Иногда я думаю, что такое моя жизнь? И отвечаю сама себе: это побег. Побег от себя, от прошлого, от страхов и предательства самых родных людей. Это постоянная борьба за существование, за достойную жизнь. Это бесконечная боль, которую я побеждаю в себе. Это постоянная надежда что завтра станет лучше.

И когда я наконец думаю, что наконец выпуталась, что все наладилось, жизнь преподносит очередной жуткий сюрприз.

Утро начинается как обычно. Я собираю на работу мужа, хотя ночью почти не спала. У Ильи режутся зубки, он постоянно плачет. Как тут уснешь? Ходишь по комнате, по кругу, держа малыша на руках. Раньше я думала что не умею петь, я не знала ни одной колыбельной. А теперь я могу по шесть часов ходить, петь и качать Илюшу. Я пою на разных языках, сменяя репертуар, чтобы не было скучно.

Чтобы не мешать Кириллу, не разбудить его, я укачиваю сына в детской. А наутро готовлю мужу завтрак. Кофе, кашу и бутерброды. И только после этого считаю что имею право хотя бы немного подремать. Выгляжу я соответственно. Лицо как у панды, морщины в уголках глаз и вокруг рта. Такие, глубокие, от которых, наверно уже и не избавиться.

А чего ждать если я родила в тридцать четыре? После долгих попыток, после двух выкидышей на ранних сроках, после миллиона слез? Материнство оказалось для меня очень непростой задачей. Я пила лекарства, соблюдала строжайшую диету, чтобы хоть как-то поправиться, а когда наконец я забеременела, то все девять месяцев провела в больнице на сохранении.

Мне даже пришлось оставить бизнес, передать бразды правления мужу. Но оно того стоило! Сейчас, глядя на улыбающегося беззубого Илюшу, я чувствую такое счастье, что понимаю, что наконец-то у меня появился смысл жизни. Мой хороший, мой сладкий сыночек. Пухлый, пахнущий молоком карапуз, с огромными серыми глазами.

Но я люблю и своего мужа. Хотя иногда мне кажется, что рождение ребенка будто что-то расстроило в наших отношениях. Будто появилась какая-то трещина. Но почему? Если мы оба хотели ребенка.

Кирилл как часть меня. Мы вместе уже семь лет. Семь лет совместной жизни, успешного развития бизнеса… Он появился когда компания насчитывала всего пять человек. Да, мы долго топтались на месте. Вроде и доход был, и перспективы, и репутация… Но я боялась расширяться, а Кирилл, явившийся на должность менеджера, не побоялся. Он вложил денег, и это был практически взрыв. Мой муж — человек смелый, в отличие от меня. Я бы еще долго думала, как расширяться, как переезжать… В моем жизни было столько ошибок, что я воду дую.

Мы с Кириллом разные, но прекрасно дополняем друг друга. Я подхожу ко всем вопросам тщательно, взвешенно. Я все просчитываю двадцать раз, все варианты отхода. Я тот человек, кто всегда будет иметь подушку безопасности. И вместе с тем я мягкая, иногда даже слишком, гиперответственная…

Кирилл же из тех, кто ищет самые простые пути и решения. Но при этом эффективные. Это он повышает цены, он штрафует сотрудников, он увольняет людей или требует идеальной работы. Он способен на жесткий разговор, а я… Я бы без него зарабатывала в разы меньше.

Только с рождением Илюши, когда я совсем перестала уделять снимание бизнесу, доходы отчего-то уменьшились. Но, зная Кирилла, я уверена, что все наладится очень быстро. Только оно не налаживается, а на все попытки поговорить об этом муж отвечает что я слишком оторвалась от реальности из-за декрета. А я еще минимум полгода из него не выйду. Потому что как бы я ни хотела работать, я не могу сбросить Илюшу на нянек. Ни для того я столько лет мучилась чтобы родить его. Да и пока у меня есть молоко, я буду кормить.

В последние месяцы муж возвращается позже обыкновенного, но я с ним не ругаюсь, не выясняю отношения. Меня же нет на фирме, а кто-то должен решать вопросы. Он справится, я в этом уверена.

Но червячок сомнения меня все равно гложет. Почему он стал иначе одеваться? Почему изменился его запах? Почему в его фигуре появилась какая-то особенная стать, которой раньше не было? Костюм сидит на нем иначе. Все стало другим. Или оно таким и было, только я не замечала?

И почему мы так мало стали разговаривать? Когда я пытаюсь обсудить с ним… Да что угодно! Бизнес, природу, погоду, сына… Он бурчит что-то в ответ и, ссылаясь на усталость, идет спать. Но я все равно жду что это однажды прекратится, что вернется тот Кирилл, за которого я однажды вышла замуж.

Вечером я жду его на ужин, как и всегда. Но он снова задерживается, на этот раз — без предупреждений. Я ему пишу, но сообщения не доставлены. Телефон разрядился? Или что-то произошло?

Наконец он появляется на пороге. Внутри растет тревога, от которой хочется кричать. И я не понимаю, что происходит. Просто знаю, что сейчас будет что-то страшное. Это видно по его отчужденному лицу, резковатым жестам, бегающим глазам. И снова это чертов запах! Как же бесит!

Кирилл сухо целует меня в губы, затем идет в ванную мыть руки. Я накрываю на стол, ожидая, что он сейчас переоденется, но он возвращается на кухню как и был, в костюме.

— У тебя все нормально? — говорю едва слышно. Видимо, почувствовав мою тревогу, Илюша, сидевший на высоком стульчике, начинает кривиться и плакать. Тогда я подхватываю его и сажусь напротив Кирилла.

— Успокой его. Надо серьезно поговорить, — в лице мужа брезгливость. И я вдруг осознаю, к кому она направлена: к ребенку! К нашему общему, такому долгожданному сыну!

— Говори, — киваю мужу, успокаивая Илюшу. Внутри опять поднимается волна тревоги. Кирилл сидит напротив меня, но смотрит куда-то в сторону, как будто не решаясь начать. А мне приходит в голову мысль, что он невероятный красивый. Он стал даже красивее чем когда мы встретились. Многим мужчинам идет возраст, они как вино, с годами хорошеют. Чего не скажешь обо мне. Блеклая блондинка, плоская, тощая, с несуразно длинными руками и ногами.

А еще Кирилл изначально приличный мальчик из интеллигентной семьи, на три года младше меня. Это было чудо, что он на мне в итоге женился.

Или не чудо?

— Инга, ты конечно хорошая жена, мать, партнер, но нам пора расстаться. — Кирилл кладет салфетку себе на колени и, взяв в руки приборы, начинает ужинать. Его лицо невозмутимо. А вот я чувствую как покрываюсь красными пятнами.

— Что ты имеешь ввиду? — хмурю брови, держа на руках Илюшу. — О чем ты?

— О том. Я подумал… Нет смысла тянуть все это. Продавай свою долю и выходи из бизнеса. Мы разводимся. — чуть заметно улыбается, поднимает на меня глаза и снова опускает их в тарелку, — Мы давно друг другу чужие люди.

— Подожди… Ты сейчас серьезно?! — по моей щеке бежит слеза, но я суетливо стираю ее ладонью. Это дурной сон, этого просто не может быть, — Как же так?

— Ты как женщина меня больше не привлекаешь, а как специалист ты заметно деградировала в своем декрете. Хватит. Я подготовил документы на продажу твоей доли.

— Может тогда ты продаешь свою долю? — Я тщетно пытаюсь привести мысли в порядок. А вообще интересный поворот. У меня же сорок процентов акций, а у него — тридцать только. И почему я должна продавать долю, а не он?

— Нет, у нас пятьдесят два процента. И мы решаем.

— Не поняла, кто — мы? И почему пятьдесят два?

— Мы — это я и Людмила Федоровна. — он увлеченно разрезает ножом отбивную. Вжик — и кусочек в сторону. Мне кажется что это нереально. Это все нереально, — мы решили что ты ненадежный деловой партнер и уже не способна руководить бизнесом…

Решили у меня за спиной? Да еще и с моей лучшей подругой Людой?! Ну зато с цифрами все понятно. Тридцать процентов его и ее двадцать два как раз дают те пятьдесят два процента.

— С чего бы тебе с ней что-то решать?

— Потому что мы скоро породнимся. Это моя будущая теща как-никак.

— Что? — подаюсь вперед, не веря своим ушам, — Какая теща? Что ты несешь?

— Мы с Машуней любим друг друга и весной планируем пожениться.

Я глупо смотрю на Кирилла. Я даже плакать перестала. А что отвечать — понятия не имею. Зато понятно откуда чужой странный запах, почему появилась другая одежда… Все понятно. Только легче от этого «понятно»?

Воцаряется тишина. Она наполнена электричеством, а я чувствую, как внутри меня разрываются какие-то нити, причиняя адскую боль. Вот бы он сейчас сказал что это шутка! Дурацкая, глупая шутка!

Но нет. Не скажет. Потому что все к тому и шло, только я не хотела этого видеть.

— Как же так? — произношу совсем тихо. Глупый, риторический вопрос, не требующий вообще никакого ответа. Но Кирилл отвечает, отвечает так, что каждое его слово вбивается в мое сердце иголкой.

— Ты выглядишь старше меня лет на десять и далеко не красавица. Это было бы не так трагично, если бы ты уделяла мне внимание. Но как только родился Илья, ты сделала его мужчиной своей жизни. Тебе никто и ничего не нужно.

— Ты сейчас ставишь на чаши весов себя и сына, — качаю головой, продолжая смотреть ему в тарелку. Он спокойно ест приготовленный мною ужин и еще смеет меня обвинять что я ему не уделяю внимание, — Но вы имеете разный статус. Я не переставала за тобой ухаживать, не переставала любить…

— Да ты на себя посмотри! Что у тебя на башке? — замирает, — Во что ты одета? Это что? Пижама? Соседка-алкоголичка с третьего этажа не выглядит такой зачуханной как ты!

— Но это же предательство, ты понимаешь? — наконец поднимаю глаза на Кирилла. А он, высказав претензии о моем внешнем виде, продолжает есть приготовленные мною отбивные.

— В чем? Что ты стала скучной, сидишь в обоссаной пижаме и только и делаешь что поешь детские песенки.

— То есть ты меня бросаешь за то что я ушла в декрет?

— Ты же бизнесвумен, Инга. Ну по крайней мере была ей. Должна понимать, каждый за себя. Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше.

— Но мы же семья.

— Были семьей какое-то время. Просто прими, что наша сказка закончилась. И пока я тут, предлагаю обсудить детали. Мы же интеллигентные люди, и кидаться друг на друга — это по-плебейски. — снова улыбается. В этот момент у него звонит сотовый. Он смотрит на экран, и тут же берет трубку:

— Да, Манечка. Да, разговариваю. Перезвоню тебе, как закончу, целую.

Манечка… Машу я устроила на работу по просьбе Люды. Боже… Я и подумать не могла, что эта красивая девушка позарится на моего мужа! Ей же всего девятнадцать. А ему тридцать два. Хотя, для нее он успешный, харизматичный… Мои мысли прерывает Кирилл:

— В общем ты продаешь свою долю и уходишь из бизнеса.

— А если я не хочу продавать?

— Пожалеешь, — коротко бросает мне. — Я тебе оставляю «тойоту», себе забираю «бешку». Квартиру тебе оставляю полностью, чтобы ты не рассказывала потом что я тебя разул и раздел.

Благодетель. В ножки поклониться что ли? Однако он продолжает:

— Также тебе останется пятьсот тысяч.

— Из пяти миллионов? — замираю.

— Каких пяти миллионов? На счету пятьсот тысяч. Ты что-то путаешь, женушка.

Люда. Моя лучшая подруга со школьной скамьи. Мы вместе пытались пробиться в лучшую жизнь, да и много у нас было общего. Обе из семей с пьющими родителями, обе не получили нормального образования, обе начали рано работать. Люда старше меня на три года. Помню как помогала ей нянчиться с Машей… Маша. Крохотная девчушка, с которой я сидела все выходные, пока Людка работала. Потому что отправить в садик такую малышку было непросто.

Как они могли со мной так обойтись? Нет, этого не может быть. Кирилл врет все.

— Так где четыре с половиной миллиона?

Подается ко мне и шепчет, совсем тихо, одними губами:

— Забудь про них.

Отодвинув пустую тарелку, он продолжает сидеть напротив меня, уверенный в собственной безнаказанности… Но меня беспокоит даже не то, что куда-то делись четыре с половиной миллиона, которые мы копили на новую, более просторную квартиру. Я не понимаю, как это все произошло. Моя картина мира раскалывается на куски.

Поднимаюсь из-за стола и иду в детскую. Надо позвонить Люде и спросить… Что спросить? Не знаю. Просто спросить…

Я кладу Илюшу в кровать и набираю ее номер. Отключает. Раз за разом отключает! Господи, ведь этого ж не может быть!

В голове гул. Кажется, у меня на плечах стеклянный купол с вакуумом.

Кирилл заходит в комнату, пока я невидящими глазами смотрю в стену.

— Чтобы не терять время, подпиши документы…

Поворачиваюсь. В его руках пачка бумаг.

— Можешь оставить, я ознакомлюсь.

— Не доверяешь мне? — усмехается, а у меня глаза на лоб лезут. Что?! О каком доверии может идти речь? Он смеется?

— Кирилл, ты точно в себе? Тебя ничего не смущает? — я протягиваю руку, чтобы забрать документы, он на пару секунд замирает, однако все-таки отдает мне их.

— Я делаю все, чтобы нам обоим было выгодно.

— То есть мне выгодно что ты спишь с Машей? А нет, даже не спишь, ты собрался на ней жениться, — киваю. — А то что ты предал меня, это мне тоже выгодно?

— Не драматизируй, выглядит жалко. — фыркает, — я тебе дал ребенка, то чего ты хотела больше всего на свете. А мне нужна молодая и красивая деваха.

— И бизнес, — скрещиваю руки на груди, — тот бизнес, который я построила своими руками!

— Инга, я не виноват что ты из семьи алкашей, что тебе пришлось выгрызать себе место под солнцем. Тебе не повезло с семьей. Но это твоя жизнь. И когда ты выходила замуж за меня, тебя все устраивало.

— И тебя, — киваю.

— Раньше — да, теперь — нет.

— И давно у тебя счастье с Машей?

— Год. Мы не хотели тебе говорить, не знали, насколько долго это продлится. Но сейчас, когда понятно что мы любим друг друга, смысл скрывать? Да и Людмила Федоровна не против. Наоборот, даже рада.

— То что ты лишил меня лучшей подруги, тебя тоже никак не смущает?

— Это не я лишил. Это твои отношения, а я не причем. Ты ее сама постоянно предавала, разве нет? — улыбается, причем с таким видом, будто говорит что-то естественное и известное всем.

— Что ты несешь? Она пришла ко мне работать потому что ее очередной мужик выгнал с ребенком без денег! У нее не было ни работы, ни жилья. Только десятилетняя Маша на руках. Кстати выгнал аккурат перед Новым годом. Морозы стояли… Минус пятнадцать. Даже на лавочке не поспишь. К родителям она идти не хотела, а есть нечего…

— И ты ее заставила работать уборщицей, — кивает. А я аж вспыхиваю.

— Не уборщицей, а клинером, Кирилл! Потому что я сама тогда работала клинером! Я только начинала, и еще сама подхватывала некоторые заказы. Господи, да о чем ты говоришь! Я ее поселила к себе.

— На пол. Она спала на полу вместе с ребенком. А ты на кровати.

— Знаешь что! — касаюсь ладонью лба. Да, первое время Люда спала на надувном матрасе вместе с Машей. Но у меня не было возможности предоставить ей спальное место. Потому что я снимала сама каморку. Оправдываться смысла нет. Раз они считают что я стерва, это уже не исправишь.

— В общем ты тоже не святая… В любом случае я подаю на развод. Вещи заберу позже.

Я так и остаюсь сидеть на постели, не зная, как реагировать. Сказать что у меня шок — ничего не сказать. Люда разумеется мне не отвечает и не перезванивает. А я пытаюсь понять, в какой момент что-то пошло не так? Когда я перевела Люду на должность бухгалтера? Когда позволила ей заиметь долю в двадцать два процента? Боже… Я доверяла ей как себе.

Вспомнилось как мы познакомились. Мне тринадцать, ей — шестнадцать. Обе в максимально дурной компании, с пьяными парнями, которые неизвестно что от нас хотели. Точнее, известно. А нам есть хотелось! Дома шаром покати. И пьяные родители, у которых такая же компания, только хуже.

И я помню как сидела среди этих алкашей и ела какие-то чипсы, орешки… А пиво старалась не пить. Потому что боялась. Выпью, и очнусь в какой-нибудь канаве.

А рядом со мной сидела девочка, коренастая, кареглазая, немного полная. Крупная такая. И смотрела, зло смотрела на всех. Я уже тогда понимала что она не очень красивая. Зато у нее были волосы длиннющие и густые. Не то что у меня — хвостик крысиный.

— Тебя как звать? — она подсела ко мне. И я поняла что она тоже старается не пить.

— Инга, а тебя?

— Меня Люда. Поела? Тогда пойдем потихоньку.

— Пойдем.

Надо ли говорить что потихоньку уйти не вышло? Пацаны, которые считали что мы достаточно съели и выпили, хотели от нас расплаты за ужин. И Люда нас вытащила. Раскидала их. Помог и рост, и сильные руки. А я, бледная моль, худая, одни кожа да кости… Я сама бы не отбилась.

Потом мы шли среди ночи к ней домой, потому что метро было уже закрыто. И хоть внешне мы были совсем разные, но по факту я чувствовала что нашла родственную душу. Люда жила с такими же алкашами-родителями, она постоянно недоедала, как и я никому не была нужна и также плохо училась в школе.

И кто знал, что именно ее дочь уведет у меня мужа. Но главное, почему Люда со мною так поступила?

У меня шок.

Вместе с тем перспективы моего состояния мне известны. Сначала я буду тихо плакать, потом вроде станет легче, а через несколько дней на меня навалится горе. И я буду ходить по квартире как неприкаянная.

Эту схему я давно знаю. Когда умер мой отец, я так себя и ощущала. Потом — когда умерла мать. А потом… Потом когда я узнала что эту несчастную убитую «однушку», единственное наследство, оставшееся после родителей, мать еще при жизни отписала своему очередному кавалеру. Тогда это вызвало у меня странную реакцию. Сначала я горевала, меня убивал поступок мамы. Она никогда меня не любила, но чтобы поступать так?! Я думала, что я съеду с катушек. Но нет.

Вместо того чтобы пойти на дно окончательно, я мобилизовалась. Я вдруг поняла, что никто и никогда обо мне не позаботится, что я нахожусь на развилке своей судьбы. И у меня два варианта — или сжать зубы и идти вперед, или махнуть на себя рукой.

Мне было всего двадцать три! И мне очень хотелось счастья.

Я пообещала себе что добьюсь всего что хочу, чего бы это ни стоило. Я поняла что пора переходить на другую работу. Ночные смены на хлебобулочном предприятии оплачивались плохо. Низкоквалифицированный ручной труд. Постоянно на ногах.

Но я же, балда, даже образование толком не получила!

У меня за плечами было одиннадцать классов, законченных на тройки и четверки. Дальше учиться я не пошла, не до того. Хотелось жить отдельно от родителей, не в клоповнике и не в притоне, а значит надо было работать. Из-за отсутствия образования меня не особенно где ждали, да и что греха таить, первые три-четыре года жизнь я вела развеселую. Как раз во многом благодаря Люде. Та, как ей исполнилось восемнадцать, поняла, что ей окончательно все не только можно, но и нужно, и отправилась во все тяжкие.

Поэтому от кого родилась Маша, до сих пор не особенно ясно. Да и какая разница. Малышка получилась на удивление хорошенькой. Помню как я радовалась…

По щекам текут слезы. Илья, видя, что мама плачет, тянет ко мне свои крохотные ручки, тоже морщится. Кирилл во время разговора ни разу не посмотрел на собственного сына, и ушел довольный собой.

Качаю Илюшу, а он вздрагивает, плачет. Чувствует каково мне. Надо бы документы посмотреть, что мне муж там подсунул. Неужели рассчитывал что я подпишу не глядя? Хотя… Я же ему еще полгода назад выписала доверенность. Практически на все. Даже на использование моих счетов.

По спине пробегает неприятный холодок. Он же эти полгода мог своей лапой залезть куда угодно! И залез, что самое главное. От досады хочется рвать на себе волосы. И зачем я повелась на это?

Хотя… Прогнозы по родам были неблагоприятные. И если бы я умерла или впала в кому, то все имущество осталось бы замороженным на многие месяцы. Но, к счастью, все обошлось. А вот доверенность осталась.

Нужно понять что происходило последний год в компании. И продумать дальнейшую стратегию.

В голове опять вспышкой проносится воспоминание. Вот я сижу в съемной квартире, со старым «бабушкиным» ремонтом, продуваемыми окнами и плачу. Оплакиваю предательство матери, оплакиваю свою никак не складывающуюся жизнь. Я тогда винила всех, семью, страну, окружающих, Бога… Винила, что у кого-то есть мама с папой и деньги, а меня нет ничего! Я была в отчаянии.

А потом как будто что-то по голове стукнуло: если никто мне не поможет и ждать бесполезно, то значит нужно двигаться самой. Тогда я это невообразимыми усилиями решила сделать для себя. Теперь — ещё и ради Ильи.

Укачав сына, иду в ванную. Нужно умыться и успокоиться, Привести мысли в порядок. То что муж оказался тварью, не повод лишать ребенка будущего.

Для начала стоит выяснить, что из моего имущества мужу удалось перевести на себя. По-просту украсть. Понятно, что все вернуть не получится, но вдруг шансы еще есть? А заодно провести ревизию компании. Приглашу консалтинг.

Во-вторых, изучить документы. Сдается мне, ничего хорошего я там не найду. Зато будет понятно как мыслит муж. То что он хочет меня ободрать как липку, сомнений нет. Вопрос каким образом.

И как только я сажусь на кухне с документами, раздается звонок. Беру в руку сотовый — Люда. Да ну? Опомнилась.

— Привет, — отвечаю глухо, с трудом узнавая собственный голос.

— Привет, Инга. От тебя четыре пропущенных. Что-то случилось?

Ее спокойный тон выбивает меня из колеи. Если Кирилл прав, она сейчас точно в курсе, что я узнала о ее предательстве.

— Случилось. — откашливаюсь. Странно, пару секунд назад я готова была едва ли ни закатить скандал… А в итоге сижу как воды в рот набрала. Наконец, понимая, что Люда ждет что я скажу, наконец выдавливаю из себя: — Ты зачем так поступила со мной?

— Как поступила?

В голосе усмешка.

— Ты не понимаешь?

— Понимаю. Но и ты пойми, — в тоне нет ни капли раскаяния, — Моя дочь не должна пройти тот путь, который прошла я.

Брак с Кириллом позволит Маше ни в чем не нуждаться. Бизнес будет их, а значит и деньги рекой. А то что это будет сделано ценой предательства, Люду не волнует.

— А мой сын должен. — усмехаюсь.

— Ты сама говорила, что главное — это счастье и благополучие детей. Разве нет?

— А то что мы подруги, тебя это не смущает? Я же тебя вытащила в свое время из дерьма!

— Вытащила — спасибо. Это было твое решение. — и голос такой, наставительный. Никаких сомнений в собственной правоте, — Конечно, я в тот момент тебе была за это благодарна. Но я давно все долги отработала, и мы больше не подруги, мы — деловые партнеры. Так что, дорогая, заканчивай беситься, подписывай документы и разводись с Кириллом.

— Мне иногда кажется что ты бредишь. — смысла общаться с бывшей подругой нет.

Отключаю телефон, бессильно сжимая кулаки. Внутри опять все переворачивается. Депрессию сменяет злость. Но уже через несколько минут возвращается слабость. И снова депрессия. Чертовы качели! В голове путаница.

Оставив документы на столе, снова иду в ванную и долго себя рассматриваю в зеркале. Нет, красивой мне уже не стать. Хотя пыталась ли я? А может, надо было уделять внимание себе, тогда бы Кирилл не повелся на Машу? Доля истины в этом есть. Но только доля.

Потому что если так рассуждать, то выходит, что я всегда буду проигравшей. Ни один человек не может быть вечно юным. Даже если очень и очень будет стараться. И если я всю свою жизнь буду тратить на то чтобы нравиться мужу и выглядеть на восемнадцать… Я не стану восемнадцатилетней.

К черту! Надо что-то делать. Возвращаюсь на кухню и завариваю крепкий кофе. Для начала понять, что в документах. А потом думать. И очень хорошо думать.

Мало когда я получала в один день столько радости и удовлетворения как сегодня. Наконец-то наступил сладкий момент победы! И теперь внутри поднимаются волны счастья.

Мелкая стерва! И начинали мы одинаково, и родители у нас были алкоголиками, так почему же Инга всегда впереди оказывалась? Я до сих пор задаюсь вопросом: стоило ли ее тогда вытаскивать из этой компании парней? Пожалела на свою голову.

То что Инга — отбросы, я знала всегда. Одного не понимала только, какого черта эта уродина лезет наверх с таким видом, как будто родилась на шелковых простынях и по трагичной случайности оказалась не в своем кругу? Она что, всерьез думает что однажды окажется под солнцем? Нет милочка, где родился, там и сгодился. А твое место — на помойке.

Сначала наша дружба меня устраивала: во-первых, Инга смотрела на меня как на божество. И это логично, я же на три года старше! А что я повидала за эти три года…

Во-вторых, когда родилась Маша, Инга с ней сидела. Она меня выручала по первому щелчку пальцев. Но это не значит что она добрая и милая. Ей уже тогда хотелось ребенка! Но она же хитрая, испугалась что родит, а жрать будет нечего! Поэтому тискала чужих детей.

И, в-третьих, конечно же я вынесла определенную пользу от нашего совместного проекта. Но какого черта она — начальница, а я — подчиненная? Почему ее слово решает все? Слово этой бледной и тупой мыши?

Нет, милочка, так дела не пойдут. Как же она меня раздражает своими упрямыми попытками влезть на вершину пищевой цепочки! При этом меня всегда веселил ее комплексный подход. Эта курица не только не оставляет попыток заработать все деньги мира, но еще и пытается подняться вверх по социальной лестнице. Я долго смеялась, когда она, сменив мини-юбку и драные капроновые колготки на строгий деловой костюм, стала искать себе женихов среди московской интеллигенции.

Я искренне считала, что ей с ее внешностью серой мышки и местом рождения — помойкой — не стоит рассчитывать не то что на приличные варианты. Ей бы неприличные заслужить! Но нет! Эта дурында для начала отправилась учиться на вечернее отделение аж в МГУ. И главное зачем? Изучать историю Средних Веков! Вот зачем ей эта информация? А там латинский язык, философия, экономика. То есть днем она полы мыла, а вечером на пары бегала. И это в двадцать пять лет! К этому времени люди уже имеют образование. А если не имеют, то уже и не надо. И так ясно кто ты. А кто Инга? Уборщица, поломойка… Это ее профессиональный профиль и странно было тянуться куда-то выше. Каждый сверчок знай свой шесток! Но нет же. Лезет как таракан!

На каникулах эта курица на последние деньги ездила в Германию проходить курсы уборщиц. Какой тряпкой какие полы мыть. На английском языке она видите ли это слушала. Меня эта возня еще тогда бесила. Но видя, что у Инги начинает получаться, я испытывала двойственные чувства: с одной стороны, я злилась, что стерва пытается влезть на место, ей не предназначенное. С другой — дела пошли в гору! И тогда-то я поняла, что самое верное решение — это закрепиться в этой растущей фирме. И, продав квартиру, доставшуюся в наследство от родителей, вложила часть денег.

Не сказать что я сильно верила что у Инги получится… Но, во-первых, у меня других вариантов не было. А, во-вторых, все равно хотела разменять квартиру и купить что-то более приличное. Так что были свободные финансы. Кто ж знал что надо было больше вкладывать? Что Инга той еще прохиндейкой окажется.

Я все ждала когда она оступится… Разорится или из университета отчислят. Но нет. Ее не только не отчислили, но она еще и жениха приволокла! Соблазнила какого-то студента с дневного отделения. Вот это уже был удар ниже пояса. Найти парня, моложе себя, из интеллигентной семьи и закрутить с ним роман.

Кирилл мне сразу понравился. Красивый, статный… Но самое мерзкое — он был влюблен в Ингу! В эту мышь! Мальчик, который ходил в школу на Старом Арбате, а не в Бирюлево. У него прабабка еще МГУ закончила! С отличием!

И если бы я не была такой толстой, может и попыталась бы его соблазнить, но он даже не смотрел на меня как на женщину. Это обижало. Но я сразу решила: не посмотрит на меня — посмотрит на Машу. И я сделала все возможное, чтобы он влюбился в мою дочь!

— Людмила Федоровна, Инга вам не звонила?

— Звонила, — усмехаюсь. — Переживаешь?

Теперь Кирилл живет в квартире со мной и Машей. И, вернувшись после разговора с Ингой, вижу, мечется, переживает. Как будто и правда ему жаль что они разошлись. Но я-то знаю что нет. Переодевшись, заходит на кухню, садится напротив. Маша подходит сзади него и кладет красивые ладони ему на плечи. Разминает. Я всегда учила дочь что мужчин надо любить. А если не любить их, то не стоит ждать крепкой семьи.

— Машунь, сделай кофе, — устало поворачивает голову. Моя девочка в ответ улыбается. Зубки белые, идеальные. Правило номер один в общении с мужчиной — быть ласковой.

— Конечно, милый. Может ты еще покушаешь? Я приготовила пасту с морепродуктами.

— Спасибо, нет. Я поел у Инги.

По лицу дочери вижу — недовольна. Но на это есть правило номер два — не спорить с мужчиной. И правило номер три — не закатывать скандалы. А уж тем более по пустякам. Поэтому Маша мурчит в ответ:

— Тебе кофе с пирогом или шоколадом?

— С шоколадом, принцесса.

Маша очень красивая девушка, глаз не отвести. Не зря я трахалась с лучшими самцами, каких только могла найти и соблазнить. С моей-то внешностью! Результат — дочку можно хоть на конкурс красоты отправлять. Вот и Кирилл повелся.

Маша ставит перед ним чашку с кофе, а он берет ее за руку и притягивает к себе. Влюблен.

— Так что с документами? — киваю Кириллу.

— Она оставила их у себя, сказала прочитает.

— Плохо. Неужели не мог заморочить ей голову? — да, все-таки Инга оказалась не такой уж и дурой. А жаль.

— Не смог. Теперь она их точно не подпишет…

— А это мы посмотрим. Как выяснится что на ней числится инструмента на два миллиона, которого нет нигде, все подпишет. Еще и благодарить будет.

Выпив кофе, я открываю договор, который оставил Кирилл. Конечно я не ждала, что там будет что-то хорошее, но и такая наглость мне все-таки в новинку. Дарственная на мою долю, да еще и попытка впарить долг на два миллиона. Даже интересно, он сам придумал такую муть, или Люда постаралась?

Делаю вывод что у обоих мозгов нет как вида, хотя я ожидала от сотрудничества мужа и бывшей лучшей подруги куда большего результата. Когда в тандем сбиваются человек с образованием, но без фантазии, и малограмотная мошенница, это должно вылиться во что-то более забористое.

Откладываю документы в сторону и задумываюсь. Как поступить? Что делать дальше? Расчет их понятен: растоптать меня, унизить и разорить. Чтобы я была зависима от Кирилла и Люды, чтобы просила денег и извинялась. А за что — они найдут.

Вспоминается разговор, состоявшийся между мною и Людой. Я как раз собиралась уйти в декрет. У меня уже тогда голова была забита вопросами сохранения беременности, переживаниями о здоровье будущего ребенка, а бизнес… О бизнесе я думала меньше всего, хотя старалась это не демонстрировать. В Люде я была уверена. И тут…

— Как твоя беременность? — мы сидим в моем кабинете, я разбираю документы, сверяя их с графиком, чтобы не было левака. — Кирилл сказал что собираешься отходить от дел?

Поднимаю глаза:

— Не отходить от дел, а на сохранение. Но ты права, мое участие в делах фирмы сильно сократится.

— Не волнуешься?

— Волнуюсь, — киваю, — За любым бизнесом нужен глаз и глаз… Вон, приходится до сих пор перепроверять чтобы клинеры левак не мутили… — пожимаю плечами, — А будете ли вы это делать? Вопрос…

— Ты слишком зазнаешься, тебе не кажется?

— Что ты имеешь ввиду?

— Я имею ввиду что ты задираешь нос, считая, что ты одна во всем разбираешься, а мы — идиоты, не способные вести дела без тебя. А если разобраться, тебе просто повезло что компания стала приносить прибыль. И повезло потому, что я и Кирилл оказались рядом с тобой. — ее слова меня задевают. Но смысл ругаться? Не дай бог поссоримся, и она обидится и уйдет. Кем тогда заменить Люду? Новому человеку надо не менее двух месяцев чтобы во всем разобраться. Да и мало кому доверять можно…

Я не помню что тогда ответила Люде. Я замяла тему, но ее слова врезались в память. Возникло ощущение, будто она давно берегла их, не хотела говорить, а тут не выдержала… Что значил ее посыл? Ничего хорошего. Только разбираться в этом я уже не могла и не хотела. В конце концов, а рассчитывала на Кирилла, он теперь должен был стоять на страже благополучия фирмы.

Он и стоял. Только это благополучие почему-то перестало иметь какое-либо отношение ко мне.

В любом случае нужен план. И пока что вариант придушить мразей слишком расплывчатый. Нужна конкретика, а для этого стоит провести ревизию…

Продавать ли долю? Или может попытаться выкинуть их как щенков? Надо разобраться что будет выгоднее прежде всего мне.

Крепко задумавшись, проматываю телефонную книгу. Резеда! Боже мой, голова моя дырявая! Вот с кем можно поговорить о том, что происходило все это время! Какой же я была дурой, что верила словам Кирилла… А Резеда… Это моя самая первая помощница. Именно с ней мы начинали работать. Она из страны ближнего зарубежья, женщина немолодая, да и на момент нашего знакомства русский язык знала так себе. Но ей очень нужны были деньги.

Помню я сначала думала что уволю ее когда появится возможность брать девушек помоложе да пошустрее… Но к тому моменту Резеда освоила русский язык, научилась правильно подбирать средства и приобрела ту шустрость в исполнении, которой так ей не хватало.

Уже позже она стала обучать новых клинеров, а кроме того — периодически мне рассказывала кто как работает, кто нечист на руку, кто подговаривает других сделать какую-нибудь глупость. Мне это было выгодно. Платила я ей хорошо, и мы были довольны друг другом. А когда я ушла в декрет, Резеда перешла под крыло Кирилла.

И снова замираю. Что, если она больше не мой человек? Я-то думала что и Люда, Маша, Кирилл… Они все — это команда. Моя команда. А, к черту! Скользнув взглядом по часам, звоню Резеде. Она обычно не спит до одиннадцати.

