© Шарапов В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Участковый отдел милиции № 24 по улице Комиссаржевской хоть и располагался в Центральном районе Воронежа, но в кругу правоохранительных органов считался объектом второстепенной важности. Серьезных преступлений в историческом центре города никто не совершал, контингент, населяющий жилые массивы, сплошь относился к интеллигенции и опасений не внушал. Служить в двадцать четвертый участок попадали либо любители тепленьких мест, имеющие «мохнатую лапу», либо люди недостаточно амбициозные, чтобы мечтать о реальной работе. В кулуарах Главного управления внутренних дел даже поговорка ходила: «Сразу видно, из двадцать четвертого», подразумевая, что у человека, о котором идет речь, совершенно отсутствует желание своим трудом зарабатывать награды и звания.

В чем-то молва соответствовала действительности. Большая часть сотрудников двадцать четвертого участка искала здесь тишины и покоя: служба идет, денежка капает, звания подходят своим чередом, а риск подвергнуться опасности минимальный. Не жизнь, а малина. Оттого и обстановка дружелюбная, куда пальцем ни ткни, не в друга попадешь, так в приятеля. Что ни день, то праздник. У кого-то сын родился, кому-то родичи дом в пригороде подарили, кто-то (великая роскошь!) автомобиль приобрел или очереди на покупку цветного телевизора дождался. Казалось бы, какое отношение имеют сотрудники участкового отдела № 24 к этим знаменательным событиям? Ровным счетом никакого!

И все же каждое событие в отделе было принято отмечать. Не попойки, нет! Скромные чаепития в обеденный перерыв, но с обязательной домашней выпечкой. С середины семидесятых просто поветрие пошло: всякая уважающая себя хозяйка непременно имела свой фирменный рецепт семейной выпечки. Угощая коллег или дальних родственников, такая хозяйка, скромно опустив глаза долу, как бы случайно проговаривалась, что рецепт достался ей от прапрапрабабушки и в семье он хранится, как Святой Грааль. Разумеется, о том, чтобы поделиться секретным рецептом, и речь не шла. Раскрыть секреты выпечки простецкого домашнего печенья, тесто которого прокручивали через мясорубку, отчего заготовки походили на клубок дождевых червей из банки заядлого рыболова, готова каждая хозяйка. Но если речь заходит о «старинном семейном», то не обессудьте.

Этим утром участок № 24 заполнил аромат ванили. Старший лейтенант Цапкин проставлялся за грядущий отпуск, и его супруга напекла гору хрустящего хвороста. Приготовление с виду совсем простенького угощения в виде полосок тонко нарезанного теста, обжаренного в большом количестве подсолнечного масла, требовало большого умения. В Стране Советов хворост пекла каждая третья хозяйка, но мало у кого тесто выходило действительно слоистым, тонким и тающим во рту, а все потому, что у каждой из счастливиц имелся свой секретный ингредиент. Стакан минеральной воды, пара ложек водки, двухчасовая выдержка в морозильной камере – так изобретательные хозяйки добивались уникальности рецептуры.

У жены Цапкина тоже имелся свой секретный ингредиент, и лакомство пришлось по душе всем сотрудникам участка. Обеденная порция, сметенная за пятнадцать минут, вдохновила жену Цапкина на повторение подвига, и к вечеру она напекла вторую партию угощения. Гордый Цапкин выставил алюминиевый таз на столике в проходной и активно потчевал коллег, немногочисленных в честь выходного дня, которые спешили по домам после тяжелого «трудового подвига».

– Прихватывайте, ребятки, – приговаривал Цапкин, теребя таз. Рот его расплывался в улыбке, а пальцы проворно захватывали нежные пластины теста, чтобы вложить их в руки довольного коллеги. – Прихватывайте, не стесняйтесь. Валюшка мне строго-настрого наказала, чтобы таз пустой в дом вернулся.

– Спасибо, Григорий, – перехватывая хворост из рук Цапкина, благодарили коллеги. – Валентине особое почтение!

– Передам, ребятки, передам.

– Хорошего отпуска, Гриша, – желали сослуживцы. – Отдохни как следует. Валюшке привет!

– Передам, ребятки, передам.

– Жаль, что отпуск не каждый месяц, да, Цапкин? Вот бы мы пожировали с твоей выпечки.

– Разленились бы, Егор, растолстели, – засмеялся Цапкин. – Нет, отдых раз в год – самое то. Эй, Бибиков, а ты чего руки не подставляешь? Заворачивай сюда, я тебе побольше отсыплю. Ты ведь у нас холостой, плюшками баловать тебя некому.

Цапкин ухватил за рукав смущенного коллегу, подтащил его к тазу и заставил взять две полные пригоршни лакомства. При этом он сочувственным тоном пытался вразумить Бибикова, агитируя на то, чтобы он поскорее перешел в число «женатиков».

– Ты пойми, парень, без хорошей бабы мужик и не мужик вовсе, – наставлял он парня. – Ни пожрать вкусно, ни отдохнуть всласть, а тебе уже двадцать два стукнуло. Пора бы и за ум взяться. Найди себе девушку, женись, нарожай детей и живи счастливо. Это я тебе как друг советую.

– Да знаю я, Гриша, все знаю. Только что ж тут поделаешь, если девушки меня не любят? Простой участковый восторга у дам не вызывает, – улыбаясь, отвечал Бибиков, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно. – Вот тебе повезло, твоя Валентина по всем параметрам идеальная жена для милиционера. Только где же такую Валентину взять?

– Это ты верно подметил, Леня. Моя Валюшка всех баб в Воронеже за пояс заткнет. – Цапкин расплылся в улыбке, довольный похвалой. – А может, и не только в Воронеже, а и в Москве.

– Ты все еще мечтаешь о переезде? – Бибиков воспользовался возможностью уйти от разговора о холостяцкой жизни. – Неужели в Воронеже так плохо?

– Дело не в том, что в Воронеже плохо. Дело в том, что в Москве лучше, – заявил Цапкин и рассмеялся. – Здорово сказал, правда?

– Сказано сильно, – похвалил Бибиков. – Ладно, Гриша, мне пора. Опоздаю на трамвай, придется пешком чалить.

– Почему бы не пройтись? Погода сегодня шикарная, почти до нуля поднялась.

– К вечеру обещали до минус десяти, – объявил Бибиков. – Пошел я, домой охота.

– Ну иди, иди. – Цапкин похлопал товарища по плечу и проводил взглядом до дверей.

Выйдя из здания, Бибиков немного постоял, размышляя, стоит ли последовать совету друга и прогуляться пешком или лучше сэкономить время и проехаться на трамвае. Он знал, что в воскресенье запросто можно простоять на остановке и полчаса, и час, пока дождешься трамвая, получив в итоге вместо экономии потерю времени. Но дежурство выдалось утомительное. С восьми утра пришлось топтать ноги, удовлетворяя жалобы капризных дам и впадающих в маразм бабулек, которые сегодня, как нарочно, звонили с жалобами одна за другой, и долгая прогулка до перекрестка улиц Никитинской и Плехановской его не вдохновляла.

– Чего застыл, Леня? Погнали домой, назавтра всех на планерку вызвали, так что не отоспишься.

Бибиков оглянулся, увидел позади двух сослуживцев: помощника дознавателя и старшину из патрульно-постовой бригады. Оба неженатые, они занимали одну комнату в служебном общежитии и частенько ходили домой пешком, а так как путь к дому Бибикова проходил мимо общаги, то друзья прихватывали с собой и его. Но сегодня болтать о футболе, о чванливом начальнике или о сердечных победах Бибикову совсем не хотелось, поэтому вариант с трамваем победил.

– Я на трамвае, – сообщил Бибиков приятелям и зашагал в сторону Кольцовской улицы, по которой ходил трамвай.

– Зря отказываешься, Леня, – прокричали вслед приятели. – Мы до сосисочной пойдем, там сегодня баба Маша дежурит, обещала нам сухпаек оставить и сосиски с вермишелью. Пойдем, Леня, на сутки едой запасемся.

Баба Маша вот уже полгода подкармливала весь двадцать четвертый участок пусть и столовскими, но весьма удобоваримыми, а главное, готовыми блюдами. После того как ребята из участка сделали «вразумление» ее непутевому внуку и тот взялся за ум и даже нашел работу, баба Маша взяла шефство над неженатым контингентом отдела, подкармливая парней продуктами из столовой.

– Можете забрать мою порцию. – Бибиков махнул рукой в знак прощания.

Двигался он быстро, но мысли бежали еще быстрее. В мыслях и поступках Бибиков всегда старался быть честным с собой, поэтому слова Цапкина задели за живое. Хотел ли он обзавестись крепкой большой семьей? Несомненно! Но перед тем как связывать себя узами брака, которые налагают на мужчину определенные обязательства, он мечтал сделать в жизни что-то стоящее, что-то по-настоящему значимое для общества. Отец его умер рано, не успев вложить в душу сына какие-то моральные ценности, но с этой задачей с успехом справилась его бабушка. С малых лет она твердила внуку: советский человек должен оставить след в истории, выполнить свою миссию, внести вклад в строительство коммунизма. Это – обязательное условие для мужчины, который хочет, чтобы его уважали в коллективе, чтобы им гордились родители, чтобы дети брали с него пример. А уж каким способом и на каком поприще мужчина этого добьется – выбор за ним.

Вот почему так вышло, что в милицию Бибиков пошел не за красивой жизнью, не за званиями и наградами, просто он посчитал, что именно здесь он сумеет выполнить свою миссию быстрее всего. А как иначе? Милиция всегда на передовой, охраняет покой горожан, не дает разбушеваться преступности. Разве служение людям само по себе не подвиг? Оказалось, что нет. В двадцать четвертый участок Бибиков пришел сразу после демобилизации из рядов Советской армии, прослужил здесь почти два года, но пока и намека не было на то, что он привнес какой-то значимый вклад в строительство коммунизма.

Все, чем он занимался в отделе, можно было описать одним емким словом – рутина. Мелкие кражи, которые и кражами назвать трудно, хулиганство, скорее похожее на выходки подростков, семейные склоки и скандалы. Разве об этом он мечтал, вступая в ряды советской милиции? Нет и еще раз нет! И теперь, по прошествии двух лет службы, он начинал сомневаться, правильный ли сделал выбор, его ли это место и не ошибся ли он с выбором профессии. Такие мысли не способствовали поднятию настроения, мешали наслаждаться жизнью и замечать то прекрасное, что раньше доставляло удовольствие: похвала коллег, легкие беседы с друзьями, чудесная погода…

Погода и правда стояла на удивление приятная: легкий морозец пощипывал кожу, редкие снежинки парили в воздухе, не потревоженные ветром, ложились на землю. Деревья словно белым покрывалом укрыло, оно искрилось под тусклым светом уличных фонарей и делало все вокруг загадочным, сказочно красивым и умиротворяющим. Бибиков шагал и уже жалел о своем решении отказаться от прогулки в компании двух весельчаков. Тревожные мысли лишь усугубляли плохое настроение, и теперь ему хотелось общения. Еще больше хотелось Леониду Бибикову вкусных сосисок от бабы Маши, повара, а по совместительству сторожа общественной столовой.

Он прошел лишь треть пути, еще не поздно было сменить направление и попытаться догнать друзей. Он взглянул на часы, стрелки показывали десять минут восьмого. «К черту хандру! Ребята наверняка не успели и половины пути пройти, могу срезать путь и перехватить их прямо у столовой», – подумал Бибиков. Мысль эта показалась Бибикову настолько здравой, что, дойдя до пересечения с улицей Никитинской, он не колеблясь свернул и пошел параллельно проспекту Революции, на котором располагался Театр драмы, а недалеко от него и заведение общепита, в котором работала баба Маша. Он шел и представлял себе, как удивятся его приятели, как при виде большой компании радостно заблестят глаза бабы Маши, как приятно защекочет ноздри запах ароматной снеди. Он дошел до Никитинского сквера, направляясь к перекрестку, с которого напрямую по Карла Маркса мог попасть к Театру драмы. Легкая улыбка блуждала по его лицу, когда в уши ворвался пронзительный крик. От неожиданности Бибиков остановился так резко, как будто налетел на препятствие.

– Что за черт? – произнес он вслух. Естественно, ему никто не ответил, и он прислушался, пытаясь понять, был ли крик реальным или это мозг сыграл с ним злую шутку. С полминуты он стоял на месте, слушая тишину, затем тряхнул головой. – Ерунда какая-то. Видно, от усталости.

Собственный голос, прозвучавший в вечерней тишине, успокоил, и Леонид двинулся дальше. Но не успел он пройти и двадцати шагов, как крик повторился. На этот раз не такой пронзительный, но ясно различимый. Сомнения Бибикова испарились: кричала женщина, и ей явно нужна была помощь. Сориентировавшись на звук, Леонид бросился вперед, добежал до перекрестка и остановился, соображая, куда двигаться дальше. Крик снова повторился, он раздавался с противоположной стороны улицы и теперь скорее был похож на стон. Страх опоздать заставил Бибикова двигаться быстрее.

Он пересек улицу, добежал до Дома-музея Никитина и снова остановился. Куда дальше? Крик не повторялся, а бегать наугад можно было до бесконечности. Полагаясь скорее на интуицию, чем на здравый смысл, Бибиков снова пересек улицу и собирался свернуть в ближайший двор, когда боковым зрением уловил какое-то движение чуть дальше по дороге. Он резко развернулся и увидел то, ради чего оказался на этой улице: возле здания, стоявшего чуть в глубине, на земле лежала женщина, а над ней склонился мужчина.

– Эй, что происходит? – выкрикнул Бибиков и рванулся вперед.

Мужчина оглянулся, подскочил и бросился бежать. Только тогда Леонид сообразил, что он и есть нападавший.

– Стой, ни с места! – закричал он, испытывая запоздалую досаду. – Стой, стрелять буду!

Полминуты Бибиков потратил на то, чтобы решить, бежать ли за мужчиной или поспешить на помощь женщине, затем бросился в проулок, в котором скрылся беглец. Он успел увидеть, как тот проскочил в узкий проход между домами, пытаясь скрыться от преследования, и понял, что тот бежит к парковой зоне. Этот район Бибиков знал как свои пять пальцев, поэтому не последовал тем же путем, что и беглец, а бросился к соседнему дому, чтобы срезать угол. Он выскочил к парку как раз в тот момент, когда беглец поравнялся с первым рядом деревьев.

– Стой, паршивец, тебе не уйти! – снова крикнул Бибиков и бросился наперерез. Еще один рывок, и беглец будет в его руках! И тут его форменный ботинок скользнул по ледяной корке, Леонид потерял равновесие и полетел вниз. Удар пришелся на затылочную часть, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Очнулся Бибиков довольно быстро, потрогал ушибленный затылок, взглянул на ладонь – крови не было. Он попытался подняться. Каждое движение отдавалось болью в затылке, но он заставил себя встать. Продолжать преследование не было смысла, поэтому он пошел обратно, к дому, где на земле осталась женщина. «Надо было отпустить его, – размышлял Бибиков. – После сумели бы найти, а вот помощь женщине может теперь и не понадобиться. Если этот недочеловек ранил ее, она могла истечь кровью или умереть от болевого шока. Нет, преследовать преступника было неверным решением».

Леонид вышел на Никитинскую улицу, прошел вперед и остановился. У дома, где совсем недавно лежала женщина, никого не было. «Странно, я точно видел то, что видел, – мысленно произнес Бибиков. – Возможно, преступник еще не успел ничего сделать и, когда я его спугнул, женщина убежала?» Он перешел на противоположную сторону улицы и осмотрелся. Нет, он не ошибся, все произошло именно здесь. Снег перед витриной книжного магазина оказался примят. Ближайший фонарь располагался в отдалении от места происшествия, освещение не давало возможности рассмотреть все тщательно, и все же участковый нашел следы крови на снегу. Не очень много, но все же…

– Она не могла уйти сама, – как всегда в минуты волнения, Бибиков заговорил вслух. – А скорая не могла приехать так быстро.

Он поднял левую руку, посмотрел на циферблат наручных часов. Судя по часам, с того момента, как он принял решение сменить маршрут, прошло всего семь минут. Сколько-то времени заняли поиски кричавшей женщины, затем погоня, а уж потом потеря сознания. Выходило, что в отключке он был пару минут, не больше. За это время машина скорой помощи физически не могла приехать, забрать женщину и уехать. К тому же в вечерней тишине он просто не мог не услышать звуки, которые обычно издает машина скорой. Но тогда вопрос остается открытым: куда делась жертва и что теперь делать ему, участковому уполномоченному?

– Чертовщина какая-то, – раздосадованно проговорил он. – Преступление есть, а жертвы нет. И преступника упустил. Что дальше?

Вопрос и правда сложный: понадеяться, что все обошлось и женщина в безопасности, и уйти или вызвать опергруппу, не имея ни трупа, ни жертвы преступления?

– И как ты будешь выглядеть в глазах коллег, когда окажется, что никакого преступления не произошло? – Бибиков хмуро смотрел на землю, а время шло. – Тебя же засмеют в отделе!

В этом участковый не сомневался, подначкам в его адрес конца не будет, если окажется, что он понапрасну потревожил дежурную бригаду. Только как уйти, когда все в тебе восстает против подобного решения? Как жить день за днем, зная, что пренебрег служебным долгом из-за опасения насмешек?

– Плевать, пусть смеются. Главное, что мне не придется договариваться с совестью, – приняв окончательное решение, вслух произнес Бибиков и огляделся.

Чуть поодаль, напротив дома-музея он увидел будку телефона-автомата и решительно направился к ней. Пошарив по карманам, нашел двухкопеечную монету, вставил в прорезь, снял с рычага трубку и набрал номер телефона родного отдела. Спустя полминуты в трубке зазвучал голос дежурного по части.

– Привет, Димыч, это Бибиков, – представился он. – Кто сегодня из оперов дежурит?

– Капитан Лобанов, – ответил дежурный. – У тебя к нему дело?

«Проклятье! Лобанов, – пронеслось в голове Леонида. – Теперь одними насмешками не обойтись. Этот весь мозг вынесет».

– Чего молчишь? – прервал затянувшуюся паузу дежурный. – Позвать Лобанова или нет?

– Нет, – Бибиков принял решение. – Запиши вызов: улица Никитинская, пересечение с Карла Маркса, совершено нападение на женщину. Пусть выезжают, я здесь жду.

– Нападение? Ты серьезно? – с сомнением спросил дежурный. – Это не шутка, Бибиков?

– Я когда-нибудь так шутил, Димыч? Высылай опергруппу, – повторил Бибиков и бросил трубку.

Опергруппа прибыла на место через восемь минут. Дежурный уазик отдела свернул на Никитинскую и припарковался у дома-музея. Из машины вышел капитан Лобанов, за ним следом семенил Валентин, стажер, приписанный к отделу пару недель назад. Бибиков не успел запомнить его фамилию, но сейчас это было неважно. Помахав Лобанову рукой, участковый пошел навстречу оперативнику.

– Привет, Леонид. Вижу, домой ты не спешишь, – поприветствовал Лобанов.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – официально поздоровался Бибиков, хоть и виделся с капитаном буквально двадцать минут назад.

– Ну, показывай, что тут у тебя? – Лобанов пробежал глазами по периметру. – Где жертва нападения? Она в сознании или того…

– Тут такое дело, товарищ капитан, – замялся Бибиков, не зная, с чего начать.

– Начинается, – растягивая гласные, произнес Лобанов. – Когда история начинается со слов «тут такое дело», ничего хорошего не жди. Верно, Леонид?

– Так точно, товарищ капитан, – не стал спорить Бибиков.

– Хорошо, что ты это понимаешь. – Лобанов усмехнулся. – Итак, судя по твоей реплике, трупа у тебя нет.

– Так точно, нет трупа, – послушно повторил Бибиков.

– И жертвы нападения тоже нет, – продолжил Лобанов.

– Не совсем так. Жертва есть, но ее как бы и нет.

Бибиков пытался справиться с охватившей его робостью перед капитаном. В отделе Лобанов работал примерно три месяца. Он перевелся в двадцать четвертый, переехав из Москвы, где проработал больше пяти лет. Никто в отделе не знал точной причины, по которой капитан кардинально изменил свою жизнь, перебравшись из столицы в провинциальный город, сменив шикарную карьеру столичного следователя на должность рядового оперативного сотрудника. Кто-то говорил, что Лобанова понизили за нарушение субординации, кто-то верил, что в Воронеж его сослали, чтобы избежать громкого скандала. Еще говорили, что из Москвы его убрали, чтобы уберечь от мести коронованных воров, которым Лобанов перешел дорогу. В общем, болтали всякое, но что именно являлось правдой, не знал никто.

Сам Лобанов умело уходил от вопросов о своем прошлом, не подтверждая, но и не опровергая ни одну из версий. В отделе он не высовывался, работал добросовестно, но тихо, не привлекая внимания. Друзьями не обзавелся, о личной жизни не распространялся и вообще считался темной лошадкой. Одно коллеги из двадцать четвертого уяснили с первых дней – бездельникам и подхалимам лучше держаться от Лобанова подальше. Его острый язык не единожды выставлял на посмешище тех, кто пытался выслужиться, приписав себе чужие заслуги или намеренно завысив сложность проводимого расследования. Именно по этой причине участковый уполномоченный Леонид Бибиков так расстроился, когда узнал, что о своей несуществующей жертве ему придется докладывать капитану Лобанову.

– Я жду продолжения, Леонид, – поторопил Лобанов.

– Я возвращался домой и услышал крик, – скороговоркой начал Бибиков. – Прибежав на крик, я увидел следующее: у дома по улице Никитинской лежала женщина, над ней склонился мужчина. Я окликнул его, он вскочил и побежал. Я принял решение начать преследование, в подворотне попал на лед, не удержался и упал. От удара о землю потерял сознание. Когда пришел в себя, беглец уже сбежал. Я вернулся на Никитинскую и обнаружил, что женщина исчезла.

– И в чем проблема? Преступника ты упустил, жертва благополучно избежала насилия. Твоя миссия выполнена, можешь идти домой.

– Но ведь преступник ушел, – растерянно повторил Бибиков. – Мы не можем вот так взять и уйти.

– Почему не можем? – Лобанов снова усмехнулся и повернулся к стажеру. – В машину, стажер, концерт окончен.

– Товарищ капитан, подождите. Здесь совершено преступление, я в этом уверен. – Бибиков попытался остановить капитана.

– Расслабься, Леонид, здесь тебе ничего не светит, – взгляд Лобанова посуровел. – Радуйся, что я не привлекаю тебя к ответственности за ложный вызов.

Он развернулся и зашагал к машине. Бибиков стоял и не знал, что еще предпринять, но он понимал, что не может отпустить Лобанова. «Думай, Леня, думай. Если он сейчас уйдет, ты уже никогда не узнаешь, что здесь произошло, – убеждал он себя. – Решайся: пан или пропал».

– На тротуаре следы крови, – в отчаянной попытке привлечь внимание капитана выкрикнул Бибиков. – На преследование, включая то время, что я провел в отключке, ушло не больше трех-четырех минут. Скорая не могла ее забрать, и сама она не могла уйти. Так куда она делась? Она была без сознания, расслабленная поза говорила сама за себя. Если она и пришла в сознание, то не смогла бы далеко уйти. Но и в этом случае кровавый след показал бы, в каком направлении она ушла. Следа нет! Кровь есть, а кровавого следа нет. Да остановитесь же вы, речь идет о молодой женщине, которая, быть может, еще жива и истекает кровью! Человек вы или кто?

Лобанов почти дошел до машины, когда с губ Бибикова сорвалась последняя фраза. Он остановился и какое-то время стоял спиной к участковому, затем чертыхнулся, развернулся и пошел назад. По его лицу невозможно было понять, сердится он или нет. Леонид отступил на шаг, ожидая отповеди, но ее не последовало. Вместо этого Лобанов ворчливо произнес:

– Ладно, блюститель нравственности, показывай, где видел кровь.

Бибиков облегченно вздохнул: выгорело, Лобанов заинтересовался, а это значит, не все потеряно.

– Женщина лежала здесь, – Леонид указал на тротуар. – Мужчина опустился на колено, склонился над ней.

– Он меня не интересует, – оборвал Лобанов. – Давай про жертву. Почему ты решил, что это женщина? Здесь довольно темно, а ты, насколько я понял, стоял на противоположной стороне тротуара. Так почему женщина и почему молодая?

– Красное пальто, – выдал Бибиков. – На ней было красное драповое пальто. Мужчина не выбрал бы такой цвет одежды. Женщина и то не каждая осмелилась бы носить столь яркую одежду, поэтому я предположил, что она должна быть достаточно молода, чтобы иметь желание выделиться из толпы.

– Резонно. – Лобанов вскинул голову и с интересом взглянул на участкового. – Продолжай.

– Я осмотрел место происшествия. Крови немного, только там, где лежало тело. Больше я ничего не заметил. – Леонид смущенно потупился.

– Хорошо, посмотрим, что удастся обнаружить. – Лобанов сделал вид, что не заметил смущения участкового. – Следов волочения не наблюдается, кровь размазана, но это могло произойти и оттого, что жертва пыталась двигаться. Снег успел припорошить следы, и все же можно заметить, что рядом с местом происшествия слой снега тоньше. А это что?

Лобанов успел передвинуться ближе к стене здания и теперь стоял, склонившись, и рассматривал что-то на тротуаре. Бибиков подошел ближе.

– Что это?

– Ты мне скажи. – Лобанов достал из кармана грифельный карандаш, подцепил находку и поднял выше.

– Похоже на клочок бумаги, – произнес участковый.

– Так и есть, это клочок бумаги, а на нем какие-то цифры. Эй, стажер, тащи сюда пакеты для вещдоков.

Стажер помчался к машине и вскоре вернулся с пакетом. Лобанов аккуратно вложил находку в индивидуальный пакет и убрал его в карман. Осмотрев место происшествия, он перешел к осмотру соседних улочек и проулков. В одном из проулков он снова заметил следы крови. Всего несколько капель у бордюра, но все же это была кровь.

– Думаете, ее отнесли сюда? – задал вопрос Бибиков, который ни на шаг не отставал от оперативника.

– Такое возможно, – согласился Лобанов. – Но это может быть чья угодно кровь. Собака лапу проколола, у хозяйки из пакета кровь курицы потекла, мальчонка нос расковырял – всякое бывает.

– Нужно взять эту кровь на анализ.

Лобанов взглянул на Бибикова, вздохнул и произнес:

– Послушай, Леонид, ты хороший парень, и ты хотел поступить правильно, но дело в том, что мы не можем вызвать сюда криминалистов с их колбочками и всевозможными примочками. Состава преступления нет, так как нет ни трупа, ни жертвы. Нам не с чем идти к следователю.

– Но ведь есть свидетель… – начал Бибиков.

– И в этом еще одна проблема. – Лобанов с сочувствием смотрел на Бибикова. – Ты сказал, женщина громко кричала, ты услышал ее за полквартала. Почему никто, кроме тебя, ее не услышал? И почему, когда ты вернулся из своего крестового похода за сбежавшим преступником, на улице ты не встретил ни одного законопослушного гражданина, готового если не прийти на помощь пострадавшей женщине, то хоть вызвать милицию, чтобы обезопасить свой личный покой?

– Действительно странно, – мозг Бибикова заработал в другом направлении. – Почему никто не отозвался на крик? Хотя бы из окон кто-то должен был выглянуть, верно?

– Что именно кричала женщина? Она звала на помощь? – задал новый вопрос Лобанов.

– Нет, она просто кричала, как от боли.

– На такой крик мало кто реагирует, – объяснил Лобанов. – Даже на зов «помогите» не всегда отзываются. Вот почему мы советуем в случае опасности кричать «пожар». Сгореть не хочет никто.

– Это отвратительно. – Бибиков поморщился. – Так быть не должно.

– И все же так все и происходит. Женщина закричала, кроме тебя, ее никто не услышал. Зима, окна закрыты, а за закрытыми окнами звуки приглушены. К тому же теперь в большинстве квартир стоят телевизоры, которые работают на полную мощность и приглушают звуки извне. Вот почему, вернувшись, ты не увидел здесь толпы народа.

– И что теперь?

– Ничего. Мы соберемся и поедем в отдел, а ты отправишься домой.

– Но как же женщина, товарищ капитан. – Бибиков снова заволновался.

– Возможно, она уже в безопасности, – проговорил Лобанов. – Подумай, что она делала в семь часов вечера на этой улице?

– Не знаю, быть может, шла с работы или возвращалась домой, – высказал предположение Леонид.

– Вот именно. Она шла домой, значит, возможно, живет где-то поблизости и сейчас находится в безопасности и тепле, окружена заботой и вниманием. Ее травма оказалась не слишком серьезной и не требует вмешательства врачей. Вот почему ты не слышал сигнала скорой помощи и не видел толпы.

– Все равно ее надо найти, – стоял на своем Бибиков. – Она должна подать заявление о нападении на нее преступника, чтобы он не смог совершить подобное с кем-то другим.

– Пойми, Леонид, мы не можем ходить от квартиры к квартире и допытываться, не напал ли кто-то на одного из жильцов, – увещевал Лобанов. – Мы свое дело сделали, смирись.

Капитан похлопал Бибикова по плечу, махнул рукой стажеру, сел в машину и уехал. Бибиков еще пару минут постоял на тротуаре возле книжного магазина, затем развернулся и зашагал в сторону трамвайной линии. Идти к бабе Маше ему расхотелось, да и время было упущено.

Дежурство капитана Лобанова подходило к концу, еще двадцать минут, и можно сдавать оружие, ключи от кабинета и отправляться в теплую постель. Новое распоряжение начальника участкового отдела подполковника Тищенко о еженедельных планерках для всего офицерского состава двадцать четвертого отдела на тех, кто только закончил смену, не распространялось, чему Лобанов был весьма рад. Каждый понедельник на протяжении трех месяцев он приходил на общий сбор и выслушивал доклады коллег о том, над чем пришлось работать в течение недели.

Эти собрания наводили на Лобанова тоску: слушать, как кто-то прищучил мелкого карманника или предотвратил угон автомобиля, появившись в нужном месте в нужное время, занятие не слишком увлекательное, а то, что и самому Лобанову приходилось изливать душу перед коллегами, не сделав ровным счетом ничего не только героического, но и в принципе заслуживающего внимания, просто бесило. Оставалось надеяться на то, что скоро начальнику надоедят планерки и он их отменит. «Ничего, как-нибудь все образуется, – мысленно подбадривал себя капитан Лобанов, отсчитывая последние минуты смены. – Болото здесь, конечно, конкретное, и вряд ли здесь что-либо изменится, но не этого ли ты искал? Свободное время, четкие графики, никакой сверхурочной работы, никакого риска нарваться на финку или пулю схлопотать. Все тихо, чинно и размеренно. Живи да радуйся, но как же все это бесит! Аж до тошноты! Хоть бы какое-то движение, хоть минимальная работа для мозга».

– Товарищ капитан, вас товарищ подполковник вызывает.

Голос дежурного оторвал капитана от тягостных мыслей. Лобанов перевел взгляд на дежурного и спросил:

– Подполковник? Димыч, ты уверен, что он звал меня?

– Так точно, товарищ капитан. Он сказал: пригласи ко мне капитана Лобанова, и поживее. – Димыч бросил взгляд на часы.

– Поживее? Что-то случилось? Срочный вызов? – допытывался Лобанов, игнорируя просьбу подполковника поторопиться.

– Если и был вызов, мне о нем неизвестно. – Димыч вновь взглянул на часы. – Вы бы поторопились, товарищ капитан, а то ведь влетит-то мне.

– Почему тебе? Скажешь, долго меня искал. Может, я в сортире засел. – Лобанов улыбнулся одними губами, страх Димыча перед начальством его забавлял. – Так, говоришь, не было вызовов? И к подполковнику никто не приходил?

– Он сам пять минут назад пришел, принять никого не успел.

– Как пришел, так меня и затребовал? – уточнил Лобанов. – Или до кабинета успел дойти?

– Еще в дежурке, не доходя до кабинета. Товарищ капитан, может, вы уже пойдете и там все узнаете? – взмолился дежурный. – У меня дежурство тоже заканчивается, и оставаться здесь, чтобы в наказание драить сортир, мне совсем не хочется.

– Ладно, не тужи, Димыч. Иду я к подполковнику. – Лобанов встал с кресла и вышел из комнаты отдыха.

Поднявшись на второй этаж, он свернул к кабинету начальника отделения, постучал в дверь и сразу вошел.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Капитан Лобанов по вашему приказанию прибыл.

– Здравия желаю, товарищ капитан. Проходите, я вас уже заждался.

– Виноват, товарищ подполковник, естественные нужды задержали, – скрывая улыбку, заявил Лобанов. – Двенадцать часов на дежурстве, вот желудок и расстроился.

– Такие подробности мне ни к чему, – подполковник поморщился. – Надеюсь, теперь все в норме?

– Так точно, товарищ подполковник. Теперь все в норме.

Лобанов стоял перед начальником навытяжку и чеканил каждое слово. Подполковник Тищенко славился тем, что не терпел панибратства между подчиненными и начальством и слыл приверженцем всевозможных правил, уставов, распорядков и протоколов. Подчиненные называли данную особенность «пунктиком» и хоть и посмеивались над подполковником, но только за его спиной. В присутствии Тищенко подчиненные предпочитали пару минут постоять навытяжку, чем выслушивать получасовую лекцию о «чести и достоинстве советского милиционера».

– Рад это слышать, товарищ капитан, так как у меня для вас подготовлено ответственное поручение.

Тищенко выдержал короткую паузу, ожидая реплики от капитана, но тот молчал. Удовлетворенно кивнув, подполковник продолжил:

– Говоря о том, что поручение ответственное, я не преувеличиваю, товарищ капитан. Дело в том, что следователь Харитонов сегодня отсутствует по уважительной причине, а в Управлении в девять часов начнется еженедельная планерка, пропускать которую категорически не рекомендуется. Вы, товарищ капитан, в прошлом занимали должность следователя, даже следователя по особо важным делам, верно?

– Так точно, товарищ подполковник. – Голос Лобанова звучал уныло. Он уже понял, к чему клонит начальник, и радости ему это не прибавило.

– Отлично. Значит, сейчас вы отправляетесь в Управление в качестве замены майора Платонова. Посидите, послушаете доклады коллег из других отделов, а завтра сможете доложить обо всем услышанном майору Платонову. Все понятно, товарищ капитан?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Тогда свободны.

Лобанов вышел из кабинета, настроение упало до нуля. Спускаясь по лестнице, он размышлял о превратностях судьбы. «Надо же было избежать одной планерки, чтобы попасть на другую, более нудную, да еще и ехать придется. Интересно, что стряслось с Платоновым? Реально обстоятельства или способ избавиться от нежелательной повинности?» По опыту Лобанов знал, что спорить с начальником отдела занятие неблагодарное, потому и не стал напоминать о том, что отстоял ночное дежурство и что по приказу самого же подполковника никто из отдежуривших ночью не остается даже на «домашнюю» планерку.

Выйдя на улицу, он огляделся: на автостоянке перед отделом расположились три автомобиля, один из которых, «ИЖ-Москвич 412», числился за отделом как дежурная машина. Водитель сидел за рулем, разогревал двигатель и дремал. Лобанов подошел к автомобилю, постучал по стеклу, привлекая внимание водителя. Тот открыл глаза, опустил стекло.

– Здорово, Геннадий, – поздоровался капитан Лобанов.

– Здравия, Алексей Николаевич, – приветливо откликнулся водитель.

– Едешь куда или просто греешься?

– Следователя Яценко на планерку везу. Хотите с нами? – подмигнув, пошутил водитель, зная, как все в отделе ненавидят планерки.

– Надеялся, что ты это предложишь, – неожиданно для водителя заявил Лобанов. – Могу садиться или для соблюдения субординации нужно дождаться Яценко и заручиться его согласием на мое соседство?

– Серьезно? Поедете с нами? – Водитель недоверчиво смотрел на Лобанова. – Вас что, наказали?

– Можно и так сказать. – Лобанов улыбнулся. – Так как насчет Яценко? Дожидаться его?

– Не обязательно. Евгений Иванович мужик не вредный, без заморочек, – ответил водитель. – Занимайте место на заднем сиденье, и проблем не будет.

– Вот спасибо, Геннадий, век твою щедрость не забуду. – Лобанов устроился на заднем сиденье. – По такой погоде жуть как неохота в трамвае зад морозить.

– Сегодня трамваи не ходят, – выдал водитель. – На кольце грузовик со стеклом перевернулся. Пока не разгребут – трамваи не запустят.

– Значит, вдвойне спасибо.

Спустя пару минут на крыльце отдела появился следователь.

– А вот и Яценко. – Геннадий коротко посигналил. – Скоро поедем.

Яценко скорым шагом подошел к машине, открыл пассажирскую дверцу и сел в салон, заняв место рядом с водителем. Увидев Лобанова, Яценко слегка нахмурился.

– Я машиной ошибся или в наших рядах пополнение? – произнес он, обращаясь скорее к водителю, чем к капитану Лобанову.

– Товарищ капитан тоже в Управление на планерку едет, – ответил водитель. – Так что нам по пути.

– Вот как? – Яценко повернулся к Лобанову. – На планерку?

– Так точно, на планерку, – подтвердил Лобанов.

– И чем же ты, Лобанов, так начальника рассердил, что он тебя в ссылку отправил? – улыбаясь, спросил Яценко.

– Следователя Платонова сегодня не будет, а для товарища подполковника очень важно, чтобы посещаемость данного мероприятия не страдала.

– Доброволец, что ли? – снова пошутил Яценко.

– Вроде того, – пожав плечами, ответил Лобанов.

– Ладно, поехали, Гена. Не хватало еще опоздать. – Яценко откинулся на спинку сиденья. – А ты пока покемарь, Лобанов, приедем на место, я тебя в курс дела введу, не заблудишься.

К зданию Управления подъехали без четверти девять. Яценко вышел первым и зашагал к центральному входу. Лобанов старался не отставать. На входе предъявили удостоверения, записались в журнал, после чего поднялись на второй этаж. В актовом зале собралось человек тридцать следователей со всех районов Воронежа. Кафедра для выступлений, расположенная на сцене, пустовала, поэтому собравшиеся вели тихие беседы, объединившись в группки. Яценко задержался в дверях, осматривая помещение, затем махнул Лобанову рукой, призывая следовать за ним.

– Пойдем, капитан, познакомлю тебя с элитой воронежских следователей.

– Может, не стоит? Я здесь с краешку посижу, пока все не закончится. – Желания заводить новые знакомства у Лобанова не было.

– Отказ не принимается, – решительно сказал Яценко. – Пойдешь, и точка.

Лобанову не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Спустя минуту он пожимал руки следователям из других отделов, а Яценко только успевал представлять своих знакомых. Когда с церемонией знакомства было покончено, следователи завели общую беседу.

– Сегодня главный по планерке Ястребок, так что раньше половины десятого не начнем, – заявил невысокий следователь из шестого отдела. – Знать бы заранее, можно было и самим задержаться.

– О нет! У нас полковник по понедельникам авральную чистку подсобных помещений проводит, так что по сравнению с тем, что происходит сейчас в отделе, здесь просто сказка, – возразил следователь, которого Лобанову представили как «воронежского гения», заявив, что по части раскрытия преступлений с ним никто не сравнится.

– А нам с капитаном все одно, хоть в родном отделе оставайся, хоть в Управление кати, – смеясь, сообщил Яценко. – У нас и там и там планерка. Будто у оперативников и следователей других дел нет, как только чужие проблемы выслушивать. Интересно, хоть кому-то эти встречи идут на пользу?

– И не говори, Евгений Иванович, – в разговор вступил рыжеватый следователь, имени которого Лобанов не запомнил. – Тут от одних родственников пока отобьешься, полдня рабочего пройдет, а нам еще и чужие сказки слушать. Но если честно, сегодня я с радостью в Управление из родного отдела уехал.

– Что так? – спросил Яценко, скорее из вежливости, чем из интереса.

– Да муженек один с шести утра у моей двери сидит, справедливости требует. Жена его ночевать не пришла, а он панику развел. Говорит, не могла она добровольно домой не явиться, что-то с ней случилось. Я ему – заявление о пропаже человека принимаем на третьи сутки. А он свое: ищите мою Танечку, она в беду попала. В магазине, где она работает, до десяти утра никого не будет, а вы можете с директором связаться. Будто у меня на столе записная книжка с телефонными номерами всех директоров магазинов лежит!

– Может, и правда что-то случилось, – посочувствовал неизвестному мужчине Яценко. – Ты бы его поддержал, посоветовал что-то.

– Да что тут посоветуешь? Разве что одежду поскромнее жене покупать, – возмущался следователь. – А то нарядят жену в красное пальто, а потом удивляются, что она в загул ушла. Ясно же, что не от скромности такую вызывающую одежду на себя надела. Хотела выделиться, вот и навлекла приключения на свою голову.

– Красное пальто? – вырвалось у Лобанова.

– Ну да, красное драповое пальто, – кивнул следователь. – Муж на это особый упор сделал. Мол, если будет ориентировка – по таким приметам легко человека опознать.

– А где она работает? В каком магазине?

Следователь собирался ответить, но в этот момент на сцену вышел подполковник милиции и объявил о начале мероприятия. В зале все стихло, и следующий час следователи по очереди поднимались на трибуну и докладывали о текущих делах. Иногда из зала задавали вопросы, иногда возникала дискуссия по поводу выбранного метода расследования, но в целом мероприятие проходило вяло и даже скучно. Скучно для всех, только не для капитана Лобанова. Весь час он прокручивал в голове события вчерашнего вечера, вспоминал слова участкового уполномоченного, вызвавшего опергруппу на улицу Никитинскую, и мечтал лишь о том, чтобы нудятина поскорее закончилась и он мог задать вопросы следователю, рассказавшему о пропавшей жене заявителя.

Лобанов выяснил, что зовут следователя Анатолий Шубин, работает он в отделе милиции номер восемь по улице Краснознаменной и носит звание капитана. По словам Яценко, в отделе Шубин на хорошем счету и к людям неравнодушен, правда, в последнее время слишком раздражителен. Поговаривают, что из-за проблем на личном фронте. Лобанова личная жизнь Шубина не интересовала, ему не терпелось узнать подробности о пропавшей жене заявителя, а может, и пообщаться с ним.

Чем-то Лобанова это дело зацепило, взбудоражило так, что аж ладони зудели. С момента переезда из Первопрестольной подобное чувство у бывшего следователя по особо важным делам возникло впервые. Возможно, виной тому был участковый, так яростно набросившийся на Лобанова, пытаясь пробудить интерес к делу. За несколько месяцев службы в двадцать четвертом Лобанов успел привыкнуть к инертности коллег и отсутствию мало-мальски кровавых и запутанных дел. А тут вдруг все сразу: инициативный сотрудник, сбежавший преступник, пропавшее тело – чем не интрига? И в довершение ко всему внезапный рассказ следователя, в котором присутствовали пропавшая женщина, красное пальто и магазин. Есть о чем подумать.

Как только полковник объявил об окончании планерки, Лобанов поднялся и начал пробираться ближе к выходу, намереваясь перехватить там Шубина. Следователь Шубин сидел в третьем ряду и, видимо, не слишком рвался вернуться в отдел. Он спокойно ждал, пока рассосется основной поток, и у Лобанова появилась возможность рассмотреть его повнимательнее. Внешность Шубина нельзя было назвать героической: щуплое телосложение, светлые волосы с рыжеватым отливом неопрятной копной окружали скуластое лицо, нос картошкой, про который обычно говорят «Для двоих рос – одному достался». Форменная одежда из-за сухощавого телосложения смотрелась на Шубине, как на вешалке. Рядом с высоким, метр восемьдесят пять, бывшим боксером Лобановым, у которого каждая мышца играла под аккуратно подогнанным форменным кителем, Шубин смотрелся и вовсе заморышем, если бы не глаза. Взгляд следователя буквально гипнотизировал собеседника, и это Лобанов заметил сразу, когда Яценко представлял следователей.

– Ей, капитан, чего застыл? Хочешь пешком до отдела добираться?

Голос следователя Яценко прорвался сквозь ровный гул голосов. Лобанов мысленно ударил себя ладонью по лбу: он совсем забыл о том, что приехал не один.

– Простите, Евгений Иванович, забыл предупредить, – запоздало извинился Лобанов. – Я тут задержусь ненадолго.

– С чего вдруг? – удивился Яценко.

– Хочу теорию одну проверить, – уклонился от прямого ответа Лобанов, но Яценко оказался любопытным и отговоркой не удовлетворился.

– Что еще за теория и отчего ее нужно проверять здесь, в Управлении? – напрямую спросил он.

– Пока не могу сказать, – Лобанов не спешил открывать карты. – Сначала нужно кое-что уточнить, а уж потом разговоры разговаривать. Не люблю спешить с выводами.

– Вот оно как! Выходит, для тебя планерка оказалась полезной? Тогда я тем более должен об этом узнать, – настаивал Яценко. – Столько месяцев штаны здесь просиживаю и еще ни разу не слышал, чтобы кто-то пользу из планерки вынес. А ты первый раз приехал, и у тебя сразу клюнуло. Колись, Лобанов, что такого интересного услышал ты и не услышал я.

– Да пока ничего существенного, правда, – стоял на своем Лобанов. – Просто догадки, а мы же с вами не кумушки на базаре, чтобы догадками делиться.

После такого заявления Яценко пришлось отступить.

– Ладно, капитан, разбирайся со своими догадками. – Яценко похлопал Лобанова по плечу. – Сильно не задерживайся, чтобы мне не пришлось за тебя перед подполковником отчитываться.

– Да я сегодня выходной, так что проблем не будет, – ответил Лобанов.

Яценко махнул рукой и ушел, а Лобанов перевел взгляд в актовый зал. Шубин как раз подходил к выходу. Лобанов продвинулся вперед и преградил путь следователю.

– Товарищ капитан, не могли бы вы задержаться на пару минут? – обратился он к Шубину.

– В чем дело? – Шубин нахмурился.

– Я капитан Лобанов, следователь Яценко меня сегодня представлял, – произнес Алексей.

– Я помню, капитан. Так в чем дело?

– Хотел уточнить насчет пропавшей женщины, – начал Лобанов. – Ее муж приходил сегодня к вам в отдел, требовал начать поиски.

– И это я помню, – тон Шубина оставался недовольным. – Чем вас заинтересовало это дело?

– Может, отойдем в сторону? – предложил Лобанов.

Шубин с минуту вглядывался в лицо капитана Лобанова, решая, стоит ли тратить на него время, затем махнул рукой в сторону окна.

– Пойдем, там нам никто не помешает, – произнес Шубин и первым прошел в выбранном направлении.

Оказавшись в стороне от толпы, Шубин повернулся к Лобанову.

– Так что у тебя насчет пропавшей женщины? – спросил он напрямую.

Лобанов вкратце пересказал события прошедшего вечера.

– Полагаю, женщина, на которую напали, может оказаться той, которую вы ищете, – заключил он.

– Мы еще никого не ищем, – заметил Шубин, но взгляд его проницательных глаз выдавал заинтересованность. – Так ты думаешь, словам вашего участкового можно верить?

– Думаю, да. Он толковый парень, – подтвердил Лобанов. – Опыта маловато, но в умении делать выводы ему не откажешь.

– Ладно, давай прокатимся до отдела, – предложил Шубин. – Почитаешь, что наваял родственник пропавшей женщины, а там видно будет.

