© Макеев А.В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Лев Иванович Гуров стоял в своем кабинете возле окна и смотрел на улицу. Настроение у него было под стать серому и унылому ноябрьскому дню – такое же хмурое и серое. В руках оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска по России держал кружку с растворенным в горячей воде «ТераФлю» с лимоном и время от времени, морщась, делал глоток.

– Надо было тебе оставаться дома, в постели, как советовала Мария, – подняв голову от компьютера, высказал мнение Станислав Крячко – коллега и друг Гурова. – А вдруг ты заразный и всех тут перезаразишь? Все уйдут на больничный и некому будет раскрывать преступления, – не то с укором, не то с надеждой добавил он.

– Кого тут заражать? – скептически посмотрел на него Лев Иванович. – В кабинете, кроме нас двоих, никого нет. А преступления, по крайней мере, те, что были у нас, мы с тобой уже все раскрыли. И вообще – «но, боже мой, какая скука с больным сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь», – процитировал он и добавил: – Никто почему-то не подумал, что болеть – еще более скучное занятие, чем ухаживать за больным. Вот скажи мне, пожалуйста, тебе нравится болеть и лежать в постели?

– Нет, конечно, – хмыкнул Крячко. – Болеть нравится только школьникам и старушкам. Первым – потому что не нужно идти в школу, а вторым – потому что есть повод привлечь к себе внимание родственников и сходить в поликлинику, чтобы встретить там родственную душу.

На некоторое время в кабинете повисла тишина – оба его хозяина были заняты каждый своим делом. Станислав что-то выстукивал на клавиатуре, а Лев Иванович тоскливо смотрел на улицу. На улице шел снег, было сыро и промозгло. Машины ехали по дорогам, а пешеходы спешили куда-то по своим делам по тротуарам – все было как всегда, а поэтому было скучно. Лев Иванович предпочел бы сейчас заняться каким-нибудь делом. Даже нелюбимая бумажная работа была бы для него хоть каким-то видом деятельности. Но… Но простуда, а особенно сильный насморк, угнетали его и сводили все его желания на нет. Ему и вправду вдруг захотелось лечь в постель и уснуть, тем более что предыдущую ночь он практически не спал.

– Может, и вправду домой поехать, – задумчиво пробормотал он.

– Что ты там себе под нос бормочешь? – спросил Станислав и потянулся на стуле.

– Ноябрь, – философски заметил Лев Иванович, не отрывая взгляда от окна.

– Ага, а ты только что это заметил, да? – поддел его напарник.

Лев Иванович хотел что-то ответить и повернул к Крячко голову, но ничего сказать не успел, потому что в кабинет вошли трое. Гуров и Крячко удивленно и в то же время настороженно посмотрели на вошедших. Ничего хорошего, кроме как нового задания, этот визит им явно не сулил.

– Отлично, оба на месте, – обрадованно сообщил непонятно кому – себе, оперативникам или тем, с кем он пришел, – генерал Орлов.

Орлов Петр Николаевич хотя и был хорошим другом Гурова и Крячко, но прежде всего был их непосредственным начальником. Обычно он вызывал оперативников к себе в кабинет, а сам заглядывал к ним редко. И эти редкие визиты обычно заканчивались или сложным расследованием какого-нибудь преступления, или дальней командировкой. А зачастую и тем и другим. Поэтому и в этот раз Лев Иванович и Станислав насторожились. И не потому, что боялись сложной работы, а скорее, из-за того, что одним из спутников Орлова был хорошо знакомый им следователь из Главного следственного комитета – Арцыбашев Илья Иванович. Именно его присутствие как раз и наводило сыщиков на мысль, что им предстоит необычное и довольно сложное дело.

Арцыбашев слыл у всех, кто с ним когда-либо сталкивался по работе, весьма мягким и интеллигентным человеком. Что в общем-то не мешало, а возможно, даже и помогало ему быть весьма дотошным следователем. Этот приземистый, полноватый человек с ранними залысинами и в очках с тонкой оправой чем-то напоминал сельского доктора – такого, каким его обычно описывали в произведениях конца девятнадцатого – начала двадцатого столетия. Голос он никогда не повышал, говорил ровно, спокойно, и собеседнику трудно было понять, какие у Ильи Ивановича эмоции. Он даже отчитывал кого-нибудь из своих помощников так, словно не ругал их вовсе, а наставлял, давал ценный совет, предлагал что-то исправить, но при этом не настаивал на выполнении своей просьбы.

Вторым, а вернее, второй спутницей Орлова была совсем молодая, лет двадцати четырех, девушка. Внешность у нее была, надо сказать, несколько экстравагантная. В иссиня-черных волосах пробивались голубые и зеленые прядки, в тонкой ноздре был виден пирсинг в виде колечка с камешком, джинсы, несмотря на прохладную ноябрьскую погоду, были по-модному порваны в разных местах, а свитер на ней был такого ярко-радужного цвета, что у Льва Николаевича зарябило в глазах. К груди девушка двумя руками, как некое сокровище, прижимала весьма объемную и, по всей видимости, тяжелую папку.

– Думаю, что представлять вам Илью Ивановича нет нужды, – бодро заговорил Орлов. – А вот эту милую барышню, – Петр Николаевич отступил на шаг, открывая взору оперативников всю прелесть представляемой им девушки, – зовут Елена Витальевна Сухова. Она студентка последнего курса ИМПЭ имени Грибоедова на курсе психологии. А также проходит заочные курсы криминального специалиста-профайлера в Академии детекции лжи. Будущий, так сказать, психолог-профайлер, которая, вполне возможно, скоро будет работать у нас в управлении.

После этих слов начальника Гуров и Крячко невольно переглянулись. Эта девушка никак не напоминала им будущего специалиста по профайлингу. А уж тем более работающую в Главном управлении уголовного розыска. Но оба промолчали. Начальству виднее, кого оно будет принимать на работу. Словно прочитав их мысли, Орлов добродушно улыбнулся и сказал:

– Вы не смотрите на ее внешность. Нынче молодежь еще и не таким образом себя позиционирует. Главное в нашей работе не внешность, а цепкий ум, уверенность в успехе раскрытия преступления и внимательное отношение к мелочам. А все это, как я понял из слов Ильи Ивановича, Елене Витальевне не занимать. Если бы это было не так, то она бы не была лучшей студенткой на своем потоке и тем более не стояла бы сейчас рядом с нами в этом кабинете.

В этот раз слова Орлова вызвали не только вопросительные взгляды оперативников, но и некоторое смущение на лице девушки. Хотя она и пыталась не показать, что слова Петра Николаевича задели ее (лицо оставалось непроницаемо-серьезным), опытный взгляд Гурова сразу отметил вспыхнувший на ее щеках румянец.

Орлов посмотрел на часы на своем запястье и проговорил:

– Так, давайте я вас скоренько введу в курс дела, а то мне нужно срочно быть в министерстве на совещании, а потом вы тут сами разбирайтесь дальше.

– Вы идите, Петр Николаевич, а я сам все ребятам объясню, – предложил Арцыбашев. – Тут «скоренько» не получится.

– Да? Ну тогда я побежал, а вы, Илья Иванович, сами тогда все и расскажете.

Орлов кивнул, хитро подмигнул Льву Ивановичу и быстрым шагом вышел из кабинета. Это подмигивание не очень-то понравилось Гурову, но он виду не подал и, гундося из-за насморка, предложил:

– Давайте тогда хотя бы сядем для начала.

Он два раза чихнул, успев при этом, правда, поднести к носу платок.

– Прошу прощения. Простыл вот, – извинился он.

– Давайте-ка я нам чайник поставлю, – предложил Крячко, покосившись на Льва Ивановича, и прошел к столику, где у них стоял чайник. – Есть чай и есть кофе. Кому что?

– Я ничего не буду, спасибо, – быстро ответил Арцыбашев, усаживаясь на ближайший к нему стул.

– А мне черный кофе без сахара, – приятным грудным голосом заказала девушка и тоже села, но поставив свой стул так, чтобы ей было видно одновременно и Арцыбашева, и Гурова, который так и остался стоять у окна.

– Пять секунд – и все будет готово, – бодро отозвался Крячко.

– Я пока расскажу суть дела, если позволите, – предложил интеллигентный следователь и откашлялся.

– Да, конечно, мы внимательно слушаем вас, Илья Иванович, – предложил Лев Иванович и присел на подоконник, поставив свою уже опустевшую кружку рядом с собой.

– Начну с того, что расскажу немного о нашей Елене Витальевне. – Он вполоборота повернулся к девушке и кивнул, словно бы спрашивая у нее разрешения на рассказ.

Та только опустила голову и стала молча рассматривать что-то у себя под ногами, делая вид, будто все, что будет происходить в этом кабинете, ее не касается. Гуров нахмурился. Он, наблюдая за девушкой, пока никак не мог определить ее характер. Единственное, на что он обратил внимание, так это на ее глаза, а вернее, на взгляд, который показался ему весьма необычным. Девушка избегала смотреть в глаза, но даже когда Елена смотрела на кого-то прямо, казалось, что она смотрит не на человека, а сквозь него. Словно бы смотрит и не видит того, на кого обращен ее взгляд.

– Скажу прямо, как есть. Елена Витальевна по праву считается лучшей студенткой своего курса, да и всего университета в целом. Внешность, как и сказал Петр Николаевич, – это не главное. Может, именно по этой причине мы не очень строго требуем от нее… Как это сейчас говорят – придерживаться дресс-кода в нашем учреждении.

– Просто когда я так одета, я чувствую себя уверенней, – тихо добавила Елена.

– Что? Простите, я не расслышал? – снова повернулся к ней Арцыбашев. – Ах, ну да. Да. Просто Елена так чувствует себя уверенней, – громче озвучил он слова девушки. – Так вот, Елена Витальевна, – тут он сделал нажим на ее отчестве, – проходит у нас практику и собирает материалы для своей дипломной работы. Как называется работа? Впрочем, это неважно, – тут же добавил он. – Важно то исследование, которое провела Елена Витальевна и которое дало интересный и, я бы так сказал, ужасающий результат.

– Криминалистика и сама по себе весьма ужасная наука. Каждый день иметь дело с разного рода преступлениями… – высказался Станислав Крячко, подавая кружку с горячим кофе Елене. – Почему такой симпатичной девушке, как вы, вдруг захотелось иметь дело с преступниками? – спросил он у нее. – Профилированием могут заниматься и сами оперативники. Нас тоже в свое время обучали этому делу, что помогает нам с успехом до сих пор ловить преступников.

Девушка, прежде чем принять кружку из рук Станислава, огляделась вокруг, не зная, куда лучше ей положить папку. Так и не определившись с местом, положила ее к себе на колени.

– Я стала изучать криминалистику и профайлинговую психологию, потому что мне это интересно, – ответила Елена, не глядя на Крячко. – Одно дело – использовать свои знания, чтобы успешно вести бизнес, а совсем другое – выявлять всяких подлецов, убийц и аферистов, которые наносят вред и каждому человеку в отдельности, и всему нашему обществу в целом. Я…

Она вдруг резко замолчала, поджала губы и стала смотреть на кружку так, словно увидела ее у себя в руках в первый раз и удивилась, как она к ней попала.

– Неважно, почему я выбрала именно эту профессию, – сказала она наконец.

– Да, так вот, – после некоторого молчания продолжил говорить Илья Иванович. – По ходу своих изысканий Елена Витальевна обнаружила, что у нас в Москве уже полтора года орудует… э-э-э… маньяк-убийца. Причем не просто убийца, а убийца-подражатель.

– Во как! – удивленно склонил голову Станислав и посмотрел на Льва Ивановича.

Гуров на такое сообщение следователя никак не отреагировал, но на его лице была написана явная заинтересованность.

– Интересно, как это в Московском УГРО было упущено такое явление, как маньяк-убийца, которое явно даже для студентки? – вопросительно посмотрел на Елену Станислав.

– Он не просто убийца, а убийца-подражатель, – заметил Арцыбашев. – Причем подражает он не какому-то одному убийце, а нескольким совершенно разным, но в свое время весьма знаменитым маньякам. К тому же все преступления он совершил не в одном районе, что, собственно, и стало причиной того, что никто не связал все три совершенно разные убийства в одно дело.

– А Елена Витальевна, значит, связала, – с некоторым скепсисом в голосе спросил Гуров и снова увидел, как щеки девушки вспыхнули.

– Знаете, я первоначально тоже засомневался, – ответил Арцыбашев. – Но аргументы, которые были приведены Еленой Витальевной в пользу своей версии, убедили меня, что она права. Собственно, по этой причине мы и пришли сегодня к Петру Николаевичу. Хотели, чтобы этим делом занялись более опытные специалисты, чем…

Следователь замялся, не желая обижать остальных сотрудников Московского уголовного розыска напрасным недоверием. Ведь и среди тех, кто работал «на земле» в окружных управлениях, наверняка были и весьма опытные и знающие свою работу оперативники.

– В общем, Петр Николаевич посоветовал нам вас, Лев Иванович, и вас, Станислав Васильевич, – закончил свою фразу Арцыбашев, обращаясь к сыщикам и чуть кивая, чтобы придать своими словами уважение к тем, к кому он обращался.

В этом и был весь Илья Иванович – сама тактичность и вежливость.

– Ну, хорошо, – после небольшой заминки отозвался Лев Иванович. – Предположим, что все обстоит именно так, как вы, уважаемый Илья Иванович, нам говорите. Но хотелось бы выслушать и саму Елену Витальевну. Ее аргументы, факты, мысли по поводу…

Гуров посмотрел на девушку.

– Мне нужна доска, – спокойно и без тени смущения проговорила Елена.

Гуров и Крячко непонимающе переглянулись.

– Э-э-э, Елена Витальевна имела в виду магнитную доску, – поспешил объяснить Арцыбашев.

– Она у нас в комнате для оперативных совещаний, – заметил Крячко. – Но я могу ее прикатить. Она передвижная.

– Да, пожалуйста, если нетрудно, – снова вместо девушки ответил Арцыбашев.

Крячко вышел, и в кабинете повисла пауза. Студентка допивала свой кофе, Гуров смотрел на нее, пытаясь определить ее характер, а Илья Иванович смотрел на Гурова, немного нахмурившись и размышляя о чем-то своем.

– Елена Витальевна, вы москвичка? – чтобы хоть как-то нарушить тягостную для всех тишину, спросил Лев Иванович.

– Нет, я из Коломны. – Елена подняла голову и впервые за все время своего пребывания в кабинете прямо посмотрела на Гурова. Посмотрела быстро и внимательно, словно сканируя, но тут же опустила глаза и спросила: – Где можно помыть кружку?

– Помыть можно только в туалетной комнате, а поставить можно и на стол, – улыбнувшись одними уголками губ, ответил Лев Иванович. – Так что ставьте и не заморачивайтесь с «помыть». Всему свое время. Вдруг вам снова захочется кофе.

– Да, спасибо, – тихо ответила девушка, глядя в сторону.

Вошел Крячко и прикатил доску.

– Куда ее лучше поставить? – спросил он, глядя на Елену.

– Я сама.

Девушка встала и едва не уронила с колен тяжелую папку, но вовремя ее подхватила и положила на край стола, который был ближе всего к ней – стол Гурова. Потом подошла к доске и откатила ее к окну, вопросительно при этом глянув на Льва Ивановича.

– Понял, ухожу, – улыбнулся Гуров.

Он встал с подоконника и прошел к тому месту, где раньше сидела студентка, взял стул и поставил его рядом со стулом Арцыбашева. Крячко, тихо хмыкнув, тоже взял стул и сел с другой стороны от следователя. Втроем мужчины воззрились на пока еще пустую доску и на девушку.

Ничуть не смущаясь их взглядов, Елена подошла к столу, раскрыла папку, немного полистала в ней бумаги и, найдя нужное, подошла с несколькими листками к доске и начала неторопливо развешивать их. На листках были отпечатаны копии фотографий с места преступления. Всего их было шесть. Три фотографии Елена разместила вверху, а три под ними. С первого взгляда казалось, что нижние фото в точности повторяют те, что висели над ними, но, присмотревшись, Лев Иванович понял, что верхние фотографии были сделаны с копий старых фото и были не такие четкие, как копии с нижних изображений, которые, по всей видимости, были сделаны с современных снимков.

– В верхнем ряду, – начала объяснять Елена, – вы видите снимки первых жертв таких серийных убийц советского времени, как Ряховский Сергей Викторович, Кузнецов Олег Владимирович и Цюман Юрий Леонидович. В нижнем ряду – жертвы убийств, совершенных за последние полтора года, – студентка замолчала, давая время Гурову и Крячко внимательно рассмотреть все подробности на фотографиях.

– Елена, напомните, пожалуйста, нам, кто такие Ряховский, Цюман и Кузнецов, если вам не трудно, – попросил Арцыбашев и вопросительно посмотрел на Гурова. – Не против освежить память, Лев Иванович?

– Нет, не против. Было бы интересно вспомнить. Тем более что важно знать, почему именно их выбрал в свои учителя наш гипотетический маньяк.

– Он не выбирал их в учителя, – нахмурившись, категорично заявила Елена. – У него были совершенно другие планы в отношении выбора… Выбора тех, кому он подражал.

– Ну хорошо, – примирительно улыбнулся Лев Иванович, – вы нам потом и этот нюанс разъясните. А пока давайте вспомним о тех, кому он подражал. Что в них было особенного?

– Ряховский Сергей Викторович родился в тысяча девятьсот шестьдесят втором году в Балашихе. Первые преступления – нападения на женщин и попытки изнасилования – он совершил в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. В этом же году был осужден на четыре года колонии общего режима. В тюрьме был, как это и принято для насильников, опущен, и когда вышел на свободу, то уже знал, что свои жертвы он оставлять в живых не будет…

Рассказывая о Ряховском, Елена вдруг преобразилась и из замкнутой и отстраненной сделалась открытой и пылкой. Она легко и гладко говорила и даже, как отметил про себя Лев Иванович, смелее смотрела на слушателей.

– Начните с первого убийства, – подсказал студентке Арцыбашев.

Елена кивнула и сразу же перешла к главному:

– Первое убийство было совершено Ряховским в июне восемьдесят восьмого года в небольшом лесу возле поселка Битц. Жертвой стал скрытый гомосексуалист Вилкин, с которым Ряховский познакомился накануне на одной из остановок в Измайлове. Если опустить все подробности, то нападение произошло внезапно, когда оба шли через лес по направлению к даче будущей жертвы. Ряховский ударил Вилкина четыре раза отверткой в спину, раздел и, придав ему непристойную позу, положил тело поверх поваленной молодой березки. Что отлично видно на фото выше.

Девушка показала на первую из трех верхних фотографий.

– Насколько я могу судить по нижней фотографии, положение жертвы современного маньяка весьма схоже с положением жертвы Ряховского, – заметил Станислав.

– Да. И именно это было первым, на что я, собственно, и обратила внимание. Но когда я прочла дело, то поняла, что не только поза жертвы весьма схожа, но и сама жертва практически повторяет личность убитого Ряховским Вилкина.

– То есть убитый был гомосексуалистом? – уточнил Лев Иванович.

– Да, – кивнула девушка. – И не просто гомосексуалистом, чем сегодня никого не удивишь, а именно скрытым. У него была вполне себе нормальная семья – жена и двое детей. И так же, как у Вилкина, вскоре должен был родиться внук… Или внучка, – добавила серьезно Елена. – Что весьма примечательно в подражательном убийстве – это то, что удары были нанесены практически в те же места, что и Вилкину. Отклонения буквально сантиметровые.

– Интересно. И что, никто не догадался сравнить это убийство со старым делом? – риторический вопрос Крячко повис в воздухе.

– Мало ли похожих убийств совершается, – почесал подбородок Арцыбашев. – Тем более что одно убийство – еще не повод думать, что орудует маньяк. А поэтому давайте послушаем Елену Витальевну дальше.

Он кивнул девушке, давая ей сигнал продолжать.

– Кузнецов Олег Владимирович, родился в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. И тоже в Балашихе…

– Прямо рассадник маньяков эта Балашиха, – недоуменно покачал головой Крячко. – Ох, извините, что перебил.

– Ничего страшного, – кивнула в ответ на извинения Елена и продолжила: – Как и Ряховский, он начинал с нападения на девушек и их изнасилования. После того как одна из жертв заявила на него в милицию, он решил не оставлять свои жертвы в живых и начал убивать. В отличие от Ряховского Кузнецов преследовал и еще одну цель – грабеж. Хотя брал он вещи жертв не столько для личной наживы, сколько просто из… из любви к искусству ограбления, скажем так, – нашла подходящее сравнение Елена.

– Что отличало Кузнецова от Ряховского? – решил уточнить Лев Иванович. – Известно, что у каждого убийцы, а тем более серийного, со временем вырабатывается свой почерк.

– Да, это так. Первые свои убийства Ряховский совершал отверткой, и только убив жертву, он вступал с ней в сексуальную связь. Вещи и драгоценности жертв его не интересовали. Кузнецов же сначала насиловал, а потом убивал свои жертвы. И если Ряховского в свое время судили, то Кузнецов избежал наказания за изнасилование и бежал из Балашихи на Украину. Первые осмысленные убийства, то есть убийства, совершенные намеренно, он совершил именно в Киеве. Особенностью его почерка стало выкалывание глаз жертве.

– Ага, – вдруг оживился Станислав Крячко. – Я теперь вспомнил этого Кузнецова! Он потом вернулся в Москву и продолжил насиловать и убивать. А когда его поймали, сказал, что выкалывал глаза жертвам, потому что боялся, что на сетчатке глаз умерших женщин осталось его изображение и это поможет милиции его быстро поймать. Дурацкое объяснение. И с чего он взял, что остается какое-то изображение?

– Да, именно выколотые глаза и стали визитной карточкой Кузнецова, – согласно кивнула Елена. – А насчет того, откуда он взял, что его могут поймать по застывшему в глазах жертвы изображению… Он просто был весьма впечатлительным, но не очень умным человеком и, посмотрев фильм про Шерлока Холмса, решил, что теория, о которой говорилось в фильме, реальна.

– Ах, так это та самая теория, когда якобы в глазах убитых или умерших людей сохраняется изображение последнего, что видел умирающий! Глупости все это и байки для простачков, – махнул рукой Крячко.

– Как бы там ни было, а Кузнецов попался на эту байку, – улыбнулась Елена, и улыбка у нее, как отметил Лев Иванович, была просто очаровательной.

– Если судить по обеим фотографиям, то эти два убийства также идентичны, – привлек внимание сыщиков Арцыбашев. – Елена, скажите…

– Да. Убийство подражателя в точности копирует первое, спонтанное убийство Кузнецова, совершенное им в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда он работал водителем на грузовике, – проститутки, которую он подобрал голосующей у дороги. Причем того, что она проститутка, он не знал, а когда жрица любви потребовала от него плату за утехи, то взбеленился и, вытащив раздетую женщину из машины, привязал ее к дереву в каком-то перелеске неподалеку от дороги, ведущей к поселку Купавна. А потом просто забил монтировкой. По всей видимости, его вдохновило, что в тот раз его не поймали, и он утвердился в мысли, что нужно убивать жертвы изнасилования.

– А как же насчет визитной карточки – выколотых глаз? – поинтересовался Крячко. – Разве Кузнецов и в первом случае выколол женщине глаза?

– Нет, – покачала головой Елена и опустила взгляд. – Кузнецов в первом случае не выкалывал глаза. Убийство было совершено им в состоянии аффекта, гнева. Но вот подражатель, копируя это убийство, – она показала на фото, – позаботился о подсказке и выколол глаза девушке-проститутке, которую убил так же, как и Кузнецов, – забив монтировкой.

– А второе убийство так называемого подражателя вы тоже случайно обнаружили? – внезапно спросил Гуров и внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрел на студентку.

– Нет, Лев Иванович, не случайно, – снова быстро посмотрев на него и так же быстро опустив глаза, ответила Елена. – Но давайте я все расскажу по порядку.

– Хорошо, – согласился Гуров. – Кто там из маньяков у нас следующий?

– Цюман Юрий Леонидович, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, уроженец города Таганрога. Свое первое убийство семнадцатилетней девушки он совершил в мае девяностого года. Хотя, по его же словам, попытка убийства имела место еще в восемьдесят шестом. Но тогда его жертва, которую он сначала пытался изнасиловать, а потом, видя безуспешность своих попыток, начал бить и придушил, осталась жива.

– Восемьдесят шестой год… На тот момент ему должно было быть лет семнадцать, – быстро сделал подсчеты в уме Лев Иванович.

– Да, нападать на девушек он начал еще до службы в армии, – кивнула Елена. – Дело в том, что Цюман испытывал страх перед половой близостью с женщинами и в связи с этим считал себя неполноценным в сексуальном смысле. Впоследствии, нападая на женщин, он хотя и испытывал сексуальное напряжение во время своих агрессивных действий, но разрядки не получал, что в общем-то не сильно его и волновало.

– Скажите, а жертвы подражателя были изнасилованы? – спросил Гуров.

– В первом и в третьем случае – нет. Убийца все-таки придерживался правил и старался максимально похоже воспроизвести картинку тех давних убийств, – ответила студентка. – Например, в первом случае подражательного убийства все вещи убитого гомосексуалиста были раскиданы в том же радиусе, что и вещи Вилкина, а в третьем случае джинсы девушки так и не были найдены. Известно, что Цюман тогда унес с собой джинсы Анны Линебергер. Они ему, видите ли, приглянулись. И еще одна деталь – Цюман уже после удушения девушки нанес ей несколько ударов кулаком в голову и лицо. Точно таким же образом поступил и подражатель.

Елена замолчала, по-видимому, ожидая вопросов. Но когда их не последовало, она продолжила:

– Визитной карточкой в убийствах Цюмана были черные колготки, которые оставались на практически голой в остальном жертве. При нападении на Линебергер Цюман не знал, что на девушке под джинсами окажутся еще и колготки, хотя была почти середина мая и уже достаточно тепло. Но потом, по словам «черноколготочника», так Цюмана окрестили в народе и прессе, он намеренно стал выбирать девушек, одетых в черные колготки.

– Цюман забирал себе что-то из вещей убитых им женщин? – уточнил Станислав.

– Да, – ответила Елена, – забирал. В основном драгоценности и новые или почти новые вещи. Что-то он продавал, а что-то раздаривал родственникам. Но в нашем случае были унесены только джинсы – все, как и в случае с убийством Линебергер.

– Хорошо, в общих чертах мы поняли, что объединяло старые преступления и новые, – с интересом посмотрел на девушку Гуров. – Но хотелось бы теперь узнать, как вы объединили все три таких непохожих друг на друга убийства в одну серию.

– Когда я совершенно случайно наткнулась на первое убийство… – Елена вдруг замолчала, нахмурилась, словно какая-то мысль вдруг пришла ей в голову, но тут же ускользнула от нее. После небольшой паузы она продолжила: – Я хочу сказать, что очень подробно в свое время изучала все материалы, которые касались отечественных серийных убийц. Собственно, моя дипломная работа будет основана на сравнительном анализе психологических портретов серийников советского времени и современных убийц. Наверное, именно по этой причине я, прочитав незаконченное дело полуторагодовой давности, увидела в нем сходство с убийством Ряховского. Но там были и отличительные особенности, которые навели меня на мысль, что это преступление не единственное, которое могло быть совершено в этом ключе… В этой манере.

– То есть вы хотите сказать, что, несмотря на подражательность, у этого убийства был свой, своеобразный почерк, который все-таки отличал его от первого убийства Ряховского? – уточнил Лев Иванович.

– Да, такая особенность прямо-таки бросалась в глаза, – согласно кивнула Елена и поправила упавшую на лицо прядь волос. – Убийство было не просто убийством ради убийства, а убийством ради… – Она на секунду задумалась. – Ради того, чтобы показать свою уникальность. Все сводилось к одному – к постановке.

– Ага, я понял, – быстро сказал Крячко, – вы имеете в виду, что убийство было постановочным и задумывалось таким с самого начала.

– Да, именно так, – согласилась Елена. – Дело в том, что само убийство произошло не там, где было обнаружено тело, а в каком-то совсем другом месте, а затем жертву перевезли и расположили в соответствии с задуманным сценарием. Вернее, уже с готовым сценарием. Ведь подобное убийство уже случалось. То, что убийство было совершенно в другом месте, отмечается и в описании, и в протоколах.

– И именно это навело вас на мысль, что это убийство не единично? – задумчиво спросил Гуров. – Но мало ли преступников убивают в одном месте, а переносят свои жертвы в другое? Мне кажется, что было что-то еще.

Елена кивнула и ответила:

– Преступник не оставил ни одного следа, ни одной зацепки, ни одной улики против себя. Эксперты осмотрели всю территорию вокруг тела чуть ли не с лупой. Медицинский анализ и вскрытие жертвы проводились настолько тщательно, насколько это возможно в современных условиях, – и ничего. Создавалось такое впечатление, что труп перенесли по воздуху. О том, что тело было тщательно вымыто, а одежда выстирана и даже выглажена, я уже не говорю.

– Надо же, какой каллиграф нам попался, – недоуменно покрутил головой Арцыбашев. – Повторяя прошлые убийства, он тем не менее «переписывал» их настолько филигранно, что получалось просто-таки идеальное убийство. Как вы уже поняли, – обратился он к Гурову и Крячко, – совокупность всех необычных для такого преступления нюансов и навела Елену Витальевну на мысль, что вполне возможно, что это не единственное в своем роде такое преступление, и она…

Следователь кивнул студентке, давая понять, чтобы она продолжила его мысль.

– Да, так вот, – задумчивость Елены как рукой сняло. Она снова оживилась и, глядя прямо на своих слушателей, стала объяснять: – Понимаете, все три преступника-серийника советских времен явно относились к типу дезорганизованных асоциальных серийных убийц. Все убийства Ряховским, Кузнецовым и Цюманом были совершены спонтанно. Они не выбирали специально жертвы, не следили за ними, не готовили и не планировали убийства. Все происходило спонтанно, под воздействием обстоятельств и психоэмоционального чувства, овладевающего на этот момент преступником. К тому же все трое были довольно низкой социальной культуры. Мало читали, воспитывались в тоталитарных семьях, где мать или отец не скупились на тумаки и презрительные замечания. Все трое имели проблемы в общении с женщинами. Хотя у Кузнецова была любовница, и он свободно мог знакомиться с любой женщиной, но и у него с матерью были плохие отношения. У Цюмана была сожительница, но он мог иметь с ней хоть какие-то маломальские половые отношения, только если на ней была соответствующая одежда – черные колготки и такого же цвета купальник и туфли.

Елена вдруг замолчала, оглянулась и попросила у Крячко воды. Станислав подал ей стакан и улыбнулся подбадривающей улыбкой.

– Отличная лекция, – пошутил он.

Но Елена его шутку или не поняла, или не приняла и, нахмурившись, ответила:

– Я просто пытаюсь объяснить, почему мне пришла в голову мысль, что это не единственное убийство, которое совершено, скорее всего, одним человеком.

– Да я ничего, – вдруг стушевался Крячко. – Я ведь в хорошем смысле сказал. Не хотел вас обидеть.

– В случае же, где… – Елена подыскивала подходящее слово, – где убийца действовал, подражая Ряховскому, явно просматривается тип организованного несоциального убийцы. Контроль над всем, начиная от выбора жертвы, заканчивая мелочами, которые он использовал в постановке убийства на месте, где оставлял трупы, говорят о его высоком уровне самоконтроля. И кстати, все жертвы были похищены за двое или трое суток до того, как их потом находили уже убитыми. Время смерти не превышало двадцати четырех часов, а это значит, что похититель не убивал жертв сразу, а где-то держал их какое-то время. Я внимательно изучила первое дело и пришла к выводу, что убийца не просто так срежиссировал старое убийство, а с каким-то намеком. Вроде как предложил некую игру…

– Кому он ее предложил? – наклонил голову Гуров.

– Ну, не знаю, – вдруг растерялась девушка. – Может быть, полиции или обществу в целом. Смотря какие у него амбиции.

– Вот вы – будущий криминальный психолог-профайлер. Как вы думаете, для кого были воссозданы все эти убийственные постановки? – не унимался Лев Иванович.

Елена немного подумала, опустив глаза, а потом ответила:

– Сначала, когда я обнаружила подражание первому убийству, я вообще не думала о нем как об игре. Но когда я нашла второе и третье, то… Мне кажется, что это вызов для всей системы правосудия. Понимаете, и Ряховский, и Кузнецов, и Цюман в свое время наделали много шума своими убийствами, но их арест и суд совпали со временем, когда смертная казнь была отменена. Все смертные приговоры, которые были вынесены этим убийцам, были заменены на пожизненные сроки. И мне кажется, что именно это послужило толчком, идеей к тому, что наш современный Чикатило начал убивать, подражая этим выродкам. Прошу прощения за слова.

– Да нет, все нормально, – ответил ей Станислав. – Они и есть выродки и нелюди. Так, значит, изучив подробно первое дело, вы поняли, что наверняка могут быть и еще подобные дела?

– Да. И я оказалась права. Хотя все три убийства различаются по почерку и совершены в разных районах Москвы, их объединяло одно, а вернее, целых три нюанса. Первый – подражание одному из серийных убийц конца восьмидесятых – начала девяностых годов прошлого столетия. Второй нюанс – все жертвы были не случайны, а тщательно подобраны так, чтобы максимально и по внешности, и по социальному статусу походить на жертвы советских маньяков. И третий – убийства происходили не в местах нахождения трупов и не имели никаких следов, которые бы могли указать на личность убийцы.

– А не мог убийца быть кем-то, кто раньше работал в уголовном отделе или был еще как-то связан с государственными органами правопорядка и правосудия? – спросил Лев Иванович.

– Не обязательно, – вздохнула Елена. – Сегодня в интернете можно найти все подробности, включая и фотографии, – она махнула рукой на фото на доске, – жертв серийных убийц.

– Но ведь по какому-то принципу он выбирал, кому будет подражать? Вот вы каким принципом руководствовались, когда искали нужные убийства?

– Я, в принципе, ничем таким особенным не руководствовалась. Вернее, я запросила все незаконченные за последние два года дела, в которых бы фигурировали убийства без явных следов и улик и эти убийства были бы совершены не в том месте, где были найдены тела.

– Думаю, что вам пришлось попотеть, выискивая те, что подошли бы под описание убийств Кузнецова и Цюмана, – усмехнулся Крячко. – Таких убийств в год случается явно не одно. Я имею в виду убийства, которые совершены не на месте нахождения трупов.

– Я четко оговаривала в своих запросах, что мне не нужны убийства, в которых тела были бы найдены в воде или после сильных дождей, – добавила Елена. – Насколько я знаю, все громкие серийные преступления в советский период не были совершены у воды и убийцы не сбрасывали своих жертв в реку. Да, вода смывает все улики. Но мне нужны были такие тела, где убийца сам смывал все улики. И таких дел в Москве и Подмосковье набралось восемь за два года.

– Из восьми вы выбрали только два. Почему?

– В остальных шести не были соблюдены все три условия, – пояснила Елена. – Вернее, не было одного, самого главного условия…

– Они не были подражательными, – закончил за нее Лев Иванович и встал. – Что ж, Елена Витальевна, убедили. И мне… Апчхи! – вдруг громко чихнул Гуров и выругался: – Чтоб тебя! Проклятая простуда. Извините.

– Будьте здоровы, – улыбнувшись, пожелала девушка и добавила: – А я вас помню, Лев Иванович.

Гуров молча и удивленно посмотрел на нее, ожидая пояснения.

– Вас как-то приглашал к нам на лекцию наш ректор – Ревякин Сергей Владимирович. Я еще тогда на первом курсе училась.

– Да? Не помню. И что я там рассказывал?

– Много всего. Мы тогда еще только знакомились со своей будущей профессией, и вы отвечали на наши вопросы относительно того, как вести себя с подозреваемыми и со свидетелями, как лучше их разговорить, какое поведение выбрать и какие вопросы задавать, чтобы человек раскрылся.

– Не помню, если честно, – смутился Лев Иванович. – Наверное, так и было, раз вы помните. Просто меня почти каждый год куда-нибудь приглашают к студентам. Так что… – он развел руками.

– Так значит, вы, Лев Иванович и Станислав Васильевич, беретесь за это дело? – Арцыбашев встал и довольный посмотрел на сыщиков и на Сухову. – Тогда я уверенно оставляю Елену Витальевну на ваше попечение, а сам удаляюсь. Меня ждут неотложные, хотя и временно отложенные мной, дела. – Он протянул руку для прощания.

– Я думал, что мы… – растерянно проговорил Гуров, пожимая ему руку и поглядывая на студентку.

– Нет-нет, Елена Витальевна по праву должна участвовать в этом деле. Ведь именно она нашла сходство в трех, казалось бы, совершенно разных убийствах и соединила их в одно дело. Девушке нужна практика. А где, как не у вас, она получит должное внимание к своим талантам? Молодежь, Лев Иванович, нуждается в нашей поддержке. Тем более талантливая молодежь, – скороговоркой говорил Илья Иванович, задом отступая к двери. – Вы ведь не станете возражать, что Елена Витальевна – весьма перспективная кандидатура для работы в уголовном розыске?

– Да, наверное, – растерянно ответил Гуров и покосился на Крячко.

Тот стоял с невозмутимым видом и кивал. Но Лев Иванович-то видел, что в глазах его напарника скачут веселые бесенята. Станиславу явно понравилась идея понянчиться (читай поработать) с симпатичной и, Лев Иванович должен был честно себе признаться, неглупой студенткой.

Лев Иванович насупился, хмыкнул что-то неопределенное себе под нос и решительным шагом направился к двери, никому не говоря ни слова. И только выйдя за двери кабинета, позвал Крячко:

– Станислав, пойдем, поможешь мне.

Крячко в недоумении пожал плечами и, не ответив на вопросительный взгляд Елены, тоже вышел. Не было их минут пять, а потом они вошли и внесли в кабинет массивный стол, который еле протиснули в дверной проем. Стол поставили посредине кабинета. Все так же молча и не глядя на студентку, Гуров расставил вокруг стола три стула и только после этого поднял глаза на Елену.

– Что стоим? – спросил он. – Раз уж у нас тут неожиданно собралась целая оперативная группа, то нужно работать с комфортом. Я так понимаю, основные материалы на все три убийства с участием подражателя у вас в папке. Вы так нежно ее прижимали к груди, когда вошли! Я так понял, что там и находятся все копии нужных нам для расследования документов. Правильно?

Елена кивнула и едва заметно улыбнулась. При этом взгляд ее был направлен не на Гурова, а куда-то мимо него. Лев Иванович невольно оглянулся, но никого за спиной у себя не обнаружил и решил, что у девушки просто такая особенность – не встречаться взглядом с собеседником. Ну или не особенность. «Фобия?» – мелькнула мысль, но Гуров ее тут же отогнал. Елена не очень-то походила на девушку с фобиями. Держалась она в незнакомом ей кабинете спокойно, уверенно и ничуть не смущаясь двух взрослых мужиков.

Елена переложила папку со стола Гурова на стол, который принесли сыщики, и достала из нее еще одну папку, набитую прозрачными файликами, в которых лежали копии разных документов.

– Это материалы по делу об убийстве сантехника Чалкина Михаила Геннадьевича, пятидесяти лет, – пояснила она.

– Это тот самый скрытый гомосексуалист, похожий на Вилкина? – уточнил Крячко.

– Да, это первая жертва Каллиграфа, – подтвердила Елена.

– Кого? – не понял Лев Иванович и удивленно посмотрел на девушку.

– Ну, – смутилась она, – надо же нам как-то его называть, пока мы не знаем, кто он. Просто Илья Иванович назвал почерк его убийств каллиграфическим, а его самого… – тихо добавила она.

– А мне нравится, – заявил Станислав бодрым голосом. – Звучит, во всяком случае, лучше, чем Чикатило или просто маньяк-подражатель.

– Хм, что же, пусть будет Каллиграф, – хмыкнул Гуров. – А насчет его почерка мы еще посмотрим, настолько ли он идеален, что не подкопаться. Так, что там у нас с первой жертвой? Елена, вы уже изучили все эти дела, вам и карты, как говорится, в руки. Рассказывайте подробно и по порядку. А мы со Станиславом Васильевичем будем на ус мотать. Кстати, о картах.

Лев Иванович подошел к своему столу, что-то некоторое время искал в его недрах, а потом с восклицанием: «Ах, да вот же она», достал дорожную карту Москвы и Подмосковья. Карта была водружена им на доску, на сторону, свободную от копий фотографий, и накрепко прикреплена магнитами со всех сторон.

– Вот, – Гуров отошел и на расстоянии полюбовался делом своих рук, – теперь можно начинать наше первое оперативное совещание.

Елена достала из одного из файлов несколько листочков и, не глядя в них, стала рассказывать:

– Как я уже сказала, первой жертвой Каллиграфа…

– А почему вы считаете, что это была первая жертва? – прервал ее Лев Иванович. – Может, она была уже десятой жертвой, просто мы о других еще не знаем.

Елена смутилась, нахмурилась, а потом честно призналась:

– Да, я как-то не подумала об этом. Сразу стала изучать дела с убийствами, которые по времени произошли позже убийства Чалкина. Это мое упущение, – виновато опустила она голову.

– Ладно, ничего страшного, – успокоил девушку Гуров. – Пока не доказано обратное, будем считать это убийство первым. Станислав, давай-ка сделай пометочку. Надо будет проверить информацию о подобных убийствах в Москве и Подмосковье, скажем, за последние… ну, допустим, года три до убийства этого Чалкина-Вилкина. Надо же, – покачал он головой, – даже фамилии звучат почти одинаково. Елена, простите, что перебил, но и впредь буду перебивать, задавать всякие вопросы и уточнять прочие рабочие моменты.

– Ничего, все правильно, – серьезно отозвалась девушка. – Я понимаю, что методы работы у всех свои.

– Вот именно! – Крячко многозначительно поднял указательный палец и пошутил: – Московские Шерлоки Холмсы совершенно отличаются от лондонских сыщиков методикой поиска разных там профессоров Мориарти.

Елена улыбнулась и украдкой бросила взгляд на Гурова.

– Давайте к делу, – нахмурился Лев Иванович и снова неожиданно чихнул. – Извиняюсь, – прогундосил он.

– Чалкин Михаил Геннадьевич, пятидесяти лет, проживал на улице Окской неподалеку от храма Андрея Боголюбского. Пропал в июле позапрошлого года неподалеку от дома. Во всяком случае, его мобильный телефон был обнаружен в соседнем с его домом дворе. Его тело с первыми признаками трупного окоченения было найдено через два дня после того, как он не пришел домой ночевать. Что, со слов его жены, было уже не раз. Я имею в виду ночевки Чалкина вне дома. Поэтому сразу она его не хватилась.

– Постойте, – прервал ее Гуров. – Выходит, что жена знала о… о наклонностях своего мужа ходить налево…

– Да, – спокойно ответила Елена. – Оперативник, который вел дело Чалкина, разговаривал с ней и выяснил, что Михаил Геннадьевич стал открыто позиционировать свою нетрадиционную ориентацию примерно лет пять назад. Ну как открыто? Имеется в виду, что он не стал скрывать это от своей жены. Но его коллеги, друзья семьи, родственники и дети Михаила Геннадьевича, правда, об этом не знали. Женщина стыдилась рассказывать им такие подробности.

– Стыдилась, но не разводилась, – саркастически заметил Крячко.

– Они прожили в браке тридцать лет. Смысла в разводе она просто не видела, – пояснила Елена и протянула листочек с копией беседы с женой Чалкина Гурову. Лев Иванович быстро пробежал глазами текст и передал бумагу Крячко.

– Она отзывается о нем как о хорошем отце и семьянине. Чалкин практически не брал в рот спиртного, неплохо зарабатывал, особенно на калымах. У него была своя клиентура по всей Москве, которая приглашала его как опытного мастера, честно выполняющего свою работу, – отметил Гуров главное в характеристике Чалкина.

– Да, но по словам его… Э-э-э, как это сказать точнее… – Елена запнулась.

– Его знакомых, – подсказал Крячко.

– Да, его знакомых, – согласилась студентка. – Он постоянного друга не имел и нередко уходил из бара «Трюдо», в котором и собирался соответствующий контингент, с разными мужчинами.

– То есть вел беспорядочный сексуальный образ жизни, – вставил Лев Иванович.

– Да, наверное, – согласилась с ним Елена.

– В какой день недели он не пришел домой ночевать? – спросил Лев Иванович.

– Это была пятница, – заглянув в записи допроса Чалкиной, ответил Станислав.

– А нашли его в воскресенье вечером собачники в парке имени Шкулева, – добавила Елена. – Причем время смерти наступило, по мнению медэксперта, буквально за три-четыре часа до того, как его тело было обнаружено недалеко от Люблинских прудов на реке Чурилихе. То есть, когда его нашли, трупное окоченение еще не наступило.

Девушка встала и, подойдя к карте, которую повесил Гуров, быстро нашла и указала на место, где было найдено тело Чалкина.

– Вот тут примерно. Ближе не могу показать, масштаб не тот.

– Неважно, – заметил Лев Иванович. – Я так думаю, что вы уже побывали там и сможете показать нам точнее, когда мы туда отправимся.

– А как вы догадались, что я там уже была? – удивленно посмотрела на него Елена, но когда Гуров попытался перехватить ее взгляд, она тут же опустила голову.

– Ну, судя по вашему дотошному характеру и желанию все узнать подробно, я предположил, что вы просто обязаны были съездить и посмотреть все своими глазами. Так?

– Да, я там была, – призналась Елена.

– Вот и хорошо. Значит, проблем с осмотром места у нас не будет, – серьезно заметил Гуров. – Так вы говорите, что Вилкина, ой, простите, Чалкина нашел кто-то из собачников?

– Да. Муж с женой. Они живут по улице Шкулева, которая примыкает к парку, и часто по выходным прогуливают там своих золотистых ретриверов Сандалика и Панамку.

– Это что, собак так зовут? – усмехнулся Лев Иванович. – Надо же додуматься дать такие клички! Они как их вообще подзывают? Панамка, иди ко мне, Сандалик, не убегай далеко?

Гуров недоуменно и вполне серьезно покачал головой, Крячко улыбнулся, а Елена прыснула в ладошку.

– Скажите спасибо, что они собак так назвали, а не своих детей. Сейчас младенцам такие имена дают, что плакать и смеяться хочется одновременно, – заметила она. – Собак, по словам Русских, это фамилия свидетелей, в какой-то момент спустили с поводка, и они, скрывшись в кустах, вдруг стали неистово лаять, словно бы призывая хозяев подойти к ним. Пара подумала, что они обнаружили белку или бурундука, и стали их звать к себе. Но обычно послушные, собаки не вернулись и продолжали лаять. Пришлось идти за ними сначала женщине, а потом и ее мужу. Тогда они и увидели тело, – четко и быстро, словно прочитав текст с листка, проговорила Елена.

– Раз трупное окоченение еще не наступило, значит, Чалкина где-то убили и сразу же после этого привезли и перенесли уже на подготовленную заранее площадку, где его вскоре и нашли, – предположил Станислав.

– Да, скорее всего, все этапы этого убийства были не просто спланированы заранее, но и тщательно разработаны и подготовлены убийцей. Он даже вычислил время и безопасные подходы к месту сброса тела, – согласился с ним Лев Иванович. – Не будь это так, он запросто мог столкнуться нос к носу с кем-нибудь из собачников. Во сколько нашли тело?

– Примерно в половине десятого вечера.

– Ага. – Гуров на секунду задумался. – В июле в это время еще довольно светло.

– В том месте, где было найдено тело Чалкина, парк довольно густо зарос кустарником и деревьями, – пояснила Елена. – Я пробовала определить, когда была на том месте, откуда могли принести труп… И немного запуталась, – призналась она честно и вздохнула. – У меня с детства развит топографический идиотизм.

– Это что еще за болезнь? – покосился на нее Гуров.

– А это, Лев Иванович, заболевание, которым страдает большинство женщин. Всем известный факт – женщины чаще, чем мужчины, теряются в незнакомом месте и не могут правильно определить какое-либо направление в пространстве, в котором они находятся. Теряют ориентиры, так сказать. Исключения составляют торговые центры и бутики, – рассмеявшись, пояснил Крячко.

– Что, правда? – удивился Лев Иванович и посмотрел на Елену.

