Встроенный будильник наручных часов негромко зачирикал. Этого звука было вполне достаточно, чтобы разбудить командира. Тот машинально, ещё сквозь сон, нажал на кнопку, отключив сигнал. Открыл глаза, зевнул, поморгал немного, и поглядел на электронный экран. Они проспали пять часов. Время вставать. Сегодня им предстоит много работы.

Отстегнув крепление, Александр Александрович — плечистый, атлетически сложенный мужчина, слегка оттолкнулся от ложи, ловко перевернулся и полетел вперёд, мимо двух пробуждающихся коллег.

— С добрым утром, — привычно поздоровался он.

— С добрым, с добрым, — ответили ему.

— Василий, а ты сегодня, поди всю ночь не спал? — уже подлетев к переходу в следующий отсек, обернулся командир корабля.

— Без задних ног! — ответил белобрысый, рябой техник, возясь с застёжкой. — Снилось, что я уже дома. Даже не верится, что уже следующую ночь я буду спать на Земле, в своей постели, с жёнушкой в обнимочку.

— Счастливчик, — подал голос бортинженер Асхар Алиханович, раскосый и скуластый весельчак. — А нам с Сан Санычем ещё до конца недели тут сидеть. Итого, сколько мы уже здесь? Второй месяц? Да, Сан Саныч?

— Почти, — откликнулся Александр, привычно располагаясь в отсеке связи.

— Во сколько там «Союз» должен прилететь? В двенадцать по Москве? — зависнув вниз головой, спросил Вася.

— Да, — ответил Асхар. — Если проблем никаких не будет. Ты ведь там всю свою работу доделал уже?

— Ещё вчера, — кивнул Василий, разминая плечи. — Самое сложное было снаружи. Ух, вспоминать не хочется! А внутри — уже пустяки. Если Пенькович за ночь ничего не сломает, конечно.

Космонавты посмеялись.

— Заря, Заря. Я Фотон, — донеслось из отсека связи. — Заря, Заря. Я Фотон.

— Этот Яшка неугомонный мужик, — Асхар щёлкнул двумя переключателями, и пробежался глазами по показаниям приборов. — Откуда у него столько энергии?

— Учёный, — Вася полетел в уголок, где располагалась туалетная система. — Этим всё сказано.

— Он ведь с тобой сегодня отчаливает? Да, Василий?

— Да. Поэтому и торопится, всё успеть, доделать до конца. Пока смена не прибыла.

— Сколько их там ожидается?

— Трое. Так что вам тут весело будет. Хоть и тесновато.

— В тесноте, да не в обиде! Правильно я говорю, Сан Саныч?!

— Асха-ар! — вместо ответа, командир корабля вдруг позвал бортинженера к себе в отсек. — Ну-ка, давай сюда! Что-то я тут вообще ничего не понимаю…

— Сан Саныч! Да как же так? Ты! И не понимаешь?! Кто у нас командир вообще: ты, или я? — полетел к нему балагурящий Асхар Кусаинов, и начал напевать. — Чукча, чукча, чукча кучерявый…

— Вот, погляди-ка, — совершенно не отреагировав на шутки, встретил его Нестеренко. — Что это такое? Где мы вообще?

После этих вопросов, в их отсеке повисла подозрительная тишина.

— Что-то случилось? — закончив с туалетом, Василий присоединился к ним. — Что там?

Командир и бортинженер выглядели абсолютно растерянными. Они даже не обратили внимания на появившегося техника.

— Где Земля? — вдруг поднял на него глаза Кусаинов. — Земли нет.

— Как это, «нет»? — усмехнулся Вася, выглянув в иллюминатор. — Куда она могла деться?

— ЦУП молчит. В эфире полная тишина, — констатировал Нестеренко. — Что за чудеса?

— Похоже, с орбиты сошли. И серьёзно, — предположил Асхар. — ИО сбилась, видимо.

— Нормально так сошли. Что аж Земли не видим, — усиленно пытался разглядеть родную планету Василий.

— Земля — это полбеды, товарищи, — сообщил командир. — Я и Солнца не наблюдаю.

— Сан Саныч, ты давай так не шути! — напрягся Кусаинов. — А то мне уже совсем нехорошо стало.

— Сам погляди. Внешние батареи по нулям. Куда Солнышко подевалось? Вот ведь…

— Погодите, но этого же просто не может быть, — воскликнул Василий. — Это невозможно.

— Да помолчи ты, Вася… Соберитесь, мужики. Допустим, мы действительно ушли с орбиты. Почему система нас не предупредила? И как мы смогли так далеко улететь, что даже Солнце у нас пропало из поля зрения? — Нестеренко пытливо поглядел на бортинженера.

Тот лишь разводил руками, находясь в полнейшем непонимании происходящего.

— Это невозможно, — тихонько произнёс наблюдавший за ними техник.

— Василий, а ну быстро, тащи сюда Пеньковича, — приказал ему командир. — Может хотя бы он нам всё объяснит.

— Слушаюсь! — Швецов пулей вылетел из отсека.

Оставшиеся космонавты продолжили попытки связаться с Центром Управления Полётами, но это было бесполезно. Связи не было. Никакой. Отсутствовали даже радиопомехи.

— Ёк-макарёк! — выругался Нестеренко. — Вообще замечательно. Такое впечатление, что мы даже не в Солнечной системе.

— Васька прав. Это невозможно, — ответил Асхар. — Мы не могли улететь так далеко от Земли всего за несколько часов.

— Вся надежда на Пеньковича. И на то, что он прольёт свет на ситуацию …

— Са-а-ан Са-а-аныч! — ещё издали послышался дрожащий голос Василия.

Командир молча выплыл из отсека, и столкнулся с окончательно обескураженным техником.

— Сан Саныч. А Яков Михалыч того… — провыл тот. — Кажется, умер.

— Что значит, умер?! Ну-ка, в сторонку, — слегка оттолкнув его, Александр Александрович полетел в дальний отсек научного модуля «Кварц», Кусаинов поспешил за ним следом.

Тело учёного неподвижно плавало посреди отсека. На нём не было никаких повреждений. Казалось, что человек просто заснул, так и продолжив висеть в невесомости.

— Яша! Яков Михалыч! — позвал его командир, после чего осторожно пощупал пульс.

— Мёртвый? — настороженно спросил Асхар.

— Да, — ответил Нестеренко. — И похоже, что уже не один час.

— Что же с ним случилось?

— Кто бы знал, — Александр Александрович начал осматривать тело, неторопливо вращая его. — На инфаркт не похоже. На инсульт тоже. Вот, ёк-макарёк…

— Может обо что-то ударился как-то неудачно?

— Никаких синяков. Вообще ничего.

— Как же так? Мы же с ним вместе подготовку проходили, — сокрушался Василий. — И у него врачи никаких патологий не обнаружили. Здоров как бык. И тут вдруг это…

— Послушайте, — командир обратился к своим коллегам. — Когда вы заснули?

— Сан Саныч, так мы же вместе с тобой, как дежурство закончили, так и… — начал было Кусаинов.

— Нет, мне интересно, когда вы именно заснули, — перебил его Нестеренко. — А не просто спать улеглись.

— Я практически сразу отключился, — ответил Вася.

— Я тоже, — кивнул бортинженер.

— И не просыпались ни разу? — уточнил Александр Александрович.

— Нет, нет, — качали головами космонавты.

— Похоже, что-то произошло во время дежурства Пеньковича. Когда он один из всего экипажа бодрствовал.

— А что могло произойти? — недоумевал Асхар. — Что могло убить Яшу?

— И отбросить нас от Земли, к чёрту на куличики, — добавил Нестеренко, после чего перевёл внимательный взгляд на бледного техника. — Василий, ты ничего не хочешь нам рассказать?

— Я? — вздрогнул Швецов.

— Да, ты. Больше некому. Мы с Асхаром Алихановичем были в отдельной группе, отвечающей за управление и навигацию. А вы с Яковом прилетели уже третьим заходом. До вас ещё одна группа была. Монтажники и наладчики, которые присоединяли и подключали «Кварц». Никаких учёных с ними не было. Яков был первым научным сотрудником. И вот, перед самой отправкой обратно на Землю, он внезапно преставился. Из-за чего? Что он тут натворил, Вася?

— Не знаю, — ответил Василий. — Я всего лишь технический работник, а не учёный. Я понятия не имею, чем тут занимался Яков Михалыч. Его работа меня не касалась.

— Но ты работал в модуле «Кварц». Единственный из нас троих. После проведённой стыковки, мы этого модуля не касались. А ты в нём работал почти неделю. И внутри, и снаружи. Хочешь сказать, что тебе вообще ничего не известно? — Александр Александрович пристально глядел на техника, который пытался прятать от него глаза.

— Вася, если что-то знаешь, расскажи, — с другой стороны наседал на него Асхар.

— Да не могу я, — отнекивался тот. — Подписку давал о неразглашении.

— Это понятно, — кивнул командир. — Но дело в том, что ситуация вышла из-под нашего контроля. И хранить государственные тайны при таком раскладе уже не имеет никакого смысла.

— Я же подписку давал! — продолжал сопротивляться Василий.

— А я брал на себя ответственность за экипаж. В который и ты входишь, в том числе. И сейчас моя задача — вернуть вас обратно на Землю. Понимаешь? — спокойно давил его Нестеренко.

— Я всё равно ничем помочь не смогу, — сдался техник. — Моя работа заключалась только в монтаже и настройке независимой системы связи модуля «Кварц».

— То есть, у «Кварца» была своя, отдельная связь? — уточнил Асхар.

— Да.

— Модуль военный? — мрачно спросил Александр Александрович.

— Не знаю. Нет. Скорее всего, нет, — ответил Вася. — Он научный. Но по уровню секретности сопоставим с военной разработкой.

— Говори всё, что знаешь, — Нестеренко покосился на неподвижный труп Пеньковича. — Возможно это нас спасёт.

— Я знаю очень мало. У меня уровень допуска невысокий. Поскольку я технарь. Монтажник, — заикаясь, поведал Василий. — Этот модуль. «Кварц». На самом деле является дополнительным двигателем. Экспериментальным.

— Не похож он что-то на двигатель. Где сопла? Как топливная система подсоединяется? — скептически возразил Кусаинов. — Форма какая-то необычная. Нет, это что-то другое.

— Двигатель это! — настаивал Вася. — Но не простой. Это… В общем, гиперпривод.

— Че-го? — уставился на него командир. — Какой ещё гиперпривод?

— Это же что-то из области фантастики, — добавил Асхар.

— Нет. Это реальность. Опытный, экспериментальный образец настоящего гипердвигателя. Я не знаю, как он работает и по какому принципу. Хоть убейте, не могу ничего сказать, потому что просто не знаю. Меня к этой информации не допускали. Да даже если бы и допустили. Вряд ли я бы вот так, сразу, во всём этом разобрался, — сказал Василий. — Это всё учёные. Они проводили основную работу. А мы — техники, лишь монтировали оборудование и сопутствующие элементы. Самого двигателя мы не касались. Его полностью собрали на Земле. Там же его и установили в модуль «Кварц». Ну а в космосе — лишь дорабатывали соединения с базовой конструкцией корабля. Экранировали. Соединяли все узлы. Я, например, отвечал за системы дистанционного управления. От меня не требовалось каких-то углублённых знаний. Монтаж приёмной антенны, подключение коннектора, и пробные тесты на получение сигнала. Всё. А всякими там настройками уже занимался Яков Михалыч. Я в его дела уже не совался. Это всё он. Пенькович. Он — один из создателей этой штуки.

— Получается, что они провели эксперимент по запуску гипердвигателя, не поставив нас в известность? — поражённо спросил бортинженер.

— Они не могли так поступить, — отрезал Нестеренко. — Исключено.

— Всё верно, Александр Александрович, — подтвердил Василий. — Не могли. Да если бы Яков Михалыч даже и захотел, у него бы ничего не получилось. Потому что гипердвигатель не имеет внутреннего управления. Запустить его можно только извне. Из астролаборатории. Поэтому, Пенькович мог только протестировать стартовые блоки, на «холостом ходу». Но не более того. Станцию должны были отправить в гиперпрыжок именно с Земли, удалённо, когда двигатель будет полностью подготовлен.

— То есть, совершить гиперпрыжок планировала следующая группа? Которая должна была прибыть сегодня? — рассуждал командир.

— Насколько мне известно, первый гиперпрыжок вообще должен был пройти без участия людей, — ответил Василий. — Именно для этого к кораблю пристыковали ныне законсервированный модуль «Биом». Туда должны были поместить лабораторных животных и растения, которые планировалось доставить сегодня, вместе с новой группой. Цель этой группы — провести заключительные проверки и тесты, а так же, разместить подопытные образцы в «Биоме». После чего, эта группа, вместе с вами, на двух «Союзах», должна была покинуть станцию, оставив её полностью в автономном режиме полёта. Только затем должен был произойти первый гиперпрыжок в истории советской космонавтики. И в истории человечества.

— И куда прыгать собирались? — спросил Кусаинов.

— Вроде бы, до орбиты Плутона, — ответил Василий. — А там, планировалось установить с кораблём радиоконтакт, получить сведенья о его состоянии, и о состоянии подопытных животных. Как они перенесли прыжок. Только после этого информацию должны были обнародовать.

— Это же примерно шесть миллиардов километров, — произнёс Нестеренко. — Нормально нас унесло. Теперь понятно, почему Солнца не видно. С Плутона оно должно выглядеть просто как очень яркая звезда. Сразу так и не заметишь.

— Солнечный датчик его не фиксирует, — сообщил бортинженер. — Значит Солнце слишком далеко для обнаружения. Даже при таком удалении от светила, мы бы смогли на него ориентироваться. Но никаких намёков на Солнце не наблюдается. Это значит, что мы сиганули подальше, чем орбита Плутона.

— Так, подождите, давайте по порядочку, — Нестеренко потёр переносицу. — Василий. А что потом? Что планировалось после того, как с кораблём установят связь?

— Ничего, — упавшим голосом ответил техник.

— То есть?

— Александр Александрович, это беспилотная, автономная экспедиция. Задача — выяснить, выдержат ли системы корабля гиперпространственный скачок, и как его переживут живые организмы. Только после этого могла идти речь об испытаниях с участием людей. Данный гиперпривод является одноразовым. Он переносит станцию только туда. А обратно уже не возвращает. Это билет в один конец, — ответил побледневший Швецов.

— Получается, что мы обречены? — взглянул на командира Кусаинов.

— Получается, ты паникёр. А-ну, отставить панику, — отрезал тот. — Никаких мне тут упаднических настроений. Пока мы живы. Значит будем бороться. Сколько по времени идёт радиосигнал от Плутона — до Земли?

— Где-то от четырёх — до пяти часов, — отозвался техник.

— Это значит, что нас услышат только через четыре часа. Значит ответ мы получим тоже не раньше, чем через пять часов. Запасов кислорода у нас на сколько хватит, а? Асхар!

— С кислородом проблем не будет, Сан Саныч. В лабораторном модуле «Биом» есть система его регенерации. Она тоже тестовая, но себя зарекомендовала.

— Ты про те водоросли? — уточнил командир. — Нам точно их хватит?

— Да. Это хлорелла. В совокупности с системой обеспечения газового состава, выработки дыхательной смеси должно хватить на трёх человек.

— А сколько протянут энергетические системы?

— Сложно сказать наверняка. Придётся держаться только на внутренних энергоресурсах. От солнечных батарей проку никакого, — пояснил бортинженер.

— Ну и насколько нам хватит атомной батарейки?

— Если будем сильно экономить, то-о… Может быть, года на полтора. Это всё ещё не так плохо, Сан Саныч. Вот, что меня по-настоящему беспокоит, так это запасы провизии и питьевой воды. Их у нас действительно в обрез.

— С учётом полноценного суточного рациона, продуктов должно хватить ещё на месяц, — ответил командир. — Если будем экономить, то и на три.

— В «Биоме» есть корм для животных. Благо, его заранее завезли, — напомнил Асхар. — Какая-никакая, а пища. Ещё на пару месяцев экономного потребления хватит точно.

— А вода?

— С водой туго. Даже с учётом запасов «Биома», и работы очистительных систем, надолго нам её не хватит. Придётся снизить её потребление до минимума. Какая у нас суточная норма? Восемьсот миллилитров? Придётся снизить вполовину. Это удвоит срок потребления.

— Итого, пару-тройку месяцев жизни мы имеем, — подытожил Нестеренко. — Уже кое-что.

— Ага, — скептически буркнул Василий. — Вот только до Земли придётся лететь, в самом лучшем случае, девять лет. Даже если нам горючего хватит, и мы правильно курс проложим, девять лет… Девять лет!

— Василий, возьми себя в руки, — грозно осадил его Александр Александрович. — Что ты тут из себя благородную девицу строишь? Когда шёл на эту работу, ты вообще не думал о рисках, сопряжённых с ней? Так чего теперь сокрушаешься? Немедленно прекращай мне это. Вместе вляпались, вместе и будем выбираться.

— Мы готовы, командир, — ровным голосом отозвался Кусаинов. — Никакой паники нет. Ждём дальнейших распоряжений.

— Распоряжения такие. Швецов, хорош нюни размазывать. Возьми плёнку, упакуй мёртвого, и отнеси его в грузовое отделение. Пусть там пока будет, дальше решим, что с ним делать. Потом, как разберёшься, отправляйся в «Биом», и приведи его в рабочее состояние. Теперь Кусаинов. Продолжай работать с навигационными системами. Ищи Солнце. Чем быстрее мы его найдём — тем лучше. А я продолжу налаживать связь с Землёй. Все всё поняли? Тогда выполняйте.

Время будто остановилось. Неизвестно, сколько часов прошло с того момента, когда трое космонавтов закончили своё спонтанное, экстренное совещание. Только сейчас они смогли наконец-то всей своей душой прочувствовать холод окружавшего их чужого, далёкого космоса. Когда Земли рядом не было. И их словно оторвали от пуповины, связывавшей с матерью, выбросив непонятно куда. Настроение у всех было подавленным, но они старались держаться, не выдавая своих тревожных мыслей.

Бортинженер Асхар Кусаинов и техник Василий Швецов, встретились в центральном блоке корабля, решив немного передохнуть.

— Чукча, чукча, чукча кучерявый, — задумчиво напевал себе под нос Кусаинов.

— «Биом» функционирует, — доложил ему Вася. — Вы нашли Солнце, Асхар Алиханыч?

— Нет, — покачал головой Асхар. — Небо отсюда выглядит вообще незнакомым. Если бы у нас была какая-то привязка перед прыжком. Какой-то ориентир. А так…

— Плохо дело. И связи пока нет?

— Пока нет. Я вот всё думаю. Что там Яшка мог навертеть такого? И что могло его убить? Если его убило, почему мы выжили?

— Это не Яков Михалыч, — Василий понурил голову. — Не мог он. Да и технических возможностей не было. Двигатель запустили с Земли. Скорее всего, случайно. Во время тестирования системы дистанционного управления. Внештатная ситуация какая-то. Сбой в программе. Или… Или саботаж.

— Полагаешь? А цель?

— Цель? Сорвать испытания. Да мало ли.

— Кто за этим стоит?

— Кто угодно. Те же американцы. Мы их переплюнули. Обогнали в космической гонке на целую ступень. Вот они и подстроили нам козью морду.

— Кто бы это ни был, — ответил Кусаинов. — Они просчитались. Думали, что мы все погибнем. А мы выжили. Как бы далеко мы не улетели от Земли, сигнал рано или поздно до неё дойдёт. И нас услышат. А дальше — придумают что-нибудь. Мы ведь не могли далеко улететь? На сколько этот гипердвигатель был рассчитан?

— Не знаю я. Не в курсе, — с досадой произнёс Василий. — Но вроде бы дистанция у него ограничена. Дальше Плутона запрыгнуть не может. Энергии маловато. Там принцип действия какой-то, вообще, за пределами классической физики. За счёт мощного, концентрированного импульса, создаётся что-то вроде разрыва в пространстве. Ну, то есть, разрыва как такового, самого-по-себе нет, а просто станция, и вся область, покрытая импульсом, на долю секунды оказывается вне нашей Вселенной, что ли. В каком-то промежуточном состоянии. Когда же она оттуда выскакивает, то появляется в совершенно иной точке галактики. А может быть и за её пределами.

— Я хоть и разбираюсь в астрономии, но не могу себе этого представить, — признался Асхар.

— Я тоже. Но я всю эту схему понял так. Станция, преодолевая разрыв, на самом деле никуда не движется. Она остаётся на месте. А вот Вселенная… Вселенная как раз-таки находится в постоянном, непрекращающемся движении. Поэтому, остановившись всего на мгновение, станция вновь продолжает своё движение уже в совершенно ином месте. И рассчитать это место можно заранее, путём сложных математических вычислений.

— Получается, что это не мы пронеслись через всю Солнечную систему? Это Солнечная система пронеслась мимо нас?

— По всей видимости. Хотя я и могу ошибаться. Ведь я не учёный. Был бы жив Яков Михалыч, он бы нам, наверное, грамотнее всё изложил.

— А этот самый импульс. Ну, который создаёт разрыв. Он что из себя представляет? — спросил Кусаинов.

— Понятия не имею, — ответил Василий. — Там какая-то комплексная система. Чрезвычайно сложная. И дорогостоящая, как десять таких кораблей вместе взятых. Знаю только, что там ядерная реакция используется. Датчики контроля снабжены счётчиком Гейгера-Мюллера. После обнаружения трупа Пеньковича, я первым делом проанализировал радиационный фон. Он заметно превысил норму, но всё ещё в пределах допустимых значений.

— Значит там что-то действительно сработало, — кивнул Асхар.

— Явно, — Швецов вздохнул.

— Слушай, Вась, да не тушуйся ты. Я сперва тоже переполошился, а потом, пока с навигацией возился, ещё раз всё обдумал, успокоился. Ну, что свершилось — то свершилось. Саныч прав. Когда мы выбирали эту работу — знали, что с нами может случиться всё, что угодно. Чего теперь голову пеплом посыпать? Пока живы — будем стойкими. «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! К тому же, даже если нам придётся погибнуть. Мы всё равно первые. Понимаешь? Первые! Первые люди, первые советские космонавты, достигшие границы Солнечной системы! Это достижение сравнимо только с полётом Гагарина!

— Угу. Гагарин-то вернулся на Землю, — буркнул Василий.

— Ну и что? Просто подумай, когда наш сигнал достигнет Земли, мы тут же прославимся! Про нас будут говорить во всём мире! Как про людей, совершивших мощнейший рывок в покорении космоса. Внёсших новую, великую лепту, в дело советской космонавтики! Это же прорыв!

— Что-то мне от этого не легче, Асхар Алиханыч. У меня на земле жена с сыном остались…

— А у меня жена и четверо детей! Ну и что? Государство о них позаботится. Зато представляешь, как они будут нами гордиться?

— Это в том случае, если наш полёт рассекретят.

— Рассекретят. Обязательно рассекретят. Когда получат сигнал и узнают, что мы выжили после гиперпрыжка, скрывать эту информацию будет уже не нужно. Ведь это же самый настоящий триумф нашей науки! Победа!

— Угу. Как у Лайки…

— Да хватит тебе, Васька! — Кусаинов не выдержал. — Возьми себя в руки. Ты космонавт, или кто? Будь мужчиной! Вон, Сан Саныч к нам летит. Сейчас тебе подзатыльник отвесит…

Командир действительно появился в их отсеке, демонстрируя крайнюю взволнованность.

— Мужики, — громко сообщил он. — Похоже я что-то поймал.

— Что? Откликнулись?! — обрадовались коллеги космонавты.

— Нет. Пока нет. Но, по крайней мере, я что-то услышал. Какая-то передача идёт на коротких волнах. Но непонятно, что это. Сигнал искажён. Видимо, забит помехами.

— А это точно радиосигнал, а не реликтовый «шум» от какого-нибудь далёкого пульсара? — уточнил Асхар.

— Утверждать не берусь. Однако, похоже, что всё-таки это сигнал рукотворного радиоисточника, — ответил Нестеренко.

— Командир, разрешите мне повозиться с настройкой оборудования, — попросил Василий. — Всё-таки я связист. Могу покопаться в аппаратуре более углублённо.

— Действуй, — одобрил Александр Александрович. — Только аккуратно. Не доломай нам последнюю радиостанцию.

— Алекса-андр, Алекса-анрович.

— Шучу я, шучу. Давай, Василий, орудуй. На тебя вся надежда.

Швецов отправился в модуль связи. Командир и бортинженер остались один на один. Нестеренко сделал маленький глоток воды из питьевой ёмкости, и поглядел на свои часы.

— Сан Саныч. А что, если нас зашвырнуло гораздо дальше границ Солнечной системы? — предположил Кусаинов. — Что если нас отправили к Альфе Центавра?

— Асхар, ну что ты как ребёнок, ей-богу? — ответил тот. — Какая ещё Альфа Центавра? Мы до Плутона-то вряд ли добрались.

— Всё равно. Поверить не могу, что мы смогли так удалиться от родной планеты.

— Да уж. Приключение, достойное хорошей фантастической книги… Ладно, полечу, посмотрю, что там Василий делает. Может ему помощь какая нужна, — сообщив это, Нестеренко отправился в соседний отсек.

Прошло минут сорок с того момента, когда Василий Швецов начал возиться с радио. Никакие действия с его стороны не смогли достичь более значимого результата. Радиостанция работала исправно.

— Я сделал всё что мог, — констатировал Вася, прикручивая крышку обратно. — Попробовал и так, и сяк. Дело не в коннекторе, не в приёмной схеме и не в антенне. Дело в самом сигнале. Вероятнее всего, он закодирован. Вот, смотрите…

Техник включил запись. В отсеке раздались странные, повторяющиеся звуки, похожие на отрывистый скрипучий свист. Сигналы шли с определённым интервалом, чередуя набор звуков и акустических тональностей. Швецов указал на это командиру.

— Даю руку на отсечение, что эта передача имеет искусственное происхождение. Кто-то отправляет зашифрованное сообщение. Вы слышите? Оно повторяется с определённой регулярностью. И не меняется.

— Есть возможность его расшифровать? — спросил Нестеренко.

— Без специалистов — нет. Я лишь могу отследить отдельные закономерности и… Вот ещё что любопытно, Александр Александрович, — Василий указал на экран осциллографа. — Тут частотная аномалия какая-то. Глядите, какие тут скачки. Такого просто не бывает в обычном радиосигнале, какие бы диапазоны не использовались. Это что-то вообще запредельное. Не для наших ушей.

— А для чьих же?

— Командир. Это точно радиосигнал. И не от пульсара, а от радиопередатчика. Но передают его не люди. Понимаете? — прошептал техник. — Не люди.

— Инопланетяне что ли? — взглянул на него Нестеренко.

Вася пожал плечами.

— Час от часу не легче… Асхар! — командир позвал бортинженера. — Давай-ка сюда.

— Да, Сан Саныч, — тот влетел в их отсек. — Слушаю.

— Не нашёл откуда исходит сигнал?

— Нет. Тут азимут не определить, сам понимаешь. Но я установил, что радиосигнал дублируется инфракрасным излучением. А вот по нему уже вполне можно найти источник. Однако, потребуется время, — ответил Кусаинов.

— Кто же это может быть? Как считаете, мужики? — спросил Нестеренко. — Во внеземной разум мне как-то не верится.

— А мне верится, — ответил Вася. — И я считаю, что они нам сигналят. Вовсю сигналят. И ждут, когда мы им ответим.

— Что ж, давайте-ка попробуем, — командир подлетел к микрофону, и включил связь. — Говорит межпланетная станция «Салют», с планеты Земля. Вы слышите нас? Приём. Говорит межпланетная станция «Салют», с планеты Земля. Вы слышите нас? Приём.

Затем в отсеке повисло молчание, нарушаемое только негромким гулом системы вентиляции. Нестеренко посмотрел на часы.

— И? — произнёс он. — Что?

— Они замолчали, — едва слышно прошептал Василий. — Значит они услышали.

— Говорит межпланетная станция «Салют», с планеты Земля. Вы слышите нас? Приём, — повторил призыв Александр.

Ответом ему послужил продолжительный, непрерывающийся звук скрипучего свиста, с плавающей тональностью. Отчего все космонавты дружно переглянулись.

— С ума сойти, — произнёс Нестеренко. — Ёк-макарёк.

— Да! — Василий кувыркнулся в воздухе. — Они нам ответили!

— Знать бы ещё, кто это, — добавил Асхар. — И что хотят нам сказать.

— Рассредоточьтесь по иллюминаторам, — распорядился командир. — Попробуйте отследить их визуально, раз уж технически мы этого сделать не можем. Возможно, они где-то совсем рядом с нами.

— А если они в сотне миллионов километров от нас? — предположил Кусаинов, подлетев к иллюминатору.

— Вряд ли. Я засекал время. Обмен сигналами тождественен радиообмену с Землёй. Значит они где-то совсем рядышком, — ответил Александр Александрович. — Наблюдайте, парни, наблюдайте. А я пока продолжу их вызывать.

— Сан Саныч, — подозвал командира Асхар. — А это не они ли?

— Где? — тот подлетел к нему.

— Вон, — указал коллега.

На чёрном полотне пустынного космоса, испещрённого россыпями далёких звёзд, не сразу удалось разглядеть одно, самое необычное светило, меняющее цветность с красного — на фиолетовый и обратно. При беглом взгляде могло показаться, что это летит самолёт. Но откуда здесь взяться самолёту?

— Где-где-где? — пристроился сзади Василий, выглядывая из-за плеч товарищей.

— Видишь? Мигает, — повторил для него Кусаинов.

— Не вижу… А, вон, увидел. Да. Точно. Мигает, — радостно ответил техник.

— И приближается, — добавил командир. — На большой скорости.

Свечение быстро увеличивалось в размере. Если сначала казалось, что это светится маячок на корпусе невидимого корабля, то по мере его приближения, стало понятно, что светится весь корабль целиком. Его корпус постоянно менял цвет с красного — на фиолетовый, то ли предупреждая о своём движении, то ли о чём-то сигнализируя.

Всё отчётливее и отчётливее становились очертания незнакомого космического аппарата. Огромного, как небоскрёб. Он не имел каких-то особых черт, был полностью лишён симметрии, и совершенно не походил ни на одну земную конструкцию. Нестеренко невольно сравнил его с огромной кривой картофелиной, покрытой многочисленными шишками и буграми.

— Ёлки-моталки, сколько же в нём метров? — зачарованно простонал Асхар.

— Здоровенная бандура, — кивнул командир. — Очень здоровенная. И явно не наша. Не земная.

— С какой же она планеты, как думаешь?

— Скоро выясним. Если нас раньше не уничтожат.

— А они могут? — насторожился Вася.

— Кто же их знает? Пока что угрозы от них не исходит. Будем надеяться, что и не будет исходить. Но нужно быть готовыми ко всему. Мы их совершенно не знаем. А они не знают нас. Контакт может завершиться непредсказуемо.

— Кому рассказать — не поверят, — прошептал Асхар. — Я-то думал, что мы были первыми людьми, достигшими пределов Солнечной системы. А мы ещё и первые люди, вступившие в контакт со внеземной цивилизацией! Не слишком ли много почёта на нас свалилось, мужики?

— Ты только не зазнавайся раньше времени, — ответил Нестеренко, не спуская глаз с приближающегося инопланетного корабля. — Вот вернёмся на Землю, тогда и будем на лаврах почивать. А покамест давайте держать ушки на макушке. Никаких резких слов, или выпадов. Никаких лишних эмоций. Нельзя им показывать, что мы их боимся. Но, вместе с этим, нельзя и грубить. Мы должны держаться достойно. До конца.

Звездолёт прекратил светиться, и плавно остановился в сотне метров от станции. Никаких реактивных струй он не выбрасывал. Просто резко сбросил скорость и встал как вкопанный, точно был приколочен к небу гвоздями. Из-за полного отсутствия огней и выступающих технических деталей, он больше напоминал астероид, нежели рукотворный аппарат.

В динамиках раздался короткий свист, переплетающийся с тихими щелчками. Потом, спустя несколько секунд, ещё один. Точно такой же. И, ещё спустя несколько секунд, третий подобный звук. После чего пришелец затих.

— Знать бы, ребятушки, о чём вы нам говорите, — с досадой произнёс командир.

— Звук не резкий. Я могу с уверенностью сказать, что они убавили мощность, и снизили звук, — сообщил Швецов.

— Для чего?

— Наверное, чтобы нас не раздражать. И не напугать. Они настроены дружелюбно. И предлагают пообщаться. Надо придумать, как им ответить, — предложил Вася.

— Знать бы, как им ответить. Они же нашего языка не понимают, — Александр задумался. — Пораскинем мозгами. Они, как и мы, не любят резкий шум и вибрацию. Любое живое существо, по идее, испытывает от этого дискомфорт. Так? С другой стороны — спокойные и негромкие звуки воспринимаются ими позитивно. От этого и попробуем оттолкнуться. Тихо — это хорошо. Громко — это плохо.

— Не совсем понимаю, что из этого следует, — пробормотал Кусаинов.

— Сейчас. Я попробую, — Нестеренко подлетел к радио и включил связь.

— Внимание. Братья по разуму, — спокойным, тихим, но твёрдым тоном начал он. — Если вы меня слышите. Даю вам звуковую схему.

После этого он начал хорошо поставленным голосом издавать короткие звуки «А», начиная с едва различимого шёпота, и далее — постепенно повышая тональность, пока не дошёл до крика.

Закончив это выступление, он перешёл на приём, и умолк.

— Ну у тебя и голосина, Сан Саныч, — восхитился Асхар. — Тебе бы солистом быть!

— Тс-с-с, — тот приложил палец к губам.

Связь заработала. Инопланетный собеседник начал передавать короткие сообщения с аналогичным наращиванием звукового тембра. Сначала он звучал тихо, как запечный сверчок, но с каждым разом свистел всё громче, пока от очередного свистоскрипа, у космонавтов едва не заложило уши. Передача завершилась.

— Ура! — воскликнул командир. — Они меня поняли! Теперь давайте продолжим эксперимент. Включив связь, он сначала пропел всё то же «А» максимально тихо, а затем — максимально громко.

Пришелец раздумывал около трёх минут. Затем издал самый тихий звук. Но громкий уже не издавал.

— Да! Отлично! Да вы мои умницы! — обрадовался Нестеренко, и приблизившись к микрофону, чётко произнёс — «хорошо».

Внеземной разум еще пару минут молчал, а потом повторил тихий сигнал. И Александр Александрович точно так же на это ответил. — Хорошо.

Тут вдруг внезапно пришелец выдал максимально громкий звук, заставив людей зажмуриться и заткнуть уши.

— Плохо! — выкрикнул командир. — И тут же добавил уже ровным голосом. — Плохо.

