Сказать, что Григорий любил свою начальницу, — это все равно что ничего не сказать. Мужчина ее обожал и боготворил. Женщина была для Гриши королевой, богиней, сказочной феей, не иначе. Такая любовь порой граничит с фанатизмом, и некоторые даже называют это не любовью, а болезнью. Впрочем, Григорию было все равно, что об этом думают и говорят другие. Для него существовала только она.

Познакомились они в весьма непростой для мужчины период. Он долгое время мыкался без работы: где-то не брали без опыта, где-то зарплата была слишком низкая, где-то было очень далеко от дома. К тому же его специальность, довольно нечастая для мужчины, была не слишком востребованной. Специалист по культуре, музыкант — это, конечно, звучит красиво, но красоту на хлеб не намажешь и в карман не положишь, поэтому чаще всего Грише приходилось работать не по специальности. В сфере его диплома, как правило, денежные места давно заняты, и пробиться без связей довольно сложно, а полагаться на «авось» мужчина не привык. Григорий жил со старенькой, не очень здоровой матерью, плюс на нем еще висел кредит за машину. Друзей у мужчины особо и не было, а дальние родственники с ними не общались — последний раз Гриша с ними виделся еще в далеком детстве. Ко всему прочему, мужчина остро ощущал невостребованность и неиспользованный потенциал, из-за чего у него случилось что-то вроде небольшой депрессии. Собственно, это и послужило причиной увольнения с его последнего места работы. Мужчина чувствовал, что это душит его, не вызывает ничего, кроме отвращения, и с каждым днем ему все тяжелее и тяжелее заставить себя встать утром и пойти на рабочее место, несмотря на то что зарплата там была вполне неплохой.

И вот тогда он встретил ее. Без особой надежды придя на очередное собеседование, Григорий увидел женщину, которая показалась ему невероятно красивой. В ней было что-то такое завораживающе-сказочное, будто она сошла со страниц старого романа, и этот образ даже портил строгий деловой костюм и собранные в аккуратный пучок светло-русые волосы. У женщины был необыкновенно приятный голос. С Гришей она беседовала вполне доброжелательно, рассказала о том, чем ему предстоит заниматься в их компании, задала ему вопросы о предыдущих местах работы, о стаже и тому подобных сведениях, которые интересуют потенциального работодателя. Григорий отвечал охотно и честно, ничего не приукрашивая и не скромничая, — перед женщинами, даже очень красивыми, он никогда не робел и не стеснялся. Хотя, отвечая на вопросы, он поймал себя на желании понравиться этой женщине, сформировать о себе самое лучшее впечатление.

— Что ж, Григорий Андреевич, — подытожила она после всех вопросов, — у меня еще один вопрос к вам, — она мельком посмотрела на лежащий перед ней листок. Краем глаза мужчина увидел, что это распечатка его резюме. — В своем резюме вы указали, что по специальности вы — культуровед, а до этого закончили музыкальное училище.

— Верно, — кивнул Гриша.

— Вы не работали по специальности?

— Как вам сказать. — Он посмотрел в глаза женщине. Они были ярко-зелеными от природы, без какого-либо намека на линзы. — Мне случалось подрабатывать — играть по вечерам в ресторане. А по институтской специальности — нет.

— А почему, если не секрет?

— Не секрет — из-за невостребованности таких специалистов, как я. Не смог найти ничего подходящего, а там, где находил, требовали стаж, которого у меня нет, и готовы были взять только женщин.

— И вы бы пошли, несмотря на невысокую зарплату, если бы вас все-таки туда взяли? — краешками губ улыбнулась женщина.

— Да, — честно ответил мужчина.

— А к нам вы пришли из-за денег?

— Да. Но я умею их отрабатывать.

Женщина слегка призадумалась и мягко побарабанила пальцами по столу. Потом посмотрела на мужчину.

— Когда вы сможете приступить к работе? — спросила она.

— Да хоть сейчас, — пожал плечами Григорий.

— Ну, прямо сейчас не стоит, — женщина улыбнулась шире. — Если вас устраивают условия работы и зарплата, завтра в восемь утра приходите сюда, в отдел кадров, со всеми документами, будем вас оформлять. А пока напишите заявление о приеме на работу, вот по этому образцу. И вот мой телефон. — Она достала из непрозрачной папки визитку и протянула ему, а затем дала образец заявления.

Гриша быстро написал заявление, попрощался с женщиной и ушел. Но домой он пришел не сразу. Сегодняшняя встреча не выходила у мужчины из головы. Это было сродни наваждению или алкогольному дурману. Перед глазами до сих пор стоял образ женщины, а ее голос звучал в голове. Кто угодно бы подумал, что Григорий просто-напросто влюбился в симпатичную дамочку, но сам мужчина чувствовал, что это нечто большее. На собеседовании она сидела рядом с ним и в то же время казалась такой же далекой, даже немного нереальной, как незримая богиня или персонаж старой сказки. Впоследствии мужчина не раз думал о том, почему же она выбрала тогда его.

Однажды Гриша задал ей этот вопрос. Женщина лишь улыбнулась своей потрясающей улыбкой и сказала:

— Я увидела в тебе то, чего нет у других.

— Что же именно?

— Готовность идти на все и не отступать.

Григорий вышел на работу. Коллектив у них в отделе был небольшой, и подчинялся он непосредственно той женщине. Работа была не сказать чтобы легкой, но, в отличие от предыдущего места, она не вызывала у мужчины такого отторжения и неприязни. Гриша старался выполнять свои обязанности добросовестно и аккуратно, несмотря на то что карьеризм был ему глубоко чужд. Он сам по себе был человеком ответственным и не мог допустить того, чтобы кого-то подвести. Может быть, ему даже в какой-то степени новая должность и работа были по душе. А может быть, именно потому, что у него была такая начальница.

Долгое время их отношения были просто деловыми, рабочими, в стиле «начальник — подчиненный». Но все изменилось в один июньский вечер. Григорий немного подзадержался на рабочем месте. Все остальные ушли. Когда мужчина выключил компьютер и встал, чтобы погасить свет и закрыть и опечатать дверь, появилась она.

— Ой, Гриша, — женщина явно обрадовалась, — как хорошо, что ты здесь. Я думала, уже нет никого.

— Что-то случилось? — спросил Гриша.

— Нет, ничего не случилось. Просто… — она чуть замялась, — ты не мог бы мне кое в чем помочь?

— Да, конечно, — с готовностью закивал мужчина. — Чем именно?

— Понимаешь, у меня не совсем обычная просьба.

— Надеюсь, это не что-то сверхъестественное?

— Нет конечно. Просто нужно съездить со мной в одно место. На деловую встречу. И мне нужен сопровождающий.

— Я готов, — не раздумывая, сказал Григорий.

— Если только ты не сильно торопишься, — добавила женщина.

— Нет, не тороплюсь.

— Замечательно. Тогда поехали.

— На вашей машине или на моей?

— На моей. Я подвезу тебя обратно. Не беспокойся, на нашей стоянке в твою никто не залезет.

— Хорошо.

Они сели в автомобиль. Женщина сказала адрес, куда нужно ехать, и они тронулись в путь. Почти всю дорогу они ехали молча, изредка обмениваясь короткими репликами. Но Грише было не принципиально. Главное — она сейчас рядом с ним. Так близко, что можно коснуться рукой. Лицо женщины было сосредоточенным и слегка задумчивым. Мужчина даже не задавался вопросом, куда они едут. С ней он бы отправился куда угодно, хоть на край света. Если бы она попросила, он бы даже переехал океан на автомобиле, несмотря на невозможность реализации этой затеи.

Конечная цель их путешествия была в какой-то промзоне. Григорий здесь ни разу не был. Машина заехала на большую площадку рядом с высоким металлическим забором, за которым виднелся корпус промышленного здания. На другом конце площадки стояли двое мужчин в куртках. Женщина остановила машину и посмотрела на Гришу.

— Гриша, выйди из машины и просто постой рядом с ней. Я улажу все дела и вернусь.

— Как скажете, — кивнул мужчина.

Они вышли. Григорий остался рядом с автомобилем, а женщина отправилась к тем двоим, которые, видимо, ожидали ее. Они о чем-то разговаривали, потом женщина отдала что-то собеседникам, а они передали ей то ли пакет, то ли сверток. Гриша не слышал, о чем они говорили, но это его и не интересовало. Несмотря на внешне безобидный вид незнакомцев, он интуитивно осознал, что от них может исходить опасность, и, в случае чего, его цель — защитить ее. Однако все прошло гладко. Женщина попрощалась и пошла обратно. Мужчина внимательно следил за ней и за теми, с кем она встречалась. Но неизвестные вели себя довольно спокойно. Когда женщина поравнялась с Гришей, она лишь коротко бросила:

— Садись.

— Все в порядке? — уточнил Григорий, открывая дверцу машины.

— Да. Поехали.

Когда они отъехали довольно далеко от места встречи, женщина повернулась к Грише:

— Гриша, я хочу тебя попросить, чтобы ты никому не рассказывал об этой поездке.

— Разумеется, — кивнул он и зачем-то добавил: — Да если бы я и захотел, мне рассказывать особо некому.

— А друзьям, подругам?

— У меня их практически и нет.

— Да? — женщина посмотрела на него слегка удивленно. — А кто есть?

— Мама. Парочка приятелей, с которыми я вижусь хорошо, если раза три за год. И вы, — вырвалось у него.

— И я? — переспросила она.

— Да.

Женщина промолчала, но ее губ коснулась легкая улыбка.

— А если я приглашу тебя к себе домой, ты придешь?

— Конечно, — не раздумывая, ответил Григорий.

В этот момент в его душе царило настоящее смятение. Внешне он совершенно спокойно вел этот диалог, но внутри поднялась настоящая буря. Ему казалось, что вот-вот настанет кульминация, озарение, момент истины. Ведь женщина, которую мужчина боготворил, спрашивает его, придет ли он к ней в гости. Боже, да он пошел бы к ней куда угодно, даже если бы она пригласила его в покосившуюся ветхую избушку в лесной глуши.

Но женщина продолжала молчать. Гриша только заметил, что едут они не в сторону работы. Они приехали в какой-то двор, который окружали высокие новостройки.

— Мы куда-то еще заехали? — спросил он.

— Да, — кивнула женщина. — Выходи.

Он подчинился. Женщина показала на одну из новостроек.

— Вот здесь я живу, — сказала она. — Приглашаю тебя к себе в гости.

— В гости? — Он слегка растерялся.

— Именно. И не переживай, что с пустыми руками. Это совсем неважно.

Надо ли говорить, что, конечно, Григорий пошел к ней. Что они сидели за столом, ужинали, пили вино и говорили. Когда мужчина посмотрел на часы и увидел, что время уже двенадцатый час, он встал из-за стола.

— Спасибо вам, — сказал он, — но мне пора. Уже время позднее.

Женщина подошла к нему вплотную и провела рукой по его волосам. Слегка опьяненный вином, он коснулся губами кончиков ее пальчиков.

— Останься, Гриша, — тихо сказала она.

И он остался.

Тогда исполнилось то, о чем мужчина даже не смел и думать (хотя в глубине души он желал этого). Теперь эта женщина принадлежала ему так же, как и он принадлежал ей, теперь не только душой, но и телом. Григорий не хотел спрашивать, почему она попросила его остаться, но этот вопрос все же вырвался у него утром, когда они собирались на работу.

— Потому что я хотела этого, — просто ответила женщина, и мужчина понял, что она не врет.

В дороге они молчали, но тишина не была тягостной. За пару кварталов до работы она остановила машину.

— У меня к тебе просьба, — мягко сказала она. — Пройди сейчас до работы пешком, пожалуйста.

— Ты не хочешь, чтобы о нас знали на работе? — понимающе спросил Гриша.

Женщина кивнула.

— Как скажешь. Я выйду. И не думай, — улыбнулся он и погладил ее по руке, — я ничуть не обиделся. Я тоже не против держать отношения в тайне. Не люблю, когда лезут в личную жизнь.

Она улыбнулась в ответ.

Их отношения не были похожи на подростково-студенческие или на молодежные романы. Они оба понимали, что это уже не для них — как-никак им было уже хорошо за тридцать. Но встречи были всегда яркими и запоминающимися. По крайней мере, для Григория. Они встречались то у него, то у нее, то в таких местах, где их не могли бы увидеть ненужные любопытные глаза. Постепенно они рассказывали друг другу о себе, о сокровенном, о прошлом, о скрытых тайнах и секретах.

— Знаешь, — задумчиво сказала женщина, когда они гуляли в отдаленном и безлюдном уголке большого лесопарка, — в прошлом я совершала дурные поступки. Есть даже такие, которые можно назвать ужасными.

— Это неважно, — пожал плечами Гриша. — Сейчас это в прошлом.

— А если я тебе скажу, что стала виновницей смерти человека?

— Уверен, у тебя были на это причины, — мягко ответил он и обнял ее за плечи. — Что случилось, то случилось. Надо просто это отпустить и жить дальше.

Женщина неловко улыбнулась и положила голову ему на плечо.

После каждой встречи с ней мужчина чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Рядом с ним была самая прекрасная и самая любимая женщина на свете, ради которой он был готов на все. И если бы пришлось отдать за нее свою жизнь, Гриша бы, не задумываясь, сделал это.

Семен остановил старенький «БМВ» у обочины и посмотрел на часы. Рановато он приехал. До нужного времени еще около двадцати минут. Ладно, нестрашно. Можно и подождать, если результат порадует. Так частенько говорил его друг Коля, к сожалению, уже покойный. Хотя еще чаще в народе бытует другое мнение: нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Впрочем, каждый по-своему прав.

При мысли о друге Семен невольно вздохнул. А ведь именно Николай затеял все это дело. Помнится, когда он впервые заговорил о нем, парень был озадачен. Да, Коля был по жизни парнем неглупым, но с сильным авантюрным душком. Семен о себе сказать такого не мог, хотя и приключения были ему не чужды. Возможно, на этой почве они и подружились в школьные годы, представляя собой внешне разительный контраст: долговязый, вечно лохматый Сема и полноватый, невысокий, коротко стриженный Коля. Вечно ввязывались в какие-нибудь переделки, из которых им всегда удавалось выйти без тяжелых последствий. Жажда приключений не оставила друзей, даже когда их возраст подошел к тридцатилетнему рубежу. И вот теперь это.

Семен подозревал, что смерть друга была не случайной, хотя и выглядела, в общем-то, естественной. Но раз уж играть, то до конца. Поначалу все казалось донельзя банальным, если не сказать, простым: выманить у одной дамочки солидную сумму деньжат в обмен на нераспространение кое-каких порочащих ее сведений. Но, с другой стороны, дамочка тоже не лопух и не ноль без палочки — Колина начальница (теперь уже бывшая, конечно, да и не совсем начальница — не под ее руководством он работал) не на последнем месте сидит, плюс какие-то темные делишки прокручивает, разумеется, не в одиночку. Семен был твердо уверен, что именно эта мадам приложила руку к смерти Николая. Еще во время одной из последних встреч с другом парень попробовал поднять эту тему, сказав, мол, а вдруг эта фифа возьмет да крутанет что-нибудь так, что мы с тобой окажемся на бобах, а то и того дальше.

— Не парься, — махнул рукой Коля и ухмыльнулся. — Если что, закончишь все сам. Передашь этой мадам, так сказать, привет из прошлого, и от меня в том числе.

Друг как в воду глядел. Теперь он покоится на одном из городских кладбищ, а Семен сидит в машине и размышляет о предстоящей встрече. Он снова посмотрел на часы. Да, время ползло как черепаха. Парень приоткрыл окно и закурил. И в очередной раз спросил себя: а стоило ли вообще ввязываться в это мутное дельце? Да, оно сулило неплохой барыш в случае удачи. Но было не таким легким и банальным, как друзьям казалось на первый взгляд. И отступать уже поздно, надо довести все до конца. А поскольку Николая уже нет в живых, значит, Семену придется доиграть эту партию в одиночку.

С трудом дождавшись нужного времени, парень вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и направился в сторону стоящего рядом торгового центра. «Надеюсь, там мне не придется ждать», — подумал он, заходя через автоматические двери внутрь.

…Через полчаса Семен уже выходил обратно, держа в руках стаканчик кофе. Встреча прошла как нельзя лучше. Кажется, дело на мази. Еще немного — и он сорвет неплохой куш. Жаль, Коля не сможет разделить с ним эту радость и забрать свое. Впрочем, ладно. Парень обязательно выделит часть денег и закажет своему другу самый лучший памятник. По крайней мере, это он заслужил. Ведь если бы не Николай, ничего этого могло бы не быть. Правда, он мог бы быть жив. А ладно, чего гадать? Человек предполагает, а Бог располагает.

Семен снял машину с сигнализации и сел в салон. Пять-семь минут, чтобы выпить кофе, у него есть. Он откинулся на сиденье и сделал глоток из стаканчика. Странно. На улице вроде не холодно, а кофе был не огненно-горячим, как любил парень, а таким… Горяче-теплым, что ли. Может, кипяток в аппарате уже немного остыл и не успел заново нагреться. Неизвестно, сколько человек до Семена взяли там кофе. Такое уже встречалось в кофейных аппаратах с маленькими стаканчиками, которые были раньше, где наливали явно растворимый кофе со всякими добавками. Ладно, не выливать же теперь. Можно и теплый допить.

Через несколько минут Семен выбросил стаканчик в стоящую неподалеку мусорку и завел авто. Сегодня у него выходной. Можно проехаться, решить кое-какие мелкие бытовые дела да двигать домой. Еще надо собраться на работу — у него был график два через два. Парень осмотрелся. На небе собирались тучи. Явно дождик будет, да и синоптики обещали. Успеть бы до него домой.

Он отъехал от места парковки и тронулся в путь. После встречи настроение немного приподнялось. Семен даже включил музыку, которую не так часто слушал в машине. Напевая про себя в такт веселой песенке, лившейся из динамика, Семен думал о том, что у него все получилось. Да, дело точно на мази. После того как все закончится, можно будет рвануть на юга. Хоть и май на дворе, но там уже тепло. А что? Уволиться с этой скучной работенки, на которой только и делаешь, что балду пинаешь целыми днями. Хотя через недельку у него отпуск, уехать можно так и так. Взять с собой Дашку — она один фиг сейчас без работы. Со старой уволилась, новую пока не нашла. Да, тех денег, которые рассчитывал получить Семен, хватит, чтобы и памятник другу поставить, и съездить нормально отдохнуть. А может, и еще на что-нибудь останется. Например, продать этот старый драндулет и купить поновее с доплатой. Или еще что-нибудь. Эх, улыбнулся сам себе парень, были бы деньжата, а уж потратить их можно куда угодно. И Дашке обязательно что-нибудь прикупить. Она, конечно, спросит, откуда у него такое богатство, но Семен что-нибудь придумает правдоподобное. Об этом деле знали только он и Коля. Они заранее решили ни с кем из близких не делиться. Впрочем, из близких у парня была только Даша — мать умерла несколько лет назад, а отца он никогда и не знал. У друга родители были живы, но он жил отдельно от них — мать с отцом купили себе новое жилье в другом районе и переехали. Да и общался Коля с ними нечасто. Больше по телефону.

На лобовое стекло машины упали мелкие капли. Пошел все-таки. Семен зевнул. Вот испортилась погодка, и состояние сразу стало каким-то сонным и вялым. Ничего, до дома доедет, отоспится. Парень зевнул еще раз. Глаза начали слипаться. Остановиться, что ли, где-нибудь, поспать полчасика, потом двигаться домой. Да, можно и так. Все дела делать расхотелось, да и не такими уж и срочными они были.

Семен и сам не заметил, как отключился и упал головой на руль.

Гуров успел на рабочее место буквально за считаные минуты до дождя и мысленно обрадовался этому. Зонтика у него с собой не было, впрочем, и незапланированных походов куда-либо тоже. Все дела вне управления он сделал. Конечно, у них в кабинете лежал дежурный зонтик, но, как известно, ни один из них не дает стопроцентной гарантии защиты от промокания в непогоду.

— Люблю грозу в начале мая. Как долбанет — и нет сарая, — процитировал народный афоризм Крячко, глядя на бьющие по подоконнику капли.

— На поэзию потянуло? — усмехнулся Лев Иванович.

— Ага. На романтизм. В такую погоду хорошо дома сидеть да на диванчике валяться.

— С книжечкой?

— Да хоть с чем. Можно и с книжечкой, можно и с теликом, и с газеткой. А то и просто подушку плющить.

— Скажи спасибо, что никуда не выдернули под дождик.

— Сплюнь, Лева. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь труп нашли.

— Это точно. — Сыщик посмотрел в окно, потом на часы. — О, а время-то уже обеденное.

— В правильном направлении мыслишь, друже, — улыбнулся Стас. — Как гласит старая народная оперативная мудрость…

— И не только оперативная.

— Но прежде всего оперативная: война войной, а обед по расписанию, — заключил Стас и достал из холодильника контейнер с едой.

Сунуть его в микроволновку он не успел, ибо зазвонил телефон. Опер застыл на месте с кульком в руках. Внутреннее чутье подсказало ему, что обед сейчас может перенестись на неопределенное время. Лев Иванович снял трубку.

— Слушаю, Гуров. Да. Да. А мы-то здесь при чем? Авариями ГАИ занимается. Вот оно что. Понял. Где это? Ладно, сейчас выезжаем.

Станислав нарочито тяжело вздохнул и убрал так и не разогретый контейнер обратно в холодильник.

— Что там за авария? — спросил он.

— «БМВ» влетела в припаркованный грузовик на полном ходу.

— Дай угадаю: водитель — того.

— Естественно. Как мне сказали, там полмашины раскурочено. Было бы чудом, если бы он вообще выжил.

— Неудивительно, в такую-то погоду. Хоть и не ливень, но дорога мокрая.

— Думаешь, забыл «дворники» включить и не увидел?

— Нет, Лева, это был камикадзе.

— Ага, — хмыкнул Гуров. — Из секты «Аум Синрикё». Только бомбу дома забыл.

— Собрались, блин, пообедать. — Крячко встал из-за стола. — На выезд?

— Да, сейчас только зонтик возьму. Там уже гаишники и спасатели работают.

— Значит, и остальные сейчас подгребут: и прокуратура, и следаки. Ну и мы до кучи.

— А может, мы первые будем. — Лев Иванович достал из ящика стола дежурный зонтик. — Пошли.

— Точнее, поехали.

На место происшествия друзья и впрямь прибыли первыми. К этому времени дождь уже ослаб и срывался мелкими редкими каплями, так что Гуров, пораскинув мозгами, оставил зонтик в машине. Уже подъезжая к месту событий, они увидели старенькую иномарку с развороченным капотом и помятый бок грузовой «Газели», стоящей возле большого складского здания. Возле легковушки уже суетились сотрудники службы спасения. Рядом ожидала бригада «Скорой помощи». Друзей встретил капитан из ГИБДД, которого опера хорошо знали.

— Привет, ребятишки, — ухмыльнулся он.

— Здорово, Женя, — кивнул Стас. — Что тут?

— Сами видите, что. А вообще, очевидцы говорят, что «бэха» влетела в «газельку» прямо с разгона.

— А кто очевидцы? — уточнил Гуров.

— Да вон, пара водил, мужичок со склада и прохожие. Водителю «Газели» повезло — он как раз внутри был, за товаром приехал. Это только те, кого мы опросили, наверняка свидетелей больше было.

— Это уж точно, — согласился Крячко. — А погибший?

— Молодой парень, лет двадцать пять — двадцать семь примерно. За рулем «бэхи» сидел. Похоже, заснул.

— Думаешь?

— Обижаешь, Стасик. Как-никак я уж сколько лет в ГАИ служу, всякие аварии повидал.

— Кроме него в машине больше никого не было?

— Нет, один ехал.

— Повезло, а то бы еще один трупик как минимум был бы.

— Данные пробили? — спросил Лев Иванович.

— Пробивают. Сейчас, с минуты на минуту, должны отзвониться.

Капитан явно был провидцем. После этих слов у него зазвонил мобильник. Женя отошел в сторону, чтобы поговорить.

— Вот тебе и наука, Лева, — заметил Станислав. — Не спи за рулем.

— Я тебе могу сказать то же самое, — парировал сыщик. — Уж если мне за рулем захочется спать, я остановлюсь и посплю.

— А если дома пожар?

— Если дома пожар, мне уж точно будет не до сна. Даже если я перед этим двое суток не спал.

К ним вернулся Женя.

— Установили наши ребятки владельца «бэхи», — сообщил он. — Закутько Семен Иванович, двадцать семь лет. Машинку эту приобрел года четыре назад, права получил чуть раньше.

— В злостных нарушителях не числился? — поинтересовался Крячко.

— Пару раз превышал, но штрафы оплатил вовремя. О, кажись, его достали.

— По частям?

— Да вроде целый.

Напарники подошли поближе. Спасатели вытащили из машины тело худого высокого парня с разлохмаченными русыми волосами. «Похоже, и впрямь заснул, — подумал Гуров. — Лицо такое спокойное, безмятежное». Больше он подумать ничего не успел: ход мыслей прервало появление других машин — работников прокуратуры и следственного управления. Медики уже укладывали погибшего на носилки. Тут у них дело маленькое — зафиксировать смерть и отправить труп в морг.

— Странно все это, — вырвалось у сыщика.

— Что странно? — уточнил Стас.

— Знаешь, у меня такое предчувствие, что парень не сам по себе врезался.

— Думаешь, кто-то помог? Он ведь один в машине был.

— А если отравили?

— Вот у экспертов потом и узнаешь. Лева, ты думаешь, подобный случай первый или единичный?

— Нет конечно. Но все равно у меня неотвязно крутится мысль, что что-то не так. Нечисто.

— Тогда возьми метлу и подмети.

— Ага, еще бы знать, где мести. Но экспертам я, конечно, позвоню.

— Лева, по-моему, ты сгущаешь краски. Мало ли, действительно уснул парниша и впечатался в грузовичок. Тут уж, как говорится, сам виноват. От подобных случаев не застрахованы ни новички, ни опытные.

— Это все понятно. И хорошо, если ты окажешься прав. А то еще одну «мокруху» нам на баланс вешать придется.

— А дел и так невпроворот, — согласился Станислав. — Тогда, если тебе уж так захочется поковыряться в этом, то проверь заодно и машинку. Хотя мне кажется, что все-таки это несчастный случай.

— Надеюсь, ты прав, — повторил Гуров. — Ладно, нам тут уже делать нечего. Осталось только нужные бумажки написать.

— И то верно. Поехали, а то жрать уж больно хочется.

К сегодняшней аварии сыщик мысленно вернулся уже под конец дня. Некий Семен Иванович Закутько, двадцати семи лет от роду, заснул за рулем и на полном ходу врезался в стоявший у склада грузовик. Погиб, похоже, мгновенно, даже не проснувшись. «Легкая смерть, — подумал Лев Иванович. — Даже не понял, что это случилось». Но что-то настораживало бывалого сыскаря. Конечно, он не мог отрицать правоты напарника насчет того, что от подобных случаев никто не застрахован. Всякое бывает, такое может случиться и с бывалым водилой. Нет, что-то тут не так. Это Гуров нутром чуял. Либо интуицией. А она сыщика почти никогда не подводила.

Конечно, у них со Стасом и так сейчас дел хватает. Второй месяц они уже ловят маньяка, который молодых девчонок-школьниц насилует, душит, прихватывает самое ценное и дает деру. За весну уже четыре случая. Плюс Генка Сивый, ранее судимый за разбои и поножовщину. Месяц назад он вышел после очередной отсидки, а пару дней назад порезал ножом собутыльника и постового, который попытался это безобразие предотвратить, и смылся. Но Сивого найти — наименьшая из проблем. Гурову он уже ранее попадался — на первый срок его как раз Лев Иванович и отправил. Тут еще и несчастный случай, который попахивает сроком для руководителя, допустившего рабочих на объект с неисправной техникой. Плюс еще несколько дел поменьше, которые время отнимают, и со счетов их не сбросишь. Поэтому кидать в эту кучу еще и аварию со смертельным исходом будет явным перебором. Одно дело, если это действительно несчастный случай и парень погиб из-за собственной раззявости. А если нет? Сыщик потер подбородок. Завтра он позвонит экспертам и выяснит. Потому что интуиция, подобно назойливой мухе, крутилась возле Гурова, неустанно намекая, что в сегодняшнем ДТП не все так просто, как кажется на первый взгляд.

— Ты все про сегодняшнюю аварию думаешь? — спросил Крячко, заметив, что напарник сидит, уставившись в одну точку, и задумчиво крутит ручку в руках.

— Про нее, — устало кивнул Гуров. — Не идет она у меня из головы, честно говоря.

— Ну тут только дождаться мнения экспертизы. Они скажут, сам парень заснул или нет. Или если был отравлен, то врезаться мог уже мертвым.

— Да это все понятно. Не знаю почему, но что-то не дает мне покоя.

— Тогда мы еще один «висяк» себе в копилочку бросим. И даже генерал, при всей его лояльности, скажет нам пару ласковых.

— Надо Сивого поймать. Одной проблемой меньше будет.

— Хорошо бы. Знать бы только где.

— Есть у меня пара мыслишек. Я ведь Генку давно знаю — первый раз его «приземлял». Ты тогда в больничке валялся после ранения.

— Ну так поделись с другом мыслями.

— Кореш закадычный у него живет в одном спальном районе. Там раньше Сивый с матерью жил. Правда, мамаша померла, пока Генка сидел, а домишко тот снесли, потому что это и не дом был, а барак. Так что Генке-то и идти, по сути, некуда, кроме как к знакомым. А дружбан его в девятиэтажке проживает. Сивый мог отправиться к нему.

— Вариант, — кивнул Станислав. — А еще?

— В соседнем районе его бывшая подружка живет. Ты ее знаешь, Анька Копейка.

— Которая карманница? Так она вроде в завязке.

— Ну это не препятствие, чтобы бывшего любовника приветить.

— Тоже верно. А еще?

— Его приятели и знакомые, с кем он после отсидки контачил. Пара-тройка человек точно есть. Но это самый простой вариант и самый ненадежный. Сивый хоть и отморозок, но не совсем отбитый. Понимает, что его будут искать и в первую очередь сунутся к этим самым знакомым и приятелям.

— Так мы же вроде всех опросили тогда.

— Не всех. Опросили только тех, кто с ним в этой рюмочной постоянно зависал. Да, Сивый и у них в гостях был. Но есть еще другие. Вот этих двух-трех мы тогда не нашли. А они тоже судимые. Я сегодня с один человечком потолковал, он и намекнул, где их найти можно.

— Тогда точно стоит их проверить. Завтра с утра можно прошвырнуться по всем адресам.

— Я тоже так думаю. Носом чую, в одном из этих трех вариантов Сивый и засветится. Можно, конечно, и сегодня, но лучше завтра, со свежими силами. Генка точно никуда не денется и пока будет уверен, что ему не сели на хвост, в другое место не побежит.

На том друзья и порешили. И, как и ожидалось, интуиция Гурова не подвела. Сивого оперативники нашли в гостях у старого приятеля, с которым разыскиваемый дружил в юности. Гена был трезвым, однако попытался вывернуться и сбежать, но Стас вовремя подставил ему подножку и ловко скрутил, защелкнув за спиной наручники. Краем глаза Лев Иванович заметил нескрываемое облегчение на лице приятеля Сивого и мысленно усмехнулся. Дружба дружбой, но таких сомнительных друзей, как Геннадий, мало кому можно пожелать, тем более что хозяин квартиры не был связан с криминальным миром.

Больше половины дела было сделано. Осталось только написать и оформить все необходимые бумажки. Ну и оповестить Орлова о поимке Сивого. Генерал, судя по времени, как раз должен был вернуться в управление. Что ж, одной проблемой меньше. За делами сыщик и не вспомнил про вчерашнюю аварию с покойником.

Однако ему все же напомнили. Телефон зазвонил, когда Гуров собрался дождаться напарника, ушедшего на пять минут в соседний кабинет, и доложить генералу об удачном исходе дела.

— Слушаю, Гуров, — ответил он.

— Привет, Лева, — это был эксперт Володя. — Сивого ловите?

— Откуда знаешь?

— Слухами земля полнится. У меня для тебя новость.

— Хорошая или плохая?

— А это уж ты сам решай. Я по вчерашнему трупику.

— Парень на иномарке?

— Он самый. Ты просил повнимательнее его осмотреть.

— Так. И что там?

— У него в крови было снотворное. Доза была довольно сильная, достаточная, чтобы человек отрубился напрочь, а то и вообще кони двинул.

— Не наркотическое?

— Лева, у нас все лекарства в той или иной степени являются наркотиками.

— Ну да, — усмехнулся сыщик. — Все — яд, и все — лекарство.

— Да, здесь Парацельс был прав. Если в двух словах, это препарат из группы барбитуратов, рецептурный. Название тебе, думаю, ничего не скажет, потому что он не расхожий, но в отчете я его указал.

— Это, получается, парню подсыпали снотворное, и он отключился прямо за рулем?

— Да, получается, что так. Потому что препарат оказался в крови примерно за час до смерти или меньше. Перед тем как погибнуть, покойничек выпил кофейку с этим самым снотворным. Отчет о вскрытии я уже написал, потом сам посмотришь.

— Ладно, Володя, спасибо.

Лев Иванович повесил трубку. Все же интуиция его не подвела. Чувствовал ведь, что что-то не так в этой аварии. И вот на тебе, пожалуйста.

— Я так и знал, — сказал он вслух.

— Знал что? — поинтересовался зашедший в кабинет Крячко.

— Что с этой аварией не все чисто. Мне сейчас Володя звонил.

— И что там? Отравили?

— Не совсем. У погибшего в крови оказалось сильнодействующее снотворное.

— О как! — Стас присел на краешек своего стола. — Думаешь, подсыпали?

— Уверен. Ни один человек в здравом уме не стал бы принимать снотворное перед тем, как сесть за руль. А для самоубийства это не слишком надежный способ.

— Ну самоубийцы, как и убийцы, иногда бывают весьма изобретательны. На моей памяти одна барышня попыталась свести счеты с жизнью, провоцируя стаю бродячих собак.

— И как, получилось?

— Нет. То ли у собачек было хорошее настроение, то ли боженька действительно дураков и пьяных любит — а девица перед этим еще и напилась в хламину, — но собаки ее просто облаяли и ушли.

Гуров невольно засмеялся.

— Но, — продолжал Стас, — ты прав насчет того, что выпить снотворного и сесть за руль — не самый удачный способ для суицида. Ты отрубишься, а через три метра машинка заглохнет и встанет. И очухаешься потом где-нибудь в ментовке или больничке. Или избитый другими водителями.

— О чем и речь, — кивнул сыщик. — Володя сказал, что перед смертью покойник выпил кофе, в котором это снотворное оказалось.

— Тогда придется выяснить, где он его пил и вообще, откуда и куда ехал. — Опер прошелся по кабинету. — Похоже, Лева, ты был прав. Еще одна «мокруха» на горизонте маячит.

— Не мы такие, жизнь такая, — вздохнул Лев Иванович и встал из-за стола. — Пошли, доложим Орлову о поимке Сивого. И об этом ДТП со снотворным.

— Махнулись не глядя, — хмыкнул Стас.

Генерал Орлов выслушал оперов. Поимке Сивого он, разумеется, был рад, но после рассказа об аварии улыбка слезла с его лица.

— Думаете, убийство? — спросил он.

— До конца я, конечно, не уверен, — ответил Гуров, — но есть очень большие подозрения.

— На самоубийство точно не тянет, — ввернул напарник.

— Паршиво, — покачал головой Орлов. — У нас тут еще эта мразь окопалась, которая девочек насилует и убивает. Еще этот Гаврюхин с завода. Что по нему, кстати?

— Работаем, Петр Николаевич. Есть кое-какие косвенные улики, что он специально выпустил рабочих на объект с неисправным оборудованием. Есть у них там один заводила, Миша Царьков, один их пострадавших. В юности увлекся всякими политическими идеями левого толка и постоянно с коллегами по цеху про политику говорил, агитировал за всякое такое, на забастовки их подбивал. А у них на заводе сейчас ситуация нестабильная. Не сказать чтобы совсем все плохо, но и не особо хорошо тоже. Людям то за сверхурочные не доплачивают, то премии режут, то зарплату на пару-тройку дней задержат. Вот там Миша и мутил воду.

— Думаете, все специально подстроено было?

— Скорее всего, — кивнул сыщик. — С Гаврюхиным мы говорили, тот, естественно, в отказ, мол, я не я и лошадь не моя, про неисправности не знал, мне механики говорили, что все в норме.

— Врет, — твердо заявил Станислав. — С механиками мы тоже говорили. Они ему уже не раз докладывали о том, что техника старая, на ладан дышит, и ее включать иногда опасно, не говоря уж о том, чтобы работать. А ремонтировать бесполезно, как мертвому припарка. Однозначно ребят пустили под раздачу специально, чтобы другим неповадно было.

— Ясно. Тогда работайте. И про этого маньяка тоже не забывайте. Его вообще в первую очередь изловить надо, пока еще какая-нибудь школьница не пострадала.

— А с этим погибшим в аварии что делать?

— Ох, парни, — Орлов посмотрел на оперативников, — вы же не первый день в уголовке. Выясняйте, что там на самом деле было. Если это убийство, то ищите улики, мотивы, подозреваемых. Сами же знаете, следаки на одних догадках и предположениях дело возбуждать не будут. Все, свободны.

Друзья вернулись к себе в кабинет.

— Что-то наш генерал не в духе сегодня, — заметил Гуров.

— Да его в прокуратуру сегодня дергали. А там какой-то новый хрен сидит, как говорят, блатной.

— Очередной «важняк»?

— Вроде того. Но это по слухам. Видать, он Орлову нервы помотал, вот он и мурзится сейчас. Кстати, как там этого парнишку звали?

— Закутько, кажется. — Лев Иванович достал блокнот и нашел нужную заметку. — Да, Закутько Семен Иванович, двадцать семь лет, владелец «БМВ», в злостных нарушителях не числился.

— Надо адресок пробить. И круг общения, чтобы выяснить, кому этот Сема так насолил, что его захотели убить или как минимум покалечить.

— Вот давай этим пока и займемся. Время есть.

— А оно у нас редко бывает. Кстати, надо бы еще телефончик его проверить. Выяснить, кому погибший звонил чаще всего.

Установить адрес погибшего водителя «БМВ» оказалось делом недолгим. С телефоном было сложнее — при аварии мобильник Закутько пострадал не меньше машины, так как лежал в кармане джинсовой куртки владельца, и сотрудники технического отдела, к которым Крячко пошел с надеждой оживить аппарат, только развели руками. Пришлось устанавливать номера в телефонной компании, что заняло немало времени, и в управление опер вернулся только к вечеру.

— Я уж думал, ты не придешь, — заметил Гуров, когда порядком уставший Стас ввалился в кабинет.

— Не дождетесь. — Оптимизм напарника был неиссякаем. — Времени, конечно, угробил немало, но оно того стоило. У тебя-то что?

— Негусто. Адресок есть, но Закутько жил один. Ни родителей, ни бабушек-дедушек, ни братьев-сестер. Один как перст. Работал охранником в офис-центре «Монолит».

— Ну насчет того, что один — не факт. Мог с какой-нибудь девушкой жить или встречаться. Среди тех, с кем наш покойничек наиболее часто общался по телефону, есть некая Дарья Михайловна Тришкина. Ее номерок в списке мелькал ежедневно.

— Подружка?

— Скорее всего.

— А еще кто?

— Тут сложнее. Получается, чаще всего наш водила общался именно с этой Дарьей. Я взял распечатку за этот месяц и прошлый. Еще фигурировал Чумаков Дмитрий Петрович, вероятно, коллега. Ну и так, по мелочи, типа автосервиса, служб доставки и прочих.

— Странно. Что же, кроме подружки, у него не было ни друзей, ни приятелей?

— Надо встретиться и побеседовать с его коллегами и с этой Дашей. Давай их данные, я пробью адреса, а потом решим, как действовать.

— Держи, — Станислав протянул Гурову распечатки и записи.

Сыщик посмотрел на часы, затем набрал номер.

— Вика, привет, это снова Гуров. Я очень извиняюсь, что звоню в конец рабочего дня, но можешь мне посмотреть еще двух товарищей? Записывай, — он продиктовал в трубку перечисленные напарником имена. — Давай, жду.

Через три минуты Вика перезвонила и сообщила все, что хотел знать сыщик. Тот все записал, поблагодарил женщину и, пообещав шоколадку, повесил трубку.

— Ты угадал, — сказал сыщик Стасу. — Этот Чумаков действительно коллега Закутько. А вот Дарья у нас ныне безработная. Но живет в том же районе, что и погибший.

— Тогда распределим. Я возьму на себя Дашу, а ты — коллегу.

— Идет. Интересно, ей сообщили уже?

Опер пожал плечами:

— Может, и нет. По факту-то она этому Семену — никто, даже не жена. В ГИБДД наверняка пробили все данные, а официально он живет один, как ты сказал.

— А вот на работу, кстати, могли. Ладно, созвонимся с ними обоими и встретимся.

— Добро, — кивнул Крячко.

В офис-центр «Монолит», где ранее трудился охранником покойный Закутько, Гуров отправился с утра. Как раз в смене должен был быть его, как оказалось, напарник, Дима Чумаков, и, собственно, сам Семен, если был бы жив. К слову, на следующий после аварии день тоже была их смена. Сыщик позвонил ему накануне вечером, и мужчина (судя по голосу, не старый, но и явно не юный) был ошарашен новостью и согласился встретиться без вопросов. Но, поскольку у него был рабочий день, Льву Ивановичу пришлось ехать в офис-центр. Мысленно Гуров порадовался тому, что ему не придется ехать к подруге погибшего, — он не любил сообщать людям о внезапной гибели их близких, особенно женщинам с их эмоциями и непредсказуемой реакцией на подобное, и чувствовал себя в такие моменты преотвратно. А тут коллега — человек не особо близкий, тем более мужчина, так что будет легче. Хорошо еще, что согласился встретиться в рабочее время.

«Монолит» представлял собой десятиэтажное здание, выполненное в современном, но, по мнению сыщика, слегка вычурном стиле. Широкий козырек, двойные двери на фотоэлементах, стенд с перечнем расположившихся в офис-центре организаций. Внутри здание ничем не уступало внешней отделке. У входа Гурова встретила моложавая женщина за стойкой, придирчиво рассмотрела удостоверение и показала ему, где найти искомого человека.

Дима Чумаков оказался высоким молодым человеком лет тридцати. Сыщик нашел его на первом этаже, представился и снова полез за документом, но охранник махнул рукой и предложил присесть на стоящий в коридоре диванчик.

— Дима, вы давно работали с Семеном? — спросил Лев Иванович.

— Год где-то, — ответил Дима и чуть призадумался. — Да, год.

— Вы дружили?

— Да не то чтобы… Так, иногда заходили пивка пропустить. На работе иногда трепались. На днюху он ко мне приходил зимой.

— Познакомились здесь, на работе?

— Ну да. Сема уже работал, но тоже устроился месяца, наверное, за три до меня. Вот сработались.

— А что вы о нем знали?

Парень пожал плечами:

— Он один жил. Далековато от работы, но, если тачка есть, это не проблема. Девчонка у него есть, Дашка. Я ее видел пару раз. Не особо симпатичная, но не мне же с ней жить. Друг еще был, Коля, кажется.

— Что за друг?

— Его не видел. Он умер месяца два назад. Сема тогда сам не свой был, отгулы брал, да еще и в смену с бодуна вышел. Они дружили вроде с детства.

— Отчего умер, не знаете?

— Сердце вроде. Ну это как Сема говорил. Хотя, как я понял, они ровесники, странно.

— Что странно?

— В его возрасте — и сердце?

— Болячки не выбирают, молодой ты или старый, — усмехнулся Гуров. — Сейчас и среди школьников гипертоники есть.

— Так-то да.

— Дима, а вы знали кого-нибудь из друзей, приятелей или родственников Семена?

— Да нет. Про родственников Сема рассказывал, что мать у него умерла, отца не было. Друзей, знакомых не знаю. Ну вот только Дашку видел, и все.

— Может, Семен рассказывал про кого-нибудь?

Охранник призадумался:

— Нет вроде. Ну так в разговоре мог упомянуть какого-нибудь знакомого. Но я даже не запоминал. Мне-то это зачем? Его же знакомые, не мои.

— А враги у Семена были?

— Не знаю. Может, и были. А может, и нет. Сема-то парень неконфликтный, спокойный.

— А какой он по жизни был?

— В смысле?

— Ну по характеру. Общительный, компанейский? Или, может, наоборот, замкнутый и неразговорчивый.

— Да вы знаете, где-то средне. Поговорить любил, но не сказать, что трепло и… — Дима добавил непечатное слово. — Если что-то пообещал — сделает.

— Были ли у Семена какие-нибудь проблемы или заботы?

— Да как у всех. Особо проблем не было. Ну таких, чтобы серьезных, когда прямо все, трындец. А так… Ну по мелочи бывало, типа дома что-то сломалось, чего Сема починить не мог — он же рукастый. В училище когда-то учился на ремонтника. Как он рассказывал. Только за сантехнику не брался, если что-то сложнее замены смесителя.

— А ничего сомнительного за ним не водилось?

— Сомнительного? — переспросил Дима.

— Да. Может, темные делишки какие или криминал?

— Нет, — уверенно ответил парень. — Точно нет.

— Почему вы так уверены?

— Товарищ полковник, я вырос в криминальном районе, где процентов семьдесят, если не больше, судимых было. Там и воры, и «мокрушники», и «кидалы», и прочая шобла тусовались. Слава богу, что я оттуда после армии съехал.

— В Марьиной Роще жили? — усмехнулся Лев Иванович.

— Вроде того, — на лице Димы появилось некое подобие улыбки. — Если бы Сема был из таких, я бы сразу это понял. Но нет, Сема не такой. Обычный парень, как все.

— А что о нем скажете как о водителе?

— Водил нормально. Не лихачил. Да у него тачка-то старенькая была, он ее берег. Я даже не знаю, как так случилось, что он заснул за рулем.

— Он ни от чего не лечился? Лекарства никакие не принимал?

— Нет. Ну я не видел, а Сема не говорил.

— Ясно. — Гуров встал с диванчика. — Больше вопросов нет. Спасибо вам, Дима.

— Не за что. — Охранник тоже встал. — А вы не знаете, когда похороны?

— Не знаю. Надо сначала родственников его отыскать, а то он же один жил. Если у вас есть телефон девушки Семена, позвоните ей.

Попрощавшись с Чумаковым, сыщик на всякий случай побеседовал с начальником охраны, а затем покинул офис-центр.

А в это время Крячко звонил в дверь подруги Семена. Накануне вечером он позвонил ей и, услышав взволнованный женский голос, представился и сообщил ей нерадостную новость. Естественно, Даша была в шоке, но истерику по телефону не закатила, а растерянным голосом согласилась встретиться. Сейчас она находилась у себя дома.

Дверь открылась, и Стас увидел невысокую худенькую девушку, лет двадцати трех на вид, с растрепанными, выкрашенными в белый цвет волосами и опухшим от слез лицом. Она куталась в какой-то длиннющий балахон. У ее ног крутился пушистый серо-белый кот.

— Здравствуйте, Даша. Я — Крячко, из полиции. Звонил вам вчера.

— Проходите, — девушка кивком пригласила его внутрь.

Зайдя, опер осмотрелся. Уютная двухкомнатная квартирка. Похоже, Даша здесь обитает не одна. Наверное, с родителями. Интересно, они с Закутько не жили вместе? Хотя чего гадать? Сама расскажет, когда спросят.

Через несколько секунд они оказались на небольшой уютной кухоньке. Девушка вытащила из-под кухонной мойки пепельницу, открыла пошире окно, достала из кармана балахона пачку сигарет и закурила.

— Не помешает вам? — словно бы спохватившись, спросила она.

— Нет-нет, — махнул рукой Станислав. — Курите.

— А ведь бросила недавно. — Даша грустно усмехнулась. — А тут… — она невольно всхлипнула, но взяла себя в руки и смахнула набежавшие слезы.

— Мои соболезнования, Даша. Если вы сейчас не в состоянии, мы можем перенести нашу встречу.

Она махнула рукой:

— Я уже вчера наревелась. Спрашивайте.

— Расскажите, куда в тот день ездил Семен.

— По делам. Не сказал по каким. Ему надо было с кем-то встретиться.

— Не знаете с кем?

— Нет. Но вроде бы в «Олимп».

— Торговый центр?

— Да. Сказал, что ненадолго, потом приедет домой. Я как раз собиралась к нему вечером. Потом, уже под вечер, начала звонить. Сема был не абонент. Я приехала, а его нет. Переночевала, но он так и не появился. Я пошла опять сюда, и потом уже вы позвонили.

— Вы не жили вместе?

— Вообще, жили. У меня сейчас родители в отпуске, отдыхать уехали. А я захожу, цветы поливаю, Мотю кормлю.

— Давно вы вместе?

— Полгода или чуть больше.

— Даша, а у Семена в последнее время были какие-то проблемы, неприятности?

— У него друг умер два месяца назад, Колька. Веселый чувак был, правда, любил выпить или поторчать.

— На наркоте?

— Вроде того. «Травку» иногда покуривал, рассказывал, что в юности постоянно на «колесах» сидел.

— А отчего умер?

— Что-то с сердцем. Сема тогда дня на четыре забухал по-черному после его похорон. Они дружили со школы.

— Понятно. А кроме смерти друга?

Девушка пожала плечами:

— Да вроде нет. Я бы знала.

— У вас с ним не было друг от друга секретов?

— Нет. Сема от меня практически ничего не скрывал.

— Практически?

— Знаете, когда человека о чем-то спрашивают, а он не хочет об этом говорить. Вот и Сема так же. Но у него особо секретов не было. Единственное — не любил вспоминать службу в армии и почти о ней не говорил.

— Даша, а кроме этого Коли, у Семена еще были друзья, приятели?

— Были знакомые. С кем-то он так, периодически виделся. Но я мало кого знала. С Димкой, напарником, они вроде приятелями были. Был еще Сашка, в рок-клубе барменом работает. Он нас и познакомил, — она слегка улыбнулась.

— А враги у вашего парня были?

— Не знаю. Сема-то сам по себе адекватный, спокойный. На рожон никогда не лез, но, если сильно разозлить, мог и врезать.

— Семен работал только в одном месте?

— В каком смысле?

— Только этот центр охранял? Или, может, какие-нибудь подработки, калымы были?

Девушка слегка призадумалась:

— Вы знаете… Может, я, конечно, ошибаюсь, но, по-моему, у них с Колей какие-то мутки были.

— Что за мутки? — оживился Стас.

— Не знаю. Но они последний месяц, ну, когда Колька еще был жив, периодически о чем-то переговаривались, то так, то по телефону. Я не слышала, но видела. Сема даже как-то сказал, мол, дельце стоящее, всего-то приветик передать. Я случайно услышала, они с Колей по телефону болтали. Я у него спросила, а он ответил, что ничего серьезного, планируют встречу старых друзей или одноклассников. Что-то в этом роде. Но мне почему-то кажется, что это не так. Не знаю почему.

«Интересная песня», — подумал про себя опер. Какие-то непонятные делишки у двух друзей, непереданный привет. Или его все-таки передали? В любом случае ни у этого Коли, ни у Семена уже не спросишь, а подружка не в курсе. Если действительно что-то такое и было, то наверняка серьезное, раз уж Закутько решил свою любимую в эти дела не посвящать. Хотя тут без бутылки не разберешься, а с ней — потеряешься. Подробности все равно неизвестны, и пока не ясно, что за дело мутили ныне покойные дружки. Может, конечно, там и правда ничего особенного не было, но, как показывала практика, чаще всего случалось наоборот.

— Скажите, Даша, — Крячко побарабанил пальцами по столу, — а Семен ничем не болел?

— Нет, — удивилась девушка. — А почему вы спрашиваете?

— Совсем не болел? Простуда там, грипп, шею застудил.

— А, ну такое бывало. Но в последние дни — точно нет. — Даша продолжала вопросительно смотреть на опера.

— Видите ли, в крови у Семена обнаружили сильное снотворное.

— Снотворное? — Глаза собеседницы округлились.

— Да. Поэтому я вас и спросил о болезнях. Он ничего такого не принимал?

— Нет, что вы. От бессонницы Сема точно не страдал.

— Странно.

— Странно, — согласилась девушка. — Он поэтому заснул за рулем?

— Скорее всего. Эксперт установил, что меньше чем за час до смерти Семен выпил кофе, в котором было снотворное.

Даша молчала. Видно было, что эта информация ее ошарашила.

— Я поэтому и спросил про врагов и про болезни, — пояснил Стас. — Я сомневаюсь, что Семен сам себе подсыпал снотворное в кофе и сел за руль. Здесь все не просто так.

— Я даже не знаю, что и думать, — растерянно пробормотала девушка. Она всхлипнула. — Сема…

Из глаз Даши покатились слезы. Кот Мотя, крутившийся поблизости, тут же прибежал и запрыгнул на колени хозяйки. Девушка уткнулась лицом в его загривок. Правда, плач продлился недолго. Она вытерла слезы и погладила животное по макушке.

— Даша, а у Семена родственники есть? — спросил опер.

— Да почти и нет, — девушка пожала плечами. — Мать умерла несколько лет назад. Отца не было. Был то ли двоюродный, то ли троюродный брат, но Сема с ним очень редко общался.

— Почему?

— Он в другом городе живет. Где-то в области. Сема говорил, что они всю жизнь так общались — изредка.

— А у вас есть контакты? Телефон, адрес?

— У меня — нет. У Семы были, в записной книжке.

— А записная книжка у него дома, правильно?

— Да.

— Даша, у вас ведь есть ключи от квартиры Семена?

Девушка кивнула.

— Вы не могли бы сходить со мной? Просто, раз родителей у Семена нет, нужно найти родственников.

— Могу. Но не сегодня. Пожалуйста, — Даша умоляюще посмотрела на Крячко.

— Да, конечно. И еще, Даша, у меня к вам просьба. — Станислав вытащил из кармана ветровки какую-то бумажку и быстро накорябал на ней свой телефон. — Это мой номер. Если вдруг что-то вспомните, может, важное или необычное, позвоните, пожалуйста. Ну и как будете готовы сходить, тоже позвоните, хорошо?

— Хорошо, — кивнула девушка.

— И еще: вы знаете фамилию Коли, друга Семена?

Даша помолчала.

— Нет, — ответила она. — Сема всегда его только по имени называл. Может, он и говорил, но я не запомнила. Я ведь на похороны к нему не попала — болела тогда.

Покидая квартиру подруги Закутько, Крячко понял слова своего напарника, когда тот говорил, что ему становится не себе во время таких бесед. Собственно, ему тоже не доставляло удовольствия сообщать людям о гибели их близких, а потом допрашивать. Особенно если это попахивало убийством. Но ничего не поделаешь. Такова специфика их работы.

— Чем порадуешь? — спросил Гуров, когда Крячко переступил порог кабинета.

— Угадай с трех раз, — усмехнулся Стас и повесил ветровку на вешалку. — То же самое могу спросить и тебя.

— А я тебе могу ответить то же самое, — в тон ему ответил сыщик. — Совсем голяк?

— Практически. Как рассказала подружка нашего покойничка, врагов у него не было, но и друзей особо тоже. Так, пара-тройка приятелей, с кем он время от времени виделся, чтобы пообщаться под горячительные напитки, да лучший друг, который помер два месяца назад.

— Да, про друга я тоже узнал. Как раз с напарником они были приятелями, но не особо близкими. Поэтому тот мало что знал о жизни Закутько, но заверил, что с криминальной средой тот не связан.

— Самоуверенно, — заметил Крячко.

— По словам этого Чумакова, он вырос в криминальном райончике и подобную публику за версту чует. Его фраза дословно: Семен был не из таких.

— Хорошо, когда уверен. Эта Даша тоже сообщила, что ее благоверный никакими темными делишками не занимался, но с покойным другом они мутили какое-то непонятное дельце.

— Какое, конечно, не знает?

— Угадал. Хотя она спросила, но Семочка отшутился, наврав ей про встречу бывших одноклассников.

— Видать, там что-то серьезное было, если он любимую не стал посвящать. Если было, разумеется.

— Лева, сдается мне, что было. Ведь не просто так же Закутько выпил кофе со снотворным. Еще бы знать, кто и как ему этот кофеек подсунул. Кстати, по словам Даши, в тот день Семен ездил по делам в торговый центр «Олимп». Якобы на встречу с кем-то. С кем — неизвестно.

Лев Иванович покрутил ручку.

— А это вполне вероятно, — заметил он. — Потому что врезался он как раз через несколько кварталов от «Олимпа». Возможно, что он ехал по дороге с односторонним движением — она как раз от ТЦ идет.

— Вот тебе и роковая встреча, — хмыкнул Станислав. — Можно, конечно, проверить камеры в «Олимпе», но тут, сам понимаешь, шансов на успех немного. Даже если увидим, с кем он встречался. Никто же не носит на груди табличку с паспортными данными крупными буквами. И скорее всего, там человек был не публичный, вроде какого-то известного бизнесмена или депутата — те светятся на людях только показухи ради.

— Это верно. Надо бы еще про этого покойного дружка узнать. Кто он и что собой представлял. Если эти два брата-акробата действительно какие-то непонятные дела мутили, то вполне возможно, что ноги оттуда растут.

— Как мне сказала Даша, друг этот, Коля, помер из-за проблем с сердцем.

— Напарник Закутько сказал то же самое. Можно покопаться в архиве, но, скорее всего, там будет пшик. Подозрений на убийство не было, родственники ничего не заявляли. Максимум участковый или просто сотрудник из ближайшего отдела пришел, записал объяснения родни — и все. Если смерть без подозрений, то следаки и дело возбуждать не будут.

— Да, тут ты прав. Но проверить все равно надо. И с родичами и знакомыми потолковать. А я чуть погодя еще раз встречусь с Дашей. Пусть девка немного в себя придет, как-никак ее любимый помер.

— Тоже верно.

— Я, кстати, еще попросил сводить меня в квартиру покойного. Посмотреть, пока его родня не нагрянула.

— А она у него есть? Он же один жил. Отца не было, а мать померла.

— Дашка сказала, что вроде есть брат, то ли двоюродный, то ли троюродный. Но Закутько с ним общался очень редко, по каким-то своим причинам. Так что надо на квартирку наведаться, а то неизвестно, пустят ли потом наследнички. Навесят замок и свалят в туман, пока полгода не пройдет. А потом и продать могут.

— Ну да, а законных оснований, чтобы ломиться туда, пока нет.

— О чем и речь. Пока этот самый двоюродный-троюродный братишка не нагрянул, надо посмотреть. Вдруг найдем еще намеки на эти странные дела.

— Но самое обидное будет, если это окажется «пустышка».

— Понятное дело. Но интуиция мне подсказывает, что «пустышкой» там и не пахнет.

— Тогда предлагаю сделать так, — откинулся на стуле Гуров. — Ты, раз уж начал, займешься Дашей, а я попробую все разузнать про этого Колю. Девчонка не называла его фамилию?

— Нет. А какие проблемы, Лева? Зайди в соцсети, найди Закутько. И, рупь за сто даю, либо у него в друзьях будет этот Коля, либо какое-нибудь упоминание о нем.

— Точно. Про соцсети я как-то не подумал. Старые мы с тобой, Стас. Отстаем от современности.

— Ну да, ну да, — ехидно заметил Крячко. — Чтобы идти в ногу со временем, нам с тобой надо одеваться не пойми как, сыпать новомодными словечками к месту и не к месту, вечно сидеть в телефоне и ходить по городу в наушниках. А, и еще электронными сигаретками пыхать. И обязательно зарегаться во всех возможных сетях и каждый день постить там всякую ахинею.

Лев Иванович рассмеялся.

— Представил картину, Лева?

— Представил. Я, конечно, понимаю, что наша профессия подразумевает быть незаметными и не выделяться из окружающей среды, но, если мы будем делать именно то, что ты описал, мы как раз очень выделимся.

— Зато станем модными и современными. Хоть и будем смотреться, как трезвенники среди алкашей.

— Ладно, трезвенник, давай за дела возьмемся. Когда планируешь еще раз навестить Дашу?

— Завтра или послезавтра ей позвоню. У меня тут кое-какие дела незаконченные. Надо еще раз на завод съездить, кое с кем потолковать, и Царькова навестить в больнице. Вроде как более-менее оклемался.

— Да мне кажется, там все ясно как божий день. Поцапался этот Царьков с Гаврюхиным, тот и устроил якобы несчастный случай. Тем более, как мне сказали, Миша чей-то то ли родственник, то ли знакомый. Может, Гаврюхин не смог его выгнать официально и решил сделать такой финт ушами.

— Только из-за того, что какой-то чудик воду мутил, народ агитировал и задвигал рабочим про права и свободы? — поморщился Станислав. — Больно мудрено, да и не сильно правдоподобно. Больше сюжетом для фильма или романчика попахивает. Нет, Лева, это не единственная причина и, я думаю, не главная. Там своих внутризаводских дрязг хватает, а Мишенька просто под руку подвернулся.

— Ну это тоже может быть. А с кем ты встречаешься?

— Бывший зам Гаврюхина, сейчас в другом подразделении работает. Мне заводские ребятишки намекнули, что он много чего интересного рассказать может.

— Ясно. Тоже муторное это дельце, елки-палки. Вроде бы все просто, а чем дольше копаешь, тем больше камней.

— Да, побыстрее бы его закончить, — вздохнул Стас и посмотрел на часы. — Ладно, я где-то через часок поеду.

— Давай. А я пока этого Колю в интернете поищу.

Искать пришлось не очень долго. Как самого Закутько, так и его покойного друга. Со страницы в одной из соцсетей на сыщика смотрел полноватый круглолицый парень с короткой стрижкой, которого при жизни звали Николай Залевский, ровесник-одногодок своего погибшего на днях друга. Метка на страничке указывала, что в Сети он последний раз был чуть больше двух месяцев назад, зато последние посты на страничке, датированные мартом и апрелем, пестрели поминальными мотивами. Даже Семен написал: «Коля, дружище! Вечно буду помнить. Спи спокойно, дорогой!» Коротко и трогательно. Как, в принципе, и большинство остальных записей. Гуров невольно поморщился. Не любил он подобные выставления эмоций и чувств напоказ, считая их неуместным кривлянием. Ладно, женщины — они более эмоциональные, чем мужчины. Могут разреветься или расхохотаться в людном месте, не стесняясь ни себя, ни других. А в интернете кто угодно может, ибо там не видно лиц, а порой даже имен. Обзовется кто-нибудь, допустим, Аленом Делоном или Мэрилин Монро, а ты сиди гадай, кто за этими псевдонимами может прятаться. И как правило, может кто угодно.

Гуров набрал номер Вики, обрисовал ей ситуацию и меньше чем через пять минут уже держал в руках бумажку с адресом Николая Залевского. Друг Закутько проживал в том же районе, что и Семен, но дома находились довольно далековато друг от друга, примерно кварталах в шести, если не больше. Можно, конечно, съездить по адресу, но нет стопроцентной уверенности, что там кто-то будет. Он ведь толком ничего не знает об этом Николае. Один он жил или нет? С родителями или с девушкой? Чем он жил, какой из себя был? Крячко перед отъездом на завод сообщил об этом Залевском то, что услышал от Даши. Веселый, прикольный, баловался легкой наркотой. Умер из-за проблем с сердцем. Такие проблемы тоже разную природу могут иметь. Не эта ли веселая дрянь поспособствовала? Но съездить можно. И даже отрицательный результат тоже будет результатом. С этим мыслями Лев Иванович собрался и покинул кабинет.

Квартира, в которой некогда проживал Николай Залевский, располагалась в обычной панельной девятиэтажке. Гурову повезло, что в момент, когда он подошел к дому, из подъезда вышла молодая женщина с мальчиком, и сыщик, пользуясь моментом, проскользнул внутрь. Он поднялся на лифте на седьмой этаж и нажал кнопку звонка нужной квартиры. Подождав немного, прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Ни шагов, ни вообще каких-либо признаков чьего-то присутствия. Лев Иванович позвонил еще раз, но ответа так и не было. Сзади раздался звук открываемой двери. На площадке показалась маленькая старушка лет под восемьдесят.

— Здравствуйте, — строго произнесла она.

— Здравствуйте, — улыбнулся Гуров. — Вы, случайно, не знаете, там кто-нибудь есть сейчас?

— А вы, собственно, кто? И по какому делу?

— Из органов. — Сыщик показал женщине удостоверение.

— Батюшки, — изумилась она. — Уж Колька-то месяца два как помер. Неужели набедокурил напоследок?

— Да нет, я по другому вопросу. Вас как зовут?

— Татьяна Михайловна.

— Очень приятно. А я — Лев Иванович. Мы можем побеседовать?

Уже с самого начала диалога с бдительной пенсионеркой сыщик понял, что эта поездка не будет бессмысленной. Татьяна Михайловна явно относилась к тому типу людей, которых в современном обществе многие, не без презрения, кстати, называли «хомо советикус». Человек старой закалки, который непременно должен быть в курсе всех дел, даже если они непосредственно его не касаются, начиная от жизни соседей по лестничной площадке и заканчивая какими-нибудь африканскими аборигенами-кочевниками. Старушка была именно таковой, в этом Гуров не сомневался.

— Я бы с радостью, Лев Иванович, — улыбнулась женщина, — но не сейчас, а чуть попозже сможете подойти? Мне в магазин надо.

— А давайте вместе, не торопясь, прогуляемся до магазина и побеседуем. Как вам такая идея?

— Давайте, — кивнула женщина.

Они спустились на лифте на первый этаж и вышли на улицу.

— Татьяна Михайловна, в квартире Николая сейчас кто-нибудь живет?

— Никого, — покачала головой старушка. — Как похоронили Колю, только его родители заезжали пару раз, Лена с Андреем. Один раз с ними был Сема — Колин лучший друг. Они еще со школы дружили. Еще какой-то знакомый приходил.

— А что за знакомый?

— Не знаю, первый раз его видела. Молодой, симпатичный, темноволосый. Чуть постарше Коли будет. Я тогда ему сказала, что Коля умер, а он только покачал головой и ушел. Я ему вслед крикнула: «Молодой человек, а вы что хотели?», а он рукой махнул, мол, уже неважно, и сбежал вниз по лестнице.

— По лестнице? Не на лифте?

— А у нас в тот день лифт не работал. Мы ремонтников полдня ждали, они только к вечеру пришли и починили.

— А Николай один жил?

— Один. Раньше-то, конечно, с родителями. Когда маленький был, когда в школе учился. Потом Андрей с Леной купили квартиру где-то в другом районе и туда переехали, а Коля здесь остался. Но ничего хорошего из этого не вышло.

— В каком смысле?

— Да жил Коля безалаберно и беспардонно, прости господи, — пенсионерка перекрестилась. — То какие-то подружки к нему бегали, то дружки. Не часто, но одно время каждые выходные к нему гости приходили. Выпивали, но не буянили и сильно не шумели. Хотя иногда бывало, что вроде пьяные, чудные, а спиртным не пахнет. Как такое бывает?

«Еще как бывает», — усмехнулся про себя сыщик. Похоже, отделившись от родителей, Николай пустился во все тяжкие. Дружки-подружки, выпивка, наркота. Банальная и распространенная история.

— И что, так постоянно было?

— Первое время, когда Колька один зажил, частенько. Потом, наверное, взялся за ум, на работу устроился, остепенился немного. Даже компании редко собирал. Вот Семен к нему частенько заглядывал, особенно с февраля. Раза два-три на неделе заходил. Хороший парень. Так переживал, когда Коля умер. Сам не свой был. Плакал, когда никто не видел. Всем бы таких друзей иметь, — назидательно подняла палец Татьяна Михайловна, — верных.

— Это уж точно, — согласился сыщик.

— Лев Иванович, а ведь вы так и не рассказали, зачем пришли к Коле.

— А я, Татьяна Михайловна, пришел из-за Семена.

— Господи, — нахмурилась пенсионерка. — А что с ним?

— Погиб Семен. На машине разбился.

— Ай-ай-ай, — женщина горестно покачала головой. — Ужас-то какой. Сначала Коля, теперь вот и Семочка. Это его друг позвал, не иначе. Погодите, — она пристально посмотрела на Гурова. — Или его убили?

— Да нет, Татьяна Михайловна. Просто Семен ведь тоже один жил, родителей не было. Я и пришел узнать, может, кто-то из родных Николая знает о родственниках Семы.

— А, вон что. Вы знаете, у меня дома записан телефон Андрея — это Колин отец. Квартира-то эта его, точнее, от родителей ему досталась. Ленка-то сама из Подмосковья. Если не торопитесь, я в магазин схожу, потом зайдем ко мне, запишете.

— Татьяна Михайловна, если вам не сложно.

— Не сложно. Идемте.

Лев Иванович прогулялся со словоохотливой старушкой до магазина и помог ей донести сумки до квартиры. Попутно выслушал все нелицеприятные подробности о соседях женщины, на которые ему, как работнику правоохранительных органов, стоило бы обратить внимание, а то участковый не всегда реагирует. Уже в квартире Татьяна Михайловна, как и обещала, продиктовала ему номер телефона отца Николая.

— Спасибо вам большое, — сказал сыщик, убирая листок с цифрами в карман. — Татьяна Михайловна, а вы не помните, где работал Николай?

— Ой, — старушка призадумалась. — В какой-то крупной фирме, в центре. Но название не помню, такое, не из тех, что на слуху. Он на работу ездил на метро, у нас ведь станция недалеко.

— А кем?

— Что-то по компьютерам. Я в этом не разбираюсь, не понимаю, но из той области. Коля-то институт закончил как раз по этой специальности. Хорошо во всей этой электронике разбирался.

— Спасибо, — повторил Гуров. Он попрощался с пенсионеркой и вызвал лифт.

Уже выйдя на улицу, сыщик решил заглянуть именно к участковому. Потому что, если о человеке спросить толком некого, надо идти к тем, у кого он частенько на виду — к соседям и участковому. У первых Лев Иванович уже побывал, так что можно навестить и второго.

Участковый пункт полиции Гуров нашел не сразу, потому что тот расположился как раз в глубине домов. Даже вывеска была какой-то поблекшей и неприметной, не привлекающей к себе внимания. Если не знать, запросто можно пройти мимо. Через минуту он уже беседовал с участковым — молодым мужчиной по имени Игорь, лет тридцати пяти или чуть больше.

— Залевский Николай? — переспросил Игорь. — Да, был такой. Только он умер два месяца назад.

— Это я знаю, — кивнул Гуров. — Как мне сказали, там ничего криминального.

— Так и есть. У парня сердце остановилось. Торчал постоянно на всякой дряни, вот и доторчался.

— Наркоман?

— Да, но не в классическом понимании. Не как те наркоши, которые вечно на отходняках и прочно на игле. «Травкой» баловался да таблетками, хотя у него еще с юности сердечко начало пошаливать. Как родители его сказали, и он сам говорил. Колька даже в армию из-за этого не попал. А с чего такой интерес к нему?

— Да дружок его лучший на днях богу душу отдал.

— Вот как? — усмехнулся участковый. — Тоже из-за этого?

— Нет, на машине разбился.

— Криминал?

— Пока не знаю, но подозрения есть. Вот сейчас проверяем. Кто знает, может, и этот Коля тоже неслучайно помер.

— Только не говорите, товарищ полковник, что ребятишки перед смертью в нехорошую историю вляпались.

«Сообразительный мужик, — подумал сыщик. — Хотя чего тут удивительного? Он явно не первый и не второй год работает. Да и свой контингент как облупленный знает. И не только».

— Были такие мысли, — признался сыщик. — Игорь, расскажите, пожалуйста, про этого Колю.

— Рассказ получится не слишком длинный, — пожал плечами Игорь. — Обычный парень был. Раздолбай, правда. Собственно, как и многие, кто живут отдельно от родителей и у кого ни детей, ни плетей. Раньше-то он с предками обитал, а потом мать с отцом квартиру купили и туда переехали. Ну а Коля устраивал у себя пьянки-гулянки.

— Шумные и бурные?

— В меру. До вызовов не доходило, хотя соседка — старушенция, которая живет за стенкой, — несколько раз жаловалась, мол, приструните его, вправьте мозги, — участковый усмехнулся. — Как будто я специалист по воспитанию чужих взрослых детей.

Гуров тоже улыбнулся. Татьяна Михайловна явно не только Игорю жаловалась. Небось и Коле тоже лекции читала. И, судя по тому, что отзывалась она о нем хорошо, Николай был парнем вежливым. Не послал настырную пенсионерку куда подальше. Скорее всего, просто не обращал внимания на ее нотации.

— Но последние года три Колька поутих. Компании, дружки с подружками к нему, конечно, приходили, но уже не так часто. Я почему так хорошо их подъезд знаю — у Кольки сосед проблемный был. Пьянчужка. Как напивался, с женой и сыном постоянно скандалил, до драк даже доходило. Последний раз жена его выгнала, а сынок еще и с лестницы спустил. Потом они переехали, поспокойнее стало.

— А чем Коля по жизни занимался? Учился, работал?

— Работал. Отучился-то он, еще когда родители здесь жили. Потом пару годиков лоботрясничал, перебивался какими-то случайными подработками. А потом работу нашел. В фирме.

— В какой?

— Ох, я сейчас уже и не вспомню. Не шибко популярное название. Момент. — Игорь отодвинул ящик стола, порылся, а затем извлек маленькую визитку и протянул сыщику. — Вот. Я Кольку случайно тогда встретил, он и похвастался, мол, хорошее место нашел, денежное. И вот визитку дал.

— «Север плюс», — прочитал название Лев Иванович. — Ни разу про такую не слышал.

— Я тоже.

— А кем он там работал?

— Сисадмином. Колька в компьютерах классно разбирался — голова у него варила как надо. Даже мне как-то с рабочим компом помог.

— Он до самой смерти там работал?

— Думаю, да. Я последний раз его видел за неделю до того, как его нашли.

— А кто его нашел?

— Отец. У него были ключи, а сын два дня на звонки не отвечал. Андрей Степанович приехал сюда и нашел парня готовым.

— Жуть.

— Да не то слово. Тогда к ним опер из местного отдела пришел, я его давно знаю. Ну медики ему и сказали, что остановка сердца. Нажрался Коля каких-то «колес» очередных, и привет.

— То есть, по сути, не криминал?

— По сути — нет. А там уж кто знает. Если вы говорите, что еще и дружок его в аварии погиб.

— Да. Выпил кофейку со снотворным, уснул за рулем и врезался в грузовик.

— Однако. Но так-то я не замечал, чтобы у Кольки с кем-то проблемы или «терки» были. С уголовщиной он не был завязан, иначе мы бы про него все знали. То, что «траву» брал у дилеров, не в счет. Он, кстати, и не попадался ни разу с ней. Но он последние годы и не так часто этим увлекался.

— А по жизни он какой был?

— Общительный, веселый. Даже когда не обкуренный. Легко относился к жизни.

— В сомнительные делишки мог влезть?

— Возможно. Но Колька был парнем неглупым. Я же говорю, мозги у него были, и не только в плане работы. Если бы что-то и затеял, не факт, что мы бы сразу узнали.

— Понятно, — кивнул Гуров. — Ладно, Игорь, спасибо за информацию.

— Не за что. Рад был помочь.

По дороге в управление сыщик обдумывал информацию, полученную от соседки Николая и участкового Игоря. А сведения были не слишком обширные. Да, был такой парень Коля Залевский, любитель весело пожить. Впрочем, в его возрасте это не преступление. Человек веселый, общительный и неглупый. Так сказать, психологический портрет погибшего. Правда, не проливающий свет на то, что они там с Семеном затеяли. А они, скорее всего, именно затеяли. Но что-то такое, что выходило за рамки мелкого криминала или банальной уголовщины вроде мошенничества, «гоп-стопов», продажи сомнительных товаров и тому подобного. Надо копать дальше. Можно встретиться с родителями покойного Коли. Чем черт не шутит? Ну и Стас пусть дальше раскручивает Дашу. Девчонка сейчас, конечно, не в себе по понятным причинам. Но отойдет рано или поздно. На квартирку Николая бы еще наведаться. Хотя, со слов соседки, Закутько приходил туда после его смерти. Если и было что-то, проливающее свет на дела двух уже покойных друзей, то дома у первого этого наверняка уже нет.

Крячко появился где-то через полчаса после Гурова. Несмотря на усталый вид, на лице опера блуждала улыбка, означающая, что вернулся он не с пустыми руками.

— Никак, нашел золотую жилу, — весело заметил сыщик.

— Почти, — кивнул Стас и плюхнулся на стул. — Хоть я и не золотоискатель. Встретился я с этим мужичком, бывшим замом Гаврюхина. Он мне много что интересного про него порассказал.

— Коррупция цветет пышным цветом?

— Она, родимая. Месяца полтора назад там приключилась пренеприятнейшая история. Кладовщицу их цеха и парочку ее ребят поймали на краже металла. По словам зама, вывезли они прилично. Там и медь, и алюминий, и нержавейка. В общем, цветмет, который даже в приемках идет за хорошие деньги. Гаврюхин, разумеется, про все это знал.

— Еще бы он не знал, — усмехнулся Лев Иванович. — Цех — это даже меньше, чем деревня. Там все всё знают, не только начальник. И наверняка эта кладовщица Гаврюхину башляла.

— А то. Более того, он ей сам предложил. Она-то поначалу по мелочи таскала, там пруточек, тут брусочек… А Гаврюхин, когда пропалил эту лавочку, предложил, мол, можешь таскать больше, но с начальством надо делиться, а я, в случае чего, прикрою. И до поры до времени обещание свое держал.

— Эта мадам, наверное, ему половину отстегивала, не меньше.

— Да, где-то так. А когда ее поймали, Гаврюхин самоустранился, мол, я ничего не знал, все это за моей спиной втихаря проворачивали. Короче, подвел женщину под монастырь. Заводское начальство решило сор из избы, то бишь с предприятия, не выносить и до уголовки не доводить. Хотя уперла эта веселая женщина столько, что тянуло на немаленький срок. Дамочку попросили по собственному, да еще и неустойку за краденый металл повесили. В общем, кладовщица отделалась легким испугом.

— Не скажи. Сидеть, конечно, так себе перспектива, но это ей еще какие деньжищи выплачивать. Даже если она все, что на этом заработала, не потратила. И можно даже к гадалке не ходить, что она на своего бывшего шефа зуб точит.

— В точку, Лева. Так что есть у нас козырек в рукаве. Не туз, но как минимум дама.

— Хочешь Гаврюхина на этой истории с металлом раскрутить?

— Не только. Поскольку, как ты уже понял, Гаврюхин дюже жаден до денег, то он и мздой не брезгует.

— Взятки?

— Именно. Вот на взяточке его можно и подловить. А там уже крутить и на ЧП с рабочими, и на прочие грешки.

— Погоди, металл и взятки — не единственные, как ты сказал, грешки?

— Там еще по мелочи. Гаврюхин периодически берет «левые» заказы, со стороны. Это, конечно, не возбраняется, главное — чтобы все было официально и в бюджет предприятия денежка за это капнула. А Гаврюхин, как несложно догадаться, тайком от заводского начальства это проворачивал. И весь барыш себе в кармашек клал. Даже с рабочими не делился.

— Ну и жулик, — покачал головой Гуров. — В свете рассказанного тобой закрадывается мысль, а не решил ли Мишенька Царьков с Гаврюхина поиметь за молчание? Идеи идеями, но от денег-то мало кто откажется. Тем более если Царьков действительно чей-то там знакомый или родственник. Или у него нужные знакомства есть, скажем, в органах. Или и то и другое. Настучать мог про делишки начальника.

— Вот меня та же мысль посетила. Надо бы завтра к Царькову в больничку сгонять, побеседовать. А потом уже ловить самого Гаврюхина на взятках. С ребятами из ОБЭП, или как они там сейчас называются, я поговорю, если что — подсобим.

— Добро. Только ты еще про Дашу не забудь.

— Точно, — кивнул Станислав. — А то закрутился я с этим заводом. У тебя-то, кстати, что?

— Да толком и ничего, если честно, — признался Гуров. — Коля этот жил один. Родители у него купили другую квартиру и оставили сыночка жить самостоятельно и вольно. Ну а парень вовсю наслаждался отдельным житьем.

— Пьянки, гулянки, девчонки и дружки?

— Именно. Поначалу даже частенько. Потом вроде маленько угомонился, устроился на работу, компании уже собирал не так часто. С Семеном дружил давно. Что касается его смерти, то тут коллега и подруга Закутько не соврали: сердечко у парня остановилось. Он баловался легкой наркотой. А в последний день нажрался каких-то веселых таблеток и отбросил коньки.

— Да, на первый взгляд ничего удивительного, — резюмировал Крячко. — Если бы не странная гибель Закутько…

— То-то и оно. Знаешь, я поболтал с соседкой Николая и с участковым. В принципе, то, что они рассказали, сходится. С криминалом парень был не связан. По крайней мере, с явным.

— Ну это еще ни о чем не говорит.

— Верно. Тем более что официально Коля работал.

— А где, кем?

— Спец по компьютерам, ноутбукам и тому подобной технике.

— Сисадмин?

— Да. А работал он в фирме «Север плюс».

— Не слышал про такую.

— Я тоже. Участковый отозвался о Николае, как о человеке умном. То есть он не только в железках и программах шарил, но и по жизни был с мозгами.

— Да, такой мог что-нибудь затеять. Но вот мотив… — опер пожал плечами. — Напрашивается самый банальный.

— Как всегда, — развел руками Гуров. — Основной мотив большинства преступлений и темных дел — деньги.

— Бывает, что еще и власть.

— Ты прав, но в нашем случае, мне кажется, все-таки деньги. Были бы эти Залевский и Закутько где-нибудь какими-нибудь начальниками или влиятельными людьми, тогда да. А тут охранник и сисадмин. Нет, Стас, здесь исключительно финансовый мотив.

— Интересно, что же они могли затеять?

— Да что угодно. Хотя бы какую-нибудь мошенническую схему. Опробовали разок, дело пошло. А потом нарвались на того, на кого не следовало.

— Да, вполне вероятно. Могло, конечно, что-нибудь еще быть. Но точно мы пока не знаем.

— Узнаем. Надо, Лева, навестить квартирку Закутько и этого, как ты сказал, его фамилия?

— Залевский.

— Да, Залевского. Может, они и не вели подробные дневники с описанием всех своих делишек, но какие-нибудь зацепки, думаю, можно найти.

— Мне кажется, в квартиру Николая идти бесполезно.

— Почему?

— Семен приходил туда после его смерти. Не один, конечно, а с родителями покойного друга, но он мог все нужное забрать.

— Да, это тоже возможно. Но посмотреть стоит. Сам знаешь, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом жалеть.

— Ладно, тогда позвоню его родителям. Надо только какой-нибудь предлог благовидный выдумать. Пока не хочу вываливать на них подозрения, что их сынок не сам помер, а с чужой помощью. Только перенесу это на денек, потому как я на дежурство завтра заступаю. Не факт, что будет возможность поговорить или съездить. А ты давай тряси Дашу. Или, если она не в состоянии идти домой к любимому, просто попроси у нее ключики. Тем более что адрес известен, а посторонних там не будет. Если, конечно, Даша еще не позвонила этому двоюродному или троюродному брату.

— Вариант. Тогда завтра сгоняю к Царькову, а потом уже и на квартиру к Закутько. Сегодня вечером тогда и звякну Даше.

Лев Иванович посмотрел на часы.

— Так уже вечер, — улыбнулся он.

— Да? — Опер тоже глянул на время. — И правда, восьмой час уже. Что-то мы, Лева, засиделись. Пора и честь знать.

— Согласен. У нас еще завтра рабочий день.

Встречу с Дашей Крячко чуть не прошляпил. Разумеется, не специально, а потому, что долго проторчал в больнице, где лечился после рабочих травм Михаил Царьков. Накануне опер накопал на него гору информации. Из которой следовало, что всякими политическими идеями Миша увлекся еще в далекой юности (а сейчас ему чуть за тридцать) и даже сейчас не расставался с ними, хотя возраст и жизненный опыт уже не делали из него наивного и фанатичного юнца. Некогда молоденький парнишка Мишка, или, как его раньше называли, Михась, постоянно ходил на митинги, шествия, политические акции и тому подобные мероприятия. Как личность он был довольно умелым и вдохновенным оратором, превосходным собеседником, мог поддержать любой разговор на любую тему, даже не связанную с политикой, так как был человеком начитанным и неглупым. Со Стасом Царьков общался довольно спокойно и охотно и даже сделал пару умелых попыток перевести разговор в русло равенств, прав и свобод. Впрочем, Крячко тоже был не лыком шит и быстренько вывел Михаила на нужную дорожку.

Про грешки своего начальника потерпевший, разумеется, знал. И пустился в подробные объяснения.

— Я просто хотел, чтобы эту гниду убрали от нас, — сказал он, имея в виду Гаврюхина. — Ладно бы он просто воровал, но так он еще и редкостный самодур. Премии лишал по поводу и без, сверхурочные за вечера и выходные нам не оплачивал, а тем, кто принципиально не выходил, то выговоры лепил, то зарплату резал. И жаловаться-то без толку, у него везде прихват, а если какая проверка, то он тут же менял пластинку и становился показушно доброжелательным и заботливым, понимаете?

— Еще бы, — усмехнулся Станислав. — Встречал таких, и не раз. Даже у нас, в органах.

— Вот, — Миша поднял палец. — Поэтому я говорю, что с такими людьми надо бороться любыми доступными методами. У нас недавно на заводе перестановки начались в начальственных верхах. Я и стал ребят в цеху подбивать, мол, давайте скинем эту гниду. Сначала уломал коллег на забастовку, когда Гаврюхин в очередной раз сверхурочные зажал. Этот… — он употребил матерный эпитет, — простите за выражение, там орал, как пожарная сирена, но все-таки выплатил людям то, что причитается. А потом бац — и всех забастовщиков премии лишил. Каково, а?

— Да ясен пень, — пожал плечами опер. — Самодур, как ты и сказал. Тут я с тобой согласен. Но ты мне, Миша, лучше вот что скажи: про кражу металла наверняка слышал?

— Да это все слышали. Чай, в одном цеху все работаем.

— А про то, что Гаврюхин взятки берет?

— Ну, так, — Михаил неожиданно замялся и отвел взгляд. — Догадывался.

Юлит, понял Крячко. Ушлый парень этот Царьков.

— Миша, вопрос неофициальный. — Стас посмотрел в глаза парню. — Скажи честно, ты ведь не только добивался того, чтобы Гаврюхина от вас убрали. Ты ведь с него самого хотел что-то поиметь, так?

— Да ничего мне от него не надо! — возмутился Миша, но слишком уж делано. — Мне надо нормальное отношение к рабочим людям.

— Это все понятно. Но у тебя же тоже есть нужные знакомства и связи, это я знаю точно, можешь не отрицать. Но я тебе повторяю: это вопрос неофициальный. То, что ты хотел что-то с этого жулика слупить, — дело твое. Вот только Гаврюхин тебе платить не захотел, а подстроил эту аварию. И не переживай, в деле это не всплывет — то, что ты требовал с него денег. А если и всплывет, то не от меня.

Царьков помолчал. Потом вздохнул.

— Да, вы правы, — сказал он. — Я и сам по-идиотски сделал. Не продумал все до конца, когда пошел к нему. Понимаете, мы с ребятами задумали выпуск нашей газеты, а на это деньги нужны. Ну не все же из нас богатые или спонсоров имеют, понимаете?

— Понимаю, — кивнул Стас, сильно сомневаясь в благородных целях Михаила. Наверняка если бы он и получил деньги с Гаврюхина, то большую часть обязательно бы себе прикарманил. — Он тебя послал?

— Не совсем. Сказал, мол, иди, завтра поговорим. И тут это ЧП.

— А он знал, что у тебя школьный дружок в трудинспекции работает и бывшая подружка в органах?

— Не знал, но я намекнул, что могу сообщить куда надо о его проделках и даже доказательства предоставлю.

— Видимо, говорил ты убедительно, — усмехнулся Стас, — раз Гаврюхин решил таким способом от тебя избавиться.

— А то, — горделиво повел плечами парень. — Говорить убедительно я могу.

— Ну тогда расскажи мне, как все было. В подробностях.

Царьков кивнул и начал рассказывать. Крячко внимательно слушал, периодически задавая уточняющие вопросы. Под конец беседы он уже не сомневался, что Гаврюхина они с Гуровым теперь точно прижучат. Никуда милок не денется с подводной лодки в Тихом океане.

Когда опер вышел из палаты, намереваясь отправиться обратно в управление, он почувствовал, как в кармане джинсов завибрировал мобильник.

— Слушаю, — ответил он.

— Здравствуйте, Станислав Васильевич. Это Даша.

Вот же блин! Крячко совсем забыл, что накануне договорился встретиться с девушкой и навестить квартиру Закутько. В этот раз Даша согласилась. Видимо, уже немного пришла в себя после трагедии. И договорился как раз на это время. А на машине отсюда ехать не пять минут. Ладно, извинится, объяснит причину и попросит подождать.

— Здравствуйте, Даша. Вы уже подошли?

— Нет еще. Я хотела предупредить, что задерживаюсь. Ездила на собеседование и на обратном пути попала в пробку. Так что буду, наверное, минут через тридцать-сорок, не раньше.

— Ничего страшного, я сам тут был занят по работе, закрутился. Так что тоже только через полчасика подъеду.

— Ой, хорошо, а то я уж переживать начала, что задерживаю вас.

— Нет-нет, не переживайте. Все мы люди, всякое бывает. Тогда минут через тридцать-сорок жду вас у вашего дома.

— Да, до встречи.

Вот и прекрасно, одной проблемой меньше. Как раз за полчаса Станислав успеет добраться до дома Даши. Надо тоже, что ли, пробочки глянуть в интернете. А то застрянет где-нибудь, тогда девчонке точно придется его ждать.

Через тридцать две минуты опер уже был во дворе дома, где жила Даша. Припарковав машину, опер огляделся. Девушки еще не было. Ладно, минут через десять позвонит. И подождет сколько надо. Сейчас Стасу трудно было переключиться на историю с Закутько. Его мысли занимало дело Гаврюхина. Мысленно он переваривал всю информацию, полученную от Миши Царькова. Да, теперь есть на чем подловить этого начальника цеха. Надо будет все с Гуровым тщательно обсудить. И с Орловым. У него даже промелькнула в голове пара задумок, как это лучше все провернуть.

Но несмотря на погруженность в мысли, Станислав не пропустил появление Даши. Девушка быстрым шагом зашла во двор, огляделась и достала сигареты. Крячко вышел из машины и направился к ней.

— Еще раз здравствуйте, Даша, — улыбнулся он.

— Ой, здрасте, — улыбнулась она в ответ. — Давно, наверное, ждете?

— Да нет, только подъехал. Так что вы не опоздали. Ну что, пройдемся до дома Семена?

— Да, идемте. Это недалеко, через три дома.

Они пошли дворами. Погодка сегодня выдалась прекрасная и почти по-летнему теплая, несмотря на последнюю декаду мая.

— Как собеседование, Даша? — спросил опер. — Устроились на работу?

— Почти. Меня берут, только с испытательным сроком, потому что без опыта. Зарплата будет поменьше, но если все получится, тогда поднимут.

— А куда, если не секрет?

— В НИИ, лаборантом. У меня же среднее специальное образование, как раз по диплому и нашла.

— Ну и замечательно. А насчет испытательного срока и зарплаты поменьше не переживайте. Многие начинают с малого, зато потом добиваются многого. А вы — девушка целеустремленная, сильная. Уверен, что у вас все получится. Да и для вас сейчас любая работа — хороший вариант, чтобы отвлечься от грустного.

— Спасибо за поддержку, — кивнула Даша. — Мне до сих пор грустно. И как-то все равно не верится. Вот-вот, кажется, Сема позвонит. Но… — она вздохнула и развела руками.

— Я вас понимаю. Мне тоже приходилось терять друзей и близких людей. Это очень тяжело, но все можно пережить.

— Да, вы правы.

— Скажите, а вы не в курсе, чем занимался друг Семы, Николай?

Стас и сам не понял, почему у него вырвался этот вопрос. Ведь Гуров ему говорил, кем и где работал покойный Николай Залевский. Но, раз уж вопрос пришел в голову, то не просто так.

— Он в фирме сисадмином работал. В технике разбирался классно. Мог решить проблемы с любой программой или приложением, что на телефоне, что на компе. Знаете, Колька не раз шутил, что, если бы его никуда не взяли официально, он бы стал хакером, а потом, если бы его поймали, пошел бы работать в ФБР.

Крячко рассмеялся:

— Нет, я думаю, наша ФСБ его раньше бы перехватила. Да и их предложение было бы ничуть не хуже.

— Наверное. Вот нам сюда, — девушка кивнула на девятиэтажный дом и достала из сумочки ключи.

Квартира, в которой некогда обитал Семен Закутько, находилась на четвертом этаже. Уютное двухкомнатное жилье, правда, с заметным холостяцким налетом. Видимо, с подругой Семен жил не так уж давно. Воздух внутри был не спертый из-за открытых окон. Ничего не говорило о том, что владелец больше сюда не вернется. В принципе, со дня гибели Семена прошло не сильно много времени.

— Вы смотрите, — сказала Даша. — А я пока поищу номер родственника Семы.

— Ему пока не сообщили? — спросил Стас.

— Нет, — покачала головой девушка. — У меня ведь не было его телефона. У Семы был.

Она скрылась в одной из комнат. Крячко прошел в другую. Видимо, это была гостиная. Опер огляделся. Скромненько, но не сказать что бедно. Новый телевизор на тумбочке, компьютер, раскладной диванчик, кресло, старенький шкафчик с книгами. Пара горшков с цветами на окнах. Письменного стола, в котором могли храниться какие-нибудь записи или заметки, не было. Возможно, он в другой комнате. Даже компьютер стоит не на специальном столе, а на стареньком, с четырьмя ножками и без всяких ящиков. Но сначала посмотрим здесь. Станислав осмотрелся еще раз, но уже медленнее и внимательнее, стараясь охватить каждую мелочь. Но зацепиться было решительно не за что. Хотя нет, есть. Опер присел на корточки и вытащил из тумбочки под телевизором свернутую карту области. В глаза ему сразу бросилась отметка — жирная точка, поставленная в пустом, никак не обозначенном месте, и сбоку мелким почерком приписка «Любино». «Хм, что за Любино», — мелькнуло в голове у Стаса. Он отложил карту и продолжил осмотр. Немного подумав, открыл шкаф с книгами. Похоже, сюда давненько не заглядывали. Старые издания, классика. А внизу пара фотоальбомов еще советского производства. Тоже ничего интересного. Опер огляделся в третий раз и устремил свой взор на компьютер. Как показывала оперативная практика последних лет, именно подобная техника чаще всего становилась ценным кладезем информации. Пришла на смену дневникам и запискам. По большей части, конечно, у более молодого поколения. Крячко, разумеется, не считал себя старым, но по давней профессиональной привычке доверял либо бумаге, либо собственной памяти.

Компьютер Семена оказался под паролем. Станислав вздохнул и направился в соседнюю комнату, где находилась Даша. Однако девушка с кем-то негромко разговаривала по телефону, и оперу волей-неволей пришлось подождать.

Она появилась спустя пару минут.

— Я позвонила родственнику Семы, — сообщила Даша.

— Нашли его телефон?

— Да, у Семы в записной книжке был.

— Я так подозреваю, этот родственник не сильно огорчился?

— Угадали. Он, скорее, удивился.

— Да, тут и вправду близкими родственными отношениями не пахнет.

— Андрей, ну, родственник, обещал заехать завтра. Так что смотрите. И я посмотрю.

— Вещи будете забирать?

— Конечно. Квартира-то не моя. Да и мы с Семой не были официально расписаны.

— Что, неужели этот родственничек вас уже попросил с вещами на выход?

— Нет, но кто его знает? Лучше сейчас все соберу. А там видно будет.