– С радостью. – Алексей улыбнулся широкой, искренней улыбкой. – Спасибо за помощь, товарищ капитан.

– Пока не за что. – Шубин улыбнулся в ответ. – Видно, сильно тебя зацепило, капитан.

– Есть такое дело, – не стал отпираться Лобанов. – Уж больно обстоятельства странные.

Они вышли из здания Управления и прошли к парковке для служебных авто. Шубин указал на «Жигули ВАЗ‐21011», свеженькую модель «единички», как ласково называли авто отечественного производства в народе, с модернизированной решеткой радиатора с более частыми вертикальными прутьями, с резиновыми накладками по периметру бампера вместо привычных «клыков» – все это придавало модели большую элегантность.

– Садись, прокачу с ветерком, – не без гордости в голосе проговорил Шубин.

– Ого! Красивая модель, – похвалил Лобанов, который по большому счету не слишком разбирался в машинах, но точно знал, что для любого автовладельца похвала его машине звучит как песня для души. – Какого года?

– Семьдесят шестого. – Шубин, довольный похвалой, расплылся в улыбке. – Вперед садись, сразу разницу почувствуешь. Сиденья в «одиннадцатой» теперь выпускают улучшенной модификации, ковшового типа. Точно как в «ВАЗ‐2103», только обшивка дерматиновая, а не комбинированная.

– Шикарный салон, – снова похвалил Лобанов, занимая место возле водителя. – А движок как?

– Шестьдесят девять лошадок, объем один и три. – Шубин повернул ключ в замке зажигания. – Ты послушай, как работает!

Двигатель заурчал, и машина плавно тронулась с места. Всю дорогу до отдела на Краснознаменной Шубин расхваливал свою «рабочую лошадку» и так увлекся, что Лобанову оставалось лишь вставлять восхищенные возгласы вроде «Вот это да» и «Никогда бы не подумал». В целом поездка прошла хорошо, и в здание отдела Шубин и Лобанов входили закадычными друзьями. Не успели они добраться до вертушки, как со скамьи для посетителей поднялся человек и поспешил им наперерез.

– Товарищ следователь, товарищ следователь, – дрожащим от волнения голосом произнес он, обращаясь к Шубину. – Подождите минуту.

– Проклятье, он еще здесь, – прошептал Шубин Лобанову и повернулся к мужчине: – Гражданин Рогачев, мы же с вами все обсудили. Ваши координаты у меня есть. Нужно набраться терпения и ждать.

– Я был в магазине, – выпалил мужчина. – Танечки там нет!

– Вы ходили на работу к жене? – Шубин остановился.

– Да, я только что оттуда. Магазин открывается в десять, но директор приходит не раньше часа. С девушками-продавцами я поговорил, они не знают, где может быть Танечка. И почему не вышла на работу, тоже не знают.

Шубин тяжело вздохнул и обреченно произнес:

– Пройдемте в мой кабинет.

В кабинете капитан предложил всем снять верхнюю одежду, Лобанову указал на стул у окна, посетителя усадил напротив своего стола, достал из сейфа пустую папку.

– Гражданин Рогачев, напомните, где находится магазин, в котором работает ваша жена? – обратился Шубин к посетителю.

– На улице Никитинской, недалеко от дома-музея, – произнес мужчина.

Шубин и Лобанов переглянулись, это не укрылось от мужчины.

– Вы что-то узнали? Вы ее нашли? – голос мужчины от волнения осип.

– Пока рано делать выводы. – Шубин старался не показывать вида, что его заявление взволновало. – Игорь Николаевич, верно?

– Да, все верно, – волнение в голосе посетителя нарастало.

– Скажите, Игорь Николаевич, до которого часа работает ваша супруга?

– Рабочий день с десяти утра до семи вечера, но девушки меняются, – начал Игорь Николаевич. – Обычно в смене работают три продавца, но двое уходят на час раньше, а закрывать магазин остается только одна. Это не по правилам, я знаю, но директор магазина смотрит на это сквозь пальцы, так как посетителей в вечернее время в книжном магазине бывает немного.

– И вчера очередь дежурить выпала вашей супруге, – заключил Шубин.

– Нет, она дежурила в субботу. Вчера должна была дежурить другая девушка. Танюша в смене одна замужняя, остальные девушки пока не в браке, и они время от времени между собой меняются дежурствами. Но Танюша этого не делает. Она должна была уйти из магазина ровно в шесть.

– Но не ушла, так? – уточнил Шубин.

– Не ушла, – подтвердил Игорь Николаевич. – Элла, это одна из напарниц моей жены, сказала, что Таня сама попросила поменяться с ней.

– Чем ваша жена объяснила просьбу?

– Элла сказала, что не знает, зачем Танюша поменялась дежурствами. Элле было удобно освободиться на час раньше в воскресенье, так она успевала на танцы в какой-то Дворец культуры, поэтому она согласилась.

– Жена не сказала вам, что собирается поменяться дежурствами?

– Нет, не сказала.

– Раньше такое случалось или она обо всем вам рассказывала? – допытывался капитан Шубин.

– Она никогда ничего от меня не скрывала, я в этом уверен, – слова Рогачева звучали убедительно. – Мы с Танюшей живем скромно, но дружно. У нас нет детей, но это не проблема, потому что и без них наша жизнь весьма насыщенная.

– Это вы так считаете? – снова задал вопрос Шубин.

– Мы оба так считаем, – с вызовом ответил Игорь Николаевич. – Танюша довольна жизнью, я это знаю.

– Значит, вчера вечером Татьяна должна была закрыть магазин в девятнадцать ноль-ноль. Она это сделала? – Шубин решил, что пора перевести тему разговора в другое русло.

– В каком смысле? – Игорь Николаевич непонимающе смотрел на следователя.

– Когда утром девушки пришли на смену, магазин был закрыт? – пояснил вопрос Шубин.

– Я не знаю, – растерялся Игорь Николаевич. – Я не спрашивал.

– Ну хорошо, с этим вопросом разберемся позже. Скажите, ваша жена перед выходом вам звонила?

– Нет, у нас нет домашнего телефона. Обычно я звоню ей с телефона-автомата, но в тот день не звонил.

– Почему?

– Что «почему»? – Вопрос следователя снова поставил посетителя в тупик.

– Почему вчера вы не звонили жене? – Шубин вынужден был повторить вопрос.

– Просто не звонил, и все. Не было необходимости, – ответил Игорь Николаевич.

Шубин и Лобанов снова переглянулись. Оба почувствовали в словах посетителя неискренность, как если бы он пытался что-то скрыть. Шубин вздохнул, убрал папку в стол и поднялся.

– На этом, пожалуй, закончим, – заявил он. – Спасибо, что зашли, гражданин Рогачев. Ваше заявление у нас есть. Если ваша супруга не появится до среды или не даст о себе знать любым другим способом – мы дадим делу ход. Если появится необходимость, я вызову вас в отдел для составления протокола.

– До среды? Вы сказали: до среды? О нет, я этого просто не вынесу. – Игорь Николаевич застонал. – Поймите, Танечка не пришла домой впервые за восемь лет брака! Возможно, вы решили, что она меня бросила, и в жизни действительно случается и не такое, но она не вышла на работу и не предупредила никого о своем отсутствии, а это уже ни в какие рамки не вписывается! Знали бы вы, как она гордилась тем, что ее приняли работать в книжный магазин! Без связей и блата на такое место не попасть, а она смогла, ее оценили, и она дорожила своим местом, как никто другой. Она ни за что не прогуляла бы работу. Ни за что!

– Вот что я могу вам пообещать, – искреннее отчаяние Рогачева смягчило сердце следователя. – Мы с моим коллегой поедем в магазин, где работает ваша жена, и пообщаемся с ее коллегами. Возможно, они расскажут нам то, что не захотели рассказать мужу своей подруги.

– Намекаете на то, что моя жена завела себе любовника? – Вопрос прозвучал слишком грубо, но расстроенного мужа это не волновало. – Думаете, девушки расскажут вам, что она бросила меня и сменила работу, чтобы я ее не доставал? Что ж, выясните это и, если ваша теория подтвердится, просто сообщите мне, что она жива. О большем я не прошу. Пообещайте, что сообщите мне о результатах вашей поездки в книжный магазин.

– Хорошо, я вам сообщу, – пообещал Шубин.

– Спасибо! Большое спасибо.

Игорь Николаевич встал, сдернул со спинки стула куртку и направился к выходу. У самой двери он остановился и произнес:

– Знаете, сейчас я почти желаю, чтобы выяснилось, что у моей Танюши есть любовник, потому что иная перспектива слишком ужасна.

Произнося это, Рогачев в упор смотрел на следователя, пытаясь понять по выражению его лица, о чем тот думает. Шубин не отвел взгляд, он не произнес ни слова в ответ, а только смотрел на несчастного, убитого горем мужа.

– До встречи, товарищ следователь, – произнес Рогачев и покинул кабинет.

Как только Рогачев вышел, Лобанов обратился к следователю.

– Почему вы не сказали ему? – спросил он.

– Не сказал о чем? – Шубин недовольно поморщился.

– О том, что, возможно, на его жену вчера напали?

– Ты его взгляд видел? Ты вообще слышал, что он говорил? – сердито произнес Шубин. – И я должен был сказать ему, что, «возможно», его жену похитили или даже убили?

– Но ведь, возможно, так и есть. Держать его в неведении нет смысла, – упорствовал капитан Лобанов.

– Возможно! Это ключевое слово, капитан, или ты так не считаешь? – Шубин едва сдерживал эмоции. – Ты сам видел тело? Или видел того, кто на нее напал? Или имеешь другие неопровержимые доказательства того, что на его жену совершено нападение?

– Я употребил это слово на автомате. На самом деле я почти уверен, что с его женой произошло несчастье. Участковый уполномоченный видел тело на снегу у книжного магазина, в котором работала супруга Рогачева, она ушла из дома в красном пальто, и участковый видел женщину в красном пальто. Сегодня женщина не вышла на работу, разве все это может быть просто совпадением?

– В жизни, капитан, бывают и не такие совпадения, – заметил Шубин. – Да, на первый взгляд все выглядит так, что на Татьяну Рогачеву напали в тот момент, когда она выходила из магазина, но это только на первый взгляд. Если бы в происшествии не было никаких подводных камней, то мы сейчас не сидели бы в этом кабинете, а стояли бы у холодильной камеры центрального морга или в лучшем случае в палате городской больницы, потому что тело жертвы не пропало бы с места происшествия! В этом ты со мной согласен?

– Не спорю, дело явно не из простых, – согласился Лобанов. – Но речь идет именно о жене Рогачева, и мы обязаны ему об этом сообщить!

– Послушай, капитан, я оказал тебе услугу, дал возможность послушать, что говорит муж пропавшей женщины. Этого мало? Теперь ты вздумал учить меня, как мне работать, а я должен выполнять твои распоряжения?

– Простите, товарищ капитан, оскорбить вас я не хотел. – Лобанов понял, что пора придержать коней. – В знак примирения прошу передать это дело нашему отделу.

– С какой стати?

– Если произошло преступление, то оно совершилось на нашей территории, – заметил Лобанов. – Значит, и расследовать нам. Разрешите забрать дело, и обещаю, я буду держать вас в курсе расследования.

– Собираешься начать расследование до истечения трехдневного срока? – догадался Шубин.

– По крайней мере, с девушками из книжного магазина я хотел бы побеседовать сегодня, – честно признался Лобанов. – Кроме того, можно попытаться получить какую-то информацию от подруг Татьяны. Наверняка она общалась не только с коллегами. Версия с любовником несостоятельна, поэтому ее хотелось бы исключить в первую очередь.

– Думаешь, она рассказала бы о любовнике подругам?

– Почти уверен в этом. В большинстве своем женщины так устроены, что совсем не умеют хранить тайны. – Лобанов улыбнулся. – И потом, в таком деле помощники не помешают. Мало ли, вдруг что-то пойдет не так, нужно прикрыть тылы.

– Да уж, капитан, хорошего ты мнения о женщинах. – Шубин невольно рассмеялся. – Сам-то ты женат?

– Никак нет, товарищ капитан. – Лобанов в ответ не рассмеялся. – Но это обстоятельство никак не связано с моим отношением к женщинам.

– Что ж, забирай дело, раз есть такая охота. Только с условием: никакой самодеятельности. Едешь к своему начальству, утрясаешь вопрос официально, отправляешь запрос на передачу дела и только тогда начинаешь действовать.

– Без вопросов, товарищ капитан. – Лобанов шутливо козырнул, забирая из рук Шубина заявление Рогачева. – Все официально, без отсебятины.

– Уверен, что твое начальство одобрит? – искренне удивился Шубин. – На первый взгляд дело из разряда висяков.

– Когда дело стоящее, я умею убеждать. – Лобанов взглянул на часы. – Если больше препятствий нет, то я, пожалуй, пойду.

Лобанов поднялся, натянул куртку поверх форменного кителя и пошел к двери.

– Послушай, капитан, – остановил его Шубин. – Скажи, что такого ты увидел в этом деле, что так за него ухватился?

– Не знаю, – ответил капитан Лобанов, он явно не желал откровенничать с Шубиным. – Просто чувствую, что банальным это дело точно не назовешь. Здесь есть над чем поломать голову.

– Любишь головоломки? – Шубин усмехнулся.

– Дело не в головоломках. – Лобанов замолчал, подбирая нужные слова. – Просто иногда дело само к тебе просится. Наверное, это тот самый случай, когда отказаться невозможно.

– Ответ туманный, но, думаю, я тебя понимаю. – Шубин поднялся, подошел к Лобанову и протянул руку. – Удачи, капитан.

– Спасибо за поддержку. – Лобанов крепко пожал протянутую руку. – Надеюсь, я не раздуваю из мухи слона.

– Потребуется помощь – обращайся. Ты ведь у нас в городе человек новый, своими связями еще не успел обзавестись, а в нашем деле без поддержки бывает туго, – предложил Шубин.

– Непременно обращусь, – пообещал Лобанов. – До скорой встречи, товарищ капитан.

– Просто Толя. – Шубин улыбнулся. – Мы с тобой вроде как одним делом занимаемся, так что никакого официоза. Согласен, капитан?

– Согласен. Пошел я, Толя, день обещает быть насыщенным.

Лобанов ушел, а капитан Шубин отправился к начальнику отдела сообщить о ситуации с делом, которое еще не возбудили.

Понедельник для участкового уполномоченного Леонида Бибикова начался вполне обыденно. Утром он, как положено, пришел на еженедельную планерку, отсидел час в актовом зале, после потрепался с коллегами в дежурке, попил чай в компании закадычных друзей – помощника дознавателя и старшины из патрульно-постовой бригады, которые наперебой расхваливали разносолы, полученные от бабы Маши прошлым вечером. Разговор затянулся, и домой Бибиков отправился лишь в одиннадцать.

В квартире, доставшейся Бибикову в наследство, его никто не ждал. Матери Бибиков не знал, она пропала без вести, когда ему не исполнилось и года. Отец умер от инфаркта, едва Бибикову сравнялось пять. А бабушка, заменившая ему и мать, и отца после того, как он осиротел, скончалась полгода назад. С тех пор Бибиков жил один, пытаясь смириться с утратой, приспособиться к новым реалиям и начать жизнь с чистого листа.

Раньше, когда была жива бабушка, Бибиков редко задумывался о том, как бы сложилась его жизнь, не потеряй он и мать, и отца. Теперь, как только выпадала свободная минута, он все чаще и чаще обращался к данному вопросу. Что стало бы с ним, сложись все иначе? Куда бы забросила его судьба, стал бы он счастливее, выбрал бы другую профессию или в конечном счете внешние факторы не имеют значения и он при любом раскладе оказался бы там, где есть сейчас? Но в это утро его мысли крутились вокруг ночного происшествия, поэтому он ничуть не удивился, оказавшись на перекрестке улиц Никитинской и Карла Маркса. Ноги сами несли его к книжному магазину, где каких-то четырнадцать часов назад он слышал крики о помощи.

Зачем он пришел сюда снова? Бибиков и сам не знал. Вероятность того, что он при свете дня обнаружит какие-то улики, которых они с капитаном Лобановым не заметили накануне, была ничтожно мала. И все же он был здесь. Почему? Наверное, потому, что не мог оставить это дело без внимания, притвориться, что ничего не видел и ничего не слышал. В какой-то степени он чувствовал свою ответственность перед той женщиной, что лежала на земле без движения, пока он гонялся за нападавшим. Не помчись он за ним, женщина не пропала бы, и сейчас он знал бы наверняка, нуждается она в помощи или нет. Он принял неверное решение и теперь просто обязан исправить то, что случилось.

И все же зачем он здесь? Что надеется увидеть? Бибиков не знал, он просто стоял на тротуаре и смотрел прямо перед собой. В дневное время улица оказалась довольно оживленной: пешеходы спешили в разных направлениях, кутаясь от мороза в шарфы. На Бибикова никто не обращал внимания, и он продолжал наблюдать. Из дома-музея высыпала толпа школьников во главе с исполненным важности пионервожатым, парнишкой лет семнадцати. Ребятня весело галдела, а пионервожатый покрикивал на школьников, стараясь произвести впечатление на прохожих.

– Товарищ Боря, давайте зайдем в книжный магазин, – обратилась к пионервожатому круглолицая девчушка лет десяти. – Нам для стенгазеты ватман купить нужно.

– Не выдумывай, Гуляева, – пионервожатый строго смотрел на хохотушку. – Для таких дел нужно находить время отдельно от внеклассных мероприятий.

– Так мы же рядом, почему не зайти? Ребята книжки посмотрят, а мы с Леной Филимоновой закупим все, что нужно для стенгазеты. У меня и деньги общественные с собой, – продолжала уговаривать Гуляева.

– Нет и еще раз нет, – отрезал пионервожатый. – Не хватало еще в магазине бедлам устроить. Там, между прочим, Гуляева, люди работают, покупателей обслуживают. Это тебе не музей, чтобы на витрины просто так таращиться.

– Мы только на минуточку, товарищ Боря. – Гуляева хитро прищурилась. – Елизавета Матвеевна нам всегда разрешает в книжный магазин заходить.

– Вот когда пойдете на мероприятие с Елизаветой Матвеевной, тогда и зайдете. – Товарищу Боре надоел спор, он прошел вперед и скомандовал: – Строимся парами, ребята, идем на остановку.

Школьники ушли, а Бибиков остался на месте. Слова пионервожатого пробудили воспоминания о разговоре с капитаном Лобановым. Вчера он сказал, что жертва могла возвращаться с работы, когда на нее напал злоумышленник, а что, если она не возвращалась с работы? Что, если она здесь и работала? Прямо здесь, в книжном магазине? Бибиков перевел взгляд на вывеску, где были указаны часы работы магазина. Так и есть, закрывается книжный в девятнадцать ноль-ноль. Крик женщины он услышал примерно в это время, значит, его версия может оказаться вполне рабочей. Как это проверить? Очень просто: нужно зайти в магазин и спросить, нет ли среди сотрудников магазина женщины, которая носит красное драповое пальто.

Леонид направился к входу в магазин, но на полпути вдруг застыл. Что он им скажет, если окажется, что женщина в красном драповом пальто действительно работает в магазине? Зачем он ее ищет и какие имеет на это полномочия? Да, он участковый уполномоченный, но и ему нужны основания для того, чтобы допрашивать людей. «Не нужно все усложнять, – решил он. – Зайдешь, спросишь, а дальше будешь действовать по обстоятельствам. Это твой шанс отличиться, не упусти его».

До настоящего момента Бибиков не думал о происшествии как о шансе отличиться, быть замеченным в отделе, но вот подумал, и мысли потекли в новом направлении. Что, если это действительно шанс отличиться? Что, если он сам найдет женщину или выяснит обстоятельства ее исчезновения? За такое подполковник Тищенко может рекомендовать его в отдел по расследованию уголовных преступлений. Но если он нарушит протокол, прыгнет через голову капитана Лобанова, которого он сам впутал в это дело, что тогда будет? Правила есть правила, и игнорировать их Бибиков не мог в силу воспитания. Стоя на тротуаре, он как наяву слышал голос бабушки, твердивший о чести и достоинстве советского человека.

– Да, но как же женщина? – От волнения Бибиков не заметил, как начал говорить вслух. – Пока суд да дело, пока капитан Лобанов проникнется идеей, пока испросит разрешение у подполковника, женщина будет ждать помощи, и кто знает, дождется ли. Время – наиболее важный фактор в расследовании любого преступления, это азы следственной деятельности. Так что важнее: соблюдение протокола или жизнь человека?

После такого умозаключения Бибиков больше не раздумывал. Он прошел по тротуару и решительно открыл дверь. Книжный магазин встретил его специфическим запахом типографской краски и дешевого клея. Бибиков прошел вдоль массивных стеллажей и направился к витрине, за которой стояла молодая продавщица и от скуки рисовала на альбомном листе сложные завитушки. Цветные карандаши россыпью лежали на боковой полке витрины. Услышав звуки шагов, девушка оторвалась от своего занятия и взглянула на посетителя.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Бибиков. – Не могли бы вы мне помочь…

– Вся продукция на витринах, – не слишком вежливо ответила продавщица, с первого взгляда определив, что покупать посетитель ничего не будет.

– Меня интересует не продукция, – снова начал Бибиков, но девушка его оборвала.

– Справок не даем, – заявила она и вернулась к прерванному занятию.

«Что ж, придется действовать официально», – решил Бибиков и извлек из нагрудного кармана удостоверение.

– Участковый уполномоченный Бибиков, – представился он, раскрыв красные корочки. – В вашем районе ведется следствие по уголовному делу. В связи с этим вы должны ответить на несколько вопросов.

Продавщица отложила карандаши и с явным любопытством взглянула на участкового.

– Вы действительно милиционер? А почему без формы? Разве вам не положено везде ходить в форме? – спросила она. – Я как-то смотрела фильм, так там говорили, что милиционер обязан ходить в форме. Кажется, за нарушение этого требования даже наказание полагается.

– Сейчас я не на службе, – растерявшись, выдал Бибиков и тут же пожалел о сказанном. «Надо же было именно сегодня сдать форму в чистку, – раздосадованно подумал он. – Да еще и продавщице такое ляпнул. Все одно к одному». Расстраивался Бибиков не напрасно: взгляд у продавщицы стал подозрительный, она отступила на шаг назад и произнесла:

– В магазине еще три продавца и кладовщик. И выручку забирают с вечера, так что поживиться вам нечем.

– Вы неправильно поняли, – поспешил исправить положение Бибиков. – Я не хулиган, я действительно милиционер. Посмотрите на удостоверение, оно не поддельное.

– Лариса, позови Ивана Ильича, тут товарищ не знает, чего хочет, – выкрикнула девушка, продолжая отступать от Бибикова.

Из подсобки выглянула вторая продавщица, с любопытством оглядела Леонида и, растягивая слова произнесла:

– Снова ты, Эллочка, панику разводишь. Чем тебе молодой человек не угодил? Симпатичный, опрятный, наверняка со всех сторон положительный.

Она вышла в зал, остановилась перед Бибиковым и, кокетливо улыбаясь, проговорила:

– Вы на Эллочку не обращайте внимания, она слишком много детективов читает. Хотите, подберу вам что-то подходящее? В новом завозе есть очень интересные произведения.

– Благодарю за предложение, Лариса, но я здесь по долгу службы. – Бибиков показал ей удостоверение.

– Ого, так вы еще и милиционер, – протянула Лариса. – Ну надо же! Мечта любой незамужней девушки. Вы, кстати, женаты или свободны?

Напор Ларисы Бибикова смутил, но, памятуя о недавней оплошности, он постарался не показать вида. Строго глядя на Ларису, он заявил:

– Дело весьма деликатное, Лариса, так что прошу вас, давайте посерьезнее.

– Конечно, конечно, я очень серьезная девушка. Вот если бы вы узнали меня поближе, то и сомневаться не стали бы.

– Лариса, вы готовы ответить на мои вопросы? – Бибиков старался держаться солидно.

– Хотите знать, свободна ли я сегодня вечером? – Лариса томно закатила глаза. – О да, для вас я всегда свободна.

– В вашем магазине работает женщина, которая носит красное драповое пальто? – Понимая, что в словесной перепалке с Ларисой он не выиграет, Бибиков решил игнорировать ее подначки и задал вопрос в лоб.

– Что? Вас интересует другая женщина, когда перед вами истинная красота?

Лариса вошла в роль настолько, что не сразу сообразила, в чем заключается вопрос. Зато до Эллочки дошло сразу. Она ахнула и отшатнулась, что не ускользнуло от внимания Бибикова. Он тут же переключил внимание на Эллочку.

– Вы что-то хотите сказать, Элла? – обратился он к девушке.

– Красное пальто? Почему оно вас интересует? – настороженно спросила девушка.

– Отвечайте на вопрос, – строго произнес Бибиков. – Кто из сотрудников магазина носит красное драповое пальто?

– Ох! И вы туда же! – Теперь смысл вопроса дошел и до Ларисы, она побледнела и мгновенно растеряла весь свой шарм. – Что случилось, вы можете нам объяснить?

– Сначала я хочу получить ответ на свой вопрос. – Теперь голос Бибикова звучал уверенно, он понял, что попал в точку. – Назовите имя женщины.

– Таня Рогачева, – ответила Лариса. – Она носит красное драповое пальто, только ее сегодня нет.

– Не ее смена? – Бибиков внимательно следил за выражением лица девушки.

– Нет, просто не вышла на работу. А почему вы спрашиваете, она что-то натворила?

– Не говори ерунды, Лариса, – в разговор вступила Эллочка. Она нахмурила брови и украдкой приложила палец к губам, подавая напарнице знак, чтобы та поменьше болтала. – Таня очень хорошая женщина, она никогда бы не сделала ничего плохого.

– Ее ни в чем и не обвиняют, – заявил Бибиков. – Просто нужно задать ей несколько вопросов.

– Зачем? Если она ничего не натворила, почему тогда ее ищет милиция? Ведь просто так вы бы сюда не пришли? Скажите, что случилось? Мы имеем право знать.

Было видно, что Лариса просто сгорает от любопытства, чего нельзя было сказать о ее напарнице. Эллочка отрешенно смотрела в пол, будто потеряла интерес к разговору. Бибиков не знал, что предпринять дальше: ведь уверенности в том, что с Татьяной Рогачевой случилась беда, у него не было, и сообщать о возможном преступлении ее коллегам он посчитал преждевременным. Нужно было придумать правдоподобный предлог, который помог бы получить домашний адрес девушки, не выдавая своих планов, но, как назло, в голову ничего подходящего не приходило. Бибиков так обрадовался, что его теория оказалась верной, что не мог сосредоточиться на беседе.

– Вы все узнаете в свое время, – донесся голос от входной двери.

Все трое оглянулись. На пороге в расслабленной позе стоял капитан Лобанов. Он одарил девушек лучезарной улыбкой, прошел к прилавку и обратился к Бибикову:

– Девушки уже рассказали, почему Татьяна Рогачева не вышла на смену?

Вопрос прозвучал обыденно, но только не для Бибикова. Он едва сдержался, чтобы не открыть рот от удивления и не спросить, откуда Лобанову известно имя жертвы. После короткого замешательства Бибиков принял правила игры капитана. Он перевел взгляд на продавщиц и строго произнес:

– Гражданки отказываются давать пояснения, товарищ капитан. Думаю, им известно, где находится гражданка Рогачева и почему она не вышла на смену, но по каким-то причинам они данную информацию скрывают. Возможно, решили ее прикрывать.

– Что? Прикрывать? – Первой после появления красавца-капитана опомнилась Эллочка. – Мы никого не прикрываем. Лично я и правда понятия не имею, где сейчас Таня и почему не вышла на смену. Возможно, Лариса знает.

– О чем ты, Эллочка? Это ведь не я с Танькой дежурствами поменялась, а ты. Может, она тебе и про прогул заранее сказала, а ты молчишь.

– Ничего она мне не говорила! – взвилась Эллочка. – Ты со мной много раз менялась, и я не требовала от тебя отчета, чем ты будешь заниматься в свободное время.

– Спокойнее, девушки, спокойнее. – Капитан Лобанов встал между сотрудницами магазина, не давая разгореться ссоре. – Я уверен, что произошло недопонимание и вы вовсе не собирались препятствовать следствию и скрывать от офицеров юстиции важную информацию. Я ведь правильно понял, вы ничего не пытались скрыть от товарища Бибикова?

– Конечно, не пытались, – заявила Лариса. – Да он ничего и не спрашивал. Только имя, а его мы сразу назвали.

– Вот и отлично. Теперь я стану задавать вам вопросы, и вы мне все расскажете. Согласны?

– Разумеется, согласны, – ответила Лариса.

– А вы, Элла, кажется? – Лобанов обратился ко второй продавщице. – Вы согласны содействовать следствию?

– Спрашивайте, – проговорила Эллочка. – Только предупреждаю сразу, я ничего не знаю.

– Не скажите, – возразил капитан Лобанов. – Когда мы закончим, вы удивитесь, как много вам известно.

Капитан Лобанов увлек девушек за прилавок, усадил на длинную скамью у стены и начал задавать вопросы. Бибиков остался на месте и наблюдал за допросом со стороны. Он был одновременно и рад, и раздосадован тем, что в магазине появился капитан Лобанов. Да, он профессионал своего дела, и его вопросы, то, как четко и плавно он вел допрос, доказывало, что без его вмешательства Бибиков вряд ли добился бы тех же результатов. И все же было бы приятно прийти к капитану с готовыми ответами, выложить перед ним протокол допроса и скромно принять благодарность за отличную работу. «Откуда он узнал имя женщины? – размышлял Бибиков, слушая разговор Лобанова и продавщиц. – Судя по реакции девушек, раньше он здесь не был, так откуда он его узнал?»

Лобанов о терзаниях участкового уполномоченного не размышлял, он вел допрос и больше ни о чем не думал. После встречи в кабинете капитана Шубина он собирался поехать в отдел и, как и советовал Шубин, заручиться поддержкой подполковника Тищенко, но потом подумал, что было бы неплохо собрать хоть какую-то информацию, прежде чем идти к начальству. В одном Шубин был прав: дело больше походило на конкретный висяк. Убедить начальника взяться за преступление, раскрытие которого никто отделу не поручал, само по себе дело нелегкое, а уж уговорить повесить на отдел почти стопроцентный висяк и подавно. Ни для кого не секрет, что каждый район борется за процент раскрываемости, в Управлении за нераскрытые дела с начальства снимают стружку не по-детски, так что винить начальника в том, что он не желает портить статистику, не совсем честно. Вот почему капитан Лобанов предпочел пренебречь советом капитана Шубина и вместо того, чтобы ехать в отдел, отправился в книжный магазин.

Встретить там уполномоченного участкового он не ожидал. Да, он видел, что парнишка принял происшествие близко к сердцу, но ведь он всего лишь участковый, так зачем бы ему совать нос в чужие дела? Видимо, парня он недооценил. Еще накануне Лобанов отметил, что Бибиков быстро соображает, умеет делать правильные выводы, да и с наблюдательностью у него все в порядке, но то, что он додумался до того, чтобы прийти в магазин и опросить продавщиц, говорило еще и о настойчивости. Шанс, что женщина окажется сотрудницей магазина, казался небольшим, и все же это был шанс. Бибиков этим шансом воспользовался, что делало ему честь.

– Итак, давайте проясним ситуацию, – говорил капитан Лобанов. – Как давно вы знаете Татьяну Рогачеву? Начнем с вас, Лариса.

– Я пришла в магазин в июле, Таня и Элла здесь уже работали. Выходит, я знаю Танечку около шести месяцев, – сообщила Лариса. – Эллочка на два месяца дольше, потому что экзамены не сдавала, автоматы получила.

– Позвольте ей самой рассказать, – остановил Ларису капитан и обратился к Эллочке: – Так, значит, вы работаете в магазине дольше Ларисы?

– Немного. Меня взяли в конце мая, как перспективного работника, – чуть смущенно ответила Эллочка. – Ну, знаете, красный диплом и все такое…

– Красный диплом – это отлично, – похвалил Лобанов. – Значит, вы знакомы с Татьяной чуть больше Ларисы, верно? Как бы вы охарактеризовали ваши отношения: дружеские, приятельские или просто отношения двух коллег?

– Скорее последнее, – ответила Эллочка. – Таня девушка хорошая, но у нас мало общего.

– Поясните, – попросил Лобанов.

– Ну, она замужем, на несколько лет старше меня, так что общих интересов и быть не может, – ответила Эллочка.

– Мне казалось, между девушками всегда устанавливается более тесная связь, – заметил капитан.

– Вы правы, – вмешалась в разговор Лариса, которой надоела роль второго плана. – Мы с Эллочкой очень близки: вместе на танцы ходим, в кино, летом на пляж. Все это сближает, а Танечка не могла к нам присоединиться, так как уже замужем, ей женихов искать не нужно.

– И все же ваше общение можно назвать дружеским? – Задавая вопрос, Лобанов смотрел на Эллочку, и той пришлось ответить, хоть и делала она это с неохотой.

– Да, мы с Таней ладили, если вы об этом спрашиваете, – произнесла Эллочка.

– Скажите, как часто Татьяна пропускала работу? – задал новый вопрос капитан.

– Никогда, – в один голос заявили девушки.

– Никогда? Даже по болезни? – поинтересовался Лобанов.

– Даже по болезни. – Лариса вновь перехватила инициативу в разговоре. – За то время, что я здесь работаю, Таня ни разу не болела. И я очень удивилась, когда сегодня она не пришла на смену. Очень! И ведь не позвонила никому, хотя у Эллы телефон домашний имеется, да и в магазине есть телефон. А уж когда ее муж сюда заявился, то я Элле сразу сказала: что-то здесь нечисто.

– Муж? Сюда приезжал муж Татьяны? – Бибиков не сдержал возглас удивления. – Что он хотел?

– То же, что и вы: хотел поговорить с Таней. – Лариса перевела взгляд на подругу, ища поддержки.

– Значит, ночью ее не было дома? – Бибиков покачал головой, ситуация все больше осложнялась, подтверждая его теорию.

– Ну, с нами он такими подробностями не делился. Мы и не спрашивали, у нас в тот момент своих забот хватало, – заявила Лариса, и тут ее глаза округлились, она, наконец, сопоставила все факты воедино. – Так с Таней действительно стряслась беда? О, ужас, Элла, Таня пропала!

В отличие от подруги Элла давно сложила два и два и поняла, что визит милиционеров ничего хорошего не сулит. И все же она старалась мыслить позитивно.

– Не впадай в панику, Лариса, – остановила она подругу. – Еще ничего неизвестно, так что нечего думать о плохом.

– Да что тут думать? – воскликнула Лариса. – На работе ее нет, дома тоже, а вчера она магазин закрывала, уходила поздно. У нас улица глухая, вечером фонари через один горят, что угодно могло случиться! Еще этот ее братец! Точно, Эллочка, это из-за ее братца все произошло!

– Не говори ерунды. – Элла снова нахмурилась, досадуя на болтливость подруги. – Нам это неизвестно, так что лучше не вмешивайся.

– Стоп, девушки, – в очередной раз остановил продавщиц капитан Лобанов. – Вот как мы поступим: с этой минуты я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать, но только по одному и точно на поставленный вопрос. Это ясно?

Если до этого Лобанов вел беседу в непринужденном тоне, то теперь его голос приобрел стальные нотки, и продавщицы поняли, что шутки кончились. Обе девушки притихли и следующие двадцать минут послушно отвечали на вопросы капитана.

Из рассказа продавщиц капитану Лобанову удалось выяснить следующее: поменяться сменами Эллочке предложила сама Татьяна. Элла так обрадовалась возможности пораньше закончить рабочий день, что не спросила, зачем это нужно Татьяне. Зато спросила вездесущая Лариса. Татьяна, хоть и неохотно, призналась, что хочет встретиться с братом. Про брата Рогачевой продавщицы знали немного, лишь то, что у него неважные отношения с мужем Татьяны и потому они никогда не встречаются дома, а только на нейтральной территории. Продавщицы с братом Татьяны знакомы не были. Лариса считала, что Татьяна по каким-то причинам стыдилась брата, но это было ее личное мнение. Однажды Лариса мельком видела Татьяну и брата вместе, и впечатление на нее брат произвел не слишком хорошее.

Еще продавщицы рассказали, что вчера вечером ушли из магазина вместе. Татьяна, как дежурная, осталась. Кроме нее в магазине оставались заместитель директора и сам директор, но и они собирались уходить. По заведенному порядку открывал магазин тот продавец, который дежурил накануне, за исключением дня пересменки, когда эту функцию выполнял заместитель директора магазина. В это утро продавщицы приехали на работу, но Татьяны с ключом на месте не оказалось. Они решили, что девушка опаздывает, и спокойно ждали ее приезда, когда у магазина появился муж Татьяны. Когда он спросил, где его жена, продавщицы сильно удивились. Муж Татьяны казался взволнованным, но не слишком. Поговорил с девушками буквально пару минут и уехал, а продавщицы, прождав еще пятнадцать минут, вынуждены были позвонить заместителю директора и сообщить о прогуле Рогачевой.

Заместитель директора приехал, открыл магазин и снова уехал. По поводу отсутствия Рогачевой поворчал, но не слишком. Сказал: «Если Татьяна объявится, сообщите мне». Продавщицы пообещали выполнить просьбу.

– А что нам оставалось? Директор магазина, Антонина Михайловна, и сама все увидит, если Татьяна не появится до часу дня, – оправдываясь, проговорила Элла. – На прошлой неделе новый завоз книг был, и с завтрашнего дня начинается реализация новинок по талонам. Представляете, какой ажиотаж у магазина будет? Очередь с вечера выстроится.

Лобанову, впрочем, как и любому советскому человеку, ситуация с продажей дефицитных книжных изданий была знакома. Кто из жителей СССР не стоял в километровых очередях за колбасой, сгущенным молоком, французскими духами и модными сапогами, которые выбрасывали в столичные магазины? Кто не записывался на покупку чешских и румынских стенок или не стоял в очереди на приобретение телевизора? Многие месяцы уходили на то, чтобы твоя очередь на вожделенный предмет мебели подошла к первой сотне счастливчиков, когда ты из разряда тех, кто раз в неделю посещает магазин, чтобы уточнить статус в очереди, переходишь в разряд тех, кто дежурит у магазина каждое утро с четырех до восьми, чтобы не прозевать сообщение о поступлении дефицита.

И все же купить французские духи или цветной телевизор считалось делом более простым, чем приобретение стоящих книг. Для того чтобы получить действительно интересную книгу, а то и многотомник, нужно было хорошо постараться. Сначала ты должен был собрать большое количество макулатуры. Старые газеты и журналы, картонные коробки, использованные школьные тетради – все шло в ненасытную утробу приемных пунктов.

Сдав макулатуру, ты получал талон на три, пять, десять килограммов – сколько сдал, на столько талон и получил. Эти талоны ты бережно хранил, пока не скопится столько, сколько нужно для «покрытия» вожделенной книги. Вот тогда ты мог идти в книжный магазин и записываться в очередь для приобретения произведений Джека Лондона, Конан Дойля, Александра Дюма или Вальтера Скотта. Но и это был не конец мучениям. Получив абонемент на приобретение книги, ты терпеливо ждал, когда в книжный магазин поступит твой товар. И когда этот день наступал, тебе оставалось лишь занять очередь, отстоять в ней пару-тройку дней, и книга твоя. Разумеется, мероприятие это оказывалось не всем по зубам, потому что и в очередях за духовной пищей не все покупатели отличались культурой общения и порядочностью. Порой у книжных магазинов случались столпотворения и разыгрывались настоящие баталии. Об этом и говорила продавщица Эллочка.

– Так у нас еще и в смене теперь недобор, – дошло до Ларисы. – Вот Танька, зараза, как не вовремя исчезла!

– Да уж, действительно не вовремя, – съязвил участковый Бибиков.

– Ой, я не то хотела сказать, – поспешила исправить оплошность Лариса. – Танечку, конечно, жалко. А мы и сами справимся, правда, Элла?

Элла промолчала, лишь укоризненно покачала головой, расстроенная болтливостью подруги.

– Скажите, девушки, что-то в поведении Татьяны не показалось вам странным? – Лобанов вернул разговор в нужное русло. – Быть может, она нервничала в последнее время или вела себя как-то необычно?

– Нет, все было как всегда, – подумав, ответила Элла.

– На проблемы в семье Татьяна не жаловалась?

– Она никогда не жаловалась, – вклинилась в разговор Лариса. – Про брата она вообще мало говорила.

– А про мужа?

– Не думаю, что у них были какие-то серьезные проблемы. – Лариса чуть прикрыла глаза. – Хотя не представляю, как они вообще сошлись.

– В каком смысле? – уточнил Лобанов.

– Таня на шестнадцать лет моложе своего мужа, – выдала Лариса. – Ей всего двадцать восемь, а ему уже пятый десяток идет. Представляете?

– Это запрещено? – Лобанов сдержал улыбку, понимая, что Ларисе просто не терпится посплетничать.

– Не запрещено, но странно. Она еще не родилась, когда он уже школу оканчивал. Это же другая эпоха. – Лариса заговорила с вдохновением, видно, эта тема давно не давала ей покоя. – Что между ними может быть общего? Таня простая продавщица, а он ученый, доктор наук или что-то в этом роде. Корпит целыми днями над формулами или чем они там в институтах научных занимаются. Ни танцев, ни развлечений.

– Возможно, Татьяне и не нужны были развлечения, – заметил участковый Бибиков.

– Всем нужны развлечения, – отрезала Лариса. – Если тебе не за сорок, конечно.

– Сорок четыре года, возраст преклонный, – Лобанов усмехнулся. – Но ведь Татьяна сама его выбрала, разве нет? Или она жаловалась на скуку и рутину?

– Повторяю, она никогда не жаловалась. Хотя я бы с тоски с таким мужем померла. Может, ей надоело стряхивать пыль с его письменного стола и она решила что-то в жизни изменить. – Эта мысль так понравилась девушке, что она решила ее развить. – А что, если она просто от него сбежала? Такое возможно.

– Лариса, прикрой уже свой рот. – Элла вдруг рассердилась настолько, что забыла о вежливости. – Хватит наговаривать на человека!

– Да я-то что? Это не я от мужа сбежала, – огрызнулась Лариса.

– Значит, с директором магазина можно будет пообщаться после часа дня? – Лобанов намеренно проигнорировал предположение Ларисы.

– Вряд ли у нее найдется время, – ответила Лариса. – День завтра нелегкий, и у Антонины Михайловны дел невпроворот.

– Думаю, для сотрудников милиции она сделает исключение. – Лобанов взглянул на часы. – Что ж, девушки, если вам больше нечего добавить по поводу вчерашнего дня, то мы с товарищем участковым вас оставим. Пожалуйста, передайте Антонине Михайловне, что мы вернемся для беседы. Пусть подготовится.

– Обязательно передадим, – пообещала Лариса.

Не глядя на подругу, Лариса развернулась и направилась в подсобку, предоставив Элле провожать посетителей. Элла снова осуждающе покачала головой, затем перевела взгляд на капитана Лобанова.

– Не слушайте Ларису, – проговорила она. – Она всегда так: ляпнет не подумав или, того хуже, напридумывает себе невесть что и сама в это поверит.

– Не переживайте, Элла, мы с товарищем Бибиковым привыкли общаться с разными людьми, – успокоил девушку Лобанов. – Если в ее словах есть доля правды, мы до нее докопаемся. Если же это всего лишь сплетни, об этом мы тоже узнаем.

– Знаете, Таня действительно очень скрытная. – Произнося это, Элла задумчиво смотрела куда-то вдаль. – Только мне кажется, что это не от недостатка общительности. Она веселая, готовить любит, неплохо шьет и об этом говорит весьма охотно, а как только речь заходит о семье, Таня сразу закрывается. Я даже не знаю, живы ли ее родители, представляете?

– Такое бывает. – Лобанов дотронулся до плеча девушки, желая подбодрить. – Спасибо, Элла, вы нам очень помогли.

– Только бы с ней все было в порядке, – негромко проговорила девушка.

– Будем надеяться, что на этот раз ваша взбалмошная подруга окажется права, – внезапно произнес капитан Лобанов, – и мы найдем Татьяну в компании молодого кавалера, а не…

– А не… Что вы хотите сказать? – Элла встревоженно заглянула в глаза капитана Лобанова. – Вы что-то знаете?

– Мы еще вернемся. До встречи, Элла.

Лобанов развернулся и покинул магазин. Участковый Бибиков последовал за ним. Последнее, что он увидел, как Элла украдкой смахнула со щеки непрошеную слезу.

Участковый уполномоченный Леонид Бибиков сидел возле кабинета начальника РОВД подполковника Тищенко и заметно нервничал. Когда после беседы с продавщицами они с капитаном Лобановым вышли на улицу, тот произнес лишь одну фразу: «Теперь в отдел». И все. Весь путь до отдела, который они проделали пешком, капитан Лобанов хранил гробовое молчание. Он не стал распекать участкового за то, что тот сует нос не в свои дела. Не поинтересовался, каким образом Бибиков оказался в магазине. Светской беседы поддерживать тоже не стал, и Бибиков терялся в догадках, думая о том, какие мысли теснятся в голове капитана.

Придя в участок, Лобанов посадил Бибикова за телефон и велел обзванивать все больницы, выясняя, не поступала ли к ним Татьяна Рогачева или женщина без документов. Сам Лобанов занял второй аппарат и начал обзвон моргов. Обзвон не дал результатов, Лобанов поднялся на второй этаж и пошел к подполковнику Тищенко, приказав Бибикову ждать за дверью. То, что капитан не отправил его домой еще от магазина, вселяло в Бибикова надежду, что тот не сильно злится на него из-за самовольства. Но зачем он потащил его к кабинету начальника отдела, оставалось непонятным. Должность участкового уполномоченного не предполагала прямого общения с начальником РОВД. Они встречались лишь на общих сборах и парадах в честь Дня Победы и годовщины Октябрьской революции, все остальное время участковый уполномоченный контактировал с его замами, а все свои отчеты сдавал в канцелярию. Бибикова немного страшила мысль о том, что подполковник Тищенко потребует от него личного отчета о происшествии на Никитинской улице, но отступить, уйти сейчас, когда он так далеко зашел, Бибиков уже не мог.

Он пытался представить, что происходит за закрытыми дверями, что именно говорит капитан Лобанов подполковнику и как тот реагирует на слова подчиненного, но у него ничего не выходило. Что мог бы сказать подполковнику сам Бибиков? «На вверенном участке совершено преступление, но мы не знаем, где жертва»? Или, может, так: «На нашей территории произошло происшествие, пропала женщина, просим разрешения на ее поиски»? Скажет ли капитан Лобанов, что о происшествии доложил он, Бибиков? Отнесется ли подполковник всерьез к словам простого участкового или отмахнется от них, посчитав, что они не заслуживают внимания?

Но ведь сейчас уже очевидно, что преступление имело место. Татьяна Рогачева работала в книжном магазине до девятнадцати ноль-ноль. После смены она закрыла магазин и собиралась идти на встречу с братом. Домой в тот день она не пришла, на работу наутро тоже не вышла. Ее муж не знает, где находится жена, и он этим очень обеспокоен. Коллеги по работе не меньше мужа озадачены тем, что Рогачева никого не предупредила о том, что не выйдет на смену. При всем при этом он, Леонид Бибиков, видел женщину в красном драповом пальто, лежащую на земле у книжного магазина, и человека, который склонялся над жертвой, а затем сбежал, как только увидел Бибикова. Разве эти сведения не заслуживают внимания подполковника?