Затем они стали ждать повторения громкого сигнала, но тот не повторился.

— И что дальше? — не выдержал Кусаинов.

— Эй! Они приближаются, — глянув в иллюминатор, заметил Василий. — Уже очень близко. Того и гляди столкнёмся!

— Плохо, — произнёс в микрофон Нестеренко.

Повисла пауза. Асхар переводил взгляд с командира — на техника.

— Теперь удаляются, — сообщил Вася, вися перед иллюминатором.

— Хорошо, — сказал пришельцам командир.

— Продолжают удаляться. Уже метров триста.

— Сан Саныч, может хватит? Они так и вообще от нас улетят. И мы тут одни останемся, — пошутил Кусаинов.

— Плохо, — скомандовал Нестеренко.

— Остановились. Дальше не улетают, — наблюдал за соседями Василий. — Ну-ка, а пусть чуть поближе подлетят.

— Хорошо, — передал Александр Александрович.

И корабль пришельцев вновь поплыл на сближение, пока землянин не остановил его командой «Плохо».

— Очуметь, — выдавил из себя прилипший к иллюминатору Швецов. — Они слушаются. Они понимают!

— Значит они мыслят примерно теми же категориями, что и мы, — сделал вывод Нестеренко. — Это очень радует. Их цель — не напугать нас, а достичь максимально комфортного уровня общения. Учитывая то, как быстро и адекватно они реагируют, и насколько их корабли серьёзнее наших, можно с уверенностью сказать, что их уровень развития намного опережает наш. Перед нами определённо один из самых совершенных разумов во Вселенной.

— Так или иначе, нам надо как-то постараться наладить с ними диалог, — развёл руками бортинженер. — Поскольку они — наш единственный ключ к спасению. И уж если кто и сможет доставить нас на Землю — так только они. Представьте, какой это будет праздник, когда мы вернёмся, да ещё и с такими гостями!

— Не беги впереди паровоза, Асхар. То, что они умные — ещё не значит, что они добрые. Сперва мы должны удостовериться в том, что это не враги, а всё-таки друзья. Не хватало ещё приволочь к себе в дом какую-нибудь космическую сволочь.

— Нужно продолжить контакт! — выпалил Василий. — Чем быстрее мы узнаем друг о друге побольше — тем лучше!

«Внимание. Братья по разуму. Если вы меня слышите. Даю вам звуковую схему», — неожиданно для всех заговорило радио.

— А? — космонавты разом обернулись на голос.

Сомнений не оставалось. С ними говорил инопланетянин. Говорил на их языке.

— Какую ещё схему? — Асхар вопросительно посмотрел на Нестеренко. — Чего они хотят?

— Не знаю, — ответил тот.

«Говорит межпланетная станция «Салют». Вы слышите нас? Приём», — продолжил вещать космический скиталец.

— Это же мы — станция «Салют», — продолжил недоумевать Кусаинов.

— А это — мой голос, — командир вернулся к радио. — Они ничего этим не хотят сказать, а просто повторяют запись моей передачи. Дают понять, что могут не только воспринимать нашу речь, но и воспроизводить её.

— Прекрасно! — хлопнул в ладоши Вася. — Значит мы можем с ними нормально разговаривать.

— Хорошо-хорошо, — произнёс пришелец голосом Нестеренко. — Хорошо-хорошо.

— А теперь они чего хотят? — спросил Асхар.

— Погодите. Дайте подумать, — Александр поднял глаза к потолку. — Ёлки, как же нелегко-то без знаний соответствующих! Так-так-так… Я им значит… А они… Так… А что если? Что если они хотят пристыковаться к нам?

— Как ты это понял? — удивился бортинженер.

— Ну, смотрите, мы с ними определились, что слово «хорошо» — означает «А» — положительный результат, и «Б» — приближение. Сейчас они сигналят нам сдвоенным кодом «хорошо», очевидно предлагая пойти на сближение. И при этом убеждают в чистоте своих намерений, — объяснил Александр.

— Так надо соглашаться, — выступил Василий. — Если они протягивают нам руку дружбы.

— Я не пущу их на борт «Салюта», — отрезал командир. — Ни при каких обстоятельствах. Нечего им тут делать. Мы слишком мало о них знаем. И их истинные намеренья нам не известны. Я не буду рисковать ради каких-то амбиций.

— Но и проигнорировать их жест тоже будет невежливо, — заметил Асхар.

— Согласен. Нужно искать компромисс.

— Э-эх! — махнул рукой Василий. — Компромисс в нашем случае может быть только один! Это я!

— Что ты удумал? — покосился на него Нестеренко.

— Александр Александрович, поможете мне надеть скафандр?

— Ты хочешь выйти наружу? Зачем?

— Если мы не желаем пускать их к себе, то должны сами выйти к ним навстречу. Это будет и вежливо, и безопасно. Рискую только я один. Но чего не сделаешь ради такого события?!

— Отставить. Я тебя не пущу, — насупился командир.

— Сан Саныч, а всё-таки Вася прав, — поддержал техника Кусаинов. — Ну что мы теряем? Пришельцы выглядят миролюбивыми. Хотели бы напасть — уже бы давно напали. А они с нами пытаются беседовать. Причём культурно. Ну как-то же нам надо сдвинуть дело с мёртвой точки? Если не хочешь Ваську отпускать, позволь тогда мне.

— Я пойду. Сам, — решил Нестеренко.

— Исключено. Ты — командир корабля. И ты — самый опытный из нас. Твоё место здесь — на станции. А мы с Васей — готовы выполнить свой долг в полной мере. Только выбери — кто пойдёт.

Бортинженер был абсолютно прав. Спорить с ним смысла не было.

— М-м-м, — промычал командир, почесав затылок. — Хорошо. Василий, готовься к выходу наружу.

— Слушаюсь, Александр Александрович! — обрадовался тот.

— Только никакой самодеятельности! Близко к инопланетному кораблю не подлетай, и тем более не забираться внутрь. Даже если будут затягивать. Не поддавайся. Если они культурные, то не станут тащить тебя силой.

— Что же мне тогда остаётся делать? — развёл руками Вася.

— Ничего. Вылетишь, поболтаешься там на верёвке, как Петрушка в кукольном театре, и назад. Для первого раза этого будет достаточно. Я так понимаю, что с их стороны тоже кто-то высунется, и вы просто должны увидеть друг друга. Познакомиться лично, так сказать. Обменяетесь там сигналами дружбы, и по домам… Только смотри мне, без импровизаций. И уж тем более без шуточек всяких неуместных. Ты можешь к ним со всей душой, а они это воспримут как оскорбление. И всё, пиши пропало. Поэтому, используй самые элементарные и простейшие жесты. Вот. Поднятая рука, пальцы растопырены. Это значит, что ты безоружен, и не собираешься нападать. Что ещё? Можешь им ещё вот так показать, обе руки прикладываешь к груди, а потом медленно. Медленно, Вась! Запомни! Никаких рывков. Медленно разводишь руки в стороны. Дескать, вот твоё сердце, и ты к ним со всей душой. Ты раскрыт, и полностью им доверяешь. Пусть так думают. Пусть знают, что мы пришли с миром, и не боятся нас, — давал напутствия Нестеренко.

— Хорошо, я всё понял, — кивал в ответ Василий. — Положитесь на меня. Я не подведу.

— Предупреждаю. Они могут быть какими угодно, — добавил командир. — Могут быть необычными. Могут быть чертовски страшными. Но это не значит, что их нужно бояться. По внешности не судят. Помнишь пословицу? «Встречают по одёжке, а провожают по уму». Поэтому, кто бы ни вылез из их корабля. Хоть Змей Горыныч трёхголовый. Не показывай ему свой страх. Не показывай своё отвращение. Просто поставь себя на его место, и помни, что для него ты — такой же урод, как и он для тебя. И нужно сразу отмести предвзятое отношение друг к другу.

— Хех! А если там вылетит красавица-инопланетянка? — лукаво предположил Асхар. — Как в «Планете бурь». Тогда уж ты держись, Василий, и помни, что дома тебя жена дожидается.

— Да ну Вас, Асхар Алиханыч, — рассмеялся Вася. — Скажете тоже! Красавица! Хотя, положа руку на сердце, я бы не отказался от такой милой переговорщицы. Всяко лучше, чем какой-нибудь диназёбр страхолюдный. Или мормышка какая-нибудь, вот с таким носом-дудкой, знаете — как обычно инопланетян рисуют в «Мурзилке».

— Не надо строить глупые предположения, — оборвал их легкомысленный настрой командир. — Вот появится пришелец — тогда и будете выводы делать, касаемо его привлекательности. А пока, сосредоточься, Василий. Повторяю. Что бы там ни появилось — держись достойно. Это наш первый контакт со внеземным разумом. И мы не должны его провалить. Напротив — мы должны его провести с наилучшим результатом. И торопиться в этом деле нельзя. Ни в коем случае нельзя.

— Я понял, Александр Александрович. Понял. Так вы поможете мне со скафандром? — улыбнулся Вася.

Космос был по-прежнему холоден и мрачен. Но теперь, когда в его бесконечном пространстве встретились два обитаемых корабля, эта зловещая пустота стала казаться уже не такой пустой и зловещей. Две цивилизации нашли друг друга посреди бескрайнего вакуума. Нашли и потянулись друг к другу навстречу.

Когда внешний люк открылся, и Василий Швецов выбрался наружу, из шлюзовой камеры, темнота вокруг него озарилась мягким свечением, исходящим от гигантского соседа, по сравнению с которым станция «Салют» выглядела совсем крошечной и невзрачной.

— Командир, я вышел, — сообщил Вася по радио, ожидая дальнейших указаний.

— Поприветствуй их. Помнишь, как я тебе говорил? — ответил в его наушниках голос Нестеренко. — Аккуратно. Без спешки. Давай.

Василий поднял руку в приветственном жесте, а затем, приложил обе руки к груди и развёл их в стороны.

— Молодец. Теперь жди, — наблюдал за ним в иллюминатор Александр.

Свет, исходящий от чужого корабля стал ярче, но мягкости не потерял. Он не слепил людей, а просто создавал некий световой мостик между космическими аппаратами.

— Хорошо, — послышался голос, транслируемый инопланетным передатчиком.

— Вася, они хотят, чтобы ты подлетел ближе, — передал Нестеренко своему парламентёру. — Давай. Только не быстро.

Техник слегка оттолкнулся от обшивки, и, медленно стравливая шнур, полетел в сторону пришельца.

— Хорошо, — повторил тот, освещая его своими лучами.

— Только далеко меня не запускайте, — попросил Василий у командира.

— Лети-лети, соколик, пока всё нормально, — ответил тот.

Швецов постепенно удалялся от станции. Десять метров. Пятнадцать. Двадцать.

— Плохо, — сообщил пришелец.

— Асхар, стоп! — передал Александр бортинженеру, управляющему блочным механизмом.

— Есть, стоп, — быстро отреагировал тот, и Василий, дёрнувшись, остановился, словно большая неуклюжая кукла.

— Что там, командир? — с лёгкой ноткой волнения, спросил он.

— Всё нормально. Они хотят, чтобы ты остановился. Приготовься. Сейчас будет их выход. Готов?

— Всегда готов!

— Молоток. Давай, пионер, не ударь в грязь лицом. От тебя зависит престиж родной планеты. Инопланетяне должны увидеть, что мы тоже не лыком шиты. Что мы цивилизованные представители разумного вида, а не какие-то варвары.

— Ух, Александр Александрович! Я как на иголках. Но настроение бодрое! Вы там, главное, тоже не спите. Приготовьтесь меня назад оттаскивать, если что.

— Мы за тобой наблюдаем, Вась, не переживай. Если что — тут же вернём тебя обратно. Как там обстановка? Видишь что-нибудь?

— Пока нет. Их корабль светится. Но не весь, а только его фрагмент. Ближайший к нам. Видимо у них нет прожекторов, а источники освещения располагаются прямо в покрытии внешней обшивки. Вроде люминесценции, только чрезвычайно мощные, и регулируемые. Возможно, они общаются не только звуками, но и светом. А ещё цветом.

— Так, хорош болтать попусту. Будешь строить гипотезы, когда вернёшься. А пока сосредоточься, и говори только по делу, — оборвал его Нестеренко.

— Слушаюсь.

Командир покосился на экран часов, и опять выглянул в иллюминатор. Время шло. Ничего не происходило. Но вот, Василий опять заговорил.

— Командир, кажется что-то летит.

— Что? Я не вижу.

— Я вижу. Но оно маленькое. Очень маленькое.

— Инопланетянин? — присмотрелся Александр.

— Не знаю. Выглядит… Пока сложно сказать, как. Далековато. И мелковато. Вроде бы предмет, а не живое существо.

— Будь настороже. Да, теперь я его тоже увидел. Действительно мелкий, чертяка.

— Он как их корабль, только в миниатюре, — разглядел приближающийся объект Вася. — Размер меньше полуметра. Форма, как у картошки с ростками. Летит медленно.

— Асхар, приготовься вытаскивать Ваську, — распорядился Нестеренко.

— Жду команду, — ответил Кусаинов.

— Вася, что там наш друг?

— Подлетает. Дистанция — метров двадцать. Сложно сказать без дальномера. Но уже близко.

— Так, всё. Мы тебя вытаскиваем.

— Подождите! Всё в порядке. Пусть подлетит. Давайте рискнём? Риск — дело благородное!

— Ох. Смотри, Василий, доиграешься. Хорошо, посмотрим, чего хочет этот малыш. Асхар, приготовься. Будь начеку.

Небольшой, клубнеобразный предмет, сантиметров тридцать в длину, на низкой скорости подлетел к парящему в космосе человеку и остановился в паре метров от него. Василий облегчённо выдохнул, а вместе с ним и Нестеренко.

— Приветствую тебя, инопланетный друг, — техник приветственно поднял руку.

Один из чёрных отростков летающей картофелины вытянулся на полуметровую длину и, изогнувшись, оттопырился в сторону, словно повторяя жест космонавта.

— Вы видите это? — произнёс Вася.

— Нет. Что там? — спросил Нестеренко.

— Он тоже меня приветствует.

— Это хорошо. Очень хорошо. Не дотрагивайся до него. Осмотри хорошенько. Этого будет достаточно.

— Да тут осматривать особо нечего. Предмет имеет нестандартную, ассиметричную форму. Покрытие гладкое, глянцевое, внешне напоминающее пластик, очень тускло подсвеченный изнутри тёмно-оранжевым цветом. Имеется пять… Нет. Шесть. Шесть гибких отростков разной длины, чёрного цвета.

— Щупальца?

— Нет. Не настолько гибкие. Больше напоминают щупы. Или антенны. Расположены неравномерно. Имеют особенность выдвигаться, либо вытягиваться, становясь таким образом длиннее в четыре раза. Александр Александрович, позвольте мне его потрогать.

— Ни в коем случае! Не вздумай!

— Александр Александрович, я просто протяну к нему руку. И всё. Возможно, он сам не захочет ко мне прикасаться. Тогда я не буду его трогать. Но если он мне ответит — значит эти отростки на самом деле его руки. Мы по крайней мере узнаем немного больше об их строении. Обещаю его не хватать. Просто протяну руку, — упрашивал командира Василий.

— Хм-м-м, — тот с сомнением поглядел на Асхара, подумал немного, и разрешил. — Только очень медленно. Без рывков. Плавно-плавно.

— Спасибо! Выполняю, — Вася очень осторожно протянул руку в сторону неопознанного объекта.

Тот продолжал висеть на одном месте, не предпринимая никаких действий. Затем с инопланетного корабля пришло сообщение. — Хорошо.

Набравшись решимости, Нестеренко ответил. — Хорошо.

И маленький посланник полетел к Василию, протягивая к нему свой удлинённый усик.

— Он летит, командир. Он летит ко мне, — послышался в отсеке взволнованный голос Швецова.

— Всё в порядке. Мы согласовали ваше сближение, — ответил ему Александр. — Коснись его пальцем. Но не более того.

— Понял!

Вися в безвоздушном пространстве, друг напротив друга, освещаемые мягким розоватым светом чужеродной рампы, два представителя разных цивилизаций, впервые в истории обменялись первыми прикосновениями. Контактёр Швецов ликовал.

— Александр Александрович! Вы видите это? Он до меня дотронулся! Это случилось!

— Осторожнее, Вася, осторожнее, — около командирского лба зависло несколько шариков пота.

— Полный порядок! Он не проявляет грубость, не бьётся током, не пытается повредить скафандр. Но… Что это?

— В чём дело, Василий?!

— Это удивительно, Александр Александрович! Он летит за рукой. Когда я отвожу руку в сторону, он перемещается следом за ней. Это необычно. Чего он хочет? Чего добивается?

— Мы видим это. Не дёргайся, Вася, не дёргайся. Сейчас попытаюсь всё уладить. Чёрт, — Нестеренко связался с пришельцами. — Плохо.

— Плохо, — ответили те.

— Перестал! — тут же сообщил Швецов. — Больше не летает за рукой. Висит напротив меня и никаких действий не предпринимает.

— Пусть висит. Заканчиваем контакт. Мы тебя возвращаем.

— Подождите. Неужели это всё? Общение в самом разгаре, — воспротивился Василий. — Мне кажется, что он чего-то хочет. Но я не могу понять, чего именно.

— Вот именно поэтому контакт и надо завершить. Мы должны всё проанализировать.

— Хорошо, — произнёс пришелец, затем издал короткий свистоскрежет, и вновь повторил. — Хорошо.

Этот сигнал был им передан четыре раза подряд с интервалом в две секунды.

— Чего он хочет? — спросил у командира Кусаинов.

— Дважды передаёт «Хорошо» и один раз — что-то на своём языке, — подытожил тот. — Такое впечатление, что он просто не знает, чем заменить недостающий блок информации, и надеется, что мы поймём по интонации. Но если бы мы понимали их интонации…

— Я думаю, что они не хотят прекращать контакт, — предположил Асхар.

— Ну а что ещё можно им предложить? Мы познакомились, поручкались. Для первого раза это очень даже неплохо. Как продолжать контакт, если у нас нет для этого достаточного уровня знаний? Надо покумекать, и придумать новые пути к сближению. Но не сейчас, когда время ограничено запасами кислорода, и у нас человек болтается за бортом. Лучше сэкономить кислород для второго захода.

— Хорошо-хорошо, хорошо-хорошо, хорошо-хорошо, — вдруг сообщил инопланетянин.

— Новая радиограмма, — вздрогнул Асхар.

— Близко-близко? — задумался Нестеренко. — Допустим, это означает «близко-близко». Что под этим подразумевается?

— Кажется я понял, Сан Саныч. Они хотя пригласить нас к себе на борт, — выдвинул мысль Кусаинов. — Куда уж ближе?

— Или сами напрашиваются к нам в гости, — добавил Александр. — Они знают, что кислород у Василия ограничен, и долго контакт не продлить. Поэтому, чтобы продолжить общение, они хотят переместиться на нашу территорию, где нам будет спокойнее, и мы не будем следить за запасами дыхательной смеси. Точно! Как же я сразу об этом не догадался?! (Он хлопнул себя по лбу, разметав по сторонам капельки пота). Это не он! Не пришелец!

— Не понял, — удивился Асхар. — Как это, не пришелец? А кто же?

— Этот предмет, который они выпустили, не живой. Это зонд! Понимаешь? Робот!

— И-и, что? — всё ещё недоумевал бортинженер.

— А то, что они действуют так же, как действовали бы мы, оказавшись на их месте. Если бы у нас было всё необходимое оборудование для поиска внеземного разума и контакта с ним. Мы бы не полезли сразу обниматься с инопланетными мормышками! Мы бы сначала отправили к ним зонд! Это было бы правильно и разумно. Именно так они сейчас и поступили. А теперь, видимо, хотят, чтобы мы приняли этот зонд, и позволили ему изучить нас и нашу станцию изнутри.

— Хорошо-хорошо, хорошо-хорошо, хорошо-хорошо, — повторил пришелец.

— И как мы поступим? — спросил Кусаинов.

— Ситуация непростая, — капитан почесал голову. — С одной стороны — отказ будет воспринят ими как недоверие с нашей стороны. Вроде как мы не готовы к диалогу с ними. А с другой — я не могу пустить на станцию неизученную заранее штуковину. Она может притащить на себе всё, что угодно. От оружия — до опасного вируса. Хорошо, если их зонд стерилен. А если нет?

— Подожди, Саныч, они ведь дважды «хорошо» сказали? Да? — уточнил бортинженер.

— Да. Три раза по два «хорошо».

— Ответь им «хорошо» один раз.

— Почему один?

— Попробуй. Это будет не полное согласие, и в то же время не отказ. Пусть дальше сами думают, — развёл руками Асхар.

— Ай, да Алиханыч. У тебя не голова, а Дом Советов, — похвалил коллегу Нестеренко. — Действительно, это будет самый подходящий ответ.

И он тут же передал пришельцам единичный положительный сигнал.

— Хорошо, — ответили те таким же единичным кодом, и зонд начал смещаться в сторону Василия.

— Алекса-андр, Александрыч, он ко мне летит, — провыл тот с опасением.

— Не прикасайся к нему, не пытайся отогнать, вообще никак не реагируй, — ответил командир. — Виси там спокойно, и не рыпайся.

— По-онял, — откликнулся Вася. — Надеюсь, Вы знаете, что делаете.

— И мы на это надеемся, — со вздохом пробормотал Нестеренко, уже с выключенной связью. — Асхар, жди моего сигнала.

Инопланетный робот облетел землянина со всех сторон, растопырив свои отростки, очень медленно прошёлся вдоль спины, выпячивающейся горбом дыхательного ранца, и наконец остановился над головой, не касаясь шлема.

— Где он? Куда он подевался? — вопрошал Швецов.

— Не шевелись. Он прямо над тобой, — сообщил командир.

— И что он там делает?

— Ничего. Сейчас улетит. Терпи.

— Почему Вы так уверены, что улетит?

— Васька, тихо! Просто помолчи минут пять. Мы всё контролируем. Если почувствуешь боль, или ещё какой-то дискомфорт, тогда немедленно сообщай. А пока не чувствуешь ничего — замри и умолкни. Дай ему тебя осмотреть.

Прошла минута молчания, и Василий опять заговорил.

— Командир. Вы сказали, чтобы я сообщал, если что-то почувствую. Я почувствовал.

— Что? Тебе больно? — насторожился Нестеренко и поднял было руку для отмашки.

— Нет. Мне как-то странно. Тепло в голове. Словно шлем нагревается. Слушайте, он мне там голову не кипятит случайно?

— Вообще, он очень близко от тебя, — присмотрелся Александр. — А тебе это всё не кажется? Может от волнения температура подскочила?

— Нет. У меня в голове шумит. И кожу покалывает. Он меня словно облучает чем-то.

— Так, всё. Хватит этих экспериментов. Асхар…

«Приём… Это… Себе».

— Кто это сказал? — встрепенулся Нестеренко.

— Радио, — Кусаинов так и не запустил лебёдку. — Это они сказали.

— Они? — в полной растерянности взглянул на него коллега. — В смысле, инопланетяне?

— Ну это точно не Вася. Хотя голос похож на Васин.

— Вася, ты сейчас говорил что-то? — уточнил у того командир.

— Нет, Александр Александрович. Я молчу. И кстати, голова перестала гореть. Всё опять в норме.

— Что же это было?

«Приём… Это… Себе», — повторило радио.

— Они заговорили. Но как? — Нестеренко вернулся к микрофону, и подключился к каналу пришельцев. — Что принять?

«Приём… Это… Себе»

— Дошло, — Александр потёр глаза. — Они хотят, чтобы мы приняли зонд. Я был прав. Они хотят запустить к нам «жучка». Но как они разучили эти слова?

— Наверное, каким-то образом, они просветили Васькину голову, и извлекли оттуда необходимую информацию, — ответил Асхар.

— То есть, они умеют читать наши мысли?

— Похоже на то.

— Это чертовски плохое дело, Алиханыч. Не хватало ещё, чтобы они в наших головах копались.

— Давай взглянем на это с другой стороны? Такая способность упростит нам задачу общения с ними. Если они телепаты, то нам будет гораздо проще понять друг друга. Хоть они и умеют читать наши мысли, но они по прежнему их не понимают. Ведь мы думаем о вещах, которые им неведомы.

— Пожалуй, ты опять прав. И каковы твои предложения?

— Принять их посланника. Сан Саныч, пойми, сейчас это единственная ниточка, связывающая нас с Землёй. Если кто-то и может помочь нам вернуться домой — так это они. Если они этого не смогут, то больше никто не сможет, — посоветовал Кусаинов.

— Да, — кивнул Нестеренко. — Пропади оно всё пропадом.

Включив связь с Василием, он передал ему.

— Вася, как самочувствие?

— Отличное, товарищ командир! — ответил техник.

— Есть предложение пригласить пришельца на чаёк. Как ты на это смотришь?

— Смотрю положительно! Кажется, он безобиден. И ведёт себя дружелюбно. Если не считать нагрева моей тыковки. Но я уверен, что это он делал не со зла.

— Хорошо. Тогда готовься к возвращению, — Нестеренко переключился на канал инопланетян, и сообщил им. — Хорошо-хорошо. Хорошо-хорошо. Хорошо-хорошо. Готовы принять вас.

— Хорошо, — ответили те. — Себе приём хорошо.

— Асхар, запускай, — скомандовал Александр, и лебёдка потянула Василия обратно в шлюзовой отсек.

Зонд устремился за ним следом.

Когда Швецов вместе с роботом оказались в шлюзе, и техник задраил люк, командир корабля удостоверился, всё ли в порядке.

— В полном, — отозвался Вася. — Можете нам открывать.

— Э, нет. В базовый модуль я тебя пока не пущу.

— Что за шутки, командир?

— Это не шутки, Василий. Это карантин. Ты должен пробыть в изоляции как минимум сутки.

— Сколько?!

— Успокойся. Ты обеспечен всем необходимым. В переходном модуле есть запас продуктов питания и воды. С туалетом тоже порядок. Поэтому не нервничай, и будь хорошим мальчиком. Мы должны убедиться, что этот зонд не приволок нам какую-то заразу.

— Я всё понял, Александр Александрович. Вы правы. Карантин — штука важная.

— Рад, что ты понял. Теперь слушай дальше. Когда карантин закончится, наш гость отправится обратно в космос. А ты вернёшься к нам. Поэтому, пусть тоже не обижается.

— Я думаю, что он не обидится. Да, приятель? — Василий подмигнул роботу, висящему напротив его лица.

Тот медленно перевернулся, причудливо расставил свои отростки, и образовал ими некую полуовальную фигуру.

— Алекса-а-андр Александрович! Команди-и-ир! — как-то неестественно протянул техник.

— Да, Вася, что там у тебя?! — встревожился Нестеренко.

— Командир, включите телекамеру, посмотрите, что он тут вытворяет.

Командир поспешно включил экран, показывающий изображение со внутренней камеры, расположенной в переходном модуле. Он увидел забившегося в угол Василия, который был без шлема, а в центре отсека висел инопланетный «клубень», излучающий какое-то сияние между своими отростками.

— Что там происходит? Что он делает? — спросил Александр. — Мне плохо видно.

— Не знаю. Он мне тут какие-то мультики показывает. Это как телевизор, только без экрана, прямо в воздухе. Но изображение вообще непонятное какое-то. Много тёмных пятен, переходящих друг в друга. Как будто краску смешали. И подсвеченные, осветлённые контуры чего-то знакомого. Но вот чего? — гадал Василий.

— Они пытаются продолжить контакт с использованием визуализации, — подсказал командиру Асхар. — Очень мудрый ход.

— Ну, по крайней мере, не приморили нас сразу, и не попытались ничего у нас свистнуть, — пошутил тот. — Пусть визуализируют на здоровье, главное, чтобы Василий не пострадал.

— Командир, я разобрался в этих кляксах, — сообщил Вася. — По этим самым контурам узнал. Большая клякса — это я. А маленькая — он. Изображение очень плохое, но если прямо внимательно-внимательно посмотреть, то становится различимо.

— Беда у них с телевизорами, — в свою очередь пошутил бортинженер. — Неужели не могли сделать почётче изображение?

— Да это не с изображением беда, — сообразил Нестеренко. — А с природой. Скорее всего, они просто так видят. Не как мы. А по-своему. Они как минимум различают инфракрасное излучение. И вообще, их спектр совсем не такой, как наш. Гораздо шире. И Ваське они показывают то, что видят своими глазами. А он не понимает.

— Александр Александрович, — продолжил сообщать Вася. — Как я понял из этого мультика, инопланетянин просто мечтает посидеть на моей голове. Что-то я переживаю маленько. Если он даже через шлем так тыковку жёг, то теперь, без шлема, как бы вообще мне мозги не вскипятил.

— Правильно опасаешься, Вась, — ответил ему Нестеренко. — Не торопись с этими панибратствами. Давай оценим степень риска.

— Риск конечно есть, — гладил подбородок Асхар. — Но похоже, что иначе нам эту телегу с места не сдвинуть.

— В общем, Василий, смотри. Если почувствуешь что-то подозрительное, и особенно, болезненное, произнеси кодовое слово «плохо». Пришелец должен на него среагировать. Что бы ни происходило, сперва применяй словесное воздействие, а лишь потом — всё остальное. Старайся вообще к нему не прикасаться, и уж тем более не бить. Делай это только в том случае, если сигнал «плохо» не сработает. Если же готов к продолжению контакта, то скажи «хорошо», — дал указание Александр.

— Хорошо, — ответил техник. — Ой. В общем, ладно. Всё равно я готов.

Зонд подлетел к его голове и завис над ней, опуская отростки сверху-вниз, по всей окружности человеческого черепа.

— Мой друг, когда был в ГДР, в командировке, смотрел там одно американское кино, — тихо поведал Кусаинов. — Фантастическое. У них это называется «фильм ужасов». Там были пришельцы, которые выглядели как летающие зонтики. И вот они прицеплялись сверху людям на головы, и отгрызали их. Я надеюсь нашему Ваське так же голову не откусят?

— Да иди ты, Алиханыч, знаешь куда, со своими фильмами, — слегка вспылил Нестеренко. — Не нагнетай обстановку. Что нам до этих американцев? Они хотя бы раз с настоящими инопланетянами встречались? Нет. Так зачем нам их дурацкое кино вспоминать? Если у них там космические зонтики на людей нападали, значит это говорит только об одном. Они там, в своей Америке, во всех видят только врагов. А мы — наоборот, видим друзей. Тем от них и отличаемся. Смотри, с Васькой полный порядок. Вася! Как ты там?

— Хорошо, командир, — ответил техник. — Жара уже нет. Лишь лёгкое покалывание. И в голове сумбур. Сложно объяснить, на что похож. Будто бы я на экзамене, или на какой-то планёрке. Я ничего не говорю, и ничего не слышу, но мозги загружены непонятно чем.

— Пришелец продолжает изучать его мозг, — пояснил Асхар. — Надеюсь, что это нам поможет, и на Василии никак не отразится.

— Тоже на это надеюсь, — кивнул Нестеренко. — Вася! Доложи обстановку!

— Голова начала побаливать, Александр Александрович. Но пока терпимо, — сообщил Швецов.

— Всё, заканчивай процедуру! Командуй гостю отбой!

— Плохо, — произнёс Василий.

Зонд тут же убрал свои щупальца и, вернувшись на прежнее место, посреди отсека, завис, обрабатывая полученную информацию.

— Сработало, — Вася засмеялся. — И голова сразу прошла.

— Хорошо-да, — вдруг заговорил с ним робот. — Плохо-нет.

— Чего? — техник поглядел на него, а затем перевёл взгляд на камеру. — Чего это он?

— Проводит логические сопоставления, — ответил командир. — Расширяет кодировочную систему. Уточняет, является ли слово «да» — позитивным ответом, а «нет» — негативным.

— Да, — ответил Вася.

— Ты, — зонд загорелся оранжевым свечением и тут же погас, затем чуть подлетел к Васе, протянув к нему все свои отростки, после чего произнёс. —Я.

— Он перепутал личные местоимения, — догадался Нестеренко. — Объясни ему, что всё наоборот. Только не останавливайся на этом, а разверни пояснение дальше.

— Эх! Как же я это смогу? — почесал затылок Василий. — Ладно, попытаюсь. Смотри. Это — я. (Он хлопнул себя в грудь). Я.

Затем взяв фонарик, висевший на стене, посветил в сторону пришельца. —Я. А вот это — ты. Ты.

Он протянул к инопланетному гостю обе руки.

— Ты, — пришелец опять моргнул оранжевым цветом.

— Нет. Неправильно. От кого исходит произношение. Понимаешь? Смотри. Швецов посветил фонариком в инопланетянина и, указывая второй рукой сперва на себя, а затем на него, чётко произнёс. — Я… Ты… А теперь гляди. (Подлетев к собеседнику чуть ближе, он почти приставил к нему фонарик, только развернув его лампочкой к себе, и включил свет). Теперь вот — Я. А вот — Ты. Понял?

Пришелец очень долго думал. Казалось бы, элементарнейшая расстановка определений, превратилась для него в невероятно трудную задачу. Но он справился.

— Я, — сказал он, моргнув оранжевым, и протянул к Васе щупальца. — Ты.

— Да, — ответил техник, и так же произнёс, посветив фонариком, и протянув руки. — Я… Ты…

— Я… Ты… — повторил робот.

— Я… Ты… — засмеялся Василий. — Заяц — Волк, Заяц — Волк, ха-ха-ха!

— Василий, а ну прекрати! — остановил его наблюдавший за контактом командир. — Расшутился тут. Не забывайся.

— Извините, — опомнился Вася. — Просто всё это выглядит очень забавно. Как в «Ну, погоди!»

— Это серьёзнейший процесс в истории человечества! Уникальнейший эксперимент! Мы налаживаем мирный диалог с братьями по разуму! — прочёл ему нотацию Нестеренко. — А ты относишься к этому так легкомысленно. Соберись!

— Слушаюсь.

— Ты… Процесс… Питание… Да, — пришелец опять причудливо расставил свои отростки и включил телеизображение. — Процесс… Питание… Да…

Василий пригляделся. На чудесном воздушном экране опять происходило что-то малопонятное, состоящее из плавающих пятен и грязных клякс. Даже знакомые контуры теперь не просматривались.

— Я не понимаю. Александр Александрович, тут он мне что-то показывает, но я вообще ничего разобрать не могу.

— Постарайся мне объяснить, что ты видишь? — попросил командир.

— Кляксы. Они движутся. Тут есть определённая закономерность, но суть я не улавливаю.

— Так. В прошлый раз ты видел контуры, похожие на тебя и на него?

