратила его почти в скелет. Его впавшие щеки были бледны, как мел, а морщинистые руки, лежавшие поверх одеяла, превратились в тонкие тросточки.

Как он изменился! От прежнего мистера Раина ничего не осталось…

Когда он впервые очнулся, его глаза в удивлении расширились при виде дочери. Ему будто сложно было поверить, что она и правда здесь. Но сказать что-нибудь и пошевелиться он не мог.

Проходили дни, недели. На время Анна отложила все свои дела ради полноценного ухода за отцом. Анна постепенно уже привыкла ухаживать за больным. Ей порой очень хотелось, чтобы он заговорил. Она хотела понять, рад ли он вообще ее здесь видеть. Но мистер Раин молчал и только смотрел на дочь какими-то вечно блестящими глазами.

Анна вынуждена была жить в родительском доме, в своей прежней комнате, где ничего не изменилось. По ночам мистеру Раину особенно нужна была помощь и поддержка.

И все шло размеренно, повторяясь изо дня в день. Но однажды все изменилось.

Ранним утром Анна услышала грохот из комнаты отца. Она прибежала туда и обнаружила его лежащим на полу. Анна помогла мистеру Раину подняться и уложила его обратно в кровать, дала ему воды и присела рядом на край кровати. В то утро мистер Раин выглядел особенно неважно. А глаза его и вовсе стали совершенно потухшими. Он тяжело, с хрипами дышал, глухо кашлял и не отводил странного взгляда от Анны.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Комнату залило теплым светом. Анна хотела пойти на кухню и приготовить завтрак, но рука отца очень слабо коснулась ее руки. Он остановил ее, а глаза его просили не уходить. Анна посмотрела на его сморщенную руку. Он впервые ею пошевелил! Да, слабо, медленно, но все же пошевелил! Это могло означать, что он выздоравливал, подумала тогда Анна.

Но она ошиблась. Состояние мистера Раина ухудшалось на глазах. Когда солнечный луч, прокравшийся через окно, упал мистеру Раину на лицо, тот издал прерывистый вдох. Грудь его поднялась, а потом медленно опустилась. Он, насколько ему позволяли силы, сжал руку дочери. Глаза смотрели на нее, словно хотели насладиться этим зрелищем последний раз. И тогда тонкие и бледные губы его разомкнулись. Анна не поняла едва слышный хрип. Но отец, видимо, хотел что-то сказать. Может, ему нужно что-то. Анна наклонилась пониже, приблизив ухо к самым губам. И услышала невнятное и неразборчивое:

— Пр-рости.

Анна вздрогнула. Она не ожидала этого услышать. Но тем не менее приятное тепло разлилось в ее сердце.

— Я прощаю тебя, отец, — сказала она со слезами на глазах.

Анна улыбнулась, нежно и любяще. В глазах отца она прочла огромное облегчение. Надежда, что отец выздоравливает, и ему становится лучше, разрушилась через час. Вернувшись из кухни с подносом в руках она не сразу заметила, что отец не дышит. Его стеклянные глаза, не моргая, вглядывались в потолок.

После смерти начались тяжелые дни. Организовать достойные похороны помогли знакомые, среди которых была Мия и мать Натали. А когда убитая горем Анна вернулась в родительский дом, то обнаружила там незнакомых людей. Один из них, некий адвокат, опечатал дом и собственным ключом закрыл дверь.

Анна поинтересовалась, что тут происходит. Тогда мужчина поведал, что дом с недавнего времени принадлежит некоему Альберту Моену, которому мистер Раин оставил дом в качестве уплаты долга. А если в течение года мистер Альберт не соизволит явиться за домом и не подпишет необходимые документы, то имущество перейдет в распоряжение властей.

Так Анна потеряла отца и родной дом, где выросла и в котором оставила так много детских воспоминаний.

Прошло три месяца со дня смерти отца. Анна сидела в небольшой оранжерее, купленной на все те же деньги из маленького мешка. Она специальной лопаткой разрыхляла землю, бросала семя в углубление и закапывала его.