Поднимает трубку сразу. Будто ждала звонка.

— Инга Васильевна, здравствуйте! Как здоровье ваше? Как дела?

По голосу вроде и рада, только я никому уже не верю.

— Здравствуйте, Резеда! Хотела бы с вами встретиться завтра… — откашливаюсь. Да, это у меня в декрете времени много. А у нее — не факт что найдется окно.

— Завтра! Я могу завтра! Я работаю с двенадцати. Утром подойдет? Куда ехать?

— Подойдет, — давайте в девять, я адрес смской вышлю, — сдавленно вздыхаю, — Разговор будет конфиденциальный…

— Все понимаю, Инга Васильевна! Не первый день на свете живу! А я все ждала, когда вы позвоните мне, когда позвоните. Думала не дождусь! Вы возвращаетесь на фирму?

— Вот об этом и поговорим…

Мы прощаемся, а я кусаю губы. Я и правда не так часто общалась с Резедой, поздравляла на праздники, да и все. С другой стороны, Кирилл всегда говорил что у сотрудников все хорошо, проблем нет… И как бы я спрашивала у Резеды про работу, если сама же оставила Кирилла за главного? Получается не доверяю? А я доверяла.

Доверяла… Застываю, сидя на кухне. Как же плохо. В голове прокручивается разговор с мужем. За что он так? Почему? Но я же его любила! Я и сейчас люблю его. За что? Глупые, бессмысленные вопросы. Вытираю слезы и иду в душ. Лечь надо пораньше. Нельзя расклеиваться. Ни в коем случае нельзя.

Ночью сплю я плохо. Я постоянно плачу, не в состоянии привести мысли в порядок. Но и пить успокоительное не хочется, я от него тупею. Но, видимо, придется. На цыпочках иду на кухню, однако просыпается Илюша. Что за ночь! И пожаловаться некому. А с другой стороны — не привыкла я жаловаться. Вздохнув, убаюкиваю сына и в четвертом часу наконец засыпаю.

Резеда приезжает ровно в девять. Она всегда была пунктуальна: снег, дождь, ураган, пробки… Она никогда не опаздывала ни к клиентам, ни на работу. Хотя иногда бежала… Как она бежала, загруженная ведрами, тряпками, швабрами и химией! Невольно улыбаюсь, вспоминая. Потом я ее перевела на офисную работу… Да и ноги у нее болеть начали. Работа-то не простая. Но на объекты она с новичками продолжала выезжать.

— Здравствуйте, Резеда, — открываю дверь, пропуская ее в квартиру. Невольно провожу по ней взглядом, изучая. Насколько она изменилась? Выглядит ли уставшей? Мой цепкий взгляд подмечает серый цвет лица, скрученные два пальца на правой руке… Физически работает?

— Доброе утро, Инга Васильевна! Рада вас видеть, как вы? — широко улыбается.

— Да вот, как видите, — пожимаю плечами, — Вы раздевайтесь и проходите…

Резеда протягивает коробку с восточными сладостями. Она всегда знает где брать самые вкусные.

— Спасибо.

— Кушайте на здоровье! А можно посмотреть на Илью?

— Конечно.

Резеда проходит в детскую, смотрит на сидящего в кроватке ребенка и по-доброму ему цокает языком, стараясь привлечь внимание. Илюшу незнакомая тетя не пугает. Он в ответ радостно визжит и трясет кулачками. Весело!

Наконец мы перебираемся на кухню. Я наливаю Резеде чай, ставлю вазочку с печеньем, раскрываю коробку со сладостями. Сейчас будет конструктивный разговор, и мы обе это знаем. Но мне почему-то очень страшно. Как же я отвыкла от общения на подобные деловые темы. А сейчас… Сейчас вопрос жизни и смерти, и от этого по спине пробегает холодок.

— Как дела на фирме? — наконец спрашиваю, едва слышно, глядя в лицо Резеде. Она опускает глаза и кусает губы. В этом минус восточных женщин: не зная ситуации, не понимая, как я настроена и чего хочу, она будет бояться сказать лишнее, оказаться крайней. — Я знаю о том что сделал Кирилл. Он меня предал.

— Он дурной человек, — вдруг выдает Резеда и поднимает на меня глаза, — Он плохо говорил о вас и прилюдно трогал Машу. Целовал ее.

Невольно краснею. Да, это унижение, и ничего не попишешь.

— Он объявил мне вчера, что хочет со мной развестись. Но есть еще деловые вопросы, — я раздумываю как сформулировать мысль, но Резеда все понимает сразу.

— Они вас обкрадывают, — она подается вперед, теперь ее лицо очень близко к моему, — Мы вообще перестали договора оформлять, все через черную кассу. А я начала говорить ему, что так при вас не делали… А он… Он меня понизил в должности, сказал, что я черная, что вы глупо поступили, что мигрантку сделали заместителем по качеству! А я не мигрантка! Я давно получила паспорт!

— Тише, тише, — облизываю сухие губы, — Кто вы сейчас по должности?

— Бригадир! Я езжу и работаю как старший клинер! Он на меня новичков вешает, а они… — Резеда показывает пальцами, возмущенная, — Они ноль! Я их обучаю когда мы на объекте, а они не знают ничего! Они кислоту и щелочь путают! Им плевать чем протирать мрамор, понимаете?!

— Понимаю, — не свожу глаз с Резеды, — А кто сейчас заместитель по качеству?

— Маша!

Откидываюсь на спинку стула и начинаю нервно хохотать. Мой муженек похоже действительно с катушек съехал. Хотя будем честны, его подход к работе я критиковала всегда. У него лишь бы продать… А репутация? К черту репутацию.

Делаю глоток чая.

— И как она работает в качестве заместителя по качеству?

— Одна из бригад на той неделе убили ковер за двести тысяч! А так как договора не было, то и никакой компенсации тоже не было, — Резеда аж краснеет от возмущения. А я думаю о том, что репутация на фирме теперь — не дай бог. — Постоянно что-то портят. Каждый день жалобы что царапают сантехнику! А как не царапать? Кирилл Олегович экономит на профессиональных средствах! А как отмыть известь? Они абразивом трут, отсюда царапины на смесителе. Клиент недоволен, жалобы!

— А Кирилл Олегович как на это реагирует?

От рассказа Резеды становится смешно и жутко. Что эти идиоты делают с моим детищем?

— А никак! За все виноваты клинеры. Штрафует, увольняет. Процент совсем маленький стал. И кто идет к нам работать? Текучка! Один ушел, другой пришел, снова ушел…

— Ясно. — откашливаюсь, — Что вы скажете о поломоечной машине «Керхер» и полировочной машине «Мобайл Клининг»?

— Не поняла. — хмурится.

— Первая такая желтая, на нее еще можно сесть, там сиденье. А вторая — ее так держишь, и перед собой толкаешь. Где эта техника находится?

— Вспомнила о чем речь, — Резеда задумывается, — Желтая машина стояла в «Элит-Сити», это когда мы с «Алеком» сотрудничали. А вторую вообще не помню.

«Алек» — это фирма, владеющая площадями торгового центра. Но меня смущает другое. Сотрудничали. Почему в прошедшем времени? Это одни из первых моих клиентов, да мы с Антоном Павловичем друг друга пять лет знаем!

— Мы же продолжаем работать с «Алеком»? — откашливаюсь.

— Нет, их «Мир клининга» увел…

— Что?! — касаюсь ладонью лба. — Как так?

— Я не знаю! Это было месяца четыре назад. Я не знаю что там было. Я же с юридическими лицами не работаю.

— А Кирилл Олегович что сказал?

— Ругался на отдел продаж.

— Ну да, — киваю, делаю несколько глотков чая. Дела… Вот я дура. Я была уверена, что за год Кирилл мне не разрушит бизнес. Как же я ошибалась. Странно что они с таким подходом вообще что-то зарабатывают. — Я многого не знаю. Вы могли бы рассказать все, что как вы считаете, грустно или возмутительно?

Резеда на секунду задумывается, после чего твердо кивает:

— Месяц назад клинер в больницу попала.

— Почему? — сердце бьется как сумасшедшее.

— Окна мыла, выпала. Третий этаж. Перелом ноги… Но об этом почти никто не знает.

Травма на производстве. А это серьезно. И с этим уже можно работать.

Любовь — штука странная. Родители всегда говорили что это управляемое чувство, но я в корне с ними не соглашался. Кем и зачем там управлять? Мне всегда казалось, что все элементарно — понравилась девушка, иди да женись.

Однако жизнь вносит свои коррективы. Когда начал болеть отец, а потом и вовсе отправился на пенсию, стало очевидно, что благополучная жизнь подошла к концу. Мама всегда была домохозяйкой, а я — неоперившийся студент — явно не мог тащить на себе всю семью, сохраняя привычный уровень жизни. К тому же огромные деньги тратились на мою учебу. У меня не вышло поступить на бюджет, о чем я сильно жалел.

И вот тогда, в один из дней, мать мне сказала:

— Кирилл, накопленных средств хватит на семестр. — я ждал что она предложит взять академ, перевестись на заочку или пойти работать… Но нет, ее идея была совершенно иной, — Тебе надо жениться.

— Не понял.

— Ищи хорошую невесту, при деньгах. Парень ты красивый, семья у тебя — интеллигенция в четвертом поколении. Ты же всю жизнь прожил на Арбате! Ты посмотри на нашу квартиру! Ты же не хочешь ее продать?

— Нет, что ты, — помню как смотрел на маму, не переставая удивляться. Наша двухкомнатная квартира на Староконюшенском переулке и вправду была хороша. Вот только ей уже лет пять как требовался ремонт, о чем я конечно же не заикался.

— Пока начнешь нормально зарабатывать, мы тут с голоду все подохнем… — Мама иногда была резковата в выражениях. Но зато предельно точна. Она подошла к стоящему в углу фортепиано, на котором я учился играть в юности, и поправила фарфоровую статуэтку балерины, стоящую на белой вязаной салфетке.

— И ты предлагаешь мне найти женщину, которая бы меня финансово обеспечивала?

— Ну не то чтобы обеспечивала… Но дала бы приличный старт в жизни.

Мама всегда была немного цинична, но в тот момент я не увидел в ее словах чего-то сильно плохого. Только сомневался что кто-то на меня такого красивого клюнет. Все-таки у богатых женщин тоже требования достаточно высокие.

Я поделился с мамой своими сомнениями, но она даже не дала мне закончить свою мысль:

— Кирилл! Ты сама наивность! Нормальных мальчиков раз-два и обчелся! Из десяти парней до двадцати пяти лет трое женатых, два алкаша, один наркоман, один бьет, еще два — на работу не ходят. И это я еще не упомянула их внешние данные! Мне продолжить? — резко ответила мама, на что я замотал головой:

— Нет, не надо. И где мне искать невесту?

— В университете и ищи! Приличные девушки учатся или в МГУ, или в МГИМО. Так что не надо тут сидеть и думать. Я не собираюсь проводить свою старость в нищете!

И я отправился ловить свою удачу. Надо ли говорить что я думал что у меня в лучшем случае получится заполучить какую-нибудь уродку? Но мне повезло. В столовой я познакомился с Ингой. Конечно она была не без минусов: старше меня, непонятно из какой семьи, да и работала клинером, как она сказала изначально. Но я сразу, глядя на ее костюм, на маникюр и ухоженные волосы, понял, что не так-то она и проста… Но конечно же сделал вид что поверил в ее легенду.

А потом выяснилось что у нее новенькая «ауди».

«В кредит» — как пояснила Инга. И я конечно же снова сделал вид что поверил. Я стал красиво ухаживать, попутно рассказывая о своих родителях, о школе, где я учился, о том что закончил музыкалку, художку и даже ходил на хореографию. Слава богу недолго.

И когда я видел как загораются глаза у Инги, понял — ее заводит подобное. Поэтому я быстро перешел к делу: привел ее в гости знакомиться с родителями. Представил ее, рассказал что она студентка МГУ, а потом как бы вскользь упомянул что мой отец — герой Советского Союза.

Да, Инге все понравилось. Правда не понравилось моей маме. Ох она меня потом ругала, что я нашел девушку старше себя, неказистую и неизвестно откуда выползшую, из какой-то помойки. Ну так а я что ей отвечу? Зато при деньгах и с перспективами. По моим наблюдениям к пробивной прослойке старая интеллигенция никогда не относилась, а уж потомки — так тем более. Сама-то мать вышла замуж за героя, а герой — простой парень из Саратова. Надо ли продолжать?

Но, если честно, Инга мне все-таки понравилась как человек, как девушка. Что-то в ней было такое… Хрупкое что ли. Мне она всегда касалась какой-то очень чистой. Казалась… До определенного момента.

Разговор с Людой случился года четыре назад, когда мы с Ингой безуспешно пытались завести ребенка. Проблема была в ней, она чем-то переболела в детстве, и поэтому никак не беременела. А Люда просветила. Ложь все это. Ничем она в детстве не болела.

В тот день мой мир стал рушиться. Как сейчас помню.

— Никак не получается? — как бы между прочим бросает на ходу Люда, когда мы направляемся на обед. Обычно мы ходили втроем, но в этот день Инга уехала с утра на очередную консультацию.

— Что не получается? — делаю вид что не понимаю. Тема-то личная.

— Так дети. Инга жалуется, что лечится, лечится, а никак… — мы садимся за столик в кафе, и тут я по тону Люды чувствую — сказать что-то хочет. Что-то плохое.

— Ну да… Получится рано или поздно.

— Вряд ли. После такого количества абортов, — качает головой.

Она смотрит куда-то в потолок, но я на такое признание никак не реагирую. Меня таким не пробить. Кто без греха? А женщина — она способна забеременеть, поэтому и случаются аборты. Иначе аборты делали бы мужчины.

— Почти все женщины делали аборт.

— Но не все работали в эскорте.

— Где? — замираю. Мои глаза становятся круглыми. Какой-такой эскорт? Но тут Люда закрывает рот ладошкой и начинает мотать головой, типа проговорилась. Но я хочу знать подробности, — Говори уже!

— Ну ты-то что, думаешь, это ее первая попытка заняться бизнесом? — подается вперед, воровато поглядывая по сторонам, — Другие кончились долгами, а чтобы выплыть, Инга каждый раз возвращалась в эскорт. Она глуповата, поэтому нам ни в коем случае нельзя бросать ее наедине с бизнесом. Девушкам ее типа сложно разобраться в делах, поэтому она меня и подключила, знает что не подведу. Недаром я бухгалтер. Только ты не вздумай сказать что знаешь теперь…

— Не скажу, — мотаю головой.

Сложно сказать поверил ли я тогда Люде. Скорее да чем нет. Я знал, что Инга ради цели могла что угодно сделать. Но спросить ее об этом так и не решился. А потом… Потом я понял, что все так. И часто думал: сколько мужчин касались Инги? Скольких она обслуживала?

И сейчас, спустя годы, глядя на Машу, которая мне досталась невинной, я с удовлетворением думаю о том, что мне не стоит переживать о репутации. Своей репутации, репутации семьи. Конечно это не единственная причина, почему я все-таки Ингу бросил, но и поговорку «береги честь смолоду» не просто так придумали.

Да и не эскорт это был. Обычная проституция.

Мы с Резедой разговариваем два часа. И говорили бы дольше, если бы ей не надо было бежать на работу. Она заверяет меня, что сохранит в секрете свой визит ко мне. Более того, она готова меня не просто информировать о том что происходит на фирме, но и выполнять мои поручения.

Неплохо. Один минус. Где я раньше была? Хочется выдрать на себе волосы, потому что если бы я не убрала в свое время руку с пульса бизнеса, то теперь не пришлось бы метаться, пытаясь исправить чудовищные ошибки.

Резеда уходит, а я остаюсь раздумывать над ситуацией.

Илюша просится на ручки, и я, глядя на него, широко улыбаюсь. Пухленький, хорошенький, такой сладкий… Боже! Как бы мне сейчас ни было плохо и больно, все мои неудачи перечеркиваются самим фактом существования моего сына. Да, он стоил того! И пусть я понадеялась на мужа, пусть наделала глупостей, но… Пошли они все к черту! Не хочу себя грызть! И не буду. Я молодец и точка!

Вдохнув и выдохнув, смахнув набежавшие слезы, не спуская с рук Илюшу, открываю крышку ноутбука. Сколько времени я не заходила в «Битрикс»? С того момента как родила… Да и до этого, из положения лежа, ожидая в любой момент схватки, я уже не вникала в дела. Зря, очень зря.

Ввожу пароль. Открыто! Что ж, полистаем договора. Естественно меня волнуют самые «жирные». Те, с кем я лично подписывала контракты. А пока я изучаю, что тут и как… Скачаю всю базу. Сдается мне, после всего того что эти идиоты наворотили, мою фирму проще с землей сравнять…

Половина денежных клиентов отсутствует. Просто здорово. И ведь не позвонишь и не спросишь, как эти бараны добились такого выдающегося результата! А Кирилл не признается, скорее всего он считает что у него все отлично.

Почему-то вспоминается давнишний разговор, как раз-таки по поводу фирмы «Алек». В какой-то момент Кирилл вдруг стал говорить странные вещи… Якобы меня связывало с директором «Алека» не просто деловое общение. Я едва ли не спала с Антоном Павловичем. Хотя ему шестьдесят лет!

— Ты не поедешь перезаключать договор одна, — помню как я собираю документы в свой светло-бежевый кожаный портфель, а Кирилл, сидя напротив моего стола, высказывает недовольство, даже не пытаясь его скрыть. Спасибо что мы хоть вдвоем, — Ты возьмешь с собой Люду.

— Зачем мне Люда? — искренне недоумеваю.

— Чтобы ты не оставалась со своим Антоном Павловичем наедине. Что я, не знаю какой он богатый?

— Так большинство наших клиентов в общем-то не бедные, — усмехаюсь. На что он намекает?

— Только с остальными не настолько выгодные условия… Не находишь?

— Тебя смущает что моржа получается высокой?

— Ну как бы да, — вскидывает брови.

— А ты не заметил, что там и требования в три раза выше чем на любом другом предприятии? — разговор кажется бессмысленным. Более того, я упрямо не понимаю, на что так намекает Кирилл. Ну не на то что у меня интимные отношения с Антоном Павловичем?!

В тот день я ухожу на встречу как и планировала — одна. Потому что я хоть убей не понимаю зачем мне Люда. Потом дома весь вечер Кирилл на меня дуется, однако так и не объясняет, что его не устроило.

Подобные разговоры повторялись несколько раз. А потом вдруг прекратились, будто их и не было.

Не понимаю почему эта ситуация всплывает в памяти. Может как ключ к пониманию того что происходит сейчас?

В любом случае мне тогда казалось, что я все понятно объясняла: чтобы нам платили огромные деньги, чистота должна быть как в операционной. Именно поэтому самые жирные клиенты, те самые, кого я вела несколько лет, это были самые требовательные.

Раздается писк компьютера. Что-то я совсем задумалась. А базы скачались. Что ж, неплохо. Кстати не просто с телефонами и контактными лицами, но и с пояснениями менеджеров: суммы, договора, где накосячили, какая проблема, жалобы и прочее. Не зря я заставляла заносить всю информацию.

Да, программу, помню, я внедряла с трудом, через сопли, слезы и боль всех сотрудников. Но результат-то какой! Загляденье.

А вот и первая ласточка. Она же походу и последняя. При обновлении страницы меня выкидывает из «Битрикса», и зайти я туда не могу. Только Кирилл забывает, что у меня еще есть доступ к админскому аккаунту. Но я пока об этом ему сообщать не буду. Сделаем вид, что я не могу зайти, а он очень хитрый.

Звонит.

— Да, Кирилл, — цежу сквозь зубы.

— Здравствуй, женушка. А ты зачем в программу полезла? — в голосе злость. Во мне же в какой-то момент, буквально на секунду, поднимается волна боли. Я до сих пор влюблена в этого козла! От его голоса в горле возникает комок. Снова хочется зарыдать. Но нельзя! Нельзя.

— Узнать как дела на фирме. Неужели ты все прошляпил, раз моя доля так обесценилась.

— Нечего тебе там смотреть. Отдавай долю, и хватит это обсуждать. Кстати, куда подевалась техника, не скажешь?

— Может ты скажешь, куда ты дел мою технику, пока я находилась в декрете, дорогой мой муженек? — нет, все-таки он тупой. Или считает себя бессмертным. Моя минутная слабость перерастает в досаду и злость.

— Техника на тебе, — рявкает.

— Верно, Кирилл! Она на мне, и последний раз она находилась в «Алеке». Антон Павлович договор не продлил, а это значит… Правильно, что техника должна быть или на другом объекте, или на складе. И если ты, дорогой, не найдешь ее до завтра, то придется платить компенсацию. Чуешь чем пахнет? — понижаю голос, — Или давно с налоговой не общался?

Отключается. Баран. Видимо пошел к Люде придумывать аргументы. Кстати и вправду интересно, а на что он рассчитывал? Или все-таки они придумали еще какие-нибудь рычаги? Хороший вопрос.

Становится совсем грустно. Неужели Кирилл не способен на диалог? И почему он считает Люду и Машу лучше? Что со мной не так? Глупые и бесполезные вопросы брошенной женщины.

А я и не думала что это так больно — быть оставленной тем, кого безгранично любила.

Любимая пословица мамы — «Цель оправдывает средства». И чем взрослее я становлюсь, тем лучше понимаю, что это значит. Тут одно важно — чтобы цель нравилась. А в качестве средств сгодятся коварство, хитрость и конечно же привлекательная внешность. Мама считает что девушка должна быть красивой. Даже идеальной, как на отфотошопленных картинках в соцсетях. Сама-то она конечно никогда не была красавицей, но тут уж ничего не попишешь: изначальные данные тоже очень важны, и никакими операциями не выправить короткие ноги или тяжелую челюсть.

А мне повезло. У меня внешность супермодели. Меня провожают взглядом мужчины всех возрастов когда я иду по улице. А женщины меня ненавидят. Потому что завидуют. Я иногда себя чувствую героиней фильма «Малена» с Моникой Белуччи. Там верно подмечено: если женщина по-настоящему красива, она становится врагом, ее боятся, ее желают и ее стараются растоптать.

Мама всегда меня предупреждала обо всех подводных камнях, а я не хочу быть жертвой, поэтому моя задача — обыграть всех, пока они этого не поняли. А потом… Потом сделать вид, что это все не я, это обстоятельства.

То что я должна буду соблазнить Кирилла, мне было понятно еще в первый день, когда мы ехали устраивать меня на работу. Потому что ни одна приличная девушка с моей внешностью и неплохими финансовыми возможностями не пойдет мыть полы в чужую квартиру. Это мерзко! Кстати мама до сих пор не может простить Инге, что та заставляла ее работать поломойкой целый год! Как так можно поступать с подругой, находящейся в безвыходной ситуации?

В этом вся Инга. Она выжимает из людей все соки, использует их в своих целях, а после выкидывает. Я ее помню еще по детству, тогда она мне казалась милой. Но сейчас я понимаю — казалась.

Я поступаю работать на клинера, как только мне исполняется восемнадцать. И даже в момент приема на работу Инга умудряется унизить. В присутствии Кирилла она сообщает, невинно хлопая ресницами:

— Маша, ты стала такой большой, такой взрослой. Настоящая красавица! А я помню как с тобой сидела, ты была таким хорошеньким пупсом! Такие были толстенькие ручки и ножки. Так и хотелось целовать их!

Вот и зачем говорить что я была «пупсом»? Однако уже в тот момент я чувствую на себе заинтересованный взгляд Кирилла. Он прожигает меня насквозь, а эта дура Инга, ударяясь в никому не нужные воспоминания, этого не замечает. Какое надо иметь самомнение, чтобы не видеть угрозы в моей огромной груди, длинных ровных ногах, красивом личике? Дура.

На жадный взгляд Кирилла я натыкаюсь потом еще сотни раз. Он смотрит на меня как на чудо и как на самое вкусное мороженое. Кстати он однажды мне так и говорит:

— Маша, я бы тебя съел. Посыпал бы орешками и съел.

Неплохо. Мать мне потом сообщила, что это верный признак того что мужчина «готов». Да я и сама знаю!

В один из дней, когда Инга с мамой куда-то уезжают по делам, Кирилл приглашает меня пообедать вместе. Первая попытка сближения с его стороны! Короткие юбки, низкий голос и ласковый взгляд никогда не подведут. Хотя я преувеличу если скажу что Кирилл — мужчина моей мечты.

Но зато в этот день не пришлось горбатиться на объекте. О, как же я ненавижу уборку во всех ее проявлениях! Только такая замарашка и тупица как Инга могла придумать бизнес на клининге. А мне противно от одного вида швабры и запаха химии.

А вечером выясняется что Инга ждет ребенка. И меня это остужает. Но не маму. Да, ее третий девиз по жизни: «Вижу цель — не вижу препятствий».

Мы с мамой долго думали как увести Кирилла, но так чтобы Инга об этом узнала когда уже будет слишком поздно. И вот. Случилось.

— Ты не понимаешь, Маша! Это судьба! Практически дар божий! — мы сидим на кухне вдвоем. Но я что-то не разделяю ее оптимизма. Ситуация кажется дурнопахнущей. Инга может та еще овца, но ребеночек не виноват же. О чем я матери и сообщаю, крайне мягко.

— Может остановимся пока не поздно? — делаю глоток зеленого чая. Опять меня мать на диету посадила! — Некрасиво это. Инга беременна, а мы ей…

— Глупости не говори! — мама всегда была резка, — Некрасиво… А всю жизнь горбатиться красиво?

— Как будто наставить рога Инге — это единственная возможность заработать. А Кирилл — последний мужчина на планете. — с трудом сдерживаю смешок.

— Только не говори что он тебе еще и не нравится!

— Обычный, — пожимаю плечами, — Если бы не твоя задача его увести у Инги, мимо бы прошла и не посмотрела.

— Что значит у Инги? Ты это делаешь чтобы мы в итоге получили компанию полностью!

— Ненавижу клининг, и компанию эту не хочу! — рявкаю, и в этот момент от мамы прилетает пощечина.

— Рот закрыла! Ненавидит она клининг! А мне платить за каждую твою сессию нравится? Что ж ты сама не можешь сдать ни один экзамен!

— Потому что мне плевать на твою биологию! Мне неинтересно! Я хочу ногти делать!

— Дура! Еще раз это услышу…

Да, маму лучше не злить. Сижу, сжав губы, стараясь держать себя в руках. Потому что еще одно слово, и мама начнет меня лупить половой тряпкой. А может даже ершиком от унитаза. А это унизительно.

— А еще я не девственница!

— Ты думаешь я не знаю? — смеется, а я невольно отвожу глаза, — Девочка моя, я прекрасно в курсе твоих похождений!

— Тогда зачем мы говорим Кириллу что у меня никого не было и что я даже не целовалась? Правда все равно вскроется!

— Не вскроется! Для этого есть специальные клиники, чтобы правда не вскрывалась! Ты главное рот поменьше открывай! — снова мама мною недовольна. Хотя я все делаю идеально. Идеально завлекаю Кирилла, идеально общаюсь с Ингой… Даже работаю практически идеально! Хотя ненавижу ручной труд!

— Ясно, — криво усмехаюсь. Надо еще провериться на заболевания тогда уж. А то странная из меня девственница получится, если Кирилл подцепит от меня какую-нибудь гадость.

— Как сходили на обед?

— Было скучно, — отвечаю честно, но видя озверевшее лицо мамы, поспешно добавляю, — Я его слушала, не перебивая и восхищалась.

— Молодец. И?

— Что и? Я же приличная, поэтому в каморку с ведрами и швабрами он меня звать не стал и вряд ли будет.

— Ладно, — махнув рукой, успокаивается, — Завлекай его всеми возможными способами. Как только Инга уйдет в декрет, пустишь тяжелую артиллерию.

— Мам…

— Что?

— А мне обязательно за него замуж? Может, я себе кого-нибудь другого найду? — произношу это без особой надежды, но вдруг?

— Дурочка! Ты мне потом еще спасибо скажешь!

Остаток дня я провожу, возясь с Илюшей. Кормлю его, потом мы идем гулять на два часа. Я стараюсь отвлечься, стараюсь не думать о случившемся. Мне надо переварить все что произошло, а оно как комом встало и не отпускает.

Я начинаю ненавидеть себя за то что меня разменяли на молодую и красивую Машу. Она ведь и вправду красива! Я такой никогда не была, даже в двадцать. И очевидно, что такой мне уже точно не стать. За что мне все это? Почему в моей жизни все достается настолько тяжело? И главное — только Илюша держит меня, чтобы не плюнуть на них всех. И на себя.

Я сажусь на лавочку и, качая коляску, в надежде отвлечься, решаю полистать социальные сети. И умная лента мне тут же подкидывает новую авку моего мужа: на фотографии он изображен в страстном поцелуе с Машей. Перехожу. Вся стена в признаниях в любви. И статус — «разведен». Сволочь. Зачем он это делает? Чтобы весь мир был в курсе какой он моральный урод?

«Машенька, ты лучшая!!!». И на фотке Машенька с шикарным букетом. Кстати понятно куда деньги девались. На букеты Машеньке.

Или целая «поэма», правда в прозе:

«Мало когда я чувствовал себя настолько счастливым как с тобой. Понимающая, чувственная, красивая. Идеальная!!! С твоим появлением моя жизнь приобрела смысл, и я готов рассказать об этом всему миру!!! Пусть все думают что хотят, но я-то знаю, что наконец-то моя жизнь приобрела смысл».

И снова фото Маши, правда без букета.

Вся стена в этих и подобных признаниях, смайлы, восклицательные знаки. И статус: «Я готов весь мир положить к твоим ногам». Ну да. Мир. Просто переступить через жену и сына ты готов. Дальше весь этот поток откровений не получается читать из-за слез. Я рыдаю как дура, прямо на лавочке. Чем я хуже? Почему он так любит Машу? Почему он мне никогда такого не писал и не говорил?

А главное — что со мной не так?

Более-менее успокоившись, открываю страницу Маши. А вот она подписчиков почему-то признаниями не радует. Странно. С другой стороны, это я люблю Кирилла, а вот она… Кто знает что ею движет… Любовь? Расчет?

Я впервые пытаюсь понять ситуацию, сделать для себя вывод. Как мне относиться к случившемуся? Сквозь волны боли мне нужно добраться до дна, до понимания. Да и что я хочу?

Как раньше уже не будет. Но у меня есть Илюша, и эта та ниточка, которая связывает меня с миром, то, что дает силы не сидеть и плакать на лавочке, а думать, усиленно думать.

Так что я хочу?

Наказать их. Прежде всего наказать. И не за измену, не за то что Кирилл полюбил другую девушку и ушел к ней. Даже если это и Маша, дочь моей лучшей подруги. Которая и не подруга мне вовсе как выяснилось.

В любом случае, если бы Кирилл просто влюбился и бросил меня, мстить я бы ему не стала. Но ведь он хочет разуть меня и раздеть. Он делает все возможное, чтобы утопить меня, лишить денег, лишить моего детища, выстраданного за многие годы.

Но ведь и я не та глупышка, что была в начале своего пути. Да, я долго работала клинером, домработницей… Даже уборщицей! И не помышляла о собственном деле…

Пока однажды, в одном из домов, где мне довелось побывать, не случилась такая история. Я убирала раз в неделю, по выходным, у одной женщины. Вдова, спокойная, интеллигентная… Мне она представлялась по меньшей мере герцогиней. Да и дом у нее был под стать — полная чаша.

Я иногда, замерев, засматривалась на кожаные корешки книг, на старинные статуэтки и антикварную мебель. Безусловно, в уборке нужен был особый подход. Но я была достаточно опытной, чтобы справляться с этой работой. И однажды Маргарита Павловна вдруг пригласила меня попить чай. За общим столом.

Это было после завершения моего трудового дня, я была вымотанная, и я подумала: «Почему бы мне не перекусить?». Хотя это и не одобрялось моими начальниками. И, ужиная, мы разговорились. И я рассказала о своей жизни, причем рассказала как человек, который не рассчитывает на что-то большее, нежели кусок хлеба. Но этот кусок хлеба должен быть всегда.

А Маргарита Павловна вдруг спросила:

— Деточка, а почему ты не попробуешь стать кем-то другим?

— Потому что я знаю себе цену, я никто, — мне тогда так казалось. А если я никто, то никто и не может претендовать на что-то большее.

— А ты забудь кто ты. Придумай новую себя, новую историю. Неужели бы ты так про себя думала, если бы тебя воспитали другие люди? — и, подумав, она продолжила, — У меня тоже изначально нет ничего. Такие же бестолковые родители, комната в общежитии, только я родилась не в Москве, а в Ростовской области… И знаешь, я просто вычеркнула прошлую себя. И придумала новую. Которая достойна счастья, достойна любви и хорошей жизни. А ты слишком жестока к себе, моя девочка.

Я смотрела на красивые руки хозяйки, на ее жемчужный браслет… Я ей верила. Не понимала одного, да и до сих пор до конца не понимаю: как Маргарита Павловна почувствовала во мне тот потенциал, о котором я и сама не знала? Почему она посчитала что я хороший человек?

Да, я всегда выполняла работу качественно и никогда ничего не крала, боже упаси. Я даже не завидовала чужой хорошей жизни… Неужели этого достаточно?

Однако этот разговор еще долго не выходил у меня из головы. Но я стала пытаться придумать новую себя, ту, что достойна лучшего. И придумала.

Так не провернуть ли этот фокус еще раз?

Высморкавшись в носовой платок, я пишу няне чтобы завтра она приехала на весь день. А мне нужно привести себя в порядок. Волосы, ногти, лицо. Купить новую одежду. Послезавтра я возвращаюсь в офис.

И я не та бедная овечка. Не та.

После того как Кирилл объявил Инге о разрыве отношений меня не покидает тревога. По моим расчетам эта овца уже должна если не унижаться и валяться в ногах, то по крайней мере, начать делать глупости. В принципе, все было и рассчитано на ее панику, что она расплачется, забегает… И конечно же подпишет все документы.

А может и из окна выйдет, это было бы в принципе идеально. Но зря я рассчитывала что эта стерва окажется настолько впечатлительной. Хотя о чем это я? Как будто она Кирилла из-за большой любви выбрала в спутники жизни. Ей нужен был мужчина, который поможет ей выйти на тот уровень, которого ей всегда не доставало. А любовь… Эта дрянь никогда и никого не любила. И всегда всеми пользовалась. И по моему мнению все что она имеет — это несправедливо нажитое. И будет честно если Инга потеряет не только семью, но и деньги.

Прождав сутки, собираемся на совещание. Кирилл без настроения и этого не скрывает, Маша заходит с видом полного пофигизма, я же стараюсь не показывать как волнуюсь.

— Что у нас? — начинаю, как только закрывается дверь.

— Инга документы подписывать не будет, — сообщает Кирилл очевиднейшую вещь. — Более того, я с ней сейчас разговаривал, пытается бодаться.

