Звонок с неизвестного номера

* * *

Великое заблуждение – о мудрости стариков. Старики не мудры. Они только осторожны.

Эрнест Хемингуэй

Солнце слепило. Тошка отвернулся от ярких лучей, взглянул влюбленно на хозяйку, лизнул ее в нос. Лучшее время в жизни – когда его божество за рулем, а он – на ее коленях, наблюдает за дорогой, рычит, если на светофоре видит в соседней машине другую собаку.

Тошкина порода называлась «вроде бы йорк». Кудрявый, маленький, глаза разноцветные – желтый и карий. Но сам он себя чувствовал бойцовским псом и за хозяйку искренне был готов умереть. Лаял, наскакивал, скалился, а она извинялась перед прохожими и смеялась. Спал Тошка только при ней – на руках или рядом. Остальное время таскался хвостиком, а когда уходила – торчал у входной двери, бесконечно водил носом, ждал.

В отпуск без него она уезжала единственный раз. На передержке пес заболел, исхудал до костей, и тогда хозяйка торжественно пообещала: больше никогда его не бросит. С тех пор путешествовали вместе. Вот и сегодня направились куда-то далеко – в машине лежанка его, мисочка, пакет с кормом. Денек солнечный, радостный, и Тошка очень надеялся, что едут они в деревню, где можно будет бегать за курами и рычать на коров. Ну или на море, что хуже – там придется ждать на берегу, пока хозяйка купается, или самому плавать в противной соленой воде.

Но если отпуск, она обычно веселая, напевает, одной рукой руль держит, другой ему холку треплет, а сегодня грустная, глаза на мокром месте. Когда в лицо лизнул, на языке стало солоно. Тошка ткнулся носом ей в подбородок, постарался улыбнуться, подбодрить: «Не расстраивайся, я буду хорошим псом!»

– Милый, – прошептала хозяйка.

И всхлипнула.

Пес настроился ехать долго, ждать, что солнечный день сменится алым закатом, а потом на черное небо выкатится желтая луна. Но не успел даже сильно в туалет захотеть, как приехали.

– Пойдем, Тошка, – велела.

Он спрыгнул с ее колен на горячий асфальт, завертелся волчком.

Надели шлейку, прицепили поводок. Впереди – забор, за ним деревья. Значит, парк. Можно будет бегать, цепляться к другим собакам. Рванул вперед, но хозяйка придержала:

– Подожди, глупыш.

Взяла с собой его миску, корм, лежанку.

Странно, что в руках чемодана нет, но Тошка возгордился: значит, его в новом месте первым поселят, а свои вещи она принесет потом. Только где жить-то будут? Шли по тенистым аллеям, и никаких тебе ароматов от жилья или столовой – только птичками пахло, кротами, белками. Он радостно спешил вперед, волок ее за собой на поводке – еле поспевала.

Остановились на поляне. Рядом ручей звенит.

Хозяйка отцепила карабин, сняла шлейку, строго велела:

– Никуда не убегай.

Он и не собирался – нарезал круги, лаял на нахальных воробьев.

Богиня его наклонилась к воде, набрала полную миску, поставила под раскидистым дубом. Рядом лежаночку разместила, подле нее другую плошку – в нее высыпала корм.

Позвала:

– Ко мне!

Взяла на руки, прижала крепко к себе, долго вглядывалась в разноцветные глаза. Потом посадила рядом с лежанкой, приказала:

– Ждать.

Команду Тошка знал, тяжко вздохнул – придется. Что поделать.

Уселся послушно.

– Я… я обязательно за тобой приду, – пообещала она.

Пес не удержался, вскочил, встал на задние лапы, обхватил передними ее колени. Обычно хозяйка не любила долгие проводы, но сегодня снова потрепала его за ушами. На черный кожаный нос скатилась ее слеза. Повторила:

– Ждать.

И ушла, не оглядываясь.

* * *

После рыбалки Юрий Михайлович устал, как собака, но сразу отдыхать не пошел – сделал крюк, чтобы пройти мимо Дома мечты. Ох, что это было за чудо: аккуратный, светлый, двухэтажный! В стороне от пляжного шума, но море в двух шагах. Во дворе трепещет листьями пальма банановая – для их краев экзотика, но хозяева пестовали, каждую зиму укутывали ствол в утеплитель и пленку, поэтому процветала.

Юрий Михайлович в это место влюбился семьдесят лет назад – когда был еще шестилетним пацаном. Приходили с друзьями рыбу ловить, а он от компании отделялся. Садился на огромный валун (где теперь дом), вглядывался бесконечно в даль, пытался понять, в какой именно точке сливаются небо с морем.

Долгое время земля здесь была ничья – коровы паслись. Но как случился капитализм, место быстро приватизировали и выставили на продажу. Юрий Михайлович тогда работал спасателем и за летний сезон получал неплохо, поэтому навел справки: вдруг получится приобрести? Но сумму только за землю назначили неподъемную – двадцать тысяч долларов. А еще ведь строиться надо. Так и ушло его любимое место в поселке в чужие руки. Сначала браток проживал, потом гостевой дом сделали, дальше опять перестроили и продали каким-то нефтяникам – те вышли на пенсию и перебрались в их теплые края.

Юрий Михайлович никому старался не завидовать, но, когда выходил в море на своей «Афалине» и видел, как новые жильцы барствуют на террасе, – сердце обиженно сжималось. Окорачивал себя. Что поделать: не по нему шапка.

Но чудо все-таки случилось.

Не пройдет месяца – и он станет здесь жить.

Хотя задаток внесли и дату сделки назначили, Юрий Михайлович все равно очень нервничал. Боялся, хозяева позвонят и скажут, что передумали.

Но сейчас прошел в очередной раз мимо, увидел: занавески в доме сняты, мебель плетеную с террасы убрали. Все-таки переезжают, несбыточное наяву происходит. Просто представить невозможно, как он будет здесь счастлив!

* * *

Самое сложное в работе с нейросетью – создать грамотный запрос. Над формулировкой Милорд больше месяца бился. Малейшая неточность – и получай тонны бесполезной информации. Но терпение вкупе с трудом кропотливым всегда вознаграждаются. Волшебную формулу – пять самых точных слов – он в итоге вывел. Работала безупречно. Да, иногда неделями пусто, но, если выдает ссылку, можно не сомневаться: попадание стопроцентное.

И сегодня поисковик предложил сразу две кандидатуры. На первый взгляд идеально все: возраст, место проживания, социальный статус. Оставалось провести небольшую дополнительную проверку – и можно действовать. Девочки свободные как раз есть.

* * *

Школы давно перешли на электронные дневники, но Митина классная руководительница настаивала: обязательно в дополнение к компьютерному нужен бумажный. Каждую пятницу обязывала родителей просматривать и расписываться. Сама Таня, пока училась, часто «радовала» маму бесконечными «опоздала на урок» или «поведение – два!»

Митя (пусть ей неродной) оказался достойным наследником. За неделю – сразу три тяжких преступления.

«На перемене бегал по коридору».

Садовникова хмыкнула. Чего еще делать-то, чинно парами ходить?

«Плевался в одноклассницу из трубочки».

Взглянула на мальчика, строго спросила:

– Чем плевался?

– Шариками для пистолета, – улыбнулся невинно. – Пластиковыми.

– Теперь хулиганить проще, – оценила Татьяна. – Нам приходилось из бумаги скручивать.

Третий Митин проступок и вовсе вызвал у нее приступ гомерического хохота:

«Отнял у Тимофея на перемене кукурузные палочки и съел!»

– Тебя дома не кормят?

– У него вкусные были, – облизнулся, как кот. – С шоколадом!

– А по музыке почему два?

– Училка сказала, что я выл, а не пел.

Таня вспомнила педагогические методы собственной мамы, строго сказала:

– Придется тебя культурно развивать. Абонемент в консерваторию куплю.

Митя не расстроился:

– Ну и ладно. Я давно хотел пересчитать, сколько труб у орга́на.

– Три тысячи сто тридцать шесть. Но видно из них девяносто с чем-то (когда сама убивала время на детских концертах, цифра всегда выходила разная).

– Давай тогда лучше не в консерваторию, а в Аптекарский огород, – предложил Митя. – Там выставка гигантских тыкв.

– И зачем они нам?

– Прикольно. А вечером их разрежут и раздадут бесплатно. Тыквенную кашу мне сделаешь.

– Нет, Митя, каши – это не мой профиль, – улыбнулась Татьяна. – Но на выставку сходить можно.

– А папа с нами пойдет? – с надеждой спросил мальчик.

Имел он в виду – Садовникова понимала прекрасно – вовсе не юридического своего отца. Тот сына скинул в чужие руки и вспоминал о нем от силы раз в пару месяцев. Митя упорно считал папой Дениса Богатова.

«Вот что за ситуация дурацкая, – сердито подумала Татьяна. – Только я могла в такой оказаться».

Митина родная мама Женя Сизова умерла. Отец женился на другой и без тени стеснения объявил Садовниковой, что у него теперь «новые дети» – сразу двойня родилась.

И Таня после долгих раздумий оформила над мальчиком опеку. Страшно, конечно, за чужого ребенка брать на себя ответственность. Но к Мите она прикипела. Да и смышлен пацан не по годам. Рассудила: может, оно и лучше – миновать младенческие болезни, детсадовские капризы и сразу получить готовенького, да еще умненького?

Сейчас Митя учился в третьем классе, и Садовникова с настоящей материнской гордостью считала: начальную школу ее подопечный давно перерос. Самой ей казалось – Мите не девять лет, но все двенадцать. А иногда он и вовсе вел себя как умудренный жизнью настоящий мужчина.

Денис Богатов, бывший Женин бойфренд и подельник в рискованных авантюрах, принимал горячее участие в Митиной судьбе. Тане он, что скрывать, нравился. Самый ее контингент – мужчина слегка за сорок, обаятельный, независимый, свободный. Сначала отдыхать вместе съездили, потом Денис в Москве приходил – вроде как навестить мальчика. Однажды остался ночевать – и, когда Митю уложили спать, Таня не устояла. Не то что совсем сумасшедшая любовь накрыла, но сильного и уверенного в себе мужчины рядом ей давно не хватало.

Мальчик с восторгом мечтал, что Садовникова выйдет за Дениса замуж, «и будут у меня самые крутые в мире родители».

Татьяне идея тоже нравилась.

Но Богатов, к сожалению, оказался классическим мужчиной для отпуска. Вместе отдыхать, бездельничать, путешествовать с ним получалось прекрасно. А когда попробовали разделить трудовые будни, Денис сразу начал скучать. Таня вскакивает в семь утра разбудить Митю и собрать его в школу – тот сладко спит. Она мчится на работу, по пути в машине на светофорах лихорадочно красится и вносит поправки в очередную рекламную концепцию – а Денис неспешно принимает душ и отправляется в тренажерный зал. Вечером он бодр и активен, зовет в ресторан, но у Мити полная засада с прописями. Таня сначала два часа выписывает вместе с мальчиком завитушки-палочки, потом гладит ему на завтра рубашку и себе блузку, а в одиннадцать вечера совсем не до развлечений, потому что завтра опять вставать в семь…

Денис искренне пытался разрулить ситуацию. Уговаривал:

– Бросай ты свою работу, что я – вас двоих не прокормлю?

Но Садовникова не представляла, как станет жить за чужой счет. Ситуация тогда совсем странная получится: у нее на попечении ребенок, а работу потерять, оказаться на шее у мужчины, кто даже замуж не зовет, всего лишь предлагает существовать вместе? Да и нравились ей авралы, дедлайны, ощущение собственной нужности. Реклама (любимая и ненавидимая) – тоже.

В ответ она пыталась переделать Дениса, привлечь к домашним обязанностям. Тот честно пробовал – допустим, сам собирал Митю в школу. Но каждый раз получалось с приключениями: то оба проспят, то яичницу спалят, потому что вместе TikTok-каналом увлеклись. Таня вскакивала, злилась, упрекала Богатова. Денис беспечно отмахивался: «Да зачем вообще нужна эта школа? Давай его на домашнее обучение переведем». Митя (разговоры велись при нем) с восторгом за идею хватался, и Садовникова сердилась еще больше. Она очень ответственно относилась к неожиданно свалившейся на нее роли опекуна и не замечала, что превращается потихоньку в домашнего тирана. Ругалась, когда на полу крошки, возмущалась, что Митя предпочитает обедать чипсами (хотя сама больше всего в мире любила корейскую морковку).

Вроде понимала, что ведет себя как типичная клуша, а с языка вечно срывалось:

– Денис! Ну почему Митя опять за компом сидит?! Он еще уроки не сделал!

Или читала лекцию, что мужчине негоже каждый день спать до двенадцати, а вечера проводить в ресторанах.

Богатов пожимал плечами:

– А что такого? Я в простое. Интересной работы пока нет. Появится – тоже буду сутками занят.

Но Таня никак не могла примириться с его образом жизни сибарита.

Теперь понимала: зря вообще пыталась Богатова переделывать. Тем более примерять на себя совершенно чуждую ей роль строгой матери семейства. Но осознание, как часто бывает, пришло слишком поздно.

В очередной визит в спортзал к Денису подкатила некая Настенька. Юное, стройное и наглое создание попросило показать ей, как пользоваться тренажером для мышц кора, и Богатов охотно пришел на помощь. Дальше, вероятно, последовал свежевыжатый апельсиновый сок в баре клуба, девица выяснила, что предмет вожделения не женат, и началась настоящая охота. Таня прекрасно знала, как это делается: постоянно маячить искушением в игривых топиках, глупо хихикать, повторять мужчине, какой он классный и удивительный.

Странно, что Денис попался на столь примитивную наживку – но сорокалетние мужчины часто сходят с ума от эффектных юных красавиц. Особенно когда устают от вечных упреков дома.

Сначала он начал исчезать по вечерам. Возвращался с мечтательным взглядом и приторно сладким запахом женской туалетной воды. А вскоре и вовсе заявил, что им надо пожить отдельно.

– Ну и катись! – заорала Садовникова. – Придурок! Альфа-самец хренов!

Митя, когда узнал, очень расстроился. Настеньку ненавидел люто – Денис считал, что с мальчиком надо обращаться как со взрослым, и красотку ему предъявил.

– С тобой, теть-Тань, никакого сравнения! – возмущался мальчик. – Глаза, как у глупой куклы, и сиськи фальшивые.

А она горько (и тоже по-взрослому едко) отвечала:

– Мужики в сорок лет дуреют. Седина в бороду – бес в ребро.

– Одумается. Вернется, – серьезно сказал мальчик.

– Да зачем он мне нужен! Предатель!

И самой обидно, и за Митю тоже. Получается, обоим отцам (родному и приемному) оказался не нужен.

* * *

Яичницу Настя опять пережарила. Но разве можно сердиться на совершенное во всех смыслах свежее стройное чудо? Хмурит чистенький лобик, лепечет:

– Она пузыриться начала, а потом сгорела, прямо внезапно!

– Так надо было накрыть и огонь убавить!

– Динь, – улыбается виновато, – ну не умею я с домашним хозяйством!

У плиты, в своем халатике кружевном и правда смотрится негармонично. Яичницу отодвинул, Настеньку обнял. Она прижалась с готовностью, прошептала:

– Можно ведь и пиццу заказать.

С Таней Денис успел оценить: омлет и овсянка с сухофруктами на весь день энергией заряжают. Но когда рядом Настя, плевать на правильную еду.

Здоровый образ жизни без раздумий полетел в тартарары. Зато до чего радостно рядом с беспечной красавицей – пусть и в неубранной кухне.

Расстегнул у халатика пуговку, прижался губами к загорелой ложбинке промеж грудей – и тут совсем некстати телефон. Номер незнакомый, очередная, конечно, реклама. Или мошенники. Хотел было сбросить, но Настенька востроглазая покосилась на экран, хихикнула:

– Из Краснодарского края атакуют!

Ушлые «бизнесмены» из любой точки мира могли звонить – но в крае у него отец. Поэтому ответил. В трубке – дребезжащий старческий голос:

– Денис Юрьевич? Это Петровна, соседка батюшки вашего.

Память на имена отличная – вспомнил сразу, хотя виделись единственный раз.

– Здравствуйте, Василиса Петровна. Что-то случилось?

– Ну… как вам сказать… – замялась. – Скорая к папе вашему приезжала.

Настю отстранил, выкрикнул:

– Что с ним?!

– Э… ну… лицо закрыто было. Умер ваш батюшка. Врачи сказали: инфаркт.

* * *

Прогулка в парке после обеда – лучший способ поддерживать себя в форме. Идешь не спеша, чистый воздух вдыхаешь – Алена Андреевна специально сворачивала с аллеи в дебри, чтоб деревьев побольше и народу поменьше.

Наблюдала за белками шустрыми, улыбалась прощальным лучам осеннего солнца. И вдруг услышала то ли стон, то ли писк.

Сначала подумала: птенчик из гнезда выпал. Свернула на жалобный звук, вышла на поляну и обомлела. Под деревом – взлохмаченный, жалкий пес. По виду – йорк с «дворянской» примесью. Глаза разноцветные. В парке часто встречались собаки – в том числе беспризорные (несчастных подкармливала, агрессивных отгоняла палкой для нордической ходьбы). Но тут что странно: рядом с собачонкой – лежанка, две миски (обе пустые).

Ее пес увидел, но с места не стронулся, только зарычал вяло.

– Ты почему здесь один, малыш? – всполохнулась Алена Андреевна.

Подошла, протянула руку погладить – огрызнулся. Кусать, впрочем, не стал. Проследила за собачьим взглядом – смотрит неотрывно на пакет с сухим кормом (тоже поблизости, почти полный).

Поняла. Насыпала щедро. Рядом ручей звенит – сбегала, налила во вторую миску воды. Пес жадно кинулся пить.

Она внимательно его разглядела. Несомненно, домашний. Намытый, причесанный. Ошейника нет – хотя шерсть на шее, если приглядеться, примятая. Почему он в дальнем уголке парка – но при всех аксессуарах? Только без шлейки и медальончика с координатами хозяев?

– Как тебя зовут? – сорвался с языка глупый вопрос.

Пес утолил жажду, накинулся яростно на еду.

Алена Андреевна поискала глазами – может, где-то записка? Объяснение ситуации?

Нет, ничего. А чип, интересно, имеется у собаки в ухе? Но визуально не определишь, это к ветеринару надо.

Подождала, пока наестся. Протянула руку:

– Пойдешь ко мне?

Не шевельнулся. Зарычал – жалобно, без агрессии.

– Тебе велели ждать? – уточнила.

Слово «ждать», похоже, псу знакомо – встрепенулся.

– И сколько ты здесь сидишь?

Лег, положил морду на лапы.

День к вечеру клонится. Скоро в парк на прогулку выйдут собачники – в том числе с ротвейлерами без поводка. А в крохе йорке веса от силы два килограмма. Порвут в клочки. Повезло еще, что до сих пор целый – бездомные стаи тут целый день шляются.

О чем хозяин думает?

Хотя, похоже, нет больше у пса владельца – раз его оставили здесь вместе с лежанкой, кормом и мисками.

Надо спасать. В приют пристраивать. Или в добрые руки. А может, себе взять?

– Как тебя, Тузик! – позвала Алена Андреевна. – Вставай.

Ноль эмоций.

Добавила в голос строгую нотку:

– Пошли.

Морду вскинул – но лежит по-прежнему.

– Домой, – повторила она. – Рядом.

Пес, ей казалось, сомневается. Надо убеждать.

– Тут большие собаки. Они тебя загрызут. Пойдем домой. Ко мне. Мама тебя, похоже, бросила. (Алене Андреевне казалось, что хозяином у подобного малыша скорее всего была женщина.)

«Пойдем», «домой» и «маму» собачонок, похоже, знал.

В разноцветных глазах промелькнуло смятение. Но потом решение принял. Поднялся. Подошел к Алене Андреевне, поставил на нее передние лапы.

– На ручки хочешь? – улыбнулась. – Ну сейчас, сейчас.

Достала из куртки целлофановый пакет, поместила в него лежанку, корм, миски. Подхватила Тузика. Надо обязательно в районном чате объявление дать. В газету местную его фотографию скинуть. По домам окрестным походить, дворников порасспрашивать. Вдруг все-таки ищут его?

Но по печали в глазах собаки поняла: не верит он, что мама найдется.

* * *

Алена Андреевна, пусть пребывала на пенсии, прогресса не чуралась. Поэтому сразу решила: развешивать по району рукописные объявления, что в парке найден пес, смысла не имеет. Тут надо масштабно действовать, с привлечением всех современных возможностей.

Начать решила с общедомового чата – в нем она, разумеется, состояла. Долго думала над текстом. Всю информацию решила не выдавать, написала: «Сегодня в парке найден песик, похож на йорка, маленький, рыжий. Несомненно, домашний. Очень грустный. Кто потерял или что-то знает о его хозяевах, обращайтесь в личку».

Но мало шансов, что ближайшие соседи помогут. В парк (триста метров от дома) весь район гулять ходит. Да и если йорк местный, она бы его знала, хоть мимолетно.

Какие еще варианты?

Есть районная газета бесплатная, «Звездный путь». Там постоянно объявления о потеряшках публикуют.

Позвонила в редакцию, спросила насчет условий. Объяснили: про животных, если не покупка-продажа, напечатают безвозмездно. Но ближайший номер уже подписан к печати, следующий – только через две недели выходит.

– А на сайте газеты объявление можно сделать? – проявила осведомленность Алена Андреевна.

– Высылайте. Фотография – JPG-файл с разрешением не меньше 1600 на 1200 пикселей, текст в ворде, – важным голосом ответила секретарь.

Умные слова Алену Андреевну не испугали. Включила в квартире весь свет, подошла к найденышу – тот с грустной мордочкой отдыхал на своей лежанке.

– Тузик! – позвала.

Даже не обернулся.

– Масик! Рекс! Полкан! Филя!

Взглянул – как ей показалось – с презрением. Песик прав. С кличкой можно до морковкиного заговенья гадать. А если другой подход?

– Миленький, – произнесла ласково.

Йорк вскинул ухо.

– Любимый мой!

Взглянул внимательно.

– Игрушечка моя!

Вскочил с лежанки.

– Красавчик! Лапонька! Цветочек!

Смотрит удивленно. Но какие-то из эпитетов явно ему знакомы.

Она продолжала фантазировать:

– Миляга! Дикобразик! Моя колбасочка!

Но сработало в итоге слово «сладенький».

Йорк отчаянно завилял хвостом и, ей показалось, улыбнулся.

– Сладенький мой, конфеточка! – повторила Алена Андреевна – и с первой попытки сделала прекрасный кадр.

Наградила пса кусочком вареной курицы. Отправила в онлайн-версию газеты фотографию с текстом. Тираж у издания – под сотню тысяч. Но ей все равно казалось: сделала для йорка далеко не все, что могла.

Тут не обычная ситуация. Не просто хозяев надо найти, а в причинах их поступка разобраться. Почему песика оставили одного – но при корме и мисках? Злой ли тут умысел – или у хозяина (ну или хозяйки) имеются веские причины?

Почему-то ей представилась девочка-подросток. Допустим, жила с мамой, песик был домашним любимцем. Но одинокие женщины средних лет часто цепляются за возможность ухватить хоть какого мужчину. И вот является новый папа. Ставит вопрос ребром: или я, или пес. И мама в отчаянной надежде на личное счастье заставляет дочку собаку выкинуть. Или – как вариант – ее друг сердечный животинку в парк вывозит. Пока девочка в школе. Как раз утром, судя по тому, какой был голодный, «сладенького» одного в парке и оставили.

«Но если я угадала – что сделать-то можно? Взрослые решили: собаки в доме не будет. Как их заставить изменить решение?»

И сама себе ответила:

– Хотя бы девочка ко мне будет приходить. Выгуливать своего любимца. Общаться с ним. И он в новых руках тосковать станет меньше.

Надо сходить в парк. Погода хорошая, народу там немало. Старушки кислородом дышат, спортсмены на турниках, мамы с малышами на детской площадке. Может, кто видел, с кем пришла собака?

Идея хорошая, только трудозатратная. И вечер уже на улице, стемнело. Может, использовать другой, более современный способ?

Алена Андреевна отыскала телефон участкового. Раньше у них был ленивый, пожилой, пьющий, но недавно молодого поставили. Парень старался, всех жильцов обошел, познакомился. Алена Андреевна тогда напоила служивого чаем и пообещала звонить, если что.

Однажды действительно собиралась – когда подросток, сосед сверху, в час ночи взялся на электрогитаре через усилитель играть. Но в итоге беспокоить полицию не стала – лично поднялась и угомонила. Сейчас повод еще более смехотворный: не в компетенции участкового решать судьбы собачек потерянных.

А вот сделку предложить можно.

В доме напротив – ремонт, стройматериалы постоянно подвозят, бросают без присмотра. Вчера ночью Алене Андреевне не спалось. И чай с медом пила, и музыку успокаивающую слушала – ни в одном глазу. В два часа ночи сдалась. Заварила очередной травяной, села с чашкой к окну. И увидела: подкатила к соседскому дому «газелька». Из кабины шустро выскочили двое джигитов. Загрузили в кузов пару поддонов с плиткой, банку огромную краски – и прочь. А сторож даже не чухнулся. И сегодня никакой суеты на стройке не было. Или не заметили, или на тормозах решили спустить.

Но она-то номер машины записала – специально выбегала во двор, чтобы наверняка разглядеть. Хотела прямо с утра участковому звонить. Но после ночи беспокойной проснулась поздно, еле успела в поликлинику по записи на двенадцать сорок. Потом на готовку обеда отвлеклась, после в парк отправилась. Зато сейчас обстоятельства так сложились, что можно не просто о преступном умысле сообщить, но и награду получить за свою бдительность.

Участковый трубку взял, сигналу обрадовался, поблагодарил. Обещал, будет хлопотать, чтоб ей грамоту выдали за сознательность и гражданскую ответственность.

Алена Андреевна в смущении спросила:

– А можно мне лучше бартер?

– Это как? Права из ГАИ выручить?

– Нет, машину не вожу. В личном расследовании помочь. У входа в парк ведь есть камеры видеонаблюдения?

– Имеются. А вам зачем?

– Да изверг какой-то собаку туда вывез – и бросил. Вместе с лежанкой и кормом. Пес грустит, ждет. Хочу выяснить, кто это сделал.

– Согласен, свинство, – согласился участковый. – Но даже если выясним – толку-то? Дело не уголовное.

– Да я понимаю. Но вы посмотрите все-таки записи за сегодня. С утра – и часов до двух. Собака – похожа на йорка, маленький, рыженький. Глаза разноцветные.

– Ну-у не знаю, – смутился парень. – Даже если будет лицо – чем вам поможет? Личность как устанавливать? Для этого человек должен в розыске находиться.

– А вдруг бессердечный на машине был? И ее номер в кадр попал?

– И что? Пойдете владельца стыдить?

– Поговорить пойду, – твердо отозвалась. – Может, не злодей – наоборот, помочь надо. Допустим, у человека ситуация сложная, поэтому собаку и выбросил. Я могу сбор средств организовать. Если ему питомца кормить нечем.

– Хорошо, Алена Андреевна. Будет время – посмотрю.

Тоже, конечно, мало шансов – в парк не только с центрального входа, где камера, можно попасть, но и с кучи боковых тропинок.

– Сладенький, – позвала песика Алена Андреевна. – Ты, наверно, в туалет хочешь? Пойдем прогуляемся?

Смотрит непонимающе. Ладно, сформулируем проще:

– Сладенький! Гулять!

Сразу вскочил.

Шлейки и поводка у пса не имелось, поэтому дала сделать у подъезда делишки и дальше несла на руках. Хорошо, рядом зоомагазин. Приобрела собачьи аксессуары, прогулялась два квартала до ветеринарной клиники, заплатила за консультацию.

Песик в клинике повел себя странно. Когда медсестра к нему ласково обратилась – вилял хвостом, погладить себя дал. Но едва появился доктор – молодой мужчина, – сразу шерсть дыбом, рычит.

– Все, ухожу, ухожу, – отступил ветеринар.

А медсестра расхохоталась:

– Опять вы попали, Григорий Павлович! Придется Светлану Макаровну звать.

– Как он ветеринаром работает, если к собаке подхода не может найти? – удивилась Алена Андреевна.

– Да это только среди мини-пород встречается. Иногда, – объяснила медсестра. – Если живет вдвоем с хозяйкой, привыкает ее считать своей собственностью. А любой мужчина – соперник, враг. Ничего. Сейчас женщина вашего песика посмотрит.

На Светлану Макаровну йорк действительно не рычал. Доктор проверила: чипа в ухе с информацией о хозяине у пса не имелось. Но, вероятно, домашний, блох-клещей нет.

– Вы его себе оставить хотите? – спросила ветеринар. – Тогда надо прививку сделать.

– Давайте не сегодня. Попробую все-таки хозяина найти.

Вернулись домой. Сладенький совсем не возражал, когда ему мыли лапы. С удовольствием откушал премиального собачьего корма – Алена Андреевна не поскупилась. Звала его устроиться рядом на диване, но пес упрямо отправился на лежанку – видно, та пахла родным домом.

– Ну отдыхай, – сказала Алена Андреевна.

Проверила общедомовой чат. Йорка, как и ожидалось, никто из соседей не терял. Но несколько добрых душ сообщили, что сделали репосты – в школьных, детсадовских и прочих местных пабликах.

Объявление в газете тоже дало несколько откликов.

Письмо, явно писанное ребенком: «Мы готовы собачку забрать».

И возмущенное послание от пенсионера с соседней улицы:

«У нас в доме наркоманы живут. Целая семья. Родители, детей двое. И собака у них вроде эта. Тоже йорк рыженький. Я сколько раз наблюдал: гуляют с ним и изгаляются. То “сидеть”, то “рядом”. Если чуть отстает, сразу пинка, пес скулит. Небось они и выбросили. Живут по адресу…»

Улицу, дом, квартиру Алена Андреевна записала.

С наркоманов станется – завести собаку в парк да и бросить. Но по виду – слишком пес изнежен-ухожен, маловероятно, что из антисоциальной семьи.

Похоже, оставил его кто-то нормальный.

И ей теперь вдвойне хотелось разобраться, почему с йорком так поступили.

* * *

Деталей соседка сообщила немного:

– Скорую ваш батюшка сам вызвал. Сказал только, что ему очень плохо, и адрес. Врачи быстро примчались – получаса не прошло. А он уже мертвый.

– Во сколько это было?

– Днем. Часа в три.

Денис чувствовал себя отчаянно несчастным и одиноким. Настенька липла, пыталась утешать. Но ехать с ним на похороны отказалась. Миллион аргументов привела: отца его она не знала, покойников и кладбищ боится до смерти. «Диничка, возвращайся скорее, я тебя здесь утешать буду!»

«Вот Таня бы – точно согласилась», – мелькнуло.

Но Садовникова для него теперь потеряна. Навсегда. Полетел на похороны один.

Больше всего поразило: его отцу, скоропостижно умершему в поселке Абрикосовка, почти что завидовали.

Хорошо пожил (семьдесят шесть лет). Хотя просвещенные западники в эти годы президентами служат или только-только на пенсию выходят и не сомневаются, что успеют еще объехать весь мир. И умер легко – обширный инфаркт, дома, не болел, не мучился.

Сам Денис, помимо свойственной моменту скорби, кипел от обиды и гнева. Бесполезно на судьбу обижаться, но почему настолько рано? И именно сейчас – когда батя наконец сменил гнев на милость, согласился принять его помощь и, словно ребенок, предвкушал скорое исполнение мечты?!

Распоряжений по поводу похорон отец не оставил, поэтому сын решил действовать по собственному усмотрению. Выбрал место на кладбище (с доплатой, чтобы не с краю). Оплатил поминки в любимом батином кафе «Приют рыбака», созвал всех соседей.

Водки заказал много, но сам употреблял минимально. Наблюдал, слушал. Пытался понять: каким человеком в памяти друзей и знакомых остался отец? Болезненно морщился, когда слышал: «Глыба! Настоящий мужик!» Именно что глыба, жить бы да жить. А они все безропотно поднимают рюмки за помин души.

Отцу он в последний раз звонил за три дня до смерти. Тот только вернулся с рыбалки, доложил, что умотался, но голос был бодрый – особенно когда расписывал (с несомненными преувеличениями) богатый улов.

Часть тех трофеев съесть не успел – в морозилке осталось с килограмм ладненьких серебристых ставридок, еще две нитки вялятся под осенним солнцем, заботливо укутаны марлей от мух.

На здоровье отец в последние дни, болтали односельчане, не жаловался. Жил, как обычно. Возился на участке, собирал орехи, виноград на вино. За два дня до смерти выбирался в центр – магазины и прочие блага цивилизации в поселке сосредоточены примерно в километре от их дома. Совсем дряхлые терпеливо и подолгу ждали автобуса, но батя (опять со слов наблюдательных провинциалов), как обычно, отправился пешком – по холодку, с утречка.

Сначала наведался в банк, снял наличных – на рынке карты не принимали, а делать переводы за каждый пучок петрушки или килограмм помидор отец не любил. Василиса Петровна (дама из хибарки наискосок) с удовольствием сплетничала:

– Видела я его у банкомата. Такой орел! Сотрудница молоденькая стояла на консультациях, так Юрка ей и улыбочку, и за талию приобнял!

Банк в их Абрикосовке – одноэтажный сарайчик, полы деревянные проваливаются, тетки работают злющие.

– С каких это пор у вас консультанты появились? – заинтересовался Денис.

– Программа губернаторская. Образовывали нас, как денег сэкономить на ЖКХ, – охотно отозвалась Василиса. – Чтоб платить без комиссии. Я научилась. А ваш папенька сказал, что и так давно этот метод знает.

Из банка отец, со слов случайно встреченных и теперь попивающих за помин его души, отправился на рынок, потом заглянул в сетевой магазин – успел до одиннадцати, пока пенсионерам скидки. Нагрузился знатно, но тащил покупки не в сумке-тележке, как многие делали, а в рюкзачке, в руках еще два пакета.

– День жаркий был, может, голову ему напекло? – жалостливо предположила еще одна соседка.

Но ее мигом оборвали:

– Тогда на другой день с утра бы в огород не пошел! А он с восьми утра свои «Шаланды» врубил, в душ сходил летний, потом виноград во дворе перебирал.

«Шаланды, полные кефали». Денис с детства слышал эту песню – и с магнитофонной кассеты, и в дребезжащем, не слишком мелодичном исполнении отца. Предвкушали вместе с батей, как в новом доме, на огромной террасе, перед которой расстилается морская гладь, сядут они с пивком и вяленой ставридкой, врубят любимую композицию, вдохнут пьянящий, соленый воздух.

Не успел отец.

На поминках присутствовали хозяева того самого дома-мечты. Муж и жена. Поглядывали искательно, но с вопросами лезть не решались. Денис сам подошел, сказал:

– Сделка, к сожалению, отменяется.

– Но я надеялся… – растерянно пробормотал мужчина.

Жена толкнула его в бок, вкрадчиво спросила:

– Может, сами купите? В память об отце?

– Зачем мне дом без него? – вздохнул Денис. И добавил: – Задаток оставьте себе.

Сумма была приличная и, наверно, риелтор помог бы вернуть, ссылаясь на форс-мажор, но он решил не мелочиться.

На следующий день после похорон начал разбирать вещи отца. Шкаф с аккуратно развешенной ветхой одеждой открыл и закрыл. Холодильник и погреб попросил разгрузить Василису Петровну. Достал шкатулку, где отец хранил документы.

Права на управление катером. Медицинский допуск – действителен еще четыре года.

Само плавсредство (моторную посудину с гордым именем «Афалина») Денис пристроил еще вчера – продал за символическую сумму отцовскому корешу. Договорились: пока тот будет кататься так, а когда он в наследство вступит, оформят все официально.

Нынешний домик с участком в семь соток тоже можно было немедленно выставить на продажу – бывать в Абрикосовке без отца Денис не собирался. Но пока здесь сохранялся родной батин запах – устаревший, пижонский одеколон «О’Жен». Китайская «звездочка» от радикулита. Особый, очень родной аромат старого, вечно сырого строения – газ на их улицу грозились протянуть лет двадцать назад, но отец так и не дождался.

Риелтор у него свой, давний знакомый. В принципе, и вещи поможет разобрать-пристроить. И сделку провести до вступления в наследство. Но рука у Дениса не поднималась немедленно разорять гнездо.

«Пусть пока будет», – решил.

В шкатулке, в старомодной картонке с завязками и надписью «Дело номер», обнаружил завещание. Все, конечно, ему – и дом, и катер, и вклад в банке.

Деньги на счету у отца лежали приличные – бо́льшую часть сам Денис и перевел, когда подписали договор задатка на новый дом. Хорошо бы, конечно, не гноить средства в рублях.

В делах наследственных он не слишком разбирался, но на поминках подсказали: нужно со свидетельством о смерти и завещанием сходить к нотариусу.

Тот оказался толстым и потным дядькой (имя Азиз, отчество Денис не расслышал). Голос журчал сочувственно, в глазах сквозило равнодушие.

– Когда можно будет к счету отца доступ получить?

– Закон гласит: через полгода. В случае если другие наследники не объявятся. Сожалею, но обойти установленный порядок никак невозможно.

– У меня нет цели получить его деньги немедленно. Хотел на депозит перебросить, чтобы проценты капали.

– А мобильный банк у покойного имелся?

– Да. Но пароль я не знаю. Сам учил отца – никому его не говорить.

– Тогда – мои сожаления, – безучастно отозвался нотариус.

Остается только надеяться – ха-ха! – что рубль начнет укрепляться.

В Москве начинались холода, но Абрикосовка золотилась под поздним сентябрьским солнцем. На землю с глухим стуком падали грецкие орехи, осенние паутинки бросали свои лассо, в зарослях топинамбура шебуршали ежи – считалось, что их надо выводить, но отец с колючими дружил, подкармливал.

– Вода в море теплая, приезжие вовсю купаются, – искушали его соседи. Но Денис знал, что придет на пляж – и море ему не море, будет бесконечно искать взглядом отцовскую «Афалину». Вспоминать, как батя учил его ловить крабов, чтоб не куснули, и отдирать от бетонного пирса мидий.

Поэтому через день после похорон запер дом, ключи оставил Василисе (та обещала в благодарность, что унаследовала отцовские продуктовые запасы, провести генеральную уборку) и улетел в ненастье столицы.

* * *

Участковый заглянул к Алене Андреевне на следующий вечер – йорк встретил его оглушительным лаем.

Парень присел, попытался погладить, но еле успел руку отдернуть от острых зубов. Алена Андреевна схватила пса, виновато сказала:

– Малыш, как я понимаю, мужчин не любит.

– Это да, хозяйкой у него женщина была, – важно улыбнулся молодой полицейский.

– Неужели нашли ее? – обрадовалась.

– Машину засек. По камерам видеонаблюдения. Новенький «Мини Купер». Белый. В номере – сплошные семерки. Припарковался у входа в парк в десять сорок. Оттуда вышла женщина с собакой. Через час – вернулась в машину одна.

– А что за женщина? Как выглядит?

– Молодая. Симпатичная. Зовут Анастасия Комова.

– Как вы узнали?

Участковый взглянул снисходительно:

– Так номер «пробил». Авто принадлежит Анастасии Комовой одна тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, по возрасту вроде подходит. Проживает в Москве, на улице Металлургической. Вот адрес. Но, если что, узнали не от меня. Права не имею служебную информацию разглашать. Только ради вас инструкцию нарушил.

* * *

Для визита на Металлургическую улицу Алена Андреевна придумала легенду. Допустим, она помощник нотариуса. Вашей соседке Анастасии Комовой дальняя родственница оставила небольшое наследство. Имя с адресом есть, а по телефону дозвониться не могу.

Проживала девушка (для Алены Андреевны все, кто младше тридцати, казались молодыми) в старой пятиэтажке рядом с Терлецким парком. Но собаку повезла почти на другой конец Москвы. Вероятно, затем, чтобы точно никто из соседей пса не признал и тот сам домой не вернулся.

Первым делом, как вошла во двор, Алена Андреевна огляделась, нет ли на парковке искомой машины? Но, хотя воскресенье и раннее утро, «Мини Купера» на стоянке не обнаружилось. Обидно, если Анастасия проживает не по месту регистрации. Тогда поиски сильно усложнятся.

Алена Андреевна по номеру квартиры вычислила: Настино жилье в третьем подъезде, на втором этаже. Скорее всего, вот эта квартира – с окнами во двор. Плотные шторы закрыты наглухо, на подоконниках – ни цветочка, вообще ничего. Очень похоже, что место необитаемое. Жаль.

Во дворе, как назло, ни души. Алена Андреевна позвонила в домофон. Ожидаемо, ответа не получила.

Спросила себя с иронией: «Ну, гражданка частный детектив? Что будешь дальше делать?»

Но тут из Настиного подъезда вышла женщина лет сорока. Рядом крутится хорошенький той-терьерчик. Алена Андреевна тактично выждала, пока пес справит нужду, и подошла к его хозяйке:

– Простите, пожалуйста. А вы Настю с таким рыженьким йорком знаете? У него еще глаза разноцветные.

– А, скандалист Тошка! – улыбнулась женщина. – Его знаю.

– А хозяйку?

– Ну… тоже здороваемся.

– Они по-прежнему здесь живут?

– Вам зачем?

Алена Андреевна лихо выложила свою сказку про помощника нотариуса и наследство.

– Везет же некоторым! – усмехнулась женщина.

– Телефон у Насти не отвечает, дома тоже нет. Не подскажете, как ее можно найти?

– Да она съехала! Уже месяца три как!

– А куда подалась?

– Понятия не имею. Может, Кирилловна в курсе?

– Кто это?

– Соседка. Сорок шестая квартира. Вроде, я слышала, она за жильем ее присматривает.

Врать про нотариуса еще и в домофон не хотелось. Но к подъезду очень удачно приблизился очередной собачник, и Алена Андреевна проскочила вслед за ним.

Поднялась на второй этаж, позвонила в сорок шестую – действительно соседнюю с Настиной. Ждала долгой проверки – сначала через дверь, потом под защитой цепочки, но Кирилловна даже не спросила, кто там. Отперла, строго уставилась на визитершу:

– Вы из Мосэнерго?

– Нет. Я помощник нотариуса Маркушина Алена Андреевна. Ищу соседку вашу, Анастасию Комову. Ей надо наследство открыть.

– Удостоверение? – строго спросила старуха.

– Предъявлю непосредственно получателю наследства, – вывернулась Алена Андреевна. – Подскажите, вы знаете, где Анастасия сейчас находится?

– А большие там деньги?

– Разглашать не имею права. Чисто между нами: нет. Но я все равно обязана ее найти.

– Вообще Настька просила никому не говорить.

– Но как ей иначе наследство получить?

– Тоже верно. К мужику она перебралась, – доверительно сообщила соседка. – В гнездо дворянское.

– А где это?

– Да дом новый на улице Сталеваров. Кирпич, класс люкс. Два квартала отсюда. За забором. Вход по пропускам.

– Может, и наследство ей не нужно теперь, – философски молвила Алена Андреевна.

– Да, мужик по виду с деньгами, – охотно поддержала разговор Кирилловна. – Машину ей купил новехонькую, из автосалона. Но только женится ли? Раз Настька и так ему дает?

– А она к нему вместе с Тошкой жить переехала? – вкрадчиво спросила лже-нотариус.

– Откуда про него знаете? – насторожилась старуха.

– Так соседка сказала. У которой белый той-терьер.

– А, да, они с Тошкой вечно грызлись. Неспокойный пес, склочник. Без него хорошо стало. Хоть не брешет никто за стенкой.

Алена Андреевна словно между делом спросила:

– Не кусал поклонника Настиного?

Старуха фыркнула:

– Я откуда знаю? Но сам он пса не выгуливал и вместе тоже не ходили. Настька только одна.

– Адрес ее новый скажете?

– Ладно, – решилась Кирилловна. – На мошенницу вы не похожи вроде. Улица Сталеваров, сто три. Квартира двести семь.

Алена Андреевна собой была довольна. Сколько информации новой: и про мужчину Настиного, и где они живут. А самое главное, кличку узнала. Теперь у нее не просто Сладенький, но именно Тошка. Хорошее имя.

Вышла от Кирилловны и немедленно составила новый план.

* * *

Дворянское гнездо (или квартал Сосновый) представляло собой несколько стильных разноэтажных зданий. Как гласила табличка, вход даже во двор «исключительно по магнитному ключу». Впрочем, когда нажала кнопку вызова, вопросов ей задавать не стали – замок щелкнул, калитка открылась.

Алена Андреевна осмотрелась. Двор симпатичный, молодые деревца, тренажеры, детская площадка. Стоянка у машин цивилизованная, с разметкой и бордюрчиками. Прошлась неторопливо вдоль дома, и вот он – ура! – искомый «Мини Купер». Машина – красотка, новехонькая, ухоженная. Стоит, очевидно, немалых денег. Как, наверно, и любая квартира здесь – дом из добротного кирпича, окна панорамные, потолки высокие. Народу мимо прошло немного, но Алена Андреевна успела оценить дорогую обувь, сумочки вряд ли с рынка. Мальчишку на дорогущем детском квадроцикле. Роскошного мальтипу в ошейнике со стразами. Тошка, с непонятной своей породой и разноцветными глазами, в окружающую обстановку не очень вписывался.

«Новая жизнь – новая собака», – почему-то подумалось Алене Андреевне.

Подниматься в квартиру двести семь она не спешила. Размышляла, как построить разговор. Раз вдоль дома прошлась, другой. А потом вдруг увидела: из подъезда бодрой походкой выскочила девица. Молодая блондинка-красотка. На плече объемная сумка, с какими на фитнес ходят. Отправилась прямиком к «Мини Куперу». Так вот ты какая, Настя Комова! Алена Андреевна притворилась, будто читает сообщение в телефоне, а сама внимательно наблюдала. Очень стройная, очень ухоженная. Уверенная в себе. Чего, правда, не радоваться – если живешь в дорогом квартале и сейчас в шикарной машине отправишься на фитнес?

Проводила взглядом «Мини Купер» и решительно направилась к подъезду. Набрала на домофоне цифру двести семь.

– Слушаю, – отозвался мужской голос.

– Я к вам от Тошки, – ляпнула первое, что в голову пришло.

– От кого? – удивился.

– Песик ваш бывший. Йорк.

– А-а… ну… Поднимайтесь. Седьмой этаж.

Через минуту она выходила из зеркального лифта. Мужчина ждал на лестничной площадке. Взглянул озадаченно:

– Вы, что ли… та самая Настина тетя?

Алене Андреевне сразу показался симпатичным этот не слишком молодой (сорок или чуть больше) мужчина.

– Нет. Я посторонний человек. А с чего вы взяли, что я ее тетя?

– Настя сказала, что пса родственнице пристроила. В хорошие руки. Свой дом. Все условия.

Голос его становился все более растерянным.

– Как вас зовут? – спросила Алена Андреевна.

– Денис.

Она тоже представилась и сказала:

– Не знаю, расстроитесь вы или нет, но йорка своего Настя увезла в Алтуфьевский парк. Вместе с лежанкой, мисками и пакетом сухого корма. Завела в чащу. И там бросила.

– Откуда вам это известно?

– Я гуляла там. Позавчера. Услышала: кто-то скулит. Пес, голодный, испуганный, лежал на своей подстилке. Но уходить не хотел. Похоже, ему велели ждать. Никакой тети рядом, разумеется, не было.

– Настя не могла так поступить, – прошептал.

– К сожалению, – вздохнула Алена Андреевна. – Было бы честнее просто сдать пса в приют. Тошке очень повезло, что первой его нашла я. А не какой-нибудь алабай без поводка.

Денис вдруг предложил:

– Пойдемте чаю выпьем?

– Пойдемте, – согласилась она.

Оглядела мимоходом квартиру. Чистота, белые стены, богатый паркет.

Пока мужчина заваривал чай, сказала:

– Простите, что вмешалась. Нашла вас, свалилась как снег на голову. Мне просто хотелось узнать: кто его бросил? И почему?

Мужчина скупо улыбнулся:

– Мы с Тошкой, честно сказать, не очень ладили. Он, хоть малявка, такой собственник! Сразу в штыки меня воспринял. Я Насте руку на плечо – рычит. В спальню вообще вдвоем не уйди – на дверь бросается, воет. Но я надеялся: наладим отношения. Это она предложила…

Осекся.

– Что? – поторопила Алена Андреевна.

– Тошку своей родственнице отдать. А нам – взять другую собаку. Щенка. И воспитывать его под себя. Чтобы он любил и уважал обоих хозяев. Я ей сказал, что так нечестно. Но Настя заверила: пес попадет в хорошие руки.

– Тошка очень тоскует, – честно сказала Алена Андреевна. – Но возвращать его я не буду. А вам желаю найти хорошего, породистого щенка. И воспитать его под себя, – не удержалась от сарказма.

Теперь она точно знала: хозяйки у малыша-йорка нет. Придется ей самой становиться ему новой мамой.

* * *

Смерть и похороны деда Юры лишь ненадолго всколыхнули улицу Удалова Щель. В последний путь проводили, на поминках выпили – и каждый к своим делам. Одна Василиса Петровна успокоиться не могла.

Сосед покойный не то чтобы богато жил, но хозяйство у него было крепкое, Василиса на многое заглядывалась. Лично она траву по старинке косит, косой да ручками белыми, а у Юрия Михайловича – импортная газонокосилка. И растения она от паразитов, как большинство в их поселке, из обычного пульверизатора опрыскивает, тогда как у соседа – прибор аккумуляторный, дорогой.

Теперь, когда получила доступ в опустевший после смерти хозяина дом, еще много чего приметила. Микроволновая печь немецкая. Телевизор с экраном огроменным. Даже вафельница электрическая и пароварка имеются, только подумать!

Продукты, что в холодильнике и подполе оставались, Василиса Петровна себе прибрала – на то у нее санкция от сына имелась. Имущество, ясное дело, не тронула – не воровка. Но раздумывала: что дальше-то будет? Денис, столичный фрукт, сказал: без отца ездить сюда не станет, значит, на продажу выставит. Неужели вместе со всем, что внутри, – а тут и светильники из хрусталя, и ковры на полу?!

У нее приятельница, риелтор, рассказывала: жилье, когда обставлено, в цене совсем немного прибавляет. Покупатель – он ведь под себя все хочет. Зачем ему шкафы, портьеры, картины на стенах? Поначалу в чужих интерьерах поживет, а потом раздаст родственникам или на продажу выставит. А вот ей бы ну очень вещи покойного пригодились. У самой меблишка дрянная, еще советских времен, из ДСП, техника бытовая древняя. Предложить, может, Денису, что сама выкупит?

