Возвращение в Тусон оказалось долгим, болезненным и муторным. Подъём по узкому карнизу к проходу, где я оставил Ниггера, занял едва ли не час времени, да и взбираться на жеребца пришлось, сперва залезая на камень. И пока я ехал обратно, несколько раз едва не выпал из седла.

Само собой, перед этим я заглянул в хижину, пытаясь найти хоть что-нибудь полезное, но не обнаружил ничего стоящего. Спартанское убранство, пара топчанов, дешёвая глиняная посуда. У застреленного мексиканца, которого его подельники бросили здесь, тоже не нашлось ничего ценного, кроме серебряного медальона с чёрным локоном внутри.

Но это всё ерунда. Тяжелее всего для меня оказалось осознание того, что я действительно идиот, как и сказал Мартинес. Поверил в благородство бандита, в честную дуэль, в драку один на один, как мужчина с мужчиной. Давно пора запомнить, что стрелять здесь надо не по сигналу, а как только представится возможность, и не лицом к лицу, а в затылок. Больше я такой ошибки не совершу.

Колорадо. Ещё один горный штат, богатый золотом и прочими ископаемыми, привлекающий всякий сброд. Вернее, пока что даже не штат, а всего лишь территория, хоть и не такая дикая по сравнению с Аризоной или Невадой.

Путь предстоял неблизкий, очень неблизкий, но мне было плевать. Если понадобится, дойду хоть до Аляски. Хорхе Мартинес заплатит за всё. Точка.

Из пустыни на окраину Тусона я выбрался только к вечеру, качаясь в седле от усталости и слабости. Несколько раз меня вырвало по дороге, но Ниггер только косился на меня печальным взглядом и шагал дальше. Я им даже почти не управлял, жеребец сам бежал к городу, стараясь поскорее вынести меня из опасных мест.

Но из седла я всё-таки вывалился.

Уже в городе, на одной из центральных улиц, где вечером не протолкнуться было от гуляющего народа, где постоянно слышались пьяные выкрики, смех и выстрелы в воздух. Это был квартал салунов, борделей и дэнс-холлов, предлагающих весь спектр услуг, необходимых усталому старателю после тяжёлого рабочего дня.

Я проезжал мимо какого-то борделя, когда силы окончательно оставили меня, и я начал валиться набок, выскальзывая из седла и стремян, я попытался обхватить шею Ниггера, зацепиться за гриву, но руки отказались держать меня, и я рухнул наземь, как мешок с дерьмом.

Прохожие опасливо обходили меня стороной.

— Вот же надрался до беспамятства…

— Ишь ты, вроде приличный мистер…

— Я его в компании Рахомо видал, тоже алкаш небось…

— Да нет же, он ранен! У него кровь!

Чьи-то руки подхватили меня и куда-то понесли. Я чувствовал, как меня качает, пока меня тащат по лестнице вверх.

Очнулся я в какой-то тесной каморке. От того, что какая-то пышнотелая мадам с ярким вызывающим макияжем пыталась накормить меня бульоном с ложечки. Я лежал на узкой кровати, в одном исподнем, а незнакомая мадам сидела на краешке моей постели, словно заботливая мать.

Мне не до конца ещё было понятно, где я нахожусь, но такое отношение льстило.

— Мистер, вы очнулись! — глубоким бархатным голосом воскликнула мадам.

Я потрогал свою черепушку. Перевязана, прямо как у Полиграфа Полиграфыча Шарикова. Но гудела башка по-прежнему.

— Где это я? — тихо просипел я.

— В салоне Мамы Лоу, — ответила женщина. — Вы сверзились с лошади прямо у наших дверей. Мама сказала, что вам надо помочь.

Всё ясно, я в борделе. Вот уж не думал, что буду их посещать, и уж тем более, что меня в борделе станут кормить с ложечки горячим супом. Я прислушался к звукам за стеной. Музыка, ахи и вздохи, ритмичные стуки. Да, сомнений не осталось.

— Премного благодарен Маме Лоу, — произнёс я. — Где моё оружие?

Женщина стушевалась.

— Мы закрыли его под замок, на всякий случай. Не переживайте, — сказала она. — Я знала, что вы о нём спросите.

Я ещё раз потрогал бинты на голове.

— Это вы… Сами? Или звали доктора? — спросил я.

— Сами, конечно. Мы, женщины, с кровью имеем дело гораздо чаще вас, мужчин, — тихо посмеялась она. — Вам сильно повезло, пуля просто скользнула по черепу. За вами приглядывает кто-то там, наверху.

— Хотелось бы верить, — буркнул я.

— Ангел-хранитель вас уберёг, — твёрдо заявила она.

Я забрал у неё миску с бульоном и попробовал немного поесть. К горлу почти сразу подкатила тошнота, в голове опять загудело, но я пересилил себя. Похоже, сотрясение ещё долго будет давать о себе знать.

— Как вас зовут? — спросил я у моей сиделки.

— Роза, — улыбнулась та.

— Джек Шульц, — представился я.

— Отдыхайте, мистер Шульц, я не буду вам мешать, — Роза поднялась, разглаживая модную юбку.

Да, в таком состоянии я ни на что не гожусь, поэтому охотно последовал её совету.

На следующий день ухаживать за мной пришла юная рыжеволосая Камелия, через день — жгучая брюнетка Жасмин, после неё — курносая веснушчатая блондинка Айрис. Само собой, на самом деле их звали самыми обычными Мэри и Бетти, но как представились, так я их и называл, подыгрывая им. Мне не сложно, а им приятно. Ходили они по очереди, будто составили график дежурств.

Дней через пять, когда я совсем уже окреп и оклемался, ко мне пришла сама хозяйка этого чудесного заведения, Мама Лоу, худая как тростинка, маленькая, бледная и болезненная женщина, но во взгляде которой виднелась крепчайшая сталь. Стержень, без которого управлять борделем на западном фронтире просто не получилось бы. Она была моложе многих своих работниц, по виду она едва перешагнула порог тридцатилетия, но всё равно её уважительно называли Мамой.

— Вы верите в судьбу, мистер Шульц? — спросила она меня.

— Скорее да, мэм, — ответил я.

— Я вот верю, что вы упали к нашему порогу неслучайно, — сказала она.

— Мужчины часто падают к вашим ногам, я полагаю, — сказал я. — Сражённые вашим обаянием.

Мама Лоу улыбнулась. Я медленно пил куриный бульон, который она принесла, и ждал, когда она перейдёт к делу. Неслучайно же она завела разговор про судьбу. Да и в альтруизм и христианское милосердие я не верил, не здесь. Я мог бы расплатиться долларами за проживание и уход, деньги у меня имелись, но что-то мне подсказывало, что Мама Лоу в разы, в десятки раз богаче меня, и в долларах не особо нуждается. Значит, ей от меня нужно что-то другое.

— Право, мне неловко о чём-то вас просить, мистер Шульц, — начала она наконец, и я приподнялся на подушке, целиком обратившись во внимание.

А она хорошая актриса, прирождённая. Я даже почти поверил в то, что ей и на самом деле неловко.

— Но вы выглядите серьёзным человеком, умелым стрелком, — продолжила она, заламывая тонкие хрупкие пальцы. — К тому же, вы не болтливы, как мне сказали девочки, и сумеете сохранить всё в тайне. Для моего салона настали трудные времена, мистер Шульц.

Как я успел заметить, борделем её заведение никто не называл, да и люди сюда приходили, в основном, чтобы пообщаться с красивыми мамзелями за бокалом вина и послушать музыку. Как к японским гейшам. Иногда с дополнительным сервисом.

— Я готов вас выслушать, мэм, — сказал я. — И гарантирую, что разговор останется между нами. Вот только в моём нынешнем состоянии я не боец, если вам нужны мускулы. По крайней мере, не сейчас.

— Я это понима… — начала она, но вдруг выхватила платок из рукава и резко закашлялась.

Кашель был долгий, хриплый, лающий, и я на всякий случай постарался задержать дыхание, хоть даже она и прикрылась.

— Да, это чахотка, мистер Шульц, прошу прощения, — сказала она, когда приступ закончился. — Врачи посоветовали мне уехать в тёплые края, и я выбрала Аризону с её сухим климатом. Может быть, это продлит мне жизнь.

Туберкулёз, если другими словами. Не хотелось бы заразиться. Здесь это не лечится.

— Я веду непростой бизнес, мистер Шульц, — сказала хозяйка салона. — И до поры всё шло прекрасно, пока в город не заявились итальянцы. Семья Джироне.

— Открыли свой салон? — предположил я.

— Бордель, — скривилась она. — Гнездо разврата.

Я хмыкнул и понимающе кивнул.

— Они ведут дела… Не совсем честно, мистер Шульц. Так не принято вести дела, — сказала она. — Переманивают девочек. Подсаживают их на опий. Угрожают.

— В таком бизнесе часто играют грязно, — пожал плечами я.

— Джироне перешли все границы, — покачала головой Мама Лоу. — А ещё они задумали расширяться, и их жадный взгляд упал на моё заведение.

— И поэтому вы хотите, чтобы я… — протянул я, предлагая ей закончить мою фразу.

Я ожидал, что она предложит мне поработать наёмным убийцей или что-то вроде того, но Мама Лоу сумела меня удивить.

— Чтобы вы напустили на себя грозный вид и объявили, что мой салон находится под вашей защитой, я знаю, вы сможете, — сказала она. — У вас внешность и характер головореза, и я знаю, о чём говорю. Я неплохо разбираюсь в мужчинах.

— А в итальянцах разбираетесь? Их это не напугает, — сказал я. — К тому же, я пока не боец.

— Нам нужна охрана, а из местных никто не хочет связываться с Джироне, — печально сказала она. — Помаячите внизу, в зале, может, несколько раз сходите со мной на переговоры. Нет, я не заставляю, мистер Шульц, но… Нам просто не к кому больше пойти.

Она умело припустила в свой тихий голос немного дрожи, на ресницах заблестели слёзы. Определённо, она превосходная актриса. Заставлять она и правда не станет, да и не сможет, но, как говорится, я тебя спас и в благородство играть не буду. Я, скорее всего, просто помер бы там, на улице, так что я чувствовал себя обязанным Маме Лоу и её девчатам.

— Думаю, на такое я ещё способен, — произнёс я. — А через недельку смогу и всё остальное.

Мама Лоу просияла и схватила меня за пальцы обеими руками от избытка чувств. Вот это было вполне искренне, в это я поверил. Похоже, проблема с итальянцами и правда довольно острая. Ничего, прогоним их обратно в Самарскую область, город Тольятти, или откуда они там припёрлись.

С одной стороны, мне нужно было мчаться за ублюдком Мартинесом как можно скорее. С другой стороны, я знаю, куда он поехал, а на добро лучше отплачивать добром. Я долго ждал, подожду ещё. К тому же, пока я в Тусоне, я могу навестить семью Луиса Эрнандеса и поспрашивать у них о похождениях главы семейства. Возможно, узнаю что-нибудь новенькое.

Но это потом. Сперва мне нужно долечиться, черепно-мозговая травма это не шутки. Провалов в памяти я за собой не замечал, разве что сам момент перестрелки с Мартинесом теперь казался как будто в тумане, неясными обрывками.

— Дайте знать, как будете готовы, мистер Шульц, — сказала Мама Лоу. — Мы все очень на вас рассчитываем.

— Мне нужны мои вещи и оружие, — сказал я. — Если от меня требуется просто сидеть и делать вид, то я готов хоть сейчас.

— Разумеется, — кивнула она. — Вам всё принесут.

Она поднялась, изобразила изящный реверанс, и вышла, оставляя после себя лишь едва заметный шлейф духов, а я глядел ей вслед, удивляясь, как в такой маленькой хрупкой женщине может быть столько внутренней силы.

Спустя десять минут одна из девушек принесла мой костюм, выстиранный, аккуратно заштопанный и выглаженный. Он знал и лучшие времена, и, по-хорошему, стоило бы закупиться обновками, но я пока не мог себе этого позволить.

Лежать я уже утомился, особенно учитывая, что ни газет, ни книг читать было нельзя, и после того, как я отоспался за все мои прежние бессонные ночи, я чаще всего просто лежал, глядя в потолок. Поэтому я с таким энтузиазмом встал и оделся прямо на глазах ехидно улыбающейся девушки. Исподнее, рубашка, брюки, ремень, шейный платок, пиджак, шляпа. Шляпу тоже надо приобрести новую, в этой дырок ровно как в шаре для боулинга. Одну сделал Джуд Мёрфи, две других — Мартинес, прострелив её насквозь.

Тяжеленный пояс с двумя кобурами я нацепил сверху, достал оба «Миротворца», проверил патроны в них. Револьверы никто не трогал с того момента, как я из них стрелял в последний раз.

— Ну как, всё в порядке, мистер Шульц? — спросила девица.

Её имени я спросить не удосужился, но готов был поклясться, что это наверняка ещё одно какое-нибудь цветочное имя типа Лилии или Флоры.

— Кажется, да, — сказал я, хотя голова от этого переодевания немного закружилась, а к горлу снова подкатил комок.

Нет, ни о какой погоне пока и речи быть не может. Вот когда мой череп зарастёт окончательно, так, что даже доктор Раттингтон не сумеет найти изъяна, тогда можно и пускаться по следу.

— Покажешь мне тут всё, красавица? — спросил я.

— Всё-всё? — игриво улыбнулась она.

— Обойдёмся минимумом, быстрой экскурсией, — я был не в настроении флиртовать.

Девица наморщила носик, но всё же согласилась показать мне салон изнутри, не весь, само собой. Некоторые комнаты для уединения были заняты, да и хозяйственные помещения вроде маленькой кухоньки меня не сильно интересовали. Мы спустились в общий зал, где играла музыка и выпивали клиенты, мило общаясь с девчатами.

Всё было тихо и спокойно, атмосфера внизу царила интимная, игривая, раскованная. Звонкими колокольчиками переливался девичий смех, седые джентльмены и богатые денди сорили деньгами, пытаясь произвести впечатление на местных гейш. Публика тут собиралась явно непростая, и не только для того, чтобы провести время в компании здешних девушек.

Я прошёл к бару, кивнул напомаженному бармену, удивился ценникам здешнего бухла. Мама Лоу, похоже, на виски делала больше денег, чем на всём остальном. Однако бармен налил мне бесплатно.

— Вы и есть тот самый мистер Шульц? — спросил он, протягивая мне стакан с выпивкой.

— Единственный и неповторимый, — пробормотал я, заглядывая в золотистую жидкость.

— Про вас уже болтают в городе, — сказал бармен. — Да и девчонки тоже.

— И что болтают? — спросил я, пытаясь вспомнить, как вообще мог стать объектом слухов, и каких именно.

— Что вы — охотник за наградой. И что за городом стрелялись с целой бандой головорезов, — понизив голос и улыбнувшись, доложил он.

— Ну, так и есть, — сказал я, пригубив немного виски для пробы.

Бармен покачал головой, сделав круглые глаза. Я продемонстрировал ему свою шляпу и отверстия от пуль. Бинты на голове он видел и так.

— Господь Всемогущий, — только и выдавил он. — Ну, если вы и из такой переделки вышли живым, то и нам поможете. Мама Лоу вам уже рассказала?

— Да, — сказал я. — Макаронники.

— Ха-ха-ха! Как вы сказали? Макаронники? Точно! — воскликнул он. — Итальянцы, будь они прокляты.

— Они и сюда заходят, я полагаю? — спросил я.

— Да, и мы ничего не можем поделать, — вздохнул бармен. — Как видите, охрана здесь отсутствует. Чтобы не смущать наших уважаемых клиентов, конечно. У меня тут есть дробовик под столом, но стрелять я не очень люблю, да и боюсь, если честно.

— Очень опрометчиво управлять таким заведением без охраны, — заметил я. — Особенно в таком городе, как Тусон.

— Раньше она и не требовалась, — пожал плечами бармен. — Маму здесь все уважают.

— Понятно, — буркнул я, возвращая недопитое виски на стойку.

Я не рискнул его пить в моём состоянии, пусть даже я не на лекарствах.

— Я сяду вон там, в уголке, — сообщил я. — Если что, зовите.

— Как скажете, мистер, — кивнул бармен.

Другие посетители на меня не обращали никакого внимания, я выглядел совершенно обычным и неприметным ковбоем, каких за день можно увидеть под сотню, и нисколько не мешал им хорошо проводить время в компании цветочного сада Мамы Лоу. Несколько раз ко мне подошли знакомые уже девочки, справиться о моём здоровье и спросить, не нужно ли мне чего, но я неизменно отсылал их обратно. Мне хватало того, что я спокойно сижу, никого не трогая, слушаю музыку и глазею на красивых девочек.

Конечно, существовал шанс, что сюда заявятся макаронники, но пока что он оставался крайне маленьким. Вот когда до семьи Джироне дойдёт слух, что у Мамы Лоу появилась охрана, они непременно захотят проверить меня на прочность. И я буду готов.

Долго ждать их не пришлось. Макаронники заявились на следующий же день, в количестве трёх штук, бесцеремонно ввалившись в зал, как к себе в хлев.

Время как раз близилось к обеду, и Роза принесла мне большой сочный стейк, когда двери салона распахнулись, и три фигуры в тёмных костюмах зашли внутрь, по-хозяйски окидывая взглядом зал. Повисла тишина. Несколько посетителей спешно засобирались уходить.

— Ну и дыра, — брезгливо произнёс один из итальянцев.

Все трое были черноволосыми, смуглыми и волосатыми, как обезьяны. Похожи друг на друга, как цыплята из одного выводка.

— Да и девки небось через одну с триппером, — сказал другой.

Третий молча сплюнул в сторону плевательницы, но промахнулся, скорее всего, намеренно.

Бармен растерянно озирался, поглядывая в мою сторону, девчонки тоже косились на меня. Я замер за столом с вилкой в руке. На вилке был наколот кусочек мяса, и мне пришлось вернуть его обратно на тарелку. Я убрал салфетку, заправленную за воротник, отряхнулся, поднялся, поправил кобуру.

Все трое макаронников были вооружены револьверами, но кобуры у всех троих были застёгнуты, и я ничуть не сомневался, что сумею выхватить оружие быстрее их всех.

— Джентльмены, рекомендую вам убраться отсюда, если что-то не устраивает, — лениво произнёс я сквозь зубы.

Джентльмены из них были такие же, как из местных шахтёров — танцоры балета. Видок у всех троих бывалый, руки по локоть в крови, если не больше. Обыкновенные бандиты, решившие заняться оседлым бизнесом. Криминальным, но всё-таки оседлым, не грабежами дилижансов и поездов.

— Ты ещё кто такой, cazzo? —фыркнул один из них, размахивая рукой так, что едва не залепил пощёчину своему дружку.

Воистину, если итальянцу отрубить руки — получится немой итальянец.

— Тот, кому придётся поучить вас хорошим манерам, если вы не уберётесь отсюда, — сказал я.

Все трое расхохотались, переглядываясь между собой. Другие посетители вдоль стеночки пробирались к выходу, на случай, если здесь начнётся дебош, никто не желал поймать случайную пулю.

— Pezzo di merda! — воскликнул другой. — Ты смеешь нам угрожать? Да ты знаешь, кто мы такие?

— Какие-то черти, мешающие мне доесть мой стейк, — произнёс я.

— Садись и жри, ковбой, мы не к тебе пришли, — сказал третий итальянец.

Для удобства я решил звать их Марио, Луиджи и Боузером. Один как раз был коренастым и усатым, второй был высоким и жилистым, а третий — крепким и угрюмым. Обыкновенные быки семьи Джироне, торпеды. Не самые умные и хитрые, но исполнительные и беспринципные. Годные только на то, чтобы запугивать беззащитных девиц.

— Но вы пришли без уважения, — произнёс я. — Так что выходите на улицу, подумайте, что сделали не так, и попробуйте снова.

Я всё ждал, когда кто-нибудь из них потянется к револьверу, чтобы у меня был повод выхватить свой, но макаронники не спешили начинать пальбу. Видимо, у них была чёткая инструкция, запрещающая устраивать большой переполох, и они вынуждены были терпеть мои провокации. Что было непросто с их горячим южным темпераментом.

— Ты нарываешься, ковбой, — сказал Марио.

— Давай, потянись за пушкой, и я наделаю в тебе новых дырок. Сможешь срать через них, не снимая штанов, — сказал я. — Хотя вы и так можете срать, не снимая штанов, чего это я.

— Testa di cazzo! Ti ammazzo, bastardo! —наперебой заголосили итальяшки, активно жестикулируя и размахивая руками.

Все посетители салона разбежались, девчонки жались по углам, испуганно поглядывая на меня, бармен замер за стойкой, как статуя, позабыв про свой дробовик.

Мне показалось, что один из макаронников потянулся за оружием, и я выхватил оба «Миротворца», беря эту компанию на мушку. Итальянцы, не будь совсем уж болванами, замерли неподвижно.

— Вон отсюда, — сказал я.

— Ты не знаешь, на кого наставил пушку, парень, ты об этом пожалеешь, — прошипел Боузер.

— Знаю, ещё как, — сказал я. — Забудьте сюда дорогу, и своему боссу передайте. Этот салон под защитой. Пошли вон отсюда.

Все трое зашипели ругательства на итальянском, но беспрекословно попятились назад, к дверям. Я продолжал держать их на мушке, шутить охоты не было, и я вернул револьверы на место, только когда макаронники скрылись за дверями.

Стейк, к моему большому сожалению, уже остыл. Бармен шумно выдохнул, девчонки окружили меня плотной стайкой, наперебой восхищаясь моей храбростью, хотя я не сделал ничего выдающегося. Подумаешь, прогнал нескольких уродов.

— Мистер Шульц, это невероятно! Вы такой мужественный! — ворковала Камелия, а я тем временем думал о том, как быть, когда эти негодяи вернутся.

В том, что итальянцы не отступят, я не сомневался. Вернутся с подкреплением, а если и не вернутся, то попытаются подкараулить меня на улице. Вот только я на улицу ещё ни разу не выходил с того момента, как упал к дверям салона. За моими лошадьми ухаживал местный конюх, Бродяга, скорее всего, где-то бродяжничал.

Ну или я сам мог заявиться в гости к Джироне, но тогда всё наверняка закончится кровопролитием, и пусть даже на всю территорию округа Пима всего пятеро законников, но меня всё равно объявят вне закона, если я без причины поубиваю ни в чём не повинных итальянцев. К тому же, итальянская диаспора без проблем сможет занести судье на лапу, в отличие от меня, и приговор будет простым, быстрым и действенным.

Но оставлять всё на самотёк тоже нельзя. И как бы мне не хотелось встревать в местные разборки и делёж рынков, придётся вмешаться.

— Девочки, потише, пожалуйста, — взмолился я, чувствуя, как начинает гудеть башка от их щебетания.

Все их клиенты тихонько сбежали, и им больше нечем пока было заняться, кроме как осаждать меня. На лестнице появилась Мама Лоу, и все они тут же разбежались в разные стороны, а хозяйка салона степенно прошла через весь зал и села за стол напротив меня.

— Мне сказали, тут были какие-то беспорядки, — холодно произнесла она.

— Наоборот, — сказал я, нарезая остывшее мясо на кусочки. — Полный порядок. Трое макаронников заглянули на огонёк, но поспешили убраться восвояси. Даже обошлось без стрельбы.

— И слава Богу, что обошлось, — хмуро заявила она. — Моему заведению не нужна плохая репутация.

— Лучше иметь бизнес с плохой репутацией, чем не иметь его вовсе, — пожал плечами я.

Я уже начал жалеть, что позволил втянуть себя в этот конфликт, но обратной дороги нет, сторона уже выбрана и дело надо довести до конца. Мирного или не очень. Чем скорее — тем лучше, Тусон меня уже несколько утомил. Дорога звала меня дальше, в путь, в погоню за негодяем. Эта вынужденная остановка могла затянуться надолго.

— Тут вы правы, мистер Шульц, но давайте не будем усердствовать, — попросила Мама Лоу. — Я никому не хочу зла. Даже семье Джироне.

Я тихонько хмыкнул, доедая холодный стейк.

— Прогуляюсь по городу, если вы не возражаете, — сказал я.

Возражать никто не стал, так что я вернул грязную посуду на кухню и наконец-то вышел на свежий воздух. Квартал увеселений был сосредоточен фактически на одном пятачке, и я поспешил его покинуть. Здесь шансы наткнуться на обиженных макаронников как раз выше всего.

Список врагов рос и ширился с каждым днём, и оставлять их за спиной приходилось всё чаще. Лучше бы такого не допускать, но далеко не всегда получается, к тому же с моим ремеслом враги плодятся сами собой. Из друзей и родичей убитых и арестованных.

Сегодня я шёл пешком, гуляя по дощатым тротуарам и глазея на витрины и вывески Тусона, города в сердце пустыни. Изначально я хотел пройтись до жилых кварталов, к дому Эрнандеса, пообщаться с его семьёй, но вскоре понял, что пешком весь этот путь я не осилю, а возвращаться за лошадью как-то уже несподручно, поэтому я просто неторопливо шёл, вдыхая городские ароматы дыма, конского навоза, свежей выпечки, опилок и пыли.

Горожане меня узнавали. Косились украдкой, шептались за спиной, улыбались в лицо, опасливо съёживались, переходили на другую сторону улицы. Девчата из салона Мамы Лоу любили поболтать, и наверняка сильно преувеличили историю о моих похождениях, так что репутация опасного человека у меня наверняка сложилась. По крайней мере, в Тусоне. Главное, чтоб не пытались проверить на прочность, чтобы самоутвердиться за мой счёт. Задир здесь, как и в любом другом городе Запада, полным полно.

— Эй, мистер! Может, опять выпить дадите? — меня окликнул знакомый голос, и я увидел Рахомо, отирающегося возле очередного салуна.

— Рахомо! — воскликнул я. — Друг мой сердечный!

— У Рахомо нет друзей, — хмуро буркнул индеец.

— Даже если я тебе налью? — усмехнулся я.

— Тогда другое дело, — протянул он. — Наливай.

— Пошли внутрь, — предложил я, показывая на двери салуна.

— Меня туда не пускают, — устремив орлиный взор в никуда, произнёс Рахомо. — Говорят, инджин. Язычник. С такими не пьют.

— Глупости, — фыркнул я. — Дело есть, Рахомо.

Индеец и бровью не повёл, помятое опухшее лицо осталось таким же каменным. Но и отказывать он не стал.

— Про семью Джироне знаешь чего? — спросил я.

— Уроды, — веско уронил Рахомо, глядя в горизонт.

— Это я и так знаю, — сказал я.

— Белые, — тем же тоном сказал индеец.

— Рахомо, если хочешь выпить, лучше расскажи про них что-нибудь полезное, — сказал я. — Где живут, чем живут, с кем дружат, с кем враждуют.

По лицу индейца пробежала тень, он нахмурился, явно вспоминая что-то неприглядное. Наверняка уже сталкивался с ними, а то и был побит Марио или Луиджи, индейца в этом городе шпыняли все. Но страсть к огненной воде заставляла Рахомо побираться в городе, а не кочевать в прериях.

— Не буду я про них рассказывать, нечего мне рассказывать, — глухо произнёс он.

Я коротко хмыкнул, закуривая сигарету. Ему явно было, что рассказать, но Рахомо, похоже, боялся итальянцев сильнее, чем меня.

— Тогда покажи, где их можно найти, — сказал я.

Чем скорее я разберусь с проблемкой Мамы Лоу, тем скорее поеду в Денвер, а сидеть и ждать макаронников в салоне, попивая какао, мне как-то не хотелось. Войны одной только обороной не выигрываются.

— Где найти? Где девки, там и эти уроды, — сказал Рахомо. — Вон, например, там.

Он указал рукой на бордель через дорогу, в той же стороне, где был и салон Мамы Лоу.

— Там, скорее всего, сидят их люди, обыкновенные наёмные рабочие, — хмыкнул я. — Я спрашиваю о том, где найти самих Джироне.

Я прекрасно понимал, что денег за решение этой проблемы я не получу, но отплатить за собственное спасение нужно было всё равно, и поэтому я рвался в бой, несмотря на своё недолеченное состояние. Лежать без дела я уже устал.

— Тогда тебе надо в их салун, — сказал индеец. — Только виски они там разбавляют, туда лучше не ходить.

— Я не собираюсь там пить, — сказал я.

— Но я-то собираюсь, — сказал Рахомо. — Вот здесь виски нормальный. Но меня сюда не пускают.

Я зашёл и купил ему выпивки. Сам я пока побаивался пить, но потратить доллар за информацию — почему бы и нет. Информация всегда стоит дороже, чем какой-то там виски.

Но отдавать сразу, наученный горьким опытом, я его не стал, иначе рисковал опять остаться и без виски, и без проводника. Лишь подразнил индейца, лицо которого при виде бутылки наконец показало хоть какие-то эмоции.

— Злой, — сказал он, когда понял, что я пока не собираюсь его поить.

Он проводил меня к нужному месту. Салун Джироне с незамысловатым названием «Белла» оказался двухэтажным зданием с фальшфасадом, балконом и стеклянными окнами. Изнутри доносились пьяные выкрики и смех. У коновязи рядком стояли лошади, почти у самого входа лежала огромная куча конского навоза. Находился он тоже недалеко, в том же квартале, где и остальные салуны, которых в городе оказалось немало. Старатели приезжали в Тусон копать медь, золото и серебро, а вслед за ними тянулись и салунщики с бочками крепкого алкоголя, наживаться на горняках.

Сначала ставили брезентовые палатки с бочками виски. Потом расширялись до землянки с доской, брошенной на две бочки, затем строили уже капитальные здания. Расширялся ассортимент, появлялись женщины, музыка, приличное освещение, зеркала, эротические картины на стенах. Жёсткая конкуренция вынуждала всех салунщиков расти над собой. Только так это и работает.

Я отдал индейцу его пойло, а сам зашёл внутрь итальянского салуна, на всякий случай передвинув кобуры поближе.

Внутри стоял плотный смог из табачного дыма, воняло дешёвым бухлом, человеческим потом и чем-то кислым, люди резались в фараона в зале, плотно окружив один из столов, довольный чернявый бармен разливал по стаканам виски, наверняка палёный. На стенах висели реплики картин эпохи Возрождения, те, на которых художники изображали обнажённые груди Афродиты и тому подобные. Публика здесь собиралась попроще, скажем так, это было заведение низшего ценового сегмента.

— Мне нужен ваш главный, — тихо сказал я, выкладывая на стойку четвертак.

Улыбчивый бармен метнул на стойку относительно чистый стакан, поставил бутылку мутноватого виски и продолжил заниматься своими делами, предоставив мне самостоятельно наливать себе выпивку.

Я даже не притронулся к бутылке, ожидая хоть какого-нибудь ответа. Небритый пьяный ковбой, сидевший слева от меня, угрюмо повернулся ко мне, жадно глядя на бутылку.

— Это что, мистер, даже не угостите меня? Не уважаете простого работягу, да? — промычал он.

Правила хорошего тона, мать их дери. Я взял виски и плеснул в его пустой стакан. Всё равно уже оплачено. Да и простых работяг надо уважать, какими бы скучными они тебе не казались, на них всё и держится. Я и сам был таким в своём времени.

— Другое дело, — расплылся в улыбке ковбой. — Выпьем? Или вы меня не уважаете?

— Как же, уважаю, — сказал я. — Только мне некогда пить. Я ищу Джироне. Их старших.

— Тогда я и твою порцию выпью, не возражаешь? — ковбой был пьян вдрызг, и я видел, что он не остановится, пока не отключится. — В задней комнате они, в покер играют.

— Ага, за моё здоровье выпей, приятель, — сказал я, бросая на стойку ещё четвертак.

Не знаю, что понесло меня в эту дыру. В самое логово врага, причём врага беспринципного и коварного. Возможно, я в глубине души верил, что мы сумеем договориться.

Возле задней комнаты стоял ещё один бычок в тёмном костюме, его я раньше не видел. Он преградил мне путь, как только вычислил, куда я направляюсь.

— Куда это ты намылился? — проворчал он.

— Дело есть, к вашему старшему, — сказал я, глянув на него исподлобья.

— А он в курсе? — хмыкнул охранник.

— В курсе. Скажи, насчёт Мамы Лоу, — сказал я.

— Стой здесь, — проворчал охранник и скрылся за дверью задней комнаты.

Я никуда и не собирался уходить. Заложил большие пальцы за ремень и немного прошёлся по коридору, разглядывая картинки с обнажёнными нимфами на стенах.

— Проходи, синьор Джироне тебя примет, — окликнул меня охранник.

Забирать у меня револьверы он не стал, в конце концов, от настоящего убийцы это не поможет. Так что я спокойно прошёл в заднюю комнату, обставленную гораздо богаче и роскошнее, чем весь остальной салун. Большой стол, обитый сукном, дорогая резная мебель, мягкие кресла, живые цветы в вазах, множество горящих свечей. Зеркал не было, чтобы никто не мог подглядеть в карты соперника.

За столом сидели пятеро. Похожий на бульдога чернявый итальянец, скорее всего, сам глава семейства Джироне, ковбой с длинными усами, скучающий тощий клерк, похожий на банковского служащего, одноглазый офицер с застывшей на лице усмешкой и девушка с глубоким декольте и бриллиантами на шее. На столе беспорядочными кучками лежали доллары, игра шла по-крупному.

— Садитесь, мистер, — произнёс Джироне тоном, не терпящим возражений.

Я ощутил мимолётное желание наставить на него пушку, забрать со стола деньги, и смыться, но отогнал его, словно назойливую муху, и уселся на свободное место, пододвигая к себе пепельницу и спокойно закуривая сигарету. Кажется, вечер будет долгим.

— Сыграем? — предложил Джироне.

Будто у меня есть выбор. Если я хочу не просто поговорить, а ещё и решить проблему в свою пользу, придётся сесть и сыграть. Притереться друг к другу, понять ход чужих мыслей, характер. В игре всё это видно. По поведению, ставкам, по выражению лица, по реакции на победу или поражение. Нужно лишь немного внимательности. И синьор Джироне это тоже знал.

— Какие ставки? — спросил я, безразлично глядя на пачки ассигнаций на зелёном сукне.

— Пять и десять долларов вслепую, если, кхм, с деньгами затруднения, то можем ссудить некоторую сумму, — сказал одноглазый офицер.

— Нет необходимости, — сказал я, извлекая бумажник из внутреннего кармана.

После дельца в Квемадо деньги у меня водились, и потратить их я не успел.

Я присоединился в самый разгар игры. Правила примерно совпадали с классическими, знакомыми мне по онлайн-покеру и редким посиделкам с друзьями.

Дилером выпало быть девушке, и она умело метала карты через весь стол, демонстрируя всем присутствующим глубины своего декольте. Отвлекающий манёвр, самый настоящий, и я внимательно следил за руками, хотя взгляд так и норовил скользнуть в ложбинку между грудей, на одной из которых виднелась очаровательная родинка. Уличить эту мадемуазель в шулерстве не сумел бы даже самый внимательный игрок, и я был уверен, что Джироне приглашает её на игру не просто так.

Фишек не было, играли с наличными, и я выложил десятку, уравнивая ставку до минимально возможной, даже не глядя в доставшиеся мне карты. Зато все остальные сгребли свои карты со стола и задумчиво вглядывались в их изображения. Рубашки карт были пёстрые, красно-белые, и колода была достаточно помятая и старая, но краплёных карт я не заметил. Надо быть очень внимательным и дотошным, чтобы увидеть метки на чужой колоде, едва заметные проколы иглой или точки карандашом.

Достались мне весьма посредственные карты, пятёрка и валет, и надо было бы пасануть, но я решил подождать, пока на столе появится хоть что-нибудь. Я внимательно наблюдал за остальными игроками и их реакцией на появляющиеся на столе карты.

Джироне хмурился, ковбой покручивал кончики усов, офицер сидел с гадкой ухмылочкой на лице, но это, скорее всего, казалось из-за его шрамов. Клерк держал «покер-фейс», непроницаемую маску. Девчонка мило улыбалась всем и каждому. Играли скорее на интерес, а не на деньги, искорки азарта виднелись только у ковбоя и офицера, остальные просто пришли неплохо провести время. Я равнодушно мусолил сигарету в зубах, прикрываясь картами, как веером.

Первый кон выиграл ковбой, собрав флеш из всякого мусора, пять карт одинаковой масти. Выиграл он немного, крупных ставок никто не делал.

Джироне поманил рукой, вышколенный лакей принёс всем по бокалу бренди.

— Итак, вы хотели поговорить, мистер, — сказал он, пока девица ловко тасовала колоду.

— Ага, — сказал я.

— И о чём же? — раскуривая сигару, спросил итальянец.

— О салоне Мамы Лоу, — произнёс я.

— Сколько она вам платит? — сходу поинтересовался Джироне.

Надеется перекупить, что ли? Не думаю, что у него получится.

— Много, — расплывчато ответил я. — Так что лучше бы оставить её и её девочек в покое.

Ковбой вдруг усмехнулся в усы. Не люблю обсуждать серьёзные вопросы при посторонних, но тут у меня выбора не было. Я покосился на этого таракана, но тот сделал вид, что внимательно изучает свои карты и усмехнулся именно из-за них.

Мне достались двойка треф и шестёрка пик, так что я мог рассчитывать на стрит, если вдруг удача мне улыбнётся.

— Поднимаю, — сказал я, выкладывая на стол ещё десятку вдобавок к первоначальной ставке.

— Поддерживаю, — сказал офицер.

После первого круга ставок на столе появились дама бубей, пятёрка бубей и тройка пик. Шансы на стрит резко увеличились, но я не выдал своего предвкушения ни единым движением мускулов. Ковбой спасовал, я поднял ещё на десять, клерк, нервно побарабанив пальцами по столу, уравнял ставку. Джироне сбросил, офицер остался в игре.

Четвёртой картой пришёл туз червей. Ну, теперь шансы пятьдесят на пятьдесят, либо придёт четвёрка, либо нет.

— Чек, — поднимать ставку ещё выше я не рискнул, хотя соблазн имелся. Блефовать слишком рано не стоит.

Я вдруг вспомнил, как мы иногда поигрывали в покер дома у Дэнни, с его женой и старшей дочерью.

— Что, не та карта пришла? — участливо поинтересовался Джироне.

Видимо, что-то такое промелькнуло у меня на лице, и макаронник неверно это интерпретировал.

— А что, можете посодействовать? — пошутил я, намекая на жульничество.

Джироне посмеялся, хотя в глазах его застыли две ледышки.

— Знаете, мистер, я не из тех, с кем можно шутить, — процедил итальянец. — И сам шутить не люблю.

Заметно.

— Мадам Лоу было сделано конкретное предложение, от которого она отказалась не самым красивым образом, — продолжил Джироне. — Ничего личного, просто бизнес. Сначала мы договорились, что не станем друг другу мешать, но она начала переманивать моих работниц, а я этого не приемлю. Да, золотце?

— Si, signore, — промурлыкала девушка.

Да уж, всё не так-то просто. С другой стороны, если Джироне и в самом деле подсаживает своих девчонок на опиум и прочую дрянь, это неудивительно. Да и работницы могли уйти сами, а итальянец мог решить, что Мама Лоу их переманивает. Всякое могло быть. В первоначальную версию Мамы Лоу мне верилось больше.

На стол добавилась пятая карта, четвёрка треф, и я вдруг подумал, что девчонка и на самом деле жульничает, и подкинула эту карту специально.

Я посмотрел на реакцию остальных игроков. Клерк держал каменное лицо, офицер поигрывал желваками. Я собрал стрит от двойки до шестёрки, не самая сильная комбинация, но шансы на выигрыш у меня имелись, только если кто-то из них не собрал стрит, например, от тройки до семёрки, но это событие маловероятное. Скорее всего, сидят с двумя парами максимум.

— Поднимаю, — сказал я, бросая на стол полтинник.

— Пас, — клерк с тяжёлым вздохом швырнул карты на стол.

— Уравниваю, — ухмыльнулся офицер, отсчитывая банкноты. — Вскрываемся?

— Прошу вас, — пожал плечами я.

— Стрит, — заявил офицер, демонстрируя свои карты, двойку и даму.

От туза до пятёрки, значит.

— И у меня стрит, — парировал я, вскрывая свои и забирая банк.

Джироне наблюдал за мной с нескрываемым интересом, как в зоопарке. Я стал богаче почти на сотню долларов, и чувствовал, что на следующем кону их нужно спустить. Хотя даже если я надумаю богатеть дальше, карты придут дерьмовые, я это чуял.

Пришли два туза.

— Поднимаю, — сразу же заявил я, вновь задирая ставку до полтинника, ещё до того, как на столе открылись первые карты.

— А вы азартный человек, не так ли? — спросил Джироне, уверенно поднимая ставку вслед за мной.

— Нет, я так не думаю, — ответил я.

Офицер и клерк сбросили, в игре мы остались втроём. Ставки резко поползли вверх, а вот карты на столе были явно не для меня. Но я оставался в игре, пока Джироне не собрал каре из дам, забрав себе банк. Что ж, легко пришло, легко ушло. Покер на то и покер, что сильные карты в начале вовсе не гарантируют победы. Гораздо больше решают умение и удача.

Но в чём я убедился окончательно, так это в том, что девица перекидывает карты по своему желанию, полностью управляя ходом игры. Казино всегда в выигрыше, мать его. Шансы переиграть Джироне в покер и уйти отсюда богаче, чем был, стремительно таяли, но шансы уйти целым и невредимым всё ещё оставались, и это, на мой взгляд, куда ценнее.

Желание играть резко пропало, но и обвинить их в мошенничестве я не мог, подозрения ничего не стоят, и меня только поднимут на смех. И выйти из игры я тоже пока не мог. Переговоры не закончились, хотя свою позицию синьор Джироне обозначил довольно чётко.

— И всё же, синьор, ваши люди мешают моим друзьям вести бизнес, — сказал я.

— Если ваши друзья не в состоянии выдерживать конкуренцию, могу им только посочувствовать, — равнодушно бросил итальянец.

Ах ты, акула капитализма. Конкуренцию. Ну-ну.

— То есть, вы одобряете такие методы конкуренции? — спросил я. — Это может работать в обе стороны, синьор Джироне.

— Пытаетесь мне угрожать, мистер? — хмыкнул итальянец, тряхнув бульдожьими щеками.

— Ни в коем случае, — миролюбиво произнёс я. — Просто пытаюсь воззвать к вашему голосу разума.

Другие игроки переглядывались, не понимая, о чём вообще идёт речь.

— Парень с большими пушками… С мистером Джироне лучше не шутить, — сказал вдруг офицер, вновь натянув на лицо ухмылочку.

— Не припомню, чтобы я спрашивал вашего мнения, — грубо парировал я.

Ситуация понемногу обострялась, и я вспомнил, что нахожусь в самом центре вражеского логова. Пожалуй, лучше будет следить за словами. Даже обращёнными не к хозяину вечера, а к его гостям.

Сейчас проще простого всё испортить. Сделать ещё хуже, чем было до моего вмешательства, спровоцировать макаронника на необдуманные поступки. Начать войну, расхлёбывать последствия которой придётся отнюдь не мне.

Мы сыграли ещё один кон, на этот раз повезло клерку, который сорвал неплохой куш со своим бубновым флешем, пока все остальные, и я в том числе, пытались собрать стрит.

Сбережения мои постепенно таяли, я больше проигрывал, чем выигрывал, хотя несколько раз забирал банк, выходя в ноль или около того. В пепельнице росла гора окурков, от выпитого бренди шумело в голове, солнце давно село. Но игра пока продолжалась.

Почти все уже устали, это было заметно по всем признакам, но никто не смел выйти из-за стола. У офицера вдруг закончилась наличность, он начал играть в долг, к вящему удовольствию Джироне. В этой комнате выигрывал и зарабатывал только один человек.

Я старался не подавать виду, что раскусил мошенничество, иначе всё закончится ненужной стрельбой, но и крупных ставок больше не делал, хотя иногда казалось, что зря, и у меня есть все шансы забрать банк. Однако раз за разом оказывалось, что у моих соперников карты получше, комбинации посильнее, ну или блефуют они увереннее.

— Кажется, вы растеряли охоту играть, мистер, — пряча ухмылку за своими картами, произнёс ковбой. — Не волнуйтесь, мистер Джироне даёт в долг.

— Предпочитаю не иметь долгов, — сказал я, сбрасывая очередной мусор, пришедший в руку, вальта и пятёрку. — А если и имею, то всегда возвращаю свои долги. Не только денежные.

— Дайте-ка угадаю, — хохотнул Джироне. — Мама Лоу именно так вас и заполучила к себе в защитники?

— Вроде того. Спасла мне жизнь, — не стал отпираться я.

— Тогда я понимаю, отчего вы так упрямитесь, — сказал Джироне, тоже сбрасывая карты и предоставляя шанс своим соперникам.

— Ага. И не отступлюсь, пока вы не оставите их салон в покое, — сказал я. — Вам же на самом деле нечего делить.

— Вы так считаете? — усмехнулся итальянец.

— Конечно. В ваши заведения ходит разная публика, совсем разная, — сказал я. — И совсем с разными целями.

Так себе аргумент. Особенно для такой акулы бизнеса, как этот макаронник.

— Вы ничего не смыслите в моём бизнесе, мистер, — сказал он. — Впрочем, как и я в вашем. Кто вы? Погонщик скота? Траппер? Охранник дилижансов? Не лезьте не в своё дело.

— Я охотник за наградой, и да, вы вряд ли что-то смыслите в моём бизнесе, — хмуро ответил я.

— Наёмный стрелок? Ганфайтер? — живо поинтересовался офицер.

— Скорее, наёмный убийца, не так ли? — впервые за весь вечер подал голос клерк, сказав хоть что-нибудь не про покер. — Не вижу при вас ни верёвок, ни наручников. Ни звёздочки законника.

Джироне вдруг покосился на свою девицу, переглянулся с ковбоем.

— Стало быть, вы берёте заказы? — аккуратно поинтересовался Джироне. — Возможно, у меня найдётся для вас подходящая работа.

Его тон изменился, он весь как будто бы подобрался, рассматривая меня под другим углом, по-новому. Более уважительно.

— Зависит от того, какая это работа, — сказал я.

В конце концов, меня никто не заставляет на неё соглашаться. А выслушать его предложение может быть интересно.

— Деликатного характера, — сказал итальянец, явно не желая посвящать остальных в подробности этого дела.

— Скажи ему, Джузеппе, — проворчал ковбой.

— Сквоттеры, — скривился Джироне.

Я молча ждал продолжения, глядя на него поверх своих карт.

— Китайцы, — практически выплюнул макаронник. — Видите ли, у меня есть участок земли здесь, в горах. Честно купленный у правительства, всё законно, чин по чину. Купчая есть, всё официально.

— Ага, — хмыкнул я.

— Вот только когда мы сюда приехали, на этой земле уже вовсю шуровали эти косоглазые, — продолжил Джироне.

— Мыли золото? Что, в Калифорнии земля закончилась? — усмехнулся офицер.

Оба вопроса Джироне проигнорировал. Значит, скорее всего так и было.

— Договориться не получилось, — хмуро продолжил итальянец. — Нас там… Так сказать, встречают не лучшим образом. Свинцом из всех стволов.

Я даже не удивился. Дипломатия точно не его конёк.

— А вы, мистер… Вы человек новый, — задумчиво сказал он.

Понятно. Перестреляй-ка, Евгеша, дюжину китайцев. Покажи им своё кунг-фу. Я ещё раз пожалел, что позволил втянуть себя в эту историю.

— Дайте-ка угадаю. Вы хотите, чтобы эти китайцы исчезли с вашего участка, — предположил я, пыхнув сигаретой.

— Точно, — сказал Джироне. — И меня не волнует, как именно. Если вы и впрямь хороши в своём деле, то вы справитесь.

— А чего вы не нагрянули туда с шерифом или маршалом? — спросил я.

— Ха-ха-ха! Смешно! — рассмеялся итальянец. — Вы ещё и шутник, да⁈

— Понятно, — буркнул я, вспоминая свой опыт взаимодействия с местными законниками. Вернее, его отсутствие.

— Исчезнут сквоттеры — исчезнут все мои претензии к Маме Лоу, даю вам слово, — сказал Джироне. — Хоть на Библии поклянусь, если желаете.

Конечно, участок с золотой жилой потенциально принесёт куда больше прибыли, чем какой-то там салон. И эти китайцы наверняка были гораздо большей занозой в заднице макаронника, нежели хрупкая чахоточная девушка.

Желание переться куда-то в глушь, в глубину пустыни, в горы, отсутствовало напрочь, но я видел, что макаронник вцепился в эту возможность своей бульдожьей хваткой, и не отступит ни на йоту, а если я откажусь, то и он заартачится.

— И далеко этот ваш участок? — вздохнул я.

— Относительно… Да, придётся дать вам проводника… — задумчиво произнёс Джироне.

— Пусть будет проводник. Но он не должен вмешиваться. Я работаю один, — сказал я.

— Конечно, конечно! — радостно воскликнул итальянец, размахивая руками. — Как скажете, мистер! Главное, избавьте меня от этих косоглазых обезьян!

— Вопрос с Мамой Лоу, я так понимаю, уже решён? — спросил я.

— Ну разумеется! Какие могут быть к ней вопросы? Если мои парни и заходили к ней несколько раз, то разве что по ошибке, — расплылся в довольной улыбке макаронник.

— Славно, — буркнул я, бросая карты на стол.

Я даже и не заметил, как собрал фулл-хаус, так что банк снова достался мне. Я сгрёб деньги в ладонь и сунул в карман, поднимаясь из-за стола.

— Спасибо за игру, господа, — произнёс я. — Синьор Джироне. Я зайду завтра утром за вашим проводником.

— Вас будут ждать, — сказал повеселевший итальянец, и я наконец покинул его салун.

На душе было откровенно гадко, совсем не так я рассчитывал всё решить, но другого выхода я не видел, по крайней мере, сейчас. Я ощущал себя щепкой, попавшей в бурный поток. Больше ничего не оставалось, кроме как плыть по течению.

Я прошёл по тёмным улицам Тусона обратно к салону Мамы Лоу, в котором даже ночью горел свет и играла музыка, поднялся наверх, не отвечая на приветствия девчонок, прошёл в свою комнату.

Почти сразу же в дверь постучали, едва только я прилёг, по закону подлости.

— Мистер Шульц! Отзовитесь! — раздался тихий голосок Мамы Лоу.

Я не стал открывать. Поговорю из-за двери.

— Что случилось, мэм? — спросил я.

— Вы были у него, да? — спросила она.

— Да. Вас больше никто не побеспокоит, — сказал я.

— Храни вас Господь, мистер Шульц! — воскликнула она.

Да уж, его защита мне точно не помешает.

— Отдыхайте! Прислать к вам кого-нибудь? — продолжила Мама Лоу.

— Нет, — отрезал я. — Спокойной ночи, мэм.

Уехал я ранним утром, практически тайком, оставив на подушке пятьдесят баксов за проживание и обеды. Чтобы точно не чувствовать себя должным.

Видел меня только мальчишка-конюх, который оседлал для меня жеребца и вывел моих лошадей на улицу, он же помог мне закинуть сумки на Паприку. Там же, на конюшнях, нашёлся и Бродяга. Я взял с кухни немного провизии, без спроса, но вором я себя не считал, сполна отплатив за всё. И за лечение, и за уход, и за всё остальное. Но лучше бы им найти охранника на полную ставку, чтобы следил за порядком всё время, а не только когда возникают какие-то проблемы.

Ушёл я по-английски, не прощаясь, направившись к салуну «Белла», чтобы встретиться там со своим проводником. Раз уж я взялся за такую работу, то надо её делать. Пусть даже запашок у этой работёнки был не очень.

Прохладный утренний ветер закручивал пыль на улице, нежно опуская её обратно на дорогу, город постепенно оживал, все спешили по делам с самого рассвета. Здесь вообще вставали рано, с первыми лучами солнца, чтобы успеть сделать всё при дневном освещении. Ночью и вечером болтались только разного рода бездельники, типа меня. Картёжники, бандиты, бродяги.

Возле салуна, подпирая спиной угол, меня ждал неприятный сюрприз. Там стоял Марио, недовольный и хмурый, с тонкой сигарой в зубах. Одет он был по-походному, и поэтому я не сомневался, что именно он будет моим проводником, разве что узкополая городская шляпа резко выбивалась из образа пустынного странника. На поясе у него висел большой револьвер, кажется, «Уокер».

— Бонджорно, мистер, — произнёс я.

— Клянусь, я думал, босс так шутит, — мрачно сказал Марио, не ответив на приветствие.

— Лошадь-то у тебя есть, проводник? — хмыкнул я. — Зовут-то хоть как тебя?

— Марио, — ответил Марио, и я кое-как сдержал рвущийся наружу смех.

Тёзка самого знаменитого водопроводчика, такой же коренастый и усатый, бросил окурок в пыль и молча пошёл к коновязи, у которой стояла сонная пегая кобыла. Он отвязал поводья, подтянул подпруги и грузно взобрался в седло, после чего ткнул кобылу шпорами и молча отправился в путь. Мне ничего не оставалось, кроме как поехать следом за ним.

Из Тусона мы выехали на восток, в просторы бескрайних пустынь и горных склонов, и у меня при виде этих безжизненных пространств, горных пиков и глубоких каньонов начал зудеть раненый череп. Но в этот раз ехать пришлось по южной дороге, один из указателей на которой сообщил мне, что до Эль-Пасо ехать ещё триста двадцать миль.

— Далеко эти ваши прииски? — спросил я.

Марио ехал, не оборачиваясь и не обращая на меня внимания. Кажется, ему было неприятно моё общество. Обиделся на то, что я пугал его револьвером, наверное. Что ж, сам виноват, их никто не заставлял приходить в салон и устраивать там дебош.

— Ты ведь там уже бывал, да? Сколько там этих китайцев? — спросил я.

Итальянец продолжал меня игнорировать, не желая даже минимально облегчить мне работу. Он делал своё дело, провожал меня к нужному месту, остальное его не интересовало. И общение со мной — тоже. Скорее всего, он даже не будет меня ждать, чтобы сопроводить обратно, придётся возвращаться самому, так что я запоминал дорогу.

Хотя здешние склоны, покрытые жухлой травой и иссохшими кустарниками, напоминающими скрюченные артритом пальцы, все выглядели одинаковыми, как близнецы. Негостеприимная земля, скудная, враждебная человеку, но богатая всем тем, что требуется зарождающейся местной промышленности. В том числе, золотом и серебром, и поэтому народ сюда тянулся, превозмогая все трудности здешнего быта.

