Возвращение Ланцелота

От автора

Это продолжение известной пьесы Шварца «Дракон» — которая, как мне всегда казалось, обрывается на самом интересном месте.

Когда я был помоложе, а перо моё — побойчее, я даже пару раз брался за дописывание чужого текста, но отступался, потому что картинка не вырисовывалась.

И только сейчас, когда я постарел и почти потерял вкус к сочинительству, мне стало понятно, в чём же состоит секрет пьесы, куда ведёт заданная в ней логика, ну и, наконец, самое главное — что же такое Дракон и в чём состоит победа над ним.

Михаил Харитонов

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЛАНЦЕЛОТ, убийца дракона и освободитель города.

ЭЛЬЗА, его жена.

ШАРЛЕМАНЬ, городской архивариус, отец Эльзы.

МАЛЬЧИК, слуга и доверенное лицо Ланцелота.

МИЛЛЕР, председатель городской ратуши.

ФРИДРИХСЕН, ответственный секретарь Комиссии по разделу имущества, незаконно отчуждённого драконом.

АННА-МАРИЯ-ФРЕДЕРИКА ВЕБЕР, оппозиционный политик, лидер женского движения «Невесты дракона».

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР, некогда занимавший эту должность при драконе.

ГЕНРИХ, его сын.

СТРАЖНИК.

ДЕВУШКА, подруга Эльзы.

ГОРОЖАНЕ.

МУКОМОЛЫ.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Кабинет в бывшем дворце бургомистра.

Слева (для зрителей) — канцелярского вида стол, повёрнутый к зрителям, и три вместительных кресла разных цветов: в чёрном сидит хозяин кабинета, и два гостевых: белое — на него падает свет, и второе, серое, в тени. На столе — зелёная лампа (не горит), древний телефонный аппарат, два бокала и несколько рюмок разных форм и размеров. Под столом — пустые бутылки, они же — в корзине для бумаг. По бокам сцены — два длинных чёрных шкафа. Задний план забран глухой занавесью из складчатого чёрного бархата.

При поднятии занавеса телефон начинает настырно звенеть.

Входит ЛАНЦЕЛОТ. Привычным движением отодвигает чёрное кресло, садится, берёт трубку.

ЛАНЦЕЛОТ. Ланцелот на проводе. Извините, у меня совещание. До свиданья. (Кладёт трубку на рычаг, и телефон тут же начинает трезвонить снова. ЛАНЦЕЛОТ, тяжело вздохнув, берёт трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня официальный приём. Всего хорошего. (Кладёт трубку на рычаг, откидывается в кресле. Небольшая пауза, потом телефон снова звенит. ЛАНЦЕЛОТ смотрит на аппарат долгим взглядом, берёт трубку.) Ланцелот на проводе. Прости, не могу, очень занят. Бывай здоров. (Бросает трубку мимо аппарата. Трубка повисает на шнуре и колотится о стол: тук, тук, тук. ЛАНЦЕЛОТ сидит в кресле, обхватив голову руками.) Дела, дела, дела. Утром посольский приём, днём заседание кабинета. Я устал. Надо поработать с документами. (Кричит.) Мальчик! Принеси документы!

Из-за кулис появляется МАЛЬЧИК с подносом. На нём — откупоренная оплетённая бутыль и вазочка с оливками.

ЛАНЦЕЛОТ. Это у нас чего?

МАЛЬЧИК. Из купеческого собрания. Десятилетняя опись.

ЛАНЦЕЛОТ (потирает руки). Сейчас мы эту опись разъясним… Поможешь? Дзынь-дзынь по маленькой?

МАЛЬЧИК (решительно). Господин Ланцелот, у меня голова болит от ваших документов. И матушка ругается.

ЛАНЦЕЛОТ. Один, всегда один. Ладно. (Зевает.) А-аформи как положено — (Зевает ещё сильнее, потягивается.) — и гуляй. Главное, никого не пускать. Я намерен посвятить оставшееся время этим вопросам. (Щёлкает ногтем по пустому бокалу, тот звенит.)

МАЛЬЧИК ставит поднос на стол, ловко наполняет бокал. ЛАНЦЕЛОТ делает большой глоток. В дальнейшем он пьёт бокал за бокалом, подливая себе из бутылки.

ЛАНЦЕЛОТ. Интересно, хотя слишком сухо. Нужен реферат. Сходи принеси.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер очень просил посмотреть один документ.

ЛАНЦЕЛОТ. Миллер… Миллер? Председатель городской ратуши?

МАЛЬЧИК. Он самый.

ЛАНЦЕЛОТ. Ратуша? Вечно у них какая-то кислятина. Ни-ха-чу. Неси реферат.

МАЛЬЧИК (частит). Он по поводу работы комиссии по разделу имущества, незаконно оче… очу… (собирается с мыслями) отчуждённого покойным драконом. Подготовил полный отчёт.

ЛАНЦЕЛОТ (оживляясь). Полный отчёт? Звучит заманчиво. Тогда заседание отменяется. Накроем в большом зале. Эльзе передай, чтобы распорядилась насчёт горячего.

МАЛЬЧИК. Простите, господин Ланцелот, не в этом смысле. Настоящий отчёт. Бумажный.

ЛАНЦЕЛОТ. Передай господину Миллеру, что документ недоработан.

МАЛЬЧИК. Но вы же его не читали!

ЛАНЦЕЛОТ. Как будто я других не читал. Неси графинчик.

МАЛЬЧИК (захлёбываясь). Господин Ланцелот, он говорит, это очень важный документ. По итогам прихвати… приватиризации.

ЛАНЦЕЛОТ. Итоги? Приватизации? Ты где словам таким научился?

МАЛЬЧИК. Папа по утрам читает «Вечернего Дракона». Вслух.

ЛАНЦЕЛОТ. Дракона?

МАЛЬЧИК. Это городская газета, господин Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Вот так и называется?

МАЛЬЧИК. Она ещё при драконе так называлась.

ЛАНЦЕЛОТ. Можно было сменить вывеску.

МАЛЬЧИК. Сейчас много новых газет, а эта — самая старая. Название — это узнаваемый бред… то есть как его… трень… брень… брендь… не помню. В общем, его нельзя менять.

ЛАНЦЕЛОТ. Трень-брень-бред (пьёт). Мало ли что в газетах пишут.

МАЛЬЧИК. Я не про газету! Господин Миллер…

ЛАНЦЕЛОТ. Слышать больше ничего не хочу о господине Миллере! За рефератом, живо!

МАЛЬЧИК (отчаянно). Он говорит, самые доходные предприятия достались бывшим лакеям бургомистра!

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как? (задумчиво). Допустим. В таком случае — надо выдвигать обвинение и судить. Когда закончу реферат, напомни — позвонить в ратушу.

МАЛЬЧИК. Да в том-то всё и дело! Господин Миллер говорит: имущество было передано законным путём.

ЛАНЦЕЛОТ. Как — законным? Созвать городское собрание, пусть примут нормальные законы.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер говорит: уже созывали.

ЛАНЦЕЛОТ. И что?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер сказал: законодателей подкупили, и новые законы ещё хуже старых.

ЛАНЦЕЛОТ. Хуже чем при драконе? (Молчание). Что ж. Допустим. Мне вообще в последнее время приходится допускать много разного. Ну, значит, и это допустим.

МАЛЬЧИК. И что сказать господину Миллеру?

ЛАНЦЕЛОТ. Что у нас правовое государство.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер велел спросить, что ему передать рабочим этих предприятий.

ЛАНЦЕЛОТ. Горячий привет им передайте! Реферат мне кто-нибудь принесёт?

МАЛЬЧИК. Он говорит, предприятия закрываются, рабочих выгоняют.

ЛАНЦЕЛОТ. Куда выгоняют?

МАЛЬЧИК. Не знаю я! (упавшим голосом) Никуда, наверное.

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как? Только социального взрыва нам ещё не хватало. Когда закончу реферат, позвоню в комиссию по финансам. Придётся дать денег (тяжело вздыхает).

МАЛЬЧИК. Так ведь денег нет?

ЛАНЦЕЛОТ. Что? В казне нет денег? Это тоже папа в газете прочитал?

МАЛЬЧИК. Вы же сами говорили вчера. Садовнику. Он просил на опыты с розами. Чайными и хлебными.

ЛАНЦЕЛОТ. На дурацкие эксперименты финансирования нет и не будет. Пока эти хлебные розы доведут до ума, у нас голод начнётся.

МАЛЬЧИК. А на винные розы вы денег дали.

ЛАНЦЕЛОТ. Высокие технологии нужно поддерживать, даже когда они нипре… (делает глоток вина) неприбыльны. Кстати, кто тебе рассказал про винные розы?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер.

ЛАНЦЕЛОТ (обречённо). Этот не отцепится. Зови его сюда.

МАЛЬЧИК быстро уходит.

Вбегает МИЛЛЕР: маленький, толстенький, с большими залысинами, в коричневом клетчатом пиджачке, который ему явно мал, и в коротких клетчатых брючках, которые ему коротки.

Он выглядит испуганно, но держится решительно. В руках у него пухлая кожаная папка, набитая бумагами.

МИЛЛЕР. Добрый день, господин Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Да что в нём доброго? Так себе денёк. Ладно, садись, раз пришёл. (Миллер осторожно садится в чёрное кресло, на самый краешек, папку прижимает к животу). Вина?

МИЛЛЕР. Спасибо.

ЛАНЦЕЛОТ. Спасибо, да, — или спасибо, нет?

МИЛЛЕР. Вообще-то я не пью, господин Ланцелот, но если вы настаиваете, я как бы могу… Только выслушайте.

ЛАНЦЕЛОТ. Ну раз так, значит, дело серьёзное. Что стряслось?

МИЛЛЕР. Мы подготовили отчёт… (пытается вытащить из папки какую-то бумажку)

ЛАНЦЕЛОТ. Никаких бумаг. У меня проблемы со зрением. Просто скажи, в чём дело. Желательно одной фразой.

МИЛЛЕР. Как бы можно и одной фразой… (набирается смелости, выпаливает) Фридрихсен из комиссии по разделу имущества дракона хочет передать паи самых выгодных предприятий своим друзьям. В основном — банде купцов-мукомолов, дружков помощника бургомистра. То есть как бы бывшего помощника бывшего бургомистра.

ЛАНЦЕЛОТ (ехидно). И что, лакеи бывшего бургомистра остались без паёв?

МИЛЛЕР (с горечью). Вы знали. Но я ничего не мог сделать. Всё было по закону.

ЛАНЦЕЛОТ. Допустим, допустим, допустим… Но законы принимаешь ты.

МИЛЛЕР. Законы принимают депутаты.

ЛАНЦЕЛОТ. Подкупленные все до единого?

МИЛЛЕР. Как бы не то чтобы все. Даже не то чобы большинство… (Крутит руками, ищет слова). Там такое дело. Кого-то запугали, кому-то что-то пообещали. Кто-то думает, что другого выхода нет. Ну а вот тех, кто остался — тех купили.

ЛАНЦЕЛОТ. Миллер, я же вас знаю так давно. Вы трус, но вы же честный человек. Почему вы всё это терпите? Ведь вам нечего бояться! Дракона нет, бургомистр со своим сыном в тюрьме, я защищаю вас, и, чёрт возьми, я не убийца и не грабитель! Почему у вас под носом какие-то негодяи запугивают, обманывают, подкупают, и вы смотрите на это спокойно!

МИЛЛЕР. У меня нет полномочий.

ЛАНЦЕЛОТ. Какие полномочия вам нужны?

МИЛЛЕР (зажмуривается, набычивается, резко вскидывает голову). Чрезвычайные! Вы же сами видите, что творится. Если сейчас, немедленно не начать наводить порядок…

ЛАНЦЕЛОТ (вкрадчиво). Железной рукой?

МИЛЛЕР. Именно. Не люблю подобные методы. Но с нами только так и можно.

ЛАНЦЕЛОТ. А может быть, железной лапой? Хочешь стать драконом? Новым драконом, который загонит нас всех назад, в стойло? (успокаивается). Я всё понимаю, мне тоже хочется навести порядок. Но появления нового дракона я не допущу. Даже в самых благих целях.

МИЛЛЕР (с достоинством). Если вы мне не доверяете, увольте меня.

ЛАНЦЕЛОТ. У меня, как вы выражаетесь, нет полномочий увольнять легитимно избранного главу законодательной власти. Даже если он мне надоел до чёртиков. И ты это прекрасно знаешь, Миллер.

МИЛЛЕР. В таком случае я уйду сам. Я не хочу, чтобы моим именем прикрывали грязные делишки.

ЛАНЦЕЛОТ (зажмуривается, начинает что-то считать, загибая пальцы). Раз… два… в день избрания… десятого… пятнадцатого… и ещё тогда в ратуше… и потом по тому закону… вчера… сегодня. Отлично. Ты мне это говорил уже двадцать восемь раз. Сегодня двадцать девятый. В следующий раз будет юбилей. Мы его отметим тридцатилетним коньяком, специально берегу.

МИЛЛЕР (оскорблённо). В таком случае — всего хорошего. (Встаёт, уходит направо. Уже скрываясь за кулисы, оборачивается. Говорит сквозь зубы). При драконе был порядок.

Через пару секунд после его исчезновения со сцены — резкий, как выстрел, звук хлопающей двери.

ЛАНЦЕЛОТ (успокаивая себя). Ничего-ничего. Никуда не денется. (Наливает себе вина).

МАЛЬЧИК (за сценой, отчаянно). Нет, господин Фридрихсен, нет! Он занят! Он работает с документами! Он не велел вас пускать! Пожалуйста! Не надо!

Слева появляется ФРИДРИХСЕН — среднего роста человек в чёрном пальто с невыразительным лицом. Жиденькие серые волосы зачёсаны назад. В руках у него картонная папка, завязанная тесёмочками. Следом за ним вбегает мальчик, явно не понимающий, что делать.

ФРИДРИХСЕН (железным голосом). Я прошу… я требую — уделите мне пять минут, господин Ланцелот!

ЛАНЦЕЛОТ. Да хоть десять. Всё равно день испорчен.

ФРИДРИХСЕН швыряет на стол папку, срывает с себя пальто и скидывает на руки мальчику. Тот привычным жестом подхватывает его и убегает. Садится в чёрное кресло.

ЛАНЦЕЛОТ. Представляете, никто не хочет со мной пить. Может, хотя бы вы?

ФРИДРИХСЕН (мрачно). Пожалуй, сейчас это мне не помешает.

ЛАНЦЕЛОТ (гораздо более дружелюбно). Наконец-то нормальный человек. Эй, мальчик! Неси коньяк! Тот самый, тридцатилетний, раз этот остолоп отказался. И две чистые рюмки! (Фридрихсену). Пока не выпьем, никаких дел.

МАЛЬЧИК убегает.

Молчание. Фридрихсен берёт со стола папку, кладёт на колени, теребит тесёмки.

ЛАНЦЕЛОТ. Ладно, давайте свои дела. Что у вас?

ФРИДРИХСЕН (показывая папку). Это полная опись собственности, находившейся во владении дракона, и мои рекомендации по её распределению.

ЛАНЦЕЛОТ. Можно как-нибудь попроще?

ФРИДРИХСЕН. У дракона было много всего. Земля, недвижимость, предприятия…

Появляется мальчик с подносом, на котором стоит пузатая бутылка, две коньячные рюмки и две чайные розы, перевитые чёрной траурной ленточкой.

ЛАНЦЕЛОТ. Разливай… А это ещё что такое? Опять эта стерва?

МАЛЬЧИК (разливая коньяк). Она.

ЛАНЦЕЛОТ. Сама, что-ли, заявилась?

МАЛЬЧИК. Ну да.

ЛАНЦЕЛОТ. Какая честь. Она что, собирается всё время снабжать меня свежими цветами?

МАЛЬЧИК. Там записка. Прочитать?

ЛАНЦЕЛОТ. Наверняка что-нибудь вроде — «убийце и погубителю нашего любимого дракона».

МАЛЬЧИК (разворачивая бумажку). Нет, «тирану и разрушителю нашего любимого города».

ЛАНЦЕЛОТ. Неоригинально. В мусор.

МАЛЬЧИК бросает розы и записку в корзину для бумаг.

ФРИДРИХСЕН (с пониманием). «Невесты Дракона» прислали? Эти ведьмы недавно закидали здание, где заседает наша комиссия, помидорами.

ЛАНЦЕЛОТ. Надеюсь, тухлыми?

ФРИДРИХСЕН. Естественно. Свежие им не по карману.

ЛАНЦЕЛОТ. Интересно, на что она рассчитывает?

ФРИДРИХСЕН. У «Невест» восемнадцать процентов электората.

ЛАНЦЕЛОТ. Откуда сведения?

ФРИДРИХСЕН. Экспертная оценка.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть высосано из пальца.