Но посмотрела по ценам и приуныла. Микроволновка такая – целых пятнадцать тысяч, если новая. Допустим, сын покойного ей скидку даст – за то, что б/у. Но хочется ведь и шкаф натурального дерева, и вазу хрустальную в форме ладьи, и диванчик велюровый. Если за все платить – никаких сбережений не хватит.

А может, Денис и вовсе не продавать – сдавать дом надумает. Вместе со всем имуществом. Тогда точно съемщики хорошие вещи мигом раздолбают.

Тут бы какую хитрость проявить. Дипломатию.

Василиса Петровна вспомнила похороны и поминки. Сын покойного на них, сказать прямо, смотрелся белой вороной. В ботинках по виду из настоящего крокодила, не пил почти, в разговорах общих не участвовал (да все местные, едва чужак приближался, сразу замолкали). И слова за помин души сказал мудреные. Точно Василиса Петровна не помнила, но смысл: как жаль, когда молодые уходят. Хотя какой сосед молодой, если ему семьдесят шесть было? Ей вот только шестьдесят, и то себя хорошо пожившей считает.

И все подкатывал, выспрашивал, как покойный последние дни провел? Не прибаливал ли, не расстраивался?

Она спросила:

– Зачем вам это?

А Денис в ответ:

– Не верю я, что инфаркт на пустом месте может случиться.

Василиса Петровна вспомнила, как их терапевтиха говорит, повторила:

– Чего удивляться? Сосуды к такому возрасту изношены.

Он в ответ рассердился:

– Отец не пил, не курил. Каждый день зарядка, воздух свежий. Рыбалка. У него ресурс оставался – минимум лет на двадцать.

– До девяносто шести, что ли? – усмехнулась.

– Именно так! Я его недавно уговорил скрининг сделать. Фактический возраст – на шестьдесят. Жить бы еще да жить.

Про скрининг Василиса Петровна знала – рекламу по всему поселку развесили. Но никто не идет – чего деньги на глупости тратить? Тем более и доказательство налицо: соседу долгие годы обещали, а инфаркт в одночасье скосил.

Но то, что Денису очень хочется в смерти отца виноватого найти, Василиса Петровна на заметку взяла. И даже хотела наябедничать, что Наташка-то на похороны не пришла. Но подумала: чего болтать, мало ли какие у человека причины? Может, трупов боится. Или чужачкой в их обществе себя чувствовать не хочет.

Наташка – молодайка с соседней улицы. В поселок переехала лет десять назад, но до сих пор считалась пришлой. Чем-то на Дениса похожа – тоже не вписывалась в местные привычки-правила. Вместо огурцов и клубники в огороде цветы выращивала. По утрам во дворе на коврике диковинные позы принимала – делала гимнастику йогов. На море ходила в любую погоду – хотя любой коренной житель купался в сезоне единственный раз, в начале сентября, когда дети по школам разъезжаются, пляжи пустеют, а вода еще теплая.

Юрия Михайловича Наташка обхаживала. В гости приходила – вместе чаи гоняли во дворе. И на корыте своем плавучем он ее катал. В плане, чтобы целовались или ночевать, допустим, осталась – Василиса нет, не приметила. Соседи тоже не болтали. Но дружба меж Наташкой и отцом Денисовым наличествовала. Надо бы узнать, чисто из любопытства, – почему не пришла проводить в последний путь?

Телефона Наташкиного у Василисы не имелось, но где жила – знала. Улица Зеленая, извилистая, в гору, никаких туда автобусов. Ничего, дошагаем.

Взяла клюку, отправилась. Пока шла, вспоминала, как однажды с соседом покойным спорили. Тот убеждал: «Василиса, ты женщина в самом соку, и ноги у тебя не больные. Зачем с палкой ходишь?»

– Так проще с ней! – отбивалась.

А он настаивал, что не нужно искать легких путей, и организм следует постоянно в тонусе держать. Убедительная вроде теория – только сам теперь в земле сырой, тогда как она шагает себе по поселку, греет косточки под солнцем осенним. Пусть и опираясь на клюку.

Дом у Наташки – мазанка неухоженная, типичный для оригиналки. Калитка заперта. Постучалась – ответа нет.

Заглянула в просвет в заборе: во дворе пусто. Дверь в лачугу закрыта. Но что приметила странное: у калитки виноград собран, в ящике. И над ним – туча пчел, мух, птички тоже подскакивают, клюют ягодки. Судя по количеству нахлебников, пируют давно. Зачем на улице-то продукт бросать? Бесхозяйственно. А еще удивило: на веревке белье выстиранное полощется. Простынь перекручена, полотенце и вовсе на землю слетело – вчера ветрище задувал. Нормальная хозяйка давно бы поправила, но что с Наташки взять?

Василиса Петровна постучала в калитку еще – долго, громко.

Из соседнего дома выглянула старуха, осудила:

– Чего колошматишь? Нет ее.

– А куда делась?

– Да пес знает. Дней пять не вижу.

– Уехала, что ли?

– Понятия не имею.

Юрий Михайлович умер неделю назад. На похоронах Наташка не показалась и все дни после, получается, шляется неизвестно где.

Бабку соседскую Василиса не знала, но по виду – местная, из Абрикосовки. Сказала ей доверительно:

– Я Наташку ищу. Она с Михалычем дружила. Который преставился. На лодке его каталась, на чаи приходила. А на похороны – не заглянула даже. Странно.

Старуха заинтересовалась:

– Тот Михалыч, кто дом у моря собирался покупать?

– Ну да.

– Наташка к нему подкатывала, что ли?

– Свечку не держала. Но Михалыч всегда расцветал, когда приходила. Солнышком называл.

– А мне ни слова, – осудила старуха.

– Вы с ней общались?

– По-соседски. Но говорить с ней не о чем. В делах огородных – ноль полный, о себе ни гу-гу.

– Откуда она вообще в Абрикосовке появилась?

– Говорила, в Москве раньше жила, а сюда отдыхать приехала и влюбилась в поселок. Решила остаться. Купила этот домишко.

– В здравом она уме? Жилье в столице на мазанку в наших краях променять?

– Я тоже считаю: дура, – согласилась собеседница.

– А родственники какие, дети есть у нее?

– Никогда не рассказывала.

– Говоришь, дней пять ее нету? Уехала, что ли?

– С чемоданом не видела. Но, может, пропустила, – развела руками соседка.

«Странная, очень странная история», – думала Василиса Петровна, шагая домой.

Может, к своей выгоде новые знания использовать?

Вернулась домой, позвонила Денису. Разговор построила по-деловому:

– Давайте, как у вас в Москве принято. Ты – мне, я – тебе.

– Что хотите, Василиса Петровна? – спросил грустно.

– Кое-что из имущества вашего батюшки купила бы. Если отдадите со скидкой.

– Можно. А что взамен предлагаете?

– Информацию к размышлению.

* * *

Интересно человек устроен. Пока Денис с ними жил, Садовникова уверенно исполняла роль матери семейства-мегеры. А когда «возмутитель спокойствия» их дом покинул – вдруг осознала: перегибала она палку, когда требовала от приемного сына сплошных пятерок и безупречного порядка в комнате.

Если раньше в ответ на претензии классной руководительницы только виновато кивала, теперь начала огрызаться, Митю защищать. Иногда разрешала проспать на первый урок, а то и вовсе прогулять школу. И от каши по утрам они после совместного обсуждения отказались – Садовникова делала себе и мальчику горячие бутерброды с сыром, а иногда и против доброй порции кетчупа сверху не возражала.

– Ты нормальная стала, звони Денису, пусть возвращается! – подкатывал Митя.

Но Таня, конечно, всегда отвечала, что это невозможно.

В отличие от родного отца Богатов мальчишку не забывал. Но обиженная Садовникова настаивала: все встречи на нейтральной территории. И звонить – исключительно Мите на его телефон. А когда Денис перевел ей приличную сумму «на обновки ребенку», деньги отправила обратно и купила все за свои.

График встреч Богатов тоже самостоятельно с Митей согласовывал. Прекрасно знал, что эти выходные – Танины. Но все равно позвонил – ровно в тот момент, когда ехали в полюбившийся обоим Аптекарский огород.

Садовникова увидела, кто на проводе, прошипела:

– Скажи, что не можешь сейчас говорить!

Но Митя хитро улыбнулся, нажал на громкую связь и ответил:

– Дядя Денис, ты очень вовремя! Мне как раз делать нечего, мы с тетей Таней на машине едем.

– Танюшка, привет!

Она промолчала и крепче вцепилась в руль.

– Как в «Снежной королеве», – прокомментировал Митя. – Она, как Кай, заморозилась. Дядя Денис, тебе обязательно ее надо расколдовать.

Взбешенная Татьяна показала мальчику кулак. Тот мило улыбнулся и продолжил болтать:

– Когда ты наконец выгонишь свою силиконовую дурочку?

– Митя, все сделал.

– Да ладно!

– Честное благородное слово. Понял, что был неправ. И теперь глубоко раскаиваюсь.

– Вау! Ура! Тетя Таня! Ты слышала?!

Садовникова закатила глаза. Что за дурацкая манера: подбираться к ней через ребенка?! Сейчас Денис – тоже по громкой связи – начнет виниться, что на него снизошел морок и надо начать все сначала?!

Но лично она клеить разбитое и прощать предателя не собиралась. Богатов, впрочем, не пошел на столь наглый и примитивный штурм. Деловито спросил Митю:

– У тебя каникулы когда?

– Начались уже! – радостно возвестил мальчик.

– А что так рано?

– Так в младшей школе есть дополнительные!

– И как отдыхать будешь?

– С понедельника тетя Таня отгулы берет, мы с ней в Суздаль поедем.

– А что там делать?

– Ну всякие церкви, культура древней Руси, – без особой радости доложил Митя.

– У меня есть предложение круче. Полетели со мной на море?

– Ой, – растерялся Митя. Виновато взглянул на Садовникову, спросил:

– А куда?

– На наше море. Мы там были. Криница. Геленджик. В Сочи-парк сгоняем. Я посмотрел прогноз. Днем до тридцати, вода, может, и плюс двадцать пять. Но плюс двадцать – точно.

А в Москве – день совсем осенний, небо сурово хмурится, листья неумолимо облетают.

– Я… я бы поехал, – неуверенно сказал мальчик.

– Теть-Тань, – весело прокричал Денис, – давай все вместе, а?

Она нарушила наконец обет молчания:

– Во-первых, у нас уже забронирован отель. А во вторых – и самое главное: неужели ты думаешь, что я куда-то поеду с тобой?!

Постаралась вложить в тон максимум презрения.

– Но мне нужна помощь, – спокойно парировал Денис.

– Иди ты в лес!

– Ладно, я понял. Мить, а куда вы сейчас направляетесь с мамой?

Она отвернулась от руля, сделала страшные глаза. Мальчик не испугался, охотно доложил:

– В Аптекарский огород, нам обоим очень нравится.

– Я сейчас развернусь и поеду домой, – прошипела Мите Татьяна. А Денису громко добавила: – Только попробуй там показаться!

– Рисковать не буду. Но неподалеку есть ресторанчик «Солнце Италии». Отличную пиццу делают. Приходите, когда нагуляетесь. Буду ждать с шести вечера.

– Я не пойду, – отрезала Садовникова.

– Я все равно буду ждать. Тань, у меня к тебе очень важное дело! Не про личную нашу жизнь. Другое.

– Я не имею с тобой дел. Никаких.

– Хорошо. Тогда просто обсудим детали. Когда нам с Митей лучше вылететь.

– Пришлешь номер рейса, и я привезу его в аэропорт.

На Митю, пожалуй, Таня тоже слегка обиделась. Мог бы и отказаться.

– Ладно, девочки, мальчики. Хорошо вам провести время. С шести буду ждать в «Солнце Италии».

Денис положил трубку.

Садовникова сердито молчала. Митя вкрадчиво произнес:

– Ты злишься, что я с ним поехать согласился?

– Ой, да делай что хочешь! Мне только кстати: работы полно. И в Суздале я была.

– Но я без тебя не поеду ни на какое море! – В глазах мальчика блеснули слезы. – Только если вместе!

– Митя, это исключено, – отрезала.

– Мне дядя Денис сказал, что потерять тебя – самая огромная ошибка в его жизни!

– Раньше надо было думать.

– Верность для мужчины как клетка для тигра. Она противна его природе.

– Что?!

– Это цитата. Нашел в одной твоей скучной книге.

– Я знаю! Бернард Шоу. Но ты-то, ты! Как можешь так говорить?

– Денис ошибся и хочет все вернуть. А я хочу, чтобы у меня были и мама, и папа. Самые лучшие в мире, – твердо сказал мальчик. – Прости его, пожалуйста, теть-Тань.

– Все, Митя, – сухо сказала Садовникова. – Поехали смотреть тыквы.

* * *

Конечно, Митя ее уговорил. Да Тане, что скрывать, и самой хотелось увидеть Дениса. Понятно, что она его не простит, но в удовольствии выслушать покаянную речь решила себе не отказывать.

Однако Богатов повел речь совсем о другом.

– Таня, прости, что вмешиваюсь в твои планы. Но на нашем море у меня дело. Надо кое-что выяснить.

– А Митя тебе зачем? – вскипела. – Как юный адъютант? Или приманка?

– Отдушина, – честно признался Денис. – Тяжко одному ехать. У меня отец умер неделю назад. Он в Абрикосовке жил, это поселок недалеко от Криницы.

– Ой. Сочувствую. – Таня поневоле вовлеклась в чужую беду, спросила: – А что случилось?

– Инфаркт. Обычный, дьявол его побери, заурядный инфаркт. Я съездил на похороны и на следующий день сбежал. Не мог там оставаться один. Но места себе не нахожу: почему, почему он ушел так внезапно? Отцу только семьдесят шесть было, не пил, не курил. Предвкушал счастливые перемены.

– Какие?

– Я ему дом собирался купить. О котором он много лет мечтал.

– От сильных эмоций сердце может разорваться, – вставил Митя.

Денис серьезным тоном ответил:

– Согласен. Не зря говорят: «умереть от радости». Но решение о покупке мы приняли месяц назад. А собственно сделка – еще через месяц планировалась. Может быть, что-то другое его поразило, расстроило? До такой степени, что сердце не выдержало?

– Хочешь душу себе потравить, – тихо сказала Таня.

– Попробовать выяснить. А Митя… ты с Митей – очень бы меня поддержали.

Садовникова не удержалась, спросила горько:

– А вообще нормально – просить о поддержке после того, как ты со мной поступил?

– Нет. Но я не могу представить, как поеду туда один. Снова войду в дом, где все вещи отца. Только его самого нет. А ехать обязательно надо.

– Дядя Денис, но зачем? – вмешался в разговор Митя. – Твоего папу что… убили?

Таня сдвинула брови – как можно вести подобные разговоры при ребенке?

Однако Богатов всегда считал: с детьми надо как с равными. Сейчас тоже не отступил от правила. Серьезно ответил:

– Я из врачей душу вытряс. Клянутся: причина смерти естественная. Он умер у себя дома. На кухне. Но у отца, как сегодня выяснилось, имелась в Абрикосовке приятельница. На двадцать пять лет моложе. И она из поселка исчезла. Плюс-минус в день его смерти. Почему, куда отправилась – никто не знает. Причем уехала спешно. Подозрительное совпадение.

– Но что она могла сделать?

– Довести его до инфаркта. Или выдать свое преступление за сердечный приступ.

– А что полиция говорит? – с умным видом спросил Митя.

– Соседи сказали: полиция даже не приезжала, хотя обязаны, если человек дома умер. Но скорая констатировала смерть от естественных причин, поэтому не утрудились.

Таня и хотела продолжать злиться, но в глазах Дениса столько горя, что слова безжалостные с языка не шли. Пробормотала:

– А деньги на дом – они где были?

– У отца. На счету в банке. Я ему месяц назад перевел.

– И где эти деньги сейчас?

– В том-то и дело, что узнать это невозможно. Тайна вклада.

– Но ты ведь наследник?

– Стану им через шесть месяцев. Тогда и скажут. Если все по закону.

– А как узнать раньше?

– Никак. Только если уголовное дело возбудят. Или нотариус запрос в банк отправит и скажет мне – по дружбе или за денежку.

– Ничего себе! То есть эта решительная дама могла твоего отца убить… деньги украсть… но никто ее даже искать не пытается?

– Не исключаю. Поэтому надо ехать и проверять.

– Твоя Настенька именно так бы и поступила, – все-таки не удержалась от шпильки Садовникова.

– Я умею признавать ошибки. И больше их не совершать, – отозвался Денис.

Митя снова встрял:

– А что с твоей Настенькой, дядь-Денис, случилось? Чего ты бросил ее? Силикон в груди лопнул?

Таня не удержалась от улыбки.

– Она друга предала, – ответил тихо Денис. Уточнил: – Не меня. И давайте больше о ней говорить не будем.

Взглянул жалобно на Садовникову:

– Таня, пожалуйста. Я понимаю, что веду себя как последний подлец. Но поехали вместе, а? Я один просто не выдержу.

* * *

На пляж Полина Матвеевна, как и все местные, ходить не любила, но сын выкрутил руки: «Без свежего видео не приезжай». Смешной он, с недавних времен столичный житель. Полжизни потратил, чтобы из родной Абрикосовки в Москву перебраться, а теперь по морю скучает. Но воля потомка – закон. Придется исполнять просьбу.

Сын, когда изредка навещал родные края, всегда ездил на отдаленный пляж в трех километрах от поселка. Добираться, если без машины, муторно, зато народу поменьше, чем на центральном. Плюс вода чище, музыка не орет и дельфины иногда показывались. Понятно, что видео надо здесь снимать.

Полина Матвеевна дождалась, когда будет солнечный денек, отыскала в шкафу заброшенный купальник и отправилась. Летом, по жаре, пешком сюда тяжко, но по приятной осенней прохладе дотопала с удовольствием. На центральном пляже народу полно, пусть и сентябрь, а здесь красота, тишина. Приезжих почти нет – сплошные знакомые лица. Местный, так сказать, истеблишмент – все на машинах, приезжают освежиться после трудов праведных. Полина Матвеевна и до воды не дошла – то с директором овощебазы поболтать, то с врачихой участковой посплетничать. Пока языком чесала, солнце начало стремительно клониться к закату. Пришлось срочно заканчивать общение, вспоминать, зачем пришла. Подошла вплотную к морю, начала снимать видео. Чтобы обязательно в кадр пирс попал (сколько с него сыном напрыгано) и мыс, за который мальчишки ходили жечь костры и искать клады.

Когда краешек заходящего солнца коснулся кромки моря, еще и с дельфинами повезло – выпрыгнули два, друг за другом. Очень эффектно получилось, мальчик ее будет доволен.

Поручение, ф-фух, выполнено, неужели теперь купаться? А может, и не надо – осень, небо стремительно сереет, холодный ветер задул. Но все-таки скинула платье, осталась в купальнике – зря, что ли, тащилась в такую даль?

Хотела, как молодежь, в воду с разбега, но едва сосчитала про себя до трех и собралась, услышала:

– Добрый вечер!

Очередной знакомый из местных на пляже припозднился. Обернулась – ба, так это миллионеры новоиспеченные, немолодая пара. По именам Полина Матвеевна их не помнила, только фамилию общую (Плужины). Что они делают тут – могли бы с такими деньгами под солнцем Майами греться? Ну или на Кубе точно.

– Не отпускают родные пенаты? – весело обратилась.

Супруги переглянулись. Она продолжала:

– Я б и минуты в вашем положении в Абрикосовке не осталась.

– А куда нам деваться-то? – спросил в удивлении муж.

– Под пальмы! В настоящее лето! Пина-коладу пить!

– Так у нас вроде своя пальма есть, – сказала жена.

– В смысле? Вы ведь дом продали?

– Хотели продать. Но не вышло.

– Как не вышло?!

– Не успели. Михалыч умер, а сын сказал: ему не надо.

Полина Матвеевна замерла.

Только что серое небо стремительно окрашивалось в темные краски ночи, на воде поднималась рябь.

– Вы купаться собирались? Идите скорее, а то совсем холодно будет, – заботливо сказала Плужина.

Полина Матвеевна побледнела.

– Нет. Наверно, не пойду. Что-то нехорошо.

– Может, валидол? У меня есть! – засуетился ее супруг.

– Нет, нет. Ничего не надо.

Полина Матвеевна отвернулась от пожилой четы, быстро надела платье и двинулась прочь. Сердце сковало ледяным холодом. Что она натворила?!

* * *

Юрий Михайлович как родился в Абрисовке – семьдесят шесть лет назад, – так в ней и умер. Никогда не тянуло в другие края. А если все-таки уезжал по делам или в отпуск, на второй день начинал скучать – по родной улочке, небу над своим домом, пышнозеленым горам, что окружали поселок.

Даже когда поступил в техникум – недалеко, в краевом центре, – быстро стал киснуть, перевелся на заочное и вернулся домой.

Жена – тоже из местных – его восторгов не разделяла и Абрикосовку величала дырой. Постоянно пыталась сманить – в Питер, Москву, Германию или хотя бы в Ессентуки. В итоге сбежала одна. Просто собрала чемодан, когда Юрий Михайлович был на работе, и исчезла. Сын, маленький Дениска, напрасно ждал, что мама заберет его из садика. Когда к шести вечера всех детей разобрали, мама не пришла и на звонок не ответила, воспитательница вызвала отца. Юрий Михайлович примчался, посадил плачущего мальчика к себе на мопед – слезки сразу высохли.

– Поехали саслыцок кусать! – попросил Дениска.

– Вот еще глупости. Дома супа поедим, мама обещала сварить.

Но застали тишину и записку на столе: «Юра, прощай, я ухожу. Делить ничего не будем, Дениса оставляю тебе».

Холодное краткое послание Юрия Михайловича просто убило.

Денис читать умел. Проглядел записку, серьезно спросил:

– Ты будесь ее искать?

– Зачем нам с тобой нужны предатели? – пожал плечами отец. И попросил сына: – Кулинарную книгу из шкафа достань. Будем учиться сами кашеварить.

Соседки ахали: «Как будете одни, без женской руки?»

Но справлялись неплохо. Юрий Михайлович вполне преуспел в приготовлении каш, лечении детских простуд и даже штопать научился. Книг по педагогике не читал – воспитывал сына по собственному разумению. С малых лет – уметь убрать в доме, постоять за себя и принять собственное решение. Денису нравилась техника – пожалуйста, учил младшеклассника обращаться с болгаркой, за штурвал своего катера сажал. Захотел котенка? Не вопрос. Но ухаживать и едой обеспечивать – из собственных средств, на спасательной станции как раз нужен подсобник на подработку.

Денис мечтал стать то капитаном, то владельцем автосервиса, и Юрий Михайлович никогда не подрезал крылья. Сын с десяти лет сам выходил в море и перебирал движок у мопеда.

Одно его в ребенке огорчало: рано стали проявляться материнские гены. Тоже скучно ему в тихой Абрикосовке. Идут на катере, и Денис вздыхает мечтательно: «Вот бы в Турцию махнуть!» А когда со школой на экскурсию ездили в пещеры Адыгеи, отбился от коллектива, самостоятельно отправился подземелье исследовать. Учительницу чуть удар не хватил, искали почти два часа.

И трудовая экономная жизнь Дениса тоже не привлекала. С ранних подростковых лет начал упрекать отца, что «унизительно жить на прожиточный минимум».

– Так учись. Институт заканчивай, карьеру строй, – вразумлял отец.

– Чтоб я стал офисной крысой? Да ни в жисть! – усмехался Диня.

И постоянно «мутил бизнес». Сигаретками в школе приторговывал поштучно. Мастерскую подпольную дома устроил – на футболки модные лейблы крепили.

А в шестнадцать лет материнские гены окончательно взыграли. После девятого класса самовольно забрал документы из школы, заявил:

– Учиться больше не буду.

Прежде отец подобные разговоры жестко пресекал – иногда с помощью ремня. Но сейчас на дворе середина девяностых. В стране бардак, на спасательной станции зарплату задерживали по три месяца. Юрий Михайлович без особых успехов пытался прокормить себя и сына с огорода.

А Денис не уставал повторять:

– Болото наша Абрисовка. Поехали, бать, в Москву.

– И что там делать будем?

– Да что угодно! В «Луже» торговать. На курсе доллара химичить.

Безумные мальчишеские планы. Но предложить альтернативу – чтоб сына заинтересовало – Юрий Михайлович не смог.

И в семнадцать лет Диня скопировал предательство матери. Даже записку оставил почти такую: «Пап, уехал. Не ищи».

По идее, можно было написать заявление, вернуть парня домой – все-таки несовершеннолетний. Но Юрий Михайлович сам учил сына, чтоб самостоятельно отвечал за свои поступки. Пусть пробует. Набивает шишки.

В отличие от жены Диня с концами не исчез. Присылал иногда открытки, пару раз денег перевел – приличные суммы.

А в девяносто девятом в дом к Юрию Михайловичу пришла милиция. Сын – который уверял, что занимается исключительно честным бизнесом, – стал фигурантом уголовного дела по фальшивым авизо. Следствие предполагало, что отец прямо или косвенно тоже замешан. Предъявили ордер, обыскали дом. Соседи с любопытством глазели на милицейские машины во дворе и у калитки.

Когда уехали, – естественно, ни с чем, – у Юрия Михайловича и случился первый инфаркт. Он успел вызвать скорую, надолго попал в больницу. А сын не то что не приехал – даже не позвонил. И появился только через несколько лет.

На порог его отец не пустил.

* * *

Самолет набрал высоту. Митя устал разглядывать небо над пеленой туч и задремал у иллюминатора. Таня старалась держаться холодно, но рассказ Дениса ее захватил. Прежде тот почти не рассказывал о себе, а подноготную симпатичного мужчины узнать всегда интересно – даже если твердо решила, что ничего общего у тебя с ним не будет.

– Авизо тогда были – золотое дно. Но, конечно, дело опасное. Многие коллеги вообще бесславно полегли, так что в тюрьму пойти был не худший вариант, – продолжал Богатов. – Туда, впрочем, тоже не хотелось. Подсуетился, кого надо подмазал – в итоге проходил свидетелем. Но ледок тонкий, того и гляди в полынью ухнешь. Едва аннулировали подписку о невыезде, адвокат сказал: «Вали-ка ты отсюда. Как можно дальше». Я послушался. Из России сбежал. Устроился на круизный лайнер. Больше года колесил по Карибам, работал дилером в казино. Завязывал заодно полезные связи – на кораблях много интересного народу, а дилерам с игроками болтать не запрещается. Когда контракт истек, задержался в Санто-Доминго. Вел там кое-какой бизнес. Отцу пару раз писал. Он не отвечал, и я думал: злится просто. Адвокат говорил: его тоже хорошо потрясли. Ладно, думал, вернусь в Россию, сразу поеду в Абрикосовку, куплю бате катер новый, извинюсь-покаюсь. А про инфаркт и не знал ничего. Когда смог появиться в стране, первым делом к нему. Специально нагрянул без предупреждения, хотел сюрприз сделать. Но отец меня не простил. Сколько ни пытался объясниться, одно талдычил: «Ты мне не сын. Не имею дела с ворами». Бился, бился, так и плюнул, уехал ни с чем. Несколько раз деньги ему высылал – всегда возвращал, гордец. Сначала я хотел отношения наладить, голову ломал, как к нему подкатить. Но потом подумал: а может, и правильно, что батя знать меня не хочет? С моей тогдашней работой лучше было никаких привязанностей не иметь. Чтобы по больному не ударили.

Таня оглянулась на Митю – мальчик сладко спал. Тогда попросила:

– Расскажи про что-нибудь интересное. Из твоей практики.

– Зачем дела давно минувших дней ворошить?

– Ой, тоже мне, агент секретной службы! Ты давно под колпаком. Забыл, кто у меня отчим?

– Я в курсе, что нахожусь у ведомства Валерия Петровича на заметке. Но раз до сих пор на свободе, значит, во всех их досье – исключительно домыслы с подозрениями. Иначе бы глубокоуважаемый полковник Ходасевич мне первый не позволил наслаждаться обществом прекрасной дамы. Еще шампанского, Танюша?

Летели они по ее настоянию в экономклассе, – желание Дениса шикануть и взять бизнес Садовникова решительно пресекла. Свои деньги на роскошь тратить жаль, у Богатова одалживаться – тем более неохота. Но тот и здесь сумел подсуетиться-подмазать. Сидели в итоге в самом удобном первом ряду, еду-напитки им из бизнес-класса носили.

– Не хочу я шампанского. Лучше скажи, «Бассейн в Гареме[1]» за сколько надеялся продать?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – улыбнулся невинно.

– А с пермским инкассатором деньги как поделили?[2] В равных долях?

– Таня! Я никогда в Перми даже не был!

– Но все равно ты не просто авантюрист, а наглый вор. Понятно, почему тебя отец знать не хотел!

– Танюш! Я бате в пятнадцать лет сам сказал: клерком не буду. Не тот характер. Но воровать – особенно у людей честных – тоже не мое. Иное дело у мошенника часть прибыли изъять. Да, изредка зарывался. Но в целом – если на суде перед людьми и Богом – в жизни никого не убил. Не предал. Так что батя, в конце концов, меня понял. Простил. И в последние лет пять я к нему в Абрикосовку ездил каждое лето. Вместе на катере ходили, я ему огород вскапывал, ремонт помогал делать. А однажды спросил: «Пап, у тебя есть мечта?» Думал, ответит банальность: что внуков хочет. Но он мне про дом рассказал, о котором, оказывается, грезил с самого детства. Я, конечно, немедленно разбираться: кому сейчас принадлежит, не хотят ли продать. Но хозяева встали насмерть – ни за какие деньги. Больше года к ним клинья подбивал, а потом – очень для меня кстати – жить в России стало немодно. И они согласились. Как батя обрадовался! Мечтали вместе: коптильню оборудуем для ставриды, будем на террасе пивком баловаться со своей рыбкой, на море смотреть.

Глаза Дениса повлажнели. Таня еле удержалась, чтоб не прижаться к нему, не шепнуть на ухо слова утешения. Но нет, нельзя давать себе раскисать. Хотя Дениса реально жаль. И его отца тоже.

* * *

К москвичам Василиса Петровна относилась, как и многие в Абрикосовке, настороженно. Но Денис, хотя давно столичный житель, – все-таки свой, из местных, сопляком еще помнила. Любил, озорник, подглядывать, как она, тогда совсем молодая, в огороде с пацанами целуется. Да и нынешний деловой подход Богатова-младшего Василисе пришелся по душе. Сказал ей прямо: работай. Чем больше полезной информации добудешь, тем существеннее скидку на батино имущество дам. Вот и решила постараться – для себя в первую очередь.

Задание было: разузнать про Наташку максимально. Кто, откуда, увлечения, родственники, в шкафу скелетики. Сначала Василисе казалось: исполнит легко. С ее-то связями, когда в поселке с десятью тысячами населения знает по имени минимум каждого третьего! Но почти сразу натолкнулась на препятствие. Поболтала с одной кумушкой, перемолвилась словечком с другой – из тех, кто тоже Наташку знал. И выяснилось: никто даже ее фамилии назвать не может.

Василиса Петровна стала искать способы выяснить. На Зеленой улице, где пришлая проживала, знакомых нет. Но вспомнила: мазанка, которую Наташка десять лет назад купила, раньше принадлежала деду Хасану (досталась тому в наследство от тетушки). У Хасана собственное жилье имелось, поэтому немедленно выставил на продажу. И быстро удалось сбагрить с рук – как раз Наташке продал.

Хасан квартировал неподалеку от родной улицы Удалова Щель – в десяти минутах ходьбы, на Вуланской. Разводил кроликов – Василиса Петровна у него пару раз покупала. И сейчас тоже отправилась вроде как за мясом, а заодно поболтать. Сторговала крольчатину по дешевке, набилась на чай и, когда смаковали, завела разговор. Про Михалыча почившего, про то, что Наташка даже на похороны не пришла.

– Они любовь крутили? – заинтересовался Хасан.

– Любовь не любовь, но Наташка у него околачивалась.

– Вот странно! Мне казалось, она по другой части.

– Ты это о чем?

– Ну сама посуди. Вечно в штанах. Волосы стриженые. Никакой тебе косметики. И опять же, годков ей сколько?

– Черт знает. Лет пятьдесят.

– Да, вроде того. Сюда приехала, получается, в сорок. Я, конечно, спросил: муж, дети есть? Она в ответ: «Нету. Сама по себе». Но разве бабе нормально, когда в сороковник – и без мужика до сих пор?

– Я тоже двадцать лет одна. С тех пор как мой Петенька умер.

– Ну ты-то типичная баба. Очень еще видная. – Хасан подбоченился, потянулся через стол ущипнуть за щечку.

Василиса ловко увернулась, продолжила тему:

– Так, может, у нее тоже был – да умер? Или развелись?

– Не. Мне сказала: мужчины не интересуют ее.

– Сказала после того, когда ты ее навещать предложил? – улыбнулась Василиса.

– Пытался к ней подкатить. Не без этого, – признал Хасан. – Но я-то сразу вижу: когда бабе просто не нравлюсь или недотрога она, вроде тебя. А эта – прямо как отрезала. Холодом обдала. Вот я и подумал: может, из извращенок?

– Не зна-аю, – задумалась Василиса. – Сколько живет у нас – не говорили про нее такого.

– Да я тоже не слышал, – согласился хозяин. – Но тетка странная.

– Откуда она приехала-то к нам?

– Сказала, из столицы. Устала от шума-гама.

– А в паспорте у нее что написано? Ты ведь документ видел, раз ей дом продавал?

– Ха. В паспорте у ней было написано Лукерья какая-то. Из города Норильска, – усмехнулся Хасан.

– Почему Лукерья-то? – озадачилась Василиса Петровна.

– Дом она захотела оформить на свою матерь.

– Зачем?

– С банками, сказала, проблема. Кредит просрочила, боялась, что на личное имущество арест наложат.

– Она преступница, что ли? – округлила глаза Василиса.

– Не. На преступницу не похожа, – покачал головой Хасан. – Но банки – они, правда, могут. Мне, вон, кредитную карту навязали, я про нее и забыл. А через год – бац, с пенсионного счета десять тысяч списали. За обслуживание и пени какие-то.

– А эту ее мать, Лукерью, ты видел?

– Нет. Только паспорт.

– Разве нотариус сделку может зарегистрировать, если нет человека?

– Не знаю, как Наташка сделала. Договор мы вроде как с Лукерьей заключили, в простой письменной форме. А регистрировать, она сказала, сама будет.

– А договор кто подписывал?

– Наташка. Сказала, за мать распишется.

– Темная история.

– Мне-то что? Деньги сполна заплатила.

– Можешь договор показать?

– Тебе зачем?

Улыбнулся лукаво и снова тянется за щеку щипать.

Василиса на сей раз уворачиваться не стала, вытерпела. Сказала серьезно:

– Расследование провожу.

– Это какое? – подтянул стул поближе, руку положил на коленку.

Ладонь мужскую стряхнула, деловито сказала:

– Сам подумай. Михалыч дом должен был покупать. Дорогущий. Уже задаток внес. И вдруг за месяц до сделки умер, а Наташка из поселка исчезла. Может, она и прикончила? А сама смылась с деньгами?

– У Михалыча, что ли, деньги пропали?

– Неизвестно. Но что она ровно в момент его смерти куда-то делась – подозрительно. Соседи говорят, с тех пор дома не появляется. Даже белье не убрала со двора – до сих пор на веревке, после норд-оста все перекручено.

– Так ты в полицию сходи! Мой кум у нас опер! Попрошу, чтоб по всей вежливости приняли.

– Может, и попрошу. Но пока в полицию не с чем. Надо прежде предварительную информацию собрать. Покажи договор, а?

– Ох, Василиска, опасная ты штучка! – вздохнул Хасан.

Встал, пошаркал к шифоньеру, вынул шкатулку, порылся в бумагах, с самого дна извлек пожелтевший договор. Василиса нацепила очки, аккуратно переписала в блокнотик: Лукерья Антоновна Филиппова, одна тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения, проживающая в Норильске, улица, дом, квартира такая-то. Тоже старуха. Может, и померла уже.

Уточнила:

– У Наташки прямо ее паспорт был?

– Ну… вроде да, – смутился.

– Или по ксерокопии продал? – проницательно спросила она.

– Не помню. Давно дело было.

Глаза забегали.

«Вот Хасан дает! Ни человека не видел, ни, скорее всего, даже паспорта его! – поразилась Василиса Петровна. – А дом продал!»

Но, с другой стороны: Хасану-то дело какое? Деньги получил, а на чье имя теперь жилье – ему без разницы.

Однако Наташка теперь представлялась все более интересной фигурой. Василиса даже забыла, что расследование по поручению Дениса ведет – сама увлеклась. Стала думать дальше: какие еще источники информации к делу привлечь?

С почтальоншей, что ли, поговорить? Хотя пенсию Наташка вроде еще по возрасту не должна получать, если только письма с посылками. Но она дама, как казалось Василисе, современная – скорее всего, по электронной почте переписывается, а не по старинке.

В пункты выдачи интернет-магазинов сходить? Так там паспорт не спрашивают, любой фамилией можно назваться.

И тут ее осенило. Ну конечно! В поликлинику! Там без документа и разговаривать не станут. Как раз и связи есть – золовка, Петечкина сестра младшая, в регистратуре работает. Сначала хотела к родственнице домой наведаться, но потом сообразила: лучше на службу. Чтоб, если получится, и на карту Наташкину взглянуть.

Поликлиника у них в поселке – будто специально для немощных – на самой горе. От автобуса, что по центральной улице идет, топать по крутейшему уклону метров триста. Для облегчения участи совсем болящих у остановки всегда таксисты дежурили – предлагали всего-то за полтинник к порогу домчать. Но Василиса тратиться не стала. В память о Михалыче, который наставлял сердечную мышцу тренировать, дотопала сама.

Время обеденное, врачи у них в основном до часу, и народу в поликлинике никого. Но золовка в регистратуре сидела. Увидела Василису, сначала испугалась:

– Что красная такая? Случилось чего?

Когда услышала в ответ, что поболтать просто, обрадовалась:

– Пошли чайку выпьем.

Установила на окошко табличку, что технический перерыв, достала из закромов конфеты (точно такие, какими и Хасан угощал – их весь поселок скупал, потому что в магазине на распродаже).

Повздыхали привычно по Петеньке, ушедшем безвременно. Потом золовка спросила:

– Что надо-то? Талон к ортодонту?

– Не. Следствие я веду.

И изложила ту же версию, что и Хасану.

Золовка заинтересовалась, вспомнила:

– А ведь права ты! Клеилась Наташка к Михалычу! Я сама видела!

– Где?

– Да тут, в поликлинике. Он к кардиологу приходил, а эта с ним. Просто так. Чтобы, – передразнила, – поддержать. Там очередь на два часа, но ничего, терпела. Сидела рядышком.

– Обнимались?

– Нет, – вздохнула с сожалением. – Беседовали просто.

– Есть с Наташкой одна загадка, – доверительно сказала Василиса. – Никто ее фамилии не знает.

– Ой, тоже мне, проблема! – усмехнулась золовка.

Шустро подскочила, отправилась к стойке, где медицинские карты.

– Она у нас с Зеленой, а дом какой?

– Тридцать семь.

– Ага, вот. Летунова Наталья Андреевна. Одна тысяча семьдесят третьего.

Василиса быстро вспомнила, что у матери фамилия другая. Интересно почему, если Наташка вроде замужем не была? Но выдавать лишнюю информацию не стала. Спросила:

– А в карте ведь должна ксерокопия паспорта быть? И номер полиса?

– Ну да.

– Можно, я посмотрю?

– Зачем тебе?

– Так, может, она у Михалыча деньги украла? И ее в какой-нибудь стоп-лист надо ставить?

– Ты у нас, смотрю, прям как полиция, – сыронизировала золовка.

Но медицинскую карту протянула:

– На. Исследуй.

Василиса Петровна приладила очки, мимоходом увидела, что посещений врача у Наташки – раз, два и обчелся. Флюорография, осмотр гинеколога.

– А где паспорт-то? – спросила.

– Да вот здесь, на первом развороте! – ткнула золовка.

– Нету, – растерянно отозвалась Василиса.

– Не может быть, что нету! – рассердилась родственница.

Выхватила карту, уставилась в недоумении. Пробормотала:

– Как ее обслуживали-то без документов?

Тоже надела очки, прочитала:

– Паспорт, со слов пациентки, серия, номер такие-то. Полис тоже забыла. Принести документы обязалась при следующем посещении.

Гневно добавила:

– Это сменщица моя писала, ее почерк. И дата-то, дата! Почти два года назад!

– А в поликлинике Наташка когда была?

Золовка пролистала карту:

– Да тогда и была. Сдала кровь, терапевта прошла, гинеколога, флюшку сняли. И больше не появлялась.

– Как ее принять могли, без документов-то? У нас ведь медицина теперь страховая! – продемонстрировала осведомленность Василиса.

– Бомжей мы обязаны. Или пьяных без документов. Но чтоб обычный человек, а в карте ксерокопий паспорта-полиса нет – вообще вопиющий случай! Ну я сменщице устрою!

– Так она при чем? Один раз исключение по-человечески сделала, а больше Наташка не пришла просто, – примирительно сказала Василиса Петровна.

– Все равно непорядок! Надо было ей звонить, требовать, чтоб принесла! – продолжала бушевать золовка.

Потом успокоилась. Добавила:

– Но вообще странно. Как можно, если в поликлинику идешь, с собой паспорт с полисом не взять?

– Могла забыть, – спокойно сказала Василиса.

Однако подумала: очень вероятно, тут, как и в случае с домом, конкретный злой умысел. Но обсуждать с болтливой родственницей Наташку больше не стала.

Она была очень довольна собой. Молодайка с Зеленой, видать, та еще штучка! Даже страшно представить, как обрадуется Денис информации. И какую скидку ей даст за отцовскую мебель. Может, и вообще даром получится. Он парень щедрый и честный.

* * *

Таня предлагала оставить Митиного джек-рассела Арчи в Москве, на попечении Валерия Петровича. Но сын упросил, чтобы любимая собака отправилась с ними. Надо отдать псу должное: в путешествии вел себя идеально. Зато, когда наконец добрались до места, разбушевался, начал носиться, как сумасшедший. Митя, хотя обещал, что немедленно по приезде ляжет спать, позволить псу беситься одному не смог – убежали гонять по участку вместе.

– Не упадет он? Темно уже, – забеспокоилась Таня.

Денис вскинул бровь, и она поспешно добавила:

– Ладно, если что, йодовый карандаш с собой.

– У папы тоже аптечка солидная, – кивнул Богатов. – Пошли в дом?

На пороге задержался, рука, когда отпирал дверь, дрогнула. «Будто надеялся: отец здесь. И только сейчас осознал, что дом пуст», – сочувственно подумала Садовникова.

Встретили их идеальная чистота и букет свежих астр на столе.

– Соседка к нашему приезду постаралась, – объяснил Денис.

Домик оказался компактным, и пахло здесь совсем не так, как в Москве, а сыростью, старой древесиной, морем. Атрибуты прошлого вроде советских ковров на полу перемежались современными светильниками, в кухне мирно соседствовали древний тостер и навороченная микроволновая печь, в устаревшей «стенке» красовался телевизор последней модели.

– Как у Валерочки, – улыбнулась Татьяна. – Он тоже горой стоит за свой хлам. Хотя и от новинок современности не отказывается.

Денис остановился у кресла, взял с него плед. Пробормотал:

– Отцовский.

Таня боязливо спросила:

– А… где он умер?

– На кухне, – помрачнел тот.

Со двора донесся воинственный клич:

– Арчи! Камон! В атаку!

– С кем они там воюют? – улыбнулась Татьяна.

– Древесные лягушки. Богомолы. Бражники. Ежи на участок приходят.

– А змей нет?

– Удавы. Питоны. Кобры.

Правильно он делает, что посмеивается над ней. Спокойно ответила:

– Я поняла. Митя справится, – попросила: – А покажи свою комнату? Где ты вырос?

– Только не пугайся, – предупредил. – Папа сохранил весь ее колорит. Кроме свалки носков в углу.

Типичное мальчишечье логово. На этажерке заботливо разложены ножички – от перочинного до почти настоящей финки, модель парусника, автомобильчик, собранный из советского стального конструктора. Как у самой Тани когда-то, на стенке красовался плакат с Цоем, а на полках «макулатурные» Дюма с Дрюоном, кубик Рубика и глобус.

– Будто в детство вернулась, – прошептала она. – Как хорошо, что вы не стали ничего переделывать.

– Папа всегда говорил: здесь ты снова пацан. Под моей защитой, – сказал печально Денис. – Но теперь я остался один.

А она в страхе подумала: ведь и Валерочка, наверно, уйдет раньше нее. И ей тоже придется, как Денису сейчас, заходить в его пустой дом. Богатов прав. Легче в такой ситуации не страдать, а занять себя делом. Искать виновника.

Прошлись по дому. Все аккуратно, ладно, но без особого уюта. Таня заметила:

– Женской руки не чувствуется.

Он кивнул:

– Согласен. Наталья явно здесь не жила. Да папа про нее и не упоминал даже.

– А почему?

– Не знаю. Может, стеснялся, что она существенно младше. Но скорее всего не было у них ничего серьезного. Просто дружили. Общались.

– Да ладно, – не удержалась Татьяна. – Мужчины обычно этим гордятся – даже если с юницами только общаются. Твоей Насте сколько? Двадцать пять?

– Тань, ну не добивай. И так тяжело.

Совсем не хотела ссориться, но не удержалась:

– Твой отец хотя бы свободный человек, сам себе хозяин. А мы-то с Митькой тебя семьей своей считали.

Денис опустил голову.

Таня ледяным тоном добавила:

– Даже не надейся все склеить. Я приехала сюда только ради Мити. Завтра пойдем с ним на море. А ты – ищи Наталью. Веди следствие. Что угодно делай.

– Спасибо, что ты здесь, – сказал тихо Богатов. И позвал: – Пойдем покажу тебе участок. И посмотрим, как там наш индеец.

Вышли во двор. Ночь совсем другая, чем в Москве, – черно-бархатная, теплая. Сверчки пиликают. Лай Арчи слышался где-то совсем в отдалении.

– Они, что ли, не на территории? – встрепенулась Татьяна.

– На гору, видать полезли, – отозвался Денис. – Видишь, лестница? Тридцать четыре ступеньки, а наверху дуб, если забраться, с него море видно. Это мы прирезали. В аренду у лесничества взяли. Но наверху там забор. Никуда не денутся.

– Арчи, – раздался из темноты призыв Мити, – за мной!

– Эй, Мить! – выкрикнул Денис. – Там кактусы растут! Не врежься!

– Я уже весь обкололся! – с восторгом доложил мальчик.

Арчи, слышали они, с шумом продирался сквозь заросли, Митя, похоже, не отставал.

– А еще там у соседа ульи! – порадовал Богатов. – Сейчас пчел разбудите, загрызут!

– Ой! – вдруг раздался Митин вскрик.

– Что? – перепугалась Таня.

– Я упал! Арчи, стой!

– Пойдем посмотрим, – предложила Садовникова.

– Теть-Тань! – завопил вдруг. – Тут что-то дохлое!!!

Она оттолкнула Дениса, первой бросилась вверх по лестнице. А пес надсадно и тоненько завыл.

У Садовниковой в жизни случалось немало опасных ситуаций. Но сейчас – успела отметить, пока бежала, – сердце забилось сильнее, чем когда на саму пистолет направляли. До чего уязвим становится человек, если за кого-то в ответе!

Но с Митей ничего страшного не случилось. Поднялся с земли, отряхивал землю с коленок. Арчи сидел рядом, продолжал надсадно подвывать. Свет фонаря с телефона Дениса высветил оскаленную морду дохлой кошки.

– Фу, гадость какая, – не удержалась Татьяна. И прикрикнула на Арчи: – Тихо!

Пес послушно умолк.

На вершине горы – заросли колючих кустов, ветки, доски, горы гниющих листьев.

– Отец сюда мусор стаскивал, – объяснил Денис.

– А что с кошкой случилось? – Митя боязливо покосился на мертвое животное.

Богатов присмотрелся:

– Она много лет тут бегала, я ее помню. От старости, видно, сдохла. Коты всегда выбирают укромное местечко, чтоб умереть.

Протянул Мите телефон с включенным фонариком, велел:

– Принеси снизу лопату. Похороним ее.

– Прямо здесь?

– Ну или пакет найди какой-нибудь. Оттащим на помойку.

– Давай лучше в земле. Как положено, – серьезно ответил мальчик.

Таня его одного не отпустила. Вместе сходили за лопатой, Денис быстро выкопал могилу, Митя отыскал в свалке мусора на горе пару булыжников, соорудил надгробие. У Садовниковой настроение испортилось окончательно. Осознала, что ночевать предстоит в доме, где совсем недавно умер человек, а тут еще кошка эта! Поневоле вспомнились свободные отпуска в приятных местах – Париж, Венеция, Карибы…

«Ладно, – утешила себя. – Море здесь тоже есть. А от грустного я максимально дистанцируюсь».

* * *

Танина мама категорически не одобряла, как дочка выстроила свою жизнь. Чужой ребенок на попечении. Непонятный мужчина Денис – авантюрист, человек без профессии и определенных занятий. Да еще посмел загулять с профурсеткой, Танюшка переживала. А как понадобилась ему – приполз, уболтал, утащил ее девочку непонятно куда.

Валерий Петрович успокаивал бывшую супругу:

– Тане давно было пора взять ответственность за кого-то, кроме себя. И научиться прощать – тоже.

К Денису Валерий Петрович питал непонятную для себя слабость. Юля права, неподходящая он партия для Танюшки. Но Ходасевич считал: многое можно простить человеку, который бросил все силы (и огромные деньги), чтоб попытаться спасти когда-то любимую женщину и бывшую «боевую подругу»[3]. Да и нынешний его порыв – купить отцу дом, о котором тот мечтал всю жизнь, – вызывал глубокое уважение. Падчерица тоже зарабатывает неплохо, но в голову не приходило хотя бы спросить: хорошо ли ему живется в однокомнатной квартирке на первом этаже?

Никогда бы, конечно, не позволил себе взять у девушки материальную помощь. Но Богатову – благородному и щедрому – благоволил.

Когда Таня с ним советовалась, прощать ли Дениса, Ходасевич сказал твердо:

– Прощать необязательно. Но поддержать в сложной жизненной ситуации надо.

Тем более самому казалось: не зря Богатов беспокоится. Отец-пенсионер вдруг умирает на фоне относительного здоровья. И на счету у него – тридцать восемь миллионов рублей. А местные полицейские даже на труп выехать не удосужились.

Денис перед вторым визитом в Абрикосовку снова ему звонил, советовался. И Валерий Петрович сказал:

– Обязательно надо выяснить, сохранились ли деньги. В полиции тебя, вероятно, пошлют и делать запрос не станут. Но нотариуса потряси. У него возможности есть. Будет упираться – подмажь.