— Да. Но теперь я их не вижу. Контуры есть. Но уже не наши, а чего-то непонятного. Какая-то высокая шишка, а снизу у неё не то корни, не то лапки, как у паука, или краба.

— Что она делает?

— Ничего. Стоит неподвижно. А вот кляксы выплывают откуда-то из-за экрана, проходят сквозь контур этой шишки, и там в центре как-то перемешиваются, распадаются и превращаются в новые кляксы.

— Пищеварение, — понял Нестеренко. — Что он тебе сказал? «Процесс питание»? Он хочет подтвердить соответствие слова «питание», которое он обнаружил в твоей голове, непосредственному употреблению и усвоению пищи. То есть, он интересуется, питаемся ли мы так же как они. Принимаем ли пищу и перерабатываем ли её в своих организмах. И кляксы, которые ты видишь — скорее всего, схематическая демонстрация процесса пищеварения. Только у них. Поэтому ответь ему «да».

— Да, — тут же ответил Швецов. — Процесс питание да.

Для пущей убедительности он открыл рот и потыкал туда указательным пальцем. — Есть. Кушать. Питание.

— Я питание ты, — пришелец вдруг засветился тёмно-малиновым светом. — Питание ты есть. Я есть кушать ты!

— Не понял, — Василий опять прижался к стенке, держась подальше от покрасневшего робота. — Александр Александрович. Он что, сожрать меня хочет? Не смей! А-ну, не смей, кому говорю.

— Успокойся, успокойся, — напряжённо всматривался в экран командир. — С чего он взял, что ты съедобен? Нет, это что-то другое.

— Есть кушать. Питание. Здесь, — продолжил монотонно говорить зонд. — Ты. Есть кушать. Определение. Наличие.

— Не ешь меня, слышишь, — ответил Василий. — Я не съедобен. Ты отравишься.

— Питание. Определение. Проба замер. Повторение питание, — робот опять погас.

— Сан Саныч, а ведь он спрашивает нас о запасах провизии, — произнёс Кусаинов. — Он хочет узнать, есть ли у нас еда.

— А ему-то зачем? Неужели он думает, что мы их всех прокормим? — нахмурился Нестеренко.

— Да нет же. Он не просит у нас еду. Он нам предлагает еду.

— Допустим. Но с чего он решил, что их еда нам подойдёт?

— «Определение, проба, замер и повторение». Он ведь так сказал? Значит он просит показать ему образец нашей пищи, чтобы там, у себя на корабле, они могли её воспроизвести для нас. Видимо у них есть подходящее оборудование для этого.

— Вряд ли, — усомнился в предположении бортинженера Александр. — Но почему бы не попробовать? Василий! Покажи ему тюбик с супом, хлеб и воду.

— Зачем? — удивился техник.

— Покажи! Пусть проанализирует.

— Слушаюсь.

Василий Швецов поочерёдно продемонстрировал роботу продукты питания и воду. Тот засосал маленькую капельку супа, воды, и кусочек хлеба.

— Смотреть. Делить. Определение. Делать. Ты, — произнёс он. — Есть кушать газ дополнение.

— Я вообще ничего не понимаю, что он говорит, — поглядев в камеру, пожал плечами Вася.

— Я понял только то, что они изучат нашу пищу и воду, после чего постараются их синтезировать, чтобы пополнить наши запасы, — ответил Асхар.

— Как мило с их стороны, — произнёс Нестеренко. — Ну а газ тут причём? Ах, да-а… «Есть-кушать газ», значит «дышать». Газ — это воздушная смесь. Они заботятся не только о нашем пропитании, но и о запасах кислорода. Вот только зачем? Мы же их не просили.

— Неспроста это, — покачал головой Кусаинов.

— Вася, спроси у нашего благодетеля, почему он так добр к нам? Зачем предлагает пищу, воду и кислород?

— Он Вас прекрасно слышит, Александр Александрович, — ответил Василий. — Я включил громкую связь. Он уже анализирует Ваш вопрос.

— Вот же, ёк-макарёк. Ты хоть предупреждай!

— Я смотреть определение ты перенос. Ты перенос плохо. Ты перенос хорошо нет. Ты перенос недостаток есть кушать. Ты перенос недостаток повторение плохо нет. Я повторение хорошо да, — выдал длинную тираду зонд.

— Ничего себе — разговорился как, — отметил Асхар. — Эдак за ним скоро записывать придётся.

— Тихо, не сбивай с мысли. Я пытаюсь запомнить всё, что он наговорил, — отмахнулся от него Александр. — «Определение на перенос. Перенос плохо». Какой такой «перенос»? Он думает, что мы плохо перенесли гиперпрыжок?

— Дальше он сказал о недостатке еды при переносе. Может считает, что за время нашего долгого путешествия наши запасы истощились? — поглядел на него бортинженер. — И предлагает помочь?

— Перенос, перенос… Вряд ли они так быстро разобрались с такими понятиями как «перенос трудностей», или «перенос путешествия». Скорее они оперируют, пока ещё, базовыми определениями. Что может быть переносом? Пере-нос. Переносить. Перемещать. Перемещаться. Эврика! Перенос — это наша станция! Вот, про что он нам говорит. Они изучили нашу станцию, и обнаружили, по их меркам, недостаток провизии, воды и дыхательной смеси. Они понимают, что надолго нам этих запасов не хватит, и предлагают нам их восполнить за счёт своих хитроумных устройств. Репликаторов. Или как это обычно в фантастике называется? — просиял Александр.

— Грех от такого отказываться. Тем более, что пришельцы могут обеспечить нас такими запасами кислорода, воды и провизии, что нам хватит до самой Земли.

— Ну это ты загнул, Алиханыч. Чтобы нам хватило до Земли, нужно тащить за собой грузовой отсек размером с их дурынду. Нет, отставить. В первую очередь нам нужна перенастройка и перезарядка гипердвигателя, чтобы прыгнуть обратно к Земле. Именно в это русло нужно как-то перевести диалог.

— Но от провизии и кислорода тоже отказываться не стоит. Пока мы с ними движемся к общему знаменателю, нам необходимо чем-то дышать, что-то пить и, извините, что-то кушать.

— Разумеется.

— Я смотреть определение ты перенос, — продолжил робот. — Ты перенос иметь ты выключено. Ты выключено плохо. Я хорошо-хорошо ты выключено.

— Он про наш двигатель? — спросил у командира Василий. — Наш двигатель действительно выключен. Он предлагает его починить? Или заправить?

— Нет, — ответил Нестеренко. — Тогда бы он говорил про перенос. Про станцию. А не говорил бы «ты». «Ты», в его понимании — «вы». И не просто наш экипаж, а вообще все люди. «Ты выключено плохо» может означать только одно. Мёртвый космонавт. Они каким-то образом «унюхали» труп Пеньковича. И предлагают отдать его им.

— Думаешь, это будет правильно? — покосился на командира Кусаинов.

— Смотря с какой стороны это рассматривать. С одной стороны, это будет неэтично по отношению к памяти Якова Михалыча, и к его близким. Но с другой. Пеньковичу-то уже всё равно. К тому же, долго мы его хранить на станции не сможем чисто технически. Придётся что-то с ним делать. И самое логичное — это похоронить его в космосе. Так что правильнее? Выбросить Якова в космос, или передать инопланетянам для изучения? Повторюсь ещё раз. Самому Яшке это уже до лампочки. Тут всё упирается в мораль. Но если перешагнуть через эту мораль, то что мы получим? Давай рассуждать. Пришельцы изучат Якова в своей лаборатории, и узнают о людях ещё больше информации. Из чего мы состоим, как дышим, сколько живём. Учитывая уровень их прогресса, думаю, что накопают они немало. И всё это сблизит нас ещё сильнее. Как ни кощунственно это говорить, но смерть Пеньковича сыграла нам на руку. Инопланетянам не придётся использовать для изучения живых людей, то есть нас с вами. Тем не менее, я бы хотел в этом щекотливом вопросе посоветоваться с вами, товарищи.

— Да мне-то что? — сразу ответил Асхар. — Яше действительно уже всё равно. Его родня, может быть, и вообще об этом никогда не узнает. Поэтому, что мы теряем? Во всяком случае, если бы я был на месте Яши, то мне бы тоже было абсолютно наплевать.

— А ты Василий, что скажешь? — спросил Нестеренко у техника.

— Я только за, — ответил тот. — Яков Михалыч был учёным. Думаю, что он бы согласился стать объектом изучения для инопланетян.

— В таком случае, отвечай им следующее, «ты хорошо-хорошо я выключено. Но потом».

— Я понимать ты, — вместо Васи ответил робот. — Я приём ты выключено потом.

— Вот так — так, — поразился бортинженер. — Саныч, ты смотри. Они говорят всё лучше и лучше.

— Да, — кивнул тот. — Я заметил. Они учатся. И учатся очень быстро. Просто молниеносно. Не знаю, что там у них за система дешифровки, но работает она потрясающе. То, на что должны были уйти месяцы, они постигают за минуты. Это очень развитая цивилизация.

— Так это же хорошо. Значит мы с ними быстро договоримся о помощи с возвратом на Землю.

— Теперь сомнений в этом у меня практически не осталось. Первый контакт завершился удачно.

Сутки миновали с того момента, когда Василий Швецов выпустил инопланетного робота через шлюз — обратно к его родному кораблю. Никаких изменений в состоянии техника не произошло. Самочувствие было отличным. Поэтому командир Нестеренко решил закончить карантин, и впустить третьего космонавта в общие отсеки.

Выспавшись хорошенько во время изоляции, Вася был очень бодр и активен. Тесное общение с инопланетянами чрезвычайно его вдохновило. К тому же он был очень рад вновь присоединиться к остальному экипажу.

— Ну и как вы тут без меня? — спросил он, влетая в главный модуль.

— Скучали и тосковали, — монотонно ответил Асхар, не отрываясь от иллюминатора.

Александр что-то сосредоточенно писал в блокноте.

— Когда следующий контакт? Не решили? — спросил у него техник.

— Дай хотя бы с предыдущим разобраться. Нужно столько данных систематизировать и в порядок привести, — буркнул тот. — Вот уж не думал, что мне придётся когда-нибудь заниматься чем-то подобным. Я был уверен, что с инопланетянами встретятся разве что мои внуки. Даже не дети. А то, что я сам с ними встречусь, и представить себе не мог.

— Не знаю, как вам, а мне они нравятся, — забросив руки за голову, потянулся Василий. — Отличные ребята. Добродушные. Общительные. Подумайте только, насколько обширен космос, а мы умудрились так быстро отыскать в нём друзей! Голова идёт кругом, когда начинаешь задумываться о том, чему мы сможем у них научиться. И как далеко шагнёт наша наука и наше развитие благодаря этим лунатикам.

— Это всё впереди. Сначала мы должны удостовериться в их чистоплотности, — отвлёкся от записей Нестеренко.

— В каком смысле?

— Мы пока ещё не знаем, что у них на уме. Нам они кажутся миролюбивыми и искренними, но их истинные мотивы нам неизвестны. Вдруг они хотят использовать нас, чтобы найти Землю и напасть на неё? Мне не хочется в это верить, но варианты нужно рассматривать самые различные. Тащить на Землю не пойми кого мы не имеем права. От нас зависит жизнь всего человечества.

— Каким образом Вы хотите проверить их «на вшивость»? — спросил Швецов.

— Пока не знаю. Пока думаю. Время покажет, — ответил командир.

— Сан Саныч, а что они там всё-таки делают? — подал голос Асхар, всё это время наблюдавший за соседним кораблём.

— Чего там? — убрав блокнот, подлетел к нему Александр.

Огромная глыба инопланетного корабля висела в полусотне метров от «Салюта», но можно было легко различить, как на его подсвеченном боку что-то копошилось. Словно там набухали какие-то нарывы, или опухоли. Вокруг этого нестабильного участка извивалось несколько щупалец, похожих на отростки робота-зонда, только более длинные и гибкие.

— Ремонтируются, что ли? — прищурился Нестеренко.

— У них не было никаких повреждений. Эта ерундовина появилась на корпусе около пары часов назад. И с той поры всё сильнее разрастается и набухает, — ответил Кусаинов. — Ума не приложу, что это такое.

— Продолжай наблюдение, Алиханыч. Если что-то новое увидишь — сообщай.

— Да, командир.

Прошло ещё три часа, в течение которых Нестеренко и Швецов занимались бытовыми делами, а Кусаинов следил за соседями. В какой-то момент уставший, не выспавшийся бортинженер закемарил возле иллюминатора, и вскоре заснул. Проспав минут сорок, он проснулся, встрепенувшись от неожиданности. Первым делом, Асхар Кусаинов сконфуженно осмотрелся, не заметили ли товарищи его неловкую дрёму, но тех в отсеке не оказалось. Тогда он вновь вернулся к наблюдению, и тут же, в полном удивлении, позвал коллег.

— Эй, ребя-ат!

— Да, Алиханыч, чего там? — первым прилетел Александр.

— Сан Саныч, смотрите, что они там понастроили, — указывал ему Асхар.

— Хм-м, — командир увидел на месте недавней «опухоли» странную, круглую конструкцию, выступающую из корпуса корабля, подобно обрезку большой трубы. — Что это такое?

Новый элемент внеземного судна ярко выделялся на его боку, словно какое-то инородное тело. Люди не сразу поняли, чем оно так привлекает внимание. И лишь по прошествии нескольких минут обсуждений, пришли к догадке. Пристройка имела то, чего не было в остальной конструкции — симметрию. Если весь остальной корабль выглядел абсолютно ассиметричным, то это новшество, возникшее на его корпусе, выделялось чертами правильного цилиндра. Образовавшаяся деталь специфически подсвечивалась со всех сторон и окружалась несколькими жгутами щупалец.

— Я понял, мужики! — сообразил Кусаинов. — Они сделали вход.

— А у них раньше его не было что ли? — с усмешкой спросил Василий.

— Это вход для нас. Именно для нас.

— Не просто вход, — добавил Нестеренко. — Это стыковочный узел. Судя по виду, специально для нашей станции. Они изучили нашу систему стыковки и воспроизвели её у себя, чтобы обеспечить правильное соединение наших кораблей. Вот так дела.

— То есть, теперь наша очередь идти к ним в гости? — произнёс Швецов. — Хитренькие какие. Они-то нам робота подсуропили. А нам к ним придётся лично являться.

— Полагаю, что и встречать нас они будут уже лично, — ответил командир.

— Кто пойдёт на встречу? Опять я? Я готов.

— На такую серьёзную встречу нужно идти вместе. Мы с тобой отправимся на переговоры, а Асхар останется на «Салюте».

— Может быть мне с вами пойти? — с лёгкой тревогой предложил Кусаинов.

— Нет, — отрезал Нестеренко. — Нельзя оставлять станцию пустой. Здесь кто-то должен дежурить. Мы с Василием заберём тело Пеньковича, и нанесём космическим друзьям встречный визит.

— Ты, — включилась радиосвязь. — Ты. Я. Хорошо-хорошо. Вопрос.

— А вот и приглашение, — поднял голову командир. — Кажется… Василий, готовь скафандры.

— Есть.

— Ты. Я. Хорошо-хорошо. Ответ положительный, — сообщил Александр пришельцам.

— Хорошо. Я принято.

Летающая глыба, вновь демонстрируя чудеса проворства и маневренности, подлетела к «Салюту» на максимально близкое расстояние, с ювелирной точностью пристроившись только что достроенным стыковочным узлом — к аналогичному узлу станции. Осталось только пристыковаться.

— Ну что, Алиханыч? Поманеврируем? — хрустнул пальцами командир. — Надеюсь, что наши инопланетные Самоделкины не напортачили с габаритами, и мы к ним герметично присосёмся.

— Да, Саныч, попытка — не пытка. Делов-то осталось. Они уже всё сделали за нас. Осталось чуть-чуть да маленько. Только прилепиться, — приготовился бортинженер. — Эх, чукча, чукча, чукча кучерявый.

— Отставить пение. Приступаем, — Нестеренко занял место у пульта управления.

Разлапистая станция, отражая призрачный свет инопланетной конструкции своими солнечными батареями, стала медленно приближаться к ожидавшей её громадине.

— Братья по разуму! — сообщил Нестеренко по радио. — Готовьтесь нас принимать. Мы подлетаем. Дистанция двадцать. Восемнадцать. Пятнадцать. Десять…

— Братья по разуму! — ответил пришелец. — Принимать. Готовьтесь. Плохо-плохо!

— Асхар, тормози!

— Есть тормозить, — ответил Кусаинов.

Станция ещё немного продвинулась вперёд, и остановилась перед самым бортом инопланетянина.

— Да, — произнёс тот. — Братья по разуму! Хорошо нет. Плохо нет. Хорошо я ты.

— Принято, — отозвался Нестеренко. — Да.

Щупальца, окружавшие новоиспечённый шлюз, теперь вполне дотягивались до «Салюта». Они ловко ухватили его, и стали очень аккуратно подтягивать, направляя таким образом, чтобы узлы правильно состыковались.

— Ну вот мы и попались, — пошутил Кусаинов.

— Типун тебе на язык, Алиханыч, — ругнулся командир.

Две конструкции из совершенно разных миров мягко воссоединились. Затем свечение корпуса гигантской «картофелины» прекратилось, и корабли погрузились в космический мрак.

— Ты, — прорезал тишину голос из радиодинамиков. — Хорошо. Я. Ожидание.

— Они готовы к встрече, — кивнул Александр. — Ну что, Василий? Вперёд — труба зовёт?

Космонавты задраили переходной отсек, и, облачившись в скафандры, забрали окоченевшее тело учёного, после чего стали аккуратно транспортировать его в шлюз. Затем, перекрыв уже шлюзовую камеру, принялись неспешно открывать люк.

— Василий, замеряй уровень кислорода, — приказал Нестеренко.

— Есть, замерять уровень, — ответил Швецов.

Люк открылся, но никакого перепада не произошло. Обстановка по ту сторону полностью соответствовала внутренней. Замеры показали, что состав дыхательной смеси полностью совпадает с уровнем воздуха на «Салюте». Вряд ли этим дышали пришельцы. Скорее, они просто скопировали земную норму.

— Александр Александрович. Здесь можно дышать. Разрешите снять шлем, — попросил Василий.

— Не разрешаю. Снимешь, когда будет абсолютная уверенность, что в этом воздухе нет ничего опасного, — ответил командир. — Ох, ёк-макарёк. Вперёд на мины — ордена потом.

С этими словами, он подхватил тело Пеньковича и поплыл за пределы родного шлюза — в темноту инопланетного корабля.

Как только он пересёк границу, вокруг включился мягкий, кремовый свет. Светились стены округлой пустой трубы, в которой они оказались. Впереди виднелся тупик, представлявший из себя некую диафрагму, очень хитрой конструкции. Когда люди остановились в трубе, эта диафрагма начала причудливо и последовательно раскрываться, не издавая при этом никаких звуков. В открывшемся проходе показалось что-то непонятное, вытянутое, не имеющее ничего общего с когда-либо виденным ранее, на Земле. Нестеренко сначала даже принял это за некое оборудование, но никак не за живое существо. Лишь когда оно начало двигаться в их сторону, стало понятно, что это именно живой организм, а не какой-то искусственный предмет.

— Вот, — тихонько толкнул командира Вася. — Я такого видел в «мультике», который мне робот показал.

— Тихо, — шикнул на него тот, не спуская глаз с инопланетянина.

Космический странник выглядел совершенно нестандартно. Он был выше среднестатистического человека примерно на полметра. Его тело своей формой напоминало пупырчатый огурец, поставленный вертикально. Сверху у этого «огурца» был бесформенный набалдашник, из которого торчали отростки, напоминавшие манипуляторы зонда, только более гибкие. Четыре этих отростка соединялись с огурцеобразным телом, словно цепляясь за него. Оставшиеся три — свободно извивалась, торча в разные стороны. Было решительно невозможно понять, где у пришельца глаза, нос и рот. Поскольку аналог его головы, кроме гладкого набалдашника с щупальцами, более ничего на себе не нёс. (Как впоследствии выяснится, инопланетянин был облачён в защитный костюм, полностью скрывающий все его жизненно-важные органы). Нижняя часть тела расширялась аналогично верхней, и напоминала подставку, или цветочную кадку. Это тут же отметил Василий, и тихонько прыснул. — Хых! Александр Александрыч. Он похож на кактус в горшочке. Вам не кажется?

— Василий! — так же тихонько осадил его Нестеренко. — А ну прекрати сейчас же! Не смей подшучивать над их внешностью! Это верх неуважения! Веди себя достойно, а то отправлю тебя назад.

— Извините, — тут же умолк тот. — Вы правы.

Пришелец остановился в пяти метрах от людей. Он был один. И невесомости он как будто бы не испытывал. Но это была иллюзия. Просто он цеплялся за поверхность пятью своими суставчатыми конечностями, похожими на крабовые. Из этих пяти конечностей только четыре были ногами. Пятая, передняя, выступала в качестве щупа. Но при движении служила дополнительной опорной точкой.

Что характерно, все три сегмента инопланетного тела резко отличались друг от друга, в том числе и цветами. Нижний сегмент был тёмно-серым, средний — пурпурным, а верхний — тёмно-зелёным. Словно пришелец принципиально разделял свою структуру на три части. В его движениях неуловимо ощущалась некая разрозненность между этими деталями. Как будто бы каждая из них жила сама по себе. Но вместе с тем, части действовали целостно и методично.

Остановившись, инопланетянин изобразил некую короткую пантомиму, одновременно качнувшись из стороны в сторону, приподняв щупальца и присев на своих колченогих опорах.

— Он что, танцует? — рискнул шёпотом спросить Василий.

— Нет. Он нас приветствует. И мы должны ему ответить, — одними губами произнёс Нестеренко. — Знать бы, как это сделать в невесомости… Но мы поздороваемся по-своему. Уф-ф… Не поминай лихом, Василий.

Немного оттолкнувшись от своего коллеги, Александр подлетел к пришельцу, и потянул ему руку.

— Приветствую тебя, друг! — произнёс он. — Я, ты, мир. Я, ты, дружба. Я, ты, хорошо!

Пришелец не предпринимал никаких ответных действий, но и не отступал. Тогда землянин, поймав одно из его щупалец, очень аккуратно сжал его в кулак и покачал, имитируя рукопожатие.

— Думаете, он понимает? — окликнул его Швецов.

— Да уж побольше чем ты, — стараясь сохранять добродушные нотки в голосе, произнёс Нестеренко. — Эх, жаль нет фотоаппарата. Такой момент необходимо запечатлеть для истории.

— Я, ты, хорошо, — наконец заговорил пришелец. — Приветствую тебя друг.

— Обалдеть, — глядел на это со стороны ошарашенный техник. — У меня сейчас слёзы потекут. Мы действительно общаемся с настоящими инопланетянами. И мы подружились с ними. Мы это сделали. Да здравствует советская космонавтика!

— Тише, Вася, тише. Не смущай товарища инопланетянина своими неуместными возгласами, — с трудом сдерживался растроганный командир, выпустив щупальце из руки.

— Центр схема, — произнёс пришелец. — Ты вопрос. Центр схема.

— Не понимаю, — ответил Нестеренко. — Прошу разъяснения.

— Я извлечение вибрировать ты. Центр схема ты вопрос. Оперировать ты вопрос.

— Не нужно никого оперировать. У нас один мёртв, а остальные здоровы.

— Я извлечение вибрировать ты. Управление ты вопрос.

— А-а, — догадался Александр. — «Извлечение вибрировать». Значит, извлекать звуки. То есть, говорить. Это называется «говорить». Ты говоришь со мной и хочешь знать, кто у нас главный? Ты угадал. Я — командир станции «Салют». Я — управление.

— Принято.

— А ты — тоже командир корабля? Вопрос.

— Я — командир ответственность встречать.

— Ты отвечаешь за переговоры, — кивнул Нестеренко. — Принято. Я… Уважение… Ты.

— Я уважение ты, — повторил инопланетянин. — Я нужда информирование. Я плохо количество характеризовать.

— Я дать ты информация. Ты спрашивать. Я вибрация ответ, — командир повернулся к технику и вдохновенно произнёс. — Ёк-макарёк! Вася! Я начинаю его понимать уже слёту. Вот это они учатся!

— Ага. Нам бы так! — ответил тот.

— Я вопрос, — пришелец развёл два своих головных отростка в стороны и между ними загорелся красный луч, похожий на лазерный. — Прыжок.

— Прыжок? — Нестеренко задумался. — Он про гипердвигатель, что ли?

— Вряд ли, — прищурился Василий. — Не думаю, что он сразу зашёл с козырей. Скорее это опять какие-то основы.

— Например?

— Например, дистанция. Что если это их единица измерения, характеризующая длину?

— А ведь и правда, — согласился Александр. — Молоток, Василий. И что дальше делать?

— Хорошо, что я при себе всегда рулетку имею. Позвольте-ка, — Вася облетел командира и, подлетев к пришельцу, развернул рулетку, измеряя длину луча. — Так. Один метр, двадцать сантиметров.

Затем, он убавил отрезок рулетки, и твёрдо сказал инопланетянину. — Метр.

Тот сократил длину луча до того же размера, и повторил. — Метр.

После чего, он вновь расширил луч, и разделил его на пунктирную линию, состоявшую из ста пятидесяти отрезков, произнеся при этом. — Сочленение.

— Я угадал, — обрадовался Швецов. — А это, скорее всего, их сантиметры. Ну-ка, измерим.

Если инопланетный метр превышал земной на двадцать сантиметров, то сантиметр был меньше земного примерно на 2 миллиметра.

— Сантиметр, — Василий вновь показал пришельцу рулетку, и тот увеличил пунктирчики до указанной длины, повторив новое слово.

— Сантиметр.

— Ну вот, кажется с основными мерами длины разобрались, — убрал рулетку техник.

— Молодец, — одобрил Нестеренко. — Давай теперь закрепим полученные знания. Ну-ка, друг, покажи нам метр. Метр.

— Метр, — пришелец соединил пунктир обратно, в общую прямую.

— Ага. Метр. Правильно. А теперь смотри, — человек подлетел поближе, развёл руки на ширину светящегося отрезка и сделал жест, словно перекладывает его поближе к себе. — Можешь добавить ещё один метр, отдельно. Добавление. Понимаешь? Копия метр.

— Копия метр, — инопланетянин пошевелил щупальцами, и параллельно лучевой линии засветилась ещё одна, точно такая же.

— Умница. Вот это и это если соединить друг за другом, получится два метра. Теперь давай копию метра ещё.

— Копия метр, — появилась третья параллель.

— Ещё копия метр… — Нестеренко, раскрасневшийся от азарта, повторял свою просьбу до тех пор, пока пришелец не нарисовал в воздухе десять параллельных линий, тогда командир землян продолжил обучение. — Вот это — десять. Десять метров. (Он сделал новый жест, будто пытается обхватить линии руками). Теперь мне нужна копия десять метров.

— Копия… Десять метров, — у космического существа начался мыслительный процесс, продлившийся полминуты, после чего он всё-таки понял, что от него хочет человек, и добавил второй набор из десяти параллельных прямых.

— Копия десять метров, — повторил Александр.

Им с Василием пришлось отступить почти к самому выходу на «Салют», чтобы дать пришельцу место, где нарисовать десять таких наборов.

— Уф-ф, — окинул получившуюся картину командир. — А теперь сделай то же самое, только сверху. Вот здесь. (Он провёл ладонью чуть выше светящихся линий). Этот набор. Копия. Выше. Понимаешь?

Теперь инопланетянин думал минуты полторы, но затем, к величайшему восторгу Александра и Василия, изобразил одни линии над другими.

— Отлично! Ещё один набор, копия, выше, — попросил Нестеренко.

Когда инопланетный художник нарисовал десять слоёв, состоящих из сотни линий, Нестеренко наконец-то выдохнул. — Километр. Это. Называется. Километр. Метр, метр, метр, метр, и так далее. Всё вместе, если соединить в одну сплошную линию, получится километр.

— Принято. Размещение плохо-плохо-плохо я, — произнёс зашевелившийся инопланетянин. — Корректировка. Размещение далеко я.

Батарея из тысячи светящихся линий исчезла. На её месте, между пришельцем и землянами, появилось полупрозрачное сине-зелёное изображение капли. С обеих сторон от неё стали возникать другие капли. Какие-то больше, какие-то меньше по размеру. Новые капли имели другой цвет — жёлто-коричневый.

— Это планетарная система, — прошептал Нестеренко. — А вот эта, зелёная — их родная планета. Смотри, Вась. У них в системе всего четыре планеты. Крайняя — самая маленькая, в два раза меньше их родной планеты. Следующая — явно их планета. Она неслучайно выделена другим цветом. Потом идёт газовый гигант, который, как мне кажется, гораздо больше Юпитера. И последняя планета, больше их родной раза в четыре. Вряд ли газовый гигант. Но тоже может им быть.

Тут сине-зелёная капля замерцала, и пришелец издал продолжительный свистоскрип. После чего произнёс странный набор слов. — Ау три гать ноль восторг эт пара насыпь вар пять воздух старение.

— Это название такое? — спросил у командира Василий.

— Скорее параметры. Хотя, может быть и название. Вдруг они используют не имена, а характеристики? — размышлял тот.

— Ты удобство наименование размещение я, — попросил пришелец. — Ты удобство наименование размещение я.

— Видимо он хочет, чтобы Вы сами придумали название его планеты. На своём языке, для удобства, — «перевёл» техник.

— Я это понял. Я просто думаю, как её назвать, — ответил Нестеренко. — Чёрт. Как назло, всё из головы повылетало… Хм… А что если? Что если «Слава»?

— Слава? — с недоумением взглянул на него Вася. — Почему Слава?

— Ну слава, в смысле, славное открытие. Слава нам, слава им, — разводил руками командир. — Разве плохо?

— Не плохо, но как-то, на мой взгляд, не очень для планеты. Если у них планета называется Слава, тогда они, получается, славяне, что ли? А мы тогда кто? Не знаю, Александр Александрович, по-моему, надо ещё над этим подумать.

— Если не Слава, тогда… Глория.

— Глория?

— Ну, тоже Слава, только на латыни. И язык уже мёртвый, поэтому будет признан всеми странами на Земле. Все поймут.

— А что? Глория — это действительно звучит неплохо. А они, значит, будут глорианцами? Хорошо.

— Называем?

— Называем!

Нестеренко набрал в грудь побольше воздуха и, указывая на мерцающий шарик, произнёс. — Глория!

— Я размещение Глория, — подтвердил пришелец. — Что внутри переработка параметр Глория вопрос.

— Глория — это хорошо! — ответил командир. — Глория — это достижение, почёт, высокая оценка ты.

Инопланетянин помолчал, видимо анализируя массив данных, ранее добытых из умственного потока Василия Швецова, и, как показалось Александру, остался весьма доволен результатами. Значит в его мире подобные определения тоже являлись не пустым звуком.

— Глория приемлемо я размещение, — ответил он. — Я благодарность ты.

— Не за что, — человек улыбался ему, хотя пришелец вряд ли понимал его мимику. — Только не «ты размещение», а «планета». Это (он указал на полупрозрачный шарик) планета. Планета Глория.

— Планета, — повторил инопланетянин, после чего мерцание Глории прекратилось, и начали поочерёдно мерцать соседние шарики, а он продолжал обозначать их. — Планета, планета, планета.

— Да, — кивнул внутри шлема Нестеренко. — И это — планета, и это, и это.

Изображение изменилось. Глорианская система уменьшилась до такой степени, что даже газовый гигант съёжился до предыдущих размеров Глории. Но теперь рядом появилось огромное, жёлтое, пульсирующее пятно.

— Облучение, — представил его инопланетянин.

— Звезда, — поправил название Нестеренко.

— Звезда определение удобство ты.

— Вот, ёк-макарёк… Теперь мне ещё и солнце им нужно обозвать? Как, Василий? Думай. У меня уже закончились варианты, — обратился к технику Александр.

— А вдруг эта звезда уже как-то называется, у нас, на Земле? — предположил тот. — Ну и ладно. Пусть пока будет… Кира.

— Твоя жена, что ли? — усмехнулся Нестеренко.

— Ну да. Это же временно. И если Вы не согласны…

— Согласен-согласен. Кира — так Кира. Пусть будет Кира.

— Что внутри переработка параметр Кира вопрос, — опять спросил инопланетянин.

— Кира — это тепло, дом, хорошо, жизнь, — важно ответил Нестеренко.

— Кира приемлемо. Звезда Кира отметка. Необходимость продолжение отметка. Секвенция, — произнёс пришелец.

— Ого, Василий, это ты где таких слов нахватался? — пошутил Александр, косясь на техника. — Он ведь твой словарный запас пользует.

— В детстве ходил в музыкальную школу, — ответил тот.

— И чего сейчас желает наш друг?

— Повторения.

— Он чего-то не понял? Что ему повторить?

— Секвенция — это повторение, в музыке, насколько я помню. Повторение, последовательность.

— Повторение, или последовательность? Ты уж будь поточнее.

— Один, — перебил их инопланетянин, протягивая своё щупальце, затем вытянул второе. — Другое. (И, вытянув третье). Другое копия.

— А-а-а! — хлопнул себя по забралу шлема Нестеренко. — Последовательность цифр! Его интересует счёт! Как мы называем числа. Так. Смотри на мои пальцы. Вот. Один, два, три, четыре…

Он разгибал пальцы на руках, пока не закончил на десяти.

— Десять. Это десять. Теперь, Вася, помоги мне, разгибай пальцы дальше. Одиннадцать, двенадцать…

Они дошли до двадцати.

— Принято, — ответил пришелец. — Ты продолжение последовательность.

— Хорошо. Тут мы, значит, сбросили, — командир опять сжал пальцы в кулаки, и стал разгибать их заново. — Двадцать один, двадцать два.

И так до тридцати. Затем, Василий досчитал до сорока.

— Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок, — отсортировал десятки брат по разуму. — Дальше.

— А дальше, если по десять. То… Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто. Сто — это десять раз по десять. Дальше к сотне добавляются десятки. Сто двадцать, сто тридцать и так далее. После сто девяносто будет двести. Вторая сотня. Понимаешь?

— Принято. Сто. Двести. Дальше, — попросил пришелец.

Александр довёл счёт сотен до тысячи, и далее получил запрос на перечисление тысяч. В итоге, он дошёл до миллиона. И подытожил. — А дальше таким же образом идут: миллиард, триллион, квадриллион, квинтиллион и… Дальше, я честно скажу, не знаю. Просто не было надобности считать до стольки. До квадриллионов-то ни разу не доходил.

— Достаточно, — ответил инопланетянин. — Я благодарность.

Он опять увеличил изображение Глории, и обвёл её по экватору ярко-белым тонким лучом. А затем продолжил говорить. — Планета Глория. Оборот. Четырнадцать тысяч пятьсот сорок четыре километр.

