Начало этой поездке было положено несколько дней назад. Я ни о чем таком не думал, и тут звонок от Геры, моего товарища из Подпорожья.

– Пахан, привет! Поехали в Крым?

– Поехали, – отвечаю. – Когда?

– На следующей неделе. Заедем на Байк-шоу, покатаемся по серпантинам…

Да, конечно, это круто: взять, сорваться и просто сесть и поехать.

Не всегда это получается, тут многое зависит от желания. А желания в нашей жизни приводят к поиску времени и финансов. Понимаю, что поездка будет выходного дня, но все же меняю резину и провожу диагностику у своих друзей в мотосервисе на Седова, 10.

Меня одолевает желание стартануть, но мешают дела. Предварительно договариваемся с Герой на 15.00 встретиться в МОТО-USA.

Делаю страховку на мотоцикл. Собираю необходимые вещи. Вызываю такси и мчу в мотосервис. Пока еду, постоянно на телефоне, не оторваться от дел никак, не бросить всё к чёртовой матери. Работа держит. Понимаю, не организовал процессы так, чтобы все работало само по себе. Но в итоге все довожу до логического конца.

Предупреждаю, что буду через неделю, и вскоре уже въезжаю на такси во двор сервиса.

– Паша, мотоцикл готов, – говорит хозяин сервиса Леха.

– Отлично! Дим, там ошибка вылезала, устранили? – спрашиваю механика.

– Все нормально, в добрый путь.

Оперативно запаковываю вещи в кофры, и мы тут же без промедления выдвигаемся. Пробираемся через городские пробки, выезжаем на Московское шоссе, заправляем мотоциклы – и в путь.

Всю дорогу у нас темп быстрый и бодрый, можно даже сказать, хулиганский. Дорога от Питера до Москвы ничем не примечательна. Одно радует: дорожное покрытие до Москвы изменилось за пару лет. Но в том же Торжке так и ремонтируют эту дорогу из года в год. Из-за чего создается громадная пробка, которую мы преодолеваем либо по вновь испеченному асфальту, либо обгоняя все машины, пока нет встречного движения. В целом, всю дорогу проезжаем быстро, вскоре оказываемся на трассе М4, и вот моя любимая заправка «Шелл» и кафешка «Пончики».

Довольные хорошей дорогой, подкрепляемся.

На улице холодно, кругом лужи, и уже начинает темнеть.

– Дождь был? – спрашивает Гера заправщика.

– Ещё какой! – отвечает мужик лет пятидесяти.

Предлагаю надеть дождевики – неизвестно, какая погода нас ждёт впереди. И точно: километров через тридцать начинается сильнейший дождь. Только теперь понимаю, насколько комфортно ехать на «кавасаки GTR» – как на «мерседес бенц» S класса. Машина легко идет по мокрому асфальту, а дождевик надежно защищает от осадков.

Но Гера предлагает остановиться на ночлег, и я с удовольствием его поддерживаю, ведь мы и так проехали 900 км.

На стоянке у придорожной гостиницы стоит около двадцати фур. Оставляем байки прямо у входа и заходим. Я понимаю, что нужно отдохнуть, и на затхлый запах, осыпающуюся плитку не обращаю внимания. Когда ложусь в кровать, даже потряхивает от кайфа – я лежу в тепле, накрытый одеялом, и быстро ухожу в сон.

Утренний душ под холодной водой – чистое мучение. Вывернув горячий кран до предела, так и не могу дождаться даже слегка теплой воды и настолько замерзаю, что, выйдя из душа, стараюсь быстрее одеться. Тем более что утро прохладное, необходимо утеплиться по максимуму, и я натягиваю термобелье, кофту из флиса и дождевик.

На улице роса, свежо, заводим мотоциклы и сразу включаем подогрев ручек. Гера дает газу, выходит вперед, я за ним. Еду и не могу нарадоваться, как мне повезло с напарником. Ведь и опыт есть, и техника у него отличная, а в совместной поездке очень важно, чтобы было комфортно всей команде, чтобы никто никого не ждал и никто никого не догонял.

Проезжая Воронеж и Ростов, попадаем в километровые пробки – хорошо, мы движемся на мотоциклах и всех объезжаем. Во время одной из коротких остановок внезапно звонит мой старый товарищ и напарник Володя Ростопша.

– Паша, привет. Ты где сейчас?

– Вован, мы едем в Крым!

– Здорово! Как дорога?

– Движение плотное, но все-таки едем, не стоим…

– Это хорошо. А то я ездил недавно на машине в Геленджик, так под Ростовом пять часов в пробке проторчал, а под Воронежем три часа.

– Да, – говорю, – когда же всё это достроится и закончится? Хочется уже ездить по стране с удовольствием, а не тратить время из года в год в этих пробках! Ладно, пока, мы опять стартуем!

– Счастливого пути, Паш! Привет Крыму! Странное ощущение остается от разговора с Ро-

стопшей. Вроде поговорили весело, а вспоминаются почему-то передряги, в которые мы с ним попадали. Это ведь Вован ехал сзади, когда я на кавказской трассе столкнулся с легковым «ауди» и потом кувыркался в воздухе, пока не грохнулся на землю.

– Паша, что с тобой?! – кричал друг, склонившись надо мной. – Ты жив?! Говорить можешь?!

И в снегоходных экспедициях мы терпели аварии; и на Памире вместе вытаскивали мотоцикл из бурного горного потока.

«Не иначе, – думаю, продолжая путь, – нас опять ожидают приключения…»

И Гера, и я любим донскую кухню и по уже сложившейся традиции останавливаемся отведать ухи и баранины. Становится тепло, поэтому дождевик и флисовую кофту убираю в сумку, сижу в футболке под тёплым ветром на улице и получаю удовольствие.

– Гера, что показывает навигатор? – спрашиваю.

Посмотрев на экран, напарник отвечает:

– Через Краснодар не поедем, едем через Тимашевск, Славянск на Кубани до порта Кавказ.

Нам приносят горячий сочный шашлык на косточке. Да, вкусно готовят под Ростовом, на обратном пути надо еще раз заехать. С этими мыслями включаю на плеере уже полюбившуюся музыку, и мы отправляемся в путь.

Дороги тут хорошего, даже отличного качества. Сразу же вспоминаю нижнюю трассу Памира через Ишкашим. Там дороги совсем другие, можно сказать, – горное бездорожье, но, когда я ехал по ним на мото эндуро, все равно получал удовольствие. Сейчас, когда еду на моем любимом мощном «кавасаки», тоже получаю удовольствие, только по-другому.

Ехать долго, но нетрудно по хорошим дорогам Краснодарского края. Проезжаем мимо полей: где-то желтеют подсолнухи, где-то растет рожь или пшеница, где-то виднеются уже созревшие дыни. Но мы не останавливаемся – нас ждёт Крым. Где будем делать ночлег, пока не понимаем, но движемся вперёд, и вот он – порт Кавказ, вот паром.

Билеты на паром берём быстро, без очереди проезжаем все стоящие машины, но на въезде Гера не может найти купленный билет. Все перерывает – и не найти! Мы оба напрягаемся. Естественно, нас не пускают, так что, думаю, придется откатить километров на пять обратно – к кассе.