— Даша, а вы знаете пароль от компьютера?

— Да. — Девушка подошла к столу и быстренько защелкала кнопками. — Вот, пожалуйста.

— Спасибо. Скажите, а вам ничего не говорит название «Любино»?

— Любино? — переспросила Даша и слегка призадумалась. — Вы знаете, Сема говорил про это место. Это маленькая деревня в области, километров тридцать или сорок ехать. Рассказал, что когда-то давно там произошла таинственная и мистическая история. Они с Колей хотели как-нибудь туда съездить.

— Любили мистические истории?

— Коля — да. Сема как-то равнодушен был к этому, но за компанию с другом поехал бы.

— А что за история там случилась?

— Ой, не помню точно. Что-то про призрака молодой девушки на болотах. Вроде как он появляется по ночам и ищет своего убийцу.

«Вот только мистики здесь не хватало, — подумал Стас. — Или это очередная байка, которую Семочка повесил на уши своей благоверной? Чушь, конечно, но тоже надо бы проверить».

— Но, как я понимаю, они так и не съездили?

— Нет. Не успели.

— Даша, вы не сильно торопитесь? Я посижу немного за компьютером.

— Да, конечно. Я все равно пока соберу вещи.

Крячко кивнул и сел за комп. Правда, с чего начинать поиски, он не знал. То ли проверить папки, то ли посмотреть в браузере, чем интересовался покойный. Начать решил с папок. Но просмотр его не порадовал. Ничего особо интересного. Фильмы, музыка, игры, немного фотографий. А вот браузер открыл ему кое-что интересное. Станислав не считал себя виртуозом по части компьютеров и программ, но кое в чем все-таки разбирался. Поэтому просмотрел историю поиска и запросов.

Во-первых, вылезло то самое Любино. Как оказалось, это была небольшая деревенька в тридцати семи километрах езды. Неужели эти два брата-акробата и впрямь туда намылились? К мистике, магии и тому подобному опер относился весьма скептически, хотя и допускал, что все это может присутствовать в жизни. Но, со слов Даши, Семен с Колей туда так и не съездили. Или все же съездили? А может, Сема прокатился туда один. Опять больше вопросов, чем ответов.

Во-вторых, вылезла одна весьма давнишняя новость. И то не в новостной ленте, а в качестве поста в каком-то «левом» блоге и в каком-то комментарии в одной из соцсетей. Оказывается, около пятнадцати лет назад в лесу возле этой деревни пропала девушка-студентка. Ее так и не нашли, и дело покрылось тайной времени. Подробностями история не радовала, и были они весьма туманны. Вроде как эта самая девушка поехала с компанией на природу, а ночью пропала с концами. Милиция приезжала искать, добровольцы, но поиски не увенчались успехом.

Естественно, там тоже высказались о мистике, о том, что пропавшую забрали призраки, лесные духи, и тому подобная чушь. Стас покачал головой. Если там действительно вовсю попахивало сверхъестественным, то какой смысл это все скрывать? Нет, у каждого, конечно, свои тараканы в голове, но это не вяжется с тем, что сказала Даша о своем парне. Мутная какая-то история. А может, там мистикой и не пахло? Все было гораздо проще и прозаичнее? Например, Коля докопался каким-то образом до сути истории. Ладно, обмозговать это можно позже. Особенно в паре с Гуровым. Тем более что больше ничего, цепляющего внимание, Крячко не обнаружил. Он выключил компьютер, сделал несколько пометок в блокноте и встал из-за стола. Даша сидела на застеленной кровати в соседней комнате и рассматривала какие-то безделушки. Рядом с кроватью стоял большой пакет.

— Вы уже все? — спросила девушка.

— Почти, — улыбнулся опер. — Можно еще тут посмотреть?

— Да, конечно. Я пойду цветы полью. Все равно мне еще завтра сюда идти.

Она вышла, оставив Крячко одного. А вот и тот самый письменный стол. Посмотрим. Стас по очереди выдвинул все ящики и осмотрел содержимое. Негусто. Документы на разную технику, договор на заключение услуг интернета и тому подобное. Всякая мелочовка. Тоже ничего такого. Взгляд опера упал на старенькую тумбочку рядом с кроватью. Поглядим, что там. Какие-то провода, зарядки. А под ними что? Ага, какая-то зеленая непрозрачная потрепанная папочка. Под всем этим хламом сразу и не увидишь, если не покопаться. Станислав открыл папку и вытащил содержимое. Распечатки с компьютера. Те самые странички из интернета с той историей про исчезновение девушки. Бумажка с номером телефона и подписью «Павел». Распечатанные фото из интернета. Какие-то молодые люди, судя по возрасту, — студенты. Уж не те ли, из якобы мистической истории? Вот папочку можно взять. Тем более что покойнику она точно уже не потребуется. Опер вложил все бумажки обратно. Пожалуй, все. Можно, конечно, еще на кухне и в прихожей оглядеться, но чисто для проформы. Интуиция подсказывала ему, что все, что надо, он уже нашел.

Дашу он застал на балконе. Девушка сидела на низеньком пуфике и курила.

— Даша, вы не знаете, что это? — опер показал на папку.

— Нет, — она пожала плечами. — Ни разу даже не видела эту папку.

— Я возьму ее с собой.

— Берите.

— Ну я, в принципе, закончил. Можем идти.

— Хорошо, я сейчас.

Они покинули квартиру. На улице опер предложил:

— Давайте, я вам помогу пакет донести. Все равно я машину у вашего дома оставил.

— Да он не тяжелый, — улыбнулась Даша.

— Все равно. В знак маленькой благодарности, что уделили мне время.

— Ну хорошо. — Она протянула Станиславу пакет, и они пошли по направлению к дому девушки.

Возле дома Даша неожиданно остановилась.

— Вы знаете, — сказала она, — Сема, кажется, куда-то ездил.

— В Любино?

— Не знаю. Просто я тогда еще в магазине работала, а Сема в тот день позвонил и сказал, что ему надо съездить за город, какому-то знакомому помочь, и в случае чего, он может не ответить.

— А когда это было?

— Ой, где-то в конце апреля. У Семы-то выходной был, а я тогда еще работала, моя смена была.

— Семен не говорил, куда ездил?

— Нет. Не помню. Вроде какой-то поселок. Я тогда особо и не спрашивала, а потом и вообще забыла про это.

— Хорошо. Спасибо вам, Даша.

— Не за что.

— Надеюсь, у вас будет все хорошо на новой работе.

— Да, я тоже.

Стас попрощался с Дашей и поехал обратно в управление. Да, сегодняшний день выдался очень плодотворным и насыщенным. Опер умудрился поработать сразу по двум делам. Хотя это не предел. Приходилось работать и по трем, и даже больше. Что поделать — такова работа сотрудника угрозыска. Крячко чувствовал, что подустал. Надо бы поесть (он пропустил обед со всеми этими делами) и отдохнуть. Но еще больше ему хотелось поделиться всем со своим другом.

Гуров был на месте, но, судя по его виду, время он провел не лучше и не легче, чем напарник. Лев Иванович сегодня дежурил. Как раз когда Крячко подходил к кабинету, оттуда вышла женщина средних лет — наверняка очередная заявительница.

— Привет мичуринцам, — усмехнулся Стас.

— И вас туда же, — хмыкнул сыщик. — Тем же концом и по тому же месту.

— Что, завал?

— Да не то слово. Как прорвало всех.

— Как ржавую трубу?

— Примерно так. Ты тоже, судя по виду, не ворон считал.

— Верно, но хоть время убил не зря. — Опер достал из холодильника контейнер и поставил в микроволновку. Потом заглянул еще раз в холодильник. — Ты не обедал, что ли?

— А когда? Только от одного отделаешься, через минуту другой заходит. Там в коридоре никого не было?

— Вроде нет. Лева, эта проблема очень легко решаема, — Станислав взял ключ со стола и запер дверь. — Подождут, никуда не денутся. Мы тоже не роботы железные, а живые люди, которым нужно кушать и отправлять естественные потребности.

Микроволновая печь пискнула, возвещая, что еда разогрелась.

— Запускай, — сказал Крячко и вытащил контейнер. Потом включил чайник и извлек из стола вилку. Гуров поставил обед разогреваться. — Обсудим сейчас?

— Посмотрим. Если больше визитеров не будет, в чем я сильно сомневаюсь, тогда и покумекаем.

— Добро, — кивнул Стас и принялся за еду.

Поговорить друзьям удалось ближе к концу смены.

— Ну, рассказывай, что надыбал. — Лев Иванович встал из-за стола и приоткрыл окно пошире. Предыдущий визитер попросил прикрыть из-за боязни сквозняков.

— Тогда начну с заводчан. Потому что там все просто и ясно как божий день.

— И что же там?

— А то, что наш Мишенька Царьков, прознав про темные делишки Гаврюхина, решил на этом деньжат срубить. Как он сам объяснил, для его партийной газетенки, но подозреваю, что и для его кармана тоже.

— Ну еще бы. Одними идеями ни сыт, ни пьян не будешь.

— Конечно. А поскольку у Царькова действительно были выходы в нужные инстанции, Гаврюхина он вполне мог заложить. Собственно, Миша сам сказал, что пригрозил начальнику. Не в подробностях, но изложил так, что ему поверили.

— Скорее всего. Иначе Гаврюхин бы решил, что Царьков его на понт берет. Но видимо, сделал не по-умному, раз попал под раздачу.

— И я так думаю. Но Гаврюхина взять можно. На левых заказах вряд ли, а вот на взяточках — вполне себе.

— Да, это можно. Я сегодня все же несколько минут свободных урвал и позвонил Сашке Колокольцеву. Помнишь, у нас раньше работал?

— Помню. Он, кажется, в отдел по экономическим преступлениям перешел.

— Верно. Так вот, он сказал, что Гаврюхин у них уже в поле зрения попадал. Правда, без подробностей, но по телефону все и не расскажешь. В понедельник обещал устроить встречу. Или мы к нему, или он к нам.

— А вот это будет кстати, — заметил Крячко. — Если что, все вместе к Орлову и пойдем.

— Вот-вот. А что с Закутько и его дружком?

— Тут тоже кое-что интересное имеется.

Станислав полез за папкой, но тут объявился очередной заявитель, и разговор пришлось на время прервать. После его ухода Гуров выглянул в коридор.

— Ну рассказывай, что там по Закутько.

— Сдается мне, Лева, что эти два покойных дружбана замутили какую-то историю. То, что я узнал… — Стас потер подбородок. — Знаешь, на первый взгляд много непонятного и не шибко интересного, но что-то в этом есть.

— А поконкретней?

— Ты когда-нибудь слышал про деревню Любино?

— Любино? — переспросил Лев Иванович и слегка призадумался. Потом покачал головой. — Нет, не припоминаю. А что это за деревня и где?

— В области. Если от города, то примерно в тридцати семи километрах. Меньше часа езды на машине.

— И как это Любино связано с историей Закутько?

— Видишь ли, как мне рассказала Даша и как я сам увидел в истории браузера на компе у Закутько, наши ребятушки интересовались историей, которая там произошла четырнадцать лет назад.

— И что же там такого произошло?

— Там пропала девушка-студентка. Поехала с компанией и исчезла. С концами. Как я понял, ее так и не нашли.

— Хм. — Гуров откинулся на стуле. — Можно в архиве покопаться. Наверняка там остальные из ее компании шум подняли. Возможно, даже родители заяву накатали. Притом сюда, в главк, а не в деревенский участковый пункт милиции. Но один черт, дело в области произошло.

— Так-то оно так, но вот почему этим заинтересовался компьютерный гений Коля Залевский?

— А это еще один вопрос, на который нет ответа.

— Но который нужно найти. Кстати, Семен про это Любино рассказывал Даше, но опять без лапши на уши не обошлось.

— И что же он ей в этот раз наплел?

— Про мистическую историю о призраке девушки, которая гуляет по болотам и ищет своего убийцу.

Сыщик усмехнулся:

— Да, сюжет, достойный дешевого блокбастера. Или мыльной оперы.

— Согласен. И опять же, по словам Даши, Семену эта мистика была до лампочки, но вот Николаша ей очень интересовался и даже хотел туда съездить. Но, как сам понимаешь, не успел. Зато, судя по всему, туда смотался Семочка.

— Ага, и призрака поймал, — ехидно заметил Гуров.

— И в землю закопал, и надпись написал. А призрак возьми, да и сыпани ему снотворное в кофеек в отместку за потревоженный покой. Ладно, Лева, шутки шутками, но чует мое сердце, каким-то боком эта история привязана к нашим погибшим.

— Возможно, но только каким?

— А вот это и надо выяснить. — Опер посмотрел на часы. — Сейчас уже почти конец дня. Попробую сделать запрос в архив. Может, в понедельник с утречка поищут то дельце с пропавшей девушкой.

— А имя ее известно?

— Виктория, кажется. Момент. — Крячко открыл папку, которую забрал из квартиры Закутько, и пролистнул бумажки. — Да, Виктория К.

— Без фамилии?

— Да. Это распечатка статьи из интернета.

— А что это вообще за папочка интересная?

— Бумажки всякие. Я до конца еще не успел изучить. Только мельком глянул, когда был дома у Закутько. Но как чувствовал, что может пригодиться, поэтому и забрал. Там как раз вот эта история о пропавшей девушке. Думаю, возьму домой, а там, может, с архивными данными сверим.

— Можно. Тогда, если что, звони, встретимся.

— Может, еще в Любино сгоняем? — шутливо предложил Стас. — Половим призраков на болотах, допросим их о пропавшей девице?

— Да, только не забудь собаку Баскервилей из конуры выгнать. Я вообще планировал встретиться с родителями Николая.

— Ну, если что, у нас есть завтра. Потому что в воскресенье дежурю уже я. Поэтому Наташа завтра утром поедет на дачу к матушке, а я посижу, спокойно эту папочку изучу. Если что, заглядывай, вместе поизучаем.

— Посмотрим, — вздохнул сыщик. За сегодняшний день он порядком подустал, и ему хотелось отдохнуть.

— Наташа пироги оставит, — подмигнул Станислав.

— Ладно. Если не получится с родителями Залевского увидеться, тогда явлюсь. Заодно подумай, почему это дело давно минувших лет так заинтересовало двух дружков-охламонов.

— Там, похоже, заинтересовало Колю. Он в их дружеском тандеме был лидером. А уж Сема, как говорится, за другом и в огонь, и в воду, и в сомнительную историю.

— Не знаю, как ты, но я сильно сомневаюсь, что дело в мистике. Это уж до какой степени надо быть увлеченным ею, чтобы мотаться ради этого в такую глушь?

— Да я тоже не верю, что дело в призраках. Хотя знаешь, Лев Иванович, если с другой стороны посмотреть, то ведь случается же что-то необъяснимое в нашей жизни. Что не растолкует ни один материалистический закон.

— Ты прямо как один профессор с истфака, — улыбнулся Гуров. — Он сам говорил, что он — атеист, верящий в мистику.

— И где сейчас этот профессор?

— Да все там же. Учит студентов, рассказывает им о том, что было когда-то давно. А у меня он понятым был на одном давнишнем деле. Точнее, на опознании.

— О-хо-хо. — Крячко встал из-за стола и потянулся. — Ладно, Лева, пора собираться. Сдавай дежурство, и потопали по домам.

Сыщик посмотрел на время:

— Да, пора уже. И смена с минуты на минуту подойдет.

— Ладно, подожду чуток.

Из управления друзья вышли, когда на город уже опустились майские сумерки. Стас предложил Гурову подбросить того до дома, но сыщик отказался. Ему хотелось прогуляться, благо до дома было не так уж и далеко. Из головы не шла история, рассказанная Стасом. О деревне Любино и пропавшей девушке. Сыщицкое чутье подсказывало, что каким-то образом это дело связано со странной гибелью Закутько в аварии и смертью его друга Залевского. Очевидных связей на первый взгляд нет, но Лев Иванович почему-то не сомневался, что все это как-то пересекается. В мистическую составляющую он, конечно, не верил. Байка, рассказанная погибшим своей подруге, чтобы скрыть истинные причины, не более того. Жаль, что в выходные архив не работает и нет возможности посмотреть это дело. Если, конечно, оно там — девушка ведь так и не найдена. А срок давности вряд ли вышел — меньше пятнадцати лет прошло. Может, дело валяется в сейфе или тумбочке у кого-то из коллег. В любом случае в выходные копаться бесполезно. Да и надо немного отдохнуть, чтобы браться со свежими силами и ясной головой. С такими мыслями сыщик подошел к подъезду своего дома.

Отцу покойного Николая Залевского Гуров позвонил в субботу утром. На часах уже было десять. Сыщик специально выжидал время, чтобы не звонить слишком рано: мало ли, вдруг люди еще спят. Не все же жаворонки, как он. В пять минут одиннадцатого Лев Иванович набрал номер.

Спустя несколько гудков в трубке раздался грубоватый мужской голос:

— Алло?

— Здравствуйте. Могу я услышать Андрея Степановича Залевского?

— Здравствуйте. Это я. А вы кто?

— Полковник Гуров Лев Иванович, из полиции. Скажите, пожалуйста, вам знаком Семен Иванович Закутько?

Сыщик решил не вываливать на собеседника все свои подозрения и домыслы, а начать издалека. Тем более что по телефону все равно не объяснишь разные тонкости и нюансы. А там, глядишь, может всплыть что-то новое, нужное или интересное. Не факт, конечно, что отец знал досконально обо всех делах своего сына, — и жили отдельно, и виделись редко, но чем черт не шутит?

— Сенька-то? Да, это друг моего сына. А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, Семен Закутько недавно попал в дорожную аварию и погиб и…

— Ох, ты ж, елки-палки! — старший Залевский неподдельно удивился. — И Сенька, значит.

— Да. Понимаете, он жил один, а мы разыскиваем его родственников. Может быть, вы могли бы чем-то помочь? Если он дружил с вашим сыном, вдруг вы что-то знаете о его родне?

— Вот оно что. — Мужчина немного помолчал.

— Если у вас есть время, можем встретиться, — предложил Гуров.

Снова пауза.

— Ну если сможете подъехать, пишите адрес.

Бумага и ручка уже были наготове еще до звонка, поэтому Лев Иванович записал продиктованный старшим Залевским адрес.

— Это гаражи, — пояснил собеседник. — Номер тридцать пять. Я туда собираюсь где-то через полчасика.

— Хорошо. Я тогда подъеду туда где-то через час примерно.

— Не волнуйтесь, я вас дождусь.

— Да знаю, — усмехнулся Гуров. — У самого машина, так что…

— Тем более, — весело ответил собеседник. — Тогда до встречи. Всего доброго.

— Всего доброго.

В назначенном месте сыщик был меньше, чем через час, хоть старший Залевский и жил на значительном расстоянии как от самого Гурова, так и от своей бывшей квартиры. Оглядевшись, сыщик понял, почему родители Николая выбрали это место: райончик был спокойный и тихий, практически спальный, хоть и не окраина. Нет того шума и суеты, которые присущи центральным улицам. А еще здесь было довольно много зелени — деревья и кусты всех разновидностей росли тут в обилии. «Хорошо, наверное, здесь жить, — подумал Лев Иванович. — Особенно если ты на пенсии. Тоже, что ли, поселиться в таком месте, когда отойду от дел? Если получится». Он невольно вздохнул. Не с его деятельной натурой такая тишина. Ведь практически всю жизнь он прожил именно в оживленных местах. Сыщику бы стало не хватать привычного уличного шума и активности. А может, наоборот, — кто знает, вдруг в старости потянет поселиться в подобном месте?

Гараж старшего Залевского находился на небольшом отшибе от домов. Гуров припарковался рядышком и вышел на широкую асфальтированную дорогу, проложенную между двумя рядами гаражей. Некоторые из них были открыты, и в них копошились хозяева своих «железных коней». Возле тридцать пятого номера возился широкоплечий полный мужчина лет под шестьдесят.

— Андрей Степанович! — позвал его сыщик.

Старший Залевский обернулся.

— Лев Иванович Гуров. Я вам звонил.

— А, да-да. — Андрей Степанович вытер руки куском ветоши и поздоровался с сыщиком. — Вы как раз вовремя. Думал сделать перекур.

Он достал из кармана спортивных штанов помятую пачку сигарет, спички и закурил, предложив сыщику. Тот вежливо отказался.

— Значит, и Сенька помер, — вздохнул мужчина. — Не иначе как Колька его к себе позвал. Так моя Ленка говорит, — пояснил он. — Как же так, а?

— Заснул за рулем, — кратко ответил Лев Иванович. — Андрей Степанович, вы что-нибудь знаете о родственниках Семена?

— Только его мать-покойницу знал лично, Галину Григорьевну. Как-никак мальчишки-то у нас вместе учились, дружили еще со школы.

— Девушка Семена рассказывала, что у него то ли двоюродный, то ли троюродный брат какой-то есть.

— Может быть. Я сам как-то спросил у Сеньки про родню. Понимаете, у нас-то семья большая. Еще старшая дочка есть, Иринка, она сейчас в Питере живет. На праздники мы всегда раньше вместе собирались: мы с Ленкой, наши родители, пока живы были и здоровье позволяло, тоже к нам приезжали. Это сейчас уж не так. Кто помер, кто болеет…

— Ну и что с родней Семена? — направил разговор в нужную сторону Гуров.

— Ну да. Я как-то спросил Сеньку, мол, а вы как, собираетесь всей семьей? А он так неохотно ответил, что нет, у них родственники только очень дальние какие-то, раскиданы по другим городам и весям, и общаются они очень редко. Ну я понял, что пацан не хочет говорить на эту тему, и не стал больше расспрашивать. Отца у него не было — это я точно знаю. Мне Колька сам рассказал. Тем более что мне интересно, что у него за друзья и кто они. Но Сенька хорошим парнем был. Спокойный, неглупый. Он еще до армии подрабатывал где-то, матери помогал. Это при том, что еще и учился то ли в училище, то ли в техникуме. Со всякими темными делишками, а уж с криминалом, упаси боже, не связывался. Собственно, как и Колька. Гулял — да, не спорю, и дружков-подружек привечал, и развлекался, но чтобы что-то сомнительное, — Андрей Степанович решительно покачал головой, — такого не было.

Да, не так уж и хорошо знал старший Залевский своего сынка и его друга. Как раз факт их гибели, может, и не утверждает прямо, но явственно намекает на то, что ребятки впутались во что-то именно сомнительное.

— Семен не был раньше женат?

— Насколько я знаю, нет. Иначе бы Колька точно у него на свадьбе гулял. Сам-то Колька не особо с этим торопился, хотя девчонок очень любил, как и они его. С одной недельку погуляет, с другой — месяцок, да и разбегаются. У Иришки у нашей уже и муж, и ребенок есть, а Колька все дурака валял. Я ему сколько раз говорил: найди себе нормальную девчонку, а он мне в ответ: пап, да мне только ненормальные попадаются. В его понятии.

Дальнейший разговор шел в том же ключе. Какой бы вопрос Гуров ни задавал о Закутько, Андрей Степанович отвечал охотно, но постоянно сбивался на рассказ о собственном сыне. Его можно было понять — со смерти Николая прошло не так уж много времени. Но одно Лев Иванович уяснил точно: старший Залевский был абсолютно не в курсе, чем занимаются его сын с другом, про их непонятные делишки он был вообще ни сном ни духом. Парень с родителями общался не так уж часто и все больше по телефону. Так, иногда заезжал на какое-нибудь семейное торжество или изредка в гости. Собственно, сыщик особо ни на что и не надеялся. Единственное, что его зацепило, — фраза, брошенная Андреем Степановичем в конце разговора.

— Я Кольке звонил за пару дней до его смерти. Он обмолвился, что, мол, нашел местечко получше, где побольше платят. Я ему еще сказал, мол, сынок, не торопись. Обдумай все, присмотрись, что к чему. А Колька только засмеялся и сказал: «Пап, я уже все решил». Не знаю, что уж там он за работу нашел… — Мужчина вздохнул, махнул рукой и снова закурил. — А теперь это уже неважно.

После разговора Гуров ехал обратно домой в раздумьях. Он не мог понять, почему его внимание так приковала информация о том, что Николай Залевский собрался сменить работу. Понятно, что подробностей об этом ни у кого не спросишь. В ходе разговора с Андреем Степановичем он также узнал, что Семен приходил в квартиру уже после смерти друга, забрал какую-то мелочовку на память. Уж не за той ли зеленой папочкой он приходил? Снова вопросы, одни вопросы. И все без четких ответов. Может, устроить спиритический сеанс, вызвать духов друзей и спросить, что же они там затеяли? Лев Иванович невольно рассмеялся от этой мысли. Ладно, не впервой. И не такие задачки они со Стасом решали, так что справятся. При мысли о напарнике Гуров решил, что надо бы все же к нему заскочить. Хотя бы для того, чтобы поделиться мыслями.

Сыщик припарковал машину во дворе и, не заходя домой, набрал номер Крячко.

— А я думал, ты позже позвонишь, — заметил опер после обмена приветствиями.

— Я тоже думал. Да вот, обернулся почти быстро.

— Через сколько тебя ждать?

Лев Иванович улыбнулся. Они со Станиславом уже так давно знали друг друга, что могли безошибочно предугадать не только дальнейшие действия, но порой даже слова и фразы, а то и мысли. Гуров не сомневался, что Крячко уже успел подробно изучить содержимое папки, изъятой с квартиры Закутько, и тоже не прочь поделиться своими думами.

— Минут через двадцать-тридцать, — ответил сыщик. — Домой заскочу и сразу к тебе.

— Тогда ставлю чайник и жду.

Ровно через полчаса Лев Иванович уже входил в квартиру Стаса. Опер пребывал в праздном и гордом одиночестве — супруга Наталья с утра уехала на дачу к матери. Станислав особо не возражал, и не только потому, что дежурил на следующий день: наведываться к теще он не особо любил даже по поводу, хоть и отношения у них были вполне ровные, не как в классических бородатых анекдотах.

— Чай уже готов, — весело доложил Крячко.

— Только что закипел? — с улыбкой уточнил сыщик.

— И закипел, и заварился. Проходи на кухню.

На кухне на столе уже ждал нарезанный сладкий пирог с ягодами. Пока Стас разливал чай по чашкам, Лев Иванович достал упаковку шоколадных конфет, прихваченных по пути.

— Вот еще, до кучи к чаю, — пояснил он.

— Лева, ну куда? — всплеснул руками опер. — Пирог же вон есть, да и конфетки вроде тоже где-то были.

— А это чтобы ты не лазал и не искал.

— Ну, тогда ладно.

Стас поставил чай на стол, высыпал конфеты в вазочку и присел. После первого куска он спросил:

— Виделся со старшим Залевским?

Стас не проявлял праздный интерес, а, скорее, уточнял. Гуров кивнул.

— Виделся, — ответил он, прожевав кусок. — Но не особо продуктивно.

— Что, совсем пусто?

— Практически. Папаша больше рассказывал о жизни сына, хотя я его спрашивал о Закутько.

— Это неудивительно. Как-никак он два месяца назад ребенка схоронил.

— Да это понятно. Я его и не перебивал, когда он в воспоминания ударялся. Единственное, что меня заинтересовало, так это то, что Николай за несколько дней до смерти сообщил отцу, что собирается переходить на другую работу.

— Только собирался?

— Со слов старшего Залевского, нашел местечко, где получше и побольше платят.

— Хм, — Станислав пожал плечами. — Не вижу ничего особенного.

— Так-то оно да, но, не знаю почему, как-то меня это насторожило.

— А когда Залевский сказал об этом отцу?

— За два дня до смерти.

Крячко задумался.

— Нет, — покачал он головой. — Все равно не вижу ничего странного. Если только Николаша не вляпался во что-то откровенно криминальное, но мы пока не знаем этого наверняка. Да и Даша не говорила о том, что ее благоверный вдруг резко загорелся идеей смены работы. Это если отталкиваться от версии, что Залевский с Закутько свои непонятные делишки мутили сообща.

— Ну да.

— Больше ничего?

— Ничего. Залевский подтвердил, что Семен приходил на квартиру Коли после его смерти. Вместе с родителями друга. И даже что-то оттуда взял на память.

— Зеленую папочку? — слегка оживился Станислав.

— Представь себе, нет. Взял какие-то мелкие безделушки. А про папочку, если она принадлежала Коле, Андрей Степанович, похоже, не знал. С его слов, с сыном родители виделись нечасто и больше общались по телефону. Николай маму с папой в подробности и нюансы своей личной жизни не посвящал, а если они что-то такое и спрашивали, то отделывался общими фразами.

— Это Залевский так сказал?

— Сам догадался. По намекам Залевского. Вот, Стас, собственно, и все. Теперь ты выкладывай, насколько успешно ты изучил эту самую зеленую папку.

— Допивай чай, и пойдем в зал. И сам увидишь, и я расскажу.

Но чай друзья допили небыстро. Опер налил еще по чашке, они доели пирог и полакомились конфетами, попутно болтая ни о чем. И только потом отправились в зал, где на журнальном столике дожидался объект их обсуждений.

— Скажу сразу, — пояснил Стас, открывая папку, — в моей истории будет много домыслов и догадок.

— А куда без них? — развел руками Лев Иванович. — В розыске, как и в хорошем хозяйстве, и пулемет не помеха.

— И то верно. Значит, слушай, друг Лева, что мне удалось выудить с помощью содержимого этой папки и отчасти интернета. В общем, четырнадцать лет назад компания ребят-студентов поехала отдыхать в Любино, так сказать, на выходные.

— Отдых на природе, — вставил сыщик.

— Ага, пикник на обочине. Но так и есть. Ребятишки стартанули в пятницу вечером и рассчитывали провести там все выходные и вернуться в воскресенье, если бы в первую же ночь не пропала одна из девчонок.

— Та самая Виктория К.?

— Именно она. И кстати, мы с тобой об этом деле должны были слышать — оно было громким.

— Вот как? — удивился Гуров.

— Сам в шоке. Если честно, я вспомнил с трудом, и то обрывочно. Наверное, потому, что пошумели и забыли. Девушка эта — Виктория Короткова — до сих пор не найдена ни живой, ни мертвой. А поскольку тела не было, то дело, зуб даю, мимо нашего убойного отдела прошло. Папаша у нее какой-то там влиятельный был, поэтому и раздул шумиху. Тогда и лес этот прочесали, и окрестные деревеньки, включая и Любино, но, как несложно догадаться, без толку. — Станислав вытащил содержимое папки — листы с распечатками. — Вот все заметки с интернета, газетные публикации. Все, что касается этого непонятного исчезновения.

— Да, тогда действительно надо дело поднимать. Кстати, не факт, что оно будет в архиве, по пропавшим-то нет такого срока давности, как, скажем, по убийствам или ограблениям. Может и на полвека растянуться.

— Вот я тоже об этом подумал. Пропала-то эта Виктория под Любино, но, если ее папочка действительно такой влиятельный, мог и к нам в главк прийти, к кому-то из вышестоящего начальства.

— Тогда в понедельник сходим к Орлову. Или нет, лучше сначала к ребятам, которые «потеряшками» занимаются. Попутно можно и в архив. Для очистки совести, так сказать.

— Ну да, где-нибудь да всплывет.

— А теперь, Стас, самое главное — каким боком тут покойные Закутько и Залевский?

— Вот тут, Лева, мы и переходим к области догадок и домыслов. Я полагаю, что папочка эта — Колина. Семен ее забрал уже после смерти друга и наверняка был в курсе дела. И, что вероятно, Николаша нашел следы, ведущие к разгадке тайны всего этого, — Крячко постучал пальцем по папке.

— Труп этой девчонки случайно выкопал где-нибудь в лесу?

— А почему нет? — пожал плечами Стас. — Хотя если бы выкопал, тогда бы его точно по новой раскрутили. Потому как от мертвяка в лесу просто так не отбрешешься. Хочешь не хочешь, а органы пришлось бы вызвать. Да и даже если ты наткнешься вдруг случайно в лесу на чьи-то останки, не факт, что они будут принадлежать конкретно какому-нибудь пропавшему Васе. Особенно если осталась, допустим, одна черепушка, по которой опознать сможет разве что специалист-антрополог. Ну или если только рядом не будут валяться документы. И опять же, не факт.

— Да-да, я понял, — прервал его тираду Лев Иванович. — Но, мне кажется, Коля нашел не труп, а кое-что другое.

— И я так думаю. Залевский наш отыскал того, кто может знать обо всем этом. Того, кто причастен к этому исчезновению.

— А вот это более вероятно. Да, если уж Коля действительно был таким башковитым парнем, то мог далеко пойти. На любом поприще.

— Это факт. А сейчас, Лева, предлагаю ознакомиться с бумажками, — опер кивнул на содержимое папки.

Гуров взял листки со столика. Распечатки публикаций из интернета, статьи, заметки. И фотографии. Хоть и распечатанные на цветном принтере, но весьма средненького качества. На снимках были небольшие группки молодых людей студенческого возраста. Сыщик сразу узнал исчезнувшую Викторию — ее изображение мелькало в заметках о пропаже. Миловидная улыбчивая блондинка в модной одежде, хотя в лице сквозила некая стервозность.

— Вот и та самая Вика Короткова, — пояснил Крячко.

— Да я уже понял. А это, скорее всего, ее одногруппники, сокурсники, друзья и приятели.

— Верно. Распечатки фоток, кстати, с сайта их института. У их факультета есть раздел на странице, где бывшие выпускники могут выложить фотографии о студенческой жизни. Вот кто-то из их группы, скорее всего, и выложил.

— А это что?

Сыщик указал на одну из фотографий. Рядом с одной из девушек была нарисована слабо заметная, начерченная карандашом стрелочка.

— Ну-ка, — Станислав взял фото. — Надо же, а я и не заметил. Интересно, что за барышня?

— И почему Коля, ну или Семен, поставили тут стрелку, указывающую на эту студентку.

— Может, она причастна к истории с исчезновением? — предположил Стас.

— Возможно. Самый простой вариант.

— Но нередко оказывается самым верным. Нет, Лева, надо поднимать дело, выяснять, кто из ребят поехал в тот вечер в Любино. На сайте, конечно, есть список всех студентов их группы, но поди разбери, кто из них кто.

— Можно, в принципе, по соцсетям поискать, но не факт, что всех найдем.

— То-то и оно. Во-первых, как ты резонно заметил, не все в этих самых соцсетях сидят, а во-вторых, не факт, что там, на страницах, будут яркие опознавательные фото, по которым можно сказать, да, это вот — Петя Иванов, а это — Маша Сидорова. Конечно, можно попробовать, но времени на это уйдет не час и не два.

— Может, тогда разделимся? — предложил Лев Иванович. — Допустим, я займусь соцсетями, а ты отыщешь дело, где наверняка будут имена, фамилии и отчества всех героев той истории, и установишь, где они живут, по крайней мере. Ну или наоборот.

— Вариант, но я предлагаю съездить в Любино. Благо не так уж далеко от города.

— Можно, только когда?

— А вот это самый главный вопрос, — Стас встал с дивана и прошелся по комнате. — Оно хоть и недалеко, но полдня вынь да выложь в лучшем случае. Можно было бы завтра, но я дежурю. А в другие дни даже не знаю, получится ли. Орлов-то, конечно, отпустит, но…

— Если хочешь съездить, могу подменить. А ты за меня отдежуришь во вторник.

— Точно, Лева? Не передумаешь?

— Нет. Только Орлову надо позвонить, предупредить.

— Да это мелочи, позвоню, конечно. Тогда решили. Ты завтра на дежурство, а я рвану в Любино.

— Отлично. А я попробую покопаться на месте. Вдруг из отдела по «потеряшкам» Мишка Солнцев дежурит? Он мужик нормальный, с ним договориться можно на раз-два. Попрошу его посмотреть дело пропавшей Коротковой. Вдруг оно еще у них на балансе висит.

— Кстати, да. Ну вот, одну задачку почти решили. — Стас взял со столика мобильник. — Тогда сейчас отзвонюсь генералу.

Вопрос со сменой дежурств был улажен быстро. Как и со всем остальным. Крячко собрался в Любино, а Гуров — в управление. В связи с принятым решением Станислав направился на кухню, чтобы еще раз заварить чай.

— Увлеклись мы с тобой, Стас, — ни с того ни с сего вдруг бросил Лев Иванович.

— Увлеклись чем? — уточнил опер, заливая заварку кипятком.

— Делами давно минувших дней. И забыли о делах насущных.

— А поконкретней?

— Как думаешь, кто мог теоретически отравить Залевского и подсыпать снотворное Закутько?

— Да кто угодно, — пожал плечами Стас и присел на табуретку.

— Верно. Но, я не об этом.

— А о чем?

— Это мужчина или женщина?

Несколько секунд опер с некоторым недоумением смотрел на напарника, потом хмыкнул:

— «Шерше ля фам»?

— Да-да. Будешь смеяться, но эта мысль пришла мне в голову всего пару минут назад, когда мы вышли из комнаты.

— Тут не над чем смеяться, Лева. Если говорить о способе устранения, сиречь убийства, то да. Тут более изощренный и тонкий способ. Мужики в подобных ситуациях действуют более грубо или жестко. Если, конечно, не строят хитроумную интригу-многоходовочку. Хотя если брать конкретно случай с Закутько, то не очень надежный. Мы с тобой об этом уже говорили.

— Помню. Мы с тобой пока не видим всей картины, но, мне кажется, за всем этим стоит дама.

— Все возможно, — согласился Крячко. — Думаешь, она — организатор? Или исполнитель? Или и то и другое вместе?

— Пока не знаю. Возможно, как первое, так и второе, и третье. Вот когда мы разберемся с этой историей, тогда и узнаем.

— Так-то да. Вот, Лева, жертвуем своими выходными работы ради.

— А куда деваться?

— В том и дело, что некуда. Поэтому предлагаю попить чай и отдохнуть перед завтрашним днем. Что у тебя, что у меня он может выдаться насыщенным.

— Поддерживаю. Наливай чаек, он уже, наверное, заварился.

Станислав кивнул и разлил по чашкам горячий чай.

На следующий день Гуров уже был в управлении. Мысленно он, правда, пожалел, что подписался на смену дежурств с Крячко. Погодка немного подпортилась, и даже с утра проморосил мелкий дождик. Из-за этого даже настрой на работу заметно снизился. Но ничего не попишешь. Раз договорились, то надо делать. Супруга Мария, правда, была от этого не в восторге: она запланировала прогулку в парке. Но отнеслась с пониманием. А с учетом погоды так и вовсе поддержала мужа.

В выходной день в управлении было тихо. Сыщик даже находил в этом особую прелесть — не было того ажиотажа, суеты и беготни, присущей трудовым будням. Да и посетители чаще всего были немногочисленны.

Просидев пару часиков в кабинете, Лев Иванович выглянул в коридор. Пустота и тишина. Никакого намека на каких-либо визитеров. Немного потоптавшись на месте, он закрыл кабинет на ключ и отправился в отдел, занимавшийся пропавшими гражданами, который располагался двумя этажами выше. Поднявшись по широкой лестнице и пройдя по коридору, Гуров остановился у нужной двери и легонько постучал.

— Войдите! — донеслось изнутри.

Сыщик приоткрыл дверь и заглянул в кабинет.

— Не бойтесь, не гости, — шутливо заметил он.

— Лева, привет! — обрадовался сидящий за столом сотрудник.

Это и был Миша Солнцев — невысокий симпатичный мужчина в очках и со светлыми волосами с обильной сединой.

— Привет, Миша, — поздоровался Гуров, входя в небольшой уютный кабинетик. — Хорошо, что ты сегодня здесь. Я как раз по твою душу.

— Лучше уж ты, чем заявители, — усмехнулся Михаил. — Что у тебя?

— Да как сказать… Дела давно минувших дней.

— О, с этим вы, «убойщики», частенько ходите.

— Миш, ты у нас работаешь давно. Помнишь дело Виктории Коротковой?

— Виктории Коротковой? — переспросил Солнцев и наморщил лоб. — Напомни-ка.

— Четырнадцать лет назад в лесу у деревни Любино пропала девушка-студентка, та самая Короткова.

— А, точно, припоминаю. Ее папаша нам тогда все нервы вымотал. Но ее до сих пор не нашли. Или я чего-то не знаю? — прищурился Миша.

— Все знаешь, Миша. Просто у нас одно дельце на балансе, возможно, пересекается именно с этой историей.

— Понял. Надо посмотреть?

— Если можно. И если его в архив не сбагрили.

— Не факт. Ты ведь сам знаешь, что по «потеряшкам» сроки совсем другие. И сто лет искать могут. Я поищу, если что, тебя звякну, лады?

— Лады. Миш, только, если я тебе не сильно мешаю, в двух словах хотя бы поведай про это дело.

— Знаешь, эта история могла бы потянуть на какое-нибудь околомистическое расследование или стать сюжетом для передачи Игоря Прокопенко. А как по мне, так там все обыденно и стандартно.

— Это у тебя просто глаз замыленный. Или, как сейчас модно говорить, профессиональная деформация.

— Может быть, — не стал спорить Солнцев. — Но если кратко, то дело было так: шестеро ребят, студентов, поехали на природу на все выходные. Трое парней, три девчонки. В первый же вечер одна из девушек пропала с концами. Следов никаких не нашли, потому что там, по закону подлости, на следующее утро после исчезновения прошел дождь. Так что если что-то и было, то все смыло. Отец этой Коротковой бегал по всем инстанциям, подключал волонтеров и даже МЧС. Но, как ты сам понимаешь, безрезультатно. Свидетелей-то не было. Девушка как сквозь землю провалилась.

— Может, так оно и было?

— Да кто ж знает? Война до этой деревни не дошла, никаких немецких или партизанских схронов или потайных подземных ходов там не было. Потому что если бы были, тогда бы точно нашли.

— Археологи, поисковики?

— Да-да. Они же копают до сих пор вокруг Москвы и что-то даже находят.

— Да, в таком случае только весь лес перекопать, — скептически заметил сыщик. — А озеро, пруд или какой-нибудь водоем там был?

— Был там пруд, но далековато от теоретического места пропажи. Водолазы прочесали, но ничего не нашли.

— Действительно, как сквозь землю провалилась.

— Знаешь, уже когда шумиха малость поутихла, там нашли болота. Но лезть туда, сам понимаешь, не то что в водоем. По краям поискали, баграми потыкали, но тоже ничего. А вглубь этого болота не зайдешь, увязнешь через пару шагов.

— Профессор Стэплтон с тобой бы поспорил, — хмыкнул Лев Иванович.

— Ну, спецу по бабочкам и болотам виднее.

— То есть теоретически эта Короткова могла провалиться в болото и там утонуть.

— Теоретически — да. Но ни тела, ни доказательств нет, так что это все в теории. Хоть и очень вероятной, — развел руками Миша.

— А приятели ее, с которыми она поехала, что говорили?

— Сказали, что отошла носик попудрить и пропала. Мы их всех проверили, и не по одному разу, но они точно не при делах. Другая девчонка уединилась в лесочке с одним из парней, третья пошла прогуляться в другую сторону, потом вернулась на поляну. Остальные сидели у костра и пьянствовали. Отсутствие Вики они заметили только утром. Сначала ходили по лесу, искали ее, потом в деревню рванули к участковому. Ну а потом уже закрутилось, завертелось, папаша Коротков раздул дело…

— А в целом пошумели и забыли. И девчонку не нашли.

— Да, по сути, так и есть.

— Ладно, Миш, спасибо. Если найдешь дело, звони, я сегодня дежурю.

— Как и я. Ладно, Лева, позвоню. Постараюсь в течение дня.

Гуров вернулся к себе. История прояснилась, но ненамного. Просто открылась картина произошедшего. В чем-то Миша Солнцев, несомненно, прав: похожую схему имеют многие дела о пропавших людях. Интересно, что же там такого выудил Коля Залевский? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: виновника исчезновения девушки. Интересно, кто же это? Со слов Солнцева, приятели Коротковой, которые с ней поехали, были не при делах. А действительно ли так? Может, кто-то из них все же ручонки приложил, а потом умело прикинулся шлангом, дескать, я тут ни при чем? Установить бы этих приятелей да потолковать с ними.

А Семен, похоже, все-таки ездил в Любино. Наверное, встречался с бывшим участковым, может, еще и с местными жителями. Кто знает, вдруг у загадочного исчезновения был хотя бы один свидетель (хотя в официальном деле это не всплыло). Но это сегодня должен выяснить Стас. Утром сыщик еще раз созвонился с напарником и обсудил детали. Договорились держать друг друга в курсе по телефону.

«Ладно, — сказал самому себе Лев Иванович, — допустим, Залевский действительно узнал, кто причастен к исчезновению Вики Коротковой. А вот каким образом он это узнал? У самого Николая, понятное дело, не спросишь, у его друга тем паче. Сомнительно, что покойные программист или охранник раззвонили об этом дельце направо и налево. У них, кроме друг друга, и друзей-то особо не было. Так, приятели, знакомые. Ну еще Даша. Но, судя по тому, что она толком не могла ничего рассказать (а Стас уверен, что она не в курсе этой истории), суть дела была тайной для двоих. Хотя нет, — усмехнулся Гуров, — не для двоих. Ибо, как гласит народная мудрость, что знают двое, знает и свинья. А свиньей в этом случае был как раз сам виновник трагедии. Интересная картинка вырисовывается. Коля узнал, кто виноват в исчезновении студентки четырнадцать лет назад, рассказал об этом другу… А дальше-то что?»

Сыщик невольно рассмеялся. Банальный ответ напросился сам собой: шантаж. Иначе бы точно оба друга были бы живы. Ну узнали они, кто за всем этим стоит. И что они должны с этой информацией делать? Тут возможно несколько вариантов, и шантаж на первом месте. Мол, заплатите нам энную сумму, а мы не обнародуем то, что накопали. Вариант второй: довести эту историю до ушей СМИ или сообщить в органы. Тоже правдоподобно, но, учитывая слова отца Николая, скорее, все-таки ребятишки решили слупить денежек. Да, все банально и просто. Хотя пока что теория, но Гуров не сомневался, что мыслит в правильном направлении. Были, конечно, и совсем фантастические теории, типа, Коля с Семой решили написать об этом мистический шедевр и издать его. Конечно, могла быть и еще такая ситуация, что виновник исчезновения Вики узнал о том, что два дружка обо всем пронюхали, и решил их устранить по-тихому, пока они не дали информации ход. Но сыщик все-таки больше склонялся к версии с шантажом. Это вполне вписывалось в картину, учитывая авантюрный дух Залевского. Ну а то, каким образом последний раскопал всю эту историю, можно будет узнать и от самого виновника.

Миша позвонил под конец дежурства. Лев Иванович уже подумывал позвонить Стасу, который тоже пока не объявлялся, но Солнцев опередил его намерение.

— Еще в строю? — поинтересовался он.

— До поры до времени, — ответил Гуров. — Чем порадуешь?

— Ну, не знаю, порадую ли… В общем, дело в архиве.

— Все-таки прекратили розыск?

— Похоже на то. У дел по «потеряшкам» свои нюансы есть, сам знаешь. Так что, уж извини, не смог помочь.

— Хватит тебе, Миш. Ты мне еще как помог. Все сам рассказал, а остальное уже — мелочи. Так что большое тебе ментовское спасибо.

— Всегда пожалуйста. Если что, звони.

Гуров повесил трубку, взял мобильник и набрал номер Крячко.

— На ловца и зверь бежит, — весело и вместе с тем немного устало отозвался опер. — Только сейчас хотел тебе звонить.

— Поздновато, — заметил сыщик.

— Дорога вымотала. Особенно обратная. Эта колымага сломалась прямо на трассе, и я часа полтора, наверное, потерял. Так что извини, старик, но подробности завтра.

— Как скажешь. Не зря хоть съездил?

— Не зря. А у тебя как?

— Так, кое-что. Ладно, Стас, по телефону все равно всего не расскажешь, отдыхай. А завтра обсудим.

— Идет. Тогда до завтра.

Поначалу Стас хотел ехать в Любино на своей машине, но, подумав, решил отправиться на автобусе. Для этого он с утра пораньше отправился на автовокзал, где купил билеты туда и обратно на рейсовый автобус. Накануне вечером он тщательно изучил предстоящий маршрут и выяснил, что в само Любино автобус не заезжает, но от остановки ведет прямая дорога в деревню, где-то с километр или чуть больше. «Не страшно, — подумал опер. — Всего-то километр, не десять». Уже с вокзала он отзвонился Гурову и присел на лавочку, ждать свой транспорт.

Прошедший с утра дождик нагнал на небо тучи. Поэтому Станислав сунул в свой походный рюкзак еще и зонтик на всякий случай. От ливня, конечно, не спасет, но при мелком дожде пригодится.

Дорога со всеми остановками заняла около часа. На остановке Крячко вышел один. Он огляделся. По ту стороны трассы красовались лесопосадки. На этой же раскинулось поле. Шагах в пяти от остановки начиналась разбитая асфальтовая дорога, которая исчезала за видневшимися вдалеке деревьями.

— Глушь, — произнес вслух Крячко. — И чего ребятишек сюда понесло четырнадцать лет назад?

И тут же сам усмехнулся глупости этого вопроса. Для отдыха на природе многие именно как раз в глушь и едут. Чтобы никто посторонний этому самому отдыху не помешал. Другой вопрос, почему именно это место. Глухомани-то везде полно. А впрочем, какая разница?

Стас бодро зашагал по дороге. Несмотря на то что солнце надежно спряталось за облаками и тучами, дождь не собирался, что не могло не радовать. Жаль, попутчиков нет, не с кем сейчас скоротать время в пути. Если бы не дежурство, они махнули бы сюда вдвоем с Гуровым. Как говорится, одна голова хорошо, а две — лучше. Но как сложилось, так сложилось. В глубине души опер надеялся, что эта поездка не окажется бесполезной и он не зря убьет время.

Крячко шел небыстро. Торопиться ему некуда, да и время всего-то около десяти. Хоть и выходной, но в деревне жизнь течет иначе, чем в городе. Здесь не принято валяться в кровати допоздна. Накормить и выгнать скотину (если коров уже в это время года гоняют на пастбище — Стас не был специалистом в таких нюансах), что-то сделать в подсобном хозяйстве. Первым пунктом его путешествия был визит к участковому. Ведь студенты-то при пропаже своей подруги первым делом бы ломанули в полицию. Точнее, в милицию — тогда еще было старое название. Побеседовать, так сказать, с коллегой, а потом уже действовать по обстоятельствам. В любом случае Станислав рассчитывал вернуться домой еще до вечера. У него и обратный билет как раз был на дневной автобус. А то вечером из этой глухомани хрен уедешь. Можно, конечно, в случае чего и такси вызвать, благо со всеми новыми технологиями и интернетом это не проблема, но это тоже удовольствие не из дешевых. Или пешком дойти — где-нибудь после полуночи как раз бы пришел. От таких мыслей Стас хмыкнул.

Дорога заняла у него меньше двадцати минут. На подъезде, а в случае опера, на подходе к деревне асфальт сменился не менее разбитой и ухабистой грунтовкой, еще сырой после дождя. Крячко убавил темп ходьбы. Не хватало еще увязнуть где-нибудь в грязи и заляпаться по уши. Поэтому он медленно и тщательно обходил лужи и участки с грязью, пока наконец не зашел в Любино.

Сама деревенька была небольшой — это сразу бросалось в глаза. Прямо при въезде шла улица, уходившая чуть под пригорок. Некоторые дома были старыми, порой даже совсем ветхими, но большинство — поновее. Судя по их внешнему виду, шибко богатых людей тут не водилось, но особой бедности не замечалось. Так, нечто среднее. Если верить карте, сама деревня состояла из двух параллельных улиц, не считая пары проулков, которые упирались в пруд. За прудом тоже находилась пара домов и клуб. Удивительно, что здесь вообще сделали участковый пункт. Станиславу пару-тройку раз доводилось бывать в подобных местах, но там никакой милицией сроду не пахло. Участковый если и появлялся, то, как правило, из соседнего села.

Опер не спеша пошел по улице, оглядываясь по сторонам. Людей на улице почти не было. Нет, они мелькали на своих участках, огороженных заборами из сетки-рабицы, чем-то занимались. Стас уже поймал на себе несколько любопытных взглядов. И спросить-то толком не у кого, где ему участкового найти. Не через забор же орать, хотя в деревнях часто только подобным образом и общаются.

Из проулка вышла крупная женщина средних лет в цветастой косынке, видавшем виды платье, поверх которого была накинута легкая кофточка, и галошах. Опер обрадовался и быстро подошел к ней.

— Здравствуйте, — поприветствовал он женщину.

— Здравствуйте, — кивнула сельчанка, с любопытством оглядывая опера.

— Не подскажете, где найти вашего участкового?

— А вы идите до конца улицы и там увидите. Серый домик, там еще большая береза рядом растет.

— Спасибо большое, — улыбнулся Станислав.

— А вам зачем? — поинтересовалась женщина.

— А, — весело махнул рукой Стас. — По работе. Долго и неинтересно.

— А может, я чем могу помочь? — Она тоже улыбнулась, и ее лицо, поначалу казавшееся обычным и даже слегка некрасивым, стало весьма миловидным.

— Может быть, — кивнул опер. — Но сначала все же вашего начальника повидаю.

— Если что, заходите. Вон мой дом, — женщина указала рукой на деревянный светло-синий забор и калитку с изображением лебедя.

— Хорошо. А кого спросить? Как вас зовут?

— Наталья.

— Очень приятно. А я — Станислав. Заскочу к вам, Наташа.

Крячко двинулся в указанном сельчанкой направлении и вскоре стоял перед выкрашенным светло-серой краской домом, рядом с которым росла высокая береза. О том, что это было казенное учреждение, а не жилой дом, можно было догадаться сразу, и даже не по висящей рядом с дверью табличке. Просто такие здания, типа почты, участкового или фельдшерского пункта, всегда отличаются внешним видом. От них и впрямь за версту веет именно казенностью. Опер вздохнул и открыл дверь.

Станислав думал, что участковым в Любино окажется крепкий усатый мужчина средних лет, похожий на киношного Анискина. Или на Грищенко из «Зеленого фургона». Но перед глазами Крячко предстал молодой и жилистый русоволосый парень лет двадцати пяти или чуть больше в полицейской форме.

— Здравствуйте, — поприветствовал его опер.

— Здравствуйте, — кивнул парень. — По какому вопросу?

— Из главного управления. — Крячко протянул удостоверение и представился по всей форме. — Вы — участковый?

— Да, лейтенант Игнатьев.

— А зовут вас…

— Виктор.

— Очень приятно. А я — Станислав Васильевич. Можно без официоза.

— Ладно, — кивнул Игнатьев. — Так чем могу помочь?

— Витя, вы здесь давно работаете участковым?

— Не очень. Второй год.

— Видите ли, я хотел узнать кое-что об истории, которая случилась рядом с Любино четырнадцать лет назад.

— А, ну это вам тогда к дяде Сереже. Это наш бывший участковый, который еще до меня был. Полтора года назад он на пенсию ушел, вот меня сюда поставили.

— Витя, а вы — местный?

— Можно и так сказать. Сначала мы с родителями тут жили, а когда мне двенадцать было, переехали в соседний поселок. Отцу там работу предложили.

— А может, вы помните историю, когда здесь пропала девушка-студентка из города?

— Девушка-студентка? — переспросил Виктор и призадумался. — Сколько вы сказали, четырнадцать лет назад?

— Да.

— Мы тогда уже здесь не жили, но я слышал. С ребятами-то общался. Они рассказывали. Но я говорю, вам лучше у дяди Сережи спросить. Он наверняка должен это помнить.

— А где мне его найти?

— На соседней улице, четвертый дом справа. Такой старенький дом, покрашенный в светло-оранжевый цвет. Только звоните в звонок на калитке, а то у него собака во дворе.

— Большая и злющая?

— Не то чтобы, но укусить может.

— Понятно. Спасибо большое, Витя.

— Пожалуйста. Если чем-то еще смогу помочь, обращайтесь.

Выйдя из участкового пункта, Стас свернул на соседнюю улицу. Здесь вид был чуть более презентабельным. Хотя бы потому, что на этой улице была асфальтовая дорога, по качеству, правда, мало чем отличающаяся от дороги, ведущей в саму деревню. Дом бывшего участкового он нашел не сразу. Во-первых, он располагался не справа, а слева, а во-вторых, его с трудом можно было разглядеть из-за деревянного забора и деревьев, закрывавших весь вид обильной листвой. Опер нажал на кнопку звонка рядом с калиткой. Из дома донесся противный звук звонка, а потом раздался собачий лай.

— Джульбарс, тихо! — донесся из-за забора мужской голос. Собака еще пару раз гавкнула и затихла.

Калитка приоткрылась, и Крячко увидел пожилого лысого мужчину с усами, облаченного в застиранную клетчатую рубаху и брюки, бог знает с каких времен.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Станислав.

— Здравствуйте, — кивнул мужчина. — Из милиции?

— Как догадались?

— Молодой человек, я в органах не один десяток лет прослужил. Думаете, не узнаю нашего брата?

— Рыбак рыбака узнает издалека, — вырвалось у Стаса.

— Вот именно. По какому делу?

— По давнему, Сергей…

— Егорович. Ермолаев Сергей Егорович. Бывший участковый этой деревеньки.

— Крячко Станислав Васильевич. — Опер полез за удостоверением, но старик его остановил.

— Да будет вам. И без «ксивы» вашей верю. И, раз уж по давнему делу, то проходите. Негоже в дверях дела обсуждать.

— А собачка ваша не укусит?

— Нет, Джульбарс у меня умный.

Стас прошел во двор. Джульбарсом оказалась большая лохматая дворняга с бело-серой шерстью. Пес внимательно оглядел неожиданного гостя и сделал пару шагов в его сторону.

— Джульбарс, смирно, — строго осадил пса Сергей Егорович. — Не бойтесь, не кинется.

Зверь и вправду оказался умным — хозяина слушался беспрекословно. Он не лаял и не пытался кинуться, лишь не сводил взгляда с Крячко.

— Проходите в дом, — предложил бывший участковый. — Разувайтесь, и на кухню, направо. Чайник недавно закипел, поговорим о вашем деле.

Опер вошел и сразу очутился в небольших сенях. Здесь он разулся и двинулся в указанном направлении. Внутри было чисто, хоть и заметно, что хозяин жил один. Этакий холостяцкий порядок. Кухонька тоже была небольшой — у окна приткнулся стол, покрытый старой клеенкой, перед ним стояла скамья, а по бокам — табуретки, в углу — газовая плита, рядом с ней раковина, у входа тумбочка и висящий над ней шкафчик. Мебель была старой, еще советской. С другой стороны была закрытая дверь, видимо, в комнату. Еще одна была напротив входа.

Старик вошел следом за Крячко.

— Присаживайтесь, — кивнул он на табуретку.

Опер примостился у окна. Старик достал из кухонного шкафчика две чашки и налил в них заварки. Потом долил кипятку из большого пузатого чайника, стоящего на плите. Ноздри Стаса уловили запах мяты. Ермолаев поставил на стол сахарницу и тарелку с сушками.

— Угощайтесь, — кивнул он и протянул Крячко чайную ложку.

— Спасибо.

По правде говоря, Стас подумал, что ему предложат выпить. Ради этого он даже сунул сегодня на дно рюкзака купленную накануне бутылку водки. Но, похоже, бывший участковый имел свои понятия о гостеприимстве. Поэтому опер достал из рюкзака пачку овсяного печенья.

— Вот вам тоже небольшое угощение, — сказал он.

— Спасибо. Ну, так о каком деле вы хотели поговорить? — спросил Сергей Егорович, накладывая сахар.

Станислав последовал его примеру.

— Четырнадцать лет назад около вашей деревни пропала девушка, студентка.

— Как же, помню, конечно. Такой шум тогда подняли.

— Кто?

— Да все, кому не лень. Даже папаша этой девчонки приезжал, всех на уши поднял. Спасатели тут всю округу прочесывали, добровольцы крутились. Но так и не нашли девку. Сгинула с концами. Не объявилась больше ни живая, ни мертвая.

— Сергей Егорович, а как все дело было? Точнее, с чего началось?

— Как сейчас помню, суббота тогда была. Где-то перед обедом ко мне постучался Андрюшка — сын соседки. Весь взъерошенный, говорит, мол, ребята городские пришли, подружка у них тут пропала. А я как раз дома был. Ну я оделся по форме, вышел, смотрю: три пацана, две девки, все тревожные, перепуганные. Отвел я их в участок, опросил, как все было, когда заметили, что подружка пропала, в общем, все, как положено. А мобильники-то тогда не у всех в деревне были, у меня в участке телефона тоже не было. Я на почту, позвонил в райцентр. Оттуда уже сообщили в город. Ребятишек этих тоже отправил по домам — объяснения их я записал. На всякий случай попросил у тракториста Коли мотоцикл, прокатился по лесу. Но никого не нашел. А потом уже пошло-поехало. И с райцентра милиция приезжала, и с города, и следователи. Ну и все остальные до кучи. Долго они ту девчонку искали. Месяца три, если не больше.

— Даже так?

— А вы как думали? Папаша у этой девки важной шишкой был. Какой-то то ли барыга, то ли депутат. Он подключал и добровольцев, и прочих. Наверняка и связи в наших кругах имел, в милицейских. Но без толку. В общем, потом поиски сами собой затихли, и история сошла на нет. Я у ребят из райцентра потом спрашивал, но они сказали, что не нашли пропавшую. Да и к нам больше никто не приезжал.

— Ясно.

Пока бывший участковый рассказывал, Стас успел выпить чай и сгрызть несколько сушек. Ермолаев тут же налил ему свежую порцию и спросил:

— А из-за чего вы-то интересуетесь?

— Да дело у нас одно, — Крячко решил не врать. Бывший участковый ему понравился — было в нем что-то располагающее. — Парень погиб, не своей смертью. Мы сейчас расследуем, и ниточки к этой старой пропаже потянулись.

— Вот оно как, — покачал головой старик. — Да, у нас любое дело может увязаться еще с двумя, а то и тремя.

— Ваша правда. И что, тогда даже свидетелей никаких не нашли?

— Нет, какие свидетели? — пожал плечами старик. — У нас даже самая отчаянная молодежь ночью по лесам не шастает. Если даже и зайдут, то недалеко. А эти-то ребятки забрались аж вглубь леса. Правда, Пашка, Наташки Лариной сынок, тогда обмолвился, мол, видел он, как ведьма тетеньку в болоте утопила. Но Пашка в детстве был большой любитель приврать, поэтому его слова не приняли всерьез. Я, конечно, его рассказ записал, в дело передал, но кто мальцу особо поверит? Да и ведьм у нас тут не имеется. Лет тридцать назад жила тут знахарка, тетя Рая, но ее уже давно в живых нет.

— Значит, Наташки Лариной сын, — повторил Станислав.

— Да, на соседней улице она живет. У нее еще лебедь на калитке.

Стало быть, это та самая женщина, у которой опер спрашивал дорогу в участок. Теперь точно надо будет к ней зайти. Изначально Стас планировал отмахнуться от ее приглашения. Но теперь есть о чем поговорить.

— Ох! — воскликнул ни с того ни с сего Ермолаев. — Вот, елки-палки, память уже подводить начинает.

— Что такое? — оживился Крячко.

— У нас ведь журналист не так давно был из города. Тоже спрашивал про эту историю. И ко мне приходил, и к Наташке.

— Что за журналист?

— Из газеты какой-то, там название мудреное, не наше. Сказал, что вроде открылись новые обстоятельства в этой истории. Мне не жалко, я рассказал все, как вот вам сейчас. Да и Наташка тоже.

— А как он выглядел, этот журналист?

— Такой высокий, худой, лохматый.

По описанию похоже на Закутько. Вот это уже интересно.

— А когда приезжал?

— В апреле. В конце вроде. У нас снег уже сошел, но зелень только начала пробиваться. Но приезжал не в выходной, а где-то среди недели.

Стало быть, Семен решил завершить начатое его другом дело. Интересно, может, по зиме здесь и Залевский объявлялся? Опер достал телефон, быстро нашел фотографию Закутько.

— Не этот приезжал? — спросил он, показывая старику фото.

— Он, — кивнул старик. — И можете не переспрашивать. Точно он.

— А больше никто не приезжал? Может, зимой или осенью.

— Нет, больше никто. Я бы точно запомнил. Да и дело такое, сами понимаете. Вот кроме этого, долговязого, никто больше не спрашивал. Значит, вот какие обстоятельства открылись?

— Сергей Егорович, я вам скажу честно: если бы не этот парень, то никто бы историю с пропавшей девчонкой и не вспомнил бы. Ну или вспомнили бы еще лет через десять-двадцать.

— Слушайте, а не этот ли журналист погиб? Фотографию которого вы мне показали.

— Он, — подтвердил Крячко, не став, правда, вдаваться в подробности, что никаким журналистом Семен не был. Не стоит пока говорить старику о том, что двое молодых ребят влезли в опасную авантюру, за что и поплатились. Если сам что-то скажет или спросит, тогда, конечно.

— Я так и подумал. И кстати, сомневаюсь, что он был журналистом.

— Почему?

— Я, молодой человек, хоть и проработал всю жизнь деревенским участковым, но с прессой встречаться доводилось, и не раз. И с местной, и со столичной. У журналиста, знаете, жилка должна быть. Которая ему позволяет вопросы задавать, в том числе и неудобные, вынюхивать. А этот паренек как будто чужое задание выполнял. Да, вопросы задавал, вроде бы даже с интересом. Я уже потом, после его ухода, подумал: нет, не сильно он похож на настоящего журналиста.

Ай да Сергей Егорович, ай да молодец! Раскусил все-таки Семочку на раз-два. Вот что значит бывший мент. Пусть и не сыскарь, а простой сельский участковый, но все же. Что ж, тогда можно и рассказать Ермолаеву про суть да дело. Что Стас и исполнил.

— Вот оно, значит, как, — покачал головой старик. — Не зря говорят, что жадность людей губит. Не только в книгах, но и в жизни тоже.

— Это верно, — согласился опер.

— Значит, получается, парни нашли того, кто к исчезновению девки руку приложил?

— Скорее всего. Сейчас пока точно утверждать нельзя, сами понимаете, но очень большие подозрения, что так оно и было.

— А подозрения в большинстве случаев оправдываются. Помню, я когда еще молодой был, случилась у нас тут одна история: у колхозного председателя вскрыли сарай и вынесли инструмент. Казалось бы, ничего особенного, да и кто это сделал, тоже вроде было ясно — жил тут один карась, ранее сидевший за воровство, на него подозрение и пало. А я обратил внимание, что председатель странно себя ведет. Переживает так, будто у него дом с горой денег сперли. Я уже тогда насторожился, думаю, что-то тут не так. Пришел я тогда к этому Лешке, ну, который судимый, а тот с дикого бодуна, говорит, мол, гражданин начальник, да я не помню, как вчера домой пришел. Самогонки с приятелями упился. Мы у него в сарае под кучей хлама инструмент краденый нашли. Вот, кажется, все ясно: вот — ворюга, а вот — украденное. Инструмент-то я председателю вернул, а тот, вместо того чтобы радоваться, скис как-то, дежурно поблагодарил. Тогда я и подумал, что не зря подозрения ко мне пришли. Вижу, что этот жучара как будто не на своем месте и глазки бегают. И что, вы думаете, было?

— Не при делах сиделец оказался?

— В корень зрите. Этот председатель драгоценности у себя в тайнике хранил. То ли от папаши, то ли от дедушки-кулака достались. А сынок председателев про это знал. Он в городе жил, ну и спутался там с компанией одной. Проигрался им в картишки начисто и, чтобы долг погасить, обнес родного папашу. Изобразил кражу и на Лешку свалил, мол, он судимый, с него первого и спрос за такие делишки.

— А папаша, получается, не знал? На этого Лешку думал?

— Поначалу да. Потом он сам пришел ко мне, мол, Сережа, там не только инструмент был, а иконы старинные бабушкины, антиквариат дорогой, все дела. В общем, начал чушь молоть. Я на него рявкнул, мол, будь мужиком, признайся, в чем дело. Ну, он про драгоценности и рассказал. И про то, что сына подозревает. Потом и оказалось, что он был прав в своих подозрениях.

— Да, всякое случается. Сергей Егорович, а вы сами как думаете, куда могла пропасть та девчонка?

— Куда угодно, — пожал плечами Ермолаев. — Думать-то, конечно, думал, но, как вы правильно заметили, всякое случается. И увезти куда-то могли, и убить и прикопать где-нибудь в лесочке. А то и вообще в болоте утопить.

— Ну, последнее не проверишь. Если только болото осушить.

— В том-то и дело. У нас болота злющие, не пройдешь через них. Даже с краю может затянуть так, что не выберешься. А кому надо с этим возиться? Хотя, если бы в лесу ее тело спрятали, это было бы заметно.

— Как?

— Вы — человек городской, можете не заметить того, что заметит житель деревни. А я в деревне всю жизнь живу. И могу определить, копали землю недавно или нет.

— Да, для нас, горожан, это действительно сложно, — улыбнулся Станислав. — Ну если только агроном или геолог определит.

— Кто с землей близко общается, — кивнул бывший участковый.

— А ребята те? Ну, которые вместе с пропавшей приехали и к вам прибежали.

— Не при делах они. Одна из девок хоть и истерила больше других, но уж точно к исчезновению подружки руки не прикладывала. Просто все переживают по-разному. Кто-то громко, а кто-то в себе все держит.

— Ясно. Ладно, Сергей Егорович, спасибо вам большое за угощение и за рассказ. А мне пора.

— И вам спасибо, — улыбнулся старик. — Скрасили немного мой быт.

— Скучно здесь? — спросил Стас, вставая из-за стола.

— Да не то чтобы… Я уж три года как вдовец. С Верой-то мы сколько лет прожили душа в душу, а теперь вот я один. Наверное, просто никак не привыкну. Дети зовут к себе в город, говорят, мол, чего ты тут один кукуешь, давай к нам, все повеселее будет. Но я уже привык здесь. Если уж совсем худо будет, тогда, может, и уеду. Но пока и тут неплохо. Да и Джульбарс есть. Хоть тоже старенький, а все равно компания.

— Да, надо жить там, где тебе хорошо.

— Конечно. А к Наташе зайдите. Правда, Пашка, сын ее, сейчас в городе, но, может, и она чего расскажет, но сомневаюсь, что больше моего. Хоть вся деревня и была в курсе той истории, но я-то все равно больше знал.

— Зайду, пожалуй, — кивнул Крячко.

Он подхватил рюкзак, тепло попрощался с Сергеем Егоровичем и отправился на соседнюю улицу. Остановившись у калитки с лебедем, где и проживала нужная ему женщина, опер поискал звонок и, не найдя, осторожно толкнул калитку. Та легко приоткрылась, и Стас аккуратно зашел.

— Проходите, проходите, — раздался сбоку женский голос. — У меня собаки нет.

Станислав обернулся и увидел хозяйку. Сидя на корточках, она копошилась на грядках. При появлении гостя женщина встала и подошла поближе.

— Здравствуйте еще раз, Наталья, — улыбнулся опер.

— И вам не хворать, Станислав, — улыбнулась она в ответ. — Все-таки решили зайти.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Ну как отказать такой милой и приятной женщине? Где мы с вами сможем побеседовать?

— А вон там, — Наталья махнула рукой за дом.

Опер проследовал в указанном направлении. Там стояла широкая деревянная лавочка, на которую Крячко присел, положив рядом рюкзак. Женщина опустилась рядом.

— Наташа, я из полиции.

— Я так и поняла. У нас участкового будут искать либо оттуда, либо из газеты.

— А приехал я по делу пропавшей четырнадцать лет назад девушки.

— Вы с дядей Сережей виделись?

— С бывшим участковым? Да. Он рассказал, что ваш сын вроде бы тогда что-то видел.

— Пашка-то? — На лицо Натальи внезапно набежала тень. — Ох, не знаю, что он там видел. Накануне, перед тем как те ребята пришли из леса, он прибежал поздно вечером домой. Я ему тогда сказала, чтоб после заката дома был. А Пашка прискакал, когда уже стемнело. Уже муж мой хотел идти его искать, а он объявился. Ох и ругала я его тогда. Даже ремнем отходила. А Пашка мне потом такой: «Мам, там в лесу ведьма тетеньку в болоте утопила». Я ему, мол, не выдумывай мне тут оправдания, нет у нас ни ведьм, ни тетенек утонувших. Так он всем своим друзьям рассказал. И к дяде Сереже потом побежал, ему то же самое сказал.

— И Паше поверили?

— Друзья-то? — усмехнулась женщина. — Они — нет. Пашка-то и соврать нередко мог. А вот дядя Сережа, похоже, поверил, к нам с мужем даже приходил.

— А что ваш сын делал в лесу в такое время?

— Да с пацанами играли, вот и заигрались. Не заметили, как в лесу потеряли друг дружку. Другие-то раньше вернулись, а мой последним прибежал. Удивительно, как вообще в темноте дорогу нашел. Хоть и было ему тогда восемь, но все равно сопляк еще.

— А Паша сейчас дома?

Женщина совсем сникла, что насторожило Станислава.

— Не дома, — вздохнула она. — Паша после девятого класса в город уехал, в техникум поступил. Отучился, на работу устроился. Но уже почти месяц не звонит.

— А обычно звонил часто?

— Раза два-три в неделю. Говорил, что все хорошо, работает. Правда, последний раз, когда звонил, сказал, что предложили ему на заработки поехать в другой город. Вроде денег хорошо пообещали. Мы с отцом ему тогда сказали, мол, если надумаешь, загляни хоть к нам. А то приезжал-то редко, больше все по телефону. Говорит: ладно, если получится, заеду. И все.

— Что все?

— И не приехал, и не позвонил. Мы с мужем сами уж ему звонили сколько раз, а в трубке только говорят, что не абонент.

— А сами вы к нему не ездили?

— Муж поехал сегодня, с утра пораньше. Мы-то были у него, знаем, где живет. Паша квартиру снимает у одной женщины в городе вместе с каким-то парнем. Тот тоже откуда-то с области.

— Еще не вернулся?

— Пока нет.

— Наташа, — Крячко посмотрел собеседнице в глаза, — вы для этого просили меня зайти? Потому что сын ваш пропал?

Она грустно кивнула:

— Я же, как поняла, что вы из полиции, думала, может, вы поможете.

— А к местному участковому не ходили?

— Ходила. А что толку? Он сказал, мол, сын ваш в городе пропал, а не здесь, что я могу сделать? Я уж к дяде Сереже хотела идти, а тут вы.

— Наташа, я попробую вам помочь. Дайте мне, пожалуйста, адрес вашего сына и телефон. Ну и расскажите все, где Паша работал, куда ходил, в общем, все подробности, какие можете.

— Конечно-конечно, — закивала Наталья. — Подождите, я сейчас принесу бумажку с адресом.

Станислав подробно записал все сведения о сыне сельчанки и пообещал сделать все, что в его силах. Когда он уже убирал блокнот обратно в рюкзак, то услышал, как к дому подъехала машина.

— Ой, это, наверное, Игорь! — всплеснула руками Наталья и пояснила оперу: — Муж приехал. Погодите, сейчас, может, все узнаем.

Она бросилась к калитке. Крячко отправился за ней. Когда они очутились на улице, из машины уже вышел плотный высокий мужчина с курчавой шевелюрой.

— Игореш, ну что? — с надеждой спросила его Наталья.

— А, — отмахнулся ее муж. — Полчаса звонил, так никто и не открыл. По соседям прошелся, никто ничего не знает. Сказали, что не следят за чужими квартирантами. А вы кто? — спросил он, посмотрев на Стаса.

— Это из полиции, Игорь, — опередила опера женщина. — Он к участковому приехал и к дяде Сереже. Я ему сказала про Пашу.

— Вот, — Станислав протянул мужчине удостоверение, но тот отмахнулся.

— Да верю я, — буркнул он. — Наташа рассказала, что сын у нас исчез непонятно куда?

— Рассказала. Я поищу парня. Вы мне только телефончики оставьте, чтобы я мог позвонить, сообщить, как что-то найду.

Игорь и Наталья по очереди продиктовали свои номера.

— Отлично, — кивнул Стас. — Я вам позвоню обязательно.

— В любом случае звоните, — сказал мужчина. — Даже если что-то плохое случилось. В больницу, там, попал или еще что-то.

— Ой, — всхлипнула женщина.

— Да хватит тебе, Наташ. Человек — не иголка. Где-нибудь да отыщется. Даже в большом городе.

Опер попрощался с четой Лариных и не торопясь пошел по улице. До автобуса оставалось еще около двух часов, и Крячко решил еще раз заглянуть к участковому.

Игнатьев был на месте. Увидев Станислава, он спросил:

— Сходили к дяде Сереже?

— Сходил. Витя, у меня другой вопрос: к тебе ведь Наталья Ларина обращалась по поводу пропавшего сына?

— Было дело. Но я тут ничего не сделаю, — участковый развел руками. — Если бы Пашка здесь пропал, тогда другое дело. А он-то в городе давно живет.

— Ты его хорошо знаешь?

— Да как сказать… Он помладше меня был. Когда я еще здесь жил, у них своя компания была. А у нас, подростков, своя. Пересекались, понятно, в одной деревне жили.

— А когда ты на пост сюда заступил?

— Тогда уже Пашка в городе тусовался. К родителям приезжал, конечно, но не так чтоб часто.

— Не знаешь, он любитель гульнуть, выпить, с девчонками пошалить?

— Замечал за ним такое, — улыбнулся Игнатьев. — Но в меру. Он, когда приезжал, больше с родителями время проводил. Так, если кто-то попадался из его старой компании, могли где-нибудь прибухнуть, но не так чтобы…

— А его дружки-подружки сейчас тут или тоже разлетелись кто куда?

— Да почти все в городе. Славка Пасюк только сейчас здесь. На соседней улице живет, наискосок от дяди Сережи. Когда тетя Наташа ко мне пришла, я первым делом к нему. Но тот даже телефона Пашкиного не знает, и общались они последнее время очень редко. Можно сказать, практически не общались.

— Ясно. Ладно, Витя, спасибо за помощь. Вы мне помогли. И ты, и дядя Сережа.

— Да пожалуйста. Если что, заглядывайте.

К приятелю Паши Стас, разумеется, тоже заглянул. Но без особого результата. Маленький худенький парнишка в очках повторил ему то же самое, что ранее говорил и участковому: с Пашей Лариным он уже давно не общается и последний раз видел его зимой, когда тот приезжал к родителям.

— А почему сейчас не общаетесь, если не секрет? — спросил Крячко. — Вы ведь дружили в детстве.

— Так то в детстве, — пожал плечами Слава. — А сейчас выросли. И интересы у нас разные.

Больше в Любино делать было нечего. До автобуса оставалось почти пятьдесят минут, и Стас, поправив рюкзак, пошел к дороге, ведущей из деревни в сторону остановки.

Нормально поговорить Гурову и Крячко удалось только после планерки у генерала. Напарники подробно рассказали друг другу обо всем, что узнали в воскресенье.

— И каков наш план действий? — озвучил общий вопрос Стас.

— Первым делом — в архив, — ответил Лев Иванович. — В принципе, Миша довольно подробно пересказал мне всю эту историю, осталось только узнать мелочи: имена приятелей Виктории, с которыми она тогда поехала, протоколы осмотров, результаты поисков, ну и тому подобное. Тем более дело давнишнее, что-то и Мишка мог подзабыть. Эта Вика ведь не единственная «потеряшка», даже за тот год.

— Вариант, — согласился Стас. — А я тогда займусь Пашей Лариным, пока время есть. А то завтра мне дежурить, будет не до этого. Я установлю хозяйку, которая эту квартиру сдает. Если по адресу никого не будет, потолкую с ней. И сделаю это сейчас, потому что после обеда у меня встреча с Сашкой Колокольцевым, насчет Гаврюхина.

— Добро. А я тогда в архив.

— Лева, только просьба. Если вдруг не успею, пробей через техников номерок Ларина, ладно? Когда он последний раз звонил, писал с этого номера. Ну или ему звонили или писали. Вот он, — опер положил на стол бумажку с номером.

— Это тот самый? — уточнил Гуров, рассмотрев листок. — Из зеленой папочки Залевского?

— Да, тот самый. Мне когда Пашина матушка продиктовала номер, я подумал, вроде знакомые циферки. А дома, когда уже отдохнул, меня как осенило. Вытащил бумажку из папки и сравнил. Совпадение сто процентов.

— Ладно, сделаю. Значит, Залевский и Закутько все же нашли парня?

— Вероятно, что так. Ну а встретились они или нет, может только сам Паша сказать.

— Ох, Стас, — покачал головой Лев Иванович, — не отправили бы его к праотцам как свидетеля.

— Ага, ведьма с болот нарисовалась и сжила со свету добра молодца, — скривился Станислав. — Лева, человек — не музейный экспонат и не дерево, к месту не привязан. Тем более он — иногородний, а таких отыскать сложнее. Но ты прав. Если этот Паша еще жив и мы его найдем, то нам сказочно повезло. Сдается мне, что он действительно видел, что произошло в ту ночь.

— Похоже на то. Тогда шансы найти его уменьшаются.

— Твоя правда. Если бы Коля Залевский не заварил эту кашу, все бы жили, может, и не очень счастливо, но хотя бы долго.

— К слову, Стас, о заваренной каше. Я ведь тебе уже высказал свои думки.

— Насчет шантажа?

— Да.

— Ты знаешь, вполне себе версия. И в картину укладывается. Ну представь себе такую ситуацию: ты узнаешь, что какой-нибудь условный Петя замешан в громком убийстве, которое до сих пор не раскрыто. Что бы ты сделал с этой информацией? Ну если бы не служил в органах.

Сыщик подумал.

— Хороший вопрос, — произнес он. — Но лично я бы или в полицию сообщил, или слил прессе, какому-нибудь изданию посолидней. Ну или вообще, любому, кто бы взял. Они ведь охочие до всяких сенсаций, взяли бы с радостью.

— Вот, — кивнул Крячко. — И многие бы так сделали. А Коленька решил пойти к этому условному Пете и слупить с него денежек за молчание. Или, проще говоря, навариться.

— А Петя тоже оказался не пальцем деланный, — подхватил сыщик. — Взял да и убрал Коленьку от греха подальше.

— Вот-вот. А заодно решил устранить всех причастных, то бишь Семена и, возможно, этого Пашу. Ведь не просто так парень исчез и у родителей не появляется.

— Ну, тут может быть и другое объяснение, — заметил Станислав. — Парниша почуял, что дело пахнет керосином, и залег на дно. Или смылся куда подальше. А родителям не звонит или в целях безопасности, или потому, что нет возможности.

— Да, это тоже вероятно. Видать, очень уж сильно помешали эти два товарища виновнику исчезновения Коротковой. Кстати, как ты думаешь, что действительно могло произойти с этой Викой? Выскажи свои предположения.

— Ой, Лева, я бы тебе сказал, что могло произойти что угодно, но в свете того, что мы с тобой узнали, вырисовываются следующие варианты: девчонку либо утопили в болоте, либо увезли куда-нибудь, а там, сам понимаешь, вариантов еще больше.

— Ну да, ну да, — закивал Лев Иванович. — Вариант «придушили и закопали» не рассматриваешь?

— До поры до времени рассматривал. Но, знаешь, мне бывший участковый сказал, что он обследовал лес и не нашел нигде мест, где бы недавно копали. Как он пояснил, деревенские могут отличить, недавно раскопано или давно.

— Это да, они-то к земле ближе, чем мы, горожане. Но все равно я бы не стал эту версию сбрасывать со счетов. Вдруг участковый что-то пропустил? Ты ведь говорил, он на мотоцикле лес объездил.

— Да. Можно, в принципе, оставить как вариант. Ладно, Лева, заболтался я тут с тобой, а мне еще ехать Пашу искать. Да и кроме этого дел куча.

— Давай, беги, не задерживаю. А сам пока прогуляюсь до архива.

Сыщик отправился туда после того, как Крячко, пробив данные женщины, у которой снимал жилье Ларин, отправился по нужному адресу. Сотрудница архива в ответ на запрос Гурова порылась в компьютере и, попросив подождать, ушла искать нужное дело. Минут через пять она вернулась, неся объемную пухлую папку.

— Солидно, — заметил Лев Иванович.

— Искали активно, — усмехнулась сотрудница. — Распишитесь вот здесь.

Спустя короткое время сыщик уже сидел на своем рабочем месте и изучал дело загадочно исчезнувшей Виктории Коротковой. Ему пришлось продираться через рутинные протоколы допросов и осмотров мест происшествия, изучать фотографии и прочие бумаги. Да, папенька пропавшей студентки и впрямь всех поставил на уши. Как выяснилось из материалов дела, он сначала был довольно преуспевающим бизнесменом, потом выбился в чиновники. Гуров поставил себе заметку поискать о нем побольше информации не из дела, а из других источников.

Лев Иванович выписал на отдельный листок имена приятелей Коротковой, которые приехали с ней тогда под Любино. Вышло немного, всего пять человек. Из них двое учились в одной группе с Викой, остальные — в параллельных. Но все с одного потока. Стало быть, все ровесники. Их показания сходились с рассказом Миши Солнцева: вечером Вика отлучилась по нужде, да так обратно и не вернулась. Еще одна девушка — Оля Незнамова — сказала, что ушла прогуляться в другую сторону, но Вику не встретила и ничего подозрительного не слышала. Третья барышня, Олеся Веселовская, пояснила, что уединилась ненадолго со своим бойфрендом Ваней Сычевым. Сыщик про себя усмехнулся: да, уж этим двоим точно было не до Вики и не до того, куда она там пошла. Оставшиеся двое парней — Дима Маркелов и Андрей Витющенко — оставались на поляне, распивали горячительные напитки и вели беседы обо всем и ни о чем, сидя у костра. В общем, стандартная ситуация: никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Но тем не менее девушка-то пропала. Конечно, если бы она провалилась в болото по собственной раззявости, то тут, кроме нее самой, виноватых нет. Потому что там было бы ясно все как божий день. К тому же болото находилось далековато от места отдыха студентов, кричи не кричи, не факт, что услышат. У ребят ведь еще музыка на поляне играла — они с собой магнитофон привезли. Но тогда и Залевский с Закутько были бы живы и уж точно не стали бы ворошить эту историю. И маленькому Паше Ларину тоже бы поверили, потому что тогда бы он не стал сочинять про ведьму. В том, что мальчишка не врал, Гуров не сомневался: несмотря на склонность приврать, увидев подобное, ребенок был напуган, и вряд ли бы ему в голову пришло что-то сочинять. Так что матери, друзьям и бывшему участковому Паша, похоже, сказал правду. Болото все следы скроет, а искать в нем кого-то или что-то — дохлый номер. Остается вопрос, что же за ведьма там была. Попахивает чем-то из области мистики, но Лев Иванович был материалистом, хотя и допускал наличие в жизни чего-то подобного, таинственного и необъяснимого.

Полистав еще немного дело, сыщик отложил его в сторону. Можно пока пробить данные приятелей Вики и собрать информацию по папаше Короткову. Тем более что дело это не быстрое, даже в век компьютерных технологий и интернета.

Крячко скептически окинул взглядом окружающую местность. Да уж, занесло, конечно, Пашу Ларина жить пусть и не на самую окраину, но в довольно глухой спальный райончик. Впрочем, оно и понятно. Обычный деревенский парнишка вряд ли бы потянул съем в центре, даже с соседом. Даже если у него зарплата была более-менее приличная, неизвестно, сколько у него уходило за проживание, пусть и не в отдельных апартаментах. Наверное, когда учился, жил в общежитии (если оно было, конечно). А здесь снимал Ларин комнату в квартире старенькой, но еще приличной на вид пятиэтажки. Стас осмотрел все подъезды и, найдя номер нужной квартиры, позвонил в домофон.

— Кто? — ответил женский голос несколько гудков спустя.

— Здравствуйте, — сказал опер. — Мне бы Пашу Ларина.

— А он здесь больше не живет.

— Вы — хозяйка квартиры?

— Да.

— Я из полиции. Можно с вами поговорить? У меня вопрос по поводу Паши.

— Сейчас.

Домофон пискнул сигналом. Станислав открыл дверь и вошел в подъезд. Здесь было на удивление чисто, видимо, жильцы следили за порядком. Или в ЖЭКе были хорошие уборщицы. Даже на окнах между этажами кое-где стояли горшки с цветами.

Квартира находилась на самом последнем этаже. Стаса уже ждали — за приоткрытой дверью стояла худенькая женщина лет сорока с небольшим, в очках и с забранными в пучок волосами.

— Здравствуйте еще раз, — улыбнулся Крячко.

— Здравствуйте, — кивнула хозяйка. — Проходите.

Опер вошел в квартиру. Похоже, тут вовсю шла уборка: в небольшом коридорчике стояли ведро и швабра, и пахло моющими средствами.

— Можете не разуваться, — сказала женщина. — Я все равно только начала убираться, когда вы позвонили. Идемте на кухню.

Стас проследовал за ней. Обычная кухонька со старой мебелью. Было видно, что пока здесь никто не живет — ни посуды, ни продуктов, ни других признаков чьего-либо обитания. Опер присел на табуретку, хозяйка — на скрипучий деревянный стул.

— Как вас зовут? — спросил Крячко, хотя все данные установил еще до выхода из управления.

— Анна Николаевна.

— Очень приятно. Станислав Васильевич, — он протянул женщине удостоверение.

Анна Николаевна внимательно изучила документ и вернула Стасу.

— Чем могу помочь, Станислав Васильевич?

— Видите ли, Паша пропал, а его родители беспокоятся. Скажите, он давно от вас съехал?

— Где-то около месяца назад. — Женщина слегка призадумалась. — Да, где-то так. Как раз на первые майские праздники Паша собрал вещи и съехал. Я тогда приезжала, чтобы ключи забрать и все проверить. Он тогда даже деньги не стал забирать.

— Деньги?

— Да, у него там получалось где-то дня четыре до следующей платы за съем, но, когда он мне сказал по телефону, что съезжает, сразу сообщил, что деньги за эти недожитые дни ему возвращать не надо.

— Выходит, Паша неожиданно съехал?

— Можно и так сказать, но он предупредил дня за три.

— А почему так внезапно съехал?

— Сказал, что предложили работу в другом городе, с проживанием.

— Не сказал где, кем?

— Вроде по специальности. Паша то ли электрик, то ли ремонтник. Я когда заходила, видела у него чемоданчик с инструментами, рабочую форму. А вот куда… — Анна Николаевна наморщила лоб. — Нет, сейчас уже не помню. Кажется, куда-то ближе к Северу.

— И в какой организации или фирме, тоже не знаете?

— Вроде в какой-то крупной компании. Но название не упоминал.

— А Паша не был взволнован или напуган?

— Да нет. Я бы сказала, воодушевлен. Потому что, как он говорил, работу ему предложили хорошую, с зарплатой побольше, чем у него сейчас. Вы сказали, что он пропал?

— Да, его родители обратились к нам, сказали, что сын уже почти месяц не звонит, не пишет им. Они, естественно, переживают. Собственно, поэтому я к вам и пришел. Может быть, вы в курсе, куда он мог пойти или поехать.

Женщина пожала плечами:

— Я вам сказала все, что знаю.

— А что вы скажете о Паше как о квартиранте?

— Пожаловаться не могу, — усмехнулась Анна Николаевна. — Платил всегда вовремя, бардак не устраивал. Конечно, видно, что мужчина одинокий, неженатый, да еще и из деревни, но грязь мне тут не разводил. Старался хотя бы минимально поддерживать порядок. Компании, друзей, приятелей не водил. Ну, может, конечно, и водил, но так, что незаметно было.

— Паша давно у вас жил?

— Чуть больше года.

— Как мне родители сказали, он не один у вас квартировался.

— Да, тут был еще один жилец, Костик. Но он съехал в субботу. К невесте своей переехал.

— Студент?

— Нет, тоже работал. А тут по осени девушку нашел, у них роман закрутился, вот они и решили жить вместе.

— А можете мне данные этого Кости сказать? Хотя бы телефончик?

— Да, конечно.

Крячко достал блокнот и записал номер Пашиного соседа.

— Мне соседка сказала, что вчера приезжал какой-то мужчина, звонил в квартиру, — сказала Анна Николаевна.

— Это отец Паши приезжал, — пояснил Станислав. — Но никого не застал.

— А здесь вчера никого и не было. Я сегодня пришла, решила порядок навести. Завтра новые квартиранты заедут, студенты-заочники.

— Ну да, июнь близко, и сессия на носу, — улыбнулся Стас.

Он задал еще несколько дежурных вопросов и распрощался с Анной Николаевной. Интересная информация хоть и была, но какая-то неполная. Оставалась надежда на бывшего соседа Паши. Вдруг он в курсе?

Выйдя из дома, опер открыл блокнот и набрал продиктованный женщиной номер Константина. Гудки шли, но никто не отвечал. «Ладно, перезвоню попозже», — решил Крячко и направился к машине. Когда он уже завел мотор и приготовился тронуться обратно в управление, телефон зазвонил. С недавно набранного номера.

— Слушаю, — ответил Станислав.

— Здравствуйте, — раздался в трубке мужской голос. — Вы мне звонили три минуты назад.

— Здравствуйте. Вы — Константин?

— Да, а вы кто?

— Полковник Крячко, полиция. Я хотел поговорить с вами о вашем бывшем соседе, Паше Ларине.

— Паше Ларине? — слегка удивленно переспросил Костя.

— Вы с ним не так давно вместе квартиру снимали.

— А, Паша. Понял. Что-то случилось?

— Случилось. Видите ли, Паша пропал, его родители переживают, обратились к нам.

— Вон как. Да, если честно, я не знаю, где он. Он-то раньше меня съехал, еще на первые майские. Но вроде сказал, что работу нашел в другом городе. Может, уехал туда, где связь не ловит?

— Может быть, — не стал спорить Стас, хотя такой аргумент показался ему сомнительным. — А вы с Пашей не общались, когда в одной квартире жили?

— Ну, так… Постольку-поскольку. У него своя жизнь, у меня — своя. Но отношения у нас были ровные, конфликтов не было.

— А к Паше гости часто ходили?

— Когда как. Обычно кто-то из его друзей приходил, они пиво пили у Пашки в комнате, иногда кто-нибудь из девчонок. Раза три видел его родителей. И, собственно, все.

— Костя, а не помните, перед отъездом с квартиры Паша в каком настроении был? Может, в грустном или в веселом?

— Ой… — в трубке повисла пауза на несколько секунд. — Да вроде в обычном.

— Ладно, спасибо вам большое. Не задерживаю. Всего доброго.

— До свидания.

Стас вздохнул, убрал мобильник в бардачок и поехал обратно в управление.

Когда Крячко переступил порог кабинета, Гуров сидел, обложенный различными бумажками, с карандашом в руке. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову.

— Я так понимаю, на кофейной гуще можно не гадать, — заметил сыщик.

— Правильно понимаешь, Лев Иванович, — хмыкнул Стас и сел за стол.

— Что, вообще «пустышка»?

— Почти. Со слов квартирной хозяйки и второго жильца, Паша в начале мая съехал из-за того, что ему предложили более выгодную работу в другом городе. Куда, естественно, ни та, ни другой не знают. Пардон, оговорился. Хозяйка сказала, что вроде бы куда-то ближе к Северу, а сосед бывший вообще не особо в курсе Пашиной жизни был.

— Туфта, — скривился Гуров. — Не уезжал он ни на какой Север, это и ежу понятно.

— Я об этом же подумал. Ты телефончик его не пробил?

— Да я пошел к технарям, а у них там завал. Чего-то натащили, ребята сейчас сидят, ковыряются. Обещали не раньше, чем после обеда.

— Ладно, — махнул рукой опер. — Подождем. Не на самолет опаздываем. У тебя-то самого как? Нарыл чего интересного?

— Да как тебе сказать… — Лев Иванович покрутил карандаш в руке. — Взял дело в архиве, поизучал. Почти все, о чем мне Солнцев поведал, за исключением мелочей.

— Значит, и у тебя «голяк», — кисло заметил Станислав.

— «Голяк» — все это дело. Кстати, папаша этой Коротковой до последнего свою дочку искал.