Раздумья участкового прервал звук открывающейся двери. В коридор вышел капитан Лобанов и коротко сказал:

– Пошли.

Бибиков поднялся и последовал за Лобановым. Тот спустился на первый этаж, не задерживаясь, вышел на улицу и остановился на крыльце. Бибиков встал рядом.

– Как прошло? – осторожно поинтересовался он.

– Подполковник не проникся. – Лобанов сердито хмурился. – Сказал: ждите положенные трое суток, и если после того, как заявление будет принято по месту жительства родственника пропавшей, у их следователей возникнут к вам вопросы, тогда и будете выдвигать свои версии.

– Но ведь пройдет столько времени, – воскликнул Бибиков. – По горячим следам еще можно что-то найти, но потом может оказаться слишком поздно.

– Иди домой, Леонид, ты сделал все, что мог. – Лобанов похлопал участкового по плечу.

– И вы все так и оставите? – не сдержался Бибиков.

– Черта с два, – выругался Лобанов. – У меня сегодня выходной, а в свободное от работы время я волен проверять любые теории.

– Раз продолжаете вы, то и я с вами, – решительно сказал Бибиков.

– Остынь, приятель. За такое по головке не погладят, так что иди лучше домой. Глупо портить репутацию, не успев ее заработать.

– Не отстраняйте меня, товарищ капитан. – Бибиков не собирался отступать. – Помощь вам не помешает, ведь верно?

– Справлюсь и один. Иди домой, Леонид, – повторил Лобанов.

– Нет, не пойду я домой. У меня сегодня тоже выходной, так что могу распоряжаться свободным временем по своему усмотрению. Не хотите, чтобы я вам помогал, значит, буду действовать самостоятельно.

Бибиков упрямо сжал губы, ожидая отповеди от старшего по званию, но капитан Лобанов снова его удивил. Вместо того чтобы поставить зарвавшегося салагу на место, он прищурился и задал вопрос:

– С чего собираешься начать?

Как ни странно, к этому вопросу Бибиков был готов. Он выдержал небольшую паузу и произнес:

– По словам коллег Татьяны Рогачевой, она собиралась встретиться со своим братом. Предположительно он должен быть тем, кто видел Татьяну последним. Следовательно, нужно найти брата жертвы.

– И каким образом ты собираешься его искать?

– Адрес проживания брата должен знать муж Татьяны. Отправлюсь к нему и выясню, что он знает, – ответил Бибиков.

– И где же живет муж жертвы? – Лобанов улыбался.

– Пока не знаю, но его адрес должен быть у сотрудников магазина. Даже если продавщицы его не знают, в отделе кадров он точно есть. Продавщицы сказали, что директор и ее заместитель оставались в магазине после их ухода. Возможно, Татьяна что-то сказала директору перед уходом. Поеду в магазин, узнаю адрес, заодно пообщаюсь с директором.

– Этого не потребуется, адрес Рогачевых у меня на руках, – заявил Лобанов. – А с директором побеседуем позже.

– Это значит, я в деле? – спросил Бибиков.

– Не слишком зазнавайся, – Лобанов широко улыбнулся. – Посмотрим, будет ли от тебя прок.

– Вы не пожалеете, товарищ капитан, – обрадовался Бибиков. – Обещаю.

– Ладно, ладно, не слишком радуйся, Леонид. Машины нам не положено, так что кататься придется на общественном транспорте. Надеюсь, ты тепло одет, потепления синоптики не обещали.

– Все в порядке, я не мерзлявый, – заявил Бибиков. – Без машины даже веселее.

– Ну, ну, – Лобанов усмехнулся. – Посмотрим, как ты заговоришь часов через пять.

К дому, в котором проживала чета Рогачевых, подъехали к часу дня. Лобанов не был уверен, застанут ли они супруга жертвы дома, но тот оказался на месте. Увидев на пороге капитана Лобанова, Игорь Николаевич побледнел.

– Что? – дрожащим голосом произнес он.

– Не нужно волноваться, – запоздало успокоил Рогачева капитан. – Мы к вам для беседы.

– А! Проходите. – Игорь Николаевич посторонился, пропуская посетителей в прихожую. – Проходите в гостиную, там вам будет удобно.

Лобанов вошел в комнату и осмотрелся. Комната произвела на него приятное впечатление: уютно – красивой расцветки шторы, фотографии в рамках на стенах, на круглом обеденном столе ажурная скатерть ручной вязки, а в центре ваза с искусственными цветами, подобранными в тон незамысловатым обоям. Вдоль стены не привычные серванты и стенки, набитые хрусталем, а изящные этажерки и навесные полки с книгами. Лобанов прошелся вдоль полок, пробежался пальцами по корешкам книг. Бунин, Мельников-Печерский, Куприн, Герцен, а ниже Толстой, Пушкин, Гоголь, Чехов. Переплеты потертые, но не потрепанные, видно, что в этом доме книги не для украшения интерьера.

– Это Танюша собирала. – Игорь Николаевич подошел и встал за спиной капитана. – Она по-особенному чувствовала литературу. Порой сядет с книгой в кресло у окна, и будто она не здесь. Зовешь ее, кричишь, а она не слышит, вся ушла в тот мир, о котором рассказывает автор. Думаю, она и в книжный магазин работать пошла лишь для того, чтобы иметь возможность пополнять библиотеку. Я тоже люблю хорошую литературу, но для Тани чтение было необходимо как воздух. Она просто не могла жить без этого.

«Интересно, он осознает, что говорит о жене в прошедшем времени?» – подумал Лобанов. Он перешел в другой конец комнаты, сел на диван и произнес:

– Похоже, у вас с женой много общего.

– Наверное. – Игорь Николаевич пожал плечами. – Знаете, мы ведь с Таней поженились спонтанно. Три недели знакомства – и вот мы в загсе, подаем заявление на заключение брака. Не думаю, что за такой короткий срок она успела понять, насколько мы родственные души, но лично я ни разу не пожалел о своем решении. Таня для меня – все!

– Действительно быстро, – согласился Лобанов. – Тому были причины?

– Нет, просто я не стал рисковать. – Игорь Николаевич улыбнулся. – Я ведь намного старше Тани. Наверное, побоялся конкуренции, вот и все.

Лобанов почувствовал некую фальшь в словах Рогачева, но промолчал.

– Как и обещал капитан Шубин, мы с коллегой съездили в книжный магазин, в котором работает ваша жена, – без перехода сообщил Лобанов. – Поговорили с продавцами, и у нас появились новые вопросы. Надеюсь, вы дадите на них ответы.

– Вопросы? Эти соплячки что-то наговорили про нас с Танечкой? – Благодушие Рогачева испарилось, как капли росы под палящим солнцем. – Не стоит верить всему, что болтают завистливые девчонки.

– Вы уверены, что они рассказали нам что-то, что компрометирует ваши отношения с женой? – Лобанов также изменил тон, отбросив доброжелательность. – Это странно, если учесть, что в кабинете капитана Шубина вы уверяли нас, что Татьяна счастлива в браке с вами.

– Да, она была счастлива и никогда не жаловалась, – выпалил Рогачев. – Тот, кто утверждает обратное, просто клевещет на нас.

– По вашей реакции я могу сделать вывод, что коллеги Татьяны не считали ваш брак такой уж удачей для нее. Я прав, Игорь Николаевич?

– Не знаю, что они там считали. – Рогачев понял, что сорвался на пустом месте, и теперь испытывал неловкость. – Простите, я, видимо, на взводе. Обычно я не обвиняю людей за глаза.

– Вас можно понять. – Лобанов сбавил тон. – В сложившихся обстоятельствах мало кто смог бы сохранять хладнокровие.

– Еще раз простите, – повторился Рогачев. – Что вы хотели узнать?

– Девушки сказали, что у Татьяны есть брат, – начал Лобанов и сразу заметил, как напрягся Рогачев. – Еще они сказали, что она поменялась сменами, чтобы встретиться с ним после работы. Вы об этом знали?

– Нет, не знал, – голос Рогачева звучал сухо.

– Значит, она скрыла от вас свои намерения, – продолжил Лобанов. – Не сказала, что собирается задержаться на работе, не сказала, что планирует встретиться с братом. А вы, как мне помнится, утверждали, что жена от вас ничего не скрывает. Нестыковочка получается, Игорь Николаевич. Не хотите изменить свои показания или как-то объяснить поведение жены?

Рогачев с минуту смотрел в пол, затем поднял глаза на капитана, вздохнул и произнес:

– Да, я не все рассказал вам.

– Думаю, пришло время это исправить. – Лобанов похлопал по диванной подушке, приглашая хозяина присесть. – Игорь Николаевич, предлагаю начать все с начала. Расскажите мне, что случилось в воскресенье.

– Поверьте, я не пытался скрыть что-то важное от вас. Просто не хотел, чтобы вы предвзято отнеслись к моей ситуации. И потом, я не любитель выносить сор из избы, тем более когда это касается не меня лично.

Рогачев устало опустился на диван и начал рассказывать. С будущей женой, тогда Татьяной Емельяновой, Игорь Николаевич познакомился на выездной выставке декоративно-прикладного искусства и народных промыслов, которая проходила в скромном районном клубе города Барнаула. Игоря Николаевича в сибирский городок направили от института как специалиста по прикладному искусству. Татьяна же зашла туда от скуки. Они столкнулись в дверях. Девушка буквально влетела в объятия ученого, и в первый момент Рогачев даже рассердился на невнимательность «сопливой девчонки».

Отчитав девушку за неосторожность, Игорь Николаевич скрылся в дальнем зале, но спустя некоторое время ему стало неловко за свое поведение. Решив, что следует извиниться, он пошел ее искать. Татьяна стояла у стенда с экспонатами и рассматривала затейливую вышивку на старинных одеждах народов Севера. Рогачев невольно залюбовался вдохновенным выражением лица девушки. Почувствовав его взгляд, Татьяна обернулась, внезапная улыбка пробежала по ее лицу и… Игорь Николаевич понял, что эта девушка совершенно особенная.

В тот день, в знак примирения, он предложил Татьяне прогуляться по городу, показать ему достопримечательности, а заодно узнать друг друга получше. Девушка охотно взяла на себя роль гида и следующие четыре часа водила Рогачева по улицам Барнаула. Время пролетело незаметно, обоим не хотелось расставаться, и Рогачев, набравшись смелости, предложил продолжить вечер в каком-нибудь ресторане. И девушка снова не отказала. Там, за ужином, и решилась судьба Татьяны, именно тогда она рассказала Игорю Николаевичу свою историю.

У Татьяны была поистине трагическая судьба: в порыве гнева отец зарубил топором ее мать, прямо на глазах двенадцатилетней девочки. Из родственников в живых оставалась лишь престарелая прабабка по материнской линии восьмидесяти шести лет, которая в силу возраста на роль опекуна не подходила. В итоге мать на кладбище, отца в тюрьму, а их с младшим братом разбросали по разным детским домам.

В казенном учреждении Татьяна прожила до восемнадцати лет. За это время она выучилась на швею, а достигнув совершеннолетия, вернулась в родной город, где проживала ее престарелая прабабка. Родственница по материнской линии к тому времени перешагнула девяностолетний рубеж и мало чем могла помочь девушке, но это все же была родная кровь, и жить под ее крышей казалось тогда неплохой идеей.

Увы, надежды Татьяны на тепло семейного очага не оправдались. Прабабка оказалась настоящим бедствием, она буквально изводила правнучку, то ли отыгрываясь за одинокую старость, то ли просто получая от этого удовольствие. Два года Татьяна регулярно собирала по дому старухины экскременты, промокала лужи мочи с пола, отмывала рвоту с обеденного стола, и все это при том, что ни слабоумием, ни другими заболеваниями, свойственными старческому возрасту, прабабка не страдала. К моменту встречи Татьяны с Игорем Николаевичем девушка дошла до предела и была на грани нервного срыва.

Почему Татьяна не уехала от бабки, как только поняла, что этот дом не станет для нее семейным гнездом? Ведь в Советском Союзе любой город принял бы ее с распростертыми объятиями: ворота заводов и фабрик пестрели приглашениями на работу и почти в каждом объявлении можно было найти приписку: «Иногородним предоставляется общежитие». Так почему она не уехала? Наверное, все дело в том, что ей так хотелось иметь свой дом, а не делить комнату с другими девушками. Уходя из детского дома, Татьяна поклялась себе, что больше никогда не станет жить в казенном учреждении. К тому же, как только она набиралась решимости, прабабка тут же начинала плакаться, как тяжко ей жить одной, и даже прекращала творить пакости. Но спустя короткое время все повторялось.

Игорь Николаевич буквально выкрал девушку из Барнаула, перевез в Воронеж, а чтобы не подвергать ее досужим сплетням, уговорил как можно быстрее узаконить их отношения. Позже Татьяна окончила книготорговый институт и пошла работать в книжный магазин. Жизнь их текла своим чередом, не слишком шумная, не слишком активная, но зато размеренная и вполне счастливая. Так продолжалось до прошлого года, когда в почтовом ящике Татьяна нашла письмо от младшего брата.

Еще будучи в детском доме, Татьяна пыталась разыскать брата, но все, что ей удалось узнать, это то, что мальчика усыновили и теперь он живет в полноценной семье. Остальная информация являлась сугубо конфиденциальной, и Татьяне пришлось отступить. Все эти годы она тешила себя мыслью, что брату повезло, он живет, окруженный любовью, и ни в чем не нуждается. Его письмо обрушилось на нее как снег на голову. Первое, что она сделала, это рассказала радостную весть мужу.

Прочитав послание, Игорь Николаевич насторожился: стиль письма, обороты речи и многие другие мелочи говорили ему о том, что братец объявился в жизни Татьяны не с добрыми намерениями. Не говоря ни слова Татьяне, он поднял все свои связи, чтобы выяснить, что за человек собирается войти в его семью. В глубине души он надеялся, что брат этот – фальшивка, аферист, который прознал про то, что Татьяна ищет брата, и пытается таким образом войти к ней в доверие. Но нет, брат оказался самым настоящим, правда, не самым положительным гражданином общества. Добытые сведения лишь подтвердили догадку: этот человек собирается воспользоваться его женой в корыстных целях.

Артем Чипайло, так теперь звали брата Татьяны, с трудом окончил школу и ни дня нигде не работал. До недавнего времени он находился на иждивении у своих приемных родителей, людей вполне достойных, но, по всей видимости, не волевых. Артем постоянно ввязывался в какие-то авантюры, которые в итоге разорили его родителей, и в двадцать три года остался без средств к существованию и без желания зарабатывать на пропитание самостоятельно.

Все это Игорь Николаевич выложил жене, но она и слышать ничего не хотела, только твердила, что все равно встретится с братом. Первая встреча прошла на удивление гладко. Артем рассказал, как сумел отыскать прабабку, с которой жила Татьяна до переезда в Воронеж, и как решил для себя, что обязан воссоединиться с семьей. Парнишка выглядел вполне приличным, с Игорем Николаевичем говорил вежливо, с сестры не сводил восхищенного взгляда, и Рогачев подумал, что, возможно, все не так плохо. Спустя два месяца его худшие опасения оправдались. Тогда он узнал, что Артем уже несколько раз просил у сестры деньги. Речь шла о малых суммах, и Татьяна давала их брату из своих сбережений. Но в этот раз Артем запросил сумму, которую Татьяна, не уведомив мужа, не могла взять из семейного бюджета.

Двести рублей на приобретение какого-то замысловатого аппарата для изготовления запчастей для автомобилей, так сказал Артем сестре. Он расписывал ей те блага, которые принесет это вложение его владельцу, напирая на то, что автопром в стране развивается быстро и скоро автолюбителям потребуются запчасти, которые он предоставит им за смешные деньги, сам же прибыль начнет грести лопатой. Игорь Николаевич вновь попытался образумить жену, объяснить, что авантюра Артема не принесет ничего, кроме разочарования и потерянных денег, но Татьяне как-то удалось уговорить его раскошелиться.

Два месяца от Артема не было вестей, а затем он явился разочарованный и убитый горем. По его словам, аппарат начал приносить деньги, но его сотоварищи присвоили все лавры и прибыль себе, его же выставили вон. Татьяна брата жалела, успокаивала и заверяла, что в следующий раз ему обязательно повезет. Следующий раз наступил через неделю. Новая «шикарная» идея и новый заем, который Артем не собирался отдавать. Суммы все росли, а отношения между супругами холодели. Сколько ни убеждал Игорь Николаевич Татьяну, что парню нужно остепениться, найти нормальную работу, а ей прекратить потакать его взбалмошным идеям, жена не слушала. Дошло до того, что Татьяна начала утаивать деньги от мужа, чтобы отдать их брату.

Накануне ее исчезновения они сильно повздорили. Очередная бредовая идея Артема требовала выдать ему ссуду в размере трехсот пятидесяти рублей – месячная зарплата Игоря Николаевича вместе с надбавками за ученую степень и профессорское звание. Слепая любовь жены к лодырю и тунеядцу претила Игорю Николаевичу, он в очередной раз пытался вразумить супругу, объясняя, что ее поблажки только вредят парню, но Татьяна не слушала. Тогда он в жесткой форме заявил, что больше не потерпит оболтуса Артема в своем доме и запрещает жене давать брату деньги. Татьяна ушла на работу, не сказав ни слова в ответ. Это был последний разговор Игоря Николаевича с женой.

– Теперь я жалею, что был так суров с Танюшей, – запоздалое раскаяние душило Игоря Николаевича. – Мне стыдно, что я так поступил, поэтому и не сказал сразу, почему не звонил ей вечером, почему не встретил после работы. Я был так зол на нее! Только к полуночи до меня дошло, что Таня не придет, и не просто от обиды: с ней стряслась беда. Я места себе не находил от волнения, пытался сообразить, что должен предпринять, а в шесть утра побежал в ближайшее отделение милиции. Лучше бы я отдал эти деньги. Лучше бы я отдал все этому негодяю, лишь бы не сидеть здесь сейчас и не оплакивать свою жену.

Игорь Николаевич закрыл лицо руками и начал раскачиваться из стороны в сторону, негромко постанывая. Лобанов дал ему время справиться с накатившим горем, затем задал вопрос:

– Вы знаете, где живет Артем?

– Простите, что-то я совсем расклеился. – Игорь Николаевич вытер слезы и взглянул на капитана. – О чем вы спрашивали?

– Где живет Артем? – повторил вопрос Лобанов.

– Этого я не знаю. Думаю, и Танюша не знала. Как-то она при мне пыталась выяснить адрес брата, но он ловко ушел от ответа. Возможно, он жил у женщины, но я не уверен, – взяв себя в руки, ответил Игорь Николаевич.

– Тогда как они общались? – задал новый вопрос Лобанов.

– Иногда Артем звонил Танюше на работу, но чаще приходил к нам домой.

– Приходил спонтанно, без предупреждения?

– Именно так. Когда захочет, тогда и приходит, – подтвердил Игорь Николаевич.

– А если Татьяна хотела с ним встретиться, как она поступала? – допытывался капитан Лобанов.

– Никак. Просто ждала, пока тот объявится. – Игорь Николаевич взглянул на часы. – Простите, у вас еще есть вопросы? Мне сегодня нужно попасть в институт, выдать лаборантам химикаты для работы. С директором я договорился, он позволил мне остаться дома, пока не разрешится вопрос с Татьяной, но остальным нужно работать.

– Скажите, если бы Татьяне нужен был совет, к кому она обратилась? – вопрос капитана прозвучал неожиданно.

Рогачев удивленно посмотрел на капитана и замешкался с ответом.

– Совет? Кажется, я не совсем понимаю, о чем идет речь, – признался он.

– Из нашего разговора я уже понял, что близких подруг у Татьяны не было, это верно? – попытался объясниться Лобанов.

– Боюсь, что так, – подумав, ответил Игорь Николаевич. – Пока Таня училась в книготорговом институте, она общалась с парой-тройкой однокурсниц, но по окончании института их пути разошлись. В этом нет ничего удивительного, студенческие связи довольно часто разрываются просто потому, что закончился определенный этап в жизни.

– Вы помните фамилии подруг?

– Увы, этого я не помню. Хотя, постойте. – Игорь Николаевич наморщил лоб, пытаясь вспомнить информацию шестилетней давности. – Одну девушку звали Роза. Не слишком распространенное имя, поэтому и запомнил. Таня иногда рифмовала ее имя со всякими смешными словами, наверное, еще и поэтому запомнил. Она приехала поступать в институт из Казахстана, если не ошибаюсь. Но не думаю, что Таня захотела бы послушать совета Розы и тем более ему последовать.

– Поясните, – попросил Лобанов.

– По рассказам жены, Роза относилась к категории людей, которые живут одним днем, действуют наобум и вообще не прислушиваются к голосу разума.

– Значит, Татьяне все время приходилось возвращать устремления подруги в правильное русло? – предположил Лобанов.

– Нет, этим занималась Лена Ястребова. – Игорь Николаевич невольно улыбнулся. – Она у них вроде комсорга в их мини-группе была. Всегда наготове пару-тройку лозунгов имела.

Игорь Николаевич остановился и удивленно посмотрел на Лобанова.

– Как странно, я думал, что совсем все забыл про те времена, когда Таня училась в институте, – произнес он. – Оказывается, не все.

– Ничего удивительного, – ответил Лобанов. – В головном мозге хранится столько информации, что и представить сложно. Все, что от вас требуется, – это обойти препятствие, чтобы нужная дверь открылась и вы вспомнили необходимое.

– А со стороны выглядит как фокус. – Игорь Николаевич снова сник, вспомнив, ради чего пришли милиционеры.

– Фамилию третьей подруги не вспомните? – спросил Лобанов.

– Нет.

Игорь Николаевич снова замкнулся. Капитан Лобанов понял, что больше от Рогачева ничего не добьется и пора закругляться.

– Мы хотели осмотреть вещи вашей жены, – осторожно проговорил Лобанов. – Быть может, Татьяна вела дневник или у нее была записная книжка. Это очень бы нам помогло в поисках.

– Так вы начинаете поиски? – Игорь Николаевич воодушевился. – Отлично! Спасибо вам, товарищ капитан, огромное спасибо! Там, в отделе, мне сказали, что возьмут заявление только через три дня. Не представляете, как я вам благодарен!

– Рано благодарить, – капитан умерил пыл Рогачева. – Давайте отложим благодарности на потом, а сейчас проводите нас в комнату Татьяны.

– Да, да, конечно. Следуйте за мной. – Игорь Николаевич поднялся и провел посетителей в спальню.

Осмотр занял не так много времени. Личные вещи Татьяна хранила в двух ящиках письменного стола, на антресолях платяного шкафа и в обувной коробке в кладовой. Записных книжек с адресами набралось целых три штуки. Каждая аккуратно подписана, на титульном листе дата начала ведения записей. Дневников Татьяна не вела, писем от брата не получала, фотоснимками не обзавелась. Самым многообещающим предметом из всех личных вещей девушки казалась шкатулка с открытками. Их здесь было больше сотни, какие-то очень старые, какие-то свежие.

– Можем мы забрать с собой записные книжки и открытки? – завершив осмотр, капитан обратился к хозяину квартиры.

– Если это поможет найти Таню, забирайте все, – не раздумывая ответил Рогачев.

– Спасибо за сотрудничество, – поблагодарил Лобанов и, направляясь к выходу, бросил Бибикову: – Пойдем, Леонид, здесь мы закончили.

Участковый уполномоченный Бибиков все время, пока Лобанов беседовал с Рогачевым, и после, во время осмотра личных вещей жертвы, не проронил ни слова, не задал ни одного вопроса, а тут вдруг, у самого порога, его прорвало.

– Игорь Николаевич, позвольте задать вам еще несколько вопросов. Обещаю, я постараюсь быть кратким, – обратившись к хозяину квартиры, произнес Бибиков.

– Но ведь ваш напарник сказал, что больше вопросов нет. – Внезапная активность Бибикова удивила Игоря Николаевича. – Поймите, я не против оказать посильную помощь, но есть ли смысл во всех этих вопросах? Пока вы стоите у меня в прихожей, дело с места не сдвинется, разве я не прав?

Свой вопрос Игорь Николаевич обратил капитану, тот с интересом взглянул на Бибикова, собирался переадресовать вопрос ему, но передумал.

– По-разному бывает, Игорь Николаевич, – ответил он. – Иной раз дело сдвигается с мертвой точки из-за одного-единственного вовремя заданного вопроса.

– Что ж, задавайте ваши вопросы. – Рогачев вынужден был уступить.

– Я заметил на комоде в спальне безделушку. Маленькая вазочка, выполненная из бумаги. Откуда она у вас?

Бибиков чувствовал на себе взгляд капитана и оттого испытывал неловкость. Проводить осмотр квартиры для него было в новинку, и он был не в своей тарелке. Обычно работа участкового ограничивалась вразумительными беседами с подопечными на вверенном участке, не более того, а тут осмотр личных вещей, да еще и с описью изъятых предметов.

– Почему она вас заинтересовала? – настороженно спросил Игорь Николаевич.

– Она не вписывается в общую картину интерьера, – не стал увиливать от ответа Бибиков. – Остальные предметы подобраны со вкусом, в тон спальне, изготовлены из стекла, металла и дерева. Возможно, они и ручной работы, но здесь видна рука мастера. Эта же ваза скорее похожа на подарок ребенка, сделанный своими силами для поздравления в Женский день. Насколько я понял, детей у вас нет, верно?

– Да, верно, – подтвердил Игорь Николаевич.

– Тогда откуда этот детский подарок?

– Вазу принес Артем, – неохотно ответил Игорь Николаевич. – В прошлом году. Где-то через месяц после того, как он появился в нашей жизни, у Тани был день рождения, и Артем принес этот «шедевр» ей в подарок. Заявил, что это Таня когда-то давно, до того как их семья распалась, сделала вазу и подарила брату, а он всю жизнь ее хранил в память о сестре.

– Слышу в вашем голосе иронию, – вмешался капитан Лобанов. – В чем причина?

– Да в том, что все это вранье. Таня не дарила брату бумажную вазу, а он не хранил ее всю жизнь. – Игорь Николаевич брезгливо передернул плечами. – Артем жуткий враль и отменный манипулятор, только и всего.

– Татьяна вам призналась, что не делала вазу?

– Нет, она поддержала историю, сказала, что все помнит, только я точно знаю, что это не так. Таня врать совершенно не умеет, и если ей приходится кривить душой, то вы все прочитаете на ее лице.

– Вы разрешите забрать вазу с собой? – перехватил инициативу участковый Бибиков. – Только должен предупредить: в первозданном виде она к вам не вернется.

– Забирайте, мне она не нужна.

– Спасибо, – поблагодарил Леонид, подошел к этажерке, взял вазу и сунул в карман пальто. – Вы нам очень помогли.

Лобанов вышел первым, Бибиков следовал за ним. На первый этаж спустились молча, вышли из подъезда и неспешным шагом двинулись в сторону трамвайной остановки.

– А теперь объясни, для чего тебе понадобилась эта ваза, – прервал молчание капитан Лобанов.

– Я заметил, что она сделана из бумаги, на которой до этого вели какие-то записи. Сначала я подумал, что Татьяна так хранила важные для нее записи, – принялся объяснять Бибиков. – Ну, знаете, как бывает: в дневник кто угодно может заглянуть, прочитать твои секреты, узнать тайны, а с вазой дело обстоит не так. Пока не разберешь, прочесть ничего не сможешь. Вот я и подумал, что Татьяна использует вазу вместо дневника: и секретами поделиться можно, и обезопасить от просмотра.

– Хитрая система, но вполне рабочая, – согласился капитан Лобанов. – Особенно если учесть, что Татьяна несколько лет прожила в детском доме, где личные тайны хранить очень сложно. Ну а забрал зачем? Ведь Рогачев сказал, что ваза Татьяне не принадлежала.

– После того как я это услышал, я подумал: вазу принес Артем, вряд ли он нашел ее на улице, значит, так или иначе она с ним связана, а мы так мало знаем про Артема, что лишняя информация не повредит, – ответил Бибиков.

– Собираешься разобрать вазу и изучить все записи? – догадался капитан Лобанов.

– Если позволите, – подтвердил Бибиков.

– Валяй, идея хорошая, – похвалил капитан. – Только не суйся с ней в отдел, там ушей и глаз любопытных слишком много, а нам светиться нельзя. Поезжай домой, поработай с вазой, а заодно просмотри открытки. А я записными книжками займусь.

– Может, вместе поработаем? – предложил Бибиков. – У меня квартира свободна, можем работать хоть до утра. Я один живу, так что мы никому не помешаем. А если что-то интересное отыщется, можно будет сразу обсудить.

– Ого, своя хата? Шикарно устроился.

Тон капитана Лобанова слегка изменился, но Бибиков не понял, расстроило его это известие или обрадовало.

– Это квартира моих родителей. – Бибиков сделал вид, что не заметил перемены в тоне капитана. – Они умерли, когда я еще под стол пешком ходил, меня бабушка воспитывала. Теперь и она умерла. Других родственников не нашлось, вот квартира мне и досталась. Так как? Согласны провести еще какое-то время в моей компании?

– Где твоя квартира, Леонид?

– На Никитинской, в трех кварталах от книжного магазина, товарищ капитан. На трамвае пять остановок, но можно и пешком.

– Ладно, твоя взяла, раз уж ты меня втянул в это дело, тебе и расхлебывать, – усмехнулся Лобанов. – Картошку жарить умеешь?

– Кто ж не умеет? – Бибиков приободрился. – Только в магазин заскочить нужно, у меня шаром покати.

– Вот ты этим и займись. – Лобанов пошарил рукой в заднем кармане брюк, достал смятый рубль, сунул в руку Бибикова. – Купи хлеба, картошки и пакет молока. И адрес скажи, куда мне на картошку приезжать.

– Вы со мной не пойдете, товарищ капитан?

– Нет, Леонид, мне еще в книжный наведаться нужно, с директрисой побеседовать, – ответил Лобанов. – А ты поезжай домой. Со всеми этими коробками в магазин ехать не с руки.

– Может, я коробки заброшу домой и к вам присоединюсь? – с надеждой в голосе спросил Бибиков.

– Там я сам справлюсь, а ты делом займись: открытки отсортируй, записи изучи. Вернусь – доложишь. – Лобанов заметил, что Бибиков сник, и ободряюще потрепал парня по плечу. – Не кисни, Леонид, еще неизвестно, кто из нас более ценную информацию получит. Давай, прибавь ходу, вон трамвай идет.

Лобанов побежал к остановке, к которой приближался трамвай. Бибиков чуть отстал и в последний момент запрыгнул в крайний вагон. Оказавшись на площадке трамвая, он занял место у заднего стекла. Настроение у него было приподнятое, он взглянул на капитана и внезапно подумал: «Где сейчас Татьяна Рогачева, жива ли? Как странно: человек пропал, а для других жизнь идет своим чередом. Вот я, радуюсь возможности поработать с настоящим московским опером. А должен печалиться, потому что человек пропал. Да, странная штука жизнь».

Капитан Лобанов стоял у соседнего окна, и мысли его текли почти в том же направлении. Участковый Бибиков сильно удивился бы, если бы узнал, что капитана возможность поработать над этим делом радует не меньше, чем его. «Засиделся ты в запасных, капитан, заскучал в провинции, – размышлял Лобанов. – Уцепился за дело, как утопающий за соломинку. А что, так и есть! И кто знает, сможет ли эта соломинка вытащить тебя из той трясины, в которую сам угодил?» Колеса трамвая стучали по рельсам, им в такт вторили пальцы капитана, отстукивая ритм по стеклу, вселяя надежду на счастливый конец истории.

В квартиру участкового на Никитинскую капитан приехал около четырех часов дня. Визит в книжный магазин занял больше времени, чем ожидалось. Как и говорила продавщица Лариса, к часу дня весть о том, что начинается продажа нового завоза дефицитных книг, разнеслась по городу со скоростью света. К магазину приехали не только счастливые обладатели талонов, полученных за сданную макулатуру, но и им сочувствующие, зеваки и просто любители потолкаться в очередях. Протиснуться через толпу, чтобы попасть внутрь магазина, и то оказалось проблемой, а перехватить директора магазина и убедить ее уделить десять минут для беседы с представителем правоохранительных органов и того сложнее.

И все же с директором книжного магазина, Козловой Антониной Михайловной, молодящейся особой лет пятидесяти, капитану Лобанову пообщаться удалось. Он буквально зажал Антонину Михайловну в коридоре между торговым залом и директорским кабинетом, когда та в шестой раз пробегала с бумагами мимо Лобанова. Преградив директору дорогу, капитан заявил, что не пропустит женщину, пока та не ответит на его вопросы. То ли близость высокого симпатичного мужчины так повлияла на гражданку Козлову, то ли волнение от предстоящей работы, но все время, пока длилась беседа, Антонина Михайловна запиналась, будто школьница, не выучившая урок.

Об исчезновении Татьяны Рогачевой и о том, что ей интересуется милиция, директору сообщили Лариса и Элла, так что приезд капитана Лобанова не стал для Козловой неожиданностью. Гражданка Козлова не стала отрицать, что позволяет своим «девочкам» (так она называла продавщиц) нарушать график работы. Объяснила это тем, что на продажах и качестве обслуживания покупателей это никак не отражается. Сказала, что не рассматривала данный вопрос в том ключе, что, оставаясь в магазине без сменщиц, продавцы подвергаются опасности.

Антонина Михайловна подтвердила, что накануне вечером в магазине дежурила Татьяна Рогачева. Она сообщила, что магазин покинула в четверть седьмого вместе со своим заместителем Альбертом Тришиным. От здания на Никитинской они уехали на автомобиле Тришина, и директор была уверена, что в это время Татьяна была в порядке. Она не проявляла беспокойства, не была озабочена и вообще вела себя как обычно. Ни в тот день, ни позже Татьяна Рогачева с директором не связывалась и о своем отсутствии не предупреждала. По словам Козловой, такое поведение Рогачевой было несвойственно. У директора она всегда была на хорошем счету, работу выполняла добросовестно, и о том, что могло бы заставить Татьяну прогулять рабочий день, Антонина Михайловна даже не предполагала. Поняв, что попусту тратит время, капитан Лобанов из магазина ушел и отправился к участковому Бибикову.

К приходу капитана по квартире участкового уже витал аромат жареной картошки, на столе стояли тарелки и стаканы, а на плите закипал чайник. Леонид Бибиков гостеприимно предложил капитану тапочки, чтобы тот чувствовал себя как дома, но Лобанов отказался. Первым делом он прошел в ванную комнату и стал мыть руки. Вода была холодноватой.

– С водой у нас беда, товарищ капитан, – заглядывая через плечо Лобанова, сообщил Бибиков. – Третью неделю еле теплая идет, жильцы в ЖКО жалобы пишут, а воз и ныне там.

– Не беда, Леонид, руки помыть в самый раз.

Лобанов ухватил кусок хозяйственного мыла из новехонькой пластиковой мыльницы. Мыло немного раскисло от скопившейся в мыльнице воды. Длинное вафельное полотенце с неподрубленным краем висело прямо на змеевике отопительной системы.

– Вижу, живешь аскетом, изысками себя не балуешь? – вытирая руки, заметил Лобанов.

– Это вы про душистое мыло? – Бибиков улыбнулся. – Так удобнее, товарищ капитан. К тому же экономия.

– И что же за экономия такая?

– Да как же? Шампунь для мытья волос купи, мыло ароматизированное для мытья рук и тела купи, так еще и для стирки порошок не забудь. А тут всего один кусок мыла сразу с тремя функциями справляется.

– Действительно удобно, – Лобанов улыбнулся. – А ты, я вижу, парень предусмотрительный.

– Стараюсь, товарищ капитан.

– Ладно, веди на кухню, а то у тебя картошка сгорит.

Бибиков поспешил на кухню.

– Все готово, товарищ капитан, можем устраиваться на обед, – заглянув в сковороду, объявил Бибиков. – Присаживайтесь, буду вас потчевать.

Пока гость раскладывал по тарелкам жареный картофель, хозяин извлекал соленья из «зимнего» холодильника. «Бытовая цивилизация» пришла в Советский Союз не так давно, каких-то пятнадцать-двадцать лет назад, когда холодильники, стиральные машины и прочие полезные, но жутко дефицитные бытовые приборы, ранее недоступные простым смертным, оказались в свободном доступе для советских людей. До этого же большинство жителей СССР для более длительной сохранности продуктов питания пользовались либо погребами, либо вывешивали продукты за окно, используя сетки-авоськи. Но были и такие счастливчики, архитектура квартир которых предполагала наличие так называемого встроенного холодильного шкафа. Он представлял собой небольшую нишу под кухонным подоконником, прикрытую двумя створками-дверями. Благодаря тонкой уличной стенке и вентиляционному отверстию размером в полкирпича в этом шкафу можно было охлаждать продукты.

– Вы грибочки соленые уважаете, товарищ капитан? – Бибиков поставил на стол поллитровую банку соленых груздей. – Тут еще огурчики и немного сала. Правда, сало лежит давно, но если соль счистить, то оно вполне приличное.

– Ты еще и разносолами занимаешься? – искренне удивился Лобанов.

– Бабушка приучила. – Бибиков принялся нарезать сало брусочками. – Раньше мы с ней вместе по грибы ходили, в этом году уже сам.

Когда все было разложено, приступили к еде. Стол быстро пустел, желудки наполнялись, а разговор перешел в рабочее русло.

– Что удалось найти в коробке с открытками? – спросил Лобанов, отставляя тарелку в сторону.

– Почти ничего, товарищ капитан. Открытки все старые, на штемпелях последний год – 1978-й. Видно, этот год Татьяна ни с кем не переписывалась. Но даже будь они свежими, вряд ли помогли бы нам.

– Почему так решил?

– Потому что многие открытки адресованы не Татьяне Рогачевой и даже не ее мужу. Они вообще принадлежат неизвестным людям, некоторые датированы пятьдесят вторым годом, – объяснил Бибиков. – Вряд ли кто-то оправлял открытки лично новорожденной.

– Хочешь сказать, Татьяна до сих пор хранила открытки, которые собирала в детстве? – снова удивился Лобанов.

– Похоже на то, товарищ капитан.

Собирание различных предметов, не имеющих реальной ценности, было своего рода веянием времени. Мальчишки собирали спичечные коробки и марки. Девушки собирали засушенные цветы, раскладывая их между страниц книг. Дети собирали фантики от конфет, отыскивая редкие экземпляры, старательно расправляя клочки цветной бумаги и складируя их в жестяных коробках из-под леденцов. Девочки-подростки собирали карманные календари и почтовые открытки, причем для ценности коллекции не имело значения, являются ли почтовые открытки новыми или же выполнили свою основную функцию. Видимо, Татьяна Рогачева относилась к числу таких собирателей, и расчет Лобанова выудить из кучи адресов и имен, указанных на открытках, информацию, полезную для расследования, не оправдался.

– Записные книжки просмотрел?

– Да, конечно. В книжке указана всего одна Роза, и это, несомненно, бывшая одногруппница Татьяны. Адрес Лены Ястребовой тоже указан, а вот телефонных номеров нет ни у той, ни у другой. Третью подругу Игорь Николаевич не называл, но я отсортировал тех, кто может подходить под эту роль. Все, кто указан по имени-отчеству, нам не подходят. Мужчины, соответственно, тоже. Рядом с некоторыми именами стоят пометки. Ну, знаете, Лена – цветы, Жанна – парикмахер, Наталья – швея и так далее.

– Хорошо, Леонид, переходи к сути. Сколько человек осталось и есть ли среди них хоть один претендент с номером телефона?

– С телефоном двое. – Бибиков сбегал в комнату и принес записные книжки. Пролистав одну из них, он выложил книгу перед капитаном. – Вот, вторая строка: «Натуля» и номер телефона. Номер иногородний, поэтому не знаю, стоит ли она нашего внимания. А вот вторая запись под именем «Валентиночка», номер телефона воронежский, так что есть вероятность, что это наш вариант.

– Хорошо, давай начнем с Валентиночки, – предложил Лобанов. – Было бы удачей узнать, что Валентиночка тесно общалась с Татьяной.

С Валентиной им не повезло, женщина много лет не слышала про Татьяну Рогачеву и не имела представления, почему та все еще хранила ее номер телефона. Их знакомство можно было назвать шапочным, так как общались они лишь несколько недель, когда Татьяна проходила практику в книжном магазине в Железнодорожном районе. А вот с Натулей повезло больше. Натуля не только хорошо знала Татьяну, но и общалась с ней буквально несколько дней назад. Она же являлась третьей институтской подругой Рогачевой и могла рассказать не только про Татьяну, но и про остальных одногруппниц. По всей видимости, подозрительностью девушка не страдала, так как охотно отвечала на вопросы капитана, даже не осведомившись, откуда у милиции интерес к делам подруги.

– Таня позвонила мне в четверг, – сообщила Натуля. – Мы созванивались с ней пару раз в месяц, и я не удивилась ее звонку. Но вот ее просьба вызвала недоумение.

– Что за просьба? – уточнил Лобанов.

– Она просила дать ей денег в долг. Довольно существенную сумму, по крайней мере для меня.

– Сколько денег она просила?

– Хотела взять в долг триста рублей. – Наталья вздохнула. – А откуда у меня такие деньги? Зарплата почти вся уходит на жизнь, я ведь деньги не печатаю.

– Значит, вы Татьяне отказали.

– А что мне оставалось? Банк ограбить? – то ли в шутку, то ли всерьез заявила девушка.

– И как отреагировала Татьяна?

– Расстроилась, конечно. Сказала, что я была ее последней надеждой и теперь не представляет, что делать.

– Она сказала, зачем ей деньги? – спросил Лобанов.

– Сама не сказала, но я спросила. Деньги нужны были ее брату, очень срочно, как она выразилась. Я ей посоветовала перестать нянчиться с Артемом. А что, я не права? Лоботряс постоянно тянет с нее деньги, тратит их на свои бредовые идеи, из которых, насколько мне известно, ни одна еще не принесла ни копейки прибыли. Работать не хочет, вот и все. А Таня этого словно не видит. Еще и расстраивается: он, мол, не станет с ней общаться, если она его поддерживать перестанет. Ну и черт с ним! Пусть не общается. Столько лет она без брата жила, и все было замечательно. А теперь, видите ли, родная кровь взыграла! Что эта родная кровь для тебя сделала? Ни-чего! Вот и ты ему ничем не обязана.

– Выходит, Артем грозился порвать с Татьяной отношения, если та не достанет ему деньги?

– И не только! В этот раз Таня чуть не плакала. Рассказала, что муж запретил ей прикасаться к сбережениям, а брат, мол, разозлился, когда об этом узнал. Я так поняла, что он даже кричал на нее и угрожал, что расквитается с их жадной семейкой.

– Даже так! – протянул Лобанов. – Угрожал расправой.

– Ну да. Таня так сказала, – тут Наталья осеклась. – А что, с Таней что-то случилось? О боже, иначе вы не звонили бы! Вот черт! И как я сразу не сообразила.

После «прозрения» Натальи конструктивный разговор сошел на нет, больше ничего полезного о самой Татьяне она не сообщила. Зато рассказала, что Роза теперь живет в пригороде Воронежа, а Лена Ястребова, в замужестве Плотникова, проживает все по тому же адресу, что и во времена учебы в институте. С этими девушками Татьяна общалась крайне редко, но, принимая в расчет отчаянные попытки Татьяны раздобыть деньги, капитан решил, что посетить Розу и Лену лишним не будет.

Остаток дня Лобанов и Бибиков потратили на встречи и беседы с подругами Рогачевой, но и от них не удалось получить пользы больше, чем от разговора с Натальей. Ни к Розе, ни к Лене Рогачева за деньгами не обращалась, как объяснили сами девушки, скорее всего, потому, что знала, что больших сбережений ни у той, ни у другой не водилось. Муж Розы работал слесарем в ЖЭУ и, как это нередко бывало, имел пристрастие к зеленому змию, так что большую часть зарплаты оставлял в винном магазине. У Елены муж не пил, но отличался крайней скупостью, припрятывая не только свою зарплату, но и часть зарплаты жены. Женщина и думать не смела о том, чтобы одалживать деньги кому бы то ни было.

– Что, если тот парень, которого я спугнул, и есть брат Татьяны? – после встречи с Еленой выдвинул предположение Бибиков.

– Думаешь, он так разозлился на отсутствие денег, что напал на сестру?

– Ведь это возможно, верно? Он поджидал сестру у магазина, Татьяна вышла и сообщила ему, что денег не будет. Артем разозлился и ударил ее. На улице скользко, она могла просто потерять равновесие и, поскользнувшись, удариться головой о бордюр, а много ли молодой женщине надо, чтобы потерять сознание?

– Допустим, Артем ее ударил, а когда она упала, склонился над телом, – Лобанов размышлял вслух. – Затем появился ты, Артем испугался и побежал.

– Да, именно об этом я и подумал, товарищ капитан.

– Но тогда куда делось тело? – задал резонный вопрос Лобанов. – Ты ведь сказал, что беглец скрылся. Мог он вернуться к сестре?

– Может, и вернулся. Я ведь потерял сознание, и он мог видеть, как я упал, – уверенно произнес Бибиков. – Вернулся и забрал сестру.

– Зачем?

– Что «зачем»? – не понял Бибиков.

– Зачем ему возвращаться? – повторился Лобанов. – Он вышел из себя, ударил сестру, затем сбежал, зная, что ее жизнь в опасности. Так зачем ему возвращаться?

– Может, совесть проснулась и он решил ей помочь? – предположил Бибиков. – А может, хотел замести следы. Что, если Татьяна умерла мгновенно и он это знал? Что, если он рисковал своей шкурой лишь для того, чтобы избавиться от тела?

– Так, значит, теперь речь идет о трупе, – протянул Лобанов, и по тону было непонятно, насмехается он над молодым участковым или всерьез рассматривает эту версию.

– Но ведь это возможно. – Бибиков угрюмо смотрел перед собой. – Вероятность того, что у магазина Татьяну поджидал грабитель, ничуть не выше, чем та, что злоумышленником является ее брат. Вы со мной не согласны?

– Версия неплохая, и подтвердить или опровергнуть ее может сам Артем, – подумав, ответил Лобанов.

– Только вся беда в том, что мы не знаем, где искать Артема, – уныло произнес Бибиков.

– Ты помнишь, как выглядел беглец?

– Не слишком хорошо, – подумав, ответил Бибиков. – Было темно, и убегал он в спешке, а я старался не отстать и как-то не подумал о том, что нужно запомнить его приметы.

– И все же ты сможешь сказать, какого он был роста? Примерно.

– Примерно смогу.

– А в какой он был одежде? Полушубке, пальто или просто в куртке?

– Вспомнил! – радостно воскликнул Бибиков. – Когда он выбегал из подворотни на дорогу, то попал в свет от фонаря. На нем была болоньевая куртка. Знаете, модная такая с двумя полосками вокруг груди и на рукавах.

Изделия из болоньи Лобанову были хорошо известны. С начала шестидесятых особым шиком считались болоньевые плащи стоимостью аж семьдесят рублей, к которым для особого шика прилагались косынка или берет. Носили плащи из болоньи как женщины, так и мужчины. Хваленые средства «от любого дождя» от влаги не спасали, предательски протекая по швам, но их все равно носили с гордостью. Спустя десять лет им на смену пришли утепленные куртки из того же материала. Простеганные потомки плащей имели больший успех, но и стоили, соответственно, дороже. Драповые пальто, как осенние, так и зимние, были привычнее советскому глазу, их носило подавляющее большинство, не переставая при этом мечтать о заграничной диковинке.