В оранжерею, наполненную солнечными лучами, проникавшими через стекла, вбежала Мия.

— Анна! — крикнула она, глазами ища подругу. — А вот ты!

— Что случилось? — Анна выглянула из-за печи.

— Я договорилась с лавочником, — радостно сообщила Мия, — он купит наши лечебные растения.

— Отлично, — улыбнулась Анна и снова склонилась над землей.

— Ты целый день работала? — забеспокоилась Мия.

Анна мягко ответила:

— Я совсем не устала.

Мия опустилась на одно колено и повернула лицо Анны к себе.

— Ты бледная, — заметила подруга, — ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, — Анна выдавила улыбку, которая получилась совсем измученной.

Мия недовольно цыкнула.

— Ты мне не договариваешь что-то, — уверенным тоном заявила она, — но ладно. Ты только себя береги, не надо так много работать, и не забывай вовремя есть.

Анна послушно кивнула. Мия направилась к выходу из оранжереи. Ей нужно было забрать семена банбуя у прибывшего из-за моря торговца. Эти семена они долго ждали. Когда Мия была уже у двери, Анна ее окликнула:

— Постой! Забыла сказать!

Она с трудом встала и подошла к подруге. На полпути она остановилась. В глазах у нее резко потемнело, голова закружилась, и она упала без сознания.

Анна очнулась уже дома, в своей комнате. Она хотела приподняться на кровати, но слабость в теле не дала ей выполнить это простое движение.

— Не вставайте, — сказал мужской голос.

Анна поглядела на приближающегося к ее кровати мужчину. Это был Джеймс Морен, лекарь, лечивший когда-то ее отца.

— Здравствуйте, Анна, — мягко улыбнулся он. — Вот мы и встретились снова.

Анна хрипло сказала:

— Со мной все хорошо.

Улыбка спала с лица лекаря, и он посерьезнел. Он будто увидел, что бесполезно было разговаривать с Анной, поэтому подошел к Мие. Они о чем-то пошептались, и лица у обоих были встревоженные. Когда лекарь ушел, Мия присела на край кровати.

— Анна, за проведенное с тобой время, я узнала одну твою очень важную черту. И она мне совсем не нравится, — начала Мия. — Ты всегда тщательно скрываешь настоящие чувства. На виду у всех ты смеешься, стараешься выглядеть счастливой, но наедине с собой ты плачешь.

— Что ты…

— Я видела это, — отрезала Мия, не давая Анне снова солгать. — Помнишь, мы с тобой ходили в парк на набережной? В тот день все было хорошо, и ты выглядела счастливой, смеялась. Я тебя проводила до дому, а сама уже было пошла к себе. Но через пару минут вернулась, чтобы сказать тебе кое-что. Я стояла тогда у входной двери и слышала, как ты громко плачешь.

Анна сглотнула и посмотрела на подругу.

— Сколько раз я спрашивала, что с тобой, — продолжала Мия, — но ты никогда мне не открывалась. Хотя я всегда тебе все рассказывала без утайки.

Анна молчала.

— Прошу, поделись со мной своими проблемами или болью, я выслушаю тебя и пойму.

Подруга выжидающе смотрела на Анну. Но та в очередной раз сказала:

— Все хорошо, тебе показалось.

Анна легла на бок, отвернувшись от Мии. Она не хотела, чтобы та снова стала свидетелем ее слез. Мия, увидев нежелание подруги с ней разговаривать, ушла.

Но она вернулась на следующий день и обнаружила Анну, лежащую все на том же месте и почти в той же позе. Вот только состояние Анны сильно ухудшилось. У нее был жар, кожа и губы побледнели. Тело совсем ослабло, она не ела, не разговаривала.

Мия позвала лекаря. Джеймс Морен пришел довольно быстро. Он обследовал Анну и развел руками. Он не знал, что происходит с ней. Но предупредил, что, если та продолжит отказываться от еды, то все может обернуться худшим образом.

