Книга: Не изгой

Автор: Тиджан

Жанр: Современный любовный роман

Рейтинг: 18+

Серия: Вне серий

Главы: Пролог+56 глав+Эпилог

Переводчик: Ленуся Л.

Редактор: Юлия Ц.

Вычитка и оформление: Диана Л.

Обложка: Екатерина Б.

Я любила Ката Райдера всю свою жизнь.

Ладно. Это ложь.

Я знала его только один год, и, если быть до конца честной, я разговаривала с ним всего несколько раз.

…

Ага.

Снова ложь.

Я имею в виду, я видела его много раз. Он звездный хоккеист средней школы Пайн-Вэлли, а мы — школа, где хоккей не так уж важен. Футбол и бейсбол — да. Но когда Кат начал играть за команду, все изменилось.

Я имею в виду, это то, что мне сказали.

На самом деле я не ходила в эту школу до прошлого года, но мне казалось, что я была там всю жизнь. Точно так же, как я чувствовала, что знала Ката всю свою жизнь. Настоящая, неподдельная правда в том, что он лучший друг моего брата, и, видите ли, именно поэтому я думала, что знаю его всю свою жизнь. Вот только это было не так. Точно так же, как я по-настоящему не знала своего брата.

Я имею в виду, до этого года. Это был первый раз, когда я приехала погостить к своему отцу.

Чед. Так зовут моего сводного брата. Ему столько же лет, сколько и мне.

Но я не часто его видела. Например, почти никогда.

Я имею в виду, он на самом деле не разговаривал со мной.

Он так же не разговаривал со мной в школе.

Но моя мачеха (настоящая мама Чеда) подвозила меня в школу, и иногда Чед был в школе, когда мы приезжали, потому что Натали (его маме) нужно было поговорить с ним или попросить его что-то сделать. А Кат был с ним большую часть времени.

Или иногда.

Ладно. Кат подходил к машине только один раз за весь год, но это не имело значения.

Я была уверена, что он знал, кто я такая.

Я о том, что была сестрой его лучшего друга. Или сводной сестрой. Имело ли это значения? Мы были братом и сестрой.

Кат никогда по-настоящему не смотрел на меня. Однажды он нахмурился на меня в коридоре, когда я крикнула: «Эй!». Он прошел мимо, но в его глазах был огонек. Он меня хорошо знал.

Видите? Мы были друзьями. Мы были близки.

Или так было в моей голове.

Наверное, когда я думаю об этом, многое из того, что произошло за прошлый год, происходило только в моей голове.

Например, у меня было много друзей в Пайн-Вэлли. По правде говоря, это было не так, но это потому, что все знали, что Чед был моим братом. Он сказал им не дружить со мной. Он пытался защитить меня. По крайней мере, в моей голове это было так.

И у него это очень хорошо получалось, потому что в тот год в школе он разговаривал со мной всего один раз. Это было у моего шкафчика. Я была там, закрывала его, и знала, что Натали должна была забрать меня, потому что я должна была остаться после встречи по поводу моей мамы. Чед сунул мне вязаную шапочку.

— Вот.

Он не стал ждать, пока я возьму ее, так что она упала на пол, но я подняла ее — на моем лице была широкая улыбка — и посмотрела вверх.

— Привет! Чем…

Он уже уходил, не удостоив меня вторым взглядом. Он нес сумку, а Кат был у шкафчиков. Пара девушек стояла с Катом, но потом он посмотрел на меня.

Он увидел меня и признал.

Видите? Он действительно знал меня! Я совершенно забыла о том времени. Тогда на его лице не было хмурого выражения. Теперь его брови сошлись вместе, и он перевел взгляд с меня на Чеда. На самом деле, теперь, когда я подумала об этом, он выглядел немного озадаченным.

Я имею в виду… С чего бы это?

Чед рассказал ему обо мне.

Не так ли?

Без шансов. Конечно он так и сделал.

Как можно не рассказать своему лучшему другу о своей сестре?

Своей единокровной сестре.

Своей сводной сестре.

Честно говоря, мой отец не знал обо мне, пока мне не исполнилось одиннадцать. И это было пять лет назад. С тех пор было минимум телефонных звонков или поздравительных открыток. Это была не вина моего отца. Я слышала, как он звонил. Или, конкретнее, я слышала, как моя мама ругалась с ним.

Типа все время.

С другой стороны, это все, что на самом деле делала моя мама.

Она ругалась с людьми, а потом накуривалась. Ей нравилось запираться в своей спальне.

Или ей нравилось выпроваживать меня из дома.

Однажды это продолжилось целую неделю. В других случаях — не так долго. А иногда — дольше.

Был один раз, когда она заперлась в своей комнате на целую неделю.

Я стучала и спрашивала, все ли с ней в порядке. Иногда она кричала на меня, чтобы я уходила. Иногда ничего не отвечала, но всегда злилась, когда я приходила проверить ее. И не думаю, что на той неделе она ела или пила воду, поэтому я оставляла бутерброды у ее двери и украла пару бутылок воды у соседей.

Я украла и другие вещи.

Я всегда ненавидела это делать, но, если быть честной, я не думала, что на самом деле краду их. Миссис Йохансон однажды видела, как я беру воду, и не сказала ни слова. На следующий день там было две бутылки.

Иногда я стягивала их, но мне это не нравилось. И я делала это только в том случае, если была в отчаянном положении.

Мне не нравилось видеть свою маму такой или делать подобные вещи, поэтому я проводила в школе как можно больше времени. Знаете, фонтанчик с водой там был бесплатным.

Но в любом случае, вернемся к Кату и к тому, как сильно я его любила.

Потому что я любила. Сильно.

Я имею в виду, он великолепен. У него светло-каштановые волосы, и он выбривает их по бокам. Он позволяет им немного отрастать сверху, и всегда проводит по ним руками. Они выглядят беспорядочными, и это просто очаровательно. Хотя, бьюсь об заклад, будучи хоккеистом, он не хотел бы прослыть очаровательным, но, на мой взгляд, он таким и был.

Я знаю, что была не единственной девчонкой в школе, которая так думала.

Кат и Чед оба были популярны. Они хоккеисты, так что, конечно, они были популярны. Но Чед большую часть времени был сварливым. Или, по крайней мере, он был сварливым со мной. Знаете, когда он действительно разговаривал со мной. Но не Кат. Он всегда ухмылялся или шутил в кругу своих популярных друзей, и все любили Ката.

А как иначе?

Он собирался в НХЛ. Все это знали. Я слышала, как однажды вечером Чед говорил об этом нашему отцу. Это был один из немногих случаев, когда Чед был дома. Сначала я думала, что было странно, что он не живет с нами, но потому услышала, как Натали упомянула одной из своих подруг, что, по их мнению, было лучше, если он останется в доме Ката, пока ребенок Донны остается у них.

Вот как она это сказала, именно такими были ее слова.

Я имею в виду, я знала, что она говорила обо мне, но это имело смысл. После этого все обрело смысл.

Я была ребенком Донны.

Так же я была ребенком Дика. Так что это означало, что я была сводной сестрой Чеда.

Так что, хотя Натали и не нравилось называть меня своей падчерицей, я была именно ей.

Но да, все были добры ко мне, пока я была у них в доме.

Каждый вечер еда была великолепной.

Я могла пить воду в любое время дня и брать ее… она была бесконечной, прямо из холодильника. Мне просто нужно было взять стакан и нажать им на рычаг, и вуаля: вода в стакане. К тому же это была хорошая вода, так что мне не нужно было долго оставаться в школе после окончания занятий.

Меня никогда не выгоняли из дома.

Мне никогда не приходилось искать теплое местечко на улицах.

Я нашла местный приют, просто на всякий случай. Ведь никогда не знаешь наверняка.

Но вернемся к семье, потому что я узнала, что у меня есть еще один младший брат. Можете в это поверить?

Я понятия не имела, где он был все это время. Может быть, как и Чеда, его отправили куда-то еще, пока им нужно было заботиться обо мне? Боже. Я надеялась, что не выставила их, или его, или не жила в его комнате? Было бы ужасно, если бы они привезли меня, а его отослали, потому что я заняла его комнату, но это не имело смысла.

Их дом был эпически большим.

Я имею в виду, Чед мог бы остаться, и я, вероятно, даже не видела бы его.

Хотя, думая об этом сейчас, Натали тоже часто отсутствовала. Было много ночей, когда я была дома, а Дик работал в своем офисе. Я имею в виду, да, я проводила время со своим отцом. Это было супер-пупер круто, понимаете? Мы вместе обедали или иногда ужинали.

Вначале мы вместе обедали.

Через некоторое время уже не так часто.

Он вроде как перестал разговаривать со мной ближе к концу.

Иногда рявкал.

Ему очень нравилось рявкать.

Но вначале он говорил со мной о моей маме, и когда делал это, выражение его лица становилось таким напряженным. Его слова звучали отрывисто, но я понимала. Я действительно понимала.

Донна… ну, давайте просто скажем, Донна делала это постоянно.

Я ее дочь, и она вежливо разговаривала со мной только после того, как бывала в одной из тех клиник. Она была там долгое время. И это время было самым долгим, и папа подумал, что будет лучше, если я проведу его с ними, но обычно я оставалась в доме моего дяди, но в этот раз было круто. Это все равно что увидеть, как живут люди.

Старшая школа была приятнее. В Пайн-Вэлли не было банд.

Можете себе представить? Каким был бы Чед в моей обычной школе? С тамошними бандами?

Я начала смеяться, просто думая об этом, а потом подумала о Кате. Больше это не было смешным.

Кат все равно был бы популярным и милым, но он, вероятно, не смеялся бы так много.

Об этом было грустно думать, потому что мне нравился его смех. Я прислушивалась к нему в коридорах.

— Шайенн.

Дерьмо. Они разговаривали со мной.

— Шайенн. — Мой консультант наклонилась, положив руку мне на плечо. — Это важно. Тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы присутствовать с нами.

Они всегда об этом говорили. Присутствовать.

Что это вообще значило?

Ну и что с того, что мои мысли далеко? Ну и что с того, что я гиперактивна, а иногда настолько гиперактивна, что упускаю из виду то, что происходит вокруг меня? Они тоже были бы таким, если бы выросли там, где выросла я и так, как выросла я.

Присутствовать — отстой, особенно сейчас. Я имею в виду, сейчас больше, чем когда-либо.

Не могли бы мы вернуться к разговору о Кате?

— Шайенн.

Это говорил мой отец.

— Что? — Я посмотрела на него. Он хмуро глядел на меня, сидя в углу со скрещенными на груди руками. Он приоделся для этой встречи — в деловой костюм. Натали тоже здесь, тяжело вздыхает, как она обычно делала, когда была рядом со мной. Я заметила, что она не делала этого, когда Чед был рядом. Я не могла сказать, как она вела себя рядом с другим братом, потому что, очевидно, я не знала его.

Я не думала, что они даже знали, что о нем знаю я.

Давайте поговорим об этом.

Почему они не сказали мне?

Я не какой-то там ужасный человек.

Я ничего не делала. Я имею в виду, что худшее, что я делала, — думала, думала и разговаривала сама с собой, а не присутствовала… и видела, что мой отец знал, что я делаю это снова.

У него такое же выражение лица каждый раз, когда он злился на меня.

Его губы сжаты. Нос немного морщился, и это выглядело, будто у него запор или что-то в этом роде.

Теперь он перестает скрещивать руки, потирая ладонью лоб.

Он часто так делает, когда я действительно расстраиваю его.

— Шайенн.

Вот дерьмо. Это снова был консультант. Она была более настойчивой, и мне нужно было сосредоточиться. Если я этого не сделаю, она разозлится. Затем меня попросят уйти, чтобы они могли поговорить, и ничего хорошего не обсуждалось, когда меня нет в комнате.

— Да?

Она пыталась. Я могла видеть усилие, но даже выражение ее лица было напряженным и окаменевшим. Она кивнула в сторону Дика и Натали.

— Твой отец интересуется, чувствуешь ли ты себя достаточно комфортно, чтобы вернуться под опеку твоей мамы?

Вот.

Я почувствовала, как комок подкатывает к горлу.

Я знала, что не хочу приходить на эту встречу.

Дик прочистил горло, наклоняясь вперед и опуская локти на колени.

— Ты прожила в нашем доме шесть месяцев, и мы сделали все возможное, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Если ты решишь остаться, нам действительно нужно обсудить возвращение Чеда и Хантера.

Хантер! Так его звали.

Я не думала, что мой отец понял, что это был первый раз, когда он упомянул его при мне.

Натали не смотрела на него. У нее был тот же самый пустой и несколько раздраженный взгляд, направленный на меня. Думая об этом сейчас, она была похожа на моего отца всякий раз, когда им приходилось иметь дело со мной.

Может быть, они раньше упоминали другого брата, но я так не думаю. Я бы запомнила. Кто забывает имя своего собственного брата? Не я. Точно не я. У меня никогда раньше не было брата.

Хантер.

Теперь, зная его имя, я никогда его не забуду.

— Шайенн.

Я снова все испортила. Мой консультант вздохнула.

Это не моя вина, что я была такой.

Но контролировать это должна была я, так что ладно.

Шайенн

Эта цыпочка говорила, что она русская.

Она не была русской. Я знал это, потому что, во-первых, она серьезно притворялась с худшим акцентом в мире. Он больше походил на то, что она пыталась говорить по-австралийски с примесью немецкого колорита, и, во-вторых, если она думала, что я не помнил ее по колледжу, то она была чертовски чокнутой. Я знал, что она училась в Силварде, в том же колледже, что и я, потому что она переспала с моим лучшим другом в тот год, когда я там учился.

Он рассказывал мне все о девушке на одну ночь, с которой он хотел бы провести целый месяц, но он не стал вдаваться в подробности о том, почему не мог подвинуть ее «крайний срок». Это было его коньком. Он ставил своим девушкам «крайние сроки» относительно того, как долго он пробудет с ними. Они никогда их не знали, но я знал.

Я никогда не хотел этого знать.

Он просто много ныл из-за нее и жаловался на все то удовольствие, которое он мог бы получить с «как бы русской». Он сказал, что тогда у нее не было акцента, так что это было в новинку. У меня возникло искушение написать ему, сообщить, что его девушка на одну ночь вернулась, если он захочет еще разок? Какие бы ни были причины, они должны были истечь, раз уж прошло сколько? Четыре года после колледжа? Черт. Больше. Он сказал, что трахнул ее на первом курсе, но поскольку это был единственный раз, когда мы общались в Силварде, мне и в голову не пришло спросить его о последних новостях с его русской девушкой на одну ночь.

Поскольку я прошел драфт в следующем году в Канзас-Сити. А он последовал за мной и поступил в Университет Канзаса по бизнес-программе. Теперь он был клубным промоутером, что было для него идеально, так как мой мальчик любил вечеринки. Сильно.

Ее рука начал поглаживать мой бицепс вверх-вниз.

Определенно напишу моему парню.

Я доставал свой телефон, когда в нашу группу вошел еще один человек, остановился и улыбнулся «как бы русской» цыпочке, держа свой напиток и делая глоток.

— Ну, привет всем.

Франклин. Он встал рядом со мной и встретился со мной взглядом, зная, что я не собираюсь надирать ему задницу. Мои вкусы больше тяготели к девушкам, которые вряд ли бы попытались ударить меня ножом после того, как презерватив будет снят. Я избегал безумия любой ценой.

Я ухмыльнулся в ответ и едва заметно кивнул, давая ему добро.

Его ухмылка превратилась в улыбку, и он подвинулся, поставив свой бокал на стойку между нами, еще более втискиваясь между ней и мной.

Я отодвинулся, вполне довольный таким поворотом событий.

Он выглядел хорошо.

Он выглядел чертовски хорошо.

Я чувствовала его на вечеринке. Типа все время. Я была в ужасе, а затем почувствовала облегчение, когда увидела, как он передал Сашу товарищу по команде, и, кстати, я знала каждого из них. Абонементы и все такое, не то чтобы кто-то знал, что у меня есть абонементы, но пусть будет так. Это было мое дело.

И он. Он определенно был моим.

Я не могла прийти в себя от того, как хорошо он выглядел.

Я видела его на афишах и гигантских плакатах. Я видела его изображение на ESPN (примеч. ESPN — американский международный базовый кабельный спортивный канал), и на YouTube, и во всех без исключения местах, где размещались фотографии местных знаменитых спортсменов, но лично… Да, это было не то же самое. Кат всегда был красив.

В старших классах он не был так сложен. Он был худощавым парнем, и это делало его на льду быстрым. Но у него были красивые глаза, высокие скулы (хотя все еще мальчишеские), а волосы тогда были русыми. Наблюдая за ним в колледже, а затем в НХЛ, я заметила, что он изменился.

Теперь он был настоящим мужчиной.

Он по-прежнему был быстр на льду, один из самых быстрых в лиге, но он определенно уже не был тем мальчиком. Он был мужественным.

Воздух, казалось, исходил от него рябью.

Горящие темные глаза. Его волосы были коротко подстрижены и теперь немного потемнели, но линия подбородка выделялась. Квадратные. Эти скулы, в них больше не было ничего мальчишеского.

Весь сексуальный.

Сексуальные губы. Я хотела зарыться лицом в его плечи, в его грудь, в эту великолепную грудь, и я мельком увидела впадину на его груди и животе, и была причина, по которой о нем так много говорили на всех медиа-платформах. Спортивные шоу, но так же и светские хроники, хотя на сайтах сплетен не о чем говорить. Кат был закрытым, чертовски закрытым, и это сводило их с ума.

Я почувствовала его, когда он заметил меня, и это было похоже на то, что мои легкие были надутыми шариками, и кто-то воткнул в них иглу, не в силах выдохнуть воздух. Когда он подкрался ко мне, я была не в состоянии ничего сделать.

Он подошел ко мне, как хищник, но я была добровольной добычей. Я сходила с ума, потому что это ни в коем случае не было реальной жизнью.

Это было просто чересчур.

Слишком быстро. Слишком много.

Но нет, вовсе нет.

Я была влюблена в Ката Райдера со средней школы, но он понятия не имел. Совсем. Что я точно знала, так это то, что он не помнил меня, потому что я знала, что выгляжу по-другому. Я имею в виду, что мои глаза были такими же. Кто мог забыть мои глаза? Ну, кто-то, кто никогда не замечал их раньше. И если подумать, то был всего один раз, когда он посмотрел на меня. Один раз, о котором я знаю.

Все это было странно, но, черт возьми.

Черт!

Он подошел и назвал меня «детка», и обычно это заставляет чувствовать себя некомфортно, но с ним была противоположная реакция. И он спросил, не хочу ли я уйти, и теперь он держал меня за руку, и мы уходили… я серьезно пыталась на задыхаться, пытаясь осознать все, что обрушилось на меня одновременно.

Для игроков были услуги водителей, так что мы взяли одного из них, и всю дорогу до его дома — целых тридцать минут (и это из-за пробок — мы не сводили друг с друга глаз). Я даже не знала, куда мы направляемся, насколько это смешно? Он думал, я понятия не имею. Он думал, что везет меня неизвестно куда?

Я могла бы указать водителю дорогу.

Я должна была сказать ему.

Нет.

О чем я только думала?

Одна ночь.

Вот и все.

Одна ночь.

После того как он узнает, а я знала, что он узнает. Он наверняка узнает утром, и в этом случае, если все произойдет так, как я предполагала, но одна ночь. Одна гребаная ночь. После этого он не захотел бы иметь со мной ничего общего из-за того, кем я была.

Но сейчас я не смогла бы уйти, даже если бы кто-то приставил пистолет к моей голове.

Я не могла сказать ему. Это было бы то же самое, что уйти.

Так что. Да. Одна ночь. Я могла справиться с этим в течение одной ночи.

Во время поездки не было произнесено ни слова. Я имею в виду, что мы могли сказать такого, чего уже не было сказано нашими глазами и нашими намерениями еще на вечеринке? Мы сидели сзади, порознь. Он был на одной стороне. Я — на другой. Водитель вел машину, а потом мы оказались у него дома. Ну, и у Чеда тоже. Я знала, что они были соседями.

Не жутко, правда?

Теперь мы выходили из машины.

Просто дыши, Шайенн.

Он вел меня вверх по дорожке.

Даже в темноте я могла видеть кирпичное строение, но потом мы оказались внутри.

И… опа!

Он прижал меня к двери, наклонился и запер ее.

Он придвинулся ближе, почти касаясь меня.

Нет. Он касался меня.

Его рука была на моем бедре и скользнула вверх, к животу, забираясь под рубашку. Он наклонился, касаясь губами моего плеча, и я уже начала таять. Я протянула обе руки к его талии, просто удерживая его. Мне нужно было каким-то образом сцепиться с ним.

— Ты уверена, что хочешь сделать это?

Даже этот вопрос, сказанный мне в шею, вызывал у меня желание наброситься на него. Мне не нужны были другие аргументы.

— Что? — У меня слегка перехватило горло. Мой пульс тоже участился.

Он провел носом по линии моего подбородка, двигаясь все выше, пока его губы не оказались прямо около моих. Не прикасаясь. Но рядом.

— Ты не сказала в машине ни слова. Ты передумала?

Мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержать полуистерический смех. Если бы он только знал. Но я покачала головой, все еще кусая губу, не доверяя себе, чтобы сказать что-то еще, все, что я могла выдавить было:

— Нет. Я в порядке.

Его рука переместилась на мою шею, обхватывая ладонью мою голову и наклоняя меня, чтобы я посмотрела не него снизу вверх. Он откинул голову назад, его глаза смотрели на меня при свете полной луны, светившей в окно.

— Ты уверена?

Я кивнула, скользнув взглядом по его лицу к губам. Я просто хотела, чтобы они были на мне, где угодно, везде. Я хотела этого десять лет.

— Хорошо.

Его рука переместилась.

Я думала он поцелует меня.

Но нет. Он этого не сделал.

Его другая рука двинулась на юг, минуя мою юбку, отодвигая стринги в сторону, и он нашел мой вход за две секунды. И о-о-о-ох!

Я ахнула, когда он сразу же скользнул в меня двумя пальцами, входя до упора, и вверх, и вверх, и вверх. Он почти отрывал меня от пола из-за того, насколько глубоко он был погружен, и я совсем не возражала. Его рот опустился к моему горлу, он уже тяжело дышал, и секунду спустя, когда я громко дышала, он добавил третий палец, но не поцеловал меня. Только не в губы.

Он обрабатывал меня пальцами.

Внутрь. Наружу.

Скользя. Толкаясь.

Надавливая.

Наполняя меня.

Поглаживая меня.

Я была ошеломлена.

Я сходила с ума.

Я собиралась закричать, когда он проскрежетал:

— Вверх.

Я подпрыгнула, и он поймал меня так легко, будто я ничего не весила. Я обвила ноги вокруг его талии, и он прижал меня к двери, продолжая входить в меня.

Я ударилась головой о дверь, но не почувствовала этого. Я не чувствовала ничего, кроме него, кроме этих пальцев внутри меня, которые продолжали входить и выходить. Сначала доставляя мне удовольствие.

Он работал со мной как профессионал.

Боже милостивый.

Я собиралась воспламениться.

Это приближалось.

Поднималось.

Формировалось.

Из меня вырвался крик, и я выгнулась навстречу ему, снова почувствовав его рот на своем горле, когда переступила через край.

От меня не было ни капли помощь, все дело было в нем, в его пальцах, когда он буквально удерживался меня на месте.

Черт возьми.

Я была так далеко от своей зоны комфорта.

Я даже не могла нормально мыслить.

Я была как обычный человек. Вот в какую болтунью он превратил мой мозг.

Тихо усмехнувшись, он заключил меня в объятия, и я задрожала, словно спустилась с вулкана.

— Хорошо. С этим разобрались. — Он поднял голову, наклоняя меня и прижимая к двери своими бедрами. Его свободная рука легла мне на подбородок, и он откинул мою голову назад, чтобы я могла видеть его сверкающие глаза, устремленные на меня.

Как бриллианты.

— Чувак, — прошептала я, внутри меня разворачивался клубок.

Он прищурился.

— Чувак?

— Ты заставил меня думать нормально. — Никто этого не делал. Никогда. Типа никогда-никогда, но я снова была самой собой. Я вернулась, и он увидит, какой странной Шайенн я могла быть. — Чувак. Это ладненько-чудненько для меня. Это грандиозно. Я была нормальной.

Он нахмурился, глядя на меня, напрягшись.

Он одними губами повторил мои слова. Ладненько-чудненько. Грандиозно. Затем спросил:

— Нормальной?

Я ухмыльнулась ему, медленно и удовлетворенно, потому что видела звезды. Я все еще видела звезды.

— Мама-наркоманка. Сейчас мертва. Испортила всю мою жизнь. Это значит, что я думаю и разговариваю не как обычные братаны и телки. У меня свое видение. — Но я могла взять себя в руки, например, для встреч на работе или написания гранта. Я была первоклассным печатником. — Звезды. Ты заставил меня увидеть звезды.

Я все еще их видела. Его глаза. Такие тлеющие.

Он продолжал пристально смотреть на меня, будто видел в первый раз.

Я напряглась.

Может быть, он сожалел об этом? Была ли моя связь на одну ночь всего лишь трахом пальцами на одну ночь?

Я пыталась подавить разочарование, но… ладно.

У девушки были механизмы преодоления. Я могла подтянуть свой, если бы понадобилось.

Я надеялась, что не понадобится. Я также не знала, как бы я с этим справилась.

Тогда он, должно быть, принял свое решение.

Он усилил свою хватку, отступая от двери, и его губы дрогнули.

— Одно правило.

— Да?

Я снова увижу звезды.

— Не называй меня больше чуваком.

Чувак. Но я ухмыльнулась.

— Договорились.

Я проснулась, и воспоминания о ночи нахлынули на меня, будто я смотрела научно-фантастический фильм задом наперед. К концу просмотра у меня в голове заревели сигналы тревоги, и все, о чем я могла думать, это бежать, бежать, бежать… так что, я сделала первое, что пришло мне в голову.

Сейчас, когда я заканчивала этот бросок, кто-то может подумать, что я сумасшедшая.

Так и есть, в некотором роде.

Кому-то это также может показаться смешным. Я полюбила Ката с тех пор, как увидела его в старших классах. Это было давным-давно. Прошло четыре года с тех пор, как я окончила колледж. И добавьте еще два года учебы в старшей школе, в течение одного из которых я была рядом с ним всего несколько месяцев, а он учился в Силварде всего один год.

Для такой девушки, как я, все это было немного чересчур.

Типа совсем чересчур.

Типа совсем-совсем-совсем, и я отступала.

Когда мое тело говорит «бежать», я научилась слушать. Обычно я выясняю «почему» позже, но пока… Я схватила по дороге свой телефон и по-армейски поползла в ванную.

В тот момент я многого не знала.

Я не смотрела на свой телефон. Можно было бы подумать, что я взглянула на экран, но нет. Мой мозг не был запрограммирован на то, чтобы мыслить в то утро логически, или хорошо… Отступать. Снова.

Я позвонила Саше, не зная день, время, была ли я одна или нет, но я подтянулась по подогретому (приятно!) кафельному полу, и тут Саша ответила.

— Что случилось? — Ее голос все еще был хриплым.

Я разбудила ее.

— Саша, — прошептала я и зашипела одновременно, но развернулась, все еще лежа животом на полу, и кончиками пальцев закрыла дверь с мягким щелчком. (Я была так горда собой). Я приподнялась, чтобы включить свет, затем откинулась на то, что было позади меня. Я понятия не имела на что.

Мой телефон был словно приклеен к моему лицу.

— Мне нужна помощь.

Я слышала, как она ворчала до этого, а потом наступила полная тишина.

Секунду спустя:

— Что тебе нужно?

Вот это моя девочка.

Она была настороже, спокойна и собрана. Может, она и руководит стриптиз-клубом, но я была уверена, что в какой-то момент своей жизни она была секретным агентом. Может быть, именно из-за этого и появился ее русский образ.

— Мне нужна эвакуация. И моя одежда. И я почти уверена, что мне нужен лед для моей «ваджаджи».

На ее конце послышалось шуршание, а затем:

— Боже милостивый, только не «ваджаджа».

— «Ваджаджа».

— Нет, не «ваджаджа».

— «Ваджаджа», — повторила я.

Снова шорох. Она двигалась и говорила одновременно. Молодец, девочка.

— По крайней мере, это было хорошо? Скажи мне, это было хорошо?

— Вагине нужен лед. Если бы все было плохо, я бы вызвала полицию.

Снова мертвая тишина.

— Значит, это было хорошо?

— Это было чертовски феноменально.

— Чертовски феноменально? — Она была в восторге. Я использовала слово Мелани.

— Чертовски феноменально.

— Вау.

— Ага.

— Вау.

— Ага.

Еще одна пауза. Мы обе переварили это, а затем вернулись к делу.

— Но тебе нужна эвакуация?

— Так точно!

— Я выезжаю. Не думай, что я тебя допрашиваю, но мне любопытно. Зачем эвакуация?

Мне пришлось задуматься над тем, как ответить на этот вопрос.

Слишком быстро? Слишком много? Слишком пугающе?

Все вышеперечисленное.

Я остановилась на:

— Я не помню его имени.

Это было неубедительно.

Она указала мне на это.

— Ты лжешь.

— Лгу.

— Ты напугана.

Она так меня понимала. Я кивнула никому в ванной.

— Если бы я была в туалете, я бы обмочилась. — Хотя это было лишним. Если бы я была в туалете, я бы в любом случае сделала это. А кто нет?

— Почему ты напугана?

Я пожала плечами, снова ни к кому не обращаясь.

— Это… — Что я могла сказать? — Мне нужно немного собраться с мыслями.

— Поняла. — Теперь она шептала. — И я уже в пути. Напиши мне, где ты находишься.

— Напишу, и я люблю тебя, — прошептала я в ответ, вот так просто.

— Тоже люблю тебя.

Я услышала мужской голос, прежде чем она повесила трубку.

Кто это был?!

Я включила GPS на своем телефоне и отправила ей свое местоположение. Мы были в пригороде Канзас-Сити, на самом деле немного за его приделами. И теперь мне нужно было выполнить несколько высококлассных приемов ассасинов.

Я ушла в ванную (не прием ассасинов). Помыла руки (тоже не прием ассасинов). Я привела себя в порядок, хотя тишина в это время была приемом ассасинов. Я осмотрела его ванную комнату. Он содержал ее в чистоте, и на стойке лежала стопка одежды.

Я перебрала ее пальцами. В основном футболки. Пара спортивных штанов. Зачем они здесь? Для него? Для гостей? Была ли я одна из многих здесь? Был ли он бойскаутом, который всегда готов, когда дело касалось защищенного секса и связей на одну ночь? Я не знала.

Я не была уверена, хочу ли знать это.

Но к черту.

Я была всецело такой девушкой.

Я натянула одну из его футболок, и я каким-то образом уснула в нижнем белье и лифчике. Почему в лифчике, я не знала. Не думаю, что когда-нибудь узнаю. Это останется одной из мировых загадок, как, например, куда исчезают носки? Не думаю, что когда-нибудь узнаю ответ на этот вопрос, и после этого я осторожно приоткрыла дверь.

Я была тиха, как ассасин.

Он был там.

Он был в постели.

Но, задержим дыхание… он все еще спал.

Боже. Он выглядит так хорошо. Простыни соскользнули вниз, так что я могла видеть его спину и его скульптурные плечи, эти очень-очень широкие плечи. Я все еще задерживалась на плечах. Двигаемся дальше. Изгиб его позвоночника, какие у него были очертания спины, и мне не терпелось прикоснуться к ней… не-а.

Режим ассасина снова включен. Я полностью не обращала внимания ни на что в области чувств.

Заметив свою сумочку (я даже не помнила, что она была со мной), остальную мою одежду и босоножки, я схватила все это.

Я на цыпочках вышла за дверь, все еще оставаясь в режиме крутого ассасина, и, оказавшись в коридоре, как только закрыла дверь, я немного прошла дальше. Натянула юбку, надела босоножки и была наготове.

Я не стала ждать, поэтому потянулась к двери, и панель сигнализации привлекла мое внимание в тот самый момент, когда я открыла дверь. Оглушительный сигнал тревоги разнесся по всему дому, и мне нужно было принять решение за долю секунды.

Остаться или сбежать?

Я сбежала. И неуклюже быстро.

Совсем не как ассасин.

Я скинула босоножки. Наклонилась, схватила их, а потом побежала босиком по подъездной дорожке. Я свернула на тротуар как раз в тот момент, когда услышала, как позади меня распахнулась входная дверь, и я немедленно перешла в стелс-режим.

Ну, не совсем.

На самом деле его дом загораживала линия высоких живых изгородей, так что мне удалось спрятаться только за ними. Если бы он вышел на дорогу, то увидел бы меня. Из-за этого я поспешила за ними в другой конец квартала. Увидев дерево, достаточно большое, чтобы скрыть меня, я зашла за него с другой стороны.

Затем позвонила Саше и сообщила ей свое новое местоположение.

Я проснулся в пустой постели, и с тех пор у меня было отвратительное настроение.

Она убежала.

Дело даже не в том, что она ушла. А в том, что она убежала. Девчонка, черт возьми, сбежала из этого дома, потому что, когда срабатывает сигнализация, ты обделываешься, а ее и близко не было рядом с дверью, когда это произошло. Значит, она сбежала.

Так что, да.

Гребаный день.

Суббота была моим днем отдыха, но потом появился Чед.

Он прошагал внутрь, хлопнув дверью своей части дома, который принадлежал нам.

Технически у нас было два дома, по одному на каждом участке, но поскольку нас было двое, мы объединили их. Больший дом принадлежал мне. Тот, что поменьше, принадлежал ему. Бассейн находился за моей частью дома, но, когда Чед устраивал вечеринки, это были оба наших дома. (Что означало, что он пользовался моей половиной дома). Это был классный дизайн, который мы разработали вместе, но я начал уставать от некоторых вещей.

— Привет.

Он прошествовал через комнату к холодильнику и рывком открыл его.

Ладно.

— Не очень хорошая ночь?

Он заворчал, доставая вчерашнюю пиццу, и бросил коробку. Распахнул крышку. Выложил ломтики на тарелку. Хлопнул дверцей микроволновки сильнее, чем требовалось.

Мой сосед/лучший друг/брат был не в духе.

— Ты был на вечере?

Второе ворчание. На этот раз он повернулся, сверкнув глазами.

— Тебя там не было.

— Я сбежал.

— Ребята сказали мне.

Верно. Я не написал ему, но мы были парнями. Мы этого не делали.

— Ты видел свою девчонку?

Третье ворчание.

— Она выгнала меня из постели. — Микроволновка издала звуковой сигнал, и он нажал на кнопку. Дверца распахнулась, и он отправил в рот целый кусок, прежде чем захлопнуть дверцу микроволновки.

Он подошел и сел за стол, где я сидел.

— «Как бы русская»?

Четвертое ворчание, отправляя в рот второй кусок.

Потом он встал, подошел к холодильнику и достал пиво.

Вернувшись, он открыл его, и, поймав мой взгляд, покачал головой.

— Не начинай.

Итак, я не начинал, будто я когда-либо это делал.

— Хочешь сегодня покататься на коньках?

— Да, черт возьми.

Это была моя суббота.

Мое воспитание не было нормальным, и это утверждение было преуменьшением.

Ничего не было нормальным в том, где я выросла, как я выросла и как оказалась здесь, в Канзас-Сити. Я любила этот город. Мне нравился Средний Запад. Здесь все было иначе, чем на западном побережье. Здесь были другие ценности, и иногда они мне не нравились, но временами казалось, что все проще.

Все стало спокойнее для меня, для моей головы, и это были самые большие отношения в жизни. На самом деле, увидев Ката, увидев, что Кат видит меня, разговаривает со мной, и то, что произошло, я была потрясена. Серьезно. Просто в шоке.

Я не хотела говорить, что последовала за Катом сюда после колледжа, но, когда появилась возможность переехать сюда, я ухватилась за этот шанс.

Кат уже был здесь.

Он уехал из Силварда после первого курса, забрав с собой Чеда, так что у меня было еще целых три года без сводного брата, но и без Ката, и последняя часть мне не понравилась. Наверное, это было к лучшему. Я больше концентрировалась на своей голове, на учебе, и возможность открыть «Еда для всех» была одним из преимуществ.

Но Кат был связан с другими людьми из моей жизни, и именно они доставляли мне больше всего головной боли.

Кат был связан с Чедом.

Чед был связан с Натали и ее новым мужем.

Все они были связаны с Хантером — Медвежонком.

Медвежонок был связан с Диком.

Дик и Хантер были связаны со мной, но Медвежонок больше, чем Дик.

Все переехали сюда. Не одновременно, но миграция была каким-то образом связана.

Кат был первым. Чед был следующим.

Три года спустя приехала я. Никто не знал, что я здесь.

Затем, два года назад, новый муж Натали получил перевод сюда по работе. Я знала это, потому что мне нравилось выслеживать в интернете моего младшего брата. А год назад переехал Дик, потому что Хантер был здесь.

Итак, все покинули Пайн-Вэлли, за исключением (судя по тому, что еще удалось выяснить в ходе моего слежения в интернете) семьи Ката. Они остались в Орегоне.

У меня не было мыслей или чувств по поводу Натали, Дика или Чеда. Действительно не было, но Хантер. С моим младшим братом все было по-другому. Проблема была в Натали. Что ж, проблема была во всех них, но в основном в Натали. Она никогда не одобряла Донну, и это облако осуждения распространялось и на меня.

Как только в моей голове прояснилось, я долго и упорно думала о том времени, когда жила с ними, и после смерти Донны. Потребовалось некоторое время, чтобы понять это, но объяснить было трудно. Саша поняла это. Она познакомилась с Чедом, который бросил ее, узнав, что я ее соседка по комнате. Я была той, кто должен был сказать ей об этом, и это было некрасиво. Ей было больно из-за него, но она также хотела оторвать ему голову из-за меня. Я любила свою девочку, но вернемся ко всему этому дерьму с Натали и Диком.

Однажды вечером, когда я пыталась объяснить это Мелани, я сама начала складывать все воедино.

— Мелани. Я жила на улице.

В тот вечер она была навеселе. Был вечер мартини, и она качнула бедром влево, закатив глаза вправо.

— И?

— И. — Мы говорили о наших семьях, и она не понимала, как у меня могло не быть ее.

Потому что у меня не было.

Донна сказала мне, что ее родители умерли. У нее не было братьев или сестер. Она никогда не говорила о тетях или дядях. Ну и с Диком…

— Твой отец просто бросил тебя? Он отправил тебя сюда, и что потом? Заплатил за твой колледж, и ты больше с ним не разговаривала? В этом нет никакого смысла.

— Ну. — От Саши.

Мелани погрозила ей мизинцем.

— Не начинай с односложных объяснений. Я выпила слишком много мартини, чтобы даже начинать думать, что эта игра веселая.

— Отлично.

— Спасибо.

И Мелани снова повернула ко мне голову.

— Твой отец богат. Почему ты не купаешься в деньгах?

Потому что это имело бы смысл для Мелани, которая выросла в семье, где все делились всем. Она переехала учиться в Канзас и влюбилась в этот город. Она осталась, так что у нас появилась Мелани, но она потеряла жизнь с семьей. Все они жили в Техасе, хотя приезжали сюда шесть раз в год.

Приближалась зима, так что в следующий раз они появятся в конце весны.

Их семья была итальянской, поэтому, когда они приезжали в гости, было много углеводов. Слишком много углеводов, и в животе у меня заурчало, потому что, очевидно, сегодня мне нужно было немного углеводов.