– Так ты говоришь, беглец носит болонью? – переспросил Лобанов. – Тем проще для нас. Поехали к мужу Рогачевой, выясним, как выглядит ее брат.

Поездка увенчалась успехом. Игорь Николаевич подтвердил, что у брата Татьяны была болоньевая куртка с двумя полосами, красной и белой. Также по его описанию рост и вес Артема, а также цвет волос подходили под описание беглеца. Получив приметы Артема, уставшие и голодные, милиционеры разошлись по домам, договорившись, что наутро капитан Лобанов пойдет к следователю Харитонову и попытается заручиться его поддержкой, чтобы дело Рогачевой передали в их отдел.

Вернувшись домой, Бибиков никак не мог выкинуть историю Рогачевой из головы. Он мысленно прокручивал события прошедших суток и пытался сложить их в четкую картину произошедшего. Чем больше он размышлял, тем больше склонялся к версии, что виновником исчезновения Татьяны Рогачевой является ее непутевый брат. Бибикову казалось, что окажись Артем у них в руках, и дело будет раскрыто. Только где его искать?

Сидеть без дела в ожидании нового дня Бибиков не мог, поэтому он занялся единственным доступным для него занятием: разобрал бумажную вазу, принесенную из квартиры Рогачевых. Он тщательно осмотрел каждый клочок бумаги, воспользовавшись лупой, изучил каждую запись, но, увы, ничего, что помогло пролить свет на местонахождение Артема, так и не отыскал. Записи на тетрадных листах, сделанные неустойчивым детским почерком, не говорили ровным счетом ни о чем, а больше зацепиться Бибикову было не за что.

«Быть может, стоило наведаться в магазин и попытаться выяснить у коллег Рогачевой, не знает ли кто-то из них адреса Артема? Возможно, Татьяна упоминала о том, где он живет, и если не адрес, так хоть наводку я от них получу», – размышлял он, но, взглянув на часы, досадливо поморщился. Стрелки показывали четверть девятого. Учитывая, что магазин работал до семи, ехать туда сегодня было бессмысленно. «И почему эта мысль не пришла мне на ум тогда, когда я возвращался домой? – сердито подумал он. – Знал ведь, что усидеть на месте будет сложно, так почему не заехал?»

На этот вопрос ответа у Бибикова не было. Тогда он принялся в мельчайших деталях вспоминать тот вечер, с момента, как услышал женский крик, и до того момента, когда у магазина появился капитан Лобанов. Как выглядело тело женщины на земле? Двигалась ли она или лежала без движения? Было ли что-то в руках мужчины, склонившегося над ней? Видел ли он, Бибиков, выражение лица мужчины, когда тот понял, что в переулке не один? Увы, большинство вопросов так и остались без ответов. Промучившись до половины двенадцатого с воспоминаниями подробностей того вечера, он, наконец, смирился с тем, что так ничего и не вспомнит, и отправился спать.

В восемь утра капитан Лобанов встретил его у дверей отдела.

– Хорошие новости, Леонид, – весело приветствовал он участкового. – И даже не одна, а целых две.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – вяло поздоровался Бибиков. Ночь прошла беспокойно, и теперь он чувствовал себя разбитым.

– Что за хандра, Леонид? Я к нему с отличными новостями, а он не реагирует!

– Виноват, товарищ капитан, спал неважно, – извинился Бибиков. – Так что за новости?

– Первое: я переговорил со следователем Харитоновым, и его наше дело заинтересовало гораздо сильнее, чем подполковника, – начал Лобанов. – Ввиду особых обстоятельств, ждать три дня он тоже посчитал неоправданной тратой времени. К подполковнику он не пойдет, да и я смысла в этом не вижу, но, как выяснилось, с начальником отдела, в котором работает капитан Шубин, он на короткой ноге. Короче, он прокатится в шубинский отдел и пообщается с начальником отдела в неофициальной обстановке. Это должно сработать.

– Каким образом? – не понял Бибиков.

– Харитонов убедит начотдела, что делу Рогачевой нужно дать ход, а так как, предположительно, исчезла она на нашей территории, то и искать ее он перепоручит нам.

– А подполковник Тищенко с нас за это шкуру не снимет? – засомневался Бибиков.

– Не снимет, если раскроем преступление, – весело проговорил Лобанов. – А мы ведь его раскроем, Леонид, верно?

– Так я по-прежнему в деле? – с надеждой в голосе спросил Бибиков.

– А это уже вторая хорошая новость, – заявил Лобанов. – Следователя Харитонова впечатлила твоя настойчивость, и он предложил включить тебя в оперативно-розыскную группу. Официально, так сказать.

– Правда? Вы серьезно? – Бибиков не верил своей удаче. Редкий раз простому участковому удавалось поработать над реальным преступлением, и этот редкий случай вдруг выпал ему! Любой удивится.

– Серьезнее не бывает, Леонид, – подтвердил Лобанов. – Так что вникай в новую работу и не подведи меня.

– А что я должен делать? – растерялся Бибиков.

– То же, что и вчера: придумывать, как поймать преступника. – Лобанов потрепал участкового по плечу. – Пойдем, Леонид, у нас куча дел.

В тот день в здание отдела Бибиков даже не вошел. Вместе с капитаном Лобановым он весь день просидел в городском архиве и у телефона. За десять часов работы им удалось собрать целую гору информации на Артема Чипайло, начиная с его жизни в Барнауле и заканчивая переездом из дома четы Чипайло. И все же этих трудов оказалось недостаточно для того, чтобы выяснить, где искать Артема. Приемные родители знали лишь то, что Артем переехал в Воронеж, но для связи он оставил им только номер почтового отделения, куда они могли отправлять письма и переводы с пометкой «до востребования». Переводы они посылали дважды в месяц, первого и пятнадцатого числа, так что караулить в почтовом отделении им пришлось бы целую неделю, поэтому данный вариант выйти на Артема пока отпадал.

Приемный отец сумел вспомнить, что однажды, уже после переезда в Воронеж, сын упоминал свою знакомую, которая работает в сберегательной кассе, но в какой именно, он не знал. Мать назвала пару-тройку фамилий друзей Артема, но ни один из них не проживал в Воронеже. И все же Лобанов решил их проверить. На официальные запросы в другой город ушло бы не меньше трех дней, поэтому он, хоть и неохотно, вынужден был воспользоваться своими московскими связями. Благодаря этому к шести часам вечера с каждым из упомянутых друзей пообщался представитель следственных органов, но все, что удалось выяснить, это то, что ни с одним из друзей Артем в течение года не контактировал.

Но Лобанов не сдавался: он откопал информацию обо всех приводах Артема и связался с надзорными органами, ведшими его дела. Там он узнал фамилию бывшего подельника Артема. В семнадцать лет тот вместе с другом угнал автомобиль какого-то городского чиновника. Далеко они не уехали, на первом же посту их задержали. Так как Артем был несовершеннолетний и с первой же минуты начал активно сотрудничать со следствием, он отделался легким испугом, а его друг, которому на тот момент исполнилось двадцать, получил срок. Надеясь на то, что за предательство приятель точит зуб на Артема, Лобанов решил связаться с ним. Полчаса переговоров и уговоров – и он получил возможность пообщаться с невезучим приятелем. Правда, разговор происходил по телефону, но Лобанова это не смутило.

Приятель и правда держал обиду на Артема, но с милицией сотрудничал все равно неохотно. Он твердил, что не знает, где искать Артема, но Лобанов и не надеялся услышать от него адрес Чипайло. Все, что он хотел знать, это привычки брата Татьяны. И он их узнал. Оказалось, что Артем – заядлый карточный игрок и в каждом городе, в который он приезжал, он в первую очередь искал места, где обретались такие же, как он, фанаты карточных игр. Разумеется, карточная игра на деньги являлась незаконной, и в газетах о таких местах не писали, но у Артема на них был особый нюх. Еще одно пристрастие Артема – связи с женщинами. Будучи смазливым, он привлекал к себе женщин разного достатка и возраста, за счет которых и жил. Юный возраст любовника женщин не смущал, так как в детали биографии их никто не посвящал, а выглядел Артем гораздо старше своих лет. Женщин он предпочитал выбирать тоже приятной внешности, но главным критерием отношений оставался достаток. Приятель Артема был уверен, что с возрастом привычки бывшего друга не изменились.

На следующее утро, вооруженные новыми знаниями, Лобанов и Бибиков отправились на поиски женщины, работавшей в сберегательной кассе. Отделений сберегательной кассы в Воронеже насчитывалось немало, и день обещал быть насыщенным. Бибиков предложил поделить адреса на две части и начать их отрабатывать, чтобы сэкономить время, но капитан Лобанов лишь усмехнулся:

– Не торопись, Леонид, всему свое время. Присмотрись, как и что я буду делать, тогда посмотрим.

Бибиков не стал настаивать, ведь по большому счету Лобанов вообще мог не привлекать его к расследованию. К тому же в подобных заведениях он чувствовал себя не в своей тарелке, а капитан Лобанов, похоже, совершенно не сомневался в успехе предприятия. Войдя в операционный зал, он прямиком направился к окошку под номером один и, не обращая внимания на недовольную очередь, потребовал вызвать старшего кассира. Предъявленные красные корочки сделали свое дело, и спустя минуту Бибиков и Лобанов уже сидели в кабинете директора сберкассы, и капитан объяснял, какого рода помощь требуется от администрации.

В первом отделении они пробыли минут сорок. По требованию капитана сотрудницы сберкассы по очереди входили в кабинет директора, выслушивали объяснения капитана и отвечали на вопросы. Опросив всех сотрудников, Лобанов выяснил, что знакомой Артема среди них нет. Поблагодарив за помощь, Лобанов откланялся, и они ушли. Так они обошли шесть адресов, и лишь на седьмом им повезло. Миловидная женщина лет тридцати по имени Ирина, смущаясь и краснея, сообщила, что знакома с Артемом.

– Он проживает вместе с вами? – сдержав вздох облегчения, спросил капитан.

– Нет, он со мной не живет, – ответила Ирина. – Вернее, больше не живет.

– Вы расстались? Поссорились?

– Простите, но почему я должна сообщать вам подробности своей личной жизни? – поборов смущение, спросила женщина.

– Сестра Артема пропала. – Не зная, как Ирина относится к своему любовнику после расставания, Лобанов решил не выставлять брата Рогачевой в дурном свете. – Мы пытаемся ее найти и очень надеемся, что Артем нам в этом поможет.

– Вот как? Я не знала. – Женщина снова покраснела и бросила осторожный взгляд на директора, который стоял у окна и наблюдал за происходящим.

Лобанов понял, что Ирину смущает не тема разговора, а присутствие начальства.

– Дарья Валерьевна, не могли бы вы нас оставить, – обратился он к директору.

– Да, да, конечно. – Дарья Валерьевна бросила осуждающий взгляд на молодую сотрудницу и вышла из кабинета.

– Теперь вы можете говорить открыто, – заявил капитан Лобанов. – Так какие отношения связывали вас с Артемом?

– Мы были влюблены друг в друга, – чуть напыщенно произнесла Ирина. – Собирались пожениться.

– Все так серьезно? Тогда почему расстались? – Лобанов старался говорить тактично, опасаясь, как бы молодая женщина не замкнулась и не отказалась от разговора.

– Артем оказался не тем человеком, с которым я хотела бы связать свою жизнь. – Ирина тщательно подбирала слова. – Сначала все шло хорошо, он был заботлив, ласков и внимателен ко мне, но потом что-то изменилось. Несколько раз он не ночевал дома, а когда возвращался, придумывал отговорки, которые звучали как явная ложь. А потом…

Женщина замолчала, раздумывая, стоит ли делиться сокровенным с милиционером.

– Потом у вас начали пропадать деньги, – высказал предположение Лобанов.

– Откуда вы знаете? – опешила женщина.

– Работа такая. – Лобанов пожал плечами. – Когда вы поняли, что он ворует у вас деньги?

– Через пять месяцев после нашего знакомства, – не задумываясь ответила Ирина. – Мы познакомились в музее, совершенно случайно. Вернее, тогда я подумала, что эта встреча случайна, и как-то так вышло, что через две недели он переехал ко мне. А через пять месяцев все изменилось. Я терпела еще месяц, а потом выставила его вон. Поменяла замки и предупредила соседей, что он больше не живет со мной. Соседи у нас бдительные, и Артем об этом знает, поэтому я относительно спокойна насчет того, что он не вернется. Конечно, с такими людьми, как он, никогда не знаешь, чего ожидать, я это понимаю.

– Как давно это произошло? – спросил капитан Лобанов.

– Два месяца назад.

– Он рассказывал вам о своей сестре?

– Да, однажды мы даже встречались. В кафе у стадиона. Артем организовал встречу, пытаясь загладить вину за украденные деньги и вновь вернуть мое расположение. Его сестра мне понравилась, милая девушка и явно души не чает в брате. – Ирина грустно улыбнулась. – Боюсь, ее ждет разочарование не меньшее, чем то, что испытала я.

– Сейчас нас больше беспокоит то, где ее найти. Скажите, Ирина, вы не знаете, куда переехал Артем после того, как уехал от вас?

– Понятия не имею. Я была настолько зла на него, настолько оскорблена и обижена, что даже не задумалась о том, куда он пойдет. Наверное, я думала, что он поедет к сестре. Или к Борису.

– Кто такой Борис? – Лобанов напрягся.

– Это его друг, Артем рассказывал о нем пару раз. Говорил, что у них с Борисом общие дела. – Ирина печально улыбнулась. – Я ведь и правда в него влюбилась. Верила каждому слову. Это теперь я понимаю, как глупо себя вела, а тогда я и представить не могла, чем все обернется.

– Я понимаю, все это неприятно, – желая подбодрить, Лобанов дотронулся до ладони женщины, – однако вопрос очень серьезный, поэтому не сочтите за грубость, но я вынужден продолжить. Какого рода дела связывали Артема и Бориса?

– Я не знаю, он не говорил. Борис работал то ли в ломбарде, то ли в пункте приема стеклотары. Но это не точно, только мои предположения.

– Где проживает Борис, вы тоже не знаете, – предположил Лобанов.

– Увы, нет.

– Хорошо, на этом, пожалуй, закончим. – Лобанов поднялся с места.

– Простите, что не смогла вам помочь. – Ирина тоже встала.

– Напротив, вы нам очень помогли, Ирина. – Лобанов протянул руку, молодая женщина крепко ее сжала.

– Скажите, Ирина, у вас, случайно, нет фотографии Артема? – Вопрос Бибикова, который до этой минуты не произнес ни слова, прозвучал неожиданно.

Ирина повернулась к нему и внезапно улыбнулась. Улыбка у женщины была по-настоящему светлой и буквально преобразила ее.

– Вы еще слишком молоды для того, чтобы так хорошо знать женщин, – шутливо произнесла она. – Но вы правы, фото у меня есть, и даже с собой. В записной книжке в сумочке. Хотела его выбросить, но руки так и не дошли.

– Не могли бы вы отдать его нам? – попросил Бибиков.

– Без проблем.

Ирина перевела взгляд на Лобанова. Тот кивнул, она поднялась и вышла из комнаты. Вернулась уже со снимком. Протянула его Бибикову и произнесла:

– Это фото мы сделали в самом начале нашего знакомства. Артем предложил зайти в фотоателье, сказал: «Хочу, чтобы ты всегда была со мной». – Ирина усмехнулась. – Жизнь порой преподносит неприятные сюрпризы.

– Не переживайте, Ирина, вы обязательно встретите достойного мужчину, – подбодрил Леонид.

– Не имеет значения, – отмахнулась Ирина. – Главное, что я вовремя избавилась от недостойного. Если у вас больше нет ко мне вопросов, я бы вернулась к работе. Девочки и так недовольны, что я пробыла здесь так долго.

– Больше мы вас не задерживаем, – поспешил заверить Лобанов.

– Надеюсь, с Таней все будет в порядке, – произнесла Ирина.

– Мы тоже на это надеемся, – ответил Лобанов и добавил: – Ирина, у меня к вам просьба: если Артем вдруг появится, дайте мне знать. И, если это возможно, задержите его на какое-то время у себя. Я понимаю, просьба необычная и вы не обязаны этого делать, но ситуация такова, что больше нам о помощи просить некого.

Ирина подняла глаза и долго вглядывалась в лицо капитана, затем, не произнося ни слова, вышла из кабинета. Лобанов выждал пару минут, подал знак Бибикову и тоже вышел. Оказавшись на улице, он побрел к автобусной остановке. Настроения вести разговоры не было ни у капитана, ни у участкового. От встречи со знакомой Артема оба ожидали большего, и разочарование испортило весь настрой. У них не осталось ни одной зацепки, ни одной ниточки, за которую можно было бы потянуть, разыскивая Артема. Исчезновение его сестры казалось теперь неразрешимым делом, а идея перетянуть одеяло на себя больше не выглядела ни умной, ни благородной.

В среду Бибикова разбудил стук в дверь. Он открыл глаза, потянулся к тумбочке: будильник показывал без четверти шесть. «Какого лешего кому-то не спится?» – недовольно подумал участковый, нехотя встал с кровати и поплелся к двери.

– Кто там? – не открывая дверь, спросил он.

– Собирайся, Леонид, нас ждет работа, – услышал он голос из-за двери.

Голос принадлежал капитану Лобанову, и сон с Бибикова слетел в одно мгновение. Он открыл дверь и уставился на капитана.

– Что случилось?

Лобанов окинул взглядом полуголую фигуру участкового, отодвинул его в сторону и прошел на кухню.

– Одевайся, – бросил он по пути. – Я приготовлю тебе чай.

– Лучше кофе, – попросил Бибиков и послушно отправился в спальню.

– Ого, ты у нас парень зажиточный, – открывая навесной шкаф, восхитился капитан. – Аж целых три банки растворимого кофе! За такое богатство и убить недолго.

Бибиков вошел на кухню уже полностью одетый.

– Бабушкины запасы, – пояснил он. – Она была заядлая кофеманка, до самого конца утро без чашки кофе не начинала. Угощайтесь, товарищ капитан.

Лобанов рассыпал по стаканам коричневый порошок, добавил сахар, расставил стаканы на столе. В ожидании, пока закипит в чайнике вода, Лобанов произвел ревизию в холодильнике. Кроме остатков вчерашней картошки и разносолов, ничего не обнаружил и закрыл дверцу.

– Как же так, Леонид, ты у нас холостяк, а в холодильнике ни одного яйца, – поддел он хозяина.

– Не успел запасы пополнить, – виновато произнес Бибиков. – Сегодня постараюсь успеть заскочить в магазин. Ближайший до семи работает, но в паре кварталов от моего дома есть гастроном, который работает до восьми.

– Сегодня тебе вряд ли удастся походить по магазинам, – заметил Лобанов. – Как ты понимаешь, я к тебе в такую рань не кофейку хлебнуть заглянул.

– Кстати, что стряслось? – запоздало поинтересовался Бибиков.

– Нашли тело Артема Чипайло, – без предисловий сообщил Лобанов.

– Что? Тело? Как? – растерялся Бибиков.

Лобанов разлил кипяток по стаканам и начал рассказывать. Вчера, получив фотоснимок Артема, Лобанов поехал в отдел. Переговорил со следователем Харитоновым, и тот предложил посодействовать в поисках брата Татьяны. Он разослал копии фото по отделам, там их передали участковым уполномоченным в надежде, что кто-то из них узнает своего подопечного. Результат оказался совершенно неожиданным. В пять утра дежурный двадцать четвертого отдела принял сообщение: на окраине Коминтерновского района в мусорном контейнере найден труп мужчины. Его приметы совпадают с приметами человека, которого ищет двадцать четвертый отдел. Дежурный отправил посыльного на квартиру Лобанова, а тот, в свою очередь, отправился к Бибикову.

– Вот такие дела, Леонид. – Лобанов отхлебнул глоток кофе, блаженно прищурился. – Восторг! Месяца два кофе не пил, и как только тебе удалось сохранить эту драгоценность, да еще в таких количествах?

Лобанов удивлялся не случайно, кофе в советских магазинах не стоял на полках, его можно было приобрести лишь по блату, если у тебя имелись связи на продовольственных базах или складах. В Москве, где раньше жил Лобанов, проблема покупки бодрящего порошка не стояла так остро, но здесь, в Воронеже, чтобы стать обладателем заветной металлической баночки, нужно было постараться.

– Хотите, возьмите одну банку, – расщедрился Бибиков. – Я, на самом деле, не особый ценитель этого напитка.

– Серьезно? Ты отдашь мне целую банку? – Лобанов открыл глаза. – Да брось, ты не обязан этого делать.

– Мне не жалко, правда. – Бибиков достал непочатую банку кофе из шкафа и выставил на стол перед Лобановым. – Берите, пользуйтесь на здоровье.

– Не могу же я явиться на место преступления с банкой кофе под мышкой.

– Оставьте здесь, после зайдете и заберете, – предложил Бибиков.

– Ладно, за мной должок. – Лобанов отодвинул банку в сторону. – Итак, наша задача на данный момент?

– Съездить на место происшествия и удостовериться, действительно ли труп мужчины принадлежит Артему Чипайло.

– Верно, Леонид, в первую очередь нужно удостовериться, а это значит, нам пора выезжать.

– Трамвай по Коминтерновскому району начинает движение в четверть седьмого, – заявил Бибиков. – Время у нас еще есть. Пейте спокойно кофе, незачем напрасно на морозе мерзнуть.

– Э, нет, Леонид, сегодня мы с тобой как короли, на дежурном уазике поедем. – Лобанов выглянул в окно и удовлетворенно кивнул. – Машина на месте, погнали.

Бибиков надел куртку, сунул ноги в ботинки и, не забыв выключить свет, поспешил за капитаном. У подъезда их ждал УАЗ, водитель поморгал фарами в знак приветствия. Лобанов занял место около водителя, Бибиков расположился на заднем сиденье.

– Утро доброе, господа, – чопорно поздоровался водитель. – Куда едем?

– Да будет тебе известно, Семенов, всех господ расстреляли в семнадцатом году, а мы с Бибиковым – товарищи, – назидательно произнес Лобанов. – Гони на Коминтерна, нас там уже ждут.

Лобанов назвал точный адрес, водитель завел двигатель автомобиля и плавно тронулся. До места происшествия ехали молча, после конфуза с «господами» желание вести светскую беседу у Семенова пропало, а оперуполномоченный и участковый были слишком взволнованы, чтобы пустословить. Они проехали военный городок, свернули налево и двигались по бульвару Победы до последнего перекрестка. Там, на развилке, их ждал милицейский патруль. Лобанов выскочил из машины, едва водитель успел притормозить.

– Здорово, ребята, ну, что тут у вас? – Лобанов поздоровался сразу со всеми. – Говорят, нашего беглеца нашли?

– Здравия желаю, – козырнул патрульный. – Смотрите сами. Находка не из приятных.

Лобанов прошел к мусорным контейнерам. Там, прямо на земле, лежало тело мужчины. Яркие полосы белого и красного цвета на темно-синей ткани болонья бросались в глаза. Повернув тело, Лобанов вгляделся в лицо.

– Что скажешь, Леонид? Наш клиент? – спросил он у подошедшего Бибикова.

– Думаю, да, товарищ капитан. С человеком на фото есть определенное сходство. От чего он умер?

– Ножевое. – Лобанов указал на бурое пятно на куртке в области живота. – Кровь запеклась, но разрез виден хорошо. В печень попали, истек кровью, бедолага.

– Забирать будете? – вмешался в разговор патрульный.

– Да, парни, дальше мы сами. Только в двадцать четвертый позвоните, как к себе вернетесь. Пусть высылают труповозку, – попросил Лобанов. – Думаю, в этом захолустье мы вряд ли найдем телефон-автомат.

– Вызовем, не проблема, – патрульный вздохнул с явным облегчением.

– Откуда поступил сигнал? – Лобанов подошел к патрульному.

– Анонимный звонок, – пожал плечами патрульный. – Сообщили, что в мусорном баке лежит труп, и бросили трубку.

– Свидетель?

– Вряд ли, скорее всего, алкаши местные. Утром встали, пошли бутылки искать, чтобы на опохмел денег набрать. Шарились по бакам и нашли, – выдвинул свое предположение патрульный. – У нас здесь с некоторых пор сущая напасть с этими алкашами. Прижились у Тараскина в частном доме, работать не работают, только пьют.

– И где искать этот дом Тараскиных?

– Да тут недалеко. Второй поворот налево, – объяснил патрульный. – Старенький домишко с заросшим палисадником. Не ошибетесь, там такой запах – дух вышибает.

– Что же вы с ними ничего не делаете? – удивился Бибиков.

– А что тут сделаешь? – патрульный снова пожал плечами. – У Тараскина документы в порядке, бумаги на дом есть, паспорт имеется. К тому же безногий он, путейцем работал, там ему обе ноги и отрезало. Как такого на улицу выгонять? Не бессердечные же мы.

– А соседям каково? – продолжал Бибиков. – Они-то за что терпеть это безобразие должны?

– Ну, мы время от времени к ним заглядываем, чтобы за рамки не выходили, – было видно, что патрульного тяготит разговор. – Но запретить принимать гостей мы Тараскину не можем. Нет такого закона. А соседей они не обижают, воровать не воруют и дебоши не устраивают.

– Ладно, ладно, мы все поняли. – Лобанов похлопал патрульного по плечу. – Ты не обижайся, Леонид у нас в этом деле новичок, многого не видит. Поезжайте к себе и не забудьте в двадцать четвертый позвонить.

Патрульный поспешил к своей машине. Бибиков проводил его недовольным взглядом.

– Чего надулся, как мышь на крупу? – поддел парня Лобанов.

– Неправильно это, – упрямо произнес Бибиков. – Если в доме антисанитарные условия – это опасность для всего района. Почему они не вмешиваются?

– Вот познакомимся с гражданином Тараскиным, тогда, может, и поймем, – заметил Лобанов. – А сейчас давай тело осмотрим.

При внимательном осмотре Лобанов обнаружил на затылке убитого след от удара тупым предметом. Причиной смерти он не был, но говорил о том, что предварительно жертву оглушили. Этот факт исключал убийство в пьяной драке или в приступе ярости. На животе жертвы обнаружили три ножевых ранения, но без заключения эксперта невозможно было определить, умер ли он сразу или был выброшен в контейнер еще живым. Осмотрев карманы убитого, Лобанов обнаружил билет на пригородный поезд, датированный понедельником.

– Выходит, в понедельник вечером он был еще жив, – заключил Лобанов. – Билет в оба конца, значит, он собирался вернуться. Билет не погашен, значит, он им не воспользовался. Был уже мертв?

– Скорее всего, так, – согласился Бибиков. – Куда он собирался ехать?

– Указано: Подклетное. Знаешь это место?

– Слышал, товарищ капитан. Минут двадцать от центра Воронежа. Третья остановка в направлении на Касторную.

– Что там примечательного?

– Да ничего. Обычная станция, пригород Воронежа, всего три улицы, но разрастается. В 1930 году там запустили овощесушильный завод, началось строительство поселка, назвали Придонским. Сейчас это уже поселок городского типа, а при нем железнодорожная станция. На заводе изготавливают крахмал и вино из фруктов, вот и все достопримечательности.

– Думаешь, он там жил?

– Вполне возможно.

Разговор прервал звук приближающегося автомобиля. Бибиков вышел на дорогу, помахал руками. Спецтранспорт для перевозки трупов, в среде сотрудников милиции называемый «труповозка», подъехал к мусорным контейнерам. Машина остановилась, и из кабины вышел высокий мужчина средних лет. Поздоровавшись, он спросил:

– Криминалисты уже были?

– Нет, вы первые, – ответил Лобанов.

– Как всегда, не торопятся, – проворчал мужчина. – Ладно, я в кабине. Зовите, если что.

Криминалисты подъехали буквально через пару минут. Пока осматривали место происшествия, пока собирали улики, капитан Лобанов стоял в стороне и безучастно следил за происходящим. Так продолжалось минут тридцать, после чего он махнул рукой, призывая Бибикова.

– Хватит время впустую тратить, – заявил он, когда Леонид приблизился. – Давай до Тараскина прогуляемся.

Дом Тараскина нашли быстро, как и говорил патрульный, по запущенному палисаднику. Подойдя ближе к входной двери, ощутили и характерный запах застоявшегося перегара, подгнившей пищи и немытых тел. Бибиков сморщился.

– Даже входить не хочется, – проворчал он.

– Так оставайся на улице, – недовольно оборвал участкового Лобанов, которому таскаться по зловонным комнатам тоже не слишком нравилось.

– Нет, товарищ капитан, я с вами, – решительно воспротивился Бибиков.

Они вошли в дом без стука, так как дверь оказалась открыта. В сени намело снега, но хозяев это, по-видимому, не волновало. В доме не было света или просто не включили, но продвигаться пришлось на ощупь.

– Есть кто живой? – повысив голос, спросил Лобанов.

Ему никто не ответил, и он прошел дальше. В комнате было светлее, так как на окнах не было занавесок. Через стекла, давно не видевшие тряпки, пробивался слабый свет от уличного фонаря. Лобанов пошарил рукой по стене, нащупал выключатель. Послышался щелчок, и тусклый свет залил комнату. Убранство комнаты выглядело убого: узкая скамья вдоль стены, некрашеный деревянный стол, один колченогий табурет и нечто вроде тумбочки возле русской печи, на которой стояла алюминиевая кастрюля с каким-то варевом. Людей в комнате не было, и Лобанов снова крикнул:

– Эй, хозяева, отзовитесь!

На его крик из соседней комнаты выполз старичок лет восьмидесяти. Спутанные волосы лезли на глаза, он подслеповато щурился.

– Хтой-то тута? – прошепелявил он.

– Милиция, папаша, – представился Лобанов. – Ты хозяин дома?

– Хозяин-то? Нет, не я. Тараскин здесь хозяин, – охотно ответил старичок.

– А ты кто?

– Я вроде как гость его.

– Давно гостишь?

– Да почитай лет двадцать, – старичок осклабился беззубым ртом. – А вам на кой Тараскин?

– Разговор есть. Зови хозяина, гость, – потребовал Лобанов.

– А нетути его, – выдал старичок.

– То есть как нетути? – вмешался Бибиков. – Патрульный сказал, что он дома.

– Так был дома, а теперь ушел.

– Ушел? – Бибиков в недоумении смотрел на старичка.

– Ну да, ушел, – старичок вгляделся в выражение лица Бибикова и рассмеялся дребезжащим старческим смехом. – Кхе-хе-хе! Это ты про культи его вспомнил? Кхе-хе-хе! Так безногий ушел!.. Это анекдот…

– Ничего подобного, – попытался оправдаться Бибиков, но понял, что старичка ему не обмануть. – Так как же он ушел?

– О, у него шикарная повозка есть! – сообщил старичок. – О четырех колесах, с электроприводом, с утепленным сиденьем.

– Вот ты заливаешь, старик, – теперь в разговор вступил Лобанов. – Где ему такую повозку взять, если он голь перекатная? На кухне, кроме тараканов, ничегошеньки!

– А вот и не заливаю, – старичок вдруг разозлился. – Ему ребята местные помогли, повозку спроворили. Он хоть и пьянь беспробудная, но человек хороший, а соседи это ценят.

– Ладно, отец, прости, если обидел, – пошел на мировую Лобанов. – Скажи, куда ушел хозяин, и дело с концом.

– Да кто ж его знает? Он сегодня такого натерпелся, жуть! Вот и пошел лекарствию себе искать, чтобы воспоминания из головы выветрить.

– Это ты про труп в мусорном баке? – догадался Лобанов.

– А то про что же! Я сам не видел, но Тараскин домой прикатил весь в поту! Говорит: «Ох, Михалыч, что в мире творится!» А потом к соседу, к Герасиму, у него аппарат телефонный стоит. Вызывай, говорит, милицию, у нас в помойке труп лежит. Герасим в участок позвонил, но на помойку не пошел, один Тараскин отдувался. Теперь уж, небось, на кладбищах водку жрет или на станции у теток винишком пробавляется.

– И когда же он вернется? – без особой надежды на ответ спросил Лобанов.

– А к вечеру и прикатит, – уверенно ответил старичок. – Попьет, проспится и прикатит. У меня еды на один укус, и он это знает, так что к вечеру с харчем воротится.

– Передай ему, пусть ждет нашего приезда, – приказал Лобанов. – Никуда пусть не уходит, понял, отец? Дело серьезное.

– Передам, сынок, передам, – пообещал старик. – Тараскин мужик правильный, он дождется.

Лобанов и Бибиков вернулись к мусорным контейнерам, криминалисты уже заканчивали работу, оставалось лишь погрузить тело и отправить в городской морг. Лобанов перекинулся парой-тройкой слов с экспертом-криминалистом, затем позвал водителя труповозки, дождался, пока тело погрузят в машину, и пошел к уазику.

– Поехали в участок, Семенов, концерт окончен, – скомандовал он.

Спустя час оба сидели в кабинете следователя Харитонова и обсуждали утреннее происшествие. Лобанов доложил обо всех мероприятиях, которые они с участковым Бибиковым успели провести за двое суток. Харитонов выслушал внимательно, затем вздохнул.

– Да, капитан, ты от своего не отступишься, – произнес он. – Ладно, поступим следующим образом: сейчас поезжайте к Рогачеву, везите его на опознание. Если он подтвердит, что труп из мусорного бака принадлежит Артему Чипайло, будем возбуждать уголовное дело.

– Как быть с подполковником? – задал главный вопрос Лобанов. – Технически Шубин к нам за помощью не обращался, а подполковник сказал…

– Его я беру на себя, – объявил Харитонов. – Тема эта деликатная, так что лучше вам пока оставаться в стороне.

– Понял, товарищ капитан. Тогда остается еще одна тема.

– Говори, Лобанов, – разрешил следователь.

– У погибшего в кармане обнаружен железнодорожный билет на поезд пригородного назначения до станции Подклетное, – начал Лобанов. – Мы предполагаем, что последние пару месяцев убитый проживал в поселке Придонском. Возможно, у друга по имени Борис, о котором упоминала его бывшая сожительница Ирина.

– И в чем вопрос? – остановил Лобанова следователь.

– Надо бы туда сгонять, – пояснил Лобанов. – Опознание много времени не займет, а день терять не хочется.

– Что предлагаешь?

– Хочу съездить туда сразу после опознания, – ответил Лобанов.

– Добро, поезжай. Позвонишь мне из морга, я сообщу, как отреагировал подполковник. Если не выгорит – значит, поедешь к Шубину, передашь ему все данные по делу, и пусть он сам едет в Придонский. Ну а если подполковник отреагирует так, как мы надеемся, значит, поедешь сам.

– Мне бы Бибикова в помощниках оставить, – не глядя на участкового, произнес Лобанов. – Две пары глаз всегда лучше, чем одна. К тому же он местный, ориентируется в области хорошо и привычки местных знает.

– Не вопрос, капитан, забирай Бибикова, насчет этого у подполковника однозначно возражений не будет, – заверил Харитонов.

Из кабинета следователя оба вышли довольные: дело начало обретать вполне реальные очертания, и, хоть судьба Татьяны Рогачевой все еще оставалась неизвестна, в том, что с ней произошла трагедия, никто больше не сомневался. Во дворе Лобанов увидел водителя уазика и поспешил к нему.

– Эй, Семенов, ты еще на смене или отдыхаешь? – обратился он к водителю.

– Как же, отдохнешь тут! В восемь смениться должен был, да дежурный сказал, у Толговцева какие-то семейные проблемы и он отпросился, – проворчал Семенов. – А у меня, между прочим, тоже семья и тоже планы. А может, даже и проблемы!

– Не ворчи, Семенов, день обещают солнечный, не хочешь прокатиться? – Лобанов подмигнул Бибикову, призывая включиться в разговор.

– Я прогноз слышал, на сегодня минус пять обещали, – быстро среагировал Леонид. – На дорогах благодать.

– Какая же благодать, когда оттепель? – продолжал ворчать Семенов. – И вообще, я без приказа не выезжаю.

– Да брось, Семенов, поехали. Мы туда и обратно. Только человека в морг свозим и вернемся. Сейчас восемь, до десяти тебя никуда не отправят, у всех планерки.

– А мы тебя дефицитным кофейком снабдим, – понизив голос, пообещал Бибиков. – Из личных запасов. Придешь домой, выставишь банку на стол, жена тебя во все места расцелует! И никаких проблем.

– Что это вы так расщедрились? Небось, без разрешения начальства действуете. – Семенов подозрительно смотрел на товарищей.

– Ну, не без этого. – Лобанов рассмеялся. – Да не дрейфь, Семенов, мы быстро.

– Ладно, садитесь, – согласился водитель. – Но только ради кофе, имейте в виду.

– Заметано, – участковый первым запрыгнул в уазик.

– Бибиков у нас сама щедрость, – заметил Лобанов и занял место возле водителя. – Поехали, Семенов.

Поездка в морг заняла чуть больше часа. Игорь Николаевич оказался дома, известие о найденном трупе его ошеломило. Он тут же согласился ехать в морг, а после опознания, когда предположение стало реальностью, вдруг размяк. Он сидел на скамейке возле здания городского морга, раскачивался из стороны в сторону и все повторял:

– Что же это делается? Что же это делается? Что же это делается?

– Игорь Николаевич, мы вам соболезнуем. – Лобанов выждал минут пять, прежде чем решиться заговорить с Рогачевым. – Мы понимаем, что, несмотря на вашу неприязнь к Артему, такой судьбы вы ему не желали. И все же я должен задать вам несколько вопросов, ведь ваша жена еще не найдена. Вы сможете ответить на них? В состоянии взять себя в руки?

– Да, я готов, – с видимым усилием Игорь Николаевич взял себя в руки. – Вы правы, Артема я недолюбливал, но чтобы он так закончил свой путь? В мусорном ящике? Боже, о таком я даже не думал!

– Скажите, Артем когда-нибудь упоминал при вас своего друга по имени Борис? – задал первый вопрос Лобанов.

– Борис? Что-то припоминаю. – Игорь Николаевич наморщил лоб, пытаясь выудить из памяти нужную информацию. – Кажется, он говорил, что познакомился с нужным человеком. Он очень этим гордился, сказал что-то типа: такие связи открывают многие двери.

– Какие именно двери?

– Я не знаю, не помню. – Игорь Николаевич виновато улыбнулся. – Признаться честно, я почти не прислушивался к его болтовне. Разве я мог предположить, что его треп понадобится милиции?

– И все же попробуйте вспомнить, – вынужден был настаивать капитан Лобанов. – Быть может, он держал в городе ломбард?

– Ломбард? Нет, совсем не то.

– Или был начальником пункта приема стеклотары?

– Точно! Его работа была связана с пунктами приема стеклотары! Только он им не заведовал, а перевозил тару на склады куда-то в пригород. Начальник автобазы или что-то в этом роде. У него в подчинении порядка десяти грузовиков, кажется, так. Я еще тогда подумал: и какие двери может открыть простой стеклоприемщик? Но Артем был весьма горд тем, что сумел завязать с ним знакомство, поэтому я промолчал. По большому счету мне было плевать, с кем он дружит. Подумать только! Я был так строг к нему, а теперь он мертв, а моя Танюша…

Игорь Николаевич склонил голову на грудь и застонал. Лобанов подал знак Бибикову, тот осторожно поднял Рогачева со скамьи и отвел в УАЗ. Взяв с Семенова слово, что он доведет мужчину до квартиры, Бибиков попрощался, и машина уехала.

– Итак, что ты обо всем этом думаешь? – задал вопрос капитан Лобанов, как только Бибиков вернулся.

– Думаю, мы найдем Бориса в Придонском; у сушильного завода, который изготавливает вино, наверняка есть собственная база пустой стеклотары, – заявил Бибиков.

– Значит, едем на железнодорожный вокзал, – заключил Лобанов.

– Вы обещали связаться со следователем Харитоновым, – напомнил Бибиков. – Прежде чем действовать, было бы неплохо получить разрешение.

– Ты всегда такой правильный, Бибиков? – капитан впервые назвал участкового по фамилии, и тот это заметил.

– Дело не в моей правильности, а в том, чтобы добытые нами сведения впоследствии можно было назвать законными, – заявил Леонид. – Пойдемте, товарищ капитан, Харитонов ждет вашего звонка.

Лобанов бросил на участкового сердитый взгляд, но в здание морга прошел. Пару минут поговорил с санитаром, и тот провел его в комнату с телефонным аппаратом. Все еще сердясь на Бибикова, Лобанов приказал ему оставаться в приемной. Пока шел разговор, участковый изнывал от нетерпения. Он чувствовал, что они близки к разгадке, рвался в бой и не меньше капитана хотел начать действовать, но поступиться принципами не мог. «Следователь Харитонов нам доверился, сам пошел к подполковнику, принял основной удар на себя, а мы собираемся подложить ему такую свинью? Нет, это не по-товарищески. Так не пойдет», – убеждал он самого себя.

Разговор с Харитоновым затянулся, и Бибиков начал настраиваться на то, что им будет приказано передать дела капитану Шубину. «Обидно, столько пройти и выпустить дело из рук, – размышлял он. – Лобанову наверняка тяжелее, чем мне. Он, как-никак, московский опер, и даже не опер, а следак, а тут приходится ходить в подчинении. Интересно, почему все же он променял жизнь в столице на нашу провинцию?» Этот вопрос беспокоил Бибикова все сильнее, ведь будь он на месте Лобанова, ни за что не уехал бы из Москвы. «Если задать ему этот вопрос в лоб, ответит он или пошлет меня куда подальше? – Леонид всерьез обдумывал этот вопрос. – Вроде он мной доволен, раз везде с собой таскает. Так почему не спросить? Надо было сделать это вчера, когда он ко мне на обед пришел».

– Долго будешь мечтать? – услышал он за спиной голос капитана. – Для оперативного работника ты слишком рассеян, Леонид.

– Простите, товарищ капитан, я не заметил, как вы вернулись, – смущенно произнес Бибиков. – Как прошел разговор?

– Насыщенно, – бросил Лобанов.

– Так мы в деле или нет? – с замиранием сердца задал вопрос Бибиков.

– Запомни, Леонид: не родился еще тот полковник, который сумел бы отказать капитану Лобанову, – подняв вверх указательный палец, проговорил Лобанов и, не выдержав, рассмеялся. – Нам дали добро, Леонид. Поехали на вокзал, нас ждут великие дела.

На вокзале выяснилось, что очередной электрички ждать почти час. Пришлось просидеть это время в зале ожидания, чтобы не отморозить носы. Обещанные минус пять превратились в минус пятнадцать, а если добавить северный ветер, получалось все минус двадцать. Пока ждали, перекусили в вокзальном буфете пирожками с повидлом и на станцию Подклетное приехали хоть и промерзшие, но сытые. Чтобы не тратить лишнее время на поиски места складирования пустой тары, Лобанов отыскал подсобное помещение грузчиков и в ходе десятиминутного разговора выяснил все, что требовалось.

Центральный склад стеклотары овощесушильного завода находился буквально в пятистах метрах от железнодорожной станции. Там же хранилась и продукция завода. Заправляла всем энергичная женщина по имени Октябрина Сталиновна, яркий представитель ранней эпохи становления социалистического общества, коллективизации и прочих «заций». Дорожные грузчики заранее предупредили, что с пустыми руками к Октябрине Сталиновне лучше не соваться, что она, мол, хоть и ведет борьбу за строительство светлого будущего, хоть и прокладывает дорогу к коммунизму, но личными интересами никогда не пренебрегает.

Подумав, Лобанов отправился в привокзальный буфет и там, используя все свое обаяние, уговорил молоденькую продавщицу продать ему «из личных запасов» дорогущую коробку шоколадных конфет «Вдохновение» московской кондитерской фабрики имени Бабаева. Вооружившись сладким подарком, Лобанов поймал машину и вместе с Бибиковым поехал на заводской склад.

На то, чтобы отыскать человека, готового подсказать, где найти Октябрину Сталиновну, ушло добрых десять минут. Лобанов уже потерял терпение, пытаясь оторвать хоть одного работника от сверхважных занятий вроде складирования ящиков с бутылками или натирания полов и стен в ангарах для хранения стеклотары.

– У них тут что, вечный субботник? – возмущался он. – На две минуты от работы оторваться не могут!

Секрет трудолюбия сотрудников склада им открыл мужичок лет сорока пяти, который почти единственный на складе слонялся без дела. Услышав вопрос Лобанова, мужичок странно покосился по сторонам, затем увлек незнакомцев в дальний угол двора и почти шепотом спросил:

– Вы не из «активной пятерки»?

– Из какой еще пятерки? – рассердился Лобанов, который терпеть не мог оказываться в ситуации, когда чего-то не понимает.

– Ну, из «пятерки», – повторил мужичок. – Нововведение начальства: назначается активная пятерка сотрудников склада, которые в течение недели наблюдают за работой всех смен, оценивают ее, ставят баллы, а потом, подсчитав количество баллов, объявляют пятерку самых непродуктивных работников. Ну, и их, само собой, увольняют за нерадивость. Так вы не из них?

– Нет, мы из милиции, – сообщил Лобанов. – Так вот почему никто из работников не пожелал тратить на нас время.

– Совершенно верно. Все боятся за свои рабочие места, ведь здесь не так плохо, как может показаться.

– Тебя как звать-величать? А то как-то не с руки без имени общаться, – обратился к мужичку Лобанов.

– Егор я, – представился мужичок.

– А по батюшке?

– Хватит с меня и Егора, – усмехнулся мужичок.

– Ну а я Алексей Лобанов, – представился капитан. – Это мой помощник, Леонид.

– Вот и познакомились, – продолжая улыбаться, проговорил Егор.

– И кто же придумал такую систему, Егор? – спросил Лобанов.

– А ты догадайся, – мужичок хитро прищурился.

– Октябрина Сталиновна?

– Может, и она, а может, и нет, – мужичок продолжал улыбаться.

– Почему же тебя, Егор, эта система не вдохновила на работу? – усмехнулся Лобанов. – Или ты невидим для «активной пятерки»?

– У меня иммунитет, – заявил мужичок. – Кто дважды в пятерку входил, тот получает иммунитет, и выгнать его с работы уже не могут. А я аж шесть раз в пятерку попадал.

– Это как же так вышло? – заинтересовался Лобанов.

– Есть у меня свои методы, – загадочно произнес мужичок. – А вам зачем Октябрина?

– Разговор к ней есть, – признался Лобанов. – Человека мы ищем, надеемся, она нам подскажет, где его искать.

– Что за человек? Я на складе двадцать лет работаю, всех знаю, – оживился Егор, чувствуя, что наклевывается магарыч.

– Зовут Борис, он что-то вроде завгара здесь или в другом каком-то месте, но со складом точно завязан.

– Борис? Это не тот ли Борис, что у Октябрины по правую руку служит? – Взгляд у Егора стал подозрительный. – А вы, случаем, не из ОБХСС?

Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности был бичом таких мест, как промышленные и продовольственные базы. Охраной имущества государственной собственности в СССР занимались с размахом, решения принимались стремительно, и порой под карающий меч попадали совершенно невинные люди. Конечно, это были перегибы на местах, но рядовые сотрудники боялись сотрудников ОБХСС не меньше власть имущих, поэтому капитан Лобанов ничуть не удивился вопросу мужичка и поспешил его успокоить.

– Нет, мы не из ОБХСС, – ответил он. – Мы из уголовного розыска. Контора тоже не из вдохновляющих, но жизнь такова, что от факта, что в мире происходят преступления, никуда не деться.