А так мы ехали через пустошь, в которой успешно выживать могли только ящерицы, змеи да койоты. Ну и стервятники парили где-то в вышине, и их тень иногда мелькала на песке. Воистину, человек может приспособиться к любым условиям. Поэтому-то он и расселился от Крайнего Севера и до самых жарких пустынь.

Мы свернули с главной дороги на какую-то едва заметную тропку, и я понял, что мы уже близко. Впереди, на горизонте, виднелись тёмно-зелёные горные склоны, перед ними — склоны пониже, серо-жёлто-бурые. Пологие, древние. Отлично подходящие для того, чтобы копать в них шахты.

— Всё, дальше я не поеду, — заявил вдруг итальянец, остановив свою кобылу посреди тропы.

Пришлось объезжать его по целине.

— Что-то я не вижу здесь никаких сквоттеров, — сказал я. — Вообще никого не вижу.

— Конечно, — фыркнул Марио. — Потому что они вон за тем холмом. Дальше по тропинке.

— А что, если нет? — спросил я. — С чего ты вообще взял, что они там?

За тем холмом даже дымок от костра не курился. Звуков, привычных для любого человеческого поселения, тем более, рабочего посёлка, тоже слышно не было, только завывал ветер, гоняя перекати-поле туда-сюда.

— Там они, — хмуро сказал итальянец. — И не удивляйся, если свинцом встретят.

Места здесь лихие, это понятно, особенно там, где можно найти золото, но для меня всё равно было как-то дико открывать огонь без предупреждения по незнакомому путнику.

— Как скажешь, — равнодушно произнёс я.

Марио развернул кобылу и, не прощаясь, поскакал прочь отсюда. Как говорится, попутного ветра в горбатую спину. Я же, в свою очередь, неторопливо поехал к указанному холму, понимая, что без проводника ни за что не нашёл бы это место. Пейзажи здесь однотипные, унылые, и никакое словесное описание не помогло бы.

Оружие я держал в кобуре, но поблизости, пододвинув револьверы вперёд, чтобы можно было их быстро выхватить, бросив поводья. Предупреждение макаронника меня не пугало, но разумную предосторожность соблюсти всё равно надо. Даже при том, что я еду всего лишь поговорить, а не убивать, как того ждал Джироне.

Хотя я не был уверен, что получится решить всё переговорами. Китайцы всегда себе на уме. Не то чтобы я много общался с китайцами, но те, которых я встречал, могли тебе кивать и улыбаться, чтобы ты ушёл в полной уверенности, что переговоры удались, а потом всё равно сделать по-своему. Кинуть кого-либо для них скорее норма, чем исключение.

Ну и прогнать кого-то с насиженного места всегда непросто. Они тут обжились, привыкли, и явно не собираются уходить просто так, учитывая, что эту землю они уже защищали с оружием в руках. Особенно при том, что в здешнем каменистом грунте можно накопать золота. Я бы тоже послал в пешее эротическое путешествие и главного макаронника, и его подручных, и всех прочих переговорщиков.

Когда я выехал на указанный холм, то увидел впереди, на одном из горных склонов, отвалы грунта, две замызганные палатки из парусины, деревянные тачки и людей с лопатами, роющихся в земле, подобно кротам. Воды, чтобы мыть золото, тут не было, и здешним китайцам приходилось ворочать грунт тяжёлыми заступами, чтобы просеять его и отделить зерна от плевел.

Меня заметили почти сразу же, бросая работу и хватаясь за оружие, с которым тут не расставались даже при походе в туалет. Сразу стрелять не стали, но намерения у них были явно недобрыми. Всего я насчитал шестерых, но это только те, кто в данный момент находился на улице. Возможно, кто-то прятался в палатке, но это не точно.

Одеты китайцы были в самые обыкновенные рабочие куртки и штаны, пожелтевшие от возни с песком, даже шляпы у них у всех были западного покроя. Никаких тебе соломенных треугольных шляп, шёлковых халатов и деревянных башмаков, самые обычные работяги, каких тут можно встретить сотнями и тысячами, разве что лица их были жёлтыми, а глаза — недоверчиво прищуренными. Но сомневаться не приходилось, это самые что ни на есть китайцы, прямиком из Сан-Франциско или откуда-то ещё с западного побережья.

— Эй, мистер! Пашоль парочь отысюда! — с ужасным акцентов выкрикнул один из них.

Я поднял правую руку, демонстрируя мирные намерения. Левая покоилась на луке седла, совсем рядом с рукояткой «Миротворца».

Китайцы потихоньку подтягивались мне навстречу, и я поёрзал в седле, чувствуя, как все они напряжены. Гостей они точно не ждали.

— Чево тебе надо? — крикнул другой, не менее сильно коверкая английскую речь.

— Я просто еду мимо! — крикнул я, видя, что некоторые из них уже похватались за оружие.

Я мог бы, конечно, пойти на риск и в мгновение ока перестрелять их всех, благо, стояли они достаточно близко друг к другу, да и умелыми стрелками не выглядели, и меня даже в убийстве никто бы не обвинил. Потому что никто бы не узнал о произошедшем в пустыне, да и на китайцев здесь всем, в общем-то, плевать. Но решать вопросы исключительно насилием это плохой путь, рано или поздно насилие в итоге порешает тебя самого.

Так что я решил начать с переговоров. Может, получится их уговорить. А если они сами вдруг полезут в драку… Ну, будем считать, что я сделал всё возможное, чтобы этой самой драки избежать.

— Найдётся у вас немного воды? По этой пустыне просто невозможно ехать! Моим лошадям надо напиться! — сказал я.

У них наверняка где-то вырыт колодец. Или неподалёку должен быть источник воды. Их слишком много, к тому же у них есть собственные лошади, так никаких бурдюков не напасёшься. Без воды, как говорится, ни туды и ни сюды.

— Пашоль вон, лаовай! Наш вода не твой вода! — крикнул мне китаец.

Белые переселенцы китайцев не любят. И можно было понять, почему. Китайцы, в свою очередь, не любили белых. Да и негров с индейцами тоже. Тут, на самом деле, никто друг друга не любит. И дело даже не в том, что на дворе девятнадцатый век, когда можно вполне официально толкать в науку безумные расистские теории, в двадцать первом веке ситуация ничуть не лучше, все точно так же друг друга ненавидят, несмотря на все квоты, ухищрения и репрезентацию меньшинств.

Я снова поёрзал в седле, подобрал поводья покороче. Всё вело к тому, что мне снова придётся лить чужую кровь, рискуя пролить свою, а после ранения я стал как-то осторожнее относиться к такому риску. Шесть на одного — не лучший расклад. Даже если это косоглазые китайские работяги. Тем более, итальянцев они уже сумели прогнать, а значит, не так просты, как кажутся.

— Я отстал от геологической партии! — соврал я. — Вы не видели тут геологов? Доктор Лестер Раттингтон у нас главный!

Взгляды некоторых китайцев сменились с враждебных на чуть менее враждебные, заинтересованные, один из них тихонько перевёл мою реплику своим товарищам. Самой большой проблемой в общении с китайцами был и остаётся языковой барьер. Не любят они учить чужие языки.

А вот геологи для золотоискателей, которыми, без сомнения, и были эти китайцы, просто лучшие друзья, которые могут подсказать массу полезного и интересного. Например, дать наводку на новые месторождения. И плевать, что я ничего не смыслю в геологии, главное, что китайцы заинтересовались.

— Геологов тут не видели, нет, — произнёс один из китайцев, опуская заступ.

— Золото ищете? — спросил другой китаец.

Я замялся на мгновение.

— Уже нашли, — протянул я после короткой паузы.

Китайцы переглянулись, перекинулись несколькими словами на родном языке, их лица просветлели. От прежней суровой враждебности не осталось и следа.

— Воды вам надо? Сейчас принесём, — сказал мне китаец, тут же отправляя за водой одного из своих товарищей.

Я благодарно кивнул, вытер пот носовым платком, потрепал Ниггера по шее. Бродяга, виляя хвостом, подбежал и обнюхал нескольких китайцев по очереди, хотя я на его месте держался бы от них подальше. Сожрут и не подавятся.

Вскоре из лагеря старателей вернулся пожилой китаец с деревянным ведром в руках. В ведре плескалась красноватая мутная водица. Похоже, у них тут всё-таки вырыт колодец.

Пришлось выскользнуть из седла и принять у него ведро. В этот момент я был максимально беззащитен, и если бы китайцы затеяли какую-нибудь пакость, то у них были все шансы, но они просто ждали, пока я напою лошадей.

Ведро было грязным, с засохшей глиной на краях и днище, и я отколупал немного, разминая комочек грязи в пальцах и рассматривая его с умным видом.

— Нет, определённо… — пробормотал я. — Содержание фосфатсульфатов паршивенькое… Глутамат натрия…

Китайцы напряжённо вслушивались в каждое слово.

— Дайте-ка угадаю… Вы пытаетесь здесь золото копать? — спросил я, щелчком отшвыривая этот комочек в сторону и отряхивая грязные руки.

— Копать, — хмуро подтвердил китаец, который забрал обратно своё ведро.

Я усмехнулся.

— Могу только пожелать удачи, — посмеиваясь, сказал я. — Много вы тут не накопаете.

Старатели снова начали хмуро переглядываться. Похоже, они тут и впрямь накопали не слишком много. А даже если и накопали, то это понятие относительное.

Я демонстративно начал поправлять уздечку и подпруги, словно готовился уезжать, оглянулся, ещё раз оглядел лагерь старателей критическим взором, разочарованно покачал головой.

— Эй, мистер! А гыде другой золото? — спросил какой-то молодой китаец.

На него с резкой отповедью накинулся старший, но большинство, затаив дыхание, ожидало моего ответа. Я буквально кожей почувствовал повисшую в воздухе нервозность. Похоже, дела у них тут шли не очень.

— Это, кхм… Конфиденциальная информация, — протянул я, забираясь на Ниггера. — Но я готов вам её продать. Мне всё равно, кто будет копать там золото. Может быть, успеете разбогатеть до того, как доктор Раттингтон вернётся в Бостон и представит свой доклад в университете.

Китайцы засовещались, мнения разделились, совещание постепенно перерастало в жаркий спор. Я всё равно не понимал ни слова, поэтому просто ждал, обмахиваясь шляпой и разглядывая китайских работяг. Здесь, на западных территориях, частенько можно было их встретить, и чем дальше на запад, тем больше их было в городах, на шахтах и стройках. Мужчины, в основном, женщин почти не было, а если и были, то не здесь.

Все они бежали от голода и бедности в перенаселённых и нищих районах Китая, целыми отрядами, да так, что правительству Штатов приходилось ограничивать их въезд.

— Сыколька ты хочешь, геолог? — спросил вдруг меня старший китаец.

Я просто пожал плечами в ответ.

— Сто долларов будет достаточно. Можно золотым песком, — сказал я, заломив довольно большую цену.

Продавать воздух мне несколько претило, обман всё равно раскроется, но это лучше, чем драться с ними. К тому же я придумал, как подсластить пилюлю. Рассказать ещё и про Клондайк. Тамошняя золотая лихорадка ещё не началась.

— Далеко это место? — спросил ещё один китаец.

— Не особо, — сказал я.

Старший из китайцев сам сходил за весами и золотом. В сам лагерь меня так и не пустили, но я и не рвался туда. Он отмерил пять унций золотого песка и аккуратно ссыпал весь песок в мешочек. Золото поблескивало в солнечных лучах, приковывая к себе жадные взгляды каждого из них.

— Ну и гыде? — спросил китаец, подкидывая на руке мешочек с песком.

— Тридцать миль к юго-востоку отсюда. Место приметное, там два высохших ручья и большая красная скала, — солгал я.

— Так не пайдёт, — покачал головой китаец. — Поедешь с нами. Покажешь. Получишь золото.

Стоило это предвидеть. Похоже, я всё испортил, просто так назвав место. Надо было догадаться, что золото мне просто так не отдадут.

— Если вас надо проводить, это будет оплачиваться отдельно. Ещё столько же, — не моргнув глазом, произнёс я.

На это у меня откровенно не было времени. Я и так задержался в Аризоне, хотя на всех парах должен мчаться к северу.

— Нет. Ты нас параводишь, геолог. Беспылатно, — заявил китаец, хватаясь за пушку, которая блеснула в его руке почти так же, как золото.

Ну что ж, Джеки Чан, ты сделал большую ошибку. Видит Бог, я этого не хотел.

Вновь, вновь золото манит нас, или как там пелось в старом фильме. Один человек не захотел расставаться с золотом, другой не захотел оставаться в дураках, и вот, старому грифу-стервятнику снова будет чем поживиться.

Громыхнул выстрел, пуля китайца просвистела прямо над головой Ниггера, но я уже выскользнул из седла набок, на землю, выхватывая оба своих кольта и начиная палить.

Взвёл курок, потянул за спуск. Именно потянул, аккуратно и нежно, как верного друга, как робкую барышню в танце. Если давить изо всех сил или резко нажимать в панике, как это часто бывает у неопытных стрелков, ствол клюнет вниз или уйдёт в сторону. И именно поэтому я не боялся этих золотоискателей. Ни один из них опытным стрелком, в отличие от бандитов Мартинеса, не выглядел. Оружие они носили скорее для самоуспокоения, предпочитая не жечь патроны попусту.

Голова стрелявшего китайца раскололась как помидор в блендере, его шляпа подлетела в воздух, а я уже стрелял в следующего, выхватывая взглядом тех, кто быстрее всех тянулся к оружию.

Взбешённый Ниггер ринулся вперёд, на растерянных старателей, вставая на дыбы и размахивая огромными копытами, Бродяга злобно залаял, кидаясь на обидчиков. Я же рухнул в пыль, в колючие кусты, чтобы стрелять лёжа. Хватит с меня ковбойских дуэлей.

Опунция разодрала мне штанину большими колючками, камни больно впились в живот и колени. Я укрылся за камнем с револьверами наготове. От поспешной тряски вновь разболелась недолеченная голова, но пусть лучше один лечит, чем шестеро несут.

Китайцы тоже бросились врассыпную, прятаться за камни и валуны, щедро разбросанные по склону, начали стрелять из укрытий, над которыми тут же поднимались облачка порохового дыма. Я успел подстрелить только одного, прежде, чем они все попрятались за камнями, и то всего лишь ранил в бедро, а не убил. Другого сбил с ног Ниггер, после чего отбежал в сторону, вместе с винчестером в седельной кобуре. Он бы сейчас пригодился.

Над головой вовсю свистели пули, так что я распластался на сухой земле, всем телом вжимаясь в неё, практически зарываясь. Китайцы стреляли, не целясь, даже не высовываясь из укрытий, лишь кричали на своём языке, да палили в молоко, надеясь хотя бы случайно зацепить меня.

Я же старался не жечь порох понапрасну. Один выстрел — один труп, самая верная тактика, пусть и не всегда выполнимая. Боеспособных китайцев осталось всего четверо, а значит, у меня были все шансы.

Крики и пальба гулким эхом разносились над склонами здешних холмов, и я заметил краем глаза, как из палаток в лагере вывалились ещё четверо китайцев с ружьями. Вот это уже гораздо хуже.

Один из старателей вдруг покинул укрытие и побежал, низко пригибаясь, куда-то в сторону. Я взял необходимое упреждение и выстрелил, пуля вспорола ему бок, проходя насквозь, китаец упал, крутанувшись волчком в падении, и распластался на земле.

Золотоискатели вновь завопили, начали поливать свинцом округу, срезая пулями кактусы и выбивая каменную крошку из земли. Послышался злобный рык Бродяги, а после него — страшный вопль китайца, которого пёс терзал и не отпускал.

Склон заволокло едким пороховым дымом, и новые облачка расцветали одно за другим. Я ждал, пока кто-нибудь из китайцев высунется снова, чтобы прицельно стрелять, дистанция позволяла это делать без проблем. Жаль, нет ружья. До палаток из револьверов мне не достать.

— Бросайте оружие! Не я это начал! — крикнул я, даже не надеясь на благоразумие золотодобытчиков.

Как никак, я убил уже двоих, а одного ранил, пролилась кровь, а за такое всегда хочется отомстить. Особенно с численным превосходством, таким, как у них.

Китайцы прокричали что-то друг другу, и одновременно кинулись вдвоём в разные стороны, пытаясь обойти меня сбоку и взять в клещи. Третий, которого сбил с ног мой жеребец, открыл поспешный огонь, чтобы прижать меня к земле и не дать высунуться.

Мне это и не понадобилось. Как только шляпа одного из китайцев показалась в поле зрения, я выстрелил, тут же поворачиваясь к другому, даже не глядя на падающее тело. Второй тут же рухнул наземь, словно футболист в подкате, укрываясь от моих пуль.

— Геолога! Ты тыруп! — крикнул он. — Пакойник!

Все вы так говорите. А копать потом почему-то приходится мне.

Жаль, тут не распространены гранаты. Можно было бы кинуть камень, и китайцы разбежались бы, как тараканы из-под тапка, а я бы перестрелял их, как в тире. Увы, придётся действовать как-то иначе.

Начали гулко бахать ружейные выстрелы, и я молился, чтобы мои оппоненты стреляли пулями, а не дробью.

— Ниггер! Ко мне! — крикнул я, но жеребец ускакал вместе с моим карабином, и не собирался пока возвращаться.

Паприка флегматично щипала редкую высохшую травку, совершенно не обращая внимания на пальбу и свист пуль, разве что ей хватило ума отойти с линии огня. А вот Ниггер носился по склону, словно радовался бою.

Нужно было как-то двигаться вперёд, поближе к китайским снайперам, и обезвреживать их, иначе я даже не смогу отсюда уйти. Подстрелят, едва я высунусь из укрытия, рядом с моим лежбищем то и дело в землю врезались ружейные пули, поднимая фонтаны песка.

Как ни странно, я сохранял хладнокровие, равнодушно подсчитывая патроны в своих кольтах. Как минимум шесть выстрелов у меня в запасе ещё оставалось. Я не помнил, зарядил я барабаны полностью накануне поездки или оставил одну камору пустой для безопасности. Если зарядил, тогда у меня есть ещё восемь патронов. Должно хватить на всех, если я и дальше не буду мазать.

Но китайцы, мелкие и увёртливые, как мошкара, упорно не желали подставляться под мои выстрелы. Неудивительно, что они сумели не просто прогнать макаронников, а ещё и смогли отбить у них всякое желание соваться на эту землю.

Я выждал, пока пальба китайских старателей немного стихнет, и перезаряжать свои пушки станут сразу несколько китайцев, и только тогда пополз по-пластунски, всем телом вжимаясь в красно-жёлтый грунт.

Над головой тут же зажужжали пули, но я полз точно так, как учил старшина, распластавшись на земле. Локти и колени саднило, костюму точно хана, колючки и кактусы впивались иголками везде, куда только можно, но лучше уж извлекать из себя колючки, чем свинец.

Мне удалось добраться до следующего укрытия, большого валуна из песчаника, рядом с которым лежал убитый китаец. Кровь мгновенно впиталась в иссохшую землю, оставаясь лишь непонятным бурым пятном. Его армейский кольт валялся рядом, выпав из остывающей руки. Я мельком взглянул в каморы — разряжен. Зато мешочек с пятью унциями золотого песка я не побрезговал взять, наплевав на опасность.

Китайцы палили и орали дурными голосами, перезаряжали и снова палили. Валун, за которым я улёгся, поливали свинцом, оставляя на нём глубокие выбоины.

— А ну, идите сюда, обезьяны косоглазые! — крикнул я, пытаясь спровоцировать их на опрометчивые действия. — Желтомордые уроды!

Даже если английский язык знали считанные единицы из них, то эти слова наверняка слышали все. И их смысл прекрасно понимал каждый.

Золотоискатели снова начали палить, но достать меня не могли, ни из револьверов, ни из ружей, так что вынуждены были подбираться ко мне ближе и обходить по кругу. И в какой-то момент пуля выбила фонтанчик песка сбоку от меня, я проследил взглядом за направлением выстрела. Китаец с ружьём обошёл меня по широкой дуге, но ему не хватило или меткости, или выдержки. Я перекатился вбок, открываясь для других выстрелов, и стреляя в ответ по тому ублюдку. Попал или нет, я не успел заметить, по мне тут же начали стрелять, и я поспешил вернуться в укрытие.

Послышался конский топот, и я осторожно выглянул на звук, трое китайцев предпочли вскочить на лошадей и ускакать прочь, вероятно, за подмогой, но я ничего не мог с этим поделать. Я высунулся из-за валуна, в ту же секунду громыхнул выстрел, и я рухнул обратно в укрытие.

Хоть я и перестрелял целую ораву косоглазых, оставшиеся ещё не готовы были задрать лапки вверх. Я с шумом выдохнул сквозь зубы и перехватил кольты поудобнее. Мне надоело прятаться. Надоело ждать, пока у них кончатся патроны.

Я резким рывком поднялся на ноги, оттягивая курки большими пальцами. Бродяга с окровавленной мордой пронёсся мимо меня, как молния, глухое рычание не предвещало его будущей добыче ничего хорошего. Китаец высунулся из-за камня, не ожидая увидеть меня в полный рост, и я тут же пустил ему пулю в лоб.

Горячие стволы «Миротворцев» хищно оглядывали каменистый склон в поисках новых жертв, но никто больше не желал помериться со мной силами. Несколько сбежали и могут вернуться, возможно, даже с подмогой, но в данный момент лагерь золотоискателей опасности больше не представлял. Разве что раненые могли попытаться выкинуть какой-нибудь трюк, но таких было немного, и они все истекали кровью. До прибытия скорой помощи они не протянут.

Я осторожно прошёлся по склону от одного тела к другому, заглядывая в карманы и кошельки в поисках ценного, у многих наверняка припрятан золотой песок, который удалось утаить от товарищей.

Ну и, самое главное, мне хотелось осмотреть палатки старателей. Всё добытое золото должно находиться там, а оставлять его для Джироне я не собирался, пусть копает новое.

Выворачивать карманы убитых мне никогда не нравилось. Мерзкое это занятие. Хуже этого только выдирать золотые зубы и отрубать пальцы с обручальными кольцами, и я надеялся, что до этого я не опущусь. Я и без того ощущал брезгливость, когда мне приходилось приподнимать безжизненное тело, пачкая руки в чужой крови.

По карманам улов всё равно был небольшой. Оружие я не собирал, только деньги и драгоценности, то, что можно быстро сплавить любому торговцу, и он не будет задавать вопросов. Работяги всё равно были нищими, иначе не попёрлись бы копать золото на чужой земле.

В первой палатке, остро пахнущей грязными носками и какой-то вонючей китайской жратвой, я тоже не обнаружил ничего ценного, как и снаружи неё. Снаружи валялись заступы, лопаты, совки, тачки, громадные сита, отвалы грунта. Внутри палаток — сменная одежда, личные вещи, посуда, предметы сурового спартанского быта золотоискателей.

Зато во второй палатке, в которой, по всей видимости, жил их старший, нашлось-таки немного золотого песка в холщовом мешочке. По весу что-то около килограмма. Для одного человека — солидный куш, для десятка старателей — сущая мелочь, и я понял, почему они так уцепились за моё фальшивое предложение.

Золото немедленно отправилось в мою сумку, а сам я пошёл ловить Ниггера, который резвился на окраине лагеря, вовсю заигрывая с какой-то чужой кобылой, будто и не было никакой драки, стрельбы и переполоха.

Пора было отсюда валить, не дожидаясь возвращения оставшихся китайцев. Так что я поймал жеребца, взобрался в седло и поехал прочь, свистом подзывая Бродягу, который носился среди мертвецов как заведённый. Многое я наверняка пропустил, но я приезжал сюда не за добычей, так что со спокойной душой оставил этот лагерь золотоискателей позади, устремившись в Тусон. Там ещё оставались кое-какие дела.

Само собой, перед отъездом я перезарядил револьверы. Почистить успею в Тусоне, пока не до этого. А затем бодрой рысью поскакал в город обратно по тропе, внимательно разглядывая горизонт в поисках других всадников. Мысль об уехавших китайцах не давала мне покоя, но если я доберусь до города, это будет уже не моя проблема.

Это будет уже проблема макаронников, но я верил, что они с ней справятся. На самом деле, Джироне мог бы и сам избавиться от этих сквоттеров, но, видимо, не хотел подвергать риску своих людей. А вот пришлого наёмника, да фактически за бесплатно, с радостью. Он мог бы, конечно, в итоге наплевать на нашу сделку, но заключалась она при свидетелях, а репутация человека, который не держит слово, итальянскому боссу совершенно ни к чему.

Да даже если он и обманет, это тоже не моя проблема. Я намеревался покинуть Тусон в самое ближайшее время, и местные разборки успели мне надоесть до чёртиков. Даже больше, чем здешняя жара, чили с говядиной и сухой пустынный ветер.

Пора ехать на север, в горы, где бродят медведи-гризли и снег на самых высоких пиках не тает даже в разгар лета.

Перед тем, как въехать в Тусон, я остановился у окраины и немного привёл себя в порядок. Выбил пыль из шляпы, отряхнул песок с костюма. Когда приходится валяться на земле, уворачиваясь от пуль, как-то само собой получается, что ты становишься похож на бродягу. На бомжа, иными словами. Даже у самого элегантного джентльмена не получится сохранить свой лоск.

С другой стороны, помятый видок гарантировал мне, что итальянцы поверят в мою историю. Хотя я не удивлюсь, если Марио наблюдал откуда-то издалека. Как минимум, плотный шквал ружейных и револьверных выстрелов он должен был слышать, даже если уехал сразу же.

Я поехал сразу в салун Джироне, нигде не задерживаясь. Время близилось к концу рабочего дня, сейчас туда потянется народ, и я надеялся застать итальянца на месте. Когда я вернулся к отправной точке сегодняшнего путешествия, то вновь увидел Марио, подпирающего косяк, но в этот раз, увидев меня, он швырнул окурок в пыль и сделал шаг мне навстречу, будто не верил собственным глазам.

— Дьявол меня раздери, — пробормотал он. — Я думал, тебе конец.

— В какой-то момент и я так думал, — сказал я, швыряя ему поводья, словно мальчишке-конюху.

Марио безропотно взял их и привязал к коновязи.

— Твой босс на месте? — спросил я.

— Да… Я провожу, — торопливо ответил он.

Вместе мы прошли в заднюю комнату салуна, и я на всякий случай держал кобуру расстёгнутой. В этот раз босс макаронников просто расслаблялся на диване с бокалом бренди в руке и смазливой девицей под боком, которую отослал прочь, едва мы с Марио зашли внутрь.

— Ого, какие люди, — хохотнул Джироне. — А я и не думал, что ты вернёшься.

— Пришлось подстрелить несколько китайцев, — сказал я.

— Вредные поганцы, да? — хмыкнул Джироне. — И как всё прошло?

— Можете заезжать на свой участок. Больше никто не помешает, — сказал я.

— Марио? Ты что скажешь? — итальянец повернулся к своему подручному.

Тот несколько замялся. Видимо, успел сочинить какую-то другую историю.

— Китайцев нет, синьор, — после небольшой паузы сказал мой проводник.

— Прелестно… — проворчал макаронник. — Что ж… Ты своё слово сдержал, и я своё тоже сдержу.

— Ага, — сказал я. — Иначе я приду к тебе снова. Тебе не понравится.

Джироне помрачнел, по всей видимости, всерьёз воспринимая угрозу.

— Что планируете делать дальше, мистер? — спросил он, переводя тему.

— Уеду на север, — честно ответил я. — Но в любой момент могу и вернуться.

— Да, меня тоже доконал здешний климат, — признался итальянец. — Что ж, могу только пожелать удачи.

Мы пожали друг другу руки, и я покинул его салун с лёгким сердцем и приятным чувством хорошо выполненной работы. Промелькнула мысль заехать в салон Мамы Лоу, сообщить, что теперь их точно никто не тронет, но я это уже говорил, да и проводы могут затянуться надолго, так что я просто поехал в жилой квартал, навестить семью одного моего знакомого. Семью Луиса Эрнандеса.

Нет, я не собирался делать ничего плохого, никаких допросов с пристрастием или тому подобного. Направление у меня всё равно уже было, сам Хорхе Мартинес-младший чётко произнёс «Колорадо» прямо у меня над ухом. Я рассчитывал, что смогу вызнать немного конкретики. Хотя и понимал, что семья мексиканца может быть и не в курсе занятий своего кормильца. Но не проверить эту зацепку я просто не мог, так что я делал это скорее ради самоуспокоения.

Никакого результата эта поездка не принесла. Дом Луиса Эрнандеса стоял закрытым и казался давно покинутым, хотя я лично видел, как оттуда выезжал его хозяин.

Опрос свидетелей, в данном случае, соседей, тоже ничего не дал. В этом квартале жила мексиканская диаспора, и все ответы в лучшем случае были расплывчатыми. Чаще всего со мной просто отказывались разговаривать. Они видели перед собой чужака, гринго, и желание общаться пропадало у них сразу же.

Ну, на нет и суда нет. Заставлять кого-то говорить я не мог, так что пришлось уехать, несолоно хлебавши. Я не слишком-то расстраивался.

Нужно было решить теперь, какой дорогой ехать до Колорадо. Через восточную дорогу и повернуть на север возле Эль-Пасо, знакомыми тропами, или же ехать на север прямо сейчас, через индейские резервации и глухомань. Первый вариант казался более разумным, так что я снова покинул Тусон по восточной дороге, хотя бандиты наверняка поехали через индейские территории, подальше от цивилизации и закона.

Всё было готово к отъезду, припасы куплены и рассованы по мешкам, патроны взяты даже с небольшим запасом, все бурдюки и фляжки заполнены свежей водой из общественного колодца. Мне вновь предстоял долгий переход через пустыню, а значит, нужно быть готовым ко всему.

В этот раз я шёл один. Я вспоминал, как мог раньше сесть за руль и провести несколько часов в дороге, наедине с собой. Теперь наедине с собой придётся побыть несколько дней, только если по пути мне не будут встречаться мелкие городки и деревушки вроде того же Квемадо, растущие вдоль дорог там, где останавливались караваны.

Возникал соблазн достать и включить мобильник, посмотреть гугл-карты, но телефон лежал, бережно завёрнутый в тряпочку, на самом дне сумки, и я старался лишний раз о нём не вспоминать. Слишком уж он напоминал о моём незавидном положении. К тому же, я не уверен, что гугл-карты будут работать без интернета, но зачем-то же они качали регулярно гигантские обновления? Проверять и тратить батарейку впустую я не хотел. Может, он пригодится для чего-то более важного, чем гугл-карты.

Поэтому я ориентировался по немногочисленным дорожным указателям. Да и в целом маршрут был не самый сложный, мне достаточно было ехать по самой широкой дороге, чтобы выйти обратно к Нью-Мексико.

Романтика путешествия давно уступила место суровой рутине. Я часами отбивал задницу об седло, чтобы вечером остановиться на короткий ночлег, большую часть которого занимал уход за животными, или на ещё более короткую днёвку в тени какой-нибудь скалы, одинокого деревца или гигантского кактуса.

Иногда на пути попадались крохотные городки из одной улицы, но с неизменными салуном, кузницей и конюшней. В таких я не задерживался дольше необходимого. Пополнил запасы воды, провизии, перекусил городской пищей и поехал дальше.

Я планировал дойти таким образом до Рио-Гранде, возле неё повернуть на север и таким образом замкнуть круг, который я нарезал по территории двух штатов и одной индейской резервации. Уж лучше пройти по знакомым местам, чем плутать в безлюдных и безжизненных пустошах, где можно не встретить ни души на всём пути. А можно встретить воинственно настроенных индейцев, и эта встреча одинокому путнику точно не понравится.

Жаль, тут пока не было железной дороги. С куда большим удовольствием я бы сел на поезд и с комфортом доехал до места назначения, а не ехал верхом через половину страны под палящим солнцем.

Так или иначе, несколько дней пути слились в один долгий переход от одной стоянки к другой. Унылый жёлтый пейзаж начал становиться зеленее только на подходе к Рио-Гранде, вдоль которой вытянулись немногочисленные поля и пастбища, позволяющие выживать в этой негостеприимной и неплодородной земле. Я вернулся в Нью-Мексико, практически туда же, откуда и начал свой путь.

Небольшой городок под названием Лас-Крусес, раскинувшийся на противоположном берегу Рио-Гранде, по моему плану, был одной из промежуточных точек маршрута. Здесь я намеревался немного передохнуть и привести себя в порядок, и, когда его крыши показались на горизонте за рекой, я выдохнул с облегчением. Теперь осталось только найти переправу, и мне в этот раз повезло. Возле самого города стоял деревянный мост, и мутные серо-жёлтые воды плескались о тёмные сваи.

Дома в Лас-Крусесе были сплошь одно- и двухэтажные, не выше, в основном, деревянные или кирпичные, достаточно ветхие и бедные. Кое-где виднелись заколоченные окна, городок переживал не лучшие времена. По внешнему виду прохожих можно было предположить, что я по ошибке заехал в мексиканскую провинцию, но я точно знал, что нахожусь в США. Над офисом местного шерифа развевался звёздно-полосатый флаг.

Но там мне пока нечего было делать. Вместо этого я поехал в отель, первый попавшийся мне на пути. Хотелось отдохнуть, помыться, переночевать на свежих простынях и, может быть, немножечко выпить.

В отеле скучающий портье читал какую-то десятицентовую книжонку, облокотившись на стойку и даже не подняв на меня взгляд, когда я вошёл. Он просто ткнул пальцем в журнал регистрации и продолжил читать, не отрываясь, что мне даже захотелось узнать, что он там такое читает.

Я пробежался глазами по неровным строчкам в журнале, вписал своё имя последним, положил доллар на стойку. Портье сграбастал деньги и молча выдал мне ключ. Мне удалось заглянуть в его книжку. Это оказался роман Жюля Верна, «Вокруг света за 80 дней», и я вспомнил, как читал его в детстве, холодным январским утром.

— Отличная книга, — сказал я.

— Ага, — буркнул портье.

Кажется, лучше его не отвлекать. Я и сам ненавидел, когда меня отвлекают от чтения, заставляя выныривать из выдуманного мирка в эту скучную и надоевшую обыденность.

Хотя мне тут скучно не было, это точно. Некогда было скучать.

Я поднялся в номер, закрылся на ключ, развязал надоевший шейный платок, умылся из жестяного тазика. Ещё одна пауза. Бездельничать я не любил, поэтому принялся чистить оружие и вообще приводить себя в порядок. На костюме в нескольких местах зияли прорехи, которые требовалось зашить, ползание в колючках не пошло ему на пользу.

По-хорошему, мне надо бы купить новый, но после быстрого подсчёта бухгалтерии я понял, что дебет и кредит не сходятся. Наличных долларов почти не осталось, только золотой песок, отнятый у китайцев. Здесь его, конечно, почти везде принимают по весу, но курс будет просто грабительским, и я хотел пока придержать его у себя. Лучше будет найти какую-нибудь работёнку. Желательно простую, непыльную, быструю и прибыльную, но это всё взаимоисключающие параметры, так что будем посмотреть.

Время близилось к ужину, о чём мне намекало не только моё брюхо, но и заходящее солнце за окном, так что я, немного передохнув, отправился вниз, на поиски подходящего места, чтобы пожрать. Походная пища, какой бы вкусной она не была и как бы не пахла костром, всё равно уступает той, которую готовит профессиональный повар.

Портье внизу всё так же читал книжку, на этот раз уже другую, и, кажется, вообще не заметил, что я покинул отель.

На широких улицах Лас-Крусеса хватало различного рода забегаловок, но я не стал привередничать и зашёл в самую ближайшую к отелю. Это был скорее салун, место, где наливают крепкий алкоголь, но и горячая еда здесь тоже была, так что я, мельком глянув на остальных посетителей, прошёл и уселся за свободный столик, положив шляпу на соседний стул.

Зал не сказать, что был забит полностью, но народу хватало, и после молчаливой пустыни мне казалось, что я попал в гудящий улей. Отовсюду слышались разговоры, смех и гомон, звон посуды и скрип мебели. После гробовой тишины, в которой лишь порой завывали койоты и стрекотали кузнечики, контраст был разительный.

Уселся я, как полагается, лицом к выходу, спиной к стене, чтобы никто не мог подобраться сзади. С моей профессией стоит опасаться выстрела в спину, даже в незнакомом городишке. Я успел приобрести определённую репутацию в здешних местах.

Местные поглядывали на меня с интересом, как на диковинную зверушку. Я присмотрелся повнимательнее к посетителям. Кажется, я зашёл не в тот салун. Народец тут собирался откровенно криминальный.

— Здорова, земляк! — за мой стол, не дожидаясь приглашения, уселись двое ковбоев откровенно бандитского вида.

Один из них едва не раздавил мою шляпу, благо, я успел её выдернуть и положить на колено, на мгновение оторвавшись от поглощения фасоли в мясном соусе.

— Угостишь виски? Тут так заведено, — сказал первый.

— Традиция такая, — сказал второй.

— А тебя следующий вошедший угостит, — сказал первый.

— Так заведено, — сказал второй.

Я хмыкнул, краем глаза подмечая, как за нашей беседой послеживает практически весь салун, включая бармена и его помощниц.

— Я, пожалуй, откажусь, — процедил я.

Даже самого бездонного кошелька не хватит, если начать угощать всех подряд выпивкой. Нет, в существование подобной традиции я мог бы и поверить, но сама формулировка вопроса и тон, которым это было произнесено, напрочь отбивали желание кого-то угощать.

— Не уважаешь наши традиции, чужак? — набычился первый.

Я флегматично помакал зачерствелым хлебом в остатки соуса, не слишком-то желая развивать конфликт.

— Уважаю, — сказал я, не прекращая жевать.

— И в чём тогда проблема? — спросил второй.

— Уважение к традициям никак не заставляет меня им следовать, — сказал я.

— Чего? — не поняли ковбои.

— Ну, смотрите… На примере. Допустим, есть какое-то племя дикарей, где мужчина не считается мужчиной, пока не трахнет ишака, — сказал я. — Такая вот у них традиция. Ты приехал к ним в гости. Разве ты станешь трахать ишака, чтобы считаться среди них мужчиной?

Я уже не выбирал выражений, их наглость вывела меня из равновесия.

— Это ты нас дикарями назвал? — нахмурился первый.

— Что вы, нет, Боже упаси, — произнёс я. — Просто привёл понятный пример.

— Мне кажется, ты нарываешься, мистер, — процедил второй ковбой.

— Говорят, если кажется, то надо креститься, — сказал я.

Первый ковбой медленно потянулся к кобуре.

— Не советую, — сказал я, поворачиваясь к нему.

— Чего? — фыркнул он, но всё же остановился.

— Так-то лучше, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — А теперь я, пожалуй, пойду. Счастливо оставаться.

Фасоль я всё равно уже доел.

— А ну, стоять, — раздался голос от соседнего столика, и я увидел, как какой-то усатый ранчеро поигрывает револьвером.

Не люблю, когда в меня целятся. В людей целиться вообще нельзя, а если нацелился — стреляй сразу же, наповал.

— Пушку убери, поранишься ненароком, — произнёс я.

В принципе, он уже дал мне повод начать стрельбу, я не сомневался, что сумею выхватить револьвер прежде, чем он опомнится, но так я настрою против себя весь город.

— Ясно тебе сказали, традиция у нас, — сказал ранчеро, не выпуская из руки старенького смит-вессона. — Угощаешь ребят виски. Следующий вошедший угощает тебя.

— Он вроде собрался уходить, — сказал кто-то ещё.

— Пусть валит.

— Пусть спляшет, а потом катится из нашего города!

— Да, пусть спляшет!

Я почувствовал, как в груди разгорается ярость.

— Зовите коронера, — глухо произнёс я.

— Может, шерифа? — засмеялся кто-то из посетителей. — Позовёшь на помощь!

— Так вон он сидит, — сказал кто-то ещё.

— Ты мне шутку испортил, Стив! — проворчал шутник.

— Нет, шериф не понадобится. Понадобится коронер, — сказал я, готовясь выхватить «Миротворец» и начать пальбу.

Не самое лучшее завершение дня. Пожалуй, в пустыне было как-то спокойнее и уютнее, в одиночестве, без людей.

— Пляши! — рявкнул ранчеро.

В тот же момент громыхнул выстрел, пуля ударила в земляной пол рядом с моим сапогом. Я не шелохнулся.

— Кажется, он хочет на меня напасть, — сказал я, выхватывая кольт.

Я выстрелил быстрее, чем он успел среагировать, моя пуля раздробила ему кисть, и я тут же опрокинул стол мощным пинком, чтобы за ним укрыться. Ранчеро взвыл, выронил свой револьвер, но вслед за ним оружие начали доставать и другие посетители. За револьверами потянулись и мои соседи, но я тут же ударил одного рукоятью кольта в висок, а второго взял на мушку и схватил за шиворот, укрываясь за ним, как за живым щитом. Деревянный стол — плохое укрытие от сорок пятого калибра.

— Брось пушку, парень! — крикнул мне какой-то старик.

На меня наставили едва ли не десяток стволов, но стрелять пока никто не решался. Я не зря укрылся за их товарищем.

— Пошутили, и хватит! Бросай оружие! — повторил он, и я разглядел маленькую золотую звёздочку на лацкане его пиджака.

— Такие здесь шутки, да? — фыркнул я, чувствуя, что начинаю свирепеть.

Шутят они так, сволочи. Традиции у них такие. Чем тут вообще шериф занимается? Ловлей мух?

— Сука! Он мне руку прострелил! Руку прострелил! — причитал ранчеро, баюкая покалеченную ладонь и зажимая её какой-то тряпкой, насквозь пропитавшейся кровью.

— Повесить его! — крикнул кто-то из толпы, но его пока не поддержали.

— Можете попробовать, — разрешил я. — Но минимум ещё пятеро отправятся за мной в ад. А то и больше.

— Отпусти его! — приказал шериф.

— Нет, это вы отпустите меня, — процедил я.

— Хер тебе, чужак! Ты мне руку прострелил! — заорал ранчеро, и все остальные поддержали его недобрым гулом.

— Конец тебе, чужак, — тихо просипел мой заложник. — Повесят тебя.

Пришлось немного надавить ему предплечьем на кадык, чтобы он заткнулся. Я и сам понимал, что всё идёт именно к этому. Но и я не шутил, когда говорил, что заберу с собой нескольких местных, сдаваться просто так я не собирался.

— Не я начал стрелять, — сказал я.

— Братцы, Джейкоб-то помер! Не дышит! — ахнул один из местных, и я покосился на лежащего ничком ковбоя, которого я двинул в висок.

Переусердствовал, значит. В животе шевельнулся неприятный холодок, и я начал аккуратно, бочком, пробираться вдоль стенки к выходу, держа своего заложника за шею и не прекращая водить кольтом из стороны в сторону. Надо срочно уматывать из Лас-Крусеса.

Любой суд меня оправдает, это была самооборона, но только суд гражданский. Суд Линча разбираться не станет, и свой приговор он уже вынес.

— Держите его! — рявкнул кто-то из толпы, и мне пришлось выстрелить снова.

На этот раз в первого, кто сунулся ко мне, в ногу. Лишних смертей мне не нужно, даже в порядке самообороны.

И сразу же после этого выстрела я вместе с заложником рванул к барной стойке. Тут наверняка должен быть чёрный ход, просто обязан быть. Если есть кухня, будет и он, чтобы подвозить продукты и выплёскивать помои, потому что через общий зал это не делается.

Бармен испуганно юркнул в сторону, уступив мне место, аборигены начали палить, разбив несколько бутылок на полках. Я, к счастью, успел нырнуть в дверной проём, ведущий на кухню, и когда оказался внутри, с силой толкнул заложника обратно в зал, навстречу погоне. А затем опрокинул шкаф, загораживая проход.

Наружу вела тонкая деревянная дверь, которую пришлось выбить богатырским ударом, хлипкий замок без проблем выломался. Позади слышались злые крики и угрозы, и я не стал задерживаться ни на секунду. Я рванул переулками обратно к отелю, надеясь забрать свои вещи и лошадей прежде, чем погоня меня настигнет.

Никогда не думал, что стану эпицентром подобного переполоха, я всегда считал, что можно договориться и вырулить из любой ситуации мирно. В этот раз, похоже, не вышло. Что ж, Лас-Крусес мне сразу не понравился. Это оказалось взаимно. Хотя фасоль с мясным соусом мне всё-таки понравилась.

Пробираться в отель пришлось закоулками, причём дважды мне пришлось перелезать через заборы, благо, нужное здание располагалось недалеко. А вот входить всё равно нужно было через главный вход, с улицы, и я постарался сделать это максимально быстро. На улице меня искали.

Свою книжку портье всё-таки дочитал, и встретил меня радушной улыбкой, когда я, запыхавшийся от беготни и суматохи, ворвался в холл.

— Кажется, сегодня в городе какой-то переполох, вы слышали стрельбу? — спросил портье, но я не ответил.

Я промчался мимо него наверх, хлопая себя по карманам в поисках ключа от номера. Оставлять здесь мой винчестер, сумки с золотом и остальные пожитки не хотелось совершенно.

Из города надо уматывать как можно скорее. Куда угодно, в любом направлении. Местные наверняка отправятся за мной в погоню. Я ткнул горящей палкой в пчелиный улей, и теперь пожинал последствия своей глупости.

Я собрал шмотки как по тревоге, быстро заталкивая всё в сумку, оделся и рванул обратно к двери, но возле неё резко остановился. В коридоре слышались голоса. Недобрые, встревоженные.

Дверь закрывалась на ключ, но открывалась внутрь комнаты, а это значит, от вторжения она не спасёт. Хватит одного удара, чтобы её выбить. Поэтому я быстро подпёр её стулом и распахнул окно. Придётся выскакивать со второго этажа.

Я взял не самый дорогой номер, и поэтому окно моей комнаты выходило в переулок, почти вплотную к противоположной стене. Выглянул наружу. Вроде всё чисто. Окно, слава Богу, открывалось нараспашку, двумя створками, а не сдвигалось половиной, как тут частенько делали. Хотя если бы мне понадобилось, я бы просто выбил его к чертям собачьим.

Сначала я аккуратно спустил сумку, затем вылез сам, аккуратно повиснув на подоконнике и спрыгнув в переулок. Со стороны главной улицы слышались перекрикивания моих преследователей.

— Ищите его!

— Он не мог далеко уйти!

— Повесить этого ублюдка!

Вешать меня не надо. Я и сам понимал, что по всем законам совершил преступление, убил одного и ранил ещё нескольких, но они напросились сами. Это самооборона, разрешённая, легальная. Здесь нет статьи за превышение пределов необходимой обороны, если на тебя напали с оружием, никто не будет возражать, если ты применишь своё собственное. Даже с летальным исходом для нападавшего.

Вот только все свидетели до единого находятся в сговоре. Ладно, из этого будем выпутываться потом. Сейчас надо хотя бы избежать линчевания.

Закинув сумку и винчестер на плечо, я начал аккуратно пробираться к конюшне, где меня дожидались Ниггер и Паприка, скорее всего, уже рассёдланные и вычищенные. Ладно, хватит и уздечки, лишь бы поскорее отсюда уехать, седлать жеребца некогда.

Я вдруг почувствовал себя шпионом во вражеской столице, Штирлицем на грани провала. Нервы натянулись, как струны.

Мне повезло, в конюшне при отеле имелась задняя дверь, которую никто не охранял, а вот ворота её были распахнуты, и возле них, покуривая папиросы, стояли пара незнакомых ковбоев с большими пушками. Наверняка по мою душу, потому что оба сосредоточенно и настороженно глядели в сторону улицы, ожидая увидеть меня там.

Ниггер и Паприка стояли в отдельных денниках. Чернокожий босоногий конюх как раз заканчивал чистить Паприку, и гнедая кобыла благосклонно принимала его заботу. Жаль, что приходится так делать, но мне уже пора уезжать. Лошади немного передохнули и хватит на сегодня, на ночлег встанем где-нибудь в другом месте.

— Псс… Эй! Парень! — прошипел я.

Молодой курчавый негр отвлёкся от работы и повернулся ко мне, хлопая длинными ресницами. Ковбои у ворот тихо болтали между собой и моего шипения не услышали.

— Двадцать долларов хочешь? — тихо спросил я.

Столько он, наверное, получает за месяц работы. Я достал из бумажника последнюю двадцатку. Меньше купюр просто не было, а сгружать ему горсть мелочи или золотого песка будет как-то несолидно.

— Хочу, — ответил негр.

— Оседлай жеребца. Выведи на улицу, к задней двери. Гнедую тоже выведи, — приказал я.

— Мистар, они же не отдохнули… — попробовал было возразить конюх, но я был непреклонен.

— Двадцать баксов, — напомнил я.

Негр, похоже, лошадей искренне любил, но и двадцать долларов на дороге не валяются. Он вздохнул и принялся сноровисто седлать вороного, пока я ждал у чёрного хода.

Люблю наблюдать, как профессионалы делают своё дело. Есть в этом что-то завораживающее, и неважно, работает это художник, строитель замешивает раствор или конюх седлает скакуна. Местный конюх был как раз таким профессионалом, скорее всего, всю жизнь занимаясь одним и тем же делом.

Ниггера он оседлал в мгновение ока, взнуздал Паприку, повёл их наружу. Вот только ковбои у ворот его остановили.

— Куда ты их повёл, Билли? — спросил один из ковбоев. — Ещё и под седлом. Решил покататься на ночь глядя?

— Посиди пока в конюшне, в городе небольшой переполох. Ищем убийцу, — сказал второй. — Не то вдруг тебя за него в потёмках примут.

Негр издал нервный смешок, понимая, куда умудрился вляпаться. На улице и в самом деле быстро темнело, солнце в этих широтах заходит за считанные часы.

— За меня не переживайте, меня в темноте вообще не видно, — пошутил негр, и ковбои засмеялись вместе с ним.

Лошадей ему всё-таки удалось вывести. Никто не стал расспрашивать, куда и зачем, мало ли по какому поводу конюх может вести лошадь за собой. Он обошёл конюшню кругом, прямиком к задней двери, и я сунул ему в руку двадцатку. В глазах конюха плескался неподдельный страх.

Купюру он тут же сунул куда-то за пазуху, а затем подержал мне стремя, пока я забирался в седло.

— Спасибо, парень, — тихо сказал я. — Если что, ты меня не видел.

— Да, мистер, — кивнул он.

Я ткнул Ниггера пятками в бока. Теперь надо как-то выбираться из самого Лас-Крусеса. На мосту через Рио-Гранде и всех остальных выходах из города наверняка дежурят местные. Добровольные дружинники, мать их.

Надо было решить, куда ехать, и выбор у меня был невелик. С запада я приехал, на востоке — пустыня и прерия, на юге — Эль-Пасо. На севере — дорога на Санта-Фе и дальше в Колорадо. Этой дорогой я уже ездил, разве что в прошлый раз я обошёл Лас-Крусес стороной, и, судя по всему, правильно сделал.

Едва я отъехал от конюшни по этому переулку, как позади раздался истошный вопль.

— Убийца! Убийца здесь! Он тут, за конюшней! — завопил негр во всю мощь своих лёгких, и я грязно выругался.

Вот же черномазый урод. Двадцатку он точно не заслуживал.

— Но! Пошёл! — крикнул я, хлестнув жеребца по крупу.

Ниггер всхрапнул и перешёл на рысь, в тесном переулке ехать быстрее было попросту опасно.

Сзади вновь послышались крики, мои преследователи продолжили погоню, хлопнуло несколько выстрелов. Я низко прижался к шее жеребца, схватив его за гриву. Паприка привычно бежала следом, блоховоз по имени Бродяга вынырнул из какой-то подворотни, присоединяясь к кавалькаде с громким лаем.

В городе сегодня было шумно. Брехали псы, кричали люди, гремели выстрелы, тихая спокойная провинциальная жизнь сегодня сменилась на беспокойное выживание фронтира. А всё из-за двух идиотов, которые решили докопаться до третьего.

Я выехал на соседнюю улицу, увидел всадников с факелами. Пришлось круто поворачивать, едва не раздирая Ниггеру губы удилами, всадники меня тоже заметили, сходу бросаясь в погоню с гиканьем и криками. Я снова выругался себе под нос. Направление пришлось выбрать совсем не то, которое мне необходимо. Я мчался на юг через темноту, разгоняемую только мерцанием звёзд, светом из окон и факелами моих преследователей.

— Стой, ублюдок!

— Стреляйте, стреляйте в него!

— Он уходит, быстрее!

Сзади кричали и вопили, грохот десятков копыт стучал в ушах африканскими тамтамами. Я удирал из Лас-Крусеса на всех парах, напряжённо вглядываясь в полумрак, чтобы разобрать хоть что-нибудь перед собой. Ниггер храпел и потел от бешеной скачки, хлопья пены срывались с перекатывающихся под кожей мускулов.

Я понемногу отрывался от погони, местные за Ниггером угнаться не могли. Вот только ехал я совсем не туда, куда нужно, а петлять по тёмным улицам опасался. На таких скоростях проще простого вылететь из седла и сломать себе шею, особенно на крутых поворотах. Или жеребец может сломать себе ногу на какой-нибудь ямке, так что я молил всех богов, чтобы дорога передо мной была ровной и твёрдой.

Но дорога на Эль-Пасо была достаточно популярной и широкой, чтобы можно было не опасаться сверзиться в канаву или наскочить на какую-нибудь выбоину. А ещё это совсем другой штат, и местные власти там не имеют силы. Так что из Лас-Крусеса я вылетел, нещадно нахлёстывая жеребца, и без того скачущего галопом, да так, что мне приходилось прилагать усилия просто чтобы держаться в седле.

Погоня отстала довольно быстро, на обычных фермерских лошадках Ниггера не догнать, но я и не думал останавливаться, помня притчу про зайца и черепаху. Сбавил немного скорость, позволяя разгорячённому коню немного перевести дух, и продолжил скакать в Техас.

Миновал несколько ранчо, пару деревушек, щедро раскиданных вдоль Рио-Гранде. Давно уже стемнело, холодный ночной ветер промораживал до костей. Хотелось устроить привал, хотелось спать, но я знал, что я не буду в безопасности, пока не уйду из окрестностей города. Ещё лучше — из пределов округа. Совсем идеально — за пределы территории Нью-Мексико.