Но я продолжала отвлекаться, и это было нормально для меня, потому что… потому что это я.

Так я запрограммирована.

Но вернемся к Мелани, которая не понимала, что иногда люди, с которыми у тебя общая кровь, могут быть незнакомцами, и я пыталась это объяснить. Саша давно сдалась, но ее семья была не намного лучше. Нет. Так и было, но само по себе это было совершенно другим испытанием. Ее семья жила в Джерси, мама занималась маникюром, а отец управлял бильярдной.

Наконец, я разложила все по полочкам.

— Ты знаешь тех придурков, которые смотрят свысока на бездомных?

Мелани сделала глоток своего мартини.

— Да? — Ее глаза были прищурены. Она знала, что я к чему-то клоню.

Так и было.

— Натали была одной из таких людей. Мой приход в ее дом ничего не изменил. Насколько она поняла, она просто приютила уличного подростка.

Конечно, я никогда не считала себя человеком, который живет на улице. Это просто место, где я тусовалась, когда Донна была в запое или когда она меня выгоняла. И иногда эти моменты длились дольше, чем день, или неделя, или месяц, но для кого-то вроде меня, какой была я, я просто давала своей матери пространство, пока она разбиралась со своей последней наркологической привычкой.

— Это… — Мелани скорчила гримасу, ее щеки туго натянулись. Она отставила свой мартини. — …ужасно.

Это была моя жизнь. Я была не из тех, кто зацикливается, поэтому и не стала этого делать.

Я двинулась дальше, например, сосредоточившись на Кате Райдере.

Но перенесемся в сегодняшний день, и мои мысли пошли по кругу, а желудок сжался в груди. Мое сердце отдавалось в мочевом пузыре.

Я не зацикливалась на своей семье, но, придя на хоккейный матч Ката, я не могла не начать зацикливаться.

Мне не нравилось зацикливаться.

Это никогда не приводило меня ни к чему хорошему.

Но я была здесь. На его игре.

Может быть, мне не следовало приходить?

Может и так, но я была здесь. Мои места на сезон были на несколько рядов выше того места, где выходили игроки. Обычно я никогда не беспокоилась о том, что они поднимут взгляд, что они иногда и делали. Но никто из них не знал, кто я такая. По крайней мере, до вечера пятницы. В прошлом у меня даже не было причин беспокоиться об этом. Единственным человеком, от которого я бы спряталась, был Чед, но его не было в команде. Так что тогда я не беспокоилась, но в этой игре все было немного по-другому.

Вчера я весь день корила себя, размышляя, правильно ли поступила.

Я все еще не знала.

Вы когда-нибудь были так напуганы, что вас парализовало? Что ваш разум и сердце вступали в противоречия? Один говорит оставаться и прятаться, быть в безопасности, а другой говорит не быть пронырой и отрастить яйца? Я была и тем, и другим, но хоккей был моим. Я полюбила игру с тех пор, как учащийся Кат стал звездой, так что я была здесь, как и всегда раньше. У меня стало традицией приходить на их игры, в те несколько часов, когда я отлучалась от кухни, независимо от того, во сколько они проходили. На этот раз я знала, что Дин был здесь. Я не знала, был ли он на трибунах или в ложе, но это не имело значения.

Начали прибывать мои обычные соседи, и я устроилась поудобнее, потому что игроки выходил на разминку.

Неизвестный: Это правда?

Во мне было что-то особенное во время нашей выездной игры.

Чувствовать холод льда, ощущать как, черт возьми, паришь над ним, приближаться к своим противникам и обходить их — все это и многое другое. Просто сегодня вечером произошло нечто большее.

Грязная болтовня ни капельки на меня не действовала. Я был в ударе.

Моя клюшка была частью меня. И шайба тоже.

Хендрикс подстроился, но я знал, чего он хотел. Это было нашей игрой, и я подкатился на свое место. Он шевельнул запястьем. Шайба прилетела ко мне, и я был там, готовый, и она пролетела мимо двух соперников, мимо вратаря, и попадание. Прям под перекладину. Шайба попала в сетку.

Это дерьмо никогда не надоедало. Никогда.

Я завершил разворот, обогнул вратаря, и Хендрикс оказался с другой стороны, встречая меня.

Один готов.

Еще многое предстоит.

Это не было «один и готово». Точно, черт побери, нет.

Затем раздался звонок, и мы поменялись. Вышла вторая пятерка, и мы сели на скамейку запасных. Я получил несколько похлопываний по щиткам, по шлему. Тренер кивнул мне, и Франклин ударил по коробке. Он все еще отбывал штраф. Мы все бывали там раньше, это было просто частью игры.

Присев, чтобы перевести дух, я получил в руки воду и полотенце. Это было приятно, но я хотел вернуться на лед.

— Твоя семья пришла сегодня?

Потребовалась секунда, чтобы до меня дошел вопрос Хендрикса.

Мы были недалеко от того места, где я вырос.

— Да. И братья тоже. После мы вместе поужинаем. Хочешь присоединиться?

Он кивнул.

— Ты же знаешь. Мне нравится Мама Элис.

Я ухмыльнулся. Всем нравилась Мама Элис, и все хоккейные фанаты любили Убойную Маму Элис на наших играх.

— Райдер.

Я посмотрел на тренера. Он указал на лед.

— Убирайся отсюда.

В смене не было ничего необычного, и да черт возьми, я был готов.

Мы подождали, затем поменялись. Алекс въехал на коньках, и я выпрыгнул, занимая позицию.

Я рванул вперед, встретившись с защитником другой команды, и тогда я смог. Он был быстр. Я знал, что он быстр. Все знали, что он быстр, но, играя против него, Алекс был не так быстр.

Тридцать секунд спустя Хендрикс был рядом со мной.

Пятерки сменились.

А потом снова.

Мы вернули шайбу в конце первого периода, когда я имитировал бросок, отдал ее Хендриксу, и он попал в цель.

Пятерки сменились. Я получил передышку, и, как и в прошлый раз, тренер снова отправил меня на замену Алексу.

Парень из другой команды был хорош. Он занес клюшку для удара, но я сместился.

Он передал пас товарищу по команде. Франклин сместился. Он пересек линию, и мы закружили друг вокруг друга, затем вернулись на прежнюю позицию.

Мы держались.

Другая команда была хороша. Они сдерживали нас большую часть первого периода, но мы забили два гола.

Я должен был быть готов. Часть меня была готова, но Франклин сделал пас мне.

Я принял ее, а потом бам!

Меня толкнули вниз, я был ошеломлен и смотрел вверх… их гребаный вышибала.

Его силовой прием был в пределах правил, едва ли, и он пролетел мимо меня с ухмылкой на лице.

— Еще два, Райдер.

Я впился в него взглядом, чувствуя, как в жилах закипает кровь. Волшебное действие игры было прервано, но я знал, что именно поэтому он нацелился на меня. Он хотел проникнуть в мою голову. Что ж, добро пожаловать в это дерьмовое шоу и тащи свою задницу сюда. Вышибалы действовали на меня не так, как на большинство игроков. Они привнесли в игру остроту, зная, что на тебя нацелены, и я приветствовал это остроту. Я использовал эту остроту, чтобы увеличить свою скорость, выброс адреналина и всего остального, и чем более агрессивным он становился против меня, тем более агрессивным я становился против его товарищей по команде.

Он просто еще не знал этого.

Команда направилась в отель, но я договорился остаться на ночь со своей семьей. Я должен был прилететь обратно на следующий день, но не с командой. Это того стоило, особенно сейчас, когда я выходил с арены, все тело устало от послематчевой тренировки, и моя мама ждала меня.

— Привет, здоровяк.

Одно и то же приветствие после каждой игры, с широкой улыбкой, и она протягивала ко мне свои крошечные ручки.

Я наклонился, обнимая ее в ответ, и она обняла меня, крепко сжимая. Еще одно напоминание о том, что никогда нельзя недооценивать Убойную Маму Элис. У нее была медвежья хватка, и как только она закончила обнимать, она отпустила меня и похлопала по рукам.

— Ты такой щеголь.

Я поднял бровь.

Щеголь.

«Убойная» часть ее имени исчезла, как только игра закончилась.

— Привет, мам.

Выражение ее лица смягчилось, и она притянула меня в еще одни объятия.

— Ох. Я скучала по тебе.

Я огляделся, но рядом больше никого не было.

— А где остальные?

— Твой отец пошел за машиной, и ты знаешь Дилана и Джеймисона. Они сказали написать им, когда ты выйдешь, и они встретятся с нами у дверей.

Я знал своих братьев.

— Они ушли флиртовать с девушками?

Она улыбнулась, похлопав меня по руке, когда я направился к выходу для игроков и семьи.

— Ты же знаешь. — Она доставала свой телефон, когда к ней подошел один из работников.

— Мистер Райдер, у входа стоит водитель и говорит, что он Ваш отец.

Я кивнул.

Элис фыркнула.

— Мы можем сказать, что он не твой отец?

— Мам.

Она рассмеялась.

— Что? Ненадолго, но было бы забавно посмотреть, что он будет делать.

Ее телефон просигналил, и, наблюдая за ней, когда она читала сообщения, заметил:

— Он просто припаркуется, а потом позвонит тебе, чтобы мы вышли к нему.

— Верно. Это того не стоит. — Она нажимала кнопки на своем телефоне, хмурясь и прикусывая губу. — Твои братья. Неужели они действительно думают, что мы позволим им пойти сегодня вечером в ночной клуб с какими-то девушками, с которыми они только что познакомились? — Пауза. Телефон снова издал звук, и она рассмеялась. — И мне не хочется видеть аккаунты этих девушек в социальных сетях. Количество тела, которое демонстрируют эти девушки, не помогает им. — Она рассмеялась, печатая: — Нет. Вы не можете пойти с этими девушками. Мы здесь, чтобы повидаться с вашим братом. Точка. Возвращайтесь. Сейчас же.

Мы приближались к двери.

— Ты сказала им, мам.

— Чертовски верно, сказала. — Она все еще хмурилась, все еще печатая в телефоне.

Еще один сигнал.

Она застонала, затем нажала кнопку и поднесла телефон к уху. Секунду спустя она сказала своим «маминым» голосом:

— Мне все равно, насколько милыми кажутся эти девушки. Уверена, это не имеет никакого отношения к размеру их грудей, но мы пришли сюда, чтобы увидеть твоего брата. Брата, который только что играл и, я уверена, ему не хватает жидкости, а вы — его братья, и вы нас задерживаете! Идите сюда сейчас же. — Пауза. — Семейный выход. Тот самый, из которого мы выходили много раз раньше, потому что это не первый раз, когда мы уходим с вашим братом после его выездных игр.

Она повысила голос, привлекая к себе внимание.

Я просто наслаждался этим. Все те же Дилан и Джеймисон.

Она закатила глаза.

— У вас есть две минуты, или вы можете сами оплатить себе поездку на такси до ресторана. Понятно? — Она не стала дожидаться ответа. Она повесила трубку и повернулась, лучезарно улыбнувшись мне, когда обхватила меня рукой. — Твои братья очень рады тебя видеть. Они тебя очень сильно любят.

Я расхохотался и обнял маму за плечи. Я притянул ее к себе и, наклонившись, поцеловал в лоб.

— Я люблю тебя, мам. И я тоже был мальчиком. Я знаю, что сейчас мои братья любят больше меня.

Ее раздражение немного улеглось, и она расслабилась.

— Они хорошие мальчики.

Дилан учился в одиннадцатом классе, а Джеймисон был десятиклассником.

Оба были хороши собой, и оба занимались спортом. Джеймисон пошел по моим стопам в хоккей, в то время как Дилан продолжал заниматься футболом и бейсболом, но оба были спортивными, популярными, и у них было изрядное количество девчонок, обрывавших их сообщения.

Семейный внедорожник был припаркован у обочины, два парковщика стояли у водительской двери, и когда мы приблизились, я не удивился, услышав, как мой отец рассказывает об игре.

— О да! Я знаю. И вы видели этот подлый прием в конце? Я сам хотел отправиться на лед.

Оба служителя кивнули, соглашаясь, и затем Элис открыла дверь.

— Кат! Эй!

Дилан и Джеймисон направлялись по тротуару, огибая заднюю часть арены, и оба шли быстро. Доносились их голоса. Сотрудники заглянули во внедорожник, и я услышал, как они начали переговариваться, но я отошел, чтобы встретить братьев.

Элис протянула руку, забирая у меня сумку.

Она была Экстраординарной Супермамой, и она забрала у меня сумку, когда оба брата добрались до меня.

Они хорошо выглядели.

Каждый заключил меня в объятия, крепко прижимая к себе.

Дилан. Черт побери. Давненько я его не видел.

— Ты стал еще больше.

Он ухмыльнулся, проводя рукой по своим темным кудрям.

— Ага, что ж. Нужно не отставать от нашего брата-суперзвезды. — Он хлопнул меня по руке, затем повернулся к внедорожнику.

Джеймисон не был таким самоуверенным, но был таким же высоким как Дилан.

Я присвистнул, покачав головой.

— Черт, должно быть Ди бесит, что ты такой высокий.

Теперь на его лице появилась дерзкая ухмылка, и он опустил голову, вздернув одно плечо.

— Он так боится, что в следующем году я пойду играть в футбол.

Я рассмеялся.

— Верно. Он будет выпускником.

— Его большой год.

Джеймисон пошел в нашу маму, у него были светлые волосы. У Дилана были темные волосы, как и у папы, я же был где-то посередине. Дилан был экстравертом, как и отец, в то время как Джеймисон был более застенчивым. Как мама, за исключением моих хоккейных матчей, что заставило меня задуматься…

Я последовал за Джеймисоном в машину и спросил:

— А как мама на ваших играх?

Оба застонали.

Дилан закатил глаза.

Джеймисон притворился, что ударил себя по лбу.

— Думаешь, она плоха на твоих играх?

Дилан посмотрел на меня.

— На наших играх она еще хуже.

Элис обернулась с переднего сиденья.

— Это не так. Я такая же, но это не моя мина, что болельщики ведут себя тише на ваших играх. А не должны. Спорту в старших классах нужны громкие болельщики.

— Иногда ты несносна, мама. — От Джеймисона.

Дилан добавил:

— Ты не Убойная Мама Элис на наших играх, ты Серийная Убийца Мама Элис.

Элис обернулась, пока наш папа прощался со работниками и начал продвигаться вперед.

— Я просто должна сказать всему миру, как сильно люблю вас, мальчики.

Дэвид обернулся, когда мы остановились в очереди.

— Привет, Кат! Я выходил, чтобы обнять своего старшего, когда вы навалились, будто мы опоздали на гонку НАСКАР.

Дилан и Джеймисон одновременно застонали, откинув головы назад.

— Пап. Серьезно. Хватит упоминать о НАСКАР. С нас достаточно.

Джеймисон сказал мне:

— Две недели назад папа встретил гонщика НАСКАР на поле для гольфа, и угадай, какой сейчас вид спорта его любимый? Это больше не хоккей.

— Это всегда будет хоккей. Не слушай своих братьев. Я просто заинтригован. Этот Кейс Тривен кажется хорошим парнем.

— Кейс Тривен — профессиональный мотогонщик. Ты встретил его брата, Эйса Тривена.

— Верно. Кейс более известный, да?

Дилан не мог перестать закатывать глаза.

— Они оба знамениты, папа, и именно поэтому ты начал разговаривать с ними из-за Катлера.

— Верно. Будто вы, ребята, были там.

Дилан и Джеймисон сказали одновременно, их обоих это так достало.

— Мы и были.

— Точно.

Я хихикнул, увидев, как папа подмигнул мне в зеркало заднего вида.

Папа. Дэвид.

Мама. Элис.

Не имело значения, сколько мне будет лет. Я скучал по своей семье, и я скучал по этому, по нашей традиции.

Они встречали меня после игры.

Мы отправились в тот же ресторана, в который ходили уже четыре года. Следующие три часа мы сидели в задней комнате, если и смеялись. И хотя до Пайн-Вэлли было недалеко, моя семья решила остановиться поближе, чтобы сократить время за рулем. Мы останавливались в одном и том же отеле в течение все тех же четырех лет. Мы все остановились в президентском пентхаусе, с двумя смежными комнатами с обеих сторон. И даже несмотря на то, что я пытался заплатить за номера, Элис шантажировала администратора, чтобы убедиться, что она заплатила за совмещенные номера, а не я.

Утром мы завтракали на балконе пентхауса.

После завтрака мы бездельничали и занимались чем угодно до моего вылета позже в этот же день.

Команда должна была вылететь обратно утром.

Моя семья выселялась из отеля, отвозила меня в аэропорт, и я улетал домой позже.

Все это для того, чтобы провести несколько лишних часов со своей семьей.

И это всегда того стоило.

Саша позвонила, когда я заканчивала работу, сказала, что направляется к Мелани на перерыв, и я пошла встретиться с ней. «Динос Бианс», в котором Мелани работала, было милым хипстерским кафе-баром в центре города, недалеко от того места, где находилась «Еда для всех». Из-за этого для меня не было редкостью видеть там тех же, кто приходил перекусить в «Еда для всех». У некоторых из них было достаточно мелочи, чтобы выпить кофе. У некоторых нет, но они знали, что у Мелани доброе сердце, и она раздавала кофе бесплатно, но только в том случае, если они приходили с хорошим настроением и недавно приняли душ. Тем, кто этого не делал, она все равно не отказывала и приглашала посидеть с чашкой кофе на улице.

Я не удивилась, когда увидела пару наших постоянных посетителей.

Пити. Мойра. Дуэйн. Все видели меня. Все помахали. Все пробормотали мне приветствие, но они знали, что это место моей подруги, поэтому больше не подходили, чтобы поговорить.

Саша уже сидела, когда я подошла к стойке. Мелани наблюдала за ней, стоя за прилавком, уперев руки в бока и склонив голову набок. Ее волосы были высоко зачесаны и собраны в тугой пучок на макушке, как бы прямо на макушке. Красная помада. Висячие серьги. Ее рубашка была отглажена, воротничок отогнут и застегнут на жемчужную пуговицу.

Моя девочка была одета для работы.

Не глядя в мою сторону, она поняла, что это я, и подняла подбородок в сторону Саши.

— Она подавлена.

Я оглянулась.

Саша сидела в кабинке, листая журнал, ее губы были плотно сжаты. Она казалась почти скучающей, но потом я заметила, как она закрыла глаза дольше, чем на мгновение. Ненадолго, но она закрыла их, и в то же время ее грудь опустилась во вздохе.

Мел была права. Саша действительно была не в духе, но она была здесь, и она позвонила мне, так что это давало нам понять, что ей нужно, чтобы мы ее взбодрили. Я оглянулась, встретилась взглядом с Мелани, и мы обе одновременно подняли брови.

— Мх-хм, — промычала она мне в ответ, хотя я не сказала ей ни слова. Она была на ментальной волне со мной.

— Бар? — спросила я.

Она покачала головой

— Думаю, клуб, судя по тому, как она одета.

Я снова оглянулась и немного поразмыслила над этим.

На Саше была черная майка, завязанная вокруг шеи, и когда она поерзала на своем сиденье, я увидела, что там нет спинки. Майка прикрывала ее только спереди, от шеи до живота, но сзади удерживалась еще двумя завязками, и обе выглядели так, словно связаны вместе. Однажды пьяный парень подумал, что сможет развязать узел и что топ спадет достаточно свободно, чтобы он мог увидеть сиськи. Он и не подозревал, что узелки сзади были всего лишь украшением. Они были крепкими ублюдками, и вместо этого парень заставил Сашу замахнуться на него крепким хуком справа. Когда появились копы, они не были уверены, кого арестовывать, потому что у парня было разбито все лицо. Саша не остановилась на этом единственном ударе. Был удар слева, еще один справа и, возможно, колено.

Да, она серьезно относилась к тому, что происходило в этом топе.

И ее джинсы.

Это были вовсе не джинсы.

На ней были обтягивающие кожаные брюки.

О да. Это был клуб, но я сказала Мелани:

— Сегодня вечером нужно уйти в отрыв.

— Поняла. — Кратко и по существу. Мы были на задании.

В этот момент ее коллега вышла из подсобки.

— Привет, Шайе…

Когда Мелани что-то решала, она действовала быстро. Она перебила:

— Моей девочке нужен девичник. Ты можешь подменить меня на остаток дня?

Ее коллега затормозила, открыла рот, остановилась и посмотрела на нас обеих. У нас было игривое выражение лица… мы были настроены и полны решимости. Считайте эти выражения нашей боевой раскраской. И коллега закрыла свой рот.

— Ладненько.

Мелани сняла фартук бариста, закрыла кассу и схватила свою сумочку. Мы были готовы идти.

— Повеселитесь.

Ответом Мелани было ворчание, ее пристальный взгляд не отрывался от Саши.

Я улыбнулась и помахала рукой, но не отставала от подруги.

Саша поняла, что что-то происходит, когда увидела, что мы приближаемся, обратив внимание на сумочку Мелани и мою пустую руку.

— Без кофе?

Слов не требовалось.

Я схватила сумочку Саши, а Мелани схватила Сашу. Или она взяла ее за руку и вытащила из кабинки.

— Пошли. — И Мелани возглавила наше шествие.

Саша посмотрела на меня через плечо, приподняв брови, но я просто сурово уставилась на нее в ответ. Она все прекрасно знала.

Словно прочитав мои мысли, она снова вздохнула в глубокой задумчивости, как и когда сидела за столом в полном одиночестве, но на этот раз сдаваясь.

Она знала, что мы делаем.

— Спасибо.

Мелани крепче сжала руку Саши, а я наклонился свою голову к ее.

Мы всегда были рядом друг с другом, несмотря ни на что.

Травма локтя — отстой, но еще отстойнее, что я пропустил «Еду для всех».

Меня вызвали на дополнительную физиотерапию, и Кэсси заставила меня сегодня пройти полный курс.

Физиотерапия была потрясающей. Физиотерапия была волшебной, но в некоторые дни она была отстой. Сегодня она была отстой, что в кои-то веки я не хотел здесь сегодня быть.

Но мой локоть нуждался в этом.

Кэсси отступила от меня, кивнув на мой локоть.

— Все еще болит, но с тобой все должно быть в порядке. Думаю, они поступили умно, отправив тебя вчера и сегодня. Просто сделай сегодня много примочек или столько, сколько, по твоему мнению, необходимо. Ты знаешь свой предел.

Она была нашим физиотерапевтом. Для одних она была младшей сестрой, а для других — старшей. Мне она была скорее другом, и я кивнул.

— Звучит неплохо. Спасибо.

— Итак… — Она схватила полотенце, задержавшись перед тем, как вернуться в свой кабинет. Мы были в задней комнате для физиотерапии, и несколько других парней тоже пришли пораньше.

Я ждал. Она хотела что-то сказать.

— Ты знаешь ту девушку с вечера пятницы?

Господи. Неужели все знали?

Она продолжила:

— Я снова видела ее прошлой ночью. Ее и ее подруг. Они были в «Бреско». — Еще одна пауза. Она смотрела на меня, слегка наклонив голову набок. — Думаю, одна из ее подруг была той, кого ты отвез домой той ночью.

Это заняло секунду, затем… Шайенн.

И сначала она говорила не о моей девочке. Ее девочке.

— Подожди. Что? Ты видела Шайенн прошлой ночью?

— Ага. Она тоже милая.

Гребаный ад. Я завидовал моей подруге физиотерапевту.

Это был хороший удар по члену.

— Да?

Она все еще смотрела на меня, а затем взгляд сошел на нет.

— Ты не хочешь говорить о ней?

Хотел.

Меня очень расстраивало, что я не мог поддержать тему разговора, когда моя подруга-физиотерапевт — могла.

— Нет. Я в порядке. Итак, тебе было весело прошлой ночью? — Подождите. — Ты сказала «Бреско»?

Она кивнула, бросив на меня многозначительный взгляд.

— Ты думаешь, никто не знает, но мы все знаем.

Черт возьми.

Эта команда сплетничала хуже старшеклассников.

— У тебя новая девушка для ротации.

Я нахмурился.

— Что?

Она склонила ко мне голову, опустив руки себе на бедра.

— Ты не занимаешься случайными встречами, но у тебя нет подружки, и мы знаем, что у тебя есть несколько девушек для ротации. Возможно, я увидела объявление о помолвке одной из них, а потом… — Она приподняла плечо. — Ты привел эту новую девушку к себе домой, значит, у тебя новая девушка для ротации? — Ее голос повысился, став более четким, немного более профессиональным. — Я просто сообщаю тебе об этом, потому что, возможно, я тусуюсь с ее подругой, и я знаю, что ты любишь приватность личной жизни. Теперь ты знаешь.

И снова черт возьми. Я понятия не имел, как переварить все это дерьмо.

— Ты тусуешься с подругой? Что значит «тусуешься»?

Кэсси покраснела, снова опустив голову.

— Это просто, я не знаю. — Она снова подняла, ее щеки порозовели. — Я двигаюсь медленно, если ты до сих пор этого не знал.

— Значит, на самом деле ты не тусуешься. Ты типа встречаешься, но медленно?

— Эм… — Она начала пятиться назад, хватая другое полотенце и перебрасывая его через плечо. — Считай, что тебя предупредили, а я отправляюсь к своему следующему клиенту. Удачи тебе сегодня вечером, если я не увижу тебя до того, как ты закончишь.

— Спасибо, Кэсси.

Она слегка улыбнулась мне, прежде чем выйти и исчезнуть в коридоре.

Хендрикс как раз входил, когда она уходила. Они поздоровались, потому он повернулся в мою сторону.

— Привет. — Он подошел и запрыгнул на сиденье рядом со мной. — Они проверили тебя?

Я вытянул руку. Она была права. Мой локоть все еще был напряжен, но все будет в порядке. Я знал это уже сегодня утром, когда они позвонили и сказали, что мне следует отправиться сюда вместо проекта по работе с общественностью вместе с «Еда для всех». Я надеялся увидеть Шайенн, увидеть ее в своей стихии, но не тут-то было, и я взглянул на Хендрикса.

Он был там вчера.

Он также знал, что еще произошло, а у меня не было настроения говорить о ней.

Он бы получил от этого гребаное удовольствие, но к черту.

— Как все вчера прошло?

Хендрикс скрестил руки на груди, и я не упустил быструю, едкую ухмылку, прежде чем он взглянул на меня.

— Любопытно, а?

— Заткнись. — Я нахмурился. — Просто расскажи мне, как это было.

— Как это было или как она? — Он поменял руки местами. — Франк написал. Сегодня ее там нет.

Я должен был быть там сегодня.

Может быть, мне стоит отступить? Она не появилась в тот день, когда я должен был прийти. Она сбежала из моего дома, теперь это? Девушка пыталась мне что-то сказать, и да… ощущение, что я выпил сейчас гребаную аккумуляторную кислоту.

— Что за взгляд?

— Что?

Хендрикс кивнул в мою сторону подбородком.

— Ты выглядишь так, будто только что увидел обвисшие сиськи своей бабушки. Ты запал на эту девушку или что-то в этом роде?

Запал? Думаю, да.

Я хотел трахнуть ее снова. Это я точно знал.

Я повел плечом.

— Не уверен.

Его ухмылка была слишком понимающей, но он сказал:

— Она классная, если что. В целом, место крутое. У их шеф-повара много индивидуальности, но он души в ней не чаял. Ему, наверное, пятьдесят, и была его жена. Она продолжала огрызаться на него, заставляя нас всех так сильно смеяться, что мы не заметили, как прошло время.

— А тот костюм?

— Не. Он ничего. Скорее всего, фанат. Он все пытался задавать твоей девушке вопросы, а она продолжала увиливать от него. На это тоже было забавно смотреть. — Он стал серьезным. — Я вроде как хотел пойти еще. Я мог бы заняться своими делами позже. Ты вообще не ходил?

Я покачал головой.

— Они хотели, чтобы сегодня я был здесь.

Он кивнул, потирая челюсть, прежде чем зевнуть и откинуться назад, чтобы начать поднимать ногу.

— В этом есть смысл. Ты перетрудился на последней игре. Ты готов к сегодняшнему вечеру?

Я бросил на него взгляд.

И он ухмыльнулся.

— Думаю, да. Эти ребята агрессивны.

Я хмыкнул, тоже зная это. Но у них не было такого скоростника, как у предыдущей команды. Я бы смог продержаться только в своей пятерке.

— Мы их сделаем.

— Я знаю.

Но его ухмылка не была дерзкой, потому что, несмотря ни на что, все эти команды были хороши. У всех были солидные ребята, и казалось, что с каждым сезоном они просто становились все острее и острее.

— Мы надерем им задницы сегодня вечером.

Он кивнул, и я соскользнул со стола, чтобы пойти и сделать примочку.

Кат: Ты все еще придешь сегодня вечером?

Я была не в состоянии это сделать. Для меня не существовало туннеля.

В середине второго периода я подпрыгивала от каждого рева, одобрительных возгласов и гудков, и мне казалось, что с меня пытаются содрать кожу. Я решила, что с меня хватит, но попыталась заверить Мелани, что смогу добраться до дома сама. Ей не нужно было оставаться. И да, она не отходила от меня ни на шаг, пока я не оказалась в своей квартире. Она все еще ждала, пока закончится игра, которую мы досмотрели по телевизору.

К концу третьего периода я была гораздо более вменяемой.

Я ненавидела использовать эту терминологию, но именно так я себя чувствовала.

У всего есть причина, в мозге недостаточно рецепторов, или дофамина, или нейромедиаторов, но, когда человек чувствовал, что мир вращается вокруг него, это была общая атмосфера происходящего. Мы были чокнутыми. Но я была дома, в безопасности, и я знала, что происходит, и это была большая часть работы. Это позволило мне заземлиться.

Мелани ушла после игры, планируя встретиться с Кэсси в «Сиськах», поэтому, когда она ушла, я написала Кату, прежде чем выключить телефон.

Спустя две выездные игры спустя я подъезжал к дому, когда услышал доносящуюся изнутри музыку.

У Чеда была вечеринка.

И музыка не была моей первой подсказкой.

Это были тридцать машин, припаркованных на подъездной дорожке и дальше по улице. Мы купили два участка, соединили дома вместе так, чтобы я мог заезжать в свой гараж. У Чеда было полно народу, но главные двери выходили на мою половину дома, и у меня возникло искушение прокрасться через заднюю дверь, подняться по лестнице и проскользнуть в свою комнату. Я мог бы заглушить это дерьмо, и теперь я думал о совершенно новом дизайнерском плане, как превратить мой второй этаж в квартиру с дверьми, которые можно было опускать, чтобы закрыть лестницу. Прямо сейчас это было бы удобно.

Я так не сделал, потому что Чед знал, что я возвращаюсь домой, и он знал, что я избегал его с вечера четверга.

Несколько женщин тусовались на переднем крыльце, когда я припарковался и направился к ним.

— Кат! Привет.

— Приветик, Кат. Сожалею о вашем поражении.

Я хмыкнул.

— Ага.

Обычно я был вежлив, но держался отчужденно. Однако эти женщины... Чед уже тусовался с ними раньше.

Я кивнул в знак приветствия и продолжил обходить их.

Они хотели, чтобы я остановился. А я хотел лечь в постель с Шайенн. Мы все не получили того, чего хотели.

К счастью, когда вошел внутрь, там было не так много народу, как я думал.

Несколько парней в фойе.

Еще несколько в гостиной.

Я нырнул на кухню, захватить воды, несколько спортивных напитков и еды. Там было целое сборище, и Чед увидел меня. Он стоял у раковины, обнимая женщину, которая не была той «как бы русской», с которой он проводил время. Он выпрямился, его рука упала с его плеча, и он крикнул:

— Привет, приятель! Отличная игра вчера вечером.

Мы выиграли первую игру, но проиграли прошлым вечером.

Я вздернул подбородок, глядя на него.

— Спасибо. — Я оглядел остальную часть комнаты. Я понял, что никого из них не знаю, и мне стало легче повернуться и пройти через комнату, соединявшую кухню с гостиной. Я мог бы развернуться, поднявшись по задней лестнице, но, сделав это, я увидел, где проходит вечеринка. На улице.

Гигантские двери внутреннего дворика были распахнуты. Люди смеялись. Именно оттуда доносилась музыка и многие были в бикини. Многие и многие.

— Я планирую перенести вечеринку в «Бреско», хочешь присоединиться? — Чед заговорил прямо у меня за спиной.

Я повернулся, поймав его усмешку, но это была злобная усмешка.

— Не, я в порядке.

Я направился к лестнице.

— Эй. — Чед встал передо мной. — Что с нами происходит? Тебя не было целую неделю.

Он хотел знать о Шайенн. Я рассказал ему о Шайенн. Потом он рассказал мне о Шайенн, но в четверг вечером я узнал, что, по-моему, он многого не знал о сестре, с которой не хотел, чтобы я виделся.

Я уставился на него.

— Ты знаешь, что происходит.

Он замолчал, ухмылка сползла с его лица, и он отступил на шаг. Он держал пиво, и его рука напряглась, сжимая его.

— Ты все еще собираешься с ней видеться?

Я кивнул в сторону кухни.

— Что это за зайчик? Я думал, ты встречаешься с подругой Шайенн.

— Она не зайчик.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он замолчал, кивнул.

— Да, знаю.

И наступила тишина.

Как я и предполагал.

Чеду нравилось, что обычно вне льда я был непринужденным. До сих пор, потому что я больше таким не был, когда дело касалось Шайенн, и тут были замешаны чувства. Эти чувства возникли из ниоткуда. И они были напряженными, и все мы играли в догонялки, включая меня.

— Я не хочу, чтобы ты с ней встречался.

— Это твой ответ на мой вопрос о ее подруге? Ты перестал видеться с ее подругой, надеясь, что это заставит меня не видеться с твоей сестрой? Ага, этого не случиться.

— Она мне не сестра. — Костяшки его пальцев, сжимающих пиво, побелели, прежде чем снова расслабиться. — Но ты? Встречаешься с ней?

— Я не знаю. Мы даже не говорили об этом.

— Тебя часто не бывает. Я имею в виду, как это будет работать?

Я нахмурился.

— Звонки. Сообщения. Думаю, как обычно.

Его шея покраснела.

— Это то, что ты делаешь? Занимаешься сексэмэсками с моей сестрой?

— Как ты и сказал, на самом деле она тебе не сестра.

Он закатил глаза.

— Да пофиг, чувак, она сестра Хантера.

— Кажется, у нее нет отношений ни с кем из вашей семьи, кроме Хантера.

— Это потому что…

Я ждал.

Я не обрывал его. Он сам остановился.

— Потому что?

Красный цвет полз вверх. Чед начинал злиться.

— Она гребаная психопатка. Ты понятия не имеешь, через что она заставила пройти мою семью в старшей школе…

— Она сказала, что была влюблена в меня в школе. Ты знал?

Он отвел взгляд.

Итак, он знал, но не сказал мне.

— Она просила тебя ничего мне не говорить? — спросил я.

Его глаза загорелись, и он усмехнулся.

— Просила меня? Блядь, нет. Мы никогда не разговаривали. Вообще никогда. Я даже почти не видел ее. Мама хотела, чтобы мы с Хантером убирались из дома, и на то была причина. Ее мать…

— Была наркоманкой.

Его голова дернулась назад.

— Она сказала мне. На самом деле она мне много чего рассказала. Она пыталась отпугнуть меня. Думала, что я убегу при первом же красном флажке.

Он нахмурил брови.

— Рассказала?

— Чед, малыш. — Девушка, стоявшая рядом с ним на кухне, вышла и обняла его. Она положила голову ему на плечо, улыбаясь мне. — Привет, Кат. Как твои дела? Ты отлично провел обе игры.

Я кивнул, но ничего не ответил. Затем сказал Чеду:

— Я буду наверху.

— Ты пойдешь с нами сегодня? — Это была девушка.

Я оглядел ее, перевел взгляд на Чеда и ушел.

Я услышал, как она фыркнула у меня за спиной, но мне было все равно.

Господи.

Я не знал, что происходит с Чедом. Он так долго был моим лучшим другом, мы были братьями, но эта его сторона? Она всплывала только тогда, когда он говорил о Шайенн, а в прошлом ее называли «той девушкой».

Мой телефон подал сигнал, когда я ставил воду и еду на стол.

Задница девушки подпрыгивала у меня перед носом.

И это было достаточно близко, чтобы я могла сказать, что она нанесла большое количество духов с запахом ванильных кексов прямо туда. Если бы я присмотрелась достаточно внимательно, то, вероятно, смогла бы определить, каким средством для автозагара она пользовалась, и она предпочитала фиолетовые блестки, а не обычные многоцветные блестки.

Ага. Слишком близко.

Я сосредоточилась на Саше, которая сидела рядом со мной, откинувшись на спинку одной из своих кабинок, положив руку на спинку, ее рука свисала, а другой она поглаживала свой бокал на столе.

— Почему Джуна танцует для меня приватный танец? — Когда я спросила, танцовщица, о которой шла речь, повернулась и обхватила одной лодыжкой мою шею, откидывая все свое тело назад. — Ой! Воу!

— Не трогай ее, — донеслось от Саши, но она не слишком расстроилась. Она даже не смотрела.

Я посмотрела вниз, мимо стрингов, которые не хотела видеть… там, во всей ее красе, я увидела Джуну, смотрящую на меня снизу вверх. Она смеялась.

— С тобой там все в порядке? — спросила я.

Она расцепила лодыжку, соскользнув на пол, и повернулась, чтобы скользнуть с другой стороны нашей кабинки. Это была круглая кабинка. Это была специальная кабинка Саши. Она пользовалась ей, когда клуб был не слишком переполнен, и кто-то из нас был здесь.

— Ага. — Джуна поморщилась, вращая рукой. — Я пробовала новое движение, но оно не сработало. Все остальное до этого момента было хорошо, да?

— Тебе не нужны новые движения. — Саша по-прежнему не смотрела на нас, она смотрела куда-то в сторону. Не думаю, что она вообще видела главную сцену или все остальные кабинки, которые были раскинуты перед нами или под нами. Мы были на самом высоком месте клуба. Остальное было дерьмовыми креслами или действительно отличными приватными местами, в зависимости от того, как вы на это смотрели.

— Ты так думаешь?

— Да. — Еще один монотонный ответ Саши.

Джуна потерла руку, хмуро посмотрев на своего босса, прежде чем посмотреть на меня.

— А ты что думаешь?

— Я не эксперт по танцам, но основываясь на тех твоих шоу, что я видела, я тоже не думаю, что в этом есть необходимость.

Она вздохнула вставая.

— Ладно. Может быть, я подумаю о том, чтобы сделать что-то другое.

— Тебе не нужно ничего нового. Придерживайся того, что ты делаешь. Это уже прекрасно.

— Новые трюки означают новые чаевые.

— Постоянным клиентам уже нравится то, что ты делаешь.

Джуна уходила и, услышав этот последний комментарий, улыбнулась через плечо, прежде чем какой-то парень подхватил ее на руки. Теплые улыбки, и вскоре она уже терлась с чуваком в углу.

Наблюдая за этим, Саша заметила:

— Ей лучше не пробовать новые движения.

— Но, если она это сделает, возможно, получит чаевые получше.

— Она поранится, и тогда чаевых вообще не будет.

Саша могла быть жестокой, но обычно не так.

Я нахмурилась.

— Что с тобой происходит?

Она выстрелила в ответ, даже не моргнув глазом.

— Что происходит с тобой?

Я приподняла бровь.

— Повтори?

— Ты и парень из НХЛ. — Она нахмурилась. — Ты с ним видишься?

Она знала это. Я позвонила и рассказала ей о том, что произошло.