Бывает, в суете забываешь важные вещи. Это особенно обидно, когда цель путешествия совсем близка – нас ведь ждут друзья в Балаклаве, уже снята гостиница, и любая задержка раздражает. Сзади сигналят недовольные автомобилисты.

– Надо еще посмотреть… – говорит Гера и в очередной раз перерывает вещи. Уже вроде все карманы, все сумки проверены, остается только кофр. Где – ура! – и обнаруживается купленный билет.

– Все, едем на причал! – повеселев, говорит напарник.

Я мысленно выдыхаю, даю газу и заезжаю на паром, двигаясь по металлическому полу и следуя туда, куда указывает регулировщик. Поднимаемся на верхнюю палубу, я встаю у края и не могу поверить, как много мы проехали – 1700 км за неполные два дня! Я вижу, как к берегу приближается следующий паром, весь в подсветке. От прожекторов мерцают отблески в небольших волнах.

– Гер, у меня настрой хороший, – говорю. – Может, до Балаклавы доедем? Там нам уже гостиницу забронировали, как ты?

– Отлично, едем, – отвечает Гера.

Я рад, что у нас достаточно сил, чтобы доехать до Балаклавы, и у нас будет в запасе один день. Ведь там меня уже ждут друзья – Саша Травматолог из GTR Club Russia и Слава из Севастополя.

И вот мы отплываем. Однако безоблачное настроение уничтожает звонок из Афганистана. Здесь – проводят шоу, народ веселится, отдыхает, купается в море, загорает на пляже. Там – продолжают воевать. Жизнь в Афгане протекает, будто на другой планете, в обстановке дикого Средневековья, когда людям отрезают головы, а жизнь человеческая ничего не стоит. Забыть такое не получается, даже если сильно захочешь…

Спустя полчаса наш паром причаливает к пристани порта Керчь. Уже стемнело, и нам можно переночевать в Керчи, чтобы наутро выдвинуться в сторону Севастополя. Но мы принимаем решение: ехать сейчас.

Дорожное покрытие сразу ухудшается. Качество дороги среднее, зато местные заправки – вполне приличные и современные. Только цена на бензин отличается от питерской, зашкаливает за 40 р./л.

Едем ночью. Во многих местах ведут дорожные работы, и на дороге часто встречаем раскиданный гравий. В одном месте, влетев на гравий, с трудом удерживаю мотоцикл, но в кювет не улетаю – остаюсь на дороге.

Слегка вспотевший, перевожу дух и двигаюсь дальше. Уже три часа ночи, мы доезжаем до Балаклавы и заселяемся в гостиницу «Рыбацкая слобода».

Проснувшись утром, выхожу на балкон из номера и выдыхаю: «Лепота…». Все же Крым имеет какой-то свой дух, свою особую атмосферу. Где-то он похож на субтропики, где-то на лесостепь, но с Кавказом крымские плоскогорья и берега никогда не спутаешь.

И с какой-нибудь Турцией не спутаешь, и очень хорошо, что мы теперь вернули себе русский юг под названием Крым…

Вижу невысокие постройки города Балаклавы и окружающие их небольшие холмы. Солнце светит вовсю, температура +26, и я, вспоминая московский проливной дождь и +10, думаю: вот это телепортация, сутки от столицы, и мы здесь – в раю!

Смотрю вниз: человек в головном уборе казака садится на белую «хонду голд винг», включает музон погромче. И тут я узнаю Олега.

– Олег! – кричу с третьего этажа.

Тот глушит мото, машет рукой, идёт к входу в гостиницу.

Встречаюсь в холле с Олегом Брейтером, президентом клуба Z-brothers.

– Привет, как добрались? – здороваясь, говорит Олег.

– Все в порядке, заселились после часа ночи.

– Мы вас не дождались и легли спать. Но ещё успеем вместе пообщаться и попить местного вина. Жду вас в VIP-зоне вечером на шоу. У нас там стол на двадцать человек, для вас два места будет, ждём.

– Отличное предложение, – говорю. – И спасибо за бронь гостиницы.

Выйдя наружу, Олег садится на свою «хонду», включает музыку. Из динамиков раздается группа «Ленинград». Олег уезжает в Ялту, туда же уехал к своим друзьям Гера. А я остаюсь ждать друга Сашу Травматолога. Еще у меня договоренность о встрече со Славой Французом, с которым мы катались в Чечню год назад. Хорошая была поездка, интересная. В тот раз мы поехали на слет мотоциклистов, который проводился в столице Чечни. Встречали нас старые знакомые. Мой друг Хас возил нас по Грозному, показывая его красоты; потом поехали на высокогорное озеро невероятной красоты – в общем, впечатлений набрались.

Еще Чечня вспоминается потому, что в свое время она почти откололась от России и была в страшной разрухе. А потом вернулась назад. Крым тоже был отколот от большой страны, разрушался украинскими властями и тоже вернулся под крыло родины. Разница, конечно, есть, но и сходство наблюдается. Крым пока недотягивает до уровня развитых российских регионов, это заметно невооруженным взглядом. Но надежда на возрождение есть, не может быть, чтобы эта благодатная земля не расцвела.

Спустя час сидим в ресторане с Сашкой, едим жареных рапанов с сыром. Вижу, как по набережной медленно двигается «ямаха», поперек которой сидит человек в кепке, очках, футболке и шортах. Что-то в его облике чудится знакомое, и тут догоняю: да это же Славка!

– Слав, мы здесь! – кричу.

Приятель тормозит, слезает с мотоцикла и, приблизившись, обнимает меня.

– Ну вот, спустя год встретились. А чего без семьи? Взял бы их с собой, у меня бы в гостишке разместились.

– Да я так, на разведку, и шоу посмотреть.

– Так шо там смотреть?! – улыбаясь, говорит Слава.

– Ну, я все-таки первый раз в русском Крыму, мне все интересно.

– Хорошо, Паха. У меня там своя палатка, приходи к нам. А сейчас поехали, Севастополь покажу.

Мы садимся на наших железных коней и двигаемся в сторону центра Севастополя. Въезжая в город, попадаем в пробку, объезжаем ее и направляемся к набережной на прогулочный кораблик.

Останавливаемся неподалеку от пристани, от которой отходит паром на другой берег бухты.

– Вон то белое здание видишь? – указывает Слава. – Это моя гостиница. Жду тебя со всей семьёй в следующий раз. А сейчас давай залезай в лодку, мы отправляемся на экскурсию.

Мы залезаем туда вместе с Сашей Травматологом. Лодка узкая, по два места с каждой стороны. Волны бьют прямо в борт, прохладные брызги залетают внутрь, окатывают экскурсантов, которые со смехом принимают этот «душ». Капитан рассказывает в микрофон про те места и постройки, которые мы проплываем.

– Эта бухта называется Артиллерийская, – говорит он. – Вон там справа расположен Институт биологии южных морей. В нем размещается Севастопольский морской аквариум-музей, основанный еще в позапрошлом веке! В 1897 году его основали, это один из старейших морских аквариумов в мире!

– А там что за памятник?

– Памятник «225 лет Севастополю».

– А сколько вообще городу лет?