На всякий случай прямо на скаку попытался перезарядить револьвер, просыпал несколько патронов, но всё равно зарядил все шесть камор. Пришлось повозиться, но зато я был готов теперь встретить кого угодно.

Хотя, по правде говоря, я не знал, как поступлю, если по мою душу заявится шериф или маршал с помощниками. Законники, облечённые властью карать и миловать. Конфликт с законом в мои планы вообще не входил. Я вообще человек неконфликтный, будь моя воля, избегал бы вообще всех.

До границы с Техасом ехать пришлось километров сорок, марафонскую дистанцию. К счастью, дорогу можно было различить даже в темноте, бледная Луна давала достаточно света. Всё это время вдоль дороги тянулись изгороди местных ферм, каменные, деревянные, иногда даже живые, из разросшихся низеньких кустов, так что я мог ориентироваться по ним.

И только когда я въехал в Техас, то немного успокоился. Деревянный дорожный знак ясно давал понять, что мы покидаем инкорпорированную в состав Соединённых Штатов территорию Нью-Мексико и въезжаем в штат Одинокой Звезды. Из диких земель фронтира на благословлённую Богом цивилизованную землю штата. На самом деле, никаких отличий я тут не видел, но юридически статус Техаса и Нью-Мексико отличался довольно сильно.

Вокруг царила ночь, тёмная, холодная, поэтому я решил проехать ещё чуть-чуть, чтобы пограничный столб скрылся из виду, и остановиться на ночлег.

Ночевать я решил тут же, у дороги, в стоге сена, хоть для этого и придётся самую малость нарушить права частной собственности и перескочить через низенькую изгородь. Близилась осень, местные фермеры вовсю готовились к зиме, хотя лично я думал, что все они даже понятия не имеют о настоящей зиме. Чего уж там, тут даже снег выпадает лишь по большим праздникам, никаких тебе сугробов, морозных узоров на окнах, ледяных горок и краснощёких румяных Снегурочек.

Так что я перемахнул через заборчик как заправский жокей, ослабил подпруги, оставил лошадей пастись, а сам зарылся в стог сена, пахнущий разнотравьем, колючий, но мягкий, как старое бабушкино одеяло. Отключился мгновенно. Проснулся точно так же.

Казалось, я едва прикрыл глаза, а рассвет уже наступил, и я, ворча и ругаясь, вновь выбрался наружу. Хозяев ранчо видно не было, не то мне обязательно выставили бы счёт за ночёвку, будто я спал не на сене, а на шёлковых простынях президентского люкса.

Хотелось поваляться ещё, повернуться на другой бок и сказать, что мне сегодня во вторую смену, но такую роскошь я позволить себе не мог. Как и всегда.

В Эль-Пасо я поехал уже абсолютно спокойно, не загоняя лошадей. В суматохе погони я где-то посеял свою шляпу, несколько раз уже простреленную, и это была проблема. Без головного убора под здешним солнцем лучше вовсе не показываться, да и человек без шляпы на улице здесь привлекает столько же внимания, сколько и человек без трусов. Пришлось повязать на голову одну из собственных рубашек.

На дороге начали попадаться прохожие, всадники и повозки, и все из них на меня удивлённо косились, я даже начал чувствовать себя неуютно. Но надо потерпеть до ближайшего магазина, город уже виднелся на горизонте. Эти места я прекрасно знал, бывал здесь не раз, и в будущем времени тоже. По окрестностям Эль-Пасо мне изрядно довелось покататься. Вот здесь, например, сейчас ничего нет, а в будущем будет заправка.

Этот город, во много больше мексиканский, нежели американский, всегда мне нравился. Тут всем плевать, кто ты и откуда, даже больше, чем во всей остальной Америке.

Но вот на странного всадника без шляпы здешним жителям отчего-то было не плевать. Я въехал на окраину, затем поехал к центру, намереваясь пройтись по магазинам, а затем уехать обратно на север, но уже другой дорогой. Подальше от Лас-Крусеса и его жителей. Да, придётся углубиться в пустыню, но выбора мне никто не оставил. Мою рожу наверняка запомнили. Приметная у меня рожа.

Я добрался до центра, до магазинов, зашёл в первый попавшийся, купил шляпу того же фасона и цвета, чёрную, с атласной лентой и прямыми широкими полями. Расплатился китайским золотым песком, наличности не хватило. Сбережения таяли на глазах.

С новой шляпой на голове сразу стало гораздо лучше, на меня сразу перестали косо глядеть, разглядывали скорее Ниггера, чем меня, такой сильный и дорогой конь привлекал внимания гораздо больше, чем его наездник.

Из стога сена я выбрался не жрамши, и желудок настойчиво сигнализировал о том, что надо бы подкрепиться, так что я остановился у первого же салуна в центре города. Утром там трудновато нарваться на неприятности, в отличие от вечера. Лошадей я оставил у коновязи, поправил костюм и вошёл внутрь, надеясь плотно позавтракать и немедленно ехать обратно в сторону Колорадо.

Как водится, всё пошло совсем не так, как я планировал.

В салуне завтракал мой старый знакомый. Маршал Милтон. Завидев меня, Милтон на мгновение остановился, хмуря кустистые брови и прекращая жевать яичницу с сосисками. Федерального маршала я вовсе не ожидал здесь увидеть, это был самый простой салун, зарабатывающий на выпивке вечером и на обедах днём, но потом до меня дошло. Его контора как раз здесь неподалёку, туда я как раз сдавал труп мексиканца.

Мы встретились взглядами, Милтон прищурился, я замер на входе. А он затем махнул мне рукой, мол, присоединяйся, и отказывать федеральному маршалу я не посмел. Таким людям не отказывают.

Я уселся за столик напротив него, положив новую шляпу на колено, пригладил чуть отросшие волосы, замер в ожидании. Милтон ловко управлялся с ножом и вилкой, и что-то мне подсказывало, что с боевым ножом и револьвером он управляется не менее ловко.

— Мистер Шульц, — сказал он после того, как прожевал очередной кусок.

Надо же, помнит. Хотя меня, наверное, сложно забыть. Легко потерять и невозможно найти.

— Маршал, — тем же тоном произнёс я.

У подошедшей девчонки я заказал всё то же самое, что и у Милтона. Большая яичница, сосиски, хлеб, пиво.

— Вернулись доставлять проблемы, мистер Шульц? — спросил он.

Мой взгляд натолкнулся на его звёздочку. Маршал Соединённых Штатов. Неплохо бы заиметь такую. Максимум полномочий, минимум ответственности.

— Наоборот, мистер Милтон, — сказал я.

— Только не говорите мне, что ищете работу, — фыркнул маршал.

Я молча пожал плечами. Как раз подошла девчушка с жестяным подносом и моим заказом. Я поблагодарил её и тоже принялся за еду. Какое-то время мы сидели, поглощая завтрак и не обращая внимания друг на друга.

— А ведь работа есть, — задумчиво протянул Милтон, и я навострил уши.

— Официально? — спросил я.

— Более чем, — ответил Милтон.

— Внимательно слушаю, — сказал я.

Работа на правительство, может, не самая прибыльная, но зато уважается обществом. Кто знает, может, она спасёт меня от петли.

Милтон отложил приборы, промокнул губы салфеткой, пристально поглядел на меня. Будто на молодого жеребчика, которого намеревался купить. Разве что в зубы не заглянул.

— Пару дней назад моего помощника, Адамса, застрелили в спину, — сообщил Милтон, откинувшись назад на стуле и ковыряя зубочисткой во рту.

— Опасная у вас работёнка, — сказал я, располагаясь точно так же.

— Не опаснее других, — отмахнулся Милтон. — Большую часть времени можно сидеть в конторе и пить кофе.

— Я думал, большую часть времени приходится колесить по округу и встревать в неприятности, — сказал я. — Я только что из Аризоны. Там на округ размером больше, чем иные штаты на Востоке, всего пятеро законников.

— Слава Богу, мы в Техасе, а не в Аризоне, — усмехнулся маршал. — Здесь малость попроще. Так что я предлагаю тебе место моего помощника. Парень ты тёртый, стрелять умеешь.

— Я бы с большим удовольствием остался в Техасе вашим помощником, но я собрался ехать на север. Гоняюсь за одним негодяем, — объяснил я.

— Знаешь, что значит слово «федеральный»? — спросил он.

— Что ваши полномочия действуют на территории всей страны, — сказал я.

— Точно, — кивнул Милтон. — Хоть в Техасе, хоть на Аляске.

Принесли кофе, чёрный и густой, как мазут, и я принялся задумчиво размешивать сахар, постукивая ложкой по краю чашки. Заманчивое предложение, конечно. Значок решил бы многие из моих проблем. Но в предложении Милтона точно скрывался какой-то подвох. Иначе он не стал бы предлагать такую должность первому попавшемуся стрелку. Тут и своих хватает, любой ковбой с местных ранчо, поупражнявшийся в стрельбе по куропаткам и сусликам, счёл бы за честь стать помощником маршала.

Я свои подозрения высказал.

— Сдаётся мне, всё не так радужно в округе Эль-Пасо, — произнёс я.

— А когда бывало иначе? — хмыкнул маршал.

Я пожал плечами, понимая, что никогда. В приграничном городе всегда суета. Огромный сектор теневой экономики, контрабанда и все прочие сопутствующие прелести.

— А ещё я, как федеральный маршал, могу завербовать тебя в помощники без твоего согласия, — насмешливо произнёс Милтон. — Ты, конечно, можешь отделаться штрафом. Пять тысяч долларов.

— Неплохо вы устроились, — хмуро проворчал я.

— Я так делать не люблю, — признался маршал. — Только в случае крайней необходимости, а она пока не наступила. Да и добровольцы всегда работают лучше.

— Ещё бы, — хмыкнул я. — Так зачем я вам нужен? Только честно.

Милтон замялся, тоже отхлебнул кофе, видимо, обдумывая свой ответ.

— Пострелять, — сказал он спустя несколько секунд.

Иного ответа я и не ожидал.

— В кого? — спросил я.

— В кое-каких нехороших парней, — расплывчато ответил маршал.

— Я думал, вы предпочитаете их арестовывать, — сказал я.

— Не всегда, — мрачно усмехнулся Милтон.

— Сколько платите? — спросил я.

— Полсотни в месяц. И патроны за счёт казны, — сказал он.

— И мне даже необязательно торчать в Эль-Пасо? — спросил я. — Говорю же, мне надо на север. Я и так задержался… По некоторым причинам.

— Поможешь в одном деле, и катись куда хочешь, — пожал плечами маршал.

— В Колорадо мне нужно. По следу Хорхе Мартинеса, — сообщил я.

— Крупная рыба, — заметил Милтон. — Почему именно туда?

— Он мне сам об этом сказал, — хмуро процедил я и указал на перебинтованную голову. — После того, как оставил вот это.

Милтон закивал, понимающе цокнул языком.

— Краем зацепила? Повезло, повезло, — протянул он. — Я бы и сам не прочь этого ублюдка изловить. Колорадо, значит? Надо отписать тамошним знакомым. Пусть будут начеку.

Я прикусил язык, жалея о том, что проболтался о таких сведениях. Подобная информация дорогого стоит, а я выдал её просто так, бесплатно.

— Ну так что, мистер Шульц? Я ведь не просто так спрашиваю, я такими предложениями не разбрасываюсь, — посерьёзнел маршал. — Мне знакомые из Хомстед Медоус рассказали, как вы там вдвоём с шерифом Ларсеном банду мексиканцев положили.

— Ларсен теперь уже шериф? — ухмыльнулся я.

— Да, желающих больше не нашлось, — развёл руками маршал.

Хомстед Медоус относилось к округу Эль-Пасо, так что неудивительно, что Милтон был в курсе тамошних дел.

— Ладно, значок помощника мне всё равно пригодится, — вздохнул я. — Где ставить роспись? Кровью или можно чернилами? Клясться на Библии?

— Всё шутки шутите, — проворчал Милтон. — До конторы проедем, там всё и оформим.

Не сказать, что я горел энтузиазмом, но с такими людьми, как федеральный маршал Соединённых Штатов, лучше держаться в хороших отношениях. Помоги ему, и он поможет тебе в ответ.

Мы расплатились за наши завтраки и кофе, Милтон — новенькими купюрами, я — горстью потёртых грошей. Маршал покосился на них с понимающим видом, но ничего не сказал. По мне и так было заметно, что я немного поиздержался и обносился.

— Надеюсь, эти кони у вас не краденые? — ухмыльнулся маршал, когда мы вышли на улицу к коновязи.

— Их хозяева давно кормят червей, — мрачно ответил я.

Милтон заметно напрягся, и я поспешил его успокоить.

— Бандиты. Мексиканцы, — пояснил я.

До конторы ехать было не так далеко, но мы всё равно поднялись в сёдла и немного проехались верхом. Я и сам привык уже передвигаться в седле. Натёр все необходимые мозоли, натренировал все нужные мышцы. До местных мастеров родео мне ещё как до Чукотки пешком, но затруднений с передвижением больше не возникало. Даже на своенравном Ниггере.

Эти места я хорошо помнил. Сюда я привозил дохлого преступника. Мексиканца. Да и вообще, живя в Эль-Пасо, я не единожды видел все эти здания исторического центра, и их облик отложился у меня в памяти. Они не слишком-то сильно изменились, разве что стекла и бетона в данный момент здесь поменьше.

Мы поднялись на второй этаж, в кабинет маршала. В этот раз оружие у меня никто не изымал.

— Сигару? — предложил Милтон.

— Не откажусь, — сказал я.

Мы неторопливо раскурили по сигаре прежде, чем перейти к делам. Он, кажется, не спешил, значит, и мне торопить его не надо. Сам созреет для предметного разговора.

— Тут назревает конфликт среди скотоводов, — пыхнув сигарой, сказал наконец Милтон. — Делят пастбища. Крадут скот друг у друга. Никак не могут договориться миром.

— Это разве работа для маршалов? — хмыкнул я.

— А для кого, по-твоему? — фыркнул он. — Для Конгресса?

— И почему вы думаете, что нам придётся пострелять? — спросил я.

— Один из них взялся нанимать на работу всякий сброд с пушками, — проворчал маршал. — Формально — пастухами, но там и дураку ясно, что никто из них с коровами дела не имел. А вот со стрельбой по людям — да.

— Вы, наверное, опасались, что и меня на это дело попытаются нанять? — спросил я.

Милтон молча кивнул, перекатывая сигару из одного уголка губ в другой.

— Решили их опередить? — усмехнулся я. — Я пока ничего не подписал. А предлагают они наверняка побольше, чем полсотни в месяц и патроны.

— А потом я вспомнил кое-что и понял, что тебя бы не взяли, — добавил маршал. — Людей нанимает твой старый знакомый. Мистер Рид, Чарли Рид.

Я скривился, припоминая этого седого коренастого мужичка с длинными усами, обветренного и загорелого, больше похожего на простого ковбоя, нежели на владельца ранчо. Да, к нему я бы точно работать не пошёл. Даже за большие деньги.

— Он посылал за мной погоню. Убийц, — сказал я.

— Даже так? — хмыкнул маршал. — Ну, может, получится с ним поквитаться.

— Давайте сюда бумажки, где подписывать, — произнёс я. — Значок, да и всё остальное тоже. Я в деле.

Милтон рассмеялся, обнажив ровные белые зубы.

— Пожалуй, с этого и стоило начинать, — сказал он. — А то «Колора-адо», не-екогда.

— Колорадо подождёт, — нахмурился я.

Не люблю, когда меня передразнивают, даже так, по-дружески. Но Милтон точно не хотел меня никак оскорбить, просто подшучивал. Он бросил на стол жестяной значок помощника, и я тут же прикрепил его на пиджак. Помощник маршала Соединённых Штатов. Мне бы такой значок в Лас-Крусесе, и всё прошло бы совсем иначе.

— Всё, можно идти и шмалять из волыны в людей? — хмыкнул я, поправляя на лацкане простую звёздочку помощника.

— Спешишь, да? — проворчал Милтон. — Не спеши, а то успеешь.

— Мистера Рида я знаю в лицо, можно пойти и поохотиться, — сказал я.

— Мы законники, а не простые головорезы. Скажи мне, что ты просто пошутил, Шульц, — сказал Милтон.

— Само собой, маршал, само собой, — ухмыльнулся я.

Но как известно, в каждой шутке есть только доля шутки. Я был совсем не прочь поехать прямо сейчас на ранчо этого самого Рида и познакомить его лицо с зарядом дроби. Однако Милтон был кругом прав, мы представляем закон и должны действовать в рамках закона, тем более что Рид, судя по всему, пока что ничего не нарушил или ловко увиливал от обвинений, действуя чужими руками.

— Но мы ведь не будем сидеть в конторе и уничтожать пончики? — спросил я.

— Нет, Шульц, работы хватит на всех, это же Эль-Пасо, — сказал он.

Действительно, чего это я. Это же самый криминальный город Техаса.

— А что рейнджеры? — спросил я. — Они за кого?

— Рейнджеры не вмешиваются, — сказал Милтон.

— Хорошо, — произнёс я. — Какой вообще план?

— Рид скупает краденый скот и переправляет в Мексику, — сказал маршал. — На этом мы его и возьмём.

— Чей обычно скот? — решил уточнить я.

— По-разному, чаще всего с севера, из Нью-Мексико, — сказал маршал.

Я тут же вспомнил свой побег из Лас-Крусеса. Вот будет весело, если за крадеными быками приедут те же самые рожи. Это, впрочем, объясняло, почему этим делом занимается маршал, а не здешний шериф.

Впрочем, этим могли бы заниматься и рейнджеры.

Я прошёлся по кабинету маршала, разглядывая грамоты и благодарности в деревянных рамочках. С официальными печатями, размашистыми подписями. Милтон ими, очевидно, гордился. Одна из них была даже от самого Улисса Гранта, президента Соединённых Штатов.

— Впечатляет, — пробормотал я.

— Я просто стараюсь делать свою работу хорошо, — пыхнув сигарой, произнёс Милтон, но я видел, что ему чертовски приятно, что я заметил и оценил всю эту коллекцию.

— Когда-нибудь я осяду на одном месте и у меня будет такая же стенка с наградами, — пошутил я.

Милтон улыбнулся и кивнул, но ничего не сказал, не зная, что на это ответить.

— Но сперва надо изловить одного нехорошего мексиканца, — добавил я.

— Личные счёты, — криво усмехнулся маршал.

— Они самые, — мрачно ответил я.

— Уже нашёл место, где остановиться? — спросил Милтон, переводя неприятную тему.

— Я не успел въехать в город, а меня уже назначили помощником маршала, — сказал я.

В прошлый раз я останавливался в «Одинокой Розе», но сейчас это место было мне не по карману. К тому же, неизвестно, сколько времени придётся пробыть в Эль-Пасо, и жить в люксовом номере постоянно могли себе позволить очень немногие. Я в число этих счастливчиков не входил.

Когда-то давным-давно, совсем в другом Эль-Пасо я снимал апартаменты, холостяцкую однушку с отдельным входом, тесную и хлипкую, но с кондиционером и собственной душевой кабиной. Здесь такие вряд ли найдутся, но снять жильё всё-таки можно. Если есть квартиры, будут и съёмные, вопрос только в цене.

— Может, у вас есть знакомые, которые пустят меня пожить? За умеренную плату, — сказал я. — Нет никакого желания мотаться по отелям.

— Надо подумать, — протянул Милтон.

— Я, конечно, могу ночевать в стоге сена, используя седло вместо подушки, но это сильно ударит и по моей работоспособности, и по престижу службы маршалов США, — сказал я.

— Подыщу что-нибудь, подумаю, — нахмурился маршал.

— А где остальные помощники? — спросил я.

До меня только что дошло, что Милтон завтракал один, и в кабинете мы наедине, хотя столов здесь несколько.

— Адамс, упокой Господь его душу, в земле. Блэк две недели тому уехал к Ван-Хорну и пропал. Фишер опять в запое и вряд ли оттуда вынырнет в ближайшие дни, — хмуро перечислил Милтон.

Похоже, я очень удачно подвернулся ему под руку. Иначе он бы так не настаивал.

— Ясно, — проворчал я. — Похоже, кто-то очень не хочет, чтобы вы этим делом занимались. Убирает ваших помощников.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, — покачал головой маршал, но я видел, что он сам не верит в свои слова. Что он уже рассматривал эту версию.

— Пойду, прогуляюсь по городу, улажу кое-какие дела, — сказал я. — Если попытаются застрелить в спину — обязательно сообщу.

Милтон махнул рукой, мол, ступай, и уселся за бумажки, а я спустился вниз по лестнице и вышел на улицу, на всякий случай поправляя кобуру с револьвером так, чтобы до него проще было добраться. Мало ли что. Вдруг я нацепил себе на пиджак не жестяную штампованную звезду, а чёрную метку. Судя по всему, так оно и было.

Я поехал по улицам города неторопливым шагом, высматривая на окнах объявления о сдаче квартир или комнат, так порой делали, когда искали себе постояльцев. Зато никаких риэлторов, паразитирующих на сделке, всё честно, открыто и прозрачно.

Горожане поглядывали на меня с интересом, но без особого пиетета, просто ещё один законник едет по Эль-Пасо, Город даже в это время был достаточно большим, чтобы можно было в нём затеряться. Чтобы можно было не знать имени каждого случайного прохожего.

Места эти я узнавал. Я прожил здесь достаточно, чтобы запомнить все основные точки исторического центра. Точно так же я узнал бы и Москву, и Питер столетней давности.

Далеко из центра уезжать не хотелось, наоборот, я искал жильё поближе к конторе. Если уж взялся служить закону, то лучше делать это с комфортом, чтобы не вставать с первыми петухами и не переться через весь город к месту несения службы.

Спустя полчаса напряжённых поисков подходящее жильё всё-таки нашлось. Тесная комнатушка на чердаке, жаркая и душная, но дешёвая. Сдавала её бабуля — божий одуванчик, ровесница войны за независимость, и она охотно взяла в оплату золотой песок, предпочитая твёрдый металл, а не грязные зелёные бумажки. Я заплатил за неделю вперёд, не зная, насколько задержусь в Эль-Пасо.

Пока работы не предвиделось, я занимался насущными делами. Отвёл лошадей к кузнецу на плановое техобслуживание и замену подков, прошёлся по рынку, заглянул в мексиканский квартал, сходил в магазин синьора Корбуччи, поглазеть на оружие, как в музее. Бездельничал как умел, в общем.

По ходу дела я ещё светил значком и нарывался на неприятности, но они как-то обходили меня стороной, и даже самые свирепые задиры в местных салунах почтительно снимали шляпы, завидев меня.

Хотя про Эль-Пасо ходили слухи, что это город беззакония и разврата, что здесь каждый день стреляют и что закон здесь носит лишь рекомендательный характер. Точно такие же слухи бродили и про Додж-сити, и про Денвер, и про другие города Запада.

Беззаконие и анархия не могут длиться долго, даже на фронтире. Череда даже самых кровавых конфликтов рано или поздно заканчивается тем, что остаются лишь самые зубастые, а они всегда находят способ договориться. Это молодым и ранним нужно лить кровь, чтобы выгрызть себе место под солнцем, и они быстро и плохо кончают.

Вот и сейчас кто-то решил, что он может наплевать на устоявшиеся правила и немного перераспределить собственность, начав небольшую войнушку. И, возможно, именно поэтому выводит законников из игры, чтобы не путались под ногами, когда дело дойдёт до решающей стадии. Я навёл справки. Городской констебль тоже сейчас был не в городе, уехал куда-то в Канзас «по семейным делам». Шериф округа Эль-Пасо, в ведении которого должно находиться это дело, уехал в Остин лечить подагру. Их помощники тоже отсутствовали по самым разным причинам, и если отсутствие одного или двух помощников можно списать на случайность, то сейчас это уже выглядело как закономерность.

Крайне подозрительная закономерность. Так что я ждал, когда Рид и его ковбои сделают свой ход. В этой партии право первого хода принадлежало им.

Первые дня четыре я наслаждался вынужденным бездельем. Просиживал в конторе у Милтона, обедал в разных городских заведениях, пытаясь найти, где в Эль-Пасо подают самый вкусный бифштекс, играл в домино и покер с местными стариками, на интерес или на мелкие суммы.

Помощник Фишер так и не выбрался из синей ямы, днями напролёт поглощая виски и джин, помощник Блэк пока так и не вернулся из Ван-Хорна, и маршал резонно полагал, что его там застрелили. Мы с Милтоном справлялись вдвоём, почти не напрягаясь. Скотоводы пока что вели себя тише воды, почти не появляясь в городе и окрестностях. Сидели себе на ранчо, даже и не думая устраивать неприятности. Милтон сказал, что это затишье перед бурей. В городе, где каким-то неведомым образом случился дефицит законников, неприятности обязательно наступят. Более того, они наступят внезапно, свалятся, как снег на голову.

Так и произошло.

Я как раз решил пообедать в новом месте, в «Каса дель локо», заказал там хорошо прожаренный бифштекс с картофелем, заказал пиво, и теперь ждал, когда мне принесут мясо, поглядывая на брюнетку-мексиканку, похожую одновременно и на Сальму Хайек, и на Дженнифер Лопес. От созерцания её прелестей меня отвлёк Милтон, на взмыленном коне появившийся напротив распахнутых дверей.

— Шульц! — прокричал он.

Маршал знал, где меня искать, в конце концов, он сам порекомендовал мне это место.

— Помощник Шульц, тревога! За мной, живее! — прокричал Милтон.

Война войной, а обед по расписанию, но мой обед ещё не успели принести. Пришлось выбираться из-за стола.

— Прошу прощения, красавица, в другой раз, — пробормотал я, пробегая мимо официантки, на которую так пялился.

На бегу нахлобучил шляпу, выскочил на улицу к коновязи. Милтон восседал на своём жеребчике с дробовиком в руках, заставляя того ходить кругами, чтобы спокойно отдышаться.

— Поехали! — рыкнул он, видя, что я не особо тороплюсь, отвязывая Ниггера.

— Что случилось? — спросил я, забираясь в седло.

— Стреляют! — кратко объяснил Милтон, посылая коня с места в карьер.

Мне ничего больше не оставалось, кроме как последовать за ним. Маршал поскакал куда-то прочь из города, на восток. Там вдоль Рио-Гранде располагались фермы и пастбища, на единственной в этих жарких краях плодородной земле.

Стреляли здесь часто. Даже в городе ветер то и дело приносил отголоски далёких выстрелов, но чаще всего это охотники били дичь поблизости от реки, так что на звуки пальбы никто не обращал внимания. Все к ним привыкли, как привыкают к фоновому шуму проезжающих машин или поездов.

Я прислушался, звуки стрельбы и впрямь слышались чересчур часто и слаженно, будто где-то за городом шла перестрелка. Пришлось дать шенкеля вороному, чтобы поспевать за маршалом в этой бешеной скачке, Милтон рвался в бой, словно бы там ему должны налить бесплатное пиво. Я скакал позади, стараясь не выпустить из виду его широкую спину.

Улицы Эль-Пасо мелькали, как в калейдоскопе, мы мчались по ним, не разбирая дороги. Дважды мы чуть не устроили дорожно-транспортное происшествие, я едва не сбил какую-то зазевавшуюся старушку, но когда мы выехали за пределы города, можно было не беспокоиться.

Не знаю, куда именно так торопился маршал, но раз уж я взял у него значок помощника, придётся поработать. Даже если это значит подставлять голову под пули.

— Маршал! Куда так спешим? — крикнул я ему в спину.

Тот не ответил. Глупый вопрос, конечно, Милтон торопился, пока всё не кончилось, и негодяи не разбежались по укрытиям. Мы выехали к отдалённому ранчо, огороженному жердями, чтобы коровы не разбежались, по его огромной территории гарцевали всадники с закрытыми лицами, постреливая в сторону дома, в котором забаррикадировались хозяева. Несколько других ковбоев тем временем собирали стадо, щёлкая кнутами и покрикивая на длиннорогих бычков.

Я на всякий случай прямо на скаку достал винчестер. Большой пушке — большое сражение.

— А ну, бросайте оружие, сукины дети! — проревел Милтон.

Его здесь знали все, маршал был уважаемым в Эль-Пасо человеком. Да и не только в Эль-Пасо, но и во всех окрестностях тоже, так что он мог рассчитывать на выполнение этого приказа.

Но сукины дети оружие не бросили.

Нас заметили ещё на подходе. По дому стрелять тут же прекратили, несмотря на то, что из окон по ним активно стреляли в ответ, и всем скопом поехали к стаду, которое намеревались угнать. Наше появление спутало им все карты, это точно.

Раздалось несколько выстрелов, я не сразу понял, что стреляют в нашу сторону. На таком расстоянии из револьверов они безбожно мазали, но, как известно, пуля — дура, так что наш энтузиазм сразу же поутих. Воры спешно ретировались, угоняя стадо из пары сотен техасских лонгхорнов.

Маршал Милтон тоже как-то умерил пыл, останавливая своего жеребца и пристально глядя вслед преступникам. Стадо поднимало целую тучу пыли, словно скрываясь в жёлтом тумане вместе с похитителями. Негодяев было десять, и для нас двоих это слишком много.

Из дома осторожно выглянул пожилой мужчина с забинтованным плечом. Увидев, что мы просто глядим вслед негодяям, его перекосило от ярости.

— Маршал! — рявкнул он.

Милтон хмуро повернулся к нему.

— Эти дьяволы угнали всё моё стадо! Делайте свою работу, чёрт побери! — прорычал хозяин ранчо.

Его, похоже, успели ранить во время этой недолгой осады, на бинтах виднелись бурые следы крови, да и сам ранчеро выглядел неважно. Вслед за ним наружу потянулись домочадцы, двое сыновей с ружьями и негр-батрак с револьвером.

— А чем я, по вашему, занимаюсь? — проворчал Милтон. — Далеко они не уйдут, мистер Гиллан. Вы не хуже меня знаете, что стадо можно гнать только от водопоя к водопою. А вдвоём с помощником Шульцем мы его не вернём. Нам нужны ещё люди.

— От водопоя к водопою перегоняют, когда тебе не плевать на стадо! Когда ты его купил или вырастил сам! — играл желваками Гиллан. — Будьте уверены, они потащат его прямиком через пустоши! Даже если растеряют половину по дороге, они всё равно в плюсе!

— Их там столько, что это стадо выследит даже слепой, — сказал я, закуривая сигарету.

Гиллан покосился на меня так, будто я лично привёл этих воров на его ранчо. А потом ещё и обоссал забор, хотя это на самом деле сделал Бродяга.

— Помощник Шульц прав, — сказал Милтон, закидывая дробовик на плечо. — Выследить их будет несложно. Зовите соседей, собирайте людей. Отправимся в погоню.

— Вы же знаете моих соседей, маршал, — проворчал Гиллан. — Трусы и предатели. А один из них и вовсе — мексиканец.

— Зовите всех, мистер Гиллан, — настоял Милтон.

— Джейкоб! Терри! Вы слышали маршала, — проворчал ранчеро, и двое парнишек-подростков бегом отправились за лошадьми.

Батрак остался с хозяином, равнодушно жуя табачную жвачку, его вся эта история с угоном скота, казалось, совершенно не заботила. Меня тоже, но всё-таки нам придётся отправиться в погоню, как только наберётся достаточно желающих. В конце концов, одного сегодня уже ранили, и далеко не факт, что мистер Гиллан останется единственным пострадавшим, а если взять с собой побольше народа, то есть все шансы обойтись без стрельбы и кровопролития. Или выйти из него без потерь.

Милтон прошёлся по двору, поднял одну из стреляных гильз, которых тут было в достатке, осмотрел, бросил обратно в пожухлую траву.

— Сорок пятый, — задумчиво произнёс он.

Калибр, вестимо. Как у танковой пушки. Только здесь калибр измерялся не в миллиметрах, а в дюймах, в долях дюйма. Всё не как у людей.

— Может, рейнджеров позвать? — спросил я.

Техасских, легендарных, тех самых. Серьёзные ребята, на самом деле, настолько круты, что даже Чак Норрис согласился стать почётным рейнджером.

Но маршал Милтон на это предложение только скривился. Мол, сами с усами, справимся и без рейнджеров. Я так и не понял, кроется здесь что-то личное или же он просто не хотел ни с кем делить славу.

Спустя полчаса, за которые я успел несколько раз покурить и напоить Ниггера из местного колодца, соседи наконец-то собрались. Ещё семеро мужчин с револьверами и дробовиками, трусы и предатели по мнению мистера Гиллана.

Сам хозяин ранчо не находил себе места, ходил кругами по двору, теребил бинты и размахивал кольтом с белыми накладками на рукояти, вскочив в седло сразу же, как соседи показались рядом с его землёй.

— Отец, ты же ранен! — один из сыновей попытался его остановить, но мистер Гиллан был непреклонен, желая лично поквитаться с ворами.

— Все готовы? — спросил маршал, тоже взбираясь на жеребца.

Возражений не последовало, но и чёткого ответа тоже, поэтому Милтон волевым решением приказал всем следовать за ним.

Угнанное стадо сумел бы выследить кто угодно, две сотни коров оставляли после себя широкую трассу, так что мы спокойно ехали на рысях, не боясь потерять след. Пыль уже улеглась, но копыта наших коней поднимали её снова, и мы вытянулись в шеренгу, чтобы не мешать друг другу.

Я вновь ехал с винчестером в руках, вглядываясь в горизонт. Двигались мы на юго-восток, вдоль реки, которая пряталась совсем неподалёку, буквально в нескольких сотнях метров отсюда.

Прогноз Гиллана пока не оправдался, через пустошь гнать стадо не решились, ну или мы пока не дошли до того места, где они свернули в пустыню. Ещё одним животрепещущим вопросом было то, уедут они в Мексику или же останутся в Техасе. На мексиканской земле мы формально не имеем права их преследовать, но на это всем было плевать, и многие законники спокойно пересекали границу туда и обратно. Стену здесь ещё никто не построил, хотя многим уже хотелось.

В том, что мы сумеем догнать похитителей, никто даже не сомневался. Всего нас было тринадцать человек, мы с Милтоном, четверо потерпевших и семеро добровольных помощников.

— Чёртова дюжина, — проворчал кто-то из соседских ковбоев, грузный мужик в клетчатой рубахе. — Нехорошее число.

— Надо было кого-то одного оставить, — сказал другой.

— Мистер Гиллан ранен, мог бы и остаться дома. Никакого урона чести не случилось бы, мы же всё понимаем, — сказал высокий ранчеро в плаще-пыльнике.

— К чёрту всё, мне надо вернуть мой скот, — злобно процедил Гиллан. — Богом клянусь, я убью всех этих негодяев на месте.

— Никого вы не убьёте, Гиллан, — холодно произнёс маршал. — Я не позволю никого линчевать.

— Застрелю. И вы мне в этом поможете, — прорычал униженный и оскорблённый скотовод.

— Это уж как получится, — сказал маршал.

Дальше скакали молча, лишь изредка перекидываясь ценными сведениями. Там следы. Повернули сюда. Прошли здесь.

Скот гнали нещадно, зная, что погоня уже в пути. Так, что спустя пару десятков миль мы нашли тушу мёртвого быка, на которого уже слетелись стервятники. Его пристрелили из милосердия, бычок сломал ногу. Двести килограмм отборной говядины теперь обречены были сгнить в пустыне и стать добычей падальщиков, а не превратиться в звонкие доллары, как этого ожидал Гиллан.

Ранчеро грязно выругался и дважды пальнул из револьвера по грифам, взмывшим в воздух, едва мы приблизились. Зато Бродяга подбежал и начал лизать разлившуюся кровь, наверняка ещё тёплую.

— Что вы делаете⁈ — прошипел Милтон.

— Сигнализирует похитителям, что мы уже близко, — проворчал я, обмахиваясь шляпой.

— И пусть! Пусть дрожат от ужаса, зная, что мы идём по следу! — прорычал скотовод.

— Очень сомневаюсь, что так произойдёт, — сказал один из его соседей.

— Чёрт побери, Салливан, никто не спрашивал вашего мнения, — сорвался Гиллан.

Что-то мне подсказывало, что из всех окрестных ранчеро не просто так жертвой выбрали именно Гиллана. Могло произойти так, что никто из соседей не явился бы на зов, и никакой погони не случилось бы. Или похитители так и остались бы в большинстве.

— Плевать, едем дальше, — приказал Милтон. — Ещё одна такая выходка, мистер Гиллан, и мы поворачиваем назад.

— Маршал, вы не посме… — начал скотовод, но я его перебил, не желая выслушивать очередную перепалку.

— Все слышали! Едем дальше! — повторил приказ я.

Задерживаться возле мёртвой туши, которую уже успели поклевать птицы, не хотелось ни на минуту. Сыновья Гиллана тоскливо глядели на мёртвого бычка, папаша ругался и божился без продыху. Неприятно, конечно, даже мне было неприятно глядеть, хотя я всегда равнодушен был к забою скота.

Мы поскакали дальше, всё той же бодрой рысью, и я, оставшийся без обеда, чувствовал, как неприятно сводит пустой желудок. Преследование длилось уже довольно долго, и я был неприятно удивлён, насколько скучным и рутинным оно оказалось. Я ожидал бодрую погоню с пальбой, на взмыленных лошадях, с места в карьер. А мы вместо этого спокойно ехали по следу, с неумолимостью асфальтового катка сокращая отставание.

Впереди снова начало виднеться облако пыли, сначала сливаясь с горизонтом, потом оно начало виднеться отчётливей. Мы и впрямь были уже близко, так что я вновь достал винчестер из кобуры. Лучше я буду бить наповал издалека, чем гарцевать с револьверами вблизи, рискуя получить пулю сам и подставить под пулю Ниггера.

— Цепью! Вперёд! — приказал маршал.

Наша кавалькада начала растягиваться в длинную цепь, чтобы не позволить стаду и его пастухам резко повернуть и уйти в сторону. Гиллан жаждал крови, и скоро она должна была пролиться.

У нас было преимущество, нас было больше, мы замотивированы и злы, в отличие от похитителей, которые точно не станут драться насмерть из-за двух сотен голов скота. Постараются бросить всё и удрать, к гадалке не ходи, и нашей задачей было не допустить этого. Взять как можно больше преступников тёпленькими. Живыми или мёртвыми, неважно, их всё равно ждёт петля. Хотя лучше живыми. Так они смогут рассказать немало интересного про заказчиков и своих подельников.

Хотя по словам Милтона, имя заказчика давно было известно, не хватало только весомых улик. Мистер Рид, Чарльз Рид. И маршал рассчитывал, что схваченные преступники помогут нам засадить за решётку своего босса.

Вскоре в туче поднятой пыли можно было различить всадников, и нас они тоже заметили, потому что попытались ускориться ещё сильнее. Угнанное стадо выбивалось из сил, всё больше быков и коров отставали, но преступники уже не пытались их подгонять и возвращать к остальному стаду. Теперь они пытались сами унести ноги.

Наконец, кто-то из них не выдержал и начал стрелять. Облачко порохового дыма потонуло в облаке красноватой пыли, а я потянул за поводья. Ниггер, боевой конь, обученный и смышлёный сам по себе, остановился как вкопанный, и я тут же прицелился и выстрелил из винчестера. Результата я не видел, и тут же пнул жеребца пятками, снова заставляя бежать вперёд. Стрелять на полном скаку я, к сожалению, не умел. Я мог бы попробовать, но тогда моя мишень должна быть размером со слона, не меньше.

Все остальные тоже начали палить, пули засвистели над прерией, испуганное стадо помчалось, не разбирая дороги.

— Живьём берите, живьём! — проревел маршал, но я прекрасно знал, что его приказ будет проигнорирован.

Я и сам стрелял на поражение. Негодяев десятеро, хватит на всех. И даже останется для допроса. Человека не так-то просто убить, если не целиться в жизненно важные места, а говорить может и раненый. Не факт, что он доедет до города и доживёт до виселицы, но рассказать кое-что всё равно сможет.

Мои ожидания всё-таки оправдались, мы теперь мчались галопом, со стрельбой и руганью, поднимая пыль, хрустящую на зубах и забивающую ноздри. Суматоха внезапного кавалерийского боя казалась мне ещё более безумной, чем обычные перестрелки, но все мои мысли не успевали за мчащимся Ниггером. Меня заботило только одно. Лишь бы не вылететь из седла на такой скорости.

Закончилось всё так же стремительно, как и началось. У многих банально кончились патроны, стрельба затихла. Перезаряжаться на полном скаку — искусство, доступное далеко не всем.

Перепуганное стадо продолжало бежать, хоть уже и выбивалось из сил, похитители все были либо мертвы, либо ранены, закономерно получив свои пули. Летало их здесь изрядно. Случайными выстрелами убило нескольких коров, пару лошадей, кричали раненые. Суматоха не прекращалась, надо было теперь собрать стадо и оставшихся лежать на песке воров.

Ускользнуть почти ни у кого не вышло, только паре ковбоев в тканевых масках, которые начали улепётывать сразу, едва запахло жареным, удалось уйти целыми и невредимыми.

— Шульц, за мной! — прокричал Милтон. — Гиллан, собирайте коров! Ждите нас здесь!

Маршалу не хотелось упускать негодяев, и я его в этом всецело поддерживал. Разряженный винчестер я сунул в кобуру и достал вместо него револьвер, пока только один, а затем помчался вслед за маршалом. Ниггер практически летел над прерией, разбивая сухую землю тяжёлыми подковами, он чувствовал боевой задор, азарт, жеребец гнался за улепётывающими ковбоями почти без команд, самостоятельно. Я лишь немного направлял его. Мы даже опередили Милтона.

— Стоять, сукины дети! — проорал я, как только нагнал их обоих.

Ветер свистел в ушах, я был на сто процентов уверен, что меня даже не услышали. Но вот выстрел из револьвера услышат точно. Я взвёл курок и пальнул над их головами.

Один из ковбоев обернулся на скаку, выругался, завидев нас с Милтоном. Стрелять не стал, видимо, было уже нечем стрелять, но вместо того, чтобы остановиться, ещё раз хлестнул взмыленного коня.

— Стой, стрелять буду! — рявкнул я.

С такого расстояния я не промахнусь даже на скаку, до ближайшего из ковбоев осталось всего метра четыре, и разрыв стремительно сокращался. Мой конь, породистый и боевой, был выносливее, чем их мустанги.

Милтон скакал чуть позади, стиснув зубы и нахлёстывая своего жеребца. Поводья он держал в левой руке, в правой у него виднелся драгунский револьвер.

Останавливаться ковбои даже не думали, и на мгновение мне даже пришла в голову мысль подстрелить их мустангов, но я тут же отбросил её прочь. Лошади ни в чём не виноваты. К лошадям тут отношение было особым, и я не сомневался, что если я подстрелю мустангов, мне больше никто не подаст руки. Даже Милтон. А стрелять в спины тоже затея так себе, пуля сорок пятого калибра с такого расстояния убьёт наповал. Тут не помешало бы лассо, но я не пастух, я никогда не умел с ним обращаться.

— Стойте, если хотите жить, чёрт вас подери! — крикнул я.

Один из них, который скакал первым, наконец потянул за поводья, замедляя мерина.

— Кевин, стой! — крикнул он.

Второй тоже начал останавливаться, и мы с Милтоном начали гарцевать вокруг них кругами, чтобы не загнать лошадей. Резкая остановка вредна, всегда надо дать лошадям пройтись и остыть после подобных забегов.

Я достал второй револьвер и взял на мушку обоих ковбоев. Милтон немедленно сделал то же самое.

— Бросайте оружие, джентльмены, — приказал маршал.

Оба ковбоя покорно вытащили свои разряженные револьверы и бросили в пыль.

— Маски снимайте, — сказал я.

Они натянули шейные платки на лица, надеясь остаться неузнанными во время побега. Этот приказ они тоже выполнили без раздумий.

— Ба! Знакомые всё лица! — хохотнул я. — Как тесен мир, чёрт подери.

Перед нами стояли ковбои мистера Рида. Те самые, которые хотели отобрать у меня лошадь, и в итоге отобрали. Старый и молодой.

— Знаешь их? — спросил Милтон.

— Знаю. Работают на мистера Рида, — сказал я.

— Работали, — хмуро встрял в разговор старый.

Да-да, конечно, вчера уволились, так я и поверил. И вообще это добровольцы в отпуске.

— Занятно, — протянул маршал Милтон. — Вы арестованы, джентльмены. Думаю, пояснять ничего не надо.

Оба ковбоя понуро склонили головы. Я спешился, забрал их револьверы. Разряжены, как и предполагал. Иначе так просто они бы не сдались.

Остальной компаний воров не так повезло. Троих застрелили, четверо были ранены, один выпал из седла и сломал шею. С нашей стороны тоже не обошлось без потерь, и я почему-то нисколько не удивился, что мистер Гиллан схлопотал ещё одну пулю. На этот раз в живот, и теперь его сыновья не отходили от него ни на шаг.

Гиллан божился, клялся и матерился, всё вперемешку, пуля, застрявшая в животе, причиняла адскую боль при каждом движении, а мы уехали довольно далеко от его ранчо и Эль-Пасо вообще.

— Ох, матерь Божья! Будьте вы прокляты! Чёрт побери! — хрипло стонал он. — Чёрт бы побрал этот скот, всё это треклятое стадо! Больно-то как, твою мать!

— Ведите себя как мужчина, Гиллан, — произнёс один из его соседей, тоже раненый, но в предплечье, гораздо легче.

— Надо было вам дома остаться, сэр, — произнёс его сын.

— Заткнись, Терри! Заткнись! — прошипел Гиллан.

Я равнодушно наблюдал за этой сценой и за тем, как возвращённое стадо вновь собирают в одну кучку. Вообще, я предполагал, что мы отправимся напрямик к ранчо Гиллана, но вместо этого мы повернули к югу, причём двигаться теперь приходилось едва ли не шагом. Ехать верхом потерпевший не мог, и его сыновья соорудили волокушу, которую пристроили за лошадью.

— Милосерднее было бы его пристрелить, — тихо произнёс я, когда со мной поравнялся Милтон, тоже наблюдающий за страданиями Гиллана.

— Похоже на то, — сказал маршал. — До дома он не дотянет. Я видел такие раны.

Тут поневоле начнёшь верить в несчастливое число и чёртову дюжину, Гиллан знал, что будет тринадцатым, и мы его отговаривали как могли.

Больше особо пострадавших не было, мелкие царапины и синяки не в счёт.

Арестованных связали, в том числе и раненых, мёртвых навьючили на их же лошадей. Путь предстоял долгий.

Стадо гнали к водопою, к реке, иначе мы могли бы не довести его в целости и сохранности до Эль-Пасо. Оно и так уже изрядно уменьшилось за время погони. Не все телята станут говядиной.

Работали, в основном, соседи Гиллана и его негр-батрак, я не хотел даже вникать в нюансы перегона скота, а вот у них получалось довольно ловко. Техасцы здесь и занимались, в основном, разведением и перегоном своих техасских лонгхорнов на север, в Канзас и дальше, гоняя целые стада по прериям. Непростая работёнка, на самом деле.

К вечеру, когда солнце уже начало заходить, мы наконец добрались до реки, и ковбои начали загонять быков прямо в воду, перегораживая течение мутной и ленивой Рио-Гранде, которое тут же начинало пениться бурунами вокруг массы коровьих тел. Лонгхорны хоть и были одной из самых выносливых пород, но они всё равно не могли обходиться без воды так долго.

Ночевать придётся тоже где-то здесь, вернуться в Эль-Пасо до темноты мы попросту не успеем. Можно было бы, конечно, оставить стадо здесь с несколькими пастухами и уехать, так сказать, малым составом, взяв с собой только раненых и арестованных, но Гиллан был совсем уж плох. Так что начали обустраиваться здесь, на берегу реки.

Коровы лениво обмахивались хвостами, отгоняя мух и слепней, которых здесь оказалось великое множество. Нам приходилось отмахиваться шляпами, вездесущие насекомые с тем же энтузиазмом атаковали и нас тоже.

Пастухи развели костёр, на котором пожарили мяса на каждого, самого свежего, насколько вообще может быть свежим мясо. Так что вместо бифштекса я поужинал стейком из телятины.

Спать ложились по очереди, кто-то один оставался караулить арестованных скотокрадов, и для того, чтобы определиться с очерёдностью, тянули жребий. Мне досталась первая, самая лёгкая вахта, и я просто посидел у костра до часу ночи, подбрасывая в огонь сухие веточки. А когда вахта закончилась, то я разбудил Милтона, улёгся на лошадиный потник, устроился поудобнее, подложив под голову седло, укрылся плащом и мгновенно уснул.

К счастью, никто из арестованных не пытался ночью сбежать или прирезать часового, всё прошло спокойно и мирно, и на рассвете меня разбудил негр, осторожно тряхнув за плечо.

Без потерь, впрочем, снова не обошлось. Ночью умер Гиллан, и его сыновья, по сути, ещё мальчишки, теперь растерянно сидели подле него. Все остальные подходили и печально глядели на бледное лицо мертвеца, снимая шляпы и бормоча молитвы за упокой души. Некоторые ворчали про чёртову дюжину, некоторые молча стояли над телом.

Один из сыновей Гиллана порывисто вскочил, выхватил револьвер, широким шагом пошёл к арестованным.

— Стой! — рыкнул я, мгновенно поняв, что он затеял.

Само собой, парнишка меня не послушал, так что пришлось рвануть бегом и броситься на него, сбивая прицел. Выстрел сбил шляпу с одного из арестованных скотокрадов, и я вывернул горячий смит-вессон из руки юноши. Пришлось опрокинуть его на землю и придавить собственным весом.

— Терри, да? Терри? Брось пушку, Терри, — бормотал я, выворачивая оружие.

Терри, увидев, что не попал, и что вся его затея пошла прахом, вдруг разрыдался. Я отбросил его револьвер в сторону, поднялась суматоха, маршал Милтон подбежал к нам. Я продолжал держать парнишку, обхватив за плечи.

— Тихо, тихо, всё в порядке, Терри, — ровным тоном шептал я, пытаясь успокоить мальчишку, но тот продолжал рыдать навзрыд.

Ему нужно было прийти в себя, и я просто держал его в объятиях, надеясь, что скоро он успокоится. Милтон вдруг залепил ему пощёчину с размаху.

— Идиот! Чёртов идиот! Ты! — зашипел маршал. — Я повесил бы тебя рядом с ними, если бы мистер Шульц не среагировал вовремя!

Убедившись, что парень больше не наделает глупостей, я разжал свою хватку и поднялся на ноги, отряхивая брюки.

— Простите, сэр, простите, — запричитал Терри сквозь слёзы.

Я сунул его револьвер за пояс. Отдам в Эль-Пасо, не раньше. У второго парнишки оружие тоже забрали, просто на всякий случай, хотя он никакого повода не давал, лишь мрачно поглядывал на всех нас.

Стадо погнали дальше, обратно на ранчо Гилланов. Ехали молча, не отвлекаясь на пустые разговоры и всякую мелочь, атмосфера стояла гнетущая и мрачная. Как на похоронах.

Прибыли мы туда примерно к полудню, и соседи Гиллана начали разъезжаться по домам.

— Благодарю за помощь, джентльмены, — сказал Милтон, по очереди пожимая руку каждому из откликнувшихся на его зов.

Стадо техасских лонгхорнов, изрядно поредевшее за время путешествия по пустыне и прерии, вернули в загон, братья Гилланы вместе с их работником сперва управились с этим делом, и только потом внесли тело мёртвого ранчеро в дом.

Мы с Милтоном остались вдвоём против арестованных скотокрадов. Двое целых и невредимых, четверо раненых разной степени потрёпанности. И они явно что-то затевали, я видел это на сосредоточенных лицах и в том, как они переглядываются между собой. Пришлось вновь достать из кобуры револьвер.

До этого они все вели себя смирно, охраны было гораздо больше, чем конвоируемых, а вот теперь каждый из них чуял возможность сбежать. Нам с Милтоном нужно было только проводить их в Эль-Пасо и бросить за решётку.

— Эй, маршал, может, отпустишь нас? — спросил один из раненых, сплюнув в песок.

Ранен он был легко, пуля царапнула его по плечу. Это был дюжий чернявый южанин, с длинными жёлтыми усами, испачканными в табачной жвачке. Руки его были связаны за спиной, но менее опасным он от этого не стал, это ясно читалось в его движениях и фигуре.

— Это с какой стати? — фыркнул Милтон.

— Мы тебе заплатим, — сказал скотокрад.

— Обоим заплатим. Тысячу долларов, — слабым голосом произнёс один из его товарищей, раненый в грудь.

Милтон зыркнул на меня, будто ждал моей реакции, но я равнодушно сидел в седле, поигрывая револьвером возле кобуры.

— Поехали в Эль-Пасо, там заплатите, — сказал Милтон, вновь покосившись на меня.

Я вопросительно изогнул бровь, маршал кивнул с ехидной улыбкой. Ясно, он решил одурачить этих джентльменов с безукоризненно чистой репутацией.

— Не-ет, — протянул усатый. — Нельзя нам в Эль-Пасо.

— Я так не думаю, — хмыкнул Милтон. — Пошли.

Поводья всех их лошадей были связаны между собой, деваться им было некуда. Милтон ехал впереди, я замыкал цепь с револьвером наперевес.

— Только вздумайте дёрнуться, нашпигую свинцом, — пригрозил я. — Вас как раз шестеро, по числу патронов.

Милтон мог бы воспользоваться своим правом маршала и завербовать кого-нибудь нам в помощь, но я уже понял, что он не любил этим правом злоупотреблять. Хотя на его месте обязательно бы воспользовался такой возможностью. Конвоировать преступников вдвоём — так себе затея.

— А вы не боитесь, маршал, что нас кто-нибудь попытается вызволить? — с наглой усмешкой спросил усатый.

— А кто-то уже успел узнать о вашем аресте? — фыркнул Милтон.

Усатый, играя желваками, склонил голову. Так скоро узнать о провале и аресте мог бы только экстрасенс. Экстрасенсов в их банде, очевидно, не водилось.

Разве что кто-то из соседей Гиллана мог бы поехать и рассказать всё мистеру Риду. Сначала стрелять в его людей вместе с маршалом, а потом поехать и доложить, но в такой исход я не верил. Все они казались мне приличными людьми.

— Заткнитесь и езжайте молча, — проворчал я.

Не все из них были так уверены в себе, как этот усатый. Молодой ковбой из людей Рида, кажется, Кевин, крупно дрожал и бормотал про себя молитвы, живо представив себе виселицу, на которой окончится его земной путь. Да и другие раненые понуро глядели в землю, стараясь удержаться в седле со связанными руками.