– Из уголовного розыска? И удостоверение имеется? – Егор не спешил сдавать позиции.

Лобанов достал красные корочки, раскрыл и показал мужичку. Тот придирчиво изучил запись, удовлетворенно крякнул и произнес:

– Ладно, коль не из ОБХСС, можно и пообщаться. И что же натворил этот Борис? Убил кого или что попроще?

– Неприятности не у него, – охотно ответил Лобанов. – Неприятности у его друга, причем самые что ни на есть серьезные. Так ты нам поможешь найти Бориса или нам к Октябрине Сталиновне идти?

– Помочь-то оно можно, – мужичок снова хитро прищурился. – Только ведь я время свое потеряю, план выполнить не успею, а это минус премия. Вот если бы мне какая компенсация за помощь правоохранительным органам полагалась, тогда другое дело. Тогда бы я вас сам к Борису проводил, еще и машинешку спроворил, чтобы по деревенским дорогам в зиму не таскаться.

– А ты, Егор, не промах, как я погляжу. – Лобанов усмехнулся. – Будет тебе компенсация.

Он полез в задний карман брюк, извлек оттуда мятый рубль, показал мужичку.

– Если окажется, что мы ищем именно твоего Бориса, – он твой.

– Это дело! – Егор оживился. – А Борис точно ваш, у нас на всей базе больше ни одного Бориса нет, даже в грузчиках.

– И где его можно найти?

– Он сейчас на завод укатил, вы с ним минут на пятнадцать разминулись. Вернется только к вечеру, так что ждать смысла нет. Ждите здесь, я с машиной договорюсь и покатим за вашим Борисом.

Егор убежал, а капитан Лобанов и участковый Бибиков остались возле складских помещений. Не прошло и пяти минут, как у ворот показался грузовик ГАЗ‐51 с термобудкой. Из двери с пассажирской стороны высунулся Егор и призывно помахал рукой. Лобанов и Бибиков поспешили на зов, а через пару минут уже катили по накатанной колее к поселку Придонский.

Бориса они нашли в конторе при овощесушильном заводе. Егор получил свой рубль и скрылся, а капитан Лобанов и участковый Бибиков обосновались в отдельном кабинете с Борисом Сухоруковым, завгаром при складском помещении под руководством Октябрины Сталиновны. Знакомство с Артемом Чипайло Борис признал сразу, как только Лобанов задал вопрос.

– Да, мы с ним знакомы, – заявил Сухоруков. – Он снимает у меня комнату в поселке. Сам я живу в городе, домом в поселке редко пользуюсь, только когда на складах завал и в город возвращаться смысла нет. Дом пустует, вот я и решил человеку помочь. Он ведь, считай, на улице остался, когда невеста его выгнала. А сестра, хоть и живет в достатке, судьбой брата не слишком интересуется. Вот ведь как бывает: родная кровь, а помощи не дождешься.

– Вот как? Значит, Артем сказал вам, что сестра с ним не общается?

– Не совсем так, – Борис замялся. – Они ведь росли порознь, в детстве их государственные службы разлучили, и росли они в разных семьях. Но Артем всегда мечтал о воссоединении семьи и, как только дождался совершеннолетия, сразу поехал на поиски сестры. Только к тому времени, как он ее нашел, сестра уже была замужем, а муж не сильно горел желанием принимать Артема в семью. Сестра – создание слабовольное, что муж скажет, то и делает, вот и не сложились у них отношения.

– И в разрыве с невестой, значит, тоже не Артем виноват? – Лобанов прощупывал почву, прежде чем начать основной разговор.

– Что тут скажешь? Не повезло парнишке. Его возлюбленная, женщина намного старше Артема, вскружила парню голову, поигралась с ним, как с игрушкой, а потом взяла да и выставила на улицу. Даже вещи не позволила собрать. Он ко мне с худой авоськой пришел, ни мыла, ни полотенца. Смена белья – вот и все его богатство.

– Как вы с ним познакомились? – Лобанов решил не спешить с дурной вестью, а попытаться получить как можно больше информации об убитом.

– Как познакомились? О, это интересная история, – Борис улыбнулся. – Я из Придонского возвращался, ехал на своем «Москвиче», уже в город въехал, а уставший был, всю ночь не спал. Видно, глаза на секунду закрыл, а открыл и вижу: прямо перед капотом парень! Я по тормозам, а он вильнул и прямо мне на капот летит. Все, думаю, хана мне, угробил человека. Из машины выскочил, гляжу, вроде живой. Поднял его, а он еще и извиняется: простите, мол, капот вам помял. Я его в машину посадил и к себе отвез. Пару часов наблюдал, не станет ли ему хуже, но ничего, обошлось. Так наше знакомство и началось.

– И что же, вы с ним друзьями стали? – спросил Лобанов. – Не сочтите за грубость, но вы, я вижу, мужчина зрелый, а Артем, как вы верно подметили, совсем зеленый еще. У вас и интересов общих быть не должно.

– Верно, у нас с Артемом разница в возрасте лет двадцать, – согласился Борис. – Только тут дело не в возрасте. Я ведь до сорока трех лет бобылем прожил, и все меня устраивало. А тут, видно, одиночество меня достало, не знаю. Наверное, хотелось почувствовать себя кому-то нужным, а Артем, он очень благодарный парнишка оказался.

– Сколько времени вы с ним знакомы?

– Месяцев пять, может, больше. Пока он у невесты жил, мы раза два в месяц встречались. Ну, знаете, пивка попить, футбол посмотреть, – в голосе Бориса появились ностальгические нотки. – Иногда он со мной на склады ездил, вроде как на экскурсию. Я даже подумывал на работу его к себе взять, но он отказался. Сказал, что хочет сам всего в жизни добиться. А потом, когда его невеста выгнала и сестра к себе жить не пустила, я его в свой дом отвез. Здесь почаще встречаться стали, я старался поддержать его. Знаете, разрыв с невестой его подкосил. Думал, не оправится он, но нет, вроде ожил. Я ведь почему вам все это рассказываю? Раз вы по его душу пришли, значит, считаете, что он в чем-то дурном замешан. Так?

– И вы решили, что, если расскажете нам о нем побольше, мы поймем, что ошиблись? – выдвинул предположение капитан Лобанов.

– Именно так я и думаю. Хотел, прежде чем адрес нового жилья Артема вам давать, сказать немного слов в его пользу. – Борис печально улыбнулся и спросил: – Артем попал в беду?

– Да, Борис, Артем попал в беду, – ответил Лобанов, так как больше скрывать правду не было смысла.

– Какого рода его неприятности? Я могу чем-то помочь?

– Он мертв, – произнес Лобанов. – Его тело нашли в мусорном баке и со следами ножевых ранений в области живота. Мы пытаемся выяснить, кто мог это сделать.

– Мертв? Убит? О боже, я так и знал, что ничем хорошим это не кончится! – Борис не смог сдержать эмоций. – Эх, Артем, Артем! Говорил же я ему, не стоит гоняться за большими деньгами!

– Так вы знали, что может произойти что-то подобное? – слова Бориса удивили капитана.

– Не то чтобы знал, но предполагал плохой исход. Не смерть, конечно, но неприятности.

– Борис, сейчас самое время рассказать нам все, что вы знаете, – потребовал капитан Лобанов. – Ничего не утаивайте и не приукрашивайте. От того, насколько вы будете с нами честны, зависит, сумеем ли мы выйти на убийцу Артема или нет. Вы это понимаете?

– Да, да, я понимаю. Но, боже, какая жуть! Артем убит! Бедный мальчик!

Собравшись с мыслями, Борис начал рассказывать. В понедельник он работал на заводе и в обеденный перерыв решил навестить Артема, перекусить, а заодно проведать, как себя чувствует его младший товарищ. Артема он застал в приподнятом настроении. Борис поинтересовался, откуда такое воодушевление, попросил рассказать, но парень поначалу отнекивался, говорил, что ничего не произошло, просто вдруг отпустило. Но после настойчивых расспросов сообщил, что скоро в его жизни все изменится. Начав говорить, он никак не мог остановиться, расписывал, какая волшебная у него наступит жизнь.

– Он все повторял: всего один день, и у меня будет денег столько, что хватит до конца жизни, – рассказывал Борис. – Говорил: «Дела обернулись в лучшую сторону, мне теперь ни невеста, ни сестра не нужны. Плевать, что все меня бросили, теперь я сам себе хозяин».

– Что-то более конкретное, откуда у него возьмутся деньги, Артем говорил? Может, собирался выиграть в карты или продать что-то? – уточнил Лобанов.

– Нет, никакой конкретики, как я ни пытал его. Я стал его отговаривать, объяснять, что шальные деньги никогда не приносят удачу. Даже снова предложил пойти ко мне в помощники, пообещал достойный оклад, но он и слушать не хотел. Снова и снова твердил, что теперь он обеспечен до конца жизни, а конец вот он, не заставил себя ждать. – Борис покачал головой. – Как думаете, его смерть связана с теми деньгами?

– Почти уверен в этом. – Лобанов чуть помедлил, потом добавил: – Никаких доказательств у нас нет, но профессиональный опыт подсказывает мне, что именно желание получить много денег и погубило Артема.

– Вы найдете их? Найдете его убийц? – Борис схватил капитана за руку. – Они должны ответить за это зверство!

Лобанов убрал руку, бросил взгляд на Бибикова и начал говорить, медленно, растягивая слова, давая возможность Борису переварить услышанное.

– Мне не хочется разбивать ваши иллюзии, но я уверен, что так для вас будет лучше. Вы не все знаете про Артема. Вернее, вы знаете о нем только то, что он хотел, чтобы вы знали. На самом деле Артем совершенно не такой человек, каким желал выглядеть в ваших глазах. Его сестра никогда не отказывалась от него. Более того, она снабжала его деньгами в течение года, несмотря на то, что это сказывалось на их с мужем отношениях. Именно она мечтала о воссоединении семьи, а Артем лишь ловко пользовался ее стремлением наладить отношения с младшим братом.

– Прекратите! Прекратите немедленно! Как вы смеете оговаривать мертвого человека, когда он ничего не может противопоставить в свою защиту!

– Ваше негодование вполне естественно, но подумайте, зачем мне очернять память Артема? Какая мне с этого выгода?

– Я не знаю, зачем вы это делаете, да, в сущности, и не хочу знать. – Борис сердито смотрел на капитана, готовый в любой момент встать и уйти.

– Про отношения с сестрой я знаю не со слов ее мужа, – продолжал капитан Лобанов. – Об этом мне рассказали подруги Татьяны, его сестры. Кроме того, я говорил с невестой Артема, Ириной, и она рассказала, почему вынуждена была выгнать Артема из дома. Дело не в возрасте и не в том, что она охладела к нему, наигралась, как вы выразились. Нет, она выгнала его после того, как он начал воровать у нее деньги.

– Это очередной наговор! Ей просто нужно было как-то оправдать свою жестокость, – проговорил Борис, но голос его звучал уже не так уверенно.

– Хорошо, я скажу вам еще кое-что. – Лобанов смотрел прямо в глаза Бориса. – В воскресенье вечером он должен был встретиться с сестрой, и в этот день она пропала. Думаю, ее уже нет в живых. Когда сегодня было найдено тело Артема, моей первой мыслью было то, что оба они погибли от руки одного убийцы в один и тот же момент. Но вы сказали, что в понедельник Артем был жив. Он красочно расписывал вам то, как изменится его жизнь, говорил, что сестра ему больше не нужна. И у меня возникло подозрение, что в тот момент он уже знал о том, что его сестра мертва, или, по крайней мере, он думал, что та мертва.

– Нет, вы ошибаетесь. Артем хороший мальчик. Я не мог так ошибиться в нем.

– Борис, мы должны просить вас разрешить нам осмотреть дом, в котором жил Артем.

– Чтобы накопать на него еще больше грязи? – Возмущение вновь поднялось в душе Бориса. – И как вы только живете после такого?

– Вы напрасно так реагируете, – вмешался до тех пор молчавший участковый Бибиков. – Каким бы ни был человеком Артем Чипайло, такой участи он не заслужил, и мы намерены отыскать его убийцу, чтобы он понес заслуженное наказание. С вашей помощью или без нее, но мы это сделаем!

Борис долго всматривался в лицо Бибикова, пытаясь найти на нем признаки лицемерия, но так и не нашел. Виновато улыбнувшись, Борис произнес:

– Простите, видимо, я перегнул палку. Пойдемте, я покажу вам, где жил Артем.

Втроем они вышли из здания овощесушильного завода и прошли на парковку, где стоял автомобиль Бориса. Быстро заняв места, тронулись в путь. Дорога шла вдоль железнодорожного полотна, Борис то и дело сбавлял скорость, стараясь не посадить машину днищем на промерзшие борозды колеи. Через пятнадцать минут тряски автомобиль остановился у высокого забора в частном секторе поселка.

– Выгружайтесь, приехали.

Борис первым вышел из машины, открыл калитку, запертую на щеколду, подошел к крыльцу и остановился. На двери висел громоздкий навесной замок, Борис с тоской смотрел на него и не делал попыток открыть. Лобанов подошел сзади.

– В чем дело? – спросил он.

– Знаете, пока мы сюда ехали, я все надеялся, что произошла ошибка. Думал, подъедем к дому, а Артем здесь, жив и здоров. – Борис перевел взгляд с двери на капитана Лобанова. – Глупо, правда?

– Вовсе не глупо. Человек всегда надеется на лучшее. – Лобанов дотронулся до локтя Бориса. – Жаль, что вам приходится проходить через подобное испытание. Давайте откроем дверь и покончим с этим делом.

– Да, конечно.

Борис открыл дверь и пропустил Лобанова вперед. Сам он замешкался на крыльце, видимо, собираясь с духом. Бибиков обошел Бориса и присоединился к Лобанову. Вместе они приступили к осмотру. Как и говорил Борис, в комнате, которую занимал Артем Чипайло, вещей почти не было. Две пары сменного белья, теплый свитер, рваные рукавицы и кое-что из мелочей. Комната выглядела совершенно безликой, будто здесь никто и не жил. В кухне возле умывальника лежал кусок мыла и старая опасная бритва. В кухонных шкафах хранились длинные макароны в бумажном пакете, пара банок кильки в томате и початая пачка печенья. Холодильника в доме не было, кухонной посуды по минимуму, а все хозяйские вещи хранились в платяном шкафу в темной комнате.

– Да, негусто, – окончив осмотр, проговорил капитан Лобанов.

– Я предупреждал, – напомнил Борис. – Артем пришел ко мне практически без вещей. Даже бритвенный набор не принес, хотя щетина у него отрастала за один день и бриться приходилось регулярно.

– Что ж, не будем вас больше задерживать, – заявил капитан Лобанов. – Если вам не трудно, подбросите нас до железнодорожной станции?

– Да, конечно.

Борис довез их до станции, развернулся и поехал обратно.

Проверив расписание, оперативники устроились на платформе в ожидании электрички. Какое-то время оба хранили молчание. Первым тишину нарушил Бибиков.

– Как думаете, товарищ капитан, о каких изменениях в жизни вел речь Артем? – спросил он.

– Хороший вопрос, Леонид. – Лобанов подул на ладони, согревая их дыханием. – Причем это не единственный хороший вопрос. Чем глубже мы копаем, тем менее понятным становится дело. Встретился ли Артем с сестрой в воскресный вечер? Его ли ты видел у магазина? Связана ли уверенность Артема в быстром обогащении с происшествием у книжного магазина? И главный вопрос: жива ли Татьяна? Думаю, пока мы не ответим на последний вопрос, остальные тоже останутся без ответа.

– Вы действительно думали, что брата и сестру убили в один день? – помолчав, Бибиков задал очередной вопрос.

– Была такая мысль. – Лобанов сунул руки в карманы. – В сущности, мы ничего не знаем о том, что произошло у книжного магазина, так почему не предположить, что ты видел лишь концовку событий в этой истории? Допустим, Артем пришел к магазину, чтобы встретиться с сестрой, и увидел, как на нее напали. Подбежав, он склонился над телом, и тут появился ты. Для человека вроде Артема побег – естественная реакция. Он побежал, ты побежал за ним, а в это время вернулся убийца и забрал тело. Затем он нашел Артема и избавился от свидетеля.

– Стройная версия, – уважительно протянул Бибиков. – В том, что над телом Татьяны склонялся именно Артем, я почти не сомневаюсь: рост, телосложение, а главное, одежда, все совпадает. Только я не думал о том, что он, как и я, мог быть просто свидетелем.

– Вопрос в другом: для чего убийце выжидать, пока уберется Артем? Зачем ему возвращаться на место преступления, где его легко могут если не схватить, то заметить?

Вопрос повис в воздухе, а через минуту показалась электричка. Для буднего дня народу в электричке оказалось довольно много, Лобанов и Бибиков еле сумели отыскать сидячие места, поэтому до Воронежа им пришлось ехать врозь и продолжить разговор не удалось. Выйдя на вокзале, Лобанов отправил Бибикова к бывшей невесте Артема, Ирине. Он надеялся, что часть рассказа Бориса окажется правдой и у Ирины найдется хоть что-то из личных вещей жениха. Лобанов и сам не знал, что пытается найти в вещах Артема, только чувствовал, что сделать это необходимо. Сам же он отправился в морг, чтобы поторопить патологоанатома с результатами вскрытия.

В морге Лобанов пробыл больше трех часов. Дежурный патологоанатом с результатами вскрытия не торопился, и Лобанову с большим трудом удалось убедить его позволить ознакомиться с предварительным заключением, не дожидаясь оформления официальных бумаг. В конечном итоге помогла коробка шоколадных конфет, купленная для Октябрины Сталиновны. Сунув коробку под мышку, патологоанатом провел Лобанова в скромный закуток, где во время дежурства отдыхали сотрудники морга.

– Имейте в виду, капитан, все, что я вам скажу, появится в официальном отчете не раньше завтрашнего обеда, – заявил он до начала разговора, – так что не советую упоминать полученную здесь информацию в своих рапортах раньше этого срока.

– Я вас понял, – заверил Лобанов. – Давайте уже перейдем к сути вопроса.

Предположение капитана о том, что Артема предварительно оглушили ударом в затылок, подтвердилось. Рана, полученная при ударе тупым предметом, никак не могла стать причиной смерти. Умер Артем от колотых ножевых ран. Всего таких ран оказалось три, а смертельной – последняя. Лезвие прошло через печень, вызвав обширное внутреннее кровотечение.

– Он в любом случае не выжил бы, даже если бы его сразу доставили в больницу, – сообщил патологоанатом.

– Раны на животе от ножа, я правильно понимаю? – задал вопрос Лобанов.

– И да, и нет. Это несомненно нож, но не из тех, какими пользуются домохозяйки или заядлые охотники. Не похожи следы и на коллекционное оружие, разве что данный вид оружия изготавливали на заказ для женщины.

– Почему для женщины? – уточнил Лобанов.

– Лезвие узкое и тонкое, с таким на охоту не пойдешь и колбасу, простите за вульгарное сравнение, не нарежешь. Скорее оружие похоже на нож для разрезания бумаги, но сейчас данный предмет редко кто использует.

– Нож для разрезания бумаги. – Лобанов присвистнул. – Прямо английское убийство, как у Конан Дойля.

– Верно, – патологоанатом улыбнулся. – И еще одна деталь: последний удар был настолько сильным, что рукоять ножа отпечаталась на теле в виде гематомы. Судя по отпечатку, рукоятка ножа не слишком соответствует размерам и изяществу лезвия.

– Не совсем понимаю вас, – признался Лобанов. – Не могли бы пояснить?

– Для такого тонкого лезвия больше подошла бы наборная рукоять из особого стекла или же дорогое дерево ручной работы, – патологоанатом охотно углубился в объяснения. – Здесь же мы видим, что рукоятка имеет широкие грани с двух сторон, как будто тонкое лезвие просто вложили в два деревянных бруска и скрутили их между собой. Кустарная работа человека, ничего не смыслящего в красоте и изяществе.

– Хотите сказать, старинный нож сломался и его починили в домашних условиях, не особо заботясь о красоте?

– Можно и так сказать, – согласился патологоанатом.

– Удалось установить время наступления смерти?

– Обижаете, капитан, – патологоанатом скривился. – Для чего, по-вашему, мы здесь находимся?

– Простите, если выразился некорректно, – извинился Лобанов.

– Ничего, вам простительно. Насколько я знаю, вы не из местных, верно?

– Да, я приехал в Воронеж не так давно. – Лобанову не хотелось обсуждать частную жизнь, поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло. – Сегодня мы общались с другом убитого, он сказал, что в полдень понедельника Артем был жив. Билет на электропоезд, который был найден в кармане убитого, говорит о том, что он прибыл в Воронеж в восемнадцать двадцать четыре. Тело нашли в среду около пяти утра. Как долго, после того как Чипайло приехал в город, он прожил?

– С большой вероятностью могу сказать, что умер он не раньше шести утра вторника и не позднее полудня того же дня, – заключил патологоанатом.

– Вот как? Не в вечер понедельника? – Лобанов нахмурился.

– Да, я сказал именно так, – повторил патологоанатом. – Что вас смущает?

– Дело в том, что у него был билет в обратный конец на электричку в двадцать тридцать одну, но он им не воспользовался. Я предполагал, что к этому времени он был уже мертв, потому и не попал на электричку, – объяснил Лобанов. – Но раз вы говорите, что смерть наступила не ранее шести утра вторника, назревает вопрос: где он был и что делал с семи вечера понедельника до шести утра вторника?

– На этот вопрос я ответить не могу, но за свои слова ручаюсь: трупное окоченение, даже с учетом всех сопутствующих факторов, наука весьма точная.

– В этом я не сомневаюсь, – произнес Лобанов, но патологоанатом, видимо, не поверил его словам.

– Позвольте вам кое-что объяснить, – медленно, с расстановкой заговорил он. – Трупное окоченение развивается по своим законам. Первые признаки трупного окоченения замечаются спустя два-три часа после наступления смерти. В это время вы с трудом сможете отвести нижнюю челюсть умершего ввиду ригидности жевательных мышц. Примерно через шесть – девять часов отмечается ограничение пассивных движений и слабая подвижность суставов, но на этом этапе вы еще можете придать телу любую форму. Кстати, думаю, именно в этот период тело отправили в мусорный контейнер, об этом говорит поза убитого. Говорю это, потому как спустя восемнадцать – двадцать четыре часа после наступления смерти мышечное окоченение выражено настолько, что для того, чтобы согнуть или разогнуть суставы, требуется применение серьезной физической силы. После двадцати четырех часов тело коченеет настолько, что при желании его можно поставить во весь рост, если дать ему точку опоры.

– Кому в голову придет желание располагать труп стоймя? – Лобанова передернуло.

– Почему бы и нет? Если труп перевозят в платяном шкафу, например, вертикальная поза самая удобная.

– Вы смеетесь надо мной? – Лобанов нахмурился.

– Вовсе нет. В моей практике был случай, когда тело покойного перевозили в пассажирском поезде, закрыв в туалете. В случае же с нашим трупом мы видим, что реакция окоченения практически завершилась, а это значит, тело мертво минимум восемнадцать, максимум двадцать четыре часа. Есть еще вопросы?

– Вам удалось найти отпечатки пальцев, частички волос, ткани или другие детали, о которых мне нужно знать?

– Увы, капитан, тело было брошено в мусорный бак не завернутым, так что сами понимаете, сколько всего на него налипло. В данный момент невозможно определить, что из обнаруженного на трупе было на нем, а что прибавилось во время пребывания в баке.

– Но вы все равно отразите каждую деталь в отчете, верно? – спросил Лобанов.

– В отчете, разумеется, отражу. – Патологоанатом поморщился, недовольный настойчивостью капитана. – А теперь, с вашего позволения, мне нужно вернуться к своим обязанностям. Не с одним вашим трупом мне необходимо работать.

– Еще одна просьба, и я уйду, – пообещал Лобанов.

– Что за просьба? – настороженно поинтересовался собеседник.

– Позвольте воспользоваться вашим телефоном.

– Это всегда пожалуйста, – расслабился патологоанатом. – Вторая дверь налево, там телефон.

– Я знаю, – ответил Лобанов и вышел из комнаты.

По телефону он связался с отделом и выяснил, что участковый Бибиков вернулся в участок час назад. Попросив дежурного передать Бибикову, что он ждет его в Коминтерновском районе у дома Тараскина, Лобанов положил трубку. По дороге к дому Тараскина Лобанов пытался систематизировать полученные данные, но как ни крутил, как ни подставлял факты один к другому, стройная картина происшествия вырисовываться не желала. Почему убили Артема? Кому он мог помешать? Связана ли его смерть с исчезновением Татьяны или это всего лишь совпадение? Капитан в подобные совпадения не верил и был на девяносто пять процентов уверен в том, что Артема убили не случайно. К тому же сам способ убийства никак не вписывался в сценарий спонтанного убийства. Не походил он и на ограбление, тому подтверждением служили слова патологоанатома.

«Артем десять часов пробыл в городе до того, как его убили. Почему он не уехал в Придонский? Зачем вообще ездил в Воронеж? Он хвастался Борису, что скоро разбогатеет, но каким образом? И как это связано с исчезновением Татьяны? Возможно ли, что Татьяна все-таки нашла для него деньги и он собирался поставить их на кон в карточной игре? Его бывший подельник говорил, что Артем любитель азартных игр и то, что в каждом городе он находит таких же, как он, любителей перекинуться в карты на деньги. Что, если он ограбил свою сестру и решил поставить все деньги на кон? Большие ли это деньги для карточной игры? И если он собирался играть по-крупному, могли ли его убить из-за неоплаченного карточного долга?»

Все эти вопросы роились в голове, и Лобанов как никогда жалел о том, что он не в родной Москве, где ему был знаком каждый более-менее крупный притон, каждая хоть немного значительная бандитская группа. Там он быстро выяснил бы, с кем и где играл в карты Артем Чипайло. Там бы он не гадал на кофейной гуще, а связался бы с коллегами из любого района, и каждый посчитал бы за честь оказать помощь в расследовании убийства самому следователю Лобанову. Только что толку от подобных мыслей? Он больше не в Москве, и винить в том, кроме как самого себя, ему за это некого. Разве только подонка, который оборвал жизнь его невесты.

С Аленкой, как ласково он ее называл, Лобанов был знаком со школьной скамьи. Как в первом классе учительница, Мария Ивановна, посадила их за одну парту, так с тех пор они всегда и везде были вместе. Сначала просто дружили, помогали друг другу с уроками, но в старших классах что-то изменилось, и их отношения переросли из крепкой дружбы в еще более крепкую любовь. В школе их даже не дразнили «жених и невеста», как это водилось в старших классах. Все настолько привыкли к тому, что Алексей и Алена всегда вместе, что приняли их новые отношения как само собой разумеющееся.

В восемнадцать лет Лобанов ушел в армию, и друзья пророчили им с Аленой скорое расставание. Мало кто из девушек, вошедших в самый расцвет девичьей красоты, дожидался из армии возлюбленного, но Алексей в Алене не сомневался. И не ошибся: девушка дождалась его из армии, и даже то, что ожидание продлилось, так как Алексей решил посвятить свою жизнь службе в советской милиции и не было времени создать семью, не испортило их отношений. Как ни банально это звучало, но они были созданы друг для друга. Спустя долгие годы ожидания они назначили день свадьбы. До заветного дня оставалось восемнадцать дней. Восемнадцать дней отделяли их от счастья, когда жестокая судьба навеки разлучила их.

В тот день он не смог встретить Алену с вечерних курсов, на которых она училась. Отдел работал над сложным делом, и сотрудников отдела по расследованию убийств задерживали почти каждый день. В лесополосе был найден труп мальчика восьми лет. Жестокое убийство потрясло город, оперативники и следователи всего города жилы рвали, чтобы выйти на след убийцы. Рвал жилы и он, следователь по особо важным делам, капитан Алексей Лобанов. В тот момент, когда его невеста попала в руки грабителя, который с маниакальной жестокостью изрезал ее кухонным ножом ради того, чтобы завладеть кошельком с тремя рублями мелочью, он, Алексей Лобанов, сидел в своем кабинете и перебирал бумаги!

Известие о том, что Алена не вернулась домой с курсов, ему принес ее младший брат. В двадцать два часа тридцать одну минуту дежурный ввел его в кабинет, и до Алексея сразу дошло: Алену он больше живой не увидит. Откуда взялась такая уверенность, Лобанов не знал, но это чувство опустошенности и беспомощности настигало его и по сей день.

Они нашли ее в парке, через который они три раза в неделю ходили с курсов домой. Светлые полусапожки ярким пятном выделялись на фоне темной весенней земли, а ее бежевая, такая модная и любимая куртка буквально слилась с землей, так сильно пропиталась кровью. Эксперты насчитали двадцать два ножевых ранения, хотя ей, для того чтобы умереть, хватило всего двух.

Убийцу нашли в тот же день. Двадцатишестилетний выродок даже не успел смыть с себя ее кровь. К преступнику Лобанова не допустили, отстранили и от расследования дела об убийстве восьмилетнего мальчика. Возражал ли он? Нисколько. Жизнь, его жизнь, остановилась в тот момент, когда брат Алены вошел в кабинет. Неизвестно, чем бы для него завершилась трагическая история, если бы не мать. Это она ходила в отдел по расследованию убийств и настояла на том, чтобы Лобанова уволили из органов по собственному желанию. Он даже заявление не писал. И это она настояла на переезде к тетке Лале в Краснодар. Взяла билет, как младенца, посадила его в поезд и отвезла к сестре.

Тогда, год назад, решение бросить все и отказаться от карьеры в уголовном розыске казалось самым верным. Но время шло, и он начал осознавать, что совершил ошибку. Ему, с его прирожденным талантом к ведению следственных дел, просто непростительно было бросать все, нельзя было уходить от ответственности, как бы тяжело ему ни было. Чувство вины за то, что он мог бы сделать, скольких преступников вывести на чистую воду, какое количество убийц и грабителей мог бы отправить за решетку, тем самым очистив улицы родной страны от мерзавцев, оказалось сильнее, чем боль и отчаяние потери. Шли месяцы, и он все явственнее понимал, что пошел на поводу у эмоций. И тогда он решил вернуться, но не в родной московский отдел, нет, это было бы слишком тяжело. Он решил уехать в глубинку, подальше от того места, где потерял любимую и где его одолевали воспоминания. Бывший начальник, подполковник Усиенко, помог с переводом, и вот он здесь, в Воронеже, на чужой земле, вынужден пользоваться чужими связями и довольствоваться второстепенными ролями.

И все же это было лучше, чем прозябать в курортном городке у двоюродной тетки, где он пробыл девять месяцев. Собирать виноград и возить томаты на рынок – совсем не то, о чем он мечтал. Боль утраты не утихла, нет, но стала иной. С этой болью он уже мог жить, мог выполнять свои обязанности и даже улыбаться. Эта боль помогла ему понять, что в его власти не допустить, чтобы то, что случилось с его Аленой, не произошло с другими людьми. А уж если и произошло, то в его власти сделать так, чтобы преступник понес наказание.

Исчезновение Татьяны Рогачевой задело его сильнее, чем он ожидал. Когда участковый Бибиков рассказал ему историю про женщину, которую он якобы видел лежащей на земле, это пробудило в нем воспоминания. Ему стоило огромных трудов держать себя в руках. Когда же на планерке он услышал о ее муже, у которого следователь Шубин не соизволил даже принять заявление о пропаже жены, Лобанов понял, что не успокоится, пока не выяснит, что произошло с Татьяной Рогачевой. И не отступится, пока ее муж не получит пусть горькое, но все же успокоение, потому что уж он, капитан Лобанов, точно знал, что неведение гораздо страшнее самой страшной правды.

Лобанов прибыл к дому Тараскина без четверти семь вечера. Участковый Бибиков ждал его на повороте в проулок. Он коротко доложил о поездке к бывшей невесте Артема, сообщив, что никаких личных вещей тот у Ирины не оставлял. Женщина рассказала, что к ней, как и к Борису, Артем пришел с худой авоськой, в которой была лишь смена белья и кое-какие мелочи. Ирину тогда не удивил скудный запас личных вещей, ведь Артем и ей поведал историю о тяжелом детстве, так что отсутствие багажа казалось ей закономерным. За время их знакомства Ирина успела приодеть парня, но, когда отношения разладились, она от обиды действительно запретила ему забирать вещи с собой. Бибиков попросил позволить осмотреть одежду Артема, но Ирина сообщила, что отвезла ее в пункт сбора вторсырья. Ей не хотелось, чтобы кто-то носил вещи, купленные с любовью, поэтому она решила избавиться от них кардинальным способом.

В свою очередь Лобанов рассказал о результатах поездки в морг. Бибикова, как и капитана, удивил тот факт, что смерть Артема Чипайло наступила с такой задержкой. Версия про неоплаченный карточный долг пришла в голову и ему, но, не имея тому подтверждения, развивать данную версию было бессмысленно.

– Посмотрим, что расскажет нам гражданин Тараскин, если он вообще что-то расскажет, – заметил Лобанов. – Пойдем, проведаем нашего друга.

За время их отсутствия ничего в доме Тараскина не изменилось: все тот же запах нечистот и немытых тел. У порога их встретил все тот же старичок, назвавшийся гостем Тараскина. Других постояльцев видно не было.

– Привет, дедуля, – поздоровался капитан Лобанов. – Вернулся хозяин?

– Должон бы уж прийти, – дребезжащим голосом ответил старичок. – Думал, это он, а тут вы.

В голосе старичка звучало разочарование. Лобанов прошел в комнату, стряхнул со скамьи какое-то барахло, присел на край.

– Запаздывает твой дружок? – спросил он.

– Запаздывает. Я всю похлебку съел, живот уж подвело, а его все нет. Теперь на рогах приползет, про жрачку забудет, – посетовал старичок.

– Что ж сам себе еды не добудешь?

– Да хто ж мне подаст? У меня руки-ноги целы, на меня не клюнут, – старичок вздохнул. – Вот ежели бы я безногий был, тогда да, тогда бы мне не только черствый хлебушек, но и разносолов на станции накидали бы.

– Да, жалко, что у тебя ноги на месте, – с иронией произнес Лобанов, но старичок иронии не оценил.

– Оно и плохо, и хорошо, – принялся он разглагольствовать. – На своих двоих ходить-то сподручнее, да больно голодно.

– Тебя как звать-то, дед? – спросил Лобанов, решив, что пришло время познакомиться.

– Звать-то? Алешка я, но все зовут меня Тютей, – своеобразно представился старичок.

– Почему Тютей?

– Фамилья Тютюкин, вот и Тютя. Как в детстве прилипло, так, почитай, шестьдесят пять годков с энтим прозвищем и живу.

– Так тебе всего шестьдесят пять? Выглядишь ты похуже. – Лобанов усмехнулся. – Видно, бутылка-то не красит?

– Кого ж она красит-то? Никого, – согласился Тютя.

– Так зачем тебе ног лишаться, Тютя? Тебе ж государство пенсию платит, неужто на жизнь не хватает?

– Пенсия-то есть, да что с нее толку? Колхозник я, а нам, колхозникам, большая пенсия не положена. Я в колхозе с тринадцати лет, тридцать два года отбатрачил, пока в город не перебрался, и за все время шесть рублев пенсии заработал. Каково, мил человек?

Лобанов промолчал. Ему не понаслышке было известно, что пенсионная система в Советском Союзе несовершенна. Инженер или сметчик, отработавший на предприятии полный срок, уходил на пенсию, равную шестидесяти процентам оклада, учитель мог рассчитывать на половину оклада, но колхозники до недавнего времени получали по шесть – восемь рублей пенсии, и лишь пять лет назад, в 1974 году, получили прибавку до 12–24 рублей, но и этого на старость было маловато. Тараскин, как инвалид, получивший увечье на производстве, должен был получать приличную сумму, вот почему его приятель Тютя почти завидовал его инвалидности.

Неловкость нарушил звук шагов в сенях, кто-то с грохотом открыл дверь, и вскоре на пороге появился человек на самодельной полусамоходной тележке. На вид ему было не больше пятидесяти. Смуглая кожа, проницательные карие глаза, соломенного цвета вихры выглядывали из-под шапки-ушанки. Стеганый ватник синего цвета застегнут на все пуговицы, воротник подбит цигейковым мехом. Ватные штаны не первой свежести подвернуты под культи, ноги заканчивались чуть выше того места, где должны были быть колени. Запах спиртного заполнил комнату, но по виду нельзя было сказать, что владелец дома пьян. Увидев незнакомцев, человек остановил двигавшуюся тележку и с недоумением воззрился на гостей.

– А вот и он, – радостно воскликнул Тютя. – Здорово, Тараскин, к тебе тут гости пожаловали.

– Гости? – Тараскин внимательно осмотрел гостей с ног до головы и изрек: – Вы из милиции.

– Угадали, гражданин Тараскин, мы из милиции, – подтвердил Лобанов. – У нас к вам несколько вопросов.

– Это насчет того жмурика, которого я нашел в мусорном баке? – догадался Тараскин. – Имейте в виду, я тут ни при чем! Или думаете, я стал бы милицию вызывать, если бы сам его туда запихнул?

– Мы так не думаем, – успокоил Тараскина Лобанов. – Давайте для начала познакомимся. Я капитан Лобанов, это мой помощник Леонид Бибиков, и мы надеемся, что вы сможете просветить нас насчет того, откуда труп взялся. Возможно, вы видели что-то подозрительное у мусорных баков, людей или машины. В котором часу вы обнаружили тело?

– Я за часами не слежу, мне на службу не опаздывать, – заявил Тараскин. – И вообще, вы мои гости, а держите хозяина у порога. Сперва дали бы возможность снять верхнюю одежду, чайку глотнуть, а потом и расспрашивали.

– Законное требование, – согласился Лобанов. – Будь по-вашему, готовьте свой чай, мы подождем.

Минут пятнадцать Тараскин и Тютя общались между собой, как будто в их доме и не было непрошеных гостей. Тараскин сбросил ватник и шапку прямо на пол у порога, затем подозвал Тютю, выудил из карманов нехитрую снедь в виде пирожков, засохшего сыра и пары яиц, сваренных вкрутую. Из нагрудного кармана вязаного жилета достал алюминиевую фляжку военного образца, побултыхал ею, проверяя количество жидкости, и подал знак Тюте поставить на стол стаканы. Мутноватую желтую жидкость разлили по граненым стаканам, выпили, занюхали черствым сыром и только после этого принялись за приготовление чая. Все это время капитан Лобанов и участковый Бибиков сидели и просто наблюдали. Когда стаканы с чаем опустели, Тараскин подкатил на тележке ближе к печке, прислонился к ней спиной и блаженно улыбнулся:

– Нет ничего лучше отчего дома, – растягивая слова, проговорил он.

– Согласен с тобой, – вторил ему Тютя, которого на удивление быстро развезло. Он улегся на кровать и вскоре захрапел.

– Что ж, Тютю нейтрализовали, – проговорил Тараскин. – Теперь можно и о деле поговорить. Как видите, живем мы с Тютей небогато, но на чужое не заримся. Моя пенсия, его гроши, подачки соседей плюс то, что удается добыть на мусорке, – этим и живем. Вы не подумайте, я не жалуюсь, просто объясняю, как устроен наш быт.

– Сегодня утром на мусорке вы искали пропитание? – спросил Бибиков, так как капитан Лобанов молчал и вопросы задавать не спешил.

– Пропитание? Нет, конечно! Вы за кого меня принимаете, молодой человек? Думаете, Тараскин до помойки опустился? – возмутился Тараскин.

– Я не хотел вас обидеть, только прояснить ситуацию, – растерялся участковый.

– Мальчик, тебе сколько лет? – покровительственным тоном спросил Тараскин.

– Двадцать два, – послушно ответил Бибиков.

– Во-от! Я в твои годы шпалы один грузил, «зубья» железнодорожные руками гнул, и то, что сейчас я без ног, не заставит меня жрать с помойки!

– Ну все, поиграли и будет, – негромко выдал капитан Лобанов. – Позицию твою мы поняли, гражданин Тараскин, а теперь, будь добр, не трать наше время и рассказывай по существу, что видел, когда видел и какие имеешь на этот счет мысли. Начнешь снова уходить от темы или расписывать свою жизнь, не посмотрю, что ты калека, заберу в участок и посажу в обезьянник. Там будешь свою политику местным алкашам задвигать.

– Да ты что, начальник, я ведь не со зла, – миролюбиво проговорил Тараскин, ничуть не обидевшись ни на строгий тон капитана, ни на «звание» калеки. – Сразу бы сказал, что время вас поджимает, я бы и на чай не стал отвлекаться.

– Рад, что мы друг друга поняли, – сбавил обороты Лобанов. – Рассказывай, мы ждем.

В то утро Тараскин проснулся рано, болела спина, простуженная накануне во время поездки на железнодорожную станцию. В доме было темно, но свет он не включал, чтобы не потревожить Тютю. Разговаривать ему не хотелось, а его постоялец Тютя просто не мог держать рот закрытым, стоило ему открыть глаза, как тут же начинался «словесный понос», как его называл Тараскин. Тютя болтал без умолку, и ладно бы еще его истории были новыми, а то ведь за столько лет совместного проживания Тараскин выучил все истории Тюти наизусть и мог свободно рассказывать их сам и ни разу не сбиться.

Накануне вечером они доели последнюю четвертуху хлеба, и из провизии к утру оставалась только похлебка в кастрюле. Тараскин знал, что не сегодня, так завтра придется добывать провизию, так как пенсию ему выплачивали в первых числах, а это означало, что дотации от государства ждать еще минимум неделю. Одевшись потеплее, он собирался прокатиться до станции и попытаться разжиться харчем у местных торговок. Тетки-торговки Тараскина жалели и частенько приносили еду специально для него. Кто-то пирожками угостит, кто-то картошкой одарит, заварочки отсыпет или сахарку – Тараскину все сгодится.

Выкатив тележку на крыльцо, Тараскин поежился. Ветер завывал не на шутку, да еще и снег припорашивал, погода явно не способствовала приятному путешествию до станции. К тому же, судя по солнцу, которое еще и не собиралось вставать, ехать на станцию было рано. Подумав, Тараскин решил прошвырнуться до мусорных баков, стоящих у двухэтажных бараков. Сами бараки недавно расселили из-за внезапно обвалившейся крыши в одном из них. Дома признали непригодными для жилья, людей перебросили в новую часть поселка, которая строилась специально для работников нового завода силикатного кирпича. Кирпичный завод ввели в эксплуатацию в 1955 году, и с того времени он лишь набирал обороты, а для хороших мощностей требовалось много рабочей силы. Чтобы привлечь на завод молодежь, в Воронеже началось строительство жилья для его сотрудников, а старые бараки остались без ремонта.

Из-за отсутствия жильцов мусор в баках скапливался теперь намного дольше, и что-то пригодное на продажу или для сдачи в пункты вторсырья найти в них становилось все сложнее, но баки не пустовали. Время от времени к ним заруливали грузовые машины, и водители с фабрик, заводов и продовольственных магазинов, расположенных в районе, сбрасывали сюда отходы со своих предприятий. Это не приветствовалось ни заводским начальством, ни местными властями, но особо ленивые водители, которым было лень ехать до специализированной свалки, все равно выбрасывали здесь мусор. На это и рассчитывал Тараскин в утро среды, когда катил на своей тележке к мусорным бакам.

Эти баки Тараскин считал своей территорией и даже соорудил возле баков, не без помощи доброхотов-соседей, специальные приспособления, которые помогали ему дотягиваться до верха бака и выуживать приглянувшийся хлам. В это утро он вкатил тележку на деревянный помост, вооружился багром с крюком и открыл крайний бак. Старая сбитая со стен штукатурка ценности для Тараскина не представляла, и он стал разгребать багром содержимое бака. И тут он увидел руку, торчащую из горы мусора. Тараскин стал разгребать мусор больше, пока не появилась голова. Убедившись, что в мусорном контейнере лежит труп, он отбросил багор в сторону и поспешил в дом соседа, у которого, как он знал, был телефонный аппарат.

– Вот и все, что мне известно, – проговорил в заключение Тараскин. – Я дождался, пока приедет патрульная машина, рассказал милиционерам о находке и свалил. Меня никто не задерживал, а оставаться добровольно рядом со жмуриком охоты у меня не было.

– С тем, как ты нашел тело, мы разобрались, – выслушав Тараскина, проговорил Лобанов. – А как насчет того, что тебе показалось подозрительным?

– Ничего подозрительного я не видел, – ответил мужчина. – Утро как утро. У баков никого не было, но там никогда никого не бывает в такую рань. В бараки я не заглядывал, да и нужды не было. После выселения я все комнаты на первом этаже прошерстил и все полезное вынес, а на второй этаж мне не забраться, так чего туда таскаться?

– Ну, если в баки люди выбрасывают что-то для тебя полезное, почему не предположить, что они и бараки как свалку станут использовать?

– Бывало и такое, но только поначалу, когда бараки опустели, а сейчас туда никто не ходит.

– Откуда такая уверенность? – спросил Лобанов.

– Так снег нетронутый, – заметил Тараскин.

– Снег?

Вопрос задал Бибиков, Тараскин бросил на него косой взгляд и покачал головой, что должно было означать «Ох уж мне эта молодежь!».

– Утром шел снег, я уже это говорил, – медленно, как для слабоумного, повторил Тараскин. – Порошило с ночи, и, если бы в бараки кто-то входил, возле подъездных дверей остались бы следы.

– А ты наблюдательный, – похвалил хозяина дома капитан. – Давай подумаем: если в то утро ничего подозрительного не заметил, то, может, накануне? Во вторник утром, например?

– Во вторник я дома отлеживался, – признался Тараскин. – В воскресенье у меня друзья собирались, человек десять было, так мы вроде как канун нового года отмечали. Погудели так хорошо, что до вечера вторника я нетранспортабельный был.

– Печально, – протянул Лобанов. – Будь ты во вторник в форме, это нам очень помогло бы. Что ж, раз больше тебе рассказать нечего, будем прощаться.

Лобанов встал, участковый Бибиков последовал его примеру. Тараскин чуть откатился назад, освобождая для гостей проход к дверям.

– Жаль, что не сумел вам помочь, – высказал искренние сожаления Тараскин. – Были бы бараки целы, я бы про любой день вам рассказал. Тогда в баках много всего полезного можно было найти, а теперь пару раз в неделю машина приедет, так уже удача. Я ведь поэтому и пошел сегодня к бакам, поскольку надеялся, что РАФ что-то стоящее привез. Думал, если с воскресенья мусоровоз не приходил, то найду чем поживиться.

– Стоп! О чем это ты? – остановил Тараскина Лобанов. – Какой еще РАФ и что он привозил?

– Ох! Это… Я тут…

Тараскин вытаращил глаза на капитана, затем перевел взгляд на участкового и вдруг расплылся в широкой улыбке.

– Похоже, я вам убийцу нашел, – победно выдал он.

– Выкладывай, – потребовал Лобанов.

– В воскресенье мы с ребятами долго гульбарили, к полуночи все пойло выжрали, – начал рассказывать Тараскин. – Выжрать-то выжрали, но не нагулялись, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаем, Тараскин, понимаем. Ты давай про дело говори, – поторопил Лобанов.

– Так я и говорю. – Хозяин дома слегка обиделся и пыл при описании событий поумерил. – Пойло кончилось, мы решили еще добавить. А где взять в двенадцать ночи?

– И где же взять в двенадцать ночи? – усмехнувшись, повторил вопрос Лобанов, вынужденный поддержать игру Тараскина.