ФРИДРИХСЕН. Если умеючи, и из пальца можно добыть много интересного. При драконе это умели. Медленно вворачивать шило под ноготь…

ЛАНЦЕЛОТ. Может, всё-таки выпьем?

ФРИДРИХСЕН (поднимая рюмку). За ваше и наше здоровье.

ЛАНЦЕЛОТ. Хороший тост. Здоровья нам нужно много.

ФРИДРИХСЕН. Это точно.

Чокаются, пьют. Ланцелот опрокидывает рюмку единым махом и хлопает по ней ладонью сверху. Мальчик наливает ему ещё.

ФРИДРИХСЕН смотрит на рюмку скептически, потом решительно опрокидывает.

ЛАНЦЕЛОТ. Так-то лучше. На чём мы остановились?

ФРИДРИХСЕН (кладя папку на стол и пододвигая её к Ланцелоту). Это опись собственности, находившейся во владении дракона, и мои рекомендации по её распределению среди заявителей.

ЛАНЦЕЛОТ. Да, я в курсе. Всё самое вкусное получили лакеи бургомистра. Они сделали это законным путём. У нас правовое государство. Ещё по капельке?

ФРИДРИХСЕН. Я так и знал, что вы ничего не будете делать.

ЛАНЦЕЛОТ. Как и с бандой купцов-мукомолов, которым вы намерены передать паи.

ФРИДРИХСЕН. А, так у вас был Миллер.

ЛАНЦЕЛОТ (тянется к бокалу с коньяком, но вместо этого берёт недопитое вино и пьёт залпом). Что, Миллер лжёт?

ФРИДРИХСЕН. Увы.

ЛАНЦЕЛОТ. Увы, да — или увы, нет?

ФРИДРИХСЕН. Увы, он добросовестно заблуждается. Хотя я с большим удовольствием передал бы паи своим друзьям. В отличие от лакеев бургомистра, они хотя бы не дураки, и смогли бы управиться с производством. Но интересы государства требуют других решений.

ЛАНЦЕЛОТ. Пугаете.

ФРИДРИХСЕН. Нам придётся передать остатки неподеленной собственности нашим наиболее опасным врагам.

ЛАНЦЕЛОТ. Кому же именно?

ФРИДРИХСЕН. Большой пай должен получить издатель «Вечернего дракона».

ЛАНЦЕЛОТ. Зачем?

ФРИДРИХСЕН. Чтобы он не печатал ностальгических статей о том, как хорошо жилось при драконе. Чтобы не требовал в каждом номере пересмотра дела бывшего бургомистра и его помощника. Чтобы он не намекал на вас, Ланцелот, как на некомпетентного управленца…

ЛАНЦЕЛОТ. А в суд за клевету на него подать можно?

ФРИДРИХСЕН. У него всё прикрыто гладкими словами. Законный суд подтвердит его правоту. Незаконный — тоже, только в другом смысле. Так что придётся договариваться.

ЛАНЦЕЛОТ. А может, и чёрт с ним? У нас демократия. Пусть он пишет, что хочет, а мы будем делать то, что должны. Изгонят меня — ну и прелестно. Пойду поищу ещё какого-нибудь дракона. На худой конец — злодея или разбойника. Их хотя бы можно убить.

ФРИДРИХСЕН. У нас демократия, пока вы — её гарант. Вы отдаёте себе отчёт в том, сколько продержится эта самая демократия без вас лично?

ЛАНЦЕЛОТ. Ненавижу слово «отчёт». Кто там ещё в этом вашем списке?

ФРИДРИХСЕН. Бывший начальник городской тюрьмы.

ЛАНЦЕЛОТ. Это который лично пытал моих друзей?

ФРИДРИХСЕН. Он много знает.

ЛАНЦЕЛОТ. Что именно?

ФРИДРИХСЕН. Ну например… Помните вашего покойного друга, шляпника? Который дал вам шапку-невидимку?

ЛАНЦЕЛОТ (мрачнеет). Да, помню. Очень жаль. Погиб трагически. В смысле — нелепо.

ФРИДРИХСЕН. Да, вот именно. По официальной версии — попал под лошадь. По неофициальной — попал под лошадь в нетрезвом виде.

ЛАНЦЕЛОТ. Да просто спился. После тюрьмы он не просыхал. Говорят, с ним там обошлись очень скверно.

ФРИДРИХСЕН. Не только. Он боялся разоблачения. Его шапки-невидимки были разработаны для тайной полиции господина дракона. Очень помогало незримо присутствовать при всяких разговорчиках и выявлять смутьянов. Благодаря этому остроумному изобретению тюремные подвалы всегда были полны, а у начальника тюрьмы хватало работы.

ЛАНЦЕЛОТ (вертя в пальцах рюмку). Я догадывался. Очень уж специфическое устройство.

ФРИДРИХСЕН. Вот именно.

ЛАНЦЕЛОТ. Но он же дал мне шапку-невидимку и помог победить дракона. Разве это не искупает его прошлое?

ФРИДРИХСЕН. Для нас с вами — искупает. А для обывателей такая информация — конец героического мифа. Герой оказался подлецом, всю жизнь работавшим на охранку. И не он один. Господин начальник тюрьмы может многое рассказать и о других героях сопротивления. Например, о…

ЛАНЦЕЛОТ (перебивая, повышая голос). Кому рассказать?

ФРИДРИХСЕН. Допустим, специальному корреспонденту «Вечернего Дракона».

ЛАНЦЕЛОТ. А что случится, если он это расскажет, а «Дракон» опубликует?

ФРИДРИХСЕН. Это разрушает официальную версию нашей новейшей истории и подорвёт основы легитимности нашего режима.

ЛАНЦЕЛОТ. Так сколько же мы должны заплатить господину тюремщику за сохранность официальной версии нашей новейшей истории?

ФРИДРИХСЕН. Гораздо меньше, чем мукомолам.

ЛАНЦЕЛОТ. Я всё время слышу об этих чёртовых мукомолах. Что с ними такое?

ФРИДРИХСЕН. Крупнейшая в городе банда. Бьют пестами, а могут и в жернова провернуть.

ЛАНЦЕЛОТ. Почему же дракон их не истребил, как цыган?

ФРИДРИХСЕН. Они платили ему дань, а цыгане отказались.

ЛАНЦЕЛОТ. А теперь они требуют дани от нас?

ФРИДРИХСЕН. Да.

ЛАНЦЕЛОТ. Потому что мы не можем их сжечь или свести с ума ядовитым дымом, как это делал дракон?

ФРИДРИХСЕН. Именно.

ЛАНЦЕЛОТ. А если собрать горожан, чтобы они разобрались с этими мерзавцами?

ФРИДРИХСЕН. Вы же знаете, какие у нас горожане. Кроме того, муку эти мерзавцы всё-таки тоже мелют. Граждане не захотят остаться без булочек.

ЛАНЦЕЛОТ. Пожалуй, я сам наведаюсь к этим ублюдкам и объясню им, как надо себя вести.

ФРИДРИХСЕН. Вы не в форме.

Молчание. Оно продолжается секунду, вторую, третью.

ФРИДРИХСЕН. Простите, я не должен был этого говорить… но кто-то должен был это сказать.

ЛАНЦЕЛОТ (равнодушным, слегка развязным тоном). Да, я слегка неважно себя чувствую. Старые раны, то-сё. Ладно, проехали. Кто ещё претендует на драконьи вымороки?

ФРИДРИХСЕН (развязывает тесёмки папки, достаёт листок бумаги). Вот полный список.

ЛАНЦЕЛОТ берёт бумажку, просматривает. Внезапно взгляд его останавливается.

ЛАНЦЕЛОТ. А что тут делает господин Вексельбонд? Это вообще кто?

ФРИДРИХСЕН. Иностранец. Оказывал бескорыстную гуманитарную помощь во время кризиса, связанного с арестом бургомистра и расстройством дел. Поставлял в наш город сахар и масло.

ЛАНЦЕЛОТ. Не помню никакого Вексельбонда. Но допустим, раз уж мы столько всего уже допустили. Почему мы должны платить за бескорыстную гуманитарную помощь собственностью?

ФРИДРИХСЕН. Чтобы он поменьше распространялся о том, как её распределяли. В частности, о некоторых ваших распоряжениях.

ЛАНЦЕЛОТ. Каких же?

ФРИДРИХСЕН. В своё время вы подписали распоряжение об экстренном изъятии всех запасов сахара и масла, в том числе из больниц и детских учреждений, и создании единого продовольственного центра.

ЛАНЦЕЛОТ. Помню. Подписывал. Потому что во всех больницах и детских учреждениях внезапно завелись крысы. Как мне объясняли специалисты, раньше крысы боялись дракона и сидели тихо, а как дракона не стало — обнаглели. И съедали они почему-то сначала масло и сахар.

ФРИДРИХСЕН. Я сам убеждён, что в тот момент это была разумная мера. Но господин Вексельбонд утверждает, что единый продовольственный центр стал центром коррупции и злоупотреблений народной нуждой. В частности, он говорит, что продовольственный центр обслуживал в первую очередь ратушу и администрацию Ланцелота.

ЛАНЦЕЛОТ. Скорее всего, так оно и было. И что? Много я съел народного масла?

ФРИДРИХСЕН. Он также утверждает, что ему мешали вести филантропическую деятельность по снабжению населения продовольствием.

ЛАНЦЕЛОТ (хлопает себя по лбу). А-а-а! Ну как же, как же! Это же тот Вексельбонд, который открыл по всему городу обменные пункты? Масло и сахар в обмен на серебро, золото и произведения искусства?

ФРИДРИХСЕН. Он самый.

ЛАНЦЕЛОТ. Если эта мразь ещё хоть один раз появится в нашем городе… (остывает) Этому человеку мы не дадим ничего. Кому угодно — только не ему.

ФРИДРИХСЕН. Правильно ли я понимаю, что по остальным кандидатурам возражений нет?

ЛАНЦЕЛОТ (устало). Если вы уберёте от меня эти чёртовы документы — нет. Иначе я увижу ещё какого-нибудь мерзавца, с которым нам нельзя ссориться, потому что он что-то знает или может сделать. И тогда я всё-таки возьму меч и копьё, и вспомню, что я профессиональный герой. В форме я или не в форме, но прежде чем уйти из этого прекрасного города, я его основательно почищу.

ФРИДРИХСЕН. Тогда лучше сразу выпустить из тюрьмы бывшего бургомистра. Он наведёт порядок железной рукой.

ЛАНЦЕЛОТ. Знаю. Поэтому я сдал оружие в музей. Хватит об этом. Делайте то, что считаете нужным. Я подпишу все бумаги. Только оставьте меня в покое хотя бы сейчас. (Сминает листок бумаги в комок и кладёт его сверху на пустую рюмку, как шарик мороженого.)

ФРИДРИХСЕН. Подпишите документ и вы меня долго не увидите.

ЛАНЦЕЛОТ. Почему же, заходите, буду рад. Вы мне нравитесь, Фридрихсен. Вы хотя бы не трус. Хотя честным человеком я бы вас не назвал. Ведь в этом списке всё-таки есть ваши родственники и друзья, не так ли?

ФРИДРИХСЕН. В этом — нет. Я собирался вписать их имена в приложение к окончательному варианту. Вы такое обычно подписываете, не читая.

ЛАНЦЕЛОТ. Я и сейчас не буду. Зачем расстраиваться. Готовьте свои документы.

ФРИДРИХСЕН. Спасибо. (в сторону, громко) Мальчик, пальто.

Появляется МАЛЬЧИК с пальто. ФРИДРИХСЕН одевается.

ФРИДРИХСЕН (неожиданно тепло). Держитесь, господин Ланцелот. Мы все должны через это пройти. Когда-нибудь у нас будет нормальный город. (Уходит.)

ЛАНЦЕЛОТ. Хоть немного покоя… (тянется к бутылке)

Входит МАЛЬЧИК.

МАЛЬЧИК. Вы меня простите, пожалуйста, но там господин Миллер… Ему нужно принять важное решение, но сначала он хочет получить ответ на один вопрос.

ЛАНЦЕЛОТ. Мог бы и зайти, чего уж там.

МАЛЬЧИК. Он говорит, что твёрдо намерен подать в отставку и по этому поводу дать интервью «Вечернему Дракону». В том случае, если вы возьмёте сторону господина Фридрихсена.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть он меня шантажирует?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер ещё сказал, что не любит подобных методов, но не видит иного выхода из контор… контр… (запинается) Господин Ланцелот, я забыл, но, в общем, он это серьёзно.

ЛАНЦЕЛОТ. Тогда пусть идёт до конца. Вступит в «Невесты Дракона», например. Туда, правда, берут только девочек, но я подпишу свидетельство, что Миллер — не мужчина, а истеричная баба.

МАЛЬЧИК. Сейчас «Невесты» очень пупу… полу… популярны.

ЛАНЦЕЛОТ. Кто это тебе сказал? Опять папа в «Вечернем драконе» вычитал? У этой Анны-Марии электората от силы три процента. И те в основном — прыщавые девицы, которым не повезло с замужеством.

МАЛЬЧИК. Откуда вы знаете, господин Ланцелот, какой у них процент?

ЛАНЦЕЛОТ. Фридрихсен говорил. То есть он называл восемнадцать, но Фридрихсен всегда всё раздувает раз в пять — в шесть. Шестью три — восемнадцать. Значит — три процента. Максимум четыре. (Наливает себе, пьёт.)

МАЛЬЧИК. А сегодня на западной стене дворца опять написали — «Дракон жив»…

ЛАНЦЕЛОТ. Пусть пишут. Дракон мёртв. Хоть в этом я уверен.

МАЛЬЧИК. Там ещё было — «в наших сердцах».

ЛАНЦЕЛОТ. Это хуже.

МАЛЬЧИК. А почему?

ЛАНЦЕЛОТ. Потому что это правда. В каждом из нас живёт дракон. За этот год он поселился и во мне тоже. И я не могу его убить. Чёрт возьми, я даже в себе не могу убить дракона. Я могу его только напоить… Мне нужен коньяк. Вино меня уже не берёт.

МАЛЬЧИК. Так что же передать господину Миллеру?

ЛАНЦЕЛОТ. Как же вы меня достали, как же вы меня достали, как же вы достали меня все (срывается на крик). Передай, что я господину Фриндихсену лично и его чёртовой комиссии пол! Ность! Ю! До! Ве! Ря! Ю! И господину Миллеру я тоже пол! ность! ю! Доверяю! И пусть они договорятся без меня! Выработают план действий! Хоть какой-нибудь план действий! Могут же они хоть что-то сделать сами?! А теперь вон отсюда! Живо!!!

МАЛЬЧИК молча берёт пустой поднос. Проходя перед столом, случайно задевает висящую телефонную трубку, та снова начинает раскачиваться и стучать об стол.

ЛАНЦЕЛОТ сидит неподвижно, закрыв лицо руками, пока трубка не перестаёт стучать.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Тот же кабинет. На столе — грязная посуда. Возле стола валяется пустая бутылка.

ЛАНЦЕЛОТ спит за столом пьяным сном, закинув ноги за стол. Слышно похрапывание.

Входит ЭЛЬЗА. Она в фартуке, волосы убраны под простую белую косынку.

ЭЛЬЗА. Здравствуй, Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ (не поднимая головы). Ланцелот на проводе. Простите, не могу, очень занят, у меня совещание.

ЭЛЬЗА. Здравствуй, Ланцелот. Это я, Эльза.

ЛАНЦЕЛОТ (с трудом разлепляя глаза). О господи, ещё и это! Зачем ты пришла?

ЭЛЬЗА. Я хотела узнать, любишь ли ты меня по-прежнему.

ЛАНЦЕЛОТ (приходя в себя, крайне раздражённо). Люблю, не люблю, сую-даю! Что ты тут делаешь? Почему ты не на приёме?

ЭЛЬЗА. Сегодня нет приёмов.

ЛАНЦЕЛОТ. Ну не на дне рождения, или не на каком-нибудь дурацком празднике! Все нормальные женщины только и делают, что ходят по праздникам!

ЭЛЬЗА. Нормальная женщина не вышла бы за тебя замуж.

ЛАНЦЕЛОТ. Как быстро ты научилась дерзить, детка.

Наливает себе коньяка, пьёт.

ЭЛЬЗА. Ты много пьёшь.

ЛАНЦЕЛОТ. Я много работаю.

ЭЛЬЗА. Ты меня учил: не лгать друг другу.

ЛАНЦЕЛОТ (взрывается). Что, что тебе ещё от меня ещё надо, чёртова кукла?! (берёт себя в руки). Ладно, ладно, извини, всякое бывает, иди ко мне, крошка (приподнимается, как будто хочет выйти из-за стола).

ЭЛЬЗА (делает шаг назад). Нет.

ЛАНЦЕЛОТ (свирепея). Что — нет?!

ЭЛЬЗА. Я тебя не извинила.