Крыши Эль-Пасо показались на горизонте, ранчо Гиллана находилось достаточно близко от города. Дошли без проблем, хотя револьвера из руки я так и не выпускал.

— Не позволяйте никому приближаться, Шульц, — перед въездом в город маршал обернулся и отдал незамысловатый приказ.

Дует на воду, но предосторожность лишней не бывает, я это понимал не хуже него.

— Как скажете, маршал, — откликнулся я.

Горожане на нас откровенно пялились, не каждый день увидишь такую процессию.

— Отличный улов, маршал!

— Это кто такие?

— Гляньте-ка, это же парень Кэмпбеллов! С кем связался-то!

— Надо же!

Нас обсуждали, ничуть не стесняясь, а я продолжал стискивать кольт в руке, направляя его над головами арестованных. Меня давно отучили направлять оружие на людей, если я не собираюсь стрелять, а стрелять я пока не собирался.

Мы ехали в контору, так сказать, в изолятор временного содержания, где эти молодчики останутся до выяснения обстоятельств и до решения суда. А суд обещал быть скорым, суровым и справедливым, свидетелей было полно, состав преступления налицо, негодяев взяли с поличным. Разве что раненых немного подлечат перед тем, как повесить. На них теперь висел не только угон скота, но и убийство, так что приговор мог быть только один. Смерть через повешение.

Всей рутиной и размещением арестованных по камерам занимался лично Милтон, я обеспечивал охрану, напустив на себя грозный вид. Здесь, в городе, шансов на то, что кто-то попытается бандитов освободить, было гораздо больше, чем там, в прерии.

Вымотались мы с маршалом за эти два дня максимально, но результат того стоил. Милтон хотел ещё и поболтать с ними до суда, пообещать помилование в обмен на информацию, но сперва жуликов нужно было помариновать в камерах, наедине с тягостными мыслями о смерти, поэтому мы с маршалом поднялись в кабинет и налили себе по заслуженной стопочке коньяка.

Стол маршала был завален документацией, накопившейся за время нашей отлучки. Макулатура, в основном, Милтон выписывал все доступные газеты и журналы, но и служебная корреспонденция тут тоже имелась. Я выпил коньяк и взял в руки стопку свеженьких ордеров. Кого тут разыскивает милиция. Всё-таки я продолжал вести свой список, пусть даже давно не вычёркивал из него имена.

Ничего особенного, листая бумажки, я не увидел. Вернее, увидел не сразу. В самом конце стопки я обнаружил забавное совпадение, ордер на арест некоего Джека Шульца, и едва удержался, чтобы не показать его маршалу, посмеяться вместе. Удержало меня то, что выписан этот ордер был шерифом округа Донья-Ана, Нью-Мексико. Шериф обещал сто баксов тому, кто доставит Джека Шульца к нему живым или мёртвым. В Лас-Крусес.

Сто баксов. Сотня долларов. Зеленая бумажка с портретом Бенджамина Франклина, которого все считают одним из президентов, но который президентом никогда не был. Всего лишь одним из влиятельных масонов, отцов-основателей США. Впрочем, в этом времени купюры с его портретом ещё не существовало, но всё равно, в моём сознании теперь моя жизнь оценивалась в одну бумажку с портретом Франклина. Лично я оценивал её гораздо дороже. Для меня она была вообще бесценна.

Даже немного обидно, что шериф Лас-Крусеса оценил мою башку так дёшево, но, с другой стороны, меньше будет охотников доставить меня туда. Линчевать меня там уже вряд ли станут, но путешествие мне точно не понравится.

Ордер со своим именем я незаметно сунул в карман, Милтону вовсе необязательно видеть его среди прочих бумаг.

Похоже, надо рвать когти отсюда. И желательно как можно скорее, так что я быстро распрощался с маршалом, низко нахлобучил шляпу на голову, закрывая лицо свисающими полями, и отправился к своей каморке на чердаке.

Конечно, нищему собраться — только подпоясаться, да и всё более или менее необходимое я носил с собой, в седельных сумках, но там у меня остались кое-какие шмотки, которые мне хотелось забрать.

Нужно было забрать шмотки, нужно было забрать Паприку из корраля, так что отъезд мне пришлось отложить. А ещё нужно было решить, как и куда уезжать из города, чтобы не напороться на преследователей. У меня разыгралась паранойя, и даже поблескивающий на пиджаке значок помощника маршала теперь не казался мне стопроцентным спасением.

Я ехал верхом на жеребце по городским улицам, и мне казалось, что все горожане до единого на меня пялятся, долго смотрят мне в спину и лишь делают вид, что заняты своими делами, а на самом деле только и ждут удобного момента, чтобы меня схватить.

Неподалёку от входа в дом тёрлась какая-то непонятная компашка из молодых ковбоев, совсем ещё юнцов, и я сделал вид, что просто еду мимо, склонившись в седле и прикрывая лицо. Один из них проводил меня внимательным взглядом, но я вовремя скрылся за углом следующего здания. Это всё неспроста. Пока мы там с Милтоном болтались в прерии, охотники за моей несчастной головой могли вызнать абсолютно всё в Эль-Пасо. Где я живу, чем занимаюсь и с кем общаюсь. Оказаться в роли жертвы я не готовился, и это было неприятно.

Пришлось спешно вспоминать, что именно я оставил в той квартирке. Там точно остался пыльник, несколько рубашек и пара комплектов белья, всякая мелочь вроде бритвенных принадлежностей, немного денег и патронов в коробках, начатая пачка галет. Ладно, это всё не так уж и важно. Когда на кону стоит моя собственная шкура, весь этот хлам сразу становится мелким и неважным. Можно с ним и попрощаться.

Я отправился напрямик к корралю, где отдыхала Паприка, моя старая добрая кобылка, прошедшая со мной путь до Аризоны и обратно через самые жестокие и негостеприимные земли. Вот уж кого мне точно не хотелось оставлять, так это своих лошадей. Они с Ниггером были для меня уже больше, чем просто лошади, больше, чем средство передвижения. Это были мои верные друзья, и оставить Паприку здесь было бы предательством. Хуже, чем предательство.

Возле корраля никаких подозрительных компаний не крутилось, разве что нищий безногий ветеран в потёртой серой форме Конфедерации просил милостыню рядом со входом.

Я, хоть и сам был почти на мели, бросил ему несколько монеток в жестяную банку из-под консервов.

— Благослови Христос, мистер, — сипло произнёс ветеран. — Вишь, до чего докатился, да?

Я не нашёлся, что ему ответить, и пошёл было дальше, внутрь корраля, но тот вдруг ухватил меня за штанину.

— Постой, мистер, — тихо сказал он. — Ты же Шульц, да? Ищут тебя.

— Я знаю, — так же тихо сказал я, покосившись на его руку, на которой не хватало двух пальцев.

Конфедерат аккуратно разжал хватку, словно опомнившись, что хватать вот так незнакомых людей не совсем прилично.

— Конюха спрашивали приходили, — сказал он. — Денег ему сунули.

— А тебе? — хмыкнул я.

— Мне пожадничали, — поиграл желваками ветеран. — Потому и предупреждаю. Заложит конюх тебя.

Я бросил ему ещё несколько десятицентовиков в банку. Монетки громыхнули, как маракас, со сладким звонким переливом.

— Спасибо, — сказал я.

Ниггера я оставил снаружи, а сам вошёл внутрь конюшни, передвинув поближе кобуру с кольтом. На случай, если неизвестные охотники всё ещё где-то поблизости.

Как назло, Паприка стояла в самом дальнем деннике, абсолютно не готовая к выходу. Конюх, молодой мексиканец, завидев меня, едва не выронил вёдра с водой, которые тащил к поилке, но быстро взял себя в руки.

— Сеньор, уже уезжаете? — спросил он.

— Выведи кобылу, — приказал я, игнорируя его вопрос.

— Да, сеньор, сейчас, — закивал он.

За корраль было уплачено вперёд, как и за комнату, причём сразу за несколько дней. Придётся немного потерять в деньгах, но ничего не поделаешь. Возвращать их никто не будет.

Конюх не слишком-то торопился, а скорее всего, даже намеренно делал всё медленно и неспешно, чтобы задержать меня подольше. Донёс вёдра до поилки, чересчур аккуратно вылил воду, медленным беззаботным шагом прошёл в денник к Паприке.

— Так, а где уздечка? — хмыкнул он.

— Тебя надо спросить, — хмуро произнёс я, недовольный задержкой. — Давай поживее, парень.

— Спешите куда-то? — невинно спросил конюх.

Я не стал ему отвечать.

Уздечка для Паприки нашлась почему-то в соседнем деннике. Взнуздать кобылу, особенно такую смирную, как моя гнедая, опытный конюх может буквально за несколько секунд. Этот мексиканец провозился минут пять, не меньше.

— Сеньор! Кажется, гнедая подкову потеряла! — протянул он, когда наконец справился с уздечкой.

Твою мать, этого ещё не хватало.

— Коваля позвать? — спросил он.

Я бы поверил в то, что это случайность, если бы накануне не был у кузнеца. Буквально несколько дней назад. Лошадь без подковы что танк без гусеницы, далеко не уедет. Я прошёл в денник.

— Покажи, — потребовал я.

Конюх продемонстрировал мне отсутствие подковы на левом заднем копыте. Вот только копыто даже не успело забиться грязью, и дырки от гвоздей казались совсем свежими. Будто бы подкову сняли совсем недавно.

— Руки вверх, парень, — вздохнул я, наставляя на него пушку.

Он вздрогнул, дёрнулся, но глупостей никаких делать не стал. Покорно задрал лапки кверху, глядя в чёрное дуло моего револьвера.

— Лицом к стене, — приказал я. — Руки за спину.

— Сеньор, ради Бога, не надо, сеньор, прошу вас, — забормотал конюх. — Бога ради, пощадите, умоляю!

Я не собирался его убивать. Я, в конце концов, представитель закона. На стене денника висела верёвка, и я связал бедолагу по рукам и ногам, чтобы он не мог никого предупредить о моём отъезде. Рот ему пришлось заткнуть его же шейным платком. Кто-нибудь его наверняка найдёт, но я в это время надеялся быть уже очень далеко отсюда.

Вот только отсутствующая подкова изрядно портила мне все планы. Варианта два — ехать и срочно искать кузнеца, который непременно окажется занят и которого придётся ждать, либо снять все остальные подковы. До ближайшей деревни Паприка дойдёт и без них, тут, к счастью, все дороги грунтовые, а не асфальтированные. До того же Хомстед Медоус, например. Не думаю, что тамошний кузнец откажется мне помочь.

Я прошёлся по конюшне, нашёл железные клещи. Бедняга конюх, завидев меня с клещами в руках, завыл от страха, но я его демонстративно игнорировал. Я подошёл к Паприке и начал один за другим вытаскивать гвозди.

Когда все копыта оказались разуты, я взял её под уздцы и повёл наружу. Паприка фыркала и переступала с ноги на ногу, без подков ей, похоже, было некомфортно. Дело привычки, как и у людей, но до безопасной кузницы она сможет дойти и так, босиком.

Теперь надо было решить, куда мне всё-таки отправиться. Дорога на север для меня закрыта, там Нью-Мексико и округ Донья-Ана, шериф которого жаждал моей крови в обмен на сто баксов. Дорога на юг меня тоже не прельщала, там лежала нищая Мексика, совсем не дружелюбная к белым людям вроде меня. На западе — пустыня. Придётся ехать на восток, но не через Хомстед Медоус, а вдоль реки, по более обжитым местам. К Ван-Хорну и дальше, и поворачивать к северу уже где-то там. Огромный крюк, но и я сродни бешеной собаке. Могу себе позволить, в конце концов. Так и поступим.

Я взгромоздился на Ниггера, поправил шляпу, вновь скрывая лицо, тронул его бока пятками. Гнедая семенила сзади, навьюченная парой сумок, Бродяга болтался тут же, рядом, изредка убегая вперёд, на разведку.

Было немного странно ощущать себя убегающим от преследования, ещё вчера я сам преследовал скотокрадов, но Ниггер, как ни в чём не бывало, бежал бодрой рысью, и это давало мне сил.

Прохожие, ещё вчера приветливо приподнимавшие шляпы, сегодня делали всё то же самое, но мне теперь казалось, что это какая-то уловка или насмешка. Подозрительные компании и людей, похожих на охотников за головами, я и вовсе обходил стороной. Рыбак рыбака видит издалека, и я точно мог определить, кто носит оружие на ремне просто так, ради приличия, а кто готов незамедлительно пустить его в ход. Поэтому пришлось немного попетлять по улицам Эль-Пасо.

Эта дорога тоже была мне знакома, по ней мы ехали к ранчо Гилланов, так что я не отвлекался на то, чтобы спросить у прохожих путь или выискивать дорожные указатели, я просто ехал прочь из города. Немного тоскливо было покидать Эль-Пасо именно так, тайком, бегом, но я не видел для себя ни единого шанса выпутаться из этой истории без потерь.

Я либо потеряю кучу времени на судебные тяжбы (а то и сидя за решёткой в Лас-Крусесе), либо потеряю жизнь на виселице, либо и то, и другое. Толковый адвокат мог бы меня отмазать, но я, во-первых, не был знаком ни с одним, а во-вторых, у меня не было столько денег. И даже если бы маршал Милтон вызвался мне помочь, далеко не факт, что вся эта история закончилась бы хорошим для меня исходом.

Так что я рвал когти из Эль-Пасо, подальше от преследователей и охотников за наградой, в надежде, что вскоре вся эта история уляжется и забудется. Мне просто некогда было тратить на неё время. Я и так слишком сильно задержался, сначала в Тусоне, а потом и здесь.

Дай Бог, в Колорадо я буду к осени, и желательно бы мне там оказаться до того, как перевалы в горах закроются снегом.

А ещё удручало то, что все подумают одно и то же, раз я сбежал, значит точно виновен. Придётся какое-то время избегать окрестностей, да и вообще держаться подальше от Нью-Мексико.

Я наконец достиг окраины и выехал за город, одновременно с дилижансом торговой компании Амэрикэн Мерчантс Юнион, и охранник на облучке посматривал на меня с нескрываемым подозрением, не прекращая гладить двустволку на коленях. Несмотря на то, что у меня на пиджаке по-прежнему блестела маршальская звёздочка. Я не намеревался его обгонять, продолжая ехать неторопливой рысью, чтобы загонять лошадей, и получилось так, что я поравнялся с дилижансом.

Теперь и охранник, и кучер поглядывали на меня с подозрением. Первым не выдержал кучер.

— Эй, мистер! — окликнул он меня. — Ехал бы ты своей дорогой!

— Я по ней и еду, — проворчал я.

Ширины проезжей части хватало с лихвой для нас двоих. И для всадника, и для дилижанса.

— Ты же меня понял, — вздохнул кучер. — Держись от нас подальше.

— Он, видимо, не в курсе, что я могу расценить это как нападение на собственность компании и со спокойной душой отстрелить ему башку, — произнёс охранник.

— Теперь в курсе, — спокойно ответил я.

— Ну так и чего же ты ждёшь? — спросил охранник.

— Я могу расценить это как нападение на помощника маршала Соединённых Штатов, — сказал я.

Охранник коротко посмеялся.

— Маршал найдёт себе нового, — сказал он. — Двигай отсюда. Желательно так, чтобы я тебя видел.

— Может быть, вам пригодится ещё один охранник? У меня есть опыт в охране дилижансов, — произнёс я.

— С кем ходил? Уэллс-Фарго? — спросил кучер.

— Э-э-э… Нет. С частными лицами, — ответил я, вспоминая караван мисс Тейлор и её большой Уокер в кобуре.

— Не интересует. Езжай уже, а? — вздохнул кучер.

Ладно, не стоит испытывать их терпение дольше положенного. Того и гляди, на самом деле начнут стрелять, народ здесь к этому делу привычный.

— Хорошо, за сим откланяюсь, — я коснулся шляпы и ткнул Ниггера пятками, чтобы немного ускориться.

— Постой! Это не тебя ли сегодня искали в городе? — спросил охранник. — Шварц? Шольц? Шульц? Точно, какого-то Шульца искали, помощника маршала!

Я сделал вид, что не расслышал, удаляясь от дилижанса.

— Эй! Мистер! Постой! — крикнул охранник.

Пришлось снова ткнуть пятками жеребца, переходя на галоп, чтобы оторваться от этих почтарей. Уверен, они попытались бы меня арестовать, всё-таки сто баксов это сто баксов.

Сзади бахнул выстрел, я низко прижался к чёрной гриве вороного, сноп дроби просвистел над головой. Я выругался сквозь зубы, дёрнул поводья, заставляя Ниггера сойти с дороги и углубиться в прерию. Паприка мчалась позади, Бродяга, вывалив розовый язык, бежал у самых её ног.

На своём дилижансе они меня ни за что не догонят. Они и не слишком-то старались. Но сама ситуация напомнила мне, что теперь любой встречный может застрелить меня ради сотни баксов. Бытие вне закона, оно такое. Даже со звёздочкой на лацкане.

Да и вообще, звёздочка сама по себе ничего не решает, её можно снять с любого мёртвого законника, и я более чем уверен, что некоторые бандиты именно так и делали. Собирали трофеи или просто забирали для будущей маскировки. В конце концов, такие звёздочки продавались у любого коммивояжёра здесь, на Западе, и за скромную плату там могли выгравировать всё, что угодно. Хоть «Шериф округа Пима», хоть «Маршал Соединённых Штатов», хоть «Спецназ ГРУ ГШ ВС РФ».

Я вернулся на дорогу. Дилижанс союза американских торговцев виднелся крохотной точкой вдали, практически на горизонте, лишь иногда выплывая из поднятого облака пыли. Ранчо Гилланов тоже осталось позади, я обошёл его стороной, как и несколько других. С мистером Ридом пусть маршал разбирается сам, я помог, как сумел. Главное, что у него теперь есть подозреваемые и свидетели, которые охотно дадут показания после нескольких допросов. Уверен, маршал Милтон легко справится с оставшейся работой.

А мой путь сейчас лежал в Сент-Галл, городок, выросший вокруг старого армейского форта. В глубине земель команчей, на дороге в Сан-Антонио. Там я рассчитывал повернуть на север, к Оклахоме, и через дикие прерии выйти к предгорьям Колорадо. Маршрут, прямо говоря, не самый простой, но мы, комсомольцы, лёгких путей не ищем. Крюк выходил раза в два больше, чем если бы я поехал напрямик, через Нью-Мексико.

Но пока со мной мои револьверы, пока я сижу в седле, а не в крытом фургоне с решётками, любые препятствия на пути это не более, чем досадные мелочи. Тем более, что я шёл из пустынных земель Чиуауа и Соноры в прерии, гораздо менее враждебные человеку.

Те самые прерии, воспетые в сотнях фильмов и тысячах книг, где бродят бесчисленные стада бизонов, которых тут ещё не успели истребить под корень, где зелёным морем колосится степное разнотравье. Которые не успели ещё расчертить линиями железных дорог и электропередач, которые привлекали переселенцев со всего света, предлагая дешёвую плодородную землю.

И хоть я пока ехал по всё той же унылой земле Западного Техаса, у самой границы с Мексикой, я предвкушал своё путешествие на север, воображая себе бескрайние просторы, до горизонта заполненные зелёной травой, а не жухлыми жёлтыми кустиками. Великие Равнины звали и манили меня к себе.

Пыльная грунтовая дорога, прямая, как стрела, соединяла безымянные городки и уединённые ранчо, нанизывая их, как бусинки на ниточку. Я оставлял позади милю за милей, на всякий случай обходя кругом большие посёлки и предпочитая ночевать под открытым небом, а не в очередной гостинице.

Собственно, гостиница меня и подвела, я долго думал, где успел засветиться, и пришёл к выводу, что именно там. В отеле, когда собственной рукой написал своё имя в журнале регистрации, максимально упростив работу шерифу округа Донья-Ана.

Здесь, впрочем, он меня не достанет. Тут не принято спрашивать имён, а преступление моё не такое громкое, чтобы слава о нём докатилась аж до центрального Техаса. Я вообще не считал это преступлением. Самооборона, не более, тут каждый день убивают в порядке самообороны.

Сент-Галл я проехал насквозь под внимательные взгляды местных, остановившись там буквально на двадцать минут, напоить лошадей и закупить немного припасов. Городок я покинул по северной дороге, вдоль которой раскинулись ранчо местных землевладельцев. На огромных пастбищах под присмотром ковбоев бродили гигантские стада коров, иногда вдалеке можно было различить пасущихся мустангов.

Здесь, неподалёку от города, всё казалось более-менее цивилизованным, но я знал, что вскоре начнутся места такие же дикие, какими они были и до прихода белых поселенцев.

Я уже давным-давно отбил задницу об седло, брюки с внутренней стороны бёдер лоснились и блестели. Мозоли давно прошли, кожа моя задубела, заросла. Я ещё не был отменным всадником, но проехал в седле достаточно, чтобы уверенно в нём держаться. Как известно, водительский стаж считается не по годам, а по пройденным километрам, и за это короткое время я намотал столько, сколько некоторые не наматывают за всю жизнь.

Долгая дорога даёт время, чтобы подумать и поразмыслить. Зачем и куда я еду. Я, если честно, уже очень сильно сомневался, что мне удастся найти мои пушки, но что-то всё-таки неуклонно двигало меня вперёд, в погоню, и вовсе не пять тысяч долларов награды за голову. Я чётко вывел для себя, что хочу отомстить Мартинесу. Что я хочу заглянуть в его глаза ещё раз, перед тем, как всадить в него пулю.

Я ехал в стороне от основных дорог, по которым из Техаса перегоняли скот в северные штаты. Тропа Гуднайта-Ловинга лежала западнее, Западная тропа, как ни странно, находилась восточнее. Возле одного из безымянных ранчо дорога, по которой ехал я, и вовсе закончилась, так что я поехал просто по целине, ориентируясь по солнцу. Направление я знал и так, держимся севера, и всё будет в порядке. Ночью — по Полярной звезде, днём — по солнцу, чтобы в полдень оно светило прямо в затылок. В этих широтах оно светило скорее в макушку, но всё равно, мне этого хватало, чтобы определить стороны света.

И всё равно я сбился с пути. Вероятно, из-за того, что в какой-то момент наткнулся на следы огромного числа коров, и какое-то время шёл по ним, их тоже гнали на север. Стадо, которое перегоняли здесь, не шло ни в какое со стадом, угнанным у мистера Гиллана, Там угнали две сотни, здесь, судя по следам, прошло не меньше тысячи.

Но идти по следам перегонщиков оказалось удобнее, чем путешествовать вслепую, следы неизменно приводили меня к источникам воды и комфортным стоянкам. В конце концов, я шёл здесь впервые, а они гоняли стада регулярно.

Я продолжил ехать по следу, и он привёл меня к городу. Вернее, я сперва услышал выстрелы, и только потом увидел город на горизонте. Армейский форт и россыпь деревянных строений вокруг. Город окружали пастбища, на которых тёмной живой массой виднелись тысячи голов скота. Может быть, даже сотни тысяч. На таком расстоянии я не мог верно оценить количество, но оно в любом случае поражало.

Мои припасы подходили к концу, а питаться одними только подстреленными кроликами я не желал, поэтому направился прямо к городу. Я изголодался по человеческому общению и обществу. К тому же, здесь наверняка умеют готовить бифштекс, и я просто обязан был его попробовать.

Деревянный дорожный указатель сообщил мне, что я подъехал к Додж-Сити, штат Канзас, и я удивлённо присвистнул. Крюк внезапно стал ещё больше, я рассчитывал из Оклахомы пройти прямиком на территорию Колорадо. Но путь, проложенный ковбоями, привёл меня сюда, и я решил заглянуть на огонёк.

К тому же здесь, в Додж-Сити, моего имени точно никто не спросит. Город транзитный, беспокойный и бурный, в котором каждый день мелькают новые лица, и в котором наверняка разного рода мошенников и преступников бродит больше, чем во дворе федеральной тюрьмы.

Так что я со спокойной душой въехал на пыльные улицы Додж-Сити.

Атмосфера здесь царила праздничная, хотя никаких народных гуляний не предвиделось. Это ковбои отмечали проделанную работу, пропивая честно заработанные баксы на радость местным проституткам и салунщикам. Отмечали от всей души, с песнями, плясками и пальбой. Именно эти выстрелы я слышал, подъезжая к городу.

Повсюду слышались весёлые крики, женские повизгивания, смех. Из дверей салуна под ноги моего коня вывалился пьяный вдрызг ковбой, размахивая револьвером. Я уж было напрягся, но ковбой, завидев меня, икнул, вытянулся смирно и коснулся заломанной шляпы.

— Пршу прщения, мистр, — выдавил он, и только после этого пошёл к коновязи, чтобы попытаться взобраться на лошадь.

Удивительно, но ни одного законника я не видел. Ни офиса шерифа, ни солдатских патрулей, хотя форт находился тут же, рядом с городом. Да и на рубашках местных прохожих я пока не заметил ни одной звёздочки, звезда помощника сияла только на моей груди. Я продолжал её носить, справедливо считая, что полномочия у меня никто не забирал, и что я продолжаю числиться помощником федерального маршала Милтона.

Я ехал по широкой авеню, выискивая взглядом заведение поприличнее. Не то чтоб я мог позволить себе сорить деньгами, как отдыхающие после перегона ковбои, но и ослепнуть от местной сивухи я не хотел. Или травануться несвежим мясом, например.

Подходящее под мои критерии заведение я нашёл не сразу, в большинстве здешних салунов громко играла разухабистая музыка, словно бы я ехал не по Додж-Сити, а по сочинской набережной в разгар сезона. А вот в одноэтажном салуне с незамысловатым названием «У Длинного Джона» вроде и публика собиралась поприличнее, и музыканты не горланили, как мартовские коты, и все окна были целы.

Так что я приткнул своих лошадей на свободные места у коновязи, а сам вошёл внутрь. Этот салун ничем не отличался от сотен других, виденных мной раньше, разве что интерьер был несравнимо богаче. Латунная подставка под ноги вдоль барной стойки, рядом с плевательницами, большое зеркало за спиной бармена, массивная деревянная мебель, которой просто так в драке не помашешь. Вместо похабных картинок на стенах висели пейзажи и натюрморты, и даже скатерти на столах были чистыми. В основном.

Тучный бармен прищурился, завидев меня, и на мгновение даже перестал натирать стакан тряпочкой. Видимо, оценивал мою платёжеспособность по внешнему виду, который после долгой дороги изрядно запылился. Но здесь, в Додж-Сити, любой бродяга мог внезапно достать из кармана пачку долларов, честно заработанных, и оставить всю зарплату в лютой попойке. Успевай только наливать виски и открывать кассу.

— Добро пожаловать, мистер, — произнёс он.

— А вы, наверное, Длинный Джон, — вместо приветствия произнёс я.

Несколько выпивающих компаний покосились на меня, но тут же продолжили заниматься своими делами, громко обсуждая какие-то местные проблемы.

— Нет, мистер, Длинный Джон это прошлый хозяин, у которого я этот салун купил, — таким тоном, будто бы он объяснял это в тысячный раз, ответил бармен.

Представиться он или забыл, или намеренно не стал, так что я перешёл к делу, минуя все эти расшаркивания.

— Виски и чего-нибудь пожрать, — попросил я.

Бармен налил золотистой жидкости в чистый стакан, не задавая лишних вопросов и даже не требуя предоплаты. Джентльменам верят на слово.

— На ужин сегодня куриные ножки с кукурузной кашей, — сообщил он.

— Ладно, тогда не надо, — буркнул я, представляя, насколько неаппетитно это всё выглядит, и на вкус, вероятнее всего, сочетание тоже не очень.

Тот лишь пожал плечами, мол, хозяин — барин.

— Ну, чтоб руки не дрожали, — тихо буркнул я, закидывая в себя полстакана виски.

После долгого путешествия по диким местам зашло так себе, продираясь через пищевод обжигающим ломом, и я едва не закашлялся. Скривился, поморщился. Виски здесь оказался тоже не самый лучший.

— Содовой? — участливо предложил бармен.

Я помотал головой, отказываясь от его предложения.

Мой сосед по барной стойке насмешливо хмыкнул, мол, не умеешь пить — не лезь. Влезать в спор я не стал. Затевать кабацкую драку ещё в одном городе я не планировал. Становиться, как Хорхе Мартинес, разыскиваемым в девяти штатах, мне ни к чему. Хватит и одного.

— Что нового в городе? — спросил я.

— Это Додж-Сити, мистер, тут каждый день что-нибудь новенькое, — хохотнул бармен. — Впервые у нас, да?

— Да, только что из Техаса, — ответил я.

— Кажется, новых караванов сегодня не приходило, — встрял незнакомец, сидевший у бара.

— Я пришёл один, — сказал я.

Тот взглянул на меня по-новому, с уважением. В одиночку путешествовать непросто. Особенно здесь, на Западе.

— И что же помощник маршала хотел бы найти в нашем городке? — хмыкнул бармен, разглядывая мой значок на лацкане.

— Ничего. Просто ехал мимо, — сказал я.

— Да? Жаль, жаль, — сказал бармен.

Встревать в местные разборки я не имел ни малейшего желания. Поужинаю, переночую и поеду дальше, в Денвер. Возможно, даже не своим ходом, а на поезде. Через город шла железная дорога, соединяющая Канзас и Колорадо, так что за скромную плату можно с комфортом расположиться в вагоне первого класса.

— В окрестностях орудует банда Билли Хейза, — пояснил незнакомец у бара. — Нападают на одиночных путников и даже на караваны. Вот я и удивился, что вам, мистер, удалось прийти в одиночку.

Знакомое имечко. Кажется, в моём списке он болтался где-то на первых позициях, сразу за Мартинесом. Интересно.

— И чем же занимаются местные законники? — спросил я, поднимая стакан, в котором снова плескалось дрянное виски, отдающее сахаром и сивухой.

— Как и все другие честные и разумные граждане, опасаются за свои жизни и жизни своих семей, — сказал незнакомец.

Я только крякнул в ответ, одним махом закидывая виски в желудок, по-другому его пить было просто невозможно.

— За Уильяма Хейза, кажется, две тысячи долларов награды обещали, — сказал я, вспоминая листовки, виденные ранее в Техасе.

— Две с половиной, — уточнил бармен. — Он с бандой ограбил поезд «Канзас Пасифик», железная дорога пообещала за него ещё пятьсот долларов.

— Можно всю жизнь не работать, — проворчал я, имея в виду сумму награды.

Этих двух с половиной тысяч и в самом деле хватило бы на скромное существование до самой старости. Очень скромное, но всё-таки.

— Поезжай за Хейзом, и жизнь твоя будет очень короткой, — мрачно сказал незнакомец.

Звучит как вызов. Две с половиной тысячи баксов мне точно не лишние, так что я крепко задумался, сжимая в руке пустой стакан. Будь я полностью трезв, может, даже и не подумал бы браться за это дело, но выпитое на голодный желудок виски немного расплавило мне мозги и лишило способности адекватно мыслить.

— И сколько у него людей в банде? — спросил я.

— Кто бы знал! Ну человек десять точно есть, может, больше, — пожал плечами бармен.

Приемлемо. Пьяному и море по колено, что уж говорить про десяток бандитов. В двух кольтах у меня двенадцать патронов, этого должно хватить. Каждому по одной пуле, всё по-честному. А после того, как мне заплатят за Хейза, можно будет позволить себе и вагон первого класса в поезде до Денвера, и новый костюм со шляпой, и вообще, что только пожелаю.

— И где этого Хейза видели в последний раз? — спросил я, прикончив ещё один стакан виски.

— Неужто за ним собрались, мистер? — удивился незнакомец.

— Почему бы и нет, — сказал я.

— Неподалёку от Спирвилля видали, — сообщил бармен. — Но я бы на вашем месте поостерёгся туда идти.

— Именно поэтому вы не на моём месте, — улыбнулся я.

В голове шумело, я уже не вполне следил за языком. Я рвался вперёд, к подвигам, к новым свершениям, за двумя штуками баксов. Будь я трезв, я бы вежливо распрощался и вышел, но виски сегодня говорило вместо меня.

Думаю, бармен видел достаточно пьяного бахвальства, чтобы не воспринимать меня всерьёз, но я-то говорил всё это максимально честно и открыто, говорил всё, что думал на самом деле. Пожалуй, взять Билла Хейза живым или мёртвым будет делом чести, раз уж местные не могут справиться сами.

Одно из моих преимуществ по сравнению со здешними законниками — я не привязан к одному месту, и бандиты не могут давить на меня через мою семью, друзей или близких. Частая история, когда излишне ретивому шерифу ночью могут подпалить дом или взять в заложники его родных, пока сам шериф в отъезде. Вот многие и балансировали между тем, чтобы поддерживать порядок на вверенной территории и тем, чтобы не попасть в неприятности. Только такие одиночки как я или маршал Милтон могли спокойно действовать, в рамках закона или за его пределами.

— На Хейза два раза людей собирали, облаву, — сообщил незнакомец. — Чует опасность, сволочь, точно зверь лесной.

Да-да, обязательно. Кто-то из городских проболтался, вот и вся чуйка.

— В первый раз чудом ушёл, помощника шерифа ранил, — продолжил незнакомец. — На второй раз просто не нашли его, только костры потухшие. Тёплые ещё.

— Понятно, — брякнул я.

Даже если он и впрямь чует опасность, то я вряд ли прохожу по этой категории. Одиночка-законник для такого матёрого волчары, как Билл Хейз, это скорее мелкая неприятность. Досадное назойливое упущение.

Тем интереснее будет его взять.

Промелькнула мысль попробовать кинуть клич и собрать людей на третью облаву, но я быстро понял, что это плохая затея. Информация о ней просочится к Хейзу раньше, чем мы выйдем из Додж-Сити, к гадалке не ходи. Ладно, сперва можно сходить к Спирвиллю на разведку, поискать следы их пребывания.

Десять человек с лошадьми непременно оставят массу следов. Не могут не оставить. Опасно, конечно, разнюхивать что-то прямо перед носом у банды, но мне нужно было потренироваться на них, прежде чем лезть к банде Мартинеса в Колорадо. Башка у меня уже зажила, второй раз я на дешёвые трюки не куплюсь, но всё равно, мне нужна была тренировка.

Решено, завтра иду брать Уильяма Хейза. Если не помру с похмелья после здешней бормотухи. Я поднялся из-за стойки, швырнул на неё мешочек золотого песка, не глядя на суммы, нетвёрдым шагом отправился прочь из салуна.

Несмотря на то, что уже начинало темнеть, а солнце готовилось укрыться за Скалистыми горами, прячущимися за горизонтом, Додж-Сити продолжал кутить. Лишь малая его часть готовилась отойти ко сну, для большинства же всё только начиналось. Пьяные ковбои бродили по улицам, распевая похабные песенки, из окон борделей полуголые девицы зазывали клиентов, какой-то парнишка с бутылкой джина в руке пытался напоить им лошадь под выкрики и хохот своих дружков.

Я взгромоздился на Ниггера, получилось это только со второго раза. А потом отправился на поиски ночлега. Отелей, гостиниц, постоялых дворов и прочих мест, где можно бросить кости на ночь, в Додж-Сити тоже хватало. Я тронул пятками жеребца, начиная насвистывать прилипчивую мелодию из детства про то, как косил Ясь конюшину.

Голова наутро раскалывалась так, будто мне в темечко вбивали двадцатисантиметровый гвоздь. Хорошо хоть, в тазу для умывания оказалась налита чистая вода, так что я попил прямо из него, и похмелье немного отступило.

Переночевал я в недорогом отеле, и в нём имён никто не спрашивал. Есть деньги — вот тебе ключи от номера, нет денег — иди спать на конюшню или в чистое поле. Деньги у меня пока ещё водились. Ключи я сдал сонному портье, дежурившему всю ночь внизу, позавтракал там же, скромно, тостами с джемом и кофе, после чего вновь выехал на улицы Додж-Сити.

В девятом часу утра они оказались удивительно пустыми, большинство гостей города отсыпались после бурно проведённых ночей. И я их прекрасно понимал, но привычка к ранним подъёмам оказалась сильнее.

Вчерашняя затея взять Уильяма Хейза с его бандой немного потускнела после ночи, и на трезвую голову казалась уже не такой привлекательной, но что-то в этом всё-таки было. Вот только я не представлял пока, как его выследить, не привлекая к себе внимания.

Местность здесь была ровной, как бильярдный стол, и такой же зелёной. С высоты седла просматривалось всё до самого горизонта, на несколько миль вперёд, и меня заметят гораздо раньше, чем я вообще смогу обнаружить бандитов.

Я спросил у одного из немногочисленных прохожих, как проехать к Спирвиллю, и меня отправили вдоль железной дороги на северо-восток, мол, не заблудитесь. Хороший ориентир.

Железная дорога прорезала степь стальными рельсами, небольшая насыпь из серого щебня ясно отделяла её от остальной земли. Вдоль железки тянулась и обычная дорога, грунтовая, по которой я и отправился.

Степь да степь кругом. Ровная, плоская, ветреная. Ветра здесь и в самом деле проносились лютые, такие, что мне регулярно приходилось хвататься за шляпу, чтобы её не сорвало очередным порывом ветра. Неудивительно, что здесь рождались самые сильные и разрушительные торнадо. Здесь даже деревьев почти не было, лишь иногда виднелись небольшие кустарники. Даже нигде толком не спрятаться, разве что падать в высокую траву, к сусликам и кротам.

Навстречу мне, исторгая клубы чёрного жирного дыма, прошёл паровоз, тянущий тендер с углём, три закрытых грузовых вагона и три пассажирских в хвосте поезда, подальше от смога и дыма. Я даже остановился поглазеть на это чудо техники, вид крутящихся колёс, дыма из трубы, заклёпок и чугуна по-настоящему завораживал. Стимпанк, самый натуральный. Паровоз ехал медленно, громыхая сцепками и колёсными парами, и я даже заметил, как из окон пассажирских вагонов на меня смотрят седые джентльмены и молоденькие барышни.

Все они ехали на запад, в Колорадо и дальше, в Калифорнию, за золотом, богатством и лучшей долей. Когда-нибудь потом я буду так же глазеть из окна вагона на мелькающие станции, деревушки и городки.

В Спирвилль я прибыл ещё до полудня, ехать было недалеко, всего лишь километров двадцать вдоль железнодорожной насыпи. Даже пешком можно пройти без особых усилий, а верхом на лошади это и вовсе — раз плюнуть. Сам городок ничего особенного из себя не представлял, обычная железнодорожная станция. Несколько домов местных жителей, салун, кузница, магазинчик. Всё его существование неразрывно было связано с железной дорогой, да и жили здесь, как я понял, рабочие этой же самой дороги. Ещё один типичный городок из единственной улицы.

Окрестности Спирвилля были такими же плоскими и ветреными, как и весь остальной Канзас, и я даже представить не мог, где тут может спрятаться банда из десяти человек. Это тебе не изрезанная каньонами Аризона, и даже не горные леса Нью-Мексико, тут всё как на ладони.

Ни одного прохожего на улице видно не было, праздно шатающиеся люди могли повстречаться в Додж-Сити, но никак не в Спирвилле, где все до единого были заняты работой. В мастерской кузнеца звенел металл, и я отправился туда.

Кузнец, лысый кряжистый мужик поперёк себя шире, занимался тем, что оковывал железом деревянные колёса. Завидев меня, он невозмутимо продолжил работу. Колесо он медленно вращал на жернове, дерево шипело и трещало от горячего железа, которое сжималось вокруг колеса. Только после того, как он закончил, добавив для проформы несколько ударов молотом, кузнец повернулся ко мне и смахнул рукавицей пот с блестящей лысины.

— Добрый день, мистер, — сказал он.

Его взгляд остановился на жестяной звёздочке, которую я так и не снимал с пиджака.

— Добрый день, — сказал я. — Это же Спирвилль, верно?

— Он самый, — сказал он. — Чем могу помочь?

Сразу раскрывать все карты мне не хотелось, но и ходить вокруг да около тоже, кузнец явно не тот человек, чтобы интриговать и скрывать что-то.

— Ответите на пару вопросов? Мне нужна кое-какая информация, — сказал я.

— Я всего лишь кузнец, мистер, — пожал плечами кузнец. — Вам бы лучше поспрашивать у Стэффорда, салунщика. Он тут все слухи собирает.

— Я не отниму у вас много времени, — сказал я.

— Ладно, я всё равно собирался сделать перерыв, — проворчал кузнец.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Джек Стронг, — представился кузнец.

— Юджин Шульц, — сказал я, пожимая ему крепкую лапищу. — Я здесь по одному делу.

— Это понятно, — сказал кузнец.

— Я разыскиваю банду Билла Хейза, — я перешёл сразу к сути дела.

Кузнец заметно напрягся, отошёл к стене, отпил водички из большого кувшина. Желания общаться со мной у него и так было немного, теперь оно пропало вовсе.

— Не думаю, что могу чем-то помочь, — после небольшой заминки ответил мистер Стронг.

— Мне говорили, что Хейза и его людей видели поблизости от Спирвилля, — сказал я.

— Их здесь нет, — отрезал кузнец.

Он вынул из кармана папиросу, демонстративно взял голыми пальцами уголёк из горна, прикурил и бросил тлеющий уголёк обратно. Я тоже закурил, но уже пользуясь спичками. Мне такие фокусы не по силам. Какое-то время мы молча стояли и курили, поглядывая друг на друга.

— Билли Хейза я знаю. Он здесь бывал, — после долгой паузы произнёс вдруг мистер Стронг. — Стоял вот на том же месте, где вы сейчас стоите, пока я ему коня подковывал.

Я огляделся. Место как место. Почти у самого входа в кузницу.

— И я бы не советовал вам гоняться за Билли Хейзом, мистер, — добавил он.

— Мне это уже говорили, мистер Стронг, — равнодушно произнёс я.

— Когда одно и то же говорят несколько человек подряд, лучше к этому прислушаться, — сказал кузнец.

Пожалуй, надо было идти в салун, как обычно.

Что-то такое, видимо, промелькнуло у меня на лице. Раздражение или нечто вроде того, и кузнец миролюбиво поднял руки.

— Не подумайте чего плохого, мистер Шульц, я всего лишь предостерегаю, — сказал он.

Я был голоден, зол, страдал от последних признаков похмелья, и не хотел выслушивать дурацкие советы от всех подряд. Мистер Стронг понял это без слов.

— Это и впрямь очень опасный человек, — сказал он.

— Поэтому я и хочу его найти, — сказал я.

— К нам сюда нечасто заглядывают законники, — сказал кузнец. — Люди вроде мистера Хейза бывают гораздо чаще.

Ещё одна причина, по которой он не хочет говорить. Я уеду, а этим людям здесь жить, и даже если я поймаю или убью самого Хейза, его дружки вполне могут нагрянуть и выяснить, кто именно заложил их босса.

— И всё-таки вы можете мне помочь в моих поисках, мистер Стронг, — сказал я.

Кузнец отхлебнул ещё воды из кувшина, поставил его обратно на верстак, подошёл к жернову и одним движением снял с него тяжёлое деревянное колесо, вдобавок окованное железным ободом.

— Я так не думаю, мистер, — сказал он. — Мне пора возвращаться к работе, мой перерыв окончен.

— Жаль, очень жаль, — процедил я.

Даже немного обидно было уходить несолоно хлебавши, я не привык получать такие отказы.

— Я бы на вашем месте поискал где-нибудь поближе к воде, — будто невзначай сообщил кузнец. — Неподалёку есть ручей, Кун-крик. Говорят, там водятся не только еноты.

— Благодарю, мистер Стронг, — произнёс я.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся тот.

Я вышел обратно на улицу, пребывая в глубокой задумчивости. С одной стороны, упомянутый ручей обязательно нужно проверить. С другой стороны, это может быть опасно, причём не только для меня, но и для Стронга тоже.

Поэтому я решил сперва немного прогуляться по городку и осмотреться. Прошёлся до железнодорожной станции, на которой одинокий дорожный рабочий в синей фуражке подметал перрон, вернулся к улице, поглядел на дома. Все они выглядели новыми, время ещё не успело оставить на них следы. Городок явно построили недавно, вместе с железной дорогой.

Желудок заворчал, тосты с джемом испарились давным-давно, так что надо было подкинуть в топку ещё чего-нибудь съестного, и я направился в местное заведение общепита. Салун, ресторан, кафе, всё под одной крышей, вернее, «Горячие обеды Стэффорда» не являлось ни одним из этих заведений, при этом объединяя все функции сразу.

Я оказался единственным посетителем. Салунщик читал утреннюю газету, сидя за одним из столиков, и не сразу меня заметил. Пришлось кашлянуть, чтобы привлечь внимание.

— О, мистер! Я видел, как вы проезжали по улице. Ждал, когда вы ко мне зайдёте, — обрадованно воскликнул Стэффорд.

— Добрый день, — сказал я. — Мне бы горячий обед.

— Сейчас организуем, — он отложил газету и встал. — Готовит моя жена, между прочим.

— Уверен, она делает это превосходно, — равнодушно бросил я, снимая шляпу и усаживаясь на свободное место в уголке.

Спустя пару минут Стэффорд притащил на подносе большую тарелку картофельного пюре с мясным соусом и несколько ломтей белого хлеба. Салфетка и приборы лежали там же, на подносе. Пахло до одурения вкусно, и я почувствовал, как у меня, словно у собаки Павлова, потекли слюни. Я, однако, сумел сдержаться, чтобы не наброситься на еду, как дикарь с голодного острова, сдержанно поблагодарил салунщика и принялся за еду только когда он вернулся к своей газете.

Я даже и не заметил, как смолотил всё. Вновь подтверждалось правило, выведенное мной давным-давно, ещё во время путешествий по России. Самые вкусные обеды можно найти не в больших мегаполисах, а именно в таких крохотных городишках. Наверное, потому что владельцы занимаются этим по зову сердца, а не для того, чтобы срубить бабла с туристов. Так и здесь, ни в Эль-Пасо, ни в Тусоне, ни где-то ещё я не пробовал ничего, даже близко напоминающего этот шедевр кулинарии.

— Мистер Стэффорд, а можно повторить? — спросил я, промокнув губы кружевной салфеткой. — И передайте вашей жене моё почтение. Это и в самом деле шедевр.

Тот рассмеялся.

— Конечно. Одну минуту, — ответил он.

Вторую порцию я поедал не спеша, с толком и расстановкой. Стэффорд закончил читать газету и подсел ко мне, испросив разрешения.

— Вы из Техаса, не так ли? — спросил он.

— Как вы догадались? — спросил я.

— Ваша звёздочка, — сказал он. — Такие носят только на фронтире. Наши законники предпочитают звёзды подороже. С инкрустацией и гравировками. С драгоценными камнями.

Он усмехнулся, будто сама мысль о маршальской звезде с бриллиантами его веселила.

— Проездом у нас? — спросил Стэффорд.

— Вроде того, — сказал я. — Ищу одного человека.

— Надеюсь, не меня? — посмеялся Стэффорд.

— А есть за что? — в тон ему спросил я.

— Нет-нет, Боже упаси, я законопослушный гражданин, — сказал он.

— Меня интересует Уильям Хейз, — понизив голос, произнёс я.

Стэффорд нахмурился, молча хлопая глазами.

— Кажется, где-то я это имя слыхал, — протянул он, делая вид, будто задумался.

Лжёт.

— Наверное, лучше поспрашивать в Додж-Сити, — развёл руками я.

— Да, наверное, — кивнул Стэффорд. — Там кого только нет.

Я неторопливо доел картофельное пюре, пытаясь угадать, с чем его делает жена Стэффорда. Со сливками? С сыром? Так и не понял. Расплатился золотым песком, наличных денег у меня почти не осталось, я снова был близок к краю нищеты.

Нет, совсем без денег я не останусь, в случае чего можно будет заложить или продать часы, один из револьверов или ещё что-нибудь. Но ситуация в целом угнетала.

— Приходите ещё, — улыбнулся Стэффорд на прощание, когда я уже надел шляпу и направился к дверям.

— Ради таких обедов можно и насовсем в Спирвилле остаться, — пошутил я и вышел на улицу.

Время отправляться на поиски Хейза и его банды. Хотя бы просто сходить на разведку к этому самому ручью. Поохотиться на енотов.

Я взобрался на Ниггера, бодрым шагом направился к выезду из города. У самой окраины вспомнил, что я понятия не имею, где этот самый ручей находится. Пришлось вернуться и проехать к станции, которую всё ещё подметал железнодорожник.

— Эй, мистер! Не подскажете, в какой стороне здесь Кун-крик? — спросил я прямо из седла.

— Там, — рабочий без лишних вопросов указал метлой куда-то на юг.

Ладно, можно было догадаться и самому. В той стороне находилась река Арканзас, но гораздо дальше, а этот ручей, судя по всему, был одним из притоков Арканзаса.

— Спасибо, — буркнул я и потянул за поводья, разворачивая жеребца.

Ни одной дороги на юг не вело, и даже тропинки я не заметил, поэтому пришлось ехать прямо так, через степь, медленно и неторопливо, чтобы Ниггер нигде не оступился и не подвернул ногу.

Ровная и плоская равнина, поросшая густым травяным ковром, понемногу спускалась вниз, впереди небольшой зелёной изгородью виднелись заросли ивы и других кустов, растущих у самой воды.

Живности тут и впрямь водилось изрядно, и пусть енотов я не увидел, но суслики, кролики и дикие индейки встречались повсеместно. Я даже несколько раз хватался за винчестер, но всё-таки решил не выдавать себя выстрелами. Дичи я ещё успею поесть.

Ехать до нужного ручья пришлось чуть меньше часа, всё-таки я осторожничал, изображая из себя обыкновенного туриста на прогулке. Жестяной значок я снял и сунул в карман, просто на всякий случай. Сегодня эта звёздочка и так уже привлекла слишком много внимания.

Густые заросли ивняка скрывали за собой довольно широкий ручей, который я мог бы даже назвать небольшой речкой. Кун-крик пенился белыми бурунами и громко журчал, огибая торчащие корни деревьев и упавшие коряги. Я подвёл лошадей к самой воде, пологий берег позволял это сделать без проблем. Лошади, хоть и напились из корыта в Спирвилле, с удовольствием опустили морды к чистой проточной воде ручья.

Я же спешился и прислушался, пытаясь за пением птиц и журчанием воды различить хоть какие-нибудь посторонние звуки. Жутко хотелось закурить, но я держался, запах табачного дыма разносится слишком далеко и демаскирует слишком сильно. Я и так уже подозревал, что меня заметили.

На земле никаких чужих следов я тоже не замечал, только свои собственные вперемешку с отпечатками подков. На сырой земле возле ручья они читались, как открытая книга. Места здесь и в самом деле неплохо подходили для убежища и стоянки, пусть даже временной. Вода есть, от любопытных глаз укрыться можно за ивами, до города не так уж далеко, хоть до Спирвилла, хоть до Додж-Сити. Будь я на месте Билли Хейза, где-то здесь бы и расположился.

Но Кун-крик большой и протяжённый, так что мистер Хейз со своими людьми может прятаться где угодно. Я решил немного пройтись вдоль берега. Оставил лошадей на том же месте, привязав поводья к иве, взял с собой винчестер, позвал Бродягу, который успел уже задушить и сожрать какую-то лягушку.

Направление пришлось выбирать по считалочке, наугад, и я пошёл вниз по течению, внимательно вслушиваясь в каждый шорох. Словно на охоте.

Спустя двадцать минут таких блужданий я вышел к повороту ручья, в этом месте он круто петлял, и зарослей тут было гораздо больше. Вот из них меня и окликнули.

— Эй, мистер! — раздался внезапно молодой голос. — Дальше ходу нет! Вы кто такой, чёрт подери?

Я вздрогнул и остановился, сжимая винчестер в руках. Чётко послышался щелчок взводимого курка, и я понял, что меня взяли на мушку.

— Охотник. Охочусь на енотов, — просипел я, чувствуя, как мгновенно пересохла глотка.

— Допустим, ты их нашёл, — насмешливо произнёс неизвестный юноша, которого я пока так и не видел. — И что дальше?

— Пожалуй, ничего, — сказал я. — Наверное.

Я стоял неподвижно, выжидая, что мне скажет неизвестный стрелок. Либо не скажет, а просто нажмёт на спуск и я свалюсь замертво в этом ивняке, и никто никогда не узнает, как погиб Евгений Шульц. По-дурацки погиб, по глупости. Ишь, выискался герой, хватило же ума переться в одиночку за самым опасным преступником штата.

— На этом ручье только я енотов стреляю, понятно? — спросил голос из кустов.

— Яснее ясного, — откликнулся я, медленно пятясь назад.

Можно было рухнуть наземь, в жирную грязь топкого берега, чтобы спрятаться за упавшим деревцем, но это защита ненадёжная. Не лучше, чем рвануть назад, в кусты, уходя с линии огня, или нырнуть в воду, пытаясь достичь противоположного берега.

Вот только если я ввяжусь в перестрелку, шансы мои будут равны примерно нулю. В банде Билли Хейза десять человек минимум, и свинцом меня нашпигуют так, что родная мама не узнает.

Я наконец сумел различить в зарослях силуэт юноши с мелкокалиберным ружьём в руках. Как ни странно, всего один.

— А ты кто, парень? — спросил я.

— Охотник на енотов! — фыркнул тот.

— Это я уже понял! — сказал я. — Ладно, я уже ухожу!

— Давай-давай! Это моя территория! — крикнул он. — И не суйся сюда!

Я бы понял, если бы он прогнал меня так с золотых приисков. За золотоносные участки тут готовы были убивать, но за мягкую рухлядь — вряд ли.

— А больше никто тут на твою территорию не забредал? В последнее время, — спросил я.

Вряд ли он эту землю купил, чтобы объявлять своей, но когда в тебя целятся, то лучше подыграть.

— Были какие-то! Хотели моих енотов пострелять! — крикнул парень. — Пришлось мне в них пострелять, ушли! Слов не понимают!

Я, кажется, напоролся на какого-то неадеквата. Впрочем, их тут хватало, сумасшедшие всех мастей тоже искали богатства на Западе. Этот, видимо, решил попытаться разбогатеть на енотовых шкурках.

— А ушли куда? — спросил я.

— Ты чё, дружок ихний, что ли? — с вызовом спросил охотник.

— Нет, наоборот! — крикнул я.