Та, скромно улыбнувшись, кивнула, подтверждая слова Крячко.

– Что ж, тогда нам обязательно нужно будет побывать в этом месте вдвоем еще раз, – серьезно ответил Гуров и спросил: – Кого еще успели опросить оперативники, перед тем как присвоить этому делу статус «глухаря»?

– Вы даже это знаете? – Глаза девушки округлились.

– Да тут к бабке-гадалке не ходи, и так все понятно, – усмехнулся Лев Иванович. – Пока не всплыли окончательные результаты экспертизы, которые дали нулевой результат, проводился опрос свидетелей и были предприняты попытки найти последние связи Чалкина. Ну а когда следствие по всем статьям зашло в тупик, дело положили в сейф до лучших времен, – пояснил Лев Иванович.

– И когда обычно наступают эти лучшие времена? – не поняла Елена.

– А вот сейчас они и наступили, – торжественно сообщил Станислав Крячко. – И все благодаря вам, Елена Витальевна, а вернее, вашей дипломной работе и, как следствие, вашим изысканиям, которые вы провели в следственном комитете.

– Да, часто так бывает, – начал пояснять Лев Иванович, – что дела лежат годами без движения до тех пор, пока неожиданно не всплывет или какой-то неизвестный до сих пор следствию свидетель, или улика, или не произойдет еще одно убийство, которое по своему почерку не будет походить на то, которое лежит в сейфе. Тогда дело поднимается заново, заново начинается опрос свидетелей и все прочие следственные действия… В общем, все идет по кругу.

– Пока не находится хоть какая-то зацепка или тонкая ниточка, за которую можно было бы потянуть, чтобы распутать клубочек, – продолжил мысль Гурова Станислав.

– Классно это у вас получается – дополнять друг друга, – восхитилась Елена.

– Вот если бы ты поработала с нами лет тридцать бок о бок, то точно так же могла бы, – подмигнул девушке Крячко, на что Елена только улыбнулась и потупилась.

– Так кого там еще опрашивали? – повторил свой вопрос Лев Иванович.

– Кроме жены и пары постоянных приятелей Чалкина, с которыми он вел знакомство по бару «Трюдо», были опрошены коллеги по работе и еще несколько человек, которые были в то время в парке неподалеку от места нахождения тела. В принципе, не так уж и много было сделано за пару месяцев ведения интенсивных оперативных мероприятий, – пожала плечами Елена. – Я разговаривала с оперативником, который занимался этим делом… Его фамилия Митяев. Он неохотно общался со мной. Все отговаривался нехваткой времени, загруженностью…

– Скорее всего, так оно и было, – кивнул Крячко в защиту незнакомого ему опера. – Дел у оперативников в Москве хватает. Это у нас какой округ? Юго-Восточный, кажется. – Он подошел к карте. – Да, все верно.

– Что ж, придется нам самим расширять поиск свидетелей, – задумчиво проговорил Лев Иванович. – Вот только бы еще знать, о чем их спрашивать.

– Как о чем? – удивилась Елена. – Надо узнавать, не видали ли они подозрительных личностей в день, когда было найдено тело.

– Ага, спрашивать у всех посещающих парк, не встречался ли им субъект, который нес большой черный пластиковый мешок с трупом, – хмыкнул Гуров. – Нет, Елена Витальевна, времени с тех пор прошло слишком много. Поэтому такие вопросы уже не актуальны. А вот опросить дворников прилегающих к парку дворов на предмет незнакомых авто – это можно. Возможно, кто-то и вспомнит чужую машину во дворе. Хотя и такая вероятность ничтожно мала. Полтора года – все-таки большой срок для людской памяти. Поэтому давайте-ка мы с вами сейчас быстро пробежимся по второй жертве и подробнее на ней остановимся. Когда было совершено последнее убийство Каллиграфа, которое вам удалось обнаружить? – посмотрел он на студентку.

– В конце января этого года, – не задумываясь, сообщила Елена. – И что интересно, предыдущее, второе убийство, было совершено тоже в январе и тоже двадцать седьмого числа.

Лев Иванович нахмурился, явно что-то обдумывая. Станислав смотрел на него какое-то время, а потом спросил:

– Слишком большой разрыв между убийствами. Ты об этом задумался?

– Да, как-то странно получается. Сначала он убивает через полгода… Кстати, а ведь июльское убийство тоже было совершено двадцать седьмого числа, – вдруг вспомнил он и вопросительно посмотрел на Елену.

Та кивнула и, чуть улыбнувшись, сказала:

– Да, этот факт тоже привлек мое внимание, но я не стала говорить об этом, думала…

– Заметим ли мы это сами? – усмехнулся Крячко. Он хотел продолжить, но передумал и снова спросил Льва Ивановича: – Не хватает еще одного?

– Чего одного? – с подозрением в голосе спросила Елена. – Вы имеете в виду, еще одного убийства? Но я ведь все подозрительные дела просмотрела.

– И все равно, – покивал Гуров, – его не хватает. И даже не одного, а двух убийств. Вы забываете, что июль этого года уже тоже прошел и на дворе у нас ноябрь. Тут явно просматривается периодичность. Равный промежуток времени между первыми двумя убийствами и время… Время наступления смерти тоже совпадает? – вдруг спросил он у студентки и серьезно посмотрел на нее.

– Я не помню точно, – нахмурилась та, вспоминая, – но, кажется, все три экспертизы указывают на примерное время около шести часов вечера.

– Сейчас будем уточнять, – твердо заявил Гуров. – И если я прав и все три убийства произошли в одинаковый период времени, то нужно искать еще две жертвы…

Гуров резко замолчал, глубоко задумавшись.

– И эти убийства случились в июле прошлого и нынешнего года, – закончил за него Крячко и вопросительно посмотрел на Елену.

– Но я…

– Ты выбирала только те дела, где все убитые выставлялись напоказ и преступник хотел, чтобы их нашли. Все три убийцы советского периода – Ряховский, Кузнецов и Цюман – не заморачивались прятать тела убитых ими людей. Но ведь так делали далеко не все серийники.

– Черт, – выругалась девушка и стукнула ладошкой себя по лбу. – Вот я балда-то!

– Ничего страшного, – махнул рукой Крячко. – Вы ведь только начинаете учиться своей профессии. Вам еще предстоит узнать, чем теория отличается от практики. Так что не стоит расстраиваться. Если есть еще жертвы, то мы их обязательно найдем.

– Ладно, – вышел из задумчивости Лев Иванович и хлопнул в ладони, привлекая к себе внимание. – Пока что давайте разберемся с теми убийствами, которые у нас уже есть под рукой, так сказать. Елена Витальевна, кто там у нас вторая жертва?

Девушка вынула из папки еще несколько файлов и стала четко докладывать:

– Второй жертвой Каллиграфа стала двадцатисемилетняя Регина Олеговна Романовская. Официально она числилась служащей, а вернее, старшим менеджером торгового зала в магазине французской модной одежды «Берберри». Это тот, который в ЦУМе на Петровке, – пояснила она. – А вот неофициально она зарабатывала на кортеже.

Елена вопросительно посмотрела на сыщиков, пытаясь понять, известно ли им, что это слово обозначает.

– То есть она, попросту говоря, зарабатывала проституцией, – ответил на ее взгляд Крячко.

– Да, – отчего-то смутившись, кивнула Елена и опустила глаза, но сразу же опять их подняла и, заглянув мельком в копию протокола с обнаружения тела девушки, продолжила: – Тело Регины было найдено в парке «Фили». В тридцати метрах от кафе «Фасоль», в сторону реки Москвы. Сама Романовская проживала по улице Народного Ополчения.

Гуров встал и, посмотрев на карту, прокомментировал:

– Получается, что она жила на другом берегу реки относительно Филевского парка. И парки, и улица Народного Ополчения – это у нас Западный округ. Все, как и в первом убийстве, – убийца отлично ориентируется в городе и не выносит тела своих жертв за пределы того округа, в котором те проживали. Интересно, а в третьем известном нам случае тоже такая же картина? – Он посмотрел на Елену. – Найди-ка нам третье убийство.

Девушка быстро начала рыться в папке и вынула нужный файл, достала из него несколько листков и протянула их Гурову.

– Нет-нет, я заразный, наверное, – замахал тот руками. – Вдруг нечаянно чихну на документ, тогда все пойдем не маньяка ловить, а домой на больничный, – прогундосил Лев Иванович и снова, извинившись, отвернулся и высморкался.

– Третью жертву – Жиганову Марину Владимировну, семнадцати лет, студентку Политехнического колледжа имени Овчинникова, – нашли в парке Алтуфьева.

Елена подошла к карте и быстро показала на место, где располагался названный ею парк.

– Вот тут. На его территории есть волейбольная площадка, а чуть в стороне стоит недостроенное здание, возле которого, в кустарнике, и было обнаружено тело девушки. Это напротив Абрамцевской улицы, – пояснила она.

– Ага. Парк находится в Северном округе, – отозвался Лев Иванович. – А девушка у нас проживала…

– По улице Новгородская, которая тоже находится на севере Москвы, – тихим и немного ошарашенным голосом ответила Елена. – Получается, что и в этом случае убийца не вывозил тело жертвы за пределы округа.

– Получается, что так, – согласно кивнул Станислав и, посмотрев на Гурова, сказал: – Наши ненайденные тела по логике должны были находиться в каком-то из парков Южного, Юго-Западного или Юго-Восточного округов и в центре Москвы.

– Да, вполне возможно, – вздохнул Гуров. – Но вот в каком? Ближе всего к центру – Борисовские пруды и Братеевский парк. Есть еще знаменательный Битцевский лес.

– Тот самый, где нашли Вилкина, – напомнила Елена.

– Да. А еще – заказник Воробьевы горы и вообще целая куча разных парков. И это только за пределами Центрального округа. Если тела предполагаемых, третьей и пятой по счету, жертв Каллиграфа еще не найдены, то нам с вами их так быстро не отыскать, – взъерошил волосы Лев Иванович.

– И что же делать? – Елена посмотрела на Гурова, а потом и на Крячко.

– Будем надеяться, что в каком-нибудь из окружных управлений уголовного розыска найдется дело, которое подходит под описание убийства еще какого-нибудь из советских маньяков. Кто там у нас прятал тела?

– Много кто, – вздохнула Елена и стала перечислять. – Например, Оноприенко с подельником не только убивали, но и прятали или сжигали свои жертвы. Сливко расчленял и тоже закапывал…

– Так, понятно, – остановил ее Лев Иванович. – Вот вы, Елена Витальевна, и займетесь поиском. Ваша задача – найти в нераскрытых материалах дел всех южных округов и центра еще два подражания. Возможно, что Каллиграф сделал какую-то ошибку и был вынужден спрятать, или сжечь, или расчленить свои жертвы. Хотя и не обязательно это было сделано вынужденно, если он пытался подражать тем, кто прятал тела. Но может случиться и так, что жертвы до сих пор не найдены, и тогда придется нам искать их среди тех, кто пропал без вести в июле прошлого и этого года. Но, во всяком случае, попробовать поискать есть смысл.

– Хорошо, я этим займусь. Тем более что у меня есть допуск к нераскрытым делам в Следственном комитете…

– Надо смотреть не только нераскрытые дела, но и обратить внимание на те, где уже есть подозреваемые в преступлении, – заметил Станислав.

– Да-да, – согласился с ним Гуров. – Бывает так, что на заметке у следствия уже есть подходящий подозреваемый, и тогда следователь работает над сбором улик и неопровержимых доказательств, которые бы подтвердили его версию. Так что работа вам предстоит немаленькая, Елена Витальевна.

– Хорошо, но у меня к вам со Станиславом Васильевичем будет просьба. – Елена быстрым и пытливым взглядом посмотрела на Гурова и тут же отвела глаза в сторону.

– Сделаем все, что в наших силах, – пообещал Лев Иванович.

– Моя просьба не из ряда невыполнимых, – сдержанно улыбнулась девушка. – Не называйте меня по отчеству, пожалуйста. А вот на «ты» – наоборот, называйте.

– Ах вот как! – улыбнулся Гуров. – Ну это мы со Станиславом Васильевичем запросто. Нам совсем не сложно. Апчхи, – чихнул он и сказал: – Вот я только что подтвердил свои слова.

Крячко и Елена переглянулись, и девушка счастливо заулыбалась.

– Пока у нас есть еще немного времени до конца рабочего дня, – Гуров посмотрел на часы, – давайте займемся все-таки разбором последнего из убийств нашего Каллиграфа. Девушка, семнадцать лет, учащаяся Политехнического колледжа… Кажется, колледж имени Овчинникова?

– Да, именно он. Она училась на контролера измерительных систем, – подтвердила Елена. – Девушка пропала двадцать пятого января, а ее тело было найдено двадцать седьмого. И опять, как и в первых двух случаях, смерть наступила примерно за четыре-пять часов до того, как тело нашли.

– Как она пропала? – задал уточняющий вопрос Гуров.

– По словам родителей девушки, она ушла к подруге в субботу вечером, но к ней так и не дошла. Подруга сама пришла к ней домой. Они договорились идти в кино с двумя знакомыми парнями, но так как компания ее не дождалась, а на звонки она не отвечала, то решили зайти за ней домой. Парни остались возле подъезда, а подруга… – Елена посмотрела в записи, – София Игоревна Липатова поднялась и позвонила в квартиру. Родители сразу же заволновались и стали звонить дочери. Но та так и не ответила на их звонки.

– Они искали ее сами? – спросил Крячко, хотя по опыту знал, что обычно родители так и поступают, когда их ребенок не выходит на связь.

– Да, – ответила Елена. – Отец Марины прошелся пешком от дома до остановки автобуса, а потом пешком до дома Софии, по дороге спрашивая прохожих, не встречали ли они девушку, похожую на его дочь. Был уже вечер и довольно темно. Подруга и парни тоже не пошли в кинотеатр и присоединились к поискам. Никого они, конечно же, не нашли в тот вечер, а когда Марина не пришла ночевать, то утром родители пошли в ближайшее отделение полиции и написали заявление о пропаже.

– А далеко жила подруга? – поинтересовался Лев Иванович.

– Не очень, на второй остановке после Алтуфьевского шоссе – остановка «Костромская улица». Ее дом рядом с остановкой.

– Понятно. Значит, Марина пропала буквально недалеко от дома. Ее мобильный нашли?

– Нет. Но его последний сигнал был зафиксирован как раз возле остановки, на которой она должна была сесть в автобус и ехать к подруге. По всей видимости, кто-то предложил ее подвезти, и она вместо автобуса села в машину.

– К незнакомцу? – удивился Гуров и добавил: – Рисковая девочка.

– Не обязательно к незнакомцу, – возразила Елена. – Она вполне могла и знать того, к кому садилась. Родители ведь не могли знать всех, с кем общается их уже практически взрослая дочка. Восемнадцать ей должно было исполниться в феврале.

– Но… – хотел было что-то возразить Лев Иванович, но передумал и только вздохнул.

«В семнадцать лет и мы уже считали себя взрослыми, – подумалось ему. – Я вот тоже не очень-то докладывал своим предкам, с кем гуляю и чем занимаюсь в свободное время».

– Девочка она была не проблемная, зачем ее было сильно контролировать? – пожала плечами Елена. – У Марины был парень, но с ним она порвала незадолго до трагедии. Его проверяли, но у него на время похищения и убийства девушки было железное алиби – он проводил время со своей новой пассией. Причем у нее в квартире, в которой кроме нее были еще и ее брат, и родители.

– А что говорит подруга? Она не могла знать, кто у Марины был из знакомых с машиной?

– Она рассказывала оперативнику, который вел дело, что незадолго до своего исчезновения Марина поведала ей о знакомстве с каким-то весьма интеллигентным мужчиной лет тридцати пяти или чуть старше. Но есть у него машина или нет, она не упомянула.

– Ага, это уже что-то – интеллигентный мужчина лет тридцати пяти или чуть старше, – заметил Крячко. – А что еще известно об этом новом знакомом?

– Я не нашла больше в деле ничего, что говорило бы о том, что им вообще заинтересовались. О том, что подруга о нем упомянула, есть запись в деле, а что его пытались разыскивать – нет, – ответила Елена, еще раз быстро просматривая протоколы, которые она держала в руках.

– Интересно, почему это? – прогундосил Лев Иванович и решительно направился к чайнику. – Я, с вашего позволения, еще кружечку «ТераФлю» выпью, а то в жар кидает и в горле саднит. Не вовремя все… – пробормотал он себе под нос.

– А мне кофе еще можно? – нерешительно спросила Елена и посмотрела отчего-то на Станислава, а не на Гурова.

– Можно и даже нужно. У меня и бублики есть, хотите? – спросил с улыбкой Станислав.

– Хочу, – кивнула девушка. – Я сегодня не обедала еще, – прошептала она, словно бы извиняясь.

– Тогда бублики нужно съесть обязательно. – Крячко подошел к своему столу, вынул из недр его целлофановый пакет с тремя бубликами в нем и торжественно протянул студентке. – Это все вам… ой, тебе, – поправился он.

– А вы не хотите? – посмотрела она на Станислава и оглянулась на Гурова.

– Нет, это все тебе одной, – ответил ей Лев Иванович. – Мы со Станиславом сегодня уже обедали. А мне сейчас, кроме микстур, так и вообще ничего не надо.

– Вам надо пить чай с малиновым вареньем или с медом, лимоном и имбирем, – посоветовала Елена. – Простуду за три дня вылечите. А это, – она показала на пакетик с лекарством, лежащий на столе Гурова, – одна сплошная химия и никакой пользы, как говорит мой дед.

– Дед, Леночка, у тебя правильный, – заметил Лев Иванович. – Но у меня под рукой, кроме аптеки на углу, нет ни лимона, ни меда, а уж тем более имбиря. И вообще, как ты себе представляешь картину – полковник Главного управления МВД России Гуров режет лимон у себя на рабочем столе?

Он улыбнулся своей шутке и посмотрел на Елену. Она оставалась серьезной и о чем-то размышляла.

Когда лекарство было растворено в кипятке, а в кружках Крячко и Елены плескался черный кофе, Гуров спросил:

– По делу об убийстве Жигановой… Я правильно запомнил фамилию? – уточнил он у Елены и, когда она кивнула в ответ, продолжил: – Так вот, связи жертвы всегда должны проверяться весьма тщательно. И не только студентки, но и всех остальных убитых, так или иначе связанных с этим вашим Каллиграфом. Нужно заново будет опросить всех знакомых и, может, найти еще каких-то свидетелей, которых могли пропустить оперативники. Как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. Возможно, что все вместе мы найдем то, что пропустили те, кто вел дела Жигановой, Романовской и Чалкина. Они ведь не искали общие связи всех этих людей, а мы поищем.

– Вы думаете, что есть кто-то один, кого эти люди знали и кому доверяли? – осторожно сделав глоток горячего кофе, спросила Елена.

– Не обязательно доверяли, но знали – это точно. Похоже, наш Каллиграф весьма осторожен, и он не стал бы нападать на своих жертв на улице. Скорее всего, он каким-то образом заманивал их…

– Согласна, – кивнула Елена. – Например, Романовская пропала как раз в то время, когда, по словам ее подруги, с которой она вместе снимала квартиру, поехала на очередной вызов к клиенту. Но не доехала. Ее машину нашли на трассе. Она была сломана. Я сейчас точно не помню, но кто-то повредил ей какой-то там шланг, и тормозная жидкость вытекла. Машина заглохла, не доезжая до места назначения. Я не очень разбираюсь в технике, но экспертиза показала, что именно так все и было.

– Снова получается, что наш Каллиграф смоделировал убийство с самого начала, – заметил Станислав. – Кузнецов подобрал свою первую жертву убийства именно на дороге. Скорее всего, поломка машины была запланирована нашим Каллиграфом. И он даже точно рассчитал время и место, в котором она должна была остановиться.

– А это могло означать лишь одно – именно он и вызвал ее, прикинувшись клиентом, – заметила Елена и вопросительно посмотрела на Гурова.

Лев Иванович улыбнулся ей в ответ и обратил внимание, что Елена на этот раз чуть дольше обычного задержала на нем взгляд.

– Не обязательно, чтобы все было именно так, – немного подумав, ответил он. – Он наверняка понимал, что все входящие звонки будут проверяться, и действовал каким-то другим образом. Кстати, клиента, который вызвал Романовскую, нашли?

– Да, нашли, но он стал отпираться и заявил, что он никому не звонил, а эскортницами и вовсе никогда не пользовался. Но его все равно проверили и взяли на заметку.

– И кто же это?

– Это молодой человек двадцати лет, работающий айтишником в какой-то строительной фирме и продвигающий ее сайт, – нахмурила брови Елена, вспоминая, что она читала в деле по убийству Романовской. – Он практически постоянно сидит дома и вообще повернут на компьютерах. Даже еду себе по интернету заказывает. Иногда только выезжает, если его просят починить какой-нибудь компьютер. Да, я теперь вспоминаю. Он живет совсем не в том районе, куда была вызвана и направлялась Романовская.

– Вот видишь! Скорее всего, кто-то просто использовал его номер телефона, чтобы сделать заказ эскортницы, – заявил Станислав.

– А разве такое можно провернуть? – удивилась девушка.

– Если сильно захотеть, то можно, – усмехнулся Крячко. – Например, как вариант, украсть телефон, а потом подбросить опять. Айтишники – народ замороченный, сами в себе всегда. Он мог просто подумать, что потерял телефон или оставил где-нибудь, но потом вдруг обнаружил в кармане пальто или куртки, когда выходил из магазина, или куда он там ходит иногда. Не все же время он, как ты сама только что сказала, дома сидит.

– Так, давайте двигаться дальше, – прервал их разговор Лев Иванович. – Нам сейчас важно составить хоть какой-то план действий на завтра, чтобы он был действенным по максимуму.

– Мне задание уже дали, – быстро ответила Елена. – Нужно постараться найти еще два убийства, которые будут подходить под почерк нашего Каллиграфа. А если тела его жертв не найдены, то составить список всех, кто числится пропавшими за июль прошлого и нынешнего года.

– Все правильно, – согласно кивнул Гуров. – Умница. Но на всякий случай нужно будет отметить пропавших не только в июле, но и в июне. Если у нашего убийцы есть место, где он держит своих жертв, то вероятна возможность, что подходящий случай похитить выбранных им людей предоставлялся ему раньше. Он ведь мог и подстраховаться. Не всегда убийцам так везет, и они похищают своих жертв прямо перед убийством.

– Елена, ты можешь нам навскидку сейчас набросать психологический портрет Каллиграфа? – обратился к девушке Крячко. – Ты ведь лучше нас изучила все дела и наверняка имеешь представление о характере и образе жизни убийцы.

– В принципе, я уже набросала себе некоторые заметки по этому поводу, – ответила Елена и из глубин папки достала еще один файл с листочками, на которых был отпечатан текст. – Вот. Зачитать?

– Можно и своими словами. Но как тебе проще, так и действуй, – заметил Гуров.

– В общем, так. – Девушка стала серьезной и сосредоточенной. – Я все-таки скажу своими словами, потому как у меня после нашей беседы появились кое-какие изменения. Первоначально я считала, что преступнику до тридцати лет, но теперь я думаю, что ему где-то от тридцати пяти до сорока.

– Это на основании того, что рассказала подруге Жиганова? – поинтересовался Лев Иванович.

– Не только. Я просто подумала, что настолько осторожно и умно, как Каллиграф, должен был действовать человек со значительным жизненным опытом, терпением и определенными знаниями в криминалистике.

– Ты же сама сначала сказала, что подробности старых убийств можно найти в интернете, – хитро улыбнувшись, сказал Крячко.

– Я сказала это чисто теоретически, – смутилась девушка. – Имея в виду, что убийца не обязательно должен был работать в органах уголовного розыска или в следственном комитете. Сейчас любой продвинутый айтишник вполне может найти в интернете или взломав нужные сайты любую информацию.

– Так, может, мы тогда зря проигнорировали этого паренька, которого подозревали в убийстве Романовской? – спросил Лев Иванович. – Может, этот юный гений двадцати лет способен не только находить в интернете нужную информацию, но и использовать ее в своих криминальных целях?

– Навряд ли это он, – с уверенностью ответила Елена. – Обычно двадцатилетние юнцы, повернутые на компьютерах, выглядят весьма хило и бледно, потому как все свое время посвящают сидению на стуле возле любимой игрушки. А наш Каллиграф, скорее всего, мужчина сильный и натренированный. Он легко переносил тела от дороги вглубь парка. А значит, он не только молодой, но и сильный. Следит за собой, тренируется, может, даже ходит в спортзал. Если посмотреть на статистику, то в фитнес-клубы ходят в основном мужчины…

– Все, все, убедила, – рассмеявшись и махнув рукой, прервал ее Крячко. – Давай дальше.

– Итак, скорее всего убийце от тридцати пяти до сорока лет, он выше среднего роста, нормального или крупного телосложения. На здоровье и нервную систему не жалуется.

– А как у него обстоят дела с психическим здоровьем? – спросил Гуров.

Елена с подозрением посмотрела на него, но, не уловив в его лице ни тени сарказма или издевки, ответила:

– Не думаю, что у него, как и у дезорганизованных асоциальных маньяков, есть проблемы с психикой. Все его действия настолько адекватны и разумны, что становится понятно, что он действует больше из любви к искусству убийства, чем из-за потребности убивать. Вернее, он начал так действовать, а вот потом он не просто втянулся, а почувствовал азарт и удовольствие от убийства. И потом уже, как следствие, потребность убивать.

– Вот даже как?! – приподнял бровь Гуров. – Но получать удовольствие от убийства – разве это не есть психическое отклонение от нормы?

– Да, наверное, так оно и есть, – кивнула Елена, и одна из прядок волос снова упала ей на лицо. Она убрала ее изящным и легким жестом и продолжила: – Но его можно сравнить с азартом охотника, снайпера или солдата, который находит свое ремесло не только азартным, но и опасным. Опасность и азарт в одном флаконе больше присущи мужчинам. Среди женщин редко встречаются организованные несоциальные убийцы, буквально единицы. А вот среди мужчин…

– Все, сдаемся, – снова поднял руки вверх Станислав.

– Да, в какой-то степени он психически больной человек, раз находит удовольствие в причинении страданий и боли другим людям, – серьезным тоном продолжила девушка. – Каллиграф, как охотник, находит удовольствие и в выслеживании своей жертвы, и в том, как он привязывает ее к себе. Приучает ее доверять себе, можно так сказать. Наш убийца общителен, интеллигентен, обаятелен, умеет расположить к себе людей. Но живет он скорее всего один. Хотя не исключено, что у него в доме есть собака.

– А почему именно собака, а не рыбки и не кот? – удивился Крячко.

– Все тела были найдены в парках, в которых всегда много собачников. Чтобы без проблем разведать местность, убийца мог приезжать в тот или иной парк с собакой. Так он меньше привлекал к себе внимания, – ответила Елена.

– Разумно, – согласился Гуров. – А как насчет семьи? Есть у него семья?

– Как я уже сказала, он скорее всего живет один. Если бы у него была жена, то он не смог бы уделять столько времени своему… своей деятельности, хобби, что ли. – Елена запнулась, но тут же продолжила: – Выслеживать жертву, узнать ее так же хорошо, как знал ее Каллиграф, было бы сложнее, если бы он был обременен семейными обязанностями. А то, что он постоянно следил за жертвами и знал все их привычки, думаю, и так понятно.

– Да, предварительную работу он проделывал большую, – согласился Лев Иванович. – Хобби, говоришь? Вполне возможно, что это действительно хобби – выследить и убить так, чтобы не оставить ни следов, ни какого-то определенного почерка. Лица преступления, так сказать. А как насчет его трудовой деятельности? Есть какие-то предположения, кем бы он мог работать? На что-то он ведь жил?

– А может, он скучающий миллионер и начал убивать чисто от скуки, – пошутил Станислав.

– Даже миллионеры, чтобы иметь большой доход, чем-то занимаются, – не поняв шутку, возразила Елена. – Занимаются инвестициями, входят в совет директоров каких-нибудь предприятий или фирм, да мало ли у них дел. Миллионеры тоже не очень-то скучно живут, и времени у них свободного не больше, чем у сантехника, а то и меньше.

– Ну, это смотря какой миллионер, – заметил Лев Иванович. – Предположим, богатый наследник…

– Если он не дурак, а наш Каллиграф точно не дурак, то он не станет просто так спускать на тормозах все полученное наследство, а станет его приумножать и… Нет, наш Каллиграф – не миллионер, – твердо заявила Елена, – а, скорее всего, кто-то из интеллигенции, и работает по графику пять-два. Заметили, что все преступления – похищения, убийства и сброс тела – происходили в выходные дни или вечера?

– Врач, преподаватель, актер, архитектор, дизайнер, артист эстрады, певец, музыкант – кто там у нас еще? – перечислил Станислав. – А почему не строитель и не дворник? Интеллигентом у нас может быть всякий человек, независимо от профессии. Главное, чтобы было внутреннее состояние правильное и большое духовное образование. А для этого необязательно учиться много лет в академиях.

– Не буду спорить, – кивнула, ничуть не обидевшись на реплику оперативника, Елена. – Но мы сейчас говорим не о дворнике, который весь день обязан присутствовать во дворе дома, который он обслуживает, в том числе и по выходным дням, и не об интеллигентном строителе, который работает посменно. Нам нужен человек, который действительно работает пять дней от звонка до звонка, а потом свободен все последующие выходные. У него есть машина, на которой он спокойно передвигается на дальние расстояния…

– Ага, по нашим-то столичным пробкам поездишь спокойно на дальние расстояния, – с сарказмом заметил Крячко. – Извини, что перебил, – тут же сконфузился он из-за своей несдержанности.

– Да, вы правы на все сто процентов, – снова ничуть не обиделась Елена и улыбнулась. – У нас действительно с этим беда. Но в вашей реплике находится ответ на вопрос о свободном времени – у Каллиграфа свободна вся вторая половина дня и суббота с воскресеньем. Его никто нигде не ждет… Ну, во всяком случае, он может назначать встречи в свободном для себя графике. Он неторопливо посвящает все свое свободное время изучению будущей жертвы.

– Так кем он может работать? – спросил Лев Иванович.

– Вот этого я точно сказать не могу. Возможно, он преподаватель, или врач, или…

– Нет-нет, преподаватель – еще может быть, но врач… Они ведь тоже посменно работают. У них, кажется, посменные дежурства, – возразил Станислав.

– Участковые врачи работают по графику, – настаивала на своем Елена.

– Не спорьте, – вмешался в разговор Гуров. – Преподаватели тоже весьма загруженный народ. Им и тетради нужно проверять, и уроки планировать. Писанина и отчеты занимают столько времени! – Он махнул рукой, давая понять, что гадать о профессии Каллиграфа бесполезно. – Не важно, кем он работает. Важно, что у него достаточно времени на его делишки.

– Соглашусь с вами, Лев Иванович. – Елена косо глянула на Крячко. – Я думаю, что если у него есть машина, то, может, стоит ее поискать? Может, кто-то видел недалеко от места нахождения тел какую-то подозрительную машину? Ведь чтобы донести тело до нужного места, он мог оставить машину поближе к месту убийства. Может, не всегда это «ближе» было на парковке. Он мог бросить ее и в неположенном месте. Если ненадолго.

– Мог. Но тогда нам нужно самим побывать на месте и осмотреться, – заметил Лев Иванович. – Слушайте, что-то у меня, похоже, температура поднялась. Давайте-ка расходиться. Тем более что время уже пять часов и наш рабочий день официально закончился.

– Да-да, конечно же, вам нужно полечиться. – Елена засуетилась и стала складывать копии документов в файлы, а файлы в папку.

– Вот это, – Лев Иванович указал на папку, – я возьму с собой, если ты не возражаешь. Хочу сегодня сам досконально все прочесть и подумать хорошенько над всеми этими убийствами. Не бойся, верну все тебе завтра в целости и сохранности, – улыбнулся он, увидев написанную на лице Елены нерешительность.

– Да, пожалуйста. А то у меня только по одной копии всех документов, – умоляюще глянула она на полковника и при этом не отвела глаза.

«Наметился прогресс, – мысленно улыбнулся Лев Иванович. – Девочка понемногу привыкает к нам. Надо бы посмотреть в интернете, почему некоторые люди не любят смотреть в глаза другим людям. – Гуров поймал себя на этой мысли и тут же сам себе ответил: – Хотя какая разница – почему? Все мы разные и все по-разному относимся к незнакомцам. В конце концов, Елена преодолела свой страх и стала более уверенной в себе».

Вслух же он сказал:

– Лена, тебе твое задание на завтра и на послезавтра, если за день не успеешь, известно. Но чтобы быть на связи, нам нужно обменяться номерами телефонов. Если что-то обнаружишь новое, сразу нам звони. Мы, в свою очередь, со Станиславом Васильевичем займемся опросом свидетелей и сделаем запрос на похожие преступления за последние три года. Мы, правда, не очень уже помним почерки всяких там советских маньяков…

– Ничего, я буду искать по принципу, которому следовала Елена, – выделять в первую очередь все нераскрытые дела, в которых расположения тел имели постановочный характер и на которых не было найдено ни одной сколько-нибудь значимой улики или следа, – заявил Крячко. – К тому же у нас теперь есть конкретные сроки – убийства совершались в январе и июле, в конце месяца. А все убитые исчезали примерно за день или три до этого.

– Значит, с поиска новых убийств, подходящих для Каллиграфа, ты завтра и начнешь, – заметил Лев Иванович. – А я, пожалуй, встречусь завтра с подругой Жигановой Софией и еще раз попробую у нее узнать, о каком интеллигентном мужчине рассказывала ей Марина. Все, пойдемте на выход. И да, чуть не забыл – номер телефона, – он вопросительно посмотрел на Елену.

Сыщики быстро обменялись с девушкой номерами телефонов, и Крячко галантно предложил:

– Елена, давайте я вас подвезу.

Но та, улыбнувшись, сказала:

– Спасибо, но я на своей машине. Она хоть и старенькая, но надежная. Мне ее отец отдал, когда я на учебу в Москву уезжала.

– Эх, а я-то хотел прокатить красивую девушку с ветерком! – пошутил Крячко.

– Девушки нынче, Станислав, такие продвинутые, что сами тебя прокатят, – недвусмысленно ответил ему Гуров.

– Я же шучу, – рассмеялся Крячко.

– Я так и поняла, – в ответ улыбнулась Елена, и все вышли из кабинета.

– Лева, ну почему ты меня никогда не слушаешь! – вплеснула руками Мария. – Я ведь тебе говорила, чтобы ты сегодня оставался дома. Никуда бы твоя работа не делась. А теперь посмотри, что получилось – температура и жар.

– Маруся, не ворчи, а лучше придумай, как меня быстро на ноги поставить. У меня новое расследование началось…

– Вот пусть Станислав им и занимается, – прервала его жена. – И не называй меня Марусей, ты же знаешь, что это мне не нравится.

– Знаю, не буду, только ты тогда не ворчи, как какая-нибудь Маруся. Станислав, конечно же, справится и без меня, но это будет долго, а в это время Каллиграф убьет еще кого-нибудь невинного.

– Что за каллиграф? – покосилась на мужа Мария.

– Маньяк в Москве появился. Это мы его так назвали, потому что почерк убийств у него своеобразный – каллиграфический.

– Это как? Впрочем, не рассказывай. Я знать этого не хочу. И этот маньяк не повод для того, чтобы ты умер от воспаления легких на рабочем месте. К тому же вдруг ты заразный и заразишь всех вокруг. Тогда и ловить этого вашего Каллиграфа будет некому, – как из пулемета выдала Мария. – Пойду позвоню нашему доктору Петру Васильевичу. Он подскажет, какие лекарства тебе давать. А то, может, пусть приедет и посмотрит тебя? – Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича.

– Делай, как знаешь, но мне вечером нужно еще поработать и кое-какие бумаги просмотреть.

– Никакой работы! – категорично заявила Мария и вышла из спальни.

Лев Иванович остался лежать в кровати, куда незамедлительно уложила его жена, как только выяснилось, что температура у Гурова поднялась выше тридцати восьми градусов. Нос перестал дышать совсем, и в довершение ко всему появился еще и кашель.

«И где меня угораздило так простудиться? – думал Лев Иванович. – И главное, так не вовремя. Новое расследование только началось, а я расклеился. Неужели же нет никаких микстур на свете, чтобы выпил и стал как огурчик – бодрый? Надо послушать Машу и остаться сегодня дома…»

Гуров сам не заметил, как задремал. Разбудил его шепот Марии, которая стояла возле кровати и с кем-то тихо переговаривалась. Оказалось, что прибыл доктор Петр Васильевич, и они с женой решали, стоит ли будить Льва Ивановича или оставить его в покое.

– Чего вы там шепчетесь? – не открывая горящих от жара век, спросил Гуров.

– А, так вы не спите, – обрадовался доктор. Ему не нравилась перспектива приехать к пациенту и тут же уехать, не осмотрев его только потому, что пациент вдруг заснул. – Сейчас я вас, Лев Иванович, осмотрю, и можете дальше дремать.

Доктор быстро и профессионально осмотрел, что надо, постукал там, где надо, послушал дыхание и вынес вердикт:

– Никакого воспаления в легких или бронхах я не нашел, а вот горло красное и… М-да, насморк просто жуткий. Температуру не сбиваем, но лечимся тем, что я пропишу, и она сама пройдет в течение двух дней. Но главное, покой и еще раз покой, Лев Иванович.

– Я не могу валяться, у меня работа, – прогундосил Гуров. – Вы мне выпишите что-нибудь этакое, отчего температура у меня сразу пропадет, – попросил он.

– Я бы с превеликим удовольствием выписал вам «что-нибудь этакое», что сразу бы сделало вас здоровым, но боюсь, что такого лекарства в природе не существует, – развел руками Петр Васильевич. – А поэтому организму самому придется бороться с болезнью при помощи вспомогательных средств, которые я сейчас напишу вот на этом листочке. Пойдемте, – обратился он к Марии, – я напишу, какие лекарства нужно пить и как вообще лечиться, чтобы поскорее встать на ноги.

Доктор и жена вышли из комнаты, а Лев Иванович минуты две лежал, раздумывая. Он слушал свой организм с надеждой, что наступило улучшение, но не обнаружив таковых ощущений, тяжело вздохнул и взял с тумбочки телефон.

– Станислав, похоже, что я выпадаю на пару дней из расследования, – сообщил он Крячко. – Мария и доктор вынесли мне вердикт и велели оставаться в постели по крайней мере два дня. Придется тебе вместо меня встретиться со свидетельницей и поговорить с ней.

– Ничего страшного, я думаю, за эти два дня, которые ты будешь дома, не случится, – ответил Станислав. – Лечись, а мы с Еленой поищем пока, не было ли у Каллиграфа других убийств, о которых мы еще не знаем. Вот только как быть с материалами предыдущих дел?

– Я попрошу Машу, и она снимет с них копии. Завтра заедешь ко мне домой и заберешь папку. Копии я по мере возможности изучу досконально, вдруг найду что-то, что могло ускользнуть от неопытного взгляда студентки.

– Договорились, завтра утром заеду. А ты лечись и пей то, что доктор прописал, – бодрым голосом закончил разговор Крячко.

– Ну что, больной, все никак не угомонишься? – строгим голосом спросила Мария, входя в комнату и бросая сердитый взгляд на сотовый телефон. – Сказано тебе – никакой работы. Вот и лежи, болей.

– Не хочу я болеть! – возмутился Лев Иванович, но тут же сменил тон и ласково попросил: – Машенька, сделай для нашего государства и всего общества в целом доброе дело.

– Ты не подлизывайся, – подозрительно посмотрела на него жена. – Я сейчас в аптеку пойду, а ты лежи.

– Ладно, сделаю, как скажешь, но и ты не отказывай больному в его просьбе. – Гуров старался говорить как можно ласковей.

– Если эта просьба будет касаться того, чтобы завтра идти на службу, то…

– Нет-нет, я же обещал, что буду целых два дня сидеть дома и лечиться, – перебил ее Гуров. – Ты ведь видела папку, с которой я приехал домой?

– Она так и лежит в прихожей. Но не думай, что я принесу ее тебе сейчас, – категоричным голосом добавила Маша.

– Нет, я имел в виду совсем другое. Нужно сделать с каждого листочка, которые в ней лежат, копии. У нас ведь картридж заряжен?

– Да, я не так давно приглашала Павлика. Ну, ты знаешь, нашего соседа снизу, который имеет дела с компьютерами, принтерами и прочей далекой от нашего понимания техникой. Он разобрал картридж, что-то там почистил и залил новую краску.

– Отлично, значит, ты быстро справишься, хотя там и довольно много бумаг, – улыбнулся Лев Иванович. – А Станислав завтра утром заедет и заберет оригиналы.

– Ладно, хитрец, – улыбнулась Мария. – Сделаю то, что ты просишь. На какие только жертвы не идут женщины ради любимых мужчин, – пошутила она и ушла.

Утром Крячко позвонил в дверь, когда Мария уже уехала в театр, и Лев Иванович сам открыл ему.

– Входи, сейчас я тебе папку принесу, она у меня в кабинете, – пригласил он.

– Ты, случайно, не выписал мне телефон этой Софии? – вдогонку крикнул ему Станислав.

– Случайно выписал. – Гуров вернулся и протянул напарнику и папку, и небольшой листок бумаги с выписанными на него телефонами. – Тут на всякий случай записаны еще телефоны парня-айтишника из дела Романовской и одного из дружков Чалкина по бару «Трюдо». Думаю, что не мешало бы и с ними потолковать. Вдруг что-то вспомнят. Ты пробегись по делам и сам определись с вопросами. Если честно, то я еще ничего не читал. Сейчас займусь, пока Маши нет дома. А то ведь она не даст.

– И правильно сделает, – заметил Станислав. – Ты в зеркало на себя давно смотрел? Видок тот еще. Лечись, а я, как только будет какой-то результат, позвоню.

Крячко вышел и направился к лифту.

– Даже если не будет результата, звони все равно, – наставительно просипел ему вдогонку Лев Иванович.

Он вернулся в кабинет и, усевшись в кресло, принялся вычитывать документы по делу Чалкина. Уже через полчаса он понял, что расследование обстоятельств смерти было проведено кое-как, наспех, а потом и вовсе спущено на тормозах. Хотя судебная медэкспертиза была проведена тщательно, она не могла подсказать сыщикам ничего, что бы говорило о том, где именно произошло убийство и где содержался пленник до того, как его убили. Тело было вымыто так тщательно, что даже под ногтями у убитого не обнаружено было ровным счетом ничего. Преступник позаботился и об этом – ногти были аккуратно подстрижены и вычищены.

Но на одно обстоятельство Гуров все-таки обратил внимание. Дотошный судмедэксперт нашел на шее Чалкина небольшой прокол и сделал на основании этого вывод, что мужчине при жизни вкололи какое-то вещество. Возможно, снотворное или наркоз. Но так как от времени похищения и до убийства прошло несколько суток, то, естественно, в организме не оставалось и следа от того, что в него было вколото.

Гуров взял на заметку этот факт, решив посмотреть, есть ли подобный прокол и на других телах – Романовской и Жигановой.

Свидетели, которых опрашивал оперативник, ведущий расследование по убийству Чалкина, в один голос говорили одно и то же – они не видели, с кем в тот день ушел Михаил Геннадьевич. А на вопрос, был ли кто-то в баре в тот день незнакомый, отвечали, что в «Трюдо» каждый день, кроме постоянных посетителей, заходят и люди с улицы. Узнав, какой контингент собирается в баре, они обычно надолго там не задерживались. Кроме, пожалуй, тех, кто становился новым постоянным клиентом. Так что к таким одноразовым посетителям никто особо не присматривался.

Единственным, на что обратил внимание Гуров, стал ответ одного из друзей Чалкина на вопрос оперативника о том, с кем в тот вечер общался Чалкин. Некий Воротников Роман, тридцати лет, ответил, что видел, как Михаил общался у стойки бара с Профессором. Так прозвали одного из посетителей бара, потому что никто не знал, как его зовут по-настоящему, но выглядел он именно так, как, по мнению посетителей «Трюдо», должны выглядеть настоящие профессора. Появился этот Профессор пару месяцев назад, но ни с кем конкретным знакомство не завел и на все предложения познакомиться поближе отвечал отрицательно. А потому на него вскоре тоже перестали обращать внимание. Но уходил Чалкин из бара, по словам Воротникова, в тот день, кажется, один. После убийства Чалкина Профессор приходил в «Трюдо» еще пару раз, но потом перестал там появляться.

Непонятно, по какой причине оперативник не стал искать этого Профессора. По всей видимости, он посчитал, что раз Чалкин ушел в тот вечер из бара один, то, скорее всего, напал на него кто-то не из постоянных клиентов «Трюдо».

Гуров опять сделал себе пометку и хотел было перейти к изучению второго дела, как позади него послышались шаги.

– Ага, я так и думала. – Мария стояла у него за спиной, глядя с укором. – Ты ведь обещал мне лежать в постели. А ты чем занимаешься?

– Ну я не обещал валяться в постели, – хитро улыбнулся Гуров. – Я только обещал сидеть дома и не ездить на работу.

– А сейчас ты не работаешь? – с усмешкой спросила жена и, подойдя к Льву Ивановичу, потрогала у него лоб. – Горячий. Ты лекарства пил? – спросила она.

– Конечно, любимая, я пил все, что выписал Петр Васильевич. И даже горло прополоскал и нос закапал. А то, что лоб горячий, так это просто остаточное явление. Чувствую я себя… Апчхи, – громко и неожиданно для самого себя чихнул Гуров.

– Вижу, как ты себя чувствуешь, – вздохнула Мария. – Марш в постель.

– Манечка, не ругайся, но можно я с собой бумаги возьму? Я ведь не могу просто так лежать и в потолок смотреть. Я так от скуки и безделья помру. – Гуров обнял жену и заглянул ей в глаза. – Ты ведь не хочешь, чтобы я раньше времени умер от бездеятельности.

– Не обнимай меня, вдруг ты заразный, – улыбнулась Мария, но отстраняться не стала. – Бери уж их с собой, что с тобой поделаешь.

– А ты почему, собственно, вернулась? – спросил Лев Иванович, торопливо сгребая бумаги в одну кучу, пока жена не передумала.

– Я отпросилась, чтобы побыть с тобой. У нас сегодня только вечерняя репетиция, а утром просто пробег по ролям. Так что они там вполне и без меня обойдутся, – ответила Маша. – Что тебе вкусненького на обед приготовить? Желание больного для меня закон.

– Да? – Лев Иванович на секунду застыл, задумавшись. – Тогда приготовь мне щи. Сто лет не ел щей в твоем приготовлении.

– Ничего подобного, я в прошлом месяце их варила, – рассмеялась Мария.

– Вот я и говорю – сто лет уже прошло, – Гуров поцеловал жену в щеку и отправился в спальню, бережно неся кипу листков.

Все время до обеда Лев Иванович изучал документы по убийству Романовской, но в них, кроме упоминания об уколе в шею, других существенных и важных для расследования улик не обнаружил. По словам подруги убитой, никаких подозрительных знакомств у Регины за последнее время не было. Проблем с клиентами тоже. Так что ее смерть стала в общем-то шоком для всех, кто хорошо знал девушку.

Парень, которого вначале заподозрили в убийстве и с которого в общем-то подозрение не было снято окончательно, имел, по мнению оперативника, весьма хлипкое алиби. В момент убийства (а Гуров помнил, что Каллиграф убивал своих жертв не сразу, а через несколько дней после похищения) он был дома и ждал заказ из пиццерии. Заказ, правда, запаздывал на полчаса, но доставщик пиццы уверяет, что Павел, так звали айтишника, открыл ему сразу и был одет в домашнюю одежду, что говорило о том, что он просто физически не мог убить девушку, скинуть ее труп в определенном заранее месте и вернуться домой. Жил он довольно далеко от места, где нашли Романовскую. А вот на время похищения у него алиби не было. Хотя, по его собственным словам, он в это время просто спал. Однако подтвердить это никто не мог.

«Вот если бы он в это время сидел за компьютером, то это наши специалисты установили бы легко, – подумал Лев Иванович. – Помню, с таким случаем я как-то сталкивался. Молодого мужчину обвиняли в убийстве любовницы. Конкретных свидетелей, которые бы подтвердили его алиби, не было. Ведь, по его словам, он в этот самый момент сидел дома и переписывался с работодателем в соцсетях. Кажется, «ВКонтакте». И только когда проверили время его переписки, которое в действительности совпадало со временем убийства женщины, с него сняли все подозрения».