ЛАНЦЕЛОТ (неприятно осклабившись, противным голосом). Я вроде бы говорил, что я тебя люблю? Так вот, если ты хочешь это слышать регулярно, будь со мной полюбезнее. Это трудно понять твоим ослиным мозгам?

ЭЛЬЗА. Ты хочешь, чтобы я обиделась. И ушла. Оставила тебя в покое. Так?

ЛАНЦЕЛОТ (зло цедит слова). Ну что ты, моя шалунья. Моя хорошая, моя тёплая лапка. Иди ко мне. Дай лапку. Мордочку выше. Улыбайся. Или не улыбайся, чёрт подери, только оставь меня в покое!

ЭЛЬЗА. Нет, любимый. На этот раз я не уйду. Тебе придётся выкинуть меня силой.

ЛАНЦЕЛОТ. Тогда уйду я! (Резко встаёт, со стола сыплются бумаги. Уходит. Через секунду после исчезновения со сцены — грохот с силой закрытой двери. Бокал со смятым листком бумаги падает на пол. Слышен звон разбитого стекла.)

ЭЛЬЗА становится на колени и начинает собирать упавшие бумаги.

Из-за кулис тихо входит ШАРЛЕМАНЬ. Осматривается. Подходит к столу, где лежит папка, оставленная Фридрихсеном. Берёт её, открывает, заглядывает, кладёт на стол.

ЭЛЬЗА (с пола, не видя, кто пришёл). Пожалуйста, не уходи больше.

ШАРЛЕМАНЬ. Это я, Эльза.

ЭЛЬЗА (поднимая голову). Папа? (Садится на пол и плачет — молча, беззвучно, навзрыд.)

ШАРЛЕМАНЬ (присаживается рядом с дочерью, гладит её по голове). Не надо, успокойся. Не плачь. Всё пройдёт. Скоро всё пройдёт.

ЭЛЬЗА. Он же хороший. И я его люблю… любила. (Всхлипывает) Почему он стал таким?

ШАРЛЕМАНЬ. Я предупреждал, что ты не будешь с ним счастлива, дочка.

ЭЛЬЗА. Он хороший.

ШАРЛЕМАНЬ. Наверное, да. Какая разница? Человечки делятся на плохих и несчастных. И несчастные делают несчастными всех, кто рядом.

ЭЛЬЗА. Нет, папа. Я счастлива с ним рядом. Только я не рядом. Я хотела быть с ним, но он меня не пускает. И очень страдает, а я не могу ему помочь.

ШАРЛЕМАНЬ. Он взялся за невозможное, Эльза. Но понял это слишком поздно. Не нужно ему было возвращаться.

ЭЛЬЗА. Если б он не вернулся, я не смогла бы жить дальше. Ну или радоваться жизни. Папа, я ведь его очень любила… (с неожиданной уверенностью) нет, всё-таки люблю. Ему ничем нельзя помочь?

ШАРЛЕМАНЬ. Людям нельзя помочь. Что же тут поделаешь?

ЭЛЬЗА шумно рыдает. Шарлемань неловко гладит её по голове. Потом замечает болтающуюся телефонную трубку и аккуратно кладёт её на рычаг.

ЭЛЬЗА. Ну почему? Почему у него ничего не получается?

ШАРЛЕМАНЬ. У них никогда ничего не получается.

ЭЛЬЗА. Я не понимаю.

ШАРЛЕМАНЬ. Надо немного потерпеть, вот и всё. Человеческий век не так уж долог.

За кулисами — шум, звуки возни, потом женский крик. Эльза испуганно оглядывается.

СТРАЖНИК — высокий бородатый мужчина в красном кафтане, за поясом огромный блестящий пистолет с раструбом — втаскивают в кабинет упирающуюся АННУ-МАРИЮ — высокую, худую, горбоносую, очень некрасивую женщину в ярко-фиолетовом платье с блёстками. На ногах у неё зелёные туфли с огромными каблуками.

В левой руке стражник держит длинный кухонный нож.

АННА-МАРИЯ (сквозь зубы). Осторожнее. Лезвие отравлено.

ЭЛЬЗА (моментально приходя в себя, вскакивает, с радостным удивлением). Анечка? Это ты? (стражникам, возмущённо) Отпустите, ей же больно!

ШАРЛЕМАНЬ встаёт, отряхивает колени.

СТРАЖНИК (берёт со стола бумагу, осторожно заворачивает в неё нож). Она ж с оружием. Покушаться на господина Ланцелота.

ЭЛЬЗА (изумлённо). Аня?! (Стражнику) Да вы с ума сошли! Отпустите её немедленно.

СТРАЖНИК (отпуская АННУ-МАРИЮ). А бросаться не будет?

АННА-МАРИЯ, морщась, потирает локоть. Ковыляя на каблуках, подходит к чёрному креслу, садится лицом ЭЛЬЗЕ и ШАРЛЕМАНЮ.

АННА-МАРИЯ. Приветики-кукусики. Зашла на огонёк, а тут полно гостеприимства. (Смотрит на стол). Да я смотрю, вы ни в чём себе не отказываете. Ну и я не буду. (Тянется к бутылке, наливает себе в бокал, отпивает). Какая гадость этот ваш алкоголь.

ЭЛЬЗА. Пап, дай мне платок.

ШАРЛЕМАНЬ достаёт белый носовой платок и отдаёт дочери. Та осторожно вытирает им лицо. Шмыгает носом.

ЭЛЬЗА. Извини, Ань, я в таком виде.

АННА-МАРИЯ. Ладно, я сегодня тоже не гламурна. (Осматривает руку). Чёрт, синяк останется.

ШАРЛЕМАНЬ тихо садится в кресло.

ЭЛЬЗА. Анечка, зачем ты пришла с ножом?

АННА-МАРИЯ. Зачем приходят с ножом к тирану? Наверное, чтобы сделать ему маленький красивый бутербродик?

ЭЛЬЗА. Не груби, ты не умеешь.

АННА-МАРИЯ. Ничего. В тюрьме научусь. Если успею до казни.

СТРАЖНИК (строго). Вот чего. У вас тут дамские разговорчики, а у меня служба. Я на посту должен стоять и хулиганства, это… того… пересекать. Вы пока посидите, барышня, под свою ответственность. Только ножик я ваш этот заберу. Чем отравлено-то?

АННА-МАРИЯ. Какой-то штукой от тараканов.

СТРАЖНИК (усмехается). Борной кислотой, что-ли?

АННА-МАРИЯ. Ну да, наверное… А что, плохой яд? В следующий раз попробуем крысиный.

СТРАЖНИК. Ох… Правильно старые люди говорят: волос длинный — ум короткий! (Уходит, унося нож.)

ЭЛЬЗА. Как ты сюда вошла?

АННА-МАРИЯ (располагаясь в кресле поудобнее). Элементарно. Моя партия уже месяц посылает твоему супругу цветочки с записочками. Чтобы Ланцелот не забывал, что он убийца. Мы-то помним.

ЭЛЬЗА. Он тоже.

АННА-МАРИЯ. А за месяц у этих остолопов-охранников притупилась бдительность. Когда я пришла, они сидели — в карты играли. Никто даже не повернулся. Мальчишка взял мои цветочки и побежал. Все думали, я уйду. А я не ушла. Хлопнула дверью, а сама — за портьеру. (Делает резкий жест.)

ЭЛЬЗА. Зачем?

АННА-МАРИЯ. Дождаться ночи. Эти дурни наверняка спят на посту. А я под их храп прошмыгну в кабинетик и исправлю историческую ошибку. Я ж знаю, что Ланцелот обычно здесь дрыхнет, как наклюкается.

ЭЛЬЗА. Он много работает.

АННА-МАРИЯ. Не бережёт он себя, это точно.

ЭЛЬЗА. И что тебе помешало?

АННА-МАРИЯ. Не поверишь: имбирный лимонад. По дороге сюда выпила две большие кружки. В общем, мне понадобилось посетить дамскую комнату. Тут-то меня и сцапали. Олухи. (Отпивает из бокала, морщится). Надеюсь, мне отрубят голову? Не хочется сидеть в тюрьме, там сыро и крысы.

ЭЛЬЗА. Ничего тебе не сделают.

АННА-МАРИЯ. Плохо. Чёрт, это просто ужасно.

ЭЛЬЗА. Но почему?

АННА-МАРИЯ (устало). У нас очень низкий рейтинг. Если бы мне отрубили голову или хотя бы посадили в тюрьму, он вырос бы процентов на пять. А то и на десять. Этого хватило бы, чтобы нами заинтересовались серьёзные люди с деньгами.

ЭЛЬЗА. Тебе это кто сказал?

АННА-МАРИЯ. Серьёзные люди с деньгами.

ЭЛЬЗА. Ты меня прости пожалуйста, Аня, но, по-моему, в этих вопросах ты не очень хорошо разбираешься.

Молчание.

ЭЛЬЗА. Анечка. Ну вот честно-пречестно. Ты правда любишь дракона?

АННА-МАРИЯ. У меня больше ничего не осталось.

ЭЛЬЗА. Ты знаешь, что дракон делал с девушками? Он хотел это сделать и со мной.

АННА-МАРИЯ. Я носила кусочек его когтя в бархатном мешочке, помнишь?

ЭЛЬЗА. Тогда все делали разные глупости, потому что боялись.

АННА-МАРИЯ. Ты не понимаешь. Я не боялась. Я была готова принести себя в жертву. Просто я была ему не нужна. Я же не такая красотулька, как вы все.

ЭЛЬЗА. Ты правда не понимаешь? Он же девушек… ну, это… (смущается) насиловал. Это очень-очень гадко, наверное. А потом съедал.

АННА-МАРИЯ. Он их хотел. А меня никто никогда не хотел.

ЭЛЬЗА. Не понимаю.

АННА-МАРИЯ (зло, передразнивая). Ты меня прости пожалуйста, Эльза, но, по-моему, в этих вопросах ты не очень хорошо разбираешься.

ЭЛЬЗА. Но ведь дракона всё равно больше нет. И ты его не вернёшь. Даже если убьёшь Ланцелота.

АННА-МАРИЯ. Твой муж убил законного правителя города и держит в тюрьме его законных преемников.

ЭЛЬЗА. Дракон был злой и жестокий, а бургомистр со своим Генрихом — ещё хуже.

АННА-МАРИЯ. Знаю. А что сейчас в городе делается, ты знаешь? И как тебе это нравится?

ЭЛЬЗА. Ланцелоту это тоже не нравится.

АННА-МАРИЯ (задумчиво). Лучше бы он тогда не вернулся. Тогда бы у нас оставалась хоть какая-то надежда.

ЭЛЬЗА. На что?

АННА-МАРИЯ. Что у нас могло бы что-то получиться без дракона… Ладно. Я что могла, то сделала.

ЭЛЬЗА. Анечка, ты заходи как-нибудь просто так, без ножа. Попьём чаю. Пожалуемся на жизнь, поплачем вместе. Папа мне новые туфли подарил, а надеть их некуда.

ШАРЛЕМАНЬ (всё это время сидевший молча и неподвижно). Послезавтра приём в ратуше.

ЭЛЬЗА. Ах, папа, там опять всё те же человечки… Анечка, ты правда заглядывай. Ну хоть завтра. А сейчас лучше иди домой, пока Ланцелот не вернулся.

АННА-МАРИЯ. Может, он меня всё-таки посадит в тюрьму? Ну хоть на денёчек?

ЭЛЬЗА. Не посадит ни за что. Просто наговорит гадостей, ты будешь расстраиваться. Он в последнее время очень несдержанный.

АННА-МАРИЯ. Ну ещё бы, столько пить.

ЭЛЬЗА. А что… все знают?

АННА-МАРИЯ. Шила в мешке не утаишь.

ЭЛЬЗА. И что говорят?

АННА-МАРИЯ. Как сама-то думаешь?

Молчание.

АННА-МАРИЯ. Ох, извини, не хотела. Знаешь, я, наверное, действительно пойду. Глупо как-то получилось.

ШАРЛЕМАНЬ. Ничего страшного. Жизнь вообще глупая штука.

АННА-МАРИЯ. Я заметила… Ладно, чего уж теперь-то. Меня охрана тормозить не будет?

ЭЛЬЗА. Мальчик! Мальчик!

Появляется мальчик.

ЭЛЬЗА (мальчику). Проводи Аню. Анечка, ты заходи всё-таки. Мне совсем не с кем поговорить. Я сделаю миндальные пирожные.

АННА-МАРИЯ. Посмотрим. Завтра у меня разговор с серьёзными людьми. Может быть, всё-таки дадут денег. Ну, бывай.

МАЛЬЧИК и Анна-Мария уходят.

ШАРЛЕМАНЬ. Я, наверное, тоже пойду. У меня работа. Кому-то надо держать дела в порядке. (Уходит, захватив с собой папку Фридрихсена.)

ЭЛЬЗА устраивается в кресле поудобнее, готовясь ко сну.

Внезапно начитает трезвонить телефон. После трёх звонков Эльза берёт трубку.

ЭЛЬЗА. Ланцелот вышел по делам, это Эльза… Что-о? (Вскакивает, роняет трубку, потом снова её поднимает). Что вы говорите? Какой Миллер?

Входит стражник — тот самый, который ушёл с ножом Анны-Марии.

СТРАЖНИК. Вы меня извините, но там у дверей господин Миллер с какими-то людьми. Говорит, что он это… (морщит лоб) принял на себя ответственность. И что он наведёт порядок.

ЭЛЬЗА (встряхивается, берёт себя в руки). Где мой муж?

СТРАЖНИК. Господин Миллер велел ему оставаться на месте…

ЭЛЬЗА (перебивая). Ой, смотрите, что это? (показывает куда-то за спину Стражника).

СТРАЖНИК оборачивается. В этот момент Эльза быстро и бесшумно встаёт из кресла и прячется за кулисами.

Входит Миллер с несколькими людьми, вооружёнными холодным оружием.

МИЛЛЕР (зло). Что, господин Ланцелот, не ждали? Да где же вы? Спрятались? Или уже в зюзю?

СТРАЖНИК очумело крутит головой, не понимая происходящего.

МИЛЛЕР (стражнику). Где господин Ланцелот? У нас к нему ну оч-ч-чень срочное дело.

СТРАЖНИК (растерянно). Господина Ланцелота нет… Была госпожа Эльза… Ушла куда-то…

МИЛЛЕР. Болван. (Своим людям). Обыскать здесь всё. А я пока делами займусь. (Садится за стол Ланцелота, начинает перебирать бумаги.)

Телефон начинает настырно звенеть. Миллер берёт трубку.

МИЛЛЕР (хозяйским голосом). Миллер на проводе. Извините, я занят восстановлением конституционного порядка. Что-что? (угрожающе) Да, именно так. Я принял на себя ответственность, как законный глава законодательной власти в условиях кризиса исполнительной. Ясно? Очень хорошо. А теперь извините, дела. (Кладёт трубку на рычаг. Телефон испуганно тренькает.) Бардак развели. Ничего, я им всем покажу. Они у меня узнают, что такое порядок. Я их всех вот так (грозит кому-то пухлым кулачком) держать буду. (Снимает трубку и начинает набирать номер.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

Бывший кабинет Ланцелота, дневное освещение.

Тот же стол. Старый телефон задвинут в угол. Бумаг и бутылок на столе нет, зато имеется большое пресс-папье в форме головы негра. Все кресла, кроме серого, заменены на офисные, на колёсиках.

За столом сидит МИЛЛЕР. Перед ним лежит кучка разноцветных сотовых телефонов. Когда поднимается занавес, один из них начинает тренькать.

МИЛЛЕР (берёт трубку). Миллер слушает. Извините, у меня совещание. До свиданья. (Берёт телефон и кидает его через плечо в направлении кулис. Тут же начинает трезвонить другой. МИЛЛЕР, тяжело вздыхая, берёт трубку). Миллер слушает. Извините, у меня приём. Всего хорошего. (Швыряет и этот телефон туда же. Небольшая пауза, потом начинает дребезжать третий. МИЛЛЕР смотрит на аппарат долгим ненавидящим взглядом, берёт трубку). Миллер слушает. Прости, не могу, очень занят. Бывай здоров. (Поднимает руку с телефоном, но в последний момент аккуратно кладёт её на стол. Берёт пресс-папье и начинает сосредоточенно бить по аппаратику. Стол отзывается глухим «бух-бух-бух».)

Появляется СТРАЖНИК. Он в зелёном кафтане, за поясом — огромный пистолет с раструбом.

При его появлении Миллер быстро смахивает руками пластмассовый сор под стол и принимает деловой вид.

СТРАЖНИК. Господин Миллер, эта… арестанты доставлены, как вы велели. Пускать?

МИЛЛЕР (с явным удовольствием, поучающе). Заключённые.

СТРАЖНИК (без уважения). Ну так пускать?

МИЛЛЕР. Не пускать, а ввести… Ладно, пускай.