— В смысле, до последнего? Смирился и перестал все инстанции дергать?

— Нет, Стас. Преставился он несколько лет назад от инфаркта. А пока был жив, занимался поисками дочери.

— О как! — покачал головой опер. — Ну, его можно понять. Родное дитя все-таки. Тут, мне кажется, любой нормальный родитель искал бы до последнего.

— Согласен. Плюс еще почитал все эти протоколы, справки и прочую макулатуру. Противоречий в показаниях свидетелей нет, поиски и осмотры лесов и водоемов поблизости от Любино ничего не дали.

— Кроме болот, — вставил Крячко.

— Само собой. В здравом уме мало кто в болото полезет. А уж если там что-то искать, то его только осушать. Мне кажется, девчонка там.

— Я тоже к этому склоняюсь. Нет, были случаи, и не раз, когда человек испарялся так, что следов найти не могли. Кого-то находили, кого-то нет, но это уже другой вопрос. Хотя странно, что Коротков не пригнал технику для осушения болот. Если он и МЧС, и всех, кого можно, подключил, то уж это для него не составило бы труда.

— У него мы уже точно не спросим. Знаешь, в принципе, еще неплохая версия, что эту Вику могли куда-то увезти.

— Так-то да. Особенно если следов не было.

— В том-то и дело. В лесу, конечно, была проезженная колея, но, поскольку дождь тогда пошел утром, то есть после исчезновения студентки, то там точно следов не осталось. Тем более что из леса в деревню ребята не ногами пришли, а на машине приехали. Если бы кто-то захотел, мог спокойно подъехать и сделать все, что нужно.

— Остается только один вопрос: кто? Нет, даже два. Второй: как его Залевский нашел?

— Думаю, ответ на второй вопрос будет известен, когда мы найдем ответ на первый.

— Как думаешь, кто это мог быть? Понимаю, что кто угодно, но все же.

— Сложно сказать. Древние мудрецы говорили: ищи, кому выгодно. Кому было выгодно исчезновение студентки, дочки бизнесмена?

— Ну, думаю, происки конкурентов можно отбросить. Они такими хитроумными вывертами не заморачиваются, а действуют попроще. Да и опять же, если бы хотели насолить папаше, не стали бы девчонку убирать. Даже если бы задумали похищение. Сам знаешь, отыгрываться на детях — последнее дело.

— Может, у самой Вики какие-то заморочки были?

— Как вариант. Надо бы побеседовать с остальными ребятами. С теми, кто поехал с ней тогда. Ты их не пробивал?

— Пробил. У них у всех судьба сложилась по-разному. Например, Олеся Николаевна Веселовская, ныне Землянухина, которая уединялась с одним из ребят, сейчас работает главным бухгалтером на одном из крупных предприятий.

— Не там, где Гаврюхин? — усмехнулся Стас.

— Нет, там заводик рангом повыше. Ее бывший бойфренд, Сычев Иван Евгеньевич, сейчас вообще за границей живет.

— Да уж, раскидала судьба бывших любовничков.

— Не говори. Так, идем дальше. Маркелов Дмитрий Иванович. Имечко ни о чем не говорит?

Опер наморщил лоб.

— Говорит, — ответил он. — Только не пойму, что именно. Фамилию я где-то слышал.

— Это чиновник из городской администрации. Возглавляет один из комитетов.

— Точно! Он еще пару лет назад был замешан в скандале, но вывернулся и остался не при делах.

— Он самый. Следующий у нас Витющенко Андрей Михайлович. Индивидуальный предприниматель. Держит несколько магазинов одежды. И последний персонаж, третья девушка — Незнамова Ольга Викторовна, в замужестве Мещерякова. Руководитель отдела маркетинга в компании «Север плюс».

— «Север плюс»? — переспросил Крячко. — Там, где Залевский работал?

— Именно.

— Однако. С ней, кстати, можно и насчет него потолковать.

— Ну да, если эта Незнамова-Мещерякова вообще с ним была знакома. Коля-то рядовой сисадмин, а она — начальник не последнего уровня. Если он не в ее прямом подчинении был, то она могла даже его и не знать. Я посмотрел, что это за компания. Не Путиловский завод, конечно, но и не шарашкина контора. Специализируется на производстве бытовой химии и различного ширпотреба.

— Да, а у приятелей Вики жизнь сложилась, в общем, неплохо. Не пропади она, может, тоже была бы в шоколаде. Тем более если у нее такой папаша был.

— Ох, Стас, если бы да кабы…

— Ладно, Лева, тогда встретимся со всеми этими товарищами. Чем черт не шутит, вдруг они сейчас скажут то, что не попало в протоколы допросов?

— Вполне вероятно. Раскидаем на двоих?

— Как обычно. Завтра, правда, я дежурю, но давай ты начнешь, а я послезавтра подключусь.

— Заметано. Был бы свободный день, я бы, может, всех пятерых и оббежал бы.

— Не только свободный день, но и идеальные условия, — скептически заметил Станислав. — Чтобы еще все эти персонажи оказались на одном месте и в одно время.

— Ну, это ты уж совсем загнул, — усмехнулся Гуров. — Единственный, кто выпадает из этого списка, — Сычев. Уехал-то он в Германию, а вот куда конкретно — неизвестно.

— Значит, минус один. С кого будешь начинать?

— Пока с кого попроще.

— С фирмача Витющенко?

— Да. Собственно, я бы выстроил цепочку встреч в такой последовательности: Витющенко, Веселовская, Незнамова, Маркелов.

— Логично. Кстати, еще неплохо было бы проверить на причастность всех четверых к разным сомнительным делишкам.

— Думаешь, они все в той или иной степени могут быть засвечены перед органами?

— Почему нет? Лева, ты видел статистику по экономическим преступлениям? Она порой равняется с уголовщиной, если вообще не опережает ее. Возьми любого типа с экономическим образованием, так там каждый второй окажется если не аферист, то жулик.

— Так уж прям и каждый второй?

— Если не каждый первый. Дружище, там, где пахнет выгодой, в девяти случаях из десяти пахнет и криминалом. Уж ты-то должен это знать.

— Да я, Стас, не в ОБХСС работаю, если ты не забыл. Мое дело — уголовщина в чистом виде. А если быть более конкретным — убийства. Хотя в чем-то ты прав. Мошенничеств развелось не меньше, чем «мокрух».

— О чем я тебе и толкую. Дай-ка сюда этот списочек, я его перепишу и Сашке покажу. Маркелов, конечно, отдельная песня, но вот все остальные…

— Держи, — сыщик протянул другу листок, на который были выписаны данные приятелей Вики Коротковой.

— Отлично. — Крячко взял ручку и принялся быстро переписывать на первую попавшуюся под руку бумажку.

— Сфотографировал бы, — улыбнулся Лев Иванович.

— Ага, а потом глаза ломать. Нет уж, Лева, тебе надо — ты и фотографируй. А мы уж как-нибудь по старинке.

— Ох, Стас. — Гуров слегка повернулся на стуле и посмотрел в окно. — Мне иногда кажется, что нас с тобой надо сдать в музей. Притом неважно в какой. Там нам самое место.

— У меня тоже были такие мыслишки. — Опер отложил ручку и сцепил пальцы в замок под подбородком. — Вроде бы стараешься жить сегодня, где-то даже идешь в ногу со временем, но все равно ощущаешь себя старым. Хотя, — он улыбнулся, — в этом тоже есть своя прелесть.

— И какая же? — улыбнулся в ответ сыщик.

— А то, что мы с тобой уникальные и неповторимые. Два динозавра-мастодонта, или, как нынче модно говорить, — «олдскул». Зато мы на шаг, а то и на два, впереди молодых и современных. А все почему?

— У нас есть опыт и прожитые годы?

— Верно! Они еще только учатся, а мы с тобой уже все знаем и умеем.

Гуров хмыкнул, но ничего не ответил. Разумеется, друг был прав. Опыт — великая вещь. Будь ты хоть стократно умным, продвинутым и подкованным, но если нет опыта, то порой сталкиваешься с трудностями. А опытный человек без труда разберется, что делать и как. Конечно, все индивидуально, но житейская мудрость еще никого не подводила.

— Ох, заболтались мы с тобой, экспонаты музейные, — сказал Крячко, посмотрев на часы. — Время-то уже обеденное. А потом мне к Колокольцеву.

— Тогда иди разогревай. А я пока чайник поставлю.

После обеда Стас ушел по своим делам, а Лев Иванович сидел и размышлял о деле Вики Коротковой, о загадочно умерших Николае Залевском и Семене Закутько. Он уже ни секунды не сомневался, что все эти три случая связаны одной веревкой. Насчет двух друзей все ясно как божий день: выяснили, кто виновен в исчезновении Вики, и принялись шантажировать, рассчитывая денежек срубить. А вот зачем виновник исчезновения это сотворил? Скорее всего, девушка мертва. И что-то подсказывало сыщику, что именно в том болоте, в лесу под Любино, ее и утопили. Один вопрос: зачем? Конечно, об этом спрашивали у ее приятелей, поехавших с ней тогда. Но они толком ничего не могли сказать. Олеся Веселовская упомянула, что на курсе были девчонки, которые откровенно завидовали Коротковой. Убивать только из зависти? Глупо, даже в пору юношеского максимализма. Тут скорее бы напакостили. Вика Короткова имела довольно большой круг общения. Конечно, по натуре своей девушка не была ангелом, но и откровенной змеей тоже. Тогда перетрясли всех ее знакомых вне института, включая бывших подружек и кавалеров. Да, кто-то на Викторию откровенно злился и, уж чего греха таить, желал всяческих бед на ее голову, включая самое страшное. Но практически у всех оказалось алиби. Либо это был какой-то тайный знакомый, о котором не знали подруги, приятели или близкие. Как раз в эту версию уложилось бы похищение на машине. Вряд ли кто-то потащился бы в такую даль, чтобы выследить студентку, заманить на болото и утопить там. Может, и беседа с этими четырьмя особо ничего не даст. Они все уже рассказали тогда, четырнадцать лет назад. Или не все? Собственно, вот это Гурову и предстоит выяснить.

— Как прошла встреча? — поинтересовался сыщик утром следующего дня.

Накануне они со Стасом так и не встретились. Крячко умотал к Колокольцеву и пропал надолго. Уже под конец рабочего дня Лев Иванович получил СМС с текстом: «Задерживаюсь, не жди. Ключи сдам». Он пожал плечами и последовал совету из сообщения. Дома захватили мелкие бытовые дела, поэтому было не до звонков.

— Прекрасно, — самодовольно улыбнулся Станислав. — Как Саня и говорил, Гаврюхин у них давно на прицеле. Делов за ним числится очень много, большинство, правда, недоказуемы.

Но если ниточку размотать, всю цепочку можно приподнять.

— То есть можно считать, что дело в шляпе? — уточнил Гуров.

— В ней, Лева. Мы с Колокольцевым придумали, как вывести Гаврюхина на чистую воду, да так, чтобы он уж точно не отвертелся. До этого ему удавалось выкручиваться. Но теперь точно нет.

— Ну, дай бог. Хоть один балласт с себя скинем. А мне, кстати, вчера под конец дня позвонил один «барабашка», сообщил, что неподалеку от местной гимназии крутится какой-то тип, уже не первый день. К девочкам не подходит, но поглядывает. Внешне вроде все чинно, благопристойно, но…

— …но что-то настораживает, — закончил опер.

— Именно. Поэтому я сегодня сгоняю туда. Он или не он, кто знает, но проверить надо.

— Конечно надо. Пятый случай иметь не хотелось бы.

— Понятное дело.

— Кстати, пока время есть, скажу кое-что. В общем, все знакомые Вики, которые тогда ездили с ней, попали в поле зрения ОБЭП. Даже пребывающий ныне за границей Сычев.

— О как! — усмехнулся сыщик. — А если поподробнее?

— А подробности потом. Если в обед будет время, расскажу. Сейчас нам на планерку, а я потом — вовсю дежурить.

— Ладно, как скажешь. А я после планерки сначала к этому… Витющенко. Потом прогуляюсь до гимназии. Посмотрю, что за тип там крутится.

После планерки, как и было задумано, Гуров отправился к бывшему сокурснику Виктории Коротковой и индивидуальному предпринимателю Андрею Витющенко. Офис бизнесмена находился в другом районе, несмотря на то что один из его магазинов был в паре кварталов от управления. Лев Иванович сперва хотел заглянуть туда, но, подумав, решил ехать сразу в контору.

Офис оказался парочкой кабинетов, которые упомянутый фирмач снимал в трехэтажном здании, построенном еще явно в советские годы. Не особо раздумывая, сыщик постучался в одну из дверей.

— Войдите! — донеслось изнутри.

Гуров зашел и очутился в небольшом кабинетике с письменным столом, парочкой стульев, небольшим шкафчиком и тумбочкой. За столом, а точнее за стоящим на нем компьютером, сидел мужчина в очках и джинсовой рубашке, больше похожий то ли на интеллигента, то ли на представителя богемы, чем на бизнесмена.

— Здравствуйте, — сказал Лев Иванович.

— Здравствуйте, — кивнул мужчина, тут же оторвавшись от монитора. — Вы кто?

— Полиция. — Сыщик подошел поближе и показал удостоверение.

— Полиция? А по какому вопросу?

— Мне нужен Андрей Михайлович Витющенко.

— Это я.

— Замечательно. Не волнуйтесь, Андрей Михайлович, я просто хотел с вами поговорить об одной давней истории.

— Даже так? А что за история? Ох, простите. — Витющенко привстал из-за стола. — Присаживайтесь. Может, чаю или кофе?

— Нет, спасибо. — Гуров опустился на второй стул. — Видите ли, я хотел с вами поговорить об исчезновении вашей бывшей сокурсницы Виктории Коротковой.

— Вот оно что. — Бизнесмен покачал головой и сложил руки на груди. — Ее нашли?

— Пока что нет. Просто мы сейчас расследуем одно дело, и оно косвенно пересекается с этой историей.

— Да мы, собственно, все рассказали уже тогда, когда поиски шли. У Вики-то отец был бизнесмен покруче меня. Потом он в чиновники выбился, как раз в тот год, когда это случилось. Он тогда всех на уши поставил.

— Я видел дело, — кивнул Лев Иванович. — Но хотелось бы, так сказать, услышать лично. Официальный протокол не передаст полностью живой разговор. Расскажите все о том дне.

— Ох. — Витющенко снял очки, протер их лежащей на столе салфеткой. — Рассказать-то расскажу, но уж не обессудьте, если чего-то не вспомню. Как-никак времени много прошло.

— Ничего. А знаете, Андрей Михайлович, начните с того, почему вы все решили поехать именно туда, под Любино.

— Идея появилась у Вики с Олесей. Они ведь дружили тогда, были подружки не разлей вода. Ну, у Вики такое случалось. Что романы с парнями, что дружба с девушками. Выберет кого-нибудь и давай крутить дружбу или любовь.

— А что, все так хотели с Коротковой дружить или романы крутить?

— Многие. Парни понятно почему — Вика была очень красивой девушкой. А дружить стремились, потому что она считалась самой крутой или, наверное, будет правильней сказать, самой популярной девчонкой на курсе. Плюс статус дочки богатых родителей. Да, у нас на курсе были ребята из обеспеченных семей, из семей с достатком.

— А Вику, наверное, считали дочкой олигарха?

— Да, нечто вроде. Ну так вот, они с Олесей и придумали эту поездку, мол, давайте отметим окончание зачетной недели. На сдачу сессии мы обычно собирались каждый своей группой.

— Вы с Коротковой, если не ошибаюсь, учились в разных группах?

— Да. Из одной группы с Викой были Олеся и Ванька Сычев, Олеськин бывший. На сегодняшний день, конечно. Оля Незнамова училась вместе с Димкой Маркеловым, а я вообще в третьей группе. У нас, знаете ли, была своя компания. Мы с первого курса скорешились с Димкой. Потом к нам Оля прибилась. Как говорят, стала в компании своим парнем. Позже и Ванька с Олеськой. Ну а той весной Олеська с Викой подружилась, вот и уговорила нас ее с собой взять.

— А изначально не хотели?

— Да Оля с Димкой были не в восторге. Ну, у Оли одно время с ней отношения не заладились. Потом вроде бы они ровно стали общаться. А Димка ее втихую презирал, считал выскочкой. Нам с Ванькой было все равно по большому счету. Но Олеся тогда очень настаивала, и мы махнули рукой, мол, ладно, пусть едет с нами. Вот мы и поехали.

— А почему именно под Любино?

— Ванька там бывал. Он увлекался турпоходами, различными пешими прогулками. В общем, всем таким. И побывал под этой деревушкой. Расхвалил нам это место, дескать, сказка, если не больше. А Ванька — он такой человек, врать не будет. Собственно, он оказался прав. Вы никогда не были в тех окрестностях?

— Не доводилось, — усмехнулся сыщик.

— Тогда советую побывать. Там действительно очень красиво. Но уж конечно, не при таких обстоятельствах, как у нас.

— Непременно. Во сколько вы отправились тогда?

— Точно не скажу. Днем, но уже ближе к вечеру. Потому что мы успели и палатки поставить, и костер развести, и сосиски на нем пожарить, и выпить. Это к ночи мы уже все, считай, набрались так, что даже не заметили, что Вика не пришла. Только и смогли, что расползтись по палаткам и отрубиться. Ну а уже утром и обнаружили, что Вики нет. Побегали по лесу, поискали ее, потом уже поехали в деревню, к участковому.

— А в тот вечер у вас все было спокойно? Без конфликтов?

— Да, все вполне спокойно было, весело. Девчонки, ну, Вика с Олесей, как выпили маленько, музыку притащили — я магнитофон с собой взял, — танцевать пошли. Нас тоже тащили, но только мы с Ванькой пошли, поплясали с ними, но недолго. Оля с Димкой у костра оставались. Не любители они танцулек. Тут как раз и стемнело, мы еще выпили. Как раз тогда, по-моему, Вика и отлучилась. Олеська с Ванькой уже тоже ушли, уединиться, поамурничать. Оля тоже пошла прогуляться, сказала, что от дыма голова разболелась, решила немного проветриться.

— Они с Викой не в одну сторону ушли?

Витющенко призадумался:

— Вроде нет. У нас такая полянка была, с одной стороны березки, с другой кусты. Вот Оля ушла в сторону березок, а Вика — в противоположную, где кусты. Но Оля-то вернулась, притом оттуда же, куда уходила. Потом и Ваня с Олесей вернулись, мы достали еще алкоголь, начали дальше пить. Кто-то, может, даже я, заметил, что Вики нет, долго не возвращается, но мы уже были в хлам, а Димка, кажется, ляпнул, что она где-нибудь в лесу отключилась после выпитого. Ну мы все махнули рукой и продолжили дальше пить. Расходились уже чуть ли не на карачках. Утром только протрезвели да заметили.

— То есть вы поначалу подумали, что она уснула где-то в лесу?

— Ну да. Потом думали, что заблудилась, дорогу обратно найти не может. А там еще место глухое, связь не ловит. Потом мобильник Вики нашли в палатке — она его с собой не взяла. Тут еще до кучи дождик начался. Вот мы и решили тогда поехать в деревню.

— Но безрезультатно.

— Естественно. А что, там деревенька маленькая, участковый один. Он наши объяснения записал да отправил нас по домам. Но мы все равно сначала вернулись обратно на полянку, еще походили, поискали да поехали домой. А там уж Олеська узнала телефон Викиной матери и сообщила ей. А потом и отец ее подключился к поискам. Ох и долго нас тогда мурыжили. Выспрашивали про тот день чуть ли не посекундно. А как вспомнишь абсолютно все, если ты пьяный был?

— Ну да, — хмыкнул Гуров. — По-трезвому-то не всегда можешь все упомнить.

— О чем я и говорю. А мы ведь еще до исчезновения Вики хорошенько так успели за воротник залить. В общем, что вспомнили, то и рассказали. Хотя сами потом все головы сломали, размышляя, куда она могла деться. Чего только не передумали, даже самого невероятного. Уже потом мы пришли к выводу, что это изначально не очень хорошая идея была — Вику с нами тащить.

— Чувствовали, что что-то подобное произойдет?

— Не в этом дело. Просто я же говорил, у нас была своя, давнишняя, можно сказать, сложившаяся компания. А Вика оказалась так, сбоку припека. И то, только потому, что с Олеськой начала дружить. А Олеська-то человек общительный. Если еще с кем-то крепко подружится, тоже в компанию начинает тянуть. Ваньку, кстати, она и привела. Сначала приятельствовали, потом встречаться начали.

— А каким Вика была человеком? Что можете о ней сказать?

— Самоуверенная, нахальная, но в меру. Неглупая. Училась она, кстати, хорошо, и видно было, что оценки у нее не купленные. Но жила одним днем. Правда, компанейская была и зависимая от чужого мнения.

— Даже так? — удивился Гуров. — Как-то не очень вяжется с самоуверенностью.

— Я в том смысле, что ей было важно, что подумают или скажут про ее внешний вид: про прическу, про наряды, украшения. Самоуверенная она была в своих поступках, в отношениях с другими людьми.

— Ну тогда вытекающий отсюда банальный вопрос: у Вики были враги?

— Скажем так, не со всеми у нее были хорошие отношения. Кто-то ей завидовал, кого-то она раздражала. Но слишком уж откровенной вражды… — бизнесмен чуть призадумался и пожал плечами. — Да нет. Пожалуй, ни с кем не было.

— А вот Ольга из вашей компании. Вы сказали, что она с Викой одно время не ладила.

— Да, на первом курсе. Но Ольга поначалу была очень такой нелюдимой, грубоватой, ни с кем не дружила. Могла и огрызнуться на что-нибудь. Она изменилась, только когда к нам в компанию пришла. Как-то и ожила, и повеселела. Можно сказать, стала другим человеком. Тогда и с Викой вроде отношения у нее стали ровные. Ну, собственно, как и со всеми.

— Вы сказали, что и Дмитрий Маркелов ее презирал.

— Это да. Ну, будем откровенны, Димка многих презирал. Он же отличником был. И видать, ему в школе за это доставалось. Это мое предположение, — пояснил Витющенко. — Мы с ним-то подружились вообще случайно. Просто я так же, как и он, был зациклен на учебе.

— Андрей Михайлович, а как вы считаете, мог ли кто-то из вашей компании быть причастным к исчезновению Вики?

После этого вопроса Лев Иванович планировал закончить разговор. В принципе, от Витющенко он узнал все, что мог. Его рассказ практически не расходился с данными из протоколов допросов. Единственное отличие — его не спрашивали о сотоварищах (кроме, разумеется, пропавшей Коротковой).

— Не думаю, — уверенно ответил собеседник. — И, предваряя ваш вопрос, поясню: незачем. Никому из нас. Да, кто-то из нашей компании мог ее презирать, кто-то откровенно не любить, но не до такой степени, чтобы устроить что-то подобное.

— А как по-вашему, что могло произойти с Викой?

— Да что угодно. Знаете, когда тогда шло расследование, я узнал, что в том же лесу было болото. Правда, оно было далековато от нашей поляны. Ванька тогда высказал предположение, что Вика в потемках могла набрести на это болото, провалиться и утонуть. Он все детство провел в деревне и не понаслышке знает, что это.

— А вы это говорили на следствии?

— Я — нет. Ванька, наверное, сказал.

— Вы сейчас общаетесь с ребятами из вашей компании?

— Особо и нет. После окончания института одно время поддерживали отношения, потом как-то потихоньку разошлись, каждый в свою сторону. Олеська только в соцсетях пишет, да и то в основном с праздниками поздравляет.

Вопросы у Гурова иссякли. Он попрощался с Витющенко и поехал обратно. Ему еще предстояло пройтись рядом с гимназией. Но для начала встретиться с агентом, который про этого подозрительного мужчину и рассказал. Поэтому сыщик постарался сосредоточиться на другом деле. К тому же, если дела не затянут, он планировал еще встретиться сегодня с Олесей Веселовской (или кто она там сейчас по паспорту?). Главное, чтобы она тоже была на работе. И самому Льву Ивановичу на работе не подвалила какая-нибудь пакость.

Подъехав в нужное место, сыщик припарковал машину неподалеку от учебного заведения и не торопясь пошел к ближайшему жилому дому, коим оказалась девятиэтажка. На открытой лоджии второго этажа стоял мужичок в запачканной побелкой и краской форменной куртке и курил. Гуров посмотрел на него и слегка качнул головой. Мужчина еле заметно кивнул, затушил окурок и скрылся в квартире. Через три минуты он появился с другой стороны дома.

— Доброго денечка, Лев Иваныч, — поздоровался он.

— И тебе привет, Коля. Ну, где этот мужик странный?

— Сколько времени? — спросил Николай.

Гуров глянул на часы:

— Начало первого. Шесть минут.

— Значит, скоро должен появиться. Он всегда в обед появляется.

— Как выглядит?

— Молодой, лет около тридцати, светлые брюки и светлая рубашка. Руки вечно в карманах держит и гуляет туда-сюда вокруг школы. И на школьный двор поглядывает.

— Ну и что в нем, по-твоему, подозрительного?

— Он уже несколько дней сюда ходит. Ни с кем не разговаривает. Как-то старшеклассники его отсюда шуганули, но он все равно пришел.

У сыщика яростно вертелась в голове навязчивая мысль, что этот неразговорчивый тип в белом — явно не их клиент. Но убедиться все равно надо на всякий случай.

— Лев Иваныч, я побежал, — вопросительно посмотрел Коля. — А то я ребятам сказал, что пошел за минералкой и за сигаретами.

— Ладно, иди, — махнул рукой Гуров. — Проверю я этого товарища в белом.

Агент убежал, а сыщик еще раз глянул на часы и вздохнул. Придется подождать нужный объект. И желательно в каком-нибудь другом месте. Можно, в принципе, машину перегнать поближе к гимназии, благо тут и парковка есть. А уж если этот типчик появится, всегда можно вылезти и проследить.

Искомый объект появился примерно через полчаса с небольшим. Сыщик заметил его сразу. Худощавый субъект в светлых брюках и светлой рубашке, как и описывал Николай, медленно просеменил по дорожке вдоль школьного забора. Потом остановился и долго смотрел куда-то в сторону площадки, которая начала заполняться выходящей с уроков ребятней. Постояв так минут пять или даже больше, тип отправился дальше тем же шагом. Понаблюдав за незнакомцем, Лев Иванович отметил, что парень не подходит к воротам, где стояли родители, чтобы встретить своих чад. «Шпион-недоучка», — про себя усмехнулся он. Тип не казался ему подозрительным, скорее, странным. «Ладно, — решил Гуров, — проверим, что это за шпион». Он вышел из машины и пошел в сторону парня в светлом, благо тот как раз направлялся в его сторону. Увидев взгляд сыщика, тип остановился и посмотрел на Гурова абсолютно отсутствующим взглядом.

— Молодой человек, вы кого-то ждете? — вежливо поинтересовался Лев Иванович.

На лице парня промелькнуло что-то похожее на улыбку, и он замотал головой. Выражение его лица стало еще более странным, и сыщика осенило: да это же псих. Вполне безобидный, не буйный, но псих. Как же он сразу-то не догадался?

— Мужчина, не волнуйтесь, это не маньяк, — сказала проходившая мимо полная молодая женщина с девочкой. — Это Вовчик.

— Кто? — переспросил Гуров.

— Вова Петраков из десятого дома, — пояснила женщина. — Мы его Вовчиком зовем. Вовчик, привет, — улыбнулась она парню.

— Здравствуйте, — он улыбнулся еще шире глуповатой бессмысленной улыбкой.

— Как дела?

— Хорошо, — продолжая улыбаться, кивал Вовчик. — Вот, гуляю.

— Молодец. Бабушке привет передавай.

— Передам, — закивал душевнобольной, развернулся и пошел в обратную сторону по дорожке.

— Он психически больной, — сказала женщина.

— Да я уж понял, — буркнул сыщик. Время оказалось потраченным впустую. Этот Вовчик, хоть и больной, но явно не маньяк. Наверняка под присмотром родных, а во время обострений небось в «дурку» отправляется. — А почему он возле школы постоянно ходит?

— А кто его знает, — пожала плечами собеседница. — Но он тихий, безобидный. За ним мать с бабушкой присматривают, два раза в год в больницу его кладут.

— Из-за обострений?

— Наверное. Так что не переживайте, все в порядке. Тем более его все тут давно знают.

— Хорошо, спасибо, — кивнул Лев Иванович и отправился обратно к машине. Немного подумав, он прошел до дома, в котором Коля делал ремонт. Агент снова стоял на балконе, смоля сигарету.

Увидев Гурова, Николай вопросительно мотнул головой, мол, как. В ответ сыщик развел руками. Мужчина вздохнул и скрылся в квартире, а через пару минут был уже во дворе.

— Что, не он? — спросил агент.

— Коля, ты здесь давно калымишь?

— Третий день, — мужчина затянулся. — Ой, пардон, не третий. Четвертый. А что?

— Да ничего. Никакой это не маньяк, Коля.

— А кто же?

— Вовчик.

— Вовчик? — удивился Николай.

— Да дурачок местный. Вполне себе безобидный.

— Вот оно как, — вздохнул мужчина и затушил окурок о подошву кроссовки. — Ну, извиняйте, Лев Иваныч. Я как увидел, что он ежедневно возле школы крутится…

— Ладно, — махнул рукой сыщик. — Если что, звони.

Когда Гуров вошел в кабинет, Стас висел на телефоне, попутно что-то быстро записывая на листке.

— Понял, — бросил он. — Выезжаю.

— «Мокруха»? — спросил Лев Иванович.

— Она. Маньяк наш, чтоб ему провалиться.

— Пятый труп? — нахмурился сыщик.

— Если девчонку не успеют спасти, то будет пятый. Вроде живая была еще, когда в «Скорую» позвонили. Ладно, Лева, я побежал, — Крячко схватил папку и выскочил из кабинета.

Гуров вздохнул и сел за стол. В голове мелькнула мысль, что если бы они со Стасом не поменялись дежурствами в воскресенье, то сейчас побежал бы он.

Сыщик посмотрел на часы. Можно пообедать да съездить на завод к Олесе Веселовской. Эх, а еще бумажной работы накопилось. Лев Иванович невольно скривился. Когда б все успеть? Да к следакам еще надо заглянуть. Вряд ли они в случае с Закутько возбуждали дело по сто пятой статье, даже с учетом заключения судмедэксперта. У человека в кофе снотворное может оказаться и без криминала. Может, он забывчивый по жизни или вообще рассеянный с улицы Бассейной. Перепутал по запарке снотворное с другими таблетками или витаминками. Скорее всего, по Закутько будет «отказник». Как, впрочем, и по его другу.

Пообедав и немного отдохнув, Гуров все же решил съездить на завод. Бумажки так и так никуда не денутся, следователи — тем более. Можно все отложить на потом, а то и вообще на завтра. Тем более что там и Стас подключится. Правда, тут подвалил очередной сюрприз от маньяка. Тогда точно надо съездить сегодня.

Меньше чем через час Лев Иванович был уже на заводской проходной. В голову невольно залезли строки из старой песни про улицу Заречную. Сыщик огляделся. Проходная представляла собой причудливую смесь старины и нынешних дней: советская плитка на полу и стенах и будка вахтера соседствовали со вполне современными электронными турникетами и пластиковыми дверями. Гуров не стал сразу ломиться через вертушку, а заглянул в отдел кадров, благо он как раз располагался чуть подальше вахты. Открыв первую попавшуюся дверь, он увидел трех женщин: двух молодых девушек и солидную даму предпенсионного возраста. Все они трудились: копались в бумажках либо строчили что-то на клавиатурах компьютеров.

— Здравствуйте, — улыбнулся Лев Иванович.

— Здравствуйте, — поприветствовала его девушка с косичкой, сидевшая ближе всего. Остальные тоже поздоровались.

— Милые дамы, я из полиции. — Сыщик развернул удостоверение, продемонстрировав его всем присутствующим. — Мне очень нужно найти одну из сотрудниц вашего предприятия.

— А кого именно? — уточнила женщина постарше.

— Землянухину Олесю Николаевну.

— Минуточку. — Девушка с косичкой взяла маленький листочек и быстро написала на нем несколько цифр. — Вот ее внутренний телефон, можете по нему позвонить. Аппарат на стене, напротив будки вахтера.

— А она сегодня здесь?

— Должна быть, — пожала плечами девушка.

— Здесь она, — подтвердила вторая барышня со строгим лицом. — Я ее сегодня утром видела, когда она через вертушку проходила.

— Спасибо вам большое, — улыбнулся еще раз Гуров. — А Олеся Николаевна давно здесь работает?

— Давно, — ответила старшая сотрудница. — Как институт закончила, так и устроилась к нам.

Сыщик откланялся и подошел к висевшему на противоположной от вахты стене телефону. Аппарат тоже здесь остался явно с советских времен, поскольку был не с кнопками, а с крутящимся диском. Лев Иванович набрал номер. Через несколько гудков трубку сняли.

— Бухгалтерия, — ответили на том конце провода.

— Добрый день. Могу я услышать Олесю Николаевну?

— Это я. Слушаю вас.

— Олеся Николаевна, меня зовут Лев Иванович Гуров, я из полиции. Вы не могли бы уделить мне немного времени для разговора?

— А что случилось? — удивилась собеседница.

— Ничего не случилось. Просто мне хотелось бы прояснить кое-что в истории о вашей пропавшей подруге Виктории Коротковой.

Несколько секунд в трубке была тишина.

— Вы из отдела кадров звоните? — уточнила женщина.

— С проходной.

— Оставайтесь там, я подойду минуты через три. У нас тут просто очень запутанная система коридоров, проще мне к вам выйти.

— Конечно, Олеся Николаевна, я вас жду.

Веселовская-Землянухина оказалась человеком пунктуальным и появилась на проходной ровно через три минуты. Это была немного полноватая женщина с аккуратной стрижкой, в белой блузке и светло-серой юбке.

— Лев Иванович? — уточнила она, подойдя поближе.

— Да, — кивнул сыщик. — А вы — Веселовская, простите, Землянухина…

— Ничего страшного, — мило и просто улыбнулась женщина. — И можете обращаться без отчества. Мне этот официоз на работе порядком надоедает.

— Как скажете, — улыбнулся в ответ Гуров. — Причину своего появления я вам уже назвал.

— Да, — кивнула Олеся. — И если честно, я немного удивилась. Дело-то давнее, а Вику ведь так и не нашли.

— Да, вы правы. Просто мы сейчас ведем расследование, а оно напрямую пересекается с той историей. Вы не могли бы немного рассказать подробности?

— Ну, мелкие подробности я уж сама подзабыла. Сколько лет прошло. Но расскажу.

— Простите, Олеся, я вас не сильно задерживаю? — спохватился сыщик. — Может, нам лучше встретиться, когда у вас закончится рабочий день?

— Да нет, что вы, — махнула рукой женщина. — Я только рада немного от работы отвлечься. А то такой завал эти дни был. В общем, дело было так…

Рассказ Олеси занял около десяти минут и почти не отличался от рассказа Андрея Витющенко. Лев Иванович внимательно слушал рассказчицу, не перебивая. Вопросы можно задать и потом.

— Вот, собственно, и все, — развела руками Олеся, завершив рассказ на том, как деревенский участковый записал их объяснения и отправил домой, после чего началось расследование пропажи Коротковой.

— Олеся, а вы сами как думаете, куда могла пропасть Вика? — спросил сыщик.

— Ой, мы все чего только не передумали. Я тогда с Викой ведь подружилась, а она таким человеком была… Допустим, сидит в компании и на кого-то за что-то обиделась. Если такое случалось, Вика просто уходила и не возвращалась. Но в тот вечер она ни на кого не обижалась, ссор не было. Поэтому я и удивилась. Ваня полагал, что она могла нечаянно провалиться в болото, — там, оказывается, болота были. Могла забрести далеко, в темноте не заметить и зайти в трясину.

— А вы не знали про эти болота?

— Нет конечно. Даже Ваня не знал, хотя он там бывал.

— А мог ее кто-то увезти оттуда?

— Ну… — женщина закусила губу и призадумалась. — В принципе, это возможно. Я, конечно, не знаю, скольким людям Вика рассказала, что едет с нами, но многие были в курсе. И уехать могла, это вполне в ее стиле.

— Даже без телефона?

— Да, даже так. Но мы-то тогда сразу не подумали. Уже потом мне эта мысль в голову пришла. Я даже следователю рассказала. Но они так никого и не нашли. Так что я до сих пор не знаю, куда пропала Вика и что с ней случилось. Да и жива ли она вообще, — на последних словах на лице Олеси появилась легкая грусть.

В последнем Гуров и сам сомневался. Конечно, бывали случаи, когда пропавшие люди объявлялись живыми через пять, десять, а то и двадцать лет. Но интуиция подсказывала сыщику, что здесь не та ситуация.

— Олеся, а как вы считаете, мог кто-то из вашей компании быть причастным к исчезновению Виктории?

— Вряд ли, — уверенно ответила женщина. — Да и зачем? Ладно бы кто-то с ней откровенно враждовал, но из нас никто. Димка Маркелов кривился в ее сторону, но он много кого презирал, так что Вика — не единственная. Он по Ольке сох, все смотрел на нее влюбленными глазками, когда думал, что никто не видит. — Олеся невольно усмехнулась, но как-то по-доброму. — У самой Оли были с Викой отношения не очень на первом-втором курсе. Но я уж не помню из-за чего. Скорее всего, из-за какой-нибудь ерунды. Потом они вроде как, ну, не то чтобы помирились, но если разговаривали друг с другом, то спокойно, без издевок и обзывалок. Андрюха ее не воспринимал всерьез и, по правде говоря, немного над ней посмеивался, хотя Вика ему нравилась. Ну а Ваня тогда встречался со мной, но он, знаете, будто бы старше нас всех был. Поэтому к Вике относился так, спокойно-пофигистски. Типа, есть она, ну и ладно.

— Понятно. Ладно, Олеся, спасибо вам большое за беседу и простите, что отнял у вас рабочее время.

— Да ну что вы, — заулыбалась женщина. — Я очень рада была с вами поболтать. Работу свою я, конечно, люблю, но отвлекаться от нее тоже надо.

Они распрощались, и Лев Иванович отправился обратно в управление. До конца рабочего дня еще время было, так что можно заняться делами насущными. Например, макулатурой. А к следователю можно съездить и завтра. Интересно, Крячко уже вернулся? И что там с этой пятой жертвой маньяка?

Когда Гуров вошел в кабинет, место напарника пустовало. Значит, еще не вернулся. Сыщик сел за стол и, как и планировал, занялся бумажными делами. Периодически он мысленно возвращался к сегодняшним встречам. В принципе, приятели Коротковой ничего особо не прояснили. Из новой информации лишь добавилась небольшая толика сведений об отношениях в их компании и к самой пропавшей. Ладно, осталась еще пара человек. В принципе, к Маркелову можно заслать Крячко. Лев Иванович не особо любил всех этих напыщенных чинуш. Не сказать, конечно, что и Стас испытывал к ним трепетные чувства, но у него разговор мог сложиться более удачно, чем у Гурова, который при общении с подобными персонажами редко мог скрыть отвращение. Нет, конечно, и среди государевых слуг попадались нормальные люди, с кем можно было выстроить диалог и пообщаться в нормальном ключе. Но почему-то сыщику такие попадались редко. А Маркелов слыл тем еще напыщенным индюком, задирающим нос и лебезящим перед вышестоящими чинами. По крайней мере, так о нем писали журналисты.

Станислав появился минут через сорок после прихода Гурова. Он устало плюхнулся на стул, посидел немного, потом включил чайник.

— Что, поймал маньяка? — осведомился сыщик, впрочем, без тени иронии.

— Ага, сразу двух, — ехидно бросил Крячко. — И Джека-потрошителя бонусом. Но хоть девчонку успели спасти. Правда, она в тяжелом состоянии и врачи дают не шибко оптимистичные прогнозы.

— Все по той же схеме?

— Да. На этот раз заманил ее в расселенный дом, где бомжи с нариками околачиваются. Последние, кстати, его и спугнули, иначе бы мы на труп приехали.

— Повезло. Кстати, тот тип возле гимназии оказался местным безобидным психом. Просто гуляет там каждый день да на школьный двор пялится. Но он уже давно там обитает, его все знают. Во время обострений в психушке лежит — родня его туда отправляет, у которой он под присмотром. Так что не наш клиент и явно не при делах, ни по одному эпизоду.

— Я почему-то так и подумал, — признался Стас. Он достал из холодильника контейнер с едой и поставил в микроволновку разогреваться. — А с приятелями пропавшей виделся?

— С двумя. Могу рассказать, пока ты будешь есть. Но там особо ничего интересного. Никаких существенных отклонений от истории, изложенной в деле.

— Все равно рассказывай, — махнул рукой Крячко и налил чай.

Лев Иванович поведал о встрече с Андреем Витющенко и Олесей Землянухиной. Рассказ у сыщика вышел не особо длинным, как он и предупредил.

— Да уж, — резюмировал Стас, отхлебнув чай из кружки. — И впрямь ничего такого. Ну если не считать всех этих любовей-морковей и прочих высоких отношений. Но я бы тоже не выбрасывал это на помойку. Бывает, что и чувства играют не последнюю роль в деле.

— Но не так часто, как во всяких дамских романчиках, — возразил Гуров. — Пока что я не увидел мотива для теоретического убийства Виктории. Ребята мне поведали, что она могла заблудиться и утонуть в болоте. И двое из них до сих пор так думают.

— И пусть себе думают. Дельце это, конечно, дрянное, другого слова не подберешь, но что-то мне подсказывает, что разгадку мы найдем.

— Я тоже так думаю. Кстати, ты обещал рассказать, чем наши ребятишки заслужили внимание ОБЭП.

— Точно, — кивнул опер. — Хорошо, что напомнил. Значит, вот там как все было. Олеся Веселовская проходила свидетелем по делу о растрате. Обвиняемой была ее бывшая начальница, на чьем, собственно, месте она и сидит сейчас.

— Думаешь, подставила да подсидела?

— А почему нет? Кто-то может строить из себя паиньку и обаяшку, а попутно всем мешающим подножки будет ставить.

— Так-то да.

— Андрюша Витющенко однажды чуть не попал под суд за налоговые махинации. Как несложно догадаться, за сокрытие. Но адвокат у него неплохой оказался, поэтому наш фирмач выкрутился. Ваня Сычев, который ныне в Германии обитает, подозревался в банальном мошенничестве. Но доказательств не было, поэтому его и не привлекли. Ну с Маркеловым и так все понятно. На нем, как на любой чиновничьей крысе, клейма ставить негде. И воровство, и коррупция, и злоупотребление, и все пакости, характерные для этой братии. Ну и напоследок Оленька Незнамова. Прошу прощения, Мещерякова. Там тоже любопытная ситуевина. Сашка рассказал, что их ребята давно уже держат на заметке этот «Север плюс». Мутят они там самые мутные делишки, но умело, не подкопаешься. И Мещерякова там играет не последнюю роль. Правда, и не первую тоже.

— Да, прям гадюшник какой-то, — покачал головой Гуров.

— Это ты, Лева, еще мягко выразился.

В дверь легонько постучали.

— Войдите! — отозвался Стас.

В кабинет тихонько зашла пожилая женщина интеллигентного вида. Очередной заявитель, поняли напарники. Крячко подмигнул другу, мол, потом поговорим, и переключился на посетительницу.

Он не мог дождаться вечера. Дела валились одно за другим. Мужчина решал их или, по крайней мере, старался решить. Но все его мысли были только об одном: о предстоящей вечером встрече. Сегодня утром на телефон пришло коротенькое СМС: «Встретимся сегодня, как обычно». И он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет наконец выключить свет в кабинете, закрыть его, попрощаться и бежать.

Недолгая поездка на машине. Знакомый до боли дом. Нужный этаж. Металлическая дверь. Мужчина нажал на кнопку звонка. Тот пропел нежную мелодию и стих. Потом изнутри раздались шаги, и дверь открылась. При виде его женщина улыбнулась.

— Заходи, — тихонько сказала она, пропуская его внутрь.

В прихожей горел неяркий, мягкий свет. Едва дверь закрылась, он заключил ее в объятия. Она обвивала руками его шею и прижималась к нему. Горьковатый со сладкими нотками запах ее парфюма — она не изменяла своему вкусу.

— Как давно мы не виделись, — сказал он.

— Знаю, — слегка виновато прошептала она. — Прости, были дела. Как и у тебя, кстати.

Он чуть отстранился и улыбнулся. Она была права. Но что поделать? Это его должность, его работа. Поэтому они и видятся нечасто, если не сказать, урывками. Но когда встречаются, то отдаются друг другу полностью. Не только телом, но и душой.

— Кофе будешь? — спросила женщина.

— Буду, — кивнул он. Ему доводилось пить его вечером, хоть и знал, что делать это нежелательно. Но опять же, работа, черт бы ее побрал.

— Идем.

Они прошли на кухню. Она знала, когда он придет, поэтому просто достала две чашки и подставила их на поддон кофемашины. Потом они сидели и не спеша пили кофе. В такие минуты мужчина чувствовал себя так, будто именно здесь его дом, а не где-то там. Словно нет этой выматывающей и нервозной работы. Есть только они двое и этот маленький уютный мирок, который так не хочется покидать.

Он украдкой рассматривал женщину и отметил небольшое, почти слабоуловимое изменение. Вроде все то же: те же светлые вьющиеся волосы, которые она сегодня не стала выпрямлять (хотя последние несколько лет делала это постоянно), светлые глаза, кошачья грация худенького тела. Но на лице время от времени появлялась тень то ли задумчивости, то ли усталости.

— Ты выглядишь уставшей, — мягко сказал он.

— Сильно заметно?

— Не очень, но я вижу. Проблемы?

— Да нет, — она покачала головой. — Работы много в последнее время.

— Если какие-то проблемы, я могу помочь, ты ведь знаешь.

— Знаю, — она накрыла своей ладонью его руку, лежавшую на столе. — Сейчас проблем нет. И, надеюсь, долго не будет.

Она ничего от него не скрывала. Как и он от нее. Они знали все друг о друге. Даже неблаговидные поступки, совершенные ими некогда, не отталкивали их друг от друга.

Допив кофе, мужчина встал из-за стола.

— Я покурю? — спросил он.

— Кури, — улыбнулась женщина и открыла окно. Потом принесла из комнаты большую пепельницу в виде черепахи и пачку сигарет. Подкурив две сигареты, одну она протянула ему. Он ощутил легкий привкус ее помады на фильтре.

— Знаешь, о чем я думаю? — вырвалось у него.

— Знаю, — она грустно улыбнулась. — Я часто думаю о том же. Но ты и сам прекрасно знаешь…

Она не договорила, но он понял и лишь печально усмехнулся.

— Да, нам придется оставить все, — сказал мужчина. — Мне — бросить жену, тебе — твоего наивного любовничка. А также прекратить все, что мы делаем, и уехать куда глаза глядят.

Женщина вздохнула.

— Проблема в том, что мы пока не готовы, — грустно заметила она. — И никак не можем решиться.

— Значит, мы с тобой трусишки? — улыбнулся он.

— Наверное, — усмехнулась она в ответ.

Он обнял ее, и она положила голову ему на плечо. Затушив окурок в пепельнице, женщина взяла его за руку и повела за собой. Мужчина покорно последовал за ней. Ведь они встречались не только для того, чтобы поговорить.

…Сон не шел. Мужчина видел, что и его возлюбленная не спит, ворочаясь с боку на бок.

— Бессонница? — тихо спросил он.

— Не знаю, — она пожала плечами и повернулась к нему. — Ты, я смотрю, тоже не спишь.

— Меня она периодически мучает, — признался он.

— Я удивляюсь, как ты с твоей работой вообще умудряешься спать.

— Я сам иногда удивляюсь.

Она встала с кровати и набросила на себя его рубашку, застегнув ее на одну пуговицу.

— Пойдем покурим, — предложила она.

Он кивнул, встал, надел брюки и пошел за ней на кухню. Окно было по-прежнему открыто, и все было наполнено прохладным ночным воздухом. Они сели на диванчик кухонного уголка и закурили. Она придвинулась ближе и положила голову ему на грудь.

— Знаешь, — сказала женщина, — нам надо решиться.

— Бросить все это и начать новую жизнь вместе?

— Да.

— Прямо сейчас?

— Можно и прямо сейчас.

— Это будет непросто.

— Я знаю. Но чем дольше мы будем тянуть, тем сложнее будет.

— Ты права. Давай сделаем так: закончим все, что надо закончить, и сделаем шаг в новую жизнь.

Она немного помолчала. Потом затянулась и выпустила струйку дыма.

— Давай. Надо же когда-нибудь это сделать. Тебе будет сложнее, чем мне.

— Это правда. Но ради тебя я сделаю.

— Сколько тебе нужно времени?

— Где-то месяц, максимум — два.

— И мне так же. Значит, решено?

— Решено, — улыбнулся он.

Она привстала и повернулась к нему. Ее глаза будто бы светились. Тени усталости не было. Было только счастье. И любовь.

— Я люблю тебя, — сказал мужчина.

— Знаю, — улыбнулась женщина. — Я тоже тебя люблю.

Они долго сидели обнявшись. Потом она зашевелилась.

— Давай все-таки попробуем поспать, — предложила она. — Завтра нам обоим на работу.

— Давай, — кивнул мужчина. — Но если будешь ворочаться, сгребу в охапку и не пущу.

Она звонко рассмеялась:

— Идет. И не забудь: заканчиваем все свои дела и начинаем все с чистого листа.

— Не забуду, — весело пообещал он. — Мы же договорились.

Поговорить друзьям удалось только утром следующего дня. Под вечер они успели лишь переброситься парой реплик. День выдался насыщенным что у Крячко, что у Гурова, поэтому напарники приняли решение обсудить дальнейшие шаги завтра, на свежую голову. Благо и планерки сегодня не должно было быть.

— Ну-с, Лев Иванович, — важно начал Стас, помешивая ложкой сахар в чае, — обсудим вторую часть Марлезонского балета?

— Не вопрос, — кивнул сыщик. — Предлагаю тебе навестить Маркелова, а я займусь Незнамовой, которая Мещерякова.

— Значит, мне корешки, тебе вершки?

— Я просто не люблю чиновников. У меня на них аллергия.

— Ну да, а я их просто обожаю и боготворю.

— Стас…

— Да ладно, ладно. Съезжу я к этому чудику. Правда, сомневаюсь, что он со мной станет так охотно разговаривать, как остальные.

— Ты же его не о нынешних делишках спрашивать пойдешь. А об истории, которая случилась больше десяти лет назад. Может, чего интересного и поведает.

— Пробиться бы к нему. Хотя для людей с красными корочками открыты практически все двери. Сколько там на твоих песочных?

— Девятый час.

— После девяти и поеду. Да, Лева, к разгадке мы не особо приблизились. Точнее, не приблизились вообще. Даже на полшажочка.

— Знаешь, у меня мелькала тут одна мыслишка. А что, если Залевский прознал о делишках Мещеряковой, пронюхал, что она вместе с остальными жуликами из руководства на прицеле у органов, и решил ее шантажировать этим?

Стас призадумался.

— Версия хорошая, — согласился он. — Тогда, получается, история с исчезновением Вики Коротковой тут вообще ни при чем.

— Получается, так.

— Но во-первых, в эту схему не вписывается поездка Закутько в Любино. Если Сема с Колей решили вымогать у Мещеряковой деньги под предлогом знания о махинациях директората «Север плюс», то им незачем было ковыряться в этой истории. А они, как мы с тобой уже выяснили, именно в ней и ковырялись. Я ведь полазал в компе у Закутько. Может, я и не все просмотрел, но про «Север плюс» там ничего не было. А вот про пропажу Коротковой была куча поисковых запросов в браузере. Во-вторых, загадочное исчезновение Паши Ларина, который к этой фирмочке вообще ни боком, ни скоком. Зато теоретически мог видеть, что произошло в Любино в ту ночь. И в-третьих, доподлинно не установлено, что Мещерякова как-то причастна к исчезновению бывшей сокурсницы, даже если так оно и есть.

— Да, действительно не сходится, — заметил Гуров. — А вдруг Коля узнал и о том и о другом? И о Любино, и о начальственных делах мутных. Тогда все увязывается.

— Ты прям из Коли вундеркинда сделал, — хмыкнул Крячко. — Не спорю, он, конечно, был парнем умным. Но как-то это все очень уж закручено.

— Да не так уж и сильно. Что-то одно Залевский мог приберечь как туз в рукаве. Например, историю с Викой.

— Кстати, Лева, а про папочку ты забыл? Там ведь только информация о пропаже Коротковой была. Про фирму — ноль без палочки. Если Сема решил довести до конца дело, начатое другом, то он должен был быть в курсе про «Север плюс». А он, похоже, был ни сном ни духом обо всем этом и ковырялся в тайнах Любино.

— Тоже верно, — кивнул сыщик. — Проверить бы еще раз компьютер Закутько. А в идеале — еще и компьютер Залевского.

— При желании это можно устроить.

— Как?

— Ну, насчет Закутько — могу как-нибудь через его подружку. А вот с Залевским придется головушку помучить. Скорее всего, техника у его родителей.

— Не факт, — возразил Лев Иванович. — Со слов соседки Залевского, квартиру его родители не продали, она просто стоит закрытой. Так что, может, все там и осталось, в том числе и техника. Но папаша у Коли вроде адекватный мужик, можно попробовать через него пробраться. Только сделать все аккуратно.

— Тогда, если пойдешь, возьми с собой кого-нибудь из спецов. Николаша ведь сисадмином работал, мог комп и под пароль поставить. Не специально, а чисто по профессиональной привычке.

— Кстати, да. Ладно, обмозгуем еще это все. Надо сперва закончить с Викиными бывшими сокурсниками. А там будет видно.

— Добро, — ответил опер. — Ладно, время уже девять, пора двигать. А то мне еще сегодня с бумажками сидеть.

— А я потом в следственный. Да, совсем забыл: я же зашел вчера к технарям, уже под конец дня. В общем, последний раз номер Паши Ларина в действующем, так сказать, состоянии был засвечен именно в день пропажи. Ему, судя по номеру, звонили очередные рекламщики, которых парень даже слушать не стал, а секунд через десять повесил трубку. Если смотреть по геолокации, звонок был в пределах города. А потом все. Исчез. Точнее, был и остается не абонент.

— В принципе, этого и стоило ожидать, — пожал плечами Стас. — Сдается мне, что парнишу просто убрали, а от телефона либо от сим-карты избавились. А если все оно так, то отыщется этот Ларин хрен знает когда и хрен знает где.

— Согласен. Ладно, Ларина пока отложим, займемся живыми, здравствующими и присутствующими. Так что место встречи здесь, в неопределенное время.

— В любое, — усмехнулся опер и, взяв папочку, вышел из кабинета.

Гуров допил чай. Пора отправляться в фирму «Север плюс». Он собрался, закрыл кабинет и вышел из управления.

Компания не имела собственного помещения, а арендовала большой корпус одного некогда крупного завода. Сама проходная тоже была крошечной, если сравнить с тем предприятием, на котором работала Веселовская. На вертушке сыщика пропустили спокойно и без особых вопросов — он успел только разок махнуть удостоверением перед лицом вахтера. Судя по длинному списку различных организаций на стенде, висящем у входа на проходной, от самого завода мало что осталось (если вообще что-то осталось) — практически вся территория со всеми корпусами находилась в руках арендаторов, крупных и мелких фирм. Здание «Север плюс» находилось буквально наискосок от проходной. Судя по виду бывшего заводского корпуса, организация вела дела вполне успешно. Даже возле входа висела крупная табличка с названием.

Внутри вертушки не было, зато имелась в наличии будка с вахтером. Крупный мужчина в черной форме вежливо поинтересовался у Гурова о цели визита, внимательно изучил удостоверение и объяснил, как найти начальника отдела маркетинга. Лев Иванович поднялся на второй этаж и очутился в небольшом коридорчике. Нужную дверь он нашел быстро, благо там, как и положено, тоже имелась табличка. Гуров заглянул в кабинет. В небольшом, но просторном кабинетике с большим окном стояли два стола. За одним из них восседала девушка, имеющая восточные черты, которая что-то быстро печатала на компьютере.

— Здравствуйте, — сказал Лев Иванович.

— Здравствуйте, — обернулась девушка.

— Мне нужна Ольга Викторовна.

— Она сейчас на совещании у руководства.

— А во сколько будет?

Девушка посмотрела на часы, висящие на стене.

— Думаю, минут через десять. Если хотите, присядьте, подождите, — она кивнула на стул, стоящий возле второго стола.

— Спасибо. — Сыщик прошел в кабинет и расположился на предложенном сотрудницей месте.

Чтобы скоротать время, Лев Иванович принялся изучать кабинет. Всюду стояли комнатные растения, большие и маленькие. Даже на столе у девушки стоял небольшой симпатичный кактус. На выкрашенных в мягкий светло-зеленый цвет стенах висела пара картин, изображающих городские пейзажи, преимущественно заграничного типа. У входа стоял шкаф, набитый различными папками. В углу приткнулся сейф старого образца, оставшийся, наверное, еще с советских годов.

— Много у вас цветов, — заметил Гуров.

Девушка улыбнулась.

— Я люблю цветы, — сказала она. — У меня дома их много.

— За ними же, наверное, большой уход нужен?

— Да, но мне нравится с ними возиться, ухаживать. А когда они расцветают — это вообще чудо.

— Наверное, это очень красиво, — улыбнулся сыщик.

— Конечно. Я когда сюда устроилась, у Ольги Викторовны был только один фикус, — она кивнула на большой напольный горшок с растением рядом с сейфом. — Я принесла несколько цветов из дома. Тем более что Ольга Викторовна была не против.

— Вы давно здесь работаете?

— Почти год.

— Вы — секретарь?

— Официально — документовед. Но, по сути, можно сказать, что и секретарь.

Дверь открылась, и в кабинет вошла молодая женщина с забранными в пучок светлыми, чуть вьющимися волосами, неброским макияжем и в светлом брючном костюме.

— Здравствуйте, — Лев Иванович встал.

— Здравствуйте. — Женщина посмотрела на него с любопытством.

— Вы — Ольга Викторовна?

— Да. А вы кто и по какому делу?

— Лев Иванович Гуров, — он протянул удостоверение.

Мещерякова изучила документ и с любопытством посмотрела на гостя.

— Что-то случилось?

— Нет. Но я хотел бы с вами поговорить.

— Роза, — Ольга повернулась к документоведу. — Сходи, пожалуйста, в отдел кадров, забери отпускные листы.

— Хорошо, Ольга Викторовна, — кивнула любительница цветов с таким же цветочным именем, взяла со стола папочку-уголок и вышла.

— Присаживайтесь, — кивнула Мещерякова и села за свой стол. Гуров тотчас опустился на занятое им ранее место. — О чем вы хотели поговорить?

— Я хотел поговорить об одной старой истории. О пропаже вашей сокурсницы Виктории Коротковой.

— Вот как? — неподдельно удивилась женщина. — Странно. Столько лет прошло. Или она нашлась?

— Да нет, не нашлась. Просто мы сейчас расследуем другое дело, и оно, так сказать, пересекается с этой историей.

— Понятно. И что вы от меня хотите?

— Уточнить кое-что. Я знаю, что там было большое расследование, читал дело, но Викторию так и не нашли. Вы не могли бы рассказать, как тогда было дело, и куда, по вашему мнению, могла исчезнуть Вика?

Мещерякова откинулась на стуле и немного помолчала.

— Подробностей, если честно, я уже не помню, — ответила она. — Если в общих чертах, мы приехали туда под конец дня на машине Вани Сычева. Развели костер, поставили палатки, устроили застолье. Уже под вечер, когда стемнело, я пошла прогуляться — мне стало немного дурно и от выпитого, и от дыма. То, что Вика ушла куда-то, я не видела. Тем более, как ребята потом сказали, она ушла в другую сторону. Минут через двадцать, наверное, или через тридцать, когда мне стало полегче, я вернулась. На поляне сидели Андрюха с Димкой. Они достали вино, мы стали пить. Потом подошли Олеся с Ваней — они тоже уходили, сами понимаете для чего. Ну в итоге мы напились и даже не заметили, что Вики нет. Обнаружили только утром. Поискали ее по лесу, но не нашли. Решили идти в деревню, вызвать милицию. Там рассказали все участковому, он записал и отправил нас домой. Потом, конечно, расследование началось. Отец Вики тогда шум поднял, даже к нам приходил, расспрашивал. Но ее тогда так и не нашли.

Рассказ Ольги почти полностью совпадал со словами ее сокурсников. Единственным новшеством была встреча отца Коротковой с участниками событий. Но это не такая уж существенная деталь.

— Ольга Викторовна, а вы сами как думаете, что могло с ней случиться?

Женщина пожала плечами:

— Да что угодно. Мы сначала думали, что она действительно заблудилась в лесу и не нашла дорогу обратно. Вика ведь ушла без телефона, в случае чего даже спасателей не смогла бы вызвать по экстренному номеру. Но так как ее не нашли… — она покачала головой. — Ваня тогда предположил, что она забрела в болото — оно было в той местности. Ну и провалилась в темноте, не смогла выбраться. Хотя про болото мы уже потом узнали, когда расследование шло. Ну мы и подумали, что, скорее всего, так оно и произошло.

— А не мог кто-то подъехать на машине и увезти ее?

— Возможно. Если только заехали с другой стороны леса. Потому что у нас поляна была довольно большая, и рядом с ней как раз проезженная дорога была. Если бы кто-то проехал мимо нас, мы бы увидели.

По лицу Ольги Лев Иванович понял, что ей по большому счету наплевать на судьбу бывшей сокурсницы. Как говорят в народе, помер Максим, да и хрен с ним. Но озвучивать эту присказку сыщик не стал. Хотя очень хотелось.

— А каким человеком была пропавшая?

— Выскочка и выпендрежница, — хмыкнула Мещерякова. — Ну, знаете, как это бываете с детишками из богатых семей.

— Не со всеми.

— Не со всеми, но Вика как раз была из большинства. Любила позадирать нос, похвастаться какими-нибудь крутыми дорогими шмотками. Постоянно меняла то подружек, то ухажеров. Неглупая, конечно, училась она неплохо. Но при этом ко всему относилась очень легко. Вика была человеком, живущим одним днем.

— Хорошее качество, — заметил Гуров.

— Хорошее, да только не всегда уместное. Наверное, поэтому Вика начала с Олесей дружить. Хотя Олеся не сильно вписывалась в ее круг общения. Вика ведь чаще всего дружила именно с такими же мажористыми девочками, как и она сама. А у Олеси семья была вполне обычная. Как, собственно, и у всех нас.

— А у вас какие с ней отношения были?

— Конкретно у меня? — уточнила женщина.

— И у вас, и у вашей, так сказать, компании.

— Первые годы мы с ней не ладили. Я вообще тогда была человеком не особо общительным. А такие, как Вика, меня всегда раздражали. Могли поцапаться из-за ерунды. Правда, Вика уже на следующий день могла все забыть, а я — нет. Потом как-то само собой сгладилось. Я просто не обращала на нее внимания. Мол, есть она — ну и ладно. Как дерево или столб на улице. А что касается остальных… — Ольга легонько побарабанила пальцами по столу. — Олеся с ней подружилась и, понятное дело, относилась к ней хорошо. Ваня относился примерно так же, как и я. Димка Маркелов ее откровенно презирал. Все годы, что она училась. Но Димка многих недолюбливал, потому что был тогда жутким мизантропом. Андрюхе Вика нравилась, но без фанатизма. Он над ней посмеивался, подшучивал, но по-доброму.

— Ясно.

— Надеюсь, вам помог мой рассказ?

— Да, кое в чем помог. И последний вопрос, Ольга Викторовна: вы знали Николая Залевского?

Мещерякова наморщила лоб.

— Залевского? — переспросила она.

— Да, Николай Залевский.

— Мне это имя ни о чем не говорит.

— Он работал в вашей компании сисадмином.

— Все равно не говорит. У нас сотрудников много, а всех знает только отдел кадров. Да и отдел информационных технологий не в моем подчинении. Если бы этот Залевский работал конкретно у меня, я бы знала.

— А вы многих знаете на вашем предприятии?

— Только тех, с кем приходится общаться непосредственно по рабочим делам. А почему вы спросили про этого Залевского?

— Видите ли, в рамках расследования он тоже попал в поле зрения органов. Мы выяснили, что он работал у вас на предприятии, но уволился примерно два месяца назад, — о его смерти Лев Иванович решил не упоминать. Интуиция подсказывала ему, что вываливать Мещеряковой все подробности не стоит.

— Понятно. Ну здесь я вам вряд ли чем-то помогу.

— Зато помогли в другом. Спасибо вам, Ольга Викторовна, за встречу и за беседу.

— Пожалуйста.

— До свидания.

— Всего доброго.

Гуров встал со стула и уже сделал шаг к двери, как в кабинет заглянул молодой мужчина, примерно ровесник Ольги.

— Прошу прощения, я не вовремя? — спросил он, глядя то на женщину, то на сыщика.

— Нет-нет, Гриша, заходи.

Лев Иванович кивнул и вышел из кабинета. Навстречу ему быстрым шагом бежала Роза. Видимо, уже сходила в отдел кадров.

— Уже уходите? — спросила она.

— Да, все. Побеседовал с Ольгой Викторовной.

— Может, вас проводить?

— Да нет, не стоит, — улыбнулся сыщик. — У вас тут не такие запутанные коридоры. Правда, там, у Ольги Викторовны, сейчас посетитель.

— Еще один? — удивилась Роза.

— Наверное, из ваших сотрудников. Молодой мужчина по имени Григорий.

— А, Гришка, — хмыкнула девушка.

Она огляделась по сторонам и заговорщицки понизила голос:

— Он раньше у нас работал, потом перешел на соседнее предприятие, здесь же, на территории. Но еще с того момента, как устроился, Гришка подкатывает к моей начальнице. Влюблен он в нее по уши.

— Ну, это неудивительно, — заметил Лев Иванович. — Она — женщина очень симпатичная.

— Да, вот только любит исключительно себя, — наморщила носик Роза. — Та еще эгоистка. Вроде так со всеми доброжелательна, вежлива. Но никому навстречу не пойдет и поблажек не сделает. И Гришкой пользуется, как тряпкой для вытирания пыли: Гриша, сделай то, Гриша, сделай это. А тот и рад стараться, дурачок. Даже несмотря на то, что у нас уже не работает.

— Вы его как будто жалеете.

— Не без этого.

— А может, он вам нравится? — подмигнул Гуров.

Девушка рассмеялась:

— Ни чуточки. Как человек — да. Гриша, конечно, очень добрый и отзывчивый парень. И даже красивый. Но не мой типаж. Он такой весь интеллигентный, мягкий. А мне нравятся мужчины твердые и уверенные в себе. Вроде вас. Но вы, я так понимаю, женаты.

— Спасибо за комплимент, Роза. И да, я женат.

— У меня тоже есть парень.

— Это замечательно. Ну а что касается вашей начальницы… Понимаете, по сути-то, начальник и должен быть таким, как вы описали. Будешь мягким — все, кому не лень, на шею сядут.

— Да, все верно, но совсем-то уж твердолобым не надо быть. Надо где-то идти на компромисс.

— Роза, — улыбнулся сыщик, — я уверен, что вы бы были начальницей гораздо лучшей, чем Ольга Викторовна.

— Ладно вам, — слегка смутилась документовед, но было видно, что комплимент ей очень польстил.

— Поверьте моему опыту. А я всяких начальников повидал, и не только у себя на работе. Так что когда-нибудь вы тоже станете руководителем, и очень хорошим.

— Надеюсь, так оно и будет.

— Обязательно будет. Всего доброго, Роза.

— И вам. До свидания.

Обратно в управление Гуров ехал окрыленный мыслями. Да, непростая штучка эта Ольга Мещерякова. Пожалуй, будет похлеще, чем рядовой фирмач Витющенко или мутный главбух Веселовская. Неужели она все-таки причастна к исчезновению своей бывшей сокурсницы Коротковой? За свою жизнь и службу сыщик повстречал множество людей, самых разных. Ольга была типичным карьеристом, который может пойти по головам и придерживается принципа «цель оправдывает средства». Ей бы в политику пойти с такой целеустремленностью. Глядишь, сделала бы еще лучшую карьеру. Может, даже обогнала бы своего бывшего сокурсника Маркелова. При этой мысли Лев Иванович невольно вспомнил слова Веселовской о том, что в студенческие годы будущий чиновник был влюблен в Мещерякову, тогда еще Незнамову. Кто знает, может, и сейчас, по старой памяти о былых чувствах, он помогает ей выпутываться из скользких ситуаций. Лирика, конечно, но чем черт не шутит. Тем более что Маркелов, как госслужащий, притом не самого низкого уровня (правда, и не самого высокого), наверняка имеет связи во всяких структурах, в том числе силовых и правоохранительных. Лев Иванович мысленно сделал себе пометку лично встретиться с Сашей Колокольцевым и поподробнее расспросить его о фирме «Север плюс» и всех причастных к мутным делишкам, которые там крутятся.

Стаса еще не было на месте. Сыщик посмотрел на часы. До обеда тоже времени оставалось еще прилично. Гуров решил съездить к следователю, тем более что собирался еще вчера. Он собрался и вышел из кабинета. В коридоре его чуть не сшиб оперативник Витя Костин, который разве что не бежал по коридору.

— А, черт! — вырвалось у сыщика.

— Извини, Лев Иванович, — опер виновато развел руками. — Я тебя не испачкал?

Гуров обратил внимание, что одежда Костина была заляпанная грязью и местами мокрая.

— Ты в болото, что ли, нырял? — усмехнулся он.

— Почти. Покойничка выловили из пруда под городом. А он, судя по всему, там не первый день плавал, уже разлагаться начал. Местные пьянчужки его нашли, которые там квасили и захотели искупаться. Я сейчас бумажки в кабинет закину, пойду домой, переоденусь. Хорошо хоть живу рядом.

— А что за покойничек?

— Да мужик, вроде молодой. Естественно, без документов.

— Ну, это долго можно устанавливать личность.

— То-то и оно. Ладно, я побежал, а то, блин, бомжом себя чувствую.

— Давай, беги.

Что-то насторожило сыщика в рассказе Виктора. Покойник, плавающий в пруду за городом. Уж не Ларин ли? Возможно, хотя, по идее, это мог быть кто угодно. Надо будет проверить: позвонить эксперту и озадачить Крячко, чтобы связался с квартирной хозяйкой и узнал, во что был одет Паша, когда съезжал с ее апартаментов. Но это все потом. Сейчас надо решить дела более насущные.

В администрации города Стасу доводилось бывать нечасто и в основном по работе. Он махнул на вахте удостоверением, хотя мог бы этого не делать — на входе сидел пожилой мужчина, некогда служивший в органах, поэтому опера пропустил без проблем. Попутно поинтересовался, как там житье-бытье в уголовной сфере. Крячко отделался общими фразами, пообещав на обратном пути задержаться подольше и поболтать.

Кабинет Дмитрия Маркелова располагался на третьем этаже. Даже соответствующая табличка рядом имелась. «Хорошо бы этот тип был на месте, — подумал Станислав. — А то тоже бегают по всяким совещаниям да министерствам». Он громко постучал в дверь и, услышав «Войдите!», вошел в кабинет. Чиновник оказался молодым мужчиной, лет около сорока на вид, в темно-сером клетчатом костюме. В лице его было что-то неприятное, отталкивающее, хотя выражение — абсолютно бесстрастное. Почему-то мужчина внешне напомнил Стасу Коровьева-Фагота из романа Булгакова. Разве что не хватало разбитого пенсне на носу, мерзкой ухмылки и ироничных полупьяных глаз. Впрочем, учитывая, что у Маркелова были черные глаза, определить по ним степень опьянения (если бы таковая имелась) было бы сложно.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Крячко.

— Здравствуйте, — кивнул Маркелов. — Вы по какому вопросу?

— Я из полиции. — Опер подошел поближе, достал удостоверение и протянул чиновнику. — Полковник Крячко Станислав Васильевич.

Тот внимательно изучил документ и вернул Стасу.

— Чем обязан? — холодно осведомился он.

— Дмитрий Иванович, я бы хотел поговорить с вами об одной очень давней истории — о пропаже вашей бывшей сокурсницы Виктории Коротковой.

На лице Маркелова мелькнуло удивление.

— О пропаже Коротковой? — переспросил он.

— Да. Видите ли, мы сейчас ведем расследование другого уголовного дела, и оно косвенно пересекается с этой историей.

— Что же это за дело?

— Я не могу об этом говорить по понятным вам причинам. — Крячко особо выделил последние слова, но, похоже, на Маркелова они не произвели абсолютно никакого впечатления.

— А от меня вы что хотите?

— Расскажите, что было в тот день, точнее, вечер, когда пропала ваша сокурсница.

— Разве это не отражено в деле?

— Отражено. Но ни один протокол допроса не передаст личного рассказа.

Чиновник криво усмехнулся, но комментировать слова опера не стал.

— Мы поехали в ту деревню, не помню название…

— Любино, — подсказал Станислав.

— Да, Любино. Поехали днем. Приехали, разместились. Устроили застолье. Вечером Короткова ушла, да так и не вернулась. Мы сидели, отдыхали, особо и не придали этому значения. А утром обнаружили, что ее нет. Поискали по лесу, но не нашли. Поехали в деревню, там пошли к участковому, сообщили ему о пропаже. Он записал все, что мы ему рассказали. Потом началось официальное расследование.

«Да уж, воистину, краткость — сестра таланта», — усмехнулся про себя Стас, но вслух этого не сказал. Рассказ Маркелова вышел не только кратким, но и каким-то казенным. Как пресс-релиз какого-нибудь ведомства или мелкая заметка в официальной газетенке.

— А как вы думаете, что могло случиться с Коротковой?

Собеседник пожал плечами:

— Да все что угодно.

— И все-таки?..

— Знаете, мне не особо интересно, что с ней тогда случилось. Она навязалась к нам в компанию, поехала с нами, а потом пропала. Только отдых испортила.

Крячко уловил в голосе Маркелова нотки раздражения. Да уж, остальные участники той истории, с которыми беседовал Гуров, не соврали — чиновник свою бывшую сокурсницу недолюбливал.

— Но если уж вам так интересно, — на его лице промелькнуло нечто похожее на усмешку, — то Иван Сычев, который тогда с нами был, предположил, что она могла забрести в болото в потемках, провалиться и утонуть.

— А вы знали, что там есть болото?

— Нет. Это нам рассказал следователь, когда допрашивал.

По таким скупым ответам опер понял, что Маркелов явно не расположен к разговору, тем более об этой давней истории. «С этим типом каши точно не сваришь», — определил Стас и решил задать еще пару вопросов и заканчивать разговор. Ему и самому беседа с чиновником не доставляла большого удовольствия.

— Как вы думаете, кто мог быть причастен к исчезновению Коротковой?

— Понятия не имею. Я же не знаю весь круг ее знакомых.

— А кто-то из вашей компании?

Маркелов слегка призадумался:

— Вряд ли. Если человек неприятен, его можно просто выгнать. А не заводить в болото или еще куда-то.

— А похитить ее могли?

— Возможно. Я же вам сказал, что не знаю, с кем она общалась, и не следил за ее жизнью.

— Хорошо, я вас понял. Спасибо, что уделили время. Всего доброго.

— До свидания, — кивнул чиновник.

Когда Станислав вышел из здания, он поймал себя на диком желании помыться. Ну или хотя бы умыть лицо. По мнению опера, разговаривать с перепачканным и пьяным в хлам ассенизатором было бы приятнее, чем с этим Маркеловым.

В кармане завибрировал телефон. На экране высветилось СМС от Гурова. «Узнай у хозяйки, во что был одет Ларин». Крячко хмыкнул. Неужто нашелся Павлик? Опер вытащил блокнот, нашел номер Анны Николаевны и набрал его.

Женщина ответила несколько гудков спустя.

— Алло?

— Анна Николаевна, здравствуйте. Это Крячко из полиции, я был у вас недавно.

— А, да-да, здравствуйте. Нашли Пашу?

— Почти. Анна Николаевна, а вы не помните, во что Паша был одет, когда от вас съезжал?

— Ой… — хозяйка сделала небольшую паузу. — Честно говоря, уже не помню. Вроде бы джинсы и спортивная куртка с быком.

— Отлично. Спасибо вам большое.

— Не за что. Надеюсь, Паша найдется.

— Я тоже. До свидания.

— До свидания.

Ну вот хоть здесь приятный разговор. Узнав нужную информацию, Крячко отправился в управление. Напарника еще не было на месте. То ли еще не приезжал со встречи с Мещеряковой, то ли уже укатил в следственный. Станислав вздохнул, сделал себе чай и принялся за бумажную работу.

Гуров объявился уже после обеда.

— Давно пришел? — спросил он.

— Давно, — кивнул опер.

— Ну и как?

— Никак, — хмыкнул он. — Я из этого Маркелова слова как клещами тянул. Ладно бы что-то неприличное у него спросил. А то он рожу кривил, как будто я у него деньги из кармана вытаскиваю.

— Ну все правильно, — развел руками Лев Иванович. — Вот если бы было наоборот, у Маркелова с лица бы не сходила улыбка, а тебя бы он осыпал всеми мыслимыми и немыслимыми комплиментами.

— Да это понятно. В общем и целом, Лева, разговор у нас вышел никакой. Да, дело было так. Да, возможно, могло быть так. Конечно, слова Маркелова не расходятся с протоколами его допросов, но он явно не был расположен к разговору. Даже если бы я с ним заговорил о чем-то другом.

— А ты узнал то, что я просил?

— Про Ларина? Узнал. Неужели он объявился?

— Витька Костин сегодня ездил на труп: мужички выловили из пруда полуразложившегося покойника без документов. И меня как осенило.

— А вдруг это он, да?

— Да. Я, конечно, еще не знаю, он или не он, но описание надо иметь в виду.

— Если только его не раздели догола.

— И такое может быть.

— А ты как съездил на рандеву с этой Незнамовой-Мещеряковой?

— Сейчас поем и расскажу. А ты пока вкратце обрисуй, что тебе наговорил Маркелов.

— Ой, Лева, да нечего там обрисовывать, — поморщился Крячко. — Этот индюк изложил подробности вечера сухим протокольным языком, как будто отчет о проделанной работе писал. Куда могла пропасть Короткова, в душе не знает, да и ему до лампочки, даже если бы ее инопланетяне с барабашками утащили. Похоже, согласился с версией Сычева, что она в потемках забрела в болото, провалилась в него и утонула. Кстати, а ты дело еще в архив обратно не отнес?

— Пока нет, — ответил Гуров, доставая из микроволновки контейнер с обедом.

— Тогда полистаю, пока ты ешь.

— Долго листать придется, — усмехнулся сыщик.

— Да я так, бегло.

Пока Лев Иванович обедал, Станислав пролистывал пухлую папку. Протоколы допросов и осмотров мест его не сильно интересовали. Он сразу взялся за изучение последних бумаг. И нашел то, что искал.

Напарник уже пил чай. Посмотрев на Крячко и увидев, что тот слегка качает головой, разглядывая бумаги, он задал вполне логичный вопрос:

— Нашел что-то интересное, чего не нашел я?

— Как тебе сказать… — Опер откинулся на стуле и сцепил руки на животе. — Мне было интересно, почему расследование прекратили, а дело сдали в архив. Ну тут логично. Как ты знаешь, спустя несколько лет суд признает человека умершим, если он так и не нашелся и не вскрылись какие-то дополнительные подробности его пропажи. Еще через какое-то время и розыск прекращают. А там папенька этой Вики всех на уши поднимал, связи свои задействовал, чтоб отыскать любимое чадо. Вот как он помер, так студентку искать и перестали. Никому, кроме него, она не была нужна.

— Еще бы, — согласился сыщик. — Друзья-подружки могли поплакать да успокоиться и жить дальше, а вот родной отец… А мать ее, похоже, смирилась, что дочь не вернется.

— Скорее всего. Ну так что, Лева? Как прошла встреча с Незнамовой-Мещеряковой?

— Если честно, то примерно так же, как и у тебя с Маркеловым.

— Что, эта дамочка тоже скривила рожу и разговаривала через губу? — усмехнулся Стас.

— Да нет, говорила она вполне доброжелательно и охотно. Но просто не сказала ничего нового. Витющенко с Веселовской еще какие-то догадки строили, сплетни добавляли. А эта… Я, кстати, спросил Ольгу про Залевского. Догадаешься, что она ответила?

— Что знать не знает, кто это такой.

— Абсолютно верно. Она вообще заявила, что на предприятии знает только тех, с кем взаимодействует по работе. С Николашей она, видимо, не пересекалась.

— Пока он не начал ее шантажировать.

— Думаешь, это она?

— Предполагаю, что да. Хотя Коленька у нас был парень пробивной, мог заявиться даже к Маркелову, если бы он был причастен. А на него компромата еще больше, чем на остальных его сокурсников, можно насобирать. Да и слупить деньжат с него можно. Но, мне кажется, этот тип тут ни при чем. Если политик хочет избавиться от того, кто ему мешает, этот человек чаще всего исчезает бесследно. Ну а Залевский с Закутько-то не исчезали. Правда, последнего убрали как-то топорно. Сыпануть снотворное в кофе, чтобы отрубился и куда-нибудь врезался? Действенно, но не всегда.

— Согласен. Тогда примем Мещерякову за рабочую версию?

— Пока что да. Если насобираем достаточно улик, можно будет передать материалы в следственный, а они там уже дело заведут. Еще, кстати, в пользу Мещеряковой говорит тот факт, что Залевский уволился из компании буквально перед смертью. Стал бы он увольняться, если бы шантажировал Веселовскую или Витющенко?

— Он бы уволился, если бы получил от них деньги. И вот они, скорее всего, заплатили бы ему. Хлипковаты они для таких хитроумных дел. И супруги у них тоже не суперкрутые, чтобы радикально решать проблемы со всякими вымогателями.

— Вот-вот. А судя по тому, что дальше в игру вступил Семочка, денег Николаша не увидел как своих ушей. Да и его дружок тоже.

— Согласен. И вполне возможно, что там еще и третий труп — Паши Ларина. Во что, кстати, он был одет, когда хозяйка последний раз его видела?

— Джинсы и спортивная куртка с быком.

— Замечательно. Тогда звоню эксперту.

— Думаешь, этого утопленника уже вскрыли?

— Да вскрытие может подождать. Мне важно узнать, во что он был одет.

— А смысл тогда звонить эксперту? Его же Витька нашел, у него и спроси.

— Да, Стас, что-то я заработался, — покачал головой Гуров. — А ведь точно. И про Витьку даже не подумал.

Он снял трубку телефона и набрал номер.

— Костин, — ответили на другом конце провода.

— Вить, это Гуров. У меня к тебе нескромный вопрос: во что был одет мужичок, которого ты сегодня из пруда выловил?

— Перечислить все?

— Да не обязательно, хотя бы самое основное.

— Спортивная куртка с мордой быка и надписью «Chicago Bulls», светло-синие джинсы, черные кроссовки с белой подошвой. Достаточно?

— Вполне. Спасибо, Вить.

— Лев Иванович, а с чего такой интерес? Ты этого мужика знаешь?

— Да есть у нас на примете один пропавший товарищ. Родители его обратились, но пока неофициально, без заявления. Молодой парень, был одет похожим образом.

— Понял. А данные его есть?

— Есть. Передаю трубку Крячко, он расскажет.

Стас вышел из-за стола и взял трубку. Поздоровавшись с собеседником, он продиктовал данные Ларина.

— По одежке все совпало. Надо бы родителям его звякнуть, — как-то задумчиво сказал опер, положив трубку.

— Хочешь, я позвоню? — предложил Гуров.

— Не надо, я сам. Тем более что обещал. Все равно их будут вызывать на опознание. Если это действительно Ларин, пусть хотя бы морально подготовятся.

— Да, неприятно это. Но позвонить ты успеешь. Если, конечно, Витька раньше тебя с ними не свяжется. Надо решить, что делать дальше.

— Это и так ясно — разрабатывать Мещерякову. Понятно, что идти к ней и в лоб спрашивать бесполезно, надо окольными путями пробираться.

— Согласен. Проверим компьютеры Залевского и Закутько?

— Пока что да. Плюс опознание Ларина.

— И еще, Стас, надо бы нам вдвоем повидаться с Сашкой Колокольцевым, попросить его поподробнее рассказать обо всех незаконных делишках фирмы «Север плюс» и какую роль там играет Мещерякова.

— Тоже не проблема. Сашке я хоть сейчас могу позвонить и договориться о встрече.

— Сейчас пока не надо. Сначала проверим компьютеры. А еще надо узнать об Ольге все. Ну или все, что сможем нарыть.

— Чем живет и чем дышит.

— Именно. Я, когда встречался с ее бывшими сокурсниками, кое-что узнал. Мелочь, но все же. Плюс еще немного рассказала Роза — ее секретарь-документовед.

— И что же там? Интересное что-то есть?

— Ну я в общих чертах тебе уже излагал. Когда Ольга, тогда еще Незнамова, поступила в институт, она была жутко нелюдимой девчонкой. Сиречь, интровертом. Ни с кем не дружила, не общалась. Но потом она присоединилась к компании Витющенко и Маркелова — эти двое дружили аж с первого курса.

— Но сейчас, как я понимаю, они не общаются?

— Правильно понимаешь. Учеба закончилась, дружба — тоже. Еще, как мне рассказала Веселовская, Маркелов в студенческие годы был влюблен в нашу Оленьку.

— Прелесть, — ехидно ухмыльнулся Крячко. — А я-то думал, что наш Маркелов и себя-то не особо любит. Или любит, но исключительно тридцать второго числа каждого месяца. А тут, оказывается, Оленьку. И только ли в студенческие годы? Может, они до сих пор вполне себе неплохо общаются. Из разряда «старые чувства не ржавеют».

— Хороший вопрос, и мысль здравая. Сам об этом думал.

— Фигню не городим. А что рассказала секретарша?

— Что у Мещеряковой есть воздыхатель на работе — ее бывший подчиненный по имени Григорий. Ровесник Ольги, правда, работает сейчас в смежной шараге на их же территории, но бывшую начальницу свою обожает, чем последняя вовсю пользуется. Или, как выразилась Роза, она им пользуется, как тряпкой для вытирания пыли, а тот только рад.

— Ну, любовь зла — полюбишь и Мещерякову. Полюбил же такой козел, как Маркелов.

— Верно. А еще Ольга наша Викторовна — очень жесткий и бескомпромиссный начальник.

— Наверное, поэтому она и держится на такой высокой и хорошей должности. Мягкотелые там долго не протягивают. Помню, как-то давно один свидетель мне высказал мысль, что любой руководитель обязан хотя бы чуточку быть чудаком на букву «м», потому что иначе просто нельзя. Ибо сожрут с потрохами.

— Знаешь, где-то он был прав, твой свидетель. Вот пока все, что мы знаем о Мещеряковой. Хотя нет, не все. Судя по тому, что она уже Мещерякова, а не Незнамова, она могла быть замужем.

— Или фамилию сменить, — заметил Станислав.

— Или так, — согласился сыщик. — Надо запросить органы ЗАГСа. Раньше ведь это все через них проходило — и браки, и смена паспортных данных. А Оленька в любом случае меняла фамилию не вчера и не месяц назад. Так что однозначно, через ЗАГС. Это первое.

— Второе — походить по соседям, поболтать с коллегами, найти каких-нибудь старых знакомых. Бывших одногруппников, одноклассников, приятелей и прочих. Заодно и родню. Родителей, братьев-сестер, если таковые имеются, и прочих. Если был муж, то и его.

— Да, работы непочатый край, — вздохнул Лев Иванович. — По-моему, мы быстрее этого охотящегося на школьниц маньяка поймаем, чем установим всю биографию Мещеряковой.

— Лева, сложно, но можно. Начнем с компьютеров наших закадычных дружков, потому что это как раз будет быстрее и в чем-то даже проще. А потом плавненько перейдем к Ольге.

— Идет.

— Ладно. — Опер встал, взял телефон и сделал шаг к двери. — Пойду позвоню матери Паши.

Гуров кивнул. Крячко вышел в коридор и набрал номер Натальи Лариной. Женщина ответила не сразу.

— Да?

— Здравствуйте, Наталья. Это Станислав из полиции. Был у вас недавно…

Договориться с отцом Залевского оказалось делом несложным. Правда, просьбе Гурова он удивился.

— Посмотреть компьютер Коли? — переспросил он. — А для чего?

— Понимаете, Андрей Степанович, у нас есть большое подозрение, что ваш сын впутался в нехорошую историю. Возможно, и смерть его была не случайной.

Здесь сыщику даже врать не пришлось. Посвящать в подробности отца Николая он не хотел, но и говорить неправду без особой на то нужды не любил.

— Эх, — старший Залевский немного помолчал. — А я ведь как чувствовал. Да и Ленка тоже тревожилась. Мы у Кольки спрашивали, а он бодренько так: все нормально, все отлично.

— Наверное, просто не хотел вас волновать.

— Да понимаю я. А что за история?

— Долго рассказывать. Давайте лучше при встрече. Когда можно подъехать?

— Можете завтра. В любое время.

— Хорошо. Я тогда подъеду с утра, часиков в десять — в половине одиннадцатого, но не один, со мной еще один сотрудник будет.

— Да ради бога. Смотрите, сколько надо.

На следующее утро Лев Иванович вместе с Женей — молодым пареньком из технического отдела — отправился по уже знакомому адресу. С техником он также договорился накануне, и тот без вопросов согласился съездить. Правда, пришлось еще идти к непосредственному Жениному начальнику, а тот слыл типом не особо приятным и был человеком настроения. Однако более старшим по возрасту сотрудникам, тем более опытным оперативникам из убойного отдела, он не сильно перечил после одного случая. Мог для вида повыпендриваться, построить из себя супер-пупер начальника, но всегда шел на попятную.

Андрей Степанович уже ждал их в квартире. Он провел гостей внутрь, в полутемную прихожую.

— Тут, правда, немного пыльно, — немного извиняющимся тоном сказал мужчина. — Просто после похорон Кольки тут никто не живет. Сенька только приходил тогда, и все. Мы с Ленкой заезжали. Цветы мы отсюда забрали. Хотя какие там цветы, — он махнул рукой. — Так, пара кактусов.

Гуров невольно вспомнил Розу — секретаршу Мещеряковой. Вот уж где контраст: пара кактусов и заставленный всевозможными цветами кабинет.

— Где компьютер? — спросил Женя, снимая с плеча сумку.

— Идемте, я покажу.

Квартира, в которой некогда проживал Коля, была двухкомнатной. Старший Залевский открыл одну из комнат, в которой стоял раскладной диван, стол с компьютером и принтером, стул, платяной шкаф и старое кресло.

— Давай, Жень, колдуй, — скомандовал сыщик. — Компьютер может быть под паролем. А я пока с Андреем Степановичем парой слов перекинусь.

— Конечно, Лев Иванович. — Парень поставил сумку на пол и сел на стул.

— Андрей Степанович, пойдемте, побеседуем, — обернулся Лев Иванович к старшему Залевскому.

— Да-да, — закивал тот.

Они вышли в коридор и прошли на кухню. Видно было, что Андрей Степанович открыл окна, как пришел, но спертый воздух еще до конца не выветрился.

— Андрей Степанович, тут вот какая история вышла, — начал сыщик. — Николай решил подзаработать легких деньжат.

Старший Залевский горько усмехнулся, вытащил из пачки сигарету и закурил.

— Ясно, можете не рассказывать дальше, — сказал он. — Наркотики, верно?

— Да нет, не наркотики. Информация, не предназначенная для чужих ушей.

— Тоже не лучше. Знаете, Лев Иванович, не надо этих подробностей. Кольку все равно уже не вернешь.

— Просто я обещал вам, что расскажу.

— Да, знаю. Но не надо. Просто найдите их. Тех, кто виноват в этом.

— Обещаю, — твердо сказал Гуров.

Андрей Степанович жадно затянулся.

— Я пока отъеду, — сказал он. — До сих пор тяжело здесь находиться. Как закончите, позвоните.

— Хорошо.

Лев Иванович вернулся в комнату. Женя уже колдовал, сидя за компьютером.

— Ну что тут, Жень?

— Рукастый был этот ваш покойник, — ответил техник. — Пароль поставил качественный.

— Подобрать сможешь?

— Думаю, да. Но придется повозиться.

— Возись, время есть, — краем уха Гуров услышал, как стукнула входная дверь. Видимо, это старший Залевский ушел. Его можно понять. По лицу мужчины и так было видно, что ему действительно тяжело здесь оставаться — все напоминало о покойном сыне. Так даже лучше, решил сыщик. Им с Женей никто не помешает. А работа предстояла нелегкая и небыстрая. За полдня бы управиться.

Лев Иванович решил оглядеть жилье Николая. Конечно, и так было видно, что тут уже некоторое время никто не живет и даже не бывает, но все равно квартира еще сохраняла отпечатки жизни прежнего обитателя. Он прошел в другую комнату. Здесь, видимо, Коля устраивал свои гулянки и дружеские посиделки. Тут стоял широкий диван, гораздо больше того, что был в спальне. Сервант с кучей рюмок, бокалов и прочей питейной посуды, явно еще советского производства. Даже пара бутылок алкоголя имелась. Гуров присмотрелся. Початый пятилетний коньяк, не дорогой, но и не из совсем дешевых. И виски, нераспечатанный. На низеньком деревянном столике валялось несколько журналов, в основном на всякие компьютерно-игровые темы. Здесь же стоял книжный шкаф, телевизор, явно новый, под ним — игровая приставка. Да, здесь никаких бумажек или записей Коля явно не держал. Скорее всего, все находилось в спальне, где сейчас работал Женя. В компьютере либо в ящиках стола. Как техник закончит, можно будет и там порыться. Сыщицкая чуйка подсказывала Гурову, что здесь он непременно что-то отыщет.

Сыщик прошел на кухню. Тоже ничего особо интересного. Гарнитур хоть и старый, но не советский. Скорее всего, покупали в девяностых или в нулевых. Похоже, Коля после отъезда родителей с этой квартиры не сильно торопился все менять. Или вообще не захотел. В воздухе еще висел запах табака, смешанный со спертостью, и Гуров полностью открыл окно, после чего вернулся в комнату.

— Получилось, Лев Иванович, — доложил Женя, не отрывая глаз от монитора.

— Так быстро?

— Относительно. Я сначала думал, что пароль будет заумный, навороченный, а он оказался средней сложности.

— Это неважно. Главное — получилось.

— Сами будете смотреть или мне поискать?

— Давай сначала я, а ты, если что, подключишься.

— Как скажете. — Парень встал из-за стола, уступая место старшему товарищу.

Лев Иванович сел за стол. С чего начать? Конечно, в компьютерных делах он не был таким уж профаном, но более молодым коллегам явно уступал, не говоря уж о всяких спецах-программистах. Память подсказала сыщику, что все нужные файлы хранят на определенном диске. Вот туда Гуров и заглянул.

Провозиться сыщику пришлось долго. Диск содержал кучу папок с самым разнообразным содержимым. Лев Иванович пролистывал их одну за другой. У него даже слегка начало рябить в глазах. Но его усилия были вознаграждены. Когда Гуров щелкнул «мышкой» по очередной папке, она запросила пароль.

— Жень? — обернулся сыщик.

Сидевший на диване и копавшийся в телефоне техник отреагировал тут же.

— Да? — вопросительно посмотрел он на Гурова.

— Папка пароль запрашивает.

— Сейчас.

Парень примостился на освобожденное Львом Ивановичем кресло и вновь принялся за работу. В этот раз времени ушло еще меньше.

— Готово, — сообщил техник, кивнув на открытую папку, и вновь расположился на диване.