— Вниз по течению умотали! — ответил парень.

Я обошёл его территорию по широкой дуге, внимательно вглядываясь в заросли ивняка. Сердце стучало быстрой барабанной дробью, я нервно сжимал приклад винчестера. Меня только что чуть не застрелил пацан с мелкашкой, а я в одиночку продолжаю идти за самым опасным преступником Канзаса и окрестностей. Слабоумие и отвага, иначе и не скажешь, но другого выбора у меня не оставалось. Или я возьму Хейза живым или мёртвым, или меня вновь ждёт нищета и подённая тяжёлая работа за гроши.

С одной стороны тянулись заросли прибрежных кустов, с другой — высокая степная трава. Прямо передо мной вдруг прошмыгнул полосатый жулик-енот, мелькнув длинным пушистым хвостом. Стрелять в него я, разумеется, не стал.

На мгновение подумал, что зря вообще попёрся пешком вдоль этого ручья, что ничего не найду и Хейза здесь нет. Но потом до моего нюха донёсся едва различимый запах табачного дыма, который я ни с чем не спутаю. И он доносился спереди, откуда-то издалека. Это заставило меня немного напрячься и я остановился, разглядывая следы. Тут они уже были, едва заметные, но всё-таки были. Несколько сломанных веточек там, где я ещё не проходил, примятая трава и тому подобное.

На всякий случай я пошёл ещё медленнее, максимально напрягая все органы чувств. Вслушивался в журчание воды и пение птиц, пытаясь разобрать за этим белым шумом нетипичные для дикой природы звуки, вглядывался в шевеление листьев на ветру и силуэты клонящихся ив, надеясь увидеть фигуры людей, принюхивался к едва уловимому запаху табака. Почти как Бродяга, который бегал поблизости.

Меня посетила мысль вернуться сюда позже, с компанией законников из Додж-Сити. Место приметное, сразу за крутым поворотом ручья, запомнить его несложно, вернуться и найти его я смогу теперь даже ночью. Но что-то мне подсказывало, что достаточное количество людей я там не соберу. Дураков тягаться с Билли Хейзом нет. Кроме одного шебутного русского. В Тусоне или Эль-Пасо я бы, может, и нашёл бы себе помощников. Но в Додж-Сити я был новичком, и практически никто о моих подвигах слыхом не слыхивал, чтобы идти вместе со мной туда, где летают пули.

Так что я потихоньку шёл вперёд, к лагерю банды Уильяма Хейза. Один, с винчестером наперевес. Две штуки баксов это сумма, ради которой можно рискнуть. Никакого плана у меня и близко не было. Любые планы непременно идут по одному месту, стоит только начаться пальбе, поэтому я решил просто действовать по ситуации. Ввяжемся в драку, а там видно будет, как кривая выведет.

Желательно, конечно, обойтись вовсе без драки и стрельбы, но такой вариант казался мне из разряда фантастики. Насколько я помнил из листовки, которую видел в Техасе, привезти Хейза можно и в виде трупа. Или даже просто предоставить доказательства его смерти, достаточно убедительные, конечно, чтобы правительство расщедрилось на награду. Поэтому я не собирался с ним церемониться. Убивайте всех, Господь узнает своих, в смысле, всю банду. Они там все до единого висельники и каторжники.

Загвоздка была только в том, что внешность Хейза я не знал даже на словах. Высокий он, низкий, толстый, тонкий, или вовсе — негр преклонных годов. За бандой придётся немного понаблюдать, и это здорово осложняло дело. Неловко получится, если я привезу не тот труп, потому что тащить всю банду в Додж-Сити я не собирался. Мне нужно было притащить туда только Билли Хейза, а слава убийцы десятка людей мне ни к чему. Если у меня всё получится, само собой.

Вечерело. Только поэтому мне удалось различить впереди, за густым кустарником, часового. Тот, грубо нарушая устав гарнизонной и караульной службы, курил на посту, и огонёк его папиросы вспыхивал багровой точкой, демаскируя его. Я немедленно опустился на землю, чтобы не привлекать внимания. В отличие от охотника на енотов, этот меня не засёк.

Нычка, или пост скрытого наблюдения, если говорить чуть более официально, оборудована была посредственно, бандиты никого здесь особо не опасались. Часовой сидел под деревом с карабином в обнимку, и покуривал вонючую папиросу, лишь изредка окидывая скучающим взглядом вверенную ему территорию.

Я жестом приказал Бродяге сидеть и вести себя тихо, а сам пополз к лагерю бандитов поближе. Если повезёт — нащёлкаю их, как в тире. Не повезёт — нащёлкают меня. Как говорится, риск был просчитан, но я не силён в математике.

Ползти мне пришлось сначала через высокую и густую траву, и я опасался, что часовой увидит, как колышутся стебли, но тот, казалось, смотрел совсем в другую сторону. На бегущий ручей, который совсем не представлял опасности, в отличие от заросшего берега. Течение воды завораживает, и сегодня это мне изрядно помогло.

Снять его я мог в мгновение ока, руки так и чесались взвести винчестер и нажать на спуск, но этого незадачливого товарища мне придётся пока оставить в живых. Моя цель находится где-то в лагере, это к гадалке не ходи, поэтому я полз вперёд, всем телом вжимаясь в сырую землю.

Вскоре послышались и разговоры, праздные, самые обыкновенные. Беседы ни о чём, смолл-толк, как говорят здесь, в Америках. Но говорили тихо, соблюдая режим маскировки и не повышая голоса, чтобы не привлечь лишнее внимание. Дело привычки, скорее всего. Даже в пустых и безлюдных прериях не стоит болтать во весь голос.

Я остановился и прислушался, но ничего стоящего не услышал. Двое парней обсуждали какую-то Бетти и её пышные груди, посмеиваясь и хвастаясь. Можно было бы подумать, что это лагерь туристов, а не бандитов-рецидивистов, но вид местных обитателей никаких иллюзий не оставлял. Бывалый вид, опасный, хищный. Револьверы на поясах, ухоженные, смазанные, было заметно, что с оружием каждый из них общается на «ты».

Из центра лагеря пахло кукурузной кашей. Горел небольшой костёр, над которым висел закопчённый котелок, у костра на поваленном бревне с тарелками в руках сидели небритые джентльмены разбойного вида. Один присел на корточки возле костра, помешивая варево длинным половником, другие передавали друг другу фляжку со спиртным, прикладываясь к ней по очереди.

Всего я насчитал в лагере семерых человек вместе с часовым. Который из них был Билли Хейзом, я пока так и не понял. Все они выглядели достаточно оборванными и потрёпанными, у всех вид был опасный и бывалый. Большинство из них были довольно молоды, лет по двадцать с небольшим, у одного ещё даже виднелся пушок вместо усов и бороды, двое выглядели постарше, мужчина в самом расцвете сил и пожилой дядька с седыми усами. Скорее всего, Билли Хейз это кто-то из этих двоих. Или же он пока отсутствует на этой полянке.

Момент, на самом деле, был идеальный, чтобы дёрнуть за рычаг и начать безудержную пальбу, пока бандиты сидят одной кучкой с тарелками в руках, но я решил немного понаблюдать ещё. Нужно выяснить, кто именно из этих мужчин разбойного вида — моя цель. За чью башку тут назначена награда. Скорее всего, за всех, но две с половиной тысячи стоила только одна башка, и мне только предстояло выяснить, чья.

Бандиты улыбались, скалили зубы, тихо переговаривались и шутили, запуская ложки в миски с кашей и вылавливая оттуда куски мяса. Мой палец подрагивал на спусковом крючке. Сейчас они пожрут, разбредутся в разные стороны, и прикончить их станет гораздо сложнее, но выбора у меня не было. Я лежал в густой траве, выглядывая из-за дерева, и наблюдал за ними через прицел винчестера.

Как назло, общались они без имён.

— Не знаю как вы, парни, а я завтра наведаюсь в Додж-Сити, — произнёс один из бандитов, выскребая пустую миску от остатков каши.

— Это ещё зачем, — проворчал седоусый.

— По девочкам, зачем ещё-то, — хохотнул другой.

— Да, бабу бы… — протянул самый молодой. — Приголубил бы любую.

— Ты бы и собаку приголубил, Джимми, — сказал кто-то из них, и на несколько секунд всё потонуло во взрыве хохота.

Так, ну, как минимум, один из них отпадает. Я бы в любом случае не подумал, что Билли Хейз выглядит как восьмиклассник в батином пиджаке, но всё-таки я удостоверился. Остаётся ещё пять вариантов. Почему пять? Потому что караульный тоже сто процентов не тот, кто мне нужен. Главарь банды не станет сидеть и глазеть на ручей, пока его люди ужинают без него. Не по чину.

На самом деле, вариантов было всего два, это либо седой, либо мужчина, который сейчас молча и аккуратно ел кашу, целиком сосредоточившись на пище. Все остальные были слишком молоды, чтобы вести за собой банду с такой репутацией.

Я мельком осмотрел их лагерь, насколько это было возможно с моей позиции. Три парусиновые палатки, коновязь, у которой стояли лошади. Восемь лошадей, а не семь. Но фургон, очертания которого виднелись за кустами, намекал, что одна из этих лошадей ходит в упряжке, а не под седлом. Значит, ряды банды поредели с прошлой вылазки. Ну или меня неправильно информировали.

— На дело бы лучше сходить, — протянул один из молодых. — Деньжата кончаются.

Как же я тебя понимаю, парень.

Покончив с ужином, они, к моему облегчению, не разбрелись, а остались сидеть на своих местах, доставая кисеты с табаком. Через минуту над поляной столбом стоял табачный дым. Разве что самого молодого нагрузили грязной посудой и отправили к ручью под жестокие шутки старших. Дедовщина никогда не меняется, будь это коллектив кремлёвских курсантов или банда грабителей. Досталась нам в наследство от обезьяньих предков, и ничего с этим не поделаешь.

— На хорошее дело наводка нужна, — пыхнув дымом, сказал седой. — Есть кто на примете?

— У меня нет, — сказал парень.

— И у меня нет, — проворчал седой. — А без наводки соваться — дело такое. Может и не фартануть.

— Мы как-то с Генри Рябым на кассира в банке пушку наставили, — шмыгнув носом, сказал один из парнишек. — А у него в кассе горсть четвертаков, и всё. Зато потом из города улепётывали, как наскипидаренные. Еле ноги унесли.

— Во-во, — хмыкнул седой.

Я почувствовал, как у меня зачесался кончик носа. Лежать в траве было не так уж удобно, к тому же муравьи и прочие здешние насекомые смирились с моим присутствием, признали меня частью рельефа и принялись ползать по мне туда-сюда. А я не мог даже пошевелиться, чтобы ненароком не выдать себя. И начинать перестрелку было ещё рано.

— Есть один вариант, — сплюнув в траву, тихо произнёс мужчина.

Так тихо, что я едва сумел его расслышать.

— Опять поезд? — хмыкнул седой. — Стар я уже, чтоб с земли в вагон запрыгивать.

— Может и поезд, — сказал мужчина. — Справишься, Гарри, в тот раз ведь справился.

Всё, старый тоже отпадает. Сомнений никаких не осталось, Билли Хейзом может быть только этот молчаливый джентльмен. Я сразу догадывался.

Я покосился на часового, что так и сидел под деревом, меланхолично разглядывая журчащий ручей и плывущие по нему зелёные листья. Он сидит в обнимку с ружьём, а значит, станет первым.

Часовой так ничего и не заметил. Я неторопливо поймал его фигуру в прицел, задержал дыхание, упёрся локтем в землю, прижимая приклад винчестер к плечу. Рванул скобу-рычаг, досылая патрон, и тут же нажал на спуск, глядя, как из шеи часового начинает хлестать алый фонтан.

От внезапного выстрела все остальные бандиты подскочили на месте, хватаясь за револьверы, но меня они пока не видели, и я беспрепятственно поймал в прицел ещё одного парнишку. Всё произошло в мгновение ока, я дослал патрон, потянул за спусковой крючок, в груди юноши расцвела роза, красным пятном расплываясь по светлой рубашке.

Все кинулись по укрытиям, самые хитрые и опытные, седой и сам Билли Хейз, сделали это ещё после первого выстрела, поэтому мне пришлось стрелять в кого попало. Я и сам укрылся за деревом, когда бандиты, обнаружив клочья серого дыма, начали палить в мою сторону из револьверов. Пули высекали из ивовой коры влажные щепки, но я был надёжно укрыт торчащим корнем, и практически все выстрелы приходились на высоту человеческого роста, будто бы люди Хейза стреляли по ростовой мишени.

Первоначальный мандраж прошёл, я, к своему собственному удивлению, под пулями ощутил себя гораздо спокойнее, чем во время этого долгого ожидания. Это бандиты орали на разные голоса, выпуская пулю за пулей.

— Вон он, сука!

— Стреляй!

— Где? Я не вижу!

— Ранили меня, ранили!

Я ползком переместился в другое укрытие, выстрелил по торчащей из-за бревна шляпе. Кровь и мозги брызнули в разные стороны вместе с осколками черепа, шляпа подлетела в воздух. Следующий выстрел я сделал по чьему-то торчащему локтю, но промахнулся. Справа промелькнула тень, кто-то рвался через кусты напролом, пытаясь обойти меня сбоку. Ворочать длинным винчестером было некогда, я просто повернулся набок, вытянул револьвер из кобуры и пальнул в бегущего.

Их осталось всего трое, седой, парнишка, ушедший мыть посуду, и сам Билли Хейз. Хорошо, когда ты сам целишься в кого-то из укрытия. Плохо, когда ты стоишь на открытой полянке, и целятся уже в тебя.

— Уильям Хейз! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! — крикнул я, украдкой выглядывая наружу.

Хейз не ответил. Пуля ударила в дерево совсем рядом с моим лицом, и я инстинктивно шарахнулся назад. Значит, разговора не получится. Я примерно такого исхода и ожидал. Но они должны быть растеряны. Они потеряли половину банды меньше, чем за минуту. Всё из-за того, что часовой пренебрёг своими обязанностями и курил на посту вместо того, чтобы глядеть по сторонам.

— Что, очередной охотник за наградой прибыл? — крикнул мне Хейз. — Сколько там за меня обещают?

— Две с половиной тысячи долларов, — ответил я, не прекращая мониторить округу.

Его подельники вполне могли попытаться обойти меня, подобраться сзади или сбоку. Такого я допустить не мог, вот и распылял внимание.

— Я заплачу три тысячи, и ты оставишь нас в покое! — крикнул Уильям Хейз.

Я облизнул пересохшие губы. Похоже, у меня есть шанс разбогатеть. И не на три тысячи, а на пять с половиной.

Разумеется, я ему не верил. Дураков нет, чтобы польститься на воображаемые три тысячи долларов после того, как я перестрелял половину его банды. Я осторожно выглянул из укрытия. Кое-где корчились раненые, но самого Хейза и его уцелевших подчинённых я не заметил.

— Три тысячи, говоришь? — крикнул я.

— Хрустящих и зелёных! Новенькие, прямиком из банка! — ответил Хейз.

— Тащи их сюда, и мы договоримся, — крикнул я.

Ни я, ни они не покидали своих укрытий. И я точно знал, что меня поджидают со взведёнными курками, и как только я высунусь, меня нашпигуют пулями. То же самое знали и они.

Пользуясь минутным затишьем, я набил патронами магазин винчестера. А то их могло и не хватить в самый нужный момент.

Со стороны кустов послышался шорох, я вновь схватился за револьвер, но это оказался Бродяга, не утерпевший и примчавшийся мне на помощь. Отсиживаться в стороне он не любил, это я уже давно понял, но всё равно боялся, что какая-нибудь шальная пуля его прикончит, и всякий раз старался оставить его где-нибудь подальше от жужжащих пуль.

— Выйди, и мы обменяемся рукопожатиями! — крикнул мне Хейз. — Сделки на такие суммы бывают не каждый день, даже у меня!

Держит меня за идиота.

Нет, я порой совершаю глупые и необдуманные поступки, как и все мы, но на такую чушь я точно не куплюсь.

— Иду! Ты тоже выходи! — крикнул я и пошевелил траву стволом винчестера.

Бахнуло сразу три выстрела, почти одновременно, три пули пролетели у меня над головой. Я вскрикнул и притаился, замер, почти не дыша. Сейчас пойдут проверять.

— Ха! Три тысячи долларов… — послышался голос седого.

— Джимми! Пойди-ка, глянь, что там за герой, — приказал Билли Хейз.

— Чуть что, сразу Джимми… — проворчал паренёк, выглядывая из-за поваленного дерева.

Руки чесались прикончить его сразу же, как только его башка высунется из укрытия, но я решил не торопиться.

Джимми воровато огляделся, двумя руками сжимая кольт, осторожно пошёл в мою сторону. Раненые, которые лежали на его пути, стонали и кряхтели, один попытался вцепиться ему в штанину. Джимми дёрнулся и подскочил так, будто его схватил оживший труп, и чуть ли не бегом отправился ко мне.

Я всё это время держал его на мушке, краем глаза присматривая ещё и за его боссом. Хейз так и не выглянул, зато из укрытия, видя, что Джимми беспрепятственно идёт через лагерь, высунулся седой. Я тут же поймал его башку в прицел и потянул за спуск.

Громыхнул выстрел, из ствола вырвалась вспышка, всё заволокло пороховым дымом. Я не увидел, как седой рухнул замертво, но я точно знал, что попал именно туда, куда и целился. Джимми от выстрела подскочил снова, бросился в сторону, я тут же перевёл винчестер на него, но выстрелить не успел, парень укрылся за деревом, вжимаясь в его изогнутый ствол. Некоторые части его тела торчали из-за дерева, но стрелять по ним особого толка не было. Это будут просто царапины, а я предпочитал бить наповал сразу. Дед на охоте учил меня, что чем меньше животное мучается перед смертью, тем вкуснее мясо, и пусть сейчас я охотился на людей, плодить лишние страдания я всё равно не хотел.

— Три тысячи, да? — крикнул я.

— Будь ты проклят, мерзавец! — крикнул он.

— Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками, и никто больше не пострадает! — посоветовал я.

— Пострадаешь ты, скунсово дерьмо! — крикнул Хейз.

Я вдруг подумал, что если бы их и впрямь было десять человек или больше, то так бы и произошло. Десятерых я бы точно не успел отстрелять, с этими-то едва-едва справился. И то лишь потому, что они сидели всей кучей в одном месте. Жаль, у меня не было гранаты, всё оказалось бы намного проще.

— Джимми! Эй, Джимми, брось револьвер и иди сюда, я даже не буду тебя арестовывать! — крикнул я.

Парнишка за деревом заметно напрягся, дёрнулся.

— Если хочешь жить, Джимми, то выходи с поднятыми руками! — добавил я. — То же самое касается и тебя, Билли Хейз!

Тот лишь ругнулся в ответ, зато Джимми наконец сделал свой выбор. Он швырнул кольт в траву, поднял дрожащие руки и вышагнул из-за дерева, нервно поджимая тонкие губы и в каждый момент ожидая выстрела. Я не собирался его убивать. И даже арестовывать не хотел, в этом плане я говорил всё максимально честно.

Выстрелил Билли Хейз. Подло, в спину. Джимми машинально сделал ещё два шага на подкосившихся ногах, потрогал кровавое пятно на рубашке, расплывающееся всё шире и шире, неверящим взглядом посмотрел на пальцы. А затем рухнул вниз лицом прямо в траву.

Мы с Хейзом остались наедине. Если не считать раненых.

Высунуться не могли ни я, ни он, ситуация была патовая. Мы оба засели в укрытиях и первый, кто попытается его покинуть — с очень большой вероятностью поймает пулю.

— Ты покойник, Хейз! — крикнул я.

Смерть Джимми выбила меня из колеи, пусть даже он был мне совсем чужим человеком и только что пытался меня застрелить, но такая подлость со стороны его босса была уже за гранью.

— Нет, ублюдок, не сегодня! — рявкнул преступник.

Я со своей позиции не мог его видеть, да и весь лагерь в целом просматривался не слишком хорошо. Но я заметил, как Билли Хейз пополз к коновязи, по шевелению травы. Подстрелить его отсюда я не мог. Подняться тоже, риск того, что Хейз увидит меня и среагирует первым, был слишком высок. Всё-таки он был дьявольски ловким и хитрым ублюдков, и неизвестно, какой ещё козырь он припрятал в рукаве.

Бродяга вдруг заворчал, оскалил зубы, рванул вперёд, рыжей тенью промелькнув на краю лагеря.

— Стой! — зашипел я.

Безрезультатно. Похоже, придётся этого дурака спасать. Я закинул винчестер за спину и вскочил на ноги с револьвером в руке, выискивая взглядом и Бродягу, и Билли Хейза.

Один из раненых заскрипел зубами, увидев меня, слабой рукой начал поднимать револьвер, и я тут же добил его выстрелом в лицо. Пришлось ускориться, я перешёл на бег. Хейза нигде не было видно, как и Бродяги, но я знал направление и бежал по нему, надеясь, что псине хватит мозгов не кидаться на человека с револьвером.

Билли Хейз обнаружился у самой коновязи, Бродяга догнал его в тот момент, когда он уже поставил ногу в стремя. Хейз обернулся с револьвером в руке, но я успел его опередить. Выстрелил сам из «Миротворца», почти не целясь. Иначе не успел бы.

Пуля попала ему в бедро, Бродяга вонзил острые белые зубы в другую ногу, мотая рыжей кудлатой башкой и пытаясь оттащить его от лошади. Хейз потерял равновесие. Револьвера из руки он не выпустил, но и времени, чтобы выстрелить по мне или по Бродяге, у него не было, псу всё-таки удалось повалить его наземь, а там уже подбежал и я, могучим футбольным ударом пиная Билли Хейза в лицо.

Его голова дёрнулась, как у игрушечного бульдога на приборной панели, потёртая серая шляпа улетела в кусты. Я приставил горячий ствол «Миротворца» к его разбитому носу, из которого бежали две струйки алой крови, и вывернул кольт из его руки.

— Собаку! Собаку убери! — взмолился он.

— Бродяга, фу! — рявкнул я. — Отставить!

Рычащий пёс попятился назад, из его окровавленной пасти торчали лоскуты и нитки порванной штанины. Ногу Билли Хейза он успел неплохо так пожевать, и будь мы в нашем времени, мерзавцу пришлось бы ставить сорок уколов.

Кольт негодяя я бросил в сторону, на всякий случай обыскал Хейза ещё, выудив из его сапога тонкий стилет, а с пояса отцепив неплохой нож. Огнестрела больше не было, во всяком случае, я его не обнаружил. Связать его пришлось его же брючным ремнём, заведя руки за спину и крепко стянув запястья. Хейзу пришлось придерживать сзади спадывающие штаны.

Он больше не сыпал проклятиями и ругательствами, только сверлил меня злым ненавидящим взглядом. Раны его словно не беспокоили, хотя после пули сорок пятого калибра большинство людей имеют крайне бледный вид. Хейзу повезло, крупные бедренные артерии остались целы, как и бедренная кость, пуля прошла сквозь мясо навылет. Раны я ему перевязал прямо поверх штанов, хотя чувствовал соблазн прикончить мерзавца и привезти законникам Додж-Сити один только хладный труп.

— Ну и где обещанные три тысячи? — хмыкнул я, неторопливо обшаривая лагерь.

— Положу их на твою могилку, — процедил Хейз.

— Ты же Билли Хейз, верно? — спросил я, заглядывая ему в лицо.

Его гладко выбритый подбородок сильно выдавался вперёд, скулы и нос заострились, выглядел он неважно.

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — сказал Билли Хейз.

Я обшмонал его ещё раз, на этот раз забирая не только оружие, но и личные вещи. Нашёлся только золотой перстень, кисет с табаком и маленькая расчёска. Ни документов, ни писем, ничего. Всё это я забирать не стал, пусть владеет дальше.

По лагерю в целом я тоже не нашёл ничего особенного. Банда, кажется, и впрямь сидела на мели, истратив всё заработанное прошлыми ограблениями. Налички обнаружилось двести восемьдесят долларов, никакими тремя тысячами тут и не пахло. Увесистую пачку облигаций и векселей я тоже сунул к себе в сумку, хотя пока и не знал, как можно безопасно конвертировать их в звонкую монету.

Оружие убитых я побросал в один мешок, особо не разбирая, какое заряжено, а какое нет.

Хейз молча наблюдал, как я хозяйничаю в разорённом лагере. Торопиться нам было некуда, в Додж-Сити жизнь бурлит круглосуточно, и законников я там найду в любое время. А вот сюда, к ручью, в лагерь бандитов, возможно, и не вернусь.

Обшарил повозку, ничего интересного не нашёл. Какие-то отрезы ткани, жерди, мешки, бесполезный для меня хлам. В палатках тоже, запасная одежда, личные пожитки. Я ещё не так обнищал, чтобы носить чужое ношеное бельё, так что особо там не ковырялся.

— Золото ищешь? — фыркнул бандит.

Казалось, он полностью равнодушен ко всему, и даже на то, что вся его банда убита, ему плевать, но я видел, что это лишь маска. Хоть и довольно правдоподобная.

Я его вопрос проигнорировал. Навьючивал мешок с добром на одну из местных лошадей, раздумывая, пожадничать и забрать всех, или же отпустить коняг на свободу. Всё-таки это были мустанги, одичавшие и вновь прирученные. А самое главное, дешёвые. Возни с ними будет больше, чем мне удастся выручить за их продажу.

В итоге решил отпустить. Оставил только трёх, на одну сел сам, на вторую посадил Хейза, привязав его к седлу, а на третью навьючил экспроприированное имущество. Всех остальных лошадей я отвязал от коновязи, освободил от уздечек и сёдел, и сильными хлопками по крупу отправил прочь.

Мы отправились назад, вверх по течению Кун-крик, за моим жеребцом, которого я никак не мог тут оставить. К Ниггеру я прикипел всей душой, и для меня он стоил гораздо больше, чем стоит голова Билли Хейза. Да и гнедой жеребец, на котором я теперь восседал, оказался с норовом и команд слушался плохо. Хейз только посмеивался, глядя на то, как жеребец выплясывает под седлом.

Владения охотника на енотов я предпочёл обойти стороной. Тем более, что в этот раз я шёл не пешком, и небольшой крюк меня ничуть не расстроил. Ещё одна встреча с полоумным любителем пострелять мне ни к чему. Да и вообще сейчас лучше избегать встреч с кем бы то ни было. Охотников за наградой полно, а правительство не будет разбираться, кому выплачивать деньги, тому, кто поймал преступника, или тому, кто передал его в руки закона.

Некоторые даже промышляли таким специально, я успел уже ознакомиться с пачкой сплетен в здешних салунах. Тайком шли по следу какого-нибудь незадачливого охотника за головами, в сторонке поджидали результата. А потом забирали преступника или его труп. Или доделывали работу вместо охотника за головами, если тот оказывался не так везуч. Стервятники, короче, паразиты.

— Может, попробуем договориться? — спросил Билли Хейз после долгих раздумий.

Мы ехали молча, и у него было время подумать.

— Тогда хотя бы представься, для начала, — проворчал я. — Полное имя.

— Уильям Лоуренс Хейз, — вздохнул он.

Значит, я не ошибся.

— Ты уже попытался договориться, — сказал я. — Точнее, попытался меня обмануть.

— Это была ошибка, — сказал он.

— Это уж точно, — хмыкнул я.

— Додж-Сити в другой стороне, — заметил Хейз.

— Я знаю, — сказал я.

— Ты из Миссури? Мы едем туда? — выпытывал он. — До Миссури далековато тащиться.

Я не ответил. Какая разница, куда мы едем, если в конце Хейза всё равно ждёт виселица.

— У меня есть друг в Канзас-Сити. Мы же будем через него проходить? — сказал он. — За меня замолвят словечко. Чего тебе нужно, денег? Будут деньги. Сколько надо?

На него вдруг напал словесный понос, Билли Хейз, до сих пор молчаливый и мрачный, теперь вдруг исторгал фонтан красноречия. Жить захочешь — и не так раскорячишься, как говорится.

— Три тысячи долларов? Не вопрос, соберём. В Канзас-Сити, мне помогут, — сказал он. — Ну так что?

— Пять, — брякнул я.

— Пять тысяч? — присвистнул Хейз. — Придётся залезть в долги, но так и быть. Я и пять тысяч достану. У меня много друзей, мистер законник.

С намёком сказал, ублюдок. Двусмысленно. Ничего, гораздо больше людей вздохнут с облегчением, когда пятки этого мерзавца задёргаются в двух метрах от земли, выплясывая джигу. А мстители меня не пугают.

Теперь, когда мне уже не надо было прятаться, я достал из кармана и вновь приколол звёздочку на грудь. От взора Билли Хейза это не укрылось.

— Помощник маршала, да? Которого? — спросил он.

— А между ними есть разница? — хмыкнул я.

— Конечно! С какими-то можно договориться, с какими-то — нет, — произнёс он с таким видом, будто уже схватил удачу за хвост и всё порешал. — С большинством можно. А шибко принципиальные быстро уходят на пенсию, в деревянном смокинге. Вот и решай. Договоримся мы с тобой, помощник, или с твоим боссом.

Я только хмыкнул в ответ. Везти его к Милтону я не собирался, путь неблизкий, да и в Эль-Пасо мне пока лучше не появляться. Сомневаюсь, что маршал Милтон стал бы марать руки взяткой от этого типа. И я тоже не стану.

Мы наконец добрались до того места, где я оставил Ниггера. Жеребец мирно общипывал травку, но когда увидел меня на другой лошади, ревниво фыркнул. Я спешился и отвязал его, радуясь, что никто не набрёл на это место, пока я шатался по округе. Бесхозный конь непременно стал бы чьим-то счастливым приобретением.

Гнедого жеребца я расседлал и тоже отпустил, а сам пересел на вороного. Мы повернули на запад.

— Вот оно что, — рассмеялся Хейз. — В Канзас-Сити мы, значит, не едем?

— Разве я говорил хоть что-то про Канзас-Сити? — спросил я.

Билли Хейз помрачнел, прокручивая в голове весь наш диалог. Понял, что он сам упомянул Миссури, Канзас-Сити и всё остальное, выстроив план, которому не суждено сбыться.

— Мы едем в Додж-Сити, — глухо произнёс он.

— Догадливый, — сказал я.

— У меня руки онемели, — сказал он.

Явно замыслил что-то ещё. Ну, дураков нет.

— Потерпишь, — отрезал я.

— Я знаю шерифа Додж-Сити. Тебе влетит за то, что ты доставил меня в таком виде, — сказал он.

— У меня в листовке написано «живым или мёртвым», Билли Хейз, — сказал я. — Ни слова про раненых, побитых или смертельно оскорблённых. Или ты хочешь, чтобы я пристрелил тебя прямо здесь? Свои деньги я всё равно получу.

Хейз мгновенно заткнулся, вновь начиная сверлить меня злым взглядом.

— Ты покойник, — спустя минуту он вновь перешёл к дешёвым угрозам.

— Ещё одно слово, и я вколочу тебе в рот кляп вместе с твоими зубами, — миролюбиво предупредил я.

Подействовало. Он, кажется, уже понял, что шутить со мной не стоит.

Вскоре мы вышли на дорогу к Додж-Сити, впереди показались очертания городских крыш, нам начали попадаться прохожие. Снова глазели и перешёптывались. Хейза, кажется, узнавали в лицо. Я на всякий случай достал винчестер и ехал с ним наперевес, всем своим демонстрируя угрозу.

Билли Хейз до самого конца не мог поверить, что я всё-таки сдам его законникам, но я это сделал безо всякого смятения. Его бросили за решётку, в подвал, в одиночную камеру, а мне здешний шериф, ухмыляясь в длинные усы, выписал чек на две тысячи долларов. Ещё пять сотен я мог получить у железнодорожников, и я непременно воспользуюсь такой возможностью.

Никаких претензий за состояние Хейза мне не предъявляли, наоборот, крепко пожимали мозолистую руку, поздравляли и спрашивали, как меня зовут. Событие всё же неординарное, не каждый день в город привозят одного из самых опасных преступников Канзаса и сопредельных территорий.

От предложенной выпивки я отказался, хотя шериф налил довольно дорогого виски. Я сунул чек в бумажник, планируя обналичить его в каком-нибудь банке Денвера, распрощался с местными законниками и уехал. Судьба Билли Хейза меня нисколько не волновала, присутствовать на казни или судебном слушании я не собирался, у меня хватало и других дел. Например, посетить наконец территорию Колорадо.

Настроение было приподнятым, с деньгами в кармане даже солнце теперь светило ярче. Я проехался до корраля, где меня ожидала Паприка, забрал кобылу оттуда, а мустангов, не торгуясь, продал тамошнему конюху.

Время близилось к вечеру, но конторы ещё работали, и я отправился к железнодорожной станции. Внутри молодой скучающий клерк за решётчатым окошком читал книжку. Пришлось кашлянуть в кулак, чтобы привлечь его внимание.

— А? Да? Чем могу помочь? — встрепенулся он, пальцами потирая глаза, будто спал, а не читал.

— Я слышал, железнодорожники объявили награду за Билли Хейза. Он с бандой ограбил поезд, — сказал я.

— А, «Канзас Пасифик», — кивнул парень. — Да, слышал.

— Как бы мне денежки за него получить? — спросил я.

— Это либо в Эллсворте, либо в Денвере, — пожал плечами он. — В их офисах.

— А здесь? — нахмурился я.

— А здесь «Железные дороги Атчисон, Топека и Санта-Фе», — сообщил клерк, указывая на одну из вывесок.

Я сперва не понял, в чём дело, но потом вспомнил, что железные дороги здесь принадлежали частным компаниям, самым разным, и единой системы железнодорожных перевозок тут не было. Они, конечно, взаимодействовали между собой, но это чаще были отношения конкурентов, а не коллег, и конкуренция шла довольно жестокая.

— Ясно. И как мне добраться до Денвера? — спросил я.

— Есть два пути, по времени примерно одинаковые, но цена разная, — сказал парень. — В первом случае просто придётся немного проехаться самому.

Я развёл руками, мол, рассказывай, не стесняйся.

— По нашей железной дороге на запад, до Сарджента. Дальше дороги пока нет, там придётся пересесть на дилижанс. Если будут свободные. Ну, или ехать верхом, — сообщил он.

Ожидаемо. Далеко не везде железка успела протянуть свои стальные сети.

— Или поехать назад, на восток, до Эмпории, а там пересесть на поезд до Джанкшен-Сити, а оттуда уже напрямик в Денвер, — сказал клерк.

Чем-то это напоминало поездки на метро, когда нужно сесть на одну ветку, доехать до кольцевой, перейти на другую станцию, и так далее. Только здесь вместо скоростных поездов метро небо коптили стальные чудовища с огромными паровыми котлами.

— Я, пожалуй, проедусь до Сарджента, — задумчиво произнёс я. — Только у меня две лошади.

— Вагон для животных есть, оплачивается отдельно, — сказал парень.

Ему, кажется, не терпелось вернуться к чтению книги, а я его отвлекал своими расспросами.

— Отправление завтра в девять утра. Вечерний уже ушёл, — сказал он, оформляя билет.

— Понял, благодарю, — сказал я.

Вагон я выбрал первого класса, лучший из возможных, чтобы не соседствовать с неграми, китайцами, реднеками и вообще разного рода маргиналами. Чтобы не вдыхать запахи застарелого пота, дешёвого табака и грязной одежды. Наоборот, буду сидеть на мягком сиденье рядом с какой-нибудь юной барышней. На худой конец, с цветущей и всё ещё прелестной мадам. А если совсем не повезёт, то с благообразной чопорной старушкой. Всё лучше, чем ехать вместе с такими же, как я, ковбоями.

Отвалить за такое удовольствие пришлось чуть больше двадцатки, достаточно много для столь малого расстояния. Половину зарплаты обыкновенного рабочего.

— А прибывает поезд во сколько? — спросил я, догадываясь, что в Додж-Сити он будет проездом из более цивилизованных мест.

— Восемь тридцать, — сообщил клерк, снова погружаясь в чтение и даже не поднимая на меня взгляд.

За полчаса можно успеть многое. Погрузить лошадей и забраться в вагон самому уж точно. Я приподнял шляпу, кивнул (клерк даже не шелохнулся), попрощался и вышел, сжимая билет в пальцах. Напечатанный на плотной желтоватой бумаге, он чем-то напоминал мне советский проездной.

Этим вечером я не пил и не праздновал успешное завершение ещё одного дела и ещё одно вычеркнутое имя в моём длинном списке, я снял номер в отеле, заперся там и усердно чистил оружие. Во многом именно поэтому оно меня ещё ни разу не подводило, ни осечкой, ни как-то ещё. Оружие точно как женщина, требует за собой ухода.

Услужливая горничная разбудила меня ровно в семь, как я и просил накануне.

Я плотно позавтракал там же, в отеле, собрал вещички и поехал на здешний вокзал. Там уже собирался народ, и компании встречающих, и навьюченные барахлом пассажиры. Путешествовать на поездах мне всегда нравилось, у них своя, особенная атмосфера. Не только чай из титана и запах курицы-гриль, разносящийся по всему плацкарту, но и двухминутные перекуры на безымянных полустанках, интересные случайные попутчики, пирожки на перроне.

Поезд «Железных дорог Атчисона, Топеки и Санта-Фе» опоздал на шесть минут. Завизжали тормоза, локомотив сбивчиво пыхтел, будто бы утомился тащить все эти вагоны. Проводники в форменных фуражках начали выпускать народ, гурьбой ломанувшийся на выход, и на перроне воцарилась суматоха и суета. Точно такая же, как на Казанском или Ленинградском вокзале, разве что пузатых патрульных с собаками тут не было, порядок железнодорожники наводили своими силами, насколько могли.

Я первым делом отправился к вагону для животных, из которого по деревянным сходням выводили растерянных лошадей. Показал проводнику билет, подождал, когда дойдёт моя очередь, помог тому же проводнику справиться с Ниггером, который снова решил показать норов.

В итоге в вагон первого класса я поднялся одним из последних, когда поезд уже готовился отчаливать и машинист зазвонил в колокол. Пришлось протискиваться к своему месту, когда паровоз, издав протяжный натужный свист, медленно тронулся.

Таких вагонов я прежде не видел. Интерьер больше напоминал какой-нибудь отель или ресторан в стиле ретро, разве что сдвоенные сиденья, точно как в электричках, ясно показывали, что я нахожусь именно в поезде.

Вагон был полон, несмотря на дороговизну билетов первого класса. В более дешёвых наверняка народа ещё больше. Все стремились на запад, чтобы разбогатеть. Урвать свой кусок земли, найти золотую жилу, выгодно застолбить участок. На восточном побережье таких шансов было гораздо меньше, а вот на неосвоенных территориях они были, и каждый старался поймать свою птицу удачи.

Я наконец добрался до своего места. Моими соседями оказались армейский полковник в синем мундире, протестантский священник и невзрачный мужичок в потёртом твидовом пиджаке. Надежды на приятную компанию в лице хорошенькой попутчицы испарились, как утренний туман, хотя в другом конце вагона я заметил стайку благородных девиц, чопорно обсуждающих какие-то свои женские штучки.

— Доброе утро, джентльмены, прошу прощения за неудобство, — сказал я, протискиваясь мимо полковника к своему месту возле окна.

В своём залатанном чёрном костюме я казался здесь немножечко лишним, но звёздочка на лацкане яснее ясного говорила, кто я такой, и почему меня надо уважать.

Паровоз громко запыхтел, исторгая клубы чёрного дыма, колёса застучали по рельсам, унося всех нас дальше на запад. Состав был не таким уж длинным, всего пять или шесть вагонов, причём вместе с пассажирскими тут был прицеплен ещё и грузовой вагон, наглухо закрытый.

Я сидел и меланхолично глядел на удаляющийся вокзал Додж-Сити и людей, машущих вслед поезду. Самое время зашуршать фольгой, разворачивая ещё тёплую курочку, ведь что ещё делать в поезде? Либо есть, либо спать. Шутка, конечно, этот поезд будет идти всего шесть часов, так что я просто посижу на мягкой лавке, разглядывая пробегающие мимо пейзажи Великих Равнин. Верхом этот путь я преодолел бы за пару дней.

— К следующему году дорогу обещают продлить до Пуэбло, — пригладив жиденькие волосы, вдруг произнёс полковник.

Мои попутчики молча закивали, мол, было бы очень неплохо. Железные дороги здесь строились ударными темпами, сотнями километров, и от их существования выигрывали все без исключения.

Поезд выехал из Додж-Сити и побежал через прерию на запад, к Скалистым горам. Вдоль железной дороги тянулась и обычная, грунтовая, которая в далёком будущем укроется асфальтом и превратится в хайвей. Периодически я замечал на ней караваны, одинокие повозки и просто всадников, которые так же глазели вслед поезду.

Периодически он останавливался на мелких станциях и полустанках, и именно поэтому путь выходил таким долгим. Будь это экспресс, домчались бы в два раза быстрее.

Вообще, ощущение было таким, будто я еду в пригородной электричке в соседний город, не хватало только попрошаек и торгашей-лоточников, проходящих из одного вагона в другой. Хотя я не удивлюсь, если в других вагонах они всё-таки есть, это в первом классе проводник строго проверял каждый билет.

— Господа, может, вы знаете, как попасть в Боулдер? — спросил вдруг мужичок в твидовом костюме.

— Проездом через Денвер, — подал голос пастор. — В горах не так-то много дорог.

— Зато полно индейцев и прочего сброда, — проворчал полковник. — Рекомендую нанять охрану или поехать на дилижансе.

Мужичок снова пригладил волосы, вздохнул, поглядел в окно, за которым волновалось зелёное травяное море. Я покосился на него, размышляя о том, что мне тоже придётся ехать в Денвер. Нет, расследование своё я мог начать хоть откуда, Колорадо — территория большая, но в Денвере меня ждали пятьсот баксов от железнодорожников.

Я прежде в Колорадо вообще не бывал, да и знал про него немного. В основном то, чего нахватался, пока смотрел «Южный парк». То есть, ничего конкретного. В моём представлении штат казался сплошным нагромождением горных массивов и скал, среди которых живут медведи-гризли, индейцы-шайенны и четыре мальчика-третьеклассника, каждый день влипающие в неприятности.

Какое-то время ехали молча, почти до самого Гарден-Сити. В нём поезд останавливался на десять минут, и я выскочил покурить на перрон вместе со многими другими пассажирами. Я знал, что в это время многие курили прямо в поездах, но только в специальных вагонах, в первом классе курить было запрещено под угрозой штрафа, о чём на входе предупреждал проводник.

Я даже немного прошёлся вдоль поезда, глазея на городок и других пассажиров. Всегда так делал. Сходил к локомотиву, поглядел на грузовой вагон, рядом с дверью которого стоял парень в котелке и с винчестером в руках. Охранник, стало быть.

Снова забил колокол, я поспешил вернуться на своё место. Половина пути пройдена, время близилось к полудню. Я бы с удовольствием чего-нибудь заточил, но вагон-ресторан в этом поезде отсутствовал, и даже дошираки у проводника не купить. Потерплю до конечной.

Вновь застучали колёса, однообразный пейзаж Канзаса уныло пробегал за окном. Одни поля сменялись другими, огороженные пастбища сменялись дикой прерией. Ещё дважды мы останавливались на маленьких станциях, а потом пути резко свернули от грунтовой дороги на юг, ближе к реке Арканзас.

Там-то нас и попытались остановить.

Торможение и остановка вышли настолько резкими, что люди чуть не попадали со своих мест, священник случайно двинул мне локтем в ребро и долго потом извинялся. Встревоженные пассажиры испуганно озирались по сторонам, где-то заплакал ребёнок, кто-то выглядывал в окно, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Я тоже глянул в окно. Ничего, кроме унылого степного пейзажа. Но я всё равно напрягся, мало ли что там произошло. Машинально поправил револьверы на поясе, устраивая их поудобнее, и это не укрылось от взора полковника.

— Что, помощник, думаете, кто-то на нас напал? — хмыкнул он, поправляя мундир.

— Не исключаю такой возможности, — буркнул я.

Ограбления поездов тут вовсе не были чем-то из ряда вон выходящим. Да, про них писали в газетах, имена грабителей, если они становились известны, долго оставались у всех на слуху, а некоторые страховые компании даже продавали полисы на случай подобного ограбления.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах! — в вагоне появился проводник, спешащий угомонить взволнованных людей.

Те, кто успел встать на ноги, расселись обратно по местам. И тут где-то снаружи громыхнул выстрел. Снаружи, за окном, мелькнули несколько всадников, промчавшихся куда-то в сторону локомотива, несколько пассажиров взвизгнули, я угрюмо потянулся за револьвером. Полковник ухмыльнулся, священник сохранял ледяное спокойствие, мужичок растерянно хлопал глазами.

Я окинул остальной вагон пристальным взглядом. Стрелков среди пассажиров не было, да и вообще, судя по всему, оружие было только у меня и у полковника. Большая часть пассажиров была обыкновенными мирными горожанами, не знающими, с какой стороны надо держаться за револьвер.

— Это что, ограбление? — пробормотал мужичок. — Боже мой! Как некстати!

Пастор нахмурился.

— Не поминайте всуе, мистер, — сказал он.

— Прощу прощения, — быстро исправился мужичок.

Снаружи вновь захлопали выстрелы, не слишком частые, и я подумал, что лучше бы поехал верхом, а не выпендривался в вагоне первого класса. Не такой уж он и комфортный, а поезд не настолько быстрый, чтобы иметь какое-то преимущество, по крайней мере, на таком расстоянии. Меня, как всегда, подвело моё любопытство.

С одной стороны, я мог бы сейчас выскочить с двумя револьверами наперевес, по-македонски, влететь в сражение с неожиданной стороны, переломить ход битвы, но что-то мне подсказывало, что лучше так не делать. Чревато проблемами не только для меня, но и для всех остальных пассажиров.

Но и отсиживаться в стороне, ожидая, когда в вагон первого класса заявятся бандиты, чтобы срывать золотые серьги с женщин и отнимать бумажники у мужчин, я тоже не мог. Внутри меня грызло какое-то непонятное волнение, которого я прежде не ощущал.

Все остальные пассажиры первого класса покорно ждали, разве что некоторые дамы, ничуть не стесняясь, прятали часть ценностей под юбки и в декольте.

Стрельба затихла. Проводник теребил фуражку, периодически выглядывая в окно. Двери вагона он запер изнутри, но ни у кого из нас не было сомнений, что это не поможет. Захотят войти — войдут беспрепятственно, как к себе домой.

Грабителям поездов, в принципе, гораздо интереснее выпотрошить грузовые вагоны, чем гулять меж рядов испуганных пассажиров, но и собрать урожай из часов, перстней, цепочек и мелкой наличности тоже надо, и вскоре в железную дверь вагона снаружи гулко забарабанили.

— Открывайте, живее! — рявкнул приглушённый голос.

Проводник нервно вздохнул, будто проколотый воздушный шарик, часто заморгал, посмотрел на перепуганных пассажиров, которые глядели на него, словно на супергероя, с надеждой.

— Даю тридцать секунд, чтобы открыть эту чёртову дверь, иначе её откроет динамит! — добавили снаружи.

Открывай, сова. Медведь пришёл.

Тридцать секунд потекли, как расплавленный на жаре асфальт. Медленно и неторопливо. Бандиты снаружи считали вслух.

Я поднялся со своего места, выглянул в одно окно, затем в другое, противоположное, пытаясь хотя бы примерно понять, сколько их там. Сумел разглядеть только десяток осёдланных лошадей, но негодяев может быть и больше.

Проводник испуганно поглядывал на пассажиров, даже и не думая прикасаться к кургузому револьверу на поясе и как-то сопротивляться. Но и открывать двери вагона по первому требованию он не спешил.

— Мистер, не открывайте, умоляю! — взмолилась какая-то перепуганная бледная барышня.

— Девять! Восемь! — голос бандита звучал приглушённо, но достаточно громко, чтобы его могли слышать все. — Чёрт побери, мне надоело, взрывай эту дверь к дьяволу, Микки!

— Не надо! — крикнул вдруг проводник. — Я открываю.

Я сидел на месте и теребил пальцем рукоять револьвера. Я хоть и не Стивен Сигал в осаде, и геройствовать мне не слишком хотелось, чтобы не подвергать опасности всех остальных пассажиров, но и сидеть на месте без дела я не мог.

Пришлось подняться и быстрым шагом пройти в другой конец вагона, в туалет. Не для того, чтобы спрятаться, а для того, чтобы застать их врасплох. Ну и если по мне начнут стрелять, то не заденут никого из остальных пассажиров. Надеюсь.

Оба «Миротворца» я вытянул наружу, взвёл курки, шумно втянул носом воздух, пахнущий каким-то чистящим средством и вонью палёных тормозных колодок. Открывать огонь в тесноте сидячего вагона, плотно набитого людьми — отвратительная идея, но других вариантов я не видел. Или так, или покорно сидеть на своём месте, сжимая в кулачке бумажник и часы, чтобы бросить их в мешок, когда подойдёт очередь.

Проводник тем временем открыл двери вагона и сразу же получил в лоб рукояткой револьвера, внутрь ввалилась компания бандитов с пушками наперевес, упиваясь чужим страхом и ощущением безграничной власти.

— Это ограбление! Прошу без глупостей, леди и джентльмены, и тогда никто не пострадает! — объявил долговязый бандит, размахивая кольтом на вытянутой руке.

Его подельники, ещё трое таких же мутных типов, отправились прочёсывать вагон, наставляя пушки на седых старушек, благородных джентльменов, юных барышень и сопливых подростков. Настоящее равноправие, никаких поблажек и исключений они не делали.

В вагон первого класса ворвались четверо, значит, ещё несколько мерзавцев либо ждут снаружи, либо прочёсывают другие вагоны.

Бандиты методично переходили от одного к другому, потрошили кошельки у всех по очереди, заставляли снимать украшения из золота и серебра.

— Нет! — упрямо взвизгнула какая-то старушка. — Это фамильная драгоценность! От моего покойного мужа! Вы что, будете грабить старую вдову?

— Да, — хмыкнул бандит. — Снимай кольцо по-хорошему, старуха, не то присоединишься к своему мужу на небесах.

Аргумент подействовал, пожилая вдова стащила кольцо с пальца и швырнула в мешок, всем своим видом демонстрируя презрение и злобу.

— Подумайте только, что сказали бы ваши матери! — фыркнула она, пытаясь пристыдить негодяев.

— «Стреляй первым, сынок, мёртвые не кусаются», — заржал один из бандитов, и вслед за ним заржали и все остальные.

Удивительно мудрая мать.

Я приготовился выскочить и начать стрелять, бандиты как раз дошли до середины вагона. Один, правда, остался рядом с проводником у выхода, наблюдал за обстановкой среди тех, кого уже ограбили.

Они как раз дошли до моих соседей и наставили револьверы полковника и пастора. И, к моему удивлению, полковник безропотно освободил бумажник от наличности, а священник невозмутимо сложил руки на груди.

— Нет, — произнёс он. — От меня вы ни цента не получите. И вообще, верните всё законным владельцам.

Бандиты на мгновение даже потеряли дар речи. Я и сам обалдел. Кем он себя возомнил, Чаком Норрисом? Нет, поступок, конечно, сильный, но попытка достучаться до них словесно — полный бред. Бисер перед свиньями. До таких, как они, достучаться можно только свинцом.

— Святой отец… Я же просил без глупостей, разве нет? — вздохнул долговязый. — Вы нас вынуждаете… Грешно с вашей стороны подвергать жизни попутчиков опасности.

Широкий бородатый бандит, похожий на медведя-гризли, вдруг поднял кольт и выстрелил в потолок. Женщины взвизгнули, мужчины замерли, затаив дыхание.

— Вы что, мать вашу дери, не поняли, это чёртово ограбление! И если кто будет вонять, я ему мозги вышибу к чёртовой матери! — рявкнул он.

Ну, кажется, пора.

Их было четверо в вагоне, долговязый, вот этот крепыш-медведь, молодой парнишка, прячущий лицо за шейным платком, и индеец в европейской одежде и большой шляпе. Остальные работали в других вагонах.

Самым опасным, как ни странно, выглядел индеец, цепким взглядом контролируя каждого пассажира. Долговязый и медведь-гризли собирали ценности, размахивая револьверами, парнишка держал на мушке проводника, стоя у самого входа в вагон.

Я вышел из туалета, мгновенно поймав в прицел индейца, и потянул за спусковой крючок. Громыхнул выстрел, индеец рухнул замертво с огромной дырой в голове, кто-то истошно закричал, почувствовав тёплые брызги на лице.

Бандиты заорали что-то невнятное, но сориентировались быстро, укрываясь за сиденьями и начиная палить в мою сторону все разом. Я тут же шмыгнул обратно, прижимаясь к дверному косяку и выжидая, когда у налётчиков кончатся патроны. Я уже успел пожалеть о своём решении погеройствовать, пули жужжали совсем рядом со мной, а несколько даже пробили деревянную перегородку насквозь.

— Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, — зашипел я, понимая, что мне придётся либо соваться под пули, либо меня достанут прямо так.

Укрытие моё оказалось слишком ненадёжным.

Я дождался секундного затишья и вновь высунулся наружу, долговязый укрылся за сиденьем посреди компании девиц, гризли схватил в охапку какого-то плюгавого старичка и укрывался его телом, обхватив локтем за тощую шею.

Все инструкции запрещают стрелять по человеку, захватившему заложника, но я никаких инструктажей не проходил и подписей нигде не ставил, так что взял медведеподобного бандита на мушку и выстрелил ему в лицо. Старичок вздрогнул и непроизвольно обмочился, когда бандит рухнул вместе с ним на пол вагона.

Долговязый высунулся и пальнул по мне, но промахнулся, а я такой роскоши себе позволить не мог. Он укрылся среди пассажиров, и мой промах будет означать чью-то случайную смерть. Я и так подверг риску невинных граждан. В конце концов, бандиты могли начать убивать всех подряд, едва только я открыл огонь.

В дальнем конце вагона, у выхода, началась какая-то суматоха, борьба, осмелевший проводник накинулся сзади на отвлёкшегося парнишку, пытаясь вырвать у него оружие. Смелый поступок, но делал он это крайне непрофессионально, выворачивая револьвер так, что ствол гулял из стороны в сторону прямо над головами пассажиров, и если произойдёт случайный выстрел, кому-то точно не поздоровится.