— Ого. А их планетка побольше нашей будет, хоть и ненамного, — указал Александр.

— Ты планета оборот вопрос, — попросил пришелец.

— Диаметр нашей планеты двенадцать тысяч семьсот сорок два километра, — ответил Нестеренко. — Это я знаю точно.

— Принято, — уменьшив Глорию до горошины, и опять явив Киру взору землян, собеседник так же обвёл её лучом, только уже синего цвета. — Звезда Кира. Оборот. Два миллиона восемьдесят восемь тысяч километров. Ты звезда оборот вопрос.

— Эх. А я и не помню, — озадачился Нестеренко.

— Я помню, — выступил Василий. — Диаметр Солнца — один миллион триста девяносто две тысячи километров. Астрономия была моим любимым предметом в школе.

— Принято. Поиск вместилище пример исход, — собеседник зашевелил щупальцами.

— Они что, ищут где Земля? — пробормотал Василий.

— Похоже на то.

— Разве они смогут найти её в космосе, по одним лишь диаметрам?

— Они ищут её не во всём космосе. Сдаётся мне, что они определили исходную точку нашего гиперпрыжка. Тот самый импульс, о котором ты заикался. Но учитывая, что галактика сместилась, им теперь приходится менять систему координат, чтобы обследовать квадрат, из которого ушла Солнечная система. Думаю, это не настолько сложная задача, ведь мы отпрыгнули всего лишь до её границы.

— Поиск звезда планета конец, — сообщил пришелец, и, убрав изображение Киры, показал несколько миниатюрных систем с планетами, вращающимися вокруг звёзд. Как ни странно, их оказалось целых семь. Людям пришлось искать среди них свою. Но поиски завершились очень быстро, поскольку лишь одна система имела похожий планетарный набор.

— Вот, — указал на неё Василий. — Это она. Точно она. Солнечная система.

— Раз, два, три, четыре… Восемь планет всего, — пересчитал Александр. — А где Плутон?

— Вон, — указал Швецов. — Просто он совсем мелкий. И там дальше ещё какая-то мелочь есть, оказывается.

— Да, похоже на нашу. Я благодаря Сатурну определил.

Инопланетянин убрал остальные системы, оставив только одну, и увеличив её.

— Всё так и есть, — сказал ему Нестеренко. — Вот, смотри. Это звезда Солнце. Это планета Меркурий, планета Венера, планета Земля, планета Марс, планета Юпитер, планета Сатурн, планета Уран, планета Нептун и вот — планета Плутон. Я планета. Моя планета. Наша планета. Вот. Земля. Планета Земля.

— Принято. Планета Земля ты месторасположение, — пришелец увеличил одну Землю.

Родная планета выглядела очень странно. Вся покрытая серо-ржавыми разводами. Такой её люди точно не привыкли видеть.

— А почему она такая облезлая? — с подозрением в голосе произнёс Василий. — Она же голубая. Где океаны, материки? Эта больше на Венеру похожа, чем на Землю.

— Да. Вид явно не земной, — согласился Нестеренко, и сказал инопланетному визави. — Не похоже. Вид. Не так.

— Настройка, — ответил тот, и принялся менять цвета изображения: от ярко-кислотных, до тускло-мутных.

Наконец, изображение максимально совпало по цветности с привычным людскому глазу, и космонавты с радостью, в один голос воскликнули. — Она! Вот теперь — она! Наша Земля!

Инопланетяне воспринимали цвета совершенно иначе, чем люди, поэтому ранее показывали им изображения в своём зрительном спектре.

— Земля, — произнёс пришелец.

— Да. Земля, — Александр указал сперва на изображение, а потом на себя, на Василия и в сторону упакованного тела Пеньковича. — Человек. Человек. Человек. Это обозначение. Характеристика. Единица — человек. Много — люди. Понятно?

— Человек. Люди, — повторил собеседник.

— Правильно. А теперь имена. У нас у всех есть имена. Имя. Имя — это ярлык. Обозначение. Позывной. Обращение. Например. Я — человек. Имя. Александр. Он — человек. Имя. Василий. И он — тоже человек. Его имя Яков. И там (он указал в сторону шлюзовой камеры) — человек. Имя. Асхар.

— Ты. Командир. «Салют». Человек. Александр, — неторопливо перечислил пришелец.

— Да. Хорошо. Верно, — восхитился его понятливостью Нестеренко. — А ты? Какова твоя характеристика? Каково твоё имя? Вопрос.

Пришелец вернул изображение Глории. Только теперь, в новой расцветке, его планета выглядела совсем иначе. Она была красно-фиолетовой, с белыми шапками полюсов.

— Планета Глория. Я определение… Триплекс. Состав-соединение. Разнородность совмещение. Имя. (Далее он издал продолжительный свист, который колебался то выше, то ниже). График функции синус. (И опять какие-то свистящие потрескивания).

— Александр Александрович, мне кажется, что они себя позиционируют как некое сообщество. Возможно, коллективный разум. Как у муравьёв, или пчёл, — предположил Василий. — А имён у них вообще нет. Они вместо этого используют какие-то тригонометрические функции. Видимо различают друг друга по неким биологическим колебаниям, выражающимся в синусоидах, или косинусоидах. Этого я уже не знаю.

— Ну, проще говоря, они распознают друг друга не по наименованиям, а по излучению каких-то уникальных волн, или особых вибраций. Для нас это кажется сложно, а для них — вопрос секунды, — добавил Нестеренко, и, повернувшись к пришельцу, сказал ему. — Ты — глорианец. Вы — глорианцы.

— Я — глорианец. Имя вопрос, — произнёс тот.

— Хм-м… Как бы тебя назвать, дружище? О. Придумал. Дарветер! Ты. Имя. Дарветер. Это значит герой, космос, командир, храбрость.

— Я имя Дарветер. Я — глорианец. Планета Глория.

— Правильно, мой друг, правильно.

— Что это за имя такое? — осторожно спросил у командира Василий.

— Ну, то есть, Дар Ветер, — ответил тот. — Персонаж книги Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Не читал?

— Нет.

— Ну и ладно. Главное, что мы наконец-то познакомились.

Времени прошло уже много, и стало понятно, что встречу пора заканчивать. Так же, её сильно омрачало присутствие мёртвого космонавта, чьё тело всё это время зависало возле выходного люка. Пока люди общались с пришельцем, они невольно, затылками ощущали присутствие мертвеца, и этот факт их несколько смущал. Поскольку трагедия, связанная с его гибелью, как-то уж больно сильно притупилась, отодвинутая далеко на задний план яркими и эпохальными событиями, связанными с контактом и первой встречей инопланетян. Нестеренко вообще не хотел брать покойника с собой на встречу, и всего лишь пошёл на поводу у братьев по разуму, пожелавших забрать его для изучения.

Наконец, обсудив самые основные вопросы, Дарветер указал на тело учёного.

— Дисфункция восстановить детали недостаток.

— Нет-нет, — Александр всё понял по-своему, и решил, что инопланетянин предлагает оживить Якова при помощи замены органов. — У нас так не получится. Он умер около полутора суток назад. Начался процесс разложения. Оживить его нельзя. Хотя, может быть, вы и умеете, но лучше не надо. Слишком много времени прошло.

— А что, если они его клонируют? — предположил Василий.

— Тогда это будет уже не он.

— Да и пусть. Главное, чтобы его память восстановили. И он бы нам рассказал, как прыгнуть обратно к Земле.

— Нет, Вася, это уже слишком. Пусть они его изучают, а мы придумаем способ получше.

— Я забрать. Вопрос, — на всякий случай уточнил Дарветер.

— Да, — позволил Нестеренко. — Только просьба. Это был наш брат. Человек. Просим проявить максимальную деликатность при изучении и особенно при утилизации. У нас это называется «похороны». Я доверяю вашей цивилизованности.

Пришелец долго молчал, разбирая его слова, а затем ответил. — Принято. Человек Яков изучение аккуратность. Следующее. Человек Яков утилизировать аккуратность.

— Именно так, — кивнул Александр.

— Человек Яков не иметь симбиоз деталь уверенность. Вопрос.

— Нет, Дарветер, люди не могут посмертно менять свои органы, как запасные детали. Если умер — то умер. Василий, давай подтащим Якова поближе. Пусть они его заберут.

— Слушаюсь, — Швецов полетел назад — к Пеньковичу, со словами. — Простите, Яков Михалыч. И прощайте.

Тем временем, диафрагма позади Дарветра развернулась и из неё вылетел продолговатый предмет, похожий на арахис, размером с небольшую бочку. Приняв этот предмет, Дарветер легонько ухватил его щупальцами и, словно мячик на пляже, толкнул в сторону Нестеренко.

— Александр ты хорошо, — произнёс он.

— Не знаю, что это, но спасибо, — поблагодарил тот.

Подцепив одним щупальцем тело Пеньковича, которое к тому моменту подтащил Василий, Дарветер начал медленно отступать к диафрагме, буксируя его за собой.

— До свидания, — помахал ему рукой командир.

— До свидания, — присоединился к нему Швецов.

— До свидания, — ответил пришелец и исчез в полумраке.

Свет внутри соединительной трубы начал медленно гаснуть, но полностью не потух.

— Ну вот и всё, — облегчённо произнёс Нестеренко. — Мы справились. Экспериментальный полёт «Салют — Глория» прошёл успешно. Объявляю тебе благодарность, товарищ Швецов.

— Служу Советскому Союзу, — шутливо козырнул тот.

Космонавты, забрав непонятный подарок инопланетян, вернулись обратно на свою станцию.

Получив образец для изучения, глорианцы очень быстро ознакомились с людской физиологией. При этом, изучать живого человека им стало не обязательно. Очевидно, каким-то образом, они сумели оживить клетки, и продублировать ткани в своей лаборатории.

Таинственным подарком, который они вручили людям, оказался контейнер, внутри которого находился внушительный запас точно скопированных продуктов и воды. Но из всего экипажа «Салюта», рискнул их попробовать только Василий. Он отметил, что они вообще ничем не отличаются от земных.

Так же была решена проблема воздуха, который теперь поступал через стыковочное соединение, прямо из инопланетного корабля. Состав дыхательной смеси был тоже не отличим от того, чем дышали люди на станции. Но командир велел повременить с полным совмещением экосистем двух кораблей, и покамест придерживался изолированного воздухопотребления. До поры, до времени.

В целом, можно сказать, что глорианцы полностью обеспечили землян всем жизненно необходимым. Но вопрос о возвращении их на Землю пока не рассматривался.

Дарветер теперь общался по радио напрямую с Александром. Его диалект совершенствовался с каждой новой беседой, и командиру «Салюта» уже не требовалось ломать голову над расшифровкой фраз пришельца. Они очень легко понимали друг друга.

Обычно, новый друг интересовался, элементарными вещами. Такими, как измерение скорости света, массы, времени, температуры и агрегатных состояний (например, аналог воды на Глории обладал четырьмя агрегатными состояниями, вместо трёх. Кроме твёрдого, жидкого и газообразного, глорианская вода могла иметь ещё и конденсатное состояние, представляющее из себя холодное кипение жидкокристаллической взвеси). Так же Дарветер уточнял некоторые моменты, касающиеся человеческой биологии, компенсируя недостающие факты при изучении полученного образца.

Что же касается названия инопланетного корабля, то Нестеренко, не мудрствуя лукаво, тоже назвал его «Глорией». А почему бы и нет?

В общем, работа велась интенсивно. Наконец, на вторые сутки после личной встречи, глорианцы опять пригласили людей на рандеву, но теперь их приглашение выглядело очень неожиданно.

— Здравствуй, командир Александр, мой друг, — как обычно вышел на связь Дарветер. — Ты готовность говорить?

Теперь пришелец умел правильно заканчивать вопросительные предложения, правда делал нужную интонацию в самый последний момент.

— Да, мой друг Дарветер, — уже привычным тоном поздоровался Нестеренко. — Я готов, слушаю тебя.

— Сегодня глорианцы готовы. Сегодня глорианцы доделал работу. Глорианцы хотеть видеть земляне корабль «Глория» сегодня пожалуйста.

— Хорошо. Мы с Васей обязательно придём на встречу.

— Глорианцы хотеть видеть корабль «Глория» Александр, Василий, Асхар сегодня пожалуйста.

— Всех троих? А зачем?

— Глорианцы не встреча земляне. Глорианцы жизнь земляне, — Дарветер немного подумал и добавил. — Мы приглашаем вас жить.

— На «Глорию»? — удивился командир. — А как мы там будем жить?

— Мы всё подготовлено. Мы учли ваши потребность. Вам комфортно лучше условие, сравнение «Салют». «Салют» — плохо извини пожалуйста.

— Это почему это «Салют» плохо? — наигранно возмутился Нестеренко.

— Я извинение. «Салют» хорошо, но «Салют» плохо, непосредственно ограничение. Непосредственно масштаб.

— Да, тут не поспоришь. У нас тесновато, — признал Александр. — Ну а вас мы не потесним? Мы не мешать глорианцам?

— Глорианцам не мешать земляне. Корабль «Глория» много. Корабль «Глория» хорошо. Земляне будет удобство. Земляне будет гость.

— Чего он там опять свою «Глорию» нахваливает? — подлетел к командиру бортинженер.

— Приглашает нас к ним переехать, — усмехнулся тот.

— Серьёзно? А как у них там с условиями?

— Уверяет, что полный порядок. Как в гостинице «Космос».

— Тогда я не против. Вот только подозрительно как-то, Саныч. Вдруг они там Пеньковича съели, им понравилось, да и не отравились. Захотели добавки. И вот теперь нас на обед зовут. Не зря же двое суток откармливали, как барашков, — пошутил Кусаинов.

— Скорее мы их съедим, — ответил шуткой Нестеренко. — Они ж на огурцы похожи.

— На малосольные?

— Скорее, на маринованные.

— Такие под водочку хорошо.

— Не надо мне тут про водочку напоминать, не береди душу. Давай лучше решим. Принимаем их приглашение, или нет?

— Ну если они говорят, что условия подходящие, то грех отказываться. Ну хотя бы просто посмотреть нужно точно. А если не понравится — вернёмся обратно.

— Вот и я думаю. Василий где?

— Спит ещё.

— Ладно. Не будем его будить. Когда проснётся, тогда и соберёмся.

Люди готовились к чему угодно, но только не к такому. Инопланетяне в очередной раз сумели их удивить. Они не просто отстроили причальную систему, сопоставимую с земными стандартами, но и оборудовали просторное внутреннее помещение, непосредственно для жизни землян. Пришельцы не знали, в каких условиях те обитают обычно, поэтому взяли за основу внутреннюю обстановку корабля, которую изучили какими-то устройствами, способными просвечивать земные корабли насквозь. Таким образом, глорианцы узнали, как люди спят, как отдыхают и справляют естественные потребности. Дополнительно, Дарветер задавал вопросы Александру по поводу их обычного быта, и тот параллельно дополнил ему картину традиционного человеческого жилища новыми деталями, к которым относился душ, обеденный стол, кресла и телевизор. Эти элементы глорианцы восприняли по-своему, выдав в результате нечто совершенно своеобразное, но при этом, вполне пригодное для использования. Предметы мебели, расположенные в жилой комнате, имели всё те же, привычные им, ассиметричные, формы. В результате чего, космонавтам сначала пришлось угадывать где что именно находится.

Но прежде их обескуражило наличие гравитации. Выйдя из переходной трубы, все трое вдруг ощутили необычайную тяжесть, и тут же распластались на полу. Быстро подняться в тесных, неудобных скафандрах, приспособленных для работы в космическом пространстве, им не удалось. Глорианцы немного ошиблись с расчётом силы тяготения Земли, и сделали гравитацию немного слабее, чем земная. Но на этот незначительный недочёт никто внимания не обратил. Главное, что притяжение вообще существовало, а у помещения наконец-то обозначились пол и потолок. Это было очень приятное ощущение.

Обстановка внутри жилой каюты вызывала лёгкое недоумение. Диваны выглядели так, словно их специально задрали, чтобы ноги сидящих на них людей поднимались выше головы. Стол напоминал гигантский, воронкообразный груздь, остальные предметы вообще имели непонятное предназначение, хотя, казалось бы, создавались специально для землян. Но люди всё равно радовались этим новым апартаментам.

Здесь было очень светло. Уровень света регулировался простым проведением ладонью по стене. Кроме главного хода, ведущего на «Салют», здесь наблюдалось ещё три клапанные двери: одна побольше, две другие — поменьше. Большая вела во внутренние помещения «Глории», маленькие оказались проходами в разделённый санузел.

— Вот это они тут наворотили! — восхищался Василий. — И всё для нас?

— Для нас, Вася, для нас, — ответил Нестеренко.

— Да ещё так быстро. Посреди космоса. Не имея никаких лишних инструментов и материалов. Вот это — да.

— Значит их корабль приспособлен к подобным манипуляциям.

Дальняя диафрагма раскрылась, и в их новое жилище вошёл Дарветер.

— Здравствуйте, земляне, — поздоровался он на их языке.

— Здравствуй, Дарветер, — Александр вспомнил, как глорианец приветствовал их во время первой встречи, и, как смог, повторил его движения.

Это очень понравилось Дарветру, и он ответил тем же, после чего, совершенно неожиданно, протянул навстречу два своих щупальца, которые были воткнуты в отрезанную до локтя человеческую руку.

Увидев эту жуткую конечность, люди были шокированы.

— Это что у него? — попятился Вася.

— Что за дела, Сан Саныч? Это что, рука Пеньковича? — вторил ему Асхар.

— Успокойтесь, успокойтесь, — Нестеренко находился ближе всех к пришельцу, поэтому быстро рассмотрел протянутую ему руку, и понял, что та — не настоящая.

Рука была искусственной и, скорее всего, механической. Она управлялась щупальцами глорианца, как марионетка.

— Как это понимать? — окончательно растерялся Швецов, услышав смех командира. — Что тут смешного?

— Ничего, — ответил тот, и крепко пожал протянутый муляж. — Просто рукопожатие.

Дарветер помахал двум остальным мужчинам своей фальшивой рукой.

— Они сделали специальную руку, понимаете? — объяснил командир. — Чтобы здороваться было удобно.

— Вот, дают, — покачал головой Кусаинов. — Чокнутые. Напугали-то как.

— Глорианцы всего лишь хотят быть ближе к нам. Они узнали, что рукопожатие для нас — это знак расположения и дружбы. Вот и решили сделать его полноценным. Проходи, Дарветер, мы рады тебя видеть.

— Как вам здесь? — спросил тот.

— Отлично! — первым ответил Асхар. — Большое спасибо!

— Да, Дарветер! — присоединился Василий. — Вы постарались на славу. Мы не ожидали, что будет так хорошо. Вот только кровати. На Земле они не такие немного.

— Вы можно регулировать, — объяснил пришелец. — Там просто надавить.

— А-а, ну тогда вообще замечательно.

— Вот здесь, — указал механическим пальцем Дарветер. — Как у вас это? Шкаф. Туда вещи можно. Вот здесь — есть кушать, кухня. Стол кухня. А вот это, ты говорил Александр, тело здоровье. Спорт.

— Ого, вы нам даже тренажёры сделали, — поразился Нестеренко, разглядывая всё ещё непонятные на вид устройства на полу, в уголке. — Это очень полезно. В невесомости мышцы атрофируются. А так мы сможем восстанавливать физическую форму.

— Там, — продолжил показывать Дарветер. — Утилизация, санитарно. Туалет. А там — ты говорил Александр надо тоже. Мыть.

— Вы ещё и душ нам сделали? Ну, вообще-е! А с водой как? Она же ограничена.

— Ты не беспокоиться. Ваш жидкость синтез легко. Пара водород. Кислород. Хорошо синтез. Хорошо восстановление. Вы пользуйтесь душ сколько желание. Мыться чисто. Здоровье больше. Хорошо.

— Ну спасибо, дружище! Вот уж действительно, подарок — так подарок! — поблагодарил инопланетянина Нестеренко.

— Чур, я первый в душ! — поднял руку Василий.

— В скафандре мыться собрался? — подшутил над ним командир.

— Так я сниму. Ведь можно? Уже можно?

— Вы возможность снимать средства защиты, — утвердительно ответил Дарветер. — Помещение стерильность. Нет микробиология. Я иметь средства защиты. Обеспечение безопасность вы, обеспечение безопасность мы. Болезнь нет.

— Александр Александрович, разрешите снять шлем, и проверить состояние воздуха, — попросил Василий.

— Не боишься? Ну давай, — разрешил тот.

Вася снял шлем и сделал первый вдох полной грудью.

— Воздух как воздух, — отметил он. — Я бы сказал, в точности как на станции. Вентиляция хорошая. Откуда-то идёт поток, но непонятно откуда. Температура комнатная. Жить можно, товарищи.

— Ну что, Сан Саныч? — взглянул на Нестеренко Асхар. — Может мы тоже?

— Повременим, — ответил командир.

— Ну ладно. А жизнь-то налаживается! Давайте споём? Эх, чукча-чукча-чукча кучерявый…

— Да хорош ты, Алиханыч, со своим чукчей. Изучай лучше обстановку.

— Вы расположение, — глорианец тем временем начал пятиться к выходу. — Я не мешать. Вызвать меня — удар вибрация стена. Пара. Два. Два раза.

— Два раза стукнуть в стенку, — кивнул Александр. — Понятно.

— Когда вы расположить хорошо, когда вы желание общаться дальше тема. Вы два раза удар вибрация стена. И я общаться, — сообщив это, Дарветер удалился.

Через час, все космонавты избавились от своих скафандров и наконец могли сполна насладиться новыми, комфортными условиями. По сравнению с теснотой «Салюта», гостевые апартаменты «Глории» казались настоящими хоромами. А гравитация была особенно приятна, после долгих недель надоевшей невесомости.

Душ, построенный пришельцами, выглядел как овальный закуток, из пористого потолка которого, при нажатии рукой на стену, начинала сочиться вода, падающая словно дождик. Температуру воды можно было регулировать, просто повернув ладонь против часовой стрелки, а интенсивность водопада — проведением той же ладонью сверху — вниз, или наоборот. В общем, люди разобрались с этой задачей очень быстро, и по очереди предались блаженству омовения. Даже отсутствие шампуня и мыла, сильно их не расстроило. Просто постоять под струями воды, и смыть с себя хотя бы часть накопившейся грязи — уже было несказанным счастьем.

Туалет был почти в точности скопирован с системы «Салюта».

После изучения санузла, любознательный Василий, обнаружил в их комнате некое подобие телевизора, который был уже настроен на человеческое цветовосприятие. Телевизор выглядел как всё то же полупрозрачное голографическое изображение, натянутое между тонкой выдвижной рамкой, словно паутинка между ветками. Что там транслировалось, люди не понимали, но демонстрируемые метаморфозы, вкупе со звуками, подсознательно их успокаивали.

Когда душевное равновесие экипажа было полностью восстановлено, космонавты искупались, привели себя в порядок, перекусили и отдохнули на мягких креслах-ракушках, пришла пора задуматься о продолжении диалога с инопланетянами.

— Пожалуй, надо пригласить Дарветра, — предложил Нестеренко. — Поди ждёт. Да и нам не помешает поскорее перевести диалог на более высокий уровень.

— Ты сегодня с ним поговоришь о нашем возвращении на Землю, Сан Саныч? — спросил Кусаинов, вольготно развалившись в кресле.

— Попробую удочку забросить. Если они сами нас не подкинут, то может хотя бы двигатель смогут заправить, чтобы мы обратно отпрыгнули.

— Это дело. Всё-таки в гостях хорошо, а дома — лучше.

— Не спорю. К тому же всё это открытие не будет стоить для нашей науки ровным счётом ничего, если нам не удастся передать сведенья на Землю. В идеале, конечно же, хотелось бы и самим туда вернуться.

— Я уверен, что глорианцы нам помогут, — сказал Швецов. — До Земли-то, по их меркам, наверное, рукой подать.

— Это нам и предстоит выяснить, — Нестеренко причесался и дважды стукнул рукой по стенке.

Как ни странно, Дарветер не стал общаться с ними в гостевой каюте, а пригласил командира землян в соседнее помещение, где они продолжили беседу уже наедине.

Александру было вручено устройство, напоминающее причудливую корону с четырьмя свисающими книзу щупальцами. Это было доработанное ментальное устройство, подобное тому, которым был оборудован зонд, читавший мысли Василия. «Корона» не вызывала абсолютно никаких неприятных ощущений, и при её помощи разговор человека с пришельцем стал ещё более понятен и прост.

Помещение, в котором они находились, представляло из себя отсек, наполненный предметами, совершенно незнакомыми людям. Единственный предмет, который узнал Александр, оказался копией кресла из гостевой каюты. Он был размещён здесь специально для того, чтобы приглашённому человеку было удобно сидеть. Дарветер расположился напротив него, подогнув свои крабьи ножки. Затем, они начали разговор. Сперва глорианец говорил дежурные вещи, интересуясь, как люди чувствуют себя на борту их корабля, всё ли им хватает, и есть ли ещё какие-то пожелания. Александр ответил, что покамест хватает всё, и пожеланий у них нет. После чего, сразу завёл разговор о родном мире Дарветра.

— Планета Глория, — произнёс он. — Далеко… Земля. Далеко от Земли?

Дарветер включил объёмный головизор, занимавший треть помещения, и вывел на него изображение трёхмерной космической карты, на которой замерцали подсвеченные объекты — Земля и Глория.

— Выглядит не близко, — прищурился землянин. — А сейчас мы где находимся?

— Мы отметить примерного курс направление «Салют», от Земля — до здесь, — произнёс глорианец. — Вот, примерное так.

От заметно приблизившейся Земли, на головизоре, вытянулась короткая, сильно изогнутая линия, напоминавшая извилистый и закручивающийся спиралью хвост головастика.

— Ёк-макарёк, — присмотрелся Александр. — Вот, значит, как мы летели.

Он поймал себя на мысли, что удивлён этому, поскольку наивно ожидал, что полёт в гиперпрыжке проходил по прямой линии. Но, разумеется, это было не так, поскольку на перемещение влияли всевозможные факторы, вроде гравитационных волн. Однако, смущало то, что даже после масштабного увеличения Земли на голокарте, ему не удавалось рассмотреть не только Юпитер, но даже Солнце. Из этого следовало, что Земля была специально увеличена в сотни, а то и тысячи раз, чтобы здесь её вообще можно было разглядеть.

— Я подсчёт завершение на примерное расстояние от Земля до Глория и от Земля до здесь, — после продолжительной паузы, произнёс Дарветер.

— Ну, и сколько же? — перевёл на него взгляд Нестеренко.

Кусаинов и Швецов явно не ожидали, что их командир вернётся так быстро. Беседа с глорианцем продлилась всего пятнадцать минут, после чего Александр Александрович вернулся в очень подавленном настроении. Коллеги сразу же поняли, что произошло нечто серьёзное и очень неприятное. Хмурое лицо Нестеренко говорило само за себя. Пьяной походкой он дошёл до ближайшего кресла и плюхнулся в него, безучастно глядя куда-то в сторону.

— Саныч, — осторожно позвал его Асхар. — А ты чего так быстро вернулся? Что-то случилось? Не поладили, что ли?

— Александр Александрович, Вы нас не пугайте пожалуйста, — добавил Вася. — Что этот головоногий моллюск Вам наговорил?

— Братцы, — выдавил из себя командир. — Знаете, где мы на самом деле?

— Мы разве не на орбите Плутона? — приподнялся на кресле Швецов.

— Дальше…

— Намного? — присел рядом с ним на корточки Кусаинов.

— Намного.

— Неужели, Альфа Центавра? — предположил Василий. — Четыре целых и три десятых светового года.

— Дальше, Вася, дальше.

— Тау Кита? Двенадцать световых лет.

— Ещё дальше.

— Куда же ещё дальше-то?

— Мы улетели туда, куда Макар телят не гонял. На двести световых лет от Земли. И в какой именно системе мы сейчас находимся, шут его знает.

— На ско-олько-о? — в один голос протянули обескураженные космонавты.

— На двести, — холодно повторил командир. — Но это ещё не всё. Глория находится ещё дальше. В полутора тысячах световых лет от Земли-матушки.

— Ни хрена себе, — выдохнул Асхар.

— Инопланетяне, которых мы встретили, улетели от своей планеты на максимально удалённое расстояние. Дальше они просто ещё не улетали. И невероятным чудом является то, что они встретили нас. Эти инопланетяне — вообще не космические путешественники. Здесь находится граница их разведанной области. Самый дальний её рубеж. В котором они обнаружили необходимые им ресурсы, и планету, на которой есть возможность развернуть промышленный аванпост. Мы с вами встретили обычных геологоразведчиков. Да-да. Тех самых бородатых дядек, с рюкзаками, котелками и зубилами. Даже не учёных. А простых тружеников. Которые почти не готовились к встрече с братьями по разуму.

— Почти?

— Ну, понимаешь, Василий. У глорианцев всё так устроено. Если экспедиция отправляется в удалённые районы, она обязательно комплектуется специалистами, отвечающими за возможные контакты с инопланетянами. Наш друг Дарветер — как раз такой штатный контактёр, приписанный к геологической вахте. В обычном режиме, такие сотрудники занимаются всякими бытовыми наблюдениями: фиксируют различные излучения, изучают обнаруженные следы палеобиологии на открытых планетах и астероидах, проводят исследования в области астрономии. Ну а если натыкаются на новые формы жизни, то тут же приступают к их изучению. А обнаружение разумных существ — так и вообще событие из ряда вон выходящее. Но, тем не менее, вполне ожидаемое. Вот, почему Дарветер так быстро сумел наладить с нами общение. Его просто к этому готовили. Представляю, какая это для него удача. Наверняка теперь пойдёт на повышение.

— Если до Глории действительно полторы тысячи световых лет, а мы улетели всего на двести, то получается, что глорианцы ускакали от дома на тысячу триста? — рассуждал Асхар. — А значит двести световых лет для них не такое уж и серьёзное расстояние. Неужели они не могут его преодолеть, чтобы вернуть нас на Землю?

— Могут, Алиханыч. Всё они могут, — печально ответил Нестеренко.

— Тогда чего ты раскис, Сан Саныч? Радоваться надо! Мы думали, что достигли границ Солнечной системы, а на самом деле, улетели далеко за их пределы. И при этом сможем вернуться обратно. Это же счастье!

— Да, Александр Александрович, я тоже что-то Вас не пойму. Если глорианцы нам помогут с возвращением, то я вообще не вижу никаких причин для грусти, — согласился с бортинженером Швецов. — Нужно праздновать!

— Я вам ещё не всё рассказал, — продолжил Александр. — Во время прыжка, когда для нас прошло всего несколько минут, ну может максимум полчаса-час, на Земле успело пройти сорок лет. Да и сейчас, с учётом временного перекоса, там время может течь гораздо быстрее, чем здесь. Теория относительности, чтоб её.

— Сорок лет? — простонал Василий. — Это что же получается?

— Получается, что многие из тех, кого мы оставили на Земле, нас уже не дождутся. А ведь нам ещё нужно обратно лететь. И сколько ещё земных лет мы таким образом перелистнём — пока не известно.

— Ну и ну, — задумался Асхар. — Значит наши сигналы улетели впустую?

— Наши сигналы всё ещё в пути. И прибудут на Землю они ещё не скоро. Возможно, когда людей на ней уже не останется. В общем, дела-а… Поэтому я взял небольшую паузу, чтобы переварить всю эту информацию. Не думал, что всё настолько серьёзно.

— Но мы должны вернуться на Землю в любом случае, — воскликнул Швецов.

— Вернёмся. Как я понимаю, перенастроить и дозаправить наш гипердвигатель глорианцы в состоянии. Вопрос в другом. Как нам пережить обратный прыжок, и не отбросить коньки по примеру бедного профессора Пеньковича? Хорошо если избежать нежелательной гибели помогает сон. А если нет? Возможно, сон должен длиться определённое время. Мы ведь этого не знаем. Нужно предварительно выяснить все возможные причины летального исхода. И только потом заниматься подготовкой к возвращению.

— Александр Александрович, чем дольше мы думаем, чем дольше всё выясняем — тем больше теряем времени. Пока мы перестраховывается, на Земле ещё полсотни лет пройдёт, — возразил Василий.

— А если поторопимся и сдохнем — то вообще никакой Земли больше не увидим. Держите себя в руках, товарищи. И будьте хладнокровными. Я постараюсь обо всём договориться с нашими глорианскими друзьями, а вы пока отдыхайте. Впереди нас ждёт много работы.

Прошло не менее пяти земных часов. Всё это время продолжалась очень серьёзная и насыщенная беседа между глорианцем Дарветром и землянином Александром Нестеренко. Последний сильно устал, но всё ещё держался, продолжая вести диалог, достигший максимально серьёзного уровня. Командир «Салюта» пытался навести первый мост между двумя цивилизациями.

— Всеобщее равенство. Как у вас, — говорил он. — Социализм. А теперь, скорее всего, уже коммунизм. На всей Земле. Никаких войн. Вас встретят как дорогих гостей. И нам будет чему поучиться друг у друга. Но я должен быть убеждён, что от вас не последует агрессии.

— Я уже говорить, Александр, агрессия глорианцы нет. В связи с отсутствие потребность. Агрессия — признак недостатка ресурсы. Глорианцы нет недостаток ресурсы, — объяснил пришелец. — Мы не рой. Рой поиск ресурс необходимая цель существование. Не приемлемое взаимодействие. Глорианцы не будут общение люди без убедительность информация. Глорианцы будут наблюдать сторона, и если люди не приемлемое взаимодействие, то связь невозможна.

— Хорошо. При каких гарантиях связь возможна?

— При гарантиях обозначенных ты. Равенство особей и отсутствие военные действия угроза. Ты говорил социальная формация. Капитализм и Коммунизм.

— Да. Наше общество постепенно развивалось. Эти этапы назывались социально-экономическими формациями. Первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая. Когда я улетал с Земли, моя страна уже вовсю строила коммунизм…

— Но не построила?

— Ещё нет. Но за сорок лет уж точно должна это сделать. Да даже если и не сделала, у нас сейчас вполне развитый социализм, который точно соответствует вашему принципу.

— Ты сказал «страна». Страна — это фракция?

— Страна — это участок планеты, населённый определёнными типом людей: с общей историей, общей культурой, языком и законами. Например, моя страна называется СССР. Союз Советских Социалистических Республик. Это самая большая страна на Земле.

— Но кроме неё есть и другие? И там не везде социализм?

— Ну, пока да, не везде. Пока что нам противостоят капиталистические страны. Наши классовые враги.

— И между вами идёт война?

— Классовая война. Но победа будет за нами. Рано или поздно.

— И ты уверен, что не победят страны капитализм?