Сыщик принялся изучать содержимое. «Надеюсь, это не порноколлекция», — усмехнулся он про себя. Но худшие ожидания Гурова не оправдались. Здесь действительно было то, что он рассчитывал найти. Те самые заметки, материалы и фотографии, которые в распечатанном виде хранились в зеленой папке, найденной у Закутько. Плюс еще несколько файлов. Но ничего такого, что указывало бы на махинации руководства «Север плюс». Либо Залевский о них действительно не знал, либо решил сосредоточиться исключительно на истории с пропажей Вики Коротковой. Тщательно изучив все, что находилось в засекреченной Колей папке, Лев Иванович снова повернулся к технику.

— Жень, а как можно посмотреть историю поиска в интернете?

Парень встал и подошел к столу.

— Открывайте браузер, — скомандовал он. — А теперь вот сюда. Нажмите на «История».

Сыщик в точности выполнил все указания. Перед ним открылся длиннющий список всех страниц в интернете, на которые заглядывал Николай. Гуров принялся по очереди просматривать их. Да, все то же самое. Плюс всякие юридические нюансы. Гражданский кодекс, Уголовный, Уголовно-процессуальный, Административный… Да, похоже, Николаша был настроен серьезно. Решил шантажировать Мещерякову этой старой историей. Интересно, каким образом? Напел ей в уши, что донесет сведения до правоохранительных органов, дело выкопают из архива, откроют по новой, только уже переквалифицируют по другой статье? Скажем, убийство. Если у Коли был хорошо подвешен язык, то он вполне мог сделать и так. Доказательства? Слова Паши как свидетеля? Если Ларин действительно видел от и до все, что произошло в тот вечер, то, пожалуй, можно было и на этом сыграть. Но вещественных-то доказательств не нашли, ибо в том лесу облазали все, что можно и нельзя, кроме болота, конечно. Никаких улик: ни клочка одежды или брошенного ботинка. Свидетельские показания Паши тоже могли бы вызвать большой вопрос. Любой следователь бы его спросил: «Молодой человек, вы тогда были ребенком. Уверены, что не ошиблись? И точно ли вы помните, что все так и было, даже спустя четырнадцать лет?» Похоже, Залевский действительно решил Мещерякову на понт взять. Но даже если так, она могла бы его просто послать куда подальше, а в случае чего выкрутилась бы. С ее-то положением и деньгами. Ну в крайнем случае обратилась бы к своему бывшему (или нет?) воздыхателю Маркелову. Нет, там точно было что-то еще. И надо искать. В засекреченной папочке ничего не нашлось, значит, придется копаться где-нибудь еще.

Лев Иванович не знал, сколько времени прошло, прежде чем обнаружил то, что искал. Еще одна папочка под паролем. Он снова подключил Женю, который успел задремать на диване. Техник взломал пароль. В папке оказались видео и несколько фотографий. Гуров просмотрел содержимое. Мещерякова встречалась с какими-то людьми. Интересно, что это? Он задумчиво потер подбородок.

— Если надо, я могу подключить принтер и распечатаем. Или скину на флешку, — предложил Женя.

— Давай на флешку, — кивнул сыщик.

Он посмотрел на часы. Ого, они уже почти три часа здесь. Пора закругляться, звонить старшему Залевскому и двигать в управление. Для проформы Лев Иванович еще осмотрел ящики компьютерного стола, но, не найдя ничего интересного и стоящего внимания, набрал номер Андрея Степановича. Дождавшись его, Гуров поблагодарил мужчину и вместе с Женей отправился на работу.

Стас был уже на месте. Увидев напарника, он глянул на время и покачал головой.

— Долго ты, — заметил опер.

Крячко утром уехал раньше. Ему удалось договориться с Дашей и еще раз навестить квартиру покойного Закутько. Гуров вместе с техником отправились позже.

— Давно здесь? — спросил он.

— Да уж часа два, наверное. Если честно, я мог бы и не ездить.

— Без толку?

— Угу. Перерыл я весь компьютер Семочки, тщательнее, чем в прошлый раз, но ничего нового не нашел. Видать, то ли Николаша ему не все рассказал, то ли он решил не заморачиваться.

— Да, в их тандеме Коля явно был лидером, — согласился Лев Иванович. — Что, пятиюродный родственник Закутько еще не занял квартиру?

— Даша сказала, что приезжал, посмотрел и сказал, что пока не вступит в наследство, она может забрать свое, то, что там осталось, а потом должна будет отдать этому парню ключи. Вроде они так договорились. Просто, как выяснилось, девчонка не все забрала, когда я приходил.

— Небось денежную заначку благоверного решила поискать, — усмехнулся сыщик.

— Ну, это уж я не знаю, — развел руками Станислав. — Да и если даже решила, это уж ее дело и на ее совести. А ты как съездил? Наверное, удачно, если так долго там проторчал?

— Возможно. — Гуров сел за стол и достал из кармана флешку, на которую Женя скинул фото и видео с компьютера Залевского.

— Что это? — прищурился Крячко.

— Пока не знаю, но что-то мне подсказало, что это может нам пригодиться. Это с компьютера Николая.

— Я так и понял. И что там?

— Встреча Мещеряковой с какими-то людьми. Фото и видео. Как будто с камеры видеонаблюдения.

— Или веб-камеры.

— Возможно. Все-таки я думаю, что наш Коленька действительно решил шантажировать Мещерякову не только историей с Коротковой.

— Получается, именно что-то попутное и было тузом в рукаве Николаши?

— Скорее всего, — кивнул Лев Иванович и поделился своими мыслями, которые пришли ему в голову, когда он изучал содержимое компьютера Залевского.

— Значит, все-таки Коленька пронюхал про делишки руководства, — покачал головой Стас. — Знаешь, я не удивлюсь, если про них знали многие в их конторе, но воспользоваться этим решил только Залевский. Вот, Лева, до чего авантюризм доводит людей.

— Да, тут ты прав. Кстати, интересно, а что же все-таки произошло в ту ночь в Любино?

— Ну как тебе сказали остальные участники той истории, что угодно. Вдруг Мещерякова за что-то таила злобу на Короткову. А тут, под алкогольными парами, девчонки сцепились и… Мало ли, что могло произойти. Или Ольга придушила Вику, или шибанула башкой о дерево.

— А потом дотащила до болота и избавилась от тела? И болото обнаружила совершенно случайно?

— Ну, насчет болота — они про него не знали. Никто из ребят. И узнали, только когда следствие шло. Так что, вероятно, что действительно случайно. Хотя, если у них и впрямь такая крепкая дружба сложилась, они могли дружно покрывать Ольгу. Или Мещерякова такая хорошая актриса, что сумела скрыть от товарищей то, что произошло. Но тут любой вариант может оказаться верным.

— Да, пожалуй.

— Кстати, я вот еще что вспомнил, — Стас вытащил из стола зеленую папку, изъятую у Закутько, и достал одну из распечатанных фотографий. — Стрелочка, нарисованная карандашиком, указывает на Мещерякову. Случайность?

— Разумеется, нет. Но опять же, не доказательство, а домысел.

— Факт. Значит, Коленька был уверен в причастности Оленьки. Это надо иметь в виду. А теперь, Лева, покажи-ка запись с компа Залевского.

— Сейчас. — Гуров включил рабочий компьютер и, дождавшись полной загрузки, воткнул флешку в системный блок. Первыми он открыл фото. Их оказалось штук пять. На них была Мещерякова и двое мужчин в куртках. Судя по одежде персонажей, дело было либо ранней весной, либо поздней осенью и к тому же в нежилой зоне — рядом были забор и какие-то то ли гаражи, то ли ангары. Качество фотографий было не очень четким, но можно было разглядеть лица.

— Знакомая физиономия, — прищурился Крячко.

— Кто конкретно?

— Этот, — опер ткнул пальцем в одного из мужчин, плотного, со стрижкой почти «под ноль», в темно-синей короткой куртке.

— Да, я тоже на него обратил внимание. Чем-то он мне напомнил Никиту Кваскова по кличке Кирпич. Помнишь его?

— Помню. Правда, не мы с тобой его раскручивали, но в нулевых он присел лет на семь. Потом вроде бы вышел по амнистии и, по слухам, неплохо устроился. Даже больше ничем противозаконным не грешит.

— Точнее, не попадается, — усмехнулся сыщик.

— Естественно. А видео?

— Сейчас.

Лев Иванович включил видеозапись. Там изображение уже было более четким. Ольга Мещерякова подошла к двум мужчинам, они о чем-то поговорили, потом женщина забрала у них какой-то пакет, развернулась и ушла.

— Уж не взяточка ли там? — озвучил собственные мысли Станислав.

— Возможно. Но мужик на видео и фото — точно Кирпич.

— Да, это он. Значит, руководство «Север плюс» с бывшими бандюками какие-то мутные схемы проворачивает.

— Я так думаю, что не они одни.

— Конечно нет. Но, видать, там что-то серьезное, если их ОБЭП крутит, да все никак раскрутить не может.

— Вот поэтому и надо встретиться с Колокольцевым. Заодно и все вот это ему покажем.

— Добро. Я с ним так и так собирался созваниваться: они не сегодня завтра хотят Гаврюхина приземлить. Ну а попутно и мы с тобой с ним встретимся насчет Мещеряковой и ее подельников.

— А родителям Ларина позвонил?

Стас помрачнел.

— Позвонил. И Витька тоже звонил. Завтра приедут на опознание. Жалко их. Единственный сын все-таки.

— Да уж, — вздохнул Гуров. — А заключение эксперта готово?

— Готово. Стукнули парня по голове, притом сильно, и сбросили в пруд. Он еще живой был, но без сознания. Очухаться не успел, поэтому захлебнулся, и все.

— Чего и следовало ожидать. Похоже, Мещерякова решила убрать не только наших дружков-шантажистов, но и свидетеля.

— Вряд ли она сама это делала.

— Думаешь, к Маркелову обратилась?

— Возможно. Либо еще к кому-то. Мы ведь пока не знаем всех ее связей. Но если уж Ольга знакома с Кирпичом, где гарантия, что она еще с какими-нибудь криминальными ребятками дружбу не водит? Тогда для нее не составило бы проблемы нанять нужных людей, чтобы устранить шантажистов. Хотя, Лева, ты очень верно подумал. Если даже Мещерякова и убрала Короткову собственными руками, доказательств-то нет. Даже если бы Коля раскрутил эту историю через нас или через СМИ, все бы могло держаться только на показаниях Ларина да на ее собственном признании. Ни улик, ни других свидетелей.

— В том-то и дело, Стас. Мне кажется, смерть Залевского, Закутько и Ларина — перестраховка. За решетку они, может, Ольгу и не отправили бы, а вот малину подпортить могли запросто. А вот насчет Коротковой… Знаешь, если ее все-таки сцапают, я поинтересуюсь, что же тогда произошло.

— Даже без протокола?

— Даже так. Просто интереса ради.

— Ну, может, я и ошибаюсь, но, мне кажется, девчонки начали по пьяни выяснять отношения. А там, слово за слово…

— Возможно, не исключаю.

— Тогда как поступим? Встретимся сначала с Сашкой или окольными путями соберем информацию об Ольге?

Гуров немного подумал:

— Давай начнем с информации. А с Сашкой встретиться всегда успеем.

— А с чего конкретно? Родственники, знакомые, коллеги?

— Для начала запросим ЗАГС. Если был муж, то можно с него. Кто знает женщину лучше, чем супруг?

— Ну если только мама с папой, — заметил Крячко.

— Вот заодно и выясним, где ее родители, живы ли они. Насчет коллег — я еще раз встречусь с Розой. Это ее документовед, но, по сути, секретарь. А секретарь может знать о начальнике гораздо больше, чем его подчиненные. Попутно еще с кем-нибудь поболтаю. Ну и соседи.

— С друзьями, похоже, будет сложнее.

— Да, это верно. Если человек с детства интроверт, то это на всю жизнь. Не удивлюсь, если у Мещеряковой их вообще нет. Тем более при ее-то образе жизни.

— Лева, самое главное забыли. Про любовников.

— Думаешь, это ее воздыхатель с работы? Или Маркелов?

— Все может быть. Но Маркелов точно на эту тему говорить не станет. Даже если на него нажать, будет стоять на позиции «я не я, и лошадь не моя». А то и вообще вежливо пошлет, мол, это моя личная жизнь, и вас она не касается.

— Или вообще напрет на то, что это не какое-то официальное расследование, а наша блажь на необоснованных подозрениях, и предложит нам идти лесом. Ты же знаешь, как у некоторых чинуш язык подвешен — или умело отбрешутся от всего, или так тебя словами закидают, что мозги в кучу соберутся.

— Ага, в стиле «вот убьют, тогда и приходите», — хмыкнул Станислав.

— Да к Маркелову я бы и не стал идти. А вот этот Григорий — вариант подходящий. Но тут есть загвоздка: как ему объяснить наш интерес к объекту его обожания? Выложим мы все с порога, а он возьмет и ей доложит.

— Лева, а стоит ли зацикливаться на этом Грише и мерзком чиновничке? Вдруг они вообще не при делах, а любовник у нее кто-то третий.

— Вот это мы с тобой, Стас, и должны выяснить.

Самым быстрым оказалось выяснить адрес Ольги Мещеряковой. Друзья довольно быстро установили, что у женщины было две квартиры. Одну она купила года три назад, в ней же была и прописана. Вторая досталась Ольге по наследству от покойного отца.

— Минус один, — резюмировал Стас. — Папеньки Ольги нет в живых. Может, матушка жива?

— Может быть, — согласился Гуров. — Еще интересно, единственная ли она дочь? Нет ли у нее братьев или сестер?

— Предполагаю, что одна. Но не утверждаю. Сам знаешь, какие в наследственных делах бывают нюансы и закавыки.

— Еще бы.

Еще через какое-то время напарники получили сведения о семейной жизни Мещеряковой. Родители ее развелись, когда она училась еще в школе. Мать Ольги уже восемь лет как обитала в Краснодаре — вышла замуж за местного жителя и переехала к нему, оставив дочери квартиру. Родных братьев и сестер у женщины не было. Зато был бывший муж — Илья Андреевич Мещеряков, юрист. При разводе супруги ничего не стали делить, так как совместного имущества у них толком и не было — они развелись после двух лет брака, не нажив совместных детей, квартир, дач, машин и прочих существенных вещей.

— Недолго просуществовал их семейный союз, — усмехнулся Крячко.

— Некоторые и еще меньше живут, — заметил Лев Иванович. — Я где-то читал, что самый короткий брак в мире длился то ли час, то ли полчаса.

— Видимо, месье и мадам Мещеряковы решили рекордов не ставить. Кстати, Оленька ничего не стала отсуживать у своего Илюши. Понимала, что без толку с юристом судиться?

— Кто ж ее знает? Может, они как-то на словах договорились и разбежались. Встретимся с этим Мещеряковым, сможешь задать ему этот вопрос. Слушай, к слову о птичках: а Маркелов-то сам женат?

Станислав призадумался.

— Вроде да, — ответил он. — Обручальное кольцо на правой руке у него было. Так он еще и прелюбодей несчастный. Женат, а на стороне с Оленькой шашни крутит. Ладно, она — женщина свободная и холостая, но это чудо в перьях…

— Почему сразу несчастный? Может, счастливый. Да и этого мы не знаем наверняка. Пока все только наши с тобой теории и догадки.

— Что-то мне подсказывает, Лева, что в восьми случаях из десяти они подтвердятся. Вся эта чиновничья братия и сестрия одним миром мазана. Надуют здесь, обманут и там. И жен-мужей в том числе. Так что я больше чем уверен в том, что Оленьку с Димочкой явно не только старая дружба связывает.

— Ну, возможно, ты и прав. А пока будем гадать на кофейной гуще. — Сыщик посмотрел на часы. — Предлагаю снова разделиться. Завтра съездишь к бывшему мужу Мещеряковой, а я пройдусь по ее соседям.

— В каком из домов?

— Сначала там, где она живет. Потом по второй квартирке.

— На вторую квартирку уже я смогу подключиться. Не думаю, что беседа с Мещеряковым надолго растянется. Даже если он окажется очень словоохотливым.

— Прекрасно. Тогда после планерки стартуем. Ольга наверняка уже убежит на работу, и бывший супруг будет тоже в конторе. Осталось придумать легенду.

— Ну это успеем. До завтра-то. Или на ходу придумаем. Первый раз, что ли?

— И то верно. Ладно, заканчиваем дела на сегодня. Все равно сегодня все не переделаешь, а завтра день предстоит насыщенный.

Илья Мещеряков, бывший супруг Ольги, изволил трудиться в адвокатской конторе среднего пошиба. Крячко усмехнулся, глядя на скромную и явно не новую вывеску «Коллегия адвокатов» на втором этаже старого трехэтажного дома, построенного если не в царские времена, то в первые десятилетия после революции точно. Опер открыл массивную деревянную дверь, тоже не современную, и поднялся по лестнице на второй этаж. Небольшая табличка со стрелочкой подсказала ему верное направление — в открытые двери направо. Там оказался небольшой коридор с четырьмя или пятью кабинетами. Возле каждого стояло по небольшой скамеечке. На некоторых сидели немногочисленные посетители. Обстановочка внутренняя была, конечно, получше внешней, но тоже весьма скромной.

Стас прошелся по коридору, ища нужную дверь. Найдя ее в конце коридора, он огляделся — скамеечка рядом с кабинетом Мещерякова была пустой. Потом прислушался. Тишина. Либо звукоизоляция хорошая, либо находящиеся внутри (если таковые имелись) говорили тихо. Крячко приоткрыл дверь.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — отозвался светловолосый и коротко стриженный мужчина в очках, чуть помладше самого Стаса. — Вы на консультацию?

— Почти. — Опер зашел в кабинет, подошел к столу и протянул Мещерякову удостоверение.

— Вот как, — улыбнулся адвокат. — Аж из главного управления. Наверное, разговор предстоит долгий и серьезный.

— Только не говорите, что вы меня ждали, — улыбнулся Станислав.

— Знаете, товарищ полковник, по роду своей деятельности мне неоднократно приходится пересекаться с вашими коллегами. Не скажу, что часто, но бывает. И я прихожу, и ко мне приходят. Присаживайтесь, — Илья Андреевич кивнул на стоящий перед его столом стул.

Крячко воспользовался предложением и убрал удостоверение в карман.

— Вы по поводу кого-нибудь из моих клиентов?

— Нет, Илья Андреевич. Я по поводу вашей бывшей жены.

— Оли? — удивился адвокат. — Надеюсь, с ней все в порядке?

— Жива-здорова, если вы об этом. Просто мы сейчас ведем расследование о гибели трех человек. Возможно, к ним косвенно причастна ваша бывшая супруга.

Мещеряков покачал головой. На его лице отразилась грусть.

— Знаете, почему-то меня это не удивляет, — сказал он.

— А почему, если не секрет?

— Как бы вам объяснить… Оля — такой человек, который для достижения своей цели может пойти по головам. Понимаете?

— Понимаю, — кивнул Крячко.

Адвокат ему понравился. Неброская внешность, но разговор и манера общения располагали к себе. В отличие от коллег Ильи Андреевича, с которыми оперу приходилось сталкиваться по ходу работы, этот не вызывал отторжения и неприязни.

— Если она поставила себе цель, — продолжал Мещеряков, — то непременно добивалась ее. И неважно, какой ценой или усилиями. Когда мы с Олей жили, она все мечтала, что станет крупным руководителем. А тогда работала простым экономистом в какой-то фирме. Но перед нашим разводом вроде бы нашла другое место и собиралась увольняться.

— Случайно, не в «Север плюс» она работала?

— Нет, кажется. Это было то ли издательство, то ли типография. Я точно не помню.

— Ну, могу вам сказать, что мечту свою она исполнила. Сейчас Ольга Викторовна — начальник отдела маркетинга в компании «Север плюс». Предприятие средней руки, работающее в промышленной сфере.

— Вот видите. И я больше чем уверен, что если бы Оля захотела чего-то большего, то обязательно бы этого добилась. Она — сильный и целеустремленный человек.

— Илья Андреевич, вы, насколько мне известно, жили вместе недолго.

— Да, чуть больше двух лет.

— Скажите, вы знали семью бывшей жены? Родителей, родственников. Или, может, друзей, подруг.

— Вы знаете, Оля мало рассказывала о семье. Как-то вскользь упомянула, что родители у нее в разводе. Когда мы познакомились, она жила с матерью. Я ее видел — тихая интеллигентная женщина, производит приятное впечатление. Про других родственников, если таковые были, она вообще не упоминала, хотя я спрашивал. Но Оля отделывалась фразой в стиле: «Это неинтересная тема для разговора». Я тогда понял, что она просто не хочет об этом говорить, и больше не поднимал этот вопрос. А насчет друзей и подруг… — адвокат покачал головой. — Мне кажется, у нее их и не было.

— Совсем? — удивился Стас.

— Представьте себе. Нет, она периодически с кем-то созванивалась, иногда говорила по телефону или рассказывала, что встретила кого-то из институтских знакомых. Простите, я неточен. Она говорила, что, когда была студенткой, у них на курсе была своя дружная компания из четырех или пяти человек. Но после выпуска их общение было очень редким.

— А она упоминала имена этих знакомых?

— Вы знаете, мелькало. Вроде Олеся была. Потом еще какой-то Дима. И то ли Алексей, то ли Андрей. Да, кажется, так. С этими людьми она училась в институте. С одноклассниками бывшими, скорее всего, не общалась.

— Интересно, — покачал головой Станислав. — Обычно почти у каждой женщины есть хотя бы одна закадычная подружка.

— Да, вы правы, но, думаю, вы знаете, что у всякого правила есть свои исключения.

— Не спорю, согласен.

— Вот, похоже, Оля и была таким исключением. Она ведь интроверт. Не поверите, но она даже гостей дома не любила. И в гости тоже не стремилась ходить. Интроверты вообще не любят компании, тем более незнакомые. Мы даже не раз с ней ссорились из-за того, что она не хотела ездить со мной к моим родителям, скажем, на какой-нибудь праздник или день рождения. Говорила, что не любит такие сборища с детства.

— Илья Андреевич, вы уж простите, а из-за чего вы развелись?

— Не стоит извиняться, — улыбнулся адвокат. — Разошлись мы из-за того, что поняли, что мы — очень разные люди. Мне хотелось банального семейного уюта: жена, дети и все сопутствующее. А Оля ведь типичный карьерист. К детям она была равнодушна, собственных заводить не стремилась. В общем, мы разошлись мирно. Делить, конечно, ничего не стали. Собственно, ничего и не нажили. Я потом снова женился, более удачно. У нас с женой есть сын. И в целом все замечательно, именно так, как я хотел. С Олей бы мне такого не светило.

— А вы с бывшей женой не общаетесь?

— Нет. Но я как-то встретил ее в прошлом году. Так сказать, мимолетная встреча. Мы поболтали две-три минуты. Оля сказала, что у нее все замечательно. Если это действительно так, я очень рад за нее. Наверное, она нашла свое счастье. Вы ведь сказали, что она большой начальник в компании, кажется?

— Да.

— Что и требовалось доказать. Я сразу скажу, Оля не говорила о личной жизни, карьере или еще о чем-то. Она не любит распространяться о себе. Но за меня тоже порадовалась.

На улицу Стас вышел в некоторых раздумьях. То, что рассказал Мещеряков о бывшей жене, вполне укладывалось в рассказ Гурова, которому с Ольгой довелось пообщаться лично. Интроверт-карьерист с принципом «цель оправдывает средства». Да, такая могла с легкостью избавиться как от друзей-шантажистов, так и от нежелательного свидетеля в лице Ларина. Вот только поди докажи ее причастность. Скорее всего, устранила она их не своими руками. Либо кого-то наняла, либо кто-то свой на подхвате был. И вряд ли это Маркелов — тот при его должности не стал бы лично такими делами руки пачкать.

Крячко набрал номер напарника. Лев Иванович ответил не сразу.

— Да? — коротко бросил он.

«Занят», — понял опер, поэтому просто сказал:

— Лева, я освободился. Скинь мне в сообщении второй адрес Ольги, поеду туда.

— Хорошо, через пару минут пришлю.

СМС пришло, когда Станислав уже сел в машину. Прочитав адрес, он покачал головой. Далековато отсюда, но, когда ты на собственном авто, это не такая уж и проблема. Тащиться на общественном транспорте было бы хуже.

Вторая квартира Ольги Мещеряковой находилась на пятом этаже старенькой девятиэтажки. Стасу предстояло пройтись по соседям. Можно быть сколь угодно интровертом, но есть такие вещи, которые не спрячешь. О которых кто-то да будет знать. Например, те, кто обитает с тобой в одном подъезде или даже на лестничной площадке.

Дверь подъезда открылась, и на улицу вышла женщина лет пятидесяти с небольшим. За ней следовал мальчик-школьник с самокатом под мышкой. Крячко подошел к ней.

— Здравствуйте, — улыбнулся он.

— Здравствуйте, — женщина посмотрела на него с интересом и некоторым подозрением.

— Вы в этом доме живете?

— Да. А что вы хотели?

— Я — не местный, — соврал Стас. — В том смысле, что не из вашего района. Ищу свою дальнюю родственницу. Мне в адресном бюро сказали, что она здесь живет.

Свою принадлежность к органам он благоразумно решил не светить. Мало ли, какие отношения у Ольги с местными соседями. Возьмут и сообщат, что ею интересуется полиция. Что в данный момент было крайне нежелательно.

— А кто именно? — подозрительность пропала с лица женщины и сменилась интересом.

— Ольга Викторовна Мещерякова.

— Мещерякова? — переспросила женщина. — Не припоминаю, если честно. В нашем доме не было жильцов с такой фамилией, а я тут живу всю жизнь и всех соседей знаю.

— Она живет в двадцать второй квартире.

— А, поняла, — кивнула собеседница. — Витьки Незнамова дочка. Так она здесь и не живет.

— Не живет? — опер изобразил удивление на лице.

— Нет. Она здесь бывает. Заезжает, наверное, проверить, все ли с квартирой в порядке. Иногда ночует. А живет где-то в другом месте.

— Не знаете, где?

— Не знаю. Хотя спрашивала. Витька-то когда помер, она приезжала его хоронить. Потом наследство оформляла. Я знала, что Витька с женой разошелся давно и сюда переехал — тут квартира его родителей. Он рассказывал и про бывшую жену, и про дочку. Но я их не видела. До Витькиной смерти. А Ольга, дочка-то, когда приезжала, похоронами занималась, я ее спросила, будет ли она здесь жить. Я ведь старшая по дому, должна знать, что и где происходит. А она вроде улыбалась и говорила вежливо, но сказала, что жить здесь не будет, а остальное меня не касается, — на этих словах женщина недовольно поморщилась.

Крячко едва сдержал улыбку. Видать, Мещерякова вежливо и жестко послала любопытную даму куда подальше. Учитывая, что рассказал об Ольге ее бывший муж, это вполне вписывалось в картину ее характера. Опер был больше чем уверен, что женщина намеревалась расспросить дочку соседа и о личной жизни, но, раз уж ее сразу поставили на место, любопытство свое попридержала.

— Но вы сказали, она здесь бывает, — заметил он.

— Бывает, но так, наездами. Раз в месяц или в два приезжает. Иногда остается с ночевкой, — повторила женщина. — Пару раз была тут с каким-то мужиком.

— С мужем?

— Это вряд ли, — усмехнулась старшая по дому. — Любовника, наверное, приводила. Я его видела пару раз, правда, толком не разглядела. Наверное, зимой и прошлой осенью. Они вместе утром из подъезда выходили.

— А когда Ольга приезжала последний раз?

— Да вот буквально пару дней назад.

— И снова с этим мужчиной?

— Да вроде одна.

— Эх, чуть-чуть не успел, — притворно покачал головой Стас. — Надо было позавчера заехать, а из-за работы не смог. А вы, случайно, не знаете, где Ольга работает?

Женщина открыла рот, чтобы ответить, но у нее зазвонил мобильник, который она тотчас вытащила из сумки.

— Извините, — она смущенно улыбнулась. — Я сейчас.

Собеседница переключилась на телефонный разговор, а опер посмотрел на мальчика. Тот слышал их беседу, и Станиславу показалось, что школьник хочет что-то сказать. Он улыбнулся мальчишке и заговорщицки подмигнул.

— А может, ты мне что-нибудь расскажешь?

Тот оживился.

— А я видел, кто приходил к той тете, — чуть понизив голос, сообщил мальчик.

— И кто это был?

— Я этого дядьку по телику видел. Такой в костюмчике, страшный, неприятный.

— Артист?

— Нет, не артист. Начальник, наверное.

— Погоди-ка.

Стас вытащил телефон из кармана, потыкал на экран и через минуту показал мальчику фото Маркелова.

— Это он?

— Да, — кивнул школьник.

— Дружочек, да ты просто сыщик. Этого страшного дядьку давно ищет полиция. А ты нашел. Дай пять.

Мальчик заулыбался и пожал руку Крячко.

— Вы про него расскажете?

— Обязательно. И скажу, что это сделал ты. Только ты пока никому не рассказывай. Пусть это будет секретом, чтобы злой и страшный дядька от полиции не сбежал.

Мальчик весело закивал. Опер снова подмигнул ему и переключился на женщину, которая уже закончила разговор.

— Простите, — начала оправдываться она. — Дочка позвонила и…

— Ничего страшного, — вежливо перебил ее Станислав. — Я спрашивал, вы не знаете, где Ольга работает?

— Не знаю. Хотя спросила у нее, конечно, но она мне в ответ, мол, это совершенно не важно. Как будто это такой великий секрет, — фыркнула собеседница.

— Не скажите. В некоторых госорганизациях и на предприятиях есть секретность. Там даже бумаги подписывают о неразглашении.

— Да знаю я. Только сомневаюсь, что Витькина дочка в такой организации работает. Ездит на хорошей машине, выглядит как бизнесменша. Какая секретность?

— Ну мало ли, — пожал плечами Стас. — Ладно, спасибо вам огромное. Буду искать дальше.

— Да вы в полицию обратитесь, — посоветовала старшая по дому. — Уж им-то человека найти проще, чем адресному бюро.

— Спасибо. Пожалуй, так и сделаю.

— Если хотите, могу вас направить к нашему бывшему участковому, скажете, что от меня.

— Нет, спасибо. У меня бывший сослуживец в полиции работает, Лев Иванович, если что, поможет. Что-то я не подумал, надо было сразу к нему обратиться.

Крячко попрощался с женщиной и пошел обратно к машине. Сегодня ему явно повезло. По остальным соседям, в принципе, можно и не ходить — нет смысла. Тем более что старшая по дому и ее внучок дали ему вполне исчерпывающую информацию. Остальные вряд ли бы ее чем-то дополнили. Скорее всего, рассказали бы то же самое, может, даже и без подробностей. А может, и вообще ничего.

Перед тем как завести мотор, Стас снова набрал номер Гурова. В этот раз сыщик ответил практически сразу же.

— Лева, я освободился, — сообщил опер. — Помощь нужна?

— Уже нет. Я тоже уже закончил. Есть что-нибудь интересное?

— Кое-что есть. Но подробности при встрече. Я сейчас двигаю в управление.

— Тогда на месте все и обсудим. Я тоже скоро поеду.

— Добро. До встречи.

Станислав усмехнулся. «Вот так-то, Лева, — мысленно обратился он к отсутствующему напарнику. — Говорил ведь я тебе, что это „ж-ж-ж“ неспроста».

Быстро вернуться в управление у Гурова не получилось. Обратный путь его пролегал мимо бывшего завода, на территории которого находилась фирма «Север плюс». Стоя на светофоре, сыщик заметил знакомую фигурку. Документовед Роза. Он машинально посмотрел на часы. Ох, а время-то уже обеденное. Наверняка девушка трапезничать побежала. Или по каким-то своим делам. Когда включился зеленый свет, сыщик, вместо того чтобы ехать прямо, свернул направо, стараясь не терять Розу из вида. Последняя заскочила в какой-то магазинчик. Лев Иванович припарковал машину и стал дожидаться девушку. Когда она показалась на улице, он тут же вышел.

— Роза! — позвал он ее.

Секретарь-документовед не сразу увидела Гурова. Но, увидев, узнала и улыбнулась.

— Здравствуйте, — весело сказала она. — А я вас помню. Вы, кажется, из полиции.

— Верно, Роза. Я сожалею, что затрагиваю ваше обеденное время, но не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Конечно, — с готовностью согласилась девушка. — Идемте на лавочку. Минут сорок у нас есть.

— Обещаю, что не задержу. Чтобы начальница на вас не ругалась.

— А, — Роза беспечно махнула рукой. — Она сегодня сама подзадержится. Но мне надо быть на телефоне.

— Как скажете.

Они прошли в расположенный рядом небольшой скверик и присели на широкую скамейку.

— Роза, я хотел бы расспросить вас как раз о вашей начальнице, Ольге Викторовне. Чтобы не было недопонимания, я сразу поясню: мы ведем расследование, и, возможно, ваша начальница может быть косвенно причастна к одной не очень хорошей истории. Поэтому я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о ней все, что сможете.

— Напомните, пожалуйста, как вас зовут.

— Лев Иванович.

— Лев Иванович, если честно, меня ваша просьба не удивила. Что конкретно вы хотите узнать?

— Скажите, не водилось ли за Ольгой Викторовной ничего подозрительного? Может быть, какие-нибудь странные встречи? Или дела.

— Знаете… — девушка прикусила губу и покачала головой. — Про это сложно сказать. У Ольги Викторовны постоянно бывают и встречи, и посетители незнакомые, не с завода. У нас предприятие ведь много с кем контачит по роду деятельности. Но подозрительного… Как-то приходил один мужчина, не очень приятный. Такой плотный, очень коротко стриженный. Разговаривал очень грубым голосом и слегка развязно. Ольга Викторовна мне потом сказала, что это какой-то деловой партнер генерального, хотя внешность у него, как у типичного бандита.

«Кирпич», — понял сыщик. Он задал Розе еще несколько вопросов о работе, плавно переводя их на личную жизнь Мещеряковой.

— Роза, а ваша начальница замужем?

— Она не говорила, но я так думаю, что нет. Хотя мужчина у нее есть.

— Вы так уверены?

— Лев Иванович, это видно. После встреч с ним она всегда делается чуточку добрее, что ли. Или мягче.

— И вы даже не знаете, кто он?

— Не знаю. Моя начальница свою личную жизнь не афиширует. Мы вот с девчонками на работе можем и посплетничать, и поболтать, и посекретничать. А Ольга Викторовна не из таких. На работе у нее точно подруг нет. Но, как мне кажется, и семьи у нее нет. Ну кроме этого мужчины, с которым она периодически встречается.

— А Григорий?

— Ну я вам про него говорила. Сохнет по ней. Ему даже уволиться пришлось из-за того, что якобы кто-то видел, как они куда-то вместе ходили. Чтобы он не подмочил репутацию нашей Снежной королевы, — фыркнула девушка.

— Репутацию неприступной бизнес-леди, забившей на личную жизнь? — улыбнулся Гуров.

— Именно. Хотя сплетни-то никуда не делись. У нас еще, знаете, не приветствуются романы в коллективе. Сами понимаете, корпоративная этика и все такое.

— Но если Гриша уволился, какие услуги он может оказывать Ольге Викторовне?

— Услуги мальчика на побегушках. Сбегай туда, сделай то, и все в таком духе.

— Не знаете, что конкретно?

— Нет. Но я несколько раз видела, как он куда-то ездил по поручению начальницы.

— У самого Гриши не спрашивали?

— Нет. Другие спрашивали, но он отвечал, мол, надо было по делам, по работе и тому подобное.

— Отделывался общими фразами.

— Да. Знаете, я не лезу в дела руководства, но, как мне кажется, какие-то там странные дела они крутят.

— Криминал?

— Возможно. Я же в этом не разбираюсь. И если криминал, то уж точно стараюсь не лезть.

— И правильно делаете. Как говорят, меньше знаешь — крепче спишь. Скажите, Роза, а вы знаете многих сотрудников из других отделов?

Вопрос созрел неожиданно. Сыщик даже сам сначала не понял, как он сложился у него в голове. Просто девушка обмолвилась, что болтает с девчонками на работе. И наверняка не только с теми, что работают под руководством Мещеряковой. И вполне возможно, что не только с девушками. Гуров уже понял, что секретарь — полная противоположность своей начальницы в плане общения.

— Да как вам сказать, — Роза пожала плечами. — Не скажу, что прям многих, но…

— А вы знали Николая Залевского? Он у вас сисадмином работал.

— Кольку? — девушка хихикнула. — Знаю, конечно. Веселый, прикольный парень, но жуткий бабник и выпивоха. Правда, он уволился еще в начале марта. Я его встретила в тот день, когда он «бегунок» оформлял. Коля сказал, что нашел местечко получше.

— Вы дружили? — улыбнулся Лев Иванович.

— Ну, не то чтобы, но отношения были хорошие. Колька вообще человек компанейский. Не раз своих ребят собирал, чтобы просто после работы или в выходной пивка попить, да и не только. С Гришкой, кстати, они хорошо общались, тот вроде даже пару раз у Кольки дома был.

Неожиданная мысль осенила сыщика, но вслух высказывать он ее, разумеется, не стал. Лев Иванович задал еще пару мелких незначительных вопросов, после чего Роза, посмотрев на часы, заторопилась, быстренько попрощалась и убежала обратно на работу. Сыщику ничего не оставалось, как возвращаться в управление.

Крячко уже пил послеобеденный чай, когда Гуров зашел в кабинет.

— В пробку, что ли, попал? — поинтересовался он.

— Не совсем. Остановился поболтать с Розой, секретаршей Мещеряковой.

— Не зря хоть?

— Как сказать. А у тебя что?

— Садись, обедай, а я тебе пока расскажу.

И Стас подробно пересказал о встрече с бывшем мужем Ольги и старшей по дому, в котором у Мещеряковой была оставшаяся от отца квартира. А также поведал секрет, который рассказал мальчик.

— Да, Стас, вынужден признать твою правоту, — улыбнулся Лев Иванович. — Все-таки Ольга встречается периодически с Маркеловым.

— Ага, встречи под луной, — съязвил опер. — С поцелуйчиками, обнимашками и прочими реверансами.

— К слову, это косвенно подтвердила и Роза. Сказала, что у Мещеряковой есть любовник, с которым она периодически видится. Но она и еще кое-что поведала. То, что Кирпич бывал у них в офисе, то, что странные дела там крутятся. Знаешь, я даже осмелюсь предположить, что в это замешан и Ольгин воздыхатель по имени Гриша.

— Прямо или косвенно?

— Скорее всего, косвенно. По словам Розы, Ольга его держит как мальчика на побегушках, и несколько раз он ездил куда-то по ее поручениям.

— Знать бы еще куда.

— Ну об этом только он сам может рассказать.

— Логично. А твой обход по соседям ничего не дал?

— А вот тут, Стас, тоже выплыло кое-что интересное. Оказывается, тот же самый Гриша периодически бывает у Ольги дома.

— О как! Еще один любовник?

— Возможно. Но с ним она видится почаще, чем с Маркеловым.

— Ай да Ольга, ай да молодец. Это получается, она этому Грише с Маркеловым рога наставляет? Или наоборот?

— Ну, рога-то она наставить не может, потому что ни тот ни другой не являются ее законными мужьями. Кто действительно ходит с рогами, так это жена Маркелова. Да и законом это не запрещено. Хоть с целой ротой живи или встречайся, никто тебе слова не скажет. Раньше там на всяких парткомах могли песочить, а сейчас всем плевать. Кстати, милая девушка Роза мне поведала еще кое-что. Гриша был дома у Залевского. Пару раз.

— Так… — насторожился Крячко.

— Смекаешь, к чему клоню?

— К тому, что мог Николаше веселые таблеточки подменить на более убойную дрянь, от которой Залевский и отбросил коньки.

— В точку, Стас.

— Ну, в принципе, укладывается в картину. На Мещерякову наседают два шантажиста, а тут безнадежно влюбленный Гриша, который ради женщины своей мечты готов броситься и в огонь и в воду. Вот тебе и решение проблемы. Даже не надо нанимать никого со стороны за деньги.

— Я не удивлюсь, если Григорий и Закутько снотворное сыпанул в кофе. Разумеется, не по собственной инициативе. Скорее всего, если наш воздыхатель причастен к этому, то только как исполнитель, не более. Ему самому это на фиг не надо, а вот если любимый человек попросил обезопасить его, точнее ее, и даже подсказал как…

— Получается, и Ларина тоже он?

— А почему нет? Где один, там и двое, и трое, и пятеро. Правда, в случае с Пашей ему пришлось применить физическую силу. Для того чтобы оглушить и в пруд спихнуть.

— Хорошая версия. Но, сам понимаешь, пока бездоказательная.

— Конечно понимаю. Надо брать этого Гришу и колоть по всей программе.

— Не факт, что расколется.

— Тоже возможно. Ты знаешь, я, когда к Мещеряковой приезжал, видел его мельком. На наглеца и проныру этот Григорий не похож. Конечно, внешность обманчива и все такое, но, мне кажется, он не станет долго запираться.

— А то и вообще все на себя возьмет. Если он так болезненно зациклен на этой мерзкой дамочке.

— И такое может быть. Но брать Гришу, я считаю, пока рано. Вот если прихлопнуть всю их компашку из «Север плюс», можно раскрутить и на наших трех покойничков.

— Это верно, — согласился Стас. — Ну что, Лева, будем тогда организовывать встречу с Колокольцевым?

— Давай. И чем быстрее, тем лучше.

— Кстати, сегодня Ларины приезжали. Опознали они Пашу. Это мне Витька сказал.

— Как я и ожидал. Значит, на совести Мещеряковой четыре трупа: Вика Короткова, Закутько с Залевским и Паша.

— А вдруг не только они?

— Вполне вероятно. Поэтому я и хочу потолковать с Сашкой, узнать, что там в «Север плюс» происходит.

— Сейчас я ему позвоню.

Крячко набрал номер, но абонент не отвечал. Поэтому друзья решили подождать и заняться другими делами.

Колокольцев перезвонил только к концу рабочего дня. Лев Иванович как раз отлучался из кабинета, а когда вернулся, опер разговаривал по телефону.

— Добро, Саш, — сказал он в трубку. — Завтра будем.

— Колокольцев объявился? — спросил Гуров.

— Он самый. Взяли они Гаврюхина.

— Да ну! Небось на взяточке?

— На ней, родимой. Но эту гниду они быстро раскрутят. Потому что там и взятки, и «левые» заказы, и кража металла, и ЧП с Царьковым. Полный букет. Не отвертится, голубчик, даже если Коперника из себя начнет корчить. Ну а завтра Саня ждет нас в гости.

— Вот и славно. Еще бы маньяка того поймать, и была бы полная красота.

— Поймаем, никуда не денется. Рано или поздно, но изловим супостата.

— И то верно. А не пора ли, Стас, нам домой?

— Думаю, что пора. День завтра может выдаться насыщенным.

— Как и любой другой.

Александр Колокольцев, сотрудник отдела экономической безопасности и противодействия коррупции, который раньше назывался ОБЭП, а в советские времена — ОБХСС, уже ждал Гурова и Крячко. Их ровесник, невысокий и полный, но при этом живчик, он сразу предложил коллегам чай.

— Спасибо, Сань, — махнул Стас. — Мы уже успели почаевничать.

— Ну если захотите, говорите. Значит, вы переключились на «Север плюс»?

— Пришлось, — развел руками Гуров. — У нас три трупа и веские основания подозревать, что все они на совести некой Ольги Мещеряковой из этой конторы.

— Надо же, — Саша покачал головой. — Вот уж не думал, что она такая кровожадная дамочка. Другие грешки за ней имеются, но чтоб «мокруха», да еще и не одна…

— А что на нее есть?

— В общем и целом — преступления нашего профиля, уж простите за столь казенный язык. Руководство «Север плюс» умудрилось наворовать приличную сумму на госконтрактах. Мещерякова — соучастница. Организовывала, способствовала, проводила. Разумеется, в курсе всего. Так сказать, «в доле».

— Кирпич там тоже привязан? — уточнил Стас.

— Ну а то. Если накрыть всю шайку, «Север плюс» останется без руководства и нескольких сотрудников.

— Значит, там еще и рядовые работники примешались?

— Конечно. Притом не только бухгалтерия. Один их бывший работник, некий Лапин Григорий Андреевич, ныне работающий в соседней фирме, которая, к слову, тоже причастна, выполняет у них функции курьера. Он — доверенное лицо Мещеряковой и, по слухам, ее любовник.

— Только он? В смысле, курьер.

— Не только. Есть еще парочка, кто также по их поручениям бегает да возит. Компромата на «Север плюс» больше, чем на Гаврюхина. Так что на днях думаем и их накрыть. Мы их разрабатываем уже не один год. А они ж все хитрые, делают так, что не подкопаешься. Но лазеечку мы нашли, так что будем брать.

— Стукачка своего заимели? — догадался Лев Иванович.

— Не без этого. Мелочь, но тот хмырь много нам слил. И по слухам, правда, пока непроверенным, они хотят провернуть еще одну аферу, а Мещерякова после этого выйдет из дела.

— Она думает, что это так просто? Там наверняка много что замазано и завязано.

— Ну я уж не знаю, что она там думает, но, как говорится, за что купил, за то и продаю. Наверное, почуяла что-то и собралась лыжи навострить. Может, даже на пару с Лапиным.

— Или не с ним, — заметил Стас.

— А с генеральным? — усмехнулся Колокольцев.

— Да нет, есть у нее там еще один любовничек. Не из компании. Но возможно, в курсе дел нашей Оленьки.

— Про него не знаем. Вот найти бы его да потолковать…

— Слушай, ну допустим, Мещерякова решила выйти из проекта. Возможно, как-то обговорила этот вопрос со своими подельниками из руководства и договорилась. А остальные? Так и собираются дальше крутить свои махинации?

— Про остальных не могу сказать. Возможно, что да, планируют и дальше чужие денежки отмывать. По слухам, у них намечается еще один госконтракт на поставку каких-то то ли реагентов, то ли чего-то подобного. И там пахнет очень хорошими денежками. Вряд ли они такой случай упустят. Но там пока еще ничего не решено.

— А если вы их возьмете, то и решать будет нечего, — заметил Гуров.

— Само собой.

— Сколь веревочке ни виться, а концу быть, — хмыкнул Крячко. — Слушай, Сань, а Маркелов из городской администрации там никаким боком не подвязан?

— А должен быть?

— Он — давний друг Мещеряковой, еще с института. Может, она по старой дружбе просила его прикрыть какие-нибудь ее неблаговидные дела? Или ее подельников из руководства.

— Вот как ни странно, но Маркелов тут ни при чем. У генерального директора «Север плюс» есть прихват в областном правительстве. А это уровень, сами понимаете, посолиднее, чем у какого-то чинуши из мэрии. Так что там обошлись без Маркелова, хотя и у того рыльце в пушку.

— И его пока не взяли, — усмехнулся Гуров.

— Так он тоже не дурак, осторожный. И меру знает. Поэтому пока на плаву. Ну как на плаву? Относительно. Под ним самим стульчик пошатывается, но по другим причинам. Максимум, что ему пока грозит, — вылет с должности да уголовное дело за халатность. А по этой статье, сами знаете, могут даже на зону не отправить. Отделается условным сроком или вообще штрафом.

Гуров и Крячко переглянулись и как-то неопределенно хмыкнули. Саша хитро посмотрел на друзей.

— Так вот почему вы про Маркелова спросили.

— Молодец, Саня, — одобрительно кивнул сыщик. — Раскусил нас.

— Да тут и раскусывать не надо. Просто элементарная логика. Значит, Мещерякова решила выйти из игры и свалить куда подальше вместе со своим, как вы сказали? Старым другом?

— Ладно, ладно, — замахал руками опер. — Любовники они. Мы поэтому и думали, что Маркелов прикрывает их шарашкину контору, но, раз уж там более солидный покровитель…

— Да, поймать Маркелова вместе с этой гоп-компанией было бы вообще шикарно, но, как назло, именно тут он ни при чем. Ирония судьбы прямо.

— Все ясно. Саша, у нас к тебе совместная просьба: как возьмете этих гусей за лапки, дай нам, пожалуйста, поговорить с Мещеряковой и этим Лапиным. Нам надо прояснить точно с этими трупами.

— Не вопрос. Чем больше размотаем клубок, тем лучше.

— Кстати, а с Гаврюхиным-то как? Раскололся по всем статьям?

— Ага, разбежался, — хмыкнул Колокольцев, откидываясь на стуле. — От взяток отпираться не стал, но от всего остального упорно отнекивается. Кражу вообще свалил целиком и полностью на бывшую кладовщицу, хотя сам деньги с нее драл за вывоз металла, я уж не говорю о том ЧП, где люди пострадали. Эта мадам, кстати, сразу согласилась на сотрудничество. Несмотря на то что ей тоже придется ответить.

— Ну тут как в старой притче: пусть я останусь без глаза, зато сосед останется без двух.

— А то. Мадам на своего бывшего начальника ну очень сильно обижена, так что даже ерепениться не стала. Да и с Царьковым и остальными я тоже виделся. В общем, все готовы идти единым фронтом против этого гада Гаврюхина.

— Кстати, Саш, — заметил Крячко, — раз уж ты поделился с нами оперативной информацией, мы тоже своей поделимся. Царьков знал о фокусах Гаврюхина и вздумал его шантажировать. А тот не придумал ничего лучше, как подстроить это ЧП.

— Вот как, — покачал головой Колокольцев. — Если честно, я о чем-то похожем думал, правда, грешил не на Царькова, а на мастера. Тот ведь чудом избежал травм, хотя тоже имел все шансы попасть под раздачу.

— Ну Мишенька у нас вообще интересный персонаж.

— Да знаю я. В юности его несколько раз задерживали на всяких митингах, шествиях, пикетах и прочих сборищах. Когда вся эта политическая движуха еще в самом расцвете была. Но знаете, ребят, что тут самое смешное? Этот Миша, когда его где-нибудь на митинге задерживали, максимум полдня в «обезьяннике» кантовался. Его там даже никто не бил. А тут решил банально денежек слупить и загремел в больничку.

— Как он сам сказал, все ради партии и правого дела, — улыбнулся Станислав. — Точнее, левого.

— Правое, левое, — поморщился Саша. — Все эти молодые радикально настроенные мальчики и девочки просто дурачки, которым некуда энергию выплеснуть. Да и не наша это епархия.

— И вообще, давайте не будет о политике, — предложил Гуров. — Чай, не за столом на пьянке сидим.

— Твоя правда, Лев Иваныч.

После встречи с Колокольцевым друзья вернулись в управление и занялись своими делами. Мысли сыщика периодически возвращались к сегодняшнему разговору. Похоже, все-таки Залевский, когда решил вымогать деньги, апеллировал не только к старой истории с Викой Коротковой. Что-то он еще пронюхал. Доказательства — видеозапись и фотографии. Если он так хорошо разбирался в технике, для него не составило труда взломать какую-нибудь веб-камеру и добыть запись. Может, Коля и понятия не имел, что за встреча там состоялась, но смекнул, что все это не просто так. Лев Иванович чувствовал, как какая-то мысль неотвязно бьется в голове, но он никак не может ухватить ее за хвост. Видеозапись. Черт побери, ну конечно же!

— Лева, с тобой все в порядке?

Голос напарника вырвал сыщика из раздумий.

— А? — невольно отозвался он.

— Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке? А то ты уже минут десять сидишь, уставившись в одну точку, и ручку крутишь туда-сюда.

— А, это… Стас, мы с тобой упустили одну деталь.

— Какую?

— Видеокамеры.

— А что видеокамеры? — не понял Крячко.

— Авария, в которой погиб Закутько. Его подружка сказала, что вроде бы он ездил по каким-то делам в «Олимп». Мы с тобой так увлеклись биографиями и прочими любовно-уголовными перипетиями, что забыли проверить видеокамеры. А ведь хотели.

Опер помолчал несколько минут:

— Точно, Лева. Отвлеклись.

— Сделаем так: я позвоню Жене в ГИБДД. Пусть по своим видео пробьют, не заезжал ли Семен куда-то еще по пути, а ты сгоняй в «Олимп». У них там камеры по-любому есть, наверняка записи еще не стерли.

— Да не вопрос, — Стас встал из-за стола. — Давай флешку, на всякий случай все скину.

— Держи, — Гуров протянул напарнику флешку.

— Я побежал.

— Давай.

Женя откликнулся на просьбу сразу и предложил приехать. Лев Иванович уже открывал дверь, как его задержал телефонный звонок. Сыщик чертыхнулся и поднял трубку.

— Гуров, слушаю, — ответил он.

— Лев Иванович, — раздался на том конце провода голос дежурного, — ребята с райотдела звонили. Маньяка вашего поймали, который на школьниц нападал.

— Да ладно, — Гуров аж присел. — И где же?

— В подвале жилого дома. Он девчонку туда затащил. Но ничего сделать не успел: его местные бомжики обезвредили.

— Бомжики? — переспросил сыщик. — Ты точно в этом уверен?

— Лев Иванович, чтоб огреть доской по башке, необязательно быть суперменом.

Когда Крячко вернулся из «Олимпа», Гурова на месте не оказалось. Опер не придал этому значения, решив, что напарник уехал к Жене. Однако прошел час, второй, третий, но Лев Иванович не возвращался. Стас решил позвонить сам.

Его действия опередил городской телефон.

— Здорово, Стасик, — раздалось в трубке в ответ на приветствие.

— Жень, ты, что ли? Привет.

— А где у вас там Гуров?

— А он разве не к тебе поехал? — удивился Станислав.

— Так собирался. Я уже четвертый час жду, а его все нет.

— О как! Да я даже не знаю, где он. Сейчас позвоню ему. Может, выдернули за чем-то.

— Короче, все, что он просил, у меня есть. Так что, если сможет, пусть приезжает. А если меня не будет на месте, пусть дождется. А то у меня тоже дела.

— Понял. Если не сможет, я тогда сам подъеду.

Опер повесил трубку. Странно, куда делся Гуров? Крячко набрал номер дежурного.

— О, Станислав Васильевич, а я думал, ты вместе с Гуровым уехал.

— Куда?

— Так маньяка вашего поймали. Не в курсе, что ли?

— Нет. Я же уезжал по делам.

— Ну теперь знаешь.

Загадка исчезновения Гурова разрешилась. Стас вздохнул. Ну вот, еще одной проблемой меньше. Гаврюхин пойман, маньяк тоже. Можно сосредоточиться на деле Закутько и сопутствующих персонажей. Вот только до Жени Лев Иванович сегодня вряд ли доедет. Придется ехать Крячко. Не опять, а снова.

Друзья встретились на месте уже после того, как рабочий день закончился. Опер попал в пробку на обратном пути. Он даже уже думал ехать сразу домой, но по пути позвонил Гуров и сообщил, что вернулся. Поэтому Стас мысленно обматерил всех растяп на дороге и медленно, но верно добрался до управления.

— Значит, поймали маньяка? — спросил он, зайдя в кабинет и увидев напарника на привычном месте.

— Поймали, — устало кивнул Гуров. — Не поверишь как.

— Ой, Лева, у нас такое случается, что я поверю во что угодно. Что там было?

— В общем, затащил этот козел очередную школьницу в подвал. Тот домишко старый, подвал не закрывается, и там бомжи ночуют. Ну и один из них с утра набрался и дрых там. Проснулся и увидел, как наш маньячок с девочки юбку стаскивает. Ну и, недолго думая, схватил доску и треснул злодея по голове со всей дури.

Станислав не удержался от смешка.

— Маньяк-то живой?

— Живой, но без сознания. В больничку отвезли. С девчонкой истерика случилась, но, слава богу, сделать он ничего не успел. Только одежду порвал да синяков наставил.

— Ну, это, считай, отделалась легким испугом. А то предыдущая жертва до сих пор не очухалась.

— Еще бы. Правда, стресс такой получила, тоже не позавидуешь.

— Ну и кто маньяком-то оказался?

— Документов у него с собой не было, но с виду довольно приличный и симпатичный молодой человек. Не гопник-отморозок.

— Лева, а ты думаешь, что все маньяки такие? Ничего подобного, они тоже все разные. Есть и отморозки с гопниками, а есть и такие, как Чикатило.

— Оно понятно. Правда, из-за этого урода я к Женьке не попал.

— Я съездил. И в «Олимп», и к Женьке.

— Ну и что там?

— Если устал, можем завтра посмотреть.

— Ладно, чего до завтра ждать? — махнул рукой сыщик. — Показывай.

— Как скажешь.

Крячко вставил флешку в компьютер и подождал, пока отобразятся файлы.

— Записи гаишников можно не смотреть. От «Олимпа» Закутько проехался прямиком к месту ДТП. А вот в самом ТЦ уже кое-что интересненькое.

Стас включил видео. На нем отразилась то ли кофейня, то ли кафе. Камера показала вошедшего в заведение Закутько, который подсел за столик к женщине, сидящей к отслеживающей аппаратуре спиной.

— Мещерякова? — спросил Гуров.

— Возможно. Похоже, что это она.

Встреча продлилась недолго, меньше десяти минут. После этого Семен встал и пошел к выходу из кофейни.

— На этом видео все, — прокомментировал Станислав. — Включаю следующее.

Следующий файл показал кофейный аппарат, стоящий в коридоре ТЦ. Сначала от него отошел какой-то мужчина, потом подошел Закутько. Мужчина отошел в сторону, достал телефон и принялся копаться в нем. Семен тем временем сделал себе кофе. Потом поставил стаканчик и зачем-то полез в сумку. Мужчина, который до этого брал кофе, быстро подошел и незаметно поменял стаканчики.

— Опаньки, — заметил Лев Иванович.

— Не говори.

Далее Закутько развернулся и пошел в обратную сторону. Мужчина, поменявший стаканчики, на некотором расстоянии следовал за ним. Когда камера максимально отобразила его лицо, сыщик нажал на паузу.

— Это Гриша, — сказал он.

— Тот самый? — переспросил Крячко. — Лапин?

— Да, тот самый.

— Значит, все-таки он. И таблетки Залевскому подменил, и кофеек Закутько. Молодец, парень, чисто сработал. Хоть и по указке.

— Ну во втором случае не так уж чисто, если на камеру засветился.

— Лева, это неважно. Теперь наши подозрения получили еще одно подтверждение. Что будем делать?

— Известно что. — Лев Иванович отошел от стола напарника и потер виски. — Подождем, пока их Сашкины ребята накроют, а потом начнем раскручивать. А сейчас, Стас, пойдем по домам. Рабочее время уже давно кончилось.

Саша Колокольцев позвонил через несколько дней. Руководство «Север плюс» было задержано за финансовые махинации. Катализатором стала банальная передача денег. Правоохранители поймали с поличным Григория Лапина, который по поручению своей бывшей начальницы Ольги Мещеряковой поехал их получить. Далее последовали задержания и обыски.

Крячко был один в кабинете, когда раздался звонок. Гуров должен был приехать под вечер принимать ночное дежурство.

— Привет, Стас, — послышался в трубке бодрый Сашин голос.

— И тебе привет, Саня, — весело ответил опер. — Хочешь меня чем-то порадовать?

— Как договаривались. Взяли мы вчера их всех, голубчиков.

— Прямо-таки всех?

— Обижаешь. Ну так как?

— Жди, дружище, скоро будем. Ну, как скоро… Как только, так сразу.

— Не вопрос. Жду.

Не кладя трубки, Станислав нажал на рычаг и набрал домашний номер Гурова. Ответила его жена.

— Алло?

— Маша, привет. Не узнала?

— Привет, Стас. Узнала, но вдруг ты все равно станешь богатым?

— Ох, твои слова бы да богу в уши… Где там Лев Иванович?

— Сейчас позову.

Через несколько секунд на том конце провода послышался голос сыщика:

— Слушаю, Стас.

— Привет, Лева. Ты уж извини, что дергаю перед ночным…

— Взяли?

— Взяли.

— Тогда топай к Колокольцеву, встретимся у него.

— Понял. До встречи.

Друзья, как и договорились, встретились возле Сашиного кабинета. В этот раз он был не один, там сидел другой сотрудник — молодой парнишка, видимо, пришедший совсем недавно. Он сосредоточенно рассматривал какие-то бумаги и попутно что-то записывал.

— Привет, ребята, — Колокольцев встал из-за стола. — Пойдемте, я вас проведу в комнатку, где вы сможете спокойно поговорить.

— Это было бы замечательно, — заметил Лев Иванович.

— Тогда прошу за мной.

— Александр Юрьевич, — окликнул его парень, — а вы надолго?

— А что такое? — обернулся Саша.

— Да помощь нужна.

— Подожди минут десять, ладно? Я скоро.

Он вышел из кабинета вместе с оперативниками и повел их по коридору.

— Новенький? — уточнил Стас, кивнув назад.

— Да, месяц у нас уже работает. Но парнишка хороший, толковый. Я его поднатаскаю, и выйдет из него неплохой опер. Ребят, вам же из всей этой шлеп-компании только Мещерякова нужна?

— Ну, желательно бы еще с Гришей Лапиным потолковать.

— Не вопрос. Кого первого пускать?

— Как всегда, — развел руками Крячко. — Леди вперед. А уж за ними можно и джентльменов.

— Как скажете. — Колокольцев подошел к одной из дверей, отпер ее ключом и пропустил коллег. — Заходите.

Это была небольшая комнатка, в которой находились старый письменный стол, несколько стульев и куча сваленных в углу папок с бумагами.

— Здесь никто не работает? — поинтересовался сыщик, оглядываясь по сторонам.

— Временно, — пояснил Саша. — Скоро тут планируют начать ремонт. А пока мы ее используем как комнату для особых случаев. Для допросов с глазу на глаз, например.

— Или для фуршетов, — подначил Станислав.

— Для фуршетов, банкетов и прочих пьянок мы и поприличнее место найдем, — усмехнулся Колокольцев. — Ждите, скоро приведут вам Ольгу. А, и вот еще что, — он протянул сигареты и зажигалку. — Она — дама курящая, угостите, если сочтете нужным.

— Кто занимает почетное место за обшарпанным столом? — спросил опер.

— Сегодня я. Все-таки я с Оленькой уже виделся, мне будет проще начать. Но если ты хочешь…

— Лева, я уступлю тебе пальму первенства. А на Грише тогда махнемся не глядя.

— Как скажешь. — Гуров взял один из стульев и поставил его перед письменным столом. — Ну вот. Можно располагаться и ждать.

Ждать пришлось недолго. Минут через десять ввели Ольгу Мещерякову. Вид у нее был усталый и немного осунувшийся. Похоже, ее всю ночь продержали в камере или похожем помещении. Увидев Гурова, женщина удивилась — это явно читалось на ее лице.

— Здравствуйте, Ольга Викторовна, — сыщик встал. — Проходите, присаживайтесь. Со мной вы уже знакомы. Это полковник Крячко, мой коллега.

Станислав привстал и слегка кивнул. Ольга села на предложенный стул.

— Ольга Викторовна, я думаю, вы знаете, зачем мы здесь, — сказал Лев Иванович.

Задержанная пожала плечами.

— Меня уже допрашивали вчера, — сообщила она. — Или вы решили допросить повторно?

— Да нет, Ольга Викторовна. Видите ли, вас задержали сотрудники отдела по экономическим преступлениям. А мы с коллегой из убойного отдела. Который занимается убийствами.

— Вот как, — дернула подбородком женщина. — И что же вы от меня хотите?

— Мы знаем, что вы причастны к гибели трех человек: Николая Залевского, Семена Закутько и Павла Ларина. Во время нашей прошлой встречи вы утверждали, что не знаете Николая Залевского, который работал в вашей организации системным администратором.

— Я и сейчас могу это повторить. Я его не знаю, потому что по работе с ним не пересекалась. Тем более, как вы мне тогда сообщили, он уволился два месяца назад.

— Совершенно верно. Но вы встречались с ним при других обстоятельствах: он шантажировал вас.

— Правда? И чем же?

— Тем, что обнародует сведения о том, что именно вы были причастны к пропаже и гибели вашей бывшей сокурсницы Виктории Коротковой.

— Чушь, — скривилась Мещерякова.

— Да нет, не такая уж и чушь. Может, вас и не посадили бы за это, ведь прямых доказательств нет, но скандал бы вышел знатный. Репутацию бы вам это здóрово подмочило. Отмываться бы пришлось очень долго.

— Очень интересно, — Ольга откинулась на стуле. — И у вас есть доказательства?

— Есть, — кивнул Лев Иванович. — У нас есть видео- и аудиозаписи ваших встреч с Залевским и его другом Закутько. Они ведь оба требовали с вас деньги, и наверняка немаленькие. Но вы решили не платить. А просто устранить их. А заодно и ненужного свидетеля, которого нашли шантажисты и который видел, что произошло в тот поздний вечер в лесу под Любино. Так сказать, одним выстрелом убить нескольких зайцев.

Станислав сдержал усмешку. Он понимал, что его напарник блефует. Да, до этого они тщательно изучили видеозапись встречи Мещеряковой и Закутько в «Олимпе» и даже предположительно выстроили их диалог, хотя качество было не сказать, что хорошим. Но в любом блефе главное — уверенность. Как в том старом фильме говорилось? Артист хорош, когда верит в то, что играет.

— Ну раз так… — женщина посмотрела на друзей по очереди. — У вас не будет сигареты?

Гуров достал сигареты и зажигалку, которые оставил Колокольцев, и протянул Ольге. Крячко поставил на стол старую замызганную тарелку, оставшуюся, по всей вероятности, из-под цветочного горшка, и приоткрыл форточку. Женщина закурила.

— Вы правы, — сказала она. — Эти двое действительно взялись меня шантажировать. Как они сказали, решили передать привет из прошлого. Остроумно придумали, ничего не скажешь. Они требовали с меня деньги за молчание, притом весьма приличную сумму. Да, мне было бы очень выгодно, если бы они исчезли и замолчали навсегда. Но я не имею к их смерти никакого отношения.

— Неужели? — не сдержался опер.

— Именно так, — Мещерякова посмотрела на него и стряхнула пепел. — Я рассказала о том, что меня шантажируют, своему любовнику Григорию Лапину. Я понятия не имею, что он сделал и как, но эти двое перестали меня беспокоить. И Гриша лично сообщил мне, что больше они меня не потревожат. Так оно и вышло.

Друзья невольно переглянулись. В принципе, они ожидали чего-то похожего, но не думали, что подозреваемая так быстро переведет стрелки на своего воздыхателя.

— И вы даже не догадываетесь, что он с ними сделал? — спросил Лев Иванович.

— Нет. И если честно, даже знать не хочу. У меня своих грехов хватает, зачем мне еще чужие? Если вам так интересно, что именно сделал Гриша, спросите у него самого. Но, как мне кажется, вы и так уже все знаете.

«Тут явно какой-то подвох, — понял сыщик. — Скорее всего, они заранее обо всем договорились. Наверное, Мещерякова и вправду почувствовала, что дело пахнет керосином, и решила выйти из большой игры. Но на самый худший случай тоже решила приготовить подушку безопасности. Вероятно, уговорила этого Лапина взять все на себя, в том числе и организацию преступлений. А влюбленный до беспамятства Гриша не посмел отказать своему кумиру в юбке. Что ж, не он первый, не он и последний такой».

— Ольга Викторовна, — снова вступил в разговор Станислав, — неужели вы одобряете действия вашего любовника? Как-никак речь идет о трех людях, которые погибли не своей смертью.

— Честно? — посмотрела него Мещерякова. — Мне все равно. Но даже если бы и не одобряла, я же не могу указывать взрослому разумному человеку, что делать, а что нет. Это каждый решает сам и отвечает тоже сам. Гриша все-таки отдельная самостоятельная личность, а не марионетка на веревочке.

Вот с этим опер бы поспорил. Лапин как раз был ее марионеткой, притом добровольной. Но и Ольгина правота здесь тоже была: каждый принимает решения сам. Вот Гриша и выбрал быть верной собачкой на службе у этой расчетливой стервы с замашками мизантропа. Вот уж воистину, они с Маркеловым два сапога пара. Вполне стоят друг друга.

— Раз так, — сказал Гуров, — больше у меня к вам вопросов нет. Кроме одного. Ольга Викторовна, что все-таки произошло тогда в Любино? Мы сказали вам правду: доказательств вашей вины нет, единственный свидетель мертв. Так что можете поведать.

— А зачем это вам? — усмехнулась Мещерякова.

— Считайте это праздным любопытством.

— Ну, — она снова закурила, — в принципе, уже все равно. Да и четырнадцать лет прошло. Я вам расскажу. В тот вечер я действительно ушла с поляны, потому что мне стало нехорошо от выпитого и от дыма. Пока ходила по лесу, не заметила, как сделала приличный крюк и наткнулась на Короткову. Она тоже решила прогуляться после того, как «попудрила носик». Прицепилась ко мне с какой-то ерундой. Слово за слово, у нас вышла перепалка. Мы сцепились. То, что там было болото, я сначала не заметила. Просто в какой-то момент очень сильно толкнула Короткову, и она полетела прямиком в трясину. Выбраться у нее не получилось, хотя она звала меня на помощь. Но меня тогда охватила такая злость, что я подумала: «Да и сгинь ты там, я пальцем не пошевелю, чтобы вытащить тебя». К тому же не факт, что у меня бы получилось ей помочь и я не провалилась бы вслед за ней. Потом я обернулась и заметила мальчишку лет восьми, наверное, который с ужасом смотрел на все происходящее. Он видел, что случилось. В ту ночь было полнолуние и можно было все разглядеть. Когда я посмотрела на него, мальчик развернулся и убежал. Похоже, он был из местных, потому что, кроме нас, отдыхающих в лесу не было. А я вернулась на поляну с той же стороны, откуда ушла. Я никому ничего не сказала тогда. Пока шла, меня, конечно, колотило, ведь я понимала, что произошло и что я сделала. Но я старалась держаться спокойно. Потом мы напились, и наутро мне казалось, что это просто был кошмарный сон. Но того ужаса я уже не чувствовала.

— А вы не думали, что тот мальчик может все рассказать взрослым?

— Думала, конечно. Я решила, что, если все откроется, совру, что все вышло случайно. Но пока шло следствие, это ни разу не всплыло. Вика так и осталась пропавшей без вести.

— А из-за чего вы тогда поссорились? — спросил Крячко. — Если не секрет.

— Мы с Коротковой когда-то учились вместе в школе. И она сделала мне подлянку. Не буду рассказывать, мне это неприятно вспоминать. Вика уже про это давным-давно забыла, а я тогда припомнила.

— И потом вы тоже никому про это не рассказали? Ни Лапину, ни другому своему любовнику, Дмитрию Маркелову?

— Вы и про это знаете? — усмехнулась Мещерякова.

— Знаем, Ольга Викторовна. И про это тоже. Мне кажется, ваши, хм, поклонники вас бы не выдали.

— Это верно, но я действительно никому ничего не рассказала, кроме вас. Дима догадывался, но он никогда меня об этом не спрашивал и даже разговора не заводил. А я тем более. И Грише тоже не рассказывала, хотя и он не стал бы меня осуждать.

— А вы сами? Вы себя не осуждаете за этот поступок?

— Я? — переспросила женщина и посмотрела в глаза сыщику. — Нет. И ни разу не осуждала и не жалела.

Когда Мещерякову увели, Гуров и Крячко переглянулись. Последний покачал головой.

— Ну что, Лев Иванович, удовлетворил свое любопытство?

— Более чем. Неприятная женщина эта Мещерякова. Хотя в нашу первую встречу она мне такой не показалась.

— Согласен. Ее бывший муж был прав: ради своей цели она действительно готова идти по головам. А с Маркеловым они идеальная пара. Противный чиновник и мерзкая дамочка, не обремененные никакими моральными принципами. Надеюсь, Гриша Лапин окажется не таким.

— По крайней мере, мне он не показался мерзким или противным. Но надо сделать перерыв и морально подготовиться ко второй встрече, как считаешь?

— Согласен. Пошли к Сане, чаю попьем. Тем более что он сам предлагал.

— Несколько дней назад.

— Неважно. Лучше поздно, чем никогда.

— Тоже верно. Тогда пошли.

Григорий Лапин смотрел на оперативников спокойно и даже с некоторой долей любопытства. Гуров, сидящий на стуле сбоку от письменного стола (как и было оговорено ранее, допрос любовника Мещеряковой вел Крячко), разглядывал его. Молодой мужчина, примерно ровесник Ольги, может, даже чуть младше. Темно-русые волосы, голубые глаза, симпатичная внешность. Было в нем нечто, располагающее к себе людей. Лев Иванович почему-то подумал, что Григорий — натура творческая. Таких людей видно сразу. Возможно, пишет стихи. Или хорошо рисует. Сыщик встречался с подобными людьми, но сдержал желание прямо сейчас задать вопрос о творческих способностях мужчины. Стасу, похоже, Лапин тоже импонировал.

— Здравствуйте, Григорий Андреевич, — доброжелательно произнес опер. — Присаживайтесь.

Мужчина опустился на стул, на котором до этого сидела его любовница. Он держался спокойно, не нервничал. Такое ощущение, что все произошедшее он принял с достоинством или смирением.

— Я — полковник Крячко Станислав Васильевич. Это мой коллега — полковник Гуров Лев Иванович. Мы из отдела по расследованию убийств.

Григорий кивнул.

— Вы знаете, почему мы здесь?

— Нет, — приятным голосом ответил мужчина. — Но, я полагаю, вы скажете мне.

Говорил он тоже вполне доброжелательно, безо всякой неприязни. Сыщику даже начал нравиться этот человек.

— Речь идет о смерти трех человек. Мы полагаем, что к ним причастна ваша бывшая начальница Ольга Мещерякова. Однако она утверждает, что к ним причастны именно вы.

— Да, это так, — просто сказал Лапин.

Напарники невольно переглянулись. Не сказать, что они были не готовы к тому, что допрашиваемый сразу во всем сознается, но все равно для них это было слегка неожиданно. Особенно после предыдущего допроса.

— То есть вы признаете, что виноваты в смерти трех человек? — переспросил Крячко.

— Да, — повторил Григорий.

Опер побарабанил пальцами по столу.

— Хорошо. Расскажите, как все было. С самого начала, по порядку.

Лапин снова кивнул:

— Ольга пожаловалась мне, что бывший сотрудник у нее вымогает деньги. В противном случае он обещал обнародовать старую историю с пропажей девушки, к которой была причастна Оля, и рассказать полиции о некоторых неблаговидных делах фирмы. Оля была очень расстроена, и я решил ей помочь. Я расспросил у нее все о человеке, который ее шантажировал. Колю Залевского я знал лично, так как он, как и я, тоже раньше работал в «Север плюс». Я бывал у него дома, поэтому пришел к нему домой. Напросился в гости. Я знал, что Коля увлекается легкими наркотиками и сильнодействующими таблетками. Поэтому подменить их мне не составило труда. Потом я нашел того парня, который был свидетелем той истории. Предложил ему работу в другом городе и вывез его в пригород. Сначала тоже думал отравить, но так случилось, что он попросил остановить машину и отлучился в туалет. Там как раз рядом был пруд, тропинка была довольно крутой, парень споткнулся, упал на спину, ударился затылком о булыжник и отключился. Я столкнул его в воду и уехал. Но потом объявился Колин друг и тоже начал шантажировать Олю. Она договорилась встретиться с ним в кафе, чтобы обсудить все условия. Я был поблизости. Я тогда взял кофе, потом увидел, как он тоже идет к автомату. И я насыпал в свой стакан сильное снотворное, а потом незаметно подменил его. Потом в новостях я увидел, что он врезался в грузовик и погиб. Вот и все.

Станислав молчал, выдерживая паузу и переваривая все сказанное. Лев Иванович отлично понимал его. Как показывала практика, немногие виновные в преступлениях так спокойно и сразу признавались в том, что совершили, да еще с подробностями. И случалось такое довольно нечасто. Поэтому здесь присутствовал некий эффект неожиданности. Из-за этого Гуров решил подключиться.

— Григорий Андреевич, а где вы взяли сильнодействующие лекарства? — спросил он.

— У себя. В феврале умерла моя мама. Она очень долго болела и принимала сильнодействующие препараты. Они остались от нее.

— Я так понимаю, — снова вступил в разговор Крячко, — ваша бывшая начальница была в курсе того, что вы сделали.

— Не совсем.

— То есть?

— Я пообещал ей, что помогу решить проблему. Скорее всего, Оля обо всем догадывалась, но подробности не спрашивала. Ей и так несладко пришлось из-за этих двоих.

— А как вы вычислили свидетеля? Того, кого утопили.

— Когда я последний раз виделся с Залевским, то случайно подслушал его разговор по телефону с этим Пашей. Я тогда понял, что это и есть тот самый свидетель. Я незаметно подсмотрел номер и утащил бумажку с его адресом. Коля ничего не заметил.

«Все сходится», — заключил Лев Иванович. Правда, он сомневался насчет того, что Лапин сам нашел Пашу. Скорее всего, Ольга наводку дала. Но похоже, что все именно так, как они ранее со Стасом предположили: Гриша решил понести ответственность за все это один. Мещерякову он выгораживал всеми силами. Опер тем временем продолжал допрос, уточняя различные детали и мелочи. Мужчина охотно отвечал.

— Спасибо, Григорий Андреевич, — сказал Крячко. — У меня больше нет вопросов. Лев Иванович, у вас вопросы остались?

— Да, — кивнул сыщик. — Скажите, Григорий Андреевич, вы не жалеете о том, что сделали?

На лице Лапина мелькнуло слабое подобие улыбки.

— Хороший вопрос, — ответил он. — Жалею ли я? Пожалуй, что нет. Ведь если бы вашим близким грозили неприятности, вы бы тоже пошли на все, чтобы уберечь их, не так ли?

— Вы правы, — улыбнулся в ответ Гуров. — Но я бы всеми силами постарался не доводить до преступления и уж тем более до убийства.

— Бывают случаи, когда иначе нельзя.

— Но вы понимаете, что ваше наказание может быть более суровым, чем у Ольги Викторовны?

— Конечно, понимаю. И я готов к этому.

— Вы сказали о близких людях. Ольга Викторовна была для вас близким человеком?

— Была, есть и будет. Я люблю ее и хочу, чтобы у нее все было хорошо.

— А какие отношения вас связывали? Ну, помимо рабочих.

— Мы встречались время от времени. У Оли дома. Она приглашала меня в гости.

— А вы допускали, что можете быть не единственным ее поклонником?

— Любовником, вы хотите сказать? — на этот раз Григорий действительно улыбнулся.

— Да.

— Разумеется, допускал. Оля мне ничего не обещала и сразу сказала, что ей ближе такие вот необременительные отношения. Я не возражал. Главное, чтобы ей было хорошо.

— И вас бы не мучила ревность?

— Ничуть. Я не собственник. Если мой любимый человек счастлив с кем-то другим, я могу только порадоваться.

Краем глаза сыщик заметил, как Стас покачал головой. Он и сам склонен был согласиться с напарником. С виду, конечно, Лапин абсолютно нормальный. Не какой-то богемный чудик, показательно витающий в эмпиреях, и не совсем уже клинический псих вроде того Вовчика, околачивающегося возле гимназии. Скорее всего, как говорят про творческих и талантливых людей, слегка с придурью.

— Григорий Андреевич, а вы случайно стихи не пишете? — вырвалось у Гурова.

— Нет. Я — музыкант. И, предваряя ваш вопрос, играю я на клавишных инструментах. Пианино, фортепиано, синтезатор и тому подобное.

Все вопросы были исчерпаны. Лапина увели, а друзья остались сидеть.

— Жаль мне этого Гришу, — нарушил молчание Крячко.

— Мне тоже. Не в ту женщину влюбился.

— Я бы сказал иначе: не с той женщиной связался. Информацию мы следакам передадим. Даже если они и возбудят дела об убийствах, Ольга все равно может получить меньше, чем он. У нее наверняка найдется хороший адвокат. Да и Маркелов, возможно, подсобит. Она выкрутится, а Гриша пойдет, как Иисус на Голгофу.

— Мне кажется, ему просто не повезло. Мог бы стать музыкантом, может, даже сделал бы себе имя, получил признание и славу, но…

— Но, Лева, случилось, как случилось. Чтобы получить славу и признание, нужно уметь пробиваться наверх. А этот Лапин явно не пробивной по своей натуре.

— Ну что, наши дела закончены. Пойдем заглянем к Сане.

Колокольцев был у себя. Его молоденький подопечный на месте отсутствовал.

— Саш, мы закончили, — доложил Лев Иванович.

— Ну как? Удачно? — спросил Саша.

— Да, узнали все, что надо. Если честно, неприятная мадам эта Мещерякова. А вот Гриша сразу пошел на сотрудничество.

— Да, нам он тоже сразу все рассказал. Не стал запираться. Может, даже поспособствуем, чтобы он меньшим отделался, чем все эти жулики.

— Не факт, что получится. На нем три трупа висят.

— О как! — удивился Саша. — А по нему и не скажешь.

— Ну, он действовал по наущению Ольги. Но, как благородный рыцарь, взял все на себя.

Колокольцев покачал головой:

— Да, в наши дни это редкое качество. Особенно в таких историях.

— Кстати, а что им грозит? Подписка или под замок посадят?

— Пока не знаю. Этот вопрос решается. Лапина мы изначально планировали под подписку выпустить, но раз уж там еще три «мокрухи» выплывают… Тут отдельно придется смотреть.

— Ну вы уж попробуйте, — сказал Стас. — Он так-то парень неплохой. Просто спутался с расчетливой и эгоистичной лярвой.

— Посмотрим. Постараемся убедить следаков. Лапин сам-то по себе не опасен, новые «мокрухи» чинить не пойдет.

— Вот и мы о том же. Ладно, Саня, спасибо тебе.

— Всегда рад помочь. Если что, обращайтесь.

Друзья вышли на улицу. Крячко огляделся и увидел стоящего рядом с крыльцом здания Маркелова. Тот задумчиво смотрел куда-то в сторону и курил.

— А вот и наш Димочка, — вполголоса сказал опер Гурову.

— Хочешь подойти, словечком переброситься? — усмехнулся сыщик.

— Да ну его к черту. И так ясно, за Оленьку свою просить прибежал. Ну пусть. Как говорится, вперед и с песней.

— Кстати, Стас, а ты не заметил интересную параллель?

— Между чем и чем?

— Между делом Ольги и делом Гаврюхина. Что там, что там — шантаж с целью наживы. Правда, Мише Царькову еще повезло: он остался жив, пусть и не очень здоров. А вот Николаю с Семеном удача точно не улыбнулась.

— Если рассматривать с этой точки зрения, то да. Налицо схожие истории. Кстати, Лева, ты сейчас со мной, в управление?

— Нет, я заскочу домой, соберусь на дежурство и прибуду.

— А, я и забыл, что тебе сегодня в ночь. Ну давай. Тогда я к следакам съезжу, передам им всю информацию, а они уж сами там пусть решают.

— Да дело-то, думаю, однозначно будет. Если по Залевскому и Закутько еще можно натянуть на несчастные случаи, то по Ларину точно заведут. Если уже не завели.

— Ладно, тогда не прощаемся. Если что, увидимся на месте.

Уже под вечер Саша Колокольцев почувствовал, что порядком вымотался. Сначала дело Гаврюхина, потом «Север плюс». Мужчина откинулся на крутящемся стуле и устало потер виски. Скорее бы отпуск. В июне должен идти. Отпустили бы, вот в чем вопрос. Вроде и народу хватает. Даже из молодых ребят есть, на кого положиться и оставить все дела. Александр любил свою работу, но чувствовал, что ему надо отдохнуть. Сил было мало.

Он налил себе кофе. Надо еще закончить пару мелких дел. Мысли Колокольцева то и дело возвращались к событиям сегодняшнего дня. Сначала пожаловали его бывшие коллеги. Ну, как бывшие… В каком-то смысле да, в каком-то нет. В одном ведомстве работали, хоть и в разных отделах. Саша ведь тоже не один год отпахал в «убойном». Не сказать, что здесь работа была проще или зарплата больше. Просто в какой-то момент он почувствовал, что ему надо что-то поменять. Мужчине претило однообразие. Даже на любимой работе.

Визит Гурова и Крячко открыл новые стороны дела. Кто бы мог подумать, какой-то рядовой курьеришка крупных аферистов, а на нем три покойника висят. Но слово, данное операм, он сдержал: уговорил дознавателя, и Лапина выпустили под подписку о невыезде. По сути, парень до следствия и суда остается на свободе. Да и у самого Саши он вызвал симпатию. Милый творческий чудак, свернувший в какой-то момент своей жизни не на ту дорожку. В общем-то, не классический злодей по своей сути, да и вообще не злодей. Чего нельзя было сказать о его бывшей начальнице и любовнице.

Колокольцев любил женщин. Может, даже чуточку больше, чем другие мужчины. Даже будучи во вполне счастливом браке, он нет-нет да и поглядывал на других дам. Ольга Мещерякова была женщиной красивой. Но вызывавшей отторжение. Может, из-за своей эгоистической натуры, может, из-за надменности. А может, из-за недоверия к окружающим — это Саша видел ясно. Ему приходилось встречать таких людей — интровертов и мизантропов, — причем не только по работе. Двоюродный брат его жены был точно таким же типом. Он его видел всего один раз — на собственной свадьбе, потому что его уговорили прийти. И то парень ушел оттуда раньше всех, выдавив на прощанье дежурное поздравление. Или этот Маркелов, у которого на физиономии написана неприязнь ко всему роду человеческому. Как он вообще умудрился стать чиновником, да еще и в мэрии? Ведь это работа с людьми. И не только с коллегами по цеху. Или та же Мещерякова, которая сидит на схожей должности.

Колокольцев не особо удивился, когда Маркелов появился на пороге его кабинета. Ведь Крячко с Гуровым говорили ему о том, что он с Мещеряковой роман крутит. Саша этому значения не придал. Он сталкивался с тем, что связи на стороне имеют и мэры, и губернаторы, и прочие, кто сидит не на последних местах. Но не стремятся светиться, если надо выручить любовников или любовниц из неприятностей. А этот пришел сам. Добился встречи с Мещеряковой, пообещал ей самого лучшего адвоката. Даже разнюхал некоторые подробности дела. Не от самого Саши, конечно, а от кого-то из его коллег либо от начальства. Вспомнив об этом, Колокольцев невольно усмехнулся. «Да уж, — подумал он. — Кого-то этот майский жук все-таки любит. Или у них там свои дела и мутки, о которых мы пока не знаем». Так что Ольгу, скорее всего, тоже выпустят под подписку. С помощью любовника или без оной, но, наверное, так оно и будет.

«Ладно, — решил мужчина. — Черт бы с ними со всеми. А то это уже попахивает не уголовной историей, а дешевым любовным романчиком. Что не намного лучше. Расследование еще впереди. Тем более что оно займет не одну неделю и даже не один месяц. И хорошо, если вообще меньше года. Серьезные и крупные дела могут раскручиваться долго».

Колокольцев допил кофе и доделал дела. Потом огляделся, выключил все приборы и технику, собрал все, что надо, выключил свет и опечатал дверь.

Уже на пути к выходу его нагнал дознаватель.

— Саш, ты уже все? — спросил он.

— Ну да. На сегодня все, остальное — на завтра.

— Да я вот тоже… Слушай, пока не забыл: Мещерякову выпустили под подписку.

Мужчина усмехнулся:

— Я так и думал. Маркелов, что ли, постарался?

— Не без этого. Он тут все кабинеты обошел. До начальства достучался.

— Ладно, она и так никуда не денется. Как и остальные.

Саша сдал ключи и вышел из здания. На улице уже сгущались сумерки и зажглись фонари. Мужчина подошел к своей машине и нажал на кнопку брелока, снимая авто с сигнализации. Когда он садился в салон, то увидел неподалеку обнимающуюся парочку. Колокольцев хмыкнул. Два чудака нашли друг друга. «Бедный Гриша, — подумал он. — Как он отмазывал от всего эту ведьму. Ему бы хорошую женщину найти. А попалась вот эта».

Он выехал со служебной стоянки и отправился в сторону дома.

— Вот и лето наступило. — Стоя у окна, Крячко потянулся, и на его лице появилась довольная улыбка.

— Да, не говори, — согласился Гуров. — Я на улицу выходил. Солнышко уже припекает.

— Пора бы уже. Как-никак июнь на дворе.

— Самая жара будет в июле.

— Лева, а ты когда в отпуск?

— Вот как раз в июле и пойду.

— На две недели?

— Да, и еще денька три с прошлого года прихвачу. У меня там неделька недогулянная осталась, вот половину и использую.

— Тоже дело хорошее. А я в августе взял две недели. Хотим с Наташей на море рвануть. Давно не были. Да и отпуск совпал.

— Тоже правильно. Куда поедете?

— Да Наташа нашла местечко. Какой-то курортный поселок под Геленджиком. Для тихого и спокойного отдыха. Как раз то, что нам надо. Кстати, я недавно Саню Колокольцева встретил. Он тоже в отпуск ушел.

— Ну а что? Лето. Самая горячая пора. Чем там, кстати, дело закончилось с «Север плюс»?

— Да пока не закончилось. Следствие идет. Из всех фигурантов кто на подписке, кто под домашним арестом. В камере никто не парится. Что, в общем-то, ожидаемо. А генерального вроде под залог отпустили.

— О, это редкость у нас, — усмехнулся Лев Иванович. — Не то что на Западе. Там такое в порядке вещей. Ну, я так думаю, генеральный — человек не бедный, насобирала родня на залог.

— Скорее всего.

— А что с Мещеряковой? И с Лапиным?

— Вот они как раз на подписке. Гриша, видимо, расположил к себе следака. А вот за Оленьку Димочка похлопотал.

— Маркелов?

— Ну а кто же еще? Там же ведь любовь-морковь и прочие сопли в томате.

— К слову о соплях. Я вчера видел одного своего старого приятеля, Лешку. Так вот, его дочка работает секретарем в суде. В каком-то районном. И знаешь что? Маркелов подал на развод с женой. И скоро у них ожидается слушание.

— Будут делить все, что нажито непосильным трудом?

— Наверное. Детей у них вроде нет, так что там только раздел имущества.

— Ага, вот и воссоединится этот хрен со своей стервозиной. Мне кажется, Лева, эта сладкая парочка решила не искушать судьбу лишний раз, а куда-нибудь подальше лыжи навострить. Может, даже за границу. Помнишь, Саня рассказывал, что политическая карьера Маркелова тоже на грани краха?

— Помню. За новостями не особо слежу, так что поверю Саше на слово. Может, ты и прав. Ладно, фиг бы с ними. И с Мещеряковой, и с Маркеловым. Пусть будут счастливы, насколько их собственные грешки позволят.

— Да они, мне кажется, в них ни чуточки и не раскаиваются. Но вот Гришу Лапина мне тоже жаль. Дело ведь на него все-таки завели. За убийство Паши Ларина.

— А по Закутько с Залевским?

— Я со следаком говорил, он сказал, что Закутько под вопросом, а по Залевскому — пролет фанеры над Парижем. Доказательной базы не хватает. Все друзья и знакомые Коли показали, что он торчал на всякой дряни. Мало ли, перепутал таблеточки да и отправился к праотцам. К слову, защищать его будет бывший муж Мещеряковой.

— Назначили?

— Оленька попросила. Да и Мещеряков, судя по отзывам коллег и не только, неплохой адвокат. Видать, все же какие-то остатки человеческого у нее есть. Пожалела своего безнадежно влюбленного и абсолютно неревнивого поклонника.

— А может, просто решила таким образом отблагодарить его за все услуги. У самой Мещеряковой, я так думаю, адвокат покруче будет.

— Даже не сомневайся. Не она найдет, так Маркелов. Ему это тоже не составит труда. Что-то мне подсказывает, что из этой ямы с дерьмом они выплывут, почти не запачкавшись.

— Ну это не первый раз. Такое случается сплошь и рядом. Зато кто точно не отвертится, так это Гаврюхин. Ну и наш маньяк.

— Ну с маньяком-то понятно. А вот Гаврюхин… Думаешь, у него связей нет?

— Не в этом дело, Стас. Он, оказывается, парочке очень влиятельных людей умудрился здóрово насолить. А это, сам понимаешь, не какая-то вороватая кладовщица. Так что вряд ли Гаврюхин выкрутится.

— Туда ему и дорога. Одним козлом на свободе меньше. И надеюсь, Царьков в следующий раз будет умнее и хорошенько подумает, прежде чем не совсем честно денежки добывать.

— Ага, на благо партии и партийной газеты, — хмыкнул сыщик.

— Ой, да лажа все это, Лева, — скривился Стас. — Тоже на карман себе решил заиметь. А благовидный предлог найти не проблема. У нас девяносто процентов преступлений можно этими самыми благовидными предлогами оправдать. Но от этого преступлениями они быть не перестанут.

— Да, ты прав. Если вдруг увидишь Царькова, расскажи ему историю Коли и Семена. У него будет еще один повод лишний раз подумать. Чтоб знать, с кем стоит связываться, а с кем — нет. И продумать все до мелочей, а не действовать с кондачка.

— Да, Николаша с Семочкой тоже, казалось бы, все продумали. Даже свидетеля нашли. Ан нет, вон оно все как обернулось. Все же не учли ребятишки некоторых нюансов.

— Думаешь, если бы не было Гриши, у них было бы больше шансов на успех?

— Мне кажется, если бы не было Гриши, Ольга бы обратилась к Маркелову. Ну или в самом крайнем случае к тому же Кирпичу или еще каким-нибудь криминальным ребятишкам. Но при таком раскладе Залевского с Закутько либо просто бы не нашли, либо их смерть обставили более умно, так, что никто бы не подкопался. Лева, она этим двум авантюристам в любом случае платить не собиралась. Так что выход бы обязательно нашла.

— Что так, что эдак, — вздохнул Гуров. — А если бы не авантюрный характер Коли, ребята вообще остались бы живы и здоровы. Чего вообще Залевского потянуло устроить весь этот балаган с шантажом? Денег, что ли, не хватало? У него ведь была популярная и престижная профессия, за которую не копейки платят. Да и жил в отдельной квартире, без родительского контроля. Чего еще человеку не хватало?

— Ты, Лев Иванович, уже сам ответил на этот вопрос. Авантюрный характер Коли. Тянуло вот его на всякие приключения. Натура была такая. А против нее, сам знаешь, не попрешь. Ну не решил бы шантажировать Ольгу, нашел бы что-нибудь еще. И не факт, что лучше.

— Про таких говорят: у них шило в стуле. Да, Стас, я с тобой полностью согласен. Одни чудят, а мы разгребаем последствия.

— Что поделать? — развел руками Станислав. — Работа у нас такая. Но зато мы узнали, что произошло с Викой Коротковой. Одной тайной меньше.

— Да, только она уже никому не нужна. Ну разве что мать студентки захочет возобновить дело. Я Мише Солнцеву об этом рассказал, а он уж сам решит, как лучше. А нам пора вернуться к своим непосредственным делам.

— И то верно, — согласился опер.

Лев Иванович Гуров стоял в своем кабинете возле окна и смотрел на улицу. Настроение у него было под стать серому и унылому ноябрьскому дню — такое же хмурое и серое. В руках оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска по России держал кружку с растворенным в горячей воде «ТераФлю» с лимоном и время от времени, морщась, делал глоток.

— Надо было тебе оставаться дома, в постели, как советовала Мария, — подняв голову от компьютера, высказал мнение Станислав Крячко — коллега и друг Гурова. — А вдруг ты заразный и всех тут перезаразишь? Все уйдут на больничный и некому будет раскрывать преступления, — не то с укором, не то с надеждой добавил он.

— Кого тут заражать? — скептически посмотрел на него Лев Иванович. — В кабинете, кроме нас двоих, никого нет. А преступления, по крайней мере, те, что были у нас, мы с тобой уже все раскрыли. И вообще — «но, боже мой, какая скука с больным сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь», — процитировал он и добавил: — Никто почему-то не подумал, что болеть — еще более скучное занятие, чем ухаживать за больным. Вот скажи мне, пожалуйста, тебе нравится болеть и лежать в постели?

— Нет конечно, — хмыкнул Крячко. — Болеть нравится только школьникам и старушкам. Первым — потому что не нужно идти в школу, а вторым — потому что есть повод привлечь к себе внимание родственников и сходить в поликлинику, чтобы встретить там родственную душу.