Но пока что Денис не выяснил, целы ли отцовские деньги. Озадачил другим: подруга отца, некая Наталья, оказалась женщиной с двойным дном.

В поликлинике местной – медицинская карта на фамилию Летунова. Полиса нет. Номер паспорта некорректный.

– Откуда знаешь?

– Бота в «Телеграме» спросил. Дом тоже ей не принадлежит. Вроде бы оформлен на мать. Но продавец покупательницу в глаза не видел. Есть подозрение, что и ее паспорт – тоже. По ксерокопии договор составили, и Наталья сама расписалась.

– А телефон мобильный у Натальи имеется? – спросил Ходасевич.

– Есть. Вне зоны действия глухо. Я номер пробил – тоже через бота. Зарегистрирован на некую Ферузу Фархатову. Похоже, от кого-то скрывалась дамочка. Или что-то замышляла.

– Сколько лет она в Абрикосовке живет?

– Больше десяти.

– Работала где-то?

– Нет.

– Друзья, круг знакомых?

– Друзей точно не было, жила очень замкнуто. Круг знакомых пытаюсь установить. Хочу выяснить, когда точно она исчезла. Но даже если узнаю – что дальше? Как искать, куда отправилась? Уехать можно из многих мест – Новороссийск, Туапсе, Горячий Ключ, Сочи. Тем более, неизвестно, на какую фамилию она билет покупала.

– А скинь-ка мне данные на ее родительницу.

– Как раз хотел попросить, – благодарно отозвался Денис. – Раз она собственность на нее оформляла, вряд ли паспорт фальшивый.

* * *

Обычно Таня ходила на море ближе к закату, но на российском юге в конце сентября отчетливо пахнет осенью. Денис сказал:

– К пяти совсем холодно станет. Так что купаться надо – как НЕ рекомендуют на солнцезащитных кремах – в самые жаркие часы дня. С двенадцати до четырех.

– А ты с нами пойдешь? – с надеждой спросил Митя.

– Не собирался, – взглянул на сразу погрустневшего мальчика, добавил: – Но постараюсь.

Два километра до пляжа Таня запланировала отшагать пешком. Но едва вышли за калитку и взяли бодрый темп, мимо с ревом промчался квадроцикл.

– Вот это вещь! – Митя остановился, в восхищении уставился на технику.

А квадрик лихо развернулся, притормозил рядом. За рулем – загорелый синеглазый парень. Заглушил мотор, с любопытством спросил:

– Вы, что ли, дом дядь-Юры купили?

– Нет, мы в гостях. Вместе с его сыном.

– О, Диня тоже здесь! Привет ему от Толяна.

– Толян, а сколько у вашего квадрика лошадей? – вежливо спросил Митя.

– По паспорту семьдесят пять. Но я расточил – все сто тридцать будет, – похвастался парень.

– Вот бы прокатиться!

– Садись! – широко улыбнулся тот. Галантно добавил: – И вы, мадам, тоже!

Прежняя Таня с удовольствием бы составила компанию синеокому красавцу. Но Таня-опекун строго спросила:

– Втроем разве можно?

– Когда сезон и гаишников тучи, то нет. А сейчас – ноу проблем. Залазьте, – подмигнул ей хитро. – Я Дине ничего не скажу.

Решила не выглядеть совсем клушей, уселась. Митю парень посадил спереди, сразу поддал газку, покрышки завизжали. На ходу, опасно оглядываясь, Толян выкрикнул сквозь рев мотора:

– Вас до пляжа домчать?

– Ага! – восторженно отозвался Митя.

Древняя (пусть и расточенная) техника тряслась и ревела, повороты Толян срезал, тихоходов на дороге обгонял, но, надо отдать ему должное, рука у парня оказалась твердая. И пахло от него приятно – бензином и морем.

До пляжа добрались за пять минут.

– Дядя Толян, было супер! Спасибо огромное! – искренне поблагодарил Митя.

– А маме понравилось? – улыбнулся лукаво.

– Круто, – не стала манерничать Татьяна.

– Приходи вечером, – позвал парень Митю, – гонять поучу. И вы, мадам. На рюмку кофе. Я крутой варю. На песке.

– Теть-Тань, мы ведь пойдем? – умоляюще спросил мальчик.

– Конечно, – ответил Толян за нее. – Дом напротив. Удалова Щель, тридцать три. Не боитесь, я человек положительный, не маньяк. Меня вся Абрикосовка знает – любую технику чиню.

– Это ты сегодня кувалдой стучал с семи утра? – улыбнулась она.

– Ага. Срочный заказ! Сорян, если разбудил!

Таня еще вчера приметила оазис жизни на сонной улице под названием Удалова Щель. Гараж в доме напротив приоткрыт, визжит болгарка, рядом тусуются-курят парни.

– Теть-Тань, море остынет! Пошли быстрее! – поторопил Митя.

Но она решила: раз само собой образовалось полезное знакомство, надо для дела использовать.

Протянула мальчику сотню:

– На, пока разомнись. Купи себе мороженое.

А когда тот убежал к ларьку, спросила Толяна:

– Ты работал в тот день, когда Юрий Михайлович умер?

Парень погрустнел:

– Да. Я и врачам помог.

– Это как?

– Ну вижу: скорая подъехала. А внутрь попасть не могут. Звонят, стучат – никто не открывает. Я еще подумал: Наташка-то чего щелкает?! Вышел, через забор перелез, калитку отомкнул.

– Подожди-подожди, – насторожилась Татьяна. – Наташка – это йогиня? Которая с Юрием Михайловичем дружила?

– Ну да.

– Она, что ли, в тот день у него дома была?

– Ага. Часов в десять утра явилась. Юрий Михайлович открыл, в щечку чмокнул и сразу в дом ушли. В обнимочку. С таким видом, что немедленно в койку. Во, думаю, дед жжет. Когда врачи подвалили, еще парням сказал: что и следовало ожидать. Замотала старичка до сердечного приступа. Но что прям умрет он – и в голову не могло прийти.

– Вот как! – оживилась Татьяна. – А когда врачи приехали, Наташка присутствовала?

– Не-а. Слилась. Когда – не заметил.

– А кто скорую вызывал?

– Доктора сказали: мужчина. Видно, он сам.

– И когда ты врачей пускал в дом – Натальи там точно не было?

– Нет.

Взглянул внимательно, спросил:

– А к чему ты этот базар завела?

Таня честно ответила:

– Денис хочет найти того, кто виновен в смерти отца.

– Мадам! – всплеснул руками Толян. – Только не это! Я тебе ничего не говорил!!!

– В смысле?

– Да в том, что дурак я. Не слушай меня лучше.

– Почему?

– Характер дурной. Трепануть могу не по делу. Вот и сейчас: взял – и человека оговорил!

– Но, согласись, странно. Наталья пришла – человек был жив-здоров. И вдруг он умер, а она – исчезла!

– Так сходить надо и у ней самой спросить.

– Нет ее дома! Уже почти две недели! Мы потому и приехали!

– Да лан.

Толян, несомненно, опешил. Добавил неуверенно:

– Она, что ли, его грохнула – и свалила? Да не. Врачи четко сказали: там за насильственную смерть оснований нет. Инфаркт классический. Да и про койку я чисто предположил. Но когда в дом дядь-Юры зашел, в спальню специально заглянул. Постель застелена, и вообще никаких следов секса. Чай только пили.

– Да без разницы, что они делали! Утром в тот день Наташка точно к нему приходила?

– Точно. Но и врачи сказали точно: без разницы, кто к нему приходил и чем они занимались. В таком возрасте инфаркт в любой момент может случиться. Безо всяких причин. Так что не надо на Наташку тянуть. Не виновата она ни в чем.

* * *

Когда Денис был пацаном, «личную гору» считал своей вотчиной. Высоко, уединенно, и еще что нравилось: если перелезть через забор и пройти метров пятьдесят по еле видной тропке, попадаешь на дорогу. Секретный выход. На другую улицу. Называлась Виноградная, стояло на ней всего несколько домов, а дальше начинался лес – любили там с пацанами шариться.

Перемахнуть через забор из рабицы для Дениса никогда не было проблемой, но клочья одежды на проволоке оставлял часто. Или штаны ржавчиной пачкал. Поэтому отец прорезал для него калитку. Ключ от нее имелся только у сына, и тот своей избранностью очень гордился. Когда Денис дом покинул, отец запасной выход хотел заварить, но руки не дошли. А года три назад поднялись вместе на гору, папа, хитро улыбаясь, достал из кармана ключик, протянул:

– Я замо́к смазал. Проверь – работает?

Калитка со скрежетом отворилась. Денис улыбнулся:

– Класс! И грохочет все так же. Я, когда ночью удирал, всегда боялся, что ты проснешься. А снаружи что-нибудь изменилось?

Вышли. Тропинка совсем заросла, но – оба упрямцы – продрались сквозь кусты, вышли на улицу Виноградную. Здесь и раньше было немноголюдно, а сейчас две ветхие избы сменились недостроенными коттеджами, еще один домик зачах, наполовину развалился, окна заколочены, дорога в колдобинах.

Отец сказал:

– Никто не живет. Только Мурад овец пасет. Как и раньше.

Прогулялись по полю, поздоровались с пастухом. Тот – совсем старый, высохший – растрогался:

– Сынишка твой, Михалыч? Как тебя – Диня? Ну что? Сигаретку, как раньше?

– Спасибо. Бросил.

– Молодец. А я так и смолю. – Пастух затянулся беломориной.

Вернулись. Денис замкнул калитку, ключ отдал отцу. Каждый раз, когда приезжал навещать отца, на гору поднимался. На Виноградную больше не выходил. А вчера, когда в свете фонарика выбирал место для кошачьей могилы, заметил: калитка отперта.

Ночью Таню с Митей пугать не стал. Но едва рассвело – поднялся на гору. Подошел к калитке, нахмурился. Замок сбит, валяется рядом. Денис поднял, рассмотрел. Дужка перебита. Грубо. Топором или фомкой.

Он вышел наружу. Трава примята. Кто-то ходил здесь. И вряд ли отец – тот мог бы ключом калитку отпереть. Снизу, с Удаловой Щели, гора вообще не просматривается. Получается, кто угодно мог зайти на участок незамеченным.

«Но кто? И зачем?!»

Явно не воры – ценности отцовские в целости и сохранности.

Денис дошел до Виноградной. Все та же тишина, глухомань. Недостроенные коттеджи безлюдны. Только стадо овечье виднеется вдалеке.

Он поспешно дошел до поля. Мурад спал в холодке, сладко похрапывал. Рядом ружье. Солью заряжал, палил по мальчишкам – не попал, впрочем, ни разу.

– Дядя Мурад, – потряс старика за плечо.

Тот вскинулся, подскочил:

– Ф-фу, шайтан, напугал.

Уставился удивленно:

– Диня! Ты чего здесь?

– Дядя Мурад, – сердце бешено колотилось, – дело важное. Ты ведь каждый день тут бываешь?

– Ну да.

– И шестнадцатого сентября тоже был?

– Да у меня любой день одинаковый, – растерялся пастух.

– Ничего подозрительного не видел? Шестнадцатого, или, может быть, раньше?

– С датами я не помню, – задумался старик. – Но машину видел. Вроде тогда примерно.

– Какую машину?!

– Да не разбираюсь я в них. Заграничная. Черная. Подъехала и встала. Как раз у дороги – куда от вас тропинка выходит.

Задумался.

– Ну?! – поторопил Денис.

– Стояла полчаса где-то. Или час. Потом уехала.

– А кто в машине был?

– Да я хотел подойти, посмотреть. Но овцы и так разбрелись, а ушел бы от них – совсем ищи-свищи.

– Выходил кто-то из машины?

– Вроде женщина.

– Куда пошла?

– Не понял. Она из-за руля вылезла, а дальше не увидел. В кусты куда-то.

– К нашему дому?

– Ну… В тех краях. За деревьями особо не разглядеть, глаза слабые у меня. А что случилось-то?

– Дядя Мурад! Вспомни, пожалуйста! Когда это точно было?! В сентябре шли дожди. А шестнадцатого – развиднелось, и норд-ост еще дул…

– Солнце в тот день точно было. И ветер, – кивнул тот.

– А марку машины точно не скажешь? «Дэу»? «Тойота»? «Ниссан»? «Форд»?

– Нет, дорогой. Не знаю я их.

– А как женщина выглядела?

– Ну как разглядеть отсюда? Я только увидел, что сиськи и волосы, вроде, длинные. Светлые.

«Какого черта я не поднялся на гору еще тогда? Когда приехал на похороны?!» – в бессильной ярости подумал Денис.

– Диня, так в чем дело?

– Не знаю я пока, дядя Мурад.

Тот взглянул в его потерянное лицо. Достал пачку неизменного «Беломора». Сочувственно предложил:

– Покуришь?

– Не поможет, – помотал головой Денис.

И побрел обратно к калитке.

* * *

Наследников Азиз терпеть не мог. Что за люди: похороны пока достойно не провели, а к нему бегут. В глазах алчность: сколько денег им покойный оставил?

Москвич, Денис Богатов, первый раз явился на следующий день после погребения отца. Все чин чином: и справку о смерти предъявил, и завещание – все, мол, ему отписано. И сразу, конечно, вопрос: сколько у отца денег на счету. Азиз сказал строго: закон есть закон, приходи через полгода.

Но двух недель не прошло – а наследник снова притащился. Сначала Азиз вовсе не хотел разговаривать, но ушлый столичный житель секретаршу его обаял – та лично стала ходатайствовать, мол, «у человека особый случай».

– За конфеты готова продаться, – упрекнул. – Ладно. Пусть заходит.

В принципе и сам был не прочь заработать. Если человеку настолько любопытно – пусть простимулирует, и он запрос в банк хоть сегодня отправит.

Но сразу сказал:

– Забрать деньги – все равно никак. Пока срок не подойдет.

Просители в его кабинете обычно терялись, косились боязливо на мраморную статую Фемиды на столе. Но этот сразу повел себя точно ему ровня. Продажная секретарша предложила кофе – велел (именно что приказным тоном) принести эспрессо. И деловито, словно бизнес совместный обсуждали, изложил проблему.

Звучало, надо признать, складно. Да и доводилось Азизу наследников огорошивать. Только в их поселке знал двоих: отдали все накопления мошенникам и молчали в тряпочку до самой смерти. Детишки безутешные потом орали: «У матери три миллиона скоплено было! Сама говорила!»

Но старики – они как дети. Нашкодят – и потом сидят тихо, чтоб не ругали.

А тут, как уверял Денис, ситуация похлеще:

– Я отцу сам перевел тридцать восемь миллионов. Вот выписка со счета (продемонстрировал). Налоговая декларация тоже имеется – заработок законный, я занимаюсь инвестициями. Собирались покупать ему дом, внесли задаток. Сделка планировалась на середину октября. А в сентябре папа внезапно умирает.

Азиз поневоле вовлекся в чужую проблему, упрекнул:

– Сам старику дом не мог купить? Зачем деньги отцу переводить было?

Денис вздохнул:

– Мне казалось, так правильнее. Он мечтал про тот дом – пусть сам сделку и проведет. Я только присутствовать собирался.

– Глупо, – не удержался Азиз.

– Папа был абсолютно ментально сохранен. Про мошенников и что никому постороннему нельзя данные карты разглашать знал прекрасно. – Добавил, впервые за разговор, просительных ноток: – Нет у меня цели деньги немедленно обратно получить. Просто хочу убедиться, что они в целости, и успокоиться. Больше не к кому обращаться. В полиции, как вы понимаете, меня банально пошлют.

Тут Азиз возражать не стал. Даже в столицах от дел по мошенничеству открещиваются всячески, а у них тем более не станут заморачиваться. Хотя теоретически и могли бы – узнать в банке «по дружбе». Поселок маленький, все всех знают. Но зачем оно им надо? Если, не дай бог, бабки действительно пропали, наследник начнет возмездия требовать, а управы никакой процессуальной на мошенников нет. Тем более, когда почти две недели прошло.

Но Азиз за годы службы неплохо научился в людях разбираться. И в случае с Богатовым-младшим показалось ему: нет у мужика цели немедленно на отцовские богатства лапу наложить. Просто камень с души снять хочет.

Поэтому даже вознаграждения за «ускорение процесса» не стал просить. Взял стандартную оплату в четыреста рублей и обещал: отправит запрос в банк немедленно.

* * *

Пляж в Абрикосовке оказался великолепен. Никакого сравнения с летними ужасающими картинками с курортов Краснодарского края, когда даже шлепки на береговой линии приткнуть некуда. А сейчас – красота, минимум по десять метров личного пространства.

Таня с Митей активно использовали все пляжные фишки. Арендовали два мягких пуфика, чтоб не отлеживать бока на камнях. Сходили в кафе под вывеской «Самые лучшие чебуреки» (не обманули, действительно оказалось вкусно). Прокатились на банане. Покидали дротики в воздушные шары. Садовникова выбила позорные четыре из шести. Но отыгралась в тире – там удалось поразить все из двадцати пустых пивных банок. Мите достался приз – огромный лупоглазый медведь.

Вода в море оказалась бодрящей – градусов двадцать. Но Таня каждый раз придумывала челленджи – кто красивее ласточкой с мостика или кто быстрей до буйка, – поэтому холода не чувствовали. В будничной жизни с Митей периодически входили в конфронтацию, но развлекаться вместе получалось прекрасно. Таня снисходительно поглядывала на прочих детей – кто канючил, изводил родителей или визжал, что вода холодная. Ее маленький спутник, наоборот, всячески демонстрировал, что он мужчина. Из моря выбегал первым, спешил встретить Садовникову с полотенцем. Перед раздевалкой галантно пропускал вперед, хотя сам стучал зубами от холода.

«Жаль, что он не мой сын», – мелькнуло.

Впрочем, сразу поправилась: «Хотя почему не мой?»

И на другой мысли себя поймала: «А вместе с Денисом – мы были бы настоящей семьей».

Настроение сразу испортилась: «Я, что ли, его простить готова?»

И Митя, негодник юный, вздыхает: «Жаль, папа так и не пришел…»

– Выбирай формулировки, – хмыкнула. – Отец у человека может быть только один.

– А может, я все-таки от дяди Дениса? – спросил с надеждой Митя. – Тогда, если вы поженитесь, мы и с тобой станем практически кровные родственники.

– Все, глупости не болтай. Пошли домой. Арчи, наверно, совсем заждался.

Обратно добрались на такси, раздолбанном жигуленке. Митя снисходительно сказал:

– Сразу видно, что двигатель не расточен.

Пес встретил радостным лаем. Таня запоздало подумала, что надо было купить собаке еды, но Денис, оказалось, позаботился. На столе баночки с кормом, роскошная кисть винограда, кофе ее любимый и записка: «Взял напрокат машину. Можно вечером махнуть в Геленджик».

Митя воодушевился, немедленно засел в интернет, искушал Татьяну: «Там и канатная дорога еще работает! И фастфуд есть!»

Она, впрочем, твердо решила: никаких псевдосемейных совместных развлечений. Если хочет Денис куда-то вывезти ребенка – пусть сам едет.

В холодильнике обнаружился роскошный кусок мяса, и у Садовниковой было искушение – сварганить по рецепту Валерочки бифштексов. Но она его подавила. Развесила мокрые вещи, завалилась с книжечкой на диван.

Митя, умотавшись за бурный день, выронил из рук телефон, уснул. Таня укрыла его пледом. Арчи расстроился – ему хотелось играть и носиться. Валял дурака, стаскивал с мальчика одеяло. Садовникова погрозила ему кулаком и отправила во двор. Сама тоже вышла. Стремительно, как всегда на юге, подступали сумерки, стрекот цикад сменился на умиротворяющее пиликанье сверчков.

Садовникова прошлась вдоль кустов винограда, отыскала несколько несобранных перезрелых ягод. Решила подняться на гору. По пути едва не растянулась – рядом с дорожкой валяется огромный выкорчеванный пень, корни по ступенькам расстилаются.

Грустно: собирал человек виноград, хозяйство облагораживал, к чему-то стремился. А жизнь внезапно обрывается, вино достается соседке, пень, который надо бы распилить и сжечь, гниет на участке.

Арчи (только что носился, как сумасшедший) будто передались ее мысли. Притащился вслед за ней на гору, сел рядом, уставил морду на кошачью могилу, тоскливо завыл.

– Тихо! – цыкнула Таня. – Еще ты мне тут будешь настроение портить!

Зачем она здесь – на чужой земле, бок о бок с чужими бедами? Что ей за дело до Дениса?

«Разбудить сейчас Митю – и поехать с ним в Геленджик. Вдвоем».

Хотела – как всегда любила, спонтанно, – сразу спуститься и осуществить план.

Но вместо этого села на горе на лавочку, позволила Арчи положить голову себе на колени. Смотрела, как всходит луна. Ждала, когда вернется Денис. И очень на себя злилась за слабость характера.

* * *

Лукерья Антоновна Филиппова родилась в Норильске в одна тысяча тридцать пятом. Там и скончалась – полтора года назад.

Детей у нее было трое – два сына и дочь по имени Наталья.

Валерий Петрович сразу предположил – та самая и есть.

Родилась девочка в семьдесят третьем – последний, поздний ребенок. В семнадцать лет после школы отправилась в Москву. Поступила, но вуз (педагогический) так и не закончила – в девяносто третьем отчислили с четвертого курса за академическую неуспеваемость. Тогда же вышла замуж – за Максима Авдюшина.

Ходасевич нахмурился – фамилия была знакома, причем в памяти отпечаталась еще с давних времен и вроде бы в контексте именно свадьбы.

Встал, походил по квартире. Ну конечно! Бульварная пресса с восторгом тогда расписывала. Максим Авдюшин – на тот момент криминальный авторитет средней руки – снял на мероприятие целиком ресторан «Прага». Шарахнул – прямо перед заведением в центре Москвы – эффектный салют. Вместе с новобрачной выпустил в небо тысячу белых голубей. Но красивая жизнь продолжалась совсем недолго – уже по пути в аэропорт (собирались молодожены, как положено, в Париж) машину расстреляли. Авдюшин скончался на месте, его свежеиспеченная жена попала в реанимацию. Получила множественные сочетанные травмы, но инвалидом не стала. Через два месяца выписали.

Ходасевич стал прослеживать жизненный путь Натальи – теперь Авдюшиной – дальше.

Многие боевые подруги бандитов тех времен пытались претендовать на наследство, а то и участие в «бизнесе» мужа. Заканчивалось это обычно плачевно. Авдюшина оказалась умнее. Вероятно, согласилась на небольшие отступные и уехала из Москвы.

Всплыла через пару лет в Саратове – причем сразу с дерзким проектом. Ее фирма под названием «Наталика» пообещала, с помпой и навязчивой рекламой, что раз и навсегда решит для горожан квартирный вопрос. Инфляция на тот момент в стране бешеная, возможности заработать огромные. Вот Наталья и придумала схему: саратовец продает, допустим, свою «двушку» в хрущобе. Деньги передает в управление «Наталики». Пока они «крутятся», фирма Авдюшиной оплачивает клиенту съемное жилье. А через год тот получает немалую прибыль и покупает на шальной доход как минимум хорошую «трешку».

По тем временам схема дельная. Ходасевич лично знал нескольких предприимчивых, кто смог при помощи грамотных инвестиций улучшить жилищные условия.

Но Авдюшиной (как и всем создателям пирамид), конечно, оказалось неинтересно всего лишь получать небольшой процент со сделки. Да и не все инвестиции оказались удачными. Так что поначалу действительно – обязательства выполняли. Каждая новая история счастливого переселения из убогой хибары в хоромы широко освещалась прессой. А через полтора года начались проблемы. Жителям города, честно прожившим на съемном жилье, стали говорить, что возникли определенные сложности, надо подождать месяц-другой. Продление аренды «Наталика» на себя больше не брала. Самые терпеливые платили из своего кармана, ждали. Те, кто заподозрил неладное, осаждали офис, требовали – сначала новое жилье, потом хотя бы возврата денег за проданную квартиру. Нанимали юристов – и только в этот момент выяснялось, что договоры составлены со множеством нарушений, востребовать свои деньги законным путем не получится никак.

Наталья Авдюшина, конечно, действовала не одна – за ней стоял местный криминальный воротила Руслан Козырев. Его «браточки» активно работали с возмущенными вкладчиками. Навещали – суровой компанией. Говорили прямо: «Хотите жилье – терпите и ждите. А будете возмущаться – останетесь без квартиры, без денег. И, вероятно, с дыркой в черепе».

Но кинутых клиентов становилось все больше, и в конце концов Авдюшина просто перестала являться в офис. Прокуратура возбудила уголовное дело, но следствие по нему забуксовало. Наталью нашли, допросили, но заключать под стражу почему-то не сочли нужным. Из Саратова она сразу уехала. Вкладчики продолжали обивать все пороги, но в розыск ее объявили лишь год спустя. И почти сразу обнаружили в Москве, где Авдюшина жила, ни от кого особо не скрываясь.

Суд рассматривал скандальное уголовное дело около месяца. Потерпевших больше всего интересовало – когда им отдадут квартиры или хотя бы компенсации за жилье? Но на имущество Авдюшиной наложить арест не получилось ввиду того, что никакой собственности у нее не имелось вовсе. Даже родительская квартира в Норильске принадлежала матери с братьями. На вопрос, куда дела деньги, отвечала: половину сумм съела инфляция, еще треть поглотил дефолт 1998 года, три миллиона рублей потратили на аренду квартир вкладчикам. Ну и бандитской крыше платить приходилось немало.

В итоге Наталья получила семь лет общего режима плюс обязательство выплатить огромную сумму по долгам – вычитали каждый год по несколько тысяч с невеликой тюремной зарплаты.

А десять лет назад она освободилась – и, вероятно, решила начать новую жизнь в поселке Абрикосовка Краснодарского края.

Валерий Петрович задумался. Вряд ли леопарду можно закрасить пятна. И раз Юрий Михайлович с сей особой дружил – а возможно, имел шуры-муры – его смерть запросто могла оказаться криминальной.

* * *

Банки обычно с ответами на запросы нотариусов не спешили – занимало неделю-две. Но недавно ситуация упростилась. В многочисленные коммерческие – по-прежнему надо писать и ждать, пока снизойдут. Но самый известный – государственный – наконец подключили к сервису на базе единой информационной системы нотариата.

Азиз, как и обещал, откладывать в долгий ящик не стал. Едва Денис за порог, сделал запрос. И через десять минут получил ответ. Два счета. На пенсионном – остаток пятнадцать тысяч. На накопительном – тридцать два рубля сорок четыре копейки.

Азиз откинулся в роскошном своем кресле. Конечно, он ничем не обязан Денису. Но самому стало любопытно. Куда миллионы-то подевались?

Понятно, что банковская тайна. Но поселок у них небольшой. И Полина Матвеевна, руководитель единственного отделения государственного банка, ему соседка. Многим обязана – свое знакомство с нотариусом эксплуатировала нещадно. Сколько раз доверенности по дружбе оформлял на дому. Лучше, конечно, алаверды для себя лично просить, но решил сделать исключение.

Нашел в записной книжке телефон, набрал:

– Полиночка, Азиз беспокоит. Как сама?

Голос веселый, фоном детские голоса:

– Все хорошо, праздник у нас! Внучку пять лет сегодня.

– Ты к сыну, что ли, уехала? В столицу?

– Ну да, законный отпуск. Чего хотел-то?

– Вопросец есть. Ко мне тут наследник обратился. Юрия Богатова сын. Говорит, у отца на счету многие миллионы были. Сам ему и перевел – на покупку дома. А сейчас из вашего банка ответ пришел – копейки какие-то на счету.

Голос сразу заледенел:

– Азиз. Ты в курсе, что банковскую тайну я разглашать не могу?

Опешил – только что разговаривала по-дружески. Но сам продолжал эксплуатировать панибратский тон:

– Какие там тайны между соседями? Попроси девочек, пусть движение средств по счету посмотрят.

– Азиз, я в отпуске! – рявкнула.

– Да что ты кипятишься? Я даже не уверен, что Богатов-старший деньги у вас хранил. Может, в другом банке счет?

И тут она начала всхлипывать.

– Ты чего, Полина? – опешил.

Женщина сквозь слезы упрекнула:

– Вот черт мохнатый! Испортил все-таки праздник! Но я не виновата ни в чем!

– Да что случилось?!

Она сквозь всхлипы выдавила:

– Да я сама не своя. Вторую неделю. Были у него деньги. В нашем банке лежали.

И замолчала.

– А куда дел?

– То покоя и не дает. Юрка пришел в сентябре. С виду все с ним было в порядке. Парой слов перемолвились, я сама и спросила: «Дом-то когда покупаешь?» Он в ответ: сегодня. Решили, мол, не через ячейку, а переводом, на счет риелтора. Мне странно, конечно, показалось. Спросила его: вы точно осознаете, что делаете? Да, отвечает, конечно. Покупателям твердая валюта нужна, они за границу переезжают. А сегодня как раз курс доллара упал. Я снова спрашиваю, как по инструкции положено: «Вы уверены, что не мошенникам переводите?» Он сердится: «Давайте без глупых вопросов и побыстрей, потому что после обеда курс может вырасти». Ну я и подтвердила перевод. Что делать оставалось, если сам требовал?

– А кому перевел?

– Фамилию не помню. В «Звезда-банк».

– Это что еще такое?

– Ну просто банчок. Мелкий.

Снова начала всхлипывать:

– Мы с Юрой-то – просто знакомые. Я и не знала, что он умер. Когда сказали, подумала еще: не пережил старик счастья. Не успел в новом доме пожить.

– То есть ты считала, он действительно за дом заплатил?

– Считала, – горько вздохнула. – Но за день до отъезда столкнулась на пляже с хозяевами. Они и огорошили: сделка, оказывается, не состоялась. С тех пор сама не своя и хожу…

– Подожди, – Азиз не верил своим ушам, – он деньги когда перевел? Дату помнишь?

– В сентябре. В середине где-то.

– Умер он шестнадцатого.

– Что-то в этом районе… Может, пятнадцатого.

– Пятнадцатого было воскресенье.

Она начала злиться:

– Азиз, в чем ты меня обвинить пытаешься? Он пришел сам. Адекватный. Сохранный. Я точно по инструкции действовала. Два раза его спрашивала: осознает ли свои действия? Богатов – дважды! – подтвердил. И почему ты вообще прицепился ко мне? Ты кто, полиция? Пусть они официальный запрос делают!

Нотариус примирительно сказал:

– Полиночка Матвеевна, да я тоже лицо совсем не заинтересованное. Мое дело маленькое – наследнику сообщить, что у покойного на счетах.

– Ну и сообщай! – рявкнула. – Через полгода, как и положено!

– Не кипятись, милая, – попросил. – И не волнуйся. Разговор этот останется между нами. Иди дальше празднуй. Твоей вины здесь никакой. Сама ведь говоришь, по инструкции действовала.

Но все-таки не удержался, упрекнул:

– Хотя могла бы, как узнала, не в Москву к сыну лететь, а в полицию заявить.

* * *

Денис разговаривал по телефону с Ходасевичем, когда увидел входящий вызов с номера местной нотариальной конторы. Спешно попрощался с Валерием Петровичем, перезвонил.

– Азиз Фаридович приглашает вас подъехать в офис, – проворковала прикормленная секретарша.

В кабинет его пригласили немедленно, и по лицу нотариуса Денис сразу все понял.

Хрипло спросил:

– Денег нет?

Азиз покачал головой.

– И что теперь делать?

– Что-то сделать было можно в момент, когда цепочка переводов только пошла, – вздохнул нотариус. – А через две недели шансов вернуть – ноль целых и ноль в периоде. Схема отработанная. Миллионы в первую минуту, как со счета уходят, перелетают сначала в один банк, дальше – разбиваются на транши и уходят в десяток других, помельче. Оттуда – в крипту, а она, как известно, полностью анонимна. Так что скажите там у себя в Москве – законы переписывать надо. Мошенники потому и процветают, что поймать их нет никакой возможности.

– Мой отец, – пробормотал Денис, – общался здесь, в Абрикосовке, с некоей Натальей Летуновой, она же Авдюшина…

– Это кто? – непонимающе уставился нотариус.

– Местная жительница. Пятидесяти лет. Проживала на Зеленой. Лет десять назад в поселок приехала и купила здесь дом.

– А, Наташка, что ли? Которая йогиня?

– Наталья Авдюшина – вдова криминального авторитета. И сама отсидела семь лет за мошенничество в особо крупных размерах. А в день смерти отца – из поселка исчезла.

– Ох, ну надо же, – оживился. – Наташка – судимая? А по виду дурочка блаженная. – И твердо добавил: – Но в полиции вас даже слушать не станут.

И логично, по полочкам разложил.

Смерть Богатова-старшего вызвана естественными причинами, криминальной составляющей никакой.

Банк обвинять тоже не в чем. Сотрудница действовала строго по инструкции. Все положенные вопросы задала, предупреждения сделала и поручение клиента в точности исполнила.

Да и подавать заявление о мошенничестве может только лично пострадавший. А Денис к отцовским деньгам (были они или нет) никакого отношения не имеет – пока официально не вступит в наследство. Как ими распоряжался отец – исключительно его дело, и вопросов ввиду смерти старика ему не задашь.

Наталье вменить тоже нечего. Административного надзора за отсидевшими по статье за мошенничество не предусмотрено. В Абрикосовке никаких законов она не нарушала, о деталях своей биографии никому рассказывать не обязана, уезжать вольна, куда и когда ей захочется.

– Поэтому очень сочувствую вам, но сомневаюсь, что даже проверку проводить станут.

Денис спросил напрямую:

– Вы мне все это от лица полиции местной говорите?

– Ну какое я отношение имею к власть предержащим, – лукаво заулыбался Азиз. – Попробуйте, конечно, сходите. Заявление у вас, возможно, и примут. Но только ничем не помогут. Тут на федеральном уровне все менять нужно.

* * *

Митя проснулся к восьми вечера и очень расстроился:

– Блин, ночь наступила. А я хотел в Геленджик!

– Можно завтра с утра поехать. Давай ужинать. Я приготовила шедевр.

Митя рассмотрел подозрительно коричневые отбивные, спросил:

– Это они так сгорели?

– Тупыч. Это майонезный соус, и он просто… э-э-э… зарумянился.

Кулинария никогда не была Таниной стезей. Да еще духовка незнакомая.

Митя мужественно вонзил зубы в жесткое мясо. Тактично похвалил:

– Очень вкусно, – спросил: – А папа где?

Таня на себя злилась: зря она проявила слабость и все-таки взялась за готовку – поэтому ответила резко:

– Папа твой в Москве. А где Денис гуляет – понятия не имею.

– Он обязательно скоро придет! – Митя тщетно пытался разжевать пережаренный кусочек. – Кстати, в Геленджик можно и сейчас. Канатная дорога до полуночи работает.

– Завтра по светлому поедем, – пообещала Татьяна. И великодушно разрешила: – Не мучайся, если не нравится. Давай китайскую лапшу сварю.

– Ничего, у меня зубы крепкие. А с чем не справлюсь – Арчи поможет.

И кинул собаке недоеденное.

У забора резко, с визгом тормозов остановилась машина. Таня выглянула в окно, увидела – Денис в свете фар открывает ворота. Лицо убитое, бледное. Но заметил, что она наблюдает, нацепил вымученную улыбку, помахал рукой. Вошел и сразу наполнил дом командами, деловитым шумом:

– Так, Митя. Геленджик сегодня отменяется. Но я принес компенсацию, – протянул яркую коробку. – Там дартс, повесь в своей комнате, на двери как раз есть крючок. План такой. Ты сначала тренируешься, мы с мамой пока поговорим. А потом устроим турнир.

Предложи ему Таня дартс вместо канатной дороги – точно бы обиделся. Но Дениса понимающе спросил:

– Будете отношения строить?

– Что-то вроде того.

– Окей, тогда меня нет.

И убежал к себе.

Про отношения Татьяна точно говорить не собиралась. Впрочем, непохоже, что и Денис на романтику настроен. Устало опустился на стул. Спросил:

– Как на море?

– Прекрасно, – холодно ответила Таня. – Как у тебя?

Он выдохнул:

– В соответствии с самым известным законом Мерфи. Если тебе кажется, то так оно и есть. Тридцать восемь миллионов со счета отца исчезли.

– Боже, – ахнула Таня.

– Это еще не все. Наталья, оказывается, судима. В середине девяностых финансовую пирамиду основала. В Саратове. Отсидела за мошенничество семь лет. После освобождения решила осесть здесь, в Абрикосовке. В местной поликлинике назвалась Летуновой, но паспорт не предъявила. Ее девичья фамилия Филиппова, а по мужу она Авдюшина. Вдова авторитета криминального.

Садовникова мигом забыла личные переживания и обиды. Выпалила:

– Ну ничего себе! А ты знаешь, что в день, когда папа твой умер, Наталья к нему приходила?!

– Кто тебе сказал? – сразу подобрался Денис.

– Сосед. Толян.

– Во сколько?

– Точно не помнит. Утром.

– Подожди-подожди. Скорая приехала где-то в три. И вызывал ее отец сам. А когда Наталья ушла?

– Толян не заметил. Но как заходила – видел точно. И папа твой, говорит, ей явно обрадовался. А когда деньги со счета исчезли?

– В день его смерти, – мрачно ответил Денис. – Отец сам пришел в банк и сделал перевод.

– Во сколько?

– Неизвестно. Но явно в первой половине дня. Умер он в три.

– Подожди… Толян весь день возился в гараже. Он бы заметил, как твой папа из дома выходит! Или сам, или вместе с Натальей!

Денис ссутулился:

– Я так понимаю, они через калитку на горе вышли. Там замок сбит.

– Это ты когда увидел?

– Вчера вечером, когда кошку хоронили. Но вам не сказал, не хотел пугать.

– А когда замок сломали?

– Да когда угодно могли. Но сдается мне: именно в день смерти отца. Или накануне. Из калитки выход – на другую улицу. Я выяснил: когда папа умер, там машина стояла.

– Блин, Денис! – вспылила Татьяна. – Какого дьявола ты не проверил сразу? Когда на похороны прилетел?!

Он опустил плечи:

– Хотел тогда подняться на гору. Но последний раз мы там были вместе с отцом. И я… не смог.

У Тани в горле запершило. Она прошептала:

– Получается… твоего папу… убили?! А ты сбежал обратно в Москву, даже не попытался разобраться?!

Его лицо исказила судорога.

Таня поспешно схватила его за руку, пробормотала:

– Прости.

Он разжал ее пальцы, уронил голову на руки.

Из комнаты выглянул Митя, сразу огорчился:

– Вид у вас грустный. Опять поругались?

Денис постарался скрыть боль в глазах. Улыбнулся:

– Митя! У нас все прекрасно!

Тане пришлось подыграть. Обняла Дениса, поцеловала в щеку, проворковала:

– Он такой милый!

– Тогда погнали, я вас в дартс сделаю! – обрадовался мальчик.

Пришлось подчиниться. Денис старательно изображал азарт и веселье. Но когда подходила его очередь метать дротики, бросал их с такой яростью, что Таня не сомневалась: он представляет, как целится в женщину, погубившую его отца.

Никогда Садовниковой столь тяжело не давался дартс (хотя на работе в перерывах сама любила – у них в комнате отдыха имелся). Денис тоже, несомненно, тяготился «семейным весельем». Но лицо оба держали – очень старались поскорее вымотать Митю и уложить его спать.

Когда мальчик наконец уснул – переглянулись, позвали с собой Арчи и вышли во двор.

Время близилось к полуночи. Луна светила ярче, чем слабенькие уличные фонари, сверчки умолкли – только сова где-то далеко ухала и коты, как показалось Тане, подвывали.

– Вроде не март, чего орать? – проворчала.

– Это шакалы, – просветил Денис. – Летом не слышно их, а когда курортники разъезжаются – сразу снова вылазят.

Арчи нервно, уши торчком, прислушивался. Потом запрокинул морду, тоже стал выть.

– Фу! – прикрикнула Таня. – Сколько можно! И вечером сегодня разорался. На могилу кошачью.

Пес виновато покосился на нее, умолк. С шумом продираясь сквозь заросли, умчался на гору.

Садовниковой непривычно было видеть Дениса с потерянным, почти беспомощным лицом. У самой похожий характер – предпочитала не принимать обстоятельства, а с ними бороться. Но что предложить Богатову в сложившейся ситуации – придумать не могла. Пробормотала:

– Самое обидное, что сделать ничего невозможно! – И призналась: – Я однажды тоже налетела на мошенников. У приятельницы мессенджер взломали, и мне вроде как от нее просьба пришла: десятку одолжить. На бегу перевела. Только потом дошло: а что это она на другой номер просит? И почему меня Татьяной назвала, а не Танчоусом, как обычно? – Взглянула искоса на Дениса, добавила: – Но я пыталась бороться. Пошла в полицию и заставила их принять заявление, хотя в глаза говорили: все равно не найдем, а на нас висяк будет. И прикинь? Мне позвонили! Через полгода! Проинформировали: пришел ответ на запрос. Карта принадлежит такому-то, но он ее не оформлял, так что взыскивать не с кого. Тем все и закончилось.

– Я так понимаю, дело у мошенников на широкую ногу поставлено, – вздохнул Денис. – Кол-центры, огромная сеть дропов[4]. Телефонные базы. Но знаешь, что странно? Телефоны у них всегда на подставных, карты и счета тоже. А здесь, похоже, конкретный человек замешан. Как-то выбивается из классической схемы.

– Вряд ли твой папа переводил деньги лично Наталье, – резонно заметила Таня.

– Конечно, не ей. Но все равно: она, похоже, в деле! Хотя обычно мошенники действуют полностью анонимно. Понятно, тридцать восемь миллионов – большие деньги. Но ей ведь теперь всю жизнь прятаться придется! Полагаю, безуспешно.

– Да, мы ее найдем, – согласилась Татьяна. – Полицию местную втягивать бессмысленно, но попросим Валерочку. У меня еще частный детектив есть, Олег Пытов. Хороший друг.

– У меня тоже… имеются возможности. – Лицо Дениса стало совсем нехорошим.

Арчи перестал шебуршать на горе и снова, перекрикивая скулеж шакалов, надсадно завыл.

– А ну замолчи! – заорала Татьяна.

Мрачный антураж (включая почти волчье сейчас лицо Богатова) начинал ее раздражать. Денис спокойно продолжил:

– Но тогда Авдюшина, получается, совсем дура. Наверняка знала, что деньги отцу дал я. И я это все просто так не оставлю.

– Если она успела сбежать из страны – найти ее будет непросто, – заметила Таня.

– Меня смущает другой момент. Я видел фотографию Авдюшиной, – сказал Денис. – Брюнетка, коротко стриженая. А из машины в день, когда все случилось, выходила блондинка.

– Парик, – мгновенно парировала Садовникова.

– Зачем? Если Толян видел именно Наталью? И заходила она с Удаловой Щели, никого не таясь?

– Думаешь, сообщница была?

– Очень вероятно. Если Авдюшина пришла пешком, а на другой улице стояла машина.

– Могла авто заранее пригнать. Зайти с Удаловой Щели – а потом вместе с папой твоим сесть в машину на горе и оттуда уехать.

– Блондинка именно вышла из авто и отправилась в направлении калитки. Так мой свидетель говорит.

Шакалы продолжали бесноваться где-то далеко за околицей. Арчи снова взялся им подвывать.

– Как меня это бесит! – не выдержала Татьяна. – В поселке полно собак! Почему только он один воет?!

Денис позвал:

– Пойдем на гору.

– Зачем?

– Завалю кошачью могилу камнями. Закопал, видно, неглубоко. Вот пес и сердится.

«Прелестное времяпрепровождение!» – саркастически подумала Татьяна.

Но мужчинам полезно, когда на сердце тяжело, занять себя физической работой, поэтому возражать не стала.

Богатов включил на телефоне фонарик, высветил ступеньки. В пляшущем свете луча появился Арчи. Под луной, с задранной мордой, пес выглядел зловеще. А до вершины горы, где кошка, – метров десять, не меньше.

– Не на могилу он воет, а просто так, – в раздражении пробормотала Татьяна. – Потому что место нехорошее. – И попросила: – Давай лучше просто уедем отсюда! И поскорее!

Денис не ответил. Его фонарик продолжал перемещаться – с пса на ступеньки. Со ступенек – на вершину горы. Остановился на огромном выкорчеванном пне.

– Я сегодня споткнулась об него, – пожаловалась Таня.

– Папа давно этот пень убрать хотел, – грустно улыбнулся Денис. – Когда приезжал в последний раз, у нас вышел целый спор по технологии. Я предлагал с огоньком, современно: термитные шашки. Отец возражал: вдруг не рассчитаем, пожар начнется. Хотел селитру или гербицид, но боялся: все растения по соседству погибнут. Тогда я плюнул и просто вызвал трактор.

– Ну и правильно. Специально обученные люди выкорчевали. Яму закопали. А пень теперь просто распилить можно, – продемонстрировала хозяйственную сметку Садовникова.

Денис замер.

Арчи продолжал подвывать, и в свете фонарика Таня ясно увидела – смотрит пес в район пня. Но не на него – куда-то рядом.

А Богатов пробормотал:

– Таня… Работяги приехали на тракторе и выдрали пень. Но они НЕ закапывали яму. Просто выкорчевали, взяли свой магарыч и все. Я точно помню!

– Ну, значит, отец засыпал! Сам или вызвал кого-то. Оно ему надо – яма на участке?

Свет фонарика проследил за направлением взгляда Арчи. Тот продолжал неотрывно смотреть – на свежий холмик земли рядом с пнем.

– Давай, я тебя провожу домой, – мягко сказал Денис.

– А ты?

– А я… немного побуду здесь.

Ей показалось: голос звучит фальшиво.

– Что ты задумал?

– Тань, да глупость. Версия. Быстро проверю – и вернусь.

– Нет, сорри! – возмутилась. – Ты сам меня позвал в команду. Так что теперь все версии мы будем проверять вместе.

– Тогда сходи, пожалуйста, в сарай и принеси лопату, – попросил спокойно.

Свет луча продолжал высвечивать тревожную морду Арчи, и она наконец догадалась.

– Денис, – прошептала, – не дури!

Но понимала – остановить его невозможно. Включила собственный фонарик, побежала к сараю. Когда вернулась с лопатой, Денис разгребал землю руками. Услышал ее шаги, крикнул:

– Таня! Не подходи сюда!

Но обоняние успело уловить отвратительный гнилостный запах. А свет ее фонарика высветил землистую неестественно вывернутую женскую кисть, перепачканную глинистой почвой.

* * *

Василиса Петровна на Дениса слегка обиделась. Мог бы и заглянуть по-соседски. Ладно, пусть не в тот день, когда прилетели, но на другой точно. Неблагодарные они, мужчины, – особенно москвичи. Про Наталью ему кто столько полезной информации предоставил? Но никакого «спасибо», не говоря про материальный бонус. Даже не объяснил, что за женщина с ним и чей ребенок.

Дамочка, как показалось Василисе Петровне, не из правильных. Толяну глазки строила, на квадроцикле с ним гоняла – и ребенка с собой посадить не побоялась. Пришлось к парню идти выяснять, кем они Денису приходятся.

Толян захлопал глазами:

– Да я не понял. Сказала просто, что вместе приехали, – и похвастался: – Но обещала ко мне прийти кофе пить.

Так что Василиса весь вечер за соседским гаражом приглядывала – придет девица развратничать или нет?

Но нет, не появилась. В шесть примерно вернулись с мальчиком с моря и больше со двора не выходила. Денис приехал почти в десять вечера. Денег у обоих, видать, куры не клюют – она на такси, он в аренду импортный автомобиль взял. Василиса Петровна хотела о себе напомнить, на чай к ним отправиться, но потом передумала – что навязываться? Да и собака у приезжих странная, то лает, то воет – на шакалов, видать, местные-то псы на них внимания не обращают. Придешь по темноте – еще набросится с перепуга.

Стала чаевничать сама, увлеклась сериалом «Одноклассники смерти» – и тут у них на Удаловой Щели, как в кино. Уазик полицейский примчался, легковая – обе с мигалками. Остановились под забором Богатовых. Василиса Петровна немедленно бросилась на разведку.

Менты все незнакомые – участкового-то она знала – сосредоточились во дворе. Василиса бегом к Толяну (тот тоже вывалился из своего гаража):

– Что там у них? Подрались? Или с ребенком что? – с жадным любопытством предположила.

– Не знаю. Вроде все тихо было.

К ментам, понятно, лучше не лезть – продолжали наблюдать. Полицейские с хозяином сначала постояли во дворе, потом начали подниматься на гору. Но до вершины не дошли – стали светить фонариками где-то на середине. Потом Денис распахнул ворота, и полицейская легковушка въехала во двор, направила туда же свет фар.

– Ох, блин, прикольно! – пританцовывал от нетерпения Толян.

От своего забора переместился к соседскому, прижался лицом, доложил:

– Раскапывают что-то! Денис с ними.

Потом совсем оживился:

– Ух, да это ж Артурчик, однокашник мой! Пойду перетру.

Бросился в соседский двор, а Василиса Петровна заняла пост у калитки – чтоб первой услышать новости.

Вернулся быстро, кинулся к своим воротам. Василиса за ним:

– Стой! Ну что там?

– За паспортом бегу. Понятым берут.

– А чего случилось-то?!

– Труп на участке откопали.

– Чей?

– Вроде Наташкин.

* * *

Мите нравилось спать в отдельной комнате, но сегодня Таня прилегла рядом. Когда завыли сирены (вот зачем с ними на труп выезжать?), мальчик заворочался, пришлось гладить, полусонного, по спинке. Дальше во дворе громко разговаривали, потом в дом с грохотом ввалились, начали на кухне шуметь. Митя вздрагивал, Садовникова шептала ему на ушко:

– Это телевизор! Спи, спи.

Тело увезли и окончательно угомонились только к четырем утра.

Таня вышла на кухню. Денис выглядел совсем обессиленным, но, увидев ее, сразу вскочил:

– Танюша, чайку? Вина?

– Вино прекрасно оттенит наш идеальный отпуск, – не удержалась от сарказма.

– Прости, – ответил покаянно.

– Ладно. Я сама согласилась. Главное, чтоб Митька ничего не узнал.

– Яму они закапывать запретили. Сказали, эксперты приедут завтра. Может, вам прямо с утра улететь? Не выходя во двор?

– А ты?

– С меня подписку о невыезде взяли, – усмехнулся.

– Почему?!

– Наталью убили пару недель назад. Я тоже в это время здесь был, как ты понимаешь.

– Вообще обалдели. А от чего она умерла?