– Севастополь в 1783 году основали. Значит, в этом году городу исполнилось 232 года.

Проплываем в следующую бухту, где видим гражданские суда.

– Это пожарное судно, – разъясняет экскурсовод. – Это буксир, за ним плавгостиница для моряков…

У следующего причала пришвартованы выкрашенные серой краской корабли российского Военно-морского флота.

– Ну вот, военные корабли пошли… Тральщик, малый противолодочный, ракетные катера… Даже подлодка тут, как видите…

– А чего она старая такая? – спрашиваю, видя облезлую краску, из-под которой выглядывает ржавчина.

– Так ей сто лет в обед! Послевоенной постройки лодка. Даже не знаю – на ходу ли она? Хорошо, сейчас Черноморский флот обновляется. Новые корабли перегоняют сюда, и несколько современных подводных лодок уже пришло.

Нашу лодку покачивает, дует свежий ветер и слепит яркое солнце.

– Да, Севастополь – большой город, – говорю Сане.

– Не то слово, и мощь чувствуется, – отвечает Травматолог.

Тревога возникает ниоткуда, ничто к ней вроде не располагает. Опять в памяти всплывает Афганистан, где зверствует Талибан (ЗАПРЕЩЁННАЯ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОРГАНИЗАЦИЯ ТАЛИБАН), и Донбасс, где мы должны оказаться через несколько дней. Причем тут, казалось бы, война?! Причем тут смерть?! Но беспокойство проснулось, никуда не деться, и вскоре я понимаю откуда оно взялось.

– Паш, тут такое было полтора года назад… – говорил мне по телефону Матвей. – Короче, мы находились в шаге от большой крови!

– Серьезно?! – не верил я. Я знал, что возвращение Крыма проходило не просто, что были тёрки с крымскими татарами, но чтобы большая кровь…

– Нам просто повезло. Тогда слишком быстро все развивалось, но мы всегда были на шаг впереди. Тут все-таки войска украинские находились, а военные – они же действуют по приказу. Прикажут стрелять – будут стрелять! Да и киевские националисты готовы были кровь нам пустить, причем эти – больше всех!

– Это как? Тоже стрелять собирались?

– Вполне возможно. Слышал, что к нам «поезда дружбы» в марте прошлого года направлялись? Эти составы под завязку были набиты оружием и хлопцами, готовыми пустить его в ход. Мы же видели, что на Майдане происходило, и понимали: так же может быть у нас.

– И что же вы сделали?

– Да уж не ждали, пока нас сожгут коктейлями Молотова… Нациков можно остановить, если показать силу и решимость. И мы показали. Сами сделали щиты, вооружились палками – и встали на перроне Симферопольского вокзала. Мол, приезжайте, ребята, крымчане готовы к встрече! Причем самые обычные мужики пришли – ни военных, ни даже милиции среди нас не было!

– И как? – спросил я. – Была махаловка?

– Не, обошлось! – засмеялся Матвей. – Они, оказывается, узнали о том, что мы подготовились к встрече. И сорвали стоп-кран не доезжая до Симферополя. Говорят, целый час выгружали оружие и боеприпасы, что с собой прихватили…

– А потом?

– В Киев вернулись!

В итоге все обошлось, но могло бы обернуться и подругому! И никакого рая тут не чувствовалось бы, если бы начались военные действия, межнациональные столкновения…

Возвращаемся на берег, усаживаемся на мотоциклы и отправляемся в гостиницу. Оставляем технику, переодеваемся в праздничную одежду и вызываем такси. Нас ждёт Байк-шоу!

Раздается звонок от Геры.

– Пахан, ну где вы? Я уже тут, на месте.

– Гер, тут такая пробка, водитель говорит, километров пять, сколько ехать будем, не знаю.

Мы в предвкушении: севастопольского Байк-шоу я никогда не видел, и даже плохо его представлял. Саня тоже всего лишь смотрел записи прошлых лет, сам не участвовал. В любом случае надо поддержать друга Геру, ну и зрелище наверняка будет классное… Пока ехали мимо виноградных плантаций, водитель рассказывал о жизни до и после присоединения Крыма к России.

– Ну, ты же понимаешь, – с татарским акцентом говорит водила. – Крым был совковый, но дешёвый. Здесь не было хороших условий для отдыха, как в той же Турции или в Египте. Гостиницы так себе, пляжи не оборудованы, вместо нормальных ресторанов – шашлычные и чебуречные. Но если человек мало зарабатывает – ему и это сойдет! За счастье посчитает, потому что ценник был ну очень низкий!

– А кто ездил-то сюда? Из России отдыхающие?

– Из России ехали, но в основном – с Украины. Там же заработки всегда были маленькие, на заграничный отдых не хватало. А на Крым – хватало. Но сейчас украинских отдыхающих совсем мало, а россиян – прибавилось. Жаль, что людей зазвали, а ничего не подготовили – ни гостиницы, ни дороги…

– Да? А вот я, когда ехал от Керчи, все время видел дорожных рабочих, технику работающую…

– Так работают, конечно, вкладываются. Но до ума все это доведут только через несколько лет.

Я сам вижу, что современный Крым – не очень обустроенная территория, сюда нужно вложить миллиарды, чтобы сделать полуостров нормальным местом для жизни и отдыха. И очень здорово, что находятся деньги на инфраструктуру, и рабочие руки находятся. Потому что главное в жизни – это перспективы в будущем, которые впервые за долгие годы появились у жителей Крыма…

– А как цена на бензин? – спрашиваю напоследок.

– Понизилась, тут надо отдать должное… На материке, ну, в России, бензин дешевле, конечно. Но это временно, я думаю. Построят мост – и все выровняется.

Я протягиваю разговорчивому водителю деньги.

– Спасибо.

Праздник организовывал один из крупнейших клубов России – «Ночные Волки», к которому я никак не относился, ни хорошо, ни плохо. У меня своя миссия – развитие мототуризма. Чем занимались эти парни, меня никогда не интересовало, хотя я их постоянно видел по ТВ: то с ветеранами, то в церкви, то еще на каких-то мероприятиях.

Мы с Сашей подходим ко входу – там толпа людей.

– Брат, привет, проходи сюда, – говорит человек в жилетке «Ночных Волков» строгим, но гостеприимным голосом.

Нам на руки надевают браслеты, и мы идем на поляну по пыльной дороге. Справа виднеются какие-то постройки советского времени, наверное, производство или завод. Далее вижу оранжево-синий вертолет, за ним стоит танк Т-34. Проходим дальше: вагон от метро, который покрашен в черный и красный цвет, наверху парень размахивает российским флагом. Тут же справа на крыше некой постройки виден самолет с двумя пропеллерами.

Проходим дальше и видим конструкции в три этажа со столами и сидящих за ними людей. В этом же месте расположена сцена, неподалеку от которой встречаем Геру в белой рубашке и капитанской фуражке.

– Паш, знакомься. Игорь, Женя.

Игорь тут же протягивает пластмассовую бутылку с местным вином.

– Угощайся.

– А ты таджиков видел? – спрашивает Гера.

– Нет, – отвечаю.

– Пойдем, покажу. Похоже, это твои друзья.