— Своими ветвистыми рогами? — со смехом уточняет Маша, а мне так и хочется ее по голове стукнуть. Слишком легко дочь относится к ситуации, не понимая и десятой ее части.

— Подробнее? — сажусь в кресло и откидываюсь назад.

— Будет требовать компенсацию за технику.

— Так техника на ней. — пожимаю плечами, — Да и у кого она эту компенсацию потребует? У Господа Бога?

— Она в декрете и может это доказать.

— Кирилл, хватит паниковать. Ты вообще не видишь разницы между проблемой и иллюзией проблемы. Что еще?

— Она заходила в «Битрикс», но я деактивировал ее учетную запись.

— Ну и что что она туда заходила? — закатываю глаза, — Ну дальше что? Зашла и зашла. Успокойся. Ты так паникуешь, будто она тебя уже без штанов оставила.

Совещание идет полным ходом когда я замечаю что Маша спокойно сидит в телефоне и даже не слушает что мы обсуждаем! Так и стукнула бы ее! Все-таки она бестолковая девчонка, спасибо что хоть слушается меня.

— Если Инга захочет отомстить, она это сделает! — сообщает Кирилл, а я думаю о том, что он редкостный трус. Прям поразительно что он отважился сойтись с Машей, — Надо ее довести.

— Доводи, — пожимаю плечами. А Маша впервые отвлекается от телефона. На ее лице усмешка. — Только как?

— Накидаю статусов на стену, что у меня новая, светлая полоса в жизни.

С трудом сдерживаюсь чтобы не засмеяться. Все-таки он ушлепок. Да Инге эти статусы как слону дробинка. Но, с другой стороны, кто знает, может и есть смысл. Только документы она в любом случае уже не подпишет, и если начала еще и права качать, то значит не так и подавлена.

И все-таки идея со статусами хороша тем, что такие вещи помогут растоптать Ингу как женщину. Убить ее самооценку. Пускай не думает что Кирилл ее любил хотя бы один день. Любит он Машу. Маша молодая, красивая, чувственная, с хорошим характером. А Инга… Инга — старая, потасканная дрянь.

— Что не так с техникой? — хлопает глазами Маша. Невинное дитя. При ней два месяца назад обсуждали продажу поломоечной машины почти за миллион, а она вообще ничего не помнит. Потому что не о том думает. А с другой стороны, о чем ей думать? Ей надо поддерживать презентабельный вид и ублажать Кирилла.

— Маша, потом объясню. — махнув рукой, перевожу взгляд на на будущего зятя, — со статусами разобрались. Надо заставить Ингу продать ее долю за минимальную цену.

— Маша права. С техникой надо что-то решать. — бубнит Кирилл, и это выводит меня из себя:

— Да задолбал ты со своей техникой!

— Инга за эту поломоечную машину горло перегрызет!

— Ты так рассуждаешь, будто она имеет тут власть, — смеюсь, но Кирилл мой оптимизм не разделяет.

— Она явится и объяснит кто тут хозяин… Натворили мы делов… Ладно, — подается вперед, — Надо прикинуть сколько она попросит за свою долю и искать деньги.

— Искать деньги? Ты считаешь что у нее хватит наглости попросить больше пары миллионов?

— С предприятия которое приносило еще полгода назад полтора миллиона в месяц чистой прибыли? Да она с нас струсит миллионов двадцать!

— Нет, Кирилл! Стоимость доли рассчитывается из активов, по формуле, и там далеко не двадцать миллионов. Более того, я сделаю так, что дай бог там миллион выйдет. Зря что ли к последнему учетному периоду основные доходы не фиксировались? — улыбаюсь, — Я не просто так все проводила через черную кассу, Кирилл. А технику спишешь. Все.

— У нас еще недвижимость. И стоит она тридцать два миллиона.

— Во-первых, она в кредит.

— Половину мы выплатили.

— А во-вторых, — перехожу на шепот, — Я не буду учитывать недвижимость в качестве актива при расчете долей.

— А по правилам… — начинает Кирилл, но я его перебиваю:

— К черту правила! Не понравится, пускай в суд топает. Но я посмотрю сколько она протянет с нами бодаться!

— А если она вообще не захочет продавать свою долю?

Да как же этого идиота угомонить? Я конечно тоже волнуюсь, но он вообще паникер!

— В уставе написано, что безынициативность участника, а с Ингой это тот случай, дает право исключить его в принудительном порядке. Все просто, Кирилл, а ты развел тут драму на пустом месте! Еще вопросы есть?

— У меня, — поднимает руку Маша.

— Что?

— Я кушать хочу. Пойдемте в ресторан?

Следующее утро я начинаю с холодного бодрящего душа, затем передаю сына няне, после чего отправляюсь в салон. На душе паршиво, но я усилием воли, сжав зубы, все равно действую согласно намеченному плану. Параллельно я переписываюсь с Резедой. В данный момент самая большая проблема ушлепков, проблема, о которой они не догадываются, это травмы на производстве. И мне нужно собрать сегодня все данные об этом. Это будет один из моих аргументов.

Резеда пишет что помимо выпавшей из окна девушке был ожог глаз у одной из сотрудниц. Как не сложно догадаться, обе сейчас не работают. Их уволили за профнепригодность. И если той, что мыла окна хотя бы заплатили компенсацию, то вторую запугали. Что ж, надо бы навестить этих милых дам.

Между посещением парикмахера и походом по магазинам созваниваюсь с обеими. И о чудо! Обе согласны со мной встретиться. Причем вечером. Тем лучше.

Первую девушку я узнаю сразу. Потому что я ее и брала на работу, сразу перед выходом в декрет. Мы договариваемся чтобы она подготовила необходимые справки и документы. Вторая оказывается более пугливой. Из стран ближнего зарубежья. По-русски почти не говорит, обучать ее — никто не обучил, насколько может быть опасна профессиональная химия тоже не рассказали. Прыснула случайно в глаза. Получился ожог. Зрение не пострадало, но лечить пришлось долго. Да и несколько дней почти ничего не видела.

Компенсацию ей платить не стали, заставили сказать что травму получила дома, даже угрожали. В итоге девушка испугалась и, решив, что ее могут выслать на родину, претензии предъявлять не стала.

Ну и прекрасно. С трудом уговариваю ее собрать документы, обещаю трехмесячную компенсацию за ее страдания. Обещает сделать. Также объясняю, чтобы трубку ни от кого из своих прошлых руководителей ни в коем случае не брала. А ее новый адрес они не знают.

Слава богу, с этим разобрались. Теперь надо заехать домой и покормить Илюшу. Какое счастье что у меня до сих пор есть молоко. И как жаль если из-за этих уродов мне придется отучать сына от груди раньше времени. Но ничего не поделаешь. Прости меня, Илюша, но нам обоим нужно выжить. И победить предателя, которого я зачем-то выбрала тебе в качестве отца.

Кстати после стилиста я выгляжу гораздо привлекательней. Даже почти нравлюсь себе в зеркале. Покормив ребенка, отправляюсь на встречу с юристом. А еще надо успеть договориться относительно аудита. Но это по всей видимости придется делать завтра. День не бесконечный, а жаль.

Как ни странно, деловые встречи действуют на меня положительно. И хотя внутри мне по-прежнему больно, я больше не утопаю в жалости к себе. Жить можно.

Юрист, выслушав мою проблему, заверяет, что все решаемо и даже более чем. А на что рассчитывали мои бывшие коллеги — абсолютно неясно. Ну это ему неясно. А мне-то все понятно.

Начнем с Люды. Сколько ее знаю, на работе она всегда не задерживалась. Это у меня уже научилась выполнять свои обязанности. Да и то. Сколько раз она оказывалась на волоске от увольнения! А как умоляла оставить ее?

Вздыхаю. Научила я ее работать на свою голову. Потому что понимала, что ничего ей не светит. А жалко, подруга ведь. По молодости Люда промышляла «минетиками», как она сама это называла. Ох, как же меня это вымораживало! Но она объясняла что это ее любовники, которые ради такой услуги и еды дадут, и на проезд… Давали правда крайне мало, Люда сокрушалась по этому поводу, ее злила жадность ее половых партнеров. Хотя сейчас, с высоты своего опыта, я понимаю, что она попросту зарабатывала своим телом. Это называется проституция.

И лишь когда ее внешность совсем испортилась, она разорвала этот порочный круг.

И что самое забавное, что Люда считала что все девушки промышляют подобным. Да, надо было еще тогда обратить внимание на моральный облик подружки, но я даже не задумывалась об этом. Во-первых, мне было жалко ее саму и ее дочку, ребенок имеет право на нормальное детство. Во-вторых, себя. Трудно держаться на плаву без посторонней помощи. И мы вкалывали, насколько хватало сил.

Вернувшись домой, тут же прижимаю к груди малыша. Он делает меня безоговорочно счастливой, успокаивает. Отпускаю няню. Завтра она явится снова, ровно в семь, а я… Я отправлюсь ворошить осиное гнездо. Интересно, что они придумали? Ведь догадываются что я явлюсь в офис…

Перед сном я еще раз проверяю как сидит на мне костюм, рубашка, туфли… Как же долго я не одевала все это! Но я себе нравлюсь. И мой муж дурак, что выбрал Машу. Обычный дурак. И, убедившись, что завтра я буду выглядеть прекрасно, ложусь спать.

Наутро няня приходит вовремя. А я, выпив чай и покормив Илюшу, отправляюсь на работу. Выгляжу я прекрасно: черный костюм, белая рубашка, волосы собраны в пучок. На губах — красная губная помада. Я редко ее использую, но сейчас — самое оно. На запястье из украшений часы. Кстати по цене автомобиля. А вот обручальное кольцо отправится в ломбард. Ну какой-то толк с него должен быть.

Что самое интересное, Кирилл больше никаких бумаг не предлагал. Потому что не придумал вариант номер два? И правильно. Даже думать не стоит. Потому что вариант номер два придумаю я. И прокурор.

Заезжаю на парковку, прямо под камерой. Что ж, сейчас будет веселье. И веселье для всех.

Паркуюсь, выхожу из машины. Сердце колотится как сумасшедшее. Что же сейчас будет? Так, надо взять себя в руки. Потому что встреча будет с огоньком.

Поднимаюсь на второй этаж, и тут… Слышу разговор двух девушек-клинеров. А самое прекрасное что они не в курсе кто я, поэтому, не стесняясь, обмениваются впечатлениями о клиентах. Что всегда было запрещено.

— Ты представляешь, я пришла, а там такой срач. — рассказывает первая гнусавым голосом, растягивая каждое слово, — Весь унитаз желтый, печка так вообще — живого места нет, а в ванной плитку так и не оттерла от хлорки. Что за свиньи?

— Это генеральная у тебя? — участливо интересуется вторая девушка. Обе курят прямо на лестнице. Прекрасно, просто прекрасно.

— Ага, генеральная. Вчера целый день долбалась. Однушка. Так прикинь, живет девка, лет двадцати. И откуда у нее деньги на клининг?

— А обстановка как?

— Неплохая, но видела и лучше, — смеется, — и все равно. Молодая баба, а не может за собой убрать. Еще и недовольна осталась, — затягивается сигаретой, а я стою в шоке, осознавая, что в мое отсутствие этикой никто не заморачивался. Признаться меня это в Кирилле всегда раздражало: он не видел ничего плохого в том, чтобы клинеры обсуждали клиентов. В то время как для меня это всегда было неприемлемым.

— Не расстраивайся, они все свиньи. — «утешает» коллегу вторая, — У меня недавно тоже одна баба была. Там такой срач…

Останавливаюсь напротив девиц, но они до последнего не въезжают в ситуацию. Наконец одна из них, помоложе, поворачивается в мою сторону и кивает:

— Вы что-то хотели?

— Итак, девочки. Зовут меня Инга Васильевна, и я генеральный директор. Это раз. Два. Курить здесь запрещено, — у обеих красоток вытягиваются лица. Не ждали? Но надо отдать должное, тушат сигареты сразу, а мой взгляд падает на подоконник: там банка из-под кофе, забитая окурками. Какая же мерзость! — А теперь три. Самое главное. Вы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны обсуждать клиентов и квартиры, в которых работали. Сплетниц я буду увольнять. Не дай бог ситуация повторится. А теперь кыш с глаз моих!

Как ни странно, девушки не спорят. Хотя меня и ни разу не видели, но почему-то довольно быстро поверили что я директор. Видимо я все-таки достаточно убедительна. Что ж, теперь надо разобраться с Кириллом и Людой.

Поднимаюсь на этаж и захожу в офис. Когда я здесь была последний раз, помещение было общим. Я считаю что директор не должен прятаться в личном кабинете от сотрудников. Наоборот — надо все видеть, слышать, контролировать. Присутствие руководителя бодрит и настраивает на работу.

Теперь же часть помещения огорожена стеной. Еще и дверь появилась с золотистой табличкой. И когда успели поставить?

Увидев меня, два менеджера — Алла и Вероника радостно взвизгивают и вскакивают с мест:

— Инга Васильевна, здравствуйте! — и на лицах такое счастье, будто бы мать родную увидели! Вот это номер. Неужели Кирилл урезал им зарплату?

— Здравствуйте! — широко улыбаюсь.

— Вы вернулись из декрета? На постоянку?

— Да. Как вы?

— Без вас плохо!

Не успеваю уточнить, в чем это «плохо» заключается, как дверь с золотой табличкой распахивается, и оттуда выходит Кирилл. Великий руководитель всея Руси. И, увидев меня, он бледнеет. Главное чтобы в обморок не грохнулся. Хотя пусть падает, может если головой ударится, мозг встанет на место?

— Ты… Ты что здесь делаешь?

— Я генеральный директор, уважаемый Кирилл Олегович. Что-то вы заработались, базовых вещей уже не помните, — за спиной раздается едва слышный смех. А менеджеры-то, которых я сама набирала, обучала и отправляла на всевозможные повышения квалификации оказываются не такими мразями как мой муж и лучшая подруга. Более того — совсем не мразями. И я чувствую их поддержку. Вижу боковым зрением как Вероника беззвучно ржет, а на лице Аллы хорошо читается: «Вжарь». Мои девочки.

— Инга Васильевна…

— Я уже тридцать пять лет Инга Васильевна. Кстати вы можете написать заявление об уходе. — подхожу ближе, глядя в глаза мужу, — Пока я вас, Кирилл Олегович, по статье не уволила за несоответствие занимаемой должности и наплевательское отношение к своим служебным обязанностям.

— Ты не имеешь права меня увольнять. Более того, ты должна продать нам свою долю, — сглатывает, глаза бегают, — И вообще, ты тут больше никто.

— Кстати Людмила Федоровна тоже может собирать вещи.

В эту секунду я вижу как взгляд Кирилла останавливается на чем-то позади меня. Поворачиваюсь. Маша! Застыв в дверях, она переминается с ноги на ногу, нервно поправляя короткую юбчонку, тянет подол вниз, бессмысленно хлопая нарощенными ресницами.

— А ты у нас, Мария, как там тебя тебя по отчеству, значит теперь менеджер по качеству…

— Меня утвердил на должность Кирилл. — пищит в ответ.

— Олегович, — добавляю я, — На работе демонстрация личных отношений недопустима. Ты не в борделе, Маша. Это же относится к дресс-коду. Что на тебе? Костюм для стриптиза?

Молчит. Все-таки инстинкт самосохранения у девушки присутствует. Хотя бы какой-то.

— Инга Васильевна, — снова начинает что-то пищать, но я ее перебиваю:

— И последнее. Ты уволена, Маша.

— Вы не имеете право!

— Имею. — широко улыбаюсь. Но тут включается Кирилл:

— Вообще-то ты еще в декрете, а я выполняю твои обязанности.

— Вообще-то нет, — поворачиваюсь к мужу, — во-первых, сегодня мой первый рабочий день, во-вторых, доверенность я уже отозвала. — На самом деле я только сейчас о ней вспомнила, но какая разница. — Ты уволен. И Людку с собой забирай. Если вы такие умные, будете свою фирму открывать.

— Э нет! — Кирилл не готов к такому повороту, и я знаю почему: ни черта он сам не откроет. Силенок не хватит, надорвется, — Маша, зови мать, скорее!

Орет так будто тонет. Кадр. Менеджеры ухохатываются. Я понимаю почему они не уволились, несмотря на такого идиота-руководителя. Это какой цирк! Где еще найдешь.

— Беги-беги, Маша, зови маму. Кириллушка обосрался.

Муж аж вспыхивает:

— А ты, Инга, зря унижаешь своего мужчину в присутствии посторонних.

— Мой мужчина? Спасибо, нет. Кстати, так что у нас по травмам на производстве?

Утро начинается как обычно. Одно меня смущает: почему Инга так до сих пор себя не проявила? По идее она должна либо прибежать просить прощения (а мы найдем за что), либо начать скандалить. Хотя со вторым сомневаюсь Только если от обиды. С другой стороны — она все равно захочет денег. Руководить — это вряд ли, с младенцем-то на руках. К тому же она так растворилась в своей новой роли «яжематери», что возвращаться на работу желания у нее точно не возникнет. Вот я бы на ее месте не стала рваться вкалывать. Денег бы взяла, да жила спокойно, в ус не дула. Но у Инги иная ситуация — у нее еще мужика увели. А для таких как Инга важно иметь статус замужней женщины, чтобы все было как на отфотошопленных картинках: муж, жена, ребенок и завтрак с хлопьями. Так что теперь душевное равновесие к подружке вернется не скоро.

Мне не хочется этих затяжных конфликтов, но что-то подсказывает, что скинуть как фигурку с шахматной доски Ингу не выйдет. Много денег я ей давать не собираюсь, на полгода хватит, ну на год — если пояса затянуть. А подружка точно не готова второй раз начинать все сначала. Не тот возраст — полы мыть и перед клиентом с пылесосом на цирлах скакать.

И хотя моя уверенность в себе никогда меня не подводила, но нет-нет, а слова Кирилла всплывают в памяти. И не только слова: весь его облик, как он с ужасом рассказывал что Инга придет и всех загрызет.

Да кого загрызет эта мышь? Боже мой! Зубы сломает!

А все равно тревожно. Но я не собираюсь никому демонстрировать свою неуверенность.

Перед началом рабочего дня Кирилл является ко мне в кабинет. Поистерить. Мало дома мне мозг взрывал, теперь еще и тут. С другой стороны понять его можно. Он хоть с Ингой, хоть с Машей имеет одинаковый вес в фирме. Но теперь, после ухода из семьи, нервотрепки стало больше. А он привык когда все работает, а ему не о чем переживать.

Все потому что захотелось молодого мясца! А за все нужно платить.

— Если Инга подаст в суд, то мы его не выиграем, — выдает с порога, направляясь к кулеру. Я смотрю на него поверх монитора. Кстати не зря я сказала чтобы мне выделили отдельный кабинет. Представляю если истерики Кирилла услышат посторонние. — Нам надо по-хорошему с ней разойтись. Интеллигентно.

— Мы ей разве грубили? Хамили? Все как в лучших домах, — стараюсь отвечать ровно.

— Она нам всем теперь жизни не даст.

— Не истери, — опускаю глаза на экран, — Проблемы надо решать по мере их поступления. А пока их нет, сходи и поработай. Что там с «Галереей»? Опять жалобу прислали.

— У меня тревожное чувство.

— Еще раз повторяю, — с трудом сдерживаюсь, чтобы не высказать все что я думаю об этом бестолковом. И как только Маше жить с таким? Умается, — Работать иди.

— Кстати я не забрал свои вещи из квартиры Инги… — наливает холодной воды в прозрачный пластмассовый стаканчик.

— Боишься останешься голым? Отдаст она твои шмотки, никуда не денется. Не на себя же их наденет?

— Вы так спокойны, я просто удивляюсь этому.

— А чего мне волноваться? И ты выдохни. Нечего тут панику разводить.

Кирилл, выпив стакан воды, уходит, а я наконец углубляюсь в работу. Но видимо сегодня не самый удачный день. Проходит буквально двадцать минут, как в кабинет влетает Маша, раскрасневшаяся и испуганная. А это у меня уже вызывает тревогу, потому что в отличие от Кирилла ее вывести из состояния равновесия не так уж и просто.

— Мам, там Инга! — закрывает за собой дверь, и глаза по пять копеек.

— И? Ты юбку-то поправь, а то уже вся фирма в курсе какого цвета у тебя трусы. — Маша судорожно дергает подол, но по лицу видно — плевать ей на свой внешний вид. Хотя дочь никогда не была стесняшкой и до этого. — Ну и что?

— Она уволила! Нас всех.

— Да ну? — на моем лице появляется улыбка, но внутри все предательски сжимается. Вот этого-то я и опасалась больше всего, что Инга явится ломать уже сложившуюся, адекватно работающую систему! А что с нее еще взять? Тупой поломойки? Она даже проституцией не смогла заработать. И хотя говорила что якобы это неправильно, истинную причину я знаю: потому что эта овца страшна как смертный грех! И с ней никто не хотел проводить время.

— Да. И Кирилл сказал чтобы я позвала тебя. Он не знает что делать.

— Ясно. Пошли.

Поднимаюсь и торжественно выхожу из кабинета. Нисколько не сомневаюсь что будущий зять впал в панику и дай бог если не рыдает, прямо посреди кабинета. Когда мы появляемся в офисе, где сидят менеджеры, я вижу застывшего с поджатыми губами Кирилла и стоящую, вполне себе расслабленную Ингу. Ох стерва! По лицу вижу — ни черта она не волнуется. Интересно, потому что чрезмерно наглая или очень тупая?

В любом случае она должна чувствовать себя уязвимой, потому что нас много, а она одна. И мы все к ней очень враждебно настроены.

— Здравствуйте, Инга Васильевна. Не ожидала вас тут встретить. — скалюсь, хотя изнутри все распирает от злости.

— Здравствуйте, Людмила Федоровна! Ну как же не ждали? Все-таки я генеральный директор.

— Так директор в декрете, — подхожу ближе, — Может обсудим все без свидетелей?

— Идем в кабинет, — кивает, — Прям удивительно, такой ремонт сделали, пока меня не было. Очень красиво. Жаль ломать будет.

— Ну зачем же ломать? — заходим следом за Ингой и закрываем дверь. И лишь убедившись что нас не слышат, я цежу сквозь зубы, — Ты что, пришла тут цирк разводить?

— Цирк вы и без меня устроили. Кстати Маша может выйти, не помню чтобы она имела долю.

Маша тут же вылетает из кабинета, а я с досадой осознаю, что дочь у меня не боец… Ну ничего. Зато я боец.

— Давай сразу к делу, — сажусь на стул, — Мы тут вместе работать уже не сможем. Продавай долю и вали на все четыре стороны.

— А я не хочу. Более того, я увольняю вас.

— А мы проведем собрание и исключим тебя как безинициативного участника. — складываю руки на груди, — исключим в принудительном порядке. Прими как факт что ты владельцем скоро быть перестанешь. Ты продашь свою часть, хочешь ты этого или нет. А после того как мы тебя вытурим, то прекрасно восстановимся на своих должностях.

— Инга, не стоит ломать то что строилось с таким трудом, — наконец влезает в разговор Кирилл, — Я понимаю, в тебе гложет обида. Но давай расстанемся по-культурному? Ты же понимаешь, ты проиграла… Учись проигрывать достойно.

— Зря я все-таки взяла на работу людей, ориентируясь не на деловые качества, а на личные отношения, — качаю головой, — Это огромная ошибка.

Мы сидим за небольшим столом для посетителей, расположенный напротив стола директора. Сдается мне, Кирилл и не рассматривал вариант что я вернусь. Сделал все под себя, да на века. Наивный.

— Ты сомневаешься в нашем профессионализме? — Люда устроилась напротив меня, Кирилл — чуть сбоку. Сидят, прижавшись друг к другу как куры на шесте. И лица у них так поменялись… Очень сильно. Я не узнаю обоих. Будто чужие, посторонние мне люди. И как они умудрялись меня так долго обманывать? Точнее… Как получилось, что я была так слепа?

— Я в нем не сомневаюсь, я вижу его полное отсутствие. А у вас самих совсем отсутствует критическая оценка к своему состоянию? Впрочем это лирика, — перевожу взгляд на Кирилла, — Я не собираюсь продавать долю. Потому что это мое детище, я его создала и развивала.

— Не ты, а мы, — отвечает Люда. Понятно кто тут первая скрипка. А этот осел сидит и не знает что сказать, привык что за него кто-то думает: сначала мать за него думала, потомственная московская интеллигентка в восьмом поколении, потом я — жена, а вот теперь будущая теща. Хочется бить себя по щекам, что так глупо все вышло. Я же видела какой Кирилл. И что? Любила. Да и сейчас люблю. Правда ненавижу еще больше. — Ты только о себе думаешь, видишь только свои заслуги, а остальных считаешь тараканами или червями. А люди не дураки, они к тебе отнесутся также, как и ты к ним. И мы не исключение.

— Как-то же надо объяснять собственную подлость, — киваю.

— А ты напрасно упираешься в своем заблуждении. Потому что об одних деньгах только и думаешь. А зря, — Люда подается вперед и вдруг произносит, совсем тихо, — А жизнь — это не только деньги. Жизнь такая хрупкая, в любой момент оборваться может. А у тебя сын.

— Мне кажется, или ты мне угрожаешь? — перевожу взгляд на Кирилла. Тот краснеет. Затем снова смотрю на Люду. Та сидит, спокойная, потом просто пожимает плечами:

— С чего ты взяла? Я напомнила о вечных ценностях, про которые ты забываешь.

— О вечных ценностях можешь поговорить в церкви, — цежу сквозь зубы, при этом судорожно думая. Черт бы подрал эту мою бывшую подругу! Если она задумает действовать так сказать вне правового поля, методом попытки меня убить и покалечить, то ясно что мне ни фирма, ни деньги уже не понадобятся. Однако от слов Люды я чувствую такую злость, что осознаю про себя: я их всех урою. И особенно Кирилла, который сидит и молчит! Ничего что угрожают матери его ребенка? — Кстати мы отвлеклись от делового разговора.

— Да, это ты верно заметила. Нам надо определить цену твоей доли. Сколько ты хочешь?

Я замолкаю на несколько секунд. Изначально я планировала их всех выкинуть как котят и разойтись миром. Но теперь… Теперь я хочу их посадить. Всех троих. И разорить. Потому что мне надо чувствовать себя в безопасности. У меня теперь Илюша, и я больше всего боюсь что они навредят ему, либо оставят его сиротой.

Однако новая тактика потребует немного больше возни. И моих актерских способностей.

— Как я могу знать стоимость доли? Нужно провести аудит, чтобы потом не выносить все это в суд, — пожимаю плечами. По лицу Люды вижу — удовлетворена таким поворотом.

— Мы можем провести аудит, — кивает, — Но ты никого не увольняешь.

— Хорошо: — тоже киваю, — Пока мы его будем проводить, я переселяюсь в этот кабинет. Я пока что еще директор.

— Может тебе дома посидеть? — без особенной надежды предлагает Кирилл, но я мотаю головой:

— Вы же хотите чтобы мы разошлись мирно? Значит я должна контролировать проведение аудита.

— Я не считаю что это обязательно, — начинает Люда, но тут Кирилл ее перебивает:

— Пусть! Пусть она присутствует. Быстрее все закончится. Я не хочу судиться с ней!

— И правильно, дорогой, — киваю, чувствуя острое сожаление что в свое время связала жизнь с подобным человеком. Только напрасно он думает что я не буду с ним судиться. Буду, только позже. Но он пусть думает что я уступила. — Что ж, наше собрание завершено? Тогда я пока съезжу домой, мне нужно сына покормить, а вы освобождайте кабинет для меня. Идет?

— А я где сидеть буду? — интересуется Кирилл.

— Так с Людой. Вы теперь всей семьей в одном месте. Или ты хочешь с менеджерами?

— Нет конечно. — мотает головой так, будто находиться в одном помещении с персоналом — страшный позор.

Пусть отсиживаются в тесном офисе и смотрят друг на друга. И да, это идеально что они вдвоем будут в дальнем конце коридора. Тем проще мне будет переманить весь персонал в свою новую организацию. Вместе с базой и договорами. А здание я заберу в качестве своей доли. Им проще его отдать будет, чем деньги.

Потому что после всех их манипуляций мою фирму проще сжечь и сравнять с землей что я и планирую сделать. Сжечь вместе с этими баранами. А теперь мне надо съездить к юристу, отозвать доверенность, составить четкий план и с завтрашнего дня начать аудит. И сделать все так, чтобы они до последнего не понимали, что идет не так, пока за ними не приедут люди в форме и с наручниками.

— Рад что у тебя победил здравый смысл, — произносит Кирилл, когда я поднимаюсь, чтобы выйти из кабинета. А еще к моему удивлению он пытается меня обнять! Неужели он так уверен, что я растаю от его «ласк» после того что он сделал? Нет, от его прикосновений меня охватывает приступ тошноты. А еще хочется расцарапать ему лицо.

— Отстань, — шиплю сквозь зубы и выхожу из кабинета.

И все равно очень хочется плакать.

Инга меня пугает. Странно, но я до этого никогда не видел в ней какой-либо угрозы, а теперь… Это не жена, это чудовище. И теперь, когда уже ничего нельзя сделать, я начинаю сомневаться в правильности выбранного пути. Может не надо было вестись на прелести Маши? Конечно Маша гораздо красивее Инги, да и моложе, но расслабиться теперь мне еще долго не выйдет. И самое главное, самое обидное, бывшая женушка очень быстро ко мне остыла! Никак не отреагировала на мои прикосновения, а ведь раньше таяла как воск. Стерва! Похоже что она меня обманывала, врала о своих чувствах, потому что я точно знаю — женщины любят долго, особенно когда их бросают.

Значит ей нужен был красивый мужчина из хорошей семьи. Людмила Федоровна права все-таки. А я… Я ошибочно решил что эта сука в меня была влюблена.

Когда Инга выходит из кабинета, я выдыхаю и поправляю галстук. Мой взгляд падает на будущую тещу. Та тоже сидит, вся раскрасневшаяся.

— Вот же, — бурчу про себя, — даже не думал что Инга явится выяснять отношения.

— Да пошла она, — резко выдает Людмила Федоровна, — не с ее куриными мозгами нам условия выставлять. Пришла из своей помойки, пускай туда и возвращается.

А у меня в памяти возникают ее слова о том, что жизнь хрупкая. Жизнь Инги. И, как в тот момент, по телу пробегает электрический разряд. Становится жутко. Ну не могла же она это говорить по-серьезному? Или могла? С одной стороны, уточнять совсем не хочется, с другой… Для себя желательно знать, где проходит граница морали у будущей родни.

— Людмила Федоровна, — откашливаюсь, поглядывая на дверь, чтобы никто посторонний ни дай бог не услышал наш разговор, — Вы так сказали Инге… Ну, что она умереть может. Я даже растерялся…

Ожидаю что будущая теща сделает вид что не понимает о чем я, но куда там!

— Все правильно, — улыбается, а мне от ее гримасы становится совсем жутко, — Ты что, думаешь, эту истеричку возможно остановить адекватными способами?

— Но вы ведь не серьезно?

— А это зависит от того как она себя поведет. Ты тоже не забывай, что аудит выявит нарушения. Это актуально для любой фирмы. А ты вроде как в тюрьму не собираешься. Или что?

— Нет конечно, — что за дебильные вопросы.

— Если не собираешься, то слушай внимательно: эта истеричка сделает все возможное, чтобы отравить нам жизнь. Она считает что ее обидели, понимаешь?

— Понимаю…

— И единственный способ ее остановить, предотвратить ее глупости — это сделать так, чтобы она поняла, что рискует всем!

— То есть это бравада, то что вы говорили, — такая версия меня успокаивает. Однако расслабился я рано. Людмила Федоровна начинает смеяться, причем смеяться как-то жутко, и я, глядя на ее желтоватые зубы, испачканные красной губной помадой, на ее стоящую колом прическу, вдруг понимаю, что сильно недооценивал будущую родственницу.

— Если эта тварь попробует нам навредить, я ее уничтожу. Физически.

— Вы сейчас что, говорите о криминале?

— Ну какой это криминал, Кирилл, так… Пугануть дурочку…

Я ничего не отвечаю, потому что вдруг молнией проносится осознание что я, во-первых, встрял, а, во-вторых, ничего уже нельзя сделать. И придется только соглашаться с будущей тещей. А то чего доброго и я окажусь следующим. Однако видимо она замечает что я не в восторге от перспектив, поэтому произносит, значительно смягчив тон:

— Кирилл, ты что? Не переживай! Все будет хорошо, ты станешь единственным директором фирмы, никто тебе не помешает. А Инга не дура, она сама уйдет в тень. Видишь, как она быстро согласилась, как только жареным запахло?

— Она слишком быстро согласилась, — сообщаю очевидную мысль, но спорить смысла нет. Как-то изначально мы не обдумали вариант, что Инга будет бодаться. Хотя может Людмила Федоровна обдумала, а мне не сообщила? В любом случае, что уж изменишь. Поэтому, криво усмехнувшись, я начинаю собирать свои вещи. Бесить Ингу не стоит. Пускай переселяется в этот кабинет, почувствует себя царицей морской, да и свалит, как только о цене договоримся.

Уже вечером, лежа с Машей в одной постели, прогоняя в памяти все события прошедшего дня, я снова себя спрашиваю: а стоило ли все это мутить? Ради чего? Безусловно крайне приятно иметь под боком идеальное, подтянутое тело… Но какой ценой!

Остается надеяться только на то что Людмила Федоровна все разрулит, потому что иначе — нам всем крышка! А Инга найдет за что зацепиться и как навредить. С этими мыслями я и засыпаю, но сплю крайне беспокойно.

Следующее утро облегчения не приносит. Маша ведет себя так, будто бы ситуация ее вообще не касается. И хотя она хорошая хозяйка — и кофе приготовит, и на стол накроет, но ее излишняя веселость в такой момент вызывает только раздражение. Да еще и сидит постоянно в телефоне.

— Ты хоть понимаешь что на фирме происходит? — не выдерживаю, глядя как эта бестолочь разглядывает какие-то картинки, параллельно зажевывая это яичницей.

— А я должна волноваться? — пожимает плечами, наконец переводя на меня взгляд, — Ты же мужчина, ты все решишь.

Отличная логика! Превосходно! Я мужчина, и я решу. А она женщина, она хочет платьице!

— Может, тебе тоже вникнуть в вопрос? Это вообще-то семейная организация.

На лице Маши такое разочарование, что мне впервые хочется ее чем-то стукнуть. Все-таки я привык что жена — это партнер, а не содержанка! Хотя, будем откровенны, Маша конечно работает. Но она совершенно ничего не решает! И это мне как минимум непривычно.

— Может ты об этом поговоришь с моей мамой? — вскидывает брови. К счастью, Людмила Федоровна иногда ночует в своей съемной квартире, а не а Машиной, в чем я очень ей благодарен.

— С твоей матерью я и так найду когда и о чем поговорить! — Бурчу под нос, допивая кофе.

