Четыре года спустя

Воскресное утро встречало меня ярким солнышком и запахом выпечки. Наша экономка Марго любила баловать своих хозяев вкусными булочками по выходным. Это была женщина средних лет, полненькая, но очень добрая. Она с первого дня прижилась в моем сердце, как и я в её. Женщина вызывалась работать даже в выходные, чтобы ни я, ни мой муж не оставались голодными.

Стефано получил свой пакет акций компании на следующий день, после того, как мы приехали в Нью-Йорк. В довесок к этому ему достался филиал компании моего отца, располагавшийся в этом же городе. Мой муж чувствовал себя с каждым днем сильнее и могущественнее. Он часто ездил на заседания совета директоров, и теперь его слово имело вес. Все были вынуждены слушать его и во многих вопросах Стефано выигрывал.

Он был умен, хитер и изворотлив. Несмотря на свою жеманность и женственные повадки, он имел твердый характер своего отца. Он был жесток, временами даже ко мне, но его голод и злобу всегда утолял его друг-любовник Александро. Казалось, что они даже вышли на новый уровень отношений — его возлюбленный поселился в пару домах от нас.

Я закончила учиться в институте, получив специальность юриста, и Луиджи радушно пригласил меня работать у него в компании. Точнее, в их с братом общей компании, но в офисе Россини старшего. Я все так же испытывала странный трепет и страх перед Капо Парижа, но со всей своей проницательностью, Луи будто бы этого не замечал.

В тот же вечер после свадьбы, вернувшись домой, я раскрыла конверт, подаренный мне Россини. Читая свидетельство о дарении, я смеялась и плакала. Луи подарил мне то, что хотела отнять у меня его жена — мою теплокровную. Мою Хрум-Хрум. За документами последовало небольшое письмо, написанное аккуратным почерком. «Руки хирурга», — подумала тогда я, вчитываясь в содержимое.

«Андреа!

С Днем Рождения, куколка, и добро пожаловать в нашу семью. После твоего нервного срыва в конюшне, я понял, как сильно дорога тебе эта лошадь.

Прочитав документы, думаю, ты поняла, какой подарок я приготовил для тебя. Поезжай по знакомому тебе адресу. Твоя Хрум-Хрум тебя заждалась».

Утром следующего дня я уже стояла около стойла Хрум-Хрум и гладила свою красавицу. В тот день поздравили меня только четыре человека, и я могла ожидать поздравлений от друзей или Стефано, но подарок Луи стал для меня сюрпризом. Самым приятным сюрпризом за весь вечер. С тех самых пор я больше не покидала свою девочку. Каждые выходные я вдоволь наслаждалась своим подарком.

Вот и сегодня выдался свободный день, когда я могла снова к ней приехать, но по пути на кухню из своей спальни вышел сонный Стефано и остановил меня.

— Милая, нас сегодня ждет брат.

— Хочешь сказать, что мы полетим в Париж?

Он тяжело вздохнул и усмехнулся.

— Столько лет живем под одной крышей, и ты не можешь запомнить? В Париже руководит наш отец, а Луиджи — в Милане.

— Черт, — я потерла лоб. — Извини. Вечно путаюсь, кто где работает. Вы так часто меняете свои локации, что я теряюсь.

— Ничего. Скоро запомнишь. — Он бросил свое полотенце вглубь комнаты и направился на кухню вместе со мной. Там нас уже ждала наша радушная Марго.

— Волшебница, а для меня случаем ничего менее жирного не найдется?

— Ох, — женщина повесила кухонное полотенце на ручку от духовки и вытерла руки о фартук. — Как ты с ним живешь? Он же ничего не ест! Мужчина должен есть что пожирнее и побольше!

— Сама удивляюсь, — я повела бровями и рассмеялась, увидев хмурое выражение лица мужа.

— Думаю, тебе пора собираться. Булочки Марго тебе припасет.

— Ну уж нет. В доме Луи нет ничего жирного, Элизабет на порог меня не пустит с булочками.

— Луи любит стряпню Марго. — Возражал Стефано, отпивая кофе из чашки, что поставила ему на стол наша экономка. — Он скорее пустит её, а не нас.

— Так может мы её отправим? — Я прищурилась и, улыбаясь, уставилась на взволнованную нашим разговором женщин, — Хотя нет. Свою пышечку я никому не отдам. Элизабет ещё не утомила его?

После подарка Луи я стала более спокойно относится к его жене, хотя никогда не упускала возможности пустить какую-нибудь колкость или шутку в её сторону. Всех это устраивало, кроме еще более надутой от многочисленных пластических операций и ботокса Элизабет.

— Я все жду, когда она лопнет. — Ухмыльнулся Стефано, а я рассмеялась, случайно выплевывая изо рта только что откушенную булочку. — Господи, Андреа! Не сделай так только при моих родителях. Отец на тебе живого места не оставит.

Я поежилась от воспоминаний об отце мужчин. Спустя четыре года нашей совместной жизни со Стефано от многочисленных проблем с моим отцом и бизнесом Ромеро стал в разы злее. Теперь я вовсе старалась не попадаться ему на глаза.

Мой отец два года назад сильно прогорел на рынке, от чего его посредник для поставок стал невыгодным Россини, но из-за уговора, данного им пять лет назад, они не могли отказать папе. Многочисленные угрозы моей семье и мне самой приводили меня в ужас. А потом с каждым промахом отца к угрозам добавлялись ещё и побои. Стефано об этом знал и старался защищать меня. Правда, если для Луи слова брата были весомым аргументом, то для их отца казался простым детским лепетом. И моего мужа это изрядно злило.

— После последнего визита синяки на руках заживали еще неделю. — Глаза женщины наполнились печалью, вспомнив те злосчастные дни. Она ухаживала за мной, ведь рубцы — следы от его прутьев долго кровоточили.

— Его не будет, милая. — Равнодушно произнес Стефано. — В прочем, даже то, что я тебе друг, не отнимает того факта, что ты не должна думать, когда говоришь.

— Я всего лишь защищала своего отца!

— Иди собирайся, Андреа.

Мы прибыли в Милан к вечеру. Солнце уже село, и только уличные фонари освещали нам дорогу из аэропорта. У входа в терминал нас уже ждала машина, внутри которой терпеливо восседал старший брат Россини. Луиджи, увидев наши силуэты, вышел из авто и поприветствовал брата рукопожатием. Мне же достался вежливый кивок.

— Рад вас видеть, брат. Дома все приготовлено для вас. Элизабет испекла пирог.

Я усмехнулась, тем самым привлекла внимание мужчин. Стефано легонько ущипнул меня за предплечье, а Луи вопросительно изогнул бровь.

— Чувствую, нам будет весело. — Вынес свой вердикт глава парижской мафии и сел на переднее сидение машины.

Стоило нам только опуститься на кожаные сидения, как водитель нажал на педаль газа, и мы отправились в поместье Россини. Это было одно из многих домов четы Россини. Один в Париже, ведь там находилась цитадель мафии и жил сам Ромеро, второй в Милане, где располагался его старший сын, третий на Сицилии, куда часто приезжал Ромеро со своей женой на отдых, а четвертый — пентхаус в Нью-Йорке, подаренный отцом мужчин на нашу со Стефано свадьбу.

Складывалось впечатление, что половина мира принадлежала этим мужчинам.

— Ваша спальня на втором этаже. Уго проводит вас, — выходя из машины, произнес Луи и приказал статному широкоплечему мужчине с черными, как крыло ворона, волосами и шрамом на правой скуле проводить нас. — Как устроитесь, спускайтесь в столовую. Мы будем ждать вас.

Мы разошлись. Стефано неспешно брел по длинным коридорам, следуя за Уго. Остановившись к двери из красного дерева, мужчина повернулся к нам.

— Ваша комната.

— Спасибо. — Ответила я и подарила ему вежливую улыбку, на которую мне мужчина не ответил. Он лишь кивнул моему мужу и поспешил уйти. — Какие все вежливые.

— Хочешь, чтобы ему отрезали язык за то, что он улыбнулся моей жене?

— Это банальная вежливость!

— У тебя что, память как у рыбки?! — Вспылил мужчина, бросив чемодан на пол. — Я на тебя потратил пять лет, Андреа! И ты продолжаешь испытывать судьбу.

— Я помню, все помню, Стефано.

— И да, — он потер шею подушечками пальцев точно так же, как это делала я. — Называй меня «любимый», «милый», «родной». Не нужно всегда звать меня по имени.

— Я помню. На людях мы пара.

Я насупилась и плюхнулась на пышную кровать, заправленную шелковыми простынями. Стефано тут же улегся рядом, продолжая читать мне нотации.

— Ты хранишь мой секрет, Андреа. Завтра у тебя первый день в компании Луи.

— Завтра?! — Я резко вскочила, стукаясь лбом о лоб мужчины. Мы оба зашипели.

— Ты — катастрофа, — потирая ушибленное место ворчал мужчина, а я почемуто рассмеялась. — Завтра тебя представят. Я буду с тобой.

— Значит, наш план начинает воплощаться?

— Именно, милая. И теперь все зависит от тебя. А теперь, пойдем к брату. Нехорошо заставлять ждать их.

Мы спускались по длинной изогнутой лестнице в холл дома, повернули направо и столкнулись с массивной дверью из красного дерева. Я не упустила возможности обойти взглядом пространство и отметила для себя, что все, к чему прикасалась рука Россини становилось помпезным и пафосным. Сердце заныло. Я бы не отказалась от простого дома, в котором был бы слышен детский смех и шаги любимого человека.

Я могла бы все это иметь, разделив чувства Хосе. Я бы осчастливила мужчину, ставшего для меня другом. Возможно, что через года я смогла бы сама отдать ему свое сердце.

Стефано слегка ущипнул меня за запястье. Вырвавшись из своих несбыточных мечтаний, я встретилась с черными, как смола, глазами мужа. Его скучающее выражение лица сменилось на озадаченное.

— Где ты витаешь?

— Нельзя помечтать? — Прошипела в ответ на его раздраженный шепот я.

— Вот сделаешь все, что от тебя требуется и витай в своих розовых облаках. А пока… — он коснулся пряди моих волос и поцеловал в висок, словно был моим настоящим мужем. — А пока мне нужна трезвая голова Андреа.

Я тяжело вздохнула и хотела было открыть дверь, как рука моего мужа легка мне на запястье, позволяя себе самому открыть эту массивную дверь и впустить меня внутрь.

— Надеюсь, мы не заставили вас ждать, — улыбнулся Стефано и поцеловал Элизабет в щеку. Я прищурилась. Терпеть не могла их хорошие отношения. Несмотря на колкие шуточки моего мужа в её сторону, при виде нее он становился пай-мальчиком.

— Здравствуй, Элизабет. — Пробормотала я и, не дав возможность мужу отодвинуть мне стул, плюхнулась напротив девушки. Черные густые брови Стефано сошлись на переносице. Правда, он промолчал.

— Столько лет, брат, ты учишь свою жену манерам, а она продолжает делать все наоборот.

— Она приревновала, — усмехнулся Стефано, присаживаясь рядом со мной. —

К моей жене? — Удивился Луиджи.

— К твоей красивой жене. — Продолжал подливать масло в огонь младший Россини.

Луиджи бросил на меня вопросительный взгляд, на который я ответила смущенной улыбкой. Луиджи поднялся со своего стула и подошел ко мне, кладя свои ладони мне на плечи. Его взгляд бы устремлен на свою жену, а губы тянулись к моей щеке. В какой-то момент, мне показалось, что он вдыхает запах моих волос, ниспадающих на спину, но это суждение тут же развеялось, когда глава парижской мафии подал голос.

— Она и вправду очень красивая.

Стефано и Элизабет залились смехом, а Луи, оставив влажный след на моей щеке от поцелуя, сел на свое место и вдруг произнес.

— Твоя жена, Стефано, тоже похорошела за последние несколько месяцев. Когда мы последний раз собирались вместе? На Рождество?

— Любимый, — Элизабет положила свою ладонь с ярко-красным маникюром на плечо мужа и улыбнулась, — ты забыл? Мы два с половиной месяца назад приезжали в Нью-Йорк.

— Ах, да! Точно.

Мне жутко хотелось испортить это разглаженное лицо девушки. Хотелось взять мясной пирог Марго и размазать по ее самодовольной физиономии.

— Совсем забыла! — Спохватилась я, чем вызвала озадаченные выражения лиц спутников. — Луиджи, тебе Марго приготовила подарок. Думаю, тебе он понравится.

— Изабелла! — Крикнул горничную Луи, но я остановила его.

— Я сама принесу.

Не дав мужчине возразить, я вскочила со своего места и выбежала из столовой, предвкушая выражение лица Элизабет, когда её муж напрочь забудет про пирог жены, и будет за обе щеки уплетать вкусности Марго. Эта женщина пекла умопомрачительно-вкусные пироги. Супер-жирные и сытные! То, что надо для нашей тощей воблы!

Вернувшись в столовую со свертком в руках, я широко улыбнулась и поставила угощение на стол. Элизабет, скрепя зубами, выдавила из себя улыбку и повернулась к мужу.

— Но я же приготовила пирог на десерт, милый! Может, оставим этот на завтра?

Стефано, смеясь над моей выходкой и понимая причины моего чрезвычайноважного подарка для Луи (хотя скорее он был не для Луиджи, а для его ненавидящей все жирное и мучное жены), вдруг решил поддержать Элизабет.

— Лиз, милая, я обязательно отведаю твой пирог. Этот пирог пекла Марго специально для Луи, не думаю, что от него что-то останется.

— Ты прав, брат. Стряпню вашей экономки я люблю. Соскучился по её пирогам. А он с чем? — Потянувшись за ножиком, спросил мужчина.

— Я сама порежу, — улыбнулась я, и принялась разрезать пирог на одинаковые треугольники. Вопрос мужчины отпал сам собой, когда я положила большой кусок пирога ему на тарелку.

— Я когда-нибудь украду эту женщину у вас. — Мурлыкал старший Россини, запихивая кусок себе в рот.

Элизабет же была рассержена и обижена. Она надула и без того, исколотые вдоль и поперек ботоксом, свои губы. Повернул свою голову к моему мужу, она любезно спросила: — Хочешь кусочек?

Стефано взял из её рук кусок песочного пирога, который приготовила сама девушка, предварительно поблагодарив её за заботу.

— Это один рецептов правильного питания. Мы с Луи придерживаемся его. Правда, — она смерила меня недовольным взглядом, — до того момента, как ты приезжаешь со своей женой. После пирогов вашей Марко, — она специально исказила имя женщины, — моему мужу приходится снова скидывать вес.

— Элизабет, — холодный тон Луи заставил меня съежиться, хоть обращался он не ко мне. — Мой брат и его жена — наши гости. Они любезно привезли в подарок, как знак признательности, угощение. Ты ведешь себя неуважительно.

— Но…

— Ты меня услышала? — Устрашающий шепот мужчины заставил девушку умолкнуть. Она бросила лишь очередной недовольный взгляд на меня, а после уткнулась лицом в тарелку. До конца трапезы она больше не притронулась к еде.

А вот её муж напротив, съел порцию второго и приговорил почти весь пирог. Оставшийся кусочек, я все-ж-таки отбила у него. Наши ребяческие препирательства происходили так непринужденно и просто, что на мгновение я забыла, что тыкаю пальцем в плечо главы парижской мафии, убийцы. Я даже не замечала презрительных взглядом Элизабет и рассерженного пыхтения своего мужа. Мы с Луи поймали одну смешинку на двоих, и мы не могли остановиться.

Когда же я все-таки положила этот кусок в свою тарелку, я почувствовала на себе тяжелый взгляд мужчины, одновременно с возникшим обиженным голосом Элизабет.

— Мы вам тут не мешаем?

Очнувшись от дурмана, Луи повернул свою голову на жену и улыбнулся, целуя её в щеку.

— Прости, впал в детство. Раньше мы со Стефано часто делили пироги. Правда, брат?

— Да. Пока нам не стукнуло двенадцать.

— А что потом? Резко подросли? — Поинтересовалась недогадливая жена Луи, а мужчина в этот момент посмотрел на меня, словно он знал, что я такой глупости не сморожу и что я пойму его. И я поняла. Их обоих. Потому что знала, что как только мальчиков стал брать на задания отец, их жизнь кардинально изменилась.

Мужчина оставил её вопрос без ответа. Стефано же положил свою руку мне на плечо и притянул на мгновение к себе, чтобы вдохнуть аромат моих волос, и поцеловать. Незаметно, он подвинул мой стул ближе к себе, тем самым отдаляя меня от брата.

— Любовь моя, — губы мужа коснулись моего виска, — ты устала с дороги. Думаю, тебе нужно отдохнуть.

— Да, ты прав. Спасибо за вкусный обед. — Я притворно улыбнулась Элизабет и кивнула Луи, чем заслужила кивок и улыбку мужчины в ответ.

До самого позднего вечера я просидела в комнате, которую нам со Стефано выделил старший Россини. Я слышала смех мужчин в гостиной, и даже успела позавидовать им. Они что-то бурно обсуждали и наслаждались компанией друг друга, а я в гордом одиночестве хвалила себя за свою выходку.

Мое спокойствие нарушил шумный приход мужа. Он буквально ввалился в комнату, скидывая с себя, наброшенный на плечи, пиджак. Заметив меня, стоящей у окна, он подошел ко мне и, навалившись боком, тем самым вжимая меня в стену, улыбнулся. Запах спиртного окутал меня, от чего моя голова загудела, и рука непроизвольно потянулась к носу, но я вовремя себя отдернула.

Эта улыбка мужчины не предвещала ничего хорошего.

— Когда ты успел так напиться?

— Мы разговаривали с Луи. Говорили…говорили…говорили…

— И договорились. — Усмехнулась я. — Тебе нужно поспать.

Он грубо схватил меня за руку, разворачивая к себе. Его глаза пристально наблюдали за мной.

— Твои выходки с Элизабет мне дорого обходятся. — Процедил сквозь зубы Стефано.

— Не я первая начала.

— Ты и вправду меня ревнуешь, Андреа?

Ревную ли я? Нет. Хочу ли, чтобы ей уделял внимание мой муж? Нет.

— Мне неприятно, что мой друг выделяет из толпы её, а не свою жену. И делает ей комплименты.

— Определись. Друг или муж?

— Ты сам все прекрасно знаешь. — Я скинула его руку. — Я не могу быть твоей женой, потому что…

— Почему? — Взревел он и снова припечатал меня к стене. Боль пронзила спину и мое лицо скривилось в гримасе. — Почему? Ну же…скажи это…громко!

— Ты с ума сошел?

Его дыхание обожгло мое ухо.

— Если ты ещё раз скажешь об этом, я не оставлю тебя в покое. Я буду хуже, чем отец, слышишь?

— Что с тобой такое? И что тебе сделает Луи за мои выходки?

— Мой брат расположен к тебе. И ему нравятся твои забавы. На это мне плевать. Ты не проболтаешься, надеюсь. — Услышанное звучало как угроза. Но я привыкла к его нападкам еще до брака, и теперь не боялась. — Но вот Лиз это не нравится от слова совсем.

Он замолчал. Коснулся в привычной манере губами моего виска и упал на кровать. Я сняла с него ботинки и рубашку. Стефано что-то бормотал во сне, но, когда дело дошло до брюк, он резко открыл глаза и вцепился мне в горло.

— Не смей меня трогать, дрянь! — Он смотрел в упор на меня, но не видел. Глаза были выпучены и налиты кровью, дикий животный страх вместе с инстинктом самосохранения проснулся в мужчине. Меня это не на шутку напугало. Он никогда таким не был после нашей свадьбы.

Я резко отпустила его одежду. Я не в первый раз раздеваю его — временами он возвращался пьяный с работы или от Александро. И в те дни он был совсем не против. Он даже бывало благодарил меня за это и по привычке целовал либо в щечку, либо в висок. Это было проявление нежности. Невинный дружеский поцелуй. Сейчас же я была дико напугана.

— Стефано, — сдавленно прошипела я, пытаясь высвободиться из его мертвой хватки. — Стефано, это я.

Услышав мой голос, он закрыл глаза и прикоснулся губами к щеке. Его дыхание было сбивчивое. А сердце мужчины было готово вот-вот вырваться наружу.

— Андреа, — на выдохе произнес он и упал на мягкие подушки. — Прости.

— Ничего. Что тебя беспокоит?

— Это не твоя забота, милая. Сегодня я буду спать одетым.

— Я уже поняла.

Я посмотрела на комнату. В ней, кроме большой двуспальной кровати больше не было мебели. Да и спать после такого уже не хотелось. Я укрыла одеялом уже крепко спящего мужа и вышла из комнаты, в поисках кухни. Вместо кухни я наткнулась на гостиную, в которой все еще горел камин, а около него на декоративном столике стояли недопитая бутылка виски и два стакана, в которых уже растаял лед.

Подойдя ближе, я увидела еще пару пустых бутылок виски той же марки. Усмехнувшись, я хотела поднять их, как услышала мягкий баритон из теневой зоны гостиной. На кожаном диване сидел Луи. Он уже не пил, а смотрел на огонь.

— Прости, я, наверное, помешала.

— Нет. Мне как раз нужна компания. Стефано быстро напился.

— Это все диетические пирожки, — усмехнулась я и увидела полуулыбку Луи. — Марго любит готовить для тебя.

— Для меня? — Он позвал меня рукой сесть рядом. Я села. От него так же пахло алкоголем, но сейчас мне это не казалось отвратительным.

— Да. Я столько, сколько любит готовить Марго, не могу съесть. А Стефано, сам знаешь, не есть жирное.

— Да, — протянул мужчина, потирая подбородок. На его лице была небольшая щетина, и мне, почему-то захотелось прикоснуться к его лицу. — Ты правда приревновала сегодня Стефано?

Почему мне они задают этот вопрос?

— Он — мой муж, Луи.

— Это не ответ. — Его глаза пристально наблюдали за мной. На губах появился намек на улыбку. — Ты приревновала его?

— А ты приревновал Элизабет?

— Нет. — Честно ответил он. — Я уверен в себе. Он — мой брат. Она — моя жена.

— Это тоже не объяснение.

Мою реплику мужчина оставил без ответа. Он молча поднялся с дивана и вышел из комнаты, оставляя меня наедине с собой. Мысли душили меня. Задавая мне конкретный вопрос, Луи требовал конкретного ответа, но так и не услышал его.

А что он мог услышать? Что я не ревную его, потому что не люблю? Или потому что знаю, что нет оснований? Ведь мой муж — гей. Я не могу так подставить Стефано.

Не прошло и пары минут, как вернулся Луи с коробкой в руках. Он улыбнулся мне и протянул ложку. Усевшись рядом со мной, он зачерпнул ложкой мороженое и запихнул к себе в рот.

— Мое любимое. — Зачем-то произнес он. Я неуверенно попробовала мороженое. Кислые нотки блаженно растекались по моему горлу, когда осознание настигло меня. Вишня — любимая ягода Луи. Как и моя. От этой мысли на моем лице появилась лучезарная улыбка. Я ложку за ложкой уплетала угощение, пока не услышала голос мужчины. Он был тише, чем обычно. Словно Луи не хотел, чтобы кроме нас двоих кто-то ещё услышал.

— Ты стала ещё красивее, Андреа.

— Что? — Вырвалось у меня. Мужчина словно не слышал меня. Он, как под гипнозом, наблюдал за моими движениями, перестав есть.

— Года меняют внешность и поведение человека. Редко, когда детская радость от обычных вещей остается все той же радостью с возрастом. Люди ломаются. Люди закаляются. — Он коснулся моей руки, той, где месяцами ранее, оставил свой след от удара отец Стефано. Нежно погладив фалангами пальцев уже затянувшуюся рану, он посмотрел на меня. — Как сквозь боль и несправедливость можно все еще оставаться такой… — он пытался подобрать слова, но они никак не приходили в голову.

— Простой?

— Настоящей. Такой, какой ты была в первую нашу встречу.

— В первую нашу встречу ты не хотел продавать мне алкоголь.

— Ты была и так изрядно пьяна. — Усмехнулся он.

— Неправда!

— Так раскованно танцую лишь пьяные.

Наши тела были плотно прижаты друг к другу. Я чувствовала исходящее от Луи тепло. Чувствовала его горячее плечо, прижатое к моему плечу. Наши лица с каждым словом приближались друг к другу и в какой-то момент мне стало страшно за последствия моих распутных мыслей.

— Как Хрум-Хрум? — Тихо спросил он, бросая горячие взгляды на мои губы. Я отвернулась от него и улыбнулась.

— Моя девочка… — при упоминании о моей теплокровной, мой голос стал нежнее, а губы изогнулись в теплой улыбке. — Я навещаю её так часто, как могу.

Его пальцы коснулись моего подбородка, призывая посмотреть ему в глаза. Его карие глаза, затуманенные пьяным дурманом, смотрели, не отрываясь, на меня. Казалось, вот-вот и он поцелует. И меня даже тянуло закрыть глаза в ожидании нечто прекрасного.

Я посмотрела на него и улыбнулась.

— Спасибо тебе.

Миг. И его лицо оказалось в миллиметрах от моего. Он обнял ладонями мою голову, и не отрываясь, наблюдал за моими губами. От смущения я прикусила нижнюю губу, слыша, как дыхание мужчины становилось сбивчивым. Один миг. Пару миллиметров. И наши губы слились бы в поцелуе, но этого не произошло.

Опомнившись, мы одновременно разбежались по разные стороны дивана. Боясь посмотреть друг другу в глаза, мы поднялись. Я вышла из гостиной, а Луи, погасив огонь, улегся на диване. Видимо, сил подниматься наверх у него не было. Остановившись в дверях, я наблюдала за свернувшимся в клубок мужчиной. Беззащитный, маленький мальчик — таким он казался мне сейчас. Взяв с кресла плед, я укрыла мужчину и вышла из комнаты, направляясь к себе.

Тихонько пробравшись в спальню, я разделась и легла рядом с мужем. Одеяло я взяла второе, потому что Стефано все одеяло свернул в трубочку и обнял его, как игрушку.

— Где ты была? — Послышался пьяный голос мужа. Я повернулась лицом к нему. Он не спал. Его глаза смотрели на меня и не было ни намека на ревность, испуг или беспокойство. Он спрашивал чисто из праздного любопытства.

— В гостиной. Поела мороженого и пошла спать.

— Брата видела?

— Да. Он кое-как добрался до дивана и уснул там. Накрыла его одеялом.

— Хорошо. — Только и произнес он. Поцеловав меня в висок, он развернулся на другой бок и засопел.

Утро выдалось болезненным и туманным для мужской части поместья Россини. Я же, вспоминая странное окончание дня, с самого раннего утра порхала как бабочка. Проснувшись с восходом солнца, проспав при этом всего часа три, я принялась разбирать чемоданы. Покончив с этим, я выскочила из комнаты и оправилась на пробежку, пытаясь выкачать из себя все силы, чтобы проснуться не раньше, чем откроет глаза мой муж, но все было тщетно. Во мне не было ни намека на усталость и сонливость.

Вернувшись в дом и приняв душ, я спустилась на кухню и встретилась там с высокой худощавой пожилой женщиной. Она разбирала пакет с продуктами. На столе к моему приходу уже лежали различные йогурты, сырки, творожки и хлебцы. Конечно, все было обезжиренное.

— Доброе утро! — Поприветствовала я женщину и вошла на кухню.

Это была просторная кухня, на которой можно было не то что готовить, здесь можно было танцевать. И не одной! Серые глаза женщины вперили в меня свой взгляд. Она меня не узнавала.

— Я — Андреа, жена Стефано.

Она все еще непонимающе смотрела на меня. Я вздохнула, собираясь разложить все древо семьи Россини, как нервный звонки голосок раздался позади меня.

— Флора, это сеньора Андреа. Она гостья!

— Простите, сеньора! — Раскаялась женщина. Бросая на меня извиняющиеся взгляды. Девушка, что стояла позади меня, теперь подошла к плите и поставила на варочную панель турку. — Я здесь совсем недавно работаю, не разу не видела вас в гостях у хозяина.

— Уже в не первый раз! — Ругала экономку девушка. — Ты и мать сеньора Луиджи не узнала!

— Все в порядке, — поспешила успокоить я женщину. Я коснулась её худощавого плеча, ободряюще улыбнувшись. — Хотите, я помогу вам разобрать пакеты?

— Что вы! — снова спохватилась девушка. Её средней длины черное платье было идеально выглажено, а белый фартук оказался покрыт несколькими мокрыми пятнышками, что говорило о том, что девушка уже с самого утра на ногах. — Нельзя госпоже помогать прислуге! Мы за это деньги получаем!

— Да, спасибо за помощь, сеньора, но это наша работа. Гостье сеньоры Элизабет не нужно помогать мне. Не дай бог она узнает еще. — Женщина поежилась.

— Вообще-то сеньора Андреа — моя гостья.

С этими словами зашел на кухню слегка помятый во вчерашнем костюме Луи. Он улыбался, хотя я и видела по его лицу, что ему сейчас далеко не до улыбок.

— Флора, Изабелла, приберите в гостиной. Мы с моей гостьей сами справимся с завтраком.

— Но продукты… — запротестовала женщина, на что Россини лишь махнул рукой в сторону выхода.

Женщины покинули помещение, оставляя нас с Луиджи наедине. Было еще рано для пробуждения хмельного Стефано, а во сколько просыпалась жена хозяина этого дома я не знала. Я встала со стула и принялась раскладывать, купленные женщиной продукты.

— Ты вообще ничего сытного не едите? — Удивилась я, запихивая третью упаковку обезжиренного творога в холодильник. Повернувшись вполоборота к столу, я показала рукой на продукты. — Здесь же все искусственное.

Незаинтересованный в моих тирадах Луи, достал из навесного шкафа молотый кофе и засыпал его в турку. Молча помешивая жижу в емкости, он стащил из вазы печенье и принялся его жевать. Я вздохнула и продолжила укладывать продукты. Покончив с ними, я решила испечь блины — единственное более-менее жирное блюдо, которое возможно приготовить в этом доме. Луи, приготовив кофе, налил его в кружку и, облокотившись на столешницу, с интересом стал наблюдать за моими действиями. Я же была в безнадежных поисках пшеничной муки, но я увидела всевозможные вариации продукта, но только не то, что мне было нужно.

— Загляни в последний ящик, — усмехнулся мужчина, делая глоток горячего кофе. — Там в глубине есть небольшой пакетик. Тебе должно хватить.

Я бросила скептический взгляд на мужчину, не веря в то, что все-таки найду что-нибудь, последовала его совету. И…О, чудо! Найдя небольшой пакет с мукой, я лучезарно улыбнулась и, как победный трофей подняла его над головой, чем вызвала смех мужчины.

— Я нашла!

— Значит, у меня сегодня будет завтрак. — Поставив кружку в раковину, Луи уселся за стол и стал дальше наблюдать за мной.

Обернувшись на его голос, я увидела приятную картину — он сидит на кухне, солнечные лучи пробираются сквозь облака и бросают свои стрелы в окна, затрагивая Луи. Он прикрыл один глаз, жмурясь от солнца, и улыбался. Сегодня его улыбку я видела куда чаще, чем во все прошлые наши встречи. Мне хотелось надолго запечатлеть этот момент. Он был таким домашним и родным, что в моей голове промелькнула мысль, что я была бы не против всю жизнь встречать утро на этой кухне.

— Завтрак будет у меня. Это же я добыла муку. — Подмигнула я и развернулась к нему спиной, принимаясь за работу, но пакет с мукой резко выпал из моих рук, когда я почувствовала горячее тело мужчины позади меня. Я оказалась в ловушке его рук, когда тот потянулся за этим пакетиком, и поймав его, спрятал себе за спину. Его голос раздался около моего уха, чем вызвал волну мурашек.

— Но это я тебе сказал, где она лежит.

Я боялась развернуться. Со вчерашнего вечера я ни разу не могла выбросить из головы наш разговор, его пьяные речи и почти что случившейся поцелуй. Мне так сильно хотелось этого, но так было страшно. Что же происходило со мной!

— Хорошо. Но тогда ты поможешь мне? — Спросила я, но в ответ почувствовала лишь холодный воздух там, где только что я чувствовала тело Луиджи. Развернувшись, я увидела мужчину в дверях. Он поставил пакет с мукой на столешницу, я сам намеревался уйти. Услышав это, он бросил на меня долгий изучающий взгляд, словно извиняясь за вчерашнюю слабость. Но вскоре эта грусть превратилась в легкую улыбку.

— Я пойду в душ, а ты приготовь нам вкусный завтрак.

— По рецепту Марго, — зачем-то добавила я. Будто бы это могло нас сблизить.

— Тогда я постараюсь скорее спуститься вниз.

Он ушел на второй этаж в свою спальню, а я принялась готовить. Когда я допекала уже последнюю партию блинчиков, мужчина спустился ко мне уже будучи свежим и надушенным. Вдохнув аромат его парфюма, я словно снова очутилась в больнице, четыре года назад. Я даже закрыла глаза, вспоминая, как в бессознательном состоянии я чувствовала рядом с ним покой. Я не могла надышаться этим ароматом. Хотелось уткнуться носом в его шею и пить, пить его запах, пока он весь не иссякнет.

Это пытка — находиться с ним в одном помещении!

Места на кухне в миг показалось мало. Он заполнил собой все, оставляя мне небольшой клочок около плиты. Куда бы я ни посмотрела, ни шагнула — везде видела силуэт Россини.

— Как там завтрак? — Поинтересовался мужчина, выталкивая меня из транса. Я положила последний блинчик в тарелку и поместила ее на стол, где уже стояли стаканы с вишневым соком. — М-м-м! — Почувствовав аромат, исходящий от блинов, мужчина улыбнулся улыбкой чеширского кота. — Погоди-ка!

Подскочив со своего места, Россини достал из холодильника небольшую стеклянную баночку с бордовой жидкостью. Налив немного к себе в тарелку, а после без спроса сделав то же самое с моей, он стал один за одним уплетать мои блины. Он ел и улыбался, словно давно не испытывал такого удовольствия.

— Когда ты последний раз ел по-человечески? — Спросила я, видя, как он проглатывал блины, даже не прожевав.

— Вчера. — Совершенно спокойно ответил он. — Но вообще-то я питаюсь каждый день нормально.

— Чем? Брокколи? — Съязвила я, чем заслужила недовольный взгляд мужчины.

— Лиз старается для меня, потому что любит, Андреа. А вот ты, я смотрю, ради моего брата таких жестов не делаешь.

Потому что я его не люблю.

— Мы уважаем границы друг друга. — Стала защищать наши фальшивые отношения я. — Он не запрещает мне заниматься любимым делом, а я же не пичкаю его жареными пирогами. В первую очередь, он — мой друг, а потом уже муж.

— В парах должно быть иначе. — Не согласился со мной глава парижской мафии, — а если вы пара из криминального мира, то про такие выражения, как мой муж — мой лучший друг лучше просто забыть. Друзья делятся друг с другом всем, но в этом случае, он будет умалчивать самые важные вещи. Какой тогда получается это друг?

— А что, если он рассказывает мне все?

— Сомневаюсь, — фыркнул Луи. — Мой брат никому ничего не рассказывает.

— Может, я — исключение? — Продолжала настаивать я. — Может, у меня лицо, внушающее доверие?

Россини старший расхохотался. Отложив откусанный блин, он посмотрел на меня, как на наивную маленькую девочку. Впрочем, я такой и была.

— Андреа, твой муж — закрытая шкатулка, которую чтобы открыть и услышать прекрасную мелодию, нужно либо вырубить его, либо напоить.

— И что ты тогда узнал от него вчера?

Улыбка сошла с лица мужчины. Сам того не подозревая, он сказал мне то, о чем говорить не следовало.

— Это не для таких милых маленький девочек, как ты.

Я молча поднялась со стула, поставила в раковину тарелку и вышла из кухни. На лестнице мне встретился заспанный, слегка помятый, но приятно пахнущий муж. Заметив меня в спортивном костюме, он улыбнулся и обнял, не забыв при этом оставить влажный след на моей щеке.

— Доброе утро, милая.

— Доброе, — я ответила на его улыбку. — Как самочувствие?

— Как будто меня вчера напоил мой старший брат, — усмехнулся он, подмигивая кому-то за моей спиной. Я знала, кто там, но все равно обернулась, встретившись с прищуренными карими глазами мужчины. — А как ты себя чувствуешь?

— Словно заново родился. Твоя жена испекла мне блины.

— С вишневым джемом? — Подначивал нас Стефано, на что я обняла его за талию, потянулась к его лицу и довольно кивнула в ответ. Мужчина рассмеялся.

— Смотрю вам весело. — Вышла из гостиной уже с самого утра недовольная Элизабет. Она прошлась взглядом по нам со Стефано и остановилась на своем муже. — Где ты спал? Я так и не дождалась тебя ночью.

— В гостиной. — Безразличный тон Луи удивил меня. — Выпил лишнего.

— Любящий муж всегда возвращается к своей жене. — Подлил масло в огонь Стефано, встретившись с недовольными лицами хозяев дома. Отмахнувшись от них, он повернул голову ко мне. — Ты же помнишь, что мой драгоценный братец должен сегодня ввести тебя в курс дела?

— Да. — Вместо меня ответил Луи. — Андреа, собирайся. Скоро поедем в офис.

— А ты? — Спросила я мужа. Тот потрепал меня по голове.

— Как я могу оставить тебя одну?

Офис, в котором находилось ядро компании Россини находился в высотном здании с большими панорамными окнами. Поднявшись на самый последний этаж корпорации, нас встретил огромный холл, где в центре него располагалась стойка администратора, за которой сидела молодая девушка. Она была милой. Волосы, доходящие до плеч, были окрашены в черный цвет, под которыми поблескивали золотые оттенки. Заметив нас на горизонте, она широко улыбнулась.

— Добрый день, сеньор Луиджи!

— Дебра, это сеньор Стефано и его жена Андреа. Андреа — наш новый консультант по юридическим вопросам.

— Это означает, что…

— Это означает, — перебил слегка озабоченную девушку глава парижской мафии, — что Андреа — моя права рука.

— Распорядиться подготовить для нее кабинет?

— Да.

Без лишних слов, девушка села за свое рабочее место, бросая на меня мельком взгляды, пытаясь рассмотреть. Открыто она делать это не решалась. Мы же продолжили наш путь. Пройдя мимо стойки администратора, мы повернули направо и столкнулись с колонной дверей, находящихся по одной стороне, а напротив них, были все те же панорамные окна и большой кожаный диван. Он был молочного цвета и казался райским облаком среди серых стен. Подойдя к самой последней двери, Луи лукаво улыбнулся нам с мужем и открыл дверь.

— Это мой кабинет — место, где ты часто будешь находится. Вопросов юрисдикции у нас предостаточно. Бывший юрист оставил много хвостов после себя.

— А куда делся прошлый юрист?

— Я его убил, — холодно ответил Луи, но встретившись с моими испуганными глазами, рассмеялся. — Расслабься. Он просто уволился.

— Брат, я хочу видеть свою жену в сознании, — усмехнулся Стефано, притянув меня к себе едва касаясь губами моей макушки. Бросив короткий взгляд на настенные часы, он цыкнул. — Черт, мне через два часа надо быть в аэропорту. — На мое недоумевающее выражение лица он ответил. — Звонили из офиса, там дела остались важные.

И имя этого важного дела — Александро! Ну и предатель!

— Хорошо. Когда приедешь?

— Я позвоню.

Он снова чмокнул меня в щеку и вышел из кабинета, спешно удаляясь из здания. Оставшись один на один с Луи, я почувствовала, как потеют мои ладони. Смущение захватило меня, и я стала глазами искать место, где буду чувствовать себя безопасно.

— Присаживайся, — сказал мужчина, и только сейчас я заметила, что он уже сидел во главе своего стола. Мне же рукой он показывал на стул по правую от него руку. Когда я села, он продолжил. — Работать ты будешь здесь. Можешь и из дома, конечно, но думаю, это будет проблематично.

— Стефано не предупреждал меня о переезде. Я думала, мы здесь задержимся на неделю.

— А говоришь, что тебе муж рассказывает все, — припомнил мне мои же слова Луиджи. — Пока ты жить будешь в нашем доме.

— Я думала остановиться у родителей. — Перспектива каждый день видеть раздраженное выражение лица Элизабет меня угнетала.

— Хорошо.

Он так быстро согласился, будто бы знал, что я откажусь от его предложения.

— Я часто беру работу на дом. Чаще всего это касается вопросов кампании.

— Без лишних ушей, — прошептала я, на что Луи, подтвердив мои слова кивнул головой.

— Мне нужно будет тебя многому научить. Крови, я надеюсь, ты теперь не боишься?

— Я не боюсь только своей крови.

— Плохо. Чаще всего тебе придется меня сопровождать везде.

— Прошлый юрист тоже везде тебя сопровождал? — Выпалила я, понимая, что его требования на грани абсурда.

— Нет.

И все?

— Тогда почему я должна везде ходить за тобой хвостом?

— Потому что, как ты сама сказала, у тебя лицо, внушающее доверие.

Он надо мной смеялся и не скрывал этого! Я смотрела на его выбритое лицо, на его улыбку и мне хотелось то ли ударить его, чтобы стереть эту довольную физиономию, то ли выкинуть его с последнего этажа этого здания. К счастью, его офис как раз находится на последнем этаже.

Ты замужем за его братом, Андреа!

— Введешь меня в курс дела? — Я сложила руки в замок.

— Начнем с завтрашнего дня. Сегодня ты просто познакомишься с коллегами. — он снова лукаво улыбнулся. Я старалась не поддаться искушению, но все же улыбнулась в ответ. — Зайди в соседний кабинет. Там тебя ждет сюрприз.

— Какой? — Я изогнула правую бровь.

— Просто зайди, — он поднялся со своего стула и стал толкать меня к выходу. Вытолкнув, он захлопнул за мной дверь.

— Вот же ж… — Прорычала я, но все же отворила дверь, располагающуюся рядом с кабинетом Луи.

Моему счастью и удивлению не было предела. В белоснежном помещении с черной мебелью, во главе своего стола сидела Моника, что-то сосредоточенно писавшая в журнале. Услышав, как дверь открылась, она подняла глаза, и ручка выпала из её рук. Мы замерли друг напротив друга. И простояли неизвестно сколько времени, пока радостный крик девушки не заполнил комнату.

Подскочив со своего стула, она побежала ко мне и заключила в объятия. Я видела ее на фотографиях, общалась на фейс-тайму, но это было ничто, по сравнению с вербальным общением. Я скучала по ее тактильной привычке и смеху.

— Андреа! Как ты тут оказалась?

— Луиджи предложил мне работу после окончания университета. Теперь я его личный юридический консультант.

— Для юриста такого уровня, какой необходим Луи, у тебя должно быть полно опыта. — Задумчиво пробормотала она. — Так вот, почему Рени так быстро ушел со своего поста.

— Рени?

— Бывший юрист Луи. Добрый малый, ему было семьдесят, но ему еще молодые бы позавидовали.

— Ты думаешь, Луи уволил его из-за меня?

— Не знаю, — честно ответила она. — Кофе?

— Да. — Улыбка не сходила с моего лица.

Мы — подруги, встретившиеся друг с другом спустя четыре года, разговаривали без устали. Пару раз к нам заходили какие-то сотрудники за психологической помощью (Моника работала корпоративным психологом в офисе), но девушка бесцеремонно выталкивала их из кабинета, оправдываясь, мол у нее и без того важный клиент. Не замечая часов и выпитых кружек кофе, мы вспоминали детство, юность, наши посиделки и, конечно, наша тема плавно перешла на Хосе.

— Помнишь, как он бесился, когда мы пытались улизнуть в клуб?

— Конечно. То, как он стирал своим платком мои красные губы, это никогда не сотрется из памяти, — рассмеялась я. — Как он?

Девушка опустила глаза в пол, потирая уже остывшую кружку кофе. Она о чем-то умалчивала, или просто не хотела вспоминать все плохое, что произошло в последние дни до моей свадьбы.

— Он…нормально, — ответила девушка. — Работает на военной базе. Силовик, — Грустно усмехнулась она. — Только это не его. Убивать — не его конек, понимаешь? Обратно он возвращаться не хочет. Семью заводить тоже. Правда, девушка какая-то верится около него. Мать бьется в истерике, а отец успокаивает её, мол уйдет на пенсию и родит ей и внука, и внучку.

— Обо мне не спрашивал?

— А что ему спрашивать, Андреа? — Вспылила подруга. — Сыпать соль на рану? Ты теперь замужем. Счастлива. — Она неуверенно посмотрела на меня. — Ты же счастлива?

Я просто молча сняла трикотажный пиджак, под которым, был шелковый топ. Девушке открылся вид на мои зажившие небольшие шрамы. Потом я повернулась спиной, и она увидела рубец, доставшийся мне от Ромеро Россини, когда я решила ответить на его вопрос раньше Стефано. В самый пик кризиса бизнеса моего отца, и естественно, бизнеса Россини. Только Россини выплыли, а вот моего отца они практически потопили.

— Ах! — Девушка зажала свободной рукой рот. — Андреа, это…

— Это сделал не Стефано. Его отец. Так он воспитывает непослушных невесток.

— Это же ужасно!

— От чего же? Когда братья Россини рядом, они не дают меня в обиду. Правда, такое случается редко.

На глазах Моники появились слезы. Отвернувшись от меня, она смахнула непрошенных гостей и жалостливо посмотрела на меня.

— Крошка, мне так жаль.

— Не стоит меня жалеть, Мон-Мон. Моя замужняя жизнь не плохая. Стефано, в первую очередь, для меня друг. Он уважает и поддерживает мое мнение и мои поступки.

А еще тщательно продумывает свой план, чтобы подставить своего отца и свергнуть власть.

Я накинула на свои плечи жакет, скрывая с глаз подруги небольшие шрамы. Улыбнувшись, я коснулась её руки.

— А как ты? Ты до сих пор с Лео?

— Да. — Улыбка девушки приняла мечтательный характер. — Мы вместе живем. Он работает здесь, вместе с Луи. Знаешь, его силовики постоянно трутся в этом офисе. Они выпили все кофе из машинки! Бездельники!

— Может, ты нас все-таки познакомишь?

— Конечно! Пойдем, — девушка вскочила и протянула мне руку.

Несмотря на характер моей работы, я чувствовала себя уютно в этом офисе. Стены здания, атмосфера и люди с первого взгляда стали для меня чем-то большим, чем просто коллеги. Моника провела небольшую экскурсию по офису, познакомив практически со всеми ребятами. Последней инстанцией была комната отдыха, где чаще всего сидели силовики Луи.