– У Клавки-продавщицы, – победно заявил хозяин дома. – Она в продуктовом работает и для себя дома всегда держит. Но только для себя, не подумайте плохого, она из-под полы не торгует.

– Плевать мне на твою Клавку, – рассердился Лобанов. – Говори про РАФ!

– Короче, Клавка кому попало водку не продаст, а меня она жалеет. Я ведь калека, меня много кому жалко, – продолжил Тараскин. – Ну, меня к Клавке и отрядили. Деньги я взял и покатил. К дому Клавки мимо баков ехать. Я из проулка выкатил и увидел их. Хотел подкатить, деньжат на опохмел стрельнуть, но потом подумал, что плохая это идея – к мужикам ночью подкатывать. Мало ли у кого что на уме? И хорошо, что не подкатил, а то бы лежал сейчас в том же баке, что и тот бедолага!

– А теперь подробнее, – потребовал Лобанов. – Ты выехал на перекресток и что увидел?

– У мусорных баков стоял рафик мордой к проулку. Фары не горели, я поэтому его не сразу заметил. Потом гляжу, два мужика что-то из машины достали и в бак бросили. Что-то тяжелое, потому что они к земле пригибались под весом. А потом они сели в машину и уехали.

– Когда уезжали, фары зажгли? – спросил Лобанов.

– Нет, – протянул Тараскин, – только когда на дорогу выехали. Черт, а я и не сообразил тогда. Пьян был, вот и не дотумкал, что они дурное задумали. Я ведь думал, они просто на свалку ехать не захотели и, чтобы их здесь не застукали, тихарились.

– Как выглядели мужчины? – Лобанов вернул разговор в нужное русло.

– Не скажу, товарищ капитан, – впервые за все время Тараскин обратился к Лобанову по званию, что лишь подчеркнуло, насколько серьезно он относится к сложившейся ситуации. – Темно было, да и глаза я изрядно залил. Не смогу вспомнить. Если бы я знал, что они труп в мусорку выбрасывают, я бы непременно то, что происходило, хорошенько запомнил.

– Постойте, Тараскин, – в разговор вновь вмешался Бибиков. – Вы сказали, что видели РАФ воскресной ночью?

– Да, аккурат после полуночи, – подтвердил Тараскин.

– Но человек, чей труп вы сегодня нашли в баках, в полдень понедельника еще был жив, – произнес Бибиков. – И, если верить мнению патологоанатома, умер он не раньше утра вторника.

– Не может быть! – Тараскин снова вытаращил глаза. – Как же тогда они могли привезти труп в воскресенье?

– А вот это загадка. – Лобанов скрыл улыбку, чтобы не обидеть хозяина дома. – Впрочем, сейчас меня больше интересует машина. Какие-то особые приметы у РАФа были? Бампер кривой или зеркала нет?

– Не видел я, – обреченно проговорил Тараскин. – Зелье, будь оно неладно, всю память отшибло. Я и про РАФ случайно вспомнил, а когда труп нашел, даже не связал эти два случая.

– Может, и правильно, что не связали, – заметил участковый Бибиков. – Время-то не совпадает, так что вполне возможно, что труп привезли на другой машине, на той, которую вы не видели.

– Ну да, ну да, – задумчиво протянул Тараскин. – И все равно, странно все это.

Лобанов достал из нагрудного кармана блокнот и ручку, написал на чистом листке номер телефона участкового отдела и протянул Тараскину.

– Я так понимаю, твой сосед не будет против, если ты снова воспользуешься его телефонным аппаратом? – произнес он. – Если что-то вспомните, сразу звоните.

– Обязательно позвоню, – пообещал Тараскин.

Лобанов и Бибиков вышли из дома. На улице окончательно стемнело, ее освещал лишь тусклый фонарь. Леонид с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух.

– Как же приятно дышать свежестью, а не смрадом, – протянул он. – Неужели они не чувствуют разницы?

– Забудь про воздух, сейчас он не самая важная из наших проблем, – заметил капитан Лобанов. – Скажи лучше, что ты обо всем этом думаешь?

– Ситуация странная, товарищ капитан, – обдумав вопрос, заговорил Бибиков. – Приезд рафика в ночь исчезновения Татьяны Рогачевой на место, где найден труп ее брата, может оказаться всего лишь совпадением. Тараскин сам говорил, что на эту мусорку приезжает много нерадивых водителей, так почему не предположить, что водитель рафика ничего по-настоящему дурного не совершал? Он просто привез мусор, только и всего.

– В двенадцать часов ночи? – Лобанов усмехнулся. – Видно, трудолюбивый водитель, раз до полуночи о мусоре беспокоится. А если учесть, что это был выходной день, то его поступок становится еще более странным.

– Согласен, выглядит не очень, – поспешил согласиться Бибиков. – Но если водитель РАФа в чем-то замешан, почему в баке не найдено тело Татьяны?

– А вот в этом я не уверен, – заявил капитан Лобанов.

– В каком смысле? – опешил Бибиков. – Хотите сказать, что тело Татьяны Рогачевой может находиться в баках? Прямо сейчас?

– Не желаешь проверить теорию? – усмехаясь, предложил Лобанов.

– Пойти покопаться в мусоре? – Бибиков тяжело вздохнул. – Что ж, почему бы и нет? Сегодня мы уже вдоволь надышались смрадом, почему бы не подышать еще.

Позади чуть слышно скрипнула дверь, Лобанов и Бибиков одновременно оглянулись: на пороге они увидели Тараскина. Он был полностью одет и явно намеревался покинуть дом. Увидев оперативников, он растерянно заморгал и попытался закрыть дверь, но Лобанов ловко подставил ботинок в дверной проем.

– Прогуляться собрался? – спросил он, пристально глядя на Тараскина.

– Да вот, воздухом подышать решил, – невнятно проговорил тот. – Дома дышать нечем, Тютя простывает от любого дуновения, приходится вонь терпеть.

– Что ж, похвальное желание. Прогуляемся вместе, – предложил капитан.

– Спасибо за предложение, но я люблю гулять в одиночестве, – заявил Тараскин, он успел оправиться от неожиданности встречи и вел теперь себя вполне обычно.

– Ладно, гуляй один, – быстро согласился Лобанов.

Тараскин скатился с крыльца и поехал по дорожке к калитке. Капитан следовал за ним. Выехав из калитки, Тараскин немного помедлил и направился в сторону заброшенных бараков. Лобанов продолжал идти за ним неспешным шагом, Бибиков замыкал шествие. Так они дошли до перекрестка. Тараскин оглянулся, оперативники продолжали следовать за ним. Нахмурившись, он развернулся к Лобанову и произнес:

– Ладно, признаю, я еду не на прогулку.

– А куда же ты едешь? – невинно улыбаясь, спросил Лобанов.

– Хочу проверить кое-какую теорию, – уклончиво ответил Тараскин.

– Теорию? Это очень интересно. И в чем же состоит твоя теория?

Тараскин с минуту молчал, но, понимая, что оперативники просто так не уйдут, заговорил.

– Я вот думаю: что, если преступники приезжали не один раз? Что, если они привезли труп не только во вторник, но и в воскресенье? – негромко вещал Тараскин. – А если второй труп все еще там?

– Удивительно, как быстро ты превратился в заправского опера, Тараскин, – весело произнес Лобанов. – Представь себе, нам с Бибиковым в голову пришла точно такая же мысль, и мы, как и ты, хотели ее проверить.

– Так чего мы стоим? – заявление капитана Тараскина обрадовало. – Пойдемте скорее, пошаримся в баках и развеем все сомнения.

После его слов все трое, не задерживаясь, ринулись к бакам. Увы, двадцать минут поисков положительного результата не дали. Ни в одном из четырех баков никаких трупов они не обнаружили, лишь остатки пищи, строительный мусор и кучу всякого хлама. Единственный плюс от копания в баках, который получили оперативники, это уверенность в том, что с полудня воскресенья мусорные баки были опустошены. В этом их заверил Тараскин, который примерно в час дня воскресенья наведывался к бакам и совершенно точно помнил, что во втором от дороги баке лежала целая куча старых кирзовых сапог. Теперь же сапог там не было, следовательно, в промежутке с полудня воскресенья до утра среды баки были опустошены, а так как в воскресный день мусоросборщики по свалкам не ездили, можно было предположить, что баки опорожнили в понедельник.

Разочарованный провалом Тараскин уехал домой, а Лобанов и Бибиков отправились на автобусную остановку. Ждать пришлось долго: в вечернее время общественный транспорт ходил плохо даже в центре Воронежа, не говоря уж об окраинах. Через двадцать минут ожидания участковый, обутый в форменные ботинки не по погоде, окончательно промерз.

– Что делать будем, товарищ капитан? – подпрыгивая на месте от холода, спросил Бибиков. – Так можно и до утра простоять.

– Что предлагаешь? – поинтересовался Лобанов, у которого от холода покраснели нос и уши, а пальцы ног превратились в ледышки.

– Может, выйдем на трассу и поймаем машину? – предложил Леонид. – Поедем ко мне, прикончим остатки ужина, попьем горячего чайку. Заодно и банку кофе заберете.

– Черт с тобой, пойдем на трассу, – махнул рукой Лобанов. – Последний рупь из-за тебя прокатаю. Но к тебе домой не поеду. Нужно побыть одному, поразмышлять.

Но выйти на трассу они не успели, из-за поворота показался долгожданный автобус. Народу в нем было немного, и оперативники смогли занять места поближе к водительской кабине, где отопительная система гоняла горячий воздух наиболее интенсивно. Всю дорогу до остановки, на которой нужно было выходить капитану, Лобанов и Бибиков обсуждали лишь то, как им повезло попасть в такой теплый автобус. Доехав до нужной остановки, капитан наскоро попрощался с Бибиковым и выскочил из автобуса.

Лобанов жил в ведомственной квартире в солидной пятиэтажке, построенной для нужд сотрудников Министерства внутренних дел. Квартиру ему предоставили при приеме на службу, вместе с мебелью и всем необходимым для временного проживания. Поднявшись на четвертый этаж, он открыл дверь ключом и прошел в прихожую. Щелкнув выключателем, сбросил верхнюю одежду, сменил зимние ботинки на тапочки и прошел прямиком на кухню.

Белый рифленый плафон вспыхнул ярким светом стоваттной лампы, осветив невзрачные стены, окрашенные масляной краской в ядовито-зеленый цвет. Лобанов с тоской вспомнил веселые обои в цветочек в своей московской квартире, салатового цвета занавески на окнах и клеенчатую скатерть в крупную клетку, покрывавшую обеденный стол. В новой квартире вместо стола стоял громоздкий комод, а занавески на окне вообще отсутствовали.

– Да, недотягивает твое новое жилье до экстра-класса, – вслух произнес Лобанов и полез в холодильник, который, кстати, в ведомственной квартире имелся.

Он достал из холодильника четыре яйца и положил их на узкую полку, которая служила здесь вместо разделочного стола. Из допотопного навесного шкафа вынул коробок спичек, зажег газ. Над горелкой заплясали языки пламени, Лобанов поставил на конфорку сковороду, влил немного масла из бутылки. Вторая конфорка двухконфорочной плиты не работала, поэтому с чайником пришлось повременить. Когда яичница поджарилась ровно настолько, чтобы схватился белок, Лобанов убрал сковородку с плиты, и поставил на ее место чайник.

Порывшись в шкафу, он обнаружил, что хлеб закончился. Чертыхнувшись, капитан вышел из квартиры на лестничную площадку и вдавил звонок соседней квартиры. Ему открыла миловидная женщина средних лет в цветастом домашнем халате.

– Алексей, снова про хлеб забыл? – улыбнулась женщина.

– Простите, Лидия Станиславовна, я обязательно все верну, – виновато улыбаясь, проговорил Лобанов.

– Ничего, Алексей, мне не в тягость. Подожди, я сейчас принесу.

Женщина скрылась в квартире, а через минуту снова вернулась, неся в руках блюдо, накрытое стареньким вафельным полотенцем.

– Вот, возьми, – она протянула блюдо Лобанову.

– Не нужно, Лидия Станиславовна, мне только хлеб, – начал Лобанов, но женщина его остановила.

– Не отказывайся, Алексей, – настойчиво произнесла она. – Кого же еще мне кормить, если не тебя?

Лобанов знал, что муж Лидии Станиславовны, полковник милиции в отставке, умер два года назад, а дети разъехались по разным городам, и с тех пор женщина жила одна.

– Спасибо, Лидия Станиславовна, – поблагодарил Лобанов. – Блюдо я завтра верну.

– Не торопись, Алексей, мне не к спеху.

Лидия Станиславовна закрыла дверь, и Лобанов вернулся к себе. Сняв полотенце, он присвистнул: на блюде лежали блинчики, свернутые в трубочку, солидный кусок ржаного хлеба, два куска жареной рыбы и горка соленых огурцов.

– Ну, Лидия Станиславовна, – протянул Лобанов. – С такой соседкой я никогда голодным не останусь.

Пока расправлялся с соседскими гостинцами, закипела в чайнике вода. Лобанов вскрыл новую пачку грузинского чая, бросил горсть прямо в кружку и залил кипятком. Дожидаясь, когда чай заварится, Лобанов размышлял над странной загадкой, которая возникла в связи с обнаружением трупа Артема Чипайло. Допустим, Бибиков прав и это Артема он видел над телом Татьяны Рогачевой. Что из этого вытекает? Артем пришел на встречу с сестрой? Пусть так. Он ли виновен в том, что его сестра оказалась лежащей на земле в тот момент, когда ее увидел Бибиков? Вариантов два: либо да, либо нет, и, исходя из ответа на данный вопрос, есть два пути развития следственной линии.

Вариант один: да, Артем что-то сделал, возможно, нанес сестре удар, и та упала на землю. Почему он ее ударил? Возможно, разозлился, когда узнал, что денег Татьяна ему не даст. Наверняка, ударив, не хотел серьезных последствий для сестры, но, упав, Татьяна сильно ударилась головой. Возможно, даже потеряла сознание. В этот момент появился Бибиков. Артем испугался, что его обвинят в нападении на сестру, и дал деру. Допустим, так все и было. Но что происходило дальше с каждым из действующих лиц?

Татьяна осталась лежать на земле, когда Бибиков погнался за Артемом, он это видел. Но куда она делась потом? Если бы с Татьяной все было в порядке, она бы вернулась домой. Даже если предположить, что она боялась, что Артем заявится к ней и решила где-то спрятаться, она все равно нашла бы способ сообщить мужу, что с ней все в порядке. Или нет? И как быть с работой? Стала бы она прогуливать работу, если бы просто боялась, что ее брат снова придет туда?

А Артем? Вот он ударил сестру, та упала, и в этот момент в проулке появился милиционер. Первая реакция понятна: он бросился бежать, но что дальше? Он добежал до аллеи, увидел, как Бибиков валится на землю, и понял, что тому его не достать. Что дальше? Он просто ушел? Или же вернулся к магазину, чтобы выяснить, что с сестрой? Если он вернулся, рискуя снова оказаться в поле зрения милиционера, который за ним гнался, или кого-то другого, то увидев, что с сестрой все в порядке, что он сделал дальше? Или же если он увидел, что сестра все еще лежит на земле, подошел он к ней, оказал помощь? Или, если предположить самое худшее, поняв, что та мертва, смог бы он в короткий срок спрятать тело? Стал бы его прятать? И, вопрос на миллион, кто в таком случае убил его самого?

– Нет, все это бред сивой кобылы, – сердито проговорил Лобанов. – Ничего не сходится, не срастается и вообще вызывает лишь раздражение. Вариант с виновностью Артема не вписывается в картину преступления!

Второй вариант Лобанову нравился больше: Артем оказался свидетелем нападения на сестру, а убежал с места происшествия только потому, что настоящего преступника на месте уже не было, и он боялся, что подоспевший милиционер не станет разбираться в деталях происшествия. Но опять же назревает вопрос: вернулся ли Артем к сестре? Возможно, и вернулся. Но что он увидел на месте нападения? Если сестры там уже не было, почему он не поехал к ней домой, чтобы убедиться, что с ней все в порядке? Не хотел нарываться на ее мужа? Допустим. Но тогда он мог бы приехать в понедельник в магазин просто для того, чтобы убедиться, что сестра жива. Только он не приехал. Вместо этого он сидел в доме в Придонском и праздновал возможность скорого обогащения. Ситуация весьма странная: на его сестру напали, а он веселится, планируя сорвать жирный куш. А что, если исчезновение сестры как-то связано с мечтами Артема разбогатеть? Что, если он все же вернулся к магазину и нашел там Татьяну? Женщина находится в бессознательном состоянии, Артем забирает ее оттуда и перевозит в укромное место. Зачем? Каким образом он мог обогатиться, если бы похитил сестру?

– Нет, это тоже не вариант. – Лобанов уперся взглядом в одну точку, ничего вокруг не видя и не слыша. – В таком случае он в первую очередь пришел бы к мужу Татьяны или отправил послание с требованием выкупа. Допустим, сразу Рогачев об этом умолчал, боясь навредить жене, но после того, как он опознал тело, он мог все рассказать, ведь тот, кто пытался его шантажировать, мертв. И потом, если Артем шантажировал Рогачева, то он и должен быть его убийцей, а это практически невозможно. Рогачев – не убийца, даже крайние обстоятельства вряд ли вынудили бы его пойти на такой шаг.

Интуиция подсказывала Лобанову, что он упускает какую-то важную деталь, какой-то незначительный нюанс, который не дает ему увидеть картину преступления в целом. «Напрасно я отказался от предложения Бибикова и поехал домой. Сейчас мне как никогда нужен собеседник, который будет забрасывать меня вопросами, оспаривать мои предположения и выдвигать любые, пусть даже самые безумные идеи. Мозговой штурм – вот что нас спасет». Лобанов больше не раздумывал: он бросился в прихожую, сунул ноги в ботинки, сорвал с крючка куртку и выскочил из квартиры. Кружка с чаем так и осталась на столе нетронутой…

Участковый Бибиков принимал душ, когда раздался звонок в дверь. Настойчивые трели заставили Леонида, наскоро смыв пену, выскочить из ванны. Обернувшись полотенцем, он прошлепал босыми ногами к дверям.

– Кто там? – спросил он через дверь.

– Открывай, Леонид, – послышался голос капитана Лобанова.

Бибиков открыл дверь и пропустил гостя в квартиру. Лобанов окинул взглядом фигуру участкового, едва прикрытую полотенцем, и улыбнулся.

– Ты все время принимаешь посетителей в неглиже? – поддел он участкового. – Второй раз за день вижу тебя в исподнем, не слишком здоровая тенденция.

– Только у меня ощущение дежавю? – проворчал Бибиков и вернулся в ванную комнату.

Вышел он оттуда полностью одетым. Лобанов уже вовсю хозяйничал на кухне. Поставил чайник на газовую плиту, достал из навесного шкафа стаканы и початую банку растворимого кофе. Бибиков занял табурет у окна и наблюдал за гостем.

– Кофе будешь? – обыденно, как будто делал это много раз, задал вопрос Лобанов.

– У меня есть выбор? – съязвил Бибиков.

– Брось, только не говори, что собирался ложиться спать, – отмахнулся Лобанов. – Уверен, ты до утра глаз бы не сомкнул, пытаясь разгадать загадку исчезновения Рогачевой.

– Признаю, спать я не собирался и гостям всегда рад, – неохотно признался Бибиков. – Только было бы лучше, прими вы мое предложение сразу. Сэкономили бы кучу времени, к тому же мне не пришлось бы сидеть сейчас в мыльной пленке, от которой завтра будет чесаться все тело.

– Так пойди смой, – предложил Лобанов. – До утра времени у нас вагон, пара-тройка минут ничего не решат.

– Вы собираетесь пробыть здесь до утра? – удивился Бибиков, тут же забыв о мыле и чесотке.

– Не все зависит от моих желаний, Леонид. – Лобанов назидательно поднял вверх палец. – Тебе знакомы пять ключевых аспектов, влияющих на качество работы следователя? Нет? Ничего страшного, я просвещу тебя. Так вот: в работе следователя есть пять ключевых моментов – это объем, планирование, доказательства, анализ и систематизация. Простые и совершенно не криминальные слова, верно, Леонид? Но от них зависит успех всего дела. В первую очередь следователь должен определить объем, или масштаб, предстоящего расследования. В ходе работы всегда обнаруживается информация, которая выходит за рамки первоначального расследования. Задача следователя – определить, является ли эта новая информация важной для текущего дела или же она только уведет следствие в сторону, забрав драгоценное время и ресурсы.

Вода в чайнике на плите закипела, и Лобанов, наполнив стаканы кипятком, придвинул один Бибикову.

– Ты не против, если я закурю? – спросил он, доставая из кармана пачку сигарет «Союз-Аполлон».

Твердая пачка из белого картона, на крышке которой крупными буквами красовалось название, выписанное в красном и синем тоне, с изображением синего круга земного шара, в нижней части которого как бы летел одноименный космический аппарат, выглядела стильно и дорого. Данная марка считалась довольно популярной, и не только потому, что имела фильтр, но и потому, что изготавливалась по совмещенной лицензии с американской фирмой «Филип Моррис». Среди курильщиков бытовало мнение, что табак для этих сигарет поставляется из самой Америки. Это, конечно, не «Мальборо» за полтора рубля пачка, но и не бесфильтровая «Прима» по четырнадцать копеек за пачку. «Союз-Аполлон» можно было приобрести в киосках за шестьдесят копеек и при этом чувствовать себя почти богачом.

– Валяйте, – позволил Бибиков и потянулся к «зимнему» холодильнику, откуда вытащил пустую банку из-под майонеза. Водрузив ее на стол, он жестом предложил гостю использовать стеклотару вместо пепельницы. – Сам я не курю, но к табачному дыму отношусь спокойно.

– Я, брат, тоже редко балуюсь. – Лобанов чиркнул спичкой, прикурил сигарету и с наслаждением затянулся. – Бывшему спортсмену не пристало гробить здоровье табаком, но иногда дым прочищает мозги.

– Футбол?

– Бокс. – Лобанов выпустил дым, кухня сразу заполнилась специфическим ароматом табака. – Итак, продолжим. Вторая составляющая – планирование. Эта фаза, по мнению специалистов, является самой важной, но, как правило, ею пренебрегают, а ведь именно на этом этапе следователь решает, что он хочет доказать или опровергнуть, а также в каком направлении и в каком порядке следует вести расследование. Плесни-ка мне еще кипятку, пусть желудок порадуется.

Бибиков наполнил стакан Лобанова, ему было непонятно, почему капитан решил прочитать ему лекцию институтской программы, но сама тема его заинтересовала, поэтому частые паузы в речи гостя слегка раздражали.

– Так вот: третья составляющая – доказательства. С этим более-менее все понятно: чем больше доказательств соберешь, тем быстрее выйдешь на финишную прямую, но тут тоже есть свои нюансы. Доказательства могут быть получены различными способами: показания свидетелей, письменное заявление, данные судебно-медицинской экспертизы, фото, записи и физические объекты. Все это важно и в определенный момент принесет пользу. Но только если они собраны и представлены грамотно. Четвертая составляющая… Впрочем, ты можешь назвать ее сам.

– Должен признаться, я не слишком силен в теории, – нехотя произнес Бибиков.

– Не спеши с выводами, Леонид. Ты наверняка знаешь, что следует за сбором доказательств, – подбодрил Лобанов.

– Ну, если следовать логике, все собранные доказательства нужно систематизировать и проанализировать, – подумав, ответил Бибиков.

– Все верно, Леонид, ты назвал две недостающих фазы, только в иной последовательности, – радостно сообщил Лобанов. – Сначала анализ, затем систематизация. Почему? Да потому, что сначала следователь должен проанализировать, какие доказательства имеют важность, какие убедительны, над какими следует поработать, а какие и вовсе отбросить за ненадобностью. И вот когда все четыре этапа пройдены, следует переходить к систематизации полученных данных. Следователь должен четко и беспристрастно изложить все доказательства, будь они обвинительными или оправдательными. Тем самым он обеспечивает надежность и значимость доказательств в целом. Однако мы с тобой, Леонид, следователями не являемся, и может показаться, что нас последняя фаза не касается, но все дело в том, что это ощущение ошибочно, и я тебе это докажу.

Лобанов потушил сигарету и оглядел кухню.

– Бумага у тебя есть?

Бибиков прошел в комнату и вернулся со школьной тетрадью в руках. Лобанов достал из кармана ручку, жестом предложил хозяину квартиры снова сесть.

– Итак, Леонид, объем, или масштаб, расследования. Каков он в случае с расследованием исчезновения Татьяны Рогачевой? Что мы могли предпринять на начальном этапе расследования? Вернее, что мы предпринимаем, когда получаем заявление о пропаже человека?

– Опрос друзей и знакомых жертвы, определение места, где в последний раз видели пропавшего, осмотр личных вещей в поисках зацепки, которая подскажет причину пропажи, – начал Бибиков и сам себя поправил: – Только в нашем случае последовательность действий несколько другая, ведь нам изначально было известно, где пропал человек и при каких обстоятельствах.

– Верно, Леонид, данное расследование с завидным постоянством сворачивает в сторону, словно пытаясь пренебречь следственными догмами. – Лобанов внезапно подмигнул собеседнику. – Поэтому мы с тобой по плану не пойдем. Для начала мы попробуем определить, какая информация, полученная нами за три дня, является важной для определения местонахождения Татьяны Рогачевой, а какая может увести нас в сторону от поисков девушки.

– Сложно это, – подумав, произнес Бибиков. – Взять, к примеру, взаимоотношения Артема и Татьяны: да, они родственники, но отношения между ними не слишком сердечные. В случае с Артемом еще и не совсем честные. И что нам это дает? Прохладные отношения, ссоры сестрой и вымогательство денег позволяют поставить Артема в разряд подозреваемых, только вот не успели мы это сделать, как он из подозреваемых превратился в жертву. И теперь нам придется решать: исчезновение Татьяны и смерть Артема – звенья одной цепи или, как вы говорили, появление в деле трупа брата только уведет нас от основной цели – поиска девушки.

– Ого, хорошо соображаешь, – похвалил Лобанов. – Вычленил самое главное. На самом деле если говорить о масштабе, то сейчас нам действительно нужно определиться, считаем мы смерть Артема и исчезновение Татьяны взаимосвязанными или нет. Если да, то на нас ложится сразу два дела, если же нет – мы смело можем передать поиски убийцы Артема другим оперативникам.

– И как же мы определимся?

– Пункт номер два, мой друг, – напомнил Лобанов. – Что мы хотим доказать или опровергнуть?

– Мы хотим доказать, что исчезновение Татьяны носит криминальный характер, – бодро начал Бибиков, но внезапно сбился с делового тона: – Товарищ капитан, как вы думаете, Татьяна мертва?

– Знаешь что, Леонид, пора тебе выучить мое имя. Зовут меня, если ты не в курсе, Алексей. Не терплю всяких там Леш и Лех, в принципе не признаю, когда сокращают имена.

– Так вот почему вы всегда называете меня Леонид. – Бибиков понимающе кивнул. – Значит, никаких сокращений.

– Да, никаких, и для тебя я Алексей Николаевич, при посторонних – товарищ капитан, – продолжил Лобанов. – Сам понимаешь – субординация и все такое. И потом, пуд соли мы с тобой еще не съели, так что остановимся на полуофициальном обращении по имени-отчеству. Обращение «товарищ капитан», когда ты полуголый принимаешь меня на своей кухне, звучит карикатурно. Тебе так не кажется?

– Согласен, – Бибиков кивнул.

– Что касается твоего вопроса, – Лобанов вернулся к основной теме разговора, – профессиональный опыт подсказывает мне, что живой мы Татьяну не увидим. Конечно, бывают исключения и людей находят живыми через несколько месяцев и даже лет, но я почти уверен, что это не наш случай.

– Почему?

– На этот вопрос я ответить не могу, – признался Лобанов. – Просто чувствую, и все. Да, бывает, что люди, ведущие абсолютно не криминальный образ жизни, всем вроде довольные, не влезающие в неприятности, уходят из дома добровольно. Но, если копнуть глубже, обязательно найдется причина, по которой они это сделали. Не бывает такого, чтобы человек проснулся утром и решил: все, с меня хватит, ухожу куда глаза глядят. Такое поведение больше свойственно подросткам, которым гормоны не дают спокойно жить. В нашем случае речь идет о двадцативосьмилетней женщине. Даже если она не была счастлива в браке или ее тяготила работа, она вряд ли решилась бы исчезнуть и начать жизнь с чистого листа, не взяв при этом документы, не уволившись с работы и не предупредив ни одну из подруг.

– Получается, нам предстоит расследовать сразу два убийства. Так?

– Это ты мне скажи, Леонид, будет ли это дело о двух самостоятельных убийствах?

– Честно?

– Только так, и никак иначе, Леонид. Поделись своими рассуждениями, за этим я сюда и пришел. Хочу услышать твою версию случившегося.

– С самого начала?

– Валяй с самого начала.

– Я еще не все додумал, – начал Бибиков. – Но общая картина вырисовывается следующая: в воскресенье вечером Татьяна вышла с работы, и на нее напали. Возможно, хотели ограбить, но молодая женщина дала отпор, завязалась борьба, в результате чего Татьяна упала. Быть может, она ударилась о бордюр и потеряла сознание. Говорю это, потому что чуть позже сам оказался в такой ситуации.

– Я понял, Леонид, продолжай, – попросил Лобанов.

– Так вот, какова бы ни была причина – удар или ранение, но женщина упала и потеряла сознание. Будь она в сознании, она позвала бы меня на помощь. Я ведь кричал беглецу, требуя остановиться, так что о моем присутствии женщина знала бы, будь она в сознании.

– Хороший аргумент, – похвалил Лобанов. – Ты кричал, женщина не отреагировала, что дальше?

– Ранее я считал, что, после того как я отключился, преступник вернулся на место преступления и забрал тело, – продолжил Бибиков. – Этим преступником я считал брата Татьяны Артема. Затем мы узнали, что Артем сам погиб насильственной смертью, что исключает его из числа подозреваемых в нападении на сестру.

– Но ты все же считаешь, что тело забрал преступник? – уточнил Лобанов.

– Думаю, да. Куда еще оно могло деться? Ни в больницах, ни в моргах тела нет, и даже если бы кто-то сердобольный подобрал Татьяну на улице, то за три дня он обязательно сообщил бы о ней в милицию, или отвез на осмотр в больницу, или вернул домой.

– Тогда возникает вопрос: зачем? Для чего преступнику забирать тело?

– Думаю, в тот момент женщина была еще жива, а преступник не мог завершить начатое из боязни, что его застукают, – выдвинул предположение Бибиков.

– Чушь! На то, чтобы забрать тело, уйдет гораздо больше времени, чем на то, чтобы пару раз пырнуть человека ножом.

– Возможно, но тогда ты не будешь уверен, что жертва мертва. Не стоять же над телом, прощупывая пульс до тех пор, пока не появится полная уверенность в смерти жертвы?

– Вот это уже лучше, Леонид, – внезапно похвалил Лобанов. – Из этого твоего предположения вытекает следующий вопрос: для чего простому грабителю нужна уверенность, что жертва нападения мертва? Обычно они так не действуют. Они нападают на незнакомцев, берут свое и уходят. Да, зачастую они угрожают жертве оружием, но применяют его только в случае крайней необходимости. Смерть жертвы для них не сама цель. Умерла? Так тому и быть, но чтобы намеренно добивать? О таком я не слышал.

– А как же опознание? Выжившая жертва может опознать грабителя, свидетельствовать в суде, что приведет к тюремному сроку для преступника, – заметил Бибиков.

– Да, но только в том случае, если грабителя поймают. И не факт, что жертва запомнит приметы, – уверенно произнес капитан. – Вешать на себя мокруху ради пары-тройки рублей? Тебе это не кажется глупым?

– Я совсем запутался. – Бибиков тряхнул головой, будто пытался утрясти в ней информацию. – Когда я думал, что преступник Артем, все было понятно. Останься Татьяна жива, она могла заявить на брата. Найди мы ее тело, он первым попал бы под подозрение. Парень испугался и попытался замести следы. Но если это не он, а обычный грабитель, тогда не знаю, что и думать.

– На самом деле ответ на поверхности, Леонид. Подумай, почему Татьяна могла заявить на брата? – Лобанов произнес фразу с нажимом на слово «могла».

– Так он же на нее напал. Неужели она стерпела бы это? – Бибиков никак не мог понять, куда клонит капитан.

– Так-то могла и стерпеть, – заметил капитан. – Терпела же она целый год его вымогательства. Только речь сейчас не об этом. Я не о моральной возможности и не о физической.

– Сдаюсь. – Бибиков поднял руки вверх, жестом показывая, что устал гадать.

– Так и быть, для первого раза логических умозаключений с тебя довольно, – сжалился капитан. – Могла она на него заявить, потому что знала его. Неизвестному грабителю ее заявление до лампочки, так как она не знает ни его имени, ни адреса проживания. Она не знает о нем ничего, кроме тех примет, которые, возможно, запомнила. Про брата же она знает все! Итак, какой мы из этого можем сделать вывод?

– Что Татьяна знала нападавшего? – удивленно протянул Бибиков.

– Возможно! – с ударением произнес Лобанов. – Преступник вернулся за телом, потому что его легко могли связать с жертвой. Разве это не логично? Логично. А теперь послушай, что обо всем этом думаю я. В своих выкладках я ориентируюсь на то, что жертва, Татьяна Рогачева, была мертва в тот момент, когда ты появился в проулке и спугнул ее брата, а это, несомненно, был он. Предположить, что на месте преступления ты встретил другого человека в точно такой же куртке, смахивает на мистику, а я в нее не верю. Я не буду гадать и предполагать, что там произошло. Я лишь изложу факты, которыми мы владеем на настоящий момент. Итак, что же мы имеем?

По версии капитана, кто-то напал на жертву, но появление Артема помешало довести дело до конца. Когда же Артем убежал, преступник забрал тело. Затем, сутки спустя, преступник нашел Артема и избавился от свидетеля. Он отвез труп в Коминтерновский район и выбросил в мусорный бак у нежилых бараков. Если взять за рабочую версию, что преступник владел автомобилем РАФ, то получалось, что и тело Татьяны Рогачевой он мог выбросить туда же. По опыту прошлых лет капитан знал, что преступники часто верны своим привычкам: один тип оружия, один способ нападения и, как следствие, один способ избавиться от трупа.

– Выходит, нам нужно найти водителя РАФа? – выслушав капитана, спросил Бибиков.

– Нужно-то нужно, только как? У нас на руках ни номера, ни особых примет автомобиля, а ты знаешь, сколько РАФов зарегистрировано в Воронеже? А если водитель пришлый, не из нашей области? На поиски водителя сто лет уйдет. Эх, если бы у нас на руках было тело Рогачевой и мы сумели бы связать его с РАФом, тогда подполковнику было бы что доложить наверх и затребовать помощь в поисках нужного авто, а сейчас что мы можем предъявить Тищенко в качестве доказательств? У нас нет даже уверенности в том, что Рогачева мертва. Вот если…

Лобанов замолчал на полуслове. Он стеклянным взглядом смотрел сквозь Бибикова, активная мозговая деятельность отражалась где-то в глубине зрачков. Бибиков сидел, не шевелясь, боясь спугнуть важную мысль, родившуюся в голове капитана. Прошло не меньше минуты, прежде чем Лобанов вернулся в реальный мир.

– Вот что мы упустили, – произнес он. – Две фразы, сказанные одним человеком, но вовремя не связанные между собой, чуть не увели нас в сторону. Можно было до умопомрачения ходить кругами, а до важных фактов так и не добраться. Конечно, пока это только предположение, но я почти уверен, что оно подтвердится.

– Что за предположение? – заинтересованно спросил Бибиков.

– Помнишь, Тараскин заявил, что с полудня воскресенья мусорные баки были опустошены?

– Конечно, помню, – подтвердил Бибиков.

– Так вот: если моя теория верна, значит, тело Татьяны Рогачевой может сейчас находиться на городской свалке. Конечно, есть вероятность, что воскресный мусор уже прошел утилизацию, но кто знает, как быстро происходит этот процесс. Вдруг тело еще там и мы можем его обнаружить?

– И что для этого нужно? – спросил Бибиков, версия капитана показалась ему разумной.

– Нужно выяснить, сколько в городе мест для складирования бытовых отходов, в какое именно место отвозят мусор из района Коминтерна и к кому обращаться за разрешением покопаться в этом мусоре, – выдал Лобанов и взглянул на наручные часы. Стрелки показывали начало двенадцатого ночи. – Проклятье, уже слишком поздно, придется ждать до утра.

– Алексей Николаевич, кажется, я могу помочь в этом, не дожидаясь утра, – осторожно произнес Бибиков. – Насчет мест для складирования бытовых отходов скажу с уверенностью, что их отвозят на городскую свалку в Семилукском районе. Туда весь мусор свозят, значит, и из Коминтерновского района тоже. А еще на этой свалке работает мой бывший одноклассник. Его отец там вроде бригадира, и Серегу сразу после школы к своей работе подтянул. Они даже переехали в Семилукский район, село Старое. Думаю, Серега поможет нам попасть на свалку, избавив от бумажной волокиты. Правда, если там обнаружится тело Рогачевой, то придется как-то объяснять, как мы туда попали.

– Если тело там, никому и не придется ничего объяснять. Победителей не судят, Леонид, – уверенно произнес Лобанов. – Скажи, есть у твоего друга домашний телефон?

– Только в конторе, но сейчас там вряд ли кто-то есть.

– Придется ехать, – подумав, заявил Лобанов. – Ну а друг с автомобилем или кто-то, кто согласится отвезти нас в Семилукский район, найдется?

Бибиков крепко задумался: в его окружении мало кто мог себе позволить иметь собственный автомобиль, в Воронеже автомобиль все еще считался роскошью, а не средством передвижения. Но и в числе тех, кто владел автомобилями, найти человека, который мог проникнуться ситуацией и в полночь поехать за два десятка километров ради выполнения гражданского долга, задача не из легких. Капитан Лобанов начал терять терпение, когда Бибиков наконец воскликнул:

– Знаю! Знаю, кто нам поможет! Вариант не идеальный, но в нашей ситуации выбирать особо не приходится.

– Что за вариант?

– Сосед мой, из второго подъезда. У него «инвалидка», как ветерану войны выдали, потому что ногу правую ему на фронте ампутировали. Машина стоит здесь же, во дворе, в металлическом гараже, и дядя Ваня в зимнее время всегда дома. Правда, не знаю, на ходу ли машина или он консервирует ее на зиму, но зато он непьющий, так что всегда в боевой готовности.

– Хочешь попросить инвалида без ноги, чтобы он отвез нас к твоему другу на свалку?

– Звучит, конечно, не очень, но поверьте, дядя Ваня будет рад помочь, – заверил Бибиков.

– Что ж, выбирать нам не из чего, так что давай, гони к своему дяде Ване, будем надеяться, что он не откажет.

Дядя Ваня не отказал. Выслушав просьбу Бибикова, он покряхтел и начал собираться. Жил дядя Ваня с супругой и тремя детьми, но в такой поздний час все домочадцы давно спали. Дверной звонок, помимо хозяина, разбудил и супругу. Услышав, что муж уходит, она накинула халат и вышла в коридор, узнать, что за дела гонят ее мужа из дома.

– Чего подскочила, Наталья? – беззлобно заворчал дядя Ваня. – Спи, ложись, а то завтра на уроках вместе со своими старшеклассниками носом будешь клевать.

Наталья работала в местной школе учителем математики, работу и учеников своих очень любила, и ученики платили ей тем же.

– Надолго ты? – не обращая внимания на ворчание мужа, спросила Наталья.

– Надо людям помочь, – коротко сообщил дядя Ваня. – Ложись спать, мы с Леней с делами разберемся и вернемся.

– Перекусить собрать?

– Нет. Проголодаемся – на месте найдем, чем перекусить.

Больше Наталья вопросов не задавала, чмокнула мужа в щеку и ушла в спальню. Дядя Ваня надел тулуп из овечьей шерсти, натянул на здоровую ногу валенок, подхватил под мышки костыли и вместе с Леонидом вышел из квартиры. На то, чтобы завести машину, потребовалось время: пока двигатель прогрелся, пока со стекол иней стаял (машина хоть и стояла в гараже, да только разве это убережет от мороза), пока хозяин масло и свечи проверил – стрелки часов приблизились к половине двенадцатого, а в село Старое Семилукского района добрались за полночь.

Сказать, что школьный друг Бибикова удивился, – не сказать ничего. Да и как было не удивиться? Трое незваных гостей на пороге являли весьма колоритную картину, а учитывая глубокую ночь, вызывали тревогу. Узнав по дороге причину внезапной ночной поездки, дядя Ваня наотрез отказался возвращаться в город до тех пор, пока оперативники не освободятся. Более того, он заявил, что теперь просто обязан помочь им в поисках, и как только доехали до нужного места, первым вышел из машины, доскакал до багажника и, достав костыли, заковылял к крыльцу.

Разговор с Серегой начал сам Бибиков, но школьный друг, то ли спросонья, то ли оттого, что помнил Бибикова хулиганистым мальчишкой и не мог воспринимать его в роли милиционера, никак не мог понять, для чего Бибиков приехал и что ему нужно. Поняв, что объяснения с мертвой точки не сдвигаются, в дело вступил капитан Лобанов. Серега продолжал держать гостей на крыльце, но Лобанов решительно повернул парня лицом к двери и, подтолкнув внутрь, проговорил:

– Незачем нам на холоде торчать, в тепле и мозги быстрее соображают.

Серега поневоле поддался требованию капитана. Он вошел в дом, провел гостей через сени в кухню и предложил рассаживаться по скамьям, стоящим вдоль двух стен. Дядя Ваня, громко стуча костылями, на которых не оказалось набалдашников, прошел к печке, резонно полагая, что здесь, в доме, особой пользы от него не будет. Лобанов на скамью садиться не стал, вместо этого он выдвинул из-под стола табурет и устроился на нем в самом центре кухни. Бибиков остался стоять в дверях. Услышав шум, из комнаты вышел мужчина лет сорока пяти, он внимательно осмотрел каждого из гостей и безошибочно определил, что главный в разношерстной компании – капитан Лобанов.

– С чем пожаловали, господа-товарищи? – обратился он к Лобанову.

– Капитан Лобанов, – представился Алексей. – Это мои помощники, Леонид и Иван. А как вас звать-величать?

– Леню я знаю. Он с моим Сергеем восемь лет в одну школу ходил. Звать меня можете Владимир, и раз уж мы познакомились, может, расскажете, зачем пришли?

– Помощь ваша требуется, – без предисловий заявил Лобанов. – Есть предположение, что на вверенной вам свалке находится труп молодой женщины. Нам нужно его найти.

– Труп женщины? Час от часу не легче. – Мужчина осуждающе покачал головой. – Как такое вообще людям в голову приходит: взять и выбросить человека в мусор, точно он картофельные очистки или подгнившая селедка.

– Увы, такое случается, – произнес Лобанов.

– Это я понимаю. На свалке лет десять батрачу, всякого навидался, но от трупов судьба уберегла. Вернее, до сего дня уберегала. – Владимир тяжело вздохнул и задал вопрос: – И как же вы собираетесь найти труп? Вам известно, что полигон занимает сорок два гектара?

– Вот в этом нам и нужна ваша помощь, – ничуть не смутившись, заявил Лобанов. – Мы здесь, чтобы просить вас отвезти нас на полигон и показать, где искать.

– Что вы знаете о мусорном заборе, с которым, как вы полагаете, на полигон привезли труп? – Вопрос Владимира звучал деловито, было видно, что в жизни он привык решать сложные задачи, не прибегая к помощи других.

– Немного. Из города контейнеры забрали не раньше двенадцати дня воскресенья, но не позднее пяти утра среды. Мусорные баки, о которых идет речь, стоят в Коминтерновском районе, у бараков, подготовленных под снос.

– А говорите «немного». Да этих данных хватит на то, чтобы указать вам место складирования отходов с точностью до двадцати метров, – заметил Владимир.

– Тогда нам лучше поспешить, – поторопил капитан Лобанов.

– Так вы собираетесь ехать на свалку прямо сейчас? – Лицо Владимира вытянулось от удивления.

– Почему вас это смущает? – решил уточнить Лобанов.

– Да меня-то нет, а вот вы явно не знакомы с работой свалки.

– Так просветите меня, Владимир, чего я не знаю? – потребовал капитан.

– Начнем с того, что свалка практически не освещается. Два фонаря у въездных ворот, один над будкой сторожей, еще один на здании конторы, и все. На самом полигоне нет ни одного фонаря.

– Это не проблема, пространство можно осветить и автомобильными фарами, – заметил Лобанов.

– Верно, можно. Только сначала нужно будет проложить дорогу от ворот до нужного квадрата полигона, а затем избавиться от крыс. Еще вам не помешает спецодежда, спецобувь, а также багры и респираторы. Не думаю, что все это вы привезли с собой. – Владимир вопросительно смотрел на капитана.

– Нет, мы ничего с собой не привезли, – признался Лобанов. – Как-то не подумали об этом.

– Не забудь упомянуть, что приехали мы на «Запорожце» 1972 года выпуска. Фары у него совсем не как софиты на сцене, да и проходимость тоже не на высоте, – подсказал дядя Ваня. – Помнится, он про бездорожье упоминал. Уверен, на свалке все дороги по мусору проходят.

– Значит, ждем до утра, – заключил Владимир. – Можете остаться ночевать, местечко всем найдется. А утром поедем в контору, я договорюсь, и вам выдадут все необходимое.

– Не можем мы ждать, дядя Володя! – вклинился в разговор Бибиков. – Речь идет не о развлекательной программе, речь идет о преступлении, которое может остаться безнаказанным, если мы не поторопимся.

– Ничего с вашим трупом не случится. В ночь полигон не работает, – объяснил Владимир. – Машины не принимают, котлованы не роют, сжиганием мусора, а также его прессовкой и закопкой не занимаются. Получается, вы спокойно можете дождаться утра.

– Дядя Володя, послушайте меня внимательно. – Бибиков буквально силой развернул Владимира лицом к себе, вынуждая смотреть глаза в глаза. – Там, в городе, сидит мужчина. Его зовут Игорь Николаевич Рогачев, он профессор, интеллигентный мужчина, немолодой, но счастливо женатый… до недавнего времени. Трое суток назад его жизнь разбилась на куски, потому что его жена, с которой он восемь лет прожил в мире и согласии, его любимая женщина, которую он клялся беречь и защищать, пропала. И вот он сидит один в квартире, где раньше раздавался ее смех, смотрит на вещи, которые она так бережно подбирала, вдыхает запах ее духов и изнемогает! Он изнемогает от неведения, представляя все мыслимые и немыслимые ужасы, которые могут происходить в тот самый момент, когда он сидит в своей квартире и бездействует. И это неведение страшнее самого страшного знания, вам ли этого не знать?

Бибиков замолчал, а Владимир опустил голову так низко, что совсем не стало видно лица. После пронзительной речи участкового на долгое время в комнате воцарилась тишина. Владимир думал о своей жене, которая пять лет назад заблудилась в лесу и пострадала не от лап хищных зверей, не от голода или жажды, а от страха. Ужас от того, что она не может выбраться из леса, настолько завладел ее разумом, что через пять дней, когда ее все же нашли, она уже не была прежней. Теперь его жена круглогодично находилась в психиатрической лечебнице, а они с сыном навещали ее трижды в месяц.