Мия заставляла Анну поесть, и та послушно ела, но очень мало. На следующий день Анне стало хуже. Жар не спадал, слабость охватила каждую клеточку ее тела и то малое, что она ела раньше, Анна вовсе перестала есть. Мия совсем отчаялась, не зная, что делать с заболевшей подругой. Она проводила дни и ночи у постели Анны, следя за ее состоянием.

Мия заметила, что Анна спит, сжимая пальцами какой-то предмет. Она осторожно вытащила его и увидела пузырек, доверху наполненный какой-то жидкостью.

Порой по ночам Анна бормотала:

— Эмирсон…Эмирсон…

Она кого-то звала в бреду. Мия дотрагивалась ладонью до лба подруги. Жар никак не спадал.

Он ощутил тепло впервые за триста лет. Все тело его казалось невесомым облачком, парящем в воздухе. Он открыл глаза, и яркий свет ослепил его. Он зажмурился. Когда привык к свету, смог оглядеться. Но увидел вокруг лишь пустоту. Ничего, кроме пространства, наполненного белым светом.

Он лежал так долго, пока не услышал голос. Такой тихий, нежный.

— Вот ты и здесь.

Голос, в котором, казалось, была скрыта вся тайна вселенной. Он был знаком Эмирсону. Но когда он впервые услышал этот голос, в нем звучали нотки стали и холода. Это было в день рокового наказания, когда его душу обрекли на долгое и мучительное проклятье.

— Кто вы? — спросил Эмирсон.

Вопрос его разлетелся эхом.

— Я думаю, мой голос тебе знаком.

Эмирсон нахмурился.

— Да, знаком, — признал он, — это вас я слышал, когда проклятье пало на меня.

Голос помолчал. Тишина здесь звучала по-другому. Она не тяготила, как бывает в земном мире. Здесь она была как будто наполнена отголосками того далёкого и непостижимого. Того, что уже не поймать, за кем не угнаться. Отголосками прошлого, которое отделилось от Эмирсона раз и навсегда.

А потом, прервав затянувшееся молчание, вдруг зазвенело:

— Твои друзья уже там, где должны быть. Пора и тебе в путь.

Эмирсон понимал, что на этом жизнь его закончилась. Вот и настал момент истины, к которому он стремился все триста лет. Он отправляется в загробный мир. Но если он всю жизнь этого с ждал, то почему сейчас медлит?

Эмирсон сделал шаг, но не сдвинулся с места. Его что-то сдерживало, не позволяло идти.

— Или ты не хочешь? — спросил мелодичный голос.

Но он не ответил, а только шумно вздохнул.

— Тебя что-то или кто-то держит? — не сдавался голос.

— Нет, — соврал Эмирсон и попробовал снова сделать шаг.

Напрасно. Он не мог сдвинуться с места. Казалось, ноги заковали в железные кандалы.

Почему не получается? Что его держит и не отпускает?

— Ты мне лжешь, — сказал голос. — А не это ли тебя останавливает?

Эмирсон не понимал, о чем говорит голос. Он посмотрел вниз, и вдруг под ногами образовалась кристально чистая лужа. Но вместо своего отражения он разглядел смутную картинку. Она становилась все детальнее и отчетливее. Душа Эмирсона вздрогнула, когда увидела то, что он оставил в мире смертных. Ту, что он покинул, хотя обещал быть всегда рядом. Клялся, что защитит, убережет от всего плохого.

— Это… — Эмирсон не договорил, не смог.

Он только с трепетом наблюдал за Анной, не в силах отвести от нее взгляда. Она работала в какой-то светлой оранжерее. Вокруг нее росло множество зеленых растений, ярких и красивых цветов. Она что-то сажала в руке, но что именно, Эмирсон не мог разглядеть.

— Она и есть та причина? — голос разлился по всему пространству, напоминая тихое журчание реки.

Эмирсон тихо пробормотал:

— Да.

— Ты хочешь вернуться?

— Нет! — резко возразил Эмирсон. — Таким я больше не буду! Не хочу быть снова проклятым!

— А если Бог предоставит тебе возможность вернуться простым человеком, ты этого захочешь? — манящий голос предлагал невозможное. То, чего даже в мыслях Эмирсон лелеять не мог.