– На голове рубленая рана. Местный Пинкертон придумал прекрасную версию: что я хотел любой ценой воспрепятствовать счастью отца.

– Они серьезно?

– Ага. Даже обсуждали, что можно под стражу взять. Но здравый смысл возобладал.

Больше всего на свете Татьяне сейчас хотелось оказаться на другом конце земного шара. Но подошла к холодильнику, достала бутылку вина, протянула Денису штопор:

– Открывай.

– Мне завтра за руль с утра.

– Ничего. Один бокал выветрится.

Сама выпила залпом, в голове сразу зашумело, язык стал тяжелым.

– Ты рассказал им? Про калитку? Про машину?

– Да. Но все против меня обращали. Как я мог не заметить – еще когда на похороны приезжал, – что замок сбит. Почему тогда же внимание не обратил, что земля в огороде свежая.

– Тебе разве до того было?

– И на это ответили. «Не ребенок ведь умер, отец престарелый. Чего голову терять?»

– Ужас. Мне, кстати, еще вчера показалось: пованивает у вас на участке. Но я решила: так сырость пахнет.

– Да, могила была совсем неглубокой. Метр от силы. Запах мог пробиваться.

– Диня, но что случилось?

– Если отбросить версию о моем участии… и исходить из той информации, что есть… Многие в поселке знали: отец собирается покупать дом. Наталья общалась с ним близко. Насколько близко – мы не знаем, но могла выведать: деньги у него на личном счету. Решила их отжать. Привлекла сообщников. Но что-то с ними не поделила.

– Мне Валерочка рассказывал: мошенники никогда не убивают.

– Ради тридцати восьми миллионов могли сделать исключение, – вздохнул горько. – Какой я все-таки баран, что перевел деньги отцу! Но он всегда казался мне человеком осторожным, разумным. И я предупреждал его: не надо никому рассказывать, что вся сумма в его собственном распоряжении. Он поклялся. Кстати, никогда в жизни своего слова не нарушал. Впервые случилось. И так страшно закончилось.

– Влюбленные мужчины часто ведут себя странно. – Таня снова вспомнила их с Денисом собственный печальный опыт. – И рассказывал тебе отец далеко не все – ты же не знал про эту его Наташку. Хотя отношения у них с папой твоим не исключено, что были близкие. Толян вообще сказал: когда пришла, вид был такой, будто сейчас в койку отправятся.

– Он так сказал? – нахмурился Денис.

– Да. Но потом извинился и попросил всерьез его слова не воспринимать.

– Но раз Наталья мертва… – задумчиво протянул Богатов, – значит, когда отец вместе с ней вошел в дом – там был кто-то еще. И этот кто-то ее убил.

– Твой свидетель видел блондинку, – напомнила Татьяна.

– У Натальи на голове – рубленая рана. Глубокая. Вероятно, монтировка или тесак. По силам ли блондинке?

– Согласна. Не исключено, что в деле и мужчина. Значит, помимо отца и Наташки, в доме были минимум двое. Кто они? Местные?

– Я пообщался вчера с окружением Натальи. Все в один голос твердят: жила очень уединенно. Никогда никаких гостей. Дама была скрытная. Про ее роман с отцом – если он, конечно, был – никто не упомянул.

– Она могла встречаться с сообщниками не дома.

– Логично.

Денис сделал глоток вина, добавил досадливо:

– Полиция местная, я так понял, расследовать станет исключительно убийство Авдюшиной. По поводу денег отцовских вяло сказали, что проведут проверку. Но лично мне абсолютно все равно, кто убил ее. А вот за отца я буду мстить.

– Ты считаешь, они и его…? – Голос у Тани сел.

– Я не знаю. Если папа сам перевел им деньги – убивать смысла нет. Он действительно мог умереть от инфаркта – когда осознал, что натворил. Но я все равно этого так не оставлю. Не только из-за отца. Ради других стариков. Это какую надо иметь подлость, чтобы у самых беззащитных красть!

– Что Мите скажем? – сменила тему Татьяна.

– Думал. Можно вам сегодня улететь – но он тогда расстроится. В Геленджик лучше перебирайтесь. Купайтесь в море. Погоду обещают отличную.

– А ты?

– Останусь здесь. Попробую хоть что-то выяснить.

* * *

Митя всегда горячо спорил с Таней, когда та убеждала его жить по режиму – даже в каникулы. Но сегодня сам проснулся, как в школу, в семь тридцать утра. Тетя Таня почему-то в его комнате спит, на неудобной кушеточке. Заглянул к Денису – тоже посапывает. На кухне – бутылка вина недопитая, два бокала. Странно. Обычно, когда вино дружно пьют, – и спать отправляются вместе. Опять, что ли, поругались?

Будить не стал, грохотать и пытаться самостоятельно соорудить завтрак – тоже. Встал на стул, чтобы дотянуться до верхней полки, где, как приметил вчера, тетя Таня чипсы спрятала. Забрал пакет, натянул штаны, свитер, растолкал Арчи (тоже дрых, ленивец) и вышел во двор. Утро солнечное, но холодное, трава в росе.

Арчи, только что сонный, сразу оживился. Даже нужды не справил – сразу принялся обнюхивать плитку, кусты. Митя тоже насторожился – красивый розовый куст надломан, весь пол – вчера почти чистый – в следах от ботинок.

– Арчи! Ищи! – велел строго.

Пес послушно принюхался – а потом ринулся на гору. Митя помчал за ним – и на полпути замер. Рядом с пнем – яма. Большая. Огорожена красно-белой лентой. Что тут происходило ночью? И пес, вместо того чтоб поддержать-защитить, запрокинул голову и завыл.

Митя завизжал, в страхе побежал прочь. Спешил, конечно, в дом – к тете Тане. Но когда пробегал мимо забора, услышал:

– Митяй, погодь!

Голос знакомый, увидел сквозь щели в заборе – дядя Толян.

– П-привет! – ответил дрожащим голосом.

Дядя Толян ловко перемахнул через ограду, положил на плечо руку. Спросил сочувственно:

– Испугался? Да ничего страшного. Увезли ее.

– Кого?

– Ох, ты не знаешь ничего. Трупак у вас тут был.

– Чей? Кошкин?

– Не. Тетка.

Митя совсем в ступор впал, начал всхлипывать.

Толян успокаивающе сказал:

– Да ладно тебе! Подумаешь, трупак! У нас на море каждый сезон их штук по тридцать! Да не хнычь. Ты мужик или кто? Нюнить он взялся. Пойдем лучше на квадрике погоняем.

Митя не знал, одобрит ли тетя Таня идею, но послушно пошел. И к концу прогулки уже знал: трупак – подружка папы дяди Дениса. В земле пролежала почти две недели и была вся зеленая. А дядю Дениса пытались взять на понт, будто бы он ее убил, но тот смог отбиться.

Спросил серьезно:

– А кто тогда убил – на самом деле?

– Менты меж собой говорили: может, батя его.

– Он ведь старый был совсем!

– Денис тоже разозлился, говорит, типа: «Скажите спасибо, что вы при исполнении. А то бы в морду дал». Короче, зря ты проспал. Полный цирк. И сирены, и допросы. Сегодня еще эксперты из Геленджика приедут.

– Но тогда, получается… у меня приключение? – неуверенно спросил мальчик.

– Конечно! – обрадовался Толян. – Роман детективный. Я так понял, Диня сам собирается следствие вести! Я ему помогать буду. И тебе тоже может дело найтись.

* * *

К моменту, когда Таня проснулась и выскочила во двор, Митя успел все решить и с ходу выдвинул свою позицию:

– Даже не пытайся меня отсюда увезти. Никуда не поеду. Буду вместе с вами преступников искать.

Она нахмурилась:

– Детских детективов перечитал?

Мальчик парировал:

– Сейчас ты скажешь, что жизнь – не игрушки. Но я с пистолетом бегать и не собираюсь. А вот выследить кого-то – запросто. Я незаметный. На меня никто не подумает.

Она закатила глаза. Из дома вышел Денис. Митину фразу услышал, усмехнулся:

– Похоже, в полку сыщиков прибыло.

– Я и команду нашел, – продолжал разоряться Митя. – Толян тоже с нами. Человек полезный, с гоночным квадроциклом и обширными связями.

– Женькин сын, сразу видно. – В глазах Дениса мелькнула гордость. – Отличные задатки демонстрирует в свои девять лет.

– И что нам с тобой делать? – вздохнула Таня.

– Давай назначим ему испытательный срок, – предложил Богатов.

А когда мальчик просиял, добавил:

– Но задача твоя пока маленькая: вести себя тихо. Не отсвечивать. Не канючить. Помогать по хозяйству. Проявишь себя в тылу – возьмем на передовую.

Митя, очевидно, расстроился, но вида не подал. Сказал браво:

– Готов приготовить на завтрак сосиски по-французски.

– Действуйте, рядовой, – кивнул Денис.

– Кетчуп на дверце холодильника, – добавила Таня.

Когда мальчик ушел в дом, сказала:

– Денис, в полевых условиях ты великолепен. Жаль, что в обычной жизни существовать с тобой невозможно. Ладно. Я поняла: увезти Митю в Геленджик теперь не получится. Какой план действий?

С готовностью отозвался:

– Восстановить весь последний день отца. По минутам. Когда пришел в банк? С кем? Как туда добирался? А если всплывут новые персонажи – будем думать, как к ним подобраться.

– Мысль верная. Действуйте, лейтенант Богатов.

– Генерал Садовникова поможет?

– Нет. У меня другая идея. Сначала свожу Митю на море, а потом начну собственную версию разрабатывать.

– Может, обсудим сначала?

Пожала плечами:

– А я к тебе в команду не вступала.

– Тань, но это странно!

– Нормально. Ты ведь Валерочку в это дело втянул?

– Да.

– Вот ему лично и буду отчитываться.

* * *

Денис поступил точно как все мужчины. Пока все хорошо было, носа не казал. Но едва попал в беду (а как иначе труп на участке назвать?), прискакал мигом. Речи сладкие, глаза преданные:

– Василисочка Петровна, ваша помощь требуется.

И поведал как на духу. У отца со счета тридцать восемь миллионов исчезли, а Наташка, видать, к преступлению причастна. Но чего-то не поделила с сообщниками, за то и поплатилась. На полицию местную надежды мало (тут Василиса кивнула), и Денис надеется сам лиходеев вычислить и за смерть отца отомстить. Только без ее помощи никак.

Она бы и просто ради интереса взялась, но предложил сам:

– Отблагодарю. Щедро.

– Мне бы вот микроволновочку. И телевизор. У батюшки вашего хорошие, а вам без надобности.

– Василиса Петровна, зачем вам старье? Приобретете сами. Вот, держите: двадцать тысяч. Аванс. А по результатам – посерьезнее будет.

Пенсия у нее – семнадцать в месяц, так что впечатлилась. Спросила:

– Чего делать-то надо?

Он сразу принялся мед лить:

– Ну вы человек местный. И внимательный. Лучше вас никто не поможет. Папа, я так понимаю, деньги мошенникам сам перевел. Для этого приходил в банк. В день своей смерти. Хочу выяснить: как туда добирался? С кем? Я с Мурадом общался, с пастухом. Он машину видел у задней калитки. Иномарка, черная. Номер не разглядел. Узнать бы, что за тачка. И кто в ней находился.

– А как? – растерялась.

– Я вчера проходил мимо банка. Там неподалеку женщина огурцами торгует…

– Да. Нинка с Речного переулка.

– Поспрошайте ее. Вдруг и шестнадцатого там была? Чего-то приметила?

– Дельно, – оценила Василиса Петровна. – Сейчас и схожу.

– И вот еще что. Наталья, как выяснилось, в тюрьме отсидела. За мошенничество.

– Да ну! Вот бы не подумала никогда!

– Так что может быть и к другим преступлениям причастна. У вас в поселке мошенники еще кого-то обманывали?

– Дашка, козлятница. Все сбережения отдала.

– Поговорите с ней. Как на нее вышли? Как дело провернули?

– Дашка говорила: все по телефону. Люди незнакомые.

– Все равно выведайте. Мне нужно понимать, по какой схеме с ней работали.

– Диня, – уважительно протянула Василиса, – эк, ты взялся. Что ли, сам сыщик?

– Нет. Но терпеть больше не хочу. Не только из-за отца. Пенсионеров по всей стране обманывают, а полиция бездействует. Убийц Натальи, может, и попробует поискать. А на мошенников управы нет. Сейчас тоже сказали: вычислить их невозможно.

Василиса Петровна (хоть и жаль было) пододвинула к нему обратно четыре заманчиво рыжие пятитысячные купюры:

– Убери. Я тебе бесплатно помогу.

Он вроде и взял, сама видела, как в карман кладет.

Но когда вернулась домой, обнаружила: деньги лежат на тумбочке.

Охнула. Прибрала. И отправилась гонорар отрабатывать. Первым делом с Дашкой-козлятницей надо поговорить.

* * *

Дарья Антоновна жизнь положила на коз, за молоком к ней весь поселок ходил и из соседних приезжали. Дело хлопотное: парнокопытных пасти, сено на зиму заготавливать, лечить, грязь убирать. Но доход приносило, пусть и не миллионный. Старалась не ради себя – дочка умерла рано, на ее попечении внук остался. Мальчик козлят любил и мечтал, когда вырастет, сам фермой заправлять. Но Дарья Антоновна совсем не хотела для внучонка любимого беспросветной крестьянской доли. Заставляла уроки учить, на институт нацеливала. А когда поступил, пообещала: квартиру купит в Краснодаре – если с дипломом красным закончит, жену себе найдет хорошую и правнуков ей родит.

Внук корпел над учебниками, ну а Дарья Антоновна с козами своими колготилась. И каждую неделю, даже если хотелось кофточку новую или конфет вкусненьких, в излишествах себе отказывала и относила денежку в банк. Копила.

Внук, как и просила, институт закончил хорошо, женился – тоже на студенточке. К бабушке ездили редко – невестке не нравилось, что дом навозом пропах. Жилье молодые снимали и деток без собственной крыши над головой заводить не хотели, а с зарплаты, понятно, свое не купишь.

Дарья Антоновна справилась насчет цен. Однокомнатную получалось хоть сейчас взять, но, если с детьми, тесно будет. Поэтому договорились: ждут еще пару годиков, вместе копят на двухкомнатную. Невестка, когда прознала, что главным спонсором бабушка мужа будет, и в гости стала чаще наведываться, и насчет вони навозной причитать перестала. Наезжали почти каждые выходные, вывозили Дарью Антоновну на пляж. Внук сено заготавливать помогал, невестушка коз доить пыталась. Подарки старухе делали – и обувь кожаную вместо вечных сапог резиновых, и смартфон вместо старого ее телефона кнопочного.

Дарья Антоновна сначала думала, что с диковиной не справится. Но внук научил ее, как погоду смотреть, музыку любимую слушать, видео смешные искать, так что увлеклась. После работы, умаявшись, садилась в кресло, и никакого телевизора не надо. Однажды поучаствовала в опросе от мобильного оператора – получила приз сто рублей. А скоро новое сообщение: «Хочешь гарантированно 200 и шанс на 50 тысяч? Жми сюда».

Пожилая женщина нажала. Ей почти сразу перезвонил милый девичий голос:

– К сожалению, генератор случайных чисел выбрал не вас. Но двести рублей вы получаете. У вас мобильное приложение государственного банка имеется?

– Есть, милая, есть.

– Сейчас код придет в эсэмэсочке, скажите его, пожалуйста.

Дарья Антоновна пять цифр назвала – и оп, пополнение счета! Двести рублей. Ни за что!

Почаще бы подобные конкурсы.

Через день – снова телефонный звонок. Голос тоже женский, но строгий:

– Из пенсионного фонда звонят! Галушина Дарья Антоновна? Вы почему за перерасчетом пенсии до сих пор не пришли?

– А надо было?

– Два месяца назад вам персональное приглашение отправили! Заказным письмом.

– Не знаю, не получала.

– Ну, значит, останетесь без перерасчета. А вам, по результатам ревизии, немаленькая выплата полагалась. Восемьдесят девять тысяч триста рублей сорок четыре копейки. За два года. Вы что, телевизор не смотрите? Сказано было ясно: всем пенсионерам надо обязательно сверить свои пенсионные счета и получить недоплаченное.

Расстроилась:

– А что делать теперь?

– Я вам сейчас номер карты государственного банка продиктую. Это ваша?

– Не знаю. Посмотреть надо.

Подхватилась, вынула из кошелька карточку, нацепила на нос очки. Начала зачитывать:

– Сорок два семьдесят девять…

– А последние цифры – четырнадцать два нуля, верно? До мая двадцать шестого года? – перебила собеседница.

– Да, все так.

– Войдите в мобильный банк, проверьте. Возможно, выплата все-таки поступила.

Дарья Антоновна послушалась. Открыла приложение, сказала разочарованно:

– Нет ничего.

– Ну, значит, профукали, – сказала женщина сердито. – Вот что за люди! От государства им бесплатно положено, а они такую безответственность проявляют! Сегодня до двадцати ноль-ноль можно только заявку оформить. А сейчас без десяти восемь!

Дарья Антоновна совсем расстроилась. Спросила жалобно:

– Может, успеем еще?

– Не знаю, – в раздражении отозвалась женщина, – у меня рабочий день на исходе. Ладно. Сейчас вам из пенсионного фонда код подтверждения придет, продиктуйте.

Телефон долго молчал, сообщение пришло только через томительную минуту.

– Ну? – рявкнула женщина.

Дарья Антоновна поспешно продиктовала шесть цифр.

– Так, подтверждение вашего заявления на выплату сделали, – сообщила сотрудница. – Сейчас еще согласие на обработку персональных данных надо будет подтвердить. Ох, без одной минуты восемь! Что я с вами только вожусь в свое нерабочее время!

Но тут блямкнула новая эсэмэска с цифрами. Дарья Антоновна сообщила собеседнице их тоже.

– Ладно, повезло вам, – чуть не с завистью сказала тетка. – Произвели перерасчет. Завтра в течение рабочего дня проверяйте. Восемьдесят девять тысяч поступят.

И сбросила звонок.

Дарья Антоновна тоже положила трубку. Руки дрожали. Вот что она за курица! Слышала ведь в магазине, как женщины болтали: в пенсионном фонде проверка была, выявили: многим пенсию недоплачивали, а сейчас справедливость восстанавливают. Но в одно ухо влетело – в другое вылетело. А сейчас, если бы добрая сотрудница из фонда в положение не вошла, осталась бы без прибавки.

«Может, прямо сегодня успеют перевести?» – подумала радостно.

Снова нацепила очки, вошла в приложение банка.

19.59 перевод в «Звезда-банк», сумма – 999.999 рублей

20.00 ООО «Фаворит-300», оплата товаров и услуг – 2.111.000 рублей.

В глазах потемнело. Но проявлять слабость, голосить и хвататься за сердце не стала.

Немедленно набрала знакомый с детства номер «02»:

– Але, полиция! Меня обокрали!

Дарья Антоновна не сомневалась: преступников поймают и деньги ей вернут.

Полицейские, надо отдать должное, явились быстро. Но популярно объяснили: заявление написать можно. А вот найти мошенников – дело крайне маловероятное.

– Вы зачем коды незнакомому человеку диктовали?

– Так она сказала: подтвердить заявление надо! И на обработку персональных данных согласиться.

– А видели, от кого сообщения приходят?

– Нет, не смотрела.

– Посмотрите сейчас. Но и так ясно: не из пенсионного фонда, а из вашего банка. И подтверждали они операции по вашему счету. Как нам преступников ловить, если вы им по доброй воле деньги отдали?

– Но… эта женщина меня по имени-отчеству назвала! Номер карты знала! Я была уверена, что из пенсионного фонда она!

– В пенсионном фонде номер вашей карты знать не могут!

– А эта откуда выяснила?

– Вы по каким-то ссылкам переходили в последнее время?

– Д-да. В розыгрыше участвовала. Двести рублей выиграла.

– Ну вот. Двести рублей получили – и одновременно доступ к своему счету предоставили. Преступники узнали и номер карты, и сколько у вас денег имеется.

Дарья Антоновна возмутилась:

– Так меня обманули! А ваше дело – злодеев найти! Остановите перевод, отмените покупку!

– Вы почитайте правила банковского обслуживания, – устало вздохнул полицейский. – Деньги вернуть может только получатель. По доброй воле.

– Ну заставьте его!

– Заставили бы. Только найти невозможно. Банковская тайна.

И сколько она ни бушевала, ни обивала порогов и ни писала жалоб – накопления так и канули.

Внук, когда узнал, очень расстроился. А невестка вместо сочувствия старой курицей обозвала. И сказала злобно:

– Правнуков она хотела! Где их растить-то теперь, в комнате съемной?!

– Эх, бабуля, – вздохнул внучок любимый, – я так рассчитывал на тебя…

Дарья Антоновна надеялась: утешат, поддержат. Но внук слишком горячо переживал утрату своей квартиры. Больше в гости не приезжал. Она продолжала ходить за козами, продавать молоко. Но если раньше питомиц своих ласково называла по именам и любила погладить, теперь доила грубо, молча. И глаза все время были на мокром месте.

* * *

Огурцы у бабы Нины росли пусть кривые, зато до конца октября. Самые изгибистые для себя солила, те, что на вид поприличнее, – выставляла на продажу. На рынок у моря не сунешься – все перекупщики захватили. На городском – за место надо платить, выходило дороже, чем изредка от полиции откупиться. Поэтому торговала обычно на ящике перевернутом, когда у гастронома центрального, а иногда неподалеку от банка устраивалась. В дни, когда пенсия, товару привозила вдвое, и все разлеталось.

В пятницу, тринадцатого, хоть цифра и дьявольская, торговля прекрасно прошла. Денек пасмурный, но дождя или жары летней нет, и деньги пенсионерам как раз пришли – чего бы домашних огурчиков не прикупить? Бабу Нину многие знали и товару ее доверяли, горькие или гнилые никогда не подсовывала.

Устроилась она метрах в двадцати от банка, в тени плакучей ивы. Со знакомыми здоровалась, кого по имени не знала или по виду приезжих обязательно оповещала, что домашние, сочные и сладкие, как сахар. Когда завлекать надоедало, по сторонам поглядывала. Интересно: кто с кем, кто купил чего. У банкоматов ввиду пенсии оживленно, да еще для Абрикосовки диковинка: консультантку поставили. На тех сотрудницах, что внутри сидят, фирменный бантик на шее – словно оглобля у коровы. А тут изящная юница, аккуратненькая, униформа к лицу. Баба Нина сначала осудила, что под юбку кроссовки, но потом признала: когда много часов на ногах, действительно удобно. Работала девица на совесть и дело свое, видно, знала. К тем, кто деньги из банкомата хвать и сразу прочь, не подходила. А если кто у экрана замирал, сразу подкатывала, говорила что-то. И слушали ее очень внимательно.

Баба Нина заинтересовалась, спросила знакомую, которая только что с консультанткой общалась:

– О чем болтали?

– Да такая молодец девочка! – похвалила приятельница. – Вот ты, Нина, как ЖКХ оплачиваешь?

– В банк иду.

– А я через банкомат. Тоже получается долго, сколько циферок надо вбить. Но можно, оказывается, приложение в телефон поставить, один раз в него лицевой счет внести – и платиться само будет.

– Да-да. Только деньги спишутся все и не поймешь потом, куда ушли, – скептически отозвалась баба Нина.

– Темная ты, как и я. А девочка объяснила: современные технологии полностью на нашей защите. Помогла мне приложение на телефон скачать. Теперь из дома платить буду.

– Ты телефон ей в руки давала?

– Нет, конечно. Она объяснила, где найти и как поставить. А когда я пароль придумывала, отвернулась и на шаг отошла.

– Все равно подглядела небось.

– Вот глупости какие говоришь! Не глядела она. Да и какой ей толк от моего пароля?

– Телефон упрет.

– Кто? Сотрудница государственного банка? Нинка, Нинка, слишком ты подозрительная. Как огурцы-то сегодня, хороши?

– Медовые! Добирай! Всего два кило осталось. Отдам со скидкой.

Ударили по рукам. Баба Нина, охая, поднялась со своего раскладного стульчика. Уложила его и ящик в тележку. Покатила вместе с имуществом своим к банкомату – тоже не чуралась прогресса, излишек наличных (а наторговала сегодня изрядно) надо на карту внести.

Пока стояла в очереди, разглядела девочку-консультанта внимательно. Серьезная такая, заботливая. Когда тачка у бабы Нины накренилась, подскочила, помогла. Предложила:

– Вам с оплатой коммунальных услуг помочь? Можно установить приложение и платить в один клик.

– Во что?!

– Ну, по щелчку пальцев, – улыбнулась.

– Нет, милая, не надо мне кликов. В банке оно надежнее.

– Воля ваша, – не стала настаивать.

И это бабе Нине понравилось. Обычно консультанты навязчивые – жуть, не отвяжешься.

В понедельник, шестнадцатого, она снова отправилась с огурцами в центр поселка. Сначала хотела у магазина встать, но оказалось, что припозднилась, все места в тенечке заняты, а день после череды пасмурных выдался солнечный. Пришлось снова к банку ковылять.

Народу сегодня куда меньше, каждого прохожего редкого приходилось зазывать, но иногда и совсем на улице пусто. Консультанта у банка тоже нет – у нас, как известно, хорошее начинание долго не продержится. От скуки глазела по сторонам, но, как назло, ни знакомых, ни перепалки хоть какой-нибудь меж прохожими редкими, чтоб развеяться.

В час дня примерно к банку подкатила машина. Иностранная. Черная. Из дорогих. Но вышел оттуда не какой-нибудь новый русский, а их местный пенсионер. По имени баба Нина его не знала, но в поселке иногда видела. И огурцы он у нее тоже покупал.

Отправился в банк, машина осталась. Глаза у бабы Нины – если читать, то совсем слабые. Но вдаль видят хорошо, поэтому разглядела. За рулем – бабища. Огромная. Сисястая. В волосах, присмотрелась, – роза красуется. И на заднем сиденье – женщина. С русой косой и в блузке зеленой. На консультантку давешнюю очень похожа. Баба Нина стала присматриваться: вроде бы и бант на шее виднеется. Только с чего бы банковским сотрудникам старика на машине привозить? Дети его небось. Вроде, когда однажды разговорились за огурцами, упоминал: ребенок в Москве. Ну или, может, два ребенка, она точно не помнила. В гости, что ли, нагрянули?

Стала присматриваться, разглядела и номер. Основные цифры – 321. Регион – краснодарский. Почему, интересно, если дети москвичи? Надо будет за огурцами зазвать, когда выйдет, и расспросить.

Водительское окно приоткрылось. Бабища с розой в волосах закурила. А та, которая вроде как консультант, на заднем сиденье с планшетом играется. Хороши дети! Могли бы старика сопроводить.

И вдруг, как бешеные, с места сорвались – с ревом мотора прочь. Ну и ну. Старик, что ли, домой пешком пойдет?

А тут и он выходит из банка. Смотрит растерянно на то место, где машина стояла.

Баба Нина выкрикнула:

– Уехали они! Только что!

Пенсионер потряс головой и по-прежнему на месте топчется.

– Иди огурчиков хоть купи! – позвала.

Посмотрел дико, отвернулся. Даже не поздоровался. Выглядит странно и пошатывается, будто пьяный.

– Эй, тебе плохо? – затревожилась баба Нина.

Не ответил. Еле передвигая ноги, пошаркал прочь. На своих двоих. Один.

Она покачала головой. Ну и дети пошли!

* * *

Таня заканчивала факультет прикладной психологии, так что про человеческие слабости ведала немало. И себя умела поставить на место почти любого человека.

Поэтому сразу подумала: «Пусть Наталья Авдюшина жизнь поменяла кардинально, но вряд ли оборвала все концы».

Если Штирлиц, полный нелегал, нашел способ в классической сцене фильма повидаться с женой, то Наталья тем более должна была поддерживать отношения хоть с кем-то из прежнего окружения. Да, место жительства сменила, фамилию скрывала – неохота, чтобы вкладчики обманутые и здесь достали. Но хоть один близкий человек из прошлого у нее должен был остаться.

Дело за малым: вычислить тех, с кем она сохранила связь.

Первым делом Садовникова расспросила Толяна. Тот рассказал: Наталью приметил давно, задолго до того, как та стала с Юрием Михайловичем общаться и в соседний двор в гости приходить.

– Я хоть по жизни трепач, но по сути – одинокий волк. Люблю в лес уйти, сам по себе, – не для кизила или грибов, а просто пошататься. На дикий пляж гоняю. Тоже один. Там с Наташкой и столкнулись. Смех. Берег пустой, в море никого, а я нырнул – смотрю: ноги женские. Ясно дело, стал знакомиться. По лицу гляжу – не подходит, старая. Но пока плыли вместе обратно, перетерли. Сказала, что местная, на Зеленой улице живет, курортников и шум не переваривает. Потом через пару месяцев в лесу встретились. Есть у нас на горе площадка, где с пивком посидеть зачетно. А она медитировала там. Поздоровались. Поспорили, что лучше: пенное или духовное.

– Про себя что-нибудь рассказывала?

– Не-а.

– А в поселке, если сталкивались – общались?

– Да не. Так – привет-привет.

– А она прямо всегда – только одна?

Задумался. Вспомнил:

– Однажды в магазине столкнулись – с подружкой была.

– Что за подружка? – навострила уши Татьяна. – Отсюда?

– Нет, не наша. В панамке и сарафанчике, типичная курортница. Я еще пошутил: «Неужели на городской пляж пойдете?» А она так серьезно: «Нет, я Аринке тайные местечки покажу».

– Аринке?

– Ну или Маринке. А может, Алинке. Не помню уже.

– Как выглядела эта Алинка?

– Такая… тоже возрастная. Лет сорок. Но не из йогов – пышненькая. И сигареты у нее в кармашке лежали.

– Блондинка, брюнетка?

– Светлая вроде. И кожа белая – все плечи обгорели.

– Только один раз их вместе видел?

– Да. На следующее лето спросил: «Подружка твоя приедет?» Наташка вздохнула: «Нет. На заграницу меня променяла».

– А когда это было?

– Давно. Года, может, три назад. Или четыре.

…Когда вернулись с пляжа, Таня сказала своему юному адъютанту:

– Я пошла работать.

– По нашему делу? – оживился.

– Да. Аналитикой займусь. А ты, пожалуйста, убери все на кухне и у Дениса в комнате тоже. Он наверняка опять повсюду свои носки разбросал.

– Скучища, – скривился.

Таня подсластила пилюлю:

– А потом открывай шкаф и внимательно просмотри все книги Юрия Михайловича. На предмет закладок, бумажек, записок. Если пометки найдешь, тоже просматривай.

– Есть, генерал! – обрадовался.

Пока происходила уборка – поспешная и очень громкая, – Татьяна морщилась, никак не могла сосредоточиться. Но очень быстро все стихло – мальчик увлекся следствием. А она принялась изучать те сферы жизни Натальи, о которых упоминалось в интернете.

Детство и шикарная свадьба в Москве – дела совсем минувших дней, в те времена в глобальную сеть мало что попадало. А вот деятельность фирмы «Наталика» освещалась широко. Опять же, времена относительно недавние. Особенно внимательно Таня разглядывала фотографии. Генеральный директор Наталья Авдюшина вручает ключи от новых квартир счастливым вкладчикам. Жертвует детдому новенький ксерокс. Присутствует на приеме у губернатора… Выглядела владелица крупного бизнеса, на взгляд Садовниковой, не слишком светски. И вкусом не отличалась. Туфли на шпильках в комплекте с джинсами. Свитерки с ослепительными блестками. Пару раз рядом с ней на фото присутствовал смазливый, холеный юноша. Таня и подпись соответствующую нашла: «Наталья Авдюшина со своим помощником». Выглядел ассистент, скорее, как изнеженный, избалованный любовник. Кто бросит свою пассию при первых же трудностях.

В предположениях оказалась права. Когда бравурные отчеты о процветании «Наталики» сменились претензиями обманутых вкладчиков и их призывами срочно возбуждать уголовное дело, местный журналист отрапортовал: «Практически вся свита Авдюшиной разбежалась. Менеджеры дружно написали заявления по собственному желанию, ее бессменный помощник Вадим уехал из города, а бухгалтер просто перестал появляться на работе. В офис посадили юных девчонок, которые на все вопросы отвечают: “Приходите завтра”».

Таня проявила терпение, перелопатила немало источников и выяснила, что бухгалтера «Наталики» звали Николаем Седовым. Он, когда прижали, согласился на сделку со следствием и в итоге получил условно. Вряд ли Наталья стала бы поддерживать с ним отношения.

А дальше ей встретился драматичный репортаж, тоже из местной газеты, с громким заголовком «Охота на Наталику»:

– Инициативная группа, состоящая из обманутых вкладчиков, поставила себе цель: любой ценой поговорить лично с Авдюшиной. Сделать это оказалось очень непросто, ибо в офисе и по месту проживания Наталья не появляется, в светских мероприятиях участия больше не принимает, свой любимый фитнес-клуб посещать перестала. Но дотошные люди смогли установить: она продолжает визиты к своему парикмахеру. После недели постоянного наблюдения за салоном Авдюшину все-таки выследили. Через минуту после того, как она вошла в парикмахерскую, туда уже мчались разгневанные люди. Только поговорить с Натальей им снова не удалось – в момент, когда представители вкладчиков забегали в салон, она выскользнула через черный ход. Претензии пришлось выслушивать руководителю парикмахерской и мастеру Авдюшиной, которая, вероятно, и помогла мошеннице удрать».

Статью сопровождала фотография мастера – пышной, белокожей и очень растерянной блондинки.

Звать Толяна на опознание Таня пока не стала – прежде зашла на сайт салона (он существовал до сих пор) и выяснила: парикмахер Авдюшиной присутствует в списке мастеров. Зовут ее Ариной Пономаревой.

Увеличила фотографию, вышла из дома, постучала в гараж Толяна и спросила:

– Похожа на подругу Натальи?

– Да… вроде она.

Вряд ли, конечно, самарский куафер причастна к мошенничеству и тем более к убийству Авдюшиной. Но появился хотя бы один человек, кто мог о Наталье рассказать.

Митя выглянул из гостиной, где возился с книгами Юрия Михайловича. Спросил:

– Нашла преступника?

– Пока нет. А ты?

– Тоже глухо. Нет тут никаких записок или закладок. Только рубль обнаружил советский бумажный. Можно, я заберу?

– Бери. Никаких пометок тоже не нашел?

– Только в одной книжке. Но там заумь.

Протянул. «Ася» Тургенева. Издание старое, советское. Том пахнет сыростью. Таня с выражением зачитала:

– У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего, оно не помнит прошедшего, не думает о будущем, у него есть настоящее – и то не день, а мгновение.

– Красиво, – оценила Татьяна.

– Да ну, – фыркнул Митя. – Можно было проще сказать. Живи сегодняшним днем. Зачем он это подчеркнул?

– Хотел, вероятно, наслаждаться моментом, – вздохнула Татьяна. – Только ему не дали.

* * *

Наташку у них в Саратове люто ненавидели, но парикмахер Арина Пономарева своей клиентке, скорее, сочувствовала. Несчастная баба. Слабохарактерная. И за «Наталику» пострадала одна, хотя на фирме всеми делами заправлял Русланчик по кличке Козырь.

Познакомились женщины на излете девяностых – Наташка к ней стричься пришла. Волосы попорчены – немудрено, если с родным темно-русым цветом всю жизнь краситься в блондинку. Арина сразу предложила:

– Давай пострижем коротко и в натуральный будешь переходить. Ты молодая, седины нет.

Но Авдюшина хмыкнула:

– Не. На рынке брачном только блонд котируется.

Поначалу про личную жизнь рассказывать не хотела, только через год призналась: вдова. Замужем всего несколько часов побыла – мужа расстреляли, когда ехали со свадебного банкета в аэропорт. И ей две пули достались – лечилась потом почти год.

Сама бы Арина после такого к бандитам и близко не подошла, но у Наташки к браткам прямо страсть. Признавалась:

– Не нравятся мне обычные хлюпики. Скучно с ними.

И начала водиться с местным авторитетом Русланчиком Козыревым.

Арина про парня слышала, сразу предупредила:

– Редкостный говнюк. И не женится в жизни.

– Ну что поделать – тянет меня к плохим мальчикам. А насчет женится или нет – поглядим! – Наташка тряхнула неестественно белой, с посеченными кончиками гривой.

И когда в следующий раз пришла, доложила:

– Насчет свадьбы пока упирается, гад. Зато фирму мне предложил открыть. Ин-вес-ти-ци-онную! Давай, Аринка! Вложишь миллион – через год получишь три.

– Я что, больная, с Козырем связываться? – открестилась парикмахер. – Да и миллиона у меня нет.

А Наташка вскоре предстала директором фирмы «Наталика» и начала активно свое детище раскручивать, благо денег на рекламу Козырь выделил щедро.

Арина пыталась предупредить клиентку: по лезвию ножа ходит. Та отмахивалась:

– У Русланчика все схвачено. И меня он обожает. Да и время сейчас такое – деньги под ногами валяются.

Небольшие сбережения у Арины имелись, и под напором клиентки она рискнула: сто тысяч в «Наталику» вложила. Наталья не обманула – отдала через некоторое время не триста, правда, а двести сорок. Но когда вдохновленная Арина сказала: «Давай и эти вложим!», покачала головой:

– Не. Больше не рискуй.

В тот момент Арина решила: уже не клиентка. Подруга.

Всегда оставалась благодарна. Наташка и материальное положение помогла улучшить, и не кинула – хотя могла. А те, кто квартиры продавал в надежде на тотальное обогащение, считала Арина, сами придурки.

Когда «Наталика» перестала выплачивать дивиденды, парикмахерша убеждала Авдюшину:

– Вали ты отсюда! Прибьют тебя!

– Не, – отмахивалась та, – не посмеют. За мной Русланчик!

Но тот – чего другого ждать от братка? – до поры до времени подругу свою прятал и полицию подмазывал. А когда совсем припекло – сбежал на Кипр, и Наташка отправилась на зону в гордом одиночестве. И – благородная! – покровителя своего не сдала. На суде утверждала: «Наталикой» заправляла сама, деньги тоже сама все потратила.

Вкладчики, что остались на бобах, пытались у конвоиров Авдюшину отбить и устроить самосуд. Выяснили, где сидит, писали на зону письма с проклятиями. Но Арина добро помнила и Наталью жалела. Слала передачки, ждала редких положенных по закону телефонных звонков. Каждый раз, когда общались, линию свою протягивала: не надо больше с бандитами связываться.

Наташка поначалу гоношилась, спорила: лучше жизнь прожить короткую, но яркую. Но через пару месяцев отсидки присмирела, и постепенно стали они с Ариной обсуждать другой план: выйти, уехать, туда где никто тебя не знает. И существовать тихо-мирно.

Абрикосовку как место убежища ей Арина и предложила – ездила туда когда-то на базу отдыха.

– Милый, спокойный поселочек. И море рядом.

– А что я там делать буду?!

– Купаться. В лес ходить. Цветы на участке выращивать. И работать необязательно – накоплений на скромную жизнь хватит.

Небольшой суммой, что Наталье удалось сберечь от конфискации, тоже распоряжалась Арина. Никаких, конечно, рискованных инвестиций – купила доллары, отнесла в банк. Проценты смешные, зато курс растет.

Сама Наташка, привыкшая к огромным деньгам, считала: хватит ей от силы на год. Но чем дольше на зоне (там зарплаты совсем смешные, да и половину отбирали в счет компенсации вкладчикам) – тем меньше амбиций. Еще и соседка по бараку у нее оказалась «просветленной» – вовлекла в йогу, научила медитировать.

Так что реализовали в итоге подруги Аринин план: скромный домик в Абрикосовке, тихая, незаметная жизнь.

Арина поначалу с удовольствием у Наташки гостевала. Вместе ходили на море, винчик попивали. Но Авдюшина – натура увлекающаяся. Раньше по красивой жизни с ума сходила, по мужикам приблатненным. А на зоне уверовала: испытания ей посланы для того, чтобы жизнь изменить. Как на йогу и прочие просветления подсела – так и продолжала углубляться. Вечно в каких-то семинарах участвовала по интернету, челленджи делала. С каждым годом с ней становилось все скучнее. От вина Наталья решила отказаться – яд, на шашлык компанию тоже не составляла – животные убиенные. Городской пляж, где музыка и веселье, называла клоакой, таскала Арину за три километра пешком в какую-то глушь, на дикий, где тоска смертная. И парикмахерша, хотя по-прежнему считала Наташку подругой, ездить в Абрикосовку в отпуск перестала. В Египте, где все включено, куда веселее можно оторваться.

В последний раз общались с Авдюшиной месяц назад – созванивались теперь нечасто. И тут ей женщина-полицейская звонит. С жуткой новостью: Наташку убили.

– Как? Кто?! – ахнула Арина.

– Вероятно, подельники. Она вместе с ними пенсионера пыталась ограбить.

– Наташка? Ограбить? – истерически расхохоталась Арина. – Да вы с ума сошли! Она в последние годы совсем блаженная стала! Сплошное добро, прана и прочая херня!

Полицейская в ответ строго:

– Какая прана? Нам известно: пенсионера потерпевшего она активно обхаживала. Вероятно, в интимных отношениях состояли.

– Это вы про деда Юру, что ли?

– Да. Богатов Юрий Михайлович.

– Какой интим, вы что?! Наташка просто жалела его! Одинокий, говорила, старик. Сын в Москве, навещает редко. А деду поболтать хочется, пообщаться. И интересы у них сходные: тот тоже какую-то там дыхательную гимнастику делал. Лодка у него была – вместе ездили морской воздух вдыхать.

Но полицейская на своем стоит:

– У нас есть сведения: они любовниками были.

– Да что за бред вы несете?! Я видела его. Почти сто лет! Ну восемьдесят точно. Он Наташку доченькой называл!

Расплакалась от жалости к подруге. Запоздало спросила:

– Похороны когда? Я приехать хочу.

Тут полицейская затушевалась:

– Информации нет пока. Следственные действия еще не окончены.

– Ох… все равно приеду. У Наташки ведь больше нет никого! Где она… сейчас находится?

– У моего подразделения нет такой информации.

– А у кого есть?

Но полицейская – совсем невежливо – положила трубку. Арина немедленно перезвонила – абонент оказался заблокирован.

– Вот тварь легавая! – выкрикнула.

И немедленно начала искать в интернете телефон отделения полиции поселка Абрикосовка.

* * *

Толян в принципе недолюбливал полицейских, а с местными у него имелись давние контры. Вечно привязывались, когда на квадрике по федеральной трассе гнал с курортницами – понятное дело, все без шлемов. Да и автомастерскую его сколько раз прижать пытались – то кассовый чек не выдал, то закон о тишине нарушает. Имелась пара корешей, кто после школы в полицию работать пошли, – но оба топтали землю в ППС, разве что про облаву могли предупредить или права помочь выручить.

Однако общую информацию подсобрал. Так что, когда Диня заглянул, завел разговор про убийство Натальи, Толян с важным видом ответил:

– Дело возбудили. Труп в Краснодар отправили, на экспертизу. Соседей ее опрашивают и круг знакомых устанавливают. Она, оказывается, сидела за мошенничество.

– Это я знаю, – отмахнулся Денис. – А есть у них кто на примете? Кто с ней в связке работал и убить мог?

– Пока глушняк. Да и как искать? Здесь не Москва, про систему распознавания лиц только в кино смотрим.

– А вот скажи, Толян. Если, допустим, приезжают в поселок люди. На машине. По делу. И светиться им нежелательно. Где они могут переночевать, чтобы тихо-спокойно и желательно паспорт не спрашивали?

– Да у любого можно комнату снять. У нас весь поселок жилье сдает курортникам.

– И документов реально не просят?

Толян задумался:

– Вообще, кто как. Иные докапываются. Тут знать надо, к кому идти.

– А Наталья знала?

– Ой, она-то откуда? Тут личные связи надо, а она ни с кем не общалась.

– Плюс ей совсем не с руки светиться вместе с сообщниками, – согласился Денис. – Но место, где кости кинуть, подсказать могла. Может, имеется в Абрикосовке всем известная гостишка? На отшибе, без строгих правил?

– Ха! Так «Родничок»! Не помнишь, что ли?

Денис удивился:

– Он еще существует?

– Ну да! Как был шалман, так и остался!

– А у тебя там, часом, никто из дружбанов не работает?

– Мишка летом официантом калымил. Насчет сейчас не знаю, сезон-то закончился.

– Меня середина сентября интересует.

– Лады. Сейчас звякну. Про что спрашивать?

– Пока просто узнай: работал ли шестнадцатого. Тринадцатое, четырнадцатое и пятнадцатое тоже подходят.

* * *

«Родничок» среди заведений Абрикосовки всегда стоял особняком. На отшибе в полном смысле – располагался в двух километрах от поселка, у федеральной трассы. Существовал с махровых советских времен и тогда процветал – конкуренция отсутствовала настолько, что за шашлыком куда хочешь отправишься. Во времена перестройки тоже чувствовал себя неплохо, хотя заслужил дурную репутацию – в укромном местечке часто назначали разборки и стрелки. Но шли годы, поселок развивался, обрастал гостиницами, ресторанчиками, и «Родничок» с его кондовым сервисом и стандартным оливье стал хиреть. Аборигены в невкусное заведение не ходили, приезжим тем более никакого смысла – выпить-посидеть можно и в центре, где жилье снимаешь. «Родничок» выживал за счет потока на трассе – водители останавливались на чашку кофе, а когда узнавали, что имеются гостиничные номера, иногда решали переночевать.

При желании ресторанчик мог развиться и составить конкуренцию лучшим заведениям Абрикосовки. Пусть располагался неудобно, зато место изумительное – у подножия горы, с нее извергается небольшой водопадик. Всегда свежо, лес сосновый. Летом столики выносили на открытый воздух, птицы свищут, от воды приятная прохлада. Хозяину много раз предлагали реновацию, бассейн для форели сделать, кухню полностью перестроить. Но пожилой дядя Левон как выкупил заведение на излете девяностых, так с тех пор и считал: главное – стабильность. На жизнь хватает – и ладно. А начнешь улучшать – может хуже получиться. Налоговая наедет или конкуренты отожмут.

Левон вообще терпеть не мог перемен. Повар у него – бессменный с конца девяностых, в гостинице бюстик Ленина сохранился. Официантки тоже со времен царя Гороха, неторопливые в силу возраста. На лето, когда поток по трассе приличный, брал людей на подмогу. Шустрым приезжим, кто являлся в поселок на вахту, всегда отказывал – работали в «Родничке» только местные, из семей, кого лично знал. Основания осторожничать имелись – то лицензию на алкоголь не продлят, а своим-то налить надо. Или кому из знакомых дальних-ближних требуется пожить укромно.

Впрочем, даже у незнакомых пожилая администратор не требовала, а искательно спрашивала:

– Паспорт дадите?

И если в ответ начинали мяться-блеять, поступала по собственному усмотрению. Прошел ее личный контроль – плати и живи. Не понравился – езжай мимо.

Документов на машину тем более не просила, людей нервировать незачем. Но если пускала на ночлег, потом обязательно выходила на стоянку и переписывала в тетрадочку марку и номер. На всякий случай.

Черная «Шевроле» С 321 ТТ, регион Краснодарский край появилась у них в пятницу, тринадцатого. Свернула машина со стороны Абрикосовки. Вышли из авто две девицы. По виду – не курортницы. Одна вся в черном – юбка, блуза, колготки зачем-то – хотя теплый сентябрь. Грудь огроменная, пятый размер, не меньше. Лицо мрачное, некрасивое. В темных волосах – красная роза, ну сущая цыганка.

Вторая – улыбчивая милашка-блондинка, тоже в колготках, в юбке по колено, в белой кофточке.

Сначала пошли в ресторан, откушали шашлычка, кофе выпили. А к девяти где-то Мишка, официант летний, приводит обеих в гостиницу, спрашивает:

– Найдем подружкам номерок переночевать?

– А вы, девоньки, откуда будете? – строго спросила администратор.

– Какая разница? – буркнула та, что в черном.

Беленькая широко заулыбалась:

– Из Москвы мы. По краю путешествуем!

– Паспорт дадите?

– Да у нас вообще-то в Анапе квартира снята, документы все там. Но поздно, неохота еще сто пятьдесят километров по горам, а у вас такое местечко милое! – прощебетала светленькая.

Администратор включила шестое чувство. Никакой, вроде, угрозы, а что одеты странно – так к ним и кришнаиты приезжали, и рокеры по жаре в мотоботах и кожаных куртках.

– Три тысячи.

– Пожалуйста!

Взяли ключ, ушли в номер. Вели себя тихо. Рано утром появились. Хмурая снова вся в черном, улыбчивая – в беленькой кофточке. Не вчерашней. Администратор острым глазом подметила: выстирана и выглажена. Пищит:

– Нам у вас так понравилось, так понравилось! Тишина, птички поют, водопад шуршит! Прямо вернуться хочется!

И обращается к суровой своей подруге:

– Может, когда в Сочи поедем, тоже здесь остановимся?

– Норм. Кофе приличный, – кивнула та.

– Пустите? – снова улыбается светленькая.

– А когда вы планируете?

– Не решили точно. Может, через пару дней. Или позже.

– Места если будут – чего не пустить? Приезжайте.

На досуге, когда дремала перед телевизором, заодно и голову поломала: что за девицы? Почему вдвоем путешествуют? На давних подруг не похожи. Та, что милашка, может, специально позвала страхолюдину в путешествие, чтобы собственную красоту оттенять? Но тогда бы в ресторане, пока ужинали, могли подольше порезвиться, с алкоголем и мужиками. Однако нет, пришли в гостиницу в девять вечера паиньками и трезвые. Не было у них, похоже, цели весело, по-курортному время провести. Мишка, официант, всем свои видом давал понять: очень он не прочь пообщаться с блондиночкой узким кругом. Та в ответ улыбалась, благодарила, что с ночлегом помог. Но когда у официантов закончилась смена – Миха покрутился у гостиницы, повздыхал под темными окнами – да и отправился восвояси.

Впрочем, мало ли странных людей мимо ездит. Администратор про них и забыла. Миновала суббота, воскресенье клонилось к закату – и девицы появились снова. Приехали со стороны Анапы.

В ресторан в этот раз не пошли – сразу в гостиницу.

Сердитая по-прежнему в черном, беленькая – в этот раз не официально, в платьице летнем. Щебечет:

– Мы, как всегда, слишком поздно выехали! А в Сочи сейчас тащиться всю ночь по горам совсем неохота. Пустите переночевать?

Гостиница почти пустая, хозяин зарплату платит с денег постояльцев, так почему нет? Тем более проблем не создавали, водку не пьянствовали, номер после себя оставили чистый.

Снова пустила – про документы теперь и речь не шла, вроде как проверенные.