В конечном итоге молчание прервал капитан. Он поднялся и подошел к Владимиру. Тронув его за плечо, Лобанов произнес:

– Ну так как, поможете вы нам?

Владимир поднял глаза на капитана.

– В конторе сейчас никого, но у меня есть ключи, – растягивая слова, проговорил он. – Попрошу сына, он поможет вам в поисках.

– Спасибо, Владимир, – поблагодарил Лобанов. – Теперь главное – определиться с местом поисков.

– В этом нет ничего сложного, – заверил Владимир. – Приезд каждой прибывающей машины отмечается в журнале, а на плане полигона ставится цветная метка, обозначающая дату и место, откуда и когда доставлен груз. Мы пойдем в контору и изучим журнал, а затем сопоставим данные с планом. Как только определимся, в каком квадрате искать, поедем туда. У сторожей есть два переносных прожектора, которые работают от автомобильного аккумулятора, попросим у них взаймы. Ну а если ничего не выйдет, значит, как и планировали изначально, будем дожидаться утра.

– Спасибо за помощь, дядя Володя, вы нас очень выручите. – Бибиков подошел к отцу школьного друга и пожал ему руку.

В помещении центрального городского морга Леонид Бибиков оказался впервые. Раньше ему не приходилось доставлять трупы в морг, этим занимались другие сотрудники отдела. Пару раз, когда поступал приказ, он сопровождал сюда на опознание родственников, которые жили на «его земле». Еще один раз приезжал с приятелем, у которого пропал отец, но и тогда внутрь Бибиков не заходил. Его представления о том, как все устроено в морге, оказались совершенно неверными: никаких грязных стен, забрызганных кровью, никакой потрескавшейся от времени кафельной плитки, узких коридоров и комнат, где горой навалены неопознанные трупы. Единственное, что совпало, – это запах. Чувствительный нос Бибикова едва выдерживал смесь запаха разлагающейся плоти и формальдегида.

После запаха, которым он надышался на свалке, формальдегид не казался таким уж невыносимым, но радости Бибикову не добавлял. Впрочем, в данный момент Бибиков мало на что обращал внимание и совершенно не ждал радости от грядущего дня. Он сидел на деревянном стуле в комнате ожидания, но мысленно был далеко от этого места. Перед глазами снова и снова вставал момент, когда он нашел тело Татьяны Рогачевой. Бибиков стоял на куче мусора, одетый в специальный прорезиненный комбинезон и обутый в высокие резиновые сапоги, орудовал багром, разгребая мусор в стороны, и обнаружил сверток из мешковины.

С начала поисков прошло четыре часа, к запаху Бибиков успел принюхаться и даже снял респиратор, который на морозе пристывал к лицу, промораживая щеки сильнее, чем надетый на теплое исподнее комбинезон. «Зачем я здесь, – думал он, вороша груды мусора. – Зачем мы все здесь?» Чем сильнее он замерзал, тем сильнее крепла уверенность, что они занимаются бесполезным делом. Вот о чем думал Бибиков за минуту до того, как нашел тело. Он помнил, как повернулся и посмотрел в сторону, где в таком же комбинезоне и с таким же багром трудился его школьный друг Серега. Бибиков успел подумать, насколько странным кажется выбор друга, который вместо учебы предпочел осесть на свалке.

Затем он отвернулся, машинально занося багор над кучей строительного мусора, и тут увидел человеческую руку. Она торчала вверх, зажатая между куском известки и деревянной столешницей. Бибиков замер с занесенной вверх рукой. Он хотел что-то сказать, хотел позвать капитана Лобанова, но горло сдавил спазм. Так он простоял долгое время, пока капитан не заметил, что Бибиков не двигается. Лобанов подошел ближе, проследил за взглядом участкового, увидел руку и все понял. Забрал багор из рук Бибикова, отвел его в сторону, подозвал Владимира и передал участкового ему на попечение.

– Стоп, парни, дело сделано. Прекращаем поиски, – громко объявил он и только после этого начал разгребать завал.

Ему никто не помогал. Все собрались вокруг Бибикова и смотрели на то, как работает капитан. А тот действовал четко и методично, будто каждый день занимался подобной работой. В первую очередь он освободил тело, завернутое в мешковину, от тяжелого мусора, затем определил, с какой стороны находится голова, и освободил верхнюю часть туловища. Когда эта работа была выполнена, он позвал Владимира, и вместе они полностью извлекли тело из-под завала. Сверток разместили на дороге, Лобанов сдвинул мешковину с лица и тут же закрыл обратно, но Бибиков успел увидеть лицо. Маска смерти сильно изменила черты лица Татьяны Рогачевой, но это, несомненно, была она.

Лобанов и Бибиков отнесли тело к конторе и вызвали машину для перевозки трупов. Труповозка прибыла без четверти пять, тело отправили в центральный морг, а Бибикова с Лобановым дядя Ваня подбросил до дома Леонида. Обоим просто необходимо было помыться и сменить одежду: запах свалки буквально впитался в нее и в кожный покров. Приказав Бибикову к семи быть в морге, Лобанов отправился к себе.

Душ Бибиков принимал почти полчаса, пока кожа не покраснела, так яростно он терся мочалкой. Выпил лишь чашку кофе, от еды решил воздержаться. Автобусы начинали ходить с шести утра, причем, не в пример вечерним рейсам, шли точно по расписанию, так что до центрального морга Бибиков доехал без проблем. Лобанов приехал на пару минут раньше. Приказав Бибикову дожидаться в зале ожидания, он пошел к дежурному патологоанатому, надеясь убедить его выполнить работу вне очереди. С мужем Татьяны еще не связывались, и Бибиков не мог не думать о том, как он воспримет известие о смерти жены.

Используя все свое красноречие, Лобанов все же уговорил патологоанатома представить ему предварительные результаты вскрытия. Он выяснил, что смерть девушки наступила в результате ножевых ранений, что умерла она от обильного внутреннего кровотечения почти сразу после того, как убийца нанес ей третий удар в живот, и произошло это не позднее девяти вечера воскресенья. Кроме того, Лобанов получил подтверждение, что и Артем, и Татьяна убиты одним и тем же орудием. В руке жертвы патологоанатом обнаружил клочок бумаги. Лобанову не нужно было дожидаться экспертизы, чтобы сказать, что часть от этого клочка они с Бибиковым нашли у магазина в ночь исчезновения Татьяны. Закончив в морге дела, оперативники поехали в отдел и в восемь часов оба сидели у кабинета следователя Харитонова, собираясь сообщить ему о том, что обнаружен труп Татьяны Рогачевой, а также обсудить рабочую версию произошедшего на улице Никитинской.

Следователь Харитонов появился около десяти часов, когда у капитана уже заканчивалось терпение. На то, чтобы изложить следователю рабочую версию, ушло еще минут двадцать плюс полчаса на то, чтобы получить разрешение на дальнейшее расследование у подполковника Тищенко, так что за телефон Лобанов с Бибиковым сели только в одиннадцать часов утра. Главной задачей на текущий день капитан определил поиски автомобиля РАФ, который инвалид Тараскин видел в ночь с воскресенья на понедельник. После того как на свалке было найдено тело Рогачевой, вероятность того, что водитель РАФа замешан в убийствах, возросла, и следователь Харитонов пообещал привлечь к поискам автомобиля патрульных и участковых из соседних отделов. К мужу Татьяны следователь решил съездить сам, чтобы пообщаться без посредников, лично отвезти в морг на опознание, а заодно решить для себя, прав ли Лобанов, утверждая, что мужа Рогачевой из списка подозреваемых можно исключить.

Лобанов не хотел отправлять к Игорю Николаевичу следователя, тем более с такой трагической новостью, но Харитонов был выше его по должности, поэтому пришлось отступить. Вместо визита к Рогачеву Лобанов связался с госавтоинспекцией и получил списки всех автомобилей РАФ, зарегистрированных в Воронежской области. Их оказалось так много, что у оперативников просто руки опустились. Потратив полчаса на звонки, Бибиков в сердцах смял листок с телефонными номерами.

– И как в такой массе одинаковых автомашин отыскать ту, которая нам нужна? – выдал он. – Это же месяца не хватит, чтобы встретиться с каждым водителем и поговорить.

– Согласен, такую прорву подозреваемых нам не обработать, – сказал Лобанов. – Значит, нужно придумать способ, как упростить задачу.

– И как же мы это сделаем? – проворчал Бибиков. – Будь у нас хоть часть номера, или имя водителя, или, на худой конец, особые приметы самого автомобиля, тогда можно было бы рассчитывать на успех. Без дополнительных данных это все равно что искать иголку в стоге сена.

– Хорошая мысль, Леонид. Чертовски верная. – Лобанов отложил список с данными на машины. – Нам позарез нужна дополнительная информация о РАФе, поэтому мы снова поедем в Коминтерновский район и будем искать свидетелей. Если предположение, что машина побывала у заброшенных бараков дважды, в воскресенье и во вторник, верно, значит, и свидетелей должно быть больше, чем один инвалид Тараскин.

Служебную машину капитану не выделили, так что пришлось добираться своим ходом. Микрорайон вокруг бараков делился на две части. По левую сторону располагались относительно новые двухэтажные строения, которые тянулись до железнодорожного полотна. По правую сторону находился частный сектор, состоящий из разнокалиберных построек, начиная с ветхих домишек столетней давности и заканчивая кирпичными хоромами в два этажа, выстроенными не более года назад. Подумав, Лобанов отправил Бибикова опрашивать жильцов двухэтажек, на себя же взял частный сектор. Договорившись встретиться через два часа в доме инвалида Тараскина, Бибиков и Лобанов разошлись в разные стороны.

За два часа опроса капитан промерз до костей, но полезной информации так и не получил. Никто из жителей частного сектора никогда не видел у мусорных баков РАФа, а если и видел, то в памяти у них это не отложилось. Поговорив с хозяином последнего дома, Лобанов отправился к Тараскину. Еще на подходе к дому он увидел Бибикова, который сворачивал в проулок к жилищу инвалида. Лобанов окликнул его, и тот остановился.

– Что у тебя? Есть результаты? – поравнявшись с участковым, поинтересовался капитан.

– Глухо. Никто ничего не видел, и вообще на машины, которые останавливаются у мусорных баков, жильцы микрорайона внимания не обращают, – отчитался Бибиков.

– И у меня пусто, – признался Лобанов. – Только напрасно носы морозили. Пойдем зайдем к Тараскину, хоть погреемся. Сейчас на остановке стоять мне не климатит.

– Может, лучше сразу в отдел? Если честно, вони я за последние сутки и так нанюхался, – взмолился Бибиков.

– Ладно, поехали в отдел. Получу обморожение – на твоей совести будет, – пошутил Лобанов.

Не успели они уйти из проулка, как на дороге показался Тараскин. Он бодро рулил самоходной тележкой, а завидев оперативников, замахал им рукой.

– Здравия желаю, товарищи милиционеры, – весело выкрикнул он. – Снова по мою душу?

– На этот раз нет, – ответил Лобанов. – Если, конечно, у вас не появилась новая информация, которая могла бы нас заинтересовать.

– Ничего нового. За мусорными баками приглядываю, но наш знакомый рафик не появлялся и новых трупов не привозил, – отчитался Тараскин. – Или вы его уже нашли и я зря время трачу?

– Нет, Тараскин, РАФ мы не нашли. Собственно, по этому поводу мы и вернулись, – объяснил Лобанов. – Надеялись у местных приметами РАФа разжиться. По тем приметам, которые у нас на руках, можно месяц машину искать.

– Разве их так много? – удивился Тараскин.

– Даже не представляешь сколько, – ответил Лобанов. – Говорю же, месяца не хватит каждого водителя опросить.

– Странно, я думал, в Воронеже их не может быть много, – задумчиво протянул Тараскин. – Да их выпускали-то всего года три-четыре, а потом на Ереванский завод передали, а рижане снова вернулись к пассажирским моделям.

– Ты о чем сейчас? – переспросил Лобанов.

– Да все про рафик. Когда я еще на «железке» работал, приятель у меня был, так он обо всех новинках автопрома первым узнавал, а потом все мне в уши заливал, вот я про что.

– Понятнее не стало, – съязвил Лобанов.

– Что тут непонятного? – Тараскин почему-то рассердился. – Говорю то, что знаю. Грузовые рафики на рижской автобусной фабрике начали выпускать году в шестьдесят втором. Выпустили пробную партию, а она не пошла, мощностей у фабрики не хватило или еще какая фигня. Через три года фургоны чисто для грузоперевозок ушли на Ереванский завод, а еразики от грузового РАФа даже школьник отличит. Вот я и говорю: странно, что в Воронеже их столько оказалось. Что же, они всю пробную партию к нам отправили?

– Погоди, Тараскин, так ты хочешь сказать, что тот РАФ, который мы ищем, – это фургон для грузоперевозок?

– Ну да, так я и говорю, – подтвердил Тараскин.

– Так чего же вы раньше об этом молчали? – воскликнул Бибиков. – Из-за вас мы время теряем, не ту ищем машину, а на нас уже два трупа висят!

– Два? Так все-таки был еще труп? – Тараскин будто только это и услышал. – Выходит, в воскресенье привезли?

– Не будем уходить от темы. – Лобанов перехватил инициативу в разговоре. – Уточним детали: в воскресенье к мусорным бакам приезжал РАФ-фургон, так?

– Точно, – снова подтвердил Тараскин.

– Есть еще что-то, что вы забыли рассказать нам про ту машину? – настойчиво произнес Лобанов. – Быть может, на фургоне наклейка какая-то была или эмблема? Грузовые фургоны частники не берут, верно? Значит, микроавтобус принадлежит какой-то конторе, ну а конторы иногда маркируют машины из своего автопарка.

– Да понял я, о чем вы толкуете, – перебил Лобанова Тараскин. – Только в этом случае ни наклеек, ни эмблем не было. По крайней мере, с той стороны, которую видел я. Я ведь его со всех сторон не оглядывал.

– Хорошо, остановимся на этом. – Лобанов взглянул на часы. – Нам пора возвращаться в участок, но ты сиди дома. Никуда не уходи, можешь еще понадобиться.

– Да я никуда и не собирался, – заметил Тараскин. – Только до магазина и обратно, пожевать чего-нибудь раздобуду и вернусь.

– Если еще что-то вспомнишь, сразу звони, – сказал Лобанов, махнул рукой, отпуская Тараскина, а сам зашагал к автобусной остановке. Бибиков поспешил следом.

На их счастье, автобус пришел быстро, и в половине третьего они снова были в участке. С новыми данными работа пошла намного быстрее: грузовых фургонов нужной модели и года выпуска во всей Воронежской области нашлось всего пять, из них два были разбросаны по области, один принадлежал почтовому отделению, а два оказались приписаны к конторе Госкомиздата. Почтовый РАФ поехали проверять первым только потому, что почтовое отделение находилось ближе к участку.

Им повезло: и водитель, и автомобиль оказались на месте. Водитель, мужчина средних лет, работал на почте лет десять. На машине-фургоне он забирал почтовые отправления с вокзала и отвозил туда письма и бандероли не только из своего отделения, но и всех отделений трех близлежащих районов. Начальство характеризовало его со всех сторон положительно, да и капитан Лобанов ничего подозрительного в его поведении не заметил. Осмотр машины также не дал никаких зацепок, а на вечер воскресенья и на ночь с понедельника на вторник у водителя имелось алиби. В первом случае он находился дома в кругу семьи и гостей из Гомеля. В преддверии новогодних праздников к ним приехали родственники из Белоруссии. Алиби не идеальное, но недоверия не вызывало. В ночь с понедельника на вторник водитель застрял на вокзале: поезд с очередной доставкой почтового груза задерживался, поэтому водителю пришлось ждать до без четверти три утра. Там, по словам водителя, его видела целая рота людей, и Лобанов без труда мог проверить правдивость его слов.

Вычеркнув из списка почтовый фургон, Лобанов и Бибиков поехали в контору Госкомиздата. В холле здания Госкомиздата их встретил вахтер, он тщательно изучил удостоверения, вписал фамилии в толстый журнал, проставил время визита и, потребовав расписаться, пропустил через вертушку.

– Хозяйственный отдел на втором этаже, – подсказал он. – Правое крыло, третья дверь.

– Спасибо, мы найдем, – поблагодарил Лобанов.

Коридор на втором этаже оказался пуст. Оперативники свернули в правое крыло, нашли нужную дверь и, постучав, вошли в помещение. В небольшом, два на четыре метра, кабинете располагалось три стола, и лишь один оказался занят. На стуле перед столом, заваленном картонными папками, сидела девушка. На вид ей было не больше восемнадцати: слишком длинная русая челка свисала на глаза, на хрупкой фигурке форменный халат, коротко остриженные ногти на длинных, как у пианистки, пальцах.

– Здравствуйте, чем могу вам помочь? – подняв глаза на посетителей, произнесла она.

Лобанов показал удостоверение.

– Добрый день. Капитан Лобанов, уголовный розыск, – представился он. – С кем я могу переговорить по поводу транспорта, стоящего на балансе вашего учреждения?

– Уголовный розыск? – Голубые, почти прозрачные глаза девушки округлились. – Почему уголовный?

– А кого бы вы предпочли видеть на моем месте? – не удержался, чтобы не подшутить, капитан. – ОБХСС?

– Нет, что вы! Я не в этом смысле, – покраснела девушка.

– Простите, не хотел вас смущать. – Лобанову стало неловко за свою дерзость. – Так с кем я могу переговорить?

– Думаю, что со мной. Красноженова Анастасия Андреевна, делопроизводитель, – представилась девушка.

– Анастасия Андреевна, не в обиду, но я бы предпочел побеседовать с начальником вашего отдела, – заявил Лобанов.

– На этой неделе я работаю одна. Начальник отдела в краткосрочном отпуске, а сотрудница отдела кадров в декрете. Так что придется говорить со мной. – Анастасия Андреевна виновато развела руками. – Если, конечно, не хотите подождать до января.

– До января мы точно ждать не можем. – Лобанов выдержал паузу. – Что ж, с вами так с вами. Надеюсь, вы хорошо осведомлены о работе учреждения.

– Я тоже искренне на это надеюсь. – Девушка поборола смущение и теперь говорила гораздо увереннее. – Так что конкретно вас интересует?

– За вашим учреждением числятся два автомобиля марки РАФ-фургон, – Лобанов продиктовал госномера. – Можете сказать, где нам найти сами машины и водителей?

– Позвольте ваши записи, – деловито попросила девушка.

Взяв листок, она пробежала по нему глазами, с полминуты думала, затем попросила подождать и вышла из кабинета. Спустя пять минут она вернулась и принесла картонную папку, вроде той, что горой лежали на ее столе.

– Вот здесь вся информация по поставленным на баланс транспортным средствам Госкомиздата. – Анастасия Андреевна положила папки на пустой стол, полистала вложенные в них бумаги и радостно сообщила: – Нашла! Оба фургона приписаны к складскому помещению, расположенному по адресу бульвар Победы, дом пятьдесят с литерой Б.

– Бульвар Победы, это же там, где живет Тараскин, – воскликнул Бибиков.

– Об этом позже, – оборвал его Лобанов и снова обратился к девушке: – Обе машины на одном складе, я правильно понял?

– Согласно записям – да, – подтвердила Анастасия Андреевна и, покосившись на Бибикова, поинтересовалась: – Скажите, эти автомобили причастны к преступлению?

– Мы только начали разбираться, – уклонился от прямого ответа капитан и вернулся к первоначальной теме разговора: – Кто числится водителем данных автомашин?

– Такой информации у нас нет, – ответила Анастасия Андреевна. – Данные о водителях должны быть в отделе кадров при складе. Работают они с восьми до семи каждый день, так что, если очень спешите, сможете получить информацию еще сегодня. Или я могу сделать запрос и через два дня получу отчет.

– В этом нет необходимости, – заверил Лобанов. – Мы съездим туда и побеседуем с начальником склада. Уверен, у него есть вся интересующая нас информация.

– Я могу вам еще чем-то помочь? – Анастасия Андреевна смотрела не на Лобанова, а на Бибикова, видимо, ей очень хотелось узнать, в чем подозревают водителей грузовых фургонов, но спросить она не решалась и надеялась, что Бибиков снова проговорится.

– Это все, благодарю за сотрудничество, – суховато ответил Лобанов и направился к выходу.

– Да, спасибо вам, Анастасия Андреевна. – Бибиков пропустил капитана, сам же выходить не спешил. – Вы нам очень помогли.

– Надеюсь, они не совершили ничего противозаконного, – негромко произнесла Анастасия Андреевна. – Знаете, как-то неприятно думать о том, что кто-то в твоем окружении способен на дурные поступки.

– Не думайте об этом, – посоветовал Бибиков и внезапно добавил: – А знаете, если вы позволите, я заеду к вам и расскажу о том, что случилось. Когда расследование закончится, разумеется.

– Правда? Вам не трудно? – Анастасия Андреевна снова слегка покраснела, порыв молодого симпатичного милиционера ее смутил, но любопытство победило. – Это было бы очень мило с вашей стороны.

– Тогда решено: как только дело будет закрыто, я приеду и все вам расскажу. – Бибиков широко улыбнулся и вышел из кабинета.

Леонид сбежал по лестнице на первый этаж, на его лице все еще блуждала улыбка. Лобанов ждал его внизу.

– Что это было? – усмехаясь, спросил он. – Флиртуешь во время несения службы?

– Простите, Алексей Николаевич, – продолжая улыбаться, проговорил Бибиков. – Больше не повторится.

– Ладно, забудь. Лучше скажи, что ты думаешь по поводу адреса склада, – потребовал Лобанов.

– Совпадение слишком явное. – Бибиков быстро переключился с романтического на деловой тон. – Мусорные баки, в которых нашли тело Артема Чипайло и откуда на свалку доставили тело Татьяны Рогачевой, находятся на бульваре Победы.

– Предположительно, – поправил Лобанов.

– Не понял?

– Предположительно оттуда доставили тело Рогачевой на свалку, – пояснил Лобанов. – Никаких доказательств у нас пока нет.

– И все же такая вероятность есть, Алексей Николаевич.

– С этим не спорю, вероятность есть.

– Так вот, мусорные баки находятся на бульваре Победы, и склады располагаются там же. Допустим, кто-то из водителей и раньше сбрасывал мусор в контейнеры возле расселенных бараков. Баки близко, на свалку ехать лень, вот он и пользовался, а когда пришлось избавляться от трупа, то он не стал искать новое место, потому что знал про эти контейнеры.

– Скорее всего, так и было, – согласился Лобанов. – Ну что, Леонид, в деле появляются новые факты. Поехали, прокатимся до бульвара Победы, пообщаемся с водителями. Склад работает до семи, так что у нас еще целых два часа в запасе.

До здания под номером пятьдесят с литерой Б на бульваре Победы добрались к шести часам вечера. По дороге решили в контору пока не ходить, а пообщаться с рабочими неофициально и посмотреть, что из этого выйдет: потолкаться на складах, поболтать с водилами в гараже или с грузчиками возле курилки, а потом уж предъявлять красные корочки. Само здание конторы располагалось вдоль дороги. Крыльцо входа в контору выходило на дорогу, к нему примыкал бетонный забор, за которым и располагались складские помещения.

Ворота бетонного забора оказались распахнуты настежь, поэтому оперативникам не пришлось ни у кого спрашивать разрешения, чтобы пройти на склад. Обогнув одноэтажное строение, они попали на открытую площадку размером с футбольное поле. Вокруг этой площадки стояли металлические контейнеры, Лобанов насчитал их не меньше двадцати. Людей видно не было, поэтому оперативники пошли дальше. Они пересекли площадку и завернули за первый ряд контейнеров. Там они увидели то, что искали: высокий ангар, а в нем три ряда автомашин. Ворота в ангар, так же как и на территорию склада, оказались распахнуты настежь.

– Да здесь прям день открытых дверей, – пошутил Лобанов.

– Только гостеприимных хозяев не видно, – добавил Бибиков. – Надо было в контору идти.

– Не спеши с выводами, Леонид, – остановил участкового капитан. – Просто рабочий день подходит к концу и никто из работников не хочет попасть на глаза начальству. Знаешь ведь, как бывает: до конца смены остается десять минут, ты выходишь в коридор, а тебе навстречу дежурный по части, которому нужно, чтобы кто-то подъехал к дому товарища такого-то и проверил то-то и то-то. Кого он пошлет выполнять это задание? Конечно тебя, потому что ты попался ему на глаза. Основную идею ты понял, Леонид?

– Да понял я, понял, только нам-то что делать?

– Пойдем туда, где мужики собираются в конце дня, – ответил Лобанов и зашагал к ангару.

Дойдя до ангара, внутрь Лобанов не пошел, а, прошагав вдоль стены, завернул за угол. Там, как и предполагал капитан, оказалось место для курения. Между бетонным забором и стеной ангара, на шести квадратных метрах, вдоль стен лежали списанные автомобильные покрышки, их работяги использовали вместо стульев. Три покрышки, уложенные одна на другую, возвышались в центре курилки и были наполовину заполнены окурками. Трое мужиков сидели вокруг гигантской пепельницы и дымили папиросами.

– Заблудились, ребята? – спросил один из них.

– Да нет, думаю, пришли по адресу, – ответил Лобанов. Он достал из кармана пачку сигарет и спросил: – Огоньком угостите?

– Ого, да ты пижон, – увидев в руке капитана «Союз-Аполлон», мужик скривился. – Тебе не к нам, тебе в контору. Там такие щеголя, как ты, обретаются, а у нас люд простой, без выпендрежа.

– Угощайтесь, – Лобанов как ни в чем не бывало протянул мужику пачку. – Я Леха, кстати. А это мой товарищ, Леня.

– Не жадный? Это хорошо, – одобрил мужик и представился: – Я Федор, это Толик и Саня.

Федор забрал из рук Лобанова пачку, вытряхнул из нее сразу три сигареты и передал пачку Толику. Тот сделал то же самое, прихватив на одну сигарету больше. Саня вытряхнул из пачки сигарет почти все оставшееся и только тогда вернул ее хозяину. Лобанов молча убрал пачку в карман.

– Так как насчет огоньку? – снова спросил он.

– Сигареты не дешевые, а прикурить нечем? – Федор засмеялся.

Он достал из кармана коробок спичек и бросил его Лобанову. Тот ловко поймал коробок, чиркнул спичкой и, прикурив, затянулся. Выпустив дым, Лобанов снова затянулся.

– Хорошо тут у вас, уютно, – похвалил он курилку. – Небо над головой, звезды. Красота.

– Ага, красота, только задницы к покрышкам примерзают, – выдал Толик. – Вот водилам хорошо, у них курилка в ангарах, с отоплением. А нам, простым грузчикам, теплое место для курения не положено.

– Обидно, – поддакнул Лобанов. – И кто же такие правила устанавливает?

– Начальство везде найдется, – вступил в разговор Саня. – А вы чего к нам? С проверкой или ищете кого?

– Да тут такое дело, – начал Лобанов. – Калым подвернулся, а машины нет. Хотел узнать, может, у вас есть подходящие машины?

– Что за калым? – воодушевились мужики.

– Да груз перевезти нужно. Не тяжелый, но громоздкий. Я было хотел автобусников нанять, но из-за сидений груз в салон не влезает, – сочинял на ходу Лобанов.

– Почему грузовик не наймешь? – спросил Федор.

– Хрупкий он и мороза боится, – ответил Лобанов. – Говорю же, нужно что-то вроде фургона, и чтобы без сидений.

– Что же ты перевозить собрался? Дерево, что ли?

– Угадал, – радостно воскликнул Лобанов. – Контора моя переезжает, а у меня в кабинете три дерева в кадках. Жалко оставлять, а везти не на чем.

– Тогда тебе не к нам, – заявил Федор. – Иди в ангар, там по левой стороне комнаты для отдыха идут, стучись в последнюю.

– И кого я там найду? – спросил Лобанов.

– Либо Илью Тавойтина, либо Аркашку. Проси лучше Илью, он парень ответственный и не рвач, по цене договоритесь без проблем. Но уж если срочно, проси Аркашку.

– У Аркадия есть фамилия? – поинтересовался Лобанов.

– Есть, только до фамилии он не дорос. Аркашка он и есть Аркашка, – заявил Федор.

– Чем он тебе не угодил? Неужто так плох? – полюбопытствовал Лобанов.

– Не твое дело, – огрызнулся Федор. – Чем плох, тем и плох. Повезет – не узнаешь, а не повезет, больше этот вопрос не задашь. Ну, все, поболтали – и хватит. Идите, мужики, у нас тут свои разговоры.

Спорить Лобанов не стал, потушил сигарету, бросил окурок в пепельницу, развернулся и ушел. Бибиков, как всегда, следовал за ним. На входе в ангар они столкнулись с парнем лет двадцати пяти. От неожиданности он отступил на шаг и чертыхнулся.

– Смотреть надо, куда идете, – проворчал он.

– Прости, парень, мы тут впервые, дороги не знаем, – извинился Лобанов. – Ты, случайно, Илью не видел?

– Ну, я Илья, что дальше?

– Разговор есть. Задержись на минутку, не пожалеешь.

– Говори, что надо, я на тренировку опаздываю, – парнишка бросил взгляд на наручные часы. – Автобус уйдет, я без тренировки останусь.

Лобанов рассказал недавно придуманную историю про калым с перевозкой комнатных растений. Илья выслушал, и решительно отказал:

– Не могу вам помочь, парни. Если бы неделю назад пришли, я бы с радостью, а теперь у нас новые правила: смену отработал, сдай ключи. Борьба с использованием рабочей техники в личных целях. Такие дела.

– И что, никак это правило не обойти? – не сдавался Лобанов.

– Я работой рисковать не стану, – ответил Илья. – Попытайте счастья с Ромащевым, может, он не откажет.

– Это Аркадий? – уточнил Лобанов.

– Он самый.

– Где его найти?

– Да вон он, у машины крутится, – Илья указал рукой на РАФ-фургон, возле которого стоял коренастый мужик лет тридцати.

– Это его РАФ? – спросил Лобанов.

– Его, – подтвердил Илья. – А рядом мой, но я правда не могу вам помочь.

– Ничего, попробуем договориться с Аркадием, – сказал Лобанов и направился вглубь ангара.

Аркадий стоял у рафика и копался под капотом. Услышав шаги, он обернулся. Лобанов приветливо помахал рукой, Аркадий нахмурился.

– Здорово, Аркадий, – поздоровался Лобанов.

– Чего надо? – вопрос прозвучал грубо.

– Подзаработать хочешь? Калым есть, – с места в карьер начал Лобанов. – Работа плевая, а плачу я хорошо.

– Не интересует, – ответил Аркадий и вернулся к прерванному занятию.

– Да ты еще предложения не слышал, – продолжил Лобанов. – Говорю же, работы часа на два, а дам десятку. Твой РАФ идеально подходит, он ведь пустой внутри?

Лобанов обошел машину и протянул руку, собираясь заглянуть в фургон. Аркадий бросил инструмент и метнулся к двери в фургон.

– Убери руки, придурок! – выкрикнул он. – Тебя что, мама в детстве не учила, что чужое трогать нельзя?

– Да ты чего взвился? – лицо Лобанова вытянулось от удивления. – Я просто хотел удостовериться, что твоя машина мне подойдет. У меня деревья в кадках…

– Плевать мне на твои деревья и на тебя плевать. – Аркадий сжал кулаки. – Отошел от машины, живо.

– Ладно, ладно, не злись. – Лобанов отошел от машины. – А насчет калыма подумай, деньгами не обижу.

– Сказал тебе: не интересует. – Аркадий сплюнул перед собой. – Забирай свои предложения и катись отсюда.

– Ладно, Леня, не хочет, не надо. Найдем другого, – произнес Лобанов и направился к выходу.

Бибиков удивленно взглянул на капитана, впервые он назвал его не полным именем, и это казалось странным. Он поравнялся с Лобановым и негромко спросил:

– Что теперь?

– Отвлеки его, – прошептал Лобанов. – Мне нужно осмотреть машину.

– Отвлечь? Да как же я его отвлеку, Алексей Николаевич? Он ведь из-за любого слова в драку лезет.

– Вот и отлично. Драка – лучший маневр для того, чтобы отвлечь внимание. – Давай, Леонид, решайся! Время не терпит.

Бибиков сокрушенно покачал головой, но спорить не стал. Как только они вышли на освещенное место, он развернулся лицом к ангару и громко произнес:

– Да он просто козел! Зажравшийся козел, вот кто он. Дал бы ему четвертак, он бы не только кадки, а и нас с тобой на руках до места дотащил.

Краем глаза Бибиков наблюдал за реакцией Аркадия. Тот закрыл капот и повернулся лицом к дверям ангара. «Ага, зацепило, – подумал Леонид. – Теперь нужно закрепить результат».

– Ты его рожу видел? Ему, небось, бабы отказывают, вот он и злится на весь белый свет. Ростом от горшка два вершка, солярой весь провонял, кому с таким обжиматься захочется?

Аркадий уже не делал вид, что занимается ремонтом. Лицо его покраснело от гнева, кулаки сжались, медленным шагом он направился к выходу. А Бибиков словно его не видел, распалялся все сильнее и сильнее.

– Да я ему морду набью, вот что я сделаю. Заставлю нас уважать! Мы к нему по-хорошему, с выгодным предложением, а он нас выставлять? Нет, такого я терпеть не собираюсь!

– Не собираешься, значит? – Аркадий поравнялся с Бибиковым. – Ну, давай посмотрим, на что ты годен.

Аркадий выбросил руку вперед и нанес Бибикову удар в живот. Тот охнул и сложился пополам. Аркадий замахнулся снова, его кулак несся прямо в лицо Бибикову. Тот увернулся, переместился в сторону и попытался достать Аркадия правой рукой.

– Давай, подонок, повтори все, что плел про меня, – прошипел Аркадий, снова нанося удар Бибикову.

Удар пришелся по корпусу, Бибиков опять охнул и отшатнулся. Он отошел еще на пару шагов, словно ноги его не держали, но Аркадий последовал за ним. Так они переместились за стену ангара. Как только вход в ангар оказался свободен, Лобанов побежал к фургону. Распахнув дверь, он проскочил внутрь и тут же ее захлопнул. На первый взгляд в фургоне не было ничего подозрительного. На самом деле там вообще ничего не было: пустой металлический короб без окон, там даже полок не было, лишь невысокий металлический ящик с тыльной стороны водительского сиденья.

– Черт, тут и искать негде, – выругался Лобанов.

И все же он осмотрел стены, пол и потолок, надеясь найти следы крови, но их не было. Тогда он вылез из фургона, обошел РАФ и открыл дверцу со стороны водителя. Пошарил под сиденьем, заглянул под чехол водительского кресла, отогнул защитный экран над лобовым стеклом, перегнувшись через сиденье, заглянул в бардачок – везде пусто. «Проклятье, либо он все подчистил, либо здесь ничего и не было, – мысленно произнес он. – Ладно, хватит сожалений. Надо идти выручать Бибикова, пока кто-нибудь из них не пострадал». Он вылез из машины и поспешил к выходу.

Он вышел из ангара и увидел, что вокруг места драки образовалась толпа. Мужики из курилки разнимали дерущихся, Аркадий яростно махал кулаками, пытаясь достать противника. Толик и Саня еле удерживали его на месте. Бибиков выкрикивал ругательства, но в драку особо не лез, так что с ним справлялся один Федор. Лобанов поспешил к дерущимся.

– Все, мужики, хорош! – выкрикнул он и оттащил Леонида в сторону.

– Слышал, Аркашка? Закругляйся, – прикрикнул Федор. – Остынь, тебе говорят, иначе милицию вызову.

Услышав про милицию, Аркадий пару раз дернулся для вида, зло сверкнул глазами и рыкнул:

– Отпустите! Кому говорю. Все, я ухожу!

Мужики отпустили Аркадия, он одернул одежду и, ни на кого не глядя, ушел в ангар. Лобанов осмотрел товарища.

– Ну, ты как? Живой? – Федор обратился к Бибикову.

– Живой, – еле ворочая языком, прошепелявил Бибиков. Аркадий разбил ему нижнюю губу, поставил солидный синяк под глазом, разорвал куртку, но в целом участковый отделался легкими ушибами и ссадинами.

– И чего это он взвился? – Лобанов изобразил недоумение. – Мы ведь только и хотели, что калым предложить, а он в драку полез.

– Так прям сразу и полез? – не поверили мужики.

– Ну да. Я хотел в фургон заглянуть, чтобы определиться, подойдет ли он для наших нужд или нет. А он как начал орать, – простодушно сказал Лобанов.

– Теперь понятно, – мужики заухмылялись.

– А вот мне непонятно, – признался Лобанов. – В чем мы просчитались?

– Аркашка к своей машине никого не подпускает, – за всех ответил Федор. – Как бабу свою, оберегает. Тут на днях малец из складских тоже хотел в фургон забраться, так Аркашка его за шиворот схватил и до ворот тащил. Хорошо, мы подоспели, а то неизвестно, чем бы дело закончилось.

– Давно это было? – Лобанов старался не показать вида, насколько сильно его интересует ответ.

– Да пару дней назад, – подумав, ответил Федор. – Во вторник, кажется.

– Странный он какой-то. И как только его на работе держат? – возмутился Бибиков. – Если он все время на людей бросается, гнали бы взашей.

– Может, и погнали бы, да у него прихват есть. Он вроде как блатной, – выдал Толик.

– Блатной? Интересно, какой нужен блат, чтобы мордобой тебе прощали, – проговорил Лобанов.

– Поговаривают, что у него то ли сестра, то ли тетка не последний человек в городе. Она с начальством из управления Госкомиздата на короткой ноге, вот его и держат, – объяснил Федор. – А сам он сиделец бывший. Мужикам рассказывал, что закрыли его за то, что сбил кого-то по пьяни, но я не верю.

– Чему не веришь? – уточнил Лобанов.

– Тому, что он жертва обстоятельств. Видел же, как он заводится. С полпинка. Думаю, укокошил кого-то, а нам заливает, что на машине сбил, – объяснил Федор. – И вообще мужик он мерзкий. Была бы моя воля, я бы его взашей со складов погнал.

– Ладно, мужики, спасибо, что выручили, – Лобанов каждому пожал руку. – Видно, в этом месте мы машину не найдем. Хрен с ними, с деревьями, а то из-за них еще и головы лишишься.

– Да и нам пора. Пока дерущихся разнимали, рабочий день и закончился, – засмеялся Федор. – Бывайте, мужики. Больше в истории не влипайте.

Мужики направились к одноэтажному строению, а Лобанов и Бибиков покинули территорию склада.

– Поехали в отдел, – скомандовал Лобанов. – Поинтересуемся по картотеке, что за фрукт Аркадий Ромащев.

Несмотря на поздний час, следователь Харитонов оказался на месте. Дежурный по части подозрительно покосился на разбитое лицо Бибикова, но вопросов задавать не стал. Вписал фамилии Лобанова и Бибикова в журнал и сообщил, что Харитонов у себя в кабинете.

– Пойди в туалет, умойся, – посоветовал Лобанов. – Приходи к Харитонову, я буду там.

Харитонов приходу капитана не удивился. Он указал жестом на стул и велел докладывать. До возвращения участкового Лобанов успел доложить о том, как им удалось сузить круг поиска нужного РАФа, и о том, как они с Бибиковым вышли на склад при Госкомиздате. Когда он начал рассказывать о встрече с Аркадием Ромащевым, в кабинет вошел Бибиков. Увидев следы побоев на лице участкового, Харитонов удивленно поднял брови.

– Это что еще такое? – воскликнул он. – Неудачное задержание?

– Никак нет, товарищ капитан, задержания не производили, – отчеканил Бибиков. – Травмы получены в рамках текущего расследования.

– Капитан, объяснитесь, – потребовал следователь от Лобанова.

Тот рассказал, как Бибиков отвлекал Аркадия, пока он осматривал фургон.

– Жаль, результат отрицательный, – подосадовал Лобанов. – Я надеялся, что хоть что-то подскажет мне, использовался ли фургон для перевозки тел Рогачевой и Чипайло, но первичный осмотр результатов не дал. Хотя драка все равно принесла пользу.

– И какую же? – спросил Харитонов.

– Мы выяснили фамилию Аркадия, узнали о том, что ранее он был судим и что его родственница занимает высокое положение в сфере Госкомиздата. Теперь собираемся составить на Ромащева ориентировку, выяснить, где и за что он сидел, где сейчас проживает и чем вообще дышит. Если Ромащев и есть убийца, непонятен мотив преступления. Чем ему помешала Татьяна Рогачева? Что мог поиметь с Ромащева Артем Чипайло? Этого мы не знаем и надеемся, что ответы на эти вопросы кроются в прошлом Аркадия.

– Думаете, Ромащев и Чипайло где-то пересеклись? – выдвинул предположение следователь.

– Не знаю, – честно ответил Лобанов. – Единственная разумная версия: оба были игроками и не поделили выигрыш. Но мне эта версия совсем не нравится.

– Объяснись, – потребовал Харитонов.

– Не клеится она, не вписывается в картину совершенных преступлений, – начал объяснять Лобанов. – Допустим, Ромащев и Чипайло играли за одним столом. Чипайло проигрался и не смог отдать Ромащеву карточный долг. Тот дал ему определенный срок для оплаты долга, и Чипайло стал давить на сестру, ожидая от нее помощи. Предположим, что в воскресенье Чипайло встретился с сестрой, но денег она ему не дала. Если убийца брат, то почему тело Татьяны перевозил Ромащев? Если убийца Ромащев, то как он так быстро узнал о том, что Татьяна прокатила брата с деньгами, и почему решил убить ее за это? Или же если убийца Чипайло, то почему Ромащев помог ему избавиться от трупа и зачем потом убил его самого?

– Возможно, они сразу действовали заодно, – заметил Харитонов.

– Тогда и вовсе бессмыслица получается. Если они и действовали сообща, то причина убийства Татьяны не в карточном долге, – возразил Лобанов.

– Товарищ капитан, разрешите? – Бибиков выдвинулся вперед, привлекая внимание Лобанова.

– Есть версия, Леонид? – капитан повернулся к участковому.

– Не версия, замечание, – ответил Бибиков. – Мы можем предположить, что встреча Чипайло и Ромащева была случайной. Чипайло должен был встретиться с сестрой после работы. Он немного задержался, и сестра ожидала его у магазина. Что, если именно Ромащев по какой-то причине решил избавиться от Татьяны? Он не знал, что Татьяна ждет брата, и поэтому подкараулил Татьяну после работы, чтобы совершить преступление. Появление брата спутало его карты, и ему пришлось оставить Татьяну у магазина, но тут появился я и спугнул Чипайло. Ромащев увидел в этом шанс закончить начатое дело и, пока я гонялся за Чипайло, погрузил тело Татьяны в свой фургон. Затем, опасаясь, что Чипайло мог его видеть, он убил и его. Оба тела он отвез в мусорные баки, находящиеся недалеко от своей работы.

– Все это домыслы, ни одного доказательства, – недовольно сказал Харитонов, покачав головой. – На одних предположениях дело не построишь. Тот случайно, этот случайно…

– Но ведь я оказался на улице Никитинской именно случайно, – заметил Бибиков. – Сначала я решил ехать домой на трамвае, а затем передумал, и потому мой маршрут пролег мимо Никитинской. В другие дни я никогда не хожу этой дорогой.

Харитонов не ответил, Бибиков продолжать настаивать не решился, а капитан Лобанов будто и не слышал ничего. По выражению лица было похоже, что он обдумывает очень сложную задачу либо пытается что-то вспомнить. Некоторое время в кабинете следователя стояла тишина. Затем взгляд Лобанова изменился, и он неожиданно воскликнул:

– Книжный магазин! Вот что мы упускаем!

– Разве? Все наше расследование только и крутится вокруг книжного магазина, – возразил Харитонов.

– Вот именно! Все дело крутится вокруг книжного магазина, а мы не берем этот факт в расчет, – радостно объявил Лобанов. – Татьяна работала в книжном магазине. Ее брат должен был встретиться с ней у книжного магазина. Аркадий Ромащев работает на РАФе, который обслуживает книжные магазины, и его влиятельная родственница тоже работает в книжной индустрии. Ничего так совпадение, правда?

– А ведь верно, на этом магазине слишком много завязано, – протянул Харитонов.

– И в замечании Леонида тоже есть свой резон, – продолжил свою мысль Лобанов. – Возможно, смерть Татьяны не была запланирована, просто все пошло не по плану. Так бывает сплошь и рядом. Черт, да на этом стоит вся работа следователя: найти, где облажался преступник, и использовать это против него.

– И какова же теперь твоя версия, капитан?

– Пока не знаю, – честно признался Лобанов. – Но над этим точно стоит поразмыслить.

– Если позволите, я выскажу свою версию, – снова вклинился в разговор Леонид.

– Что ж, выкладывай, Бибиков, – дал добро Харитонов.

– Когда я сегодня вынужден был спровоцировать Ромащева на драку, я сказал одну фразу, – начал Бибиков. – Я сказал, что его девчонки динамят, потому что он мал ростом и воняет соляркой.

– Ого, да с тобой лучше ссор не заводить, – хохотнул Харитонов.

– Простите, товарищ следователь, обстоятельства вынудили, – Бибиков смутился.

– Да ладно, сработало же, – подбодрил парня Лобанов. – Излагай свою версию.

– Так вот, я подумал: что, если Ромащев ухлестывал за Татьяной? Он ведь мог приезжать в магазин для поставки товара, мог там и с Татьяной познакомиться. Девушка ему понравилась, а так как мы уже знаем, что морально-этические нормы Ромащев не слишком соблюдает, ему было плевать на то, что Татьяна замужем. Он подкатывал к ней, но она ему отказывала, и тогда Ромащев разозлился и решил взять девушку силой.

– Думаешь, в тот день он снова к ней приставал? – Лобанов задумался.

– Возможно, он хотел, чтобы Татьяна поехала с ним. Машина стояла неподалеку, он подкараулил Татьяну, но она снова дала отпор. Тогда Ромащев разозлился и зарезал ее. Тут появился Чипайло, и Ромащеву пришлось спрятаться. Уехать он не мог, потому что, если бы тело обнаружили у магазина – связали бы с ним. Ну а Чипайло он убрал как нежелательного свидетеля.

– Версия хорошая, ее стоит проверить, – заключил Харитонов. – Что ж, работайте, парни. И держите меня в курсе.

Харитонов ушел домой, а Лобанов и Бибиков перебрались в кабинет оперативников и засели за телефоны, благо дежурные в отделах работают круглосуточно. Информацию на Аркадия Ромащева они нашли довольно быстро: дело против него возбуждалось здесь же, в Воронеже, сотрудниками Левобережного района. Как и предполагал Федор, дело было вовсе не в пьяном наезде. Шесть лет назад он обвинялся в убийстве человека. Дело было не громкое: трое парней в пьяной драке забили до смерти четвертого. Обвинение с отягощающими обстоятельствами, так как один из парней применил в драке нож. Собственно, от ножевых ранений пострадавший и скончался. Ромащеву дали два года исправительных работ, так как он активно сотрудничал со следствием, указал на товарища как на зачинщика драки и его же обвинил в применении холодного оружия. Срок погашен четыре года назад, и с тех пор иных преступлений Ромащев не совершал. И все же это была драка, в которой применили нож.