— Всем привет! — Крикнула Моника, войдя в помещение.

Мужчины, сидевшие на своих диванах, лениво поприветствовали ее и лишь один из них, светловолосый парень ростом под два метра, подошел к нам и чмокнул Монику в щеку. Это-то и был Леонардо.

— Лео, это Андреа. — Представила меня подруга, но для парня мое появление и мое не было чем-то новым. Он кивнул в знак приветствия. — Андреа, а это мой Лео и остальные ребята. Массимо, Алессио, Андриано и Уго.

Последнего я знала. Увидев меня, он снова вежливо кивнул, возвращаясь к своему занятию — он листал ленту новостей в своем смартфоне. Остальных мое появление тоже не удивило.

— Приятно познакомиться, — улыбнулась я. — Вы всегда здесь?

— Мы должны быть рядом с босом. — Ответил, пожимая плечами, Леонардо. — Мало ли что ему может понадобиться.

— Я смотрю он любит всех под боком держать.

— Не всех. — Пожал голос безучастный до этого Уго. — Его верные помощники — силовики, советник и врач.

Я посмотрела на Монику, не понимая, зачем Луи нужен психолог двадцать четыре часа в сутки. Она виновато улыбнулась, вжимая голову в плечи.

— Ты не психолог? — Спросила я девушку, услышав в ответ гогот мужчин.

— Не совсем. — Тихо ответила Мон-Мон, продолжая улыбаться.

— Очень часто нам нужна с начала медицинская помощь, а потом психологическая, — Усмехнулся Лео, притягивая к себе подругу, а она, как ласковый котенок, прильнула к нему, кладя свою голову ему на грудь. — Моника — личный врач Луи.

— Почему? — Я не понимала, почему дорогие для меня люди находились под властью Россини. И не понимала восторга Моники, которая ненавидела то время, когда нас грозили разлучить именно эта чета.

— Я только окончила институт, когда личный врач Луиджи погиб. Ему нужен был проверенный человек. Сама понимаешь, абы кого не поставишь на этот пост. Лео рассказал Луи обо мне. Сказал, кто я и кем прихожусь тебе. Сама понимаешь, ему ничего не стоило сложить дважды два и понять, что мне известно гораздо больше, чем остальным. Так, он пригласил на собеседование и устроил настоящее испытание.

— Ладно, — я выставила руку, заставляя прекратить объяснение подруги, — я поняла. В любом случае, я рада, что мы теперь с тобой будем часто видеться.

— Даже чаще, чем ты думаешь, — улыбнулась девушка. Она посмотрела на часы и ахнула. — Время обеда! Ребят, вам что принести?

— Мы закажем, — улыбнулся Лео. — Иди, наверстай упущенное с подругой.

Девушка радостно захлопала в ладоши и потянулась поцеловать парня, но их остановила открывающаяся дверь. Показалась голова Луи и все мужчины встали по стойке смирно. Не только мужчины — Моника повторила их движения, а я сдавленно рассмеялась.

— Моника, — укоризненный взгляд главы парижской мафии, — тебе не обязательно.

— Нет, сеньор, мне нравится это. — Она широко улыбнулась, и я все-таки не выдержала и засмеялась в голос. И тогда укоризна Луи досталась и мне.

— Будешь смеяться над дисциплиной, заставлю так же выстраиваться. Поняла?

— Ага, — кивнула я, продолжая улыбаться.

— У меня встреча в ресторане, недалеко отсюда. Пойдем, заодно пообедаем.

Я неуверенно посмотрела на подругу, но та лишь махнула рукой.

— Иди, я поем с ребятами. А мы еще успеем наговориться с тобой.

Луи дождался меня, закрыл дверь и поспешил к лифтам. Я следовала за ним. Оказавшись в лифте, я смотрела на свое отражение, в котором отражалась красивая, повзрослевшая Андреа. Все такая же невысокая, даже с каблуками, все такая же улыбчивая. Изменился взгляд. Я уже не была маленьким диким котенком, несмотря на все нежную и ласковую натуру. Я превратилась в грациозную кошку с хитрым и опасным взглядом. Я хотела любви, несмотря на неверие в её существование. Я хотела страсти, как в романах, которые я читала вечерами под светом торшера в гостиной. Я хотела дикости и необузданности вместе с нежностью.

Мой взгляд устремился к мужчине по левую руку от меня. Он тоже смотрел в зеркало, наблюдая за мной. Кого он видел? Всю ту же маленькую девочку?

— Ты повзрослела, Андреа, — подал голос Россини, словно прочитав мои мысли. — Замужество сделало тебя прекраснее, чем ты была.

— Спасибо.

Замужество со Стефано придало мне твердости в характере и подарило дружбу. Но то, чего я по истине желала, этот союз никогда мне не подарит.

— Вчера ночью я выпил лишнего, — снова заговорил мужчина, когда мы сели в машину. Я, пристегнув ремень, посмотрела на него. — Я должен извиниться, но не буду.

— Что-то мне это уже напоминает. Извиняться не в твоих правилах?

— Почему же… Просто я не хочу извиняться за то, чего желали мы оба.

— Нам нельзя. — Только и ответила я. — Ты любишь Лиз, а я Стефано. — Эта ложь далась мне легко, хоть и от сказанного скребли кошки на душе. Я не понимала своих чувств к Луи, но я точно разделяла свои чувства к Стефано.

— Ты права.

Отобедав в ресторане, пообщавшись с деловым партнером Луи, мы снова вернулись в офис. Время было около семи, когда я перестав слоняться по кабинетам, и успев помочь всем, чем только могла, зашла к Луи. Он сидел в кресле, его галстук был скинут и покоился на кожаном диване. На столе лежала груда бумаг, а сам мужчина что-то писал в одном из своих ежедневников.

Заметив мой приход, он выпрямился и убрал ежедневник в ящик.

— Заходи, Андреа. Как тебе офис?

— Все довольно дружелюбные, — отозвалась я, усаживаясь на кресло по правую руку от меня. — А где будет мой кабинет?

— Я тут подумал, — Он потер переносицу. — Ты будешь работать со мной. Здесь.

— Но…

— Первые дни ты все равно будешь чаще находиться здесь, а не в своем кабинете.

Я кивнула. Смотря на целую кипу бумаг на столе Луи, а решила ему помочь. Мне хотелось ему помочь. Я уже потянулась к первой стопке, как горячая мозолистая рука мужчины легла поверх моей ладони.

— Оставь. Это всего лишь бумаги на подпись. Я уже дал распоряжение Дебре, чтобы она все отсортировала. — Он неспешно убрал ладонь и хотел что-то еще сказать, как его телефон шумно завибрировал. Подняв трубку, он громко выругался и вскочил с кресла.

— Поехали! — Приказал мне Луи и бросился к двери. Я спешно последовала за ним.

— Что случилось? — Мое волнение росло с каждой минутой.

— Копы обыскивают порт. Кто-то донес, что там сегодня отбывает груз с наркотиками.

— А там и вправду…

— Да, — оборвал меня Россини, нервно тыкая на кнопку вызова лифта.

— Я думала, что вы в сговоре с полицией. — Произнесла я и столкнулась с покрасневшими от гнева глазами мужчины. Мне тут же захотелось забрать свои слова назад.

— Девочка, это твоя обязанность договариваться с ними. Но, так как это место раньше занимал этот плешивый дед, я советую тебе просто помолчать. Сегодня я сам со всем разберусь.

Мы зашли в лифт, и как только двери захлопнулись, я почувствовала нехватку воздуха. Луи снова занимал все пространство, а его гнев увеличивался, тем самым оттесняя меня и загоняя в угол. Он набирал номер за номером, отчитывая каждого своего работника. Его голос был подобен взрыву вулкана и мне жутко не хотелось, чтобы этот гнев был обращен на меня.

— Найди его и привези в штаб. Я разберусь с начала с легавыми, а потом приеду. Отключившись, он посмотрел беглым взглядом на меня, а после вышел из лифта. Мы ехали в тишине и только, когда остановились около порта, он повернулся ко мне и произнес наставление.

— Молчи. Даже если будут задавать какие-то вопросы, не отвечай на них. Ты только сегодня устроилась ко мне на работу в офис. Ты работаешь с бумажками. — Он задумался. Мотнув головой, он осекся и сказал. — Во всех случаях молчи.

— Поняла. — Мой голос было едва слышно, но этого было достаточно.

В порту нас встретили полицейские машины и несколько уполномоченных. Один из них, капитан полиции опрашивал рабочих, остальные проводили обыски. Заметив нас, капитан спешно развернулся и уверенной походкой пошел к нам навстречу.

Я заметила, что лицо Луи разгладилось. Былого гнева не было, хотя я прекрасно понимала, что мужчина рассержен и озабочен тем, что несколько миллионов долларов могут сейчас потонуть прямо в этом порту.

— Сеньор Россини, — надменный голос капитана заставил мужчину сжать челюсти. Меня тоже обуяла злость. — Как вы объясните то, что на вашем судне было обнаружено десятки килограммов кокаина?

— Судно это принадлежит не мне. — Ровным голосом ответил Луиджи. — Мы перевозим на нем наши товары. А вы сами знаете, что мы производим ничто иное, как стройматериалы.

— Хотите сказать, что там известняк в пакетах? — Усмехнулся полицейский и с любопытством посмотрел на меня. — А вы кто?

— Андреа Россини — моя золовка. — Ответил за меня Луи. — Опережаю ваш вопрос, мы возвращались домой, когда мне позвонили. Она не имеет никакого отношения к тому, что произошло здесь.

Прищуренный взгляд капитана говорил о том, что он слабо верил словам Луи. Сам Россини тоже это заметил. Он повернулся ко мне лицом, улыбнулся и нежным голосом, как полагает быть хорошему брату, сказал:

— Возвращайся в машину, Андреа. Я через пару минут буду на месте.

Я послушно ушла с места преступления, хотя мое любопытное «я» жаждало узнать, что будет дальше. Мое предчувствие говорило, что он ни капли не пострадает, хотя я бы могла пострадать, будучи на его месте. Его волевая хватка и дар убеждения говорили сами за себя.

Уже находясь в авто, я видела, как глава парижской мафии отвел капитана в сторону и что-то ему сказал, потом показал видео, и тот быстро свернул всю спецоперацию. Служащие сели в свои машины и умчались прочь с портовой зоны. Когда Луи сел в машину, я с явным вопросом в глазах, посмотрела на него, но спросить вслух не решалась. Тогда он сделал это за меня.

— Спрашиваешь, что я такого показал? — Он вздохнул. — У каждого есть свои скелеты в шкафу, Андреа. И у этого капитанишки он тоже был. — Я все еще молчала. Тогда он продолжил. — Спросишь, как я узнал? У меня есть глаза и уши по всему Милану. У отца по всему Парижу, ну а у Стефано по всему Нью-Йорку. — Он ждал от меня каких-нибудь слов, но я продолжала молчать. Сама, не зная почему, я проглотила язык и просто смотрела на довольное лицо.

Он же несколько минут назад не знал этой тайны капитана, иначе бы он так не нервничал!

— Такое ощущение, словно я разговариваю с собакой. — Покачал головой Луи. — Хочешь лакомство? — поддел он меня.

— Ты же не знал ничего до того, как приехал.

— Не знал. — Согласился он. — Но когда я увидел у него ксиву и прочитал его фамилию, то вспомнил одну очень знакомую однофамилицу и решил пойти вабанк.

— Если бы ты ошибся?

— Потерял бы пару миллионов. — Пожал плечами Луи, выруливая на дорогу. Пошел мелкий дождь и по стеклу стекали небольшие капли. — А твой отец бы попал в тюрьму. — Завершил свою речь Луи.

Горло зажгло. Я ошарашенная уставилась на спутника. Он так легко об этом говорил, что мне захотелось его ударить. Что такое для него несколько миллионов? Копейки! Но и они ценнее, нежели судьба моего отца. Он практически банкрот и выплывает только за счет дивидендов с этих поставок. Я это знала, хоть и забыла на какой-то момент.

— Я голоден. — Сказал Луи и завернул к МакАвто. Увидев вывеску с фастфудом, я громко рассмеялась. Видимо, это было нервное. — Я же говорил, что питаюсь нормально. — Подмигнул мне мужчина и вышел из салона машины, чтобы сделать заказ.

— Вот тебе и правильное питание, — вытирая слезы от смеха, проговорила я. — Зато как хвалиться эта надутая кукла.

Приняв заказ, он вернулся в машину и передал мне один пакет. В нем я нашла пару чикенбургеров и картошку фри. Ради любопытства заглянув в пакет Луи, я увидела там бигтейсти с картошкой и колу. Зеро.

— То есть ты питаешься в макдональдсе?

— Бывает нахлынет тоска, — ответил Луиджи. — К тому же, что плохого в булочках? Я все же придерживаюсь правильного питания.

— Каким образом? — Я изогнула бровь, я мужчина поднял бутылку с колой.

— Видишь? Без сахара.

Я снова залилась смехом. На мгновение я и забыла, что хотела побить этого человека за равнодушие. Забыла, как нервничала, находясь в порту. Мужчина, посерьезнев, заговорил.

— А если честно, нам надо с тобой поесть, потому что потом мы поедем в штаб.

— Что еще за штаб?

— Место, где мы решаем более важные вопросы, нежели производство стройматериалов.

— Там тебя кто-то ждет?

— Он как раз-таки молиться всем богам, чтобы я не приехал.

Штаб — это было двухэтажное здание, с улицы ничем не примечательное. Обычный коттедж, в котором любой прохожий мог подумать, что живет среднестатистическая семья. Отец — офисный клерк, мать домохозяйка и сын-оболтус. Но внутри этого здания водились совсем другие люди и велись совсем не приземленные дела.

Мы вошли в холл и встретились там со всей командой Луи. Один из них подошел к нам и доложил Капо, что некий Ренхольд уже готов. Кивнув, Луи оставил меня на попечение своих силовиков, а сам спустился в подвал.

— Рени сам виноват в том, что сдал нас. — Сказал Уго, развалившись на коричневом диване в гостиной.

— Это бывший юрист сдал Луи? — Встревоженно смотря на мужчин, спросила я.

У них же не было ни намека на тревожность.

— А кто ещё? Когда ты закончила институт, и Луи узнал об этом, он сразу же снял с поста этого старика. А дед, видимо, обиделся.

— Зачем было снимать с поста опытного юриста? — Не понимала я.

— А кем бы ты работала в фирме? Подавальщицей кофе? Даже на это у нас есть безропотная Дебра. — Усмехнулся Лео. — Ты — жена его брата. И тебе быть рядом с ним, а не какому-то старикашке.

— Но у меня совсем нет опыта! — Возмутилась я.

— Всему, что надо тебя научит сам Луи. А мы тебе поможем. — Лео, по-доброму, потрепал меня за плечо. — Моника просила передать, что сегодня ждет тебя в «Росси».

— Он еще работает? — Удивилась я. Лео усмехнулся.

— Еще как! Теперь там народу стало ещё больше! Луи, кстати, открыл ещё один клуб недавно. Только в Нью-Йорке.

— Дай угадаю, — я закатила глаза, — и руководит там всем мой муж?

— Умница — девочка, — улыбнулся Леонардо. Его светлые волосы блестели под светом люстры, придавая оттенок золота.

У меня зазвонил телефон. Посмотрев на экран, я увидела знакомые инициалы — звонил мой муж. Отойдя от ребят, я подняла трубку и услышала шум на стой стороне.

— Как открытие нового клуба? — Тут же поинтересовалась я. Мне стало обидно, что таким событием мой, пусть и фиктивный, муж не поделился.

— Уже знаешь? «Хрум-Хрум» цветет и пахнет! Но вообще-то это должен был быть для тебя сюрприз!

— Кто дал ему имя? — Я была шокирована. Во мне бушевала радость и признание вместе с негодованием. Стефано сделал для меня такой подарок! — Тот, кто и затеял всю эту заварушку с клубом — мой братец. Названице странное, но мне нравится. Правда, так зовут твою лошадь, да?

— Да.

— Я же говорил, что мой брат к тебе расположен. — Его даже не злила такая открытая доброжелательность. — Это нам даже на руку. Как там обстоят дела?

— Сегодня была облава. — Я услышала, как на той стороне мужчина что-то промычал. — Он пока не выделил мне кабинета.

— Не проси отдельный кабинет. — Резко оборвал меня Стефано. — Будь ближе к нему.

— Может, мне еще и в койку к нему запрыгнуть? — Разозлилась я. — Как ты себе это представляешь?

— Никакого секса! — В ответ я услышала раздраженное ворчание. — Если он узнает, что ты до сих пор девственница, могут возникнуть вопросы. И эти вопросы будут обращены ко мне!

— Я не дура, Стефано. Я прекрасно понимаю, чем это может обернуться для тебя.

— Для нас, родная. Если упаду я, ты полетишь в пропасть со мной.

Услышав голос Луи, я поспешила свернуть разговор.

— Он пришел. — Прошипела я, а потом уже громче добавила. — Пока, родной.

Луи, услышав мой голос, повернулся ко мне лицом. Видимо, озабоченность и раздражение были заметны, так как он в два шага приблизился ко мне с расспросами.

— Что-то случилось?

— Вы мне не сказали, что открыли клуб в Нью-Йорке!

— Открыли. — Спокойно ответил Луиджи, не понимая моего возмущения. Эта были лишь только вершина айсберга. Основная причина таилась под водой.

— И назвали в честь моей лошади. — Нервно сопела я.

— Я думал, тебе понравится. — Пожал плечами мужчина. — Ты из-за этого так рассердилась?

— Да. — Сорвала я. — Меня Моника в клубе ждет. Мы уже свободны?

— Ты можешь идти. — Кивнул Луи и коснулся моего плеча. Я заметила красные пятнышки на его рукаве. — У меня есть еще дела здесь.

— Тогда до завтра.

— Пока.

Уже в полночь я сидела в вип-зопе, пила «Секс на пляже» и болтала с подругой. Оказалось, что стоило только мне назвать фамилию моего мужа, как это заведение тут же отдавалось в полное мое распоряжение. Конечно же, я не стала брезговать такими привилегиями. Моника же была в числе приближенных к Луи людей и была знаменита в этих кругах.

— Ты высоко поднялась, Мон-Мон, — заметила я.

— Ты тоже взлетела, птичка. — Не отставала от меня подруга. — Я-то просто работаю на него, а ты стала членом его семьи.

— У меня не было выбора, ты знаешь. — Она обвиняла меня в том, над чем я была не властна? — Я не хотела выходить замуж за Стефано.

— А за Луи? — Выпалила уже изрядно выпившая подруга. — За него ты бы пошла?

— Он женат, — отмахнулась я. — И вообще, знаешь, что за такие разговоры может мне быть?

— Ты права. В этом городе даже стены могут говорить, если их спрашивает Луи. Девушка поднялась с дивана, поправила платье и игриво толкнула меня в плечо.

— Пойдем танцевать. А то ты вся уже одеревенела.

Я рассмеялась над словами подруги и пошла в след за ней. Музыка снова вернула меня на четыре с лишним года назад. Я снова впервые в этом клубе, снова с этой уродливой красной помадой. Я снова стояла в центре танцпола, виляя бедрами, очерчивая ладонями свои изгибы. И снова улыбалась сама себе, чувствуя свою энергию, способную свернуть горы. Открыв глаза, я словно видела все те же лица, что были тогда и глаза. В темноте черные, как крыло ворона, но при свете софитов с зеленым отливом. Я снова цеплялась за его манящими движениями. Как он подносил к губам стакан с виски, как делал неспешно глоток, не отрывая от меня взгляда.

Легко ответить на вопрос Моники сейчас. Предложи Луи мне выйти за него в таком состоянии четыре года назад, я бы не только отдалась ему в тот день, я бы пообещала быть его на протяжении всей жизни. Я хотела быть его, но боялась. Что изменилось за это время? Изменилась я, но дикое желание и страх никуда не делись.

Песня закончилась. Вслед за ней последовала медленная, тихая мелодия, предназначенная для неспешных романтических танцев. Открыв глаза, я почувствовала разочарование — люди в клубе были мне не знакомы. Моника уже танцевала с Лео в центре танцпола. Я почувствовала себя потерянной. Это место оказалось чужим буквально в одно мгновение.

Я возвращалась в свою ложу, когда услышала разговоры мужчин из соседнего лобби. Голоса я узнала — Уго и ещё один парень из силовиков. Мужчины отдыхали? Я решила присоединиться к их обществу, чувствуя невообразимую грусть одиночества.

— Привет, — я загородила им вид на танцующие пары. Заметив меня, парни свели брови к переносице.

— Привет.

— Отдыхаете?

— Мы никогда не отдыхаем, — буркнул Уго.

— Да? — Я обернулась к Монике и Леонардо. Они были счастливы, танцуя друг с другом. — А эти ребята в курсе?

— Им просто повезло.

— Значит, вы с Капо? — Допытывалась я.

В ответ мне просто кивнули в сторону барной стойки. Обернувшись, я увидела сидящего на том же месте, где он сидел несколько лет назад. Он держал все тот же стакан. По моему телу пробежала дрожь.

Это было реально?

В горле пересохло. Я улыбнулась мужчинам, пожелав легкой работы, пошла навстречу наблюдающему за мной мужчине. Он казался уставшим.

— Повторите коктейль, — попросила я бармена.

— Завтра ты не встанешь, — предостерег меня Луи.

— Я не так много выпила. — Отмахнулась я, но ответ Капо меня взбудоражил.

— А твои танцы говорят об обратном. — Он развернул меня к себе. Со стороны казалось, что обычные друзья отдыхают после рабочего дня, но только мы вдвоем чувствовали напряжение несказанных слов и желаний. — Мало тебе отец оставил шрамов на теле?

— А ты не подумал, что я уже не боюсь боли? — Выпалила я, прекрасно понимая, что это неправда. Я боялась боли физической ещё сильнее, после многоразовых экзекуций Ромеро.

— Не боишься, значит?

Не дав мне допить мой напиток, Луи поволок меня в свой кабинет, попутно давая едва заметную команду своим парням, чтобы те не пускали никого в левое крыло, где находились туалеты и чуть поодаль кабинет Луиджи. Резко припечатав меня к стене, он сжимал мои плечи своими руками. Я чувствовала, как его пальцы впиваются в мою кожу. Он тебя просто запугивает, Андреа!

Но все мои успокаивающие мысли улетучились, когда я увидела летящую в мою сторону ладонь. Я съежилась и зажмурилась, ожидая новую порцию боли, но почувствовала лишь нежное прикосновение тыльной стороной ладони к своей щеке. Он успокаивающе гладил мое лицо.

— Ты боишься, — прошептал мужчина. — Почему же ты вечно испытываешь судьбу? Почему ты не можешь быть такой же робкой, как Лиз?

— Лучше получать прутьями по спине, чем быть такой, как твоя жена.

— Глупая девочка, — прошептал мужчина. — Куда только смотрит мой брат.

Луи отвел глаза в сторону. Он отпустил меня и облокотился на свой стол. Я прекрасно помнила события, произошедшие в этом кабинете. Я помнила окровавленные руки главы парижской мафии, помнила красные отметины на своих руках, оставленные Стефано.

Сейчас я смотрела на задумчивого Луи, и не чувствовала прежнего страха. Я признавала свое нездоровое притяжение к нему, но могла держать себя в руках. Он — волк в овечьей шкуре. Под маской простолюдина (богатого простолюдина) скрывалась не такая уж и тайная группировка бандитов. И этот мужчина с руками хирурга, прямым аристократичным носом и глазами цвета шоколада, был во главе всего. Его силовики — лишь оружие в его руках, как я — оружие в руках Стефано.

— Твой брат мне доверяет. — Встала на защиту мужа я, но в ответ я услышала лишь хмыканье. — Ты даже не представляешь насколько.

— Настолько, что позволяет своему отцу-тирану избивать его жену. — Возразил мне Луи. — Я не виню Стефано. Нашему отцу и я не могу дать отпор. У этого человека слишком много власти. Но ты! — Он вскочил на ноги, тыкая в меня пальцем. — Ты! Неужели нельзя просто следовать правилам?

— Я следую! — Закричала в ответ я. — А ты не думал, что ненависть твоего отца ко мне не из-за моего поведения?

— Ну конечно! — Взревел он с новой силой. — Твой никчемный папаша даже это не смог сделать! Отдал тебя, как кусок мяса!

— Это был не мой выбор!

— Я знаю! — Он ударил кулаком в стену, в сантиметрах от моего лица. — Знаю!

Мы не выносили общества друг друга. Нас бросало из крайности в крайность. То мы дурачимся, словно дети, то ругаемся, чуть ли не до драки, то держим дистанцию сродни ледяной скале.

— Езжай домой, — я всхлипнула и отвернулась от мужчины. Слезы жгли глаза, но я держалась, чтобы не заплакать при нем. Обвинить меня в том, что я оказалась жертвой из-за своего отца, было полнейшим абсурдом. Но противостоять подвыпившему Луи было просто невыносимо. Он не слышал меня. — Элизабет наверняка волнуется.

— Ты же терпеть её не можешь, — он остановил меня, взяв за руку. — Тебе должно быть все равно, волнуется она или нет.

— Мне все равно. — Честно ответила я, чувствуя, как эмоции с новой силой вырываются наружу. — Мне приятно, что ты назвал клуб в честь моей малышки.

— Изначально у него было другое название. — Его рука все еще держала мою. Отвлекшись на это, я не заметила, как мои слезы уже лились по моим щекам. — И оно мне нравилось больше.

— Какое?

Он большим пальцем стирал мои непрошенные слезы. Он уже был спокоен, словно не было минутной громкой ссоры. Мы не были нормальными. Он не должен был так обращаться со мной. Не он должен стирать слезы с моих глаз, не он держать за руку. Опомнившись, я отдернула руку немного резко, чем вызвала огорчение в глазах мужчины.

Он хищно улыбнулся:

— Булочка.

Я вспомнила, как называла мою теплокровную Элизабет и громко фыркнула.

— Как хорошо, что сменили название. Клуб «Булочка» как-то не подходит главе мафии. — Я открыла дверь, прощаясь с мужчиной.

Я пошла пешком. До моего дома было несколько кварталов, но это не остановило меня. Мне нужно было больше воздуха. За весь день, что я провела вместе с Луи, я чувствовала нехватку кислорода.

Я ввязалась в пучину мести и жестокости. Я не по своей воле оказалась птицей в клетке, кованной золотыми прутьями. Я не по своей воле оказалась в центре развивающейся расправы Стефано. Его злость и обида годами росли внутри мужчины и сейчас настало время повернуть все это в сторону родного брата и отца. Я хотела помочь ему расправиться с отцом — этот мужчина заслуживает самой жестокой смерти, но Луиджи… Внутри себя я знала, что этот мужчина любит своего брата, и, возможно бы принял его таким, какой он есть, но верил ли в это сам Стефано? Очевидно, что, если и верил, что зашел слишком далеко. Его подготовленный план не мог рухнуть от братской слабости.

Мы не выбираем свою судьбу, будучи младенцами. Мы не выбираем, в какой семье родиться. И смотря на отношения братьев и их отца, я понимала — лучше родиться в бедной, но любящей семье, где с моментов взросления выбор все больше и больше оставался бы за тобой. За деньгами и властью чаще всего следует полное отсутствие выбора. Хотел ли Стефано стать таким? Какая бы жизнь сложилось у него, будучи он сыном простого работяги? Хотел ли Луи такой власти? Она слишком соблазнительна, чтобы отказаться от нее, но в то же время, власть — яд. Она поглощает тебя с головы до ног, проникая в сердце. Она губит и возвышает одновременно. Многих хороших богатых людей вы знали? Я ни одного. Даже мой любимый дедушка, при жизни был скверным человеком, но любящим семьянином. Хотя и такой любящий семьянин отдал замуж свою дочь за того, у кого в кармане был не один миллион долларов.

Я шла неспешно по тротуару, не замечая проезжающие машины. Мне было все равно на окружающих. Меня душила обида. Почему в ситуации с отцом Луиджи обвиняет меня? Почему он не видит всей правды? Почему не хочет слышать?

Я была бы только рада, если бы сейчас остановилась машина с незнакомыми парнями, если бы они запихнули мен в салон своего авто и увезли в лес. Я бы вытерпела их издевательства лишь с тем учетом, что они потом меня убьют. Я не вижу выхода из этой ситуации. Я не вижу жизни ни здесь, ни в другом городе. Я просто хочу умереть.

— Будь осторожна в своих желаниях, — знакомый баритон отозвался позади меня. Я обернулась. За мной так же неспешно шел Луиджи, засунув руки в карманы брюк, пиная попадавшиеся камушки под ботинками. Он протрезвел, и осталась лишь только усталость после тяжелого дня. Я не понимающе уставилась на него. — Ты хочешь умереть?

— Что ты еще слышал?

— Только это. Подумал, что проводить тебя ты не согласишься. Пошел за тобой.

И оказалось не зря.

— Послал бы кого-нибудь из силовиков. — Беспечно отозвалась я.

— Мой брат доверил тебя мне.

— Весомый аргумент. Я почти пришла. Спасибо, что проводил.

— Стой, — он догнал меня. — Я переборщил в клубе.

— Слабо сказано, — усмехнулась я, подняв свой взгляд на него.

— Я слишком много тебе наговорил за последние два дня.

— Заберешь свои слова назад?

— Нет.

— Хорошо. До завтра, синьор Луиджи.

Я поспешила уйти, но мужчина все равно шел за мной. Мой дом виднелся впереди, и я ускорила шаг. Я почти бежала, но за мной все так же шел Луи. Не выдержав, я резко развернулась.

— Зачем ты идешь за мной? — Крикнула я.

— Я же сказал — провожаю.

— А я сказала, что это не обязательно! Не ходи за мной!

— Андреа! — Крикнул Луи, но я его не услышала — сама того не заметив, я выскочила на дорогу и навстречу мне на высокой скорости ехала машина. Свет фар ослепил меня, а звук тормозов оглушил. Резкий толчок заставил меня открыть глаза. Я видела испуганные карие глаза мужчины. Его руки крепко сжимали меня в объятиях.

— Свихнулась? — Кричал он. — Тебе совсем жизнь не дорога?

— Я…я не заметила, — оправдывалась я.

— Глупая! — Он сильнее прижал меня к себе. Его ладонь покоилась на моем затылке, буквально вдавливая меня в свое плечо. — Если твоя жизнь с братом так шикарна, что ты под машины бросаешься? Мечтаешь, чтобы тебя изнасиловали и убили?

— Ты слышал? — Ахнула я.

— Ты слишком громко думаешь, — ворчал Луи, проверяя мое лицо на наличие ушибов. Не найдя ни одного, он спокойно выдохнул и отошел от меня. — Поехали домой.

— Я около дома, Луи. — Я показала рукой на родительский дом, в котором на кухне горел приглушенный свет торшера. Вероятнее всего мама так и не бросила курить.

— Ко мне домой. Я не спущу с тебя глаз, Андреа. Ты беспечна.

— Я просто устала.

— Как раз отдохнешь.

Он взял меня за руку по повел к припаркованной в нескольких метрах от нас машины, за рулем которой сидел Уго. Увидев меня, он только кивнул.

— Ты все это время был здесь?

— Босс попросил подождать, пока ты не придешь домой. Но тебя долго не было.

— Наверно, потому что я шла пешком? — Съязвила я, на что мужчина лишь пожал плечами. — А зачем тогда было идти за мной?

— Я позвонил Луи, сказал, что тебя долго нет.

— Не оправдывайся, Уго. Ты выполнял приказ и все сделал правильно. У этой ненормальной и мысли ненормальные.

Луиджи все еще был зол на меня. Он нарочно посадил меня на заднее сидение и пристегнул, словно я была маленьким ребенком. Я хотела отстегнуть, но тот цыкнул на меня и сел рядом.

— Думаешь, во мне столько бодрости, что я могу сбежать из движущейся машины?

— Кто тебя знает. Под движущиеся машины же бросаешься.

— Я не хотела!

— Ой ли? — Передразнил меня мужчина. — Поехали, Уго.

Зазвонил телефон. Луи первый обратил внимание на экран. Он улыбнулся странной улыбкой, кивая в сторону телефона.

— Расскажи мужу, как чуть не стала люля-кибаб.

— Подставив при этом тебя? С радостью!

Я подняла трубку и с ходу начала тараторить.

— Привет, милый! Мы с Луи едем домой. Представляешь, я чуть не попала под машину!

— Если говоришь так быстро, значит, ты цела. Брат рядом?

— Да. Ты как всегда любезен, — я закатила глаза и улыбнулась. — Не беспокойся, любимый. Я цела.

— Будешь одна, позвони мне.

— Конечно, как я могу не позвонить тебе, не пожелать доброй ночи?

Я услышала на той стороне смех. Взгляд Луи стал отсутствующим. Он уже не слушал меня, он был поглощен своими мыслями. Я толкнула его в плечо, тот, сдвинув брови, обернулся ко мне.

— Пожелаешь брату спокойной ночи?

— Думаю, его ночь начнется, когда ты уснешь. — Усмехнулся Луи, отбирая мой телефон. — Давно у твоей жены суицидальные наклонности? Эта чокнутая под машины бросается. — Стефано что-то отвечал, но я не слышала. Я хотела подслушать, но ремни безопасности не давали мне этого сделать. — Едем ко мне домой. Я и не собирался отпускать её туда. — На мой возмущенный взгляд он только мило улыбнулся, за что мне хотелось треснуть ему по голове. — Давай, брат.

Он вернул мне телефон, вытягиваясь по заднему сидению, задевая коленкой мою ногу. Я съежилась.

— То есть, ты и не собирался меня отпускать домой?

— Твой дом — в Нью-Йорке. А пока ты здесь, твой дом — там, где я. Я в поместье — ты тоже, я в офисе — и ты в офисе, я в штабе — и ты в штабе.

— Тебе говорили, что ты абъюзер?

— Что, по-твоему, абьюз?

— Любое проявление морального и физического насилия. — С ходу ответила я, на что увидела снисходительную улыбку собеседника.

— Разве я похож на тирана? Элизабет ходит туда, куда хочет. Делает то, что хочет.

— Почему тогда ты меня привязываешь к себе?

— Потому что ты на меня работаешь. — Твердо ответил и отвернулся к окну.

Мы подъехали к дому. Уго проводил меня до комнаты и удалился. Я рухнула на кровать звездочкой.

Что я о себе возомнила? Почему вместо того, чтобы сдружиться с ним я отталкиваю его? Как я смогу воплотить план Стефано, если в первый же день так оплошала?

Приняв душ и переодевшись в пижаму, я набрала номер Стефано. Была уже глубокая ночь, но я была уверена, что мужчина еще не лег спать. Он ждал моего звонка, моего ежедневного отчета.

— Ты одна? — С ходу ответил вопросом на звонок младший Россини.

— Одна. Выдался сумбурный день.

— Пока ты плескалась в душе, я слушал гневную тираду моего брата, о том, что совсем о тебе не забочусь. — Он вздохнул и усмехнулся. — Ты заставила его понервничать.

— Он сам виноват в том, что я чуть не попала под машину. Шел за мной всю дорогу, как сталкер.

— Значит, беспокоился о тебе.

— Сказал, что обещал тебе обеспечить мне безопасность. — Отмахнулась я. — Я не пойму, тебя совсем не беспокоит, что он так зациклен на мне?

— Мне это на руку. — Легко ответил мужчина. — Чем больше привязывается к тебе мой брат, тем меньше он будет ожидать от тебя подставы.

— Скажи, а ты не думал, что твой брат любит тебя?

— Он любит, но долг Капо сильнее него.

— А ты уверен, что он стал бы убивать тебя?

— А ты хочешь сдаться? — Презрительные нотки впивались в мое ухо. — Это только начало пути. Или ты сама прониклась им?

— Нет. Забудь. — Я встряхнула головой, выбивая все непрошенные мысли. — Я сделаю все, о чем ты меня просил.

— Вот и умница. Созвонимся завтра.

— Постой! — Убедившись, что Стефано не отключился, я продолжила. — Почему ты так спешно уехал?

Невнятное бормотание мужчины говорило о том, что он раздумывал над ответом. Я поторопила его, мол отговорки про клуб и прочую ересь не пройдут. Раздражительные вопли и резкие фразы Стефано слились в один поток. В итоге он все-таки выдал.

— Это не по телефону. Скажу кратко: в одном доме с этой надутой куклой я находится больше не могу.

— Ты заставляешь меня беспокоиться. Что она тебе сделала?

— Я же сказал, — раздраженно рычал он, — не по телефону. Увидимся, я все тебе расскажу.

— Оказывается, ты много тайн хранишь от меня. — Разочарованно произнесла я. — Я думала, мы друзья.

— Я рассказал тебе самую главную тайну. Остальные, по сравнению с ней, просто мусор. Не бери в голову, мы друзья.

— Спокойной ночи, Стефано.

— Пока, родная.

Стоило только отключиться, я почувствовала всю тяжесть сегодняшнего дня. Голова гудела, ноги налились свинцом. Я только положила голову на подушку и отключилась.

На следующий день, стараясь не встречаться с женой Луиджи, я выскочила из дома на пробежку. Холодный утренний воздух продирал насквозь, но я терпела, стараясь выветрить из себя все похмелье. Как всегда, у меня случалось, после безудержного веселья на утро следовали объятия с белым другом и нестерпимые боли в мочевом пузыре.

После пробежки я так же незаметно прошла в свою комнату и привела себя в порядок, но моя удача закончилась, когда я спустилась на кухню и встретилась там с хозяйкой дома. Она листала модный журнал и завтракала обезжиренным йогуртом. Налив себе в кружку кофе, я обернулась и не смогла удержаться от колкости.

— А ты в курсе, что от такой химозы портиться кожа?

— Кожа портиться от черного кофе и жирных блинчиков, — съязвила в ответ Элизабет, продолжая безучастно листать журнал. Она посмотрела на мой деловой костюм и фыркнула. — А когда ты последний раз была в магазине? Впрочем, шоппинг тебя не спасет. Все дело вкуса.

Я сжала челюсть, сдерживая себя от гневных ругательств. Но вместо этого я нацепила учтивую улыбку, которая была больше похожа на оскал, и ответила:

— Не всем было суждено родиться с карманным стилистом. Кому-то приходится носить то, что по душе.

— Скучная у тебя душа, девочка.

— Не скучнее твоей. — Я поставила в раковину кружку и вышла из кухни, не желая оставаться наедине с этой грымзой ни на минуту. В холле дома меня встретил Луи, уже готовый к рабочему дню. Черный идеально выглаженный пиджак и, на этот раз без галстука, рубашка. Увидев меня, он улыбнулся и проводил до дверей, выходя следом за мной.

— Не поцелуешь на прощание жену? — Поинтересовалась я, но тот лишь грубо впихнул меня в машину и закрыл за мной дверь. Сам же он сел за руль. — Сегодня ты за рулем?

— Я всегда за рулем. За исключением некоторых ситуаций.

— Какой план на сегодня?

— У нас две встречи. Одна из них касается клана. Держись уверенно и говори только тогда, когда вопросы будут предназначаться тебе. — Он повернул ко мне голову, — ты девочка умная, сообразишь.

— Приятно знать, что ты веришь в меня. — Хмыкнула я.

Первая встреча была связана с поставкой материалом для изготовления продукции фирмы Луи. Это был недолгий деловой завтрак, за которым мне довелось только представиться. Все остальное время я лениво потягивала кофе и слушала скучные разговоры мужчин.

Что касается второй встречи… Вот здесь то было все самое интересное. Луи Россини оказался владельцем не только фирмы по производству стройматериалом, но и генеральным директором предприятия по изготовлению оружия, а подпольно он производил ещё синтетические наркотики, которые экспортировал в страны Европы и Азии. Он был довольно-таки знаменит в криминальных кругах. Хоть это и не было для меня шокирующей новостью, но сидеть в коллективе шестерых мужчин, под пиджаками которых таилось по огнестрельному оружию, было не по себе.

Мы сидели в ресторане, находящегося в центре города. Здесь было многолюдно, так что ни одна живая душа не догадалась бы, что эти люди говорили далеко не о бабочках.

— У меня загружено две грузовых машины. Вчера отправили столько же.

— Похвально, — пожилой пузатый мужчина развалился в своем кресле, бросая на меня красноречивые взгляды. — Ты вчера хорошо выкрутился, Луи. Что бы было, если бы птичка попала в клетку?

— Птичка бы потянула за собой всю стаю. — Равнодушно ответил Россини. Я поежилась. Даже представлять не хотела, чтобы было, если бы вчера облава закончилась судом.

— Кто эта красавица? — Спросил второй мужчина. Он был таким же пузатым, но выглядел моложе.

Я напряглась, но Луиджи продолжал сидеть все так же расслабленно. Только случайный толчок ногой по моей щиколотке, спровоцированный неожиданным вопросом, дал понять истинные эмоции мужчины. Луиджи улыбнулся, слегка кровожадно, и ответил ровным голосом, будто бы он разговаривал о погоде.

— Андреа Россини — мой юрист. — Собеседник, что был моложе, облизал губы, от чего у меня возник рвотный рефлекс. — А еще она жена моего брата. Советую, держаться от нее подальше.

— Лакомый кусочек отхватил твой брат. — Хмыкнул второй мужчина.

Я хмыкнула, чем привлекла внимание мужчин. Один из них противно мне улыбнулся, наклоняясь корпусом ко мне. Я по инерции отпрянула назад и вжалась в кожаный диван. Передо мной выросла стена под именем Луи. Он буквально прикрыл меня собой, точно так же наклоняясь над столом к мужчинам.

— Мы пришли сюда по делу или чтобы глазеть на моего юриста?

— Очень нехорошо, что твой брат оставил свою жену одну в таком большом городе.

— Она не одна. — Резкий тон Россини заставил поднять свои глаза на него. Желваки на его лице танцевали, глаза были налиты кровью, но несмотря на его ярость, я не боялась — я чувствовала восхищение. — Она со мной.

— Чаще всего, Луиджи, враг оказывается ближе, чем мы думали. — Мужчины поднялись. — Нам пора. Ждем следующую отправку.

Мы вернулись в офис, где нас уже ждали ребята из охраны и Моника. Девушка пила кофе и болтала со своим парнем. В тот момент, когда мы зашла в кафетерий, девушка тут же поставила кружку на кофейный столик и подошла ко мне, обнимая.

— Слава богу! В этот раз все тихо?

Я непонимающе на нее посмотрела, переводя свой взгляд на Луи. Тот спокойно кивнул и прошел к ребятам, принимая кофе из рук Уго. Моника закусила губу, чувствуя свою вину за свою болтливость.

— Луи, — наши глаза в миг встретились. — Я хочу увидеть родителей.

— Позвони по фейс-тайму. — Отшутился мужчина, на что я вскипела.

— Мы созванивались два дня назад. Ты знаешь, что это не то. Живя в одном городе с родителями и не увидеть их…

— Лео, отвези Андреа к родителям.

Мужчина встал, направляясь ко мне. Уже в дверях он развернулся.

— Мне подождать?

— Я сам её заберу. — Мы вышли, не слыша уже дальнейших разговоров мужчин. Родительский дом выглядел точно так же, как и в последний мой визит. Я очень редко навещала родных, и это было из-за того, что там теперь безвыволозно торчал мой непутевый отец. Если раньше над этим домом светило солнце, то сейчас над ним сгустились тучи. Словно намечалась гроза.

— Андреа, что-то не так? — Мы все еще сидели в машине, и я не решалась выйти. Из транса меня вывел своим вопросом Леонардо.

— Да. Я пойду.

Подойдя к двери, я боялась открыть дверь. Руки налились свинцом. Пересиливая себя, я постучала. Дверь долго не открывали. Я уже подумала, что мамы и папы нет дома, но услышав знакомый звук каблуков маминых сабо, я выдохнула. Дверь отворилась и на пороге показалась все такая же ухоженная женщина с высокой прической. Увидев меня, она ахнула и крепко сжала меня в своих объятиях.

— Доченька моя! — Она расцеловала меня в обе щеки, крепко прижимая к своей груди.

Я всматривалась в её лицо и видела новые мимические морщины. Все-таки моя мамочка изменилась. Её надменный взгляд сменился на грустный и усталый. Раньше от нее пахло только дорогим парфюмом, но теперь к нему добавился еще и запах табака. Мама так и не бросила курить.

— Пойдем в дом, дочка.

Я порога я заметила, что в доме кроме родителей нет никого. Ни одной прислуги. Этот вопрос я задала матери.

— Вы распустили слуг?

— Решили с отцом, что для нас двоих не нужна целая армия слуг. Раз в неделю приходит горничная и убирает дом.

— Все в порядке? — Мама постаралась ободряюще улыбнулся.

— Конечно, милая. Все хорошо. А когда увидела тебя, стало еще лучше.

— А папа где?

Мы зашли на кухню, мама поставила чайник и присела рядом со мной. Её холодные ладони легли мне на плечи. От моего вопроса она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Твой папа уехал в командировку, милая.

— Давно?

— Дня три назад.

В её голосе было что-то, что навеяло мне сомнения по поводу командировки отца. Она держалась молодцом, но при этом её голос время от времени подрагивал.

— И куда он уехал?

— В Париж. — Ответила мама, и я почувствовала, как холодок пробежался по моему телу. — Ромеро вызвал его туда на работу.

— Мне это не нравится. — Мои брови сошлись на переносице.

— Мне тоже. Но кто же знал, что все выйдет именно так?

— Есть новости от Хосе? — спросила я и пожалела. На мамино лицо упала тень.

Она шмыгнула носом.

— Он служит в той же части, что и его отец. Поселился в городке, говорят, даже нашел себе девушку. — Она взяла мое лицо в свои ладони. — Милая, я так виновата перед тобой! Уделяла своей молодости столько времени, совсем не замечая происходящего.

— Мам, это в прошлом.

Мы разговаривали еще некоторое время. На улице стемнело, и я уже хотела остаться с мамой дома, но в дверь позвонили. На пороге показался Луи.

Уставший, с синяками под глазами, словно он несколько ночей уже не спал.

Почему я не заметила этого днем?

— Добрый вечер, Франческа. Андреа, я за тобой.

— Она могла бы остаться и у меня. Все-таки это и её дом тоже. — Произнесла мама, на что встретилась с суровым взглядом Россини.

— Андреа, завтра много работы. Поехали.

Мы обнялись с мамой на прощание и вышли из дома. Уже сидя в машине, я прокручивала в голове разговор с мамой. Вопрос всплыл сам собой.

— Что вы сделали с моим отцом?

— Я думал, его жизнь тебя мало волнует.