— Мы переписываемся. У него были выездные матчи.

— Ты думаешь, это умно? Он был твоим идеалом в школе и колледже. Это дает ему преимущество над тобой. Знаешь, он может причинить тебе боль.

Она была цепкой. Хватка и Саша были похоже друг на друга, как горошины в стручке, но это было нечто большее. Я указала на свое лицо.

— Прямо здесь.

— Что? — Резкий выпад с ее стороны.

Я прикоснулась к уголку своего рта.

— Прямо здесь у тебя линия, которая идет вниз.

Она дотронулась до своего лица, но ее движения были резкими, нетерпеливыми.

Я покачала головой.

— Эта линия стала еще хуже.

Я пыталась сказать ей это, и я пыталась вести ее по пути, но появилось жужжание. Оно было на заднем плане, и я снова начала пить лекарства, но всегда проходило некоторое время, прежде чем они действительно помогали сосредоточиться. Из-за этого я сидела здесь и вела себя как обычно, притворяясь перед самой собой и Сашей, что я нормальная, но это было не так. Жужжание нарастало. Оно было у меня в крови, и оно поднималось, поднималось. Если бы я позволила ему настигнуть меня, я бы пропала.

Я не могла сделать это снова.

Мне нравились «Сиськи». Мне нравилась темнота этого места. Мне также нравилось, что в нем было немного грязи. Мне нравились девочки. И, конечно же, мне нравился босс. Охранники были мне как дяди и старшие братья. Было здесь что-то, что меня успокаивало, даже весь этот блеск.

Я могла расслабиться в «Сиськах», но Саша прервала этот поток.

Теперь я хмуро смотрела на нее.

— В чем твоя проблема? И не переводи это на меня. Ты не в духе. Что происходит?

Ее хмурый вид только усилился, но она мгновение изучала меня.

— У тебя ломка.

— У меня нет ломки.

— Есть. Я думала ты снова принимаешь свои таблетки.

— Принимаю, и на самом деле не имеет значения, принимаю я или нет. Ты же знаешь, как это бывает.

Она замолчала, потому что знала.

— Что укусило тебя за задницу?

Она хихикнула, качая головой.

— Ты.

— Я?

— Ну, почти. Твой брат.

Чед. Мой хмурый вид только усилился. Гребаный Чед.

— Опять же, он мне не брат, но что случилось?

— Он всегда будет твоим братом, потому что это твои отношения с ним, через твоих родителей, через Хантера.

Я ухмыльнулась. Медвежонок-Чувачок. Он всегда мог заставить меня улыбнуться.

Но нам нужно было сосредоточиться. Я не могла отвлечься.

— Так что насчет Чеда? Что он сделал?

— Он меня бросил.

Ох, ладненько. Теперь разговор обернулся так, что мне действительно нужно было сосредоточиться. Это означало сесть, наклониться вперед и повернуться к ней. Все фоновое дерьмо должно было быть именно этим — фоном.

— Повтори еще раз.

Она слабо улыбнулась, зная, что я только что сделала, и я придвинулась ближе, когда она сказала:

— Он бросил меня. Сказал, что раз ты встречаешься с его парнем, значит, мы не можем видеться. Это ситуация «или-или». И я не сержусь на тебя, потому что это не ты выбирала. Это он. — Подумав, она сказала: — Это сделал он.

Снова нахмурилась.

— Гребаный Чед.

Она вздохнула, вся язвительность покинула ее.

— Гребаный Чед.

— Давай закидаем его дом туалетной бумагой.

— Что?

Я ухмыльнулась.

— Ты меня слышала. Я знаю, где он живет.

— Это дом и твоего парня.

Я приподняла плечо.

— Они объединили свои дома, так что мы можем закидать туалетной бумагой только сторону Чеда. И, кроме того, у Ката есть деньги. Он без проблем может заплатить за уборку.

— Это не разозлит твоего парня?

— Я не уверена, что мы на той стадии, когда он «мой парень».

— А на какой вы стадии?

— Мы ведем предварительные разговоры о самом разговоре.

— В этом нет никакого смысла.

Я одарила ее еще одной ухмылкой.

— Он может говорить все, что хочет, но пока он не увидит мое безумное дерьмо и не смирится с этим, мы с ним только разговариваем и, — думая о сегодняшнем вечере, — занимаемся другими вещами. Прямо сейчас мы наслаждаемся друг другом. Вот наша стадия.

— Стадия наслаждения?

— Стадия наслаждения.

— Еб твою мать!

Это донеслось из дальней кабинки, и мы обернулись.

Джуна лежала головой вниз на коленях у какого-то парня.

Саша вздохнула.

— Она попробовала это движение.

Я кивнула, увидев, как Джуна перевернулась на коленях у парня, но тут же вскочила на ноги. Парень баюкал свой член, свирепо глядя на нее.

— Ты, черт возьми, чуть…

Вбежали трое вышибал, и Саша как раз выходила из кабинки.

— Я сказала ей не делать это движение. Она его сделала. Я не хочу сидеть и слушать, как она лепечет о том, что ей не следовало этого делать. А теперь пойдем.

Жужжание в моей крови только что усилилось на целую ступень, потому что я знала, что это значит.

Наступило время туалетной бумаги.

Существовало так много различных применений туалетной бумаги.

Очевидное использование — подтирание задницы. Использование в качестве тоги. Использование на свадебной вечеринке. Общее использование для украшения вечеринок. Панические покупки при Апокалипсисе. И, знаете, она сворачивается и куда-то запихивается, и воображение каждого может заполнить пробелы этих мест. Выпирающие пенисы. Бюстгалтеры. Может быть просто для того, чтобы вытирать пот из-под сисек. Но сегодня, нет, сегодня. Сегодня туалетная бумага использовалась для того, чтобы заявить о себе: быть занозой в чьей-то заднице.

В заднице Чеда, если быть точными. Гребаный Чед.

Вся задняя часть Матильды была забита туалетной бумагой. Кто-то может подумать, что мы перестарались, но это ни в коем случае не так. ТБ все равно будет использована, если мы не израсходуем ее сегодня вечером. Подъехав, Саша выключила фары, и мы нахмурились при виде огромного количества автомобилей, припаркованных как на подъездных дорожках, так и вдоль улицы.

— Твой парень говорил, что у них вечеринка?

— В доме темно.

— У них есть задний двор?

Я искоса взглянула на Сашу.

— Ты здесь не бывала?

Она покачала головой, выражение ее лица было мрачным и сосредоточенным на доме.

— Он каждый раз приходил ко мне.

Верно.

Гребаный Чед.

— Думаю, у них большой задний двор.

Ее губы сжались. Она сглотнула. Она крепче вцепилась в руль, возможно, пытаясь задушить его, притворяясь, что это шея Чеда. На следующем вдохе она отпустила его и отстегнула ремень безопасности.

— Давай сделаем это.

Мое сердце бешено заколотилось.

Кровь начала гореть, бурлить, возбуждаться.

Нам было чуть за двадцать. Мы были увлечены своей карьерой. Нам следовало быть умнее, верно? Что ж, так и было. Но мне все равно нравилось делать такие глупые, незрелые вещи, как это.

Заставляло меня чувствовать себя нормальной.

Не то чтобы мы не занимались этим, когда учились в колледже, но я все еще разбиралась во всем. Половину того дерьма, что я делала, я не знала, что я делаю и зачем это делаю, я просто была в помешательстве. Но теперь… теперь я могла насладиться этим. И моей девочке было больно, и она трахалась с Чедом, но на этот раз мне было весело.

Я просто надеялась, что не вызовут копов, потому что… неловко.

Прямо сейчас мы обе подкрадывались.

Секретные агенты и наемные убийцы.

Мы вели себя по-деловому.

Мы даже сходили к Саше и переоделись. Во все черное.

Я хотела надеть маску. У меня дома была классная, похожая на череп, но Саша наложила вето, сказав, что тогда наверняка вызовут копов. Итак, мы были без масок, но во всем черном, мы обе были воплощением Команды Морских Котиков по Туалетной Бумаге.

Это было потрясающе.

Саша открыла заднюю дверь. Каждая из нас взяла по целой упаковке рулонов, а затем принялась за работу.

Кат как-то сказал мне, что та часть дома, где жил Чед, была меньше, так что мы пошли именно туда. Мы подошли, остановились на лужайке и внимательно осмотрели дом. Затем, кивнув друг другу, мы приступили к работе.

Упаковки с туалетной бумагой были брошены на лужайку. Разорваны. И первый рулон был вынут, взведен назад и каждая из нас выпустила его. Они летели по воздуху, а бумага тянулась за ними, как маленький, развивающий хвостик воздушного змея. Это было зрелище, на которое стоило посмотреть. Абсолютно великолепно.

Я вернулась к Матильде и достала из сумочки наушники.

Хороший бас и немного рэп-бита должны были сделать этот вечер эпичным.

От моего Не-Брата разило одеколоном, духами, потом и дымом.

Он также все еще был недоволен, даже тридцать минут спустя. Сначала он появился с целой свитой людей. Когда он похлопал меня по плечу, я увидела его, увидела Сашу позади него, а затем увидела всех остальных позади нее. Девушки были едва одеты, но в какую-то по-настоящему шикарную одежду. Блески в изобилии. Я была бы на седьмом небе от счастья, если бы мы устраивали костюмированный вечер в ночном клубе. Их волосы были прилизаны, даже поздней ночью, а макияж почти не размазался.

Мне нужно было найти этих женщин и попросить совета. Когда я ходила танцевать, мой макияж легко смывался с меня в течение часа. Мне говорили, что это недостаток того, чтобы быть в форме, ты легко потеешь… ладно, я сбилась с пути.

Возвращаемся в нужное русло.

Но начала Саша. Она разозлилась, когда появился Чед.

Ее руки были скрещены на груди. Губы плотно сжаты. Она не разговаривала с ним, даже когда его сердитый взгляд угас, когда он посмотрел на нее. Мой Не-Брат был мускулистым, примерно метр восемьдесят. Он выглядел как маленький культурист, но не до такого экстремального уровня, как они. Квадратная челюсть. В его волосах были рыжеватые нотки, но сейчас они были в основном каштановыми. Я вспомнила эти глаза. В школе они были хорошенькими, а ресницы у него были длинные и изгибающиеся. Обычно я не замечала ресниц у парней, но тогда он был моим братом, и я помню, как подумала, что у него есть мама, младший брат и эти ресницы? Везунчик.

Даже мой мозг теперь сам себя корректировал.

Когда Чед посмотрел на меня, то был весь хмурый. Когда он посмотрел на Сашу, то был полон сожаления. Я могла видеть это за миллион миль отсюда, но, Саша, она даже не смотрела на него.

К тому времени он уже отослал свою свиту, и теперь мы были внутри щедро украшенного туалетной бумагой дома. Он поднял руку и схватился за затылок.

— Саша…

Она отвернулась, в тридцатый раз.

Я не преувеличиваю.

И я нахмурилась.

— Ты вызвал копов?

Я не могла вспомнить, говорил ли он мне об этом. Вероятно, говорил. Мои мысли были отвлечены всеми нарядами, мелькавшими у него за спиной, прежде чем он отослал их прочь, и теперь он огорченно вздохнул.

Я была уверена, что он говорил мне.

— Я уже говорил тебе… — Видите. — Я не вызывал их.

— Он получил сигнал на свой телефон, — сказала Саша, глядя только на меня. — Сработала охрана, когда ты вышла на задний двор.

Моя вина.

Она продолжила.

— Но ему потребовалось сорок минут, чтобы заметить оповещение, потому что у него было два приватных танца в «Бреско».

Он снова нахмурился.

— У меня не было приватных танцев. Я просто танцевал. Вот и все. В этом нет ничего плохого.

— Поправка, он занимался сексом без проникновения в одежде в частной зоне, поэтому ему потребовалось много времени, прежде чем он просмотрел записи с камер наблюдения. — Она бросила на него злобный взгляд. — Очевидно, это то, что я должна позволить своим девочкам делать в «Сиськах».

— Я никогда этого не говорил, и это не то, что происходило. Я просто отвлекся. Музыка была громкой. — Он закатил глаза. — Я все еще не могу смириться с тем, что ты управляешь этим стриптиз-клубом.

— Это частный танцевальный клуб.

Он фыркнул, убирая руку с затылка.

— Верно. Как она сказала.

Я знала копов. Я не хотела иметь с ними дела.

— Значит, никаких копов?

Еще они препирались из-за того, почему он отвлекся и не заметил предупреждения службы безопасности. Я думала, Саша не понимает, на чьей мы сейчас стороне. Прямо сейчас мы за отвлечение внимания. Она могла быть против отвлечения, когда мы не были теми, из-за кого сработала система безопасности.

Оба посмотрели на меня.

— Никаких копов.

Мой Не-Брат добавил:

— Я звонил им, когда узнал Сашу, поэтому повесил трубку. Все хорошо.

Я выдохнула. Хорошо. Никаких копов.

Я снова нахмурилась.

— Тогда чего мы ждем? Эту часть я тоже пропустила?

Не-Брат снова нахмурился.

Саша усмехнулась.

— Он позвонил твоему парню. Он уже в пути.

Ох, хрень. Я вспомнила о нашем «может быть позже» свидании и потянулась за телефоном. Я пропустила два сообщения, и обе пришли, когда в наушниках читал свой рэп Эминем.

— Знаешь, она работает с полицией. — Саша кивнула в мою сторону.

Мой Не-Брат нахмурился, поворачивая голову в мою сторону.

— Да?

— Я работаю на кухне для бездомных. Наши пути иногда пересекаются.

— Точно. — Но он продолжал хмуриться, принимая более рассеянный вид, прежде чем его взгляд остановился на окне, и все, о чем он только что думал, исчезло. Его брови сошлись вместе, а уголки рта опустились вниз. — Вы должны убрать это дерьмо. И почему только один из наших домов…

— Потому что он твой. — Мы с Сашей сказали это одновременно.

Чед заткнулся и закатил глаза.

— Мне нужно выпить. — Он направился к выходу из комнаты. — Вы будете что-нибудь?

Саша:

— Да, черт возьми, от всего этого у меня пересохло в горле.

Я:

— Я на лекарствах.

Чед снова повернулся ко мне.

— Что?

Саша начала смеяться.

— Я принимаю тяжелые психотропные препараты. Ты хоть представляешь, как было бы плохо, если бы я выпила? Знаешь, как я взбесилась бы? — Мой голос приобрел угрожающие нотки.

Я ничего не могла с собой поделать.

Саша знала, что я делаю, и отвела взгляд, прикусив губу.

Отчасти это было сделано для того, чтобы отомстить ему, но он вспоминал. Я увидела этот взгляд, и он вспомнил все со времен старшей школы.

Я направилась к нему, склонив голову набок.

— Я была так плоха, что тебя отослали прочь. Помнишь? Что я была такой чокнутой, что мне не сказали, что у меня есть младший брат? — При этих словах он поморщился. Хорошо. Я продолжила: — Что я была настолько опасна, что, когда умерла моя мама, я не смогла быть со своим отцом. Все боялись, что это испортит твои хоккейные тренировки. Помнишь это? Уверена, что да. Вот о чем беспокоилась Натали.

Воздух после того, как я закончила говорить, был тяжелым.

Мое сердце колотилось, и черт бы меня побрал, но я внезапно полностью сосредоточилась на одном человеке.

Чед выглядел так, словно его вот-вот стошнит. Его рот сжался. Вокруг его рта образовались белые складки, а затем позади всех нас раздался хриплый голос.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Я напряглась.

Чед выругался.

Саша замурлыкала:

— О. Это становится забавным.

Я увидела, что прямо за дверным проемом большого дома, в дверном проем, который вел к гостиную, где мы стояли, был Кат. Его челюсть была сжата. Его глаза горели, он выглядел свирепым.

Чед снова выругался.

— Это было не совсем так.

— Это было именно так.

Он повернулся к Саше.

— Тебя там даже не было.

Она пожала плечами, вздернув подбородок.

— Не имеет значения. Моя девочка не лжет, и много лет назад она рассказала мне, как все было. Ее мама умерла, и вместо того, чтобы переехать жить к отцу, она вернулась к своему дяде, пока не поступила колледж.

Он направился к ней, подняв руку.

— Она хотела остаться со своим дядей.

Она фыркнула, на этот раз закатив глаза.

Он повернулся ко мне.

— Не хотела? Это то, что мне сказали.

— Это испортило бы твою хоккейную подготовку. Мое первое пребывание у вас и так уже достаточно все подпортило.

Его рот приоткрылся.

— Это не то, что мне сказали.

Никто не произнес ни слова. Казалось, в это время в нашей жизни не было особого смысла.

Я не думала, что это причинит боль, но опять же, я никогда не думала о Чеде и не думала, что у меня будет с ним этот разговор. Думаю, все, на чем я тогда сосредоточилась, чтобы пережить — быть влюбленной в Ката так долго, так издалека — для меня это стало настоящим сказочным ощущением. Саша была права. Для меня он был рыцарем в сияющих доспехах, и я понятия не имела, почему надела на него этот образ.

Я взглянула в его сторону, его глаза были сфокусированы на мне, словно лазеры. Его взгляд был пронзительным, и я вздрогнула, почувствовав, как он скользнул прямо внутрь, прямо как в тот первый раз на благотворительном вечере. Он увидел меня, заявил на меня права и не отпустил. Пока.

Хотя он это сделает. Это всего лишь вопрос времени.

Черт. Черт! Было больно осознавать это.

Это было глупо. Нас не должно было быть.

Мне не следовало даже заигрывать с мыслью о нем и обо мне. Все это закончится катастрофой. Так было со всеми отношениями в моей жизни, кроме Саши и Мел. Они обе оставались до сих пор.

— Шай, — тихий оклик Саши.

Я уже знала.

Дерьмо, это больно.

Я будто глотала ножи. Боль пронзила мою грудь.

— Шайенн, о чем бы ты ни думала, остановись.

— Мой мозг работает не так, — выпалила я.

— Ну, прекрати это. Делай свои упражнения. Я вижу, ты думаешь о целой куче плохого дерьма, которые может навредить тебе, так что остановись. Прямо сейчас.

— Какого рода вещи? — Кат.

И, черт возьми, его тон был мягким.

Вот оно. Он видел начало сумасшествия. Через две секунды я бы отскакивала от стен, а потом он убежал бы. И тогда он был бы тем, кто вызвал бы полицию, а не Чед.

Тогда был бы конец. Раз и навсегда.

Саша проигнорировала его, сказав мне:

— Ты управляешь своим мозгом. Поняла? А не наоборот.

Она ничего не понимала. И если кто-то и понял это, так это она, но она не поняла. Ее мозг сам по себе не был похож на американские горки, и теперь меня трясло, потому что, черт возьми, я пыталась делать то, что она говорила.

Ковер был очень мягким.

В комнате стоял стойкий запах лосьона для загара.

В соседней комнате зашуршали жалюзи.

Я подпрыгивала на месте.

— Что происходит?

Это был Чед, но его голос звучал так, словно он бегал вокруг меня.

— Она перегружена.

— Я думал, она снова начала принимать лекарства.

Я подпрыгнула, но чья-то рука коснулась моего плеча. Мягко. Нежно. Это был Кат, и он был там, прямо рядом со мной.

Я прижалась к нему, даже не задумываясь.

Беспорядок, беспорядок, беспорядок. Я.

Он убежит.

Я была беспорядком.

— Она вспотела.

Саша выругалась.

— Детка, что тебе нужно?

Я покачала головой. Неудивительно, что все становилось хуже? Я накручивала себя, или даже не это. Это было похоже на быка, который всегда был у меня в голове, всегда готовый в любой момент броситься в атаку, но иногда мне удавалось загнать его в угол. Но это была я, сама его выпустила, и я должна была это остановить.

Я продолжала видеть бассейн снаружи. Несколько поплавков были на поверхности, под ними зажглись фонари, и в следующее мгновение я уже направлялась к задним дверям патио.

— Мне нужно поплавать.

Позади меня раздались голоса.

Текстура пола была гладкой, но под моими ногами было несколько камешков. Я могла сказать Кату, сколько разных цветов было только в его гостиной. Я могла сказать ему, что наверху раздался странный жужжащий звук. Я могла рассказать ему гораздо больше, но потом оказалась снаружи и вдохнула свежий воздух.

На улице мне всегда было лучше, а потом еще два шага, и я подпрыгнула в воздух.

Затем… всплеск!

Все было скрыто водой. Притупленно. Затихшее. Я замерла под водой, заглушая бушующего внутри быка.

Я могла думать.

Были только я, вода и мои мысли.

После этого я оттолкнулась и поплыла.

Мне нужно было вымотать свой мозг.

Я проснулась на следующее утро и замерла.

Я вспомнила все. Все. И, святой Моисей, вчера я взбесилась. Он действительно видел все это, но по шкале Шайенн это было не так уж плохо. Выплавание этого из меня помогло, но я устала, и тело болело. Я действительно давно не плавала, и мое тело бунтовало против механизма преодоления, который я выбрала, чтобы успокоить хаос.

Чье-то тело пошевелилось на кровати рядом со мной, и я закрыла глаза, прежде чем перевернуться. Посмотреть.

Он ждал меня. Положив голову на подушку, он повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Доброе утро.

Я хотела умереть.

— Доброе утро.

Его взгляд смягчился.

— Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами.

— Уж как есть.

Те самые глаза потемнели.

— Что это значит?

Я должна была положить этому конец. Я села, спустив ноги с кровати, и, заметив свою майку, схватила ее. Она была высушена и лежала сложенной на стуле у кровати. Мои штаны как раз под ней. Я сняла с себя все в ванной и натянула на себя одну из его футболок.

Он постирал для меня вещи.

О, нет. Это было действительно мило с его стороны.

Мило. Черт.

Я действительно должна была покончить с этим сейчас. В долгосрочной перспективе я бы оказала ему услугу.

Я натянула свой топ и потянулась за штанами. Когда я просунула одну ногу в штанину, он начал у меня за спиной:

— Почему у меня странное чувство?

Я почти усмехнулась.

Потому что у него была интуиция?

— Потому что ты умный, — только пробормотала я, вставляя вторую ногу.

— Что это значит? — Он понизил голос на целую октаву. Я услышала, как он встал, почувствовала, как сдвинулась кровать. — Ты должна сказать мне. Ты должна поговорить со мной.

Я встала, натягивая штаны, и застегнула их на молнию. Обувь?

У него вырвался сдавленный кашель, а затем:

— Они на кровати.

Я посмотрела. Он просто опустил их туда для меня, выпрямляясь и отступая назад. Его глаза были прикрыты. Лицо словно высочено из гранита.

Это была боль. Я знала, что причина я, но он поблагодарит меня позже.

— Убегаешь? Только на этот раз я не сплю и наблюдаю за этим.

Он сказал это с таким презрением, но он не понял. Он ничего не понял.

Я схватила свои сандалии, позволив им одна за другой шлепнуться на пол, когда сунула в них ноги. Я задолжала ему объяснение, он слышал о моих выходках и был свидетелем начала одной из них прошлой ночью, но этот взгляд… я никогда не забуду, каким совершенно беспомощным он выглядел, когда я была в воде.

Он думал, что я не видела его, но я видела. Он ни разу не сдвинулся со своего места, и чем дольше я плавала, тем дольше он оставался. Некоторые могли бы начать влюбляться в это, если не были влюблены или если бы они не сходили с ума от страха.

Некоторые.

Только не я.

Потому что была осторожной.

Потому что мне нужно было быть осторожной.

Для него.

Не для меня.

Я делала это для него.

И опять же, я не влюблялась в него, или осознавала, что всегда была влюблена, или… нет. Это был не тот психический случай.

— Я не благотворительность для тебя.

Он действительно вздрогнул.

— Кто, черт возьми, сказал, что это так?

— Я знаю парней. Я знаю, иногда они хотят спасти девушку, а ты смотришь на меня. Ты видишь, в каком я беспорядке, но я не просто временно не в себе, это гормональные сбои раз в месяц. — Я указала на свою голову. — Все это потому, что у меня там не работают нужные нейромедиаторы. Это то же самое, что заболеть раком или артритом. Мой мозг болен, и проблема с этим дерьмом в том, что я борюсь со своим собственным мозгом каждый день, каждую минуту, каждую секунду, каждый гребаный год своей жизни. Это не исправится волшебным образом. Врачи недостаточно знают об этом, чтобы что-то исправить. Я не могу перенести операцию на спине, и вуаля, со мной все в порядке. Все совсем не так. Ты думаешь, что ты теперь в деле, но это не так. Поверь мне.

У меня сдавило грудь. В горле застрял целый ком.

Я задыхалась, потому что, Боже мой, он был той идеей, которая помогла мне пройти через все это дерьмо с моей семьей. Но это не было реально. Я уходила от этого. Я поставила все стены на место. Эти стены поддерживали меня. Они помогали мне терпеть, а он был столькими стенами. Защищал меня от внешнего мира. Мысль о нем была фундаментом, на котором держались эти стены, а теперь ее не стало.

И вскоре его тоже не будет.

Потому что я снесла их всех одним быстрым движением.

Я чувствовала себя обделенной, и в моей груди поселилось чувство обреченности. Вдавливалось, опускалось. Распространялось по мне, и я была в полной заднице. Я была в таком дерьме.

Схватив сумочку, проверив, на месте ли мой телефон, я должна была уйти.

Мне нужно было уйти сейчас, пока я не передумала.

Я была уже у двери, моя рука лежала на дверной ручке, когда он сказал:

— Никогда не считал тебя трусом.

О. О нет.

Я резко обернулась.

— Даже не начинай. — Мой голова была поднята, глаза широко раскрыты, и я дышала огнем. — Даже не начинай, пытаясь, как ты думаешь, подстрекать меня за что? Побег? Я живу с этим. Ты только что получил пропуск посетителя, но, поверь мне, тебе не нужен постоянный вид на жительство. Ты тренируешься для своей работы, но представь, что такой же объем работы был тем, что требовалось каждый час каждого дня просто для того, чтобы продолжать дышать. Не называй меня трусом, чувак.

— Чувак?! — Его ноздри раздулись. Глаза стали тлеющими, еще более разгоряченными. — Я ненавижу это слово с твоих уст.

— Ага. Что ж. — Мне было все рано. — Не называй меня трусом, и нет, это не сравнится.

Я должна была выбраться оттуда. Это было необходимо. Я видела, как в нем разгорается борьба.

Серьезно. У меня пересыхало во рту от одного взгляда на него. Его волосы были растрепаны, но в сексуальном стиле, и я знаю, что он ничего с ними не делал. Это было естественно, и он натянул спортивные штаны. Они низко сидели на его бедрах. Эти косые мышцы хоккеиста. Черт. Эти косые мышцы живота.

Но дело было не в том, как он выглядел.

Он был таким, каким был.

Потому что он был хорошим, добросердечным и скромным. И он не терпел дерьмо от моего Не-брата. И он сражался за меня. И он просидел у бассейна тридцать минут, испытывая ужас, но все равно остался.

Он остался, и все еще оставался здесь. Он все еще оставался.

Что делала я?

Я уходила, чувствуя, что разрываю себя пополам, но это было необходимо. Это было так необходимо.

— Мне нужно идти.

— Подожди. — Ему потребовалось два шага.

Я открыла дверь, он захлопнул ее, затем подошел ко мне сзади. Его тело прижалось к моему.

Это казалось правильным.

Если это казалось правильным, то зачем я делала это? Я задавала себе этот вопрос раньше, и у меня все еще не было ответа.

Я хотела, чтобы кто-нибудь любил меня.

Моя мама никогда не любила. У меня не было папы, потом у меня появился отец, но у меня все еще не было папы. У меня никого не было, потому я создала его в своей голове. Он помогал мне, пока я не нашла Сашу, потом мы нашли Мелани, и с тех пор нас было трое. Только мы втроем.

Но, черт возьми, я просто хотела, чтобы меня любили.

И он был здесь.

И он остался.

Но я почувствовала боль в глубине своего тела, потому что, знал он об этом или нет, он был не в своей тарелке. Они никогда не знали, пока не узнавали, а потом хотели уйти.

— Отпусти меня, Кат.

Он был бы таким же, как они, но я бы пронеслась сквозь него, как торнадо, и оставила бы после себя только обломки. Я бы причинила ему вред, а я не могла этого сделать, потому что, если бы я все-такие любила его, если бы я влюблялась или всегда любила… этого было достаточно, чтобы не делать этого с ним.

Его рука на двери сжалась.

Я чувствовала, как он напряжен. Это отражалось от него волнами, засасывая меня, делая комнату душной, но после второго сжатия он отступил назад. Его рука опустилась, но он проговорил, почти пригвоздив меня к месту:

— Я слышал, что сказала твоя подруга. Я не знаю, что у тебя в голове, о чем ты думаешь, но что бы это ни было, ты пожалеешь об этом. — Он снова прижался ко мне, опустив голову.

Я чувствовала каждый сантиметр его тела.

И я задрожала.

Он почувствовал это.

Я не смогла подавить это, и его голова упала.

Я почувствовала, как его губы коснулись моего плеча.

Еще одна дрожь.

Боже.

Я хотела позволить ему заключить меня в объятия.

Я хотела, чтобы он отнес меня обратно в свою постель. Я хотела почувствовать его внутри себя.

Но это был взгляд. Этот взгляд.

Он уйдет. Они всегда уходили.

Я бы не пережила этого, если бы это был он.

Моя мама. Мой папа. Я пережила их, но он… он был бы другим. Мне нужна была идея о нем.

Я потянулась к двери, слезы ослепляли меня, и я ушла.

Но такие люди, как я, никогда не получали того, чего хотели. Мы никогда не могли.

Я бы научилась не нуждаться в нем. Мне пришлось бы это сделать, а если бы я этого не сделала?

Что ж, тогда…

ПЕРВАЯ НЕДЕЛЯ

В последнее время я много размышляла о себе.

У меня была моя работа, и мне нравилось работать в «Еда для всех». Мне нравилось в работе все. Ребята. Работники. Добровольцы. Миссия. И у меня были мои девочка. Я виделась с ними почти каждый день. Мы были семьей. Так оно и было, но я не думала о своей личной жизни. Честно говоря, мне и не нужно было.

Я была удовлетворена.

Или я думала, что была, но с моими проблемами приходится задаваться вопросами на более глубоком уровне. Например, было бы справедливо привлечь еще кого-то к борьбе, которую ты терпишь каждый день? Если да, было ли справедливо производить на свет ребенка, у которого была мать, испытывающая те трудности, что и я? На первый взгляд она может показаться просто рассеянной или неорганизованной мамой.

Но дальше это будет мама, которая тебя не слушает. Это мама, которая забывает забрать тебя. Это мама, которая забыла оплатить твое питание один раз, второй, третий. Это мама, которая забывает забрать тебя не один раз, а два, три, четыре, пять… Суть ясна. Любовь есть всегда, но есть и борьба, и она часто больше, чем целое, и она может нанести ущерб человеку, ребенку, мужу, жене. Если что-то откалывается в достаточном количестве, образуются дыры, и с годами эти дыры становятся все больше и больше.

Хотела ли я делать это? Боже, нет.

Но буду ли я бороться в какой-то момент? Без сомнения.

Я все еще была молода. Я не была девственницей. Я не ждала Ката, но в то же время ждала.

У меня было несколько бойфрендов, но ни одного серьезного. Отношения никогда не длились долго и, опять же, никогда не были серьезными. Эти вопросы и сомнения в себе не имели значения, потому что эти парни не были моим парнями для «навсегда».

Кат был.

Кат может быть.

Или мог бы быть.

И теперь я думаю о себе по кругу.

На самом деле, я сама себя мучила, ходя по кругу.

Я была на работе. Шло совещание. Голос Дина продолжал бубнить, а я рисовала. Я могла это сделать. Иногда это помогало мне направить внимание в нужное русло, чтобы я могла лучше сосредоточиться, но я должна была быть честной с самой собой.

Мне было больно, и я хотела Ката. Я скучала по Кату.

Я больше не знала, что делаю, почему не звоню ему, не пишу. Тогда мне приходилось напоминать себе, и вот мы снова здесь, снова на перепутье, о том, что я не могла поступить с ним так, как моя мать поступила со мной. Не та же борьба, но, тем не менее, борьба.

Я пыталась оправдать все причины, по которым убежала от него.

Причина была реальной. То, что у меня было, никто из тех, кого я любила, не должен был проходить через это вместе со мной. Саша и Мелани были другими. У них были свои собственные проблемы, и я была рядом с ними. Со мной было то же самое, но я тоже отстранялась с ними. Они принимали это. Они поняли. У меня были свои проблемы, и я никогда не хотела обременять ими кого-либо еще, по крайней мере, слишком сильно. Это не их проблема, с которой они должны иметь дело. Она моя.

Я старалась не смотреть его выездные матчи. Я не выдержала этого. Шайба упала на лед, и я бросилась включать телевизор.

У меня горело в груди, потому что сегодня вечером они играли дома, и я пыталась убедить себя, что не пойду. Но я собиралась пойти. Я уже знала, что пойду. Почему я пыталась лгать самой себе?

— …а ты что думаешь, Шайенн?

— А? — Моя ручка упала, и я подняла взгляд.

Дин, Реба и Бумер — все ждали моего ответа.

Я моргнула, пытаясь вспомнить. Я понятия не имела.

— Что ты сказал?

Дин нахмурился, сведя брови вместе.

— Ты в порядке?

Реба хмыкнула.

— Временами ты бываешь рассеянной, но в последние несколько недель ты все больше отвлекаешься.

Реба была еще одним нашим сотрудником на полный рабочий день, той, которая работала и отправлялась домой, чтобы на самом деле посмотреть Netflix и расслабиться. Она была сложена как дальнобойщица (ее слова), с самыми кудрявыми волосами, которые я когда-либо видела у кого-либо раньше. У нее были темно-каштановые кудри, и ее локоны были из тех, что имеют завитки внутри самих локонов. Расчесывать их с помощью средств, должно быть, было кошмаром для Ребы, поэтому она позволяла им просто струиться. Она приходила на работу, и ее волосы развевались во все стороны. Мне это нравилось. Чем свободнее, тем лучше, но сегодня она убрала их назад под красную бандану.

Мне не хватало обычной необузданности. В глубине души я была связана с этим вихрем кудрей. Ее волосы были похожи на все то, что происходило в моей голове.

Но Реба справлялась со всеми нашими распоряжениями. Она была связующим звеном в приюте. Мы с Дином были почти как декоративный реквизит. Если бы у нас не было Ребы, у нас не было бы приюта. Стабильного и крутого. Мне нравилась Реба, и если Реба замечала мою рассеянность и комментировала ее, то я должна справиться с этим, потому что это было серьезно. Реба многое замечала, но не комментировала ничего из того, что не стоило комментировать. У нее была мудрая душа, и она никогда не тратила свое время на что-то впустую. Это было ее золотое правило.

Бумер скривил рот и опустил голову.

Реба ничего не заметила.

— Что с тобой происходит? — Она склонила голову на бок, будто ей только что пришла в голову новая мысль. — Ты с кем-то встречаешься? Это похоже на отвлечение внимания из-за парня.

Отвлечение из-за парня.

Метко сказано.

Я открыла рот, но Бумер поднял голову и сказал:

— Давайте оставим ее в покое. Если бы она хотела, чтобы мы знали, она бы нам сказала. — Он многозначительно посмотрел на Дина. — Ты уверен, что стоит менять поставщиков некоторых наших продуктов?

Дин все еще хмурился, но снова повернулся к нему.

— Эм. Да. Да. Нам это нужно для бюджета, но, говоря о нашем бюджете, я думаю, нам следует запланировать большой благотворительный торжественный вечер.

О нет.

Назовите это шестым чувством, но я точно знала, к чему клонит Дин. Он был на своем собственном уровне возбуждения с тех пор, как «Мустанги» появились в «Еда для всех».

Он прочистил горло, садясь прямее.

— Завтра у меня встреча командой по связям с общественностью «Мустангов», и я хотел уладить все с вами.

— Они уже были здесь.

Дин взглянул на Ребу.

— Я знаю, и все прошло потрясающе. Наше продвижение в социальных сетях привлекло много новых волонтеров и пожертвований на местном уровне, но я бы хотел запланировать большое-большое мероприятие…

— Нет.

Все головы повернулись в мою сторону.

Я никогда ни на что не накладывала вето. Я могла не присутствовать на мероприятии, но я никогда не делала того, что сделала только что.

Взгляд Бумера был задумчивым, как и Ребы. Глаза Дина были большими и удивленными.

— Дай мне закончить, прежде чем просто скажешь «нет»…

— Нет. — Я встала, собирая все свои бумаги.

— Шайенн. — Дин встал вместе со мной.

Я увидела решимость на его лице. Его челюсть была напряжена.

Он хотел это большое событие. Он хотел пригласить всех богачей, но нет. Этого не случится. Потому что он бы на этом не остановился. Очевидно, он бы позвал игроков, но он бы позвал друзей и семьи игроков. Это означало Ката. Это означала Чеда. Это означало и других, таких как родственников Ката, потому что у него была поддерживающая семья. Они прилетели бы ради этого, но все равно были бы и другие.

Дик был в городе.

Натали была в городе.

Все они были в городе.

Все были в городе целый год, и единственная причина, по которой я знала, — Хантер. Никто не общался со мной, так что я знала их приоритеты. До сих пор их мир не пересекался с моим. Я не хотела, чтобы это произошло, и амбиции Дина толкали наши пути навстречу друг другу. Итак, я собиралась сделать то, что мне нужно было сделать. Я собиралась остановить это.

Я отодвинула свой стул, твердо посмотрела на Дина и осталась стоять на своем.

— Я сказала «нет». Для любого крупного мероприятия нужно единогласное согласование, так что этого не будет.

— Но…

Я ушла. Мне было все равно.

И к черту все это. Я собиралась пойти на хоккейный матч.

Сегодня я исчерпала свой лимит на «нет».

Отис, Мейси и ДжейДжей — все они бросали на меня взгляды.

Это было понятно. «Мустанги» играли на выезде, но было несколько домашних матчей, и меня не было ни на одном из них. Так что они бросали на меня косые взгляды.

Я могла чувствовать их. Мне даже не нужно было их видеть, но я чувствовала себя опаленной ими.

Мое обычное место. Мои обычные соседи. Наша обычная трибуна.

Все было нормально. Кроме меня.

Компания по сезонным местам знала, что что-то случилось.

Команда вышла на лед, и это снова показалось нормальным. Просто правильно. Все правильно.

Он ни разу не взглянул сюда. И он замечательно катался, но впереди еще весь сезон. У него было преимущество, как сейчас, когда он катался с Хендриксом и Франклином. Хендрикс был в середине, направляясь вперед. Линия обороны была на них, тянулась вперед, пытаясь выбить шайбы или заставить оступиться.

Хендрикс сделал пас Франклину.

Франклин танцевал между двумя линейными, отбивая шайбу коньком и поднимая клюшку над их головами. Шайба пролетела мимо, прямо к Кату, и он обогнул последнюю линию защиты. Вратарь был на месте, ожидая. Кат прочитал его и отправил шайбу обратно Хендриксу.

Все забыли про Хендрикса.

Хендрикс рванул вперед и бросил шайбу вверх в ворота.

Все были на ногах. Кричали. Улюлюкали. Хлопали.

Адреналин зашкаливал, но он всегда зашкаливал во время игр, независимо, выигрывали или проигрывали. Это было частью происходящего.