— Я хотел бы этого больше всего на свете, — признался он, глядя на спокойное лицо Анны.

О чем она думала, когда сажала семена? Помнила ли того, кто нанес ей, возможно, одну их самых болезненных и неизлечимых ран? Простила ли она его за то, что он отпустил ее и не сдержал свою клятву?

— Даже если для этого придется пройти испытание?

— Да, — без сомнения ответил Эмирсон, — только бы вернуться к ней, снова увидеть ее и услышать ее голос…

— А если будет невыносимо трудно, все равно готов?

— Да.

В этот раз прозвучало решительнее и без колебания.

— Тогда пусть будет по-твоему!

Вокруг все разразилось страшным оглушающим грохотом. Вдруг яркое пространство, не имеющее ни конца, ни края, почернело. Словно тьма обрушилась на этот мир.

Первым, что ощутил он, была жара. Показалось, что его будто поместили в горящую печь и кто-то все время подкидывал дров в огонь. Эмирсон подвигал пальцами, и неожиданно они провалились в песок. Он в недоумении открыл глаза и огляделся.

Вокруг простирались бескрайние золотистые пески. Невысокие и плавные барханы напоминали застывшие морские волны. Они вздымались и опускались вплоть до недосягаемого горизонта. Над его головой багровело небо. Зловещие оттенки красного на небосклоне вызывали в душе тревогу. А безжалостно палящее огромное солнце сжигало все, до чего дотягивались его лучи. В необъятной пустыне стояла вечная жара.

Где он?

— Это место называют золотой серединой между обителью мертвых и живых, — раздался все тот же голос. — Кажется, что у этой мнимой пустыни нет конца. Но он есть. И если ты дойдешь до него, не останавливаясь, невзирая на усталость, боль и желание сдаться, то сможешь покинуть это место и вернуться в мир смертных. Но если не сможешь — то на веки вечные твоя душа будет заточена в этой середине. Ты не сможешь вступить ни в загробную жизнь, ни в смертную.

Наступила недолгая пауза. Эмирсон судорожно огляделся.

— Что ты выбираешь? Готов пройти испытание?

Он опешил. Нет здесь никакого конца! Вранье! Это бесконечная пустыня — огромная и страшная. Ее не пройти!

Он вспомнил увиденную в луже картину. Анна была так близка, и одновременно с этим их разделяло невероятное расстояние. В далеком прошлом он не сдержал слово и не смог ее уберечь. Они были лишены возможности провести жизнь вместе. Но что если в этот раз все будет по-другому? Ему дают шанс на жизнь! Редкий шанс, который не всем выпадает! Если он справится, то сможет вернуться к ней. К той, кому принадлежало его сердце и принадлежит даже после смерти.

Тогда Эмирсон с уверенностью ответил:

— Я хочу жить.

— Здесь нет времени, — заговорил голос, — и тебе будет казаться, что ты здесь вечность. Тебе покажется, что прошли сотни, а то и тысячи лет, в то время как в смертном мире пройдет от силы месяц.

— Я готов, — повторил Эмирсон, — но в какую сторону мне идти?

— Куда хочешь, — ответили ему, — куда бы ты ни пошел, все равно окажешься там, где должен.

Эмирсон кивнул и сделал шаг. Его босые ноги провалились в обжигающий песок.

Он шел, по его меркам, уже несколько часов, а пустыня оставалась бескрайней. Нигде ничего не виднелось, кроме песчаных похожих друг на друга холмов.

Солнце начало невыносимо обжигать спину через неделю. По крайне мере ему показалось, что прошла неделя.

Чем отличалось это место от любого другого? Здесь Эмирсон не был человеком. Он не нуждался в пище, в воде Но жажду он все же ощущал. Горло пересохло, и хотелось сделать глоток прохладной воды. Но такой возможности, конечно, не было. Он не уставал, как обязательно устал бы в человеческом теле. Здесь он имел не совсем физическое тело, а скорее духовное. Но при этом он мог ощущать все: каждую песчинку, жару, жажду и усталость.