— Он — мой отец!

— И человек, который продал тебя нам. — Равнодушно парировал Луи. Бросив на меня короткий взгляд, он продолжил. — Мой отец просто дал ему работу. Разве ты не заметила, что у твоих родителей совсем нет денег?

— Твой отец — монстр! — Выплюнула я, вспоминая шрамы на моей спине. Оставленные этим мужчиной. — Неужели нельзя было оставить его в покое? Мало он выместил всю злость на мне за неудачи моего отца?

— Мой отец, может быть, и монстр. Но он просто учил тебя манерам.

— Учил манерам? — Я перестала видеть. Глаза заплыли пеленой. — Остановись! Когда машина остановилась, я стала расстёгивать свою рубашку. Луи нахмурился.

— Что ты делаешь?

— А сейчас покажу тебе, каким манерам меня учил твой отец.

— Этому он тебя точно не учил! — Гаркнул он.

Продолжая раздеваться, я повернулась к нему спиной, открывая вид на красные зажившие рубцы. Я слышала учащенное дыхание мужчины и прикосновение его горячих пальцев к моей коже. Дрожь пробила мое тело, и я тут же накинула рубашку на плечи.

Повернувшись к нему, я посмотрела в его глаза и сказала:

— Это все произошло по вине твоего отца, но причиной его таких действий стала неудала моего отца. Я еще не искупила свою вину за него?

Луи молча завел мотор и поехал в сторону дома. Подъехав к дому, он высадил меня, а сам уехал в неизвестном направлении.

Я уже ложилась спать, когда телефон требовательно зазвонил. На экране показалось фото мужа. Я сбросила его звонок и легла в постель. Но телефон не прекращал трезвонить и на четвертый раз я все-таки сняла трубку.

— Какого черта я должен искать тебя?!

— Не поняла. Я дома.

— Я уже знаю. — Кричал в трубку мужчина. — Мой брат в стельку пьяный сейчас об этом сказал.

— Ты только это хотел узнать?

— Завтра я прилетаю в Милан. Клуб процветает, несмотря на недавнее открытие, работу из офиса я возьму с собой. Я не спущу с тебя глаз.

— И как в твоем присутствии я сближусь с твоим братом?

На той стороне трубки послышалось долгое мычание, протяжный вздох — мужчина раздумывал свой план действий. В конечном итоге, он заговорил:

— Ладно, твоя взяла. Я поеду к отцу. Пущу там корни. Что ты сегодня узнала?

Я рассказала мужу про деловой разговор с теми мужчинам-мафиози. Рассказала про поставки наркотиков и его производство. Рассказала все, о чем знала.

— Так, если ты присутствуешь на его совещаниях, то вскоре ты узнаешь ещё больше. Держи меня в курсе. Совсем скоро будет твой выход.

— Что мне нужно будет делать?

— Узнаешь. — С этими словами он положил трубку.

Я выключила свет, исходящий от ночника, и закрыла глаза. Сон не шел. Ворочаясь, как уж на сковородке, я думала о Луи. После нашего не столь приятного разговора, он уехал куда-то и напился. Чувствовал вину?

Я представляла его одного, хотя прекрасно понимала, что он не один. С ним рядом всегда его верные псы. Я была уверена, что он в своем клубе, заперся у себя в кабинете и пьет в одиночестве. Но тоска и нежелание оставлять его одного не давали мне покоя. В этот момент мне хотелось быть рядом с ним, хотелось сказать, что он не виноват в моих шрамах на теле.

Я спешно собралась и вышла из дома, целенаправленно идя в сторону клуба «Росси». Не знаю, почему я думала, что мужчина именно там. Я чувствовала, что именно в этом месте я могла отыскать своего искусителя.

Так и вышло. Я нашла Луиджи в своем кабинете. Дверь была отперта, а он уже изрядно пьяный развалился на своем кресле и совсем не замечал моего присутствия. Он смотрел на картину, висевшую на стене, и что-то бормотал. На картине был изображен особняк. Черный, как глаза его брата, острые шпили торчали, возвышая его и придавая величественности. Вместе с представлением о власти жильцов этого дома, была открытая угроза.

— Ты учил меня доверять разуму. Быть жестоким. — Он опустил голову. — Но я не могу быть жестоким к невиновным людям. Не могу причинить столько боли тем, кто не причастен к твоим неудачам.

Я тихонько подкралась к Луи. Обняла его за плечи и положила свой подбородок на его макушку. От него пахло спиртным, пахло его парфюмом. Я вдохнула глубже этот запах, и произнесла то, что так хотела оставить при себе.

— Я помню этот запах. Четыре года назад, впервые почувствовала его, будучи без сознания. Это был единственный раз, когда я чувствовала себя в безопасности. И вот сейчас это происходит снова.

Мужчина обнял мои руки, мирно покоящиеся на его плечах, нежно поглаживая мою кожу. Он все так же смотрел на картину.

— Но с нами ты не в безопасности.

— Если рядом ты и твой брат, мне нечего бояться. — Низкое рычание заставило меня вздрогнуть, но его руки, держащие меня, не отпускали.

— Он не любит тебя, Андреа. — Произнес Луи и крепче сжал меня. Я усмехнулась.

— Почему ты так думаешь?

— Я это знаю.

Я обошла кресло, села на корточки перед уставшим мужчиной, заставляя его посмотреть мне в глаза. Он улыбнулся, касаясь моего лица пальцами. В его глазах читалась нежность, вперемешку с грустью. Прикосновения его были едва ощутимыми.

— Расскажи мне, почему ты так думаешь?

Он долго смотрел в мои глаза. В его голове метались мысли, а губы тое дело приоткрывались и закрывались снова. В итоге, он заставил меня подняться, встал сам с кресла и крепко обнял.

— Я просто хочу в это верить. — Он зарылся в мои волосы. Я закрыла глаза и утонула в нем. — Ты ведь его не любишь.

— Ты не прав. — Отпрянула я. — Я люблю Стефано.

Луи еще крепче сжал меня в своих объятиях. В нем горела злость из-за сказанных мною слов. Россини рычал, стискивал меня, пытаясь утонуть во мне, но все еще оставался на плоту.

— Нет. — В его голосе слышался гнев. — Нет!

— Пойдем домой, Луи. Уже слишком поздно. Твоя жена наверняка волнуется. Мужчина сделал два шага назад и рассмеялся. Он снова плюхнулся в кресло, продолжая заливаться смехом.

— Моя жена волнуется?

— Что я такого сказала?

Вместо ответа, он позвал Уго и приказал отвезти нас домой. На мои вопросы он не ответил, а я продолжала допытываться. Приехав домой, он проводил меня до дверей моей комнаты и ушел. Я не стала проходить к себе, а проследила за Луи. Мужчина не вернулся к жене — он пошел в гостиную. Лег на диван и уснул.

Я накрыла его пледом.

— Ты же знаешь, что я от тебя не отстану. Завтра ты мне выложишь все.

— Спрашивай сейчас. — Подал сонный голос мужчина, и я улыбнулась. — Завтра я тебе точно ничего не расскажу.

— Что ж, — я поправила его плед и села к его ногам. — Рассказывай.

— Если ты будешь так далеко, ты ничего не услышишь. — Он распахнул плед. — Я буду говорить тихо, чтобы никто не услышал.

— Предлагаешь мне лечь с тобой? А если твоя жена увидит?

— Можешь не ложится. Но тогда ты никогда не узнаешь, почему твой брат тебя не любит.

Если Луиджи намекает на то, что Стефано гей? Тогда все пропало!

— Хорошо. Твоя взяла.

Я легла рядом с Луи. Он крепко обнял меня, прижимая крепче к себе. Он не торопился рассказывать. Мне было так приятно быть с ним рядом, но я не могла забыть о Стефано.

— Ну, я рядом. Рассказывай давай, почему мой муж меня не любит.

Он откинул мои волосы, оголяя мою шею. Его дыхание обжигало, сбивало с толку.

— Твой муж часто приезжал сюда без тебя. — Начал свой рассказ Луиджи, касаясь подушечками пальцев моей шеи, тем самым рассеивая внимание. — Как-то раз, я вернулся домой раньше обычного. Я услышал их разговор, а после странные звуки. Я зашел в нашу спальню и увидел, как мой брат лежал на кровати. Его руки были связаны веревками и прикованы к изголовью. А на нем скакала моя жена. — Он коснулся губами моей шеи, и я почувствовала, как место, где только что оставил свой поцелуй мужчина пылало огнем. — Они не заметили меня. Я вышел из комнаты, а на утро сделал вид, что ничего не было.

— Тебе было больно?

— Нет. Наш брак — выгодная сделка между Ромеро и отцом Лиз. Она заигралась в свои игры и думает, что никто ничего не знает. А ты, если ты любишь Стефано, тебе больно?

Вот почему он так торопился убраться из Милана. Вот о чем он говорил, тогда в спальне. Элизабет что-то знает и заставляет его расплачиваться за это.

Я вспомнила ночь в клубе, когда впервые увидела эту девушку. Она рассказывала о том, какой страстный Луи, заикаясь о том, что Стефано такой же страстный мужчина. Она манипулировала им и раньше?

Я повернулась лицом к мужчине, глядя ему прямо в глаза, я чувствовала его дыхание. Он снова провел пальцами по моему лицу.

— Тебе больно?

— Нет. — Это была правда. Как может быть больно, если я часто слышала о его развлечениях с Александро. — Но я разочарована.

— Тебе не больно, потому что ты не любишь его. Но ты права, ты за него беспокоишься. Ты для него друг.

— Я же тебе это говорила.

— Я тоже не люблю свою жену. Мы — всего лишь марионетки в руках нашего отца. Ты, я, Лиз и Стефано.

— Если бы ты не женился на Элизабет, что бы сейчас было?

— Если бы я не женился на ней, то женился бы на тебе. — Он смотрел прямо мне в глаза, а я чувствовала озноб. Меня потряхивало от его признания. — Отец бы думал, что его сделка с Моретти оказалась удачной, ты бы принесла на свет наследников Россини и мы были бы счастливы.

— Если бы ты четыре года назад женился на мне, мы бы не были счастливы. Я бы боялась тебя, и тебе бы пришлось меня знатно напоить, чтобы подчинить себе.

— Сейчас ты тоже меня боишься? — Он заправил прядь волос мне за ухо.

— Нет. Сейчас я боюсь только твоего отца. — Я повернулась на спину. — Если бы можно было сменить власть. Если бы твой отец перестал бы иметь такое влияние на всех, я бы ничего уже не боялась.

— Я по-прежнему убийца, Андреа. Такова моя суть.

— Пусть это прозвучит неправильно и даже мерзко, но мне все равно какую боль ты приносишь другим, если это не касается меня и моей семьи. Я не могу простить Ромеро его поступки, но могу понять тебя и Стефано.

— Мы — заложники чужих решений. — Он повернул мою голову к себе и притянул ближе.

— Это все неправильно, Луи. — Выдохнула я. — Мы не должны этого делать.

— Я хотел тебя поцеловать ещё с нашей первой встречи, Андреа.

— Тебя бы тогда посадили. — Улыбнулась я, услышав в ответ тихий смех. — Но все же ты успел украсть поцелуй.

— Ты была так красива и чиста, что мой разум был затуманен мыслями о тебе. Я смотрел на вас со Стефано и завидовал ему. — А если я скажу, что завидовала Элизабет?

— Я отвечу, что ты дурочка. — Он обнял меня. — Я знаю о тебе все. Ты была моим наваждением. Когда я увидел тебя в свадебном платье, я был готов выкрасть тебя у брата.

— Ты никогда не показывал мне этого.

— Я и сейчас не должен тебе этого говорить.

— Ты просто пьян. — Он навис надо мной, не давая мне ни единого места, куда бы я могла посмотреть помимо его глаз.

— Тогда позволь мне завершить наш разговор поцелуем.

Не дав ответить на вопрос, он впился своими губами в мои. Его руки обняли мои плечи, его язык проник мне в рот, а я обмякла в его руках, запуская свои пальцы ему в волосы, кусая его губы. Он так сильно прижимал меня к себе, отдаваясь страстному поцелую, что в какой-то момент я пискнула. Отстранившись и тяжело дыша, он улыбнулся и лег обратно.

— Прости.

— Завтра мы это забудем? Или ты снова скажешь, что снова не будешь извиняться, хотя и должен.

— Ни то и ни другое.

— Ты же знаешь, что это была минутная слабость. Наша жизнь написана твоим отцом. Мы оба в браке, мой муж — твой брат. Что будет, если кто-то об этом узнает? Что случится со мной?

Я поднялась с дивана. Луи наблюдал за моими действиями, слушая и не прерывая меня.

— Мы ошиблись, Луи. И чтобы не зайти ещё дальше, мы должны забыть об этом.

Не ради Стефано и Лиз, а ради нас самих. Ради меня.

— О чем должны забыть? — Я вскинула брови, а поняв мотив его вопроса, улыбнулась.

— Мы друг друга поняли.

С момента нашего ночного разговора пошла уже третья неделя. Мы с Луи были все время рядом, но вели друг с другом себя так, как было положено. Никаких комплементов и случайных прикосновений. Никаких улыбок. Днем он обучал меня всем тонкостям бизнеса, а вечерами он водил меня в спортзал, где сам или его силовики тренировали мой рукопашный бой, чтобы в крайних случаях я могла себя защитить.

И все было бы хорошо, если бы меня не разочаровывало это. Я потеряла сон. Под моими глазами появились синяки, я практически ничего не ела. Мои мысли были заняты этим мужчиной, планом мести его брата, и работой. Я старалась вникнуть во все нюансы обеих сторон бизнеса Луи, отгоняя подальше мысли о нем, но чем дольше я находилась рядом, тем больше меня тянуло к нему. Ночами я вспоминала наш поцелуй, его руки на моей шее, его взгляд.

Это было ошибкой. Мы оба это понимали. Оба сделали правильный выбор.

Почему же тогда так хотелось плакать?

Стефано вернулся в Нью-Йорк. О своих планах он мне не рассказывал, но до сих пор требовал отчета о проделанной работе. Я рассказала ему обо всем, включая разговор в гостиной. Ответ был ожидаем: «Продолжай в том же духе! Не отдаляйся от него». Единственное, о чем я молчала — о своих чувствах к Россини. Я не могла ему это рассказать. Он бы списал меня со счетов. Стал бы подозревать меня в том, что я проболтаюсь его брату.

— Ты не приедешь в Милан? — спрашивала я вчера, разговаривая с мужем по телефону.

— А ты уже по мне соскучилась? — Привычный для меня ехидный голосок звучал на той стороне.

— А ты, кажется, совсем не скучаешь по своей молодой жене. Тебе не до этого.

— Напрашиваешься на комплименты? Мало тебе их говорит мой брат? — Его насмешливость сменилась злостью. — Вы неосторожны. Вернее, ты не осторожна! Одна из служанок слышала ваше воркование и рассказала все Лиз. Угадай, какая цена для её молчания?

— Значит, я скоро тебя увижу. Или его благоверная резко соберется в отпуск. Я знаю, что заставляет эта грымза делать.

— Откуда?

— Просто сопоставила факты. Но ты все равно мне расскажешь, что ещё она про тебя знает.

— Ты права. — Цокнул языком Стефано. — Лиз потребовала, чтобы я приехал к вам. Как можно скорее.

— Почему ты как марионетка, по любому её зову прибегаешь?

— Поговорим завтра. Спокойной ночи, родная. — Не услышав мой ответ, он положил трубку.

Завтра настало слишком быстро. Усталость и низкий гемоглобин от недостатка пищи в крови все-таки сморили меня, и я уснула мгновенно.

Проснулась от громкого стука в дверь.

— Андреа! — Низкий гортанный голос хозяина дома доносился до меня. — Сколько можно спать? Мы опаздываем!

Я вскочила, бросая испуганные взгляды на часы — время было около десяти. Мы должны были выйти полчаса назад. Россини всегда приезжал в офис не позже десяти. Накинув на себя халат, я отворила дверь, встречаясь с сердитым взглядом Луи. Он был полностью готов к выходу, в отличие от меня.

— Прости. Я вчера так быстро уснула, что забыла завести будильник.

— Я поехал в офис. Собирайся, и приезжай туда. В наказание будешь добираться сама.

Я хотела ответить мужчине, но услышала звук подъезжающей машины. Я усмехнулась и лукаво посмотрела на Луиджи.

— Ты все-таки прислал за мной машину?

— С чего бы это? — Он изогнул свою черную бровь.

Входная дверь открылась и с первого этажа донесся веселый голос моего мужа. Я выскочила в одном халате из комнаты, минув озадаченного мужчину и оперлась руками на перила второго этажа. В холле стоял мой муж, рядом с ним покоился его чемодан, а сам мужчина сложил руки в замок и качал головой, весело приговаривая.

— Это так тут встречают любимого брата?

— Стефано! — Воскликнула я и спешно сбежала по лестнице, перепрыгивая через некоторые ступеньки. Я бросилась к нему в объятия и крепко сжала его. Я была рада видеть этого садиста.

Я скучала по нему, несмотря на то, что мы разговаривали каждый день. Я точно знала — этот человек заставит меня отвлечься от навязчивых мыслей о его брате. Рядом со своим фиктивным мужем, я буду играть роль примерной жены, меньше находится наедине с Луи.

— Тише, тише! — Смеялся мужчина, обнимая в ответ меня. — Я тоже соскучился.

— Вчера ты так и не признался в этом! — Я ущипнула Стефано и рассмеялась над его сердитой гримасой. — Луи! Стефано приехал!

Я обернулась и встретилась с потухшим взглядом мужчины. Он улыбался, говорил, что был рад увидеть брата, но стоило его глазам посмотреть на меня, как его лицо превращалось в камень. Он был огорчен.

— Ты не думаешь, что переигрываешь? — Прошептал мне на ухо Стефано, зарываясь в мои волосы и вдыхая запах ванили. — Снова мой любимый аромат. — Он осмотрел меня с ног до головы. — Ты болеешь?

— С чего ты взял?

— Синяки под глазами, похудела. Смотри, — он оттянул мой халат, — ты совсем высохла. — Нахмурившись, он посмотрел на все еще стоявшего на лестнице брата. — Ты её что, совсем не бережешь?

— Я? Да с ней хоть сто наседок возиться будет, она все равно улизнет!

Я удивленно уставилась на Луи. Он смотрел на меня, не обращая внимания на брата. В его словах было столько злости, будто бы это я была виновата в своем отчаянии.

Если бы ты знал, Луиджи Россини, что ты причина моих страданий. Что лишь мой правильный выбор обезопасит нас обоих. Мне невыносимо находится рядом с тобой.

— Что ж, когда рядом теперь с ней муж, ей некуда будет бежать. — Он заправил прядь моих волос за ухо. — Проводишь?

— Я все еще жду тебя в офисе, Андреа. — Бросил на прощание Луи и вышел из дома, садясь в свой седан и уносясь подальше от поместья.

Мы поднялись в комнату. Стефано тут же развалился на моей не застеленной кровати и сложил руки за голову.

— Ты обещал мне все рассказать.

— Правда? Так сразу? Я устал с дороги.

— Не ёрничай!

— Я расскажу, Андреа! — Гаркнул на меня Стефано, опуская голову на матрас. — Расскажи, как у вас дела?

Его вопрос снова вернул меня в тот вечер. Я снова оказалась на диване в объятиях Луи. Снова слышала его манящий голос и видела его грустные глаза, когда решила поставить точку в наших отношениях, пока все слишком далеко не зашло.

Я посмотрела на мужа, села на край кровати, опустив голову. Было страшно признаться ему, но я должна была.

— Я рада, что ты приехал. — Начала я. — Ты мне сейчас как никогда нужен.

— Интригующее начало. — Хмыкнул мужчина.

— Луи и я… Мы поцеловались. — Это признание далось мне тяжело. Когда Стефано услышал эту фразу от меня, он медленно обернулся ко мне и его лицо было белее мела. — Ничего больше не было! — Я выставила руки, защищаясь. — Я в этот же вечер прекратила все.

Повисло долгое молчание. Я уже поднялась и стала неспешно собираться на работу. Я собиралась выходить, понимая, что Стефано мне ничего не ответит, как услышала его тихий голос.

— Я знал, что мой брат к тебе не равнодушен. И думал, что это может сыграть нам на руку. Но все заходит слишком далеко.

— Я совсем ничего не понимаю. — прошептала я, снова сев рядом с мужем. Плечи тряслись от тяжести невидимой ноши, голова казалась чугунной. Я хотела заплакать, но сдерживалась. — Когда ты понял это?

— Когда он привез тебя в больницу, я догадывался, а когда он подарил твою любимую лошадь, я убедился. Он знал о тебе больше, чем я. — Стефано тихо рассмеялся. — Меня не особо ты интересовала. А вот мой брат наводил справки.

— Черт… — я зарылась руками в волосы. — Как теперь быть?

— Веди себя как ни в чем не бывало. И да, Андреа, ни в коем случае не доводи дело до секса.

— Само собой.

— И начни есть. Когда я уезжал, ты сияла, а сейчас ты реально выглядишь больной.

— Ты мастер комплиментов, Стефано. Спасибо. Только я ем.

— Ты что, влюбилась, Андреа? — Его прищуренный взгляд вызвал во мне волну мурашек. Я съежилась и отвела глаза в сторону. — Посмотри мне в глаза и скажи правду. Ты же не хочешь, чтобы я приставил к тебе охрану.

Я бросила серьезный взгляд на мужа.

— Нет, не влюбилась. Все эти чувства вызваны банальным желанием. Если бы мы один раз переспали бы, все прошло. Вся эта «любовь», — я изобразила кавычки в воздухе, — только на этом и основана.

— Что ж, отлично! — Стефано хлопнул в ладоши и поднялся с кровати, утаскивая меня за собой в коридор, а оттуда на улицу. — Пойдем, я довезу тебя до работы.

Когда мы подъехали к офису, я почувствовала спазмы в животе — я волновалась. Так сильно боялась выйти из машины и встретится с Луи, что во рту было сухо, как в Сахаре. Муж остановился и посмотрел на меня. Ему явно не нравилось мое поведение и мои открытые чувства. Мои эмоции были видны всем, что не было плюсом для меня.

— Возьми себя в руки, Андреа.

— Я пытаюсь. — Огрызнулась я и вышла из машины. Мужчина последовал за мной. — Спасибо тебе. — На недоумевающий взгляд спутника я пояснила. — За то, что выслушал. Ты хороший друг, когда не пытаешься быть занозой.

— Хах, ты — мой партнер. И в первую очередь друг.

— Тогда как друг и ты должен мне все рассказать.

Мужчина чмокнул меня в макушку.

— Расскажу. Обязательно все расскажу. А сейчас, — он открыл дверь, ведущую в фойе офиса, — пойдем займемся работой.

День сменился вечером. Братья Россини до самого позднего вечера сидели в кабинете Луи и обсуждали вопросы перевозок грузов в Нью-Йорк и Париж. Ромеро Россини ждал важный заказ, и мальчики должны были помочь ему безопасно его доставить.

Как мне удалось выяснить, этот заказ был связан с контрабандой наркотиков, что меня совсем не удивило. Меня больше удивило другое, они говорили продаже товара, но не о наркотических средствах, а о людях. Занимались ли они рабовладением я не знала, и боялась даже думать об этом. Зная характер и специфику работы Ромеро, можно было ожидать всего.

Я сидела в кабинете Моники, пила с ней кофе и болтала о насущном, когда дверь отворилась и показалась голова с волосами крыла ворона. Черные опалы сверкали озорством, а на лице рисовалась задорная улыбка. Мой муж был в хорошем настроении, что означало удачное окончание дня.

— Мы поехали в штаб. Ты с нами?

— Не думаю, что я вам там буду нужна. — Стефано лишь пожал плечами и закрыл дверь. Не прошло и пяти минут, как дверь снова открылась и к нам уже ввалился по-хозяйски Луи. Губы его были вытянуты в тонкую линию, а на лбу образовались морщинки.

— Собирайся.

— Куда? — Я хлопала глазами, не понимая такого разгневанного настроения мужчины.

— В штаб.

— Так я же уже сказала…

— Я знаю, что ты сказала. — Резко перебил меня Россини и поднял с дивана за плечо. — Но ты похоже забыла, — он хотел что-то сказать другое, по его лицу это было видно, но он ответил лишь, — у тебя тренировки. Сегодня будешь заниматься в штабе.

После его слов я совсем забыла о присутствии здесь своей подруги. Я смотрела в рассерженные карие глаза и мне так хотелось его ударить. Привести в чувства.

— А бывшего юриста вы так же таскали за собой, как куклу? — Я хотела ударить себя по лбу от такой неимоверной глупости. При чем тут был Рони?

Глаза главы парижской мафии сузились. Он улыбнулся и ответил мне тихо.

— Рони хоть и сволочь, но он всегда знал, где его место. В отличие от тебя. Я тебе уже говорил это и не хочу повторять: твое место там, где я. Где бы я ни был.

— Даже на том свете?

— Тем более на том свете, Андреа. Там адвокат необходим мне куда больше, чем на земле.

Мы вышли из кабинета, оставляя озадаченную нашей сценой девушку. Сели в авто, где нас уже ждал Стефано и направились в штаб. По дороге Луи все время с кем-то разговаривал по телефону, курируя готовность к отплытию баржи.

— Если этот груз доберется без приключений, это будет наш лотерейный билет к успеху, брат. — Сказал сидящий рядом со мной Стефано. Он улыбнулся мне и разрешил положить свою голову ему на плечо.

— Ты прав. Следующая поставка будет через две недели. Если все выгорит сегодня, то следующий раз будет куда успешнее.

— А я могу знать….

— Нет. — Резко ответили мне мужчины, заставляя меня насупиться.

— Ладно.

— Ты все узнаешь, когда дело выгорит. — Успокоил меня муж, когда его брат, сидя на переднем пассажирском сидении буровил меня своим взглядом через зеркало заднего вида.

— А зачем мы едем в штаб?

— Оттуда проще отслеживать работу и не светиться, на случай облавы. А когда груз будет успешно отправлен, мы сможем отметить. — Я спрашивала Луи, но за него всю дорогу отвечал его брат. Меня это начинало злить.

Пока мужчины следили за отгрузкой через скрытые камеры, я тренировалась в зале вместе с Уго. Мужчина меня не щадил, но и старался лишний раз не прикасаться. Он ронял меня на маты, а после резко отскакивал, словно я была змеей, готовой вот-вот напасть. Меня это насторожило, но спрашивать я ни о чем не стала. Тень сомнения закралась в мою голову по поводу Луи и Стефано, ведь в самый первый день нашего знакомства мужчина даже не улыбнулся мне. Может, это тоже была какое мафиозное правило.

Отгрузка продукции произошла удачно. Этого стоило ожидать. После радостных восклицаний людей Луи, появился Стефано с бокалами и бутылкой бурбона.

— Самая моя любимая часть в нашей работе. — Он стукнул бутылкой о стакан, создавая звон.

— Что ж, с прекрасным началом новых поставок. — Улыбнулся Луи и принял налитый бронзовой жидкостью бокал от брата. Я повторила его движения.

— Не слишком ли много ты мне налил? — Спросила я мужа.

— Это мой бокал, — Стефано отобрал стакан из моих рук и передал мне другой, в которой было налито меньше.

— На нашем праздновании не будет твоей жены? — Спросила я Луи и встретилась с его холодным взглядом. Вместо него снова ответил мне мой муж.

— Милая, Элизабет не знает об этой стороне бизнеса. Ты — единственная из жен Россини, которая вовлечена во все сферы.

— То есть, меня не жалко?

Луи усмехнулся и сел на диван, положив ногу на ногу, щиколоткой упираясь в колено.

— То есть, ты у меня особенная. — Стефано щелкнул меня по носу и поцеловал в щеку.

Мне было приятно слышать эти слова, но я поймала себя на мысли, что если бы это произнес не мой муж, а его брат, я была бы самой счастливой женщиной на свете.

Выкинь эти мысли из головы, Андреа!!! Ты не влюбилась! Нет!

— Если ваше дело выгорело, вы наверняка скажете мне, что вы перевозили? — Отпив немного горького напитка, спросила я мужчин. Те переглянулись и Стефано покачал головой.

— Мы все расскажем, когда груз будет доставлен и полностью реализован. Вот тогда наше дело выгорит.

— Вы специально это делаете? — Вспылила я. — Вы втягиваете меня во что-то, о чем я не знаю!

— Тебя никто не втягивает. — Отозвался Луи. Он со скучающим видом посмотрел на меня.

— Тогда я что здесь забыла? Почему вы молчите? Разве я не должна знать о твоей работе все, как твой юрист? — Мой голос в конце предложения сорвался на крик, что вызвало волну гнева у мужчины.

Стефано пытался отдернуть меня, но я противилась ему.

— Ты хочешь знать, значит? — Вскочил с дивана Луи и поравнялся со мной.

Теперь я смотрела на него снизу-вверх.

— Да! Хочу! — Рявкнула я, и почувствовала, как железкой хваткой сковали мои плечи руки главы парижской мафии.

— Тогда слушай. — Он сильнее сжимал мое тело в тисках. — Сегодня на этой барже было двадцать килограммов кокаина и десять молоденьких девочек, которых заказали богатенькие клиенты моего отца.

— Вы их украли? — Ахнула я. Мои глаза становились все больше и больше от слов мужчины. Я совсем обмякла в его руках и теперь было даже на руку, что Луи держал меня. Иначе бы я в момент оказалась бы на полу.

— Они сами себя продали за большие деньги. Вернее, их родители.

— Ты монстр, — выплюнула я и стала вырываться из их рук, но он снова меня встряхнул.

— Я? Это была идея твоего папочки. Он ведь точно так же тебя продал. — Слова Россини старшего резали мое сердце безжалостно. Я хотела заплакать, но в глазах было сухо. — Перестань дрожать. Ты знала, в какую семью попала.

Отпустив меня, Луиджи сел обратно на диван, а ко мне подошел Стефано и обнял за плечи. Он тоже был рассержен, но сдерживал свою злость.

— Поехали, Андреа, домой.

— Отвези меня к маме. — Я все еще продолжала буровить взглядом Луи, а тот, в свою очередь, не отставал от меня.

— Отцу привет передавай. — Небрежно бросил глава парижской мафии.

— Отец приехал? — Спросила я Стефано, уже сидя в машине. Я тряслась как осиновый лист.

— Да. Сегодня я привез твоего отца. Свою часть сделки он исполнил.

— Твой брат сказал правду? — Настойчиво спросила я. — Продавать людей — идея моего отца?

— А какую правду ты хотела бы услышать, Андреа? Несмотря на то, что я не поддержал брата в штабе, я считаю, что он прав. Ты знала, в какую семью попала. Мы — монстры, да. — Уставший голос Стефано доносился до меня глухим звуком. Я слабо слышала его речь, а в голове все так же стояла сцена в штабе и слова Луиджи про моего отца. — Ты все пытаешься оправдать нелепый поступок Хьюго, совсем не замечая, что это не промах, это его план. Он так живет, родная, и менять образ жизни не собирается.

— Я хочу с ним поговорить. Ты отвезешь меня?

— Вообще я очень устал. Так-то я с дороги даже не отдохнул, но ради любимой женушки, я потерплю еще пару часов. — Он улыбнулся своей елейной улыбкой, чем вызвал у меня смешок. — Улыбайся почаще.

— Иногда я забываю, что ты гей. — Произнесла я и осеклась, испуганно глядя на мужа. Тот лишь вздохнул и завел машину. — Прости, я не хотела.

— Язык — враг твой, Андреа. Но ты права, иногда я сам забываю о том, что я гей.

С начала я не поняла его реплики, но в голове всплыл наш разговор с Луи и его рассказ о Стефано и Элизабет. Девушка принуждала моего мужа к утехам. По спине пробежал холодок, я вздрогнула и отвернулась. Это не ускользнула от глаз Россини. Он пару раз щелкнул пальцами, привлекая мое внимание.

— Что такое?

— Я понимаю, что ты устал, но я знаю про прихоти Лиз в отношении тебя. Ты обещал рассказать.

Стефано напрягся. Его беззаботная улыбка дала трещину и губы невольно дернулись. Глаза мужчины сосредоточенно следили за дорогой, и делал он это куда усерднее обычного, нарочно создавая видимость занятости.

— В этом нет уже секрета, Стефано. — Продолжала настаивать я. — О том, что ты был в постели с ней, твой брат тоже знает. Он мне сам все рассказал.

— Что ж, любви в их браке нет, иначе бы мой брат оторвал бы мне голову раньше, чем ты об этом узнала. Это даже на руку мне. Лиз… — Он умолк, поворачивая на небольшую улочку. — Она узнала о моей тайне и о связи с Александро. Александро — родной брат Лиз. Так вышло, что мы с ним познакомились до того, как я узнал о новости женитьбы моего брата и этой бестии. Когда нас Луи друг другу с Элизабет представил, мы были в шоке. Правда, пока я пытался оправиться, она уже сориентировалась и решила найти выгоду для себя. С начала она шантажировала меня этим, но потом она насытилась мной и поуспокоилась. Пока в нашей жизни не появилась ты.

— Я? — Я удивленно вскинула брови и ахнула.

— Да, золотко. Ты. — Он остановился на светофоре и щелкнул мне по носу. — Когда появилась ты, мой брат охладел к ней. И та снова набросилась на меня. А когда и она заметила странную симпатию моего брата к тебе, так и вообще взялась за старое. К тому же ты вечно подливала масло в огонь своими выходками.

— Может, мне с ней поговорить? Объяснить, что между мной и Луи ничего нет. — В это только дурак не поверит, — Цыкнул языком Стефано. Его глаза при тусклом свете ночных огней, доходящих до машины, казались черными дырами. — И не надо в это лезть. По её мимолетным фразам я понял, что она не в курсе о наших отношениях.

— Я не хочу, чтобы ты мучился из-за меня, Стефано. Мы — друзья, и мне плохо даже думать об этом.

— А ты не думай, милая. Она ещё ответит за все, ровно как мой недалекий папочка.

Мы остановились около родительского дома. Тусклый свет горел в окнах на первом этаже. Занавески закрывали весь обзор на происходящие события в доме и мне стоило только гадать, кто сейчас сидел на кухне.

Стефано вышел из машины, обошел её и открыл мне пассажирскую дверь, впуская в салон прохладный вечерний воздух. Я поежилась и вышла.

Я не поверила Стефано про слова о моем отце. Я хотела убедиться, поговорив с ним, что мои надежды не бессмысленны. Я искренне верила, что мой папа, хоть и продал меня семье Россини, но на этом это работорговство закончилось. Он вдоволь искупил свою вину и больше не хотел ввязываться в криминал.

Я позвонила в дверь. Стефано стоял позади меня, так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло. Свою ладонь он положил мне на спину, едва касаясь, поддерживая. Я была удивлена его перемене в настроении, но это было даже приятно.

Когда я встретилась с впалыми глазами моей мамы, моя надежда рухнула.

Нижняя губа предательски затряслась, а на глаза стали наворачиваться слезы. Старые раны вскрылись, и я снова вспомнила все негативные моменты с моим отцом. Я снова его возненавидела.

— Это правда? — Выдавила из себя я и увидела лишь короткий печальный кивок. — Где он? — Прорычала я, на что мама просто молча отошла в сторону, впуская меня и моего мужа в дом. — Папа! — В холле закричала я и рванула в сторону гостиной, откуда виднелся танец пламени из камина.

Я оказалась права. Мой отец сидел на кресле. Он исхудал, его руки, трясясь, держали стакан с бронзовой жидкостью. Лед в нем растаял, и сама жидкость стала уже теплой, но отец все еще держал стакан в руках, не желая отпускать, даже когда я попыталась в гневе вырвать его из рук.

Я набросилась на постаревшего отца, словно коршун. Я кричала на него, кидалась стаканами из мини бара, которые по несчастью для них оказались рядом. Я даже умудрилась разбить стеклянный стол, привезенный моим отцом из какой-то командировки. Но все мои выпады были пустыми словами по сравнению с одной единственной фразой отца, которая перечеркнула все хорошее, что еще связывало нас.

Когда силы мои были на исходе и я, опустив плечи, согнулась, как старик, он медленно поднялся с дивана и спросил:

— А ты разве не рада перестать получать побои от Ромеро?

Стефано, стоящих в дверях вместе с мамой, усмехнулся, а мама, в свою очередь, ахнула в ужасе. Я заскрипела зубами от злости.

— Так ты освободил меня? — Я приблизилась к нему так близко, что ощутила запах перегара. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. Лучше получать побои, зная, что мой отец ведет праведный образ жизни, чем купаться в деньгах, заработанных на чьих-то органах.

— А его деньги разве не их того же теста? — Он кивнул в сторону моего мужа.

— Ты даже не пытаешься исправиться! — Я схватила сумку с кресла и развернулась к зрителям. — Мы уезжаем. — Потом мой взгляд снова нашел озлобленный туманные глаза отца. — Поздравляю, Хьюго Моретти, с этого дня ты лишился единственной дочери. Плавай в этом болоте теперь один.

— Дочка! — Мама залилась слезами, удивленная моим признанием. Это был первый и единственный раз, когда я говорила такие слова. Даже когда я оказалась разменной монетой в бизнесе родителей и Россини, я не отказалась от него, но сейчас, когда мой отец прятался за якобы за моей защитой перед Ромеро, я просто не смогла. Я сломалась.

— Мам, поехали с нами. Будешь жить в Нью-Йорке, вместе с нами.

— Мой дом здесь, милая. Это и твой дом тоже. — Шмыгая носом, бормотала мама.

— Это больше не мой дом.

Мама, все еще плача, отошла в сторону, выпуская нас. Она брела до дверей, умоляя меня не отрекаться от отца. Она искренне верила в его слова, и убеждала меня в его правоте.

Эх, мама, если бы ты знала, что пережила и что видела, ты бы встала на мою сторону.

Стефано молчал всю дорогу к дому, а когда мы зашла в особняк, он забрал мою сумку, бросил её на ближайший пуфик и повел меня в гостиную. Там, он зажег потухший камин и разлил по стаканам виски. Один из бокалов он протянул мне.

— Тебе сейчас это нужно. — Объяснился муж, усаживаясь поудобнее на диван.

— Поверить не могу. Он меня защищал! — Я была полна возмущений. — Да как только язык повернулся это сказать!

— Ты все сделала правильно. — Отпив немного, сказал муж, глядя куда-то поверх моей головы. Я обернулась и увидела, как в дверях стоял нахмуренный глава парижской мафии.

— Что за попойка в такой час? Опять решила опоздать?

— Я пойду спать, я так и не отдохнул с дороги. — поцеловав меня в лоб, произнес Стефано. Он приблизился к моему уху, а его брат в этот момент отвел глаза в сторону. — Пойду отдавать долг Лиз. Побудь мне полезна, — он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и вышел из гостиной, перед этим до дна допив свою порцию виски и вручив стакан брату.

— Что за повод? — Налив себе немного, спросил Луи. Он сел рядом со мной, чтобы лучше видеть мое лицо.

— Я теперь бездомная! — Я подняла бокал в знак тоста, но Луи на мои слова лишь сильнее нахмурился и отставил свой бокал в сторону. — Сегодня я отреклась от отца.

— Что случилось?

— Отец просто оправдывает свои поступки моей защитой. Прикрывается мной, как щитом. Стефано был прав, мой отец просто живет этим, а я все его идеализировала.

Луи придвинулся ближе и крепко обнял. Он гладил меня по спине, положив свою голову мне на макушку. Я обвила руками его торс и заплакала. Я столько времени сдерживалась, а оказавшись рядом с Луиджи, я не смогла сдержать эмоции. Слезы сами полились из моих глаз, а руки стали сжимать рубашку мужчины, словно он был моим спасательным крутом. Моим единственным плотом во всем океане.

— Ты был груб со мной. — Укорила я мужчину, на что тот отстранился и удивленно посмотрел на меня. Казалось, что я его свей фразой вывела из равновесия. — Мне не хватало тебя.

— Ты сама предложила все остановить. Ты из-за этого плачешь?

— Нет. — Это была не совсем правда. Я плакала из-за всех событий, произошедших со мной. И в них определенно присутствовал мой босс. — Не совсем. Просто из-за всего произошедшего я правда считаю, что лишилась дома.

— Глупая, — Он притянул меня в свои объятия. — Это твой дом. Если хочешь, я куплю любое место в мире, которое ты сможешь считать своим домом.

— Какой в этом смысл, если я буду одна?

— Ты никогда не будешь одна. Больше никогда.

— Я всё время была одна, даже когда ты был рядом.

Он поцеловал меня в макушку, на что я, словно котенок, сильнее сцепилась своими коготками в его рубашку. Я так сильно сжала его в своих объятиях, что тот хрипло рассмеялся.

— Андреа, я дышать не могу. — Я ослабила хватку, а он продолжил. Он поднял мою голову за подбородок, заставляя встретится с ним взглядом. — Я больше никогда не оставлю тебя одну. Я тебе это уже говорил, но повторюсь: твой дом — это я. Где бы ты ни была, я всегда буду ждать тебя.

— А как же Лиз?

— Я с ней разведусь. А ты разведешься с моим братом. Я не верю в вашу с ним любовь.

— А во что же ты веришь? — Он провел пальцами по моей спине, и я машинально закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.

— Я верю в твои глаза, которые кричат о чувствах, хоть мозг и пытается все отрицать. Я верю твоему телу, которое так податливо, если к нему прикасаюсь я. — В подтверждении своим слов он целовал меня в шею и я прерывисто вздохнула, на что мужчина победно улыбнулся. — Я верю твоим слезам, которые видел лишь я.

— А не верю в любовь, Луи. Что, если все наши чувства — это простое влечение?

— Это можно проверить. — Усмехнулся мужчина, пальцами расстегивая свою рубашку.

— Мы в гостиной, Луи. — Я вытаращила на него свои глаза и принялась застегивать его пуговицы обратно. Я не могла дать Лиз еще один повод для издевательств над моим мужем. — Меня влечет к тебе, а тебя ко мне. Да. Это так. Но на этом все. Как ты себе представляешь наш союз?

— Так называемый союз, как ты его назвала, вполне реален. Люди это делают с помощью развода. — Он понялся с дивана и сел на колени, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Не тебе одной было тяжело эти недели. Ты одновременно мучаешь меня и даешь успокоение. От этого я злился и срывался на тебе.

— Я не могу. — Я поднялась, и Луи поднялся со мной. — Прости. Мы и так снова сейчас совершили ошибку.

Он хотел меня остановить, но не стал препятствовать моему уходу из комнаты. Я вышла подышать свежим воздухом, но вдохнув глоток кислорода, мое дыхание сперло. Стены этого дома и его жители давили на меня. Мышцы ныли, только отягощая мою внутреннюю боль.

У меня не было желания возвращаться к себе в спальню. Я знала, что в эту ночь сон снова меня покинул, поэтому выходя из дома, я набрала номер подруги и встретилась с сонным голосом моей Моники.

— Андреа, ты время видела?

— Все очень плохо, Мон-Мон. Встретимся в «Росси»?

— Если твое «все плохо» из-за братьев Россини, то это не самое подходящее место.

— Дело не только в них. Я буду ждать тебя в ложе.

Через час в заведение приехала Моника и застала меня за полупустой бутылкой вермута. Напиваться не хотелось, но и трезвая голова заставляла меня слишком много думать, а легкий напиток давал мне хоть какое-то успокоение.

Девушка села рядом со мной и, подняв бутылку, дабы посмотреть содержимое, оценила ситуацию. Поняв, что я держу себя в руках, она ласково погладила меня по плечу, чтобы я обратила свое внимание на нее.

— Что случилось, крошка?

— Все так запуталось. — Обернулась я и крепко обняла подругу. — Мне сейчас как никогда нужна твоя тактильность.

— Милая, — она крепко обняла меня в ответ и стала гладить мои волосы. — Расскажи мне, что тебя беспокоит.

И я рассказала. Рассказала про отца и его вопиющий поступок, рассказала про Луи и наши с ним странные отношения. Подруга слушала меня, не перебивая, а когда мой рассказ был окончен, она разлила по бокалам вермут и чокнулась со мной.

— Давай-ка мы с тобой теперь приведем твою голову в порядок. — Мы выпили, и она продолжила. — Твой отец большая задница, но от него стоило это ожидать. Но меня волнует другое. Тебя влечет к Луи, так? — Я кивнула. — Его к тебе. Прости, Андреа, но после сегодняшнего, — она посмотрела на часы и усмехнулась, — уже вчерашнего инцидента, даже я увидела, что он к тебе неровно дышит. Хотя я и видела много разных других звоночков.

— Он был грубым со мной почти всегда. Знаешь, как в сказке: днем красавец, в ночи урод. Только в нашем случае все наоборот. Днем он грубый, а ночью, когда мы остаемся одни, он становится совсем другим человеком. И тогда я забываю, что этот мужчина — глава парижской мафии.

— Раз вас так влечет друг к другу, переспи с ним.

— Не могу.

— Он против?

— Он только за. — Усмехнулась я, вспоминая как быстро он расстегивал пуговицы на рубашке. — Я не могу.

— Неужели твоя внутренняя монашка снова взяла вверх? — Ущипнула меня подруга, а я рассмеялась.

— Нет. Я девственница, Мон.

— ЧТО? — Я никогда не видела таких больших глаз подруги, от чего моя серьезность дала трещину, и улыбка сама собой появилась на лице. — Ты четыре года замужем, Андреа!

— У нас был уговор со Стефано. И никто об этом не знал. Не хочу вдаваться во все подробности, но если у нас с Луи все случится, то он узнает, что между мной и Стефано фикция, вскроется, что мой муж гей, и тогда мне конец. Стефано убьет его отец, а меня перед этим прикончит он сам.

— Давай я помогу тебе сбежать? Помнишь ваш последний разговор с Хосе? Ты можешь поехать к нему. Он примет тебя.

— Нет. Нельзя так рисковать чужими жизнями. К тому же, Луи прав, мой дом — это он. Он всю неделю после моего отказа был со мной отвратительно холодным. Я не спала и не ела, переживая. Даже пришлось вызвать моего мужа из другого города, чтобы отвлечься.

— Он в курсе про вас?

— Да.

— Ох, — девушка потерла лоб и налила еще немного напитка. — Вот почему ты такая была. Я думала, ты заболела. — Она улыбнулась и поставила бокал на стол. Её руки легли на мои плечи, а в её глазах загорелся странный огонек. — Андреа, ты влюбилась.

— Нет. — Резко ответила я, но Моника настаивала.