Все парни кружили вокруг Хендрикса, хлопая ему по шлему и плечам. Кат ворвался в круг, и Хендрикс обнял его. Вся арена выла. Знамя кружились в воздухе, и это было ошеломляюще, но я была в порядке. Я была в порядке со всем этим. Стимуляция была сильной, но я принимала лекарства и теперь добавила к своему режиму дня целый час интенсивных кардиотренировок по утрам. Это был лучший способ сохранить голову настолько ясной, насколько это было возможно, и я была так рада.

Моя грудь была полна.

Я могла сделать это таким образом.

Быть здесь. Смотреть как болельщик. Поддерживать. Наслаждаться. Но только на расстоянии. Мне придется быть на расстоянии.

Я взяла за правило ходить в туалет, когда заканчивался первый период и когда они уходили со льда. Я взяла за правило отправляться за закусками, когда они возвращались, и оставалась в стороне, пока они не начинали играть. Это повторилось в конце второго периода и начале третьего.

Они проиграли один из своих выездных матчей, и в начале третьего периода команда соперника сравняла счет. Все были на взводе. Им нужна была победа, особенно домашняя.

Произошла еще одна смена пятерки.

Кат ушел.

Команды перехватывали друг у друга шайбы. Никто не выходил вперед. Это был равный обмен. Нет. Затем был прорыв команды соперника. Нет, нет, нет. Затем из ниоткуда появился Дорчак. Он был одним из новичков в этом сезоне. Он рванул вперед, перехватив их прорыв. Шайба вернулась к «Мустангам». Они отбросили ее назад. Вратарю.

Пятерка сменилась.

Предполагалось, что это будет третья пятерка, но появился Кат. Он пересек лед. Вратарь бросил шайбу ему.

С ним были Франклин и Хендрикс.

Осталось всего две минуты.

Они могли сделать еще пару смен, но, судя по тому, как двигался Кат, доигрывать останутся они. Я чувствовала это, и он продвигался вперед в быстром темпе. Два парня двинулись вперед, навстречу ему. Они размахивали перед ним своими клюшками.

Он двигал шайбу по кругу, сохраняя над ней контроль.

Мимо одного игрока, вокруг второго. Он лавировал между ними.

Другой надвигался на него, надвигался сильно, и Кат отбил шайбу вбок, чуть не упав навзничь, чтобы пропустить удар. Игрок продолжил движение, втыкаясь в одного из своих товарищей по команде.

Толпа снова вскочила на ноги.

Кат прокатился по узкому кругу, снова подбирая шайбу, и далеко оттянулся. Вратарь последовал за ним.

Кат отбил шайбу в другую сторону и выставил ногу вперед, его клюшка ударила по шайбе у него между ног. И она пролетела прямо под ногой вратаря.

ГОЛ!

Завыли сирены, и все закричали.

Это была тема этой игры.

У них была минута и тридцать две секунды, чтобы удержать счет.

Кат и его пятерка остались.

Минута и двадцать пять секунд.

Другая команда предприняла рывок, пасуя шайбу вперед и назад. Франклин двинулся вперед, но было уже поздно. Шайба была брошена нападающему. И он бросился вперед, но появился Кат и перехватил его. Слава богу. Если бы он применил силовой, он бы отправился в штрафную, и это был бы численный перевес другой команды. Они могли забить, вероятно, забили бы, и был бы овертайм.

Вмешался один из других игроков, они обменялись несколькими словами.

Франклин рванул вперед, но Кат удерживал его. Франк тянулся к парню, пытаясь освободиться.

Кат сдерживал его, пока он не повернулся, но он просто отодвинул другого игрока в сторону. Вмешались еще два игрока, помогая разнять потенциальную драку. Хендрикс оттаскивал Франклина в сторону, но оба наблюдали за происходящим, следя за тем, чтобы прикрыть спину Ката, если понадобится.

Судья дал свисток, и я чуть не упала от напряжения.

Противник начал игру, но «Мустанги» сдерживали их. Они выиграли 2:1.

Я была так взбудоражена победой, напряжением, что забыла о своем раннем побеге в туалет.

Когда я посмотрела вниз, Кат все еще был на льду, но теперь он смотрел прямо на меня.

Нас попросили делать случайные «заходы» в «Дорожную станцию» в течение всего сезона. Руководство заключило сделку. У нас было бесплатное питание на мероприятиях. Взамен мы время от времени заглядывали в бар. Ненадолго, но достаточно, чтобы быть замеченным. Достаточно, чтобы нас сфотографировали.

Из-за этого слуха хоккейные болельщики всегда ходили сюда после домашних матчей. И из-за этого я был удивлен, что Шайенн оказалась здесь, но я надел бейсболку и направился внутрь. После нашей игры я знал, что нет никакой надежды попасть туда (даже через заднюю дверь) и остаться незамеченным, поэтому не удивился, когда парень заметил меня после того, как я переступил порог.

— Ничего-о-о-о себе? Это Кат Райдер!

Он подошел ко мне, пожал руку, попросил сделать селфи.

Он был первым в очереди.

Прошло пять минут, и собралось достаточно много народу, чтобы ко мне подошел менеджер.

— Кат. — Он пожал мне руку и наклонился. — Мы не знали, что ты придешь сегодня, иначе были бы более внимательными.

— У меня тут друг, — сказал я, наклоняясь ближе. — Я пытаюсь найти ее.

Он кивнул, хлопая меня по спине.

— Мы можем помочь?

Я дал ему описание Шайенн, рассказал о ее соседях по местам, или то, что я запомнил о том, как они выглядели, и он ушел.

— Мы найдем ее. Мы все устроим. Хочешь остаться ненадолго или уйти?

У меня не было намерения уходить без Шайенн, но я не верил и в нее.

— Я немного задержусь. Может быть, где-нибудь сзади?

— Мы позаботимся об этом. Просто подожди. Я отведу тебя наверх? Ты хочешь, чтобы вас видели, или полное уединение?

— Уединение было бы отлично.

— Понял. — Он кивнул мне и поднял вверх большие пальцы. — Сейчас вернусь. Продолжай делать, что делаешь.

Я подписал салфетки, несколько рук, лоб, пару кепок. Несколько футболок. Одна женщина хотела, чтобы я подписал бретельку ее лифчика. Прошло несколько минут, когда снова появился менеджер и похлопал меня по спине. Он жестом пригласил меня следовать за ним, и мы направились через бар и вверх по лестнице. Территория была огорожена веревкой, а рядом стоял вышибала. Он разговаривал с несколькими женщинами, но кивнул мне, когда мы проходили мимо.

Поднявшись наверх, я увидел, что мы совершенно одни.

— Ну вот. — Он протянул руку в сторону одной из дальних кабинок. Наверху было что-то вроде мансарды с несколькими столиками, расставленными у перил. За ними тянулся ряд кабинок, а за ними — еще ряд кабинок. Он указал на второй ряд. — Я пришлю Ди, чтобы она позаботилась о вас.

Он направился обратно вниз, а я направился в дальний ряд.

Она сидела в самой дальней угловой кабинке, к тому же самой большой, и мне пришлось на секунду улыбнуться.

Шайенн подняла на меня взгляд.

— Что?

Я покачал головой, придвигаясь, чтобы сесть напротив нее. Стол был достаточно большим, чтобы я мог почти лежать на нем.

— Мы могли бы пододвинуть еще один стол в дополнение к этому. От этого ты бы чувствовала себя более комфортно?

Она впилась в меня взглядом, пристально глядя, а затем ее рот дернулся.

— Я просто хотела уединения.

Я кивнул оглядываясь. Мы слышали звуки внизу, но они были приглушены из-за того, как далеко мы находились.

— Это определенно так.

Мы услышали шаги, и подошла Ди. Перед нами опустили две салфетки, и она налила нам обоим воды. Одарив нас профессиональной улыбкой, она никак не отреагировала на пространство между Шайенн и мной.

— Могу я начать с закусок?

Я знал Ди. Она давно работала в «Дорожной станции». Она также работала в «Бреско» и знала, что я был там инвестором.

— Привет, Ди.

— Привет, Кат. Хорошая игра сегодня. Я смотрела по телевизору. — Но Ди знала, что если я здесь, то не хочу болтать с ней. Она сразу же повернулась к Шайенн. — А что насчет тебя, милая? Я поговорила с твоим официантом внизу. Она сказала, что ты пила только воду. Хочешь что-нибудь еще? Кофе? Или…

— Кофе. Я выпью кофе. — Шайенн бросила на меня короткий взгляд.

Ее таблетки. Она не пила, потому что принимала их.

— А я буду воду. Может салат?

Она кивнула.

— Это я могу, но Оскар упоминал, что ты возможно захочешь тарелку, которую он может собрать. Полезные закуски для спортсменов, когда они приходят.

— Как насчет того и другого?

— Будет сделано. — Она постучала по кабинке. — Позовите меня, если понадобится что-то еще?

Как только она ушла, я снова сосредоточился на Шайенн.

Она смотрела на меня, но в то же время оглядывалась по сторонам и держала руки на коленях. Внешне она казалась нормальной. В глубине души она была чертовски пуглива. Или это я так на нее влиял.

— Рада, что пришла сегодня на игру?

Ее взгляд вернулся к моему. Она сглотнула и потянулась за водой. Ее рука слегка дрожала.

— Да, я всегда рада быть на играх.

Это было отстойно.

Все это.

Я вспомнил, как увидел ее в первый раз. Черт. Я так сильно хотел ее. Я все еще чувствовал то же самое, но она была напугана.

— Я не могла остаться в стороне, — призналась она.

Это было приятно, хотя я знал, что это больше связано с хоккеем. Не со мной.

Но я собирался притвориться, что это из-за меня.

— Ты действительно хорошо играл сегодня.

Я кивнул.

— Хоккей — моя отдушина в жизни. Независимо от того, что происходит за пределами льда, на нем я все контролирую. Некоторые парни, если у них что-то не ладится в личной жизни, отвлекаются. Голова не участвует в игре. Только не я. Словно лед — единственное место, которое имеет для меня смысл, — я печально ей улыбнулся. — Но я немного перестарался. Наверное, стал слишком агрессивным. Тренер вызвал меня, спросил, что, черт возьми, со мной происходит.

— Серьезно?

— Да. — Мне было не очень приятно говорить об этом. — Мне нужно немного утихомирить свое дерьмо.

Она снова кивнула, и мы уставились друг на друга.

Я хотел прикоснуться к ней. Хотел обнять ее. Черт. Мне действительно хотелось усадить ее к себе на колени и заставить ее тереться о меня. Но я не сделал ничего из этого, заставляя ее сидеть здесь и смотреть на нее в ответ, будто мы были просто друзьями.

К черту. Я собирался вернуть ее.

— Чед снова трахает твою подругу.

Ее рука дернулась, слегка встряхнув воду.

— Что?

Я ухмыльнулся.

— Или он делал это той ночью. И в те ночи, когда я был дома, его не было. Мы с ним поссорились перед моей игрой в Сиэтле.

— Да?

Я пытался прочитать ее, но не смог. Я понятия не имел, что она думала по этому поводу.

— Отчитал меня, что я его избегаю, — сказал я.

— А ты избегал?

Я пожал плечами.

— И да, и нет. Когда я вернулся домой, его уже не было, а потом я был в разъездах с командой. Я собирался позвонить ему из отеля в Сиэтле, все выяснить, но он заблокировал меня.

Ее глаза стали такими большими.

— Что?

Я рассмеялся.

— Чед был моим другом в течение долгого времени. Не беспокойся об этом. Мы справимся.

Склонив голову, она начала водить большим пальцем вверх-вниз по своему бокалу. Она делала это неосознанно и мне было трудно не представлять, что это был мой член.

Господи. Я поерзал на своем месте, зная, что у меня уже встал.

— Ты это имела в виду?

Она снова подняла взгляд, и я вздрогнул, увидев некоторую грусть в ее глазах.

Я тихо проговорил:

— В ту первую ночь у тебя дома, когда ты сказала мне, что когда-то любила меня. Ты действительно имела это в виду?

Ее губы приоткрылись.

Я знал, что все еще нахожусь в стадии изучения этой девушки, но мне казалось, что я уже это сделал. Я чувствовал это глубоко внутри себя. Это было самое странное ощущение.

Она вздохнула, ее рука соскользнула с бокала.

— Я думала, что любила. Я имею в виду, да. Я не… Тогда у меня было измененное состояние ума. У меня сформировался механизм преодоления. Это звучит странно, но похоже, мой мозг не мог справиться со всем, что обрушивалось на меня, поэтому я думала о вещах, которые не были правдой, чтобы помочь мне пережить это.

— Но в ту ночь, когда мы пришли ко мне домой? В ту самую первую ночь. Тогда ты тоже это почувствовала?

Она сглотнула, на секунду сжав губы.

— Я… Мысль о тебе стала моим фундаментом. Ты был моей целью, но это была высокая и далекая цель, и я никогда не думала, что это произойдет. Я имею в виду, что в то время я не знала этого. Я не знала этого до следующего утра, когда сбежала. Просто все стало слишком реальным, слишком быстро, и я испугалась.

— Но теперь я знаю. Ты рассказала мне, и я все еще здесь. Я все еще… блядь! Мне никогда не приходилось просить девушку впустить меня. Вообще никогда. — Что было в некотором смысле печально. — Я не знаю, как с этим справиться. Я позвонил тебе сегодня вечером, потому что ты была там, наверху, и я не мог не позвонить. Я пытался. Мне хочется подарить твоей подруге поездку на Таити.

И да, даже сказать ей это было унизительным моментом.

Я даже не знал, что еще сказать. Я был здесь. Я хотел ее, но что можно сказать, когда тебе уже сказали «нет»? Ты продолжаешь настаивать на своем, и ты мудак.

— Так вы с Чедом поссорились?

— Да, но дело не в тебе.

Она прикусила губу.

— А мне кажется, что так и есть.

Я покачал головой, потянувшись за своей водой.

— Это не так. Я слишком долго позволял вещам идти так, как они шли, и думаю, ты просто была катализатором. Если некоторые вещи, которые ему нужно прекратить делать. Он это знает. С нами все будет в порядке. — Я уже сказал ей, но она выглядела обеспокоенной. — Правда. Мы с ним уже давно не ссорились. Это было необходимо. — И это заставило меня задуматься. — Я знаю, что Натали переехала сюда пару лет назад. Чед упоминал, что Дик тоже переехал сюда. Год назад? Ты виделась с ним?

Ее плечи, казалось, уменьшились в размерах прямо у меня на глазах.

Она покачала головой.

— Я… нет. Мы с Хантером переписываемся по электронной почте, но это все.

— И все? Черт. Хантер? Он сейчас учится в старшей школе.

— Он первокурсник. — Ее улыбка была гордой, но в то же время печальной. — Он играет в хоккей. Ты его кумир.

— Я его кто? Чед и слова не говорил.

Она отвела взгляд.

Я наклонился вперед.

— Эй.

Она повернулась обратно.

Я вздохнул. Как кто-то может выглядеть таким свирепым, таким гордым, таким упрямым и печальным одновременно? Как кто-то мог проникнуть внутрь тебя и вырвать все эти эмоции, о существовании которых ты и не подозревал? Она сделала это, и они никуда не делись.

Отодвигая это дерьмо в сторону, я сказал:

— Я не знал о том, что происходило в старшей школе. Ты сказала, что твоя мама была наркоманкой?

Мы услышали шаги и оглянулись.

Ди несла закуски.

— Вот, ребята, держите. — Она взглянула на напитки. — Желаете что-нибудь еще?

Я принял волевое решение. Достав бумажник, я протянул свою карту.

— Можешь нас рассчитать?

— О. — Она взяла карту. Теперь ее взгляд был более оценивающим. Она обратила внимание на то, насколько у Шайенн были напряжены плечи, и я не хотел думать о том, что она увидела, когда посмотрела на меня. — Может собрать вам с собой?

— Это было бы здорово. Спасибо.

Она кивнула и еще раз постучала по кабинке, но на этот раз мягче.

Как только она оказалась вне пределов слышимости, я сказал:

— Я хочу тебя видеть. Мне жаль. Я знаю, что ты уже дважды убегала от меня, но… — Я застонал. — Ты не имеешь права принимать решение за меня. Я должен принять это решение. Ты не можешь отталкивать людей всю оставшуюся жизнь.

Шайенн не смотрела на меня.

— Шайенн. Пожалуйста.

— Это так тяжело.

Согласие.

— Позволь мне отвезти тебя домой. Мы можем поговорить, пока я везу тебя домой? — В голову пришла другая мысль. — Как ты справляешься с тем, что находишься здесь? А игры? Это слишком для тебя?

Она подняла взгляд, мешки под ее глазами стали заметнее, но она покачала головой.

— Я в порядке. Или настолько в порядке, как обычно. Ты, ты приносишь еще больше стресса, и это изматывает меня. Это как будто я воздвигла стены из лекарств, а ты снова их разрушаешь. Но теперь я делаю дополнительную кардиотренировку по утрам. Все это помогает. И сегодня вечером я займусь медитацией.

Медитация. Лекарства. Кардио. Она не могла пить. Ее жизнь была близка к моей.

— Я никогда раньше не пробовал медитировать.

Она усмехнулась, едва заметно, но все же.

— Это действительно помогает.

Ди возвращалась с коробкой и счетом. Она протянула мне и то, и другое.

— Спасибо вам. — Она остановилась на мне. — Ты…?

Я покачал головой.

— У меня здесь грузовик. — Я подписал счет и вернул его, но мой взгляд был прикован к Шайенн. — Подвезти тебя домой?

Шайенн вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. Когда она открыла их, там был новый свет. Она кивнула, хотя поначалу движение было неуверенным.

— Было бы неплохо прокатиться.

Прокатиться. У нас все еще не было первого свидания, так что я бы начал с этого.

Мы спустились по лестнице.

Кат шел чуть впереди меня, заведя руку за спину и положив ее мне на поясницу. Всего лишь маленькие прикосновения, и я превращалась в лужу. Я не обращала внимания на то, что все обращали внимание на нас, и это был он. Дело было не в таблетках. Дело было не в моем состоянии. Дело было просто, прямо скажем, в нем.

Мы вышли на улицу.

Я оглянулась, но не смогла увидеть Отиса, Мейси или ДжейДжей. Они практически вытолкали меня из кабинки, и я знала, что они ожидают полный отчет на следующей домашней игре. Но теперь мы шли по тротуару, и Кат продолжал поглядывать на меня с дразнящей ухмылкой на лице.

Он фокусировал меня.

Теперь я поняла это.

Или он фокусировал меня сегодня.

Я не собиралась подвергать это сомнению. Это было приятно. Небольшая передышка, и сегодня вечером тихий голос шептал у меня в голове. Сегодня. Наслаждайся сегодняшним вечером. Ответственной я буду завтра. Завтра я очнусь от этого сна и снова отстранюсь. Завтра.

Это означало, что у нас был сегодняшний вечер.

И, не в силах сдержаться, почувствовав, как он тянется к моей руке, я повернула ладонь, и он крепко сжал меня. Мы добрались до его грузовика, и это тоже было приятно.

Мы были на полпути к моей квартире, когда зазвонил его телефон. Он подключил его к машине, и мы оба увидели на экране радио «Звонит Чед». Слегка нахмурившись, Кат потянулся и отклонил вызов. Полагаю, его разблокировали. Он нажал на другую кнопку, и я увидела, что он отправляет ему сообщение.

Затем, десять секунд спустя, зазвонил мой телефон.

Звонит Мелани.

Он увидел мой экран.

— Она была с Кэсси сегодня.

Я вздохнула, зная, что это не совпадение, и нажала кнопку ответа. Сначала зазвучала громкая музыка, но я все равно спросила:

— В чем дело?

— У нас проблема. — Мелани была напряжена, но спокойна.

Страх пробежал у меня по спине. Это было нехорошо, очень нехорошо.

Я крепче сжала телефон.

— Что происходит?

— Мы в «Бреско». Кэсси сказала, что знает кое-кого, кто будет здесь. Я позвала Сашу, не зная, кто был этот «кое-кто». Она здесь и сходит с ума по твоему Не-Брату.

Выслушав ее, потому что ее голос разносился:

— Что ты имеешь в виду, она сходит с ума?

Кат включил сигнал поворота и перестроился влево. Мы встали на светофоре, но в ту же секунду загорелся зеленый, и он развернул нас на повороте.

— Я имею в виду, она расстроена. Мы пришли сюда, увидели, как Не-Брат прижимался к девушке, и Саша пошла и начала щипать его.

— Щипать его? — Я правильно расслышала?

— Да. Реальные щипки. Схватила его за ухо, и он рассыпался, как двенадцатилетка. Вывернулся. Потом она схватила его за другое ухо. Цыпочка, с которой он был, сбежала. Саша сегодня в ударе.

О, боги. Я знала, что это значит.

Я обменялась взглядом с Катом. Всего его лицо было напряжено, но плечи дрожали. Парень старался не рассмеяться. Я сказала в трубку:

— Мы уже в пути. Будем через двадцать минут.

— Кто это «мы»?

— Кат и я.

Она молчала. Как и я предполагала.

— Ты с Катом? — Ее тон был мрачен.

Я вздохнула.

— Да.

— Детка.

Она знала о моем решении. Как и Саша. Они с ним не согласились, но я поделилась с ними обеими тем днем, когда во второй раз покинула его дом. И вот теперь я была здесь, возвращаясь к тому самому решению.

— Ладно. Мы здесь. Кэсси умирает. Она думает, что это самая смешная вещь, которую она когда-либо видела.

И, кстати говоря, Мелани в последнее время молчала о ней и физиотерапевте.

— Мел.

— Да?

— Нам нужно поболтать.

Теперь она вздохнула.

— Я знаю. Я только что подумала о том же самом. Но поторопись, потому что мне нужно уходить и все такое, как только ты будешь здесь.

И мы вернулись к обычной Мелани.

Только нужно было услышать единственное слово.

Она добавила:

— Типа, черт возьми, сейчас, детка.

И вот оно.

— Мы уже в пути.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — сказал Кат, как только я повесила трубку.

Мой желудок резко сжался.

— Что?

— Я инвестор в «Бреско».

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что некоторое время знаю владельца. Он попросил об инвестициях, и я дал ему денег.

— Это место должно быть загребает…

Кат ухмыльнулся.

— Да, доход хороший.

Святое. Дерьмо.

Он был местным богом, национальной хоккейной знаменитостью, а теперь он говорит, что является инвестором в «Бреско»? Какого черта я его заинтересовала?

— Какие еще инвестиции у тебя есть?

— Несколько других.

— Типа?

Он взглянул на меня уголком глаза.

— Типа, это проблема для тебя?

Знаете, в тот момент мне показалось, к черту все это. Я бы убежала от него. Я уже рассказала ему большинство своих плохих секретов. Он увидел, как я вышла из себя, и я попыталась закончить это во второй раз. Честно говоря, мне нечего было терять.

— Ты становишься все больше и больше для меня.

— Что?

Я вернулась туда, к своей маме, когда оставляла еду за дверью ее спальни в надежде, что она поест.

— Я была бездомной и на самом деле не знала об этом.

— Подожди. Еще раз. О чем мы говорим?

Езда в машине ночью действовала на меня успокаивающе. Линии стали постоянным размытием. Ощущение автомобиля, движущегося под нами. И самое лучшее чувство — это когда ты чувствуешь себя в безопасности.

С ним я чувствовала себя в безопасности.

Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовала себя с кем-то в безопасности.

Но здесь, во время езды с Катом, я чувствовала успокоение, а потом узнала о его инвестициях? Может быть, нормальная женщина и подумала бы, что сорвала джекпот, но не я. Люди всегда уходили, с инвестициями или без них. Боль пронзила меня от резкой разницы между нами.

— Я была бездомной, Кат.

— Да. Ты уже говорила об этом раньше.

— Ты не понимаешь. — И никогда не поймет, но в этом отношении ему повезло. — Когда ты бездомный, ты испытываешь отчаяние. И если вы настолько привыкнете к этому, то становитесь другим человеком. Ты никогда в жизни такого не испытывал. Чем старше я становлюсь, чем дальше я отдаляюсь от этой девушки, чем больше я понимаю, насколько мы разные. Ты уже знаменит, а теперь «Бреско»? И ты не хочешь говорить мне об остальном. Мы просто такие разные.

— Почему это плохо?

— Это не так. Думаю, будь я помоложе, я была бы еще более неуверенной в себе, потому что как я могу что-то значить для тебя? Что у меня есть такого, что я могла бы тебе дать? Но сейчас у меня просто выдался момент. Я так далеко ушла от той девушки, но я все еще борюсь. Вот что это с тобой делает. Ты борешься, несмотря ни на что. Каждый день. Каждую минуту. Ты борешься со своим собственным разумом. И люди этого не понимают, люди не хотят это понимать.

— Я понимаю. Я имею в виду, я хочу понять.

Я посмотрела на него, наблюдая, как свет и тени танцуют на его лице. Я снова почувствовала себя в безопасности, но вокруг него было затишье. Он сделал это. Он убаюкал те чувства, которые раньше раздражали меня, отвлекали, въедались в меня до тех пор, пока я не могла ни на чем сосредоточиться.

— Но ты никогда не поймешь, и я думаю, это и есть самое большое счастье для кого-то вроде меня. Ты этого не поймешь.

Я так много ходила взад и вперед, но прямо здесь, прямо сейчас, я приходила к решению. Это заставило мое сердце учащенно забиться. Это заставило мою грудь сдаться. Это напрягло каждое нервное окончание в моем теле, и я не могла поверить, что у меня все получится, но я собиралась сделать это.

Я собиралась попробовать с ним.

Если бы я этого не сделала, мне бы казалось, что я снова очутилась на тех улицах. Чувствовала бы себя открытой для стихий. Я всегда боролась бы, чувствуя крайнее отчаяние, потому что не могла вернуться туда, где была, когда умерла моя мама. Я не могла, но он успокаивал все вокруг меня. Он помог мне сосредоточиться. Это было похоже на то, как если бы он был для меня домом, открывал дверь и приглашал меня войти внутрь.

Если он меня выгонит, тогда мне придется разбираться.

Я закрыла глаза. Мне действительно нравилось это чувство.

Оно согревало того, кому всегда было холодно.

Я не знала ничего, кроме холода, пока он впервые не прикоснулся ко мне.

С момента того первого мероприятия, Шайенн смотрела на меня столь разными взглядами. Растерянность. Уязвимость. Веселье. Сексуальность. Освобождение. Но на этот раз все снова было по-другому. Она чувствовала себя безмятежной, почти умиротворенной. Я никогда не видел ее такой и хотел помочь все, чем мог.

Я должен был помочь, это было именно то, что я собирался чувствовать рядом с ней.

Я не был таким парнем. Никогда. Я позволял Чеду использовать меня, но только потому, что я любил его. Он был моим братом, но даже Чед никогда не вызывал у меня такой реакции. Моя семья, мои родные братья, никто из них. С Шайенн было по-другому. Все было по-другому, и я начинал понимать, что не просто видел ее в другом свете, я начинал видеть в другом свете все. Не в лучшем. Не в худшем. Просто в другом. Было больше структуры, больше цветов, больше глубины.

Кроме того, мне нужно было быть честным с самим собой. Это немного потрясло меня до глубины души.

— Ох, вау.

Шайенн выпрямилась, увидев, как далеко распространяется очередь, чтобы попасть в «Бреско». Она тянулась по меньшей мере километра на полтора, если не больше.

Я поехал мимо. Очередь была на третье полосе, и мы получили для этого специальное разрешение.

— Я участвовал в кое-каком планировании, — сказал я, обводя рукой вокруг нас, потому что «Бреско» не просто так находился у черта на куличках. — Мы владеем всей этой землей. Мы сделали это специально, потому что знали, что ожидание на парковке будет долгим.

— Но зачем это делать? Поэтому людям приходится ждать в своих автомобилях.

— Это делает его более эксклюзивным. Такова была идея. Кроме того, если вы приезжаете в клуб с друзьями, идея в том, что у вас будет «предварительная игра» в своем автомобиле еще до того, как доберетесь до клуба. Мы хотели развить это.

Она слушала, и взгляд ее был задумчивым.

— В этом и отличие. Люди не могут зайти с улицы или выпрыгнуть из такси, чтобы насладиться тем, что предлагает это место.

— Именно. Если они приходят в «Бреско», значит готовы провести всю ночь, или у них есть деньги, или они достаточно решительны, чтобы попасть внутрь. Кроме того, в подвале проводятся серьезные игры в покер. Обычно они длятся до утра. И есть несколько ВИП-комнат, которые всегда забронированы. Каждую ночь.

— Для таких знаменитостей, как ты?

При этих словах мой рот дернулся. Я знал, что являюсь знаменитостью, но никогда не чувствовал себя таковым.

— Ты была бы удивлена, узнав, у скольких знаменитостей есть дома в этом районе.

Мы подъехали к повороту, и я нажал на сигнал, но притормозил. Один из парковщиков подошел к автомобилю.

— Мистер Райдер. Я не знал, что это вы.

— Привет, Джордж. Как проходит ночь?

— Хорошо. Все хорошо, сэр. — Он поднял рацию. — Я предупрежу о вас.

— Отлично. Спасибо, дружище.

— Конечно, сэр. — Служащий повернул голову, чтобы взглянуть на Шайенн. — Мисс.

Я снова поднял стекло, и Шайенн рассмеялась.

— Мисс. Я думала, что буду «мэм».

Мы двинулись вперед. У нас было две полосы, но одна полоса была занята теми, кто стоял в очереди, чтобы попасть внутрь. Мы сделали петлю, так что две полосы шли вверх, по кругу, и я нас было две полосы на выезд. Эти два пути не пересекались. Когда люди покидали «Бреско», они направлялись на восток. Чтобы попасть в «Бреско», люди подъезжали с запада. Это помогло сократить трафик и сгладить общее впечатление.

Джордж сообщит о нас заранее, так что, когда я подъеду, нам не придется обращаться к другому служащему. (Такова была ситуация для всех, поскольку по пути было три основных контроля). Нас отметят, затем пропустят, и прямо у входа для нас будет свободное место.

— Это обычное дело для инвестора — знать имя работников?

Я покачал головой, выезжая на первую кольцевую развязку.

— Нет, но владельцам не наплевать на то, кто на них работает. Им нужны лояльные работники, поэтому они относятся к ним правильно, и есть надежда, что работники будут лояльны в ответ. Это была цель, которая мне понравилась, и именно поэтому я согласился. Джордж работает в «Бреско» с самого открытия.

Остаток пути я чувствовал на себе ее пристальный взгляд, а затем заехал на пустое место, оставленное для нас.

— Мистер Райдер.

На этот раз я кивнул Хуану и начал обходить грузовик. Генри и Пенни стояли на тротуаре, когда Шайенн выходила из машины. Генри у двери, а Пенни ожидала с бокалом в руке. Я не приветствовал их по именам, но они знали, что я их знаю, и каждый улыбнулся и кивнул мне.

Шайенн обошла выпивку, но улыбнулась обоим.

— Она пьет воду.

Глаза Пенни загорелись пониманием. Когда мы направились внутрь, я знал, что она сообщит это по рации. До конца вечера в распоряжении Шайенн будет вода, знала она об этом или нет. Кэри встретила нас внутри. Я взял Шайенн за руку, но оглянулся, чтобы посмотреть, как она справляется с нахождением внутри.

Ее глаза были прищурены, но она оглядывалась в поисках своих подруг.

Ее хватка в моей руке ощущалась сильной, крепкой. Ее голова была поднята.

Может быть, помогло то, что она бывала здесь раньше. Я не был уверен, но она казалась в порядке.

Я вдруг почувствовал благодарность за то, что владельцы целенаправленно сохраняли внутреннюю часть «Бреско» в темноте и с минимумом раздражителей. Они не хотели, чтобы клиенты были ошеломлены при входе, а вместо этого чувствовали себя так, словно попали в рай. Внутренняя часть открывала небольшой передней комнатой. Был установлен бар. Чистые и простые линии. Внутри стояли только двое сотрудников. Кэри взглянула на Шайенн, но отступила назад, когда я направился к ней. Она шла в ногу со мной, когда мы шли по заднему коридору.

— Мистер Миллер в вашей обычной ложе. К нему присоединились несколько гостей. Вы здесь из-за сложившейся ситуации?

Я кивнул.

— Новые гости — ее подруги. Звонила одна из них.

Кэри взглянула на Шайенн, но тут же снова повернулась ко мне.

— Вам нужна какая-нибудь дополнительная помощь?

Она спрашивала, хочу ли я, чтобы она была там, или охрана, или что-то еще. Я всегда старался не привлекать к себе внимание в те несколько раз, когда приходил сюда, так что я оценил ее вопрос. Мне нравилось проскальзывать незамеченным и тихо.

— С нами все будет в порядке. — Я снова указал на Шайенн. — Это близкий друг.

Шайенн нахмурилась, но ничего не сказала.

Кэри немедленно кивнула. Она поняла, о чем я говорил. Единственным другим «другом» был Чед. Если приходили другие игроки, то сами по себе знаменитости. К Чеду относились по-особому из-за меня. Шайенн теперь тоже получит особое отношение.

— Тогда я оставлю вас двоих.

Кэри улыбнулась нам обоим и помахала рукой, направляясь по коридору к своему кабинету. Ее рука уже была поднята к уху, и она отправляла уведомление о Шайенн остальным сотрудникам.

Поскольку мы были одни, я отвел Шайенн в сторону и сжал ее руку.

— Ты в порядке?

На ее лице было выражение удивления, когда она подняла на меня взгляд. Ее глаза были немного расширены.

— Со мной никогда такого не было.

— Например?

Она вернулась к осмотру, хотя в коридоре было темно, за исключением полосы света на полу у стен. Это было похоже на атмосферу кинотеатра.

— Я уже бывала в «Бреско» раньше, но всегда возникало какое-то неприятное чувство. Оно было на заднем плане, и, если мои стены тонкие, я не могла долго оставаться. Или мне нужно было что-то, чтобы притупить края, но сегодня все по-другому. Я действительно чувствую, что мне могло бы понравиться быть здесь сегодня вечером, а не просто проходить через это, понимаешь?

Я внутренне содрогнулся. Я не понимал, но был рад, что стал причиной этого.

Я уже начал думать, что никогда не пойму, через что она проходит.

Во мне поднялась волна потребности защитить ее, позаботиться о ней. Я обхватил ладонями ее лицо, чтобы она посмотрела на меня.

— Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Она опустила руку мне на грудь и прижала ее.

— Ты уже помогаешь. Ты — это ты.

Я понятия не имел, что это значит, но согласился. Я слегка улыбнулся ей, проведя большим пальцем по ее губам.

— Я бы хотел отвезти тебя домой после этого.

Она встретилась со мной взглядом и задержалась там.

Мы бы пошли туда. Там были ее подруги. Они завладели бы ей. Я понял, что именно такая склонность появляется у тебя, когда ты узнаешь Шайенн и когда заботишься о ней. Это просто была она, но я хотел этой ночи. С ней. У меня было такое чувство, будто я получу это только сегодня вечером, или будто эта ночь была другой, и мне нужно было воспользоваться этим как можно больше. Что бы это ни было, я не мог отпустить ее.

Она кивнула.

— Мне бы тоже этого хотелось.

Небольшое напряжение в моей груди ослабло, поэтому я снова обхватил ее ладонь своей, переплетая наши пальцы, и направился вперед.

Спокойствие, которое я чувствовала, стоя в коридоре с Катом, исчезло в ту секунду, когда мы вошли в его личное ложе.

Сначала я услышала крики, а затем на меня обрушилась волна всего остального. И это сильно поразило меня. Запахи клуба быстро усилились. Музыка в стиле техно, жесткие басы, мигающие неоновые огни затопили меня. Пот. Грязь. Пиво. Духи. Одеколон. И другие запахи, которые я не хотела распознавать. Это было неприятно, и я задержала дыхание, не забывая укреплять свои стены.

Это был целый механизм преодоления образов, который я усвоила. Иногда он помогал, иногда нет.

Я на мгновение представила себе музыку в виде пузыря, а затем отодвинула его в сторону. Я проделала то же самое с запахами. После этого я смогла немного лучше сосредоточиться. До меня донесся голос Саши, а также голоса Мелани и Кэсси. Последние двое сидели с одной стороны ложе, хихикая и обнимая друг друга. Я огляделась, Саша и Чед были с другой стороны. Саша стояла, скрестив руки на груди, запрокинув голову вверх и отвернувшись от Чеда.

Мой Не-Брат стоял перед ней, разведя руки и опустив голову. Он обращался к ней.

— Ну же, Саша. Будь благоразумной.

При этих словах у меня перехватило дыхание. Неподходящие слова для общения с Сашей.

Мелани подняла голову, ее смех затих, но затем она увидела меня, и ее улыбка вернулась.

— Шай! — Она встала и направилась ко мне, когда Саша повернулась ко мне, услышав ее.

Я освободилась от Ката, и мы втроем слились воедино. Мы делали это так много раз. Наши руки обхватили друг друга, лбы прижались друг к другу, и мы сами прижались друг к другу.

— Привет. — Я.

— Эй. — Саша.

— Холла. — Мелани.

И сжатие. Мы придвинулись ближе друг к другу. Это было просто приветствие.

— Саш, — от меня. — Что тебе нужно?

— Ты пришла с Катом? — Ее глаза расширились, когда она проигнорировала мой вопрос.

Улыбка Мелани стала загадочной.

— Я уже знала.

— И не сказала мне?

— Ты ссорилась с Не-Братом. Я не собиралась прерывать вас.

— Мило. Я могла бы использовать отвлекающий маневр.

Я сказала им, как Мейси назвала Чеда.

Улыбка Мелани почти сошла с ее лица.

— Я хочу познакомиться с этой женщиной и поцеловать ей ноги. Не в буквальном смысле. Про ноги. Я бы хотела с ней познакомиться.

— Достаточно отвлечения? — спросила я Сашу.

Она закатила глаза, мягко улыбнулась и кивнула.

— Да. Спасибо.

Мелани фыркнула.

— Психо-Брат. Это потрясающе.

Саша отпустила нас и прижала руку к своему лбу, потирая виски.

— Он сводит меня с ума. — Она опустила руки, снова обняла нас за плечи и сказала мне: — Мы то вместе, то нет, и я ничего не сказала, потому что каждый раз, клянусь, каждый раз я обещаю себе, что не впущу его. А потом он звонит или пишет, и он такой милый и обаятельный, и следующее, что я осознаю, — что объезжаю его, как опытная шлюшка.

— Слишком много информации.

Саша проигнорировала Мелани.

— А сегодня вечером мы пришли, и он танцевал с другой девушкой. Это нормально и все такое, но на прошлой неделе он пускал мне пыль в глаза. Сказал, что хотел быть со мной, и, возможно, он ошибался насчет тебя, сказал, что, возможно, он все-таки тебя не знал, и бла-бла-бла. Прошло несколько недель. Сейчас я не понимаю его откровений.

Мелани хмыкнула.

— Тупица. Ему просто нужно увидеть ее и понять, что все истории, которые рассказывала ему мама, были полной чушью.

Я скучала по Хантеру, но меня ничего не беспокоило по поводу текущего обсуждения.

— Это все в прошлом.

— Не для меня. Не для Чеда. Он то туда, то сюда, вспоминая, что сказала его мама, а потом говорит, что, возможно, ему нужно узнать тебя получше. А теперь эта другая цыпочка. Я не успеваю за ним.

— Что случилось с другой цыпочкой?

Мелани снова хмыкнула, на ее лице появилась дерзкая ухмылка.

— Она убежала. Увидела Ужасную Сашу, и в ее глазах появилась паника. Кэсси как раз входила в ВИП-зону, и девушка чуть не сбила ее с ног.

— С Кэсси все в порядке?