Маша в ответ пожимает плечами и снова углубляется в телефон. А я осознаю, что по факту я остался со своими проблемами наедине.

Боже, как же они задолбали этим дележом имущества! Неужели нельзя было как-то мирно разойтись и не устраивать куриный двор! Я не понимаю всей этой логики. Нет, Ингу я понимаю. Если бы у меня так мужика увели, я бы разлучнице голову бы размозжила. А эта просто бегает и пытается отвоевать свое добро, честно нажитое. И даже не дерется. Вот поэтому мужика и увели! И еще уведут, следующего.

С другой стороны, а может, она на самом деле не так уж и хотела его оставить? Это моя мама думает что Кирилл — подарок судьбы, а я-то понимаю, что его есть за что опрокинуть. Во-первых, он душный, во-вторых, в сексе… Ну я видала и погорячее мальчишек. Он-то, наивная душа, думает, что я невинной ему досталось, а получился анекдот про девочку, мост и писю. Что, не помните?

Это когда мужик долго искал невинную девушку интересным методом: показывал свой член и спрашивал что это такое. И если избранница говорила что это «член», отбраковывал. И тут одна из девушек говорит: «Пися». И он радостно предлагает замуж, думая что она целомудренна. А девушка про себя думает: «Вот у моего бывшего любовника — вот то был член, а тут — пися!». Кстати очень смешной анекдот. Потому что правдивый.

И я смотрю на его… Ладно, у него член, но я же видела и лучше! А при этом спокойно сходить на сторону и развлечься мать мне не разрешает, говорит, патлы все вырвет. И ведь вырвет! Причем сама по-молодости всех мужиков попробовала, а почему я должна хранить верность какому-то?.. Да деду, боже мой! Он меня почти на десять лет старше, еще и со всех сторон пользованный! И почему я должна вокруг него суетиться? Чтобы он мне подарил долю акций? Так, во-первых, он мне их не подарит. А, во-вторых, мне нафиг они не нужны! Почему мне нельзя уволиться? Вон, Инга же сказала что я не соответствую должности, и я полностью с этим согласна! Я эту должность в принципе в гробу видела и в белых тапках!

Хотя я знаю почему мать меня не отпустит. Знает что я побегу или в клуб, или на свиданку с красивым самцом.

И почему я должна себя ограничивать? Ну почему? Я хочу сочных мускулистых мужиков. А если мне приходится превозмогать, то я хочу за это получать то, что хочу я, а не мама и посторонние мне люди. К тому же, у меня есть поклонник, который готов мне облегчить жизнь! И с ним ничего делать не надо! Не надо подниматься в семь утра, не надо готовить завтрак какому-то идиоту, не надо целый день сидеть в офисе… Я все равно там ни черта не делаю! Не надо слушать своего «единственного мужчину», его нытье. И он уже мне подарил платочек «гермес» за пятьдесят тысяч! А у нас еще ничего не было!

А что подарил мне Кирилл? Сумку за пятнадцать штук, потому что жадина? Так на черта мне такой кавалер нужен? Впрочем, это риторический вопрос. Мама, если я взбрыкну, меня просто уроет… Плевала она на любые другие, даже более выгодные варианты, ей нужна именно эта шарашкина контора. И нос утереть Инге. Кровью. Но я не теряю надежду куда-нибудь деть «любовь всей жизни»…

Но пока это мечты. С утра, за завтраком, Кирилл снова мне мозги делает, якобы я недостаточно хорошо его слушаю, советы бесплатные ему не раздаю… Какие советы, боже мой? Что я ему могу посоветовать? Чтобы он отстал от жены и по-честному выдал ей долю? И начал бы платить алименты своему ребенку? Ну так простите, сегодня он Ингу кинул, завтра меня. А прозрачности никакой, так и думает как надуть своих баб. А это не дает ощущение стабильности и уверенности в завтрашнем дне.

Но за совет честно поступить с Ингой, меня побьет и мама, и он сам. А если я еще и скажу, что разводиться и делить имущество надо еще на берегу, а не когда влез в трусы к другой женщине, то и вовсе сожрет живьем. Нет, так-то я все понимаю и не против интрижек с женатыми. Но одно дело по-тихому мутить, пока благоверная не в курсе. То есть она — жена, имеет статус, а я, как любовница — подарочки. Но совсем другое — некрасивый развод с дележом имущества. А я что? Я получается теперь обязана за него замуж выйти?

В общем советов у меня для него нет, поэтому я лучше еще раз пересмотрю каталог ЦУМа перед работой, это единственное, что дает мне силы вообще идти в офис. И общаться с Кириллом. Так он на меня обижается!

— Раз ты настолько равнодушна к делам фирмы, то и разговаривать нам не о чем! — психует и, поднявшись из-за стола, направляется в прихожую. Я лишь пожимаю плечами. У нас всегда так: если он обижен, то уезжает в офис без меня. Считает что я буду страдать, раз мне придется садиться за руль. Но я достойно переживу эту неприятность.

Уходит он на работу то что называется «с лицом лица на лице». Еще и моей маме побежит жаловаться.

Я же иду переодеваться, когда… Звонит Иван Михайлович. Тот самый мужчина, который подарил мне платочек «Гермес». Я не могу не взять трубку.

— Привет, красавица, — сладко произносит Иван Михайлович, — Я только вернулся из Стамбула, привез тебе подарок… И хочу тебя увидеть.

— Здравствуйте, — да, уж я-то знаю, что подарок от Ивана Михайловича — это не какая-то фигня. Вроде и на работу пора, но… Прикусываю губу, — Мне надо в офис…

— Ты же можешь проспать? Скажи куда заехать за тобой… Тебе понравится, — говорит шепотом, а я уже извелась, — Мы позавтракаем в «Метрополе», и мой водитель тебя отвезет куда скажешь.

Я не могу отказаться. Моя воля сломлена. Я хочу вкусняшек из хорошего ресторана и дорогой подарок. А в случае с Иваном Михайловичем я точно знаю, что он будет дорогим! Хотя он сам не очень молод… Но это ничего страшного. Выдохнув, я шепчу в трубку:

— Я согласна, пишите адрес.

Наверно это глупо — плакать всю ночь. От слез никакого толка, они выматывают, но я не могу успокоиться. Раз за разом проматываю весь утренний разговор в офисе, думая двадцатый раз одно и тоже: за что они со мной так поступили? Почему?

Утром я просыпаюсь вся разбитая, умываюсь холодной водой, затем принимаю душ, пью кофе. Няня уже тут. Остается позавтракать, сцедить молоко и бежать. Может плюнуть на Люду и Кирилла? Не втягиваться в конфликт? Но, подумав, я прихожу к выводу, что надо. Это вопрос денег и личной безопасности.

Люда меня ненавидела всю жизнь, просто умело это скрывала. А я… Я думала что как ты относишься к человеку, так и он к тебе. А бывает и совсем иначе.

Люда мстила за то добро, которое я ей делала. Не прощала помощи, видела в этом укор себе. Раньше казалось что люди придумывают подобные истории… Нет. Не придумывают. Больно, когда розовые очки разбиваются стеклами внутрь.

Еще полчаса я качаю на руках Илюшу. Мой сынок помогает мне успокоиться, он дает мне силы двигаться дальше, наполняет энергией. Я вижу его улыбку на лице, целую его крохотные ладошки. Мой маленький сынок, мое счастье! Уж ради тебя я все сделаю. Ты будешь в безопасности и не будешь ни в чем нуждаться.

Передаю ребенка няне с четким указанием: дверь держать закрытой и никуда не выходить! Но это еще не все. Перед работой я заезжаю в частное охранное агенство, хотя никогда не думала что придется пользоваться его услугами. Но после разговора с Людой так мне будет гораздо спокойнее. Пусть бывшая подруга думает что у ребенка две няни. Только на самом деле няня одна, а вот вторая девушка, о работе которой я договариваюсь — телохранитель. И она никому не позволит подойти к ребенку.

Сегодня Илюша и няня обойдутся без прогулок, а завтра утром, когда мне подберут человека, можно будет позволить походить по парку, в многолюдном месте.

После я отправляюсь в аудиторскую организацию, где провожу следующий час. Кто девушку танцует, тот и заказывает музыку, поэтому плачу за услугу я. Мне нужно знать все, от финансов до хозяйственной деятельности. И я чувствую, я знаю, накопают там на уголовный срок каждому. От этих мыслей на моих губах появляется улыбка.

Тут главное чтобы Кирилл и Люда не решили меня прибить как только увидят результаты и осознают что эти результаты вижу и я. Но к тому моменту у меня уже будет охрана. Да и не буду я демонстрировать излишнюю прыть. Так что даже хорошо, что выгляжу я сегодня не очень — красные глаза и мешки под глазами так никуда и не делись.

Когда я наконец добираюсь до офиса, то попадаю в эпицентр скандала. Он слышен еще на лестнице, и я замираю, вслушиваясь. Люда распекает Машу. Интересно за что?

— И где ты была?

Надо сказать что Люда не орет, просто место неудачное, как раз, в пролете, и оттуда эхом разносится каждое слово. Но вот тон… Тон раздраженный.

— Я прогулялась, — тонкий голос Маши. Причем по тону чувствую, что не просто прогулялась. Делала что-то такое, что мамка точно не одобрит. И теперь усиленно пытается скрыть.

— Ты должна была приехать с Кириллом. — Люда не унимается, тоже понимает что дочка накосячила, — Почему он приехал один?

— Он на меня с утра наорал! Я и слова не смогла вставить, я заплакала! А он ушел. И я сидела и плакала. А потом решила прогуляться!

— Ты лжешь!

— Нет, у Кирилла спроси.

— Он уже рассказал какая ты хамка. Я тебя чему учила всю жизнь?! Женщина должна быть нежной, ласковой и податливой, — шепот Люды такой громкий, что у меня возникает подозрение, что каждое ее слово слышно во всем в офисе, — Задача женщины — удовлетворять мужа, это смысл ее жизни.

Ага, чужого мужа. Вот же стерва!

— Да что я не так делаю?! — в голосе Маши неподдельное возмущение, — Ты же сама говорила, что задача женщины — это заглядывать в рот мужчине, быть красивой, соглашаться во всем! Я и соглашаюсь. А Кирилл стал меня спрашивать что ему делать со всей этой ситуацией на фирме. А я знаю?!

— Так если не знаешь, зачем влезла? — влезаю в разговор я. Не спеша поднимаюсь по лестнице навстречу «коллегам», — Маша, надо сначала думать, понимаешь?

И прохожу мимо них. Люда молчит, только пыхтит, недовольная, что я их подслушала. Интересно, в кабинете нельзя было обсудить? Хотя понятно, почему разговор состоялся именно на лестничной клетке. Видимо Люда пошла курить, вон, отвратительная банка от кофе, забитая окурками, до сих пор на месте, а тут Маша нашла в себе силы явиться на работу. Ближе к обеду.

Захожу в офис, здороваюсь с девочками. Улыбаются. Отлично. Как раз полпервого, надо будет с ними сходить в столовую рядом с офисом.

Иду в кабинет, который ранее занимал Кирилл. Ну надо же. Освободил. Я до последнего думала что он будет со мной бодаться. Но, по-видимому, победила трусость. Это если верить рассказу Маши, что он вопрошал эту глупышку как дальше жить. Не того ты спрашиваешь, муженек. Ох не того.

— Когда приедет аудит? — слышу голос за спиной. В дверях стоит Люда. Лицо бледное, губы сжаты.

— В четыре, сегодня. Проверять будут минимум месяц, каждый рабочий день.

— Ты смотри чтобы было без фокусов…

— Какие могут быть фокусы, — сажусь в кресло и запрокидываю ногу на ногу, — Мы же мечтаем друг друга больше не видеть, ведь правда?

— Правда, — кивает.

— Ну вот и все. Кстати скажи Кириллу чтобы он разблокировал мою учетную запись в «битриксе». А то я все-таки директор, пока что.

Люда выходит, и я остаюсь в одиночестве. Мой, но незнакомый мне кабинет… Так странно. Замечаю за собой что слишком часто задумываюсь по поводу и без.

Из состояния оцепенения меня выводит писк телефона. Няня кидает фотографию Илюши с отчетом как кушал, какое у него настроение и что сейчас они сидят вместе на балконе. Вроде все хорошо, и я наконец включаю свой компьютер, которым почти год никто не пользовался. Удивительно что они его еще не продали. Деятели.

Меня охватывает странное чувство когда я вижу обои на рабочем столе с видом океана. Красивый закат, волны… Когда я ставила это фото, то чувствовала себя такой счастливой! Мне казалось что у меня все наконец начинает получаться, что в моей жизни наступает полная гармония. Как же я ошибалась!

Но как бы ни было грустно, надо работать. Открываю «битрикс». Этот идиот так до сих пор меня не разблокировал. Скандалить идти не хочется, хоть и надо. Прикинув, решаю навестить его позже, не прямо сейчас. Ладно, а сколько время? Время обед.

Выхожу из кабинета, Алла и Вероника еще сидят на своих местах, но по лицу вижу, отсчитывают минуты, чтобы отправиться в кафе. Вон уже и сумочки на коленях держат.

Увидев меня, улыбаются.

— Инга Васильевна, вы тоже на обед пойдете? — Алла более бойкая девушка. Очень красивая, черноволосая, с огромными зелеными глазами. Я ее всегда отправляла заключать договора с клиентами-мужчинами. При общении с ними она включает кошачью грацию, приоткрывает декольте и демонстрирует абсолютный профессионализм. Это всегда захватывает — общение с привлекательной и умной собеседницей. И, странное дело, я ни разу не чувствовала в ней конкурентку. Меня никогда не раздражали красивые женщины, я не завидовала их притягательной внешности, не видела в них соперниц… А может зря? И сейчас, глядя на Аллу, я впервые думаю: «Может, Кирилл и к ней подкатывал?».

— Идем вместе, — киваю, затем переключаю внимание на Веронику. У той более скромная внешность: она светленькая, рыжеватая, чуть полная. Но при кажущейся внешней мягкости готова до последнего отстаивать свою позицию, поэтому я ее всегда брала на более сложные переговоры.

В любом случае обе девочки справлялись со своей работой на «ура» и зарабатывали прилично. Что ж, узнаем что происходит сейчас.

Мы вместе выходим из офиса, непринужденно обсуждая погоду, и уже в коридоре я сталкиваюсь с Кириллом. Увидев меня, он недовольно сжимает губы, но ничего не говорит. Я же делаю вид что его не вижу, и, скользнув по нему взглядом, вместе с девочками спускаюсь вниз. Приходит в голову непрошеная мысль что Кирилл за эти дни так ни разу и не поинтересовался как сын. Ему плевать! Все о деньгах думает, как их отжать у меня.

Вероника что-то говорит Алле про утренние пробки, видимо чтобы занять возникшую паузу. И только когда выходим на улицу, все замолкают.

Наконец мы садимся за столик в ближайшем кафе. Алла и Вероника ведут себя скованно, и я вдруг понимаю, что они не знают что сказать. Они же не в курсе какие у меня договоренности с Кириллом и Людой!

Как только официантка принимает заказ, я сама начинаю разговор:

— Как ваши дела?

— Работаем, — пожимает плечами Вероника, теребя бумажную салфетку.

— Рассказывайте все как есть. Почему за этот год заключено так мало крупных договоров?

— Мы работаем, но только по телефону. Ездит заключать договора Кирилл Олегович. А у него не всегда получается. Он каждый раз пытается продавить невыгодные условия… — откашливается Алла, — А сейчас я и вовсе занимаюсь тендерами. Процент мне больше не платят.

— Ты? — у меня брови на лоб лезут. Но да, Кирилл сказал мне как-то, что предыдущий менеджер уволилась осенью. Якобы по собственному… И он ищет нового человека.

— Я иногда ошибаюсь, для меня-то работа новая… Но чаще то что возможно выиграть… Кирилл Олегович отбраковывает, потому что это невыгодно.

— Верю, тут сложно чтобы и было выгодно, и выиграть, — киваю. Нам приносят куриную лапшу, и мы на минуту замолкаем.

— Ну вот. Наши доходы сильно упали. К тому же, многие договора не удалось пролонгировать, — объясняет Алла, но тут ее перебивает Вероника:

— Мы ничего не можем сделать с жалобами на качество работы!

— Ты же вела «Алек»? — киваю.

— Да. Там стали постоянно косячить, но я же не пойду полы перемывать? Вот они нас и послали куда подальше…

Мы обсуждаем работу весь час, который отведен на обед. И чем больше я слушаю менеджеров, тем лучше понимаю, что, во-первых, управленец из Кирилла паршивый, а, во-вторых, поправить ситуацию будет ой как тяжело. И когда мы возвращаемся в офис, уже подходя к зданию, Алла как бы между прочим меня спрашивает:

— Вы же с Кириллом Олеговичем разделите компанию?

— Да, есть такие планы, — отвечаю сдержанно.

— А можно мы перейдем обратно к вам?

— Можно. Но пока что об этом ни слова. Хорошо?

Девочки умные, они в курсе, что надо держать рот на замочке. Я возвращаюсь в кабинет. Доступа к «битриксу» по-прежнему нет. Что ж, придется напомнить о себе Кириллу. Хотя, полагаю, он этого только и ждет, чтобы я начала его о чем-нибудь просить-умолять. Как же бесит! Не хочу его видеть! Но надо.

Подумав, кидаю ему сообщение: «Зайди ко мне в кабинет». В конце концов не мне же за ним бегать? Я уже не надеюсь на чудо и адекватность, но он является буквально через пять минут и, зайдя внутрь, запирается со словами:

— Нам надо поговорить о наших отношениях.

Утро безнадежно испорчено. Конечно как человек здравомыслящий, я понимаю, что Маша — девушка не для бизнеса, не для решения чьих-то проблем. Ее воспитали как жену, как мать, а не как бизнесвумен, помешанную на деньгах. Но сейчас, когда мне нужна поддержка, ее поведение бесит!

Может ее действительно к чертям уволить? Пусть целыми днями обед готовит, щи варит, пироги печет… Тогда я не буду ее воспринимать как делового партнера. Или буду? Это все Инга, приучила меня, что с женой можно в любой момент обсудить любую проблему.

С психом выхожу из квартиры. Пусть на машине добирается или на метро. Задрала. Только и сидит в своем телефоне, красивые сумочки разглядывает. Причем сумочки не дешевле восьмидесяти тысяч! И откуда у нее такие запросы? Все бабы они такие — только тянуть жилы.

Приехав на работу, натыкаюсь на раздраженную будущую тещу.

— Где Маша? — скрещивает руки на груди, не давая пройти в кабинет. Сложная она все-таки, не в пример дочери.

— Дома.

— Почему?

Твою ж дивизию! Надо еще отчитываться перед Людмилой Федоровной. Объяснять что между нами случилось, подробно пересказывать конфликт… Закатываю глаза.

— Она мне нахамила. Вы плохо воспитываете свою дочь, — и, отодвинув Людмилу в сторону, иду в кабинет.

Нет, не ожидал я что придется переезжать к бухгалтеру. Это унижение для меня, но связываться с Ингой еще страшнее.

Людмила Федоровна заходит следом за мной, и я даже не оборачиваясь, только слышу как она раздраженной дышит.

— Сегодня же аудит будет?

— Сегодня, — цедит сквозь зубы, — А, по-хорошему, этот аудит вообще произойти не должен.

— Почему?

— Потому что там столько вскроется, что если Инга захочет, у нас будут крупные проблемы.

Я сажусь за стол. Час от часу не легче. Помолчав несколько минут, все-таки решаюсь спросить:

— Так, а почему мы тогда согласились на аудит?

— Потому что она и без него найдет что-нибудь!

Следующие два часа проходят в молчании. Настроение совсем паршивое. Кстати эта звезда Маша мне не звонит, хотя я жду извинений. Хреново ее Людмила Федоровна воспитывала, ох хреново!

Наконец отвлекаюсь от работы и иду прогуляться по офису. Замечательно! Ни Маши, ни Инги. Ну Инги-то нет и слава богу, а вот где Маша? Только я ей звонить не собираюсь, обойдется. Возвращаюсь в кабинет:

— И где же ваша дочь? Одиннадцать уже, рабочий день в самом разгаре.

— Я сейчас напишу ей.

Еще час проходит скучно и бесконечно. Вообще когда я был маленький, то очень любил рисовать, потом лепить. Когда подрос, хотел поступить на факультет искусств после школы. Но мама сказала что все это глупости… А может, стоило настоять? И тогда бы я тут не сидел. Но кушать-то что-то надо. Людмила Федоровна берет сигареты и идет в коридор, а я продолжаю пялиться в монитор. Может она и права, и аудит лучше не проводить? Но мы же уже договорились.

— Инга пришла, — фыркает Людмила Федоровна, возвращаясь в кабинет. А следом… Кто бы мог подумать? Маша! Я усиленно делаю вид, что не замечаю ее, но Маша подходит ко мне и начинает массировать шею и плечи.

— Прости меня, мой хороший. Я все утро плакала.

Вряд ли она плакала… Но! Мне нравится, что она передо мной извиняется. Значит, я сильнее и важнее, и никто это не оспаривает.

— Кирилл, — произносит Людмила, — тебе надо поговорить с Ингой, чтобы она не проводила аудит.

— Отлично, — фыркаю, — Если она что-то решила, то ее танком не сдвинешь.

— Ну ты же мужчина, попробуй лаской уговорить…

Лаской! Легко сказать! Выхожу из кабинета, и тут же сталкиваюсь с Ингой. И что-то не готов я ее уговаривать. Она проходит мимо меня с видом королевы, не обращая внимания. Да еще и с менеджерами! Чтобы все видели что она меня игнорирует!

Возвращаюсь в кабинет. Бесит! Почему все от меня ждут каких-то решений? И Маша, и ее мать… Почему бы им самим не попробовать договориться с Ингой? Они вон, лет двадцать дружили! Машу Инга вообще на руках таскала! Но нет. Нашли единственного мужика, и все на него радостно спихнули.

И главное Людмила Федоровна вроде ничего и не говорит, не указывает. Молча сидит за компьютером… А напряжение в воздухе — хоть ножом режь! Надо хотя бы попробовать уговорить Ингу. Но как? Я ерзаю на стуле, не в состоянии сосредоточиться, пока мне на телефон не приходит сообщение: «Зайди ко мне в кабинет». Ну и прекрасно.

Срываюсь с места и твердым шагом иду к Инге. Главное по пути уверенность не растерять. И когда я захожу в кабинет, тут же закрываю дверь, это на случай успеха наших переговоров.

— Нам надо поговорить о наших отношениях. — говорю немного не своим голосом, ловя на себе удивленный взгляд. Возникает пауза. Инга хмурится, после чего кивает:

— По поводу алиментов что ли?

Снова пауза. Инга невыносима.

— Нет, я думаю, мы могли бы сохранить близкие отношения, не скатываясь в дикость. Мы же близкие друг другу люди, — подхожу ближе. Инга откашливается, смотрит перед собой, лицо покрывается красными пятнами.

— Тронешь меня, я тебе череп раскрою.

— Инга!

— Что ты хочешь? Внятно скажи, что ты хочешь? — поднимает на меня глаза, а я остаюсь стоять, боясь сдвинуться с места.

— Мне надо чтобы ты не проводила аудит. Чтобы мы просто расстались, понимаешь?

— Нет, аудит будет. — пожимает плечами, — Я не хочу быть обманутой.

— Мы тебя не обманем, — беру Ингу за запястье, намереваясь поцеловать ее ладонь… Но она тут же выдирает ее обратно.

— Хватит! Я сказала — аудит, значит аудит. И это не обсуждается!

— Сколько ты хочешь за свою долю?

Что меня всегда спасало? Интуиция. Я каким-то шестым чувством всегда определяла, когда следует остановиться, когда попытаться найти компромисс, когда — затаиться, сделать вид, что согласна на все условия. И да, этот самый момент.

Я слишком хорошо знаю своего мужа, и вижу по его лицу что он не готов уступить мне. Также я прекрасно понимаю, что это не только его решение. Точнее — маменькин сынок Кирилл нашел себе очередную мамочку, которая теперь крутит им, как цыган глобусом, потому что он не понимает и половины, что тут происходит.

Но если положить руку на сердце, Люда права. Права в том, что даже самый поверхностный аудит вскроет такое, что сидеть этим голубкам до второго пришествия. А я не знаю как мне правильно поступить. Я в замешательстве. И в замешательстве прежде всего потому что я чувствую опасность от Люды. И мне надо и свою линию провести, и уберечься от возможного покушения. А с подружки станется, еще наймет кого-нибудь меня убить или покалечить.

Сжимаю в зубах кончик черной перьевой ручки.

— Ты сейчас хочешь цену, так?

— Да, если мы договоримся о цене, то… — начинает бывший муженек, но осекается, а я хмурюсь.

— То что? Говори уж.

— То ты можешь не переживать ни о чем. Ты же знаешь какая Люда, она не позволит чтобы ей и Маше навредили, — глаза Кирилла бегают, — Она по головам пойдет.

— То есть ты сейчас хочешь сказать, что она мне может физически навредить?

— Да я понятия не имею, Инга! Это, блин, твоя подруга! И, знаешь что? — Кирилл взрывается, его лицо аж перекашивает от злости и раздражения, — Это ты ее привела в фирму, это ты с ней дружила двадцать лет, ты с ней ела из одной тарелки и едва ли не спала в одной постели. Это твоя подруга, и ты ее знаешь! А я ее не знаю. Но раз ты ее знаешь, так спроси у себя, на что она способна?

Воцаряется молчание. Я перевожу взгляд на часы на компьютере. Пятнадцать часов. Через час приедет аудитор. Блин! И хочется, и колется. Если я настою на своем, то эти двое меня придушат. И плевать что их раскроют через час. Мне это никак не поможет. Но это не отменяет моего желания их посадить. И разорить. Точнее одновременно. Не суть. В общем надо и рыбку съесть, и и аквариум выпить. Как?

— Ты чего молчишь? — наконец разрушает тишину Кирилл.

— Считаю долю.

— И долго ты ее считать будешь?!

— Ну… — закатываю глаза, — Давай так. Ты мне передаешь здание. И мы расходимся.

— Ты гонишь!

— Нет, — пожимаю плечами, — Давай считать. Мы большую половину уже выплатили. Это двадцать четыре миллиона. С тебя — само здание, плюс всего лишь еще восемь миллионов, чтобы закрыть кредит, и при этом я не прошу ни договора с клиентами, ни аппаратуру. Только здание. Это предложение века, — улыбаюсь. — А ты понимаешь, что один месяц работы фирмы — это полтора миллиона чистого дохода.

— И ты нас отсюда выгонишь. — кивает Кирилл. Вижу по лицу — с одной стороны недоволен, но чувствуется, что не так недоволен как мог бы. Все-таки какой-никакой, а выход.

— Зачем? Будешь платить аренду. Мне же надо на что-то жить.

— Мне надо обсудить твое предложение с Людмилой Федоровной. — берется за ручку двери, но в на секунду замирает: — Только ты это, разворачивай свой аудит, чтобы тут никого не было.

— Хорошо, — киваю, — А ты мне доступ в «битрикс» дашь или нет?

— Нет, зачем тебе? — пожимает плечами, — Если мы все по добру оформляем, то уже через неделю ты не будешь иметь к компании никакого отношения. Так что ты в любом случае покидаешь нас.

— Да, ты прав, — вздыхаю. — Но я отзываю аудит только в том случае, если прямо сейчас будет достигнута устная договоренность, — скрещиваю руки на груди. Кстати они приедут через час.

— Окей, — щелкнув замком, открывает дверь. И когда уходит, я с облегчением выдыхаю.

Пока бывший муженек советуется с моей не менее бывшей подружкой о дальнейших действиях, я судорожно прикидываю, как все обстряпать с аудитом, чтобы оба не поняли, что их проверяют. Я не менее пяти минут, замерев, разглядываю дверь, после чего выхожу из кабинета и, остановив взгляд на Алле, киваю:

— Пошли покурим?

— Идемте! — вскакивает с места, — А вы, Инга Васильевна, значит курить начали?

— Конечно, жизнь-то вон она какая! — картинно вздыхаю. Конечно же я не начала курить и не собираюсь. Но обсуждать с Аллой дела фирмы я в своей кабинете точно не хочу. Люда додумается жучков напихать. А разговор будет короткий, но серьезный. — Кстати вы в курсе что курить в здании запрещено?

— А Кирилл Олегович разрешает, — сообщает Алла, нарочисто громко. В коридоре трется Маша. Прекрасно. Пусть думает что Алла за Кирилла, а не за меня.

— Кирилл Олегович разрешает, а я — нет! — сообщаю на весь этаж.

Мы с Аллой спускаемся по лестнице, затем выходим из здания и сворачиваем за угол, где нас точно никто не услышит.

— Слушай, — оглядываюсь по сторонам, затем подаюсь вперед, понижая голос. — Кто сейчас на админском акке в «битриксе»?

— Людмила Федоровна. — Алла закуривает тонкую длинную сигарету, — Но иногда аккаунт берет Паша.

Паша — это наш местный админ. Это я его брала на работу когда мы купили это здание. Задача Паши не только работать с компьютерами. Он также сочетает должность инженера здания. Кстати платила я ему зарплату вполне приличную.

— Он берет когда лагает? — уточняю.

— Ну да, — кивает. — Паша на полставки сейчас, приходит только когда что-то случилось. Недавно мы курили, он жаловался, что Кирилл зарплату ему понизил… Он взял какого-то «бича» на должность инженера. За копейки. А Паша этим сильно недоволен. Про вас спрашивал. Все надеется что вы вернетесь, и все станет по-прежнему.

— Хорошо. — киваю. Значит звоним Паше.

Иван Михайлович шикарный мужчина. Его общество мне нравится гораздо больше нежели просиживание штанов в офисе и выслушивание нотаций от матери и Кирилла. Мы прекрасно проводим время в ресторане, где он мне преподносит в подарок очаровательную сумочку «ив сен лоран». Черный клатч, о котором я больше всего мечтала. Я таю. Как ледышка на солнце, как фруктовое мороженое с ванилью.

Вот это я понимаю — любовь! Нет, конечно у Ивана Михайловича побольше возможностей чем у Кирилла, все-таки он владелец нескольких заводов, но давайте будем честны: Кирилл мне хоть раз подарил такой подарок? Ведь на брендовую сумочку деньги у него есть! Нет главного — желания и привычки радовать свою девушку. Тут я бы высказала претензии прежде всего Инге. Ведь он и с ней так поступал скорее всего. А может быть и нет. Еще неизвестно у кого был доступ к счетам, пока она в декрет не отправилась.

Вкусно позавтракав и спрятав клатч в свою, предусмотрительно взятую с собой большую сумку, отправляюсь на работу. Конечно же мои мысли с Иваном Михайловичем. Он покорил меня! И пусть красоты в нем ни капли, но как он разговаривает, как ухаживает, как смотрит! Нет, этот не будет требовать от меня решать проблемы с его женами, детьми и бизнесом. Другого полета мужчина.

И самое забавное, наши отношения пока что находятся на стадии «конфетно-букетного» периода. Он с удовольствием целует мне руку, но не больше. То что у меня есть любовник, он кстати в курсе. Я ему еще с самого начала об этом сообщила, когда хотела отшить. Но если мужчина всерьез заинтересовался девушкой, разве его прогонишь так просто?

Мои размышления прерывает мама, когда я поднимаюсь по лестнице. Не только размышления прерывает, еще портит настроение своими криками и руганью! Ну пришла же я на работу! Чего орать? К тому же я не просила чтобы меня сюда устраивали, и эта должность мне не нравится! Я хочу уволиться!

Только не дай бог такое маме сказать. Ей же надо утереть нос Инге, и почему-то я должна помогать ей в этом. Причем мама и сама не понимает чего хочет: то мстить, то денег… А я так скажу. Надо либо мстить, либо деньги. Одной жопой на все базары и пытаться не стоит. И вообще я бы мстить не стала. А деньги… Вот деньги я люблю.

В итоге мать меня отчитывает, я в ответ тоже промолчать не могу, и эту отвратительную сцену видит Инга. И тут же мне кидает шпильку: «Если не знаешь, зачем влезла?». В смысле в семью Инги.

И ответить нечего. Как будто это я влезла. Это вы меня втянули в свои разборки! И какого черта я вообще пришла на работу? Весь день насмарку. Мать отправляется следом за Ингой, а я стою в коридоре, не зная что делать и куда идти. Бесит! Вообще-то я должна обучать клинеров… А еще ездить с ними и проверять качество выполненной работы.

Может действительно умотать куда? И только мне приходит в голову эта умная мысль, возвращается из кабинета мать.

— Ты еще тут?

— А где мне быть? — пожимаю плечами.

— Сходи и помирись с Кириллом. — шипит.

— Не хочу.

— Поспорь со мной! — ее лицо становится таким злым, что приходится подчиниться. Вообще я не думала что мы с ним так долго продержимся вместе, уж слишком разные. Или наоборот одинаковые? Мне нужен мужчина, который будет меня баловать, решать мои проблемы, ну или хотя бы не создавать их. Кириллу нужна женщина, которая… Правильно! Будет его оберегать и направлять.

Зайдя в кабинет, засунув куда подальше эмоции и характер, натягиваю на себя улыбку и произношу:

— Прости меня, мой хороший. Я все утро плакала.

И, по завету мамы, начинаю делать массаж Кириллу. Кто бы мне этот массаж сделал! А этот козел мне даже не отвечает! Типа принимает извинение, но чтобы снова увидеть во мне человека, этого я еще не заслужила! Пока они опять обсуждают аудит, у меня в кармане раздается едва слышный писк телефона. В этот момент Кирилл поднимается и выскакивает из кабинета. Я же, наполовину вытащив сотовый, смотрю на экран. Иван Михайлович. Пишет что уже соскучился. Так мило, но отвечать я сейчас не буду, чтобы не спалиться перед матерью.

— Веди себя прилично. И губы накрась! Во-первых, ты на работе, а, во-вторых, рядом с любимым мужчиной!

Очень любимым. Но я не возражаю. Вытаскиваю косметичку и начинаю молча краситься. С матерью спорить себе дороже. А она продолжает:

— Твоя задача — быть красоткой. Страшненькую он уже бросил!

Ну да. Только это не красотка, это стиль «цыганский шик». Но если им обоим норм, да и пофиг. Главное чтобы в таком виде меня не увидел Иван Михайлович. Вот перед ним надо быть леди.

Кое-как отпросившись «поработать», я сваливаю к ближайшему клиенту проверять чистоту полов. Хотя бы час убью. А когда возвращаюсь, то попадаю как раз на разговор матери и Кирилла… Правильно, снова об аудите. Только в этот раз меня в разговоре что-то смущает. И не то чтобы смущает…

Сажусь на свободный стул и, вытащив косметичку, начинаю поправлять макияж, потому что красивая девушка только это и должна делать, по мнению моей матери. И тут до моего слуха доносится фраза:

— Проще было бы ее физически уничтожить.