СТРАЖНИК уходит. Тут же начинает звонить один телефон, дребезжать другой, потом к ним добавляется пиликанье третьего, какофония нарастает.

МИЛЛЕР (зажимает руками уши, потом хватает первый попавшийся телефон и орёт в трубку, перекрикивая звонки.). Если вы ещё раз! позвоните мне! не вовремя! к вам придёт налоговая! Пожарная!

Все телефоны разом замолкают.

МИЛЛЕР (твёрдо). И санэпидемстанция. До свидания.

Тишина.

МИЛЛЕР (самодовольно, в пространство). Не люблю подобные методы. Но с ними только так и можно.

Входит стражник, подталкивая перед собой двух худых людей в полосатых тюремных робах — один постарше, другой помоложе. Оба босы. На робе того, кто постарше — большая, вылепленная из хлебного мякиша звезда, напоминающая орден. Оба держат руки за спиной — видимо, они связаны или скованы.

Старший держится вызывающе. Младший угрюмо зыркает изподлобья.

Это БЫВШИЙ БУРГОМИСТР и его сын ГЕНРИХ.

МИЛЛЕР (к старшему). Вы — бывший бургомистр?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Любезный господин Миллер! Во-первых, я имею честь быть с вами знакомым ещё по старым добрым временам. Неужели я так изменился? Хотя тюрьма не красит даже молодых и здоровых, а я — старый, больной человек. И, пользуясь случаем, охотно признаю, что в вопросах городского управления по сравнению с вами я — совершеннейший чайник. Да-с! Я чайник, заварите меня! (Выгибается, приподнимая правое плечо, открывая рот и делая глупое лицо.)

МИЛЛЕР. Не паясничать!

ГЕНРИХ (мрачно). Извиняюсь за папашу — он и так-то был не в себе, а в тюрьме у него совсем крыша потекла.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И он совершенно прав, мой добрый господин Миллер! У меня нервы в ужасном состоянии. Как вам должно быть известно по старым временам, я болен всеми нервными и психическими болезнями, какие есть на свете, и, сверх того, еще тремя, неизвестными до сих пор. А в тюрьме заболел ещё двумя, особенно прискорбными.

МИЛЛЕР. Какими же?

ГЕНРИХ. Простатитом, господин Миллер, а также несварением желудка. Нет-нет, я не жалуюсь на питание! Оно превосходно. Это следствие тяжких раздумий над моей порочной некомпетентностью.

МИЛЛЕР. А простатит — тоже плод тяжких раздумий? Можете присаживаться, оба.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Присаживайтесь, сказал голубь своей нежной голубке. Присаживайтесь, сказал бензин метилтретбутиловому эфиру. Присаживайтесь, сказал палач, разводя огонь под железным креслом. Разумеется, я присяду, коль вы мне это велите, мой прекрасный господин Миллер. (Садится на корточки лицом к залу.)

ГЕНРИХ обходит отца и кое-как устраивается в сером кресле. Видно, что скованные руки ему мешают.

МИЛЛЕР (обращаясь к Генриху). Что, давно здесь не был?

ГЕНРИХ. С тех пор, как нас посадили.

МИЛЛЕР. И поделом.

ГЕНРИХ. Да.

МИЛЛЕР. Что да?

ГЕНРИХ. Поделом. Мы расслабились. Приняли желаемое за действительное. Решили, что всё само образуется.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Мой сын — шалопай, каких мало, но прислушайтесь к нему, господин Миллер, прислушайтесь! Он говорит правду. Он перечислил самые страшные грехи, которые караются всегда, быстро и беспощадно. Всегда, Миллер, всегда быстро и всегда беспощадно!

МИЛЛЕР. Вот именно.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Но мы всё равно счастливы, любезный господин Миллер. Тюрьма учит смирению и осознанию. Только теперь я осознал — о да, и как осознал! — всю прелесть той жизни, которую мы с сыном вели в эпоху дракона. Да и вас, признайтесь, в те времена что-то радовало — иначе бы вы, верно, не целовали бы при каждой встрече господину дракону его длинный, чешуйчатый…

МИЛЛЕР (перебивая, кричит). Эй, стража!

Появляется СТРАЖНИК.

МИЛЛЕР. Можешь сделать, чтобы этот тип вёл себя как подобает? (показывает на Бывшего Бургомистра).

СТРАЖНИК (чешет в бороде). Ну… если разрешите.

МИЛЛЕР. Разрешаю. Не калечить.

СТРАЖНИК берёт за ухо бывшего бургомистра и тянет.

Тот безропотно поднимается с пола и идёт вместе со Стражником за кулисы. Оттуда слышится возня, хэканье, сдавленное мычание и громкие стоны.

МИЛЛЕР (самодовольно). Не люблю подобные методы. Но с вами только так и можно.

Из-за кулис вылетает БЫВШИЙ БУРГОМИСТР и падает на пол. Роба на нём разорвана.

МИЛЛЕР. Достаточно?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (с пола, неожиданно спокойным тоном). Я всё понял. Прикажи снять наручники.

МИЛЛЕР. Они тебе мешают разговаривать?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Когда не думаешь о руках, как-то проще сосредоточиться.

МИЛЛЕР. Надеюсь, тебе вправили мозги. Эй, стража! Снять наручники с этого арестанта.

Появляется СТРАЖНИК, легко подымает Бывшего бургомистра, возится за спиной, слышно позвякиванье. Через несколько секунд Бывший бургомистр поднимает руки, встряхивает кистями и принимается массировать запястья.

ГЕНРИХ. Мне тоже снимите.

МИЛЛЕР. Если будешь вести себя тихо.

ГЕНРИХ. Слова не скажу.

МИЛЛЕР (подозрительно). Только без глупостей. (Стражнику). И с этого тоже сними.

СТРАЖНИК подходит к Генриху, тот встаёт. Возня, звяканье металла. ГЕНРИХ снова садится в кресло, сгорбившись, и начинает тереть запястья.

МИЛЛЕР (стражнику). Возвращайся на пост. Если вдруг чего…

СТРАЖНИК (уверенно). Если вдруг чего, я их обоих одним пальцем уделаю. (Уходит.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вот теперь и поговорить можно. (Устраивается в офисном кресле. Отталкиваясь ногами, едет на нём вглубь сцены, потом крутится в нём. После двух оборотов разворачивается в полуоброт к Миллеру. В дальнейшем он в ходе разговора постоянно разъезжает по сцене, крутится в кресле и вообще ведёт себя вызывающе.) Плохи твои дела, Миллер.

МИЛЛЕР (насмешливо). На свои-то посмотрел бы.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Посмотреть — оно не лишнее… Давай так: я сейчас сам расскажу, что у вас творится, а ты мне скажешь, как было на самом деле и где я наврал. Идёт?

МИЛЛЕР. Попробуй.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (крутясь в кресле, поучающим тоном). Я так думаю, за истекший со дня моего заключения отчётный период наш дорогой спаситель Ланцелот расписался в полном неумении управлять нашим самобытным городом с его уникальной культурой. Во всяком случае, многие уважаемые люди города пришли к такому мнению. И ты тоже, Миллер. Вопрос был только в том, кто успеет больше получить при дележе собственности, оставшейся от дракона. Так?

МИЛЛЕР. Ну, не то чтобы прямо так, но какой-то смысл в этом есть. Продолжай.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Тебя, Миллер, кто-то обошёл. Ты испугался и решил успеть раньше. И решился на переворот.

МИЛЛЕР. А вот тут ты как бы лишнее сказал. Я предпринял меры по преодолению кризиса исполнительной власти. Но никакого переворота я, разумеется, не совершал. Это юридически безграмотный термин.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да хоть горшком назови. Когда ты, кстати, эти свои меры предпринял?

МИЛЛЕР. Позавчера ночью.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Понятно. Ланцелот где?

МИЛЛЕР. Какое это имеет значение?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. То есть не знаешь. Интересно. А ты его вообще искал?

МИЛЛЕР. Ну… как бы… в каком-то смысле.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. То есть нет. Решил, что проблема сама рассосалась. Мы с Генрихом вот тоже так думали. Хотя у нас на это было больше оснований. Тогда был реальный шанс, что этот тип околеет.

МИЛЛЕР. Он… типа того… сильно разочаровался во всём. Мы решили, что он, ну, в общем… не будет проблемой.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вы решили? А его спросили?

МИЛЛЕР. Он сильно пил.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Бывает.

МИЛЛЕР. И… вообще, ему стало всё равно.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Это на тебя ему было всё равно.

МИЛЛЕР. Да, он меня недооценивал. Теперь забился в какую-нибудь щель и боится, что я его найду.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вряд ли он тебя боится, Миллер.

МИЛЛЕР. Почему?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Он волчара. Он бился с драконом и убил его. А у тебя и людей-то нет.

МИЛЛЕР. Мне снова позвать человека, который с тобой уже беседовал?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Твой вояка, Миллер, дерётся как деревенщина, а избивать связанного вообще не умеет. Мои лакеи могли выбить из человека всё что угодно за три минуты, и без следов. А этот твой вояка — рубашку порвал, пару синяков поставил и всё. Не умеет он бить, и слушать тоже не умеет. И ты такой же, Миллер. Я тебе то, сё говорю, а ты пропускаешь. Пришлось хамить.

МИЛЛЕР. То есть ты сознательно нарывался? А если бы он тебе зубы выбил?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (пожимая плечами). Надо же было понять, с кем имеешь дело. А зубы мне уже выбивал господин дракон, причём трижды. У меня до сих пор стратегический запас вставных челюстей. Могу поделиться, если вдруг чего.

МИЛЛЕР. Вот как. Ну и что ты понял?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Что диктатор из тебя, Миллер, как из этого самого это самое… (поднимает руки характерным жестом) Без обид. Ты ж меня не затем вытащил из камеры, чтобы я тебе попу полизал на ночь глядя?

МИЛЛЕР. Дракону ты все места лизал.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Кто бы говорил, Миллер!.. Ладно, ладно. Итак, ты занял место Ланцелота. Как обосновал?

МИЛЛЕР. Да, в общем-то, как бы это сказать… Выпустили указ с извещением, что Ланцелота срочно вызвали совершать подвиг повышенной сложности. А меня типа назначили временным исполняющим обязанности.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да, понимаю. Граждане были не в восторге, потому что ты в городе личность известная и малопопулярная, но бунтовать не стали. Им нечем бунтовать, уж я-то знаю (неприятно улыбается). Кстати, Эльза тоже пропала?

МИЛЛЕР. Не знаю, не интересовался. А вот отец её пропал.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (недоумённо). Что? Шарлемань?

МИЛЛЕР. Ну.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А вот это очень странно. Очень-очень странно.

МИЛЛЕР. Почему же?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да так, просто странно. Кто-то же должен оставаться.

МИЛЛЕР. Ты о чём?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну, как бы… городской архив остался без архивариуса. Так никогда не было. При мне, во всяком случае.

МИЛЛЕР. Ты сентиментален, я гляжу. Стихи писать не пробовал?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. У нас многие пишут, решётки располагают… Давай ближе к делу. У тебя есть проблема, так?

МИЛЛЕР. Ну как бы типа чего-то вроде того, но…

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вот, вот, и это тоже, Миллер. Ты не говоришь ни да, ни нет. Потому что если скажешь нет, то соврёшь, а если скажешь да, то признаешь что-то для себя унизительное. Отсюда все эти типа примерно…

МИЛЛЕР. А вот сейчас ты зарвался. Эй, стража!

Входит СТРАЖНИК.

МИЛЛЕР. Ты плохо объяснил этому человеку его место в жизни. И бить не умеешь. Отведи его в тюрьму и передай охране. Чтоб живого места не было. Лично проверю.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (быстро). Понял, осознал, виноват. Господин Миллер, одну минуточку! Ведь меня всегда можно отправить в тюрьму, правда? Одну только минуточку, прошу! (Бросается из кресла на пол, падает на колени, протягивает руки к Миллеру. Кресло остаётся на месте.)

МИЛЛЕР (самодовольно). Быстро же у тебя понты кончаются. Ладно, минуту даю. Говори.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР отчаянно крутит головой, показывая глазами и подбородком на стражника.

МИЛЛЕР (стражнику). Выйди пока.

СТРАЖНИК уходит.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР поднимается с колен, отряхивает брюки ладонями, садится в кресло, делает оборот вокруг оси.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (спокойным тоном, как ни в чём не бывало). Мы остановились на том, что у тебя есть проблема, Миллер. Как её зовут?

МИЛЛЕР. Фридрихсен.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Знаю, противный тип. Я его сына сгноил в подземелье. Он у вас кто?

МИЛЛЕР. Ответственный секретарь Комиссии по разделу имущества, незаконно отчуждённого драконом.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Понятненько.

МИЛЛЕР. Вчера, пока я был занят делами, он снюхался с неким Вексельбондом, купил «Вечерний Дракон» и договорился с мукомолами.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вексельбонд? Круто.

МИЛЛЕР (подозрительно). А ты-то откуда знаешь? При драконе никакого Вексельбонда не было. Стража много болтает?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вексельбонд был. Консультировал господина дракона в инвестиционных вопросах.

МИЛЛЕР. Что-что?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Давай к делу. Зачем тебе понадобился я?

МИЛЛЕР. Сам понимать должен.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (разводит руками). Поздравляю, Фридрихсен, у меня началось раздвоение личности. (Басом.) Ты догадаться должна, чего от тебя хочет господин Фридрихсен, дура стоеросовая. (Тоненько.) Не женское это дело — в догадушки играть. Волос длинный — ум короткий. (Басом.) А ты покумекай, старая астролябия! (Тоненько.) Господин Фридрихсен — человек солидный, ежели ему надоть, он сам скажет.

МИЛЛЕР. Хватит паясничать! У тебя что-нибудь есть на этого Фридрихсена? На мукомолов этих проклятых? На Вексельбонда, раз ты о нём знаешь?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Что есть?

МИЛЛЕР. Ну… Компромат.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР откидывается на спинку кресла и смеётся — тонким, захлёбывающимся смешком, на грани писка.

МИЛЛЕР. Опять?! Эй, стража!

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (крутясь в кресле, развязной скороговоркой). Извини, всё в порядке… всё хорошо, всё отлично, просто зашибись, тебя скоро убьют… (внезапно повышает голос). Ты что, спятил, Миллер? Это настоящие бандиты. Компроматом их пугать — как быка дразнить. Они просто придут и тебя кокнут.

МИЛЛЕР. Зубы мне не заговаривай. У тебя на них что-то есть по старым делам? Меня интересует только это.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (спокойно). Вагон и маленькая тележка. Как на всех.

МИЛЛЕР. С фактами, доказательствами?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Что знаю, то скажу. Только, пожалуйста, обеспечь условия. Нормальное помещение, нормальная еда, секретарша…

МИЛЛЕР. Обойдёшься Генрихом… (внезапно) Где Генрих?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Странно, только что здесь был… (Откатывается на своём кресле в сторону. Видно, что кресло Генриха пусто.)

МИЛЛЕР (истошно орёт). Эй, стража!

Тишина.

МИЛЛЕР (пытаясь быть хладнокровным). Что это значит?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Сейчас увидим.

МИЛЛЕР. Что?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я больше хозяйственник и по работе с массами, а вот по решению проблем с конкретными человечками у нас был Генрих. Его господин дракон лично натаскивал.

МИЛЛЕР. Он сбежал? А как же стража?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Боюсь, что добрый человек, который меня так неумело мутузил, уже никого больше не обидит. Мой мальчик всегда всё доводит до конца. Его так учили. (С нежностью) И он всегда был первым учеником, скотина этакая.

Внезапно и очень громко звонит старый телефон. Миллер оторопело смотрит на него, потом и берёт трубку.

МИЛЛЕР (механически). Миллер слушает. Что значит — «со мной будет говорить Фридрихсен»? Да кто он такой? Пусть перезвонит лично, и вообще я занят…

Раздаётся выстрел. Миллера сносит с кресла, он падает в тень и его тела больше не видно.

В кабинет входит Генрих, держа у бедра огромный старомодный пистолет с раструбом, из которого вьётся дымок. Он подходит к столу и заглядывает за него.

ГЕНРИХ (с лёгким удивлением). Надо же, попал. (Аккуратно кладёт оружие на стол.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Молодец, сынуля, возьми с полки пирожок. (Отрывает от робы слепленную из хлеба звезду и бросает её Генриху. Тот её ловит, вертит в руках, пробует на зуб.) Кушай, не стесняйся.

ГЕНРИХ. Спасибо, папа. Я не настолько голоден. (Бросает хлебную звезду на стол.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну как хочешь. А теперь найди кого-нибудь живого и раздобудь телефон Фридрихсена.