Идем в палаточный городок, и только тут я понимаю масштаб мероприятия. На таких больших мотопраздниках я еще не был, разве что на Стурджисе в Америке. А если брать концерты, то группа «Металлика» в Хельсинки на берегу Финского залива или выступавшие в Питере «Slipknot», когда девять человек в масках бегали по сцене, играли и пели.

Добираемся до нужных нам палаток, музыка остается где-то позади, и я вижу таджикский флаг, стол и сидящих за ним людей.

Фархат встает из-за стола.

– Паха, не может быть! – восклицает.

– Фара, я приехал, – обнимаю его крепко.

– Эй, ребята, наполняйте-ка нам стаканы! – восклицает Фарик с таджикским акцентом. Я вижу их палатки, над которыми развевается таджикский флаг, столы, накрытые местными вкусностями, – парни, как вижу, устроились с комфортом. Я очень рад тому, что спустя три месяца я встретил Фархата, чья помощь в подготовке к путешествию на Памир, честно скажу, – неоценима. Фарик нас всячески предостерегал, настаивал на том, чтобы мы понапрасну не рисковали, чтобы четко продумывали маршрут, а главное, помог получить разрешение в Бадахшан. И, кто знает, может, он нам с напарником этим жизнь спас… Мы тут же знакомимся со всеми, кто сидит за столом, начинаются бурные эмоции, воспоминания. Погода теплая, спасибо ей за это, мы сидим и получаем удовольствие от встречи. Тут же подтягивается наш земляк Леха Ветер, который здесь уже пару дней живет. И я понимаю, что Байк-шоу – место, где можно встретить знакомых из любой точки мира. Тут ходят и англичане, и ребята с австралийским флагом, и еще много других людей разных национальностей.

Отвлекает звонок мобильника – беспокоят из Питера, с работы.

– Павел, у нас проблемы, – слышу голос моего бухгалтера.

– Что случилось?! – беспокоюсь.

– В офисе внезапная проверка. Грозят счета арестовать, ну и так далее.

Оба-на! Такого я не ожидал, если честно. А главное: что я могу сделать с расстояния в две тысячи километров?!

– Может, это из-за тех самых проблем, – говорит бухгалтер, – что в прошлом году у вас были?

– Может быть… – отвечаю. – Ладно, информация получена. Вам в помощь скоро приедет Сергей.

– Ничего, продержимся. Мало ли у нас было проверок?

Нажав кнопку, вспоминаю про мою необъяснимую тревожность в этой поездке. Может, тревога была предчувствием ждущих меня проблем? С другой стороны, разве это проблемы? Два года назад мне пришлось пережить настоящий кошмар, я до сих пор не могу забыть ту историю.

Отключаю телефон. И встречаю белорусов из клуба

«Desperados», что подтягиваются на встречу.

– Студент, ты? – обращаюсь к Игоряну из Могилева.

– Паха, привет! Обнимаемся.

C ним еще парни, человек пять. Со всеми здороваюсь, вспоминая, что многих из них видел на Завирухе. Пообщавшись, договариваемся встретиться завтра, чтобы более плотно пообщаться.

Начинает темнеть, и мы с Сашей идем ближе к сцене, где выступает «Кипелов». Световые вспышки – по всей конструкции, газ выходит из труб и создает пламя внизу сцены и наверху на высоте 30 метров. Работает дым-машина. Кругом стоят большие ТВ-панели, и звук лупит, что надо.

– Я свободен … – орет Кипелов. – Я свободен… Мурашки по коже от звука и света. Что дальше? Дальше кульминация. «Воздушная тревога, воздушная тревога» – объявляют в громкоговорители. Начинают реветь сирены, и свет мелькает по всей площадке. Люди бегут, ищут убежища. Кто-то падает и больше не встает. Самолет поднимается вверх и начинает расстреливать русских. Дальше въезжают немецкие танки и БТР, немецкие солдаты идут после техники и начинают палить из огнеметов во всех подряд. В конце идут немцы с овчарками и спускают их на женщин и детей.

Понимаю, что это всего лишь реконструкция. Рядом, опять же, Сашка Травматолог, другие знакомые, но меня все равно пробивает на слезу. Достает сцена, а еще включается музыка и из динамиков раздается: «Вставай, страна огромная. Вставай на смертный бой…».

Русские идут в наступление. Кто-то орёт: «Вперед!».

Идет перестрелка между нашими и немцами. Вижу женщину в платке, она держится за голову, видно, сходит с ума, закрывает глаза. Вокруг – стрельба из автоматов, из танкового орудия и другой техники. Но наши войска наступают и уничтожают немцев.

Внезапно вспоминается Донбасс, куда мы вскоре должны попасть. «Там тоже шли бои, – мелькает мысль. – Только настоящие, без всякой реконструкции. И люди гибли по-настоящему…» Ситуация в Донецке и Луганске и сейчас не простая, это я знаю по сообщениям живущих там знакомых. Да и здесь происходят встречи, не дающие забыть о том, что где-то неспокойно и есть постоянный риск лишиться жизни. Какое счастье, что в Крыму совсем другая жизнь!

И войну мы видим лишь в театрализованном виде – впечатляет, конечно, но все-таки не пугает…

В этот момент начинается салют, такой мощный, что не всегда увидишь даже на День Победы в Питере. Весь под впечатлением, долгое время не могу успокоиться, наблюдаю за окружающими людьми.

И тут кто-то из толпы говорит:

– Да на бюджетные деньги кто такое не устроит?

– Слушай, а ты-то что сделал? – отвечает коренастый лысый мужчина.

Кое-кто, как понимаю, организаторов осуждает. Но после всего увиденного я считаю, что главный режиссер заслуживает большого уважения; и неважно, сколько было потрачено на мероприятие, главное, как оно организовано.

– Если есть порох, то дай огня…

Цой. Его песню оперным голосом поет женщина в длинном платье, поднимаясь на лифте среди дыма и света. Это нечто! Это вообще грандиозное мероприятие, и я хотел бы показать его моим родителям, семье… Байк-шоу проводится раз в год, и его надо увидеть хоть раз в жизни. Ведь 100 000 человек собраны здесь, а это однозначный показатель масштаба мероприятия.

Мчим по Краснодарскому краю. Справа и слева поля: где-то желтеют подсолнухи, где-то колосится рожь или пшеница, где-то выращивают дыни. На очередной заправке «РосНефть» вижу большое количество пропущенных звонков и СМС и тут же перезваниваю.

– Как дела, Мариша?!

– Не беспокойся, у нас все хорошо.

– Вообще-то к вам хочется, соскучился уже…

– Но ты ведь скоро приедешь?

– Да, только в пару мест заедем – и сразу домой! Я умалчиваю о том, что направляюсь в Донецк и Луганск. Сейчас активных боевых действий в непризнанных республиках вроде нет, на линию соприкосновения ополченцев и ВСУ мы тоже не собираемся.

Но зачем лишний раз тревожить семью?

– А как Крым? – спрашивает Мариша.

– О-о, там здорово! Еще не все обустроено, конечно, но через несколько лет обещаю тебя с Пашулей привезти сюда на отдых!