Невольно замираю. Уничтожить. Кого уничтожить? Ну не убить же!

— Людмила Федоровна, это слишком, — качает головой Кирилл, — Во-первых, она все-таки мать моего сына. Вы же не хотите чтобы Маша воспитывала Илью?

— С ума сошел? — вскрикивает мама, а я убираю губную помаду и перевожу взгляд то на одного, то на другого. Благоразумно молчу.

— Тогда отдаем ей здание, восемь миллионов, и пускай катится колбаской по малой спасской!

— То есть эта дрянь будет иметь и здание, и деньги, и ежемесячный доход?!

— А, во-вторых, — перечисляет Кирилл, — если мы физически навредим Инге, нас быстро вычислят. И посадят! И тогда у нас ничего не будет!

Мать сидит, поджав губы, недовольная, а я чувствую как сердце готово вырваться из груди. Черт! Если они решат убить Ингу, то меня посадят вместе с ними! За соучастие! Даже если я участвовать в этом не буду! Идиоты! Точнее, у Кирилла хоть мозги есть! А мать?! Совсем с ума сошла от ненависти! Надо было год назад свалить, как только мать сказала что надо соблазнить Кирилла! А я, дура, решила что это веселое приключение!

— А где ты деньги возьмешь?

— Вы возьмете кредит в четыре миллиона, и я возьму. У нас прекрасная репутация, — взгляд Кирилла падает на меня, и он с улыбкой добавляет, — А не будет хватать — продадим брендовые сумочки Маши. У нее гардероба миллиона на три.

Да щас! Гардероб он мой продавать собрался! Невольно прижимаю к себе сумочку, в которой еще и мой идеальный клатч, и прячу под стул ноги в дорогущих туфлях. Да я сбегу лучше!

— Не пугай Машу, — рявкает мама, — Не видишь, вся побелела.

— Да я пошутил, хотя…

— Мне пора к клиенту! — подрываюсь с места. Да пошли они! То Ингу убивают, то меня раскулачивать! Надо ответить Ивану Михайловичу. А то еще решит что я по нему не скучаю. А мне теперь ну никак не хочется его расстраивать.

С Пашей мы договариваемся встретиться в кафе в семь вечера. Предполагаю что за небольшую премию он согласится предоставить доступ к «битриксу» аудиторской компании. И если все так как сказала Алла, то он с огромным удовольствием будет сотрудничать, особенно если впереди маячит перспектива вернуться к привычным обязанностям и под мое начало.

Следующий шаг — это договориться с аудитом, который приедет уже через полчаса. Ну это если Люда согласится на мое царское предложение.

Возвращаюсь в офис и сразу захожу в кабинет к Люде и Кириллу. У них было достаточно времени чтобы определиться со стратегией. Сидят друг напротив друга, с каменными лицами в экран мониторов пялятся. Услышав хлопок двери, вздрагивают оба.

— Ну так что? — спрашиваю, не заходя вглубь кабинета.

Оба молчат. Наконец где-то через минуту Люда произносит:

— Так и быть. Хочешь выйти из этой истории красивой, я тебе даю такую возможность.

— Люд, — невольно усмехаюсь, — Ты бы сходила к массажисту. У тебя «вдовий» горб вырос. Пока еще можно его убрать, через пару лет — никак.

Я впервые наверно вдруг осознаю, как за последний год изменилась Люда: стала рыхлой, появился жирный загривок, сутулость. Зато взгляд, выражение лица… Стало брезгливым что ли… И гордым.

— Без тебя разберусь. — бросает мне, краснея.

— Ладно, вернемся к делу. Я даю вам трое суток, — касаюсь экрана «яблочных» часов на запястье чтобы включить календарь, — Сегодня вторник. А значит в пятницу, в три часа дня, мы подписываем все необходимые документы, плюс вы предоставляете необходимую сумму.

— Три дня?! — вскипает Кирилл. — Да хотя бы неделю! Ты пока сидела в декрете, совсем перестала в жизни ориентироваться!

— То есть вам нужна неделя?

— Десять дней, не меньше. И хватит тут свой «тайм-менеджмент» навязывать. Я еще в браке от него устал.

Смотрю на Люду. Понимаю, что мое предложение ей не нравится, но она вроде как уступила Кириллу. И уступила по одной простой причине: альтернативы у нее нет и не будет.

Я выхожу из кабинета.

Что ж, часть работы сделано. Теперь нужно потихоньку подговорить клинеров, чтобы они перешли ко мне. Но как? Я же большую часть их не знаю! С того момента как Кирилл с Людой у руля встали, в компании не прекращающаяся текучка. Однако и тут есть выход: Резеда.

Возвращаюсь к себе в кабинет. Надо с ней договориться о встрече, конечно же не в офисе, слишком большой риск. Я невольно улыбаюсь от мысли, что через пару недель мой бывший муженек и подруженька окажутся в крайне непростой ситуации.

«Здравствуйте! Вы сегодня допоздна?» — пишу Резеде. Та отвечает почти сразу: «Да, до десяти вечера. С утра зато работаю с двенадцати». «Тогда встретимся у меня дома в девять».

Отлично. Так, время без пятнадцати четыре, а… А вот и звонок от аудитора. Подъезжает. Что ж, их лучше сюда не вести. По легенде я должна отменить заказ. Только я отменять его разумеется не буду. И если заочная проверка стоит дороже… Это не проблема.

Спускаюсь на улицу, иду к парковке. Все как по нотам. Подъезжает черная «тойота» седан, паркуется, оттуда выходят мужчина и женщина лет сорока пяти, оба в костюмах.

— Здравствуйте, — улыбаюсь, приближаясь к ним.

— Здравствуйте, вы Инга Васильевна?

— Да, можно просто Инга. — приятные ребята. В руках по портфелю, вид сосредоточенный. Их уже предупредили, что организация нуждается в аудите из-за конфликта собственников. А это всегда более нервно.

— Иннокентий, Катерина, — представляется мужчина, протягивает мне руку, я ее пожимаю с улыбкой:

— Очень приятно, но обстоятельства поменялись.

— Аудит больше не нужен? — Иннокентий вскидывает брови.

— Нужен, но нужен заочно. Чтобы остальные два собственника о нем не знали.

Парочка переглядывается.

— Это надо обсуждать с руководством, — начинает девушка, но тут Иннокентий ее перебивает:

— А как мы получим всю информацию, вы ее будете предоставлять?

— Да, — киваю. Блин, только я еще не договорилась с Пашей. Ну ничего, никто никуда не денется.

— Тогда давайте так, вы завтра поговорите с нашим руководством, и от этого уже будем плясать, — предлагает Иннокентий, а меня такое предложение абсолютно устраивает: у меня будет время все обдумать.

— Идет.

Мы прощаемся, и я возвращаюсь обратно в офис. В коридоре меня ждут Кирилл с Людой. Только копытом не бьют. Поняли, наивные, куда я пошла.

— Инга, а почему ты с аудиторами разговаривала не в офисе? — интересуется бывшая подружка. Подозревает подлянку.

— Они попросили их встретить, я спустилась… И сразу сказала что договор буду расторгать. — иду к своему кабинету как ни в чем не бывало, они послушно, как бычки на привязи — за мной. Будет интересно узнать, как много косяков они скрывают.

— Ты договор расторгла? — интересуется Кирилл. Все-таки он тупой. А я думала… В общем что не настолько.

— Договор в их офисе, завтра поеду. Еще вопросы есть? — беру сумку и замираю.

— Нет, — пожимает плечами. Вижу, заметно успокоился, а Люда сверлит меня взглядом. Бесится. И как я не замечала что она меня так ненавидит?!

— Ну тогда я поехала. Счастливо оставаться.

С этими словами я выхожу из кабинета и, попрощавшись с менеджерами, наконец покидаю здание. И все равно сердце стучит как сумасшедшее. В голове бьется жуткая мысль: а вдруг они все равно хотят меня убить?

Встреча с Пашей проходит быстро и плодотворно. Мы сидим в кафе, за чашечкой кофе. Я объясняю чего хочу, справедливо опасаясь, что он не просто откажется от моей задумки, но и сольет меня Кириллу и Люде.

Не то чтобы Паша плохой человек или работник, наоборот, тихий, мягкий, покладистый мужчина. То есть это не тот человек, кто будет ругаться, с кулаками отстаивать свою правоту… Ему проще уйти, если что-то не устраивает. Но зато он всегда довольно четко объясняет свою позицию: да — это да, нет — это нет. И что, если ему не захочется участвовать в сомнительном мероприятии?

Внимательно меня выслушав, он подается вперед и произносит в полголоса:

— Проверяющие смогут получить не только всю документацию, но и архивные файлы.

И с очень доброжелательной улыбкой, от которой становится жутко, кивает мне.

— Как мы это сделаем технически?

— Я буду сотрудничать с аудитом, предоставлю доступ к системе. И нет, «онлайна» видно не будет. Эту функцию можно отключить.

С облегчением выдыхаю. Отлично! Делаю глоток кофе, и тут Паша спрашивает:

— Как ваш ребенок? Вам же пришлось выйти из декрета.

— Я наняла няню, а куда деваться?

— У вас сын?

— Да, сын. Илья, ему шесть месяцев, — я и сама не замечаю как улыбаюсь самой себе. Паша кивает и тоже делает глоток кофе. Наконец подумав, произносит:

— Некрасиво это. Я сам отец троих детей, и я не понимаю, как можно повести себя таким скотским образом. Знаете, Инга Васильевна, весь офис возмущен поведением Кирилла Олеговича. Особенно учитывая тот факт что он не скрывает своих отношений с Машей, — Паша пожимает плечами, скорее самому себе, — Извините что затронул этот вопрос. Я хотел объяснить почему решил помочь вам. Дело не в том, что он меня отстранил от должности инженера здания. Я себе нашел работу, да и в принципе с этим проблем у меня нет. Это моральный вопрос.

— Спасибо, — киваю.

Уже направляясь домой, я испытываю двойственные чувства: с одной стороны, пока что вырисовывается следующая картина: сотрудники на моей стороне, и это по-настоящему здорово. Они мне сочувствуют, даже жалеют. Но в этом-то и проблема! Я не привыкла себя ощущать жертвой! Мне это не нравится. Но я ведь и правда жертва. Жертва чужого вероломства и обмана.

Ночью я снова сплю плохо. И дело не только в Илье, который меня постоянно будит. Я думаю о том что ввязалась в жуткую историю. И выйти оттуда с неощипанным хвостом будет проблематично. И возможно только в одном случае — если я нападу первой. Что я и сделаю.

Засыпаю опять только под утро, и будит меня звонок в дверь. Няня. Отлично. А еще через пятнадцать минут снова звонок — теперь это охранница. Девушка лет тридцати, с аккуратным хвостиком, крайне невзрачная на вид, без макияжа, немного рослая. Но если посмотреть со стороны, можно подумать что это самая обычная няня.

— Здравствуйте, — оглядываю девушку сверху донизу.

— Здравствуйте, я Татьяна, ЧОП «Северный лис». — протягивает удостоверение, — Вы Инга Васильевна?

— Я, — киваю, — проходите.

Отлично. Теперь я точно спокойна. Представляю девушек друг другу и иду завтракать. Голова трещит, недосып дает свой результат. Снова возникают непрошеные мысли: что со мной не так? Почему муж так со мной обошелся? И главное, если вокруг меня такие подлые люди, какая я? Почему я не смогла разглядеть в них все это? Почему позволила обвести себя вокруг пальца?

Эти «почему» меня преследуют, вызывают жуткую горечь. Но поддаваться нельзя, иначе я скачусь в депрессию, на что и рассчитывают мои бывшие самые близкие люди. Кофе немного помогает прийти в себя. Я одеваюсь, скоро придет Резеда. Пообщаемся, и я поеду в офис аудиторской компании, перезаключать договор.

Снова долго выбираю себе наряд: выглядеть надо на все сто. Люду и Кирилла пугает моя уверенность. А может, все-таки нанять и себе охрану? Мысль заманчивая, но пока подожду день-два, посмотрю как развернется ситуация.

Резеда является как всегда вовремя. Уже с порога вижу — глаза горят, эмоции через край.

— Здравствуйте! — переступает через порог, и, как только я закрываю дверь, касается моей руки: — Вы вернулись? Вы теперь директор?

— И да, и нет, — едва заметно улыбаюсь, — Идемте на кухню, я вам все объясню. Я как раз чай заварила.

И снова меня сковывает страх что меня не поймут, поймут неправильно, предадут… Да что угодно! Но вроде пока что Резеда кивает, причем так, понимающе. Хотя точно ли она понимает? Наконец беру паузу.

— То есть вы решили создать новую фирму и всех пригласить туда работать?

— Да, — киваю.

— А Кирилл Олегович и Людмила Федоровна об этом не должны знать.

— Точно.

Резеда задумывается, потом кивает еще раз:

— К вам пойдут люди, почему вы переживаете?

— Меня не знают многие клинеры, — пожимаю плечами, держа кружку в обеих ладонях.

— Половина из тех, кого вы не знаете — мусор, — уверенно сообщает Резеда, — их учить бесполезно только портят.

— Но есть те, кто не портят… — я это произношу не очень уверенно, но она меня перебивает:

— Есть, и я потихоньку им все объясню. Не переживайте.

— Главное чтобы Кирилл Олегович и Людмила Федоровна не узнали об этом всем раньше чем хотелось бы, — невольно замечаю, но Резеда мотает головой:

— Как они узнают? Кто разговаривает с клинерами? Маша? Нет! Никто не разговаривает. Всем плевать! Только штрафуют! А люди все видят и все понимают!

Что ж, следующий шаг — это посещение аудиторской компании. Тут все проходит не так гладко. Руководитель долго меня выслушивает, но ему категорически не нравится идея тайной проверки. Тайной для остальных собственников. Да еще и полуподпольными методами. И только большая сумма денег его убеждает что я не подведу их всех.

Наконец, вздохнув спокойно, я еду в офис. Мысленно я себя нахваливаю за потрясающую результативность, однако еще на лестничной клетке слышу вопли, будто кого-то убивают. С ужасом бегу, перепрыгивая через ступени. Крики доносятся из кабинета бухгалтера. Подбегаю, дергаю за ручку двери.

Посреди кабинета стоит Маша, а напротив нее Люда, с ножницами в руках. И Маша орет на все здание.

Выскочив из кабинета, я несусь на второй космической вон из здания, судорожно пытаясь понять, что же мне делать. Как же мне не нравятся планы матери и Кирилла! Так и хочется вернуться и высказать весь свой негатив и очень важное свое мнение. То мнение, на которое им обоим плевать с высокой колокольни.

Кириллу плевать, потому что я глупая девочка, которая не знает как надо. Хотя надо отдать должное, с утра он интересовался моим мнением, но ведь хотел услышать что-то свое, не то, о чем я думаю по-настоящему! А мама… Ох, мама считает что я тупая коза, которую надо стегать хворостиной. И вообще я избалованная и тупая. И я в корне с этим не согласна.

Мать сравнивает меня и себя, но как назвать ее умной, если она ни дня не жила в свое удовольствие? У нее вечно то она жирная, то старая, то Инга тварь, то правительство сволочи. Кстати тоже мысль, а кто назначил меня тупой? Судьи, собственно, кто? Да и где, в каком музее мер и весов есть образец тупости? Все познается в сравнении. Ну хорошо. Как я уже сказала, мама умом не блещет. Ее самое большое достижение в жизни — это дружба с Ингой. Которую она и просрала.

До того как они стали вместе работать, жить было бедно, грустно и холодно. Да, все эти смешные поговорки про деревянные игрушки, прибитые к полу, это как раз про нашу жизнь тогда. И зря мама думает, что я ничего не помню. Ну и допустим, дружба была, теперь нет… Жизнь она такая, меняется.

Но простите, почему я в этом участвую? Ладно, сначала я согласилась потому что мама сказала, во-первых, что Инга стерва, точнее она постоянно об этом говорила. Во-вторых, она расхваливала Кирилла, что тот такой золотой мальчик… А, в-третьих, я очень хотела красивые вещи. И мама мне их покупала. Но почему она мне не сказала, что когда я начну встречаться с Кириллом, траты на мой гардероб лягут на его плечи? И что он считает что девушке достаточно иметь пару сумок на все случаи жизни?

Смешно ему, что у меня много дорогой одежды! Не ты мне ее покупал, не тебе и продавать.

Я иду к метро, чтобы немного остыть. С одной стороны, надо бы такси вызвать. С другой — и вовсе плакать хочется. Вот сесть на лавочке в парке и плакать! И ладно мой гардероб они распродать решили, они еще задумали неведомую ерунду! Криминал! А я как-то смотрела как живется девушкам в женских тюрьмах. Передача была какая-то. И знаете? Не хочу я в женскую тюрьму! Ходить в бесформенной серой одежде, шить варежки и слушать как на тебя орут посторонние люди.

Я уже собираюсь вызвать такси и поплакать там, однако мне приходит сообщение от Ивана Михайловича. Интересуется, не хочу ли я поужинать. Конечно хочу! Как говорится, так есть хочу, что и переночевать негде. А если серьезно, набегалась я за сегодня.

Между тем Иван Михайлович пишет что у него пара свободных дней, а потом он улетает на какой-то форум в Екатеринбург. И что он высылает за мной машину. Плакать я передумываю, но настроение сильно лучше не становится. Вот если бы я могла переехать к Ивану Михайловичу! Или жить за его счет хотя бы. Я согласна на роль любовницы, пусть приезжает ко мне в квартиру хоть каждый день! А я не буду отсвечивать. Я не очень гордая.

Мы встречаемся в одном из ресторанов в центре, и Иван Михайлович с первого же взгляда видит что я далеко не в настроении. А у меня даже не получается этого скрыть. Мы мило беседуем, я пытаюсь отвлечься, но увы и ах. В голове только планы матери, которые приведут к полному краху.

— Машенька, ну расскажи мне, что ты такая грустная? — наконец не выдерживает Иван Михайлович. Он берет мою руку, целует ладонь и прижимает ее к своей глатковыбритой щеке, — Ты такая красивая, а грустишь. У тебя проблемы?

— Пока нет, — отвожу глаза, — но скоро наверно будут.

— Ты сделала что-то плохое? Или что-то… — Иван Михайлович задумывается, видимо, стараясь подобрать слова, — что-то неосторожное?

— Нет. — всхлипываю, — Скорее глупое сделала. Я могу рассказать, но я не знаю как вы после этого ко мне отнесетесь. Ситуация некрасивая. И я не знаю как из нее выбраться.

— Рассказывай, Машенька, и ничего не бойся!

И я, собрав мысли в кучу, вываливаю все, что происходило за последний год. И про маму, и про Ингу, и про Кирилла, и про аудит. Запинаясь, иногда путаясь, я рассказываю практически все. А под конец выдаю предложение матери физически устранить Ингу.

Иван Михайлович кивает, явно удивленный. Затем, как будто опомнившись, он тихо спрашивает:

— А ты что сама об этом думаешь?

— Я думаю что надо было думать своей головой. А я не подумала, и теперь не знаю куда бежать и что делать.

— Давай так, — он смотрит на меня с нежностью, — я подумаю до завтра как лучше тебе оттуда сбежать. А чтобы ты не грустила, после обеда мы прогуляемся по ЦУМу.

— А куда я сбегу? У меня нет своих денег, на что я жить буду?

— Не грусти, это не самое страшное что может случиться. Главное, чтобы после аудита тебя ни в чем не обвинили… Кто ты по должности?

— Менеджер по качеству, — говорю совсем тихо, — В моем подчинении клинеры.

— И какие у тебя задачи?

— Чтобы было чисто на объектах. А еще я должна обучать клинеров. И тут проблема.

— Какая?

— Были несчастные случаи на производстве. Никто не умер, но если Инга до этого докопается… Я могу получить условный срок. Я гуглила. С другой стороны, — комкаю салфетку, — Инга согласилась на то, чтобы ей отдали здание, она тогда проводить аудит не будет. Казалось бы, можно успокоиться, но мама думает навредить Инге. Даже убить ее. Начнется расследование, а дальше будет цепочка проверок. Всплывет журнал инструктажа, техники безопасности, а там я ответственная…

— Ты молодец, соображаешь. — кивает Иван Михайлович, — Я был бы рад, если ты согласишься стать моей дамой сердца. Ты мне очень нравишься.

— Даже после того что я про себя рассказала?

— Да, ты умница. Ошибаются все, но не все способны признать ошибки. А ты их признаешь. А значит ты красивая и умная девушка.

Дальнейшая наша прогулка с Иваном Михайловичем проходит прекрасно. Мы больше не разговариваем о проблемах. Он меня уверяет что в любом случае меня спасет, чтобы ни произошло, а сейчас мне надо просто расслабиться и подарить ему незабываемый вечер.

Мы отправляемся в ЦУМ шопиться. Точнее, меня шопить. И это то, что мне нужно. Иван Михайлович щедр, я даже боюсь посчитать сколько он на меня потратил. Но главное — он купил мне святая святых — свитер «баленсиага», тот самый, на который не давала денег мне мать, считая что он «недостаточно красивый». И вообще, если бы не надписи, то и не поймешь, что это тяжелый люкс.

Да много она понимает в этом!

И лишь когда абсолютно счастливая, окруженная сумками и пакетами, я вспоминаю, что мне пора домой, мое настроение портится. Иван Михайлович это быстро замечает. Глядя как я застыла с чашкой кофе, он касается подушечками пальцев моей щеки:

— Машенька, ты что грустная?

— Я не хочу домой… Да и как я туда поеду с покупками? Они же поймут все.

— Ситуация, — кивает, — Знаешь что? Пока мы с тобой гуляли, я тебе снял квартиру на Патриках. Красивая двушка с видом на парк. Как ты смотришь, чтобы туда переехать?

Я с трудом сдерживаюсь чтобы не завизжать, радостно и громко, как поросенок. Но, с другой стороны, переезд — это полнейший разрыв с матерью. И что делать? Кусаю губы.

— Надо съехать, — задумываюсь, — Но аккуратно. Я очень боюсь мать… И боюсь Кирилла. Они же психически нездоровы. Кто знает, что придет им в голову, если я скажу что разрываю с ними отношения?

— Они настолько «ку-ку»? — лицо Ивана Михайловича заметно мрачнеет. Он комкает салфетку, раздумывая, — Твоя мать — не самая честная женщина, если заставляет тебя встречаться с мужчиной ради того чтобы отомстить подруге. Да и вся ее политика, все эти планы… Девочка моя, поверь! С таким подходом они растеряют весь бизнес.

— Понимаю. Но как мне от нее уйти?

— Сбеги, — пожимает плечами. — Найди удобный момент и сбеги. Ключи от новой квартиры я тебе оставлю. Деньги тоже дам. Так что как появится возможность, собираешь вещи и бежишь сверкая пятками.

Мы замолкаем. Я прикидываю как безболезненно съехать. Но тут выходит что либо тайком, либо со скандалом.

— Вы бы видели сколько у меня вещей…

— Бери самые ценные. Если все не удастся перевезти, я тебе куплю замену, — берет мою руку и целует, — я очень переживаю за тебя, вижу ты извелась.

— Мы можем эти покупки отвезти на новую квартиру?

— Конечно! — Иван Михайлович расплывается в улыбке. Господи, какой же он милый и добрый! Настоящий мужчина! И главное, даже если в сексе он мне не понравится, это будет не так страшно, нежели оставаться с матерью и Кириллом. Поэтому я сейчас готова на что угодно, лишь бы иметь возможность жить от них отдельно. Не нужна мне чужая компания по клинингу! А уж ввязываться в сомнительные мероприятия тем более я не буду. Одного раза хватило.

Я не ждала чего-то особенного от нового жилья, но Иван Михайлович меня приятно удивил. Светлая, просторная квартира, огромные окна, крайне приличный дом. Тут я явно буду жить более чем прекрасно.

Я оставляю в комнате пакеты с покупками, уже намереваясь уйти… Но внутренний демон мне сообщает: может что-нибудь наденешь на себя завтра! Тут столько красивых вещей. Мой взгляд падает на свитер «баленсиага». Я не могу отказать себе в удовольствии… А заодно отказать в удовольствии побесить мамашу. Да!

Беру свитер, сумочку «прада» и возвращаюсь на машине Ивана Михайловича домой. Хорошо что окна во двор не выходят. Перед тем как покинуть автомобиль, мы впервые целуемся на заднем сиденье. А он ничего!

Попрощавшись, бегу в подъезд, впервые вспомнив про время. Уже десять. Ну ничего, главное чтобы матери в квартире не было. И мне везет. Я захожу домой, прислушиваясь.

— Нашлялась? — раздается грубый голос Кирилла. И что отвечать ему? На цыпочках проскальзываю к гардеробу и запихиваю туда покупки. Какая я молодец!

— Я тебя тоже люблю, дорогой, — кричу в ответ, с трудом сдерживаясь чтобы не заржать в голос. Кого я обманываю…

— Ты уже надоела своим отношением, — Кирилл выходит из кухни, в майке и трениках. — Ты думаешь только о себе. Исключительно! Как попрыгунья-стрекоза.

— Я женщина, а не товарищ и не компаньон по работе, — пожимаю плечами. — Понятия не имею, что ты от меня хочешь!

— Что хочу? Я хочу чтобы ты была моей второй половинкой, а не приживалкой.

Отлично. То есть я еще даже не живу за его счет, а уже приживалка. А что будет если я, допустим, забеременею? Хотя, известно что. Вон, Инга бегает теперь с горящей жопой, чтобы с помойки не завтракать. Кстати их общий сын Кирилла вообще никак не интересует. Что в принципе выглядит глубоко так себе. Короче не знаю я что на это все можно ответить, а Кирилл не успокаивается:

— Ты где шлялась?

— Гуляла с подружками.

— Подружками она гуляла. У тебя в голове хоть что-то есть?

Я снова молчу. У меня тот же вопрос, есть ли у него что-то в голове, но что-то задать боязно. Блин, надо было на той квартире походу оставаться. Ну ладно. Видя, что кидаться в ноги и просить прощения я не собираюсь, Кирилл отправляется спать, а я иду в душ. Ну вот и отлично! Есть шанс что если он уснет, то приставать не будет. Не люблю я его больше. Да и не любила никогда.

Утро начинается со скандала.

Снова Кирилл мне выносит мозг что я недостаточно участлива, что не слушаю его, не помогаю, да и вообще, надо было хоть раз показать Инге кто в доме хозяин. А то только он и показывает. Ага. Это он дурак, а я не настолько.

В общем, едем на работу мы опять раздельно. И когда он сваливает, у меня появляется дельная мысль собрать все свои вещи, ну хотя бы самые ценные, и перевезти в свою новую квартиру. А по уму там и остаться.

Один минус, Иван Михайлович уезжает сегодня в свою очередную командировку, так что мы не увидимся. Часа два я собираю гардероб, затем перетаскиваю свое добро в машину, и уже когда выезжаю со двора, раздается звонок сотового. Мать. Беру трубку:

— Мама, я за рулем.

— Ты надеюсь по пути на работу? — по голосу чувствую — злая на меня.

— Да, конечно.

— Жду тебя.

Зачем я все-таки решаю заехать в офис, а уж тем более в свитере «баленсиага», понятия не имею. Дура я, и дура в мать. С другой стороны, будет честнее если я все-таки объяснюсь. Но когда я приезжаю в офис, когда поднимаюсь на нужный этаж и захожу к матери в кабинет, то мне становится понятно: я трусиха. Язык присох к нёбу, так что я могу только если выразительно моргать.

— Маша, я что-то не узнаю тебя, — начинает мать, не сводя с меня взгляда, — Шляешься где-то, Кириллу хамишь. Ты такая борзая стала… Что, хочешь остаться совсем без денег?

Пожимаю плечами. Я не знаю что ответить, но тут случается то, чего и следовала ожидать… Мама видит на мне злополучный свитер… И понимает, что стоит он полторы сотни. Только у меня таких денег нет. Более того, мать никогда не разрешала носить подобные вещи.

— Это что?

— Что? — кошу под дурочку.

— Откуда этот дерьмовый свитер, Маша?!

— Так это, на рынке копию купила, это паль. За две тыщи. — нагло вру. Только врать я не научилась. Кирилл сидит тут же. Он все это время пялился в компьютер, не замечая меня, и лишь когда речь заходит о свитере, заинтересованно переводит на меня взгляд.

— Я видел пакеты из ЦУМа в шкафу сегодня утром. Еще подумал что старые… А сколько стоит этот свитер? — подливает масла в огонь. Вот я встряла.

— Больше сотни тысяч, — объясняет мать.

— Вот за это?! — рявкает Кирилл. — Маша, что у тебя с вкусом?

— Так это копия, это не настоящий. — беспомощно бормочу под нос.

— Ну раз не настоящий, то самый простой способ проверить… — и тут мать берет ножницы и поднимается с кресла, — Самый простой способ проверить это — сделать несколько надрезов. Ведь свитер за пару тысяч не жалко?

Она медленно приближается, держа в руке ножницы, не спеша, на глазах у Кирилла, который с интересом смотрит что будет дальше. А я, растерявшись, почему-то не могу сдвинуться с места. И когда мать подходит совсем вплотную, я вдруг начинаю орать. Даже не из-за свитера. От ужаса, от бредовости происходящего… Будто я нахожусь в каком-то кошмаре, из которого не получается проснуться.

— Что у вас происходит?! — выкрикиваю, глядя на отчаянно визжащую Машу. Та тут же замолкает, затем резко ко мне поворачивается и вылетает из офиса, с характерным звуком ударяясь плечом о дверь. Люда же, видимо разочарованная тем что я прервала воспитание любимой доченьки, идет к своему рабочему месту.

— Ты что явилась сюда? — наконец недовольно цедит сквозь зубы.

— Скажи спасибо что полицию не вызвала, — скрещиваю руки на груди, — Я думала тут кого-то убивают.

— А ты и рада, если бы Машу убили, — замечает Кирилл, и, не обращая внимания, как у меня округляются глаза, добавляет, — Рассчитываешь что сможешь вернуться ко мне.

— Лечись, — бросив на ходу, выхожу из кабинета. Меня распирает от злости. Вот же придурок! Интересно, он сам верит в то что говорит, или просто говорит, лишь бы сказать? Причем хоть Маша та еще подлюка, уж чего-чего, а смерти я ей точно не желаю. Да и, если разобраться, какого-то зла тоже. Максимум моих проклятий в ее адрес — чтобы она на Красной Площади обделалась. Что-то такое.

Я возвращаюсь в свой кабинет, но как только захожу, едва ли не подскакиваю на месте. Маша. Она что, забыла где выход?

— Ты… Ты что тут делаешь?

— Я тут заявление о собственном написала. Вы же директор, подпишите пожалуйста.

— Хорошо. — а это уже интересно. Хотя с другой стороны Маша никогда и не рвалась вкалывать. Не ее это. Ей бы мужа богатого, побогаче чем Кирилл раз эдак в пятьсот.

— Инга Васильевна, мне надо поговорить с вами, — произносит шепотом. Глаза бегают. — Только не тут. Это важно.

Важно? Послать бы эту стерву-Машу с ее разговорами. Но любопытство сгубило кошку, ну и меня заодно туда же. Вдруг что-то действительно важное? Ну хотя бы спрошу что она орала. Я конечно понимаю, когда на тебя идут с ножницами — это неприятно. Но это все-таки мать.

— Хорошо, — киваю. — Только недолго. У меня мало времени.

Здравый смысл твердит: что может рассказать любовница моего мужа? Но судя по тому как она визжала, какая паника была у нее на лице… Нет, все-таки она что-то интересное рассказать да может. Поделится хотя бы своими бедами. А что-то мне подсказывает, у нее они имеются, и имеются в больших количествах.

— Я сейчас спущусь, выйду на улицу…

— Пошли в кафе, там и расскажешь.

— Только нам надо по очереди пойти, я боюсь, увидят… И я у вас не брала ничего. Только заявление написала и все.

«Ага, не брала ничего. Ничего, кроме мужа», — мелькает в голове мысль. Ладно. Пускай топает в кафе, посмотрим что она хочет донести до меня. И главное, верить ей? Кто его знает.

— Выходи первая, я подойду через десять минут.

Маша кивает, затем выглядывает из-за двери, прислушивается, видимо опасаясь увидеть мать или Кирилла в коридоре, после чего пулей вылетает вон. Даром что на каблуках.

Когда я не спеша дохожу до кафе, вижу Машу за столиком, пялящуюся в чашку с чаем. Вид у нее все-таки расстроенный. Ладно, послушаем что там такого она хотела мне рассказать.

— Я слушаю, — сажусь напротив.

— Инга Васильевна, я бы хотела прежде всего извиниться что я… — откашливается, — Ну что я так поступила, связалась с вашим мужем.

— Если ты пришла тут извиняться, то зря потратила время. Я могу пожелать только счастья молодым, — скалюсь. Засунь свои извинения себе знаешь куда? Тварь малолетняя. С трудом сдерживаюсь чтобы не послать эту стерву куда подальше.

— Извините, — смотрит куда-то в стол, будто там текст написан. — Я вас не только для этого позвала…

— А для чего еще?

Маша делает глоток чая, после чего подается вперед и произносит, практически шепотом:

— Я хочу вас предупредить. Мама хочет убить вас. Я не шучу. Я понимаю, что звучит бредово… Но это правда. Не знаю насколько они далеко зайдут, и надеюсь что она сказала в сердцах, но мне страшно…

Вот это да. Мое сердце падает куда-то в район желудка. А может Маша врет? Качественная манипуляция, самый эффективный способ запугивания, сразу в лицо прямая угроза, а схватить не за что. Одна ляпнула, другая додумала. Вот только и мне самой такая же мысль приходила в голову, иначе не наняла бы я охрану для ребенка. С другой стороны Люда угрожала членовредительством чтобы я не проводила аудит. Так что может это устаревшая информация?

— Почему ты об этом мне сообщаешь? Да и когда это было?

— Вчера. Кирилл выступал против, но не слишком убедительно.

— Повторяю вопрос: почему ты мне решила об этом рассказать? — не свожу глаз с Маши.

— Чтобы она вас не убила.

В этом плане Маша молодец. В логикой там всегда все отлично.

— Ладно, поставлю вопрос иначе: почему ты не на стороне матери?

— Потому что это дикость. Самое отвратительное что можно придумать для решения проблем, — пожимает плечами, удивляясь вопросу, — я хочу вас предупредить чтобы вы были осторожной. Я надеюсь мать не сможет так поступить, даже если захочет. К тому же, я от них ухожу.

— Мать в курсе?

— Нет. Никто не в курсе. — Маша снова опускает глаза, — Она подозревает где-то подлянку, но не знает настолько далеко я зашла. А я не знаю как они себя поведут, когда узнают что я сбежала. Поэтому лучше вам быть настороже. Извините что все так вышло. До свидания.

С этими словами Маша поднимается с места и выбегает из кафе, а я остаюсь сидеть на месте. Вот так. Хотя я и ждала что Люда будет вести себя как тварь, но все равно я шокирована. Убить значит хочет… Надо вернуть себе трезвость мышления. Нужно придумать что делать.