ГЕНРИХ. Папа, я не понял. Мы на свободе. Зачем нам эти жулики и воры? Лучше уж мы сами.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (вздыхая). Ты, сынок, всё-таки у меня редкий балбес. У Фридрихсена сейчас всё: мукомолы, «Вечерний Дракон», Вексельбонд. То есть бандиты, СМИ, иностранный капитал. А других сил в этом городе нет и не предвидится. И если мы не хотим обратно в каталажку, нужно налаживать отношения.

ГЕНРИХ. Ты не забыл, что сгноил его сына в каталажке?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да, это осложняет наши отношения. Но надо работать с тем, что есть. (Звонит телефон. Бургомистр протягивает руку, Генрих бросает трубку, Бургомистр её ловит.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (в трубку). Да, господин Фридрихсен. Нет, не Миллер. У нас тут случилось небольшое происшествие, долго объяснять, может быть, вы приедете лично? Это очень срочно. Что? Да, как бы нечто вроде того, как выражался в таких случаях господин Миллер. Что-что? Думал, не узнаете. Да, это я, а теперь давайте о деле… (Прикрывает трубку рукой и начинает говорить тише, слышно лишь неразборчивое бормотание.)

ГЕНРИХ. Ох, папа, тебе виднее, но потом не жалуйся.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ

Тот же кабинет, ночное время. Обстановка та же самая, за одним исключением — с потолка свисает верёвка, к которой привязан большой мешок. Из мешка торчит голова Бывшего Бургомистра. Между мешком и полом — около метра.

За столом сидит Фридрихсен. Кресла заняты МУКОМОЛАМИ — спортивного вида мужчинами в красных «народных» рубашках и тренировочных штанах с кедами. Видимые части рук — в синих наколках. За поясами у них длинные ножи, на коленях они держат тяжёлые деревянные песты.

Рядом с мешком стоит Генрих. В руках у него — такой же пест.

В момент поднятия занавеса Фридрихсен разговаривает по мобильному телефону.

ФРИДРИХСЕН (в трубку). Да, господин Вексельбонд… Понял, господин Вексельбонд… Непременно, господин Вексельбонд… Мы решим этот вопрос, господин Вексельбонд… Как скажете, господин Вексельбонд. Всего наилучшего, господин Вексельбонд. (Осторожно кладёт мобильник на стол. В пространство). Вот же гнида.

ПЕРВЫЙ МУКОМОЛ (Фридрихсену). Слышь, ты. Чё мы перед этим Векселем пляшем? Может, нам с ним пора поговорить? По-мужски? (Берёт пестик и выразительно встряхивает им.)

ФРИДРИХСЕН. Не пора. Пока он нам нужен.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Это вы ему пока нужны.

ФРИДРИХСЕН. Генрих! Успокой папашу.

ГЕНРИХ молча размахивается и бьёт пестиком по мешку. Раздаётся глухой удар. Бывший Бургомистр кричит от боли.

ФРИДРИХСЕН. Ещё.

ГЕНРИХ повторяет удар, на этот раз бьёт по другому боку. Снова удар, снова крик.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну и смысл?

ФРИДРИХСЕН. Знаешь, раньше я много думал о смысле. А теперь считаю так: иногда надо просто давать себе волю. Генрих!

ГЕНРИХ. Слушаю.

ФРИДРИХСЕН. Знаешь что? Сломай-ка ему что-нибудь. Ребро, например. Нет, не ребро… Руку перебей. Например, запястье.

ГЕНРИХ подходит к мешку поближе, присматривается.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А чем я буду подписывать страшные признания?

ФРИДРИХСЕН. Зачем такой бюрократизм? Да что ты мне можешь рассказать интересного?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Давай попробуем? Я расскажу, ты послушаешь. Что ты знаешь об иностранных авуарах господина дракона?

ФРИДРИХСЕН. Каких авуарах?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ты же председатель комиссии по драконьему имуществу? Изучил документы?

ГЕНРИХ замахивается битой.

ФРИДРИХСЕН (быстро). Генрих, нет! Ну изучил, и что?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Тебе не странно, что дра-дра оказался не таким уж и состоятельным господином?

ФРИДРИХСЕН. Ну почему не состоятельным. Недвижимость, предприятия…

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Драконы любят сокровища. Где золото дракона? Где драгоценности?

ФРИДРИХСЕН. М-м-м. Я тоже об этом думал.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Думал? Дракон четыреста лет грабил наш город! Четыреста лет! Должен быть воз золота! И где он?

ФРИДРИХСЕН. Ты что-то знаешь?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Без посторонних. Бычьё меня напрягает.

ВТОРОЙ МУКОМОЛ (Фридрихсену). Слышь, ты. Чё это чмо тут кукарекает? Может, мы с ним поговорим? По-мужски? (Берёт пестик и выразительно встряхивает им.)

ФРИДРИХСЕН. Не пора… (задумывается). Ладно, парни. Посидите там внизу.

ПЕРВЫЙ МУКОМОЛ. Чё? Вы тут про бабки будете тереть, а мы не при делах?

ВТОРОЙ МУКОМОЛ. Пусть при нас говорит.

ПЕРВЫЙ МУКОМОЛ (Фридрихсену). Давай так: ты там внизу посидишь, а мы с этим перцем сами разберёмся. По-мужски. (Похлопывает пестиком по коленке).

Во время этого разговора Фридрихсен вертит головой, как будто что-то или кого-то ищет. Внезапно его взгляд останавливается на Генрихе, тот отвечает ему взглядом. Две секунды тишины.

ФРИДРИХСЕН (не сводя взгляда с Генриха). Пожалуй.

ГЕНРИХ роняет пестик (тот с грохотом падает), оказывается возле первого мукомола, несильно, без замаха бьёт его ребром ладони по шее. Тот рушится на колени, потом заваливается на пол.

ФРИДРИХСЕН (второму мукомолу). Убери падаль и убирайся сам. Будете хамить — не получите никаких денег.

ВТОРОЙ МУКОМОЛ. Так бы и сразу. (Уходит, волоча первого мукомола за шкирку.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну это хотя бы на что-то похоже.

ФРИДРИХСЕН. Генрих, помоги папе.

ГЕНРИХ достаёт нож, вспарывает мешок. Из него с грохотом вываливается Бывший Бургомистр.

ГЕНРИХ подаёт отцу руку, тот хватается за неё, с трудом встаёт. Видно, что ему сильно досталось. Он с трудом проходит два шага и плюхается в одно из кресел.

ФРИДРИХСЕН. Надеюсь, твои сведения того стоят.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. От тебя зависит.

ФРИДРИХСЕН. То есть?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я не знаю, где дракон прятал сокровища. Но я знаю того, кто знает. А дальше сам. Если хватит духу.

ФРИДРИХСЕН. Говори.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Подойди поближе. Вдруг услышат.

ГЕНРИХ (поднимает с пола пестик, угрожающе). Папа, ты мне не доверяешь?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я тут даже стенам не доверяю. А ты?

ГЕНРИХ. А это не паранойя?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Обижаешь. Может, я болен не всеми нервными и психическими болезнями, какие есть на свете, а только половиной. Но паранойя у меня должна быть, это профессиональное. Без неё я не мог бы работать бургомистром. Как и ты — убивать, без своей-то манечки.

ГЕНРИХ. Не будем об этом, папа.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И в самом деле. Фридрихсен, так ты что-то хотел услышать?

ФРИДРИХСЕН подходит, наклоняется. БЫВШИЙ БУРГОМИСТР ему что-то шепчет на ухо.

ФРИДРИХСЕН (выпрямляясь). Не может быть.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я бы и сам не поверил.

ФРИДРИХСЕН. А как ты узнал?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Кто ищет, тот найдёт, а я искал.

ФРИДРИХСЕН. Не понял.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну подумай сам своей головой. Старик дра-дра был тиран и деспот. Так?

ФРИДРИХСЕН. Ну-у…

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Хорошо, назовём это иначе. Дракон был правителем авторитарного типа, опирающийся на силовой ресурс. Согласен?

ФРИДРИХСЕН. Трудно поспорить.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Во-во. Теперь вопрос: кому доверяют такие правители?

ФРИДРИХСЕН. Никому.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А своему ближайшему окружению?

ФРИДРИХСЕН. Меньше всего.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вот именно. И что он, в таком случае, делает?

ФРИДРИХСЕН. Ну, я не знаю… Ссорит разных людей в своём окружении. Меняет их время от времени, чтобы не обрастали связями. Заводит фаворитов, чтобы все думали, что правят они, а не он. Время от времени кого-нибудь отдаёт на растерзание остальным, чтобы отвлечь внимание от себя… Как-то так.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Это обычные бюрократические приёмы. Я спрашиваю, что делает настоящий тиран и деспот?

ФРИДРИХСЕН. И что же он делает, по-твоему?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Создаёт личную службу безопасности. Подчиняющуются только ему и строго секретную. Официально не существующую. Зависящую от него лично. И заточенную именно на контроль ближайшего круга, а также на личные внешние связи. Личные, говорю, связи с внешним миром.

ФРИДРИХСЕН. Ну да, понятное дело.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Понятно стало, когда я тебе это разжевал и в рот положил… Ладно, не напрягайся, я тоже не сразу врубился. Теперь — кто стоит во главе этой службы?

ФРИДРИХСЕН. Тот, на кого никто не подумает.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Правильно. Тихая, незаметная должность, работа с документами, неограниченный доступ к архивам…

ФРИДРИХСЕН. Похоже на правду. Но где доказательства? Они вообще есть?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Есть. Я отследил их маленький бизнес с невестами дракона.

ФРИДРИХСЕН. Бизнес?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну да. Дракон вообще приторговывал местными бабами, это была значимая экспортная статья. Но была ягодка на этом торте — невесты дракона. Самые красивые девушки города. Девственницы. Тихие, милые, послушные, до смерти напуганные ужасной участью. Эксклюзивный товар. Очень серьёзные деньги, особенно от арабов и англичан. Богатые старики готовы платить совершенно непомерные суммы.

ФРИДРИХСЕН. А! Так вот оно что… Какое безобразие! Ха-ха-ха!

ГЕНРИХ. Фирма солидная. Дракон ещё с турецкими гаремами торговал. И с венецианским борделями.

ФРИДРИХСЕН. И этим безобразием заведовал наш старичок?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вёл учёт. Однажды кинул в мусорное ведро промокашку, которой промакивал черновик финансовой ведомости. Имена и цифры в долларах. Попалось на глаза одному мелкому агенту Генриха. Приволок моему сыну, а мой агент выкрал.

ГЕНРИХ. Иногда мне очень хочется тебя убить, папа.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ты бы всё равно не понял, сынуля. А я был в теме и разобрался, что за циферки. Я-то их знал.

ФРИДРИХСЕН. Погоди-погоди… Ведь дракон собирался, так сказать, жениться на его дочке? Это как-то не вписывается.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я тоже об этом думал. Странное решение. То ли хотел проверить лояльность… то ли одно из двух.

ФРИДРИХСЕН. Проверять лояльность таким способом — глупо. Даже если человек не предаст, зло затаит.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну да. Дракон был кем угодно, но не дураком. Значит, одно из двух.

ФРИДРИХСЕН. Что же?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Или старик спятил…

ФРИДРИХСЕН. Чушь.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Нет. Четыреста лет неограниченной власти хоть кому снесут башку. Даже все три, как у старика дра-дра. Я за ним кое-что замечал.

ФРИДРИХСЕН. Или?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Или он что-то знал, чего мы не знаем.

ФРИДРИХСЕН. Неинформативно.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Как посмотреть… Интересно, однако, чем всё кончилось.

ФРИДРИХСЕН. В смысле?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ну как. Дракон посягнул на дочку архивариуса. Тут, как по заказу, появился Ланцелот. Шарлемань задействует свою агентуру, которая снабжает нашего героя первоклассным оружием и обеспечивает безопасность.

ФРИДРИХСЕН. То есть фактически убил дракона он?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Чужими руками. Интересно, что подумал сам Ланцелот.

ФРИДРИХСЕН. Да ничего. Принял как должное. Он же профессиональный герой, ему мечом помахать — и хорош. А откуда взялся меч — не его ума дело.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Герой должен быть сумасшедшим. Но не дураком. Иначе он первый свой подвиг не переживёт. А Ланцелот — профессионал.

ФРИДРИХСЕН. Да Бог с ним. Меня больше интересует, можно ли через Шарлеманя повлиять на Вексельбонда.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А меня интересует, можем ли мы как-нибудь повлиять на Шарлеманя.

ФРИДРИХСЕН. Не вижу проблемы. У нас есть Генрих и мукомолы.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Допустим. А что есть у Шарлеманя, мы не знаем. В прошлый раз он вытащил из рукава кота, осла, ткачей, оружейников, и ещё всяких редких специалистов. К тому же он, я так понимаю, исчез?

ФРИДРИХСЕН. Исчез? Кто это сказал?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Миллер… покойный.

ФРИДРИХСЕН. Генрих!

ГЕНРИХ. Слушаю.

ФРИДРИХСЕН. Найди господина архивариуса. Не убивай, не пугай. Просто пригласи его на разговор.

ГЕНРИХ. Я вообще-то по силовой части. Искать кого-нибудь — это к папаше. У него агентура и все дела.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Спасибо, сынуля. Я мог бы заняться этим дельцем, но под определённые гарантии. Я старый, больной человек, в камере сыро, а вы мне все рёбра переломали.

ГЕНРИХ. Папаша преувеличивает. Что-что, а бить я умею. Максимум боли, минимум травм.

ФРИДРИХСЕН. Может, всё-таки сломать ему что-нибудь? Хотя нет. Найдёшь Шарлеманя — останешься цел и невредим.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Мне нужны гарантии и полномочия.

ФРИДРИХСЕН. Получишь. Генрих, а ты присмотри за папой, чтобы он там не болтал лишнего от себя.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. У меня вообще-то был год, чтобы поговорить с господином Шарлеманем.

ФРИДРИХСЕН. И почему же ты не попытался?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Шарлемань меня сильно недолюбливает. И по старым делам, и за дочку.

ФРИДРИХСЕН. Ну да, ты же тоже хотел его дочку в жёны.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да, это была ошибка. Думал, это хороший способ установить отношения. Стали бы, как-никак, родственники. Стерпится-слюбится, то-сё. А он снова вытащил Ланцелота из рукава.

ГОЛОС ЛАНЦЕЛОТА. Я сам пришёл.

ФРИДРИХСЕН. А? Что? Кто здесь?

Вспыхивает круг света, в него входит ЛАНЦЕЛОТ. В левой руке у него шляпа, в правой — длинный острый меч.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Хорошая штука — шляпа-невидимка. Надо было обзавестись.

ФРИДРИХСЕН. Вы пробрались в мой кабинет и подслушивали?

ЛАНЦЕЛОТ. Вообще-то это мой кабинет. Непонятно, что в нём делаете вы.

ФРИДРИХСЕН. Вы сами его покинули, Ланцелот, вместе со своим постом. Допустили переворот Миллера, фактически — его санкционировали. А когда я взялся восстанавливать государственное управление…

ЛАНЦЕЛОТ. Власть я никому никогда не отдавал. Считайте, что взял внеплановый отпуск. Это очень полезно — походить невидимым по городу, послушать разговоры. А потом посидеть и поработать с документами.

Садится в кресло, кладёт меч на колени.

ФРИДРИХСЕН. И что же?

ЛАНЦЕЛОТ. Жизнь я увидел. Cкверную.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Опять двадцать пять. В прошлый раз тебя возмущали парады и изъявления верноподданности. Но, насколько я понимаю, с этими пережитками прошлого ты решительно покончил?

ЛАНЦЕЛОТ. Нет никаких парадов. И верноподданности. Есть воровство, пьянство, насилие. И ненависть друг к другу. Откуда столько ненависти?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Это всегда было. Правда, при драконе меньше, при мне больше. Но вообще-то это естественно.

ЛАНЦЕЛОТ. Я видел многие города и страны. Это неестественно.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Местная специфика. Порченый народец. Дракон же лично нас тут всех покалечил.

ЛАНЦЕЛОТ. Если дракон завтра воскреснет, его встретят цветами.

ФРИДРИХСЕН. Чепуха. Все любят повздыхать о старых добрых временах. А сейчас у нас переходный период, хаос, всякие процессы… Обычное бурчание неудачников. Не все вписались в новые реалии. Говорю же — мы тут нормально устроимся. Ну или худо-бедно устроимся. Но вариантов-то нет. Да здравствует умеренная клептократия.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Умеренной мы не обойдёмся. Я год пытался хоть как-то усмирить аппетиты ворья. Бесполезно.

ФРИДРИХСЕН. Ничего, наворуются и успокоятся.

ГЕНРИХ. Никто никогда не наворуется. Слишком увлекательное занятие. (Мечтательно) Вот если бы разбить сотню-другую голов.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Бей — не бей, того порядка, что был при старике дра-дра, у нас всё равно больше не будет. Никогда.