На некоторое время в кабинете повисла тишина — оба его хозяина были заняты каждый своим делом. Станислав что-то выстукивал на клавиатуре, а Лев Иванович тоскливо смотрел на улицу. На улице шел снег, было сыро и промозгло. Машины ехали по дорогам, а пешеходы спешили куда-то по своим делам по тротуарам — все было как всегда, а поэтому было скучно. Лев Иванович предпочел бы сейчас заняться каким-нибудь делом. Даже нелюбимая бумажная работа была бы для него хоть каким-то видом деятельности. Но… Но простуда, а особенно сильный насморк, угнетали его и сводили все его желания на нет. Ему и вправду вдруг захотелось лечь в постель и уснуть, тем более что предыдущую ночь он практически не спал.

— Может, и вправду домой поехать, — задумчиво пробормотал он.

— Что ты там себе под нос бормочешь? — спросил Станислав и потянулся на стуле.

— Ноябрь, — философски заметил Лев Иванович, не отрывая взгляда от окна.

— Ага, а ты только что это заметил, да? — поддел его напарник.

Лев Иванович хотел что-то ответить и повернул к Крячко голову, но ничего сказать не успел, потому что в кабинет вошли трое. Гуров и Крячко удивленно и в то же время настороженно посмотрели на вошедших. Ничего хорошего, кроме как нового задания, этот визит им явно не сулил.

— Отлично, оба на месте, — обрадованно сообщил непонятно кому — себе, оперативникам или тем, с кем он пришел, — генерал Орлов.

Орлов Петр Николаевич хотя и был хорошим другом Гурова и Крячко, но прежде всего был их непосредственным начальником. Обычно он вызывал оперативников к себе в кабинет, а сам заглядывал к ним редко. И эти редкие визиты обычно заканчивались или сложным расследованием какого-нибудь преступления, или дальней командировкой. А зачастую и тем и другим. Поэтому и в этот раз Лев Иванович и Станислав насторожились. И не потому, что боялись сложной работы, а скорее, из-за того, что одним из спутников Орлова был хорошо знакомый им следователь из Главного следственного комитета — Арцыбашев Илья Иванович. Именно его присутствие как раз и наводило сыщиков на мысль, что им предстоит необычное и довольно сложное дело.

Арцыбашев слыл у всех, кто с ним когда-либо сталкивался по работе, весьма мягким и интеллигентным человеком. Что, в общем-то, не мешало, а возможно, даже и помогало ему быть весьма дотошным следователем. Этот приземистый, полноватый человек с ранними залысинами и в очках с тонкой оправой чем-то напоминал сельского доктора — такого, каким его обычно описывали в произведениях конца девятнадцатого — начала двадцатого столетия. Голос он никогда не повышал, говорил ровно, спокойно, и собеседнику трудно было понять, какие у Ильи Ивановича эмоции. Он даже отчитывал кого-нибудь из своих помощников так, словно не ругал их вовсе, а наставлял, давал ценный совет, предлагал что-то исправить, но при этом не настаивал на выполнении своей просьбы.

Вторым, а вернее, второй спутницей Орлова была совсем молодая, лет двадцати четырех, девушка. Внешность у нее была, надо сказать, несколько экстравагантная. В иссиня-черных волосах пробивались голубые и зеленые прядки, в тонкой ноздре был виден пирсинг в виде колечка с камешком, джинсы, несмотря на прохладную ноябрьскую погоду, были по-модному порваны в разных местах, а свитер на ней был такого ярко-радужного цвета, что у Льва Николаевича зарябило в глазах. К груди девушка двумя руками, как некое сокровище, прижимала весьма объемную и, по всей видимости, тяжелую папку.

— Думаю, что представлять вам Илью Ивановича нет нужды, — бодро заговорил Орлов. — А вот эту милую барышню, — Петр Николаевич отступил на шаг, открывая взору оперативников всю прелесть представляемой им девушки, — зовут Елена Витальевна Сухова. Она студентка последнего курса ИМПЭ имени Грибоедова на курсе психологии. А также проходит заочные курсы криминального специалиста-профайлера в Академии детекции лжи. Будущий, так сказать, психолог-профайлер, которая, вполне возможно, скоро будет работать у нас в управлении.

После этих слов начальника Гуров и Крячко невольно переглянулись. Эта девушка никак не напоминала им будущего специалиста по профайлингу. А уж тем более работающую в Главном управлении уголовного розыска. Но оба промолчали. Начальству виднее, кого оно будет принимать на работу. Словно прочитав их мысли, Орлов добродушно улыбнулся и сказал:

— Вы не смотрите на ее внешность. Нынче молодежь еще и не таким образом себя позиционирует. Главное в нашей работе не внешность, а цепкий ум, уверенность в успехе раскрытия преступления и внимательное отношение к мелочам. А все это, как я понял из слов Ильи Ивановича, Елене Витальевне не занимать. Если бы это было не так, то она бы не была лучшей студенткой на своем потоке и тем более не стояла бы сейчас рядом с нами в этом кабинете.

В этот раз слова Орлова вызвали не только вопросительные взгляды оперативников, но и некоторое смущение на лице девушки. Хотя она и пыталась не показать, что слова Петра Николаевича задели ее (лицо оставалось непроницаемо-серьезным), опытный взгляд Гурова сразу отметил вспыхнувший на ее щеках румянец.

Орлов посмотрел на часы на своем запястье и проговорил:

— Так, давайте я вас скоренько введу в курс дела, а то мне нужно срочно быть в министерстве на совещании, а потом вы тут сами разбирайтесь дальше.

— Вы идите, Петр Николаевич, а я сам все ребятам объясню, — предложил Арцыбашев. — Тут «скоренько» не получится.

— Да? Ну тогда я побежал, а вы, Илья Иванович, сами тогда все и расскажете.

Орлов кивнул, хитро подмигнул Льву Ивановичу и быстрым шагом вышел из кабинета. Это подмигивание не очень-то понравилось Гурову, но он виду не подал и, гундося из-за насморка, предложил:

— Давайте тогда хотя бы сядем для начала.

Он два раза чихнул, успев при этом, правда, поднести к носу платок.

— Прошу прощения. Простыл вот, — извинился он.

— Давайте-ка я нам чайник поставлю, — предложил Крячко, покосившись на Льва Ивановича, и прошел к столику, где у них стоял чайник. — Есть чай и есть кофе. Кому что?

— Я ничего не буду, спасибо, — быстро ответил Арцыбашев, усаживаясь на ближайший к нему стул.

— А мне черный кофе без сахара, — приятным грудным голосом заказала девушка и тоже села, но поставив свой стул так, чтобы ей было видно одновременно и Арцыбашева, и Гурова, который так и остался стоять у окна.

— Пять секунд — и все будет готово, — бодро отозвался Крячко.

— Я пока расскажу суть дела, если позволите, — предложил интеллигентный следователь и откашлялся.

— Да, конечно, мы внимательно слушаем вас, Илья Иванович, — предложил Лев Иванович и присел на подоконник, поставив свою уже опустевшую кружку рядом с собой.

— Начну с того, что расскажу немного о нашей Елене Витальевне, — он вполоборота повернулся к девушке и кивнул, словно бы спрашивая у нее разрешения на рассказ.

Та только опустила голову и стала молча рассматривать что-то у себя под ногами, делая вид, будто все, что будет происходить в этом кабинете, ее не касается. Гуров нахмурился. Он, наблюдая за девушкой, пока никак не мог определить ее характер. Единственное, на что он обратил внимание, так это на ее глаза, а вернее, на взгляд, который показался ему весьма необычным. Девушка избегала смотреть в глаза, но даже когда Елена смотрела на кого-то прямо, казалось, что она смотрит не на человека, а сквозь него. Словно бы смотрит и не видит того, на кого обращен ее взгляд.

— Скажу прямо, как есть. Елена Витальевна по праву считается лучшей студенткой своего курса, да и всего университета в целом. Внешность, как и сказал Петр Николаевич, — это не главное. Может, именно по этой причине мы не очень строго требуем от нее… Как это сейчас говорят — придерживаться дресс-кода в нашем учреждении.

— Просто когда я так одета, я чувствую себя уверенней, — тихо добавила Елена.

— Что? Простите, я не расслышал? — снова повернулся к ней Арцыбашев. — Ах, ну да. Да. Просто Елена так чувствует себя уверенней, — громче озвучил он слова девушки. — Так вот, Елена Витальевна, — тут он сделал нажим на ее отчестве, — проходит у нас практику и собирает материалы для своей дипломной работы. Как называется работа? Впрочем, это неважно, — тут же добавил он. — Важно то исследование, которое провела Елена Витальевна и которое дало интересный и, я бы так сказал, ужасающий результат.

— Криминалистика и сама по себе весьма ужасная наука. Каждый день иметь дело с разного рода преступлениями… — высказался Станислав Крячко, подавая кружку с горячим кофе Елене. — Почему такой симпатичной девушке, как вы, вдруг захотелось иметь дело с преступниками? — спросил он у нее. — Профилированием могут заниматься и сами оперативники. Нас тоже в свое время обучали этому делу, что помогает нам с успехом до сих пор ловить преступников.

Девушка, прежде чем принять кружку из рук Станислава, огляделась вокруг, не зная, куда лучше ей положить папку. Так и не определившись с местом, положила ее к себе на колени.

— Я стала изучать криминалистику и профайлинговую психологию, потому что мне это интересно, — ответила Елена, не глядя на Крячко. — Одно дело — использовать свои знания, чтобы успешно вести бизнес, а совсем другое — выявлять всяких подлецов, убийц и аферистов, которые наносят вред и каждому человеку в отдельности, и всему нашему обществу в целом. Я…

Она вдруг резко замолчала, поджала губы и стала смотреть на кружку так, словно увидела ее у себя в руках в первый раз и удивилась, как она к ней попала.

— Неважно, почему я выбрала именно эту профессию, — сказала она наконец.

— Да, так вот, — после некоторого молчания продолжил говорить Илья Иванович. — По ходу своих изысканий Елена Витальевна обнаружила, что у нас в Москве уже полтора года орудует… э-э-э… маньяк-убийца. Причем не просто убийца, а убийца-подражатель.

— Во как! — удивленно склонил голову Станислав и посмотрел на Льва Ивановича.

Гуров на такое сообщение следователя никак не отреагировал, но на его лице была написана явная заинтересованность.

— Интересно, как это в Московском УГРО было упущено такое явление, как маньяк-убийца, которое явно даже для студентки? — вопросительно посмотрел на Елену Станислав.

— Он не просто убийца, а убийца-подражатель, — заметил Арцыбашев. — Причем подражает он не какому-то одному убийце, а нескольким совершенно разным, но в свое время весьма знаменитым маньякам. К тому же все преступления он совершил не в одном районе, что, собственно, и стало причиной того, что никто не связал все три совершенно разные убийства в одно дело.

— А Елена Витальевна, значит, связала, — с некоторым скепсисом в голосе спросил Гуров и снова увидел, как щеки девушки вспыхнули.

— Знаете, я первоначально тоже засомневался, — ответил Арцыбашев. — Но аргументы, которые были приведены Еленой Витальевной в пользу своей версии, убедили меня, что она права. Собственно, по этой причине мы и пришли сегодня к Петру Николаевичу. Хотели, чтобы этим делом занялись более опытные специалисты, чем…

Следователь замялся, не желая обижать остальных сотрудников Московского уголовного розыска напрасным недоверием. Ведь и среди тех, кто работал «на земле» в окружных управлениях, наверняка были и весьма опытные и знающие свою работу оперативники.

— В общем, Петр Николаевич посоветовал нам вас, Лев Иванович, и вас, Станислав Васильевич, — закончил свою фразу Арцыбашев, обращаясь к сыщикам и чуть кивая, чтобы придать своими словами уважение к тем, к кому он обращался.

В этом и был весь Илья Иванович — сама тактичность и вежливость.

— Ну, хорошо, — после небольшой заминки отозвался Лев Иванович. — Предположим, что все обстоит именно так, как вы, уважаемый Илья Иванович, нам говорите. Но хотелось бы выслушать и саму Елену Витальевну. Ее аргументы, факты, мысли по поводу…

Гуров посмотрел на девушку.

— Мне нужна доска, — спокойно и без тени смущения проговорила Елена.

Гуров и Крячко непонимающе переглянулись.

— Э-э-э, Елена Витальевна имела в виду магнитную доску, — поспешил объяснить Арцыбашев.

— Она у нас в комнате для оперативных совещаний, — заметил Крячко. — Но я могу ее прикатить. Она передвижная.

— Да, пожалуйста, если нетрудно, — снова вместо девушки ответил Арцыбашев.

Крячко вышел, и в кабинете повисла пауза. Студентка допивала свой кофе, Гуров смотрел на нее, пытаясь определить ее характер, а Илья Иванович смотрел на Гурова, немного нахмурившись и размышляя о чем-то своем.

— Елена Витальевна, вы москвичка? — чтобы хоть как-то нарушить тягостную для всех тишину, спросил Лев Иванович.

— Нет, я из Коломны, — Елена подняла голову и впервые за все время своего пребывания в кабинете прямо посмотрела на Гурова. Посмотрела быстро и внимательно, словно сканируя, но тут же опустила глаза и спросила: — Где можно помыть кружку?

— Помыть можно только в туалетной комнате, а поставить можно и на стол, — улыбнувшись одними уголками губ, ответил Лев Иванович. — Так что ставьте и не заморачивайтесь с «помыть». Всему свое время. Вдруг вам снова захочется кофе.

— Да, спасибо, — тихо ответила девушка, глядя в сторону.

Вошел Крячко и прикатил доску.

— Куда ее лучше поставить? — спросил он, глядя на Елену.

— Я сама.

Девушка встала и едва не уронила с колен тяжелую папку, но вовремя ее подхватила и положила на край стола, который был ближе всего к ней — стол Гурова. Потом подошла к доске и откатила ее к окну, вопросительно при этом глянув на Льва Ивановича.

— Понял, ухожу, — улыбнулся Гуров.

Он встал с подоконника и прошел к тому месту, где раньше сидела студентка, взял стул и поставил его рядом со стулом Арцыбашева. Крячко, тихо хмыкнув, тоже взял стул и сел с другой стороны от следователя. Втроем мужчины воззрились на пока еще пустую доску и на девушку.

Ничуть не смущаясь их взглядов, Елена подошла к столу, раскрыла папку, немного полистала в ней бумаги и, найдя нужное, подошла с несколькими листками к доске и начала неторопливо развешивать их. На листках были отпечатаны копии фотографий с места преступления. Всего их было шесть. Три фотографии Елена разместила вверху, а три под ними. С первого взгляда казалось, что нижние фото в точности повторяют те, что висели над ними, но, присмотревшись, Лев Иванович понял, что верхние фотографии были сделаны с копий старых фото и были не такие четкие, как копии с нижних изображений, которые, по всей видимости, были сделаны с современных снимков.

— В верхнем ряду, — начала объяснять Елена, — вы видите снимки первых жертв таких серийных убийц советского времени, как Ряховский Сергей Викторович, Кузнецов Олег Владимирович и Цюман Юрий Леонидович. В нижнем ряду — жертвы убийств, совершенных за последние полтора года, — студентка замолчала, давая время Гурову и Крячко внимательно рассмотреть все подробности на фотографиях.

— Елена, напомните, пожалуйста, нам, кто такие Ряховский, Цюман и Кузнецов, если вам не трудно, — попросил Арцыбашев и вопросительно посмотрел на Гурова. — Не против освежить память, Лев Иванович?

— Нет, не против. Было бы интересно вспомнить. Тем более что важно знать, почему именно их выбрал в свои учителя наш гипотетический маньяк.

— Он не выбирал их в учителя, — нахмурившись, категорично заявила Елена. — У него были совершенно другие планы в отношении выбора… Выбора тех, кому он подражал.

— Ну хорошо, — примирительно улыбнулся Лев Иванович, — вы нам потом и этот нюанс разъясните. А пока давайте вспомним о тех, кому он подражал. Что в них было особенного?

— Ряховский Сергей Викторович родился в тысяча девятьсот шестьдесят втором году в Балашихе. Первые преступления — нападения на женщин и попытки изнасилования — он совершил в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. В этом же году был осужден на четыре года колонии общего режима. В тюрьме был, как это и принято для насильников, опущен, и когда вышел на свободу, то уже знал, что свои жертвы он оставлять в живых не будет…

Рассказывая о Ряховском, Елена вдруг преобразилась и из замкнутой и отстраненной сделалась открытой и пылкой. Она легко и гладко говорила и даже, как отметил про себя Лев Иванович, смелее смотрела на слушателей.

— Начните с первого убийства, — подсказал студентке Арцыбашев.

Елена кивнула и сразу же перешла к главному:

— Первое убийство было совершено Ряховским в июне восемьдесят восьмого года в небольшом лесу возле поселка Битц. Жертвой стал скрытый гомосексуалист Вилкин, с которым Ряховский познакомился накануне на одной из остановок в Измайлове. Если опустить все подробности, то нападение произошло внезапно, когда оба шли через лес по направлению к даче будущей жертвы. Ряховский ударил Вилкина четыре раза отверткой в спину, раздел и, придав ему непристойную позу, положил тело поверх поваленной молодой березки. Что отлично видно на фото выше.

Девушка показала на первую из трех верхних фотографий.

— Насколько я могу судить по нижней фотографии, положение жертвы современного маньяка весьма схоже с положением жертвы Ряховского, — заметил Станислав.

— Да. И именно это было первым, на что я, собственно, и обратила внимание. Но когда я прочла дело, то поняла, что не только поза жертвы весьма схожа, но и сама жертва практически повторяет личность убитого Ряховским Вилкина.

— То есть убитый был гомосексуалистом? — уточнил Лев Иванович.

— Да, — кивнула девушка. — И не просто гомосексуалистом, чем сегодня никого не удивишь, а именно скрытым. У него была вполне себе нормальная семья — жена и двое детей. И так же, как у Вилкина, вскоре должен был родиться внук… Или внучка, — добавила серьезно Елена. — Что весьма примечательно в подражательном убийстве — это то, что удары были нанесены практически в те же места, что и Вилкину. Отклонения буквально сантиметровые.

— Интересно. И что, никто не догадался сравнить это убийство со старым делом? — риторический вопрос Крячко повис в воздухе.

— Мало ли похожих убийств совершается, — почесал подбородок Арцыбашев. — Тем более что одно убийство — еще не повод думать, что орудует маньяк. А поэтому давайте послушаем Елену Витальевну дальше.

Он кивнул девушке, давая ей сигнал продолжать.

— Кузнецов Олег Владимирович, родился в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. И тоже в Балашихе…

— Прямо рассадник маньяков эта Балашиха, — недоуменно покачал головой Крячко. — Ох, извините, что перебил.

— Ничего страшного, — кивнула в ответ на извинения Елена и продолжила: — Как и Ряховский, он начинал с нападения на девушек и их изнасилования. После того как одна из жертв заявила на него в милицию, он решил не оставлять свои жертвы в живых и начал убивать. В отличие от Ряховского Кузнецов преследовал и еще одну цель — грабеж. Хотя брал он вещи жертв не столько для личной наживы, сколько просто из… из любви к искусству ограбления, скажем так, — нашла подходящее сравнение Елена.

— Что отличало Кузнецова от Ряховского? — решил уточнить Лев Иванович. — Известно, что у каждого убийцы, а тем более серийного, со временем вырабатывается свой почерк.

— Да, это так. Первые свои убийства Ряховский совершал отверткой, и только убив жертву, он вступал с ней в сексуальную связь. Вещи и драгоценности жертв его не интересовали. Кузнецов же сначала насиловал, а потом убивал свои жертвы. И если Ряховского в свое время судили, то Кузнецов избежал наказания за изнасилование и бежал из Балашихи на Украину. Первые осмысленные убийства, то есть убийства, совершенные намеренно, он совершил именно в Киеве. Особенностью его почерка стало выкалывание глаз жертве.

— Ага, — вдруг оживился Станислав Крячко. — Я теперь вспомнил этого Кузнецова! Он потом вернулся в Москву и продолжил насиловать и убивать. А когда его поймали, сказал, что выкалывал глаза жертвам, потому что боялся, что на сетчатке глаз умерших женщин осталось его изображение и это поможет милиции его быстро поймать. Дурацкое объяснение. И с чего он взял, что остается какое-то изображение?

— Да, именно выколотые глаза и стали визитной карточкой Кузнецова, — согласно кивнула Елена. — А насчет того, откуда он взял, что его могут поймать по застывшему в глазах жертвы изображению… Он просто был весьма впечатлительным, но не очень умным человеком и, посмотрев фильм про Шерлока Холмса, решил, что теория, о которой говорилось в фильме, реальна.

— Ах, так это та самая теория, когда якобы в глазах убитых или умерших людей сохраняется изображение последнего, что видел умирающий! Глупости все это и байки для простачков, — махнул рукой Крячко.

— Как бы там ни было, а Кузнецов попался на эту байку, — улыбнулась Елена, и улыбка у нее, как отметил Лев Иванович, была просто очаровательной.

— Если судить по обеим фотографиям, то эти два убийства также идентичны, — привлек внимание сыщиков Арцыбашев. — Елена, скажите…

— Да. Убийство подражателя в точности копирует первое, спонтанное убийство Кузнецова, совершенное им в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда он работал водителем на грузовике, — проститутки, которую он подобрал, голосующей у дороги. Причем того, что она проститутка, он не знал, а когда жрица любви потребовала от него плату за утехи, то взбеленился и, вытащив раздетую женщину из машины, привязал ее к дереву в каком-то перелеске неподалеку от дороги, ведущей к поселку Купавна. А потом просто забил монтировкой. По всей видимости, его вдохновило, что в тот раз его не поймали, и он утвердился в мысли, что нужно убивать жертвы изнасилования.

— А как же насчет визитной карточки — выколотых глаз? — поинтересовался Крячко. — Разве Кузнецов и в первом случае выколол женщине глаза?

— Нет, — покачала головой Елена и опустила взгляд. — Кузнецов в первом случае не выкалывал глаза. Убийство было совершено им в состоянии аффекта, гнева. Но вот подражатель, копируя это убийство, — она показала на фото, — позаботился о подсказке и выколол глаза девушке-проститутке, которую убил так же, как и Кузнецов, — забив монтировкой.

— А второе убийство так называемого подражателя вы тоже случайно обнаружили? — внезапно спросил Гуров и внимательно, чуть склонив голову набок, посмотрел на студентку.

— Нет, Лев Иванович, не случайно, — снова быстро посмотрев на него и так же быстро опустив глаза, ответила Елена. — Но давайте, я все расскажу по порядку.

— Хорошо, — согласился Гуров. — Кто там из маньяков у нас следующий?

— Цюман Юрий Леонидович, тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, уроженец города Таганрога. Свое первое убийство семнадцатилетней девушки он совершил в мае девяностого года. Хотя, по его же словам, попытка убийства имела место еще в восемьдесят шестом. Но тогда его жертва, которую он сначала пытался изнасиловать, а потом, видя безуспешность своих попыток, начал бить и придушил, осталась жива.

— Восемьдесят шестой год… На тот момент ему должно было быть лет семнадцать, — быстро сделал подсчеты в уме Лев Иванович.

— Да, нападать на девушек он начал еще до службы в армии, — кивнула Елена. — Дело в том, что Цюман испытывал страх перед половой близостью с женщинами и в связи с этим считал себя неполноценным в сексуальном смысле. Впоследствии, нападая на женщин, он хотя и испытывал сексуальное напряжение во время своих агрессивных действий, но разрядки не получал, что, в общем-то, не сильно его и волновало.

— Скажите, а жертвы подражателя были изнасилованы? — спросил Гуров.

— В первом и в третьем случае — нет. Убийца все-таки придерживался правил и старался максимально похоже воспроизвести картинку тех давних убийств, — ответила студентка. — Например, в первом случае подражательного убийства все вещи убитого гомосексуалиста были раскиданы в том же радиусе, что и вещи Вилкина, а в третьем случае джинсы девушки так и не были найдены. Известно, что Цюман тогда унес с собой джинсы Анны Линебергер. Они ему, видите ли, приглянулись. И еще одна деталь — Цюман уже после удушения девушки нанес ей несколько ударов кулаком в голову и лицо. Точно таким же образом поступил и подражатель.

Елена замолчала, по-видимому, ожидая вопросов. Но когда их не последовало, она продолжила:

— Визитной карточкой в убийствах Цюмана были черные колготки, которые оставались на практически голой в остальном жертве. При нападении на Линебергер Цюман не знал, что на девушке под джинсами окажутся еще и колготки, хотя была почти середина мая и уже достаточно тепло. Но потом, по словам «черноколготочника», так Цюмана окрестили в народе и прессе, он намеренно стал выбирать девушек, одетых в черные колготки.

— Цюман забирал себе что-то из вещей убитых им женщин? — уточнил Станислав.

— Да, — ответила Елена, — забирал. В основном драгоценности и новые или почти новые вещи. Что-то он продавал, а что-то раздаривал родственникам. Но в нашем случае были унесены только джинсы — все, как и в случае с убийством Линебергер.

— Хорошо, в общих чертах мы поняли, что объединяло старые преступления и новые, — с интересом посмотрел на девушку Гуров. — Но хотелось бы теперь узнать, как вы объединили все три таких непохожих друг на друга убийства в одну серию.

— Когда я совершенно случайно наткнулась на первое убийство… — Елена вдруг замолчала, нахмурилась, словно какая-то мысль вдруг пришла ей в голову, но тут же ускользнула от нее. После небольшой паузы она продолжила: — Я хочу сказать, что очень подробно в свое время изучала все материалы, которые касались отечественных серийных убийц. Собственно, моя дипломная работа будет основана на сравнительном анализе психологических портретов серийников советского времени и современных убийц. Наверное, именно по этой причине я, прочитав незаконченное дело полуторагодовой давности, увидела в нем сходство с убийством Ряховского. Но там были и отличительные особенности, которые навели меня на мысль, что это преступление не единственное, которое могло быть совершено в этом ключе… В этой манере.

— То есть вы хотите сказать, что, несмотря на подражательность, у этого убийства был свой, своеобразный почерк, который все-таки отличал его от первого убийства Ряховского? — уточнил Лев Иванович.

— Да, такая особенность прямо-таки бросалась в глаза, — согласно кивнула Елена и поправила упавшую на лицо прядь волос. — Убийство было не просто убийством ради убийства, а убийством ради… — Она на секунду задумалась. — Ради того, чтобы показать свою уникальность. Все сводилось к одному — к постановке.

— Ага, я понял, — быстро сказал Крячко, — вы имеете в виду, что убийство было постановочным и задумывалось таким с самого начала.

— Да, именно так, — согласилась Елена. — Дело в том, что само убийство произошло не там, где было обнаружено тело, а в каком-то совсем другом месте, а затем жертву перевезли и расположили в соответствии с задуманным сценарием. Вернее, уже с готовым сценарием. Ведь подобное убийство уже случалось. То, что убийство было совершенно в другом месте, отмечается и в описании, и в протоколах…

— И именно это навело вас на мысль, что это убийство не единично? — задумчиво спросил Гуров. — Но мало ли преступников убивают в одном месте, а переносят свои жертвы в другое? Мне кажется, что было что-то еще.

Елена кивнула и ответила:

— Преступник не оставил ни одного следа, ни одной зацепки, ни одной улики против себя. Эксперты осмотрели всю территорию вокруг тела чуть ли не с лупой. Медицинский анализ и вскрытие жертвы проводились настолько тщательно, насколько это возможно в современных условиях, — и ничего. Создавалось такое впечатление, что труп перенесли по воздуху. О том, что тело было тщательно вымыто, а одежда выстирана и даже выглажена, я уже не говорю.

— Надо же, какой каллиграф нам попался, — недоуменно покрутил головой Арцыбашев. — Повторяя прошлые убийства, он тем не менее «переписывал» их настолько филигранно, что получалось просто-таки идеальное убийство. Как вы уже поняли, — обратился он к Гурову и Крячко, — совокупность всех необычных для такого преступления нюансов и навела Елену Витальевну на мысль, что вполне возможно, что это не единственное в своем роде такое преступление, и она…

Следователь кивнул студентке, давая понять, чтобы она продолжила его мысль.

— Да, так вот, — задумчивость Елены как рукой сняло. Она снова оживилась и, глядя прямо на своих слушателей, стала объяснять. — Понимаете, все три преступника-серийника советских времен явно относились к типу дезорганизованных асоциальных серийных убийц. Все убийства Ряховским, Кузнецовым и Цюманом были совершены спонтанно. Они не выбирали специально жертвы, не следили за ними, не готовили и не планировали убийства. Все происходило спонтанно, под воздействием обстоятельств и психоэмоционального чувства, овладевающего на этот момент преступником. К тому же все трое были довольно низкой социальной культуры. Мало читали, воспитывались в тоталитарных семьях, где мать или отец не скупились на тумаки и презрительные замечания. Все трое имели проблемы в общении с женщинами. Хотя у Кузнецова была любовница, и он свободно мог знакомиться с любой женщиной, но и у него с матерью были плохие отношения. У Цюмана была сожительница, но он мог иметь с ней хоть какие-то маломальские половые отношения, только если на ней была соответствующая одежда — черные колготки и такого же цвета купальник и туфли.

Елена вдруг замолчала, оглянулась и попросила у Крячко воды. Станислав подал ей стакан и улыбнулся подбадривающей улыбкой.

— Отличная лекция, — пошутил он.

Но Елена его шутку или не поняла, или не приняла и, нахмурившись, ответила:

— Я просто пытаюсь объяснить, почему мне пришла в голову мысль, что это не единственное убийство, которое совершено, скорее всего, одним человеком.

— Да я ничего, — вдруг стушевался Крячко. — Я ведь в хорошем смысле сказал. Не хотел вас обидеть.

— В случае же, где… — Елена подыскивала подходящее слово, — где убийца действовал, подражая Ряховскому, явно просматривается тип организованного несоциального убийцы. Контроль над всем, начиная от выбора жертвы, заканчивая мелочами, которые он использовал в постановке убийства на месте, где оставлял трупы, говорят о его высоком уровне самоконтроля. И кстати, все жертвы были похищены за двое или трое суток до того, как их потом находили уже убитыми. Время смерти не превышало двадцати четырех часов, а это значит, что похититель не убивал жертв сразу, а где-то держал их какое-то время. Я внимательно изучила первое дело и пришла к выводу, что убийца не просто так срежиссировал старое убийство, а с каким-то намеком. Вроде как предложил некую игру…

— Кому он ее предложил? — наклонил голову Гуров.

— Ну, не знаю, — вдруг растерялась девушка. — Может быть, полиции или обществу в целом. Смотря какие у него амбиции.

— Вот вы — будущий криминальный психолог-профайлер. Как вы думаете, для кого были воссозданы все эти убийственные постановки? — не унимался Лев Иванович.

Елена немного подумала, опустив глаза, а потом ответила:

— Сначала, когда я обнаружила подражание первому убийству, я вообще не думала о нем как об игре. Но когда я нашла второе и третье, то… Мне кажется, что это вызов для всей системы правосудия. Понимаете, и Ряховский, и Кузнецов, и Цюман в свое время наделали много шума своими убийствами, но их арест и суд совпали со временем, когда смертная казнь была отменена. Все смертные приговоры, которые были вынесены этим убийцам, были заменены на пожизненные сроки. И мне кажется, что именно это послужило толчком, идеей к тому, что наш современный Чикатило начал убивать, подражая этим выродкам. Прошу прощения за слова.

— Да нет, все нормально, — ответил ей Станислав. — Они и есть выродки и нелюди. Так, значит, изучив подробно первое дело, вы поняли, что наверняка могут быть и еще подобные дела?

— Да. И я оказалась права. Хотя все три убийства различаются по почерку и совершены в разных районах Москвы, их объединяло одно, а вернее, целых три нюанса. Первый — подражание одному из серийных убийц конца восьмидесятых — начала девяностых годов прошлого столетия. Второй нюанс — все жертвы были не случайны, а тщательно подобраны так, чтобы максимально и по внешности, и по социальному статусу походить на жертвы советских маньяков. И третий — убийства происходили не в местах нахождения трупов и не имели никаких следов, которые бы могли указать на личность убийцы.

— А не мог убийца быть кем-то, кто раньше работал в уголовном отделе или был еще как-то связан с государственными органами правопорядка и правосудия? — спросил Лев Иванович.

— Не обязательно, — вздохнула Елена. — Сегодня в интернете можно найти все подробности, включая и фотографии, — она махнула рукой на фото на доске, — жертв серийных убийц.

— Но ведь по какому-то принципу он выбирал, кому будет подражать? Вот вы каким принципом руководствовались, когда искали нужные убийства?

— Я, в принципе, ничем таким особенным не руководствовалась. Вернее, я запросила все незаконченные за последние два года дела, в которых бы фигурировали убийства без явных следов и улик, и эти убийства были бы совершены не в том месте, где были найдены тела.

— Думаю, что вам пришлось попотеть, выискивая те, что подошли бы под описание убийств Кузнецова и Цюмана, — усмехнулся Крячко. — Таких убийств в год случается явно не одно. Я имею в виду убийства, которые совершены не на месте нахождения трупов.

— Я четко оговаривала в своих запросах, что мне не нужны убийства, в которых тела были бы найдены в воде или после сильных дождей, — добавила Елена. — Насколько я знаю, все громкие серийные преступления в советский период не были совершены у воды, и убийцы не сбрасывали своих жертв в реку. Да, вода смывает все улики. Но мне нужны были такие тела, где убийца сам смывал все улики. И таких дел в Москве и Подмосковье набралось восемь за два года.

— Из восьми вы выбрали только два. Почему?

— В остальных шести не были соблюдены все три условия, — пояснила Елена. — Вернее, не было одного, самого главного условия…

— Они не были подражательными, — закончил за нее Лев Иванович и встал. — Что ж, Елена Витальевна, убедили. И мне… Апчхи! — вдруг громко чихнул Гуров и выругался: — Чтоб тебя! Проклятая простуда. Извините.

— Будьте здоровы, — улыбнувшись, пожелала девушка и добавила: — А я вас помню, Лев Иванович.

Гуров молча и удивленно посмотрел на нее, ожидая пояснения.

— Вас как-то приглашал к нам на лекцию наш ректор — Ревякин Сергей Владимирович. Я еще тогда на первом курсе училась.

— Да? Не помню. И что я там рассказывал?

— Много всего. Мы тогда еще только знакомились со своей будущей профессией, и вы отвечали на наши вопросы относительно того, как вести себя с подозреваемыми и со свидетелями, как лучше их разговорить, какое поведение выбрать и какие вопросы задавать, чтобы человек раскрылся.

— Не помню, если честно, — смутился Лев Иванович. — Наверное, так и было, раз вы помните. Просто меня почти каждый год куда-нибудь приглашают к студентам. Так что… — он развел руками.

— Так значит, вы, Лев Иванович и Станислав Васильевич, беретесь за это дело? — Арцыбашев встал и довольный посмотрел на сыщиков и на Сухову. — Тогда я уверенно оставляю Елену Витальевну на ваше попечение, а сам удаляюсь. Меня ждут неотложные, хотя и временно отложенные мной, дела. — Он протянул руку для прощания.

— Я думал, что мы… — растерянно проговорил Гуров, пожимая ему руку и поглядывая на студентку.

— Нет-нет, Елена Витальевна по праву должна участвовать в этом деле. Ведь именно она нашла сходство в трех, казалось бы, совершенно разных убийствах и соединила их в одно дело. Девушке нужна практика. А где, как не у вас, она получит должное внимание к своим талантам? Молодежь, Лев Иванович, нуждается в нашей поддержке. Тем более талантливая молодежь, — скороговоркой говорил Илья Иванович, задом отступая к двери. — Вы ведь не станете возражать, что Елена Витальевна — весьма перспективная кандидатура для работы в уголовном розыске?

— Да, наверное, — растерянно ответил Гуров и покосился на Крячко.

Тот стоял с невозмутимым видом и кивал. Но Лев Иванович-то видел, что в глазах его напарника скачут веселые бесенята. Станиславу явно понравилась идея понянчиться (читай поработать) с симпатичной и, Лев Иванович должен был честно себе признаться, неглупой студенткой.

Лев Иванович насупился, хмыкнул что-то неопределенное себе под нос и решительным шагом направился к двери, никому не говоря ни слова. И только выйдя за двери кабинета, позвал Крячко:

— Станислав, пойдем, поможешь мне.

Крячко в недоумении пожал плечами и, не ответив на вопросительный взгляд Елены, тоже вышел. Не было их минут пять, а потом они вошли и внесли в кабинет массивный стол, который еле протиснули в дверной проем. Стол поставили посредине кабинета. Все так же молча и не глядя на студентку, Гуров расставил вокруг стола три стула и только после этого поднял глаза на Елену.

— Что стоим? — спросил он. — Раз уж у нас тут неожиданно собралась целая оперативная группа, то нужно работать с комфортом. Я так понимаю, основные материалы на все три убийства с участием подражателя у вас в папке. Вы так нежно ее прижимали к груди, когда вошли! Я так понял, что там и находятся все копии нужных нам для расследования документов. Правильно?

Елена кивнула и едва заметно улыбнулась. При этом взгляд ее был направлен не на Гурова, а куда-то мимо него. Лев Иванович невольно оглянулся, но никого за спиной у себя не обнаружил и решил, что у девушки просто такая особенность — не встречаться взглядом с собеседником. Ну или не особенность. «Фобия?» — мелькнула мысль, но Гуров ее тут же отогнал. Елена не очень-то походила на девушку с фобиями. Держалась она в незнакомом ей кабинете спокойно, уверенно и ничуть не смущаясь двух взрослых мужиков.

Елена переложила папку со стола Гурова на стол, который принесли сыщики, и достала из нее еще одну папку, набитую прозрачными файликами, в которых лежали копии разных документов.

— Это материалы по делу об убийстве сантехника Чалкина Михаила Геннадьевича, пятидесяти лет, — пояснила она.

— Это тот самый скрытый гомосексуалист, похожий на Вилкина? — уточнил Крячко.

— Да, это первая жертва Каллиграфа, — подтвердила Елена.

— Кого? — не понял Лев Иванович и удивленно посмотрел на девушку.

— Ну, — смутилась она, — надо же нам как-то его называть, пока мы не знаем, кто он. Просто Илья Иванович назвал почерк его убийств каллиграфическим, а его самого… — тихо добавила она.

— А мне нравится, — заявил Станислав бодрым голосом. — Звучит, во всяком случае, лучше, чем Чикатило или просто маньяк-подражатель.

— Хм, что же, пусть будет Каллиграф, — хмыкнул Гуров. — А насчет его почерка мы еще посмотрим, настолько ли он идеален, что не подкопаться. Так, что там у нас с первой жертвой? Елена, вы уже изучили все эти дела, вам и карты, как говорится, в руки. Рассказывайте подробно и по порядку. А мы со Станиславом Васильевичем будем на ус мотать. Кстати, о картах.

Лев Иванович подошел к своему столу, что-то некоторое время искал в его недрах, а потом с восклицанием: «Ах, да вот же она», — достал дорожную карту Москвы и Подмосковья. Карта была водружена им на доску, на сторону, свободную от копий фотографий, и накрепко прикреплена магнитами со всех сторон.

— Вот, — Гуров отошел и на расстоянии полюбовался делом своих рук, — теперь можно начинать наше первое оперативное совещание.

Елена достала из одного из файлов несколько листочков и, не глядя в них, стала рассказывать:

— Как я уже сказала, первой жертвой Каллиграфа…

— А почему вы считаете, что это была первая жертва? — прервал ее Лев Иванович. — Может, она была уже десятой жертвой, просто мы о других еще не знаем.

Елена смутилась, нахмурилась, а потом честно призналась:

— Да, я как-то не подумала об этом. Сразу стала изучать дела с убийствами, которые по времени произошли позже убийства Чалкина. Это мое упущение, — виновато опустила она голову.

— Ладно, ничего страшного, — успокоил девушку Гуров. — Пока не доказано обратное, будем считать это убийство первым. Станислав, давай-ка сделай пометочку. Надо будет проверить информацию о подобных убийствах в Москве и Подмосковье, скажем, за последние… ну, допустим, года три до убийства этого Чалкина-Вилкина. Надо же, — покачал он головой, — даже фамилии звучат почти одинаково. Елена, простите, что перебил, но и впредь буду перебивать, задавать всякие вопросы и уточнять прочие рабочие моменты.

— Ничего, все правильно, — серьезно отозвалась девушка. — Я понимаю, что методы работы у всех свои.

— Вот именно! — Крячко многозначительно поднял указательный палец и пошутил: — Московские Шерлоки Холмсы совершенно отличаются от лондонских сыщиков методикой поиска разных там профессоров Мориарти.

Елена улыбнулась и украдкой бросила взгляд на Гурова.

— Давайте к делу, — нахмурился Лев Иванович и снова неожиданно чихнул. — Извиняюсь, — прогундосил он.

— Чалкин Михаил Геннадьевич, пятидесяти лет, проживал на улице Окской неподалеку от храма Андрея Боголюбского. Пропал в июле позапрошлого года неподалеку от дома. Во всяком случае, его мобильный телефон был обнаружен в соседнем с его домом дворе. Его тело с первыми признаками трупного окоченения было найдено через два дня после того, как он не пришел домой ночевать. Что, со слов его жены, было уже не раз. Я имею в виду ночевки Чалкина вне дома. Поэтому сразу она его не хватилась.

— Постойте, — прервал ее Гуров. — Выходит, что жена знала о… о наклонностях своего мужа ходить налево…

— Да, — спокойно ответила Елена. — Оперативник, который вел дело Чалкина, разговаривал с ней и выяснил, что Михаил Геннадьевич стал открыто позиционировать свою нетрадиционную ориентацию примерно лет пять назад. Ну как открыто? Имеется в виду, что он не стал скрывать это от своей жены. Но его коллеги, друзья семьи, родственники и дети Михаила Геннадьевича, правда, об этом не знали. Женщина стыдилась рассказывать им такие подробности.

— Стыдилась, но не разводилась, — саркастически заметил Крячко.

— Они прожили в браке тридцать лет. Смысла в разводе она просто не видела, — пояснила Елена и протянула листочек с копией беседы с женой Чалкина Гурову. Лев Иванович быстро пробежал глазами текст и передал бумагу Крячко.

— Она отзывается о нем как о хорошем отце и семьянине. Чалкин практически не брал в рот спиртного, неплохо зарабатывал, особенно на калымах. У него была своя клиентура по всей Москве, которая приглашала его как опытного мастера, честно выполняющего свою работу, — отметил Гуров главное в характеристике Чалкина.

— Да, но по словам его… Э-э-э, как это сказать точнее, — Елена запнулась.

— Его знакомых, — подсказал Крячко.

— Да, его знакомых, — согласилась студентка. — Он постоянного друга не имел и нередко уходил из бара «Трюдо», в котором и собирался соответствующий контингент, с разными мужчинами.

— То есть вел беспорядочный сексуальный образ жизни, — вставил Лев Иванович.

— Да, наверное, — согласилась с ним Елена.

— В какой день недели он не пришел домой ночевать? — спросил Лев Иванович.

— Это была пятница, — заглянув в записи допроса Чалкиной, ответил Станислав.

— А нашли его в воскресенье вечером собачники в парке имени Шкулева, — добавила Елена. — Причем время смерти наступило, по мнению медэксперта, буквально за три-четыре часа до того, как его тело было обнаружено недалеко от Люблинских прудов на реке Чурилихе. То есть, когда его нашли, трупное окоченение еще не наступило.

Девушка встала и, подойдя к карте, которую повесил Гуров, быстро нашла и указала на место, где было найдено тело Чалкина.

— Вот тут примерно. Ближе не могу показать, масштаб не тот.

— Неважно, — заметил Лев Иванович. — Я так думаю, что вы уже побывали там и сможете показать нам точнее, когда мы туда отправимся.

— А как вы догадались, что я там уже была? — удивленно посмотрела на него Елена, но когда Гуров попытался перехватить ее взгляд, она тут же опустила голову.

— Ну, судя по вашему дотошному характеру и желанию все узнать подробно, я предположил, что вы просто обязаны были съездить и посмотреть все своими глазами. Так?

— Да, я там была, — призналась Елена.

— Вот и хорошо. Значит, проблем с осмотром места у нас не будет, — серьезно заметил Гуров. — Так вы говорите, что Вилкина, ой, простите, Чалкина нашел кто-то из собачников?

— Да. Муж с женой. Они живут по улице Шкулева, которая примыкает к парку, и часто по выходным прогуливают там своих золотистых ретриверов Сандалика и Панамку.

— Это что, собак так зовут? — усмехнулся Лев Иванович. — Надо же додуматься дать такие клички! Они как их вообще подзывают? Панамка, иди ко мне, Сандалик, не убегай далеко?

Гуров недоуменно и вполне серьезно покачал головой, Крячко улыбнулся, а Елена прыснула в ладошку.

— Скажите спасибо, что они собак так назвали, а не своих детей. Сейчас младенцам такие имена дают, что плакать и смеяться хочется одновременно, — заметила она. — Собак, по словам Русских, это фамилия свидетелей, в какой-то момент спустили с поводка, и они, скрывшись в кустах, вдруг стали неистово лаять, словно бы призывая хозяев подойти к ним. Пара подумала, что они обнаружили белку или бурундука, и стали их звать к себе. Но обычно послушные, собаки не вернулись и продолжали лаять. Пришлось идти за ними сначала женщине, а потом и ее мужу. Тогда они и увидели тело, — четко и быстро, словно прочитав текст с листка, проговорила Елена.

— Раз трупное окоченение еще не наступило, значит, Чалкина где-то убили и сразу же после этого привезли и перенесли уже на подготовленную заранее площадку, где его вскоре и нашли, — предположил Станислав.

— Да, скорее всего, все этапы этого убийства были не просто спланированы заранее, но и тщательно разработаны и подготовлены убийцей. Он даже вычислил время и безопасные подходы к месту сброса тела, — согласился с ним Лев Иванович. — Не будь это так, он запросто мог столкнуться нос к носу с кем-нибудь из собачников. Во сколько нашли тело?

— Примерно в половине десятого вечера.

— Ага. — Гуров на секунду задумался. — В июле в это время еще довольно светло.

— В том месте, где было найдено тело Чалкина, парк довольно густо зарос кустарником и деревьями, — пояснила Елена. — Я пробовала определить, когда была на том месте, откуда могли принести труп… И немного запуталась, — призналась она честно и вздохнула. — У меня с детства развит топографический идиотизм.

— Это что еще за болезнь? — покосился на нее Гуров.

— А это, Лев Иванович, заболевание, которым страдает большинство женщин. Всем известный факт — женщины чаще, чем мужчины, теряются в незнакомом месте и не могут правильно определить какое-либо направление в пространстве, в котором они находятся. Теряют ориентиры, так сказать. Исключения составляют торговые центры и бутики, — рассмеявшись, пояснил Крячко.

— Что, правда? — удивился Лев Иванович и посмотрел на Елену.

Та, скромно улыбнувшись, кивнула, подтверждая слова Крячко.

— Что ж, тогда нам обязательно нужно будет побывать в этом месте вдвоем еще раз, — серьезно ответил Гуров и спросил: — Кого еще успели опросить оперативники, перед тем как присвоить этому делу статус «глухаря»?

— Вы даже это знаете? — Глаза девушки округлились.

— Да тут к бабке-гадалке не ходи, и так все понятно, — усмехнулся Лев Иванович. — Пока не всплыли окончательные результаты экспертизы, которые дали нулевой результат, проводился опрос свидетелей и были предприняты попытки найти последние связи Чалкина. Ну а когда следствие по всем статьям зашло в тупик, дело положили в сейф до лучших времен, — пояснил Лев Иванович.

— И когда обычно наступают эти лучшие времена? — не поняла Елена.

— А вот сейчас они и наступили, — торжественно сообщил Станислав Крячко. — И все благодаря вам, Елена Витальевна, а вернее, вашей дипломной работе и, как следствие, вашим изысканиям, которые вы провели в следственном комитете.

— Да, часто так бывает, — начал пояснять Лев Иванович, — что дела лежат годами без движения до тех пор, пока неожиданно не всплывет или какой-то неизвестный до сих пор следствию свидетель, или улика, или не произойдет еще одно убийство, которое по своему почерку не будет походить на то, которое лежит в сейфе. Тогда дело поднимается заново, заново начинается опрос свидетелей и все прочие следственные действия… В общем, все идет по кругу.

— Пока не находится хоть какая-то зацепка или тонкая ниточка, за которую можно было бы потянуть, чтобы распутать клубочек, — продолжил мысль Гурова Станислав.

— Классно это у вас получается — дополнять друг друга, — восхитилась Елена.

— Вот если бы ты поработала с нами лет тридцать бок о бок, то точно так же могла бы, — подмигнул девушке Крячко, на что Елена только улыбнулась и потупилась.

— Так кого там еще опрашивали? — повторил свой вопрос Лев Иванович.

— Кроме жены и пары постоянных приятелей Чалкина, с которыми он вел знакомство по бару «Трюдо», были опрошены коллеги по работе и еще несколько человек, которые были в то время в парке неподалеку от места нахождения тела. В принципе, не так уж и много было сделано за пару месяцев ведения интенсивных оперативных мероприятий, — пожала плечами Елена. — Я разговаривала с оперативником, который занимался этим делом… Его фамилия Митяев. Он неохотно общался со мной. Все отговаривался нехваткой времени, загруженностью…

— Скорее всего, так оно и было, — кивнул Крячко в защиту незнакомого ему опера. — Дел у оперативников в Москве хватает. Это у нас какой округ? Юго-Восточный, кажется. — Он подошел к карте. — Да, все верно.

— Что ж, придется нам самим расширять поиск свидетелей, — задумчиво проговорил Лев Иванович. — Вот только бы еще знать, о чем их спрашивать.

— Как о чем? — удивилась Елена. — Надо узнавать, не видали ли они подозрительных личностей в день, когда было найдено тело.

— Ага, спрашивать у всех посещающих парк, не встречался ли им субъект, который нес большой черный пластиковый мешок с трупом, — хмыкнул Гуров. — Нет, Елена Витальевна, времени с тех пор прошло слишком много. Поэтому такие вопросы уже не актуальны. А вот опросить дворников прилегающих к парку дворов на предмет незнакомых авто — это можно. Возможно, кто-то и вспомнит чужую машину во дворе. Хотя и такая вероятность ничтожно мала. Полтора года — все-таки большой срок для людской памяти. Поэтому давайте-ка мы с вами сейчас быстро пробежимся по второй жертве и подробнее на ней остановимся. Когда было совершено последнее убийство Каллиграфа, которое вам удалось обнаружить? — посмотрел он на студентку.

— В конце января этого года, — не задумываясь, сообщила Елена. — И что интересно, предыдущее, второе убийство, было совершенно тоже в январе и тоже двадцать седьмого числа.

Лев Иванович нахмурился, явно что-то обдумывая. Станислав смотрел на него какое-то время, а потом спросил:

— Слишком большой разрыв между убийствами. Ты об этом задумался?

— Да, как-то странно получается. Сначала он убивает через полгода… Кстати, а ведь июльское убийство тоже было совершенно двадцать седьмого числа, — вдруг вспомнил он и вопросительно посмотрел на Елену.

Та кивнула и, чуть улыбнувшись, сказала:

— Да, этот факт тоже привлек мое внимание, но я не стала говорить об этом, думала…

— Заметим ли мы это сами? — усмехнулся Крячко. Он хотел продолжить, но передумал и снова спросил Льва Ивановича: — Не хватает еще одного?

— Чего одного? — с подозрением в голосе спросила Елена. — Вы имеете в виду, еще одного убийства? Но я ведь все подозрительные дела просмотрела.

— И все равно, — покивал Гуров, — его не хватает. И даже не одного, а двух убийств. Вы забываете, что июль этого года уже тоже прошел и на дворе у нас ноябрь. Тут явно просматривается периодичность. Равный промежуток времени между первыми двумя убийствами и время… Время наступления смерти тоже совпадает? — вдруг спросил он у студентки и серьезно посмотрел на нее.

— Я не помню точно, — нахмурилась та, вспоминая, — но, кажется, все три экспертизы указывают на примерное время около шести часов вечера.

— Сейчас будем уточнять, — твердо заявил Гуров. — И если я прав и все три убийства произошли в одинаковый период времени, то нужно искать еще две жертвы…

Гуров резко замолчал, глубоко задумавшись.

— И эти убийства случились в июле прошлого и нынешнего года, — закончил за него Крячко и вопросительно посмотрел на Елену.

— Но я…

— Ты выбирала только те дела, где все убитые выставлялись напоказ и преступник хотел, чтобы их нашли. Все три убийцы советского периода — Ряховский, Кузнецов и Цюман — не заморачивались прятать тела убитых ими людей. Но ведь так делали далеко не все серийники.

— Черт, — выругалась девушка и стукнула ладошкой себя по лбу. — Вот я балда-то!

— Ничего страшного, — махнул рукой Крячко. — Вы ведь только начинаете учиться своей профессии. Вам еще предстоит узнать, чем теория отличается от практики. Так что не стоит расстраиваться. Если есть еще жертвы, то мы их обязательно найдем.

— Ладно, — вышел из задумчивости Лев Иванович и хлопнул в ладони, привлекая к себе внимание. — Пока что давайте разберемся с теми убийствами, которые у нас уже есть под рукой, так сказать. Елена Витальевна, кто там у нас вторая жертва?

Девушка вынула из папки еще несколько файлов и стала четко докладывать:

— Второй жертвой Каллиграфа стала двадцатисемилетняя Регина Олеговна Романовская. Официально она числилась служащей, а вернее, старшим менеджером торгового зала в магазине французской модной одежды «Берберри». Это тот, который в ЦУМе на Петровке, — пояснила она. — А вот неофициально она зарабатывала на кортеже.

Елена вопросительно посмотрела на сыщиков, пытаясь понять, известно ли им, что это слово обозначает.

— То есть она, попросту говоря, зарабатывала проституцией, — ответил на ее взгляд Крячко.

— Да, — отчего-то смутившись, кивнула Елена и опустила глаза, но сразу же опять их подняла и, заглянув мельком в копию протокола с обнаружения тела девушки, продолжила: — Тело Регины было найдено в парке «Фили». В тридцати метрах от кафе «Фасоль», в сторону реки Москвы. Сама Романовская проживала по улице Народного Ополчения.

Гуров встал и, посмотрев на карту, прокомментировал:

— Получается, что она жила на другом берегу реки относительно Филевского парка. И парки, и улица Народного Ополчения — это у нас Западный округ. Все, как и в первом убийстве, — убийца отлично ориентируется в городе и не выносит тела своих жертв за пределы того округа, в котором те проживали. Интересно, а в третьем известном нам случае тоже такая же картина? — Он посмотрел на Елену. — Найди-ка нам третье убийство.

Девушка быстро начала рыться в папке и вынула нужный файл, достала из него несколько листков и протянула их Гурову.

— Нет-нет, я заразный, наверное, — замахал тот руками. — Вдруг нечаянно чихну на документ, тогда все пойдем не маньяка ловить, а домой на больничный, — прогундосил Лев Иванович и снова, извинившись, отвернулся и высморкался.

— Третью жертву — Жиганову Марину Владимировну, семнадцати лет, студентку Политехнического колледжа имени Овчинникова — нашли в парке Алтуфьева.

Елена подошла к карте и быстро показала на место, где располагался названный ею парк.

— Вот тут. На его территории есть волейбольная площадка, а чуть в стороне стоит недостроенное здание, возле которого, в кустарнике, и было обнаружено тело девушки. Это напротив Абрамцевской улицы, — пояснила она.

— Ага. Парк находится в Северном округе, — отозвался Лев Иванович. — А девушка у нас проживала…

— По улице Новгородская, которая тоже находится на севере Москвы, — тихим и немного ошарашенным голосом ответила Елена. — Получается, что и в этом случае убийца не вывозил тело жертвы за пределы округа.

— Получается, что так, — согласно кивнул Станислав и, посмотрев на Гурова, сказал: — Наши ненайденные тела по логике должны были находиться в каком-то из парков Южного, Юго-Западного или Юго-Восточного округов и в центре Москвы.

— Да, вполне возможно, — вздохнул Гуров. — Но вот в каком? Ближе всего к центру — Борисовские пруды и Братеевский парк. Есть еще знаменательный Битцевский лес.

— Тот самый, где нашли Вилкина, — напомнила Елена.

— Да. А еще — заказник Воробьевы горы и вообще целая куча разных парков. И это только за пределами Центрального округа. Если тела предполагаемых, третьей и пятой по счету, жертв Каллиграфа еще не найдены, то нам с вами их так быстро не отыскать, — взъерошил волосы Лев Иванович.

— И что же делать? — Елена посмотрела на Гурова, а потом и на Крячко.

— Будем надеяться, что в каком-нибудь из окружных управлений уголовного розыска найдется дело, которое подходит под описание убийства еще какого-нибудь из советских маньяков. Кто там у нас прятал тела?

— Много кто, — вздохнула Елена и стала перечислять. — Например, Оноприенко с подельником не только убивали, но и прятали или сжигали свои жертвы. Сливко расчленял и тоже закапывал…

— Так, понятно, — остановил ее Лев Иванович. — Вот вы, Елена Витальевна, и займетесь поиском. Ваша задача — найти в нераскрытых материалах дел всех южных округов и центра еще два подражания. Возможно, что Каллиграф сделал какую-то ошибку и был вынужден спрятать, или сжечь, или расчленить свои жертвы. Хотя и не обязательно это было сделано вынужденно, если он пытался подражать тем, кто прятал тела. Но может случиться и так, что жертвы до сих пор не найдены, и тогда придется нам искать их среди тех, кто пропал без вести в июле прошлого и этого года. Но во всяком случае, попробовать поискать есть смысл.

— Хорошо, я этим займусь. Тем более что у меня есть допуск к нераскрытым делам в Следственном комитете…

— Надо смотреть не только нераскрытые дела, но и обратить внимание на те, где уже есть подозреваемые в преступлении, — заметил Станислав.

— Да-да, — согласился с ним Гуров. — Бывает так, что на заметке у следствия уже есть подходящий подозреваемый, и тогда следователь работает над сбором улик и неопровержимых доказательств, которые бы подтвердили его версию. Так что работа вам предстоит немаленькая, Елена Витальевна.

— Хорошо, но у меня к вам со Станиславом Васильевичем будет просьба, — Елена быстрым и пытливым взглядом посмотрела на Гурова и тут же отвела глаза в сторону.

— Сделаем все, что в наших силах, — пообещал Лев Иванович.

— Моя просьба не из ряда невыполнимых, — сдержанно улыбнулась девушка. — Не называйте меня по отчеству, пожалуйста. А вот на «ты» — наоборот, называйте.

— Ах, вот как! — улыбнулся Гуров. — Ну это мы со Станиславом Васильевичем запросто. Нам совсем не сложно. Апчхи, — чихнул он и сказал: — Вот я только что подтвердил свои слова.

Крячко и Елена переглянулись, и девушка счастливо заулыбалась.

— Пока у нас есть еще немного времени до конца рабочего дня, — Гуров посмотрел на часы, — давайте займемся все-таки разбором последнего из убийств нашего Каллиграфа. Девушка, семнадцать лет, учащаяся Политехнического колледжа… Кажется, колледж имени Овчинникова?

— Да, именно он. Она училась на контролера измерительных систем, — подтвердила Елена. — Девушка пропала двадцать пятого января, а ее тело было найдено двадцать седьмого. И опять, как и в первых двух случаях, смерть наступила примерно за четыре-пять часов до того, как тело нашли.

— Как она пропала? — задал уточняющий вопрос Гуров.

— По словам родителей девушки, она ушла к подруге в субботу вечером, но к ней так и не дошла. Подруга сама пришла к ней домой. Они договорились идти в кино с двумя знакомыми парнями, но так как компания ее не дождалась, а на звонки она не отвечала, то решили зайти за ней домой. Парни остались возле подъезда, а подруга… — Елена посмотрела в записи, — София Игоревна Липатова поднялась и позвонила в квартиру. Родители сразу же заволновались и стали звонить дочери. Но та так и не ответила на их звонки.

— Они искали ее сами? — спросил Крячко, хотя по опыту знал, что обычно родители так и поступают, когда их ребенок не выходит на связь.

— Да, — ответила Елена. — Отец Марины прошелся пешком от дома до остановки автобуса, а потом пешком до дома Софии, по дороге спрашивая прохожих, не встречали ли они девушку, похожую на его дочь. Был уже вечер и довольно темно. Подруга и парни тоже не пошли в кинотеатр и присоединились к поискам. Никого они, конечно же, не нашли в тот вечер, а когда Марина не пришла ночевать, то утром родители пошли в ближайшее отделение полиции и написали заявление о пропаже.

— А далеко жила подруга? — поинтересовался Лев Иванович.

— Не очень, на второй остановке после Алтуфьевского шоссе — остановка «Костромская улица». Ее дом рядом с остановкой.

— Понятно. Значит, Марина пропала буквально недалеко от дома. Ее мобильный нашли?

— Нет. Но его последний сигнал был зафиксирован как раз возле остановки, на которой она должна была сесть в автобус и ехать к подруге. По всей видимости, кто-то предложил ее подвезти, и она вместо автобуса села в машину.

— К незнакомцу? — удивился Гуров и добавил: — Рисковая девочка.

— Не обязательно к незнакомцу, — возразила Елена. — Она вполне могла и знать того, к кому садилась. Родители ведь не могли знать всех, с кем общается их уже практически взрослая дочка. Восемнадцать ей должно было исполниться в феврале.

— Но… — хотел было что-то возразить Лев Иванович, но передумал и только вздохнул.

«В семнадцать лет и мы уже считали себя взрослыми, — подумалось ему. — Я вот тоже не очень-то докладывал своим предкам, с кем гуляю и чем занимаюсь в свободное время».

— Девочка она была не проблемная, зачем ее было сильно контролировать? — пожала плечами Елена. — У Марины был парень, но с ним она порвала незадолго до трагедии. Его проверяли, но у него на время похищения и убийства девушки было железное алиби — он проводил время со своей новой пассией. Причем у нее в квартире, в которой кроме нее были еще и ее брат, и родители.

— А что говорит подруга? Она не могла знать, кто у Марины был из знакомых с машиной?

— Она рассказывала оперативнику, который вел дело, что незадолго до своего исчезновения Марина поведала ей о знакомстве с каким-то весьма интеллигентным мужчиной лет тридцати пяти или чуть старше. Но есть у него машина или нет, она не упомянула.

— Ага, это уже что-то — интеллигентный мужчина лет тридцати пяти или чуть старше, — заметил Крячко. — А что еще известно об этом новом знакомом?

— Я не нашла больше в деле ничего, что говорило бы о том, что им вообще заинтересовались. О том, что подруга о нем упомянула, есть запись в деле, а что его пытались разыскивать — нет, — ответила Елена, еще раз быстро просматривая протоколы, которые она держала в руках.

— Интересно, почему это? — прогундосил Лев Иванович и решительно направился к чайнику. — Я, с вашего позволения, еще кружечку «ТераФлю» выпью, а то в жар кидает и в горле саднит. Не вовремя все… — пробормотал он себе под нос.

— А мне кофе еще можно? — нерешительно спросила Елена и посмотрела отчего-то на Станислава, а не на Гурова.

— Можно, и даже нужно. У меня и бублики есть, хотите? — спросил с улыбкой Станислав.

— Хочу, — кивнула девушка. — Я сегодня не обедала еще, — прошептала она, словно бы извиняясь.

— Тогда бублики нужно съесть обязательно. — Крячко подошел к своему столу, вынул из недр его целлофановый пакет с тремя бубликами в нем и торжественно протянул студентке. — Это все вам… ой, тебе, — поправился он.

— А вы не хотите? — посмотрела она на Станислава и оглянулась на Гурова.

— Нет, это все тебе одной, — ответил ей Лев Иванович. — Мы со Станиславом сегодня уже обедали. А мне сейчас, кроме микстур, так и вообще ничего не надо.

— Вам надо пить чай с малиновым вареньем или с медом, лимоном и имбирем, — посоветовала Елена. — Простуду за три дня вылечите. А это, — она показала на пакетик с лекарством, лежащий на столе Гурова, — одна сплошная химия и никакой пользы, как говорит мой дед.

— Дед, Леночка, у тебя правильный, — заметил Лев Иванович. — Но у меня под рукой, кроме аптеки на углу, нет ни лимона, ни меда, а уж тем более имбиря. И вообще, как ты себе представляешь картину — полковник Главного управления МВД России Гуров режет лимон у себя на рабочем столе?

Он улыбнулся своей шутке и посмотрел на Елену. Она оставалась серьезной и о чем-то размышляла.

Когда лекарство было растворено в кипятке, а в кружках Крячко и Елены плескался черный кофе, Гуров спросил:

— По делу об убийстве Жигановой… Я правильно запомнил фамилию? — уточнил он у Елены и, когда она кивнула в ответ, продолжил: — Так вот, связи жертвы всегда должны проверяться весьма тщательно. И не только студентки, но и всех остальных убитых, так или иначе связанных с этим вашим Каллиграфом. Нужно заново будет опросить всех знакомых и, может, найти еще каких-то свидетелей, которых могли пропустить оперативники. Как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. Возможно, что все вместе мы найдем то, что пропустили те, кто вел дела Жигановой, Романовской и Чалкина. Они ведь не искали общие связи всех этих людей, а мы поищем.

— Вы думаете, что есть кто-то один, кого эти люди знали и кому доверяли? — осторожно сделав глоток горячего кофе, спросила Елена.

— Не обязательно доверяли, но знали — это точно. Похоже, наш Каллиграф весьма осторожен, и он не стал бы нападать на своих жертв на улице. Скорее всего, он каким-то образом заманивал их…

— Согласна, — кивнула Елена. — Например, Романовская пропала как раз в то время, когда, по словам ее подруги, с которой она вместе снимала квартиру, поехала на очередной вызов к клиенту. Но не доехала. Ее машину нашли на трассе. Она была сломана. Я сейчас точно не помню, но кто-то повредил ей какой-то там шланг, и тормозная жидкость вытекла. Машина заглохла, не доезжая до места назначения. Я не очень разбираюсь в технике, но экспертиза показала, что именно так все и было.

— Снова получается, что наш Каллиграф смоделировал убийство с самого начала, — заметил Станислав. — Кузнецов подобрал свою первую жертву убийства именно на дороге. Скорее всего, поломка машины была запланирована нашим Каллиграфом. И он даже точно рассчитал время и место, в котором она должна была остановиться.

— А это могло означать лишь одно — именно он и вызвал ее, прикинувшись клиентом, — заметила Елена и вопросительно посмотрела на Гурова.

Лев Иванович улыбнулся ей в ответ и обратил внимание, что Елена на этот раз чуть дольше обычного задержала на нем взгляд.

— Не обязательно, чтобы все было именно так, — немного подумав, ответил он. — Он наверняка понимал, что все входящие звонки будут проверяться, и действовал каким-то другим образом. Кстати, клиента, который вызвал Романовскую, нашли?

— Да, нашли, но он стал отпираться и заявил, что он никому не звонил, а эскортницами и вовсе никогда не пользовался. Но его все равно проверили и взяли на заметку.

— И кто же это?

— Это молодой человек двадцати лет, работающий айтишником в какой-то строительной фирме и продвигающий ее сайт, — нахмурила брови Елена, вспоминая, что она читала в деле по убийству Романовской. — Он практически постоянно сидит дома и вообще повернут на компьютерах. Даже еду себе по интернету заказывает. Иногда только выезжает, если его просят починить какой-нибудь компьютер. Да, я теперь вспоминаю. Он живет совсем не в том районе, куда была вызвана и направлялась Романовская.

— Вот видишь! Скорее всего, кто-то просто использовал его номер телефона, чтобы сделать заказ эскортницы, — заявил Станислав.

— А разве такое можно провернуть? — удивилась девушка.

— Если сильно захотеть, то можно, — усмехнулся Крячко. — Например, как вариант, украсть телефон, а потом подбросить опять. Айтишники — народ замороченный, сами в себе всегда. Он мог просто подумать, что потерял телефон или оставил где-нибудь, но потом вдруг обнаружил в кармане пальто или куртки, когда выходил из магазина, или куда он там ходит иногда. Не все же время он, как ты сама только что сказала, дома сидит.

— Так, давайте двигаться дальше, — прервал их разговор Лев Иванович. — Нам сейчас важно составить хоть какой-то план действий на завтра, чтобы он был действенным по максимуму.

— Мне задание уже дали, — быстро ответила Елена. — Нужно постараться найти еще два убийства, которые будут подходить под почерк нашего Каллиграфа. А если тела его жертв не найдены, то составить список всех, кто числится пропавшими за июль прошлого и нынешнего года.

— Все правильно, — согласно кивнул Гуров. — Умница. Но на всякий случай нужно будет отметить пропавших не только в июле, но и в июне. Если у нашего убийцы есть место, где он держит своих жертв, то вероятна возможность, что подходящий случай похитить выбранных им людей предоставлялся ему раньше. Он ведь мог и подстраховаться. Не всегда убийцам так везет, и они похищают своих жертв прямо перед убийством.

— Елена, ты можешь нам навскидку сейчас набросать психологический портрет Каллиграфа? — обратился к девушке Крячко. — Ты ведь лучше нас изучила все дела и наверняка имеешь представление о характере и образе жизни убийцы.

— В принципе, я уже набросала себе некоторые заметки по этому поводу, — ответила Елена и из глубин папки достала еще один файл с листочками, на которых был отпечатан текст. — Вот. Зачитать?

— Можно и своими словами. Но как тебе проще, так и действуй, — заметил Гуров.

— В общем, так. — Девушка стала серьезной и сосредоточенной. — Я все-таки скажу своими словами, потому как у меня после нашей беседы появились кое-какие изменения. Первоначально я считала, что преступнику до тридцати лет, но теперь я думаю, что ему где-то от тридцати пяти до сорока.

— Это на основании того, что рассказала подруге Жиганова? — поинтересовался Лев Иванович.

— Не только. Я просто подумала, что настолько осторожно и умно, как Каллиграф, должен был действовать человек со значительным жизненным опытом, терпением и определенными знаниями в криминалистике.

— Ты же сама сначала сказала, что подробности старых убийств можно найти в интернете, — хитро улыбнувшись, сказал Крячко.

— Я сказала это чисто теоретически, — смутилась девушка. — Имея в виду, что убийца не обязательно должен был работать в органах уголовного розыска или в следственном комитете. Сейчас любой продвинутый айтишник вполне может найти в интернете, или взломав нужные сайты, любую информацию.

— Так, может, мы тогда зря проигнорировали этого паренька, которого подозревали в убийстве Романовской? — спросил Лев Иванович. — Может, этот юный гений двадцати лет способен не только находить в интернете нужную информацию, но и использовать ее в своих криминальных целях?

— Навряд ли это он, — с уверенностью ответила Елена. — Обычно двадцатилетние юнцы, повернутые на компьютерах, выглядят весьма хило и бледно, потому как все свое время посвящают сидению на стуле возле любимой игрушки. А наш Каллиграф, скорее всего, мужчина сильный и натренированный. Он легко переносил тела от дороги вглубь парка. А значит, он не только молодой, но и сильный. Следит за собой, тренируется, может, даже ходит в спортзал. Если посмотреть на статистику, то в фитнес-клубы ходят в основном мужчины…

— Все, все, убедила, — рассмеявшись и махнув рукой, прервал ее Крячко. — Давай дальше.

— Итак, скорее всего, убийце от тридцати пяти до сорока лет, он выше среднего роста, нормального или крупного телосложения. На здоровье и нервную систему не жалуется.

— А как у него обстоят дела с психическим здоровьем? — спросил Гуров.

Елена с подозрением посмотрела на него, но, не уловив в его лице ни тени сарказма или издевки, ответила:

— Не думаю, что у него, как и у дезорганизованных асоциальных маньяков, есть проблемы с психикой. Все его действия настолько адекватны и разумны, что становится понятно, что он действует больше из любви к искусству убийства, чем из-за потребности убивать. Вернее, он начал так действовать, а вот потом он не просто втянулся, а почувствовал азарт и удовольствие от убийства. И потом уже, как следствие, потребность убивать.

— Вот даже как?! — приподнял бровь Гуров. — Но получать удовольствие от убийства — разве это не есть психическое отклонение от нормы?

— Да, наверное, так оно и есть, — кивнула Елена, и одна из прядок волос снова упала ей на лицо. Она убрала ее изящным и легким жестом и продолжила: — Но его можно сравнить с азартом охотника, снайпера или солдата, который находит свое ремесло не только азартным, но и опасным. Опасность и азарт в одном флаконе больше присущи мужчинам. Среди женщин редко встречаются организованные несоциальные убийцы, буквально единицы. А вот среди мужчин…

— Все, сдаемся, — снова поднял руки вверх Станислав.

— Да, в какой-то степени он психически больной человек, раз находит удовольствие в причинении страданий и боли другим людям, — серьезным тоном продолжила девушка. — Каллиграф, как охотник, находит удовольствие и в выслеживании своей жертвы, и в том, как он привязывает ее к себе. Приучает ее доверять себе, можно так сказать. Наш убийца общителен, интеллигентен, обаятелен, умеет расположить к себе людей. Но живет он, скорее всего, один. Хотя не исключено, что у него в доме есть собака.

— А почему именно собака, а не рыбки и не кот? — удивился Крячко.

— Все тела были найдены в парках, в которых всегда много собачников. Чтобы без проблем разведать местность, убийца мог приезжать в тот или иной парк с собакой. Так он меньше привлекал к себе внимания, — ответила Елена.

— Разумно, — согласился Гуров. — А как насчет семьи? Есть у него семья?

— Как я уже сказала, он, скорее всего, живет один. Если бы у него была жена, то он не смог бы уделять столько времени своему… своей деятельности, хобби, что ли, — Елена запнулась, но тут же продолжила: — Выслеживать жертву, узнать ее так же хорошо, как знал ее Каллиграф, было бы сложнее, если бы он был обременен семейными обязанностями. А то, что он постоянно следил за жертвами и знал все их привычки, думаю, и так понятно.

— Да, предварительную работу он проделывал большую, — согласился Лев Иванович. — Хобби, говоришь? Вполне возможно, что это действительно хобби — выследить и убить так, чтобы не оставить ни следов, ни какого-то определенного почерка. Лица преступления, так сказать. А как насчет его трудовой деятельности? Есть какие-то предположения, кем бы он мог работать? На что-то он ведь жил?

— А может, он скучающий миллионер и начал убивать чисто от скуки, — пошутил Станислав.

— Даже миллионеры, чтобы иметь большой доход, чем-то занимаются, — не поняв шутку, возразила Елена. — Занимаются инвестициями, входят в совет директоров каких-нибудь предприятий или фирм, да мало ли у них дел. Миллионеры тоже не очень-то скучно живут, и времени у них свободного не больше, чем у сантехника, а то и меньше.

— Ну, это смотря какой миллионер, — заметил Лев Иванович. — Предположим, богатый наследник…

— Если он не дурак, а наш Каллиграф точно не дурак, то он не станет просто так спускать на тормозах все полученное наследство, а станет его преумножать и… Нет, наш Каллиграф — не миллионер, — твердо заявила Елена, — а, скорее всего, кто-то из интеллигенции, и работает по графику пять-два. Заметили, что все преступления — похищения, убийства и сброс тела — происходили в выходные дни или вечера?

— Врач, преподаватель, актер, архитектор, дизайнер, артист эстрады, певец, музыкант — кто там у нас еще? — перечислил Станислав. — А почему не строитель и не дворник? Интеллигентом у нас может быть всякий человек, независимо от профессии. Главное, чтобы было внутреннее состояние правильное и большое духовное образование. А для этого необязательно учиться много лет в академиях.

— Не буду спорить, — кивнула, ничуть не обидевшись на реплику оперативника, Елена. — Но мы сейчас говорим не о дворнике, который весь день обязан присутствовать во дворе дома, который он обслуживает, в том числе и по выходным дням, и не об интеллигентном строителе, который работает посменно. Нам нужен человек, который действительно работает пять дней от звонка до звонка, а потом свободен все последующие выходные. У него есть машина, на которой он спокойно передвигается на дальние расстояния…

— Ага, по нашим-то столичным пробкам поездишь спокойно на дальние расстояния, — с сарказмом заметил Крячко. — Извини, что перебил, — тут же сконфузился он из-за своей несдержанности.

— Да, вы правы на все сто процентов, — снова ничуть не обиделась Елена и улыбнулась. — У нас действительно с этим беда. Но в вашей реплике находится ответ на вопрос о свободном времени — у Каллиграфа свободна вся вторая половина дня и суббота с воскресеньем. Его никто нигде не ждет… Ну, во всяком случае, он может назначать встречи в свободном для себя графике. Он неторопливо посвящает все свое свободное время изучению будущей жертвы.

— Так кем он может работать? — спросил Лев Иванович.

— Вот этого я точно сказать не могу. Возможно, он преподаватель, или врач, или…

— Нет-нет, преподаватель — еще может быть, но врач… Они ведь тоже посменно работают. У них, кажется, посменные дежурства, — возразил Станислав.

— Участковые врачи работают по графику, — настаивала на своем Елена.

— Не спорьте, — вмешался в разговор Гуров. — Преподаватели тоже весьма загруженный народ. Им и тетради нужно проверять, и уроки планировать. Писанина и отчеты занимают столько времени! — Он махнул рукой, давая понять, что гадать о профессии Каллиграфа бесполезно. — Неважно, кем он работает. Важно, что у него достаточно времени на его делишки.

— Соглашусь с вами, Лев Иванович. — Елена косо глянула на Крячко. — Я думаю, что если у него есть машина, то, может, стоит ее поискать? Может, кто-то видел недалеко от места нахождения тел какую-то подозрительную машину? Ведь чтобы донести тело до нужного места, он мог оставить машину поближе к месту убийства. Может, не всегда это «ближе» было на парковке. Он мог бросить ее и в неположенном месте. Если ненадолго.

— Мог. Но тогда нам нужно самим побывать на месте и осмотреться, — заметил Лев Иванович. — Слушайте, что-то у меня, похоже, температура поднялась. Давайте-ка расходиться. Тем более что время уже пять часов и наш рабочий день официально закончился.

— Да-да, конечно же, вам нужно полечиться. — Елена засуетилась и стала складывать копии документов в файлы, а файлы в папку.

— Вот это, — Лев Иванович указал на папку, — я возьму с собой, если ты не возражаешь. Хочу сегодня сам досконально все прочесть и подумать хорошенько над всеми этими убийствами. Не бойся, верну все тебе завтра в целости и сохранности, — улыбнулся он, увидев написанную на лице Елены нерешительность.

— Да, пожалуйста. А то у меня только по одной копии всех документов, — умоляюще глянула она на полковника и при этом не отвела глаза.

«Наметился прогресс, — мысленно улыбнулся Лев Иванович. — Девочка понемногу привыкает к нам. Надо бы посмотреть в интернете, почему некоторые люди не любят смотреть в глаза другим людям. — Гуров поймал себя на этой мысли и тут же сам себе ответил: — Хотя какая разница — почему? Все мы разные и все по-разному относимся к незнакомцам. В конце концов, Елена преодолела свой страх и стала более уверенной в себе».

Вслух же он сказал:

— Лена, тебе твое задание на завтра и на послезавтра, если за день не успеешь, известно. Но чтобы быть на связи, нам нужно обменяться номерами телефонов. Если что-то обнаружишь новое, сразу нам звони. Мы, в свою очередь, со Станиславом Васильевичем займемся опросом свидетелей и сделаем запрос на похожие преступления за последние три года. Мы, правда, не очень уже помним почерки всяких там советских маньяков…

— Ничего, я буду искать по принципу, которому следовала Елена, — выделять в первую очередь все нераскрытые дела, в которых расположения тел имели постановочный характер и на которых не было найдено ни одной сколько-нибудь значимой улики или следа, — заявил Крячко. — К тому же у нас теперь есть конкретные сроки — убийства совершались в январе и июле, в конце месяца. А все убитые исчезали примерно за день или три до этого.

— Значит, с поиска новых убийств, подходящих для Каллиграфа, ты завтра и начнешь, — заметил Лев Иванович. — А я, пожалуй, встречусь завтра с подругой Жигановой Софией и еще раз попробую у нее узнать, о каком интеллигентном мужчине рассказывала ей Марина. Все, пойдемте на выход. И да, чуть не забыл — номер телефона, — он вопросительно посмотрел на Елену.

Сыщики быстро обменялись с девушкой номерами телефонов, и Крячко галантно предложил:

— Елена, давайте я вас подвезу.

Но та, улыбнувшись, сказала:

— Спасибо, но я на своей машине. Она хоть и старенькая, но надежная. Мне ее отец отдал, когда я на учебу в Москву уезжала.

— Эх, а я-то хотел прокатить красивую девушку с ветерком! — пошутил Крячко.

— Девушки нынче, Станислав, такие продвинутые, что сами тебя прокатят, — недвусмысленно ответил ему Гуров.

— Я же шучу, — рассмеялся Крячко.

— Я так и поняла, — в ответ улыбнулась Елена, и все вышли из кабинета.

— Лева, ну почему ты меня никогда не слушаешь! — вплеснула руками Мария. — Я ведь тебе говорила, чтобы ты сегодня оставался дома. Никуда бы твоя работа не делась. А теперь посмотри, что получилось — температура и жар.

— Маруся, не ворчи, а лучше придумай, как меня быстро на ноги поставить. У меня новое расследование началось…

— Вот пусть Станислав им и занимается, — прервала его жена. — И не называй меня Марусей, ты же знаешь, что это мне не нравится.

— Знаю, не буду, только ты тогда не ворчи, как какая-нибудь Маруся. Станислав, конечно же, справится и без меня, но это будет долго, а в это время Каллиграф убьет еще кого-нибудь невинного.

— Что за каллиграф? — покосилась на мужа Мария.

— Маньяк в Москве появился. Это мы его так назвали, потому что почерк убийств у него своеобразный — каллиграфический.

— Это как? Впрочем, не рассказывай. Я знать этого не хочу. И этот маньяк не повод для того, чтобы ты умер от воспаления легких на рабочем месте. К тому же вдруг ты заразный и заразишь всех вокруг. Тогда и ловить этого вашего Каллиграфа будет некому, — как из пулемета выдала Мария. — Пойду позвоню нашему доктору Петру Васильевичу. Он подскажет, какие лекарства тебе давать. А то, может, пусть приедет и посмотрит тебя? — Она вопросительно посмотрела на Льва Ивановича.

— Делай, как знаешь, но мне вечером нужно еще поработать и кое-какие бумаги просмотреть.

— Никакой работы! — категорично заявила Мария и вышла из спальни.

Лев Иванович остался лежать в кровати, куда незамедлительно уложила его жена, как только выяснилось, что температура у Гурова поднялась выше тридцати восьми градусов. Нос перестал дышать совсем, и в довершение ко всему появился еще и кашель.

«И где меня угораздило так простудиться? — думал Лев Иванович. — И главное, так не вовремя. Новое расследование только началось, а я расклеился. Неужели же нет никаких микстур на свете, чтобы выпил и стал как огурчик — бодрый? Надо послушать Машу и остаться сегодня дома…»

Гуров сам не заметил, как задремал. Разбудил его шепот Марии, которая стояла возле кровати и с кем-то тихо переговаривалась. Оказалось, что прибыл доктор Петр Васильевич, и они с женой решали, стоит ли будить Льва Ивановича или оставить его в покое.

— Чего вы там шепчетесь? — не открывая горящих от жара век, спросил Гуров.

— А, так вы не спите, — обрадовался доктор. Ему не нравилась перспектива приехать к пациенту и тут же уехать, не осмотрев его только потому, что пациент вдруг заснул. — Сейчас я вас, Лев Иванович, осмотрю, и можете дальше дремать.

Доктор быстро и профессионально осмотрел, что надо, постукал там, где надо, послушал дыхание и вынес вердикт:

— Никакого воспаления в легких или бронхах я не нашел, а вот горло красное и… М-да, насморк просто жуткий. Температуру не сбиваем, но лечимся тем, что я пропишу, и она сама пройдет в течение двух дней. Но главное, покой и еще раз покой, Лев Иванович.

— Я не могу валяться, у меня работа, — прогундосил Гуров. — Вы мне выпишите что-нибудь этакое, отчего температура у меня сразу пропадет, — попросил он.

— Я бы с превеликим удовольствием выписал вам «что-нибудь этакое», что сразу бы сделало вас здоровым, но боюсь, что такого лекарства в природе не существует, — развел руками Петр Васильевич. — А поэтому организму самому придется бороться с болезнью при помощи вспомогательных средств, которые я сейчас напишу вот на этом листочке. Пойдемте, — обратился он к Марии, — я напишу, какие лекарства нужно пить и как вообще лечиться, чтобы поскорее встать на ноги.

Доктор и жена вышли из комнаты, а Лев Иванович минуты две лежал, раздумывая. Он слушал свой организм с надеждой, что наступило улучшение, но не обнаружив таковых ощущений, тяжело вздохнул и взял с тумбочки телефон.

— Станислав, похоже, что я выпадаю на пару дней из расследования, — сообщил он Крячко. — Мария и доктор вынесли мне вердикт и велели оставаться в постели по крайней мере два дня. Придется тебе вместо меня встретиться со свидетельницей и поговорить с ней.

— Ничего страшного, я думаю, за эти два дня, которые ты будешь дома, не случится, — ответил Станислав. — Лечись, а мы с Еленой поищем пока, не было ли у Каллиграфа других убийств, о которых мы еще не знаем. Вот только как быть с материалами предыдущих дел?

— Я попрошу Машу, и она снимет с них копии. Завтра заедешь ко мне домой и заберешь папку. Копии я по мере возможности изучу досконально, вдруг найду что-то, что могло ускользнуть от неопытного взгляда студентки.

— Договорились, завтра утром заеду. А ты лечись и пей то, что доктор прописал, — бодрым голосом закончил разговор Крячко.

— Ну что, больной, все никак не угомонишься? — строгим голосом спросила Мария, входя в комнату и бросая сердитый взгляд на сотовый телефон. — Сказано тебе — никакой работы. Вот и лежи, болей.

— Не хочу я болеть! — возмутился Лев Иванович, но тут же сменил тон и ласково попросил: — Машенька, сделай для нашего государства и всего общества в целом доброе дело.

— Ты не подлизывайся, — подозрительно посмотрела на него жена. — Я сейчас в аптеку пойду, а ты лежи.

— Ладно, сделаю, как скажешь, но и ты не отказывай больному в его просьбе. — Гуров старался говорить как можно ласковей.

— Если эта просьба будет касаться того, чтобы завтра идти на службу, то…

— Нет-нет, я же обещал, что буду целых два дня сидеть дома и лечиться, — перебил ее Гуров. — Ты ведь видела папку, с которой я приехал домой?

— Она так и лежит в прихожей. Но не думай, что я принесу ее тебе сейчас, — категоричным голосом добавила Маша.

— Нет, я имел в виду совсем другое. Нужно сделать с каждого листочка, которые в ней лежат, копии. У нас ведь картридж заряжен?

— Да, я не так давно приглашала Павлика. Ну, ты знаешь, нашего соседа снизу, который имеет дела с компьютерами, принтерами и прочий далекой от нашего понимания техникой. Он разобрал картридж, что-то там почистил и залил новую краску.

— Отлично, значит, ты быстро справишься, хотя там и довольно много бумаг, — улыбнулся Лев Иванович. — А Станислав завтра утром заедет и заберет оригиналы.

— Ладно, хитрец, — улыбнулась Мария. — Сделаю то, что ты просишь. На какие только жертвы не идут женщины ради любимых мужчин, — пошутила она и ушла.

Утром Крячко позвонил в дверь, когда Мария уже уехала в театр, и Лев Иванович сам открыл ему.

— Входи, сейчас я тебе папку принесу, она у меня в кабинете, — пригласил он.

— Ты, случайно, не выписал мне телефон этой Софии? — вдогонку крикнул ему Станислав.

— Случайно — выписал. — Гуров вернулся и протянул напарнику и папку, и небольшой листок бумаги с выписанными на него телефонами. — Тут на всякий случай записаны еще телефоны парня-айтишника из дела Романовской и одного из дружков Чалкина по бару «Трюдо». Думаю, что не мешало бы и с ними потолковать. Вдруг что-то вспомнят. Ты пробегись по делам и сам определись с вопросами. Если честно, то я еще ничего не читал. Сейчас займусь, пока Маши нет дома. А то ведь она не даст.

— И правильно сделает, — заметил Станислав. — Ты в зеркало на себя давно смотрел? Видок тот еще. Лечись, а я, как только будет какой-то результат, позвоню.

Крячко вышел и направился к лифту.

— Даже если не будет результата, звони все равно, — наставительно просипел ему вдогонку Лев Иванович.

Он вернулся в кабинет и, усевшись в кресло, принялся вычитывать документы по делу Чалкина. Уже через полчаса он понял, что расследование обстоятельств смерти было проведено кое-как, наспех, а потом и вовсе спущено на тормозах. Хотя судебная медэкспертиза была проведена тщательно, она не могла подсказать сыщикам ничего, что бы говорило о том, где именно произошло убийство и где содержался пленник до того, как его убили. Тело было вымыто так тщательно, что даже под ногтями у убитого не обнаружено было ровным счетом ничего. Преступник позаботился и об этом — ногти были аккуратно подстрижены и вычищены.

Но на одно обстоятельство Гуров все-таки обратил внимание. Дотошный судмедэксперт нашел на шее Чалкина небольшой прокол и сделал на основании этого вывод, что мужчине при жизни вкололи какое-то вещество. Возможно, снотворное или наркоз. Но так как от времени похищения и до убийства прошло несколько суток, то, естественно, в организме не оставалось и следа от того, что в него было вколото.

Гуров взял на заметку этот факт, решив посмотреть, есть ли подобный прокол и на других телах — Романовской и Жигановой.

Свидетели, которых опрашивал оперативник, ведущий расследование по убийству Чалкина, в один голос говорили одно и то же — они не видели, с кем в тот день ушел Михаил Геннадьевич. А на вопрос, был ли кто-то в баре в тот день незнакомый, отвечали, что в «Трюдо» каждый день, кроме постоянных посетителей, заходят и люди с улицы. Узнав, какой контингент собирается в баре, они обычно надолго там не задерживались. Кроме, пожалуй, тех, кто становился новым постоянным клиентом. Так что к таким одноразовым посетителям никто особо не присматривался.

Единственным, на что обратил внимание Гуров, стал ответ одного из друзей Чалкина на вопрос оперативника о том, с кем в тот вечер общался Чалкин. Некий Воротников Роман, тридцати лет, ответил, что видел, как Михаил общался у стойки бара с Профессором. Так прозвали одного из посетителей бара, потому что никто не знал, как его зовут по-настоящему, но выглядел он именно так, как, по мнению посетителей «Трюдо», должны выглядеть настоящие профессора. Появился этот Профессор пару месяцев назад, но ни с кем конкретным знакомство не завел и на все предложения познакомиться поближе отвечал отрицательно. А потому на него вскоре тоже перестали обращать внимание. Но уходил Чалкин из бара, по словам Воротникова, в тот день, кажется, один. После убийства Чалкина Профессор приходил в «Трюдо» еще пару раз, но потом перестал там появляться.

Непонятно, по какой причине оперативник не стал искать этого Профессора. По всей видимости, он посчитал, что раз Чалкин ушел в тот вечер из бара один, то, скорее всего, напал на него кто-то не из постоянных клиентов «Трюдо».

Гуров опять сделал себе пометку и хотел было перейти к изучению второго дела, как позади него послышались шаги.

— Ага, я так и думала. — Мария стояла у него за спиной, глядя с укором… — Ты ведь обещал мне лежать в постели. А ты чем занимаешься?

— Ну я не обещал валяться в постели, — хитро улыбнулся Гуров. — Я только обещал сидеть дома и не ездить на работу.

— А сейчас ты не работаешь? — с усмешкой спросила жена и, подойдя к Льву Ивановичу, потрогала у него лоб. — Горячий. Ты лекарства пил? — спросила она.

— Конечно, любимая, я пил все, что выписал Петр Васильевич. И даже горло прополоскал и нос закапал. А то, что лоб горячий, так это просто остаточное явление. Чувствую я себя… Апчхи, — громко и неожиданно для самого себя чихнул Гуров.

— Вижу, как ты себя чувствуешь, — вздохнула Мария. — Марш в постель.

— Манечка, не ругайся, но можно я с собой бумаги возьму? Я ведь не могу просто так лежать и в потолок смотреть. Я так от скуки и безделья помру. — Гуров обнял жену и заглянул ей в глаза. — Ты ведь не хочешь, чтобы я раньше времени умер от бездеятельности.

— Не обнимай меня, вдруг ты заразный, — улыбнулась Мария, но отстраняться не стала. — Бери уж их с собой, что с тобой поделаешь.

— А ты почему, собственно, вернулась? — спросил Лев Иванович, торопливо сгребая бумаги в одну кучу, пока жена не передумала.

— Я отпросилась, чтобы побыть с тобой. У нас сегодня только вечерняя репетиция, а утром просто пробег по ролям. Так что они там вполне и без меня обойдутся, — ответила Маша. — Что тебе вкусненького на обед приготовить? Желание больного для меня закон.

— Да? — Лев Иванович на секунду застыл, задумавшись. — Тогда приготовь мне щи. Сто лет не ел щей в твоем приготовлении.

— Ничего подобного, я в прошлом месяце их варила, — рассмеялась Мария.

— Вот я и говорю — сто лет уже прошло, — Гуров поцеловал жену в щеку и отправился в спальню, бережно неся кипу листков.

Все время до обеда Лев Иванович изучал документы по убийству Романовской, но в них, кроме упоминания об уколе в шею, других существенных и важных для расследования улик не обнаружил. По словам подруги убитой, никаких подозрительных знакомств у Регины за последнее время не было. Проблем с клиентами тоже. Так что ее смерть стала, в общем-то, шоком для всех, кто хорошо знал девушку.

Парень, которого вначале заподозрили в убийстве и с которого, в общем-то, подозрение не было снято окончательно, имел, по мнению оперативника, весьма хлипкое алиби. В момент убийства (а Гуров помнил, что Каллиграф убивал своих жертв не сразу, а через несколько дней после похищения) он был дома и ждал заказ из пиццерии. Заказ, правда, запаздывал на полчаса, но доставщик пиццы уверяет, что Павел, так звали айтишника, открыл ему сразу и был одет в домашнюю одежду, что говорило о том, что он просто физически не мог убить девушку, скинуть ее труп в определенном заранее месте и вернуться домой. Жил он довольно далеко от места, где нашли Романовскую. А вот на время похищения у него алиби не было. Хотя, по его собственным словам, он в это время просто спал. Однако подтвердить это никто не мог.

«Вот если бы он в это время сидел за компьютером, то это наши специалисты установили бы легко, — подумал Лев Иванович. — Помню, с таким случаем я как-то сталкивался. Молодого мужчину обвиняли в убийстве любовницы. Конкретных свидетелей, которые бы подтвердили его алиби, не было. Ведь, по его словам, он в этот самый момент сидел дома и переписывался с работодателем в соцсетях. Кажется, „ВКонтакте“. И только когда проверили время его переписки, которое в действительности совпадало со временем убийства женщины, с него сняли все подозрения».

Размышляя над прочитанным, Лев Иванович сам не заметил, как уснул. Мария вошла позвать его на обед, но будить мужа не стала, только аккуратно вынула из его рук и убрала в тумбочку документы. Гуров проспал до самого вечера. Когда он открыл глаза, в комнате было темно.

«Наверное, я уснул, и Маша задернула шторы», — пришла в голову мысль, но когда он посмотрел на окно, то увидел, что шторы распахнуты, а вот за окном было уже темно.

— Ты уже проснулся? — раздался рядом с ним тихий голос жены.

— Ты чего в темноте сидишь? — так же тихо спросил ее Лев Иванович.

— Я не сижу, а собираюсь в театр. Ты забыл — у нас вечерняя репетиция.

— А почему в темноте?