После разговора двигаем в сторону Ростовской области, чтобы вскоре тормознуть возле уже полюбившегося ресторана с местной кухней. Здешние шашлыки на ребрышках были настолько вкусные, что мы решаем никуда не торопиться и заказываем вторую порцию. А затем принимаем решение ночевать тут же в придорожном отеле. А завтра? Завтра в Донецк. И что нас там ждет – мы не знаем.

Утром пересекаем границу. Протягиваю паспорт в окошко пограничнику и здороваюсь.

– Куда едете? – спрашивает молодой человек в рубашке с погонами.

– В Донецк, – отвечаю. – Как там обстановка?

– У них завтра День независимости будет, если верить новостям. После праздника наступление.

– Наступление?! Ну да, ну да…

Слегка встревожившись, забираю паспорт, сажусь на мотоцикл и еду в местный дьюти-фри. Магазин оказывается вполне приличным, но почти пустым.

– Гера, слышал, что сказал пограничник?

– Нет, не слышал, – отвечает, выбирая какой-то парфюм.

– Со дня на день наступление.

Границу ДНР проходим за две минуты. Показываем паспорт и без всякой регистрации двигаемся в сторону Донецка.

Светит яркое, ослепительное солнце, погода теплая и комфортная. Вроде все тихо, нормально, однако тревожное настроение не покидает. Я знаю: по этим местам прошла настоящая, кровавая война, и мы обязательно увидим ее следы.

Проезжаем пустые поля и справа замечаем какой-то разбомбленный поселок. Съезжаем с трассы направо и едем вглубь домов. В основном это коттеджи, причем приличной постройки, как у нас в Ленобласти во Всеволожском и Курортном районах. Справа и слева разрушенные дома. Крыши провалились, стекол нет, где-то снесена часть стены. Металлический забор полностью изрешечен крупным калибром. В одном месте наблюдаю дыру в заборе, а на противоположной стороне дороги, где этот же снаряд пробил другой металлический забор, еще одну дыру.

Останавливаюсь, слезаю с мотоцикла и подхожу к забору. Смотрю через дыру от снаряда сквозь забор и вижу, что там стоит грузовик. Гера открывает калитку, проходит вперед и говорит:

– Ничего себе: снаряд прошел сквозь два забора, через машину и разорвал двигатель!

Дом слева стоит полностью выгоревший. Поднимаюсь по ступенькам, вижу почерневшие останки домашней обстановки и понимаю, что совсем недавно здесь была жизнь. Здесь жила какая-то семья, они готовили еду, сидели за столом, играли с детьми… Теперь это мертвый дом.

Возвращаюсь к мотоциклу и в недоумении двигаюсь дальше. Картина с каждым метром становится все страшнее и ужасней: везде валяются осколки стекол, битый кирпич и брошенные вещи. Людей пока не видно. Может, они полностью покинули это селение?

Вскоре видим стоящих на дороге мужчину и женщину, им лет по шестьдесят. Останавливаемся. Спрашиваем, как называется этот поселок, который совсем недавно, похоже, жил очень хорошо.

– Ой, ребят, а вы сами-то откуда? – спрашивает женщина.

– Мы из Петербурга, – отвечаю.

– Ах, вот как… А это наш дом. Давайте покажу, что они сделали, пройдемте со мной.

Мы идем за женщиной, поднимаемся по ступеням в дом. Он абсолютно без крыши, все внутри освещает яркое солнце. Проходим по коридору, перешагивая через кирпичные груды.

– Вот, посмотрите, это наша ванная комната. Вся была в итальянской плитке. Теперь вот что осталось. Вижу только чугунную ванную, все остальное – куча наваленных кирпичей. Мы проходим дальше. Из-за того, что крыша отсутствует, солнце лупит прямо в глаза и делает картину разрушений очень впечатляющей.

– А это большая комната. Вот – сгоревшая плазменная панель.

Смотрю на большой прямоугольный ржавый металлический кусок и не могу поверить, что в этой комнате собиралась вся семья, они смотрели этот большой телевизор, праздновали Новый год и другие праздники. Можно ли это восстановить? Наверное, но работа предстоит огромная, а средств у людей наверняка нет…

Подтверждая мои мысли, женщина говорит:

– Представляете, мы ведь только кредит оплатили, последние 15 тысяч рублей! Дорогой был ремонт, мы решили все и сразу сделать. И тут на тебе!

Но самое страшное – это когда гибнут люди. Выходим из дома, Гера общается с мужчиной. А женщина ведет во двор, явно желая еще что-то показать.

– Пойдемте, покажу вам, что там.

Когда проходим мимо яблони, срываю с ветки яблоко. Кусаю, яблоко оказывается сочным и спелым. И вдруг, видя обстрелянную и полностью выгоревшую «Волгу», останавливаюсь. Машина вся ржавая, похоже, сгорела давно. Впереди все заросло крапивой и бурьяном. Женщина раздвигает траву вправо и влево и подходит к машине.

Слева на стене запекшаяся кровь. И пахнет мертвечиной.

– Он здесь заживо сгорел.

– Кто? – спрашиваю.

– Отец мой, он вот здесь стоял, когда начался обстрел. Сгорел вместе с машиной.

У меня нет слов. Когда представляю, как горит человек, становится жутко. Вспоминаю, как в моей любимой деревне в Тверской области сгорел мой двоюродный брат и его отец – мой дядька, отчего еще больше становится не по себе.

– В огороде мы захоронили останки, вон под теми деревьями.

У входа в дом на ступенях сидит довольно старая женщина в синем халате. Как выясняется, мать хозяйки разбитого дома.

– А здесь, – подключается она, – застрелили мою сестру.

– Мою тетю, – добавляет хозяйка. – Она выходила из погреба с банками маринованных огурцов и помидоров, и тут стрельба…

Пожилая женщина открывает деревянную дверь, ведущую в погреб.

– Вот, посмотрите, там дырки от пуль. С этой стороны мы иконами завесили, их не видно. А отсюда заметно…

Вся эта информация от незнакомых людей, которые потеряли часть семьи, дом, документы, производит сильнейшее впечатление.

– А вы где были в это время? – задаю вопрос хозяйке.

– У дочки в больнице на операции. Считай, она нас спасла.

Жарко, тихо, слышно, как в воздухе жужжат шмели и мухи. А у меня в ушах стоит грохот автоматных очередей. Я трясу головой, чтобы прогнать наваждение, и направляюсь к Гере, которому мужчина показывает, кто и откуда стрелял.

– Когда обстрелы шли, людей тут на части разрывало. Было дело: одному ополченцу осколок в живот попал. Так у него прямо кишки наружу вывалились…

– И что?! – спрашиваю.

– А он ползает по земле, бедный, и обратно их запихнуть пытается. Потом мы подбежали помогать. Крови было – ужас! Кое-как запихали внутрь это все, и тут как раз скорая помощь подъехала. Погрузили его, бледного, как смерть, а вот что дальше с ним было – не знаю…

И что тут скажешь?

– Ладно, – говорит на прощанье мужчина. – По сравнению с тем, что вы увидите в Дебальцево, это еще цветочки. Счастливого пути, ребята!