— Куда им до нас? А когда мы познакомим землян с вами, то шансов у капиталистов вообще никаких не останется. Мы, советские люди, докажем прогрессивность своей идеологии окончательно и бесповоротно.

— Каковы признаки капитализм система?

— Представь, что ты владеешь этим кораблём. Владеешь «Глорией». А остальные члены экипажа работают на тебя. Ты им платишь, скажем, едой. Поскольку ты не знаешь, что такое деньги и зачем они нужны. При этом твои подчинённые снабжают тебя ресурсами. Они приносят тебе скажем тонну ресурсов в сутки. За эту тонну, ты даёшь каждому немного еды. Но так, чтобы им постоянно не хватало. А если что-то тебе не понравилось, ты можешь ещё больше урезать эту пайку, либо вообще её не выдавать. Если же кому-то из твоих подчинённых это не нравится, ты просто выгоняешь его. Вышвыриваешь в открытый космос.

— Он же гибель.

— Да. Но тебе-то какая разница? Главное, чтобы остальные, видя это, боялись тебя и не протестовали.

— А что им мешать выгнать я в космос?

— Отсутствие классового сознания. И отсутствие единства. У тебя, как у капиталиста, есть масса рычагов давления. Например, распространение мифа о том, что если твои подчинённые будут очень хорошо работать, то сами смогут получить такой же корабль и стать на нём хозяевами. Так же, можно отобрать несколько самых сильных глорианцев, отстранить их от работы, но при этом давать им втрое больше еды, чем остальным. За это они будут защищать тебя и бить тех, кто будет против тебя выступать. Ну и самое главное — нужно постоянно ссорить подчинённых друг с другом, заставлять их драться между собой, подставлять друг друга, в общем, всячески размежёвываться. В результате, ресурсами будет владеть всего несколько сотен глорианцев, в то время как миллиарды будут влачить полуголодное существование.

— Капитализм недостаток ресурсы.

— Ресурсов достаточно. Распределяются они несправедливо.

— Вывод. Капитализм плохо?

— Ну, если так подумать, то для кого-то очень даже хорошо. Для единиц. А для большинства, конечно же, плохо. Капитализм — это социальное неравенство. Безработица. Преступность. Империалистические войны. Это устаревшая формация, обречённая на поражение. Вы этого не понимаете, потому что у вас этого не было. Вы уже появились при коммунизме, при нём и существуете.

— У нас нет коммунизм.

— Это ты так считаешь. Если у вас, как ты говоришь, социальное равенство, отсутствие частной собственности на средства производства и интернационализм — значит вы коммунисты. У вас ведь нет корпораций, трестов, картелей и коммерческих банков? У вас вообще денег нет? Ну так вот, это он и есть — коммунизм. То, к чему мы на Земле так стремимся.

— Всё, что ты рассказать Александр мне — имеет интерес. Ваше общество прошло очень далеко. Но наша интерес иметь исключительно интеллектуальное взаимодействие и полная гарантия без агрессии.

— Дарветер! Ты меня удивляешь. Ваши технологии настолько развиты, что бояться землян просто нелепо.

— Мы не бояться. Мы не желать негативный фактор как цивилизация роя. Люди пока развитие, но люди будут развито. А если глорианцы дать люди наука, и люди использовать наука против глорианцы. Нам не допустимо.

— Люди никогда не нападут первыми на глорианцев. Это я тебе точно говорю. Земляне хотят мира во всём космосе. Поэтому вы должны познакомиться с нашей цивилизацией и заключить с ней надёжный мирный союз. Вместе мы сможем многому друг у друга научиться. Мы не такие как рой. Мы — такие как вы.

— Это очень хорошо слышать, Александр. Я обещание, что глорианцы рассматривать и думать слова от ты. Глорианцы не отказаться от сотрудничество в космос. Но глорианцы нужда мир и гарантия.

Нестеренко вернулся к своим коллегам очень уставшим, но довольным проведённой беседой.

— Мы уже начали о Вас беспокоиться, — встретил его Швецов, растягивающий инопланетный тренажёр, похожий на застывшую медузу, края которой могли тянуться словно резиновые жгуты.

— Ты, я гляжу, освоил новый спортивный снаряд? — усмехнулся командир.

— Ага. Отличная штука! Надо бы захватить её с собой на Землю.

— Что там новенького выяснилось, Сан Саныч? — встал с кресла Асхар.

— Много чего, Алиханыч. Много чего.

И опустившись на соседнее кресло, командир начал повествование.

«Для начала следует рассказать о происхождении глорианцев как разумного вида. Оказывается, глорианцы — это не коллективный разум, как предполагал Василий. Но и не единые существа, по типу людей. Это симбионты, состоящие аж из трёх соединённых друг с другом существ, только одно из которых разумное. Планета Глория формировалась подобно Земле, с тем лишь отличием, что вместо воды на ней появилась гелевая гидроструктура. Чрезвычайно вязкая и плотная, по сравнению с классической жидкостью. Но, вместе с этим, более устойчивая к внешней среде. Одной из особенностей этого вещества было покрытие внешнего слоя прочной линзовидной коркой, препятствующей как проникновению вредных веществ извне, так и воздействию критических температур. В ходе формирования глорианской земной коры, и мощной вулканической активности, менялся и химический состав нового неорганического геля, который стал постепенно насыщаться протоорганикой. Коацерватами. Которые постепенно превратили всю эту субстанцию в аналог первичного бульона. В случае Глории — первичного холодца. Причём «холодец» — название очень точное, поскольку вся эта система напоминала именно холодец в тарелке, с «дрожучкой» и кусочками заливного мяса. Мясо, как мы понимаем, было пока ещё не полноценное, а всего лишь первичное. То есть, в виде колоний простейших микроорганизмов самого примитивного типа. Излучение Киры, и парниковый эффект от активных вулканов, так или иначе создавали подходящую среду для развития этих протобионтов. И спустя миллионы лет, они заполонили все студенистые «моря» Глории, постепенно разжижая их. Тающие «холодцы» растекались по поверхности всё шире. И поскольку круговорота, как у воды, у этого вещества быть не могло, (оно не просачивалось глубоко в недра планеты, и не испарялось в атмосферу), сработало то самое, четвёртое агрегатное состояние, которое и сыграло главную роль в формировании полноценной глорианской атмосферы. То самое «холодное кипение», при котором над линзами холодцовых океанов шла постоянная, непрекращающаяся химическая реакция, вытесняющая огромное количество газовых соединений, среди которых имел место быть и кислород, правда в очень незначительном объёме. Зато было много азота, гелия и углекислоты. Помимо этого, были газы, неизвестные на Земле. По мере того, как атмосферный баланс выравнивался, менялась и структура самого первичного желе. Оно становилось всё жиже, превращаясь по своей форме в настоящую жидкость. И со временем обрело ещё два агрегатных состояния: жидкое и газообразное. До этого, оно могло быть только твёрдым, или конденсатным. И да, белые шапки на полюсах Глории — это не водяной, а парагидратный лёд. Так что воды, как таковой, на Глории нет вообще. Вместо неё есть некий вязкий супчик. Из которого и вышли наши братья по разуму.

И вот тут начинается самое интересное. Когда условия для формирования сложных органических соединений стали максимально подходящими, началась та самая революция жизни, которую некогда пережила и наша с вами планета. Активно потребляя азотные смеси, первобытные сине-зелёные водоросли, которые к тому моменту уже образовывали колонии размерами с целые континенты, начали активно приспосабливаться к изменяющимся условиям среды обитания. По мере снижения плотности «студня», стали всё чаще появляться свободноплавающие микроорганизмы, перемешивающиеся в этой постепенно разжижающейся структуре, как блёстки-снежинки в новогодних стеклянных шариках. И дальше всё почти как у нас. Некоторые, зацепились за дно, чтобы потреблять элементы из почвы, и перерабатывать мёртвые оболочки сородичей. Некоторые, поднялись к поверхности, чтобы лучше усваивать газы из атмосферы, и изобретать фотосинтез. А некоторые научились передвигаться. Тут ничего особо нового: жгутики, реснички, членики, всё как у наших простейших. Хотя были и уникальные. Например, реактивные, «пробулькиватели». Они передвигались, буквально пукая газовыми пузырьками. Вы в детстве не заворачивали кусочки карбида в конфетный фантик? Когда его запускаешь в лужу, он булькает пузырьками и плавает. Так же передвигались и те существа.

Ну а потом развитие пошло по накатанной. Появились аналоги наших водорослей, аналоги наших моллюсков, иглокожих, членистоногих и панцирных рыб. Выглядели, конечно, они совсем по-другому, но суть была та же самая. Потом водоросли стали «выползать» на сушу, где им поначалу было очень некомфортно. Поэтому пришлось обрастать твёрдой, кожистой бронёй, цепкими корнями и хитроумными системами размножения. Некоторые водоросли, к примеру, умели двигаться по поверхности, выпуская корешки с одной стороны, и отбрасывая с другой. Шли миллионы лет, и вот уже на суше появились деревья. Совсем не похожие на наши. Увидишь такое — не сразу и поймёшь, что это дерево. Ни стволов, ни кроны, ни листьев. Чёрти что, а не дерево. Но, тем не менее, дерево. Деревья стали синтезировать новые химические соединения, выделяя больше кислорода и ещё какого-то неизвестного нам газа, обогащающего атмосферу.

Спустя какое-то время, из раздутых студенистых мешков, обильно насыщенных дыхательными газами, стали робко вылезать первые представители фауны. Сначала, как и у нас, это были всякие паучки и таракашки. Они таскали на себе кусочки морского студня, которыми и дышали, а заодно и питались. Ну а со временем научились обходиться и без них вовсе. Именно среди этих пионеров были так называемые «ногопоры», существа, которые впоследствии станут одними из трёх составляющих будущего глорианца. В студенистых морях же, тем временем, бурлила жизнь. И именно там зародился первый серьёзный симбиоз между двумя совершенно, казалось бы, разными существами: головняками и мемориями. Простите, названия я придумал на ходу. Это были ещё очень примитивные существа, но впоследствии они переродятся в некую продвинутую общность, которая позволит им эволюционировать. Головняки — это что-то вроде наших осьминогов. Даже у нас, на Земле, осьминоги чрезвычайно умные существа, которые поражают своими способностями логически мыслить. Примерно такими же были и головняки. Они имели очень слабую защиту от крупных хищников, поэтому им приходилось идти на всевозможные ухищрения ради выживания и просчитывать пути своего перемещения, чтобы минимизировать риски. Головняки так же придумали соединяться друг с другом, чтобы таким образом создавать иллюзию крупного существа, на которого хищник уже не позарится. И таких приёмов у них существовало немало.

Постепенно развиваясь и видоизменяясь, головняки начали пытаться взаимодействовать не только друг с другом, но и с другими обитателями студенистых океанов. На это ушёл далеко ни один миллион лет. Пока, в конце концов, головняки не научились вступать в симбиоз с мемориями — двоякодышащими рыбами. Нюанс заключался в том, что у головняков и меморий был общий предок, который оставил им рудиментарные, но вполне рабочие органы чувств, работающие абсолютно одинаково. По сути, мемория способна контактировать с другими мемориями так же как головняк контактирует с другими головняками. Но при взаимном контакте они, разумеется, не понимают друг друга. Хоть и ощущают одинаковые импульсы. Для нас, это как общаться с шимпанзе, или гориллами. Существует ряд знаков, которые понятным нам обоим, но полноценного «человеческого» общения всё-таки нет. У глорианцев было примерно то же самое. Но они обнаружили одну взаимовыгодную штуку. Головняк, который обладал невероятным по тем временам интеллектом и логическим мышлением, имел более чем скромный объём памяти. Если он долгое время не повторял одну и ту же сложную процедуру, выходящую за пределы базового инстинкта, то вскоре просто забывал о ней, и через какое-то время постигал её заново. Это было очень неудобно, и сильно тормозило развитие головняков. Мемории же — напротив, обладали мозгом, рассчитанным на хранение огромных запасов памяти. Поскольку мемории жили очень долго, и постоянно путешествовали, мигрируя на гигантские расстояния. Им приходилось запоминать маршруты, места богатые едой, или же опасные районы, в которые лучше вообще не заплывать. Так же, мемории были чувствительны к сезонным климатическим изменениям, и должны были помнить, когда начинаются и заканчиваются те, или иные временные промежутки, чтобы вовремя менять место своего пребывания. Ещё мемории прекрасно помнили других меморий. Эта функция была им необходима для взаимодействия. И каково же было удивление первого головняка, который, прицепившись к мемории, внезапно обнаружил, что помнит всё, что помнит она. И более того, она запоминает всё, что помнит он. Какие невероятные горизонты моментально открылись перед двумя этими существами! Они получили то, чего им так не хватало в жизни. Головняк получил невероятное хранилище данных, а глупая мемория получила мозги, которые тут же сделали её гениальной. Головняк обеспечил мемории почти полную безопасность в путешествиях, а мемория позволила головняку продлить свою сознательную жизнь.

Да, это так. Головняки жили очень недолго, особенно в сравнении с мемориями. Жизнь головняка по земным меркам длилась всего лет двадцать, в то время как мемории легко доживали до пятиста земных лет. Но умирая, головняк оставлял наследство своей памяти для следующего головняка, соединившегося с его меморией. Таким образом, его разум стал бесконечен, и жизнь умершего продолжалась в жизни родившегося. Это и вывело глорианцев на новый виток эволюции, который привёл их к появлению настоящего разума. Но до этого этапа прошла ещё ни одна сотня миллионов лет. С того момента, когда первый головняк вступил в симбиоз с первой меморией, до того момента, когда все головняки стали искать меморий для объединения в обязательном порядке, прошло около пятидесяти миллионов лет, в течение которых успели видоизмениться как те, так и другие. Головняки лишились большей части щупалец, зато оставшиеся получили возможность соединяться, для усилений мышц, и делиться, для более тонкой и чувствительной работы. А мемории потеряли свои плавники, заменив их на щётки-отростки и переключились на дыхание атмосферным воздухом, после чего стали пытаться выбраться на сушу. Тогда перед головняками встала дилемма: остановить меморий от ухода из привычной среды обитания, либо отправиться в новые, непривычные условия, следом за ними.

Первый вариант отпал сам собой, поскольку стало понятно, что, лишившись суши, мемории обречены на вымирание. Пришлось головнякам учиться дышать воздухом, как и их двоякодышащие друзья. Собственных лёгких головняки не заимели, зато прекрасно научились дышать при помощи меморий. Так мемория стала не просто базой данных у головняков, но и дыхательным аппаратом оных. Их связь стала ещё прочнее.

Спустя ещё сотню миллионов лет, когда на суше началась активная конкуренция между осваивающими её существами, к этой паре присоединился третий элемент — ногопора. Крупное членистоногое создание, вроде нашего рака-отшельника. Головняки обнаружили, что ногопоры используют разные предметы, чтобы спрятаться под ними, или же пытаются существовать в тени крупных растительноядных животных. При этом, ногопора — весьма выносливое существо, способное таскать на себе даже тяжёлые камни, в качестве всё той же защиты и маскировки. В какой-то момент, симбионты решили попробовать оседлать ногопору, или же сама ногопора попыталась использовать симбионтов в качестве средства защиты. В общем, так симбионты научились кататься верхом на ногопорах, получив таким образом нормальные, полноценные ноги.

Теперь они уже не просто переваливались по поверхности, защищаясь ядовитыми шипами мемории и хитростью головняков, а быстро бегали и прыгали на четырёх крепких ножках. А в дополнение заимели надёжный щуп-педипальпу, который прекрасно дополнял щупальца головняка. Так и появилось наше трио, которое существует до сих пор.

Я рассказываю об этом кратко, на самом же деле, адаптация и симбиотическая связь глорианцев была не такой уж простой, и длилась почти триста миллионов лет, пока окончательно не укрепилась. За это время, они несколько раз стояли на пороге разъединения, а мемории даже едва не вымерли, и спаслись только благодаря головнякам, вовремя научившимся их выращивать, охранять и селекционировать.

Если на Земле из рыб произошли амфибии, из амфибий — рептилии, а из рептилий — млекопитающие, в итоге давшие жизнь людям, то на Глории только мемории подвергались принципиальной эволюции. То есть, из рыб они превратились в амфибий, а из амфибий — в совершенно иной класс животных, которому нет аналогов на Земле. При этом, головняки и ногопоры менялись не существенно, и свой класс принципиально не поменяли, поскольку предпосылок для этого не было. Ногопоры были вполне самодостаточны, а головняки жили за счёт меморий, и тоже не нуждались в какой-либо физической трансформации. У них менялся лишь мозг, постепенно увеличивающийся в размере, и структура щупалец, делающая их всё более похожими на руки. Ногопоры же укреплялись физически, в то время как их мозг окончательно деградировал, сохранив лишь те сегменты, которые обеспечивали систему контакта с управляющими симбионтами.

Когда симбиотические связи стали идеальными, и все три этих разрозненных существа выработали систему воссоединения, доведённую до автоматизма, пришла пора становиться разумными. Ещё раз повторюсь, полноценным разумом здесь обладают только головняки. И как из обезьяны труд сделал человека, так и из головняка труд сделал глорианца. Их развитие началось в точности как у нас. Объединение в полноценные, не распадающиеся племена, освоение территорий, и применение первых орудий труда.

Что характерно, у глорианцев вообще не было каменного века. Они не использовали так же и палки-копалки, как наши далёкие предки. Главным богатством Глории были микроорганизмы, которые составляли девяносто процентов биоразнообразия, и почти сто от общей биомассы. По сути, вся поверхность планеты состоит из крошечных созданий, чьи размеры варьируются от микроскопических — до едва видимых невооружённым глазом. Все эти организмы хитро переплетены друг с другом, и находятся в постоянном взаимодействии. Наблюдая за проявлениями их жизнедеятельности, глорианцы научились выявлять систематику и закономерности, позволившие им впоследствии использовать это себе на пользу.

В это сложно поверить, но корабль, на котором мы находимся, сделан не из металла, или ещё какого-то подобного материала. Это сплошной биополимер, способный произвольно менять форму, или же сохранять её неизменной. Как коралловый риф на Земле формируется в процессе жизнедеятельности морских организмов, так и этот материал являет собой результат активности микроскопических существ. Глорианцы подчинили себе эти процессы, направляя их в нужное русло. Исходя из этого, они научились добывать практически любой материал, необходимый им для работы. Просто изучая, как реагируют те, или иные простейшие на ту, или иную среду, они смогли построить на этой базе новые технологические процессы.

Первоначально, древние глорианцы наблюдали за тем, как лужица некоего полужидкого вещества, состоящего из микроколонии примитивного фитопланктона, под прямыми лучами Киры застывала, превращаясь в затвердевший до каменного состояния предмет. И если прокопать щупальцем ямку нужной формы, а затем заполнить углубление похожим веществом, найденным вне доступа лучей, то можно получить предмет, пригодный для той, или иной работы. Как вариант, для более хитрого и глубокого выкапывания новых земляных формочек. Затем, они начали замечать, что формочки, прокопанные на разных почвах, дают разный результат. Материал, полученный, например, на песчанике, отличался от материала, полученного на глинистой почве, а тот, в свою очередь, сильно контрастировал с материалом, добытым на камнях. Так была обнаружена способность микроорганизмов усваивать органику, природные минералы и даже металлы. Комбинируя эти соединения, можно было получать какой угодно продукт, из которого, в свою очередь, создавались более сложные и технически совершенные элементы. Фактически, биополимерная промышленность стала для глорианцев основополагающей. На её основе родилось машиностроение. А затем возникла и кибернетика.

Когда-то давным-давно, глорианцы использовали для вычислений мозг меморий. И даже пытались выводить новый вид мемории, специально для этих задач. Но проект оказался тупиковым, и пришлось переключиться на создание вычислительных машин с нуля, используя для их работы всё те же микроорганизмы, наделённые способностью вырабатывать электрические импульсы под воздействием определённых условий. Так появились первые живые микропроцессоры, которые со временем превратились из нестабильных микробиологических киберсистем — в практичные, неживые микросхемы, основанные, впрочем, на той же самой органике. Фактически, все элементы своих БЭВМ — биологических электронно-вычислительных машин, глорианцы выращивают на специальных биофермах. Эти микроколонии заранее выведенных и обработанных микробов, завершив цикл своего формирования, оставляют после себя сеть тончайших соединений, структура которых продолжает функционировать в так называемом рефлекторном режиме, реагируя на внешние возбудители правильным образом. В совокупности, все эти сложнейшие взаимосвязи, приводят к образованию целостного комплекса обработки и хранения информации. Могу сказать, что вычислительные мощности глорианцев таким образом достигли просто чудовищных объёмов. Благодаря которым, они легко просчитывают любые астрономические величины.

Глорианцы — самодостаточны. Система защиты от внешней среды, по-нашему «одежда», формируется у них всё из того же биополимера. Питанием они не обделены, поскольку основной рацион составляют всё те же глорианские микроорганизмы, которые комбинируются в эдакий питательный суп, потребляемый головняками и мемориями. Головняки нуждаются в дополнительном белке, а мемории — в хитине. Эта недостача решается довольно хитрым образом. В тела меморий с рождения помещаются некие паразиты, которых я обозвал «паразителлами». Паразителлы были выведены специально для обитания в полостях меморий. Они питаются излишками переработанной пищи, того самого «супа» — основного блюда, потребляемого мемориями, и представляющего своеобразный комплекс из еды и воды. Заодно паразителлы выступают в качестве чистильщиков организма меморий, уничтожая других паразитов, а так же, ряд вредоносных бактерий, проникающих в организм носителя. Ну а головняки, в свою очередь, питаются паразителлами, контролируя их популяцию, и получая из них необходимое белковое соединение. Мемории же свой хитин получают от ногопор, которые этот самый хитин производят постоянно, добывая его из известняковых фракций или же обычного песка, которого на Глории просто завались. В автономном режиме, ногопоры могут длительное время держаться на кальции, содержащемся в выделениях головняков, которые его не усваивают, и просто сбрасывают в виде сыпучих экскрементов. Как мы видим, глорианец представляет из себя абсолютно взаимодополняемую структуру. Извне им требуется потреблять только микробиологический бульон, который очень легко и быстро воспроизводится сам-по-себе, требуя для этого минимум условий. И ещё немного кальция, которого в природе тоже предостаточно, а даже при полном отсутствии, можно им и пренебречь вовсе.

Ещё одна вынужденная потребность глорианцев, как и у нас-людей, это размножение. Все три элемента симбиотической структуры размножаются абсолютно по-разному. И хоть все существа на Глории не имеют половых различий, тем не менее, воспроизводство у них происходит неоднородно. Головняки размножаются очень необычно. Когда организм головняка достигает стадии критического старения, его щупальца отделяются от тела, и расползаются в разные стороны, подобно червям, или змеям. Затем, они закапываются в грунт, где усиленно питаются тем самым микропланктоном. В результате, каждое щупальце начинает менять форму, раздуваясь и уплотняясь, и наконец, обзаводясь уже собственными щупальцами. И из каждого такого выжившего щупальца появляется новый головняк. Проблема в том, что головняки размножаются только один раз — перед смертью. Зато потомство у них обладает всеми условиями для успешного выживания. И это не только большой ум, но и превосходная регенерация. Со временем, головняки лишились большинства своих щупалец, но благодаря своей новой цивилизации, они научились контролировать воспроизводство таким образом, чтобы их выживаемость приблизилась к абсолютной.

Ногопоры размножаются по-своему. Этим существам уже нужен партнёр, при этом совершенно любой. Главное, чтобы не было полного генетического совпадения. Ногопоры просто должны в какой-то момент соединиться своими педипальпами, и обменяться неким аналогом семенного вещества. После чего, обе эти ногопоры беременеют, и спустя какое-то время откладывают кокон, который затем таскают под брюхом. Из кокона вылупляется примерно сотня нимф, которые продолжают сидеть на родителе и питаться стенками кокона, а так же друг другом, до той поры, пока у них не образуется хитиновый покров. После чего, они покидают родителя и дальше живут уже самостоятельно. Цивилизованные глорианцы сразу помещают коконы в инкубатор, и далее контролируют потомство ногопор. Ногопоры — это их средства передвижения, фактически, дополнительные конечности. Живут они очень недолго. Примерно лет пять. Поэтому менять их приходится регулярно. Для этого, глорианцы всегда содержат при себе набор «замороженных» ногопор, спящих в длительном анабиозе, которых можно в любой момент разбудить и установить на место старой, изношенной ногопоры.

Сложнее всего дела обстоят с мемориями. Эти существа, несмотря на продолжительность своей жизни, довольно прихотливы. За ними требуется постоянный уход. К тому же, размножаются они примерно раз в сто лет. И эти моменты постоянно нужно заранее «отслеживать». Когда мемория живёт в дикой природе, там на неё действуют традиционные инстинкты. Но мемория, которая контролируется головняком, эти инстинкты просто блокирует. Поэтому, определить стадию созревания мемории можно лишь анализируя совпадения нескольких характерных признаков, которые, к слову, могут и вообще не совпадать. Тем не менее, другого способа нет. Поэтому репродуктивному контролю меморий, головняки обучаются, как говорится, с молодых ногтей. Даже невзирая на факт, что при их жизни подобными знаниями, с наибольшей вероятностью, воспользоваться вообще не придётся. Однако, головняки сильно продвинулись в этом вопросе, и достигли определённых результатов. Всё дело в том, что, обнаружив готовность мемории к размножению — нужно просто отсоединиться от неё на несколько часов. Оставшись неподконтрольным, организм мемории запускает дремлющие процессы и включает самооплодотворение, при котором два разрозненных органа этого существа замыкаются друг на друге и формируют набор ячеистых капсул. Что-то вроде икры, которую мемории откладывают в тот самый «студень», заменяющий водоёмы. Из капсул вылупляется две-три тысячи мальков, из которых выживает примерно сотня. И из этой сотни, в дикой природе выживают в лучшем случае десятки. Разумеется, современные глорианцы так же контролируют развитие молоди, но есть один досадный нюанс. Необходимыми объёмами памяти обладают лишь единицы новорожденных меморий. Поэтому, даже из тысячи сохранённых мальков выбраковываются практически все. Но зато оставшихся берегут как зеницу ока. Как бы там ни было, меморий сейчас развелось просто огромнейшее количество, а их продолжительность жизни позволяет спокойно существовать целым поколениям головняков, которые в свою очередь научились контролировать свою рождаемость.

Помимо контроля за воспроизводством меморий, глорианцы сумели модифицировать их. В прошлом, жизнь глорианского сознания ограничивалась жизнью мемории. И всяческие попытки полностью перенести её на другую меморию, не обеспечивали подходящего результата. Но со временем, глорианцы сумели сохранять память старых меморий, записывая её на внешние источники хранения информации. Здесь тоже скрывался досадный просчёт. Поскольку, у меморий, как и у людей, память с возрастом не улучшается. Да, с одной стороны, они обретают серьёзный багаж знаний, имеющий огромную ценность. Но с другой, эта информация, зачастую, попросту устаревает. В результате чего, головняки сталкиваются с эдаким регрессом, при котором знания «аксакалов» уже не обеспечивают им нужную платформу для дальнейшего развития, а наоборот — тянут их назад, тормозя развитие. Если раньше глорианцы считали количество накопленной памяти признаком превосходства, что едва не породило социальный раскол в их молодом обществе, то обнаружив проблему «старческого тупика», им пришлось переосмысливать свой подход к хранению и передаче информации. Да, им удалось обойти жизненный срок меморий, но не удалось обойти жизненный срок самой информации, хранимой этими мемориями. Тогда они начали балансировать соотношения старых и новых систем памяти, позволяя молодым носителям свежей памяти выступать в качестве сначала дополнений, а затем и полноправных участников формирования общего хранилища данных. Это спасло глорианцев от интеллектуального загнивания, и вернуло их на путь прогресса».

— Я вот только одного не пойму, — прервав длинную лекцию командира, сказал Швецов. — Если эти глорианцы такие, как Вы говорите, самодостаточные, то чего им на родной Глории не жилось? Зачем они в космос-то полезли?

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — продолжил рассказ Нестеренко. — Знаешь, сколько лет существует цивилизация глорианцев? Семь миллионов. Семь миллионов, представляешь? А в космос они вышли всего десять тысяч лет назад. Думаешь, чего так долго ждали? Так вот именно этого и ждали. Когда их жареный петух клюнет. Катаклизмы. За время существования жизни на Глории, их было около пяти. И таких масштабов, что глорианцы дважды чуть не вымерли. Однажды, когда на планету упал метеорит, были уничтожены почти все мемории, и на восстановление их популяции ушло больше тысячи лет. Последняя катастрофа произошла совсем недавно по их меркам, около тридцати тысяч лет назад. И тогда вообще вся разумная жизнь на Глории едва не прекратила своё существование. Не знаю, что с ними тогда случилось, но тряхануло их так знатно, что на восстановление порушенной цивилизации ушло три тысячи лет. Именно с этого момента глорианцы всерьёз задумались о своей безопасности, ведь любой очередной катаклизм мог стать для них последним.

Восстанавливая свой изрядно потрёпанный мир, глорианцы теперь делали ставку на подземные убежища, погрузив практически всю свою инфраструктру в недра родной планеты. Но со временем они всё больше понимали, что это не выход. И уж тем более, не спасение. Если планету постигнет действительно серьёзная катастрофа, то не помогут никакие подземные бункеры, сколь бы защищёнными и продвинутыми они ни были. К тому же, перспектива жить под землёй целые столетия, никак их не привлекала. И вот тогда они устремили свои взоры в космос. Внезапно, казалось бы, враждебное и холодное пространство показалось им не просто единственным подходящим спасением от непреодолимых невзгод, но и возможностью развиваться до бесконечности, не ограничивая, а наоборот — стимулируя рост своей популяции.

Космическая эпоха Глории отличалась от нашей. Занятно, что у глорианцев практически не было полноценных ракет-носителей. Первые космические аппараты представляли из себя огромные стратостаты, поднимающиеся к верхним слоям атмосферы, где уже подключались реактивные двигатели, сжигающие тот же газ, что заполнял оболочку стратостата. И уже эти самые двигатели выводили глорианские корабли через плотные слои — на орбиту. Затем были изобретены некие контргравитационные катапульты, на основе сложных магнитронных комплексов. После чего, эти системы обрели специфическую портативную форму, обеспечивающую установку непосредственно на сами корабли, что повлекло за собой полный отказ от прожорливых и вредных реактивных систем.

— Всё это, конечно же, очень занимательно, Саныч, без дураков, — произнёс Кусаинов. — Но лично меня гораздо сильнее заботит вопрос, касаемо нашего возвращения на Землю. Всё-таки глорианцы смогут перенастроить наш двигатель на обратный скачок, или нет?

— Они смогли бы это сделать. Но не будут. Поскольку гипердвигатель «Салюта», по их словам, крайне примитивен и не даёт никаких гарантий точности выходных координат. Говоря простыми словами, вернёмся мы не совсем туда, откуда стартовали. Погрешность составит плюс-минус полсотни световых лет от Земли. Глорианцы вообще были сильно удивлены, узнав, что мы рискнули воспользоваться такой ненадёжной системой.

— Хах! Рискнули. Кто бы нас спрашивал ещё, — воскликнул Василий.

— В общем, подобной технологией они не пользуются уже давным-давно. Именно из-за того, что работает она криво. Эта так называемая циклотронно-импульсная система для них подобна поджиганию пороховой бочки под задницей. Неслучайно Пенькович погиб. И удивительно, что мы выжили. Спасло то, что находились мы все в противоположной части станции. Но, самым большим чудом оказалось обнаружение нас глорианцами, которые зафиксировали импульс нашего прыжка в подпространстве, и вывели нас на себя, посчитав одним из своих кораблей. Просто система их гиперпространственных перемещений заключается, как мне объяснили, в некой постоянной паре: «корабль-маяк», при которой корабли имеют возможность не просто преодолеть пространственно-временной разрыв, а ещё и вытащить себя из него, ориентируясь на преломлённые сигналы, выступающие в качестве тех самых маяков. Я обозвал это устройство «двигателем Мюнхгаузена». Да, того самого барона, который себя из болота за косичку вытащил, вместе с лошадью. Как двигатели, так и маяки потребляют просто невообразимое количество энергии. Даже их самые мощные электростанции и аккумуляторы, работающие на всё тех же микроорганизмах, превращающих неорганику — в чистое электричество, не способны дать столько энергии. Поэтому глорианцы научились использовать энергию звёзд. Первая звезда, которую они начали эксплуатировать, располагалась совсем рядом с Кирой. Вокруг этой соседней звезды был сооружён целый комплекс, который до сих пор продолжает строиться и дорабатываться, постепенно увеличивая мощность. Зато инопланетяне наконец-то смогли создать полностью безопасный и точный гипердвигатель, почти не зависящий от временных колебаний и позволяющий преодолевать гораздо большие расстояния, выходя в правильных точках, согласованных с ориентировкой на маяки. Так как наш корабль создал некие помехи в зоне действия маяка, глорианцы смогли обнаружить его, посчитав заблудившимся экспедиционным транспортом, который, каким-то образом, не смог самостоятельно вытащить себя во внешнее пространство. Каково же было их удивление, когда они увидели нас.

— И что же получается? Домой нас не отправят? — нахмурился Асхар.

— Отправят, — ответил Нестеренко. — Они любезно согласились нас подбросить до дома. При этом, мы подлетим прямо к самой Земле, и на обратный путь потратим всего пять лет, а уже не сорок. Так что, считайте, что мы уже дома.

— Это отлично! — воскликнул Кусаинов.

— Прекрасные новости! — добавил Василий. — Сорок пять лет — это не восемьдесят. Я даже жену успею застать живой, хоть и изрядно постаревшей, конечно. Зато сын ещё не старик.

— Вот-вот, — кивнул Асхар.

— Глорианцы вернут нас на Землю, но в гости к нам заскочить наотрез отказываются, — продолжил Александр. — Они не хотят налаживать отношения с Землёй.

— Почему?

— Я этого тоже не могу понять. Но складывается ощущение, что мы им просто безразличны. То есть, они нами конечно же заинтересовались, как новыми космическими зверушками, бегло изучили, добавили в какие-то свои классификаторы с энциклопедиями, и оставили в покое. Дальнейшее взаимодействие с нами им по барабану. Как мне объяснил Дарветер, глорианцы в принципе, заинтересованы поисками углеродных форм жизни, обитающих в космосе. Но, учитывая неудачи, связанные с подобными встречами, они пришли к выводу, что всякие инопланетные связи имеют скорее негативный эффект.