Размышляя над прочитанным, Лев Иванович сам не заметил, как уснул. Мария вошла позвать его на обед, но будить мужа не стала, только аккуратно вынула из его рук и убрала в тумбочку документы. Гуров проспал до самого вечера. Когда он открыл глаза, в комнате было темно.

«Наверное, я уснул, и Маша задернула шторы», – пришла в голову мысль, но когда он посмотрел на окно, то увидел, что шторы распахнуты, а вот за окном было уже темно.

– Ты уже проснулся? – раздался рядом с ним тихий голос жены.

– Ты чего в темноте сидишь? – так же тихо спросил ее Лев Иванович.

– Я не сижу, а собираюсь в театр. Ты забыл – у нас вечерняя репетиция.

– А почему в темноте?

– Чтобы тебя не разбудить.

Гуров скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку.

– Я так долго спал? Сколько уже времени?

– Почти шесть часов. Я не стала тебя будить. Говорят, что сон для больного – лучшее лекарство.

Она прикоснулась к его лбу прохладной рукой и сказала:

– Вот видишь, температура уже спала. Но это не значит, что ты должен завтра радостно бежать на работу. Мы ведь договорились?

– Договорились, – Гуров вздохнул и чуть задержал ее руку на своем лбу. – Есть хочу.

– Вот и замечательно. Вставай, умойся и поешь. А я ухожу. И так уже опаздываю.

Мария забрала у него свою руку и выскользнула из комнаты. Лев Иванович слышал, как через какое-то время щелкнул замок, а потом открылась и закрылась входная дверь. Вставать было неохота, во всем теле чувствовалась слабость и истома, но чувство голода было сильнее, и Гуров заставил себя подняться.

Пока Лев Иванович лечился и мимоходом изучал дела об убийствах, совершенных неизвестным пока еще сыщикам серийником, Станислав Крячко сделал запросы по южным округам и центральному району Москвы. Обзванивая всех знакомых оперативников, он к каждому обращался с просьбой посмотреть у себя или узнать у коллег, не было ли за последние три года нераскрытых преступлений, а именно убийств, произошедших в июле и январе. А если таковые были, то пусть перешлют ему регистрационные номера этих дел.

Крячко не собирался сам сидеть и выискивать среди множества уголовных дел те, которые бы подходили им по почерку. Он просто хотел немного облегчить работу Елене. Студентка лучше справится с таким заданием, тем более что она и заварила всю эту кашу с поиском серийника.

Крячко рассудил так: «Елена – девушка умная, внимательная к деталям, дотошная и терпеливая. Вот какую большую работу она провела, пока отыскала все три дела и связала их между собой! Вот пусть и дальше практикуется. Ей это только на пользу пойдет для будущей профессии. А мы, старички, уж как-нибудь по старинке расследование проведем – опросим свидетелей, поищем общие связи убитых».

А связь обязательно должна быть, хотя все жертвы были совершенно разные и по возрасту, и по социальному статусу. Да и интересы у них, соответственно, были разные. Но вдруг к Станиславу пришла мысль, за которую он зацепился и решил ее проверить. Он быстро пролистал результаты опросов свидетелей по всем трем делам и пришел к выводу, что оперативники, которые вели дело, отчего-то именно этот момент упустили из виду. Никто из них не поинтересовался, а не могли ли все жертвы познакомиться со своим будущим убийцей через интернет? Эта версия рассматривалась мимоходом в деле Чалкина, но его жена тогда заявила, что Михаил Геннадьевич не вел ни с кем общения ни в каких социальных сетях. А если и садился за компьютер, то только чтобы разложить пасьянс. Поэтому проверять компьютер, который был у них с женой один на двоих, никто не стал.

Станислав поразмыслил немного на эту тему и решительно набрал номер телефона Софии Липатовой – подруги убитой Марины Жигановой. Девушка ответила сразу, несмотря на то что номер телефона ей был неизвестен.

– Я слушаю, – бойко сказала она.

На заднем фоне в телефоне слышался гул голосов, и Крячко вспомнил, что девушка, должно быть, сейчас в колледже на учебе.

– София Игоревна, это вас из уголовного розыска беспокоят. Я по поводу убийства вашей подруги Марины звоню. Не могли бы мы где-нибудь сегодня встретиться и поговорить? Мне нужно кое-что уточнить.

– Можем встретиться хоть сейчас, но вы тогда отмажете меня от лекций, – бодро ответила девушка. – Скука невыносимая сидеть на уроках, когда погода такая хорошая, – добавила она.

Станислав задумался и молчал.

– Эй, вы еще на связи? – окликнула его София.

– Да-да, я еще тут, – быстро ответил Крячко. – Я согласен отмазать вас от уроков. И даже больше того, я готов отмазать и ваших друзей, с которыми вы собирались идти в тот день в кино…

– Егор и Руслан, – подсказала девушка.

– Да, Егор и Руслан. Где мы с вами можем поговорить?

– Давайте через пять минут в «Лисьей норе», – нисколько не задумываясь над местом встречи, ответила София.

– Ну, через пять минут я не успею, – мысленно улыбнулся беспечности девушки Крячко. – Мне до нее еще доехать нужно. Это где?

– Это тошниловка… ой, вернее, кафешка напротив колледжа. Вы ее быстро найдете. Там на вывеске лиса изображена.

– Найду. Давайте тогда минут через двадцать. Как я вас узнаю?

– Я рыжая, – коротко бросила София и звонко рассмеялась. – Не промахнетесь. Будем с ребятами внутри кафе вас ждать.

– Все, уже еду, – торопливо ответил Станислав и закончил разговор.

София и впрямь была огненно-рыжей и очень конопатой девушкой, но эти конопушки ничуть ее не портили, а, наоборот, только красили. Крячко вдруг вспомнил, что как-то на обложке модного журнала он уже видел похожую на Софию девушку, только вот волосы у нее были другого цвета.

– Вы такой клевый, – вместо приветствия услышал Станислав комплимент в свой адрес.

– Почему это я клевый? – удивился Крячко.

– Я думала, что все полицейские ходят в форме или в крайнем случае в строгих костюмах, а у вас прикид модный, и вообще вы симпатяга. Правда, ребята? – спросила София у двух близнецов, которые сидели по обе стороны от нее.

– А вы похожи на фотомодель, – с улыбкой ответил Станислав.

– Знаю. Все говорят, что я похожа на жену Джастина Бибера – Хейли, – рассмеялась девушка.

Крячко обратил внимание, что София была улыбчивой и вообще очень позитивной девушкой.

– Закажите себе молочный или шоколадный коктейль, – подсказал Крячко один из близнецов. – В этом кафе нужно обязательно что-то заказывать, иначе они попросят вас уйти. Мы уже заказали по стакану.

– А соки у них есть? Я не очень-то люблю коктейли, тем более молочные.

– Есть и соки.

Пришел официант и принес молодым людям заказ.

– Мне апельсиновый сок, пожалуйста, – попросил Крячко.

Официант с серьезным видом кивнул и удалился, но через полминуты снова появился уже со стаканом свежевыжатого сока.

– В прошлый раз нас опрашивал совсем другой полицейский, – заявила София.

– Да, я в курсе. Просто сейчас дело передали в другие руки, поэтому и возникли дополнительные вопросы.

– Ой, я забыла вам ребят представить, – встрепенулась София. – Справа от меня – Егор, а слева – Руслан. Мы специально так сели, чтобы вы их не перепутали. Они здорово похожи, правда?

– Правда, – согласился Станислав и достал записную книжку и ручку, показывая, что он настроен серьезно и шутки и не относящиеся к делу разговоры пора отставить в сторону. – Итак, сейчас я буду вам задавать вопросы, а вы как можно точнее на них мне ответите. И договоримся сразу: если вы что-то вдруг забыли или не помните точно, то так мне и говорите, а не пытайтесь что-то выдумать. Мне нужны факты, а не домыслы. Договорились?

Все трое молча кивнули.

– Итак, в день, когда вы собирались идти все вместе в кино, Марина должна была прийти к тебе домой. Так?

– Так, – кивнула София. – Егор и Руслан тоже должны были прийти ко мне. Потому что кинотеатр находился недалеко от моего дома. Вернее, центр, в котором находится кинотеатр. Фильм начинался в восемь, но мы договорились пойти туда к семи и посидеть перед сеансом в кафе. Так? – спросила она близнецов, и те дружно кивнули.

– Значит, к тебе Марина должна была приехать…

– К половине седьмого или около того.

– Но когда она не пришла и в семь часов, то мы начали ей сами звонить, – добавил Егор.

– Она не отвечала, и мы очень нервничали, – вставил реплику Руслан.

– Почему вы решили ехать к ней домой, а не пойти в кино без нее? – спросил Крячко и внимательно посмотрел на ребят.

– Это все София. – Егор посмотрел на девушку, которая вдруг стала серьезной и даже грустной.

– Да, София сказала, что в кино без Марины она не пойдет, – добавил Руслан.

– Мы с Маришей с детства как ниточка с иголочкой, – объяснила София. – Мы раньше в одном доме с ней жили и в один садик ходили, а потом и в одну школу, только в разные классы. Вот и Егор с Русланом с нами в одной школе учились. А потом наша семья переехала. Но мы с Мариной все равно часто виделись и в один колледж решили поступать. А вечером в соцсетях переписывались и по телефону много разговаривали. Она мне как сестра была, – печально вздохнула она.

– Марины нам всем не хватает, – добавил Егор, а Руслан кивнул, поддерживая брата. – Она была отличная девчонка и хороший друг.

– Кстати, о социальных сетях, – оживился Крячко. – Какой именно соцсетью пользовалась Марина?

– «ВКонтакте», конечно. Ну, еще фотки в инсте [1] она выкладывала и в «Одноклассниках» иногда писала. Но в основном «ВКонтакте» мы все общались, – ответила София.

– А много у нее было друзей в социальных сетях?

– Не очень. Человек сорок, наверное, – ответил Егор.

– Это немного, по-вашему? – улыбнулся Станислав.

– Да, это мало совсем, – махнул рукой Руслан. – Вон у Софии в друзьях около двухсот человек. Просто Марина не очень общительная была. Да и родители ей не разрешали долго сидеть за компьютером. Она его с младшим братом делила. Так что в основном для учебы они компом и пользовались.

– Да, Марина всегда мечтала иметь свой отдельный ноутбук и даже деньги на него копила. Хотела куда-нибудь работать пристроиться, чтобы заработать на свой ноут, – пояснила София. – Но не успела.

– А вот в прошлый раз ты рассказывала при опросе, что Марина якобы познакомилась с каким-то человеком намного старше ее. Вспомни подробнее, что именно она тебе рассказывала об этом знакомстве?

– Вот честно скажу, конкретно – ничего такого не рассказывала. – София отпила глоток из стакана и слизнула с губ молочно-шоколадную пену. – Она познакомилась с ним случайно, когда написала в соцсети пост о том, что хочет найти какую-нибудь работу неподалеку от дома на вечер или на субботу и воскресенье. Такую, знаете, часа на три-четыре, чтобы не отрываться от учебы и иметь свободное время на выходных. И он… Не знаю, как он к ней на страничку забрел, отозвался и дал ей свой номер телефона. Сказал, что готов помочь с работой.

– А кто он, она не упомянула?

– Нет, не говорила, – покачала головой София. – Она потом несколько раз с ним встречалась и говорила, что мужик он клевый, весь из себя такой интеллигентный. Он предложил ей работу на удаленке. Ну, сидеть дома и печатать какие-то тексты.

– Какие тексты? О чем?

– Понятия не имею, Марина не захотела со мной делиться. Боялась, что я тоже напрошусь, а ей конкуренция была ни к чему. У меня родители с деньгами, в отличие от ее родителей, поэтому я сильно и не расспрашивала у нее. Только порадовалась, что удачно все это у нее получилось и ходить никуда не нужно.

– Так ведь ей родители не позволяли долго пользоваться компьютером, – напомнил Станислав.

– А она по ночам печатала, – улыбнулась София. – Все спать лягут, а она два-три часа сидит, работает, а потом спать идет.

– А как она ему свои тексты отдавала? По интернету? – с надеждой, что так оно и было, спросил Крячко.

София пожала плечами и снова отпила из стакана.

– Нет, она с ним лично встречалась и на флешке передавала, – ответил вместо нее Руслан.

– А ты откуда знаешь? – удивленно спросила его София.

– А она сама мне рассказывала, – ответил парнишка.

– Ага. А что она еще тебе рассказывала? – Станислав заинтересованно посмотрел на Руслана.

– Ну тоже ничего такого, – замялся тот, но под пристальным взглядом Крячко все-таки сознался: – Она искала в интернете и перепечатывала для него рассказы с эротическим содержанием. Она просила об этом никому не говорить. Даже тебе, – виновато посмотрел он на девушку.

– Вот, а я и не знала даже… – с обидой в голосе произнесла София и вздохнула. – Поэтому, когда меня спрашивали в первый раз, я и не знала, что рассказывать. А ты мог бы мне и сказать! – накинулась она на Руслана. – Хотя бы уже после ее смерти. Мог ведь, но не сказал. Тоже мне друг называется!

– Да я просто не подумал, что это может быть важным, – попытался защищаться парень и, посмотрев на Станислава, добавил: – Меня после того, как Марину нашли убитой, никто и не опрашивал. Откуда я мог знать…

– Вот теперь ты знаешь. Тебе легче от этого? – съязвила София. – А вдруг это извращенец был или маньяк? Вдруг это он и убил Маришу?!

На глазах девушки появились слезы.

– Софийка, не плачь, я же не специально… Марина просила ничего не рассказывать… – обнял ее за плечи Руслан.

– Прости его, – присоединился к нему брат. – Он ведь и вправду не знал, что так все получится.

– Так, ребята, напрягитесь и вспоминайте все, что еще говорила Марина о своем работодателе. Времени у меня не так много. – Крячко посмотрел на часы. – Через час у меня еще одна встреча. Так что, сами понимаете…

Все трое задумались.

– Марина упомянула, что ему было больше тридцати лет, даже ближе к сорока, но он совсем не был похож на мужика в возрасте, выглядел молодо, – вспомнила София.

– А еще, что он в очках, но они его не портят, – вспомнил Руслан. – Марина как-то сказала, что он всегда очень вежливо с ней разговаривает и что она давно уже не встречала, чтобы взрослые так вежливо говорили с молодежью, – добавил он, немного подумав.

– А что-то особенное о его внешности она рассказывала? Не упоминала, какой у него цвет волос и что-то насчет фигуры или роста?

Ребята снова задумались, а потом София ответила:

– Один раз она обмолвилась, что ее новый знакомый высокий, и она ему достает только до плеча. Хотя сама Марина тоже немаленькая была – метр семьдесят семь. Эта фраза у нее случайно вырвалась, когда мы с ней обсуждали… – Щеки Софии вспыхнули румянцем, и веснушки на лице стали видны еще более отчетливо. – Не важно, что мы обсуждали. Это к делу не относится, – быстро проговорила она и покосилась на Станислава.

– Ну хорошо. – Крячко испытующе посмотрел на всю троицу. – Что-то еще можете вспомнить?

Все трое переглянулись, а потом дружно покачали головами.

– Ладно. Сделаем так. У Софии есть мой номер телефона. Все верно? – посмотрел он на девушку, и та кивнула, но как-то не очень уверенно, и достала свой сотовый.

– Да, есть. Сейчас я его зафиксирую, чтобы не потерять. Как вас зовут?

– Напиши – полковник Крячко, чтобы не спутать с кем-то еще, – серьезно ответил Станислав.

– Ого, так вы полковник! – удивились в голос близнецы и уважительно посмотрели на Станислава.

– Записала. – София подняла голову.

– Так вот, если вдруг что-то вспомните, пусть даже какую-то незначительную, по вашему мнению, деталь, касающуюся этого таинственного работодателя, сразу же звоните мне. Договорились?

– Договорились, – снова дружно кивнула вся троица.

– Тогда еще пара вопросов – и вы свободны. Если нужно, я вам выпишу повестку на допрос в отделение, но тогда вам нужно будет самим за ней приехать и забрать. – Крячко вопросительно посмотрел на Софию.

– Ладно, не нужно, мы и так отмажемся, – махнула та рукой. – Не в первый раз пару прогуливаем.

– Что-нибудь сочиним, – добавил Егор. – Или дадим классной руководительнице ваш телефон – пусть звонит и проверяет, если вдруг к стенке прижмут.

– Хорошо. Тогда скажите мне вот что. Родители ведь не знали о том, что Марина по ночам работает на какого-то типа?

– Нет, точно не знали, – ответила София. – Маришка шифровалась.

– А деньги он ей какие-то уже платил?

– Вот этого я не знаю. – София посмотрела на Руслана.

– Я тоже не в курсе, – ответил тот.

– И была ли у него машина, вы тоже не знаете?

– Нет, не знаем. – София снова посмотрела на Руслана.

Но тот сразу не ответил, а задумался. Потом сказал:

– Не знаю, относится это к делу или нет, но я один раз видел из окна, как Марина выходила из какой-то машины. Это было за пару недель до ее убийства. Я тогда подумал, что, наверное, ее кто-то из родственников подвез или она на такси приехала. Но потом понял, что на такси тачка совсем не смахивала.

– Цвет и марку не помнишь?

– Цвет красный, а вот марка… Далековато было, значка не рассмотрел, а если по дизайну… Так я в них не очень разбираюсь.

– Но если на картинке увидишь, то вспомнишь?

– Думаю, что да.

– Тогда тебе задание. Поищи в интернете похожую модель, а как найдешь, мне позвонишь. Я дам тебе адрес, куда скинуть картинку. Хорошо?

– Понял, посмотрю, – серьезно пообещал Руслан.

– Мы вместе поищем, – заявил Егор и посмотрел на брата. Тот кивнул, одобряя инициативу.

– Тогда жду звонка. – Станислав снова посмотрел на часы, положил на стол купюру в две тысячи рублей и встал из-за стола. – Вот, отдадите за меня официанту.

– Тут много, – удивленно подняла на него глаза София. – Сдачу надо бы взять.

– Не надо. Оплатите свои коктейли тоже.

Крячко кивнул на прощанье и быстро пошел к выходу.

– Спасибо, – услышал он дружный голос троицы и улыбнулся.

Звонок телефона вывел Гурова из задумчивости, когда он сидел на кухне и допивал чай. О телефоне он совсем забыл и был удивлен, обнаружив его в гостиной на столике, а не в спальне рядом с кроватью. По всей видимости, Мария вынесла сотовый, чтобы звонки не нарушали сон мужа. Когда же Лев Иванович проснулся, то как-то не подумал о том, что ему могут позвонить Станислав, или Орлов, или хотя бы даже Елена. Проснувшись, Гуров чувствовал такую слабость, словно проболел и пролежал в кровати не один день, а целую неделю. Надо было как-то восстанавливать силы, и он поплелся на кухню. Пока ел, в уме снова и снова перебирал все факты, вычитанные в документах по делу Романовской и Чалкина. Тогда-то его и вывел из задумчивости переливчатый рингтон.

– Доброе утро, – услышал он в трубке голос Станислава и на всякий случай посмотрел в окно.

– Вечер вроде… – отозвался Лев Иванович не очень уверенно. Его мысли были все еще далеко от действительности и находились во власти расследования.

– Вечер, вечер, – рассмеявшись, заверил его Крячко. – Это я шучу. Как отдохнул? Я звонил тебе днем, но ответила Маша и сказала, что ты недавно уснул и будить тебя она категорически отказывается.

– Нормально отдохнул. Читал бумаги по делу Романовской и сам не заметил, как уснул.

– По голосу слышу, что чувствуешь ты себя бодрее, – заметил Станислав.

– Да, лучше, и готов тебя выслушать. Много новостей?

– Много.

– Ты можешь ко мне приехать и рассказать? Маша ушла на репетицию и раньше одиннадцати не вернется.

– Ты не заразный?

– Даже если я и заразный, то я тебя уже заразил, – усмехнулся Гуров. – Забыл? Мы вчера весь день пробыли в одном кабинете. Приезжай, Мария щи сварила – пальчики оближешь.

– Ну, разве только ради Машиных щей своим здоровьем рискнуть, – отозвался Станислав. – Еду уже. Жди.

Закончив разговор, Лев Иванович обнаружил, что у него в телефоне еще два непринятых вызова и одно СМС-сообщение от Елены. Гуров сначала решил прочитать эсэмэску, а потом уже подумать, перезванивать девушке или нет. Прочел и сразу же набрал ее номер.

– Привет. Извини, что сразу не ответил на звонки, – начал он с извинений, но Елена прервала его.

– Не стоит извиняться. Ничего страшного, я ведь понимаю, что когда болеешь, то выпадаешь из реальности. Как вы себя чувствуете?

– Уже намного лучше. Но скорее всего, завтра я еще побуду дома.

– Да, лечитесь и пейте больше чаю с медом и лимоном.

– Да-да, я помню совет твоего мудрого деда, – улыбнулся в трубку Гуров. – Ты мне лучше новости расскажи. Как я понял из СМС-сообщения, ты что-то обнаружила сегодня.

– Да. И я почти уверена: то, что я обнаружила, – дело рук нашего Каллиграфа. Очень уж оба убийства похожи на методы одного из советских серийных убийц – Александра Юрьевича Пичужкина. Помните такого?

– М-м-м, – задумался Гуров, а потом неуверенно ответил: – Это не тот, который спаивал бомжей и алкоголиков и скидывал их в канализационные коллекторы?

– Да, тот. Вы правильно вспомнили. Но он так поступал не только с мужчинами разного возраста, но и с женщинами. Вернее, его жертвой стала только одна из двух женщин. Молодой беременной женщине – Марии Виричевой – удалось выжить и даже потом родить ребенка. А вот Вере Захаровой повезло меньше. Так вот, в июле на дне одного из коллекторов в Битцевском парке было найдено тело женщины. Ее ударили монтировкой по голове и сбросили в колодец. Она захлебнулась, находясь в полубессознательном состоянии. Если помните, Пичужкин всегда носил с собой в полотняной сумке или пакете монтировку или молоток и перчатки, чтобы не оставлять следов.

– Но Пичужкин не относится к дезорганизованным асоциальным маньякам, которым подражал наш Каллиграф, – заметил Гуров. – К тому же, как я понял, постановочным это убийство не назовешь.

– Я тоже сначала думала, что ошиблась, но когда внимательно прочитала протокол осмотра с места преступления, то обратила внимание на одну деталь: недалеко от коллекторного колодца была найдена шахматная фигурка ферзя.

– Ты хочешь сказать, что эту подсказку подкинули специально?

– В том-то и дело, что, скорее всего, это так. Помните фишку Пичужкина? Он собирался убить столько человек, сколько клеток на шахматной доске. Так вот, вполне возможно, что Каллиграф намекает именно на этого серийника. Я забыла сказать, что тело женщины было найдено в этом году. И кстати, по отзывам свидетелей, она не была идеальной в смысле поведения. Любила выпить, вела беспорядочную жизнь.

– Ага, вот как, – задумчиво произнес Лев Иванович. – Но ты сказала, что было два убийства. Они похожи?

Елена замялась, но потом ответила:

– Почти похожи. Поэтому я не очень уверена, что они – дело рук одного человека. В первом случае – убийство подростка произошло в начале июля прошлого года, а не двадцать седьмого числа, как убийство женщины в июле этого года.

– А в чем еще различие?

– Подростка ударили молотком по голове, а женщину, как я уже сказала, – монтировкой. На месте убийства подростка не было обнаружено каких-либо подозрительных предметов, которых там в принципе не должно быть, – как та же, например, фигурка ферзя возле места нахождения тела женщины. Ну и опять же день убийства не совпадает с тем, когда Каллиграф обычно убивал своих жертв. Паренька убили седьмого июля, а не двадцать седьмого.

– Ну если так, то оба убийства могут быть случайными. Они, в отличие от трех остальных убийств, отличаются тем, что жертвы не были похищены заранее.

– Да, о пропаже этих двоих не было заявлений в полицию, – согласилась Елена. – Но зато тут есть один нюанс. Женщина, как я и говорила, по отзывам соседей, вела разгульный образ жизни и проживала одна. Детей и мужа у нее не было. Родители давно махнули на нее рукой, и с ними она не общалась. Так что заметить ее отсутствие могли не сразу. Она не имела постоянного заработка, перебивалась пенсией по инвалидности – у нее была вторая группа – да всякими случайными доходами. Подросток же был из числа трудных сирот, он жил в детском доме и часто оттуда сбегал. Бродяжничал какое-то время, а потом сам возвращался. В детском доме тоже махнули на него рукой. Поначалу искали и в полицию заявляли, а потом перестали…

– Понятно. Значит, ты думаешь, что эти убийства могут быть делом рук нашего Каллиграфа?

– Не исключаю такой возможности. Но я еще не все дела просмотрела. Завтра продолжу. Вдруг найду что-то еще.

– Ищи, девочка, ищи, – задумчиво произнес Лев Иванович, а потом попросил: – И вот на что в первую очередь обращай внимание. Я тут внимательно прочел протоколы медицинского освидетельствования и протоколы вскрытия. На всех трех жертвах, которые были похищены Каллиграфом, в области шеи был обнаружен прокол от шприца. Еле заметный, но спасибо судмедэкспертам, они его не пропустили. Какое конкретно вещество было впрыснуто – определить не удалось, но, скорее всего, это какой-то анестетик, используемый для введения человека в состояние наркозного сна.

– Значит ли это, что наш Каллиграф работает врачом или в области медицины? – спросила Елена.

– Вполне вероятно, – согласился Лев Иванович. – Ведь дозировка, насколько я знаю, вводится каждому в зависимости от веса, возраста и всяких других параметров. Передоз может убить, а это не входило в планы Каллиграфа.

– Хорошо, я внимательно изучу все, что касается медицинского исследования тел в тех делах, которые я нашла, и в тех, что еще буду просматривать. Кстати, я думаю, что Каллиграф не обязательно должен был подражать только асоциальным маньякам. Пичужкин, например, воображал себя суперхитрым убийцей, кумиром которого был Чикатило. Но Чикатило поймали, а Пичужкин, стремясь догнать и перегнать его по числу жертв, действовал намного осторожней своего кумира. Следов он практически не оставлял. Разве этот факт не указывает на то, что Каллиграф не просто так взял этого серийника на заметку и стал подражать ему, как тот в свое время подражал Чикатило?

– Да, я вспомнил, – немного подумав, согласился Гуров. – Пичужкин даже рубашки надевал той же расцветки, что и Чикатило. Кстати, ты сказала, что июльское убийство женщины произошло в Битцевском лесопарке?

– Да, именно там, – ответила Елена. – А находится он на юго-западе Москвы. Все, как вы и говорили.

– Ага. А мальчика где нашли?

– Там же, но только в другом месте Битцевского леса. Тело подростка нашли в лесном массиве Круглая Роща, а тело женщины – в урочище Сеча.

– Но оба они находятся на одной линии Севастопольского проспекта, – немного подумав, вспомнил Гуров.

– Точно, – оживилась Елена. – Это ведь может на что-то указывать?

– Ну не знаю. Наверное, может. Например, если предположить, что Каллиграф не был удовлетворен результатами первого убийства и решил совершить повторно похожее, но теперь уже с подсказкой – подкинув ферзя. Но вот зачем? Как и Пичужкин, он был уверен, что его не поймают, и он таким образом хочет донести до тех, кто его будет искать, что он умнее даже этого серийного убийцы?

– Пичужкин был очень осторожный и хитрый убийца, – согласилась со Львом Ивановичем девушка. – Целых пять лет полиция даже не догадывалась, что в Битцевском лесу орудует серийный убийца. И только когда Пичужкин перестал прятать тела и скидывать их в коллектор…

– Да, наверное, ты права, и наш Каллиграф решил временно сменить почерк и прятать свои жертвы. То есть он в этих случаях действовал наоборот – скрывал тела своих жертв, а не выставлял их напоказ.

– В принципе, ему и скрывать было нечего. Следов на телах, которые бы указывали на того, кто убил, все равно не обнаружилось. Если они и были, то их смывала вода, которая была в колодцах. Находили же тела спустя только три-пять дней после убийства.

Елена помолчала и задумчиво добавила:

– Лев Иванович, я так думаю, что следов укола мы на этих телах не найдем. И женщина, и подросток не были похищены, и их, скорее всего, просто заманили в лес и сразу же убили. Как это и делал Пичужкин.

– Да, возможно, ты и тут права, но проверить все-таки нужно. Ой, прости, мне нужно открыть дверь, приехал Станислав. Надеюсь, и у него будут какие-то новости.

Лев Иванович распрощался с Еленой, пообещав быть с ней на связи, и открыл двери Крячко.

– Входи. Помой руки и проходи на кухню. Я уже поужинал, так что придется тебе жевать в одиночестве.

– Ничего страшного. Я сейчас и теленка целиком проглотил бы. Весь день мотался. Не то что поесть – присесть некогда было.

– Хм, в первый раз, что ли, – снисходительно хмыкнул Лев Иванович и пошел на кухню.

– Пока не поем, ты меня даже ни о чем не расспрашивай, – заявил Крячко и начал есть, обжигаясь, наваристые щи. – М-м-м, вкусно как! – похвалил он.

– Тогда, пока ешь, послушай меня. – Гуров сел напротив друга. – Я сегодня вычитывал документы по делам Чалкина и Романовской и заметил несколько особенностей. Первая – в обоих случаях на шее убитых был обнаружен след укола. Едва заметный. Удивительно, как его вообще заметили. По всей видимости, и Романовскую, и Чалкина усыпляли во время похищения.

– А у Жигановой такой след от укола тоже был? – поинтересовался Станислав.

– Я специально просмотрел протокол вскрытия, но такой записи не обнаружил. Или в случае с девушкой эта деталь была упущена, или ее не было вовсе. В конце концов, убийца мог усыпить ее и другим способом. Например, хлороформом.

– Мог, – согласился Крячко. – А что еще?

– Второй особенностью были телефоны. Убийца не посчитал нужным забрать их с собой. Телефон Романовской нашли у нее в машине, а телефон Чалкина подобрали в соседнем дворе. А это значит, что в телефонах, а вернее, в их содержимом, не было ничего такого, что могло бы указать на убийцу.

– Ты хочешь сказать, что по телефону он со своими жертвами не общался, хотя они его могли хорошо знать?

– Ну, во всяком случае, это касается Чалкина. Как мы знаем, Регина Романовская поехала по ложному вызову, сделанному с чужого телефона. В ее случае убийца оставил телефон в машине намеренно. Чтобы сбить с толку следствие и подсунуть ему ложный след. – Гуров немного помолчал и добавил: – Или он просто решил поиграть с оперативниками в шарады.

– Думает, что он такой хитрый и его никто не найдет, – понимающе кивнул Станислав. – Знаем мы таких умников, сталкивались.

– В случае же с Жигановой Мариной телефон ее так и не был найден. Но вот вопрос – почему он его забрал? Ведь проследить звонки можно легко и через оператора связи.

– И в чем же причина? В СМС– и ММС-сообщениях? – Крячко не донес ложку до рта и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Скорее всего. Ты ведь и сам знаешь, что проследить эсэмэски и узнать, что писали друг другу абоненты, практически невозможно. В России действует закон о защите информации. Да и сами операторы связи практически никогда не сохраняют такие сообщения. Если только к ним не поступит специальное постановление суда. Хотя и в этом случае информация будет касаться только времени отправления сообщения и сколько времени длилась переписка.

– Отсюда следует вывод, что Марина Жиганова общалась по телефону с предполагаемым убийцей с помощью ММС– и СМС-сообщений. Но телефон-то, с которого велась переписка, можно в любом случае узнать. Сделать официальный запрос на детализацию входящих и исходящих звонков. Основания для этого имеются – убийство.

– Да. Только вот такого запроса почему-то сделано не было. То ли оперативник, который расследовал это дело, был неопытный, то ли он просто не захотел заморачиваться и углубляться в расследование, – вздохнул Гуров. – А поэтому придется нам заняться этим самим. Хотя, как я подозреваю, мы опять зайдем в тупик. Убийца, как и в случае с Романовской, мог воспользоваться чужой картой, или анонимной сим-картой, или несколькими одноразовыми. Их сейчас запросто можно купить в интернете.

– Все равно нужно попробовать сделать запрос, – уверенно заявил Крячко. – Вдруг нам повезет. Уф, – он отодвинул тарелку, – наелся. Спасибо Маше за такие вкусные щи.

– Ну раз ты наелся, то теперь твоя очередь рассказывать. – Лев Иванович убрал тарелку со стола и спросил: – Чай будешь?

– Нет. Чай дома попью, – отказался Станислав и откинулся на спинку стула. – Начну с разговора с друзьями Жигановой. София привела с собой на беседу еще и тех двух парней, с которыми они собирались в тот день идти в кино. Славные, толковые ребята – близнецы Егор и Руслан. Но из разговора с ними я узнал не так уж и много нового. Хотя совместными усилиями…

– Станислав, ты короче можешь? – не выдержал разглагольствования друга Гуров.

– Могу, – кивнул Крячко. – Это просто присказка такая длинная, а сказка будет короче. В общем, они мне рассказали, что Марина незадолго до своего исчезновения познакомилась с неким человеком средних лет, который предложил ей подработку. Семья Жигановых живет не так богато, чтобы выделять дочери карманные деньги, а девушке хотелось иметь свой, отдельный от брата и других членов семьи компьютер. Вот она и написала пост у себя на страничке «ВКонтакте». А этот тип и отозвался.

– Они его видели?

– В том-то и дело, что нет. Но по рассказу Марины, ему было около сорока и он выглядел и говорил интеллигентно.

– Ну это и в протоколе опроса Липатовой сказано, – прервал его Лев Иванович.

– Да. Но там не сказано, что он носил очки и ездил на красном авто.

– Ах вот даже как! Но очки носят многие мужчины средних лет, и на красных авто тоже многие ездят, – с сарказмом заметил Лев Иванович. – Что-то конкретнее есть? И кто видел эту красную машину? Это известно со слов Марины?

– Нет. Руслан сам видел и эту машину, и как Марина выходила из нее. Это было незадолго до ее исчезновения. Сразу определить марку машины он не смог, но запомнил ее дизайн и сегодня выслал мне по мессенджеру фотографию похожей машины. Это авто типа хэтчбек – российский аналог «Шевроле Спарк» третьего поколения, который вышел еще до две тысячи десятого года.

– Ага, еще бы регистрационный номер знать, и мы бы его завтра уже поймали, – скептически заметил Гуров.

– Ну, на безрыбье и рак рыба, – развел руками Станислав. – Это уже хотя бы что-то.

– Ты с родителями Марины разговаривал? Может, у кого-то из родственников такая машина есть?

– Нет, не говорил. Это может быть и такси. Надо проверять, – добавил Станислав и искоса посмотрел на реакцию друга.

– Надо, – вздохнул Лев Иванович, представляя, какой объем работы им предстоит. Проверка всех водителей, которые ездят по Москве на красных «Шевроле Спарк», ему не улыбалась. – Может, есть какой-то другой способ узнать, чья это машина? – посмотрел он с надеждой на Крячко.

– Есть, и я его нашел, – радостно сообщил Станислав.

– Ну-ка, ну-ка, рассказывай, – ободрился Лев Иванович.

– А для этого я расскажу тебе, как я искал Профессора.

– Кого? – не понял Гуров.

– Того самого Профессора из бара «Трюдо», которого проигнорировали в предыдущем расследовании.

– А, это тот тип, который после убийства Чалкина куда-то испарился, – вспомнил Лев Иванович. – Давай рассказывай.

– Я пошел в «Трюдо» сразу после разговора с Софьей Липатовой и близнецами. У меня там была назначена встреча с одним из дружков Чалкина – Воротниковым Романом. Есть такой свидетель, ты помнишь.

Гуров молча кивнул.

– Так вот, на встречу я прихватил с собой и нашего художника – Виктора Петровича. Воротников и один из официантов согласились помочь мне составить портрет этого Профессора. Что мы с Виктором Петровичем и сделали. Получился у нас средних лет высокий и крепкий мужчина, интеллигентной наружности, в очках, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой и приглаженными назад волосами русого цвета. Цвет глаз, правда, никто из свидетелей точно назвать не смог. Не рассмотрели, говорят, за очками.

– Интеллигент средних лет в очках. – Гуров посмотрел на Станислава. – Как его и описывала Марина Жиганова.

– Погоди, не перебивай, все не так просто, как ты думаешь.

– А я разве думаю, что это так просто? – усмехнулся Лев Иванович. – Ладно, рассказывай дальше.

– Портретик мы составили, и я попросил Виктора Петровича пробить его в Сети. Интернет выдал нам знаешь кого? Писателя Волынцева Евгения Романовича. Есть такой в московском бомонде. Пишет всякие рассказики и повести на эротические темы, доходящие чуть ли не до порнографии. Так сказать, мэтр клубнички и пошлости. Это не я его так называю, а его коллеги по перу. Но хотя этот Волынцев и пишет всякую дрянь, свои читатели и поклонники у него имеются. Его книги быстро расходятся, а поэтому его печатают даже в больших издательствах.

– Да уж, разных извращенцев и любителей клубнички у нас хватает, – усмехнулся Гуров. – Так что там дальше?

– Да, в общем-то ничего пока дальше не было. Я позвонил этому Волынцеву и прямо спросил, посещал ли он «Трюдо» в июле позапрошлого года. Он сначала не захотел со мной даже говорить на эту тему, но я пригрозил вызвать его повесткой к себе в кабинет, и он согласился на встречу со мной. Он, оказывается, знал об убийстве Чалкина. И, собственно, именно поэтому и перестал появляться в «Трюдо». Боялся, что его тоже прибьют, приняв за гомосексуалиста.

– Это он тебе уже при встрече сказал? – не понял Лев Иванович.

– Куда там, – махнул рукой Крячко. – Я с ним еще не встречался. Назначили на завтра, на час дня все в том же «Трюдо».

– А приходил-то он туда зачем? Как я понял, его не интересовал однополый секс?

– Что ты! Он как огня этого боялся. Он и с женщинами-то, как я понял, не очень… В общем, странный тип. А ходил он туда, по его словам, чтобы собрать информацию для написания новой книги. Он, видите ли, на роман замахнулся.

– Час от часу не легче, – покачал недоуменно головой Лев Иванович. – Нам еще романов про этих… не хватало. Так о чем ты хотел с ним поговорить? Постой, я уже и сам догадался. Ты хотел разузнать, о чем с ним говорил в тот день Чалкин и не выходил ли из бара кто-то еще следом за Михаилом Геннадьевичем в тот вечер.

– Да, именно, – подтвердил Станислав. – Но это еще не все, что я узнал сегодня. Неподалеку от бара есть стоянка автомобилей. И она просматривается камерой, которая висит на входе в бар. Запись вечера того дня, когда пропал Чалкин, и раньше просматривало следствие. И эту запись на всякий случай не удалили. Поэтому завтра я посмотрю ее еще раз. Вдруг обнаружу на стоянке нужную нам машину.

– Хм, думаешь, что на нее не обратили внимания при первом просмотре?

– Так ведь нет ничего в бумагах, я проверял. Может, они просто не знали, что нужно искать, а мы знаем. Красный «Шевроле» появился в нашем следствии только сейчас. И кстати, на мой вопрос, имел ли Чалкин какую-нибудь страницу в социальных сетях, Роман Воротников уверенно ответил, что имел страницу в «Фейсбуке [2]» и общался там, хотя и редко, со своими, так сказать, единомышленниками.

– А жена его сказала, что он в интернет только пасьянсы раскидывать заходил, – заметил Гуров.

– Ну жена и не обязана была знать все, чем занимается ее муж. Наверное, он скрывал от нее свою переписку.

– Вернемся к писателю, – немного помолчав, в раздумье сказал Лев Иванович. – Мне кажется, он неплохо подходит под портрет нашего убийцы. И не только по внешности. Проблемы с женщинами, как ты сказал, у него тоже имеются. Он не женат ведь?

– Насколько я понял из информации, почерпнутой из интернета, – нет. Но ведь в интернете далеко не все пишут. Да и сам Волынцев не настолько популярная личность, чтобы о нем писали в Википедии. Так что придется мне узнавать его биографию или от него самого, или от того, кто его хорошо знает – коллег, родственников. Я уже попросил найти на этого писателя информацию. Обещали к утру наскрести по сусекам.

– Хорошо. Это все?

– Если бы! Я же говорю, что сегодня я как савраска мотался по Москве. Вечером встречался с Павлом Гора. Ударение на «о».

– А это кто еще такой?

– Это тот самый айтишник, на которого наш Каллиграф хотел повесить убийство Романовской.

– Ах, это тот парень, с телефона которого Регину Олеговну пригласили на встречу, – вспомнил Лев Иванович.

– Точно. И парень этот точно со странностями. Причем во всех отношениях. То, что он помешан на компьютере и интернете, это еще мягко сказано. Он явно живет в виртуальной реальности. Дома у него такой свинарник… И это не моя бедность речи, а ничем не прикрытая действительность. Он сам, наверное, неделями не моется. Волосы до плеч. Хотя, когда я пришел, он их в хвост какой-то резинкой собрал. В общем, портрет его тебе ясен. Сам он невысокий и хилый, так что я вполне понимаю оперативников, которые вели дело Романовской, почему они не стали раскручивать его кандидатуру на роль убийцы. Такой тип тяжелее стула и поднять бы ничего не смог, не то что перетаскивать тяжелое мертвое тело девицы под метр семьдесят пять, которая при жизни весила почти семьдесят два кило.

– Иногда внешность бывает обманчива, – заметил Лев Иванович.

– Поверь мне, это не тот случай, – хмыкнул Крячко.

– Верю. Рассказывай дальше.

– Главное, что я хотел узнать у этого Горы, – это где он мог оставить свой телефон. Но у этого парня с памятью вообще все странно. Он отлично помнит все, что касается его работы, или каких-то программ, или… В общем, всего, что касается компьютеров, а в остальном у него черная дыра. Он даже не мог сказать мне имена своих постоянных клиентов, к которым он выезжает устанавливать программы и ремонтировать компьютеры. Говорит, что они ему звонят, он записывает адрес и время, когда его будут ждать, и просто приезжает к назначенному сроку. Но зато точно помнит, что он устанавливал и что ремонтировал. Хорошо хоть адреса клиентов у него сохранились. Правда, все на каких-то отдельных клочках. Но поскольку мусор он уже сто лет как не выкидывал, то мне повезло. Я уговорил его переписать мне все адреса на отдельный листок. Получился внушительный список.

– Думаешь, что взять телефон у него из кармана могли в один из таких визитов?

– Запросто. Пока парень «висит» в компьютере, он вообще не способен видеть, что творится вокруг него.

– Тогда, конечно. Если это так, то убийца мог воспользоваться этим, взять его телефон и, выйдя в соседнюю комнату, позвонить Романовской, а потом снова положить телефон на место. Надо просто узнать, у кого этот Гора был незадолго до убийства Регины Олеговны, – заметил Лев Иванович.

– Ага, сейчас. Я ведь тебе и говорю, что все не так просто. Адресов у этого айтишника штук сто разных насобиралось, точнее, сто два адреса. А вот с числами, вернее, с датами, у него просто беда. Не помнит он, к кому и когда ездил. Тем более год назад. Он даже не помнит, когда он ел последний раз, – безнадежно махнул рукой Крячко.

– Что ж, придется нам проверять все сто два адреса, – нахмурился Гуров. – Время до конца января у нас есть.

– Почему до конца января? – не сразу сообразил Станислав. Но потом до него дошло, что имел в виду Лев Иванович. – Ах да, ведь очередное убийство, если следовать логике Каллиграфа, он совершит двадцать седьмого января.

– Но похитить человека он может и раньше, – заметил Гуров. – И не обязательно это похищение будет осуществлено за три дня до убийства. Кто знает, когда ему представится удобный для этого случай и кто станет его следующей жертвой? Елена тебе сегодня звонила?

– Ты имеешь в виду, рассказывала ли она мне о своих находках, то есть о телах в канализационных колодцах в Битцевском лесу? Говорила. Правда, мне кажется, что это не нашего Каллиграфа рук дело…

– Почему это тебе так кажется? – прервал его Лев Иванович. – Мне, наоборот, кажется, что ее аргументы звучат весьма убедительно. В этом случае копируются убийства серийника Пичужкина Александра Юрьевича. Правда, кроме фигурки ферзя, найденной неподалеку от коллектора, где обнаружили тело некой женщины, других факторов, указывающих, что это дело рук нашего маньяка, нет.

– Ну, фигурка там могла оказаться и случайно…

– Хм, вот в этом я сомневаюсь, – покачал головой Лев Иванович. Он немного помолчал, что-то обдумывая, а потом добавил: – Кстати, Елена упомянула еще одну вещь, но я только что о ней вспомнил. Орудия убийства – молоток и монтировка, которыми забили подростка и женщину, перед тем как скинуть их тела в колодец. Именно так убивал своих жертв Пичужкин.

– Хм, она мне этого не сказала, – нахмурился Крячко. – Если так, то тогда вероятность, что эти двое тоже убиты Каллиграфом, возрастает многократно.

– Но это мы узнаем только тогда, когда поймаем этого гада, – жестко заявил Лев Иванович. – Эх, не вовремя я простудился, – с досадой добавил он.

– Ничего, еще один день потерпишь, – хлопнул его по плечу Крячко и поднялся, собираясь уходить. – Лучше один день отлежаться и полечиться, чем через день снова загреметь в постель, но уже с осложнением.

– Сам придумал или где-то слышал? – с усмешкой поинтересовался Лев Иванович.

– Народная мудрость! – многозначительно поднял Крячко указательный палец вверх. – Мне до такого ни в жисть не догадаться, – добавил он шутливо. – Я, как и ты, никогда болеть не любил и не умел. Некогда болеть было.

– Вот то-то и оно, что некогда. Оно и сейчас некстати все.

– А когда оно кстати? – Крячко направился в коридор и начал надевать пальто. – Маньяки – они тоже всегда некстати появляются. Как зараза, как болезнь какая-то. Ладно, – подал он руку Гурову, – выздоравливай, а я пока буду за нас двоих искать, за что зацепиться, чтобы вытянуть это чудовище из болота, в котором он прячется.

Все утро следующего дня Лев Иванович бродил по квартире и мучился от того, что не мог, как Крячко, носиться по всей Москве и искать убийцу. Где-то после обеда ему позвонила Елена и радостно заявила:

– Все, Лев Иванович, я закончила поиски. Пересмотрела все дела за последние три года и ничего больше не обнаружила хоть сколько-то подходящего под наши убийства, – бодро доложила она. – Можно считать, что Чалкин был первой жертвой Каллиграфа.

– Дай бог, чтобы Жиганова была последней, – ворчливо заметил Лев Иванович, не разделявший энтузиазма девушки. – Быстро ты управилась. Ты точно все внимательно просмотрела? – недоверчиво спросил он.

Не то чтобы Гуров сомневался во внимательности Елены, просто настроение у него было в этот день отвратительным. Чувствовал он себя гораздо лучше, а вот уйти из дома и принять активное участие в розысках не мог – Мария сегодня была дома и бдительно следила, чтобы ее больной муж оставался в постели как можно больше времени.

– Точно, точно, – нисколько не обиделась на ворчание Гурова Елена. – У меня был помощник, поэтому я быстро и управилась.

– Вот как? И кто же это? – с подозрением в голосе спросил Лев Иванович. – Мне кажется, не стоило привлекать к расследованию еще кого-то, – заметил он.

– Это не кто-то, а мой сокурсник – Ярослав Прилучный, – вздохнула Елена. – Его мне привел Илья Иванович Арцыбашев. Сказал, что если мы будем искать вдвоем, то дело пойдет быстрее, – с нотками обиды произнесла девушка. – Ярослав весьма неглупый парень и тоже собирает материал для дипломной работы. Только темы у нас разные. Мне кажется, что ничего страшного в том…

– Ну хорошо, хорошо, – прервал ее Гуров. – Если этот твой Ярослав такой же умник, как и ты, то ладно, пусть помогает.

– Я хотела спросить у вас… – нерешительно начала Елена и замолчала.