Меня охватывает оцепенение и тянущая грусть. Как же так? Почему? Почему они так со мной поступают?

От воплей Маши аж уши заложило. Чертова истеричка, интересно, она когда-нибудь повзрослеет? Тем более сколько надо фантазии, чтобы орать на все здание, и уж тем более, чтобы Инга услышала, прибежала и решила, что у нас тут все плохо. Дура! И куда только Людмила Федоровна смотрит? Ни ума, ни воспитания.

Настроение портится на весь день. Когда Маша убегает, а следом уходит и Инга, я сообщаю Людмиле Федоровне:

— Потрудитесь объяснить, что это за сцена только что тут произошла? — я даже не пытаясь сделать вид что доволен. — Что с Машей? Почему она себя так ведет?

— Это я должна объяснять?! — вспыхивает, — Ты хоть что-то сделал, дорогой мой будущий зятек, чтобы моя дочь тебя от стены отличала? Ты следишь во что она одета? Как себя ведет? Куда ходит?

— Почему я должен за этим следить? Она совершеннолетняя!

— А почему ты у меня тогда спрашиваешь? — будущая теща аж красная от злости. Я хорошо знаю это ее выражение лица: она сейчас в гневе, и на меня, и на Машу. Но я-то тут причем? А Маша — это ее дочь.

— Я спрашиваю, потому что, во-первых, это не я с ножницами за ней бегал. И я вам так скажу — резать одежду, это дикость. А уж тем более дорогую одежду, и пусть она вам и не нравится.

— Да что ты говоришь, Кирюша! Я смотрю ты такой правильный, так хорошо во всем разбираешься, — голос Людмилы Федоровны становится елейным, она откидывается на спинку кресла и, оперевшись локтем о ручку, продолжает, — А расскажи-ка ты мне, будущий зятек, откуда у нее деньги на этот свитер?

— С зарплаты. — отвечаю неуверенно.

— Она зарплату тратит под ноль в первые четыре дня. А потом тянет из меня деньги.

— Ну значит вы дали деньги на что-то, а она потратила на свитер, — пожимаю плечами. Любит же Людмила Федоровна шарады. Угадай откуда Маши деньги. Делать мне нечего как гадать. Да я бы и не обратил внимания на этот свитер. Свитер и свитер, плевать на него, учитывая общую обстановку.

— Да, скорее всего так и есть, — неожиданно соглашается Людмила Федоровна, а я продолжаю работать. Где-то через час мне приходит в голову мысль, что по-хорошему надо бы позвонить Маше, узнать как она там. Не сорвала ли голос.

Однако когда я набираю ее, оператор сообщает мне что телефон недоступен. Через полчаса снова. Это становится уже не слишком понятным.

— А где Маша? — нарушаю тишину кабинета.

— Не знаю, позвони, — предлагает Людмила Федоровна. Вот вообще не волнует человека где дочь. Может она с нервным срывом куда-то ускакала?

— Так у нее телефон выключен.

— Истеричка, — пожимает плечами. — Пообижается и сама на связь выйдет. Первый раз что ли?

— У меня плохое чувство.

— Ты слишком впечатлительный. Работай лучше.

Однако меня этот ответ не устраивает. Я выхожу из кабинета, как бы невзначай заруливаю в офис к менеджерам. У них спросить? Вообще-то Маша должна быть на работе. И если она поехала к клиенту, то они должны знать. Хоть и не обязаны.

— Девочки, — искусственно улыбаясь, оглядываю Аллу и Веронику, — Машу не видели? Может она за документами заходила?

— Она заходила… — начинает было Алла, но Вероника ее перебивает:

— Маша перед нами не отчитывается.

Вот сучка. Так и знал что она та еще дрянь. И когда я уже хочу уйти, из кабинета выплывает Инга. Может у нее спросить? Хотя откуда она знает… С другой стороны…

— Инга Васильевна, — стараюсь сделать голос помягче, — А где Маша? Случайно ее не видели?

— Видела, — кивает, — И разговаривала с ней.

— О чем? — внутри растет беспокойство. Уж слишком спокойно выглядит бывшая женушка. И… Довольной что ли?

— Она забежала ко мне в кабинет, оставила заявление по собственному, извинилась что влезла в нашу семью, сказала что была не права и убежала.

У меня на лбу появляются капли пота. Это слишком невероятно. Шок.

— Что ты несешь?

— Я? — вскидывает брови и усмехается. Смешно ей, твари. Между тем я чувствую как меня охватывает ужас. Все рушится. Но почему?! — Кстати как раз хотела отдать тебе это заявление. Чтобы ты не кричал что я ее уволила.

— Ты же его не подписала? — с трудом сохраняю спокойствие. Чертова Маша! Что за фокусы? А главное, за что она со мной так поступает?

— Подписала. Маша объективно не справляется, это я тебе как директор говорю. Но после того как я продам долю, ты всегда сможешь взять ее обратно. — и, подумав, добавляет, — я не увольняла Машу. Это ее собственная инициатива.

У меня голова идет кругом. Между тем Инга идет в свой кабинет и через несколько секунд возвращается оттуда с заявлением. Этого просто не может быть. Бред же.

— Что ты сделала с ней?

— Я?! Маша забежала ко мне в кабинет, пока я с вами общалась, написала заявление, быстро извинилась и убежала. Что я сделала? Ты вообще ополоумел? Это твоя любовница, сам с ней и разбирайся! А я пойду домой.

С этими словами Инга запирает кабинет и, стуча каблуками, выходит из офиса. А я остаюсь стоять как оплеванный, глядя как на меня ехидно косятся менеджеры. Злорадствуют, твари. Только я одного не пойму: что значит этот демарш со стороны Маши? Ну не могла же она от меня уйти? Не могла же разорвать отношения? Я ради нее семью бросил. Не дай бог она со мной так поступила. Возвращаюсь в кабинет к Людмиле Федоровне. И понимаю, что самые мои страшные подозрения подтверждаются. Будущая теща сидит, сжав губы, глаза странно двигаются туда-сюда.

Увидев меня, она поворачивается и произносит:

— Допрыгался, придурок?! Бросила тебя твоя Маша!

Отдав заявление Маши, я царственно выхожу из офиса, стараясь не демонстрировать охватывающее меня беспокойство. Только сейчас, глядя на побледневшее лицо бывшего мужа, я начинаю осознавать, какую опасность представляет мое окружение. А что самое забавное, Маша это поняла еще пораньше меня. Вот тебе и дура малолетняя. Не зря же сбежала от матери и любовника. Именно сбежала.

Невольно подергиваю плечами. Брр! Значит не уверена что ее в расход не пустят. А с другой стороны, почему я считаю что уже не пустили? Может она сама и не полезла бы в койку к Кириллу. Вон, бежит от них так что пятки сверкают. Сегодня ее мать подкладывает под нужного человека, а завтра скажет — давай убьем его.

И пока еще крыша не уехала, лучше свалить из этого зазеркалья.

Сев в машину, тут же набираю телохранительницу сына. Она отвечает что все хорошо, никаких эксцессов нет. Однако даже наличие профессионала рядом меня не успокаивает. Нужно что-то придумать. Тепло… Дачу им снять в области? Господи, как же страшно.

Я еду в ЧОП, договариваться уже о собственной охране. Бредовая история. При этом от одной мысли, как же я ошиблась в этих людях, меня охватывает чувство вины. Нельзя было быть такой дурой.

Приехав в агенство, я сбивчиво пересказываю его владельцу все что произошло за последние сутки. И понимаю, что чем глубже в это погружаюсь, тем мне страшнее осознавать возможные последствия.

— Вам нужно посещать офис? — интересуется мужчина, делая какие-то пометки у себя в блокноте.

Задумываюсь. Так-то с менеджерами я договорилась, с Резедой — тоже… Откидываюсь на спинку кресла:

— Я могу обойтись без этого.

— Вот и обходитесь, — кивает, — Конечно они поймут что вы почувствовали опасность или узнали о ней, и поэтому спрятались. Они будут сильно недовольны.

— Недовольны — не то слово. Если я сейчас заявлюсь в офис, они меня убьют в состоянии аффекта.

— Вы еще планируете с ними встречаться? Лично.

— При подписании документов. Да и муж может явиться в квартиру… — кусаю губы. — Он же отец нашего общего сына. Имеет право.

— Вам надо на время переехать.

— Тоже так думаю, а что по поводу личной охраны? Мне она нужна?

— Нужна. К сожалению, тут лучше не рисковать.

Возвращаюсь я домой в обществе мужчины лет тридцати пяти, с квадратной челюстью и ростом под два метра. Тоже неплохо. По крайней мере такой защитит меня в любой потасовке. Да, что еще из прекрасного: пока я с ним, за рулем этот добрый молодец. Зовут его Дмитрий. А я сижу на заднем сиденье, пристегнутая.

Смысл в профессиональном водителе есть: если эти идиоты попробуют спровоцировать аварию, Дмитрий это предотвратит. Как мне объяснили, он в совершенстве владеет навыками экстремального вождения. Добираемся мы без приключений. За это время я нахожу неплохой домик в закрытом поселке. Лучшее местечко где и ребенока без проблем можно гулять, за высоким забором и свежим воздухом.

Когда я поднимаюсь с Дмитрием в квартиру, телохранительница вскидывает брови и произносит с улыбкой:

— Здравствуйте, а вы с моим коллегой?

— Будете работать парой, — киваю и иду в спальню переодеваться. Голова кругом идет, но надо взять себя в руки. Значит так, во-первых, свести Пашу и аудит, а, во-вторых, самое время начать работать над новой фирмой. Логотип, сайт, номера телефонов… Останется только адрес. И все. Ну и конечно же люди. И, в-третьих, вечером мы переезжаем в новый дом. Боже, хорошо что сейчас хорошая погода. Что-то же должно меня радовать!

Не успеваю переодеться, когда мне звонит Кирилл. Трубку брать не хочется, но надо.

— Я тебя слушаю. — отвечаю глухо, надеясь что он по голосу поймет что я не рада его слышать.

— Инга, привет, нам надо поговорить. Если ты не против, я заеду к тебе.

Только этого еще не хватало.

— Против. Мы час назад разговаривали.

— Это не о том мы разговаривали, нам надо поговорить о наших отношениях. К тому же я давно не видел Илью. Я должен убедиться что с ним все хорошо, — и голос такой уверенный, твердый. — Ты же вышла из декрета. А кто с ним сидит? Даже ничего не рассказала мне об этом.

— А ты спрашивал? — я аж захлебываюсь от возмущения. Вот же наглец!

— Я отец, моя роль — обеспечить сына. А ты мать и обязана следить за своим ребенком, а не шляться где попало.

— Ты вроде любовницу обеспечивал, если я ничего не перепутала.

— Инга, мы должны помириться, понимаешь?

Я с трудом сдерживаюсь чтобы не высказать бывшему мужу все что о нем думаю. Клоун. Но агрессия сейчас станет ошибкой.

— Кирилл, ты сейчас напрашиваешься в гости потому что тебя Маша бросила, так?

— Не говори глупостей. Мы еще семья, Инга. Семья. Так что я поднимаюсь.

— В смысле поднимаешься? — от удивления и возмущения я не знаю даже что и делать. Да, что отличает Кирилла — это внезапность, тут уж не поспоришь. Это я тот человек, который думает, планирует, потом снова думает. А Кирилл быстро меняет принятые решения.

— Поднимаюсь на лифте. Ставь чайник.

Он отключает телефон, а я вдруг понимаю что не сменила замки. Так что запереться не выйдет. Или пустить? В конце концов у меня два человека охраны. Скрутят если что. Только говорить ему что это охрана как-то не хочется. Он и Люда должны быть уверены что я беззащитная женщина с маленьким ребенком.

— Дмитрий, — обращаюсь к телохранителю, — Вы могли бы могли мне сделать одолжение?

— Разумеется, я сделаю все что в моих силах, — кивает.

— Я хотела бы скрыть что вы из охраны. Я скажу что вы мой друг.

— Разумеется, — кивает, и в этот момент раздается скрежет замка.

— Надеюсь это шутка? — смотрю на Людмилу Федоровну. Она резко отворачивается, берет сигареты и выходит из кабинета. То есть она даже не собирается мне что-то объяснять, старая дура. Между тем сердце готово выпрыгнуть из груди. Меня Маша бросила? Да это шутка, такого просто быть не может! Она ведь не могла так поступить со мной, это нечестно! И странно. — Вы мне ответите или нет?

Бегу за ней на лестницу, она ходу прикуривает и наконец останавливает на мне взгляд:

— Тебе чего непонятно?

— Мне непонятно какого черта происходит. Все было хорошо, и тут… — я развожу руками, — Это из-за Инги? Инга ее запугала?

— Не знаю.

— Так что сказала Маша?

— Маша позвонила. — начинает рассказывать Людмила Федоровна, а я и пошевелиться боюсь, — Видимо ее совесть взяла что мать не знает где она и что с ней…

— И?..

— И сказала что она увольняется, а тебя бросает.

— Почему?

Сжимает губы. Значит Маша объяснила свою позицию, только мать пересказывать ее не хочет. Но мне знать надо! Я хочу знать! Поэтому я повторяю:

— Почему?!

— Потому что она считает что мы поступили несправедливо по отношению к Инге, — Людмила Федоровна говорит это понизив голос, как бы передразнивая Машу, — что она жалеет что связалась с тобой и что ты ей больше не нравишься.

— Охренеть! Стерва!

Меня злость берет. Вот малолетняя дрянь! А ведь рассказывала что меня так любит, так хочет, так обожает. Мозги мне пудрила! Я значит все разрушил из-за нее, а она! Так и знал что все бабы — меркантильные и расчетливые твари.

— Ты бы на себя посмотрел, прежде чем обвинять мою дочь! Что ты сделал чтобы она не ушла от тебя? Ты же ей даже носового платка не подарил за все время! Цветы дарил? Нет!

— Погодите-погодите, — скрещиваю руки на груди, — То есть вы хотите сказать что это я виноват, что она меня предала? Типа потому что подарков не делал? А вы в курсе что любовь — это не про подарки?

— Ты все-таки клинический идиот, — с усилием вдавливает окурок в банку.

— Конечно идиот! Вы все меня обманываете, поэтому я и идиот! — и тут мне приходит в голову очевидная мысль, от которой я захлебываюсь в возмущении: — Погодите, а Маша что, нашла себе мужчину, который ей дарит подарки? То есть свитер подарил ей какой-то поклонник?

— А до тебя только сейчас это дошло? — усмехается. Как будто это нормально все! А это ненормально!

— Да она проститутка! — невольно вылетает из меня очевидный вывод.

— Не смей так говорить о моей дочери! Она тебе между прочим невинной досталась, а ты все просрал! — рявкает Людмила Федоровна и поднимается по лестнице обратно на этаж, всем своим видом показывая что разговаривать больше не о чем. Так и я не в курсе о чем тут можно разговаривать! А слушать обвинения в свой адрес мне как минимум неприятно.

Я остаюсь стоять на лестничной клетке, раздумывая над ситуацией. Нет, надо позвонить Маше и поговорить с ней. Потому что Людмила Федоровна могла и обмануть. Хотя зачем ей обманывать? Но все равно… Не хочется верить в подобный провал. Фиаско!

Набираю номер телефона Маши. Выключено. Хотя да, смска что она была в сети, приходила. Это я прошляпил… Снова звоню, отключено.

По спине пробегает неприятный холодок. Значит Людмила Федоровна права? То есть Маша меня бросила? То есть не меня, а всех. И своего будущего мужа, и мать. Какая же она дура! Только что мне теперь делать? А может, попытаться помириться с Ингой? Она-то меня любит в отличие от идиотки-Маши. Простит, к тому же сыну отец нужен.

Подумав еще минут пятнадцать, решаю что надо ехать к Инге. В любом случае вариант не самый плохой. Жили ведь вместе, не тужили, ей все нравилось. И если предложить опять съехаться… Почему нет? Это решает все проблемы: никаких продаж долей, долгов, аудитов, разборок… Еще и вернется на свое место и начнет заниматься делом, а не тискать младенца вместо того чтобы работать.

А женщины — они все не самые умные создания. И каждой нужна твердая рука. Инге тем более.

Поэтому я возвращаюсь в кабинет, и, не глядя на Людмилу Федоровну, беру ключи от машины и направляюсь к выходу. Слышу только ее голос:

— Ты куда собрался?

Ага, так я и буду тебе отчитываться куда я собрался. Не надо было меня обвинять в разрыве с Машей. Я ее не обижал.

По моим расчетам Инга должна быть уже дома, да и в отличие от истерички-Маши она всегда берет трубку. Да и телефон не выключает. Но тут главное — это ее не спугнуть.

Поэтому я звоню Инге когда уже захожу в подъезд. И понимаю по голосу — не так уж она и рада меня слышать. Но это она зря думает что я отступлюсь от своего плана. Я поднимаюсь в лифте с твердым намерением воскресить нашу семью. С этой же мыслью я открываю дверь, и… И что же я вижу?!

Я вижу Ингу за спиной которой стоит какой-то мужик! Причем под два метра ростом! Какой-то урод! Я застываю на пороге, в горле пересыхает.

— Ты чего пришел? — интересуется бывшая женушка, стоя босиком, в простом домашнем халатике и скрученными в гульку волосами. Такая домашняя. Как будто мы и не расставались. Вот только уже нашла себе любовника, кто бы мог подумать!

— Я хочу чтобы мы сошлись обратно, — отвечаю, глядя в глаза ей, — Так что своего гостя можешь выпроводить. У нас с тобой серьезный разговор намечается.

То что муженек у меня оторван от реальности, я конечно подозревала, но чтобы требовать «воссоединения семьи»…

— Ты меня слышишь? — рявкает.

Стоит у двери с лицом человека, готовым напасть и порвать противника в клочья. Правда рискнуть и пройти дальше прихожей не решается. Более того, даже через порог переступить — никак.

— Ты входную дверь до конца не закрыл чтобы успеть убежать? — скрещиваю руки на груди, усмехаясь. — Так ты не жди когда ситуация против тебя взыграет.

— Я требую чтобы твой гость ушел отсюда. Это мой дом, это моя семья. И вообще я тут прописан. — продолжает держаться за ручку двери. Смешной.

— Какая же твоя семья? Твоя семья — это теперь Люда и Маша, — саркастично улыбаюсь, — или Маша уже не твоя семья? Так ты тогда женись на Люде. Вы будете прекрасной парой.

Кирилл пропускает колкость мимо ушей. Вообще могу похвалить его за упорство. Пришел мириться и ведь до последнего будет нервы трепать. Рассчитывает что возьмет измором.

— То есть этот мужик не уйдет отсюда?

— Нет, не уйдет. Если есть что сказать — говори при нем и топай откуда пришел.

— Я хотел бы посмотреть на своего сына, во-первых. А, во-вторых, я тут вообще-то прописан!

Про прописку второй раз говорит. Потому что это единственный аргумент, который аргумент, а не шизофрения.

— Хочешь посмотреть на сына, не проблема. Таня, Света, принесите ребенка! — кричу на всю квартиру.

— В смысле принеси? Я хочу пройти в детскую! — на лице такая обида и возмущение. Интересно, он ожидал что я приглашу его пить чай с карамельками? Наивный.

— Это исключено, — стою, перегораживая проход, не давая ему пройти вглубь квартиры. А он и не пытается меня подвинуть. Потому что позади меня Дмитрий. И вид у него, скажем так… Не то чтобы не дружелюбный, а очень страшный. Даже я его чуток боюсь. Но при этом не могу не разглядывать с огромным интересом. Нечасто встретишь мужиков, похожих на древнеримских легионеров. — Пока я тебя лично не отмою хлоркой, к ребенку ты не притронешься.

— Я не понял, — сжимает челюсти, — Ты что, считаешь…

— Понятия не имею где и с кем ты шлялся. А вид у тебя так себе. Как бы чумой от тебя не заразиться. Ну или собачьей чумкой, что скорее.

— Ты не была такой стервой, Инга. — заключает Кирилл, не скрывая разочарования в голосе. Он хочет сказать что-то еще, но тут из комнаты выходит няня, держа в руках Илюшу. Таня стоит рядом, готовая в случае чего защитить.

— Вот ребенок. Жив, здоров, накормлен. Как ты успел заметить, без твоего участия. Теперь можешь идти на все четыре стороны.

— Я требую чтобы ты весь этот табор выгнала из моего дома. Я тут пока еще хозяин.

— Кирилл, если ты сейчас не уйдешь по-хорошему, тебя спустят с лестницы, — объясняю спокойно и даже нежно. — Оно тебе надо?

— То есть ты, жена, угрожаешь мне членовредительством?!

— А я тебе не жена больше. Если ты забыл. Короче, считаю до трех.

— Погоди, мы можем поговорить наедине?

— Не о чем нам разговаривать! — у меня уже заканчивается терпение. Между тем Света уносит ребенка обратно в комнату. Потому что еще минута — и кое-кто может огрести, и детям тут не место.

— Есть о чем! Я хочу сойтись!

— Хоти дальше, — с этими словами я прячусь за спину Дмитрия. Кирилл такой подлянки точно не ждал, поэтому теперь находится в очевидном затруднении. Напасть? Так исход битвы очевиден. Уйти — позорно. Зато целый. Проходит несколько секунд. Тишина, только слышно гуканье сына из детской.

В общем, я в бывшем муже не сомневалась. Лезть на рожон просто так он не будет. По крайней мере тогда, когда точно знает что огребет.

— Значит нет. Так? — нажимает на ручку двери и пятится назад. Но, видимо, не договорил. Надо еще что-то придумать, чтобы ситуация выглядела не бегством, а стратегическим отступлением. — Но ты не думай что я ухожу и все. Я вернусь с участковым и всю эту кодлу выселю. Поняла?

— Удачи, — киваю, выглядывая из-за плеча Дмитрия. Тот за это время не проронил ни слова, но, надо отдать должное, его присутствие стало весомым аргументом в разговоре.

— И сама хлоркой помойся. Твой любовник выглядит как быдло! Я знаю за что ты его, стерва, взяла. Вы, бабы, все такие. Либо за деньги ведетесь, либо за член!

С этими словами выскакивает из квартиры, а я… Я как тот мужик из анекдота про полотенце. Вот иногда так бывает: вспоминаю какую-то чушь, очень не вовремя. В общем пошел мужик в баню. Помылся, а полотенце-то забыл! Думает, как выкручиваться? А рядом табличка: «Шторами не вытираться». И тут он такой: «А это идея!».

Вот и я чувствую что краснею. Про член Дмитрия до этого я не думала в принципе. А тут дурная мыслишка возникла: совпадает с пропорциями или нет? Хотя мне-то какая разница? А вот блин…

Причем Дмитрий, видя что я замечталась… Краснеет тоже. Хотя я думала что мужиков подобного склада ничем не смутить. Заперев входную дверь, он идет на кухню и, взяв чашку, наливает из крана воду. И пьет. То что она не питьевая, с хлоркой, я молчу. Во-первых, глядя на него, создается ощущение, что таким здоровье ничем не испортишь, а скорее даже поправишь а, во-вторых, язык присох к небу.

Дмитрий заговаривает первым:

— Это и есть Кирилл — источник опасности?

— Да, — киваю.

— У него ключи есть, — произносит задумчиво, скорее самому себе.

— Может сменить замки?

— Он имеет право выломать дверь. Если прописан. Но выгнать тех, кого пригласил второй собственник или прописанный, не имеет право. — объясняет Дмитрий. — Он это знает. Не знает — ему объяснят.

— Ради того чтобы вытрепать мне нервы, Кирилл и не такое пойдет. — вздыхаю, — Мы временно переедем в частный дом, я уже договорилась. Поживем на даче.

— Выбирайте вариант с камерами и высоким забором.

— Уже, — киваю. — Я собирать вещи. Через пару часов выезжаем.

Захлопнув дверь, иду к лифту. Руки сами сжимаются в кулаки, хочется накинуться на этого двухметрового урода и показать кто в доме хозяин! Но и так понятно, кто кого победит в этой схватке. Злость застилает глаза. И обида. Чертова шлюха моя любимая женушка! Как она могла тут же, за несколько дней, найти себе такого орангутанга? Не удивлюсь если это грузчик какой-нибудь. Ну а что? Привозил холодильник какой-нибудь или стиральную машинку. Пока расписывался в бумагах, пока подключал, Инга себя и предложила. А он посмотрел на квартиру — ремонт хороший, в глазах хозяйки голод брошенки, почему нет? Женатый наверно. Хотя… Какая нормальная баба с таким уродом свяжется? Скорее всего никакая. Вот и кинулся в койку к первой попавшейся.

Спускаюсь, иду к машине. Как же я возмущен! На меня накатывают эмоции, хочется отомстить. Но как?

И лишь когда я сажусь за руль, в голове всплывает вполне себе логичный вопрос: а ехать-то мне куда? Жил я с Машей в квартире Людмилы Федоровны. А теперь, когда мы разошлись, что делать? Вот это номер… Я-то бомж выходит? И к Инге не вернуться, там этот орангутанг, который точно меня побьет при встрече. Встрял… Нет, в крайнем случае есть еще дом родителей, но туда возвращаться крайне позорно. Ой мать мне нагоняй даст! А ведь говорила чтобы я Ингу не бросал. Особенно когда родился Илюша. Конечно мама считала что я мог бы найти жену и получше… И если бы я поменял Ингу на лучший вариант, это вызвало бы понимание. Но… Кого я обманываю? Сейчас я встрял. Лучшего варианта нет. Маша оказалась проституткой, продавшейся какому-то упырю с деньгами, банкомату на ножках. Не удивлюсь если ее новый любовник — типичный «папик», полтора метра ростом, с пузиком и блестящей лысиной.

Впрочем какая уже разница. Ехать-то мне куда? Не в гостиницу же. Время — седьмой час. Ну ладно, попробую пожить в квартире Людмилы Федоровны. Может не выгонит? А говорить что я попытался помириться с Ингой, я конечно же не буду. Потому что иначе вообще останусь с носом.

Когда я захожу в квартиру, из кухни раздается звон тарелок. В какую-то секунду у меня возникает слабая надежда что это вернулась Маша. Что может это все было спектаклем ради накала наших чувств?

Как бы не так. Разувшись, иду на кухню, где меня встречает несостоявшаяся теща. Увидев меня, становится, руки в боки и кивая, произносит, не скрывая презрения:

— Что, к женушке на поклон бегал?

Догадалась. Но ничего, я тоже не лыком сшит.

— С чего бы? — иду в ванную чтобы вымыть руки. Сделаю вид что я сильно оскорблен такими мерзкими предположениями.

— А где ты был тогда?

— Съездил к Инге узнать, что она сделала с Машей и куда та уехала, — вру вроде убедительно. Но Людмила Федоровна не особо верит. Правда, тон ее становится помягче:

— И что сказала эта дрянь?

— Что-что… Охамела она. — вытираю руки, — Там у нее целый табор каких-то людей…

— Каких людей? — настораживается.

— Во-первых, любовника завела. Такой бугай, под два метра, морда кирпичом. Во-вторых, две няньки для ребенка. — прохожу на кухню. Жрать хочется, сил нет. — А что есть на ужин?

— Макароны сварила. — отвечает так, что кажется, будто сейчас эти макароны мне в лицо кинет. Интересно, все тещи такие? Все-таки огроменный плюс Инги, который я не ценил, что она круглая сирота. — Она сама сказала что это любовник? Или ты на глаз определил?

— А кто это по-вашему? Точно не родственник, не сосед. Я этого мужика впервые вижу! При этом высокий, широкоплечий… Морда кирпича просит, но в остальном…

— Ясно, — Людмила Федоровна окончательно грустнеет, а мне вдруг приходит в голову: она сама-то хоть раз за это время отношения заводила? Вроде бы нет. Но при этом мужиков она любит. Я-то видел как заглядывается на любого, хоть молодого, хоть старого и кокетничает, плюнув и на его социальный статус, и на внешность. Она и ко мне в свое время клеилась, что я, не помню что ли? Но клеилась очень осторожно, так что придраться было трудно.

— И что мы будем делать? Какой у нас план? — накладываю себе макароны. Твою ж мать, какая гадость. Холодные, сверху уже подсохли, зато внизу — блином. Маша все-таки готовить умеет. Как и Инга. Так почему у хорошо пожившей Людмилы Федоровны не получается? Вот поэтому мужика и нет. Чтобы мужик появился, женщина должна работать над собой. Или быть красивой как Маша, или вкалывать как Инга. А быть страшненькой, толстой, да еще и святая святых — не уметь готовить — это перебор. А если к этому добавить вздорный характер? В общем из Людмилы Федоровны невеста глубоко так себе.

— Что делать… Думать надо что делать, — садится напротив меня, — Я еще попробую вернуть Машу…

— Вернуть? Эту предательницу?

— Рот закрыл! — плотно сжимает ярко накрашенные губы. — Или ты к Инге собрался? Так что ты тут жрешь? Из моей миски мои макароны? Не нравится — подорвался и побежал к ней!

— Вы слишком грубая, — цежу сквозь зубы.

— Я грубая? Я? — о боже, с ней лучше вообще ничего не обсуждать. С говном сожрет просто так. Потому что захотелось.

— Я молчу и ем, а вы на меня орете. При этом я представления не имею как дальше жить и что делать. Еще утром я был уверен что женюсь на Маше, а теперь получается, что она ушла к какому-то богатому мужику. Продалась за свитер!

— Потому что ты этот свитер должен был купить! Ты! Хотя после такой чмошницы как Инга ты и забыл, что за женщинами надо ухаживать: платить в ресторане, дарить цветы и подарки…

— Настоящая любовь и без подарков бывает! — жую холодные макароны, очередной раз пересматривая свои жизненные установки. И пока что ничего понятно. Точнее понятно от чего надо бежать и что не получилось. А вот к чему стремиться и куда идти…

— Запомни раз и навсегда, — подается ко мне, — Подарки, цветы, деньги, возможность оплатить счет в ресторане… Это показатель силы мужика! Его доминирование. А когда вы платите напополам, или девушка на свои покупает себе сумочку, она не видит в тебе мужика! Она видит в тебе сожителя. Но не самца. Вот и думай об этом.

И, поднявшись, Людмила Федоровна идет в комнату. А я сижу и думаю. Думаю и сижу. И понимаю что хочется просто куда-нибудь спрятаться.

Если бы можно было каким-то инструментом измерить то количество боли, которое я чувствую! Я не знаю с чем это сравнить! Всю равно что окунуть руку в лаву! Сволочная, мерзкая Инга! Ты опять меня обыграла! Но в этот раз ты покусилась на самое святое, что есть у каждой женщины — на ребенка. Ты украла у меня Машу. Пока тебя не было, пока ты сидела в своем трижды проклятом декретном отпуске, все было замечательно. А теперь… Теперь я хлебаю горе.

Где Маша? Где искать эту засранку?

Да, я понимаю, все понимаю. Девочка в меня пошла по характеру. Ей либо жеребца подавай, либо богатого мужика, который заткнет ей все хотелки на пятьдесят лет вперед. Но пока не было Инги на горизонте, ей и в голову не приходило куда-то убегать.

Как же я ненавижу свою подружайку. Как же я хочу чтобы она просто сдохла! Пускай помучается, пострадает! Но чтобы сдохла, чтобы умирая, она знала что она проиграла самое главное, что есть в на свете — собственную жизнь, и ее сынуля никогда не увидит маму. И она никогда о нем не позаботится. Будет ходить и завистливо смотреть на других детей, и плакать, что у него отняли, что его обделили.

Мне нужно время чтобы остыть и привести чувства в порядок. Сейчас самое главное — не наломать дров.

После бегства Маши Кирилл меня раздражает с утроенной силой. Какой же он все-таки убогий. И даже не понимает что не так сделал! Хотя чего ждать, если мальчик всю жизнь был «маминой любимой корзинкой». Таскала она его, таскала, а потом вжух — и сбагрила жене. Вот он и не знает каково это быть самостоятельным. Жертва тихого семейного деспотизма.

Один минус — я его хоть и пытаюсь оправдывать, раздражает он меня все равно так, что хочется взять и надеть кастрюлю с макаронами на его бестолковую голову. Я видела с какой мордой он их жрал, сволочь. Скажи спасибо что я тебе вообще жрать дала. И не выкобенивайся! Привык что Маша ему и первое, и второе, и салат, и компот. Да и Инга зачуханная тоже. На сиське ребенок барахтается, а она фуагру левой рукой намешивает чтобы любимого дегенерата порадовать порцией деликатеса.

Теперь деликатес надо заслужить, ушлепок! Раз не смог мою дочь возле себя удержать. Да и Машка, та еще дура. Хоть бы сказала что этот урод даже вонючий веник притащить не в состоянии. Я бы ему нагоняй выписала для поддержания романтического огня между голубками. А теперь… Теперь все! Электричка отправилась на запасной путь. В самое депо. Не сказать другого слова.

На утро Кирилл едва ли не плачет. Рожа кислая, давится кофе, в окно смотрит.

— Чего нюни распустил, зятек?

— Никакой я вам не зятек, — бубнит под нос, — Хватит мне грубить. Вы так со мной разговариваете, как будто я не достоин уважения.

— Ну да, конечно, — киваю, сдерживаясь чтобы не проехаться по его «не достоин уважения». Идиот. Ни дать, ни взять. — На работу собираться надо, а не в халате пить кофе.

— Мне плевать на работу! Я теперь вообще не знаю что дальше делать. — боже, сейчас заплачет! — Маша меня бросила, с Ингой я расстался… И что мне делать?

— Снимать штаны и бегать!

— Вы можете со мной разговаривать конструктивно?

— Могу. Во-первых, подбери сопли. И переставай себя жалеть, если хочешь, чтобы тебя хоть как-то уважали.

— Ну допустим, — подпирает кулаком небритую щеку, — Делать-то мы что будем? Какой у нас теперь план?

— Тот же. Но с поправками, — сажусь напротив.

— И с какими поправками?

— Слушай сюда. Твоя задача — съездить еще раз на квартиру к Инге, вместе с участковым, и вытурить всех лишних людей. Понимаешь? У тебя же есть доля в квартире?

— Одна восьмая…

Вырожденец. Не мог большую часть отхапать.

— Неважно! Главное что доля есть. Ты имеешь право вытурить лишних, понимаешь? — делаю глоток чая, стараясь успокоить растущее нервное возбуждение. Я чувствую себя охотником, который взял след.

— А зачем?

— Затем, что Инга должна быть в квартире одна, понимаешь? Ты же не хочешь сесть в тюрьму, верно? — усмехаюсь, — А ведь ты директор, и любая проверка, спровоцированная твоей женушкой, вызовет у правоохранительных органов массу вопросов.

— Ну допустим. Она будет одна, а дальше что?

— Пойдет выносить мусорное ведро, а там… Там хулиганы! Представляешь? Какое несчастье!