За свою историю освоения космоса, глорианцы обнаружили пять высокоразвитых углеродных жизненных форм, включая нас. Три из них оказались слишком примитивными, поэтому их просто оставили в покое. Ещё одна, так называемый «рой» — оказалась крайне агрессивной. Агрессия была обусловлена особенностью социального устройства инопланетян, представляющих из себя нечто вроде осиного роя. Они ставили во главу угла истребление всего, что может представлять для них хотя бы малейшую угрозу. Поэтому атаковали всё чужеродное. Сперва внутри собственной экосистемы, а затем, когда вышли в космос, перекинулись на внешних конкурентов, коими, по злой иронии, стали миролюбивые глорианцы. С того момента, у них до сих пор продолжается жестокая война. Глорианцы пытаются выйти из конфликта, исчезнув из поля зрения роя, но при этом они теряют очень важную область космоса, изобилующую необходимыми ресурсами. А чтобы завершить конфликт, требуется тотальное уничтожение врагов, чего глорианцы пока что избегают.

Тут я должен вот что сказать. Как оказалось, до встречи с недружелюбной жизненной формой, у глорианцев вообще не было никакого оружия. То есть, в принципе. Оружие им просто было не нужно. Они никогда друг с другом не воевали, а на этапе сопротивления хищникам использовали самые примитивные, но вполне эффективные орудия труда. Ну, примерно, как китайские крестьяне использовали цеп для обмолота зерна в качестве серьёзного оружия.

— Глорианцы вообще никогда не воевали? — не поверил Вася. — Как это возможно?

— Вот так, — развёл руками Александр. — Войны им были не нужны. Поскольку у них не было факторов, провоцирующих войну. Главный фактор — пища и ресурсы, нехватка которых обычно вызывает столкновения и споры, перерастающие в войны. Глорианцы же имели столько пищи и ресурсов, что их хватало всем с избытком. Незачем было отнимать у другого то, чем ты сам владеешь в полной мере. Дополняет всё природная прагматичность глорианцев, у которых имущества без практического применения не бывает. Они не хранят вещи просто для того, чтобы они у них были. И не используют их для продажи, поскольку у них нет системы товарообмена даже в зачаточном состоянии. Если у глорианца появляется вещь — он должен её использовать. И точка. Если ему чего-то не хватает, он сделает это сам. Если он сам не может этого сделать, он ищет того, кто окажет ему содействие в производстве. Впоследствии это переросло в так называемые «потребительские центры», где глорианцы могут просто получать всё необходимое. Опять же не просто так, а ради каких-то своих определённых целей и задач. Получается, что ради ресурсов драться нет никакого смысла. Как нет смысла драться и ради меморий, которых тоже в достатке — выбирай любую.

Учитывая способ размножения глорианских симбионтов, у них отпадает и камень преткновения в виде драки за женщин.

Ну и наконец, драка за власть. Поскольку власть держится по большей части на принуждении, а принуждать можно только чем-то, глорианцы даже при всём желании, не смогли бы принудить подчиняться себе-подобных, ибо тем просто незачем впадать в подчинение. Опять же, хотя бы потому, что еды вокруг хватает на всех, а деньги и драгоценности отсутствуют в принципе. Богатеть попросту не на чем. Лишь один раз, когда началось вымирание меморий, глорианцы начали процесс социального расслоения на тех, кто имел доступ к выжившим мемориям, и тех, кто в них нуждался. Вот тут у них появились те, кто владели необходимыми ресурсами и те, кто от них зависели. Постепенно глорианское общество начало строить настоящий рабовладельческий строй, пока эта структура не развалилась сама собой, ведь лишённые меморий глорианцы просто распадались на головняков и ногопор, от которых практического толка не было никакого. А постепенно восстановившаяся популяция меморий окончательно сводила все эти потуги на нет. В результате всё вернулось на круги своя. До сих пор управленческая система у глорианцев предельно комбинированная и модульная. Она похожа на социалистическую идею, когда управленцев двигают снизу. Обладатели менее опытных меморий избирают представителей с более опытными мемориями, чьих знаний достаточно для продуктивной управленческой работы. Но это не значит, что управляющие структуры обретают полный иммунитет от смещения. Поскольку на подчинённых лежит ответственность за анализ их работы. И если она не соответствует поставленным задачам, то представителя возвращают обратно в производственную ячейку, а на его место ставят другого управленца. При выборе руководителя учитываются его фактические знания, и возможность их применения в конкретной задаче. Получается, что важна не личность, а её навыки.

Таким образом, глорианцы оказались в очень неприятном положении, когда представители разумной космической фауны атаковали их безо всяких на то причин. Хоть глорианские технологии во всём превосходили вражеские, отсутствие оружия делало их почти беззащитными. Тогда глорианцев спасла врождённая смекалка, благодаря которой, они, применяя обычные гражданские системы, смогли отбиться от нападавших. Взорвав некие «разгонные хлопушки», (назначение которых мне не известно, но подозреваю что они предназначались для внутрисистемных межпланетных перелётов), глорианцы буквально распылили на атомы целую вражескую эскадру, после чего благополучно отступили. Но война на этом не закончилась, а отмахиваться от недоброжелателей подручными средствами — это совсем не дело. Поэтому пришлось нашим друзьям наконец-то взяться за разработку оружия. И они в этом очень хорошо преуспели, быстро догнав и перегнав своих врагов в гонке вооружений. Сейчас у глорианцев есть такие бомбы, которые способны дезинтегрировать планету размером с Уран. Но они пока не торопятся их применять, пытаясь вытеснить вражеские силы из своего законного сектора, куда те бесцеремонно вторглись.

— Ну а мы-то тут причём? — спросил Кусаинов. — Мы же с ними воевать не собираемся.

— А если соберёмся? — перевёл на него взгляд Нестеренко. — Глорианцы опасаются, что со временем люди тоже станут агрессивными. Особенно после того, как овладеют новыми технологиями, и почувствуют силу. А воевать на два фронта они хотят меньше всего. Вот поэтому они и опасаются выходить на контакт с Землёй. И уж тем более, делиться с людьми своими технологиями.

— Больно нам нужны их технологии, — фыркнул Швецов. — И без них как-нибудь до всего сами дотумкаем.

— Дело в том, что кроме обмена технологиями и опытом, больше нам предложить глорианцам нечего. Наши ресурсы им не нужны и даже не интересны, поскольку в масштабах их колоссальной экономики, это капля в море. Зачем им наши скромные ресурсы, если они ежегодно обнаруживают всё новые и новые астероидные поля, или газовые облака, к которым направляются очередные экспедиции добытчиков, не встречающие на своём пути никаких преград в виде возмущённых аборигенов.

Им не нужна Земля для колонизации. Они регулярно находят планеты, пригодные для развёртывания колоний. К тому же, давно освоили терраформирование. На Земле нет ничего такого, ради чего стоило бы её захватывать.

В уничтожении человечества они не видят ровным счётом никакого смысла. Если они до сих пор жалеют своих врагов — жестоких агрессоров, то мирные земляне не будут ими уничтожены и подавно. Космос достаточно велик, чтобы просто с нами вообще никогда не встречаться.

Порабощать человечество? Зачем? Им не нужно человеческое мясо, им не нужна рабочая сила — своей предостаточно. Им не нужна человеческая культура и искусство. У них просто отсутствуют понятия «культура» и «искусство». Они не эстеты, а прагматики с рациональным мышлением. Этикет, который они используют в общении с нами — это всего лишь отражение нашего собственного этикета, не более. Им ничего от нас не нужно, кроме одного — обмена опытом. Практическим опытом. Поскольку человеческий разум существенно отличен от глорианского, и открывает для них множество новых, неожиданных граней. Именно сотрудничество с людьми в освоении и изучении космоса могло бы заинтересовать этих существ. На это они готовы пойти. Но им нужны гарантии. Гарантии того, что мы не повернём полученные знания против них же самих. Они обожглись на молоке, и теперь дуют на воду.

— Так может и того… И ну их? — поднял глаза на командира Василий Швецов. — Пусть на Землю нас отвезут, и катятся на все четыре стороны. То, что мы их просто встретили — уже грандиознейшее открытие. Нам его по гроб жизни хватит. А там дальше, как будет история развиваться, уже не важно. Может быть они потом и передумают.

— Я тоже поначалу так считал, Василий, — ответил Нестеренко. — А потом подумал. Ведь это невероятный шанс, один, даже не на миллион, а на миллиард. Что мы, люди, получим возможность такого научного скачка, что не снился даже самым безумным фантастам. Это же просто новая эра для человечества. Мы навсегда избавимся от голода, нужды и войн. Осуществим все великие идеи. Вырвемся за пределы нашей галактики, и будем шагать дальше, бок о бок с новыми, надёжными друзьями и союзниками. Ведь если так задуматься, наши стремления схожи. И может быть, мы научим их чему-то. Например, тому же искусству. Неужели у двух великих разумов нечему друг у друга научиться? Не знаю, чем это объединение может завершиться, но мы определённо должны положить ему начало. Теперь, когда миролюбивость глорианцев очевидна, мы должны попробовать подружить их с землянами.

— Я за, — согласился Кусаинов, подняв руку. — Их технологии безусловно нам не помешают. Но почему они нам, всё-таки, не доверяют?

— Всё дело в социально-экономических формациях, имеющих место быть на Земле. Понимаете, товарищи, как ни парадоксально это прозвучит, но на Глории до сих пор продолжается первобытно-общинный строй. То есть, цивилизация движется, а общество не меняется. Нет разделений на классы. Их заменяет условное разделение на объёмы памяти, которое окончательно потеряло значение после изобретения внешних, искусственных хранилищ информации, к которым имеют доступ все желающие. Жителям Глории не было нужды бороться внутри своего общества. Лишь один раз у них возникла подобная обстановка, когда в результате природного катаклизма снизилось поголовье их симбиотических «туловищ». Но это так ни к чему и не привело. У глорианцев нет сословий, или каст. У них нет религии, поскольку явления природы и своё место в этом мире, они с древности определяли не как проявления сверхъестественного, а как одну из природных закономерностей. «Мышление нам дано чтобы мыслить». Всё. А само это мышление — не божественный дар, а лишь потребность выживания, которая со временем переросла в гармонию симбиоза. Поэтому у них нет ритуалов. А без ритуалов не возникает и искусства. Даже их приветствие является не танцем, как мы сначала подумали, а демонстрацией совместимости триединого симбиотического объединения. Вот, почему Дарветер предлагал нам «починить» Пеньковича. Он думал, что мы тоже состоим из нескольких частей, и есть возможность просто заменить умершую.

Столкнувшись с проявлениями агрессии, глорианцы очень напугались. Ведь до этого они сталкивались с агрессивным поведением, исходящим исключительно от примитивных хищников, у которых были вполне объяснимые мотивы. Когда же на них напали разумные существа, да ещё и по непонятной для них причине, это буквально перевернуло всё их восприятие мира с ног — на голову. Они были к этому совершенно не подготовлены. Но главный страх, испытываемый глорианцами, это вовсе не угроза, исходящая от другой цивилизации, и даже не потенциальная возможность врага овладеть их опасными технологиями. Нет, ребята, они боятся не этого. Они боятся заразиться от нас этой необъяснимой агрессией. Боятся, что тоже станут такими как мы. Когда у них появилось оружие, то появился и соблазн убивать друг друга из этого оружия. Ведь если мы, люди, на протяжении своего существования, потакаем своим инстинктам, то глорианцы напротив — стремятся их подавить и поставить под контроль. Но средства, предназначенные для убийства, невольно порождают желание использовать их. Мы называем это «охотничьим азартом», или «инстинктом убийцы». Этот древнейший инстинкт так или иначе даёт о себе знать. Проявляет себя. И глорианцы, чьи далекие предки тоже вели, отчасти, хищнический образ жизни, не застрахованы от подобных проявлений. Нужно ли говорить о том, что это пугает их до смерти? Ведь если от недружелюбного космического чужака можно просто далеко улететь и спрятаться, то от своих собратьев уже не улетишь. Вот, почему они боятся уничтожать напавший на них рой. Они опасаются, что после победы над ним, может начаться война уже между самими глорианцами.

— Параноики какие-то, — усмехнулся Кусаинов. — Честное слово.

— У них нет кино, нет спорта, нет нормальной одежды. Одним словом — дикари. Высокоразвитые дикари, — загибая пальцы, размышлял Василий. — Ну скажите мне, Александр Александрович, на кой ляд им вся эта космическая программа? Эти здоровенные корабли? Путешествия по галактикам? Если нет никакой субъективной отдачи. Какая им радость от того, что они потрошат бесконечные астероиды, и высасывают газовые скопления? В чём перспектива? Если они даже не умеют достойно отметить собственные достижения. И как были допотопными каракатицами, так ими и остались. Это какое-то бестолковое потребительство, я считаю. И хоть мы не достигли таких технических вершин как они, но наша цивилизация определённо интеллектуальнее их. Поскольку мы умеем видеть красоту окружающего нас мира, и наслаждаться ею.

— Каждому своё, — ответил ему Асхар. — Так всё-таки, Саныч, когда мы вернёмся домой?

— Скоро, — заверил его Нестеренко. — Сейчас всё упирается в решение вопроса по корректировкам планов экспедиции. «Глория» — это разведывательный корабль-лаборатория, ориентированный на изучение потенциальных месторождений. Он не приспособлен для полноценного контакта с внеземными цивилизациями и абсолютно не вооружён. Имеет лишь средства пассивной защиты. Помимо этого корабля, в данном районе находится ещё пять. Два рудодобытчика, большая перерабатывающая станция и орбитальный комплекс колониального размещения, который в данный момент занимается постройкой аванпоста на одной из местных планет. Из всего флота, для прыжка на Землю максимально пригодна только «Глория». Если ждать специальный корабль из ближайшего глорианского сектора, на это уйдёт несколько месяцев. Поэтому в наших интересах использовать именно «Глорию». Вся надежда на то, что местное руководство позволит Дарветру использовать корабль для поверхностного изучения Солнечной системы и самой Земли. Шансы на успех велики, так как обнаружение новой цивилизации в космосе, безусловно, значимое открытие, игнорировать которое невозможно. Скоро. Скоро, друзья мои, мы с вами окажемся дома.

Глорианские распорядители ответили согласием. «Глория», отстыковавшись от «Салюта», и оставив присоединённым только корабль «Союз» со спускаемым аппаратом, готовилась совершить гиперпрыжок к Земле.

Дарветер предупредил людей, чтобы те заняли места на своих диванах-кроватях и дожидались, когда их усыпят специальным газом. Усыпление было необходимо, в связи с тем, что глорианцы не знали, как человеческий мозг воспримет процесс перемещения. Даже на корабле, специально созданном для подобных функций, никто не знал, как поведёт себя разум людей. Сами же глорианцы во время прыжков погружались в специальные капсулы, наполненные биораствором, напоминающим их родную, студенистую стихию.

Земляне не противились. Они полностью доверились представителям иной цивилизации.

— А? Что? — в полной темноте раскрыл свои глаза Александр Нестеренко, и тут же посмотрел на подсвечивающийся экранчик часов.

Прошло всего два часа.

— Эй, — позвал он темноту. — Ребята.

Никакого ответа. Полная тишина. Утопая ладонями и локтями в упругом, податливом материале, он поднялся, ощущая неизменную гравитацию. Затем, шаря перед собой руками, пошёл вперёд, и вскоре наткнулся на чью-то лежанку. Ощупал её, и обнаружил чьи-то ноги.

— Асхар, — взявшись за лодыжки, встряхнул их командир.

— У? Чего? Где? — откликнулся другой голос.

— Вася? Ты?

— Да. Почему так темно? Мы ещё не прилетели? Или уже прилетели?

— Не знаю. Но проспали мы два часа.

— Голова чумная.

— Где Кусаинов?

Внезапно включился свет, и космонавты узнали свою гостевую каюту. Бортинженер продолжал спать как ни в чём не бывало.

— Ну вот и свет дали, — прокомментировал Швецов.

— Асхар! Подъём! — окрикнул Кусаинова Александр.

— Да не сплю я, — сонно отозвался тот. — Просто лежу.

— Ага, как же, не спишь…

Пока они раскачивались, в их помещение тихо вошёл Дарветер.

— Радость сообщение земляне, — сказал он. — Успех выхода. Зона орбитального планета Юпитер.

— Мы на орбите Юпитера, — на всякий случай перевёл Нестеренко, и добавил. — Это уже хорошо. Это уже не двести световых лет.

— «Глория» вектор направление планета Земля, — продолжил глорианец. — Мы идти секрет камуфлирование не видит. Глорианцы уже принимать сигнал Земля. Множество сигнал. Земля излучение сигналы большое количество. Но есть подозрение иметь.

— Что за подозрение, Дарветер? — спросил у него командир.

— Земля нестабильность обстановка население. Есть опасение конфликт.

— Там что, третья мировая война, что ли, началась, пока нас не было? — насторожился Василий.

— Конфликт есть несколько. Имеется внутри частичные противостояния.

— Ну, частичные — это пустяки. Видимо Советский Союз добивает проклятых буржуев-империалистов, — оптимистично заявил Кусаинов.

— Мы проверять информация командир Александр относительно фракция-страна социализм. Уточнение. Ваш фракция-страна название Китайская Народная Республика? — уточнил Дарветер.

— Нет, наша страна называется СССР — Союз Советских Социалистических Республик, — поправил его Александр.

— Мы получить информация, что такой страна нет.

— Как это, «нет»? Куда она могла подеваться?

— Мы получить информация, что такой страна прекратить своё существование тридцать земной год прошло.

— Чего? То есть Союз был уничтожен тридцать лет назад? — космонавты переглянулись. — Но как? Кем?

— Это информация пока не иметь, — ответил пришелец.

— И что же теперь вместо него?

— Территориальное замена большинство — Российская Федерация.

— Вот так новости… Ну Российская Федерация-то социалистическая же?

— Российская Федерация — капитализм. И ведёт конфликт с соседним страна.

— С какой? С США? С Японией? С Турцией? С Финляндией? — начали гадать земляне.

— С другим, — ответил Дарветер. — Эта информация для нас не являться значение. Вы сами получать информация, когда возвращение Земля.

— Всего сорок пять лет прошло, а уже столько событий, — качал головой Василий. — А мы всё пропустили.

— Когда мы достигнем Земли? — решительно спросил командир.

— Через два часов земное время. Отдыхайте. Когда придёт пора, я предупредить вас о переход на «Союз» спуск, — сообщив им эту информацию, глорианец удалился.

Всё оставшееся время, перевозбуждённые космонавты пребывали в обсуждениях, строя всевозможные догадки о том, что могло случиться с родной страной за время их отсутствия.

Закопчённый шарик спускаемого аппарата плавно снижался под парашютами, роняя тень на живописную степь, граничащую с небольшим леском. Он был хорошо заметен из близлежащего населённого пункта, поэтому, после приземления, к нему сразу потянулись любопытные местные жители.

Космонавты открыли люк, и буквально выползли из тесной капсулы, на покрытое душистыми травами поле, с наслаждением вдыхая родной, знакомый им с детства аромат.

— Земля, — со слезами произнёс Василий, цепляя пригоршни начинённой корешками почвы. — Родненькая. Вот уж не думал, что так по ней соскучусь.

— Земля, — вторил ему Асхар, упав на спину и раскинув руки. — Вернулись. Дома.

— Поздравляю, дорогие товарищи, — уселся между ними Александр. — Мы — герои. Как бы там ни было, мы — герои. И мы принесли человечеству благую весть.

— Вы из космоса, что ль? — послышался скрипучий старческий голос.

К ним успел подойти сутулый дедок с палочкой, который вышел из ближайшего лесочка.

— Из космоса, отец, из космоса! — весело отозвался Кусаинов. — Где мы хоть?

— Оренбургская область, — ответил тот. — А что это у вас, шапки, ещё советские, что ли? И гербы серпасто-молоткастые. Что за старьё вам в вашем «Роскосмосе» выдают? Ещё с советских складов что ли, сохранившееся? А новое поди разворовали, сволочи.

— А сейчас какой год, батя? — щурясь от солнца, спросил Нестеренко. — Две тысячи десятый, наверное?

— Ча-аво?! Ты ударился, что ля, когда приземлялся? — старик усмехнулся и назвал ему год.

— Ёк-макарёк, — пробормотал Швецов, выронив изо рта травинку, которую жевал.

— Да, именно так.

Василий поглядел на коллег и присвистнул.

Дед вынул из кармана какой-то маленький предмет с кнопочками, и слепо таращась в светящийся экранчик, что-то набрал, приложил эту штуковинку к уху, и, отойдя в сторонку, неразборчиво заговорил. В этот момент, к ним постепенно подтягивались всё новые и новые люди. Вдалеке загудел икающий мотор, и замелькал проблесковый маячок УАЗика, на котором почему-то было написано «полиция», а не «милиция». Некоторые люди вынимали из карманов приборы, как у старика, только более крупные, со сплошными экранами, и зачем-то наводили их тыльной стороной на вернувшихся космонавтов. Те не понимали, чем они занимаются, и продолжали весело улыбаться.

Наступил третий день. В очередной раз, с половины седьмого утра, Александра Нестеренко выпустили из небольшого помещения с кроватью и столиком, и повели на допрос. Люди в форме и в штатском поочерёдно задавали ему вопросы, касаемо экспедиции, космического инцидента и встречи с глорианцами. И он им терпеливо отвечал, рассказывая всё в детальных подробностях.

Ему не говорили, где его коллеги: Кусаинов и Швецов. И вообще относились к нему довольно сдержанно. Наконец, во время очередного допроса, дама в погонах, с ледяными глазами и дорогой причёской, задала ему новый вопрос.

— Значит Вы утверждаете, что они и сейчас на нашей орбите?

— Что? — не сразу отреагировал Нестеренко.

— Эти Ваши глорианцы. Они и сейчас находятся рядом с Землёй?

— Да.

— Почему же они не показываются?

— Ждут моего сигнала. У нас договорённость. Они появятся, когда я дам им знак.

— То есть, они ждут, когда Вы дадите им отмашку, что можно атаковать Землю?

— Никакой атаки не будет. Они не враждебны.

— Чем Вы можете это подтвердить?

— Они до сих пор не напали.

— По-вашему это хорошее подтверждение?

— Вполне. Глорианцы ждут, когда люди будут готовы их встретить.

Женщина вздохнула, потыкала пальцами своё переносное устройство, оказавшееся миниатюрным телефоном без проводов, и пригласила кого-то.

Через минуту в комнате для допросов появились ещё два человека в костюмах, которые уселись по обе стороны от неё.

— Мы получили подтверждение, — произнёс тот, что был в очках.

Фраза адресовывалась не Александру, а женщине.

— Действительно, на удалённой орбите что-то присутствует. Что-то очень крупное. И оно сканирует все наши частоты, — продолжил мужчина.

— Всё-таки пришельцы? — скорчила кислую гримасу женщина.

— На Земле никто не мог соорудить, и тем более, в тайне от всех запустить в космос такую здоровенную штуку. Определённо она прилетела извне.

— А где же всё-таки Ваша станция, Александр Александрович? — женщина строго посмотрела на космонавта. — Куда она делась?

— Осталась там, в двухстах световых годах отсюда, — ответил тот.

— Скажите, — заговорил второй мужчина, с глазами, похожими на пистолетные дула и явно выделявшейся сединой. — Эти пришельцы точно не хотят ничего ценного? Может им нужны редкие металлы? Вода? Нефть? Газ?

— Нет. У них у самих всё это есть. Я уже говорил об этом. Им нужна только информация. Научная информация, — ответил Александр.

— Короче, нам нечего им дать, — пробормотал человек в очках. — Судя по всему, у них всё уже давно имеется в наличии. И никакого взаимовыгодного обмена между нами быть не может.

— Но мы можем многое у них позаимствовать! — почти воскликнул Нестеренко.

— Можем. Если они дадут. Но они ведь не будут нам это дарить, я правильно понимаю? Нам нужно многое, это правда. Их оружие, их источники энергии, их биотехнологии и межпланетные двигатели. Но в ответ-то что? Наши знания для них попросту ничтожны. А ресурсы, как Вы утверждаете, их не интересуют. Так какое здесь может быть сотрудничество? Купить у них нужные нам знания мы не сможем, а отнять и подавно.

— Но ведь в перспективе…

— Перспектива, Александр Александрович, у нас другая. И Ваша глупая романтика с нею никак не вяжется. И эту перспективу мы будем рассматривать как единственно верную, в нашем положении, — произнёс второй мужчина.

— Я не понимаю, — удивился Нестеренко.

— Эти пришельцы, — продолжил седой. — Если на самом деле неагрессивны, то представляют для нас величайший интерес. Но не в плане космического сотрудничества. Нет. О каком космическом сотрудничестве может идти речь, когда мы ещё у себя дома, на Земле, не разобрались со всеми проблемами. Глорианцы могут оказать нам содействие иного рода.

— Какое же?

— Пустяковое. Для них это будет даже полезно. Если они действительно безобидные исследователи. Пусть не прячутся. Пусть покажутся нам. Выйдут из тени. И облетят на своём корабле вокруг Земли, чтобы все их увидели. А потом, когда завершат облёт, пусть остановятся на нашей территории, и выйдут с нами на переговоры. На официальные переговоры. Это можно устроить?

— Думаю, да. Но что мне им объяснить? Для чего нужен этот променаж?

— Для демонстрации. Чтобы наши зарубежные партнёры увидели, какая сила появилась в нашем мире. И что эта сила выбрала для переговоров именно нас — Российскую Федерацию. Посмотрела на всех, и остановилась на нас. И теперь только от нас зависит, что будет с Землёй.

— Вы хотите использовать глорианцев для устрашения других стран?

— Нацистов. В первую очередь, для устрашения нацистов. Вы же их тоже не любите, как и мы?

— Конечно. Я их ненавижу!

— Ну вот. У нас с Вами есть общие интересы. Сейчас нацизм опять поднял голову, и победить его стало не так-то просто. Но когда в дело вмешаются иноземные существа, обладающие невероятной мощью, вся эта нечисть тут же испугается и забьётся обратно под шконку. Откуда мы ей высунуться уже не дадим. Подумайте, Александр Александрович. Вы же называете себя советским человеком. Значит Вы против нацизма. И желаете вновь вернуть мир несчастному человечеству.

— Разумеется. Но… Откуда же взялись эти нацисты? Мы же их победили в сорок пятом году.

— Победили, да не всех. Теперь они вернулись и вновь угрожают миру. Так Вы готовы помочь нам окончательно с ними расквитаться?

— Я поговорю с глорианцами, — согласился космонавт.

— Замечательно, — люди в костюмах довольно заулыбались. — Что для этого нужно?

Сенсация буквально взорвала Интернет, пролетела по всем новостным каналам, и вызвала массовый шок у населения Земли. Огромная летающая глыба, переливающаяся перламутровыми разводами, летела на большой скорости, придерживаясь пятидесятой параллели северной широты. Её высота была достаточной, чтобы не мешать самолётам, но даже невзирая на это, можно было оценить масштабы этой громадины.

Когда «Глория» пролетала над городами, и её тень падала на улицы, жизнь там замирала. Машины останавливались, пешеходы задирали головы, жильцы домов и служащие организаций, высовывались из окон и с балконов, поднимались на крыши. Звенья истребителей сопровождали гиганта, и при этом выглядели на его фоне словно мухи. Ни на какие призывы и требования, поступающие от сопровождавших её пилотов, или от диспетчерских служб с земли, «Глория» не отвечала. На неё были нацелены все окрестные системы ПВО, но ни одна пусковая установка не сработала. Командования боялись отдать приказ на атаку, не зная, чем пришельцы могут ответить.

Величественный пролёт глорианского корабля был сколь эпическим, столь и пугающим. В один момент, каждый живущий на планете Земля человек, почувствовал свою невероятную ничтожность, ощутив себя клопом под нависающей подошвой, готовой опуститься на него в любую секунду. И спасения от этой подошвы не было никакого. Ни для кого. «Глория» произвела не просто фурор. Она перевернула всё мировосприятие, которым руководствовались земляне до этого дня.

Средства массовой информации разрывались. Некоторые из них убеждали слушателей и зрителей, что объект имеет земное происхождение. Некоторые уверяли, что это вообще «фэйк» — фальшивка. Но волна неопровержимой истины постепенно накрывала всех без исключения.

Особенно когда глорианцы пролетели над территорией США, и не остановились несмотря ни на какие попытки задержать их при помощи угроз с земли и опасные манёвры перехватчиков. Всем стало окончательно ясно, что на Земле не осталось такой силы, которая могла бы бросить вызов этой махине.

Кругосветный полёт «Глории» длился около трёх суток. Завершался он в районе Дальнего Востока, в заранее оговоренной точке, куда предварительно доставили троих советских космонавтов, в окружении целой армии журналистов, съёмочных групп и важных правительственных персон. К тому времени, весь мир уже вовсю стоял на ушах, и обстановка накалилась до предела.

Нестеренко, к которому теперь все относились как к настоящей суперзвезде, прибыл на точку рандеву первым. Когда он вышел из автобуса, его тут же облепили корреспонденты, галдящие, как стая ворон. Но крепкие сотрудники ФСБ, сопровождавшие героя, делали всё возможное, чтобы оградить его от назойливых папарацци.

— Все вопросы потом, потом! — повторяли они, пока не довели Александра до специального трейлера, в который посторонних не допускали.

Там его встретили гримёры и имиджмейкеры, которые тут же начали приводить в порядок внешний вид космонавта. Одни — наносили косметику, другие — укладывали волосы, третье — подбирали костюм и обувь.

В самом разгаре процесса этой подготовки, дверь открылась, и в трейлере, под доносящийся с улицы гомон журналистов, появился Асхар Кусаинов. Которого тут же принялись обхаживать так же, как командира, не дав им даже поприветствовать друг друга как следует.

— Асхар!

— Саныч! Ну наконец-то!

— Как ты, дружище?

— Отлично!

— Штаны у тебя какие, новые, — Александр оценил его джинсы.

— А-то! Полюбуйся, какую мне красоту подарили. Фирма, — Асхар сделал ударение на последнюю букву А. -Чувствую себя киноактёром каким-то. Смотри, сколько нам почестей. Не верится даже.

— И не говори. А где Василий, не знаешь?

— Нет. Но сказали, что он тоже должен вот-вот подъехать.

— Здорово. Значит нас наконец-то рассекретили?

— Да. Сегодня утром. Объявили, что мы сбежали от глорианцев.

— Сбежали?

— Ну да. А ты разве не слышал новости? Мы сбежали от глорианцев, и теперь они нас ищут, чтобы назад вернуть.

— Что за бред? Ничего не понимаю.

— Не задавай лишних вопросов, Саныч. Помалкивай в тряпочку, и делай, что тебе говорят. Это лучшее, что мы сейчас можем сделать. Нравится быть героем? Тогда принимай всё как есть. Пока нас не было, тут многое изменилось. И пока мы во всём этом не разобрались как следует, выпендриваться не надо.

— Да я вообще не понимаю, куда попал. Три дня меня держали взаперти. Балет показывали по телевизору, и допрашивали, что да как, в таком духе, будто бы я умственно-отсталый какой. Я уже было думал, что в психушку определили. И тут вдруг так резко всё поменялось. Голова кругом.

— Привыкай, Сан Саныч. На Земле теперь все так живут.

Когда они вышли из трейлера, залитый солнцем периметр вокруг уже был оцеплен полицией. Появились заграждения. Журналистов и зевак на территорию не допускали. Вокруг царила торжественная обстановка: голубые флаги, разноцветные шарики, плакаты с голубями.

На центральном пропускном пункте загудела большая, чёрная машина, красиво отливающая глянцем на солнце.

— Пропустите! Пропустите! — закричал полицейский с автоматом, выскочив из будочки.

Оттесняя тут же нахлынувших корреспондентов, вооружённая охрана, отгородила от них автомобиль, позволив ему проехать на территорию. Остановившись напротив входа в трейлер, чёрное авто открыло заднюю дверь, из которой вышел Василий Швецов. Сияющий, словно начищенная медаль. Жующий жвачку. Одетый в шикарный деловой костюм, с причёской, прилизанной лаком, напомаженный и благоухающий французскими духами. В дорогих солнцезащитных очках.

— Мужики!!! — радостно закричал он, увидев коллег. — Привет!!! Идите скорее сюда! Дайте я вас обниму!

Александр и Асхар подошли к нему и по очереди обнялись.

— Отлично выглядишь, — отметил Кусаинов. — Прям фанфарон.

— И вы тоже скоро такими же будете! — пообещал Вася. — Это просто чудо! Мы оказались в раю! В раю на земле! Смотрите, что у меня есть…

Он вынул из кармана смартфон и принялся показывать его возможности.

— Тут чего только нет! В этой маленькой коробочке! Представляете? У нас, в Союзе, помните какие были ЭВМ? В четыре этажа! На этих самых, перфокартах. И при этом у них не было и десятой доли вычислительной мощности, как у этой маленькой штучки. По ней я, представляете, могу разговаривать с человеком, находящимся на другом конце Земли, и видеть его на экране! Это просто с ума сойти! Столько возможностей!

— Господа, господа, пройдите сюда пожалуйста, — отвлёк их один из подоспевших устроителей. — Наденьте ваши скафандры.

— Зачем? — космонавты переглянулись.

— Нам нужно сделать хороший кадр. Будто бы вы только что прибыли из космоса.

— Как скажете.

При помощи сотрудников комплекса, всех троих начали облачать в их скафандры.

— Что вы делаете? — спросил Нестеренко у девушки, которая аккуратно, тоненькой кисточкой, закрашивала слово «СССР» на его шлеме. — Зачем это?

— Так надо, — улыбалась та. — Ну какой, ей-богу, в двадцать первом веке СССР? Что ещё за дремучая пропаганда? Мы должны удалить эти неуместные символы.

— А что с ними не так?

— Это в вашу эпоху они были в порядке вещей, а теперь другие времена. Советская символика несёт иной месседж. Негативный. Поэтому не обращайте на это внимания и успокойтесь, — закрасив буквы на шлеме, девушка аккуратно срезала на его груди нашивку с гербом. — Вот, теперь порядочек. Сейчас мы сюда вот голубка приклеим, а здесь у нас будет георгиевская ленточка. Ну а советский флаг, вот здесь, пусть остаётся. Мы его просто заблюрим на видео.

— Вот тут ещё, буковку «Р» не дозакрашивали, — указал Василий, со шлемом которого проделывали ту же самую процедуру. — Хвостик остался. Ага. А флажок я могу вот так рукой прикрыть на фотографии, чтобы его не видно было.

— Иностранные журналисты прибыли, — сообщил кто-то из присутствующих. — Нужно их сюда тоже пропустить, чтобы снимки сделали.

На территорию, медленно и осторожно рассекая увеличившуюся толпу, въезжал микроавтобус, сплошь утыканный антеннами. Ажиотаж вокруг знаменитой троицы всё нарастал.