– Что спросить?

– Можно его тоже привлечь к нашему расследованию? Это не столько моя просьба, сколько просьба нашего куратора, профессора психологии Сергея Владимировича Ревякина. Я была вчера вечером у него на консультации…

– Лена, вы… Ты, надеюсь, не рассказывала своему преподавателю о том, какое расследование мы проводим? Это категорически запрещено, – строго прервал ее Лев Иванович.

– Нет конечно же! – с обидой в голосе воскликнула Елена. – Я правила знаю. Тайна следствия и все такое. Я просто упомянула, что моя дипломная работа будет строиться на материалах расследования, которое сейчас проводится. А о чем оно, я не рассказывала, хотя Сергей Владимирович и спрашивал.

– Ну хорошо. Не сердись на меня. Я обязан был напомнить тебе, – пошел на мировую Лев Иванович. – Но каким боком тут всплыл Ярослав?

– Просто он тоже в Следственном комитете сейчас практику проходит. Вот Сергей Владимирович и рекомендовал его привлечь. Я не обещала ничего, но куратор позвонил Илье Ивановичу и сам попросил его об этом. Я и не знала ничего об этой просьбе, пока сегодня утром Ярослава не привел Арцыбашев. А что я могла сделать? В принципе, еще один помощник нам не помешает? – осторожно осведомилась она.

– А что я могу сделать, когда меня уже ставят перед фактом? – со вздохом, передразнивая манеру девушки, спросил Гуров. – Ладно, пусть он будет, этот Ярослав. Найдем и ему дело. – Лев Иванович помолчал, потом спросил: – Он в компьютерных программах хорошо разбирается?

– Не знаю, – честно ответила Елена. – Сейчас спрошу. Он тут рядом.

Девушка отстранила трубку, и Гуров услышал, как она задает вопрос кому-то, кто находится неподалеку от нее. Ответа он не расслышал, но Елена и сама передала ему его через секунду.

– Да, он отлично разбирается в разных программах. А те, которые не знает, быстро осваивает. Так он сказал, – добавила она.

– Отлично. Вышли мне на е-мейл, который я тебе сейчас назову, копии дел по убийствам в Битцевском лесу, и на сегодня можете быть свободны… И не возражай, – добавил он, услышав, как Елена начала ему говорить, что готова продолжить расследование. – Завтра утром приходите к девяти в наш со Станиславом Васильевичем кабинет, и тогда будем решать, что нам предпринять дальше.

Лев Иванович назвал Елене адрес почты и закончил разговор. Он был весьма недоволен, что ему, как он считал, навязали еще одного студента. И ладно бы одна Елена – с нее и началась вся эта история. А вернее, не с нее самой, а с ее находок. Участие девушки в деле он еще мог понять, но вот Ярослав Гурова совсем уже не устраивал.

«Что я им там, нянька, что ли, – ворчал он себе под нос, пока ждал, когда ему придут копии документов. – Только путаться под ногами будут. Надо придумать для них какое-нибудь задание, чтобы они были заняты конкретным делом и не мешались под ногами».

– Чего ты себе под нос бормочешь, как старый дед? – спросила Мария, входя в кабинет. – Ты лекарства выпил, не забыл?

– Выпил, выпил, – проворчал недовольно Лев Иванович. – Надоели мне эти лекарства. Скорее бы завтра наступило.

– А ты думаешь, что завтра пить уже ничего не нужно? – с усмешкой поинтересовалась Мария. – Нет уж, милый, завтра ты хоть и засобирался на работу, а пилюли возьмешь с собой. Я от тебя не отстану, пока ты окончательно не выздоровеешь. Буду звонить и надоедать.

Она подошла к мужу, обняла его сзади за шею и поцеловала в макушку.

– А я телефон выключу, – рассмеялся Лев Иванович.

– Не выключишь. Тебе работать нужно. А без телефона как ты будешь работать?

– У Станислава возьму. Буду звонить с его телефона, – немного подумав, ответил Лев Иванович.

– Тогда я тоже буду звонить Крячко и надоедать уже ему, – быстро нашла что ответить Мария.

– Ну нет, третировать своего друга я не дам. – Лев Иванович повернулся к жене и, притянув ее к себе, посадил на колени. Но Мария встала и, заявив, что у нее сгорит рыба, если он станет ее удерживать, ушла, бросив уже в дверях:

– И не сиди долго за компьютером, а то знаю я тебя – у тебя работа на первом месте.

– Ты не права, – вдогонку крикнул ей Лев Иванович. – На первом месте у меня ты, а потом уже работа. Без работы я еще хоть как-то смогу какое-то время обходиться, а без тебя я и пары часов не протяну.

– Как же – не протянешь, – улыбнувшись, заглянула в кабинет Мария. – А кто остается один, когда я на гастролях? Или когда ты сам уезжаешь черт знает куда и на сколько времени? Как-то ведь ты там обходишься без меня?

– Маша, но ты ведь прекрасно поняла, что я имел в виду. – Гуров грустно посмотрел на красавицу жену.

– Поняла, поняла, – хитро улыбнулась та. – Но все равно долго не сиди.

– Хорошо, – ответил Лев Иванович и повернулся к компьютеру, на мониторе которого только что высветилось сообщение, что ему пришло новое письмо.

Гуров не стал распечатывать все, что ему выслала Елена, а начал считывать с монитора. В принципе, ничего нового, кроме того, что ему уже вкратце рассказала студентка, он в этих документах не нашел. Вот разве что взгляд зацепился за свидетельство одного из служителей «Москоллектора», который нашел тело женщины в колодце на территории урочища Сеча.

Свидетель заявил, что проверял этот участок несколько дней назад и никого в колодце не было. А в день, когда было найдено тело, диспетчер позвала его и велела проверить заново, все ли в порядке. По ее словам, кто-то позвонил к ним в службу и сказал, что крышка одного из коллекторов снята, а сам колодец переполнен водой. Пришлось опять ехать на место и разбираться. Крышка и вправду была отодвинута. Но воды было в норме, хотя перед этим несколько дней шли ливневые дожди. Заглянув в колодец, работник и увидел тело женщины. Запах явно говорил, что тело лежало там уже не один день. Тогда-то свидетель и вызвал полицию.

– Кто-то специально позвонил в службу и навел на труп, – пришел к выводу Лев Иванович. – И этот кто-то был, скорее всего, убийцей. Ему явно не терпелось, чтобы тело женщины нашли как можно раньше. Если бы он не позвонил, то кто знает, когда бы еще оно было найдено. Мог пройти и месяц, и два. Интересно, сколько раз в год происходит обход участков и осмотр состояния колодцев?

Лев Иванович и сам не заметил, как стал рассуждать вслух.

– Надо бы посмотреть, где и как было найдено тело мальчика. При каких обстоятельствах его там обнаружили и кто именно обнаружил.

Гуров стал искать протокол осмотра места происшествия, который был составлен при обнаружении тела подростка в коллекторе массива Круглая Роща. Он внимательно и дотошно просматривал каждое предложение, написанное в протоколе. Получалось, что подростка нашли не служащие «Москоллектора», а какой-то бомж, который, собирая тару и всякий пластиковый мусор на территории массива, решил заглянуть в открытый колодец в надежде, что туда могли скинуть что-то интересное для него. Но вместо бутылок он увидел тело. Бомж, которого звали Виталий Сухинский, не имел определенного места жительства, жил где придется и питался, а заодно и пил то, что бог пошлет, поначалу испугался и решил никому не говорить о находке. Но в тот же вечер, приняв очередную порцию суррогата, он разболтал о находке своим приятелям. Среди них была и некая особа по кличке Ксюха Буйная, которая, впечатлившись рассказом Сухинского, отправилась посмотреть на этого «упокойника». С ней отправились и все остальные, кто в этот момент еще мог устоять на ногах. По дороге Ксюха и компания встретили местного участкового, которому и поведали о «несчастном мальчике, который утонул в коллекторе».

Внимательно изучая оба дела, Лев Иванович время от времени делал себе пометки в блокнот. Позднее он пришел к выводу, что даже если эти два убийства и не были связаны с Каллиграфом, то друг с другом они были связаны если не на сто, то на девяносто пять процентов точно. Слишком уж много общего было у этих двух убийств.

Из задумчивости его вывела Мария.

– Лева, тебе звонят. Ты что, не слышишь?

– Нет. А где мой телефон? Я думал, он у меня где-то рядом.

– Возьми, я принесла его тебе. Ты оставил его на кухне.

– Спасибо. А кто звонил?

– Кто тебе еще может звонить в семь часов вечера, как не Станислав. – Мария театрально закатила глаза, давая понять, что Гуров мог бы и сам догадаться. – И недолго болтай. Ужинать пора.

Лев Иванович ничего обещать супруге не стал и набрал номер Крячко. Тот ответил сразу.

– Опять телефон где-то отдельно от тебя, – не поздоровавшись, начал ворчать напарник.

– Ты чего такой злой? – поинтересовался Лев Иванович.

– Я не злой. Я уставший.

– Уставший – это нормальное состояние для оперативника, – усмехнулся Гуров. – Уставший, голодный, замерзший – все это естественные составляющие нашей профессии. За столько лет мог бы и привыкнуть.

– Привыкнешь тут, – уже спокойней ответил Станислав и спросил: – Ты не занят?

– Занят. Говорю с тобой по телефону. А ты мне рассказываешь, почему ты такой злой.

– Повторяю – не злой я. Хотел просто спросить. Ты завтра выйдешь со своего больничного?

– Обязательно. Даже если Маша ляжет поперек порога и не будет меня пускать, и тогда выйду.

– Сильно сказано. Даю голову на отсечение, что ты делаешь такие смелые заявления, потому что Марии нет рядом.

– Угадал, – засмеялся Лев Иванович. – При жене я бы так ни за что не сказал. Так что ты хотел сказать?

– Все, что хотел, скажу тогда завтра. Сегодня уже сил нет даже на это. То и хотел сказать. Потому и звонил. Новостей много, поэтому потерпишь до завтра.

– Понял. Отдыхай. Завтра в девять в кабинете увидимся. Наталье от нас с Машей привет.

Гуров завершил разговор и пошел ужинать в большой задумчивости. Ему было непривычно, что Станислав в кои-то веки позвонил ему не для того, чтобы рассказать новости расследования, а чтобы просить его не звонить ему сегодня. Это казалось странным и непривычным… В общем, Лев Иванович заподозрил, что его друг Крячко тоже заболел.

И, как всегда, Гуров оказался прав. Наутро Станислав пришел на работу весь разбитый и шмыгающий носом. Он покосился на Льва Ивановича и проворчал:

– Вот что бывает, когда больные оперативники не хотят слушать своих жен и оставаться дома в постели.

– Ты имеешь в виду себя? – Гуров изобразил на лице невинную мину.

– Я имею в виду тебя. Ведь это ты меня заразил, – беззлобно проворчал Крячко и засыпал в кружку пакетик с «ТераФлю», который оставался еще от запасов Льва Ивановича.

– А ты повторяешь мою ошибку. Могу поделиться с тобой своими пилюлями и микстурами. Они намного эффективней вот этого, – Гуров показал на кружку.

– Давай сюда свои пилюли. Я сейчас любую гадость приму, – со вздохом ответил Крячко и, посмотрев на растворенный в кипятке порошок, добавил: – И запью все вот этой гремучей смесью, чтоб добро не пропадало.

Так он и поступил. В кабинет вошла Елена, а с ней – высокий, широкоплечий и улыбчивый молодой человек.

– Знакомьтесь. Это и есть Ярослав Прилучный – мой однокурсник, – громко сказала она.

Крячко вопросительно посмотрел на Гурова, но тот сделал вид, что не увидел его взгляда. Он внимательно изучал пришедшего с девушкой студента. И чем дольше он на него смотрел, тем меньше тот ему нравился. Впрочем, Лев Иванович и сам не понимал, почему он почувствовал такой негатив к этому улыбчивому парню. Но он привык доверять своей интуиции и поэтому решил, что будет держать Ярослава подальше от основного расследования. Решить решил, но виду не подал и, пожав руку Прилучного, сказал:

– Что ж, Ярослав, давайте поработаем вместе.

Крячко руки ни парню, ни Елене не подал, сославшись на простуду.

– Держитесь от меня подальше, – наказал он и поучительно добавил, покосившись на Гурова: – И мотайте на ус – вот что бывает с теми, кто желает работать в уголовном розыске. Болеть у нас получается только на рабочем месте. Поэтому, пока не поздно, мой вам совет – смените профессию криминального психолога-профайлера на более спокойную профессию психолога, работающего в какой-нибудь коммерческой фирме.

– Но нам нравится именно криминалистика, – улыбаясь, возразил Ярослав и, посмотрев на Елену, спросил: – Я прав?

Девушка молча кивнула, и Гуров заметил, что к однокурснику она относится именно как к однокурснику, и не более того. Ни о каких даже дружеских отношениях речи тут быть и не могло. Елена и Ярослав, по мнению Льва Ивановича, были полной противоположностью друг другу. Она – вся собранная, серьезная и в то же время яркая, словно внутри нее находился какой-то фонарик. И все это и благодаря ее манере одеваться, и тому, как она держала себя. Он – хотя и улыбчивый и симпатичный на вид – не вызывал у Льва Ивановича доверия. Улыбка Прилучного казалась полковнику натянутой, искусственной. Ярослав хотя и был одет в строгий костюм, но отчего-то казался ненастоящим, неживым, манекенным каким-то. Было ощущение, что парень играет какую-то роль. Роль правильного и хорошего мальчика – именно так определил ее опытный глаз сыщика.

Возможно, что Прилучный и сам не осознавал, какое впечатление он производит на сторонних наблюдателей. Вполне вероятно, что он был и неплохим парнем, но от первого впечатления никуда не деться, и Лев Иванович решил, что, возможно, со временем он поменяет свое мнение об этом молодом человеке.

– Ярослав, Елена сказала нам, что ты… Ничего, что я на «ты» обращаюсь? – Гуров наклонил голову и внимательно посмотрел на Прилучного.

– Все нормально, – улыбка словно приросла к губам Ярослава. – Я ведь младше вас, поэтому обращайтесь, как удобно.

– Замечательно. Так вот. Елена сказала, что ты неплохо разбираешься в компьютерах.

– Да, есть такое, – согласился Ярослав.

– А ты не смог бы, предположим, поискать для нас в интернете некоторую информацию? Давайте сядем, и я все расскажу.

Крячко сел за свой стол, подальше от остальных. Лев Иванович примостился на один из стульев, стоящих возле стола, поставленного в центре кабинета. Елена и Ярослав расселись напротив полковника.

– Изучая дела Чалкина и Жигановой, я обратил внимание, что и жена Михаила Геннадьевича, и родители Марины не знали всех, с кем они общались в интернете. Жена Чалкина так и вовсе заявила, что тот никогда не вел никаких страниц в соцсетях. А вот его дружок Воротников сказал, что у Михаила Геннадьевича была своя страница на «Фейсбуке».

– Вы думаете, что убийца мог познакомиться с ними через интернет, – понимающе кивнул Ярослав. – Что ж, вполне возможный вариант. По статистике, сейчас больше половины преступлений совершаются или через интернет, или с использованием интернета. В том числе и путем знакомства в соцсетях с будущей жертвой, – добавил он с видом всезнайки.

Лев Иванович не стал спорить и продолжил излагать свою идею:

– Мне нужно, чтобы вы с Еленой проверили страницы Жигановой и Чалкина в соцсетях на предмет подозрительных знакомств. Ну и не подозрительных тоже, – секунду подумав, добавил Лев Иванович. – Надо проверить всех, с кем они общались, составить список, найти их адреса, телефоны… В общем, работа вам предстоит большая.

– И ответственная, как я понял? – не переставая улыбаться, спросил Ярослав.

– Да, и ответственная, – согласился Гуров и посмотрел на Елену.

Та сидела с таким видом, словно догадалась, что Лев Иванович специально дал им такое задание, чтобы они не путались под ногами у опытных оперативников.

– А Ярослав сам не смог бы справится с такой работой? – поджав губы и не глядя на Гурова, спросила девушка. – Я вполне могла бы помочь, занимаясь еще чем-то. Например…

– Лена, давайте будем делать, что я прошу, – перебил ее Лев Иванович. – Работы у нас много, и надо постараться сделать ее как можно быстрее. Времени у нас только до конца января. Нам нужно постараться найти убийцу еще до того, как он опять кого-нибудь убьет. Ты согласна?

Елена, хотя и не очень уверенно, но кивнула и посмотрела на Льва Ивановича.

– Вот и хорошо, – ободряюще улыбнулся ей Гуров. – Думаю, что взламывать страницы Ярослав умеет. – Он посмотрел на Прилучного.

– Будьте уверены – сделаем в лучшем виде, – заверил тот сыщика.

– Надо будет сделать все за… ну, скажем, за пять дней. Управитесь?

– Постараемся, – вздохнула Елена.

– Отлично. А теперь давайте посмотрим, что мы имеем в нашем багаже расследований на сегодняшний день.

Гуров встал и подошел к доске, на которой до сих пор висели фотографии с мест убийства. Он снял верхние фото, на которых были жертвы серийных убийств еще советских времен. Со своего стола он взял другие две фотографии и стал прикреплять их к доске, поместив одну из них между фото с убитыми Романовской и Жигановой, а вторую в самом конце цепочки.

– Вот. Это еще две предполагаемые жертвы Каллиграфа, – сказал он, отходя в сторону.

– Каллиграфа? – удивленно спросил Ярослав и посмотрел на Елену.

– Да, мы так условно окрестили убийцу, – ответила девушка.

– Ты потом мне расскажешь, почему вы его так прозвали? – спросил Прилучный, неотрывно глядя на Елену, как заметил Гуров, обожающим взглядом.

– Ладно, – буркнула та, нахмурив брови. – А сейчас сиди тихо.

– Слушаюсь и повинуюсь, – шутливо сложив руки лодочкой и поклонившись, ответил Ярослав.

Гуров только мысленно головой покачал, но ничего не сказал, а молча прошагал снова к столу.

– Я не буду со стопроцентной уверенностью утверждать, что эти два убийства совершил наш серийник, – через минуту продолжил Лев Иванович. – Очень уж они отличаются от остальных трех. Но зато между этими двумя есть много общего. Впрочем, самое интересное не в том, что их объединяет, а в том, что их отличает одно от другого.

– И что же это? – подал голос из своего угла Крячко.

– Мальчик был убит в начале июля. А если быть точным, то седьмого числа. И это была пятница. А вот двадцать седьмое число в том году выпадало на понедельник.

– Хм, думаешь, что именно это обстоятельство и подвигло убить подростка раньше, чем обычно? – поинтересовался Станислав.

– Может быть, это, а может быть, просто случай удобный подвернулся. Например, ходил убийца и высматривал подходящее место для своей следующей инсталляции, а тут паренек ему повстречался. Разговорились. Наш убийца, как мы знаем, очень общительный.

– Ага. А молоток он тоже с собой всегда носил? – с улыбкой спросил Ярослав. – Мне Елена рассказала, что мальчика несколько раз сначала ударили молотком, а потом скинули в колодец.

– Необязательно он носил его с собой. Но если убийца был на машине, то он мог вернуться к ней под каким-нибудь предлогом и взять молоток из багажника, – ответил вместо Льва Ивановича Крячко.

– Да, я тоже так думаю, – согласно кивнул Гуров. – Не суть важно, как молоток оказался у убийцы. Тут несколько другое. Когда я читал показания свидетелей и протокол осмотра места преступления, то у меня создалось впечатление, что убийство мальчика не было спланировано. В отличие от убийства женщины – второй жертвы, найденной в коллекторе и забитой монтировкой. И вот почему я так думаю.

– Из-за фигурки ферзя, которую нашли недалеко от колодца? – спросила Елена.

– И не только из-за нее, – кивнул Лев Иванович. – Хотя и она тоже одна из таких деталей. Не знаю, обратила ли ты внимание на период времени, который тела пролежали в коллекторах? Мальчика случайно обнаружил бомж, когда с момента убийства прошло целых девять дней. А ведь его могли бы не найти и дольше, если бы не случайность. А вот женщину явно помогли найти.

– Точно, я вспомнила! – оживилась Елена. – Кто-то позвонил в службу «Москоллектора» и сказал, что в одном из колодцев открыт люк и много воды.

– Да. И произошло это через четыре дня после убийства, – поднял указательный палец Гуров. – Но вместо переполненного колодца обнаружили труп. И я так подозреваю, что звонил в «Москоллектор» сам убийца.

– А проследить тот звонок не получилось? – Ярослав, оторвав взгляд от Елены, повернулся к Гурову.

– Звонили на стационарный телефон, и все, что получилось узнать, – так это то, что звонок был с сотового телефона, причем с одноразовой, анонимной сим-карты.

– Умно придумано. Вам не кажется? – усмехнулся Прилучный.

– Да, наш Каллиграф явно не из дурачков, – согласился Лев Иванович. – Где, у кого и когда была куплена такая симка, проследить практически невозможно. В интернете куча предложений на эту тему. И оплачиваются они не всегда через интернет или с помощью карты. Обычно такими симками пользуются мошенники, вымогающие деньги у наивных граждан.

– Именно этот момент – использование анонимной и одноразовой симки – и заставил тебя подумать, что, по крайней мере, женщина была убита Каллиграфом, – констатировал Крячко.

– Да. Именно этот факт, – согласился Гуров. – После всех своих убийств Каллиграф явно следил за развитием событий, и ему не понравилось, что тело мальчика так долго оставалось ненайденным. Убив женщину, он выжидает какое-то время и звонит в службу «Москоллектор», чтобы ускорить события. Ему важно, чтобы расследование началось как можно скорее. Для него это… Как, предположим, смотреть сериал с собой любимым в главной роли.

– Похоже, ты прав. – Крячко встал и, прошагав к доске, стал рассматривать фотографии убитых. – Вчера я сделал запрос оператору мобильной связи, услугами которого пользовалась Марина Жиганова. Помнишь, мы с тобой говорили, что нужно проверить ее СМС-сообщения, а вернее, с каких номеров девушке посылались эсэмэски ее так называемым работодателем? Я сначала выделил все те, которые относились к ее родителям и друзьям, а потом проверил анонимные. Так вот, все неопознанные номера были разные, и все они…

– Позвольте, я угадаю, – перебил его Прилучный. – Все они оказались куплены по интернету и анонимно.

– А тут и гадать нет нужды, мы уже и так все сказали, – усмехнулся, глядя на него, Станислав и громко чихнул.

– Будьте здоровы, – хором пожелали ему Елена и Ярослав.

– Спасибо, – шмыгнул носом Крячко. – А Лев Иванович мне здоровья не пожелает? – покосился он на Гурова.

– Что ты вчера еще интересного узнал? – сдерживая улыбку и не отвечая на вопрос друга, спросил Гуров.

Если честно, то Лев Иванович чувствовал себя немного виноватым перед Станиславом, ведь, скорее всего, заразился Крячко именно от него. А все потому, что ему, Гурову, не захотелось валяться в постели, и пришел он, больной и простуженный, на работу.

Крячко вздохнул и снова прошел к своему столу. Он поискал что-то среди документов, которые принес с собой, нашел нужный листок и, заглянув в него, сказал:

– Я вчера просмотрел пленку с регистратора видеонаблюдения, который ведет съемку стоянки авто напротив бара «Трюдо».

– Тот самый бар, куда ходил этот… – Ярослав выругался.

– Так, стоп! – оборвал его Гуров и строго посмотрел на Прилучного. – Сразу хочу предупредить, что у нас не ругаются и не обзывают никого, а тем более жертвы, никакими кличками и прочими жаргонными словечками. Я ясно сказал?

– Простите, больше не повторится, – сконфузился студент.

– Я могу продолжать? – Теперь уже Крячко, как и Лев Иванович два дня назад, начал говорить гундося и слегка покашливая.

Все молчали, и Станислав продолжил:

– Я внимательно просмотрел видеозапись и увидел-таки его – красный «Шевроле Спарк». Он мелькнул только в одном кадре, и то только самым краем капота. Ни номеров, ни каких-либо отличительных особенностей или того, кто сидел за рулем, рассмотреть было невозможно. Но зато отлично было видно, что машина направлялась именно в ту сторону, куда направился Чалкин, когда вышел из бара. Отдал пленку специалистам, чтобы они с ней поработали. Может, хоть что-то удастся рассмотреть.

– И на пленке четко видно, что это именно «Шевроле Спарк»? – с сомнением в голосе спросила Елена. – Вы же сами сказали, что плохо видно все особенности дизайна.

– Да, видно плохо. Но что это именно та машина, которая нам нужна, подтвердил некто Волынцев Евгений Романович.

– А это еще кто? – Прилучный с любопытством посмотрел на Крячко.

– Это свидетель, который в день, когда Чалкина похитили, последним разговаривал с ним в «Трюдо».

– Вы нашли Профессора?! – удивленно воскликнула Елена.

– Нашел, – кивнул Крячко. – Не понимаю, почему его никто не искал, когда расследовали убийство. Впрочем, теперь это неважно. Главное, что я встретился с ним вчера и поговорил. Волынцев отлично помнит тот вечер и много что мне смог рассказать.

– Замечательно. – Лев Иванович, довольный, потер ладони и посмотрел на студентов.

От его внимательного взгляда не укрылось, что Елена, позабыв о своей манере не смотреть в глаза, так и впилась в Крячко взглядом. А вот Прилучный, наоборот, опустил голову и стал рассматривать свои руки. Выражения его лица не было видно, но Льву Ивановичу показалось, что студент хмурится.

– А кто он, этот Волынцев? Тоже из этих? – спросил Ярослав и поднял голову. На его губах снова зависла как приклеенная улыбка.

– Это писатель, который собирал, по его словам, в баре материал для своего романа, – ответил за Станислава Гуров.

Прилучный ничего не сказал, а только хмыкнул. Он все больше раздражал Льва Ивановича и все больше не нравился ему. Гуров с большим удовольствием выставил бы студента из кабинета, но приходилось мириться с его присутствием. Веских оснований для отстранения практиканта от расследования у него не было, а спорить с Арцыбашевым или с куратором Ярослава у Льва Ивановича не было ни желания, ни повода. Ну как бы он аргументировал свой поступок? Сказал бы, что ему не нравится Прилучный как человек?

– В тот вечер, по словам Волынцева, – стал рассказывать Крячко, – в баре все было как обычно. Никаких происшествий или инцидентов не было. Бар, как и всегда в пятницу, был переполнен постоянными клиентами. Пару раз в него забредали посторонние личности, но почти сразу же уходили. Профессор, то есть Волынцев, сидел на своем обычном месте, у барной стойки, и наблюдал за всем происходящим – за тем, кто, как и с кем общается. У кого какие отношения… В общем, заметил он чужака не сразу.

– Ага… – Ярослав что-то хотел сказать, но, посмотрев на Гурова, резко замолчал.

– Мужчина, по рассказу Профессора, сидел в самом дальнем углу бара и тоже наблюдал за постоянными посетителями, – продолжал докладывать Крячко. – Он, по всей видимости, ничего не заказывал и с места не вставал, потому что его запомнили бы тогда и официанты, и все, кто приходит в бар, как на работу, вечером каждой пятницы. Это я уже от себя добавляю, если кто не понял, – Станислав хмуро посмотрел на Ярослава.

– Да я ничего… рассказывайте, – криво улыбнулся Прилучный.

– Вот и Волынцев посмотрел на новенького и тут же забыл о нем. Он и не вспомнил бы про него, если бы не увидел его второй раз, но уже при других обстоятельствах. Когда мужчина вышел из бара, писатель точно сказать не смог. Он не видел, как тот выходил – до того, как вышел Чалкин, или после. Но зато он видел, как Михаил Геннадьевич давал прикурить кому-то после того, как ушел из «Трюдо»…

– А о чем он сам разговаривал с Чалкиным, писатель не сказал? – поинтересовался Ярослав, перебив Крячко.

– Ни о чем особенном. Волынцев просто хотел встретиться с Чалкиным где-нибудь вне бара и попросить его рассказать кое-какие подробности об интимных отношениях геев. Для книги, как он выразился. Но Чалкин отказался. Посоветовал обратиться к кому-нибудь другому. Вот, собственно, и весь разговор.

– Ага, значит, Волынцев открыл Чалкину истинный мотив своего присутствия в баре, – заметил Ярослав. – Но ведь все, что он вам рассказал, никто не может подтвердить. Он сам мог убить Чалкина, а свалить все на какого-то незнакомца.

– Не мог. Есть свидетель, который утверждает, что Волынцев из бара ушел только через час после ухода Чалкина. То есть на момент похищения у писателя есть алиби, – ответил Крячко.

– Так они могли с Чалкиным договориться встретиться где-нибудь и через час, – парировал Ярослав.

– Могли, но не договорились. – Крячко чихнул. – Волынцев уехал из бара на такси, которое ему вызвал один из официантов. Я проверял – так оно и было. Так что алиби у писателя железное.

Ярослав промолчал. Возражать ему было нечего. Гуров посмотрел на Елену. Та глядела на Ярослава хмуро и недовольно.

«Он тоже ей не нравится», – подумалось полковнику, и от этой мысли ему вдруг сделалось спокойней на душе.

– Он запомнил внешность человека, которому Чалкин давал прикурить? – спросил Лев Иванович.

– Нет, тот стоял спиной к нему. Но зато Волынцев хорошо разглядел фигуру мужчины. От барной стойки отлично проглядывается не только весь зал бара, но и то, что делается на улице, а вернее, то место, которое находится рядом с выходом из заведения. Напротив стойки имеется большое окно. Из него видна и стоянка автомобилей через дорогу, вернее, только ее часть. Когда Чалкин вышел на улицу, то он сразу свернул на тротуар, который ведет мимо этого окна. Волынцев как раз посмотрел в окно в то время, когда к Михаилу Геннадьевичу подошел человек. Вышел он с той стороны, куда направлялся Чалкин, то есть шел навстречу Михаилу Геннадьевичу, а поэтому писатель сначала не обратил на него внимания. Ну, идет себе человек мимо и идет. Но тот остановил Чалкина, чем и привлек внимание Волынцева.

– Он что же, даже в профиль этого мужчину не рассмотрел? – опять прервал его Ярослав.

– Говорит, что нет, – пожал плечами Крячко. – Это, мол, так быстро произошло, что он не успел ничего рассмотреть. А когда мужчина стал прикуривать от сигареты Чалкина, то стоял к окну спиной.

– А почему мы должны думать, что этот случайный прохожий и был тем самым таинственным посетителем бара, который сидел в самом дальнем его углу? – резонно заметила Елена.

– Потому что он был одет точно в такую же рубашку поло, что и посетитель бара. На улице было уже темно, но на автопарковке горел фонарь, и его свет частично доставал и до бара. К тому же свет из окна тоже нужно учитывать. Слишком темно не было, я это хочу сказать, – ответил ей Станислав.

Елена кивнула в знак того, что удовлетворена ответом, и Крячко продолжил рассказывать:

– Именно потому, что на улице было довольно-таки светло, Волынцев и увидел, что этот человек, после того как кивком поблагодарил Чалкина, направился в сторону парковки. Из окна не было видно, в какую машину сел мужчина, но минуты спустя мимо проехал красный «Шевроле Спарк», и направлялся он в ту же сторону, что и Чалкин. К сожалению, кроме цвета и марки, Волынцев не заметил ни номеров машины, ни других бросающихся в глаза особенностей – вроде разбитой фары, или вмятины на капоте, или чего-нибудь еще, что обязательно бы бросилось в глаза.

– Хорошо уже и то, что он разбирается в марках машины и подтвердил нашу версию, что нужно искать именно «Шевроле Спарк», а не, допустим, «Шевроле Лачетти» или «Камаро», – заметил Гуров. – Хоть что-то конкретное у нас уже есть. И кстати, что там у нас известно насчет роста и других параметров мужчины, который подходил на улице к Чалкину?

– Со слов Волынцева, это был высокий, почти под два метра, мужчина крупного телосложения, – ответил Станислав. – Чалкин доставал ему только до плеча. Волосы – коротко стриженные, поэтому хорошо были видны дужки от очков. Кстати, у того типа, который сидел в зале, тоже были очки. На это обратил внимание свидетель, потому что Волынцев сам был в «Трюдо» единственным, кто носил очки.

– Если этот мужчина и есть наш подозреваемый, то очки могли быть и не особенностью, а, наоборот, прикрытием, – заметила Елена. – Так сказать, методом маскировки.

– Да, и такое возможно, – согласился с девушкой Лев Иванович. – Многие убийцы маскировали свою внешность очками, усами, париками и бородами. Станислав, есть еще что-то или это пока что все, что ты узнал?

– Да, у меня пока что все, – махнул рукой Крячко. – Хорошо, что вчера хотя бы на это сил хватило.

– Это тоже немало, – утешил его Гуров. – Итак, что мы имеем на сегодня? Мы имеем смутное представление о некоем человеке крупного телосложения под два метра ростом, в очках, который предположительно… – Лев Иванович, акцентируя внимание всех на этом моменте, поднял указательный палец. – Предположительно ездит на красном «Шевроле Спарке».

– Почему предположительно? – не понял Ярослав.

– Потому что мы точно не знаем, сел ли мужчина, подходивший к Чалкину, в эту машину или было случайным совпадением, что автомобиль именно такой марки проехал мимо окна бара, направляясь в сторону, в которую ушел Михаил Геннадьевич.

– Но ведь именно такую же машину видел из окна и Руслан, друг Марины Жигановой, – заметил Станислав.

– Видел, – кивнул Гуров. – Но ты ведь сам сказал, что он не разбирается в марках автомобилей. Он просто запомнил дизайн. Так?

– Так, – согласился Крячко.

– И к тому же прошел уже почти год с того времени, как он видел Марину, выходящую из красного авто. Вдобавок он мог и перепутать марки. Есть ведь автомобили, похожие по дизайну на этот вид «Шевроле». Например…

– Верю, верю, – махнул рукой Станислав. – Убедил. Но есть еще один вариант – проверить, та ли это марка машины, что мы ищем.

– Это какой такой вариант? – с улыбкой поинтересовался Ярослав.

– Надо выяснить, в какую машину села Марина Жиганова в день ее похищения. Не может быть, чтобы нельзя было это установить. В конце концов, на всех остановках в Москве есть камеры видеонаблюдения. Нужно лишь найти запись за двадцать пятое января – за день, когда она пропала, – и просмотреть ее.

– Вот этим ты и займешься сегодня. Или поедешь домой лечиться? – участливо спросил Лев Иванович друга.

Тот вздохнул и ответил:

– Нет, не поеду, если ты выделишь мне таблеток из твоих запасов.

– А я вот вам принесла в термосе горячий чай с лимоном, медом и имбирем, – улыбнулась Елена и достала из своего рюкзачка, с которым пришла сегодня, большой термос.

– А чем будете вы сегодня заниматься? – Ярослав со своей неизменной улыбкой посмотрел на Льва Ивановича.

Гуров не стал отвечать на вопрос, а задал Елене и ее сокурснику встречный:

– Вот вы – будущие профайлеры в области криминалистики. Скажите, если все жертвы были найдены вокруг Центрального округа столицы, то где, по-вашему, может проживать убийца?

Елена и Ярослав переглянулись.

– Ну, если учитывать, что серийники всегда стараются убивать подальше от дома… – начал говорить Ярослав с умным видом, но Лев Иванович перебил его:

– Елена, а ты как думаешь?

– Я считаю, что вычислить примерное местонахождение адреса, по которому живет убийца, можно, очертив ареал его так называемых охотничьих угодий. В принципе, Ярослав прав – обычно серийники стараются похищать и убивать своих жертв подальше от дома и места работы, чтобы по нечаянности вдруг не встретить знакомых, которые бы…

– Хорошо, я понял. Извини, что прервал, – улыбнулся Лев Иванович. – То есть вас учили, что серийные убийцы будут стремиться уходить от дома подальше и формировать свои, как ты, Елена, заметила, охотничьи угодья подальше от дома. Так?

Студенты кивнули.

– А как вы тогда объясните, что многие из серийников заманивали жертвы к себе домой и убивали их там, а тела потом сбрасывали в разных местах?

– Но ведь делали это они не у себя во дворе, – возразил Ярослав.

– Ты не прав, – задумчиво возразила Елена. – Были случаи, когда они просто выкидывали расчлененные тела в мусорные контейнеры, а части тел потом находили на свалках. А еще бывали случаи, когда маньяка искали где угодно, но только не по соседству с жертвами. Наверное, наш Каллиграф может проживать в любом из округов, в котором были найдены его жертвы, – проговорила она, подумав. – Или в центре Москвы, – добавила она и вопросительно посмотрела на Гурова.

– Да, наш Каллиграф весьма неглуп, – кивнул, соглашаясь с девушкой, Лев Иванович. – И если он хочет, чтобы его не нашли, то будет ломать все стереотипы и стандарты. То есть он вполне может проживать и по соседству с одной из своих жертв, и вне пределов Москвы. Но так как он все-таки прекрасно знает город, то, вероятней всего, он работает в столице или проживал в городе долгое время и знает все окрестности.

– Да. Тем более что с Жигановой он, скорее всего, познакомился по интернету. Но он отлично знал район, где она живет, – закончила Елена.

– Почему ты так думаешь? – посмотрел на нее Прилучный. – Я имею в виду, почему ты думаешь, что он только с ней по интернету познакомился? А как насчет Чалкина и Романовской?

– Мне кажется, что он хотя и нашел их через интернет, но в тесное знакомство не вступал, – ответила Елена. – По какой причине – сказать не могу, но он следил за ними сам, изучая их привычки и образ жизни…

– Ага, как охотник выслеживает дичь, – улыбнулся Ярослав. – Я с тобой согласен. Но Лев Иванович так и не ответил на мой вопрос.

Прилучный, не снимая улыбку с губ, посмотрел на Гурова.

– Я буду заниматься нудной работой – вычислять адрес убийцы, – ответил Лев Иванович. – Адресов, которые нам нужно проверить, хватает. А вот по какому именно из них живет наш Каллиграф – нам и нужно будет вычислить.

– Вы что же, всю Москву и пригороды собираетесь проверять? – усмехнулся Прилучный. – Этак мы не только до конца января, но и до морковкина заговенья не найдем никого.

– Нет, всю столицу и ее пригороды мы проверять не будем, но у нас есть сто два адреса, которые необходимо проверить. Станислав Васильевич, объясни.

Лев Иванович посмотрел на Крячко, который с серьезным видом смотрел на экран своего телефона.

– Что? Прости, не расслышал, – поднял Станислав голову.

– Расскажи ребятам о своей встрече с Гора. Впрочем, – Гуров махнул рукой, – я и сам им вкратце объясню, что к чему. Ты чем там занят?

– Пытаюсь списаться с Арцыбашевым. Мне нужно узнать, была ли снята копия записи с видеокамеры на остановке, с которой пропала Жиганова. Надеюсь, что оперативник, который вел ее дело, догадался это сделать.

– Надо было просто спросить об этом меня, – тихо ответила Елена и, быстро глянув на Крячко, опустила голову.

– Точно, – хлопнул себя по лбу Крячко. – Ты ведь изучала эти дела. Прости, девочка, больного человека. Голова раскалывается и совсем не соображает.

– Так, может, ты все-таки пойдешь домой? – нахмурился Лев Иванович. – Сам ведь знаешь, что лучше один день отлежаться, чем…

– Может быть, ты и прав, – кивнул Крячко. – Я, наверное, так и сделаю. Только в аптеку заеду. Выпиши мне все названия твоих таблеток.

– Давайте я видео просмотрю, – предложила Елена. – Это ведь недолго. Надо посмотреть, не был ли камерой зафиксирован красный автомобиль марки «Шевроле Спарк». Правильно?

– Ты что, так хорошо в марках машин разбираешься? – удивленно и одновременно с восхищением посмотрел на нее Ярослав.

– Да, я специально изучала этот вопрос, – серьезно ответила Елена.

– Ну если так, то я спокоен, – улыбнулся девушке Крячко.

– Мы можем вместе посмотреть это видео, а потом заняться социальными сетями Жигановой и Чалкина, – положил свою ладонь на руку девушки Ярослав, но Елена нахмурилась и убрала руку.

– Видео находится в Следственном комитете, а…

Она не договорила, Прилучный прервал ее.

– Отлично, – с улыбкой заявил он. – Я вчера там оставил свой ноутбук. Поехали, посмотрим видео, а потом сразу же и начнем выполнять наше задание. Нам ведь с тобой выделили там один из кабинетов.

– Отдельный кабинет – это хорошо, – заметил Лев Иванович, оторвавшись от списка, который он писал для Крячко. – Поезжайте и начинайте работать. Думаю, нет нужды говорить, чтобы вы постоянно держали меня в курсе.

Студенты встали и отправились на выход, но Елена вдруг остановилась и, обернувшись, спросила:

– А откуда у вас эти сто два адреса, по которым вы будете вычислять Каллиграфа? Я поняла, что их дал вам Павел Гора…

– Ах да. Я ведь забыл сказать вам, что Станислав Васильевич вчера побывал у Павла Гора и побеседовал с ним. Как ты помнишь, это тот самый айтишник…

– С телефона которого был сделан вызов Романовской, – кивнув, закончила Елена.

– Да, – ответил за Гурова Станислав. – Так вот, этот парень еще и подрабатывает. Он выезжает на дом и устанавливает программы, устраняет неполадки и занимается прочими заморочками, связанными с компьютерами. Клиентов у него набирается немало по всей Москве, видно, он свое дело знает на «отлично». Но он такой безалаберный, что практически не ведет записей. Практически – это значит не ведет систематических записей. Он записывает очередной адрес вызова на какой-нибудь бумажке для заметок, приклеивает ее на видное место, а когда надобность отпадает, забывает ее убрать. У него весь дом оклеен этими писульками с адресами. Некоторые из них повторяются по нескольку раз. В общем, мы с ним нашли и записали всего сто два разных адреса.

– А, я поняла. – Елена натянула куртку и теперь стояла в дверях. – Вы полагаете, что вызов Романовской с телефона Павла Гора мог сделать кто-то из его клиентов. – Она постояла немного, задумавшись, а потом сказала: – Вполне возможно.

– Вот и мы так подумали, – Крячко тоже начал одеваться, – и решили попробовать вычислить, кто бы это мог быть. Как видите, работы у нас действительно много. Поэтому я завтра тоже присоединюсь к Льву Ивановичу. Болеть нет времени.

– Вот-вот… – неопределенно отозвался Гуров. Он уже сидел за своим столом и изучал список адресов, который ему дал Станислав. – Буду отмечать каждый адрес на карте, потом узнавать, кто проживает по данному адресу, и делать запрос, чтобы узнать номера их сотовых телефонов, а заодно звонить в ГИБДД. Вдруг окажется, что кто-то из клиентов Гора водит красный «Шевроле Спарк», – бормотал он себе под нос, уже не обращая ни на кого внимания и весь погруженный в свою работу.

Крячко молча вытолкал за дверь Ярослава, который что-то хотел спросить у Гурова. Елена вышла следом за ними и тихо прикрыла двери.

Никто не беспокоил Гурова до самого обеда, и он, увлеченный розысками, так и сидел бы до вечера, забыв сделать перерыв, но ему позвонила сначала жена, а потом и Елена.

Маша выполняла свое обещание, и как только Лев Иванович ответил на звонок, спросила:

– Ты выпил свои таблетки?

– Таблетки? – не понял Гуров сути вопроса, но потом посмотрел на часы и ответил: – Ах да, таблетки. Время, оказывается, уже почти два часа, а я и не заметил.

– Так ты еще и не обедал! – возмутилась жена. – А куда, интересно, смотрит твой друг Крячко?

– Станислав, наверное, уже десятый сон смотрит, – вздохнул и потянулся Лев Иванович. – Видишь ли, Маша, я его все-таки успел заразить, а поэтому, переписав ему список лекарств, который наш доктор прописал мне, отправил его домой лечиться. Он оказался разумнее меня и не стал сопротивляться.

– И правильно сделал, – наставительным тоном произнесла Мария. – Но это не значит, что ты теперь должен работать за двоих и без перерыва на обед. Закругляйся, чем бы ты сейчас ни занимался, и обязательно поешь. Или я сейчас сама приеду к тебе и привезу еду, – категорично заявила она.

– Нет-нет, не беспокойся. На улице метель. Куда ты поедешь? Я сам спущусь и пообедаю в кафе напротив, – быстро пообещал Лев Иванович.

Он не очень любил, когда Мария выполняла свои обещания, больше похожие на угрозы, и приезжала в управление с разными кастрюльками и контейнерами. Это хотя и происходило не так уж часто, но иногда имело место быть. Каким-то образом об этом узнавал генерал Орлов, и тогда от шуток и подколок в свой адрес было не отделаться.

– И не забудь принять лекарства, – напомнила Маша.

– Теперь уже не забуду, родная, – улыбнулся Лев Иванович.

– И вообще, приезжай сегодня домой пораньше, ты еще не до конца выздоровел, чтобы сидеть допоздна на работе, – уже мягче попросила жена, и Гуров мысленно увидел, как она улыбается.

– Всенепременно, – пообещал он. – А сейчас – извини, мне кто-то пытается дозвониться, и мне нужно ответить.

Гуров быстро переключился и услышал в трубке голос Елены:

– Лев Иванович, я просмотрела запись с остановки. По всей видимости, вы были правы, и Марина уехала с остановки с кем-то на машине. На видео не видно, к кому она садилась, но зато видно, как мимо остановки проезжает машина, а через полминуты девушка смотрит в ту сторону, а потом и вовсе уходит и уже не возвращается обратно. И уходит она в ту сторону, куда проехала машина. По всей видимости, ее заметили на остановке и позвали. Изображение черно-белое, поэтому цвета авто не видно. Но зато марка видна четко. И да, это «Шевроле Спарк», – взволнованно завершила девушка свой рассказ.

– Послушай, – в голову Льва Ивановича пришла неожиданная мысль, – а нет ли на остановке кого-нибудь, кто смотрел вслед Марине и наблюдал, как она садится в машину? Может, если бы нам удалось найти кого-то, кто видел, как она уезжала, то мы смогли узнать больше подробностей и о похитителе. Ведь никто, как я понял, не искал свидетелей с остановки.

– Не искал, – согласилась студентка. – Во всяком случае, никаких записей, что кого-то нашли и опрашивали, в деле я не увидела.

– Я тоже ничего похожего не нашел, – подтвердил Гуров. – Переговори с Арцыбашевым, пускай он отдаст эту запись специалистам. Надо сделать детальный, покадровый просмотр. Может, удастся увидеть хотя бы часть номера этой машины. А заодно нужно сделать четкие фото всех, кто на остановке смотрел в ту сторону, в которую ушла Марина. Попроси Арцыбашева, пусть он найдет кого-нибудь из оперов, кто займется поиском свидетелей с остановки. Чем черт не шутит, вдруг кто-то и вспомнит какие-нибудь подробности, если ему покажут эту запись.

– Хорошо, я все сделаю. Лев Иванович… – Елена замолчала.

– Что? Говори.

– Можно, Ярослав один поработает над контактами в соцсетях, а я вам помогу со списком адресов или…

– Что случилось?

Елена вздохнула:

– Ничего такого, просто… Просто я не хочу работать в паре с Прилучным. Он… Он мне никогда не нравился. А тут еще…

Она снова замолчала в смущении.

– Лена, говори прямо, что случилось? – нахмурился Гуров.

– Он явно неровно дышит ко мне и всячески показывает это, а мне это не нравится. Нет, он не наглеет, не подумайте, просто Ярослав у нас в группе слывет подхалимом и любимчиком куратора…

– Елена, я понимаю тебя, сам когда-то был студентом, – ответил со вздохом Лев Иванович. Ему не очень хотелось высказывать Елене все, что он думает по поводу ее слов, но приходилось это делать, чтобы не портить с ней отношения. В отличие от ее сокурсника, девушка ему нравилась. – Но давай договоримся сразу. Не я привел Ярослава к нам в группу расследования. Ты ведь сама выступала как его протеже, вспомни.

– Ректор просил Илью Ивановича, – робко пыталась оправдаться Елена. – Что мне было делать?