— Влюбилась. — Она рассмеялась и возвел глаза к потолку. — Господи, спасибо тебе, что дал этой чудачке возможность испытать такое!

— Что ты говоришь? — Цыкнула я и шлепнула девушку по руке.

— Ты всю жизнь говоришь, что любви нет лишь потому, что твои родители никогда друг друга не любили, но при этом ты никогда не обращала внимание на другие семьи. Посмотри на моих родителей, они любят друг друга. Посмотри на меня. Я и Лео уже больше пяти лет вместе. Я люблю его, несмотря на то, что мы живем вместе и меня дико бесят его разбросанные носки по всей квартире, про его вечно не опущенный стульчак и гора немытой посуды в раковине. Любовь существует. И она бывает взаимной. Мой брат тоже любил. Пусть не взаимно, но любил. Тебя. Дай себе шанс.

— Какой шанс? Мы оба женатые люди. Его стерва жена никогда от своего не откажется.

— Если тебя Луи любит, а мне почему-то чуйка подсказывает, что это так и есть, то он сделает все, чтобы быть рядом с тобой.

— Это все мечты. Пока наш уговор со Стефано действует, я не могу ничего предпринять. К тому же, я не могу быть в ни в чем уверена.

— Теперь настала моя очередь разливать алкоголь по бокалам.

— Давай расслабимся.

— Ты обратилась по адресу.

Мы провели остаток ночи в компании друг друга. Мы веселились, танцевали и пили. После выпитой бутылки вермута, пошли коктейли из бара и на четвертом коктейле мое правило не пить много сегодня пошел к черту. Мы напились и были не в состоянии добираться домой. За нами приехал Лео, привез нас на квартиру Моники и Леонардо. Я легла на диване, хоть ребята и предлагали мне отдельную спальню. Я отказаться даже не успела. Я просто рухнула на ближайшую поверхность и вырубилась. В перерывах между беспокойным сном я слышала отрывки разговора хозяев дома.

— Перенеси её в спальню, милый. — Пьяный голос подруги звучал глухо, точно так же, как и голос её парня.

— Я бы перенес, но Луи запретил к ней прикасаться.

— Его здесь нет, — фыркнула подруга.

— Думаешь, она не вспомнит, что уснула на диване, когда проснется в кровати? Пусть спит здесь.

— Ты даже в собственном доме прислуживаешь своему боссу! — Разозлилась Моника. — Что такого в том, чтобы отнести её на кровать?!

— Она не просто твоя подруга. Луи ясно дал понять, что она неприкосновенна.

— И как же он это сказал? — Её раздраженный голос звучал громче прежнего. — Наверное пригрозил смертью, раз ты даже дома не можешь её просто, черт возьми, перенести!

— Не поверишь, — разозлился Лео, — пригрозил! Сказал, что она — его и тот, кто к ней прикоснется хоть раз, будет лишен руки! Знаешь, любимая, но береженого бог бережет!

— Ерунда, я много раз видела, как мальчики здоровались с ней рукопожатием.

— Про все разговоры, прикосновения босс знает. Я ему сам все рассказываю. Если ты до сих пор не поняла, то он знает обо всем, чем дышит эта девушка. Когда дело касается неё, он становится больным ублюдком. Гребаным сталкером.

— Тогда я лягу рядом с ней. Иди спать, Лео. Я свою девочку одну не оставлю. — Она начала раздеваться — послышался шорох. — Ах да, можешь ещё позвонить своему начальнику и рассказать о том, как я буду её сейчас обнимать.

— Не утрируй, — прорычал парень, выходя из гостиной. — Чокнутая.

— Дурак. — Прошептала мне уже в ухо, обнимающая меня подруга. После чего я не слышала никого, сон снова завладел как мной, так и моей драгоценной Моникой.

Когда я проснулась, я встретилась с карими с зеленоватой радужкой глазами. Они были на одном уровне со мной — мужчина присел на корточки и наблюдал за тем, как я спала. Его безмятежный взгляд превратился в злой, когда он заметил мое пробуждение.

— И какого черта ты ушла вчера в клуб и налакалась так? Да еще и не ночевала дома!

— Где Моника и Лео? — Я попыталась подняться, но моя голова была против. Она разразилась такой болью, что я снова упала на подушки и взвыла. Похмелье нагрянула резко и с побочными эффектами в лице Луиджи Россини.

— Они уже давно в офисе. — Сухо ответил мне мужчина. — повторяю вопрос: почему ты не вернулась домой?

— Кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы? — Я закрыла глаза рукой, стараясь скрыться от яркого света. — И где мой муж?

— Твой муж сладко сопит в твоей кровати, где и должен находится. — Он наклонился ближе ко мне. Так близко, что я снова ощутила его аромат духов вперемешку с табаком. — Ты только убеждаешь меня в моей же правоте, Андреа. — Он убрал мою руку с лица и погладил мое лицо.

Я была еще пьяна, язык не хотел мне подчинятся, а при виде перед собой Луи, мне дико хотелось его поцеловать. Все, что я слышала ночью казалось сном.

Возможно, Моника права. Я правда влюбилась в этого мужчину.

— Сейчас ты встаешь, идешь в душ, а потом мы вместе едем в офис. Тебя ждет отвратительный день в моей компании, а после три отвратительных дня командировки.

— Что ты задумал?

— Я ничего. — Он пожал плечами и помог мне подняться. — Если бы ты была более внимательна к своей работе, то знала бы, что груз, который перевозим мы должен еще и разгрузиться. Кто, если не глава компании должен убедится в его сохранности? Вчера я тебе ничего не сказал, но скажу сейчас. Мы летим в Америку, скоро баржа причалит в порт и нам нужно будет её разгрузить, а после доставить товар до адресатов.

— Это не могут сделать твои люди или люди твоего отца?

— Это не наркота, — просто ответил мне мужчина. — Это люди. Если хоть одна душа об этом узнает, считай мы все сядем. И ты тоже. — Когда я все-ж-таки поднялась, Луи отвел меня к ванной комнате, а сам направился на кухню.

Приняв холодный душ, я нашла полотенце и шелковый халат Моники. Хоть он и мало что прикрывал, но выйти из ванной в одном халате было чревато. Мы оба едва балансировали на грани реальности.

Я зашла на кухню и увидела дымящийся кофе. Луи же сидел за столом и что-то увлеченно смотрел в своем телефоне. Когда он заметил мое присутствие и поднял свой взгляд на меня, его телефон выпал из рук. Видимо, он ожидал увидеть меня в парандже.

— Это мне? — Мялась на пороге я.

— Да. — Он прочистил горло и отпил немного из своего стакана. — Антипахелин я добавил в кофе.

— Спасибо.

Я села напротив него и отпила немного. Я хотела заговорить с мужчиной, как услышала звук телефона, доносящегося из гостиной. Одновременно с ним зазвонили в дверь. Мы с Луи переглянулись и разошлись в разные стороны. Я взяла трубку и услышала недовольный голос мужа.

— Где ты?

— У Моники. Вчера слишком много выпила, чтобы вернутся домой.

— Ты все еще переживаешь по поводу отца?

— Да. — Сорвала я и услышала писклявый голос Элизабет. Я не могла выйти из гостиной, потому что столкнулась бы с ней лицом к лицу. — Я сейчас в офис, а потом улетаю в Америку. Поехали с нами. — Почти умоляюще бормотала я. Я говорила тихо, чтобы эта бестия не услышала мой голос.

— Не могу. Лиз вчера было мало. Она знает о командировке и не может отказаться от возможности. Ей богу, я задушу её раньше, чем вы вернетесь.

— Дай бог, — прошептала я и услышала смех на том стороне разговора. — Я позвоню еще.

— Где она?! — Кричала Элизабет, обыскивая, видимо спальню. — Где эта маленькая дрянь?

— Угомонись! — Властный голос её мужа эхом разносился по квартире. — Что ты себе позволяешь?

— Я твоя жена, черт возьми!

— Выметайся отсюда!

Когда захлопнулась входная дверь и звуки затихли, я вышла из укрытия. Грудь мужчины тяжело вздымалась. Он был зол, а при виде меня он и вовсе потерял рассудок. Он медленно, словно зверь, надвигался на меня. Я попятилась назад, но мужчина не уступал. Он настиг меня в гостиной и безмолвной куклой схватил меня в свои объятия и накрыл своими губами мои. Он не спрашивал разрешения — он требовательно забирал то, что хотел. Я не могла противиться ему, хоть это было неправильно. Он стал развязывать пояс халата, а когда ему это удалось он спустил ткань до пояса, зарываясь в мои волосы, целуя шею и ключицы. Когда я застонала от его грубых ласк, он словно опомнился и выскочил из гостиной, громко хлопая входной дверью.

Я так и осталась стоять посреди комнаты, пропитанной запахом алкоголя. Меня потряхивало, холодный воздух вызывал мурашки на обнаженной части моей кожи. Обездвиженными пальцами я надела халат обратно и плюхнулась на диван, силясь совладать со своими эмоциями.

Это было к лучшему. Он ушел, не завершив дело и это хорошо, потому что, если бы случилось непоправимое сейчас, я бы могла смело рыть себе могилу.

Когда я привела себя в порядок и собралась выйти из квартиры моей подруги, которая находилась на последнем этаже трехэтажного дома, типичного миланского стиля, мне на телефон пришло сообщение от Луиджи. Он просил не приезжать в офис и подготовится к командировке. Видимо, после случившегося сегодня, видеть он меня не желал.

Я не понимала ни своих чувств, ни чувств этого мужчины, зато после этого сообщения перед моими глазами снова возник образ мужа и его план мести. Я была вовлечена во все это ради одной цели — разбить этот клан, свергнуть Луи и Ромеро Россини, не дать погибнуть Стефано. И решимость во мне снова заиграла новыми красками.

Я вышла из дома, забрав с собой запасные ключи, которые предусмотрительно покоились на тумбе около обувницы. Моя дорогая Моника позаботилась о том, чтобы я закрыла дверь их квартиры, но не удосужилась разбудить на работу! Они так сильно боятся Луи, что это изрядно меня раздражает.

К вечеру я была полностью готова. Собрала все нужное в свой небольшой чемодан, переоделась в более удобную одежду и, когда солнце покидало горизонт, предоставляя место сумеркам, вышла прогуляться на улицу. Мужа не было дома, как и не было жены Луи. Сам же мужчина оповестил меня о том, что поздно вечером мы будем вылетать из частного аэропорта Милана, прихватив с собой еще одного человека клана — в качестве охраны. У меня в распоряжении было больше часа, и мне резко захотелось подышать прохладным итальянским воздухом.

Я неспешно прогуливалась по улочкам, тое дело сворачивая в переулки, пока не поняла, что хожу по кругу. Я видела знакомые фасады, и казалось, что я буквально несколькими минутами ранее лицезрела их и восхищалась красотой петуний. Я заблудилась, и когда осознание пришло ко мне, я стала торопливо бродить по тем же улицам, которым ходила раньше. Я кружила и кружила, пока не свернула в незнакомый мне переулок и не врезалась в кого-то.

Подняв глаза, я увидела обезображенное шрамом от правого виска до правого уголка губ. Он улыбался, но эта улыбка приводила в ужас. Он облизнул свои пересохшие губы, а я сделала шаг назад, но снова ощутила тепло, исходящее от второго мужчины. Они загнали меня в ловушку, и я прекрасно понимала их намерения.

— Таким красивым девушках нельзя бродить по улице одним, — он мне подмигнул, а я вздрогнула. Страх сковал мое тело, а мой мозг, словно аварийная лампочка мигал, сигнализируя убегать. Бежать было некуда. По обе стороны от меня были стены домов, а все ходы перекрыли эти мужчины.

— Что вам нужно от меня? — Пискнула я.

— Банального женского тепла, — ухмыльнулся второй и коснулся тельной стороны моей шеи, я взвизгнула и попыталась убежать.

— Перестаньте!

— Ты замерзла, — они снова стали меня зажимать. — Дай-ка, мы тебя согреем. Мужчины резко набросились на меня. Я закричала, стала отбиваться от них, нанося увечья больше себе, нежели им, но боли я не чувствовала. Один из них, более проворный успел стянуть с меня кофту, отрывая пуговицы. Они разлетелись в разные стороны и перед мужчинами предстал обзор на мое полуобнаженное тело. Я снова закричала, тогда один из них зажал мне рот рукой. От него пахло металлом и потом, чем вызывали рвотные позывы. Я продолжала брыкаться в их руках.

Где мой муж? Где мой любимый? Где люди, к клану которого я принадлежала? Почему меня никто не мог защитить в этот момент?

Я уже порядком устала и перестала противиться. Негодяи поняли это как смирение, что и было на самом деле, и стали грубо расстёгивать ширинки на своих брюках одной рукой, а другой продолжали держать меня у стены. Холодный камень впивался мне в спину, оставляя царапины и синяки на теле. Один из них, оголившись, стянул с меня спортивные штаны, повернул лицом к стене, больно впивая мою щеку в стену. Я закрыла глаза и начала молится. Мне было страшно, но больше всего мне было противно от себя самой, от ситуации, в которую я попала. Слезы скатывались по лицу, но я не проронила ни звука больше.

Будь, что будет!

Ничего не произошло. Послышалось глухое падение один раз, а за ним всхлип и второй мужчина упал наземь. Чьи-то горячие руки коснулись кожи на моем бедре, натягивая обратно штаны. Я боялась повернутся и встретится с глазами мужчины, аромат духов которого я узнала сразу. Он обнял меня со спины, словно защищая от всего мира. Я ахнула и, резко развернувшись, бросилась к нему на шею. Он был моим спасательным кругом. Как и когда это произошло уже меня не волновало. Главное, что этот мужчина спас её от участи, что могла случится со мной в этом страшном переулке.

Не сдержавшись, я поцеловала его, чувствуя привкус сигарет на его губах. Он застыл на мгновение, но после его руки обняли меня в ответ, прижимая к себе крепче. Теперь целовал меня Луи. Жадно, словно воровал мои поцелуи, словно не мог насытиться. Он что-то прорычал мне в губы, не разрывая эту страстную игру.

— Что ты, черт возьми здесь делаешь? — Оторвавшись от моих губ, вгорячах выпалил Луи. Его руки, покоившиеся на моей талии, крепче прижали мое маленькое тельце к себе. Я не могла оторваться от его глаз. Все мысли улетучились. Был только он один.

— Я заблудилась. — Я огляделась. Ночь уже заявила свои права. — Как ты здесь оказался?

Вместо ответа он просто достал из внутреннего кармана пиджака телефон и показал мне геолокацию, где находилась я. Этот человек поставил жучок мне на телефон! Час назад бы я возмутилась этому факту, но сейчас я была благодарна хитрости этого мужчины. Я рассмеялась и снова обняла Луи. Хотелось растянуть этот момент как можно дольше.

— И ты не злишься? — Приближаясь к моему лицу, мужчина заправил выбившиеся пряди мне за уши. Его дыхание коснулось моих губ, и они в предвкушении предстоящего поцелуя раскрылись. Россини широко улыбнулся, облизывая губы.

— Чтобы ты просила поцелуя, мне нужно каждый раз тебя спасать?

— Заткнись и поцелуй меня, — я услышала хриплый смех, и наконец его губы накрыли мои. Он терзал меня, кусая и зализывая место укуса, но и я не уступала — я заявляла свои права на этого мужчину, оставляя красные отметены на его ключичных впадинах, кусая ключицы. Я услышала хриплый стон мужчины и отстранилась. Все заходило слишком далеко, и я была готова отдаться ему прямо здесь, в переулке, где минутой ранее меня чуть не лишили девственности местные бандиты.

— Когда вылет? — Пытаясь отдышаться, спросила я.

Луи небрежно посмотрел на часы и усмехнулся.

— Через две минуты. — Я ахнула, но мужчина успокоил меня. — Это мой личный самолет, Андреа. Мы полетим с тобой, как заберем чемоданы и переоденемся. Хорошо?

Я кивнула, и он взял меня за руку и повел к дому. Пешком. Он накинул на мои плечи свой пиджак и продолжил свой путь ни на мгновение, не отпуская мою ладонь. Он словно боялся, что если снова отпустит меня, то я исчезну, убегу, растворюсь в воздухе! Но вся романтичная атмосфера разбилась вдребезги, когда я спросила своего спутника.

— Зайдем в дом за руки?

Наши ладони разомкнулись, и я почувствовала, как резко мне стало холодно. Наше счастье снова разбилось о скалы реальности. А в реальности — мой муж, его жена и психически нездоровый план мести.

Наш самолет вознес нас на высоту две тысячи метров над землей. В салоне была комфортная температура, но мне было жарко. Так жарко, что хотелось сбросить свои туфли и платье, которое так неудобно прижималось к моему телу. Причиной этого состояния был горячий взгляд Луи, его руки, которые непроизвольно дотрагивались до моей открытой кожи. То он потянулся за ремнем и коснулся моей руки, то решившись снять пиджак, коснулся моей коленки, то впрямь решил убрать мои волосы с плеч и провел едва уловимую линию до ключиц.

Я сжала коленки, не разрывая зрительного контакта. Мое желание распалялось, и это чувство было невероятным. Я едва балансировала на грани безумства и здравого смысла. Я все еще помнила его жаркие поцелуи на своем теле, его властные руки, когда он прижимал меня к себе.

— Луи, — на выдохе произнесла я, а его карие глаза приняли новый оттенок, становясь цветом горького шоколада.

— Я все еще хочу отыграться на тебе, — прошептал он.

Это любовь, когда вы касаетесь друг друга только взглядами, а тело уже пылает и готово вот-вот взорваться? Или это так действует влечение? Определенно оно. Секс и деньги правят миром, а любовь придумали глупцы и бедняки, чтобы оправдать свою бедность.

Эти мысли остудили меня и снова вернули с небес на землю. Я взглянула на мужчину, сидящего рядом со мной и увидела в отражении его глаз образ своего мужа. Он был суровым и озлобленным, недовольным проявлением слабости.

— Луи, перестань, — я отпрянула от него. — Нам нельзя, забыл?

— Забудешь тут, — он выпрямился и сложил руки на груди. — Ты же мне постоянно об этом напоминаешь. — Я хотела было открыть рот, но он тут же захлопнулся, когда злость мужчины стала распаляться все больше и больше, — Неужели нельзя забыть о всех запретах хотя бы на день?! Дать друг другу шанс, дать мне шанс, а? — он прикрикнул, а я ахнула. На глазах стали наворачиваться слезы. Увидев это, Луи успокоился, но его глаза все так же гневно сверкали. — Послушай, давай докажем друг другу, что это не просто влечение?

Он был похож на растерянного подростка, пытающегося доказать свою правоту. Я не видела перед собой человека, который способен, не моргнув и глазом, убить человека. Он сейчас был обычным мужчиной, чьи чувства лились через край, который хотел меня, как женщину, хотел оказаться так близко, как еще никто никогда не делал этого со мной. Я могу натворить глупостей. Я могу поддаться своим эмоциям и доказать ему, что мы просто друг друга хотим, но тогда я просто уничтожу все, к чему Стефано шел несколько лет.

— Это ты так мне предлагаешь переспать? Хитро. Манипулируешь мной моими же словами.

— Я просто хочу доказать тебе, что любовь существует. — Он усмехнулся. — Черт, даже я в это поверил! А в моем мире такое счастье редкое исключение. Много семей живут по расчету и довольны этим. И я тоже был доволен, пока не встретил тебя. Пока не попробовал твои губы на вкус, пока не утонул в твоей искренней детской радости. Господи! Я чувствовал себя педофилом, целуя тебя на собственной свадьбе. — Он покачал головой и закрыл глаза, усмехаясь сам над собой.

— Хочешь сказать, что ты влюблен в меня?

Мои же слова застряли у меня в горле. Я одновременно хотела и боялась услышать "нет". Но лучше бы обрубить все сейчас, лучше бы он умолчал. Но это же было очевидно, что сейчас его слова будут звучать явно не "я ненавижу тебя". Он точно скажет, что влюблен.

— Как безумец. Я превращаюсь в животное, видя тебя рядом с братом. Я становлюсь совсем другим человеком, когда дело доходит до тебя и твоей безопасности. Сам не понимаю, как и когда это произошло, но я больше не могу молчать. — Его мягкий взгляд стал жёстче, — Если бы я сегодня не успел, тебя бы изнасиловали. И неизвестно, что было бы еще.

— И это подвигло тебя все рассказать мне?

— Этот момент показал мне, что я могу в одночасье потерять тебя и никогда не смогу снова посмотреть в твои глаза и поцеловать тебя. Я мог бы не успеть.

Слова лились из его уст сплошным потоком. Его ресницы дрожали, а губы улыбались мне грустной улыбкой. Моя ладонь лежала в его ладони, большим пальцем он водил узоры по тыльной её стороне.

— Луи, прости меня. — Я произнесла это и отвернулась, боясь встретиться с ним взглядом, но теплые пальцы мужчины развернули мою голову за подбородок.

Наши глаза встретились.

— За что ты просишь прощения?

— За то, что никогда не смогу разделить свои чувства с твоими. Чтобы мы не испытывали, это неправильно и лучше нам остаться друзьями. Как можно скорее.

Его лицо помрачнело и очертания скул стали ярко выраженными. Почему-то внутри меня все громыхало, протестуя моим словам. На глаза наворачивались слезы, но я сдерживала их из-за всех сил. Когда же уже я не могла выдержать его взгляд и поток слез, я извинилась и вышла в туалет.

Глядя в свое отражение в зеркале, я видела лишь черные впадины, вместо глаз. Свет в помещении был яркий, но даже он не мог придать моему цвету лица красок. Я в момент побледнела. Я была собственной тенью.

Всхлип. Еще один. И ручей из слез полился по щекам. Я задыхалась от собственных чувств. Я до сих пор не верила, что те эмоции рядом с Луи я испытывала из-за любви к нему. Но с чем еще можно сравнить то, что рядом с ним ты дома? Даже в особняке родителей не было так уютно. Особенно в последний год жизни с родителями.

Я вцепилась руками в раковину и зажмурилась так сильно, что увидела звезды, сквозь черную мглу. Стало больно, но эта боль привела меня в чувства. Я снова встретилась с отражением в зеркале.

— Ты не имеешь права, — шептала я самой себе. Девушка в отражении плакала, но щеки мои уже высохли. — Не имеешь права дать волю чувствам. Он ничего не должен узнать. Никто не должен узнать.

Я выполню свою часть уговора со Стефано и исчезну. Начну жизнь с чистого листа вдали от мафии и убийств. Возможно, даже смогу забрать маму. Послышался голос пилота, который просил сесть на свои места и пристегнуться. Мы почти прилетели.

Ночь встретила нас холодным и промозглым воздухом. Огни посадочной полосы горели так ярко, что освещали путь до самого края земли. Я задержала взгляд на эту бесконечную дорогу и захотела снова оказаться в самолете. Лететь до бескрайнего неба и никогда не садится на землю. Из моих мыслей меня вывело прикосновение Луи к плечу.

— Андреа?

— Прости, — я взяла свой чемодан и покатила его к выходу из терминала. — Заночуем в нашей со Стефано квартире?

— Да, конечно. Завтра с утра у меня пара встреч здесь. А потом, можем отправляться домой.

— Хорошо.

— Андреа, — мужчина остановил меня. — Если тебе будет так удобно, давай будем друзьями. Забудем наш разговор.

— Да, — я сглотнула и заставила себя собраться, — Мне так будет удобно.

Мы друг другу никто. Никто! Нечего лить крокодильи слезы из-за того, кто должен будет с сокрушением упасть с трона! Он должен быть разбит, не ты! Мы приехали в наш пентхаус. Дома царили чистота и порядок. На кухне стоял графин со свежевыжатым соком, а на холодильнике висела записка от моей ненаглядной Марго.

«Если бы мне не позвонил Стефано и не сказал, что ты приедешь домой, то ты бы осталась голодной! Ладно ты, но еще и сеньор Луи!»

Я улыбнулась и покачала головой. Любимая экономка беспокоилась за наши желудки, когда я сама за всю поездку ни разу не вспомнила о еде. Мой желудок при виде лазаньи громко заурчал, чем вызвал тихий смех вошедшего следом за мной мужчины.

— Не смешно. Я с утра ничего не ела.

— Меньше нужно шоты опрокидывать, — поддел меня Луи и вытащил наш ужин из холодильника. — Спасибо, Марго.

Напряжение от произошедшего разговора больше не было. Мы снова стали простыми людьми, которые друг в друга бросают едкие фразочки, смеются и озорничают. Мы стали теми, кем я хотела бы остаться навсегда. Простыми беззаботными людьми, чьи страхи и сомнения остались далеко за океаном.

— Да, спасибо, Марго! — Я выхватила контейнер и засунула его в микроволновку. — Она то точно позаботиться о том, чтобы в моем организме было что-то больше, чем кофе.

— И алкоголя, — издевался надо мной мужчина. Я возмущенно вздохнула и стала разогревать еду. Уже сидя за столом, я посмотрела на сидящего передо мной мужчину. Его рукава были закатаны до локтей, белоснежная рубашка расстегнута на несколько пуговиц, оголяя смуглую кожу.

— Я, конечно, понимаю, что являюсь красивым мужчиной, но можно не пялится на меня, когда я ем?

Я подавилась.

— Я не пялилась на тебя. — Откашлявшись, нахмурилась я, увидев самодовольную улыбку Луи.

— Ага. — Он хмыкнул. — Ты созерцала.

— Прекрати, — я направила на него вилку и прищурилась. — Иначе не проснешься. —

— Сколько людей мне обещают это! — Он театрально вздохнул и откинулся на спинку стула, вытирая губы салфеткой. Я проследила за его руками, и почувствовала, как горят мои щеки от навязчивых мыслей.

— Мы завтра сильно заняты будем? — Сменила тему я. Мне хотелось навестить на ипподроме мою малышку.

— С утра да, но ближе к вечеру мы сможем прокатиться на твоей Булочке. — Он увидел мою кислую мину и рассмеялся. — Знаю, тебя раздражает это прозвище.

— Мы могли бы еще сходить в «Хрум-Хрум»?

— Конечно. — Улыбнулся Луиджи и направился с тарелкой к раковине. — Иди приготовь мне комнату, если не хочешь, чтобы я занял ваше супружеское ложе.

Наше супружеское ложе — двуспальная кровать вся в розовом цвете с рюшечками и балдахином. И сплю я там одна, потому что у нас с мужем разные комнаты.

— Хорошо. Пойду подготовлю комнату для гостей, хотя я больше чем уверена, Марго об этом позаботилась.

И вправду, Марго приготовила свободную комнату для Луи, аккуратно заправив постель, приготовив полотенца и пижамный костюм Стефано, в котором любит спать мой муж. И за время, проведенное главой парижской мафии в нашем пентхаусе, я поняла, что и Луи любит шелковую мужскую пижаму. Черного цвета. Как же иначе…

Я выходила из комнаты, когда столкнулась со своим спутником. Он порывался открыть дверь в комнату Стефано. Моя кожа покрылась испариной и мозг стал работать так усердно, представляя какие вещи он мог там увидеть и какие последствия могут мне грозить, но заметив меня, он отпустил дверную ручку и улыбнулся.

— Эта дверь закрыта.

— Потому что твоя комната здесь, — я распахнула для него дверь в спальню и впустила мужчину. — Марго все подготовила. Пижама твоя на кровати, полотенце в ванной.

— Спасибо. Что вы там прячете? — Я хитро улыбнулась и развернулась в сторону своей спальни, но горячая ладонь легла мне на плечо. Он смотрел на меня так, словно хотел что-то сказать. Под его пристальным взглядом я облизнула губы, мужчина встряхнул головой и поцеловал меня в макушку. — Спокойной ночи, Андреа.

— Спокойной ночи, Луи. Секс игрушки.

— Что?

— Мы там прячем секс игрушки. — Растерянного мужчину я оставила позади, насмехаясь над ним тело немного саднило от встречи с хулиганами, но это меня волновало не так, как ночь в одном доме с Луиджи.

Милый и невинный жест вызвал во мне бурю эмоций. Мне резко захотелось плакать, потому что его жадный взгляд вперемешку с нежным родительским поцелуем не вязались. Я зажмурила до боли глаза.

Все правильно. Он пытается не нарушать границы. Тогда почему так обидно?

— Сладких снов, мистер глава парижской мафии, — прошептала я, глотая слезы.

Мое утро началось с долгого и изнурительного разговора с мужем. Стефано позвонил мне, едва солнце встало. Он рассказал мне о том, что его план идет «как по маслу», и что осталась только моя часть.

Его «как по маслу» — баржа, прибывшая в Нью-Йорк, снащенная несколькими пожизненными. Мой драгоценный муж взял на себя дело с отгрузкой, оставляя своему брату и отцу только вопросы с клиентами. Так же, Стефано заручился, что правовой вопрос я возьму на себя, ведь я его жена, его юрист и просто самая ответственная женщина. Именно так он и сказал! Отец, естественно в это не поверил и приказал своему старшему сыну держать со мной ухо востро.

Мой выход сегодня. Я должна донести о торговле людьми полиции Италии и Америки. Устроить международный конфликт, в котором действующим лицом будет Луи и Ромеро Россини. Стефано к моменту, когда их накроют будет иметь алиби. Мы будем с ним вместе отмечать день рождение Александро в Нью-Йорке, в клубе «Хрум-Хрум». Сам донос должен произойти тогда, когда мы будем лететь в самолете. Чтобы Луи не смог подумать на меня.

Изначально я не осознавала, что мое время рядом с Луи подошло к концу, по Стефано не закончил свой разговор и не положил трубку. Мне стало резко холодно. Я перестала чувствовать ноги и упала на пол. Персидский ковер смягчил мое падение и сгладил шум.

Я не могла и не хотела этого делать! Я рассчитывала, что смогу отговорить своего мужа от этой идиотской идеи, но не смогла. Господи, да я даже не пыталась в полную силу! Своими действиями только усилила его подозрения насчет моих чувств к Луи.

Я даже не могла его винить в этом! Мое глупое сердце влюбилось в Луи, хоть это так противоречит моим правилам, моим суждениям, моему укладу жизни! Я хотела этого мужчину и желала ему счастья, даже если не со мной. Просто хотелось, чтобы он жил. Я не могла собственными руками уничтожить этого человека. Это неправильно. Это бездушно.

В мою дверь постучали, но я не смогла пошевелиться. Мои ноги, словно сломанные, казались чужими. Они не слушались меня. Стук повторился, но я все еще сидела, силясь произнести хоть слово произнести. Меня потряхивало и единственное, что я смогла выдавить их себя — всхлип, за ним тихий плач отчаяния.

Своим поступком я уничтожу всех. Накроют Луи и Ромеро, за ними всех членов банды и мою Монику. За ними следом пойдут мои родители. Все, кого я знаю, падут от моей руки и плана мести Стефано. Мы останемся с ним вдвоем.

Две белые вороны среди стаи черных перьев.

— Андреа! — Голос Луи был обеспокоенным. Он колотил в дверь с такой силой, что я, испугавшись, доползла до ванной комнаты и закрылась там. Еле добрела на нетвердых ногах до душа, встала под горячие струи воды, мечтая, чтобы она заживо сварила меня в своих объятиях.

Я стояла под душем и уже не понимала, где вода, а где мои слезы. Моя кожа горела под горячими струями воды. Было больно, но почему-то в этой боли я чувствовала успокоение. Я не умру так, зато истерзаю себя на несколько лет вперед.

Тело купалось в агонии, но я, сжав плотно губы, терпела. Я хотела этого. Я готовилась к предательству. Голова кружилась, когда воздуха в закрытой кабинке стало мало. Я спустилась по стенке на пол, практически не ощущая уже на своем теле капли горячей воды. Я закрыла глаза и передо мной предстал он.

Его могучее тело, его крепкие руки, широкие покатистые плечи и грозный, но добрый взгляд. Как его глаза могли внушать мне ужас раньше? Сейчас эти руки — оплот для меня. Его горящие глаза — маяк моего сердца.

Вот и сейчас его карие с зеленой радужкой глаза смотрели на с любовью. Он коснулся моей щеки и поцеловал.

— Возвращайся ко мне, прошу тебя.

Образ рассеялся, а я оказалась на холодном полу. Двери были по-прежнему закрыты, но вода перестала течь. Видимо я случайно выключила ее, когда упала. Мой телефон разрывался. Я, чувствуя дикий холод, накинула на себя теплый халат и, дрожа, вышла из ванной комнаты. В мою спальню больше никто не ломился, и в квартире было подозрительно тихо. На экране телефона высветилась фотография Луи и его инициалы.

Я взяла трубку и услышала чертыхания на той стороне. А после тихое и устрашающее:

— Я убью тебя, Андреа. Ты меня заставила поволноваться.

— Прости. Я была в душе.

— Лучше тебе сейчас выйти из своей комнаты, иначе я все-таки выломаю дверь.

Я отключилась и вышла в коридор, где, прислонившись спиной со скрещенными на груди руками стоял Луи. Он с такой силой сжал в своей ладони телефон, что я невольно представила сколько ему пришлось прождать меня около двери в спальню.

— Я не мог до тебя час докричаться, Андреа. А потом я услышал, как ты плещешься в душе. Ты в себе?

Нет.

— Да. — Он подошел ко мне и поднял мой подбородок, чтобы я посмотрела в его глаза. Мой халат под взглядом этого мужчины, казался мне тугим канатом. Он посмотрел на мое лицо, потом его взгляд опустился ниже, а после он резко вцепился в край моего халата и рывком опустил его до талии. Я ахнула. — Что ты делаешь?

— Что с твоим телом? — Его не смущала моя грудь, которая предстала перед ним. — Что за ожоги?

От него не ускользнули шрамы. Он провел пальцами по одну из них на предплечье и его лицо осунулось. Он отвел глаза в сторону, а я воспользовавшись моментом, накинула на себя халат. Эти шрамы для нас, как напоминание о том, в каком мире мы живем. Какие люди нас окружают, какие роли нам отведены и какая кончина приготовлена каждому из нас.

— Прости, — тихо произнесла я. — Не хотела тебя напугать. Я просто всегда моюсь долго. — Увильнула от дальнейших расспросов я. Но мужчина снова повернул в мою сторону голову и сделал шаг ко мне.

— Ты мне не ответила. Почему твоя кожа красная, как у вареной креветки?

— Я мылась под горячим душем. Почему ты так разволновался? — Голос садился, и я надеялась, что он не предаст этому значения.

— Потому что, Андреа, я звал тебя, а ты не отвечала. — Он хотел было продолжить свою речь, но нас прервала открывающаяся дверь. Марго пришла к нам, чтобы приготовить завтрак.

— Наша любимая Марго пришла. — Улыбнулась я и снова скрылась в спальне, чтобы переодеться.

Настроение было ниже плинтуса. Плечи казались такими тяжелыми, что я невольно сгорбилась. Сердце давило в груди, дыхание было редким и тяжелым. Все казалось таким серым и безжизненным. Я ни о чем не могла думать, кроме как о том, что мне сделать, чтобы сохранить жизнь тем, кого я люблю.

Я не спорю, я могла бы и не подчиняться Стефано и его маниакальной идеей отомстить. Можно было бы решить вопрос мирным путем. Но, как я поняла, под маской мирного жителя в нем таится та самая мафия, которая убивает без разбора. Мирный житель ты или комиссар, проститутка или врач — все неважно, когда в твоих руках есть власть и оружие. Что будет дальше я не знаю, но уверена, что одним этим делом, его безумие не закончится. Но я сама ввязалась в это. Сама виновата в том, что позволила помыкать собой, даже поощряла все его выходки.

С другой стороны, сумасшествие Стефано мне местами даже нравилось. Он был тем человеком, кто все четыре года был рядом и поддерживал меня. Он не был мне мужем, как считали наши родители, но он был мне другом, братом, соратником. Мы с ним вместе отдыхали, шутили и делились секретами. Стефано в какой-то момент раскрылся для меня по-настоящему. Я увидела не только заносчивого брезгливого недомужчину, я увидела его потенциал, его гибкий ум и его сердце. Конечно, каждая его реплика всегда была с толикой сарказма. Конечно, он много вещей говорил в шутку, но с ним я поняла, что в каждой шутке есть только доля шутки, а остальное кристально-чистая правда.

Я надела на себя брючный костюм, уложила волосы в высокий хвост и вышла из комнаты, идя на умопомрачительный запах, доносящийся и кухни вместе с добродушным смехом женщины и низким, завораживающим, смехом мужчины. Уже в дверях я увидела, как Луи помогает женщине лепить пирожки, а та в свою очередь учит его как правильно нужно зажимать тесто с двух сторон, чтобы пирожок не развалился. Это была такая чудная атмосфера, что я не стала их прерывать и просто облокотилась на дверной косяк и смотрела на них, улыбаясь благоговейной улыбкой. Солнце пробивалось сквозь тучи и освещало нашу кухню ярким светом, что делало этот момент ещё прекраснее.

Кажется, я в раю! Я не могу так с ним поступить. Я не стану его подставлять.

В какой-то момент эти голубки заметили меня. Марго, словно тосковавшая по мне бабушка, налетела на меня со своими медвежьими объятиями. Она была вся в муке, но женщина, кажется, совсем забыла об этом факте. Я пискнула в ее руках.

— Я тоже рада видеть тебя, — выдавила я, силясь оттолкнуть ее подальше. Но было поздно, мой костюм уже испачкался. Заметив это, женщина охнула и принялась извиняться. — Брось, это всего ли костюм. Переоденусь.

— Раз так, — Луи присоединился к нам. — Иди сюда, кроха. — Он схватил нас с Марго в охапку и крепко прижал к себе. Я снова ощутила аромат его парфюма и поймала себя на мысли, что я неприлично близко прижалась к нему, уткнулась носом в шею и нагло обнюхиваю мужчину. Краем глаза заметила пристальный взгляд Марго, и отодвинулась подальше от мужчины. Теперь я была вся в муке.

— А что вы тут делаете?

— Так, — махнул рукой мужчина, довольный минутной моей слабостью, — плюшками балуемся. Там и для тебя найдется местечко.

Мы втроем стали лепить пироги. У меня получалось куда лучше, чем у моего напарника. Его большие руки были неспособны делать маленькие стежки на пирожках, и получались вместо аккуратных узоров большие лепёшки, походившие на творчество малышей. Пожалев очередной пирожок, я принялась ему помогать.

— Смотри, ты защипываешь слишком много, — я стояла так близко к нему, что мое дыхание обжигало его шею. Сама я не могла насытиться его ароматом. Мне хотелось окунуться в его запах и никогда не выныривать. — Надо понемногу брать, вот так. — Я положила свою руку на его ладонь и заставила пальцы работать.

Мы отвлеклись от пирогов и, не моргая, смотрели друг на друга. Наши ладони все еще касались друг друга, отдавая все тепло. Карие глаза мужчины темнели, зеленая радужка, которая так сильно мне нравится, вовсе исчезла с поля зрения. Я забыла, что рядом с нами Марго — остались только мы вдвоем. И мне уже казалось, что он поцелует меня, но тот лишь хитро улыбнулся и продолжил лепить пироги, словно такого интимного момента между нами и не было вовсе.

Когда я отстранилась, я встретилась с наблюдающей за нами Марго. Женщина лишь вежливо улыбнулась и принялась дальше делать свое дело, только теперь без смеха. Она отрешенно готовила нам завтрак.

— Пойду переоденусь. Мы во сколько выходим? — Обратилась я к Луи.

— Позавтракаем и пойдем.

Я лишь кивнула, и краснея, вышла с кухни. Меня словно облили холодной водой. Я корила себя, ругала за свою слабость. Я должна держать ухо востро, а не бросаться в объятия Луи при людях. Мне стало страшно, что Марго может проболтаться о нашей сцене на кухне Стефано. Что тот решит, будто бы я предала его. И захочет убрать из своей игры меня.

Соберись! Соберись! Соберись!

Наша трапеза за завтраком напоминала выступление мимов, потому что Марго молча нам все подносила и пыталась что-то сказать мне одними глазами. Луи же бросал на меня горячие взгляды, словно он помнил, как я несколькими минутами ранее прижималась к нему, а я же становилась красной как помидор от всей этой ужасной ситуации.

Мы вышли из дома, как меня окликнула наша экономка. Она стояла в дверях и теребила в руках свой фартук. Когда я подошла к женщине, та нахмурила брови и сказала такие слова, от которых я поняла, что эта женщина снизошла ко мне с небес, не иначе.

— Ты любишь этого мужчину. — Тихо шептала она. — Не отпирайся. Слизняк хозяин никогда тебе не подходил. — Я снова хотела сказать ей, что она все не так поняла, но та подняла в воздух руку, заставляя меня замолчать. — Послушай меня, девочка, того, что я увидела сегодня на кухне мне хватило, чтобы понять одну вещь: вы влюблены друг в друга. Не мое дело копаться в вашем грязном белье, но, милая, будь осторожна. Если решишь довериться своему сердцу, не медли, но и не обманывай никого.

— Боюсь, что тебе показалось.

— Мне показалось и то, что твой муж четыре года спит в отдельной комнате? И что он ни разу за все время не вышел из твоей спальни утром. Или что наш драгоценный сеньор Луи сегодня, пока ты была в спальне, не отходил от дверей. — Я удивленно раскрыла рот, но женщина добродушно рассмеялась. — Этот мужчина, — она ткнула пальцем в стоящего около машины с сигаретой в руках Луи, — заставил меня искать запасной ключ от твоей двери. А когда я его не нашла, чуть не выбил дверь. Слава богу ты вышла раньше, чем я пришла с ломом.

— Ломом? — Я нервно хохотнула. — Где ты взяла лом?

— Где-где? У коменданта на первом этаже. Сказала, что дверь в туалет захлопнулась и надо вызволять хозяйку.

Теперь смеялись мы обе. Я была и рада, что меня безжизненную не нашли в ванной комнате, и в тоже время мое сердце трепетало от одной мысли, что я чуть не свела с ума взрослого мужчину.

— Послушай старушку Марго, детка, мы живем лишь раз. Если хочет почувствовать любовь, как в турецких сериалах, ступай к нему. Если не можешь расстаться с мужем, то проведи хотя бы это время вместе.

— Это грешно, — прошептала я, и мы с женщиной вместе рассмеялись.

— Грешно отказываться от такого счастья. — Она подтолкнула меня к машине. — А теперь ступай давай. Держи хвост пистолетом! — Напоследок выкрикнула Марго, и я под удивленным взглядом Луи рассмеялась еще сильнее.

— Пистолет одолжить? — Отшутился мужчина. А я коснулась его ладони, покоившейся на открытой двери авто. — Интригующее начало.

Мы ехали в противоположную сторону офиса компании. Я смотрела на дорогу и понимала, что мы скорее едем на ипподром, нежели на деловую встречу. Хоть я и догадалась, я все равно решила убедиться в своих мыслях.

— Мы куда едем? — Спросила я сидящего рядом со мной мужчину.

— К Хрум-Хрум. — Он улыбнулся, целуя мою ладонь, а я растаяла.

От него пахло табачным дымом, но это не казалось мне противным. Я представила, как целую каждый сантиметр его тела, вдыхая этот запах. Сама того не подозревая, я откинула голову на сидение, закрыла глаза и с наслаждением улыбнулась. Я представляла, как его пресс под моими неуверенными движениями напрягается, как он стонет, когда моя рука касается его выпуклой части в брюках, и как он произносит мое имя, словно это последнее, что ему сейчас необходимо. Как он сжимает мои волосы в своих руках, опуская ниже, как он оставляет влажные поцелуи на моей шее, груди, бедрах.

Когда я открыла глаза, я встретилась с хитро улыбающимся мужчиной. Он наблюдал за всей этой процессией и, по-видимому, наслаждался зрелищем, потому что его глаза горели адовым огнем. Он наклонился к моему уху, а его пальцы стали водить узоры по моей шее.

— Когда ты так страстно стонешь, я могу и нарушить наш уговор. Ты же не хочешь, чтобы я набросился на тебя прямо в машине.

Я бросила взгляд на водителя, который, не обращая внимания на пассажиров, делал свое дело. Но мое лицо все равно стало пунцовым. Я почувствовала стыд и смущение. Я оказалась в клетке с волком.

— А как же встреча с клиентом? — Резко сменила я тему.

Вздохнув, Луи откинулся на свое сидение и, продолжая довольно улыбаться, ответил:

— Пока ты будешь кататься на своей крошке, я встречусь с клиентом. Может, мы тоже составим тебе компанию.

Мы приехали на ипподром. Стоило мне только выйти из машины, как к нам подошел мужчина лет сорока с густой рыжей бородой. Я оглядела его с ног до головы. Широкие плечи, развитая мускулатура, квадратная челюсть и широкий лоб. Это был ирландец Джо, который время от времени подрабатывал на ипподроме. Он, так же, как и я, любил лошадей, и по доброте душевной помогал этому месту.

— Какие гости к нам пожаловали. — Добродушно улыбнулся мужчина и обнял меня.

Я привыкла к дружеским объятиям, и Стефано никогда не был против, чтобы я обнималась с Джо. Он был хоть и симпатичным мужчиной, но был почти что в двое старше меня. А вот Луи его проявление доброты ко мне не понравилось. Он злобно посмотрел в мою сторону и принялся сам здороваться с мужчиной. Его ладонь так сильно сжала руку Джо, что тот лишь удивленно посмотрел на него, потом на меня, а потом просто кивнул и отошел от нас подальше.

— Твоя красавица у себя в загоне. Ждет не дождется. — Потирая больную ладонь произнес Джо и ушел от нашего общества подальше.

— Зачем? — Я повернулась лицом к злому Луи и взяла его за руку. Плевать, что нас могут увидеть. Марго права, нельзя медлить, если так немыслимо тянет друг к другу.

— Он мне не нравится. К тому же тебе нельзя обнимать чужих мужчин. Хочешь снова нарваться?

— Но тебя-то мне обнимать можно? — Я подошла ближе и положила свою свободную руку ему на грудь.

— Я не чужой. — Сглотнул он.

— Правильно, ты не чужой, — примирительно произнесла я. — Но ты и не мой мужчина. Но знаешь, — я придвинулась еще ближе и сжала крепче его ладонь, чтобы он, как зашуганный олень, не сбежал. — К черту все.

Я резко примкнула своими губами к его губам и услышала глухой стон.

Мужчина крепче схватил меня в свои объятия. Сжимал, как единственный на этом свете якорь, удерживающий его на плоту. Мы терзали друг друга, соперничали. Наш поцелуй был похож на пожар, разгоревшийся посреди войны. Мы были двумя солдатами на одной стороне, но нарушившими все мыслимые и немыслимые правила. Мы были предателями, были изменщиками, были теми, кого в средневековье закидали бы камнями. Но плевать мне на последствия. Наши дни вместе сочтены. Вернувшись в Милан, я больше не смогу увидеть свои любимые цвета горького шоколада глаза.