— Дамы, хватайте его! — заорал я, имея в виду долговязого бандита, укрывшегося среди них.

Приказ мой не поняли, но бандит высунулся и позволил мне наконец поймать его в прицел. Чем я и воспользовался. Пуля ударила его в тощую впалую грудь, он рухнул на коленки какой-то почтенной матроне, а я побежал через весь вагон к выходу, где проводник всё ещё боролся с последним из налётчиков.

Я успел как раз вовремя, подбивая руку с револьвером вверх, и в это время грянул выстрел, пуля пробила потолок. Вдвоём с проводником нам удалось парнишку вырубить и скрутить. Я спешно вогнал в барабан кольта новые патроны.

— Что вы тут устроили, это безумие! — набросилась на меня какая-то расфуфыренная дамочка.

Пассажиры, осмелев, начали потрошить мешок бандитов, разбирая обратно свои драгоценности.

— Ещё не всё закончилось, — отмахнулся я и выглянул наружу.

Снаружи топтались бандитские лошади, несколько налётчиков, стоявших на стрёме, завидев меня, тут же открыли огонь из револьверов, и я вынужден был юркнуть обратно в вагон.

Четверых обезвредили, осталось ещё как минимум шесть, а то и больше.

— Что же делать, что же делать, — бормотал проводник.

Хотелось ответить ему нецензурно, но я сдержался. По стене вагона щёлкали пули, после одного из выстрелов раздался звон стекла — кто-то особо меткий высадил окно, и дождь из осколков пролился на пассажиров первого класса.

Я взвёл курок, высунулся и пальнул в первого попавшегося налётчика, тот рухнул лицом вниз на железнодорожную насыпь.

— Надо добраться до машиниста, — сказал я. — Запри двери.

Проводник часто закивал, глядя на меня, как на привидение, с благоговейным страхом.

— Тут есть люк на крышу? — спросил я.

Проводник нахлобучил мятую фуражку на голову и провёл меня в тамбур, где отпер люк, к которому вела узенькая железная лесенка. Я сунул револьверы в кобуру и поднялся на крышу вагона, надеясь, что с земли меня не видно.

Покатая и скользкая железная крыша, разогретая солнцем, оказалась укрытием ненадёжным. Каждый мой шаг отдавался гулким эхом, и меня быстро обнаружили. Ещё и Бродяга заливался злобным лаем из вагона для животных.

— Вон он, на крыше! — крикнул один из бандитов.

И мне пришлось залечь, чтобы не схлопотать пулю, по мне начали палить из всех стволов. Я в долгу тоже не остался. Выцеливал тех, кто пытался подобраться к поезду поближе, и меткими выстрелами укладывал их на насыпи. А между делом продолжал ползком двигаться вперёд, к локомотиву.

Вагон первого класса находился в самом хвосте, подальше от угольного дыма, чтобы уважаемые пассажиры, купившие самые дорогие билеты, не осквернили своё обоняние чёрной сажей. Теперь это обстоятельство только усложняло мне дело.

Я, наконец, не выдержал, поднялся и побежал, низко пригибаясь от летящих пуль и громко бухая сапогами по железу. Просветы между вагонами я перепрыгивал на бегу, как Марио, одной рукой я придерживал шляпу, другой — стрелял по налётчикам, особо не целясь, просто чтобы заставить их понервничать.

Под обстрелом поезд казался теперь неимоверно длинным. Я наконец добрался до тендера с углём, прыгнул на него, лишь чудом не подвернув лодыжку, вскарабкался по куче угля, пачкая руки и костюм, спрыгнул на платформу, с которой помощник машиниста загребал уголь совковой лопатой. Сам помощник лежал тут же с простреленной головой.

В кабине машинист был не один, с ним был один из бандитов, плечистый мужик в маске. Он держал машиниста на мушке, и повернуться ко мне не успел. Я сходу пальнул из «Миротворца», прострелив ему шею, бандит рухнул, хватаясь за рану.

— Кто вы такой⁈ — воскликнул машинист, но тут же увидел мою звёздочку, и вопрос отпал сам собой. — Ублюдки застали меня врасплох, перегородили пути.

Перед самым локомотивом поперёк рельс стояла телега без лошади.

— Это же пустая телега, поезд разнёс бы её в щепки! — воскликнул я.

— Ха! А мне потом отвечать за происшествие? — фыркнул машинист.

— Запускайте машину, — приказал я. — Надо ехать, пока не поздно.

— Чего? Надо телегу убрать! — воскликнул он.

Пришлось ткнуть ему под нос револьвером.

— Езжайте! — рыкнул я.

Машинист насупился, поправил фуражку, проворчал что-то себе под нос, но всё-таки приказ исполнил, хватаясь за рычаги.

— Если эта телега повредит хоть что-нибудь, клянусь, я напишу на вас жалобу, — произнёс он.

— Хоть десять, — буркнул я.

Паровая машина вновь запыхтела, машинисту пришлось самому подкидывать уголь в топку. Нам пришлось какое-то время ждать, стоя на месте, и только когда машина раскочегарилась, поезд тронулся.

Бандиты, не желая упускать добычу, повскакивали на лошадей, так что мне вновь надо было заниматься стрельбой. Я высунулся из кабины с кольтом в руке и целился с упора, пытаясь поймать на мушку скачущих налётчиков.

Локомотив наконец добрался до телеги, двинул её могучим покатым лбом путеочистителя. Телега жалобно захрустела, заскрипела, и паровоз спихнул её с дороги, словно детскую игрушку. Я так и не понял, чего боялся машинист.

Поезд начал набирать скорость, наши преследователи старались не отставать, нахлёстывая своих лошадей. Им важна была не только добыча, они стремились ещё и отомстить лично мне, испортившему всё дело. Стреляли прямо на скаку, покороче ухватив поводья.

Я стрелял в ответ, изредка высовываясь из кабины машиниста.

— Эй, законник! Помощь твоя нужна! — взопревший машинист вдруг обратился ко мне. — Уголь покидать сможешь? А то не уйдём! Я один не успеваю!

— Сейчас! — ответил я, перекрикивая шум колёс.

Высунулся снова, поймал в прицел ещё одного бандита-индейца. Кольт ткнулся отдачей в ладони, выплёвывая серый вонючий дым. Бандит упал прямо под ноги собственной лошади, и та поспешила убраться куда-то в сторону.

— Я готов! — крикнул я.

Машинист вручил мне совковую лопату, и я засучил рукава, прежде чем браться за работу. Бери больше, кидай дальше, мне это было знакомо, и я воткнул совок в кучу мелкого угля и угольной пыли, чтобы закинуть их в ненасытную пасть паровой машины.

Жар паровозной топки мгновенно заставил меня вспомнить о пустыне Чиуауа, пот градом катился по вискам, тут же испаряясь. Поезд набирал скорость, наши преследователи начали отставать. Пожалуй, мне за такую поездку должны ещё и доплачивать.

Я продолжал закидывать уголь в топку, лопату за лопатой. Я взмок полностью, до нижнего белья, вымазался в угле, как чёрт. Уголь всё не кончался, а станции всё не было видно, и я трижды пожалел, что согласился помочь машинисту. О том, что я вообще поехал этим поездом, я так и не переставал жалеть.

Но что сделано, то сделано, фарш невозможно провернуть назад. На моей совести теперь висит ещё несколько трупов, а в вагоне первого класса лежат три мёртвых бандита и один живой, но помятый.

— Всё, хватит! — крикнул мне машинист.

Я даже не сразу понял, что он просит меня остановиться, и по инерции закинул ещё пару лопат угля в топку. Завизжали тормоза, поезд начал сбрасывать скорость. Мы подходили к какому-то посёлку.

— Где это мы? — спросил я.

— Сиракузы, Канзас! — ответил машинист. — Придётся тут встать! И надолго!

Кажется, это уже недалеко от границы с Колорадо. Перспектива застрять здесь на несколько дней или даже недель, пока местные законники разбираются с последствиями ограбления и перестрелки, меня ничуть не прельщала, и я замыслил сбежать отсюда при первой же возможности.

— Надо телеграфировать на станцию, что у нас тут чрезвычайное происшествие! — сказал машинист так, будто я был не случайным пассажиром, решившим защитить поезд от грабителей, а штатным охранником железной дороги Атчисона, Топеки и Санта-Фе.

Поезд остановился на станции Сиракузы, и местные удивлённо глазели на следы пуль и выбитые стёкла. Пассажиры начали выбегать на перрон, вновь поднялся плач, пострадавших стали вытаскивать наружу. Благо, пострадавших оказалось немного, нескольких человек посекло осколками стекла.

Я вытер лицо, измазанное в угольной пыли, какой-то тряпкой, и спрыгнул с подножки. Прохожие шарахались от меня, как от зачумлённого, и я не сразу понял, почему. Чужая кровь вперемешку с углём на моей одежде производила не самое приятное впечатление.

Распихивая толпу, я продвигался обратно к своему вагону, чтобы забрать багаж и своих лошадей, и никто не осмелился встать у меня на пути. Люди шептались у меня за спиной, глазели вслед, удивлённо цокали языками, качали головами. История об ограблении поезда уже обрастала небылицами, слухами и различными выдуманными подробностями, но меня это нисколько не волновало. Я планировал забрать своё и уехать молчком, по-английски, не прощаясь. Даже если меня станут искать, то билет я покупал до Сарджента, и в первую очередь искать меня будут там.

Знакомый уже проводник без лишних вопросов вывел моих лошадей и собаку, и я тут же уехал из города. Проехал немного на юг, к пологим берегам реки Арканзас, которая в этих местах оказалась узкой и неглубокой, наскоро там помылся от угольной пыли, а потом двинулся вдоль берега на запад.

Я ехал верхом на Ниггере, песчаная грунтовка шла вдоль реки, повторяя изгибы и повороты. Никаких гор впереди не было видно и в помине, сколько бы я ни вглядывался в горизонт, и я на миг даже задумался о том, что еду неверным путём, но нет, я шёл вверх по течению Арканзаса, а значит, непременно попаду в Колорадо.

Курил. Думал. Всё прокручивал в голове налёт на поезд, раз за разом приходя к выводу, что мог сделать всё гораздо аккуратнее и лучше. Да и руководил налётом наверняка кто-то из моего списка, так что я в теории снова мог стать богаче.

Впрочем, сейчас я не бедствовал, чек на две тысячи долларов лежал у меня в бумажнике, во внутреннем кармане. Ещё оставался золотой песок, добытый китайцами, но в Колорадо он будет стоить дешевле, чем мог бы стоить в том же Канзасе. В Колорадо своих приисков хватало, и везти туда песок — всё равно что ехать в Тулу со своим самоваром.

Границу штата я пересёк уже к вечеру, о чём мне сообщил деревянный дорожный знак. Без него я бы ничего и не понял, пейзаж ни капельки не изменился. Вокруг всё так же волновалось зелёное травяное море, может, чуть более редкое по сравнению с окрестностями Додж-Сити.

Я как раз вернулся к железной дороге. Рельсы тянулись и дальше, за пределы Канзаса, но Сарджент, конечную станцию, я уже проехал, обойдя по широкой дуге, за ним начиналась стройка. Прямо посреди прерии стоял палаточный городок, к месту стройки тянулись повозки с рельсами и шпалами, которые тут же укладывали на насыпь.

Работали на такой стройке, в основном, бедняки и нищие иммигранты, готовые весь день махать тяжёлой кувалдой, ломом или лопатой, по шестнадцать часов в день ворочая шпалы под палящим солнцем. Китайцы, поляки, мексиканцы.

Стройку я тоже предпочёл обойти стороной, не желая пока общаться с железнодорожниками и их начальством. В Денвере пообщаюсь, за пять сотен баксов, а точить лясы бесплатно мне ни к чему.

Ехал не спеша, два-три раза в день останавливаясь на привал и обустраиваясь на ночлег за пределами городков и деревень. Колорадо хоть пока и не носило статус полноправного штата, населено было не в пример гуще той же Аризоны. Местность позволяла заниматься и фермерством, и скотоводством, и чем угодно. Тем более, что после золотой лихорадки, прошедшей перед Гражданской войной, многие остались тут насовсем.

Кстати, о золоте. Мартинес упоминал как раз таки золотые прииски, намереваясь пощипать местных золотоискателей. Гораздо проще и выгоднее отнять уже добытое золото, нежели мыть его в холодных горных ручьях, рискуя застудить себе всё, что можно.

Значит, и мне надо искать его там, среди скал и утёсов. Если он, конечно, до сих пор находится в Колорадо. За то время, пока я добирался сюда долгим кружным путём, Мартинес мог уехать хоть до канадской границы. Я всё же рассчитывал, что мексиканец наследит и здесь.

Я продолжал ехать на запад, удивляясь тому, насколько большими оказались Великие Равнины. Колорадо назывался горным штатом, и я представлял себе сплошные нагромождения камней, но пока что местность ничем не отличалась от той, что я видел вчера, позавчера или неделю назад. Плоская зелёная степь. Только когда я миновал городок под названием Роки Форд, на горизонте начала виднеться серая туманная полоска Скалистых гор.

Спустя ещё несколько дней пути я достиг Пуэбло.

Пыльные улицы, огромное количество салунов, в которых трапперы и золотоискатели могли пропить честно нажитое, и явное преобладание в городе мужского населения ясно дали мне понять, что я снова нахожусь на Диком Западе.

Даже названия салунов и дэнс-холлов соответствовали. «Пьяный траппер», «Золотой Ручей», «Кайло и лопата», и прочие сомнительные заведения наперебой предлагали свои услуги заезжим искателям приключений. Впрочем, от самых дальних городов фронтира Пуэбло выгодно отличался наличием телеграфной станции и недостроенным зданием вокзала, к которому и тянулась железная дорога из Канзаса.

Путешествовать в одиночку меня уже утомило. Бродяга, конечно, скрашивал моё одиночество и охранял мой сон во время стоянок, но это всё равно не то, и я решил остаток пути проехать на дилижансе. Они регулярно курсировали между городами, заезжая и в Колорадо-Спрингс, и в Денвер, и в Боулдер, точно как междугородние автобусы.

Но сперва — по магазинам. Я опять одичал и зарос бородой за время своего путешествия, и мне надо было как минимум пополнить запасы патронов. Пороху я пожёг изрядно, особенно в поезде. Так что я нашёл на центральной улице «Торговый пост фон Беренца и партнёров», бросил поводья на ближайшую коновязь и вошёл внутрь.

— Гутен морген, — на автомате произнёс я, разглядывая ассортимент на полках.

Тощий продавец удивлённо вскинул брови и выдал быструю тираду на чистейшем хохдойче, что мне даже пришлось замахать руками, останавливая его. Немецкого, несмотря на свою фамилию, я не знал. Не настолько, чтобы свободно на нём общаться.

— Ja! Прошу прощения! Мне показалось, что вы поздоровались на немецком, — улыбнулся продавец.

На английском он говорил с акцентом, но вполне разборчиво и понятно. В отличие от многих других иммигрантов. Немцев здесь, в США, вообще было едва ли не больше, чем англосаксов, существовали даже целиком немецкие посёлки, но судьба сложилась так, что государственным языком стал английский.

— Не показалось, — усмехнулся я. — Но это почти единственное, что я знаю на немецком.

— Ищете что-то конкретное? — спросил фон Беренц.

— Патроны… — протянул я, разглядывая витрину.

За стеклом лежало оружие. Глок 17, калибром 9 миллиметров, под парабеллумовский патрон. Я знал этот пистолет. Он принадлежал Дэнни.

У меня тут же перехватило дыхание.

— А этот… Пистолет… Откуда он у вас? — выдавил я.

Немец подслеповато щурился, глядя на собственную витрину и пытаясь понять, на какой именно я показываю.

— А, этот! Парнишка один приволок. Без патронов, — махнул рукой фон Беренц.

— Какой парнишка? Когда? Откуда? — я начал беззастенчиво сыпать вопросами, так что фон Беренц даже немного опешил.

— Право слово, я затрудняюсь сказать так сразу! — воскликнул немец. — Это оружие что, замешано в каком-то деле?

— Абсолютно верно, герр фон Беренц, — сказал я. — Сколько вы за него заплатили?

Сердце бешено колотилось, словно готовилось выскочить из груди, но внешне я старался сохранять спокойствие. Фон Беренц не при чём, повторял я себе раз за разом, он просто скупщик, торговец. Пистолет мог даже сменить нескольких владельцев, прежде чем попасть к нему. Совсем необязательно, что немец общался с Мартинесом или с кем-то из его подручных.

— Э-э-э… Десять долларов, кажется, — почесал в затылке фон Беренц. — Хоть и патронов нет, сам пистолет показался мне крайне интересным. Я таких раньше не видел. Даже и не верится, что его сделали австрияки.

Он ухмыльнулся так, будто смешно пошутил, а сама идея превосходства над южным соседом-недотёпой его сильно радовала. Я же порадовался, что надпись «Австрия» на стволе никого не смутила. Австрия на данный момент была двуединой монархией Габсбургов, составной частью Австро-Венгрии.

— Я его покупаю, — заявил я.

— Пятьдесят долларов, — заявил фон Беренц.

Я молча поиграл желваками, разглядывая продавца с головы до ног. Хотел убедиться, что это немец, а не карикатурный еврей-ашкеназ, наживающийся на всём подряд.

— Видите этот значок, герр фон Беренц? — я ткнул пальцем в жестяную звёздочку на груди. — Это оружие на витрине является вещественным доказательством. Хорхе Мартинес-младший убил человека и забрал у него этот пистолет. Понимаете?

— Понимаю, — кивнул продавец. — Согласен на тридцать.

— Шутите? — спросил я. — Может, мне стоит позвать местного шерифа? Или других законников. Вы ведь можете оказаться соучастником преступления, скупщиком краденого.

Он покраснел, открыл рот, чтобы громко возмутиться, но я его перебил. Я не договорил.

— Я верю, герр фон Беренц, что пистолет попал к вам случайно, и что вы не связаны с бандитами, — сказал я. — Но не надо меня принуждать к опрометчивым действиям. Не надо делать из меня дурака. Иначе мой ответ вам сильно не понравится.

Немец молча вздохнул.

— Прошу прощения, помощник, — сказал он, потирая выбритый подбородок. — Просто у вас так загорелись глаза, что я не смог устоять.

— Понимаю, — сказал я. — Рад, что мы пришли к согласию. Кто принёс вам этот пистолет?

— Хоть убейте, не помню. Какой-то мальчишка, — развёл руками фон Беренц.

Он вытащил глок из витрины, положил на стекло. Ошибки быть не могло, это пистолет Дэнни, другого такого здесь нет. Я осторожно взял пистолет в руки, выщелкнул магазин, дёрнул затвор. По сравнению с местными образцами оружия он и впрямь казался игрушечным, состоящий по большей части из пластика, он почти ничего не весил. Будь у меня хотя бы пара килограмм бездымного пороха и гильзы нужного калибра, я бы, наверное, предпочёл его своим револьверам.

— Ловко вы с ним управляетесь, — заметил фон Беренц.

Я промолчал, возвращая пустой магазин на место. Да, теперь этот глок не более, чем дорогая игрушка. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет изобретён бездымный порох приемлемого качества. Но я всё равно хотел его забрать. На память, так сказать.

Было бы неплохо ещё найти Сайгу, AR-15и мой самозарядный смит-вессон. Но даже так это уже хоть что-то. Можно быть спокойным, что систему Гастона Глока, австрийского оружейника, никто не скопирует. А вот за Сайгу я всерьёз опасался. Из неё можно стрелять и на дымаре. Да, будет сильно загрязняться, чистить придётся долго и нудно, газоотвод будет засран хуже чем вокзальный сортир, но стрелять карабин всё-таки сможет, и скопировать систему будет нетрудно. Сам принцип действия прост и понятен.

— Мальчишка, значит… — проворчал я. — Когда это было?

— Около месяца назад, кажется, — задумчиво протянул торговец. — Может, чуть меньше. Мне каждый день приносят что-нибудь на продажу, всех не упомнишь.

— Ведите записи, — буркнул я. — Пригодятся.

За месяц можно успеть многое. Например, сделать большой круг через Техас, Оклахому и Канзас. И вернуться обратно. Мне оставалось только надеяться, что мексиканцы до сих пор находятся где-то в Колорадо. И по-хорошему, надо бы поискать в Денвере, в самом большом здешнем городе.

— Как-то всё недосуг! — развёл руками фон Беренц.

— Ладно. Я понял. Дайте мне две пачки патронов сорок пятого калибра, одну пачку патронов к винчестеру… И, пожалуй, всё, — сказал я, понимая, что больше никакой интересной информации из немца выудить не получится.

Герр фон Беренц ловко пощёлкал деревянными счётами, выложил на витрину рядом с глоком требуемые патроны, я сверил калибр, расплатился за всё. Пожалуй, надо бы сходить в банк и обналичить чек, выданный мне за Билли Хейза. Наличные доллары опять куда-то стремительно утекали.

— Ауфидерзейн, герр фон Беренц, — произнёс я, складывая покупки.

— Auf wiedersehen, — рассеянно кивнул тот, пересчитывая мелочь.

Из магазина я вышел, пребывая в глубокой задумчивости. Встретить в Пуэбло следы банды я никак не ожидал, но всё-таки встретил, и это, с одной стороны, воодушевляло и заряжало на дальнейшие поиски, а с другой — заставляло волноваться. Будет очень обидно и неприятно потерять след. Фактически, он уже утерян, фон Беренц со своими провалами в памяти не сможет ничем мне помочь.

Придётся порыскать по городу ещё. Мексиканцы были здесь, рожи у них приметные, авось кто-нибудь видел компанию всадников откровенно криминального вида. Хотя таких здесь было изрядно, едва ли не через одного. Но мексиканцев в Колорадо было гораздо меньше, чем в Аризоне или Техасе, и я надеялся, что хоть кто-нибудь их запомнил.

Я подъехал к большому каменному зданию с колоннами. Банк Пуэбло, один из нескольких. На мгновение замешкался, опасаясь к нему подходить, с моим везением может случиться так, что его попытаются ограбить, едва я переступлю порог этого здания. Или нападут ваххабиты. Или на него упадёт самолёт, или северокорейские десантники начнут масштабную военную операцию. Я не удивлюсь ничему.

Но всё же необходимость обналичить чек оказалась сильнее, чем мои сомнения, и я толкнул высокую резную дверь. Народа внутри оказалось немного, так что я отстоял небольшую очередь и сунулся в оконце, убранное толстой решёткой.

— Добрый день, мистер, — вежливо улыбнулся я, протягивая чек.

Рябой некрасивый клерк поправил очки на длинном носу и внимательно всмотрелся в бумажку, выписанную шерифом Додж-Сити. Поздороваться он при этом забыл, но к отсутствию сервиса я тут уже успел немного привыкнуть.

— Канзас… — протянул он, побарабанив пальцами по лакированной столешнице.

— А есть разница? — нахмурился я.

— Вот где вам чек выписывали, туда и приходите, — он пододвинул бумажку обратно. — К тому же такие суммы наличности надо заказывать заранее.

Я удивлённо присвистнул. Такого подвоха я никак не ожидал. Скорее всего, конечно, этому мошеннику неохота возиться с чеком чужого банка. Я и ремарку насчёт суммы не понял, две штуки баксов казались мне не самой большой суммой.

— Ясно, всего хорошего, — проворчал я на прощание, пропуская следующего в очереди.

В ладони я сжимал этот несчастный чек. На нём и впрямь английским языком было написано, штат Канзас, банк Додж-Сити, округ Форд. И даже напечатано изображение паровоза. Сомневаюсь, что я в ближайшее время попаду в Додж-Сити, а обивать пороги местных банков, пытаясь хоть как-то превратить эту бумажку в звонкую монету, мне было попросту некогда. Надо бы срочно придумать, что с этим чеком сделать.

Я стоял, почёсывая затылок и обдумывая дальнейшие свои действия, как вдруг ко мне подошёл какой-то джентльмен.

— Прошу прощения, мистер, я случайно стал свидетелем вашего разговора, у вас возникли трудности с чеком? — тихо произнёс он.

Я повернулся и посмотрел на него. Седая бородка клинышком, как у Чехова, шляпа-котелок под мышкой, бесцветные маленькие глаза. На мошенника он не был похож, и я кивнул.

— Если можно так назвать, — сказал я.

— Я ищу покупателя на землю. Полторы тысячи акров хорошей, отличной земли, подходящей хоть для выпаса скота, хоть для фермерства, — сказал он. — Есть небольшой ручей.

— И где находится эта ваша земля? — спросил я скорее из вежливости, нежели из реального интереса.

— К северу от Пуэбло, — туманно ответил джентльмен.

— В горах, — ухмыльнулся я.

— Не совсем, — криво улыбнулся джентльмен. — Отчасти. Но своих денег эта земля стоит, полностью!

— И сколько же вы хотите за полторы тысячи акров? — спросил я.

— Две тысячи долларов, — сказал он. — Цена более чем приличная.

— Благодарю за предложение, мистер, но меня не интересуют ни скотоводство, ни земледелие, — улыбнулся я.

Джентльмен заметно расстроился.

— Жаль, очень жаль, — протянул он. — Я покидаю эти места, еду на восток, в Филадельфию, к дочери. Внук родился.

— От всей души поздравляю вас, — вставил я.

— Теперь приходится распродавать всё нажитое, чтобы перебраться туда, — посетовал джентльмен. — Вот, услышал ваш разговор с клерком, и подумал, что мог бы в Додж-Сити превратить этот чек в золото.

Золото. Меня словно мешком огрели. В голове моментально родился план, как в несколько раз приумножить эти две тысячи.

— Знаете, меня тронула ваша история, — улыбнулся я. — Могу я взглянуть на купчую?

Так я стал счастливым обладателем собственного участка земли. Полторы тысячи акров, что-то около шестисот гектар, если переводить в привычные европейцу величины. Самое то для фермы. Для выпаса скота маловато, а для пашни в самый раз, уместился бы целый колхоз.

Вот только я не собирался ни сеять хлеб, ни разводить коров. Я планировал небольшую аферу, и этот участок идеально для неё подходил.

Закончив со всеми делами в Пуэбло, я направился на север. Но не в Денвер, как собирался изначально, а к своей новоприобретённой земле. Участок находился к северо-западу от города, между горой Тимбер и ручьём Индюшки, все ориентиры продавец мне подробно объяснил. Земля уже была размежёвана, границы определены.

И я ехал по едва заметной тропинке в компании Паприки и верного Бродяги, Само собой, я чуял некоторый подвох в этой сделке, в жизни так гладко всё не бывает, но сделка заверена местным нотариусом, а я теперь официально считался землевладельцем. Пошлины и сборы тоже пришлось уплачивать мне.

Но с этим джентльменом мы расстались самым приятным образом, крепко пожав друг другу руки. Он отправился на станцию Уэллс-Фарго за билетом на дилижанс, а я поехал прямиком к своему новому участку, прихватив с собой все свои вещи. Возвращаться в Пуэбло мне, может быть, и не придётся.

— У Курского вокзала… Стою я молодой… — я напевал вполголоса, сидя в седле, совершенно не беспокоясь о том, что кто-нибудь может меня услышать.

Моими единственными слушателями были Ниггер, Паприка и Бродяга, и возражать они не могли, как бы плохо я ни пел.

— Подайте Христа ради… Червонец золотой…

Теперь я окончательно был на мели. После уплаты всех сборов и пошлин в моих карманах гулял ветер, а чек на две тысячи баксов уехал обратно в Додж-Сити, но я не беспокоился. Очень скоро я буду богат.

И даже не потому, что притащу Хорхе Мартинеса в зал суда на верёвке, хотя мне и за это заплатят, а потому, что я продам этот участок в несколько раз дороже.

Подвох обнаружился очень скоро. Мало того, что участок находился на горном склоне (пусть пологом, но всё-таки), так он ещё и был каменистым. Для пастбища он не подходил, для фермы — с натяжкой. Да, здесь росли кусты и трава, но чтобы вырастить здесь пшеницу или кукурузу, придётся очень сильно потрудиться. Выкорчевать камни, вырубить кусты, распахать целину. Обыкновенным плугом, шагая вслед за лошадью, никаких тракторов.

Слава Богу, что я не фермер.

Я объехал свой участок по периметру. Соседей у меня оказалось немного, всего двое. Я заметил с одной стороны новенькое ранчо, а с другой — хижину-времянку. Знакомиться не поехал, мне пока было не до того.

Ручей Индюшки пересекал мою землю наискосок, и это был именно ручей, а не маленькая река, как в Канзасе, он змеился по каменистому руслу, неглубокий, холодный. От ледяной воды ломило зубы, перейти его можно было, не замочив ног.

Возле него я спешился и немного прошёлся вдоль ручья. Галька хрустела под ногами, точно снег. Я вгляделся в чистую и прозрачную воду, пытаясь отыскать хоть какие-то следы золота, блестящие жёлтые крупинки. Ничего.

Значит, сейчас будут.

Я достал из седельной сумки мешок с золотым песком, развязал тесёмки, заглянул внутрь. Добытый китайцами в Аризоне песок проделал вместе со мной долгий путь. Теперь, значит, он послужит доброму делу моего обогащения. Я сунул руку внутрь, зачерпнул небольшую горсточку. Словно бы это было зерно, а не золото. И, точно как пахарь, начал раскидывать золотой песок возле ручья, так, чтобы попадало на оба берега сразу. И в воду тоже.

Шёл я вверх по течению, засевая таким образом ручей и его окрестности. Старался сыпать не слишком часто. Моей задачей было создать иллюзию присутствия золота, а не просто раскидать его по участку. Ручей Индюшки всё равно растащит это всё по течению.

Несмотря на его название, ни одной индейки я здесь так и не встретил.

А когда мешок с золотым песком опустел, я отправился дальше на север, в Колорадо-Спрингс. Здесь, ближе к Скалистым горам, пейзаж уже не выглядел унылым ровным бильярдным столом, со всех сторон теперь меня окружали горы с их обычной иллюзией, когда ты идёшь по склону и он кажется тебе ровной поверхностью, а на самом деле это пологий подъём или спуск.

Там я намеревался объявить, что обнаружил новый золотоносный район на своём новом участке, и готов его выгодно продать. Я более чем уверен, что все окрестные ручьи и реки давным-давно прошли геологи, золотая лихорадка в Колорадо закончилась ещё до войны, но у меня будут железобетонные доказательства. Золотой песок в ручье, который поможет мне продать эту землю в разы дороже.

Я специально заехал сюда заранее, чтобы поток мог немного растащить всё это золото. Отсюда оно никуда не денется.

Возникла идея поставить на моей земле небольшую хижину, но я эту идею отбросил. Незачем тратить на это время и силы, раз уж я всё равно собрался этот участок продавать целиком. Я сразу хотел поставить вопрос ребром, мол, продаю только весь участок, чтобы ничего не делить и не межевать. Золотоискатели, которых в Колорадо хватало с лихвой, должны купиться. В надежде, что золота удастся намыть больше, чем этот участок стоит. Зачастую именно так оно и бывало.

Отправился я отсюда прямо на север, в Колорадо-Спрингс, ещё один бурно развивающийся город территории Колорадо. К моему участку он лежал ближе всего, если не считать Пуэбло, но в Пуэбло я возвращаться не хотел. Это казалось мне лишней тратой времени.

Пока что подъём в горы не вызывал никаких затруднений, все они были пологими и ровными, да и двигался я по нахоженным дорогам, предпочитая не топтать целину. Очень скоро путешествовать вот так по Скалистым горам станет невозможно, выпавший снег закроет большинство дорог и перевалов. Уже начало заметно холодать, ещё месяц-другой, и наступит зима, которую я предпочёл бы провести в каких-нибудь других штатах, потеплее, в Техасе или Флориде.

Колорадо-Спрингс встретил меня стрельбой на улицах, какие-то пьяные ковбои стреляли из револьверов по взошедшей над горами Луне. В город я въехал как раз под вечер, когда все успели напиться, а полная жёлтая Луна как раз поднялась над горными склонами.

На всякий случай я объехал пьяную компанию стороной. В город я приехал исключительно по делам, искать покупателя на золотоносный участок, и, возможно, поискать ещё зацепки на мексиканцев. Колорадо-Спрингс находился ровно посередине пути из Пуэбло в Денвер, и если они отправились на север, то совершенно точно проходили и здесь. Город попросту был слишком большим, чтобы объезжать его стороной.

Из-за нехватки наличности пришлось ночевать на тесном неотапливаемом чердаке в компании таких же нищих, как я, и сон получился очень и очень беспокойным, я хватался за пушку при каждом шорохе. Несмотря на отсутствие денег, у меня ещё было, что взять, а местный контингент готов был позариться даже на драную шляпу.

Так что утром я вышел из этой ночлежки злым, невыспавшимся и покусанным клопами. Отвык я от подобных мест. Надо поскорее продавать землю или же забирать положенную мне пятисотку у железнодорожников в Денвере. Известия о том, что я доставил Билли Хейза, грабителя поездов, в руки закона, наверняка до железнодорожных властей уже дошли, а значит, награду мне выплатят без лишних вопросов.

Я даже начал жалеть, что не обобрал банду Хейза до нитки, не продал их мустангов и не приехал в Додж-Сити с целым караваном трофеев. Глядишь, на пару десятков долларов был бы богаче, и не пришлось бы ночевать среди городской бедноты.

Утренняя прохлада забиралась под рубашку, заставляя немного поёжиться, с отрогов Скалистых гор спускался ледяной промозглый ветер, от которого я даже успел отвыкнуть за время пребывания в южных штатах. Здесь, в горах, климат совсем иной, и приближение осени чувствовалось особенно ясно. Я даже поднял воротник, спасаясь от зябкого ветра.

Надо было найти покупателя на землю, но я даже примерно не представлял, где найти человека, способного выложить несколько тысяч долларов за полторы тысячи акров земли. Возможно, в банке, но это мне должно сильно повезти. Не кричать же мне на каждом углу, как базарный торговец.

Или, возможно, нужные люди найдутся в одном из салунов, где собираются местные золотоискатели. Не те, которые разбогатели на прошлой золотой лихорадке, а те, которые только планируют разбогатеть.

Золотая лихорадка здесь давно кончилась, но золотодобытчики остались, и новые прииски то и дело открывались каким-нибудь удачливым искателем богатства, неизведанных мест тут, в Скалистых горах, оставалось полным-полно. Вот я и хотел теперь нажиться на чьём-нибудь стремлении разбогатеть.

Угрызений совести я не испытывал, хоть и понимал, что это мошенничество, самое натуральное. Очень маловероятно, что мне попадётся честный работяга, всю жизнь откладывавший копейки с зарплаты на то, чтобы приобрести себе личный золотой прииск. Скорее всего, это будет какой-нибудь толстосум, скупающий землю налево и направо. А у таких нуворишей оттяпать часть их состояния — дело даже хорошее, благое. Можно сказать, восстановление социальной справедливости.

В банк я приехал практически к открытию, сонные несчастные клерки в белых воротничках тянулись к месту службы, один за другим проходя в здание банка с чёрного хода.

А мне пришлось немного подождать на улице, прогуляться по деловому центру Колорадо-Спрингс. Меня даже окликнул охранник.

— Эй, мистер! — сурово насупив брови, воскликнул он, когда я в третий или четвёртый раз проходил мимо банка.

Очевидно, он принял меня за грабителя, планирующего своё преступление. В этом квартале чаще можно было встретить уважаемого джентльмена в хорошем костюме, нежели пыльного ковбоя, увешанного оружием с головы до ног.

— Да? — отозвался я, поворачиваясь к нему.

В синей тужурке и форменной фуражке охранник больше напоминал лоснящегося дородного моржа, нежели представителя силовых структур, но на поясе у него виднелся армейский кольт, и я не сомневался, что он им отлично владеет.

— Чего это вы тут шастаете, мистер? — спросил он.

— Жду, когда банк откроется, — ответил я, стараясь скрыть раздражение.

Подобная бестактность меня заметно бесила, но деваться всё равно некуда. До появления клиентоориентированности в этой стране ждать ещё очень долго.

Охранник потеребил длинные усы, затем достал часы из нагрудного кармашка, заглянул в них.

— Скоро откроется, ждите, — сказал он, взглянув на мою жестяную звёздочку.

Спасибо, я и так это знал. Но я всё равно кивнул и приподнял шляпу, мол, так и сделаю.

Я, признаться, немного нервничал, мысленно уже готовясь к череде отказов, и, наверное, поэтому охранник обратил на меня внимание. Его тоже можно легко понять, вооружённый нервный человек раз за разом проходит мимо охраняемого объекта, бросая косые взгляды. Что тут ещё можно предположить? Только то, что это грабитель.

Но будь я грабителем, действовал бы совсем иначе, гораздо изящнее. Распланировал бы всё, как по нотам, и уж точно не сунулся бы грабить банк в одиночку.

В банк Колорадо-Спрингс я вошёл в числе первых клиентов, но меня не интересовали ни кредиты, ни вклады, ни размен валюты. Я рассчитывал найти людей, которые знают людей, которые потенциально могли бы приобрести новый золотоносный участок. Будь у меня деньги на взятку, дал бы и её, но денег не было, так что придётся задействовать обаяние и харизму.

Клерк, молодой мужчина в тщательно выглаженной рубашке, принял меня подчёркнуто вежливо. В банк обращались по самым разным вопросам самые разные люди, и мой внешний вид его нисколько не удивил, никаких эмоций его лицо не выражало. Холодный профессионализм.

— Я хочу продать землю, — сходу заявил я.

— Обычно к нам приходят люди, желающие взять кредит на покупку земли, — он позволил себе отпустить невинную шутку. — Полагаю, вам следует обратиться к брокерам.

Мы беседовали в маленьком кабинете, один на один. Банковский служащий старался не замечать кольты на моём поясе, но я видел, как его взгляд порой натыкается на них.

— Я предпочёл бы обойтись без посредников, — сказал я.

— Мы не занимаемся такими вопросами, — развёл руками клерк.

Самое время сунуть взятку. Если бы она у меня была.

— Я просто хотел узнать, может, кто-то из ваших клиентов намеревался приобрести землю… — произнёс я, но клерк меня перебил.

— Нет, не думаю, — покачал головой он.

Мне стоило неимоверных усилий сохранить покер фейс. Его снисходительный тон меня раздражал.

— Может, вы не будете меня перебивать? Я не договорил, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие.

По лицу клерка пробежала тень снисходительной улыбки, и он молча кивнул, жестом предлагая мне продолжить.

— На этом участке я обнаружил золото, — сказал я.

Взгляд клерка изменился, вмиг стал заинтересованным и сосредоточенным. Он даже чуть подался корпусом вперёд, словно гончая, сделавшая стойку на барсучью нору.

— Могу я взглянуть на бумаги? — спросил он.

— Пожалуйста, — я протянул ему купчую, заверенную нотариусом в Пуэбло.

Банкир нацепил на нос тонкие маленькие очки, бегло прочитал документ, написанный заковыристым юридическим языком, разительно отличающимся от простого разговорного английского, взглянул на печать, подписи и дату.

— Постойте-ка минутку… Вы эту землю приобрели… Позавчера? — он с недоумением уставился на меня.

— Да. Что-то не так? — сказал я.

— Попахивает аферой, — хмыкнул клерк, возвращая мне документы.

— Я купил эту землю, чтобы построить себе ферму, а вчера, когда объезжал новые владения, обнаружил золото в ручье, — попытался объяснить я.

— Любопытно, — произнёс он. — Большинство из тех, кого я знаю, только порадовались бы удачному приобретению.

— Я ничего не смыслю в добыче золота. А спокойно заниматься фермой, зная, что оно там есть, я не смогу, — сказал я.

— Впервые встречаю такую точку зрения, — сказал клерк. — Прошу прощения, но это очень сильно попахивает аферой. Я не могу втягивать своих клиентов в подобное дело.

Я поднялся с жёсткого стула, надел на голову шляпу. К отказам я был готов, но к тому, что первый встречный раскусит мою задумку, я готов не был. Надо было понимать, что дата сделки и столь срочная продажа могут вызвать некоторые опасения и сомнения. Об этом я не подумал.

— Очень жаль, — произнёс я. — В первую очередь вы теряете отличную возможность приобрести золотоносный участок за приличные деньги. Их не так-то много осталось в Колорадо, разве нет?

— Незанятых уже не осталось, это верно, — сказал банкир.

— А золото там есть, — я достал из бумажника крупинку, одну из немногих оставшихся, и положил на стол перед ним.

Слова словами, это пустое сотрясание воздуха, а золото есть золото. Когда оно блестит у тебя под носом, голова начинает работать совсем иначе.

— Это вам за потраченное время, — холодно произнёс я, разворачиваясь к выходу. — Если всё же надумаете что-нибудь дельное, моя цена за эту землю — пять тысяч долларов. Продаётся вся целиком, никаких дроблений и межеваний. Прощайте.

— Где же вас найти, если я вдруг что-нибудь надумаю? — спросил клерк.

Я крепко задумался. Возвращаться на тот чердак не хотелось. Да и адреса я не знал.

— Между горой Тимбер и ручьём Индюшки, — после некоторых раздумий сказал я. — Как и указано в документах, которые вы читали.

Да, придётся вернуться туда, снова пожить в дикой природе. Я раскрыл незнакомому человеку координаты места, где водится золото, и моя паранойя требовала, чтобы я не оставлял его без присмотра. С него станется отправить на эту землю нескольких парней с лопатами, лотками и прочим инвентарём.

Спешить не требовалось, в конце концов, я приехал в Колорадо-Спрингс не только ради аферы с землёй, но и ради Хорхе Мартинеса, который наверняка здесь был не так давно. Поэтому я решил проехаться по городу, по злачным местам, и поспрашивать там.

Скалистые горы тем и хороши для всякого сброда типа этой мексиканской банды, что в них легко можно укрыться. Здесь полно ущелий, каньонов, пещер, шахт и прочих мест, куда с трудом добирается закон и порядок. Это я — ударенный на всю голову, лезу везде без спроса. А местным шерифам и маршалам неохота шагать под пули в какое-нибудь бандитское логово.

А ещё, сколько бы эти негодяи ни прятались, им всё равно периодически приходится выбираться в город, в цивилизацию. Даже если питаются они исключительно дичью и подножным кормом, в чём я сильно сомневаюсь, бухло и патроны им всё равно приходится покупать. Значит, их сто процентов видели, в том числе и самого Хорхе Мартинеса.

Да и сидеть безвылазно в какой-нибудь горной хижине, вдали от людей, сможет только самый конченый социопат и социофоб, нормальный человек озвереет и одичает. И без женского общества бандиты вряд ли согласятся сидеть, не тюрьма же.

Поэтому я отправился в квартал развлечений, в самую злачную его часть, где пропитые краснорожие проститутки прямо на улицах предлагали свои услуги, а от здешнего алкоголя можно было ослепнуть или выблевать кишки.

Приличные горожане сюда старались не заходить, особенно после захода солнца, если не желали расстаться с кошельком или жизнью, а если всё-таки случайно забредали, то старались уйти как можно быстрее.

Звёздочку с пиджака я снова убрал, во избежание лишних вопросов.

Меня провожали заинтересованными взглядами, словно бы пытаясь понять, что это за фрукт в полинялом костюме едет на чёрном жеребце стоимостью больше, чем все здешние конюшни. Не будь у меня на поясе двух кольтов, то меня наверняка попытались бы спросить, что я забыл в этом районе, но так я был классифицирован как опасный пассажир, к которому лучше не лезть. Меня это устраивало.

Что-то мне подсказывало, что Мартинес если и бывал здесь, то только проездом, и искать его надо в Денвере и окрестностях, но раз уж я приехал сюда, то просто обязан выяснить хоть что-нибудь.

Первые три посещённых салуна результата не дали. Пусть даже значка на мне сейчас не было, со мной всё равно не желали разговаривать, или отмалчиваясь, или отделываясь общими фразами. Оно и понятно, абы кто подобными расспросами заниматься не будет, только законник или охотник за наградой, а здесь не привечали ни тех, ни других.

Зато в четвёртом по счёту салуне под незамысловатым названием «Салун Джексона» меня поджидала удача. Народа в нём было немного, всё-таки до конца рабочего дня ещё несколько часов, но несколько местных алкоголиков уже заливались грошовым палёным виски и набрались достаточно, чтобы у них развязались языки.

— Знаю ли я Хорхе Мартинеса⁈ — воскликнул один из забулдыг, когда я спросил о цели своего визита. — Да я пил с ним! Вот прям как… Вот!

Я замер посреди салуна, пристальным взглядом пригвоздив этого пропойцу к месту. Возможно, просто бахвалится громким именем, всё-таки, преступник номер один в девяти штатах. А может, и в самом деле ему посчастливилось сидеть за одним столом со знаменитостью. Известные бандиты в этом времени как рок-звёзды. Порой даже специально грабили поезда или банки только для того, чтобы о них написали в газетах.

— И как он выглядел? — спросил я, желая удостовериться в правдивости его слов.

Врёт, скорее всего. Некоторые люди любят прихвастнуть, что видели Диму Билана в коридоре отеля или подвозили в такси Владимира Жириновского. Примазаться, так сказать, к чужой славе.

— Мартинес-то? Ха! Рожа протокольная, зверская! — воскликнул пьянчуга. — Усищи вот такие вот!

Он двумя пальцами показал усы на своём лице, скорчив максимально свирепую физиономию. Ладно, и впрямь похоже.

— И когда ты с ним пил? — вкрадчиво спросил я.

— Да я помню что ли? Спроси чего полегче! — рассмеялся пьяница.

Его сосед, небритый красноносый дылда, пихнул его локтем в бок, будто предостерегая от чего-то. Чтобы не сболтнул лишнего. Но я уже получил достаточно информации, чтобы вцепиться в неё клещом.

— Ты скажи хотя бы, в этом году или нет, — проворчал я, недовольно зыркнув на красноносого.

— Так в этом, в каком ещё? — всплеснул руками пьяница, едва не опрокинув со стола початую бутылку виски.

Будь он чуть более неловким, его собутыльники набили бы ему морду. Не за длинный язык, за пролитое бухло.

— Шёл бы ты отсюда, ищейка, пока цел, — проворчал красноносый.

Остальные пьянчуги тоже глядели волком. Их было четверо, и разговаривать со мной согласился только один, остальные молча квасили, игнорируя мои вопросы.

Дешёвых угроз я не боялся. Все четверо упились уже до того состояния, когда достаточно лёгкого толчка, чтобы упасть, и в случае драки я уложу их спать за считанные секунды. А если кто-то потянется за оружием, то запутается в собственном поясе.

Но провоцировать их на конфликт всё равно не стоит. Моя задача — собрать информацию, а не побить ещё нескольких забулдыг.

— Мне нужно знать, где находится Мартинес. У меня к нему личные счёты, — сказал я.

Местные завсегдатаи криво заулыбались. Слишком уж у многих имелись личные счёты к самому разыскиваемому преступнику южных штатов.

— Вам здесь никто ничего не скажет, мистер, — вклинился в разговор пузатый бармен, комплекцией напоминающий Весельчака У из старого мультика, такой же колобок на тонких ножках.

— Вы покрываете убийцу и разбойника, — прищурился я, глядя бармену в глаза.

— И будем покрывать, потому что если он узнает, что здесь чересчур много болтают… — многозначительно сказал бармен.

Продолжения не требовалось, я и так понимал, о чём он. Все предпочитают молчать не потому, что Хорхе Мартинес им ужасно нравится, а потому, что он приедет и перестреляет всех, кто посмел открыть рот. Прецеденты наверняка уже бывали.

— Можете ничего не говорить. Я просто буду задавать наводящие вопросы. Я уже понял, что здесь не любят молоть языком, — сказал я. — Он всё ещё в Колорадо?

Я внимательно следил за реакцией бармена. За его позой, мимикой, направлением взгляда. Как бы он ни пытался держать каменное лицо, получалось не очень, бармен нервничал из-за моего присутствия. Вот и этот невинный вопрос застал его врасплох, и он невольно моргнул, подтверждая мои слова. Значит, в Колорадо.

— Уехал в Денвер? — спросил я.

На этот раз реакция была не такой очевидной. Бармен недовольно дёрнул толстой щекой.

— Не морочьте мне голову, мистер! — сварливо произнёс он.

Похоже, что в Денвер он не поехал. Видимо, решил не рисковать и не приближаться к столице территории, где законников на квадратный метр гораздо больше, чем здесь, в Колорадо-Спрингс и окрестностях. Тем более, что к западу отсюда как раз возвышалась горная гряда, в которой легко можно было затеряться, и в которой имелись золотые рудники. Да и другие рудники тоже.

— Никто вам голову не морочит. Я всего лишь хочу узнать, где Хорхе Мартинес. А если он заявится сюда, можете ему передать, что его искал человек в чёрном. Которому он прострелил голову, — сказал я. — Он поймёт.

Бармен удивлённо сдвинул густые брови. Царапина на черепе давно зажила, да и я не выглядел человеком с дыркой в башке. Но удивление быстро сменилось раздражением.

— Или заказывайте виски, или выметайтесь из моего салуна, мистер, — сказал он.

— Уже ухожу, — приподнял шляпу я и повернулся к местным забулдыгам, запоминая их лица.

С одной стороны, мне хотелось подкараулить кого-нибудь из них в укромном местечке, допросить с пристрастием. Выпытать ещё больше сведений о моей цели. С другой стороны, я понимал всю тщетность этой затеи. Ну, видели его. Ну, может быть, даже пили вместе. Что-то делали, общались. Вот только старый хитрый лис по имени Хорхе Мартинес ни в коем случае не будет раскрывать своё местонахождение городским пропойцам, готовым маму родную продать за стакан дешёвого пойла. Не настолько он беспечен и глуп. Придётся ловить его как-то иначе.

Но зато я убедился, что с каждым днём подбираюсь всё ближе к цели. Это воодушевляло, хотя первоначальные чувства, испытанные мной в пустыне Чиуауа, давно притупились и я преследовал Мартинеса больше по инерции. Просто потому, что ничего другого мне не оставалось. Я поставил себе цель и механически шёл к ней, упрямо и методично, как бульдозер.

Теперь можно отправляться к своему участку, к ручью Индюшки и горе Тимбер. Я на мгновение подумал, что весть о новом золотоносном участке разнесётся по всей округе, и Мартинес прибежит ко мне сам, пограбить, но на такую удачу я даже и надеяться не смел.

Хотя это было бы очень забавно. Особенно если расставить ловушки, словно Джон Рэмбо.

Я неторопливо вышел на улицу, подошёл к коновязи, у которой привязаны были мои лошади, ласково потрепал Ниггера по чёрной гриве.

— Мистер! — меня вдруг тихо окликнул один из местных пьяниц. — Постойте!

Обычно после этого следует ждать выстрела в спину. Я насторожился, быстро повернулся, хватаясь за рукоять кольта. Безоружный пьяница тут же вскинул руки в гору.

— Что? — спросил я.

— Я насчёт… Ну, вы поняли… — пробормотал он.

Кольт я отпустил, демонстративно сунул большие пальцы за ремень, показывая, что моему собеседнику ничего не угрожает. Прикрепил к пиджаку значок помощника.

— Я почему-то так и думал, — хмыкнул забулдыга, показывая на значок. — А которого маршала вы помощник?

— Эль-Пасо, — сказал я.

— Новый, что ли? Не припомню, чтобы Паркер набирал людей, — удивился он.

— Маршал Милтон. Город Эль-Пасо, Техас, — сказал я.

— Вон оно что! А я-то думал, здешний! Округ Эль-Пасо, Территория Колорадо, — расплылся в улыбке пьянчуга.

— Ага, — буркнул я.

— А этот… Вам и правда голову прострелил? — спросил вдруг он.

Я без лишних слов раздвинул отросшую шевелюру и показал белый шрам на голове. Красноречивее любых ответов.

— Я его когда видел… Он в угольной пыли весь был, — сказал пьяница. — Я в шахте работал, знаю, как оно выглядит.

— Ага, — хмыкнул я. — Может, он уголь в топку кидал.

Мне вот пришлось, например.

— Не! Вы чего? У него для такой работы его люди есть, — махнул рукой пьянчуга. — Но! Я вам ничего не говорил.

— Да понятно, — протянул я, запрыгивая в седло. — Не переживайте.

Я коснулся шляпы, понимая, что на этом разговор окончен, и медленным шагом поехал к южной стороне Колорадо-Спрингс, к выезду.

Хотя очень хотелось поехать в другую сторону. Денверские пять сотен баксов, солидная сумма, между прочим, поджидали меня в офисе железнодорожной компании, и я прекрасно понимал, что вечно там ждать не будут. Не явился — сам дурак, расторопнее надо быть.

Участок мой находился почти ровно посередине между Пуэбло и Колорадо-Спрингс, разве что лежал не у дороги, а западнее, ближе к горам. Ровно полдня езды верхом. Доехал я до него без остановок, и только когда выбрался к заветному ручью, спешился и развёл небольшой костерок на берегу.

Смеркалось.

Рассыпанное золото поблескивало в свете костра, будто отражение звёзд, зажигающихся на небе. От воды тянуло прохладой, и я раскатал тонкое одеяло так, чтобы костёр находился между мной и берегом. Очередная ночёвка под открытым небом. Скоро уже похолодает так, что ночевать вне какого-либо укрытия уже не получится, но пока такая возможность была.

Ночью я проснулся от того, что пошёл дождь, крупными каплями погасивший тлеющие угли моего костерка и быстро промочивший меня насквозь. Где-то на востоке сверкнула ветвистая белая молния, спустя несколько секунд раздался гром. Ветер, подгоняющий тучи сюда, резко хлестал по лицу холодной мокрой плетью, и я несколько раз пожалел о том, что не остался в Колорадо-Спрингс.

Темнота стояла кромешная, хоть глаз коли, дождь шумел в листве, барабанил по сырой земле, фыркали мокрые лошади, испуганный Бродяга поскуливал и жался к моим ногам. Я не нашёл ничего лучше, чем переместиться под дерево и накинуть на себя сверху одеяло. Да уж, надо было посмотреть прогноз погоды по ящику.

Я торопливо переместил пояс с револьверами и патронами к ним под пиджак, стараясь оставить их в тепле и сухости. Порох надо держать сухим, мне ни к чему внезапные осечки в самый неподходящий момент.

Поспать уже не получится при всём желании, так что я просто сидел, прислонившись спиной к холодному стволу дерева и укрывшись одеялом. Вокруг бушевала стихия, гром гремел ежеминутно, вспышки молний на короткий миг освещали округу, чтобы остаться на сетчатке белым пятном.