Пожимаем друг другу руки и выдвигаемся на параллельную улицу. Проезжаем по вымершему поселку, где не видно ни души. Выбираемся на асфальт, даем газу и направляемся в сторону Дебальцево.

Что-то со мной происходит, я это чувствую. Я видел эти страшные картинки по телевизору, и не раз. Всетаки война на Донбассе второй год идет. Но одно дело – когда видишь место, от которого тебя отделяет две тысячи километров. И другое – когда попадаешь сюда сам. Когда можешь просунуть руку в рваную дыру от снаряда, когда видишь снесенную крышу, разрушения, слезы в глазах людей… Это что-то совершенно другое. И это очень отличается от жизни в Крыму, которую мы наблюдали меньше суток назад. Казалось: дороги там не очень, гостиницы не самые комфортабельные, пляжи не обустроены и т. д. Но разве это проблемы?! В Донбассе люди полностью лишаются всего: жилья, имущества, средств передвижения… Но самое страшное – своих близких теряют.

Меняется и отношение к собственным проблемам. Да, мне и моему семейству тоже иногда приходилось несладко. Но мы все-таки имеем обустроенную квартиру, и с деньгами нет особых проблем. И все мои близкие, включая пожилых родителей, слава Богу, живы и здоровы. А по этим людям, с которыми мы только что простились, страшным катком прошла война…

Ровный асфальт – две полосы в одну сторону и две полосы в другую. И тут посреди дороги здоровая воронка, метров шесть в диаметре! Ого! – думаю, и через некоторое время упираюсь в бетонное заграждение. Оставляем перед ним мотоциклы и идем дальше. Все, обрыв. Моста нет совсем, внизу железнодорожные пути – трасса в этом месте обрывается и начинается только после пролета. Внизу на серой шпале или

балке написано через трафарет «#save Donbass people from Ukranian army». Тут же видим черное пятно на

асфальте от сгоревшей машины, кучи мусора, запчасти, осколки снаряда. И начинаем делать объезд моста. Останавливаемся возле стоящего у дороги «форда», водитель которого объясняет, как нам ехать.

Наконец, добираемся до заправки ТНК. Заправив полные баки, расплачиваемся рублями.

– А гривны ходят? – спрашиваю.

– До осени должны, потом все, – отвечает кассирша. Это город Зоринск. У стелы с названием города стоит машина ЗИЛ с углем в кузове – видно, что на продажу. Дальше, справа у дороги, план-карта и дорожный знак «Донецкая область», весь в решето. Рядом со знаком блок-пост – сгоревший вагончик. Справа и слева выжженное поле черного цвета, так что впечатление складывается зловещее. Мы не слышим стрельбы, канонады, разрывов снарядов, но видно невооруженным глазом: не так давно здесь было настоящее поле боя!

Что нас ждет дальше? Мы не знаем.

На асфальте время от времени попадаются воронки от снарядов – дорога вообще сильно повреждена осколками. Поэтому ехать быстро не получается, то и дело приходится огибать рытвины.

И вот наконец-то въезжаем в Дебальцево. Впереди блок-пост из бетонных плит и мешков. Наверху развеваются на ветру разные флаги, один из них – флаг непризнанной Донецкой Народной Республики. Перед блок-постом стоит человек в затемненных очках, в камуфляже, с автоматом наперевес, и улыбается.

– Парни, здорово! А что это вас сюда занесло? – закуривая сигарету, спрашивает.

– Сегодня в Донецк к друзьям, завтра в детдом, – отвечает Гера.

– В Никишино были?

– Нет, а что?

– Там дети, которые остались живы. Заедьте к ним лучше, – говорит, выдыхая дым.

Видим вокруг блок-поста тысячи пустых стреляных гильз. Еще видим разрушенный опорный пункт милиции и какие-то сгоревшие здания. Здесь, как видно, был магазин, там, похоже, придорожное кафе. А тут современная заправка, теперь покореженная и полностью сгоревшая. Жуть, одним словом.

Сначала направляемся в центр Дебальцево. На железнодорожном переезде стоит дежурный с полосатой палкой. Светофоры не работают, нам просто машет рукой женщина в оранжевой жилетке.

– Проезжайте! – говорит. И мы едем.

Проезжаем через множество железнодорожных путей и Т-образный перекресток. Тут же нас встречает военный и указывает – вам только направо. Когда въезжаем в город, вижу, что больше половины зданий разрушено. По городу гуляют военные; гражданские разгребают какие-то завалы то ли складов, то ли магазинов. Останавливаюсь, фотографирую.

Тут же со встречки ко мне подъезжает большой внедорожник, перегородив дорогу. Опускается стекло, и я вижу офицера в военной форме с четырьмя звездами на погонах.

– Здесь фотои видеосъемка запрещена, – делает замечание капитан. – Постановление такое-то, дата такая-то.

Вначале он говорит строго, затем интонация делается добрее. Меня предупреждают об опасностях, они здесь на каждом шагу.

– Извините, не знал насчет фото, – отвечаю и, спрятав мобильник, догоняю Геру. Тот ползает где-то в кустах на фоне кирпичной расстрелянной стены дома.

– Гер, – говорю, – тут человек предупреждал: аккуратней с туалетом, везде могут быть растяжки и мины.

– Пахан, понял. Ну что, поехали в Никишино?

– Поехали.

Через полчаса оказываемся на въезде в поселок. И это место действительно можно назвать адом. Въехав в Никишино, видим слева и справа полностью разбитые дома – один, два, три, нет, их десятки. Я не увидел ни одного целого жилого дома.

В центре поселка видим двухэтажный клуб – без окон, полностью разрушенный. Перед ним вновь сделанная детская площадка с горками, качелями и турниками. А у входа в клуб стоит черный «Урал» с коляской, из которой доносится музыка из маленькой колонки.

Подхожу, вижу нарядно одетых детей и женщину лет шестидесяти, возможно, их учительницу.

– Здравствуйте, – говорю. – У вас какой-то праздник?

– К Дню шахтера готовимся, – отвечает женщина. Смотрю на все происходящее, и на глаза едва сле-

зы не наворачиваются. Но я их сдерживаю.

Девочки лет 10–12 в длинных платьях, розовых с зеленым низом, начинают танцевать под музыку, звучащую из маленькой колонки, подключенной к ноутбуку. Парнишка чуть постарше в шлепанцах, шортах и футболке у них за диджея. На асфальте мелом нарисовано улыбающееся солнышко. Девочки танцуют, учительница им подсказывает, глядя в сценарий, и все это на фоне разбитого клуба, над которым развевается красно-сине-черный флаг с гербом.

Легче становится только после того, как понимаю: выжившие люди не сломались и даже в этих условиях продолжают жить и готовиться к празднику среди руин.

Я так и не понял, где живут эти люди, ведь все дома вокруг – в развалинах. Мы прощаемся и отправляемся дальше.

Вскоре у нас появляются провожатые – двое мальчишек на мотоцикле «ява». Едем вслед за ними, но вскоре съезжаем на обочину.

– Смотрите, вот снаряд влетел в асфальт и не взорвался. – показывает один из парней.

– А здесь сидели «Укропы», – спускаясь в яму-окоп, говорит другой. – Вот эта сумка, снаряды, еда, – все их. В школу к нам не заезжали?