— О да. Это было близкое столкновение, но ничего не произошло. Спорю на что угодно, что эта цыпочка все еще здесь, просто где-то в другой части клуба.

Взгляд Саши скользнул поверх наших голов.

— Мне очень нравилось приходить сюда. Теперь все испорчено. Глупый Не-Брат оставил неприятный привкус.

Мелани просто начала смеяться.

— Психо-Брат.

Саша закатила глаза.

— Прекрати.

Мелани встретилась со мной взглядом. Мы возвращались к нормальной Саше, той, которая использовала односложные высказывания. Чед действительно вывел ее из равновесия.

— Черт. — Мелани.

Я нахмурилась.

— Подожди. Разве тебе не нужно было в туалет?

— Что?

Мелани ответила мне:

— Нужно. Саша немного успокоилась, и Кэсси здесь. Не связывайтесь с физиотерапевтами. Они знают о теле то, о чем ты не можешь знать, понимаешь?

— Нет.

Она пожала плечами.

— Все хорошо. Я уже сделала все свои дела.

Саша покачала головой.

— Девочки.

Верно. Еще один односложный ответ.

На мгновение Саша стала выглядеть почти как обычная девушка, используя полные предложения и рассказывая о своих чувствах. Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и открыла их.

— Спасибо. — Она перевела взгляд с Мелани на меня.

Мы поняли, к чему она клонит. Она снова стала нашей Сашей.

Я кивнула.

Мелани кивнула.

Мы все были в порядке. Экстренная ситуация была улажена.

Еще одно последнее групповое сжатие и освобождение. Мы опустили руки и повернулись к Чеду, который теперь разговаривал с Катом. Кэсси все еще сидела в кабинке с полуулыбкой на лице, глядя на нас так, словно были для нее чем-то новым. Ее рот так же был приоткрыт в этой полуулыбке.

Кат сначала посмотрел на меня.

— Ты в порядке?

Я кивнула. Я была в порядке.

И Мелани, и Саша обратили на этот вопрос внимание, прежде чем посмотрели на меня.

— Саша, давай поговорим об этом. Пожалуйста. — Чед шагнул вперед.

Саша отступила, и ее взгляд стал холодным.

— Нет. — Она наклонила голову в мою сторону. — Домой?

Я покачала головой.

— Кат отвезет меня. Хочешь, мы тебя подвезем?

Кэсси подошла к нашей группе. Мелани подвинулась, становясь ближе к ней, но они не касались друг друга.

— Мы заберем ее! — Она бочком подошла, сцепившись локтем с Сашей и толкнув ее бедром.

Саша выглядела так, будто ей нужно было срочно свалить.

Мелани бросила на Чеда неодобрительный взгляд, но ничего не сказала.

Он оглядел нас всех, включая Кэсси, которая присоединилась к нашим рядам. Со стоном он провел рукой по волосам, схватил свой напиток и сказал:

— Я ухожу отсюда. — Он вздернул подбородок в сторону Ката. — Увидимся дома. — Он бросил на нас последний взгляд, прежде чем покинуть ложе.

— Приятно видеть тебя в других стенах, — сказала Кэсси Кату.

Он рассмеялся.

— Ага.

— Завтра у тебя выходной, так что увидимся в одиннадцать для примочек.

Он снова опустил голову.

— Понял.

Она подняла брови, но при этом улыбалась.

— Окей. Похоже, теперь все хорошо. Готова, детка? — Она взяла Мелани за руку, и все трое помахали, прежде чем направиться к выходу. Мелани и Саша подошли ближе для еще одного полу-объятия.

Мел прошептала:

— Повеселись! Ты хорошо выглядишь с ним.

Саша добавила свои пару слов:

— Счастливой. — Затем они прищурились, прежде чем отступить и последовать за двумя другими.

Кат нахмурился, глядя на меня.

— Теперь мне интересно, в чем была срочность?

— Саша набросилась бы на него с кулаками, если бы он не остановился. Вот причина звонка. Мел расслабилась, потому что знала, что как только я войду сюда, Саша успокоится, и она также знала, что Чед уйдет. Как все и произошло.

Кат поморщился.

— Какая отличная поддержка Чеда.

Да…

Теперь у меня в груди стало немного тяжело. Часть фона просачивалась обратно.

— Мне жаль.

Он покачал головой, обвивая меня рукой и притягивая к себе. Я шагнула вперед, касаясь его груди, а затем он опустил голову и прижался к моей.

— В Чеде есть кое-что хорошее. Просто сейчас проявляется кое-что из его плохого. Не просто так он мне как брат. Он одумается.

Может да. А может и нет.

— Мне плевать на Психо-Брата. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Психо-Бра… знаешь? Я не хочу знать. — Он хмуро посмотрел на меня. — Но твой отец и Хантер…

— Я не такая. Я не так устроена. То, что произошло, было довольно дерьмово, и я подумала, что это действительно круто, что Дик принял меня в начале. Мой багаж — это не он, или Натали, или Чед. Я не делала ничего плохого, когда была ребенком, но они вели себя так, будто я собиралась ограбить их. Я пришла с улицы, и именно так они на меня и смотрели. У некоторых людей есть такие мысли, и они не могут от них избавиться. Уверена, это похоже на воспитание подростка. Некоторые боятся это делать, но в том возрасте я не контролировала свою жизнь. Единственным, кто не осуждал меня, был Хантер, и это все, что меня, в некотором роде, волнует. Было бы здорово повидаться с Хантером, но мы переписываемся, и я буду видеться с ним чаще, когда он подрастет. Мой багаж — это только моя голова. — Я постучала себе по голове. — Это здесь. Этого достаточно с чем нужно справляться. Все остальное наносное. Поверхностное дерьмо. Это не имеет значения.

— Семья не имеет значения?

— Они не семья. Саша. Мелани. Хантер. Они — моя семья.

Его улыбка стала кривой, и это было очаровательно.

— Ты все упрощаешь.

Я пожала плечами, подходя ближе, потому что не могла с собой ничего поделать. От него снова исходило это притяжение, и я вспомнила старшую школу. Я вспомнила, когда впервые увидела его, что я тоже тогда это почувствовала.

— Я говорю это, чтобы ты ничего из этого не брал на себя. Что бы ни было между тобой и Чедом, я не хочу, чтобы ты брал на себя мои проблемы. Я не питаю никаких чувств к Чеду. Если и испытываю, то из-за Саши. Я и Чед, между нами ничего нет. И меня это устраивает.

— Я оставлю за собой право чувствовать себя определенным образом, точно так же как ты сказала, что можешь испытывать что-то из-за твоей девочки. Для меня это то же самое.

Я открыла рот. Я собиралась сказать, что это не одно и то же, но… это так и было.

Это было потому, что он заботился обо мне, и я действительно начинала это чувствовать. Он говорил это раньше, но слышать, что кто-то заботится о тебе, и на самом деле верить в это, — это две разные вещи.

По мне разливалось теплое чувство. Оно дошло до пальцев на руках и ногах, и меня начало покалывать.

— Хорошо, но я не хочу, чтобы ты беспокоился о том, что я чувствую к нему. В этом есть смысл?

Он кивнул.

— Есть. — И его руки скользнули по моим бокам, к спине, и он притянул меня вплотную к себе. — Раз уж мы здесь, и мы одни, хочешь немного задержаться?

Я почти забыла, что мы в ночном клубе. Это говорило само за себя.

— Ага.

Он потянул меня, и мы сели в задней части кабинки. Будто за нами наблюдали, давая уединение, сразу после вошла сотрудница, чтобы проверить, как мы. Она принесла нам воды. Как только она ушла, он поднял меня, так что я оказалась у него на коленях.

И мы сидели вот так, не разговаривая.

Не было слов, чтобы описать, насколько это было приятно.

Я не просто зашла внутрь, спасаясь от холода. Я была внутри, и там горел огонь, и мне дали горячий шоколад с зефиром. Вот какое чувство было, и некоторое время спустя я так расслабилась рядом с ним, что он баюкал меня в своих объятиях. Моя спина была прижата к его груди. Я наблюдала за игрой огней на потолке, и мои ноги были рядом с его ногами.

Я чувствовала себя так, словно была в трансе, будто вдыхала счастье удовлетворенность, и они наполняли меня изнутри. Это было путешествие, все это, и тогда я поняла, что мне крышка.

У меня просто не было сил переживать.

Два дня спустя я выходил из раздевалки, когда Кэсси выскочила из комнаты физиотерапии.

— Марго хочет тебя видеть.

Я нахмурился. Марго была одной из владельцев «Мустангов». Они с мужем вместе владели командой, но Маркус обычно разъезжал по делам по всему миру. Марго оставалась на месте, чтобы наблюдать за командой или просто быть рядом. Она каждый день вовлечена в процесс, и никогда не вызывала меня к себе в кабинет.

— Ты знаешь, по какому поводу?

Она покачала головой, ее конский хвост мотнулся из стороны в сторону.

Я пожал плечами, направившись со своей сумкой в противоположную сторону.

Когда проходил мимо нее, Кэсси пошевелилась. Подняв руку, она оперлась о дверной косяк и проговорила:

— Эй, эм…

Я остановился.

— Тебе было весело тогда ночью? В «Бреско»?

Правила игры для Шайенн и меня изменились. Я отвез ее домой, и она взяла меня за руку, ведя к себе в постель. Мы просто спали и обнимались, но было приятно проснуться рядом с ней. Прошлой ночью все повторилось. Я знал, что нам нужно поговорить об изменениях, но было похоже, что она поменяла свое решение. Она впускала меня. Я в некотором роде плыл по течению, опасаясь нарушить баланс.

— Да. Ты и твоя девушка хорошо выглядели. Ты выглядела счастливой.

Она приподняла плечо.

— Она мне нравится. Пока нам весело.

— Весело — это хорошо.

— Эм…

Я начал было уходить, но снова остановился.

Она прикусила губу, опустив голову. Она подалась вперед, подняв ногу позади себя, и рассеянно двигала ею взад и вперед. Затем остановилась и снова посмотрела вверх.

— Я ошибалась насчет Шайенн.

— Я знаю.

Она усмехнулась.

— Мел упоминала что-то о совместном междусобойчике в эти выходные, в воскресенье.

— Да?

— Ты был бы не против этого?

— Чего? Типа ты и твоя девушка, я и Шайенн, и…

Кэсси открыла рот, затем остановилась.

— Понятия не имею.

— Да.

Она рассмеялась.

— Чем все закончилось между этими двумя?

Я понятия не имел. Чед не писал и не звонил. Я заскакивал домой только за вещами и снова уходил.

— Кто, черт возьми, знает, что с этими двумя.

— Да?

Она выуживала информацию, и, сколько я знал Кэсси, я не считал ее сплетницей. Это говорило мне о том, что она выуживала информацию для кого-то другого. Не нужно было догадываться, кто это, и это означало, что не только Не-Брат не делился, но и «Как бы русская», должно быть, тоже ничего не рассказывала.

И я начал думать на языке Шайенн.

— Я собираюсь подняться наверх, выяснить, чего хочет босс.

— Ладно. Не забудь про лед.

— Не забуду. — Блядь, я это ненавидел.

Марго была в своем кабинете, когда я поднялся. Ее дверь была открыта, и я мог слышать, как она разговаривает по телефону. Я подождал снаружи, услышав: «…Я поговорю с ним, узнаю, согласен ли он или нет. Окей… Ладно. Звучит отлично. Да. Поговорим позже».

Я постучал в дверь как раз в тот момент, когда она подняла взгляд.

— Катлер. — Марго была одной из немногих, кто называл меня полным именем. Она была серьезной владелицей, и мне это почему-то нравилось. — Входи. Ты можешь закрыть за собой дверь?

Я так и сделал, подойдя, чтобы занять одно из кресел напротив нее.

— Не думаю, что ты когда-либо вызывала меня сюда. Что происходит?

Она указала на телефон.

— Мне звонили сегодня утром. Ты знаешь Дика Фаустена?

Я нахмурился.

— Раньше он был отчимом моего лучшего друга. Ты его знаешь?

Ни в коем случае Дик не звонил по поводу Шайенн. Или я надеялся, что нет, потому что если бы это было так, если бы этот след привел бы к тому, что ее поимели бы, мои отношения с Диком изменились бы с вежливых на совершенно противоположные.

Она кивнула, прищурившись.

— Вроде того. Он новичок, и работает с некоторыми из наших бизнес-контактами. У него есть друзья в высших кругах, мои личные друзья. Это единственная причина, по которой все это исходит от меня. Вчера мы получили запрос на проведение мероприятия по финансирования кухни в центре города. «Еда для всех». Эти двое связаны, потому что мне позвонили и сказали, что пригласили Фаустена. Он обратился ко мне из-за тебя. Сказал, что может возникнуть конфликт интересов. — Она замолчала, склонив голову набок. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

Вот блядь.

И гребаный Чед, потому что я знал, к чему все это приведет, и к черту всех. Кроме Шайенн.

Она продолжила:

— … он объяснил, что ты должен знать, о чем он говорит.

Вот мудак.

— Дело в том, что я в замешательстве, почему звонят нам и почему они не направляют свою проблему в «Еда для всех». Из того, что мне сказали, это место законное. Там хороший персонал. Дружелюбный. Они делают хорошую работу, не коррумпированы и не жадничают. Не скупятся, у них добрые сердца. И, как он объяснил мне, его проблема не в тебе. Он не говорит, что ты не можешь быть там, что также заставляет меня ломать голову над тем, почему это вообще может быть проблемой. — Она нахмурила брови. — Ты не хочешь объяснить мне, что все это значит?

Этот придурок-отец ставил меня в положение, когда я должен подойти к телефону и связаться с ним, узнать, в чем, черт возьми, его проблема.

К черту. Его.

Я был уверен, что моя челюсть напоминала гранит. Все мое тело ощущалось как одна большая глыба цемента, но я покачал головой, резко склонив ее набок.

— Насколько я знаю, у него хорошие отношения с Чедом, но я могу спросить его об этом.

— Так вот в чем дело? В твоем лучшем друге?

— На данный момент, кто знает. Я в таком же замешательстве, как и ты.

— Конфликт интересов указывает на то, что он не хочет, чтобы кто-то был там. Я знаю, что Чед часто посещает общественные мероприятие команды, но я никогда не слышала чего-то подобного.

— Я тоже.

Это было непрофессионально. Это было грязно, и это поставило меня в запутанное, неловкое положение. Я начинал понимать девиз Шайенн, что ей наплевать на Дика Фаустена.

— Я всегда думал, что он порядочный парень, — признался я.

— Но Чед. Он немного тусовщик, не так ли?

— Это то, чем он зарабатывает на жизнь.

— Да?

Я кивнул.

— Клубы нанимают его, и он появляется с целой группой красивых людей, готовых повеселиться.

— Это на самом деле работа?

Я посмотрел на нее.

— Ну да. Ты же знаешь, что это так.

Она только подмигнула мне.

— Может быть. А может и нет, но ладно. Ты можешь решить проблему?

Я бы так и сделал, черт возьми, но я еще раз кивнул.

Она встала, как и я, и она протянула мне руку.

— Ты потрясающе играешь в этом сезоне. Как и обычно, но ты выделяешься еще лучше. Я знаю, что в ближайшие пару лет тебе предстоит продление контракта. Я говорю тебе это сейчас — мы тебя никуда не отпустим. Ты понял?

Это были типичные деловые штучки.

Она говорила это, чтобы сгладить любое впечатление и потешить мое эго. Некоторые игроки это воспринимали. Не я. Мой контракт будет продлен, если я буду играть так же, и если мои условия и их условия будут всех устраивать. Мне нравилась игра. Я дышал игрой, но под всем этим скрывался бизнес.

Я знал это.

Я также знал, что появление Дика Фаустена на благотворительном мероприятии, о котором я даже не знал, и встреча там с его дочерью не будет иметь никакого отношения к контракту.

Но поскольку я все еще чувствовал это, к че-е-ерту его.

Кат направлялся сюда, и я старалась не сходить из-за этого с ума.

Но я сходила. Потому что могла. И я была счастлива, и мой разум лихорадочно работал, пульс участился, а потовые железы заработали быстрее. Я почти пожалела, что у меня нет вина, но тут раздался звонок, и меня охватило странное успокаивающее ощущение.

Кат здесь.

Я нажала на кнопку, отперла дверь и все еще стояла там, когда она распахнулась.

Он стоял в дверях, только что с тренировки, и у него были не только цветы в одной руке, но и ужин в другой. Он поднял пакет.

— Сэндвичи.

У меня потекли слюнки.

— О да.

Он вошел, ставя пакеты на стол, и я обошла его, хватая один из.

— Ты захватил…

— Захватил.

Там была жареная картошка с соусами.

Подождите.

Я схватила Ката, приподнялась и прижалась поцелуем к его губам.

— Спасибо, и привет, как дела?

Он рассмеялся, но обхватил ладонью мой затылок и удерживал меня неподвижно.

— Подожди.

— Хм?

Он отстранился, все еще удерживая меня.

— Мы уже перешли к части поцелуев? Я имею в виду, думаю, мы двигаемся быс…

— Заткнись. — Я смеялась, но затем потянула его обратно вниз.

Его рот накрыл мой, и я могла бы вздохнуть от удовлетворения.

Вожделение, удовольствие и тепло, и у меня подгибались пальцы на ногах, и я обмякла в его объятиях. Или мне хотелось обмякнуть, потому что мои колени слабели, и это такая банальная реакция, но это было правдой. Учащенное сердцебиение. Что ж, мое сердце и раньше бешено колотилось, но сейчас еще сильнее. И совсем по другой причине, и я не могла вспомнить, почему пыталась уйти от него…

За исключением того, что могла, и голос начал шептать в моей голове… я заставила его замолчать. Ему нужно было заткнуться.

Затем рот Ката раскрыл мой, его язык скользнул внутрь, и все мысли умолкли.

Это было как в первую ночь.

Он заявлял на меня права.

Я чувствовала его вкус, и я хотела, чтобы он пробовал мой, а потом я стала карабкаться вверх по его телу. Он обхватил меня руками за задницу, поглаживая, а затем поднял голову.

— Ты…

— Да. — Больше никаких разговоров.

Я сжала ноги, начиная потираться об него, и он выругался мне в рот.

— Блядь.

— Да.

— Детка.

Он развернул меня, усадив на стол. Еда была отодвинута в сторону.

Я обхватила его ногами, сгорая внутри.

Я приняла решение в «Бреско», даже до «Бреско». Я была в деле. Я должна была быть в деле. Должна была попытаться.

Я должна была позволить ему выбирать, и он выбрал меня, и он двигался вниз по моему горлу, его руки опускались к моим бедрам.

Внутри меня зажегся ад.

Забыть мой мозг.

Забыть мой страх.

Забыть все.

Просто забыть.

Я хотела забыть.

Я запустила пальцы в его волосы, схватив… БЗ-З-З!

Он напрягся.

— Нет, — простонала я.

БЗ-З-З!

БЗ-З-З!

БЗ-З-З-З-З-З-З!

Он поднял голову, и эти глаза… эти восхитительный глаза были полны вожделения, и мое сердце подпрыгнуло в груди, потому что оно было для меня. Я потянулась, коснувшись большим пальцем его губы.

Вот такие простые вещи.

Я могла сделать это.

Могла касаться его вот так.

От этого у меня перехватило дыхание.

БЗ-З-З-З-З-З-З!

— Господи. — Он оторвался от меня, направляясь к двери.

Я подняла взгляд вверх.

Затем он нажал на кнопку.

— Кто?

Треск, а затем:

— Мелани.

Я напряглась, потому что она не была счастлива и веселой Мелани. Ее голос дрожал.

Кат оглянулся на меня.

Мы одновременно вздохнули.

Я начала сползать со стола, когда он нажал на кнопку, чтобы впустить ее.

Он провел рукой по волосам.

— Ты в порядке?

Я кивнула, ошарашенная всеми ощущениями, все еще переполнявшими меня. По какой-то причине у меня сжалось горло, и секунду спустя мы оба услышали, как Мелани торопливо идет по коридору.

— Я приведу себя немного в порядок.

Он прошел по коридору и зашел в спальню как раз в тот момент, когда входная дверь распахнулась.

Мелани ворвалась в комнату, и я почувствовала запах спиртного.

— Ты в заднице. Я в заднице. Мы все в заднице.

Я открыла рот… и ничего. У меня не было слов.

Я закрыла рот и ждала.

Мелани подошла к моему холодильнику, открыла его и смотрела в него целых тридцать секунд.

— У тебя нет выпивки.

Она развернулась, повернув ко мне голову. Ее пальцы лежали на дверце холодильника.

— Почему у тебя нет выпивки?

— Я вернулась к своим таблеткам, помнишь?

— Верно. — Она закрыла дверцу и подошла к моему контейнеру с сахаром. Подняв крышку, она вытащила текилу.

У меня отвисла челюсть.

— Она была там все это время?

Она фыркнула, возвращаясь к холодильнику и доставая апельсиновый сок.

— Ты не ешь сахар. Это моя личная заначка.

Я наблюдала, чувствуя, что должна быть ошеломлена, но нет. Я была более впечатлена, когда она налила изрядное количество текилы в стакан. Следующим был апельсиновый сок, и она взболтала его, прежде чем положить в стакан немного льда. Закончив, она повернулась, оперлась бедром о стойку и наклонила ко мне голову.

— Меня только что бросили, а твой отец придурок.

Часть о «бросили» привлекла мое внимание первой.

— Подожди. Что? Тебя бросили? Что случилось?

— Мы с Кэсси ужинали сегодня вечером, когда она заговорила о твоем отце.

— Моем отце?

Я вообще не улавливала сути разговора.

Она начала, одновременно ругаясь:

— Твой гребаный папаша, на которого я хочу насрать, потому что он большой гребаный мудак. Помнишь, ты упоминала, что Дин предложил провести благотворительный вечер в «Еда для всех»?

Смутно, потому что мне было неловко так быстро отказываться.

Это было несколько дней назад.

Подождите…

— Он этого не сделал?!

— Сделал. — Резко покрутив напиток в руках, она сделала большой глоток. — И я знаю это, потому что Кэсси спрашивала меня о Дике Фаустене. Спроси меня, как Кэсси узнала о твоем отце. Давай. Спроси меня.

Я не хотела. Так что, не спросила.

Мелани не нуждалась в дополнительных подсказках. Теперь ее взгляд был почти диким, и она показывала мне зубы.

— У этого ублюдка хватило наглости позвонить «Мустангам». Кэсси сообщила мне, что ее спросили, почему Дик Фаустен, который, по-видимому, имеет какие-то связи с владельцами «Мустангов», почему он думает, что посещение благотворительного мероприятия «Еда для всех» будет конфликтом интересов, и почему это имеет какое-то отношение к Кату?

Я… была ошеломлена.

Потребовалось время, а моему мозгу никогда не требовалось время на раздумья, но на этот раз оно потребовалось.

Дик. Мой отец.

«Мустанги».

«Еда для всех».

Конфликт интересов.

О, нет.

Нет, нет, нет.

Нет.

Все хорошее, что я чувствовала от прихода Ката, от того, что Кат был здесь, от поцелуев Ката, от возможности прикоснуться к нему и осознания того, что он хотел, чтобы я прикасалась к нему, от всего этого… было стерто начисто, потому что мой разум все осознал.

Желудок скрутило.

Меня чуть не стошнило.

Рвота подступила к горлу, и я подавила ее.

Мой отец.

Даже нет.

Я не думала о нем как о своем отце, ни тогда, когда была ребенком, ни когда была гостем в его доме, ни когда он пришел на похороны моей мамы, и даже тогда, когда он заплатил за колледж.

У моей мамы была передозировка, и я держалась подальше.

Правда заключалась в том, что меня это устраивало, но Дик никогда не боролся за меня.

Он не хотел меня. Теперь, когда я стала взрослой, это имело смысл. Тогда это было не так.

Натали тоже не хотела меня. Она не хотела, чтобы я жила в одном доме с ее сыновьями, дышала с ними одним воздухом. Я. Бездомный ребенок. Сумасшедший ребенок. Ребенок с матерью-наркоманкой, которая решила, что с нее хватит, и больше не ходила на реабилитацию, пока не умерла от передозировки.

На меня повесили клеймо, и оно все еще было там. Я чувствовала это.

Дин пошел дальше с благотворительным вечером без нашего согласия и обратился ко всем тем «высококлассным» людям, к которым, как он сказал, собирался обратиться. Это означало команду «Мустангов». Полагаю, это означало моего отца.

Я не знала.

И хотя их имена не упоминались, я знала, кто еще будет приглашен на эту вечеринку. Натали и ее муж. Дин обратится к ее мужу, потому что он был юристом местной известной фирмы. Дин подходил на эту работу, потому что хорошо делал свою домашнюю работу, и он узнал, кто был связан с «Мустангами», и Чед был связан, и он начал действовать оттуда.

Чертов Дин.

Черт бы его побрал.

Мелани было что сказать, но она до сих пор молчала.

— Шайенн?

Дальше по коридору открылась дверь.

Приглушенные шаги по ковру, и я подняла голову.

Там стоял Кат. Он все слышал.

— Ты знал? — спросила я.

Он кивнул.

— Да, только сегодня узнал.

Еще одна острая боль, на этот раз пронзившая меня насквозь.

Они спросили его. Парня, которого, как мне казалось, я полюбила с тех пор, как впервые увидела. Парня, которого я на самом деле полюбила с тех пор, как впервые увидела.

— Что ты ответил? — спросила я, мой голос дрогнул.

Его взгляд стал свирепым. Челюсть напряглась.

— Я солгал. Я сказал своему боссу, что это, должно быть, из-за Чеда.

Мелани уставилась на него, разинув рот, из ее горла вырвался булькающий звук, наполовину похожий на смешок. И довольный смешок.

— Что ты сказал?

Его челюсть сжалась, прежде чем он ответил:

— Я знал, что этот ублюдок пытался сделать, но пошел он нахер. Я перевел все на Чеда.

Я чуть не покачнулась от неожиданности.

Он не отвернулся от меня… Я ожидала этого. Глубоко внутри был карман, предназначенный для всех тех людей, которые не должны были отворачиваться от тебя, но они это сделали… в этом кармане освободилось место для еще одного.

Но оно не понадобилось.

— Возможно, мне нравятся парни, — прошептала Мелани, ее большие глаза уставились на Ката. Затем она вздрогнула. — Нет. Я даже не могу шутить на эту тему, но, честно говоря, сейчас к черту девушек. — Она взглянула на меня. — Ты знаешь, что я имею в виду.

Кивок от меня. Я знала. Забудем о Дике прямо сейчас.

— Давай сходим в парк, соберем старые собачьи какашки и подкинем их в машину Кэсси.

Глаза Мелани заблестели от непролитых слез.

— Ты сделаешь это для меня?

Я нахмурилась.

— Конечно. И если бы Саша была здесь, ты же знаешь, она бы уже схватила свои инструменты, чтобы взломать машину Кэсси, чтобы самой помочиться на переднее сиденье.

Мелани сжала губы, с ее губ сорвался тихий смешок.

— Она бы так и поступила.

Я кивнула.

— Вот почему я сначала пришла сюда.

Я снова кивнула.

Взгляд Мелани снова вспыхнул, уголки ее губ опустились.

— Кэсси спросила меня о Фаустене, потому что не могла понять связь с «Еда для всех». Сказала, что это как-то связано с Катом. Они, должно быть, спросили ее, прежде чем обратиться к Кату. — Она взглянула на него. — Я расстроилась, потому что, знаешь, каким придурком был твой отец. Кэсси разозлилась на меня, потому что сказала, что он собирается вести дела с «Мустангами», и мне нужно уважать ее работодателей. Не успела я опомниться, как она сказала, что мы движемся слишком быстро, и она не может рисковать своей карьерой, поскольку мы с тобой так близки.

— Она очень щепетильна в том, чтобы ее личная жизнь не затрагивала карьеру, — заметил Кат.

Моей подруге было больно.

Я собиралась собрать всю мою боль от Фаустена и покончить с этим. Я собиралась завязать на ней бантик и выбросить из головы, потому что он не имел для меня значения. Мелани имела, и ей было больно. Из-за этого я знала, что здесь могут быть два варианта. Кэсси, возможно, действительно имела в виду то, что сказала Мелани, или нет. Она сказала это в спешке, и захочет вернуть ее. Я знаю, что в обеих ситуациях Кэсси пожалела бы об этом, потому что это Мелани. И, вспоминая, как я наблюдала, как они обе держались за руки, целовались украдкой, обнимались, прижимались друг к другу, шептались, и как бывали моменты, когда Мелани была расстроена, а Кэсси тянулась к ней, у меня было чувство, что я знала, какой вариант произойдет.

— Кэсси одумается и извинится за то, что сказала.

Мелани смахнула слезу.

— Думаешь?

— Я знаю, так что не позволяй этим словам еще больше запасть в душу. Они не задержатся надолго, и не давай им силы. С этим покончено. — И потому что я знала, как ее развеселить. — Давай съедим банановый сплит в «Сиськах».

— Откуда ты знаешь, что Кэсси так и поступит, Шай?

Потому что она любила ее. Я могла сказать это, но сказала только:

— Потому что ты чертовски потрясающий улов.

Это заставило ее улыбнуться, и тогда я придвинулась ближе, обнимая ее. Я притянула ее к себе, моя голова прижалась к ее плечу, а ее лоб прижался к моей голове. Секунду спустя она обхватила меня руками, и мы обе осознали настоящую трагедию этой ночи.

Ни для кого не будет сюрпризов с какашками.

Я вернулся домой, и, к несчастью или к счастью для Чеда, он был дома.

Моя девочка была в стрип-клубе, так что парень собирался услышать от меня несколько слов. Чед был на кухне, застыв, когда я вошел в дом, и он меня увидел.

— Привет.

Затем он увидел меня, увидел меня и пришел в себя. Он прислонился спиной к стойке, опустив руки по бокам от себя, и кивнул.

— Ладно. Давай сделаем это.

— Твой отчим тот еще тип.

Я уронил свою сумку и выложил ключи и бумажник.

Я устал. Я был раздражен. И я все еще злился из-за того, что меня вызывали в офис Марго.

Чед нахмурился.

— Джон?

Я хмыкнул.

— Дик.

— Дик? Дик больше не мой отчим.

— Он им был, и он кусок дерьма.

Чед нахмурился еще сильнее.

— Я улавливаю суть этого разговора.

Мы с ним до сих пор не разобрались, но это имело первостепенное значение.

Поэтому рассказал ему. Я рассказал ему все.

О Марго.

Что я бросил его под автобус, на что он то ли фыркнул, то ли рассмеялся.

Что я пошел к Шайенн и не стал ругаться с ней из-за этого, потому что сам ввязался в отношения. И закончил Кэсси, и тем, что Мелани появился у Шайенн, и к концу Чед ухмылялся.

— И ты бросил меня на амбразуру…

— …потому что ты засранец и заслуживаешь этого. — И он все равно появится на вечеринке, а Марго к тому времени уже уйдет.

Он медленно наклонил голову.

— …и моя Не-Сестра…

Я поделился с ним тем, что девочки называли его Не-Брат. Я не стал рассказывать о Психо-Брате.

— …пошла на работу к Саше, чтобы подбодрить свою подругу? — Его улыбка стала еще шире. — Думаю, ты прав.

Я нахмурился.

— Что?

— Ты прав. Моя мама — та еще штучка, я всегда это знал, но никогда не принимал во внимание, и ты прав насчет Дика. То, что он сделал, дерьмово, и он вел себя как гребаная сука. И ты также прав насчет Шайенн. Я вижу, что мне придется познакомиться с ней поближе из-за тебя, но, кроме того, она кажется довольно крутой.

Камни, о которых я и не подозревал, просто упали с моих плеч.

— Она чертовски потрясающая.

— Ага. Я начинаю понимать это. — Он кивал, и вдруг его глаза закрылись, а голова опустилась. — Я был мудаком.

Этот разговор оказался легче, чем я думал. Чед выполнил большую часть работы.

Он продолжает:

— И я знаю, что ты собираешься установить какие-то правила, но ты не обязан этого делать. Я серьезно. Я понял. Это не круто, что я так часто упоминаю твое имя в «Бреско». И в «Роббинс», и в «Хэнк Бургерс», и, ну, в тонне других мест, о которых ты не знаешь, и нам, вероятно, не стоит вдаваться в подробности.

Конечно.

Но я устал.

Я покачал головой.

— Я скучал по тебе.

— Я мудак.

— Ага.

— Я буду работать над тем, чтобы не быть мудаком.

— Было бы хорошо.

Он немного подождал, оценивая меня.

— Мы можем поговорить о Саше, потому что я в некотором роде в жопе из-за нее. У меня от нее голова идет кругом, чувак. — Он выдохнул, бросив на меня печальный взгляд. — Я не знаю, утро сейчас или вечер, и я понятия не имею, как справиться с этим дерьмом.

Теперь я устал еще больше. Все дерьмо, которое накапливалось, исчезло после этого единственного разговора. Чед старался не быть мудаком, и я сразу вернул своего лучшего друга. Это заняло чертовски много времени.

— У нас завтра игра.

— Верно. — Он выпрямился у стойки, опустив руки, и оглядел кухню.

— Так что мне только одно пиво.

Он снова поднял голову. Широкая улыбка расплылась по его лицу, и он медленно кивнул.

— Верно. Только одно.

Мы обменялись улыбками.

Было приятно, что вернулся мой друг.

Мелани нравилась Джуна. Или ей нравились сиськи Джуны.

Она продолжала пытаться заговорить с ними, но она говорила о том, как сильно ей нравилась Кэсси. Как ей было грустно из-за Кэсси. Как она скучала по Кэсси. Как она не знала, насколько сильно заботилась о Кэсси до их «стычки» той ночью.

Я говорила «стычки». Мелани продолжала говорить «сиськи» (прим. в оригинале слова стычки «tiff» и сиськи «tits» — созвучны).

Сиськам Джуны в любом случае было все равно.

И Джуна сидела на коленях Мелани, сочувствуя ей, и это было больше похоже на то, как друг утешает другого друга, за исключением того, что сиськи Джуны были выставлены наружу.

Саша хмурилась, глядя на них, затем просто покачала головой. Мы сидели в специальной кабинке Саши, и Саша занималась бумажной работой, пока мы обе слушали Мелани. Сегодня вечером наши обязанности были не так уж необходимы, поскольку Джуна позаботилась об этом за нас, но мы были здесь. Нам нужно было быть здесь. После закрытия Мелани была пьяна в стельку. Они с Джуной перешли в другую кабинку рядом с нами.

Глаза Мелани были закрыты, а голова откинута назад.

Она все говорила о Кэсси, пока Джуна приглаживала ей волосы.

— О, это так грустно.

К ним присоединились еще три танцовщицы. Все сидели, слушая, как Мелани рассказывала о Кэсси, и пара девочек вытирали слезы.

Да. Мы были не так уж нужны сегодня вечером.

Саша тоже смотрела на них и фыркнула, прежде чем закрыть свои бумаги. Она потянулась за бренди, затем повернулась ко мне.

— Расскажи мне о своем мужчине.

— Я никогда не спрашивала тебя о Чеде.

Она фыркнула.

— Чушь собачья, спрашивала. Ты звонила на днях, и у нас был трехчасовой разговор о твоем Психо-Брате.

Верно. Здесь я отклонилась от темы.

— Говори.

Она вернулась к односложным заявлениям. Так что мне пришлось начать говорить.

— Три дня назад я решила попробовать с ним.

— Почему?

— Потому что… я действительно люблю его. — Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Просто дерьмо.

— Тогда это была не просто идея, — прошептала я.

Музыка смолкла, так что она меня слышала, и ее глаза погрустнели.

Она взяла свой напиток в одну руку, а затем другой взяла мою. Она сжала.

Я почувствовала это.

Я вцепилась в ее руку другой, и мы посидели так секунду.

Боже. Все эти эмоции. Они поднимались и душили меня.

— Девочка. — Тихий вздох Саши.

Я почувствовала это нутром.

— Верно.

Один из вышибал направился в нашу сторону и остановился у нашей кабинки, проверяя нас. Он увидел бренди в руке Саши, ее ладонь между моими руками, то, как мы обе откинулись назад и как никто из нас не разговаривал.

— Цыпочки. — Он покачал головой и направился к выходу.

Девушки попрощались, и одна за другой они тоже начали выходить.

Кабинка Мелани опустела. Каждая из них подошла, попрощалась и выскользнула в гримерку. Джуна привела Мелани обратно к нашей кабинке и стояла, уставившись на нас так же, как только что вышибала.

Она хмуро смотрела на Мелани, чьи глаза так и не открылись, и как только она вошла в кабинку, она перешла к той, кто был рядом с ней. Это была я, и ее руки обхватили одну из моих. Ее голова опустилась и уперлась в мой бок. Она прижималась ко мне.

— Она сегодня довольно грустная.

В этот момент Мелани громко захрапела.

Никто не отреагировал.

Саша просто кивнула.

— Спасибо, что позаботилась о ней. Она вообще дала тебе чаевые?

Джуна покачала головой, приподняв плечо.

— Мне показалось более гуманным поступить так сегодня вечером, понимаешь? — Она снова пожала плечами, затем на ее лице появилась более яркая улыбка. — Ладно. Я ухожу. Завтра у меня выходной. — Она сказала мне: — Пожелай своему мужчине удачи в игре.

Кат. Мой мужчина.

Были маленькие острые ощущения.

И мне понравилось ощущать их.

— Я передам ему.

Она помахала еще раз, прежде чем направиться к выходу, исчезнув в задней гримерке.

Саша поставила свой бренди и подняла руку. Она полезла в сумочку с другой стороны, и когда подошел один из оставшихся вышибал, она достала большой конверт. Бросив его ему на стол, она сказала:

— Раздели их. Восемьдесят процентов Джуне. Раздели оставшиеся двадцать между тремя другими, которые слушали мою девочку последний час.

Он опустил голову, взял конверт и направился в гримерку.

Я видела, как Саша делала это раньше. Все эти девушки возвращались с конвертами, засунутыми в шкафчики, и дело в том, что никто из них не ждал денег за то, что они слушали Мелани. Для них это не было частью их работы в тот вечер.

— Ты хороший начальник.

Саша заворчала, снова возвращаясь к своему бренди.

Мелани только захрапела.

Хендрикс сел рядом со мной и наклонился, чтобы закончить зашнуровывать коньки.

Это было перед игрой, мы собирались начать разминку. Это было нашим обычным делом. Мы с Хендриксом были близки, достаточно близки, чтобы, когда он искоса взглянул на меня, все еще завязывая коньки, я понял, что мне не понравится, что бы ни последовало дальше.

— Слышал, мы вернемся в Едальню твоей девушки.

— Заткнись. — Но это было забавно. — И перестань говорить так.

Он закончил шнуроваться и выпрямился.

— Как так?

— Ты знаешь. Не будь придурком.

Он рассмеялся.

— Ладно. Но мы собираемся отправиться на какую-то вечеринку на следующей неделе. После того как вернемся с нашей выездной игры. — Он натянул щитки на голени, затем потянулся за тейпом. — Как все будет?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь. Еда для всех. Ты. Твоя девушка. Парень, который хочет залезть к ней в трусики.

Я думал, вспоминал. Та первая ночь промелькнула у меня в голове.

— Он работает с ней? Тот парень?

Ухмылка Хендрикса была медленной и самодовольной.

— Работает. Он тот, кто все организовывает.

Конечно.

Господи Боже.

Конечно.

Я покачал головой.

Мне не нужна была еще одна проблема, но было хорошо знать.

— Спасибо.