Ощущения, если честно, так себе. Я привык, конечно, находиться в дикой природе, но сидеть под проливным дождём в полной темноте — занятие не из самых приятных. Мелькали мыслишки по типу «нарубить веток и построить шалаш» или «попытаться развести костёр», но я отбрасывал их, как нереалистичные. Если начну бродить по округе в поисках подходящего места для шалаша и подходящих веток, то могу и потеряться в темноте. А костёр банально не из чего разводить, да и под таким ливнем это просто бесполезно.

Так что я просто сидел и ждал, чувствуя, как сырость и холод заползают под одежду. Думал. В основном, о том, что буду делать после того, как доберусь до Мартинеса и его шайки. Погода как раз отлично подходила для таких раздумий. Довольно мрачных.

Потому что кочевая жизнь изрядно мне опротивела. Эта погоня высосала из меня все душевные силы, я мотался по южным штатам, как неприкаянный, нигде не задерживаясь надолго. Разве что в Тусоне и Эль-Пасо пришлось пробыть немного дольше обычного, но и то — вынужденно. Хотелось уже осесть где-нибудь, повесить возвращённую «Сайгу» на почётное место над камином, заняться каким-нибудь мирным ремеслом. Или вообще не заниматься никаким, бездельничая и пропивая вырученные за этот участок деньги, зависит от того, купится ли кто-нибудь на мою аферу.

Нет, я мог, конечно, продолжать свою работу охотника за головами… Какое-то время. Рано или поздно один из моих соперников окажется быстрее, сильнее, ловчее. Это я прекрасно понимал. Ганфайтеры долго не живут, и в своей постели не умирают. Всегда находится парень с большой пушкой на бедре, который владеет ей не хуже тебя самого, потому и жизнь ганфайтера — как вспышка. Вспышка молнии, или, может, пороха. Короткая и яркая.

А я хотел жить долго.

Я уже ощущал, что надо завязывать с этим ремеслом. Слишком часто смерть касалась меня своим крылом, и когда-нибудь это касание станет последним.

Не знаю, сколько я так просидел. Замёрз, как собака, промок до нитки. Дождь кончился только к утру, на рассвете, и я тут же скинул одежду, выжал её, насколько сумел, и развесил по веткам сушиться. Запасная одежда, лежавшая в седельной сумке, тоже вымокла, но не настолько. Поля шляпы обвисли, даже из сапог пришлось вылить немного воды. Оделся во влажное, развёл костёр, чтобы обсушиться. Попытки, наверное, с пятнадцатой. Трут для костра пришлось вовсе держать под мышкой, прежде чем стучать огнивом.

Бродяга тоже выглядел не очень. Вонял мокрой псиной. Больше всего жаль было лошадей, они могли простыть после такой ночёвки, хоть я и обтёр их насухо, как только появилась возможность.

Ну а затем я наскоро подкрепился мокрыми галетами, выпил кипятку, чтобы согреться изнутри, заполировал этот завтрак глоточком виски, и принялся строить маленькую хижину, на случай, если мне придётся снова здесь ночевать. Повторять опыт сегодняшней ночи я не пожелал бы и врагу.

Ладно хоть оружие осталось сухим. Если ко мне вдруг заявятся гости, я буду готов.

На участке я провёл ещё четыре дня. Построил небольшую хижину, насквозь продуваемую ветрами, выложил примитивный очаг из камней, дым от которого уходил через дырку в крыше. Вместе с Бродягой охотился на диких птиц, которых тут оказалось в достатке. Короче говоря, жил спокойной мирной жизнью.

Проинспектировал ручей. Сперва я побаивался, что потоки воды после ливня унесут всё золото прочь из моих владений, но нет, золотой песок продолжал поблескивать в воде и на берегах. У меня даже появилась мыслишка соорудить лоток и намыть немного золота, но потом я вспомнил, что сам же его и раскидал здесь.

Мало-помалу я объехал весь свой участок, все полторы тысячи акров, стараясь, впрочем, никаких планов не строить и не привязываться к этому месту. Тем сложнее его будет продать, а я всё же намеревался выручить за него кругленькую сумму и навсегда уехать из Колорадо. Правда, я ещё не решил, куда именно поеду, но это точно будет не Техас и не Аризона. Может быть, как образцовый американский пенсионер, перееду во Флориду, поближе к морю. Или в Калифорнию, пока она ещё не стала рассадником ЛГБТ-шизофрении и толерастии. Буду сёрфить по волнам и пить коктейли на пляже.

Но пока что я был здесь, в холодных горах Территории Колорадо, и не уеду отсюда, пока не найду и не пристрелю Хорхе Мартинеса. И всю его банду вместе с ним.

Намёк того пропойцы был яснее ясного, Мартинес тусуется где-то в шахтах, которых по Территории раскидано было немало. И раз уж пыль на нём была угольная, то и шахта наверняка была с углём. Скорее всего, заброшенная, таких здесь тоже хватало, когда стоимость добычи начинала превышать возможный доход, горняки просто уходили на новое место.

Проверять каждую шахту — целой жизни не хватит. Было бы неплохо раздобыть карту. Может, в каком-нибудь департаменте природных ресурсов или геологической службе, но это надо ехать в Денвер. Карта с подробным указанием шахт очень бы мне пригодилась. Вот только информацию такого рода не так-то просто добыть. Даже за взятку.

Можно, конечно, начать спрашивать людей, но эти расспросы неизбежно привлекут внимание, и весть о том, что человек в чёрном разыскивает заброшенные угольные шахты, дойдёт до ушей Хорхе Мартинеса быстрее, чем я думаю. А если он узнает, то как минимум будет готов к нашей встрече. Или перекочует на новое место, и поиски придётся начинать с ноля. Преступник его ранга обязан обладать дьявольским чутьём, чтобы выживать так долго, и я не сомневался, что он этим чутьём обладает. Уходить от погонь он умел мастерски.

Поэтому мне надо нагрянуть к нему в гости внезапно, тихо и незаметно. Застать его врасплох.

Ко мне же гости приехали на четвёртый день моего отшельничества, и я заметил их издалека. Они и не прятались. Пятеро всадников ехали по моей земле, стремя к стремени, перекидываясь между собой шуточками. Один — пожилой седой мужчина в клетчатом дорожном костюме, другой — ёрзающий в седле работяга с обветренным красным лицом, третий — почтенный джентльмен в котелке, ещё двое — охранники, вооружённые револьверами и дробовиками. Целая процессия, короче.

Я вышел к ним с винчестером в руках. Не потому, что хотел напугать их или произвести впечатление, они просто застали меня во время охоты на куропаток.

Завидев меня, они остановились. Я мгновенно вычленил главного в их компании, джентльмен в котелке сделал едва заметный жест. Охранники остановились мгновенно, медленно потянулись к оружию, остальные — не сразу. Близко не подъезжали, будто чего-то опасались.

— Добрый день, мистер! — окликнул меня джентльмен.

Я почесал отросшую бороду и закинул винчестер на плечо.

— Добрый, — кратко ответил я.

— Могу я увидеть Джека Шульца? — спросил он.

— К вашим услугам, — сказал я.

Все пятеро заметно расслабились, а охранники даже перестали держаться за стволы.

— Наш общий знакомый сообщил мне, что вы желаете продать эту землю, верно? — спросил он.

— Абсолютно, — сказал я.

— Он упомянул золото… — произнёс джентльмен.

— Следуйте за мной, — сказал я.

Я шёл пешком, гости ехали на лошадях, пустив их неторопливым шагом. Я повёл их прямо к ручью, к моей хижине, надеясь, что затея выгорит. Старичок в клетчатом костюме казался рассеянным и невнимательным, но что-то мне подсказывало, что это геолог, прекрасно разбирающийся в горных породах и местных почвах. А работяга, явно чувствующий себя не в своей тарелке, наверняка опытный золотоискатель, прошедший не одну золотую лихорадку.

— Прошу прощения, мистер Шульц, я забыл представиться! — воскликнул джентльмен. — Абрахам Уильямсон, промышленник.

— Приятно познакомиться, мистер Уильямсон, — сказал я.

Остальные представляться не захотели. Или не сочли нужным. В конце концов, вести дела будет их босс, а они так, на подхвате.

Мы вышли к берегу ручья, тому самому, где я построил себе укрытие. На ветках деревьев было развешано постиранное бельё и мне даже стало чуть-чуть неловко, как будто ко мне и впрямь нагрянули гости в самый неподходящий момент.

— Ручей Индюшки, — глухо протянул работяга, слезая с лошади.

Охранники остались в сёдлах, остальные спустились и вслед за мной отправились к самой воде. Я зачерпнул горсть влажной земли со дна, растёр в пальцах, отыскивая хотя бы крупицу золота. Не сразу, но мне всё-таки удалось найти крохотную песчинку.

Уильямсон, сдвинув брови и уперев руки в бока, задумчиво глядел на бегущую воду, его помощники прошли к воде и присели на корточки возле самой кромки. Экспертов взял, понимаю.

— Золото здесь определённо есть, — проскрипел старичок.

— Но? — спросил Уильямсон.

— Что «но»? — не понял тот.

— Вы сказали это таким тоном, будто должно быть какое-то «но», — заявил промышленник.

Я молча наблюдал, раскуривая сигарету и стараясь держать невозмутимое лицо. Если эти эксперты сейчас обнаружат какой-нибудь подвох, то разговор пойдёт совсем не в том направлении. Коротким получится разговор. Со стрельбой и трупами.

— Гм… Нет, никаких «но». Золото есть, — сказал старичок, точно как и я, растирая в ладонях жидковатую грязь.

— Странно, конечно, — протянул работяга. — Я эти места… Вдоль и поперёк исходил. От устья и до истока. Почти всё Колорадо обошёл. И уж на этом ручье точно бывал, и золота в нём не было ни крупинки.

Я пыхнул сигаретой, выпуская густой клуб дыма.

— Стало быть, пропустили. Бывает, — пожал плечами я. — Рутинная работа, она такая. Взгляд замыливается.

Рабочий глянул на меня искоса, но ничего не сказал.

— И сколько вы хотите за эту землю, мистер Шульц? — спросил мистер Уильямсон.

— А наш общий знакомый вам ничего не сказал? — хмыкнул я. — Пять тысяч долларов. За полторы тысячи акров земли.

Уильямсон нахмурился, вновь повернулся к ручью, снял котелок, промокнул платочком обширную лысину.

— Это слишком много, — сказал он после некоторых раздумий.

— Разве? Да вы только с этого ручья намоете больше, — вновь пыхнув сигаретой, сказал я. — А если ещё и остальную землю пустить в дело…

— Почему вы тогда сами этим не займётесь? — спросил он.

— Я уезжаю из Колорадо. В очень скором времени, — сказал я.

Чистейшая правда и ничего, кроме правды.

— Понятно. Мне надо подумать, — сказал промышленник. — К тому же у меня в данный момент нет столько наличности. Придётся заложить кое-какие акции и облигации…

— Можете расплатиться акциями, — пожал плечами я. — Частично. Акции чьи?

— «Вестерн Юнион», в основном, — Уильямсон задумчиво потёр подбородок.

А я, заслышав название, чуть не рассмеялся в голос. Джек-пот. Интересно, во сколько раз подорожали акции «Вестерн Юнион» за сто пятьдесят лет? Думаю, достаточно сильно, чтобы не переживать за моих ещё нерождённых наследников, внуков и правнуков.

— Да, можно и акциями, чтобы мне не бродить по горам с мешком кэша, — кивнул я. — Не то ко мне слетятся все бандиты округи, словно мухи на мёд.

Шутка шуткой, но меня вдруг озарила отличная идея. Не факт, что сработает, но попробовать можно.

— Хорошо, — протянул Уильямсон. — Земля никогда лишней не бывает. Особенно земля с золотом на ней.

Мы ударили по рукам и договорились встретиться в Колорадо-Спрингс завтра с утра, чтобы оформить сделку как положено.

Все пятеро собрались и быстренько умотали на север, обратно в город, ну а я принялся собирать вещи и готовиться к отъезду. Я пока не радовался, ещё слишком рано, радоваться я буду, когда в бумажнике зашелестят купюры, но настроение всё равно было приподнятым. Надеюсь, всё получится.

Хижину разбирать не стал, только забрал оттуда все свои шмотки, а те, которые сохли на ветках, засунул в отдельный мешок и навьючил на лошадь. Очень скоро всё было готово к отъезду.

На всякий случай проверил наличие купчей в бумажнике, без неё ничего не получится, а возвращаться в Пуэбло и восстанавливать документы точно не время. Купчая оказалась на месте, разве что немного промокла по краям. Печати и подписи не расплылись, и ладно.

Уехал я из этого места, надеясь больше никогда его не увидеть.

Только на половине пути в Колорадо-Спрингс меня посетила мысль, что надо было взять с Уильямсона задаток, хотя бы сотню долларов. Но хорошая мысля, как водится, приходит опосля, и я вновь ехал в город без гроша в кармане. Нескольких крупинок золота, завалявшихся в карманах, может быть, хватит на пару стаканчиков самого дешёвого пойла, не более.

Однако эта проблема вскоре должна решиться самым благоприятным образом, и я не переживал.

Но в какой-то момент впереди послышалась отдалённая стрельба, весьма оживлённая. Я удивлённо хмыкнул и пнул Ниггера в бока, заставляя перейти на рысь, а затем и в галоп. Жеребец сдавленно фыркнул и помчался вперёд, взрывая тяжёлыми копытами сырые комья земли.

Бродяга бежал рядом, вывалив длинный розовый язык и иногда заливаясь встревоженным лаем. Тогда-то я и подумал, что что-то не так.

Пальба не прекращалась, и я летел на звуки выстрелов, всем сердцем надеясь, что это кто угодно другой, только не мистер Уильямсон. Но других прохожих на этой тропинке быть не могло.

Тропинка, которую я натоптал в девственной прерии самолично, вела к большой дороге из Пуэбло в Колорадо-Спрингс, и случайных людей на ней быть не могло, тем более, тех кто случайно сделал бы несколько выстрелов из револьверов подряд. Вскоре они, впрочем, затихли.

Уильямсон и его товарищи не успели уйти далеко от моего участка. Я ожидал увидеть бой в самом разгаре, густую завесу порохового дыма, свист пуль и все прочие атрибуты. Вместо этого увидел сперва одиноко бродящую лошадь, осёдланную, а чуть погодя — трёх мертвецов. Охранники Уильямсона и третий — краснорожий работяга, которого я узнал только по его простой одёжке, потому что лицо его было разворочено пулей.

Самого Уильямсона и его эксперта-старика видно не было, как и неизвестных нападавших, и я медленно окинул взглядом окрестности. Гнетущая тишина почему-то заставляла нервничать, хотя никаких признаков того, что мне здесь грозит опасность, я не видел.

Лёгкий ветерок шелестел в кронах деревьев и высокой степной траве, лошади фыркали от запаха крови, на которую уже слетались первые мухи.

Я цокнул языком, понукая Ниггера, и подъехал к каждому трупу по очереди. Мертвее мёртвого, каждый из них получил по пуле, да не раз. Карманы вывернуты, сумки брошены. А вот их босс куда-то подевался, и дело становилось для меня личным, мы с Уильямсоном пожали руки и договорились о сделке, а значит, эти неизвестные нападавшие посягнули на мои доллары и акции «Вестерн Юнион». Осознание этого факта заставило меня выматериться в голос.

Напали на отряд Уильямсона на небольшой полянке, тропинка простреливалась со всех сторон, но с запада, на пологом склоне неизвестной горы располагался небольшой лесок, и довольно близко к этому месту. Следов копыт, ведущих по тропе дальше, как если бы Уильямсон попытался ускакать в Колорадо-Спрингс, я не обнаружил, зато нашёл следы шестерых всадников, ведущие как раз к этому лесу.

Недолго думая, я пустил Бродягу по следу, а сам вытащил винчестер и поскакал чуть сзади пса, который мчался, вывалив язык. Меня переполнял гнев. Если кто-то хочет сорвать мою сделку, на которую я поставил все свои сбережения, то ему придётся за это ответить. Даже если у него такой цели не было.

К тому же кровь уже пролилась, произошло тройное убийство как минимум, и я, как служитель закона, должен убийц найти и покарать. Передавать их в руки закона будет кто-нибудь другой, я предпочту убить всех на месте.

Теперь Бродяга не лаял, бежал молча, будто знал, что не стоит раньше времени раскрывать своё прибытие. Не факт, что меня в этом лесу ждут, но я почему-то думал, что если кого-то и встречу, то только там.

Злость требовала выхода, и я буквально жаждал встречи с негодяями, но одна простая мысль вылилась на меня ушатом холодной воды. Я один. А их много. Не один, и не два, бандиты-одиночки ни за что на свете не осмелятся напасть на отряд из пятерых всадников. Не помню, все из них были вооружены или нет, но всё равно.

Мне не впервой драться с превосходящими силами противника, но лишний раз рисковать шкурой, когда цель так близка… И всё же я не мог отступить.

Бродяга забежал под кроны деревьев, на опушку, я последовал за ним. Густой подлесок петляющей пьяной змеёй пересекала едва заметная тропинка, ехали неизвестные цепочкой, след в след. И ехали совсем недавно. Пожалуй, у меня есть все шансы их догнать.

Увидеть мистера Уильямсона в живых я уже и не надеялся, если честно. Только если он всё-таки сумел как-то сбежать. Замысел нападавших был мне абсолютно понятен, если они прознали каким-то образом, что Уильямсон едет на крупную сделку, то наверняка ждали, что он повезёт с собой крупную сумму денег. Кто-то, вероятнее всего, дал на него наводку. Ну или это просто похищение крупного бизнесмена ради выкупа, и тогда мне, возможно, повезёт ещё раз пожать ему мозолистую лапищу. Такое тоже вполне возможно. Если бы хотели убить сразу — убили бы прямо там, на дороге.

По лесу приходилось двигаться медленнее, чем обычно, да и Бродяга, взволнованный обилием запахов, лесной живности и новых впечатлений, постоянно отвлекался и терял след. И хотя я след не терял, я всё равно замедлился. Настолько, что даже спешился и пошёл своим ходом с винчестером наперевес, как на охоте. От охоты меня сегодня отвлекли, дичи я не добыл, придётся теперь охотиться на людей.

Я весь обратился во внимание, зрение и слух обострились максимально, я сосредоточился только на одном, на своей цели. Нельзя, чтобы меня увидели раньше, чем я увижу противника, это я должен застать их врасплох. Только так у меня будет преимущество.

Долго так ходить не получится. Внимание всё равно будет рассеиваться, долгое напряжение и концентрация чреваты последствиями, но чутьё подсказывало мне, что враги уже где-то очень близко. Я даже принюхивался, словно пёс, памятуя о том, как нашёл лагерь Билли Хейза по запаху табака, но в этот раз ничего, кроме запахов прелой листвы под ногами, не чувствовал.

Зато я вскоре услышал голоса.

Едва слышные, я даже подумал сперва, что мне показалось, но нет. Кто-то разговаривал вполголоса, и совсем рядом. Я присел, жестом приказал Бродяге вести себя тихо, хотя это было даже лишним. Пёс был умным мальчиком, понимал всё без лишних слов и приказов.

— … нет, я сказал. Так своему боссу и передайте, — я узнал голос мистера Уильямсона.

— Не заставляйте меня делать вам больно, мистер, — проскрипел незнакомый голос.

— Это вам всё равно не поможет, — сказал Уильямсон.

Похоже, самое время для моего появления на сцене. Я дёрнул рычаг винчестера, досылая патрон. Время пострелять по живым мишеням.

Первый выстрел прозвучал внезапно для всех. Маленький злой кусочек свинца прошил насквозь шею бандита, допрашивающего Уильямсона, и негодяй рухнул на колени, хватаясь за горло и пытаясь зажать сквозную рану, из которой фонтаном хлестала ярко-алая кровь.

Все переполошились, Уильямсон тут же упал на землю, а я уже досылал следующий патрон, выходя из кустов.

Чужие лошади заржали от страха, захрапели, остальные бандиты закричали, хватаясь за пушки. Сориентировались они довольно быстро. Было их четверо на одного меня, на полянке расположились они в разных сторонах, рассеялись. Тут же на этой полянке стояла деревянная хижина, больше похожая на разваливающийся сарай, и бандиты спешно перемещались за неё, чтобы укрыться от моих выстрелов.

Сами они тоже не забывали стрелять, так что мне пришлось укрыться за стволом дерева. Высунуться мне не давали, пули жужжали с обеих сторон, частенько выбивая щепки и кору из моего укрытия. Ответить я пока не мог.

Бандиты изрыгали проклятия и угрозы в мой адрес, палили из всех стволов, укрываясь за ветхим домиком.

Я же улучил момент, когда патроны закончатся у всех одновременно, и выбежал из-за дерева с винчестером наперевес, начиная поливать их свинцом от бедра. Двигался я короткими перебежками к другому укрытию, из которого простреливались позиции бандитов.

Уильямсон, завидев меня, ахнул от удивления, но на всякий случай продолжал вжиматься в землю, чтобы не словить шальную пулю.

Два быстрых шага вбок, выстрел. Резкий щелчок скобы винчестера, новый патрон в стволе, ещё два шага вбок, ещё один выстрел. И так до тех пор, пока я не оказался в новом укрытии, за широким сосновым стволом. Очутившись там, я принялся набивать магазин винчестера патронами, один за другим загоняя их в ствольную коробку моего карабина. Пальцы не дрожали, патроны заходили в отверстие, как по маслу, я был предельно собран и сосредоточен. Отходняк наступит потом, уже после боя, когда я буду прокручивать в голове все те моменты, когда мог схлопотать пулю в голову.

— Шульц! Справа! — крикнул вдруг Уильямсон, и я повернул голову.

Ко мне бежал один из негодяев, почему-то босиком. Револьверы его, видимо, были разряжены, и он бежал на меня с топором, перекошенное лицо выражало неистовый гнев, как у настоящего берсерка. Повернуться и выстрелить я уже не успевал, но сумел повернуть винчестер и ударить его прикладом в зубы.

Сумма встречных скоростей оказалась колоссальной. Во все стороны брызнула кровь вперемешку с осколками зубов, бандит упал на спину, прямо мне под ноги. Я выхватил револьвер левой рукой и пристрелил его на месте, чтобы не мучился. Кольт вернулся в кобуру, а я вновь прижался спиной к дереву.

Бандитов осталось двое, но они вдруг предпочли затихнуть и затаиться, даже оскорбления больше не выкрикивали. Скорее всего, тоже проблема с патронами, экономят. Ждут, когда я высунусь, чтобы метким прицельным выстрелом отправить меня к праотцам. Давать им такую возможность я, конечно, не буду.

— Эй, вы! — крикнул я. — Выходите с поднятыми руками, и никто больше не пострадает!

— Провались ты к дьяволу, сукин сын! — рявкнул один из оставшихся.

На результат я не рассчитывал, я определил примерное местоположение бандита по голосу. Для того и кричал. Ублюдок засел за углом хижины, там же, где и был с самого начала, а вот второй пока находился неизвестно где. Но караулят меня оба мерзавца, это я чуял тем местом, где заканчивается спина.

— Выйди и скажи мне это в лицо! — крикнул я.

Не вышел.

Сквозь кроны деревьев пробивались плотные прямые лучи, прохладный осенний ветерок играл желтеющей листвой. Это место могло бы стать прекрасной туристической стоянкой, но стало бандитским укрытием, а я теперь вынужден был стоять здесь под пулями.

Я покосился на Уильямсона. Тот лежал ничком со связанными руками, но всё равно широко улыбался, скаля белые зубы. Я бы на его месте радовался точно так же, кавалерия из-за холма подоспела как раз вовремя. По нему, слава Богу, никто не стрелял, то ли следуя джентльменскому кодексу чести, то ли мистер Уильямсон сам по себе представлял для бандитов какую-то ценность.

Огляделся по сторонам. Деревья поблизости были, но не так близко, чтобы сменить укрытие без риска для себя, а выходить навстречу пулям, как Терминатор, я даже и не думал. Я всё-таки не железный Арнольд, я вполне себе мясной Евгеша, и бандитской пули мне хватит и одной.

Мозг судорожно перебирал варианты, прокручивал в голове развитие событий, но ни один из этих вариантов не устраивал меня полностью, в каждом из них имелся какой-нибудь изъян. А в моём деле как в сапёрном, ошибиться можно лишь один раз. И я уже совершил ошибку, избрав своей профессией охоту за головами.

Я втянул воздух носом, медленно выпустил сквозь зубы, прислонился лбом к ещё тёплому от выстрелов стволу винчестера. Патовая ситуация, неприятная. И я не могу выйти, не схлопотав пулю, и они. Причём они это тоже прекрасно понимают. Было бы проще, если бы эти бандиты рвались в бой напролом, но нет, эта парочка сумела оставить в себе достаточно хладнокровия и здравого смысла.

Решение пришло внезапно, простое и элегантное. Не можешь справиться сам — позови друга, и я вынул из кобуры одного из моих «Миротворцев», а затем аккуратно швырнул револьвер Уильямсону. Следом за револьвером полетел нож, чтобы промышленник мог освободиться от верёвок, и тот, перекатываясь по земле и приминая жухлую желтоватую траву, немедленно принялся резать свои путы.

Руки его были связаны за спиной, разрезать верёвки ему приходилось вслепую, рискуя порезать запястья, но Абрахам Уильямсон понимал, что это его единственный шанс спастись. Очень скоро он схватил револьвер и быстро отполз в укрытие. Дорогой костюм был весь покрыт грязью, пылью и налипшим лесным мусором.

— Из меня неважный стрелок, мистер Шульц! — криво усмехнулся он.

— Ерунда! Стреляйте, как только увидите цель, руки всё сделают сами! — ответил я.

Цели не показывались. Продолжали прятаться, затихарились в ожидании подходящего момента. Ждали своего шанса, который я не собирался им предоставлять. Лошади их были здесь, бесновались у коновязи, значит, уйти они могли только пешком, а местные скорее пойдут кланяться пулям, нежели бросят коня и пойдут своим ходом, эту деталь их психологии я прекрасно выучил.

В голову пришла ещё одна идея, и я снял с пояса фляжку. Полупустая, но этого хватит.

— Ложись, граната! — рявкнул я, швыряя фляжку к хижине так, чтобы навесную траекторию полёта могли видеть оба негодяя.

Гранаты здесь уже знали и применяли, хоть и очень редко, так что бандиты наверняка знали, что это такое, и что им грозит, если они продолжат отсиживаться в укрытии.

Вот оба и подорвались с насиженных мест, словно утки из кустов. Ха-ха, нашутил.

Уильямсон выстрелил первым, промахнулся, зато я, взяв нужное упреждение, пальнул бандиту прямо в середину груди. Тот упал на бегу, попытался проползти ещё немного, хватаясь скрюченными пальцами за траву и кусты, но я добил его выстрелом в голову. Остался всего один.

— Эй, мистер! Брось пушку и выходи с поднятыми руками, последний раз повторяю! — крикнул я. — Клянусь, мы тебя не тронем!

— Я тебе не верю, ты лжец! — крикнул в ответ последний из выживших бандитов. — Выйди сам! Чтобы я видел, что ты в меня не целишься!

Ага, сейчас, разбежался. Валенки сперва зашнурую.

— Ты испытываешь моё терпение! — сказал я. — Или ты выходишь сейчас, или тебя понесут вперёд ногами! Выбирай!

Голос разума, видимо, оказался сильнее. Последний из бандитов покинул своё убежище, задрав руки к небу, и я увидел, что это всего лишь молодой парнишка, толком ещё и не поживший.

— Так-то лучше, парень, — сказал я. — Мистер Уильямсон, вы в порядке?

Промышленник наконец поднялся и отряхнул свой костюм, недобро поглядывая на пацана. Тот стоял и покорно ждал своей участи, всей душой надеясь на то, что мы оставим его в живых, а окружной судья даст не слишком большой срок. Это читалось в его взгляде, который был для меня как открытая книга. Но что-то мне подсказывало, что за убийство как минимум троих человек в составе организованной преступной группировки наказание здесь чуть строже, чем он мог бы подумать.

Я подошёл к бандиту, стянул его руки ремнём, обыскал. Оружие он и впрямь выбросил всё.

— Ублюдки, — мистер Уильямсон, не скрывая своих чувств, сплюнул на землю.

— Кто это такие? — спросил я.

— Поганые мерзавцы, подкараулившие нас на дороге, — проворчал он.

Парнишка весь сжался, будто в ожидании оплеухи.

— И чего они от вас хотели, мистер Уильямсон? — заряжая новые патроны в кольт, спросил я.

Он пристально взглянул на меня, затем на трупы, раскиданные по поляне, словно размышлял, стоит ли вводить меня в курс дела.

— Надеюсь, вы умеете хранить тайны, мистер Шульц, — сказал он.

Я перевёл взгляд на мальчишку, но Уильямсон, кажется, уже вынес ему смертный приговор и в расчёты его не принимал.

— Тут замешаны большие деньги, мистер Шульц. Мои, кхм… Партнёры… Не очень довольны тем, как я управляю делами, — расплывчато обрисовал Уильямсон.

— Решили вас убрать? — хмыкнул я.

— Не совсем. Отстранить от управления нашим общим бизнесом, — сказал он. — Моя смерть сделает им только хуже. Иначе меня убили бы ещё там, на дороге. Вместе с моими ребятами.

Я помолчал немного, переваривая услышанное.

— Наняли вот эту… Шваль, — с презрением добавил он.

— Ясно, — сказал я.

— А вы как здесь оказались, Шульц? — спросил вдруг он. — Вы прибыли чертовски вовремя. Я сперва даже не поверил своим глазам.

Я криво усмехнулся.

— Услышал пальбу на дороге, пошёл по следу. Мы же с вами пожали друг другу руки, заключили сделку, — сказал я. — Вы мне уже не чужой человек, разве мог я пройти мимо?

Уильямсон рассмеялся.

— Конечно, я ведь вам ещё не заплатил, — смеясь, произнёс он. — Знаете что? Я заплачу ещё больше, если вы поможете мне… С одной проблемой.

— И как зовут эту проблему? — нахмурился я.

— Джеймс Хедли Грант, — сказал он так, будто прожевал дольку лимона. — Мой партнёр.

Он сделал движение пальцем, будто стреляет.

— Заплачу сверху тысячу баксов, — сказал он.

Я зарядил оба револьвера и убрал их в кобуры, а винчестер закинул за спину. Предложение выглядело заманчивым, но я не желал ступать на скользкую дорожку наёмного убийцы. Полагаю, с неё потом очень трудно свернуть.

— Я не убийца, мистер Уильямсон, — покачал я головой. — Я помощник федерального маршала.

— Многие из ваших промышляют чем-то подобным, — он растянул губы в фальшивой жабьей улыбке. — Не отказывайте сразу, подумайте. Тысяча долларов на дороге не валяется.

Он вдруг повернулся к парнишке, жадно следившим за нашим разговором, и схватил его за воротник.

— Ты, мерзавец! Сколько тебе заплатили? — рявкнул он мальчишке прямо в лицо.

Парень вздрогнул, поёжился.

— П-пятьдесят долларов задатку, и столько же обещали потом, — тихо ответил он.

— Вот видите, Шульц? Пришил троих за жалкую сотню баксов, — фыркнул Уильямсон, с омерзением отталкивая бандита прочь. — На что бы он пошёл ради тысячи?

— Думаю, на что угодно, — равнодушно сказал я. — Как раз этим мы и различаемся, мистер Уильямсон.

Промышленник молча дёрнул щекой.

— Как бы то ни было, вы спасли мою шкуру, мистер Шульц, — сказал он, желая переменить тему. — Спасибо вам, большое спасибо.

Он крепко пожал мою руку. Мне даже стало немного неловко, что я задумал его обмануть с землёй, особенно теперь, после того, как мы вместе побывали под пулями.

Я прошёлся по полянке, обыскивая трупы на предмет наличности или каких-нибудь ценностей.

— Не возражаете, если я не стану делиться трофеями? — спросил я.

— Нет-нет, — хохотнул Уильямсон. — Они ваши по праву. Только дайте мне один из револьверов, пожалуйста. С оружием я как-то чувствую себя спокойнее.

Собрал всё, что не приколочено, оружие, кошельки, любую мелочь, которую можно будет выгодно продать в Колорадо-Спрингс. Бандитских лошадей я тоже планировал забрать, разве что одну придётся выделить для перевозки арестованного.

Хижина оказалась заперта, и я без задней мысли выбил хлипкую дверь плечом. Всё самое вкусное должно находиться именно там.

Открывшийся тёмный и мрачный проём почему-то вселил в меня смутную тревогу, и я невольно потянул «Миротворца» из кобуры. Однако ничего опасного я так и не увидел, когда глаза немного привыкли к темноте. Нары в три яруса, на которых, очевидно, бандиты изволили почивать, металлическая печка-буржуйка с каким-то котелком на плите. Несколько деревянных полочек для всякой всячины. Под нарами обнаружился плоский сундучок, и я ухмыльнулся, обнаружив его.

— А ну-ка, сюда-а-а… — пробормотал я, подтаскивая его поближе.

Вскрыть сундук я не успел. На улице прозвучал выстрел, и я подскочил, тут же высовываясь наружу. Арестованный парнишка рухнул на землю, как мешок с дерьмом, Уильямсон застрелил его без всякого сожаления и сомнения, даже не думая передать его в руки закона.

— Что вы делаете, чёрт побери? — воскликнул я.

Мои сомнения по поводу аферы испарились в один миг. Этот человек заслуживал того, чтобы его немного спустили с небес на землю.

— Что? Прошу прощения, палец соскользнул, — сказал он.

— Это убийство, мистер Уильямсон, — холодно произнёс я.

— Не надо читать мне проповедей, мистер Шульц, — сварливо ответил Уильямсон.

Я выругался вполголоса и вернулся в хижину, к заветному сундучку. Паренька всё равно уже не спасти, пуля сорок пятого калибра расплескала его мозги по всей поляне.

Сундук был заперт стальным навесным замком, и мне пришлось сбивать его подвернувшейся под руку ножкой от стула. Приклад винчестера стало жаль при первом же замахе. Немного пришлось повозиться, но я справился и откинул раскуроченную крышку, ожидая увидеть внутри плотные пачки долларов.

Вместо этого я увидел жиденькую стопку двадцаток, перевязанную лентой, два холщовых мешочка и пачку патронов в промасленной бумаге. Ладно, и то хлеб. Доллары тут же перекочевали в мой бумажник, патроны я сунул в сумку.

Заглянув в первый мешочек, я скривился от отвращения. Он был полон золотых зубов, и дёргал их явно не стоматолог. И не у живых людей. Ладно, золото есть золото, его можно переплавить в какую-нибудь более приличную форму. Так их не примет ни один ювелир или скупщик, кроме тех, кто работает с криминалом.

Во втором мешочке нашлись серебряные доллары, не слишком много, с изображением сидящей женщины на аверсе и орлом на реверсе. Это я тоже забрал себе.

Больше ничего полезного в хижине не нашлось, а странное варево из смеси пшеничной крупы и воды я пробовать не рискнул. Поэтому я вышел наружу, критически оглядывая мёртвого мальчишку.

Уильямсон уже сидел в седле, нетерпеливо ёрзая, ему не терпелось покинуть это место.

— Вы готовы ехать, Шульц? Где ваша лошадь? — спросил он. — Или вы возьмёте одну из этих?

Я свистнул, подзывая Ниггера. Понятливый и смышлёный жеребец не заставил себя долго ждать, а вместе с ним прибежал и Бродяга.

— Этих я тоже заберу, — сказал я, связывая поводья.

— Вам палец в рот не клади, — хохотнул Уильямсон, но у меня отпало всяческое желание с ним любезничать.

— Вы даже не представляете, насколько вы правы, — хмуро сказал я, думая о ручье Индюшки и тамошнем золоте.

Мы неторопливо поехали прочь из леса, оставив разгромленный лагерь за спиной.

— Мистер Уильямсон, с вами было четверо, троих убили на дороге, — сказал я. — Куда делся ещё один?

— Доктор Мюррей самым первым ускакал, за подмогой в Колорадо-Спрингс, сумел вырваться, — ответил мне промышленник. — Только вот он куда-то запропастился. Ничего, мы и без подмоги справились, верно?

По прибытию в город мистер Уильямсон развернул бурную деятельность, и я сопровождал его всюду, куда бы он ни поехал. В первую очередь он отправил людей за телами погибших. На застреленных бандитов ему было плевать, а вот члены его свиты заслуживали хорошего отношения, и он не мог оставить их на поживу койотам.

В Колорадо-Спрингс он явно был человеком уважаемым, не из последних. Прохожие удивлённо косились на его грязный костюм и потрёпанный вид, некоторые здоровались, пытались расспросить, что с ним произошло. Уильямсон на расспросы не отвечал, на болтовню просто не было времени.

Нашёлся и доктор Мюррей, он сидел в офисе городского шерифа, дрожа от пережитого ужаса. Кто-то налил ему выпить, чтобы тот успокоил нервы, но доктор, кажется переусердствовал с виски и не сумел внятно объяснить, где и что произошло. Уильямсон был заметно разочарован, в том числе бездействием местных законников. Шериф и два помощника попытались оправдаться, мол, если бы они только знали, что, где и как, то, конечно, сразу бы примчались на помощь, но Уильямсон их резко оборвал.

— Хватит. Если бы мистер Шульц не подоспел вовремя, мы бы с вами сейчас не разговаривали, — заявил Уильямсон. — А с вами, доктор, разговор будет отдельный.

Я не особо вникал во все тонкости и перипетии местных взаимоотношений, я планировал уйти из города как можно скорее. Забрать причитающиеся мне деньги и акции, а затем на всех парах мчаться на поиски Мартинеса. Прочь отсюда, подальше от здешних интриг и склок.

— Мистер Уильямсон, — сказал я, когда мы покинули офис шерифа и поехали куда-то ещё. — По поводу нашей сделки…

— Которой сделки? — спросил он.

Что-то я не помню, чтобы мы заключали их несколько.

— Насчёт участка, — напомнил я.

— Да, точно, — буркнул промышленник. — Но вы же видите, что происходит? Форс-мажор.

Ясно, будет тянуть резину до последнего. Что-то подобное я предполагал, но всё же надеялся, что раз уж мы пожали друг другу руки, то всё пройдёт гладко.

— Я, конечно, всё понимаю, но я планировал уехать до вечера, — сказал я.

— Куда-то спешите? — прищурился Уильямсон.

— Служба зовёт, — сказал я.

— Настолько сильно, что не может подождать немного? — фыркнул он. — Вы же представляете, сколько дел мне теперь нужно уладить?

— Да, и наша сделка — это одно из них. Не менее важное, — сказал я.

— Важное оно для вас, Шульц, а для меня — так, возможный прибыток, без которого я бы совершенно спокойно обошёлся, — сказал он. — Мы разве обговаривали срок проведения расчётов?

— Нет, не обговаривали, — мрачно произнёс я.

— Значит, у меня есть всё время этого мира, — сказал он.

— Вы отказываетесь от нашей сделки? — глядя ему прямо в глаза, спросил я.

Я чувствовал злость. Видимо, мои эмоции достаточно ясно отразились на моём лице, потому что Уильямсон тут же пошёл на попятную.

— Нет, нет, что вы! Моё слово крепче железа, и если я сказал, что покупаю землю, значит, я её покупаю, — широко улыбнулся он. — Просто поймите, сейчас не время… Знаете, найдите меня завтра. До завтра ваша служба терпит?

— Терпит, — процедил я.

Он протянул мне визитку. Дорогую, бархатистую на ощупь, с золотым тиснением. На визитке были написаны его имя и адрес.

— Думаю, я смогу уделить вам полчаса моего времени. Найдёте меня завтра по этому адресу. В девять утра. И не опаздывайте, мистер Шульц, я этого не люблю, — сказал Уильямсон. — Юма-стрит. Девять утра. Или ищите другого покупателя. Окей?

Я сунул визитку в карман. Терпеть не могу такие обломы. Если он и завтра будет юлить, придётся искать нового покупателя. Например, его дорогого партнёра, имя которого он мне сообщил в лесу.

— Окей. До завтра, — бросил я, разворачивая Ниггера.

— Увидимся, — махнул он рукой.

Душу грело только одно обстоятельство, мне больше не придётся считать гроши и искать, где подешевле, деньжата у меня снова водились. Спасибо лесным братьям, щедро отстегнувшим всю свою добычу.

И я, распрощавшись со скрягой-Уильямсоном, как-то сам собой очутился на улочке, где местным старателям, шахтёрам и горнопроходчикам предлагались всяческие увеселения и развлечения. Начиная от банальных выпивки и женщин, и заканчивая танцами и бильярдом.

Во мне боролись два начала, одно страстно желало ворваться в чад кутежа и показать местным, как умеют отдыхать русские люди. Другое пыталось воззвать к голосу разума и потратить деньги с умом, рационально, вложить в какое-нибудь дело или закупиться необходимыми припасами.

Я в итоге решил совместить приятное с полезным. Здесь собирался самый разный люд, и некоторые из них могли кое-что знать про заброшенные угольные шахты в окрестностях, так что я решил заняться расспросами и поисками. И одновременно с этим немножечко выпить.

Ниггера я оставил у ближайшей коновязи, а сам вошёл в небольшую бильярдную, в которой несколько джентльменов лениво гоняли шары по трём столам, укрытым зелёным сукном. Табачный дым висел коромыслом, из-за чего в помещении царил интимный полумрак. Стаканы с виски были в руках почти у каждого, мужчины отдыхали, катая шары и выпивая. Резкие звуки ударов кия доносились беспрестанно, заглушая негромкое бренчание гитары, на которой в уголке играл негр-музыкант.

Моё появление заметили, но проигнорировали, и пусть даже сюда ходили компаниями, одиночка тоже мог влиться в процесс. Свою помятую и потёртую шляпу я бросил на вешалку, прошёл к бару, разглядывая небогатый ассортимент местного пойла, заказал виски, посидел немного у стойки, слушая гитарные переборы.

На мгновение меня даже посетило ощущение, что я не в девятнадцатом веке, а в своём родном времени, разве что вместо негра-музыканта играл бы музыкальный автомат, а освещение было бы электрическим. Всё остальное практически не отличалось.

Игрок в бильярд из меня был неважный, в отличие от местных завсегдатаев, и я довольствовался тем, что цедил виски мелкими глотками и наблюдал за остальными посетителями. После жизни в лесу я даже соскучился по такому времяпровождению.

— Добрый вечер, мистер, не составите мне компанию? — один из игроков подошёл ко мне с кием в руках. — Одному играть скучно, а все остальные заняты.

Лично я предпочёл бы покер, но во мне плескалось достаточно алкоголя, чтобы согласиться и на бильярд.

— Почему бы и нет, — хмыкнул я, одним махом допивая виски.

Мы прошли к дальнему столу, я снял со стены кий. Мой соперник начал расставлять шары.

— По каким правилам играем? — спросил я.

— Мои шары цветные, ваши — полосатые, — пожал плечами игрок, который так и не представился. — Кто первый забьёт все свои шары, тот и победил.

— Ставка? — спросил я.

— Бутылка виски, — предложил он.

— Годится, — ответил я.

Он уступил мне право первого удара, как я понял, правила игры здесь устанавливали сами, по ходу дела. Никаких спортивных правил, дисквалификаций и тому подобного, чистое развлечение для почтенных господ. А спорные ситуации, если они возникали, разрешались с помощью других завсегдатаев.

С кием в руках я чувствовал себя немного неловко. Слишком уж давно я не играл в бильярд, да и то это почти всегда был русский бильярд, а не американский. Но я наклонился над зелёным сукном, прицелился по битку и ударил в самый его центр, разбивая пирамиду. Ни одного шара не забил, но хотя бы сукно не порвал. Было бы очень неприятно.

— Хороший удар, — всё равно похвалил мой соперник, обходя стол по кругу, словно стервятник, кружащий над добычей. — Недавно в городе, да?

— Вроде того. Проездом здесь. По делам. Бизнес, — сказал я, наблюдая за тем, как он примеряется то к одному, то к другому шару.

Он вдруг смерил меня недоверчивым взглядом, будто сомневался, что деловой человек может выглядеть так. Но вслух ничего не сказал, а просто молча ударил по шару. Биток коснулся бледно-красного шара, тот стукнулся о борт рядом с угловой лузой. Похоже, мой визави тоже не профессионал.

Теперь рыскать вокруг стола принялся я. Невозможные варианты вроде «биток отскочит от борта и ударит по шару» или «ударить кручёным, шар пойдёт по кривой траектории» я отметал сразу же, для таких трюков мне не хватало мастерства, поэтому приходилось искать простые решения. Прямые как палка и доступные даже мне. Таких было немного.

Бело-зелёный шар стукнулся в самый край лузы и отскочил на середину стола, попутно задев ещё пару шаров. Не повезло. Я нахмурился и потёр мелком острие кия, чтобы не скользил. Особого смысла я в этом не видел, но замечал, как иногда это делают другие игроки, и, как обезьяна, повторял за ними.

Мой соперник наметил цель и резким ударом закатил шар в лузу. Я изобразил вялые аплодисменты, а он принялся снова выискивать подходящую жертву.

— Да, здесь нужна меткость совсем другого плана, — улыбнулся он.

— Если бы можно было расстрелять эти шары из револьвера, я не оставил бы им ни единого шанса, — пошутил я.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — произнёс он.

Я взял пепельницу, поставил на край бильярдного стола и закурил самокрутку, выпуская под потолок сизоватый дым.

Закатить два шара подряд он не сумел, и ход опять перешёл ко мне.

— А вы чем занимаетесь, мистер? — спросил я.

— Я? — переспросил он. — О, ничего особенного, я простой скромный мелкий чиновник.

— Как интересно, — сказал я.

— Разве? Бумаги, сводки, отчёты, изо дня в день одно и то же, — пожаловался он.

— Это лучше, чем крутить хвосты коровам или махать кайлом в шахте, — заметил я.

Я тщательно прицелился и сильно ударил по битку. Тот врезался в бело-синий шар, который, в свою очередь, юркнул в боковую лузу. Как и было предначертано.

— Моя жена говорит точно так же, — хохотнул мой соперник. — Все говорят.

Почему-то я вдруг задумался о том, смогу ли вообще теперь жить обычной жизнью обычного человека. Ходить на работу, получать зарплату. Не забирать наличность, выворачивая карманы у мертвецов, а получать в кассе у бухгалтера. Не стал ли я окончательно адреналиновым наркоманом, которому с каждым разом требуется всё большая и большая доза. Хотелось ответить, что нет, не стал, но почему-то меня терзали смутные сомнения.

— И в каком департаменте вы служите, мистер? — спросил я. — Отчёты и сводки могут быть очень интересными.

— Это какие? — засмеялся он, глядя, как я вновь прицеливаюсь по шару. — Кому вообще могут быть интересны тонны руды и проценты шлака? Разве что каким-нибудь душевнобольным.

— Статистика преступлений, например, весьма занимательна при её изучении, — заметил я и ударил по шару.

Мимо, биток даже по другим шарам не попал.

— Я ей не занимаюсь, — пожал плечами чиновник. — Здесь, в Колорадо-Спрингс, гораздо лучше платят за цифры по горной добыче. Я окончил университет, между прочим.

— Приятно пообщаться с образованным человеком, — умаслил его я. — Вы знаете, а ведь именно для этого я и приехал в Колорадо-Спрингс.

— Поиграть в бильярд? — посмеялся он.

— Нет, за кое-какими сведениями по горной добыче, — сказал я. — Меня интересуют угольные шахты Территории Колорадо.

— Обычно людей интересует золото, — сказал он.

— Выработанные угольные шахты, — добавил я.

Он только хмыкнул, прицеливаясь по шару, а потом точным ударом закатил один из своих шаров в лузу.

— Странный вы человек, мистер, — произнёс он.

— Может, вы знаете, где найти такие шахты? — спросил я, затаив надежду.

Чиновник начал целиться по следующему шару, и так и эдак прикидывая лучшее направление удара.

— Это вряд ли, — протянул он. — Кому они вообще нужны?

— Мне нужны. Я заплачу за сведения, — сказал я.

— Нет, вы совершенно точно самый странный человек, какого я только видел за последний год, — сказал он.

И этот шар он тоже закатил. Следующему шару мешали мои, полосатые, и он, недолго думая, разбил битком скопление шаров, одновременно разрушая мои планы на следующий удар.

— Думаю, их не так много, — сказал я, не желая менять тему.

Если придётся, я буду вытаскивать информацию из него любыми способами. Когда цель так близка — любые средства хороши.

— Надо смотреть по архивам, — скривился он. — Вы не представляете, сколько это мороки.

Его тоже можно было понять, он пришёл сюда отдохнуть от циферок и бумажек, поиграть в бильярд, а я вновь заставляю его думать о работе. Ну, потерпит.

— Готов заплатить сотню долларов, если вы предоставите мне адреса заброшенных угольных шахт, — рубанул я сплеча.

Он едва не поперхнулся.

— Клад ищете? — прищурился он.

— Нет, — сказал я.

— Зачем тогда? — спросил он.

— Этого я сказать не могу. Бизнес, — покачал я головой.

— Так, а кто сейчас бьёт? — спросил он.

— Вроде бы я, — неуверенно ответил я, примеряясь к битку.

Быстро ударил на удачу, почти не целясь. В лузу ничем не попал, да и хрен с ним, здесь у меня дела поважнее бильярда.

Шаров на столе оставалось уже не так много, скоро игра закончится. Счёт был не в мою пользу, но это неважно, я поставлю ему хоть бочку виски, если он поведает мне о заброшенных шахтах.

— И всё-таки, чем вас так манят эти шахты? Они пусты, как кошелёк нищего, оттуда выгребли всё, что можно, — сказал он.

— Этого я вам раскрыть не могу, — повторил я. — Но за сведения заплачу щедро. Хоть прямо сейчас.

— Ладно, надеюсь, это что-то серьёзное, а не просто какое-то ребячество, — проворчал чиновник.

Серьёзнее не бывает. Настолько серьёзно, что я проехал полстраны верхом.

— Но не сегодня. Сегодня мы доиграем, я твёрдо намерен выиграть у вас бутылку виски, — посмеялся он.

— Джек Шульц, — представился я, протягивая ему руку.

— Тревор Гастингс, — отозвался он.

Мы продолжили игру, на этот раз полностью сосредоточившись на бильярде. Я больше не отвлекался ни на что другое, изо всех сил стараясь попадать туда, куда нужно, но опыта мне явно недоставало. Мистер Гастингс, с самого начала вырвавшийся вперёд, до конца игры сохранил лидерство, и он же забил последний шар, чёрную восьмёрку.

— Туше, мистер Шульц, — рассмеялся он.

— Признаю своё поражение, — поднял руки я. — Бармен, будьте любезны, бутылку вашего лучшего виски!

Время пролетело за игрой незаметно, на улице уже начинало темнеть.

— Ещё партейку? — предложил Гастингс, получив свой выигрыш, за который мне пришлось отвалить почти двадцать баксов.

Ну, меня никто за язык не тянул насчёт лучшего виски, я сам пожелал наладить контакт. Изначально договор был просто на бутылку.

— Я думаю, на сегодня мне хватит, — сказал я. — Завтра, я думаю, у меня будет много дел.

Уильямсон ждать не будет, этот мерзавец ясно дал понять, что не намерен идти мне навстречу. Будто делал великое одолжение, вообще покупая у меня землю.

— Нет так нет, — пожал плечами Гастингс. — Хватит мне и одной бутылки. Поставлю в сервант. Жена мне не разрешит выпить всю зараз, придётся цедить понемногу, наслаждаться.

— А вы не спрашивайте, — посоветовал я.

— А вы, похоже, никогда не были женаты, — засмеялся он.

— Ну так что, поможете мне с этим делом? С угольными шахтами? — спросил я.

Мы стояли у выхода из бильярдной, практически в дверях.

— Я завтра отправляюсь в командировку в Боулдер… — почесал в затылке Гастингс. — Даже не знаю. Я, конечно, поеду утром в контору за документами, но…

— Сто долларов, мистер Гастингс. Зелёных и хрустящих, — сказал я, отчаянно не желая, чтобы эта ниточка, ведущая к моей цели, оборвалась бесследно.

— Хорошо. Думаю, смогу уделить вам немного времени, — сказал он. — Приезжайте в департамент. Часов, скажем, в девять утра. Позже я уже не могу, а раньше офис будет закрыт.

Он назвал мне адрес, который я даже записал, чтобы не забыть, и мы распрощались, пожелав друг другу доброй ночи.

Однако я чувствовал, как внутри нарастают сомнение и тревога. Девять часов утра. А я не могу быть в двух местах одновременно.

Переночевал я в каком-то безымянном отеле, вернее, переждал ночь, ворочаясь на желтоватых простынях. Сон всё не шёл, голова была забита мрачными и тяжёлыми думами. Пять тысяч долларов с одной стороны, причём не просто пять тысяч, а такие, которые способны в будущем стать миллионами. И пять тысяч с другой, только за них придётся подраться с самой опасной бандой Запада.

Два варианта, простой и сложный.

И я терзался сомнениями, какой из них выбрать. С одной стороны, выбор был очевиден. Идти за Мартинесом, чтобы прикончить его на месте и отомстить. С другой, я мог бы забрать деньги и уехать в любой конец земного шара, чтобы безбедно существовать до конца своих дней. Как в «Поле Чудес» у Леонида Аркадьевича, приз или деньги. И в чёрном ящике меня может поджидать как гнилая луковица, так и ключи от новенького а-а-автомобиля. Судьба словно подталкивала меня к выбору из этих двух вариантов, чтобы посмотреть, как я с ним справлюсь.

До самого утра я так и не сомкнул глаз, негритянка из прислуги, которая должна была меня разбудить в семь, постучала в дверь, когда я как раз только начал засыпать. За окном уже рассвело, только погода всё равно была серой и пасмурной. Бодрость духа пришлось возвращать большой кружкой крепкого чёрного кофе. Помогло ли это? Нет, но живот у меня закрутило, как барабан стиральной машины. Сразу стало не до сна.

Хмурый и злой, я вышел на улицу Колорадо-Спрингс как раз в начале девятого. Прошёлся до конюшни, накормил всю свою животину, взнуздал Ниггера, который всё косился на меня большим чёрным глазом, навьючил Паприку.