Эта ночь тоже прошла спокойно.

Девицы уехали в понедельник с утра. Причем светленькая снова вырядилась, будто на парад, волосы в косу заплела.

Ну удачи им в Сочи.

А в начале октября вдруг Мишка, официант летний, является.

– Ты чего прискакал? – удивилась администратор. – Левон зарплату, что ли, недоплатил?

– Не. Вопрос есть. Помнишь, двух коз тебе приводил? Белоснежку и черное чучело? В середине сентября.

– Ну?

– Темную, вроде, Ритой зовут. А светленькую как, не помнишь?

– Зачем тебе?

– Влюбился, – подмигнул. – Разыскать хочу.

– Чего телефон не попросил?

– Просил. Не дала.

– И как тебе имя поможет?

– Никак. Но у вас ведь номер машины должен быть.

– Думаешь, оценит твою настойчивость? – усмехнулась.

– Девицы любят, когда мужик инициативу проявляет, – подбоченился. – Особенно если он симпатичный.

– Слишком много о себе думаешь. – Но тетрадочку открыла, запись свою нашла, номер продиктовала. Потом наморщила лоб и добавила: – А зовут ее, кажется, Мила. Правда, что ли, искать будешь?

– Ага. Две недели прошло – а из головы никак не выходит.

– Да, девка манкая, – согласилась администратор. – Москвичка, опять же. Хотя, может, и наврала. Номер-то у машины краснодарский. Ну ищи. Могу тебе в помощь еще ее фотографию дать.

Глазами захлопал:

– А у вас откуда?

– Да случайно вышло. У входа кипарис сохнет, садовника не дозовешься. Вот Левон и велел снимок сделать и отправить ему, чтоб осознал, насколько дереву плохо. Когда фоткала, девчонки как раз из гостиницы выходили. Попали случайно в кадр.

– Ой, а можно-можно? Пожалуйста!

– Да ради бога.

Достала телефон, открыла переписку с садовником. Скинула Михе две фотографии. На одной – лица совсем смазаны. На второй – получше. Мила так вообще весьма отчетливо получилась.

* * *

Василиса Петровна смотрела свой любимый сериал «Одноклассники смерти», когда в калитку забарабанили. Увидела Дениса, обрадовалась:

– Пошли чайку выпьем.

Пора наконец не о делах, а выведать – что за девушка с ним и чей ребенок.

Но тот улыбнулся виновато:

– Некогда. Вопрос. Опять срочный. Знакомая ваша – та, что с огурцами, – сможет женщину-консультанта опознать? По фотографии?

– Ух ты! Раздобыл? Так мне покажи.

Взглянул непонимающе. Она напомнила:

– Нинка-то ее в пятницу видела. А я с ней тоже разговаривала. В субботу. Когда и батюшка ваш.

– Точно! – просветлел лицом.

Достал телефон, увеличил фотографию на экране.

Василиса Петровна задумалась:

– Вроде похожа.

– Точно?

– Ну волосы один в один. И лицо круглое. Да. Она.

– Я заходил в банк и спрашивал: есть ли у них консультанты. Там очень удивились. Говорят: откуда они у нас? Посетителей обслуживать некому!

– Так я этой девице о том и сказала! Лучше б ты за стойкой сидела, а то вечно очереди. А она: у меня другие обязанности. Федеральная программа. Ее с Краснодара якобы специально прислали: клиентов финансово просвещать. Получается, подставная была?! Ну и ну!

– Да, – кивнул. – Поразительно. Мошенница болтается рядом с банком как минимум два дня, в пятницу и в субботу. И официальные сотрудники этого даже не замечают!

– А кому замечать? – резонно возразила Василиса Петровна. – Охранника у них нет. Ильинична на больничном. Машка в декрете. Одна начальница за всех и колготилась.

– Пенсия у вас в поселке по каким датам приходит? – спросил Денис.

– В пятницу как раз была. Но в первый день всегда толпы, я обычно на следующий хожу.

– Василисочка Петровна, а вспомните? Прямо слово в слово. О чем мой папа с ней говорил?

– Ну она всем предлагала мобильное приложение установить на телефон. А батюшка ваш сказал: и так давно пользуется. Она его похвалила, что прогрессивный человек. Юра окрылился, приобнял ее даже. Та хихикает: «Перестаньте, мужчина, я при исполнении».

– Так и сказала – «при исполнении»? – сразу насторожился Денис.

– Ну, или на службе. Не помню точно.

– А телефон свой он ей в руки не давал?

– Не. И никто не давал. Девица всем сама говорила: об этом только мошенники просят.

– Был у нее бейджик на униформе?

– Это что такое?

– Значок с фамилией или именем.

– Да, болтался. Но я не глядела. Какая разница, как сотрудника звать?

– Василисочка Петровна, – спросил вкрадчиво. – А полиция вас не опрашивала?

– Приходили, – кивнула. – Но они только про Наташку и про их с вашим батюшкой отношения. Я сказала: просто дружили. Без интима. А менты идею выдвинули: что поссорились и Юра сам ее… того. Перенервничал, стал раскаиваться – и сердце не выдержало. Я их на смех подняла.

– Да, версия знатная. – Лицо Дениса стало жестким. – Ладно, побегу.

– Подожди! А к Дашке-козлятнице ты ходил?

– Да. Заглянул. Вы абсолютно правы, Василисочка Петровна. Там другие мошенники поработали. По совсем иной схеме. Так что спасибо вам огромное за неоценимую помощь. Проводите до калитки?

Пропустил галантно вперед, на пороге споткнулся, чуть не упал.

– Ой, осторожно! Тут ступенька высокая! Ногу не подвернул?

– Да ничего. Все в порядке.

А когда вернулась, увидела: на тумбочке для обуви лежат рыжие пятитысячные бумажки. Много. Хотела схватить, обиженно вслед броситься – не за деньги помогала. Но чисто из любопытства решила посмотреть, сколько оставил. И на десятой по счету пыл догонять угас.

* * *

В полночь Валерий Петрович заварил себе крепкого чаю, рядом поставил блюдечко с пастилой и вазу с конфетами – хорошо, Танюшка его сейчас не видит!

Падчерица обязательно разразилась бы гневной речью, что нельзя по ночам углеводы. Но если не спорить и спокойно дождаться, пока выпустит пар, – велик шанс, что сама половину и съест. Истинная девочка: говорит одно, а на уме совсем другое.

Сколько раз от нее слышал, что семья – скука, а дети – гадость, но возится с огромным удовольствием с Митей. И Денис (предатель, подлец и ничтожество) снова с ними рядом.

Валерий Петрович чувствовал себя слегка виноватым. Стареет он, теряет нюх. Богатов ведь ему звонил из Абрикосовки – на следующий день после похорон отца. Ходасевич тогда выразил соболезнования, спросил об обстоятельствах смерти. Насторожился, когда услышал, что Денис родителю дом собирался покупать. Но подумал: Богатов – человек жизнью тертый, разумный. И конечно, старику в руки деньги не дал. А задай сразу лишний вопрос – сколько бы времени выиграли!

И кто мешал вплотную заняться делом хотя бы три дня назад, когда вся троица улетала в Сочи, а он отчетливо понял: средств на счету Богатова-старшего не окажется?!

Оставалось себя утешать: транзакция через цепочку дропов занимает от силы час, и если не пресечь ее сразу, две недели, как и три дня, ничего потом не решают.

Ходасевич кое-что ведал о том, как работают телефонные аферисты, и полагал: при желании государство могло бы если не полностью искоренить, то хотя бы сильно осложнить им жизнь.

До сорока процентов мошеннических звонков поступают с территории суверенных государств, но пострадавший при этом видит на определителе московский номер. Почему нельзя подобных абонентов централизованно блокировать? Сразу? Ведь мобильные операторы всегда видят, когда используется система подмены номеров!

Да и кол-центры в местах не столь отдаленных – еще один массивный пласт – тоже легко можно прикрыть. Ладно, глушилки сотового сигнала вокруг тюрем и зон не поставишь – сотрудникам без связи нельзя, жители соседних домов тоже начнут возмущаться. Но то и дело всплывают истории: там конфисковано сорок мобильников, здесь пятьдесят. Понятно: без попустительства (а то и прямого участия) сотрудников ФСИН здесь не обошлось. Так зачем вводить людей в искушение? Всего-то надо принять законодательно жесткий запрет на использование мобильной связи в местах заключения и неукоснительно ему следовать.

Но есть еще фокусники, кто не в системе, а действует по собственному разумению и плану.

Богатова-старшего, как казалось Ходасевичу, развели именно они. И здесь, конечно, не стандартный обзвон по телефонным базам, а ювелирная индивидуальная работа.

Денис утверждал: загадочная девица-консультант к банку отношения не имела. Но при этом два дня болталась рядом с офисом. Советы гражданам давала дельные. Никаких подозрительных вопросов не задавала, обмануть пенсионеров не пыталась. Получается, шоу исключительно ради Юрия Михайловича затевалось? Мошенница заранее знала, что у него на счету крупная сумма. Предполагала: когда придет пенсия, старик обязательно появится у банкомата. И ставила цель войти в доверие именно к нему.

Валерий Петрович всегда удивлялся, как пострадавшие покупаются, что им звонит именно сотрудник банка. Но старики – народ доверчивый. И расчет здесь такой: если пожилой человек сам сотрудника накануне видел при исполнении служебных обязанностей, проникся к нему симпатией, тогда при следующей встрече сочтет его своим добрым знакомым. И, конечно, может поверить в сказку, что нужно «помочь предотвратить финансовую махинацию».

Роли Натальи Авдюшиной в преступной схеме Ходасевич пока не понимал. Танюшка настаивала: та ни при чем. Наоборот – пыталась пенсионера защитить, за что и поплатилась. Но, согласитесь, странно, когда в роли доброй самаритянки выступает судимая за мошенничество. Хотя по всему пока выходило: Наталью убили в тот момент, когда она находилась на территории Юрия Михайловича. И он, вероятно, о том не ведал, раз спокойно позволил отвезти себя в банк. А что было потом? Деньги он перевел, если верить свидетельнице, около часу дня. Спустя примерно сорок минут добрался до дома. И в пятнадцать ноль-ноль уже скончался. Скорее всего, о смерти Натальи пенсионер так и не узнал, трупа (или свежего захоронения) не видел.

Впрочем, плясать следовало не от Натальи.

Денис сам «пробил» номер машины, на которой предположительно передвигались «консультант» и ее подельница. Как и ожидалось, оказался левым – комбинация принадлежала не черному «Шевроле», а «Газели» девяносто шестого года выпуска.

И вряд ли номер с машины действительно снимали – скорее, просто сделали копию, ее и использовали в деле. А черных «Шевроле» в стране тысячи. Круг поиска можно сузить, если предположить, что дамы, допустим, прилетели в Сочи и взяли там машину в аренду. Но посмотрел в первом приближении: прокатных контор десятки. Плюс маленькие частные лавочки. Тут штат сотрудников нужен, чтоб все проверить.

А даст ли что-то фотография?

Увеличил, разглядел крайне внимательно. Качество, конечно, дрянь. Денис и здесь попытался поперед батьки в пекло, грустно сказал:

– По распознаванию лиц я прогнал. Все мимо.

Неужели действительно ни единого следа в сетях интернета? Или пластический грим? Но подобная маскировка – дело хлопотное. Обычно преступники используют более доступные методы.

Снова стал приглядываться. У светленькой – очень типичное, славянское лицо. Девчонка с шоколадки. Милая, круглощекая. На картинку из нейросети похожа – под запрос «русская красавица». Совпадений по фотографиям – сотни.

А темненькая получилась настолько плохо, что совпадения тысячами исчислялись. Считай, ее портрета и нет.

Интересно, девицы на себя лично работают? Или под чьим-то чутким руководством? Выглядят обе молоденькими, на гениев преступности по виду не тянут. Светленькая – типичная офис-менеджер. Красивая от природы. Улыбчивая. Темненькая – хмурая, страшненькая и ярко размалеванная. Контраст по всем статьям. Весьма вероятно: противопоставление специально задумано.

Голова у Ходасевича разболелась, чай не помогал. Но давно заметил: когда борешься изо всех сил с недомоганием и усталостью, в голову иногда забавные идеи приходят. Действительно, до чего непохожи. Белый лебедь, черный…

В сотый раз всмотрелся в фотографию и подметил интересную деталь. У блондинки брови существенно темнее, чем волосы. Зато у брюнетки ресницы черные за счет большого количества туши, а вот брови в сравнении с шевелюрой светловаты.

В фоторедакторе Валерий Петрович понимал мало, но с грехом пополам разобрался. Изменил каждой девушке цвет волос. И отправил в поиск – фотографию сразу обеих.

Единственное совпадение выскочило сразу.

Размытое изображение с камеры видеонаблюдения. Очень нечеткое. Обеих узнать можно с большим трудом. Но Мила здесь – с темными волосами. А Рита – наоборот, светленькая. Со знакомой уже заколкой в виде розы. И подпись к фотографии точно в тему:

«Город Володинск. Эти твари обманули мою маму!»

* * *

Девочка Ира внешность имела самую заурядную и у мальчиков успехом особо не пользовалась. Но ее мама обожала смотреть всякие «Клубы кинопутешественников» и уверяла дочку:

– Что в России средний уровень, то в других странах золото. За границу тебе надо, Иришка. В Австралию, в Аргентину, а может, и в Германию. Там все девки страшные и в хозяйстве косорукие. С ними конкурировать легко сможешь.

В детстве Ира успела пожить при социализме, и мамины идеи тогда воспринимала как сказки красивые. Но потом грянули девяностые, открылись возможности, и мама буквально выпихнула дочку из страны, бившейся в лихорадке. Ирочка сначала уехала в Италию домработницей, дальше перебралась в Германию. Вышла замуж, родила дочь. Муж, хоть немец, красивой жизни русской жене не создал. Крохоборничал, зимой отопление экономил. Разносолы домашние, уют принимал, словно должное, но говорил, что работать тоже успевать надо. Ире и самой не хотелось от зануды зависеть – выучилась на мастера маникюра, устроилась в социальную службу. Для России дело невиданное, а в Германии, если человек пожилой, ему от государства бесплатный уход за ногтями полагался.

И тогда Ира задумалась: чего бы мать к себе не перетащить? Понятно, к ней мастера маникюра не приставят – для этого гражданином страны надо быть. Но пособие небольшое дадут. И пенсию российскую сюда можно перевести, тоже деньги какие-никакие. Озвучила идею матери. Пожилая женщина хмыкнула:

– А жить я где буду? С Гансом твоим в двухкомнатной квартире? Он меня со свету сживет.

Это правда, супруг совсем не горел желанием вести с тещей совместное хозяйство. Что бабушка и с уборкой подсобит, и за ребенком присмотрит, его не волновало – жена и сама справлялась, а малышку можно в киндергартен отдать.

Но Ира знала, как мать сама мечтает выбраться из захолустного Володинска, и решила ей помочь. Жаль, что доходы не позволяют взять да купить той отдельное жилье. Но в Володинске у них квартира хорошая. В центре. Трехкомнатная. Понятно, что цены не московские, но деньги кое-какие можно выручить. Купить в Германии в ипотеку студию маленькую – на первый платеж хватит. А взносы ежемесячные Ира сама платить будет.

Мама план горячо одобрила. Но решили с продажей не спешить. Выставить по цене выше рынка, терпеливо ждать своего покупателя, а пока что деньжат подкопить. Мама воодушевилась, стала шарфы, варежки вязать, по субботам продавала на рынке. Выручку сразу несла в банк, меняла на евро. Вечерами вместо телевизора над учебниками сидела – учила немецкий.

Ира тоже решила над подушкой безопасности работать. Взяла дополнительных клиентов, возвращалась поздно, сразу кидалась на кухню – все хозяйство по-прежнему оставалось на ней. Когда работаешь по десять часов плюс на тебе ребенок и уборка с готовкой, тяжело. Но Ирина держалась, хоть и очень уставала. Мама обратила внимание, что бледная и похудела, когда по видеосвязи общались. Уговаривала дочку к врачу сходить, но у Иры страховка в целях экономии минимальная – только экстренная помощь. В итоге экстренно в больницу и попала – с сердечным приступом. Медики немецкие ее вытянули, но сказали строго: нужна серьезная реабилитация. Так что в отпуск пришлось не в Россию, а в Баден-Баден.

На отдыхе много гуляла, думала. И решила: что они с матерью все время завтрашним днем живут, за тысячи километров друг от друга? И, день на третий отпуска позвонила в Володинск.

– Доченька! – обрадовалась мама.

И вдруг заплакала.

– Мам, ты что? – перепугалась Ирина.

– Ничего, ничего. Это я от радости.

– Слушай, я вот что подумала. Скучаю я по тебе очень. Да и чего мы там особо накопим – за год-два? Снижай цену, квартира быстро улетит – и переезжай прямо сейчас.

– Ирочка, – всхлипнула мама, – да я… я передумала ехать.

– Почему?!

– Ну что мне в твоей Германии? Все чужое, язык не дается, старая стала, голова не работает.

– Глупости какие!

– Нет, Ирочка. Здесь мой дом. Где родился – там и умирать надо.

Голос у мамы звучал как-то странно. Да и выглядела не очень. А еще вот что удивило…

– Мам, – удивленно спросила Ира, – ты, что ли, обои переклеила?

– Да это я… в гостях, – окончательно стушевалась пожилая женщина.

– У кого?

И тут мама не выдержала – зарыдала в голос.

– Ирочка, – всхлипывала, – я так тебя подвела!

* * *

Закончив разговор с матерью, Ирина кинулась прямым ходом в аэропорт.

После болезни она воспринимала все обостренно, и контраст между холеным, расслабленным Баден-Баденом и хмурой серостью родного Володинска ее особенно поразил.

Мама не встретила – сама хворала. Таксист долго петлял по окраинным закоулкам и остановился в итоге совсем у околицы, подле рабочего общежития. Дом двухэтажный, облупленный, с покосившейся крышей. У разбитых ступенек подъезда спит пьяный. Социальное жилье. Но все равно широко освещалось в местной прессе: город поддержал обманутую старуху.

Мать, осунувшаяся, бледная, прижимала руки к груди:

– Прости, Иришка, сама не понимаю, как вышло. Заморочили. Околдовали.

…Беда, точно по пословице, ходит в компании. Случилось все в тот момент, когда сама Ирина в госпитале Нюрнберга за жизнь боролась. Матери позвонил развязный басок:

– Бабуль, хату на Ленина ты продаешь? За пять лямов возьму.

Женщина возмутилась. В объявлении стояла цена продажи семь, за шесть – с руками бы оторвали. А этот предлагает пять, да еще тыкать смеет! Поэтому в дискуссию вступать не стала – сразу послала по известному адресу. Но прежде чем бросила трубку, успела услышать:

– Зря гоношишься, карга. Пожалеешь.

Не придала значения – мало ли сумасшедших?

Но через полчаса опять звонок – с другого номера. Голос тот же:

– Бабуся. Пятера. Или с жизнью прощайся.

Она снова швырнула трубку. На сердце совсем тревожно: что это делается? Не зря, видать, дочка говорит, что Россия – совсем не цивилизованное государство. И поделиться не с кем – Иришка болеет, к телефону подойти не может. А друзьям-знакомым о планах своих не рассказывали, никто и не знает, что квартира на продажу выставлена.

Решила больше на звонки с неизвестных номеров не отвечать. Но едва наступили сумерки – сначала в домофон звонок. Не отреагировала – через пару минут в дверь забарабанили. Нагло, кулаком.

Пожилая женщина совсем струхнула. Схватила телефон, набрала дрожащими руками «02». Нервничая, сбиваясь, изложила ситуацию. Оператор разговаривала раздраженно, будто с ребенком капризным. Патруль немедленно высылать отказалась. Но милостиво пообещала: сообщит участковому. Тот разберется и примет меры.

Ждала весь вечер – меры принимать никто не пришел. Совсем поздно, в одиннадцать, последовал очередной телефонный звонок. Ответила – вдруг из полиции? Но снова нарвалась на давешнего хама, успела услышать:

– Бабуся, я пока по-хорошему. А будешь бузить – закопают тебя.

Ночь не спала. В семь утра снова звонят:

– Матвей Геннадьевич беспокоит, ваш участковый.

Имя знакомое, голос вроде тоже – общались, когда тот единственный раз обход территории делал.

– Нам с «02» поступил сигнал, работаем. Но ситуация, к сожалению, серьезная. На вашу квартиру нехорошие люди нацелились, мы всеми силами пытаемся помешать. Но без вашей помощи никак. Сейчас к вам сотрудники спецподразделения подъедут, объяснят, что делать надо.

Женщина попыталась было возражать, что стара она слишком сама с преступниками бороться, но участковый сказал участливо:

– Иначе ничего не получится. Злодеев на месте преступления надо брать. Но вы не волнуйтесь, спецназ будет обеспечивать вашу безопасность. Да и действия от вас требуются минимальные.

Сотрудники – две женщины – явились быстро. Одна, хмурая блондинка, женщине сразу не понравилась. Зато вторая, молодая совсем брюнеточка, всячески старалась поддержать:

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Все хорошо будет! Вы ведь сильная, а мы за вашу безопасность головой отвечаем.

…Потом, когда прокручивала в голове роковой день, тщетно пыталась воспроизвести в уме события последовательно. Но если угрозы, ночное нападение на квартиру, разговор с участковым помнила четко, все, что было дальше, расплывалось, перемешивалось.

Кажется, ее убедили: чтобы заставить бандитов «проявить себя», надо поехать в МФЦ. И сделать вид, что квартира продана.

– На самом деле договор будет фиктивный. Никаких сделок по отчуждению недвижимости проводить мы не станем, деньги – просто муляж.

Дальше совсем туман. Сели в машину, приехали в МФЦ. Участливую брюнетку, как та велела, пожилая женщина называла внученькой. Хмурая блондинка все время держалась рядом, и ее надо было величать риелтором.

Больше всего пожилая женщина боялась: вдруг начнется стрельба? Но все обошлось. Подписала документы, получила от какого-то мужчины деньги. Передала «муляж» спецагентам. Те довезли ее до дому, проводили до квартиры, заверили: волноваться больше не надо, теперь все хорошо будет. Старуха, совсем без сил, еле доползла до кровати, упала на нее и проспала шестнадцать часов кряду.

А утром телефонный звонок:

– У нас по договору освобождение жилплощади в течение семи дней. Когда съезжать будете?

Растерялась:

– Какой такой договор?

– Так подписали с вами вчера! И деньги я сполна заплатил! Шесть миллионов!

Схватилась за сердце.

Но сделать ничего не смогла. В полиции выслушали участливо, заявление приняли и даже попробовали установить личности мошенниц. Но камер наблюдения в Володинске раз, два и обчелся. Даже в МФЦ ни одной не оказалось. А с юридической точки зрения придраться не к чему. Договор купли-продажи оказался составлен по всем правилам и подписан ее рукой. Так что квартиру все равно пришлось освобождать. Спасибо, мэр вошел в положение, выделил социальное жилье.

* * *

Ирина в России не жила почти тридцать лет и никак не могла понять: почему на беззаконие нет управы? Разве не логично, если квартира продана обманом, аннулировать сделку?

Но в полиции лишь руками развели:

– А покупателя куда девать? Он за жилье честно заплатил.

– В сговоре, значит!

– Первым делом проверили. Никакого сговора. Риелтор под его требования квартиру искал и нашел.

– Значит, риелтор в сговоре!

– Тоже нет. Честно делал свое дело. Проверил историю жилья, убедился, что никаких обременений и договор купли-продажи лично собственник подписывает.

– Но разве не видно было, что мать не соображает ничего?

Полицейский признал:

– Покупатели сказали – выглядела она неважно. Но внучка убедила: бабушка просто волнуется. Даже справку из психдиспансера предъявила: здорова, на учете не состоит.

– Фальшивую?

– Нет, настоящую. С диспансером мы работу провели: чтобы в дальнейшем выдавали только по паспорту и с личным присутствием.

– А что же делать теперь? – совсем растерялась Ирина.

– Да не расстраивайтесь вы, все не так плохо. Счастье, что мэр у нас человек жалостливый. Жилье выделил. Иные старики вовсе бомжами становятся.

– То есть вы и искать их не будете?!

– Ищем, – ответили равнодушно.

– Да вы сами, наверно, в деле! – распсиховалась. – Мать говорила: она по «02» заявляла! И на следующий день ей участковый звонил! Настоящий!

– Звонок в полицию – да, зафиксирован, – ответили. – И в районный отдел сигнал поступил. Меры, м-м-м… планировали принять. Но мошенники нас опередили.

– Но это тогда полное беззаконие! – в отчаянии выкрикнула Ирина. – Вы что творите, в нашей стране!

– Ваша страна, гражданочка, – теперь Германия, – посуровел полицейский.

И отправил Ирину восвояси.

Но она так легко сдаваться не собиралась. Дом у них в самом центре, всегда считался элитным, и сейчас люди проживают не бедные. На подъезде за средства жильцов поставили видеокамеру. Ирина поехала к управляющему, долго слушала уверения, что записи через трое суток стираются и идут по новой, но по глазам увидела: врет. Надавила на жалость:

– На улице ведь пожилого человека оставили! Надо делать хоть что-то!

И добилась: получила изображение с «внучкой» и фальшивым риелтором, она же «сотрудник специального подразделения». Лица на фотографии получились плохо, но мать уверяла: «Они, гадины!»

Ира снова побежала в полицию. Сотрудники сразу сказали, что качество – дрянь. Однако пробили лица по базам. Соответствий не обнаружили – и окончательно потеряли интерес. Убеждали:

– Бесполезно кого-то искать по такой хреновой картинке!

– Но вы попробуйте хотя бы! – возмутилась дочь.

Ей меланхолично ответили:

– Это у вас в Германии – полицейское государство. А Россия – свободная страна.

Ирина по-прежнему продолжала бороться. Писала жалобы, обращалась к журналистам и блогерам. Поучаствовала в ток-шоу. Ей сочувствовали. Ахали. Даже объявили сбор средств – матери в итоге хватило на сапоги новые и холодильник.

Но мошенниц не нашли. И жить пожилая женщина так и осталась в муниципальной квартире гостиничного типа.

* * *

Времени – четыре часа утра, но в сон Ходасевича больше не клонило. Какая там дрема, когда след почуял! И противник достойный. Это вам не тупой обзвон из мест не столь отдаленных по всем подряд номерам.

Итак, два преступления с разницей в шесть месяцев. Володинск и Абрикосовка. Райцентр за Уралом и поселок городского типа в Краснодарском крае.

Жертвы в обоих случаях – пожилые люди. Формально не одинокие, но у женщины единственная дочь проживает за границей. Сын Юрия Михайловича тоже далеко, навещает отца нечасто.

Как ушлые дамочки искали своих жертв?

Женщина из Володинска выставила свою квартиру на продажу. Объявление висело на сайте агентства недвижимости «Твоя крепость».

Ходасевич отыскал его в архиве: стандартный текст про элитный кирпичный дом, паркет, большую кухню, раздельный санузел и застекленную лоджию.

Просят ли в агентстве недвижимости паспорт и подтверждение права собственности? Если да, то там знали: продает дорогое жилье пенсионерка. И кто-то из сотрудников, вероятно, слил информацию.

Но в случае с Юрием Михайловичем схема другая.

Денис рассказывал – с хозяевами «дома мечты» он лично договаривался. И грядущую сделку, понятное дело, не афишировал. Владельцы предлагали составить стандартный договор по «рыбе» из интернета. Но Богатов хотел удостовериться, что никаких залогов, обременений или возможных желающих оспорить продажу, поэтому подключил к сделке знакомого риелтора. Тот вроде бы все проверил и дал добро.

Не из «Твоей крепости», случайно, его приятель? Обязательно надо будет уточнить.

А как еще жертвы могли подставиться?

Пострадавшие из Володинска выступали на телевидении, уверяли: планы по продаже квартиры они держали в тайне.

Но Ходасевич внимательно просмотрел социальные сети – и пожилая мать, и дочка там присутствовали. Про то, что на квартиру покупателя ищут, действительно ни слова. Но в профиле молодой нашлась фотография: она, ее мать, внучка. И подпись: «Скоро будем все вместе!»

Юрий Михайлович тоже не удержался. Выложил снимок: они с сыном подле пришвартованного катерка. На заднем плане – симпатичный особнячок. И текст: «Пусть мечты сбудутся!»

Для человека непосвященного – заурядный пост. Но для тех, кто их разрабатывал, – очень даже говорящие тексты.

Действительно: хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах.

* * *

Митя проснулся, вышел в кухню и увидел изумительную картину: Таня с Денисом (про себя он называл их мамой и папой) сидели рядышком за столом и пили кофе с кукурузными палочками.

Не с каменными лицами, но рука об руку. Мальчик просиял и хотел сразу улизнуть, но Таня заметила, позвала завтракать. Виновато сказала:

– Еда сегодня только неправильная.

– Но это ведь прекрасно! – жизнерадостно отозвался Митя.

По телевизору беззвучно рассказывали о погоде. Как раз показывали Москву – серую, то ли с дождем, то ли со снегом. А за их окном золотился солнцем погожий, почти летний денек, и только паутинки цеплялись за рамы, напоминая об осени.

– Предлагаю выделить в плотном рабочем расписании хотя бы часок и съездить на море! – попросил.

– Сделаем, – пообещал Денис.

По лицам родителей Митя понял: продолжать в его присутствии разговор не станут. Ну и пусть секретничают – главное, что выглядят сейчас как счастливые сообщники. Он быстро умял полный пакет восхитительно вкусных палочек и свистнул Арчи:

– Го во двор!

– Свитер надень! – крикнула вдогонку Татьяна.

– Да ладно, там лето.

Но в реальности оказалось довольно зябко, хотя солнце и шпарило. Митя, чтобы согреться, припустил по ступенькам в гору (на страшную яму, огороженную красно-белой лентой, старался не смотреть). Домчали вместе с Арчи до вершины, остановились перевести дух, и Митя сверху увидел: у ворот затормозила полицейская машина. Оттуда вышли двое: толстый в форме и худющий в кожанке. Хотел было ринуться вниз с криком «Атас, копы!», но понял: столкнется с ними аккурат во дворе. Поэтому придержал Арчи, шепотом скомандовал: «Молчи!»

У толстого на поясе кобура с пистолетом, лица у обоих хмурые. Мальчик запаниковал. Он знал: местные сыщики крайне недовольны, что родители ведут собственное расследование. А если Дениса сейчас вообще арестуют? А вместе с ним и маму?! И его – в какой-нибудь детприемник?!

Арчи тоже выглядел встревоженным, нервно перетаптывался на месте, но команду выполнял: не лаял.

– Хрена с два они нас возьмут, – прошептал мальчик псу.

Смотаться. А если случится худшее – позвонить дедушке Валерию Петровичу. Он выручит.

Но хорошо бы выведать, о чем речь пойдет. Наверняка на кухне будут говорить, а окно там открыто. Можно тихонько спуститься и подслушать.

Команде «Иди тихо» Арчи не учили, поэтому Митя постарался объяснить словами:

– Молчи, молчи все время! Иначе пропадем.

Пес нервно вскидывал ухо, будто пытался понять.

Мальчик для усиления эффекта приложил палец к губам, взял Арчи за ошейник и тихонько повел вниз.

Дом обошли с тыла. Затаились под окном – внутрь Митя заглядывать не решился. И сразу услышали гневный бас:

– Незаконное проникновение в жилище! Угрозы! Криволапова на вас заявление написала!

Митя от страха в стену под окном вжался, Арчи попробовал зарычать, но мальчик зажал ему пасть ладонями, умоляюще прошептал:

– Молчи!

А Денис – услышал мальчик – спокойно ответил:

– Не надо меня пугать. Мы с бабой Дашей просто поговорили.

Ага, смекнул Митя, это, значит, та самая старуха, кого тоже мошенники обманули. Папа с мамой вчера обсуждали: Денис пошел к ней, чтобы картины преступления сравнить. Сначала рассказывала спокойно, а потом вдруг разнервничалась, начала кричать: «Ты кто такой? Зачем рану бередишь?»

– Да, – зловеще добавил другой мужской голос. – Только у нее после вашего визита деньги пропали из тумбочки. Двадцать тысяч.

– Чушь, – парировал Самый смелый в мире папа. – Я в дом не заходил, общались во дворе. И у меня есть запись разговора.

– Сделанная незаконно, – обрадовался первый бас.

– Могу оплатить штраф.

– Что ты все шляешься, вынюхиваешь! – присоединился второй полицейский. – Кто тебе право дал по точкам торговым ходить, видеозаписи требовать?

– Так что остается, раз вы не ходите. – Денис определенно их не боялся. И даже перешел в атаку: – Установили машину, на которой отца в банк возили? Молчите? А я нашел. Черный «Шевроле». С 321 ТТ, регион Краснодарский край. Номер можете не записывать – уже пробил, фальшивый. Фоторобот якобы консультанта составили? Несложно, с ней половина поселка общалась! Ладно, не оправдывайтесь. У меня фотография имеется. Куда переслать?

– Слушай, парень, ты не борзей, – как-то не слишком уверенно сказал грозный бас, и Митя еле удержался, чтоб не хихикнуть.

Второй мужчина вкрадчиво добавил:

– Хочешь сам за убийство Натальи пойти?

– Да смешно слушать вас! Будто сами не знаете, что могила во дворе имелась, когда скорая на вызов приехала. Толян подтвердит. И еще куча народу, кто здесь побывал. Мошенниц было две. Одна отца убалтывала. Вторая в это время Наталью убила и похоронила наскоро. Разве не очевидно?

Вмешалась Таня:

– Я вот честно не понимаю, зачем на нас наезжать? Мы на вашей стороне! Разве не логично, наоборот, объединить усилия?

Полицейский с презрением отозвался:

– В помощи дилетантов не нуждаемся.

– Но и сами ничего не делаете, – парировала Самая смелая в мире мама.

«Это она зря», – огорчился Митя.

И конечно, мама нарвалась. Полицейские теперь напустились на нее:

– К вам, гражданка Садовникова, тоже вопросы имеются. С вашего номера угрозы поступают. Честным гражданам.

– Вы про Пономареву? – хладнокровно уточнила Татьяна. – Я ей не угрожала. Просто побеседовали.

– Кто вам дал право сотрудником полиции представляться?

– За это статьи нет.

– Был бы человек, статья найдется, – окончательно вскипел полицейский. – Доверенность на ребеночка предъявите.

– Какую доверенность? Я его законный опекун.

– А вы свои обязанности опекуна нарушаете. О том, что покидаете место проживания, обязаны были поставить в известность отца ребенка. А тот, оказывается, не в курсе. Возмущен, что без согласования. И разрешения на выезд ребенка не давал.

– Не нужно никаких разрешений, если поездка по России.

– В санаторий, в дом отдыха – да. Но вы ребенка на место преступления привезли. Отец требует, чтобы сына прекратили травмировать и немедленно вернули в Москву.

– Он уже написал заявление в опеку. Если сегодня до полуночи ребенок не окажется дома, у вас будут серьезные неприятности, – подхватил второй полицейский.

Митя чуть не заорал: «Вот козел!»

Таня тоже не удержалась:

– Придурок.

– Валите отсюда. По-хорошему. Пока – по-хорошему, – примирительно сказал второй полицейский.

«Да черта с два!» – снова еле удержался Митя.

Но Денис примирительно сказал:

– Хорошо. Мы улетим сегодня вечером.

– Только на пляж съездим – и сразу в аэропорт, – поддержала Таня.

* * *

Пусть Митя гордился, как родители смело выстроили разговор с полицейскими, по пути на пляж не преминул упрекнуть:

– Зря вы сдались. Ничего б они вам не сделали.

– А зачем дразнить гусей? – усмехнулся Денис. – Тем более все, что могли, мы здесь выяснили.

– Плюс посмотрели прогноз погоды. Завтра проливной дождь и только четырнадцать градусов, – добавила Таня. – Так что сегодня точно последний день лета. Наслаждайся.

Митя думал, что они отправятся на полюбившийся ему городской пляж, но Денис предложил поехать на дикий.

– Но там скучища! – расстроился мальчик.

– Найдем, как тебя развлечь, – пообещал отец.

Три километра по пыльной грунтовке, справа от дороги виноградники, слева сосновые рощи, а за ними в лучах осеннего солнца серебрится море.

– Красота! – восхищалась Татьяна.

Денис сидел мрачный, и Митя понял почему. Утешил:

– Папа твой тоже море видит. С облачка.

– Я был бы рад, – улыбнулся печально.

Приехали, поставили машину в роще. Спуск к морю крутой, но с заботливо выстроенными ступеньками и даже веревочными перилами. Митя помчался первым, выскочил на берег, восторженно закричал:

– Тут кораблик!

– «Афалина» отцовская, – отозвался Денис. – Нас ждет!

Таня подмигнула мальчику:

– Закон Фолкленда.

– Чего?

– Иногда лучше не настаивать на своем решении – и тогда получится только лучше.

Задубелый от солнца и ветров пожилой моряк встретил на берегу. Спросил:

– Сами справитесь? Я хотел за ежевикой сходить.

– Конечно! – заверил Митя.

– Малец вроде дельный. Такого можно и за штурвал.

Скинули обувь, погрузились – кораблик был пришвартован метрах в трех от берега.

Митя подпрыгивал от нетерпения:

– Можно, я поведу? Прям сразу?

Денис покосился на скалы – кое-где они подступали совсем близко к поверхности воды. Таня перехватила его взгляд, предложила мальчику:

– Давай на камень, ножницы, бумага разыграем, кто первый.

Сжала кулак, внимательно посмотрела на Митю. Тот перехватил ее взгляд и выкинул ножницы. А Таня оставила камень.

– Блин, обманула, – расстроился мальчик.

Она усмехнулась:

– Не обман, мой друг, а психология.

– А в чем тут психология? – заинтересовался Денис.

– Митя мечтал выиграть. Кулак изо всех сил сжимал. Чтоб снять напряжение, ему инстинктивно хотелось расслабить руку. Но бумага – для мужчины слишком слабо. Поэтому выбрал ножницы.

– Теть-Тань, значит, ты за штурвалом? – расстроился Митя.

– Нет. Уступаю Денису.

Богатов вместе с Митей подняли якорь и завели мотор. «Афалина» на малом ходу двинулась в открытое море.

– Сначала в дельфинью гавань пойдем, – перекрывая посвист ветра, возвестил Денис. – Народу мало, их тьма должна быть.

Мальчик напряженно вглядывался в горизонт, но дельфины не показывались. Денис улыбнулся:

– Они ближе гораздо. Можешь даже погладить.

– Где?

– Да вот, смотри.

Совсем рядом с лодкой из воды показалась-мелькнула черная лоснящаяся спина. И еще, и еще.

– Дельфинам обязательно надо вдыхать каждые десять минут. А дыхательное отверстие у них на голове, потому и выныривают, – объяснил Богатов.

– Ничего себе, как их много!

– Закон Анны Кидлин, – улыбнулась Татьяна.

– Теть-Тань, ты опять умничаешь?

– Что делать, если в тему? Ты проявил гибкость и увидел дельфинов там, где не ожидал. А теперь прояви терпение – и прыжков тоже дождешься.

Как в воду глядела: совсем рядом с лодкой взметнулись брызги и лоснящийся черно-бархатный красавец показался из воды.

– Вау! – завизжал Митя.

– Тань, – улыбнулся ей Денис, – а что тебя сегодня весь день на психологию тянет?

– Да все про папу твоего думаю. Я его не знала, конечно. Но сын у него – совсем не дурак. Поэтому не могу понять – как отца обмануть могли? Явно ведь не чета доверчивой бабе Даше. Осторожный, тертый, умный мужчина.

– А при чем здесь психология? – встрял Митя.

– Да при том, что психологи тоже бывают добрые, как я. И злые. А когда знаешь приемы манипуляций и владеешь гипнозом – можно почти любому человеку волю подавить.

– Кого-то из однокурсниц подозреваешь? – подмигнул Денис.

– Я давно училась. Тогда про нечестные трюки не рассказывали. Но сейчас, говорят, есть даже спецкурсы по их прикладному применению.

– Вряд ли в лучшем университете страны, – усомнился Денис.

– Кто знает. Но всякие частные тренинги по гипнозу и манипуляциям точно имеются.

– Вообще, идея знатная, – оценил. – Некий зловещий профессор-манипулятор ведет собственный курс… и отбирает потом лучших студенток для темных дел…

– Это ты загнул, конечно. Но кажется мне, эти Мила с Ритой, – обе или одна из них – мои коллеги. Перешедшие на сторону зла.

– Теть-Тань, – снова влез Митя, – а если ты такая умная, можешь меня тоже научить манипулировать?

– Так ты давно умеешь! – расхохотался Денис. Обнял Таню, сказал нежно: – Нас вот примирил.

– Ничего подобного, – пожала плечами Садовникова и высвободилась из объятий.

Митя и Денис погрустнели. Но она твердо сказала:

– Манипуляциям не поддаюсь.

– Тогда капитан уходит в отставку, – вздохнул Богатов. – Иди, Митяй, за штурвал.

Мальчик сразу повеселел, пересел, крикнул:

– Куда держим курс?

– Вон за тот мыс! Там по графику у нас пикник. Рядом с крабовой пещерой.

– Ну нифига себе, как его там – опять Фоксман?

– Фолкленд, – поправила Таня.

Швартоваться Денис Мите не дал – из воды снова отчетливо проступали острые скалы, – но сам лихо прошел опасный фарватер. Выгрузились.

– А где крабовая пещера? – подпрыгивал от нетерпения Митя.

– Пойдемте покажу.

Прошли по берегу, остановились у скалы, наполовину уходившей под воду.

– Надо разуться и подойти со стороны моря.

Обошли огромный камень.

– Вот. – Богатов показал на небольшую полость чуть выше кромки воды.

– Ничего себе! – завизжал Митя.

Все пространство кишело крабами. Большими и маленькими. С почти прозрачными панцирями и угольно-черными. Шустрыми и медлительными.

– А вот предводитель. – Денис показал на самого огромного, с злыми глазами, брызжущего капельками слюны. – По-моему, тот самый, что и в моем детстве. Ну или достойный его наследник.

Митя с восхищением посмотрел на монстра. С уважением сказал:

– Палец точно оттяпает.

– Такой и руку откусит, – заверил Богатов.

– А что, теть-Тань, очень похоже, – серьезно сказал мальчик.

– На что?

– Ну вы в лодке говорили. Про злодея-профессора.

– Согласен, – кивнул Денис. – Соратники – на виду, впереди. Он – в самой глубине. Скрыт за толпой, но наблюдает и все планирует.

Таня вгляделась в темноту, и показалось ей: если глаза рати и малышей ничего не выражали, то суровый патриарх смотрел осмысленно и сурово.

– Зажарить бы тебя, чтоб не пялился, – пробормотала.

– Такого не выковыряешь, – отозвался Денис. – Сначала надо всех, кто вблизи, положить. И рядом с ним наверняка есть запасной выход. Так что все равно смотается.

Таня отвернулась от гипнотического крабьего взгляда. А Митя никак не мог наглядеться, пусть и жаловался:

– Он мне теперь сниться будет.

– Ничего. Мы тебя защитим, – заверил Денис. – Все, юнга, бегом собирать ветки, на берегу их полно. А мы с мамой очаг будем строить.

Таня хотела поправить, что не мама она и совместный с Богатовым очаг ей не нужен. Но в глазах Мити светилось столько надежды, что пришлось промолчать.

* * *

17 сентября

Всегда сложно с людьми, у кого полторы извилины. Но хотя ай-кью у соратницы на уровне, близком к олигофрении, обойтись без нее – никак. Да и надо отдать должное: умела Ритка своим крошечным мозгом и глазками-пуговицами ухватить детали, недоступные развитому интеллекту Милы.

Тайный путь к дому Юрия Михайловича нашла именно она. Пришлось согласиться: идея хороша. Пусть номера на машине левые, лишний раз светиться, да еще в деревне, им не с руки.

Установку первого контакта Мила провела без сучка без задоринки. Стариков нынче пытаются просвещать, первый пункт в полицейских памятках: никогда не вступать в общение с незнакомыми. Коллеги, кто работает на телефоне, на этой стадии теряют до девяноста пяти процентов потенциальных жертв – запуганные пенсионеры просто бросают трубки. Поэтому шеф и придумал ноу-хау: обязательное предварительное знакомство. В роли «вашего нового участкового» у Милы не всегда получалось выступить убедительно, но сыграть сотрудника госбанка ей удавалась блестяще. В больших городах приходилось понервничать – слишком много камер и настоящих консультантов. А в Абрикосовке все будто специально для нее. Банкоматы – в тридцати метрах от офиса, на улице. В отделении – единственная сотрудница, и той совсем не до того, чтобы проверять: какие такие девушки дают клиентам советы по поводу использования приложения и быстрой оплаты ЖКХ.

«Понравиться. Вызвать доверие. Помочь» – обязательная триада для первого контакта. Юрий Михайлович ни на секунду не усомнился: он общается с настоящей сотрудницей банка. Компетентной. Дружелюбной. И просто очень милой. Так что, когда на следующий день они с Ритой явились к нему домой, принял, словно добрых знакомых.

Традиционный зачин («С вашего счета производится попытка мошеннического снятия средств») прошел без сучка без задоринки. Пенсионер быстро продемонстрировал все обязательные реакции (растерянность, страх, гнев). И сам (что тоже вдохновляло) спросил:

– А что теперь делать?

Но дальше ситуация стала развиваться не по плану.

В установочных данных значилось: старик живет один, сын – за полторы тысячи километров, в Москве. Иных родственников или близких друзей не имеется, образ жизни – уединенный, замкнутый. Однако только Мила приступила к самому важному – описанию алгоритма действий, – раздался звонок.

Рита (в их паре она традиционно играла роль сотрудницы службы безопасности банка) точно по инструкции рявкнула:

– Не открывайте! Это представитель мошенников!

Но Юрий Михайлович подскочил, выглянул в окно, просиял:

– Наташенька!

И, хотя Рита пыталась его удержать, бросился во двор.

– Кто это? – растерялась Мила.

Рита, нахмурившись, наблюдала через окно. Процедила:

– Баба его, видать.

Внезапное явление постороннего на данном этапе дела – почти всегда провал. Мила вскочила:

– Уходим!

– Погодь, – усмехнулась подельница. – Ты свое балаболь. А я эту попробую уболтать.

И едва пенсионер в сопровождении своей дамы вошел в дом, подхватила гостью за локоток:

– Пройдемте.

Та растерялась:

– Вы кто?

– Наташа, я сейчас все тебе объясню…

– Не разглашать конфиденциальную информацию! – рявкнула Рита.

И почти волоком утащила Наталью в соседнюю комнату. Подельнице успела сделать знак: продолжай.

Мила справилась с дрожью в голосе, перешла к следующему этапу («В мошенническую схему втянуты многие сотрудники банка, в том числе те, кто работают в вашем офисе»).

Старик вновь подпал под ее убедительное обаяние, слушал вовлеченно, кивал. Мила работала на максимум – сочетать психологический прессинг с техниками гипноза, да когда посторонний в доме, крайне сложно.

Про Наталью ее стараниями Юрий Михайлович не вспоминал, но сама она очень нервничала. Все ждала: сейчас раздастся гневный вопль, гостья попробует ворваться в комнату, вмешаться в разговор. Но все было тихо. Только показалось – что-то тяжелое вроде стукнуло. И потом сразу тишина.

Старикашка, по счастью, ничего не услышал.

Он – чего и добивалась – проникся к ней теперь абсолютным доверием. Финальная часть прошла феерично: сам выразил готовность немедленно перевести все свои средства на безопасные счета.

– Одна из активных участниц преступной группировки – Полина Матвеевна Кривощекина. Руководитель отделения вашего банка, – продолжала разливаться Мила. – Она обязательно попробует вам воспрепятствовать, но вы ни в коем случае не должны поддаваться на ее провокации.

Старик с готовностью кивнул. Зрачки его расширились, под глазами залегли тени – все признаки транса. Но выйти из него мог в любой момент – от любого резкого звука или неожиданного, не по сценарию, вопроса. Если, не дай бог, сейчас снова эта Наталья появится – все пойдет прахом.

Мила проинструктировала, что можно и категорически нельзя говорить во время подтверждения операции. И бархатным убеждающим тоном выложила вишенку на торт:

– Теперь нам нужно проехать в банк. Вы должны вести себя очень аккуратно, чтобы не спугнуть и не насторожить мошенников.

Дверь тихо скрипнула, Мила, не выдержав нервного напряжения, дернулась. Самое обидное, когда жертва срывается с крючка практически на финише.

Но на пороге – подельница. Одна. И роль свою играет точно по инструкции. Голос мягкий, тихий, но убедительный:

– Проявите свою гражданскую позицию, Юрий Михайлович. Успех всей спецоперации по поимке мошенников сейчас в ваших руках. Мы выйдем через Виноградную, чтобы никто не мог помешать.

Старик послушно поднялся. Проследовал за Ритой на гору. Мила замыкала процессию. Гостьи, что чуть не завалила дело, нигде не было видно. Пенсионер про нее не вспоминал – не зря Мила одновременно с раскруткой постоянно ему внушала: «Мы дома одни! Никто к тебе не приходил!»

Рита села за руль. Мила поместилась рядом со стариком на заднем сидении, продолжая мерным успокаивающим тоном убалтывать жертву. Сейчас все должно быть подчинено одному: настроить его на самую главную задачу. Одному пройти в банк. И настоять, чтобы сотрудница приняла перевод. Насколько бы было проще через мобильное приложение! Но с недавних пор ввели правило: в день переводить не больше миллиона. Так что оставался единственный – и самый рискованный – вариант.

Ехать до банка жалкие пять минут, в машине – комфортные восемнадцать градусов, но Рита чувствовала, как на шее выступают бисеринки пота, стекают за шиворот. А умолкать нельзя ни на минуту:

– Юрий Михайлович, как бы они ни старалась помешать, стойте на своем: это ваши деньги. И вы вправе ими распоряжаться, как считаете нужным.

День и время выбирали специально: понедельник, середина месяца (пенсии уже выплачены), одиннадцать утра (трудящиеся – у станка, пенсионеры смотрят сериалы). Одна операционистка в декрете, вторая на больничном – на весь банк единственная сотрудница, она же заведующая отделением. В Москве и больших городах руководители часто проявляют рвение, ведут со стариками долгие разговоры, пытаются помешать перевести деньги. На случай если и в Абрикосовке надумают играть в бдительность, Мила дала старику «подсказку»:

– Все знают, что вы собираетесь покупать дом. Если будут задавать много вопросов, настаивайте: я перевожу деньги на счет риелтора. А почему именно сегодня? Так курс доллара упал, валюту выгодно именно сейчас покупать. После обеда уже вырасти может. Будьте убедительны. Иначе они вас вычислят и поймать мошенников будет невозможно.