Он кивнул.

Мы закончили одеваться и, не сговариваясь, оба встали и направились на разминку.

Наступило время игры.

Я проснулась с грызущим чувством в животе. Мне это не понравилось.

Грызть нужно кости, а не желудок. Полагаю, у меня было такое чувство не просто так, поэтому я собиралась предпринять что-нибудь. Я не хотела делать это в «Еда для всех». По выходным работали сотрудники, и в основном это были ребята из колледжа, которые хотели творить добро. Я не хотела, чтобы они испытывали то же «нехорошее» чувство, что и я, и я знала, что Дин был фанатом хоккея, и вот мы здесь.

Я ждала его на боковой улочке, прежде чем спуститься к арене. Дин должен был прийти, так как после этого он собирался на игру.

Я услышала, как хлопнула дверца машины. Звуковой сигнал. И я обернулась, там был он. Как раз заканчивал запирать свою машину, и он помахал мне рукой, подбегая. Взглянув на его свитер, я поняла, что он не имел права носить номер Ката, но я оставила этот факт при себе.

Дин понятия не имел о Кате. Он понятия не имел ни о чем, кроме своей работы и желания распространить информацию как можно шире и получить как можно больше финансирования. Обе эти цели были хорошими, но на этот раз он пошел неверным путем.

— Привет, Шайенн. — Поднялся ветер, взметнув пряди его волос, и он поднял руку, приглаживая их, прежде чем сунуть обе руки в карманы. — Что случилось?

— У тебя не было полномочий рассылать приглашения на благотворительный вечер.

Сразу к делу. Нам нужно было успеть на хоккейный матч.

Он несколько раз моргнул.

— Ого. Окей. Я не думал, что тебя это действительно так сильно волнует. Я просто подумал, что это был одноразовый…

— Ты разослал приглашения и разворошил для меня осиное гнездо. Никаких полномочий. Вообще. Ты облажался.

Это всегда было моим любимым моментом.

Кто-то сделал что-то не так, и сейчас настал момент, когда они либо признаются в этом, либо…

Он нахмурился.

— Ты издеваешься надо мной? Ты не можешь прийти ко мне…

Я перестала слушать.

Я знала, какой путь он выбрал.

Он сделал неправильный выбор, но он не хотел чувствовать себя виноватым из-за неудачного решения. Поэтому теперь он собирался либо уклониться, атаковать, либо сказать какое-нибудь оправдание. Оправдания были лучшими, потому что изобретательность была гениальной. Если бы было приведено оправдание, это каким-то образом привело бы к тому, что человек, которого обидели, на самом деле был виновен во всем.

Каким-то образом то, что он не получил моего одобрения на мероприятие, было бы моей виной.

То, что он разослал эти приглашения, было бы моей виной.

Новость. Во всем этом не было моей вины.

Я прервала все, что он говорил.

— Политика компании заключается в том, что нужно единогласное решение. Я один из голосов. Я никогда не давала одобрения. Ты нарушил политику компании.

Он снова заговорил. Я настроилась, услышав:

— Если бы ты только…

Я снова отключилась. Теперь он нападал.

Снова я.

— Как бы ты ни крутил это, чтобы виноватой была я, ты знаешь, что это не так. Ты облажался. Ты.

Он остановился, его лицо стало красным, и он закрыл рот.

Он увидел меня, понял, что мне наплевать на то, что он собирается сказать, и тогда он зарычал.

— Если бы ты объяснила почему…

— Нет. Здесь тебе не дадут слова. Ты предстанешь перед советом директоров.

— Что?! Ты не можешь…

— Я могу. Сейчас. — Я отдала ему свой билет. — Наслаждайся игрой.

Я собиралась идти, но не сидеть на своих местах. Саша и Мелани злоупотребляли положением. Они хотели насладиться игрой вместе со мной, поэтому после того, как Дин, нахмурившись, посмотрел на мой билет, он скомкал его и ушел. Саша и Мелани вышли из-за угла.

Мелани нахмурилась, глядя на меня.

— Ты отдала ему свой билет?

Я кивнула.

Саша тоже нахмурилась.

— Почему?

— Я сказала ему прийти, что он может пойти на игру, если хочет. Он сказал «да», но он не знал, что я собираюсь устроить ему засаду.

— Кэсси говорила, что у тебя сезонный абонемент. Это место лучше любых других, на которых мы будем сидеть вместе.

Я пожала плечами.

Саша посмотрела на меня пристальнее, ее брови сошлись на переносице.

— Ты подставляешь его.

Мелани взглянула на нее, затем на меня.

— Хм?

Я только снова пожала плечами, но так оно и было.

Я проиграю, если вынесу это на рассмотрение правления. Они не обрадуются, что Дин не получил моего одобрения, но сочтут, что его дело того стоило. Я не хотела такого прецедента. И после того, как Дин узнает о моих семейных связях в следующую субботу, я не хотела, чтобы он снова делал что-то подобное, потому что он бы это сделал. Он бы узнал обо мне и Кате, и это сделало бы все намного хуже.

Я делала это, чтобы залезть ему в голову.

Я хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым.

Я хотела, чтобы он чувствовал себя в долгу передо мной.

Я также хотела, чтобы на бумаге все выглядело так: если бы я действительно была на него обижена или зла, зачем бы тогда я стала отдавать ему свой абонемент? Потому что в какой-то момент это может стать чем-то вроде противостояния «он против меня», и, хотя я написала грант, который получил первичный капитал для «Еда для всех», именно Дин продолжал приносить больше денег. Совету директоров «Еда для всех» очень нравился Дин.

Но мне не понравилось, как он прыгнул через мою голову. Будут последствия.

— Пойдем на игру.

— Подожди. — Мелани схватила меня за руки, останавливая. — Что, если Кэсси увидит меня?

Я нахмурилась.

Саша наклонила голову.

— В этом и был смысл.

— Я знаю, но… — Мелани покраснела, отводя взгляд. — Я просто очень нервничаю, когда вижу ее.

Саша опустила руку на плечо Мелани и сжала ее на секунду.

— С тобой все будет в порядке. Кэсси увидит тебя и поймет, что совершила глупую ошибку.

— Ты права. — Ее голова поднялась немного выше, и она сжала мою руку, прежде чем отпустить. — Пошли.

Оказалось, все было не так.

Игра была безумной.

Они были на равных. «Бравадо» сильно давили на «Мустангов». Пятерка Ката устала. Вторая пятерка устала. Третья. Четвертая. Все они. Также было сделано так много ударов по воротам, что я могла только представить, насколько устали вратари.

Я устала просто от напряжения игры, но сейчас был третий период. Только начался. Кэсси никто не видел. Я увидела, как Кат искал меня на моих обычных местах, а затем проехал мимо, увидев там Дика. Он скомкал мой билет, но я знала, что он все равно им воспользуется.

С учетом того, как раскупались билеты, нам достались не такие уж плохие места, учитывая, что мы взяли их в день игры. С каждой прошедшей игрой, с тем, насколько хорошо они справлялись, вскоре такого больше не будет. На каждую игру билеты раскупались за дни, если не недели, до игры. Именно так все и было. Я знала, что мест в ложе не было в первый же день, когда открылась продажа, и это было в том случае, если они уде не были куплены за несколько лет, как и происходило. Часто.

В любом случае было весело посидеть и поболтать с Мелани и Сашей.

Саша сообщила нам, что не хочет говорить о Чеде. Психо-Брат был придурком эпических масштабов, так что во время игры мы были в зоне односложных ответов.

— Я собираюсь сходить в туалет, пока все не стало совсем безумным. Я буду проходить мимо торговых лотков. Хотите что-нибудь? — спросила я.

— Пиво.

Я посмотрела на Мелани. Она покачала головой.

— Я в порядке. Просто возвращайся поскорее.

— Будет сделано. — Я вышла из нашего ряда и направилась вверх по лестнице в коридор.

Это было после туалета, после того, как я сходила за пивом для Саши, когда я поворачивалась, чтобы отправиться на свое место.

Со стаканом в руке я проходила мимо стены.

Сначала я ничего об этом не подумала.

Это было словно прозрачная стена, скорее граница контроля толпы. Люди шли с одной стороны, если покидали места, а возвращались с той стороны, где шла я.

Мужчина и подросток поднимались со своих мест, а я не обратила внимания. Или, поскольку я принимала лекарства, мне нравилось, что я не обращала внимания. Я могла не обращать внимания и сейчас, но потом подросток замер.

Я заметила это. Это было странно, но ничего необычного.

Я продолжила идти.

Мужчина остановился, обернулся. И я услышала:

— Хантер?

И вот это, это заставило меня обратить внимание.

Моя голова откинулась назад. Подросток уставился на меня с открытым ртом, и он пялился на меня во все глаза. Он был по другую сторону стены, может быть, в трех метрах от меня, и меня отбросило назад от силы внутри меня.

Это был Хантер.

Это был мой брат.

Затем появился третий мужчина.

Я заметила его краем глаза и сначала обратила внимание на его походку. Я знала эту походку, но недостаточно хорошо ее знала. Она дразнила меня, донимала меня, но вернемся к подростку.

Боже… я разглядывала его. Осматривала все.

Его глаза.

Его волосы. Каштановые со светлыми прядями.

Его небольшой нос.

Какая чистая у него кожа. Юношеская. Молодая.

У него было телосложение атлета.

На нем был номер Ката.

Это был мой брат, но он был старше. Сейчас он был подростком.

Он не был десятилетним, каким я его помнила, ребенком, перед которым я присела на корточки, чтобы потереться костяшками пальцев на похоронах моей матери.

В глубине души я уже опознала этого парня… и другого парня, приближающегося к нам… Чеда. И моего отца. Вот что имело смысл, но мне было на них наплевать. Я была занята осмотром своего брата, когда двое других остановились, поняли, что происходит, и сомкнули ряды.

Буквально.

Чед и Дик встали перед Хантером, и я зарычала. Это случилось автоматически. Я не знала, что собираюсь зарычать, пока не услышала, что делаю это, и тогда мне захотелось зарычать снова. Я перевела взгляд на Чеда и шагнула к стене.

— Двигайся!

Он побледнел, затем покачал головой.

— Не могу, Шайенн.

Я бросилась к стене, мое сердце колотилось вместе со мной, и я хлопнула по ней рукой. Ладонью. Один сильный удар. Не хлопок, а удар. Это была уличная сторона меня. Это была та часть, которая все еще была внутри меня. Я снова прорычала:

— Двигайся.

Его глаза расширились, но он глубоко вздохнул и держался твердо.

— Я не могу.

Но это не имело значения.

Хантер отошел в сторону, обходя своего отца.

— Шайенн.

Я поморщилась, загоняя улицу обратно в себя, и подошла к нему.

— Хей. Приветики.

Мы обменивались фотографиями. У меня не было аккаунтов в социальных сетях, но я пользовалась страницей «Еда для всех», чтобы следить за ним. Я видела, как он взрослел на протяжении многих лет, но это было слишком долго. Слишком долго.

— Ты вырос.

— Хантер. — Его отец подошел, бросив на меня косой взгляд, но его тон был наполовину приглушенным, наполовину осторожным. Я не удостоила Дика взглядом, и он знал почему. До его звонка «Мустангам» я, возможно, была приветливой, но он сделал свой выбор.

— Пап, прекрати! Она тоже твой ребенок.

Дик бросил на меня еще один взгляд, но отпустил голову и отступил на шаг.

Подошел Чед. Он оглядел Хантера, меня, и вздохнул. Он обнял Дика за плечи.

— Пойдем. Давай угостим этого маленького сопляка пивом, потому что, очевидно, он считает себя взрослым.

Хантер закатил глаза.

— Ха-ха. Не будь таким только из-за того, что она действительно хочет поговорить со мной.

Чед рассмеялся, потянув за собой Дика.

Хантер тоже рассмеялся.

Они беззаботно обменялись ударами по рукам, но затем Чед направился прочь. Дик застыл рядом с ним, а Чед оглянулся на меня через плечо. Хантер уже отвернулся, так что только я увидела очень реальное и очень серьезное предупреждение в его глазах.

Он мне не доверял.

Раньше я особо не задумывалась о Чеде. То, что я сказала Кату, было правдой, но теперь я была благодарна вдвойне, потому что, если бы мне было не все равно, этот взгляд испепелил бы меня. Как бы то ни было, я повернулась к единственному стоящему передо мной человеку, который мог причинить мне боль, но я знала, что он этого не сделает.

— Ты теперь Медведь.

Хантер рассмеялся, опустив голову. Он провел рукой по затылку, слегка встряхивая волосами, прежде чем снова опустить их. Его голова снова поднялась, и он переступил с ноги на ногу. Ноги врозь. Он показал мне позу самоуверенного спортсмена.

— Я тоже играю в хоккей.

— Да?

— Я как Кат. Первая пятерка.

Он чертовски гордился этим. Я могла сказать это.

Очевидно, я не ходила ни на одну из его игр. Я знала, в какую школу он ходил. Он сообщил мне об этом по электронной почте. Я знала о двух девушках, которыми он интересовался. Я знала, что у него было два лучших друга, по которым он действительно скучал, и одна из них была девушкой, и эта девушка была той, к кому, как он думал, у него могли быть чувства. Я также знала, что он скрывал это, потому что был здесь, а не там.

И я не могла не задаться вопросом, как много из этого знал Дик? Знала ли Натали?

Я была уверена, что не так уж много.

— Тебе нравится?

Некоторая самоуверенность исчезла, и он вынул руки из карманов. Он кивнул.

— Да. — Он начал разглядывать стену между нами. — Я бы сказал, что тебе стоит посидеть с нами, чтобы мы могли наверстать упущенное, но зная… — Он кивнул в сторону, где Чед и Дик все еще стояли в очереди за пивом. — …Бьюсь об заклад, они бы на самом деле наложили в штаны, да?

Мелани он бы понравился.

Я ухмыльнулась.

— Да, но представь, каким вонючим было бы их дерьмо, если бы ты ускользнул от них и вместо этого сел со мной?

Хантер засмеялся немного громче, если плечи немного расслабились.

— Это того стоило бы. — Он помрачнел, его улыбка исчезла. — Я не понимаю их проблемы. Они ведут себя так, будто…

Я знала.

Они вели себя так, будто я была моей матерью.

Я нарочно сменила тему.

— Ты часто видишься с Диком?

Он пожал плечами, и выражение его лица стало непроницаемым.

— Время от времени.

Итак, он говорил, что нет. Что было интересно, поскольку Дик переехал сюда из-за Хантера.

— Как дела у твоей мамы?

Его лицо снова немного прояснилось, появилась легкая усмешка.

— Хорошо. Я имею в виду, настолько хорошо, насколько это возможно. Это мама, ты же знаешь. — Его лицо скривилось. — Или, я имею в виду, нет. Она не твоя мама. Она Натали. Чед бы понял.

Я кивнула, соглашаясь с этим.

— Уверена, что так и было бы. Держу пари, у него даже была бы шутка. У меня нет. Мне жаль. — Блин. Я не пыталась заставить его чувствовать себя плохо. — Просто я не настолько хорошо знаю Натали, понимаешь?

Его взгляд стал свирепым.

— Ты бы знала ее лучше, если бы она дала тебе шанс. Чертова Ната…

— Эй!

Он остановился, его глаза расширились от моего резкого тона.

Я немного смягчилась.

— Извини. Просто… она твоя мама. Цени ее.

Мы никогда не говорили серьезно в наших электронных письмах. Все было легко и шутливо, и это не было для меня трудностью. Однако, видя его сейчас, видя изменения, видя, что я упустила, было немного сложнее оставаться на поверхности.

Я проглотила горечь, а обычно я ее не чувствовала.

— Ты, эм, ты хорошо выглядишь. Ты кажешься другой. — Он медленно придвинулся к стене, понизив тон. — Это неправильно, что я не видел тебя все эти годы. Я говорил об этом с папой и мамой, но мне все равно, что они говорят. Это неправильно. Мы должны были…

— Эй. — Я постучала по стене.

Он винил себя. Он не должен был этого делать.

— Эй.

Он замолчал, хмуро глядя на меня, но я видела, что борьба все еще продолжается. Его раздирало это.

— У твоих родителей были причины держать меня подальше.

Он фыркнул.

— Может быть, вначале, потому что они беспокоились о влиянии твоей мамы, но не позже. Ты училась в колледже, а я был… — Он замолчал, потому что он все еще рос.

Я прижала ладонь к стене.

— Послушай меня. Это то, что есть. Ты не можешь оглядываться назад на «что, если» и «что должно». Поверь мне. Ты был ребенком. Ты все еще ребенок, а я разбиралась со своей головой. Теперь мы здесь. Это здорово. Сейчас… ты поднимался в то же время, когда я спускалась, так и должно было быть. Я верю в это дерьмо. Верю в это. Хорошо? Никаких оглядок назад. Понял?

Сначала он этого не сделал, но потом наклонил голову в кивке.

— Да. Отлично. Я понял.

Хорошо.

Хорошо.

Я увидела, как Дик и Чед возвращаются с пивом в руках, и это выглядело так, будто они направлялись сражаться с суперзлодеем из вселенной Марвел. Все такие хмурые, и мне пришлось вздрогнуть, потому что один из этих парней был причиной моего рождения.

— Супер Хмурые возвращаются.

Хантер ухмыльнулся, но отступил от стены.

Я опустила руку.

— Давай переписываться по смс? Или даже созваниваться? Я пришлю тебе номер по электронной почте.

Он кивнул.

— Звучит отлично.

Затем рядом с нами оказался Чед, и он вызывающе вскинул голову.

Я подумала о том, чтобы указать, что между нами не было борьбы за звание альфы; давайте будем реалистами. Трудно обойти кого-то с улицы. Чед мог бы посмеяться над этим, но кто-нибудь другой с улицы понял бы меня. Они были бы в такой же ухабистой поездке.

— Я посмотрел на твои места, но тебя там сегодня не было.

Я чуть не рассмеялась над этим.

— Потому что тебе было не все равно или потому что нужно было знать, каким маршрутом идти к лоткам, чтобы избежать встречи со мной?

Он поморщился от последнего предложения.

Верно.

Так мило.

Я вздыхаю.

— Я собираюсь проигнорировать вопиющее неуважение, которое ты проявляешь ко мне снова и снова. Я собираюсь проигнорировать множество вещей прямо сейчас, но как насчет того, чтобы вместо этого мы могли сосредоточиться на том, что я должна сказать, когда вернусь на свои сегодняшние места?

Он нахмурился. Он понятия не имел, о чем я говорю.

Что за парень. Честно. Никаких глубоких мыслей?

— Я собираюсь вернуться туда, где я сижу с Сашей и Мелани.

При упоминании имени Саши его глаза расширились, и от лица отхлынуло много крови. У него был такой «вот дерьмо» вид.

Ага. Вот об этом я и говорила.

— И что мне сказать? Потому что ты знаешь, она моя семья, и она разозлилась бы, если бы я не рассказала ей, как ты только что обошелся со мной.

Чед сглотнул и снова нахмурился.

— Что ты имеешь в виду, как я обошелся с тобой? Я обошелся…

— Чувак. Да ладно. — Это было от Хантера, и он качал головой. — Типа, ты серьезно. Ты обращался с ней, как с преступницей.

Я постаралась бросить на Дика многозначительный взгляд, и как только я это сделала, то пожалела об этом.

Он был похож на меня.

И Хантера.

И черт возьми.

Некоторое время назад я сказала Кату, что у меня нет чувств к Дику или Чеду, и в какой-то степени так оно и было. Но, оглядываясь назад на кого-то, кто был старше и мужской версией меня, я видела кого-то, кто мог бы быть в моей жизни.

А потом начались «если бы», и я не смогла их остановить.

Если бы он был другим.

Если бы моя мама была другой.

Если бы я не облажалась.

Если бы Натали была более доброй и любящей.

Если бы. Если бы. Если бы.

Мне пришлось остановиться. В этом никто не выиграет. Все случилось так, как случилось.

Верно?

Да.

Я словно глотала древесную кору, но да. Мне пришлось с этим смириться.

Ничего нельзя было изменить, так что это не имело значения.

Черт, было больно проглатывать это.

И Чед мне не ответил.

Его губы были плотно сжаты, а кадык продолжал двигаться вверх-вниз, но затем он разразился ругательствами.

— Хантер, — рявкнул Дик напряженным голосом. Мрачным. — Возвращайся на свое место.

— Но я…

— Сейчас же!

— Мне нужно отлить, пап. — Хантер бросил на меня взгляд, прежде чем обойти Чеда и Дика и зашагать в направлении их мест, и его спина была напряжена.

— Я пришел к пониманию, что все иначе…

— Дик, — оборвал его Чед, затем сразу смягчился. — Знаешь, позволь мне. Позволь мне разобраться с этим.

Разобраться с этим.

Я воздержалась от комментариев по этому поводу.

Он отошел на два шага, прежде чем я крикнула ему вслед:

— Эй, Дик.

Он остановился, полуобернувшись.

Он ничего не сказал.

Я не была удивлена.

Зато я сказала:

— Ты же знаешь, что я не плохая девушка в этой истории, верно?

Он вздрогнул.

Он понял сообщение.

Это был довольно сомнительный поступок, но он был моим отцом. Да, у нас не было никаких отношений. Да, меня это устраивало. Да, в какой-то момент он пытался, пока по какой-то причине не решил прекратить попытки. Затем я вспомнила, что он оплатил мое обучение в колледже.

Я крикнула:

— Просто шучу. Спасибо за обучение в колледже.

Упс.

Чед никак это не прокомментировал, но он все еще чертовски хмурился.

— Ты можешь ничего не говорить об этом Саше?

— Э-э… Нет. Саша выйдет из себя, если я этого не сделаю.

Он скривился, пробормотав себе под нос:

— Дерьмо.

Кат сказал мне, что Чед собирается попытаться.

Это не было его попыткой.

— Позволь мне сказать ей.

Казалось, это отняло у него так много усилий. Он произнес эти слова сквозь стиснутые зубы.

— Что я тебе такого сделала?

От моего вопроса он вскинул голову.

— Я ничего не сделала, ничего такого, о чем я могла бы подумать. Я выгнала тебя из твоего дома? Это было не мое решение. Ты знаешь это, верно? Я не сказала ничего плохого о тебе Кату или Саше. Я ни о ком не сказала ничего плохого, за исключение той колкости, которую я только что сказала Дику, но ты винишь меня?

Он отступил на шаг, выглядя так, словно прикусил внутреннюю часть щеки. Он смотрел куда угодно, но не на меня.

Я заметила часы на стене. Прошла половина третьего периода.

Теперь мне хотелось выругаться.

Психо-Брат все еще не отвечал, и я теряла терпение.

— Забудь. Я приношу извинения за все, что сделала, и я ничего не скажу Саше, кроме того, что произошел обмен мнениями, и сначала она должна услышать это от тебя.

После этого я ушла.

Как только я опустилась на свое место, я достала телефон и проверила электронную почту. Там было письмо с номером, поэтому я отправила ему ответное сообщение.

Хендрикс бросил свое полотенце на скамейку рядом со мной.

Я не обратил на это внимания. Все были взбешены. Хендрикс был взбешен. Я был взбешен. Алекс. Кроу. Все. Тренерский штаб. Марго прошлась по раздевалке с хмурым видом. Мы проигрывали матчи. Это была часть работы, но не самая лучшая. Каждая игра имела значение, потому что мы хотели выиграть Кубок в этом году. Сильно.

Натянув штаны, Хендрикс встал, по пути прихватив рубашку. Он натянул ее через голову и потянул вниз, прикрываясь.

— Поговорил с некоторыми парнями. Они собираются в «Бреско». Хотим забыть эту игру на ночь. — Он посмотрел на меня. — Ты с нами?

Шайенн была здесь, но, проверив свой телефон, я увидел, что Чед, Дик и Хантер тоже были здесь.

Я нахмурился.

— Эм… возможно.

Он ухмыльнулся.

— Сначала должен обсудить это со своей женщиной?

Я ухмыльнулся ему в ответ.

— Это говорит человек, который хотел бы иметь женщину, с которой он будет это обсуждать.

Смех Хендрикса был коротким и немного отрывистым. Он снова встал.

— Верно. Может быть, если подвернется подходящая. — Он потянулся за своими ботинками, начиная их натягивать, но снова нахмурился, глядя на меня. — Эта «как бы русская» подруга твоей девушки, может, тебе стоит позвать и ее.

Я потер лоб, наслаждаясь тем, что собирался сказать.

— Знаешь, она владеет «Сиськами»?

Его брови взлетели вверх.

— Стриптиз-клубом?

Я кивнул.

— Да ладно?

Еще один кивок. Я был прав. Мне это нравилось.

Он присвистнул себе под нос.

— Теперь я действительно заинтригован.

— Однако предупреждаю. У нее какие-то сложные взаимоотношения с Чедом.

— С твоим чуваком Чедом?

Я кивнул.

Хендрикс посерьезнел.

— Полезно знать, но что там с «Бреско»?

— Может быть. — Я был в настроении посидеть в каком-нибудь темном уголке, обнять Шайенн и забыть об этой игре. Я подхватил свою сумку, кивнув Хендриксу. — Я пошел. Дам тебе знать о клубе.

— Договорились. Приводи ее с собой. Я забыл это добавить. Это было само собой разумеющимся.

Я так и понял.

Выйдя в дверь с сумкой на плече, я сделал два шага, прежде чем зазвонил мой телефон.

Звонит Чед.

— Привет, чувак. — По коридору шла группа людей.

Они увидели меня, и несколько человек подняли руки в знак приветствия. Несколько отошли в сторону, ожидая, пока я пройду. Мне пришлось поднять свою сумку над маленьким ребенком, и у него вылезли глаза из орбит. Я улыбнулся ему сверху вниз.

— Привет, малой.

У него отвисла челюсть.

Я продолжил идти.

— Эй…

Внутри меня все напряглось.

Это было не «добродушный-готовый-пропустить-пару-кружек-пива» Чед. Это был его голос «я-должен-сказать-тебе-кое-что-что-тебе-не-понравится».

Мое настроение резко упало. Я чувствовал, что что-то приближается.

— Что случилось?

Он вздохнул, и я услышал несколько голосов позади него. Мужских голосов. Один звучал моложе.

— Кто с тобой? Это Хантер?

— Я должен тебе кое-что сказать, и тебе это вряд ли понравится.

Я как раз завернул за угол, направляясь к парковке, и там, прямо в дверях, стояла Шайенн. Она была со своими девочками, включая Кэсси. Остальные трое разговаривали, но Шайенн смотрела прямо на меня. Я обдумал все это, и мне не понравилось то, что я увидел или услышал.

У Шайенн был знающий взгляд.

Чед собирался сказать мне что-то нехорошее.

Я зарычал в телефон:

— Что, черт возьми, ты наделал?

— Я, эм… я встал на защиту Хантера, и Дик был там, и да. Не самый гордый момент в моей жизни.

— Чед. — Еще одно рычание.

Шайенн отделилась от своей группы.

Я привлекал внимание, но она игнорировала это.

Однако я проигнорировал это, но я знал, что не могу игнорировать все. Иногда подслушанное дерьмо раскручивалось и продавалось веб-сайтам, и была целая группа людей, жаждущих кликов, поэтому я должен был вести себя нейтрально… пока.

Шайенн направилась ко мне.

Я поднял руку, и она придвинулась, ее руки скользнули вокруг меня, а лицо коснулось моей груди. Я подстроился, поместив телефон между своим лицом и плечом, и обхватил ее затылок рукой.

— Привет. — Она подняла голову, и я услышал ее шепот.

Я улыбнулся ей в ответ, но был напряжен. Она почувствовала это и отступила назад, слегка нахмурившись.

— Кат…

— Куда ты направляешься сегодня после игры? Мне нужно кое-что объяснить. И думаю, что мне тоже нужно пресмыкаться перед Шайенн.

Я проигнорировал Чеда и спросил Шайенн:

— Зачем Чеду нужно пресмыкаться перед тобой?

Она отступила назад так быстро, будто ее выдернули.

— Она там? — Чед мне на ухо, в голосе легкая паника.

Глядя на Шайенн, я ответил ему:

— Она здесь.

Он выругался, когда Шайенн отвела взгляд.

— Эй.

Она оглянулась, а я смотрел. Я искал.

Что-то произошло, это было очевидно.

Я спросил:

— Почему у меня действительно плохое предчувствие? — это было для нее. Обращаясь к Чеду, я отрезал: — Мы будем в «Бреско» столько, сколько Шайенн сможет с этим справиться. Хочешь пресмыкаться, тащи свою задницу туда. И побыстрее.

Я нажал кнопку отбоя и поднял телефон.

— Я не доверяю себе находиться с ним дома прямо сейчас. Ты сможешь справиться с «Бреско»?

Она кивнула, на мой взгляд, слишком быстро.

— Вообще-то я собиралась спросить тебя. Кэсси сказала, что собирается куча парней, и Мелани хочет пойти. Эти двое помирились.

Мне было похер, но я протянул руку и притянул Шайенн обратно к себе. Мне просто нужно было обнять ее.

Я отправил Хендриксу сообщение.

Я была с Катом в его грузовике, направлялась в «Бреско», и я только что закончила рассказывать ему о Мелани.

Кэсси увидела нас на игре, подошла. Они с Мелани немного поговорили в сторонке. Были слезы. Были объятия. Кэсси извинилась за то, что была неправа, но я не поняла, о чем она говорила. В конце концов, все было хорошо.

— Я говорю это не для того, чтобы показаться мудаком, но мне начхать на Мелани и Кэсси. — Он искоса взглянул на меня, его рука крепче сжала руль. — Мы можем ускорить этот разговор до того момента, когда он будет о тебе и Чеде?

О.

Да.

Это.

Я избегала этого, потому что кто бы этого не сделал? Вся ситуация была отстойной. Итак, я рассказала ему. Я рассказала ему все. Что я сказала. Что сказал Хантер. Что сказал Чед. Что сказал Дик.

В конце он выругался.

— Блядь!

Сначала это было мягко, но потом он снова выругался.

— Блядь!

Громче.

— К черту его! — Еще громче.

— Этот… — Здесь много ругательств. И он закончил словами: — К черту Дика. К черту Чеда. К черту их обоих, но также к черту Натали. Я тогда тебя не знал, но к черту ее.

Много ругательств. Это было почти так, будто я была в машине с Мелани.

— Малыш. — Я потянулась, хватая его за руку. — Чед сказал, что ему нужно немного попресмыкаться. Давай дадим ему шанс?

Он покачал головой, издав долгий и глубокий вздох.

— В том-то и дело. Уже слишком поздно. У него было время разобраться с этим, в чем бы ни заключалась проблема. Он удвоил свое отношение к тебе сегодня вечером. У него была возможность все исправить, но он этого не сделал. Теперь он придет и извинится, но надолго ли? Пока Дик не появится на мероприятии в твоей столовой? — Он взглянул на меня.

Его взгляд был мрачным, и мое сердце остановилось.

Это стоило ему дружбы.

Я потянулась, крепче сжимая его руку.

— Чед был твоим братом.

— Был. — Он снова вернул взгляд на дорогу. — Как мне исправить это? Что кто-то, кто был моим лучшим другом, моим братом, обращается с кем-то, о ком я забочусь, как с кем? Как это вообще называется, Шайенн? То, что ты сказала, было правдой. Они обращаются с тобой так, словно ты преступница, а ты не сделала ничего плохого. Ничего. Ты была продуктом среды, в которой выросла, и вместо того, чтобы стать такой же, как твоя мама, ты сделала что-то из себя, что-то хорошее, кого-то, кто улучшает мир.

Вот блин.

Это потрясло меня, в плохом смысле.

Я отстранилась, моя рука ослабила хватку на его руке.

Я сказала:

— Тогда я привыкла к тому, что со мной обращались так, как со мной, и это касалось не только их. Были и другие. Социальные работники. Учителя. Помощники учителей. Я привыкла к этому, но никогда их не впускала. Никогда. Потому что я знала, что то, как они смотрели на меня, было не тем, кем я была внутри. Я была настолько сильна внутри, что они ни разу не смогли оставить вмятину. Я не хочу, чтобы Чед смог оставить вмятину. Ты же знаешь, меня не беспокоит, как он со мной обращается.

— Я не понимаю…

— Это узколобая чушь собачья. — Конец дискуссии. — Вот и все. Моя мама была наркоманкой, и на меня смотрели так же. То, что я никогда не прикасалась к наркотикам, ничего не значит. Что я никогда не была такой, как она, никогда. Они смотрели на меня так, будто я была ею или собиралась стать такой, как она, и они ошибаются. Это их проблема.

— Да, и это мой лучший друг.

Дерьмо.

Вмятина только что появилась.

Я истекала кровью из-за него.

— Мне жаль.

Мы подъезжали к окраине города, и он свернул на шоссе между штатами. Теперь движение было более спокойным, и он посмотрел на меня, как только мы влились в трафик.

— Если он спросит, как он может это исправить?

Я покачала головой.

— Он не обязан ничего для меня делать.

— Шайенн.

— Нет, Кат. Послушай. Он обидел не меня. Не в этой ситуации. А тебя. Он поступает неправильно с тобой, потому что тебе не все равно, потому что ты попросил его, потому что он сказал, что будет лучше. Он не сделал лучше ради тебя. Ты должен ответить на это, а не я. Мне больно за тебя, а не за себя. Я никогда не позволю им причинить мне боль, так что ты должен это понять. Мне больно только потому, что они причиняют боль тебе и, в процессе, они причиняют боль Хантеру.

— Господи. — Он покачал головой. — Когда я думаю, что начинаю тебя понимать, ты начинаешь что-то говорить, и я оглядываюсь на себя и испытываю смирение.

Я ухмыльнулась.

— Ты хороший. Это Чед и Дик засранцы.

Он ухмыльнулся в ответ, в его улыбке все еще была печаль.

Мое сердце болело, невидимая рука сжимала его, но я ничего не могла поделать, кроме как самой перекинуться парой слов с Психо-Братом. Но даже тогда Чед собирался делать то, что собирался делать Чед.

— Всем этим он тоже причинил боль Саше.

Кат был тих, сворачивая на нашем выезде.

Я добавила, поворачиваясь, чтобы увидеть очередь машин, ожидающих, чтобы попасть в «Бреско»:

— Он причиняет боль тебе и Саше. Двум людям, которые заботятся о нем больше всего. Она не говорит мне, что они обсуждают, но я знаю, что они ходят вокруг да около. Я также знаю, что я — причина.

— Шайенн.

Я исправилась:

— Он — причина, но ты знаешь, что я имею в виду. Его мысли или что-то в этом роде.

— Мне это все равно не нравится.

Что было справедливо.

Я не знала, что еще сказать, но потом Кат спросил:

— Итак, ты наконец-то увидела Хантера, да?

Вот и все. Теперь я точно знала, что сказать, и не переставала болтать до тех пор, пока мы не подъехали к «Бреско».

Хендрикс пожил глаз на Сашу. И это не радовало Чеда.

Мое ложе было рядом с тем, которым пользовались игроки «Мустангов». У меня появилось собственное благодаря моим инвестициям, поэтому, когда появился Чед, я знал, что сегодня вечером будет весело. И так и было.

Хендрикс подобрался к Кэсси, как только появился. С Кэсси была Мелани, и чем бы они с ним ни делились, он совершенно по-другому смотрел на Сашу.

Саша, с другой стороны, едва успела покинуть кабинку, где она сидела со мной и Шайенн.

Тем не менее я ушел.

Я ушел поговорить с Хендриксом. Я ушел поговорить с остальными. Ушел, потому что казалось, что Саше нужна Шайенн, поэтому я дал им немного времени. Именно тогда вошел Чед, и глаза Хендрикса загорелись.

Я узнал этот взгляд.

Это был тот же самый взгляд, который у него был, когда против нас был соперник, которого он действительно хотел уничтожить. Из других парней из команды сегодня пришли только Кроу и Алекс. Они были одиноки, и оба сидели в дальней кабинке, а вокруг них крутились пять девушек. По две на каждого, и третья между ними. Они полностью в своей стихии.

Чед направился в мою сторону, в то время как Хендрикс решил сделать ход.

Он скользнул на мое свободное место, но я знаю, что он сделал это для того, чтобы Саша увидела его лицо. Когда я вернусь, Хендрикс извинится, встанет и вместо этого сядет рядом с Сашей. Он позаботится о том, чтобы коснуться ее рукой, но подождет, чтобы увидеть, нравится ли ей это. Если нет, он сократит свои потери и уйдет. Я видел, как он делал это тысячу раз.

— Привет. — Подошел Чед, но сразу же бросил хмурый взгляд в сторону Саши.

Хендрикс поднял свой бокал в знак приветствия, прежде чем сделать именно то, что, как я и думал, он сделает. Он сел на мое место и наклонился вперед, убедившись, что Саша видит его, чтобы ответить.

— Какого черта?

— Как насчет того, чтобы мы с тобой поговорили, прежде чем ты переключишься на это?

Его взгляд вернулся ко мне, и он кивнул.

— Ага. Ты хочешь, чтобы в этом участвовала Шайенн?

Я покачал головой.

— Шайенн ясно дала понять, что это больше касается нас с тобой, чем ее.

Он нахмурился.

Да. Меня это тоже смутило, пока я не подумал о том, что она сказала. Тогда это обрело смысл, и это также заставило меня испытывать к ней определенные чувства, даже больше.

Хендрикс и остальные присоединились к моей ложе, как только мы пришли сюда, так что их ложа теперь была пуста.

Мы с Чедом взяли напитки и направились туда. Кабинка была с видом на танцпол, но звук был приглушен. Я скользнул внутрь.

Чед сел напротив меня, а затем наклонился вперед, опустив локти на стол.

Я начал.

— Как насчет того, чтобы ты рассказал мне, что произошло.

— Шайенн не сказала?

— Я хочу услышать твою версию.

Он кивнул, опустив голову, прежде чем заговорить.

— Дик вышел на связь. Подумал, что было весело сходить на игру со мной и Хантером. Лично я думаю, что он хотел поговорить о Шайенн и получить представление о том, что происходит. Он знает, что все изменилось, что ты теперь встречаешься с ней. Я упомянул об этом, когда однажды вечером зашел потусоваться с Хантером. Но да. Он с Хантером шли вечером к торговым лоткам. Я подошел сзади и увидел, что Шайенн пристает к ним. Я почувствовал определенные чувства и вмешался. Я…

— Пристает?

Чед замолчал.

— Так сказал Дик. Хантер выглядел некомфортно.

— Дик сказал что? Ее отец сказал что?

— Ну вроде так сказал, я не знаю. Я никогда ему не верил.

В чем, черт возьми, проблема Дика?

— Предполагается, что он и ее отец тоже.

— Если она не хочет, чтобы он был рядом, он не сможет проложить себе путь силой. Знаешь?

— Какого черта, Чед? Что за хрень?

Он снова замолчал, нахмурившись. Он смотрел вправо, влево, вверх, вниз. Он схватил свой напиток, выпил его залпом и поднял стакан, жестом требуя еще.

Он тянул время.

Отлично. Я позволю ему.

Пока.

Но все же, какого хрена?

Когда официантка принесла еще один, она с улыбкой протянула его и переключилась на меня.

— Ты тоже хочешь еще?

Я покачал головой. Я едва притронулся к своему напитку.

Как только она ушла, настала моя очередь.

— Ладно. Давай пройдемся по временной шкале. Мама Шайенн отправлялась на реабилитацию.

Чед кивнул.

— Верно.

— Ты с ней как-нибудь общался до этого?

— Ни разу.

— Шайенн приезжает домой, тебя выпроваживают.