– Надо было спорить и отстаивать свою точку зрения, – наставительно заметил Гуров. – Можно было бы отказаться от участия Ярослава в расследовании. Тем более что именно благодаря тебе оно и началось. Но теперь уже поздно – Прилучный в курсе основных моментов в нашей работе по убийствам, и отстранять его нет смысла. А вот занять его чем-то полезным вполне даже можно. Пусть сидит в интернете и ищет след убийцы в соцсетях. Ты ведь сама говорила, что он парень неглупый. Вот пусть он свой ум и направит на пользу общего дела, а заодно будет в стороне от основного направления в расследовании.

– А почему я тоже должна быть в стороне? – с обидой в голосе поинтересовалась девушка.

– Потому что нам нужно быстро двигаться дальше. А вдвоем вы быстрее что-то сможете обнаружить, если это что-то есть и убийца оставил хоть какой-то маленький след, зацепку в интернете и тем самым выдал себя. Не переживай, всем работы хватит. Я не думаю, что такой осторожный убийца, как Каллиграф, так просто может себя обнаружить, совершив ошибку и раскрыв себя в интернете. Но попробовать стоит. При расследовании дел все варианты нужно просчитывать, чтобы быть на…

Лев Иванович сделал паузу.

– На шаг впереди убийцы, – закончила фразу Елена.

– Ну вот видишь, ты все сама прекрасно знаешь. Кстати, хотел тебя спросить – у тебя есть какие-то мысли по поводу того, кем все-таки работает наш Каллиграф? Просто когда у меня будет готов список всех клиентов Гора, нужно будет ориентироваться и проверять в первую очередь именно тех, кто наиболее подходит под наш психологический портрет.

– У нас и кроме этого есть несколько зацепок – цвет и марка машины, на которой ездит предполагаемый убийца, его рост и комплекция, очки, в конце концов, – напомнила Елена.

– И все-таки нас больше должна интересовать внутренняя составляющая убийцы, – возразил девушке Гуров. – Его образ жизни и мышления, его интересы и область, в которой он трудится. И ты должна это понимать, как будущий профайлер. Мы знаем, что он интеллектуал, а не забулдыга или неуч, который, с трудом окончив школу, выучился на сантехника.

– Мне кажется, что он или учитель, или библиотекарь, или инженер… Но то, что он воспитывался не в семье низкого достатка или в семье алкоголика, – это точно. Ему не больше сорока, он умеет расположить к себе людей и входить к ним в доверие. Наш Каллиграф педантичен и склонен к чистоте и порядку, у него все отлично с логическим мышлением. Прежде чем убить, он просчитывает наперед все варианты, как это делает, например, шахматист. А значит, что у него математический склад ума, поэтому вполне возможно, что он имеет дело с техникой или компьютерным программированием. Ботаники не склонны просчитывать ситуации наперед…

– Ботаники? – не понял Лев Иванович, но потом вспомнил, что так называют людей, склонных к гуманитарным наукам. – А, ну да, я понял.

Елена помолчала, видимо, что-то обдумывая, а потом сказала:

– Возможно, Каллиграф работает психологом. Кстати, почему-то мы, а вернее, я выпустила из виду этот вариант. А ведь вполне возможно, что он и в самом деле работает с людьми и отлично знаком с их психологией.

– Ну, быть психологом может и человек, работающий в области медицины, – возразил Гуров. – А также, например, оперативник или учитель, или даже хороший менеджер, или продавец. Они тоже обязаны быть хорошими психологами. Иначе они просто не смогут ни раскрыть преступление, ни установить нормальных отношений с учениками, ни продать товар.

– Да, вы правы, – согласилась Елена. – Но то, что наш убийца относится не к классу пролетариев, а скорее, к классу интеллигенции – вы ведь спорить не будете?

– Не буду, хотя знаю много случаев, когда в доверие к людям могли входить и преступники, работающие дальнобойщиками или даже могильщиками на кладбище. Такое в моей практике бывало не раз.

– Ох, правда? – удивилась Елена. – Вы мне когда-нибудь расскажете о таких случаях? Это очень бы помогло мне для написания дипломной работы.

– Расскажу после того, как закончим расследование, – пообещал Лев Иванович. – А пока мы с тобой и так что-то разболтались. Пора и делом заняться. Ты запомнила, что тебе нужно сделать?

– Да, попросить Илью Ивановича отдать пленку специалистам и чтобы он дал задание кому-нибудь из оперативников – найти и поговорить с кем-нибудь из людей, которые были в момент похищения Жигановой на остановке.

– Вот и действуй, а потом помоги Прилучному. Работы у него и впрямь много.

Лев Иванович закончил разговор и, немного посидев в раздумье, решил все-таки сходить в кафе и что-нибудь съесть. Хотя аппетита у него никакого не было.

На следующий день, а это была пятница, Крячко на работу так и не вышел. Ночью, несмотря на то что он принимал таблетки из списка Гурова, у него поднялась температура. О чем он и доложил утром своему напарнику по телефону голосом, полным досады и сожаления.

– Ничего страшного. Завтра все равно выходной, – утешил его Лев Иванович. – Лечись. Я вот тоже сегодня пораньше уйду с работы…

– Куда это ты пораньше собрался? – в кабинет вошел генерал Орлов и удивленным взглядом оглядел кабинет.

Гуров закончил разговор и повернулся к начальнику.

– Входи, Петр, будь как дома, – протянул он руку Петру Николаевичу.

– Я на работе и так как у себя дома – постоянно прописан, – буркнул Орлов. – А вот где у нас все остальные? И что у вас за бедлам в кабинете? – указал он на стол со стульями, стоящий посредине помещения, и на доску.

– Это нормальный рабочий беспорядок, а не бедлам, – улыбнулся Лев Иванович. – У нас тут оперативный штаб по раскрытию серийных убийств, как ты знаешь. Сам ведь к нам привел и Арцыбашева, и практикантку Сухову.

Петр Николаевич прошел к доске, посмотрел на фотографии и, обойдя доску, стал внимательно рассматривать карту Москвы. Потом почесал висок и спросил у Гурова:

– Что у вас оперативный штаб – я вижу, а вот тех, кто в этом штабе должен находиться, – нет.

– А меня одного тебе недостаточно? Если мы все будем сидеть в кабинете, то ничего не раскроем, – заметил Лев Иванович.

– Вот и доложи мне, кто и чем занят и как продвигается расследование. Слухи о серийном убийце достигли ушей министра, и он звонил мне справиться, какие у нас имеются на данный момент подвижки в расследовании. Иначе зачем бы я к вам заходил? – Орлов, прищурившись, посмотрел на Льва Ивановича.

– Пока что докладывать особенно нечего, – развел руками тот. – Крячко свалился с простудой, практиканты сидят в соцсетях двух жертв и пытаются выловить блох. Вернее, найти подозрительные контакты, которые могли бы навести на след убийцы. Я составляю список адресов, по которым, вполне вероятно, мог бы проживать предполагаемый убийца. В общем, пока что все только предполагаемое и никакой конкретики…

– Как и всегда, – кивнул Орлов. – И все-таки расскажи мне, что известно на данный момент. Надо же мне хоть что-то доложить наверх.

Лев Иванович как мог подробнее рассказал Орлову о том, что им удалось узнать за эти несколько дней, и добавил:

– Сегодня должны прислать результаты по разбору видеозаписи с автостоянки напротив бара «Трюдо». Может, обнаружится какая-то зацепка – цифра или буква от номера машины, или еще какая-то особенность, по которой будет проще найти машину.

– М-да. – Орлов отошел от окна, возле которого стоял, выслушивая доклад Гурова. – И когда, ты сказал, ожидается следующее убийство?

– А я разве это сказал? – усмехнулся Лев Иванович.

Гуров отлично знал своего начальника и его острый ум опытного оперативника. Орлов пришел на должность начальника Главного управления МВД России не из министерства, а с «земли», и не по теории, а на практике знал все тонкости и перипетии оперативной работы – сам много лет проработал простым оперативником. Начальником Главного управления его поставили против его воли. Но все, кто с ним работал и кто знал Орлова как простого работягу-опера, были только рады этому назначению. Петр Николаевич не прогибался перед начальством и своих сотрудников в обиду не давал. Прикрывал их, как говорится, собственной грудью, нередко рискуя быть досрочно отправленным на пенсию. Но все как-то обходилось. Там, наверху, Орлова ценили и уважали, а поэтому и прощали ему все, что другому бы не простили ни за что.

– Не сказал, но вывод напрашивается сам, – ответил Петр Николаевич и серьезно посмотрел на Гурова.

– Думаем, что он предпримет попытку убийства двадцать седьмого января. Но прежде он может сначала украсть жертву и удерживать в энном месте пару-тройку дней. А может, и дольше. Поэтому…

– Да, поэтому нужно его вычислить как можно скорее, – закончил за Гурова Петр Николаевич. – А ведь сегодня уже второй день декабря, – склонив голову, он вопросительно посмотрел на Льва Ивановича.

– Что, правда? – Гуров удивленно посмотрел на рабочий календарь у себя на столе. – Точно. А я совсем счет времени потерял, – озадаченно пробормотал он.

– Не надо терять время, которого и так осталось мало, – хмуро и наставительно заметил генерал. – Какие шаги собираетесь предпринять, чтобы как можно скорее вычислить этого… как вы его там назвали – Коллектора?

– Каллиграфа, – задумчиво поправил начальника Лев Иванович.

– Неважно. Главное, не как вы его назвали, а когда вы поймаете. У вас есть хоть какое-то представление, кем он может быть?

– В принципе, у нас уже есть гипотетический подозреваемый – мужчина от тридцати пяти до сорока лет, высокий и крепко сложенный, носящий очки… Хотя это и не обязательно – очки могут быть элементом маскировки. Темноволосый и коротко стриженный. Предположительно ездящий на автомобиле красного цвета марки «Шевроле Спарк». Имеет интеллигентную внешность и, вполне вероятно, работает на должности преподавателя, психолога, инженера или в профессии, связанной с компьютерами.

– А район, в котором он предположительно мог бы проживать?

– Вот с этим я сейчас и пытаюсь разобраться. У нас есть список из ста двух адресов, по одному из которых, как мы предполагаем, и проживает наш убийца.

– Сто два адреса – это весьма много для столь малого срока. Успеете до середины января всех проверить?

– Будем стараться, – с некоторым сомнением в голосе ответил Лев Иванович. – Завтра я начну обход. В выходные дни больше шансов застать людей дома. Но сегодня мне нужно закончить составлять список. Я вчера только чуть больше половины работы успел сделать.

– Намек понял. Ухожу. – Орлов заложил руки за спину и направился к дверям, но возле порога круто развернулся и спросил:

– Вам, может, пару ребят подкинуть, чтобы быстрее получилось? Я могу на недельку освободить Преснякова и Калитина.

– Вообще-то люди нам не помешали бы, – немного подумав, ответил Лев Иванович. – Давай нам кого-нибудь одного, но на две недели. Калитина, например. Он быстрее войдет в суть дела. Пресняков, сам знаешь, – тугодум.

– Сейчас пришлю его к тебе в кабинет, – бросил Орлов и вышел, но тут же вернулся.

– Совсем забыл, зачем заходил, – сказал он. – Мне тут министр звонил и сказал, что каким-то образом прессе стало известно, что в городе орудует серийный убийца. Так ты предупреди своих стажеров, или кто они там у тебя. Студентов, короче, чтобы они никому и думать не смели хоть слово говорить на тему, как проходит расследование. А то возомнят себя великими сыщиками и начнут трепаться налево и направо.

– Хорошо, скажу, – пообещал начальнику Лев Иванович. – Прямо сейчас и позвоню Елене. А ты не забудь Калитина прислать. Пусть тоже на телефон садится и обзванивает паспортные столы и гаишников. Иначе я не успею сегодня всех обзвонить.

Орлов, ни слова не говоря, вышел, а Лев Иванович набрал номер телефона Елены. Та отозвалась не сразу.

– Занята? – спросил Гуров, но потом вспомнил, что не поздоровался. – Доброе утро.

– Не очень-то оно и доброе, – ворчливым голосом ответила студентка. – Сидим и просматриваем сегодня контакты Жигановой. Вчера просмотрели страничку Чалкина. У него там и смотреть-то нечего было. Всего три контакта. Один из них принадлежит Роману Воротникову, а два других – тупиковые.

– Ну-ка подробнее об этих тупиковых, – оживился Лев Иванович.

– Один контакт привел нас на страницу некоего Охотникова. Ни имени, ни отчества, ни других данных, как это положено для оформления контакта, на странице нет. И вообще эту страницу, похоже, сделали для разового использования.

– А почему ты мне вчера не рассказала об этой странице? – строго спросил Гуров.

– Потому что Ярослав вчера весь вечер дома пытался определить адрес, с которого был открыт контакт. Поэтому мы решили, что скажем вам об этом сегодня. Думали, получится раскрыть хотя бы имя и отчество этого Охотникова. В контакте был указан только номер телефона. Но он оказался одноразовым и вел в никуда.

– Что было вполне ожидаемо. Если учитывать, что Каллиграф весьма осторожен и не оставляет следов даже в интернете.

– Мы так и поняли, когда зашли в тупик.

– А второй контакт точно такой же?

– Да, вы правильно догадались.

– Но переписка между Чалкиным и незнакомцами сохранилась? – безо всякой надежды на положительный ответ спросил Лев Иванович. – Хотя мне кажется, что оба эти контакта были созданы одним человеком с одной целью – познакомиться ближе с Михаилом Геннадьевичем. Вот только непонятно зачем? Ведь Чалкин, скорее всего, создавал свой контакт не ради разговоров с незнакомцами.

– Может, они познакомились не через интернет, а вживую. А потом незнакомый Охотников уговорил Чалкина создать страницу в соцсети, – предположила Елена. – Может, чтобы переслать ему что-то – видео или фотографии?

– Но почему бы не послать информацию по телефону? Для чего понадобилось создавать страницу? – задался вопросом Гуров.

– По телефону проще вычислить того, с кем общался Чалкин. А соцсети все-таки – защищенные социальные платформы. Проще удалить нежелательный контент. Да и адрес можно создать фальшивый. Ввел выдуманные данные и одноразовый телефон для принятия защитного пароля для входа, и все. Потом ушел со страницы и удалил все, что отправлял, у себя в мессенджере.

– Но у Чалкина он ведь не мог удалить все, что посылал ему? – неуверенно спросил Гуров. Он не был силен в таких вопросах и точно не знал, можно ли влезть к другому человеку на страницу и все удалить.

– Мог. Страница Чалкина была взломана, и вся переписка и все файлы были удалены, – вздохнула Елена. – Поэтому мы и не смогли выяснить, с кем общался Чалкин.

– Это много нам говорит, – задумчиво сказал Лев Иванович после недолгого молчания. – Это говорит о том, что Каллиграф либо сам отлично разбирается в теме компьютерных программ и умеет выделывать все эти штучки со взломом и прочими хитростями, или у него есть умный сообщник.

– А Павел Гора не может быть таким сообщником? – спросила Елена. – У него такое хлипкое алиби на время убийства, что он вполне мог бы быть не только сообщником, но и самим убийцей.

– Хм, все твои рассуждения не лишены здравого смысла. Но как ты объяснишь тот факт, что этот айтишник сам дал нам адреса всех своих клиентов?

– А вы уверены, что он дал нам все адреса? – ответила вопросом на вопрос Елена. – Но даже если и все, то нет никакой гарантии, что среди них есть адрес его «патрона» или напарника… Не знаю, кем они там друг другу в своем дуэте приходятся.

Лев Иванович на несколько долгих секунд задумался, а потом сказал:

– Ладно, с этим вопросом я попробую разобраться. А вы с Ярославом продолжайте изучать контакты Жигановой. Нам нужен ее так называемый работодатель. Я вот по какому делу тебе звонил. Прошла информация, что пресса каким-то образом узнала о нашем Каллиграфе. Откуда была утечка, я сейчас выяснять не буду. Но на будущее прошу и даже требую – о расследовании ни с кем и ни под каким видом и предлогом не говорить. Не буду напоминать о важности тайны расследования. Ты и сама все знаешь.

– Да, я помню, – коротко ответила девушка.

– Ты и Ярославу об этом напомни. Пусть закроет рот на замок, если не хочет с треском вылететь не только из управления и из практики, но и из академии.

– Да, я скажу ему, – заверила его Елена.

– Тогда у меня все. И обязательно позвони мне сегодня вечером, даже если вы ничего особенного не обнаружите в соцсетях у Жигановой.

Елена обещала, и Гуров закончил разговор словами:

– Ты на меня не обижайся, если я бываю, по твоему мнению, излишне резок. Но в нашей работе нет места ошибкам, мелочам или умалчиванию. Они могут обойтись нам слишком дорого – жизнью неповинного человека, который станет очередной жертвой Каллиграфа и ему подобных нелюдей.

Два выходных дня Лев Иванович и присланный ему в помощь Виталий Калитин ходили по адресам, которые были в списке Павла Гора. В понедельник к ним присоединился уже практически выздоровевший Станислав Крячко, а во вторник, когда Елена и Ярослав закончили свою часть работы, было решено собрать оперативку и поделиться тем, что уже успели наработать.

Первое, что бросилось Льву Ивановичу в глаза, – это внешность Елены. Она подстриглась и выкрасила волосы в другой цвет. Теперь она была не черноволосой, с разноцветными прядями, а рыжеволосой, и волосы не ложились ей на плечи, а были коротко острижены. Но челка, падающая на глаза, осталась. Одета она теперь была тоже несколько по-иному. Стиль ее одежды напоминал Гурову моду шестидесятых, когда многие девушки ходили в длинных, в пол, юбках и белых блузках, а на шее носили много цветных бус или переплетенных веревочек.

Он хотел было спросить у Елены, почему она вдруг решила сменить имидж, но отчего-то застеснялся и подумал, что этот вопрос будет выглядеть не совсем тактично. Какая в принципе ему разница, как одевается современная молодежь? Главное, чтобы в голове у нее не было пусто. Тем более что новый имидж студентки ему понравился. Ей очень шли и рыжий цвет волос, и длинная юбка.

Когда все расселись за столом, Лев Иванович попросил Елену рассказать, что они с Прилучным узнали, изучив контакты Жигановой.

– Похвастать особо нечем, – безрадостно заметила Елена. Темные круги у нее под глазами и усталый вид говорили о том, что она в последнее время почти не спала. – Мы проверили все сорок постоянных контактов Марины и десять заходов на ее страницу, которые были сделаны за последние полгода. Итог такой: все, кто находится у нее в друзьях, это в основном молодежь до двадцати четырех лет. Практически все они активны в социальных сетях, и поэтому мы легко смогли проверить их алиби на момент похищения Жигановой.

Елена перевела дух и, собравшись с мыслями, продолжила:

– Мы с Ярославом заодно проверили, нет ли у кого-то из них или их родителей авто марки «Шевроле Спарк», но таковых не оказалось.

– А что у нас с теми, кто не входил в число друзей Жигановой? – напомнил Лев Иванович. – Нам нужен ее таинственный работодатель, который, как утверждает София Липатова, вышел на Марину именно «ВКонтакте».

– Да, мы нашли контакт с ником Хитрый Лис, под которым, скорее всего, и входил на страницу к девушке ее похититель, – ответила девушка. – Но он привел нас на временную страницу. Мы вошли в мессенджер с перепиской, но все сообщения со стороны Лиса были удалены, а из тех обрывочных фраз, которые мы обнаружили у Жигановой, было ясно только одно – она договорилась с Хитрым Лисом о встрече, потому что ее заинтересовало его предложение работы. Ей было удобнее работать на дому в свободное время, чем выходить в смены на подработку в какую-нибудь пиццерию или кафе.

– Мы сделали скрин с ее переписки, – добавил Ярослав. – Так что можете сами почитать.

– Да, вот, – Елена достала из папочки, которую она принесла, один из листков и протянула его Гурову. – У нас тут еще несколько интересных скринов. Это из переписки Марины с другими работодателями и парой парней или мужчин, которые предлагали ей интим.

Гуров листок со скрином не взял и, махнув рукой, сказал:

– Я посмотрю все сразу, но позже. Оставь то, что вы принесли, на моем столе. Значит, Хитрый Лис у Жигановой и Охотников у Чалкина… Это вам ни о чем не говорит? – спросил он и посмотрел на всех присутствующих.

– И фамилия, и ник связаны с охотой, – заметил Калитин. – Таким образом, убийца пытается определить свой статус. Мол, я веду охоту и я хитрый, как лис.

– Да, я согласен с Виталием, – кивнул Крячко. – Для регистрации и входа «ВКонтакт» нужен номер телефона. Я так понял, что был использован разовый?

– Да, номер был одноразовый. Мы проверяли у оператора связи, – ответил Ярослав. – Страница была создана только для разового контакта, как и в случае с Чалкиным. А это говорит о том, что и все эти уловки, и сохранение секретности были только для одного – для сохранения анонимности.

– Каллиграф действует весьма осторожно, – задумчиво проговорил Лев Иванович. Он помолчал, глядя себе на руки, а потом, словно очнувшись, добавил: – Но ничего, он – обычный человек, и рано или поздно мы найдем его слабое место или он совершит какую-нибудь ошибку. Тогда и прижмем этого хитрого охотничка к стенке.

– Лучше уж рано, чем поздно, – с серьезным видом проговорила Елена.

– Все будет зависеть от нас с вами. Но времени до следующего убийства у нас и вправду немного, а подвижек пока что никаких нет, – с сожалением в голосе заметил Лев Иванович. – Наши ребята из криминалистического отдела внимательно изучили обе видеозаписи, и итог неутешительный. Только на одной из них, той, что вела съемку остановки, с которой забрали девушку, им удалось различить часть номера на автомобиле – это первая буква «А» и первая цифра, да и то нечетко. Непонятно, то ли это тройка, то ли восьмерка. Номер заляпан грязным снегом, что наверняка было сделано намеренно. Запись с видео от «Трюдо» совсем нечеткая. Машина проехала так быстро, что даже раскадровка не помогла четко рассмотреть номерных знаков.

– А что дали поадресные обходы? – не то со странной улыбкой, не то с ухмылкой спросил Прилучный.

– За эти дни мы обошли не так уж много квартир. Я сделал несколько списков, разделив всех проживающих по категориям, – стал докладывать Лев Иванович. – По тем данным, которые мы установили, в тридцати из ста двух адресов проживают одинокие мужчины в возрасте от тридцати до сорока лет. Еще в десяти случаях возраст одиночек мужского пола выше сорока. Есть еще пятнадцать одиноких женщин, пятерым из которых – от тридцати до сорока пяти лет. Остальные у нас – семейные пары или люди, по возрасту или полу не подходящие под психологический портрет Каллиграфа.

Гуров вопросительно посмотрел на Елену и Ярослава, ожидая вопросов, но оба они молчали, и он продолжил:

– Мы начали обход с квартир, в которых проживают одинокие мужчины в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. За три дня прошли втроем десять адресов. В три из них пришлось заходить по два-три раза, так как сразу застать жильца мы не смогли. У всех, кого мы проверили, были алиби – по крайней мере, на дату и время похищения и убийства Марины Жигановой. Их алиби на момент похищения и убийства Чалкина и Романовской, как вы понимаете, установить будет весьма сложно. Прошел довольно большой период времени. Не все люди могут вспомнить, чем они занимались год или полтора года назад в какой-то конкретный день, а уж тем более конкретный час.

Гуров замолчал, и в комнате повисла тишина. Нарушила ее Елена, которая спросила:

– А как насчет машины? У кого-то из людей в ваших списках есть красный «Шевроле Спарк»?

– У троих есть авто такой марки, но не красного цвета, – заглянув в бумаги, сообщил Лев Иванович. – Две машины находятся во владении семейной пары, а одна – у одинокой женщины с ребенком. Я сегодня с ней встречусь вечером и поговорю. Вдруг она кому-то давала на время ключи от своей машины. У нее, кстати, машина не красного, а вишневого цвета. Вполне возможно, что свидетель ошибся с цветом, приняв вишневый цвет за красный. Зовут женщину Алина Сергеевна Юлдашева. Ей тридцать два года, она разведена и работает преподавателем в том самом колледже, в котором училась и Жиганова.

– Совпадение или… – Крячко посмотрел на напарника.

– Может, и совпадение, а может, и нет. Буду выяснять. Надо будет проверить все ее знакомства. Хотя необязательно наш Каллиграф окажется в списке ее друзей или родственников. Зная, как осторожен убийца, вероятней будет предположить, что он, выслеживая Жиганову, постарался узнать как можно больше не только о ней самой, но и о тех, с кем она могла контактировать. В том числе и в колледже, в котором она училась, – ответил Лев Иванович на вопрос Станислава.

– А если еще и учитывать, что для Каллиграфа выслеживание и постановка убийства – своего рода игра в шахматы или шарада, то он вполне мог обратить внимание на машину преподавательницы и сымпровизировать на этом, чтобы в очередной раз запутать расследование и направить его по ложному пути, – немного помолчав, добавил Гуров. – Но другого выхода, кроме как проверять все возможные варианты, у нас нет.

– Давайте нам с Ярославом тоже кого-нибудь из ваших списков, – категоричным тоном потребовала Елена. – Мы тоже будем участвовать в поадресном обходе. Только вот нам нужно знать, какие вопросы задавать, – добавила она и быстро посмотрела на сокурсника, а потом на Льва Ивановича.

– Хм, думаете, что справитесь? – с сомнением посмотрел на них Гуров.

– Справимся, – самонадеянно кивнул Прилучный.

– Мы будем весь разговор записывать на телефон, – неуверенно добавила Елена, и неуверенность в ее голосе больше понравилась Льву Ивановичу, чем самонадеянный ответ Ярослава.

– Хорошо. Я дам вам несколько адресов на пробу, – немного подумав, ответил Гуров. – Выбора у меня нет. Нам нужны люди, чтобы успеть обойти всех хотя бы за месяц. Сегодня у нас шестое декабря, – уточнил он, бросив взгляд на экран телефона. – Перед тем как пойдете, я вас проконсультирую. Все, давайте выдвигаться, – заключил он и встал.

– Ну, у нас со Станиславом уже есть свои списки, – заметил Калитин, надевая куртку. – Поэтому мы пошли, а вы догоняйте.

Крячко и Калитин ушли, а Лев Иванович стал выписывать на отдельный листок адреса, по которым Елена и Ярослав должны были пройтись с вопросами. Он объяснил им, какие вопросы они должны задавать и как представляться, но предупредил:

– Если с вами по какой-то причине не захотят говорить, например, заявив, что вы не работники полиции и не имеете права задавать вопросы, то не спорьте. Просто сделайте пометку, и я или кто-то из оперативников нашей группы наведается к ним еще раз. Все понятно?

– Понятно, – безо всякого энтузиазма кивнула Елена.

– И выше нос! Уверенность и наглость – второе счастье оперативного работника, – подбодрил ее Лев Иванович. – Вы ведь, в конце концов, почти дипломированные психологи. Вот и учитесь разговаривать с людьми так, чтобы им хотелось с вами откровенничать.

В этот день Гуров проверил четверых человек из списка Павла Гора. Так как был будний день, то ему пришлось встречаться с людьми на их рабочем месте. И только с Алиной Сергеевной Юлдашевой он договорился на вечернее время. Проживала она недалеко от парка Алтуфьево на Абрамцевской улице, что, собственно, заинтересовало Льва Ивановича даже больше, чем цвет и марка машины, на которой ездила Алина Сергеевна. Ведь именно в этом парке было обнаружено тело Марины Жигановой. И вообще, слишком уж много совпадений, связанных с убийствами, которыми занимался сейчас Гуров, вертелось возле этой женщины.

Ровно в семь часов Гуров позвонил в дверь квартиры, в которой Юлдашева проживала с сыном-подростком. Открыли ему практически сразу, словно стояли за дверью и только того и ждали, когда он нажмет на кнопку звонка.

– Добрый вечер, Алина Сергеевна. Я полковник Гуров, и мы с вами договаривались о встрече.

– Да-да, входите, и вам тоже доброго вечера, – скороговоркой проговорила высокая и стройная шатенка и отступила, пропуская Льва Ивановича в помещение. – Кирилл! – крикнула она.

В коридор выглянул белобрысый и светлоглазый парнишка лет двенадцати с серьезным, даже немного хмурым выражением лица и поздоровался с Гуровым. На руках мальчик держал огромного пушистого белого кота, который недобрым взглядом посмотрел на Льва Ивановича и надменно отвернулся.

– Иди в свою комнату и учи пока что стихотворение, которое вам задавали. А математикой мы займемся, когда я освобожусь. И закрой, пожалуйста, дверь в свою комнату.

– Хорошо, мам, – буркнул паренек и удалился.

– Серьезный у вас парень, – заметил Лев Иванович, проходя в гостиную, куда его повела хозяйка квартиры. – Я не задержу вас надолго. Мне нужно задать всего несколько вопросов, связанных с Мариной Жигановой. Вы ведь ее знали? Она училась у вас в колледже.

– Конечно, я ее знала, – ответила Юлдашева и, указав на старенький потертый диван, предложила: – Садитесь, пожалуйста.

Гуров сел. Алина Сергеевна также села в низкое кресло рядом с диваном и добавила:

– Я не вела занятий в ее группе, но, как заместитель директора по учебной части, я обязана знать всех, кто у нас учится. Я, как и все остальные наши преподаватели, была в шоке от того, что случилось с девочкой. Она была спокойным и совершенно беспроблемным ребенком. Хотя училась средне и с некоторой ленцой, но потенциал у девочки был.

Пока Юлдашева говорила, Лев Иванович присматривался и к обстановке квартиры, и к самой Алине Сергеевне. В принципе, ничего особенного он не увидел ни в дизайне, ни в самой женщине. Юлдашева не была красавицей, но и страшненькой ее не назовешь. Лицо было круглым, нос и щеки выдавали в ней восточные корни, но губы были слишком уж тонкими для общих черт ее лица, что говорило о том, что она была натура нервная и строгая. Квартира была обставлена по принципу «есть мебель, и хорошо, а какая она – значения не имеет». Ремонт в квартире, судя по всему, не делался уже давно. Похоже, даже попыток что-то покрасить или освежить пространство, поменяв хотя бы шторы, не было.

– Алина Сергеевна, – Гуров решил прервать Юлдашеву, потому как она вдруг перешла от воспоминаний о Жигановой к проблемам колледжа, – вы уж меня извините, что я вас перебиваю.

– Ничего, ничего, – тонкие губы Юлдашевой расползлись в подобие улыбки. – Вы хотели задать какие-то вопросы. Это я слишком увлеклась и разболталась. Привычка, понимаете ли. На работе всегда много приходится говорить. Слушаю вас.

– Насколько мне известно, у вас есть машина «Шевроле Спарк» вишневого цвета.

– Да, именно так, – с серьезным видом покивала Юлдашева.

– Скажите, вы никогда не подвозили на ней Марину Жиганову до дома?

Алина Сергеевна задумалась, но ненадолго, и вдруг, просветлев лицом, словно к ней пришло озарение, воскликнула:

– Точно! Было дело – я подвозила один раз Мариночку к ее дому. Совсем забыла об этом случае, и вы мне о нем напомнили. Это было недели за две до ее гибели. Да, точно – за две недели. У нас в январе, после праздников, начинается сессия. Ребята сдают зачеты, экзамены, ходят на консультации. В тот день группа Марины сдавала зачет… Вот честно, не помню, по какому предмету, – с сожалением в голосе добавила Юлдашева.

– Неважно, продолжайте, – заметил Лев Иванович.

– Я тоже принимала зачет у одной из групп, а когда освободилась и вышла на улицу, чтобы… В общем, чтобы покурить, то увидела Марину. Она сидела на лавочке и плакала. Было довольно холодно для того, чтобы сидеть на одном месте, поэтому я подошла и спросила ее, что случилось. И она пожаловалась, что подвернула ногу и теперь не может на нее ступить. М-да… Вы не против, если я закурю?

– Курите, – ответил Лев Иванович, и Юлдашева, достав сигарету, закурила.

– Помню, я еще возмутилась тогда, что наш дворник, который убирает на территории колледжа, не посыпал дорожки песком и солью. Было и вправду очень скользко, – заметила Алина Сергеевна. – Я предложила отвезти Марину в травмпункт, но она отказалась и попросила завезти ее домой. Я согласилась, но с условием, что она даст мне обещание вызвать «Скорую помощь», если с ногой будет что-то серьезное. Она мне обещала. Но пока мы доехали до ее дома, нога немного отошла, и Мариночка без моей помощи дошла до подъезда.

– Хорошо. Этот момент мы выяснили, – кивнул Лев Иванович. – Видите ли, просто один из свидетелей, который хорошо знал Марину и ее семью, видел из окна дома напротив, как вы ее подвозили, и сказал нам об этом. Водителя машины он не видел, поэтому мы и уточняем этот момент. Вот, на вас вышли. Но вот что интересно. О том, что именно у вас есть вишневый «Шевроле Спарк», мы узнали уже позже. Дело в том, что мы сейчас проверяем всех, кто мог бы быть связан с Павлом Гора. Вам знакома такая фамилия?

– Нет, – даже не задумываясь, заявила Юлдашева, затягиваясь сигаретой. – А кто это?

– Это парень, который занимается установкой разных программ и ремонтом компьютеров. У вас ведь есть компьютер?

– Да, есть. И у меня, и у сына ноутбуки. Но я никогда не пользовалась услугами этого Гора. У меня есть хороший знакомый, друг, – Алина Сергеевна чуть заметно улыбнулась, – который разбирается в компьютерах и всегда помогает мне, если случаются какие-то неполадки или нужно установить какую-то программу.

– Значит, вы никогда никого не вызывали на дом для ремонта ноутбуков?

– Нет, никогда, – решительно заявила Юлдашева.

– Ну хорошо. Тогда ответьте мне еще на пару вопросов. Вы упомянули о том, что у вас есть друг. Не примите мой вопрос за нескромность, но я обязан его задать.

– Задавайте, раз обязаны, – пожала плечами Алина Сергеевна. – Мне скрывать нечего.

– У вашего друга или у вашего бывшего мужа есть ключи от этой квартиры?

– У меня никогда не было мужа, – усмехнулась Юлдашева. – Кирилла я родила от одного мужчины, с которым у меня был недолгий роман. Родила я скорее для себя и претензий к его отцу никогда не выдвигала. Я мать-одиночка, и алиментов на Кирилла не получаю. А насчет друга… – Алина Сергеевна затушила сигарету в пепельнице, которая стояла на подлокотнике ее кресла. – У него ключа от моей квартиры нет. Он женат, и мы встречаемся с ним на нейтральной территории. Он приходит ко мне, только если нужно починить ноутбуки или что-то на них установить. Но это случается очень редко и всегда только в моем присутствии.

– Все понял, и ответ ваш принял, – улыбнулся Лев Иванович и поднялся, чтобы уходить, но, дойдя до дверей выхода из гостиной, вдруг обернулся и спросил шедшую за ним женщину: – Скажите, а в прошлом году вы в январе из дома никуда не отлучались? Числа двадцать четвертого, например.

Юлдашева задумалась ненадолго, а потом сказала, насупив брови:

– Да, мы с Кириллом в прошлом году на неделю уезжали к моей маме, которая заболела, в Гальчино. Это деревня в Московской области…

– Да, я знаю, где находится Гальчино, – прервал ее Лев Иванович и быстро спросил: – А ключ вы кому-то оставляли? Я вижу, у вас есть кот и цветы. Кто-то ведь кормил животное.

– Я оставляла ключи соседке, Ольге Тимофеевне. Не знаю ее фамилии. Ее квартира как раз под моей квартирой находится. Она и кормила Пафнутия Петровича. Это кота так зовут. Он, как вы сами видели, у нас аристократ и откликается только тогда, когда его зовут по имени-отчеству, – усмехнулась Алина Сергеевна.

– Соседка сейчас дома, не знаете?

Юлдашева поджала и без того тонкие губы, опустила глаза и ответила:

– Ольга Тимофеевна умерла еще в прошлом году. Когда я вернулась от мамы, то ключи от моей квартиры мне вернул ее внук – Арсений. Они как раз с отцом приехали из Королева на похороны. Соседка жила вдвоем с мужем. Он и вызвал сына, сказав, что мама умерла. Ольга Тимофеевна, собственно, не была старой. Ей всего-то было шестьдесят восемь лет. Хронических болезней у нее, насколько я знаю, не было. А тут диагноз – умерла от острой сердечной недостаточности. Прямо в голове не укладывается, – вздохнула Юлдашева. – Когда я уезжала, она была здорова и весела. А приехала – ее уже нет на этом свете.

– Очень жаль, что так получилось, – отозвался Лев Иванович и распрощался с Юлдашевой.

На улице было темно и холодно. Гуров невольно поежился. Он постоял возле подъезда, оглядел двор, потом развернулся и пошел обратно. Поднявшись на нужный этаж, он позвонил в двери. Ему долго никто не открывал, и Лев Иванович подумал, что в квартире никого нет, но потом он различил за дверью едва слышное шарканье ног и бормотание.

Дверь открылась, но медленно-медленно и только на четверть. Из образовавшейся щели на Льва Ивановича глянули старческие, с серой поволокой, глаза. Все остальное лицо скрывалось в густой растительности.

– Кого вам нужно? – спросил голос – тихий, как шелест осенних листьев.

– Вы меня извините, что беспокою вас так поздно. Я из уголовного розыска. Моя фамилия Гуров, – представился Лев Иванович и показал удостоверение. – Можно мне войти и задать вам пару вопросов? Они касаются вашей бывшей супруги – Ольги Тимофеевны.

– Оленьки? – тихо удивился старик, и дверь открылась еще на четверть. – Какое она может иметь отношение к уголовному розыску?

– Можно я войду и все объясню вам? Как-то несподручно разговаривать через порог, – спросил Лев Иванович.

– Входите, дверь открыта, – прошелестел голос, и Гуров ступил за порог.

В квартире было душно и пахло чем-то затхлым и сладковато-горьким. «Запах старости и болезни – старческого пота и лекарств. Когда-нибудь, если мы с Марией доживем до глубокой старости, у нас в квартире будет пахнуть так же», – мелькнула в голове полковника невольная мысль.

– Простите, я не знаю, как к вам обращаться. Я только что от вашей соседки с верхнего этажа, от Алины Сергеевны, и забыл у нее спросить, как вас зовут.

– Тимур Алексеевич я, – ответил старик. – Проходите в комнату, там есть где сесть.

Гуров прошел следом за хозяином квартиры и очутился в гостиной, в которой, кроме дивана, стола со стулом да большой стопки книг в дальнем углу, больше ничего не было. Под потолком висела голая лампочка без абажура. Диван был застелен потертым пледом, и сверху на нем лежала огромная подушка. По всей видимости, старик спал на этом диване и вообще жил только в этой комнате. Во вторую комнату дверь была плотно закрыта, и на ней висел замок.

– Садитесь на стул, а я по-стариковски – на постели посижу, – тихо предложил Тимур Алексеевич.

Он тяжело сел и выжидательно посмотрел на Гурова своими серыми мутными глазами.

– Тимур Алексеевич, мне сказали, что ваша супруга умерла в прошлом году в январе от острой сердечной недостаточности.

– Да, это так, – покивал старик и пожевал губами. – Оленька меня на десять лет моложе. Никогда на сердце не жаловалась, а вот ведь как получилось. Один я теперь остался…

– Вы не помните, какого числа это было?

– Как не помнить – помню. Двадцать четвертого числа и было. Она с утра бодрая такая была, уборку делала. У меня двадцать шестого день рождения. Сын со снохой и с внуком должны были приехать. Вот она и готовилась.

– Соседка Алина Сергеевна оставляла ей ключи, чтобы она кота ходила кормить…

Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тимура Алексеевича.

– Да, помню. Оля в этот день ходила утром и кормила кота. Пафнутия Петровича, – старик едва заметно улыбнулся. – Назвали же так, – добавил он неопределенно. – А кот вредный у них. Да. Очень вредный кот. На Олю постоянно зло так смотрел и все поцарапать ее норовил.

– А кто-то чужой в этот день к вам не заходил? Может, Алину Сергеевну спрашивал или ключи от ее квартиры просил? – Гуров посмотрел на старика.

Тот сначала молчал, видимо, вспоминал что-то, а потом, кивнув лохматой головой, ответил:

– Приходил один мужчина. Высокий такой, интеллигентный, в очках и в пальто. Я тогда в магазин ходил и сам его не видел. Мне Оленька потом рассказала, что, мол, приходил такой-то и такой-то мужчина и просил ключи от квартиры Алиночки.

– А для чего они ему нужны были, он не сказал?

– Дак вроде как сказал… Что-то такое мне Оля говорила… Вроде как починить что-то нужно. Сказал, что он друг Алины Сергеевны и она его просила что-то починить. Но что, я не знаю. Не помню…

Он замолчал, опустив голову и глядя на свои ноги, одетые в толстые шерстяные носки и в тапки.

– Ах да, вспомнил. Компьютер надо было отремонтировать. Да. У мальчика, у Кирилла, сломалось там что-то. Ребенок в школу должен был ходить, но они уехали. Мама у Алиночки заболела, кажется.

– А ваша жена не говорила, долго этот человек в квартире был?

– Так недолго. С полчаса, наверное. Я с магазина пришел уже, когда он ключи обратно принес. Жена эти ключи у него и забирала. А он вежливый такой, спасибо сказал, и вот вам презент за беспокойство – шоколадку ей подарил. Я из кухни их разговор слышал.

– Понятно. Тогда еще один вопрос, и я уйду…

– Так спрашивайте хоть и не один. Все мне не одному в четырех-то стенах маяться. Сын с внуком ко мне редко приезжают. Раньше, когда Оленька жива была, так каждую неделю, почитай, приезжали. А теперь… – Тимур Алексеевич вздохнул.

– А умерла Ольга Тимофеевна когда? В этот же день?

– Да, в этот же день и умерла. Чай мы с ней вечером попили… Она сладкоежка у меня была, тот шоколад, что ей мужчина подарил, с чаем весь и приговорила, – тихо засмеялся Тимур Алексеевич, вспоминая свою сладкоежку-жену. – А через полчаса ей плохо стало. Я даже «Скорую помощь» не успел набрать – она уже и…

Старик закрыл лицо руками, и Гуров услышал, как сквозь ладони прорываются сдерживаемые рыдания и стоны.

– Вам воды принести? – спросил Лев Иванович и встал.

– Нет, не надо, не трудитесь. – Тимур Алексеевич отнял руки от лица, достал из карманов трико мятый и давно не стираный платок и утер им слезы. – Я уже успокоился. Это я первое время каждый день плакал. А теперь уже смирился. Бог и меня скоро приберет. Недолго мне тут без Оленьки оставаться. Скоро уже встретимся.

Лев Иванович распрощался со стариком и вышел на площадку. Дверь за ним закрылась, и Гуров неторопливо стал спускаться по лестнице, раздумывая над словами Тимура Алексеевича. Ему уже не казалось совпадением и то, что Алина Сергеевна работала преподавателем в техническом колледже, в котором училась Марина Жиганова, и то, что у нее был автомобиль той же марки, на которой разъезжал предполагаемый убийца. Отдельные пазлы мало-помалу начинали складываться хоть в какую-то более-менее понятную картинку. Гуров хотел было вернуться к Юлдашевой и подробнее узнать у нее о ее друге, который отлично разбирается в компьютерах. Но передумал. Вернуться и расспросить женщину он всегда успеет. А сейчас ему нужно было побыть одному и все как следует обдумать.

Утром следующего дня, когда все собрались в кабинете на каждодневную оперативку, Гуров, выслушав доклады по результатам вчерашнего поадресного обхода, рассказал о своем разговоре с Юлдашевой и о том, что он узнал от старика-соседа.

– Ну и что вы по этому поводу думаете? – спросил он, обводя присутствующих вопросительным взглядом.

– Наверняка этот мужчина и был нашим Каллиграфом, – сразу же ответила Елена.

– Вы думаете, что старушка-соседка умерла, поев отравленного шоколада? – задал вопрос Ярослав. – Прямо как в кино, – скептически хмыкнул он. – Убийца убирает всех, кто его видел.

– А почему нет? Почему ты считаешь, что в жизни такого быть не может? – взвилась Елена и недовольно посмотрела на Ярослава.

– Лен, да успокойся, – поднял тот обе руки вверх, как бы сдаваясь на милость однокурсницы. – Я совсем не против такого жизненного поворота. Вернее, я против, чтобы травили старушек, но просто… Просто ситуация слишком уж невероятная.

– Ну почему же невероятная? – посмотрел на Прилучного Станислав Крячко. – Очень даже логично убрать свидетеля, который мог бы потом дать описание человека, незаконно проникшего в соседскую квартиру. Я просто уверен, что этим интеллигентным мужчиной в очках и был тот, кого мы сейчас ищем. Вопрос только в том – на самом ли деле он друг Алины Сергеевны Юлдашевой или…

– Мне кажется, что нет, – прервал его Калитин. – Было бы слишком просто, если бы это было так. Насколько я понял, этот Каллиграф весьма хитрая и умная бестия. Он не стал бы так по-лоховски светиться. Ведь узнать у Юлдашевой о ее друге можно легко. Он ведь понимает, что в полиции работают далеко не дураки и запросто бы вычислили его.

– Я согласен с Виталием, – кивнул Лев Иванович. – Скорее всего, в квартиру к Юлдашевой в ее отсутствие заходил не ее друг, как она его мне представила. Но искать убийцу нужно в этом направлении. Судя по тому, что он так спокойно заявился в квартиру в отсутствие хозяйки, да еще и пригласил заранее туда Павла Гора под предлогом ремонта ноутбука или чего-то там еще, он знал, что Юлдашева уехала из города. А раз знал…

– То, значит, был с ней хорошо знаком, – закончила Елена.

– Правильно. Хотя и не обязательно, – заметил Лев Иванович.

– Почему?

– Одним из вариантов этого «почему» может быть то, что убийца, наметив в жертву Алину Сергеевну, просто следил за ней. Но потом по какой-то причине переиграл ситуацию и выбрал Романовскую. А Юлдашеву оставил на потом как один из удобных для него вариантов, – ответил студентке Гуров.

– Это значит, что она может быть следующей жертвой Каллиграфа?

– Может – да, а может – и нет, – пожал плечами Лев Иванович. – Лучше бы нам этого не узнать, а для этого нужно как можно скорее найти убийцу.

– Запрашивать эксгумацию старушки Ольги Тимофеевны будем? – задал вопрос Калитин.

– А что нам это даст на данном этапе? – посмотрел на него Крячко. – Только то, что у нас будет еще одна жертва Каллиграфа? Это мы всегда успеем сделать. Сейчас нужно направить все силы на поиск убийцы. А уж если он не расколется и не скажет, что это он убил мимоходом и старушку, то тогда и будем делать запрос в рамках нашего уголовного дела.

– Тоже верно, – согласился Виталий Калитин и добавил: – Но всех знакомых Юлдашевой, особенно коллег по работе, проверить нужно.

– Вот я этим и займусь, раз уж начал, – заявил Лев Иванович. – А вы продолжайте обход. Вдруг еще с какой-то стороны наш Каллиграф себя засветит. Вполне вероятно, что он, запутывая следы, провернул нечто подобное и еще с кем-то из списка Гора.

– Кстати, а как он сам узнал об этом айтишнике? – спросил Ярослав. – Может, это его друг-приятель, раз он знал, что тот подрабатывает на ремонте компьютерной техники?

– Может, он ему и не приятель, а бывший его клиент, – возразила Елена. – Он ведь вполне мог не быть в списке Павла.

– Нет, – Ярослав покачал головой. – Он не может быть его клиентом. Вспомни, что этот Каллиграф и сам большой дока в области компьютера.

– Ну хорошо разбираться в программах и уметь заменить что-то внутри компа – это большая разница. Вот ты смог бы выявить и устранить в своем ноутбуке серьезную проблему, связанную с заменой какой-то детали? – ехидно спросила Прилучного Елена.

– Если честно, то нет, – почесал в затылке Ярослав.

– Вот то-то! Может, Каллиграф тоже не умеет ремонтировать, вот и воспользовался услугами Гора.

– Согласен и с Ярославом, и с Еленой, – внимательно выслушав перепалку студентов, заявил Лев Иванович. – Но ни тот ни другой факт не облегчает нам поиск убийцы. А поэтому давайте пока что будем действовать так, как и действовали. А уж если и в этом направлении мы ни за что не зацепимся, то будем отслеживать связи Гора. Все, хватит болтать, давайте приниматься за работу, – хлопнул он в ладоши и первый направился к выходу.