Всё было готово к отправлению. Вот только я тянул до последнего, медлил, не желая делать выбор. Как это часто бывает, когда оба варианта одинаково сомнительны. Лишь когда время уже подбиралось к девяти, я вывел своих лошадей из конюшни и взобрался в седло, шагом отправляя жеребца по мостовой.

Ехал, как на казнь, не переставая прокручивать в голове все варианты событий, в основном, крайне мрачные. В конце концов, мне это попросту надоело, и я хлестнул коня, заставляя его перейти на рысь, а затем повернул к горному департаменту.

В конце концов, продать землю я могу в любой момент, а вот найти своего врага — далеко не факт. И пусть дожди и ручей рано или поздно смоют всё золото ниже по течению, плевать. Уильямсон, конечно, не оценит мой поступок, его драгоценное время будет потрачено впустую, но ему стоило бы помнить, что если бы не я, у него бы вовсе не было этого времени.

Я пустил Ниггера бежать по улицам Колорадо-Спрингс, уворачиваясь от других всадников и многочисленных повозок, будто боялся, что если буду медлить, то передумаю в самый последний момент.

Без пяти девять я был у департамента. Само собой, двери оказались заперты, и я нервно курил, прохаживаясь у крыльца взад и вперёд. На мгновение меня даже посетила мысль, что Гастингс решил меня кинуть или банально про меня забыл, и я из-за этого потерял обе возможности разом, но в три минуты десятого я увидел фигуру Тревора Гастингса в котелке и лёгком пальто. Чиновник быстрым шагом шёл по тротуару прямо ко мне. Я с облегчением вздохнул и щелчком отправил окурок в ближайшую урну.

— О, вы уже тут! — воскликнул он, и мы пожали друг другу руки.

Мистер Гастингс достал связку ключей и открыл замок на двери.

— Я думал, тут будет хоть кто-нибудь ещё, — сказал я.

— Вы что? Воскресенье, все идут в церковь, а не на работу, — сказал он. — Это мне… Так сказать, повезло.

Так вот отчего на улицах столько прохожих, целые семьи в полном составе.

— Я немного потерял счёт времени, — признался я.

Мы прошли в пустые коридоры департамента, отчего то напомнившие мне не то коридоры советских НИИ, не то администрацию старого завода. Не хватало только пальмы в кадке и фотографий лучших работников где-нибудь у выхода.

Я следовал за Гастингсом, который нигде не задерживался, а стремительно шагал прямо к нужному кабинету, я помнил, что время у него тоже ограничено.

— Шахты-шахты-шахты… — пробормотал он, отпирая ещё одну дверь.

— Интересуют только угольные, — сказал я. — И заброшенные.

— Ага… — протянул он в ответ.

Макулатуры здесь, несмотря на то, что на дворе был девятнадцатый век, а не двадцатый, хватало с лихвой, настоящее царство бюрократии. Гастингс принялся рыться в бумагах и папках, я же прислонился к дверному косяку, постаравшись напустить на себя равнодушный вид, хотя внутри всё дрожало от нетерпения.

— Если найдётся карта, будет просто замечательно, — добавил я.

— Нет, карта вряд ли найдётся, только если старая… — пробормотал Гастингс. — Ага… Так… Нет, это сводки по золоту…

Он явно торопился, быстро пролистывая одну папку за другой.

— А до следующей пятницы не терпит? — вдруг спросил он. — Я вернусь из командировки и спокойно найду всё необходимое.

— Нет, — покачал я головой.

Раз уж мне пришлось пожертвовать одним вариантом, не хочу, чтобы вышло так, что я пожертвовал им совершенно зря. Да и отыскать Мартинеса надо как можно скорее, за то время, пока я тут нарезаю круги по горам, можно уйти на лыжах до канадской границы и вернуться обратно.

— Вот оно! — воскликнул вдруг Гастингс.

Я оживился, встрепенулся, отлип от дверного косяка, словно гончая, сделавшая стойку.

— Записывайте, — приказал он.

Внезапно. Я начал хлопать себя по карманам, рыться в сумке в поисках хотя бы клочка бумаги. Гастингс, видя мои страдания, снабдил меня каким-то старым исчёрканным бланком, на задней стороне которого оставалось пустое место. Я вооружился карандашом, опять же, из местной канцелярии, и приготовился писать.

— Округ Дуглас… Округ Эль-Пасо… Луисвилль… Ладлоу… Заброшена в 1873… Выработана на 88 процентов… — диктовал он быстро, даже чересчур, я кое-как успевал записывать.

Пришлось даже сокращать и писать по-русски. Так выходило чуть быстрее. Список шахт вышел не слишком длинным, зато координаты каждой он выдал очень подробно, гораздо подробнее, чем я рассчитывал. Одного бланка даже не хватило.

Я быстро перечитал получившийся список, сразу пытаясь заучить его наизусть. От руки я не писал уже очень давно, и корявый почерк, может, даже не смогу разобрать через какое-то время, а так он врежется в память, как на каменные скрижали.

— Кажется, всё, — сказал Гастингс, закрывая папку и убирая бумаги на место.

— По гроб жизни вам обязан, — сказал я, отсчитывая сотню долларов и убирая драгоценный список в бумажник.

— Самая лёгкая сотня баксов в моей жизни, — посмеялся Гастингс.

Мы вышли из кабинета и он запер его на ключ.

— Мне пора бежать на мой дилижанс, — сказал он, когда мы вышли на крыльцо, быстрым шагом пролетев через все коридоры. — Приятно было познакомиться.

— Приятно иметь с вами дело, мистер Гастингс, — сказал я, и это было чистейшей правдой.

Можно было бы его подбросить до станции, но я не стал навязываться со своей помощью. На Паприке не было седла, а он явно не из тех людей, кто стал бы пачкать костюм рыжим конским волосом ради нескольких минут форы. Скорее всего, время у него было чётко высчитано.

Мы распрощались, и я тоже глянул на часы. Стрелки подбирались к десяти. К Уильямсону я безбожно опоздал, чего и следовало ожидать. Не стоило даже пытаться ехать к нему теперь на Юма-стрит, сделки всё равно не получится.

Я сидел в седле посреди улицы и перечитывал свои записи. Всего этих шахт было семь, все они находились в разных округах. Четыре по ту сторону гор, и ещё три — по эту. Хорошо бы найти подробную карту Территории Колорадо и посмотреть, что где находится, но я как-то даже и не знал, где можно настолько подробную карту найти. Вряд ли они есть в открытом доступе.

Мне в голову вдруг пришла внезапная мысль. Даже две внезапные мысли. Я немедленно принялся рыться в сумке, забурился на самое дно, чтобы достать из неё телефон, бережно завёрнутый в тряпочку.

Зажал кнопку включения, подождал, пока он отыграет свою анимацию. Батарейки, несмотря на то, что телефон был всё время выключен, осталось всего пять процентов.

На прохожих и случайных свидетелей я никакого внимания не обращал, пусть даже они никогда и не видели человека, роющегося в телефоне посреди улицы. Через сто пятьдесят лет это будет самым обычным делом.

Связи, естественно, не было, и я сразу перевёл телефон в режим полёта, чтобы он не тратил заряд на поиски сети. Полистал список приложений. Фейсбук, телега, ютуб, вотсап. Ничего полезного. Гугл-карты, наконец-то. Ими я пользовался часто.

Вместо карты местности или спутникового снимка телефон показал мне только серый прямоугольник, после чего потребовал подключиться к сети. Вот непруха. Заряд батареи за это время уменьшился на один процент.

Я выругался матерно и принялся искать какое-нибудь другое приложение с картами. Ничего, пусто. Без интернета ловить было нечего. Это Дэнни регулярно выбирался на пикапе в какую-нибудь жопу мира, где из средств связи есть только почтовые голуби и сигнальные костры, ему приходилось эти карты скачивать, а я подобным не заморачивался. Стоп. У меня же и его телефон с собой.

Свой мобильник я выключил, завернул в тряпочку и вновь положил на дно сумки, а вместо него достал телефон моего друга. Будем считать, что это подсказка, звонок другу. Его телефон, большой противоударный кирпич в резиновом чехле, сохранил гораздо больше заряда, чем мой побитый жизнью самсунг, аж сорок с лишним процентов. Включился телефон Дэнни без проблем, вот только после включения сразу же запросил пароль из четырёх цифр. Само собой, пароль мне никто не докладывал.

Ладно хоть попыток у меня оказалось бесконечное множество, телефон не блокировался намертво из-за неверного пароля. Так что я немедленно попробовал все самые популярные комбинации, какие только пришли в голову, начиная с 0000 и заканчивая 1488. Затем начал вспоминать какие-нибудь важные даты, которые он мог бы поставить в качестве пин-кода. Ввёл дату его собственного дня рождения, не сработало. Попытался вспомнить день рождения его старшей дочки, на котором я даже однажды бывал в гостях. Месяц июль, это помнил точно, а вот с днём вышли затруднения. Где-то около дня независимости. В итоге плюнул и по очереди попробовал все даты начиная с первого и заканчивая десятым июля.

На одной из них телефон разблокировался. Я немедленно полез шариться в приложениях. Оффлайн-карты нашлись всё в том же гугле, скачаны оказались карты Техаса, Нью-Мексико, Аризоны, Юты и Колорадо. Я едва сдержал торжествующий крик.

Немедленно забурился в изучение карты штата Колорадо. Само собой, за сто пятьдесят лет многое изменилось. Там, где карта показывала густонаселённый город, сейчас могла быть пустая девственная прерия, а там, где гугл показывал достопримечательность в виде города-призрака или старых развалин, сейчас мог находиться процветающий посёлок.

Многие названия тоже поменялись, но большинство ориентиров остались прежними, в конце концов это горный штат, а горы стоят миллионами лет.

Я снова открыл бумажку со своими записями, начиная искать на карте хоть какие-нибудь названия из тех, что продиктовал мне Гастингс. Жаль, что GPS тоже не работает. Первые спутники полетят лет через сто, не меньше.

Кое-какие населённые пункты, однако, соответствовали местоположению на карте, особенно центры округов и шахтёрские посёлки. Города, конечно, изрядно выросли за это время, поглотив пригороды.

Потратив примерно час времени и десять процентов батареи, я наконец сумел сопоставить все записанные шахты с их местоположением на карте. Слава Богу, отметки на ней можно было делать и в оффлайн-версии.

Округа Дуглас, Эль-Пасо, Лейк, Гранд, Саммит, Парк и Пуэбло. Не думаю, что смогу обойти их все, горные дороги извилисты и коварны, часто кажутся гораздо короче, чем есть на самом деле, но я был теперь заряжен на поиски. Я проехал весь Запад в поисках своей цели, и теперь уже не остановлюсь. К тому же, если подойти к делу с умом, можно попробовать вычислить местоположение банды чисто логически. Дедукция, Ватсон.

Вряд ли Хорхе Мартинес стал бы забираться в самый глухой медвежий угол высоко в горах. Скорее всего, он выбрал бы местечко поближе к цивилизации. Он говорил про золотые прииски, значит, и базу он приглядел себе неподалёку. Правда, ни одного громкого преступления на золотых приисках Колорадо пока не случилось, ограбление, должно быть, пока на стадии планирования.

Значит, все шахты, расположенные на западных отрогах Скалистых гор, отпадают. Это всё глухомань несусветная, где нет ничего, кроме индейцев, медведей-гризли и горной болезни. Виды там красивые, несомненно, а вот поживиться нечем.

Остаются только те, что расположены здесь, на восточной стороне. Тут тебе и золотые прииски, и посёлки старателей, и цивилизация с телеграфом и почтой. Банки, магазины, бордели. Всё, что нужно честному бандиту. Так я размышлял, пытаясь поставить себя на место главаря банды.

Округа Дуглас, Эль-Пасо и Пуэбло сменяли друг друга по очереди, если двигаться с севера на юг, и я сейчас находился в Эль-Пасо, посередине. Две других шахты находились на равном удалении от меня, и мне предстояло выбрать, с какой начать. Дуглас ближе и к золоту, и к цивилизации. В Пуэбло я нашёл глок. Вероятность встретить мексиканцев оставалась примерно одинаковой в обоих случаях.

В итоге решил не тянуть кота за яйца и начать с самой ближайшей шахты, которая находилась здесь, в округе Эль-Пасо. Будет смешно, если они там. Началось всё в округе Эль-Пасо, и там же закончится.

Но сперва мне нужно было пройтись по магазинам. Отнятые у лесных братков деньги нестерпимо жгли ляжку, и я хотел поскорее от них избавиться. Закупиться патронами, да побольше, пригодятся наверняка. Может, прикупить какую-нибудь обновку из одежды, приобрести другую шляпу. Не хочется приходить на праздник в обносках, а для меня встреча с Мартинесом будет именно что праздником. Ждал сильнее, чем новогодних каникул и дня рождения, вместе взятых.

Поэтому остаток дня я потратил на то, чтобы привести себя в порядок. Купил новую чёрную шляпу взамен старой, потёртой, помятой и простреленной, зашёл в магазин готового платья и приобрёл похоронный чёрный костюм-двойку. Там же купил несколько рубашек и исподнего, гулять так гулять. Жадничать я не видел никакого смысла, я после этого мероприятия либо помру, либо разбогатею так, что навсегда перестану смотреть на ценники. Пан или пропал.

В итоге из зеркала на меня смотрел мрачный заросший тип. Надо бы ещё и к цирюльнику заглянуть, бриться самому здесь не принято. Ещё не настала эра безопасных станков, сменных блоков, одноразовых лезвий и плавающих головок. Первый же встречный показал мне путь к ближайшей цирюльне, отмеченной красно-синим столбиком.

Ощущать на горле прикосновение холодного металла оказалось гораздо неприятнее, чем я полагал, пусть даже цирюльник и пытался по ходу процесса развлекать меня местными сплетнями. До сплетен мне не было никакого дела, а вот до собственной глотки — ещё как было, но справился он мастерски. Даже ни разу не порезал кожу, убрав все лишние волосы с головы и лица.

Теперь из зеркала глядел просто мрачный тип с холодным взглядом убийцы. Даже жестяной значок помощника не спасал положение. Встреть я такого год назад в переулке, развернулся бы и немедленно пошёл прочь. Теперь же… Сомневаюсь.

Переночевал я всё ещё в Колорадо-Спрингс, заказав себе номер с горячей ванной, чтобы утром переодеться в чистое, будучи сам чистым и свежим.

И только на рассвете следующего дня выехал на поиски Хорхе Мартинеса-младшего. Теперь он уже никуда не ускользнёт.

Первым делом я направился к самой ближайшей из трёх заброшенных шахт, которая находилась примерно в десяти милях к западу от Колорадо-Спрингс, в горах. Я незаметно поднимался всё выше и выше. Странное дело, вроде едешь по достаточно пологой дороге, а стоит оглянуться назад, то вид открывается такой, будто ты уже забрался куда-то очень высоко.

Подковы звонко цокали о камни, покрытые росой, утро выдалось сырым и промозглым. Я зябко ёжился в седле, подняв воротник нового шерстяного пиджака. Лето кончалось. Здесь, в горах, это ощущалось особенно сильно. Деревья укутывались в жёлто-красные одеяния буддийских монахов, дыхание приближающейся зимы заставляло и меня подумать о более тёплых одеждах.

Нет, у меня имелся в багаже пыльник, но останавливаться и доставать его мне было лень, поэтому я ехал так, без него. Пока что — по весьма широкой дороге, но в какой-то момент мне придётся свернуть на едва заметную тропку, и главное этот момент не пропустить.

Верный Бродяга бодро носился вдоль дороги, хриплым лаем распугивая птиц и прочую живность, но я знал, что он замолкнет, как только это потребуется. Распугивать мексов он не станет.

Я же, покачиваясь в седле, размышлял о грядущем. Многое зависело от того, набрал Мартинес в банду новых людей, или же ограничился старыми знакомыми. Сомневаюсь, что этническая банда станет принимать к себе местных, не говорящих по-испански. Поэтому исходим из того, что вместе с главарём их там человек пять-шесть, не больше. Возможно, с ними живут какие-нибудь женщины в качестве обслуги и походно-полевых жён, но их можно в расчёт не принимать.

Конечно, лучше было бы собрать людей, местных ковбоев и ганфайтеров, ищущих, где бы подзаработать, пообещать им долю из награды и долю добычи, обезопасить себя. Гуртом и батьку бить легче, но не было в Колорадо-Спрингс таких стрелков, которым бы я доверял, как себе. Только злой и ненадёжный народец, готовый пальнуть в спину за пригоршню долларов. В Тусоне или Эль-Пасо, может, и нашлись бы честные джентльмены, но здесь — нет. Я таких не знал.

Да и делиться наградой я ни с кем не желал. И уж тем более, тем, что отыщется в закромах банды. А там найдётся многое, в конце концов, награбил Мартинес гораздо больше, на порядок больше, чем обещали власти за его поимку. Большую часть они, конечно, прокутили, с шиком и блеском, но что-то наверняка осталось. Заначка на чёрный день.

Но делить шкуру неубитого медведя ещё рано, и я вообще старался не думать о том, что смогу найти в их карманах и сумках. А может, я и вовсе не сумею их выследить, и в каждой из семи шахт найдётся только угольная пыль и мусор, оставшийся после шахтёров.

Однако такие тревожные мысли я старался прогонять как можно скорее. Мексы здесь, в Колорадо, это я чувствовал интуицией, охотничьим чутьём. Воздух вонял мексами. А значит, я их обязательно найду. Может, не сразу, но найду.

Периодически я доставал бумажку с записями, сверяясь с отмеченными ориентирами. Каждое слово я выучил уже наизусть, но всё равно сверялся. Ехал я в сторону Грин-Маунтин, чтобы потом свернуть к югу, вдоль Кристального ручья. Где-то там и будет искомая шахта.

Ехал я неторопливо, стараясь не слишком сильно нагружать Ниггера. Ну и пытался читать следы, само собой. На камнях и щебне выходило не очень, даже после недавних дождей.

Нужная мне тропинка отыскалась не сразу. Выглядела она заросшей и забытой, но я знал, как умеют заметать следы профессиональные бандиты, и поэтому смело направил Ниггера по ней, руками раздвигая нависающие над головой ветки. Кобуру с кольтом подвинул поближе к луке седла, кобуру с винчестером на всякий случай расстегнул.

Где-то поблизости ручей шумел на камнях, пели птицы, укрытые желтеющей листвой. Всё было тихо и мирно, пасторальная идиллия, но сердце у меня гулко стучало в ушах, всё ускоряя и ускоряя бег. Никаких поводов для волнения пока не было, но я уже нарисовал себе десятки вариантов развития событий, заранее прикидывая свои действия на случай той или иной ситуации.

Через какое-то время я вышел к заброшенному посёлку, в котором ветхие хижины из потемневшего дерева соседствовали с довольно крепкими ещё зданиями. Дома глядели на меня мрачными пустыми оконными проёмами, тут и там всё зарастало травой и кустами. Никаких следов присутствия человека я не обнаружил.

Но расслабляться пока было рано. Это шахтёрский посёлок, а мне нужна сама шахта.

Вскоре нашлась и она.

Вход в неё находился неподалёку, вырублен был прямо в скале, и заколочен подгнившими уже от времени досками. Мимо, значит. Никто здесь не живёт.

Я молча выкурил сигарету, глядя на серую поверхность скал и постапокалиптичный пейзаж всеобщего запустения, а затем развернулся и так же неторопливо поехал обратно, размышляя о законе подлости. По этому закону мексы найдутся, но только в седьмой, последней шахте, в каком бы порядке я ни задумал их посетить.

И как бы мне ни хотелось объехать Колорадо-Спрингс десятой дорогой, мне всё равно придётся вновь его посетить. А там уже решать, куда ехать дальше, на север, в округ Дуглас, поближе к Денверу, или же на юг, в Пуэбло.

Не то чтоб я как-то был против посещения Колорадо-Спрингс, но там существовала вероятность столкнуться с мистером Уильямсоном, а я меньше всего на свете желал с ним объясняться. Моё внезапное исчезновение из города это моё дело.

— Орёл — Дуглас, решка — Пуэбло, — сказал сам себе я, подбрасывая один из серебряных долларов.

Выпала решка.

Стало быть, можно будет не останавливаться в городе, а до темноты успеть до собственного участка, и заночевать там. Зря, что ли, хижину строил.

Я ткнул Ниггера пятками в бока, заставляя его перейти на бодрую рысь, и он сам, казалось, был рад немного размяться. Если я хочу успеть на участок засветло, придётся поторопиться.

Сквозь город, однако, я проехал абсолютно спокойно и свободно, никому не было до меня дела. Хотя если бы меня кинули подобным образом, я бы наверняка поставил у каждого выезда по человеку. Мне бы хотелось разобраться, в чём дело, но Уильямсона, похоже, это не слишком интересовало, хотя он из-за поездки ко мне потерял троих людей и сам чуть не погиб.

И я направился знакомым уже маршрутом к своему участку, на ходу попивая тёплую воду из фляжки и закусывая холодным беконом. Обедать в седле я привык уже давным-давно, а путь не такой долгий, чтобы устраивать днёвку.

Знакомые места почему-то вселяли уверенность, ехать по ним оказалось приятнее, чем по новым и неизведанным горным тропам. Я направился прямиком к своей хижине на берегу ручья, куда за это время уже натоптал заметную дорожку.

Вот только, подъезжая к своим владениям, я невольно насторожился и прислушался. В кустах у ручья слышались голоса.

Пока я не получил денег за землю, она по всем законам считалась моей, и это было вторжением на частную территорию. Я немедленно потянул револьвер из кобуры и спрыгнул на землю, бросив поводья на ветки ближайших кустов.

Здесь я чувствовал себя полноправным хозяином, и вторжение на свою землю простить не мог. Так что подкрался незамеченным почти к самому ручью, где и обнаружил двоих работяг, стоявших с лотками по колено в воде. Мыли моё золото, суки.

— Руки вверх, — приказал я.

Оба золотоискателя встрепенулись, как потревоженные птицы на утиной охоте, и замерли неподвижно, глядя в чёрное дуло «Миротворца».

— Кто такие? Чего вам тут надо? — спросил я.

— М-мы… Так это… Сказано… — промямлил один из них, рослый сутулый мужик.

У обоих на поясе болтались кобуры с револьверами, но они даже и не подумали схватиться за оружие. Ни одного шанса опередить меня у них не было, оба это прекрасно понимали, и поэтому послушно подняли руки к небу.

— И по какому праву вы моете золото на чужой земле? — спросил я.

Хотя примерно догадывался и без их ответа. Уильямсон, жучара. Решил, что эта земля уже принадлежит ему.

Старатели переглянулись, продолжая держать руки кверху.

— Нет, если у вас есть с собой пять тысяч долларов и нотариус, который заверит сделку по купле-продаже, то мойте сколько влезет, но что-то вы непохожи на людей, у которых есть пять штук, — сказал я. — И нотариуса я здесь не наблюдаю.

— Мы… — сипло начал сутулый, откашлялся, и продолжил. — Мы думали это ничейная.

Я даже присвистнул от удивления.

— Откуда вы такие взялись, джентльмены, с Луны? По эту сторону гор давным-давно нет ничейной земли, — сказал я.

— Мы из Нью-Йорка, сэр, — подал голос второй золотоискатель.

— Ах, из Нью-Йо-о-орка, — протянул я. — Тогда пожалуйста, продолжайте, не смею вам мешать.

Сутулый начал опускать руки к лотку, приняв мои слова за чистую монету. Ему точно нужна была табличка «сарказм», чтобы меня понять.

— Ты идиот? — спросил я. — Значит так, горожане, даю вам двадцать секунд, чтобы отсюда убраться. И всё, что вы тут намыли, бросайте обратно в воду.

— В воду? — недоумевающе спросил второй.

— Я неясно выразился? Это вот в ту журчащую хреновину под твоими ногами, понял? — фыркнул я.

Я продолжал держать их на мушке, и поэтому желания со мной спорить у них даже не возникало. Золотоискатели опрокинули лотки, высыпая всё обратно в ручей.

— А теперь марш отсюда, — сказал я. — Хотите намыть золота, езжайте на Аляску, на реку Юкон. Или на Клондайк, там его больше, чем здесь. Разбогатеете.

— Да пошёл ты, — сквозь зубы процедил сутулый.

— Нет, сейчас уходишь ты, дружище, — сказал я. — Двадцать секунд, время пошло.

Они, шлёпая босыми ногами по воде, побежали прочь, пока я громко считал вслух. Добежали до лошадей, вскочили в сёдла, ускакали прочь. Лотки им пришлось бросить здесь же, в ручье.

Когда они скрылись из виду, я сунул револьвер обратно в кобуру, взял оба лотка и перетащил их к хижине, думая о том, что продавать эту землю надо как можно скорее, всё, что она мне принесла пока что, так только кучу лишней головной боли. Я бы согласился уже и на три тысячи баксов, лишь бы поскорее избавиться от этого груза.

Вернулся за Ниггером, который меланхолично щипал жухлую травку, развёл небольшой костерок на старом месте. Даже не представляю, каким надо быть идиотом, чтобы посчитать это место ничейным. Набрехали, значит.

Главное, чтобы они не задумали вдруг вернуться. Ушли они явно обиженными и недовольными. Могут и позвать других работяг, проучить меня, так сказать. Бродяга, конечно, будет охранять, спит пёс весьма чутко, но всё равно я самую малость беспокоился. Здесь даже ньюйоркцы могут оказаться дикими.

Закат встретил, поджаривая на костре бекон и гренки, красное солнце уходило куда-то за горы, подёрнутые туманной дымкой. Красивые здесь места, всё-таки. На мгновение даже промелькнула мысль обосноваться здесь, выстроить ранчо, зажить спокойной жизнью мелкого фермера. Но я эту мысль быстро отбросил. В фермерстве я ничего не смыслил, а мистер Уильямсон просто не даст мне спокойно жить в окрестностях Колорадо-Спрингс.

Ладно, всё равно сперва надо разобраться с Мартинесом. Нет никакого смысла строить планы на будущее, пока он жив.

Спал как убитый, спокойным сном младенца, то ли свежий воздух так подействовал, то ли полное отсутствие каких-либо сомнений и мрачных дум. Я будто наконец встал на рельсы, как патрон, досланный в ствол. Из всего пространства вариантов у меня осталась только одна дорога, и вела она прямиком к мексиканцам. Дорога, конечно, могла ещё немного попетлять, но я чувствовал, что уже скоро повстречаю их снова.

Ньюйоркцы не пришли, побоялись. А я с утра забрался в седло, оглядел свои владения, будто в последний раз, и, не оглядываясь, поскакал на юг, в Пуэбло, к следующей шахте.

В сам город я заезжать не стал, делать там было решительно нечего, я направился прямо по адресу, записанному на бумажке. Спустился с гор, чтобы потом снова подниматься в горы, но уже в другом месте.

Искомая шахта находилась где-то за Гринвудом, между горой Уикссон и пиком Святого Чарльза. Места здесь были не сказать чтоб густонаселённые, в стороне от проезжих путей и троп, но стоило проехать чуть восточнее, поближе к городу Пуэбло, как со всех сторон виднелись бесконечные ограды ранчо и ферм. Будь я бандитом, где-нибудь здесь бы и обосновался, достаточно близко к городу и в достаточно безлюдных местах, подальше от любопытных взоров.

Поэтому я снова был осторожен. Ехал медленно, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Особенно если это были шорохи на испанском. Мне чудилось иногда, что я слышу тихую испанскую речь, но это была игра воображения, не более. Так бывает, когда чересчур сосредоточен на чём-либо, мозг просто подкидывал ожидаемые образы.

Здесь пейзаж несколько отличался от того, что я видел в округе Эль-Пасо. Горные склоны были сплошь покрыты тёмно-зелёным лесом, валуны и камни валялись повсюду, вросшие в землю. Под копытами лошадей хрустел мелкий желтоватый щебень, который в целом придавал земле какой-то оттенок, напоминающий об аризонских пустынях. Дорога то резко поднималась вверх, то круто спускалась вниз, и если бы я ехал на машине, у меня непременно заложило бы уши.

Солнце сегодня жарило так, будто решило вспомнить июльские деньки, даже здесь, в горах, основательно припекало, хотя по календарю уже начиналась осень. Будто я ехал не по Территории Колорадо, а по одному из мексиканских штатов.

Я миновал Гринвуд, крохотный городишко, образовавшийся вокруг лесопилки, проехал мимо горы Уикссон, оставив её по правой стороне. Где-то здесь и должна быть заброшенная угольная шахта, если верить информации Гастингса. А я его информации верил.

И он не обманул.

В какой-то момент я увидел дымок впереди, едва заметный, почти прозрачный. Вскоре до меня донёсся и запах дыма. Кажется, я сорвал джек-пот.

Здесь, в глуши, никого не могло быть. Разве что какие-нибудь охотники или трапперы встали лагерем где-то неподалёку, но я предпочитал думать, что это мексиканцы. В заброшенной угольной шахте.

Я решил, что если услышу речь на испанском, то буду сразу стрелять на поражение. Вступать в диалог я не собирался, это даст Мартинесу шанс ускользнуть, а я не мог себе позволить ещё одного провала. Шрам на голове начал зудеть, будто чувствовал скорую расплату. Да, я с большей охотой поглядел бы, как он корчится на виселице, как к нему приходит осознание скорой смерти, возмездие за все совершённые преступления. Но вряд ли мне удастся взять его живьём. Гораздо проще будет пристрелить его на месте.

«Миротворец» будто сам скользнул в руку, следом за ним — ещё один. Что удивительно, на этот раз я нисколько не нервничал. Бродяга умильно вилял лохматым хвостом, Ниггер тихонько фыркал под седлом, свежий приятный ветерок обдувал щёки. Отличный день, чтобы покончить со всем этим. Сама судьба вела меня к этому дню, пусть даже окольными путями.

Запах дыма стал отчётливее, я понял, что уже скоро прибуду на место. Тропа, кстати, оказалась довольно нахоженной, по ней регулярно ездили всадники. Следы подкованных копыт сложно перепутать с чем-то другим.

На всякий случай я спешился и достал винчестер. Мой верный карабин, конечно, не сравнится с «Сайгой», но успел мне послужить верой и правдой, и я успел его полюбить. Надёжный, как швейцарские часы, и такой же точный.

Периодически я охотился с ним на мелкую живность, на кроликов, на птиц. Теперь вот пришлось охотиться на людей, и я не сомневался, что он меня не подведёт.

Вокруг этой заброшенной шахты никакого посёлка не было, судя по всему, уголь отсюда возили прямиком в Пуэбло или Гринвуд, но вход в неё точно так же оказался вырублен в отвесной скале и укреплён брёвнами. А возле входа у небольшого костерка сидел мексиканец в лоскутном пончо и его рожа показалась мне смутно знакомой.

Время платить по счетам, сеньор Мартинес.

Я не стал стрелять сразу, как только увидел цель. Я залёг в кустах чуть поодаль и начал наблюдать, отчаянно жалея о том, что так и не сподобился приобрести себе хоть какую-то оптику. Хотя бы театральный бинокль.

Сейчас я отчётливо понимал, что второго шанса не будет, мне нужно действовать сразу и наверняка. Поэтому бездумно стрелять по первому же увиденному мексу будет великой глупостью. Что смущало меня больше всего, так это то, что возле коновязи топтался только один мерин. Неужели хозяева отошли куда-то в гости?

Мексиканец у костра сидел и скучал, стругая ножом маленькие щепочки, которые отправлялись в красное пламя, вспыхивая на лету. Изредка он поглядывал на дорогу, иногда прикладывался к фляжке с каким-то пойлом. Вид у него был довольно грустный. Ничего, сейчас повеселимся.

Ко входу в шахту почти вплотную примыкали кусты, расчищенная полянка, впрочем, неплохо просматривалась, как и дорога, но если двигаться аккуратно, то я, возможно, сумею к нему подкрасться. Тихо, по-пластунски, чтобы ни одна веточка не хрустнула под ногой. Медленно и методично. Я повесил винчестер за спину, вытащил револьвер и потихоньку пополз на брюхе через кусты и подлесок, стараясь не пошевелить ни одной травинки.

Мексиканец ничего даже и не подозревал. А я потратил, наверное, больше часа, чтобы проползти какие-то полсотни метров. Регулярно останавливался, пережидал опасность, когда часовой отрывал взгляд от пламени и с надеждой глядел вдаль, на дорогу. Мне повезло, что он смотрел в костёр, на играющие язычки пламени. Они его слепили, и заметить меня становилось ещё труднее.

Хотя я множество раз вспомнил про костюм «лешего», в котором добрался бы до нужного места гораздо быстрее. Но и в обычном чёрном костюме неплохо вышло. Я подполз максимально близко, насколько сумел, а потом резко поднялся и шагнул к часовому, наставляя на него ствол. Мексиканец от неожиданности даже опрокинулся на задницу.

Он немедленно потянулся к своему револьверу, но я сунул револьвер ему под нос, отбивая всякую охоту делать глупости.

— Хола, амиго, — сказал я.

Мексиканец не ответил. Лишь хлопал глазами, пытаясь понять, откуда я тут вообще взялся.

— А я тебя, кажись, знаю, дружок-пирожок, — хмыкнул я. — Давидом тебя звать?

— Д-да, — неуверенно сказал он.

— Ты уже понял, зачем я здесь, да? — спросил я.

Он медленно кивнул.

Я, продолжая наставлять на него пушку, наклонился и вытащил револьвер у него из кобуры. Чтобы у него не возникло соблазна, если я вдруг отвлекусь.

— Где твой босс? — спросил я. — И где все остальные?

— Не твоё дело, гринго, — вдруг осмелел он.

— Их дожидаешься, не так ли? — фыркнул я. — Как думаешь, что мне мешает сейчас тебя пристрелить, и подождать их тут вместо тебя?

— Твой значок, — криво улыбнулся он. — Законники так не поступают.

— Шляпу сними, — приказал я.

— Чего? — не понял он.

— Шляпу сними, говорю. Положи на землю, — повторил я. — И пончо тоже.

Он сделал то, что я приказал. А я взвёл курок и выстрелил ему в голову. Мексиканец рухнул на спину, под ним начала растекаться большая лужа крови, тут же впитывающаяся в камни и песок. Я взял его за ноги и оттащил вглубь шахты, так, чтобы снаружи его не было видно, а затем вернулся к костру.

— Не поступают… Ха, — буркнул я, закидывая песком лужу крови, оставшуюся бурым пятном на земле.

Минус один ублюдок, планета стала чище. Я поднял его сомбреро, повертел в руках, испытывая некоторую брезгливость. Ладно, надеюсь, оно того стоит. Я забросил свои новую шляпу и пиджак в ближайшие кусты, а вместо них напялил цветастое пончо и сомбреро, которое ещё хранило стойкий запах кислого пота.

Сел возле костра, положил винчестер рядом. Переломил поля шляпы так, чтобы они скрывали моё лицо, а затем принялся ждать гостей. Вспомнил про лошадей, про Бродягу, сбегал за ними. Привязывать лошадей не стал, на случай, если придётся быстро уезжать, просто накинул поводья на продольную жердину.

— Десять негритят отправились обедать… Один поперхнулся, и их осталось девять… — бормотал я, поглядывая на дорогу.

В костёр старался не смотреть, чтобы не слепить себя. Я понимал, что позиция у меня так себе, на открытом месте, но я намеревался застать негодяев врасплох. Они наверняка подъедут верхом, и гораздо больше подозрений у них возникнет, если вход никем не будет охраняться. Застрелю главаря, а если что-то пойдёт не так, засяду в шахте.

Ждать пришлось почти до темноты.

Я трижды подкидывал в костёр припасённый неподалёку валежник, прежде, чем на дороге послышались голоса.

Бандиты ехали, не скрываясь, радостно переговариваясь между собой на испанском. Я пододвинул винчестер поближе и приготовился.

— Эй, Давид! — воскликнул один из них, выезжая из-за кустов. — Ты не поверишь!

— Чьи это лошади? — вдруг крикнул другой.

— Это не Давид! Засада! — заорал третий.

Пришлось вскинуть винчестер и пальнуть, почти не целясь, после чего тут же уходить внутрь шахты. В темноту. Не знаю, попал я по кому-то или нет, слишком глазастый мекс испортил мне всю задумку, а ведь как элегантно должно было получиться.

Тут же загремели выстрелы, пули защёлкали по каменным сводам. Я практически нырнул внутрь, улёгся рядом с покойным Давидом, начиная выцеливать мексов снаружи. У меня имелось преимущество, я видел, что происходит снаружи, а они меня видеть не могли.

И если они вернулись в шахту, если её оставляли под охраной, то в ней наверняка припрятано что-то ценное. То, ради чего они будут сражаться. А я и не против, пускай лезут под пули.

Перед входом в шахту мелькнула фигура одного из бандитов, я немедленно потянул за спуск. Винчестер толкнулся отдачей, а мексиканец рухнул, как подкошенный, прямо напротив костра. Внутрь шахты вдруг влетело что-то горящее, не то факел, не то просто головёшка.

— Твою мать, — буркнул я, пытаясь пятиться назад.

Зажжённый факел упал в паре метров от меня, но этого хватало, чтобы осветить коридор шахты и прицелиться по мне. Чем немедленно воспользовались бандиты.

Я успел только спрятаться за трупом Давида, не смея высунуть головы. Чёртов факел ещё и ослепил меня, перед глазами плясали зайчики, и я не мог ответить на выстрелы. Только пальнуть, не глядя, прямо из укрытия, как я и поступил, пытаясь отогнать наседающих мексиканцев.

— Кто ты такой, чёрт подери⁈ — крикнули снаружи.

Отвечать я не торопился. Притих, медленно отползая вглубь шахты. Коридор, вырубленный в толще скалы, казался тесным и низким, хотя на самом деле по нему спокойно могла пройти телега.

Но телегами здесь не возили, пользовались вагонетками, о чём свидетельствовали остатки шпал на каменном неровном полу. И рельсы, и всё остальное давно вывезли, а вот шпалы остались. Жаль, можно было бы укрыться за вагонеткой и толкать её вперёд, как Индиана Джонс.

Я вновь устроился на самой границе видимости, понимая, что сам себя загоняю в ловушку, в тупик. Рано или поздно шахта закончится. Но я надеялся, что враги закончатся раньше.

Мексиканцы, несмотря на горячий нрав, на рожон не лезли, им хватило одного убитого, чтобы понять — стреляю я метко, и мне ничего не стоит этот выстрел повторить. Я не мог понять, сколько их всего. Не меньше четырёх, это точно. А ещё я так и не понял, здесь Мартинес или же нет. Давид, конечно, был из его банды, но в жизни случается всякое. Хотелось взглянуть Хорхе Мартинесу в его бесстыжие глаза, прежде чем пуля из моего «Миротворца» оборвёт его жизненный путь.

— Эй, ублюдок, тебе конец, ты понял? — крикнул кто-то из мексов. — Ты уже труп!

Однако никто из них не спешил выйти в коридор напротив меня и попытаться сделать меня трупом. Всё надеялись друг на дружку, как это обычно бывает в толпе. Никто не хочет брать на себя ответственность.

Я ждал, пока кто-нибудь из них появится в коридоре. В шахту вёл только один вход, он же служил выходом, а я как раз стоял на пути между мексиканцами и их логовом. Возможно, ещё и их награбленные богатства тоже были припрятаны здесь. Не пещера Али-Бабы, конечно, но тут наверняка есть чем поживиться.

— Мистер! Эй, гринго! — крикнули снова.

На этот раз я узнал голос. Шрам на голове вновь начал зудеть.

— Можешь сидеть там хоть до скончания веков, слышишь? Мы подождём! — крикнул он. — Когда у тебя закончится вода, приходи, обсудим варианты!

Чёрт побери. Об этом я снова не подумал. Кажется, операция по уничтожению банды мексиканцев не задалась с самого начала, а теперь всё летело наперекосяк. Я даже и помыслить не мог, что они так легко откажутся от идеи меня преследовать.

Полагаю, спровоцировать Мартинеса тоже не получится, ни отборной руганью, ни как-то ещё. Хитрый лис на такую детскую уловку не поведётся, даже если я сумею вывести его из себя.

Глаза мои уже привыкли к сумраку, я медленно отправился вглубь шахты. Вскоре появились первые развилки, перекрёстки и повороты. Чтобы не заплутать в темноте, я решил поворачивать всё время только направо. Периодически я останавливался и прислушивался, но преследовать меня никто так не решился, мексы решили остаться снаружи и караулить меня там. Ладно, мне ещё повезло, что они не развернулись и не уехали восвояси. Значит, здесь точно что-то припрятано.

Когда всё вокруг окончательно погрузилось во тьму, я нашарил в сумке телефон Дэнни и включил, чтобы подсвечивать себе фонариком. Так идти оказалось гораздо легче и быстрее. Огромная масса камня над головой давила и угнетала, мне всё время казалось, что она вот-вот обрушится на меня сверху. Клаустрофобией я обычно не страдал, но сейчас было как-то не по себе.

От каждого шага в воздух подлетала мелкая угольная пыль, оседая чёрным слоем на одежде и коже. Я исследовал каждый закуток, каждый отнорок. Не спускался только на нижние уровни, если я видел лестницу вниз, то разворачивался и уходил. Пару раз чуть не свалился, благо, подвернувшийся под ногу камешек, который я случайно пнул, полетел вниз первым, гулко стуча по стенам.

Не знаю, сколько я так плутал, времени я не засекал. Но в один прекрасный момент я набрёл на жилое помещение. В небольшом зале стояли деревянные нары, в углу виднелись бочки и мешки, в центре — потушенное кострище. Обстановка довольно спартанская, скудная, иначе и не скажешь. И, по всей видимости, зал этот находился неподалёку от выхода, надо было только повернуть из коридора налево, а не направо, как это сделал я.

Зато в одном из углов обнаружился аж настоящий письменный стол из массива дерева, наверняка украденный из какой-нибудь конторы. Я тут же принялся шариться в ящиках стола. Бумаги, акции, ассигнации, облигации, чеки на предъявителя, наличные доллары, долговые расписки, и прочее, и прочее. Я сгребал всё подряд, без разбору, разобраться с этим можно будет после.

Тут же встречались и документы с печатями и подписями, и личная переписка на испанском и английском языках. Чего только не было.

Я даже простучал дно у каждого ящика в поисках потайных отделений, но Мартинесу, похоже, нечего было скрывать от своих подчинённых, а случайных людей тут в принципе не бывало. Я стал первым.

И да, теперь я стал на сто процентов уверен, что Мартинес никуда отсюда не уедет, прежде чем не заберёт своё из этих ящиков. Одной только налички здесь хранилось на несколько тысяч баксов. Такое упускать нельзя. Даже если он захочет уехать, его братки такого поступка не поймут. Вероятнее всего, я взял общак банды.

Периодически я замирал и прислушивался к звукам снаружи. Пока всё было спокойно, а шаги, даже самые тихие, я бы точно услышал. В гулком коридоре заброшенной шахты звуки разносились очень далеко, даже малейшие шорохи.

После того, как я обшарил стол, то принялся за остальное. Шкафов тут не было, но самодельные стеллажи из жердей имелись, и я начал инспектировать их. Пренеприятнейшее известие, к вам приехал ревизор. Посуда, инструменты, бытовые вещи меня не интересовали, я искал её. Свою Сайгу. Хотелось снова прижать к плечу её чёрный приклад, ощутить, как лягается семь-шестьдесят два, как вместо клубов серого дыма из ствола вырывается только вспышка.

Полка с оружием и запчастями к нему, сваленными в кучу, обнаружилась в числе последних, по закону подлости. Старые револьверы, ружья с расколотыми прикладами, дробовики, винтовки, запчасти к ним, принадлежности для чистки, драные кобуры, короче, хлам, который и никому уже вроде не нужен, и выкинуть жалко, вдруг пригодится.

Здесь, под грудой всяческого хлама, я заметил сперва знакомый пламегаситель, а затем и сам карабин. Сайга, заросшая пылью и грязью, выглядела откровенно плохо, но я почувствовал, словно у меня открывается второе дыхание. Я любовно стёр пыль с приклада, провёл рукой по цевью. Карабин лёг в руки, как влитой. Жаль, к нему нет патронов, не то я бы показал этим ублюдкам-мексикашкам мать Кузьмы.

Но я всё равно закинул Сайгу за спину, притянув ремень потуже, чтобы не болтался. Руки чесались выйти и перестрелять негодяев, вид карабина пробудил во мне неприятные воспоминания о той ночи в пустыне.

Тут же нашлась и полуразобранная AR-15Дэнни. Я завернул её в промасленную тряпку и положил отдельно, чтобы забрать потом.

А затем вытащил два «Миротворца», взвёл курки и зашагал к выходу, твёрдо намереваясь покончить с ублюдками раз и навсегда. Внутри кипел гнев, но снаружи я оставался холоден, спокоен и сосредоточен. Руки не дрожат, дыхание ровное. Младший сержант Шульц к стрельбе готов.

Тело Давида так и осталось лежать там, куда я его затащил, трогать убитого товарища бандиты не стали. То ли поленились, то ли побоялись лезть вглубь шахты, чтобы не нарваться на пулю из засады. Я спокойно перешагнул через него.

На улице сгущались тени, солнце почти закатилось. Наступала ночь. У выхода продолжал гореть костёр, мексиканцы сгрудились вокруг него, поглядывая в тёмный зев заброшенной шахты. Травили байки, смеялись, будто я и не захватил их логово и не убил двоих членов банды.

Я немного замедлил шаг, прежде, чем выйти на линию огня, прислушался к разговору. Если хоть один из них внимательно наблюдает за выходом, то успеет подать голос и меня расстреляют. Если они относятся к своим обязанностям так же наплевательски, как их покойный дружок Давид, то у меня есть все шансы.

Снаружи снова послышался громкий смех. Сейчас вам будет не до шуток, сукины дети.

И тут я начал стрелять. Взвёл курки, вышел в открытую против пятерых бандитов, не сразу даже осознавших, что я рискнул выйти, и начал стрелять. Так быстро и так метко, как не стрелял никогда в жизни.

Мексиканцы хватались за стволы, но падали прежде, чем успевали их выхватить. Вытащить револьвер успел только Хорхе Мартинес-младший, но и он поймал пулю грудью. Над полянкой повис острый запах сгоревшего пороха и пролитой крови. Я неторопливо пошёл к костру, недрогнувшей рукой добивая негодяев одного за другим. Расслабились, не ожидали внезапной вылазки.

— Т-ты! — прохрипел бандит, обессилевшей рукой пытаясь поднять тяжёлый флотский револьвер.

— Я обещал, что найду тебя, Хорхе, — глухо сказал я. — А я своё слово держу.

— Будь ты проклят, — прохрипел он.

Пуля, кажется, пробила ему лёгкое, он тяжело дышал, на чёрных густых усах повисли тягучие струйки крови, вылившейся изо рта. Не жилец. Плевать, заплатят и за мёртвого.

— Нет, — сказал я, взвёл курок ещё раз и выстрелил Мартинесу прямо в середину груди, в сердце.

Хотелось выстрелить в лицо, но я знал, что за изуродованный труп мне платить не станут.

Все они были мертвы. Последний выстрел поставил жирную точку в этой истории. Я снял палец с курка — всё было кончено.

Ниггер, весело потряхивая чёрной гривой, скакал по пыльной грунтовой дороге вдоль изгороди. Жеребец был счастлив выйти из конюшни и немного размяться, в последнее время я нечасто выезжал на нём куда-либо. Всё чаще я ездил в дилижансе, чтобы не пачкать костюм.

В Колорадо-Спрингс я стал уважаемым человеком. Не мог не стать. В конце концов, именно туда я доставил труп Хорхе Мартинеса, к тамошнему шерифу. Тот долго не мог поверить, разглядывал бледное лицо, облепленное мухами, но когда я продемонстрировал замусоленный плакат с физиономией бандита, крепко пожал мне руку. Пять тысяч долларов правительство выплатило мне полностью, хоть и не сразу, пришлось ещё поприсутствовать на нескольких заседаниях суда и дать показания. Выдуманные, само собой, но вопросов ни у кого не возникло.

А когда эту историю подхватили газетчики, она разлетелась сначала по всему штату, а потом и по всей стране. Моё имя стало слишком известным, и я предпочёл убраться в глушь. Относительную глушь, на свой «золотоносный» участок, где вместо продуваемой всеми ветрами хижины я начал строить капитальный дом. Деньги позволяли. И заработанные, и трофейные. Я в одночасье стал богатым человеком, завидным женихом. Владельцем заводов, газет, пароходов, так сказать, я вложил большую часть денег в акции знакомых компаний. Которые точно не прогорят и будут только расти. Таких даже в этом времени хватало.

Для строительства, конечно, пришлось нанимать работников, иначе до зимы я ничего бы не успел. Даже так справились только после первого снега.

В округе я приобрёл славу не только меткого стрелка, но и славу эксцентричного сибарита, спускающего деньги на всякую чушь, по мнению приличного общества. По моему же мнению, я спускал деньги на потенциально полезные изобретения, вспоминая школьные курсы физики и химии, и пытаясь применить их на практике.

Мистер Уильямсон, с которым я договаривался о продаже участка, меня демонстративно избегал, всем видом показывая свою неприязнь и настраивая против меня других уважаемых джентльменов, но я жил отшельником и в высшие круги не стремился, поэтому врагов не нажил, да и сам Уильямсон остерегался как-то явно мне вредить.

Зато вредить пытались всяческие мстящие за друзей бандиты, авантюристы, гоняющиеся за славой крутого стрелка, и мошенники, предлагающие вложить средства в какое-нибудь очередное чудо-средство от всех болезней.

Так что хоть я и повесил Сайгу на полочку над камином, с револьверами всё-таки не расставался, три раза в неделю упражняясь на собственном стрельбище.

Иногда выбирался на охоту, раз в две-три недели ездил в город, чтобы выпить там с немногочисленными приятелями из местных. С Тревором Гастингсом, например. Приглашения на званые ужины я обычно игнорировал, слишком часто на них меня пытались оженить, когда у очередного почтенного джентльмена подрастала дочка на выданье. Захомутать богатого холостяка мечтали многие, но я в эти сети не попадался.

В следующем году Территория Колорадо наконец получила статус полноправного штата, и я даже подумывал о том, чтобы избраться в Конгресс, но быстро понял, что карьера политика меня привлекает даже меньше, чем карьера скотовода, шахтёра или фермера.

Поэтому я отправился в небольшое путешествие по местам боевой славы. Верхом на Ниггере, в компании одного только Бродяги, который от хорошей кормёжки раздобрел и превратился из лохматого кабыздоха в благородного лоснящегося пса.

Мы поехали прямо на юг, через Нью-Мексико. Я вновь ночевал под открытым небом, укрывшись лошадиным потником и подложив под голову седло, останавливался возле родников и ручьёв, захаживал в грошовые салуны и пил незнакомцами. Как в старые добрые времена.

Меня, впрочем, иногда узнавали, слава о человеке в чёрном до сих пор ходила по Западу. Впрочем, гораздо чаще меня желали угостить выпивкой, нежели помериться со мной силушкой или меткостью.

В Санта-Фе из старых знакомых мне удалось разыскать только мисс Тейлор, которая только расцвела и похорошела за время нашей разлуки, превратившись из угловатого подростка в красивую юную леди. Она была искренне рада меня видеть, даже несмотря на то, что я уехал тогда, не попрощавшись. Мисс Тейлор даже показала мне газетную вырезку с громким заголовком «БАНДИТ МЁРТВ», в которой журналист, привирая и приукрашивая, рассказывал о моём подвиге.

Я сказал, что так всё и было, пообещав заехать и на обратном пути.

Лас-Крусес я на всякий случай объехал стороной. Вот там-то точно найдутся желающие насверлить во мне дырок, если вдруг узнают, что я снова приехал в их паршивый городишко.

Эль-Пасо был всё таким же шумным и крикливым, в нём я заехал только к маршалу Милтону, которого, к счастью, застал на месте. Вернул ему значок помощника. Он немного порасспрашивал меня о том, как я взял Мартинеса, пожурил за переполох в Лас-Крусесе и внезапное исчезновение, но в целом тоже был рад увидеть меня живым. Мы с ним выпили немного, выкурили по сигаре, и я отправился дальше, в Хомстед-Медоус.

Вот там пришлось задержаться надолго. В конце концов, там друзей и знакомых у меня осталось больше всего. Как и обещал, сообщил мистеру Голдуэллу-старшему, что отомстил за смерть его сына Джесси. Старик расчувствовался и даже расплакался от радости.

Зашёл к шерифу Ларсену, который окреп и возмужал. Ларсен долго и крепко жал мне руку, осыпая подробностями своих успехов на новом месте. Пропустил стаканчик в салуне мистера Марша, собрав вокруг себя большую компанию местных мужчин, каждый из которых желал из первых рук узнать мою историю. Какой-то незнакомец, услышав, как я прострелил шляпу на лету, предложил на спор это повторить, но его быстро отговорили, мол, зря только новую шляпу испортишь.

Несколько дней пришлось провести в Хомстед-Медоус, а затем я отправился дальше на запад, в Тусон. По дороге заглянул в Квемадо, навестил Барбару Запольски. В Тусоне отправился напрямик в салон Мамы Лоу, где, купаясь в лучах женского внимания, провёл ещё пару беззаботных деньков. Заодно проверил, соблюдает ли макаронник нашу сделку, и да, он её соблюдал.

Затем проехал по самому краю земель навахо. Никаких следов доктора Раттингтона я не обнаружил, а сильно исхудавший после тяжёлой раны Бородатый, к которому я заглянул напоследок, сказал, что док пропал без вести. Полагаю, его череп, формой которого он так гордился, теперь служит украшением для какой-нибудь индейской хижины.

Как я и обещал, на обратном пути я снова заехал в Санта-Фе к мисс Тейлор, которая заявила мне, что поедет со мной. Мол, бабуля умерла зимой, и ей всё равно нечего больше делать в Санта-Фе, кроме как перебиваться редкими заказами на шитьё, а меня она ждала всё это время. Я, признаться, немного опешил от такого напора, хоть и ожидал чего-то подобного. Пришлось взять её с собой в Колорадо. Я видел, что отказа она не примет, а в упрямости и стойкости духа мисс Тейлор мог позавидовать любой мужчина.

Правда, я сразу дал ей понять, что до её совершеннолетия между нами ничего быть не может, и на это она ответила согласием.

В Колорадо-Спрингс, в моё поместье, мы вернулись вместе. Но это уже совсем другая история.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Разыскивается живым или мертвым. Том 2