Эмирсон точно не знал, сколько он бродил по пустыне. Но — как ему показалось — прошло несколько десятков лет. При этом он не останавливался ни разу. Он шел совершенно один. При нем были только его мысли. И все они были полностью заняты той, ради которой он проделывал столь тяжкий путь. Через сто, а то и все двести лет, во всяком случае ему так казалось, он все шел, не ведая отдыха. Когда хотелось остановиться, перед глазами всплывало лицо Анны, ее искренняя, светлая улыбка и голубые глаза, в которых он увидел заветный огонек — ее истинную душу.

Триста, четыреста лет пролетели, по его ощущениям. Все тело ослабло, спина горела от становящихся все более обжигающими лучей раскаленного солнца, которое стояло высокого в красном небе и было в несколько раз горячее земного солнца. Тело его горело, словно он обжёгся. Босые ноги проваливались в горячий песок, усложнявший путь.

За плечами он оставил еще триста лет. Он шел. Колени предательски дрожали, кожа под лучами солнца мучительно болела. С каждым вдохом в легкие проникал поток горячего воздуха, обжигая изнутри. В горле было сухо, как во всей пустыне, язык будто прилип к нёбу. Но останавливаться сейчас значило сдаться на полпути.

Вот только еще через сотню или двести лет образ Анны в голове стал теряться, медленно стираться, его затмевала собой боль во всем теле, жжение в стопах и огромное желание остановиться.

Если бы он был в человеческом облике, то давно бы погиб. Давно бы сдался. Потому что тело не способно выдержать такую боль. Но он был духом. Его душа бродила по пустыне в надежде отыскать конец. А душа человека — огромная сила, которая порой скрывает то, на что она по-настоящему способна.

Спустя столетия в Эмирсоне все больше укреплялась мысль о том, что именно неиссякаемая сила его души помогает идти дальше. И он считал, что даже безжалостная схватка с пустыней не сможет лишить его этой силы. Однако он ошибался.

Это он понял, когда прошло еще двести лет. Тогда не то, что образа Анны не осталось в памяти, но и душа утратила былую силу. Она отказывалась идти. А концом для Эмирсона оказался тот момент, когда он рухнул на дрожащие колени. Солнце обжигало его уставшее лицо. Он забыл образ Анны, не мог вспомнить ни голубых глаз, ни улыбки… Словно он сам выпил ту микстуру забвения, которую оставил когда-то ей перед смертью.

Он заплакал. Он мог продолжить, но больше не было сил и не было того, ради чего нужно идти. Ведь мучительная изнурённость затмила собой плотной пеленой образ Анны. Его любовь не угасла, но затерялась в потаенных глубинах его души. И найти любовь к ней, казалось, было невозможно.

Это было роковое падение Эмирсона. Момент, когда он сдался…

— Он сдался, — известил все тот же голос, — сдался, когда почти был у цели!

Ангелы парили над пустыней, так называемой «золотой серединой», наблюдая с высоты птичьего полёта за упавшим на колени Эмирсоном. Они не имели видимого облика, но обретали его, являясь людям в самые разные моменты, когда их присутствие было как никогда необходимо. Они появлялись в облике птиц, животных, детей или женщин. Или старух, которые возвращают человеку потерянный им сотни лет назад предмет и раскрывают важные тайны.

Но сейчас они смотрели на то, как Эмирсон все же не выдержал и опустил руки.

— А я думал, справится, — заметил другой ангел.

Они не разговаривали словами. Они передавали друг другу послания мысленно.

— Он забыл ее, — сказал ангел, который обрушил на Эмирсона проклятье.

— Значит, так тому и быть, — произнес другой ангел, взлетая вверх, — еще одна потерянная душа навеки останется здесь. А нам пора, дела не ждут.

— Но если ему помочь? — не сдавался другой.

— Не в наших это силах, — и ангел исчез.

А тот, что приходил и к Анне, и к Эмирсону, все наблюдал за потерянной душой. В отличие от других, он не потерял веру в силу этой человеческой души. Ангел будто видел страдания этой тосковавшей души.