Старик послушно кивал.

Подъехали к банку, Мила напоследок еще раз взглянула в глаза, магнетическим тоном произнесла:

– Надеюсь на вас.

В операционном зале, к счастью, никого. Увидела через окно – старик уверенным шагом проследовал к стойке, протянул сотруднице паспорт. Та улыбнулась, что-то спросила. Юрий Михайлович кивнул.

Рита протянула планшет. Момент Х. Войти в мобильное приложение «Звезда-банка» – первого из цепочки, – в огромном напряжении ждать.

На счету – ноль. Долго. Очень долго. Что-то все-таки не сработало… И вдруг – заветные синенькие цифры. Поступление. Тридцать восемь миллионов.

– Гони! – выкрикнула Мила.

И когда машина резко сорвалась с места, сделала первую транзакцию.

До выезда из поселка – всего километр, дальше, на дороге в обрамлении гор, интернет начинал «гулять». К счастью, напарница все предусмотрела. Пока Мила совершала цепочку платежей, сделала по Абрикосовке круг. Правил не нарушала, перед переходами дисциплинированно притормаживала. В момент, когда все было кончено, находились как раз у околицы.

Мила дрожащими руками отбросила планшет, и подельница сразу прибавила газу.

«Сотрудница банка» с отвращением сдернула фирменный шарфик. Бросила устало:

– Ф-фух. Перенервничала я.

– Что с тебя взять, ссыкло? – с удовольствием припечатала Рита.

Обычно Мила не позволяла разговаривать с собой в подобном тоне, но сейчас обрывать подельницу не стала. Спросила:

– А баба-то куда делась?

– Какая баба? – невинно спросила Рита.

– Ну эта, как ее? Наташенька.

– Я от нее избавилась.

В первый момент Мила не поняла:

– И что, она ушла прям так, молча?

Рита усмехнулась:

– На шее две точки есть. Если нажать, особо не поорешь. А как сомлела, я ее своим кастетом. В висок.

У Милы перехватило дыхание. Просипела:

– Ты что натворила? Идиотка!

Рита хладнокровно отозвалась:

– Что оставалось делать? Тридцать восемь лимонов терять?!

– Так дед вернется сейчас! Труп найдет!

– Ой, ну не считай ты меня совсем за олигофренку. Тоже кое-что умею. Не найдет он ничего. У меня целых полчаса было. А во дворе у старичка – яма. И земля свежая рядом. И перчатки строительные лежали на крыльце, тоже очень удачно. Сечешь? Была Наташенька – и тю-тю, нету!

– Так дед увидит могилу свежую!

– Ну его самого и заподозрят. В первую очередь.

– Зачем я это слушаю? – простонала Мила.

Но, хотя и считала подельницу кем-то вроде собаки, которая только минимум слов понимает, сейчас Рита смысл усекла. Сказала злорадно:

– Слушай, слушай, лапа. Ты теперь тоже кровью замазана. Могу высадить у ментовки. Пойди покайся.

– Иди ты в жопу, – буркнула Мила.

Первый шок прошел, и она посмотрела на напарницу другими глазами. Сама-то перепугалась до смерти, слиться была готова. А Ритка вон как лихо вывернулась. Действительно – неплохая у них команда. Можно будет, и когда от дел отойдут, продолжать сотрудничать. В более безопасном бизнесе.

– Милорду только ни слова. Поняла? – рыкнула Мила.

– А я-то боялась, что ты мне про заповеди церковные начнешь втирать, – усмехнулась напарница. И миролюбиво добавила: – Чего мы все ссоримся? Давай лучше дружить. От меня тоже польза есть.

* * *

Милорд считал: надежные кадры обеспечивают девяносто, а может, и девяносто пять процентов успеха. Девчонок своих подбирал практически по всей стране. От знакомства до дела редко проходило меньше года. Надо ведь многое понять о человеке. Ставки только на психологический талант никогда не делал. Тут помимо него обязательно холодная воля нужна. Что толку, если мигом, словно Кашпировский, вгонишь человека в транс, но при малейшем отклонении от схемы сама впадешь в панику?

Одну из потенциальных разводчиц, Елену, Милорд третий год подряд в резерве держал. Со знанием психологии у тети – все зашибись. Гипнозом владеет. Денежки любит. Принципов, сердобольности – ни на грош.

Но вывел на пробное задание – всего-то и делов: старикам под видом чудодейственных лекарств обычный анальгин впаривать, – остался недоволен. Да, деньги принесла – но вернулась на грани нервного срыва. Глаза затравленные, руки влажные.

– Чего вся мокрая? – ухмыльнулся. – Перетрусила?

Покраснела, огрызнулась:

– Думаешь, легко – человека себе подчинять?

– Тулупы с акселями тоже нелегко прыгать. Только фигуристки всегда улыбаются, – отрезал.

И пока что продолжал выпускать Елену только на относительно безопасные «лекарства». Мелочевка с чудо-эликсирами особых доходов не приносила – развивал бизнес исключительно для того, чтоб кадры обучать. И пусть Елена ни одного дела не запорола, на более серьезные участки пока не ставил.

Это только операторы тюремных кол-центров могут в своем бизнесе абы кого использовать. А у него все специалисты должны быть самого высокого класса.

* * *

Ходасевич осознавал: объединить прецеденты в Володинске и Абрикосовке в одно дело ему счастливое озарение помогло. Теперь следовало понять, насколько широко раскинута преступная сеть? И кто в нее входит?

Итак, мошенники работают с пенсионерами. Целенаправленно выбирают одиноко проживающих. Имеют дело только с крупными, от пяти миллионов, суммами. Безусловно, разбираются в банковской системе. И обязательно вступают с жертвами в личный контакт.

Пока Таня с Денисом и Митей провожали лето на море и летели в Москву, полковник проделал большую аналитическую работу.

Для получения информации и открытый доступ использовал. Но, конечно, больше надеялся на бывших коллег и учеников – их у него по всей стране и на самых разных (как правило, впечатляющих) должностях оказалось немало.

Признаться, ждал, что по его критериям обнаружится максимум еще несколько эпизодов. Однако дел, безусловно, похожих, пусть и не идентичных, оказалось целых шестнадцать. Пострадавшим всегда становился одинокий пенсионер (чаще мужчина), который лишался квартиры или практически всех накоплений. География – вся страна, от Калининграда до Владивостока, хотя в крупные города мошенники забирались редко. Предпочитали действовать максимум в Светлогорске или Уссурийске, а еще чаще – в населенных пунктах, где проживало тысяч по десять – двадцать человек.

В личной беседе контрагенты его признавались: дельной информации во время оперативно-розыскных мероприятий удавалось раздобыть крайне мало. Даже если где-то фигурировало изображение с уличных камер, установить личности мошенниц не смогли. Хотя некоторые особо ретивые отправляли сотрудников с фотографиями в городские гостиницы и на вокзалы.

Но чаще получалось только фоторобот со слов потерпевших составить.

Дамы, очень похожие на Милу с Ритой (или как их звали по-настоящему), также засветились в городе Александрове Владимирской области. Изображений с уличных камер в деле не имелось, но если судить по карандашным рисункам со слов потерпевших – они.

В остальных случаях стариков навещали женщины – но совсем другие. Однако кое-что их объединяло. Все – достаточно молодые, тридцать пять максимум. Одна из них – всегда милая, обаятельная, заботливая. Вторая – как правило, сдержанная и хмурая. И ту, что вела основное общение, старики всегда описывали: «гипнотизер», «колдунья». Или признавались: «Она как-то так разговор строит, что я вообще ничего не соображал».

В народе цыган считают прирожденными манипуляторами, но жертвы в один голос утверждали: внешность у мошенниц – славянская. Не исключено, что специальную подготовку прошли. Вопрос – где?

Ходасевича также чрезвычайно занимало, каким образом преступники ищут жертв?

Единого для всех дел объединяющего фактора не обнаружил. Но пятеро из пострадавших подавали объявления о продаже недвижимости в агентство «Твоя крепость». Каждый второй, пусть экивоками, пробалтывался о своих планах в социальных сетях. Плюс информация о владельцах недвижимости и их возрасте имелась в государственном реестре. И, конечно, у каждого – родственники и знакомые, ведавшие о семейных обстоятельствах и материальном положении потерпевших.

…Таня с Денисом прилетели в Москву поздно ночью, а уже утром явились к нему на кофе. Приехали – Ходасевич увидел в окно – на разных машинах. И друг с другом держались холодно.

– Не помирились? – спросил простодушно.

– Нас только дело объединяет, – отрезала падчерица.

– И Митя, – вздохнул Денис.

– Хорошо, тогда давайте о деле.

Ходасевич поведал им о своих изысканиях.

Осторожно предположил: не исключено, что исполнительниц кто-то действительно отобрал. Тщательно подготовил. И ими руководит.

– Ну точно! Краб! – радостно выкрикнула Танюшка.

– Кто? – удивился полковник.

Богатов (до чего милая у него улыбка) рассказал про крабью пещеру и патриарха со злыми глазами. Неуверенно спросил:

– Значит, вы тоже считаете… злой гений, профессор Мориарти может существовать?

– Конечно! – влезла Танюшка. – И могу поспорить: профессор он именно в области психологии!

– Вряд ли, – возразил Ходасевич. – Обработать стариков – лишь малая часть проблемы. Гораздо сложнее – выбрать правильную жертву. Собрать о ней максимум информации. Обеспечить прикрытие. Безопасно вывести деньги.

– И как нам его вычислить? – в азарте спросила Татьяна.

– Попробую получить полный доступ ко всем похожим делам. Буду думать. Анализировать. Денис, тебя попрошу: вспомни, кому ты – или отец – могли о своих планах проболтаться. И дай все установочные на риелтора, что договор составлял.

– Надежный парень. Не болтливый. Работает на себя. К «Твоей крепости» отношения не имеет, – твердо ответил Денис. И предложил: – Может, все-таки от Милы с Ритой плясать, раз они и в Володинске засветились, и в Александрове? В полицию сообщить – в нормальную полицию?

– Я считаю, преждевременно. Качество у фотографий плохое. Идентификацию по ним провести вряд ли получится. Если прихлопывать – то с гарантией. Они еще себя проявят. И подставятся. Гарантирую.

– Валерочка, – Таня умоляюще сложила ладошки, – а можно, я все-таки свою версию проверю? Насчет того, что главный злодей – психолог?

– Как?

– На факультет родной загляну. Присмотрюсь. Порасспрошу.

– Информация никогда не помешает. Сходи, – улыбнулся Ходасевич.

Обернулся к Денису:

– А у тебя есть какие-то идеи?

– Есть, – хитро взглянул на Татьяну.

В ее глазах засветилось любопытство, но удержалась. Промолчала.

Ходасевич спросил сам:

– Надеюсь, в правовом поле?

– Исключительно, – заверил Богатов.

– А подробнее?

– Валерий Петрович, – ответил серьезно, – у меня пока только наметки. Чего зря воздух сотрясать? Если получится – расскажу.

* * *

Отчим у нее, конечно, мудрейший и классный, но в методах своих устарел.

«Ну какой смысл сидеть и анализировать, если действовать надо?» – возмущалась про себя Таня.

Богатов своего мнения не высказал, но, когда вышли от полковника, Таня по его лицу видела: тоже разочарован. И у Дениса не тот характер, чтоб выжидать.

Ее подмывало выспросить: что ветреный бойфренд планирует делать дальше?

Богатов, очевидно, не возражал действовать в одной команде. Когда шли к машинам, каждый к своей, позвал:

– Давай где-нибудь кофе попьем?

Но Таня еще в самолете на пути в Москву сочла нужным расставить все точки над i. Заявила: поездка в Абрикосовку – форс-мажор и акт человеколюбия с ее стороны. А здесь их пути разойдутся.

Сейчас тоже отрезала:

– Мы все обсудили. Говорить больше не о чем.

Очень надо ей вместе с ним в команде работать. Гораздо эффектнее, если сама добьется в деле такого прорыва, что все ахнут.

Таня стала вспоминать – когда она в последний раз наведывалась в альма-матер? Ну да, два года назад ее уговорили прийти на встречу выпускников. Садовникова, признаться, ждала: соберутся многие, с кем общалась, пока училась. Алиска (нынче успешный консультирующий психолог). Юрочка (директор по персоналу в крупной консалтинговой компании). Поклонник студенческих времен Димон – тот применил знания психологии к бизнесу и владел сейчас сетью пафосных ночных клубов.

Не хотелось упасть лицом в грязь перед бывшими однокурсниками, и Таня постаралась: свежая стрижка, стильный наряд, профессиональный мейк-ап. Но красоваться оказалось не перед кем. На встречу, по странной иронии судьбы, явились сплошные неудачники. Рассыпались в жалобах, сколь мало платят штатным психологам в школе и как кидают непорядочные частные клиенты. Особенно жалкое впечатление когда-то блестящая студентка и круглая отличница Нинка Кармышина производила. Однокурсница пошла по научной части и нынче возглавляла кафедру где-то на периферии. В дешевом платье, с дурно прокрашенными волосами, она бесконечно причитала: про ленивых и нелюбопытных студентов, интриганов-коллег, мизерную зарплату. Нытье наскучило Садовниковой через полчаса, и она просто сбежала.

Прежде чем ехать на родной факультет сейчас, Таня навела справки. Основная часть учебного плана – по-прежнему заумь: антропология, социология, философия. Анатомию и физиологию центральной нервной системы преподает тот же профессор – сколько, интересно, ему сейчас, если во время Таниной учебы выглядел совсем старичком? Но появились и новшества – можно прослушать курс по сексологии, девиантологии, медиации. А доцент Сомов (в ее времена психотерапевтические технологии преподавал) стал профессором и заведует кафедрой манипуляций. Вот это название! Ей точно сюда.

Таня, пока училась, репутацию на факультете себе завоевала двойственную. Академический анклав считал ее бездельницей и свистушкой – в основном потому, что в первых рядах не сидела, преданно не кивала и вообще на первые пары являлась крайне редко. Но те преподаватели, кто погибче, ценили: ибо могла за пять дней перед экзаменом стиснуть зубы, почти не спать и освоить худо-бедно программу. А доцент Сомов даже к себе в аспирантуру звал, говорил, что с ее головой сможет и кафедрой заведовать. Таня, впрочем, грезила о совсем иных карьерных горизонтах и предложение отклонила.

Может, чтоб сразу расположить к себе, сказать: надумала наконец писать диссертацию? Впрочем, Сомов всегда ее насквозь видел, а раз теперь сам специализируется на манипуляциях – шитый белыми нитками предлог точно раскусит. Поэтому решила близко к правде: схлестнулась с мошенниками, можете проконсультировать?

* * *

Андрей Ильич Сомов одним из первых на факультете понял: время влюбленных в учебу студентов кануло безвозвратно. Нет больше трудолюбивых-старательных, готовых грызть гранит науки за мифическую «морковку» (красный диплом). И чтобы вложить в головы бездельников хоть что-то, надо их обязательно развлекать. Сдвигаться в научпоп – как в любимом молодежью «Ютубе». Собственно, поэтому и стал отстаивать кафедру с провокационным, ярким названием. Чтоб летели – как бабочки на огонек. Но в целом создатель новой кафедры как раз и собирался бездельниками манипулировать. И под красочной оберткой вбивать в головы студентов минимальные базовые знания.

Старорежимный деканат к идее отнесся настороженно. Но на лекции к Сомову набивались полные аудитории. И курсовую про какую-нибудь «сексуальную привязку» он никогда не принимал без первой, сугубо научной части, а для этого, хочешь не хочешь, приходилось учебники почитать. Поэтому ученым пришлось признать: идея работает. Со временем и сами подражать стали. Даже патриарх, что преподавал анатомию, разнообразил свои скучнейшие лекции прибаутками-байками.

…Когда Татьяна явилась на факультет, Сомов сказал:

– Вид у тебя успешный. Знания психологии в карьере помогают?

– Да. Очень. Спасибо.

Он просиял и деловито спросил:

– Так что тебе нужно знать про мошенников?

Садовникова очаровательно улыбнулась:

– Только не смейтесь.

И поведала про мини-команды профессиональных психологов. А также озвучила идею про могущественного «краба», кто создал целую империю и умело ею управляет.

В академичной, но милой и дружелюбной обстановке факультета теория заговора самой казалась несерьезной и совсем детской.

Но Сомов слушал с исключительным вниманием. А когда Садовникова завершила свой спич, тихо сказал:

– У меня, конечно, нет лекций о том, как обманывать стариков. Но как еще вбить в их головы, скажем, классификацию Кантора?

Таня напрягла память:

– Уязвимые для психопатических манипуляторов? Пожилые, одинокие, экономные, доверчивые, впечатлительные?

– Я всегда говорил, что у тебя большие способности. Ты запомнила и так. А нынешним студентам я все разжевываю. Советую представлять соседскую старуху с двумя котами и телевизором.

Помолчал. Добавил:

– И телефонные мошенничества мы подробно разбирали. Я упирал на то, что они неэффективны. Для идеальной комбинации нужно предварительно собрать исходные данные. И обязательно вступить в личный контакт – для первичной проверки, поддается ли жертва внушению.

– То есть вы… могли натолкнуть на мысль, – резюмировала Садовникова.

– Мог, – улыбнулся беззащитно. – Ты, наверно, помнишь. Я всегда любил говорить красиво. И слегка сгущать краски. Не исключено, сказал что-то вроде…

Принял позу лектора, произнес горячо:

– Это ведь какое поле для деятельности! Полностью подавить волю и практически безопасно для себя вынудить человека самого отдать тебе все, что он имеет!

– И давно вы… э-э-э… так мошенничество рекламируете?

– Кафедра существует три года.

– А есть у вас какие-нибудь особенно талантливые студенты? Кому интересна тема?

– Две курсовые были. Манипулирование сознанием и поведением жертвы. И как создать заведомо ложную мотивацию. Диплом один деятель пишет – по психотипам мошенников.

Задумался, добавил:

– Но никто из них империю зла точно не создаст. Кишка тонка. Тут нужны изворотливость, осмотрительность, хитрость, определенные навыки в лицедействе. И конечно, большая работа ума.

– Только вам по силам, – улыбнулась лукаво Татьяна.

– Да, – спорить не стал. – Вероятно, почти любого смогу развести – что неоднократно доказывал на практических занятиях. Но для меня это игра. Развлечение. Демонстрация неограниченных возможностей психологии. А ваш злодей – если он существует, конечно, – персонаж в какой-то степени ущербный. Он – или она – талантливый человек, но не состоялся. И отчаянно завидует тем, кто смог достичь успеха в жизни легальными методами.

– По-моему, можно и просто деньги таким способом зарабатывать.

– Мне кажется, ему куда важней собственное превосходство. Неограниченная власть. Материальная составляющая здесь вторична.

– Но вы на лекциях своих только частности рассказывали? Психология жертвы, как найти к ней подход. Или прямо концепцию предложили? Вроде той, о которой я говорила.

Понурился. Признал:

– Не исключено, что в лекторском запале я мог сказать что-то вроде…

Снова подбоченился, взметнул в театральном жесте руки:

– Вы представляете, насколько неограниченные возможности? По открытым источникам выявлять одиноких состоятельных стариков. Проверять, до какой степени они поддаются манипуляциям. А затем, используя всю мощь науки, лишать их всего?!

– Андрей Ильич, вы прямо какой-то подстрекатель, – осудила Татьяна.

Сбросил немедленно академическую личину, сказал печально:

– Зато они хотя бы запоминали. Уязвимости по Брейкеру и Саймону. Манипулятивные стратегии психопатов. А кто-то впоследствии начинал видеть и ценить иные возможности, которые дает блестящее знание психологии.

– Андрей Ильич, мне нужны контакты… ваших особенно старательных студентов.

Вздохнул:

– Тань, ну не обижай. Я все-таки профессионал и могу гарантировать: авторы студенческих работ мошенниками не являются. Но мои лекции посещал весь факультет. И когда речь шла о манипуляциях в сфере криминала, аудитория всегда была полная.

* * *

Со Славиком Денис когда-то сидел за одной партой. И отца его тот знал – Юрий Михайлович вывозил пацанов на рыбалку. А если голодные поздно вечером прибегали после гулянок, сначала ворчал, что бездельники, а потом кормил фирменным своим блюдом – шпротами на черном хлебе.

Дальше пути одноклассников разошлись. Денис подался за красивой жизнью в Москву, Славик тоже из Абрикосовки уехал, но обосновался неподалеку – в Краснодаре. Оба парня с амбициями. Но если Диня играл по-крупному и не боялся рисковать, то Славик больше тяготел к относительной стабильности. Покрутился там, попробовал здесь и в конце концов подался в риелторы. Да, мороки много и заработок не запредельный, но хорошего специалиста из рук в руки передают. Так что жить можно сносно.

Денис со Славиком отношения поддерживали, и, конечно, когда речь зашла о покупке дома, обратился Богатов именно к бывшему однокласснику – предварительно почитав отзывы и удостоверившись: тот работает на совесть.

Славка искренне радовался за «дядю Юру» и, кстати, тоже уговаривал Дениса: деньги старику не переводить, а лучше вообще купить коттедж на свое имя, «заодно и с наследством не будет проблем». Но Богатов настоял на своем.

В том, что бывший одноклассник никак к мошенничеству не причастен, Денис не сомневался. Да и болтать про сделку Славик почем зря не стал бы. Так что, когда позвонил другу, сразу сказал: в его адрес – никаких претензий и подозрений. Но помощь нужна.

– В чем? – осторожно спросил одноклассник.

– Да тут целая сеть мошенников, похоже. По всей стране. И не исключено, что твои коллеги имеют к ней отношение. Можешь по специфике работы подсказать?

– Что знаю.

– Скажи: риелтор ведь смотрит у продавца или покупателя паспорт?

– Если агентство недвижимости объект продажи просто на свой сайт вешает, то нет. Но пенсов мы всегда стараемся на эксклюзивный договор развести.

– Зачем?

– Да больше просто никто не соглашается, – усмехнулся Славик. – А нам, понятно, надежнее, когда уверены: больше никуда не пойдут.

– Значит, риелторы знают и возраст продавца, и что он одинок?

– Конечно. Плюс всякие уточняющие задаем. А то был у меня один деятель: выставил на продажу хату и промолчал, что с женой в разводе и она с ним за имущество судится.

– А если к кому-то… не к тебе, конечно… приходит человек. И просит за определенный гонорар предоставлять информацию. Что одинокий пенсионер хорошую недвижимость продает или покупает, согласишься?

– А какой гонорар?

– Ну допустим… Тысяч пятьдесят. Или сто.

– Я не соглашусь, мне репутация важнее, – твердо ответил одноклассник. – Но народ в нашем бизнесе разный. И с доходами не всегда ровно. Так что кто-то, может, и купится.

– Ты про агентство «Твоя крепость» слышал?

– Да. Крепкие середнячки. Не на слуху, но филиалы по всей стране. Тебе они зачем?

– Есть подозрение: кто-то оттуда информацию про стариков сливает. Пять случаев было: человек выставлял через них свое жилье на продажу и потом к нему мошенники являлись.

– В разных городах?

– В разных.

– Могли и конкретные риелторы слить. Но если случаев много, тогда, скорее, кто-то из руководства – у кого к общей базе данных доступ.

– Славик, а ты не можешь в своей тусовке риелторской поспрошать осторожно? Вдруг на след сможем выйти?

– Так крыса шифруется наверняка.

– Это понятно. Но мало ли? Круг узкий. Где-то сболтнул, прихвастнул. Или, допустим, у вас форумы профессиональные есть? Может, там чего по теме обсуждают. Или кто-то – не со зла, по глупости – лишнюю информацию выдает?

Славик серьезно ответил:

– Если ты про дядь-Юру, то сто пудов: я никому ни слова.

– Да верю, верю! Иначе разве звонил бы тебе? Но и про батю моего подумай. Я ведь, понятное дело, тоже молчал. И сам он не трепался. Возникает вопрос: откуда тогда прознали?

– Ладно, Динь. Я помозгую, где может быть утечка. И по папе твоему, и в принципе. Если что в голову придет – наберу. Держись.

* * *

Алена Андреевна всегда считала: собаки – исключительная обуза. Кормить надо, лечить, обувь прятать, чтобы не погрызли. А чего стоят обязательные прогулки под проливным дождем или шквалистым ветром?!

Но чужой и не слишком красивый пес Тошка смог убедить: оно того стоит. Утром открываешь глаза – встречаешь его радостный взгляд. Сам давно проснулся, но не будит, ждет. Заговоришь с ним – слушает внимательно. Есть у нее желание лениться – с удовольствием негу разделит, устроится рядышком, подставит брюхо, попросит почесать. В непогоду и сам гулять не любил: делал быстренько свои делишки и поворачивал обратно к подъезду. Зато в хорошие дни положенные для здоровья десять тысяч шагов проходить вместе было куда веселее и приятнее.

По своей прежней хозяйке поначалу тосковал. Лежал в коридоре, уткнув нос в дверь. Когда гуляли, ускорял шаг, если видел похожих по возрасту и фигуре. Алена Андреевна вздыхала:

– Зря ждешь. Не придет.

Пес смотрел сердито и отворачивался, но со временем понял. Уединяться в печали перестал – все время теперь таскался хвостиком за новой хозяйкой, а если уходила из дома без него – неприкрыто расстраивался.

Алена Андреевна иногда задумывалась: как у бывшей Тошкиной владелицы судьба сложилась? Но для себя твердо решила: даже если та одумается и придет забирать, друга своего нового она предательнице не отдаст.

Спустя примерно две недели после того, как Тошка поселился у нее, зазвонил телефон:

– Добрый день, это Денис беспокоит.

– Кто-кто? – удивилась.

– Вы приезжали ко мне на улицу Сталеваров. Искали хозяйку Тошки.

– Откуда вы мой номер узнали?

– Из газеты «Звездный путь». Вы давали там объявление.

– Оно потеряло актуальность.

– Тошка в порядке?

– Да, у него все прекрасно.

– А Настя себе тибетского мастифа завела. С отличной родословной.

– Рада за нее, – ответила холодно.

– Узнал случайно. С Настей мы расстались.

– Зачем вы мне звоните?

– Алена Андреевна. Вы авантюристка?

Усмехнулась:

– Я пенсионерка.

– Но характер у вас тот, что нам нужен. Есть дело. Очень важное.

Какие у них могут быть дела, кроме собаки?

Поэтому сразу отрезала:

– Тошку не отдам. Даже не надейтесь.

– Да я и сам с ним видеться не хочу.

– Тогда о чем нам с вами разговаривать?

– Если сейчас скажу по телефону, вы – разумная женщина – сразу трубку бросите.

– И все-таки?

– Моего отца обманули мошенники. Полиция бессильна. Я пытаюсь сам восстановить справедливость и прошу вас о помощи.

– Какой?

– Вы – тоже пенсионерка, значит, в группе риска. Можете стать приманкой и их спровоцировать.

– Для этого мне надо продать квартиру и перевести деньги на безопасный счет? – усмехнулась. – Денис, я была о вас лучшего мнения.

– Аленочка Андреевна, вот поэтому и хотел встретиться лично. Пожалуйста, дослушайте! План совсем другой. Я подарю вам собственное жилье. А вы выставите его на продажу. И мы попробуем их поймать. На месте преступления.

– Денис, вы сумасшедший?

– Другого способа не вижу. Полиция бессильна.

– Да с чего вы взяли, что преступники именно меня попытаются обмануть? По всей стране миллионы квартир продаются!

– Круг легко сузить. Мошенники работают исключительно с пенсионерами. Жилье выбирают дорогостоящее. Плюс у нас есть предположения: где именно они находят своих жертв. Вы засветитесь во всех этих местах. Должны, обязательно должны выйти на вас!

– А если не выйдут?

– Значит, не повезло.

– И что тогда с вашей квартирой?

– Вернете.

– Так я вас пошлю просто, а квартиру оставлю себе.

– Не сможете, – ответил уверенно. – Аленочка Андреевна, ну поверьте! Я банально отчаялся найти справедливость. А вы мне представляетесь умной, в меру авантюрной и абсолютно порядочной женщиной. Идеальный сообщник.

– С какой стати мне становиться вашей сообщницей? – пробормотала в растерянности.

– Мой отец, когда понял, что натворил, скоропостижно скончался. Сердце не выдержало. Еще тысячи обманутых стариков по всей стране ютятся в социальном жилье или вообще бомжуют. А мошенники продолжают свою жатву. Правоохранители по каждому случаю делают заявление: установление неизвестных лиц на контроле в прокуратуре. Но реально ловят только курьеров. А те и не знают ничего – их задача только деньги внести в банкомат на липовый счет. Так что нет у полиции заинтересованности. А у меня – есть. И вы, мне кажется, тоже человек неравнодушный.

– Остановите одних – немедленно другие появятся.

– Аленочка Андреевна, конечно, всех не уничтожим. Но есть шанс именно их мозговой центр прихлопнуть. Давайте, пожалуйста, встретимся.

* * *

Разговор с профессором Сомовым натолкнул Татьяну на новую идею.

На руках ведь имеются шикарные козыри. И чего сидеть, выжидать, прятать их в рукаве? Засветить надо негодяек на всю страну! Прорваться на шоу, допустим, к Андрею Малахову – кто-то да признает подлых Милочку с Ритой.

Советоваться ни с кем не стала – начала искать подходы. Понятно, здесь не с клерками надо общаться, а лично с топовыми ведущими. И снимать передачу немедленно.

Уселась за телефон, обзвонила всех возможных знакомых. Обещали ей и центральные каналы. Но сначала, говорили, предложение надо обдумать, обсудить на планерке. Немедленно позвал в студию только Фред.

К телевидению тот отношения не имел – вел стрим на «Ютубе». Подписчиков – миллионы. Аудитория – в основном молодежь. Не совсем то, на что рассчитывала. Зато снимать готов в тот же день. И даже гонорар посулил.

– А сама передача когда выйдет? – спросила Татьяна.

– Сегодня. У нас прямой эфир.

– Ну… вроде звучит заманчиво.

– Только есть нюанс, – вкрадчиво сказал Фред.

– Какой?

– Я так понимаю, ты всякую чушню планируешь нести? Гнев праведный выражать? Типа, как не стыдно старичков обманывать?

– Ну да, – растерялась.

– У меня стрим по другим правилам. За то народ и любит. Девок твоих – засветим. Но если хочешь причитать – тогда тебе на центральное телевидение.

– А что тогда можно?

– Просто отвечать на мои вопросы. И не удивляться.

* * *

Таня всегда подозревала, что блогеры-миллионники живут по-особому, но и представить себе не могла подлинный размах империи Фреда. Первые выпуски, она прочитала, снимались на коленке, с единственного ракурса. А сейчас увидела огромную светлую студию. Штат ассистентов, настоящую гримерку, толпу зрителей в зале. Причем платили им за участие – она спросила из любопытства – не семьсот пятьдесят за день, как на телевидении, а по три тысячи.

– Неужели все окупается? – поинтересовалась у Фреда.

Тот – вертлявый, развязный, джинсы в обтяжку – и вид имел, и держался как звезда исключительного масштаба.

Парень хихикнул:

– Когда как, – и серьезно добавил: – Но если герой набирает мало просмотров, мы его убиваем.

– Сволочь. И так волнуюсь.

Заорал на всю гримерку:

– Сто коньяку для главной героини!

Сочла за глупую шутку, но приказание мгновенно исполнили.

– Давай. Залпом. И ничего не бойся, – велел Фред.

– Я за рулем!

– Плевать. Вызову тебе трезвого водителя. Пей.

Таня пожалела, что выступила в нетипичном для себя амплуа трусихи, но блогера теперь было не остановить. Пришлось жахнуть коньяк – как и требовал, одним махом. В голове сразу зашумело, щеки запылали.

– Кайф, – оценил Фред. – Хоть на румянах сэкономили.

В студию Таня изо всех сил старалась идти по прямой. Зато типичный для всех далеких от голубых экранов страх перед камерой исчез напрочь. Улыбнулась кокетливо в объектив, попросила оператора:

– Снимайте так, чтоб меня не полнило.

– Поеха-али! – энергично выкрикнул Фред.

Зрители заорали, заулюлюкали.

Блогер непринужденно дождался, пока камера обратится на него, и затараторил:

– Сап, ребятки! Сегодня обсудим, как скамить дедов и зарабатывать лямы, отжимая у старичков квартиры. Хотите узнать, как рубить бабло на пенсионерах?

Таня опешила. А зал весело откликнулся:

– Йе-е!

– Танюх, расскажи, – фамильярно обернулся к ней. – Напрягаться нужно?

«Блин, – запоздало подумала Садовникова, – надо было хоть минимально подготовиться, посмотреть, по какой модели все эти блогеры стримят».

Но отступать некуда – придется подстраиваться на ходу.

И бодро ответила:

– Ну если тупо обзванивать по базам – вариант довольно тухлый. Времени потратишь кучу, выхлоп – почти нулевой. Пенсионеры нынче грамотные. Иное дело, когда применяешь индивидуальный подход. Подбираешь старика. Абы кто не подходит. Обязательно два условия: чтоб жил один. И чтоб у него реально имелось жилье в личной собственности или серьезные бабки. А дальше – огромный простор для креатива. Вот вам пример…

Таня – поневоле стараясь подделаться под привычный аудитории сленг – поведала про историю женщины из Володинска.

– И чё? – в восхищении присвистнул Фред. – Девчонок не прикрыли?

– А как их прикрыть? Бабуля – дееспособная, о чем имеется документ из психдиспансера. Сама подписала договор купли-продажи. Дочка куда только ни жаловалась – ничего сделать не смогла. Живет теперь старушка в социальном жилье в бараке и радуется, что хоть какая крыша над головой есть.

– Не, я вообще не выкупаю, – помотал головой Фред. – Их что, даже искать не пробовали?

– Котик, девчонкам просто нечего предъявить. Понимаешь? Да и полиции неохота с мошенниками связываться – потому что найти их крайне сложно. Банки подозрительные транзакции не останавливают и детали по движению денег по счетам не разглашают. Тем более что счета – на подставных, а бабки мгновенно уходят в криптовалюту. Которая, как вы прекрасно знаете, полностью анонимна.

Зал слушал с вниманием.

Татьяна в азарте продолжила:

– Вот вам еще история. Жил себе в поселке Абрикосовка пенсионер. Собственное жилье – халупа, мазанка. Но сын-москвич дал ему деньги на покупку крутого дома. Много. Тридцать восемь миллионов. Девули о том прознали…

– Охренеть! – подытожил Фред после ее рассказа. И обратился к зрителям: – Ну чё? Поняли, как нарубить кэш? За дело?

– Да-а! – обрадовался зал.

– Не у каждого получится, – хладнокровно парировала Татьяна. – Девчонки – одна из них особенно – крутые психологи. Диплом, может, и не получили, но в вузе по профилю обучались. Реально знают самые современные технологии. Как к себе доверие вызвать, подавить волю, внушить то, что им надо. Плюс еще очень многое умеют. Находить дропов. Перекидывать рубли со счета в крипту. Плюс быстро – и тихо – грохнуть того, кто встал на пути. В Абрикосовке они наследили. Убрали с дороги приятельницу старика – та в неподходящий момент заглянула в гости. Один хороший удар по голове – и все, дорога свободна.

– Но это ведь статья сто пятая, – проявил осведомленность Фред.

– Пенсионер из Абрикосовки – когда осознал, что всех денег лишился, – от инфаркта умер. Скоропостижно. Так вот у следствия основная версия: он сам свою знакомую и убил. А потом начал раскаиваться – и сердце не выдержало.

– Круто. Давайте поглядим на этих красоток! – радостно предложил Фред.

На огромном экране за его спиной вывели фото подружек.

Таня прокомментировала:

– Этот снимок из Володинска. С уличной камеры видеонаблюдения. Сами видите, качество – дрянь. Идентифицировать их по нему невозможно. Только и запоминается, что у одной сиськи большие и роза в волосах. Но в Абрикосовке удалось сделать снимок получше.

Уверенно попросила:

– Давайте второе фото.

Явился снимок с порога гостиницы «Родничок». Таня сказала:

– Обратите внимание: цвет волос поменяли, но девицы те же. И одна очень даже неплохо получилась. Хотя полиция уверяет: найти их невозможно. Но я очень надеюсь на Фреда и его стрим с огромным охватом. Уверена: кто-то из вас их знает или хотя бы видел. Помогите их найти. Пожалуйста.

– Тань, а чё ты людям вообще мешаешь бабло рубить? – весело упрекнул Фред.

– Знаешь, – грустно усмехнулась она, – я заканчивала факультет прикладной психологии. На вручении диплома давала клятву. Она короткая. Да буду я чиста в делах и помыслах. Так вот кажется мне, что девонька – одна из них точно – тоже такую клятву давала. А сейчас ее конкретно нарушает. И еще мне вас, дорогие зрители, жаль. Старики ведь для вас, внуки и внучки, – обратилась к аудитории, – денежки копили. И теперь у вас – лично у каждого! – наследство отжимают.

* * *

Алена Андреевна пенсионеркой была прогрессивной и опасные фразы от незнакомых людей знала назубок. «Ваш банковский счет взломан». «Под залог вашей квартиры посторонние люди пытаются взять кредит»… Участковый советовал в подобных случаях сразу класть трубку – обычно так и поступала. Только однажды не удержалась. Когда позвонил парень с украинским говорком и стал заливать, будто карточку банковскую надо срочно «обезопасить», поиздевалась над ним от души. И код с обратной стороны продиктовала (выдуманный), и цифры якобы из СМС-сообщений придумала. Очень веселилась, когда мошенник стал нервничать и требовать у нее надеть очки, чтобы посмотреть внимательнее.

А вот соседка с первого этажа отдала мошенникам триста тысяч – якобы внучка на переходе человека сбила, надо срочно следователя подкупить.

Теперь Алена Андреевна сама участвовала в афере – правда, находилась с другой стороны баррикад.

Просьба практически незнакомого человека казалась странной, а вся затея – сумасшедшей или по меньшей мере неразумной. И посоветоваться не с кем. Но она привыкла доверять интуиции, а Денис сразу ей показался человеком надежным, адекватным. Когда узнала, что предательницу, хозяйку Тошки, отправил в отставку, еще больше зауважала. Поэтому согласилась на его авантюру.

На следующий день они отправились к нотариусу, и мужчина подписал договор дарения. Алена Андреевна стала владелицей квартиры – той самой, в пафосном клубном доме на улице Сталеваров.

Когда ехали в регистрационную палату для завершения сделки, она вдруг сообразила:

– Денис! А ведь вернуть квартиру обратно дарителю нельзя. Придется возвращать вам по договору купли-продажи, и тогда большие налоги вылезут.

– Плевать. Заплачу, – отмахнулся. – Или пусть пока в вашей собственности остается. Там три, что ли, года надо выждать. Или пять.

– А если я ваше жилье по-тихому продам и сбегу? – улыбнулась.

– Хозяйка Тошки так не поступит.

– А если я, простите, кони двину?

– Вы для этого слишком молоды.

– Ладно, на всякий случай напишу завещание, – улыбнулась. – Но вам тогда все равно придется платить налоги.

– Аленочка Андреевна, – сказал с укором, – мне казалось, вы юны душой. Но сейчас себя ведете как истинная пенсионерка.

Она рассмеялась:

– Принято. Больше не ворчу. Что делаем дальше?

– Ждем, пока вы вступите в право собственности. Потом – сразу подаем объявление о продаже. В агентство недвижимости «Твоя крепость».

– Почему именно туда?

– Агентство не на слуху, но филиалы по всей стране. И за последние два года пятеро их клиентов – все пожилые – стали жертвами мошенников. Упреждаю ваш вопрос. Да, обманутых гораздо больше. И выставляли они свое жилье на продажу через другие фирмы тоже. Но именно агентство «Твоя крепость» всплывает целых пять раз. Причем во всех случаях квартиры фигурировали дорогие, от двенадцати миллионов, и продавали их пенсионеры.

– Вы крючок совсем наудачу закидываете, – осудила Алена Андреевна.

– Мы и второй закинем. Обязательно будет нужно с вашего личного профиля «засветить» квартиру в социальных сетях. Во всех них есть группы по продаже недвижимости. Семеро пострадавших сделали именно так.

– Денис, – усмехнулась, – тогда ко мне со всего мира мошенники прибегут!

– Будем отсеивать, – ответил хладнокровно. – Те, что наши, работают по определенной схеме. Станем исключительно их отслеживать. А если дилетанты объявятся – вы с ними и сами справитесь, я понял. Иначе бы ничего подобного вам не предложил. Все-таки собственной квартирой рискую. Не хотелось бы ее лишиться.

* * *

Профессор Сомов всегда держал ладонь на пульсе молодежной культуры и на популярного блогера Фреда был подписан. Избыточный сленг и развязные манеры слегка раздражали, но сценарии с исполнением, надо отдать должное, в его стримах крепкие.

Сегодняшний выпуск под интригующим заголовком «Как скамить дедов?» профессор смотрел особенно внимательно. Тем более, сам к теме причастен. Андрей Ильич оценил, что выпускница его Садовникова неплохо смогла мимикрировать под молодежную аудиторию. А когда показали фотографию мошенниц, поставил запись на паузу и сделал скрин.

Одна из девиц – та, что милашка, – показалась знакомой. На семинары к нему не ходила, иначе бы сразу по фамилии вспомнил. Видел, похоже, на своих лекциях, причем в числе активных слушательниц – заинтересованные лица он всегда вычленял.

А когда? Пожалуй, давно – на заре существования новой кафедры. Сейчас, с изрядной долей вероятности, факультет закончила.

Выпускных альбомов, как в школах, в университете не делали, но Андрей Ильич у студентов считался душкой и всегда получал приглашения обмыть диплом. На вечеринках и сам активно фотографировал, и недавние студенты присылали, – обязательно старались его в смешном ракурсе поймать.

Профессор призывал студентов держать в порядке как мысли, так и архивы, и сам тоже следовал правилу.

Открыл в компьютере папку с прошлогодним выпуском, внимательно изучил, стараясь абстрагироваться от цвета глаз и волос. Пусто. И позапрошлый год – мимо.

«Она могла пока не закончить. Или ее отчислили. Или вообще пришла с улицы». Пропускной режим на факультете имелся, но вольнослушатели на интересные лекции просачивались, никто особо не препятствовал и учета гостям не вел.

Увеличил фотографию максимально, бесконечно разглядывал, «примерял» самые разнообразные парики. Нет, вопросов на лекции она ему не задавала. И лично никогда не общались. Только в аудитории видел. Пару раз точно. Даже место вспомнил, где сидела. Всегда в третьем ряду с самого края.

Если пришлая – вариантов найти нет. Но коли все-таки с факультета – в учебной части точно должны вспомнить. Дамы там остроглазые.

Распечатал фотографии и стал собираться на работу.

* * *

Бывший одноклассник, риелтор Славик, к поручению Дениса отнесся ответственно. Позвонил через пару дней, бодро отрапортовал:

– По Юрию Михайловичу я все выяснил.

– Ну?!

– Продавцы дома его слили. Там хозяин нормальный, а жена у него – болтушка, каких поискать. О каждом шаге своем в социальных сетях рапортует. С год назад начала рассуждать, что в России сейчас делать нечего и лично они валить собираются. А с августа – как мы договор о намерениях подписали – три поста, что дом продают. И один из них – непосредственно про тебя. Какой хороший Денисочка Богатов сын – дал папе денег на дорогостоящую покупку.

– Прямо по фамилии назвала?

– Именно. И папу твоего тоже. И Абрикосовку, понятно, упомянула.

– Вот дура.

– Современной женщиной хочет казаться, – вздохнул Славик. – Теперь про «Крепость». Я народ поспрошал везде: и на форумах, и личные контакты перетряхнул. Ничего дельного. Но волну поднял. А сегодня получил странное письмо с анонимного почтового ящика. Чел какой-то предлагает купить информацию.

– За дорого?

– Нет. Двести тысяч.

– Беру.

– Но я понятия не имею, кто он такой. И какая информация есть. И как он дальше действовать будет.

– Все равно напиши: согласен.

– Ну, Динь, ты даешь! Ладно. Как скажешь.

* * *

Милорд с детства любил собирать пазлы. Очень ему нравилось, когда из груды бессмысленных по отдельности деталей вдруг, всегда неожиданно, собиралась цельная, красивая картина.

И собственную жизнь строил, словно мозаику. Выбрать одну-единственную цель и планомерно к ней двигаться – точно не про него. Гораздо интереснее, когда много различных сфер. И полно самых необычных знакомых.

Милорд родился в неблагополучной семье, так что среда гопников для него, можно сказать, родовая. За себя постоять умел, но постоянно вариться в одном котле с братьями по статусу ему было скучно. Всегда тянулся к умненьким, увлеченным, что-то из себя представляющим. И с юных лет составлял из своего обширного круга знакомых интересные пазлы.

Обычные мальчишки создавали самодеятельные рок-группы из серии три аккорда и выть погромче – а в его коллективе имелись гитарист после музыкальной школы, вокалистка с опытом телевизионных конкурсов и барабанщик из Индии. Звездами не стали, но на районе точно были лучшими.

Милорд бы мог со своими талантами собирать правильную команду, преуспеть в бизнесе, на государевой службе, а то и в политику двинуть. Беда заключалась в том, что кропотливый, по шажочку, путь к успеху его не привлекал. Хотелось всего много и сразу. А тут путь один: в криминал лезть. Моральная составляющая не волновала. Но и жить от ходки до ходки, как батя, не хотелось. Мечтал сложить такой пазл, чтоб ни один самый хитроумный полицейский не сумел собрать.

До поры перебивался простенькими схемами купи-продай-иногда безопасно обмани. Но всегда имел в виду нечто масштабное, необычное, мощное. Как говорил один из его многочисленных приятелей, бывший циркач Мерлин: «Зрители кролика в шляпе ждут, а ты им голову человеческую покажи».

Сам Мерлин собственную жизнь устроил – купил диплом, выдавал себя за сверхчеловека, зашибал неплохие деньги. Милорду тоже хотелось что-то необычное, не как у всех. Только чтобы доходов гораздо больше.

…С Милкой познакомился случайно – увидел на остановке, понравилась, подошел. Ей тоже пришелся по сердцу обаятельный и уверенный в себе хулиган. Милорд, по родовой привычке, попробовал предпринять быстрый натиск. Получил решительный отпор. Не расстроился. Ухмыльнулся:

– Будем третьего дринка ждать?

– Не факт, – отрезала. – Может, ты мне вообще не подходишь.

Интересный экземпляр в ряду девчонок, что постоянно вешались на шею.

– Окей, – сказал с искренним интересом. – Давай пообщаемся, а там будет видно.

Поначалу Милка показалась обычной зубастой провинциалкой, покорительницей Москвы. Над тем, что в универе учится, попробовал посмеяться:

– Как оно тебе замуж поможет выйти?

– Интересно, – пожала плечами. – А замуж я и сама не собираюсь.

– Что интересного может быть в психологии? Типичная недонаука, еще хуже, чем философия.

– Вот не скажи, – улыбнулась хитро. – Мути много, как везде, но есть и реально интересное. Хочешь со мной на лекцию про мошенников сходить?

Милорд никогда не отказывался от необычных форм досуга. Яркий спич преподавателя Сомова прослушал с искренним интересом. После занятий недоверчиво сказал:

– Заливает твой профессор. Неужели правда, что психолог может настолько подавить волю?

– Может. Но не каждый. И не у всех. Тебя такими трюками хрен возьмешь.

– Это ты права. А старика обдурить получится?

Смутилась:

– Наверно, нет.

– Почему?

– Квалификация не позволяет.

Но покраснела: идею, похоже, обдумывала, и Милорд сей факт взял на заметку.

Про телефонные мошенничества как способ заработка он в свое время тоже размышлял. Однако счел: слишком сложно. И выхлоп маленький. Сколько народу надо обзвонить, многократно нарваться на оскорбления и хамство, чтобы хоть одно дело провернуть! Однако профессор Сомов помог взглянуть на ситуацию под иным углом.

Надо только все продумать основательно. И подключать к делу только надежных, высококлассных специалистов.

* * *

Рита думала: в октябре на российских Минеральных Водах затишье. Но всезнайка Мила просветила:

– Наивное создание – народу будет полно. Желудочники осенью как раз лечатся. Самое время для обострений.

И ведь правду сказала: квартиру Рита нашла с немалым трудом.

Хотя запасные документы имелись, она предпочитала их не светить и выбрала местечко, больше похожее на шалман. Зато хозяин без проблем поверил в сказку, что они отдыхают в Кисловодске и паспорта оставили в сейфе отеля.

Выдал ключи и строго велел: никаких в квартире кипятильников, а если чайник вдруг не будет включаться, воду в кастрюльке подогревать.

Мила привычно трогательно захлопала глазами:

– Да зачем нам чай? Лучше «Ессентуков» попьем ваших знаменитых.

И, хотя Рита пыталась поднять ее на смех, купила пластиковых стаканчиков и три раза в день бегала на водопой.

Объект – Рита жилье специально подбирала – проживал удобно, всего в двух кварталах от них. А вот со знакомством пришлось повозиться. Банк, где старик получал пенсию, оказался продвинутым – вокруг целых четыре видеокамеры, рисковать нельзя. Зато поликлиника, куда пенсионер регулярно захаживал, находилась в убитом здании еще дореволюционной постройки. У главного входа видеозапись велась, но возле черного – никакого контроля. Чтобы проникнуть внутрь, Мила использовала белый халат, маску и бейджик сотрудника городской больницы. Далее проследовала в туалет – и превратилась в обычную пациентку. Очереди к врачам тянулись бесконечно, объект был подслеповат, убивать время за книгой или просмотром телефона не мог, но с удовольствием вступил в беседу с милой, улыбчивой девушкой. Мила с огромным интересом выслушала про его подагру, псориаз и невнимательную врачиху, к которой за каждым рецептом надо по два часа в коридоре высиживать. Сделала колченогому деду несколько комплиментов, польстила:

– У вас великолепная выправка. Наверно, вы генерал в отставке?

– Если бы! Генералы в ведомственной лечатся.

Но окрылился, приосанился:

– А вы, милая девушка, где служите?

Мила заговорщицки улыбнулась:

– В сфере финансов.

Нужный вопрос задал сам:

– Где именно?

Понизила голос:

– В службе безопасности банка. Пенсионеров защищаю.

И с удовольствием взялась живописать – конечно, по секрету, – как совсем недавно смогла вызволить из беды пожилую женщину, что едва не продала бессовестным мошенникам свое единственное жилье.

Старик слушал с интересом, поддакивал, а когда история завершилась, вкрадчиво спросил:

– Визиточку не оставите?

«Бдительный дядя», – оценила Мила.