А тем временем, «Глория» уже показалась на горизонте. Она летела именно туда, куда ей было назначено.

Отведя Александра от друзей, двое сотрудников в штатском пригласили его присесть в их тонированную машину, пообщаться немного. Тот не сопротивлялся. Его усадили на заднее сиденье, посередине. На переднем, пассажирском сиденье сидел уже знакомый седой мужчина, который ранее его допрашивал.

— Ну что ж, господин Нестеренко. Или Вам удобнее «товарищ»? Наступает момент истины. Скоро Ваши космические друзья прилетят сюда, и решат все наши проблемы. От Вас потребуется личное присутствие. И полное невмешательство.

— То есть? — не понял Нестеренко.

— Что бы Вы ни услышали — не вмешивайтесь в диалог. Наши специалисты уже подготовлены как надо, и всё сделают за Вас. Вы же нужны только как связующее звено между нами и ними. Потому что они Вас знают. Они Вам доверяют. Вы — гарант нашей искренности.

— А что Вы хотите им сказать?

— Ничего такого особенного. Как я уже говорил, не в наших интересах обижать, или оскорблять инопланетных гостей. У нас и без них проблем хватает. Поэтому, мы проявим дежурный этикет, и дадим понять, что у нас нет ничего такого, что бы заставило их напасть на нас. Мы мирные и гостеприимные люди. Поэтому, пусть возвращаются на свою планету, и сообщат, что в спину мы им не ударим. Наоборот, когда-нибудь, в будущем, мы с ними ещё обязательно встретимся и будем налаживать выгодные экономические и технологические отношения. А пока, мы устроим для них шоу. Очень зрелищное шоу.

— Какое шоу?

— Вы же, помнится, говорили, что у них отсутствует понятие искусства, они не понимают музыку, танцы и так далее? Поэтому мы придумали для них зрелище, которое просто выразит наш восторг от встречи с ними.

— Что за зрелище? — Нестеренко почувствовал в словах седого что-то недоброе.

— Вы только не делайте скоропалительных выводов и дослушайте до конца. Обещаете?

— Обещаю.

— Когда они прилетят, мы взорвём в воздухе ядерный заряд.

— Вы с ума сошли!

— Не перебивайте! Вы же обещали! Дослушайте… Снаряд будет взорван на безопасном удалении, над безлюдным полигоном. Он даже близко не заденет ни людей, ни пришельцев. Но будет отлично виден им всем. Это будет всё равно что торжественный салют. И в то же время, демонстрация наших возможностей. Что мы тоже не пальцем деланные, и, если что, готовы ответить по максимуму. Заметьте, мы не угрожаем, а просто деликатно предупреждаем. Если они разумные существа, то всё прекрасно поймут, и не будут реагировать на это агрессивно. Ну а чтобы подготовить их к этому шоу, понадобитесь Вы, Александр Александрович. Вы подтвердите им, что мы показываем вовсе не оружие, нет. А просто очень красивый спецэффект, демонстрирующий величайшее достижение нашей науки — управление ядерной реакцией. Их не должно это напугать ни в коем случае.

— Всё равно это как-то сомнительно. Да и вообще. Вряд ли глорианцев напугает атомная бомба. Они встречали оружие и пострашнее.

— Да поймите же! Мы угрожаем вовсе не им! А тем, кто будет наблюдать за всем этим со стороны. Сейчас наш мир стоит на пороге ядерной войны так близко, что ближе уже и некуда. Вы вернулись как раз вовремя, и благодаря вам мы получили единственную возможность избежать ядерного столкновения. Спасти человечество от полного, тотального уничтожения.

— Как? Как вы смогли довести мир до такого положения дел, всего за какие-то сорок пять лет? — прошептал Нестеренко.

— Это не мы довели мир, а вы. Да-да, не смотрите на меня так. В том, что сейчас творится на Земле, виноваты вы — коммунисты. Если бы не вы, ничего бы этого не было. Вы и сейчас продолжаете нам вредить. Когда вернулись и притащили за собой из сраного космоса это сраное хрен-знает-что! И у нас до сих пор нет никакой уверенности в том, что это самое «хрен-знает-что» не прилетело сюда, чтобы всех нас уничтожить, или превратить в своих рабов!

— Почему вы всех считаете врагами?

— Потому, что все, вокруг нас, и есть враги! И эти ваши так называемые глориане, если на самом деле не хотят нас захватить, то они просто дураки космических масштабов! Но лично я сомневаюсь, что они дураки. Нет. Они не дураки. Они обычные разведчики, которые прилетели с целью рекогносцировки. Вынюхивать и высматривать. Но они потом обязательно вернутся. И не одни, а с целой флотилией! С чёртовыми фрегатами и прочими звёздными разрушителями. Вот только вернутся они уже не скоро, учитывая удалённость их вонючей планеты. Нас к тому времени уже давно не будет в живых. Да и правнуков наших тоже. Поэтому беспокоиться не о чем. Этот разведчик улетит, а мы останемся. И будем как-то жить дальше. Здесь, на Земле. Понимаете?

— Я Вас понял, — понурил голову Александр.

— Это всё, что я хотел от Вас услышать, — седой улыбнулся белоснежными зубами в зеркало заднего вида. — Вы свободны.

Когда «Глория» начала снижение, это вызвало ещё больший шок у присутствующих, и у тех, кто наблюдал за событием на экранах телевизоров, компьютеров и смартфонов. Корабль пришельцев был настолько огромен, что мельтешащие внизу люди и машины, казались совершенно невзрачными. Установленные вышки напоминали ничтожные карандаши, а барражирующие вертолёты выглядели не крупнее стрекоз.

Больше всего «Глория» пугала своим непонятным внешним видом. Как будто кусок скалы научился летать и теперь зависал в воздухе, наплевав на силу всемирного тяготения. Впечатление это производило неизгладимое. Земляне прекрасно понимали, что даже если всего лишь один корабль инопланетян настолько внушителен и велик, то что же может из себя представлять вся их космическая группировка? С такой силой невозможно тягаться. И теперь всё зависит только от одного фактора. От мирных намерений незваных гостей. В противном случае, человечество будет обречено на самую незавидную участь. И хорошо, если его просто уничтожат одним махом. Это будет далеко не самый худший вариант финала.

Но никаких подозрительных выпадов глорианцы не предпринимали. Их корабль завис в нескольких метрах над поверхностью земли, возвышаясь словно сопка. К нему направлялась делегация из пяти машин, и один автобус.

В автобусе, сотрудники спецслужб спешно переодевались в одежду простых граждан, получая последние инструкции от командования. Кто-то проверял скрытую камеру. Одна из женщин пеленала куклу, изображавшую живого младенца. С задних сидений передавали коробочки с какими-то красными тюбиками. Наконец, салон автобуса потемнел, словно внезапно наступил вечер. Они въехали в области тени, падавшей от глорианского корабля.

Передние машины охранения, взяли чуть левее и затормозили перед площадкой. Транспорт переговорщиков, поднимая пыль, проехал мимо и вырулил на середину площадки. За ним подъехали машины со спецпредставителями, привезёнными космонавтами, а так же, с журналистами федеральных и иностранных каналов. Автобус с массовкой остановился последним. Люди начали выходить из машин, распределяясь по заранее оговоренным местам. Представители правительства, включая переговорщиков, учёные и троица космонавтов, заняли места на специальной трибуне. Корреспонденты распределились на помосте, возвышавшемся чуть поодаль. А уже за ними растеклась машущая флажками массовка, изображающая радость. Посреди этой толпы поднялся транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЗЕМЛЮ!»

Солдаты из вспомогательного отряда торопливо раскатывали красную ковровую дорожку, проложив её от трибуны — до пустого участка под бугристым брюхом «Глории». Предположительно, парламентёры пришельцев должны были появиться именно там.

Возможно люди угадали, а возможно «Глория» просто была способна на такие вещи, но именно над местом завершения ковровой дорожки, сверху, начал вытягиваться длинный сталактит, что вызвало волну ропота среди журналистов, беспрестанно щёлкающих фотокамерами.

Сталактит дотянулся до самой земли, и начал уплотняться снизу, как груша, словно наливался чем-то изнутри. Затем, он раскрылся в виде каплеобразной камеры, внутри которой Александр увидел Дарветра. Глорианец был облачён в усиленный костюм, и больше напоминал робота, чем живой организм.

— Это он? — спросил у Нестеренко седой, стоявший у него за спиной.

— Вроде он, — ответил тот.

— Ну что ж… Тогда пошли.

Группа переговорщиков, состоявшая из четырёх человек, включая Нестеренко, отделилась от остальных, и выдвинулась навстречу гостю. Александра Александровича сразу задвинули назад, как только он обменялся с пришельцем знаками приветствия. Больше он был не нужен. Далее процесс переговоров происходил уже без его участия.

Сперва переговорщики поприветствовали глорианцев дежурными фразами. Дарветер ответил в том же духе, поприветствовав жителей Земли. Затем ему сразу же задали вопрос, когда глорианцы планируют вернуться для захвата Земли. Дарветер ответил, что землянам не о чем беспокоиться, что глорианцы через несколько минут покинут планету, и в будущем не планируют на неё возвращаться вообще никогда, чтобы не тревожить её жителей. Нестеренко ожидал, что министр культуры, возглавлявший переговорщиков, сообщит о заинтересованности в обмене научными знаниями. Но вместо этого, он заговорил о доброй земной традиции устраивать торжества по поводу встречи важных гостей. Поэтому, прежде чем глорианцы покинут Землю, в качестве торжественного прощания хотелось бы обменяться памятными салютами. Дарветер не сразу понял, чего хочет землянин, поскольку слово «Салют» в его понимании обозначало человеческую межпланетную станцию. Пришлось потратить какое-то время, чтобы объяснить ему истинное значение этого слова.

— Вы хотеть специальный эффект? — всё ещё поглощённый непониманием, спросил пришелец. — Что есть специальный эффект?

— Яркость! — растопырил пальцы министр. — Шум. Разные цвета. Красиво. Понимаете? Это традиция. У вас есть возможность показать нам салют?

— Я не вполне понимание ваш желать, — произнёс Дарветер. — Но я понимать, что «салют» — это иметься действие, использование люди, чтобы показать заключение дружба.

— Именно так. У нас это называется «праздник», — подтвердил переговорщик.

— Мы иметь возможность показать специальный эффект, но есть предупреждение, люди ожидать неприятность чувство. Мы иметь тревожно, что люди не понять специальный эффект нас. Это плохо быть.

— Не волнуйтесь! Мы же знаем, что это будет просто салют. И не воспримем его плохо. Давайте, сначала вы дадите салют в честь нас, а потом мы — в честь вас.

— Принято, — ответил Дарветер. — Салют сейчас быть. Выпуск маркировочные бакены.

Корпус «Глории» изменил свой цвет, став металлически-синим. Затем, из его гигантских, раскрывшихся пор, в сторону собравшихся людей вылетело нечто клубящееся, трансформирующееся подобно маслу в горячем светильнике. Несколько таких красных сгустков, пролетев по воздуху около трёх десятков метров, лопнули, издав очень громкие хлопки и разлетевшись шарообразными каплями, которые в свою очередь, рассыпались с зелёными искрами. Люди на трибуне закричали, роняя аппаратуру. Массовка начала метаться, истошно вопя. Паника охватила присутствующих, и лишь переговорщики держались спокойно.

— Мы доставить неудобство? — спросил Дарветер.

— Ну что вы, ничуть. Прекрасный салют, — с улыбкой ответил переговорщик. — То, что надо. Просто у людей так принято выражать радость. Теперь наша очередь. Прошу вас не волноваться. Будет очень ярко.

Через несколько тягучих минут, по чьему-то незримому сигналу, вдали, над самым горизонтом сверкнула необычайно яркая вспышка, от которой, казалось, разверзлись небеса. И ударная волна, уже ослабевшая и безобидная, но всё ещё ощутимая, прошлась по округе, притащив за собой тяжёлый, монументальный грохот взрыва, заставившего поверхность задрожать. Сразу после этого, над «Глорией» с гулким надсадным рёвом пронеслось звено стратегических ракетоносцев ВКС. Нестеренко никогда не видел ядерный взрыв в живую. Поэтому был впечатлён этим зрелищем до глубины души, и посматривал на Дарветра с искренним опасением — как тот отреагирует на подобное? Но глорианец был спокоен и невозмутим.

— Ваш салют мы принимаем хорошо, — произнёс он. — Но вы слишком не рациональное затрата энергетический. Считайте это совет друга. Теперь прощайте, братья по разуму.

— Счастливого пути, — щурясь от пыли, поднял руку министр.

Остальные переговорщики так же подняли руки, провожая глорианца, втягивающегося обратно в нутро своего корабля.

«Глория» медленно поднялась метров на сорок, после чего, совершенно бесшумно рванула ввысь, оставив позади себя объёмный воздушный всплеск. Всего через пару секунд, она превратилась в точку, а уже в следующую секунду — исчезла из виду совсем. Переговорщики, проводив её взглядами, отправились назад, проходя мимо картинно паникующей массовки, отчаянно снимаемой журналистами. Мечущиеся люди изображали раненых, многие были покрыты кровью, очевидно бутафорской. Женщина с окровавленным свёртком пелёнок в руках, бродила перед камерами, истошно крича — «Мой ребёнок! Господи! Мой ребёнок!»

— Что это за представление? — недоумевал Нестеренко.

— Это, — седой пожав руку министру, и отойдя от процессии, закурил, после чего продолжил. — Это беспрецедентная инопланетная агрессия, которую мы только что отразили. Вы свидетель, Александр Александрович. Они напали первыми, а мы были вынуждены защищаться.

— Но ведь…

— И никаких «но ведь». Вы же не хотите, чтобы такие вот бомбы завтра начали взрываться повсеместно? Нет? И я нет. Поэтому вот так. Инопланетяне спасли нас от взаимного истребления. И на пресс-конференции, Вы всё так и скажете… Да, кстати, не было никакого гипердвигателя. Вас похитили прямо с орбиты, и держали в плену, на своей планете, где ставили над вами жестокие эксперименты. Придерживайтесь такой легенды. Будьте разумным человеком. А мы, со своей стороны, обеспечим Вам достойное возвращение в новое российское общество. Ваши коллеги — Швецов и Кусаинов, всё делают правильно. Берите с них пример, и тогда всё у Вас будет хорошо. Даю слово.

— Получили сводку! — отвлёк седого спутника подбежавший военный. — Чужой корабль вышел за пределы лунной орбиты, и продолжает набирать скорость.

— Удирают во все лопатки, — усмехнувшись произнёс тот, нарочито громко, чтобы ближайший папарацци сумел это записать. — Скатертью дорога. И только попробуйте сунуться к нам опять.

Сняв с головы шлем с чуть проступающими затёртыми буквами, Нестеренко утёр пот со лба и зажмурился, глянув на Солнце.

События в мире идут своим чередом.

Представители Европейского Союза выразили своё возмущение действиями России, которая, использовав неприемлемый акт ядерной провокации, едва не развязала войну с инопланетянами.

Польша выступила за то, чтобы силы НАТО немедленно нанесли удары по главным центрам управления на территории Российской Федерации. Франция и Испания рассматривают введение дополнительных антироссийских санкций. А Италия, Великобритания и Швеция предложили организовать полную морскую блокаду России. Обстановка накаляется. Но Соединённые Штаты пока молчат. В Белом Доме идёт экстренное совещание, о целях которого ничего пока не известно.

Тем временем, мир облетели шокирующие и неоспоримые кадры, на которых инопланетный корабль использовал некое загадочное оружие против людей, доверчиво вышедших к нему на встречу с абсолютно мирными намерениями. Непонятные сгустки, которые громко лопались над головами людей, трещащие искры и… Паника. Окровавленные лица, падающие тела, затаптываемый транспарант «ДОБРО ПОЖАДЛОВАТЬ НА ЗЕМЛЮ!» и, конечно же, обезумевшая от ужаса и горя мать, потерявшая своего малыша посреди этого кошмара. Всё было ясно без слов. Пришельцы явились не с миром. Они хотели показать себя новыми хозяевами Земли, но земляне неожиданно дали им отпор, да ещё какой. Увидев, какой силы был взрыв ядерной ракеты, космические захватчики поняли, что если такая ударит по их кораблю, то от него ничего не останется. И трусливо ретировались обратно, в далёкий космос. Навсегда ли? Разумеется, нет. Когда-нибудь они обязательно вернутся, с новыми силами, с новым вооружением. И человечество должно дожидаться их без страха, объединившись и во всеоружии. Прогнали их в этот раз, прогоним и в следующий. Как говорится, можем повторить. И обязательно повторим.

Наконец, президент Соединённых Штатов выступил с обращением ко всему мировому сообществу. Он сказал следующее:

«Леди и джентльмены! Граждане Земли. Сегодня мы стали свидетелями того, что ещё неделю назад видели только в голливудских фильмах. И вот, эти фильмы стали реальностью. Мы оказались не одни во Вселенной. И я был бы рад этой новости, если бы самые худшие наши опасения не подтвердились. Инопланетяне, прибывшие на Землю, оказались крайне агрессивными и далёкими от понимания священных принципов мира, свободы и демократии. Мы можем по-прежнему обвинять Россию в грубой, враждебной политике, рушащей основы прав человека и добрососедских отношений. И мы будем правы, поскольку Россия действительно заслуживает подобных обвинений. Но теперь, когда мы столкнулись с новой, чудовищной угрозой, бросившей вызов всем нам без исключения, мы обязаны пересмотреть свои отношения друг к другу. И хоть Россия всё так же является агрессивным государством и нашим врагом, нам придётся переступить через неприязнь и разногласия. Поскольку у нас теперь появился общий, смертельный враг, готовый в любой день вернуться и уничтожить нашу планету. Нашу свободу! Наш привычный образ жизни! Мы не можем этого допустить. И для этого мы должны найти в себе мужество отложить все текущие распри и объединиться в единый кулак, способный отразить внешний удар из космоса! Сейчас как раз тот случай, когда «враг моего врага — мой друг». Поэтому, уже завтра мы сядем за стол переговоров с президентом Российской Федерации, и начнём обсуждать создание новой, совместной, глобальной планетарной обороны. Россия доказала, что наше оружие способно обращать пришельцев в бегство. Если у неё это получилось, значит у всех нас, вместе, это тем более получится. Я верю в вас! Я верю в нашу победу! Боже, храни Америку! Боже, храни Землю!»

В этот же день, страны Евросоюза начали активно выступать, в поддержку инициативы американского президента, и наперебой выдвигать заявки на вступление в ГПО. Первой была Германия, которая предложила так же снизить санкции в отношении России, касавшиеся поставки в Европу энергоресурсов, и подключения к единой платёжной системе. Германию поддержала Болгария, Греция, Дания, Норвегия и Швейцария. Затем, выступила Великобритания, которая заявила, что поддерживает идею создания глобальной обороны, и это совсем не связано с тем, что предложение исходило от США. За Великобританией, в ГПО попросились Исландия, Франция, Бельгия и Румыния. Италия поддержала предложение Германии немного убавить санкционное давление в отношении России. Турция, Испания, Финляндия и Швеция высказались за возобновление авиаперевозок между Россией и Евросоюзом. Ватикан, в лице папы римского, благословил грядущее противостояние со внеземной, сатанинской силой. Польша, Венгрия и страны Прибалтики высказались против создания ГПО, затем объявили, что готовы вступить в ГПО, если в ней не будет участвовать Россия, но в итоге, после совещания с представителями Госдепартамента США, приняли все условия новой Глобальной Планетарной Обороны и поддержали её.

Третья мировая война остановилась возле точки невозврата. Мир был спасён.

В России праздновали победу над инопланетными захватчиками. Чествовали президента, правительство и правящую партию, которые не дрогнули перед лицом страшной неизвестности, буквально свалившейся на голову землянам. Даже враги в лице объединённого Запада и блока НАТО были вынуждены признать, что на всём земном шаре только одна страна рискнула бросить вызов новой угрозе. И этот вызов оказался решающим.

По телевизору показывали бесконечные выступления политиков. Праздничные парады, концерты, обращения. Была сформирована новая молодёжная организация, которую назвали «Люди в чёрном» (в честь знаменитых героев американского фильма, сражающихся с инопланетянами). Подчёркивая это название, члены организации носили одинаковые чёрные рубашки. Патриарх Московский и Всея Руси, одобрив их начинание, заметил, что называться в честь американских киногероев не совсем благое решение, поскольку на Руси издревле существовали свои люди в чёрном — православные священники, которые боролись с нечистью не на экранах кинотеатров, а на самом деле. Сами же «люди в чёрном», в итоге переименовались в «имперских штурмовиков» — тоже персонажей американского кино, чьё название, в данном случае, подчёркивало несколько иную суть. Вместо галактической империи подразумевалась, разумеется, Российская.

Глава Роскосмоса торжественно объявил, что уже через три года, в России будет построена боевая станция «Звезда Смерти», которая будет размещена на орбите, для надёжной защиты Земли не только от космического вторжения, но и от возможных астероидов-убийц. Так же, руководитель разместил в своём аккаунте, в социальных сетях, смешную картинку, на которой он, высовываясь из окна, проделанного прямо в земном шаре, прогоняет перепуганных пришельцев криком «Вы кто такие?! Я вас не звал! Идите на …» Фраза заканчивалась троеточием.

А тем временем в Государственной Думе единогласно поддержали законопроект «О межпланетной этике». Отныне было запрещено подвергать сомнению агрессивные намеренья инопланетян. Говорить о возможности дружбы между Землёй и инопланетянами. И высказывать какую-либо критику в адрес действий Военно-Космических Сил Российской Федерации и ГПО. Виновные причислялись к «изменникам родной планеты» и приравнивались к изменникам родины.

Глорианцев же было запрещено называть «глорианцами». Отныне они назывались «ксеноагрессоры», и никак иначе. Слово «глорианец» приравнивалось к героизации инопланетных захватчиков.

В связи с новой, глобальной угрозой, экономика перешла на так называемый «мобилизационный режим», при котором были введены серьёзные ограничения. Запрещены независимые профсоюзы, трудовые договора заменены на рабочие ордера (позволяющие трудящимся устраиваться на работу), рабочий день в России увеличен до двенадцати часов, а отпуск сокращён до пяти дней в году. Сложная стрессовая обстановка, вызвала рост цен, коммунальных платежей, налогов и штрафов, к чему всех жителей призвали отнестись с пониманием. Но это выглядело пустяком по сравнению с единым порывом, объединившим всё человечество, и заставившим его сплотиться вокруг своих лидеров, куя будущую победу над затаившимся в космосе злом. Военные заводы модернизировались с невероятной быстротой. Земля наливалась новыми ядерными мускулами, нацеленными уже не на противоборствующие страны, а наружу — в чёрный зев космоса. Цель оправдывала вложенные в неё средства. И результаты не заставили себя долго ждать. Благосостояние богатейших людей мира всего за полгода значительно увеличилось, и продолжало расти. Таким образом, страшная космическая угроза неожиданно привела весь земной шар к долгожданному, общемировому Величию.

— Некоторые «особо одарённые» личности, у которых в голове плещется известная субстанция, пишут мне всякий бред. «Почему инопланетяне — наши враги? А может они не хотели нападать? Может мы их чем-то оскорбили? Может они просто так выражали свою дружбу?» Ага, выражали дружбу. Сорок три покалеченных. Двое… Или даже трое — убитых. Малолетнего ребёнка изувечили. «Они-и про-осто не та-ак всё поняли, они-и пришли-и с миром…» Вы идиоты? Вы совсем, что ли, без мозгов? — говорил знаменитый пожилой блогер, давая интервью другому знаменитому блогеру, молодому. — Они прилетели к нам, пронзив бездны пространства, думаете, просто так, из любопытства? Ну, если вы так думаете — поздравляю. Вы — дебилы. Опасные дебилы. Или же враги, готовые сдать родную планету с потрохами непонятно кому. И нас всех вместе с ней.

— Ну а может всё-таки в этом есть какое-то зерно истины? — саркастично улыбаясь, спросил молодой интервьюер.

— Ка-кое зерно-о?! О-о-ох-х! Ну что вы в самом деле? Ну ёлы-палы! Ну везде природа устроена так. Природа! В природе всегда сильный пожирает слабого. Всегда! Нет в природе никакой дружбы и бескорыстности. И цивилизация — это всего лишь надстройка разума над природными инстинктами, позволяющая обдумывать свою выгоду. Хитрить, изворачиваться, изобретать. Все цивилизации строятся на этом. И цивилизация этих ксеноагрессоров не исключение. Какие вам ещё нужны доказательства их агрессии? Они должны были не двоих грохнуть, а миллион? Всю страну? Тогда бы вы согласились, что они враги? Идиоты, ну просто настоящие идиоты. Если к нам прилетело это космическое дерьмо, то оно явно имело на нас планы. И планы серьёзные. Наши ресурсы, наша вода, наши люди в конце концов. У нас богатейшая планета. Богатейшая! И естественно, ограбить её так бы хотелось. Но вот неожиданность! Оказалось, что у «примитивных землян» есть оружие! Кстати, оставленное им героическими предками. И это оружие так им вжарило, что они улетели, роняя кал, и даже не оглядываясь. Ты видел этот ролик, когда они улетали? Ну вот. Летели впереди собственного визга. А если бы мы с ними миндальничали, то сколько бы ещё людей пострадало?

— И всё же как-то хотелось бы мирного космоса. А то у нас теперь боязнь пришельцев вышла на новый уровень. Уже во всём мире запрещено слово «extraterrestrial» — «инопланетянин», и разрешено только «alien» — «чужой». Недавно вот, — слышали? — был запрещён к показу фильм «Инопланетянин» Спилберга, где был добрый пришелец. Это вообще правильно, как Вы считаете?

— Правильно. Не правильно. Я не знаю. Фильмы запрещать может быть и не надо, но вот всю эту пропаганду внеземной дружбы — определённо стоит искоренять. Пока мы не поймём, что вокруг нас враги, что все. Все! Хотят нас уничтожить. И только того и ждут, чтобы разорвать нас в клочья. Мы будем жить под постоянной угрозой полного, тотального уничтожения. Можно ли подружиться с ксеноагрессорами? Можно. Но для этого мы должны постоянно держать их под прицелом своего оружия, чтобы они понимали — любое агрессивное движение в нашу сторону — и всё, они огребут. Хотите торговать, обмениваться технологиями, мирными научными открытиями — пожалуйста. Мы всегда этому рады. Но помните. На любой выпад в нашу сторону будет дан суровейший ответ! Вот тогда будет дружба. Тогда будет взаимопонимание и мир. Мир во всём космосе.

Картинка прервалась.

В комнату, где Александр Нестеренко смотрел телевизор, вошёл уже знакомый ему представитель спецслужб, который до сих пор ему так и не представился.

— Здравствуйте, — поздоровался он, когда кто-то из его сопровождения запер дверь на ключ, с другой стороны. — Как Ваши дела?

— Когда меня выпустят отсюда? — уныло взглянул на него Нестеренко.

— Всё зависит от Вас. Вы бы уже давно здесь не находились, если бы вели себя адекватно.

— А в чём заключается моя неадекватность?

— Ну, как в чём? Вас пригласили на интервью. На очень важное интервью. На главном канале страны. Хорошо, что трансляция была не в прямом эфире. Из часового ролика в итоге пришлось оставить всего десять минут.

— Меня спрашивали, я отвечал.

— Вас спрашивали не о том, какие хорошие ксеноагрессоры, и чем они там живут. И тем более Вас не спрашивали про СССР и про его достижения. Я понимаю. Вы совсем недавно вернулись оттуда, и Вам пока ещё тяжело оторваться от той, советской действительности, и переключиться на нормальную жизнь. Но Вас же предупреждали. Вам говорили, что эта тема никому не интересна. Более того, она не удобоварима в современном обществе. Упоминание тоталитарной эпохи, принёсшей нам столько горя, давно считается моветоном. Забудьте же о социализме, и выбросьте его из головы. Всё, возврата к нему никогда уже не будет. Люди изменились, и больше не верят дурацким лозунгам безумных вождей. Теперь, что касается ваших любимых инопланетян. Вам кто дороже, они, или люди? Мне вот, к примеру, дороже люди. Потому, что я тоже человек. На пришельцев мне наплевать. Вы говорите, что мы их обманули. Как, позвольте спросить? В чём заключался обман? В том, что мы представили их угрозой всему человечеству, без их непосредственного ведома? Так им от этого ни тепло, ни холодно. Им на это вообще наплевать. Но могут же они быть подобной угрозой? Гипотетически? Могут. Выходит, что ложь эта — никакая не ложь, а необходимая полуправда. Спасительная полуправда.

Седой выдвинул второй стул, и уселся напротив Александра, забросив ногу на ногу, после чего продолжил свой монолог.

— Вы верите в Бога, Александр Александрович? Не отвечайте. Вижу, что не верите. А зря. Как Вы думает, кто если он Он, забрал вас на время, чтобы вернуть нам в самый подходящий момент? Он всё сделал так, чтобы мы — его любимцы, не подверглись истреблению. И Вы являетесь прямым доказательством того, что Бог существует. Не просто существует, но и опекает нас. Россию. Русских людей. Единственных на Земле, не поддавшихся тлетворным западным тенденциям и сохранившим в своих душах истинную святость. Россия — богоспасаемое государство. И теперь это трудно будет оспорить всяким глупым атеистам. Вы всё ещё не верите? Это Ваше дело. Как бы там ни было, всё сложилось максимально хорошо. Эти Ваши, как Вы их называете, «глорианцы», на самом деле, не заслуживают никакого внимания с нашей стороны. Поскольку, основываясь на полученных фактах, можно сделать вывод, что их раса, на самом деле, существует без какого-либо смысла. Существует, чтобы существовать. И их распространение в космосе, ставящее во главу угла полную изоляцию, является ничем иным, как тривиальное собирание ресурсов вокруг себя. Они как жуки-скарабеи, катающие по пустыне шарики спрессованного навоза. Зачем они это делают? За тем, что такова их природа. И нам, людям, несказанно повезло, что мы столкнулись именно с этими космическими навозниками, а не с настоящими ксеноагрессорами. Иначе всё бы закончилось очень и очень плохо для нас.

Мы так же определили, где живут эти существа. Действительно, очень далеко. В созвездии Лебедя. Рядом со звездой Табби. Она же KIC 8462852. Эта звезда уже давно вызывала интерес у астрономов своим странным мерцанием. И неоднократно выдвигались предположения, касающиеся инопланетной активности в этом районе. Теперь же эти гипотезы подтвердились. Энергия Табби на самом деле используется ксеноагрессорами для гиперпространственных перемещений. Исходя из этих данных, можно успокоиться. Поскольку добираться оттуда — до Земли ксеноагрессоры будут довольно долго, даже на своих суперпродвинутых двигателях. На это у них уйдёт не меньше сотни лет. Поэтому, о пришельцах, нам, лично нам, можно забыть, как о страшном сне. И заниматься своей работой. Кризис, дорогой Александр Александрович — это время больших возможностей. Мы отсрочили апокалипсис ещё как минимум лет на пятьдесят. На наш с Вами век хватит. Поэтому, не будьте идиотом, и вливайтесь в этот удивительный процесс. Поймите же наконец, насколько Вам повезло. Вы знаете то, чего не знает большинство людей земного шара. Только избранные владеют этой информацией. И Вы — один из них. Подумайте, какие возможности открываются перед Вами. На одних лишь своих мемуарах Вы можете сказочно разбогатеть. Перед Вами все двери открыты. Хотите — шоу-бизнес, хотите — просто бизнес. А хотите — ступайте в политику! Можете даже вступить в свою любимую коммунистическую партию. Успеете там хорошо подняться, пока мы её не запретили. Ловите удачу за хвост! Сейчас самое время делать деньги.

— Как я могу этим заниматься, если сижу здесь — в этой каморке? Вы даже не дали мне встретиться с роднёй, — ответил Нестеренко.

— Мы Вас обязательно выпустим. Но перед этим, мы должны обрести уверенность, что Вы готовы к выходу в люди, и больше не будете совершать ошибок. Считайте это временным карантином. Проверкой на наличие психологической обработки со стороны ксеноагрессоров. Мы не хотим, чтобы такой знаменитый человек как Вы, начал говорить во всеуслышание не то, что нужно. Посидите ещё пару деньков, отдохните, соберитесь с мыслями. Продумайте свои перспективы. Чем будете заниматься. Мы Вам поможем, если Вы поможете нам, — он поднялся со стула. — Ну-с, за сим позвольте откланяться. Если что, мы с Вами не встречались, и никогда не общались.

— Я и так не знаю, кто Вы такой, — скривившись, заметил Александр.

— И это хорошо. Это для Вашего же блага. Прощайте, господин-товарищ Нестеренко. Вас ждёт сюрприз.

— Какой?

— Скоро узнаете, — седой трижды стукнул в дверь, после чего тут же зашебуршал ключ в замке, и человек в военной форме выпустил его. — Счастливо оставаться. И помните. Carpe Diem. Ловите момент.

После ухода таинственного незнакомца не прошло и пяти минут, как дверь опять начали открывать. Нестеренко думал, что ему принесли обед, но вместо этого, в комнатку словно ураган влетел шумный Василий Швецов.

— Командир! — заорал он, раскинув руки. — Ты всё ещё здесь? Сидишь за решёткой в темнице сырой, вскормлённый в неволе орёл молодой?!

— Да, всё ещё здесь, — улыбнулся в ответ Александр.

Они обнялись.

— Мне сказали, что ты тут отрицалово устроил, — пошутил Вася.

— Что устроил?

— Ну, упёрся. Не желаешь признавать новый порядок. Ты в своём уме? Соображаешь, от чего отказываешься? Этот мир — сказка! Чего тут только нет. Мобильные телефоны, компьютеры, литернет.

— Интернет, вроде.

— Да, точно. Он самый. Какие хочешь фильмы! Крутейшие фильмы! И даже порнуха, представляешь, в любых объёмах, на любой вкус, — Василий захихикал. — А компьютерные игры! Ты в них вообще играл? Там прямо всё видишь, как бы, своими глазами, только на экране. Стреляешь, сражаешься. Это вообще одуреть! А машины какие сейчас? Сами едут, сами скорость регулируют, тут тебе кондиционер, тут тебе навигатор, руль крутится плавненько-плавненько, и музыка, и хочешь поговорить по телефону — говоришь. Это будущее, Саныч! Это настоящее, наступившее, светлое будущее! И это — никакой не коммунизм. Это капитализм! Настоящий рай. Не то, что нам вдалбливали в советских школах. Всю эту мутотень про марксизм-ленинизм. Оказалось, что правы-то были наши противники с «загнивающего Запада». А мы, дураки, шли не туда, как бараны. Стояли в очередях за сырокопчёной колбасой, дрались за венгерские гарнитуры. И даже не представляли, что жить можно иначе. А теперь, возможностей — море!