— Не быть еще одной потерянной душе, — пообещал он.

Эмирсон почти не дышал. Колени дрогнули, и он упал лицом в горячий песок. Сколько он здесь провел? По его ощущениям, тысячи лет. В глазах помутнело, и веки сомкнулись.

Он лежал так, пока не услышал знакомый голос:

— Эмирсон…Эмирсон…

Его звали. Со всей любовью и страстью. Звали с надеждой, что он придет. Голос Анны зазвучал в его ушах и перед глазами возникло ее лицо. Сначала появились смутные очертания глаз. Следом — едва различимый овал лица. А потом улыбка, такая яркая и ясная.

Вдруг воспоминания о ней ожили. Он отыскал их в глубине своего сердца. Поймал и крепко схватил, не намереваясь отпускать. Ему показалось, что она не забыла его и все еще ждет. С неугасающей надеждой ждет его каждые день, минуту и секунду…

Откуда взялись силы, он не знал. Но, смутно понимая, что делает, неожиданно, опираясь руками о песок, стал подниматься. Руки дрожали. А голос в голове становился только громче. Он встал на содрогающиеся ноги и продолжил идти медленным шагом. Не было в нем былой бойкость и резвости, с которой она шел все эти тысячи лет. Но несмотря на неспешность, Эмирсон не сдавался. В нем проснулась сила, будто расцвела, родилась заново. И с ней он шел еще сотни лет, пока с неба на его лицо не упала первая капля дождя.

Он запрокинул голову. И еще одна капля упала на лицо. Такая прохладная, успокаивающая. Это был дождь! Дождь, как некое предзнаменование долгожданного конца, усиливался, распространяя по жаркой пустыне облегчающую прохладу. Все вокруг стало настолько ярким, что потерявший зрение Эмирсон зажмурился.

Тьма длилась недолго. Вдруг слух различил странный шум подъезжающей кареты и звонкое ржание лошадей. Людские голоса, визг детей…

— Крис, подожди меня!

— Давай быстрее, Мая, ты медленная, как черепаха!

Эмирсон открыл глаза и огляделся.

Состояние Анны ухудшалось изо дня в день. Она была прикована к кровати, не ела и почти не пила. Лекарства, оставленные лекарем, она принимала только, когда ее заставляла Мия. В остальное время Анна спала.

Мия постоянно слышала, как во сне подруга шепчет:

— Эмирсон…Эмирсон…

Будто кого-то зовет.

А бледные и совсем худые пальцы Анны постоянно сжимали стеклянный пузырёк с жидкостью.

Мия вызвала другого лекаря в надежде, что хотя бы он поймет, как вылечить Анну. Но все было напрасно. И этот лекарь не ведал, что за хворь приключилась с девушкой. Никто не знал, что с ней и как ее лечить.

Мия в очередной раз всю ночь просидела рядом с кроватью подруги. И тщетно пыталась сбить жар. А наутро обнаружила, что настой, который она давала больной по рекомендациям лекаря, подошел к концу. Нужно было купить новый.

Она торопливо оделась и с тяжелым сердцем оставила Анну одну в доме. Мия побежала в аптеку, купила новый настой и уже бежала обратно, как вдруг увидела странного полуодетого человека с уставшими глазами. Он расспрашивал прохожих о чем-то. Те отмахивались либо равнодушно проходили мимо. Однако мужчина, казалось, не терял надежды. Он продолжал с еще большей решительностью что-то выспрашивать у людей.

Мия подумала, что, скорее всего, это один из безумцев или бездомных, просящих милостыню. Она отвернулась и пошагала дальше.

Пройдя недалеко от мужчины, Мия в очередной раз замерла, как вкопанная. Она услышала знакомое имя, сорвавшееся с уст незнакомого мужчины.

— Вы не знаете девушку по имени Анна? У нее светлые волосы, голубые глаза…Да, постойте же, куда вы? Добрый день, вы не знаете…

Мия нахмурилась подошла к незнакомцу и пристально на него поглядела. Совпадение? Или же нет?