И протянула карточку с логотипом государственного банка. Фамилия сотрудника на ней тоже значилась подлинная (взяли из списков уехавших на стажировку в столицу). Ну и телефоны – горячей линии и мобильник (ее собственный, один из многих, оформленных на дропа, сразу по окончании операции симка будет уничтожена).

Дедуля аккуратно уложил визитку за обшлаг пенсионного удостоверения, пообещал:

– Обращусь, если что.

– Обращайтесь, конечно, хотя не дай бог. Но по вам видно: не пригодится. Вы человек разумный.

– Да, пока не в маразме, – подмигнул хитро.

Окрыленный старый пень явно намеревался позвать ее на рюмку кофе, но столь близкое знакомство в планы Милы не входило. Скинула незаметно эсэмэску Рите, в ответ получила звонок, подхватилась:

– Вот незадача. Опять не попала к врачу. Вызывают. Срочная работа.

И не спеша отправилась к источнику – испить обеденную порцию «Ессентуков».

Рита (в бейсболке и в темных очках) в это время прогуливалась вокруг дома, где проживал объект. Район пусть центральный, но цивилизации мало. Стихийный уличный рынок – свежевыжатый гранатовый сок, домашний сыр, кожаные перчатки, чищенные грецкие орехи. Видеокамеру подметила единственную – на ближайшей «Пятерочке». Присмотрела, где оставить машину – в тупичке возле гаражей. Пешком прошлась от дома до банка. Если следовать кратчайшим маршрутом, как вел навигатор, то миновать придется гаишную засаду (судя по довольным лицам служивых, хлебную-постоянную). Поэтому выстроила альтернативный вариант.

Обидно, конечно. Столько всего приходится предусматривать и учитывать – но главная в их тандеме все равно Милка. А ей – и процент от сделки меньше, и уважения никакого. Плюс коллега никогда не упускала случая поставить ее на место.

Вот и сейчас вернулась, спросила снисходительно:

– Ты хоть в курортный парк заглянула?

– Нафига?

– Очень познавательно. Источник номер четыре – 1912 года постройки. Павильон механотерапии архитектора Зелинского.

Рита примирительно сказала:

– Я зато ресторан нашла с лучшим в городе шашлыком.

– Дурында. В целебном воздухе что-то диетическое есть надо, веганское или лобио, на худой конец.

– Дело сделаешь – и лечись сколько влезет, – отрезала Рита. – А накануне – нужно пожрать нормально.

– Смотри, с вином местным не переусердствуй, как в Евпатории было. – Мила презрительно скривила носик.

Вот вечно все не так.

На следующее утро – как всегда в день Х – Рита проснулась вздрюченной, напряженной. Когда бутерброды резала, дрожь в руках пришлось унимать. А Милка улыбается умиротворенно:

– Я твою гадость не буду. Пойду лучше на источник сгоняю. Время есть.

Рита тоже решила: в квартире не сидеть, себя не накручивать. Курортный парк ей не сдался, но еще раз пройтись по маршруту (1,86 километра) не помешает. Оделась сразу, как на дело. Юбка. Подкладки в бюстгалтер – чтобы большая грудь сразу в глаза бросалась. Удобные туфли на низком каблуке. Яркая заколка в волосах. Темные очки цеплять на нос не стала – на улице дождик моросит, затемнять глаза странно.

Из дома вышла в 8.12. Мимо спешат, торопятся школьники. Город, конечно, удобный – тепло, все близко, до учебы многие гнали на велосипедах и самокатах.

У палатки, где продавали электронные сигареты, Рита замедлила шаг. Она в очередной раз бросала и на деле, конечно, употреблять не будет, но, может, сейчас, на ходу, закинуться слегка никотином? А когда все в шляпе будет, тоже с наслаждением затянуться – чтоб Милка обязательно позлилась из-за сладкой вони в машине.

У палатки тусовалась стайка подростков. Рита дождалась, пока скинутся каждый по сотне, отправят по виду самого старшего за покупкой. Но не задалось – суровая продавщица потребовала у парня паспорт.

Подростки печально отвалили. Она приобрела заветную коробочку, на ходу распечатала, достала электронное устройство. И услышала за спиной топот ног:

– Теть! А возьми нам тоже? – искательно улыбнулся ей один из подростков.

Отрезала:

– Курить вредно.

Не потому, что помочь жаль – светиться лишний раз не хотела.

– Чертова крокодилина, – пробурчал ей в спину.

Не обернулась. Но расслышала еще одну фразу:

– Мишань! А это не она у Фреда была?.. Смотри-ка, и сиськи, и роза!

Реагировать или ускорять шаг не стала, но напряглась.

Стримы кумира молодняка Фреда Рита, конечно, не смотрела – хотя бы потому, что Милка начнет ехидничать. Но в их профессии любой мелочи надо значение придавать.

Вновь маршрут проходить не стала. Вернулась на квартиру. Открыла «Ютуб». Свежий выпуск блогера Фреда вышел вчера в полночь, но уже успел набрать под триста тысяч лайков. Кликнула на просмотр и увидела заголовок: «Как скамить дедов?»

Руки снова задрожали и сами потянулись к электронной сигарете.

Когда явилась Милка и с порога предъявила претензию, что в квартире вонь, Рита рявкнула:

– Заткнись!

Схватила коллегу за руку, привела на кухню, где заблаговременно вывела картинку на телевизионный большой экран. Милка больше не возмущалась – прочухала, что дело серьезное. Сначала Рита хотела сразу прокрутить до их фоток, но потом решила: ролик небольшой, можно и сначала.

Мила скривилась, когда во весь экран показали улыбающуюся морду Фреда, и явно собралась сказать что-то ехидное. Но едва в студии появилась гостья, замерла. Рита не психолог, не экстрасенс, но волны ненависти, исходящие от коллеги, сразу уловила. Спросила:

– Ты чего?

– Нет-нет, все в порядке.

Губы сжаты, лицо скривилось в гримасе. А ведь до главного – их собственных, весьма отчетливых изображений – было еще далеко. Но основной удар Мила как раз приняла стоически.

– Что будем делать? – спросила Рита.

Для себя решила: надо рисковать. Вся подготовительная работа проделана, нигде светиться им больше не надо, а среди возрастных теток в регистрационной палате вряд ли кто-то смотрит молодежного кумира Фреда.

Но Мила категоричным тоном отрезала:

– Нахрен. Немедленно валим.

– Четырнадцать лимонов, – напомнила Рита.

– Плевать.

– Но…

– Уходим, я сказала! На зоне тебе лимоны не пригодятся.

Рита хотела поспорить, что с деньгами в колонии как раз очень душевно, но взглянула в перекошенное страхом лицо подруги и промолчала. Она, конечно, не психолог и «ай-кью» у нее восемьдесят два, но то, что Милка сдалась сразу, едва увидев эту Татьяну, было очевидно. Надо будет обязательно выведать, что их связывает.

* * *

Когда у любимой падчерицы голосок звучал сладко и ласково, Валерий Петрович сразу понимал: что-то опять натворила.

Вот и сегодня, едва начала спрашивать про здоровье-настроение, почувствовал мгновенно – за пазухой камень. Смол-ток немедленно оборвал, велел:

– Давай колись.

– Ну, я подумала… твоя аналитика слишком старомодна. И устроила самодеятельность, – тщетно пытается подпустить в ликующий тон виноватых ноток. – Вчера перед всей страной выступила. Объявила наших дамочек в розыск.

– Где выступила? На телевидении?

– Не, ящик твой тоже безнадежная рухлядь, – отозвалась снисходительно. – В блоге. Очень крутом. С миллионами подписчиков.

– А посоветоваться? Согласовать?

– Ты бы все равно не разрешил, – отозвалась беспечно. – Зато я иду в ногу с прогрессом.

И затараторила:

– Валерочка, ты не ругайся только! Посмотри сначала! Там как раз на полчаса, я за это время к тебе подъеду.

К визиту падчерицы Ходасевич всегда первым делом накрывал стол, но сегодня от правила отступил. Татьяна, когда ворвалась в квартиру, не преминула шутливо упрекнуть:

– Ну вот! Я здесь – а корейской морковки нету!

– В холодильнике возьми, – буркнул.

Молодежный стрим Ходасевич посмотрел впервые в жизни и пока что переваривал – обилие сленга, а также факт, что его Танюшка услужливо подделывалась под вкусы аудитории. И, судя по тому, как глазенки на экране блестели, перед эфиром для храбрости выпила.

Хотя идея в целом падчерице в голову пришла неплохая.

– Валерочка! – радостно щебетала. – Фреда смотрят миллионы, понимаешь! Оно точно сработает. И уже работает! Реально! Мне сейчас профессор Сомов звонил, с нашего факультета. Говорит: эту, которая Мила, он вроде видел. По фамилии не помнит, но сейчас в учебную часть пойдет спрашивать! – Подбоченилась, добавила: – Так что пока вы с Денисом различные предположения строите, я вам преступницу практически нашла!

– Или спугнула.

– Ну на вас не угодишь! Корейская морковка хоть хорошая получилась?

– Как всегда. Высший сорт.

– Отлично!

Ринулась к холодильнику. Начала уплетать – прямо из салатницы.

– Подожди, в тарелку переложу!

Но Татьяна съела еще две огромные ложки и вернула емкость полковнику, лишь когда у нее зазвонил телефон.

– Ага, Андрей Ильич. Да вы что! Давайте, записываю!

Схватила со стола ручку, начала царапать – прямо поверх недорешенного кроссворда, в восторге повторяла:

– Кармышина Людмила! Отчислена за академическую неуспеваемость с четвертого курса! А живет где? И адрес знаете?! Прекрасно, просто прекрасно! Я вам грамоту организую! От Министерства внутренних дел!

Валерий Петрович сделал страшные глаза. Татьяна показала отчиму язык и нагло добавила:

– У меня там огромные связи!

Положила трубку, в восторге запрыгала:

– Йес, йес, Валерочка! Мы ее нашли! Я ведь сразу подумала: наверняка моя коллега! Нюхом чувствовала! Понятно, что факультетов психологии по стране навалом, но я предположила – она училась на лучшем! И угадала, прикинь!

Плюхнулась с разбегу в кресло, пожаловалась:

– Голова трещит. Фред меня вчера коньяком подпоил перед эфиром.

Ходасевич открыл рот, чтобы высказаться, но в итоге предпочел промолчать.

Падчерица потерла виски, добавила:

– Кармышина… У нас на курсе тоже Кармышина была. Нинка. Может, династия? Но Нинка – зануда правильная на сплошных пятерках. Так что вряд ли дочка.

– Ты тоже на маму не очень похожа. И что снималась нетрезвой – сразу видно. – Все-таки не удержался от упрека.

– Да ладно, всего сто грамм. Зато раскрепостилась. Ты лучше скажи, что дальше нам делать? Поедем к ней – и трясти?!

– Нет, Таня. Трясти мы никого не будем.

Хорошо, что падчерица помчалась со своими новостями к нему, а не к авантюристу и мстителю Денису. С того бы действительно сталось – отправляться в одиночку бороться за справедливость.

Но Ходасевич велел Татьяне идти на кухню и самостоятельно сооружать завтрак. Сам же взял кроссворд с криво записанными установочными, ушел в комнату. Плотно закрыл дверь и позвонил – бывшему своему ученику, кто ныне занимал изрядный пост в органах внутренних дел.

* * *

Мерлин пробудился под шум дождя. Раннее утро, спать хотелось смертельно. Но преодолел дремоту и потянулся к телефону. В последнее время стало навязчивой идеей: сразу открывать телеграм-канал и смотреть, сколько появилось заявок.

За всю ночь – только две, причем обе – по тарифу «эконом». Хотя Дальний Восток успел прожить очередной день, а Забайкалье садится обедать.

Вот почему после сногсшибательного успеха – обязательно полный провал? Коллеги, мать их. Себя подставили – и его заодно. Совсем недавно вся страна с ума сходила по разнообразным тренингам. Но теперь автор популярнейшего в стране марафона из-под домашнего ареста переместилась в СИЗО и выплачивает налоговой миллиардные штрафы. Создатель другого крутого проекта – тоже под стражей. Ну а народ вопит: «Все они мошенники! Инфоцыгане! Ату их!»

…Мерлин всю жизнь занимался гипнозом. Пацаном ассистировал магу на цирковых представлениях, но всегда считал: развлекать почтеннейшую публику – ступень низшая. Все, что зарабатывал, тратил на учебу – специально выбрал вуз, где за диплом требовали деньги, а не отсидки на нудных лекциях. Дальше – работа в клинике, параллельно – частная практика. Психологи долго и нудно прорабатывали с клиентом эмоции – а он за единственный сеанс мог внушить человеку: ты лучший. Самый красивый, любимый и успешный. Очень многим помогало.

Пять лет назад Мерлин смог выйти на достаточный уровень и организовать личный тренинг. Совсем другой кайф, когда управляешь не единственным пациентом, но целой толпой. Иной статус. И совсем другие заработки, конечно.

Мерлин начинал с онлайна, но быстро дорос до очных мероприятий – сначала в обшарпанном Доме культуры, дальше – пансионат, потом – выезды за границу. ВИП-участие обходилось клиенту в несколько миллионов, и ведь в очереди стояли!

Он честно (ну почти) платил налоги. И тем более никогда не подмешивал участникам стимуляторы. И когда на коллег пошел наезд – лично не пострадал. Но отраженным светом шарахнуло и его: поток клиентов неумолимо обратился сначала в чахлую речушку, а потом и вовсе в иссохший ручеек. Мерлину следовало признать: из тренда он выпал. Нужно срочно – и опять с нуля – что-то придумывать.

Но настолько хотелось сохранить любимое, выпестованное детище! Как бы откреститься от мошенников-коллег? Привлечь к себе внимание? Убедить аудиторию в исключительной своей порядочности и честности?

Он с отвращением закрыл свой телеграм-канал. Велел умному дому поднять портьеры, включить Брамса и кофеварку. Накинул шелковый халат, прошел в кухню. Приказал телевизору открыть меню «Ютуба». Миром нынче правят блогеры. Попасть бы к кому из них. Продать собственную харизму, продемонстрировать бесконечные возможности гипноза. Беда в том, что успешные веб-авторы тоже держали нос по ветру и за приглашение в студию непопулярной нынче фигуры требовали огромные деньги. А Мерлин привык: платит не он, но ему. Нужно сделать, чтобы сами позвали. И сами все дали.

Налил кофе, уставился в экран.

Попроситься в эфир к известному специалисту по пикапу? Рассказать о возможностях гипноза в съеме девушек? Точно пройдет на ура!. Но образ ему еще больше подпортит. Скажут: точно, шарлатан!

Или в «Битву экстрасенсов» податься? Сыграть он сможет что угодно. Беда в том, что сам не верит, будто можно предвидеть будущее или разговаривать с мертвыми.

Продолжал пролистывать меню. Обратил внимание: одиозный Фред анонсирует экстренный выпуск с интригующим названием «Как скамить дедов?»

Очередные наверняка рассуждения, но Мерлин все равно заинтересовался. Включил. Скамить – дедов и кого угодно – он сам умел прекрасно.

Обычно в своих выпусках Фред умело сочетал компиляцию и рерайт. Перетасовывал всем известные факты про Чикатило с Пичушкиным или школьных стрелков. Но сегодня – в кои-то веки – продемонстрировал уникальный контент.

Мерлин не верил своим ушам. Схема была чертовски знакома. Профессиональный отбор жертвы. Личный подход с предварительной серьезной подготовкой. Команды исполнителей – один психолог, второй обеспечивает прикрытие. Он даже, черт возьми, в разработке стратегии участвовал и настаивал, что в обработке «клиента» обязательно надо использовать элементы гипноза.

Когда-то Мерлин всерьез думал именно на этом зарабатывать деньги. Но, поразмыслив, решил против закона не идти. Пусть бабла меньше, зато безопаснее. Потенциальный подельник с ним согласился: дело слишком рискованное. Плюнули на почти готовый бизнес-план, поклялись молчать, пожали друг другу руки, расстались.

И Мерлин честно молчал. Полагал, что несостоявшийся сообщник – человек, безусловно, умный – тоже.

Хорошие идеи, конечно, в воздухе витают. И открытия великие часто совершаются в разных концах света людьми, независимыми друг от друга.

Скорее всего, кому-то совсем незнакомому подобная же схема в голову пришла.

Поэтому почему бы честно не рассказать: и я думал в данном направлении. Но, как человек порядочный, от незаконного пути обогащения отказался и выбрал честное служение людям.

Куда будет круче для привлечения тотального внимания, чем рассказывать про гипноз в пикапе или фокусы перед аудиторией показывать!

Велел голосовому помощнику:

– Контакты блогера Фреда.

Электронная женщина сообщила телефон администратора.

– Набери.

Ответила девчушка. Здороваться не стал.

– Это Мерлин. Да, тот самый. Передай Фреду: у меня для него эксклюзив. Продолжение сегодняшней темы. Какое именно? Тебя, лапа, не касается. Пусть Фред звонит сам. У него есть час. Не успеет – отдам конкурентам.

Нажал отбой. Налил себе новую чашку кофе. Года три прошло, детали из памяти стерлись. Но как звали несостоявшегося партнера по бизнесу, помнил прекрасно. По имени его никто не величал. Только Милорд.

* * *

Фред личные переговоры с участниками своих программ не вел никогда – не по статусу. Но Мерлин слишком на слуху, чтоб обижать. Перезвонил, сразу предупредил:

– Если нужен хайп, то только за бабки.

– Фредик, я правила игры знаю, – парировал гипнотизер. – Ты сегодня рассказывал, как дедов скамить. Но важную вещь не упомянул: кто это все придумал.

– И кто?

– Я.

Фред хмыкнул:

– Покаяться хочешь? Явку с повинной оформить перед камерами?

– Не. Я в дело в итоге не вошел и ни копья с этого не поднял. Решил: слишком палевно. Но алгоритм – да, разработал. И человечку одному его рассказал. Могу все в деталях поведать. Интересно тебе?

* * *

После первого приступа ярости, когда к дьяволу хотелось растоптать лэптоп, мерзкого Фреда, наглую девку Татьяну и бестолковых дур Милку с Риткой, Милорд обрел способность рассуждать разумно.

Ситуация – да, серьезно осложнилась. Но никакой пока катастрофы не произошло.

По факту – одной Милке надо тревожиться. Она и на фотографии получилась великолепно, и через связь с психологией ее можно вычислить. Но чьи это проблемы? Исключительно Милкины.

Однако девочка она умненькая и хитрая. Каяться и его сдавать не пойдет точно. Заляжет на дно.

Но каковы дряни! Ни словом не обмолвились, что им в Абрикосовке какую-то тетку пришлось с дороги убрать!

Для начала он позвонил по защищенному телефону девчонкам. Наорал. Велел срочно уходить в тину.

Задумался. Надо бы всем его сотрудницам выдать отпуск минимум на месячишко. Просто на всякий случай.

Но, с другой стороны: одна пара сейчас в Якутии. Другие – разрабатывают пенса в далекой Бурятской республике. Да и полиция вряд ли смотрит стрим Фреда. Тем более вряд ли станет на основе его измышлений оперативно-розыскные мероприятия затевать.

Жаль, конечно, что лучший тандем исполнителей накрылся. Но с Риткой далеко не все кончено. И что руки у нее теперь в крови – даже ему в плюс, с крючка точно теперь не сорвется. На снимке она получилась нечетко – личность вряд ли установят. И засветилась в рабочем образе (юбка, тонны косметики, парик с длинными волосами и в них вульгарная роза). Если оденется, как сама любит, под пацана, – никто и не признает. Тоже надо пока придержать, а со временем подобрать ей другую соратницу. Елена из резерва к серьезным делам почти готова.

Значит, можно жить, как обычно.

И жил бы.

Но вечером решил снова пересмотреть скандальное шоу Фреда.

И первое, что увидел на его канале, – анонс:

«Как скамить дедов! Завтра вечером – новый эксклюзив! Топовый гипнотизер Мерлин ЗНАЕТ, кто управляет преступным бизнесом!»

А вот это гораздо опаснее.

* * *

Знакомых в органах внутренних дел у Валерия Петровича имелось немало – в том числе на приличных должностях вроде начальника городского УВД. Отказаться выполнить его просьбу никто не смог, так что отчеты по интересующим его делам продолжали и продолжали поступать.

Обратись с подобным вопросом официально, выборка вряд ли бы получилась обширной. Мошенничества ввиду их бесперспективности в полиции не любят, уголовные дела по ним стремятся не возбуждать или максимально быстро закрыть. Но почему не поделиться информацией, тем более когда просит о ней не каратель, а друг?

Иногда удавалось выведать даже больше, нежели в официальных сводках. Например, контакт Ходасевича в Ессентуках, бывший ученик, сначала заверил: ни единого похожего эпизода в его епархии не случалось. Только стандартные разводки с телефонными звонками и кодами.

Но сегодня перезвонил:

– У меня сосед есть пожилой. Как вышел на пенсию, взялся детективы писать. Я его по сюжетам консультирую. А вчера он ко мне сам пришел и рассказал – как раз по твоей теме. Его мошенница пыталась объегорить, но не смогла.

– Не повелся? – обрадовался Валерий Петрович.

– Там непонятно. К нему в поликлинике подкатила дамочка. Разговорчики, комплиментики, он спросил, где работает. Сказала, что в службе безопасности банка. Оставила визитку. Дед вечером перезвонил – мобильник заблокирован. Второй телефон на карточке – горячая линия, там сказали, что о сотрудниках справок не дают. Ну ему как автору детективов интересно стало, решил разобраться. Отправился в банк, предъявил визитку. Там удивились: логотип, говорят, да, наш, но бумага, шрифт, стиль другие. Он спрашивает: «А сотрудница с такой фамилией есть?»

Оказалось, что да, имеется – но находится на долгосрочной стажировке в Москве. Дед настоял, ей позвонили. Та божится: вообще не ведает, кто ее честное имя использовать мог. Мобильный номер у нее, понятное дело, другой.

Сыщик мой тогда сам телефон, что на карточке, через интернет проверил. Зарегистрирован, оказалось, на некоего Мурада.

– А жилье-то у старика отобрать пытались? – нетерпеливо спросил Ходасевич.

– Нет. Дамочка больше не появлялась.

– Интересно… А когда это было?

– Подкатила позавчера. А дед ко мне вчера пришел с результатами изысканий.

В тот самый день, когда в эфир вышел стрим Фреда.

Похоже, сыщик-любитель из Ессентуков попал в разработку как раз Риты и Милы. Но, засветившись на всю страну, дамочки, вероятно, решили не рисковать и операцию экстренно свернуть.

Таню можно похвалить: одного старика спасла. Но вряд ли ушлые девицы совсем уйдут из бизнеса – скорее, на время залягут на дно. А потом снова изменят внешность, слегка переформатируют подход и вернутся к прибыльному занятию.

* * *

В прежней жизни у Риты с такими, как Мила, разговор был короткий – сразу в глаз. Или еще эффективнее – в нужник милой мордочкой. Навсегда потом переставали гоношиться и умничать.

Но Милорд сказал сразу:

– Твоя роль – вторая. Всегда вторая, поняла? К лидеру обязана проявлять максимальное уважение. Уголовные свои подходы забудь. Иначе мигом из дела вылетишь.

Подчиняться интеллигентке, дохлячке для Риты оказалось самым сложным. Особенно бесило, что Милка своим статусом командирши неприкрыто кичилась и никогда не забывала указать напарнице на ее «место возле параши».

Ох и тяжко было сдерживаться! А самое горькое – признавать, что Милка действительно умнее. И старикам умела головы кружить, и в банковских тонкостях разбиралась прекрасно. Плюс в любых нестандартных ситуациях, в отличие от прочих интеллигенток, слюни не распускала, иногда реагировала на атас даже быстрее, чем сама Рита.

Ну и красивее была. Гораздо красивее. Цену себе знала, кичилась. На зону бы ее с таким личиком и фигурой – точно не выживет.

Рита, когда мотала свой пятерик, много раз видела, как опускают подобных милашек. Сама она попала в колонию в восемнадцать – сразу к взрослым девочкам. Надолго. Ее никто особо не обижал (себе дороже), но никто и не поддерживал. В отряде десятки женщин, а чувствовала себя совсем одинокой. Подруги по несчастью пытались строить временные «семьи». Рита однополую любовь не признавала – природе противно. Дотерпела. Вышла на свободу. Но с нормальной личной жизнью и здесь не складывалось. Какой мужик на ее внешность клюнет? Как саркастически говорила Милка: «Чтоб с тобой спать, слишком много водки выпить нужно». Самой за парнями бегать или подкупать считала ниже своего достоинства. Да и некогда глупостями заниматься.

А к Милке постоянно клеились.

Как ей хотелось отомстить за все унижения! Чтоб напарница облажалась. А Милорд узнал: она, задавака и лидер, запорола всю операцию. Но именно Рита в Абрикосовке, как шеф сказал, стала причиной катастрофы. А будто у нее другой выход был? Когда та баба явилась права качать, ничего не оставалось, как ее грохнуть. Подумаешь, труп! Зато денег подняли – самая крупная сумма из всех.

Но Милорд отрезал:

– Еще и засветились. Сразу в двух городах. Баста. Вывожу из дела обеих. Залечь на дно. Телефоны ваши блокирую.

Разговор вели из машины по громкой связи – когда ехали из Ессентуков в Кисловодск.

Рита попыталась спорить, оправдываться. Мила понуро спросила:

– У нас есть шанс вернуться?

– Кому вы нужны, когда вас вся страна теперь знает?

Рита почему-то думала: Милка так просто не сдастся. В конце концов, она и сама все умеет – шеф только «клиентов» подкидывал. Вот сейчас скажет: «Да и пошел он! Будем сами работать!»

Но напарница лишь горько разрыдалась.

Рита, когда сама изредка ревела, смотреть не могла на себя без отвращения. А Мила выглядела прелестно – огромные бриллианты слез капают на обшивку авто, губы соблазнительно подрагивают, даже носик не покраснел.

– Да ладно тебе, перестань, – неуверенно сказала Рита.

А Мила вдруг схватила ее правую руку и прижала к своим губам. Прошептала:

– Прости, прости меня, идиотку!

– За что?

– Я была злой к тебе. Все время обижала. А теперь мы расстанемся, и ты так и будешь считать меня подлой.

Сама Рита сейчас переживала исключительно из-за того, что их бизнес накрылся, и подобной реакции от коллеги никак не ожидала.

– Не знаю, зачем я постоянно издевалась над тобой, – продолжала каяться Мила. – Видно, чувствовала, что ты лучше. Сильнее. Но власть была у меня, и я ею подло пользовалась. Причиняла тебе страдания. Мне так стыдно!

«Врет она все!» – мелькнуло у Риты.

Но, с другой стороны, насколько приятно, когда напарница вместо привычных насмешек ей добрые слова говорит!

Буркнула:

– Ладно. Считай, что отмазалась. Чё делать-то теперь будем?

Мила отозвалась:

– Грохнуть ее надо.

– Кого? – опешила Рита.

– Эту тварь с канала Фреда. Татьяну.

Что за глупость? Рита всегда считала Милу разумной и рациональной. Разве непонятно, что та девка с ситуацией в принципе борется – а не с ними лично? Но, может, она что-то не понимает? Поэтому спросила:

– А как это нам поможет?

– Никак, – отрезала Мила. – Но она второй раз подряд всю мою жизнь разрушила. И я этого так оставить не могу.

* * *

Мила с раннего детства понимала: с ее мамой что-то не так. Та никогда не смеялась, не шутила. В их дом не приходили гости и не заглядывало солнце – шторы всегда были плотно задернуты. Мама не щебетала по телефону с подругами, не ходила в парикмахерскую. Примерять ее наряды – исключительно темные, скучные – у девочки даже не возникало желания. И губы подкрасить маленькая Мила впервые попробовала в гостях у подружки – никакой косметики в их квартире не имелось вовсе.

Всегда было интересно – как мама учит людей, если совсем не любит с ними общаться?

И почему, хотя по профессии психолог, не может нормально выстроить собственную жизнь? Но даже когда была совсем маленькой, Мила понимала: задавать ей эти вопросы нельзя. Мама никого не допускала под панцирь, где пряталась. И для дочери не делала исключения.

Дома на этажерке стояла статуэтка Психеи. Мила обожала разглядывать ее улыбчивое лицо, касаться мраморных завитков волос. Прочитала «Метаморфозы» Апулея, сопровождала богиню во всех испытаниях, радовалась, когда, преодолев все препоны, та воссоединилась с Амуром.

И насколько жаль, что у мамы, беззаветно служившей науке, которой покровительствовала Психея, никогда не было своего Амура. А у Милы не имелось папы. Только безвестное семя в мамином чреве.

Девочка рано начала заглядывать в мамины учебники, беспорядочными грудами завалившие весь дом. Скучные страницы пролистывала, но обожала, когда в ученых трудах курсивом приводились истории пациентов. А еще больше любила простые практические советы. Называй человека по имени – и он проникнется к тебе симпатией. Повторяй его последние фразы – решит, что ты его внимательно слушаешь. Копируй жесты – уверится, что ты его друг. Вроде бы ерунда – но работало!

Мама ее интерес к науке поощряла, и Мила безо всяких понуканий стала забираться в еще большие дебри. Но тянуло ее именно в практическую сферу. Удивлялась, что другие люди не пользуются. Вот есть у них в классе мальчик, абсолютный флегматик – а родители из него звезду баскетбола пытаются сделать. Или на другого одноклассника, типичного холерика и немного психопата, училка постоянно орет, чтоб сидел смирно и не вертелся. Неужели непонятно, что бесполезно?

«Зачем людей ломать? Пытаться изменить, что природой дано?» – не понимала.

– Получай профессию – и борись с этим! – предлагала мама.

Да, по всему выходило: надо ей продолжать семейную традицию и тоже поступать в Москве. На факультет прикладной психологии. Но потом не в науку – а стать успешным практиком. Пробуждать к активной жизни тяжелых меланхоликов или клеить отношения в сложных семьях.

Проблема заключалась лишь в том, что Милу чужие проблемы не волновали. Куда больше нравилось использовать возможности Психеи для собственного блага.

На факультет прикладной психологии она без труда поступила, но, как мама, круглой отличницей не стала. Учила лишь то, что интересно.

И темы для курсовиков всегда выбирала нестандартные. На первом курсе – про психологию успешного карточного шулера. На втором – о традиционных цыганских фокусах. А на третий год учебы в университете она познакомились с Милордом, и жизнь с тех пор понеслась совсем по другой колее.

Маме благоразумно ничего не рассказывала. Серьги с бриллиантами выдавала за бижутерию. Про туфельки из натуральной кожи крокодила врала, что с рынка.

Впрочем, родительница с отъездом Милы совсем расклеилась. И раньше была нелюдимой, а теперь все больше укрывалась под панцирем. И делами дочери не интересовалась. Продукты заказывала через интернет, искренне радовалась ковиду – семинары или лекции стало возможно проводить из дома. Мила добросердечием не отличалась, но даже ее стало беспокоить нарастающее отшельничество родительницы. К психиатру обратиться не уговоришь, да дочь диагноза и не видела, считала – обычная тяжелая социофобия. Надо хоть понемногу, через силу на люди вытаскивать. Так что когда увидела на факультете анонс, что будет встреча выпускников, стала мать уговаривать:

– Приезжай в Москву! Развеешься!

Та долго упиралась, но дочь настояла. Сняла матушке номер в «Метрополе» – доходы позволяли. Купила билеты в Большой театр.

– Откуда у тебя столько денег? – поражалась мать.

– Подрабатываю, – улыбалась Мила, – столица предоставляет огромные возможности!

Та в ответ тяжко вздохнула:

– Да, ты права. А я… я не использовала их. Хоть и училась лучше всех на курсе.

Мила – сама психолог – давно поняла, что хорошие оценки – далеко не показатель успеха. Но не объяснять же очевидные вещи своей старшей коллеге.

Она надеялась: номер с видом на Кремль, завтраки с икрой-шампанским, Чайковский в пятом ряду мать развлекут, развеют. Но та в веселой сутолоке центра столицы совсем потерялась. Когда гуляли вместе с дочерью по нарядной Тверской, все время держала ее за руку – боялась остаться в столичном шуме одна.

А после пресловутой встречи выпускников Мила и вовсе застала мать в слезах. Прежде та никогда не жаловалась, несла свое одиночество с гордо поднятой головой. Но сегодня ее как прорвало.

– Зачем я прожила эту жизнь? Чего добилась?! – причитала родительница.

– Мам! Да все нормально у тебя!

– Что – «нормально»? Что выгляжу, как старуха? Что живу в дыре? До заведования кафедрой дослужилась? Но всей моей зарплаты на ночь в «Метрополе» не хватит?!

– Все, мать, все, – оборвала Мила. – Хватит ныть. Давай лучше на профессиональном языке поговорим. Как психологи. Чего ты вдруг? Что триггером-то стало?

Мать посмотрела тоскливо. Прошептала:

– Мы с ней вышли вместе. И она сказала: «Удивительно. Ты у нас на курсе первая звезда была». И посмотрела на меня… так жалостливо.

– Кто – она?

– Да однокурсница. Танька Садовникова. Бездельница. Вечно с мальчишками шлялась, на сессии конспекты у меня клянчила. А сейчас – вся на понтах, на иномарке. И выглядит чуть старше тебя…

– Ну, значит, подстилкой стала. Почетно, что ли? – пожала плечами Мила.

– Нет. Она сама всего добилась. Сделала карьеру. Живет в свое удовольствие, ни от кого не зависит…

– Ну и ты так живи! – вскричала Мила. – Кто мешает? Бросай свою работу тухлую, с деньгами я помогу!

– Нет, Мила. Поздно, – тускло отозвалась мать.

А дочь запоздало подумала: здесь, вероятно, не простая социофобия. Надо все-таки хорошего психиатра поискать.

Прямо завтра решила и заняться. Но не успела. Ночью мать вышла из своего роскошного отеля. Отправилась пешком до Крымского моста. И прыгнула вниз.

* * *

Рита давно припарковалась у обочины. Обнимала Милу, гладила ее по спине. Та горько всхлипывала:

– Я, конечно, сволочь. Сама виновата. Давно надо было забеспокоиться… Но эта Татьяна! Ведь она тоже психолог! Разве не видела, в каком мать состоянии?! Да все она видела! Специально отыгрывалась! За то, что сама с тройки на двойку перебивалась, а мать ей в пример приводили. А сейчас человек и без того в подавленном состоянии. И эта решила добить окончательно.

Рита, конечно, в науках не сильна, но в житейской мудрости ей не отказать. Сказала осторожно:

– Да не добивала она. Просто хвасталась, что крутая. Все бабы так делают. Без задней мысли.

– Но мать-то себя из-за нее убила! А сейчас эта дрянь все снова порушила! Теперь у нас. Жили. Работали. Никому не мешали. А теперь к черту! И бизнес, и с тобой мы больше никогда не увидимся!

– Почему?!

Рита как раз надеялась, что после сегодняшних откровений Мила все-таки станет для нее не цербером, не суровой начальницей, а приятной собеседницей и близким человеком.

– Разве не понимаешь? Мы именно вместе опасны. Как команда. И на фотках этих рядом… – шмыгнула носом Мила. – До чего жаль. Мне будет очень грустно без тебя…

– Мы можем уехать из страны. Вместе.

Напарница подхватила:

– И стать настоящими подругами. И совместный бизнес замутить. Честный. И я больше никогда не буду тебя обижать!

Рита посмотрела на нее с восторгом. А Мила жестко добавила:

– Но только я никуда не поеду, пока с этой тварью не поквитаюсь. Ты мне поможешь?

* * *

Образ для Риты когда-то придумал Милорд: некрасивая женщина тщетно пытается привлечь к себе внимание. Обязательно юбка, на глазах – щедрые стрелки, губы ярко накрашены. Мила додумала штрихи – яркая резинка с декоративной вульгарной розой в волосах и грудь подкладная огромного размера. Рита пыталась возражать, что чувствует себя некомфортно, но ей сказали:

– Глупая. Зато скрываться, если что, будет легко.

Сейчас оценила. В гостинице первым делом умылась, влезла в джинсы и широченный свитшот. Парик можно не использовать – собственные волосы пострижены под мальчика. Так и выглядела – толком не разберешь, парень или девчонка. Своя грудь у Риты еле видна, талия широкая, и ходила она размашисто, как мужик.

Но напарница – в целях конспирации – все равно настояла, чтобы в Москву ехать на поезде. Вдруг полиция в кои-то веки сработала оперативно, разослала ориентировки? И вообще аэропорты на безопасности помешаны, а на железной дороге – базар-вокзал.

Рита, как всегда, пыталась спорить:

– Да не смотрит полиция стримы Фреда. И мошенников не ищут. И на том фото только ты хорошо получилась, а меня не узнать.

– Зато на тебе убийство висит, – напомнила Мила. – Свернула губки в трогательный бантик, добавила: – Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

– Так давай и не поеду никуда, – буркнула Рита.

Просьба (а по факту требование) напарницы по-прежнему не вызывали восторга.

Когда Рима в деле упрямилась, Мила всегда рявкала:

– Тебя не спрашивают!

Но сейчас захлопала глазищами, на длиннющих ресницах задрожали слезинки:

– Риточка! Ну я ведь тебе объяснила все! Как мне дальше жить, если я не отомщу?

Опустилась на пол у ее ног, обняла колени, глухо сказала:

– Милорд четко велел из страны уезжать. Когда вернуться сможем – вообще неясно. Ты хочешь, чтоб я мучилась все время – оттого, что не закрыла гештальт?

– Чего?

– Мы с тобой – скрываемся. Лузеры! А она – на коне, торжествует!

– Да и хрен с ней, – вырвалось у Риты.

– Нет, – теперь не всхлипывала, заплакала в голос. – Я каждый день, минуту каждую об этом думать буду! И не выдержу. Сорвусь. Поеду сама. Я должна, обязана с ней поквитаться!

– Милка. Ну ты ведь разумный человек!

– Нет! Не разумный! Риточка, ну пожалуйста! Выполни мою первую и единственную просьбу! А потом мы уедем с тобой далеко-далеко. Только представь: солнце, пальмы, домик на море. Займемся чем-нибудь интересным. Ты когда-то говорила, что кошек любишь. Откроем питомник, будем каких-нибудь канадских сфинксов выращивать.

– Не, голых я ненавижу.

– Ну селкирк-рексов тогда!

– Это какие? – заинтересовалась Рита.

Мила мгновенно вскочила, открыла поисковик, показала: действительно, сплошное очарование.

– Прикольные. И стоят дорого, – оценила напарница.

– Ну вот. Откроем бизнес. Приятный и безопасный. Я заботиться буду. О тебе и о котятках наших. А первый закон совместного существования – чтобы твой партнер был доволен и спокоен. Пожалуйста! Ну сделай меня счастливой!

Конечно, под таким напором Рита устоять не смогла. И уже вечером села в поезд.

Поздоровалась сухо с соседями, сразу залезла на верхнюю полку. Лежала, уставив глаза в потолок. Пыталась мечтать, как и вправду откроют питомник, очаровательных котяток в постель с собой будет класть.

Ну а врагов – напарница права – действительно надо уничтожать. Сама бы места себе не находила, если бы убийца матери по земле безнаказанным ходил. Хотя какая эта Татьяна убийца? Просто не в то время и не в том месте оказалась. И мать Милкину до самоубийства не доводила – у той просто крышу окончательно сорвало.

Бессонницей Рита никогда не страдала, а под стук колес вообще «улетала» мгновенно – даже когда на зону в промозглом зэк-вагоне везли. Но соседи по купе давно уютно похрапывают, а она так и не сводит глаз с потолка.

Ее нисколько не волновала судьба неведомой Татьяны Садовниковой. Подумаешь, одной задавакой на земле станет меньше. И в своих силах была уверена. Девка, уверяла Мила, обычная офисная «единичка», мужика при ней не имеется, серьезные люди за спиной не стоят.

Беспокоило совсем другое. Не водит ли ее Милка за нос? Очень будет обидно измарать руки, а в ответ получить ничего.

Воображение у Риты никогда не было развито, и сейчас она тщетно пыталась представить, как живут где-то на острове в окружении пальм. Выращивают вместе котят, на закате купаются в океане и пьют коктейли, знакомятся с парнями. Очаровательные селкирк-рексы перед глазами проплывали отчетливо, даже шум океана услышать удалось. Но вот Милку рядом с собой не видела. Никак.

«Сделает моими руками грязное дело – и даже спасибо не скажет», – травила себя Рита.

В полночь темнота за окном сменилась всплесками фонарей, замелькали сначала дачки, потом пятиэтажки. Приближался Воронеж. Рита соскользнула с верхней полки, влезла в кроссовки. Коли все равно не спится, надо выйти покурить. Может быть, Милке звякнуть? Пока ехали по полям и лесам, телефон совсем не ловил.

– Стоянка пятнадцать минут, – буркнула проводница.

Рита отошла подальше от прочих курильщиков, достала мобильник, сразу подобралась. Три пропущенных. Все – от Милорда.

Исполнителем она была идеальным, поэтому сразу выкинула личное из головы. Милорд пока что оставался для нее самым главным начальником.

Здороваться он не стал. Деловито бросил:

– Ты где?

– В Воронеже.

– Зачем?

– В Москву еду…

– Странный выбор. Зачем?

– Э-э… личное дело.

– Милку ищет полиция. Сегодня к ней на адрес приходили.

– А… меня?

– Тебя – нет. За работу возьмешься?

– С кем? – растерялась.

– По профилю. По твоему личному профилю, – добавил со значением. – Заплачу два миллиона.

Рита молча закурила сигарету. Прикрыла глаза. Представила: океан, пальмы, игривые, милые котята. А Милы рядом по-прежнему не увидела.

– Триста – аванс. Переведу немедленно. Остальное – завтра по факту. Да или нет? У меня мало времени.

– Я… я, наверно, не смогу, – пролепетала. – Я привыкла с Милой…

– Ритуля. – Голос зазвучал сочувственно. – Это, что ли, она тебя в Москву отправила?

– Не важно.

– Да и мне плевать. Но личный тебе совет: живи собственным умом. А будешь под Милкину дудку плясать – точно в дурочках останешься.

Молчала. Он поднажал:

– Рита, ты идеально делаешь то, что умеешь. Сама. Окей. Два с половиной. Аванс – пятьсот. Прямо сейчас. Работа элементарная, все вводные дам. А дальше – езжай, куда хочешь. Согласна?

Ясно, коротко, просто. И очень искушающе.

И она ответила:

– Да.

– Отлично. Тогда выходи в Рязани. Я тебя встречу.

* * *

Мила пообещала подруге: она затаится в Пятигорске и будет ее ждать. А когда Рита вернется, вместе вылетят из Минеральных Вод в Баку. И оттуда продолжат дальнейший путь – к счастливой и честной жизни.

Она поехала провожать напарницу (теперь бывшую) на вокзал. Проходящий поезд опаздывал, Мила виртуозно притворялась, как рада провести время с подругой. Но сама дико нервничала – ее самолет, только не в Баку, а в Ереван, вылетал через три часа.

Дальнейший маршрут тоже знала. Из Еревана для конспирации – в любой европейский город. А оттуда – в Милан. Она всегда мечтала жить в окрестностях озера Комо.

Ну а Ритка… Будем надеяться, та выполнит ее просьбу. А если нет – что ж. Она обязательно со временем найдет другого исполнителя.

Своих целей в жизни Мила всегда добивалась.

* * *

Поезд прибыл в Рязань в пять утра, Рита вышла на пустой и темный перрон. Отмахнулась от сонного носильщика, рюкзачок свой нетяжелый легко закинула на плечи.

Милорд ждал у головного вагона.

Чмокнул в щеку:

– Привет, моя красавица. Молодчинка, выглядишь прекрасно.

Понимала, что льстит – но все равно приятно. И что рюкзак немедленно отобрал, понес сам – тоже душу грело.

Когда сели на привокзальной площади в машину, неожиданно спросил:

– Ритка, у тебя мечта есть?

Впервые не про дела они говорят, а о чем-то отвлеченном.

Буркнула:

– Не скажу.

– Почему?

– Смеяться будете.

– В институт поступить? – усмехнулся.

– Нет. Хочу кошачий питомник открыть.

Думала – теперь точно начнет ржать. Но Милорд серьезно сказал:

– Очень хорошая идея. А что мешает?

– Бабла нужно много.

– Ну миллиочиков десять ты скопила небось.

Еле удержалась, чтоб не дернуться – с суммой попал в точку. А он продолжал:

– И сейчас еще семь добавишь.

– Вы про два с половиной говорили, – пробормотала.

Будто не услышал. Продолжил задумчиво:

– Честно тебе скажу, сам устал постоянно на лезвии балансировать. Давай, Ритуль, напряжемся – и на заслуженный отдых, а? Я, может, к тебе приеду. В твой питомник вложусь – тогда вообще без конкурентов будет.

– Да не приедете вы, – улыбнулась.

Он потрепал ее по плечу:

– Кто знает. Верь в себя, Ритка. Сама не понимаешь, какая ты классная!

«Тоже свой интерес. Что-то очень надо ему от меня», – подумала.

Но хотя бы деньги предлагает нормальные. В отличие от Милки.

– А что за дела? – спросила осторожно. – И первое, и второе?

– Ритулечка, да там совсем все элементарно!

* * *

Денис не прогадал: соучастницей Алена Андреевна оказалась идеальной. Он поручил – она исполнила. Подала объявление в агентство недвижимости. Выложила фотографии его квартиры во всех своих социальных сетях. Цену намеренно указали завышенную, поэтому очереди из покупателей не наблюдалось.

В киберпространстве Алена Андреевна хоть и появлялась нечасто, но присутствовала. Денис полагал: если мошенники на приманку клюнут, то профили ее обязательно изучат. Созданы все давно (им в плюс). Возраст (семьдесят четыре года) и семейный статус (вдова) везде указан реальный. Хорошо бы подбавить красок, убедить: человек действительно одинокий, наивный и беззащитный.

Тут следовало действовать тонко. Богатов считал: поручить креатив можно единственному человеку. Татьяне. Тем более та ему сама сказала: по делу можешь обращаться.

Позвонил. С ходу огорошил:

– Я наших мошенниц на живца ловлю. Хочешь участвовать?

Конечно, Садовникова заинтересовалась. Прискакала. Когда услышала, что Богатов собственную квартиру незнакомой практически пенсионерке подарил, хмыкнула:

– Всегда знала, что ты сумасшедший. А от меня что нужно?

– Помощи. Исключительно по профилю.

Изложил задачу.

И Таня – от имени Алены Андреевны – написала три вдохновенных поста.

Про толкотню и ругань в очереди за дешевой картошкой.

О хамстве и непрофессиональных врачах в бесплатной поликлинике.

И краткое руководство, как с помощью единственной курицы кормиться целых три дня и пенсионерке, и ее псу.

Алена Андреевна, когда прочитала, поморщилась:

– Не люблю я жаловаться… Но написано все правильно.

Выложила – по одному тексту в каждой социальной сети.

Докладывала Денису обо всех звонках и сообщениях. Реальных покупателей – ни одного. А вот халявщики набежали. От «одинокой мамы с тремя детьми» явилось слезное письмо с просьбой пустить пожить бесплатно. Агентство предложило договор пожизненной ренты, а некий бодрый пенсионер – руку и сердце.

– Простите, Денис, но, по-моему, ваша идея не сработала, – укорила тактично.

Но через день после того, как забросили невод, Алена Андреевна вместе с Тошкой отправились привычным маршрутом в парк. Дошли до пруда. Она присела на лавочку отдохнуть. Пес заливисто лаял на уток – те отплыли на безопасные полметра и насмешливо крякали.

Мимо шла женщина – очень обычная, лет тридцати пяти. Улыбнулась голосистому йорку, Алене Андреевне сказала:

– Охотник он у вас!

– Обидно ему. Завтрак уплывает.

– Так времени полдень! Не кушал еще?

Алена Андреевна хотела ответить честно: на завтрак Тошка слопал пару блинков, а по пути из парка они в зоомагазин зайдут. Но вовремя вспомнила наставления Дениса. Понуро отозвалась:

– Пенсия только завтра. Так что мы пока на диете.

– Вот что за страна у нас, – рассердилась женщина, – ни людям жизни нет, ни собакам!

– Да ничего, потерпим. Я ему хлебушек в молоке замачиваю.

– Ох, бедная вы, бедная! А собаке углеводы нельзя, разве не знаете? Хотите, наш фонд вам помощь окажет?

– А что за фонд? И какая помощь? – осторожно спросила Алена Андреевна.

– «Кайрос». Сообщество неравнодушных людей. Помогаем всем, кто в тяжелой ситуации оказался.

– Да обычная у меня ситуация, – усмехнулась она. – Как у всех пенсионеров в стране. Завтра пенсию пришлют – тогда и поедим вдоволь.

– Один раз за месяц, – проницательно добавила женщина.

– Ну верно. Приходится экономить.

– Слушайте. Я вам очень хочу помочь и знаю как. Сыграем на том, что песиков в России куда больше жалеют, чем людей. Напишу: голодает псина безвинная. Объявлю сбор средств. И обеспечат кормом вашу собачку.

– Ой, это бы хорошо, – растрогалась Алена Андреевна.

В итоге договорились: волонтер (представилась она Еленой) наведается к ней в самое ближайшее время. И принесет собаке еду.

Добрая незнакомка показалась Алене Андреевне женщиной чрезвычайно приятной. И доверие вызывала. Поэтому она сразу заподозрила: знакомство их произошло неспроста.

На пути из парка заходить в зоомагазин не стала (подумала: вдруг Елена или сообщники за ней наблюдают?) Когда вернулись домой, немедленно позвонила Денису.

Тот оживился:

– «Кайрос», говорите? Про фонд слышал. Но там серьезные дела ведут, на собачий корм не размениваются[5].

Она и сама заинтересовалась, нашла в интернете. Действительно: организация реальная. Обращаются туда люди в большой беде. И просят о помощи всегда сами. Может, Елена все-таки настоящий волонтер и действительно за нее походатайствует?

Но внимательно перечитала все последние сообщения – ни слова не нашла про пенсионерку и ее голодного песика.

Денис ликовал:

– Похоже, клюнула все-таки рыбка!

И объявил: они переходят на «военное положение».

– Это как? – растерялась Алена Андреевна.

– Мы, если не возражаете, поживем некоторое время в вашей квартире.

– Мы – это кто?

– Я и… Таня. Которая тексты писала.

– Она у вас вместо Насти? – уточнила Алена Андреевна.

– Она в миллион раз лучше, – погрустнел Богатов. – Но Настю мне не простила. Поэтому мы просто друзья. И сообщники.

Жить вместе с посторонними людьми Алене Андреевне совсем не улыбалось, но, коли согласилась на авантюру, решила терпеть.