— Господи, — выдохнул Луи, все еще цепляясь за меня, — что ты творишь? — То, что нужно было сделать еще давным-давно, Луи. — Я снова едва ощутимо провела своими губами по него припухшим от поцелуя губам и отстранилась.

— Я пойду проведаю Хрум-Хрум, а ты решай свои дела.

Я медленно уходила от него на своих ватных ногах. Еле дыша переваривала все то, что только что натворила и испытывала целый спектр эмоций. Волнение, трепет, любовь, наслаждение, страх, но я не испытывала сожаления. То, что я собиралась сделать за эти полтора дня с Луи, никогда не будут вызывать во мне стыд и сожаление. Я отдам свое сердце и свое тело единственному мужчине, который не покидал мои мысли на протяжении пяти лет. Я отдам свое сердце, а потом его уничтожу.

Прости меня заранее…

Я гладила шелковую гриву Хрум-Хрум и чувствовала успокоение. Моя крошка сегодня отработала на все сто. Мои ноги горели от нагрузки, спина требовала мягкие перина, но для меня это была приятная усталость. Лошадь довольно хрустела морковкой, пока я прислонившись головой к ней, пыталась отдышаться.

— Что мне делать, милая? — Это был больше риторический вопрос. Я чувствовала себя загнанной овцой, которая единственное, что могла сделать против стоящего напротив нее волка, это протестующе блеять.

На телефон пришло сообщение от Стефано, напоминающее, что время истекло. Я выругалась и нервно сунула телефон в карман. Облокотившись спиной на стенку загона, мои глаза бегло осматривали пространство, словно ответ на мои вопросы мог лежать прямо здесь на поверхности.

Что, если подговорить кого-то позвонить в полицию и донести? Мы должны будем вылететь позже, чем планировали. У меня и у Луи будет алиби. Но после этих мыслей в моей голове предстала картинка разъяренного Стефано, который узнал о том, что Луи стал моим первым мужчиной. Что его тайна раскрылась и что теперь я — конечная цель Россини младшего. Что именно я буду лежать в тротуаре с пулей в голове.

Будь что будет…

— Вот ты где, — словно ангел явился из облака света в темноту Луи. Я рассмеялась. — Что смешного?

— Странно видеть светящегося дьявола, Луи.

— А ты ангел в логове демонов, Андреа, — он прижал меня спиной к загону и поцеловал. Его губы казались такими сладкими, несмотря на привкус сигарет. Он наслаждался мной, а я им. Баланс нашелся в этом мире в наших поцелуях.

Я скорее агнец в ваших мафиозных играх. И что ужасно, что раньше я не могла выбраться, а теперь я не хочу.

— Что дальше по плану? — Нехотя оторвавшись от этого мужчины, спросила я.

— Дальше мы поедем в ресторан, поедим, обсудим следующую погрузку баржи, а потом поедем в клуб. — Он снова меня поцеловал. — Или поедем домой, где я смогу сделать с тобой то, о чем мечтал слишком долго. — Внутри живота свело мышцы, а жар от поцелуя уходил в самую чувственную точку моего тела.

— Отлично, — я улыбнулась, а сама представляла в голове, как запомню каждого клиента, подкуплю кого-нибудь из клуба и сдам весь клан мафиози.

Шум большого города, который раньше я совсем не замечала, сейчас казался тяжелым камнем. Сигнал машин, громкие разговоры и пение бродяг резали мой слух, но, находясь рядом с Луи, ощущая тепло его руки, все казалось неважным. Внутри все трепетало от волнения и радости. Мужчина, сидящий рядом со мной, изредка улыбался, с теплотой наблюдая за моей легкой нервозностью. Он видел перед собой маленькую девушку, которая совсем ничего не смыслит в жизни? Я так думала, но его глаза говорили мне о том, что бок о бок с ним находилась волевая, повзрослевшая, мудрая женщина, глаза которой выплакали столько слез, что хватит на целое море, тело которой испытала на себе всю несправедливость жизни. Я верила, что, находясь рядом с этим кровожадным убийцей, мне ничего не грозит. Все опасности, вся боль, и смерть будут обходить меня стороной, потому что позади меня всегда будет стоять широкая спина Россини, его грозный взгляд и сильные руки, способные раздавить любого.

Машина ехала размеренно, время от времени останавливаясь на светофорах. Водитель был совершенно незнакомым мне человеком. Очевидно, что он принадлежал клану, но не представлял угрозы для нас с Луиджи. Я это поняла, когда рука мужчины легла мне на бедро, осторожно водя большим пальцем по ткани брюк.

— Ты редко носишь юбки. — Произнес глава парижской мафии, откинув голову на сиденье. — Почему?

— Не ищи подвохов. Шрамов там нет. — Я дернула плечом, будто бы сбрасывая с себя навязчивые мысли снова упрекнуть его отца в содеянном. — Я просто не люблю юбки. В штанах куда удобнее передвигаться.

— Тебе очень идут платья, ты же знаешь? — Он игриво подмигнул мне, притягивая меня к себе так близко, что его губы коснулись моего уха. Горячим шепотом он сказал, — И твои ножки очень горячие для того, чтобы их скрывать.

Я удивленно вскинула бровь и рассмеялась.

— Ты ли это? А как же ваши правила приличия в компании?

— На одежду это не распространяется. Ты красивая, Андреа. Безумно.

Я не смогла сдержать улыбку и отвести взгляд в сторону. Смущение нахлынуло меня, мои щеки порозовели, от чего уголки губ Луи приподнялись. Он осторожно отбросил мои волосы назад и коснулся губами моей шеи, и по телу побежали мурашки. Водитель старательно делал вид, что не замечает происходящего в салоне.

— Ты — моя маленькая лань, Андреа. Любое неосторожное слово способно отпугнуть тебя. — Я хотела было возразить, но его большой палец коснулся моих губ. — И не отрицай. Ты боишься, правда?

Я боюсь потерять это мгновение.

— Тебя я уже не боюсь. — Я улыбнулась и взяла его за руку. — Но я боюсь последствий.

— Последствий? — Не понял мужчина. — Мы живем не в средневековье, Андреа. В наше время развод никто не будет порицать, даже мой отец. Да, он будет недоволен, но против моего слова он уже не попрет.

— Получается, ты сейчас можешь идти наперекор Ромеро? — Поддела я его, прекрасно понимая, что Луи никогда не сможет пойти против слова отца. Он был так воспитан. Отец — и царь, и бог в одном лице для главы парижской мафии.

— Я могу пойти наперекор отцу, но не правилам клана. — Твердо ответил он, снова откидываясь на сиденье.

Остальное время мы провели в умиротворенной тишине, продолжая держать друг друга за руку. Мы подъехали к кафе, находящемуся на Пирс 47. Industry Kitchen было обычным придорожным заведением. Судным на декор, но уютным. Мы сели на веранде, наблюдая за течением реки Гудзон. Луи задумчиво что-то читал в телефоне, а я не могла отвести глаз от его мимики. Его нежный взгляд стал жестче, появилась морщинка на переносице. Но стоило ему только поднять на меня взгляд, я снова увидела ангела с обворожительной улыбкой.

— Налюбовалась? — Подмигнул мне Луи, на что в ответ я фыркнула и, подперев подбородок рукой, стала снова наблюдать за рекой и летающими над ней чайками. Правда, улыбку я сдержать не смогла. Мне была приятна его компания. Я хотела, чтобы время замерло, и мы с ним так вдвоем, на простой веранде просидели до самой старости.

Мысль о том, что наш уикенд скоротечен, быстро стерла мою улыбку. Оставалось не так много времени, чтобы выполнить план Стефано. Я обещала помочь другу, но как я могла поступить плохо с тем, кто мне так безумно нравился? Я не переставала думать о том, чтобы открыто поговорить с Россини старшим. Я была уверена, что он меня поймет, но вот только младший Россини даже слушать не станет, узнав, что его тайна больше таковой не является.

Я оглядела прохожих, персонал, работающий в кафе, и заметила одного паренька. Он был невысокого роста, светлые кудрявые волосы вечно ниспадали ему на лоб, закрывая глаза, и тот нервно их отбрасывал назад. Его тонкие пальцы пианиста что-то быстро строчили на маленьком блокноте. Он казался безобидным, а еще по потертой одежде и по синякам под глазами, было заметно — мальчишка нуждался в деньгах. А я нуждалась в помощи.

Бросив короткий взгляд на Луи, я поднялась со стула и, предупредив его, что отойду в дамскую комнату, чтобы не передумать, быстрым шагом пошла к этому молодому человеку. Я мило улыбнулась, на что парень подарил мне свою кривоватую улыбку, опустил глаза и стал дальше что-то писать. Заметив, что я все еще рядом с ним, он снова поднял на меня свой взгляд и спросил:

— Вы что-то хотите? Чай, кофе, сок? У нас очень вкусные чизкейки.

Я заколебалась. Его голос был приятным, а глаза были наполнены такой добротой, что я тысячу раз внутри себя ругала за свои планы. Как можно подставить такого милого мальчика? Ему на вид лет двадцать!

— Я бы хотела, чтобы вы сделали мне коктейль. — Я села за барный стул, постоянно оглядываясь в сторону веранды, обзор на которую был минимальным.

Взяла салфетку и нацарапала всего три слова.

Тысячу баксов хочешь?

Парень долго смотрел на салфетку, потом на меня и выдал твердое:

— Я не продаюсь. — Он поставил мой Манхеттен перед моим носом и намеревался уйти, но я его остановила.

— Ты можешь помочь многим в борьбе с наркоторговцами. — Он хмыкнул и закатил глаза. — Я серьезно. Моя мать сторчалась от этой дури, я не хочу, чтобы кто-то еще умер, как она. — Выплюнула я, мысленно прося прощения у Господа за свою ужасную ложь. — Тебе нужно только позвонить копам и сказать, когда и где будет отгрузка, и кто принимает заказ.

— А ты откуда знаешь? — Прищурился парень. — Ты из них?

— Чувак, — я махнула рукой перед его лицом, — моя мать умерла от этой дряни.

Я просто подслушала случайно разговор двух барыг.

— Кто ты такая, чтобы я тебе верил?

— Та, кто может поделить с тобой краденые две тысячи баксов из кармана вон того парня, — я показала рукой на Луи, надеясь, что тот не повернет свою голову на нашу сторону. — Это их главный. Я ради памяти о матери, готова сама им в глотку эту дрянь затолкать. Только мне нельзя. Меня вычислят сразу, а я еще пожить хочу.

Повисло молчание. Я уже поднялась с барного стула и повернулась в сторону выхода, как услышала усталое:

— Подожди. Я согласен. Только деньги я не возьму. Купи себе билет на них в другую страну и держись подальше от этих ублюдков.

— Если ты мне поможешь, я так и сделаю.

— Что нужно говорить?

— Звонишь в полицию, — я на радостях запрыгнула на стул и облокотилась локтями на стойку. — Говоришь, что с Рей Хука в час ночи будет отправлена в Милан баржа с тридцатью килограммами синтетического наркотика. По прибытию в место назначения, заказчик будет лично принимать товар.

— Имена?

— Не говори. Сделай звонок из автомата, чтобы все было анонимно.

— Хорошо. — Кивнул парень, а я, все-таки бросив ему пару сотен на стойку, побежала уже к ищущему меня глазами Луи.

Луи долго всматривался в мое лицо, на что я невинно улыбнулась и поцеловала его в щеку.

— Ты что, выпила?

— Чуть-чуть для храбрости. — Мужчина удивленно ухмыльнулся.

— Интригующее начало.

Позади Россини появился грузный мужчина лет пятидесяти. Его иссинячерные волосы были уложены гелем назад, словно он ворвался в двадцать первый век из девяностых. Его костюм и золотые запонки на манжетах выбивались из окружающей среды.

— Кажется, твой компаньон пришел. — Кивнув в сторону мужчины, произнесла я.

Луи повернулся и встал с места, пожимая руку незнакомцу.

— Николас, — кивнул мой спутник и предложил сесть ему напротив нас. — Познакомься, это Андреа Россини.

— Красавица невестка, — улыбнулся мужчина и посмотрел на меня, — я рад с вами познакомится. Вы и вправду красивы, как и о вас говорят.

— Не думала, что мужчины сплетничают о чужих женщинах. — Мои щеки загорелись, и я нервно рассмеялась. Луи сузил глаза, глядя на меня. Я снова чтото делала неправильно.

— О! Как только вы появились в жизни Стефано, весь клан только и говорит о том, что у него своенравная, но хрупкая жена.

— Она давно выучила свои уроки, — вмешался Россини. — Теперь она тише воды, ниже травы, Ник.

— Что-то непохоже. — Усмехнулся собеседник. — Ладно, перейдем к делу. Все готово?

— Это тебя надо спросить. — Луи положил кисти рук на стол. — С нашей стороны все готово. Мы примем баржу ровно в срок, заказчики в курсе. Вы должны только вовремя все отправить. — В этом не сомневайся.

К нам подошел официант — тот самый парень, которого я просила помочь. Он посмотрел на моих спутников и одним кивком передал мне, что все будет хорошо. Он исполнит мою просьбу. Его рука крепко держала ручку, когда тот спрашивал не желаем ли мы чего-нибудь заказать.

— Мне американо, — произнес Ник. Его хриплый прокуренный голос не был приятным. Я сравнила его с голосом Луи. У того хрипотца была изюминкой, а у Николаса голос можно было сравнить со скрежетом металла.

— Мы пойдем. — Произнес Луиджи. — Надеюсь на твою ответственность.

— Я с тобой в песочнице играл, Россини.

— Забываешься. — Цыкнул на него Луи, ожидая, пока я вылезу из-за стола. — Я — Капо.

— Ты — Капо. — Кивнул Ник. — Но ты еще и сопляк, который так до сих пор и не понял, что нельзя удержать клан разбазарив его на три страны.

— Так думаешь ты, — отрезал капо парижской мафии. — А я думаю совсем иначе. Жду груз вовремя, Ник.

Это было его прощанием. Мы сели обратно в машину и поехали в сторону дома. Луи был серьезен. Такое выражение лица раньше внушало мне страх, но сейчас я была обеспокоена. Его что-то тревожило, и он был молчалив.

— Будь осторожна с мужчинами клана, Андреа. — Наконец подал голос Луи. — Любое твое слово может повернутся против тебя. Даже самое невинное.

— Не думала, что простая шутка может так на тебя повлиять.

Я встретилась с взглядом полным осуждения. Луи закурил сигарету, открыл люк нажатием кнопки и снова обратился ко мне.

— Николас — старая гнида, но его нельзя убрать с поста лишь потому, что когда-то его поставил на это место отец. Отец считает его другом, поэтому он так себя ведет.

— Почему он говорил о разбазаривании клана?

— Когда отец был Капо, весь клан располагался только в Париже. Представь сотню корсиканцев в одном городе. Он был зациклен на своей власти в одном месте, так проще ее удержать. Я же решил расширить свои границы и иметь глаза и уши по всей Европе. Первую партию людей я отправил в Италию, потом в Америку. Мне понадобилось шесть лет, чтобы иметь под своим влиянием три города. Разве это плохо?

— Не считаю это чем-то плохим. Вы и до этого поставляли свой продукт в другие города.

— Ты права, это не плохо. Но в Америке и Италии мы чужаки, ворвавшиеся в чужую страну и разграничившие их территории. Так Коза Ностра давно бы выжила нас, если бы не приемлемые цены нашего товара.

Я положила свою руку ему на плечо, но мужчина взял ее в свои ладони и поцеловал тыльную её сторону.

— К черту дела, я хочу просто побыть с тобой. — Он выдохнул дым в мою сторону, а я наклонилась к нему ближе и тоже втянула в себя немного дыма. Он обжег мне горло, но я посчитала это приятным.

— Как насчет того, чтобы слетать в Париж?

— Соскучилась по свекру? — Сверкнул своим игривым взглядом Луи, за что поймал мое разъяренное выражение лица. — Шучу, милая. Я просто шучу.

— Я хочу продлить эти дни как можно дольше.

Наши губы нашли друг друга. Его поцелуй с привкусом табака был нежным, чувственным. Он не торопился, исследуя каждую клеточку моего лица. Когда его губы нашли мой висок, он остановился.

— Откуда у тебя этот шрам? — Мужчина прикоснулся к небольшому кусочку загрубевшей коже на правом виске.

— Мне было пять, и меня укусила собака. — Улыбнулась я, зная, какие мысли клубились в голове этого человека. — Никогда не дергай пса за хвост.

— Ты — катастрофа, — улыбнулся Луи и поцеловал мой небольшой шрам, продолжая оставлять сухие следы от поцелуя на моем лице.

Мы целовались всю дорогу до дома. Но стоило нам только подъехать к нашему пентхаусу, я отстранилась и выпрямилась. Не хотела, чтобы кто-то поблизости видел нас вдвоем так близко. Лишние слухи были ни к чему. Даже если они не были слухами.

— Ты не представляешь, как сильно я хочу остаться с тобой. — Его шепот обжег мое ухо горчим воздухом. Он положил мою ладонь к себе на брюки, и я почувствовала, как сильно мужчина меня желал. — Вдвоем.

— Тогда, может, к черту все планы?

— К черту! — Рыкнул Луи и снова набросился на меня с поцелуем. Уже горячим, страстным, собственническим. Он был коротким, но ясно дающим понять, что я могла быть только его. Оторвавшись от меня, он глубоко вздохнул и усмехнулся.

— Дай мне пару минут. Я не могу выйти со стояком.

Я снова бросила взгляд на его брюки и улыбнулась. Волнение и страх ушли на второй план. Под его поцелуями я забыла о том, что буквально несколькими минутами ранее я подставила клан этого мужчины. Я дернула чеку и теперь нет пути назад. Я должна буду исчезнуть из его жизни, чтобы его ярость не обрушилась на меня.

У меня осталось несколько дней. Я засунула глубоко в себя весь страх о будущем, страх первой ночи и последствия, которые предостерегали меня после каждого моего неправильного поступка. Я впервые чувствовала, что, отдавшись Луи, я поступлю правильно. Я впервые послушала свое сердце. Может, Моника и права. Любовь существует, и она сейчас наделяет мое тело храбростью.

За окнами было еще светло, часы оповещали меня, что время близится к полднику. Марго, словно почувствовав, что будет предшествовать нашему отдыху вдвоем с Луи, ушла из пентхауса раньше обеда, оставив в холодильнике остывшие утренние пирожки, а на плите сырный суп и жаркое. При виде еды у меня в животе заурчало. Я была голодна и мой голод распространялся не только на еду, но и на мужчину, зашедшего в след за мной на кухню.

Он обвил руками мою талию, притягивая ближе к себе, чтобы я почувствовала спиной его горячее тело. Я была счастлива, хоть и поступала неправильно. Его дыхание обожгло мою шею, а я, в свою очередь, закрыла глаза, наслаждаясь этими прикосновениями. Я старалась запомнить каждый момент, каждое движение рук и губ Луиджи. Я знала, что скоро все закончится, но чем дальше все заходило, тем тяжелее становилось.

— Ты голоден? — Тихо спросила я.

— Очень. — Прошептал мне в шею мужчина.

Я отпрянула и поспешила накладывать в тарелку жаркое, но мужчина остановил меня, убрал из моих рук тарелку и крышку от горшочка и развернул к себе. Его губы улыбались, а глаза, горящие адовым пламенем, были чернее ночи. Раньше я бы в страхе сжалась под таким пристальным, обжигающим взглядом, но сейчас его прикосновения и его манящие и голодные глаза распаляли в моем теле те чувства, которые я никогда не испытывала. Я поняла, почему многие люди не могут контролировать себя, когда дело доходит до любви. Почему некоторые бросаются в этот омут с головой, не думая о последствиях. Они просто не могут отказаться от мгновения побыть с любимым человеком наедине. Пусть это будут какие-то жалкие минуты, секунды, но даже эти секунды дадут человеку больше, чем вся остальная жизнь без любви.

— Я голоден Андреа. — Он убрал мои волосы с плеча и коснулся губами моей шеи. За последние несколько часов я заметила, что ему очень нравится касаться моей шеи. — Но я голоден тобой. Я хочу тебя. Здесь и сейчас.

Его слова разбили мое тело на несколько осколков и склеили вновь. Я боялась первого секса, но в тоже время я этого дико желала. Я все пять лет мечтала оказаться вот так близко с Луи, целовать его губы, касаться его торса и не чувствовать стыда. Вот сейчас это происходит со мной, вот сейчас он смотрит на меня со страстным блеском в глазах. Говорит о любви и не скрывает своих дальнейших решения. А что я? Я, кажется, вляпалась по самые уши.

Россини снова обрушился на меня с поцелуями. Его горячие губы и сбивчивое дыхание, мои судорожные движения и попытки стянуть с него пиджак, его глухой стон и руки в моих волосах, — все смешалось под уходящим в спячку солнцем. Я горела. Я желала. И наконец-таки это случилось.

Луи поднял меня на руки, словно ему это ничего не стояло. Отнес меня в мою спальню, не разрывая наших поцелуев. Где-то на лестнице он оступился, и нам пришлось на толику секунды оторваться друг от друга, смущенно рассмеявшись. Мягкие перина встретили меня и моего гостя радушно обволакивая. Они словно готовились к приходу гостей.

Луиджи продолжал меня раздевать, а я ему не отступала. Так, где-то на лестнице остались наши пиджаки, а посреди моей отвратительно розовой спальни валялись моя блузка и его рубашка. Поцелуи мужчины казались обжигающими, и этот огонь уносился вниз. Ныл низ живота от приятной ласки, от его рук, которые исследовали мои изгибы, от его взгляда, который раздевал и заставлял думать, что это правильно. И мне казалось, что все происходящее сейчас, является правильным. Разве могут быть неправильными чувства тех, кто так подходят друг другу?

Он коснулся рукой моего бюстгальтера, порываясь его снять. Я на мгновение замешкалась, стесняясь своего никчемного размера груди. Этот мужчина видел перед собой немало женщин, и что он скажет, когда узнает, что эти две гребаные точки на теле, — моя грудь? Мое волнение не ускользнуло от глаз главы парижской мафии. Он медленно отстранился, пристально всматриваясь мне в глаза.

— Что такое?

— Вот это, — я указала на чашечку свое лифа, — один пуш-ап. Не уверена, что…

Он не дал мне договорить. Он просто снова обрушился с поцелуями на меня, уже снимая с меня лиф. Его руки и губы заставили меня обо всем позабыть, я очутилась на седьмом небе от счастья, совсем не заметив, как он раздел меня полностью. Вот она я — голая, беззащитная, смущенная лежала перед ним. Луи оторвался от моих губ, медленно провел ладонью по моим изгибам тела, не оставляя без внимания те самые точки под названием грудь. Он прижался своим лбом к ключичной области и горячо и страстно проговорил те слова, от которых все мое смущение и страх улетучились в одночасье.

— Выбрось свои глупые мысли, — он едва уловимо коснулся губами моей ключицы. — Ты прекрасна. И прекраснее тебя я никогда никого не видел.

Этих слов было достаточно, чтобы я притянула его голову к себе и впилась своими губами к его губам. Наша сказка продолжалась. Мы целовались, исследуя руками тело друг друга. Я пыталась расстегнуть ремень его брюк, но руки не слушались. Тогда мужчина пришел мне на помощь. Выпрямившись, он сам расстегнул ремень и стянул с себя брюки, представ передо мной в одних боксерах. Я заметила его возбуждение и зарделась, но лишь на мгновение, потому что стоило мне только коснутся этой части его тела, скрывающейся под плотно облегающей тканью, я вспыхнула словно спичка. Я набросилась на Луи с поцелуями, словно изголодавшийся по деликатесам зверь. Я кусала его губы, стонала от ласковых и настойчивых прикосновений мужчины. Когда его руки достигли конечной точки, я откинула голову назад, издав хриплый стон. Глава парижской мафии поднял мою голову, обращая все мое внимание на себя. Его пальцы вершили надо мной суд, а глаза, не отрываясь наблюдали за моей реакцией, за испариной, появившейся на моем теле.

Пристальные взгляды, неприличные движения рук и грязные мысли, возникающие в наших головах, делали этот момент куда более интимным, чем он был на самом деле. Не было больше никого, кроме нас двоих. Только я и он. На всем чертовом белом свете. Уже не было мыслей и чувства вины. Не было моего мужа и жены Луи. Не было нашей истории. Был только этот момент, эти чувства и страсть, которая поглощала нас с каждой секундой все больше и больше.

Он ввел в меня один палец и шикнул. Я выгнулась ему навстречу, впиваясь ногтями в его плечи. Наши стоны смешались в оглушающей тишине.

— Какая же ты, — он сглотнул, а его возбуждение стало еще более заметным.

Моя рука уже по-собственнически проникла под его нижнее белье, исследуя длину мужчины. Вверх-вниз, слегла играя с его головкой. Он застонал. — Ты меня мучаешь, Андреа. Ты всегда меня мучаешь. — Он поцеловал меня снова. За одним пальцев последовал и второй. Я почувствовала острую боль и чуть пискнула. Луиджи тут же отстранился. — Все в порядке?

— Да, — я не могла отдышаться. Эти аттракционы были святилищем для меня. Мы были в раю, и я не могла дать себе упустить эту возможность, сказав, что я до сих пор девственница. — Просто… — Я снова его поцеловала, в перерывах, не умолкая от стонов, — так хорошо. — Я упала на кровать, уводя за собой Луиджи. — Я хочу тебя, глава парижской мафии.

Луи усмехнулся, услышав свое звание из моих уст, которое я так часто ему говорила с самый первых дней нашего знакомства. Он раздвинул мои ноги и погладил головкой мою плоть. Я захныкала, виляя бедрами, призывая мужчину не издеваться надо мной.

— Это ты меня мучаешь, — отозвалась я, чувствуя у входа его разгоряченную плоть.

Его тело накрыло меня. Его член, который уже и так был готов исполнить свой долг, слегка дернулся, задевая мой клитор. Я ахнула и опрокинула голову. Смесь поцелуев и тяжелое дыхание окунули нас в омут любви с головой. Луиджи, словно специально вынуждал меня мучится, как он мучился все эти годы при виде меня. Мои губы болели от столь яростных поцелуев, кожа пылала, а внизу все ныло, чувствуя, что должно вот-вот произойти, но не происходило.

— Скажи, — нависая надо мной, глядя прямо мне в глаза, сказал Луи. — Скажи мне, Андреа.

Я знала, что он просил сказать. Он хотел услышать слова, которые я так яростно пыталась скрыть внутри себя. Те чувства, которые я отрицала на протяжении всех этих лет, заставляя себя и остальных думать, что мои отношения со Стефано не фикция. Он просил признания.

— Я люблю тебя, глава парижской мафии. — Широко улыбнулась я, увидев такую же открытую улыбку мужчины. И в этот момент он вошел в меня. Резким грубым толчком он взорвал мое тело. Я вскрикнула, зажмурившись от острой боли. Я не смогла скрыть того факта, что я девственница. И почему я вообще была уверена, что, совершив с ним это деяние, я смогу не выдать себя?

Стоило моему голосу взорвать тишину комнаты, Луи все понял. Он медленно отстранился, поднимая на меня свои полные ужаса глаза. В них был очевидный вопрос, на который я ответила лишь кивком.

— Господи, — шикнул он, продолжая оставаться во мне. — Почему ты ничего не сказала?

— Потому что это не важно, — я слегка пошевелилась и шикнула в унисон с Луиджи. — Потому что я всегда хотела этого только с тобой. Достаточное объяснение?

— Я заглажу перед тобой вину, любимая. — Он поцеловал меня нежно, словно боясь разрушить облако счастья. — Но если бы ты сказала, то не было бы так больно.

— Может закончим с разговорами? — Я укусила его за плечо, возмущаясь.

Его движения были медленными, но не менее болезненными. Он успокаивал и одновременно разжигал во мне с новой силой желание, играя с моим клитором, целуя мою шею, кусая мои губы и соски, которые оказались такими чувствительными и твердыми, что я удивилась реакцией собственного тела.

С каждым его медленными толчком, боль уходила, и на её место приходило наслаждение. Луи, слыша мое сбивчивое дыхание и сладкие стоны, ускорился и стал двигаться чуть жестче. Вены на его руках стали отчетливо видны. Он опустил голову мне на плечо, оставляя на нем и шее влажные следы от поцелуев.

— Все хорошо? — Тяжело дыша, спрашивал меня мужчина.

— Все, — я ахнула, когда он коснулся какой-то новой точки, — прекрасно. Еще!

Я выгнула спину, требуя большего. Он увеличил темп, резкими толчками врываясь в мое тело, наполняя меня, делая целостной, полноценной. Наши сплетенные тела, наше одно на двоих дыхание, наши голоса, смешавшиеся в один поток звуков, — все это настоящий рай. Вот оно — райское наслаждение. Я почувствовала, что взрываюсь. Мое тело пробила дрожь, и я вскрикнула, но не от боли, а от нахлынувшего удовольствия. В моих глазах появились звезды, все было расплывчатым, но настолько прекрасным, что я счастливо улыбалась, чувствуя резкие и слегка грубые движения партнера. Грубый рык Луи прозвучал у моего уха, и он упал на мое обмякшее тело. Наши губы продолжали лениво исследовать друг друга. Он все еще был во мне и не хотелось, чтобы это мгновение заканчивалось.

Но все когда-либо заканчивается. Луи перекатился на правую сторону кровати, хватая меня в объятия. Он прижал меня к себе так крепко, словно боялся, что сейчас я вскочу с кровати и убегу от него. Отдышавшись, он осмотрел мою «милую» комнату и понял, что в ней нет ни одной вещи Стефано.

— Ты здесь спишь одна?

Тик-Так.

— Да. У Стефано своя комната. — Я спрятала свое лицо у него на груди. Черные завитки на его груди щекотали мой нос. — Ты же знал, что наш брак фиктивный. Как и у тебя с Лиз.

— Но я с Лиз спал, — произнес Луи, и его слова больно ранили меня. Он был не обязан хранить целомудрие. — А ты, живя с моим братом, так и не позволила ему коснутся себя. — Он поднял мое голову, глядя мне в глаза. В них было столько нежности, что я таяла, как мороженое на солнце. — Почему?

— Потому что я не хотела, чтобы он прикасался ко мне?

— Вы казались слишком идеальными, — настаивал мужчина, водя большим пальцем по моей скуле. — Ваши нежные поцелуи, объятия…

— Мы — друзья, Луи. — Это было так убедительно. Я сейчас только поняла, что для меня Стефано был настоящим другом. Он был со мной, когда мне было понастоящему плохо. Да, он был отвратительным человеком, не умел утешать, но умел наделять людей уверенностью в завтрашнем дне. — Мы с самого начала друг для друга были друзьями.

— Тогда зачем?

— А как бы твой отец отнесся к тому, что муж с женой не могут спать в одной кровати?

— Вы обвели всех вокруг пальца, — пробормотал Луи, а у меня внутри все сжалось от правдивости его высказывания. Мы и вправду со Стефано обвели вокруг пальца его семью. И если бы все заканчивалось на наших с ним отношениях. Все куда глубже. — Ты поэтому противилась мне?

— А почему еще?

— Глупая. — Он поцеловал меня, вдыхая аромат моих волос. — Неужели ты думаешь, что я смог бы подставить своего брата и тебя под удар отца?

— Хочешь сказать, что мы стали бы любовниками?

— Теперь, зная, что ты была бы только моей… Черт, нет. — Он крепче схватил меня за шею, притягивая к себе. — Даже крошечный поцелуй, после того, что сейчас произошло, я бы не смог стерпеть. Ты — моя. И всегда была моей. — Тогда… — я сглотнула.

— Тогда к чему весь этот разговор о Стефано? Я все сделала правильно.

— Тебе нравится розовый? — Сменил тему Луи.

— Вообще-то мне нравится синий и черный. Но жить в черной комнате, это тоже самое, что в склепе.

Я приподнялась на локтях, совершенно не стесняясь своего обнаженного тела. Что-то волшебное произошло между нами с Луи. И я была настолько счастлива, что совсем не хотела обращать внимание на смущение и чувство вины.

Опустив глаза на наши сплетенные ноги, я заметила кровь на простыни. Со стоном я снова упала в руки мужчины.

— Там кровь.

Луи усмехнулся и навис надо мной, целуя меня в губы.

— Её бы не было, если бы кто-то смог сказать мне два слова. «Я девственница», — он улыбнулся. — Понимаешь?

Я хотела ему ответить, но мой желудок ответил за меня.

— Я хочу есть. — Вместо ответа произнесла я. — Может, поедим?

Луи рассмеялся и вскочил с кровати. Продолжая оставаться обнаженным, он побрел в сторону выхода. Я встала вслед за ним.

— Голые и смешные, — крикнула я, шагая по лестнице. Я испытывала ноющую боль в промежности, но старалась не обращать на нее внимание.

— Голые и сексуальные, — отозвался уже из кухни Луи. — Даже очень сексуальные.

— Нам надо принять душ, — обняв его со спины, я провела ладонью по его спине и бедрам. Он был таким восхитительным, что хотелось касаться его везде.

— Нам надо поесть, потому что я чувствую, что из квартиры мы выйдем не раньше, чем завтра.

— Завтра вечером, — я поцеловала его между лопаток. Луи бросил на столешницу все, что держал в руках и развернулся ко мне уже явно чувствующий возбуждение. — Голод не тетка.

В ответ он просто впился своими губами в мои, усаживая меня на обеденный стол. Мои ноги радушно раздвинулись, и мужчина встал между ними. Мы словно спички, вспыхивающие от одного касания. Он оставлял на моем теле красные отметины, а я выгибала свою спину к нему навстречу, касаясь своей грудью его грудь. Кухня наполнилась похотью, желанием и любовью, потому что такие ощущения могут испытывать лишь по-настоящему влюбленные люди.

— Тебе снова будет больно, — виновато прошептал Луи, нехотя отрываясь от моих губ.

— Тогда, — я сползла со стола и опустилась на колени перед мужчиной. Его глаза округлились, и он протестующе замотал головой, но его член был рад такому повороту событий.

Я провела ладонью от основания до головки, целуя и облизывая его плоть, словно это был самое вкусное лакомство. Луи ухватился ладонью за стол, а второй рукой придерживал мои волосы. Я взяла в рот его член, водя вверх-вниз, насаживаясь на него, посасывая, водя своим языком по головке.

— Ты удивительно хороша для девственницы, — простонал Луиджи, откинув голову назад. — Проведу проф…ах, — он шикнул, когда я слегка коснулась зубами его головки, озоруя, — беседу потом.

Я, издеваясь, долго смаковала своим лакомством, пока терпение мужчины не кончилось, и он не стал сам насаживать мою голову на свой член. Я не отступала.

— Да, детка. Так. — Пыхтел мужчина, его торс напрягся. — Господи!

Его жидкость излилась. Она казалась горьковатой на вкус, но это не было противным. Даже то, что раньше вызвало бы во мне волну отвращения, сейчас вызывало во мне лишь новую волну желания.

— Ты в одно мгновение испортил меня, — вытирая губы, вынесла я свой вердикт. Луи рассмеялся. Он поднял меня на руки и отнес в душ, где медленно и осторожно вымыл мое тело. Особенно осторожен он был с ногами. На внутренней стороне бедра у меня были небольшие синяки — последствия нашей безумной страсти. Приятное напоминание. Горячие капли воды стекали по нашим, с Луи, телам. Рукой он нашел мою точку G, и стал играть с ней, возвращая свой должок. Его губы были везде. Ключицы, грудь, живот, промежность. Стоило ему только поцеловать меня там, где я так безумно хотела, из моего горла вырвался стон. Он закинул одну мою ногу себе на плечо, а после, прижав меня к стеклянному ограждению душевой, закинул и вторую. Я была в его власти. Я чувствовала его язык внутри себя и была уже готова вот-вот взорваться.

— Войди в меня, — хныкала я. Было плевать, если снова будет больно. Я хотела испытать это чувство снова. Словно кто-то открыл клапан, и вся моя несдержанная нимфоманская натура вырвалась наружу. Я хотела его везде и всегда. Я горела, видя его потрясающе сложенное тело напротив себя.

Он поднялся с колен, продолжая держать меня в своих руках, и медленным движением вошел в меня. Боль ощущалась, но она была такой скупой по сравнению с нарастающим удовольствием. Я стонала в его руках, цеплялась за его плечи, как за якорь, чтобы остаться на плаву. Он был нежен. Шептал мне ласковые слова, говорил, что любит меня. Я хотела большего, просила его быть быстрее, и Луиджи подчинялся. Наши тела снова сплелись в бешеном темпе, сопровождаясь яростными поцелуями, сбивчивым дыханием и признаниями в любви. Я была счастлива. Так счастлива, что готова была взрываться вот так всегда. Оргазм настиг меня раньше, я вцепилась в его плечи и застонала так громко, что нас слышали, наверное, все соседи. Было плевать.

Секундами позже и Луи изверг в меня свое удовольствие. Мы еще несколько минут простояли так в душе, оставаясь полноценными, и целовались. Просто целовали друг и друга, шептали страстные и пошлые словечки, наслаждались нашим уединением и совместным минутным счастьем.

Поесть нам удалось только тогда, когда солнце уже давно ушло восвояси. Мы сидели под светом лампочки, исходящей от вытяжки, и с таким удовольствием уплетали, приготовленные экономкой блюда, будто бы неделю питались одной спаржей. Я наблюдала за Луи, не в силах оторвать от него взгляда.

— Ты снова созерцаешь? — Посмеялся надо мной мужчина, ловя мою ладонь и оставляя на ней невесомый поцелуй.

— Откуда у тебя шрам на лице? — Я обратила внимание на бровь мужчины. — Никакого криминала, — Он оставил еще один поцелуй на моей ладони и улыбнулся.

— Никогда не играй с собакой.

Как мы были с ним похожи!

Я рассмеялась собственным мыслям. Мы были отражением друг друга. Наша жизнь не была сладкой, как вишеневое варенье. Но мы оба переживали насилие, оба любили одни и те же вещи и оба желали одного и того же.

Если бы встретились при других обстоятельствах, я бы никогда от тебя не отказалась.

Наше счастье было скоротечным. Но мне было плевать, что через считаные часы мы расстанемся раз и навсегда. Завтра — единственное, что осталось у нас с Луи. И я хочу взять от этого момента как можно больше.

Была глубокая ночь. Измотанный Луи крепко спал в моей постели, полностью обнаженный и довольный нашей очередной игрой. Я и сама безумно хотела спать, но все же продолжала стоять на кухне, наблюдая за ночными огнями НьюЙорка.

Заметив на столешнице сигареты Луи, я вытащила одну из его пачки и затянулась. Привкус смолы и табака был крепким, но я не чувствовала отвращения. Я находила успокоение в этом дымном облаке. Затянувшись, я набрала номер Моники. Девушка взяла трубку не сразу.

— Привет, — тихо отозвалась я. — Можешь говорить?

— Лео в порту. Работа идет полным ходом. — Вздохнула девушка. — Так что вываливай все, крошка.

— Помнишь подарок Хосе?

— Ну. — Девушка напряглась. Было слышно по её нервному ответу.

— От чего он?

— Что произошло?

— Просто ответь мне на вопрос.

— Помнишь, мы отдыхали семьями в Турции?

— Да. Это одно из самых приятных воспоминаний. — Я улыбнулась, вспоминая, как мы с Моникой хвостиком ходили за своенравным и раздраженным от нашего общества Хосе. Парню хотелось гулять и знакомится с девушками, а мы, две маленькие девчонки, не давали ему прохода.

Однажды, мы были в Стамбуле на берегу Босфора и увидели там один очень красивый, весь украшенный цветами дом. Он был занят одной пожилой супружеской парой. Я тогда всем уверенно сказала, что, когда вырасту куплю себе такой же дом и буду жить на берегу моря.

Внутри меня кольнуло. Неужели это ключ от дома тех пожилых людей?

— Хосе тогда украл этот ключ, помнишь? — Подала голос Мон-Мон.

— Помню, потому что он сказал, что я купить его не успею, потому что он купит его раньше меня.

— Он купил его раньше тебя. Для тебя.

Я почувствовала укол вины. Я была так несправедлива к другу, обижаясь на него из-за того, что парень просто запутался в своих чувствах. И из-за этого я лишилась лучшего друга и лучшего брата на свете.

— Он давно хотел тебе его подарить на день рождение. Говорил, что сделает тебе лучший подарок на свете. Я тогда тоже вложилась в это дело, вместе с ним и твоими родителями. Поэтому, крошка, это наш общий тебе подарок. Удивительно, что ты только сейчас об этом спросила.

— Все хорошо, — утешила я подругу. — Спасибо тебе. Кстати, мы с Луи…ну…

— Да ладно? Розочка раскрылась? — Рассмеялась в трубку подруга. — Ну поздравляю!

— А как же: «О, ужас, Андреа, ты же замужем!»

— О, ужас, Андреа, ты замужем! Но я тебя поздравляю!

Мы рассмеялись. Попрощавшись с подругой, я зашла в спальню. Нашла в шкатулке тот самый ключ, положила его в сумку и легла под бочок к любимому мужчине. Часы тикали, предупреждая меня, что дни мои уже сочтены. Я бросаю свою семью, своих друзей и свою любовь из-за мести мужчины, который был для меня мужем на бумаге и другом в жизни, унося за собой не только боль, но и его нераскрытый секрет.

Время было около десяти часов утра, когда я проснулся от громкого звука моего телефона. Кто-то нещадно надрывался, пытаясь дозвонится до моего величества, в надежде услышать мой голос. Себя будить я позволял только четырём людям: жене, отцу, брату и Александро. Он был моей душой, моим отражением в зеркале. Мои брови сошлись у переносицы, когда я увидел ненавистные инициалы на экране телефона. Лиз.

— Ты решила меня убить своим звонком? — Я опирался локтями в матрас и сонно зевал. Мои мысли были далеко от ее разговора, но услышав ее злые речи, я словно упал камнем на землю.

— Твоя малолетняя курица трахнется с моим мужем! Угадай, что я с вами обоими сделаю?

— Что за чушь ты мелешь? — Я не хотел в это верить. Я доверился Андреа и обеспечил ей безопасность в кругах моего отца и брата. Она была верна мне все эти четыре года. Мы стали настоящими друзьями, хоть в это и трудно поверить наше время. Она не могла так поступить со мной в конце нашего пути!

— Не веришь? — Яд, который выплевывала Лиз был самым сильным, но в то же время, если правильно схватить ее за горло, она сама захлебнулась бы своими же соками.

Девушка сбросила звонок и дальше проследовало сообщение. Это было видео, снятое скрытой камерой в нашем Нью-Йоргском пентхаусе. Они: мой брат и моя жена страстно целовали друг друга. Вот она падает на длинный обеденный стол, за которым, черт ее дери, мы ели! Ее руки грациозно разведены в стороны, цепляясь ладонями за края, а Луи, в свою очередь медленно исследовал ее тело.

Я не мог заставить себя перестать смотреть это. Оральный секс ничего не значит. Он не мог понять, что моя жена девочка, пока она сама этого не скажет. Ни один врач не может увидеть эту плеву, пока девушка не подтвердит наличие полового акта.

Луи резко поднимается и расстёгивает ширинку. Нет! Нет! Нет! Ты не можешь так поступить со мной, маленькая никчемная шлюха!

Мои руки сжали до боли телефон, и, когда мой брат резким толчком вошёл в неё, я швырнул этот никчёмный прибор в стену. К чёрту все! Она предала меня, сдала моему брату самую важную мою тайну!

Сколько трудов требовалось вложить в ее маленькую голову, сколько мне потребовалось потратить нервов. И все ради чего? Ради того, чтобы она раздвинула свои маленькие ножки перед моим старшим братом? Луи прекрасный манипулятор, изощренный убийца, а ещё он предан клану, как Богу. Для него клан — закон, любое проявление слабости по отношению к кому-либо может испортить его репутацию Капо. А что это значит для Капо? Это значит бунт. Наша кровь итак смешана с итальянской. Наша великая бабушка связалась с мужчиной из Коза Ностра, будучи молоденькой девочкой, в точности, как моя милая женушка, поддавшись любви и наплодив двоих невыносимых мужчин. Один из них — наш с Луиджи отец. Корсиканцы и Коза Ностра — горючая смесь. Наша кровь горит синим пламенем, не гаснет и закипает от одного слова. Мы готовы убивать, как терминаторы, и знаем, что для убийства нам нужны лишь наши руки.

Моя мать была итальянкой, эмигрировавшей из Флоренции ещё в детстве.

Она была кроткой и милой, что итальянской крови было совсем не свойственно. И я своим нежеланием крушить все, что находится под рукой, пошёл в неё. Я так думал, до этого гребаного утра.

— Вы оба заплатите за это!

Мой крик рассеялся в тишина дома. Поместье пустовало — Лиз была на шоппинге в Париже, эти чертовы голубки в Нью-Йорке. А я строил козни и подкладывал лишние килограммы кокса в баржу, которая должна была отгрузится сегодня.

Бартер. Вот во что превратился великий корсиканский бизнес. Мы из Парижа принимаем синтетические наркотики, а отправляем кокаин. Идиотская затея, в последнее время приносящая мизерную прибыль, но вот рабство. Это куда более интересно. И это хорошо играло мне на руку.

Внутри все горело. Мне было тяжело дышать, словно в легкие набросали разбитого стекла. Я почувствовал такую всепоглощающую ярость, что единственным моим желанием было убивать. Я хотел расплаты. Я остался один в этом кровожадном мире и теперь придётся играть по их правилам. Они хотели войны? Они ее получат. С кровью и невинными жертвами.

Дом родителей Андреа находился в паре кварталов от нашего поместья. Я слишком быстро для нелюбящего мужа добрался до него и, не дожидаясь, когда мне откроют дверь, ворвался в дом. Франческа ахнула, увидев меня в холле своего дома. Она что-то протестующе блеяла, словно знала, зачем я пришёл. Вероятнее всего, моя любимая Андреа уже успела предупредить мамочку. Я рывком оттолкнул ее и прошёл в гостиную. Там за газетой сидел Хьюго. Он заметно похудел, осунулся. Плечи устало сгорбились, словно складной столик. Заметив меня, он медленно убрал газету.

— Что-то случилось?