Мия спросила:

— Кого вы ищете?

Мужчина обернулся. Его глаза радостно заискрились: хоть кто-то его заметил из этой равнодушной толпы.

— Она живет здесь, в городе, я просто не знаю, где именно. Ее звать Анна…

— Как вас зовут? — спросила Мия.

Что-то ей подсказывало спросить об этом. Было в незнакомце что-то такое, что зацепило Мию.

— Эмирсон, — ответил мужчина.

Мия удивленно приоткрыла рот. Неужели это тот человек, которого во сне зовет Анна? Мия в нерешительности смотрела на мужчину, не зная, что предпринять.

— Кем вы ей приходитесь? — наконец спросила она.

Эмирсон потупился.

— Я, — замялся, не зная, что сказать, — ее близкий человек.

Мия поглядела на настой в корзине. Лекарство уже несколько дней не помогает Анне. Но, быть может, ей нужно совсем не снадобье?

Анна бредила. Она ничего не помнила, и единственное ощущение, которое она испытывала, это чувство медленной смерти. Как цветок, который долгое время не поливали, и теперь он потихоньку увядал прямо на глазах. И ничего не могло ей помочь. Процесс не остановить. Анна чувствовала, как жизнь утекает из ее рук, и она не может с этим совладать. Не может, потому что не хочет. У нее не было желания жить.

Она ощущала сковывающую грудь боль, что разъедала ее изнутри. Каждый вдох казался болезненным. Тоска сводила с ума, а воспоминания о былой любви — убивали.

Она хотела, чтобы все закончилось, хотела обрести покой.

Когда за Мией захлопнулась дверь, Анна совсем тихо заплакала. Она хотела поднять руку, но не смогла. Не хватило сил.

Только сумела разомкнуть веки и в ярком свете различить на тумбочке горшочек, в котором так ничего и не выросло. Его все время поливала Мия, пока Анна болела. И та была безмерно благодарна подруге за все. Вот только высказать подруге слов признательности Анна не сможет.

Глаза медленно закрылись, силы стремительно покидали ее. Она чувствовала приближение конца. Вот он — еще немного, и она коснется смерти…

И вдруг в ее сон ворвался знакомый голос и тихо позвал:

— Анна, дорогая, очнись! Взгляни на меня всего разок. Анна…

Неужели это конец? Она умерла, раз слышит его голос? Но почему тогда она ощущает его теплое касание на своей щеке? Почему ее руку крепко держит его рука, такая большая и теплая?

Чтобы узнать, она должна открыть глаза. Должна найти в себе силы это сделать. Ну же, Анна! И вот ресницы ее пошевелились, веки приоткрылись, и в свете ворвавшихся в комнату лучей солнца она различила его лицо.

Сначала не поверила, но, когда он снова позвал ее, сомнения улетучились.

— Анна, я так скучал по вам, — сказал он со слезами на глазах, — так хотел вас увидеть!

Он прижал ее к себе, такую слабую и хрупкую. Вдохнул запах ее волос и еще крепче обнял, боясь снова потерять. Ее лицо уткнулось ему в грудь. Но так Анна его не могла увидеть.

— Хочу видеть ваше лицо, — попросила она хриплым голосом.

Эмирсон чуть отдалился, чтобы она смогла его хорошенько разглядеть. Его глаза сияли настоящей и такой неповторимой радостью. Глаза были больше не желтыми, а прежними — черными. А лицо приобрело смугловатый оттенок. От него не исходил холод, а только тепло, как от живых людей.

Анна не выдержала и заплакала. Ее рука медленно поднялась. Она не знала, откуда черпает силы. Но они возвращалась к ее телу. Она коснулась ладонью его лица, еще раз удостоверившись, что это не сон, а — явь!

Она не знала, что сказать. Ее переполняли разные чувства, но одним из них самым сильным, было радостное волнение. Она сквозь слезы смотрела на него. Душе больше не было больно.

— Вы меня помните, — улыбнулся Эмирсон, и крупная слеза покатилась по его щеке, — вы не забыли меня.