— Хантера тоже. Мама беспокоилась о… — Он замолчал, потом добавил, опустив взгляд вниз: — У Шайенн была история краж.

— Воровство в магазинах?

Он нахмурился, подумал, а потом покачал головой.

— Нет. У соседей, я думаю.

— Значит, еда и вода, которую соседи оставляли для Шайенн, но она думала, что ворует?

Он открыл рот, но ему нечего было сказать, поэтому закрыл его.

Как я и думал.

Я продолжил:

— По словам Шайенн, ей никогда не рассказывали о Хантере. Она узнала его имя на встрече со своим социальным работником.

— Серьезно?

Все во мне оборвалось. Как он мог не знать ничего из этого дерьма?

— Думая о моих собственных братьях, если бы они существовали, а мне ничего не сказали, я бы набросился на кого-нибудь. Со мной это не прокатило бы.

Он сглотнул и потянулся за вторым стаканом.

— Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Двигаемся дальше.

— Ее мама умерла, и она осталась со своим дядей. И тебе никогда не казалось это странным?

Его рот открылся, снова.

Его рот закрылся, снова.

Он ничего не сказал, снова.

За исключением:

— К чему ты клонишь, Кат? Хочешь, чтобы я поджег факелы или что-то в этом роде? Я не собираюсь этого делать. Дик не мой биологический отец, но я должен сказать, что он намного лучше, чем тот отец, который у меня был. Парень был засранцем, а я люблю свою маму. Она сделала для нас все, что могла. Если ты пытаешься намекнуть на что-то определенным образом, тогда отступи, потому что ты неправ.

У меня лопнуло терпение.

— Шайенн не пристает. Никогда. Она убегает. Она прячется. Она не доставляет хлопот. Проведешь с ней рядом больше двух минут и, не глядя на нее чертовски свирепо, ты, мать твою, проснешься. Ты в корне неправ на ее счет, и я не знаю, что Дик и Натали думали, когда…

Он подскочил на своем месте.

— Они боялись ее, ясно?! Боялись. Я бы тоже. Я слышал, как они разговаривали с ее социальным работником. Они не знали, что я это сделал, но я все слышал. Согласно ее досье, она была сумасшедшей и проводила больше времени на улицах, чем в настоящем любящем доме. Подумай об этом. Подумай о том, к чему приведет такая обстановка. Ты хочешь, чтобы это вошло в твой дом? Нет, спасибо. Я понимаю Дика и мою маму. Они беспокоились за свою семью. Они просто хотели защитить нас. В этом нет ничего плохого.

Мне пришлось сделать паузу, потому что я не мог поверить в то, что слышал.

Их семью.

Защитить «нас».

Сумасшедшая.

Улицы.

«Ты хочешь, чтобы это вошло в твой дом?»

Это. Не «она».

Он был высечен в камне.

У него никогда не получится все правильно.

Дик и Натали так глубоко укоренились в нем.

Это был тот самый парень, который помогал мне проверять придурков на льду. Он ночевал у меня дома. Ел за столом моих родителей. Он боролся с моими братьями. Играл с нами в видеоигры. Я напивался с этим парнем. Знал все о девушках, которые ему нравились, и о девушках, которым нравился он, и теперь я смотрел на него и задавался вопросом, куда делся этот парень?

Но он был таким же. Просто в нем была какая-то другая сторона, которая не взаимодействовала со мной.

— Ты молчишь. — Это был Чед, означающий «о чем ты думаешь?».

— Да. Молчу. — Это был мой код «Мне не нравится то, что я слышу».

Его лицо исказилось от гнева, и он дернулся вперед, ударившись о стол. Он не заметил. И его, и мой напиток пролились. Он и этого не заметил.

— Я не понимаю нашей проблемы. В чем твоя проблема? Ты хочешь, чтобы я был добр к Шайенн? Отлично. Я буду чертовски идеален с ней. Вежливым. Я открою ей дверь. Хочешь, чтобы я поклонился ей?

Я покачал головой, потому что слова Шайенн вернулись ко мне, и она была права.

— Она знала.

Он остановился, демонстрируя полунасмешку.

— Она знала что?

— Она сказала мне, что ты не причинил ей вреда.

Он начал усмехаться, глядя на клуб.

Я добавил:

— Ты делаешь больно мне.

Он снова посмотрел на меня, насмешка исчезла.

— Ты делаешь больно Хантеру.

Он с трудом сглотнул.

— И ты делаешь больно Саше.

Он нахмурился.

— Я не понимаю этого. Я трахал телок, которые тебе не нравились…

— Дело не в этом. Дело не в том, что тебе не нравится Шайенн. Дело в том, что ты совершенно не прав в отношении человека, который всем нам небезразличен. Тебе нравится Саша. Я могу сказать.

— Да, но…

— Никаких «но». Она тебе нравится. Ты говоришь «да», потом «нет», потом расстаешься с ней, а потом трахаешь до умопомрачения.

— Мило, Кат.

— Это моя точка зрения. Тебе не все равно, тебе не все равно, что я говорю о ней. И я даже не на том уровне, как ты говоришь о Шайенн. «Это». Ты назвал ее «это».

Он вздрогнул.

Я добавил:

— Ты знаешь разницу между тем, как моя семья отнеслась бы к Шайенн, и тем, как поступила твоя? Моя мама не стала бы рассматривать Шайенн как потенциальную угрозу, входящую в дом. Она бы увидела девочку, чьей мамы не было рядом, и она бы заплакала из-за нее. Приветственные гребаные объятия, чувак. Вместо этого Натали, вероятно, спрятала столовое серебро. Два разных радикальных способа, и я вижу, что ты все еще этого не понимаешь.

— Я…

Но он не понимал. На него нахлынула полная пустота, когда я попытался объяснить это.

— Чего ты хочешь от меня? — Он вскинул руки.

— Ничего. Ты не можешь изменить свои мысли или свое поведение, а это то, что мне от тебя нужно. — Я начал вставать.

— Подожди, подожди, подожди. — Чед сделал то же самое, чтобы помешать мне уйти. На его лице отразилась паника. Он поднял руки. — Скажи мне, что делать, и я сделаю это.

— Ты на сто процентов ошибаешься насчет Шайенн, но тебе нужно осознать это. И дело не в том, чтобы тебе понравилась девушка, в которую я влюбляюсь.

Его брови взлетели вверх, и он качнулся назад.

— Она сестра Хантера. Не делай ему больно, потому что у тебя не все в порядке с головой. И, черт возьми, это ее отец сказал о ней такую чушь. Подумай об этом. Ее отец. Если бы твой отец сказал такое дерьмо о тебе…

Чед несколько раз моргнул.

— Мой отец — мудак. Он говорил и делал вещи и похуже.

— Он был прав в том, что говорил о тебе?

Совершенно новый Чед вышел наружу. Новый угрюмый взгляд, но в нем было больше жара.

— Нет, черт возьми, не был.

— Как Дик с Шайенн, и, чувак, Дик настолько сильно ошибается на ее счет, что это даже не печально. Это просто неправильно. И ты не прав, что встал на его сторону.

— Дик был рядом со мной.

— Так что посочувствуй ребенку, ради которого он не был рядом, и знаешь что? Если ты не видишь сходства между своими придурковатым отцом и тем, как Дик относится к Шайенн, то я не знаю, что сказать или сделать.

— Она хочет, чтобы он унижался или что-то в этом роде? Он заплатил за ее колледж.

Я замер, посмотрев на него совершенно по-новому, потому что неужели он на самом деле нарочно вел себя так глупо.

Я начал, соглашаясь с ним в этом:

— Ты прав. Я имею в виду, он в некотором смысле подкупил ее. Какое она имеет право настаивать на отношениях со своим братом? Ей оплатили учебу в колледже. Как она посмела?

— Вот именно!

Я уставился на него. Жестко.

Чед нахмурился, и я увидел, какие мысли крутятся в его голове.

Секундой позже он сказал:

— Ты же на самом деле в это не веришь.

— И не надейся, черт возьми. — Моя кровь кипела.

Я никогда не хотел ударить своего лучшего друга, но сегодня захотел.

— Мои родители тоже заплатили за мой колледж. Им бы и в голову не пришло использовать это как повод контролировать меня.

— Ну, Дик не…

— Это не имеет значения. Может, у него были угрызения совести, когда Донна была на реабилитации? Может, именно поэтому он позволил ей переехать в дом? Может, он передумал позже? Я не знаю. Я просто смотрю на парня, который, как я думал, был мне как брат, называющего того, в кого я влюбляюсь, «это», и он понятия не имеет, почему я не согласен с этим.

Он закрыл глаза, его тело немного отклонилось назад, прежде чем он снова из открыл.

— Кат, — хриплый шепот от него. — Думаю, что, возможно, эти годы я кое в чем ошибался.

Я наклонился, покончив с этим разговором.

— Нет. Дерьмо. Я тоже.

Я вернулся в свое ложе и подошел к кабинке, где сидела Шайенн. Ее взгляд мгновенно нашел мой, и я ее брови сошлись вместе. Она посмотрела позади меня, затем снова на меня.

Я обернулся, но кабинка была пуста.

Дверь как раз закрывалась.

Чед отскочил.

Я подошел, думая, каким дерьмовым закончился весь этот день, но Хендрикс встал. Он протянул мне кулак с пьяной улыбкой на лице, и я стукнул его своим, прежде чем он сделал то, что я ожидал. Он пересел и был весь в Саше.

Но она была за, судя по тому, как прижалась к нему.

Я скользнул на свое место, и Шайенн придвинулась ко мне.

— Ты в порядке?

Я не ответил. Слишком много дерьма было вверх дном, и мне было все равно кто нас видел. Я поднял ее, усадил к себе на колени, и она прислонилась ко мне спиной.

Это сделало этот дерьмовый день намного лучше.

Я чувствовала себя тепло и уютно, и это было из-за Ката.

Мы пробыли в «Бреско» два часа, и он все время держал меня в своих руках.

Тепло. Уютно. Кат.

Саша все время флиртовала с Хендриксом, и в ее глазах была какая-то грусть. Я назвала их «взглядом Чеда», потому что она смотрела так только тогда, когда он был рядом или когда он должен был быть рядом. К концу вечера я заметила, что ее «взгляд Хендрикса» стал намного счастливее. Она хихикала, а Саша никогда не хихикала.

Никогда.

Саша была как секретный агент. Саша — владелица стриптиз-клуба, серьезного бизнеса. Хихикать не входило в список ее способностей до сегодняшнего вечера. И она покраснела. Я никогда этого не видела. Мелани краснела. Я иногда краснела, но не более того. «Как бы русская» Саша не краснеет.

Мир официально перевернулся с ног на голову.

Но потом была Мелани.

После напряженного разговора между Кэсси и Мелани, у них все было хорошо. Они держались за руки, украдкой целовались и смеялись над тем, что говорил Хендрикс.

Это была хорошая ночь. Для меня. Не для Ката.

Я подождала, пока мы не доберемся до его дома, и мы остановились на его доме, потому что уже и так были за чертой города. Небольшой крюк, и мы оказались ближе к его дому, чем к моей квартире в центре города. Я также тайно планировала украсть еще одну из его хоккейных футболок, и, под украсть, я хотела сказать, что спрошу, какую из них я могла бы забрать, потому что хранить рубашку парня — особенно футболку профессионального хоккеиста — вековая традиция каждой девушки. Это или пара его боксеров, которыми он никогда не пользовался.

Направляясь внутрь, он подождал, пока я войду, чтобы ввести код сигнализации.

— Хочешь воды или чего-нибудь еще?

Я покачала головой, выжидая.

Его челюсть была сжата.

Он обнимал меня большую часть вечера, но был напряжен, поэтому я знала, что что-то случилось.

Вздохнув, он взял меня за руку и повел наверх. Мы поднялись на его второй этаж, и, оказавшись в комнате, он отпустил мою руку и направился в гардеробную.

Я пошла в ванную, не торопясь заняться своими делами и умыться.

Когда я открыла дверь, на кровати лежала его футболка.

— Хочешь надеть ее в постель?

Я взяла ее, увидев, что это была одна из его футболок, внутренне завизжала. Конечно, я бы надела ее в постель.

Я разделась, оставив нижнее белье, и натянула футболку.

Он вернулся из гардеробной, и его глаза потемнели, когда он увидел меня.

— Я, эм… Я купил тебе зубную щетку. Она в ванной.

— Я увидела ее и решила, что она для меня.

— Хорошо. — На нем были только спортивные штаны, и они были из мягчайшего материала. Я видела, как он носил их раньше, и с тех пор каждый раз мои руки чесались потрогать их. У меня также чесались руки потрогать их, потому что я хотела снять их с него.

Он стоял в комнате, разрываясь между своими мыслями и тем, что он собирался сейчас сделать.

Без рубашки.

Босиком.

Его волосы торчали во все стороны и были в беспорядке.

И эти штаны, низко сидящие на его V-образных мышцах… у меня потекли слюнки.

Он был не только идеей, которая помогла мне пройти через жизнь. Не из-за его внешности, но я просто наслаждалась ей прямо сейчас. Сильно.

Я действительно полюбила Ката с первого взгляда. Я просто была слишком молода, чтобы знать, что с этим делать.

— Кат.

— Хм? — Он моргнул, фокусируясь на мне, и его взгляд опустился на мои ноги. — Боже, ты великолепна.

Тепло. Уютно. Снова.

Но мне нужно было сосредоточиться. Он был напряжен не просто так.

— Что сегодня случилось?

— Мы проиграли игру.

— Кат.

Он сел на край кровати, и я придвинулась к нему сзади. Я обхватила его ногами и обняла руками за плечи, нависая над ним. Я положила подбородок ему на плечо.

— Я видела, как пришел Чед. Я видела, как вы, ребята, пошли в другое ложе поговорить, и он не вернулся с тобой.

Он опустил голову на мою руку, и переплел свои пальцы с моими. Большим пальцем он начал поглаживать мою ладонь.

— Мы можем оставить все как есть?

— Ты же знаешь, что бы он ни сказал, это не сделает мне больно.

Он сделал еще один глоток воздуха, напрягаясь.

Я передвинула ноги так, чтобы полностью обхватить его, и он наклонился вперед. Я была полностью прижата к его спине, а его другая рука легла на мои ноги. Он начал водить пальцем по внутренней стороне моего бедра.

Мурашки побежали по следу, но я сдерживала свою реакцию.

Я знала, что ему нужно было высказать это, что бы это ни было.

— Кат.

Еще один вздох.

— Возможно, я теряю лучшего друга.

Я закрыла глаза.

Печаль захлестнула меня, и я прижалась щекой к его лопаткам.

— Мне жаль.

— Я знаю. — Он слегка ждал мою руку. — Но это его вина, а не твоя и не моя. И, честно говоря, это могло бы всплыть позже.

— Это?

— О чем бы он там ни думал, он не мог видеть, какой ты, черт возьми, человек.

— О. Это.

— Да. Это.

Черт.

Я не хотела, чтобы Чед причинил боль кому-то, кто мне дорог, из-за меня, но это случилось.

— И снова — мне жаль.

Его рука остановилась, а затем скользнула по моему бедру.

— Тебе не о чем сожалеть. Это Чед.

— Ты не можешь заставить его думать определенным образом.

— Все немного глубже. Ему нужно видеть в тебе личность, а он этого не делает. Я не понимаю, почему он этого не делает.

— Я знаю, что люди определенного мнения о людях, которые пришли из моего окружения, но я не могу объяснить причину, по которой они так думают.

— Да. — Его спина снова поднялась и опустилась, и он вернулся к поглаживанию внутренней стороны моей ладони у его груди. — Мы просто разберемся с этим, что бы ни случилось.

Не было слов, потому что я не могла унять его боль, как и он не мог унять то, как меня воспитывали. Но я могла бы делать другие вещи и говорить другие слова, чтобы, возможно, заменить боль. Прижавшись щекой к его спине, я прошептала:

— Ты не был для меня лишь идеей.

Сказать это лично было совсем не так, как в сообщении. Ему нужно было услышать, как я скажу это сегодня вечером.

Он затаил дыхание, его рука сжимала мою почти в железной хватке.

Я продолжила:

— Думаю, я действительно полюбила тебя, как только увидела.

Я не думала. Я знала. Я знаю.

— Ты говоришь мне, что любишь меня сейчас?

Моя рука согнулась под его рукой, и я напряглась, крепко обхватывая его бедрами. А затем мои глаза закрылись, когда я произнесла это.

— Да.

Пожалуйста, не оставляй меня сейчас.

Пожалуйста, не… Он изогнулся, просунул руки мне под мышки и приподнял меня. Он встал, но возвращал нас обратно на кровать. Его глаза были полуприкрыты и темны, и он не хотел больше говорить.

Я легла. Он лег сверху, его рот был на моем, и он был голодным.

Он командовал.

Он требовал.

О да, я определенно не думала, что он собирается уходить.

Затем я ответила ему.

Его язык скользнул внутрь, и я поджала пальцы на ногах.

Не было слов, чтобы переварить это.

Совсем никаких.

Он прикасался ко мне. Он целовал меня. Любил меня. И это было то, что… наконец-то.

Наконец-то мы были одним целым.

Наконец-то мы были едины.

Наконец-то я была с тем, кого ждала всю свою жизнь.

Наконец-то.

Я терялась в каждом прикосновении, ласке, шепоте, каждом ощущении. Во всем этом. Как снял одежду. Как двигался надо мной. Как я чувствовала его руки, его грудь, ладони. Как я почувствовала, как он скользнул в меня пальцем.

Наши взгляды встретились, когда он двигал пальцем внутрь, наружу, обратно и крутил пальцем. Второй палец. Я хотела его, но я также была беспомощна перед ощущениями, которые он создавал внутри меня, и только после того, как я достигла кульминации, он изменил свое положение и потянулся вниз, я поймала его руки.

Я переплела наши пальцы, и он вошел в меня.

Я застонала, откинув голову назад. Мое горло было обнажено, и когда он начал двигаться во мне, его губы прижались к нему, и он целовал меня, снова пробуя на вкус.

В каждом движении мы были вместе.

Я обвила ногами его талию.

Наши руки остались соединенными, и он прижал их к моей голове.

Когда он приподнялся, двигаясь под более глубоким углом, двигаясь жестче, мои глаза снова открылись. Он был прямо там, вглядываясь в меня. Он видел меня, всю меня.

Я была распростерта для него, чтобы он мог взять меня, свободно и охотно, и его глаза потемнели, когда он начал двигаться сильнее, быстрее.

Это нарастало. Нарастало.

Воспламенялось.

Я была на краю.

Затем он задержался на секунду, и я закричала.

Еще один толчок, медленнее и глубже, и переступила черту. Я упала через край, все мое тело взорвалось в его объятиях. Перед глазами все расплывалось, но я продолжала видеть его. Наблюдала за ним. Он удерживал мой пристальный взгляд, ожидая меня, затем продолжил двигаться во мне, пока не застонал, его голова упала мне на плечо, пока он следовал за мной.

Я не могла пошевелиться.

Я не хотела.

Мы были в коконе, и это было прекрасно.

Затем я услышала его у своей шеи, его дыхание щекотало меня.

— Я тоже тебя люблю.

Я не любитель перекусов, но пару часов спустя я проснулась с лихорадочными мыслями и поняла, что с меня хватит. Мне приходилось вставать, съедать немного сахара и возвращаться в постель. Иногда это было единственное, что помогало. Рука Ката лежала на мне, так что я выскользнула, пошарила вокруг в поисках телефона и нашла остальную одежду.

Я узнала, что Кат обычно спит не крепко, но он всегда вырубался после игры. Я не слишком беспокоилась о том, что разбужу его, когда натянула какую-то одежду и прошлепала босиком по комнате.

Скрипнуло несколько половиц и чуть-чуть заскрипела дверь, но я подождала, а он не проснулся.

Я была готова выйти из комнаты, и, говоря об этом, я понятия не имела, куда идти. Я думала, что у него на этаже есть мини-кухня, но не была уверена. Я не хотела рыскать с фонариком на телефоне, чувствуя себя преступницей, какой меня считали мой отец и Психо-Брат. Я направилась вниз, на настоящую кухню.

Включив свет, как только я оказалась там, я поняла, что нахожусь достаточно далеко, чтобы не разбудить Ката. И теперь пришло время перекусить.

У них была пицца.

Чипсы. Старые начос… гадость.

Потом была тонна салата, зеленых овощей. Йогурт. Курица. Много курицы. Немного морепродуктов в морозилке. Много фруктов. Протеиновый порошок на стойке.

Контейнер со старым «Неряха Джо» (примеч. бургер, состоящий из говяжьего и/или свиного фарша, лука, томатного соуса или кетчупа, вустерского соуса, приправ и булочки для гамбургеров).

Я связала вещи и была почти уверена, что смогу определить, какая еда принадлежит Чеду, а какая — Кату.

Найдя немного цельнозернового хлеба, немного натурального арахисового масла и меда, я готовила себе сэндвич, когда к стороне дома Чеда подъехала машина.

Хлопнула дверца машины.

Приглушенный крик, а затем машина дала задний ход и направилась туда, откуда приехала.

Я вздохнула.

Это был Чед, и его пришлось подвозить домой.

Это означало, что Пьяный Чед скоро появится.

Дверь открылась. Я услышала серию звуковых сигналов, а затем длинный гудок.

После этого включился свет, заливая коридор, соединяющий дома.

Я услышала, как куда-то бросили ключи.

Зевок, который стал громче, когда он вошел на кухню.

Его рука была в волосах, когда он остановился, и ему пришлось несколько раз моргнуть. Все его тело раскачивалось взад-вперед от усилия.

Он надулся.

— Ты.

Я надулась в ответ.

— Ты.

Он нахмурился, моргнув несколько раз. Он потер глаза.

— Ты настоящая?

Ох… ладно. Это было слишком хорошо, чтобы не подыграть.

— Нет. А ты?

— Что?

— Что? — Я.

— Ты Шайенн.

— Ты лжешь.

Снова нахмурившись, он покачал головой.

— Подожди. Что?

— Что?

Он огляделся.

— Что здесь происходит?

— Что здесь происходит?

Он указал на меня.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной. Прекрати издеваться надо мной.

— Ты издеваешься надо мной.

Еще один хмурый взгляд, на этот раз более глубокий, и он потер глаза.

— Я так запутался. Что здесь происходит? Почему ты здесь? Подожди. Ты трахаешься с моим лучшим другом. Вот почему ты здесь. — Он неуклюже подошел, ступая так, словно был зомби-переростком, и распахнул холодильник. Он заглянул внутрь и, заметив пиццу, схватил всю коробку целиком.

Затем у нас был еще один момент.

Он уставился на меня, все еще держа пиццу в руках, и не знал, что делать.

Я видела на его лице замешательство.

Сдавшись, я взяла коробку и указала на стол.

— Иди садись. Я разогрею.

— Я не разогреваю свою пиццу.

— Ты ешь ее холодной?

Он снова нахмурился.

— Что? Нет. Кто это сказал?

Такой пьяный. Я снова указала на стол.

— Иди. Садись. Я позабочусь о тебе.

— Зачем тебе это делать?

Но он сел, а я не ответила. Я ни за что не собиралась разговаривать с ним в такой поздний час, и когда он был так пьян.

— Ты отняла у меня моего лучшего друга.

Очевидно, он хотел разговора.

Не обращая на него внимания, я переложила его пиццу на тарелку и поставила в микроволновку. Добрых пятьдесят секунд, чтобы она разогрелась, но не стала слишком горячей для него. После этого я заметила в холодильнике консервированный кофе (примеч. Кофе в банках — это предварительно сваренный вариант напитка, который продается готовым к употреблению) и налила его в стакан. Взяв его вместе с бутылкой воды, я поставила перед ним и то, и другое.

Он нахмурился и на это тоже.

— Я не хочу это.

— В них алкоголь.

— О. — Сначала он схватил кофе.

Микроволновка издала звуковой сигнал, поэтому я взяла пиццу и поставила ее рядом с бутылкой воды.

Он допил кофе за один раз и поставил банку на середину стола. Он указал на нее.

— Мой любимый.

Я стояла и не знала, что делать.

Он замолчал, уставился на меня, затем оглядел кухню.

— Иди, возьми свой сэммич. Садись со мной.

Я так и сделала, больше потому, что хотела посмотреть, что еще он скажет. Я сидела здесь не потому, что заботилась о Чеде. Потому что я не заботилась.

Мне было все равно. Вообще.

Мне просто было любопытно. Вот и все.

Я едва притронулась к своему сэммичу, я была так поглощена тем, что он собирался сделать.

Он взял кусочек пиццы и откусил.

— Черт. Это вкусно. — Он нахмурился на меня. — Ты была права. Разогртпиццавкусн.

Эм, угу. Я понятия не имела, что он только что сказал.

Но я откусила кусочек своего сэммича.

Теперь они навсегда останутся в моей памяти сэммичами. Когда-нибудь я поделюсь этим с Чедом, возможно, на его смертном одре.

Он снова нахмурился, глядя на меня.

— Почему ты забрала моего лучшего друга? Он был моим. Не твоим.

Я вздохнула. Он был выпившим, склонным к конфронтации.

— Ты собираешься мне ответить?

Я прищурилась, глядя на него.

— Знаешь, кто еще любил вести пьяные разговоры? Я имею в виду, когда она не была в отключке от наркотиков. — Я едва выдержала паузу. — Моя мать.

Он вздрогнул, затем начал тереть лоб.

— Донна.

— Ее любимым напитком была водка. А у тебя?

Еще один хмурый взгляд. Еще одно вздрагивание. Он продолжал тереть лоб.

— Я не алкоголик. Ты это хочешь сказать?

— Вовсе нет.

— Ты намекаешь на это.

— А ты?

— Что я?

— Ты намекаешь на это?

Ему стоило таких усилий четко выговаривать свои слова.

Я наслаждалась его борьбой.

— Что?

— Я в замешательстве. — Это была я. Я снова играла.

Он покачал головой, вытирая рукой щеку.

— Ты издеваешься надо мной, потому что я пьян.

— Я не могу сказать. — У меня было серьезное лицо.

Он уставился на меня, прищурившись. Он тоже не мог сказать.

Он закатил глаза.

— Если ты пытаешься заик… заис… заискива… если ты пытаешься понравиться мне, это не сработает. Я могу сказать, что ты смеешься надо мной.

По-прежнему невозмутимая.

— Я бы никогда этого не сделала.

Он промолчал, изучая меня, и его плечи поднялись и снова опустились. Он потянулся за другим куском пиццы. Он забыл про первый.

— Я собираюсь сказать тебе несколько горьких истин. Кат никогда не полюбит тебя. Никогда. Он всегда будет смотреть на тебя и думать: «Она та сука, из-за которой я потеряла своего лучшего друга». И знаешь что? Это произойдет. Он думает, что мы перестали быть друзьями из-за меня, но это ты. Это все из-за тебя. Это твоя вина, и ты хочешь знать почему?

Он был жутко пьян.

По-прежнему невозмутима.

— Нет. — Я наклонилась вперед. — Скажи мне. Пожалуйста.

— Потому что ты ничто. Ты — ничто. Ты пришла из ничего. Твоя мама была шлюхой-наркоманкой, вот от кого ты происходишь. Всему свое время, и когда ты состаришься и останешься одна, ты снова окажешься на улице. Это тебе воткнут иглу в руку, и ты будешь раздвигать ноги для нового пасынка своего бывшего мужа, как твоя мать сделала для меня…

— Заткнись нахрен, — пронеслось по комнате.

Я не могла пошевелиться.

До этого момента я была бесстрастной, не принимая близко к сердцу ничего из сказанного Чедом, но потом он сказал это.

Это.

И.

Я…

Кат был в ярости. Я почувствовала, как его гнев обрушился на меня через комнату. Он исходил от него волнами, но затем в моем сознании стало пусто.

Чед рассказал мне все через час после того, как я уложил Шайенн спать.

Я вернулся вниз, сел напротив него и сказал:

— Ты говоришь мне, или я позвоню своему адвокату, чтобы он начал работу над тем, как заставить тебя продать мне свою половину дома.

Он долго и пристально смотрел на меня.

На его шее были красные отметины. Царапины, полученные от Шайенн. Кровоподтеки уже виднелись под засохшей кровью, и завтра вся его шея будет черно-синей.

Блядь.

Я поморщился, потому что он мог сделать фотографии, если еще не сделал, и я не мог обещать, что Шайенн будет защищена.

Он выдохнул, качая головой:

— Ты пожалеешь, что выбрал ее. В ней есть дикая сторона, и она никуда не денется. Так она выросла. Ей пришлось быть дикой, чтобы выжить, но это присуще этим людям, и такими они остаются до конца своих дней.

— Тебе следует перестать говорить о Шайенн… серьезно… и вместо этого рассказать мне о ее матери.

Казалось, он собирался возразить.

— Сейчас.

Тут мне не нужно было возражать. Либо он говорил, либо я уйду.

Он изучал меня еще мгновение, будто оценивая, но потом сдался. Он рассказал мне историю.

Это было после того, как Шайенн осталась у них. Дик хотел, чтобы он забежал к ним домой, проведать Шайенн. Дик никогда не говорил ему, почему он хотел, чтобы он это сделал, но он это сделал. Он пошел после одной из наших хоккейных тренировок и вместо Шайенн нашел Донну.

Она хотела дозу, поэтому ей нужны были деньги.

Он сказал:

— Она предложила переспать со мной за наличные.

— И ты это сделал?

— Я учился в старшей школе. Я был молод и похотлив, а Донна была секси. Да. Я трахнул ее, и с тех пор ненавижу себя за это.

Господи.

— Ты дал ей денег?

— Не то чтобы я платил за секс, но я чувствовал себя неловко, и она просила. Сказала, что у нее нет ничего на еду для нее и Шайенн. Я отдал ей все, что было в кошельке. Пятьдесят баксов.

— До этого она была чистой?

— Да. Это было после ее реабилитации. Она действительно сходила с ума по дозе.

Христос.

— Как скоро у нее случилась передозировка?

Я ждал, надеялся…

Затем тихое:

— Блядь…

Я встал, отодвинул свой стул.

Чед посмотрел на меня снизу вверх.

— Что ты собираешься делать?

Я не знал, но взял его телефон. У него не было фотоаппарата, и он понятия не имел, как пользоваться компьютером.

— Зачем ты берешь его?

— Чтобы ты не наделал глупостей, глупостей, о которых мы оба потом пожалеем.

— О.

Я сунул его телефон в карман и повернулся.

— Кат?

Я направился к лестнице.

— Что?

— Что будет с тобой и мной?

Это было то, что он хотел спросить сейчас? Я дал ему единственный ответ, который мог.

— Я не знаю.

Я проснулась со вкусом арахисового масла и сожаления.

Я бы хотела сказать, что арахисовое масло было сильнее на вкус, но это было не так.

— Привет.

Я оглянулась.

Кат сидел на краю кровати, одетый в спортивные штаны и футболку. Он принял душ и, разглядывая мои руки, спросил:

— Как твои руки?

Я согнула пальцы и зашипела.

— Болят.

Я хотела притвориться, что не знаю причины, по которой они болят, но не могла. Мой мозг все обдумал и все запомнил, и я просто хотела, чтобы он заткнулся. Сегодня был бы лучший день для того, чтобы произошло чудо.

— Я попросил Чеда уехать.

— Что?

— Поправка. — Он потянулся за кофейной кружкой на прикроватной тумбочке и протянул ее мне. Когда я села и взяла ее, он добавил: — Я собрал его сумку, разбудил его и отправил отсюда. Пока мы разговариваем, он должен быть в самолете и направляться в Ванкувер.

Я сглотнула комок в горле. Черт.

— Ты отправил его в Ванкувер?

— У команды там таймшер, и я хотел, чтобы он уехал на некоторое время.

Он отправил его из страны, а потом я заметила телефон на тумбочке рядом с его телефоном.

— Чей это?

Он мрачно посмотрел на меня.

— Я положил дешевый одноразовый телефон в его сумку. Когда он доберется туда, он узнает, что это не его телефон, я сказал, что упаковал.

— Ты соврал?

Еще один мрачный взгляд и, если возможно, этот был еще мрачнее.

— Я знаю Чеда. У него не будет мотивации покупать фотоаппарат. Он даже не подумает о покупке, и если он попытается сфотографировать свою шею на телефон, то он идиот. Качество будет дерьмовым.

Ох. Вау. Он сделал все это для меня.

Да. Он не был просто идеей.

Я была целиком и полностью влюблена в этого мужчину.

— Спасибо, — пробормотала я.

Он кивнул.

— Что тебе нужно, чтобы пережить этот день? Я не хочу, чтобы ты думала о том, что произошло прошлой ночью.

Это был просто ответ.

— Мои девочки. И работа.

— Работа?

Я кивнула.

— Я поработаю на раздаче. Я иногда так делаю. Бумер знает, что если мне нужно успокоиться, я сделаю все, что ему нужно, и буду слушать музыку. Я надену наушники. А после работы пойду к Саше. Они позаботятся обо мне.

Он кивнул, и тогда часть напряжения покинула его.

— Хорошо. У тебя хорошие подруги.

— У меня лучшие подруги.

— Ага…

Дерьмо.

— Прости. Неудачный выбор слов.

— Ты можешь справиться с тем, что находишься рядом с ним?

Я нахмурилась от того, каким испуганным и резким прозвучал этот вопрос в его голосе.

— Что?

— Он мне как брат. Я ненавижу то, что он сделал. Я испытываю отвращение к этому, и я испытываю отвращение к нему, но у меня никогда не получалось отталкивать людей в сторону. Итак, если я этого не сделаю? Смогла бы ты справиться с тем, чтобы быть рядом с ним? Зная, что он сделал?

Ооо. Он говорил о моей маме, а не о том, что я сделала с его лучшим другом.

Я уже кивала, когда пододвинулась к нему, крепко держа чашку с кофе.

— Конечно, мне не нравятся слова, которые обычно используются, но моя мама… она действительно спала со всеми подряд. Часто. Она делала это из-за наркотиков. Она делала это, потому что ей нравился секс. И да, я знаю, что она делала это ради денег. Я предполагаю, что именно это и произошло. Он появился, искал меня или что-то в этом роде? Это единственное, что имеет смысл, если только она не искала легкой наживы, но я не видела, чтобы она это делала. Ей нравилось оставаться в нашем районе, и нее были постоянные партнеры. Я предполагаю, что он постучал или вошел сам, ей нужны были наркотики, и очевидно, что у Чеда были деньги. И я знаю, что моя мама была красивой. У нее было много парней, некоторые плохие, но некоторые не такие уж и плохие. Она была красива. Я не расстраиваюсь из-за того, что Чед переспал с моей мамой. Прошлой ночью я отреагировала из-за того, как он говорил о ней, и как он сказал, что я такая же. Для меня это спусковой крючок. Всегда был, но я уже давно не ссорилась из-за нее. — Я неловко рассмеялась. — Мне должно быть еще больше стыдно за то, что мне за двадцать, и я ввязалась в драку, но это не так. На самом деле нет.

Его голова опустилась, когда он уставился на меня.

— Ты серьезно? Тебя даже не беспокоит то, что произошло прошлой ночью?

Я рассмеялась, делая глоток кофе. Он был вкусным, действительно вкусным.

— Ты не знаешь, на что похожа жизнь с наркоманом. Это была бы спокойная ночь для нас.

— Какая ночь была бы плохой?

Я пожала плечами.

— Меня увозят. Кто-то в тюрьме. Кто-то в больнице, где это многодневное пребывание. Или просыпаешься и тебя говорят, что нужно бежать от местного наркоторговца, потому что тебя собираются убить. Такие ночи считались бы плохими.

— Срань господня, Шайенн.

Я пожала плечами. Третий глоток. Как же вкусно.

— Это то, что есть.

— Итак, я отослал Чеда…

— Наверное, это к лучшему, потому что ты прав. Он бы сфотографировал свою шею или позвонил кому-нибудь, и они захотели бы узнать, что произошло, и меня бы арестовали. Не хорошо.

— Ты согласна, что я был прав, отослав его?

— Ты был прав, и был умен, и… — Черт. Он сделал это для меня. Я была так влюблена в него, что становилась мягкотелой. Мой голос сорвался, когда я сказала: — Единственными людьми, которые когда-либо делали для меня что-то подобное, были Саша и Мелани.

Он встретился со мной взглядом, его глаза потемнели и смягчились.

— Иди сюда.

Я подползла к нему.

Он забрал кофе, поставил на прикроватную тумбочку, и в следующую секунду я была в воздухе. Я оказалась на спине, а он оказался на мне, и его рот был на моем, и это был лучший способ отключить мой мозг.

Ходили разговоры о групповом пикнике. Этого, очевидно, не произошло.

Вместо этого я отправилась домой, чтобы немного побыть в дзене. Я сделала конопляную маску для лица, убрала барахло из своей квартиры (потому что для меня это имело смысл) и позанималась йогой и медитацией. Мелани тоже пришла, готовая заняться йогой, так почему бы и нет? Я провела еще одно занятие, но да, второй раунд йоги был чертовски тяжелым. В тот раунд мне больше нравилась медитация, и, поскольку она, казалось, соответствовала теме, потом мы зашли к Саше.

Джуна была рада видеть Мелани счастливой. На этот раз не было перевернутого шимми.

Кэсси пришла позже, но только для того, чтобы забрать Мелани. Они отправились выпить.

Позже мой телефон подал сигнал.

— Это была твоя девушка? — спросил Хендрикс, возвращаясь с пивом в руке.

Он передал его мне, усаживаясь на свой диван.

Я взял пиво.

— У нее время девочек.

Хендрикс нахмурился, делая глоток пива.

—У меня был приятель, который всегда думал, что «время девочек» — это кодовое обозначение «я иду пить со своими девочками и собираюсь тебе изменить».

— Я не думаю, что это так. Шайенн не такая.

— И все же. — Еще один глоток, и он пожал плечами. — После того, как они расстались, он узнал, что его девушка изменяла ему все это время. Испортила его на всю жизнь.

— Это серьезно удручающая история.

Еще глоток. Еще одно пожатие плечами.

— Просто говорю все как есть.

— Время девочек у них в клубе Саши. Где танцуют другие девушки.

Он усмехнулся.

— Это круто. У тебя классная цыпочка.

— Кстати о…

— Нет. — Он указал на меня рукой с пивом, качая головой. — Не ходи туда.

— Куда?

— Мне нравится «как бы русская», но мы не такие парни. Мы не говорим друг с другом о цыпочках или о наших чувствах к ним.

— Я собирался спросить, не хочешь ли ты пойти в пятницу в «Еда для всех» на волонтерский день. Мы вернемся, и у нас будет полдня. Ты упоминал, что поработаешь еще один день.

— Теперь я чувствую себя полным идиотом.

Я ухмыльнулся.

— Я не делал этого в прошлый раз. Подумал, что было бы круто сходить туда перед благотворительным мероприятием.

— Оно в субботу вечером, не так ли?

— Ага.

Он прищурился и медленно отхлебнул пива.

— Я в деле. — Затем он посмотрел на меня. — Будь честен, чувак. Ты собираешься проверить этого парня, Дина, не так ли?

Я так и не ответил ему. Не то чтобы я не доверял Шайенн. Я доверял, но он был там и работал с ней, и… Я бы проверил этого парня.

Он рассмеялся. Мне не нужно было отвечать ему.

Мы подошли к хоккейной установке, которая была у него.

Я был первым, забросил шайбу в сетку, и включились сирены.

Миссия была поставлена.

Проникнуть в дом, забрать телефон Чеда и испортить ему жизнь. Это были скорее слова Саши, но я была рядом. Я была нетерпеливым сообщником. Мы подъехали к дому. Свет был выключен. Все казалось достаточно простым, не так ли?