— Это как-то… Чересчур мне кажется.

Кирилл замолкает и отводит глаза. Он трусливый, очень трусливый, и чтобы согласиться на такое, его надо испугать тюрьмой.

— Ты представляешь какой позор, если такого хорошего парня как ты посадят в тюрьму? Ты разочаруешь родителей.

— Так если мы убьем Ингу, так нас тем более посадят. — пожимает плечами. Нет, не готов он к такому решению вопроса. — И ладно за махинации и бизнес, а вот убийство — это ведь надолго! Я что, не понимаю?

— Ну хорошо, тогда такой вариант: ты выселяешь этих людей чтобы Инге было некогда проводить проверки фирмы, чтобы она занималась ребенком, с тобой бы ругалась по личным вопросам. Она ведь тупая, поэтому на два фронта воевать у нее точно не получится.

— То есть обязательно выселять этого бугая и нянек? — кривится. Боже, сколько на этого придурка надо терпения…

— Обязательно, Кирилл! Так что допивай кофе, дожевывай печенье и вперед! С неба ничего не падает, понял?!

— Понял, — вздыхает. Ну что ж, пошли дела кое-как. А если, ты, дурачок, не хочешь в этом всем участвовать добровольно, то будешь принудительно. И втемную.

После ухода Кирилла меня не покидает тревожность. Не просто так он являлся… Скорее всего задач у него было несколько. Как минимум разведать что у меня и как. Да, безусловно он хотел, чтобы я позволила ему вернуться в лоно семьи. Но получил отказ… Который вряд ли мне простит. Мелочности моему мужу не занимать, да еще и неизвестно о чем там Люда думает. А это значит попадаться ей на глаза пока что не стоит. Работа в офисе и без меня хорошо работаться будет. К тому же — это не моя организация, точнее скоро моею быть перестанет.

Няня Илюши помогает мне собрать все вещи, точнее — основные, самые необходимые. Всего вышло три сумки плюс коляска. Я не слишком притязательна в плане гардероба. Прекрасно обойдусь одним костюмом и парой джинсов и маек.

Дима помогает все это спустить в машину, и когда мы наконец выезжаем со двора, я впервые чувствую себя в полнейшей безопасности. Теперь осталась одна задача — проконтролировать тайный аудит. И вот на него нужно время. Минимум неделя, чтобы разобрать все документы, все проанализировать и посчитать. Этим я заниматься и буду, прячась с ребенком на даче. Слава богу цивилизация придумала такую вещь как интернет, так что Кирилл и Люда могут писать мне письма и звонить, что абсолютно для меня безопасно. И меньше нервов.

Мы приезжаем в закрытый поселок аж в Калужской области. А тут и правда миленько. Мой выбор удачен: классическая архитектура, высокий забор по периметру, камеры. Да и сам домик уютный.

Правда ни сада, ни огорода. Только одинокая вишня возле крыльца. Но это тоже плюс — территория отлично просматривается. А посидеть можно и на террасе. Плетеные кресла, небольшой круглый столик и печь, видимо для шашлыков. Сам домик небольшой: один этаж и три комнаты. В первой буду спать я с сыном, через стену — Света и Катя, а в ту, что рядом с прихожей, я поселю Диму. Как раз будет охранять нас.

Поработать можно будет в кухне-столовой. Красотень! И главное — это воздух, он тут пронзительно свежий, аж голова кружится. Не сравнить с загазованностью мегаполиса.

Вечер я трачу сначала на то чтобы обжиться, потом готовлю на всех. Дима старается меня будто бы избегать. И не то чтобы меня это обижает, скорее вызывает смущение. Его Кирилл уже женил на мне. А парень явно не готов к такому повороту.

И уже когда я накладываю приготовленное рагу по тарелкам, как бы невзначай спрашиваю:

— Дмитрий, а семья у вас есть?

Невзначай, конечно. Все-таки в подобных делах я как слон в посудной лавке. Теперь он точно решит что я к нему клеюсь. Но, с другой стороны, не будь он мне интересен, я и про семью бы не спросила. Чего себя-то обманывать?

— К сожалению нет, — и смотрит на меня, что я глаза отвожу. Черт! С другой стороны, мог же он сказать что семья у него все-таки есть? А зачем врать? А если он сейчас врет? Пока я думаю, он продолжает, — Моя жена скончалась от онкологии три года назад. С тех пор у меня не было длительных отношений.

— Простите, — я краснею не пятнами. Я вся бардовая. Видя мою реакцию, Катя, коллега Димы, произносит:

— Она была очень хорошей женщиной.

— Вы ее знали? — боже, да что ж я несу? Зачем я вообще ввязалась в этот разговор!

— Так мы были подругами. Это по моей рекомендации Дима попал в ЧОП.

— Правда? — улыбаюсь, — Вы раньше него устроились?

— Да, я всю жизнь в охране.

Дальше разговор переходит на Катю, за что я ей очень благодарна. Скорее всего она почувствовала неловкость момента, и замяла ситуацию. Мы садимся ужинать все вместе, за один стол. Из разговора я узнаю что Дима бывший военный, мастер спорта по борьбе, а Катя — девушка, с детства мечтавшая работать личным телохранителем. Правда ее нигде не брали первое время, по гендерному признаку. Но упрямство все-таки дало плоды, и теперь она занимается охраной женщин и детей. Очень востребованная услуга: далеко не каждый муж, нанимая жене охрану, хочет чтобы рядом находился огромный волосатый мужик.

Во время ужина я чувствую на себе взгляд Димы. И сама не понимаю: мне он действительно понравился, или срабатывает чисто биологическая реакция на находящегося рядом мужественного самца?

Я отгоняю все глупые мысли. Не для того я наняла охрану, чтобы сидеть и мечтать. Да и Диму я скорее всего невольно отвлекаю от работы, а это опасно для нас всех.

После ужина я весь вечер провожу на террасе, потом на кухне. Я связываюсь с сисадмином Пашей. Как я и предполагала, в контроле он не нуждается: аудиторская компания благополучно копается в наших документах через «Битрикс», а Паша обеспечивает им защиту. Никто не узнает что происходит. Точнее узнает, когда явится полиция.

Ночь я сплю отлично. И снится мне… Дима! Интересно, на новом месте всегда женихи снятся, или это я слишком замечталась?

Весь романтический флер моих сладких сновидений портит мой муженек. Точнее его звонок на сотовый в восемь утра.

Автоматически беру трубку.

— Ты где?!

Орет так, что я разлепляю глаза и оглядываю комнату. Где я? На даче.

— Кирилл, ты чего хочешь? — произношу сонным голосом. По-хорошему бы еще часик поваляться, но куда там! Теперь точно не усну.

— Я хочу знать почему ни тебя, ни сына нет в нашей квартире! Куда ты увезла его?

— Так я теперь живу у любовника, — брякаю первое попавшееся, что приходит в голову, — Замуж я собралась, понимаешь? Он мне предложение сделал.

— Он же нищеброд! Я его видел, — Кирилл заводится с пол оборота, а мне смешно, — Он хочет твои деньги! Ты дура, если этого не понимаешь!

— Понимаю, только не вижу ничего плохого в этом. — с трудом сдерживаю смех.

— Ты пожалеешь обо всем. Поняла?

Отключаюсь и откладываю в сторону сотовый. Да пошел ты, придурок комнатный.

Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь что моя подруженька не такая уж и дура. Или у нее повышенная чувствительность жопы, что в принципе имеет аналогичные последствия. Это если все-таки ее голова не так уж и варит.

Мои подозрения что эта дрянь куда-нибудь скроется оправдываются когда я прихожу в офис: Инги нет! Кабинет закрыт, и, чувствую, ждать ее теперь придется еще долго.

С другой стороны, понять ее можно: нафиг эта работа ей сдалась. У нее же новая жизнь с любовником. Или кто там тот бугай, про которого так увлеченно рассказывал Кирилл, захлебываясь от злости. Если все так и есть, пока Инга насытится новым мужчиной, пока изучит все его «трещинки», уже и полгода пройдет. Но может она все-таки явится на работу?

Жду я безрезультатно. Ближе к десяти в офис приезжает Кирилл, злой как черт.

Зайдя в кабинет, он с чувством кидает на стол папку с документами и произносит:

— Инга совсем охамела!

Это вместо доброго утра. Перевожу взгляд с монитора на несостоявшегося зятька. Опять огреб, судя по всему. Но если синяков на лице нет, то значит огреб фигурально, а не буквально.

— Ты выселил ее любовника и весь этот табор? — Стараюсь говорить спокойно и даже равнодушно, но чувствую — хочется курить, аж во рту пересохло.

— Нет, и знаете почему? — на лице Кирилла злобный оскал, — Потому что она свалила из квартиры, понимаете?

— В каком смысле — свалила? Она же еще вчера жила там… — глупо хлопаю глазами. Нет, не могла она меня так переиграть! Вот же чувствительная жопа! Мы же говорили что в случае мирной продажи доли разойдемся полюбовно.

— Жила. — уточняет Кирилл, — Вчера — жила, а сегодня она уже у любовника, этого орангутанга.

— А ты-то как узнал что она у любовника? — настроение становится совсем паршивым, — Пошли покурим.

Такими темпами я и работать перестану. Хотя… Само как-то все работается, и слава богу. Клинеры ездят на объекты, менеджеры обзванивают клиентов, и никто пока что не умер.

— Как узнал? — мы останавливаемся на лестничной клетке, я закуриваю, а Кирилл остается дым нюхать. — У нее хватило наглости самой рассказать об этом. Представьте! Прихожу я с участковым в квартиру, с твердым намерением выселить всех ее нахлебников, открываю дверь своим ключом… И что я вижу? А вижу я пустые комнаты. Никого! И шкаф наполовину пустой. Тот что с детскими вещичками. Вы представляете какими глазами на меня посмотрел участковый? Будто бы я совсем идиот и не лечусь. Пришлось извиняться.

— Да плевать мне как на тебя посмотрел какой-то мент! — с Кириллом никакого терпения не хватит. — Ты лучше скажи как ты узнал где Инга!

— Да не узнал я где Инга! Я позвонил ей, а она… Чувствую по голосу — сонная, разморенная, такая говорит мне, типа чего мне надо? А я и спрашиваю: «Куда ты увезла моего ребенка?». Ведь даже и не предупредила, а я, между прочим, отец Илье!

Молча курю, думая о том что Кирилл очень нудный. И как Маша жила с ним? Его же слушать дольше пару минут — настоящая каторга. А если вникать во все причины, по которым ему яичко зажало, так и вовсе можно с ума сойти.

— Ну и что она ответила?

— Она сказала что живет теперь у любовника, что он ей предложение сделал, представляете?

— Мразь, — невольно вырывается у меня. Какая же она все-таки дрянь! Я ни разу не была замужем, а Инга второй раз намылилась, за еще и с малолетним спиногрызом на руках! И где в мире справедливость? Да и вообще непонятно что находят в ней мужики? Страшная, плоская, белобрысая. Такую от стены не отличишь!

— Вот и я так подумал, — охотно соглашается Кирилл, — я ей сразу сказал, что ее любовник с ней живет только из-за денег.

— Правильно сказал, — киваю. А в голове крутится неприятная мыслишка: ну с Ингой хотя бы ради денег живут, а почему со мной даже такого не происходило? — Она обиделась?

— Ничего подобного, сказала что она об этом в курсе, и ее все устраивает!

— Совсем стыд потеряла, стерва.

Тушу сигарету и возвращаюсь обратно в кабинет. А что, если Инга действительно переехала не потому что догадалась что я хочу ей навредить, а по зову сердца? Если можно так выразиться… С другой стороны, это не так плохо. Значит она не в курсе что я замышляю, и план можно будет без проблем привести в жизнь.

Когда мы уже в кабинете, я вдруг вспоминаю, что не спросила самого главного:

— Так адрес-то Инга тебе сказала?

— Какой адрес?

— Адрес любовника, где она живет теперь!

Вот что он такой тугодум…

— Нет конечно! Она бросила трубку. Теперь я для нее никто и звать никак.

— Так узнай! Она обязана сообщить тебе адрес, по которому находится твой сын! Тебе же не плевать где он и что с ним?

На самом деле я-то знаю, что этому трутню пофиг на потомство, но он никогда в этом вслух не признается.

— Нет, не плевать. Но она же не скажет.

— Обратись в опеку, и они будут вынуждены заставить Ингу назвать адрес любовника.

Кирилл не в восторге от предложения: встретиться с орангутангом еще раз, за еще и на его территории — серьезный риск. Но мне зятька не жалко. К тому же это единственный способ узнать где Инга живет теперь. Конечно когда она теперь сожительствует с каким-то бугаем, разобраться с ней будет сложнее… Но нет ничего невозможного.

— Я не думаю что это хорошая идея, — бубнит про себя Кирилл, но я не даю ему продолжить жиденькую мысль:

— Бери трубку и звони! А еще лучше, езжай в опеку. Адрес ты знать должен!

Жить на даче мне нравится. Частный дом, свежий воздух, гулять с Илюшей можно без каких-либо проблем, ни о чем не думая, никого не опасаясь. Сегодня я целый день дома: заказала еду, понянчила сына, а днем сажусь работать. Надо успеть много чего, а главное — спасти доход. Уж слишком эти двое пошатнули мое материальное положение.

В течение дня я нет-нет, да отвлекаюсь: ловлю себя на мысли, что всю жизнь провела в квартирах, а на природе оказывается по-настоящему здорово! Было бы неплохо даже переехать, один минус — до работы далеко добираться.

Кирилл звонит в обед. Брать трубку не хочется, но надо:

— Привет, дорогая женушка, — в голосе одновременно и издевка, и досада. Вряд ли он соскучился, скорее пытается самоутвердиться за мой счет. — Может скажешь адресок-то?

— Тебе зачем? — вздыхаю. Как же Кирилл меня достал! А ведь пока жила с ним, вроде и ничего было. Поразительно, — Квартиру я освободила, хочешь живи. Чего тебе не хватает?

— Я хочу общаться с сыном! — и голос такой… Не терпящий возражений. Вынь и положи этого самого сына! Только у меня нет никакого желания плясать под дудку этого идиота.

— Подавай в суд, — пожимаю плечами.

— И подам! Ты же понимаешь, что тебе это не сойдет с рук?

— Что не сойдет? Кирилл, ты долбанулся на всю голову. — у меня заканчивается терпение. До этого я не говорила резких, но вполне очевидных вещей. Мне казалось что мы оба их хорошо понимаем. Но похоже Кирилл построил свою вселенную, где происходит все что угодно, кроме реальности, — Сам меня радостно бросил, сам завел любовницу, а теперь выкатываешь претензии. Очнись, ты точно в себе? Или ты бредишь?

Воцаряется тишина. Переваривает видимо. Наконец отвечает, только его голос уже не такой уверенный:

— Я тебе предлагал сойтись обратно. Я дал шанс нашей семье.

Он безнадежен. И разговаривать бесполезно.

— Ой, да пошел ты, — с этими словами я бросаю трубку. Но нет, он опять звонит. Да сколько же можно! Ставлю на «беззвучный режим» и снова погружаюсь в работу. У меня сегодня много задач: и прежде всего надо продумать что нужно для запуска новой компании. Конечно желательно еще несколько раз приехать в офис, пообщаться с работниками, только интуиция подсказывает что это может быть опасно.

К вечеру аудиторская компания высылает первый отчет: у Люды с Кириллом все гораздо хуже чем я думала, а это значит, самым идеальным будет вариант, при котором я продам им долю, а затем выпру из своей недвижимости. Теперь главное чтобы они не передумали. Тогда придется судиться, и это будет долгая история.

Вечером Кирилл звонит снова раз пять, но я не беру трубку. Ругаться мне совсем не охота, к тому же ничего путного он мне не скажет. Сдается мне, дела обсуждать логичнее с Людой. Она паровоз в их дурдоме. Но Люде надо остыть после побега Маши.

Закончив со своими делами, уже под вечер, я сажусь на лавочку и, укутавшись в плед, смотрю на темно-синее небо. Рядом тлеют угольки в печи. В этот раз готовит Света, а я отдыхаю. Совсем скоро всех позовут на ужин.

Интересно, когда все мои приключения закончатся? Поскорее бы. Душевные раны я залижу, главное — это вернуть себе ощущение безопасности.

Мое одиночество прерывает Дмитрий. Он подходит ко мне и, очевидно смущаясь, спрашивает:

— Можно с вами побеседовать? По делу.

— Конечно, — киваю на кресло напротив. — Присаживайтесь.

— Извините что прерываю ваше одиночество, но мне надо знать: ваш супруг еще звонил вам?

— Да, звонил, — вообще пересказывать наш разговор у меня нет никакого желания — только позориться. А Дима вызывает у меня глубокую симпатию, и очень не хотелось бы в его глазах выглядеть дурочкой, которая так вляпалась в такую опасную и некрасивую историю. Хотя какая ему разница?

— Это конечно не мое дело, но я должен задать вам один важный вопрос: он интересовался где вы живете? — сквозь полутень смотрю на огромные руки Димы, на его широкие плечи. Он сидит в рубашке, и ему совсем не холодно. Дима совсем не похож на Кирилла, он мне напоминает медведя, страшного, но за которым можно спрятаться.

— Да, требовал назвать адрес, угрожал опекой. Но я не сказала.

— Это абсолютно правильно, он не должен знать где вы сейчас. — в слабом свете угольков лицо Дмитрия становится каким-то нереальным, — Теперь другой вопрос: когда состоится ваша встреча по продаже доли? Насколько я знаю вы планировали встретиться с совладельцами.

— Еще не знаю, может через неделю, юристы готовят документы. Это произойдет если Люда не пойдет на попятную.

Дмитрий задумывается:

— Знаете, если встреча все-таки состоится, она должна проходить в таком месте, куда, во-первых, нельзя пронести ничего запрещенного, а, во-вторых, с вашей стороны должна присутствовать охрана.

— Я вас возьму, — киваю. Я и не думала идти одна. Я же не сумасшедшая.

— Хорошо.

Он поднимается чтобы уйти, но что-то заставляется меня его задержать рядом. Ведь такая обстановка… А вдруг я ему все-таки нравлюсь? И хотя это совсем не дело — клеиться к собственному охраннику, но заставить себя перестать на него реагировать я не могу. Да и чувствую что вроде он и не против.

— Не торопитесь уходить, посидите. Хороший вечер, небо красивое.

И он остается сидеть в кресле, большой и тихий. От жара печки мои щеки краснеют и невозможно догадаться насколько я смущена. Смущена собственными желаниями и смелостью.

Надо ли говорить, что бестолковый Кирилл вернулся к обеду без какого-либо результата? Опека его послала куда подальше, и он… Разумеется пошел. А что, у него были варианты? Нет бы денег предложить работникам или пригрозить дисциплинарным взысканием, связями в администрации я не знаю или кучей жалоб. Нет!

Явившись в кабинет, со сложным лицом приземляется в кресло и покрутившись в нем, включает компьютер.

— Инга — стерва. — заключает Кирилл, как будто только что это понял. А у меня создается ощущение что я в каком-то «дне сурка». Как ни явится в кабинет, так обязательно на жену жалуется. Сколько же можно! Нет бы перестать быть жертвой. Но ныть конечно же проще.

— Я это давно знаю. Что сказали в опеке?

— Да ничего! Они лентяи! Сказали чтобы я сам разбирался со своей женой. Вот что они сказали! Плевать им и на меня, и на моего сына. Только зря деньги получают! — дальше Кирилла несет по всем кочкам: и опека сволочи, и государство о нем не заботится… Приходится прерывать всю эту тираду:

— Ты лучше скажи, как ты собираешься узнавать где твой ребенок?

— А как я это сделаю? Не в полицию же обращаться? Опека же мне помочь не смогла! — Кирилл готов опустить руки при первой же неудаче. С другой стороны, понять его тоже можно: сдалась ему эта Инга вместе с отпрыском!

— И что ты будешь делать? Так и оставишь ситуацию? — на Кирилла нужны железные нервы.

— Я не знаю что делать. А что тут сделаешь? — в его лице читается если не драматичность, то мученичество как минимум. — Пусть это будет на ее совести. Бог ее накажет за такое отношение!

Я с трудом сдерживаюсь чтобы не подняться с места и не долбануть его дурную голову о клавиатуру. Да что несет этот придурок! Какой бог?! Он вообще в себе?

— Ну так и запишем: о Кирилла вытерли ноги, а он и рад.

— Хватит! Не вытерли, — ага, оживляется, — и я не рад! Я звонил Инге, но толку? Она разговаривать со мной не хочет!

Конечно толку… Потому что есть люди, на чьи претензии никто просто не обращает внимания. Потому что они звучат как невнятная просьба.

— Ты не хочешь найти ребенка? И не хочешь контролировать свою семью, так ведь?

— Так это уже не моя семья! — ну надо же. Уперся.

— Если ты настоящий мужик со стальными яйцами, то ты должен контролировать все: все свои настоящие семьи, бывшие и даже будущие! — ну я конечно тоже загнула, однако на Кирилла это действует. Сжимает губы и утыкается в экран. Молчание. Не любит он когда сомневаются в его мужественности. По крайней мере вслух. А я беру паузу. Пусть подумает о смысле жизни.

Наконец минут через пятнадцать он выдает:

— Как я найду где она живет? Ну как?!

— Очень просто, — пожимаю плечами, — Найми частного детектива, и он найдет и твою жену, и сына. Придется конечно денег потратить, но это чего не сделаешь чтобы восстановить справедливость.

Ласково улыбаюсь. Я люблю это слово — справедливость, оно с горечью, но с горечью очень приятной. И в случае с Ингой — этой ушлой стервой, справедливость должна восторжествовать, уж я все сделаю для этого.

— Ну допустим… — мои слова Кирилла озадачивают, все-таки он не готов идти настолько далеко. Только кто ж его спросит-то? — Вот найдем мы адрес, как-то узнаем… А дальше что делать будем?

— А дальше ты придешь к ней и докажешь, что ты главный самец в ее жизни! А не какой-то там любовник с рожей бугая.

Смотрю на погрустневшее лицо Кирилла и с трудом сдерживаюсь чтобы не рассмеяться: он не верит в свою «самцовость», более того, доказывать ее никак не хочет и не планирует. Но мне все равно удалось его сдвинуть с мертвой точки. После продолжительной внутренней борьбы он произносит:

— Ну хорошо, вы уже узнали какие агенства оказывают подобные услуги?

— Узнала, — киваю, — И сейчас вышлю тебе список.

Только главное чтобы ты и это не провалил. Как в случае с опекой. Кирилл отправляется обзванивать всех по очереди, выясняя цены, а я раздумываю над дальнейшим планом действий. И он следующий: когда адрес моей подруженьки станет известен, я отправлю туда Кирилла. Просто так, поругаться, себя показать. А потом… Потом случится что-то плохое. И кто будет в этом виноват? Правильно, Кирилл.

Именно он заключит договор с детективным агенством, он придет в гости скандалить и именно ему будет выгодна смерть жены: любая, даже самая примитивная проверка фирмы это покажет. А когда один собственник в тюрьме, а другой в могиле… Кто будет главным директором? Правильно, я.

Хотя будем честны, мне не нужны деньги. Я хочу доказать Инги ее несостоятельность, ту самую, которую она так скрывает, даже от самой себя. И конечно же восстановить справедливость.

— Я нашел агенство которое мне поможет. И кстати недорого, — а вот теперь на человека любо-дорого посмотреть. Счастливый, деловой, руки потирает.

— Правда? — вскидываю брови, — Как долго будут искать адрес?

— Сказали что это зависит от нескольких составляющих. Но вообще — от пары дней.

— Прекрасно, — не могу не сдержать победную улыбку. Дура Инга! Неужели она думала что сможет от нас скрыться? Черта с два.

— И сейчас я поеду оформлять договор. Сегодня уже приступят к поиску.

— Езжай, — киваю, и Кирилл, забыв выключить компьютер, выскакивает из кабинета. А я, проводив его взглядом, поднимаюсь и иду ставить электрический чайник. Хоть кофейку попью. Пошли дела! Держись, глупышка, жить тебе осталось — максимум неделя.

Впервые за долгое время я чувствую себя в безопасности. Мне спокойно, я думаю о будущем: о новой фирме, о том как начну все заново, и как мое детище станет не хуже того что было до этого. И никто мне уже не помешает. Я больше не буду допускать подобные ошибки, я не пущу в руководство ни знакомых, ни друзей. А всех специалистов буду проверять особенно тщательно, а бизнес — контролировать даже в отпуске.

Второй день мне не звонит ни Люда, ни Кирилл. Аудит проходит как и планировалось, а юристы готовят все документы для продажи доли.

Я не выхожу за территорию участка. Во-первых, мне не разрешает Дима. Точнее не рекомендует, говоря что любая моя вылазка — это риск. А он сейчас ни к чему. Но самое паршивое в этой всей ситуации, он не может дать гарантии что я буду в безопасности даже если сделка состоится. Потому что проблема наших отношений с Людой и Кириллом не в деньгах, это личное, что не поддается какому-то либо измерению.

И сатисфакции после продажи доли за полную стоимость они точно не получат.

Поэтому в магазин ходит Катя. И меня это полностью устраивает. Но случается еще кое-что, чего я от себя никак не ожидала: я влюбляюсь в Диму! Как так-то? При этом от одной мысли что я испытываю влечение к собственному наемному работнику, призванному меня защищать, меня обуревает чувство неловкости и стыда.

Плюс дурные ассоциации с поступком Кирилла. Я ведь не умею выбирать мужчин… Один обманул, а чем второй лучше?

Вечером, сидя за чашкой кофе на террасе, Дима как бы невзначай мне рассказывает что детей у него нет, что живет он на работе, хотя раньше было много увлечений, да и жену он очень любил. А я почему-то при этом думаю о том что в чем-то его жене повезло. Хотя она и умерла, но зато она почувствовала на себе любовь мужа. А со мной такого к сожалению не случилось.

Дима не пытается сократить дистанцию между нами, более того, он общается подчеркнуто вежливо и немного отстраненно. Вроде и делится откровенными вещами, но при этом я чувствую что он не готов к чему-то большему, чем эти рассказы.

К концу второго дня мне звонит Люда. Наконец-то! У меня документы через пару дней будут все готовы, и самое время договориться о встрече.

— Привет, Инга, — пищит в трубку, а я по тону чувствую — бешу я ее до зубовного скрежета.

— Привет. — стараюсь говорить максимально безэмоционально.

Дмитрий рядом со мной, он слушает разговор.

— Так когда мы с тобой встретимся чтобы наконец решить наши дела с долями? — так спрашивает как будто я тяну время и ее избегаю.

— Давай во вторник.

— Так сегодня четверг только.

— И что? Мои документы должны быть готовы к понедельнику. — пожимаю плечами, — Ты же деньги подготовила, верно?

— Разумеется, — чувствую, произносит это, улыбаясь. И это странно. С деньгами Люда расставаться не любит. Да и найти такую большую сумму непросто, — Только нам до подписания надо встретиться чтобы обсудить лично некоторые детали.

В ответ Дима мотает головой, типа не надо никуда ехать.

— Мы все можем обсудить по телефону. А приеду я только на подписание.

— Ну как знаешь, где хочешь чтобы прошла встреча?

Я подвисаю, потому что оказываюсь неготова отвечать, но тут Дима мне показывает экран телефона, где написан адрес какого-то делового центра. Я охотно читаю вслух, на что Люда, фыркнув, отвечает:

— Вышли мне адрес смской, я так не запомню.

— Хорошо, подруга, — киваю и отключаюсь, после чего перевожу взгляд на Диму. А он строго произносит:

— Не стоит просто так ездить в город, это небезопасно.

Мне же вдруг приходит в голову мысль, может я ошиблась? Может я зря думаю на человека такие страшные вещи? Все-таки одно дело — когда у человека язык как помело и без костей, а другое — реальные действия. Я делюсь своими соображениями с Димой, но он отвечает достаточно строго:

— Люда вам угрожала?

— Угрожала, — киваю. От воспоминания пробегают мурашки по коже.

— А вы понимаете, что если человек вам говорит что собирается вас убить, нужно отнестись к подобным угрозам максимально серьезно?

— Но ведь он может и просто сказать сгоряча. — для меня тема убийства — это что-то сюрреалистическое и нереальное.

— Вы хотите рискнуть здоровьем своим и своего сына?

Отсылка к Илюше меня отрезвляет. Я тут же мотаю головой:

— Нет конечно, что вы. Вы правы.

— Тогда вы никуда не едете, вы вообще не должны до вторника выходить за пределы участка. Вы понимаете?

Наш разговор прерывает стук по воротам. Мы с Димой переглядываемся, а я чувствую как мои руки начинают дрожать, хотя и повода-то нет.

— Вы ждете кого-то? — строго спрашивает Дима, поднимаясь.

— Нет.

— Ладно.

Он подходит к калитке. Как назло здесь нет домофона, этот момент я сдуру не учла. Дима приоткрывает дверь, что-то коротко говорит, кивает и наконец возвращается.

— Это электрик, спрашивает, есть ли у нас электричество. Говорят перебои.

— Нет перебоев. — я выдыхаю. Но Дима, поглядывая на калитку, задумчиво произносит:

— Поищите на всякий случай новую дачу.

— Зачем? — нет, теоретически я могу хоть весь поселок снять, но какой в этом смысл?

— Затем что это может быть и не электрик. Вы сняли дом в элитном поселке, какие перебои с электричеством?

— Все может быть… Может авария…

Я не знаю, успокаиваю я саму себя или Диму? Только Дима все равно стоит на своем. Что ж, как бы мне не нравилась эта дача, поищем следующую. Боже, да когда же это закончится?

Я начинаю жалеть что повелся на эту глупость. Под глупостью я подразумеваю сближение с семейкой Люды. Потому что сладкая девочка Маша неоправданно быстро осталась в прошлом, и я сильно сомневаюсь что когда-нибудь она ко мне вернется. А вот озлобленная фурия Люда с меня не слезет до второго пришествия. И это невероятно обидно. Я бы, признаться, был бы рад не встречаться с ней никогда и по возможности вернуться к Инге, да только у женушки новая активная личная жизнь. Нет, конечно сдаваться я не собираюсь… Но и расчитывать что наши отношения станут прежними тоже не стоит.

Люда уговаривает меня нанять частного детектива чтобы отыскать Ингу. Зачем? Я не понимаю этого стремления все контролировать и за всеми следить. Ну будет знать Люда что Инга живет по такому-то адресу, а дальше что? Как будто от этого что-то поменяется.

Даже мой визит не приведет ни к чему! Меня просто пошлют на все срамные буквы, потому что для Инги я прошлое. Уже прошлое. А для ее любовника — я раздражающий мутный мужик, который рядом крутиться вообще не должен. Что же касается ребенка… Он не в том возрасте чтобы узнавать меня.

Но несмотря на все аргументы на предложение Люды я ведусь. Потому что проще согласиться, нежели объяснять почему нет.

За услуги агенства приходится рассчитываться мне, хотя чисто мое мнение — хочет Люда знать адрес, пускай и платит. А я не такой богатый. Тем более что еще и скоро выкупать долю Инги, а бизнес приносит все меньше дохода.

Не время для таких трат. Но ссориться с Людой — себе дороже. Еще отравы в чай насыпет.

Я до последнего надеюсь что узнать адрес не выйдет, но уже через сутки детектив присылает мне отчет с квадратом, где предположительно находится Инга. Работают они профессионально. К сожалению. А еще очевидно что вычислить точный адрес не станет проблемой, потому что это дачные участки.

Что вскоре и происходит.

Мы с Людмилой сидим в офисе, когда мне приходит сообщение где именно находится моя бывшая женушка. Не успеваю я придумать как бы скрыть эту информацию от своей несостоявшейся тещи, как она тут же спрашивает:

— Адрес прислали? — у нее сверхъестественная чуйка.

Отвлекшись от компьютера, она переводит взгляд на меня. Все-таки у нее злые глаза, маленькие, в обрамлении очков. А еще, кажется, один чуть косит.

— Прислали, — фиг тут отбояришься.

— Так езжай, — улыбается Люда, а у меня глаза на лоб лезут. Вот так. Езжай. А может я не хочу?

— Давайте не сегодня? Утро, а я уже устал. — рассчитываю что тему удастся замять, но не тут-то было!

— Поднялся и поехал. Ты мужик или насрано? — все-таки в общажном происхождении Люды сомневаться не приходится. Она и правда не способна разговаривать с минимальным уважением. Ей лишь бы командовать. Роту солдат бы выдать этой женщине и кирзовые сапоги в комплекте.

— А вы не подскажете что мне там делать? — откидываюсь на спинку стула, — Вот что?

— Ты должен показать кто в доме хозяин!

— В каком, блин, доме? В этом доме я давно не хозяин, Инга уже нашла нового, — перевожу взгляд на монитор, но поработать сегодня уже не судьба.

— Значит ты не мужик! — кивает, — А у тебя хоть все органы-то на месте? А может и сын не от тебя, поэтому тебе и плевать?

Сжимаю зубы так сильно, что начинает болеть челюсть. Вот же стерва и провокаторша! И ведь будет меня чморить и в офисе, и дома. А приходить ночевать мне придется в ее квартиру.

— Перестаньте!

— Хочешь чтобы я перестала — собирайся и езжай к Инге.

— Зачем? Вы можете ясно и четко мне объяснить: что я должен делать? Ну приду я, ну позвоню в дверь. Допустим она откроет. А дальше что?

— Дальше ты скажешь что ее поведение неприемлемо, что она не должна таскать ребенка по сомнительным дачам, что она плохая мать и никудышная жена. Можешь даже для верности дать в морду ее любовнику. Чтобы знал.

— Что знал?! — мрачнею. Похоже у Люды мечта чтобы меня грохнули. Причем забил бы бугай. Кулаками. Просто здорово!

— Чтобы знал что женщина несвободна.

— Людмила Федоровна, мы с вами взрослые люди. Можете мне без купюр объяснить, какого черта вы меня посылаете к Инге? Вряд ли вы хотите чтобы мы обратно сошлись, ведь нет же?

— Нет конечно! — на ее лице такое негодование что становится понятно: Люда и не думает что мы с женой помиримся. — Я хочу чтобы Инга не чувствовала себя на расслабоне, чтобы знала что жизнь — это не подарок и за все надо платить.

В общем получается пока так: Люда хочет чтобы мы ругались. Только мне какая разница будет Инге хорошо или плохо? Как будто от этого моя жизнь наладится. Нет, я не спорю что это обидно что она нашла себе любовника. Но ведь я все-таки был первым. И ее предательство — это ответный шаг, если можно так выразиться.

— Ладно, я съезжу к ней, еще раз поговорю… Хотя и не знаю о чем. — поднимаюсь с места и начинаю собирать в папку документы.

— Вот и молодец, — Люда удовлетворена, — Только не забудь оставить и мне адресок Инги.

— Зачем?

— Затем! Давай, диктуй, — смотрит на меня с такой злостью, что кажется — не дам адрес, она мне голову откусит.