— Разве раньше у тебя не было возможностей? — осторожно спросил Нестеренко.

— Ка-ких?!

— Ну ты вон, к примеру, захотел стать космонавтом — и стал.

— А какие ещё были стремления тогда? На завод идти пахать? Или целину осваивать? И сколько можно было заработать на той целине? Космос же давал перспективы. Хотя бы какие-то. Но даже с этими перспективами, какой у меня был «потолок»? Предел мечтаний — купить автомобиль «Волга». Это гнилое корыто, которое по сравнению с иномарками — просто металлолом. Что ещё? Поехать отдыхать в Пицунду? Или в Анапу? Заграница перекрыта. Никуда не выпускали. Зато теперь. Путешествуй сколько душе угодно. Я уже успел съездить на Гоа. Ты не представляешь, какой это был царский отдых! Тебе такого и не снилось. Словно умер и попал на небеса. А вот, погляди… — Василий вынул свой новый смартфон и принялся водить пальцем по экрану. — Ёлки-палки, никак не могу освоить эту технику… Вот… Ага. Вот. Смотри.

Он повернул экран к лицу Александра. Тот присмотрелся. На экране была фотография роскошной блондинки в купальнике. Девушка обладала бюстом четвёртого размера, и, почему-то, неестественно раздутыми губами, словно ужаленными пчелой.

— Симпатичная мадам, — оценил Нестеренко. — А что у неё с губами?

— Это теперь так модно, — убрал смартфон Швецов. — Моя жена. Милана. Девятнадцать лет. Ух, и горячая штучка! А в постели что вытворяет…

— Погоди, а как же Кира? — перебил его удивлённый Александр.

— Кира? А, ты про мою первую? Ну так, Саныч… Ей же за семьдесят перевалило. Ну сам посуди. Ей семьдесят, а мне двадцать пять! Какая тут может быть жизнь? У меня сыну уже пятьдесят. И внуки — мои ровестники. Я конечно помогаю своей бывшей. Она уже божий одуванчик, вся больная. Пенсия — десять тысяч рублей. Почти минимальная. Жила лишь за счёт надбавки, которую ей за меня платили. После того, когда я пропал. Нас же посчитали тогда погибшими. Думали, что станция взорвалась. А теперь, когда я появился, надбавку эту ей убрали, и оставили ту самую несчастную десятку. Ну а я чё? Я же не бессердечная скотина. Помогаю ей. Так что всё у неё в порядке. За неё не переживай. И не смотри на меня так. Можно подумать, что ты, вернувшись к своей старухе, стал бы с ней жить.

— Да, вернусь, и буду с ней жить, — с сердитыми нотками ответил Нестеренко. — Потому что это не старуха. Это моя жена.

— Дело твоё. Некоторые, вон, современные артисты, и со старухами живут. Ну а я свой выбор сделал и не жалею. И раз уж у нас зашёл об этом разговор, то я тебе признаюсь. Сначала не хотел тебя расстраивать. Но теперь думаю, что всё-таки нужно тебе рассказать. Жена твоя умерла. У Кусаинова тоже. Так что вы теперь вдовцы.

— Как умерла? Когда?!

— Пять лет назад ещё. От диабета.

— А Лариса?

— Дочка твоя жива-здорова. В разводе. Живёт одна. Да не грусти, командир… Ну что теперь поделаешь? Вот так судьба с нами распорядилась. Послушай меня. Не глупи. Твоя жизнь не закончилась, а началась заново. И от тебя при этом практически ничего не требуется. Лишь взяться за ум, и вести себя согласно новым веяниям общества. Вот я, например, подошёл к этому вопросу с умом. И смотри как быстро разбогател. Меня включили в совет директоров одного из крупнейших банков. А скоро, очень скоро, я стану депутатом лидирующей фракции в Государственной Думе. Буду заведовать этими… Как сейчас говорят. «Распилами и откатами», хе-хе. Бизнес, понимаешь? Вообще, знаешь, что такое «бизнес»? Это дело. Серьёзное дело. И очень денежное. Сегодня деньги буквально сыплются с неба. Нужно лишь захотеть этого. Приложить хотя бы немного усилий. И вот тебе, пожалуйста. Посмотри на меня? Разве не заметно, как преобразился человек из советского — в нормального? Не веришь мне — выгляни в окно. Посмотри, сколько там крутых машин! Не протолкнуться от них. Все дворы забиты, все улицы. А посмотри, в какие шмотки одеваются люди. Все в импортной джинсе, в фирменных кроссовках. Не наша говённая фабрика «Скороход». А высший писк моды. Всё блестит и сияет! Небоскрёбы, как в Америке. Рестораны, кинотеатры, торговые центры. В магазинах навалом жратвы. Сотни сортов колбасы!

— Вся эта колбаса мясом не пахнет. И похожа одна на другую — не отличишь, — тихо произнёс Нестеренко. — А когда мы по улице ехали, к нам подходили люди, и просили милостыню.

— Алкаши, — отмахнулся Василий. — В Союзе они тоже были. Но в Союзе этих дармоедов тянули за уши, давали им всё бесплатно, нянчились с ними. Помогали. А они керосинили в своё удовольствие. Теперь такого нет. Теперь если ты лодырь и алкоголик — то чёрта с два ты получишь, пока за ум не возьмёшься, и работать не пойдёшь. Не хочешь работать — ходи, побирайся. Это называется «бомж». В СССР «бомж» называли всяких цыган и хиппов, у которых был такой стиль жизни. А сейчас бомжи — это та самая алкашня. Вонючие дегенераты. Нынче жизнь такая, Саныч. Нынче свобода. Никто тебя не будет упрашивать стать человеком. Хочешь быть животным — будь. Твоё право. А если в люди хочешь — то пожалуйста, все дороги открыты!

— И что же для этого нужно? Чтобы стать человеком, — взглянул на него Нестеренко.

— Работать головой. Прежде всего, выступить с решительными заявлениями, осуждающими прошлое. Покаяться в его преступлениях над человечностью. Ну и самому при этом, не забыть высказать сопричастность, дабы не обвинили в соучастии. Я, например, признался, что моё семейство пострадало от советской власти. Что у меня почти всех предков расстреляли…

— Не понял. Так ты же вроде говорил, что у тебя отец — председатель Горисполкома, дед был председателем колхоза, а прадед — чуть ли не правая рука Щорса, — удивился Александр. — У тебя же никого никогда не репрессировали.

— Да и пусть! Кому какое дело до истины? Сейчас время другое! Сейчас чем больше ты ругаешь прошлое — тем большим уважением пользуешься. А если ещё и пострадал от него — так и вообще, привилегиями. Пойми ты. Всё. Нет больше никакой идеологии. Коммунизм — это величайшее зло и утопия. Ленин — вовсе не добрый дедушка, а лысый упырь, заложивший атомную бомбу под российскую государственность. И вообще, гриб. Скоро мавзолей его чёртов снесут на фиг. Потому, что акценты сместились! Ты можешь иметь любую точку зрения. Но открыто высказывать должен только ту, что принесёт тебе пользу, а не навредит. Всего-то нужно засунуть поглубже свои прежние убеждения и навсегда отречься от совкового мышления.

— От какого?

— От совкового. Ну, «совок», в смысле «совдепия», Советский Союз. Я же только что объяснил. Сейчас в почёте антисоветские высказывания, порицающие и разоблачающие тоталитарную тиранию. За это хорошо платят. Приглашают на всякие мероприятия, в высокое общество. А уже там, начинаются все необходимые связи с правильными людьми.

— Совок, говоришь? Это ты так про нашу Родину? — у Нестеренко дёрнулись желваки.

— Ой, да хорош ты, в самом деле! — отмахнулся Швецов. — Ну что такого-то? Ну развалился СССР, всё. Нет больше советской власти. И коммунистов тех, прежних, нет. Этого государства больше не существует. И ему абсолютно до фени, как ты будешь его называть. Прошло его время. И никто тебя не притянет за его оскорбление. Закончилась эпоха тотальной лжи, бесправия, тирании и запретов. Сейчас новая эра демократии, свободы слова и правды! Сейчас ты можешь говорить всё что хочешь, и тебе за это ничего не будет!

— Тогда объясни мне, почему же я, сказав, что хочу, оказался здесь, взаперти, а не обласкан радостями новой цивилизации, как ты?

— Ты не понимаешь, Саныч. Это другое! То, что ты там наговорил, про доблесть Советского Союза, и про добреньких глори… Ксеноагрессоров. Это же неправильно. Это вредит новой, прогрессивной политике. Сбивает людей с толку. Такие вещи нельзя говорить, поскольку это гнусная, и, что самое главное, никому не нужная крамола. Одно дело ругать развалившийся совок, и совсем другое — высказываться в негативном ключе о Российской Федерации. Ни в одной стране мира, никто не будет выступать против собственного государства, давшего ему всё необходимое. Только кем-то ангажированные враги. Вот поэтому ты и сидишь в этой конуре, Саныч. Потому что вызываешь подозрения. Не куплен ли ты гло… Ксеноагрессорами. Докажи, что ты не с ними, и выйдешь отсюда завтра же.

— Те, кто меня сюда определили, прекрасно знают, что я не с глорианцами. Но ты прав. От меня хотят кое-чего другого. Чтобы я говорил то, что мне нашёптывают на ухо деловые дядьки в костюмах, с трёхцветными значками, — произнёс Нестеренко. — Они хотят, чтобы я, так же, как и ты, продался им за бочку варенья и корзину печенья.

— Чего-о? — протянул Василий. — Дурак, ну дура-ак…

— Ещё раз так меня назовёшь, я дам тебе в морду! — рявкнул Александр. — И не тыкай мне, щенок!

— Я на тебя в суд подам, — отпрыгнул от него Швецов, и тут же метнулся к двери. — Псих ненормальный. Эй! Выпустите меня! А этого буйного отправьте в психлечебницу! Он неадекватен! Явно ему пришельцы мозги промыли!

Нестеренко, не обращая внимания на его крики, уселся обратно на стул и зажал виски руками.

Прошла ещё неделя. А может и больше. Все дни слились воедино, и потеряли счёт.

Александр всё так же сидел, и смотрел телевизор, пытаясь разобраться в новых жизненных принципах. Иногда телевиденье демонстрировало советские фильмы, которые для Нестернко были словно бальзам на душу, и отвлекаясь от всего сущего, ему даже начинало чудиться, что ничего не поменялось, и он всё так же, по-прежнему, находится в СССР, откуда, казалось бы, совсем недавно стартовал на ракете с космодрома Байконур. Но кино завершалось, и иллюзия исчезала вместе с ним.

Начинались новости, в которых дикторы с каким-то нездоровым возбуждением и азартом рассказывали о вещах, малопонятных советскому космонавту, отставшему от всей этой новизны. Половина слов, произносимых людьми современности была ему незнакома, и казалось, что понятнее было общаться с глорианцами, нежели с потомками.

Дикторы говорили, что старый День Победы над нацистской Германией, планируется совместить с новым Днём Победы — над ксеноагрессорами, а затем, постепенно, заместить один праздник другим, поскольку история продолжается и нельзя вечно поклоняться одному и тому же достижению. Победы должны сменять друг друга, занимая в исторической хронологии свои почётные места и уступая дорогу следующим великим победам.

В школьную программу ввели обязательное изучение книги Роберта Хайнлайна «Звёздный десант», что учащиеся восприняли с огромным воодушевлением.

На месте пока ещё стоящего на Красной площади мавзолея, запланировали построить новый мемориальный комплекс в честь победы над инопланетянами, выполненный в виде православной часовни. Осталось лишь договориться о сохранении общим историческим комплексом статуса Символа Всемирного наследия ЮНЕСКО.

— Будем надеяться, — произнесла дикторша. — Что, когда в очередной раз драпировку уберут, под ней окажется не уродливый коммунистический зиккурат, а новая, радующая глаз, православная часовня, идеально дополняющая красоту главной площади нашей великой страны. Депутат Госдумы Василий Швецов выступил сегодня с таким обращением.

Кадр сменился на зал Государственной Думы, и Нестеренко с величайшим удивлением узнал в важном депутате, стоявшем на трибуне, своего бывшего коллегу — техника Васю. Швецов был напыщен, важен и невероятно деловит. Его речь была не менее пафосной и импульсивной.

— За последнюю неделю меня буквально завалили письмами неравнодушные граждане, которые в один голос упрашивают меня поскорее разобраться с этим проклятым мавзолеем и с этой мумией, которая в нём до сих пор валяется. «Уберите кладбище с Красной площади! Не гневите Бога!» — пишут они мне. Эти письма трудно читать без слёз. И я, человек, вернувшийся из космической бездны, из самого настоящего ада, переживший такое, что большинству из вас даже и не снилось, не боюсь озвучить этот вопль, взывающий к здравомыслию. Предлагаю проголосовать за то, чтобы наконец-то убрать мавзолей с Красной площади, выбросить труп Ульянова-Ленина на помойку истории, и забыть его, как страшный сон, вдохновляясь нашей новой Победой! Мы — русские! С нами Бог!

Нестеренко вздохнул, и отвлёкся от просмотра, услышав, что к нему опять пожаловал какой-то посетитель.

Новым гостем оказался Асхар Кусаинов. Александр уже опасался радоваться его визиту, вспоминая неприятный разговор с Василием. Но Асхар выглядел не таким лощёным зазнайкой, как Швецов. Он был одет довольно простенько, и в его раскосых глазах не замечалось той искорки, что сверкала у Василия. Казалось, что он даже разочарован.

Друзья обнялись. Александр пригласил своего бывшего бортинженера присесть. Они начали беседу.

— А что это у тебя на голове, Алиханыч? Тюбетейка? Ты ж не верующий!

— Ну, был неверующим, а стал верующим. Теперь верить можно и нужно. Помощь от Всевышнего никогда лишней не будет! Эх-х! Едва удалось упросить начальство, чтобы меня к тебе пропустили, — признался Кусаинов. — Теперь уж не знаю, когда мы с тобой свидимся. Сегодня я уезжаю в Казахстан, к своим. Казахстан же теперь отдельное государство. И столица у него называется Нур-Султан. Это бывший Целиноград.

— Города теперь в честь султанов называют? — пошутил Александр.

— Не-ет, — заулыбался Асхар. — Это имя такое. Говорят, большой человек, страну возглавлял. Видимо, заслужил. Я пока ещё не вник добром в нашу новую историю.

— Я тоже, — печально опустил голову Нестеренко. — Чёрти что вокруг творится. Голова пухнет…

— Да-а… И не говори, Саныч. Мы теперь с тобой по разные стороны границы.

— А Байконур: Ваш, или наш?

— Ваш. Вы его у нас временно арендуете.

— Понятно.

— В Казахстане теперь всё по-другому. Даже пишем мы латиницей, а не кириллицей.

— Почему?

— Говорят, кириллица — это варварский алфавит. Примитивный. Недостаточный для передачи всей красоты и лаконичности казахского языка. А латиница — правильный алфавит, европейский. Казахстан — европейская страна, и писать в нём все должны как в Европе. Это улучшает отношение к нам со стороны европейских и американских друзей. Да, теперь они наши друзья.

— А мы?

— А вы — не очень. Тут просто выяснилось, что русские были оккупантами, нехорошо себя вели в Казахстане. Культуры нас лишили, науки, религии. Мы конечно же зла никакого не держим, но всё-таки обида осталась. Поэтому, ты уж извини, Саныч.

— Алиханыч, я не пойму, ты серьёзно во всё это поверил? Ты ведь жил тогда, при Союзе и прекрасно помнишь, как там всё было.

— Да, жил. Да, помню, — грустно ответил Кусаинов. — Но теперь люди всё переосмыслили. И нужно как-то это принимать, чтобы жить дальше. Нравится нам, или нет. За нас уже всё решили, как лучше. А у меня в Казахстане почти вся родня осталась. Один только сын, младший, Самат. В Америке живёт. Семья у него там. Бизнес. Остальные в Казахстане. Дочки: Айгуль и Зарина — обе на пенсии. У одной муж — бывший военный. Вторая — вдова. А ещё один сын — Азат, умер… Инфаркт. У него обоих детей, моих внуков, убили в Новом Узене. Который теперь Жанаозен называется. Расстреляли их там, говорят…

— За что?

— А, не важно. Что мы всё о грустном с тобой? Давай я тебе лучше спою, друг мой? Чукча-чукча-чукча кучерявый!

— Алиханыч.

— А?

— Почему всё так случилось? Почему наша страна распалась? Разве нам плохо жилось вместе?

— Лично мне тогда жилось хорошо. Может и без излишеств каких-то, но всего хватало. Я никогда не жаловался. Ну а кому-то, может и плохо жилось тогда. Мы же не знаем. Это теперь только правду открывают. Рассказывают, как всё было на самом деле. А тогда же мы не знали. Верили всему. Видишь, оказывается, что мы — казахи, это прямые потомки Тамерлана. И наша цивилизация была величайшей на континенте. А советы лишили нас этой гордости. Теперь мы по крупицам восстанавливаем это утраченное могущество.

— Значит ты, как и Василий, мажешь грязью прошлое, чтобы хорошо устроиться в настоящем?

— Что? Нет, что ты, Сан Саныч! Васька — он конечно тот ещё прощелыга! У меня, говорит, обоих дедов раскулачили! А журналист попался хитрый, спрашивает — как, мол, могли обоих твоих дедов раскулачить, если один был коммунистом — председателем колхоза, а второй — вообще всю жизнь прожил в городе?! Эх, Васька и завертелся, как вошь на гребешке. Ты бы слышал. Я так смеялся. Ну а что касается моей позиции, Саныч, то я хоть и признал новый порядок, но от старого не отрёкся. Нужно жить в настоящем, но всё то хорошее, что было в прошлом, следует беречь в своей памяти. Я так считаю.

— Я уже со всем согласен, лишь бы вырваться отсюда, — сказал Александр.

— Думаю, что тебя не выпускают по другим причинам, — предположил Асхар. — Фамилия у тебя подозрения вызывает.

— А что не так с моей фамилией?!

— Ты погоди, не горячись. Просто подумай. Сейчас у вас русский мир. Русское единство. То есть русские должны держаться друг за друга. Как и казахи. Но мы отдельно друг за друга держимся, а вы — отдельно. Потому что у каждого своя страна теперь, и так положено. И если ты русский, то ты тоже должен…

— Я не русский, — перебил его Нестеренко. — И не украинский. Я — советский. Советским и помру. Не могу я иначе. Не укладывается у меня в голове это разделение. Уж каким родился — таким и пригодился. Может быть сейчас все вокруг и разделились, но я не чувствую себя в отрыве от, например, тебя. Хоть ты и казах. Да какая разница? Мы с тобой родились в одной стране. Значит мы с тобой земляки и братья.

— Хорошо говоришь, Сан Саныч, хорошо говоришь, — вздохнув, ответил Кусаинов. — Да, мы братья. Кто спорит? Но наши дети — уже нет. А наши внуки и подавно. По-русски они теперь не говорят. Только по-казахски и немного по-английски. А коммунистическая партия у нас вообще запрещена. Поэтому мне пришлось отказаться от партбилета. Ничего нас больше не объединяет, кроме общей границы и торговых соглашений. Но печалиться не стоит. Нужно верить, что всё будет хорошо. Главное, что мы живы.

Нестеренко молча смотрел на экран телевизора, где с выключенным звуком крутились какие-то лица, пейзажи и рекламные ролики. Асхар ещё какое-то время рассказывал ему что-то про своих детей, про Казахстан. А заодно, пытался подбадривать. Но тот его уже не слушал, полностью погружённый в свои глубокие мысли.

Наконец, Кусаинову надоел этот односторонний разговор, и он начал собираться.

— Ладно, Саныч, пора мне. До поезда три часа осталось. Нужно ещё вещи забрать в гостинице. Не грусти, дорогой. Ещё увидимся когда-нибудь, — улыбался он грустной улыбкой. — Правнучка обещала Интернету научить! Когда научусь, буду с тобой по нему разговаривать. Так что ты тоже учись Интернету, понял?

— Понял… — Александр крепко пожал ему руку. — Всего тебе доброго, Алиханыч.

Палец упёрся в кнопку дверного звонка, и хоть нажатие было не сильным, коробочка с кнопкой вывалилась из стенки, повиснув на проводках, вдоль огромной выбоины, зиявшей в старой штукатурке, положенной ещё в годы запуска корабля «Салют». Но звонок всё-таки прозвенел чирикающей птичкой. В квартире послышалось шарканье тапочек. Дверь со скрипом приоткрылась.

На пороге стояла пожилая женщина, шестидесяти пяти лет, с болезненными глазами и тонкой, морщинистой шеей.

— Лариса Александровна? — поздоровался с ней черноволосый, круглолицый молодой человек с компьютерной сумочкой в руках.

— Да, это я.

— Здравствуйте. Меня Евгений зовут. Я бы хотел пообщаться с вашим отцом. Он дома?

— Дома, — старушка отступила в полутёмную прихожую и включила свет. — Проходите пожалуйста. Разувайтесь. Тапки обувайте… Пап! Папа! К тебе тут пришли!

— Кто там ещё? — человек лет сорока, вышел из зала скромной однокомнатной квартирки навстречу гостю.

На нём была клетчатая рубашка, растянутые спортивные штаны и шлёпанцы.

— Александр Александрович, здравствуйте. Для меня большая честь встретиться с Вами, — пришедший вежливо поздоровался с хозяином. — Меня зовут Евгений. Я — популярный блогер. Занимаюсь обзорами кино.

— Кино? А я тут причём? — удивился мужчина.

— Как? Вы не знаете? Про Вас же сняли кино. Сначала в Голливуде, а теперь вот у нас! Разве Вы не слышали?

— Что-то слышал. Приходили ко мне какие-то, — нехотя ответил хозяин квартиры. — Так от меня-то что сейчас требуется?

— Александр Александрович. Я считаю, что в фильмах, которые про Вас сняли, сплошное враньё и небылицы. Я читал Ваши воспоминания. Смотрел Ваши интервью. Не те, отцензуренные, а настоящие, где Вы всё рассказывали, как есть. И меня возмутило то, каким Ваш подвиг представили наши киноделы! Я начал работу над новым роликом, в котором хочу разоблачить всё это враньё. Надеюсь, что Вы мне поможете.

— Да чем я могу помочь? — пожал плечами Нестеренко. — Даже не знаю. Я человек простой. Ну проходите, пожалуйста, в зал.

— Проходите-проходите, — с улыбкой подтолкнула гостя старушка. — А я вам сейчас чайку принесу, с конфетками. Очень вкусными. Давай, пап, организуй там столик пока.

Евгений поёжился, но нашёл в себе силы дружелюбно улыбнуться. Ему было очень жутко осознавать, что эти двое на самом деле отец и дочь.

Затем, они сидели рядышком, на диване, напротив раскрытого ноутбука, и, прихлёбывая душистый чай, смотрели ролики, а следом — фильмы, которые принёс Евгений, чтобы показать Александру Нестеренко.

Американский фильм «Ксеноагрессоры» изобиловал крутыми спецэффектами. Сверкали лазеры, взрывались фотонные торпеды, играла эпическая музыка. Глорианцы выглядели поистине отвратительно. Из них постоянно лилась слизь. Они размахивали серпообразными когтями, гоняясь за людьми по мрачным лабиринтам космического корабля, и погибали десятками под огнём отважных астронавтов.

Экипаж «Салюта» смотрелся тоже весьма колоритно. Вместо Александра Нестеренко была Александра Нестеренко — отважная, сильная и независимая афроамериканка-лесбиянка. Асхаром Кусаиновым был горячий латинос, женатый на своём коллеге — Василии Швецове, которого играл азиат. Даже мёртвый Яков Пенькович в этом фильме был живым. Правда, инвалидом. Его роль исполнял белый мужчина, который по сюжету оказался негодяем и предателем, подставившим весь экипаж ради своего превосходства. Но возмездие настигло его, и он погиб. А остальные астронавты, угнав инопланетный транспорт, сбежали от похитителей на Землю, при этом взорвав родную планету ксеноагрессоров. Вдогонку за беглецами, оставшиеся ксеноагрессоры отправили целый флот.

Вернувшись на Землю, в родные Соединённые Штаты, сбежавшие герои тут же обратились в Белый Дом и организовали систему обороны. Американский Президент выступил с ободряющей речью, и все американцы тут же объединились для противостояния злобным ксеноагрессорам. Под развивающимся американским флагом, сплошь прожжённым инопланетными лазерами, США дали бой пришельцам, и в неравном сражении разгромили их полностью, применив смекалку, и пробудив в себе несгибаемый американский дух. Кино завершилось на максимально пафосной ноте.

Фильм «Ксеноагрессоры» вызвал в России бурю негодования. Американцы нагло переврали всю историю, выставив себя единственными героями, победившими пришельцев. А про Россию даже не упомянули. Тут же начались съёмки «нашего ответа лживому Голливуду». Отечественный фильм должен был вернуть историческую справедливость, и показать, кто действительно стоял за той Великой Победой.

По секретным документам и видеозаписям, были кропотливо восстановлены все события противостояния землян и ксеноагрессоров. Новый фильм «Звезда Люцифера» должен был взорвать кинотеатры. Премьера была разрекламирована во всех новостях. Показывали зрителей, которые, выходя с просмотра, захлёбываясь от эмоций, наперебой тараторили:

— Потрясающий фильм! Такой гордости за нашу страну, за наших, русских людей, я давно не испытывал!

— Я привёл с собой своего маленького сына, чтобы он тоже узнал правду о наших, российских космонавтах! Мы с ним придём на этот фильм ещё два раза точно. А потом я приведу на него свою маму, и, если получится, прикачу на коляске парализованного дедушку — современника тех событий, когда был похищен «Салют».

— Я весь фильм проплакала. Это такие эмоции, такие эмоции! Я и сейчас готова расплакаться, извините.

— А мне понравились крепкие, мощные, брутальные, сексуальные мужики в скафандрах!

Затем, Евгений включил фильм «Звезда Люцифера».

Спецэффекты в нём заметно уступали голливудским, и весь сюжет больше походил на театральную постановку. Постоянные крупные планы, текущие слёзы, сопли, брызжущие слюни. Персонажи то шептали что-то неразличимое, отчего бегунок громкости приходилось сдвигать до максимума, то вдруг орали дурными голосами, бились в истерике и конвульсиях, дёргая руками и ногами, словно капризные младенцы. Несколько раз проскакивали крепкие матерные слова.

Экипаж отличался от голливудского. Актёры были подобраны неплохо, за исключением Кусаинова, которого играл веснушчатый парень славянской внешности. Александр Нестеренко имел усы, как у Тараса Бульбы. В его каюте (в российском фильме станция «Салют» была оснащена каютами) на стене, у изголовья кровати, висел портрет Степана Бандеры. Так же там летала зачитанная до дыр книжка Шевченко и шматки сала. На старом, кассетном магнитофоне играла песня «Несе Галя воду». Командир регулярно прикладывался к фляжке с горилкой (которую тайно пронёс с собой на «Салют»), каждые пятнадцать минут отпускал едкие остроты в адрес «клятых москалей», а про ксеноагрессоров высказался, что те «хуже жидов».

Кусаинов же постоянно хвастался своим казахским происхождением. Играл на домбре. И обещал, что прославит казахскую космонавтику, написав новую песню. С ним вступал в спор русский герой — Василий Швецов, который ставил зарвавшегося казаха на место, заявляя, что это не казахская, а русская космонавтика. Вот когда в космос полетит казахский корабль — тогда и будут чествовать казахов. Кусаинов не спорил, но всё же, судя по виду, оставался при своём мнении. Тем временем, Нестеренко ругал евреев, по его словам, связанных с ксеноагрессорами. Уверяя коллег, что «Салют» был похищен с орбиты из-за предательства Пеньковича, который был, разумеется, евреем.

Кроме этого, фильм был излишне затянут. Главные герои постоянно выясняли друг с другом отношения. Ссорились, дрались, орали, выпучив глаза из орбит. Но было заметно, что злобному и коварному Нестеренко противопоставляется честный и отважный Швецов. А Кусаинов мечется между ними, не зная, к кому примкнуть. Но в итоге всё-таки примыкает к Швецову, чем несказанно злит Нестеренко.

Происходит неожиданный твист, в результате которого выясняется, что командир на самом деле являлся сексотом, и работал на КГБ. Его целью было заключение тайного догвора с ксеноагрессорами, согласно которому враждебные пришельцы должны были предоставить Советам супероружие, в обмен на ресурсы Земли и заключённых ГУЛАГа, которых пришельцы хотели использовать для своих изуверских опытов. Однако, двое других космонавтов, разоблачив своего командира, начинают действовать вопреки ему, и, захватив управление станцией, отправляют её обратно к Земле. Ксеноагрессоры преследуют их, и уже около Земли уничтожают «Салют». Но героям удаётся спастись на спускаемом аппарате «Союз», являвшемся частью станции.

Ну а дальше, ксеноагрессоры летают вокруг Земли, пугая людей, пока их не встречают вооружённые силы Российской Федерации. Представители российских властей, бесстрашно выйдя с чужаками на переговоры, пытаются уговорить их прекратить агрессию, и перейти к мирному сотрудничеству. Но злобные инопланетяне вероломно атакуют парламентёров, убив сотни ни в чём не повинных людей. Тогда российская армия вынуждена атаковать корабль пришельцев ядерной ракетой. Корабль успешно уничтожается, и из глубин космоса, к Земле, летит сигнал от ксеноагрессоров, который российские учёные расшифровывают как полную, безоговорочную капитуляцию врагов человечества. Люди всего мира празднуют победу, в то время как Александр Нестеренко запирается в своей комнате и кончает свою жизнь самоубийством. Далее идёт надпись, что фильм основан на реальных событиях, и посвящается героическому экипажу станции «Салют».

Пока фильмы продолжались, Евгений то и дело поглядывал на Нестеренко, ожидая, что тот будет что-то комментировать, возмущаться, или как-то иначе на них реагировать. Но тот смотрел молча. С каким-то странным выражением лица. С его губ всё это время не сходила лёгкая улыбка.

Когда просмотр завершился, блогер наконец-то спросил у бывшего космонавта, что он обо всём этом думает.

— Снято добротно, — ответил Нестеренко. — Красиво. У нас там не было лазеров. Вообще было всё гораздо проще. И пришельцы выглядели не так. Но это ведь просто кино.

— Нет, Александр Александрович. Это не просто кино. Это подмена понятий. Это гнилое враньё. Вы относитесь к этому спокойно, потому что видели всё своими собственными глазами. А зрители смотрят, и верят всему этому. Считают, что Вы — негодяй, хотя Вы — самый порядочный из всех ваших коллег. Считают, что глорианцы — враги, хотя они никогда не желали нам зла. Считают, что космос нам не нужен. Что нужно ограничиться тем, что у нас есть. И все силы бросить на создание оружия. Разве это правильно?

— Правильно это, или нет? Как сказать? Знаешь, Женя, вся наша жизнь состоит из сплошных противоречий. И порой, задумываясь над ней, начинаешь теряться в этом бесконечном водовороте. Ты хочешь донести людям правду, и я прекрасно тебя понимаю. Но нужна ли она кому-нибудь сегодня?

— Конечно! У меня миллионная аудитория, и я точно знаю, что люди устали от вранья. Поэтому им так интересен мой контент! Мой долг защитить Ваше честное имя, и рассказать всё, как было на самом деле.

— Моё честное имя, — Нестеренко покрутил в руках пустую чайную чашку. — Да уж. Я чувствую себя динозавром, неведомо как попавшим в эпоху, в которой существовать не должен. Порой мне кажется, что Вселенная многомерна. И что есть некие альтернативные миры, которые существуют независимо друг от друга. А я просто улетел из одного такого мира, и прилетел в другой. В чужой мир. А мой мир до сих пор ожидает моего возвращения. Но как туда вернуться, я, увы, не знаю. Вот и получается, что я здесь чужак. И мало чем отличаюсь от тех же инопланетян. Иногда я думаю, фантазирую. Как бы я поступил, если бы мой друг, Дарветер, предложил мне отправиться к себе, на Глорию? И ты знаешь. С каждым днём я всё чаще ловлю себя на мысли, что на это предложение я бы, наверное, ответил положительно. Я очень люблю Землю. Очень люблю людей. Это правда. Ради них, я преодолел сотни световых лет. Но этот временной разрыв я преодолеть так и не сумел. Возможно, причина во мне самом. Скорее всего, так оно и есть. Ведь мои друзья и коллеги приняли этот новый мир, и встроились в него. Почему же я не смог? Не знаю. Правда, не знаю. Василий прав, жить прошлым нельзя. И я бы рад им не жить. Вот только настоящим жить у меня почему-то никак не получается.

— Александр Александрович, я был бы Вам очень признателен, если бы Вы мне рассказали всю Вашу историю, с самого начала, — попросил Евгений. — Это бы мне очень помогло в создании ролика. Да и просто, послушать о тех событиях из первых уст — невероятно интересно. У меня ещё есть часа три… Если я Вам не надоел, конечно.

— Что ж, если у тебя есть время, я тебе расскажу, — улыбнулся Нестеренко. — Ларик, там чайничек у нас ещё не остыл?

«Обзор подошёл к концу, и вот что мне хотелось бы сказать в итоге. Времена меняются. Вселенная меняется, и представления о ней меняются следом. Когда-то мы думали, что одиноки в космосе. Теперь же знаем, что это не так. Но изменилась ли наша жизнь к лучшему? И в глорианцах ли кроются все наши беды? Или, может быть, глорианцы стоят за созданием таких плохих и лживых фильмов, снимаемых за наши деньги, и показываемых нам в кинотеатрах? А может это пресловутая «кровавая гэбня», путешествующая во времени, заставляет наших киноделов показывать людей такими, какими они на самом деле не были? Вопросы эти, увы, останутся без ответа.

Прежде чем выложить этот обзор в сеть, я хотел показать его Александру Нестеренко, посоветоваться с ним, узнать какие-нибудь пожелания, возражения. Но оказалось, что спустя несколько дней после нашей с ним встречи, Александр Александрович ушёл из дома и не вернулся. Что с ним случилось, до сих пор не известно. Мне остаётся лишь надеяться на то, что с ним всё в порядке, он жив и здоров. Не хочется думать о том, что он мог повторить судьбу киношного персонажа.

Но где-то в глубине души, я почему-то надеюсь, что он исчез неслучайно. Я очень хочу верить, что Дарветер вернулся за ним, и забрал его к себе, на планету Глория, где ему будет лучше, чем здесь, на Земле. Только эта мысль меня и утешает.

Всего плохого!»

КОНЕЦ