– Нет, – отвечаем.

– Поехали. Покажем, как они подготовили нашу школу к первому сентября. Я только успел получить аттестат и выпуститься. А моей сестре и другим ребятам теперь учиться негде.

Парни двигаются по грунтовке, пересекают асфальт, потом опять начинается изуродованная снарядами дорога – и мы едем гуськом друг за другом. Вскоре ребята сворачивают налево к наполовину разрушенному трехэтажному зданию с вылетевшими стеклами.

Большое дерево перед входом завяло и сейчас представляет собой высокий голый безжизненный куст. Видно, что дереву много лет, и когда-то оно было пышным и зеленым. Я уверен, это было любимое место всех школьников перед входом в школу. Летом в его кроне можно было спрятаться и прогулять какой-то скучный предмет, ведь большинство подростков всегда лазали по деревьям. А зимой можно было забираться на сучья и сверху обстреливать всех снежками…

Но сейчас дерево выглядит как в фильме ужасов.

– Здесь все было заминировано, – говорит парень в спортивных штанах «Адидас» и красной футболке. – Но недавно приезжали минеры, теперь все растяжки и мины убрали. Идемте со мной.

Поднимаюсь по ступеням, читаю вывеску: «Никишенская школа». Мотоботы стукают по разбитым стеклам, кирпичам и пыли, издавая неприятный звук. Когда поднимаемся по лестнице на второй этаж, вижу, что поручни покрыты толстым слоем пыли. А на покрашенных синим стенах надписи мелом в адрес украинских военных.

– Вот, посмотрите, это наша столовая…

Большое помещение с высоким потолком нисколько не напоминает столовую – кругом перевернутые столы, расстрелянные стены, ничего общего со школьным общепитом. «За Россию!» – во весь пролет написано мелом на синей краске. Поднимаюсь по обваленным кускам стены, вижу длинный коридор и представляю, как школьники на переменах играли здесь в догонялки. Брали тряпку, которой вытирали доску от мела, и бегали друг за другом по школе, друг друга пятная, после чего на форме оставались большие белые пятна…

– А здесь у нас химическая лаборатория была. Видите на стене таблицу Менделеева? А здесь нам преподавали русский язык. Когда я опаздывал, всегда было страшно зайти на урок, я же знал, что учительница будет меня ругать. А сейчас я захожу сюда – и скучаю по тому времени…

Над кабинетом висит табличка «Кабинет русского языка и литературы». Захожу, вижу на потолке круглые плафоны еще советского времени, справа составленные и перевернутые парты, на них стулья. Впереди доска, над которой портрет Тургенева, на доске написано «Укропы пидорасы».

В каждом кабинете следы от пуль. Половину несущей балки разорвало, как еще не обрушилось перекрытие? Спускаемся по лестнице на улицу, и Гера, усаживаясь на «яву», говорит одному из парней:

– Так, давай залезай на мой БМВ, прокатишься на хорошей технике.

Я усаживаю второго парня пассажиром, и мы выдвигаемся из поселка, где вскоре прощаемся, чтобы направиться к блокпосту перед Дебальцево.

– Парни, не заблудитесь и не воткнитесь в линию фронта, – говорит человек в военной форме. – Пункт этот, этот и этот, ехать по другим дорогам нельзя, снайперы снимут.

Мы едем в сторону Донецка, где нас ждет Юра Мантана из клуба «Падонки». Дорога разная, но терпимая. Завернув на заправку, встречаем внедорожник с блатными номерами.

– Парни, куда едете? В Донецк? – спрашивает Гера.

– Да, в ту сторону. Давайте вас сопроводим, – отвечает человек под два метра ростом, лысый и с пистолетом в кобуре. – Парни, я сам байкер, люблю погонять. Только сейчас не до этого, ну, вы сами все видите…

В разговоре выясняется, что это мэр города Дебальцево Саша Грек. Он просит своего помощника «Крота» нас сфотографировать. Это человек в круглых очках, как у кота Базилио, с бородой и с автоматом наперевес. Он фотографирует, и тут же посреди дороги останавливается машина, загораживая движение, затем вторая.

– Саня, привет! – кричат мэру.

Из машин вылезает народ, все улыбаются, обнимаются, здороваются.

– Откуда, парни?

– Из Питера.

– Классный город, был с любовницей, – отвечает загорелый парнишка, улыбаясь. – У вас все в порядке?

– Да, все хорошо, до Донецка чуть-чуть осталось.

– Давайте возвращайтесь, про мото поговорим.

Потом со всеми прощаемся, и я понимаю: вот это братство, проверенное временем, ситуацией и положением.

Едем дальше, в сторону Донецка. Недавняя встреча не дает покоя. Она как-то вдохновила своей душевностью, доброжелательностью, когда совершенно незнакомые люди о тебе заботятся и готовы тебе помочь.

Остались последние десятки километров, и вот мы в Донецке. Въезжаем в город. Едем по какой-то центральной улице, и наконец-то видим обменник. Нужно поменять доллары США на рубли, но обменник закрыт.

Тут же подворачивается водитель такси.

– Парни, давайте обменяю, у меня курс такой же. Пока провожу процедуру обмена, замечаю, как к нашим мотоциклам подтянулось несколько вооруженных людей в военной форме, и уже общаются с Герой.

Подойдя к ним, говорю:

– Парни, привет. Меня Павел зовут.

– Заур, Владикавказ, – протягивает руку один из парней в фуражке и почему-то сразу с двумя пистолетами.

– Был у вас в гостях год назад. Вкусно, недорого, красиво.

– А мне семью пришлось оставить и уехать сюда. К сожалению, времени на долгое общение нет.

– Ладно, Гер, поехали, нас Юра ждет. Парни, всем пока.

Едем в центр, проезжаем через реку Донец по довольно симпатичному, а главное, не разрушенному мосту. Останавливаюсь, звоню Юре.

– Юра, какая улица, напомни. Выслушиваю ответ.

– Все ок, в GPS вбиваем и едем.

Направляемся к нашему товарищу, чьи координаты подсказал мой друг из Омска Кирилл Крокодил. Едем через город, поднимаемся наверх. На улицах вижу троллейбусы, маршрутки – и это все заметные признаки жизни. Еще, кажется, работают продуктовые магазины. Все!! Больше ничего нет!!

– Гера, ты первый, я за тобой. Двигаюсь за Герой, у него GPS.

И тут я наблюдаю, что машин вокруг нет, людей тоже. Мы въезжаем в район из разбитых полностью богатых домов.

«Куда мы едем? – задаю себе вопрос. – Неужели здесь живет Юра?!» Тут нет жилых домов, людей тоже не видно, а вскоре мы вообще упираемся в лес. Двигаемся вдоль леса, справа дома. Гера останавливается.

– Пах, вот адрес, что ты назвал. Я набираю номер.

– Юра, привет. Мы у твоего дома.

– Парни, жду вас на улице. Какой номер дома? Называю номер и улицу.

– Не, вы не туда заехали.

– Юр, секунду…

Вижу, как из калитки выходит пожилой мужик с открытым торсом, одетый в спортивные штаны.

– Извините, – спрашиваю. – Это улица такая-то и номер дома такой-то?