ФРИДРИХСЕН. Да ладно вам, всё устаканится. Так или иначе — как-нибудь проживём. Давайте лучше подумаем о себе. У нас тут, между прочим, так и не решён материально-имущественный вопрос.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А вопрос о власти вы случайно не забыли? Кто из вас тут главный, например?

ФРИДРИХСЕН (быстро). Ну, я предложил бы договориться. У всех нас есть определённые ресурсы. У меня — мукомолы, газета и Вексельбонд. У господина Ланцелота — меч, отвага и легитимность. Генрих — неплохой специалист в силовых вопросах. Что касается вас (поворачивается к Бывшему бургомистру) — то вам уж точно место в тюрьме. Но если прочие участники концессии сочтут, что вам нужно дать шанс, то я их, как минимум, выслушаю.

ЛАНЦЕЛОТ. Я ненадолго отлучился, а когда вернулся, то обнаружил в своём кабинете милую компанию убийц, заговорщиков и государственных преступников. Если я прямо сейчас вас всех перебью, у меня серьёзно поднимется рейтинг.

ГЕНРИХ (поднимает с пола пест). Попробуй. Давно хотел узнать, каков ты в деле.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Генрих, не делай глупостей. Если бы он хотел нас убить, он бы это уже сделал. Не снимая шляпы.

ЛАНЦЕЛОТ. Твой папаша прав, Генрих. Хотя и я не отказался бы от удовольствия нашинковать в капусту такую гниду, как ты.

ГЕНРИХ (улыбается). Приятно, когда тебе воздают должное. (Опускает пест).

ФРИДРИХСЕН. Ну давайте всё-таки признавать реалии! Да, Ланцелот, формально вы остаётесь главой исполнительной власти. Однако после переворота Миллера и последовавших за этим событий относительный вес властных фигур изменился. В том числе — моей.

ЛАНЦЕЛОТ. Очень интересно.

ФРИДРИХСЕН. Вы со всеми ссорились, Ланцелот, а я со всеми договорился. Вексельбонд, «Вечерний Дракон», мукомолы. Я консенсусная фигура.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. То есть ты будешь делать то, что нужно им. А им всего-то нужно, чтобы ты занял место дурака Миллера, отдал жирные куски кому следует, а потом тебя отодвинут. Хотя, может, оставят на должности. Для смеха. Или чтобы потом отдать толпе на растерзание, когда всё накроется медным тазом. Но править будут они, а не ты. Ланцелот хоть это понимал, потому и не шёл на компромиссы.

ФРИДРИХСЕН. А мне не так много надо. Я не фанатик. За власть не держусь. Я хочу, чтобы у нас был нормальный город, а для себя — стать уважаемым человеком в этом городе. Ну то есть войти в первую тройку самых уважаемых людей.

Из-за кулис на сцену выходит ШАРЛЕМАНЬ. Он выглядит совершенно так же, что и в начале пятого действия. В левой руке он держит кожаную папку.

ШАРЛЕМАНЬ. Здравствуйте, господа. Извините, что побеспокоил вас в это позднее время.

ФРИДРИХСЕН. Шарлемань! Где вы пропадали?

ШАРЛЕМАНЬ. Простите меня. Случайно обнаружил интереснейшие летописи додраконьей эпохи и увлёкся. Совершенно забыл о времени. А когда забываешь о времени, оно забывает о тебе.

ФРИДРИХСЕН. Папка у вас откуда?

ШАРЛЕМАНЬ (виновато). Я очень рассеянный человек, господин Фридрихсен. Я случайно взял её, перепутав со своими заметками. Но как только я открыл и понял, что это не моё, я сразу же поспешил сюда, чтобы её вернуть. Это, наверное, какие-то важные государственные бумаги. (Кладёт папку на стол.)

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вы очень кстати. Вы просто необычайно кстати, Шарлемань.

ШАРЛЕМАНЬ (удивлённо). Господин Ланцелот, что здесь делает этот человек? Он же преступник. Вы же сами отправили его в тюрьму. И этого… (смотрит на Генриха).

ЛАНЦЕЛОТ. Не волнуйтесь, Шарлемань, тут все преступники. Господин Фридрихсен, например, совершил государственный переворот. Точнее, это сделал господин Миллер, которого убили. А Фридрихсен занял его место.

ШАРЛЕМАНЬ. Надеюсь, вы наведёте порядок, господин Ланцелот. Ведь это ужасно, когда случаются такие вещи.

ЛАНЦЕЛОТ. Порядок? О, я бы его навёл, если б было, что наводить.

ФРИДРИХСЕН. К вам есть разговор, господин архивариус. Насчёт счетов дракона в иностранных банках.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И золота.

ШАРЛЕМАНЬ. Не понимаю.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Бросьте, Шарлемань, бросьте! Именно вы были ближайшим помощником дракона в его самых тёмных делишках. Вы и ваша семья. Которая так верно служила дракону на протяжении сотен лет.

ШАРЛЕМАНЬ. Господин Ланцелот! Почему вы молчите?

ЛАНЦЕЛОТ. Ах да, в самом деле. Присаживайтесь, Шарлемань. Ваше любимое кресло пустует.

ШАРЛЕМАНЬ (растерянно). Не понимаю… но… хорошо.

ШАРЛЕМАНЬ занимает крайнее справа кресло.

ФРИДРИХСЕН (иронически). Я в восторге от вашей ловкости. Столько времени водить нас за нос! Вы, именно вы, Шарлемань, вы и ваша секретная служба — вот кто был настоящим драконом!

ШАРЛЕМАНЬ. Господин Ланцелот. Вы уверены, что разговор с этими людьми имеет смысл?

ЛАНЦЕЛОТ. Не уверен. Это что-то меняет?

ШАРЛЕМАНЬ. Ну раз вы так ставите вопрос… Хорошо.

ФРИДРИХСЕН. То есть вы не отрицаете?

ШАРЛЕМАНЬ. Чего?

ФРИДРИХСЕН. Того самого! А теперь поговорим о том, куда девались сокровища дракона. Вы, верно, складировали их в оффшорах? Или вкладывали в какие-то зарубежные проекты? Играли на бирже? И где эти деньги? Где?

ШАРЛЕМАНЬ (устало). Вы ничего не поняли, господа. Никаких счетов нет. Ну, почти. Есть кое-какая мелочёвка, но это совсем не то, что вы себе навоображали.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И куда же утекли все эти золотые реки?

ШАРЛЕМАНЬ. Это была плата за суверенитет.

ФРИДРИХСЕН. За что?

ШАРЛЕМАНЬ. Вы же знаете — во всём мире драконов давным-давно перебили. После чего объявили их вне закона. И охотно уничтожили бы последнего.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Чтобы освободить жителей города? Не смешите мои тапочки, которых у меня нет.

ШАРЛЕМАНЬ. Чтобы поделить между собой всё ценное, что в нём осталось.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вот в это — верю.

ШАРЛЕМАНЬ. Нам приходилось откупаться от заграницы. Деньгами, золотом, девушками.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Но своей дочерью вы жертвовать не стали, так?

ФРИДРИХСЕН. Да ладно — дочь, дочь. Я другого не понимаю: зачем вписываться за дракона, если это так дорого обходится? Ну, подумаешь, убили бы его. Стало бы драконом меньше.

ШАРЛЕМАНЬ. Всё-таки существовать под драконом лучше, чем умереть за дракона.

ФРИДРИХСЕН. Умереть?

ШАРЛЕМАНЬ. А как вы себе представляете войну за освобождение нашего города? С жителями никто не стал бы церемониться — ни дракон, ни захватчики. Дракон мобилизовал бы всё мужское население, женщинами и детьми стал бы прикрываться, нами, как живым щитом, а захватчики применили бы оружие массового поражения. Большинство горожан погибли бы. Потом начался бы хаос, голод, эпидемии, разруха.

ГЕНРИХ (спокойно и очень зло). А хорошо бы. Ненавижу эту мразь, горожан. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные, легавые…

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (перебивая). Не драматизируй, сынок. Вот я люблю свой добрый народ. Особенно во время припадков. (Кричит) Я люблю-ю свой добрый народ! (Обычным голосом). Видишь, какой бред.

ФРИДРИХСЕН. Да хватит же! Так, значит, никаких иностранных счетов нет? А как же Вексельбонд?

ШАРЛЕМАНЬ. Смотрящий. Следил, чтобы ценности регулярно переправлялись нужным людям на той стороне.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И что мы с этого имели?

ШАРЛЕМАНЬ. Безопасность. Нас никто не трогал. В мире даже не знали о нашем существовании.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. То есть как не знали?

ШАРЛЕМАНЬ. Политики знали. Но про нас не писали в газетах. А о чём не написано в газете, того как бы и нет.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Специалисты? Ланцелот тоже не знал, что здесь водится дракон. В той книге, что в Чёрных горах, о нём ничего не было сказано. А ведь её пишет весь мир. Горы, травы, камни, деревья, реки…

ШАРЛЕМАНЬ. В этом мире всё имеет свою цену. Траву можно вытоптать, дерево срубить, реку — осушить, даже горы можно срыть, если они будут болтать о том, о чём следует молчать.

ФРИДРИХСЕН. Дорого же это обходилось, наверное.

ШАРЛЕМАНЬ. Увы, очень дорого. Мы исправно платили четыреста лет, но в конце концов надорвались. В городе не осталось ни золота, ни серебра, ни красивых девушек. Наша промышленность устарела, наши товары не пользуются спросом. Перемены были, увы, неизбежны. По крайней мере, на какое-то время.

ФРИДРИХСЕН. Что значит — на какое-то время?

ШАРЛЕМАНЬ. Назовём это демократическим экспериментом.

ЛАНЦЕЛОТ. И чем он должен закончиться, Шарлемань?

ШАРЛЕМАНЬ. Когда вы сказали про работу с документами — что вы имели в виду, Ланцелот? То же, что и обычно?

ЛАНЦЕЛОТ. Нет. Я наконец-то посетил ратушу и как следует порылся в архиве. Читать вообще полезно. Почти так же, как и гулять по улицам.

ШАРЛЕМАНЬ. Я так понимаю, вас интересовали книги о драконах? О том, что с ними происходит после смерти?

ЛАНЦЕЛОТ. Если бы я знал об этом раньше. То обошёл бы ваш проклятый город десятой дорогой.

Молчание.

ШАРЛЕМАНЬ. Поверьте, я оттягивал этот момент, как мог. Все мои агенты работали на вас.

ЛАНЦЕЛОТ. Спасибо, Шарлемань. Кстати, «Невест дракона» придумали тоже вы?

ШАРЛЕМАНЬ. Не то чтобы вот так. Они сами себя придумали. Я только немного помог… с деньгами и всё такое… чуть-чуть повлиял на идеологию.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Я что-то пропустил. Это что за невесты такие?

ЛАНЦЕЛОТ. Организация. Любительницы дракона. Состоит в основном из некрасивых старых дев, больных на голову.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Понимаю. Дискредитация протестных настроений. Чтобы продраконовские взгляды и их носители выглядели смешно и нелепо.

ЛАНЦЕЛОТ. Но даже они стали довольно популярны. К ним, оказывается, прислушиваются. Типа — чокнутые-то они чокнутые, но правда за ними есть.

ШАРЛЕМАНЬ. Вот даже так? Ну, значит, время уже подошло. Вы понимаете, о чём я, Ланцелот?

ЛАНЦЕЛОТ. Я могу отказаться?

ШАРЛЕМАНЬ. Да. Это последнее, что я могу сделать для вас — отпустить. Берите Эльзу и идите. Вы хороший человек и сделали всё, что могли. Вы не заслужили такой участи.

ЛАНЦЕЛОТ. Нет. Это моя ответственность. Несите, что у вас там, Шарлемань.

ШАРЛЕМАНЬ. Подумайте ещё раз, Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. У меня уже было время подумать. Несите.

ШАРЛЕМАНЬ. И вас не смущают ваши, так сказать, коллеги? (показывает на Бывшего Бургомистра и прочих).

ЛАНЦЕЛОТ. Люди как люди. Мерзавцы, конечно, но это потребуется.

ШАРЛЕМАНЬ. Хорошо, что вы это понимаете. Я скоро вернусь. (Уходит за кулисы.)

ГЕНРИХ. Папа. Что происходит?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Не кипишись, сынок, скоро всё узнаем. Но чует моё сердце — мы попали.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ

Тот же кабинет. Обстановка несколько меняется. Кучи сотовых телефонов на столе нет, свисающей верёвки с мешком — тоже. Стол стоит посреди сцены, вокруг него сидят Ланцелот, Фридрихсен, Бывший Бургомистр, Генрих. На столе стоит бутыль со светящейся красной жидкостью и три бокала вокруг. Крайнее справа кресло пустует.

ШАРЛЕМАНЬ стоит сбоку, прислонившись к стене, скрестив руки на груди.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И что это вы нам принесли, Шарлемань? Компот из чернослива?

ГЕНРИХ. Папа, не смешно.

ФРИДРИХСЕН. Не нравится мне это.

ШАРЛЕМАНЬ. Ланцелот. Вы ведь знаете, что это?

ЛАНЦЕЛОТ. Это кровь дракона. Которого я всё-таки не убил.

ШАРЛЕМАНЬ. Вы попытались.

ЛАНЦЕЛОТ. А вы его спасли. Собрали кровь из сердца и сохранили её.

ШАРЛЕМАНЬ. Я поступил так, как должен, чтобы сохранить город.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Сохранить? От чего?

ШАРЛЕМАНЬ. Дракона нельзя убить до конца. В его жилах течёт кровь мёртвых. Как можно убить мёртвого?

ФРИДРИХСЕН. А душа? У него же есть душа?

ШАРЛЕМАНЬ. Душа у него заёмная. Он пожирает части душ, которые подпали под его власть.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Но почему его нельзя просто прикончить? Чик — и нету.

ШАРЛЕМАНЬ. Кровь его сердца впитается в землю, земля родит нового дракона, очень злого и очень голодного. Не знаю, скольких горожан он съест. Может, всех. Может быть, кто-то останется на развод. Вы хотели бы этого?

ФРИДРИХСЕН (робко). Можно сжечь сердце. Или спрятать её куда-нибудь.

ШАРЛЕМАНЬ. Кровь мёртвых не горит, она ядовита и со временем растворяет любой сосуд.

ФРИДРИХСЕН (увереннее). Переливать из одного в другой.

ШАРЛЕМАНЬ. Это не поможет. Сосуд найдут. Как бы его не прятали.

ФРИДРИХСЕН. Кто?

ФРИДРИХСЕН. Я?

ШАРЛЕМАНЬ. Вы, горожане. В крови дракона растворены частицы их душ. Они тянутся к ним, это ведь естественно.

ЛАНЦЕЛОТ. Поэтому они любили дракона, даже когда он их мучил?

ШАРЛЕМАНЬ. Да. Нельзя же не любить часть себя… Теперь они осиротели, и ждут, когда дракон вернётся. Они уже устали ждать, и скоро начнут искать. А кто ищет — тот рано или поздно найдёт.

ФРИДРИХСЕН. Ха! Идея. А если отнести эту бутылочку в другой город? Пусть дракон рождается где-нибудь подальше от нас!

ШАРЛЕМАНЬ. Вы не понимаете. Без дракона горожане навеки останутся несчастными, жалкими, потерянными. В конце концов они погибнут от собственных преступлений и нежелания жить. Но они никогда не смогут жить сами, не смогут управлять ни собой, ни другими. Ими должен править дракон.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. И откуда мы его возьмём? Вырастим из этой вашей бутылочки?

ШАРЛЕМАНЬ. Единственный способ избавиться от драконьей крови — это выпить её. В человеческой крови она всё-таки растворяется. Хотя это очень тяжело, ведь она ядовита. Поэтому приходится пить по капле. И делить между разными людьми — мало кто способен выпить всё и не умереть от яда.

ЛАНЦЕЛОТ. Мало кто?

ШАРЛЕМАНЬ. В древности такое иногда случалось, тогда человечки были покрепче. Но сейчас… только не обижайтесь, Ланцелот, но я не хочу рисковать ни вами, ни нами.

ЛАНЦЕЛОТ. Ну да, я умру, кровь в землю… я это уже слышал.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Подождите-подождите. Я не понял. Допустим, мы выпьем эту гадость, жертвуя здоровьем, и что? Нам вручат по медали и назначат персональную пенсию?

ШАРЛЕМАНЬ. Свойство драконьей крови — превращать в дракона то, что её впитало. Выпивший кровь дракона сам становится драконом.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ах вот оно что. Это меняет дело. Это резко меняет дело… Что ж, на таких условиях я готов.

ГЕНРИХ. Три дракона? Не много ли для нашего городка?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. В самом деле, Генрих, без тебя можно обойтись. Ты нам нужен в виде человечка. Кто будет решать проблемки со всякими нехорошими людьми, которых в этом городе так много?

ГЕНРИХ. Папа, прости, но в таком случае я начну с тебя.