— Случилось, конченный ты ублюдок! — Я выхватил пистолет из-за ремня брюк и одним нажатием выстрелил в мужчину. Франческа позади меня ахнула и вцепилась в мои плечи, царапая и крича, что ее муж ни в чем не виноват.

Я оттолкнул ее и вышел в коридор, но женщина гналась за мной, кричала, посылала проклятья. Ее голос давил на меня так сильно, что хотелось закрыть руками уши, хотелось никого больше не слышать. Я чувствовал горечь предательства, жгучую ненависть и боль. Грудь сдавило, то ли от предательства, то ли от страха. Все скоро выйдет наружу, если я не возьму себя в руки. Но с начала я должен была заставить замолчать Моретти. Она действовала мне на нервы. Я наотмашь ударил по щеке женщину, а та, не удержавшись, упала, цепляя головой угол лестницы. Кровь растеклась по паркету, глаза женщины закатились, она издала последний вздох и умерла.

Я не хотел ее убивать. Она была неплохой женщиной. Если бы Моретти молчала, если бы она просто, черт возьми, молчала!

Затолкав тела родителей своей неверной жены в салон их машины, я подъехал к порту, где меня уже ждали люди моего отца. Дорогой и не любимый мой папочка терпеть не мог Хьюго, и узнав о его несчастной кончине, великодушно предложил выбросить его тело за борт. Но я же не могу так поступить со своей драгоценной женой? Я привезу ей тела отца и матери, чтобы попрощаться.

Все кончено. Я начал открытую войну против своего брата. И я ее выиграю, потому что он слишком поздно влился в эту игру.

Телефон снова зазвонил и теперь на экране высветилось фото моего братца. Я снял трубку и будничным голосом заговорил:

— Слушаю, братец.

— Все готово? Мы сейчас полетим в Париж, чтобы не терять время.

Эти голубки не могут друг другом насытится. Я рассмеялся.

— А ты не мог бы оставить мою жену в Нью-Йорке, я вылетаю ближайшим рейсом после отгрузки баржи. Соскучился и послал ей подарок.

На той стороне послышалось протяжное мычание, а потом безучастным равнодушным голосом мне ответили.

— Хорошо.

Наши родители так тщательно пытались сохранить свою историю «Корсиканского союза», что любая вещь, способная омрачить их репутацию, казалась катастрофой. Мне же, как тому самому бельму в глазу моего отца, было плевать на них и на их репутацию. Я был уродством и долгое время чувствовал себя им.

Мой отец корпел над производством опиумной продукции, как мать корпит над своим ребёнком. Он сделал бы все, лишь бы только его наследие осталось в целости. Жаль, что эту целостность я испорчу быстрее, чем догорит спичка. Пока мой папаша, точно так же как и мой брат, резвится с какой-нибудь молоденькой шлюхой, я уже все подготовил. И рассчитываю я теперь только на себя.

— Груз прибыл пятнадцать минут назад, — оповестил меня начальник порта, когда я сидел в комнате отдыха и курил сигарету. Мой безразличный взгляд остановился на его почти что белом лице. — Ваш отец доставил нам тридцать килограммов. Какие будут указания?

— Утопить половину, а другую половину принеси сюда. — я снова затянулся и широко улыбнулся, увидев растерянное выражение лица мужчины. — Ты оглох?

— Как прикажете, сеньор.

Лениво потушив окурок, я поднялся, поправляя пиджак, и вышел вслед за этим пресмыкающимся, который бежал передо мной и трясся, словно осиновый лист. Жизнь хорошенько потрепала этого бедолагу. Это заметно по его ссутуленной спине и по морщинам, которые заполонили его лицо. Сейчас меня это мало волновало. Меня волновала лишь кровь моих несносных родственников, которая будет течь по моим рукам, словно шелковые ткани. Я улыбнулся.

— Когда позвонит отец, скажешь, что груз передал Луиджи. — Я сунул в его карман свёрток с изображением президента. — Выполнишь все как надо, заплачу в три раза больше.

Я знал, что этот бедолага нуждался в деньгах. Навести справки, имея фамилию Россини, это тоже самое, что щёлкнуть пальцами. Его жена больна и уже который год находится в больнице, его старший сын сидит в тюрьме за избиение, а дочь — его единственная услада для глаз. Она умница отличница, которой на образование нужны колоссальные деньги.

— Сделаешь все это и твоя жена сможет наконец-то ходить, а дочь поступить в престижный колледж. Но если ты откроешь свой рот, твоя жена умрет, так и не очнувшись, а твоя милая дочурка станет очередной девчонкой, которая будет плыть на этой же барже. А ты ей никак не сможешь помочь, потому что на той стороне берега ее будут ждать толстосумы, отвалившие за неё гору бабок.

Я говорил это тихо. Почти шёпотом, но мой шёпот криком доносился до его ушей. Он скривился, сглотнул и так отчаянно кивнул, что его голова чуть ли не оторвалась с плеч.

— Твоя семья в моих руках, Джордано, запомни это.

И он запомнил. Сделал все, как я просил. А я, в свою очередь, прилетел в Нью-Йорк, заранее убедившись, что мой подарок был доставлен по адресу, и застал свою заплаканную жену на пороге нашего пентхауса. Она пыталась обнимать тела обоих родителей, но ее хрупкое тело всячески этому противилось. Услышав поступь шагов, она подняла на меня свои медово-карие глаза и… ничего. Ни криков, ни обвинений, ни припадков истерик. Она лишь тольк окинула меня презрительным взглядом. Поднявшись, она сказала мне следовать за ней и ушла внутрь нашей квартиры. Там, опустошив стакан с янтарной жидкостью, она упала на стул. Я не мог понять ее эмоций. Может, она чувствовала вину передо мной? Или ещё не оправилась от шока?

Я смотрел на девушку и видел боль в глазах, но находил в них чувства вины.

Это ещё больше распаляло во мне ярость, но я держался. Нельзя было поддаться эмоциям сейчас. Но как же мне хотелось схватить ее за прекрасную длинную шею и выпотрошить из неё все ответы на свои вопросы, а потом покончить с ней так же, как и она разрушила меня.

Но вместо этого я молчал и смотрел на своего оппонента.

— Как? — Андреа подала голос, а я растянулся в этот момент на стуле, словно нежился в мягком кресле. Ее осевший голос придавал мне уверенности и радости. Я добился своего, когда убил ее любимых родителей.

— Пуля-дура. Знаешь такое выражение?

— Как ты узнал?

— Лиз узнала первой. Знаешь, ты могла бы быть и поосторожнее, раз уж на то пошло.

— Я выполнила свою часть сделки. Я подговорила работника кафе, в котором мы с Луи, — она произнесла его имя с той же болью, с которой спрашивала о родителях, даже поморщилась, словно имя моего брата резало ей горло. — Останавливались. Я сделала все так, как тебе было угодно.

Она поднялась. Руки, словно тряпичные, задели стакан, и он упал на пол, умудрившись не разбиться. Андреа даже не обратила на это внимание.

— К слову, твой брат думает, что я девственница, потому что не хотела, чтобы ты ко мне прикасался.

— И как же тебе удалось сохранить эту тайну, раздвигая ноги перед моим братом?

— Я просто ему не говорила. Несложно хранить чужой секрет человека, которого считаешь другом. Считала. — Она поправила свою речь, но я в ответ лишь рассмеялся, доставая из-за пазухи свой Баретта.

— Я просил тебя об одной вещи, жалкая ты лгунья. Об одной! — Мой голос сорвался на крик и я выставил дуло пистолета на неё.

— Ты сам меня к нему толкнул! — Закричала девушка, вжимаясь в столешницу.

— Ты сам просил быть ближе! Все пять лет я не давала себе даже мысли об этом! Но знаешь что, — она гордо выпрямилась, бросила короткий взгляд на пистолет, — я не жалею о том, что случилось. И если бы я узнала о его чувствах раньше, то ответила бы сразу.

— Шлюха! — Выплюнул я, наотмашь ударив ее по щеке. — Вот как ценна твоя дружба!

— Он бы не предал нас! Он бы никогда не узнал то, что ты яростно скрываешь!

— Интересно почему?

— Потому твой брат не такое чудовище! Он просто любит тебя! Закон бы не был нарушен, в конце концов!

— Закон уже нарушен!

Звук разбитого стёкла отвлёк меня. Я пригнулся, и этих секунд хватило Андреа, чтобы выскочить из квартиры. Я пошёл по ее следам и наткнулся на брата, стоявшего у входа в дом, мирно курившего сигарету. Он ждал меня.

Странные чувства охватили меня. Я чувствовал злость и успокоение одновременно. Как можно быть спокойным от того, что она умолчала? Как можно злиться на самого себя? Я ведь прав? Я все делал правильно и буду продолжать это делать!

Луиджи вместо приветствия схватил меня за горло и ударил кулаком в солнечное сплетение. Его сигарета все ещё торчала в зубах.

— Какого черта, брат?

В его голосе было столько боли, что я мог бы поверить ему, если бы не знал, на какие уловки способен мой дорогой старший братец. Я лишь хмыкнул и откинул голову назад, опираясь на бетонную стену.

— Ты спрашиваешь, какого черта я чуть не убил собственную жену? Или какого черта она сдала нас полиции?

— Какого черта ты убил ее родителей, какого черта ты чуть не лишил жизни Андреа? Просто, черт возьми, какого хрена, брат?

Я не успел ответить. Наводка моей жены сработала и наш дом окружило несколько полицейских машин. Международный конфликт назрел самым благородным образом.

Двое вооруженных полицейских вышли из первой машины и показали нам свои удостоверения.

— Стефано Россини, Луиджи Россини, вы арестованы за контрабанду наркотиков. — Я же говорил, — прошептал я брату, освободившись от его оков из железных рук.

— Мы ещё со всем этим разберёмся, — процедил сквозь зубы Луи, отталкивая от себя назойливого копа. — Я сам.

Его глаза горели, словно факелы. В них была бездна, полная обиды, предательства и недоверия. Он смотрел на меня и не верил, что все, происходящее с нами, творилось на самом деле, что его предало собственное сердце. Он впервые доверился женщине, и эта женщина его предала. В этом были были похожи. Нас предала одна и та же женщина.

— Нельзя доверять женщинам, — уже сидя в машине с мигалками отозвался я.

Мне почему-то хотелось сделать ему ещё больнее.

— Не только женщинам, — ответил брат, даже не глядя на меня, — но и родному брату.

Его слова глухим стуком сердца отозвались в моем теле. Я сжал до боли зубы, думая, что это всего лишь слова. Если бы он узнал настоящую правду, он убил бы меня.

Серые стены, высокие потолки и отсутсвие какой-либо нормальной мебели, кроме старых обшарпанных лавок, на которых наверняка спал не один бездомный. Пахло затхлостью и сыростью, и единственным приятным ароматом в этой комнате, отделяющей меня от адекватной жизни прутьями решёток, были мои духи и духи моего брата, который, похоже перед тем, как приехать, вылил на себя не один флакон.

Мы сидели в вольере для арестованных, — обезьяннике, говоря простым языком. Даже смешно от такой ситуации! Сколько раз меня отводил бог от этой жизни, но я все-ж-таки сюда попал по велению судьбы моего брата и моей женщины. Вспоминать о прекрасных днях, проведённых вместе с Андреа, словно заново резать себя по едва зажившим ранам. Они кровоточат, болят и напоминают о том, что рядом с ней я позабыл все, чему меня учили долгие годы.

— Может, поговорим? — подал голос Стефано, вскакивая со скамьи и нависая надо мной, загораживая тусклый свет лампы.

— Отойди, — я махнул рукой, — мне темно.

— Мне кажется, ты уже давно ослеп, — я, прищурив один глаз наблюдал за слишком спокойным братом.

Стефано стоял, как истукан, сложив руки на груди и выжидающе смотрел на меня. В нем не было ни единой нотки нервозности, словно он находился не в полиции, а на спа-процедуре.

— Нас подставила моя жена.

— Твоя фиктивная жена, — выпалил я, не собираюсь слушать об Андреа в таком ключе. Она не была его никогда, и несколькими днями ранее я в этом убедился. Я был зол на эту маленькую катастрофу, но слышать о её принадлежности к кому-либо ещё было невыносимо.

— Что ещё рассказала тебе эта шлюха?

— Выбирай выражения! — Мой стальной голос разрезал тяжёлый воздух камеры. — Андреа — единственная девушка из нашего круга общения, к которой этот эпитет не подходит. Я же не обзываю Лиз, хотя сам видел, как вы трахались.

— Ответь на мой вопрос. — Стефано не волновали мои воспитательные речи, его беспокоил больше тот факт, что в порыве страсти могла разболтать мне моя Андреа. Мой брат оказался тем ещё котом в мешке, и он, очевидно, скрывал чтото, что могло стоить ему жизни.

— О своём плане она не рассказывала. А ты, — теперь я тоже поднялся с лавки и встал нос к носу с братом, — ты, видимо, был в курсе ее планов, раз так разнервничался.

— Меня бесит, что моя жена изменила мне с тобой! — Он толкнул меня в плечо, и, как назло это заметил дежурный.

— Эй, вы! А ну без драк!

— Она не изменяла тебе, потому что никогда не была твоей. В отличие от тебя.

— Она — моя жена! — Прорычал Стефано, снова надвигаясь на меня. Я же с улыбкой на губах проследил за братом. Его глаза горели яростью, но за этой яростью скрывался очевидный страх.

— Чего ты боишься, брат? — но Стефано лишь ухмыльнулся, проводя языком по верхним зубам.

Ответить он не успел, — рывком отворились двери в отделение и, словно вихрь, влетел тучный и злой наш отец. Рядом с ним вышагивал в привычной для всех адвокатов манере Льюис, — адвокат отца. Он был в возрасте, седина обрамляла всю его голову, а мимически морщины придавали ему солидности. Я съежился, хоть и понимал, что отец пришёл не со злым умыслом. Воздух потрескивал от напряжения, Стефано довольный стоял около железных прутьев, когда отец, даже не взглянув на нас стал вести переговоры с главным.

Льюис подошёл к нам и с деловитостью обьявил:

— Ваше обвинение судит вам обоим пожизненное. — Потом он улыбнулся. — Мальчики, не беспокойтесь. Мы вас вытащим.

— Как с такими обвинениями не попал под прицел отец? — спросил я.

— Конфликт интересов двух государств: Америки и Италии. Фактически Ромеро числится во Франции, что является его алиби. Дела от его имени в других государствах ведёте вы. — Льюис с осуждением посмотрел на брата. — Надо было более тщательно выбирать приближенных людей, — потом его глаза нашли мои, — и тебя это тоже касается, Луиджи.

— Мы поняли, что совершили ошибку. И, как только выйдем отсюда, обязательно исправим. — В словах Стефано слышалась угроза. Что он сделает с девушкой, если выйдет?

Вдруг раздался крик. Громкий бас разнесся по всему участку, когда двое сильных полицейских заломами руки моему отцу. Рядом с ним стоял офицер ФБР, держащий в руках толстую пачку бумаг.

Дежурный, кивнув данному ему указанию офицера, подошёл к нашей камере и открыл ее. Стефано вышел, и я тоже уже порывался выбраться из этой грязной конуры, как перед моим носом снова оказались прутья. Щелчок.

— Как это понимать?!

— Стефано Россини, с вас снимают все обвинения. А вы, — голос офицера был грубый, слова получались рваными, на предохраним, — Ромеро Россини, обвиняетесь в производстве и сбыте наркотиков. Так же, на барже, доставленной в Нью-Йорк были найдены три девушки, родом из Италии. Ко всему этому вы обвиняетесь ещё и в работорговстве.

— Как это понимать? — Повторил я свой вопрос. Но ответил мне мой брат, шепотом отчеканивая каждое слово, находясь в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Все просто: подписи на всех документах были ваши. Как удобно, неправда ли?

— Мелкий слизняк! — Выплюнул я, ухватив его за воротник рубашки. — Ты с самого начала… — Договорить мне не дали. Тот самый дежурный ударил по моим рукам, заставляя меня отпрянуть.

Отца увели в комнату для допроса. Льюис последовал за ним. Так на мгновение мы остались вдвоём с братом.

— Когда тебе не оставляют выбора, приходится прибегать к крайним мерам.

— О каком выборе идёт речь?

— Спроси у своей жены, когда они принесёт тебе вещи. Уверен, есть есть о чем тебе рассказать.

Спросить мне удалось только на следующий день, когда Лиз приехала вместе со своим отцом в это чёртово отделение полиции. Я весь уже пропах этим смрадом, щетина отростала, а во рту было чувство, словно нагадили кошки.

Увидев ее я поморщился.

— Как же так? — Она пустила скупую слезу, создавая вид заботливой жены. Но вместо неё я хотел видеть перед собой невинное личико Андреа. В свои двадцать с копейками она была по-детски мила. Одни глаза смотрели на меня с мудростью прошедших четырёх лет жизни с моим братом.

— Воля случая. — Безразлично ответил я, глядя на ее надутое и перетянутое кожу пластикой. Смотреть на неё было противно, и я теперь поверить не мог в то, что когда-то делил с ней кровать. Впрочем, я никогда не смотрел на ее лицо.

— Если бы ты не трахался с этой шкурой, — зло бросала свой яд жена. — Ты был бы дома.

— Если бы не был в постели с Андреа тогда, то был бы потом. Того, что случилось не изменить. Я же не тыкаю пальцем в тебя за то, что ты скакала на моем брате, как на механическом быке?

— Радео со Стефано — плата за молчание. Знаешь, когда тебе светит пожизненное и ты не сможешь выбраться и отомстить мне, я могу выдать одну страшную тайну. — Ее голос стал тихим и нежным, словно она рассказывала сказку мне, словно малышу, на ночь.

— О чем ты? — Я прищурился, резко почувствовав нехватку никотина в своей крови. Руки чесались размазать ее лицо по бетонному полу.

— Твой брат — гей, Луи. У него роман с моим братом. Я молчала ради Александро, но а секс со Стефано… — Она ухмыльнулась. — Просто приятный бонус.

— Какая же ты дрянь, — мой голос был хриплым, когда я процедил эти слова сквозь зубы. — Думаешь, я поверю в эту чепуху?

— Хочешь, верь, хочешь, нет. — Она продолжала елейно улыбаться. Потом она бросила пакет прямо перед прутьями, разделяющими нас. — Твои пожитки.

Когда моя жена ушла, я почувствовал рвотный привкус от сказанных ею слов. Насколько нужно быть глупой, чтобы придумать такую идиотскую отмазку. Она спала с моим братом, потому что Андреа не подпускала к себе Стефано. Все просто. Любому здоровому мужику нужен выброс спермотоксикоза.

В голове не могли сложиться мысли воедино: Андреа и ее предательство, Стефано и его якобы другая ориентация и его убийственно спокойное поведение. Его брошенные мне фразы о крайних мерах, слова Лиз о его романе с Александро. Нет, такого не могло произойти! Несмотря на всю инфантильную натуру моего брата, он был и оставался мужиком. В нашей семье никогда не было такого уродства, не потому что это чревато убийством, а потому что нас всех воспитывали в одинаковых условиях, нам прививали одни и те же традиции.

Мы, словно курицы в инкубаторе, все под один прототип.

Боль, пронзившая мою голову не утихала. Я чувствовал нужду в сигаретах, чувствовал, как от переживаний тряслось мое тело, как сердце было готово выпрыгнуть из груди. Мне не было страшно, — мне было чертовски обидно. Не за отца. За себя.

Я всю жизнь был предан отцу и его делу, но его манера вести дела всегда ставилась под сомнение. Он слишком жесток, в отличие от меня. Но, может, настоящий Капо должен быть таким. Самый пик, когда я отдалился от отца ещё больше, произошел несколько лет назад. Я заставал злого отца за экзекуцией над Андреа, видел, как тот срывает весь свой гнев на маленькой и беззащитной девочкой. Видел и ненавидел. Ненавидел отца за жестокость, ненавидел Хьюго за бездействие, и ненавидел себя и брата за то, что мы не можем уберечь такое крохотное создание. Раньше маленькая Андреа меня смешила, а сейчас она вызывает восхищение. Эта девушка вытерпела столько зла ото всех, включая собственного отца, который буквально подложил ее под моего брата. Она выстояла, поросла иголками для всех, кроме братьев Россини. Почему я не попал под прицел? Меня тешит надежда, что просто я ей нравился, а не то, что она меня боится.

Возможно, раньше она боялась, но сейчас, помня ее нежные руки на своей шее, ее ласковые поцелуи и горячий шёпот, когда наши тела соприкасались в головокружительном танце, я знал, что она не боится. Она желала меня точно так же, как я желал эту девочку «нельзя».

Я сходил с ума. Чем дольше мое пребывание в неведении продолжалось, тем сильнее петля затягивалась на шее. Я ненавидел всех. И на пятый день я стал ненавидеть не только родных, но и Андреа. Я ненавидел себя, что не уследил, отпустил эту птичку, которая попала в руки к дьяволу. Ненавидел не знать, где она сейчас, и что мог сотворить с ней мой брат. Страх, боль, ненависть… Удивительно, сколько чувств может испытывать человек, находясь в заточении несколько дней.

Однажды ко мне подошёл Льюис и сказал:

— Твой отец завяз по самые уши. Даже мой опыт не способен вытащить его. С тобой все проще. Оказывается, наводка была не на тебя. Говорилось, что из Милана в Нью-Йорк отправляли груз с подписью твоего отца. Не знаю, как так получилось, но кто-то очень хорошо продумал план, чтобы убрать Ромеро с пути.

— Кто мог это провернуть? И откуда был донос?

— Если ты думаешь на своего юриста, то ошибаешься. Она слишком неопытна и слишком мало времени пробыла в ваших кругах, чтобы понять всю суть. Боюсь предположить, что это кто-то из своих. — Он тяжело вздохнул, открывая папку с бумагами дела моего отца. — Говорят было три вызова. Один из Нью-Йорка о контрабанде наркотиков и два из Милана. Там уже к наркотикам добавили ещё и рабство.

— Кто? — Мой голос был хриплым, руки до боли сжимали железные прутья. И меня осенило. — Стефано! Зачем?

— Это ты выяснишь, когда выйдешь отсюда. Я внёс внушительный залог за тебя. За Ромеро так откупиться не вышло.

Слишком много вопросов. Слишком мало времени на ответы. Слишком сильно хочется расквасить лицо моего брата. А ещё сильнее хочется заглянуть в глаза Андреа. Уверен, что именно в них я найду все ответы на свои вопросы.

Меня отпустили тем же вечером. Грязный, уставший и злой я шёл в пентхаус моего брата, в надежде застать его там. Сумрак отягощал и так мое гадкое настроение, в груди, казалось, вырвали целый сгусток энергии, а на его место запихнули ярость. Лишь она сейчас придавала мне сил.

Свет горел к окнах, когда я подошёл к высотному зданию. Издалека невозможно было заметить Стефано, но я заметил блики. Он дома.

Стремглав ворвавшись в квартиру, первое, что бросилось мне в глаза, — это два бокала вина на барной стойке. Вино было недопито, но тарелки уже пусты. Мой брат был с кем-то. Неужели они с Андреа праздновали свою победу над нами? Желчь растеклась по горлу, и я скривился. Хотелось выплюнуть этот отвратительный осадок, но я проглотил его и последовал дальше по коридору, вслушиваясь в каждый шорох. В комнате моего брата, которая всегда была заперта был слышен тихий мужской стон. И тогда это стало последней каплей моего терпения. Я дёрнул за ручку, рывком отворил дверь и оказался очевидцем гей-порно.

— Какого хрена? — Рявкнул я, видя как с моего брата спрыгивает точная копия моей жены. Мужская копия. Александро. Значит, Лиз была права. Стефано и правда гей.

Звон в ушах усилился. Мне хотелось стереть из памяти то, что я сейчас увидел. Я был в растерянности, а мой братец лишь победно улыбался. Он знал, что я никогда не поверю Элизабет. Знал, поэтому представил доказательства.

— О, тебя отпустили. — Радостно произнёс брат, медленно поднимаясь с кровати и натягивая на себя пижамные брюки, своему благоверному он бросил халат. Отвращение, которое пронзило меня при виде двух трахающихся мужиков, усилилось троекратно. — Тебе бы в душ сходить.

— Какой к черту душ, Стефано? — Выпалил я, со скоростью рыси приблизившись к мужчине. Мои руки схватили за шею полуобнаженного парня, ставили ему тыльную сторону, а глаза пристально всматривались в чёрные глаза брата. Хотелось их выколоть, а потом выколоть и себе глаза, чтобы развидеть тот ужас, что происходил минутой ранее.

— Вы воняешь.

— Ты трахался с мужиком! — Зарычал я, крепче сжимая шею брата. Хотелось задушишь его, и сейчас я был на грани, чтобы сотворить сие деяние.

— Тебе же Лиз сказала. — Он что, пьёт успокоительные? Какого хрена он такой спокойный?

Я толкнул Стефано на кровать, одним взглядом заставил его благоверного ретироваться из их царства разврата, сам же сел напротив него в кресло, сжимая кулаки с такой силой, что костяшки на моих пальцах прекратились в белые камни.

— Ты же знаешь, что тебя должны убить. — Наконец произнёс я. — Ты знаешь, поэтому согласился на весь этот фарс с Андреа. Но зачем тебе, черт тебя дери, была нужна компания?

— Затем, что мне причитается. — Стефано растекался по шелковым простыням, словно мы обсуждали гольф.

— Ты сам изначально отказывался от доли. Ты сам ушёл от нашего бизнеса и пошёл работать в модельный бизнес. — Я плюнул ему в ноги. — Ты хоть представляешь, какой позор навлёк на нас тогда? Ты позорил нас столько лет, а потом вдруг одумался?!

— Ты когда-нибудь видел сорокалетних моделей? Рано или поздно мне понадобились бы деньги, и я все равно бы занялся вашим делом.

— Ты его разрушил! Ты уничтожил то, над чем отец трясся всю жизнь!

— Я разгромил лишь теневую сторону вашего бизнеса. Без него у тебя все ещё есть строительная компания и два порта.

— Ты хоть понимаешь, как ты навредил всем? Где Андреа? Что ты с ней сделал?

— Я уже думал, ты и не спросишь. — Он усмехнулся. — Плывет вместе со своими родителями по реке.

Этого было достаточно, чтобы я вскочил с кресла и вцепился в шею брата. Но тот лишь хрипло смеялся, нажимая на мою кровоточащую рану.

— Отвечай. — Шёпот, который никогда не предвещал ничего хорошего. — Отвечай, иначе, как Капо, я начну вершить суд сейчас же.

— Убьешь родного брата?

— Убью выродка, который посмел предать семью. — Мои руки крепче сжали шею мужчины. — Где она?

— Я не знаю, — Стефано задыхался, но всего глаза все так же предательски блестели. — Сбежала, пока нас держали в участке.

— Если ты мне и на этот раз лжёшь, я сгною тебя в собачьей конуре.

Выйдя из пентхауса, я дышал холодным осенним воздухом, но не мог насытится. Я задыхался там, где полно кислорода. Задыхался от предательства, от лжи, от нескончаемой боли.

Мои пальцы набрали на телефоне, что вернули мне в участке, номер Андреа, но там были короткие гудки. Тогда я позвонил в банк, узнал, что деньги, которые лежали на моем фонде в сохранности, хоть и поисчерпались кругленькой суммой из-за залога. После отца я был единственным человеком, кто мог управлять финансами всех членов семьи. И от его имени я только что заблокировал все счета своего брата. Он больше не Россини и не имеет никакого права пользоваться нашими деньгами.

Убить родного брата, — худшее, что можно придумать. Я никогда бы не сделал с ним и собой такого. Пусть лучше мой брат будет жить в нищете, осознавая свою ошибку, чем лишится жизни в одночасье. Если бы Стефано не испугался собственной ориентации, если бы он мне доверился, то предательства бы не было. Я не тот человек, который способен убить родного брата. Я не тот человек…

Я не тот человек… Не тот, кем должен быть.

— Доменико, — на той стороне разговора отозвался грубый бас, — собирай собрание. У меня есть важные новости. Я прилечу через пару часов.

На кону вопросы о лишении защиты клана Стефано, возвращении бизнеса. Нужно вытащить отца, хотя я бы предпочёл, чтобы он сгнил в тюрьме, и я должен найти Андреа. Последнее сейчас мне хочется сделать больше всего.

Где же ты, сумасшедшая беглянка?

Я бежала, что было сил подальше от квартиры, которую нам подарило семейство Россини. Я предала, подставила, подговорила невинных.

Единственное, что заставляло меня оставаться в своём рассудке, — надежда, что Луиджи меня когда-нибудь поймёт. Примет тот факт, что меня больше нет в его жизни и не станет искать меня по всему свету. Ноги горели огнём, дыхание уже превратилось в сплошную отдышку, но я не могла остановится. Я бежала, не замечая встревоженные взгляды прохожих, лай собак и тех, на кого я случайно налетала, отталкивала, даже не удосужившись извиниться.

Вскоре мои силы иссякли, и я упала на первую попавшуюся лавочку, находившуюся напротив озёра. Только успокоившись, я заметила, что до сих пор была в домашних тапочках. Слава богу они были похожи на пляжные сабо, но это не настолько утешительный факт в середине ноября. Меня трясло от холода. В кармане штанов я нащупала телефон и набрала Монике.

— Моника, — мое сбивчивое дыхание нервные нотки в голосе выдавали страх. — Это срочно. Мне надо исчезнуть.

— Что случилось? — На той стороне трубки слышались шум и крики. — Лео, секунду! Что? Андреа! Ты знала, что арестовали братьев Россини? У нас сейчас порт арестовали, там были молодые девушки!

— Да, — я всхлипнула, понимая, какой шум наделала своим заявлением. — Это все я, Моника.

— В каком смысле?

— Это я донесла до полиции. Не сама, но подговорила.

— Все три раза?

— Один. Отсюда. О каких трёх ты говоришь? — Я понимала, что наш разговор заходит не в то русло. Волноваться о доносах было последним, о чем я должна переживать. — Моника, мне нужно исчезнуть.

— В смысле?

— Нужно, чтобы Андреа Россини больше не существовало, понимаешь?

— Понимаю. И знаю, кто поможет. Я тебе скину номер, созвонись с ним и выброси телефон. И, Андреа, не забывай меня, пожалуйста. Как все уляжется, позвони.

— Я люблю тебя, Мон.

— И я, крошка, и мне жаль, что твоих родителей больше нет.

Мою грудь затрясло. Воспоминания о бездыханных телах моих родителей на пороге нашей квартиры, — худшее воспоминание, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Я всхлипнула, но следом за всхлипом последовал тихий плач.

— Ты сильная девочка, — успокаивала меня подруга. — Мы обязательно встретимся. Нойл тебе поможет.

— Спасибо.

Расставшись, на мой телефон пришло сообщение с номером того самого Нойла. По голосу это казался мужчина среднего возраста, но когда мы с ним встретились, это оказался мужчина лет пятидесяти с седой головой, с круглыми очками и доброй улыбкой. Мы сидели в его стареньком фольцвагене, рядом текла речка, а по тротуару неспешно шагали пары с собачками.

— Тебе надо где-то спрятаться, пока я делаю тебе новый паспорт. Скажи, какое имя у тебя будет?

— Энджи, — единственное имя, которое я вспомнила.

— Фамилия? — Я пожала плечами. — Морриган, пойдёт?

— Да. Но жить мне негде. У моих родителей и у меня есть приличный трастовый фонд, после их смерти все досталось мне, но я не знаю, как обналичить его сейчас. Это опасно.

— Ты обналичишь свой счёт через доверенность.

— Какой дурак отдаст такую сумму незнакомцу, да ещё и наличкой?

— Тогда снимай сама. У нас есть некоторое время, пока братья мафиози сидят за решеткой. Поехали в банк. Паспорт с собой?

— В квартире. — Нойл говорил серьёзным тоном, четко выделяя каждое слово.

— Как только мы снимем все деньги, прилетим в Турцию, ты выкидываешь телефон и свои старые документы. — Я уже хотела возмутиться, но Коган был очень убедителен. — Не волнуйся, я уже дал команду знакомым, чтобы тебе сделали поддельный паспорт с двумя гражданствами.

— Турция и Америка?

— Да. А теперь поехали.

Деньги снять удалось, не вызывая подозрений. Обошлось парой банальных фраз про скорую кончину родителей и возникшим желанием отдать все сбережения на благотворительность. Нойл сделал по-умному, он эти деньги положил на свой счёт. Не всю сумму, только часть, но и эта часть была внушительной.

— По прилету тебе нужно сменить имидж. Перекрасить волосы, изменить стиль одежды и глаза. Твои глаза не так запоминаются, но Россини помнят в тебе каждую морщинку. Поэтому, попробуем пользоваться цветными линзами.

— Я уже согласна на все, лишь бы поскорее сбежать отсюда.

— Уже скоро. Уже совсем скоро.

Без чемодана, без своей старой одежды и гаджетов. Буквально голая, я садилась в самолёт. Старая жизнь вместе с именем остаются здесь, рядом с моими родителями. Я больше не принадлежу Италии, Россини и всем тем, кого я полюбила.

Мы прилетели глубокой ночью. Огни мусульманского государства светили так ярко, словно я находилась рядом с Буш Халифа. В голове было пусто. Нойл вёз свой чемодан, в котором находились деньги для обмена на турецкую валюту. Мы молчали, потому что каждому нужно было переварить прожитый день. Мне смириться с мыслью, что старая я умерла в Америке в момент ареста братьев, а Когану придумать план действий.

— Как все разрешится, ты вернёшься обратно? — Поинтересовалась я. Мне было страшно оставаться одной, но делится этими мыслями я не собиралась.

— Нет. Мне нечего делать в Америке. Я буду здесь, приглядывать за тобой.

Внутри меня бушевали радость и облегчение. Я не останусь наедине со своими страхами и горем, со мной будет человек, знающий мою историю, способный подсказать советом, направить в нужное русло.

Мы приехали к дому, который мне подарили родители и Хосе. Он был в точности такой же, каким я помнила его много лет назад. Стамбул может и изменился, Нью-Йорк может и изменился, может изменились и мы все, но этот дом был таким, словно мне снова десять, я снова на отдыхе с родителями и друзьями спорю с Хосе о том, что этот дом достанется мне.

— Я снял дом неподалёку. — Оповестил меня мужчина. — А теперь давай сделаем то, что планировали.

Я вытащила из кармана телефон, который уже долгое время был отключён. Подошла к набережной Босфора и что было сил бросила его в воду, следом за ним полетел мой паспорт, и даже появилось желание полететь вслед за ними, но Нойл вовремя схватил меня за плечи, удерживая на суше. Если бы я умерла, больше бы не было проблем. Я итак уже одна!

— В тебе говорят эмоции. Твое горе взяло вверх. И это понятно. Дай себе время, сожми волю в кулак и покажи всему миру, что ты сильная. Что ты именно такая, как о тебе отзываются твои друзья, как о тебе говорили твои родители.

— Я не такая сильная, как говорит Мон-Мон. — Я всхлипнула, после чего мое тело стала бить мелкая дрожь. Я развернулась спиной к Босфору и уткнулась лицом в грудь мужчины. Нойл окутал меня своими объятиями. Плач вырвался из груди, и силы, сдерживающиеся все мое горе, иссякли.

— Мы со всем справимся. — Коган успокаивающе поглаживал мою спину, словно сам знал, какое всепоглощающее это чувство отчаяния.

Шла третья неделя моей «новой жизни». Энджи Морриган, или же я, собственной персоны, устроилась работать в офис, находившейся напротив художественной галереи. Это был филиал компании по производству упаковок из бумаги и картона, и там я была специалистом отдела договоров. Было очень трудно работать, потому что я на знала языка так хорошо, как должен знать человек, работающий с важными документами, но жизнь во главе с Нойлом, устроившимся вместе со мной в один офис, понатаскали меня по турецкому. Так что, теперь я хоть на ломанном турецком, но все же говорю.

С теми деньгами, что нам удалось обналичить, я могла бы жить, не работая, практически всю жизнь. Правда, чем дольше я находилась в одиночестве без дела, тем сильнее тоска меня съедала. Я чувствовала иглы в своём сердце от воспоминаний прожитый лет, корила себя за бездушие по отношению к своему отцу, за бездействие в ситуации с мамой. Может, если бы я все-таки забрала ее тогда с собой, то сейчас была она разделила этот чайный час со мной. Мы бы болтали о неважных вещах, она бы шутила, что ещё молода и подыскивала бы себе ухажера турка.

О ком я старалась не думать, это о Луи. В нашей со Стефано игре он оказался пешкой, помехой справа. Единственное, что меня подбадривало, — Надежда, что моя наводка на чету Россини не задела так сильно того мужчину, имя которого выжжено на моем сердце. Пусть наши дороги никогда не пересекутся, но то счастье, подаренное мне на протяжении этих лет, я буду помнить всегда.

Я сидела на лавочке во дворе дома, когда от нахлынувших воспоминаний у меня загорелись щеки. Аромат жасмина, разросшегося в саду был таким сильным, что меня стало мутить. Отпив немного уже остывшего чая, я почувствовала, как в желудке разразилась война, выталкивающая все съеденное за сегодня обратно.

— Вот тебе и отходняк, — пробормотала я, откидывая свои постриженные до плеч волосы назад.

По приезду в Турцию, я устроилась в доме и плотно занялась собой. Имидж изменился до неузнаваемости: крашенные в рыжий короткие волосы, цветные линзы, превращающие мои огненно-коричневые стрелы в хвойный лес. Паспорт и права на дом все было под именем Энджи Морриган. Я могла быть собой только дома. Этот самый последний и самый ценных подарок стал моей крепостью. Навсегда распрощавшись в прошлой жизнью, я открыла дорогу в неведомую долину нового.

Вскоре пришёл Нойл с целой корзиной фруктов и овощей, купленных на ближайшем местном рынке. Ему не составило труда разыскать меня, — я всегда была здесь. Сегодня, вчера и все прошедшие дни. Когда он подошёл, я заметила в его руках небольшую коробочку.

— Прости за ту оплошность в офисе, — произнёс Коган. Этот человек стал моим настоящим крестным отцом. После всего случившегося он взял всю ответственность на себя, взвалил все тяготы новой жизни Андреа на свои плечи. Мужчина протянул мне телефон и тепло улыбнулся. — Сим-карта уже внутри. Пользуйся.

К слову, мы так и не обзавелись телефоном до этого момента. Все звонки я совершала с номера Нойла, и когда на работе руководитель попросил дать ему мой номер, я замешкалась.

— Спасибо, — приняв этот подарок, я подарила улыбку в ответ. — Почему ты возишься со мной?

— Потому что ты в этом нуждаешься. — Он похлопал меня ладонью по плечу. — Потому что в этом нуждаюсь я. — Я вопросительно изогнута бровь, не совсем понимая его реплики. — Я не всегда был один, — Нойл провёл рукой по волосам, окрасившихся в седину, — У меня были жена и сын. Жену звали Морган. — Я кивнула, понимая, почему Когану пришла в голову созвучная фамилия с именем его жены. — Когда Стиву, — моему сыну, — было десять, у Морган обнаружили рак. Последняя неизлечимая стадия. Буквально за несколько недель она сгорела.

Тогда я всю свою заботу и любовь уделил сыну. Он жил, ни в чем не нуждаясь. Захотел на каникулы во Флориду? Поехали! Нужны новые гаджеты? Вот, пожалуйста. — Он выставил ладони передо мной. Его лицо озарилось улыбкой, вспоминая те дни, проведённые с любимых ребёнком. — Но когда ему исполнилось восемнадцать, Стива забрали в армию. Поначалу все предполагалось, как обычная срочная служба, но в моем оболтусе взыграло чувство долга, и он пошёл работать по контракту. Захотел облегчить мне жизнь. — Плечи мужчины опустились. Я внимательно слушала рассказ друга, предчувствуя нехорошую кончину. — Там на одной из операций Стива подстрелили. Задели лёгкое. Мой сын даже не доехал до госпиталя. Умер, задыхаясь и захлёбываясь собственной кровью.

Из глаза Нойла скорбно скатилась одинокая слеза, которую мужчина наспех смахнул кончиками пальцев. Я коснулась ладонью его предплечья, разделяя всю боль от потери. Соленый водопад из моих глаз норовил вот-вот выйти наружу. Я словно снова очутилась на пороге нашего пентхауса, в ногах у меня лежат тела моих родителей, и я снова кричу чужим голосом.

— Нойл, — осипшим голосом произнесла я. — Мне так жаль.

— Твоя равна свежая, а моя хоть иногда и бородит, но все же позволяет отвлечься. Что хорошо в том, что пока ты чешись своё горе, ты сам зарастаешь толстым слоем пыли? Мы похожи своей болью, Андреа, и поэтому нам нужно держаться вместе.

— Ты поэтому согласился помочь мне?

— Когда Моника позвонила и сказала, что нужно помочь одной девушке, я сомневался, но Хосе…

— Хосе?! — Я оборвала речь мужчины, выпучив глаза.

— Брат Моники учился в одном классе со Стивом. Отсюда я знаю этого мальца.

— Что сказал Хосе? — От одного воспоминания о нем в моей груди становилось тепло. Спустя столько лет пребывания в разлуке и полном неведении, я понимала, что любая ссора, — пустяк. Даже такая сильная, как последняя. — Он сказал, что если о помощи просишь ты, значит случилось что-то понастоящему страшное. И что я просто обязан помочь самой сильной с наружи и хрупкой внутри девушке.

Я усмехнулась. Даже спустя столько лет он отзывается обо мне с теплотой и любовью. Если его чувства и остыли, то нашу связь не разорвать. Она подобна толстым канатам.

— Этот парень влюблён в тебя. — Зачем-то так точно подметил Нойл.

— Я знаю. — Я разглядывала свои руки. — Именно из-за этого он и уехал в военный городок. Судьба жестока, — я пожала плечами. — Мы влюбляемся в тех, кто нам не принадлежит.

— Иногда принадлежность решают за нас самих. Если бы тебе дали право выбора, какие были бы твои действия?

— Не вышла бы замуж за Стефано, это точно. Тогда бы не последовала цепочка с планом мести, тянущим за собой смерть родителей и донос на его брата. Только тогда бы я не встретила его. В прочем, — я сглотнула горечь в горле, скривившись в лице, — он никогда мне не принадлежал.

Нойл хотел что-то добавить, но увидел, что мое лицо приняло оттенок листьев жасмина. Тошнота снова наступала, и мои ноги сами понесли меня в уборную. Третий раз за день! Моя голова уже подкидывает разные нехорошие мысли.

Умывшись, я нацепила на себя цветные линзы, схватила сумку и выскочила из дома, направляясь в ближайшую аптеку. Все яркие краски сливались в одну сплошную полосу. Я могу быть беременна, сколько прошло с последней нашей встречи? Три недели. Когда последний раз были месячные? Не помню.

Во мне сражалась надежда, что частичка любимого человека зародилась во мне, со здравым смыслом. Ребёнок, в том положении, в котором я оказалась, мог стать обузой. Но это ребёнок Луи!

С тестом в руках, я прошагала на ватных ногах под встревоженным взглядом Когана в ванную комнату. Эти пары минут казались вечностью. Я чувствовала, как мое тело пробивает мелкая дрожь, как лоб покрывается испариной. Но когда тест показал результат, мне резко стало жарко. Комната показалась такой маленькой, что в ней не хватало воздуха. Из горла вырвался крик, на который прибежал испуганный Нойл. Его глаза бегали по моему лицу, перемещая своё внимание на руки.

— Как не вовремя, — прошептал мужчина, но потом он широко улыбнулся завлекая меня в медвежьи объятия.

— Обещаю, я стану отличным дедушкой.

Смех со слезами вырвался из моей груди. Несмотря на все ещё рваную острую боль от потери, чувство счастья захлестнуло меня.

— Ещё никогда ничего не происходило так вовремя. — Буквально одними губами произнесла я.

Пусть мой ребёнок никогда не узнает своего отца, но у него будет супер-мама с безграничной любовью и дедушка, с которым можно хоть в огонь, хоть в воду.

— Нойл, не говори никому. Ни Монике, ни тем более Хосе. Они сойдут с ума.

— Конечно, если ты так хочешь. Кстати, новости об отце. — Радость в миг улетучилась. Я затаив дыхание, ждала, что дальше скажет мужчина. — Луиджи Россини и его брат на свободе. Арестовали только отца. Правда, Луи узнал всю правду и лишил своего брата защиты клана и денег. А ещё…

— Что может быть ещё?

— Луи тебя ищет. Он отправил по всей Европе своих гончих, что бы они разыскали тебя.

— Какое счастье, что я теперь не брюнетка с карими глазами. — Усмехнувшись, я поняла, что находится там, где я сейчас безопасно.

— Он не найдёт тебя.

— Потому что меня больше не существует.

Женщины вне зависимости от родительского контроля переживают несколько этапов в жизни, которые координатно меняют их сознание. Когда начинается менструация, девочка, которая ещё вчера играла в куклы, начинает интересоваться уже другими женскими вещами. Она заботиться о своей красоте, реагирует на взгляды мальчишек, удивляется тому, как её плоское тело обретает форму.

Когда у девушки происходит первый секс, она чувствует себя двояко: с одной стороны милая девочка внутри неё на седьмом небе от счастья из-за ночи, проведённой с любимым человеком, но с другой стороны её терзает страх неуверенности.

Конечно, эти случаи не показательные. Многие девушки испытывают радость, или они находятся в не себя от гнева или стыда. Но всех всегда объединяет одно: страх. После этого они перестают думать, что мужчины любят теми же рецепторами, что и они. Девушка понимает, что для каждого парня главным является секс.

Когда же всё-таки получается найти баланс любви и похоти, женщина решается на серьёзный шаг, — она выходит замуж. Тогда, в большинстве случаев, центром её мира становится муж. Большое счастье, если этот муж оказывается понимающим и любящим. Настаёт момент, когда новая ячейка общества решает родить ребёнка. Женщине страшно, но её страстное желание родить частичку себя и своего любимого вытесняет страх на второй план.

Вот она, — самая прекрасная пора для женщины, полная токсикоза, координальной перестройки организма, гормональных взрывов и эмоциональной нестабильности. Но несмотря на это, счастливее состояния беременной женщины уже не будет. Зародилась самая чистая и искренняя любовь матери и ребёнка.

У меня все пошло кувырком. Я вышла замуж за нелюбимого человека, в тайне мечтая о его брате. Я стала женщиной с любимым, но при этом осквернив все ценности брака. Я забеременела, когда отчаянно нуждалась в любви.

Единственное, что меня объединяет со всеми этими случаями, — страх. На протяжении всей жизни за мной гонится панический страх.