— Хорошо, — киваю. Что ж, от того что я скажу адрес, от меня не убудет, зато вечером Люда не будет мне сношать мозг. И оскорблять тоже. На этом светлом моменте мы прощаемся, и я отравляюсь на парковку.

Надо еще на заправку заехать, потому что по милости Люды чухать придется аж в за пределы области. Но ничего. Час туда, полтора — обратно, и часам к шести я буду уже дома.

— Так почему вы думаете что это был не электрик? — несмотря на разочарование и внутренний протест, вещи я собираю. Дима сидит в той же комнате, на стуле.

— Задал пару вопросов, ответы на которые должен знать каждый электрик. А он не знал, — его огромная фигура вызывает у меня смущение. Дима напряжен, и даже несмотря на максимально безэмоциональное лицо, я чувствую что он волнуется.

— В любом случае мы уедем не раньше чем через пару часов. Во-первых мне надо передать ключ хозяйке, во-вторых, в новый дом удастся заехать только вечером.

— Хорошо, — кивает, но без энтузиазма. Он явно недоволен что я не бегу прямо здесь и сейчас, но не все находится в моих руках. — И сим-карту пока смените.

— Откуда я возьму новою?!

— Заедем в город и купим. А телефон пока что придется отключить.

Я молча укладываю детские вещи в сумку, стараясь не показывать раздражение. Нет, я понимаю, безопасность и все такое… Но даже для меня это чересчур.

И уже когда я готова, когда прикидываю не попить ли кофе, в калитку снова кто-то ломится.

— Опять электрик? — стук слышен наверно по всем дачам.

— Сейчас проверим, — Дима смотрит в окно несколько секунд, затем, приказав мне оставаться дома, отправляется открывать. И каково мое удивление, когда я вижу на пороге… Кирилла! Он ломится на участок, машет руками, более того, даже пытается напасть на Диму. Понаблюдав за этим не менее пары минут, я выхожу из дома и направляюсь к калитке. Увидев меня, Кирилл начинает что-то орать, видимо доказывая Диме что он муж и имеет право.

Я не решаюсь приблизиться.

Все-таки тот факт что он каким-то странным образом нашел меня вызывает тревогу. Я же не говорила свой адрес!

— Что, хорошо тебе тут живется?! — он пытается оттолкнуть Диму чтобы зайти на территорию участка.

— Ты зачем пришел? — стараюсь разговаривать спокойно, но глядя на Кирилла я чувствую неловкость, даже стыд. И как я могла жить с таким придурком?

— Тебя забрать. Вместе с сыном.

И вроде трезвый, а такую чушь несет…

— Отстань от меня! — рявкаю. — Я не вернусь к тебе, наша семья разрушена. И разрушил ее ты!

— Нормальная женщина всегда даст шанс. Мы не посторонние друг другу люди!

— А я ненормальная женщина. Все ясно?

Моя аргументация сбивает Кирилла с толку. Он замолкает, и тут Дима легким толчком в грудь просто отпихивает его за пределы участка и тут же захлопывает калитку. Повернув несколько раз замок, он наконец обращается ко мне:

— Идите в дом пожалуйста. Иначе я не понимаю зачем вы наняли телохранителя, если продолжаете увлеченно рисковать своей жизнью!

Слова Димы вызывают у меня досаду. И причины две: во-первых, он мне недвусмысленно намекает что я не очень умная женщина, а, во-вторых, дает понять что он — наемный работник. В это же время Кирилл ломится в дверь, стуча по ней обеими кулаками.

Это очень странно что он вообще меня собрался искать. Я разделяю настороженность Димы в этом плане. Ладно была бы любовь до гроба. Так нет же! И даже тот факт что Маша ушла, еще не значит что Кириллу нужно сойтись именно со мной. Так в чем причина его сталкерства, его попыток сближения, его попыток «вернуть семью»? Не хочет покупать долю потому что денег нет? Боится результатов аудиторской проверки? Или они с Людой что-то придумали?

Подруга точно в курсе где Кирилл и не возражает.

Я возвращаюсь в дом и, поставив чайник, звоню хозяйке сообщить что ключ я ей передам попозже. Договариваюсь на вечер. Отвезу вещи и ребенка в отель, а сама вернусь с Димой. Все-таки оставаться тут точно не стоит.

Наконец, минут через двадцать, вопли и удары по калитке затихают, а это значит что Кирилл или ушел, или утомился.

Дима возвращается еще через минут двадцать.

— Уехал, — сообщает, оглядывая запакованные сумки, — я слышал как завел машину и раздался шелест шин по гравийке. Ну и потом я прошел вдоль забора, удостоверился, что он не сидит где-нибудь в засаде.

— Интересно зачем приезжал… — мне хочется заполнить паузу. Да и в принципе надо что-то ответить.

— Инга, я вас прошу. Если я говорю что надо сидеть дома… То надо сидеть дома. Речь идет не о какой-то ерунде, а о вашей жизни, понимаете? Высовываться не надо, вы меня нанимали, потому что чувствуете угрозу, и просто факт моего наличия ее не снимает. Вы должны слушаться меня. Инструкции прописаны в договоре и написаны кровью. Поймите же это.

— Понимаю…

— А теперь отключайте телефон и собираемся. Хватит приключений на сегодня.

— Я созвонилась с хозяйкой, договорилась что мы вечером встретимся. Сейчас отвезем все в отель, с домом на сегодня не выгорело… Потом вдвоем вернемся и отдадим хозяйке ключи. По крайней мере будем налегке, ребенок точно будет в безопасности.

— Я пойду грузить чемоданы в машину. Выезжаем через 10 минут. Кофе попьете в городе.

Его деловой и спокойный тон меня успокаивает. Чего бы я сама себе не думала, а приезд Кирилла меня порядком выбил из колеи, пальцы дрожат, а сердце колотился где-то в горле. Позвав девушек и проверив все ли забрали из дома, я запираю дверь и мы садимся в машину.

Всего через час мы уже заселяемся в отель в Калуге. Милый и тихий городок и никаких знакомых. Уютный номер, без изысков. В этой гостинице меня точно никто искать не будет, так что я там буду в полной безопасности. А уже завтра мы переедем на новую дачу в неимоверной глуши.

В кафе при отеле мы с Димой пьем кофе, коротая время до встречи с хозяйкой. И договариваемся что в случае новых незваных гостей я сижу тихо как мышка и не высовываюсь, а если будет необходимость поговорить то для этого давно придумали телефон.

Когда Кирилл возвращается домой, на столе его ждет тарелка супа, каша с сосиской и бутылка коньяка. По случаю я еще купила соленые орешки и сервелат. Сама-то я почти не употребляю, потому что в юности посадила желудок. А вот в компаниях бываю часто. И наблюдаю сколько и как пьют люди чтобы из нормального человека превратиться в порядочную свинью.

Сегодня я буду Кириллу собутыльницей, чтобы у него не возникло никаких подозрений в моем участии. Я его обязательно выслушаю, посочувствую мальчику и пообещаю что конечно же всех бог накажет. Обязательно и очень скоро.

— Это что? — кивает на стол несостоявшийся зятек, с мрачным лицом заходя на кухню.

— Ужин приготовила. Поедим что ли… — тоже смотрю на стол. И что ему не нравится? Я даже салфетки положила. По случаю ужин! Развод тоже отмечать нужно.

Кирилл останавливает на мне взгляд, и я даже не сразу понимаю, почему он меня так внимательно разглядывает. А потом доходит! Все просто! Он думает, не собралась я соблазнять его вместо Маши? Раз уж она скрылась с горизонта, свято место пусто не бывает. Да и вообще активы нужно как-то сливать между собой. А что может быть лучше сливания не просто активов, но и двух семей?

Мне смешно от этих мыслей. Пусть Кирилл думает что хочет. Мне не жалко. Я не собираюсь ему сообщать что как мужчина он мне не нравится. Почему? Кирилл слишком тупой, безинициативный… Слишком слюнтяй. Если уж и связываться с мужиком, так чтобы он был настоящий, чтобы одним взглядом кирпичи ломал! А это… Это совсем не то. Такого и в расход не жалко пустить. Особенно если цель хорошая и благая.

— Ты как съездил? — ласково ему улыбаюсь, практически соблазняя.

— Как я и думал, никто со мной не разговаривал и не собирается. Обхамили, оскорбили и чуть не побили, — вздыхает.

Да кто бы сомневался что с тобой так и поступят! Скажи спасибо что целым ушел.

— Ничего не поделать, Инга окончательно опустилась, — соглашаюсь, ставя рюмочки и кивая на бутылку: — Наливай что ли…

У меня тоже каша с сосиской, и моя задача — не опьянеть. А вот Кирилла споить кровь из носа как нужно! Хотя он вроде и не против. Было бы неправильно сказать что он алкоголик, но при случае выпить он любит.

Разливает коньяк по рюмкам. Сначала мы пьем за бизнес, потом за деньги, потом за здоровье… Я не допиваю почти половину, так что в мой организм алкоголя попадает значительно меньше. А Кирилл опрокидывает рюмку за рюмкой, пока его лицо не приобретает багровый оттенок. Он расстегивает верхние пуговицы рубашки и чуть сползает со стула. Вижу по глазам — пьяный он. Откровенно пьяный. Даже не думала что это будет настолько легко.

Но мне нужно чтобы он совсе вырубился. Поэтому я продолжаю с ним разговаривать, не замечая что его язык все больше заплетается. И когда голова Кирилла начинает падать на грудь, я ему говорю:

— Иди на кровать, давай!

Он послушно поднимается. Покачиваясь, с трудом стоя на ногах, идет к комнате, а я тут же, подхватив его, делаю вид что пытаюсь помочь — дотащить до кровати. А на самом деле я шарюсь по карманам его брюк. Где-то должен быть его сотовый. А вот он и есть! Отлично.

Оттарабанив пьяное тело на кровать и убедившись что Кирилл крепко спит, я быстро мою свою рюмку и тарелку, звоню своему помощнику и, переодевшись в красивую кофту и брюки, вызываю такси.

Все должно пройти как по нотам. Зря я что ли этот план столько разрабатывала! А сколько я о нем мечтала, даже не смея думать, что однажды я решусь притворить его в жизнь.

К моему удовольствию, наконец это происходит.

В подъезде меня ждет «Сема». Сема — это бывший сиделец, убежденный хулиган и лодырь, искренне считающий что работать ни в коем случае нельзя, что это самое мерзкое занятие в мире. И он явился получить аванс и последние распоряжения.

Я ему протягиваю телефон Кирилла и деньги. Адрес, куда ехать, он знает. За пачку тысячных купюр Семе надо будет перелезть через забор, подобраться к домику и кинуть в него бутылку с зажигательной смесью. Обязательно проследить чтобы избушка на курьих ножках ярко вспыхнула. Сема верит что задание понравится всем участникам. Кроме хозяйки дома конечно же.

Единственно что я не сообщила бывшему сидельцу, что в помещении может кто-то находиться. Он думает что его задача — испортить имущество. Но если я скажу что пожар может закончиться чьей-то гибелью, то исполнителя мне придется искать очень долго. Во-первых, даже самый большой хулиган скорее всего откажется, а если даже и нет… То потребует таких денег, что проще самой сделать. А сама я туда не поеду — не дай бог поймают. Да и не так у меня физическая форма, чтобы бегать по участкам и лазить через заборы.

Под конец мероприятия Сема должен будто бы случайно уронить телефон Кирилла на месте преступления. Чтобы тупые полицейские сразу поняли кого следует ловить.

Перекинувшись парой слов с хулиганом, я иду к такси. Мне нужно алиби, поэтому ночь я просижу в хорошем ресторане. А спать я отправлюсь под утро в свою вторую квартиру. А значит я понятия не имею ночевал ли Кирилл дома.

А еще я еду в ресторан чтобы отметить счастливое разрешение вопроса. Я чувствую мандраж от одной только мысли, что победа близко. И скоро я ее отпраздную по-настоящему.

Ночь проходит в непрерывном сушняке. Безумно хочется пить, но поднимаюсь я буквально раза два, меня качает и мутит. Кажется что в квартире я один, на мою просьбу принести воды никто не реагирует, а ору я громко. Людмила Федоровна видимо куда-то ушла. Или тоже лежит вусмерть пьяная. Хотя не должна, это я с трудом дополз до постели, а вот она была довольно бодра и даже помогала мне идти.

И нафига я повелся на совместное распитие коньяка! Вот теперь и остается что мучиться и страдать. Наконец под утро я засыпаю, точнее проваливаюсь в сон, плюнув на то что на работу попаду вряд ли. Плевать на нее!

А вот будят меня чьи-то голоса и хлопок входной двери. Разговаривает Людмила Федоровна и какие-то мужчины, а я понять не могу, кто бы это мог быть. Я их точно не знаю. Тогда зачем она привела их в квартиру? Может это адвокаты? С другой стороны, а какие адвокаты?

Разлепляю глаза. Яркий солнечный свет заставляет их зажмурить обратно, но очевидно что надо мной кто-то стоит. Два мужика в полицейской форме. Что они тут делают?

— Кирилл Олегович? — произносит один из мужчин, стоя прямо надо мной. Я снова открываю глаза. Да, сотрудник полиции, держит в руках черный планшет с бумагами.

— Я, — с трудом сажусь, пытаясь вспомнить в чем я. Как же мне блин плохо! Смотрю на свои руки. Да я до сих пор в рубашке! Я так и не переоделся, с ума сойти!

— Вы, — кивает второй. Я слышу усмешку. Смешно им, дегенератам, а я хочу сейчас только две вещи: в туалет и попить. Поэтому я поднимаюсь и, не обращая внимания на незваных гостей, иду в туалет. Рядом Людмила Федоровна, она что-то тихо говорит полицейским, причем чувствую по тону — заливает как не в себя. А по обрывочным фразам понимаю: рассказывает о вчерашнем вечере, о том как я пил. При этом старательно приукрашивает ситуацию. С ее слов я не просто выжрал почти бутылку коньяка, но еще и выяснял с ней отношения, лез драться и напоказ страдал из-за бросившей меня жены.

Пока я в туалете, что еще говорит несостоявшаяся теща, я не особенно понимаю — не слышно. Зато когда выхожу, то история приобретает какие-то совсем странные подробности. Будто бы я говорил что так оскорблен поведением Инги, что даже грозил расправой.

И рассказывает это Людмила Федоровна. Я выхожу из ванной и громко произношу:

— Это вы про меня что ли?

— А про кого? Ты помнишь что ты говорил вчера пьяный? И не только вчера, — убедительно врет несостоявшаяся теща. А у меня глаза на лоб лезут. Зачем она это рассказывает, да еще и в присутствии двух полицейских?

Наконец один из сотрудников включается в разговор:

— Кирилл Олегович, расскажите пожалуйста, где вы были сегодня ночью?

— Тут спал, — пожимаю плечами, — Я перебрал вчера, вот и уснул. Прямо в одежде.

— Хорошо, кивает один из мужчин. Давайте-ка вы нам все подробно расскажете, где были, что делали. Желательно с временем, точным маршрутом… Ну и кто вас мог видеть. Ну то есть подтвердить ваши слова.

Иду на кухню и включаю чайник. Полицейские идут следом, а я вообще не понимаю какого черта их интересуют подобные вопросы.

— Можно я кофе выпью? А то голова не варит… — беру чашку, — Я сейчас все расскажу.

И я рассказываю все что я помню. На самом деле нельзя сказать что моя картина какая-то неполная. Провалов в памяти точно не было. Я знаю и где я был, и что делал. Естественно опровергаю все наветы что я хотел причинить бывшей жене зло. Нет, может и были у меня намерения ее переиграть. Но это не имело никакого отношения к откровенному вредительству. В конце концов мы культурные люди. Ну по крайней мере я.

— А вы вчера вроде бы заезжали на дачу, где жила ваша жена, — спрашивает полицейский, я в ответ киваю:

— Да, заезжал, но разговора не получилось. Инга не захотела со мной общаться, — делаю несколько глотков горячего кофе, становится малость полегче, — А почему вы, собственно спрашиваете меня обо всем этом? Почему мы вообще пришли?

— Потому что дача, которую вы вчера посещали, сгорела этой ночью, — объясняет один из сотрудников. Меня прошибает холодный пот. Сгорела? Видимо мое лицо сильно меняется, потому что один из сотрудников участливо произносит:

— С вами все в порядке?

— Инга и Илья где сейчас? — сглатываю.

— В надежном месте, — объясняет полицейский, — Они успели накануне переехать, как раз после вашего визита.

Я выдыхаю. Странное дело, вроде и любовь давно прошла, а от мысли что Инга умрет, чуть сердце не выскочило.

— Слава богу! Так а почему дача сгорела? Она сама?

— Нет, — мотает головой полицейский. — Дача сгорела потому что ее подожгли. Это был злой умысел. И теперь мы расследуем кто бы это мог быть. Потому что получается что тут не просто порча имущества, но и покушение на убийство. Что совсем другая статья.

Я пожимаю плечами.

— Вы меня чтоли подозреваете? Я-то тут причем? Я дачу не поджигал. Сами видите, я все ночь спал тут. Да и как бы я пьяный доехал до этой дачи? А потом еще бы обратно вернулся, — для меня эти обвинения настолько дикие, что я даже не воспринимаю их всерьез, — Конечно мы с Ингой не любим друг друга больше, но я бы никогда ей не навредил, а уж тем более — своему сыну. Это исключено.

— Допустим, — кивает полицейский, после чего вытаскивает из папки фотографию и кладет на стол. — Посмотрите, это изображен ваш телефончик?

Я смотрю на снимок. И правда похож… В пакете только.

— Не знаю. Мой телефон со мной должен быть. Надо позвонить… Можно же?

— Можно. — участливо кивает сотрудник, — Диктуйте номер.

Мы звоним, вот только мелодии не слышно, хотя гудки и идут. Неужели телефон не в квартире? Но тогда где он?

— Я значит его потерял, — мямлю, чувствуя что голова буквально взрывается.

— Это бывает. Но вы не переживайте, мы его очень скоро найдем. Собирайтесь, у нас еще много вопросов.

Мы приезжаем на передачу ключей за полчаса до приезда хозяйки. Пока ее ждем вдвоем в пустом доме у меня отчего-то дрожат руки, я чувствую себя максимально тревожно, интуиция и правда говорит что надо бежать, спасаться!

Дима с абсолютно непроницаемым лицом проверяет территорию вокруг дома и за воротами. Он тоже волнуется. Я замечаю что несмотря на его попытки не показывать эмоции, когда он на нервах, уголок его губ чуть приспускается вниз. Забавная особенность мимики. В последние дни я чересчур внимательно его разглядываю, изучаю… Да, находиться на одной территории с подобным мужчиной — искушение.

Когда к дому подъезжает машина, я невольно напрягаюсь, готовая если что бежать. Но, к счастью, это хозяйка. Она быстро осматривает что все в доме, делает вывод что обстановка в том же состоянии что и при первой нашей встрече, забирает ключ, и мы благополучно уезжаем.

Наконец я отключаю телефон, вытаскиваю сим-карту. Как и планировалось, по дороге мы покупаем мне новый номер. И лишь когда я оказываюсь в километрах восьми от дачи, я потихоньку расслабляюсь.

Новый снятый мною домик оказывается не хуже предыдущего. Снова аккуратно раскладываю вещи, надеюсь в этот раз не придется срываться и ехать черт знает куда.

Ночь сплю плохо. Снится Кирилл, который орет, что-то требует, качает права. А я никак не могу разобраться чего ему не хватает. Все пытаюсь проснуться, а никак не получается.

Будит меня плач Илюши. Восемь утра.

Дима уже ходит вокруг дома, высматривает, не лазает ли кто-то по участку или за ним. Я кормлю сына, а сама поглядываю на него из окна и невольно улыбаюсь. Он хороший работник. Кстати не в пример Кирилла и Люды.

В девять утра зову Диму на чашку кофе. Во-первых мне нужно обсудить детали моего дальнейшего пребывания здесь, а, во-вторых… Просто хочется посидеть рядом.

— Как долго я тут пробуду без связи? — разглядываю мышцы Димы, так красиво проступающие под черной футболкой.

— Ближайшие дня три. Я не говорю что вы не должны вообще никому звонить. Можно адвокату, можно аудиторской компании. То есть можно звонить только тем людям, кто не связан с вашим мужем и подругой.

— Поняла, — киваю. А ведь дел еще уйма. Надо проследить чтобы юристы подготовили договора на куплю-продажу доли, надо узнать как дела у аудита. Я не собираюсь никому и ничего прощать. Я зла, очень зла на них обоих. И особенно на Кирилла. Ну ладно, змея-подружка всю жизнь мне завидовала, но что плохого я сделала своему мужу? Чего ему не хватало? Я его любила и никогда не предавала. Я родила ему ребенка. И при этом у нас всегда были деньги, а у него еще и хорошая должность. Так что пошло не так?

До обеда я решаю дела, пока мне на телефон не поступает звонок. Номер незнакомый, но я все равно беру трубку.

— Здравствуйте, это Инга Васильевна Азарова? — голос мужской, незнакомый. Я тут же подзываю Диму и включаю телефон на громкую связь.

— Здравствуйте, это я, — кладу сотовый на стол и нагибаюсь к нему. Далее неизвестный называет мою дату рождения, чтобы точно убедиться что это я. Меня это начинает нервировать, — С кем я говорю?

— Лейтенант полиции Романов. Вы могли бы подъехать к нам в отделение? И чем быстрее, тем лучше.

— Могу… А что случилось? — мое сердце стучит как колокол.

— Дача, которую вы снимали, ночью сгорела. Предполагаем поджог. Нам надо взять с вас показания.

Я чувствую как бледнею. Видя мою полуобморочную реакцию, он вдруг берет меня за руку… От чего я теперь краснею и вообще путаюсь.

— Адрес записали? — вызывает меня из оцепенения сотрудник полиции.

— А, да, конечно…

Когда я кладу трубку, руки мои дрожат. А вот Дима спокоен и кажется даже чем-то доволен.

— Собирайтесь, едем, — на его лице гуляет странная улыбка, — Вы не бойтесь, самое страшное уже произошло. И в этом страшном вы никак не поучаствовали.

— Так дом сгорел… — от волнения я едва сдерживаю слезы. На меня навалилось все сразу: страх за себя и сына, испорченное имущество… А теперь еще и разговор с полицией.

— Зато вы целы. — произносит Дима, — Это самое главное.

— А если поставят мне в вину что дом сгорел? Компенсация-то не маленькая. — еще одна причина для волнения. Ну не настолько я богата…

— За дом заплатит тот кто его поджег. А это не вы. — улыбается. — И теперь, когда все это произошло, есть шанс что ваших бывших друзей посадят. А еще я бы посоветовал вам написать заявление о мошенничестве и халатности во время их работы на вашей фирме. Это добавит им сроки.

— Да, вы правы. Пока будем ехать, я позвоню в аудиторскую компанию. Пусть вышлют первичный отчет.

Разговор в полиции получается долгий. Я рассказываю и про декрет, и про любовницу, и про раздел имущества, и про косяки управления. Более того, заверяю, что в самое ближайшее время предоставлю пакет документов, который бы доказывал мои слова.

Меня в поджоге — а это именно он — не подозревают. Более того, соседи говорят что видели мужчину, который перелезал через ворота, когда от дома уже поднималась стена пламени. А на фоне визита Кирилла и его скандала…

На месте поджога еще и его телефон нашли. А это совсем весело.

— Как вы считаете, кто мог хотеть желать вам зла? Кроме мужа? — полицейский методично составляет протокол опроса.

— Подруга. Я вообще думаю что они либо сообщники, либо она подставила Кирилла. Потому что угрожала мне именно она. И Кирилл… Его нельзя назвать решительным. Да и не любил он меня уже. У него была любовница.

Полицейский не сразу понимает почему я, как ему кажется, выгораживаю Кирилла:

— Инга Васильевна, ваш муж едва не убил вас… А вы его защищаете.

— Нет, я его не защищаю. Я хочу чувствовать себя спокойно. А пока Людмила на свободе, моей жизни и жизни моего сына будет угрожать опасность.

Следующие пару дней я делаю все возможное чтобы посадить эту парочку. И посадить надолго. От мысли что эти двое хотели меня убить, во мне поднимается волна ненависти. Был ли Кирилл соучастником или его подставили? Я точно не знаю. Но сам факт что он находился рядом с человеком, способным на откровенный криминал, кто мечтал меня убить и даже не думал скрывать своих намерений, все это заставляет меня желать ему только одного — длительной отсидки, чтобы когда он наконец вышел, никогда и никому больше не смог бы сделать зла. Потому что не нашел бы ни сил на это, ни желания.

В конце концов Маша поняла что мать планирует преступление. Поняла и сбежала, кинула их. То есть девочка, которой всего-ничего как восемнадцать исполнилось, сообразила, да еще и предупредила меня об опасности, а мужик за тридцать ничего не понял? Причем если Машин карьерный максимум — это старшая поломойка, потому что должность менеджера она совершенно не потянула, то Кирилл все-таки столько лет провел в кресле директора! Понятно, что он не косячил потому что находился под моим чутким руководством. Но, черт побери! Даже если ты протираешь штаны на работе, в должности начальника, рано или поздно житейский и профессиональный опыт должен прийти. Это я молчу про минимальное количество мозгов, которыми должен обзавестись к его возрасту любой среднестатистический человек.

И странное дело, если Кирилла я от души ненавижу, то к Маше не испытываю никаких эмоций. Нет, я не считаю что бедная девочка «ошиблась». Она не ошибалась, она шла к своей цели, пусть и под давлением матери. Но простите! Таких Маш в мире миллионы. Беспринципных охотниц за кошельками. Вряд ли ее новый ухажер холост. Да и вообще ее такой аспект как чужая семья мало волнует. Она идет как танк с своей цели — новой сумочке из последней коллекции кутюр и очередной тряпке «баленсиага».

Вопросы у меня все равно к мужу. Я не верю что найдется хоть один более-менее богатый человек, кому бы не предлагала секс подобная мадам. Только не все ведутся. А уж тем более единицы бросают семью и разваливают бизнес.

И от этих мыслей у меня желание только одно — посадить Кирилла. Да, может я стерва. И обиженная стерва. Как говорила Скарлетт Охара: «Я подумаю об этом позже».

Отдельного разговора заслуживает «подружка». Это в принципе опасный человек. Маньячка чертова! Это не то чтобы лучше или хуже предательства мужа. Это совершенно иная категория. Человек, у которого уехали все границы адекватности. И сегодня я у нее враг, она дом сожгла, завтра другого врага себе придумает.

И ладно бы ненавидела меня по делу! Сколько я в голове не прокручивала все… Нет, зла я Люде не делала. Никогда. Не встречалась с ее мужчинами, не подставляла. Так за что она так со мной? Вечный вопрос, на который ответа нет и не будет.

Через три дня встреч с юристами и аудитом два пакета отчетов готовы. Один отправляется в полицию, второй — в прокуратуру. Там все: доказательства мошенничества со стороны руководящего состава, нарушение трудового кодекса и техники безопасности.

Поэтому когда мне адвокат сообщает что Люда задержана, я чувствую облегчение, будто камень с груди свалился. Но надо дожать чтобы никакой «условки». А еще, чтобы уж наверняка, я нанимаю детектива. Его задача — помочь полиции собрать доказательства о причастности Люды к покушению.

По крайней мере, со слов сотрудников полиции, Кирилл не сдается, он упрямо настаивает на собственной невиновности и обвиняет во все Люду.

На четвертый день звонит следователь, ведущий это дело:

— Инга Васильевна, здравствуйте, это сотрудник полиции Бирюков, — слышу по голосу — чему-то рад. У собеседника всегда чувствует улыбка.

Мы в до сих пор на арендованной даче. Дима тут же.

— Здравствуйте! Я вас слушаю.

— У нас новости по поводу расследования… А ведь вы правы оказались.

— В чем права?

— Мы задержали поджигателя, он нам дал показания… Бывший зэк. Так вот, его наняла Людмила Федоровна. Правда он не знал что в доме могли находиться люди. По его словам он обошел домик, прислушался, даже в окна заглянул. Типа проверил чтобы там никого не было и поджог. Это он вредил имуществу, как он считал. Сесть-то надолго не хочет! Мы им устроили очную ставку с Людмилой. И знаете… Она себя выдала. В итоге они так ругались, — смеется, а я забыла как дышать. Поймали! Боже.

— Сколько грозит Людмиле?

— Ну, учитывая что на нее еще пара дел… Лет пять дадут.

Меня это успокаивает. Пять лет я в безопасности. Хоть так. А потом… Потом будет потом.

— Спасибо, что-то от меня нужно?

— Нет, пока нет. Я вам позвонил чтобы вы расслабились. Знаю вы с телохранителями ходите. Ваши бывшие коллеги вам в ближайшее время не навредят. Оба будут до суда в СИЗО, а потом отправятся в места не столь отдаленные.

— Спасибо!

Когда я заканчиваю разговор и кладу трубку, Дима, сидящий напротив меня, почему-то не разделяет радости следователя. Сидит и смотрит на меня… Грустно что ли. А я понимаю что время его «увольнять». Необходимости в охране нет больше.

— Дмитрий, слышали разговор?

— Слышал, — кивает, — Поздравляю, вам теперь ничего не грозит. И мои услуги уже не нужны.

— Да, Дмитрий. Нам пора разрывать контракт. — замолкаю и, набравшись смелости, выпаливаю, — Однако все-таки я не хотела бы с вами расставаться.

В его глазах появляются огоньки, а суровое лицо растягивается в улыбке:

— Я тоже. Я бы хотел и дальше вас защищать. Но не как наемное лицо…

Киваю, и в этот момент, наконец-то, Дмитрий позволяет себе сгрести меня в охапку и аккуратно поцеловать.

Заключительная. Инга

Спустя полгода, Испания

Шесть месяцев выматывающей работы не проходят бесследно. Как я и планировала, я все начинаю заново. Новая фирма, новое название… Правда сотрудники и клиенты те же. Ох, как же пришлось попотеть чтобы перевести всю базу на новые договора!

Да и самой после долгого перерыва окунаться в работу тоже не так уж и просто. Я заново набираю и обучаю персонал, в чем мне помогает Резеда, потом расширяю отдел маркетинга…

Каждый вечер, часов в девять, я возвращаюсь домой. Вымотанная, выжатая как лимон… Но когда переступаю порог квартиры, то меня встречает Дима! Поразительно, но он настолько естественно вписывается в семью, что иногда мне кажется что он всегда был. Большой, сильный, ласковый…

Чаще всего он возвращается с работы раньше меня. Тогда он отпускает няню и сам занимается Ильей. А еще наводит порядок и готовит ужин. Я и не ждала что Дима окажется настолько заботливым. Я за ним — как за каменной стеной.

На мое предложение устроить его к себе на фирму он отвечает категорическим отказом. У него своя работа, у меня — своя. Сначала, с непривычки, меня удивляет что мой мужчина и не желает в кресло директора! Не хочет, как Кирилл или Люда, оказаться на руководящей должности. Ведь ему для этого ничего не надо делать! Просто захотеть! А потом до меня доходит. Дима не из тех мужчин, кто присасывается к женщине и пьет из нее все соки.

Наоборот, он делает все, чтобы облегчить мне жизнь. Когда я возвращаюсь с работы, меня ждет ужин и счастливый малыш. Дима слушает все что у меня произошло за день и даже дает какие-то советы.

А чтобы успевать все, он выбил для себя своеобразный график работы — с семи утра до четырех. Так что просыпаюсь я без него, но зато когда возвращаюсь, Дима всегда дома. И меня это устраивает.

И вот, через полгода, я решаю отправиться в долгожданный отпуск. Не одна, а с Илюшей и Димой. Дату я выбираю не случайно.

Сейчас, когда я на террасе виллы любуюсь на океан и пью охлажденный коктейль из экзотических соков, я не просто завтракаю… Я жду окончания суда над Кириллом, Людой и Машей. Теоретически я могла бы поприсутствовать на заседании, даже собиралась… Но потом мне пришло в голову что гораздо приятнее вкусить победу над врагом в уютной и приятной обстановке, зная, что пока ты отдыхаешь на дорогом курорте, кое-кто отправляется по этапу.

— Малыш, может тебе еще кофе? — Дима сидит напротив, а Илюша ползает на солнышке, периодически поднимаясь и, держась ручками за стену, исследует окружающий мир. Я сначала смотрю на качающиеся пальмы, потом перевожу взгляд на Диму и киваю.

— Да, сделай пожалуйста. Так хорошо сидим… И воздух такой. Удачно мы сняли этот домик.

— Да, и до океана рукой подать, и вид красивый, — кивает и, взяв мою чашку, идет к кофемашине. Я отодвигаю стакан с коктейлем. Вкусный! Но калорийный. И тут раздается звонок на сотовый. Адвокат. Сердце начинает биться так сильно… Будто это меня сажать собрались, а не этих… «простигосподи».

Беру трубку и ставлю на громкую связь. Дима возвращается с кофе и садится напротив меня.

— Алло?

— Здравствуйте, Инга Васильевна! Не отвлекаю? — раздается бодрый голос адвоката.

— Здравствуйте, не конечно, говорите!

Мы оба, и я, и Дима, сидим, почти не дыша, уставившись на экран лежащего в центре стола смартфона.

— Только что закончилось заседание, я вот еще в коридоре суда, звоню вам.

— Говорите, что там? — меня охватывает нетерпение.

— Как ни странно, все-таки полиция признала только Людмилу виноватой в покушении. У Кирилла хороший адвокат, его наняла мать. Тоже кстати присутствовала. В общем вашего мужа осудили за мошенничество. Год исправительных работ. Ничего серьезного. И штраф триста тысяч.

Киваю. Ага, ничего серьезного. Это для других ничего серьезного, а для Кирилла это конец жизни!

— Хорошо, что с Людой и Машей?

— Маше условку дали за нарушение техники безопасности… Она была очень рада. Там ее мужчина как я понял и адвокатов нанял хороших, в общем все сделал. Полгода и штраф.

— А Люда? — вот это самое важное и интересное!

— Шесть с половиной лет колонии. Плюс компенсация четыре с половиной миллиона за сгоревший дом. И еще этого посадили, исполнителя поджога. Правда на четыре года. Он тоже платить будет.

— Спасибо!

— И да, когда в перерыве кто-то спросил будете ли вы или нет на оглашении, я в присутствии ваших знакомых сказал что вы отдыхаете на Канарских островах с мужем и ребенком. — по его ехидному тону чувствую: тяжело было Люде, но стало еще тяжелее. Все-таки Денис Петрович знает что ввернуть.

— Они что-то в ответ сказали?

— Сказали что от души вас ненавидят и желают чтобы вас медузы съели.

— На Канарах нет медуз, — смеюсь.

— Я знаю. Я им об этом и сообщил.

Когда разговор заканчивается, кофе уже остыл. Но мне все равно. Я смотрю на океан, обрамленный пальмами, и думаю о том, что справедливость восторжествовала. И я счастлива.