ФРИДРИХСЕН. Стоп-стоп. Почему три дракона? Четыре. Нас же (начинает считать, тыкая пальцами, начинает с себя) раз, два…

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ты же хотел быть уважаемым горожанином? Будь им! Если хочешь, назначу тебя бургомистром. Ну сам посуди, какой из тебя дракон?

ФРИДРИХСЕН (упрямо). Вот и посмотрим, какой. Вам я не доверяю.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да четырёх драконов наш городишко не прокормит!

ГЕНРИХ. И трёх не прокормит.

ШАРЛЕМАНЬ. Перестаньте, прошу вас. (Пауза) Дракон всегда один. Потому что сердце у дракона одно. Когда вы выпьете всю кровь, вы все вместе станете одним драконом.

ГЕНРИХ. Как?

ШАРЛЕМАНЬ. Не сразу. Просто однажды поймёте, что вы — одно. А потом это случится на самом деле.

ЛАНЦЕЛОТ. У того, которого я убил, было три башки… Вот, значит, почему.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ему это очень мешало. Не мог прийти к консенсусу внутри себя.

ГЕНРИХ. Смотря в каких вопросах, папа.

ЛАНЦЕЛОТ. Я всё время чувствовал, что мне надо выпить. И не хотел пить один… Шарлемань, это можно с вином?

ШАРЛЕМАНЬ. Да. С вином лучше всего.

ЛАНЦЕЛОТ. Ну и хорошо. (Кричит) Мальчик! Принеси документы!

Тишина. Через некоторое время из-за кулис появляется МАЛЬЧИК с оплетённой бутылью.

МАЛЬЧИК. Извините, господин Ланцелот, все интересные документы взяли люди господина Миллера, остальное растащили мукомолы. Вот осталось.

ЛАНЦЕЛОТ. Ничего-ничего, не принципиально.

ШАРЛЕМАНЬ. Не забудьте, одна капля.

ЛАНЦЕЛОТ. Мальчик, останься, ты ещё нужен.

МАЛЬЧИК встаёт возле кресла Ланцелота. ШАРЛЕМАНЬ берёт бутыль (красный свет вспыхивает ярче) и капает в каждый бокал. Мальчик доливает вином. Все разбирают бокалы. Слышны негромкие голоса и позвякиванье.

ЛАНЦЕЛОТ. Быстро же вы приспособились к новым реалиям.

ФРИДРИХСЕН. А что?

ЛАНЦЕЛОТ. Да так, ничего. Любуюсь.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Бросьте, Ланцелот! Добро пожаловать в наш клуб. Конечно, нам всем будет непросто. Я человек сложный, противоречивый. У Генриха с Фридрихсеном тоже свои тараканы, то-сё, пятое-десятое. Ну так и вы, простите, не ангел. Ничего, притрёмся. Человек такая скотина — ко всему привыкает.

Во время речи Бывшего Бургомистра ЛАНЦЕЛОТ трогает Мальчика за плечо и что-то тихо говорит ему. За словами Бывшего Бургомистра его не слышно.

МАЛЬЧИК встаёт, кивает, нервным движением оправляет курточку и убегает за кулисы.

ГЕНРИХ. Сработаемся. В конце концов (обращается к Ланцелоту) мы оба убийцы.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Говорят, это очень сближает.

ФРИДРИХСЕН. Мы будем пить?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да-да. В самом деле, чего мы ждём? (Встаёт, держа бокал за ножку. Говорит быстро, размахивая левой рукой, в правой держит бокал). Итак, самое время для небольшого тоста. По такому случаю позволю себе небольшой приступ логореи, более известной как словоизвержение. Очень интересный симптом, характерный для сенсорной афазии, шизофрении и маниакальных состояний. Я мог бы прочитать на эту тему небольшую, но насыщенную лекцию, но, коллеги, сейчас это не главное. Итак! Сейчас мы делаем первый шаг по долгой и трудной дороге, в конце которой нас ждёт полное сплочение на совершенно новом уровне. Когда-то я и мечтать не смел, что у меня будет чешуя, которую не берёт алмаз, я буду выдыхать пламя и смогу летать. Счастье полёта! Черт! Непрошеная слеза. (Делает вид, что вытирает кончиком безымянного пальца левый глаз). Ну а теперь, когда это счастье так близко, мы все ждём, что господин Ланцелот, как и прежде, подаст нам решительный пример и, так сказать, возглавит процесс! (Смотрит на Ланцелота. Остальные тоже поворачивают головы.)

ЛАНЦЕЛОТ. Чего вы ждёте, коллеги? Пейте же!

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (садится). Прошу прощения, у меня внезапный приступ мании преследования, сопровождаемой повышенной подозрительностью. Это ведь, кажется, яд? От яда, между прочим, умирают. Мне хотелось бы убедиться, что доза не смертельна.

ЛАНЦЕЛОТ (презрительно). А, вы в этом смысле.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Да, я не профессиональный герой. Но я и не претендую. Вот Генрих — тот может.

ГЕНРИХ. Я никуда не тороплюсь, папа.

ФРИДРИХСЕН. Да хватит вам. Я вот совершенно не боюсь. Но меня интересует ряд моментов, которые лучше обудить на берегу, если вы понимаете, о чём я.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Очень интересно, о чём вы.

ФРИДРИХСЕН. Шарлемань, к вам вопрос. Нам — то есть будущему дракону — понадобятся ваши возможности. Надо как-то решать проблемы и всё такое. С тем же Вексельбондом, например. Вы останетесь архивариусом? Ну, в том же смысле, что и раньше?

ШАРЛЕМАНЬ. Если вы не будете делать глупостей и прислушиваться к разумным советам, то, возможно, я смогу быть чем-то полезен.

ЛАНЦЕЛОТ. А что, драконы часто делают глупости?

ШАРЛЕМАНЬ. Иногда они забываются. Тот дракон тоже возомнил о себе.

ЛАНЦЕЛОТ. Вы об Эльзе? Он и в самом деле собирался её продать арабам?

ШАРЛЕМАНЬ. Вы не понимаете, Ланцелот. Он хотел на ней жениться на самом деле. Думал, что таким образом он… как бы это сказать…

ЛАНЦЕЛОТ. Станет частью вашей семьи. Ослабит поводок, который вы слишком туго затянули на его шее.

ШАРЛЕМАНЬ. У него было три шеи.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Но я тоже об этом подумывал. С тем же результатом.

ФРИДРИХСЕН. Вы, по крайней мере, в живых остались… (спохватывается) Кстати, мы же совсем забыли! Эльза! Как у нас будет с Эльзой?

ГЕНРИХ. В каком смысле?

ФРИДРИХСЕН. В таком! Она жена Ланцелота. И если мы все вместе станем драконом, то… вы понимаете? Извините, Шарлемань.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (ухмыляется). Ну да, деликатный момент… Хотя, если что, я не против, девушка в моём вкусе, вы же знаете.

ГЕНРИХ. Не вижу проблемы. Какая разница?

ФРИДРИХСЕН. Как-то неловко…

ЛАНЦЕЛОТ (спокойным, очень неприятным голосом). Сейчас я начну вас убивать, дорогие коллеги.

Молчание.

ЛАНЦЕЛОТ (тем же голосом). Я люблю Эльзу, но приму любой выбор, который она сделает. Останется ли она со мной… или с нами… или уйдёт.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Действительно герой.

ФРИДРИХСЕН. Да уж. Не знаю, что и сказать.

ШАРЛЕМАНЬ. Честно говоря, не ожидал от вас, Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ (зло). Чего именно? Готовности жертвовать собой? У меня этого добра навалом. Я же профессиональный герой, вы не забыли?

ШАРЛЕМАНЬ. Нет, не забыл. Но вы меня… удивили.

ЛАНЦЕЛОТ. Ещё нет. А вот сейчас, наверное, удивлю.

ЛАНЦЕЛОТ встаёт из-за стола, и видно, что в правой руке у него меч. Левой он быстро хватает бутыль с кровью дракона, та вспыхивает красным светом.

Все замирают. Две секунды тишины.

ШАРЛЕМАНЬ. Ланцелот. Не делайте глупостей. Вы не сможете стать драконом в одиночку. Даже вы не сможете.

ЛАНЦЕЛОТ. Я и не собирался. Я позвал других.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Кого-кого?

ЛАНЦЕЛОТ. Горожан. Почему бы им тоже не принять участие в этом высококультурном мероприятии? Всем вместе?

ГЕНРИХ. Что?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Это безумие.

ФРИДРИХСЕН. Мы так не договоривались!

ЛАНЦЕЛОТ. Мы вообще не договаривались. Нас поставили перед фактом, и вы радостно согласились. А теперь я ставлю вас перед фактом. Кровь у меня, и я распоряжусь ей так, как сочту нужным. И попробуйте мне помешать (поднимает меч).

ШАРЛЕМАНЬ (спокойно). Ланцелот. Сейчас я не могу вам помешать. Но поверьте — вы пожалеете.

ЛАНЦЕЛОТ. Что ещё вы можете у меня отнять, Шарлемань?

ШАРЛЕМАНЬ. Не я. Вы сами. Вы отдадите свободу быдлу и разделите с ним его судьбу.

ЛАНЦЕЛОТ. Быдлом горжане были при драконе.

ШАРЛЕМАНЬ. Быдло останется быдлом. И даже если у вас получится — это будет быдло, которое научится сбиваться в кодлу. И будет счастливо скотским единством. Но они и раньше это умели. Когда вас травили и унижали, Ланцелот, они тоже были едины в своём порыве, помните?

ЛАНЦЕЛОТ. Так, значит, хуже не будет.

За сценой — стук.

ЛАНЦЕЛОТ (громко). Входите!

Появляется хорошенькая ДЕВУШКА.

ДЕВУШКА. Здравствуйте. Мальчик сказал, что вы созываете народ. Я пришла.

Появляется двое горожан.

1-Й ГОРОЖАНИН. Мы тоже пришли, господин Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Вы мне верите?

ДЕВУШКА. Не знаю. Но я подруга Эльзы, она обещала мне свои перчатки, после того, как её уведёт дракон. А вы его убили. Теперь у меня нет перчаток, но Эльза жива. Я до сих пор благодарна, поэтому я здесь, господин Ланцелот.

1-Й ГОРОЖАНИН. Тут какое дело. Я плакал на параде, устроенном бургомистром, хотя знал, что дракона убил не он, а вы. Дома знал, а на параде плакал. Мне до сих пор совестно… вот я и пришёл, господин Ланцелот.

2-Й ГОРОЖАНИН. А меня он позвал (кивает на первого горожанина). Ну я и подумал — схожу за компанию.

ЛАНЦЕЛОТ. Понятно. Что ж, будем работать с тем, что есть.

Из-за кулис появляется МАЛЬЧИК с подносом. На нём — несколко бокалов с вином.

МАЛЬЧИК. Извините, это последнее.

ЛАНЦЕЛОТ. Для начала хватит. (Передаёт бутыль мальчику, тот роняет капли в бокалы.)

ДЕВУШКА. А что мы должны делать?

ЛАНЦЕЛОТ. Выпить со мной, прямо сейчас. Одну противную микстуру. Я вообще-то собираюсь напоить ей весь город. Но надо с кого-то начинать.

ДЕВУШКА. Противную? Не хочу-у (надувает губки).

ЛАНЦЕЛОТ. Что делать, надо.

ДЕВУШКА. А зачем?

ЛАНЦЕЛОТ. Это кровь дракона. Если её выпить, станете драконом.

1-Й ГОРОЖАНИН. Что? Если мы это выпьем, то станем драконами?

ЛАНЦЕЛОТ. Нет. Все вместе — одним драконом. С очень многими головами.

1-Й ГОРОЖАНИН. Огромной тушей с когтями и лапами?

ДЕВУШКА. Но это… но это так неизящно!

ЛАНЦЕЛОТ. С когтями — это только если нападёт другой дракон. А так ничего не изменится. Внешне вы будете выглядеть как раньше. Но внутри вы будете драконом.

2-Й ГОРОЖАНИН. Но зачем?

ЛАНЦЕЛОТ. Чтобы стать собой. Стать нацией.

Выходит на середину сцены, держа свой бокал и бутыль, светящуются красным светом.

ЛАНЦЕЛОТ (громко). Люди не могут управлять людьми! Ими должны править драконы! И кем же должны стать люди, чтобы чтобы править собой сами? Это же так просто!

ФРИДРИХСЕН. Чушь какая-то.

ЛАНЦЕЛОТ. Кстати, куда делись все остальные драконы, в других городах и странах? Их же нельзя убить, Шарлемань? Так где они? Во что они превратились?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (безнадёжно). Ланцелот, вы свихнулись. Говорю как профессиональный сумасшедший.

1-Й ГОРОЖАНИН. А этот что тут делает?

ЛАНЦЕЛОТ. То же, что и вы. Становится драконом. Если посмеет выпить свою каплю, конечно. Но, кажется, ему расхотелось.

1-Й ГОРОЖАНИН. Я не хочу быть одним драконом с этим типом. Я помню тот парад.

ДЕВУШКА. И я не хочу. Раньше было всё понятно. Вот мы, вот дракон. Он плохой, но он нас защищает от чего-то совсем ужасного. Зато мы можем сидеть дома и жалеть себя, и жаловаться друг другу. Потом дракона не стало, но можно жаловаться, что дракона нет и поэтому нет порядка. А если мы сами станем драконом, на кого же нам тогда жаловаться? На себя?

2-Й ГОРОЖАНИН. Действительно. Если что, даже винить некого.

Входит — точнее, врывается — АННА-МАРИЯ. На этот раз на на ней ярко-жёлтое платье в синий горошек, на ногах — красные туфли с огромными каблуками. В руке у неё огромный блестящий пистолет с раструбом. Видно, что он для неё тяжёл.

АННА-МАРИЯ (громко). Извините, я без стука, вот только прикончу тирана… (пытается поднять пистолет двумя руками, роняет его, тот падает ей на ногу).

ДЕВУШКА. Ой! (Не удерживается на каблуках и падает на попу.)

ЛАНЦЕЛОТ. Здравствуйте, Анна-Мария. (К остальным) Это Анна-Мария, моя… (на мгновение задумывается) поклонница. Мальчик, подай руку даме. У меня руки заняты.

МАЛЬЧИК помогает Анне-Марии подняться.

АННА-МАРИЯ. Чёрт, опять не вышло. (Поправляет чёлку). Ну чего, рубите голову. Или чёрт с вами, сажайте в свою дурацкую тюрьму.

ЛАНЦЕЛОТ. Вы кстати зашли, Анна-Мария. Мальчик, дай ей бокал.

АННА-МАРИЯ. Это вино? Надеюсь, отправленное?

ЛАНЦЕЛОТ. Да.

АННА-МАРИЯ. Отлично! (Пьёт залпом. Роняет бокал, пошатывается, опирается о стенку.) Как странно… (выпрямляется) Чувствую себя какой-то дурой… которая всю жизнь делала глупости.

ЛАНЦЕЛОТ. Вы не дура, Анна-Мария. Вы просто не понимали, чего хотели.

АННА-МАРИЯ. Наверное, да… А теперь?

ЛАНЦЕЛОТ. А теперь у вас это есть.

2-Й ГОРОЖАНИН (решается). Ладно! Дайте мне, я выпью.

Пьёт, пошатывается, но удерживается на ногах.

1-Й ГОРОЖАНИН. Ну как?

2-Й ГОРОЖАНИН. Странно… как будто в себя пришёл.

1-Й ГОРОЖАНИН берёт бокал, ДЕВУШКА, поколебавшись, тоже.

1-Й ГОРОЖАНИН. За знакомство, что-ли?

Чокаются, пьют. ДЕВУШКА теряет равновесие, но 1-Й ГОРОЖАНИН придерживает её за талию.

ДЕВУШКА. Ох.

АННА-МАРИЯ. Вроде ты снова дома, ага?

ДЕВУШКА. Ну да… Только… только дом в пыли и паутине.

АННА-МАРИЯ. Зато у нас он есть. Это мы сами.

1-Й ГОРОЖАНИН. А я ничего не почувствовал. Может, это не на всех действует?

ЛАНЦЕЛОТ. Вспомните, как вы плакали на параде.

1-Й ГОРОЖАНИН. Да, смешно… (Оторопело). Мне больше не совестно. Потому что я больше не пойду на такой парад, точно не пойду.

МАЛЬЧИК. А мне можно выпить?

ЛАНЦЕЛОТ. Конечно.

МАЛЬЧИК пьёт.

МАЛЬЧИК (удивлённо) И чего?

ЛАНЦЕЛОТ. А что?

МАЛЬЧИК. Даже не горько. А все жаловались.

ЛАНЦЕЛОТ. Значит, с тобой всё в порядке.

МАЛЬЧИК. Это как?

ЛАНЦЕЛОТ. Потом поймёшь.

Передаёт сосуд к кровью мальчику, обращается ко всем выпившим.