Проживал Ромащев все на том же бульваре Победы в Коминтерновском районе, куда они с матерью переехали после суда. Ромащев уже не отмечался в районном отделении милиции, и свежих данных на него не было, но Лобанов собирался связаться с участковым, на чьем участке проживал Аркадий, чтобы выяснить, не поступало ли устных жалоб на бывшего сидельца. Также Лобанов планировал вновь посетить книжный магазин, в котором работала Татьяна, и прощупать почву насчет ее знакомства с Ромащевым.

Покончив с делами, Лобанов и Бибиков отправились домой, чтобы наутро с новыми силами начать разрабатывать очередную линию расследования.

Утром произошло сразу два события, которые изменили весь ход расследования. Простившись накануне вечером, Лобанов и Бибиков условились, что к восьми капитан поедет к участковому в тот район, где живет Ромащев, а к десяти Бибиков должен ждать его у книжного магазина. В то утро Бибиков проснулся рано. На водные процедуры, завтрак и сборы ушло не более двадцати минут, и в пять сорок утра Леонид был готов к новому дню. Чтобы не томиться, ожидая десяти утра, он решил пройтись по своему участку, заглянуть в «детскую комнату творчества», организованную силами дворовых активистов, проверить пару подвалов, замки с которых срезались с завидным постоянством, ну и в целом понять, не упустил ли он свой микрорайон, занимаясь расследованием.

Как всегда, Бибиков начал обход с ближних домов, постепенно уходя вглубь района. Без четверти десять он обошел большую часть территории и приблизился к Никитинскому парку, который также подпадал под юрисдикцию двадцать четвертого участка. Посчитав, что на осмотр всего парка времени не хватит, Бибиков решил срезать путь и пойти не по центральной тропинке, а повернуть южнее и выйти прямо к Никитинской улице. Так он рассчитывал попасть в книжный магазин еще до его открытия. Бибиков прогулочным шагом двигался по боковой аллее, когда услышал голоса. Он огляделся, но никого не заметил, тогда он сошел с дорожки и снова огляделся. И тут он увидел их: Аркадий Ромащев, яростно жестикулируя, доказывал что-то немолодой женщине. Та внимательно слушала, но была явно недовольна тем, что говорил ей Ромащев.

Опасаясь, как бы Ромащев не заметил его, участковый попятился и укрылся за группой деревьев. Выждав какое-то время, он начал медленно передвигаться по парку, стараясь подобраться ближе к Ромащеву и его собеседнице. Одновременно с этим он продолжал наблюдать за ними. В какой-то момент Ромащев вдруг замолчал и начал озираться по сторонам. Бибиков замер, прижавшись к стволу березы. «Сейчас Ромащев меня увидит, – думал он. – Тогда мне не удастся выяснить, кто эта женщина». Но нет, опасения Бибикова оказались напрасными, никто его не заметил, и ему удалось приблизиться к водителю настолько, что стали слышны отдельные фразы, которые произносили женщина и Аркадий. Бибиков снова прижался к стволу дерева и замер, вслушиваясь в диалог.

– Ты всегда был несдержан, – услышал он женский голос. – Все проблемы от твоей несдержанности.

– Плевать мне на это. – Теперь говорил Ромащев, после вчерашней стычки его голос Бибиков не спутал бы ни с одним другим. – Сейчас речь совсем о другом. Я почти уверен, что они приходили за мной. Эта история – просто фарс.

– Говори тише, – потребовала женщина, после чего Ромащев перешел на шепот, и Бибиков не мог разобрать ни ответа женщины, ни слов водителя. Подойти ближе участковый уже не мог, иначе его могли заметить. Спустя пару минут Ромащев снова позабыл об осторожности и заговорил громче.

– Сделай это, иначе пожалеешь, – он грязно выругался и резко зашагал прочь.

Женщина какое-то время продолжала стоять неподвижно, потом повернулась и пошла в противоположном от Ромащева направлении. Ее путь лежал мимо того места, где стоял участковый. «Надо что-то придумать, иначе она поймет, что я подслушивал, – подумал Бибиков. – Она не должна догадаться, что кто-то знает о встрече». Двигаясь спиной, чтобы оставаться в тени дерева, Леонид добрался до дорожки. Там он развернулся и зашагал в том же направлении, что и женщина. Он дошел до первого ответвления дорожки, свернул и продолжал двигаться, пока не приблизился к скамейке. Скамейка пустовала, и участковый опустился на нее. Женщина прошла мимо, даже не взглянув в его сторону. Она что-то сердито бормотала себе под нос, и вид у нее при этом был не просто озабоченный, а какой-то потерянный.

Бибиков выждал некоторое время, потом поднялся со скамейки и бодрым шагом двинулся по аллее. Спустя пять минут он нагнал женщину, пристроился чуть поодаль и последовал за ней. Каково же было его удивление, когда женщина не только свернула в переулок, в который направлялся и он, но и вошла в книжный магазин, в котором работала Татьяна Рогачева. От неожиданности Леонид остановился на углу и в растерянности смотрел на двери магазина. Он не знал, что лучше предпринять: дождаться капитана – и пусть он решает, как поступить, или войти в магазин и выяснить, что за женщина встречалась с Ромащевым и почему он ей угрожал. «Ну, где же ты, капитан? Пора бы уже появиться, – глядя на стрелки часов, мысленно поторапливал Бибиков. – Если женщина уйдет, нам никогда не узнать, кто она и почему встречалась с Ромащевым».

Капитан Лобанов не подозревал о терзаниях участкового, потому что самому терзаний хватало. Как и планировал, в семь тридцать он выехал в участковый отдел Коминтерновского района, чтобы встретиться с участковым уполномоченным, который курировал территорию бульвара Победы. Приехав в отдел, Лобанов быстро выяснил имя и адрес участкового, а также где обычно он бывает в восемь часов утра. Звали участкового Зиновий Акишкин, проживал он на бульваре Победы в соседнем с Ромащевым доме.

От здания участка Лобанов прошел три квартала, свернул во дворы и оказался перед домом номер сорок четыре. Дом представлял собой добротную «сталинку». Высота четыре этажа, включая цокольный, четыре подъезда, один из которых угловой. Прикинув, в каком подъезде должна располагаться квартира номер тринадцать, Лобанов вошел во второй подъезд. Здесь нумерация квартир начиналась с цокольного этажа. Для того чтобы попасть в квартиры, нужно было не подняться, а спуститься на один пролет, что Лобанов и сделал. Каково же было его удивление, когда вместо двери в квартиру номер тринадцать, которая по всем подсчетам должна была находиться первой слева на лестничной площадке, он обнаружил тщательно заштукатуренный проем. Далее располагались двери под номером четырнадцать и пятнадцать, а квартиры с номером тринадцать не существовало!

Поразмыслив с полминуты, Лобанов позвонил в дверной звонок соседей участкового Акишкина. Дверь никто не открыл, чему Лобанов не удивился: в будний день в квартирах мало кого застанешь, школьники и студенты на учебе, взрослые на работе, а малых детей отвозят в детские сады, так что с восьми до семнадцати можно не надеяться на то, чтобы застать кого-то дома. И все же он попытал счастья в другой квартире. Вдавив кнопку звонка, он долго слушал, как тот заливается веселой трелью. Лобанов звонил и звонил, пока в квартире, расположенной над пятнадцатой квартирой, не открылась дверь. На лестничную площадку вышел седоватый мужчина, перегнулся через перила и громко крикнул:

– Прекратите ломать домовое имущество! Хотите, чтобы вас милиция забрала?

– Был бы не против, – Лобанов переместился на нижнюю ступеньку лестничного пролета, чтобы видеть говорящего. – По крайней мере, с участковым Акишкиным я бы с удовольствием поболтал.

– Так зачем его соседей тревожить? Звони Акишкину, он наверняка дома. В такое время наш участковый всегда в квартире.

– Я бы с радостью, да вот беда – квартиры под номером тринадцать в этом подъезде не существует, – заметил Лобанов.

– Да ты, видать, с участковым-то не знаком? – догадался мужчина. – Ладно, помогу тебе. Акишкин отдельный вход имеет. Квартира его, как видишь, на первом этаже, вот он и организовал себе отдельный вход в квартиру. Положением служебным воспользовался, разобрал половину стены и вставил в проем дверь. Из соседей никто на него не доносил, так что Акишкин уже десять лет в подъезд не заходит, разве что только по служебной необходимости.

– Хотите сказать, я обойду дом и увижу там дверь в квартиру участкового?

– Все так и будет. Удачи, молодой человек. А в звонок больше не звоните, у меня нервная система чувствительная, второй раз не спущу, милицию вызову. Пусть забирают вас за хулиганство.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Лобанов и вышел из подъезда. Обогнув дом, он действительно обнаружил дверь, ведущую прямо в квартиру. И не просто дверь, а хорошо оборудованный вход с бетонным ограждением, жестяным навесом и лестницей, ведущей в полуподвальный этаж.

– Ничего себе размах, – присвистнул Лобанов. – Интересно, за какие такие заслуги Акишкин получил все это?

Лобанов спустился вниз и позвонил в дверной звонок.

– Открыто, – услышал он из-за двери.

Повернув дверную ручку, Лобанов открыл дверь, вошел внутрь и оказался в просторной комнате-гостиной. В центре, на разложенном диване на груде подушек возлежал мужчина. Вид у него был потрепанный: стрижка короткая, волосы давно не мыты, форменная рубашка измята и в пятнах, глаза заплыли, и отнюдь не от неизлечимой болезни. Запах перегара, витающий в комнате, говорил сам за себя.

– Акишкин? – с сомнением в голосе произнес Лобанов.

– Он самый, – ответил мужчина. – Кто интересуется?

– Капитан Лобанов, уголовный розыск, – представился Лобанов.

– Ого, уголовный! На моей земле жмур? – без особых эмоций поинтересовался Акишкин.

– А тебя это волнует? – Лобанов брезгливо поморщился. – Похоже, кроме бутылки, тебя больше ничего не интересует.

– Брось, капитан, я тридцать лет в участковых, слыхал когда-нибудь обо мне? Тебе вот от силы тридцатник, а уже капитан. Меня же всю жизнь прокатывали со званиями, так что теперь, в пятьдесят лет, я никому ничем не обязан. – Даже эту обвинительную речь Акишкин произнес без эмоций. Немного помолчав, он продолжил: – Короче, если пришел по делу – говори, а нет, так проваливай. Меня есть кому вразумлять.

– Аркадий Ромащев. – Лобанов не стал терять время, а перешел к делу. – Что можешь о нем сказать?

– Аркашка-то? – Акишкин усмехнулся. – Сидел за соучастие в убийстве, на суде отмазался, подставив подельников. Срок погашен, на учете больше не стоит, новых приводов не имеет.

– Это я и без тебя знаю, – остановил Акишкина Лобанов. – Расскажи, чем он дышит сейчас?

– Ну, что сказать? Парень мутный, это точно. Агрессивный, чуть что бросается в драку, живет не по средствам, но не думаю, что приворовывает. Видно, есть какой-то особый приработок или сосет деньги из родни.

– Почему решил, что живет он не по средствам?

– Он водилой на книготорговой базе работает, там зарплата не больше ста пятидесяти в месяц, а он тачку себе купил, «Жигули-копейку». В ресторанах часто бывает, и девка у него – огонь. Рыжая, вся в «фирме», будто он ее в валютной «Березке» одевает. Чтобы такая красотка с этим хлыщом по любви была? Нет, не верю.

– У него есть девушка? – переспросил Лобанов.

– Года два вместе, она и живет у него, – подтвердил Акишкин.

– А как насчет других женщин?

– Не-е, Аркашка не из таких. Он вроде как верный.

– Ты сказал, он мутный. Что это значит?

– Думаю, он в любую аферу влезет, если ему хорошо заплатят. Мать родную продаст, если хороший куш предложат, – объяснил Акишкин. – Но признаться в этом никогда не признается, а если жареным запахнет, сдаст всех с потрохами, а себя отмажет.

– Почему же у него до сих пор новых приводов нет? – удивился Лобанов.

– Везет, наверное, – Акишкин отвел взгляд.

– Другими словами, Аркашка не скупится на то, чтобы ты закрывал глаза на его дебоши. – Лобанов нахмурил брови.

– Не то чтобы закрывал, – не стал отпираться Акишкин. – Просто люди не очень любят заявления в милицию писать. Я пообещаю, что приструню Аркашку, они заявление и не пишут. Это их законное право, верно, капитан?

– Ясно. Что ж, спасибо за помощь. – Лобанов развернулся, собираясь уходить.

– У Аркашки неприятности? – остановил капитана Акишкин.

– Не думаю. – Лобанов повернулся и посмотрел прямо в глаза Акишкину. – У нас наводка есть, парень к девушкам цепляется, пугает их, иногда сумочки подрезает. Действует на железнодорожных станциях пригородного назначения, в город не суется. По описанию похож на Ромащева. Но раз ты говоришь, что у него девушка и на других он не смотрит, значит, это не наш человек.

– Точно не ваш, – уверенно проговорил Акишкин. – Аркашка не по девкам, да щипач из него никакой. Он скорее по аферам, по махинациям – вот это его.

– Еще раз спасибо! Надеюсь, больше не увидимся.

Лобанов вышел, прикрыв за собой дверь. В дом Ромащева он не пошел, вместо этого он перешел дорогу, сел на лавочку и стал ждать. Лобанов был уверен, что Акишкин пойдет к Ромащеву, чтобы рассказать про визит милиции. В историю, которую он сочинил на ходу, участковый не поверил, это было видно. Значит, следующий его шаг – визит к Ромащеву. По идее Аркадий сейчас должен был быть на работе, и Лобанов думал, что ради того, чтобы вытянуть с Ромащева деньги, Акишкин отбросит лень и пройдется до складов, благо идти до них недалеко.

Лобанов не ошибся. Прошло минут десять, и Акишкин вышел на улицу. Видимо, он не рассчитывал на то, что капитан может наблюдать за ним, так как даже по сторонам не посмотрел, а прямиком направился на склады. Ворота, как и накануне, были открыты настежь. Акишкин прошел на территорию склада и скрылся в ангаре. Лобанов внутрь не заходил, чтобы не спугнуть Ромащева раньше времени. Он дождался, пока участковый выйдет из ворот, и остался дожидаться, какова будет реакция Ромащева. Лобанов прождал до без четверти десять, потом почувствовал беспокойство и решил, что пришло время раскрыть карты. Он прошел в ангар, фургон Ромащева стоял на месте, но самого его видно не было. Во всем ангаре находился лишь один мужик в спецовке.

– Эй, мужик, не видел Аркадия? – окликнул его Лобанов.

– Аркашку? Опоздал, мужик, он час назад ушел, – ответил мужик.

– Как ушел? Я его уже два часа у ворот жду. Если бы ушел, я бы заметил, – возмутился Лобанов.

– Так он через запасной выход ушел, – мужик сочувственно покачал головой. – Что, пообещал тебе что-то Аркашка и не сделал? Бывает.

– Где запасной выход?

– Да вон, в дальней стене ангара. Там раздевалки, а крайняя дверь как раз выход. Мы все ею пользуемся, если на автобусную остановку нужно выйти.

Дослушивать Лобанов не стал. Он бросился в дальний конец ангара, распахнул дверь и оказался на улице, идущей параллельно бульвару Победы. Чертыхнувшись, Лобанов побрел на остановку. На его счастье, автобус пришел быстро, и в четверть одиннадцатого он добрался до книжного магазина. Участковый Бибиков бросился к нему, как только Лобанов свернул в проулок.

– Стойте, товарищ капитан, – выкрикнул на ходу Бибиков. – Подождите, не ходите в магазин.

– Ты чего, Леонид? – удивился Лобанов. – Случилось что-то?

– Да, случилось, – скороговоркой начал участковый. – Там в магазине женщина. Сегодня без четверти десять она встречалась с Аркадием Ромащевым.

– Вот черт! – выругался Лобанов. – И что это была за встреча?

Бибиков вкратце рассказал про встречу в парке, передал те немногие слова, которые ему удалось услышать, а закончив, выдал:

– Думаю, он догадался, что мы из милиции. А эта женщина, она покрывает его. Не знаю, работает она в магазине или пришла за покупками, но она до сих пор там. Я следил за входом, никуда не отлучался.

– Я тоже кое за кем следил, никуда не отлучаясь, – усмехнулся Лобанов. – И все же упустил его.

– Кого? – поинтересовался Бибиков.

– Ромащева.

Лобанов рассказал про встречу с участковым Акишкиным и про действия, которые предпринял после встречи.

– Как видишь, Ромащев от меня ушел. Думаю, он ушел для того, чтобы встретиться с этой женщиной, кем бы она ни была. Еще думаю, что Ромащев говорил не про драку в ангаре, а про мой визит к Акишкину.

– Так что нам теперь делать, Алексей Николаевич? Та женщина… Она была так расстроена разговором. Боюсь, как бы она не наделала глупостей.

– Постой, как выглядела женщина? Опиши ее, – потребовал Лобанов.

– Среднего роста, шатенка, волосы кудрявые. Я видел, потому что локоны выбивались из-под шапки. Не худая и не полная и взгляд такой бегающий, как будто она не может ни на чем сосредоточиться.

– Похоже, эта женщина уже наделала глупостей. – Лобанов нахмурился. – Женщина, которую ты описываешь, – директор магазина Козлова Антонина Михайловна. Видимо, мы только что определили, кто является высоким покровителем-родственником Аркадия Ромащева.

– Так что же делать? – повторил вопрос Бибиков.

– Что делать? Войдем в магазин и все выясним, – заявил Лобанов. – Пришло время играть в открытую, Леонид. Ты со мной?

– Конечно, я с вами. – Бибиков с решительным видом кивнул.

Вместе они пересекли перекресток, прошли до магазина и вошли внутрь.

Будний день и ранний час сыграли оперативникам на руку. В торговом зале книжного магазина было пусто, ни покупателей, ни просто любителей потолкаться в магазинах. За прилавком стояла брюнетка лет сорока и лениво листала журнал. Услышав звук открывающейся двери, она подняла глаза на посетителей.

– Доброе утро, – Лобанов подошел ближе. – Не подскажете, Антонина Михайловна на месте?

– Кто ее спрашивает?

– Капитан Лобанов, уголовный розыск, – представился Лобанов. – Я уже приходил к Антонине Михайловне, так что можете не беспокоиться, она не будет возражать против новой встречи.

– А! Вы насчет пропажи Рогачевой? – догадалась продавщица. – Неужели нашли?

– Думаю, сначала нам лучше побеседовать с директором, – строго произнес Лобанов. – Антонина Михайловна в кабинете?

Продавщица кивнула, Лобанов откинул складную часть прилавка, пропустил вперед Бибикова и вошел следом. Оказавшись в служебном коридоре, капитан направился к дальней двери, где, как он помнил, располагался кабинет директора. Не успели они войти, как из дверей выскочил мужчина. Лицо его раскраснелось, глаза гневно сверкали, в руках он мял шапку-ушанку. Оперативников он не заметил, остановился на пороге и, тыча перед собой шапкой, гневно выкрикнул:

– Я этого так не оставлю, имейте в виду. Я профессиональный счетовод и считать умею. То количество книжной продукции, которое вы получили, и то, которое реализовали, расходится в цифрах чуть ли не в три раза! Куда делись остальные книги? Думаете, я не найду на вас управу? Найду, не сомневайтесь!

– Пошел прочь, идиот, – послышался из кабинета женский голос. – А свои поганые выкладки оставь при себе, иначе я тоже найду на тебя управу!

– Еще и угрожаете мне? Ну что ж! Ждите милицию. – Мужчина потряс кулаком, в котором была зажата шапка.

– Пошел вон! – выкрикнула женщина, и в дверной проем полетела книга.

Мужчина ловко увернулся, хлопнул дверью и развернулся к выходу. Только тогда он увидел Лобанова и Бибикова. Мужчина смутился, но быстро оправился, кивнул в знак приветствия и прошел к выходу.

– Иди за ним, – шепотом приказал Лобанов. – Выясни, чем он недоволен, возьми адрес и возвращайся. Давай. Живо, живо.

Бибиков бросился следом за мужчиной, а капитан Лобанов, постучав в дверь, вошел в кабинет директора. Антонина Михайловна стояла спиной к двери и смотрела в окно.

– Я же сказала, пошел прочь, – не поворачиваясь, произнесла она.

– Не думал, что эта фраза относится ко мне, – проговорил Лобанов.

Женщина повернулась, в ее взгляде промелькнул страх, но она быстро справилась с минутной слабостью.

– Простите, фраза действительно предназначалась не вам, – подтвердила она.

– Надеюсь, это тоже? – Лобанов положил на стол книгу, которой Антонина Михайловна бросила в посетителя.

– Жаль, что вам пришлось наблюдать эту неприятную сцену, но в нашем деле такое случается.

– Чем вы ему не угодили? – полюбопытствовал Лобанов.

– Ерунда, не обращайте внимания, – отмахнулась директриса, но Лобанов услышал панические нотки в ее голосе. – Так что привело вас ко мне?

– Нашли тело Татьяны Рогачевой, – выдал Лобанов.

Он наблюдал за реакцией Антонины Михайловны, и то, что он видел, ему не нравилось. Нет, держалась она довольно уверенно, только провести Лобанова не сумела. Известие о том, что тело найдено, не расстроило, не обрадовало, не озадачило Козлову, это известие буквально выбило почву у нее из-под ног. «Что же ты скрываешь, – мысленно произнес Лобанов, – если известие о найденном теле заставляет тебя впасть в панику?»

– Тело – это значит, она мертва? – негромко спросила Антонина Михайловна.

– Убита, ножом в живот. И знаете, мы думаем, она была убита прямо перед дверями магазина. Три ножевых удара. Три, понимаете?

– Зачем вы все это мне рассказываете? – Антонина Михайловна отвернулась к окну. – Это ужасно! Я не хочу об этом знать.

– Разве вы не знали об этом раньше? – внезапно спросил Лобанов. – Разве не поэтому сегодня утром вы встречались с Аркадием Ромащевым?

Антонина Михайловна резко повернулась. Теперь в ее глазах сверкал гнев.

– Вы что, следили за мной? – зло произнесла она.

– Если и так, то что? – Лобанов шел напролом.

– У вас нет на это права! Я добропорядочная гражданка, я уважаемый человек, и ваше вмешательство в мою жизнь недопустимо!

– Гражданин Ионкин с вами не согласится, – от порога выдал участковый Бибиков. Он вошел в кабинет за минуту до гневной тирады директрисы и все слышал. – Я пообщался с ним минуту назад, и он рассказал мне о вашем магазине много интересного.

– Ионкин – больной человек, ему всюду мерещатся заговоры. Он расскажет вам все, что угодно, лишь бы удержать ваше внимание, – заявила Козлова.

– Это вы поставили ему диагноз или тому есть подтверждение? – Лобанов внимательно следил за директрисой. – Лично мне гражданин Ионкин не показался человеком, у которого проблемы с умственными способностями.

– Знаете, Ионкин поделился со мной не только своими мыслями, но и записями, – заявил Бибиков. – Уверен, вам он их тоже показывал, но, возможно, вы захотите взглянуть на них еще раз? Нет? Тогда позвольте, я зачитаю.

– Делайте что хотите, мне все равно. – Антонина Михайловна опустилась в кресло и закрыла глаза.

– В прошлый четверг ваш магазин получил товар для реализации по подписке, а также для продажи с использованием макулатурных талонов. Морис Дрюон – две книги из цикла «Проклятые короли», Агата Кристи – «Убийство в восточном экспрессе», Александр Дюма – три произведения из двенадцатитомника в красном переплете: «Королева Марго», «Три мушкетера» и новинка макулатурной серии «Граф Монте-Кристо», аж сразу в двух томах, – громко говорил Бибиков. – Сто тридцать шесть упаковок примерно по десять книг, такими партиями были связаны книги для транспортировки. Гражданин Ионкин заявляет, что реализация книг заняла всего один день, после чего очередь распустили, сообщив, что партия товара закончилась и придется ждать следующего завоза. Однако гражданин Ионкин утверждает, что в тот день было продано не более трехсот пятидесяти книг.

– И вы ему верите? Да ведь это же форменная клевета, – возмутилась Козлова. – Мы вели торговлю через три кассовых аппарата, продавцам-кассирам в помощь я поставила других сотрудников магазина. Мы всегда так поступаем, чтобы не создавать многодневной толкучки у магазина. Это удобно для всех: отработал день в авральном режиме и со следующего дня работаешь в штатном. И людям не сидеть на морозе, не проводить бессонные ночи, отмечаясь в списках. Всем ведь выгодно!

– Так значит, если мы проверим складские помещения, то не найдем там нереализованных книг из последней партии? – Лобанов перехватил инициативу.

– Не найдете, хоть весь магазин обыщите! – уверенно произнесла Антонина Михайловна.

– Может, и обыщем, – пообещал Лобанов.

После его заявления в кабинете наступила тишина. Антонина Михайловна снова закрыла глаза, было невозможно понять, о чем она думает. Участковый Бибиков листал блокнот, который отдал ему покупатель Ионкин. Лобанов же пытался сделать сразу два дела: сопоставить новые факты с ранее собранной информацией и вести диалог с директором Козловой. Перед ним стояла серьезная дилемма: уйти, чтобы в спокойной обстановке пересмотреть версию случившегося с Рогачевой и Чипайло и рискнуть упустить Козлову, или идти напролом и надеяться, что под нажимом Козлова признается в соучастии в преступлении? «Оставишь Козлову сейчас – дашь ей возможность не только сбежать самой, но и предупредить подельников, – лихорадочно размышлял капитан Лобанов. – Попытаешься выбить признание, не имея стройной версии, – лишишься элемента внезапности, а то и вовсе попадешь впросак. И что выбрать? Ну же, гражданка Козлова, дай мне хоть какую-то зацепку!»

Но Козлова молчала, затих, как назло, и участковый Бибиков. Пауза затягивалась, нужно было на что-то решаться, но ответа на вопрос «уйти или остаться» у Лобанова так и не было, поэтому он решил немного потянуть время. Он опустился в удобное кресло перед столом директора, сложил руки на столе и произнес:

– Давайте оставим в покое гражданина Ионкина и вернемся к прерванной теме: сегодня утром вы встречались с Аркадием Ромащевым. Зачем?

– Он мой родственник, – нехотя ответила Козлова.

– Как часто вы встречаетесь со своим родственником перед работой?

– Не знаю, я не считала, – Козлова отвечала рассеянно, явно думая о своем.

– Что за тему обсуждали?

– Ничего особенного, просто бытовой разговор.

– А поточнее? – Лобанов наседал, но Козлова не слишком отбивалась.

– Сказала же, разговор на бытовую тему. У меня в квартире стоит старый диван и еще кое-какая мебель, хотела отдать все Аркадию. Встретились, чтобы обсудить день и время, когда он приедет и заберет мебель.

– Тогда почему он вам угрожал? – вопрос участкового Бибикова прозвучал резко, как удар хлыста. И реакция Козловой оказалась соответствующей.

– Угрожал? Но как вы… – Козлова чуть не проговорилась, но успела прикусить язык. – У вас неверная информация, Аркадий мне никогда не угрожал.

– «Сделай это, иначе пожалеешь», – Бибиков повторил фразу Ромащева, сохранив интонацию. – Хотите сказать, это не угроза?

Козлова смотрела на Бибикова с плохо скрываемой ненавистью, но голос звучал ровно.

– Конечно, нет. Аркадий посоветовал мне часть мебели выбросить на свалку, потому что она ему не нужна, – ровным голосом произнесла Козлова. – Он сказал, что мебель настолько стара, что может развалиться. Я не хотела ее выбрасывать, но мебель действительно могла навредить здоровью: стул под кем-то сломается или шкаф на голову упадет. Вот почему он сказал: сделай это или пожалеешь. Как видите, ничего криминального.

– На свалку, говорите? Не на ту ли, что расположена на бульваре Победы? – выдал Лобанов.

Козлова побледнела, вцепилась в подлокотники кресла, будто боялась упасть, и говорить смогла не сразу. Она опустила глаза, пару раз вдохнула и только после этого произнесла:

– Что-то мне нехорошо. Быть может, отложим разговор на какое-то время?

– Если вам дурно, мы можем вызвать неотложку, – предложил Лобанов. – Они проверят ваше физическое состояние и дадут заключение, можно ли вам вести беседу с сотрудниками милиции.

– Послушайте, мне не нравится ваш тон, – сменила тактику в разговоре Козлова. – Вы меня в чем-то подозреваете? Если да – предъявите обвинение, и покончим с этим вопросом. Общаться с племянником законом не запрещено. Где я с ним встречаюсь, никого не касается. Как и то, о чем мы с ним разговариваем. То, что Татьяна Рогачева погибла, – ужасная трагедия, но я не имею никакого отношения к этой трагедии! Известие выбило меня из колеи, Таня проработала здесь не один год, так что я имею право на скорбь, а вы меня этого права лишаете. Прошу вас, дайте мне время осознать, что случилось, и оплакать потерю!

Тирада Козловой, гневная и полная отчаяния, прозвучала убедительно. После короткого раздумья капитан Лобанов поднялся с дивана и подошел ближе к столу Козловой.

– Ваше требование законно, – начал он. – Я понимаю, как тяжело получать подобного рода известия. Но поймите и вы: наша задача – найти преступника. Мы обязаны рассмотреть все варианты, даже если эти варианты выглядят абсурдными. Мы ищем виновных, ищем доказательства, ищем улики, которые указали бы на мотив преступле…

Лобанов осекся, не договорив фразу, его взгляд остановился на предмете, лежащем на столе Козловой. Женщина проследила за его взглядом и заметно занервничала.

– Что ж, раз вы меня понимаете, давайте перенесем разговор. Встретимся завтра, – предложила она.

– Это ваш блокнот? – спросил Лобанов, указав на небольшую книжку для записей.

– Блокнот? Какая разница? – Козлова поспешно захлопнула блокнот и убрала его в верхний ящик стола.

– Розовые страницы, разлинована золотистыми линиями, столбцы цифр двух цветов, синий столбец и красный столбец… Леонид, тебе это ничего не напоминает? – Лобанов адресовал вопрос участковому, но смотрел по-прежнему на Козлову.

Бибиков знал, о чем говорит капитан: такой листок они нашли на месте исчезновения Татьяны, и часть от такого листка позже была найдена в ее кулаке. А теперь точно такие листы обнаружены в блокноте директора магазина, перед которым была убита Татьяна. Совпадением это быть не могло. Наконец-то все встало на свои места: мотив, возможность, цель, осталось найти орудие убийства, и все закончится! Бибиков посмотрел на капитана и прочел на его лице то, о чем только что думал сам: он знает, кто, как и когда убил Татьяну Рогачеву.

– Антонина Михайловна, позвольте взглянуть на блокнот, – попросил Лобанов.

– Это личный блокнот, – поспешно произнесла Козлова. – Ни к работе, ни к работникам он не имеет отношения.

– И все же я вынужден повторить просьбу. Уверен, в этом блокноте не хватает минимум одной страницы.

– Что за вздор вы несете? – Козлова пыталась держаться, но было понятно, что еще немного, и ее нервы сдадут.

– Проверим? – Лобанов перегнулся через стол, открыл верхний ящик и вытащил из него блокнот с розовыми страницами. Козлова пыталась ему помешать, но безуспешно. Лобанов, перелистав несколько страниц, удовлетворенно хмыкнул. – Смотрите-ка, вот и оно. Страницы не хватает. А это что? Похоже на кровь? Зацени-ка, Бибиков.

Участковый оторвался от дверного косяка и прошел к столу директора. Взглянув на листок, он в знак согласия кивнул:

– Да, товарищ капитан, уверен, что это кровь, – подтвердил он.

– Что скажете на это, Антонина Михайловна? – Лобанов вновь обратился к директрисе.

Козлова открыла рот, собираясь что-то сказать, и в этот момент в дверь ввалился мужчина. Он двигался спиной, поэтому не заметил, что Козлова не одна. Мужчина остановился в дверях и, вглядываясь в коридор, произнес:

– Антонина, мы пропали. Тело Татьяны нашли, вокруг магазина крутится милиция. Нужно убираться из города, иначе нам хана!

При первой же фразе Лобанов приложил палец к губам, заставляя Козлову молчать. Появление мужчины отняло у Козловой остатки решимости, она опустилась в кресло и застонала.

– Да не дрейфь ты, я уже продумал план, – заявил мужчина и повернулся лицом к Козловой.

Увидев, что Козлова не одна, отреагировал мужчина мгновенно. Он выскочил из кабинета, захлопнув за собой дверь. Дважды щелкнул дверной замок, и затем оперативники услышали звук шагов: мужчина бежал прочь от кабинета Козловой.

– Это Альберт Тришин, ее зам! – выкрикнул Лобанов и бросился к двери. – Бибиков, оставайся здесь. Глаз с нее не спускать.

На его счастье, дверь открывалась наружу. Со второго удара Лобанов вышиб ее и помчался по коридору. Выбежав из магазина, он огляделся. На противоположной стороне тротуара стоял автомобиль, и беглец направлялся к нему.

– Стой! Милиция! – выкрикнул капитан Лобанов и бросился через дорогу.

Он бы непременно упустил беглеца, если бы не случайность. В спешке мужчина выронил из рук автомобильные ключи, те скользнули по льду и залетели под машину. Чертыхнувшись, мужчина упал на живот и попытался дотянуться до ключей. В этот момент сзади подскочил капитан Лобанов, и судьба мужчины была предрешена.

Левобережное кладбище, больше известное жителям Воронежа как «кладбище на Баках», открывалось в семь утра. Смотрители кладбища, лениво передвигая ногами, открывали ворота и возвращались в теплые сторожки, а в девять вечера снова выползали из уютных домиков, чтобы накинуть цепи на ворота и защелкнуть замки. Заведенный порядок не менялся ни со сменой времен года, ни со сменой руководства, ни по другим причинам. В единственный день в году сотрудники кладбища делали себе поблажку. Тридцать первого декабря, в последний день уходящего года, кладбище закрывалось чуть раньше. Тридцать первого декабря, в канун тысяча девятьсот восьмидесятого года, смотритель по прозвищу Долговяз вышел из сторожки и направился к воротам. Сегодня он собирался закрыть ворота пораньше, резонно полагая, что в предновогоднюю ночь мало найдется желающих морозить зад на кладбище.

Он прошел половину пути, когда заметил, что у одной из могил сидит мужчина. Долговяз остановился: место захоронения свежее, только вчера гроб в землю опустили. «Бедолага, небось, не может пережить смерть близкого, – подумал Долговяз. – Так и замерзнет у могилы. Надо его шугнуть». Он отклонился от первоначального маршрута и приблизился к свежей могиле. Мужчина сидел на краю оградки и не двигался. Он уперся взглядом в мраморную плиту, с металлического овала на него смотрела молодая симпатичная женщина. На фото она улыбалась счастливой улыбкой.

– Эй, друг, ты чего здесь сидишь? Ночь на дворе, пора домой собираться. – Долговяз тронул мужчину за плечо.

– Ничего, я посижу еще, – произнес мужчина, не глядя на смотрителя кладбища.

– Больше сидеть нельзя, мил человек. Ворота закрываем, да и автобусы уже не придут, – объяснил Долговяз. – Ты живешь-то где?

Мужчина назвал адрес, и Долговяз присвистнул.

– Эк тебя занесло! Как домой добираться думаешь?

– Вы идите, закрывайте свои ворота, а обо мне не беспокойтесь, – выдал мужчина.

– То есть как не беспокойтесь? Ты у меня тут крякнешь к утру, а мне перед милицией оправдывайся, почему я не позаботился о тебе? – возмутился Долговяз. – Вот что я тебе скажу, мил человек, поднимайся, и потопали к воротам. Завтра снова приедешь и будешь сидеть на могилке, сколько выдержишь. Договорились?

Долговяз подошел ближе и попытался взять мужчину под руку, но тот вдруг начал вырываться и громко кричать. В какой-то момент Долговязу показалось, что мужчина его ударит, но тот лишь кричал и кричал. Без слов, без угроз, просто кричал.

– Послушай, здесь всем тяжело, и не ты один родного человека потерял, – пытался вразумить его Долговяз. – Но нужно же и меру знать! Иди домой, по-хорошему прошу.

– Да не могу я уйти, понимаешь ты или нет? – Настрой мужчины вдруг резко изменился. Агрессия ушла, и на ее место пришло отчаяние. – Не могу уйти! Это первый Новый год, когда рядом не будет моей Танечки. Ты хоть можешь себе представить, каково это, остаться в Новый год без жены? Она так любила этот день, так любила!

Мужчина снова опустился на землю и заплакал. Долговяз попыхтел, попыхтел, а потом вдруг предложил:

– Не хочешь уходить, пойдем ко мне в сторожку. Посидим, выпьем, ты мне про свою жену расскажешь, может, и полегчает.

– Хочешь узнать, как я потерял Танюшу? – спросил мужчина.

– Пойдем, пойдем, там разберемся.

Почувствовав, что мужчина сдает позиции, Долговяз поспешил увести его с мороза в теплую сторожку. Там он усадил гостя поближе к печке, бросил ему на ноги шерстяное одеяло, достал из стола два граненых стакана и, наполнив их на треть мутным самогоном, протянул один гостю.

– Тебя как звать-то? – спросил Долговяз.

– Игорь Николаевич Рогачев, – по полной программе представился мужчина.

– Значит, Игорек, – подумав, выдал Долговяз. – Что ж, Игорек, помянем твою жену.

Они выпили, Долговяз пригубил, Игорь Николаевич выпил до дна. Посидели, помолчали, Долговяз налил еще. Снова выпили и снова помолчали. После третьей порции, гость разомлел и слегка расслабился.

– Хочешь узнать, как умерла моя жена? – спросил он Долговяза и, не дожидаясь ответа, начал рассказ: – Неделю назад я и представить не мог, что буду сидеть в сторожке на кладбище и оплакивать свою жену. Неделю назад мы мечтали о елке, выбирали новогодние игрушки, готовили друг другу подарки. И вот, одно неверное решение, и вся жизнь псу под хвост.

Игорь Николаевич рассказал Долговязу, как исчезла его жена, как упорно он убеждал сотрудников милиции, чтобы те начали поиски. Рассказал о том, как познакомился с капитаном Лобановым и как в итоге этот самый капитан вышел на убийц его жены.

– Когда я узнал, что жену убили, я решил, что это какой-то грабитель. Жестокое, бессмысленное убийство, от которого не застрахован никто. Но все оказалось не так. Танюшу убили те, кого она хорошо знала, с кем делила еду, здоровалась, кому желала доброго утра и спокойной ночи. Те, кто должен был присматривать за ней, понимаешь, Долговяз?

– Так ее не грабили? – Долговяза это известие тоже удивило.

– Нет, ее не грабили. Она просто оказалась не в том месте не в то время. – Игорь Николаевич тяжело вздохнул.

– Так кто же ее убил?

Долговяз торопил гостя, но тот словно не слышал, начал медленно и издалека.

– В тот день, воскресенье двадцать пятого декабря, Танюша взялась дежурить в магазине, должна была оставаться там до семи, а затем закрыть магазин. Когда другие продавцы ушли, к Тане подошла директор магазина, Антонина Михайловна. Она сказала, что Таня может идти домой, что сегодня магазин закроет заместитель директора Тришин Альберт. Сказала, что у них много дел и они планируют задержаться и после закрытия магазина. Татьяна поблагодарила директора, но из магазина не ушла. Дело в том, что она договорилась со своим братом, что встретится с ним у магазина после закрытия. Видно, стоять два часа на морозе не захотела, вот и осталась в магазине. Это, а еще дурацкая встреча с братом лишили ее жизни.

– Так ее убил брат? – вмешался в повествование Долговяз.

– Поначалу я тоже так думал, только когда его нашли мертвым, я понял, что ошибаюсь.

– И брата убили? Тогда совсем непонятно… – протянул Долговяз.

– А ты не перебивай, дойдем и до брата, – пообещал Игорь Николаевич. – Так вот, Таня осталась в магазине, но ни директор, ни ее зам об этом не знали. Видимо, Таня не хотела говорить, что вынуждена остаться. Директор и ее заместитель думали, что в магазине одни, и начали обсуждать темные делишки. Оказывается, они занимались мошенничеством. Получали дефицитные книги для реализации по талонам или по подписке, треть оставляли в магазине и создавали видимость активной работы, а две трети вывозили из магазина, и потом продавали в других городах по спекулятивным ценам.

– Знаю такое, – заявил Долговяз. – Моя свояченица в Зеленодольске берет книги для сына. Такие книги можно получить и за пятьдесят, и за семьдесят рублей.

– Как сказал мне капитан Лобанов, особо дорогие издания, такие как двенадцатитомник Дюма, да еще в красном переплете, идут по триста – четыреста рублей за штуку, – меланхолично проговорил Игорь Николаевич.

– Да это же тыщи! За такие деньжищи и убить недолго, – ляпнул Долговяз и осекся, виновато глядя на гостя. Но тот его не слышал, он уже продолжал рассказывать свою историю.

– Именно в этот день к ним должен был приехать племянник директора Аркадий Ромащев на своем РАФе-фургоне и забрать большую часть привезенной партии дефицитных книг. Директор и его зам расставили в торговом зале пачки с дефицитными книгами. Альберт вскрывал пачки, доставал оттуда малую часть, а остальное обратно перематывал бечевкой, подготавливая к перевозке.

– И твоя жена все это видела? – Долговяз сочувственно покачал головой. – Надо было ей линять оттуда потихоньку.

– Она попыталась, – ответил Игорь Николаевич на реплику Долговяза. – Хотела незаметно проскользнуть через торговый зал и выйти из магазина, но не успела дойти до двери, когда ее увидел заместитель директора, Альберт. Он стоял к ней спиной и листал блокнот, в котором спекулянты вели счет украденным книгам и вырученным за них деньгам. Увидев Танюшу, Альберт опешил и выронил блокнот. Татьяна этот блокнот подняла и помчалась к выходу. Добежала до дверей, но Альберт ее настиг. По дороге он схватил нож для разрезания бумаги, которым пользовался, чтобы разрезать бечевку и плотную упаковочную бумагу, вскрывая доставленные книги. Он окликнул ее, и Танюша обернулась. Тогда он подскочил и ударил ее ножом в живот. Знаете, оказывается узким ножом можно нанести гораздо больше вреда организму, чем ножом с широким лезвием.

– Это он зарезал твою жену? За какие-то книжки? – Долговяз не переставал удивляться.

– Не только он. – Игорь Николаевич указал рукой на початую бутылку и попросил: – Плесни-ка мне еще глоток, что-то в горле запершило.

Долговяз наполнил стакан гостя, тот выпил и продолжил:

– Когда Альберт ударил ее ножом, Танюша закричала. На крик прибежала директор магазина, Антонина Михайловна. Она не попыталась остановить Альберта, не бросилась на помощь Танюше, вместо этого она стояла и смотрела, чем все закончится.

– И чем все закончилось?

– Таня вырвалась, выбежала на улицу, но Альберт настиг ее. Он дернул Танюшу за руку, она поскользнулась и упала. Альберт наклонился к ней и ударил ножом еще дважды. А потом появился брат Танюши, и Альберту пришлось забежать в магазин. Чтобы брат не заметил тех, кто в магазине, директор поспешно вырубила свет. Брат Танюши увидел тело, подбежал и опустился на колени, но тут появился участковый. Вместо того чтобы позвать на помощь, брат Танюши бросился бежать. Участковый милиционер принял его за преступника, бросился следом. А тем временем Альберт и Антонина Михайловна замотали тело моей жены в мешковину и занесли обратно в магазин. Вызывать скорую помощь они тоже не собирались.

– Так их взяли? Преступников?

– Не сразу. – Игорь Николаевич покачал головой. – Они не оставили тело моей жены в магазине. Они дождались приезда Аркадия, погрузили тело в РАФ, отвезли на свалку и условились молчать. А на следующий день в магазин пришел брат Танюши. В магазине был только Альберт, и брат заявил, что видел, как тот ударил ножом Танюшу и скрылся в магазине. Он потребовал у Альберта деньги за молчание. Много денег. Тот согласился заплатить, но сказал, что за деньгами нужно ехать к директору на дачу. И этот дурень согласился!

– Брат согласился ехать на дачу после того, как видел, что Альберт сделал с Татьяной? Вот ведь идиот, – выругался Долговяз.

– Идиот или жадина, называй как хочешь, – пожал плечами Игорь Николаевич. – Короче, убили они и его. Тем же ножом, и отвезли на ту же свалку. Как видишь, они тоже совершили не особо умные поступки.

– Да уж, не гениальные, это точно, – согласился Долговяз.

– Я вот все думаю, насколько сильно история зависит от случайностей. Ты об этом не задумывался? – Игорь Николаевич постучал пальцем по краю стакана, призывая Долговяза наполнить сосуд. – Назначила бы Танюша встречу брату в другой день, ничего бы не случилось. Или обратная сторона медали: если бы в том проулке не оказался участковый, возможно, мою жену вообще никогда не нашли бы. Сейчас я сидел бы не в кладбищенской сторожке, а у себя дома, на супружеской постели, и в сотый раз задавал бы себе вопрос: что я мог сделать, чтобы предотвратить исчезновение моей жены? Я бы все думал, и думал, и думал, но ответа так и не нашел. Потому что ответа нет! Время, судьба, стечение обстоятельств – все это работает по своим законам и не поддается ни уговорам, ни угрозам, не обращает внимания ни на возраст, ни на пол, ни на особые заслуги. Судьбу нельзя подкупить, ее не разжалобишь, не впечатлишь, не усовестишь. Так что нам остается? Сидеть у могилы жены и мечтать о том, чтобы и для тебя этот день стал последним.

Фразы звучали все тише и тише, а потом гость опустился на подушку и закрыл глаза. Долговяз накрыл его одеялом, убрал со стола стаканы и сел у печи. Он смотрел на несчастного, которого подобрал на могиле жены, и думал о том, что та же судьба, которая оборвала жизнь молодой женщины Татьяны, сегодня спасла жизнь ее мужа. Выйди он, Долговяз, на часок позже, и спасать уже было бы некого. «Правда, вряд ли завтра утром он будет благодарен мне за спасение, – размышлял Долговяз. – Пройдет много дней, прежде чем он смирится с тем, что жизнь продолжается и без нее. Преступники пойманы и получат по заслугам. Но хватит ли ему этого для успокоения?» Мысли начали путаться, Долговяз опустил подбородок на грудь и задремал.

…А участковый Бибиков, капитан Лобанов, следователь Харитонов и другие сотрудники милиции занимали места за праздничными столами, поднимали бокалы шампанского, лакомились свежеприготовленными салатами и с чистой совестью желали своим родственникам и друзьям счастливого Нового года. Они хорошо выполнили свою работу: после того как был пойман Альберт Тришин, Лобанов устроил ему с директором очную ставку. Первой «запела» Антонина Михайловна. Чтобы не остаться в дураках, «запел» и Тришин, так что через пятнадцать минут капитан Лобанов знал, как и почему было совершено преступление.

На то, чтобы задержать водителя РАФа Аркадия Ромащева, ушел еще час, после чего за работу взялся следователь Харитонов. Несмотря на грядущие праздники, он успел передать дело в суд, и муж Татьяны мог рассчитывать на быстрое рассмотрение дела. Да, они не смогли вернуть жену Рогачева живой, но избавили его от неведения. Много это или мало? Как знать. Возможно, слова убитого горем мужа и верны: судьбу нельзя подкупить, ее не разжалобишь, не впечатлишь, не усовестишь, но порой она способна самую трагичную ситуацию обернуть на пользу человека. Кто знает, быть может, это как раз такой случай…