— Чтобы тебя не разбудить.

Гуров скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку.

— Я так долго спал? Сколько уже времени?

— Почти шесть часов. Я не стала тебя будить. Говорят, что сон для больного — лучшее лекарство.

Она прикоснулась к его лбу прохладной рукой и сказала:

— Вот видишь, температура уже спала. Но это не значит, что ты должен завтра радостно бежать на работу. Мы ведь договорились?

— Договорились, — Гуров вздохнул и чуть задержал ее руку на своем лбу. — Есть хочу.

— Вот и замечательно. Вставай, умойся и поешь. А я ухожу. И так уже опаздываю.

Мария забрала у него свою руку и выскользнула из комнаты. Лев Иванович слышал, как через какое-то время щелкнул замок, а потом открылась и закрылась входная дверь. Вставать было неохота, во всем теле чувствовалась слабость и истома, но чувство голода было сильнее, и Гуров заставил себя подняться.

Пока Лев Иванович лечился и мимоходом изучал дела об убийствах, совершенных неизвестным пока еще сыщикам серийником, Станислав Крячко сделал запросы по южным округам и центральному району Москвы. Обзванивая всех знакомых оперативников, он к каждому обращался с просьбой посмотреть у себя или узнать у коллег, не было ли за последние три года нераскрытых преступлений, а именно убийств, произошедших в июле и январе. А если таковые были, то пусть перешлют ему регистрационные номера этих дел.

Крячко не собирался сам сидеть и выискивать среди множества уголовных дел те, которые бы подходили им по почерку. Он просто хотел немного облегчить работу Елене. Студентка лучше справится с таким заданием, тем более что она и заварила всю эту кашу с поиском серийника.

Крячко рассудил так: «Елена — девушка умная, внимательная к деталям, дотошная и терпеливая. Вот какую большую работу она провела, пока отыскала все три дела и связала их между собой! Вот пусть и дальше практикуется. Ей это только на пользу пойдет для будущей профессии. А мы, старички, уж как-нибудь по старинке расследование проведем — опросим свидетелей, поищем общие связи убитых».

А связь обязательно должна быть, хотя все жертвы были совершенно разные и по возрасту, и по социальному статусу. Да и интересы у них, соответственно, были разные. Но вдруг к Станиславу пришла мысль, за которую он зацепился и решил ее проверить. Он быстро пролистал результаты опросов свидетелей по всем трем делам и пришел к выводу, что оперативники, которые вели дело, отчего-то именно этот момент упустили из виду. Никто из них не поинтересовался, а не могли ли все жертвы познакомиться со своим будущим убийцей через интернет? Эта версия рассматривалась мимоходом в деле Чалкина, но его жена тогда заявила, что Михаил Геннадьевич не вел ни с кем общения ни в каких социальных сетях. А если и садился за компьютер, то только чтобы разложить пасьянс. Поэтому проверять компьютер, который был у них с женой один на двоих, никто не стал.

Станислав поразмыслил немного на эту тему и решительно набрал номер телефона Софии Липатовой — подруги убитой Марины Жигановой. Девушка ответила сразу, несмотря на то что номер телефона ей был неизвестен.

— Я слушаю, — бойко сказала она.

На заднем фоне в телефоне слышался гул голосов, и Крячко вспомнил, что девушка, должно быть, сейчас в колледже на учебе.

— София Игоревна, это вас из уголовного розыска беспокоят. Я по поводу убийства вашей подруги Марины звоню. Не могли бы мы где-нибудь сегодня встретиться и поговорить? Мне нужно кое-что уточнить.

— Можем встретиться хоть сейчас, но вы тогда отмажете меня от лекций, — бодро ответила девушка. — Скука невыносимая сидеть на уроках, когда погода такая хорошая, — добавила она.

Станислав задумался и молчал.

— Эй, вы еще на связи? — окликнула его София.

— Да-да, я еще тут, — быстро ответил Крячко. — Я согласен отмазать вас от уроков. И даже больше того, я готов отмазать и ваших друзей, с которыми вы собирались идти в тот день в кино…

— Егор и Руслан, — подсказала девушка.

— Да, Егор и Руслан. Где мы с вами можем поговорить?

— Давайте через пять минут в «Лисьей норе», — нисколько не задумываясь над местом встречи, ответила София.

— Ну, через пять минут я не успею, — мысленно улыбнулся беспечности девушки Крячко. — Мне до нее еще доехать нужно. Это где?

— Это тошниловка… ой, вернее, кафешка напротив колледжа. Вы ее быстро найдете. Там на вывеске лиса изображена.

— Найду. Давайте тогда минут через двадцать. Как я вас узнаю?

— Я рыжая, — коротко бросила София и звонко рассмеялась. — Не промахнетесь. Будем с ребятами внутри кафе вас ждать.

— Все, уже еду, — торопливо ответил Станислав и закончил разговор.

София и впрямь была огненно-рыжей и очень конопатой девушкой, но эти конопушки ничуть ее не портили, а наоборот, только красили. Крячко вдруг вспомнил, что как-то на обложке модного журнала он уже видел похожую на Софию девушку, только вот волосы у нее были другого цвета.

— Вы такой клевый, — вместо приветствия услышал Станислав комплимент в свой адрес.

— Почему это я клевый? — удивился Крячко.

— Я думала, что все полицейские ходят в форме или в крайнем случае в строгих костюмах, а у вас прикид модный, и вообще вы симпатяга. Правда, ребята? — спросила София у двух близнецов, которые сидели по обе стороны от нее.

— А вы похожи на фотомодель, — с улыбкой ответил Станислав.

— Знаю. Все говорят, что я похожа на жену Джастина Бибера — Хейли, — рассмеялась девушка.

Крячко обратил внимание, что София была улыбчивой и вообще очень позитивной девушкой.

— Закажите себе молочный или шоколадный коктейль, — подсказал Крячко один из близнецов. — В этом кафе нужно обязательно что-то заказывать, иначе они попросят вас уйти. Мы уже заказали по стакану.

— А соки у них есть? Я не очень-то люблю коктейли, тем более молочные.

— Есть и соки.

Пришел официант и принес молодым людям заказ.

— Мне апельсиновый сок, пожалуйста, — попросил Крячко.

Официант с серьезным видом кивнул и удалился, но через полминуты снова появился уже со стаканом свежевыжатого сока.

— В прошлый раз нас опрашивал совсем другой полицейский, — заявила София.

— Да, я в курсе. Просто сейчас дело передали в другие руки, поэтому и возникли дополнительные вопросы.

— Ой, я забыла вам ребят представить, — встрепенулась София. — Справа от меня — Егор, а слева — Руслан. Мы специально так сели, чтобы вы их не перепутали. Они здорово похожи, правда?

— Правда, — согласился Станислав и достал записную книжку и ручку, показывая, что он настроен серьезно и шутки и не относящиеся к делу разговоры пора отставить в сторону. — Итак, сейчас я буду вам задавать вопросы, а вы как можно точнее на них мне ответите. И договоримся сразу: если вы что-то вдруг забыли или не помните точно, то так мне и говорите, а не пытайтесь что-то выдумать. Мне нужны факты, а не домыслы. Договорились?

Все трое молча кивнули.

— Итак, в день, когда вы собирались идти все вместе в кино, Марина должна была прийти к тебе домой. Так?

— Так, — кивнула София. — Егор и Руслан тоже должны были прийти ко мне. Потому что кинотеатр находился недалеко от моего дома. Вернее, центр, в котором находится кинотеатр. Фильм начинался в восемь, но мы договорились пойти туда к семи и посидеть перед сеансом в кафе. Так? — спросила она близнецов, и те дружно кивнули.

— Значит, к тебе Марина должна была приехать…

— К половине седьмого или около того.

— Но когда она не пришла и в семь часов, то мы начали ей сами звонить, — добавил Егор.

— Она не отвечала, и мы очень нервничали, — вставил реплику Руслан.

— Почему вы решили ехать к ней домой, а не пойти в кино без нее? — спросил Крячко и внимательно посмотрел на ребят.

— Это все София. — Егор посмотрел на девушку, которая вдруг стала серьезной и даже грустной.

— Да, София сказала, что в кино без Марины она не пойдет, — добавил Руслан.

— Мы с Маришей с детства как ниточка с иголочкой, — объяснила София. — Мы раньше в одном доме с ней жили и в один садик ходили, а потом и в одну школу, только в разные классы. Вот и Егор с Русланом с нами в одной школе учились. А потом наша семья переехала. Но мы с Мариной все равно часто виделись и в один колледж решили поступать. А вечером в соцсетях переписывались и по телефону много разговаривали. Она мне как сестра была, — печально вздохнула она.

— Марины нам всем не хватает, — добавил Егор, а Руслан кивнул, поддерживая брата. — Она была отличная девчонка и хороший друг.

— Кстати, о социальных сетях, — оживился Крячко. — Какой именно соцсетью пользовалась Марина?

— «ВКонтакте», конечно. Ну, еще фотки в инсте[1] она выкладывала и в «Одноклассниках» иногда писала. Но в основном «ВКонтакте» мы все общались, — ответила София.

— А много у нее было друзей в социальных сетях?

— Не очень. Человек сорок, наверное, — ответил Егор.

— Это немного, по-вашему? — улыбнулся Станислав.

— Да, это мало совсем, — махнул рукой Руслан. — Вон у Софии в друзьях около двухсот человек. Просто Марина не очень общительная была. Да и родители ей не разрешали долго сидеть за компьютером. Она его с младшим братом делила. Так что в основном для учебы они компом и пользовались.

— Да, Марина всегда мечтала иметь свой отдельный ноутбук и даже деньги на него копила. Хотела куда-нибудь работать пристроиться, чтобы заработать на свой ноут, — пояснила София. — Но не успела.

— А вот в прошлый раз ты рассказывала при опросе, что Марина якобы познакомилась с каким-то человеком намного старше ее. Вспомни подробнее, что именно она тебе рассказывала об этом знакомстве?

— Вот честно скажу, конкретно — ничего такого не рассказывала. — София отпила глоток из стакана и слизнула с губ молочно-шоколадную пену. — Она познакомилась с ним случайно, когда написала в соцсети пост о том, что хочет найти какую-нибудь работу неподалеку от дома на вечер или на субботу и воскресенье. Такую, знаете, часа на три-четыре, чтобы не отрываться от учебы и иметь свободное время на выходных. И он… Не знаю, как он к ней на страничку забрел, отозвался и дал ей свой номер телефона. Сказал, что готов помочь с работой.

— А кто он, она не упомянула?

— Нет, не говорила, — покачала головой София. — Она потом несколько раз с ним встречалась и говорила, что мужик он клевый, весь из себя такой интеллигентный. Он предложил ей работу на удаленке. Ну, сидеть дома и печатать какие-то тексты.

— Какие тексты? О чем?

— Понятия не имею, Марина не захотела со мной делиться. Боялась, что я тоже напрошусь, а ей конкуренция была ни к чему. У меня родители с деньгами, в отличие от ее родителей, поэтому я сильно и не расспрашивала у нее. Только порадовалась, что удачно все это у нее получилось, и ходить никуда не нужно.

— Так ведь ей родители не позволяли долго пользоваться компьютером, — напомнил Станислав.

— А она по ночам печатала, — улыбнулась София. — Все спать лягут, а она два-три часа сидит, работает, а потом спать идет.

— А как она ему свои тексты отдавала? По интернету? — с надеждой, что так оно и было, спросил Крячко.

София пожала плечами и снова отпила из стакана.

— Нет, она с ним лично встречалась и на флешке передавала, — ответил вместо нее Руслан.

— А ты откуда знаешь? — удивленно спросила его София.

— А она сама мне рассказывала, — ответил парнишка.

— Ага. А что она еще тебе рассказывала? — Станислав заинтересованно посмотрел на Руслана.

— Ну тоже ничего такого, — замялся тот, но под пристальным взглядом Крячко все-таки сознался: — Она искала в интернете и перепечатывала для него рассказы с эротическим содержанием. Она просила об этом никому не говорить. Даже тебе, — виновато посмотрел он на девушку.

— Вот, а я и не знала даже… — с обидой в голосе произнесла София и вздохнула. — Поэтому, когда меня спрашивали в первый раз, я и не знала, что рассказывать. А ты мог бы мне и сказать! — накинулась она на Руслана. — Хотя бы уже после ее смерти. Мог ведь, но не сказал. Тоже мне друг называется!

— Да я просто не подумал, что это может быть важным, — попытался защищаться парень и, посмотрев на Станислава, добавил: — Меня после того, как Марину нашли убитой, никто и не опрашивал. Откуда я мог знать…

— Вот теперь ты знаешь. Тебе легче от этого? — съязвила София. — А вдруг это извращенец был или маньяк? Вдруг это он и убил Маришу?!

На глазах девушки появились слезы.

— Софийка, не плачь, я же не специально… Марина просила ничего не рассказывать… — обнял ее за плечи Руслан.

— Прости его, — присоединился к нему брат. — Он ведь и вправду не знал, что так все получится.

— Так, ребята, напрягитесь и вспоминайте все, что еще говорила Марина о своем работодателе. Времени у меня не так много. — Крячко посмотрел на часы. — Через час у меня еще одна встреча. Так что — сами понимаете…

Все трое задумались.

— Марина упомянула, что ему было больше тридцати лет, даже ближе к сорока, но он совсем не был похож на мужика в возрасте, выглядел молодо, — вспомнила София.

— А еще, что он в очках, но они его не портят, — вспомнил Руслан. — Марина как-то сказала, что он всегда очень вежливо с ней разговаривает и что она давно уже не встречала, чтобы взрослые так вежливо говорили с молодежью, — добавил он, немного подумав.

— А что-то особенное о его внешности она рассказывала? Не упоминала, какой у него цвет волос и что-то насчет фигуры или роста?

Ребята снова задумались, а потом София ответила:

— Один раз она обмолвилась, что ее новый знакомый высокий, и она ему достает только до плеча. Хотя сама Марина тоже немаленькая была — метр семьдесят семь. Эта фраза у нее случайно вырвалась, когда мы с ней обсуждали… — Щеки Софии вспыхнули румянцем, и веснушки на лице стали видны еще более отчетливо. — Неважно, что мы обсуждали. Это к делу не относится, — быстро проговорила она и покосилась на Станислава.

— Ну хорошо. — Крячко испытующе посмотрел на всю троицу. — Что-то еще можете вспомнить?

Все трое переглянулись, а потом дружно покачали головами.

— Ладно. Сделаем так. У Софии есть мой номер телефона. Все верно? — посмотрел он на девушку, и та кивнула, но как-то не очень уверенно, и достала свой сотовый.

— Да, есть. Сейчас я его зафиксирую, чтобы не потерять. Как вас зовут?

— Напиши — полковник Крячко, чтобы не спутать с кем-то еще, — серьезно ответил Станислав.

— Ого, так вы полковник! — удивились в голос близнецы и уважительно посмотрели на Станислава.

— Записала. — София подняла голову.

— Так вот, если вдруг что-то вспомните, пусть даже какую-то незначительную, по вашему мнению, деталь, касающуюся этого таинственного работодателя, сразу же звоните мне. Договорились?

— Договорились, — снова дружно кивнула вся троица.

— Тогда еще пара вопросов — и вы свободны. Если нужно, я вам выпишу повестку на допрос в отделение, но тогда вам нужно будет самим за ней приехать и забрать. — Крячко вопросительно посмотрел на Софию.

— Ладно, не нужно, мы и так отмажемся, — махнула та рукой. — Не в первый раз пару прогуливаем.

— Что-нибудь сочиним, — добавил Егор. — Или дадим классной руководительнице ваш телефон — пусть звонит и проверяет, если вдруг к стенке прижмут.

— Хорошо. Тогда скажите мне вот что. Родители ведь не знали о том, что Марина по ночам работает на какого-то типа?

— Нет, точно не знали, — ответила София. — Маришка шифровалась.

— А деньги он ей какие-то уже платил?

— Вот этого я не знаю. — София посмотрела на Руслана.

— Я тоже не в курсе, — ответил тот.

— И была ли у него машина, вы тоже не знаете?

— Нет, не знаем. — София снова посмотрела на Руслана.

Но тот сразу не ответил, а задумался. Потом сказал:

— Не знаю, относится это к делу или нет, но я один раз видел из окна, как Марина выходила из какой-то машины. Это было за пару недель до ее убийства. Я тогда подумал, что, наверное, ее кто-то из родственников подвез или она на такси приехала. Но потом понял, что на такси тачка совсем не смахивала.

— Цвет и марку не помнишь?

— Цвет красный, а вот марка… Далековато было, значка не рассмотрел, а если по дизайну… Так я в них не очень разбираюсь.

— Но если на картинке увидишь, то вспомнишь?

— Думаю, что да.

— Тогда тебе задание. Поищи в интернете похожую модель, а как найдешь, мне позвонишь. Я дам тебе адрес, куда скинуть картинку. Хорошо?

— Понял, посмотрю, — серьезно пообещал Руслан.

— Мы вместе поищем, — заявил Егор и посмотрел на брата. Тот кивнул, одобряя инициативу.

— Тогда жду звонка. — Станислав снова посмотрел на часы, положил на стол купюру в две тысячи рублей и встал из-за стола. — Вот, отдадите за меня официанту.

— Тут много, — удивленно подняла на него глаза София. — Сдачу надо бы взять.

— Не надо. Оплатите свои коктейли тоже.

Крячко кивнул на прощанье и быстро пошел к выходу.

— Спасибо, — услышал он дружный голос троицы и улыбнулся.

Звонок телефона вывел Гурова из задумчивости, когда он сидел на кухне и допивал чай. О телефоне он совсем забыл и был удивлен, обнаружив его в гостиной на столике, а не в спальне рядом с кроватью. По всей видимости, Мария вынесла сотовый, чтобы звонки не нарушали сон мужа. Когда же Лев Иванович проснулся, то как-то не подумал о том, что ему могут позвонить Станислав, или Орлов, или хотя бы даже Елена. Проснувшись, Гуров чувствовал такую слабость, словно проболел и пролежал в кровати не один день, а целую неделю. Надо было как-то восстанавливать силы, и он поплелся на кухню. Пока ел, в уме снова и снова перебирал все факты, вычитанные в документах по делу Романовской и Чалкина. Тогда-то его и вывел из задумчивости переливчатый рингтон.

— Доброе утро, — услышал он в трубке голос Станислава и на всякий случай посмотрел в окно.

— Вечер вроде… — отозвался Лев Иванович не очень уверенно. Его мысли были все еще далеко от действительности и находились во власти расследования.

— Вечер, вечер, — рассмеявшись, заверил его Крячко. — Это я шучу. Как отдохнул? Я звонил тебе днем, но ответила Маша и сказала, что ты недавно уснул и будить тебя она категорически отказывается.

— Нормально отдохнул. Читал бумаги по делу Романовской и сам не заметил, как уснул.

— По голосу слышу, что чувствуешь ты себя бодрее, — заметил Станислав.

— Да, лучше, и готов тебя выслушать. Много новостей?

— Много.

— Ты можешь ко мне приехать и рассказать? Маша ушла на репетицию и раньше одиннадцати не вернется.

— Ты не заразный?

— Даже если я и заразный, то я тебя уже заразил, — усмехнулся Гуров. — Забыл? Мы вчера весь день пробыли в одном кабинете. Приезжай, Мария щи сварила — пальчики оближешь.

— Ну, разве только ради Машиных щей своим здоровьем рискнуть, — отозвался Станислав. — Еду уже. Жди.

Закончив разговор, Лев Иванович обнаружил, что у него в телефоне еще два непринятых вызова и одно СМС-сообщение от Елены. Гуров сначала решил прочитать эсэмэску, а потом уже подумать, перезванивать девушке или нет. Прочел и сразу же набрал ее номер.

— Привет. Извини, что сразу не ответил на звонки, — начал он с извинений, но Елена прервала его.

— Не стоит извиняться. Ничего страшного, я ведь понимаю, что когда болеешь, то выпадаешь из реальности. Как вы себя чувствуете?

— Уже намного лучше. Но скорее всего, завтра я еще побуду дома.

— Да, лечитесь и пейте больше чаю с медом и лимоном.

— Да-да, я помню совет твоего мудрого деда, — улыбнулся в трубку Гуров. — Ты мне лучше новости расскажи. Как я понял из СМС-сообщения, ты что-то обнаружила сегодня.

— Да. И я почти уверена: то, что я обнаружила, — дело рук нашего Каллиграфа. Очень уж оба убийства похожи на методы одного из советских серийных убийц — Александра Юрьевича Пичужкина. Помните такого?

— М-м-м, — задумался Гуров, а потом неуверенно ответил: — Это не тот, который спаивал бомжей и алкоголиков и скидывал их в канализационные коллекторы?

— Да, тот. Вы правильно вспомнили. Но он так поступал не только с мужчинами разного возраста, но и с женщинами. Вернее, его жертвой стала только одна из двух женщин. Молодой беременной женщине — Марии Виричевой — удалось выжить и даже потом родить ребенка. А вот Вере Захаровой повезло меньше. Так вот, в июле на дне одного из коллекторов в Битцевском парке было найдено тело женщины. Ее ударили монтировкой по голове и сбросили в колодец. Она захлебнулась, находясь в полубессознательном состоянии. Если помните, Пичужкин всегда носил с собой в полотняной сумке или пакете монтировку или молоток и перчатки, чтобы не оставлять следов.

— Но Пичужкин не относится к дезорганизованным асоциальным маньякам, которым подражал наш Каллиграф, — заметил Гуров. — К тому же, как я понял, постановочным это убийство не назовешь.

— Я тоже сначала думала, что ошиблась, но когда внимательно прочитала протокол осмотра с места преступления, то обратила внимание на одну деталь: недалеко от коллекторного колодца была найдена шахматная фигурка ферзя.

— Ты хочешь сказать, что эту подсказку подкинули специально?

— В том-то и дело, что, скорее всего, это так. Помните фишку Пичужкина? Он собирался убить столько человек, сколько клеток на шахматной доске. Так вот, вполне возможно, что Каллиграф намекает именно на этого серийника. Я забыла сказать, что тело женщины было найдено в этом году. И кстати, по отзывам свидетелей, она не была идеальной в смысле поведения. Любила выпить, вела беспорядочную жизнь.

— Ага, вот как, — задумчиво произнес Лев Иванович. — Но ты сказала, что было два убийства. Они похожи?

Елена замялась, но потом ответила:

— Почти похожи. Поэтому я не очень уверена, что они — дело рук одного человека. В первом случае — убийство подростка произошло в начале июля прошлого года, а не двадцать седьмого числа, как убийство женщины в июле этого года.

— А в чем еще различие?

— Подростка ударили молотком по голове, а женщину, как я уже сказала, — монтировкой. На месте убийства подростка не было обнаружено каких-либо подозрительных предметов, которых там в принципе не должно быть, — как та же, например, фигурка ферзя возле места нахождения тела женщины. Ну и, опять же, день убийства не совпадает с тем, когда Каллиграф обычно убивал своих жертв. Паренька убили седьмого июля, а не двадцать седьмого.

— Ну если так, то оба убийства могут быть случайными. Они, в отличие от трех остальных убийств, отличаются тем, что жертвы не были похищены заранее.

— Да, о пропаже этих двоих не было заявлений в полицию, — согласилась Елена. — Но зато тут есть один нюанс. Женщина, как я и говорила, по отзывам соседей, вела разгульный образ жизни и проживала одна. Детей и мужа у нее не было. Родители давно махнули на нее рукой, и с ними она не общалась. Так что заметить ее отсутствие могли не сразу. Она не имела постоянного заработка, перебивалась пенсией по инвалидности — у нее была вторая группа — да всякими случайными доходами. Подросток же был из числа трудных сирот, он жил в детском доме и часто оттуда сбегал. Бродяжничал какое-то время, а потом сам возвращался. В детском доме тоже махнули на него рукой. Поначалу искали и в полицию заявляли, а потом перестали…

— Понятно. Значит, ты думаешь, что эти убийства могут быть делом рук нашего Каллиграфа?

— Не исключаю такой возможности. Но я еще не все дела просмотрела. Завтра продолжу. Вдруг найду что-то еще.

— Ищи, девочка, ищи, — задумчиво произнес Лев Иванович, а потом попросил: — И вот на что в первую очередь обращай внимание. Я тут внимательно прочел протоколы медицинского освидетельствования и протоколы вскрытия. На всех трех жертвах, которые были похищены Каллиграфом, в области шеи был обнаружен прокол от шприца. Еле заметный, но спасибо судмедэкспертам, они его не пропустили. Какое конкретно вещество было впрыснуто — определить не удалось, но, скорее всего, это какой-то анестетик, используемый для введения человека в состояние наркозного сна.

— Значит ли это, что наш Каллиграф работает врачом или в области медицины? — спросила Елена.

— Вполне вероятно, — согласился Лев Иванович. — Ведь дозировка, насколько я знаю, вводится каждому в зависимости от веса, возраста и всяких других параметров. Передоз может убить, а это не входило в планы Каллиграфа.

— Хорошо, я внимательно изучу все, что касается медицинского исследования тел в тех делах, которые я нашла, и в тех, что еще буду просматривать. Кстати, я думаю, что Каллиграф не обязательно должен был подражать только асоциальным маньякам. Пичужкин, например, воображал себя суперхитрым убийцей, кумиром которого был Чикатило. Но Чикатило поймали, а Пичужкин, стремясь догнать и перегнать его по числу жертв, действовал намного осторожней своего кумира. Следов он практически не оставлял. Разве этот факт не указывает на то, что Каллиграф не просто так взял этого серийника на заметку и стал подражать ему, как тот в свое время подражал Чикатило?

— Да, я вспомнил, — немного подумав, согласился Гуров. — Пичужкин даже рубашки надевал той же расцветки, что и Чикатило. Кстати, ты сказала, что июльское убийство женщины произошло в Битцевском лесопарке?

— Да, именно там, — ответила Елена. — А находится он на юго-западе Москвы. Все, как вы и говорили.

— Ага. А мальчика где нашли?

— Там же, но только в другом месте Битцевского леса. Тело подростка нашли в лесном массиве Круглая Роща, а тело женщины — в урочище Сеча.

— Но оба они находятся на одной линии Севастопольского проспекта, — немного подумав, вспомнил Гуров.

— Точно, — оживилась Елена. — Это ведь может на что-то указывать?

— Ну не знаю. Наверное, может. Например, если предположить, что Каллиграф не был удовлетворен результатами первого убийства и решил совершить повторно похожее, но теперь уже с подсказкой — подкинув ферзя. Но вот зачем? Как и Пичужкин, он был уверен, что его не поймают, и он таким образом хочет донести до тех, кто его будет искать, что он умнее даже этого серийного убийцы?

— Пичужкин был очень осторожный и хитрый убийца, — согласилась со Львом Ивановичем девушка. — Целых пять лет полиция даже не догадывалась, что в Битцевском лесу орудует серийный убийца. И только когда Пичужкин перестал прятать тела и скидывать их в коллектор…

— Да, наверное, ты права, и наш Каллиграф решил временно сменить почерк и прятать свои жертвы. То есть он в этих случаях действовал наоборот — скрывал тела своих жертв, а не выставлял их напоказ.

— В принципе, ему и скрывать было нечего. Следов на телах, которые бы указывали на того, кто убил, все равно не обнаружилось. Если они и были, то их смывала вода, которая была в колодцах. Находили же тела спустя только три-пять дней после убийства.

Елена помолчала и задумчиво добавила:

— Лев Иванович, я так думаю, что следов укола мы на этих телах не найдем. И женщина, и подросток не были похищены, и их, скорее всего, просто заманили в лес и сразу же убили. Как это и делал Пичужкин.

— Да, возможно, ты и тут права, но проверить все-таки нужно. Ой, прости, мне нужно открыть дверь, приехал Станислав. Надеюсь, и у него будут какие-то новости.

Лев Иванович распрощался с Еленой, пообещав быть с ней на связи, и открыл двери Крячко.

— Входи. Помой руки и проходи на кухню. Я уже поужинал, так что придется тебе жевать в одиночестве.

— Ничего страшного. Я сейчас и теленка целиком проглотил бы. Весь день мотался. Не то что поесть — присесть некогда было.

— Хм, в первый раз, что ли, — снисходительно хмыкнул Лев Иванович и пошел на кухню.

— Пока не поем, ты меня даже ни о чем не расспрашивай, — заявил Крячко и начал есть, обжигаясь, наваристые щи. — М-м-м, вкусно как! — похвалил он.

— Тогда, пока ешь, послушай меня. — Гуров сел напротив друга. — Я сегодня вычитывал документы по делам Чалкина и Романовской и заметил несколько особенностей. Первая — в обоих случаях на шее убитых был обнаружен след укола. Едва заметный. Удивительно, как его вообще заметили. По всей видимости, и Романовскую, и Чалкина усыпляли во время похищения.

— А у Жигановой такой след от укола тоже был? — поинтересовался Станислав.

— Я специально просмотрел протокол вскрытия, но такой записи не обнаружил. Или в случае с девушкой эта деталь была упущена, или ее не было вовсе. В конце концов, убийца мог усыпить ее и другим способом. Например, хлороформом.

— Мог, — согласился Крячко. — А что еще?

— Второй особенностью были телефоны. Убийца не посчитал нужным забрать их с собой. Телефон Романовской нашли у нее в машине, а телефон Чалкина подобрали в соседнем дворе. А это значит, что в телефонах, а вернее, в их содержимом, не было ничего такого, что могло бы указать на убийцу.

— Ты хочешь сказать, что по телефону он со своими жертвами не общался, хотя они его могли хорошо знать?

— Ну, во всяком случае, это касается Чалкина. Как мы знаем, Регина Романовская поехала по ложному вызову, сделанному с чужого телефона. В ее случае убийца оставил телефон в машине намеренно. Чтобы сбить с толку следствие и подсунуть ему ложный след. — Гуров немного помолчал и добавил: — Или он просто решил поиграть с оперативниками в шарады.

— Думает, что он такой хитрый и его никто не найдет, — понимающе кивнул Станислав. — Знаем мы таких умников, сталкивались.

— В случае же с Жигановой Мариной телефон ее так и не был найден. Но вот вопрос — почему он его забрал? Ведь проследить звонки можно легко и через оператора связи.

— И в чем же причина? В СМС- и ММС-сообщениях? — Крячко не донес ложку до рта и вопросительно посмотрел на Гурова.

— Скорее всего. Ты ведь и сам знаешь, что проследить эсэмэски и узнать, что писали друг другу абоненты, практически невозможно. В России действует закон о защите информации. Да и сами операторы связи практически никогда не сохраняют такие сообщения. Если только к ним не поступит специальное постановление суда. Хотя и в этом случае информация будет касаться только времени отправления сообщения и сколько времени длилась переписка.

— Отсюда следует вывод, что Марина Жиганова общалась по телефону с предполагаемым убийцей с помощью ММС- и СМС-сообщений. Но телефон-то, с которого велась переписка, можно в любом случае узнать. Сделать официальный запрос на детализацию входящих и исходящих звонков. Основания для этого имеются — убийство.

— Да. Только вот такого запроса почему-то сделано не было. То ли оперативник, который расследовал это дело, был неопытный, то ли он просто не захотел заморачиваться и углубляться в расследование, — вздохнул Гуров. — А поэтому придется нам заняться этим самим. Хотя, как я подозреваю, мы опять зайдем в тупик. Убийца, как и в случае с Романовской, мог воспользоваться чужой картой, или анонимной сим-картой, или несколькими одноразовыми. Их сейчас запросто можно купить в интернете.

— Все равно нужно попробовать сделать запрос, — уверенно заявил Крячко. — Вдруг нам повезет. Уф, — он отодвинул тарелку, — наелся. Спасибо Маше за такие вкусные щи.

— Ну раз ты наелся, то теперь твоя очередь рассказывать. — Лев Иванович убрал тарелку со стола и спросил: — Чай будешь?

— Нет. Чай дома попью, — отказался Станислав и откинулся на спинку стула. — Начну с разговора с друзьями Жигановой. София привела с собой на беседу еще и тех двух парней, с которыми они собирались в тот день идти в кино. Славные, толковые ребята — близнецы Егор и Руслан. Но из разговора с ними я узнал не так уж и много нового. Хотя совместными усилиями…

— Станислав, ты короче можешь? — не выдержал разглагольствования друга Гуров.

— Могу, — кивнул Крячко. — Это просто присказка такая длинная, а сказка будет короче. В общем, они мне рассказали, что Марина незадолго до своего исчезновения познакомилась с неким человеком средних лет, который предложил ей подработку. Семья Жигановых живет не так богато, чтобы выделять дочери карманные деньги, а девушке хотелось иметь свой, отдельный от брата и других членов семьи компьютер. Вот она и написала пост у себя на страничке «ВКонтакте». А этот тип и отозвался.

— Они его видели?

— В том-то и дело, что нет. Но по рассказу Марины, ему было около сорока и он выглядел и говорил интеллигентно.

— Ну это и в протоколе опроса Липатовой сказано, — прервал его Лев Иванович.

— Да. Но там не сказано, что он носил очки и ездил на красном авто.

— Ах, вот даже как! Но очки носят многие мужчины средних лет, и на красных авто тоже многие ездят, — с сарказмом заметил Лев Иванович. — Что-то конкретнее есть? И кто видел эту красную машину? Это известно со слов Марины?

— Нет. Руслан сам видел и эту машину, и как Марина выходила из нее. Это было незадолго до ее исчезновения. Сразу определить марку машины он не смог, но запомнил ее дизайн и сегодня выслал мне по мессенджеру фотографию похожей машины. Это авто типа хэтчбек — российский аналог «Шевроле Спарк» третьего поколения, который вышел еще до две тысячи десятого года.

— Ага, еще бы регистрационный номер знать, и мы бы его завтра уже поймали, — скептически заметил Гуров.

— Ну, на безрыбье и рак рыба, — развел руками Станислав. — Это уже хотя бы что-то.

— Ты с родителями Марины разговаривал? Может, у кого-то из родственников такая машина есть?

— Нет, не говорил. Это может быть и такси. Надо проверять, — добавил Станислав и искоса посмотрел на реакцию друга.

— Надо, — вздохнул Лев Иванович, представляя, какой объем работы им предстоит. Проверка всех водителей, которые ездят по Москве на красных «Шевроле Спарк», ему не улыбалась. — Может, есть какой-то другой способ узнать, чья это машина? — посмотрел он с надеждой на Крячко.

— Есть, и я его нашел, — радостно сообщил Станислав.

— Ну-ка, ну-ка, рассказывай, — ободрился Лев Иванович.

— А для этого я расскажу тебе, как я искал Профессора.

— Кого? — не понял Гуров.

— Того самого Профессора из бара «Трюдо», которого проигнорировали в предыдущем расследовании.

— А, это тот тип, который после убийства Чалкина куда-то испарился, — вспомнил Лев Иванович. — Давай, рассказывай.

— Я пошел в «Трюдо» сразу после разговора с Софьей Липатовой и близнецами. У меня там была назначена встреча с одним из дружков Чалкина — Воротниковым Романом. Есть такой свидетель, ты помнишь.

Гуров молча кивнул.

— Так вот, на встречу я прихватил с собой и нашего художника — Виктора Петровича. Воротников и один из официантов согласились помочь мне составить портрет этого Профессора. Что мы с Виктором Петровичем и сделали. Получился у нас средних лет высокий и крепкий мужчина, интеллигентной наружности, в очках, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой и приглаженными назад волосами русого цвета. Цвет глаз, правда, никто из свидетелей точно назвать не смог. Не рассмотрели, говорят, за очками.

— Интеллигент средних лет в очках. — Гуров посмотрел на Станислава. — Как его и описывала Марина Жиганова.

— Погоди, не перебивай, все не так просто, как ты думаешь.

— А я разве думаю, что это так просто? — усмехнулся Лев Иванович. — Ладно, рассказывай дальше.

— Портретик мы составили, и я попросил Виктора Петровича пробить его в Сети. Интернет выдал нам знаешь кого? Писателя Волынцева Евгения Романовича. Есть такой в московском бомонде. Пишет всякие рассказики и повести на эротические темы, доходящие чуть ли не до порнографии. Так сказать, мэтр клубнички и пошлости. Это не я его так называю, а его коллеги по перу. Но хотя этот Волынцев и пишет всякую дрянь, свои читатели и поклонники у него имеются. Его книги быстро расходятся, а поэтому его печатают даже в больших издательствах.

— Да уж, разных извращенцев и любителей клубнички у нас хватает, — усмехнулся Гуров. — Так что там дальше?

— Да, в общем-то, ничего пока дальше не было. Я позвонил этому Волынцеву и прямо спросил, посещал ли он «Трюдо» в июле позапрошлого года. Он сначала не захотел со мной даже говорить на эту тему, но я пригрозил вызвать его повесткой к себе в кабинет, и он согласился на встречу со мной. Он, оказывается, знал об убийстве Чалкина. И, собственно, именно поэтому и перестал появляться в «Трюдо». Боялся, что его тоже прибьют, приняв за гомосексуалиста.

— Это он тебе уже при встрече сказал? — не понял Лев Иванович.

— Куда там, — махнул рукой Крячко. — Я с ним еще не встречался. Назначили на завтра, на час дня все в том же «Трюдо».

— А приходил-то он туда зачем? Как я понял, его не интересовал однополый секс?

— Что ты! Он как огня этого боялся. Он и с женщинами-то, как я понял, не очень… В общем, странный тип. А ходил он туда, по его словам, чтобы собрать информацию для написания новой книги. Он, видите ли, на роман замахнулся.

— Час от часу не легче, — покачал недоуменно головой Лев Иванович. — Нам еще романов про этих… не хватало. Так о чем ты хотел с ним поговорить? Постой, я уже и сам догадался. Ты хотел разузнать, о чем с ним говорил в тот день Чалкин и не выходил ли из бара кто-то еще следом за Михаилом Геннадьевичем в тот вечер.

— Да, именно, — подтвердил Станислав. — Но это еще не все, что я узнал сегодня. Неподалеку от бара есть стоянка автомобилей. И она просматривается камерой, которая висит на входе в бар. Запись вечера того дня, когда пропал Чалкин, и раньше просматривало следствие. И эту запись на всякий случай не удалили. Поэтому завтра я посмотрю ее еще раз. Вдруг обнаружу на стоянке нужную нам машину.

— Хм, думаешь, что на нее не обратили внимания при первом просмотре?

— Так ведь нет ничего в бумагах, я проверял. Может, они просто не знали, что нужно искать, а мы знаем. Красный «Шевроле» появился в нашем следствии только сейчас. И кстати, на мой вопрос, имел ли Чалкин какую-нибудь страницу в социальных сетях, Роман Воротников уверенно ответил, что имел страницу в «Фейсбуке[2]» и общался там, хотя и редко, со своими, так сказать, единомышленниками.

— А жена его сказала, что он в интернет только пасьянсы раскидывать заходил, — заметил Гуров.

— Ну жена и не обязана была знать все, чем занимается ее муж. Наверное, он скрывал от нее свою переписку.

— Вернемся к писателю, — немного помолчав, в раздумье сказал Лев Иванович. — Мне кажется, он неплохо подходит под портрет нашего убийцы. И не только по внешности. Проблемы с женщинами, как ты сказал, у него тоже имеются. Он не женат ведь?

— Насколько я понял из информации, почерпнутой из интернета, — нет. Но ведь в интернете далеко не все пишут. Да и сам Волынцев не настолько популярная личность, чтобы о нем писали в Википедии. Так что придется мне узнавать его биографию или от него самого, или от того, кто его хорошо знает — коллег, родственников. Я уже попросил найти на этого писателя информацию. Обещали к утру наскрести по сусекам.

— Хорошо. Это все?

— Если бы! Я же говорю, что сегодня я как савраска мотался по Москве. Вечером встречался с Павлом Гора. Ударение на «о».

— А это кто еще такой?

— Это тот самый айтишник, на которого наш Каллиграф хотел повесить убийство Романовской.

— Ах, это тот парень, с телефона которого Регину Олеговну пригласили на встречу, — вспомнил Лев Иванович.

— Точно. И парень этот точно со странностями. Причем во всех отношениях. То, что он помешан на компьютере и интернете, это еще мягко сказано. Он явно живет в виртуальной реальности. Дома у него такой свинарник… И это не моя бедность речи, а ничем не прикрытая действительность. Он сам, наверное, неделями не моется. Волосы до плеч. Хотя, когда я пришел, он их в хвост какой-то резинкой собрал. В общем, портрет его тебе ясен. Сам он невысокий и хилый, так что я вполне понимаю оперативников, которые вели дело Романовской, почему они не стали раскручивать его кандидатуру на роль убийцы. Такой тип тяжелее стула и поднять бы ничего не смог, не то что перетаскивать тяжелое мертвое тело девицы под метр семьдесят пять, которая при жизни весила почти семьдесят два кило.

— Иногда внешность бывает обманчива, — заметил Лев Иванович.

— Поверь мне, это не тот случай, — хмыкнул Крячко.

— Верю. Рассказывай дальше.

— Главное, что я хотел узнать у этого Горы, — это где он мог оставить свой телефон. Но у этого парня с памятью вообще все странно. Он отлично помнит все, что касается его работы, или каких-то программ, или… В общем, всего, что касается компьютеров, а в остальном у него черная дыра. Он даже не мог сказать мне имена своих постоянных клиентов, к которым он выезжает устанавливать программы и ремонтировать компьютеры. Говорит, что они ему звонят, он записывает адрес и время, когда его будут ждать, и просто приезжает к назначенному сроку. Но зато точно помнит, что он устанавливал и что ремонтировал. Хорошо хоть адреса клиентов у него сохранились. Правда, все на каких-то отдельных клочках. Но поскольку мусор он уже сто лет как не выкидывал, то мне повезло. Я уговорил его переписать мне все адреса на отдельный листок. Получился внушительный список.

— Думаешь, что взять телефон у него из кармана могли в один из таких визитов?

— Запросто. Пока парень «висит» в компьютере, он вообще не способен видеть, что творится вокруг него.

— Тогда — конечно. Если это так, то убийца мог воспользоваться этим, взять его телефон и, выйдя в соседнюю комнату, позвонить Романовской, а потом снова положить телефон на место. Надо просто узнать, у кого этот Гора был незадолго до убийства Регины Олеговны, — заметил Лев Иванович.

— Ага, сейчас. Я ведь тебе и говорю, что все не так просто. Адресов у этого айтишника штук сто разных насобиралось, точнее сто два адреса. А вот с числами, вернее, с датами, у него просто беда. Не помнит он, к кому и когда ездил. Тем более год назад. Он даже не помнит, когда он ел последний раз, — безнадежно махнул рукой Крячко.

— Что ж, придется нам проверять все сто два адреса, — нахмурился Гуров. — Время до конца января у нас есть.

— Почему до конца января? — не сразу сообразил Станислав. Но потом до него дошло, что имел в виду Лев Иванович. — Ах да, ведь очередное убийство, если следовать логике Каллиграфа, он совершит двадцать седьмого января.

— Но похитить человека он может и раньше, — заметил Гуров. — И не обязательно это похищение будет осуществлено за три дня до убийства. Кто знает, когда ему представится удобный для этого случай и кто станет его следующей жертвой? Елена тебе сегодня звонила?

— Ты имеешь в виду, рассказывала ли она мне о своих находках, то есть о телах в канализационных колодцах в Битцевском лесу? Говорила. Правда, мне кажется, что это не нашего Каллиграфа рук дело…

— Почему это тебе так кажется? — прервал его Лев Иванович. — Мне, наоборот, кажется, что ее аргументы звучат весьма убедительно. В этом случае копируются убийства серийника Пичужкина Александра Юрьевича. Правда, кроме фигурки ферзя, найденной неподалеку от коллектора, где обнаружили тело некой женщины, других факторов, указывающих, что это дело рук нашего маньяка, — нет.

— Ну, фигурка там могла оказаться и случайно…

— Хм, вот в этом я сомневаюсь, — покачал головой Лев Иванович. Он немного помолчал, что-то обдумывая, а потом добавил: — Кстати, Елена упомянула еще одну вещь, но я только что о ней вспомнил. Орудия убийства — молоток и монтировка, которыми забили подростка и женщину, перед тем как скинуть их тела в колодец. Именно так убивал своих жертв Пичужкин.

— Хм, она мне этого не сказала, — нахмурился Крячко. — Если так, то тогда вероятность, что эти двое тоже убиты Каллиграфом, возрастает многократно.

— Но это мы узнаем только тогда, когда поймаем этого гада, — жестко заявил Лев Иванович. — Эх, не вовремя я простудился, — с досадой добавил он.

— Ничего, еще один день потерпишь, — хлопнул его по плечу Крячко и поднялся, собираясь уходить. — Лучше один день отлежаться и полечиться, чем через день снова загреметь в постель, но уже с осложнением.

— Сам придумал или где-то слышал? — с усмешкой поинтересовался Лев Иванович.

— Народная мудрость! — многозначительно поднял Крячко указательный палец вверх. — Мне до такого ни в жисть не догадаться, — добавил он шутливо. — Я, как и ты, никогда болеть не любил и не умел. Некогда болеть было.

— Вот то-то и оно, что некогда. Оно и сейчас некстати все.

— А когда оно кстати? — Крячко направился в коридор и начал надевать пальто. — Маньяки — они тоже всегда некстати появляются. Как зараза, как болезнь какая-то. Ладно, — подал он руку Гурову, — выздоравливай, а я пока буду за нас двоих искать, за что зацепиться, чтобы вытянуть это чудовище из болота, в котором он прячется.

Все утро следующего дня Лев Иванович бродил по квартире и мучился от того, что не мог, как Крячко, носиться по всей Москве и искать убийцу. Где-то после обеда ему позвонила Елена и радостно заявила:

— Все, Лев Иванович, я закончила поиски. Пересмотрела все дела за последние три года и ничего больше не обнаружила хоть сколько-то подходящего под наши убийства, — бодро доложила она. — Можно считать, что Чалкин был первой жертвой Каллиграфа.

— Дай бог, чтобы Жиганова была последней, — ворчливо заметил Лев Иванович, не разделявший энтузиазма девушки. — Быстро ты управилась. Ты точно все внимательно просмотрела? — недоверчиво спросил он.

Не то чтобы Гуров сомневался во внимательности Елены, просто настроение у него было в этот день отвратительным. Чувствовал он себя гораздо лучше, а вот уйти из дома и принять активное участие в розысках не мог — Мария сегодня была дома и бдительно следила, чтобы ее больной муж оставался в постели как можно больше времени.

— Точно, точно, — нисколько не обиделась на ворчание Гурова Елена. — У меня был помощник, поэтому я быстро и управилась.

— Вот как? И кто же это? — с подозрением в голосе спросил Лев Иванович. — Мне кажется, не стоило привлекать к расследованию еще кого-то, — заметил он.

— Это не кто-то, а мой сокурсник — Ярослав Прилучный, — вздохнула Елена. — Его мне привел Илья Иванович Арцыбашев. Сказал, что если мы будем искать вдвоем, то дело пойдет быстрее, — с нотками обиды произнесла девушка. — Ярослав весьма неглупый парень и тоже собирает материал для дипломной работы. Только темы у нас разные. Мне кажется, что ничего страшного в том…

— Ну хорошо, хорошо, — прервал ее Гуров. — Если этот твой Ярослав такой же умник, как и ты, то ладно, пусть помогает.

— Я хотела спросить у вас… — нерешительно начала Елена и замолчала.

— Что спросить?

— Можно его тоже привлечь к нашему расследованию? Это не столько моя просьба, сколько просьба нашего куратора, профессора психологии Сергея Владимировича Ревякина. Я была вчера вечером у него на консультации…

— Лена, вы… Ты, надеюсь, не рассказывала своему преподавателю о том, какое расследование мы проводим? Это категорически запрещено, — строго прервал ее Лев Иванович.

— Нет конечно же! — с обидой в голосе воскликнула Елена. — Я правила знаю. Тайна следствия и все такое. Я просто упомянула, что моя дипломная работа будет строиться на материалах расследования, которое сейчас проводится. А о чем оно, я не рассказывала, хотя Сергей Владимирович и спрашивал.

— Ну хорошо. Не сердись на меня. Я обязан был напомнить тебе, — пошел на мировую Лев Иванович. — Но каким боком тут всплыл Ярослав?

— Просто он тоже в Следственном комитете сейчас практику проходит. Вот Сергей Владимирович и рекомендовал его привлечь. Я не обещала ничего, но куратор позвонил Илье Ивановичу и сам попросил его об этом. Я и не знала ничего об этой просьбе, пока сегодня утром Ярослава не привел Арцыбашев. А что я могла сделать? В принципе, еще один помощник нам не помешает? — осторожно осведомилась она.

— А что я могу сделать, когда меня уже ставят перед фактом? — со вздохом, передразнивая манеру девушки, спросил Гуров. — Ладно, пусть он будет, этот Ярослав. Найдем и ему дело. — Лев Иванович помолчал, потом спросил: — Он в компьютерных программах хорошо разбирается?

— Не знаю, — честно ответила Елена. — Сейчас спрошу. Он тут рядом.

Девушка отстранила трубку, и Гуров услышал, как она задает вопрос кому-то, кто находится неподалеку от нее. Ответа он не расслышал, но Елена и сама передала ему его через секунду.

— Да, он отлично разбирается в разных программах. А те, которые не знает, быстро осваивает. Так он сказал, — добавила она.

— Отлично. Вышли мне на е-мейл, который я тебе сейчас назову, копии дел по убийствам в Битцевском лесу, и на сегодня можете быть свободны… И не возражай, — добавил он, услышав, как Елена начала ему говорить, что готова продолжить расследование. — Завтра утром приходите к девяти в наш со Станиславом Васильевичем кабинет, и тогда будем решать, что нам предпринять дальше.

Лев Иванович назвал Елене адрес почты и закончил разговор. Он был весьма недоволен, что ему, как он считал, навязали еще одного студента. И ладно бы одна Елена — с нее и началась вся эта история. А вернее, не с нее самой, а с ее находок. Участие девушки в деле он еще мог понять, но вот Ярослав Гурова совсем уже не устраивал.

«Что я им там, нянька, что ли, — ворчал он себе под нос, пока ждал, когда ему придут копии документов. — Только путаться под ногами будут. Надо придумать для них какое-нибудь задание, чтобы они были заняты конкретным делом и не мешались под ногами».

— Чего ты себе под нос бормочешь, как старый дед? — спросила Мария, входя в кабинет. — Ты лекарства выпил, не забыл?

— Выпил, выпил, — проворчал недовольно Лев Иванович. — Надоели мне эти лекарства. Скорее бы завтра наступило.

— А ты думаешь, что завтра пить уже ничего не нужно? — с усмешкой поинтересовалась Мария. — Нет уж, милый, завтра ты хоть и засобирался на работу, а пилюли возьмешь с собой. Я от тебя не отстану, пока ты окончательно не выздоровеешь. Буду звонить и надоедать.

Она подошла к мужу, обняла его сзади за шею и поцеловала в макушку.

— А я телефон выключу, — рассмеялся Лев Иванович.

— Не выключишь. Тебе работать нужно. А без телефона как ты будешь работать?

— У Станислава возьму. Буду звонить с его телефона, — немного подумав, ответил Лев Иванович.

— Тогда я тоже буду звонить Крячко и надоедать уже ему, — быстро нашла что ответить Мария.

— Ну нет, третировать своего друга я не дам, — Лев Иванович повернулся к жене и, притянув ее к себе, посадил на колени. Но Мария встала и, заявив, что у нее сгорит рыба, если он станет ее удерживать, ушла, бросив уже в дверях:

— И не сиди долго за компьютером, а то знаю я тебя — у тебя работа на первом месте.

— Ты не права, — вдогонку крикнул ей Лев Иванович. — На первом месте у меня ты, а потом уже работа. Без работы я еще хоть как-то смогу какое-то время обходиться, а без тебя я и пары часов не протяну.

— Как же — не протянешь, — улыбнувшись, заглянула в кабинет Мария. — А кто остается один, когда я на гастролях? Или когда ты сам уезжаешь черт знает куда и на сколько времени? Как-то ведь ты там обходишься без меня?

— Маша, но ты ведь прекрасно поняла, что я имел в виду, — Гуров грустно посмотрел на красавицу жену.

— Поняла, поняла, — хитро улыбнулась та. — Но все равно долго не сиди.

— Хорошо, — ответил Лев Иванович и повернулся к компьютеру, на мониторе которого только что высветилось сообщение, что ему пришло новое письмо.

Гуров не стал распечатывать все, что ему выслала Елена, а начал считывать с монитора. В принципе, ничего нового, кроме того, что ему уже вкратце рассказала студентка, он в этих документах не нашел. Вот разве что взгляд зацепился за свидетельство одного из служителей «Москоллектора», который нашел тело женщины в колодце на территории урочища Сеча.

Свидетель заявил, что проверял этот участок несколько дней назад, и никого в колодце не было. А в день, когда было найдено тело, диспетчер позвала его и велела проверить заново, все ли в порядке. По ее словам, кто-то позвонил к ним в службу и сказал, что крышка одного из коллекторов снята, а сам колодец переполнен водой. Пришлось опять ехать на место и разбираться. Крышка и вправду была отодвинута. Но воды было в норме, хотя перед этим несколько дней шли ливневые дожди. Заглянув в колодец, работник и увидел тело женщины. Запах явно говорил, что тело лежало там уже не один день. Тогда-то свидетель и вызвал полицию.

— Кто-то специально позвонил в службу и навел на труп, — пришел к выводу Лев Иванович. — И этот кто-то был, скорее всего, убийцей. Ему явно не терпелось, чтобы тело женщины нашли как можно раньше. Если бы он не позвонил, то кто знает, когда бы еще оно было найдено. Мог пройти и месяц, и два. Интересно, сколько раз в год происходит обход участков и осмотр состояния колодцев?

Лев Иванович и сам не заметил, как стал рассуждать вслух.

— Надо бы посмотреть, где и как было найдено тело мальчика. При каких обстоятельствах его там обнаружили и кто именно обнаружил.

Гуров стал искать протокол осмотра места происшествия, который был составлен при обнаружении тела подростка в коллекторе массива Круглая Роща. Он внимательно и дотошно просматривал каждое предложение, написанное в протоколе. Получалось, что подростка нашли не служащие «Москоллектора», а какой-то бомж, который, собирая тару и всякий пластиковый мусор на территории массива, решил заглянуть в открытый колодец в надежде, что туда могли скинуть что-то интересное для него. Но вместо бутылок он увидел тело. Бомж, которого звали Виталий Сухинский, не имел определенного места жительства, жил где придется и питался, а заодно и пил то, что Бог пошлет, поначалу испугался и решил никому не говорить о находке. Но в тот же вечер, приняв очередную порцию суррогата, он разболтал о находке своим приятелям. Среди них была и некая особа по кличке Ксюха Буйная, которая, впечатлившись рассказом Сухинского, отправилась посмотреть на этого «упокойника». С ней отправились и все остальные, кто в этот момент еще мог устоять на ногах. По дороге Ксюха и компания встретили местного участкового, которому и поведали о «несчастном мальчике, который утонул в коллекторе».

Внимательно изучая оба дела, Лев Иванович время от времени делал себе пометки в блокнот. Позднее он пришел к выводу, что даже если эти два убийства и не были связаны с Каллиграфом, то друг с другом они были связаны если не на сто, то на девяносто пять процентов точно. Слишком уж много общего было у этих двух убийств.

Из задумчивости его вывела Мария.

— Лева, тебе звонят. Ты что, не слышишь?

— Нет. А где мой телефон? Я думал, он у меня где-то рядом.

— Возьми, я принесла его тебе. Ты оставил его на кухне.

— Спасибо. А кто звонил?

— Кто тебе еще может звонить в семь часов вечера, как не Станислав. — Мария театрально закатила глаза, давая понять, что Гуров мог бы и сам догадаться. — И недолго болтай. Ужинать пора.

Лев Иванович ничего обещать супруге не стал и набрал номер Крячко. Тот ответил сразу.

— Опять телефон где-то отдельно от тебя, — не поздоровавшись, начал ворчать напарник.

— Ты чего такой злой? — поинтересовался Лев Иванович.

— Я не злой. Я уставший.

— Уставший — это нормальное состояние для оперативника, — усмехнулся Гуров. — Уставший, голодный, замерзший — все это естественные составляющие нашей профессии. За столько лет мог бы и привыкнуть.

— Привыкнешь тут, — уже спокойней ответил Станислав и спросил: — Ты не занят?

— Занят. Говорю с тобой по телефону. А ты мне рассказываешь, почему ты такой злой.

— Повторяю — не злой я. Хотел просто спросить. Ты завтра выйдешь со своего больничного?

— Обязательно. Даже если Маша ляжет поперек порога и не будет меня пускать, и тогда выйду.

— Сильно сказано. Даю голову на отсечение, что ты делаешь такие смелые заявления, потому что Марии нет рядом.

— Угадал, — засмеялся Лев Иванович. — При жене я бы так ни за что не сказал. Так что ты хотел сказать?

— Все, что хотел, скажу тогда завтра. Сегодня уже сил нет даже на это. То и хотел сказать. Потому и звонил. Новостей много, поэтому потерпишь до завтра.

— Понял. Отдыхай. Завтра в девять в кабинете увидимся. Наталье от нас с Машей привет.

Гуров завершил разговор и пошел ужинать в большой задумчивости. Ему было непривычно, что Станислав в кои-то веки позвонил ему не для того, чтобы рассказать новости расследования, а чтобы просить его не звонить ему сегодня. Это казалось странным и непривычным… В общем, Лев Иванович заподозрил, что его друг Крячко тоже заболел.

И, как всегда, Гуров оказался прав. Наутро Станислав пришел на работу весь разбитый и шмыгающий носом. Он покосился на Льва Ивановича и проворчал:

— Вот что бывает, когда больные оперативники не хотят слушать своих жен и оставаться дома в постели.

— Ты имеешь в виду себя? — Гуров изобразил на лице невинную мину.

— Я имею в виду тебя. Ведь это ты меня заразил, — беззлобно проворчал Крячко и засыпал в кружку пакетик с «ТераФлю», который оставался еще от запасов Льва Ивановича.

— А ты повторяешь мою ошибку. Могу поделиться с тобой своими пилюлями и микстурами. Они намного эффективней вот этого, — Гуров показал на кружку.

— Давай сюда свои пилюли. Я сейчас любую гадость приму, — со вздохом ответил Крячко и, посмотрев на растворенный в кипятке порошок, добавил: — И запью все вот этой гремучей смесью, чтоб добро не пропадало.

Так он и поступил. В кабинет вошла Елена, а с ней — высокий, широкоплечий и улыбчивый молодой человек.

— Знакомьтесь. Это и есть Ярослав Прилучный — мой однокурсник, — громко сказала она.

Крячко вопросительно посмотрел на Гурова, но тот сделал вид, что не увидел его взгляда. Он внимательно изучал пришедшего с девушкой студента. И чем дольше он на него смотрел, тем меньше тот ему нравился. Впрочем, Лев Иванович и сам не понимал, почему он почувствовал такой негатив к этому улыбчивому парню. Но он привык доверять своей интуиции и поэтому решил, что будет держать Ярослава подальше от основного расследования. Решить решил, но виду не подал и, пожав руку Прилучного, сказал:

— Что ж, Ярослав, давайте поработаем вместе.

Крячко руки ни парню, ни Елене не подал, сославшись на простуду.

— Держитесь от меня подальше, — наказал он и поучительно добавил, покосившись на Гурова: — И мотайте на ус — вот что бывает с теми, кто желает работать в уголовном розыске. Болеть у нас получается только на рабочем месте. Поэтому, пока не поздно, мой вам совет — смените профессию криминального психолога-профайлера на более спокойную профессию психолога, работающего в какой-нибудь коммерческой фирме.

— Но нам нравится именно криминалистика, — улыбаясь, возразил Ярослав и, посмотрев на Елену, спросил: — Я прав?

Девушка молча кивнула, и Гуров заметил, что к однокурснику она относится именно как к однокурснику, и не более того. Ни о каких даже дружеских отношениях речи тут быть и не могло. Елена и Ярослав, по мнению Льва Ивановича, были полной противоположностью друг другу. Она — вся собранная, серьезная и в то же время яркая, словно внутри нее находился какой-то фонарик. И все это и благодаря ее манере одеваться, и тому, как она держала себя. Он — хотя и улыбчивый и симпатичный на вид — не вызывал у Льва Ивановича доверия. Улыбка Прилучного казалась полковнику натянутой, искусственной. Ярослав хотя и был одет в строгий костюм, но отчего-то казался ненастоящим, неживым, манекенным каким-то. Было ощущение, что парень играет какую-то роль. Роль правильного и хорошего мальчика — именно так определил ее опытный глаз сыщика.

Возможно, что Прилучный и сам не осознавал, какое впечатление он производит на сторонних наблюдателей. Вполне вероятно, что он был и неплохим парнем, но от первого впечатления никуда не деться, и Лев Иванович решил, что, возможно, со временем он поменяет свое мнение об этом молодом человеке.

— Ярослав, Елена сказала нам, что ты… Ничего, что я на «ты» обращаюсь? — Гуров наклонил голову и внимательно посмотрел на Прилучного.

— Все нормально, — улыбка словно приросла к губам Ярослава. — Я ведь младше вас, поэтому обращайтесь, как удобно.

— Замечательно. Так вот. Елена сказала, что ты неплохо разбираешься в компьютерах.

— Да, есть такое, — согласился Ярослав.

— А ты не смог бы, предположим, поискать для нас в интернете некоторую информацию? Давайте сядем, и я все расскажу.

Крячко сел за свой стол, подальше от остальных. Лев Иванович примостился на один из стульев, стоящих возле стола, поставленного в центре кабинета. Елена и Ярослав расселись напротив полковника.

— Изучая дела Чалкина и Жигановой, я обратил внимание, что и жена Михаила Геннадьевича, и родители Марины не знали всех, с кем они общались в интернете. Жена Чалкина так и вовсе заявила, что тот никогда не вел никаких страниц в соцсетях. А вот его дружок Воротников сказал, что у Михаила Геннадьевича была своя страница на «Фейсбуке».

— Вы думаете, что убийца мог познакомиться с ними через интернет, — понимающе кивнул Ярослав. — Что ж, вполне возможный вариант. По статистике, сейчас больше половины преступлений совершаются или через интернет, или с использованием интернета. В том числе и путем знакомства в соцсетях с будущей жертвой, — добавил он с видом всезнайки.

Лев Иванович не стал спорить и продолжил излагать свою идею:

— Мне нужно, чтобы вы с Еленой проверили страницы Жигановой и Чалкина в соцсетях на предмет подозрительных знакомств. Ну и не подозрительных тоже, — секунду подумав, добавил Лев Иванович. — Надо проверить всех, с кем они общались, составить список, найти их адреса, телефоны… В общем, работа вам предстоит большая.

— И ответственная, как я понял? — не переставая улыбаться, спросил Ярослав.

— Да, и ответственная, — согласился Гуров и посмотрел на Елену.

Та сидела с таким видом, словно догадалась, что Лев Иванович специально дал им такое задание, чтобы они не путались под ногами у опытных оперативников.

— А Ярослав сам не смог бы справится с такой работой? — поджав губы и не глядя на Гурова, спросила девушка. — Я вполне могла бы помочь, занимаясь еще чем-то. Например…

— Лена, давайте будем делать, что я прошу, — перебил ее Лев Иванович. — Работы у нас много, и надо постараться сделать ее как можно быстрее. Времени у нас только до конца января. Нам нужно постараться найти убийцу еще до того, как он опять кого-нибудь убьет. Ты согласна?

Елена, хотя и не очень уверенно, но кивнула и посмотрела на Льва Ивановича.

— Вот и хорошо, — ободряюще улыбнулся ей Гуров. — Думаю, что взламывать страницы Ярослав умеет, — он посмотрел на Прилучного.

— Будьте уверены — сделаем в лучшем виде, — заверил тот сыщика.

— Надо будет сделать все за… ну, скажем, за пять дней. Управитесь?

— Постараемся, — вздохнула Елена.

— Отлично. А теперь давайте посмотрим, что мы имеем в нашем багаже расследований на сегодняшний день.

Гуров встал и подошел к доске, на которой до сих пор висели фотографии с мест убийства. Он снял верхние фото, на которых были жертвы серийных убийств еще советских времен. Со своего стола он взял другие две фотографии и стал прикреплять их к доске, поместив одну из них между фото с убитыми Романовской и Жигановой, а вторую в самом конце цепочки.

— Вот. Это еще две предполагаемые жертвы Каллиграфа, — сказал он, отходя в сторону.

— Каллиграфа? — удивленно спросил Ярослав и посмотрел на Елену.

— Да, мы так условно окрестили убийцу, — ответила девушка.

— Ты потом мне расскажешь, почему вы его так прозвали? — спросил Прилучный, неотрывно глядя на Елену, как заметил Гуров, обожающим взглядом.

— Ладно, — буркнула та, нахмурив брови. — А сейчас сиди тихо.

— Слушаюсь и повинуюсь, — шутливо сложив руки лодочкой и поклонившись, ответил Ярослав.

Гуров только мысленно головой покачал, но ничего не сказал, а молча прошагал снова к столу.

— Я не буду со стопроцентной уверенностью утверждать, что эти два убийства совершил наш серийник, — через минуту продолжил Лев Иванович. — Очень уж они отличаются от остальных трех. Но зато между этими двумя есть много общего. Впрочем, самое интересное не в том, что их объединяет, а в том, что их отличает одно от другого.

— И что же это? — подал голос из своего угла Крячко.

— Мальчик был убит в начале июля. А если быть точным, то седьмого числа. И это была пятница. А вот двадцать седьмое число в том году выпадало на понедельник.

— Хм, думаешь, что именно это обстоятельство и подвигло убить подростка раньше, чем обычно? — поинтересовался Станислав.

— Может быть, это, а может быть, просто случай удобный подвернулся. Например, ходил убийца и высматривал подходящее место для своей следующей инсталляции, а тут паренек ему повстречался. Разговорились. Наш убийца, как мы знаем, очень общительный.

— Ага. А молоток он тоже с собой всегда носил? — с улыбкой спросил Ярослав. — Мне Елена рассказала, что мальчика несколько раз сначала ударили молотком, а потом скинули в колодец.

— Необязательно он носил его с собой. Но если убийца был на машине, то он мог вернуться к ней под каким-нибудь предлогом и взять молоток из багажника, — ответил вместо Льва Ивановича Крячко.

— Да, я тоже так думаю, — согласно кивнул Гуров. — Не суть важно, как молоток оказался у убийцы. Тут несколько другое. Когда я читал показания свидетелей и протокол осмотра места преступления, то у меня создалось впечатление, что убийство мальчика не было спланировано. В отличие от убийства женщины — второй жертвы, найденной в коллекторе и забитой монтировкой. И вот почему я так думаю.

— Из-за фигурки ферзя, которую нашли недалеко от колодца? — спросила Елена.

— И не только из-за нее, — кивнул Лев Иванович. — Хотя и она тоже одна из таких деталей. Не знаю, обратила ли ты внимание на период времени, который тела пролежали в коллекторах? Мальчика случайно обнаружил бомж, когда с момента убийства прошло целых девять дней. А ведь его могли бы не найти и дольше, если бы не случайность. А вот женщину явно помогли найти.

— Точно, я вспомнила! — оживилась Елена. — Кто-то позвонил в службу «Москоллектора» и сказал, что в одном из колодцев открыт люк и много воды.

— Да. И произошло это через четыре дня после убийства, — поднял указательный палец Гуров. — Но вместо переполненного колодца обнаружили труп. И я так подозреваю, что звонил в «Москоллектор» сам убийца.

— А проследить тот звонок не получилось? — Ярослав, оторвав взгляд от Елены, повернулся к Гурову.

— Звонили на стационарный телефон, и все, что получилось узнать, — так это то, что звонок был с сотового телефона, причем с одноразовой, анонимной сим-карты.

— Умно придумано. Вам не кажется? — усмехнулся Прилучный.

— Да, наш Каллиграф явно не из дурачков, — согласился Лев Иванович. — Где, у кого и когда была куплена такая симка, проследить практически невозможно. В интернете куча предложений на эту тему. И оплачиваются они не всегда через интернет или с помощью карты. Обычно такими симками пользуются мошенники, вымогающие деньги у наивных граждан.

— Именно этот момент — использование анонимной и одноразовой симки — и заставил тебя подумать, что, по крайней мере, женщина была убита Каллиграфом, — констатировал Крячко.

— Да. Именно этот факт, — согласился Гуров. — После всех своих убийств Каллиграф явно следил за развитием событий, и ему не понравилось, что тело мальчика так долго оставалось ненайденным. Убив женщину, он выжидает какое-то время и звонит в службу «Москоллектор», чтобы ускорить события. Ему важно, чтобы расследование началось как можно скорее. Для него это… Как, предположим, смотреть сериал с собой любимым в главной роли.

— Похоже, ты прав. — Крячко встал и, прошагав к доске, стал рассматривать фотографии убитых. — Вчера я сделал запрос оператору мобильной связи, услугами которого пользовалась Марина Жиганова. Помнишь, мы с тобой говорили, что нужно проверить ее СМС-сообщения, а вернее, с каких номеров девушке посылались эсэмэски ее так называемым работодателем? Я сначала выделил все те, которые относились к ее родителям и друзьям, а потом проверил анонимные. Так вот, все неопознанные номера были разные, и все они…

— Позвольте, я угадаю, — перебил его Прилучный. — Все они оказались куплены по интернету и анонимно.

— А тут и гадать нет нужды, мы уже и так все сказали, — усмехнулся, глядя на него, Станислав и громко чихнул.

— Будьте здоровы, — хором пожелали ему Елена и Ярослав.

— Спасибо, — шмыгнул носом Крячко. — А Лев Иванович мне здоровья не пожелает? — покосился он на Гурова.

— Что ты вчера еще интересного узнал? — сдерживая улыбку и не отвечая на вопрос друга, спросил Гуров.

Если честно, то Лев Иванович чувствовал себя немного виноватым перед Станиславом, ведь, скорее всего, заразился Крячко именно от него. А все потому, что ему, Гурову, не захотелось валяться в постели, и пришел он, больной и простуженный, на работу.

Крячко вздохнул и снова прошел к своему столу. Он поискал что-то среди документов, которые принес с собой, нашел нужный листок и, заглянув в него, сказал:

— Я вчера просмотрел пленку с регистратора видеонаблюдения, который ведет съемку стоянки авто напротив бара «Трюдо».

— Тот самый бар, куда ходил этот… — Ярослав выругался.

— Так, стоп! — оборвал его Гуров и строго посмотрел на Прилучного. — Сразу хочу предупредить, что у нас не ругаются и не обзывают никого, а тем более жертвы, никакими кличками и прочими жаргонными словечками. Я ясно сказал?

— Простите, больше не повторится, — сконфузился студент.

— Я могу продолжать? — Теперь уже Крячко, как и Лев Иванович два дня назад, начал говорить гундося и слегка покашливая.

Все молчали, и Станислав продолжил:

— Я внимательно просмотрел видеозапись и увидел-таки его — красный «Шевроле Спарк». Он мелькнул только в одном кадре, и то только самым краем капота. Ни номеров, ни каких-либо отличительных особенностей или того, кто сидел за рулем, рассмотреть было невозможно. Но зато отлично было видно, что машина направлялась именно в ту сторону, куда направился Чалкин, когда вышел из бара. Отдал пленку специалистам, чтобы они с ней поработали. Может, хоть что-то удастся рассмотреть.

— И на пленке четко видно, что это именно «Шевроле Спарк»? — с сомнением в голосе спросила Елена. — Вы же сами сказали, что плохо видно все особенности дизайна.

— Да, видно плохо. Но что это именно та машина, которая нам нужна, подтвердил некто Волынцев Евгений Романович.

— А это еще кто? — Прилучный с любопытством посмотрел на Крячко.

— Это свидетель, который в день, когда Чалкина похитили, последним разговаривал с ним в «Трюдо».

— Вы нашли Профессора?! — удивленно воскликнула Елена.

— Нашел, — кивнул Крячко. — Не понимаю, почему его никто не искал, когда расследовали убийство. Впрочем, теперь это неважно. Главное, что я встретился с ним вчера и поговорил. Волынцев отлично помнит тот вечер и много что мне смог рассказать.

— Замечательно, — Лев Иванович, довольный, потер ладони и посмотрел на студентов.

От его внимательного взгляда не укрылось, что Елена, позабыв о своей манере не смотреть в глаза, так и впилась в Крячко взглядом. А вот Прилучный, наоборот, опустил голову и стал рассматривать свои руки. Выражения его лица не было видно, но Льву Ивановичу показалось, что студент хмурится.

— А кто он, этот Волынцев? Тоже из этих? — спросил Ярослав и поднял голову. На его губах снова зависла как приклеенная улыбка.

— Это писатель, который собирал, по его словам, в баре материал для своего романа, — ответил за Станислава Гуров.

Прилучный ничего не сказал, а только хмыкнул. Он все больше раздражал Льва Ивановича и все больше не нравился ему. Гуров с большим удовольствием выставил бы студента из кабинета, но приходилось мириться с его присутствием. Веских оснований для отстранения практиканта от расследования у него не было, а спорить с Арцыбашевым или с куратором Ярослава у Льва Ивановича не было ни желания, ни повода. Ну как бы он аргументировал свой поступок? Сказал бы, что ему не нравится Прилучный как человек?

— В тот вечер, по словам Волынцева, — стал рассказывать Крячко, — в баре все было как обычно. Никаких происшествий или инцидентов не было. Бар, как и всегда в пятницу, был переполнен постоянными клиентами. Пару раз в него забредали посторонние личности, но почти сразу же уходили. Профессор, то есть Волынцев, сидел на своем обычном месте, у барной стойки, и наблюдал за всем происходящим — за тем, кто, как и с кем общается. У кого какие отношения… В общем, заметил он чужака не сразу.

— Ага… — Ярослав что-то хотел сказать, но, посмотрев на Гурова, резко замолчал.

— Мужчина, по рассказу Профессора, сидел в самом дальнем углу бара и тоже наблюдал за постоянными посетителями, — продолжал докладывать Крячко. — Он, по всей видимости, ничего не заказывал и с места не вставал, потому что его запомнили бы тогда и официанты, и все, кто приходит в бар, как на работу, вечером каждой пятницы. Это я уже от себя добавляю, если кто не понял, — Станислав хмуро посмотрел на Ярослава.

— Да я ничего… рассказывайте, — криво улыбнулся Прилучный.

— Вот и Волынцев посмотрел на новенького и тут же забыл о нем. Он и не вспомнил бы про него, если бы не увидел его второй раз, но уже при других обстоятельствах. Когда мужчина вышел из бара, писатель точно сказать не смог. Он не видел, как тот выходил — до того, как вышел Чалкин, или после. Но зато он видел, как Михаил Геннадьевич давал прикурить кому-то после того, как ушел из «Трюдо»…

— А о чем он сам разговаривал с Чалкиным, писатель не сказал? — поинтересовался Ярослав, перебив Крячко.

— Ни о чем особенном. Волынцев просто хотел встретиться с Чалкиным где-нибудь вне бара и попросить его рассказать кое-какие подробности об интимных отношениях геев. Для книги, как он выразился. Но Чалкин отказался. Посоветовал обратиться к кому-нибудь другому. Вот, собственно, и весь разговор.

— Ага, значит, Волынцев открыл Чалкину истинный мотив своего присутствия в баре, — заметил Ярослав. — Но ведь все, что он вам рассказал, никто не может подтвердить. Он сам мог убить Чалкина, а свалить все на какого-то незнакомца.

— Не мог. Есть свидетель, который утверждает, что Волынцев из бара ушел только через час после ухода Чалкина. То есть на момент похищения у писателя есть алиби, — ответил Крячко.

— Так они могли с Чалкиным договориться встретиться где-нибудь и через час, — парировал Ярослав.

— Могли, но не договорились. — Крячко чихнул. — Волынцев уехал из бара на такси, которое ему вызвал один из официантов. Я проверял — так оно и было. Так что алиби у писателя железное.

Ярослав промолчал. Возражать ему было нечего. Гуров посмотрел на Елену. Та глядела на Ярослава хмуро и недовольно.

«Он тоже ей не нравится», — подумалось полковнику, и от этой мысли ему вдруг сделалось спокойней на душе.

— Он запомнил внешность человека, которому Чалкин давал прикурить? — спросил Лев Иванович.

— Нет, тот стоял спиной к нему. Но зато Волынцев хорошо разглядел фигуру мужчины. От барной стойки отлично проглядывается не только весь зал бара, но и то, что делается на улице, а вернее, то место, которое находится рядом с выходом из заведения. Напротив стойки имеется большое окно. Из него видна и стоянка автомобилей через дорогу, вернее, только ее часть. Когда Чалкин вышел на улицу, то он сразу свернул на тротуар, который ведет мимо этого окна. Волынцев как раз посмотрел в окно в то время, когда к Михаилу Геннадьевичу подошел человек. Вышел он с той стороны, куда направлялся Чалкин, то есть шел навстречу Михаилу Геннадьевичу, а поэтому писатель сначала не обратил на него внимания. Ну, идет себе человек мимо и идет. Но тот остановил Чалкина, чем и привлек внимание Волынцева.

— Он что же, даже в профиль этого мужчину не рассмотрел? — опять прервал его Ярослав.

— Говорит, что нет, — пожал плечами Крячко. — Это, мол, так быстро произошло, что он не успел ничего рассмотреть. А когда мужчина стал прикуривать от сигареты Чалкина, то стоял к окну спиной.

— А почему мы должны думать, что этот случайный прохожий и был тем самым таинственным посетителем бара, который сидел в самом дальнем его углу? — резонно заметила Елена.

— Потому что он был одет точно в такую же рубашку поло, что и посетитель бара. На улице было уже темно, но на автопарковке горел фонарь, и его свет частично доставал и до бара. К тому же свет из окна тоже нужно учитывать. Слишком темно не было, я это хочу сказать, — ответил ей Станислав.

Елена кивнула в знак того, что удовлетворена ответом, и Крячко продолжил рассказывать:

— Именно потому, что на улице было довольно-таки светло, Волынцев и увидел, что этот человек, после того как кивком поблагодарил Чалкина, направился в сторону парковки. Из окна не было видно, в какую машину сел мужчина, но минуты спустя мимо проехал красный «Шевроле Спарк», и направлялся он в ту же сторону, что и Чалкин. К сожалению, кроме цвета и марки, Волынцев не заметил ни номеров машины, ни других бросающихся в глаза особенностей — вроде разбитой фары, или вмятины на капоте, или чего-нибудь еще, что обязательно бы бросилось в глаза.

— Хорошо уже и то, что он разбирается в марках машины и подтвердил нашу версию, что нужно искать именно «Шевроле Спарк», а не, допустим, «Шевроле Лачетти» или «Камаро», — заметил Гуров. — Хоть что-то конкретное у нас уже есть. И кстати, что там у нас известно насчет роста и других параметров мужчины, который подходил на улице к Чалкину?

— Со слов Волынцева, это был высокий, почти под два метра, мужчина крупного телосложения, — ответил Станислав. — Чалкин доставал ему только до плеча. Волосы — коротко стриженные, поэтому хорошо были видны дужки от очков. Кстати, у того типа, который сидел в зале, тоже были очки. На это обратил внимание свидетель, потому что Волынцев сам был в «Трюдо» единственным, кто носил очки.

— Если этот мужчина и есть наш подозреваемый, то очки могли быть и не особенностью, а, наоборот, прикрытием, — заметила Елена. — Так сказать, методом маскировки.

— Да, и такое возможно, — согласился с девушкой Лев Иванович. — Многие убийцы маскировали свою внешность очками, усами, париками и бородами. Станислав, есть еще что-то или это пока что все, что ты узнал?

— Да, у меня пока что все, — махнул рукой Крячко. — Хорошо, что вчера хотя бы на это сил хватило.

— Это тоже немало, — утешил его Гуров. — Итак, что мы имеем на сегодня? Мы имеем смутное представление о некоем человеке крупного телосложения под два метра ростом, в очках, который предположительно… — Лев Иванович, акцентируя внимание всех на этом моменте, поднял указательный палец. — Предположительно ездит на красном «Шевроле Спарке».

— Почему предположительно? — не понял Ярослав.

— Потому что мы точно не знаем, сел ли мужчина, подходивший к Чалкину, в эту машину, или было случайным совпадением, что автомобиль именно такой марки проехал мимо окна бара, направляясь в сторону, в которую ушел Михаил Геннадьевич.

— Но ведь именно такую же машину видел из окна и Руслан, друг Марины Жигановой, — заметил Станислав.

— Видел, — кивнул Гуров. — Но ты ведь сам сказал, что он не разбирается в марках автомобилей. Он просто запомнил дизайн. Так?

— Так, — согласился Крячко.

— И к тому же прошел уже почти год с того времени, как он видел Марину, выходящую из красного авто. Вдобавок он мог и перепутать марки. Есть ведь автомобили, похожие по дизайну на этот вид «Шевроле». Например…

— Верю, верю, — махнул рукой Станислав. — Убедил. Но есть еще один вариант — проверить, та ли это марка машины, что мы ищем.

— Это какой такой вариант? — с улыбкой поинтересовался Ярослав.

— Надо выяснить, в какую машину села Марина Жиганова в день ее похищения. Не может быть, чтобы нельзя было это установить. В конце концов, на всех остановках в Москве есть камеры видеонаблюдения. Нужно лишь найти запись за двадцать пятое января — за день, когда она пропала, — и просмотреть ее.

— Вот этим ты и займешься сегодня. Или поедешь домой лечиться? — участливо спросил Лев Иванович друга.

Тот вздохнул и ответил:

— Нет, не поеду, если ты выделишь мне таблеток из твоих запасов.

— А я вот вам принесла в термосе горячий чай с лимоном, медом и имбирем, — улыбнулась Елена и достала из своего рюкзачка, с которым пришла сегодня, большой термос.

— А чем будете вы сегодня заниматься? — Ярослав со своей неизменной улыбкой посмотрел на Льва Ивановича.

Гуров не стал отвечать на вопрос, а задал Елене и ее сокурснику встречный:

— Вот вы — будущие профайлеры в области криминалистики. Скажите, если все жертвы были найдены вокруг Центрального округа столицы, то где, по-вашему, может проживать убийца?

Елена и Ярослав переглянулись.

— Ну, если учитывать, что серийники всегда стараются убивать подальше от дома… — начал говорить Ярослав с умным видом, но Лев Иванович перебил его:

— Елена, а ты как думаешь?

— Я считаю, что вычислить примерное местонахождение адреса, по которому живет убийца, можно, очертив ареал его так называемых охотничьих угодий. В принципе, Ярослав прав — обычно серийники стараются похищать и убивать своих жертв подальше от дома и места работы, чтобы по нечаянности вдруг не встретить знакомых, которые бы…

— Хорошо, я понял. Извини, что прервал, — улыбнулся Лев Иванович. — То есть вас учили, что серийные убийцы будут стремиться уходить от дома подальше и формировать свои, как ты, Елена, заметила, охотничьи угодья подальше от дома. Так?

Студенты кивнули.

— А как вы тогда объясните, что многие из серийников заманивали жертвы к себе домой и убивали их там, а тела потом сбрасывали в разных местах?

— Но ведь делали это они не у себя во дворе, — возразил Ярослав.

— Ты не прав, — задумчиво возразила Елена. — Были случаи, когда они просто выкидывали расчлененные тела в мусорные контейнеры, а части тел потом находили на свалках. А еще бывали случаи, когда маньяка искали где угодно, но только не по соседству с жертвами. Наверное, наш Каллиграф может проживать в любом из округов, в котором были найдены его жертвы, — проговорила она, подумав. — Или в центре Москвы, — добавила она и вопросительно посмотрела на Гурова.

— Да, наш Каллиграф весьма неглуп, — кивнул, соглашаясь с девушкой, Лев Иванович. — И если он хочет, чтобы его не нашли, то будет ломать все стереотипы и стандарты. То есть он вполне может проживать и по соседству с одной из своих жертв, и вне пределов Москвы. Но так как он все-таки прекрасно знает город, то, вероятней всего, он работает в столице или проживал в городе долгое время и знает все окрестности.

— Да. Тем более что с Жигановой он, скорее всего, познакомился по интернету. Но он отлично знал район, где она живет, — закончила Елена.

— Почему ты так думаешь? — посмотрел на нее Прилучный. — Я имею в виду, почему ты думаешь, что он только с ней по интернету познакомился? А как насчет Чалкина и Романовской?

— Мне кажется, что он хотя и нашел их через интернет, но в тесное знакомство не вступал, — ответила Елена. — По какой причине — сказать не могу, но он следил за ними сам, изучая их привычки и образ жизни…

— Ага, как охотник выслеживает дичь, — улыбнулся Ярослав. — Я с тобой согласен. Но Лев Иванович так и не ответил на мой вопрос.

Прилучный, не снимая улыбку с губ, посмотрел на Гурова.

— Я буду заниматься нудной работой — вычислять адрес убийцы, — ответил Лев Иванович. — Адресов, которые нам нужно проверить, — хватает. А вот по какому именно из них живет наш Каллиграф — нам и нужно будет вычислить.

— Вы что же, всю Москву и пригороды собираетесь проверять? — усмехнулся Прилучный. — Этак мы не только до конца января, но и до морковкина заговенья не найдем никого.

— Нет, всю столицу и ее пригороды мы проверять не будем, но у нас есть сто два адреса, которые необходимо проверить. Станислав Васильевич, объясни.

Лев Иванович посмотрел на Крячко, который с серьезным видом смотрел на экран своего телефона.

— Что? Прости, не расслышал, — поднял Станислав голову.

— Расскажи ребятам о своей встрече с Гора. Впрочем, — Гуров махнул рукой, — я и сам им вкратце объясню, что к чему. Ты чем там занят?

— Пытаюсь списаться с Арцыбашевым. Мне нужно узнать, была ли снята копия записи с видеокамеры на остановке, с которой пропала Жиганова. Надеюсь, что оперативник, который вел ее дело, догадался это сделать.

— Надо было просто спросить об этом меня, — тихо ответила Елена и, быстро глянув на Крячко, опустила голову.

— Точно, — хлопнул себя по лбу Крячко. — Ты ведь изучала эти дела. Прости, девочка, больного человека. Голова раскалывается и совсем не соображает.

— Так, может, ты все-таки пойдешь домой? — нахмурился Лев Иванович. — Сам ведь знаешь, что лучше один день отлежаться, чем…

— Может быть, ты и прав, — кивнул Крячко. — Я, наверное, так и сделаю. Только в аптеку заеду. Выпиши мне все названия твоих таблеток.

— Давайте я видео просмотрю, — предложила Елена. — Это ведь недолго. Надо посмотреть, не был ли камерой зафиксирован красный автомобиль марки «Шевроле Спарк». Правильно?

— Ты что, так хорошо в марках машин разбираешься? — удивленно и одновременно с восхищением посмотрел на нее Ярослав.

— Да, я специально изучала этот вопрос, — серьезно ответила Елена.

— Ну если так, то я спокоен, — улыбнулся девушке Крячко.

— Мы можем вместе посмотреть это видео, а потом заняться социальными сетями Жигановой и Чалкина, — положил свою ладонь на руку девушки Ярослав, но Елена нахмурилась и убрала руку.

— Видео находится в Следственном комитете, а…

Она не договорила, Прилучный прервал ее.

— Отлично, — с улыбкой заявил он. — Я вчера там оставил свой ноутбук. Поехали, посмотрим видео, а потом сразу же и начнем выполнять наше задание. Нам ведь с тобой выделили там один из кабинетов.

— Отдельный кабинет — это хорошо, — заметил Лев Иванович, оторвавшись от списка, который он писал для Крячко. — Поезжайте и начинайте работать. Думаю, нет нужды говорить, чтобы вы постоянно держали меня в курсе.

Студенты встали и отправились на выход, но Елена вдруг остановилась и, обернувшись, спросила:

— А откуда у вас эти сто два адреса, по которым вы будете вычислять Каллиграфа? Я поняла, что их дал вам Павел Гора…

— Ах да. Я ведь забыл сказать вам, что Станислав Васильевич вчера побывал у Павла Гора и побеседовал с ним. Как ты помнишь, это тот самый айтишник…

— С телефона которого был сделан вызов Романовской, — кивнув, закончила Елена.

— Да, — ответил за Гурова Станислав. — Так вот, этот парень еще и подрабатывает. Он выезжает на дом и устанавливает программы, устраняет неполадки и занимается прочими заморочками, связанными с компьютерами. Клиентов у него набирается немало по всей Москве, видно, он свое дело знает на «отлично». Но он такой безалаберный, что практически не ведет записей. Практически — это значит не ведет систематических записей. Он записывает очередной адрес вызова на какой-нибудь бумажке для заметок, приклеивает ее на видное место, а когда надобность отпадает, забывает ее убрать. У него весь дом оклеен этими писульками с адресами. Некоторые из них повторяются по нескольку раз. В общем, мы с ним нашли и записали всего сто два разных адреса.

— А, я поняла. — Елена натянула куртку и теперь стояла в дверях. — Вы полагаете, что вызов Романовской с телефона Павла Гора мог сделать кто-то из его клиентов. — Она постояла немного, задумавшись, а потом сказала: — Вполне возможно.

— Вот и мы так подумали, — Крячко тоже начал одеваться, — и решили попробовать вычислить, кто бы это мог быть. Как видите, работы у нас действительно много. Поэтому я завтра тоже присоединюсь к Льву Ивановичу. Болеть нет времени.

— Вот-вот… — неопределенно отозвался Гуров. Он уже сидел за своим столом и изучал список адресов, который ему дал Станислав. — Буду отмечать каждый адрес на карте, потом узнавать, кто проживает по данному адресу, и делать запрос, чтобы узнать номера их сотовых телефонов, а заодно звонить в ГИБДД. Вдруг окажется, что кто-то из клиентов Гора водит красный «Шевроле Спарк», — бормотал он себе под нос, уже не обращая ни на кого внимания и весь погруженный в свою работу.

Крячко молча вытолкал за дверь Ярослава, который что-то хотел спросить у Гурова. Елена вышла следом за ними и тихо прикрыла двери.

Никто не беспокоил Гурова до самого обеда, и он, увлеченный розысками, так и сидел бы до вечера, забыв сделать перерыв, но ему позвонила сначала жена, а потом и Елена.

Маша выполняла свое обещание, и как только Лев Иванович ответил на звонок, спросила:

— Ты выпил свои таблетки?

— Таблетки? — не понял Гуров сути вопроса, но потом посмотрел на часы и ответил: — Ах да, таблетки. Время, оказывается, уже почти два часа, а я и не заметил.

— Так ты еще и не обедал! — возмутилась жена. — А куда, интересно, смотрит твой друг Крячко?

— Станислав, наверное, уже десятый сон смотрит, — вздохнул и потянулся Лев Иванович. — Видишь ли, Маша, я его все-таки успел заразить, а поэтому, переписав ему список лекарств, который наш доктор прописал мне, отправил его домой лечиться. Он оказался разумнее меня и не стал сопротивляться.

— И правильно сделал, — наставительным тоном произнесла Мария. — Но это не значит, что ты теперь должен работать за двоих и без перерыва на обед. Закругляйся, чем бы ты сейчас ни занимался, и обязательно поешь. Или я сейчас сама приеду к тебе и привезу еду, — категорично заявила она.

— Нет-нет, не беспокойся. На улице метель. Куда ты поедешь? Я сам спущусь и пообедаю в кафе напротив, — быстро пообещал Лев Иванович.

Он не очень любил, когда Мария выполняла свои обещания, больше похожие на угрозы, и приезжала в управление с разными кастрюльками и контейнерами. Это хотя и происходило не так уж часто, но иногда имело место быть. Каким-то образом об этом узнавал генерал Орлов, и тогда от шуток и подколок в свой адрес было не отделаться.

— И не забудь принять лекарства, — напомнила Маша.

— Теперь уже не забуду, родная, — улыбнулся Лев Иванович.

— И вообще, приезжай сегодня домой пораньше, ты еще не до конца выздоровел, чтобы сидеть допоздна на работе, — уже мягче попросила жена, и Гуров мысленно увидел, как она улыбается.

— Всенепременно, — пообещал он. — А сейчас — извини, мне кто-то пытается дозвониться, и мне нужно ответить.

Гуров быстро переключился и услышал в трубке голос Елены:

— Лев Иванович, я просмотрела запись с остановки. По всей видимости, вы были правы, и Марина уехала с остановки с кем-то на машине. На видео не видно, к кому она садилась, но зато видно, как мимо остановки проезжает машина, а через полминуты девушка смотрит в ту сторону, а потом и вовсе уходит и уже не возвращается обратно. И уходит она в ту сторону, куда проехала машина. По всей видимости, ее заметили на остановке и позвали. Изображение черно-белое, поэтому цвета авто не видно. Но зато марка видна четко. И да, это «Шевроле Спарк», — взволнованно завершила девушка свой рассказ.

— Послушай, — в голову Льва Ивановича пришла неожиданная мысль, — а нет ли на остановке кого-нибудь, кто смотрел вслед Марине и наблюдал, как она садится в машину? Может, если бы нам удалось найти кого-то, кто видел, как она уезжала, то мы смогли узнать больше подробностей и о похитителе. Ведь никто, как я понял, не искал свидетелей с остановки.

— Не искал, — согласилась студентка. — Во всяком случае, никаких записей, что кого-то нашли и опрашивали, в деле я не увидела.

— Я тоже ничего похожего не нашел, — подтвердил Гуров. — Переговори с Арцыбашевым, пускай он отдаст эту запись специалистам. Надо сделать детальный, покадровый просмотр. Может, удастся увидеть хотя бы часть номера этой машины. А заодно нужно сделать четкие фото всех, кто на остановке смотрел в ту сторону, в которую ушла Марина. Попроси Арцыбашева, пусть он найдет кого-нибудь из оперов, кто займется поиском свидетелей с остановки. Чем черт не шутит, вдруг кто-то и вспомнит какие-нибудь подробности, если ему покажут эту запись.

— Хорошо, я все сделаю. Лев Иванович… — Елена замолчала.

— Что? Говори.

— Можно, Ярослав один поработает над контактами в соцсетях, а я вам помогу со списком адресов или…

— Что случилось?

Елена вздохнула:

— Ничего такого, просто… Просто я не хочу работать в паре с Прилучным. Он… Он мне никогда не нравился. А тут еще…

Она снова замолчала в смущении.

— Лена, говори прямо, что случилось? — нахмурился Гуров.

— Он явно неровно дышит ко мне и всячески показывает это, а мне это не нравится. Нет, он не наглеет, не подумайте, просто Ярослав у нас в группе слывет подхалимом и любимчиком куратора…

— Елена, я понимаю тебя, сам когда-то был студентом, — ответил со вздохом Лев Иванович. Ему не очень хотелось высказывать Елене все, что он думает по поводу ее слов, но приходилось это делать, чтобы не портить с ней отношения. В отличие от ее сокурсника, девушка ему нравилась. — Но давай договоримся сразу. Не я привел Ярослава к нам в группу расследования. Ты ведь сама выступала как его протеже, вспомни.

— Ректор просил Илью Ивановича, — робко пыталась оправдаться Елена. — Что мне было делать?

— Надо было спорить и отстаивать свою точку зрения, — наставительно заметил Гуров. — Можно было бы отказаться от участия Ярослава в расследовании. Тем более что именно благодаря тебе оно и началось. Но теперь уже поздно — Прилучный в курсе основных моментов в нашей работе по убийствам, и отстранять его нет смысла. А вот занять его чем-то полезным вполне даже можно. Пусть сидит в интернете и ищет след убийцы в соцсетях. Ты ведь сама говорила, что он парень неглупый. Вот пусть он свой ум и направит на пользу общего дела, а заодно будет в стороне от основного направления в расследовании.

— А почему я тоже должна быть в стороне? — с обидой в голосе поинтересовалась девушка.