ЛАНЦЕЛОТ. Несите в город и дайте выпить всем. Каждому по капле.

2-Й ГОРОЖАНИН. Сделаем.

АННА-МАРИЯ. Не беспокойтесь, всем достанется.

ДЕВУШКА. Я только домой сбегаю, у меня туфли неудобные.

1-Й ГОРОЖАНИН. Да не нужно, сами управимся.

ДЕВУШКА. Зайдите за мной? Я живу на улице Драконьих Лапок, дом с зелёной крышей.

ЛАНЦЕЛОТ. Не теряйте времени.

Мальчик, горожане, Анна-Мария и девушка скрываются за кулисами.

ЛАНЦЕЛОТ заметно расслабляется, рука перестаёт сжимать рукоятку меча. Он почти благодушен.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А ведь вы, Ланцелот, так и не выпили.

ЛАНЦЕЛОТ. А вы?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. А зачем?

ЛАНЦЕЛОТ. Пожалуй, вам и в самом деле незачем. А вот Фридрихсен небезнадёжен.

ШАРЛЕМАНЬ (очень холодно). Я снимаю с себя всякую ответственность за происходящее.

ФРИДРИХСЕН. Вот даже так? Вы на пару с Вексельбондом дограбите последнее и смоетесь из города?

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. На его месте я именно так бы и сделал.

ШАРЛЕМАНЬ (столь же холодно). Благодарите господина Ланцелота.

ГЕНРИХ (привставая). Я могу решить вопрос с этим типом.

ЛАНЦЕЛОТ. Не советую. Эти существа небезобидны.

ШАРЛЕМАНЬ. Что вы имели в виду, господин Ланцелот?

ЛАНЦЕЛОТ. То, что я сказал, господин архивариус.

В этот момент из-за кулис выходит ЭЛЬЗА. Она одета, как во втором действии — фартук, белая косынка.

ЭЛЬЗА. Ты вернулся, Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Это ты вернулась, Эльза. Кстати, где ты была? В волшебной стране?

ЭЛЬЗА. Ты всё уладил?

ЛАНЦЕЛОТ. В каком-то смысле.

ШАРЛЕМАНЬ. Познакомься, дочка. Это новый дракон. Точнее, одна из его многочисленных голов.

ЭЛЬЗА. Это правда, Ланцелот?

ЛАНЦЕЛОТ. Пока нет. Мне сначала нужно выпить вот это (показывает на бокал).

ЭЛЬЗА. Ланцелот. Я прощала тебе очень многое. Даже то, чего нельзя. Но я люблю человека. Я не буду любить дракона.

ЛАНЦЕЛОТ. Эльза, за эти дни я кое-что узнал. В нашем городе не только интересные архивы, но и хорошая библиотека. У меня как раз образовалось время, и я восполнил кое-какие пробелы в образовании.

ШАРЛЕМАНЬ. Не все книги одинаково полезны.

ЛАНЦЕЛОТ. О, я не сомневаюсь в вашей компетенции, (повышая голос) достопочтенный мастер Линдгорст, дрезденский архивариус, знаток магических наук, саламандр по рождению!

Тишина.

ШАРЛЕМАНЬ (спокойно). Вы ознакомились с сочинением господина Гофмана? Всегда считал его вредным типом, но моей дочери нравились его сказки.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Вот оно что… Саламандр… Предупреждать надо. (Другим тоном) Смиренно прошу извинить меня, Ваше благородие… э-э, преподобие…

ШАРЛЕМАНЬ (презительно). Сиятельство.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Ваше Сиятельство! Простите нас за все, гм, неровности и шероховатости. Мы не знали.

ШАРЛЕМАНЬ (столь же презительно). Не трудитесь. Вы и не должны были этого знать. Но вы часто забывали то, что знать обязаны.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Что же, Ваше Сиятельство?

ШАРЛЕМАНЬ (тем же тоном). Своё место.

ЛАНЦЕЛОТ. Интересно, курфюстам вы тоже это говорили? А чехам? Ведь потом вы отправились в Прагу, почтенный рабби Шемейя Гиллель. Сочинение господина Густва Майринка я тоже изучил, жаль, что так поздно. Вы и там были архивариусом городской ратуши.

ШАРЛЕМАНЬ. Писаки много болтают.

ЛАНЦЕЛОТ. А оттуда вас отправили в страну Гад, как принято называть наши места на языке магов… И всегда у вас была дочь. В дрезденский период её звали Серпентина, в пражский — Мириам. Серпентина вышла замуж за студента Ансельма, Мириам — за пражского ювелира Перната. Так?

ШАРЛЕМАНЬ (печально). Моя дочь всё время влюбляется в человечков. Но это ничего, человеческий век не так уж долог.

ЛАНЦЕЛОТ. Вы неплохо отработали по Германии. Задержали становление нации лет на сто. Разводя и подкармливая этих милых маленьких дракончиков — князей, владетелей, принцев, и как их там ещё.

ШАРЛЕМАНЬ. Это было время расцвета искусств и ремёсел, а немцы были куда симпатичнее, чем те, что вышли из рук мерзавца Бисмарка. А потом они стали драконом и развязали две мировые войны.

ЛАНЦЕЛОТ. А чехи? По ним вы тоже работали?

ШАРЛЕМАНЬ. Неприятный народ. Слишком много думают о себе. Прага была чудесным городом, пока не стала чешской.

ЛАНЦЕЛОТ. Кстати, уж если об этом. Студент Ансельм имел шансы вырасти в национального лидера? Как и чех Анастасиус Пернат, которого вы тоже вовремя женили на своей дочке?

ЭЛЬЗА. Ланцелот. Не надо. Я их любила. И тебя я люблю, правда.

ЛАНЦЕЛОТ. Я тоже. Но это уже ничего не значит. Я остаюсь здесь.

ЭЛЬЗА. Эти человечки — хорошие, я их тоже люблю по-своему. У меня есть подружки, они очень хорошие. Я дарила им свои вещи, делала для них миндальные пирожные, и слушала их истории. Но я никогда не вышла бы замуж за местного мужчину.

ЛАНЦЕЛОТ. Почему?

ЭЛЬЗА. Ты — больше, чем человечек. Ты другой. Ты дух в человеческом теле. И я люблю в тебе — это.

ЛАНЦЕЛОТ (медленно). Я тебя тоже люблю, Эльза. Но я всё-таки человек.

Берёт бокал, пьёт. Его шатает, он делает шаг и падает в кресло. Машинально берёт со стола хлебную звезду, оставленную Генрихом и кладёт в рот. С трудом жуёт чёрствый хлеб.

ЭЛЬЗА всё это время молча смотрит на него.

ЭЛЬЗА. Ты всё-таки это сделал. (Дрожащим голосом) Прощай.

ЛАНЦЕЛОТ. Прощаю.

ЭЛЬЗА (кричит). И это всё, что ты мне можешь сказать?!

Быстро поворачивается, и убегает за кулисы. Слышны звуки сдерживаемых рыданий.

ЛАНЦЕЛОТ. И ты меня прости, Эльза.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР. Зря вы так с женщиной.

ШАРЛЕМАНЬ (презрительно). Ланцелот, вы утратили даже ту жалкую крупицу свободы, которая у вас была. Пожалуй, вы меня больше не интересуете.

ЛАНЦЕЛОТ (хрипло). Я это переживу.

ШАРЛЕМАНЬ. Переживёте? Я могу одним движением пальца испепелить. Вас. Всех. Сейчас.

Поднимает руку, щёлкает пальцами. Сыплются искры.

ЛАНЦЕЛОТ. И чего же вы ждали?

ШАРЛЕМАНЬ. Пока в ваших руках была кровь дракона, вы были неуязвимы. Кровь дракона слишком насыщена магией.

ЛАНЦЕЛОТ. Да, с этим вы ошиблись.

ШАРЛЕМАНЬ. Мы не ошибаемся. Ошибаются человечки. И отвечают за ошибки.

ЛАНЦЕЛОТ (со злой иронией). Ну так исправьте ошибку. Убейте меня. Эльза ушла, а эти (смотрит на сидящих) по мне не заплачут.

ГЕНРИХ. Кстати, хорошая идея.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (зло, быстро). Генрих, помолчи. (Раболепно) Шарлемань, прошу вас! Уделите мне всего минуту!

ШАРЛЕМАНЬ поворачивает голову — ровно настолько, чтобы видеть собеседника — и делает знак рукой, разрешая говорить.

БЫВШИЙ БУРГОМИСТР (быстро, с умоляющими интонациями в голосе). Ваше Сиятельство! Осмелюсь доложить… заявить… послушайте! Вы очень торопитесь. Ничего особенно страшного не случилось. Ну, подумаешь, выпьют горожане по этой капле, ну станут чем-то вроде дракона. Но драконом они будут молодым, неопытным, голов много, ума мало! Им будет несложно управлять. Я мог бы посодействовать, у меня огромный управленческий опыт, вы же знаете, Ваше Сиятельство! Дайте мне шанс! Впредь буду знать своё место и повиноваться всем указаниям Вашего Сиятельства…

ФРИДРИХСЕН (набираясь смелости, перебивает). Э-э-э! Ваше Сиятельство, может, я пригожусь? Я ответственный, лишнего себе никогда не позволял.

ГЕНРИХ. Заткнись, гнида. Шарлемань, из этого города ещё можно кое-что выжать. (Уверенно) Я смогу.

ШАРЛЕМАНЬ (медленно). Никто из вас мне больше не нужен. Вы все свободны.

ШАРЛЕМАНЬ поднимает руку, щёлкает пальцами. Свет гаснет, на сцене вспыхивает пламя, раздаются крики боли и ужаса. Что-то с грохотом падает.

Свет снова загорается. Там, где сидели БЫВШИЙ БУРГОМИСТР, ГЕНРИХ и ФРИДРИХСЕН — кучки дымящегося пепла. Отдельно валяется пест ГЕНРИХА.

ЛАНЦЕЛОТ (несколько оторопело). Почему вы их убили?

ШАРЛЕМАНЬ. Они не оправдали моих ожиданий.

ЛАНЦЕЛОТ. Они же были готовы вам служить!

ШАРЛЕМАНЬ. А зачем мне слуги, которые не оправдывают моих ожиданий?

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как… Теперь моя очередь? (Бросает меч).

ШАРЛЕМАНЬ. Нет, Ланцелот, такой милости я вам не окажу. Слишком хорошо для вас — умереть героем от руки сильнейшего противника. Нет. Вы доживёте до старости и умрёте в своей постели. Никому не нужным, забытым, жалким. Вас забудут. Вы скоро утратите популярность, потом и власть. Править будут другие люди, помоложе и половчее. Вас иногда будут приглашать на государственные праздники. В лучшем случае.

ЛАНЦЕЛОТ. Понимаю, ваша агентура приложит к этому все силы.

ШАРЛЕМАНЬ. Не обольщайтесь. Молодые нации глупы и неблагодарны. А та, которую вы создаёте сейчас — особенно. Она родилась слишком поздно, человеческий материал испорчен. Никаких особых мер почти не потребуется.

ЛАНЦЕЛОТ. Так всё-таки — никаких или почти?

ШАРЛЕМАНЬ. Утешайтесь этими размышлениями на досуге. (Поворачивается, идёт к кулисам.)

ЛАНЦЕЛОТ. Скажите мне только одно.

ШАРЛЕМАНЬ неохотно останавливается.

ЛАНЦЕЛОТ. Зачем были эти четыреста лет под драконом? Просто ради того, чтобы грабить? Вам нужны деньги, сокровища?

ШАРЛЕМАНЬ (через плечо). И это тоже.

ЛАНЦЕЛОТ. Тоже? Есть ведь ещё что-то. Почему вы не даёте людям жить так, как нам нужно?

ШАРЛЕМАНЬ (поворачивается). Вам этого не понять.

ЛАНЦЕЛОТ. Тем более скажите, вам же от этого никакого убытка.

ШАРЛЕМАНЬ. Если всё происходит, как нужно человечкам — тогда таким, как я, нет места в мире. Поэтому вы живёте так, как нужно нам. Так было, так есть и так будет. Всегда.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть вы тормозите нашу историю и уродуете нашу жизнь, чтобы уютно устроиться в этом зазоре?

ШАРЛЕМАНЬ. Тормозим и уродуем? Мы говорим — улучшаем. Как улучшается рыба, становясь балыком. Но рыбе трудно объяснить, что такое балык. (Уходит.)

ЛАНЦЕЛОТ. Вот и поговорили. (Садится в кресло.) В чём-то он прав. Проблемы у нас только начинаются.

На столе звенит телефон.

ЛАНЦЕЛОТ (подходит к столу, берёт трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня совещание… Что? Вексельбонд скупает продовольствие? Известите ратушу… ах да, вы и есть ратуша. Как? Я перезвоню через пять минут. (Кладёт трубку, кричит). Мальчик! Ма-а-а-альчик!

Тишина.

ЛАНЦЕЛОТ. Чёрт! Началось.

В этот же момент из-за кулис начинает слышаться неразборчивый шум, сначала очень тихий, на грани слышимости.

Телефон звонит снова.

ЛАНЦЕЛОТ (хватает трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня официальный приём, так что давайте быстро… Как? Мукомолы взбунтовались? Кто ими руководит? Начальник городской стражи?! А где стража? Как это в казармах? Немедленно соедините меня с кем-нибудь… С кем-нибудь, говорю! Как нет связи? Перезвоню через пять минут. (Бросает трубку). Стража! Стра-а-а-ажа!

Тишина.

ЛАНЦЕЛОТ (зло). Вот так сразу. Не дали даже опомниться.

Шум становится чуть громче, можно уже догадаться, что это шум толпы.

Телефон снова звенит. ЛАНЦЕЛОТ смотрит на него со страхом, но всё-таки берёт трубку.

ЛАНЦЕЛОТ. Ланцелот на проводе… Что за слухи? Я приказал травить народ какой-то отравой?! Кто распускает эти слухи? Напечатал «Вечерний Дракон»? Когда успел? Арестовать тираж… Ах да, городская стража в казармах и связи нет. Перезвоню через пять минут, что-нибудь придумаю. Или не придумаю. Ждите.

Бросает трубку мимо аппарата. Трубка повисает на шнуре и колотится о стол: тук, тук, тук.

ЛАНЦЕЛОТ бросается в кресло, обхватывает голову руками.

ЛАНЦЕЛОТ (в пространство). О Господи! Ну пусть нам всем хоть немножко повезёт вот прямо сейчас. Один раз за четыреста лет!

Шум за сценой всё усиливается, не замечать его уже невозможно. Вбегает МАЛЬЧИК.

МАЛЬЧИК. Господин Ланцелот! К вам пришли!

ЛАНЦЕЛОТ (поднимает голову). Зови!

МАЛЬЧИК. Не могу, их очень много. Целая толпа. И они настру… настра… (упавшим голосом) лучше б вам уйти отсюда.

ЛАНЦЕЛОТ (легко вскакивая на ноги). Настроены решительно? (Мальчик кивает и мычит что-то утвердительное) Пойду поговорю с ними.

МАЛЬЧИК. Но они требуют…

ЛАНЦЕЛОТ (перебивая, резко). Неважно, чего они требуют! Важно, что они услышат!

ЛАНЦЕЛОТ выходит на середину сцены, улыбается. Улыбка больше похожа на хищный оскал.

МАЛЬЧИК. Господин Ланцелот! Их очень много!

ЛАНЦЕЛОТ. Тем лучше. Если всё получится, там же отберу и назначу новых людей. Пошлю гонца в казармы. Патрули у продовольственных складов… Остальных поведу к ратуше.

Шум уже очень громкий, слышны отделные выкрики.

МАЛЬЧИК. Господин Ланцелот! А если они слушать не будут?

ЛАНЦЕЛОТ. Там есть те, кто выпил кровь. Мы с ними одной крови. Они меня услышат. Остальные подтянутся.

МАЛЬЧИК. Господин Ланцелот! Я с вами.

ЛАНЦЕЛОТ. Нет. Останешься здесь. Будешь принимать звонки. Вдруг что-то важное. Не подведи меня. (Хлопает МАЛЬЧИКА по плечу и быстро уходит.)

МАЛЬЧИК (отчаянно). Господин Ланцелот!

Звонит телефон. МАЛЬЧИК медлит, потом осторожно берёт трубку.

МАЛЬЧИК. Э-э-э… (В отчаянии оглядывается, никого не видит. Громко, в трубку). Помощник господина Ланцелота слушает. Говорите быстрее. Ратуша? Кого? Господин Ланцелот занят. При… пра… произносит речь! Перед народом! Потом идёт к вам! В ратушу! Открывайте ворота! Или их снесут! Кто снесёт? Народ!

Голоса всё громче и громче, последние слова мальчика тонут в шуме и криках толпы за сценой. Занавес начинает опускаться.

МАЛЬЧИК (кричит). Слышите — народ! Слышите — народ! Слышите — народ!

Занавес