Прошло четыре месяца с момента, как я узнала о своём положении. Мой живот только начал расти, но я уже чувствую внутри себя движения малыша. Это словно порхание бабочек в животе. Я каждый день с ним или с ней разговариваю и даже чувствую его эмоции. Когда он с чем-то не согласен, меня начинает страшно мутить. Конечно, по большей части это все мои выдумки, но в чем я точно уверена, — моя самая сильная любовь меня слышит.

Апрель в Турции был похож на лето а Америке. Самое то для беременной женщины, — избыток витамина Д. Моя кожа буквально сияла под лучами солнца без как х либо добавок и медикаментозных витаминов. А ещё меня распирало от счастья.

Помимо всех моих положительных эмоций, есть и отрицательные. Я стала забывчивой. Я забывала надеть линзы практически каждый день, поэтому мой чёрный соратник Нойл положил дополнительную пару мне в сумку и к себе в портфель он тоже бросил упаковку, на случай если я и это забуду.

Сегодня у меня скрининг. На этом узи я наконец-таки должна узнать пол ребёнка. Нойл с самого утра возится со мной как с писанной торбой. Он вызвался сопроводить меня к врачу, больше из-за интереса к ребёнку, а не из-за своей безграничной заботы обо мне.

Уже лёжа на кушетке, я слушала сердцебиение своего малыша и чувствовала дикую эйфорию. Это настоящее чудо, зародившееся от моей любви к его отцу.

— Теперь посмотрим пол ребёнка, — добродушная женщина врач навела джойстик на нужное место и улыбнулась. — У вас будет девочка. Поздравляю.

— Внучка! — Восторженно подскочил Нойл, обнимая меня.

— Уже решили, как назовёте?

Я точно знала, какое второе имя будет у моей доченьки. Франческа. Моя мама. Всегда она.

— Ещё пока думаем, — ответила я, поднимаясь с кушетки и вытирая живот.

— Жду вас на следующем узи. — Попрощалась врач, когда я вместе со счастливым дедушкой выходила из кабинета.

— Предлагаю отметить такое дело в кофейне. — Предложил Нойл.

— Заманчиво. Но я сейчас очень хочу большой шоколадный рожок.

Мы сидели на набережной и любовались пейзажами. Несмотря на то, что мой живот был ещё маленьким, чувствовала себя нерасторопной. Облокотившись на спинку скамьи, я уплетала своё мороженое, а Нойл, сидевший рядом рассказывал мне байки из своей прошлой жизни. Но любил вспоминать прошлое, а мне нравилось его слушать. Он был тем единственным человеком в этой стране, кто знал меня настоящую.

— Однажды Морган закатила истерику в два часа ночи. — Продолжал мой друг тонуть в воспоминаниях. — Знаешь из-за чего?

— Из-за чего? — Я лизнула мороженное, вполоборота глядя на мужчину.

— Она захотела инжир. Не просто инжир, а инжир, политый острым соусом Чили. К слову, моей жене нельзя было острое, — у неё был гастрит.

Вкус шоколада на языке уже не казался таким сладким. От одного упоминания об инжире, мне ужасно захотелось его попробовать. Я чувствовала, как слюна накапливалась во рту, и я сглотнула ее, пристально смотря на друга.

Нойл сощурился.

— Только не говори, что ты захотела инжир.

— Одну штучку, Нойл, — я с умоляющим взглядом уставилась на мужчину, выставив указательный палец. — Всего одну. Мы в Турции, сейчас час дня. Определено найдется хоть одна штучка.

— Моя внучка сводит меня с ума, — добродушно рассмеялся Коган и показал головой. — Ладно, пойдём покупать инжир. Только прошу, с начала намой его.

Я почувствовала дискомфорт в правом глазу, но не придала этому значения. В последнее время сухость в глазах стала частой. Я широко улыбалась и смотрела на чаёк, летающих над морем, когда услышала знакомые голоса. Стоило мне повернуть новому в сторону идущих в нашу сторону молодых людей, по коже пронеслась армия мурашек.

— Нойл, — едва слышно произнесла я. Стало душно. Так сильно, что хотелось перелезть через бортик набережной и искупаться в море. — Нойл, это люди Луиджи.

— Тихо. Вставай, пошли в то же направление, что и они.

Мы поднялись с лавочки и прогулочным шагом направились в сторону рынка. К счастью, он находился как раз в том направлении, куда широкими шагами шли парни. Я так сильно нервничала, что тошнота снова настигла мое тело. Меня трясло и бросало то в жар, то в холод.

Нойл уже не смотрел на меня, он вёл мое трепыхающееся тело, которое я заставляла двигаться спокойнее. Еле волочась, я была так напугана, что не заметила, как ремешок от сумки скатился с моего плеча, и мой ридикюль со звоном упал на брусчатку.

Из сумки повалились документы, ключи, и что самое ужасное, выпала коробочка с цветными линзами. Я присела на корточки, смешно собирая все содержимое моей сумки, когда длинные пальцы коснулись именно коробочки с линзами. Лео с интересом разглядывал ее, а потом улыбнулся и протянул ее мне.

Когда наши взгляды встретились, тот лишь кивнул. Он уже хотел уйти, потому что безучастный Уго звал парня поторопиться, когда в моем глазу снова что-то стало ужасно мешать, и я решила его почесать.

Нойл пытался отдернуть мою руку, но было поздно. Я, не подумав, сдвинула линзу в сторону, открывая обзор на мои карие глаза. Осознание пришло к парню мгновенно, но вместо того, чтобы схватить меня и привезти к своему боссу, Леонардо наклонился ко мне и прошептал:

— Не забывай носить линзы. — А потом так тихо, что не слышал даже Нойл, — Моника с ума сходит.

— Только не…

— Ц-Ц, — цокнул языком парень.

В его взгляде я не смогла разобрать: осек ли он меня, потому что я просила о невозможном, или потому что тайна его девушки — его тайна. Но Лео уже отдалялся от нас, а я почувствовала первый толчок своей крохи. Ахнув от изумления, я упала в руки к Когану, который напугался не меньше моего.

— Она толкнулась. — Улыбка озарила наши лица, и мне стоило только гадать, не слышал ли соратник Луи мои слова.

Шёл уже седьмой месяц моей беременности. После продолжительного токсикоза и дикого желания попробовать асфальт на вкус, я наконец-таки дождалась той поры, когда беременность была в радость. Франческа была буйной девочкой, и теперь во всю дискуссировала со мной. Однажды она так сильно лягнула меня, что я напугалась, не хрустнули ли мои кости.

Все своё свободное время я проводила в саду. Жасмин разросся и цвел, издавая такой восхитительный запах, что уходить из своего цветочного рая не хотелось. Ещё я посадила красные, белые и желтые розы. Она все были с шипами и словно напоминали мне, что красота и изящество может завлечь и ранить одновременно.

По соседству со мной жила женщина. Я никогда не видела, чтобы она выходила из дома, но я всегда замечала ее гордую осанку в окне дома. У неё была домработница Фюсун, — милая сорокалетняя турчанка с чёрными, как смола волосами, и такими же чёрными глазами. Эта женщина очень уважительно отзывалась о хозяйке, рассказывая, что она иммигрировала в Турцию из Италии. Фюсун говорила, что в жизни этой женщины случилось много нехорошего, что в конце концов заставило ее отдалиться от своих детей и уехать жить за моря.

Я всегда хотела познакомится с ней, но как подобраться к нелюдимой женщине не знала. Возможно, когда-нибудь я осмелюсь и смогу зайти к ней в гости с наивкусшейшим пирогом из свежих слив.

Сегодня было мое день рождение. Нойл с самого утра ходил с загадочной улыбкой, словно он придумал что-то такое, что заставит меня завизжать от восторга. В принципе, он практически так и сказал. Сейчас я сидела одна за столом и читала журнал. Чашка турецкого чая стояла на столе и ждала, когда ее содержимое остынет.

Когда послышался звонок в дверь, я насторожилась. В этом доме гостей не было, а единственный гость, проходящий сюда имел собственные ключи. Кто бы это ни был, хорошего не жди.

Я отворила дверь и заметила на пороге большую коробку, поверх которой лежал большой букет цветов. Коробка оказалась не тяжелой, что было хорошо. В последнее время все, что тяжелее сухарной ваты могло связаться на моем организме.

Как только подарок оказался на кухонном столе, я тут же принялась его распаковывать. Детстве игрушки, бутылочки для кормления, даже молокоотсос был в подарке. На дне лежала продолговатая коробка с запиской. Развернув послание, на затылке ворсы встали дыбом. Это было поздравление из прошлого.

«Родная, с днём рождения! Ты хорошо пряталась полгода, но теперь я нашёл тебя. И ты определённо должна мне вернуть должок».

Почерк был смутно похожим на Луи. Но слова, написанные на листке бумаги совсем не котировались с этим мужчиной. Что, если это Стефано? Что, если он нашёл меня и теперь хочет отомстить? Я ведь и правда его предала, сдав полиции. Я нарушила наш уговор, и его злость на меня вполне обоснована.

— Как я могу верить… — вырвалось у меня.

В дверь снова зазвонили, но я, боясь очередного подарка, не спешила ее открывать. Когда кто-то настойчиво начал колотить в дверь, мне всё-таки пришлось открыть её. Удивлению не было предела: на пороге моего дома стояли мои друзья. Моника, по-хозяйски облокотившаяся на брата, нахально улыбалась мне, а Хосе, в свою очередь, держал в руках два объемных пакета.

— Лео говорил, что ты изменилась, но чтобы настолько! — Присвистнула девушка. — Ты уже не ты совсем.

— Ты права, — я сделала два шага назад, впуская гостей. — Я уже не я. Энджи Морриган — жгучая бестия с зелёными глазами, которая родит кареглазую девочку с чёрными волосами.

— Определённо, дети твои будут кареглазые, — задумалась подруга, но потом осеклась.

Она вцепилась в мое просторное платье, скрывающее растущий живот и прикоснулась к животу. Её глаза округлились, и она ахнула.

— Вот черт! И этот старый хрен молчал?

Хосе, несколькими секундами ранее улыбающийся, вдруг погрузился в свои мысли. Казалось, мы снова вернулись в больничную палату, где мой лучший друг и любимый мужчина чуть не перегрызли друг другу глотки.

— Этот мерзавец всё-таки своего добился, — Выпалил он, опуская пакеты на пол. Хосе упал на мой горчичный диван и кулаком ударил по обивке. — Как так?

— Слишком много всего произошло, Хосе. И ты не в праве винить его.

— Я защищала отца своей дочери, несмотря на то, что этот человек мог люто меня ненавидеть сейчас, который безрезультатно ищет меня по всему миру.

— Почему ты молчала? — Его лицо скривило б в гримасе боли. — Я думал, ты умерла! И эта пигалица, — он махнул в сторону своей сестры рукой, — и словом на обмолвилась. Я что, тебе совсем чужой?

— Тебя признали мертвой, Андреа, — пояснила подруга. — Все думают, что ты погибла в тот же день, когда умерли твои родители.

— Луи тоже думает, что я умерла? — Этот вопрос волновал меня больше всего.

— Теперь да. Он не смог тебя отыскать. Леонардо промолчал о том, что видел тебя здесь. Зато рассказал мне.

Моника уселась за стол напротив подарка от не такого уж и таинственного поклонника. Ее внимание привлекла бархатная коробочка, которую я так и не осмелилась открыть. Она раскрыла ее, и я ахнула, находя опору в кресле рядом с Хосе. Мужчина тут же подскочил, усаживая меня на мягкое кресло.

— Кто это прислал? — Голос подруги был глухим, точно таким же, как и звук моего сердца.

— Определённо это Стефано.

Внутри этой коробочки лежало мое обручальное кольцо и браслет, с гравировкой, подаренный мне моим фиктивным мужем на одно из моих дней рождений. Я не помнила, где его потеряла, но это точно случилось после того, как я узнала, что беременна. Неужели я сама выдала себя?

— Теперь я тебя точно не оставлю больше одну, — его взгляд прожигал меня до дыр, но я выдержала этот взгляд.

— Разве у тебя нет своей жизни?

— Твоя безопасность важнее. Как ты здесь прожила столько месяцев одна? — Казалось силы покинули тело мужчины, и он облокотился на край моего кресла. — После всего, что произошло?

— Со мной был Нойл. — Просто ответила я. — Нельзя было раскрывать своё местонахождение. А зная тебя, — я закинула голову назад, встречаясь с его глазами, наблюдающего за мной, — ты бы наделал много глупостей.

— Я тебя не оставлю. — Продолжал упираться Хосе. — Мон-Мон не может исчезнуть сейчас, иначе ее бос, — из его рта словно яд сочились слова о Луи, — сразу заметит что-то неладное. Но я давно вне досягаемости этого Капо.

— Иногда кажется, что он везде. Куда бы ты не сунулась, везде есть отголоски его слов и действий. Словно от него не убежать.

— А ты не убегай. Андреа больше нет в его жизни. Мы научимся называть тебя Энджи.

— Но Стефано меня нашёл, значит, Луи тоже скоро узнаёт обо всем.

— Не узнает, — Моника, которая со сморщенным носом рассматривала молокоотсос, подняла взгляд на нас. — После того, что произошло, Луи узнал о предательстве брата и его ориентации. Он лишил Стефано всего: денег, защиты, семьи. Ромеро на пожизненном, Луи в трауре и видеть никого не хочет. Поэтому мне удалось уехать на несколько дней.

— Ему даже оплакать меня негде. — Мне стало жаль мужчину. Он любил меня, и хотел быть со мной, а после моего предательства и известий о смерти ему даже некуда податься.

— Луиджи уехал к матери. И будет очевидно не скоро. — Девушка громко хлопнула в ладоши, поднялась со стула и полезла в пакет. — Хватит о грустном. — Она достала из пакета конусы и надела на меня один из них. — У кого-то сегодня день рождения. И мы не должны дать нашей мамочке грустить.

— Можно? — Хосе протянул ладонь к моему животу, и получив разрешение, коснулся его. Франческа, почувствовал моего друга, озорно лягнула его, чем вызвала смущенную улыбку Хосе.

— Ей нравятся твои прикосновения.

— Эй, — Моника натянула на брата колпак и положила ладонь рядом с Хосе. — Я тоже хочу.

Моя маленькая озорница игралась с ребятами, вызывая смех у меня и моих друзей. Комната словно озарилась светом. Счастье снова окутало нас, будто бы не было никаких пять лет разлуки. Словно мы снова в гостиной нашего родительского дома. Стало так уютно, что захотелось заплакать. Но я смеялась, и наслаждалась каждым мгновением.

Я впервые за эти месяцы моей новой жизни по-настоящему чувствовала себя счастливой. Вокруг были любимые друзья, словно чувствуя внутреннюю гармонию, время от времени кроха показывала свою пяточку.

Мы развесили фонарики по всему периметру сада, и теперь наш с

Франческой дом был похож на сказочный дворец. Моника распласталась, словно кошка, на лавке около меня, положив свою голову мне на колени, чтобы слышать шевеления малыша. Хосе сидел на стуле напротив меня и лениво гладил мои вытянутые от усталости ноги, пока Нойл зачитывал нам очередной свой стих.

Коган был безнадёжным романтиком.

— Я объелась. — Тяжело вздохнув заявила Мон-Мон, на что моя дочь демонстративно толкнула меня. — Даже Фрэнси согласна!

Когда девушка произнесла имя моей матери, я мельком взглянула на друга.

Хосе поймал мой взгляд, но улыбки я не увидела.

— Как так вышло, что я моя подруга знает такого человека, как Нойл Коган?

Нойл начал опять говорить про его сына и Хосе, но я протестующе выставила ладонь и с очевидным вопросом уставилась на подругу. Девушка даже не удосужилась поднять на меня свои бесстыжие глаза.

— Про моего братца и Стивена, это правда. — Подала голос Моника. — Но я познакомилась с Нойлом, когда проходила практику в институте. Так вышло, что Нойл лечился от алкогольной зависимости и мне достался именно он. — Девушка подняла глаза на Когана. — Извини, Нойл.

— Все хорошо. — Отмахнулся мужчина. — Андреа не чужой человек.

— Так и познакомились. Со временем Нойл решил, что будет помогать отчаянно нуждающимся в помощи людям. Поэтому, когда встал вопрос о тебе, я ни на секунду не сомневалась к кому можно обратиться.

— Ты всё-таки подумай на счёт того, чтобы поехать со мной. — Снова завёл свою шарманку Хосе.

Во время нашей подготовки к празднику, мужчина ни на мгновение не замолкал о том, чтобы я поехала вместе с ним, но я же, в свою очередь, наотрез оказалась от этой затеи.

— В этом мире у меня осталось только три человека. Моника под крылом у Луи, и туда я точно не могу вернуться. Ты, Хосе, под прицелом у всей развалившейся четы Россини. Если я поеду с тобой, то, в первую очередь, поставлю под удар тебя. А здесь Нойл, которого ни один человек из этой чертовой семьи не знает. Так что, даже если меня и поймают, то это не коснётся моего старика-друга.

— Не такой уж я и старый, — Ворчливо произнёс Нойл.

— Ты видел, как на тебя смотрит Фюсун? Она уже сейчас готова провести с тобой никах.

Мы все рассмеялись. Кроха внутри меня, присоединяясь, лягнула так сильно, что ее маленькая ножка стала видна. Моника снова переключилась на самого маленького члена семьи, Нойл стал читать нам стихи, а Хосе пересел поближе к нам, приобнял меня за плечи и стал дразнить сестру. Сколько бы им не было лет, они, оказавшись вместе, всегда были детьми. Все снова встало на свои места.

Из головы не выходит образ поникшего Луиджи. Его впалые глаза, обрамлённые синяками от бессонницы. Хотелось даже признаться, что я жива, но уж лучше, он будет думать, что меня больше нет, чем поиски продолжаться.

На часах уже было далеко за полночь. Ребята разбрелись по комнатам: Моника улеглась на моей кровати, мужчины ввалились в гостевую спальню и, не удосужившись даже разуться, уснули. Пришлось снимать с них обоих обувь, чтобы эти грязнули не испачкали мне кровать. Мне же сон не шёл. Я заварила себе липовый чай, с ним вышла во двор, прячась в кустах своих распустившихся роз.

В соседнем доме горел свет. Женщина копошилась на кухне, впервые за все время, радостная. Она с кем-то разговаривала, но ее собеседника скрывала плотная занавеска. Образ женщины был мне знаком, но понять кто это я не могла. Решив, что уже пора знакомится с соседями, я запланировала испечь завтра пирог и навестить незнакомку.

Похоже, что я уснула прямо в саду, потому что, проснувшись на диване в гостиной, я никак не могла вспомнить, как тут оказалась. Рядом, положив свою ладонь мне на живот, сопел Хосе.

— Доброе утро, — приоткрываю один глаз промычал мужчина. — Ты простудишься, если будешь спать на улице.

— Не могла уснуть, решила подышать воздухом.

— Что ты решила? — Не успев даже проснутся, снова задал свой надоедливый вопрос друг.

— Хосе, — я повернулась к нему лицом. — Моника мне говорила, что у тебя появилась девушка. Что она скажет, когда ты вернёшься к ней со мной?

— Ничего. Потому что её нет. — Мужчина тихо рассмеялся. — Чего ты боишься?

— Я боюсь за твою жизнь. Вдали от меня тебе будет безопаснее. — Я почувствовала, как к горлу все выше и выше подбирался ком. Я сглотнула. Хосе улыбнулся, стряхивая большим пальцем с щеки слезу.

— Позволь взрослому дяде самому решать. И вообще, тебя совсем не заботит жизнь Фрэнси?

— О ней я тоже беспокоюсь.

— Так давай оберегать её вместе. Как друзья. Как родные люди.

— Ты все ещё любишь меня? — Зачем-то спросила я, не сводя взгляда с друга.

Парень лишь грустно улыбнулся.

— Мы не выбираем, кого нам любить. Я до сих пор влюблён в ту маленькую девочку, к которой меня приставили охранять, а она навеки отдала свою душу и своё тело Дьяволу.

Он был прав. Свою душу я продала в тот момент, когда согласилась стать оружием в руках Стефано. Он зарядил меня, как пистолет, всеми возможными знаниями. Научил жить и выживать в мире мафии, и когда все было полностью готово, оружие выстрелило.

Теперь осталось только надеяться, что мой муж не придёт за мной, потому что после вчерашнего подарка, кроме надежды, у меня не осталось никакого оружия.

К вечеру ребята разбрелись по своим делам. Хосе, всё-таки решившийся остаться со мной, поехал в магазин за одеждой и остальными нужными для дома вещами, — этот мужчина задумал сделать ремонт в нескольких комнатах. Моника вызвалась ему помочь, потому что ее брат никогда ничего не умел подбирать из одежды самостоятельно. Они звали меня с собой, но я была такой нерасторопной и так быстро утомлялась, что шоппинг уже давно перестал быть для меня отдыхом. Так что, мои друзья обеспечили мне несколько часов одиночества. Как я и хотела, испекла пирог и поспешила выйти в сторону соседского дома.

Дверь открыла мне Фюсун. Она с начала удивилась, увидев меня на пороге дома ее хозяйки, но потом радушно улыбнулась.

— Доброго дня, Фюсун. Твоя госпожа тут?

— Наконец, Энджи. Ты решилась. Проходи, я предупрежу госпожу Кору.

Это имя больно кольнуло мое сердце. Так звали мать братьев Россини. Кора Россини — прекрасная кроткая женщина, совсем не похожа на жену Капо. Фюсун проводила меня в гостиную. Там на большом угловом диване сидели за кружкой кофе мужчина и женщина. Как только домработница представила меня хозяйке, их головы повернулись в мою сторону, а из моих лёгких вышел весь воздух.

На этом чертовом диване сидела Кора Россини и ее старший сын.

Господи, не родить бы раньше срока.

Женщина вежливо улыбнулась, поднимаясь и приветствуя меня. Луи же смотрел на мое лицо, не моргая. Он будто бы призрака увидел.

— Добрый день! — Турецкий из уст Коры звучал, как пение. — Вы моя соседка?

Я открыла рот, но слова так и застряли в горле. Спрятав волнение за улыбкой, я благодарила Бога, что не забыла сегодня про маскировку. Под пристальным взглядом главы парижской мафии, мои руки протянули сливовый пирог своей свекрови.

— Да, госпожа Кора. Я Энджи — ваша соседка. Вот принесла угощение в честь знакомства. Я здесь совсем недавно, никого не знаю.

— Давно вы приехали? — Резкий голос разрезал мерцающий воздух. Луи откашлялся под обжигающим взглядом матери. Я так скучала по его голосу.

— Мы с мужем и моим отцом приехали сюда пару месяцев назад. — Глаза, смотрящие на меня с надеждой, об одном упоминании о муже потухли.

— Вижу, вы ждёте пополнение? — С любопытством поинтересовалась Кора. Она так же рассматривала меня, как и ее сын. Сложилось ощущение, что я попала в вольер к голодным тиграм.

— Да. — Искренняя улыбка тронула мои губы. — Наша первая дочка.

Наша с Луи первая и единственная дочка.

— Не сочтите за бестактность, — свекровь предложила мне присесть и попросила Фюсун приготовить мне чай. Луи не сводил с меня глаз. Он мельком проглядывал на мои закрытые длинным рукавом руки. Я знала, что он искал, — оставленные его отцом шрамы. — Ваше лицо напоминает мне мою невестку.

Женщина тяжело вздохнула и возвела мокрые глаза к потолку. Она скорбила по мне? Или же ненавидела до слез за предательство ее детей и мужа.

— Почему вам грустно? — Спросила я, касаясь ладонью ее плеча. — Она умерла?

— Нет! — Зарычал Луи, вскакивая с дивана и выходя в сад. Там он закурил сигарету, облокотился на стену и смотрел невидящими глазами на мой дом.

— Простите его. Андреа пропала, когда умерли ее родители. Девочка была вне себя от горя.

Про свою мафиозную семью женщина решила умолчать.

— Вы любили ее?

— Мне было ее жаль. — Эти слова вызвали во мне вспышку гнева, которую титаническими усилиями удалось подавить. — Девочка была выдана замуж за нелюбимого человека. — Я снова перевела взгляд на курящего Луи. Хотелось запомнить каждое его движение. Женщина же, поняв неправильно мое внимание к ее сыну, посмешила объяснить. — Это Луиджи — мой старший сын, а Андреа была замужем за младшим, — Стефано.

— Мне жаль. — Фюсун принесла чай и два пирога. Один был мой, а второй так вкусно пахнущий вишневый пирог. Мне так хотелось его попробовать, что даже кроха внутри меня запиналась в предвкушении.

— Все проходит. — Примирительно отозвалась хозяйка дома и подала мне кусочек вишнёвого пирога. — Угощайтесь. Сынок!

Луи, пригвоздив меня своим взглядом исподлобья, зашёл в гостиную. Я старалась делать невозмутимый вид, но чем дольше я смотрела на него, тем очевиднее понимала, как сильно тоска по близости с ним съедала меня. Казалось, что Луиджи постарел: вокруг глаз и между бровей углубились морщинки.

— Луи, то, что Энджи похожа на Андреа, ещё не значит, что ты должен на неё так бесстыже пялиться. В конце концов, она замужем!

— И где ваше кольцо? — Подняв одну бровь, спросил Россини.

— Из-за беременности пальцы опухли. Не могу носить кольца.

— Кто по профессии ваш муж? — Продолжал допытываться до меня мужчина.

— Военный. Вот наконец-то все дела уладил и вернулся домой.

Стараясь скрыть своё наслаждение от пирога, я закончила с предложенным куском и поспешила удалиться.

— Спасибо за гостеприимство. Я, пожалуй, пойду. — Кора поднялась с места вместе со мной. — Обязательно попробуйте сливовый пирог. Он очень вкусный.

— Несомненно. Спасибо, что навестили. Было приятно с вами познакомиться.

— Я провожу. — Луи перебил уже собиравшуюся окликнуть Фюсун мать и поспешил проследовать к входной двери. Когда мы стояли на пороге, я заметила в его глазах оживших чертиков. — Нельзя быть настолько похожими.

— В мире как минимум семь моих клонов живет, почему вас так удивляет схожесть с вашей невесткой?

— Потому что я уверен, что она жива. — Его дыхание обдало жаром мое лицо, и я вздрогнула.

Франческа, словно чувствуя близость своего отца, больно пнула меня. Так сильно, что их моего горло вырвался крик. Луи тут же подхватил меня за локоть, не давая упасть.

— Какой у вас срок?

— Семь месяцев, — Честно ответила я. — Она очень буйная в последнее время.

— Луи тоже не давал мне покоя, — подошедшая в прихожую на мой крик женщина, бегло оценивала ситуацию. — Сынок, проводи Энджи до дома.

— Не стоит.

Россини не выслушав, отворил дверь и под руку со мной вышел из дома. Как назло к нашим воротам подъехало такси, и из машины вышел Хосе, гремя банками с краской. Рука, за которую держал меня Луи, онемела от силы мужчины. Он развернул меня лицом к себе и громко зарычал:

— Семь клонов? А это тоже клон твоего цепного пса?

— Хосе — мой муж. — гордо заявила я. — И по какому праву его его так называете?

— Эн, — мой друг вырос около меня, пытаясь отлипить Луи. — Отпусти. Мою. Жену.

— Она не твоя. — Перетягивая меня ближе к себе, процедил сквозь зубы Луи.

— Андреа умерла. Энджи совсем на неё не похожа. Не лезь в мою семью и оставь мою жену и моего ребёнка в покое.

Из-за угла вышел Нойл. Увидев всю происходившую картину, он поспешил вмешаться:

— Энджи, дочка, а что тут происходит? Мужчина, вы кто такой? — Он повысил голос. — Немедленно отпустите мою дочь, иначе я вызову полицию.

— Пап, этот мужчина спутал меня со своей умершей невесткой. — Я повернулась к Хосе и с наигранной ревностью заявила. — Это что, та самая Андреа?

— Да. Андреа была женой его брата. — Кивнул Хосе. — А ты просто похожа на неё.

— То есть ты женился на мне, потому что я напомнила тебе прошлую любовь?

— Все не так!

— Идите выяснять отношения в дом. — Ворчливо буркнул Нойл. Потом он повернулся к Луи, — Молодой человек, не раздувайте из мухи слона. Моя дочь стала слишком восприимчивой.

Луи часто заморгал. Открыв было рот, он не смог ни слова проронить. Его руки отцепились от меня, и чуть ли не падая, мужчина отступил, а потом, извинившись, и вовсе скрылся из моего поля зрения.

— Он меня узнал, — трясясь от холода, прошептала я. Паника накрыла меня волной с новой силы.

— Этот тип обезумел ещё больше. — Долгий взгляд Хосе заставил меня съежиться. — Твоя смерть подкосилась его.

— Хорошо, что ты быстро сориентировалась.

— Пойдёмте в дом. Я замёрзла.

— Это из-за нервов. — Нойл приобнял меня, ведя мою тушу на ватных ногах в мою крепость.

Я шёл к дому матери, едва волоса ногами. Мои мысли снова вернулись в тот день, когда полиция явилась на пороге моего офиса и сказала, что Андреа по истечению долгого времени считается погибшей.

Поиски были организованы в тот же день, когда я вышел из полицейского участка. С начала искал я сам, но разруха клана не позволила мне долго действовать в одиночку, поэтому последующие месяцы девушку искали мои люди. Мой разум и мое сердце отказывались даже думать о том, что поиски будут безутешными. Она жива. И точка. Я чувствовал биение сердца маленькой девушки, даже находясь за тысячи километров от неё. Все силовики были размещены по всему миру и держали связь со мной круглосуточно. Они уже обчистили всю Европу, переместили своё внимание на Азию и Восток. От переживаний и бесконечным потоком мыслей я потерял сон. Больше я не спал, мало ел, совсем не чувствуя вкуса еды.

Шли дни, а Андреа так и не появилась ни в одной части мира. Неизвестность убивая, сжирала меня изнутри. Каждый гребаный день казался мне адом. Я горел и ничего не мог с этим поделать.

Стефано скалил зубы и проклинал меня. Мать, уставшая от наших разборок, послала всех мужчин четы Россини и уехала жить в Турцию, купив там дом, воспользовавшись деньгами отца. Я остался один. И одному проживать день за днём было невыносимо.

В тот момент, когда в кабинет вошли мужчины в полицейской форме, у меня проходило собрание. Тогда со мной находилось еще пара десятков глаз, среди которых была, на удивление, спокойная Моника. Подруга и родственная душа той, кого мы так не могли разыскать. Когда я услышал безучастное: «Извините, мы должны признать Андреа Россини мертвой», — девушка не проронила и звука. Она сидела рядом с Леонардо, прижимаясь к его плечу, и смотрела в одну точку. Тогда я не обратил внимания на ее реакцию, потому что ярость и отчаяние охватили меня. Неверие, боль и безысходность обрушилась на мои плечи с новой силой, слёзы застилали глаза, челюсть каменела до боли и скрежета зубов. Я выгнал всех. Оставшись один на один с самим собой, я чувствовал, как сильно горела моя грудная клетка. Воздух вышел из лёгких, стало нечем дышать. Мешало все: стол, стулья, чертов диван, на котором моя Андреа сидела, окна, из которых светило солнце и ослепляло меня. Нужен был мрак. Может, в темноте я мог увидеть выход из этого ужаса. Может, закрыв глаза я смогу пересилить свою боль, но тщетно. Боль было не остановить. Она стала такой невыносимой, что разгромив весь кабинет, я схватил пистолет и уже целился в свой висок, когда дверь резко отворилась и на пороге показался озадаченный Лео.

Я был чокнутым одержимым. Андреа — моя самая сильная головная боль, и лишившись ее, мне должно было быть легче, но эта чертовка так глубоко засела в моем сердце, что без неё я не мог жить. Ходил, как живой труп по земле, не замечая никаких красок. Я, словно самый больной верующий, верил, что девушка найдётся, и одной типичной фразой меня сделали атеистом.

Лео пытался выхватить пистолет из моих рук, но я вцепился в оружие с такой силой, что ему тяжело удавалось это сделать.

— Какого черта, босс? — Откидывая в угол, отобранный у меня, пистолет, зарычал мужчина. Грудь едва вздымалась: силы иссякли ещё в момент вандализма. Я лишь махнул на него рукой, падая на паркет, исцарапанный разрушенной мебелью. — То, что полиция отказалась помочь, не значит, что мы перестанем ее искать. Я уверен: Андреа жива.

— Тогда почему ее так и не нашли? Прошло полгода, Лео! — я ударил кулаком по полу.

— Люди годами ищут и находят. — Силовик уселся около меня, вынул из кармана пачку сигарет и закурил. — Вам бы отдохнуть.

— Ты сейчас серьезно? — Мои брови взлетели вверх. — Я один на три города. Со мной разруха, а без меня вообще все упадёт!

— Неужели у вас нет доверенных людей?

— Были. Один в тюрьме, второй трахатся с мужиками, а третью похоронили.

— Тогда будьте просто на связи. Хотите вы этого или нет, но вам необходимо вырваться из этих стен.

— Я подумаю. Ты свободен.

Леонардо поднялся с пола, отряхнул штаны и смиренно кивнул, направляясь к выходу.

— Спасибо, — окликнул я мужчину. Лео в ответ улыбнулся, отсалютовал мне двумя пальцами от виска и скрылся за дверью.

Собравшись с силами, я поднялся на ноги. Обстановка, окружающая меня, любого другого человека привела бы в ужас, но я лишь рассмеялся. Ни одна женщина, какой бы умной и раскосной она не была, не утепляла меня так. А эта мелкая пигалица перевернула мой «правильный» мир с ног на голову.

— Андреа-Андреа… Где же ты, моя маленькая?

Как только дверь за мной захлопнулась, в прихожей показалась мама, вытирающая руки кухонным полотенце.

— Сынок, ты в порядке?

Я усмехнулся. В порядке ли я? Очевидно, что нет. Вместо ответа я просто подошёл к женщине и крепко обнял.

— Почему все так, мама? Где наша семья? Неужели я все сделал неправильно?

— Милый, — она улыбнулась. — Сколько бы тебе не было лет, ты всегда для меня маленький мальчик. Всегда задаёшь такие вопросы, ответы на которые ты и так знаешь. — Она нежно провела ладонью по моему затылку. — Мы живем в жестоком мире со своими правилами. Ты должен был убить брата, но ты просто лишил его денег и защиты клана. Но сам, я знаю это, ты до сих пор оберегаешь его, как бы сильно он тебя не ранил.

— Мой брат так боялся смерти, что вовлёк во все это Андреа.

— Андреа — не невинная овечка, — мамин голос стал отстранённым, — Твой брат предложил ей поучаствовать, она согласилась. Не вини его во всех смертных грехах.

— Из головы не выходит эта соседка. — Я вспомнил сцену из ее дома. — Хосе, оказывается, ее муж. С ума сойти!

— Хосе — это кто?

— Цепной пёс, который всегда вился около Андреа.

— Это не удивительно, — Мама отпрянула и последовала в гостиную, утаскивая меня за собой. — Он давно был влюблён в эту девочку. А когда увидел настолько похожую на неё девушку, то ухватил за свой шанс. Но удивительно то, что мы все встретились на чужой территории.

— Что-то не то с ними всеми.

— Луи, мальчик мой, — она взяла мои ладони в свои, — ты любишь эту девушку, поэтому точно так же, как и этот Хосе, пытаешься ухватиться за эту бедную, на минутку беременную, девочку. Ей вот-вот рожать, не лезь к ним.

Я вырвался из рук матери, упал на диван и до боли зажмурил глаза. Ее образ не выходил из моей головы. Андреа полугодовалой давности появлялась в моей голове, как сейчас.

— Я не могу ее отпустить! Не могу! Она мне в каждой прохожей мерещится.

— Иди отдохни, сынок. Андреа, если она твоя судьба, сама найдётся. — Я улыбнулся, удивившись маминой репликой. — Что?

— Ты уже не настаиваешь, что она мертва.

— Твоя вера в эту девушку оказалась заразительной.

— Я люблю тебя, мама. — Мои губы коснулись ее лба, — Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты есть.

Утром я проснулся, чувствуя прилив сил. Вера в живую и смеющуюся Андреа снова вернулась ко мне и воодушевила к действию. Я знал, что рано или поздно узнаю, что скрывали мамины соседи.

Солнце уже жарило так сильно, хоть время на часах и было около восьми утра. Турция мне нравилася своими пейзажами. Эта страна, действительно, заряжала жизнью. Буйство красок, громкий смех на улице и вечная толпа, способная закружить любого. Здесь невозможно было оставаться хмурым зрителем. Здесь ты сам становился частью маленького зелёного мира. В моих планах сегодня было прогуляться по городу, надышаться горячим летним воздухом и наконец понять, что мне делать дальше. Но планы мои нарушила Моника, которая весело хохоча запрыгивала в салон такси, за рулем которого сидел грузный усатый мужчина.

Как только двери соседского дома закрылись, я юркнул в ту же машину, рядом с девушкой. Увидев перед собой меня, Моника ахнула.

— Сеньор Луиджи, что вы… — Куда ты собиралась ехать?

— На рынок. Надо Энджи, — ее имя она медленно протянула, словно вспоминая, — купить витаминов.

— Поехали, — я скомандовал таксисту, растекаясь по дешёвому сидению авто. Уже гуляя по рынку, шагая от прилавка к прилавку, я подмечал каждое движение девушки. Она что-то бормотала себе под нос, проходя мимо персиков и апельсинов, но слегка озираясь на меня, подошла к лотку с вишней и стала накладывать ягоды в пакет. Своровав одну из вишенок с прилавка, я спросил:

— Как ты оказалась тут?

— Приехала к брату, — слишком быстрым прозвучал ее ответ, — она явно ожидала этого вопроса.

— Почему одна?

— Лео все ещё ищет Андреа, — снова мгновенный ответ.

— Он мог бы поискать ее здесь, — не унимался я.

— Здесь уже искали, — Моника не смотрела на меня. Она монотонно складывала ягодку за ягодкой в пакет, вызывая раздражение у нас с продавцом.

— Может, не так тщательно, как хотелось бы.

— Мне брат рассказал о вашем инциденте около их дома. Я знаю, к чему вы клоните.

— Почему ты не допускаешь мысли, что эта девушка может оказаться той, кого мы ищем?

— Потому что та, которую мы ищем либо так изящно прячется, либо мертва. — Стоило ей выпалить эту глупую фразу, как мой мозг снова стал играть со мной. Смерть и Андреа не совместимы и очень раздражало, когда эти два слова упоминались в одном предложении.

— Ты же знаешь, что она жива. — Я подошёл ближе и процедил эти слова сквозь зубы так тихо, чтобы заинтересованный нашей беседой торговец не мог услышать.

— Я в это верю. — Она бросила злой взгляд на меня.

— У тебя ни слезинки в глазу. Вы же были не разбей вода.

— Пока ваша семья не появилась.

— Послушай, — начал я, но девушка выставила ладонь, заставляя умолкнуть.

— Я знаю, что вы любите Андреа, я знаю, что вы не верите в ее смерть, и я не верю. Но Энджи — не она. Энджи — жена моего брата, который точно так же как и вы, любил Андреа.

Почему они не перестанут говорить о том, что этот чертов Хосе любил мою женщину?

— Вишня кому?

— Ан… — я был уверен, что она произнесла имя своей подруги, но в миг переобувшись, она громче сказала, — Энджи. Там много витаминов.

— Ну-Ну.

— Сеньор Россини, ваша маниакальная мысль о том, что Энджи совсем не та, за кого себя выдаёт, заставляет меня путаться в собственных мыслях.

— Думаю, ты сама знаешь, что причина не в моей одержимости.

Я уже развернулся, чтобы уйти, как услышал тихий голос девушки. Это была искренняя фраза, которая заставила меня развернутся.

— Я тоже люблю Андреа, и я уверена, что она найдётся. Придёт время, и она сама к нам придёт.

— Время нынче дорого стоит.

Это была последняя фраза, после которой я оставил девушку одну продолжать покупки, а сам направился на набережную, чтобы дать волю своим мыслям.

Каждый из нас оказался залолжником своих судеб. Будучи главарем банды, я стал одиноким, потеряв девушку и брата. Меня окружает полчище людей, все прислушиваются ко мне и выполняют приказы, по все они не могут дать силы и поддержку, которую я получал от этих двух людей. Я чувствовал энергию даже, когда верил, что их брак настоящий, даже когда Андреа отказывала мне раз за разом. У меня была цель, а теперь я без цели, без желания жить, без всего и всех. Черт, и какое же это ничтожное чувство.

Солнце слепило глаза, от чего я закрыл их, облокачиваясь на спинку лавки, на которой сидел. Чайки, крича, маячили над морем, которое время от времени выбрасывало волны. Вода словно чувствовала мои переживания, и чем чаще я думал о том, что находился так близко к Андреа, тем сильнее водяные скалы поднимались. Было что-то невероятно привлекательное в этом месте. Здесь каждый предмет, каждый шорох листка подстраивался под тебя. Или же я просто сходил с ума.

Телефон в моем кармане истошно зазвонил, вытаскивая меня из мыслей. На экране высветилось имя моего силовика, и, признаться, я напрягся.

— Слушаю.

— Босс, — запыхавшийся голос Уго внёс в мою голову новые неприятные мысли.

— Вы нам нужны. В баржи снова кто-то подкинул наркотики.

— Кто?

— Черт его знает! Мы же после того случая легализовали свой бизнес.

— Так разберитесь!

На мой крик обернулось несколько прохожих, из-за чего пришлось говорить тише. Море вовсе успокоилось, словно напугавшись моего гнева.

— До завтра не разгромите, Христа ради, мой бизнес.

Я был на перепутье. С одной стороны, это место не отпускало меня. Как я мог покинуть Турцию, не разобравшись в тайне соседской семьи, хотя семьей ее и не назовёшь. С другой стороны, без отца и брата я был единственным, кто мог предстать перед властями и решить вопрос с полицией. Нельзя было терять свой бизнес. И это я прекрасно понимал. Моя одержимость коснулась всех. Я забыл про мать, забыл про работу и людей, которые как за идолом следуют за мной.

Руки сами набрали номер телефона мамы. Когда в трубке отозвался нежный тихий голос женщины, я произнёс:

— Мне надо будет уехать, мама. Можно тебя попросить об одном?

— Конечно, сынок.

— Понаблюдай за Энджи. Я больше, чем уверен, что здесь что-то не чисто.

— Неугомонный ты мальчишка. — Вздохнула мама, но все же согласилась. — Будь по твоему, займусь этим вопросом. Ты домой приедешь?

— Да, нужно забраться некоторые вещи.

— Тогда разогрею лазанью.

Следующим на очереди был звонок юристу отца. Нужно было знать, что делать в подобных ситуациях, когда ты попался на глаза полиции не в первый раз. Шантаж и подкуп уже не поможет, наша репутация подорвана, и многие копы уже не бояться нас.

— Добрый день! У нас проблемы.

— У вас проблемы, а это значит, что у меня появится работенка? — Хозотнул старый дурень. Он был чуть моложе моего отца, но при этом всегда казалось, что ему далеко за семьдесят.

— Я смогу прилететь только завтра с утра, можете разузнать все о арестованной барже?

— Да, сделаю.

— До встречи.

Мой отдых был закончен. Но не завершены все планы. Я обязательно сюда вернусь, и не только ради красивых пейзажей. Уверен, Энджи — это и есть моя пугливая Андреа.

Я проснулась от ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь тюлевые занавески. Моника мирно посапывала рядом, а ее рука покоилась на моем животе. Я усмехнулась. Наша тетя Мон-Мон пытается даже во сне не упустить момент почувствовать шевеление малыша.

Сама того не желая, я подумала о Луи. Как бы он отреагировал на первые толчки ребёнка? Светились бы его глаза счастьем от моих слов о новой жизни? Могли бы мы быть вместе, несмотря на всю боль, которую я и его брат причинили этому мужчине?

— Глупая! — Бросила я, отдергивая штору в сторону, впуская свет в комнату, от чего моя подруга заморочились, но не проснулась.

Чем ближе я была к Луи, тем меньше работала моя голова. Я снова становилась вафельной, снова забывала слова и роли. Наша жизнь снова соединила нас, когда я вела игру. Второй раз в своей жизни я обманываю любимого мужчину. Второй раз в жизни я сама от этого страдаю. И боюсь, что снова поддамся его чарам и раскрою свой главный секрет.

— Нельзя, — уже стоя на кухне со стаканом воды в руках, отрезала я. — Теперь мне есть за что бороться.

— Нам есть за что бороться. — В дом вошел Хосе с тяпкой в руках. Он решил облагородить сад, пока я спала. Этот мужчина был милым, родным для меня, но не тем, кому бы я хотела отдать душу и сердце, особенно когда сейчас у меня нет ни того, ни другого.

— Ты решил выкорчевать все мои розы?

— Не думал, что ты так обо мне думаешь. — Притворно надул свои губы Хосе. — Я решил, что в твоем цветнике найдётся местечко для одного цветка, который посадим мы вместе.

— Хосе… — Мне было очень неудобно от его настойчивости, я чувствовала вину за то, что не могла дать ему ту любовь, о которой он говорил ещё со времен моей учебы в школе. — Я не думаю, что это будет правильно.

— А я вот считаю, что это правильно! — Мужчина взял меня за руку и вывел в сад. Между двумя папоротниками образовалось свободное местечко. — Вот здесь мы с тобой посадим алоэ.

— Зачем?

— Затем, что ты должна зарыть свои раны в этой земле и дать новой жизни возродится.

— Красиво говоришь, — улыбка тронула мои губы, — Хорошо. Давай зароем эту старую жизнь. — Вот так-то лучше!

Я рыхлила землю, когда Хосе накидывал дренаж в ямку. Взяв обеими руками саженец и, улыбаясь, предложил:

— Давай вместе.

В ответ я лишь протянула свои руки, позволяя погрузить их в землю вместе с цветком алоэ. Тыльная сторона ладони чувствовала прохладу, когда сами ладошки горели огнём. Весь процесс занимал каких-то пару минут, но за это время в моей голове пронеслась вся жизнь Андреа. Вся радость и боль махом возобновились в груди и тут же исчезли, когда я бросила последнюю горстку земли, утрамбовывая новую жизнь.

— Я знаю, что ты сейчас будешь снова отнекиваться, но подумай головой, пожалуйста. — Я нахмурила брови, услышав серьезный голос Хосе, который сняв перчатки, искал что-то в кармане брюк. — Твоей дочке нужен отец, а тебе крепкое плечо.