Его взгляд сместился на полный пузырек, свисающий с шеи Анны.

— Я не могла забыть, — сказала Анна, нежно погладив его по лицу.

— Мне было страшно вас потерять, — признался он, всхлипывая, — и мне жаль, что я не спас вас в прошлом, что позволил себе покинуть вас и оставить одну. Но все изменится. — Он перешел на волнующий шепот. — Я буду всегда рядом. Всегда! Клянусь!

И Анна верила ему. Знала, что он говорит правду. Что в этот раз точно сдержит слово.

— Я люблю вас, — сказал Эмирсон, — люблю безмерно и навечно! Во всех жизнях единственное, что было неизменно и бессмертно, — это моя любовь к вам.

Он обнял ее, прижал к себе еще ближе, вдыхая ее запах и ощущая исходящее от нее тепло.

Мия постояла в сторонке и оставила влюбленных наедине, не желая им мешать.

Они просидели в объятиях друг друга несколько часов, не заметив поначалу случившегося рядом с ними чуда. На тумбочке возле кровати что-то слегка сверкнуло. И на ней появилось круглое серебряное кольцо. Кто его подложил тогда Анне в кровать, а потом забрал, кога она покинула арендованную комнату? Но кто бы это ни был, он обратно вернул кольцо.

А в горшочке под лучами солнца пробился сквозь толщу земли маленький зеленый росточек, предвещавший начало новой жизни.

И с неба на них смотрели ангелы, а откуда-то, — Анна могла даже поклясться, — донесся отдаленный смех старухи.

Случайных встреч в большом городе, в многолюдной толпе, не бывает. А если такое и случилось, значит, это чудо! Чудо, созданное теми, кто живет на небесах.

Маленькая девочка бежала по зеленой травке с проросшими кое-где ромашками. Ее белокурые волосы развевались на ветру, а личико, усеянное едва заметными веснушками, радостно сияло.

— Лили! — позвал ее Эмирсон и, подхватив на бегу, закружил в воздухе, — я выиграл, поймал тебя!

Малышку назвали в честь матери Эмирсона. Лили весело засмеялась, пытаясь высвободиться из рук отца и побежать дальше.

— Нет, не честно! Ты жульничал! Давай сначала! — потребовала она звонким голоском.

Эмирсон ее отпустил, и девочка снова побежала вприпрыжку. А он устало выдохнул и посмотрел на Анну нежным и любящим взглядом. Он почти не изменился, только в черных волосах появилась проседь. Он улыбнулся ей и побежал ловить малышку. Игра продолжалась.

Анна сидела на пледе, расстеленном на зеленой поляне. На руках она держала младенца с черными волосами и густыми ресницами. Его назвали в честь погибшего отца Анна — Раином. Он спал, казалось, крепким и беспробудным сном. Но вдруг проснулся и стал плакать.

— Плохой сон увидел, малыш? — спросила Анна нежно погладив его по щеке. — Не плачь, это всего лишь сон. Он пройдет.

Малыш, услышав голос матери, успокоился и снова заснул. Анна подняла глаза и посмотрела, как Эмирсон снова поймал Лили и кружит ее в воздухе. На руке Анны в лучах солнца блестело обручальное кольцо. Мелкие зеленые и голубые камешки завораживающе мерцали.

Они устроили пикник на той самой скале, где несколько лет назад благодаря старухе Анна узнала, что произойдет с графом Эмирсоном, когда кинжал вонзится ему в сердце. Но теперь их счастливые дни никто не мог омрачить.

Эмирсон и Лили прибежали к Анне. Они назвали детей в честь погибших родителей, чтобы всегда помнить тех, кого нет с ними рядом, но кого они всегда будут любить и помнить.

Эмирсон сел рядом с Анной. Лили устроилась между ними и накинулась на приготовленный Анной клубничный пирог. Эмирсон откусил кусочек и восторженно сказал:

— Дорогая, как всегда восхитительно!

Анна улыбнулась и положила голову ему на плечо.

Конец