– Да, – отвечает человек. – Район такой-то.

Передаю информацию Юре.

– Вы не туда уехали, парни. Срочно уезжайте. Забивайте Макеевку и ту же улицу.

– Гер, – говорю. – Похоже, мы промахнулись с районом.

– Хлопцы, а вы откуда? – спрашивает мужик.

– Из Питера, – отвечаем.

Осматриваюсь, вижу, что целых домов вокруг нет, все разбито, а этот стоит.

– Пройдите, хоть угощу вас водой из колодца.

Берем с Герой свои пустые пластиковые бутылки и проходим во двор дома. Мужчина открывает деревянную дверцу колодца. Кидает ведро вниз и со скрипом начинает крутить ворот. Цепочка наматывается на него, и нам достают ведро воды.

– Очень вкусная вода, хлопцы, берите, сколько хотите.

Тут же выходит женщина на улицу и здоровается.

– Здравствуйте, – отвечаем.

– Это моя супруга, – добавляет мужик и тут же ей говорит: – Давай, давай, накрывай на стол, парни с дороги.

Мы отвечаем: спасибо не надо, нас ждет друг. Женщина возвращается в дом, выносит нам пон-

чики, посыпанные сахарной пудрой, и ставит на стол перед крыльцом.

– Сала нашего тоже неси, – говорит мужик.

Тут же на столе появляются нарезанное сало, помидоры и огурцы. Мы все-таки пробуем эти вкусности, дабы не обидеть незнакомых, но очень гостеприимных людей.

– Мы, считай, здесь одни остались, – говорит мужчина. – Почти все соседи успели уехать, а кто не успел, те сгорели.

И тут следует рассказ, от которого мороз по коже.

– Тут неподалеку дом один загорелся после обстрела. А в доме детишки малые остались… Родители в это время у соседей были, и вдруг – дом начинает гореть! Родители прибежали, а детей вынести невозможно – дверь железную заклинило намертво! И на окнах у них решетки, сталь в палец толщиной! Жена надрывается, рыдая, орёт: спаси их! Хотя бы одного спаси! Мужик рвет эти решетки, руки прямо в огонь сует, да только силы не хватает! Дети кричат, плачут, пламя из окон рвется, в общем, ужас! У мужика все руки обгорели, и лицо тоже… Но главное, детишки задохнулись, не успели спасти… Эх, что говорить! – машет он рукой.

Представить такое трудно, это будто картинка из фильма-катастрофы. Только для жителей Донбасса катастрофа – это обыденная реальность…

– Нам еще повезло, – добавляет женщина. – Но снаряды летают каждый день, и перестрелка все время. Мы ведь живем возле самого аэропорта.

Я понимаю, что мы попали в район, где проходили самые ожесточенные бои.

– Мы так близко к линии фронта, что над нами летают постоянно, уже привыкли.

– А почему не стали уезжать во время боев? – спрашивает Гера.

– Есть у нас в Нижнем Новгороде родственники. Только как же это все оставить? – показывает женщина на палисадник с цветами.

– Действительно красиво, – прожевывая сало, отвечаю. – У моей мамы тоже на даче гладиолусы и пионы растут.

В этот момент разговор прерывает звонок телефона.

– Пах, ну где вы? – спрашивает Юра.

– Сейчас выезжаем.

Я понимаю, как этим людям хочется просто поговорить, ведь соседей почти не осталось. И мы не могли так быстро попрощаться и покинуть их.

Собрав еду в пакеты, ее дают нам с собой.

– В дорожку возьмите…

– Спасибо, не надо, мы едем в гости.

Но сопротивляться бесполезно, поэтому торбу с подарками кладем в кофр. Мужчина и женщина провожают нас до мотоциклов, словно близких родственников.

– Может, вам свой телефон оставить? У меня свободный дом в Ленинградской области, – предлагает Гера.

– Спасибо, хлопцы, как же мы здесь все оставим? – улыбаясь, говорит мужчина. Но в глазах его явная грусть.

Покидая эту семью, чувствую, что мне не по себе. Ведь понятно, что люди живут и не знают, когда это все закончится, и куда упадет следующий снаряд.

Доезжаем до центрального рынка, Гера идет покупать наклейки и нашивки ДНР. И тут на пикапе, на капоте которого размещен логотип «Падонки», подъезжает Юра Мантана.

– Привет, следуйте за мной, – говорит Юра. И мы едем в Макеевку.

Проезжаем город и видим ту жизнь, которая еще осталась. Новый отстроенный стадион, парки, высотные дома, Дом культуры и множество интересных по архитектуре зданий. Сильных разрушений не видно, но на улицах малолюдно.

Когда въезжаем во двор Юркиного дома, навстречу выбегает его внучок лет шести. Мы ставим мотоциклы, затем здороваемся с Серегой, другом Юры, и Яшей, его одноклубником – оба специально приехали на встречу с нами.

Нас уже ждет ужин – стол накрыт прямо на улице. Татьяна, Юрина жена, подает очень вкусный борщ, сало, настойку из какого-то корня. Сидя на улице и задушевно беседуя о путешествиях, не замечаем, как стемнело. Неожиданно где-то вдалеке звучит вроде как выстрел орудия, потом слышим звук, будто что-то взорвалось, и в темном небе вспыхивает зарево.

– Мы привыкли, – говорит Юра. – Устали уже бояться и отвлекаться от жизни.

После чего продолжает рассказ о поездке на Байкал. И мы опять погружаемся в их с Татьяной путешествие, тем более и Гера, и я тоже были на этом красивейшем озере.

– А позы бурятские ел? – спрашиваю.

– Не ел, – отвечает Юра, смеясь. – Уже все заманали этим вопросом. Специально теперь придется за ними ехать.

Татьяна тоже смеется и говорит:

– Да, давай-ка собирайся, поедем за бурятскими позами!

– Но только через Питер! – добавляет Гера.

– О, если через Питер, тогда я тоже еду! – смеется Серега.

И тут опять выстрел, а через некоторое время снова вдалеке слышится взрыв. Однако мы не переводим разговор на военную тему, понимая: люди и так устали от всего этого.

Самое печальное – это ощущение неопределенности, в котором вынуждены жить наши друзья. Долго ли все это будет продолжаться? Куда в следующий раз прилетит снаряд? Удастся ли им выжить?

Погода очень теплая, мы сидим в футболках и за этой душевной беседой не сразу понимаем – уже глубокая ночь. Да, можно было бы беседовать и смеяться до утра, но завтра с утра в путь. А снаряды так и не перестают летать и где-то в отдалении взрываться.

Проснувшись и выйдя на улицу, выдыхаю изо рта пар – с утра не жарко. Татьяна приносит горячую манную кашу. Воздух свеж и прохладен, и в то же время мне тепло от горячей и очень вкусной еды. Как поется в одной песне: «И настроение мое улучшилось».

Яша ремонтирует сломанное переднее крыло моего мотоцикла. Потом все обнимаемся, пожимаем руки друг другу, приглашаем ребят приехать к нам в Питер. Нам желают хорошей дороги, и мы усаживаемся на мотоциклы. Машем друг другу, выезжаем со двора и удаляемся.