— Разве ты не мое крепкое плечо, а?

— Я всегда был им, Андреа, но сейчас, когда игра зашла слишком далеко, мы все должны друг друга обезопасить. И в первую очередь, маленькую Франческу.

— Ты мне это говоришь, потому что любишь меня?

— Я это говорю, потому что из самых близких тебе людей осталось только двое. Я и моя сестра. Видишь как случается: мы уехала за тридевять земель от этого мафиози, но он все равно нас нашел, сам того не зная. Мы ходим по раскаленной лаве, милая.

— О, мои голубки! — Хохот Моники послышался на пороге. Она жмурилась от яркого солнца и радостно улыбалась. — Чувствую, я проспала что-то важное. Не так ли, братец? — Моника оперлась локтем на брата, но тот щелкнул ее по носу.

— Рано начала представление, сестрица.

— Ага! — Я рассмеялась. Годы идут, а в отношениях этих людей ничего не меняется. — То есть, ты была в курсе, что этот мужчина будет промывать мне мозг?

— Знаешь, Андреа, я полностью согласна с Хосе. Пора поставить жирную точку в ваших прошлых жизнях, и начать новую, исцеляющую жизнь. Ты уже подарил кольцо?

— Моника! — Хосе так смешно разозлился на сестру, что я залилась смехом, его подхватила подруга, которая плавными шагами уходила подальше от побагровевшего брата.

— Моя Френси хочет витаминов!

После этих слов послышался лишь удаляющийся топот ног и громкий смех подруги.

— Хосе, дай мне подумать немного. Пару дней, пожалуйста. — Я почти умоляла друга. Тот кивнул, достал из кармана кольцо и надел мне на палец.

— Просто знай, что так будет правильно.

Обнявшись, мы расстались на некоторое время. Мужчина поехал по делам в центр Стамбула, а я решила заняться подготовкой к появлению малыша. Я гладила маленькие ползунки, когда в дверь позвонили и на пороге показалась Кора. Женщина вошла без приглашения, остановилась посередине прихожей и ошарашено всматривалась в мое лицо. Ей богу, только тогда я опомнилась, что цветные линзы остались в контейнере в ванной комнате. Хосе и его «рождение новой жизни» так отвлекли, что я напрочь позабыла о безопасности.

— Я думала, мой сын просто бредит, но это, оказывается, правда. — Слова звучали сухо и совсем невесело.

— О чем вы?

— Я о том, что ты и в первую нашу встречу показалась мне чертовски знакомой, но сегодня пазлы сошлись. Твои глаза вдруг стали карими, удивительно. В кругу семьи ты вдруг стала Андреа, и твой муж вдруг делает тебе предложение. Умереть не встать!

— Кора, — страх сковал мое тело. Если эта женщина скажет своему сыну о том, что его сбежавшая возлюбленная жива и живет по-соседству, то от ярости Луиджи сожжет весь Стамбул вместе со мной и моим ребёнком. — Не говорите Луи.

— Ты же понимаешь, что мой сын ни на секунду не поверил в твою ложь.

— Андреа мертва, Кора, и это для всех. Она умерла в тот день, когда один из ваш з сыновей подбросили мне тела моих родителей на порог квартиры. Она умерла, когда правда раскрылась.

— Нет, милочка. — Женщина кивнула на живот. — Андреа жива, как и моя внучка.

— Кора, — на глаза стали наворачиваются слезы. — Прошу вас! Луи не должен знать! Он убьет меня, Хосе, Монику, — всех!

— Тише, девочка, ради собственного сына я буду молчать. Но не думай, что мой сын так просто отступиться от тебя.

— Я не хотела, чтобы так вышло.

— Из-за того, что ты потакала моему младшему сыну, наша семья оказалась разорвана на несколько частей света. Муж в тюрьме, сыновья на гране войны, я превратилась в отшельника. А все из-за твоей трусости!

— Это была не трусость, а инстинкт самосохранения. Или вы не знаете, о том, что глава парижской мафии был самым безжалостным человеком в Италии?

— Это ты поняла за столько лет знакомства с ним? Или все же ты испугалась, что тебе придется признать свою ошибку и посмотреть в глаза моему сыну? И более того, ты теперь скрываешь от него ребенка!

— Я не могу позволить дочери расти в такой же обстановке, в какой росла я, в какую попала после замужества. Не могу. Он опасный человек.

— Не опаснее тебя.

— Я никого не убивала.

— Но только после тебя горы трупов лежат на земле.

После этих слов женщина покинула дом, оставляя меня одну напуганную и опустошенную. Паника с каждой секундой разрасталась по моему телу, словно ветви вьюна. Как загнанная кошка я бродила из угла в угол, пока не услышала хлопок входной двери. Встретив на пороге Хосе, я крепко обняла его и приняла самое правильное решение за это время.

— Я согласна, Хосе. Согласна выйти за тебя замуж, но прошу: давай уедем с тобой из этого города как можно дальше.

Тело мужчины окаменело. Когда я подняла на него глаза, я увидела, фарфоровую статую. Словно, если я сейчас скажу, что пошутила, то он разобьется на тысячи осколков.

— Хосе? — Я коснулась ладонью его щеки, ловя растерянный взгляд.

— Ущипни меня.

— Что?

— Ай! — Парень вздрогнул и оглянулся назад. Позади нас в двери стояла Моника, державшая в руках пакет с вишней. Я тут же почувствовала, как сой рот наполнился слюной. — Зараза!

— Не зараза, а твоя любимая сестра. Можно вас поздравить?

— Кажется, да. — Все так же растерянно бормотал Хосе, бросая на меня взгляды полные недоверия.

— Ну тогда, — хищница-подруга покрутилась вокруг нас, а потом резко запрыгнула на спину брата и стала его целовать. — Поздравляю, любимый брат! Любимый ду, — чмок, — ра, — чмок, — лей! — После этого она как пиявка впилась в щеку брата, что тот тут же стал пытаться снять ее с себя.

— Отцепись! — Все-таки скинув с себя девушку, — тот рассмеялся, — Вот же ж, прилипала.

— Просто я очень сильно вас люблю. Так, ты, — она показала пальцем на брата, — иди приготовь нам что-нибудь вкусненькое и намой вишню, а ты, — ей кончик пальца устремился в меня, — пошли со мной.

— Эй!

— Ты единственный мужчина в этом доме! Привыкай!

Мой смех заполнил комнату, и в ответ на удивленные глаза Хосе я лишь пожала плечами.

Оказавшись в спальне наедине с Моникой, вся весёлость вмиг пропала. Мы обе окунулись в свои мысли и обе синхронно заговорили, но то, что услышала моя подруга ей совсем не понравилось.

— Кора узнала меня.

— Луи разнюхивает о тебе. — Глаза девушки округлились, — Что?

— Не знаю, случайно ли, но она как-то услышала наш разговор в саду, а когда зашла ко мне, увидела меня без линз. И я, глупая, из-за признания Хосе совсем забыла их надеть.

— Она расскажет сыну, так ведь?

— Нет. Сказала, что ради собственного сына, она как раз-таки не будет ничего никому говорить.

— Если учесть, что ее сын чуть не пустил пулю себе в висок, — пробормотала подруга, совсем не заметив, что упустила мое удивление. Сердце сдавило, как только я представила эту картину. Его так рвало на части, что он хотел покончить с собой. — Потом заставил искать тебя по всему миру, и нашел точную копию в Стамбуле.

— Он просто одержим. Знаешь, когда проблема до конца не решена, тебя всегда будет держать она. Поэтому я и хочу вырвать эту проблему с корнем.

— Ты поэтому согласилась выйти замуж?

— Мон, я понимаю, он твой брат, и ты очень его любишь, но это будет самое правильное решение.

— Мой брат — баран, и я знаю это. Уперся рогами, что ты будешь его, и пытается всячески это сделать. Но он правда любит тебя. Очень сильно.

— Поженимся и уедем отсюда подальше. Как тебе Измир? Может, туда рвануть?

— Главное, чтобы ты была счастлива, а остальное не важно.

— Я хочу, чтобы Хосе тоже был счастлив. Но как ему доказать, что я не смогу осчастливить его?

— Забавно, — хмыкнула подруга, теребя плед на кровати. — Оскорбление Россини оказалось хорошим определением моего брата. Он ведь и вправду, словно пес рядом с тобой. Будет любить тебя и не ждать ничего взамен.

— От этого и паршиво на душе, понимаешь? Он готов броситься в след за мной куда угодно, а я даже на грамм не могу полюбить его так, как хочет он.

— Может, со временем все изменится.

— Может.

Вечерело. В саду становилось прохладно, даже мой мягкий плед не спасал меня от озноба. Мой живот был таким большим, что становилось тяжело ходить.

Каких-то пару месяцев и на свет появится маленькая девочка.

Я замечталась. Начала представлять тоненькие ручки моей дочки, мальчики которых будут длинными, предназначенными быстро перебирать по клавишам фортепиано. Ее зелёные глаза будут смотреть с той же хитрецой, как и ее отец, а губы будут мои. Пухлые, аккуратной формы, как и маленький носик. Чёрные, как смола, волосы будут струиться по плечам, когда я стану расчесывать их. Точно такие же густые, как у меня волосы. Я уже слышу ее задорный смех, ее капризы.

Мои мысли снова вернулись к Луи. Я вспомнила, как он хмурил брови, когда мы первые разы приезжали с его братом в их с Элизабет семейное гнездышко. Как он злился, когда я, ещё учась в институте, пробиралась в компанию мужа и заводила знакомых, практиковала навыки в судебных тяжбах и просто наблюдала за опытными специалистами. Забавно, что раньше я не понимала, почему главу парижской мафии так раздражало мое общение с коллегами. Они были очень умны и знали толк в своем деле. А сейчас я понимаю, каким безумцем, оказывается, был этот мужчина. Он ревновал меня к мужчинам, годившимся мне в отцы. Даже теперь стала понятна его брошенная вскользь фраза: «Если хочешь что-то узнать, могла и меня спросить». Правда, тогда я думала, что просто лезу не в свои дела.

Однажды, когда Луиджи в очередной раз приехал к нам в гости, и Марго накормила его своим фирменным ужином, он растекся по стулу, словно кот, довольно мурлыкая. Стефано тогда не было — задерживался на работе, или же был у Александро. Он часто говорил такие отговорки, когда его семья неожиданно появлялась на пороге нашей квартиры. И вот, в тот раз, был точно такой же случай. Мы сидели вдвоём с Луи на кухне и молчали. Каждый из нас не знал, как завести разговор, ведь наши отношения были очень странными. Непонятно то ли флиртовали друг с другом, то ли пытались подружиться, то ли возненавидеть друг друга. В тот момент я очень хотела, чтобы глава парижской мафии люто ненавидел жену его брата, но он был благодушен.

— Спасибо за ужин, — произнёс мужчина. Его левая рука лежала на столе, а правая слегка поглаживать живот. — Сыт, словно поросенок.

— Ты больше на кота сейчас похож. — Улыбнулась я. — Не меня надо благодарить, а нашу золотую экономку.

— Ей богу, не могу перестать думать, как украсть вас отсюда. — Мои глаза округлились, и Луи поспешил сгладить углы, — Как украсть ее у вас. Оговорился.

— Я так и подумала. — Несмотря на его перефразированное предложение, мои щеки все равно вспыхнули. — Я приготовила комнату для тебя, отдохни с дороги.

— Не особо хочется спать, если честно. Давай фильм посмотрим?

— Хорошо.

В гостиной горел приглушенный свет, на большом экране показывали один из ужастиков, а напротив него на кожаном диване сидели два растерянных человека. Я чувствовала, как была напряжена. И знала, что мужчина, сидящий неподалёку от меня тоже испытывал некий дискомфорт.

— Может, сыграем в игру? — предложила я.

— Монополия меня усыпит. — Отмахнулся Луиджи.

— Игра называется «Что было бы, если».

— Интересно. — Ухмыльнулся Россини и повернулся в пол-оборота ко мне. — Начинаю я.

— Я думала, ты джентльмен.

— А я думал, ты не боишься моих вопросов.

— Хорошо. — Смирилась я. — Задавай.

Луи пристально смотрел на меня, постукивая по подушке подушечками пальцев.

— Что было бы, если бы ты попала на необитаемый остров?

— Умерла бы, — рассмеялась я. — А что ещё одной делать без должной еды и воды?

— Например, научится самой добывать себе еду и воду. Разве не так?

— Поборолась бы с месяц, а потом все равно бы кони двинула. Так, моя очередь.

— Чтобы было, если ты узнал бы о ком-то неприятные вещи?

— Не понял твоего вопроса. — Нахмурился мужчина.

— Например, ты узнал бы, что твоя жена отправила невинного человека.

— А она кого-то отравила?

Я рассмеялась, видя растерянность Луиджи.

— Нет! Это же игра. Ты должен мне сказать, как бы ты отреагировал, если бы что-то плохое сделала бы твоя жена.

— Если этот человек, действительно, невинный, то заставил бы заплатить ее за это.

— А если бы она сделала что-то плохое тебе?

— Не знаю, — пожал плечами Россини, — убил бы, наверное. Гниющую руку отрезают сразу, чтобы заражение не пошло дальше.

Холодок пробежался по моему телу. Я, по всей видимости, смотрела на него таким лицом, что была готова в обморок упасть.

— Я пошутил. — Его ладонь легла на мою. Я вздрогнула, от чего мужчина сразу отпрянул. — Я бы просто с ней развелся. Но скажу честно: мера моей злобы растет от моих отношений с человеком. Я бы никогда не простил того, кто мне дорог, причинив он мне боль.

— Никогда?

— Даже на том свете бы нашел его и снова проклял бы.

— Ты злой.

— А как бы ты на моем месте поступила бы?

— Просто ушла.

— Так то ли просто? Не сыпала на него проклятиями?

— Может, пару раз пожелала бы сломать ногу, ругу, разбить голову о кафель, — отшутилась я. — Задавай вопрос.

— Что было бы, если я тебя поцеловал бы?

Я ахнула. Такого вопроса я не ожидала. Это было очень дерзко и невоспитанно. Я была женой Стефано, и ему нельзя было говорить мне такие вещи. Но, клянусь богом, тогда я так хотела, чтобы его губы коснулись моих. И мы были к этому близки. Нас отвлёк Стефано, который хлопнул входной дверью. Тогда мы в миг оказались далеки друг от друга, словно соседи, смотрящие один фильм. Даже не разговаривали.

Я очень скучала по нашим с Луи беседа. Из было так мало, но все были без фальши и лицемерия, были целостными, несмотря на очевидную недосказанность. И я так бы хотела, чтобы однажды на пороге своего дома я увидела другого Луи. Именно такого, каким он был со мной последние несколько дней до нашего расставания.

Хосе налил нам чай, вышел в сад, где я уже была далеко от него и своей нынешней жизни. Меня пробудил звук стакана, соприкоснувшегося со столом.

— Где ты витаешь? — Поинтересовался друг, закутываясь вместе со мной в плед.

— Ты какая-то загадочная.

— Я-я-я, — задумавшись, пыталась придумать отговорку, — думала, куда бы нам переехать.

— И что пришло тебе на ум?

— Австралия.

— Все дальше и дальше… — усмехнулся мужчина. — Скоро и на южный полюс там попадем.

— Хосе, я хотела тебе сказать…

Я не договорил, потому что услышала звук подъехавшей машины, откуда вышел Луи. Он бросил короткий взгляд на наш дом, а потом зашёл внутрь. На мгновение наши глаза встретились, и я увидела не увидела в них обиду, злость или ненависть. В них была тоска.

Я знала, что с такого расстояния он не смог бы распознать цвет глаз. Слава богу наступали сумерки и было вообще мало что видно. Хосе уткнулся носом в мое плечо, словно целуя меня. Мне стало стыдно. Стыдно перед любимым человеком за то, что я на его глазах обнимаюсь с другим мужчиной. Стыдно перед собой, что я позволяю ему думать, что перед его глазами обнимается незнакомая супружеская пара.

— Мама! — Крикнул Луи, войдя в дом, но не захлопнув дверь. — Я поехал.

Впопыхах выскочила Кора. Ее взгляд тоже метнулся ко мне, но там я не могла прочесть ее намерения.

— А как же ужин, сынок?

— Я скоро прилечу к тебе. Мне нужно торопиться.

— Собери вещи хотя бы.

— Не нужно. Ещё увидимся.

Запрыгнув в заднее сиденье машины, Луи скрылся из нашего вида, оставляя за собой лишь полосы от шин. Я повернулась к Хосе.

— Нам надо срочно уехать, пока Луи не вернулся к матери.

— Ты на сносях, милая. — Другу не нравился мой решительный настрой.

— Другого времени у нас не будет. Сейчас важно, чтобы даже Моника не знала, где мы. Никто. Только мы с тобой.

— Поехали в Анталию, ближе к морю.

— Да. Поищи дом, а я пойду паковать вещи. Мы уезжаем отсюда.

Дом нашелся очень быстро. Этот мы решили сдавать. Вернее, Ноэ будет его сдавать и пересылать нам деньги. Уже через два дня мы сидели в самолете, я чувствовала, как отекли мои ноги и моя боязнь высоты взыграла надо мной.

Удачное чувство, но оно сейчас меня волновало меньше всего. Под конец полета я уже едва стояла на ногах. Спина затекла, ноги не слушались, и малышка пиналась так, что готова была сломать пару ребер. Хосе поддерживал меня, останавливался по дороге к такси несколько раз, позволяя на себя опереться. Моя благодарность к нему росла, и я вправду подумала о том, что смогу полюбить этого мужчину.

Мы приехали к нашему съемному дому. Это был обычный район, неподалеку от базара. Рядом находились школа и садик. Как раз для нашей малышки.

— Как тебе домик? Не слишком простой?

— Нет, — улыбка тронула мои губы, — он прекрасный. — Я почувствовала, как будто внутри меня что-то взорвалось и хлынула вода. — Но у нас проблема.

— В чем дело?

— Воды, — я начала задыхаться от прилива паники, — у меня отошли воды!

Глаза слипались от бессонных ночей. С начала, Фрэнсис, будучи с ладошку, плакала ночами, и мне приходилось вставать каждые три часа, чтобы ее покормить. Теперь же я постоянно просыпалась ночью из-за зубок, которые начали резаться. Прохладная мазь помогала, но ненадолго.

Хосе, как настоящий отец, временами сменял меня. Он сам вставать к колыбели дочки и ухаживал за малюткой. Мужчина полюбил чужую дочь, как свою и это не могло не вызывать во мне ещё большее чувство благодарности, чем я к нему испытывала. Я до сих пор не могла полюбить его так, как должна была. Но несмотря на это Хосе все так же пытался не замечать мою скованность, когда тот пытался обнять меня, ложась в постель.

Прошло больше полугода с того момента, как родилась Френси и мы поженились, но я до сих пор не позволила ему прикоснутся ко мне. Он любил меня, поэтому не настаивал. Луи почему-то больше не искал меня. По крайней мере, я так думала. Моника ничего не говорила о нем, лишь то, что в Италии большие проблемы с полицией. Несмотря на весь страх, что я буду разоблаченной, молилась каждую ночь Богу, чтобы тот не оказался за решеткой.

Глядя на комок счастья, я видела в дочке своего возлюбленного. У Френси были зелёные глаза Луи, и смотрела она уже с пеленой на меня исподлобья, точно так же, как и он. Иногда казалось, что она даже пахнем им, но это были лишь мои фантазии. Моя дочка часто хмурила бровки и показывал свой скверный характер. Ей богу! Она была совсем на меня не похожа. Мама говорила, что я была упрямой, но сговорчивой, но эта девочка не хотела совсем со мной мириться!

Хосе ушел на работу, а я сидела на диване и кормила грудью дочь, когда в дверь позвонили. Я напряглась. Адрес нашего дома никто не знал, даже Моника. Девушка долго обижалась на меня, но потом все-таки приняла наше с мужем решение и ждала момента, когда мы все-таки раскроем свое местоположение.

Ситуация, в которую мы оказались, тяготила меня. Из-за моего неверность выбора ещё в юношестве, мне и моей семье теперь долго придется скрываться и прятаться от Луиджи. Но если бы меня спросили, хотела бы я вернуть время вспять… Я бы не колеблясь ответила — никогда! Я полила всем сердцем Луи, получила такой прекрасный подарок судьбы, и несмотря на все происходившее с нами, я благодарна ему.

Посмотрев в глазок, я никого не увидела. В качестве осторожности, бросив на щеколду цепочку, я слегка приоткрыла дверь и увидела подарок на пороге дома. В голове тут же вспыхнули картинки из прошлого, когда

Стефано узнал о моей беременности и прислал мне целую коробку с детскими бутылочками. Я была уверена, что и в этот раз подарок был от него.

— Будет опрометчиво, — бубнила я себе под нос, закрывая входную дверь, уходя вглубь дома. — А если он…

Мысль о том, что Стефано мог положить туда нечто опасно содрогнула мое тело. Не теряя времени, руки в хаотичном порядке стали скидывать вещи в сумку. Одна малышку, я посадила ее в сумку-конкуру и выскочила из задней двери.

— Не бойся, крошка. Папа придет и все обезвредит.

Мы гуляли по улице, забрели на базар и купили фрукты и ягоды. Было неудивительно, что из всех ягод моя девочка возьмет именно спелые красные кружочки на одной веточке. Прошли больше трёх часов. Хосе не отвечал на телефон, но я оставила ему сообщение, чтобы тот был осторожен, но ответа не последовало.

Мы сидели на лавочке, неподалеку от нашего дома. Я пыталась скрыть нарастающую тревогу, чтобы Френси не почувствовала это, но, признаюсь, все тело. Оно тряслось от страха. Я давно не доверяла Стефано и, если этот подарок правда от него, то одна открывать я его не стану.

Перед нами вырос Хосе. Он был, словно тигр перед прыжком. Его тело напряжено, губы сложены в тонкую линию, а глаза выглядывали любую угрозу.

— Я не стала открывать коробку. — Сказала я, когда тот подал мне руку и поцеловал дочь в лоб. — Мне страшно.

— Не бойся, милая. Я с тобой. Может, Лале решила сделать тебе подарок, но не дождалась?

— Лале бы позвонила. К тому же, она всегда знает, что в это время я дома.

Лале — Наша соседка. Она была взрослой женщиной, которая уже вырастила двоих сыновей, которые перебрались в Стамбул и построили там карьеру. Ее седые волосы всегда были аккуратно уложены назад, а острый нос делал ее старше, чем она есть. Лале всегда помогала мне, когда Зосе задерживался на работе, советовала мне мази и таблетки, когда моя крошка болела. И я не могла поверить, что эта женщина не могла дождаться, когда я отворю ей свою дверь.

— В таком случае, давай просто выкинем эту коробку.

— Ты прав. Так лучше.

Хосе подошел к подарку, взял его в руки и отправился к мусорному контейнеру. Он замахнулся и бросил злосчастный подарок в мусорку, как раздался взрыв. Мы были далеко и нас не затронуло с дочкой. Только громкий шум заложил уши, но Хосе, который был вплотную к баку взлетел вверх и упал к нашим ногам. В след за ним опустилась обожженная бумага с красивым каллиграфическим почерком. Я знала только одного человека, что писал такую красивую букву «А».

На шум вышли соседи, и я услышала их возгласы. Даже не заметив как, Лале забрала из моих рук дочь, а я не чувствуя уже тяжести ребенка, ощутила груз боли и чувства вины. Упав на колени, я схватила голову своего мужа. Из ушей текла кровь. Руки и ноги были обожжены, стеклянные глаза смотрели наверх, а губы были напряжены точно так же, как и в последний наш разговор перед трагедией. Я закричала. Истошно.

— Ты же обещал! — Мой вой заполонил улицу. Люди закрывали рты рукой, будучи шокированными случившемся. — Обещал быть рядом!

Вдруг рука Хосе коснулась моей, и мое тело сжалось. Он жив! Но я ошибалась. Это было последнее движение мужчины, сопровождаемые последними словами, давшимся ему с трудом. Он захлебывался кровью, но всетаки выдавил из себя:

— Прости. Я вас очень люблю.

После этого его глаза закрылись, и я ещё очень долго трясла его тело, прижимая к своей груди и плача. Меня разрывало на части. Да, Хосе не был мне любимым мужчиной, но всегда был и остался любимым братом. Как я теперь посмотрю в глаза его родителям и сестре? Что скажу Монике, когда она спросит о случившимся? Это я была во всем виновата. Моя ошибка стоила жизни уже троим. Мои родители мертвы, и я даже не смогла их по-человечески похоронить. Хосе лежал на моих руках. Мой смелый и верный Хосе нашел свою погибель в той, которую очень любил. Он был благородным человеком, не ожидавшим от меня ничего взамен. И он умер из-за меня! Это я! Я должна была умереть!

Полиция оттащила меня от тела мужа, посадила в карету скорой помощи, и врачи вкололи мне успокоительное. Сон сморил меня, и очнувшись, я увидела белые стены больницы. Френси не было рядом, не было рядом Лале, и, конечно, не было Хосе. Мужчина больше никогда не возьмет меня за руку и не скажет, что всегда будет рядом со мной.

— Сколько я спала? — спросила я вошедшего в палату доктора.

— Сутки.

— Мне надо похоронить мужа.

— Мои соболезнования. — Кивнул доктор, смотря на меня глазами сканерами. Поняв, что со мной все в порядке, он отпустил.

Последний раз я видела своего мужа. Казалось, что он спит, пока реальность не настигла меня закрытой крышкой гроба. Моника прилетела мгновенно. Она не обвиняла меня, но я знала, что такого она никогда мне не простит. Я была точкой несчастья.

Попрощавшись с Лале, мы с Френсис покинули этот дом и вернулись обратно в Стамбул. Из головы не выходили строчки из записки, положенной в подарок. Луи писал, что этот подарок послан мне с любовью, но, видимо, его любовь приносила лишь смерть. Даже псих Стефано не позволил себе такого. Я была опустошена и разбита. Это было предательство любимого. Я жалела его, молилась за его благополучие, а тот лишь выжидал момент, чтобы из-за собственной ревности лишить жизни человека, ставшего для меня семьей.

Френси уснула, а Моника вместе с родителями только что улетели в Италию. Я вышла в сад и увидела разросшееся алоэ. Это должен был быть наш цветок, приносящий жизнь, но, видимо, все, к чему прикасается рука минует смерть. Слезы градом полились из моих глаз. Я стояла истуканом, смотрела на цветок и рыдала. Молча, но мои глаза говорили обо всем, что меня тревожило. Я была недостойна этой жизни и не могла жить под одним небом с Луиджи.

Чьи-то руки легки на мои плечи. Тихий осипший голос подруги донесся до ушей, и я обернулась, падая в объятия Моники.

— Это все из-за меня! — Мои пальцы сжимали ткань ее кофты, а челюсть уже болела от того, с какой силой я сжимала ее. — Моника, мне так жаль. Он был готов на все ради меня.

— Таким был мой брат, — шептала подруга. Зная как ей сейчас было больно, чувство вины взыграло с новой силой. — Не кори себя. На его месте оказалась бы ты!

— Лучше бы была я, — призналась я.

— Не говори чепухи. Тебе нужно прилечь.

Прошло больше двух недель, а я все ещё не могла прийти в себя. Чувство, что этот кошмар никогда не закончится не исчезал, и разъедал меня изнутри.

Каждую ночь я закрывала глаза и видела Хосе, лежавшего на моих коленях.

Каждую ночь один и тот же кошмар.

В эту ночь случилось тоже самое. Бездыханное тело моего мужа упало к моим ногам и дикий истошный крик, поднявшийся на улице. Слова Хосе о любви и страх. Дикий страх за себя и дочь. Я снова поймала себя на мысли, что если бы на его месте была я, то все зажили бы счастливо. Моя дочь выросла бы в семье, которую создал бы Хосе. Знала бы о маме из фотографий и рассказов отца и тети и никогда бы не знала тех бед, которые свалились на мою голову. И эти мысли подтолкнули меня к очередному верному решению.

Я сцедила как можно больше молока, несмотря на свою физическую боль. Поставила его в холодильник, взяла листок бумаги и написала о том, что творилось в моей душе.

«Моя милая Моника!

Я знаю, ты никогда меня за это не простишь, но и я больше не могу мириться с этим чувством вины. Я сама себя не могу простить за все, что произошло с моими родителями, тобой и Хосе. Я — причина ваших страданий и пора уже решиться на отчаянные меры.

Однажды Луи сказал очередную правильную вещь, — гниющую руку лучше вырезать сразу, пока заражение не последовало дальше. В ваших жизнях я была гниющей рукой, которая заразила всех, дойдя до самого сердца. Вы больны, и я могу вас излечить. Единственное сердце, которое осталось нетронутым, — моя дочь.

Прошу, вырасти ее такой же смышленой и уверенной, как ты. Но знай! Моя куколка такая же непослушная, как и не папа.

Если случится, что Луи узнает о дочери, не лишай его возможности любить ее, но перед этим спроси с него за все дерьмо, упавшее на ваши головы. Пора покончить с этой войной и убрать главную ее причину.

Прощайте, мои любимые девочки. Пусть над вашей головой всегда светит яркое турецкое солнце.

P.S. Передай Ноэ, что он тот ещё болтун, но я его очень люблю. Мы не виделись больше полугода, поэтому не говори ему обо всем сразу».

Поставив точку, я смахнула слезу, но та успела упасть на лист бумаги. Я не взяла с собой ничего. Налегке вышла из дома, добралась до излюбленной набережной, повернулась к ней спиной и упала в воду. Рядом как раз проезжал катер, разгоняя воду, создавая волны.

Вода хотела выплюнуть меня из моря, но я оказалась проворней. Перестав двигаться, я просто плыла куда-то по течению, временами бившись о бетонный бордюр. Ноги стало сводить и в конечном счете я, наконец, начала тонуть. Когда я почувствовала, что тело перестало инстинктивно бороться со смертью, я улыбнулась и позволила волнам поглотить меня.

Первое, что я увидела, открыв глаза, — маленький лучик света в круглом окне. Голова гудела от удара, а тело было обезвожено. Жесткие доски, словно иголки впивались в спину, создавая жуткий дискомфорт, но попытавшись встать, я снова рухнула на пол. — Если я умерла, то определённо в аду.

Неподалеку от меня стоял стакан с водой. Сделав глоток, мой желудок взбунтовался, и меня вывернуло. Я не знала, сколько я так пролежала, но мне необходимо было выбираться отсюда.

Кое-как доползла до двери и стала вслушиваться. Озноб бил с такой силой, что я больше слышала стук зубов, нежели других людей, но все же мне удалось уловить знакомый голос за дверью.

— Не спускайте с нее глаз, — скомандовал знакомый змей-искуситель, и я ахнула. Со всей силы ударила по дереву, заставляя собеседников на той стороне замолчать.

Дверь отворилась, и на пороге показался девушка. Она вколола мне какой-то препарат, но сил сопротивляться грузной женщине выше меня на голову не было. Я снова отключилась, а когда проснулась, силы в моем теле снова вернулись. В вены вливали какую-то жидкость, которую я брезгливо выдернула.

Я это сделала резко, как учил меня Луи. Вспомнив о нем, я снова поморщилась, испытывая новый прилив злости. Этот мужчина лишил жизни моего лучшего друга, заставил меня испытывать любовь и ненависть к нему.

Проклинать его и молиться за него. И из-за него я разлучила себя и дочку.

Встав на ноги, я подбежала к двери и что было сил, стала колотить по ней, но никто не открывал. Так продолжалось достаточно долго, и в ответ мне всегда было протяжное молчание.

Теплый свет лампы рассеивался по полу, затрагивая мои голени, что дрожали в судороге от того, что я просидела в неудобной позе несколько часов. Мое горло охрипло и пересохло от нескончаемых криков и оскорблений. Я обессиленно стукнула кулаком по двери из красного дерева и хрипела еле слышно ругательства.

— Открой, ты — жалкое подобие мужчины, — Но эти слова были слышны лишь только мне. Уверена, что первые мои реплики, когда мой голос был еще здоров, они слышали отчетливо. — Открой!

Послышались шаги за дверью. Я из последних сил била кулаком по дереву. Я была слаба. Прислонив голову к стене, рука едва касалась толстой стены, разделяющей меня и этого негодяя. Я не могла выпрямить ноги — при малейшем движении меня пронзала адская боль.

— Затихла, — сказал неизвестно откуда знакомый голос. — Может, наконец-то вырубилась.

— Если бы она проорала еще пару минут, я бы её сам вырубил. — Послышался второй уже незнакомый голос.

Я очевидно понимала, что находилась на судне Россини, и те ребята были его людьми, но как я оказалась выдернута с того света из холодной морской воды в сухом и холодном трюме? Загадка. Я бросила подругу и дочку не для того, чтобы оказаться так близко к человеку, которого хотела бы люто ненавидеть, но ненависть не наступала. Оставался лишь жуткий страх. Страх неизбежного разговора с ним, идиотских вопросов, а самое главное, страх посмотреть в глаза тому, кто привил мне неимоверную боль.

Шаги остановились около моей двери. Послышался звук открывающейся замочной скважины, и с небольшим скрипом она отворилась. На пороге показались два молодых человека. Я прекрасно их знала, и они мерзко улыбались мне.

— Красивая. — Сказал второй. — Леонардо, ты знал, кого нужно приводить.

Леонардо… Это имя я слышала из уст подруга чаще, чем собственное имя. Этот парень обязательно доложит своей девушке о находке, и тогда Луи узнает о дочери, если уже не знает.

— Молчаливая она мне нравится еще больше, — слащаво, словно смакуя каждое слово, проговорил первый молодой человек. Его белые волосы неестественно смотрелись на фоне загорелой кожи, но все же было в нем что-то притягательное.

— Пошли к черту, уроды! — Выплюнула я, и в ответ услышала громкий гогот мужчин. Леонардо — первый молодой человек, чей голос я услышала в коридоре, схватил меня за шиворот и выволок из комнаты.

Он нес меня куда-то по коридору. Мои ноги едва доставали до пола, а ему, казалось, совсем ничего не стоило держать меня. Словно я была пушинкой. Второй молодой человек с интересом наблюдал за моей вертлявой задницей, пока я пыталась изворачиваться и посылать гневные взгляды и оскорбления Леонардо.

— Скажи своему другу, что, если он не перестанет пялиться на мой зад, я ему глаза выколю, — прошипела я, за что меня пару раз встряхнули.

— Если бы ты так сильно ей не вертела, никто бы её даже не заметил, — подал голос позади нас этот нахал. — Она же совсем крохотная и плоская. — Это у тебя голова плоская, придурок. — Я насупилась.

— Где Луи?

— О-о, — протянул Леонардо, — босс жаждет узнать, как ты, маленькая дрянь, попала на склад, полный дури и стволов. — Я непонимающе на него оглянулась. Леонардо вскинул брови и ухмыльнулся. — Неужто не помнишь? Слышь, Мартин, эта крыса нифига не помнит.

— Зато Луи прекрасно помнит, как её нашли там, вспарывающую пакеты с коксом.

Больше Мартин ничего сказать не успел — мы подошли к мощной двери, ведущей в кабинет главы парижской мафии — Луиджи. После короткого стука послышалось усталое «войдите». Меня внесли к нему в кабинет и как мешок с мусором бросили прямо на пол под ноги Россини.

— Оставьте нас. — Низкий баритон отозвался ноющим спазмом внизу живота.

Его голос завораживал и устрашал одновременно.

Он не спеша поднялся с кресла, налил себе немного горячительного и встал рядом, нависая своим телом надо мной. Он был высок, широкоплеч и очень красив. Его черные, словно смола, волосы были коротко подстрижены, над правой бровью красовался небольшой шрам. Его карие глаза с зеленоватой радужкой рассматривали меня с недоумением.

— Вот мы и встретились, Андреа…

Меня бросило в жар. Я затаила дыхание и ждала, что произнесет этот человек дальше. Он подослал в мой дом бомбу, убил друга, а потом и я оказалась в его руках.

— Что за чушь несли парни?

Луи усмехнулся, едва касаясь указательным пальцем бровь. Он оглядел меня с ног до головы, цыкнул и подошёл ближе, протягивая руки, но я отбросила их, помня, что тот сотворил несколькими неделями раньше.

— Из всего происходящего тебя беспокоит только то, что парни над тобой пошутили?

— Пошутили? — Вскрикнула я, поднимаясь. — Они волокли меня, как тряпичную куклу! Говорили про какие-то мешки с коксом! А я-то точно помню, где потеряла сознание!

— Они заигрались. Ты их здорово выбесила, пытаясь скрыться от меня.

— Хочешь сказать, что они просто припугнули?

— Ага, — кивнул мужчина и облокотился на стол, сложив руки. — Что ты делала в море?

— Потеряла равновесие и упала. — Просто ответила я, не имея никакого желания рассказывать о своих чувствах. Мой голос был холодным и безжизненным. Луи это заметил, но не сбавил своего давления. — Спрошу по-другому. Что ты делала одна на набережной ночью?

— Что тебе нужно? — Выпалила я, принимая точно такую же позу рук. — Что ты хочешь от меня?

— Ты ещё спрашиваешь? — Нервозность просочилась в голосе Луи, он сдал руки в кулаки и сверлил меня взглядом. — Ты исчезла сразу, как меня загребли, я искал тебя столько месяцев, а нашел полумертвую в море, когда возвращался к матери!

Он не упомянул о том, что знает о моей лживой жизни. Может, он и не знал?

Сейчас я молилась, чтобы это было так.

Я бросила короткий взгляд на мужчину, а потом перевела его на дверь, за которой очевидно стояли его ребята.

— Так было нужно.

— И все? Больше ничего не хочешь рассказать?

— Нет.

— Хорошо.

Луи оттолкнулся от стола и подошел ближе. Нависая надо мной, его лицо было так близко, что я разглядела все новые мимические морщинки, пока его карие глаза с зеленой радужкой не отвлекли меня. Он наклонил голову, готовясь поцеловать, но, слава богу, в дверь постучали.

— Войдите.

— Мы прибыли.

— Хорошо. — Мужчина отпрянул и улыбнулся. — Добро пожаловать домой, Андреа Россини.

— Моретти.

— Россини.

— М… — указательный палец коснулся моих губ и кровожадная улыбка появилась на лице Луи.

— Замолчи, иначе верну обратно в море.

Прошло несколько дней. Глава парижской мафии не отпускал меня ни на шаг, я была либо под его присмотром, либо под присмотром ребят. Лео извинился передо мной за шутку, но больше ничего не говорил. Он был странно молчалив, и мне это не нравилось.

Сегодня я тоже находилась в компании убийцы. В его родовом поместье. Луиджи решал какие-то вопросы по телефону, а поговорив, уселся за стол, весь утопая в своих мыслях. Он был раздражен.

— Как ты из Италии добрался на корабле в Турцию? — Сидя в мягком кресле напротив уставшего мужчины, спросила я.

— Я не был в Италии. — Просто ответил Луи, делая какие-то заметки в ежедневнике.

— Где ты был?

Мужчина поднял голову и изогнул бровь, украшенную шрамом.

— Не много ли вопросов для той, которая до сих пор не удосужилась рассказать о причинах своего побега, а?

В ответ я лишь хмыкнула и отвернулась. Мы сидели в его кабинете. Знакомые стены поместья России давили на меня. Дышать было тяжело, но уйти я не могла. Луиджи не отпускал меня, боясь, что я снова исчезну. Его можно было понять, как и мое желание уйти. Если раньше мне было тяжело смотреть ему в глаза из-за влечения, то сейчас, смотря в его хитрые бездонные глаза я видела гибель Хосе.

— Долго ещё ты будешь меня держать здесь?

— Ровно столько времени, сколько тебе потребуется, чтобы созреть и рассказать мне все.

Он был серьезен. Опустив голову обратно в книгу, он снова стал что-то писать, а я позволила себе наблюдать за ним. Внезапно возникло желание рассказать ему все и вернуться домой. К дочке и Монике, которая, очевидно, не находила себе место.

В дверь постучала горничная, и, открыв дверь, оповестила, что Луи ожидают гости в гостиной. Тот резко воодушевился, и как-то по-странному посмотрел на меня.

— Думаю, тебе будут эти гости по душе.

Когда мы вошли в гостиную, я увидела сидевшую на диване Кору. Сердце сдавило дикой болью, ведь она знала о моем обмане, и была большая вероятность, что все вскрылось наружу.

— Сынок!

— Привет, мама! — Родственники обменялись краткими поцелуями. — Твои слова оказались правдивыми. Андреа сама ко мне пришла. — Он издал смешок, бросая короткий выразительный взгляд. — Вернее, приплыла.

— Приплыла?

Женщина бросала на нас непонимающие взгляды, но за меня ответил Луи. Его речей я не услышала, так как позади меня раздался детский плач, от которого мое сердце издало один глухой удар, а после рухнуло к ногам мужчины. Обернувшись, я увидела Монику. Она была зла и едва сдерживала себя, ведь на ее руках плакала моя дочь. Франческа увидев свою мамочку, тянула ко мне ручки, пытаясь вырваться из хватки тети.

Ошарашенная, я перевела взгляд на Луиджи, в глазах которых читалось, что он все знал, и теперь его правда восторжествовала. Он взял на руки мою дочь, медленно подошел ко мне и передал мою девочку. Слезы потекли из глаз.

— Как?

— Успокой свою дочь. — Холодно ответил он. — Ваша комната уже готова. Мне жаль, что она осталась так рано без отца.

Что за игру он затеял? Зачем строить из себя обиженного мужчину. Он вёл себя так, словно я предала его. Будто бы я бросилась в объятия Хосе, родила от него ребенка и теперь готова была умереть.

После сказанных слов, мужчина покинул гостиную, оставляя меня на съедение этих женщин. Кора подошла ко мне, коснулась моего плеча и прошептала:

— Это дочь Хосе. И точка.

— Но…

— Я все сказала. Мой сын и так с ума сошел, потеряв тебя. Не хватало ему ещё сойти с ума, узнав о дочери.

Я открыла рот, чтобы ответить ей, но послышались тяжелые шаги, спускающиеся по лестнице. Россини зашел в гостиную, отдал Монике документы, бросил мне короткую фразу, чтобы я шла за ним, а после исчез из вида.

— Ты успела родить дочь от этого цепного пса, — он плевался словами, словно ядом. Я изумленными глазами прижимала ближе к сердцу свою кроху, которая как две капли воды была похожа на своего отца. У нее были больше зеленые глаза, нежели карие, но врачи говорили, что с годами этот пигмент пройдёт. Неужели он не видел сходство? — Вот твоя настоящая причина, не так ли? Из-за этого ты бросила меня и умчалась к нему?

— Не из-за этого. — Сухо ответила я. — И, если быть честной, то я не горю никакого желания делится своей жизнью с тем, кто убил моего мужа.

— Я не убивал Стеф… — он осекся, — Как я причастен к смерти Хосе?

— Думаю, тебе лучше знать. — Я ухмыльнулась. — Знаешь, самым правильным решением в моей жизни было сбежать от тебя подальше. Я ненавижу тебя, Луиджи Россини. Тебя и твою семью. Не-на-ви-жу!

— Ненавидишь? — Он облизнул губы и рассмеялся. — Именно это говорит твое тело, да? — Мужчина притянул меня к себе ближе. Сначала мне показалось, что тот напрочь забыл про ребенка на моих руках, но это оказалось не так. — От ненависти твои глаза смотрят на меня, как олень перед смертью? Или от ненависти твои губы просят о поцелуе?

— Что ты себе напридумывал? — Я так легко сказала о ненависти, но так тяжело было это доказать. Чтобы чувствовать себя уверенней, я думала о смерти друга, и это работало. — Я больше никогда не позволю тебе поцеловать меня!

— Да?

Луи резко притянул мою голову за затылок и впился своими губами в мои. Он рвал, кусал меня, словно выплескивая все накопившиеся эмоции. Мы целовались. Ненавидя себя ещё больше, я поддалась чарам и силе Луиджи. Но спустившись с небес на землю, я разорвала наш поцелуй и влепила жгучую пощечину мужчине, вызывая в нем новую волну эмоций.

— Я не позволю! — Слезы просились наружу, но я сдерживала их, сглатывая подступающий ком. — Что ты хочешь от меня? Зачем держишь тут?

— Затем, — его дыхание обдало мое лицо, и мне стало дурно, — что я чертов безумец, мазохист! Я потратил столько сил и времени, чтобы найти тебя, и всетаки найдя, я больше не упущу!

— Я не твоя собственность. — Голос дрожал.

— Нет, ты больше, чем моя собственность. И ты больше ни на шаг от меня не отойдешь. Надо будет, будешь ночевать в моей спальне, и я буду этому только рад. — Он вдохнул аромат моих волос, и по телу пробежали мурашки. Я тряхнула головой. — Ты все поймёшь, а когда поймёшь, расскажешь мне обо всем.

Я закрыла глаза, чувствуя, как эмоции и чувства в моем теле меня переполняют. Во мне боролись три сильных чувства: любовь, ненависть и страх, дополняемыми чувством вины. Именно из-за чувства вины я не могла открыться сейчас этому мужчине, именно это чувство заставляло видеть главу парижской мафии не тем любящим мужчиной, не тем безутешным возлюбленным, готовым расстаться с жизнью, а жестоким убийцей. Он был жестоким ревнивым итальянцем, готовым сжечь весь мир.

— Я причинила тебе столько боли, — шептала я, не открывая глаз. — Зачем тебе держать меня при себе? Не ты ли так просто избавился от Элизабет?

— Я зол, разочарован, ранен тобой. Я все ещё готов схватить твою тонкую шею и свернуть ее, но убив тебя, я ещё больше сойду с ума.

— Отрежь гниющую руку, — просила я, чувствуя, как его ладонь коснулась моей щеки. — Ампутируй, пока заражение не пошли дальше.

— Я уже заражен по самое не балуй.

— Я никогда тебя не прощу, — открыв глаза я встретилась с нескончаемым песчаным карьером. Он улыбнулся.

— Я тебя тоже.

Тогда я поняла одно: ненавидя друг друга нам придется продолжать мучать себя и того, кого любишь. Мне придется убедится, что это он убил Хосе, заставить себя не поддаться свои вырывающимся временами чувствам, и заставить его поверить в мою нелюбовь к нему. Заставить его выгнать меня из дома, чтобы наконец он отпустил меня.

— Отпусти.

— Никогда.

Это битва взглядов. Два упрямых человека с одинаковыми чувствами. Две бомбы замедленного действия.

— Я сбегу.

— Я тебя найду снова.

Больше книг на сайте — Knigoed.net