— Потому что нам нужно быстро двигаться дальше. А вдвоем вы быстрее что-то сможете обнаружить, если это что-то есть и убийца оставил хоть какой-то маленький след, зацепку в интернете, и тем самым выдал себя. Не переживай, всем работы хватит. Я не думаю, что такой осторожный убийца, как Каллиграф, так просто может себя обнаружить, совершив ошибку и раскрыв себя в интернете. Но попробовать стоит. При расследовании дел все варианты нужно просчитывать, чтобы быть на…

Лев Иванович сделал паузу.

— На шаг впереди убийцы, — закончила фразу Елена.

— Ну вот видишь, ты все сама прекрасно знаешь. Кстати, хотел тебя спросить — у тебя есть какие-то мысли по поводу того, кем все-таки работает наш Каллиграф? Просто когда у меня будет готов список всех клиентов Гора, нужно будет ориентироваться и проверять в первую очередь именно тех, кто наиболее подходит под наш психологический портрет.

— У нас и кроме этого есть несколько зацепок — цвет и марка машины, на которой ездит предполагаемый убийца, его рост и комплекция, очки, в конце концов, — напомнила Елена.

— И все-таки нас больше должна интересовать внутренняя составляющая убийцы, — возразил девушке Гуров. — Его образ жизни и мышления, его интересы и область, в которой он трудится. И ты должна это понимать, как будущий профайлер. Мы знаем, что он интеллектуал, а не забулдыга или неуч, который, с трудом окончив школу, выучился на сантехника.

— Мне кажется, что он или учитель, или библиотекарь, или инженер… Но то, что он воспитывался не в семье низкого достатка или в семье алкоголика, — это точно. Ему не больше сорока, он умеет расположить к себе людей и входить к ним в доверие. Наш Каллиграф педантичен и склонен к чистоте и порядку, у него все отлично с логическим мышлением. Прежде чем убить, он просчитывает наперед все варианты, как это делает, например, шахматист. А значит, что у него математический склад ума, поэтому вполне возможно, что он имеет дело с техникой или компьютерным программированием. Ботаники не склонны просчитывать ситуации наперед…

— Ботаники? — не понял Лев Иванович, но потом вспомнил, что так называют людей, склонных к гуманитарным наукам. — А, ну да, я понял.

Елена помолчала, видимо, что-то обдумывая, а потом сказала:

— Возможно, Каллиграф работает психологом. Кстати, почему-то мы, а вернее, я выпустила из виду этот вариант. А ведь вполне возможно, что он и в самом деле работает с людьми и отлично знаком с их психологией.

— Ну, быть психологом может и человек, работающий в области медицины, — возразил Гуров. — А также, например, оперативник или учитель, или даже хороший менеджер, или продавец. Они тоже обязаны быть хорошими психологами. Иначе они просто не смогут ни раскрыть преступление, ни установить нормальных отношений с учениками, ни продать товар.

— Да, вы правы, — согласилась Елена. — Но то, что наш убийца относится не к классу пролетариев, а скорее, к классу интеллигенции — вы ведь спорить не будете?

— Не буду, хотя знаю много случаев, когда в доверие к людям могли входить и преступники, работающие дальнобойщиками или даже могильщиками на кладбище. Такое в моей практике бывало не раз.

— Ох, правда? — удивилась Елена. — Вы мне когда-нибудь расскажете о таких случаях? Это очень бы помогло мне для написания дипломной работы.

— Расскажу после того, как закончим расследование, — пообещал Лев Иванович. — А пока мы с тобой и так что-то разболтались. Пора и делом заняться. Ты запомнила, что тебе нужно сделать?

— Да, попросить Илью Ивановича отдать пленку специалистам и чтобы он дал задание кому-нибудь из оперативников — найти и поговорить с кем-нибудь из людей, которые были в момент похищения Жигановой на остановке.

— Вот и действуй, а потом помоги Прилучному. Работы у него и впрямь много.

Лев Иванович закончил разговор и, немного посидев в раздумье, решил все-таки сходить в кафе и что-нибудь съесть. Хотя аппетита у него никакого не было.

На следующий день, а это была пятница, Крячко на работу так и не вышел. Ночью, несмотря на то что он принимал таблетки из списка Гурова, у него поднялась температура. О чем он и доложил утром своему напарнику по телефону голосом, полным досады и сожаления.

— Ничего страшного. Завтра все равно выходной, — утешил его Лев Иванович. — Лечись. Я вот тоже сегодня пораньше уйду с работы…

— Куда это ты пораньше собрался? — в кабинет вошел генерал Орлов и удивленным взглядом оглядел кабинет.

Гуров закончил разговор и повернулся к начальнику.

— Входи, Петр, будь как дома, — протянул он руку Петру Николаевичу.

— Я на работе и так как у себя дома — постоянно прописан, — буркнул Орлов. — А вот где у нас все остальные? И что у вас за бедлам в кабинете? — указал он на стол со стульями, стоящий посредине помещения, и на доску.

— Это нормальный рабочий беспорядок, а не бедлам, — улыбнулся Лев Иванович. — У нас тут оперативный штаб по раскрытию серийных убийств, как ты знаешь. Сам ведь к нам привел и Арцыбашева, и практикантку Сухову.

Петр Николаевич прошел к доске, посмотрел на фотографии и, обойдя доску, стал внимательно рассматривать карту Москвы. Потом почесал висок и спросил у Гурова:

— Что у вас оперативный штаб — я вижу, а вот тех, кто в этом штабе должен находиться, — нет.

— А меня одного тебе недостаточно? Если мы все будем сидеть в кабинете, то ничего не раскроем, — заметил Лев Иванович.

— Вот и доложи мне, кто и чем занят и как продвигается расследование. Слухи о серийном убийце достигли ушей министра, и он звонил мне справиться, какие у нас имеются на данный момент подвижки в расследовании. Иначе зачем бы я к вам заходил? — Орлов, прищурившись, посмотрел на Льва Ивановича.

— Пока что докладывать особенно нечего, — развел руками тот. — Крячко свалился с простудой, практиканты сидят в соцсетях двух жертв и пытаются выловить блох. Вернее, найти подозрительные контакты, которые могли бы навести на след убийцы. Я составляю список адресов, по которым, вполне вероятно, мог бы проживать предполагаемый убийца. В общем, пока что все только предполагаемое и никакой конкретики…

— Как и всегда, — кивнул Орлов. — И все-таки расскажи мне, что известно на данный момент. Надо же мне хоть что-то доложить наверх.

Лев Иванович как мог подробнее рассказал Орлову о том, что им удалось узнать за эти несколько дней, и добавил:

— Сегодня должны прислать результаты по разбору видеозаписи с автостоянки напротив бара «Трюдо». Может, обнаружится какая-то зацепка — цифра или буква от номера машины, или еще какая-то особенность, по которой будет проще найти машину.

— М-да. — Орлов отошел от окна, возле которого стоял, выслушивая доклад Гурова. — И когда, ты сказал, ожидается следующее убийство?

— А я разве это сказал? — усмехнулся Лев Иванович.

Гуров отлично знал своего начальника и его острый ум опытного оперативника. Орлов пришел на должность начальника Главного управления МВД России не из министерства, а с «земли», и не по теории, а на практике знал все тонкости и перипетии оперативной работы — сам много лет проработал простым оперативником. Начальником Главного управления его поставили против его воли. Но все, кто с ним работал и кто знал Орлова как простого работягу-опера, были только рады этому назначению. Петр Николаевич не прогибался перед начальством и своих сотрудников в обиду не давал. Прикрывал их, как говорится, собственной грудью, нередко рискуя быть досрочно отправленным на пенсию. Но все как-то обходилось. Там, наверху, Орлова ценили и уважали, а поэтому и прощали ему все, что другому бы не простили ни за что.

— Не сказал, но вывод напрашивается сам, — ответил Петр Николаевич и серьезно посмотрел на Гурова.

— Думаем, что он предпримет попытку убийства двадцать седьмого января. Но прежде он может сначала украсть жертву и удерживать в энном месте пару-тройку дней. А может, и дольше. Поэтому…

— Да, поэтому нужно его вычислить как можно скорее, — закончил за Гурова Петр Николаевич. — А ведь сегодня уже второй день декабря, — склонив голову, он вопросительно посмотрел на Льва Ивановича.

— Что, правда? — Гуров удивленно посмотрел на рабочий календарь у себя на столе. — Точно. А я совсем счет времени потерял, — озадаченно пробормотал он.

— Не надо терять время, которого и так осталось мало, — хмуро и наставительно заметил генерал. — Какие шаги собираетесь предпринять, чтобы как можно скорее вычислить этого… как вы его там назвали — Коллектора?

— Каллиграфа, — задумчиво поправил начальника Лев Иванович.

— Неважно. Главное, не как вы его назвали, а когда вы поймаете. У вас есть хоть какое-то представление, кем он может быть?

— В принципе, у нас уже есть гипотетический подозреваемый — мужчина от тридцати пяти до сорока лет, высокий и крепко сложенный, носящий очки… Хотя это и не обязательно — очки могут быть элементом маскировки. Темноволосый и коротко стриженный. Предположительно ездящий на автомобиле красного цвета марки «Шевроле Спарк». Имеет интеллигентную внешность и, вполне вероятно, работает на должности преподавателя, психолога, инженера или в профессии, связанной с компьютерами.

— А район, в котором он предположительно мог бы проживать?

— Вот с этим я сейчас и пытаюсь разобраться. У нас есть список из ста двух адресов, по одному из которых, как мы предполагаем, и проживает наш убийца.

— Сто два адреса — это весьма много для столь малого срока. Успеете до середины января всех проверить?

— Будем стараться, — с некоторым сомнением в голосе ответил Лев Иванович. — Завтра я начну обход. В выходные дни больше шансов застать людей дома. Но сегодня мне нужно закончить составлять список. Я вчера только чуть больше половины работы успел сделать.

— Намек понял. Ухожу. — Орлов заложил руки за спину и направился к дверям, но возле порога круто развернулся и спросил:

— Вам, может, пару ребят подкинуть, чтобы быстрее получилось? Я могу на недельку освободить Преснякова и Калитина.

— Вообще-то, люди нам не помешали бы, — немного подумав, ответил Лев Иванович. — Давай нам кого-нибудь одного, но на две недели. Калитина, например. Он быстрее войдет в суть дела. Пресняков, сам знаешь, — тугодум.

— Сейчас пришлю его к тебе в кабинет, — бросил Орлов и вышел, но тут же вернулся.

— Совсем забыл, зачем заходил, — сказал он. — Мне тут министр звонил и сказал, что каким-то образом прессе стало известно, что в городе орудует серийный убийца. Так ты предупреди своих стажеров, или кто они там у тебя. Студентов, короче, чтобы они никому и думать не смели хоть слово говорить на тему, как проходит расследование. А то возомнят себя великими сыщиками и начнут трепаться налево и направо.

— Хорошо, скажу, — пообещал начальнику Лев Иванович. — Прямо сейчас и позвоню Елене. А ты не забудь Калитина прислать. Пусть тоже на телефон садится и обзванивает паспортные столы и гаишников. Иначе я не успею сегодня всех обзвонить.

Орлов, ни слова не говоря, вышел, а Лев Иванович набрал номер телефона Елены. Та отозвалась не сразу.

— Занята? — спросил Гуров, но потом вспомнил, что не поздоровался. — Доброе утро.

— Не очень-то оно и доброе, — ворчливым голосом ответила студентка. — Сидим и просматриваем сегодня контакты Жигановой. Вчера просмотрели страничку Чалкина. У него там и смотреть-то нечего было. Всего три контакта. Один из них принадлежит Роману Воротникову, а два других — тупиковые.

— Ну-ка подробнее об этих тупиковых, — оживился Лев Иванович.

— Один контакт привел нас на страницу некоего Охотникова. Ни имени, ни отчества, ни других данных, как это положено для оформления контакта, на странице нет. И вообще эту страницу, похоже, сделали для разового использования.

— А почему ты мне вчера не рассказала об этой странице? — строго спросил Гуров.

— Потому что Ярослав вчера весь вечер дома пытался определить адрес, с которого был открыт контакт. Поэтому мы решили, что скажем вам об этом сегодня. Думали, получится раскрыть хотя бы имя и отчество этого Охотникова. В контакте был указан только номер телефона. Но он оказался одноразовым и вел в никуда.

— Что было вполне ожидаемо. Если учитывать, что Каллиграф весьма осторожен и не оставляет следов даже в интернете.

— Мы так и поняли, когда зашли в тупик.

— А второй контакт точно такой же?

— Да, вы правильно догадались.

— Но переписка между Чалкиным и незнакомцами сохранилась? — безо всякой надежды на положительный ответ спросил Лев Иванович. — Хотя мне кажется, что оба эти контакта были созданы одним человеком с одной целью — познакомиться ближе с Михаилом Геннадьевичем. Вот только непонятно зачем? Ведь Чалкин, скорее всего, создавал свой контакт не ради разговоров с незнакомцами.

— Может, они познакомились не через интернет, а вживую. А потом незнакомый Охотников уговорил Чалкина создать страницу в соцсети, — предположила Елена. — Может, чтобы переслать ему что-то — видео или фотографии?

— Но почему бы не послать информацию по телефону? Для чего понадобилось создавать страницу? — задался вопросом Гуров.

— По телефону проще вычислить того, с кем общался Чалкин. А соцсети все-таки — защищенные социальные платформы. Проще удалить нежелательный контент. Да и адрес можно создать фальшивый. Ввел выдуманные данные и одноразовый телефон для принятия защитного пароля для входа, и все. Потом ушел со страницы и удалил все, что отправлял, у себя в мессенджере.

— Но у Чалкина он ведь не мог удалить все, что посылал ему? — неуверенно спросил Гуров. Он не был силен в таких вопросах и точно не знал, можно ли влезть к другому человеку на страницу и все удалить.

— Мог. Страница Чалкина была взломана, и вся переписка и все файлы были удалены, — вздохнула Елена. — Поэтому мы и не смогли выяснить, с кем общался Чалкин.

— Это много нам говорит, — задумчиво сказал Лев Иванович после недолгого молчания. — Это говорит о том, что Каллиграф либо сам отлично разбирается в теме компьютерных программ и умеет выделывать все эти штучки со взломом и прочими хитростями, или у него есть умный сообщник.

— А Павел Гора не может быть таким сообщником? — спросила Елена. — У него такое хлипкое алиби на время убийства, что он вполне мог бы быть не только сообщником, но и самим убийцей.

— Хм, все твои рассуждения не лишены здравого смысла. Но как ты объяснишь тот факт, что этот айтишник сам дал нам адреса всех своих клиентов?

— А вы уверены, что он дал нам все адреса? — ответила вопросом на вопрос Елена. — Но даже если и все, то нет никакой гарантии, что среди них есть адрес его «патрона» или напарника… Не знаю, кем они там друг другу в своем дуэте приходятся.

Лев Иванович на несколько долгих секунд задумался, а потом сказал:

— Ладно, с этим вопросом я попробую разобраться. А вы с Ярославом продолжайте изучать контакты Жигановой. Нам нужен ее так называемый работодатель. Я вот по какому делу тебе звонил. Прошла информация, что пресса каким-то образом узнала о нашем Каллиграфе. Откуда была утечка, я сейчас выяснять не буду. Но на будущее прошу и даже требую — о расследовании ни с кем и ни под каким видом и предлогом не говорить. Не буду напоминать о важности тайны расследования. Ты и сама все знаешь.

— Да, я помню, — коротко ответила девушка.

— Ты и Ярославу об этом напомни. Пусть закроет рот на замок, если не хочет с треском вылететь не только из управления и из практики, но и из академии.

— Да, я скажу ему, — заверила его Елена.

— Тогда у меня все. И обязательно позвони мне сегодня вечером, даже если вы ничего особенного не обнаружите в соцсетях у Жигановой.

Елена обещала, и Гуров закончил разговор словами:

— Ты на меня не обижайся, если я бываю, по твоему мнению, излишне резок. Но в нашей работе нет места ошибкам, мелочам или умалчиванию. Они могут обойтись нам слишком дорого — жизнью неповинного человека, который станет очередной жертвой Каллиграфа и ему подобных нелюдей.

Два выходных дня Лев Иванович и присланный ему в помощь Виталий Калитин ходили по адресам, которые были в списке Павла Гора. В понедельник к ним присоединился уже практически выздоровевший Станислав Крячко, а во вторник, когда Елена и Ярослав закончили свою часть работы, было решено собрать оперативку и поделиться тем, что уже успели наработать.

Первое, что бросилось Льву Ивановичу в глаза, — это внешность Елены. Она подстриглась и выкрасила волосы в другой цвет. Теперь она была не черноволосой, с разноцветными прядями, а рыжеволосой, и волосы не ложились ей на плечи, а были коротко острижены. Но челка, падающая на глаза, осталась. Одета она теперь была тоже несколько по-иному. Стиль ее одежды напоминал Гурову моду шестидесятых, когда многие девушки ходили в длинных, в пол, юбках и белых блузках, а на шее носили много цветных бус или переплетенных веревочек.

Он хотел было спросить у Елены, почему она вдруг решила сменить имидж, но отчего-то застеснялся и подумал, что этот вопрос будет выглядеть не совсем тактично. Какая в принципе ему разница, как одевается современная молодежь? Главное, чтобы в голове у нее не было пусто. Тем более что новый имидж студентки ему понравился. Ей очень шли и рыжий цвет волос, и длинная юбка.

Когда все расселись за столом, Лев Иванович попросил Елену рассказать, что они с Прилучным узнали, изучив контакты Жигановой.

— Похвастать особо нечем, — безрадостно заметила Елена. Темные круги у нее под глазами и усталый вид говорили о том, что она в последнее время почти не спала. — Мы проверили все сорок постоянных контактов Марины и десять заходов на ее страницу, которые были сделаны за последние полгода. Итог такой: все, кто находится у нее в друзьях, это в основном молодежь до двадцати четырех лет. Практически все они активны в социальных сетях, и поэтому мы легко смогли проверить их алиби на момент похищения Жигановой.

Елена перевела дух и, собравшись с мыслями, продолжила:

— Мы с Ярославом заодно проверили, нет ли у кого-то из них или их родителей авто марки «Шевроле Спарк», но таковых не оказалось.

— А что у нас с теми, кто не входил в число друзей Жигановой? — напомнил Лев Иванович. — Нам нужен ее таинственный работодатель, который, как утверждает София Липатова, вышел на Марину именно «ВКонтакте».

— Да, мы нашли контакт с ником Хитрый Лис, под которым, скорее всего, и входил на страницу к девушке ее похититель, — ответила девушка. — Но он привел нас на временную страницу. Мы вошли в мессенджер с перепиской, но все сообщения со стороны Лиса были удалены, а из тех обрывочных фраз, которые мы обнаружили у Жигановой, было ясно только одно — она договорилась с Хитрым Лисом о встрече, потому что ее заинтересовало его предложение работы. Ей было удобнее работать на дому в свободное время, чем выходить в смены на подработку в какую-нибудь пиццерию или кафе.

— Мы сделали скрин с ее переписки, — добавил Ярослав. — Так что можете сами почитать.

— Да, вот, — Елена достала из папочки, которую она принесла, один из листков и протянула его Гурову. — У нас тут еще несколько интересных скринов. Это из переписки Марины с другими работодателями и парой парней или мужчин, которые предлагали ей интим.

Гуров листок со скрином не взял и, махнув рукой, сказал:

— Я посмотрю все сразу, но позже. Оставь то, что вы принесли, на моем столе. Значит, Хитрый Лис у Жигановой и Охотников у Чалкина… Это вам ни о чем не говорит? — спросил он и посмотрел на всех присутствующих.

— И фамилия, и ник связаны с охотой, — заметил Калитин. — Таким образом, убийца пытается определить свой статус. Мол, я веду охоту и я хитрый, как лис.

— Да, я согласен с Виталием, — кивнул Крячко. — Для регистрации и входа «ВКонтакт» нужен номер телефона. Я так понял, что был использован разовый?

— Да, номер был одноразовый. Мы проверяли у оператора связи, — ответил Ярослав. — Страница была создана только для разового контакта, как и в случае с Чалкиным. А это говорит о том, что и все эти уловки, и сохранение секретности были только для одного — для сохранения анонимности.

— Каллиграф действует весьма осторожно, — задумчиво проговорил Лев Иванович. Он помолчал, глядя себе на руки, а потом, словно очнувшись, добавил: — Но ничего, он — обычный человек, и рано или поздно мы найдем его слабое место или он совершит какую-нибудь ошибку. Тогда и прижмем этого хитрого охотничка к стенке.

— Лучше уж рано, чем поздно, — с серьезным видом проговорила Елена.

— Все будет зависеть от нас с вами. Но времени до следующего убийства у нас и вправду немного, а подвижек пока что никаких нет, — с сожалением в голосе заметил Лев Иванович. — Наши ребята из криминалистического отдела внимательно изучили обе видеозаписи, и итог неутешительный. Только на одной из них, той, что вела съемку остановки, с которой забрали девушку, им удалось различить часть номера на автомобиле — это первая буква «А» и первая цифра, да и то нечетко. Непонятно, то ли это тройка, то ли восьмерка. Номер заляпан грязным снегом, что наверняка было сделано намеренно. Запись с видео от «Трюдо» совсем нечеткая. Машина проехала так быстро, что даже раскадровка не помогла четко рассмотреть номерных знаков.

— А что дали поадресные обходы? — не то со странной улыбкой, не то с ухмылкой спросил Прилучный.

— За эти дни мы обошли не так уж много квартир. Я сделал несколько списков, разделив всех проживающих по категориям, — стал докладывать Лев Иванович. — По тем данным, которые мы установили, в тридцати из ста двух адресов проживают одинокие мужчины в возрасте от тридцати до сорока лет. Еще в десяти случаях возраст одиночек мужского пола выше сорока. Есть еще пятнадцать одиноких женщин, пятерым из которых — от тридцати до сорока пяти лет. Остальные у нас — семейные пары или люди, по возрасту или полу не подходящие под психологический портрет Каллиграфа.

Гуров вопросительно посмотрел на Елену и Ярослава, ожидая вопросов, но оба они молчали, и он продолжил:

— Мы начали обход с квартир, в которых проживают одинокие мужчины в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. За три дня прошли втроем десять адресов. В три из них пришлось заходить по два-три раза, так как сразу застать жильца мы не смогли. У всех, кого мы проверили, были алиби — по крайней мере, на дату и время похищения и убийства Марины Жигановой. Их алиби на момент похищения и убийства Чалкина и Романовской, как вы понимаете, установить будет весьма сложно. Прошел довольно большой период времени. Не все люди могут вспомнить, чем они занимались год или полтора года назад в какой-то конкретный день, а уж тем более конкретный час.

Гуров замолчал, и в комнате повисла тишина. Нарушила ее Елена, которая спросила:

— А как насчет машины? У кого-то из людей в ваших списках есть красный «Шевроле Спарк»?

— У троих есть авто такой марки, но не красного цвета, — заглянув в бумаги, сообщил Лев Иванович. — Две машины находятся во владении семейной пары, а одна — у одинокой женщины с ребенком. Я сегодня с ней встречусь вечером и поговорю. Вдруг она кому-то давала на время ключи от своей машины. У нее, кстати, машина не красного, а вишневого цвета. Вполне возможно, что свидетель ошибся с цветом, приняв вишневый цвет за красный. Зовут женщину Алина Сергеевна Юлдашева. Ей тридцать два года, она разведена и работает преподавателем в том самом колледже, в котором училась и Жиганова.

— Совпадение, или… — Крячко посмотрел на напарника.

— Может, и совпадение, а может, и нет. Буду выяснять. Надо будет проверить все ее знакомства. Хотя необязательно наш Каллиграф окажется в списке ее друзей или родственников. Зная, как осторожен убийца, вероятней будет предположить, что он, выслеживая Жиганову, постарался узнать как можно больше не только о ней самой, но и о тех, с кем она могла контактировать. В том числе и в колледже, в котором она училась, — ответил Лев Иванович на вопрос Станислава.

— А если еще и учитывать, что для Каллиграфа выслеживание и постановка убийства — своего рода игра в шахматы или шарада, то он вполне мог обратить внимание на машину преподавательницы и сымпровизировать на этом, чтобы в очередной раз запутать расследование и направить его по ложному пути, — немного помолчав, добавил Гуров. — Но другого выхода, кроме как проверять все возможные варианты, у нас нет.

— Давайте нам с Ярославом тоже кого-нибудь из ваших списков, — категоричным тоном потребовала Елена. — Мы тоже будем участвовать в поадресном обходе. Только вот нам нужно знать, какие вопросы задавать, — добавила она и быстро посмотрела на сокурсника, а потом на Льва Ивановича.

— Хм, думаете, что справитесь? — с сомнением посмотрел на них Гуров.

— Справимся, — самонадеянно кивнул Прилучный.

— Мы будем весь разговор записывать на телефон, — неуверенно добавила Елена, и неуверенность в ее голосе больше понравилась Льву Ивановичу, чем самонадеянный ответ Ярослава.

— Хорошо. Я дам вам несколько адресов на пробу, — немного подумав, ответил Гуров. — Выбора у меня нет. Нам нужны люди, чтобы успеть обойти всех хотя бы за месяц. Сегодня у нас шестое декабря, — уточнил он, бросив взгляд на экран телефона. — Перед тем как пойдете, я вас проконсультирую. Все, давайте выдвигаться, — заключил он и встал.

— Ну, у нас со Станиславом уже есть свои списки, — заметил Калитин, надевая куртку. — Поэтому мы пошли, а вы догоняйте.

Крячко и Калитин ушли, а Лев Иванович стал выписывать на отдельный листок адреса, по которым Елена и Ярослав должны были пройтись с вопросами. Он объяснил им, какие вопросы они должны задавать и как представляться, но предупредил:

— Если с вами по какой-то причине не захотят говорить, например, заявив, что вы не работники полиции и не имеете права задавать вопросы, то не спорьте. Просто сделайте пометку, и я или кто-то из оперативников нашей группы наведается к ним еще раз. Все понятно?

— Понятно, — безо всякого энтузиазма кивнула Елена.

— И выше нос! Уверенность и наглость — второе счастье оперативного работника, — подбодрил ее Лев Иванович. — Вы ведь, в конце концов, почти дипломированные психологи. Вот и учитесь разговаривать с людьми так, чтобы им хотелось с вами откровенничать.

В этот день Гуров проверил четверых человек из списка Павла Гора. Так как был будний день, то ему пришлось встречаться с людьми на их рабочем месте. И только с Алиной Сергеевной Юлдашевой он договорился на вечернее время. Проживала она недалеко от парка Алтуфьево на Абрамцевской улице, что, собственно, заинтересовало Льва Ивановича даже больше, чем цвет и марка машины, на которой ездила Алина Сергеевна. Ведь именно в этом парке было обнаружено тело Марины Жигановой. И вообще, слишком уж много совпадений, связанных с убийствами, которыми занимался сейчас Гуров, вертелось возле этой женщины.

Ровно в семь часов Гуров позвонил в дверь квартиры, в которой Юлдашева проживала с сыном-подростком. Открыли ему практически сразу, словно стояли за дверью и только того и ждали, когда он нажмет на кнопку звонка.

— Добрый вечер, Алина Сергеевна. Я полковник Гуров, и мы с вами договаривались о встрече.

— Да-да, входите, и вам тоже доброго вечера, — скороговоркой проговорила высокая и стройная шатенка и отступила, пропуская Льва Ивановича в помещение. — Кирилл! — крикнула она.

В коридор выглянул белобрысый и светлоглазый парнишка лет двенадцати с серьезным, даже немного хмурым выражением лица и поздоровался с Гуровым. На руках мальчик держал огромного пушистого белого кота, который недобрым взглядом посмотрел на Льва Ивановича и надменно отвернулся.

— Иди в свою комнату и учи пока что стихотворение, которое вам задавали. А математикой мы займемся, когда я освобожусь. И закрой, пожалуйста, дверь в свою комнату.

— Хорошо, мам, — буркнул паренек и удалился.

— Серьезный у вас парень, — заметил Лев Иванович, проходя в гостиную, куда его повела хозяйка квартиры. — Я не задержу вас надолго. Мне нужно задать всего несколько вопросов, связанных с Мариной Жигановой. Вы ведь ее знали? Она училась у вас в колледже.

— Конечно, я ее знала, — ответила Юлдашева и, указав на старенький потертый диван, предложила: — Садитесь, пожалуйста.

Гуров сел. Алина Сергеевна также села в низкое кресло рядом с диваном и добавила:

— Я не вела занятий в ее группе, но, как заместитель директора по учебной части, я обязана знать всех, кто у нас учится.

Я, как и все остальные наши преподаватели, была в шоке от того, что случилось с девочкой. Она была спокойным и совершенно беспроблемным ребенком. Хотя училась средне и с некоторой ленцой, но потенциал у девочки был.

Пока Юлдашева говорила, Лев Иванович присматривался и к обстановке квартиры, и к самой Алине Сергеевне. В принципе, ничего особенного он не увидел ни в дизайне, ни в самой женщине. Юлдашева не была красавицей, но и страшненькой ее не назовешь. Лицо было круглым, нос и щеки выдавали в ней восточные корни, но губы были слишком уж тонкими для общих черт ее лица, что говорило о том, что она была натура нервная и строгая. Квартира была обставлена по принципу «есть мебель, и хорошо, а какая она — значения не имеет». Ремонт в квартире, судя по всему, не делался уже давно. Похоже, даже попыток что-то покрасить или освежить пространство, поменяв хотя бы шторы, не было.

— Алина Сергеевна, — Гуров решил прервать Юлдашеву, потому как она вдруг перешла от воспоминаний о Жигановой к проблемам колледжа, — вы уж меня извините, что я вас перебиваю.

— Ничего, ничего, — тонкие губы Юлдашевой расползлись в подобие улыбки. — Вы хотели задать какие-то вопросы. Это я слишком увлеклась и разболталась. Привычка, понимаете ли. На работе всегда много приходится говорить. Слушаю вас.

— Насколько мне известно, у вас есть машина «Шевроле Спарк» вишневого цвета.

— Да, именно так, — с серьезным видом покивала Юлдашева.

— Скажите, вы никогда не подвозили на ней Марину Жиганову до дома?

Алина Сергеевна задумалась, но ненадолго, и вдруг, просветлев лицом, словно к ней пришло озарение, воскликнула:

— Точно! Было дело — я подвозила один раз Мариночку к ее дому. Совсем забыла об этом случае, и вы мне о нем напомнили. Это было недели за две до ее гибели. Да, точно — за две недели. У нас в январе, после праздников, начинается сессия. Ребята сдают зачеты, экзамены, ходят на консультации. В тот день группа Марины сдавала зачет… Вот честно, не помню, по какому предмету, — с сожалением в голосе добавила Юлдашева.

— Неважно, продолжайте, — заметил Лев Иванович.

— Я тоже принимала зачет у одной из групп, а когда освободилась и вышла на улицу, чтобы… В общем, чтобы покурить, то увидела Марину. Она сидела на лавочке и плакала. Было довольно холодно для того, чтобы сидеть на одном месте, поэтому я подошла и спросила ее, что случилось. И она пожаловалась, что подвернула ногу и теперь не может на нее ступить. М-да… Вы не против, если я закурю?

— Курите, — ответил Лев Иванович, и Юлдашева, достав сигарету, закурила.

— Помню, я еще возмутилась тогда, что наш дворник, который убирает на территории колледжа, не посыпал дорожки песком и солью. Было и вправду очень скользко, — заметила Алина Сергеевна. — Я предложила отвезти Марину в травмпункт, но она отказалась и попросила завезти ее домой. Я согласилась, но с условием, что она даст мне обещание вызвать «Скорую помощь», если с ногой будет что-то серьезное. Она мне обещала. Но пока мы доехали до ее дома, нога немного отошла, и Мариночка без моей помощи дошла до подъезда.

— Хорошо. Этот момент мы выяснили, — кивнул Лев Иванович. — Видите ли, просто один из свидетелей, который хорошо знал Марину и ее семью, видел из окна дома напротив, как вы ее подвозили, и сказал нам об этом. Водителя машины он не видел, поэтому мы и уточняем этот момент. Вот, на вас вышли. Но вот что интересно. О том, что именно у вас есть вишневый «Шевроле Спарк», мы узнали уже позже. Дело в том, что мы сейчас проверяем всех, кто мог бы быть связан с Павлом Гора. Вам знакома такая фамилия?

— Нет, — даже не задумываясь, заявила Юлдашева, затягиваясь сигаретой. — А кто это?

— Это парень, который занимается установкой разных программ и ремонтом компьютеров. У вас ведь есть компьютер?

— Да, есть. И у меня, и у сына ноутбуки. Но я никогда не пользовалась услугами этого Гора. У меня есть хороший знакомый, друг, — Алина Сергеевна чуть заметно улыбнулась, — который разбирается в компьютерах и всегда помогает мне, если случаются какие-то неполадки или нужно установить какую-то программу.

— Значит, вы никогда никого не вызывали на дом для ремонта ноутбуков?

— Нет, никогда, — решительно заявила Юлдашева.

— Ну хорошо. Тогда ответьте мне еще на пару вопросов. Вы упомянули о том, что у вас есть друг. Не примите мой вопрос за нескромность, но я обязан его задать.

— Задавайте, раз обязаны, — пожала плечами Алина Сергеевна. — Мне скрывать нечего.

— У вашего друга или у вашего бывшего мужа есть ключи от этой квартиры?

— У меня никогда не было мужа, — усмехнулась Юлдашева. — Кирилла я родила от одного мужчины, с которым у меня был недолгий роман. Родила я скорее для себя и претензий к его отцу никогда не выдвигала. Я мать-одиночка, и алиментов на Кирилла не получаю. А насчет друга… — Алина Сергеевна затушила сигарету в пепельнице, которая стояла на подлокотнике ее кресла. — У него ключа от моей квартиры нет. Он женат, и мы встречаемся с ним на нейтральной территории. Он приходит ко мне, только если нужно починить ноутбуки или что-то на них установить. Но это случается очень редко и всегда только в моем присутствии.

— Все понял, и ответ ваш принял, — улыбнулся Лев Иванович и поднялся, чтобы уходить, но, дойдя до дверей выхода из гостиной, вдруг обернулся и спросил шедшую за ним женщину: — Скажите, а в прошлом году вы в январе из дома никуда не отлучались? Числа двадцать четвертого, например.

Юлдашева задумалась ненадолго, а потом сказала, насупив брови:

— Да, мы с Кириллом в прошлом году на неделю уезжали к моей маме, которая заболела, в Гальчино. Это деревня в Московской области…

— Да, я знаю, где находится Гальчино, — прервал ее Лев Иванович и быстро спросил: — А ключ вы кому-то оставляли? Я вижу, у вас есть кот и цветы. Кто-то ведь кормил животное.

— Я оставляла ключи соседке, Ольге Тимофеевне. Не знаю ее фамилии. Ее квартира как раз под моей квартирой находится. Она и кормила Пафнутия Петровича. Это кота так зовут. Он, как вы сами видели, у нас аристократ и откликается только тогда, когда его зовут по имени-отчеству, — усмехнулась Алина Сергеевна.

— Соседка сейчас дома, не знаете?

Юлдашева поджала и без того тонкие губы, опустила глаза и ответила:

— Ольга Тимофеевна умерла еще в прошлом году. Когда я вернулась от мамы, то ключи от моей квартиры мне вернул ее внук — Арсений. Они как раз с отцом приехали из Королева на похороны. Соседка жила вдвоем с мужем. Он и вызвал сына, сказав, что мама умерла. Ольга Тимофеевна, собственно, не была старой. Ей всего-то было шестьдесят восемь лет. Хронических болезней у нее, насколько я знаю, не было. А тут диагноз — умерла от острой сердечной недостаточности. Прямо в голове не укладывается, — вздохнула Юлдашева. — Когда я уезжала, она была здорова и весела. А приехала — ее уже нет на этом свете.

— Очень жаль, что так получилось, — отозвался Лев Иванович и распрощался с Юлдашевой.

На улице было темно и холодно. Гуров невольно поежился. Он постоял возле подъезда, оглядел двор, потом развернулся и пошел обратно. Поднявшись на нужный этаж, он позвонил в двери. Ему долго никто не открывал, и Лев Иванович подумал, что в квартире никого нет, но потом он различил за дверью едва слышное шарканье ног и бормотание.

Дверь открылась, но медленно-медленно и только на четверть. Из образовавшейся щели на Льва Ивановича глянули старческие, с серой поволокой, глаза. Все остальное лицо скрывалось в густой растительности.

— Кого вам нужно? — спросил голос — тихий, как шелест осенних листьев.

— Вы меня извините, что беспокою вас так поздно. Я из уголовного розыска. Моя фамилия Гуров, — представился Лев Иванович и показал удостоверение. — Можно мне войти и задать вам пару вопросов? Они касаются вашей бывшей супруги — Ольги Тимофеевны.

— Оленьки? — тихо удивился старик, и дверь открылась еще на четверть. — Какое она может иметь отношение к уголовному розыску?

— Можно я войду и все объясню вам? Как-то несподручно разговаривать через порог, — спросил Лев Иванович.

— Входите, дверь открыта, — прошелестел голос, и Гуров ступил за порог.

В квартире было душно и пахло чем-то затхлым и сладковато-горьким. «Запах старости и болезни — старческого пота и лекарств. Когда-нибудь, если мы с Марией доживем до глубокой старости, у нас в квартире будет пахнуть так же», — мелькнула в голове полковника невольная мысль.

— Простите, я не знаю, как к вам обращаться. Я только что от вашей соседки с верхнего этажа — от Алины Сергеевны, и забыл у нее спросить, как вас зовут.

— Тимур Алексеевич я, — ответил старик. — Проходите в комнату, там есть где сесть.

Гуров прошел следом за хозяином квартиры и очутился в гостиной, в которой, кроме дивана, стола со стулом да большой стопки книг в дальнем углу, больше ничего не было. Под потолком висела голая лампочка без абажура. Диван был застелен потертым пледом, и сверху на нем лежала огромная подушка. По всей видимости, старик спал на этом диване и вообще жил только в этой комнате. Во вторую комнату дверь была плотно закрыта, и на ней висел замок.

— Садитесь на стул, а я по-стариковски — на постели посижу, — тихо предложил Тимур Алексеевич.

Он тяжело сел и выжидательно посмотрел на Гурова своими серыми мутными глазами.

— Тимур Алексеевич, мне сказали, что ваша супруга умерла в прошлом году в январе от острой сердечной недостаточности.

— Да, это так, — покивал старик и пожевал губами. — Оленька меня на десять лет моложе. Никогда на сердце не жаловалась, а вот ведь как получилось. Один я теперь остался…

— Вы не помните, какого числа это было?

— Как не помнить — помню. Двадцать четвертого числа и было. Она с утра бодрая такая была, уборку делала. У меня двадцать шестого день рождения. Сын со снохой и с внуком должны были приехать. Вот она и готовилась.

— Соседка Алина Сергеевна оставляла ей ключи, чтобы она кота ходила кормить…

Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тимура Алексеевича.

— Да, помню. Оля в этот день ходила утром и кормила кота. Пафнутия Петровича, — старик едва заметно улыбнулся. — Назвали же так, — добавил он неопределенно. — А кот вредный у них. Да. Очень вредный кот. На Олю постоянно зло так смотрел и все поцарапать ее норовил.

— А кто-то чужой в этот день к вам не заходил? Может, Алину Сергеевну спрашивал или ключи от ее квартиры просил? — Гуров посмотрел на старика.

Тот сначала молчал, видимо, вспоминал что-то, а потом, кивнув лохматой головой, ответил:

— Приходил один мужчина. Высокий такой, интеллигентный, в очках и в пальто. Я тогда в магазин ходил и сам его не видел. Мне Оленька потом рассказала, что, мол, приходил такой-то и такой-то мужчина и просил ключи от квартиры Алиночки.

— А для чего они ему нужны были, он не сказал?

— Дак вроде как сказал… Что-то такое мне Оля говорила… Вроде как починить что-то нужно. Сказал, что он друг Алины Сергеевны и она его просила что-то починить. Но что, я не знаю. Не помню…

Он замолчал, опустив голову и глядя на свои ноги, одетые в толстые шерстяные носки и в тапки.

— Ах да, вспомнил. Компьютер надо было отремонтировать. Да. У мальчика, у Кирилла, сломалось там что-то. Ребенок в школу должен был ходить, но они уехали. Мама у Алиночки заболела, кажется.

— А ваша жена не говорила, долго этот человек в квартире был?

— Так недолго. С полчаса, наверное. Я с магазина пришел уже, когда он ключи обратно принес. Жена эти ключи у него и забирала. А он вежливый такой, спасибо сказал, и вот вам презент за беспокойство — шоколадку ей подарил. Я из кухни их разговор слышал.

— Понятно. Тогда еще один вопрос, и я уйду…

— Так спрашивайте хоть и не один. Все мне не одному в четырех-то стенах маяться. Сын с внуком ко мне редко приезжают. Раньше, когда Оленька жива была, так каждую неделю, почитай, приезжали. А теперь… — Тимур Алексеевич вздохнул.

— А умерла Ольга Тимофеевна когда? В этот же день?

— Да, в этот же день и умерла. Чай мы с ней вечером попили… Она сладкоежка у меня была, тот шоколад, что ей мужчина подарил, с чаем весь и приговорила, — тихо засмеялся Тимур Алексеевич, вспоминая свою сладкоежку-жену. — А через полчаса ей плохо стало. Я даже «Скорую помощь» не успел набрать — она уже и…

Старик закрыл лицо руками, и Гуров услышал, как сквозь ладони прорываются сдерживаемые рыдания и стоны.

— Вам воды принести? — спросил Лев Иванович и встал.

— Нет, не надо, не трудитесь. — Тимур Алексеевич отнял руки от лица, достал из карманов трико мятый и давно не стираный платок и утер им слезы. — Я уже успокоился. Это я первое время каждый день плакал. А теперь уже смирился. Бог и меня скоро приберет. Недолго мне тут без Оленьки оставаться. Скоро уже встретимся.

Лев Иванович распрощался со стариком и вышел на площадку. Дверь за ним закрылась, и Гуров неторопливо стал спускаться по лестнице, раздумывая над словами Тимура Алексеевича. Ему уже не казалось совпадением и то, что Алина Сергеевна работала преподавателем в техническом колледже, в котором училась Марина Жиганова, и то, что у нее был автомобиль той же марки, на которой разъезжал предполагаемый убийца. Отдельные пазлы мало-помалу начинали складываться хоть в какую-то более-менее понятную картинку. Гуров хотел было вернуться к Юлдашевой и подробнее узнать у нее о ее друге, который отлично разбирается в компьютерах. Но передумал. Вернуться и расспросить женщину он всегда успеет. А сейчас ему нужно было побыть одному и все как следует обдумать.

Утром следующего дня, когда все собрались в кабинете на каждодневную оперативку, Гуров, выслушав доклады по результатам вчерашнего поадресного обхода, рассказал о своем разговоре с Юлдашевой и о том, что он узнал от старика-соседа.

— Ну и что вы по этому поводу думаете? — спросил он, обводя присутствующих вопросительным взглядом.

— Наверняка этот мужчина и был нашим Каллиграфом, — сразу же ответила Елена.

— Вы думаете, что старушка-соседка умерла, поев отравленного шоколада? — задал вопрос Ярослав. — Прямо как в кино, — скептически хмыкнул он. — Убийца убирает всех, кто его видел.

— А почему нет? Почему ты считаешь, что в жизни такого быть не может? — взвилась Елена и недовольно посмотрела на Ярослава.

— Лен, да успокойся, — поднял тот обе руки вверх, как бы сдаваясь на милость однокурсницы. — Я совсем не против такого жизненного поворота. Вернее, я против, чтобы травили старушек, но просто… Просто ситуация слишком уж невероятная.

— Ну почему же невероятная? — посмотрел на Прилучного Станислав Крячко. — Очень даже логично убрать свидетеля, который мог бы потом дать описание человека, незаконно проникшего в соседскую квартиру. Я просто уверен, что этим интеллигентным мужчиной в очках и был тот, кого мы сейчас ищем. Вопрос только в том — на самом ли деле он друг Алины Сергеевны Юлдашевой или…

— Мне кажется, что нет, — прервал его Калитин. — Было бы слишком просто, если бы это было так. Насколько я понял, этот Каллиграф весьма хитрая и умная бестия. Он не стал бы так по-лоховски светиться. Ведь узнать у Юлдашевой о ее друге можно легко. Он ведь понимает, что в полиции работают далеко не дураки и запросто бы вычислили его.

— Я согласен с Виталием, — кивнул Лев Иванович. — Скорее всего, в квартиру к Юлдашевой в ее отсутствие заходил не ее друг, как она его мне представила. Но искать убийцу нужно в этом направлении. Судя по тому, что он так спокойно заявился в квартиру в отсутствие хозяйки, да еще и пригласил заранее туда Павла Гора под предлогом ремонта ноутбука или чего-то там еще, он знал, что Юлдашева уехала из города. А раз знал…

— То, значит, был с ней хорошо знаком, — закончила Елена.

— Правильно. Хотя и не обязательно, — заметил Лев Иванович.

— Почему?

— Одним из вариантов этого «почему» может быть то, что убийца, наметив в жертву Алину Сергеевну, просто следил за ней. Но потом по какой-то причине переиграл ситуацию и выбрал Романовскую. А Юлдашеву оставил на потом как один из удобных для него вариантов, — ответил студентке Гуров.

— Это значит, что она может быть следующей жертвой Каллиграфа?

— Может — да, а может — и нет, — пожал плечами Лев Иванович. — Лучше бы нам этого не узнать, а для этого нужно как можно скорее найти убийцу.

— Запрашивать эксгумацию старушки Ольги Тимофеевны будем? — задал вопрос Калитин.

— А что нам это даст на данном этапе? — посмотрел на него Крячко. — Только то, что у нас будет еще одна жертва Каллиграфа? Это мы всегда успеем сделать. Сейчас нужно направить все силы на поиск убийцы. А уж если он не расколется и не скажет, что это он убил мимоходом и старушку, то тогда и будем делать запрос в рамках нашего уголовного дела.

— Тоже верно, — согласился Виталий Калитин и добавил: — Но всех знакомых Юлдашевой, особенно коллег по работе, проверить нужно.

— Вот я этим и займусь, раз уж начал, — заявил Лев Иванович. — А вы продолжайте обход. Вдруг еще с какой-то стороны наш Каллиграф себя засветит. Вполне вероятно, что он, запутывая следы, провернул нечто подобное и еще с кем-то из списка Гора.

— Кстати, а как он сам узнал об этом айтишнике? — спросил Ярослав. — Может, это его друг-приятель, раз он знал, что тот подрабатывает на ремонте компьютерной техники?

— Может, он ему и не приятель, а бывший его клиент, — возразила Елена. — Он ведь вполне мог не быть в списке Павла.

— Нет, — Ярослав покачал головой. — Он не может быть его клиентом. Вспомни, что этот Каллиграф и сам большой дока в области компьютера.

— Ну хорошо разбираться в программах и уметь заменить что-то внутри компа — это большая разница. Вот ты смог бы выявить и устранить в своем ноутбуке серьезную проблему, связанную с заменой какой-то детали? — ехидно спросила Прилучного Елена.

— Если честно, то нет, — почесал в затылке Ярослав.

— Вот то-то! Может, Каллиграф тоже не умеет ремонтировать, вот и воспользовался услугами Гора.

— Согласен и с Ярославом, и с Еленой, — внимательно выслушав перепалку студентов, заявил Лев Иванович. — Но ни тот ни другой факт не облегчает нам поиск убийцы. А поэтому давайте пока что будем действовать так, как и действовали. А уж если и в этом направлении мы ни за что не зацепимся, то будем отслеживать связи Гора. Все, хватит болтать, давайте приниматься за работу, — хлопнул он в ладоши и первый направился к выходу.

Первым делом Гуров снова позвонил Алине Сергеевне и спросил, может ли он подъехать к ней в колледж для срочного и важного разговора.

— У меня сегодня только две пары, — ответила Юлдашева. — В двенадцать я освобожусь и могу с вами встретиться там, где скажете. Но никак не раньше. Я ведь не только занятия веду. Мне и писанины, отчетности хватает.

— Отлично. Может, тогда встретимся у вас дома?

— Да, подъезжайте к моему дому примерно в четверть первого, — предложила женщина.

— Хорошо. До встречи.

Гуров закончил разговор и, немного подумав, нашел у себя в записях и набрал номер телефона Павла Гора. Тот ответил ему не сразу, и голос его был сонным.

— Павел? Доброго утра. Я вас разбудил?

— Ничего страшного. Просто я работал допоздна и лег только под утро, — ответил молодой человек и, зевнув в трубку, добавил: — Говорите адрес, куда и когда подъехать. Я сейчас запишу.

— Вы не поняли. Я не насчет ремонта компьютера звоню… — начал было объяснять Гуров, но парень его прервал:

— Неважно. Вам какую-то программу установить?

— Нет. Я из уголовного розыска, — решил брать быка за рога Лев Иванович и представился: — Полковник Гуров из Главного управления МВД России. Мне срочно нужно с вами поговорить.

В трубке послышался протяжный стон.

— Опять? Я ведь все, что знал, уже рассказал. Не помню только, вам лично или кому-то из ваших коллег… Не звонил я никакой эскортнице. У меня нет привычки, да и средств пользоваться их услугами.

— Павел, послушайте меня, — прервал его стенания Лев Иванович. — Мне просто нужно задать вам несколько вопросов. Но для этого нам необходимо встретиться. И встретиться не у вас дома, а в месте, которое я вам укажу. Вы сможете приехать на Абрамцевскую улицу к двенадцати часам?

— Ого! Ближний свет, — ворчливо и недовольно заметил Гора.

— У вас своя машина, — не спросил, а констатировал факт Лев Иванович и предложил: — Я оплачу бензин…

— Ну уж нет, спасибо, не нужно, — тут же насмешливо отозвался парень. — Не хочу быть должным кому-то.

Это «кому-то» было произнесено таким тоном, что сразу было понятно, что Гора имел в виду представителей полиции. Причем не конкретно Льва Ивановича, а всех, кто в ней работает, независимо от того, к какому подразделению они относятся — будь то ГИБДД или уголовный розыск.

— Так что же? Вы приедете, или мне…

— Приеду, — нехотя ответил Гора. — Все равно ведь не отстанете. Говорите адрес.

Гуров назвал адрес Юлдашевой и добавил:

— Буду вас ждать напротив подъезда.

Лев Иванович отключил телефон и, чтобы не терять драгоценного в любом раскрытии преступления времени, направился по одному из адресов, указанных в списке.

Гора, как и обещал, приехал ровно к двенадцати. Гуров уже минут пять как ожидал его у подъезда. Он уже успел подняться в квартиру к Юлдашевой, но дома никого не застал. По всей видимости, Алина Сергеевна еще не приехала с работы, а Кирилл был в школе. Не успел Гуров поздороваться с Павлом, как увидел, что к стоянке напротив подъезда подъезжает вишневая «Шевроле Спарк».

— Вот и хозяйка приехала, — кивнул Лев Иванович, указывая Павлу на женщину. Та как раз вышла из машины, повернулась к ним лицом. — Вы когда-нибудь видели эту женщину? — спросил он.

Парень долго молчал, но потом все-таки покачал головой.

— Нет, я ее в первый раз вижу. А кто это?

Гуров не успел ответить, как к ним подошла Юлдашева и, поздоровавшись, с интересом посмотрела на Павла.

— Вы не знакомы? — спросил ее Лев Иванович.

— Нет, — уверенно ответила Алина Сергеевна, и Гуров увидел по ее лицу, что она и впрямь не знает Павла Гора.

— Тогда давайте поднимемся к вам в квартиру, Алина Сергеевна, и я все вам и этому молодому человеку объясню.

— Хорошо, давайте поднимемся, — с улыбкой отозвалась Юлдашева.

В квартире она пригласила всех пройти в гостиную и предложила горячего чаю.

— Спасибо, конечно, но мы ненадолго, — отозвался на предложение Гуров.

Гора тоже промолчал, настороженно и в то же время с любопытством осматривая помещение.

— Помните, я вчера вас спрашивал, знакомы ли вы с неким Павлом Гора? — спросил Гуров хозяйку квартиры и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Так вот, этот молодой человек и есть тот самый парень, который занимается ремонтом компьютерной техники и установкой различных программ.

— Да? — Юлдашева повернулась к Павлу и кокетливо протянула ему руку. — Алина, — представилась она.

Гора пожал протянутую руку явно безо всякого энтузиазма и вопросительно посмотрел на Льва Ивановича.

— Вы расспрашивали ее обо мне?

— Да. Дело в том, что эта женщина, а вернее, ее адрес, был в том списке адресов ваших клиентов, который вы составили вместе с моим коллегой. Помните, он приходил к вам несколько дней назад?

— Ну да, помню, приходил, — озадаченно проговорил Павел и почесал небритую щеку. — У меня этих адресов столько, что я их и не запоминаю, — добавил он. — Валяются и налеплены по всему дому. Думаете, я помню, к кому и когда я приезжал?! — в отчаянии спросил он, но не Гурова, а Алину Сергеевну.

Та пожала плечиками и, обращаясь ко Льву Ивановичу, сказала:

— Я ведь вам говорила, что не пользуюсь услугами…

— Да-да, Алина Сергеевна, я помню, что вы мне говорили. Но тем не менее этот молодой человек уже бывал в вашем доме. По крайней мере, один раз. Павел, вспомните, в прошлом году в январе, а вернее, двадцать четвертого числа, вы приезжали по вызову именно в эту квартиру, что и подтверждается тем, что листочек с адресом был в вашей, так сказать, домашней коллекции адресов клиентов.

Юлдашева и Гора удивленно посмотрели сначала друг на друга, а потом на Гурова.

— Павел, вы не узнаете обстановку квартиры? — игнорируя их взгляды, спросил Лев Иванович.

Гора снова стал оглядываться, и у него был такой вид, словно он только что вошел в комнату.

— Позвольте, но двадцать четвертого января прошлого года меня не было дома, — несколько нервно заметила Юлдашева. В ней явно стали просыпаться какие-то смутные подозрения. — Этот молодой человек физически не мог находиться в этой квартире.

Гуров молчал и внимательно смотрел на Павла. Наконец тот, повернувшись к Юлдашевой, спросил:

— У вас есть ноутбук марки «Самсунг»?

— Не у меня, а у моего сына, — уточнила она. — А откуда вы знаете?

— Покажите мне его, — не отвечая на ее вопрос, попросил Павел и посмотрел на Льва Ивановича.

Полковник, в свою очередь, посмотрел на хозяйку дома. Женщина нахмурилась, а потом решительно направилась в другую комнату. Все последовали за ней.

В комнате кроме кровати, на которой, по всей видимости, спал Кирилл, были два компьютерных стола. На каждом из них стояло по ноутбуку. Алина Сергеевна подошла к одному из столов.

— Вот, — указала она на ноутбук, — это компьютер моего сына.

Гора подошел, открыл и включил компьютер. Тот был незапаролен, и парень без труда вошел в него. Что-то пощелкал, переключил, проверил и посмотрел, а потом твердо заявил:

— Да, я помню эту технику. Я устанавливал в ней программу родительского контроля. — Он посмотрел на Юлдашеву и добавил: — Ваш муж просил меня об этом.

Алина Сергеевна, растерянно посмотрев сначала на Павла, а потом и на Гурова, пролепетала:

— У меня нет мужа…

— Вот! — воскликнул Лев Иванович. — Вот мы и добрались до сути. Именно поэтому я просил, Павел, приехать вас по этому адресу.

Он коротко рассказал о своем вчерашнем визите к соседу Юлдашевой и о разговоре с ним. Гуров не стал рассказывать ни о шоколадке, подаренной Ольге Тимофеевне незнакомцем, ни тем более говорить, что есть веские подозрения считать, что старушка умерла именно от того, что вечером полакомилась этой шоколадкой. Но и так было понятно, что соседка была обманута неким незнакомцем, который представился Павлу Гора как муж Юлдашевой.

— Но он был одет по-домашнему… Откуда я мог знать, что это жулик! — нервно воскликнул Павел.

— Но почему тогда Тимур Алексеевич мне ничего не рассказал? — задалась вопросом и Юлдашева.

— У него было горе, и наверняка он забыл в тот момент обо всем, что рассказывала ему его жена, — заметил Лев Иванович. — Но вот что интересно. Павел сказал, что человек, открывший ему дверь вашей квартиры, был одет в домашнюю одежду. У вас ведь в доме нет взрослой мужской одежды? — спросил он у женщины на всякий случай.

— Нет конечно. Только одежда Кирилла. Но он еще мальчик.

— А раз так, то это говорит о том, что мужчина, открывший Павлу дверь, знал об этом и был подготовлен к тому, чтобы разыграть спектакль. Все, что было необходимо, он принес с собой, а потом точно так же унес.

— Но зачем ему это надо было? — не понял Гора.

— Да, зачем? Он ведь ничего у нас не украл, — как эхо отозвалась Юлдашева. — Только вот программу какую-то поставил…

— Наверняка весь спектакль был разыгран им только с одной целью, — нахмурившись, ответил Лев Иванович. — Ему нужен был ваш номер телефона, Павел. Вы ведь помните, что убитой девушке-эскортнице звонили с вашего телефона?

— Что? В моей квартире был убийца? — побледнела Алина Сергеевна. — Боже! Какой ужас!

— Так! Давайте-ка, Павел, вспоминайте, где вы оставили свой телефон, когда прошли в квартиру и стали устанавливать программу, — игнорируя восклицания и вопросы Юлдашевой, попросил Лев Иванович.

— В коридоре, в куртке, — уверенно ответил парень. — Я обычно беру его с собой, но тут он, этот тип, мне зубы заговорил, торопил все. Говорил, что ему куда-то нужно бежать, у него какая-то встреча. Сам помог мне раздеться и повесил куртку на вешалку, — вспоминал Гора.

— И что он делал, пока вы работали? — подсказал Гуров следующий вопрос, ответ на который он бы хотел услышать.

— Да черт его знает, что он делал! — с досадой воскликнул молодой человек. — Все бегал туда-сюда, торопил меня. А я когда занимаюсь работой, то весь мыслями в эту работу ухожу и ничего не замечаю. Я и лица этого типа не запомнил толком. Помню только, что он высокий такой, аккуратно подстрижен, очки на нем были и бородка клинышком. Как у какого-то профессора прямо. И весь он такой вежливый до тошноты. Кто же его знал, что это…

Гора застонал в бессилии вспомнить что-то еще.

— Алина Сергеевна, скажите, это описание, хотя бы поверхностно, никого из знакомых вам мужчин не напоминает? — внимательно посмотрел на Юлдашеву Лев Иванович.

Та сидела на стуле, обняв себя за плечи так, словно ей было холодно, и было видно, что находится она в шоковом состоянии. Алина Сергеевна не сразу услышала вопрос Гурова, и Льву Ивановичу пришлось его повторять.

— Нет, у меня нет никого из знакомых мужчин, которые бы по описанию подходили на этого… этого…

Она так и не решилась произнести слово «убийца», но говорила она искренне.

— И все-таки вы должны подумать и вспомнить всех, с кем знакомы. Потом, когда успокоитесь, — Гуров положил ей руку на плечо, привлекая к своим словам ее внимание. — Этот человек точно знал, что вас с сыном не будет в эти дни в городе, поэтому и рискнул войти в вашу квартиру. А это значит, что он от кого-то узнал это. Вопрос — от кого, если не от вас?

В комнате воцарилась гнетущая тишина, которую Лев Иванович прервал вопросом, обращенным к Юлдашевой.

— У вас есть фотография вашего друга?

— Это еще зачем? — вышла из задумчивости Алина Сергеевна. — Я ведь сказала, что в квартире был совершенно незнакомый мне человек.

— Я вам верю. Но давайте просто на всякий случай покажем фотографию вашего друга Павлу. Чтобы уж совсем не оставалось никаких сомнений.

— Хорошо, — обреченно ответила женщина и, подойдя к компьютерному столу, достала из ящика небольшой фотоальбом. Полистав его, она показала Гурову на одну из фотографий. — Вот, это мы втроем в Анапе в прошлом году.

— Ваш сын его хорошо знает? — удивился Гора.

— Да, а что тут такого? — посмотрела на него с печальной улыбкой Юлдашева. — Я от Кирилла ничего не скрываю, и он знает, что Альберт, Альберт Юрьевич, мой друг.

— Любовник, вы хотели сказать? — с усмешкой спросил парень.

— Прежде всего — друг, — поджала губы Юлдашева, и они, и без того тонкие, превратились у нее в ниточки. — Он очень помогает мне и всегда поддерживает…

— Павел, — Гуров перебил Юлдашеву и привлек внимание Гора к себе, отвлекая его от разговора с Алиной Сергеевной. — Посмотрите, не этот ли человек был с вами в квартире?

Он протянул ему фото, на котором Юлдашева и Кирилл стояли рядом с тем, кого Алина Сергеевна называла своим другом. Павел так и впился глазами в фото, но потом протянул его обратно Гурову и разочарованно протянул:

— Ну-у-у, нет. Это не тот тип. Этот невысокий, толстый и старый, а тот был мужиком под два метра и моложе. Этот вон с лысиной, а у того волосы все на месте были, хотя и стрижены коротко. Знаете, как у военных — бобриком.

— Ага, значит, вы хоть что-то из его внешности припоминаете.

— Да, — кивнул Павел. — Теперь я вспомнил, что в нем меня тогда удивило, — это несоответствие его прически и солидной бородки клинышком. Кстати, бородка и очки очень похожи на те, что у этого Альберта на фото, — посмотрел он на Алину Сергеевну.

Та вспыхнула, но промолчала.

— А где работает ваш… ваш друг? — поинтересовался Лев Иванович.

— Молодой человек ведь сказал, что он не похож на этого… который был в квартире, — растерянно пролепетала Юлдашева.

— И это замечательно. Значит, вам не о чем беспокоиться, — Лев Иванович постарался сказать это как можно мягче. — Но мне все-таки нужно будет с ним встретиться и переговорить.

Юлдашева некоторое время молчала, видимо, раздумывая, но потом сказала:

— Он психолог и преподает в ИМПЭ имени Грибоедова. Его фамилия Копцев. Альберт Юрьевич Копцев.

— Отлично. Спасибо. А теперь давайте займемся делом. Павел, у меня к вам просьба. Вы уж извините, я задержу вас еще на какое-то время. Вы установили на ноутбук мальчика программу родительского контроля. Обычно такие программы бывают привязаны к другому гаджету…

— Ну да. Мне этот тип давал какой-то номер телефона. Но вот какой, я уже не помню. Надо смотреть…

— Вот и посмотрите. Мне нужно, чтобы вы выяснили этот номер и проследили, на кого он зарегистрирован. Это возможно?

— Легко!

— Вот сейчас прямо этим и займитесь.

— Это займет некоторое время. Можно мне кофе? — повернулся он к хозяйке. — А то я сегодня не успел даже пообедать.

Алина Сергеевна все еще сердито посмотрела на него, но выражение лица Павла было столь по-мальчишески бесхитростным, что она простила парню выходку с его нетактичным вопросом и кивнула:

— Сейчас принесу. Вам тоже? — повернулась она к Гурову, но тот отказался.

— Неужели этот тип целый год следил за всеми передвижениями мальчика? — задумчиво проговорил Лев Иванович, когда женщина вышла из комнаты.

— Нет, он не знал, куда ходит парень, — отозвался Гора, который уже вовсю орудовал на клавиатуре. — У него не было доступа к его телефону, а значит, и к навигации. Он мог отслеживать только те программы и сайты, куда заходил Кирилл. Я ставил программу только для контроля в ПК. Она отслеживает активность в Сети, а также сколько времени ребенок провел за компьютером и на какие ресурсы заходил. Сама программа несложная и бесплатная, с привязкой к Windows. Так что… Опа!

Он вдруг замолчал и стал еще быстрее что-то отстукивать на клавиатуре.

— Что там?

— Странно, программа отсутствует. И выйти на тот номер телефона, который был привязан к ней, нет возможности. Сейчас попробую, но скорее всего…

Он снова замолчал, но через минуту заявил, откинувшись на спинку стула:

— Тот, кто убрал программу, отлично разбирается в гаджетах. Он не оставил никаких следов, по которым можно было бы отследить его. Скорее всего, и номер телефона был левый. Ну вы понимаете, покупают разовые сим-карты и…

— Да, понимаю, — огорченно ответил Лев Иванович. — Это как раз наш случай. Убийца постоянно пользуется вот такими временными безымянными симками.

Вошла Юлдашева и принесла кофе. Павел поблагодарил ее, отпил пару глотков и снова стал что-то печатать в ноутбуке, время от времени тихо ругаясь. А потом вынес окончательный вердикт:

— Первоначально программа была отключена на удалении. По всей видимости, у того, кто это сделал, был доступ к компьютеру Кирилла.

— Он что, опять приходил к нам в дом? — ужаснулась Юлдашева.

— Нет, не обязательно. Скорее всего, он просто вошел в его ноутбук через специальную программу, удалил все, что ему надо, и снова вышел.

— Это называется несанкционированный удаленный доступ к компьютеру, — кивнул Лев Иванович.

— Точно, — подтвердил Павел.

— А проследить, откуда он вошел, можно? Я сам в таких делах не очень разбираюсь, — поинтересовался Гуров.

— В принципе, можно. Но… — Павел повернулся к Алине Сергеевне. — Кирилл жаловался на работу компьютера? Вы переустанавливали его операционную систему?

— Да, полгода назад, — уверенно ответила Юлдашева. — Я просила Альберта…

— Вот и ответ на вопрос, — повернулся Павел к Гурову. — Поэтому и программы нет, и отследить привязку к номеру телефона нет никакой возможности. Все было подчищено, — пожал он плечами. — И не обязательно ваш друг, — Павел улыбнулся при этих словах, — знал, что такая программа была установлена. Ее удалили после взлома и закинули в комп пару десятков вирусов, чтобы заставить вас самих позаботиться о дальнейшем. Переустановив систему, вы удалили в ней все следы чужого присутствия. Так что тут глухо, — Павел посмотрел на Гурова и развел руками.

— Ну, на нет и суда нет, — нахмурился сыщик. — Допивайте ваш кофе, и поехали к нам в управление. Будете работать с нашими специалистами и вспоминать физиономию того типа, что принимал вас в этом доме.

— Ну, это навряд ли получится, — удрученно ответил Гора. — Я вообще лица плохо запоминаю.

— Но попробовать надо. Иного выхода я не вижу, раз уж у нас по-другому не получается выйти на подозреваемого. — Лев Иванович посмотрел на Юлдашеву и сказал: — А вы, Алина Сергеевна, вспоминайте всех своих знакомых мужчин, а заодно и у Кирилла спросите, не знакомился ли с ним кто-нибудь, похожий на высокого и крепко сложенного мужчину средних лет с бородкой и в очках. Хотя, как мне кажется, что бородку и очки можно не считать за постоянный атрибут, — добавил он.

— Хорошо, я спрошу у него, — вздохнула Юлдашева. — Но у меня в знакомых мужчин высокого роста точно нет.

У Льва Ивановича зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел другую комнату. Звонил дежурный с вопросом, когда Льва Ивановича ждать в управлении.

— Тут к вам оперативник с Центрального округа… Как фамилия ваша? — спросил он у кого-то и, услышав ответ, добавил: — Попереченков. Он вам информацию привез. Говорит, что его Арцыбашев просил выполнить поручение…

— Все понял, — перебил разговорчивого дежурного Гуров. — Уже еду. Пусть подождет. Минут через двадцать прибуду.

В гостиную из комнаты вышли и Гора с Юлдашевой.

— Я готов ехать. — Павел отдал кружку с остатками кофе хозяйке, поблагодарил ее и вытер губы ладонью.

— Поехали тогда. — Лев Иванович, не мешкая, направился к входной двери. — Алина Сергеевна, я постоянно на связи и буду ждать вашего звонка.

— Хорошо, если что-то узнаю, сразу позвоню. Но скажите, — Юлдашева взяла сыщика за рукав, и Гуров остановился. — Скажите, мне и моему сыну не грозит опасность? Вы не думаете, что этот убийца и нас может…

Она замолчала и с такой надеждой посмотрела на Льва Ивановича, что тот даже растерялся. А что он мог ей ответить? Он и сам не знал, каким будет следующий ход Каллиграфа и кого он наметил своей следующей жертвой. Но сказать что-то утешительное женщине надо было, и он сказал:

— Алина Сергеевна, если вдруг вы или Кирилл заметите что-то странное, например, что за вами следят, или кто-то незнакомый интересовался вами или мальчиком, или кто-то пытался проникнуть в квартиру, — сразу же набирайте мой номер. Договорились?

Он внимательно посмотрел на испуганную женщину и добавил в утешение:

— Не стоит все время оглядываться, и бояться тоже не стоит. Не думаю, чтобы преступник рискнул напасть на вас с сыном. Ведь вы уже знаете хотя бы его основные приметы. Но проявить бдительность никогда не будет излишним. Вы меня поняли, да?

— Да, я все поняла. — Юлдашева кивнула, но так безрадостно и обреченно, как это могут делать только очень напуганные люди.

Как ни жаль было Льву Ивановичу женщину, но поделать он пока что ничего не мог. Единственное, на что у него оставалась надежда, — что они поймают убийцу еще до того, как он нанесет свой следующий удар.

Отдав Павла Гора в руки специалистов по составлению портрета преступника, Лев Иванович вернулся в кабинет, где его ждал оперативник от Арцыбашева. Майор Попереченков оказался оперативником в возрасте, и был он на десяток лет старше Льва Ивановича. Но, как убедился Гуров, майор был весьма опытным и серьезным опером и ко всякому делу подходил основательно.

— Илья Иванович поручил мне изучить пленку с записью с остановки, с которой похитили Марину Жиганову, — напомнил он Гурову о своей миссии. — Я нашел двоих из пяти человек, которые были на той остановке. Искать и опрашивать всех — не было смысла. Трое из пятерых уехали на автобусе раньше, чем увезли девушку, и я не стал заострять на них внимание. А вот парня и пенсионерку, которые могли видеть, как Жиганова садилась в машину к подозреваемому, я разыскал, хотя и с трудом.

— Очень хорошо, — ответил Гуров и предложил: — Да вы садитесь. Как вас по имени-отчеству?

— Олег Олегович, — ответил майор и сел на предложенный ему стул. — Я смотрю, у вас тут в кабинете обстановка рабочая, — обвел он рукой стол и доску у окна.

— Есть такое, — улыбнулся Лев Иванович. — Только вот сидеть в этой обстановке нам не приходится. Вся оперативная группа бегает по городу и ищет подозреваемого.

— Да, сидя в кабинете, никого не поймаешь, — солидно кивнув, согласился Попереченков. — Так вот, — откашлявшись, продолжил он. — Старушка, с которой я поговорил, вообще не помнит ни девушку, ни тот январский день. Даже посмотрев пленку, она ничего сказать мне так и не смогла. А вот парень… ну как парень? Ему лет тридцать. Фамилия его Рустемов. Он мигрант. Но легальный. Мы его сразу же и проверили. Работает на стройке, живет в общаге, не балует. Приличный такой парень. Я и ему пленку эту показал. И он вспомнил, что да, видел он эту девушку. И как в машину она садилась, тоже помнит.

— Ну-ну, и что там он вспомнил? — добродушно усмехнулся Лев Иванович.

— Он говорит, что ехал в тот раз на вечернюю смену и ждал своего автобуса. Кстати, он по-русски очень даже хорошо говорит, — заметил оперативник. — На девушку обратил внимание, потому что, как он говорит, она на его младшую сестренку сильно походила. Такая же красивая. Только вот одета была, говорит, не по погоде. Колготочки тонкие черные, юбочка короткая, дубленка короткая, сапожки короткие, все — короткое. А на голове — только шапочка тонкая вязаная, даже шарфика на шее не было, — огорченно покачал майор головой. — Она после него уже подошла на остановку и минут пять стояла. Потом телефон достала и хотела, наверное, кому-то позвонить, но не успела. Мимо остановки машина проехала и фарами моргнула. Девушка, видать, узнала марку машины или водителя, не скажу точно, и, улыбнувшись, подняла руку.

— Ага, помню этот момент, она словно поздоровалась с кем-то, — вспомнил и Лев Иванович.

— Вот-вот, поздоровалась, — кивнул головой Попереченков. — Машина проехала дальше и остановилась метрах в пяти от остановки. Снова задними фарами моргнула, а потом из машины какой-то мужчина вышел и махнул девушке. Та к нему и поспешила.

— А номера машины или лица водителя парень не запомнил?

— Нет, говорит, не запомнил, потому что не видно было ни того ни другого. На улице был мороз, и выхлопные газы весь номер закрывали. Они на морозе густые, белые, и из-за них и не виден номер был. Говорит, только одну букву и видно было, первую, и то мельком. «А» — эта буква. А лицо его было под капюшоном спрятано, в тени, так сказать, находилось. Остановка хоть и освещенная была, и машина под фонарем стояла, но лица мужчины толком не было видно.

— Машина была красного цвета? — уточнил Гуров. — А то на черно-белой записи не виден цвет.

— А вот машина была не красная, а синяя, — чуть склонив голову, ответил оперативник. — Этот Рустемов точно так и сказал — синяя машина. И он не дальтоник, я проверял.

— Синяя, значит, — нахмурил брови Лев Иванович и, помолчав, спросил: — Так, значит, он видел, что девушка сама села к мужчине в машину?

— Да, сама. Он ей дверцу переднюю открыл, она и села. А телефон она в руке так и держала, когда садилась, — заметил Попереченков. — Эту деталь я специально у парня уточнял.

— Ага, а свидетель хотя бы рост мужчины описал?

— Описал, — кивнул оперативник. — Высокий мужчина был, в черную куртку-аляску одет и джинсы черные, и на ногах ботинки черные такие… Как их — военные. А, берцы, — вспомнил Попереченков.

— То есть мужчина девушку посадил на переднее сиденье, а потом тоже сел, и они уехали? — уточнил Лев Иванович.

— Нет, Рустемов говорит, что не сразу они уехали. Этот мужчина открыл заднюю дверцу, ту, что со стороны сидевшей в машине девушки, и зачем-то в салон наполовину влез. Может, что-то убирал там, а может, о чем-то с девушкой говорил. Кто знает. А потом уже, когда вылез и дверцу закрыл, тогда и поехали. По словам свидетеля, мужчина быстро оглянулся на остановку и так же быстро прошел к водительскому месту, сел, и они уехали. Только вот куда, этого парень не видел, потому что тут как раз его автобус подошел, и он отвлекся.

— Вы показания свидетеля записали?

— Все как положено, — с обидой в голосе заявил Попереченков. — Работу свою знаю. Вот копии показаний, — протянул он несколько печатных листов Гурову. — А оригинал я у Арцыбашева оставил.

— Вот и хорошо. Спасибо вам, Олег Олегович. Очень нам помогли. Больше не стану вас задерживать. У вас своих дел и без нас небось хватает.

— Да я вот на пенсию собрался уходить и свои дела уже молодежи передал, — немного смущенно признался оперативник. — Пора уже, если честно. Прыти той, как бывало раньше, нет уже. Ноги болят по городу за преступниками носиться.

— Это мы понимаем, — согласился с ним Лев Иванович. — Сам я уже тоже нет-нет да и задумаюсь, что скоро надо будет уходить на покой.

— Вы молодой еще, — подавая ему руку на прощанье, заметил Попереченков. — Еще погоняете всякую нечисть по Москве.

После ухода Попереченкова Лев Иванович задумался. Получалась явная нестыковка с цветом автомобиля, на котором ездил предполагаемый преступник. Писатель Волынцев, давая показания Крячко в баре «Трюдо», подтверждал первоначальную версию следствия, что машина, отъехавшая со стоянки, была красного цвета. Но тот «Шевроле Спарк», в который села Марина Жиганова, был, по словам свидетеля, синий.

«Быть может, мы ошибались, думая, что преступник ездил на красном авто? — мысленно рассуждал полковник. — Цвет машины нам, собственно, подсказал один из друзей Жигановой, и мы, думая, что девушку тогда подвозил именно преступник, зацепились за эту информацию. Но как оказалось, автомобиль был не красного цвета, а вишневого, и подвозила тогда Марину Алина Сергеевна Юлдашева».

Гуров ходил по кабинету и сопоставлял известные ему факты. Внезапно ему пришла в голову одна мысль, навеянная словами Попереченкова. Остановившись возле доски с висевшими на ней фотографиями, Гуров достал сотовый и набрал номер телефона Станислава Крячко. Тот ответил только после третьего гудка.

— Мне не очень удобно говорить, — сказал он. — Я за рулем.

— Тогда просто слушай, а ответ мне дашь, когда остановишься, — хмуро ответил Лев Иванович. — У нас тут невеселая катавасия получается с цветом машины, на которой разъезжает предполагаемый преступник. У меня сейчас был оперативник из Центрального округа, которому Арцыбашев поручил найти свидетелей похищения Жигановой с остановки. С задачей опер справился на «отлично», и вот что он выяснил. Один из свидетелей утверждает, что машина, в которую села девушка, была синего цвета.

— А марка совпадает с нашей? — уточнил Крячко.

— Да, это «Шевроле Спарк», но не красного, а синего цвета. Вишневая машина, как я уже говорил, есть у Юлдашевой. Твой же Волынцев утверждал, что с парковки напротив «Трюдо» выехал красный «Шевроле Спарк».

— Хм, что-то тут не так, — резонно заметил Станислав.

— Вот и я о том же. Попереченков — это фамилия оперативника, который принес мне информацию, — при разговоре со мной сказал одну фразу, которая заставила меня задуматься. Слушай, а твой писатель случайно не дальтоник? Ведь первая буква номера и на той и на другой машине совпадает — это «А». А вот с цветом вышла неувязочка.

— А черт его, этого писаку, знает, — насмешливо проговорил Крячко. — Он мне ничего такого не говорил, а сам я и не думал на эту тему. Слушай, давай я тебе через пару минут перезвоню.

Больше ничего не объясняя, Станислав отсоединился, а Лев Иванович стал в нетерпении ходить по кабинету.

Крячко перезвонил только через пятнадцать минут.

— Ну и движение сегодня! Такое впечатление, что вся Москва пересела на машины и решила покататься, — возмущенно заявил он.

— А что ты хочешь — дело к вечеру. У некоторых уже рабочий день закончился. Ты так возмущен, словно в первый раз за рулем по Москве ездишь, — усмехнулся наивности друга Лев Иванович.

— Ладно, шут с ним, с этим движением. Я сейчас позвонил Волынцеву и прямо в лоб его спросил, не страдает ли он дальтонизмом. Так ты представляешь, он даже не понял, о чем я его спрашиваю!

— Надо как-то этот вопрос решать, — заметил Лев Иванович. — Иначе мы так и не будем знать, какого цвета машину нам искать. Мы гаишникам уже ориентировку на красный цвет дали…

— Да я уже все выяснил, — прервал его Станислав. — Дальтоник он, как ты и предполагал.

— И как ты это определил по телефону? — удивился Лев Иванович.

— Спросил его, каким цветом сделана надпись на гипермаркете «Ашан», и он ответил — синим.

— А каким на самом деле? — растерянно поинтересовался Гуров, который, собственно, никогда не обращал внимания на такие вещи, как цвет надписи на гипермаркете.

— Ты что, тоже дальтоник? — рассмеялся Крячко и ответил: — Красным, конечно.

— А, ну да, точно, — смутился Лев Иванович, припоминая цвет букв в слове «Ашан». — Так, значит, мы все-таки искали не того цвета машину, — удрученно заметил он.

— Да, как-то мы не подумали, что свидетель может быть дальтоником, — отозвался Станислав. — Придется переориентироваться самим и в ГИБДД передать уже новую информацию.

— Черт, опять все снова-заново, — с досадой чертыхнулся Гуров.

— А что там у нас насчет Юлдашевой? Она кому-то говорила, что уезжает? — спросил Станислав после недолгого молчания.

Лев Иванович коротко рассказал Станиславу о своем втором посещении Алины Сергеевны и о своем эксперименте с Павлом Гора.

— Теперь я привез его к нашим ребятам, пусть поработают с ним. Может, удастся составить мало-мальски похожий портрет того типа, с которым он общался в квартире Юлдашевой. Хотя, глядя на этого парня, я серьезно сомневаюсь, что он вообще что-то еще вспомнит, кроме очков и бородки.

— Ну вспомнил же он, что у того мужика была стрижка бобриком, — с надеждой в голосе подсказал Крячко. — Вдруг его торкнет, и он еще что-то вспомнит? Будешь встречаться с этим преподавателем из ИМПЭ?

— Надо. Вдруг это через него ушла информация, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города. Хотя, как мне кажется, надежда на то, что он кому-то рассказывает о своей любовнице, ничтожно мала. Человек он женатый и из интеллигенции, так сказать.

Сыщики снова помолчали некоторое время, а потом Гуров спросил:

— Ты-то сам ничего нового не узнал?

— Нет, пока все глухо. И насколько я знаю, у Калитина тоже.

— М-да, а время идет, — невесело констатировал Гуров.

Объяснять Крячко, что он имел в виду под этими словами, не было нужды. Станислав и так все понимал. Если до середины января они не найдут хотя бы одного реального подозреваемого на роль Каллиграфа, то январское убийство будет неизбежным. Надежды на то, что преступник остановится и перестанет убивать, практически не было. Безнаказанность всегда ведет за собой желание и дальше экспериментировать с человеческими жизнями.

После разговора с Крячко Лев Иванович нашел на сайте ИМПЭ имени Грибоедова список преподавательского состава и еще раз внимательно рассмотрел фотографию Копцева. Немного подумав, Гуров решил не звонить Альберту Юрьевичу, а встретиться с ним, так сказать, неожиданно. Лев Иванович по своим каналам раздобыл домашний адрес профессора, а заодно узнал и еще кое-какую информацию. Оказалось, что Копцев женат на своей коллеге по университету, у них двое взрослых детей и есть одна внучка. Мужчина был почти на двадцать лет старше своей любовницы и, в общем-то, выглядел на свои пятьдесят с небольшим хвостиком лет. Под описание преступника — высокого, сильного и средних лет — он явно не подходил, поэтому Лев Иванович сразу же отмел его как вариант в претенденты на роль Каллиграфа.

Дома Альберта Юрьевича не оказалось. Двери Гурову открыла младшая дочь Копцевых — девушка лет двадцати. Лев Иванович не стал показывать удостоверение, чтобы не испугать ее или не навести ее на какие-нибудь еще неправильные мысли, а просто сказал, что ему нужно поговорить с ее отцом. По всей видимости, такие вечерние визиты к ним в дом незнакомых людей не были единичны. Девушка спокойно ответила, что отец вернется поздно, потому что у него вечерние лекции у заочников. Льву Ивановичу ничего не оставалось, как поехать на шоссе Энтузиастов, где и находился главный корпус юридического факультета.

Копцева он нашел в одной из аудиторий. Преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин готовился к очередной лекции и не сразу поднял голову от бумаг и обратил внимание на вошедшего.

— Альберт Юрьевич, прошу прощения, что отрываю вас от дела, но мне нужно с вами срочно переговорить, — прочистив горло, заговорил Гуров.

Тот поднял глаза и внимательно посмотрел на Льва Ивановича.

— Для студента вы староваты, — улыбнулся он. — Но я вас слушаю.

Гуров представился и протянул удостоверение, но Копцев даже не взглянул на него. Улыбка сползла с его лица, и он встал со стула.

— Что-то случилось с женой или, может, с кем-то из детей? — спросил он, заметно заикаясь.

— Нет, что вы, надеюсь, с ними все в порядке, — успокаивающим тоном ответил Лев Иванович. — Во всяком случае, я только что говорил с вашей дочерью, и она была в полном порядке.

— А что же тогда…

— Да вы сядьте и не переживайте так. Какой вы впечатлительный! А ведь вроде бы психолог, — улыбнулся Лев Иванович.

— А вы считаете, что все психологи равнодушные и черствые или что у них железные нервы? Нет, мы такие же обычные люди, как и все. Вот вы бы разве не испугались, если бы к вам на работу пришли из уголовного розыска? Впрочем, — махнул он и рассмеялся. — Вы ведь и сами из данной организации. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — уже окончательно успокоившись, спросил Альберт Юрьевич.

Гуров сел на один из стульев, стоящих рядом с преподавательским столом, и сказал:

— Мне нужно поговорить с вами о Юлдашевой Алине Сергеевне. Вы ведь с ней дружите?

Последнее слово Гуров произнес после некоторой паузы, давая понять, что подразумевает под этим словом несколько более широкое значение. Копцев напрягся, но, посмотрев Льву Ивановичу в глаза, спокойно ответил:

— Да, мы с Алиной и любовники, и друзья, и родственные души, если угодно.

— Понимаете, какое дело, — стал объяснять Гуров причину своего визита. — Наше управление сейчас расследует одно дело, о подробностях которого я не могу вам рассказать. И ваша подруга была невольно втянута в…

Он не успел закончить, как Копцев с жаром воскликнул:

— Алиночка не могла совершить ничего плохого, я за нее ручаюсь!

— Альберт Юрьевич, я ведь и не сказал, что она что-то совершила плохое, — невольно улыбнулся Лев Иванович такой горячности зрелого человека. — В ее отсутствие в квартиру было совершено незаконное проникновение, и мы выясняем, откуда преступнику могло быть известно о том, что ни ее, ни ее сына нет в городе.

— Ах, так Алина стала жертвой ограбления?! — Глаза Копцева одновременно беспокойно и растерянно посмотрели на Льва Ивановича. — Но у нее и украсть-то нечего, кроме ноутбуков.

— Нет, у нее ничего не украли, — успокоил его Лев Иванович. — Скажем так, ее квартиру использовали для жульнических махинаций. Но это я просто мягко выразился, вы понимаете? Я не могу рассказать всех подробностей.

— Да-да, я понимаю. А почему вы пришли ко мне? Не думаете ли вы, что это я что-то этакое провернул?

Лицо у Кобцева стало по-детски обидчивым, и Лев Иванович понял, что перед ним весьма добрый и безобидный человек.

«Да, — подумал он, — вы не стали бы подставлять свою любимую женщину и делать ей какие-то гадости у нее за спиной. Не такого вы характера человек».

Вслух же Лев Иванович сказал:

— Нет, я так не думаю. Но может быть, вы с кем-то говорили об Алине Сергеевне и нечаянно обмолвились, что она уезжает из города?

— Я никогда и ни с кем не обсуждаю свои личные отношения с этой женщиной, — покраснел Копцев. — Я даже не знаю, какой период времени вы имеете в виду, говоря о ее отъезде.

— Простите, совсем забыл сказать, — вздохнул Лев Иванович. — Замотался сегодня и к вечеру стал уже не так внимателен к деталям. Я имел в виду ее отъезд к больной маме в деревню в январе прошлого года.

— Ого! Так это когда было! — удивился Альберт Юрьевич. — А я-то думал, что на днях. Думаю, как так — Алина куда-то уезжала, а я и не знал об этом. А оно вон когда — в прошлый январь, значит. Да, я помню, она уезжала к маме на неделю в конце января. Но я никому об этом не говорил. Я уже сказал, что не имею привычки обсуждать с кем-то свою связь с Алиной… Алиной Сергеевной.

— Что ж, я вам верю, — кивнул головой Лев Иванович и встал: — Прошу меня простить, что побеспокоил.

— Ничего страшного, это ваша работа, и вы обязаны проверять всех, кто связан так или иначе с жертвой… Постойте, — остановил он Льва Ивановича. — Скажите мне честно, какие будут последствия того, что в квартиру к Алине кто-то входил? Я имею в виду не юридические последствия. Ей никто не угрожал? Никто не… Впрочем, — Копцев вдруг отпустил рукав Гурова и тихо добавил, словно говорил это не полковнику, а самому себе: — Она наверняка со мной бы поделилась своими переживаниями. Она что же, ничего не знала о проникновении?

— Нет, она узнала об этом только сегодня от меня, а я сам узнал об этом только вчера. Вот такие пироги, — закончил Лев Иванович и пошел к выходу, но потом обернулся и сказал: — Думаю, что она сама вам расскажет и об этом случае, и о своих опасениях. Ей, как никогда, сейчас нужна будет ваша поддержка и участие.

Гуров дошел до двери и оглянулся. Последнее, что он увидел, выходя из аудитории, — Копцев стоит возле своего стола и смотрит на него. «Но видит ли он меня сейчас — вот в чем вопрос», — подумалось полковнику, когда он увидел, насколько растерянно и подавленно выглядел Альберт Юрьевич.

Лев Иванович поднялся в лифте на свой этаж, шагнул из кабины и, удивленно застыл. На лестнице рядом с его квартирой сидела Елена.

— Сюрприз, — удивленно произнес Лев Иванович. — А ты чего тут сидишь? Почему не позвонила в квартиру? Или дома никого нет? — забросал он вопросами девушку.

— Я не знаю, я не звонила, — честно и спокойно призналась Елена. — Мне нужно с вами поговорить.

— Ну, в подъезде это делать как-то не совсем сподручно, — огляделся Гуров.

— Ничего, мне так удобней — в подъезде, — закусила нижнюю губу Елена. — Зачем вашу жену беспокоить? У меня к вам просьба, Лев Иванович.

Когда она это произнесла, дверь квартиры Гуровых открылась, и на пороге появилась Мария.

— Ага, попались! — с улыбкой сказала она. — А ну-ка, давайте заходите в квартиру. Нечего тут шептаться в подъезде.

Елена вспыхнула и, быстро глянув на Марию, по своей привычке сразу же опустила глаза.

— Я, наверное, пойду. Я потом, завтра скажу, — быстро проговорила она и хотела было уйти, но Гуров поймал ее за руку.

— Давай заходи, раз уж нас все равно поймали с поличным, — рассмеялся он. — Поужинаешь с нами и расскажешь о своей беде. Ну или о просьбе, что там у тебя срочного.

— Не срочно это, — смутилась Елена.

— Не было бы срочно и не было бы секретно, то ты бы меня в подъезде не подкарауливала, а позвонила и все бы объяснила по телефону. Так?

— Так, — нехотя кивнула девушка и улыбнулась.

— Ну а раз так, то заходите и мойте руки, ужин уже на столе, — улыбнулась Мария и шире открыла дверь, приглашая Елену войти.

За ужином больше всех говорила Мария. Стараясь создать непринужденную обстановку, она рассказывала разные театральные байки и о своей новой роли. Елена, которая поначалу была напряжена, со временем расслабилась и стала даже смеяться над шутками и пародиями Марии, в которых она показывала своих коллег по сцене.

— Ну, о чем ты хотела меня попросить? — спросил студентку Лев Иванович, когда они вышли с кухни, предоставив Маше самой убирать со стола.

Девушка хотела ей помочь, но Мария была категорична и заявила, что никогда и ни один гость еще не мыл в этом доме посуду, тем более что у нее для этой цели есть посудомоечная машина.

— Я не хочу работать в паре с Прилучным, — после небольшой паузы выпалила Елена. — И это не просто прихоть, как вы можете подумать. Я просто больше не могу терпеть ни его выходки, ни его приставания и намеки. Я пробовала с ним разговаривать и просила его по-хорошему отстать от меня, но он меня не слушает. Мне очень неудобно просить вас об этом, но не могли бы вы дать ему отдельное задание? Он неглупый парень, и неплохо справится и без меня. Мне же он только мешает.

Девушка замолчала. Она смотрела себе на руки, закусив нижнюю губу, что говорило о крайне степени волнения. Лев Иванович какое-то время молчал. Он и сам исподволь наблюдал за отношениями студентов и в принципе ожидал, что когда-нибудь Елена обратится к нему с просьбой разделить их с Ярославом. Ему тоже не очень нравились настойчивые, хотя и не выходящие за рамки приличных, ухаживания Прилучного за однокурсницей. Но он предпочитал не вмешиваться, резонно полагая, что молодые люди сами должны разобраться в сложившейся ситуации. Но, видимо, Елене не хватало твердости и умения осадить Ярослава настолько, чтобы раз и навсегда поставить его на место. А может быть, и сам Ярослав был настолько нахальным, что предпочитал не замечать ни намеков, ни прямых отказов Елены. Свой эгоизм парень явно ценил выше, чем спокойствие девушки, которая ему нравилась.

— Хорошо, — наконец-то ответил Лев Иванович. — Завтра я разделю вас. К тому же, возможно, эта мера ускорит наши поиски. Кстати, у вас за сегодня никто подозрительный или хотя бы отдаленно напоминающий по описанию Каллиграфа не попадался?

Елена отрицательно покачала головой:

— Нет, пока что топчемся на одном месте. У нас сегодня было три квартиры. Все мужчины семейные, и у всех на конец января было алиби. Один был в командировке, другой корпел дома над каким-то срочным планом весь конец января, и жена это подтверждает, третий… — Она махнула рукой. — Я отчет завтра принесу.

Гуров вздохнул. После разговора с Копцевым он заехал в управление, чтобы записать по горячим следам отчет о проведенной беседе, и в коридоре встретил одного из сотрудников экспертно-криминалистического отдела, который составлял фоторобот предполагаемого преступника вместе с Павлом Гора.

— Лев Иванович, — остановил он Гурова. — Ты кого к нам сегодня привел? Мало того что уже почти год прошел, как этот парень общался с подозреваемым, так этот айтишник еще и не от мира сего. Я, конечно, еще и не с такими типажами сталкивался в своей практике, но чтобы так путаться в показаниях! Мы с ним бились часа три с половиной и составили совершенно три разных портрета, объединяли которые только одинаковая бородка и совершенно разные по форме оправы очки. Все остальное, начиная от формы носа, заканчивая овалом лица, было настолько несхожим, что остается только руками развести. Как вы с этим материалом будете работать — ума не приложу.

Вот и Лев Иванович не знал, как он со всем этим материалом будет искать преступника. Сначала его обескуражила новость, что они искали машину не того цвета, а теперь у них все еще не было хотя бы мало-мальского портрета подозреваемого. Получалось так, что они сейчас удили рыбку в мутной воде. И что им в конце концов попадется, и попадется ли вообще — было неясно. А время следующего убийства неумолимо приближалось — была уже середина декабря, а у них в расследовании, как в народе говорится, и конь не валялся.

Проводив Елену, Лев Иванович достал имеющуюся у него дома карту Москвы и Московской области и стал ее внимательно изучать, делая какие-то одному ему понятные пометки в блокноте. Просидел он допоздна, пока Мария не позвала его спать.

А дальше дни потянулись за днями, и все они были по-зимнему серыми и тяжелыми. Светало поздно, сумерки приходили рано, и сыщикам приходилось бродить в полутьме холодного и промозглого города и искать, искать, искать — того, кто не просто нарушал спокойствие москвичей, а угрожал их жизням. В квартиры и в свою налаженную, привычную для них жизнь люди впускали оперативников неохотно. Многие пытались отказаться от неформального общения, и приходилось выписывать повестки и приглашать их официально в управление, пригрозив при этом насильственным приводом. Впрочем, все эти угрозы были только угрозами, и ничем больше. Люди приходили, хотя и неохотно.

Принудительные приглашения в управление стали чаще к концу декабря. Народ готовился к встрече Нового года, проводил корпоративные вечеринки, и отвлекаться от столь приятного занятия и беседовать о далеких январских событиях людям было неинтересно и скучно. Зачем вспоминать то, что было, если скоро придет следующий январь — со своими новыми и наверняка более счастливыми событиями, чем прошлый. Людям больше нравится жить мечтами о будущем, чем воспоминаниями об уже прошедших днях.

Праздники и вовсе застопорили всю работу. Гурову и Крячко приходилось следовать традициям и сидеть за праздничным столом, делать вид, что они тоже радуются наступлению нового года, говорить разные пожелания и тосты. Но и у Льва Ивановича, и у Станислава даже в такие часы новогоднего веселья и кажущейся беззаботности жила внутри тревога. И она, как красная кнопка ядерного чемоданчика, готова была в любой момент просигнализировать о случившемся бедствии.