Первым делом Гуров снова позвонил Алине Сергеевне и спросил, может ли он подъехать к ней в колледж для срочного и важного разговора.

– У меня сегодня только две пары, – ответила Юлдашева. – В двенадцать я освобожусь и могу с вами встретиться там, где скажете. Но никак не раньше. Я ведь не только занятия веду. Мне и писанины, отчетности хватает.

– Отлично. Может, тогда встретимся у вас дома?

– Да, подъезжайте к моему дому примерно в четверть первого, – предложила женщина.

– Хорошо. До встречи.

Гуров закончил разговор и, немного подумав, нашел у себя в записях и набрал номер телефона Павла Гора. Тот ответил ему не сразу, и голос его был сонным.

– Павел? Доброго утра. Я вас разбудил?

– Ничего страшного. Просто я работал допоздна и лег только под утро, – ответил молодой человек и, зевнув в трубку, добавил: – Говорите адрес, куда и когда подъехать. Я сейчас запишу.

– Вы не поняли. Я не насчет ремонта компьютера звоню… – начал было объяснять Гуров, но парень его прервал:

– Неважно. Вам какую-то программу установить?

– Нет. Я из уголовного розыска, – решил брать быка за рога Лев Иванович и представился: – Полковник Гуров из Главного управления МВД России. Мне срочно нужно с вами поговорить.

В трубке послышался протяжный стон.

– Опять? Я ведь все, что знал, уже рассказал. Не помню только, вам лично или кому-то из ваших коллег… Не звонил я никакой эскортнице. У меня нет привычки, да и средств пользоваться их услугами.

– Павел, послушайте меня, – прервал его стенания Лев Иванович. – Мне просто нужно задать вам несколько вопросов. Но для этого нам необходимо встретиться. И встретиться не у вас дома, а в месте, которое я вам укажу. Вы сможете приехать на Абрамцевскую улицу к двенадцати часам?

– Ого! Ближний свет, – ворчливо и недовольно заметил Гора.

– У вас своя машина, – не спросил, а констатировал факт Лев Иванович и предложил: – Я оплачу бензин…

– Ну уж нет, спасибо, не нужно, – тут же насмешливо отозвался парень. – Не хочу быть должным кому-то.

Это «кому-то» было произнесено таким тоном, что сразу было понятно, что Гора имел в виду представителей полиции. Причем не конкретно Льва Ивановича, а всех, кто в ней работает, независимо от того, к какому подразделению они относятся – будь то ГИБДД или уголовный розыск.

– Так что же? Вы приедете или мне…

– Приеду, – нехотя ответил Гора. – Все равно ведь не отстанете. Говорите адрес.

Гуров назвал адрес Юлдашевой и добавил:

– Буду вас ждать напротив подъезда.

Лев Иванович отключил телефон и, чтобы не терять драгоценного в любом раскрытии преступления времени, направился по одному из адресов, указанных в списке.

Гора, как и обещал, приехал ровно к двенадцати. Гуров уже минут пять как ожидал его у подъезда. Он уже успел подняться в квартиру к Юлдашевой, но дома никого не застал. По всей видимости, Алина Сергеевна еще не приехала с работы, а Кирилл был в школе. Не успел Гуров поздороваться с Павлом, как увидел, что к стоянке напротив подъезда подъезжает вишневая «Шевроле Спарк».

– Вот и хозяйка приехала, – кивнул Лев Иванович, указывая Павлу на женщину. Та как раз вышла из машины, повернулась к ним лицом. – Вы когда-нибудь видели эту женщину? – спросил он.

Парень долго молчал, но потом все-таки покачал головой.

– Нет, я ее в первый раз вижу. А кто это?

Гуров не успел ответить, как к ним подошла Юлдашева и, поздоровавшись, с интересом посмотрела на Павла.

– Вы не знакомы? – спросил ее Лев Иванович.

– Нет, – уверенно ответила Алина Сергеевна, и Гуров увидел по ее лицу, что она и впрямь не знает Павла Гора.

– Тогда давайте поднимемся к вам в квартиру, Алина Сергеевна, и я все вам и этому молодому человеку объясню.

– Хорошо, давайте поднимемся, – с улыбкой отозвалась Юлдашева.

В квартире она пригласила всех пройти в гостиную и предложила горячего чаю.

– Спасибо, конечно, но мы ненадолго, – отозвался на предложение Гуров.

Гора тоже промолчал, настороженно и в то же время с любопытством осматривая помещение.

– Помните, я вчера вас спрашивал, знакомы ли вы с неким Павлом Гора? – спросил Гуров хозяйку квартиры и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Так вот, этот молодой человек и есть тот самый парень, который занимается ремонтом компьютерной техники и установкой различных программ.

– Да? – Юлдашева повернулась к Павлу и кокетливо протянула ему руку. – Алина, – представилась она.

Гора пожал протянутую руку явно безо всякого энтузиазма и вопросительно посмотрел на Льва Ивановича.

– Вы расспрашивали ее обо мне?

– Да. Дело в том, что эта женщина, а вернее, ее адрес, был в том списке адресов ваших клиентов, который вы составили вместе с моим коллегой. Помните, он приходил к вам несколько дней назад?

– Ну да, помню, приходил, – озадаченно проговорил Павел и почесал небритую щеку. – У меня этих адресов столько, что я их и не запоминаю, – добавил он. – Валяются и налеплены по всему дому. Думаете, я помню, к кому и когда я приезжал?! – в отчаянии спросил он, но не Гурова, а Алину Сергеевну.

Та пожала плечиками и, обращаясь ко Льву Ивановичу, сказала:

– Я ведь вам говорила, что не пользуюсь услугами…

– Да-да, Алина Сергеевна, я помню, что вы мне говорили. Но тем не менее этот молодой человек уже бывал в вашем доме. По крайней мере, один раз. Павел, вспомните, в прошлом году в январе, а вернее, двадцать четвертого числа, вы приезжали по вызову именно в эту квартиру, что и подтверждается тем, что листочек с адресом был в вашей, так сказать, домашней коллекции адресов клиентов.

Юлдашева и Гора удивленно посмотрели сначала друг на друга, а потом на Гурова.

– Павел, вы не узнаете обстановку квартиры? – игнорируя их взгляды, спросил Лев Иванович.

Гора снова стал оглядываться, и у него был такой вид, словно он только что вошел комнату.

– Позвольте, но двадцать четвертого января прошлого года меня не было дома, – несколько нервно заметила Юлдашева. В ней явно стали просыпаться какие-то смутные подозрения. – Этот молодой человек физически не мог находиться в этой квартире.

Гуров молчал и внимательно смотрел на Павла. Наконец тот, повернувшись к Юлдашевой, спросил:

– У вас есть ноутбук марки «Самсунг»?

– Не у меня, а у моего сына, – уточнила она. – А откуда вы знаете?

– Покажите мне его, – не отвечая на ее вопрос, попросил Павел и посмотрел на Льва Ивановича.

Полковник, в свою очередь, посмотрел на хозяйку дома. Женщина нахмурилась, а потом решительно направилась в другую комнату. Все последовали за ней.

В комнате кроме кровати, на которой, по всей видимости, спал Кирилл, были два компьютерных стола. На каждом из них стояло по ноутбуку. Алина Сергеевна подошла к одному из столов.

– Вот, – указала она на ноутбук, – это компьютер моего сына.

Гора подошел, открыл и включил компьютер. Тот был незапаролен, и парень без труда вошел в него. Что-то пощелкал, переключил, проверил и посмотрел, а потом твердо заявил:

– Да, я помню эту технику. Я устанавливал в ней программу родительского контроля. – Он посмотрел на Юлдашеву и добавил: – Ваш муж просил меня об этом.

Алина Сергеевна, растерянно посмотрев сначала на Павла, а потом и на Гурова, пролепетала:

– У меня нет мужа…

– Вот! – воскликнул Лев Иванович. – Вот мы и добрались до сути. Именно поэтому я просил, Павел, приехать вас по этому адресу.

Он коротко рассказал о своем вчерашнем визите к соседу Юлдашевой и о разговоре с ним. Гуров не стал рассказывать ни о шоколадке, подаренной Ольге Тимофеевне незнакомцем, ни тем более говорить, что есть веские подозрения считать, что старушка умерла именно от того, что вечером полакомилась этой шоколадкой. Но и так было понятно, что соседка была обманута неким незнакомцем, который представился Павлу Гора как муж Юлдашевой.

– Но он был одет по-домашнему… Откуда я мог знать, что это жулик! – нервно воскликнул Павел.

– Но почему тогда Тимур Алексеевич мне ничего не рассказал? – задалась вопросом и Юлдашева.

– У него было горе, и наверняка он забыл в тот момент обо всем, что рассказывала ему его жена, – заметил Лев Иванович. – Но вот что интересно. Павел сказал, что человек, открывший ему дверь вашей квартиры, был одет в домашнюю одежду. У вас ведь в доме нет взрослой мужской одежды? – спросил он у женщины на всякий случай.

– Нет, конечно. Только одежда Кирилла. Но он еще мальчик.

– А раз так, то это говорит о том, что мужчина, открывший Павлу дверь, знал об этом и был подготовлен к тому, чтобы разыграть спектакль. Все, что было необходимо, он принес с собой, а потом точно так же унес.

– Но зачем ему это надо было? – не понял Гора.

– Да, зачем? Он ведь ничего у нас не украл, – как эхо отозвалась Юлдашева. – Только вот программу какую-то поставил…

– Наверняка весь спектакль был разыгран им только с одной целью, – нахмурившись, ответил Лев Иванович. – Ему нужен был ваш номер телефона, Павел. Вы ведь помните, что убитой девушке-эскортнице звонили с вашего телефона?

– Что? В моей квартире был убийца? – побледнела Алина Сергеевна. – Боже! Какой ужас!

– Так! Давайте-ка, Павел, вспоминайте, где вы оставили свой телефон, когда прошли в квартиру и стали устанавливать программу, – игнорируя восклицания и вопросы Юлдашевой, попросил Лев Иванович.

– В коридоре, в куртке, – уверенно ответил парень. – Я обычно беру его с собой, но тут он, этот тип, мне зубы заговорил, торопил все. Говорил, что ему куда-то нужно бежать, у него какая-то встреча. Сам помог мне раздеться и повесил куртку на вешалку, – вспоминал Гора.

– И что он делал, пока вы работали? – подсказал Гуров следующий вопрос, ответ на который он бы хотел услышать.

– Да черт его знает, что он делал! – с досадой воскликнул молодой человек. – Все бегал туда-сюда, торопил меня. А я когда занимаюсь работой, то весь мыслями в эту работу ухожу и ничего не замечаю. Я и лица этого типа не запомнил толком. Помню только, что он высокий такой, аккуратно подстрижен, очки на нем были и бородка клинышком. Как у какого-то профессора прямо. И весь он такой вежливый до тошноты. Кто же его знал, что это…

Гора застонал в бессилии вспомнить что-то еще.

– Алина Сергеевна, скажите, это описание, хотя бы поверхностно, никого из знакомых вам мужчин не напоминает? – внимательно посмотрел на Юлдашеву Лев Иванович.

Та сидела на стуле, обняв себя за плечи так, словно ей было холодно, и было видно, что находится она в шоковом состоянии. Алина Сергеевна не сразу услышала вопрос Гурова, и Льву Ивановичу пришлось его повторять.

– Нет, у меня нет никого из знакомых мужчин, которые бы по описанию подходили на этого… этого…

Она так и не решилась произнести слово «убийца», но говорила она искренне.

– И все-таки вы должны подумать и вспомнить всех, с кем знакомы. Потом, когда успокоитесь, – Гуров положил ей руку на плечо, привлекая к своим словам ее внимание. – Этот человек точно знал, что вас с сыном не будет в эти дни в городе, поэтому и рискнул войти в вашу квартиру. А это значит, что он от кого-то узнал это. Вопрос – от кого, если не от вас?

В комнате воцарилась гнетущая тишина, которую Лев Иванович прервал вопросом, обращенным к Юлдашевой.

– У вас есть фотография вашего друга?

– Это еще зачем? – вышла из задумчивости Алина Сергеевна. – Я ведь сказала, что в квартире был совершенно незнакомый мне человек.

– Я вам верю. Но давайте просто на всякий случай покажем фотографию вашего друга Павлу. Чтобы уж совсем не оставалось никаких сомнений.

– Хорошо, – обреченно ответила женщина и, подойдя к компьютерному столу, достала из ящика небольшой фотоальбом. Полистав его, она показала Гурову на одну из фотографий. – Вот, это мы втроем в Анапе в прошлом году.

– Ваш сын его хорошо знает? – удивился Гора.

– Да, а что тут такого? – посмотрела на него с печальной улыбкой Юлдашева. – Я от Кирилла ничего не скрываю, и он знает, что Альберт, Альберт Юрьевич, мой друг.

– Любовник, вы хотели сказать? – с усмешкой спросил парень.

– Прежде всего – друг, – поджала губы Юлдашева, и они, и без того тонкие, превратились у нее в ниточки. – Он очень помогает мне и всегда поддерживает…

– Павел, – Гуров перебил Юлдашеву и привлек внимание Гора к себе, отвлекая его от разговора с Алиной Сергеевной. – Посмотрите, не этот ли человек был с вами в квартире?

Он протянул ему фото, на котором Юлдашева и Кирилл стояли рядом с тем, кого Алина Сергеевна называла своим другом. Павел так и впился глазами в фото, но потом протянул его обратно Гурову и разочарованно протянул:

– Ну-у-у, нет. Это не тот тип. Этот невысокий, толстый и старый, а тот был мужиком под два метра и моложе. Этот вон с лысиной, а у того волосы все на месте были, хотя и стрижены коротко. Знаете, как у военных – бобриком.

– Ага, значит, вы хоть что-то из его внешности припоминаете.

– Да, – кивнул Павел. – Теперь я вспомнил, что в нем меня тогда удивило, – это несоответствие его прически и солидной бородки клинышком. Кстати, бородка и очки очень похожи на те, что у этого Альберта на фото, – посмотрел он на Алину Сергеевну.

Та вспыхнула, но промолчала.

– А где работает ваш… ваш друг? – поинтересовался Лев Иванович.

– Молодой человек ведь сказал, что он не похож на этого… который был в квартире, – растерянно пролепетала Юлдашева.

– И это замечательно. Значит, вам не о чем беспокоиться, – Лев Иванович постарался сказать это как можно мягче. – Но мне все-таки нужно будет с ним встретиться и переговорить.

Юлдашева некоторое время молчала, видимо, раздумывая, но потом сказала:

– Он психолог и преподает в ИМПЭ имени Грибоедова. Его фамилия Копцев. Альберт Юрьевич Копцев.

– Отлично. Спасибо. А теперь давайте займемся делом. Павел, у меня к вам просьба. Вы уж извините, я задержу вас еще на какое-то время. Вы установили на ноутбук мальчика программу родительского контроля. Обычно такие программы бывают привязаны к другому гаджету…

– Ну да. Мне этот тип давал какой-то номер телефона. Но вот какой, я уже не помню. Надо смотреть…

– Вот и посмотрите. Мне нужно, чтобы вы выяснили этот номер и проследили, на кого он зарегистрирован. Это возможно?

– Легко!

– Вот сейчас прямо этим и займитесь.

– Это займет некоторое время. Можно мне кофе? – повернулся он к хозяйке. – А то я сегодня не успел даже пообедать.

Алина Сергеевна все еще сердито посмотрела на него, но выражение лица Павла было столь по-мальчишески бесхитростным, что она простила парню выходку с его нетактичным вопросом и кивнула:

– Сейчас принесу. Вам тоже? – повернулась она к Гурову, но тот отказался.

– Неужели этот тип целый год следил за всеми передвижениями мальчика? – задумчиво проговорил Лев Иванович, когда женщина вышла из комнаты.

– Нет, он не знал, куда ходит парень, – отозвался Гора, который уже вовсю орудовал на клавиатуре. – У него не было доступа к его телефону, а значит, и к навигации. Он мог отслеживать только те программы и сайты, куда заходил Кирилл. Я ставил программу только для контроля в ПК. Она отслеживает активность в Сети, а также сколько времени ребенок провел за компьютером и на какие ресурсы заходил. Сама программа несложная и бесплатная, с привязкой к Windows. Так что… Опа!

Он вдруг замолчал и стал еще быстрее что-то отстукивать на клавиатуре.

– Что там?

– Странно, программа отсутствует. И выйти на тот номер телефона, который был привязан к ней, нет возможности. Сейчас попробую, но скорее всего…

Он снова замолчал, но через минуту заявил, откинувшись на спинку стула:

– Тот, кто убрал программу, отлично разбирается в гаджетах. Он не оставил никаких следов, по которым можно было бы отследить его. Скорее всего, и номер телефона был левый. Ну вы понимаете, покупают разовые сим-карты и…

– Да, понимаю, – огорченно ответил Лев Иванович. – Это как раз наш случай. Убийца постоянно пользуется вот такими временными безымянными симками.

Вошла Юлдашева и принесла кофе. Павел поблагодарил ее, отпил пару глотков и снова стал что-то печатать в ноутбуке, время от времени тихо ругаясь. А потом вынес окончательный вердикт:

– Первоначально программа была отключена на удалении. По всей видимости, у того, кто это сделал, был доступ к компьютеру Кирилла.

– Он что, опять приходил к нам в дом? – ужаснулась Юлдашева.

– Нет, не обязательно. Скорее всего, он просто вошел в его ноутбук через специальную программу, удалил все, что ему надо, и снова вышел.

– Это называется несанкционированный удаленный доступ к компьютеру, – кивнул Лев Иванович.

– Точно, – подтвердил Павел.

– А проследить, откуда он вошел, можно? Я сам в таких делах не очень разбираюсь, – поинтересовался Гуров.

– В принципе, можно. Но… – Павел повернулся к Алине Сергеевне. – Кирилл жаловался на работу компьютера? Вы переустанавливали его операционную систему?

– Да, полгода назад, – уверенно ответила Юлдашева. – Я просила Альберта…

– Вот и ответ на вопрос, – повернулся Павел к Гурову. – Поэтому и программы нет, и отследить привязку к номеру телефона нет никакой возможности. Все было подчищено, – пожал он плечами. – И не обязательно ваш друг, – Павел улыбнулся при этих словах, – знал, что такая программа была установлена. Ее удалили после взлома и закинули в комп пару десятков вирусов, чтобы заставить вас самих позаботиться о дальнейшем. Переустановив систему, вы удалили в ней все следы чужого присутствия. Так что тут глухо, – Павел посмотрел на Гурова и развел руками.

– Ну, на нет и суда нет, – нахмурился сыщик. – Допивайте ваш кофе, и поехали к нам в управление. Будете работать с нашими специалистами и вспоминать физиономию того типа, что принимал вас в этом доме.

– Ну, это навряд ли получится, – удрученно ответил Гора. – Я вообще лица плохо запоминаю.

– Но попробовать надо. Иного выхода я не вижу, раз уж у нас по-другому не получается выйти на подозреваемого. – Лев Иванович посмотрел на Юлдашеву и сказал: – А вы, Алина Сергеевна, вспоминайте всех своих знакомых мужчин, а заодно и у Кирилла спросите, не знакомился ли с ним кто-нибудь, похожий на высокого и крепко сложенного мужчину средних лет с бородкой и в очках. Хотя, как мне кажется, что бородку и очки можно не считать за постоянный атрибут, – добавил он.

– Хорошо, я спрошу у него, – вздохнула Юлдашева. – Но у меня в знакомых мужчин высокого роста точно нет.

У Льва Ивановича зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел в другую комнату. Звонил дежурный с вопросом, когда Льва Ивановича ждать в управлении.

– Тут к вам оперативник с Центрального округа… Как фамилия ваша? – спросил он у кого-то и, услышав ответ, добавил: – Попереченков. Он вам информацию привез. Говорит, что его Арцыбашев просил выполнить поручение…

– Все понял, – перебил разговорчивого дежурного Гуров. – Уже еду. Пусть подождет. Минут через двадцать прибуду.

В гостиную из комнаты вышли и Гора с Юлдашевой.

– Я готов ехать. – Павел отдал кружку с остатками кофе хозяйке, поблагодарил ее и вытер губы ладонью.

– Поехали тогда. – Лев Иванович, не мешкая, направился к входной двери. – Алина Сергеевна, я постоянно на связи и буду ждать вашего звонка.

– Хорошо, если что-то узнаю, сразу позвоню. Но скажите, – Юлдашева взяла сыщика за рукав, и Гуров остановился. – Скажите, мне и моему сыну не грозит опасность? Вы не думаете, что этот убийца и нас может…

Она замолчала и с такой надеждой посмотрела на Льва Ивановича, что тот даже растерялся. А что он мог ей ответить? Он и сам не знал, каким будет следующий ход Каллиграфа и кого он наметил своей следующей жертвой. Но сказать что-то утешительное женщине надо было, и он сказал:

– Алина Сергеевна, если вдруг вы или Кирилл заметите что-то странное, например, что за вами следят, или кто-то незнакомый интересовался вами или мальчиком, или кто-то пытался проникнуть в квартиру, – сразу же набирайте мой номер. Договорились?

Он внимательно посмотрел на испуганную женщину и добавил в утешение:

– Не стоит все время оглядываться и бояться тоже не стоит. Не думаю, чтобы преступник рискнул напасть на вас с сыном. Ведь вы уже знаете хотя бы его основные приметы. Но проявить бдительность никогда не будет излишним. Вы меня поняли, да?

– Да, я все поняла. – Юлдашева кивнула, но так безрадостно и обреченно, как это могут делать только очень напуганные люди.

Как ни жаль было Льву Ивановичу женщину, но поделать он пока что ничего не мог. Единственное, на что у него оставалась надежда, – что они поймают убийцу еще до того, как он нанесет свой следующий удар.

Отдав Павла Гора в руки специалистов по составлению портрета преступника, Лев Иванович вернулся в кабинет, где его ждал оперативник от Арцыбашева. Майор Попереченков оказался оперативником в возрасте, и был он на десяток лет старше Льва Ивановича. Но, как убедился Гуров, майор был весьма опытным и серьезным опером и ко всякому делу подходил основательно.

– Илья Иванович поручил мне изучить пленку с записью с остановки, с которой похитили Марину Жиганову, – напомнил он Гурову о своей миссии. – Я нашел двоих из пяти человек, которые были на той остановке. Искать и опрашивать всех – не было смысла. Трое из пятерых уехали на автобусе раньше, чем увезли девушку, и я не стал заострять на них внимание. А вот парня и пенсионерку, которые могли видеть, как Жиганова садилась в машину к подозреваемому, я разыскал, хотя и с трудом.

– Очень хорошо, – ответил Гуров и предложил: – Да вы садитесь. Как вас по имени-отчеству?

– Олег Олегович, – ответил майор и сел на предложенный ему стул. – Я смотрю, у вас тут в кабинете обстановка рабочая, – обвел он рукой стол и доску у окна.

– Есть такое, – улыбнулся Лев Иванович – Только вот сидеть в этой обстановке нам не приходится. Вся оперативная группа бегает по городу и ищет подозреваемого.

– Да, сидя в кабинете, никого не поймаешь, – солидно кивнув, согласился Попереченков. – Так вот, – откашлявшись, продолжил он. – Старушка, с которой я поговорил, вообще не помнит ни девушку, ни тот январский день. Даже посмотрев пленку, она ничего сказать мне так и не смогла. А вот парень… ну как парень? Ему лет тридцать. Фамилия его Рустемов. Он мигрант. Но легальный. Мы его сразу же и проверили. Работает на стройке, живет в общаге, не балует. Приличный такой парень. Я и ему пленку эту показал. И он вспомнил, что да, видел он эту девушку. И как в машину она садилась, тоже помнит.

– Ну-ну, и что там он вспомнил? – добродушно усмехнулся Лев Иванович.

– Он говорит, что ехал в тот раз на вечернюю смену и ждал своего автобуса. Кстати, он по-русски очень даже хорошо говорит, – заметил оперативник. – На девушку обратил внимание, потому что, как он говорит, она на его младшую сестренку сильно походила. Такая же красивая. Только вот одета была, говорит, не по погоде. Колготочки тонкие черные, юбочка короткая, дубленка короткая, сапожки короткие, все – короткое. А на голове – только шапочка тонкая вязаная, даже шарфика на шее не было, – огорченно покачал майор головой. – Она после него уже подошла на остановку и минут пять стояла. Потом телефон достала и хотела, наверное, кому-то позвонить, но не успела. Мимо остановки машина проехала и фарами моргнула. Девушка, видать, узнала марку машины или водителя, не скажу точно, и, улыбнувшись, подняла руку.

– Ага, помню этот момент, она словно поздоровалась с кем-то, – вспомнил и Лев Иванович.

– Вот-вот, поздоровалась, – кивнул головой Попереченков. – Машина проехала дальше и остановилась метрах в пяти от остановки. Снова задними фарами моргнула, а потом из машины какой-то мужчина вышел и махнул девушке. Та к нему и поспешила.

– А номера машины или лица водителя парень не запомнил?

– Нет, говорит, не запомнил, потому что не видно было ни того ни другого. На улице был мороз, и выхлопные газы весь номер закрывали. Они на морозе густые, белые, и из-за них и не виден номер был. Говорит, только одну букву и видно было, первую, и то мельком. «А» – эта буква. А лицо его было под капюшоном спрятано, в тени, так сказать, находилось. Остановка хоть и освещенная была, и машина под фонарем стояла, но лица мужчины толком не было видно.

– Машина была красного цвета? – уточнил Гуров. – А то на черно-белой записи не виден цвет.

– А вот машина была не красная, а синяя, – чуть склонив голову, ответил оперативник. – Этот Рустемов точно так и сказал – синяя машина. И он не дальтоник, я проверял.

– Синяя, значит, – нахмурил брови Лев Иванович и, помолчав, спросил: – Так, значит, он видел, что девушка сама села к мужчине в машину?

– Да, сама. Он ей дверцу переднюю открыл, она и села. А телефон она в руке так и держала, когда садилась, – заметил Попереченков. – Эту деталь я специально у парня уточнял.

– Ага, а свидетель хотя бы рост мужчины описал?

– Описал, – кивнул оперативник. – Высокий мужчина был, в черную куртку-аляску одет и джинсы черные, и на ногах ботинки черные такие… Как их – военные. А, берцы, – вспомнил Попереченков.

– То есть мужчина девушку посадил на переднее сиденье, а потом тоже сел, и они уехали? – уточнил Лев Иванович.

– Нет, Рустемов говорит, что не сразу они уехали. Этот мужчина открыл заднюю дверцу, ту, что со стороны сидевшей в машине девушки, и зачем-то в салон наполовину влез. Может, что-то убирал там, а может, о чем-то с девушкой говорил. Кто знает. А потом уже, когда вылез и дверцу закрыл, тогда и поехали. По словам свидетеля, мужчина быстро оглянулся на остановку и так же быстро прошел к водительскому месту, сел, и они уехали. Только вот куда, этого парень не видел, потому что тут как раз его автобус подошел, и он отвлекся.

– Вы показания свидетеля записали?

– Все как положено, – с обидой в голосе заявил Попереченков. – Работу свою знаю. Вот копии показаний, – протянул он несколько печатных листов Гурову. – А оригинал я у Арцыбашева оставил.

– Вот и хорошо. Спасибо вам, Олег Олегович. Очень нам помогли. Больше не стану вас задерживать. У вас своих дел и без нас небось хватает.

– Да я вот на пенсию собрался уходить и свои дела уже молодежи передал, – немного смущенно признался оперативник. – Пора уже, если честно. Прыти той, как бывало раньше, нет уже. Ноги болят по городу за преступниками носиться.

– Это мы понимаем, – согласился с ним Лев Иванович. – Сам я уже тоже нет-нет да и задумаюсь, что скоро надо будет уходить на покой.

– Вы молодой еще, – подавая ему руку на прощанье, заметил Попереченков. – Еще погоняете всякую нечисть по Москве.

После ухода Попереченкова Лев Иванович задумался. Получалась явная нестыковка с цветом автомобиля, на котором ездил предполагаемый преступник. Писатель Волынцев, давая показания Крячко в баре «Трюдо», подтверждал первоначальную версию следствия, что машина, отъехавшая со стоянки, была красного цвета. Но тот «Шевроле Спарк», в который села Марина Жиганова, был, по словам свидетеля, синий.

«Быть может, мы ошибались, думая, что преступник ездил на красном авто? – мысленно рассуждал полковник. – Цвет машины нам, собственно, подсказал один из друзей Жигановой, и мы, думая, что девушку тогда подвозил именно преступник, зацепились за эту информацию. Но как оказалось, автомобиль был не красного цвета, а вишневого, и подвозила тогда Марину Алина Сергеевна Юлдашева».

Гуров ходил по кабинету и сопоставлял известные ему факты. Внезапно ему пришла в голову одна мысль, навеянная словами Попереченкова. Остановившись возле доски с висевшими на ней фотографиями, Гуров достал сотовый и набрал номер телефона Станислава Крячко. Тот ответил только после третьего гудка.

– Мне не очень удобно говорить, – сказал он. – Я за рулем.

– Тогда просто слушай, а ответ мне дашь, когда остановишься, – хмуро ответил Лев Иванович. – У нас тут невеселая катавасия получается с цветом машины, на которой разъезжает предполагаемый преступник. У меня сейчас был оперативник из Центрального округа, которому Арцыбашев поручил найти свидетелей похищения Жигановой с остановки. С задачей опер справился на «отлично», и вот что он выяснил. Один из свидетелей утверждает, что машина, в которую села девушка, была синего цвета.

– А марка совпадает с нашей? – уточнил Крячко.

– Да, это «Шевроле Спарк», но не красного, а синего цвета. Вишневая машина, как я уже говорил, есть у Юлдашевой. Твой же Волынцев утверждал, что с парковки напротив «Трюдо» выехал красный «Шевроле Спарк».

– Хм, что-то тут не так, – резонно заметил Станислав.

– Вот и я о том же. Попереченков – это фамилия оперативника, который принес мне информацию, – при разговоре со мной сказал одну фразу, которая заставила меня задуматься. Слушай, а твой писатель случайно не дальтоник? Ведь первая буква номера и на той и на другой машине совпадает – это «А». А вот с цветом вышла неувязочка.

– А черт его, этого писаку, знает, – насмешливо проговорил Крячко. – Он мне ничего такого не говорил, а сам я и не думал на эту тему. Слушай, давай я тебе через пару минут перезвоню.

Больше ничего не объясняя, Станислав отсоединился, а Лев Иванович стал в нетерпении ходить по кабинету.

Крячко перезвонил только через пятнадцать минут.

– Ну и движение сегодня! Такое впечатление, что вся Москва пересела на машины и решила покататься, – возмущенно заявил он.

– А что ты хочешь – дело к вечеру. У некоторых уже рабочий день закончился. Ты так возмущен, словно в первый раз за рулем по Москве ездишь, – усмехнулся наивности друга Лев Иванович.

– Ладно, шут с ним, с этим движением. Я сейчас позвонил Волынцеву и прямо в лоб его спросил, не страдает ли он дальтонизмом. Так ты представляешь, он даже не понял, о чем я его спрашиваю!

– Надо как-то этот вопрос решать, – заметил Лев Иванович. – Иначе мы так и не будем знать, какого цвета машину нам искать. Мы гаишникам уже ориентировку на красный цвет дали…

– Да я уже все выяснил, – прервал его Станислав. – Дальтоник он, как ты и предполагал.

– И как ты это определил по телефону? – удивился Лев Иванович.

– Спросил его, каким цветом сделана надпись на гипермаркете «Ашан», и он ответил – синим.

– А каким на самом деле? – растерянно поинтересовался Гуров, который, собственно, никогда не обращал внимания на такие вещи, как цвет надписи на гипермаркете.

– Ты что, тоже дальтоник? – рассмеялся Крячко и ответил: – Красным, конечно.

– А, ну да, точно, – смутился Лев Иванович, припоминая цвет букв в слове «Ашан». – Так, значит, мы все-таки искали не того цвета машину, – удрученно заметил он.

– Да, как-то мы не подумали, что свидетель может быть дальтоником, – отозвался Станислав. – Придется переориентироваться самим и в ГИБДД передать уже новую информацию.

– Черт, опять все снова-заново, – с досадой чертыхнулся Гуров.

– А что там у нас насчет Юлдашевой? Она кому-то говорила, что уезжает? – спросил Станислав после недолгого молчания.

Лев Иванович коротко рассказал Станиславу о своем втором посещении Алины Сергеевны и о своем эксперименте с Павлом Гора.

– Теперь я привез его к нашим ребятам, пусть поработают с ним. Может, удастся составить мало-мальски похожий портрет того типа, с которым он общался в квартире Юлдашевой. Хотя, глядя на этого парня, я серьезно сомневаюсь, что он вообще что-то еще вспомнит, кроме очков и бородки.

– Ну вспомнил же он, что у того мужика была стрижка бобриком, – с надеждой в голосе подсказал Крячко. – Вдруг его торкнет, и он еще что-то вспомнит? Будешь встречаться с этим преподавателем из ИМПЭ?

– Надо. Вдруг это через него ушла информация, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города. Хотя, как мне кажется, надежда на то, что он кому-то рассказывает о своей любовнице, ничтожно мала. Человек он женатый и из интеллигенции, так сказать.

Сыщики снова помолчали некоторое время, а потом Гуров спросил:

– Ты-то сам ничего нового не узнал?

– Нет, пока все глухо. И насколько я знаю, у Калитина тоже.

– М-да, а время идет, – невесело констатировал Гуров.

Объяснять Крячко, что он имел в виду под этими словами, не было нужды. Станислав и так все понимал. Если до середины января они не найдут хотя бы одного реального подозреваемого на роль Каллиграфа, то январское убийство будет неизбежным. Надежды на то, что преступник остановится и перестанет убивать, практически не было. Безнаказанность всегда ведет за собой желание и дальше экспериментировать с человеческими жизнями.

После разговора с Крячко Лев Иванович нашел на сайте ИМПЭ имени Грибоедова список преподавательского состава и еще раз внимательно рассмотрел фотографию Копцева. Немного подумав, Гуров решил не звонить Альберту Юрьевичу, а встретиться с ним, так сказать, неожиданно. Лев Иванович по своим каналам раздобыл домашний адрес профессора, а заодно узнал и еще кое-какую информацию. Оказалось, что Копцев женат на своей коллеге по университету, у них двое взрослых детей и есть одна внучка. Мужчина был почти на двадцать лет старше своей любовницы и в общем-то выглядел на свои пятьдесят с небольшим хвостиком лет. Под описание преступника – высокого, сильного и средних лет – он явно не подходил, поэтому Лев Иванович сразу же отмел его как вариант в претенденты на роль Каллиграфа.

Дома Альберта Юрьевича не оказалось. Двери Гурову открыла младшая дочь Копцевых – девушка лет двадцати. Лев Иванович не стал показывать удостоверение, чтобы не испугать ее или не навести ее на какие-нибудь еще неправильные мысли, а просто сказал, что ему нужно поговорить с ее отцом. По всей видимости, такие вечерние визиты к ним в дом незнакомых людей не были единичны. Девушка спокойно ответила, что отец вернется поздно, потому что у него вечерние лекции у заочников. Льву Ивановичу ничего не оставалось, как поехать на шоссе Энтузиастов, где и находился главный корпус юридического факультета.

Копцева он нашел в одной из аудиторий. Преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин готовился к очередной лекции и не сразу поднял голову от бумаг и обратил внимание на вошедшего.

– Альберт Юрьевич, прошу прощения, что отрываю вас от дела, но мне нужно с вами срочно переговорить, – прочистив горло, заговорил Гуров.

Тот поднял глаза и внимательно посмотрел на Льва Ивановича.

– Для студента вы староваты, – улыбнулся он. – Но я вас слушаю.

Гуров представился и протянул удостоверение, но Копцев даже не взглянул на него. Улыбка сползла с его лица, и он встал со стула.

– Что-то случилось с женой или, может, с кем-то из детей? – спросил он, заметно заикаясь.

– Нет, что вы, надеюсь, с ними все в порядке, – успокаивающим тоном ответил Лев Иванович. – Во всяком случае, я только что говорил с вашей дочерью, и она была в полном порядке.

– А что же тогда…

– Да вы сядьте и не переживайте так. Какой вы впечатлительный! А ведь вроде бы психолог, – улыбнулся Лев Иванович.

– А вы считаете, что все психологи равнодушные и черствые или что у них железные нервы? Нет, мы такие же обычные люди, как и все. Вот вы бы разве не испугались, если бы к вам на работу пришли из уголовного розыска? Впрочем, – махнул он и рассмеялся. – Вы ведь и сами из данной организации. Так о чем вы хотели со мной поговорить? – уже окончательно успокоившись, спросил Альберт Юрьевич.

Гуров сел на один из стульев, стоящих рядом с преподавательским столом, и сказал:

– Мне нужно поговорить с вами о Юлдашевой Алине Сергеевне. Вы ведь с ней дружите?

Последнее слово Гуров произнес после некоторой паузы, давая понять, что подразумевает под этим словом несколько более широкое значение. Копцев напрягся, но, посмотрев Льву Ивановичу в глаза, спокойно ответил:

– Да, мы с Алиной и любовники, и друзья, и родственные души, если угодно.

– Понимаете, какое дело, – стал объяснять Гуров причину своего визита. – Наше управление сейчас расследует одно дело, о подробностях которого я не могу вам рассказать. И ваша подруга была невольно втянута в…

Он не успел закончить, как Копцев с жаром воскликнул:

– Алиночка не могла совершить ничего плохого, я за нее ручаюсь!

– Альберт Юрьевич, я ведь и не сказал, что она что-то совершила плохое, – невольно улыбнулся Лев Иванович такой горячности зрелого человека. – В ее отсутствие в квартиру было совершено незаконное проникновение, и мы выясняем, откуда преступнику могло быть известно о том, что ни ее, ни ее сына нет в городе.

– Ах, так Алина стала жертвой ограбления?! – Глаза Копцева одновременно беспокойно и растерянно посмотрели на Льва Ивановича. – Но у нее и украсть-то нечего, кроме ноутбуков.

– Нет, у нее ничего не украли, – успокоил его Лев Иванович. – Скажем так, ее квартиру использовали для жульнических махинаций. Но это я просто мягко выразился, вы понимаете? Я не могу рассказать всех подробностей.

– Да-да, я понимаю. А почему вы пришли ко мне? Не думаете ли вы, что это я что-то этакое провернул?

Лицо у Кобцева стало по-детски обидчивым, и Лев Иванович понял, что перед ним весьма добрый и безобидный человек.

«Да, – подумал он, – вы не стали бы подставлять свою любимую женщину и делать ей какие-то гадости у нее за спиной. Не такого вы характера человек».

Вслух же Лев Иванович сказал:

– Нет, я так не думаю. Но может быть, вы с кем-то говорили об Алине Сергеевне и нечаянно обмолвились, что она уезжает из города?

– Я никогда и ни с кем не обсуждаю свои личные отношения с этой женщиной, – покраснел Копцев. – Я даже не знаю, какой период времени вы имеете в виду, говоря о ее отъезде.

– Простите, совсем забыл сказать, – вздохнул Лев Иванович. – Замотался сегодня и к вечеру стал уже не так внимателен к деталям. Я имел в виду ее отъезд к больной маме в деревню в январе прошлого года.

– Ого! Так это когда было! – удивился Альберт Юрьевич. – А я-то думал, что на днях. Думаю, как так – Алина куда-то уезжала, а я и не знал об этом. А оно вон когда – в прошлый январь, значит. Да, я помню, она уезжала к маме на неделю в конце января. Но я никому об этом не говорил. Я уже сказал, что не имею привычки обсуждать с кем-то свою связь с Алиной… Алиной Сергеевной.

– Что ж, я вам верю, – кивнул головой Лев Иванович и встал: – Прошу меня простить, что побеспокоил.

– Ничего страшного, это ваша работа, и вы обязаны проверять всех, кто связан так или иначе с жертвой… Постойте, – остановил он Льва Ивановича. – Скажите мне честно, какие будут последствия того, что в квартиру к Алине кто-то входил? Я имею в виду не юридические последствия. Ей никто не угрожал? Никто не… Впрочем, – Копцев вдруг отпустил рукав Гурова и тихо добавил, словно говорил это не полковнику, а самому себе: – Она наверняка со мной бы поделилась своими переживаниями. Она что же, ничего не знала о проникновении?

– Нет, она узнала об этом только сегодня от меня, а я сам узнал об этом только вчера. Вот такие пироги, – закончил Лев Иванович и пошел к выходу, но потом обернулся и сказал: – Думаю, что она сама вам расскажет и об этом случае, и о своих опасениях. Ей, как никогда, сейчас нужна будет ваша поддержка и участие.

Гуров дошел до двери и оглянулся. Последнее, что он увидел, выходя из аудитории, – Копцев стоит возле своего стола и смотрит на него. «Но видит ли он меня сейчас – вот в чем вопрос», – подумалось полковнику, когда он увидел, насколько растерянно и подавленно выглядел Альберт Юрьевич.

Лев Иванович поднялся в лифте на свой этаж, шагнул из кабины и, удивленно застыл. На лестнице рядом с его квартирой сидела Елена.

– Сюрприз, – удивленно произнес Лев Иванович. – А ты чего тут сидишь? Почему не позвонила в квартиру? Или дома никого нет? – забросал он вопросами девушку.

– Я не знаю, я не звонила, – честно и спокойно призналась Елена. – Мне нужно с вами поговорить.

– Ну, в подъезде это делать как-то не совсем сподручно, – огляделся Гуров.

– Ничего, мне так удобней – в подъезде, – закусила нижнюю губу Елена. – Зачем вашу жену беспокоить? У меня к вам просьба, Лев Иванович.

Когда она это произнесла, дверь квартиры Гуровых открылась, и на пороге появилась Мария.

– Ага, попались! – с улыбкой сказала она. – А ну-ка, давайте заходите в квартиру. Нечего тут шептаться в подъезде.

Елена вспыхнула и, быстро глянув на Марию, по своей привычке сразу же опустила глаза.

– Я, наверное, пойду. Я потом, завтра скажу, – быстро проговорила она и хотела было уйти, но Гуров поймал ее за руку.

– Давай заходи, раз уж нас все равно поймали с поличным, – рассмеялся он. – Поужинаешь с нами и расскажешь о своей беде. Ну или о просьбе, что там у тебя срочного.

– Не срочно это, – смутилась Елена.

– Не было бы срочно и не было бы секретно, то ты бы меня в подъезде не подкарауливала, а позвонила и все бы объяснила по телефону. Так?

– Так, – нехотя кивнула девушка и улыбнулась.

– Ну а раз так, то заходите и мойте руки, ужин уже на столе, – улыбнулась Мария и шире открыла дверь, приглашая Елену войти.

За ужином больше всех говорила Мария. Стараясь создать непринужденную обстановку, она рассказывала разные театральные байки и о своей новой роли. Елена, которая поначалу была напряжена, со временем расслабилась и стала даже смеяться над шутками и пародиями Марии, в которых она показывала своих коллег по сцене.

– Ну о чем ты хотела меня попросить? – спросил студентку Лев Иванович, когда они вышли с кухни, предоставив Маше самой убирать со стола.

Девушка хотела ей помочь, но Мария была категорична и заявила, что никогда и ни один гость еще не мыл в этом доме посуду, тем более что у нее для этой цели есть посудомоечная машина.

– Я не хочу работать в паре с Прилучным, – после небольшой паузы выпалила Елена. – И это не просто прихоть, как вы можете подумать. Я просто больше не могу терпеть ни его выходки, ни его приставания и намеки. Я пробовала с ним разговаривать и просила его по-хорошему отстать от меня, но он меня не слушает. Мне очень неудобно просить вас об этом, но не могли бы вы дать ему отдельное задание? Он неглупый парень и неплохо справится и без меня. Мне же он только мешает.

Девушка замолчала. Она смотрела себе на руки, закусив нижнюю губу, что говорило о крайне степени волнения. Лев Иванович какое-то время молчал. Он и сам исподволь наблюдал за отношениями студентов и в принципе ожидал, что когда-нибудь Елена обратится к нему с просьбой разделить их с Ярославом. Ему тоже не очень нравились настойчивые, хотя и не выходящие за рамки приличных, ухаживания Прилучного за однокурсницей. Но он предпочитал не вмешиваться, резонно полагая, что молодые люди сами должны разобраться в сложившейся ситуации. Но, видимо, Елене не хватало твердости и умения осадить Ярослава настолько, чтобы раз и навсегда поставить его на место. А может быть, и сам Ярослав был настолько нахальным, что предпочитал не замечать ни намеков, ни прямых отказов Елены. Свой эгоизм парень явно ценил выше, чем спокойствие девушки, которая ему нравилась.

– Хорошо, – наконец-то ответил Лев Иванович. – Завтра я разделю вас. К тому же, возможно, эта мера ускорит наши поиски. Кстати, у вас за сегодня никто подозрительный или хотя бы отдаленно напоминающий по описанию Каллиграфа не попадался?

Елена отрицательно покачала головой:

– Нет, пока что топчемся на одном месте. У нас сегодня было три квартиры. Все мужчины семейные, и у всех на конец января было алиби. Один был в командировке, другой корпел дома над каким-то срочным планом весь конец января, и жена это подтверждает, третий… – Она махнула рукой. – Я отчет завтра принесу.

Гуров вздохнул. После разговора с Копцевым он заехал в управление, чтобы записать по горячим следам отчет о проведенной беседе, и в коридоре встретил одного из сотрудников экспертно-криминалистического отдела, который составлял фоторобот предполагаемого преступника вместе с Павлом Гора.

– Лев Иванович, – остановил он Гурова. – Ты кого к нам сегодня привел? Мало того что уже почти год прошел, как этот парень общался с подозреваемым, так этот айтишник еще и не от мира сего. Я, конечно, еще и не с такими типажами сталкивался в своей практике, но чтобы так путаться в показаниях! Мы с ним бились часа три с половиной и составили совершенно три разных портрета, объединяли которые только одинаковая бородка и совершенно разные по форме оправы очки. Все остальное, начиная от формы носа, заканчивая овалом лица, было настолько несхожим, что остается только руками развести. Как вы с этим материалом будете работать – ума не приложу.

Вот и Лев Иванович не знал, как он со всем этим материалом будет искать преступника. Сначала его обескуражила новость, что они искали машину не того цвета, а теперь у них все еще не было хотя бы маломальского портрета подозреваемого. Получалось так, что они сейчас удили рыбку в мутной воде. И что им в конце концов попадется, и попадется ли вообще – было неясно. А время следующего убийства неумолимо приближалось – была уже середина декабря, а у них в расследовании, как в народе говорится, и конь не валялся.

Проводив Елену, Лев Иванович достал имеющуюся у него дома карту Москвы и Московской области и стал ее внимательно изучать, делая какие-то одному ему понятные пометки в блокноте. Просидел он допоздна, пока Мария не позвала его спать.

А дальше дни потянулись за днями, и все они были по-зимнему серыми и тяжелыми. Светало поздно, сумерки приходили рано, и сыщикам приходилось бродить в полутьме холодного и промозглого города и искать, искать, искать – того, кто не просто нарушал спокойствие москвичей, а угрожал их жизням. В квартиры и в свою налаженную, привычную для них жизнь люди впускали оперативников неохотно. Многие пытались отказаться от неформального общения, и приходилось выписывать повестки и приглашать их официально в управление, пригрозив при этом насильственным приводом. Впрочем, все эти угрозы были только угрозами, и ничем больше. Люди приходили, хотя и неохотно.

Принудительные приглашения в управление стали чаще к концу декабря. Народ готовился к встрече Нового года, проводил корпоративные вечеринки, и отвлекаться от столь приятного занятия и беседовать о далеких январских событиях людям было неинтересно и скучно. Зачем вспоминать то, что было, если скоро придет следующий январь – со своими новыми и наверняка более счастливыми событиями, чем прошлый. Людям больше нравится жить мечтами о будущем, чем воспоминаниями об уже прошедших днях.