Хорошо хоть Татьяна (в отличие от предавшей Тошку Насти) девушкой оказалась нормальной. Веселая, вежливая. И йорк ее сразу принял. Да и на Дениса только разик рыкнул, а потом в сторонку отошел.

* * *

Мерлин умел набивать себе цену, поэтому помимо гонорара за эфир выдвинул солидный райдер. Отдельная гримерка, в ней минеральная вода (французская), личи, свежие ананасы. И конечно, лимузин потребовал.

Фред – сам понтярщик – чужого гонора не любил, но, когда собеседник топовый, приходилось терпеть. Деликатесы закупили, представительское авто с водителем в костюме и белых перчатках заказали. Эфир планировали на полночь, машину за героем отправили к девяти вечера. В райдере не было, но вместе с шофером Фред велел ехать помощнице. Дал наказ исполнять все прихоти «звезды», но главное – обязательно обнюхать, убедиться, что не выпивши. Мерлин вроде не из алкашей, но накануне прямого эфира все волнуются. Сто коньяку перед командой «мотор» только на пользу, но если заранее набрался для храбрости – надо будет срочно вытрезвлять или вообще отменять съемку.

В двадцать один ноль три ему на личный номер позвонила взволнованная помощница:

– Мерлин трубку не берет! И дверь не открывает!

– Вы где?

– У подъезда.

– Коза! Поднимайтесь на этаж. Звоните. Стучите!

Анонсы даны, студия снята, вся команда на месте, массовка собирается. Просто прихлопнет Мерлина, если тот попробует его кинуть.

Через пару минут – снова звонок. Помощница рыдает:

– Д-дверь в к-квартиру не заперта была! Мы вошли! М-мерлин мертвый!

Фоном слышен голос водителя:

– Я 112 вызываю.

Фред заорал:

– Дура! Уволю на хрен! Быстро перестала реветь!

– А что делать? – опешила, спросила послушно.

– Пусть водила ментам звонит! А ты – снимай! Квартиру, Мерлина, крови побольше! Есть там кровь?

– Д-да.

– Валяй, быстро! И мне перешлешь немедленно!

– Но тут, наверно, улики! Следы! Мы затопчем все!

– Да насрать! У нас шоу горит!

Наемный водитель точно бы не согласился. Но сотрудницы своей работой дорожили. Поэтому видео – шикарное, где и Мерлин с остановившимся взглядом, и нож в его груди, – Фред получил в течение пяти минут.

Качество не шедевр, но пипл все равно впечатлится.

* * *

Пролетело два дня – но от волонтера Елены ни слуху, ни духу. Денис уверял: враг готовится, надо выждать. Таня считала – Алена Андреевна спалилась.

– Им нужны не просто пенсионеры, но одинокие, несчастные и доверчивые. А по вам, Алена Андреевна, сразу видно: на кривой козе не объедешь.

Та разводила руками:

– Я прибеднялась как могла.

– На то мы и психологи, чтоб подвох почувствовать и не связываться.

Денис не верил, что они прокололись. Слишком тщательно создавался образ одинокой, несчастной старухи. Алену Андреевну научили обязательно говорить про одиночество, бедность, что никакой поддержки. Поменяли ее модный пуховичок на «прощай, молодость» из секонд-хенда. Даже дорогую немецкую шлейку у Тошки изъяли – тот временно ходил на простецком поводке.

– Но глаза у вас – молодые, живые и бойкие. Я бы с таким соперником в жизни не связалась. Себе дороже, – утверждала Татьяна.

– Она вроде поверила, – виновато повторяла Алена Андреевна. – И сказала, что придет с кормом…

– Вы абсолютно правильно все сделали, – успокаивал Денис.

Сам он считал: их пожилая подельница свою роль исполнила прекрасно. Но вчера по всем новостям прогремело убийство Мерлина. А Фред в своем стриме выложил эксклюзив – труп гипнотизера с ножом в груди. Прокуратура делала громкие заявления: преступники не останутся безнаказанными. Мошенники, в свете последних событий, могли окончательно затаиться.

Хотя имеет ли загадочная Елена якобы из фонда отношение к тем, кто им нужен? Действовала вроде по схеме: и жертву тщательно выбирала, и личный контакт наладила. Но из нужной ли она банды? И придет ли вообще?

Однако надежда оставалась.

Таня с Денисом находились в квартире Алены Андреевны неотлучно. Продукты заказывали через курьеров – боялись, что за жильем могут наблюдать. К окнам не подходили. Спали в проходной комнате по-братски: она на диване, он на раскладушке.

Митя находился на попечении няни.

На второй день с утра Денису позвонил одноклассник Славик. Доложил:

– Аноним объявился.

– Отлично, – обрадовался Богатов. – Деньги куда перевести? Тебе?

– Не. Там все сложно. Он личную встречу требует. Сегодня. В Москве. У Пушкина. В тринадцать ноль-ноль.

– Так ты ведь из Краснодара!

– Я ему написал. Ответил: не его проблемы. Или сегодня к часу человек приезжает с наличкой к памятнику. Или тогда никак.

– А что хоть за информация?

– Видосик, говорит. Того человека, кто информацию о пенсах покупал.

– Мутная история, – пробормотал Денис.

– Вот и мне кажется. Посылаем его?

– Нет, подожди. Он написал, как его узнать?

– Да там какой-то шпионский роман дешевый, – досадливо откликнулся Славик. – Сказал, сам подойдет. А у того, кто от нас подъедет, в руках должен быть…

– Журнал «Огонек»? – не удержался Денис.

– Ну типа. Букет из трех красных роз и двух белых тюльпанов.

– Детский сад, – досадливо буркнул Богатов.

Татьяна сидела рядом, слушала с любопытством.

– Так что, посылаем? – переспросил Славик.

– Сейчас перезвоню тебе.

Положил трубку.

– Чего там? – кинулась к нему Садовникова.

Денис коротко изложил.

Татьяна серьезно сказала:

– Может, и лажа, конечно. Но двести тысяч в сравнении с подаренной квартирой – совсем немного. По-моему, надо ехать. Вдруг на видео, правда, сам Краб?

– Да ладно. Посредник какой-нибудь в лучшем случае.

– Все равно неплохо. Через него можно будет к главарю подобраться.

– Да кидалово это наверняка!

– А мне кажется – нет. Вы ведь крысу искали? Вот и нашли. Такой типаж всегда готов подзаработать, взять и с наших, и с ваших.

– Но как я могу уйти? По закону подлости, наши дамочки именно в это время и явятся.

– Да ладно. Они, может, вообще не придут. Надо рискнуть. И потратишь ты два часа максимум. А если мошенницы пожалуют – я тебя сразу предупрежу.

* * *

Рита в психологии не смыслила ни черта, зато на интуицию полагалась крепко. И в деле новом с самого начала было ей нехорошо, тревожно. Во-первых, нелюбимая Москва, где на каждом столбе камеры. Осознание, что ее ищут. И, хотя вроде не наследила, при известном везении полиция может связать ее сразу с двумя убийствами.

Тетку в Абрикосовке, понятное дело, пришлось валить без перчаток – не до того было, время поджимало. Когда волокла во двор, к яме, надела, но поздно, конечно. Генетический материал наверняка где-то остался.

С Мерлином приняла все возможные меры. Но здесь другая засада. Москва – слишком полицейский город. Пусть в полной маскировке, но пришлось идти от метро (на пути несколько камер). В подъезде столкнулась с местной жительницей.

По-хорошему, надо было довольствоваться малым. Согласиться на два с половиной миллиона – и уходить сразу на дно.

Но Милорд убедил: взяться еще за одно чрезвычайно выгодное дело. Пять лимонов – всего-то за полдня работы. Убеждал: светиться почти нигде не придется. И напарница норм.

Елена на первый взгляд ей понравилась. В плане мозг задурить вполне компетентная и гипнозом владеет. Рита, больше в шутку, попросила:

– Сделай, чтоб мне курить не хотелось.

Елена кивнула. Велела сесть. Зашла сзади. Помассировала плечи. Попросила расслабиться. В полный транс не ввела – Рита приказала сознанию активно сопротивляться. Но когда после сеанса поднесла огонек к любимому «Парламенту» – в нос вместо приятного аромата ударила нестерпимая вонь. Мелькнула четкая мысль: «Как этим можно наслаждаться?»

Раздавила сигарету в пепельнице, похвалила:

– Молодец, умеешь. А с электронками это будет работать?

– Я на запах акцент сделала. Чисто с никотином – сложнее.

– Ладно. Все равно годится.

Вроде нормальная, дельная тетка. Только Милка – пусть язык злой – еще и смелой была, не отнять. А эта – типичная клуша. Честно призналась:

– У меня первое серьезное дело. Нервничаю ужасно.

Плохо. Милка, возможно, тоже волновалась. Но виду никогда не показывала.

Но коли согласилась – надо работать с тем, кто есть.

Схему Милорд разработал максимально безопасную. Никаких личных визитов пенсионерки в регистрационную палату. Требовалось единственное: чтобы подписала доверенность на продажу. Риелторы подобные сделки обычно не одобряют, но покупатель, привлеченный серьезной скидкой, настоял: берем. Задача Риты с напарницей – чтобы ровно к четырнадцати ноль-ноль жертва была готова подписать доверенность.

Дальше приезжает нотариус, и напарница с готовым документом мчится на сделку. Ее назначили прямо в регистрационной палате – у покупателя там тоже имелась запись на ускоренную регистрацию.

– Все рядом, Елена уложится максимум в два часа, – наставлял Милорд Риту. – А ты пока с бабкой посидишь, поразвлекаешь.

Обычно Рита одна с жертвами не оставалась, не ее профиль. Но вводить в дело третьего человека – всегда лишний риск. А самой выступать доверенным лицом и светиться перед покупателем и камерами регистрационной палаты ей тем более не хотелось.

* * *

– Кто там?

– Аленочка Андреевна! Это Елена из благотворительного фонда!

Глазок камеры на двери подъезда Рита залепила заранее, поэтому стояли без нервов, спокойно.

– Какая Елена? – Голос бабки звучал подозрительно.

– Мы с вами в парке познакомились, помните? Я обещала вашему песику гуманитарную помощь привезти!

– Ой, не забыли? – подобрела. – Поднимайтесь. Седьмой этаж.

На лестничной площадке и в лифте никого не встретили. Старуха ждала подле открытой двери, рядом пес – рыжий, недружелюбный. Бросаться не стал, но зарычал угрожающе. И бабка, как увидела Риту, сразу насторожилась:

– Кто это с вами?

– Методист наш. И просто крепкая женщина. – Напарница дружелюбно улыбнулась, показала на объемный пакет в Ритиных руках. – Там двадцать банок и большой пакет сухого корма, мне столько не утащить.

– Надо же. Не обманули, – почему-то с укором сказала старуха. И предложила: – Ну проходите. Чайку попьем?

– Попьем, Алена Андреевна, – охотно согласилась напарница, – тем более, мне поговорить с вами надо.

– Куда поставить корм? – встряла Рита.

– На кухню, пожалуйста. Тошенька у меня голодный, сегодня только «Чаппи» ел, а он его терпеть не может!

– Понятное дело! Собачку благородных кровей надо премиумом кормить! – поддакнула Елена.

Пес продолжал жаться к ногам хозяйки, на гостей поглядывал с видом: «Тяпну при первой возможности». Типичное помойное создание. А вот бабка впечатления бедной-несчастной совсем не производила. Одета в дешевку, волосы под платочком. Но в квартире – вполне прилично. Паркет недавно отциклеванный. На кухне – микроволновка, даже кофемашина. Вечно эти пенсионеры прибедняются, а сами живут не так и плохо. И тут квартирка норм, и запасная берлога стоимостью в двадцать лимонов имеется. Да еще пахнет в доме не валерьянкой и нищетой, а туалетной водой явно не из дешевых. Рита повела носом, спросила:

– «Диор»?

Бабка смутилась:

– «Живанши». Это я себя в прошлом году побаловала, когда мэр прибавку к пенсии выдал.

Вот нахрена в дешевый халат кутаться – но прыскаться при этом ароматом за многие тысячи?

Прошли в кухню. Старуха хлопотала, разливала чай, метала на стол печеньки дешевенькие. Псина ее кривила морду перед плошкой с премиум-кормом.

«Не очень-то и голодный, – отметила про себя Рита. – Небось и про “Чаппи” наврала».

Тем более в шкафчике кухонном приметила и кофе дорогой, и печенье датское в жестяной банке. Но им его хозяйка не предложила.

Впрочем, не угощаться пришли – пора за дело браться.

Рита всегда поражалась – насколько у Милы легко получалось переходить от болтовни к главной теме. Новая напарница, интересно, как справится?

Елена – хотя поднималась на этаж с видом очень испуганным – в квартире вроде с нервами совладала. И к плохим новостям – что на продажу старухиной квартиры выдана фальшивая доверенность – перешла ловко.

Бабуленция ахнула:

– Ой! А вы как узнали?

– Алена Андреевна, крепитесь. Моя напарница – на самом деле не методист, а сотрудник органов внутренних дел.

Рита сунула бабке в нос удостоверение, представилась:

– Капитан Смолякова.

Ну а Елена начала заливать их вечную сказку: коли документ выдан и нотариусом заверен, остается единственный способ – мошенников опередить. Квартиру продать раньше них, а деньги перевести на безопасный счет.

Рита молча пила чай, кивала, поддакивала. Незаметно фиксировала все возможные детали. В квартире, судя по полной тишине, никого. Реакции у старухи – вроде правильные, естественные, привычные. Когда услышала, что нотариус домой придет, испугалась:

– А он не фальшивый? Может, в нотариальную контору надо?

– Алена Андреевна, – сурово встряла Рита. – Вы хотите по максимуму засветиться? И время потерять, и мошенников спугнуть?!

– Нет, но…

– Доверьтесь, пожалуйста, нам, – мягко попросила Елена. – Мы все сделаем так, как нужно. Мы – ваши друзья.

В руках она вертела блестящую – слишком блестящую – ручку и по растерянным глазам старухи Рита поняла: та начала «уплывать».

Пока все по графику – до прихода нотариуса оставалось полчаса.

Но тут вдруг показалось – половица скрипнула.

Рита поднялась, резко открыла кухонную дверь. Пес сорвался с места у бабкиных ног, кинулся на нее с лаем. Старуха от громкого звука, видать, вынырнула из транса, завертела растерянно головой:

– Что, что такое?

– Душно стало, – мягко сказала Рита.

Выглянула в коридор – никого. Елена метнула на нее укоризненный взгляд и снова принялась обрабатывать жертву.

Но та, пусть голосок слабенький, вялый – на Риту рявкает:

– Куда вы? Там у меня постель не убрана!

Раздражать «клиента» нельзя никак – Рита поспешно вернулась в кухню. Пыталась убедить себя – шорох случайный. Но Милка рассказывала про какой-то там закон психологический. Если кажется – скорее всего, так оно и есть.

Надо будет, когда подъедет нотариус, незаметно из кухни выскользнуть и помещение обязательно проверить. Хотя, если засада и разговор их пишут, – рыпаться поздно.

Утешало одно: засады Рита чуяла нюхом. И, прежде чем идти в подъезд, двор тщательно оглядела. Уверилась – чисто. Ни машин с заведенным мотором и затемненными стеклами, ни праздных вроде бы алкоголиков или иных личностей, чьи личины любят использовать оперативники. Но, может, подъехали после того, как они вошли в квартиру?

Снова встала, подошла к окну. Нет, все буднично, спокойно.

Раздался звонок в дверь. Ровно два часа дня – нотариус не подвел. Рита пошла встречать. По пути заглянула в гостиную, приоткрыла дверь спальни – пусто. Кровать, правда, тщательно убрана – интересно, зачем бабка врала, что не застелено?

Но обдумывать, пока нотариус продолжает в дверь трезвонить, нельзя. Открыла, вежливо поздоровалась. Когда вела в кухню, коротко описала ситуацию: тетушка просит оформить доверенность на племянницу.

Нотариус, еще не старый, но поседелый и крайне замотанный, строго спросил:

– Паспорта, правоустанавливающие документы готовы?

– Да, все есть.

Рита знала – с «черными» поверенными Милорд не работает. Но выбирает тщательно – чтоб не «добрый дедушка», который может встревожиться, и не какая-нибудь излишне бдительная дама.

Обязательные вопросы, однако, задал:

– Вы осознаете, что ваша племянница Елена Витальевна Мокшина получит полное право распоряжаться вашей квартирой?

Бабка не подвела, закивала:

– Конечно, я ей полностью доверяю!

Он взял свидетельство о праве собственности, просмотрел, хмыкнул:

– А кто это вам такой дорогой подарок сделал? Если не секрет?

Рита по опыту знала: когда «клиенту» задают неожиданный вопрос, тот всегда теряется. Может вовсе сорваться с крючка.

Елене бы надо сейчас самой инициативой завладеть. Но та молчала – похоже, тоже растерялась (вот Милка бы никогда паузы в разговоре не допустила).

Хорошо, старуха снова выручила:

– Так это внучок мой, Дениска Богатов! Он за границу уехал, а нас продать попросил!

– Обременений никаких нет по жилью?

– Нет-нет. Риелторы от покупателя все проверили, – наконец вступила Елена.

Нотариус включил свой лэптоп, открыл «рыбу» доверенности, начал торопливо вносить данные квартиры и паспортов. Бабка вела себя молодчинкой (Елена предварительно накрутила, что держать себя надо естественно). Разглагольствовала, что внучок у нее на хорошей должности в Америке, в Силиконовой долине. И Рита снова успокоилась. Помогла нотариусу подключить портативный принтер, воткнула вилку в розетку. Бабка вполне себе твердой рукой подписала документ.

* * *

Когда просил составить продавщицу в цветочном букет из трех красных роз и двух белых тюльпанов, Денис чувствовал себя форменным идиотом.

Когда чуть ни десять минут искал, куда втиснуть машину – не бесплатно, заметьте, а за четыреста пятьдесят рублей в час, – разозлился еще больше.

И вот стоит, как дурак, у Пушкина со своими цветочками, постоянно поглядывает в телефон – нет ли информации от Тани? – а мимо только редкие прохожие бегут. Час дня – не самое популярное время для свиданий.

Не удержался, сам позвонил Садовниковой. Та отчиталась:

– Все тихо.

И тут его кто-то дернул за рукав. Резко обернулся – подросток. Совсем сопливый, лет пятнадцать от силы.

– Тебе чего?

– Бабки гони, – изо всех сил старается крутым показаться.

– А что взамен?

– Флешку вам передать сказали. Но бабки вперед.

– Кто сказал?

– Деньжата давайте. Или сдрисну.

«А ведь грамотно придумано, – оценил Богатов. – Отбирать силой – в самом центре, и полицейские вон совсем рядом – я точно не буду».

Оставалось рискнуть.

Достал конверт, спросил иронически:

– Пересчитывать будешь?

Парень потянулся к деньгам, Денис удержал:

– Флешку сначала проверю.

Но подросток упорствовал:

– Мне сказали: из рук в руки и сразу валить. Только такой вариант.

Неглупо, неглупо: прислать курьера, очевидно, не имеющего отношения к делу. А к тому, кто его послал, парень точно не приведет. Он по виду быстроногий, сейчас рванет – и растворится среди прохожих.

Оставалось только рискнуть. Отдал конверт, получил флешку, поспешил обратно к машине.

Прерывать парковку не стал. Завел мотор и немедленно подключил носитель к планшету. На экране дернулось, задрожало изображение. Полутемный бар. За стойкой – молодой мужчина. Несмотря на полумрак, лицо видно отчетливо. Ракурс странный – откуда-то снизу вроде снимают.

Денис услышал мужской голос:

– Привет, Милорд.

И в этот момент на его телефон явилось сообщение:

«Они пришли!»

Ругнулся. Видеозапись остановил. На экране телефона видел – Татьяна продолжает печатать.

«Двое. Одна из фонда. Вторая сказала, что методист. Корм принесли».

Дьявол. Вот чувствовал: нельзя уезжать! И что теперь делать? Напечатал капсом:

«СИДИ ТИХО! ТОЛЬКО СЛУШАЙ! НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ».

Ответила:

«ОК. Но слышно плохо. А. А. дверь в кухню закрыла».

Понятно. Девочки, обе, растерялись. И Алена Андреевна, видать, решила оградить Татьяну. Может, подумала, что та попробует тихонько выскользнуть и отправиться за подмогой.

Денис запоздало признал: их план, конечно, хороший, но идеален был лишь в части, как вызывать огонь на себя. Он считал: неужели с двумя бабами не справится? Но в итоге Таня с Аленой Андреевной в квартире одни. И как сейчас поступать – непонятно.

Про то, что парковку надо закончить, понятное дело, забыл. Сразу дал по газам. На ходу включил навигатор: дьявол, до квартиры – целых тридцать четыре минуты. За это время может случиться все что угодно. Он не успеет.

Скорее всего, Алену Андреевну куда-то поведут – подписывать доверенность или сразу договор купли-продажи. Велеть Татьяне, чтобы ни в коем случае себя не выдавала. И отследить их самому – от квартиры до присутственного места. Но успеет ли он к моменту их выхода из дома? А если да, то справится ли в одиночку? В квартире бы – без проблем. А в какой-нибудь конторе мошенницы почуют опасность и скроются беспрепятственно. Одна из них – точно.

Ошибки признавать тяжело, но ни секунды не колебался. Набрал знакомый номер. Валерий Петрович ответил сразу.

– У нас проблема. Времени крайне мало, – сказал Денис.

И короткими мазками обрисовал ситуацию.

Интеллигентнейший с виду полковник отреагировал непечатно. Но дальнейших упреков и тем более нытья не последовало.

– Адрес! – рыкнул Ходасевич.

Денис продиктовал.

– Сам тоже езжай. Опергруппа может не успеть.

Гнал. Телефон постоянно держал перед глазами, в подставке приборной панели. От Татьяны – уже двадцать минут ничего. И наконец:

«Кто-то пришел. Вроде, нотариус. Настоящий».

Дьявол. Вот они что задумали. Одна – с доверенностью – теперь помчится продавать его квартиру. А вторая – конечно, останется охранять Алену Андреевну, препятствовать ее контактам с внешним миром. Но им-то что делать?

Отпечатал, снова капсом:

«РАДИ БОГА, НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ. ВП В ДЕЛЕ. ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ. СИДИ ТИХО, НЕ СПУГНИ!»

До квартиры Алены Андреевны ехать еще пятнадцать минут.

А когда находился в паре кварталов, от Тани пришло новое сообщение.

* * *

Нотариус поставил на доверенность печать, расписался, получил гонорар, выдал квитанцию и отбыл.

Едва за ним захлопнулась дверь, Елена вскочила.

– Вы куда? – слабым голосом спросила старуха.

– Аленочка Андреевна, производственная необходимость. С вами пока моя коллега побудет.

Но старуха вдруг проявила норов:

– Какая необходимость? Я хочу знать, что происходит!

Елена сделала страшные глаза и бросилась в коридор. Рита уверенно и крепко обняла старуху за плечи:

– Не волнуйтесь, Алена Андреевна! Ситуация под нашим полным контролем!

Говорила успокаивающие слова, но саму захлестывала паника. На финальной стадии старики должны быть абсолютно безропотны и послушны. А у этой – и глаза блестят, и вид такой, что немедленно сейчас возьмется звонить в полицию. Хреновый эта Елена психолог. И гипнотизер хреновый. Милка куда лучше была.

А бабка продолжает буянить:

– Зачем вы меня держите? Пустите!

Рита усилила нажим, продолжала бормотать:

– Не беспокойтесь, пожалуйста! Все идет хорошо!

Стол кухонный – возле окна. Удерживала старуху, а сама наблюдала. И предчувствие нехорошее подтвердилось.

К подъезду подлетел джип. Припарковался прямо на тротуаре. Водительская дверь распахнулась, оттуда показалась мужская нога.

Но в этот момент из подъезда выскочила Елена – и мужчина из авто выходить не стал.

Напарница бегом (хотя нельзя в их деле к себе внимание привлекать) бросилась к их неприметному «Дэу». Уселась, мгновенно тронулась с места – и джип рванул за ней!

Рита, продолжая удерживать жертву одной рукой, выхватила телефон – надо срочно Елену предупредить!

И тут услышала топот ног. Не отпуская старуху, резко обернулась. На пороге кухни – девка. И у Риты просто глаза на лоб полезли.

С пистолетиком – смешным, травматическим – на пороге стояла та самая особа из стрима Фреда. Татьяна, как ее там, Садовникова.

Этого просто не может быть! Но раздумывать и пытаться понять нельзя.

В сложных ситуациях нужно действовать мгновенно.

Рита отшвырнула бабку и, не раздумывая, бросилась на девицу. Врезать успела за долю секунды до выстрела. Пулька ушла в потолок. Следующий удар планировался под подбородок, но девка оказалась не промах – увернулась, сама попыталась ударить. Но что там ее карате из фитнес-клуба против опыта Риты – из СИЗО и колонии?

Обрушилась на засранку со всей мощью. Била – и успевала думать: как удивительно устроен мир. Они с этой Татьяной все-таки встретились. Может, Милка – не просто гипнотизер, но и колдунья? Наворожила, чтобы их пути пересеклись?

В пылу своей ярости совсем забыла про старуху. Та осмелилась – кинулась на Риту сзади.

Уложить при желании можно обеих. Но только время, время…

Рита оттолкнула бабку. Убедилась, что Татьяна лежит на полу без движения. Убила? Или без сознания? Да плевать сейчас, о себе надо думать.

Она кинулась прочь из квартиры.

Никаких лифтов, вниз по лестнице бегом. Все, вроде, тихо, жалобные вопли старухи в спину не в счет. Но когда пробегала пролет между вторым и третьим этажом, в окно увидела: к подъезду подлетели три полицейские машины.

Метнулась обратно. Лифт, по счастливому совпадению, ее будто ждал. Влетела внутрь, нажала девятый – последний. В любом другом городе – все шансы уйти через чердак, по крыше. Но в проклятой Москве, конечно, заперто.

Миниатюрная фомка всегда при ней. На бегу вытащила из кармана. Ударила. Сбила замок. Но минуту, пока возилась, потеряла. Едва ввалилась на чердак – за спиной шаги, мужские крики. Не уйти ей. Все равно возьмут.

Выбралась через маленькую дверцу на крышу. Вокруг дома черно – спецназ. А еще трое – уже здесь, совсем рядом, держат на прицеле.

Что лучше: опять долгие годы за решеткой? Теперь, раз рецидив, – на строгом режиме? Или разом со всем покончить?

Не сомневалась ни секунды – подскочила к краю. Последние мысли смешные: «Милка как-то сказала: даже в гробу надо хорошо выглядеть. А у меня не вышло. Жаль. И котят селкирк-рексов я никогда разводить не буду…»

Страшно прыгать. Но другого выхода нет.

И шагнула в бездну.

* * *

Девочек своих Милорд всегда держал на расстоянии. Да, в лицо знали, но и только. Никакой о себе информации. Все телефоны, с которых общался, – исключительно левые. Номера на машинах – тоже.

С четырнадцати ноль-ноль он ждал отчета от Риты с Еленой. Но ни в два пополудни, ни в три на связь они не вышли. В пятнадцать десять набрал сам – один телефон вне зоны доступа, второй отозвался бесконечно длинными гудками.

В процессе работы бывают, конечно, непредвиденные задержки, и ответить на звонок возможность не всегда есть. Но сейчас отчетливо понял: девки прокололись. Зря он, конечно, выпустил на сложное дело неопробованный тандем, да еще в Москве.

Жаль, но что поделать. Не всегда финал карьеры – как мечтается – бывает фееричным. Ладно. Закончим на прошлых – весьма неплохих – достижениях.

И Милорд немедленно рванул в аэропорт. Билет приобрел по пути. Благополучно добрался до Шереметьево. Зарегистрировался на рейс до Мале. Без проблем прошел паспортный контроль. В чистой зоне в очередной раз открыл «Телеграм».

Да, решение немедленно покинуть страну оказалось абсолютно верным.

Пока сообщали только о самоубийстве «одной из мошенниц» – ранее судимой Маргариты М. Но в скудных кадрах новостного канала Милорд углядел – вокруг убогой девятиэтажки развернут спецназ. Сразу резануло: почему подобная честь? Как могли успеть подогнать?

И где Елена?

Подумал досадливо: лучше б она с крыши прыгнула, ей-богу! Ритка – та жизнью тертая, болтать бы не стала. А Елену не зря столько лет в резерве держал – ненадежный кадр. Если ее возьмут, – а теперь наверняка не улизнет, – начнет соловьем разливаться.

Но что она сможет рассказать? Да, назовет красивое слово «Милорд». Сольет его левый телефон. Опишет внешность – очень типичную и без особых примет. Но как это поможет его найти? В регистрационной палате все переговоры и расчеты вел дистанционно – разумеется, тоже с защищенных номеров.

Однако решение уехать – безусловно, правильное.

Печально, конечно, что бизнес рухнул – скорее всего, безвозвратно. Но заработать получилось неплохо. И все деньги ждут его за границей – на тех самых «безопасных счетах», про которые его подопечные столь лихо заливали пенсионеркам.

* * *

Богатов смог отследить Елену до регистрационной палаты. Но самолично задерживать не пришлось. У Валерия Петровича действительно оказались обширные связи – полиция приехала стремительно и сама приняла мошенницу, когда та предъявляла покупателям его квартиры подписанную Аленой Андреевной доверенность.

Наблюдать или тем более вмешиваться не стал – погнал к дому пенсионерки. Мельком увидел – полно полицейских, несколько скорых. Но его никто не останавил. Зашел спокойно в подъезд – и на площадке первого этажа застал ужасную картину: Татьяну, мертвенно бледную, выносили на носилках.

Сердце упало. Он кинулся к боевой подруге:

– Танюшка!

Она не пошевелилась, глаз не открыла.

Врач обозлился:

– Отойдите, мужчина!

– Что с ней?!! Она жива?!

– Не видишь, что ли: головой вперед несем, – буркнул санитар.

Доктор смилостивился, на бегу сказал: подозрение на ушиб мозга. Не исключен разрыв селезенки. Везут в Склиф.

Умолял пустить в скорую – разумеется, отказали.

– Но это моя любимая женщина! – выкрикнул в отчаянии.

Таня, ему показалось, еле заметно улыбнулась.

– Тогда лучше в церковь сходи. Помолись о здравии, – посоветовал санитар.

Чуть вправду не отправился немедленно в храм. Но лишь сейчас, в безумной мозаике последнего часа всплыло: флешка! Он ведь так ее и не досмотрел.

Ни малейшего желания продолжать следствие не было.

Самодеятельности на сегодня достаточно.

Электронный адрес Ходасевича он знал. Сначала – отправил файл. Потом – набрал номер. Что ему сказать? «Извините»? «Таня в порядке?»

Все равно никогда не простит.

Поэтому просто кратко объяснил, как к нему попала запись.

Полковник буркнул:

– Что Таня?

– Везут в Склиф. Я все сделаю для нее.

– Как ты мог? Ладно, она. Так и не выросла. Но ты-то! Взрослый, разумный человек, – отозвался полковник. – Сам рискуй, коль дурак. Но девушку зачем подставлять?

Ответить Денису было нечего.

– Ладно. Файл сейчас посмотрю, – сухо сказал Ходасевич.

И положил трубку.

* * *

Просто изображение. Ни фамилии, ни других указаний.

Снимают снизу – похоже, из кармана.

Ролик очень короткий. Поздоровались. Тот, чьего лица не видно, протянул папочку. Его собеседник – конверт. Выпивать или беседовать не стали – сразу разошлись.

Ходасевич внимательно вглядывался в лицо того, кого назвали Милордом. Молодой. Смазливый. Глаза смышленые. Смотрится очень в себе уверенным.

На курьера не похож.

Очень вероятно: он самый и есть – неуловимый и расчетливый Краб.

Ходасевич взглянул на часы. Пятнадцать двадцать восемь.

Милорд наверняка знает, что его операция провалилась.

Что сделает в подобной ситуации разумный и осторожный человек?

Конечно, попробует бежать.

Ходасевич открыл свою старомодную телефонную книжку. Нетерпеливо пролистал и набрал нужный номер.

* * *

Бизнес-класс пригласили на посадку минут десять назад, но Милорд не спешил. Знал: если придешь по первому свистку, все равно застанешь у стойки очереденку. Да, пройдешь через отдельный гейт и на борту немедленно предложат шампанское, но взлета приятней ждать за стойкой бара, а не в самолете.

Поэтому пошел к выходу, лишь когда его позвали персонально.

На неприметных парней у раздвижных дверей бизнес-зала внимания не обратил – разглядывал симпатичную сотрудницу, кто бегом бежала ему навстречу от гейта:

– Быстрее, пожалуйста! Ваш самолет улетает!

Успел оценить ее ладную фигурку и стройные ножки.

А когда – на ее глазах – ему заломили руки, взревел от гнева. Вот это невезение! Десяти минут буквально не хватило. И разве может российская Фемида достать – уже после паспортного контроля?!

Четыре месяца спустя

Итальянский язык Денис и раньше неплохо знал, а за три месяца жизни в Милане достиг в певучем наречии почти совершенства. Фабрицио, правда, уверял: его акцент для любого местного очевиден. «Но на русского не тянешь. Ганс или америкашка».

С Фабрицио Денис был знаком много лет – с прежних лихих времен. Помимо парочки чисто криминальных историй, объединял их относительно честный бизнес. Из Италии в Россию гоняли виртуозные подделки под «Гуччи», от нас к ним – бриллианты (по документам оценочная стоимость занижалась многократно).

Обманывая других, меж собой вели исключительно честную игру. И когда спустя годы снова встретились, Денис сразу выложил карты на стол:

– Заработать не откажусь. Но деньги для меня в этом деле не главное.

– Vendetta? – хитро улыбнулся Фабрицио.

– В точку!

– А я-то думал, русские благородные. Красивым девушкам не мстят, – подколол итальянский коллега.

– Я разве собираюсь ее убивать? – простодушно улыбнулся Денис.

Хотя очень сильное искушение имелось.

Денис считал: за смерть отца – и страдания остальных пенсионеров – надо мстить жестко.

Кое-что удалось.

Убийца батиной подруги Натальи Рита мертва.

Милорда успели задержать в Шереметьево буквально за минуты до вылета его самолета в Мале.

Елена изо всех сил пыталась скостить себе срок, так что идейного вдохновителя охотно опознала и сдала с потрохами.

Кто сделал то самое видео, что вбило еще один гвоздь в крышку гроба Милорда, выяснить так и не смогли. Но Денис со Славиком предполагали: один из руководителей «Твоей крепости». Ничего не скажешь, хитрец. И с Милорда получал гонорар за информацию о продавцах квартиры, и его самого заснял на всякий случай. А когда поступил запрос – еще и на этом заработал.

Да, мошенников стало чуть меньше. Но милашка, что очаровала и погубила его отца, по-прежнему оставалась на свободе. И Денис дал себе зарок: ее тоже обязательно найти и покарать.

Валерий Петрович держался с ним крайне холодно. Однако на след Людмилы Кармышиной выйти помог. Полковник сразу предположил: из России та попытается скрыться при первой возможности.

– Рассекретили их в Ессентуках. Ближайший международный аэропорт – Минеральные Воды. Самый простой путь: отсчитать один день от выхода стрима Фреда и проверить всех пассажиров, вылетавших за границу.

Официальное расследование в данном направлении вести не торопились. Но приятель Ходасевича из Ессентуков проявил личную инициативу. Так Денис узнал: женщина, до чрезвычайности похожая на Милу, но с документами на имя Инессы Крюковой, седьмого октября вылетела из Минеральных Вод в Ереван.

В Армении у Валерия Петровича тоже оказались друзья – они помогли отследить мошенницу до Парижа.

Экстрадиция между недружественными теперь странами, конечно, существовала, но шансы, что Милу действительно арестуют и вернут, Ходасевич считал минимальными.

Денис вылетел в Париж сам. Здесь тоже имелись приятели – и бывшие наши, и французы.

Богатов предположил, что Франция – для Милы не конечная точка. Поэтому в первую очередь искал возможность отследить дальнейший маршрут мошенницы.

И оказался прав. Через неделю «Инесса Крюкова» перебралась в Милан. Он последовал за ней. Уже знал: шенгенская виза в ее паспорте краткосрочная, поэтому первым делом девушка должна задуматься о легализации. Вряд ли будет фиктивный брак – скорее, попробует действовать через университеты.

Предполагал, что Мила своим интересам не изменит – продолжит изучение психологии. Но вычислил ее в итоге через курсы итальянского языка – записалась на стартовый уровень.

Оплатила год обучения (декларация о законности доходов в этом случае не требовалась) и подала документы на студенческую долгосрочную визу.

Денис подумал: Людмиле, с ее нулевым практически итальянским, – наверняка одиноко в Милане.

И однажды, когда Inessa вкушала gelato в кафешке неподалеку от своих курсов итальянского, Денис к ней подошел. Вниманию симпатичного «американца» («Русскому языку меня мама научила») девушка явно обрадовалась.

– Мне тоже в Италии не слишком комфортно, – признался Денис. И предложил: – Мы могли бы стать друзьями. Чужакам вместе веселее.

– А вы итальянский знаете?

– Конечно.

– Ну тогда закажите мне что-нибудь, только не пиццу. Ее я могу и сама, – беззащитно улыбнулась Мила.

* * *

Подозрения на ушиб мозга и разрыв селезенки не подтвердились, так что долго разлеживаться Таня не стала. Отмахнулась от врачей, настоятельно рекомендовавших санаторий, и вышла на работу. Времена сейчас сложные, серьезные заказчики на вес золота, так что место под солнцем упускать нельзя.

Погрузилась в работу с головой. Редкое свободное время проводила в фитнес-клубе (серьезные нагрузки врачи пока запретили, приходилось скучать на йоге) и с Митей.

Мальчик донимал ее вопросами: где Денис?

Таня отвечала:

– В Европе.

Чем там занимается – не рассказывала.

Митя упорствовал:

– Но он вернется? Вы помиритесь?

Таня не хотела его обнадеживать. Хотя по Денису – сейчас понимала сама – скучала.

Сволочь, конечно. И кобель. Зато с ним всегда непредсказуемо и ярко.

Мама, конечно, на Богатова зла отчаянно. И Валерочка так и не простил, что по его вине Таня едва не погибла. Но сама она настаивала: решение о ловле на живца принимали вместе. И чтобы Диня поехал на Пушкинскую за флешкой – тоже она настояла.

– Денис, конечно, неплохой парень, – соглашался отчим. – Но когда вместе два авантюриста – это совсем гремучая смесь.

– Не волнуйся. Не будем мы вместе, – отвечала Татьяна.

Но без прежней уверенности.

Пусть сволочь. Но благородная. Пожилым – реально помог. Безо всякой выгоды для себя. Потратил на расследование кучу сил, времени, денег. Даже его личная квартира до сих пор в собственности Алены Андреевны.

С пенсионеркой и ее смешным недойорком Тошкой Таня почти подружилась. Алена Андреевна не уставала повторять, какой Денис замечательный человек. Хотя и прошла его «спецоперация» не совсем так, как задумывалось.

– Проще всего – обидеться, затаить обиду на всю жизнь, – мягко убеждала пенсионерка. – Но счастливыми бывают только те, кто умеет прощать.

– Да я готова простить, – вздыхала Таня. – Но Денис, по-моему, сам себя прощать не хочет. Из-за того, что изменил. И потому, что я в больницу попала из-за него…

Богатов действительно держал дистанцию. И Мите звонил из Европы куда чаще, чем Тане.

Что делать – оставалось жить без него. Работа-дом-редкий отдых, обычная для матери-одиночки круговерть.

…В марте Садовникову вызвал шеф, спросил:

– Тань, у тебя шенген есть?

– Остался, только толку теперь с него?

– Да тебе приглашение пришло. На Promotion Trade Exhibition.

Про одну из самых представительных рекламных выставок в Милане Садовникова, конечно, знала. Но с учетом нынешних реалий удивилась чрезвычайно:

– А зачем я им там?

– Написано так, – шеф нацепил очки, – «Имеем честь пригласить, учитывая выдающиеся заслуги нашей коллеги госпожи Садовниковой». Перелет бизнес-классом, отель, питание – все оплачивают.

Судя по кислому лицу начальника, ждал: предложит ему полететь вместо нее. Но Таня, конечно, захотела сама. В Европу! В кои-то веки!

Соскучилась она – и по неспешному интеллигентному Старому Свету, и по гостиницам пятизвездочным тоже.

Мама с Валерочкой обрадовались, что она развеется. Настояли: с нянями не связываться, Митю они на свое попечение возьмут.

Татьяна прилетела в Милан. Заселилась в отель, приняла душ, переоделась, вышла из номера – побродить наконец по милым узеньким улицам и поужинать. А в холле Денис сидит, улыбается.

И Таня поняла, насколько рада его видеть.

Но, конечно, набросилась:

– Зачем огород городил? Просто позвать в Милан никак нельзя было?

Он просиял:

– Так ты бы ко мне не поехала! Да и удобно: командировка, отпуск тратить не надо!

А когда ужинали в уютном ресторанчике, протянул ей визитку:

– Давай заново знакомиться.

Она в удивлении разглядывала карточку:

– Ты теперь инвестиционный консультант? С какой вдруг стати?

– Жизнь заставила.

– Ну и куда советуешь деньги вложить?

– Приоритет, по нынешним временам, – недвижимость. Виллы.

– Эх, блин! Жаль, мне вкладывать нечего!

– Скажу тебе по страшному секрету. Весь мой бизнес – под единственного клиента. Он – точнее, она – оказывается, давно мечтает приобрести виллу на озере Комо.

– Ты нашел Милку?!

– Конечно. И мы с коллегами ей помогаем. С легализацией денег. С кредитом – потому что своих не хватает. Ну… и с выбором недвижимости.

– Ох… – Таня залпом хватанула бокал просекко. – Какой ты молодец!

– Почему?

– Я боялась, ты ее просто убьешь.

* * *

Фабрицио очень советовал сначала найти хорошую горничную и лишь потом переезжать на виллу. Но удержаться Мила не смогла – отправилась к себе сразу, как подписала документы. Первым делом в стеклянную гостиную. Распахнула портьеры, открыла панорамные окна. Над Комо – очередной фееричный закат, заходящее солнце прихотливо подсвечивает облака, по безмятежной глади скользят припозднившиеся кораблики, лучи отражаются от рынд.

Мила не удержалась, взвизгнула от восторга. На ее вскрик мелодично отозвался дверной звонок. Побежала, открыла. На пороге – фотомодель, Аполлон в форме курьера (вот где итальянцы таких набирают?). В руках букет белых раз, галантно кланяется, в глазах веселые чертики:

– Синьорина! Хотел бы я сказать, что эти цветы от меня!

Улыбнулась в ответ. Выдернула карточку. От Дениса: «Теперь у тебя все в жизни будет правильно!»

Это точно. Путь на вершину оказался долгим, но – наконец-то! – судьба вознаградила.

У нее – лучший в мире дом.

А возможно, совсем скоро рядом с ней будет лучший в мире мужчина.

Ей очень, очень нравился Денис. Тот тоже – видела – на нее поглядывает с интересом. Но ясно дал понять: бизнес и личное не смешивает. А вот когда сделка завершится – тогда и про совместное будущее можно поговорить. Хотя уже сейчас, когда ездили по делам на его машине, всегда включал любимую песню Милы: «Я всегда буду любить тебя». То и дело отвлекался от дороги, любовался своей пассажиркой.

На этапе переговоров Мила осматривала виллу множество раз, но не удержалась – снова пошла обходить теперь свои владения. Спальня с видом на озеро. Гостиная с камином. Кабинет. Две гостевые комнаты. Тренажерный зал. Огромная кухня.

Фабрицио заверил: прямо сегодня он на основании покупки собственности начинает оформлять для нее вид на жительство. «Я теперь итальянка?» – задумалась Мила.

Соседей ближайших она видела только мельком, и поглядывали местные снобы на нее с подозрением. Придется подлаживаться, льстить, очаровывать. Впрочем, когда ты такая, как и они – тоже владеешь виллой, – со всеми дружить необязательно.

А вот чему надо обязательно научиться – готовить что-нибудь итальянское. Раньше Мила внимания кулинарии не уделяла, но не сомневалась: получится у нее неплохо. Начать, наверно, надо с кростаты – традиционного итальянского пирога. С чем Денису больше понравится – с заварным кремом или с рикоттой?

Машины у Милы пока не имелось, но магазинчик, очень традиционный, с улыбчивым продавцом – от виллы в двух шагах. Быстренько изучила, что нужно для песочного теста и начинки, побежала на закупки. Обслуживал ее лично владелец. Съел, как положено итальянцу, глазами, уложил продукты в пакет, с любопытством спросил:

– Синьорина здесь у кого-то в гостях?

– Нет, – улыбнулась Мила. – Я тут теперь живу. На вилле Гварнери.

– Non può essere![6] – эмоционально отреагировал продавец.

– Почему?

Смутился:

– Ну… вы так молоды!

«Не очень-то рад. Ничего. Привыкнет».

Поспешила домой. Долго возилась, сверяясь с инструкцией в интернете, но кростата в итоге получилась на загляденье. Денису точно понравится.

В холодильнике Мила обнаружила комплимент от Фабрицио – бутылку хорошего кьянти и ассорти сыров. Поужинала на террасе с видом на Комо и прыгнула с разбегу в огромную кровать – теперь тоже ее собственность. Ничего себе, какая огромная! Впрочем, вдвоем с Денисом – будет в самый раз.

* * *

Хотя играл Денис вроде открытыми картами, одного Фабрицио не понимал. Русский партнер зачем-то настаивал: ему обязательно нужно знать, в какой момент афера будет раскрыта.

Итальянец пожимал плечами:

– Да тебе какая разница?

– А как это происходит вообще?

– Хозяева вернутся. Ну или им стуканет кто-нибудь – в доме посторонние.

– И что дальше?

– Пойдут в полицию. Предъявят документы на жилье.

– А потом?

– Придет комиссия из муниципалитета, карабинеры. И вышвырнут красотку.

– Я хочу видеть этот момент.

– Понятно, – усмехнулся Фабрицио. – Vendetta. Тебе срочно – или дашь девушке понаслаждаться?

– Желательно побыстрее.

– Va bene. Семью Гварнери здесь все знают. А padrino[7] моей дочери служит в местном муниципалитете. Можем ускорить процесс.

– Попробуй. Только обязательно меня предупреди. Хочу точно знать день и время.

* * *

Спала Мила крепко, сны видела сладкие и просыпаться от настойчивого звонка ей совсем не хотелось. Но мелодичная трель продолжала настойчиво разливаться, пришлось накидывать халатик и бежать открывать. Только десять утра. Кого принесло в такую рань?

Распахнула решительно дверь – и отступила.

На пороге – пузатый итальяшка в костюме. Рядом с ним суровая тетка-дылда, чем-то на Ритку похожа. За их спинами еще двое незваных гостей. Карабинеры. Никто – очень странно для Италии – не улыбается. А когда попросили предъявить документы, ее саму разобрал нервный смех.

Расправила плечи, с достоинством отозвалась:

– Я Инесса Крюкова. Хозяйка этого дома.

Карабинеры сразу придвинулись поближе, а пузан ехидно поинтересовался:

– Вероятно, у вас и правоустанавливающие документы имеются?

Итальянский Мила понимала пока с пятого на десятое. Но возмутиться вроде бы получилось:

– Конечно, имеются. Но по какому праву вы меня будите? Вламываетесь в мою собственность?

– Да по такому, что синьоры Гварнери эту виллу никому не продавали! – возмущенно провозгласила тетка.

– Идите вы! – заорала Мила. – У меня договор! Все документы! Вот! Нотариальный акт! Государственная регистрация в департаменте реестра недвижимости!

Пузан принял из ее рук бумаги. Начал пролистывать. Пробормотал:

– Печать нотариуса вроде подлинная!

– И бланк реестра недвижимости как настоящий, – почти с восхищением подхватила женщина.

– Только принадлежит эта вилла семейству Гварнери. И никаких сделок по ее отчуждению они не проводили, – подытожил пузан.

– Да что за бред! Я сейчас позвоню своему риелтору! – вскипела Мила.

– Никаких проблем, – строго сказала женщина. – Вы вольны совершать любые действия. Но на общественной территории. А чужую собственность обязаны покинуть немедленно.

* * *

Мила, униженная, отчаянно несчастная, стояла у опечатанных ворот своей виллы. Совсем рядом в свете весеннего солнца серебрилось озеро Комо. По безмятежной глади скользили яхты, тарахтели прогулочные катерки. Она уже успела позвонить и Денису, и риелтору Фабрицио, и в офис нотариуса. Никто не отвечал. Только банк, где она взяла ипотечный кредит, оказался настоящим. Но дело финансистов – выдать ей деньги, и они сразу заявили, что никакой ответственности за чужой обман не несут.

– Я… буду жаловаться, – всхлипнула Мила, понимая, впрочем, насколько смешно звучат ее слова.

Ей хотелось разнести в клочья чертову виллу. Уничтожить все вокруг – уютные домики, благостное озеро, чужие яхты.

Как назло, с одной из них – песня. Та самая. Их с Денисом: «Я всегда буду любить тебя!»

Яхта – изящная, с трепещущими на легком ветру парусами, – подошла совсем близко. Музыка стала громче. Мила бросила яростный взгляд на палубу – и остолбенела.

За штурвалом, всего в десятке шагов от нее, – Денис.

А рядом с ним – женщина. С распущенными светлыми волосами. В изящном белом платье. Рука Дениса – на ее плече. И песня надрывается: «Я всегда буду любить тебя!»

– Денис… – в отчаянии прошептала Мила.

Он, конечно, не услышал.

А вот женщина – неожиданно обернулась. И Мила попятилась. Как это может быть?! Она! Опять она! Татьяна Садовникова!

Грудь разорвало гневом.

Мила схватила камень. Размахнулась. Швырнула. Не долетел, конечно – шлепнулся в паре метров от борта.

С яхты и не заметили. Денис крутанул штурвал и двинул судно прочь от берега. Одной рукой управлял, а второй нежно обнимал женщину. Ту самую, что уничтожила жизнь Милы в третий раз.

– Я доберусь до тебя, – прошипела сквозь зубы.

И вдруг услышала:

– Гражданка Кармышина Людмила Васильевна?

Резко дернулась. Рядом двое. Несомненно, наших. В руках – бумажка с печатями.

Попыталась рвануться прочь, но реакция у мужчин оказалась отменной:

– Вы арестованы.

А вот теперь она точно проиграла. По всем статьям.

Авторы горячо благодарят действующего работника силовой структуры Игоря Микрюкова и нашего замечательного консультанта из Сбербанка Вадима Викторовича Балашова за неоценимую помощь в работе над романом.