Напряжение не спадало, и друзья, оставаясь один на один, пока их жены накрывали на стол или убирали со стола, то и дело возвращались к волнующей их теме — успеют ли они спасти еще одну человеческую жизнь, поймают ли вовремя монстра. Монстра, для которого не существовало никаких ценностей, кроме своего эго, кроме потребности властвовать и распоряжаться человеческими жизнями по своему усмотрению.

Еще до наступления праздничных дней Гуров, заручившись поддержкой генерала Орлова, привлек к поиску неизвестного серийника тех оперативников, которые расследовали дела Чалкина, Романовской и Жигановой изначально. И их оперативная группа, которая первоначально состояла всего их трех человек, разрасталась, и к середине января в поисках преступника было задействовано уже около двух десятков человек, не считая постовых из ГИБДД, которые продолжали проверять все «Шевроле Спарк» синего, а заодно на всякий случай красного и других цветов.

Гуров, в свободное от поадресного обхода время, вместе с Еленой и Ярославом разрабатывал карту района, в котором мог бы предположительно жить убийца. Ареал «охотничьих владений» убийцы хотя и охватывал все районы Москвы, но был четко очерчен. И, как заметил Лев Иванович, самым удобным подходом, а вернее, подъездом ко всем паркам было ТТК — Третье транспортное кольцо. Именно его, скорее всего, использовал убийца, чтобы проехать и до района парка Фили, где было найдено тело Романовской, и до парка Алтуфьево, и до Битцевского лесопарка, в районах которого нашли в коллекторах тела подростка и неизвестной женщины.

Даже к парку Шкулева удобнее было попасть, проехав по ТТК, а затем свернуть на Волгоградский проезд и Волжский бульвар, от которого рукой подать до нужного места. Это наводило на мысль, что жилище Каллиграфа находилось где-то в периметре именно этой автомагистрали.

Остальные варианты после долгих споров и расчетов были отметены, как слишком сложные по логистике. А ведь если рассматривать портрет убийцы с психологической точки зрения, то не приходилось сомневаться в том, что Каллиграф, рассчитывая заранее все пути от начальной точки (загрузки уже убитой жертвы в машину) до конечной (точки сброса тела), будет выбирать самый удобный, быстрый и безопасный проезд по трассе. Педантичность, с которой убийца подходил к разработке своего замысла от начала до конца, говорила о том, что он будет тщательно выверять каждый метр своего передвижения по городу.

Именно по этой причине во все районы и округа Москвы были даны приказания сообщать в главное управление о тех, кто будет пропадать или теряться в послепраздничные дни, а также ориентировки на все машины марки «Шевроле Спарк», которые будут двигаться именно по ТТК. Все автомобили нужно было тщательно досматривать, не обращая внимания ни на цвет, ни на номерной знак. Лев Иванович решил подстраховаться, так как опасался, что номер машины легко можно подделать, а цвет изменить покраской. В связи с этим всем владельцам мастерских по окраске и ремонту автомобилей было дано указание сразу же сообщать в полицию, если к ним обратится с просьбой перекрасить авто какой-нибудь владелец «Шевроле Спарк».

В общем, все необходимые оперативные задачи были поставлены и должны были принести хоть какой-то результат. Но…

Но наступило уже восемнадцатое января, а никаких действенных результатов достигнуто все еще не было. Хотя к Гурову и приводили несколько раз весьма подозрительных на вид личностей, но все они не соответствовали или внешним, или интеллектуальным данным. Подозреваемых проверяли и с извинениями отпускали. А потом все начиналось снова-заново.

Все изменилось вечером девятнадцатого января, когда в кабинет Гурова вошел Ярослав Прилучный и с порога заявил:

— Лев Иванович, а почему мы ищем нашего убийцу на поверхности Москвы? Я тут на досуге обдумал нашу ситуацию, потом почитал кое-что в интернете, и мне пришла в голову мысль, что в квартире или в доме убивать свои жертвы Каллиграф явно не будет. Соседи или еще какая-то случайность могут испортить ему весь кайф от убийства…

Слушая Прилучного, Лев Иванович нахмурился. Ему очень не понравилось выражение «кайф от убийства», хотя он и понимал, что Ярослав прав и убийца действительно ловит некий драйв или кайф, лишая человека жизни.

— Да, ты прав, я и сам думал на эту тему, но в голову пока что ничего путного, кроме гаражей, заброшенных зданий и строек, не пришло, — согласился со студентом Гуров. — Но их сейчас взяли под наблюдение. Насколько это возможно, разумеется.

— Ага. Так вот, — продолжил Ярослав. Он сел напротив Льва Ивановича и, немного наклонившись к нему, сказал: — Убийца наш не дурак, да? Он же наверняка будет осторожничать. Даже повода не даст думать, где он может держать своих пленников и расправляться с ними. Так? Так. Так вот, я и подумал: а почему бы ему не воспользоваться не гаражом или заброшкой, а подземными катакомбами под Москвой? Там ведь целый город под городом!

— Хм. — Гуров чуть склонил голову, обдумывая слова Ярослава, и в конце концов решил, что его предположение не лишено некоторого смысла. — Ты хочешь сказать, что наш умница Каллиграф еще и диггер? — вспомнил Лев Иванович слово, которым называют исследователей подземелий и разных заброшенных зданий.

— А почему бы и нет? Скорее всего, Каллиграф — коренной москвич. А какой московский мальчишка в детстве не мечтает побродить по таинственным подвалам и подземельям? Тем более если они прямо у них под ногами. Я и сам пару раз путешествовал по подземельям и заброшенным станциям метро. Не один, конечно, а в компании настоящих, опытных диггеров-михайловцев.

— Хм. Ну хорошо. Предположим, ты прав. Но как Каллиграф спускался в подземелье со своими пленниками и как вытаскивал их тела наружу? Впрочем, как спускался, я себе еще представляю — он сначала усыплял свои жертвы, потом в удобном месте связывал их и сонных перетаскивал в багажник машины. Ночью вывозил их в место, которое имело некий вход в подземелье, и под угрозой заставлял их идти с ним. Там запирал на несколько дней… Но вот как он выносил тела? Это тебе не пуховую подушку поднять.

— Так мужик-то он, как мы выяснили, здоровый. Что ему стоило перенести тело девушки или не очень высокого и худого мужчины метров на пятьсот, например, — пожал плечами Ярослав. — Наверняка его берлога находится не очень далеко от какого-нибудь выхода на поверхность. Думаю, что шансы найти это помещение у нас есть. Нужно только связаться с эмчеэсовцами. А вернее, с диггерами. И привлечь их к расследованию.

— Разумно, — согласился Лев Иванович. — Ладно, иди пока что отрабатывай оставшиеся адреса… Много их у тебя осталось?

— Два.

— Ну все равно надо до конца все проверить. А я буду организовывать нам экскурсию по подземельям.

Сразу же после разговора с Прилучным Лев Иванович отправился к Орлову и выложил ему предположение студента и свои соображения по поводу того, как и где можно организовать поиски если не самого убийцы, то тайного помещения, где тот держал и убивал своих жертв.

Генерал пригладил остатки волос на затылке и, немного походив по своему кабинету в раздумье, спросил:

— Ты и вправду считаешь, что убийца мог держать своих жертв под Москвой? Хотя можешь и не отвечать на этот вопрос. Раз уж ты пришел ко мне с такой просьбой, то, значит, допускаешь такой ход развития событий. Но ведь под городом такая уйма разных ходов, коммуникаций, старинных подземелий, заброшенных станций метро, не говоря уже о катакомбах и бункерах, вырытых в советское время! Мы вечность можем там плутать и ничего не найти.

— Прилучный правильно предположил, что убийца не мог иметь своего тайного убежища далеко от выхода на поверхность, — заметил Лев Иванович. — Переносить тела на далекие расстояния — это еще то себе занятие. Тем более что у меня есть мысли по поводу того, где могут быть эти выходы.

— Да? Интересно было бы выслушать эти твои мысли, — с некоторой долей скептицизма заметил Петр Николаевич и с интересом посмотрел на Гурова.

— Мы высчитали, что для того, чтобы добраться до места сброса тел, убийца, скорее всего, пользовался Третьим транспортным кольцом. А значит, выход из подземелья должен находиться где-то недалеко от этой магистрали. Я так думаю, что точнее все варианты помогут выяснить диггеры. Поэтому мне и хотелось бы привлечь их к расследованию.

Орлов наклонил голову и стал рассматривать свои до блеска начищенные туфли. Поразмыслив над словами Гурова, он нашел их вполне разумными и, подойдя к столу, нажал кнопку селектора.

— Верочка, соедини меня с начальником МЧС Москвы. Только срочно. Если его нет на месте, пусть его хоть из-под земли достанут, но соединят.

— Иди, я тебе сообщу, когда договорюсь, — махнул рукой в сторону двери Орлов.

Лев Иванович вернулся в свой кабинет и снова начал изучать карту Москвы. Начальник позвонил ему только через полчаса:

— Лева, сейчас к тебе приедут ребята из диггерской компании. Введешь их в курс дела и… — Орлов сделал паузу и, откашлявшись, закончил: — В общем, работайте там вместе. Времени на поиски почти не осталось. Будет большой удачей, если вы за такой короткий срок хоть что-то обнаружите.

— Значит, будем надеяться на нашу сыщицкую удачу, — усмехнулся Лев Иванович. — Нам без нее в нашей работе никак.

Еще через полчаса в кабинет Льва Ивановича дежурный ввел троих мужчин — двух молодых лет под тридцать и одного постарше — ровесника Гурова. Кроме самого Льва Ивановича, в кабинете на встрече присутствовали Крячко и Калитин, которого Орлов решил все-таки оставить в оперативной группе, понимая всю важность поимки такого опасного преступника, как Каллиграф.

После того как Лев Иванович ввел эмчеэсников в курс дела и объяснил, почему им, оперативникам, понадобилась помощь диггеров, старший из мужчин, которого звали Николаем, сказал:

— В принципе, нам понятно, что нужно делать. Но сами понимаете, что подземный город — это не место для неподготовленных людей. Как вы себе представляете поиски? У вас есть какой-то определенный участок или район, в котором их нужно проводить?

— Вот прямо конкретного места, которое можно было бы обозначить границами — от и до, у нас нет, — честно ответил Лев Иванович, переглянувшись с Крячко и Калитиным. — Но есть понимание того, в каких пределах может находиться помещение, которое преступник мог использовать для своих целей. Оно не должно быть дальше пятисот-семисот метров от выхода на поверхность. А сам выход должен быть не очень далеко от ТТК.

— Фьюить, — присвистнул один из молодых — Никита. — Ничего себе ориентирчик.

— Да, это очень большая площадь, — согласился Николай. — Даже если работать несколькими группами, то времени на обследование уйдет уйма. А поконкретней ничего нет?

Лев Иванович немного подумал и выдвинул предположение, которое пришло ему в голову, пока он корпел над картой Москвы после прихода от Орлова.

— Мне кажется, что это место должно быть недалеко от какой-то станции метро, которая меньше всего используется в вечернее время. Или это какое-то здание старинной постройки, которое заброшено. Но в любом случае все эти объекты должны располагаться недалеко от ТТК.

— Все равно это очень неопределенно, — вздохнул Николай. Он посмотрел на парней, с которыми пришел, и сказал: — Придется работать сразу пятью-семью группами. Поговорите с ребятами. У кого нет срочной работы, то привлекайте их. Но с нами должны будут идти кто-то из ваших сотрудников, — повернулся он к Гурову. — Мы понятия не имеем, что конкретно нужно искать.

— С этим проблем не будет, — заверил его Лев Иванович. — Найдем столько оперативников, сколько вы соберете поисковых групп.

— Хорошо. Тогда давайте сделаем так. Сегодня вечером, часов в семь, собирайте в своем кабинете всех, кто будет участвовать в поисках. Мы приедем с руководителями групп и со своими картами подземных коммуникаций. Будем разрабатывать маршруты. Ведь, как я понял, поиски нужно начинать не завтра, а уже вчера.

— Точно сказано, — заметил Станислав Крячко, и Гуров и Калитин с ним согласились.

Вечернее собрание затянулось за полночь. Долго решали, какие подземные пути выбрать в первую очередь, сверялись с близостью к станциям метро и к Третьему кольцу, разрабатывали маршруты, спорили о том, стоит ли спускаться ниже первого уровня катакомб. Но в конце концов весь участок, по которому должен был проводиться поиск, был разбит на семь частей. Именно столько набралось диггерских групп. В каждой группе было по три профессиональных диггера и по одному оперативнику. Лев Иванович привлек к поискам еще четырех самых смышленых оперативников из разных районов, которые уже были задействованы в расследовании этой серии убийств.

Студентов-практикантов решили не привлекать к поискам, предприятие было слишком уж опасным, чтобы рисковать молодежью. По домам разошлись только около двух часов ночи, условившись начать поиски ровно в полдень. Все необходимое снаряжение для себя и для оперов диггеры должны были принести с собой. Проинструктировав всех по поводу одежды и обуви, в которой нужно было прийти всем неопытным участникам экспедиций под город, Николай добавил:

— На всякий случай берите с собой термосы с горячим кофе или чаем, бутылку воды и сухпаек. Место, куда мы идем, опасно своей непредсказуемостью, поэтому нужно быть готовыми ко всему. И еще — пункты сбора у всех будут разные. Пока все на поверхности, связь будем держать через меня. Если возникнут какие-то непонятки, обращайтесь к старшим группы. Они будут решать все вопросы, созваниваясь со мной. А вот под землей такой удобной штуки, как сотовый телефон, не предвидится, поэтому никакой самодеятельности, — Николай строго и серьезно посмотрел на оперативников. — Держаться строго рядом с нашими ребятами, не отставать, не отходить в сторону. Если сказано — в такое-то место не ходить, значит — не ходить. Ваши звания и полномочия под землей не работают. Всем понятно?

Все опера дружно кивнули и стали расходиться по домам.

Гуров и Крячко задержались, чтобы закрыть кабинет, и Станислав спросил у Льва Ивановича:

— Как думаешь, сработает наш план, найдем мы хоть какой-то след или зацепку в этих катакомбах?

— Если честно, то в первый раз за все время службы я совершенно растерян и не знаю, что нас ждет впереди — найдем мы что-то или нет, — честно ответил другу Гуров. — Хотя очень надеюсь, что мы не ошиблись. Если мы что-то неправильно рассчитали, то надо будет ждать еще одного убийства. Наша ошибка будет стоить жизни еще кому-то.

Лев Иванович попал в группу диггеров, руководимых Тимофеем — одним из молодых людей, которые приходили с Николаем во время первого визита. Это был немногословный и весьма серьезный мужчина, высокий, крепкого телосложения. Его темно-карие, почти черные глаза смотрели на весь мир вокруг и на людей в частности настолько пронизывающе, что Гурову казалось, будто этот парень видит не только то, что видят все и что лежит на поверхности, но и то, что скрыто от обычного взгляда. Все движения диггера под землей были выверены до мелочей. Несмотря на свой высокий рост, Тимофей ступал легко и тихо. Как заметил Гуров, шаги руководителя их группы, в отличие от шагов других участников поиска, практически не отдавались эхом. Он так уверенно, словно был у себя в квартире, ориентировался в запутанных лабиринтах подземного города, что уже через пятнадцать минут Лев Иванович совсем успокоился, хотя поначалу и испытывал некий дискомфорт, похожий на легкую стадию клаустрофобии.

Полковник шел за Тимофеем след в след, стараясь не отставать. За Гуровым шли еще двое совсем молодых ребят — студент исторического факультета и будущий археолог Валентин и девушка лет двадцати четырех с красивым именем Розалина. Как потом узнал Лев Иванович, она с пятнадцати лет спускалась в катакомбы и занималась диггерством. Сначала Розалина примкнула к группе незаконных диггеров, но после того, как едва не погибла под обвалом в одном из своих походов, решила пойти работать в МЧС, в диггерский отряд. С большим трудом и неохотой, но ее приняли — такая работа не для хрупких девушек. Но Розалина оказалась весьма умелой, дисциплинированной диггершей, к тому же умеющей быстро и ловко оказывать первую помощь пострадавшим в случае такой необходимости.

Гуров долго шел в молчании, погруженный в свои мысли, а потом решил кое о чем расспросить Тимофея.

— Тимофей, вы давно работаете в группе диггеров?

— Лет десять уже. Сразу после армии пришел. А до армии мы с друзьями самостоятельно половину города облазили. Я имею в виду ту половину, что под землей, — серьезным тоном ответил диггер.

— А вообще, много диггеров в Москве? Я имею в виду не только тех, кто работает официально, но и тех, кто самостоятельно уходит под землю и кто водит незаконные экскурсии.

— Много, — был короткий ответ, и после некоторого молчания Тимофей добавил: — Постоянно приходится спускаться только для того, чтобы погонять таких вот самоорганизаторов. Иногда приходится поисковые отряды создавать и выручать тех, кто заблудился и потерялся, или вытаскивать тех, кто по неосторожности ногу себе сломал и самостоятельно выйти на поверхность не может. Всякое бывало.

— Понятно, — удрученно вздохнул Лев Иванович.

«М-да, найти среди множества любителей подземных лабиринтов того, кто использует свои знания в преступных целях, задачка та еще, — размышлял Гуров. — А наш убийца явно неплохо знает подземелья Москвы. Знает, что там, где он держит, хотя и недолго, оставляя в живых, своих пленников, на них не наткнутся другие диггеры. Значит, это место, скорее всего, редко посещаемое и, быть может, даже считается опасным».

Все свои размышления Гуров уже потом, вечером, когда они вернулись из своего похода, высказал Николаю. Тот, немного поразмыслив, согласился с ним и произвел некоторые изменения в планах маршрутов двух поисковых групп.

Прошло еще целых три бесконечно долгих дня, прежде чем появилась надежда, что их поиски в подземельях Москвы были не бесплодны. Надежда была связана с тем, что группа, в которую входил Станислав Крячко, набрела в тоннеле, ведущем под шоссе Энтузиастов, на небольшой бункер. Вернее, дверь, ведущую в какое-то помещение, которая была закрыта на обычный навесной замок. Осмотрев замок, пришли к выводу, что эту дверь открывали. И открывали не так давно. В связи с этим возникала куча разных вопросов — кто открывал, с какой целью навесили замок и что было за дверью? Ответить на все эти вопросы можно было только одним способом — снять замок и, открыв двери, войти в помещение.

Отметив на карте расположение бункера, решили вернуться туда на следующий день и привести с собой пару экспертов-криминалистов. Ведь если окажется, что это и есть тайная берлога Каллиграфа, а не подсобка работника метлы и лопаты (хотя какой дворник будет хранить тут свой инвентарь!), то надо будет сразу обследовать помещение на наличие всяких следов присутствия в ней и жертв, и убийцы.

— Странно, но почему-то у меня на карте не отмечено, что тут есть какое-то помещение, — нахмурил брови Николай. Именно его группа и наткнулась на эту странную дверь. — Хотя если посмотреть, то видно, что дверь новая и поставлена не так уж и давно. Лет пять назад, не больше. На ней не видны пока еще следы от сырости, которая под землей — обычное явление и которая проедает со временем любое железо. А эта дверь явно из дерева, — для убедительности он постучал по двери костяшками пальцев, и глухой звук подтвердил его предположение.

— Наверное, тяжело сюда спускать стальную-то дверь, если бы человек, поставивший ее, действовал в одиночку, — предположил Крячко.

— Да и деревянную притащить в это место — не хило будет, — усмехнулся Платон, еще один из диггеров группы Николая. — Мужик явно был из породы Шварценеггеров.

— Или у него был помощник, — предположил Николай, и Крячко мысленно с ним согласился.

Замок вскрыли на следующий день утром. Первыми в помещение вошли, конечно же, Гуров и два криминалиста — на ногах бахилы, на руках перчатки. Как потом выяснилось, такая осторожность не была излишней. Уже после беглого осмотра помещения стало ясно — они попали туда, куда и хотели попасть, — в помещение, в котором происходили убийства. Вот только кто действовал в нем — Каллиграф или какой-то другой, не менее опасный маньяк?

Помещение, в которое попали Гуров и криминалисты, было небольшим и представляло собой куб — около восьми квадратных метров по периметру и столько же в высоту. Пол и стены были обложены бетонными плитами, по виду весьма толстыми. Через такие стены ни один звук не мог бы проникнуть наружу. Посредине бункера стоял железный стол, ножки которого были ввинчены в бетонное покрытие, а вдоль столешницы проходил желоб. Обычно такие столы бывают в цехах разделки туш, и желоб нужен был для того, чтобы по нему стекала кровь. В дальнем углу помещения стояла массивная чугунная ванна на ножках, над ней свисал душевой шланг, а сбоку в стену был вделан кран. В ванной был даже слив, который уходил куда-то под бетонное покрытие.

Но не вид самого помещения с его сюрреалистичной обстановкой поразил Льва Ивановича, а кровь, которая была тут повсюду — на стенах, на полу, на столе. Кровь была старая и уже засохшая, покрытая тонким слоем пыли. Гуров предположил, что всем этим ржаво-коричневым пятнам не менее года. Позднее правильность его предположения была подтверждена экспертизой.

Что еще поразило сыщика — так это чистота ванны изнутри. Если снаружи на ней и были потеки грязи и крови, то изнутри она просто-таки сияла чистотой. На бортике ванны стояла бутылочка с «Белизной», и Лев Иванович отлично понял ее назначение. Он читал отчеты медэкспертов и знал, что все тела убитых были тщательно вымыты именно с помощью «Белизны».

Покрутив кран, Гуров убедился, что из шланга полилась вода, и снова быстро его закрутил.

— Интересно, откуда сюда подведена вода и зачем? — подошел к нему Крячко.

— Об этом надо спросить Николая. У него есть карта. Вот пусть и посмотрит, что находится над этим бункером и откуда подведена вода, — буркнул Лев Иванович. — Меня больше интересует, как стол и ванна попали в это помещение, и зачем все это затевалось изначально. Не сам же убийца устроил все это для своего удобства. Скорее всего, помещение уже было тут давно, а он только нашел его и использовал в личных, так сказать, целях.

Он вышел из бункера, предоставив экспертам работать, и спросил у Николая:

— У вас есть предположение, откуда тут взялся этот бункер, или как он там еще называется? Вы говорите, что на вашей карте его нет. Но ведь он не мог возникнуть из ниоткуда, — Гуров вопросительно посмотрел на диггера.

— Я просмотрю все свои карты и позвоню вам сегодня. У меня просто нет с собой старых карт, а на новых чертежах это помещение не обозначено. И вообще, эта сторона подземки мало интересна для диггеров. Тут нет спусков на более древние нижние уровни, а поэтому даже экскурсии сюда не водят. Могу только предположить, что когда-то тут хотели создать какую-то лабораторию, но потом по какой-то причине отказались от этой затеи. А со временем неподалеку проложили ветку метрополитена, а этот ход так и остался тупиковым. Вон там, — он указал рукой куда-то в сторону, — метрах в восьмистах уже нет дальнейшего прохода. Только глухая стена. У меня она так и обозначена как тупик.

— Давайте-ка мы с вами немного пройдемся до этого тупика, — Лев Иванович махнул рукой по направлению, в котором до этого указывал Николай.

Вдвоем они направились по проходу, внимательно осматривая стены и земляной пол у себя под ногами. В самом конце тупика Николай вдруг остановился, и Лев Иванович, который шел за ним следом, чуть не уткнулся ему в спину.

— Смотрите, — диггер указал на что-то у самой стены.

Гуров обошел его и, сделав два шага вперед, увидал то, на что показывал Николай. Не было смысла сильно присматриваться. В свете мощных налобных фонарей на касках прекрасно были видны человеческие мумифицированные останки, одетые в лохмотья. Когда-то тело было прислонено к стене, но теперь, со временем, все ткани высохли, и все, что осталось от человека, завалилось набок.

— Час от часу не легче, — вздохнул Лев Иванович. — Как думаете, кто это может быть? Мог бы тут какой-нибудь диггер неопытный или бомж заблудиться?

— Вряд ли, — покачал головой Николай. — На этом участке не очень-то заблудишься. Слышите гул? Это метро тут неподалеку проходит. Да вы и сами могли убедиться, что на всем пути от поверхности нет особых переходов и ответвлений, в которых можно было бы заплутать.

— М-да, — задумался Лев Иванович. — Значит, это может быть наш клиент, — пробормотал он и, развернувшись, пошел обратно.

На помощь двум уже имеющимся экспертам были вызваны еще двое, один из которых был судмедэкспертом. Он и подтвердил, что останки человека, найденные Николаем и Гуровым, принадлежат неизвестному, которого убили, ударив по голове чем-то острым. Возможно, топором.

— Точное заключение дам после тщательного анализа и обследования тела, — заявил медэксперт и велел двум полицейским, которые были вызваны ему в помощь, аккуратно переложить тело на брезент и вынести его наружу.

Все оставшееся время до вечера Гуров и Крячко пробыли под землей, а потом, собрав предварительные заключения экспертов, поехали в управление. В кабинете их ждали Елена, Калитин и Ярослав.

— Лев Иванович, ну что там? — девушка нетерпеливо бросилась Гурову навстречу. — Я слышала, что нашли какую-то комнату, в которой Каллиграф держал заложников. Это правда?

— Елена, налей нам со Станиславом Васильевичем кофе, пожалуйста, — устало улыбнулся Гуров. — Дай отдышаться. Сейчас все расскажу.

Когда половина кружки горячего напитка была выпита, Лев Иванович рассказал обо всем, что они с Крячко увидели в подземелье. Упомянул и о неизвестном мумифицированном теле.

— И кто же этот несчастный? — поежившись, как от холода, спросила Елена.

— У меня есть предположение, что это тот самый помощник убийцы, который помогал ему принести и установить в бункере двери. Убийце не нужен был свидетель. Ведь его тайная комната должна была оставаться тайной для всех, кроме него. Но это только предположение, и оно, конечно же, требует проверки, — заметил Лев Иванович.

— А точный ответ на это предположение может дать только сам убийца, — усмехнулся Ярослав.

— Да, ты прав, — Лев Иванович пристально посмотрел на Прилучного. Тот смутился под его взглядом и опустил голову, но скептическая улыбка так и осталась на его лице.

— Теперь у нас есть место, куда Каллиграф приводит свои жертвы и где он их убивает, — задумчиво произнесла Елена. — Скоро он снова должен туда кого-то привести. Я думаю, что надо сделать из этого бункера ловушку, — посмотрела она на Гурова и Крячко.

— Ты правильно думаешь, и мы об этом уже позаботились, — ответил ей Станислав, потому что Лев Иванович как раз отвлекся на звонок по телефону.

Извинившись, Гуров отошел к окну и стал с кем-то разговаривать.

— И как мы его будем ловить? — полушепотом поинтересовалась девушка.

— Сегодня ночью наши эксперты спустятся под землю вместе с диггерами и установят в бункере камеру и жучки. Камеру будут круглосуточно просматривать специалисты из машины, поставленной неподалеку от выхода на поверхность. Как только обнаружится подозрительное движение и кто-то войдет в бункер — сразу будет вызвана группа захвата.

— А он не успеет уйти, пока эта группа приедет? — поинтересовался Ярослав.

— Нет, не успеет, — усмехнулся молчавший до этого времени Калитин. — Могу тебе гарантировать, как бывший спецназовец.

— А нам можно присутствовать, когда вы… ну когда вы поедете его арестовывать? — с горящими от возбуждения глазами спросила Елена.

— Нет, вы сейчас пойдете домой, — ответил ей вернувшийся от окна Лев Иванович. — Мы все сейчас поедем домой отдыхать. Нам пока что делать в управлении нечего. Я сейчас разговаривал с начальником ОМОНа, он позвонит мне, как только будет какой-то результат. В смысле, как только камера покажет движение в бункере. А вы всенепременно все узнаете, как только преступника арестуют. Я даже позволю вам присутствовать при его допросе.

Гуров снова устало улыбнулся и, подавая всем пример, стал надевать куртку. Студенты нехотя поднялись и тоже стали одеваться. Калитин вышел первым, а за ним потянулись из кабинета и остальные.

Утром следующего дня, когда Лев Иванович только-только вошел в кабинет, его сотовый стал настойчиво вибрировать в кармане. Он не сразу сообразил, кто звонит, номер был безымянный, и только когда в трубке раздался истерический крик и плач женщины, он узнал голос Алины Сергеевны Юлдашевой.

— Ки-ки-кирилл пропал, — сквозь рыдания услышал Лев Иванович. — Ушел утром в школу и не дошел туда. Я, я, я… Я не знаю, что мне делать!

— Алина Сергеевна. — Гуров и сам разволновался не на шутку. — Вы сейчас где?

— Дома я! Дома. Отпросилась с работы и прибежала. Я и-и-и… Искала его. Его телефон не отвечает.

— Будьте дома и никуда не выходите, я сейчас к вам приеду. Слышите меня? Никуда не ходите!

— Да-да, я буду ждать! При-при-езжайте скорее.

Гуров не стал дальше слушать, а сбросив звонок, развернулся и направился к выходу, по дороге набирая номер телефона Крячко.

— Станислав, у нас ЧП, — быстро проговорил он. — Звонила Юлдашева. Говорит, что Кирилл ушел в школу, но не дошел туда. Не знаю, откуда она это узнала, но парень не берет трубку. Срочно набери номер Юлдашевой… У тебя он есть? Да, хорошо. Значит, набери ее, и пусть она тебе продиктует номер телефона мальчика. Надо срочно сделать запрос, где сейчас находится его телефон, пока его еще не отключили. Я еду к ней. Ага, все. Звони мне, как только что-то узнаешь.

Лев Иванович быстро шел, почти бежал по коридору. Навстречу ему попались Елена и Ярослав. Они хотели у него что-то спросить, но он только махнул рукой и, не останавливаясь ни на секунду, крикнул им:

— Идите в кабинет. Мне сейчас срочно нужно уехать. Дождитесь или меня, или Станислава Васильевича. Потом все объясню.

До дома Юлдашевой Гуров домчался буквально за пятнадцать минут, игнорируя все светофоры и камеры. Алина Сергеевна открыла ему дверь, бледная и трясущаяся, готовая в любой миг впасть в истерику.

— Вы принимали какое-нибудь успокоительное? — первое, что спросил у нее Лев Иванович. — Вы сейчас должны собраться с силами, успокоиться. А потом все ясно и четко мне рассказать по порядку. Во сколько Кирилл вышел из дому и как вы узнали, что он до школы не дошел?

Алина Сергеевна глубоко и судорожно вздохнула и молча направилась на кухню. Гуров последовал за ней и видел, как она выпила какие-то таблетки.

— Это успокаивающие. Очень сильные, — пояснила она. — Я просто не успела их принять до вашего приезда.

— Теперь приняли, — одобрительно кивнул Лев Иванович. — Рассказывайте, только спокойно и обстоятельно.

Юлдашева села на стул напротив Гурова и рассказала, что после того последнего визита к ней Льва Ивановича и Павла Гора она решила принять все предосторожности и контролировать передвижения сына. Гулять Кирилла она отпускала, но только с условием, что возвращаться он будет в четко определенное время. В школу мальчика Алина Сергеевна обычно завозила сама и следила за ним, пока он не входил в здание или к нему не подходил кто-то из одноклассников. Но сегодня у нее была нулевая пара и она уехала раньше обычного, взяв с Кирилла обещание, что как только он войдет в школу, сразу же скинет ей эсэмэску с сообщением, что у него все нормально.

Но сообщения она так и не дождалась, поэтому начала сама звонить мальчику. Тот не отвечал на ее звонки, и тогда она отпросилась у директора и вернулась домой. Но дома сына тоже не было. Паника накрыла женщину, и она сразу же стала звонить Гурову.

— После того как я с вами поговорила, — шмыгнув носом и вытерев набегающие на глаза слезы, сказала Юлдашева, — мне позвонил ваш коллега и просил продиктовать ему номер телефона Кирилла.

— Да, это я просил его об этом. Нам нужно срочно выяснить, где сейчас находится телефон мальчика. Скажите, а когда вы пришли домой, ничего подозрительного не увидели? Не могло быть так, что его забрали прямо из квартиры?

— Наверное, нет, — немного подумав, неуверенно ответила Алина Сергеевна. — Дверь, как и обычно, была закрыта на два замка, и его верхних вещей и той одежды, в которой он ходит в школу, я не нашла. Как и его рюкзака. Значит, он ушел из дому самостоятельно.

— Ладно, хорошо. Я сейчас все равно вызову кинолога с собакой, и мы посмотрим, что можно сделать. Вдруг собака что-то учует. Ведь времени прошло меньше…

— Меньше полутора часов, — бросив взгляд на часы на стене, подсказала Юлдашева.

Гуров вызвал группу экспертов, в которую входил и кинолог. Они приехали довольно быстро, и собака даже взяла след мальчика, направляясь по его обычному маршруту, которым Кирилл ходил в школу. Но недалеко от здания гимназии она вдруг встала и, потеряв след, извиняющим взглядом посмотрела на хозяина.

— Все, тупик. Тут или сильно затоптано, или мальчика увезли в машине, — эксперт показал на четкие следы от протекторов рядом с местом, где стояла собака. Отпечаток от шин был сразу же сфотографирован, и с него сняли слепок.

— С маркой можете сразу определиться? — спросил Лев Иванович криминалиста.

— Похоже на «Шевроле», но точно скажу через час, — был ответ.

— Черт, — ругнулся Лев Иванович и потер вспотевший лоб. — Ладно, только сразу же звоните мне напрямую. Есть мой телефон?

Криминалист кивнул, но Гуров на всякий случай продиктовал ему номер своего сотового еще раз, а потом позвонил Станиславу.

— Чего так долго копаешься? — нервно спросил он напарника. — Узнал, где телефон Кирилла?

— Не рычи, — спокойно ответил Станислав. — Телефон парнишки, пока мы тут с тобой метались в неведении, отключили. Последний сигнал был в районе Большой Ордынки. Сейчас уточню, в каком именно месте, и поеду туда.

— Ладно. Звони сразу, как что-то узнаешь.

Лев Иванович прервал связь и хмуро огляделся вокруг. Как он мог так оплошать? Ведь он прекрасно понимал, что преступник может в любой момент напасть или на женщину, или на ее сына. Убийца отлично знал их адрес и, скорее всего, был в курсе их распорядка жизни. Получается, что все это время Каллиграф следил за ними и ждал удобного момента, когда можно будет похитить кого-то из них. Но так как мать все время передвигалась на машине, то естественно, что удобнее всего ему было украсть ее сына.

Гуров корил себя за невнимательность и мысленно обзывал себя разными эпитетами, но легче от этого ему не становилось. Лев Иванович лихорадочно думал, что нужно предпринять. Одно было хорошо — они теперь знали, где находится помещение, в которое Каллиграф может увезти своего пленника.

«А если мы и тут оплошали, и этот бункер используется не нашим серийником, а кем-то другим?» — мелькнула в его голове мысль, и он тут же стал набирать экспертный отдел.

— Евгений, привет, — поздоровался он и сразу же задал вопрос, который больше всего его сейчас интересовал: — Вы выявили принадлежность группы крови в образцах, которые нашли в бункере? Да, я слушаю. Ага. Хорошо. Да-да, я понял. У тебя есть данные по группам крови жертв Каллиграфа? Говори. Сходятся. Что ж, — Гуров выдохнул набранный в легкие воздух, — отлично. По крайней мере, мы знаем, что кровь в бункере, вероятней всего, принадлежит Романовской, Чалкину и Жигановой. И группа, и резус-фактор совпадают. Хорошо, я все понял. Отбой.

Выяснив, что, скорее всего, в бункере все-таки содержались жертвы Каллиграфа, Лев Иванович несколько успокоился. У него появилась надежда, что убийца, как он всегда это и делал раньше, отвезет мальчика именно туда. Гуров посмотрел на экран телефона. Была пятница, двадцать четвертое января. Если Каллиграф будет действовать по своему обычному плану, то шанс спасти мальчика у Гурова и его оперативной группы весьма и весьма высокий.

Но где-то в глубине души полковника притаились страх и сомнения, что на этот раз все пойдет не так, как они думают. Им попался очень умный и неординарно мыслящий убийца, и недооценивать его было бы чистым дилетантством. А дилетантом в своей профессии Лев Иванович не был.

Начались долгие, казалось, просто бесконечно текущие часы ожидания. Нет, конечно же, все необходимые действия, направленные на поиск мальчика и задержание его похитителя, были осуществлены. На дорогах города и на выезде из него тщательно проверялись все подозрительные автомобили. Все машины марки «Шевроле» останавливались и досматривались. Район улицы шоссе Энтузиастов, под которой находился бункер, был под пристальным вниманием всех постов и оперативных групп, привлеченных к операции.

Юлдашевой было наказано сидеть дома и никуда не выходить. Оставалась возможность того, что убийца попытается связаться с ней. Рядом с женщиной находилась Елена, которая, как могла, утешала несчастную мать и старалась отвлечь ее от мрачных и тревожных мыслей.

Генерал Орлов собрал в кабинете Гурова срочное собрание, на котором присутствовали представители всех служб.

— Лев Иванович, — обратился он к Гурову. — Ты у нас, так сказать, руководитель оперативного следствия, тебе и слово.

Полковник серьезно оглядел всех присутствующих и сказал:

— Честно скажу: то, что мальчика похитили, — мое упущение. Я знал, что преступник интересовался этой семьей, и не предпринял никаких мер.

— А что бы ты мог сделать? — прервал его Калитин. — Круглосуточно следить за их домом смысла никакого не было, и ходить за ними как привязанный ты тоже не мог. Да и вообще, людей у нас немного, все наперечет и были заняты поиском преступника. И не факт, что это бы нам помогло. Если Каллиграф хорошо знал Юлдашеву и ее сына, то он нашел бы способ обмануть слежку.

— Да, убийца нам попался далеко не тупой, — подтвердил слова Калитина и Крячко.

— Ладно, не время сейчас рассуждать о том, кто прав и кто виноват в создавшейся ситуации, — прервал их Орлов. — Давайте говорить по существу. Что нам сейчас нужно предпринять, кроме того, что уже было предпринято? Я имею в виду проверку на дорогах и оцепление района шоссе Энтузиастов.

— Мне кажется, — решил высказаться один из представителей ОМОНа, — что сейчас нет смысла вводить какие-то конкретные активные действия. Мы можем только спугнуть хитрого и осторожного преступника. Насколько я понял, убийца все свои действия рассчитывает на два-три хода вперед. Поэтому он вполне может предвидеть и то, что мы начнем усиленно искать его по всему городу.

— Я согласен с таким выводом, — кивнул Лев Иванович. — Во-первых, мы не знаем точно, как выглядит преступник. И если сейчас начнем проверять документы у всех подряд высоких и крепких мужчин в очках, то по городу поползут слухи, что полиция ищет какого-то опасного преступника. А огласка нам сейчас не нужна. Во-вторых, считаю необходимым заняться срочной проверкой всех видеокамер, прилегающих к дому Юлдашевой и к гимназии, в которой учится Кирилл. Вероятность того, что машина, на которой был увезен мальчик, засветится на них, очень высока.

— Я уже сделал запрос в Ростелеком и МГТС. Они обещали нам выслать всю нужную информацию. Сейчас их техники мониторят имеющиеся у них записи, — заявил Станислав.

— Хорошо. — Орлов, заложив руки за спину, начал прохаживаться, по своей давнишней привычке, туда-сюда. — Что мы еще можем предпринять в этой ситуации?

— Больше пока ничего, — озабоченно нахмурился Лев Иванович. — Повторяю: если мы начнем разворачивать бурную деятельность, операция может выйти из-под контроля. О ней узнают в прессе, и тогда — все пропало. Весь город будет знать, что в Москве появился новый Чикатило.

— Тогда давайте делать то, что нужно, и будем надеяться, что нам удастся спасти мальчика, — кивнул Орлов и добавил: — Ну, чего сидим? Всем по местам. Докладывать мне о результатах каждые два часа.

Орлов многозначительно посмотрел на Гурова и быстрым шагом вышел из кабинета.

Все разошлись, переговариваясь, и Гуров с Крячко остались одни в своем кабинете.

— Лева, я тебя знаю не первый год, — подошел ко Льву Ивановичу Станислав. — Ты все сделал правильно, и нечего себя казнить за то…

— Слушай, — резко прервал друга Гуров. — Давай сейчас не будем об этом говорить. Хорошо? Я, да и ты тоже, прекрасно знаем, что я поступил весьма самонадеянно, когда пренебрег безопасностью Юлдашевой и ее сына. Если бы ты оказался на моем месте, то точно так же корил бы себя за такое разгильдяйство.

— Послушай, мы ведь работаем с тобой в паре, а значит, и я тоже виноват в том, что случилось. Я мог бы…

— Вот теперь — все! — с жаром воскликнул Гуров. — Тема закрыта. Не ты, а я разговаривал с Юлдашевой, и не ты, а я узнал, что Каллиграф проникал к ним в квартиру и что он следил за ними. Я знал, что он может воспользоваться случаем и сделать кого-то из них — или мать, или сына — своей следующей жертвой. Поэтому разгребать сейчас все нужно будет лично мне, а не нам, и тем более не тебе.

Крячко посмотрел на Льва Ивановича долгим, пронизывающим взглядом и молча вышел из кабинета. Гуров постоял, глядя в одну точку, потом потер ладонями лицо, тряхнул головой, стряхивая оцепенение и эмоции, нахлынувшие на него, и решительно направился к выходу. В душе его кипел котел страстей. В нем были намешаны и боль, и бессилие, и решимость, и обида, и стыд. Только после молчаливого ухода Крячко Гуров осознал, что он был не прав, отталкивая помощь и поддержку друга. Но что было сделано, то сделано. Слово, как говорится, не воробей.

Два дня все провели в огромном напряжении и неведении относительно судьбы похищенного мальчика. Поиски не прекращались ни на минуту. Были просмотрены все, какие только можно, видеозаписи. Единственное, что удалось на них обнаружить, — это небольшой, но весьма важный эпизод, а вернее, момент похищения Кирилла возле гимназии. Все произошло так быстро, что даже дети, которые были рядом и попали в поле зрения камеры, не успели никак отреагировать.

На кадрах записи было видно, как к Кириллу, шедшему по тротуару и уже подходившему к воротам школы, сзади подъехала машина. Мальчик посмотрел на водителя, и тот, по всей видимости, ему что-то такое сказал. Ребенок остановился и подошел ближе к машине. В этот момент водитель быстро выскочил из салона, прижал к лицу парнишки какой-то платок и быстро впихнул его в машину. Причем не на заднее сиденье, а через дверцу со стороны водителя. Быстро продвинув мальчика дальше в салон, водитель сел за руль, и автомобиль моментально уехал.

Все, что удалось вычислить, разобрав видео буквально по секундным кадрам, — это марка машина и одежда, в которую был одет водитель. Лица его разобрать не удалось, но четко были видны очки в массивной оправе, которые занимали половину лица, и бородка клинышком. Именно все эти приметы и говорили о том, о чем сыщики могли только предполагать — мальчика похитил Каллиграф.

Номера машины были нераспознаваемы и из-за слоя грязи и пыли на них, и из-за неудобного расположения камеры видеонаблюдения, которая была направлена не вдоль дороги, а почему-то вбок. Этот неправильный ракурс съемки привлек внимание оперативников, и они стали выяснять, почему камера установлена именно так, а не иначе. Оказалось, что за пару дней до похищения мальчика в этом районе проводили обрезку деревьев и, по всей видимости, вышка, близко подъехав к объекту, нечаянно задела и повернула камеру в другую сторону. Об обрезке деревьев оперативникам сказали учителя гимназии во время проведения опроса. Но о ней не знали в Ростелекоме, кому и принадлежала видеокамера в этом районе. Тогда обратились за информацией в ближайшую управляющую компанию, которая отвечала за порядок территории в этом районе. Но и они ничего не знали об этих работах. Найти же вышку, с которой производилась обрезка веток, не удалось. По какой-то странной случайности (а может, и не случайности) она не попала в зону видимости камеры наблюдения.

— Прямо мистика какая-то, — сетовал Крячко, рассказывая Льву Ивановичу о своих поисковых мероприятиях.

Станислав, зная Льва Ивановича и его характер, не стал зацикливаться на неприятном разговоре, который произошел у них два дня назад, а предпочел забыть его и вести себя так, словно никаких непоняток между ним и его напарником не произошло. Гуров же, в свою очередь, хоть и ходил все эти дни хмурый, понимал, что был не прав, и старался лишний раз не напоминать ни себе, ни Станиславу об инциденте. Впрочем, и инцидентом это недоразумение никак не назовешь. Просто обычный выплеск эмоций на фоне неприятностей и большого нервного напряжения, которое накрыло Льва Ивановича. Он и вправду считал себя в какой-то мере виновным в случившемся. А все потому, что всегда относился к себе и к своей работе с большой ответственностью и строгостью.

В понедельник, когда все начали уже отчаиваться и думать, что преступник никак себя не проявит, случилось то, что повергло всех в еще больший шок. В десять часов утра в кабинет Льва Ивановича влетела Юлдашева, следом за ней забежал и дежурный в бесплодных попытках остановить женщину.

— Где он? Где мой сын?! — воскликнула она, оглядывая помещение таким взглядом, что Гуров невольно подумал о вызове бригады из психиатрической больницы.

— Алина Сергеевна, что случилось? — кинулась к ней Елена.

Все эти дни она практически безвылазно находилась рядом с Юлдашевой. Но сегодня приехала в главное управление, чтобы решить кое-какие вопросы относительно того, что ей делать дальше. Девушке нужно было периодически появляться в университете для консультаций по дипломной работе, и она хотела поговорить на эту тему с Гуровым. Поэтому Алина Сергеевна в первый раз за эти три дня осталась без присмотра.

Юлдашева не ответила на вопрос и только дико озиралась, а потом кинулась ко Льву Ивановичу и, схватив его за лацканы пиджака, воскликнула:

— Мне позвонили и сказали, что Кирилла нашли и он сейчас находится у вас! Тут, у вас… — Она снова обвела взглядом кабинет так, словно мальчика могли где-то спрятать.

— Позвонили? — удивление Гурова сменилось беспокойством. — Кто позвонил и когда? — твердо и настойчиво спросил он Юлдашеву и, оторвав ее руки от пиджака, провел к стулу и с усилием усадил ее на него.

Он вовремя это сделал, потому что то, что ответила ему Алина Сергеевна, было или ужасным недоразумением, или…

— Мне позвонил какой-то человек. Сказал, что он майор… Я не расслышала фамилии. Он сказал, что вы, — она посмотрела на Гурова, — велели ему мне позвонить и сказать, что Кирилла нашли, и он сейчас у вас в кабинете, и что мне нужно срочно приехать сюда.

Она с такой надеждой посмотрела на Льва Ивановича, что у него защемило сердце.

— Дайте мне ваш телефон, — не тратя времени на разъяснения, протянул он руку.

Юлдашева, все еще не понимая, что происходит, вынула из кармана сотовый и отдала его Гурову. Елена уже поняла, что произошло нечто плохое, быстро налила воды, достала из своей сумочки пузырек с валерьянкой, который она в последнее время носила всегда с собой, и, накапав несколько капель в воду, протянула стакан Юлдашевой. Но женщина так напряженно и внимательно следила за действиями полковника, что даже не заметила протянутый ей стакан.

Гуров быстро набрал на своем телефоне номер, который высветился в сотовом у Юлдашевой, и позвонил по нему. Ожидаемо ему никто не ответил. Более того, абонент находился вне зоны сети. Тогда Лев Иванович быстро переписал номер, позвонил по стационарному телефону кому-то из компьютерщиков управления и попросил срочно выяснить, из какого района был сделан звонок с данного номера телефона.

— Что? Что происходит? — наконец-то выдавила из себя Алина Сергеевна и вопросительно посмотрела на Елену.

Девушка так и стояла со стаканом в руке и тоже смотрела на Гурова.

Полковник не стал ничего объяснять, а только многозначительно посмотрел на Елену и молча вышел, но почти сразу же вернулся и сказал:

— Будьте здесь пока. Я сейчас вернусь.

— Что происходит? Где мой мальчик? — Юлдашева снова, но уже растерянно, посмотрела на Елену.

Девушка догадывалась, что Юлдашевой звонил никакой не майор, а, скорее всего, преступник, но она сомневалась, стоит ли говорить об этом женщине, которая и так находится в шоковом состоянии, а поэтому она протянула ей стакан с каплями и, пожав плечами, ответила:

— Я сама ничего не понимаю. Давайте дождемся Льва Ивановича. Думаю, что он вернется и все нам объяснит.

Гуров вернулся через пятнадцать минут и, быстро глянув на Юлдашеву, сказал Елене:

— Звонили из района, рядом с домом Юлдашевых. Нужно срочно ехать. Собирайся, поедешь с нами. Алина Сергеевна, — обратился он к растерянно смотревшей на него женщине, — дайте мне ключи от вашей квартиры.

Юлдашева молча, словно действуя на автомате, достала и протянула Гурову ключи. Елена накинула пальто и, взяв Алину Сергеевну за руку, сказала:

— Пойдемте.

Та встала и, как сомнамбула, послушно последовала за ней.

В квартиру Юлдашевых Гуров вошел первым и сразу же, еще на пороге, понял, что ничего хорошего в комнате он не увидит. Немного помешкав и набрав в легкие воздуху, он шагнул из коридора в гостиную. Мальчик лежал в луже крови и никаких признаков жизни не подавал. Постояв и оглядевшись вокруг, Гуров вышел в коридор и коротко бросил стоявшему там молодому полицейскому, с которым приехал по адресу:

— Вызывай «Скорую» и криминалистов.

Полицейский сразу же начал действовать и отошел от квартиры ближе к лестнице. Внезапно двери лифта раскрылись, и на площадку выскочила Юлдашева. Не задерживаясь ни секунды, она кинулась в открытую дверь квартиры. Лев Иванович, который совсем не ожидал от женщины такой прыти, не смог перехватить ее и не дать войти. Он кинулся следом за ней и едва успел подхватить ее на руки — женщина увидела тело сына и упала без чувств.

В квартиру влетела запыхавшаяся Елена. Она оставалась с Алиной Сергеевной в машине и должна была не пускать ее даже в подъезд, но Юлдашева каким-то образом исхитрилась обойти это препятствие и прорваться к дому. Девушка немного отвлеклась и обратила на женщину внимание, только когда Юлдашева уже хлопнула дверью подъезда. Елена кинулась следом за Алиной Сергеевной вверх по лестнице, но все равно не успела догнать. Теперь же Елена тоже вбежала в квартиру, оттолкнув при этом полицейского, который хотел ее остановить. Она помогла Гурову поднять Алину Сергеевну и перенести ее на диван. Тело мальчика девушка увидала уже потом, когда отошла от дивана. Зажав рукой рот, она едва подавила в себе крик ужаса от представшего перед нею зрелища.

— Шла бы ты отсюда, — подтолкнул ее к дверям Лев Иванович.

— Мосгаз, — выдавила из себя Елена и показала на что-то рукой.

— Что? — не понял Гуров. — Какой Мосгаз?

— Ионесян, — севшим от волнения голосом ответила Елена и сглотнула образовавшийся в горле ком. — Помните, был такой серийный убийца в Москве в начале шестидесятых? Он обходил квартиры, представляясь сотрудником Мосгаза, и выискивал наиболее доступные варианты проникновения в жилье с целью поживиться деньгами. Первым, кого он убил, был двенадцатилетний мальчик. Зарубил его топором.

— Да, теперь вспомнил, — нахмурился Гуров. Он посмотрел на лежащую на диване Юлдашеву и спросил Елену: — Но с чего ты взяла, что Каллиграф тут копировал именно Ионесяна?

— Посмотрите на столик, — Елена указала рукой на небольшой журнальный столик у окна. — На нем находятся детский свитер, очки с темными стеклами, одеколон «Шипр» и деньги. Наверняка там сумма в шестьдесят рублей. Именно столько Ионесян вынес тогда из квартиры Соболевых.

— Понял, — хмуро посмотрел в сторону столика Лев Иванович. — Каллиграф, как и всегда, дает нам подсказку, что это его рук дело. Чтобы уж никаких других предположений у нас не возникало. Но насколько я могу судить, постановка убийства хотя и присутствует, но убит мальчик был тут, в квартире, и причем совсем недавно. Ага, а вот и медики…

В квартиру и вправду входили молоденькая фельдшерица «Скорой помощи» и медбрат.

— Так, кто тут у нас раненый? — врач по-деловому быстро вошла в гостиную и сразу же увидела на полу мальчика в луже крови.

На этот раз Лев Иванович не успел вовремя отреагировать и подхватить женщину. Та упала как подкошенная.

— Ой, — Елена быстро подскочила к лежащей женщине и наклонилась над ней.

— Елки-палки! — воскликнул пожилой медбрат, который приехал вместе с фельдшером. — Нам диспетчер сказала, что кто-то сильно поранился и нужно остановить сильное кровотечение. Вернемся, и я этой старой грымзе выскажу все, что о ней думаю.

Он вместе с Гуровым поднял женщину и перенес ее в кресло, потом достал нашатырь из чемоданчика и поднес флакон к носу фельдшерицы. Женщина сразу же очнулась и, увидев на диване лежащую Алину Сергеевну, спросила тихим голосом:

— Эту женщину тоже убили?

— Нет, она в обмороке, — ответил Лев Иванович. — Уже минут десять так лежит. Вы можете привести ее в чувство?

— Это ее сын, — догадалась фельдшерица и пробормотала: — Не приведи Господи такое пережить.

Он встала и вместе с медбратом стала хлопотать возле Юлдашевой. Гуров, наказав медикам не ходить по комнате, а оставаться только в этой части гостиной, вышел вместе с Еленой в коридор.

— Если Каллиграф пошел на риск и решил убить мальчика в его же квартире, то, значит, вернулись они сюда вместе. Квартиру, скорее всего, отпирал Кирилл, — рассудила Елена и предложила: — Давайте, я по соседям пройдусь, вдруг кто-то что-то видел?

Гуров долгим и задумчивым взглядом смотрел на девушку, а потом просто молча кивнул в знак согласия. Но когда Елена выходила из квартиры, сказал:

— Если найдешь кого-нибудь в понятые, направь их сюда. Сейчас приедут эксперты, и надо будет… надо будет… В общем, иди, — махнул он рукой, а сам отправился в гостиную.

Вечером того же дня Лев Иванович приехал домой и, не раздеваясь, сразу же прошел на кухню. Он открыл шкафчик и достал из него нетронутую бутылку коньяка и стакан.

Мария, выйдя из спальни навстречу мужу, не нашла его в коридоре, снимающим верхнюю одежду, и очень удивилась.

— Лева, ты где? — Она заглянула в ванную, а потом, услышав шум на кухне, прошла туда. — Ага, вот ты где! Оголодал?

Она осеклась, наткнувшись взглядом на выражение лица мужа и на бутылку со стаканом, которые тот держал в руке. Гуров, не глядя на жену, сел на табурет, открыл бутылку и налил себе сразу четверть стакана. Выпил и, все так же не глядя на Марию, налил еще.

— Лева, что случилось?

Жена положила свою ладошку на руку Льва Ивановича. Тот каким-то странным, невидящим взглядом посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но не успел. В дверь позвонили. Мария ушла открывать, а Гуров так и остался сидеть, глядя в пространство. На кухню вошли Крячко и Орлов. Петр Николаевич отослал Марию из кухни, сказав, что им нужно срочно посекретничать с ее мужем. Дверь на кухню закрыли.

— Так, боец, наливай и нам, — скомандовал генерал и достал из шкафчика еще два стакана, а из холодильника лимон и еще какую-то закуску. — Сейчас мы с тобой будем обсуждать план последующих оперативных действий. Так что соберись с мыслями и начинай соображать критически.

— Я и так все время критически смотрю на все свои действия. Поэтому считаю, что именно из-за моих неправильных действий погиб парнишка, — ответил Гуров.

— Вот только не нужно тут разводить демагогию, — оборвал его Орлов. — Мы не утешать тебя пришли и не ругать, а делом заниматься. У Станислава возникли кое-какие соображения, и мы пришли к тебе все это перетереть и решить, как действовать дальше. Но для начала давайте выпьем, раз уж налито. Нам сейчас не помешает ускорить мыслительный процесс, а коньяк, как мы знаем, отлично для этого подходит. Даже врачи это признают.

После паузы заговорил Станислав.

— Слушай, Лева. Я тут разговаривал с диггерами. Короче, неси сюда карту Москвы. Она у тебя есть, я знаю. Или — погоди.

Он вышел из кухни и, позвав Марию, попросил принести ему карту из кабинета мужа. Вернувшись, он быстро убрал все со стола, переставив на окно, и разложил на него карту.

— Смотри, — Крячко быстро нашел и показал Гурову место, которое его интересовало. — Примерно вот тут, на шоссе Энтузиастов, под землей находится бункер. Это как раз вот под этим зданием, в котором находятся мебельный магазин «Юнитекс», «Далена банк» и куча других организаций. Так? — Он взглянул на Льва Ивановича, который уже с интересом смотрел на карту. Гуров кивнул, и Станислав продолжал, поведя пальцем до некоего объекта: — А вот тут знаешь, что находится?

— Станислав, не говори загадками, — одернул его Орлов. — Говори прямо.

— А тут у нас находится ИМПЭ имени А. С. Грибоедова. Сечешь?

— Ты хочешь сказать, что к гибели мальчика каким-то образом причастен Альберт Юрьевич Копцев? — немного подумав, спросил друга Лев Иванович и покачал головой: — Я говорил с ним. Он не тот, кто похож на хладнокровного убийцу. Да и по типажу не подходит.

— Лева, соберись и подумай хорошо, ты ведь лучше нас всех соображаешь, — нетерпеливо перебил его Крячко и серьезно посмотрел на Гурова.

Лев Иванович, глядя на карту, стал рассуждать вслух:

— Ну хорошо, Копцев не подходит на роль Каллиграфа. Но он работает в университете и хорошо знает Юлдашеву и Кирилла. Он, насколько я помню, знал о том, что мальчик пропал, и приезжал к Алине Сергеевне, привозил ей продукты, утешал. Елена об этом мне рассказывала. Да и сегодня он появился и пытался пройти в квартиру, чтобы увидеться с Юлдашевой. И он был искренне расстроен всем, что произошло. Я сам с ним разговаривал. Он чуть не плакал. Значит, он как подозреваемый отпадает.

— Я тоже считаю, что Копцев не мог сделать этого, но на всякий случай проверил его алиби. Он во время убийства был дома, его дочка подтвердила это, — ответил Станислав. — Но у меня возникла мысль, что кто-то другой, кто тоже работает или учится в ИМПЭ, запросто может быть причастным к убийству.

Крячко замолчал и вопросительно посмотрел на Гурова. В ожидании ответа на него смотрел и Орлов. Лев Иванович задумчиво посмотрел на карту, потом сказал:

— О том, что мы нашли бункер, в котором Каллиграф держал своих жертв, знали только работники полиции, диггеры и практиканты — Елена и Ярослав. Но несмотря на то что операция проходила в строгой секретности, преступник в подземельях не появился, а стал действовать совершенно непредсказуемо для нас. По всей вероятности, его кто-то предупредил.

— Это факт, — согласился с ним Крячко.

— А раз все крутится вокруг ИМПЭ Грибоедова, то, рассуждая логически, получается, что преступник, как ты, Станислав, и сказал, работает или учится именно в этом университете. А значит, его мог предупредить только кто-то из наших студентов.

Гуров замолчал и посмотрел на Крячко и Орлова.

— Но мне что-то мало верится, что это была Елена. Ведь именно она первая вышла на преступления Каллиграфа и вычислила серийника, — добавил Лев Иванович.

— Все равно с ней нужно поговорить. Она — студентка на преддипломной практике и могла просто нечаянно, не подумав, кому-то обмолвиться, — резонно заметил Петр Николаевич. — А этот парень, который пришел в группу расследования по рекомендации Арцыбашева? Он не мог?

— Ярослав Прилучный, — Лев Иванович озадаченно нахмурил брови. — А ведь это именно он предложил искать под землей помещение, которое использует преступник, — посмотрел он на Крячко и Орлова. — Интересно, он сам додумался до этой идеи или ему кто-то подсказал?

— А он сам не может быть Каллиграфом? — поинтересовался Петр Николаевич.

— Нет, — немного подумав, ответил Лев Иванович. — Ярослав слишком уж хилый для переноски трупов на большие расстояния. Да и интеллект у него не столь высок, чтобы продумывать все ходы наперед. Он, скорее, мог бы подойти на роль помощника Каллиграфа или его пешки, которую тот использует в своих целях.

— А раз так, то Каллиграф вполне мог бы использовать не только Прилучного, но и вашу Елену — запамятовал ее фамилию, — предположил Орлов.

— Сухова, — автоматически ответил Гуров и, немного подумав, согласился с генералом. — Да, мог и ее использовать, но так, чтобы она об этом и не догадывалась. А вот Прилучного… Мне тут вспомнилась одна интересная вещь. Елена говорила, что Арцыбашев ввел Ярослава к нам в группу по просьбе куратора их группы. Не помню его фамилию…

— Ну, это легко узнать. Нужно просто позвонить Елене и спросить ее, — предложил Станислав.

— Я так думаю, что нам нужно не просто ей позвонить, а пригласить ее сюда и поговорить с ней серьезно и, так сказать, тет-а-тет, — предложил Орлов.

— Не поздно? — Гуров посмотрел на часы. — Время уже девятый час.

— Ну, это не так уж и много, — махнул рукой Петр Николаевич. — Детское время. А вот готовность девушки к служению людям, несмотря на день или ночь на дворе, можно проверить.

— А вдруг у нее свидание с кем-нибудь? — улыбнулся Крячко. — Елена — девушка симпатичная и умная. У нее вполне может быть кавалер.

— Оперативная работа должна быть у сотрудников моего управления на первом месте, — поднял указательный палец вверх генерал. — Так что если она хочет служить в нашем управлении, то ей придется жертвовать кавалерами. Звони, — кивнул он Гурову.

Лев Иванович пожал плечами, набрал номер Елены, и та, услышав о предстоящем серьезном разговоре, не раздумывая, согласилась приехать к нему домой. Тем более что Лев Иванович не преминул сказать, что в разговоре будут участвовать Крячко и сам генерал Орлов.

Как и ожидалось, Елена твердо заявила, что она ни с кем не говорила на тему расследования. И даже куратору не стала раскрывать подробностей, а сказала только, что на основании этого расследования она будет выстраивать свою дипломную работу. На счет Ярослава она ничего не могла сказать.

— Я стараюсь минимизировать с ним отношения, — сказала она. — И вы, Лев Иванович, знаете почему. Так что с кем он общается и с кем ведет беседы, я не знаю. Но хотя куратор у нас с ним один — это профессор Ревякин Сергей Владимирович, но руководителем и консультантом Ярослава в дипломном проекте является другой преподаватель — Тихонов Лев Ларионович.

— Хм, а сколько лет этому Тихонову? — задал вопрос Орлов и с подозрением посмотрел на Елену, словно это она скрывала свой возраст.

— Ему шестьдесят пять, но он еще преподает, — улыбнулась девушка. — И у него отличное зрение, и бородки он не носит.

Она поняла, что Петр Николаевич имел в виду, когда спрашивал о возрасте преподавателя. Ей рассказали о подозрениях, которые родились у сыщиков насчет того, кем бы мог быть Каллиграф.

— Ну, положим, бородку можно приклеить и очки нацепить с простыми стеклами, — возразил ей Орлов. — Ты вот скажи мне, как там насчет его роста и комплекции, а также каков его характер. Может он подходить под психологический портрет преступника, как ты думаешь?

— Нет, — решительно покачала головой Елена. — Лев Ларионович — невысокий и кругленький, совсем даже не силач, если вы это имели в виду. К тому же он рассеянный и весьма забывчивый, поэтому даже на роль коварного гения, который руководит убийствами, он не подходит. Наш Сергей Владимирович и то больше похож на серийного убийцу, чем Тихонов.

— Хм, кстати, а почему бы и нет? — заметил Орлов.

— Что «почему бы и нет»? — не поняла Елена.

— Почему бы вашему куратору не быть этим самым Каллиграфом? — предположил Орлов, но Елена рассмеялась.

— Ну что вы, Петр Николаевич, — махнула она рукой. — Наш Ревякин хотя и очень умный преподаватель, но такой простецкий, что я даже и думать о нем как о маньяке не могу. Хотя…

Девушка улыбнулась и опустила голову.

— Что? — с подозрением посмотрел на нее Гуров.

— Нет, ничего, — тряхнула Елена головой и добавила: — Правда, и рост, и возраст у него очень даже подходят под рост и возраст Каллиграфа. Но характер Ревякина настолько открытый, веселый и прямодушный, что подумать, будто он способен на убийство… У меня даже в голове не укладывается, что Сергей Владимирович может кого-то убить.

Гуров, Крячко и Орлов многозначительно переглянулись, и Лев Иванович сказал:

— Ну, нет так нет. Леночка, мы тебя больше не будем задерживать. Но у меня к тебе будет просьба. Вы сейчас с Ярославом часто будете встречаться вне стен управления — в университете. Правильно? Так вот, у меня, а вернее, у нас к тебе просьба: присмотрись к Прилучному, проследи, с кем он будет общаться из студентов или преподавателей. Хорошо?

— Вы предлагаете мне за ним шпионить? — поморщилась Елена.

— Это не называется шпионить, — резко ответил ей генерал. — Это называется оперативная слежка за подозреваемым.

— Вы что же, Ярослава подозреваете, что он Каллиграф? — удивилась девушка.

— Не он сам, а некто, с кем он связан. Скорее всего, кто-то использует парня втемную, — успокоил ее Лев Иванович. — К тому же если это так, то ему может угрожать опасность. Каллиграф, как ты знаешь, не оставляет в живых тех, кто может его или опознать, или рассказать о нем хоть что-то.

— Ужас какой! — наконец-то дошло до студентки. — Если это так, то почему бы нам не предупредить Ярослава и не сказать ему, что ему угрожает такая опасность?

— Он может испугаться, растеряться и наделать глупостей, — ответил ей Лев Иванович. — Ты не переживай. Вне университета за ним присмотрит наш сотрудник. Так что в случае чего мы успеем его спасти. Больше такой ошибки, как с Юлдашевой и ее сыном, я не допущу, — жестко закончил Гуров и вздохнул.

Он не стал говорить девушке, что и за ней теперь будет установлена постоянная слежка, решив не пугать ее.

— Давай-ка я провожу тебя, — улыбнулся Елене Крячко. — Уже поздно. Вдруг к тебе пристанут какие-нибудь хулиганы.

Распрощавшись с Гуровым и Орловым, Елена пошла одеваться, а Станислав задержался.

— Я присмотрю за ней, пока вы не пришлете мне смену. Буду в машине у ее подъезда.

— Хорошо. Через час тебя сменят, — пообещал ему Орлов.

Следом за Крячко и Еленой собрался уходить и Орлов.

— Что на сегодня уже выяснил по поводу убийства Кирилла Юлдашева? — спросил Петр Николаевич, одеваясь.

— Просмотрели запись с видеонаблюдения над подъездом и выяснили время, когда Каллиграф с Кириллом вошли в дом. Получается, что вошли они буквально через три минуты после того, как Алина Сергеевна вышла и поехала к нам в управление.

— Был где-то поблизости и наблюдал, — не спросил, но констатировал факт генерал.

— Похоже, что так, если брать в расчет еще и то, что звонил он Юлдашевой тоже из этого же района, неподалеку от ее дома, — кивнул Гуров. — Подлец выбрал идеальное время — практически все соседи были в этот момент на работе и не могли видеть, как он входил с мальчиком в квартиру. На видео же его лица не видно. Оно закрыто капюшоном.

— А что насчет следов в квартире?

— Там тоже не за что зацепиться. Все предметы, которые лежали на столике и которые преступник использовал для своей инсталляции, чисты, как будто к ним никто и не прикасался никогда. Убийца действовал настолько четко и аккуратно, что не оставил после себя ни одной зацепки. Времени у него было предостаточно. Но зато он не удержался и в этот раз забрал с собой одну игрушку мальчика. А вернее, безделушку, которая стояла на его компьютерном столе. Это маленькая статуэтка собачки с качающейся головкой. Ее подарил Кириллу Копцев, когда они все вместе отдыхали в Анапе. Когда мы уже уехали из квартиры Юлдашевой, мне позвонила Алина Сергеевна и сказала, что не нашла собачку ни в комнате сына, ни вообще в квартире.

— Хорошо, если это убийца забрал собачку, а не сам Кирилл ее кому-нибудь подарил, — заметил Петр Николаевич.

— Я тоже предположил такой вариант, но Юлдашева настаивала, что еще утром собачка стояла на месте. А Кирилл не мог ее никому подарить, так как она ему нравилась и он дорожил подарком от Альберта Юрьевича.

— Послушай, я вот о чем подумал, — Орлов остановился на пороге. — Позвони-ка сейчас Арцыбашеву и поговори с ним об этом Ревякине. И ничего, что поздно. Скажи, что я велел, если он будет ворчать. Хотя насколько я знаю Илью Ивановича, он лишних вопросов задавать не станет. Мужик он неглупый. Раз он ввел Прилучного в оперативную группу по расследованию с подачи Ревякина, значит, он с Ревякиным хорошо знаком и может нам дать о нем полезные сведения.

— Сейчас позвоню и ему, и Копцеву. Сдается мне, что Альберт Юрьевич мне что-то не рассказал во время нашей с ним беседы. А ведь они с Ревякиным на одном факультете работают. Вполне возможно, что находятся в хороших отношениях.

Орлов ушел, а Гуров стал сразу же звонить Копцеву.

— Альберт Юрьевич, вы уж простите меня за поздний звонок. Мне нужно с вами завтра срочно встретиться и переговорить. Да, это касается убийства Кирилла. Нет-нет, что вы! Мы ни в чем вас не подозреваем. Иначе я бы не звонил вам, а сразу бы приехал и задержал для допроса. Вы завтра в половине девятого можете встретиться со мной, ну, предположим… — Лев Иванович посмотрел на карту, лежащую перед ним. — Предположим, в «Чайхане Манас»? Это недалеко от университета. Ах, вы знаете, где это! Вот и отлично. Тогда — до завтра.

Следующий звонок был Арцыбашеву.

— Илья Ильич, это Гуров. Вы уж извините, что поздно звоню.

— Ничего, Лев Иванович, я еще на работе, так что говори, что там у тебя срочного.

— Скажите, это Ревякин Сергей Владимирович рекомендовал вам ввести Ярослава Прилучного к нам в группу расследования?

— Да, он. Позвонил и рекомендовал Прилучного как смышленого парня, который мог бы помочь в расследовании. Насколько я знаю, толк от него был. Это ведь он подсказал вам идею о подземном бункере?

— Да, он, — подтвердил Лев Иванович. — Но у меня к вам вопрос не о студенте, а о преподавателе, о Ревякине. Вы его хорошо знаете?

На другом конце повисло долгое молчание, а потом Арцыбашев сказал:

— Лев Иванович, говори прямо, почему вы заинтересовались Ревякиным? Я тебя знаю не первый год и понимаю, что просто так ты вопросы о ком-то задавать не будешь.

— Не буду, вы правильно поняли. Но, прежде чем я отвечу на ваш вопрос, ответьте на мой.

— Да, я хорошо знаю Сергея Владимировича. Он мой, так сказать, бывший зять. Был какое-то время женат на моей сестре. Они развелись лет пять назад, но до сих пор находятся в дружеских отношениях. Мы общаемся с ним время от времени, и он нередко заезжает к нам домой на ужин или на семейные праздники.

— Вот даже как… — озадачился ответом следователя Лев Иванович. Он немного помолчал, соображая, а потом задал еще один вопрос: — Раз вы хорошо знакомы с ним, то, наверное, должны знать, на какой машине он ездит?

— Лев Иванович, у вас есть какие-то подозрения насчет Ревякина? — прямо задал вопрос Арцыбашев. — Если это так, то я хочу об этом знать.

— Да, у нас есть повод проверить его алиби на то время, когда были совершены все убийства, в том числе и сегодняшнее убийство мальчика. Так что там насчет автомобиля?

— Черт знает, что творится в этом мире! — с досадой выругался Арцыбашев. — У него машина марки «Мерседес Бенц». Раритетный экземпляр семьдесят первого года выпуска. Но ты, как я понимаю, ищешь «Шевроле Спарк».

— Да. Именно. Да вы и сами в курсе, как следователь, которому поручено контролировать раскрытие этого преступления.

— Вот именно, в курсе. — Арцыбашев вдруг разволновался и стал быстро-быстро говорить: — Но если бы ты не задал сейчас мне этот вопрос о машине и не упомянул о Ревякине, то я никогда бы не подумал, что автомобиль моей сестры — синий «Шевроле Спарк» — может иметь какое-то отношение ко всей этой истории с маньяком.

— У вашей сестры синий «Шевроле Спарк»? — Лев Иванович тоже разволновался не на шутку. — Номер помните?

— Да, помню. Я сам помогал ставить ее машину на учет в ГИБДД после покупки. Номер — А 884 МОТ.

— Илья Иванович, — Гуров, словно гончая, встал в стойку, услыхав первую букву и цифру номерного знака машины, — срочно звоните сестре и спрашивайте, не давала ли она бывшему мужу свой автомобиль. Не теряя ни минуты. И не мне вам объяснять, как это сделать лучше, чтобы у вашей сестры не возникло разных вопросов и ей не захотелось бы пообщаться со своим бывшим мужем на эту тему. Если это та машина, которую мы ищем, то ее нужно срочно досмотреть.

— Соображу, не маленький, — буркнул Арцыбашев. — Перезвоню, как только все узнаю.

Следователь отсоединился, а Лев Иванович в сильном возбуждении стал расхаживать по кухне. В таком состоянии его и застала Мария.

— Я так понимаю, что спать ты сегодня ложиться не будешь, — вздохнула она и ласково пригладила вихор на голове мужа. — Хочешь, я тебе разогрею ужин? Ты ведь так и не ел сегодня.

— Нет, я не хочу есть. А вот от кофе не откажусь. Спать мне пока и впрямь не хочется. Кажется, мы нашли нашего маньяка. Теперь нужно подумать, как бы его не спугнуть и как раздобыть доказательства его причастности ко всем убийствам.

— Это серьезное основание, чтобы не спать и не есть, — кивнула Мария. — Ладно, сварю тебе кофе и пойду прилягу. Почитаю роль. Мне тоже что-то спать не хочется.

Через четверть часа Льву Ивановичу позвонил Арцыбашев и унылым голосом сообщил:

— Она давала ему машину несколько раз. Он жаловался ей, что его старушка, как он называет свой «бенц», барахлит, а ему нужно ездить на консультации со студентами. Вот она и давала ему ключи.

— И сегодня тоже?

— Сегодня — нет. Потому что он забрал машину еще третьего дня. Сестра на выходные дни уехала с нынешним мужем в Одинцово к его родителям. Уехали они на машине мужа. Поэтому она и отдала ключи Сергею на все выходные. Но он вернул ей машину сегодня в три часа дня, подогнав ее к стоянке возле конторы, где работает сестра. Она приехала на ней домой и поставила в гараж.

— Вернул в три часа… — расстроился Лев Иванович. — А убийство было совершено около десяти утра. За это время он вполне мог вымыть ее на автомойке. Ладно. Все равно машину нужно досмотреть. Вдруг что-то да обнаружим. Завтра утром, если не трудно, возьмите разрешение на досмотр и пошлите в гараж сестры криминалистов. Я боюсь, что завтра мне будет не до машины, — попросил Лев Иванович следователя. — Вы сказали сестре, чтобы она пока никуда не ездила на ней?

— Сказал и все, что нужно, — сделаю, — заверил его Илья Иванович. — Тем более это в моих интересах, чтобы расследование продвигалось быстрее, ведь это дело под моим контролем.

Сразу после Арцыбашева Льву Ивановичу позвонил Крячко.

— Орлов прислал мне замену, — сообщил он. — Теперь за девушкой будет круглосуточное наблюдение.

— А как быть с Прилучным?

— Елена не знает его домашнего адреса. Но она позвонила своей подруге, которая дружит с приятелем Прилучного, и та разузнала у него адрес Ярослава. Я продиктовал его Петру, и он обещал послать туда утром ребят, чтобы они присмотрели за студентом. У тебя есть какая-то новая информация?

Лев Иванович коротко рассказал ему о том, что узнал от Арцыбашева.

— Ни фига себе поворот! — удивился Станислав. — А этот Ревякин хитер. Это же надо так подставить свою бывшую супругу, а заодно и ее брата-следователя по особо важным делам!

— Ты погоди радоваться. Мы еще точно не знаем — ни в какие дни он брал машину у своей бывшей, и что это именно он, а не кто-то другой, был за рулем машины во время убийств. Вдруг окажется, что этого Ревякина тоже кто-то использовал, и он брал машину не для себя, а для кого-то еще, — осторожно заметил Лев Иванович.

— Лева, не накручивай. Ты и сам прекрасно понимаешь, что с какой стороны ни глянь, а кругом просматривается этот Ревякин, — ответил ему Станислав и добавил: — Интересно только, откуда он узнал про бункер под землей? Наверняка сам в молодости был диггером.

— А вот завтра поедешь к его бывшей жене и поговоришь с ней на эту и на другие темы касательно ее бывшего мужа. По всей видимости, решение развлечь себя убийствами возникло у Ревякина после развода с ней. Выясни все обстоятельства, при которых было принято решение развестись, и вообще побольше узнай о самом Ревякине. Это мое тебе задание на завтра. Адрес и место работы свидетельницы узнаешь у Арцыбашева.

— Хорошо, понял. Завтра созвонимся.

— Привет Наталье, — закончил разговор Лев Иванович.

Он сел за стол и снова, в который уже раз, стал рассматривать карту Москвы, отмечая на ней все места, которые относились к убийствам. Потом он долго сидел за компьютером в своем кабинете и искал в интернете информацию, которая бы рассказала ему о Ревякине. Утром, в шесть часов, Мария так и застала его — в кабинете, спящим в кресле, за включенным компьютером.

Утром Гуров, как и договаривался, встретился с Копцевым.

— Альберт Юрьевич, скажите, вы хорошо знаете своего коллегу Ревякина Сергея Владимировича? Вы с ним часто общаетесь? Мне нужно, чтобы вы как можно точнее ответили на мой вопрос, — заявил Лев Иванович, едва они поздоровались с преподавателем.

— С Сергеем Владимировичем? — удивился Копцев. — Странно, что он вас заинтересовал. Но я отвечу. Да, мы с ним давние приятели. Он весьма открытый и общительный человек. Мы с ним делим одну аудиторию, и у нас с ним один кабинет.

— А своими секретами вы тоже делитесь? — пристально посмотрел на него Гуров. — Он знал, что у вас есть любовница?

Копцев вспыхнул и сначала недоуменно, а потом и возмущенно посмотрел на полковника.

— Вы к чему это ведете? Уж не думаете ли вы…

— Все, что я думаю, Альберт Юрьевич, это мое личное дело. Но у меня есть весьма веские основания задавать вам такие вопросы о вашем коллеге, и я очень прошу ответить на них как можно правдивей и точнее.

Альберт Юрьевич глубоко втянул в себя воздух и некоторое время молча смотрел себе на руки, а потом кивнул и сказал:

— Да, Сергей Владимирович знал о нас с Алиной. Все вышло случайно два года назад. Мы с Алиной… с Алиной Сергеевной выходили вечером из ресторана и в дверях столкнулись с Ревякиным. Он тогда просто поздоровался со мной и ничего не сказал, сделав вид, что не заметил мою спутницу. Но через два дня, когда мы… Я уже не помню, что мы с ним вместе решали в кабинете. Кажется, составляли график консультаций со студентами… Он шутливым тоном поинтересовался у меня, что за нимфа была со мной рядом тогда в ресторане.

— И вы ему все рассказали. Так?

— Да, я ему все рассказал. Я очень люблю эту женщину, но по некоторым причинам не могу уйти к ней из семьи. Мой младший сын — инвалид, и ему необходим отец. Мы с ним очень привязаны друг к другу.

— Это ваше дело, почему вы живете на две семьи, — прервал его Лев Иванович. — Меня интересует другое. Вы говорили в прошлом году Ревякину, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города? Вспомните, это очень важно.

Копцев долго не отвечал и смотрел в окно, у которого стоял их столик. По выражению его лица было непонятно, вспоминал он о разговоре на эту тему с Ревякиным или просто обдумывал, нужно ли говорить об этом сыщику. После двухминутного молчания он сказал:

— Я не помню. Вполне вероятно, что я упомянул в каком-то из разговоров о том, что Алина с Кириллом уезжают. В то время мы готовились к двадцать пятому января — Дню студента. У нас в университете в этот день проходят концерты, КВН, балы. Возможно, в какой-то момент я и проговорился. Хотя обычно я с Сергеем Владимировичем не говорил о своих отношениях с Алиной…

— А он интересовался ими?

— Да, время от времени он в шутливой форме спрашивал у меня, как поживает моя нимфа, и мне волей-неволей приходилось отвечать ему.

— Значит, вы не исключаете такой возможности, что Ревякин знал о том, что квартира Юлдашевых в эти дни будет пустовать?

— Нет, не исключаю. Но позвольте, откуда он вообще мог знать, где они живут?! — вдруг задался вопросом Копцев. — Уж этой информации я ему точно не мог дать.

— Ну, чтобы узнать такие вещи, большого труда не нужно, — заметил Лев Иванович. — Стоит только проследить пару раз за вами, а потом спросить у соседей, где живет молодая женщина с двенадцатилетним сыном.

— Господи. — Копцев закрыл лицо руками и просидел так с минуту, а потом убрал руки и сказал: — Я никак не могу поверить в то, что Ревякин мог убить Кирилла. Я вообще не могу себе представить, чтобы Сергей Владимирович мог убить кого бы то ни было.

— Я тоже пока что не утверждаю, что это именно он убил мальчика. Это только подозрения, основанные на косвенных уликах и некоторых оперативных наблюдениях. Поэтому у меня к вам просьба. Все, о чем мы сейчас с вами тут говорили, должно остаться между нами. Я ясно высказал свою просьбу?

— Да-да, конечно же! Я буду молчать, — рассеянно и задумчиво пообещал Альберт Юрьевич.

— Тогда я не буду вас больше задерживать. — Гуров встал и направился к выходу.

Копцев после его ухода сидел еще минут пять, потом встал и, тяжело ступая, словно к ногам у него были привязаны пудовые гири, тоже вышел.

После встречи с Копцевым Гуров направился в управление и первым делом связался с Арцыбашевым, который подтвердил ему, что он направил специалистов для досмотра машины своей сестры.

— Звонил Станислав, — добавил Илья Иванович, — просил адрес Илоны. Он хотел с ней поговорить о Сергее. Я дал ему и адрес ее работы, и телефон. На случай, если дома он ее не застанет.

Гуров поблагодарил следователя и после короткого с ним разговора набрал на стационарном телефоне номер отдела криминалистики. Заказав раздобыть для него в срочном порядке распечатку с телефона Прилучного, а также узнать номер телефона Ревякина, которым он официально пользовался, он добавил:

— Сколько бы сим-карт на Ревякина ни было зарегистрировано, на все нужно раздобыть распечатки. Это нужно сделать прямо сейчас. Преступник весьма опасный и непредсказуемый.

После разговора с криминалистами из компьютерного отдела Гуров узнал адрес, по которому проживал Ревякин. Оказалось, что у него небольшой коттедж на Волгоградском проспекте. Немного поразмыслив, Гуров опять позвонил Арцыбашеву.

— Илья Иванович, нужно разрешение на проведение обыска дома Ревякина.

— На каком основании? У нас на него ничего конкретного пока нет, — хмуро заметил следователь.

— У меня есть подозрение, что мальчика он держал где-то у себя в доме или на участке. Не знаю, что там у него есть — гараж, сарай, какое-то другое помещение. Нужно смотреть.

— Вот поезжай и посмотри. Я не могу сказать судье, что…

— Но ведь на досмотр машины своей сестры вам дали добро. Хотя веских оснований для этого не было, — напомнил ему Лев Иванович.

Арцыбашев помолчал, а потом сказал:

— Ладно, бери людей и езжай к нему домой. Только смотри, про понятых не забудь. А я пойду выбивать для вас ордер. И дай вам Бог найти хоть что-нибудь, чтобы потом нас самих не затаскали по судам.

— Если мальчика держали на территории коттеджа, то я найду доказательства, пусть даже перерою весь дом и землю вокруг него, — заверил его Лев Иванович.

Но выехать на место Гурову так и не удалось. Ему позвонила Елена и испуганным голосом заявила, что она нигде не может найти Ярослава.

— В последний раз я видела его разговаривающим с Сергеем Владимировичем. Они о чем-то переговорили, а потом куда-то вместе ушли. Я думала, что Ярослав вернется на лекцию, но он так и не появился. Я пошла к куратору, чтобы узнать, куда делся Прилучный, но мне сказали, что он отпросился сегодня с лекций. Сказал, что плохо себя чувствует. Что мне теперь делать?

— Черт! — в сердцах выругался Лев Иванович и сказал: — Ты сейчас в университете? Будь там, я сейчас подъеду. Если можешь, то жди меня в холле. Минут через… Через двадцать я подъеду. И еще. Ты знаешь, на какой машине ездит Ревякин? Отлично. Посмотри, стоит ли она на стоянке, и перезвони мне. Срочно.

Елена перезвонила минут через пять.

— Странно, но его машина на стоянке, — ошарашенным голосом объявила она. — А сказали, что он уехал…

— Так, — Гуров начал быстро соображать, что предпринять дальше. — Слушай меня внимательно. Нужно срочно найти карту входов и выходов в университете. Есть у вас на стене план с запасными выходами на случай пожара?

— Есть, — растерянно, не зная, что и подумать, ответила девушка.

— Сфотографируй и вышли мне.

— Сейчас сделаю.

Студентка отключила телефон, а Лев Иванович дал команду дежурному собрать группу захвата на задержание опасного преступника и позвонил диггеру Николаю. Объяснив ему ситуацию, он предположил, что Ревякин может воспользоваться тем бункером, который ранее был под наблюдением у полиции.

— После убийства мальчика наблюдение за объектом было снято. А раз бункер находится под землей совсем недалеко от здания университета, то вероятно, что туда ведет какой-то ход из подвала здания. Может такое быть?

— Гипотетически — да, — ответил Николай. — Но на картах, как я уже и говорил Станиславу Крячко, такого хода не обозначено. Что, в общем-то, не исключает его существования в реальности.

— Мне нужна будет ваша помощь. Приезжайте к ИМПЭ имени Грибоедова. Похоже, что нам нужно будет поискать этот гипотетически существующий подземный ход.

— Хорошо, я с ребятами приеду туда через полчаса. Привезем оборудование, которое поможет определить, есть ли пустоты в стенах.

Лев Иванович вышел на улицу и направился к служебной машине, в которой его уже ждала группа захвата.

— Поехали, — сказал он шоферу.

Но тут он вспомнил, что совсем забыл сделать еще одно дело, и позвонил Станиславу Крячко.

— Слушай, я с ребятами поехал в ИМПЭ Грибоедова. Похоже, что наш Каллиграф устал играть в шахматы и решил поставить нам мат одним ходом — куда-то увел Ярослава Прилучного. Попробуем найти и задержать этого Ревякина. Ты уже переговорил с его бывшей женой? Понял. Придется прерваться и поехать к Ревякину домой. Возьми криминалистов и пару ребят покрепче и посмекалистей. Надо провести у него в доме и на участке обыск.

— Ты думаешь, что мальчика он держал именно там? — догадался Станислав.

— Именно. Надо срочно найти доказательства. Осмотрите там каждый сантиметр. Арцыбашев обещал достать ордер на обыск, так что не очень церемоньтесь там с замками. Главное, найти доказательства.

— Понял, не вчера родился, — бодро заявил Крячко.

Интуиция и на этот раз не подвела Гурова. Он оказался прав, и ход в подземелье нашелся в одном из подвальных помещений университета. Было решено срочно вызвать ОМОН и оцепить не только задание ИМПЭ, но и блокировать все выходы из подземного хода. В принципе, еще во время проведения первой операции, когда ожидали появление Каллиграфа в бункере с новой жертвой, был выявлен только один вход. Тот, который был помечен на карте у диггеров. Но учитывая, что преступник был хитер и опасен, не исключалась возможность, что кроме входа, найденного в подвале университета, могут быть и другие входы-выходы из подземелья. Поэтому решили снова оцепить весь район шоссе Энтузиастов, а заодно выставить посты ГИБДД на Волгоградском проспекте.

В подземелье, чтобы не слишком шуметь и не спугнуть Ревякина, было решено пойти только втроем. Первым шел Николай, который был проводником, а за ним, стараясь не шуметь, шли Гуров и еще один оперативник. Неподалеку от места, где был поворот к ответвлению, ведущему прямо к бункеру, было решено выключить фонари и пробираться в темноте. Никто не знал, есть ли у Ревякина какое-то огнестрельное оружие, поэтому решили быть осторожней и не рисковать понапрасну.

— Теперь я пойду первым, — решительно заявил Лев Иванович тихим шепотом и обогнал Николая. — Я помню, куда идти. Тут все время прямо — не ошибусь.

И он, чуть касаясь рукой земляной стены подземелья, быстро, хотя и практически беззвучно, пошел вперед. Но едва он сделал несколько шагов по направлению к бункеру, его голова словно взорвалась от мощного удара по ней чем-то тяжелым. И было странно, как он только не упал на землю. Действуя на адреналине — а Гуров сразу же понял, что этот удар был нанесен ему сильным и высоким мужчиной, — Лев Иванович сначала отшатнулся, а потом со всей силы ударил незнакомца в живот кулаком. Вернее, он ударил в то место, где, по его представлению, должен был быть живот у высокого человека, и не ошибся. Все-таки многолетняя оперативная работа и постоянная практика задержания преступников всех мастей и пород давала о себе знать. Он попал туда, куда и целился.

Но по всей видимости, пресс у этого человека был железобетонным, потому что он даже не пошатнулся от удара Гурова, а еще раз успел нанести ему удар по голове, и после этого ринулся вперед, отбросив полковника на стену подземелья с такой силой, что Гуров, ударившись спиной, осел на пол. В последний момент Лев Иванович резко нагнулся и схватил противника за ногу. Тот от неожиданности запнулся и стал падать. Упал же он прямо на руки Николаю и второму оперативнику, которые, услышав шум борьбы впереди, поспешили Гурову на помощь. Николай быстро включил фонарь, и яркий свет ослепил незнакомца, лишая его возможности быстро сориентироваться и попытаться сбежать от тех, кто его схватил.

Ярослава Прилучного нашли там же, в подземелье, связанного и спящего, но не в самом бункере, а в том самом тупичке, в котором когда-то нашли мумифицированный труп незнакомого мужчины. Почему Ревякин, а это был действительно он, не убил молодого человека сразу, стало понятным уже позже, когда Каллиграф под давлением неопровержимых улик, раздобытых Крячко, и свидетельских показаний, которые давали против него его бывшая жена, Копцев и Павел Гора, признался во всех своих преступлениях.

Ревякин оказался крепким орешком, и заговорил он только после того, как Лев Иванович показал ему на допросе маленькую статуэтку собачки с качающейся головкой и сказал:

— Ревякин, вот эту игрушку нашли у вас в гараже. Собачка принадлежала Кириллу Юлдашеву, которого вы похитили возле гимназии, в которой он учился, и удерживали у себя в доме два дня.

— Я в первый раз вижу эту собачку, и откуда мне знать, что вы нашли ее у меня в гараже, а не пытаетесь сейчас меня расколоть на преступления, которые я не совершал, — усмехнулся Сергей Владимирович.

— Охотно вам верю, что вы видите ее впервые, — согласился с ним Лев Иванович. — Но вот то, что эту собачку нашли у вас в гараже, подтверждают и видео, снятое во время обыска, и понятые. Мы выяснили, что Кирилл в этот день, когда пошел в школу, взял по какому-то наитию или совпадению — называйте это, как хотите, — эту игрушку с собой, потому что решил подарить ее своей однокласснице на день рождения. Девочка ему очень нравилась. И когда вы пристегнули мальчика к ножке железного стола у вас в гараже… Да-да, мы нашли и наручники, и остатки еды, которой вы кормили мальчика. Биологические следы — слюну на недоеденном гамбургере и капли крови из его разбитого носа — мы тоже обнаружили.

Гуров с интересом следил за, казалось бы, бесстрастным лицом Ревякина, которое при упоминании об уликах, обнаруженных в его доме, вдруг стало злым, а в глазах появилась досада на самого себя, что он не догадался сразу убрать в гараже после того, как вывез оттуда мальчика. Плечи его опустились, и сам он как-то разом сник.

— Так вот. Кирилл — очень умный мальчик, и, вынув из кармана игрушку, оставил ее под столом, где вы ее не заметили, — продолжил Лев Иванович. — Он наверняка догадывался, что живым вы его не отпустите, и таким образом решил дать подсказку полиции, если она каким-то образом выйдет на ваш след. Ревякин, вы были весьма осторожны и никогда не брали себе никаких вещей от убитых вами людей. Но мальчик оказался хитрее и умнее вас.

— У вас, кроме этих доказательств, нет больше ничего на меня. И остальные убийства вы не сможете на меня повесить, — Сергей Владимирович снова ободрился и выпрямил спину.

— Не стоит обольщаться и считать современные методы сыска и криминалистики не способными найти против вас весомых доказательств, — наставительно заметил Лев Иванович. — Кому, как не вам, преподающему не один уже год криминальную психологию, не знать об этом. Нам торопиться некуда. Со временем мы найдем неоспоримые улики и доказательства против вас. Пока же нам вполне хватает и тех, которые у нас есть, чтобы не просто задержать вас, а арестовать на время проведения следствия. А уж сколько оно будет длиться… — Гуров сделал многозначительную паузу. — Будет зависеть и лично от вас, Сергей Владимирович. Так что лучше уж давайте будем сотрудничать со следствием, а не мешать ему.

Через два дня раздумий Ревякин согласился на сотрудничество и признал свою вину не только в похищении и убийстве Кирилла и по трем уже известным эпизодам, но и в убийстве бомжа, который пять лет назад помогал ему устанавливать двери в бункер. А заодно он признался и в том, что именно он убил и сбросил в коллектор подростка и женщину в Битцевском лесопарке.

— А как насчет старушки-соседки, у которой вы брали ключи, чтобы проникнуть в квартиру Юлдашой? — поинтересовался Лев Иванович.

— Старушки-соседки? — Ревякин сначала сделал вид, что не понимает, о чем его спрашивают, а потом улыбнулся и ответил: — А давайте я вам не буду говорить, а вы сами проверите — моих ли это рук дело или бедная женщина умерла от… — он насмешливо посмотрел на Гурова и добавил: — Предположим, от сердечной недостаточности или от инфаркта миокарда.

Гуров посмотрел на него долгим презрительным взглядом и ответил:

— Проверю. Я обязательно проверю. Буду сам лично землю на кладбище рыть и старушку доставать на экспертизу, но докажу, что это ты, гад, ее отравил.

При виде выражения лица сыщика нагловатая улыбка Ревякина сползла с лица. Он опустил голову, не выдержав взгляда Гурова, плечи его снова поникли, и он уже больше не пытался ерничать или насмешничать. Он понял, что ему не переиграть полковника в этой игре. В игре, в которой он проиграет однозначно, и ему не поможет никакой блеф или хитрость.

Гуров вернулся домой уже в начале первого ночи. Мария, как это и бывало всегда, не спала и вышла встречать его в коридор. Увидев голову мужа, обвязанную бинтами, а под глазом огромный синяк, она покачала головой и сказала:

— Насколько я поняла, сегодня вы наконец-то поймали этого маньяка, за которым гонялись практически всю зиму.

— Да, мы его поймали, — улыбнулся в ответ Лев Иванович.

— Ты расскажешь мне, кто это такой? — Мария помогла мужу снять ботинки.

— А ты накормишь меня своим знаменитым борщом? — ответил ей вопросом на вопрос Гуров и улыбнулся в ответ.