Праздники и вовсе застопорили всю работу. Гурову и Крячко приходилось следовать традициям и сидеть за праздничным столом, делать вид, что они тоже радуются наступлению нового года, говорить разные пожелания и тосты. Но и у Льва Ивановича, и у Станислава даже в такие часы новогоднего веселья и кажущейся беззаботности жила внутри тревога. И она, как красная кнопка ядерного чемоданчика, готова была в любой момент просигнализировать о случившемся бедствии.

Напряжение не спадало, и друзья, оставаясь один на один, пока их жены накрывали на стол или убирали со стола, то и дело возвращались к волнующей их теме – успеют ли они спасти еще одну человеческую жизнь, поймают ли вовремя монстра. Монстра, для которого не существовало никаких ценностей, кроме своего эго, кроме потребности властвовать и распоряжаться человеческими жизнями по своему усмотрению.

Еще до наступления праздничных дней Гуров, заручившись поддержкой генерала Орлова, привлек к поиску неизвестного серийника тех оперативников, которые расследовали дела Чалкина, Романовской и Жигановой изначально. И их оперативная группа, которая первоначально состояла всего их трех человек, разрасталась, и к середине января в поисках преступника было задействовано уже около двух десятков человек, не считая постовых из ГИБДД, которые продолжали проверять все «Шевроле Спарк» синего, а заодно на всякий случай красного и других цветов.

Гуров, в свободное от поадресного обхода время, вместе с Еленой и Ярославом разрабатывал карту района, в котором мог бы предположительно жить убийца. Ареал «охотничьих владений» убийцы хотя и охватывал все районы Москвы, но был четко очерчен. И, как заметил Лев Иванович, самым удобным подходом, а вернее, подъездом ко всем паркам было ТТК – Третье транспортное кольцо. Именно его, скорее всего, использовал убийца, чтобы проехать и до района парка Фили, где было найдено тело Романовской, и до парка Алтуфьево, и до Битцевского лесопарка, в районах которого нашли в коллекторах тела подростка и неизвестной женщины.

Даже к парку Шкулева удобнее было попасть, проехав по ТТК, а затем свернуть на Волгоградский проезд и Волжский бульвар, от которого рукой подать до нужного места. Это наводило на мысль, что жилище Каллиграфа находилось где-то в периметре именно этой автомагистрали.

Остальные варианты после долгих споров и расчетов были отметены, как слишком сложные по логистике. А ведь если рассматривать портрет убийцы с психологической точки зрения, то не приходилось сомневаться в том, что Каллиграф, рассчитывая заранее все пути от начальной точки (загрузки уже убитой жертвы в машину) до конечной (точки сброса тела), будет выбирать самый удобный, быстрый и безопасный проезд по трассе. Педантичность, с которой убийца подходил к разработке своего замысла от начала до конца, говорила о том, что он будет тщательно выверять каждый метр своего передвижения по городу.

Именно по этой причине во все районы и округа Москвы были даны приказания сообщать в Главное управление о тех, кто будет пропадать или теряться в послепраздничные дни, а также ориентировки на все машины марки «Шевроле Спарк», которые будут двигаться именно по ТТК. Все автомобили нужно было тщательно досматривать, не обращая внимания ни на цвет, ни на номерной знак. Лев Иванович решил подстраховаться, так как опасался, что номер машины легко можно подделать, а цвет изменить покраской. В связи с этим всем владельцам мастерских по окраске и ремонту автомобилей было дано указание сразу же сообщать в полицию, если к ним обратится с просьбой перекрасить авто какой-нибудь владелец «Шевроле Спарк».

В общем, все необходимые оперативные задачи были поставлены и должны были принести хоть какой-то результат. Но…

Но наступило уже восемнадцатое января, а никаких действенных результатов достигнуто все еще не было. Хотя к Гурову и приводили несколько раз весьма подозрительных на вид личностей, но все они не соответствовали или внешним, или интеллектуальным данным. Подозреваемых проверяли и с извинениями отпускали. А потом все начиналось снова-заново.

Все изменилось вечером девятнадцатого января, когда в кабинет Гурова вошел Ярослав Прилучный и с порога заявил:

– Лев Иванович, а почему мы ищем нашего убийцу на поверхности Москвы? Я тут на досуге обдумал нашу ситуацию, потом почитал кое-что в интернете, и мне пришла в голову мысль, что в квартире или в доме убивать свои жертвы Каллиграф явно не будет. Соседи или еще какая-то случайность могут испортить ему весь кайф от убийства…

Слушая Прилучного, Лев Иванович нахмурился. Ему очень не понравилось выражение «кайф от убийства», хотя он и понимал, что Ярослав прав и убийца действительно ловит некий драйв или кайф, лишая человека жизни.

– Да, ты прав, я и сам думал на эту тему, но в голову пока что ничего путного, кроме гаражей, заброшенных зданий и строек, не пришло, – согласился со студентом Гуров. – Но их сейчас взяли под наблюдение. Насколько это возможно, разумеется.

– Ага. Так вот, – продолжил Ярослав. Он сел напротив Льва Ивановича и, немного наклонившись к нему, сказал: – Убийца наш не дурак, да? Он же наверняка будет осторожничать. Даже повода не даст думать, где он может держать своих пленников и расправляться с ними. Так? Так. Так вот, я и подумал: а почему бы ему не воспользоваться не гаражом или заброшкой, а подземными катакомбами под Москвой? Там ведь целый город под городом!

– Хм. – Гуров чуть склонил голову, обдумывая слова Ярослава, и в конце концов решил, что его предположение не лишено некоторого смысла. – Ты хочешь сказать, что наш умница Каллиграф еще и диггер? – вспомнил Лев Иванович слово, которым называют исследователей подземелий и разных заброшенных зданий.

– А почему бы и нет? Скорее всего, Каллиграф – коренной москвич. А какой московский мальчишка в детстве не мечтает побродить по таинственным подвалам и подземельям? Тем более если они прямо у них под ногами. Я и сам пару раз путешествовал по подземельям и заброшенным станциям метро. Не один, конечно, а в компании настоящих, опытных диггеров-михайловцев.

– Хм. Ну хорошо. Предположим, ты прав. Но как Каллиграф спускался в подземелье со своими пленниками и как вытаскивал их тела наружу? Впрочем, как спускался, я себе еще представляю – он сначала усыплял свои жертвы, потом в удобном месте связывал их и сонных перетаскивал в багажник машины. Ночью вывозил их в место, которое имело некий вход в подземелье, и под угрозой заставлял их идти с ним. Там запирал на несколько дней… Но вот как он выносил тела? Это тебе не пуховую подушку поднять.

– Так мужик-то он, как мы выяснили, здоровый. Что ему стоило перенести тело девушки или не очень высокого и худого мужчины метров на пятьсот, например, – пожал плечами Ярослав. – Наверняка его берлога находится не очень далеко от какого-нибудь выхода на поверхность. Думаю, что шансы найти это помещение у нас есть. Нужно только связаться с эмчеэсовцами. А вернее, с диггерами. И привлечь их к расследованию.

– Разумно, – согласился Лев Иванович. – Ладно, иди пока что отрабатывай оставшиеся адреса… Много их у тебя осталось?

– Два.

– Ну все равно надо до конца все проверить. А я буду организовывать нам экскурсию по подземельям.

Сразу же после разговора с Прилучным Лев Иванович отправился к Орлову и выложил ему предположение студента и свои соображения по поводу того, как и где можно организовать поиски если не самого убийцы, то тайного помещения, где тот держал и убивал своих жертв.

Генерал пригладил остатки волос на затылке и, немного походив по своему кабинету в раздумье, спросил:

– Ты и вправду считаешь, что убийца мог держать своих жертв под Москвой? Хотя можешь и не отвечать на этот вопрос. Раз уж ты пришел ко мне с такой просьбой, то, значит, допускаешь такой ход развития событий. Но ведь под городом такая уйма разных ходов, коммуникаций, старинных подземелий, заброшенных станций метро, не говоря уже о катакомбах и бункерах, вырытых в советское время! Мы вечность можем там плутать и ничего не найти.

– Прилучный правильно предположил, что убийца не мог иметь своего тайного убежища далеко от выхода на поверхность, – заметил Лев Иванович. – Переносить тела на далекие расстояния – это еще то себе занятие. Тем более что у меня есть мысли по поводу того, где могут быть эти выходы.

– Да? Интересно было бы выслушать эти твои мысли, – с некоторой долей скептицизма заметил Петр Николаевич и с интересом посмотрел на Гурова.

– Мы высчитали, что для того, чтобы добраться до места сброса тел, убийца, скорее всего, пользовался Третьим транспортным кольцом. А значит, выход из подземелья должен находиться где-то недалеко от этой магистрали. Я так думаю, что точнее все варианты помогут выяснить диггеры. Поэтому мне и хотелось бы привлечь их к расследованию.

Орлов наклонил голову и стал рассматривать свои до блеска начищенные туфли. Поразмыслив над словами Гурова, он нашел их вполне разумными и, подойдя к столу, нажал кнопку селектора.

– Верочка, соедини меня с начальником МЧС Москвы. Только срочно. Если его нет на месте, пусть его хоть из-под земли достанут, но соединят.

– Иди, я тебе сообщу, когда договорюсь, – махнул рукой в сторону двери Орлов.

Лев Иванович вернулся в свой кабинет и снова начал изучать карту Москвы. Начальник позвонил ему только через полчаса:

– Лева, сейчас к тебе приедут ребята из диггерской компании. Введешь их в курс дела и… – Орлов сделал паузу и, откашлявшись, закончил: – В общем, работайте там вместе. Времени на поиски почти не осталось. Будет большой удачей, если вы за такой короткий срок хоть что-то обнаружите.

– Значит, будем надеяться на нашу сыщицкую удачу, – усмехнулся Лев Иванович. – Нам без нее в нашей работе никак.

Еще через полчаса в кабинет Льва Ивановича дежурный ввел троих мужчин – двух молодых лет под тридцать и одного постарше – ровесника Гурова. Кроме самого Льва Ивановича, в кабинете на встрече присутствовали Крячко и Калитин, которого Орлов решил все-таки оставить в оперативной группе, понимая всю важность поимки такого опасного преступника, как Каллиграф.

После того как Лев Иванович ввел эмчеэсников в курс дела и объяснил, почему им, оперативникам, понадобилась помощь диггеров, старший из мужчин, которого звали Николаем, сказал:

– В принципе, нам понятно, что нужно делать. Но сами понимаете, что подземный город – это не место для неподготовленных людей. Как вы себе представляете поиски? У вас есть какой-то определенный участок или район, в котором их нужно проводить?

– Вот прямо конкретного места, которое можно было бы обозначить границами – от и до, у нас нет, – честно ответил Лев Иванович, переглянувшись с Крячко и Калитиным. – Но есть понимание того, в каких пределах может находиться помещение, которое преступник мог использовать для своих целей. Оно не должно быть дальше пятисот-семисот метров от выхода на поверхность. А сам выход должен быть не очень далеко от ТТК.

– Фьюить, – присвистнул один из молодых – Никита. – Ничего себе ориентирчик.

– Да, это очень большая площадь, – согласился Николай. – Даже если работать несколькими группами, то времени на обследование уйдет уйма. А поконкретней ничего нет?

Лев Иванович немного подумал и выдвинул предположение, которое пришло ему в голову, пока он корпел над картой Москвы после прихода от Орлова.

– Мне кажется, что это место должно быть недалеко от какой-то станции метро, которая меньше всего используется в вечернее время. Или это какое-то здание старинной постройки, которое заброшено. Но в любом случае все эти объекты должны располагаться недалеко от ТТК.

– Все равно это очень неопределенно, – вздохнул Николай. Он посмотрел на парней, с которыми пришел, и сказал: – Придется работать сразу пятью-семью группами. Поговорите с ребятами. У кого нет срочной работы, то привлекайте их. Но с нами должны будут идти кто-то из ваших сотрудников, – повернулся он к Гурову. – Мы понятия не имеем, что конкретно нужно искать.

– С этим проблем не будет, – заверил его Лев Иванович. – Найдем столько оперативников, сколько вы соберете поисковых групп.

– Хорошо. Тогда давайте сделаем так. Сегодня вечером, часов в семь, собирайте в своем кабинете всех, кто будет участвовать в поисках. Мы приедем с руководителями групп и со своими картами подземных коммуникаций. Будем разрабатывать маршруты. Ведь, как я понял, поиски нужно начинать не завтра, а уже вчера.

– Точно сказано, – заметил Станислав Крячко, и Гуров и Калитин с ним согласились.

Вечернее собрание затянулось за полночь. Долго решали, какие подземные пути выбрать в первую очередь, сверялись с близостью к станциям метро и к Третьему кольцу, разрабатывали маршруты, спорили о том, стоит ли спускаться ниже первого уровня катакомб. Но в конце концов весь участок, по которому должен был проводиться поиск, был разбит на семь частей. Именно столько набралось диггерских групп. В каждой группе было по три профессиональных диггера и по одному оперативнику. Лев Иванович привлек к поискам еще четырех самых смышленых оперативников из разных районов, которые уже были задействованы в расследовании этой серии убийств.

Студентов-практикантов решили не привлекать к поискам, предприятие было слишком уж опасным, чтобы рисковать молодежью. По домам разошлись только около двух часов ночи, условившись начать поиски ровно в полдень. Все необходимое снаряжение для себя и для оперов диггеры должны были принести с собой. Проинструктировав всех по поводу одежды и обуви, в которой нужно было прийти всем неопытным участникам экспедиций под город, Николай добавил:

– На всякий случай берите с собой термосы с горячим кофе или чаем, бутылку воды и сухпаек. Место, куда мы идем, опасно своей непредсказуемостью, поэтому нужно быть готовыми ко всему. И еще – пункты сбора у всех будут разные. Пока все на поверхности, связь будем держать через меня. Если возникнут какие-то непонятки, обращайтесь к старшим группы. Они будут решать все вопросы, созваниваясь со мной. А вот под землей такой удобной штуки, как сотовый телефон, не предвидится, поэтому никакой самодеятельности, – Николай строго и серьезно посмотрел на оперативников. – Держаться строго рядом с нашими ребятами, не отставать, не отходить в сторону. Если сказано – в такое-то место не ходить, значит – не ходить. Ваши звания и полномочия под землей не работают. Всем понятно?

Все опера дружно кивнули и стали расходиться по домам.

Гуров и Крячко задержались, чтобы закрыть кабинет, и Станислав спросил у Льва Ивановича:

– Как думаешь, сработает наш план, найдем мы хоть какой-то след или зацепку в этих катакомбах?

– Если честно, то в первый раз за все время службы я совершенно растерян и не знаю, что нас ждет впереди – найдем мы что-то или нет, – честно ответил другу Гуров. – Хотя очень надеюсь, что мы не ошиблись. Если мы что-то неправильно рассчитали, то надо будет ждать еще одного убийства. Наша ошибка будет стоить жизни еще кому-то.

Лев Иванович попал в группу диггеров, руководимых Тимофеем – одним из молодых людей, которые приходили с Николаем во время первого визита. Это был немногословный и весьма серьезный мужчина, высокий, крепкого телосложения. Его темно-карие, почти черные глаза смотрели на весь мир вокруг и на людей в частности настолько пронизывающе, что Гурову казалось, будто этот парень видит не только то, что видят все и что лежит на поверхности, но и то, что скрыто от обычного взгляда. Все движения диггера под землей были выверены до мелочей. Несмотря на свой высокий рост, Тимофей ступал легко и тихо. Как заметил Гуров, шаги руководителя их группы, в отличие от шагов других участников поиска, практически не отдавались эхом. Он так уверенно, словно был у себя в квартире, ориентировался в запутанных лабиринтах подземного города, что уже через пятнадцать минут Лев Иванович совсем успокоился, хотя поначалу и испытывал некий дискомфорт, похожий на легкую стадию клаустрофобии.

Полковник шел за Тимофеем след в след, стараясь не отставать. За Гуровым шли еще двое совсем молодых ребят – студент исторического факультета и будущий археолог Валентин и девушка лет двадцати четырех с красивым именем Розалина. Как потом узнал Лев Иванович, она с пятнадцати лет спускалась в катакомбы и занималась диггерством. Сначала Розалина примкнула к группе незаконных диггеров, но после того, как едва не погибла под обвалом в одном из своих походов, решила пойти работать в МЧС, в диггерский отряд. С большим трудом и неохотой, но ее приняли – такая работа не для хрупких девушек. Но Розалина оказалась весьма умелой, дисциплинированной диггершей, к тому же умеющей быстро и ловко оказывать первую помощь пострадавшим в случае такой необходимости.

Гуров долго шел в молчании, погруженный в свои мысли, а потом решил кое о чем расспросить Тимофея.

– Тимофей, вы давно работаете в группе диггеров?

– Лет десять уже. Сразу после армии пришел. А до армии мы с друзьями самостоятельно половину города облазили. Я имею в виду ту половину, что под землей, – серьезным тоном ответил диггер.

– А вообще, много диггеров в Москве? Я имею в виду не только тех, кто работает официально, но и тех, кто самостоятельно уходит под землю и кто водит незаконные экскурсии.

– Много, – был короткий ответ, и после некоторого молчания Тимофей добавил: – Постоянно приходится спускаться только для того, чтобы погонять таких вот самоорганизаторов. Иногда приходится поисковые отряды создавать и выручать тех, кто заблудился и потерялся, или вытаскивать тех, кто по неосторожности ногу себе сломал и самостоятельно выйти на поверхность не может. Всякое бывало.

– Понятно, – удрученно вздохнул Лев Иванович.

«М-да, найти среди множества любителей подземных лабиринтов того, кто использует свои знания в преступных целях, задачка та еще, – размышлял Гуров. – А наш убийца явно неплохо знает подземелья Москвы. Знает, что там, где он держит, хотя и недолго, оставляя в живых, своих пленников, на них не наткнутся другие диггеры. Значит, это место, скорее всего, редко посещаемое и, быть может, даже считается опасным».

Все свои размышления Гуров уже потом, вечером, когда они вернулись из своего похода, высказал Николаю. Тот, немного поразмыслив, согласился с ним и произвел некоторые изменения в планах маршрутов двух поисковых групп.

Прошло еще целых три бесконечно долгих дня, прежде чем появилась надежда, что их поиски в подземельях Москвы были не бесплодны. Надежда была связана с тем, что группа, в которую входил Станислав Крячко, набрела в тоннеле, ведущем под шоссе Энтузиастов, на небольшой бункер. Вернее, дверь, ведущую в какое-то помещение, которая была закрыта на обычный навесной замок. Осмотрев замок, пришли к выводу, что эту дверь открывали. И открывали не так давно. В связи с этим возникала куча разных вопросов – кто открывал, с какой целью навесили замок и что было за дверью? Ответить на все эти вопросы можно было только одним способом – снять замок и, открыв двери, войти в помещение.

Отметив на карте расположение бункера, решили вернуться туда на следующий день и привести с собой пару экспертов-криминалистов. Ведь если окажется, что это и есть тайная берлога Каллиграфа, а не подсобка работника метлы и лопаты (хотя какой дворник будет хранить тут свой инвентарь!), то надо будет сразу обследовать помещение на наличие всяких следов присутствия в ней и жертв, и убийцы.

– Странно, но почему-то у меня на карте не отмечено, что тут есть какое-то помещение, – нахмурил брови Николай. Именно его группа и наткнулась на эту странную дверь. – Хотя если посмотреть, то видно, что дверь новая и поставлена не так уж и давно. Лет пять назад, не больше. На ней не видны пока еще следы от сырости, которая под землей – обычное явление и которая проедает со временем любое железо. А эта дверь явно из дерева, – для убедительности он постучал по двери костяшками пальцев, и глухой звук подтвердил его предположение.

– Наверное, тяжело сюда спускать стальную-то дверь, если бы человек, поставивший ее, действовал в одиночку, – предположил Крячко.

– Да и деревянную притащить в это место – не хило будет, – усмехнулся Платон, еще один из диггеров группы Николая. – Мужик явно был из породы Шварценеггеров.

– Или у него был помощник, – предположил Николай, и Крячко мысленно с ним согласился.

Замок вскрыли на следующий день утром. Первыми в помещение вошли, конечно же, Гуров и два криминалиста – на ногах бахилы, на руках перчатки. Как потом выяснилось, такая осторожность не была излишней. Уже после беглого осмотра помещения стало ясно – они попали туда, куда и хотели попасть, – в помещение, в котором происходили убийства. Вот только кто действовал в нем – Каллиграф или какой-то другой, не менее опасный маньяк?

Помещение, в которое попали Гуров и криминалисты, было небольшим и представляло собой куб – около восьми квадратных метров по периметру и столько же в высоту. Пол и стены были обложены бетонными плитами, по виду весьма толстыми. Через такие стены ни один звук не мог бы проникнуть наружу. Посредине бункера стоял железный стол, ножки которого были ввинчены в бетонное покрытие, а вдоль столешницы проходил желоб. Обычно такие столы бывают в цехах разделки туш, и желоб нужен был для того, чтобы по нему стекала кровь. В дальнем углу помещения стояла массивная чугунная ванна на ножках, над ней свисал душевой шланг, а сбоку в стену был вделан кран. В ванной был даже слив, который уходил куда-то под бетонное покрытие.

Но не вид самого помещения с его сюрреалистичной обстановкой поразил Льва Ивановича, а кровь, которая была тут повсюду – на стенах, на полу, на столе. Кровь была старая и уже засохшая, покрытая тонким слоем пыли. Гуров предположил, что всем этим ржаво-коричневым пятнам не менее года. Позднее правильность его предположения была подтверждена экспертизой.

Что еще поразило сыщика – так это чистота ванны изнутри. Если снаружи на ней и были потеки грязи и крови, то изнутри она просто-таки сияла чистотой. На бортике ванны стояла бутылочка с «Белизной», и Лев Иванович отлично понял ее назначение. Он читал отчеты медэкспертов и знал, что все тела убитых были тщательно вымыты именно с помощью «Белизны».

Покрутив кран, Гуров убедился, что из шланга полилась вода, и снова быстро его закрутил.

– Интересно, откуда сюда подведена вода и зачем? – подошел к нему Крячко.

– Об этом надо спросить Николая. У него есть карта. Вот пусть и посмотрит, что находится над этим бункером и откуда подведена вода, – буркнул Лев Иванович. – Меня больше интересует, как стол и ванна попали в это помещение, и зачем все это затевалось изначально. Не сам же убийца устроил все это для своего удобства. Скорее всего, помещение уже было тут давно, а он только нашел его и использовал в личных, так сказать, целях.

Он вышел из бункера, предоставив экспертам работать, и спросил у Николая:

– У вас есть предположение, откуда тут взялся этот бункер, или как он там еще называется? Вы говорите, что на вашей карте его нет. Но ведь он не мог возникнуть из ниоткуда, – Гуров вопросительно посмотрел на диггера.

– Я просмотрю все свои карты и позвоню вам сегодня. У меня просто нет с собой старых карт, а на новых чертежах это помещение не обозначено. И вообще, эта сторона подземки мало интересна для диггеров. Тут нет спусков на более древние нижние уровни, а поэтому даже экскурсии сюда не водят. Могу только предположить, что когда-то тут хотели создать какую-то лабораторию, но потом по какой-то причине отказались от этой затеи. А со временем неподалеку проложили ветку метрополитена, а этот ход так и остался тупиковым. Вон там, – он указал рукой куда-то в сторону, – метрах в восьмистах уже нет дальнейшего прохода. Только глухая стена. У меня она так и обозначена как тупик.

– Давайте-ка мы с вами немного пройдемся до этого тупика, – Лев Иванович махнул рукой по направлению, в котором до этого указывал Николай.

Вдвоем они направились по проходу, внимательно осматривая стены и земляной пол у себя под ногами. В самом конце тупика Николай вдруг остановился, и Лев Иванович, который шел за ним следом, чуть не уткнулся ему в спину.

– Смотрите, – диггер указал на что-то у самой стены.

Гуров обошел его и, сделав два шага вперед, увидал то, на что показывал Николай. Не было смысла сильно присматриваться. В свете мощных налобных фонарей на касках прекрасно были видны человеческие мумифицированные останки, одетые в лохмотья. Когда-то тело было прислонено к стене, но теперь, со временем, все ткани высохли, и все, что осталось от человека, завалилось набок.

– Час от часу не легче, – вздохнул Лев Иванович. – Как думаете, кто это может быть? Мог бы тут какой-нибудь диггер неопытный или бомж заблудиться?

– Вряд ли, – покачал головой Николай. – На этом участке не очень-то заблудишься. Слышите гул? Это метро тут неподалеку проходит. Да вы и сами могли убедиться, что на всем пути от поверхности нет особых переходов и ответвлений, в которых можно было бы заплутать.

– М-да, – задумался Лев Иванович. – Значит, это может быть наш клиент, – пробормотал он и, развернувшись, пошел обратно.

На помощь двум уже имеющимся экспертам были вызваны еще двое, один из которых был судмедэкспертом. Он и подтвердил, что останки человека, найденные Николаем и Гуровым, принадлежат неизвестному, которого убили, ударив по голове чем-то острым. Возможно, топором.

– Точное заключение дам после тщательного анализа и обследования тела, – заявил медэксперт и велел двум полицейским, которые были вызваны ему в помощь, аккуратно переложить тело на брезент и вынести его наружу.

Все оставшееся время до вечера Гуров и Крячко пробыли под землей, а потом, собрав предварительные заключения экспертов, поехали в управление. В кабинете их ждали Елена, Калитин и Ярослав.

– Лев Иванович, ну что там? – Девушка нетерпеливо бросилась Гурову навстречу. – Я слышала, что нашли какую-то комнату, в которой Каллиграф держал заложников. Это правда?

– Елена, налей нам со Станиславом Васильевичем кофе, пожалуйста, – устало улыбнулся Гуров. – Дай отдышаться. Сейчас все расскажу.

Когда половина кружки горячего напитка была выпита, Лев Иванович рассказал обо всем, что они с Крячко увидели в подземелье. Упомянул и о неизвестном мумифицированном теле.

– И кто же этот несчастный? – поежившись, как от холода, спросила Елена.

– У меня есть предположение, что это тот самый помощник убийцы, который помогал ему принести и установить в бункере двери. Убийце не нужен был свидетель. Ведь его тайная комната должна была оставаться тайной для всех, кроме него. Но это только предположение, и оно, конечно же, требует проверки, – заметил Лев Иванович.

– А точный ответ на это предположение может дать только сам убийца, – усмехнулся Ярослав.

– Да, ты прав, – Лев Иванович пристально посмотрел на Прилучного. Тот смутился под его взглядом и опустил голову, но скептическая улыбка так и осталась на его лице.

– Теперь у нас есть место, куда Каллиграф приводит свои жертвы и где он их убивает, – задумчиво произнесла Елена. – Скоро он снова должен туда кого-то привести. Я думаю, что надо сделать из этого бункера ловушку, – посмотрела она на Гурова и Крячко.

– Ты правильно думаешь, и мы об этом уже позаботились, – ответил ей Станислав, потому что Лев Иванович как раз отвлекся на звонок по телефону.

Извинившись, Гуров отошел к окну и стал с кем-то разговаривать.

– И как мы его будем ловить? – полушепотом поинтересовалась девушка.

– Сегодня ночью наши эксперты спустятся под землю вместе с диггерами и установят в бункере камеру и жучки. Камеру будут круглосуточно просматривать специалисты из машины, поставленной неподалеку от выхода на поверхность. Как только обнаружится подозрительное движение и кто-то войдет в бункер – сразу будет вызвана группа захвата.

– А он не успеет уйти, пока эта группа приедет? – поинтересовался Ярослав.

– Нет, не успеет, – усмехнулся молчавший до этого времени Калитин. – Могу тебе гарантировать, как бывший спецназовец.

– А нам можно присутствовать, когда вы… ну когда вы поедете его арестовывать? – с горящими от возбуждения глазами спросила Елена.

– Нет, вы сейчас пойдете домой, – ответил ей вернувшийся от окна Лев Иванович. – Мы все сейчас поедем домой отдыхать. Нам пока что делать в управлении нечего. Я сейчас разговаривал с начальником ОМОНа, он позвонит мне, как только будет какой-то результат. В смысле, как только камера покажет движение в бункере. А вы всенепременно все узнаете, как только преступника арестуют. Я даже позволю вам присутствовать при его допросе.

Гуров снова устало улыбнулся и, подавая всем пример, стал надевать куртку. Студенты нехотя поднялись и тоже стали одеваться. Калитин вышел первым, а за ним потянулись из кабинета и остальные.

Утром следующего дня, когда Лев Иванович только-только вошел в кабинет, его сотовый стал настойчиво вибрировать в кармане. Он не сразу сообразил, кто звонит, номер был безымянный, и только когда в трубке раздался истерический крик и плач женщины, он узнал голос Алины Сергеевны Юлдашевой.

– Кики-кирилл пропал, – сквозь рыдания услышал Лев Иванович. – Ушел утром в школу и не дошел туда. Я, я, я… Я не знаю, что мне делать!

– Алина Сергеевна. – Гуров и сам разволновался не на шутку. – Вы сейчас где?

– Дома я! Дома. Отпросилась с работы и прибежала. Я и-и-и… Искала его. Его телефон не отвечает.

– Будьте дома и никуда не выходите, я сейчас к вам приеду. Слышите меня? Никуда не ходите!

– Да-да, я буду ждать! При-при-езжайте скорее.

Гуров не стал дальше слушать, а сбросив звонок, развернулся и направился к выходу, по дороге набирая номер телефона Крячко.

– Станислав, у нас ЧП, – быстро проговорил он. – Звонила Юлдашева. Говорит, что Кирилл ушел в школу, но не дошел туда. Не знаю, откуда она это узнала, но парень не берет трубку. Срочно набери номер Юлдашевой… У тебя он есть? Да, хорошо. Значит, набери ее, и пусть она тебе продиктует номер телефона мальчика. Надо срочно сделать запрос, где сейчас находится его телефон, пока его еще не отключили. Я еду к ней. Ага, все. Звони мне, как только что-то узнаешь.

Лев Иванович быстро шел, почти бежал по коридору. Навстречу ему попались Елена и Ярослав. Они хотели у него что-то спросить, но он только махнул рукой и, не останавливаясь ни на секунду, крикнул им:

– Идите в кабинет. Мне сейчас срочно нужно уехать. Дождитесь или меня, или Станислава Васильевича. Потом все объясню.

До дома Юлдашевой Гуров домчался буквально за пятнадцать минут, игнорируя все светофоры и камеры. Алина Сергеевна открыла ему дверь, бледная и трясущаяся, готовая в любой миг впасть в истерику.

– Вы принимали какое-нибудь успокоительное? – первое, что спросил у нее Лев Иванович. – Вы сейчас должны собраться с силами, успокоиться. А потом все ясно и четко мне рассказать по порядку. Во сколько Кирилл вышел из дому и как вы узнали, что он до школы не дошел?

Алина Сергеевна глубоко и судорожно вздохнула и молча направилась на кухню. Гуров последовал за ней и видел, как она выпила какие-то таблетки.

– Это успокаивающие. Очень сильные, – пояснила она. – Я просто не успела их принять до вашего приезда.

– Теперь приняли, – одобрительно кивнул Лев Иванович. – Рассказывайте, только спокойно и обстоятельно.

Юлдашева села на стул напротив Гурова и рассказала, что после того последнего визита к ней Льва Ивановича и Павла Гора она решила принять все предосторожности и контролировать передвижения сына. Гулять Кирилла она отпускала, но только с условием, что возвращаться он будет в четко определенное время. В школу мальчика Алина Сергеевна обычно завозила сама и следила за ним, пока он не входил в здание или к нему не подходил кто-то из одноклассников. Но сегодня у нее была нулевая пара и она уехала раньше обычного, взяв с Кирилла обещание, что как только он войдет в школу, сразу же скинет ей эсэмэску с сообщением, что у него все нормально.

Но сообщения она так и не дождалась, поэтому начала сама звонить мальчику. Тот не отвечал на ее звонки, и тогда она отпросилась у директора и вернулась домой. Но дома сына тоже не было. Паника накрыла женщину, и она сразу же стала звонить Гурову.

– После того как я с вами поговорила, – шмыгнув носом и вытерев набегающие на глаза слезы, сказала Юлдашева, – мне позвонил ваш коллега и просил продиктовать ему номер телефона Кирилла.

– Да, это я просил его об этом. Нам нужно срочно выяснить, где сейчас находится телефон мальчика. Скажите, а когда вы пришли домой, ничего подозрительного не увидели? Не могло быть так, что его забрали прямо из квартиры?

– Наверное, нет, – немного подумав, неуверенно ответила Алина Сергеевна. – Дверь, как и обычно, была закрыта на два замка, и его верхних вещей и той одежды, в которой он ходит в школу, я не нашла. Как и его рюкзака. Значит, он ушел из дому самостоятельно.

– Ладно, хорошо. Я сейчас все равно вызову кинолога с собакой, и мы посмотрим, что можно сделать. Вдруг собака что-то учует. Ведь времени прошло меньше…

– Меньше полутора часов, – бросив взгляд на часы на стене, подсказала Юлдашева.

Гуров вызвал группу экспертов, в которую входил и кинолог. Они приехали довольно быстро, и собака даже взяла след мальчика, направляясь по его обычному маршруту, которым Кирилл ходил в школу. Но недалеко от здания гимназии она вдруг встала и, потеряв след, извиняющим взглядом посмотрела на хозяина.

– Все, тупик. Тут или сильно затоптано, или мальчика увезли в машине, – эксперт показал на четкие следы от протекторов рядом с местом, где стояла собака. Отпечаток от шин был сразу же сфотографирован, и с него сняли слепок.

– С маркой можете сразу определиться? – спросил Лев Иванович криминалиста.

– Похоже на «Шевроле», но точно скажу через час, – был ответ.

– Черт, – ругнулся Лев Иванович и потер вспотевший лоб. – Ладно, только сразу же звоните мне напрямую. Есть мой телефон?

Криминалист кивнул, но Гуров на всякий случай продиктовал ему номер своего сотового еще раз, а потом позвонил Станиславу.

– Чего так долго копаешься? – нервно спросил он напарника. – Узнал, где телефон Кирилла?

– Не рычи, – спокойно ответил Станислав. – Телефон парнишки, пока мы тут с тобой метались в неведении, отключили. Последний сигнал был в районе Большой Ордынки. Сейчас уточню, в каком именно месте, и поеду туда.

– Ладно. Звони сразу, как что-то узнаешь.

Лев Иванович прервал связь и хмуро огляделся вокруг. Как он мог так оплошать? Ведь он прекрасно понимал, что преступник может в любой момент напасть или на женщину, или на ее сына. Убийца отлично знал их адрес и, скорее всего, был в курсе их распорядка жизни. Получается, что все это время Каллиграф следил за ними и ждал удобного момента, когда можно будет похитить кого-то из них. Но так как мать все время передвигалась на машине, то естественно, что удобнее всего ему было украсть ее сына.

Гуров корил себя за невнимательность и мысленно обзывал себя разными эпитетами, но легче от этого ему не становилось. Лев Иванович лихорадочно думал, что нужно предпринять. Одно было хорошо – они теперь знали, где находится помещение, в которое Каллиграф может увезти своего пленника.

«А если мы и тут оплошали, и этот бункер используется не нашим серийником, а кем-то другим?» – мелькнула в его голове мысль, и он тут же стал набирать экспертный отдел.

– Евгений, привет, – поздоровался он и сразу же задал вопрос, который больше всего его сейчас интересовал: – Вы выявили принадлежность группы крови в образцах, которые нашли в бункере? Да, я слушаю. Ага. Хорошо. Да-да, я понял. У тебя есть данные по группам крови жертв Каллиграфа? Говори. Сходятся. Что ж, – Гуров выдохнул набранный в легкие воздух, – отлично. По крайней мере, мы знаем, что кровь в бункере, вероятней всего, принадлежит Романовской, Чалкину и Жигановой. И группа, и резус-фактор совпадают. Хорошо, я все понял. Отбой.

Выяснив, что, скорее всего, в бункере все-таки содержались жертвы Каллиграфа, Лев Иванович несколько успокоился. У него появилась надежда, что убийца, как он всегда это и делал раньше, отвезет мальчика именно туда. Гуров посмотрел на экран телефона. Была пятница, двадцать четвертое января. Если Каллиграф будет действовать по своему обычному плану, то шанс спасти мальчика у Гурова и его оперативной группы весьма и весьма высокий.

Но где-то в глубине души полковника притаились страх и сомнения, что на этот раз все пойдет не так, как они думают. Им попался очень умный и неординарно мыслящий убийца, и недооценивать его было бы чистым дилетантством. А дилетантом в своей профессии Лев Иванович не был.

Начались долгие, казалось, просто бесконечно текущие часы ожидания. Нет, конечно же, все необходимые действия, направленные на поиск мальчика и задержание его похитителя, были осуществлены. На дорогах города и на выезде из него тщательно проверялись все подозрительные автомобили. Все машины марки «Шевроле» останавливались и досматривались. Район улицы шоссе Энтузиастов, под которой находился бункер, был под пристальным вниманием всех постов и оперативных групп, привлеченных к операции.

Юлдашевой было наказано сидеть дома и никуда не выходить. Оставалась возможность того, что убийца попытается связаться с ней. Рядом с женщиной находилась Елена, которая, как могла, утешала несчастную мать и старалась отвлечь ее от мрачных и тревожных мыслей.

Генерал Орлов собрал в кабинете Гурова срочное собрание, на котором присутствовали представители всех служб.

– Лев Иванович, – обратился он к Гурову. – Ты у нас, так сказать, руководитель оперативного следствия, тебе и слово.

Полковник серьезно оглядел всех присутствующих и сказал:

– Честно скажу: то, что мальчика похитили, – мое упущение. Я знал, что преступник интересовался этой семьей, и не предпринял никаких мер.

– А что бы ты мог сделать? – прервал его Калитин. – Круглосуточно следить за их домом смысла никакого не было, и ходить за ними как привязанный ты тоже не мог. Да и вообще, людей у нас немного, все наперечет и были заняты поиском преступника. И не факт, что это бы нам помогло. Если Каллиграф хорошо знал Юлдашеву и ее сына, то он нашел бы способ обмануть слежку.

– Да, убийца нам попался далеко не тупой, – подтвердил слова Калитина и Крячко.

– Ладно, не время сейчас рассуждать о том, кто прав и кто виноват в создавшейся ситуации, – прервал их Орлов. – Давайте говорить по существу. Что нам сейчас нужно предпринять, кроме того, что уже было предпринято? Я имею в виду проверку на дорогах и оцепление района шоссе Энтузиастов.

– Мне кажется, – решил высказаться один из представителей ОМОНа, – что сейчас нет смысла вводить какие-то конкретные активные действия. Мы можем только спугнуть хитрого и осторожного преступника. Насколько я понял, убийца все свои действия рассчитывает на два-три хода вперед. Поэтому он вполне может предвидеть и то, что мы начнем усиленно искать его по всему городу.

– Я согласен с таким выводом, – кивнул Лев Иванович. – Во-первых, мы не знаем точно, как выглядит преступник. И если сейчас начнем проверять документы у всех подряд высоких и крепких мужчин в очках, то по городу поползут слухи, что полиция ищет какого-то опасного преступника. А огласка нам сейчас не нужна. Во-вторых, считаю необходимым заняться срочной проверкой всех видеокамер, прилегающих к дому Юлдашевой и к гимназии, в которой учится Кирилл. Вероятность того, что машина, на которой был увезен мальчик, засветится на них, очень высока.

– Я уже сделал запрос в Ростелеком и МГТС. Они обещали нам выслать всю нужную информацию. Сейчас их техники мониторят имеющиеся у них записи, – заявил Станислав.

– Хорошо. – Орлов, заложив руки за спину, начал прохаживаться, по своей давнишней привычке, туда-сюда. – Что мы еще можем предпринять в этой ситуации?

– Больше пока ничего, – озабоченно нахмурился Лев Иванович. – Повторяю: если мы начнем разворачивать бурную деятельность, операция может выйти из-под контроля. О ней узнают в прессе, и тогда – все пропало. Весь город будет знать, что в Москве появился новый Чикатило.

– Тогда давайте делать то, что нужно, и будем надеяться, что нам удастся спасти мальчика, – кивнул Орлов и добавил: – Ну, чего сидим? Всем по местам. Докладывать мне о результатах каждые два часа.

Орлов многозначительно посмотрел на Гурова и быстрым шагом вышел из кабинета.

Все разошлись, переговариваясь, и Гуров с Крячко остались одни в своем кабинете.

– Лева, я тебя знаю не первый год, – подошел ко Льву Ивановичу Станислав. – Ты все сделал правильно, и нечего себя казнить за то…

– Слушай, – резко прервал друга Гуров. – Давай сейчас не будем об этом говорить. Хорошо? Я, да и ты тоже, прекрасно знаем, что я поступил весьма самонадеянно, когда пренебрег безопасностью Юлдашевой и ее сына. Если бы ты оказался на моем месте, то точно так же корил бы себя за такое разгильдяйство.

– Послушай, мы ведь работаем с тобой в паре, а значит, и я тоже виноват в том, что случилось. Я мог бы…

– Вот теперь – все! – с жаром воскликнул Гуров. – Тема закрыта. Не ты, а я разговаривал с Юлдашевой, и не ты, а я узнал, что Каллиграф проникал к ним в квартиру и что он следил за ними. Я знал, что он может воспользоваться случаем и сделать кого-то из них – или мать, или сына – своей следующей жертвой. Поэтому разгребать сейчас все нужно будет лично мне, а не нам и тем более не тебе.

Крячко посмотрел на Льва Ивановича долгим, пронизывающим взглядом и молча вышел из кабинета. Гуров постоял, глядя в одну точку, потом потер ладонями лицо, тряхнул головой, стряхивая оцепенение и эмоции, нахлынувшие на него, и решительно направился к выходу. В душе его кипел котел страстей. В нем были намешаны и боль, и бессилие, и решимость, и обида, и стыд. Только после молчаливого ухода Крячко Гуров осознал, что он был не прав, отталкивая помощь и поддержку друга. Но что было сделано, то сделано. Слово, как говорится, не воробей.

Два дня все провели в огромном напряжении и неведении относительно судьбы похищенного мальчика. Поиски не прекращались ни на минуту. Были просмотрены все, какие только можно, видеозаписи. Единственное, что удалось на них обнаружить, – это небольшой, но весьма важный эпизод, а вернее, момент похищения Кирилла возле гимназии. Все произошло так быстро, что даже дети, которые были рядом и попали в поле зрения камеры, не успели никак отреагировать.

На кадрах записи было видно, как к Кириллу, шедшему по тротуару и уже подходившему к воротам школы, сзади подъехала машина. Мальчик посмотрел на водителя, и тот, по всей видимости, ему что-то такое сказал. Ребенок остановился и подошел ближе к машине. В этот момент водитель быстро выскочил из салона, прижал к лицу парнишки какой-то платок и быстро впихнул его в машину. Причем не на заднее сиденье, а через дверцу со стороны водителя. Быстро продвинув мальчика дальше в салон, водитель сел за руль, и автомобиль моментально уехал.

Все, что удалось вычислить, разобрав видео буквально по секундным кадрам, – это марка машина и одежда, в которую был одет водитель. Лица его разобрать не удалось, но четко были видны очки в массивной оправе, которые занимали половину лица, и бородка клинышком. Именно все эти приметы и говорили о том, о чем сыщики могли только предполагать – мальчика похитил Каллиграф.

Номера машины были нераспознаваемы и из-за слоя грязи и пыли на них, и из-за неудобного расположения камеры видеонаблюдения, которая была направлена не вдоль дороги, а почему-то вбок. Этот неправильный ракурс съемки привлек внимание оперативников, и они стали выяснять, почему камера установлена именно так, а не иначе. Оказалось, что за пару дней до похищения мальчика в этом районе проводили обрезку деревьев и, по всей видимости, вышка, близко подъехав к объекту, нечаянно задела и повернула камеру в другую сторону. Об обрезке деревьев оперативникам сказали учителя гимназии во время проведения опроса. Но о ней не знали в Ростелекоме, кому и принадлежала видеокамера в этом районе. Тогда обратились за информацией в ближайшую управляющую компанию, которая отвечала за порядок территории в этом районе. Но и они ничего не знали об этих работах. Найти же вышку, с которой производилась обрезка веток, не удалось. По какой-то странной случайности (а может, и не случайности) она не попала в зону видимости камеры наблюдения.

– Прямо мистика какая-то, – сетовал Крячко, рассказывая Льву Ивановичу о своих поисковых мероприятиях.

Станислав, зная Льва Ивановича и его характер, не стал зацикливаться на неприятном разговоре, который произошел у них два дня назад, а предпочел забыть его и вести себя так, словно никаких непоняток между ним и его напарником не произошло. Гуров же, в свою очередь, хоть и ходил все эти дни хмурый, понимал, что был не прав, и старался лишний раз не напоминать ни себе, ни Станиславу об инциденте. Впрочем, и инцидентом это недоразумение никак не назовешь. Просто обычный выплеск эмоций на фоне неприятностей и большого нервного напряжения, которое накрыло Льва Ивановича. Он и вправду считал себя в какой-то мере виновным в случившемся. А все потому, что всегда относился к себе и к своей работе с большой ответственностью и строгостью.

В понедельник, когда все начали уже отчаиваться и думать, что преступник никак себя не проявит, случилось то, что повергло всех в еще больший шок. В десять часов утра в кабинет Льва Ивановича влетела Юлдашева, следом за ней забежал и дежурный в бесплодных попытках остановить женщину.

– Где он? Где мой сын?! – воскликнула она, оглядывая помещение таким взглядом, что Гуров невольно подумал о вызове бригады из психиатрической больницы.

– Алина Сергеевна, что случилось? – кинулась к ней Елена.

Все эти дни она практически безвылазно находилась рядом с Юлдашевой. Но сегодня приехала в Главное управление, чтобы решить кое-какие вопросы относительно того, что ей делать дальше. Девушке нужно было периодически появляться в университете для консультаций по дипломной работе, и она хотела поговорить на эту тему с Гуровым. Поэтому Алина Сергеевна в первый раз за эти три дня осталась без присмотра.

Юлдашева не ответила на вопрос и только дико озиралась, а потом кинулась ко Льву Ивановичу и, схватив его за лацканы пиджака, воскликнула:

– Мне позвонили и сказали, что Кирилла нашли и он сейчас находится у вас! Тут, у вас… – Она снова обвела взглядом кабинет так, словно мальчика могли где-то спрятать.

– Позвонили? – удивление Гурова сменилось беспокойством. – Кто позвонил и когда? – твердо и настойчиво спросил он Юлдашеву и, оторвав ее руки от пиджака, провел к стулу и с усилием усадил ее на него.

Он вовремя это сделал, потому что то, что ответила ему Алина Сергеевна, было или ужасным недоразумением, или…

– Мне позвонил какой-то человек. Сказал, что он майор… Я не расслышала фамилии. Он сказал, что вы, – она посмотрела на Гурова, – велели ему мне позвонить и сказать, что Кирилла нашли и он сейчас у вас в кабинете и что мне нужно срочно приехать сюда.

Она с такой надеждой посмотрела на Льва Ивановича, что у него защемило сердце.

– Дайте мне ваш телефон, – не тратя времени на разъяснения, протянул он руку.

Юлдашева, все еще не понимая, что происходит, вынула из кармана сотовый и отдала его Гурову. Елена уже поняла, что произошло нечто плохое, быстро налила воды, достала из своей сумочки пузырек с валерьянкой, который она в последнее время носила всегда с собой, и, накапав несколько капель в воду, протянула стакан Юлдашевой. Но женщина так напряженно и внимательно следила за действиями полковника, что даже не заметила протянутый ей стакан.

Гуров быстро набрал на своем телефоне номер, который высветился в сотовом у Юлдашевой, и позвонил по нему. Ожидаемо ему никто не ответил. Более того, абонент находился вне зоны сети. Тогда Лев Иванович быстро переписал номер, позвонил по стационарному телефону кому-то из компьютерщиков управления и попросил срочно выяснить, из какого района был сделан звонок с данного номера телефона.

– Что? Что происходит? – наконец-то выдавила из себя Алина Сергеевна и вопросительно посмотрела на Елену.

Девушка так и стояла со стаканом в руке и тоже смотрела на Гурова.

Полковник не стал ничего объяснять, а только многозначительно посмотрел на Елену и молча вышел, но почти сразу же вернулся и сказал:

– Будьте здесь пока. Я сейчас вернусь.

– Что происходит? Где мой мальчик? – Юлдашева снова, но уже растерянно посмотрела на Елену.

Девушка догадывалась, что Юлдашевой звонил никакой не майор, а, скорее всего, преступник, но она сомневалась, стоит ли говорить об этом женщине, которая и так находится в шоковом состоянии, а поэтому она протянула ей стакан с каплями и, пожав плечами, ответила:

– Я сама ничего не понимаю. Давайте дождемся Льва Ивановича. Думаю, что он вернется и все нам объяснит.

Гуров вернулся через пятнадцать минут и, быстро глянув на Юлдашеву, сказал Елене:

– Звонили из района, рядом с домом Юлдашевых. Нужно срочно ехать. Собирайся, поедешь с нами. Алина Сергеевна, – обратился он к растерянно смотревшей на него женщине, – дайте мне ключи от вашей квартиры.

Юлдашева молча, словно действуя на автомате, достала и протянула Гурову ключи. Елена накинула пальто и, взяв Алину Сергеевну за руку, сказала:

– Пойдемте.

Та встала и, как сомнамбула, послушно последовала за ней.

В квартиру Юлдашевых Гуров вошел первым и сразу же, еще на пороге, понял, что ничего хорошего в комнате он не увидит. Немного помешкав и набрав в легкие воздуху, он шагнул из коридора в гостиную. Мальчик лежал в луже крови и никаких признаков жизни не подавал. Постояв и оглядевшись вокруг, Гуров вышел в коридор и коротко бросил стоявшему там молодому полицейскому, с которым приехал по адресу:

– Вызывай «Скорую» и криминалистов.

Полицейский сразу же начал действовать и отошел от квартиры ближе к лестнице. Внезапно двери лифта раскрылись, и на площадку выскочила Юлдашева. Не задерживаясь ни секунды, она кинулась в открытую дверь квартиры. Лев Иванович, который совсем не ожидал от женщины такой прыти, не смог перехватить ее и не дать войти. Он кинулся следом за ней и едва успел подхватить ее на руки – женщина увидела тело сына и упала без чувств.

В квартиру влетела запыхавшаяся Елена. Она оставалась с Алиной Сергеевной в машине и должна была не пускать ее даже в подъезд, но Юлдашева каким-то образом исхитрилась обойти это препятствие и прорваться к дому. Девушка немного отвлеклась и обратила на женщину внимание, только когда Юлдашева уже хлопнула дверью подъезда. Елена кинулась следом за Алиной Сергеевной вверх по лестнице, но все равно не успела догнать. Теперь же Елена тоже вбежала в квартиру, оттолкнув при этом полицейского, который хотел ее остановить. Она помогла Гурову поднять Алину Сергеевну и перенести ее на диван. Тело мальчика девушка увидала уже потом, когда отошла от дивана. Зажав рукой рот, она едва подавила в себе крик ужаса от представшего перед нею зрелища.

– Шла бы ты отсюда, – подтолкнул ее к дверям Лев Иванович.

– Мосгаз, – выдавила из себя Елена и показала на что-то рукой.

– Что? – не понял Гуров. – Какой Мосгаз?

– Ионесян, – севшим от волнения голосом ответила Елена и сглотнула образовавшийся в горле ком. – Помните, был такой серийный убийца в Москве в начале шестидесятых? Он обходил квартиры, представляясь сотрудником Мосгаза, и выискивал наиболее доступные варианты проникновения в жилье с целью поживиться деньгами. Первым, кого он убил, был двенадцатилетний мальчик. Зарубил его топором.

– Да, теперь вспомнил, – нахмурился Гуров. Он посмотрел на лежащую на диване Юлдашеву и спросил Елену: – Но с чего ты взяла, что Каллиграф тут копировал именно Ионесяна?

– Посмотрите на столик, – Елена указала рукой на небольшой журнальный столик у окна. – На нем находятся детский свитер, очки с темными стеклами, одеколон «Шипр» и деньги. Наверняка там сумма в шестьдесят рублей. Именно столько Ионесян вынес тогда из квартиры Соболевых.

– Понял, – хмуро посмотрел в сторону столика Лев Иванович. – Каллиграф, как и всегда, дает нам подсказку, что это его рук дело. Чтобы уж никаких других предположений у нас не возникало. Но насколько я могу судить, постановка убийства хотя и присутствует, но убит мальчик был тут, в квартире, и причем совсем недавно. Ага, а вот и медики…

В квартиру и вправду входили молоденькая фельдшерица «Скорой помощи» и медбрат.

– Так, кто тут у нас раненый? – Врач по-деловому быстро вошла в гостиную и сразу же увидела на полу мальчика в луже крови.

На этот раз Лев Иванович не успел вовремя отреагировать и подхватить женщину. Та упала как подкошенная.

– Ой, – Елена быстро подскочила к лежащей женщине и наклонилась над ней.

– Елки-палки! – воскликнул пожилой медбрат, который приехал вместе с фельдшером. – Нам диспетчер сказала, что кто-то сильно поранился и нужно остановить сильное кровотечение. Вернемся, и я этой старой грымзе выскажу все, что о ней думаю.

Он вместе с Гуровым поднял женщину и перенес ее в кресло, потом достал нашатырь из чемоданчика и поднес флакон к носу фельдшерицы. Женщина сразу же очнулась и, увидев на диване лежащую Алину Сергеевну, спросила тихим голосом:

– Эту женщину тоже убили?

– Нет, она в обмороке, – ответил Лев Иванович. – Уже минут десять так лежит. Вы можете привести ее в чувство?

– Это ее сын, – догадалась фельдшерица и пробормотала: – Не приведи Господи такое пережить.

Он встала и вместе с медбратом стала хлопотать возле Юлдашевой. Гуров, наказав медикам не ходить по комнате, а оставаться только в этой части гостиной, вышел вместе с Еленой в коридор.

– Если Каллиграф пошел на риск и решил убить мальчика в его же квартире, то, значит, вернулись они сюда вместе. Квартиру, скорее всего, отпирал Кирилл, – рассудила Елена и предложила: – Давайте, я по соседям пройдусь, вдруг кто-то что-то видел?

Гуров долгим и задумчивым взглядом смотрел на девушку, а потом просто молча кивнул в знак согласия. Но когда Елена выходила из квартиры, сказал:

– Если найдешь кого-нибудь в понятые, направь их сюда. Сейчас приедут эксперты, и надо будет… надо будет… В общем, иди, – махнул он рукой, а сам отправился в гостиную.

Вечером того же дня Лев Иванович приехал домой и, не раздеваясь, сразу же прошел на кухню. Он открыл шкафчик и достал из него нетронутую бутылку коньяка и стакан.

Мария, выйдя из спальни навстречу мужу, не нашла его в коридоре снимающим верхнюю одежду и очень удивилась.

– Лева, ты где? – Она заглянула в ванную, а потом, услышав шум на кухне, прошла туда. – Ага, вот ты где! Оголодал?

Она осеклась, наткнувшись взглядом на выражение лица мужа и на бутылку со стаканом, которые тот держал в руке. Гуров, не глядя на жену, сел на табурет, открыл бутылку и налил себе сразу четверть стакана. Выпил и, все так же не глядя на Марию, налил еще.

– Лева, что случилось?

Жена положила свою ладошку на руку Льва Ивановича. Тот каким-то странным, невидящим взглядом посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но не успел. В дверь позвонили. Мария ушла открывать, а Гуров так и остался сидеть, глядя в пространство. На кухню вошли Крячко и Орлов. Петр Николаевич отослал Марию из кухни, сказав, что им нужно срочно посекретничать с ее мужем. Дверь на кухню закрыли.

– Так, боец, наливай и нам, – скомандовал генерал и достал из шкафчика еще два стакана, а из холодильника лимон и еще какую-то закуску. – Сейчас мы с тобой будем обсуждать план последующих оперативных действий. Так что соберись с мыслями и начинай соображать критически.

– Я и так все время критически смотрю на все свои действия. Поэтому считаю, что именно из-за моих неправильных действий погиб парнишка, – ответил Гуров.

– Вот только не нужно тут разводить демагогию, – оборвал его Орлов. – Мы не утешать тебя пришли и не ругать, а делом заниматься. У Станислава возникли кое-какие соображения, и мы пришли к тебе все это перетереть и решить, как действовать дальше. Но для начала давайте выпьем, раз уж налито. Нам сейчас не помешает ускорить мыслительный процесс, а коньяк, как мы знаем, отлично для этого подходит. Даже врачи это признают.

После паузы заговорил Станислав.

– Слушай, Лева. Я тут разговаривал с диггерами. Короче, неси сюда карту Москвы. Она у тебя есть, я знаю. Или – погоди.

Он вышел из кухни и, позвав Марию, попросил принести ему карту из кабинета мужа. Вернувшись, он быстро убрал все со стола, переставив на окно, и разложил на него карту.

– Смотри, – Крячко быстро нашел и показал Гурову место, которое его интересовало. – Примерно вот тут, на шоссе Энтузиастов, под землей находится бункер. Это как раз вот под этим зданием, в котором находятся мебельный магазин «Юнитекс», «Далена банк» и куча других организаций. Так? – Он взглянул на Льва Ивановича, который уже с интересом смотрел на карту. Гуров кивнул, и Станислав продолжал, поведя пальцем до некоего объекта: – А вот тут знаешь, что находится?

– Станислав, не говори загадками, – одернул его Орлов. – Говори прямо.

– А тут у нас находится ИМПЭ имени А. С. Грибоедова. Сечешь?

– Ты хочешь сказать, что к гибели мальчика каким-то образом причастен Альберт Юрьевич Копцев? – немного подумав, спросил друга Лев Иванович и покачал головой: – Я говорил с ним. Он не тот, кто похож на хладнокровного убийцу. Да и по типажу не подходит.

– Лева, соберись и подумай хорошо, ты ведь лучше нас всех соображаешь, – нетерпеливо перебил его Крячко и серьезно посмотрел на Гурова.

Лев Иванович, глядя на карту, стал рассуждать вслух:

– Ну хорошо, Копцев не подходит на роль Каллиграфа. Но он работает в университете и хорошо знает Юлдашеву и Кирилла. Он, насколько я помню, знал о том, что мальчик пропал, и приезжал к Алине Сергеевне, привозил ей продукты, утешал. Елена об этом мне рассказывала. Да и сегодня он появился и пытался пройти в квартиру, чтобы увидеться с Юлдашевой. И он был искренне расстроен всем, что произошло. Я сам с ним разговаривал. Он чуть не плакал. Значит, он как подозреваемый отпадает.

– Я тоже считаю, что Копцев не мог сделать этого, но на всякий случай проверил его алиби. Он во время убийства был дома, его дочка подтвердила это, – ответил Станислав. – Но у меня возникла мысль, что кто-то другой, кто тоже работает или учится в ИМПЭ, запросто может быть причастным к убийству.

Крячко замолчал и вопросительно посмотрел на Гурова. В ожидании ответа на него смотрел и Орлов. Лев Иванович задумчиво посмотрел на карту, потом сказал:

– О том, что мы нашли бункер, в котором Каллиграф держал своих жертв, знали только работники полиции, диггеры и практиканты – Елена и Ярослав. Но несмотря на то что операция проходила в строгой секретности, преступник в подземельях не появился, а стал действовать совершенно непредсказуемо для нас. По всей вероятности, его кто-то предупредил.

– Это факт, – согласился с ним Крячко.

– А раз все крутится вокруг ИМПЭ Грибоедова, то, рассуждая логически, получается, что преступник, как ты, Станислав, и сказал, работает или учится именно в этом университете. А значит, его мог предупредить только кто-то из наших студентов.

Гуров замолчал и посмотрел на Крячко и Орлова.

– Но мне что-то мало верится, что это была Елена. Ведь именно она первая вышла на преступления Каллиграфа и вычислила серийника, – добавил Лев Иванович.

– Все равно с ней нужно поговорить. Она – студентка на преддипломной практике и могла просто нечаянно, не подумав, кому-то обмолвиться, – резонно заметил Петр Николаевич. – А этот парень, который пришел в группу расследования по рекомендации Арцыбашева? Он не мог?

– Ярослав Прилучный. – Лев Иванович озадаченно нахмурил брови. – А ведь это именно он предложил искать под землей помещение, которое использует преступник, – посмотрел он на Крячко и Орлова. – Интересно, он сам додумался до этой идеи или ему кто-то подсказал?

– А он сам не может быть Каллиграфом? – поинтересовался Петр Николаевич.

– Нет, – немного подумав, ответил Лев Иванович. – Ярослав слишком уж хилый для переноски трупов на большие расстояния. Да и интеллект у него не столь высок, чтобы продумывать все ходы наперед. Он, скорее, мог бы подойти на роль помощника Каллиграфа или его пешки, которую тот использует в своих целях.

– А раз так, то Каллиграф вполне мог бы использовать не только Прилучного, но и вашу Елену – запамятовал ее фамилию, – предположил Орлов.

– Сухова, – автоматически ответил Гуров и, немного подумав, согласился с генералом. – Да, мог и ее использовать, но так, чтобы она об этом и не догадывалась. А вот Прилучного… Мне тут вспомнилась одна интересная вещь. Елена говорила, что Арцыбашев ввел Ярослава к нам в группу по просьбе куратора их группы. Не помню его фамилию…

– Ну, это легко узнать. Нужно просто позвонить Елене и спросить ее, – предложил Станислав.

– Я так думаю, что нам нужно не просто ей позвонить, а пригласить ее сюда и поговорить с ней серьезно и, так сказать, тет-а-тет, – предложил Орлов.

– Не поздно? – Гуров посмотрел на часы. – Время уже девятый час.

– Ну, это не так уж и много, – махнул рукой Петр Николаевич. – Детское время. А вот готовность девушки к служению людям, несмотря на день или ночь на дворе, можно проверить.

– А вдруг у нее свидание с кем-нибудь? – улыбнулся Крячко. – Елена – девушка симпатичная и умная. У нее вполне может быть кавалер.

– Оперативная работа должна быть у сотрудников моего управления на первом месте, – поднял указательный палец вверх генерал. – Так что если она хочет служить в нашем управлении, то ей придется жертвовать кавалерами. Звони, – кивнул он Гурову.

Лев Иванович пожал плечами, набрал номер Елены, и та, услышав о предстоящем серьезном разговоре, не раздумывая, согласилась приехать к нему домой. Тем более что Лев Иванович не преминул сказать, что в разговоре будут участвовать Крячко и сам генерал Орлов.

Как и ожидалось, Елена твердо заявила, что она ни с кем не говорила на тему расследования. И даже куратору не стала раскрывать подробностей, а сказала только, что на основании этого расследования она будет выстраивать свою дипломную работу. На счет Ярослава она ничего не могла сказать.

– Я стараюсь минимизировать с ним отношения, – сказала она. – И вы, Лев Иванович, знаете почему. Так что с кем он общается и с кем ведет беседы, я не знаю. Но хотя куратор у нас с ним один – это профессор Ревякин Сергей Владимирович, но руководителем и консультантом Ярослава в дипломном проекте является другой преподаватель – Тихонов Лев Ларионович.

– Хм, а сколько лет этому Тихонову? – задал вопрос Орлов и с подозрением посмотрел на Елену, словно это она скрывала свой возраст.

– Ему шестьдесят пять, но он еще преподает, – улыбнулась девушка. – И у него отличное зрение, и бородки он не носит.

Она поняла, что Петр Николаевич имел в виду, когда спрашивал о возрасте преподавателя. Ей рассказали о подозрениях, которые родились у сыщиков насчет того, кем бы мог быть Каллиграф.

– Ну, положим, бородку можно приклеить и очки нацепить с простыми стеклами, – возразил ей Орлов. – Ты вот скажи мне, как там насчет его роста и комплекции, а также каков его характер. Может он подходить под психологический портрет преступника, как ты думаешь?

– Нет, – решительно покачала головой Елена. – Лев Ларионович – невысокий и кругленький, совсем даже не силач, если вы это имели в виду. К тому же он рассеянный и весьма забывчивый, поэтому даже на роль коварного гения, который руководит убийствами, он не подходит. Наш Сергей Владимирович и то больше похож на серийного убийцу, чем Тихонов.

– Хм, кстати, а почему бы и нет? – заметил Орлов.

– Что «почему бы и нет»? – не поняла Елена.

– Почему бы вашему куратору не быть этим самым Каллиграфом? – предположил Орлов, но Елена рассмеялась.

– Ну что вы, Петр Николаевич, – махнула она рукой. – Наш Ревякин хотя и очень умный преподаватель, но такой простецкий, что я даже и думать о нем как о маньяке не могу. Хотя…

Девушка улыбнулась и опустила голову.

– Что? – с подозрением посмотрел на нее Гуров.

– Нет, ничего, – тряхнула Елена головой и добавила: – Правда, и рост, и возраст у него очень даже подходят под рост и возраст Каллиграфа. Но характер Ревякина настолько открытый, веселый и прямодушный, что подумать, будто он способен на убийство… У меня даже в голове не укладывается, что Сергей Владимирович может кого-то убить.

Гуров, Крячко и Орлов многозначительно переглянулись, и Лев Иванович сказал:

– Ну, нет так нет. Леночка, мы тебя больше не будем задерживать. Но у меня к тебе будет просьба. Вы сейчас с Ярославом часто будете встречаться вне стен управления – в университете. Правильно? Так вот, у меня, а вернее, у нас к тебе просьба: присмотрись к Прилучному, проследи, с кем он будет общаться из студентов или преподавателей. Хорошо?

– Вы предлагаете мне за ним шпионить? – поморщилась Елена.

– Это не называется шпионить, – резко ответил ей генерал. – Это называется оперативная слежка за подозреваемым.

– Вы что же, Ярослава подозреваете, что он Каллиграф? – удивилась девушка.

– Не он сам, а некто, с кем он связан. Скорее всего, кто-то использует парня втемную, – успокоил ее Лев Иванович. – К тому же если это так, то ему может угрожать опасность. Каллиграф, как ты знаешь, не оставляет в живых тех, кто может его или опознать, или рассказать о нем хоть что-то.

– Ужас какой! – наконец-то дошло до студентки. – Если это так, то почему бы нам не предупредить Ярослава и не сказать ему, что ему угрожает такая опасность?

– Он может испугаться, растеряться и наделать глупостей, – ответил ей Лев Иванович. – Ты не переживай. Вне университета за ним присмотрит наш сотрудник. Так что в случае чего мы успеем его спасти. Больше такой ошибки, как с Юлдашевой и ее сыном, я не допущу, – жестко закончил Гуров и вздохнул.

Он не стал говорить девушке, что и за ней теперь будет установлена постоянная слежка, решив не пугать ее.

– Давай-ка я провожу тебя, – улыбнулся Елене Крячко. – Уже поздно. Вдруг к тебе пристанут какие-нибудь хулиганы.

Распрощавшись с Гуровым и Орловым, Елена пошла одеваться, а Станислав задержался.

– Я присмотрю за ней, пока вы не пришлете мне смену. Буду в машине у ее подъезда.

– Хорошо. Через час тебя сменят, – пообещал ему Орлов.

Следом за Крячко и Еленой собрался уходить и Орлов.

– Что на сегодня уже выяснил по поводу убийства Кирилла Юлдашева? – спросил Петр Николаевич, одеваясь.

– Просмотрели запись с видеонаблюдения над подъездом и выяснили время, когда Каллиграф с Кириллом вошли в дом. Получается, что вошли они буквально через три минуты после того, как Алина Сергеевна вышла и поехала к нам в управление.

– Был где-то поблизости и наблюдал, – не спросил, но констатировал факт генерал.

– Похоже, что так, если брать в расчет еще и то, что звонил он Юлдашевой тоже из этого же района, неподалеку от ее дома, – кивнул Гуров. – Подлец выбрал идеальное время – практически все соседи были в этот момент на работе и не могли видеть, как он входил с мальчиком в квартиру. На видео же его лица не видно. Оно закрыто капюшоном.

– А что насчет следов в квартире?

– Там тоже не за что зацепиться. Все предметы, которые лежали на столике и которые преступник использовал для своей инсталляции, чисты, как будто к ним никто и не прикасался никогда. Убийца действовал настолько четко и аккуратно, что не оставил после себя ни одной зацепки. Времени у него было предостаточно. Но зато он не удержался и в этот раз забрал с собой одну игрушку мальчика. А вернее, безделушку, которая стояла на его компьютерном столе. Это маленькая статуэтка собачки с качающейся головкой. Ее подарил Кириллу Копцев, когда они все вместе отдыхали в Анапе. Когда мы уже уехали из квартиры Юлдашевой, мне позвонила Алина Сергеевна и сказала, что не нашла собачку ни в комнате сына, ни вообще в квартире.

– Хорошо, если это убийца забрал собачку, а не сам Кирилл ее кому-нибудь подарил, – заметил Петр Николаевич.

– Я тоже предположил такой вариант, но Юлдашева настаивала, что еще утром собачка стояла на месте. А Кирилл не мог ее никому подарить, так как она ему нравилась и он дорожил подарком от Альберта Юрьевича.

– Послушай, я вот о чем подумал, – Орлов остановился на пороге. – Позвони-ка сейчас Арцыбашеву и поговори с ним об этом Ревякине. И ничего, что поздно. Скажи, что я велел, если он будет ворчать. Хотя насколько я знаю Илью Ивановича, он лишних вопросов задавать не станет. Мужик он неглупый. Раз он ввел Прилучного в оперативную группу по расследованию с подачи Ревякина, значит, он с Ревякиным хорошо знаком и может нам дать о нем полезные сведения.

– Сейчас позвоню и ему, и Копцеву. Сдается мне, что Альберт Юрьевич мне что-то не рассказал во время нашей с ним беседы. А ведь они с Ревякиным на одном факультете работают. Вполне возможно, что находятся в хороших отношениях.

Орлов ушел, а Гуров стал сразу же звонить Копцеву.

– Альберт Юрьевич, вы уж простите меня за поздний звонок. Мне нужно с вами завтра срочно встретиться и переговорить. Да, это касается убийства Кирилла. Нет-нет, что вы! Мы ни в чем вас не подозреваем. Иначе я бы не звонил вам, а сразу бы приехал и задержал для допроса. Вы завтра в половине девятого можете встретиться со мной, ну, предположим… – Лев Иванович посмотрел на карту, лежащую перед ним. – Предположим, в «Чайхане Манас»? Это недалеко от университета. Ах, вы знаете, где это! Вот и отлично. Тогда – до завтра.

Следующий звонок был Арцыбашеву.

– Илья Ильич, это Гуров. Вы уж извините, что поздно звоню.

– Ничего, Лев Иванович, я еще на работе, так что говори, что там у тебя срочного.

– Скажите, это Ревякин Сергей Владимирович рекомендовал вам ввести Ярослава Прилучного к нам в группу расследования?

– Да, он. Позвонил и рекомендовал Прилучного как смышленого парня, который мог бы помочь в расследовании. Насколько я знаю, толк от него был. Это ведь он подсказал вам идею о подземном бункере?

– Да, он, – подтвердил Лев Иванович. – Но у меня к вам вопрос не о студенте, а о преподавателе, о Ревякине. Вы его хорошо знаете?

На другом конце повисло долгое молчание, а потом Арцыбашев сказал:

– Лев Иванович, говори прямо, почему вы заинтересовались Ревякиным? Я тебя знаю не первый год и понимаю, что просто так ты вопросы о ком-то задавать не будешь.

– Не буду, вы правильно поняли. Но, прежде чем я отвечу на ваш вопрос, ответьте на мой.

– Да, я хорошо знаю Сергея Владимировича. Он мой, так сказать, бывший зять. Был какое-то время женат на моей сестре. Они развелись лет пять назад, но до сих пор находятся в дружеских отношениях. Мы общаемся с ним время от времени, и он нередко заезжает к нам домой на ужин или на семейные праздники.

– Вот даже как… – озадачился ответом следователя Лев Иванович. Он немного помолчал, соображая, а потом задал еще один вопрос: – Раз вы хорошо знакомы с ним, то, наверное, должны знать, на какой машине он ездит?

– Лев Иванович, у вас есть какие-то подозрения насчет Ревякина? – прямо задал вопрос Арцыбашев. – Если это так, то я хочу об этом знать.

– Да, у нас есть повод проверить его алиби на то время, когда были совершены все убийства, в том числе и сегодняшнее убийство мальчика. Так что там насчет автомобиля?

– Черт знает, что творится в этом мире! – с досадой выругался Арцыбашев. – У него машина марки «Мерседес Бенц». Раритетный экземпляр семьдесят первого года выпуска. Но ты, как я понимаю, ищешь «Шевроле Спарк».

– Да. Именно. Да вы и сами в курсе, как следователь, которому поручено контролировать раскрытие этого преступления.

– Вот именно, в курсе. – Арцыбашев вдруг разволновался и стал быстро-быстро говорить: – Но если бы ты не задал сейчас мне этот вопрос о машине и не упомянул о Ревякине, то я никогда бы не подумал, что автомобиль моей сестры – синий «Шевроле Спарк» – может иметь какое-то отношение ко всей этой истории с маньяком.

– У вашей сестры синий «Шевроле Спарк»? – Лев Иванович тоже разволновался не на шутку. – Номер помните?

– Да, помню. Я сам помогал ставить ее машину на учет в ГИБДД после покупки. Номер – А 884 МОТ.

– Илья Иванович, – Гуров, словно гончая, встал в стойку, услыхав первую букву и цифру номерного знака машины, – срочно звоните сестре и спрашивайте, не давала ли она бывшему мужу свой автомобиль. Не теряя ни минуты. И не мне вам объяснять, как это сделать лучше, чтобы у вашей сестры не возникло разных вопросов и ей не захотелось бы пообщаться со своим бывшим мужем на эту тему. Если это та машина, которую мы ищем, то ее нужно срочно досмотреть.

– Соображу, не маленький, – буркнул Арцыбашев. – Перезвоню, как только все узнаю.

Следователь отсоединился, а Лев Иванович в сильном возбуждении стал расхаживать по кухне. В таком состоянии его и застала Мария.

– Я так понимаю, что спать ты сегодня ложиться не будешь, – вздохнула она и ласково пригладила вихор на голове мужа. – Хочешь, я тебе разогрею ужин? Ты ведь так и не ел сегодня.

– Нет, я не хочу есть. А вот от кофе не откажусь. Спать мне пока и впрямь не хочется. Кажется, мы нашли нашего маньяка. Теперь нужно подумать, как бы его не спугнуть и как раздобыть доказательства его причастности ко всем убийствам.

– Это серьезное основание, чтобы не спать и не есть, – кивнула Мария. – Ладно, сварю тебе кофе и пойду прилягу. Почитаю роль. Мне тоже что-то спать не хочется.

Через четверть часа Льву Ивановичу позвонил Арцыбашев и унылым голосом сообщил:

– Она давала ему машину несколько раз. Он жаловался ей, что его старушка, как он называет свой «бенц», барахлит, а ему нужно ездить на консультации со студентами. Вот она и давала ему ключи.

– И сегодня тоже?

– Сегодня – нет. Потому что он забрал машину еще третьего дня. Сестра на выходные дни уехала с нынешним мужем в Одинцово к его родителям. Уехали они на машине мужа. Поэтому она и отдала ключи Сергею на все выходные. Но он вернул ей машину сегодня в три часа дня, подогнав ее к стоянке возле конторы, где работает сестра. Она приехала на ней домой и поставила в гараж.

– Вернул в три часа… – расстроился Лев Иванович. – А убийство было совершено около десяти утра. За это время он вполне мог вымыть ее на автомойке. Ладно. Все равно машину нужно досмотреть. Вдруг что-то да обнаружим. Завтра утром, если не трудно, возьмите разрешение на досмотр и пошлите в гараж сестры криминалистов. Я боюсь, что завтра мне будет не до машины, – попросил Лев Иванович следователя. – Вы сказали сестре, чтобы она пока никуда не ездила на ней?

– Сказал и все, что нужно, сделаю, – заверил его Илья Иванович. – Тем более это в моих интересах, чтобы расследование продвигалось быстрее, ведь это дело под моим контролем.

Сразу после Арцыбашева Льву Ивановичу позвонил Крячко.

– Орлов прислал мне замену, – сообщил он. – Теперь за девушкой будет круглосуточное наблюдение.

– А как быть с Прилучным?

– Елена не знает его домашнего адреса. Но она позвонила своей подруге, которая дружит с приятелем Прилучного, и та разузнала у него адрес Ярослава. Я продиктовал его Петру, и он обещал послать туда утром ребят, чтобы они присмотрели за студентом. У тебя есть какая-то новая информация?

Лев Иванович коротко рассказал ему о том, что узнал от Арцыбашева.

– Ни фига себе поворот! – удивился Станислав. – А этот Ревякин хитер. Это же надо так подставить свою бывшую супругу, а заодно и ее брата-следователя по особо важным делам!

– Ты погоди радоваться. Мы еще точно не знаем – ни в какие дни он брал машину у своей бывшей, и что это именно он, а не кто-то другой, был за рулем машины во время убийств. Вдруг окажется, что этого Ревякина тоже кто-то использовал, и он брал машину не для себя, а для кого-то еще, – осторожно заметил Лев Иванович.

– Лева, не накручивай. Ты и сам прекрасно понимаешь, что с какой стороны ни глянь, а кругом просматривается этот Ревякин, – ответил ему Станислав и добавил: – Интересно только, откуда он узнал про бункер под землей? Наверняка сам в молодости был диггером.

– А вот завтра поедешь к его бывшей жене и поговоришь с ней на эту и на другие темы касательно ее бывшего мужа. По всей видимости, решение развлечь себя убийствами возникло у Ревякина после развода с ней. Выясни все обстоятельства, при которых было принято решение развестись, и вообще побольше узнай о самом Ревякине. Это мое тебе задание на завтра. Адрес и место работы свидетельницы узнаешь у Арцыбашева.

– Хорошо, понял. Завтра созвонимся.

– Привет Наталье, – закончил разговор Лев Иванович.

Он сел за стол и снова, в который уже раз, стал рассматривать карту Москвы, отмечая на ней все места, которые относились к убийствам. Потом он долго сидел за компьютером в своем кабинете и искал в интернете информацию, которая бы рассказала ему о Ревякине. Утром, в шесть часов, Мария так и застала его – в кабинете, спящим в кресле, за включенным компьютером.

Утром Гуров, как и договаривался, встретился с Копцевым.

– Альберт Юрьевич, скажите, вы хорошо знаете своего коллегу Ревякина Сергея Владимировича? Вы с ним часто общаетесь? Мне нужно, чтобы вы как можно точнее ответили на мой вопрос, – заявил Лев Иванович, едва они поздоровались с преподавателем.

– С Сергеем Владимировичем? – удивился Копцев. – Странно, что он вас заинтересовал. Но я отвечу. Да, мы с ним давние приятели. Он весьма открытый и общительный человек. Мы с ним делим одну аудиторию, и у нас с ним один кабинет.

– А своими секретами вы тоже делитесь? – пристально посмотрел на него Гуров. – Он знал, что у вас есть любовница?

Копцев вспыхнул и сначала недоуменно, а потом и возмущенно посмотрел на полковника.

– Вы к чему это ведете? Уж не думаете ли вы…

– Все, что я думаю, Альберт Юрьевич, это мое личное дело. Но у меня есть весьма веские основания задавать вам такие вопросы о вашем коллеге, и я очень прошу ответить на них как можно правдивей и точнее.

Альберт Юрьевич глубоко втянул в себя воздух и некоторое время молча смотрел себе на руки, а потом кивнул и сказал:

– Да, Сергей Владимирович знал о нас с Алиной. Все вышло случайно два года назад. Мы с Алиной… с Алиной Сергеевной выходили вечером из ресторана и в дверях столкнулись с Ревякиным. Он тогда просто поздоровался со мной и ничего не сказал, сделав вид, что не заметил мою спутницу. Но через два дня, когда мы… Я уже не помню, что мы с ним вместе решали в кабинете. Кажется, составляли график консультаций со студентами… Он шутливым тоном поинтересовался у меня, что за нимфа была со мной рядом тогда в ресторане.

– И вы ему все рассказали. Так?

– Да, я ему все рассказал. Я очень люблю эту женщину, но по некоторым причинам не могу уйти к ней из семьи. Мой младший сын – инвалид, и ему необходим отец. Мы с ним очень привязаны друг к другу.

– Это ваше дело, почему вы живете на две семьи, – прервал его Лев Иванович. – Меня интересует другое. Вы говорили в прошлом году Ревякину, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города? Вспомните, это очень важно.

Копцев долго не отвечал и смотрел в окно, у которого стоял их столик. По выражению его лица было непонятно, вспоминал он о разговоре на эту тему с Ревякиным или просто обдумывал, нужно ли говорить об этом сыщику. После двухминутного молчания он сказал:

– Я не помню. Вполне вероятно, что я упомянул в каком-то из разговоров о том, что Алина с Кириллом уезжают. В то время мы готовились к двадцать пятому января – Дню студента. У нас в университете в этот день проходят концерты, КВН, балы. Возможно, в какой-то момент я и проговорился. Хотя обычно я с Сергеем Владимировичем не говорил о своих отношениях с Алиной…

– А он интересовался ими?

– Да, время от времени он в шутливой форме спрашивал у меня, как поживает моя нимфа, и мне волей-неволей приходилось отвечать ему.

– Значит, вы не исключаете такой возможности, что Ревякин знал о том, что квартира Юлдашевых в эти дни будет пустовать?

– Нет, не исключаю. Но позвольте, откуда он вообще мог знать, где они живут?! – вдруг задался вопросом Копцев. – Уж этой информации я ему точно не мог дать.

– Ну, чтобы узнать такие вещи, большого труда не нужно, – заметил Лев Иванович. – Стоит только проследить пару раз за вами, а потом спросить у соседей, где живет молодая женщина с двенадцатилетним сыном.

– Господи. – Копцев закрыл лицо руками и просидел так с минуту, а потом убрал руки и сказал: – Я никак не могу поверить в то, что Ревякин мог убить Кирилла. Я вообще не могу себе представить, чтобы Сергей Владимирович мог убить кого бы то ни было.

– Я тоже пока что не утверждаю, что это именно он убил мальчика. Это только подозрения, основанные на косвенных уликах и некоторых оперативных наблюдениях. Поэтому у меня к вам просьба. Все, о чем мы сейчас с вами тут говорили, должно остаться между нами. Я ясно высказал свою просьбу?

– Да-да, конечно же! Я буду молчать, – рассеянно и задумчиво пообещал Альберт Юрьевич.

– Тогда я не буду вас больше задерживать. – Гуров встал и направился к выходу.

Копцев после его ухода сидел еще минут пять, потом встал и, тяжело ступая, словно к ногам у него были привязаны пудовые гири, тоже вышел.

После встречи с Копцевым Гуров направился в управление и первым делом связался с Арцыбашевым, который подтвердил ему, что он направил специалистов для досмотра машины своей сестры.

– Звонил Станислав, – добавил Илья Иванович, – просил адрес Илоны. Он хотел с ней поговорить о Сергее. Я дал ему и адрес ее работы, и телефон. На случай, если дома он ее не застанет.

Гуров поблагодарил следователя и после короткого с ним разговора набрал на стационарном телефоне номер отдела криминалистики. Заказав раздобыть для него в срочном порядке распечатку с телефона Прилучного, а также узнать номер телефона Ревякина, которым он официально пользовался, он добавил:

– Сколько бы сим-карт на Ревякина ни было зарегистрировано, на все нужно раздобыть распечатки. Это нужно сделать прямо сейчас. Преступник весьма опасный и непредсказуемый.

После разговора с криминалистами из компьютерного отдела Гуров узнал адрес, по которому проживал Ревякин. Оказалось, что у него небольшой коттедж на Волгоградском проспекте. Немного поразмыслив, Гуров опять позвонил Арцыбашеву.

– Илья Иванович, нужно разрешение на проведение обыска дома Ревякина.

– На каком основании? У нас на него ничего конкретного пока нет, – хмуро заметил следователь.

– У меня есть подозрение, что мальчика он держал где-то у себя в доме или на участке. Не знаю, что там у него есть – гараж, сарай, какое-то другое помещение. Нужно смотреть.

– Вот поезжай и посмотри. Я не могу сказать судье, что…

– Но ведь на досмотр машины своей сестры вам дали добро. Хотя веских оснований для этого не было, – напомнил ему Лев Иванович.

Арцыбашев помолчал, а потом сказал:

– Ладно, бери людей и езжай к нему домой. Только смотри, про понятых не забудь. А я пойду выбивать для вас ордер. И дай вам бог найти хоть что-нибудь, чтобы потом нас самих не затаскали по судам.

– Если мальчика держали на территории коттеджа, то я найду доказательства, пусть даже перерою весь дом и землю вокруг него, – заверил его Лев Иванович.

Но выехать на место Гурову так и не удалось. Ему позвонила Елена и испуганным голосом заявила, что она нигде не может найти Ярослава.

– В последний раз я видела его разговаривающим с Сергеем Владимировичем. Они о чем-то переговорили, а потом куда-то вместе ушли. Я думала, что Ярослав вернется на лекцию, но он так и не появился. Я пошла к куратору, чтобы узнать, куда делся Прилучный, но мне сказали, что он отпросился сегодня с лекций. Сказал, что плохо себя чувствует. Что мне теперь делать?

– Черт! – в сердцах выругался Лев Иванович и сказал: – Ты сейчас в университете? Будь там, я сейчас подъеду. Если можешь, то жди меня в холле. Минут через… через двадцать я подъеду. И еще. Ты знаешь, на какой машине ездит Ревякин? Отлично. Посмотри, стоит ли она на стоянке, и перезвони мне. Срочно.

Елена перезвонила минут через пять.

– Странно, но его машина на стоянке, – ошарашенным голосом объявила она. – А сказали, что он уехал…

– Так, – Гуров начал быстро соображать, что предпринять дальше. – Слушай меня внимательно. Нужно срочно найти карту входов и выходов в университете. Есть у вас на стене план с запасными выходами на случай пожара?

– Есть, – растерянно, не зная, что и подумать, ответила девушка.

– Сфотографируй и вышли мне.

– Сейчас сделаю.

Студентка отключила телефон, а Лев Иванович дал команду дежурному собрать группу захвата на задержание опасного преступника и позвонил диггеру Николаю. Объяснив ему ситуацию, он предположил, что Ревякин может воспользоваться тем бункером, который ранее был под наблюдением у полиции.

– После убийства мальчика наблюдение за объектом было снято. А раз бункер находится под землей совсем недалеко от здания университета, то вероятно, что туда ведет какой-то ход из подвала здания. Может такое быть?

– Гипотетически – да, – ответил Николай. – Но на картах, как я уже и говорил Станиславу Крячко, такого хода не обозначено. Что в общем-то не исключает его существования в реальности.

– Мне нужна будет ваша помощь. Приезжайте к ИМПЭ имени Грибоедова. Похоже, что нам нужно будет поискать этот гипотетически существующий подземный ход.

– Хорошо, я с ребятами приеду туда через полчаса. Привезем оборудование, которое поможет определить, есть ли пустоты в стенах.

Лев Иванович вышел на улицу и направился к служебной машине, в которой его уже ждала группа захвата.

– Поехали, – сказал он шоферу.

Но тут он вспомнил, что совсем забыл сделать еще одно дело, и позвонил Станиславу Крячко.

– Слушай, я с ребятами поехал в ИМПЭ Грибоедова. Похоже, что наш Каллиграф устал играть в шахматы и решил поставить нам мат одним ходом – куда-то увел Ярослава Прилучного. Попробуем найти и задержать этого Ревякина. Ты уже переговорил с его бывшей женой? Понял. Придется прерваться и поехать к Ревякину домой. Возьми криминалистов и пару ребят покрепче и посмекалистей. Надо провести у него в доме и на участке обыск.

– Ты думаешь, что мальчика он держал именно там? – догадался Станислав.

– Именно. Надо срочно найти доказательства. Осмотрите там каждый сантиметр. Арцыбашев обещал достать ордер на обыск, так что не очень церемоньтесь там с замками. Главное, найти доказательства.

– Понял, не вчера родился, – бодро заявил Крячко.

Интуиция и на этот раз не подвела Гурова. Он оказался прав, и ход в подземелье нашелся в одном из подвальных помещений университета. Было решено срочно вызвать ОМОН и оцепить не только задание ИМПЭ, но и блокировать все выходы из подземного хода. В принципе, еще во время проведения первой операции, когда ожидали появление Каллиграфа в бункере с новой жертвой, был выявлен только один вход. Тот, который был помечен на карте у диггеров. Но учитывая, что преступник был хитер и опасен, не исключалась возможность, что кроме входа, найденного в подвале университета, могут быть и другие входы-выходы из подземелья. Поэтому решили снова оцепить весь район шоссе Энтузиастов, а заодно выставить посты ГИБДД на Волгоградском проспекте.

В подземелье, чтобы не слишком шуметь и не спугнуть Ревякина, было решено пойти только втроем. Первым шел Николай, который был проводником, а за ним, стараясь не шуметь, шли Гуров и еще один оперативник. Неподалеку от места, где был поворот к ответвлению, ведущему прямо к бункеру, было решено выключить фонари и пробираться в темноте. Никто не знал, есть ли у Ревякина какое-то огнестрельное оружие, поэтому решили быть осторожней и не рисковать понапрасну.

– Теперь я пойду первым, – решительно заявил Лев Иванович тихим шепотом и обогнал Николая. – Я помню, куда идти. Тут все время прямо – не ошибусь.

И он, чуть касаясь рукой земляной стены подземелья, быстро, хотя и практически беззвучно, пошел вперед. Но едва он сделал несколько шагов по направлению к бункеру, его голова словно взорвалась от мощного удара по ней чем-то тяжелым. И было странно, как он только не упал на землю. Действуя на адреналине – а Гуров сразу же понял, что этот удар был нанесен ему сильным и высоким мужчиной, – Лев Иванович сначала отшатнулся, а потом со всей силы ударил незнакомца в живот кулаком. Вернее, он ударил в то место, где, по его представлению, должен был быть живот у высокого человека, и не ошибся. Все-таки многолетняя оперативная работа и постоянная практика задержания преступников всех мастей и пород давала о себе знать. Он попал туда, куда и целился.

Но по всей видимости, пресс у этого человека был железобетонным, потому что он даже не пошатнулся от удара Гурова, а еще раз успел нанести ему удар по голове, и после этого ринулся вперед, отбросив полковника на стену подземелья с такой силой, что Гуров, ударившись спиной, осел на пол. В последний момент Лев Иванович резко нагнулся и схватил противника за ногу. Тот от неожиданности запнулся и стал падать. Упал же он прямо на руки Николаю и второму оперативнику, которые, услышав шум борьбы впереди, поспешили Гурову на помощь. Николай быстро включил фонарь, и яркий свет ослепил незнакомца, лишая его возможности быстро сориентироваться и попытаться сбежать от тех, кто его схватил.

Ярослава Прилучного нашли там же, в подземелье, связанного и спящего, но не в самом бункере, а в том самом тупичке, в котором когда-то нашли мумифицированный труп незнакомого мужчины. Почему Ревякин, а это был действительно он, не убил молодого человека сразу, стало понятным уже позже, когда Каллиграф под давлением неопровержимых улик, раздобытых Крячко, и свидетельских показаний, которые давали против него его бывшая жена, Копцев и Павел Гора, признался во всех своих преступлениях.

Ревякин оказался крепким орешком, и заговорил он только после того, как Лев Иванович показал ему на допросе маленькую статуэтку собачки с качающейся головкой и сказал:

– Ревякин, вот эту игрушку нашли у вас в гараже. Собачка принадлежала Кириллу Юлдашеву, которого вы похитили возле гимназии, в которой он учился, и удерживали у себя в доме два дня.

– Я в первый раз вижу эту собачку, и откуда мне знать, что вы нашли ее у меня в гараже, а не пытаетесь сейчас меня расколоть на преступления, которые я не совершал, – усмехнулся Сергей Владимирович.

– Охотно вам верю, что вы видите ее впервые, – согласился с ним Лев Иванович. – Но вот то, что эту собачку нашли у вас в гараже, подтверждают и видео, снятое во время обыска, и понятые. Мы выяснили, что Кирилл в этот день, когда пошел в школу, взял по какому-то наитию или совпадению – называйте это, как хотите, – эту игрушку с собой, потому что решил подарить ее своей однокласснице на день рождения. Девочка ему очень нравилась. И когда вы пристегнули мальчика к ножке железного стола у вас в гараже… Да-да, мы нашли и наручники, и остатки еды, которой вы кормили мальчика. Биологические следы – слюну на недоеденном гамбургере и капли крови из его разбитого носа – мы тоже обнаружили.

Гуров с интересом следил за, казалось бы, бесстрастным лицом Ревякина, которое при упоминании об уликах, обнаруженных в его доме, вдруг стало злым, а в глазах появилась досада на самого себя, что он не догадался сразу убрать в гараже после того, как вывез оттуда мальчика. Плечи его опустились, и сам он как-то разом сник.

– Так вот. Кирилл – очень умный мальчик и, вынув из кармана игрушку, оставил ее под столом, где вы ее не заметили, – продолжил Лев Иванович. – Он наверняка догадывался, что живым вы его не отпустите, и таким образом решил дать подсказку полиции, если она каким-то образом выйдет на ваш след. Ревякин, вы были весьма осторожны и никогда не брали себе никаких вещей от убитых вами людей. Но мальчик оказался хитрее и умнее вас.

– У вас, кроме этих доказательств, нет больше ничего на меня. И остальные убийства вы не сможете на меня повесить, – Сергей Владимирович снова ободрился и выпрямил спину.

– Не стоит обольщаться и считать современные методы сыска и криминалистики не способными найти против вас весомых доказательств, – наставительно заметил Лев Иванович. – Кому, как не вам, преподающему не один уже год криминальную психологию, не знать об этом. Нам торопиться некуда. Со временем мы найдем неоспоримые улики и доказательства против вас. Пока же нам вполне хватает и тех, которые у нас есть, чтобы не просто задержать вас, а арестовать на время проведения следствия. А уж сколько оно будет длиться… – Гуров сделал многозначительную паузу. – Будет зависеть и лично от вас, Сергей Владимирович. Так что лучше уж давайте будем сотрудничать со следствием, а не мешать ему.

Через два дня раздумий Ревякин согласился на сотрудничество и признал свою вину не только в похищении и убийстве Кирилла и по трем уже известным эпизодам, но и в убийстве бомжа, который пять лет назад помогал ему устанавливать двери в бункер. А заодно он признался и в том, что именно он убил и сбросил в коллектор подростка и женщину в Битцевском лесопарке.

– А как насчет старушки-соседки, у которой вы брали ключи, чтобы проникнуть в квартиру Юлдашой? – поинтересовался Лев Иванович.

– Старушки-соседки? – Ревякин сначала сделал вид, что не понимает, о чем его спрашивают, а потом улыбнулся и ответил: – А давайте я вам не буду говорить, а вы сами проверите – моих ли это рук дело или бедная женщина умерла от… – Он насмешливо посмотрел на Гурова и добавил: – Предположим, от сердечной недостаточности или от инфаркта миокарда.

Гуров посмотрел на него долгим презрительным взглядом и ответил:

– Проверю. Я обязательно проверю. Буду сам лично землю на кладбище рыть и старушку доставать на экспертизу, но докажу, что это ты, гад, ее отравил.

При виде выражения лица сыщика нагловатая улыбка Ревякина сползла с лица. Он опустил голову, не выдержав взгляда Гурова, плечи его снова поникли, и он уже больше не пытался ерничать или насмешничать. Он понял, что ему не переиграть полковника в этой игре. В игре, в которой он проиграет однозначно и ему не поможет никакой блеф или хитрость.

Гуров вернулся домой уже в начале первого ночи. Мария, как это и бывало всегда, не спала и вышла встречать его в коридор. Увидев голову мужа, обвязанную бинтами, а под глазом огромный синяк, она покачала головой и сказала:

– Насколько я поняла, сегодня вы наконец-то поймали этого маньяка, за которым гонялись практически всю зиму.

– Да, мы его поймали, – улыбнулся в ответ Лев Иванович.

– Ты расскажешь мне, кто это такой? – Мария помогла мужу снять ботинки.

– А ты накормишь меня своим знаменитым борщом? – ответил ей вопросом на вопрос Гуров и улыбнулся в ответ.