Не так.

Когда мы направлялись внутрь, нас осветила пара фар, и мы обе замерли.

Секундой позже машина припарковалась, и фары погасли.

Я обливалась потом, потому что мне пришлось бы солгать Кату, а я не хотела ему лгать. Но тут захлопнулись две двери, и мы увидели две стройные фигуры, направляющиеся в нашу сторону.

— Какого черта? Вы выполняете «Выполнимую миссию» без меня?!

Я расслабилась. Это была Мелани.

Затем я напряглась. Мелани была не одна.

— Кто с тобой?

«Выполнимая миссия» — так мы называли подобные миссии, и у нас было строгое правило присутствия трех человек. Саша. Мелани. И я. Больше никого не допускала на «Выполнимые миссии». У нас также было правило Бойцовского клуба, по которому мы не говорили о «Выполнимых миссиях», кроме нас троих. Наша миссия с туалетной бумагой не была классифицирована как «Выполнимая миссия», потому что там не было Мелани. Так же, как и сегодня вечером.

— Приветик, Шайенн. — Это была Кэсси.

И черт возьми. У нее был такой милый голос, и она слегка помахала мне рукой, будто я только что заставила ее почувствовать себя неловко.

— ЧТО ЗА ЧЕРТ, Мел?

Я серьезно относилась к правилам «Выполнимых миссий». До глубины души.

Мелани вздрогнула.

Она знала, насколько серьезно я к этому отношусь.

— Извини. Я не подумала. Она одна из нас.

Мы с Сашей обе ахнули.

Саша склонилась над дверной ручкой. Со стороны могло показаться, что она пытается вскрыть замок, но у нас был ключ. Мы обе забыли свои телефоны в машине, поэтому у нас не было света. Она возилась с ключом, когда появились Мелани и Кэсси.

— Нет, она нет! — Я была немного увлечена этой темой.

Еще одна гримаса Кэсси, и я могла видеть, потому что они обе достали свои телефоны и указывали на нас. Мелани знала. Это была не первая наша почти криминальная миссия. Бедняжка Кэсси.

Я смягчила свой тон.

— Извини. Я имела в виду не то, как это прозвучало.

Мелани помогла мне, повернувшись к своей девушке.

— Ты «другая». Ты не в триаде. Это я, Шай и Саша. Это все, что она имела в виду.

Я добавила:

— «Другая» означает значимый человек, а не «другая» типа посторонняя. Это важный момент.

Обиженный взгляд Кэсси исчез, и она снова расправила плечи.

— О. Я поняла тебя. Я понимаю. У меня есть несколько таких друзей.

Дверь открылась, и запищала сигнализация.

Саша выпрямилась.

— Код.

Я обошла ее, вводя код.

В это время я услышала, как Мелани спросила у меня за спиной:

— Есть?

Я почти услышала, как Кэсси пожала плечами.

— Просто друзья из колледжа.

— Они настоящие друзья?

Саша хмыкнула.

— Она с тобой, Мел, собирается совершить взлом с проникновением. Прекрати это ревнивое дерьмо.

— Что? Я просто спросила.

Еще одно ворчание Саши, когда она пронеслась мимо меня, включая свет. Все парадные комнаты были залиты светом, и я сделала заметку спросить, откуда она вообще узнала, где выключатели. Я понятия не имела, и думала, что бывала здесь чаще.

Очевидно, нет.

— Усмири свою ревность, — сказала я Мелани, когда они обе вошли внутрь.

Кэсси опустила взгляд, а глаза Мелани расширились, глядя на меня.

Обычно я не была такой откровенной, но, опять же, я относилась к этим миссиям серьезно. Хотя, мы не участвовали в официальной «Выполнимой Миссии», потому что здесь была Кэсси. Сейчас мы были на территории Пранкленда. Для этого были соблюдены правила, а не «Выполнимой Миссии». Вот и все. Таковы были правила.

Когда мы с Сашей закидали сторону Чеда туалетной бумагой — Пранкленд.

Если бы Мелани присоединилась к нам — «Выполнимая Миссия».

Мелани начала что-то говорить, и я подняла руку, одновременно закрывая дверь.

— Не время и не место.

Она замолчала. Все было под запретом, когда мы совершали эти действия.

Саша вернулась осмотревшись.

— Где телефон?

Он был в комнате Ката.

— Оставайся здесь. Я заберу его.

Я убежала, услышав, как Кэсси спросила:

— Если у вас тут, ребята, взлом с проникновением, зачем включать везде свет?

Мелани была той, кто ответила.

— Потому что на самом деле нам не нравится нарушать закон. Нам просто нравится притворяться, что мы нарушаем закон.

— О. — Кэсси совершенно этого не понимала.

Вот почему ее не включили в «Выполнимые Миссии».

Я схватила телефон Чеда с тумбочки Ката и направилась обратно. Хотя мы здесь притворялись ворами. Я не смогла удержаться и схватить одну из его хоккейных футболок, как собиралась сделать ранее. На ней был его номер и фамилия. Не официальная джерси или что-то в этом роде, просто футболка.

Теперь она была моей.

Схватив ее, я спустилась вниз.

Мелани и Кэсси сидели за кухонным островком. Саша смешивала для всех напитки.

Я любила своих друзей.

Я подвинула телефон к Саше, а затем натянула футболку Ката поверх своей одежды. Кэсси и Мелани просто посмотрели на меня.

— Что? — сказала я обеим.

— Ничего.

— Ничегошеньки.

Саша подняла телефон.

— Мило. — Она ввела пароль и показала нам экран.

Мы были внутри.

Время повеселиться.

Чед этого не знает, но, когда он получит обратно свой телефон, ему придется учить иврит. (Кто на самом деле еще знает этот язык? Кроме священников и студентов семинарии). Все будет защищено паролем. Я была почти уверена, что Саша сменит все свои пароли к социальным сетям, и кто знает, как долго она будет хранить эти аккаунты, прежде чем снова впустит его.

Это была верхушка айсберга того, что собиралась сделать Саша.

Я только надеялась, что она не опубликует что-нибудь, из-за чего Чед попадет в список наблюдения ФБР, потому что я знала, что это реально.

И кое-что она сделает.

Три часа спустя

Кат уезжал сегодня на выездную игру, и, проснувшись, я не хотела вставать с кровати. Мой мочевой пузырь хотел, но сердце держалось крепко.

Я перевернулась, а Кат смотрел прямо на меня.

— Привет.

— Привет. — Затем я ухмыльнулась. — Не так давно я, возможно, скатилась бы на пол и по-армейски доползла бы до ванной, прежде чем убежать и спрятаться за живой изгородью из деревьев на тротуаре.

Его брови поползли вверх.

— Это то, что ты сделала тем утром?

Я кивнула.

— Не самые лучшие мои решения.

Он хмыкнул, затем смягчился.

— Это сработало.

— Сработало.

Я потянулась, улыбаясь ему, и меня охватили все эти нежные чувства. У кого-то вроде меня не было этих чувств, а если и были, то мы их сразу теряли. Их у нас отняли. Это было правилом Вселенной, но, черт возьми. Я так сильно влюбилась в него.

Нет. Я уже была там, просто должна была позволить себе вспомнить те чувства.

— Что не так? Я вижу это по тебе.

Как всегда, Кат увидел меня. Ну, за исключением тех случаев в старшей школе, когда он понятия не имел, кто я такая.

И это напомнило мне.

— Я была на хоккейной вечеринке в Силварде, когда ты был там.

— Правда? — Он сел, прислонившись к спинке кровати.

Я кивнула, приподнимаясь, чтобы сесть на колени. Моя задница была на пятках.

— Ты нечасто бывал на вечеринках, так что я ходила только на большие.

Он вздохнул, откидывая голову назад.

— Как я уже говорил тебя, я был помешан на хоккее. — Его взгляд опустился к ложбинке между моими грудями. В этой майке декольте было свободным и открытым. Я подумывала о том, чтобы спать в его футболке, но с Катом в постели жарко. И он обнимается. Отсюда и майка вместо полноценной футболки. Я была рада, что выбрала именно эту.

Прищурившись, он склонил голову набок.

— Я многое упустил.

— Но ты осуществил свою мечту.

— Да. Осуществил.

Я прищурилась, глядя на него в ответ, склонив голову набок, чтобы скопировать его взгляд.

— Ты недоволен тем, где находишься?

Он взял меня за руку, но не притянул к себе. Он играл с моими пальцами, проводя своими вверх-вниз и вокруг моей ладони.

Я пыталась игнорировать щекотку, которая смешивалась с чувственными ощущениями. И то, и другое пронзало меня.

Он пробормотал, поднимая мою ладонь и переплетая наши пальцы:

— Я бы хотел тебя тогда.

— Нет, не хотел бы.

— Хотел.

— Ты видел меня в старшей школе, и ты не хотел.

— Однажды. — Он одарил меня предостерегающей улыбкой, подняв палец.

Я потянулась за ним, и он рассмеялся, вместо этого поймав мою руку, и на этот раз он притянул меня к себе на колени.

Я устроилась на нем, оседлав, и откинулась назад. Наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга. Мы смотрели друг на друга.

Его глаза блуждали по моему лицу, опускаясь к губам.

— Я помню тебя по старшей школе.

— Ты лжешь.

— Нет. Я помню тебя. Это заняло некоторое время. Я не сразу вспомнил, но ты уходила отсюда на днях утром и оглянулась. Ты сказала: «Привет». И я вспомнил тебя. Я вспомнил, что ты мне тоже нравилась, но потом одна из девушек спросила меня о моей хоккейной игре, а когда я оглянулся, тебя уже не было.

— Ты серьезно?

Он кивнул, опустив руки на мои бедра, и начал массировать их. Его большие пальцы скользнули мне под нижнее белье.

— Я также искал тебя позже, но больше никто тебя не видел. Один раз мне показалось, что я увидел тебя, но к тому времени, когда догнал тебя, это была не ты. Это была какая-то другая девушка.

— Я был в машине, когда Чеду пришлось выйти, чтобы поговорить с Натали.

Мое сердце бешено колотилось. Я понятия не имела, почему это имело значения. Не должно было. Это было так давно, так банально, так незначительно, но… так и было. Это имело значения.

— Я не мог тебя видеть. И он сказал мне, что его маме пришлось отвезти какую-то девушку домой. — Он поднес руку к моей груди, прижав ее между моими грудями. Он почувствовал, как сильно стучит мое сердце. — Я не верю в любовь с первого взгляда. Никогда не верил, но я знаю, что она существует для некоторых людей. Я также не верю, что у нас с тобой ничего бы не получилось, если бы я не помнил тебя в школе. Люди есть люди. Мальчики, как правило, глупы в этом возрасте и обычно думают только о сексе. Я думал о сексе и хоккее, в основном о хоккее. Но я не вру насчет того, когда я вспомнил о тебе и вспомнил, что заметил тебя.

Я лишилась дара реши, и не на одну секунду.

Он заметил меня.

Меня переполняла печаль, но это не имело смысла. Я тоже не могла этого понять, но выдавила из себя:

— Я выработала способ мышления и разговора, который превосходил то, что говорили мне мои чувства. Я была настолько ошеломлена ими, что это был обратный способ обращения с миром. Или это то, что сказали мне психологи, но они сказали мне, что я сумасшедшая.

— Они использовали это слово?

— Это слово, и я могу использовать его о себе. Никто другой не может говорить так обо мне. Это мое слово, которым я владею. — Еще один кивок. Еще один комок в горле. — Один сказал. Пара сказала. И медсестры. Психолог. У меня было много психологов.

Он еще раз глубоко вздохнул, его рука переместилась, чтобы обхватить мой затылок.

— Мне жаль.

Я посмотрела вверх, встречаясь с ним взглядом и удерживая его, и на один удар сердца мне стали одним целым. Только один. Он заполучил меня.

Его глаза потемнели.

Я ничего не могла с собой поделать. И тогда я прошептала:

— Пожалуйста, не надо любить меня, а потом бросать. — Я не могла смотреть на него, когда говорила это.

Он не ответил.

Мне не следовало этого говорить.

Почему я это делала? Говорила такие вещи? Всегда в неподходящее время.

Я всегда была такой неподходящей.

Я не могла видеть комнату.

Это означало, что я даже не могла прочитать его, а я сидела у него на коленях.

Мое напряжение росло.

Моя паника.

Воздух душил меня, давил на плечи, и я чувствовала все запахи.

Я все чувствовала.

Я все замечала.

О боже.

Почему он не отвечал?

Я застыла, все еще сидя у него на коленях, и от него исходило только молчание.

— Шайенн, — прошептал он.

Теперь я почувствовала его. Он двигался, но был все ближе.

Я подняла взгляд, и он был прямо там. Мой нос коснулся его, а его рука переместилась, чтобы коснуться моей щеки. И он прошептал ответ:

— Никогда.

Я встретила Отиса, ДжейДжей и Мейси в «Дорожной станции», чтобы посмотреть выездную игру Ката. К нам присоединилась Мелани, и она быстро подружилась со всеми, так что она сотворила свое волшебство, и мои товарищи по сиденью присоединились к нам, когда мы позже отправились в «Сиськи». Команда Ката победила, и я знала, что это сделало его счастливым.

Он планировал повидаться со своей семьей, поскольку их выездная игра проходила недалеко от того места, где мы росли.

Я отправила ему пару сообщений, поздравляя его, а затем спрашивая, как дела у семьи.

Он не ответил сразу, поэтому я убрала телефон, когда мы добрались до «Сисек».

Отис на ушах стоял.

— Не могу поверить, что вы тусуетесь здесь… — Его слова оборвались сами собой, когда он увидел Сашу, идущую к нам.

Это выглядело прямо как в кино.

Ее волосы были распущенными и длинными, так что она, должно быть, сделала наращивание. Они доходили до верхней части бедер, и на ней было черное кожаное боди.

Мы с Мелани обменялись взглядами.

Саша была в ее настроении «секретного агента».

Чед, должно быть, вышел на связь. Я сообщила обеим, что он возвращается, но на фронте Чеда была тишина. Я не ожидала, что он свяжется со мной, но он заботился о Саше и Кате. Я не была удивлена, увидев «секретного агента».

Она подошла, бормоча свои односложные ответы, и мы все превратились в наших обычных личностей. Я использовала «чувак», «круто» и «ладненько» в каждом третьем предложении. Мелани говорила «к черту» это и «к черту» то, и много упоминаний о том, что ей срать.

Отису, ДжейДжей и Мейси это понравилось. Все это.

Мейси шептала «Потрясающе» себе под нос, когда один из вышибал принес ее напиток. Она не могла прийти в себя от этого, но вокруг толпилось достаточно парней для охраны, поэтому те, кто был свободен, приносили напитки Саше. Саше и ее гостям. Обычно это были парни, так что для нас это имело смысл. И они хотели послушать о Кате, но я отогнала их в баре, сказав, что там слишком много любопытных ушей. И так оно и было. Там была та же самая официантка, что и раньше, так что я просто использовала ее в качестве предлога, а позже извинилась перед ней, дав дополнительные чаевые. Она понятия не имела, что это было за то, что я бросила ее под автобус, но моя душа знала. Моей душе нужно было все исправить.

Позже, после того как Мелани рухнула на мой диван, а я готовилась ко сну, я увидела, что Кат ответил.

Этим утром я позанималась йогой и пробежала восемь километров.

Цитируя Мелани: «Да, черт возьми». Я сделала это.

Я держала себя в руках. Держала намертво.

Все держала… и у меня была дополнительная упругость в походке, когда я шла в «Еда для всех».

Тяжелая кардиотренировка утром.

Восемь часов сна… на самом деле больше похоже на четыре, поскольку мы с Катом разговаривали по телефону, а потом мой мозг с трудом отключился. Но это не имело большого значения.

Я питалась здоровой пищей. Типа супер чертовски здоровой.

Я пила так много воды, что у меня был переизбыток жидкости.

Мой мозг работал. Цилиндры не перегревались.

Никакой выпивки. Моим единственным стимулятором был кофеин.

Медитация.

Медикаменты…

Я остановилась на полушаге.

Медикаменты.

Дерьмо.

Этим утром я забыла принять свои лекарства. И я думала, вспоминала…

Я не могла вспомнить, когда принимала их в последний раз.

Резервное копирование.

Я думала, что мои цилиндры не перегружены, но, возможно, я ошибалась.

Я забыла свои лекарства и, чувствуя нарастающую панику, поспешила в свой кабинет. Дин выходил из своего кабинета, подняв чашку кофе в знак приветствия, но я быстро пробормотала что-то в ответ и обошла его. Я уже почти бежала. Мое сердце готово было выскочить из груди.

Я села, порылась в сумочке и достала баночку. Мы не должны были таскать их с собой, но, черт возьми, иногда мне приходилось, и я считала дни и количество таблеток, которые мне полагались.

У меня было пять лишних таблеток.

Пять дней.

Пять, это означало, что я забыла про них в воскресенье.

Где я была в субботу? У Ката. Я осталась ночевать, и утро было замечательным, вот почему я забыла. В понедельник я снова была у него дома. Вторник… Я смотрела игру, и меня все время не было дома. Мелани была расстроена в тот вечер.

Я просто забыла. Каждый день.

Черт, черт, черт.

Это было нехорошо.

В прошлый раз, когда это случилось, я сорвалась с катушек. Сегодня ты забываешь одно, а на следующий день — другое. Твой разум работает немного быстрее, яснее, и ты следуешь за ним, но ты забываешь, и забываешь, что ты вообще забываешь. Значит, ты помнишь не то, что должна была помнить. Логично, не так ли?

Нет. Не так.

В этом нет никакого смысла, потому что твой гребаный мозг не останавливается и добавляет стресс. Добавьте сюда что-нибудь, что вы забыли из идеального рецепта, согласно которому вам нужно следовать всему, что бы у кого-то было подобие обычного дня, и вы утомлены попытками быть нормальными и забываете одну чертову вещь.

Вся куча падает.

Вниз.

Ты в полной заднице и не осознаешь этого до тех пор, пока тебе не станет настолько плохо, что это происходит прямо сейчас. И ты уже ничего не можешь исправить, потому что лекарствам требуется время, чтобы попасть в твое кровообращение. На все нужно время.

Время. Время. Время.

Иногда у тебя не хватает времени, когда ты стараешься быть нормальной, и… да, у меня голова шла кругом. Прямо сейчас. Прямо здесь. У меня в кабинете будет собрание сотрудников, и они узнают, потому что я осознавала скорость своих собственных мыслей.

Гонки.

Превышение скорости.

Я больше не была за рулем автобуса.

Автобус уходил у меня из-под ног. Я держалась ближе к борту автобуса.

Я была пассажиром в автобусе, и это всегда было плохо.

А мой автобус вез фургон. Чертовы психологические проблемы, которые у меня были, все в этом фургоне, все было позади, и я тащила их за собой, но отлично притворялась, что все вместе. Вот оно. Он отсоединен, и он проезжал мимо меня, и мы все находимся на оживленном городском перекрестке, и это дерьмо вот-вот врежется в чужую машину, и я не могу ничего контролировать, потому что, если я хотела сохранить контроль, мне нужно было не забывать свои чертовы таблетки пять дней назад!

Комната начала вращаться вокруг меня.

У меня подскочило давление.

По спине потекли струйки пота.

Руки стали липкими.

В груди что-то сдавило.

О, отлично. Привет, паническая атака. Это было прекрасное время для того, чтобы присоединиться к этой печальной и жалкой вечеринке.

Стук в мою дверь.

— Кто там? — Я съежилась, не зная, звучит ли мой голос как обычно.

— Привет. — Дверь открылась, и это была Реба. Она нахмурилась, но, честно говоря, я больше обращала внимание на трех человек у кофемашины и на запах того, что готовил Бумер, и… что она только что сказала?

Она смотрела на меня.

Она уже сказала.

Дерьмо.

— Прости. Что ты сказала?

На этот раз мне пришлось сосредоточиться. Сложно. Очень сложно. Сложнее из сложного… и я снова все пропустила.

Она нахмурилась, а потом лампочка загорелась, и она вошла внутрь.

О, это помогло. Немного.

Но я слышала голоса снаружи и звон кастрюль и сковородок, и сегодня здесь было больше народу, чем обычно?

Я, должно быть, спросила об этом Ребу, и она посмотрела на меня с беспокойством. Дерьмо. Она знала. Я вошла с упругостью в походке, думая, что убиваю дракона, и теперь у меня была настоящая паническая атака, еще до того, как до меня дошло худшее из худшего.

— Шайенн.

Она говорила спокойно и тихо, и она все прекрасно понимала.

— Да?

— Ты не принимаешь лекарства?

У меня вырвался нервный смешок, и не успела я опомниться, как уже хохотала, как банши. Склонив голову над столом, я не могла остановиться. Я совсем обезумела.

Обычно все происходило не так плохо и не так быстро. Паническая истерия была еще сильнее, потому что сегодня должен был вернуться Кат. Этим утром. Возможно, он уже здесь.

На самом деле, думаю, что да, он уже здесь.

Он также говорил что-то о встрече в центре города. Или это завтра?

Я должна была написать ему.

Я уже написала?

Разве он не ответил мне?

Я ему уже надоела?

Но нет. Я вспомнила, что вчера вечером мы переписывались, и когда я проснулась, от него пришли сообщения с пожеланиями доброго утра, но он был в самолете. Они действительно вернулись сегодня очень рано.

Я не могла вспомнить причину, но причина была.

Подождите. Это было сегодня? Завтра?

Теперь я еще и терялась во времени.

Благотворительное мероприятие завтра вечером, и в прошлый раз я справилась с этим, прыгнув в бассейн и проплавав тридцать минут. На этот раз я не знала, что делать. Еще пробежка? Я уже пробежала восемь километров. Позанималась йогой.

Я уже питалась здоровой пищей.

Я уже занималась медитацией.

Я так старалась быть чертовски идеальной, но ни у кого это не получалось.

— Эй, эй.

Еще один стук в мою дверь. На этот раз он был грубым и отрывистым, и дверь открылась. Вошел Дин, не глядя, не дожидаясь разрешения. Он шагнул внутрь, даже не взглянув, и уже говорил:

— У нас для тебя сюрприз.

О Боже.

Я закрыла глаза и уронила голову на стол, обхватив ее руками.

Пожалуйста, мир, дай мне спрятаться.

— Выйди!

— Что? Что происходит? Шайенн?

— Нет. Вон. Сейчас. Ты стучишь и ждешь разрешения войти. Что, если бы она переодевалась, а? Что, если бы у нее был личный разговор? Что, если бы она только что узнала, что умерла ее бабушка?

— Что? Я в замешательстве. Ее бабушка умерла? — Он понизил голос. — Она никогда не говорит о семье. Я понятия не имел.

Реба издала разочарованное рычание.

— Вон. Сейчас. И раз уж мы об этом заговорили, собрание переносится на завтра.

— Что?! Мне нужно все доработать к завтрашнему дню. Мне нужно посвятить вас в подробности.

— О, а почему тебя это сейчас волнует? Тебе было все равно, когда ты принимал решение о проведении мероприятия, и именно ты составлял список приглашенных. Это твое дело. Ты справишься с этим сам.

— Сегодня к нам придут знаменитости, чтобы помочь с раздачей. Я хотел рассказать Шайенн, кто они. Что происходит? Что-то, о чем мне нужно знать?

— Вон. Сейчас же. — Реба была непреклонна, и ей действительно нужно было делать что-то большее, чем просто смотреть каждый вечер Netflix. У меня было предчувствие, что это будет путешествие в Пранкленд.

Мне нужно было взять себя в руки, и я могла это сделать.

Внутри я была в бешенстве, но притворство и принуждение были еще одним моим девизом. Я и сейчас его придерживалась, и, подняв голову, увидела, что Реба стоит перед Дином. Она буквально выставили его за дверь, и он не мог ничего разглядеть за ее спиной.

Я любила Ребу. Я действительно любила Ребу.

Остальная часть комнаты плыла и расплывалась перед глазами. Повсюду виднелись маленькие пузырьки, но я могла это сделать. Глубокий вдох. Еще один. Третий.

Я промокнула глаза, убедившись, что из них ничего не вытекло, и вытерла лицо руками.

Спокойствие.

Контроль.

Нет.

Подделка.

Сила.

Давай сделаем это.

Я встала и обошла свой стол.

— Дин. — Черт. Мой голос немного дрожал. Я сглотнула и попробовала еще раз, услышав, как он надломился, прежде чем выровнялся. — Я согласна, что в нашей завтрашней встрече нет смысла. Ты уже все подготовил. Ты просто хочешь прикрыть свою задницу, скажи совету директоров, что ты все с нами согласовал, если тебя вызовут.

Реба по-прежнему преграждала меня.

У меня дрожали колени, так что еще раз спасибо Ребе.

Она оглянулась через плечо и увидела, как я схватилась за стол, чтобы не упасть. Да. Она осталась там, где была.

— Что такое, Шайенн? Почему Реба не пускает меня?

— Я сейчас не могу разговаривать, не одета. — Это чистая ложь, но я почувствовала, как он немедленно отступил.

Я чуть не улыбнулась его:

— О-о-о! Ой. Так жаль. Я не… в следующий раз я постучу и подожду. Обещаю.

Он пропустил мимо ушей мою завуалированную угрозу.

— Но… эм… сегодня придут Кат Райдер и Хендрикс Сандерсон.

— Что?!

Реба бросила на меня сердитый взгляд.

— Да. — Дин пытался приподняться на цыпочки, чтобы увидеть меня. — Это решилось в последнюю минуту. Они сами связались со мной вчера и должны прибыть через час. Они приедут прямо из аэропорта.

Это значит, что я ошибалась. Я думала, что он уже приехал.

Почему я никак не могу взять себя в руки? Быть хорошей во всех этих жизненных штучках? Не только взросление. К этому я тоже стремилась, но в и том, чтобы жить. Быть функциональной. Это было моей целью.

Другому человеку в другой обстановке это показалось бы смешным. Я бы посмеялась над этим, может быть, через год, но не сейчас. Кат придет сюда работать, а я в таком состоянии.

Сигнал о новом приступе… нет.

Я должна собраться. Снова.

— Ладно. Полагаю, ты будешь здесь, чтобы со всем разобраться? — Я. Это прозвучало так профессионально.

— Да.

Дин говорил так, словно ему не терпелось встретить их обоих.

Реба закатила глаза, глядя на меня.

Я усмехнулась, но спросила, все еще удивляясь тому, насколько контролируемым был мой тон:

— И ты дал знать Бумеру?

— Я обсудил это с ним вчера.

Тогда не было смысла мне рассказывать, потому что Дин понятия не имел обо мне и Кате. Лишь немногие знали. Это означало, что, поскольку это было появление в последнюю минуту, он пытался быть более дружелюбным к команде и не хотел еще больше нас злить.

Идиот.

Я не англичанка, но сейчас это слово заставило почувствовать себя лучше.

— Звучит неплохо. Я буду у себя в кабинете, кое над чем поработаю.

За дверью было тихо, а Реба все еще не двигалась.

Секунду спустя он ушел, а она закрыла дверь и заперла ее. Затем она хмыкнула.

— Нелепо, что нам приходится запираться, чтобы коллеги не врывались в наши кабинеты. Нам стоит беспокоиться не о тех парнях, которые приходят сюда поесть. А о коллегах. — И она остановилась, чтобы оглядеть меня сверху вниз. — С тобой все в порядке, дорогая?

Я закрыла глаза, втянула в себя воздух и попросила спокойствия.

Я не ожидала, что это произойдет, но никто никогда не знал о чудесах. Слышала, что они иногда случаются.

— Я буду в порядке.

Она села, откинувшись на спинку одного их моих стульев.

— Я говорила тебе, что у меня есть дочь?

Я была застигнута врасплох.

— Нет.

Она начала ковырять свои ногти, проводя по кончику каждого и вытягивая руку, чтобы осмотреть их.

— Нет? Ну, у меня есть дочь. Был муж. Она — лучший подарок за все время брака и развода. Мне было наплевать на него, но с ней я бы справилась и с торнадо, если бы понадобилось. Понимаешь меня?

— Значит, не только Netflix и расслабон?

Она ухмыльнулась, прежде чем вернуться к изучению своих ногтей.

— Она учится в колледже. На первом курсе, и она позвонила мне в первые же выходные, когда приехала туда. У нее была паническая атака. Приступы паники случаются у нее почти еженедельно. Мы с ней предпринимаем необходимые шаги, но эти приступы — те еще засранцы.

Тревога утихла, и на ее смену пришла усталость.

Но у меня все еще кружилась голова. Я могла сказать ей, сколько раз она щелкала ногтями, пока сидела здесь, и сколько складок было на ее блузке, но она говорила мне, что понимает.

Она понимала кое-что.

— Ты думаешь, я сумасшедшая?

Она посмотрела на меня

— Мне не нравится использовать это слово, но все немного не в себе. Если это не так, значит, ты отчасти пришелец. Такова моя философия. Не переживай. Ты делаешь то, что должна, чтобы выжить, пока это законно. Я же? — Она оперлась на подлокотники и, оттолкнувшись, встала. — Теперь мне нужно пойти и изменить расписание волонтеров, потому что Дин не додумался сказать мне, что сегодня пригласит двух знаменитостей. Не думаю, что кучка репортеров, пришедших сюда поодиночке, будет хорошей смесью, поскольку, кажется, что эти двое хотят, чтобы об их присутствии здесь не было известно.

Она направилась к двери, но оглянулась.

— Тебе что-нибудь от меня нужно?

Я должна была сказать ей. Это не было секретом, но я просто не афишировала это на работе. Это были разные вещи.

Я посмотрела на нее в ответ, понимая, что она, вероятно, знала, потому что в ее взгляде был понимающий блеск. Я все равно сказала это:

— У меня отношения с Катом Райдером.

Она поджала губы, прежде чем улыбнуться.

— Мило. Ты хочешь, чтобы я тихо провела его сюда?

Я задумалась, но потом покачала головой.

— Знаешь, думаю, сегодня тот день, когда мне было бы полезно отключить мозг.

— Ты сможешь это сделать, когда эти двое будут здесь?

Я кивнула.

— Да. Кат поддерживает. Я дам ему знать заранее, и он поймет.

— Поняла. И уже сейчас он кажется хорошим парнем.

Меня охватило тепло.

— Он такой.

И он таким и был. Он доказал это несколькими минутами позже.

Я вкратце рассказал все Хендриксу, но не объяснил причины. Так что, когда мы появились в «Еда для всех», Дин поприветствовал нас как обычно. Он был в костюме благодетеля. Он носил костюм, но делал это из лучших побуждений. Мы общались с достаточным количеством людей, чтобы понимать разницу, и я немного расслабился, когда встретил его. Я помнил его с первой ночи, и часть меня все еще хотела оторвать этому парню голову.

На этот раз он казался более спокойным.

Хендриксу это показалось забавным.

— Это очень мило с вашей стороны, что вы связались с нами и захотели прийти, — говорил Дин, пятясь, пока вел нас в свой кабинет.

Хендрикс переглянулся со мной. Не знаю, зачем нам понадобилось туда заходить, но у меня было чувство, что нам нужно дать этого парню пять минут, иначе он никогда не оставит нас в покое.

Он открыл дверь. Мы вошли, но никто из нас не сел.

Закрыв дверь, он протянул руку.

— Присаживайтесь.

Мы этого не сделали.

— О. Ладно. — Он собирался сесть за свой стол, но остался стоять. Разгладив рукой галстук, он наклонился вперед и напечатал что-то в компьютере.

— Мистер Сандерсон, вы уже бывали здесь раньше, так что вам известен протокол.

— Напомни мне.

Ага. Хендриксу все это показалось забавным.

— Эм, да. Конечно. — Он обошел вокруг, и мы с легким смешком вернулись в основное помещение. Нас провели в заднюю часть кухни, где велели вымыть руки. Затем нам выдали сеточку для волос, фартук и перчатки. Подошел здоровенный чернокожий парень в поварском фартуке, и нас познакомили с Бумером. Он дал нам несколько советов, которые заключались в том, где стоять, и когда кто-то протягивает тебе тарелку, накладывать на нее порцию еды. Вот и все. Только потом я понял, что Дин планировал отправить туда Хендрикса заранее, а меня оставить здесь? Звучало сомнительно, но в нашем мире случались вещи и похуже.

Мы также познакомились с Ребой, и она смотрела на меня достаточно долго, так что я начал складывать два и два. Когда я однажды перевел взгляд на Шайенн, а потом снова на нее, на ее лице появилась легкая улыбка. Моя девочка поделилась. Я подавил усмешку и снова сосредоточился на том, что мы делали.

Хотя было трудно не смотреть на Шайенн.

Я мог сказать, что она была в стрессе. Вокруг ее рта и под глазами залегли морщинки от напряжения, но она была в наушниках, а в кармане у нее лежал телефон. Время от времени она закрывала глаза и одними губами произносила слова какой-нибудь песни, но выглядела как обычная кухонная работница.

Бумер наблюдал за ее успехами. Когда она на три четверти заканчивала то, что он заставлял ее делать, он приступал к подготовке для нее следующего задания. Когда она заканчивала, он подходил и указывал, что делать дальше. Она подходила и начинала. Она всегда знала, что нужно, и он собирал все, что она нарезала, шинковала или очищала от кожуры. Большую часть продуктов разложили по контейнерам и убрали в холодильник. Она помогала ему делать заготовки для будущего ужина.

Мы с Хендриксом пробыли час.

Нас обоих спросили, не хотим ли мы остаться. Заметьте, что спросил не Дин. Он стоял рядом, проверял напитки, но это продлилось всего двадцать минут. С тех пор он оставался в своем кабинете, и это Реба спросила, не хотим ли мы остаться. Мы оба согласились.

Я заметил, что Хендрикс тоже пару раз поглядывал на Шайенн, слегка хмурясь. Я не сказал ему, почему она делает то, что делает, но я мог читать мысли моего правого нападающего, и он знал, что с ней что-то не так.

Еще через час напряжение немного спало. Она пила кофе большими глотками, будто все шло на убыль, но продолжала работать. Мы продолжали работать. А Бумер все время переходил от одного человека к другому. Реба тоже подходила и помогала.

Я понял, почему Шайенн так любила это место, и почему Хендрикс захотел вернуться.

Работники были классными. Они вели себя непринужденно. И забавно. Единственным парнем, у которого были какие-то планы, был Дин, но он сдался, когда мы работали уже третий час, и, казалось, смирился с тем, что не получит того, чего хочет, что бы это ни было. Он взял несколько подносов с десертами и отнес их к людям, которые ели. И все люди, которые приходили, были настоящими персонажами.

Некоторые просто хотели поесть и поскорее убраться отсюда.

У некоторых была своя история для каждого. Некоторые, казалось, были готовы сорваться, но побыв несколько минут в «Еда для всех», расслабились. Многие ребята собрались вместе, чтобы выпить еще по чашечке кофе, а один из них подошел к пианино. Он начал играть, и всем понравилось. Была пара человек, которые высказали недовольство звуком, но другие посетители заставили их замолчать или уйти.

Через тридцать минут после начала фортепианного концерта, пришел парень и начал петь.

Я оглянулся и увидел, что Шайенн вынула наушники из ушей, и на ее лице появилась легкая усмешка. Да. Она выглядела намного лучше.

— Ладно, ребята. — Если Бумер не было его настоящим именем, то я понял, почему оно стало его прозвищем. На четвертом часу нашего пребывания там он громко объявил и поднял руку: — Мы готовы уходить. Пора закрывать лавочку.

Несколько парней заскулили, но большинство собрали свои вещи и направились к двери.

Несколько задержались, и я увидел, как Реба раздает еду в закрытых контейнерах. Каждый парень, прежде чем выйти за дверь, засунул контейнер под куртку или рубашку. Закончив, она подошла и поставила пустую посуду на стойку, где стоял я.

— Это незаконно, но почти все здесь делали что-то незаконное.

— От меня вы не услышите ни слова.

Она снова подмигнула, кивнув в сторону Хендрикса, который сидел за столиком и разговаривал с несколькими посетителями, которые уходили последними.

— Рада была видеть вас обоих здесь. Очень мило с вашей стороны, и еще лучше, что не привлекли прессу.

— С некоторыми такое бывает, но многие ребята в команде не такие.

— Вот почему в этом году вы так хороши. Я вижу это. — Затем ее взгляд скользит мимо меня, и я подождал, ожидая ее следующего комментария о Шайенн. Я был удивлен, когда вместо этого услышал: — Не говори ему о вас с ней. Он будет использовать ее, и через некоторое время это начнет сказываться на ней, даже если она думает, что сможет с ним справиться. Она не может. Никто из нас не может, когда он чего-то хочет.

— Принято к сведению.

Ее взгляд снова переместился на меня.

— Наблюдая за тем, как ты наблюдаешь за ней сегодня, я могу сказать, что ты ей подходишь. Заботься о ней. Она этого заслуживает.

— Я понял это давным-давно.

Она улыбнулась мне, медленно кивнула и прошла мимо, похлопав меня по руке.

— Ты справишься, мистер Знаменитый спортсмен. Я могу сказать, что у тебя все получится.

— Спасибо.

Как только она ушла, ко мне подошел Хендрикс. Он кивнул в сторону кухни.

— Она все еще работает. Вы двое придете сегодня вечером?

— Да. — Я оглянулся назад, а затем на кабинет Дина.

— Он ушел.

— Да? Когда?

— Минут пять назад или около того. Он выбегал и смотрел на часы. Я ожидал увидеть фотографии в социальных сетях в конце, но, похоже, он единственный, кто об этом беспокоился. Должно быть, он куда-то опаздывал.

— Возможно. — Это означало, что я мог поговорить с Шайенн перед уходом, а не уходить тайком. В каком-то смысле это казалось неправильным.

Подошли несколько волонтеров. Должно быть, Бумер дал им добро, потому что к нам подходили за селфи и автографами. Как только они ушли, мы остались буквально вдвоём. Шайенн ушла к себе в офис, а Бумера и Ребы не было поблизости.

Бумер появился, удивленный, увидев нас.

— Я думал, вы двое уже давно ушли.

Хендрикс одарил его улыбкой.

— Я уже ухожу. Были приятно познакомиться, сэр. У вас здесь напряженная работа.

Он протянул руку, и Бумер пожал ее, медленно кивнув.

— Вы оба отлично справились. Очень хорошо. — Затем сказал мне: — Она в своем кабинете, так что можешь идти туда.

Мы с Хендриксом переглянулись.

Бумер тихо рассмеялся.

— Эта девушка привлекательна, и у нее есть то, от чего у парней слюнки текут. Я понял, что что-то происходит, когда никто из вас не спросил о ней. Я убедился в этом, когда увидел, что ты за ней наблюдаешь, и понял, что что-то действительно происходит, когда Реба несколько раз окинула тебя оценивающим взглядом. Дин ушел, а я не скажу ни слова. Я собираюсь уходить, у Шайенн есть ключи, чтобы закрыть тут все. Я полагаю, ты останешься, чтобы убедиться, что она благополучно доберется до своей машины?

Это заставило меня нахмуриться.

— Она обычно закрывается одна?

— Никогда. У нас всегда есть один из волонтеров, который присматривает за ней, то же самое касается и Ребы. Хотя большинство парней, которые здесь околачиваются, боятся Ребу. И это справедливо. Она может за три секунды вырвать язык. — Он вздрогнул, прежде чем еще раз кивнуть нам обоим и направиться на кухню.

— Верно. Это знак, что мне тоже пора, не хочу быть третьим колесом. — Хендрикс похлопал меня по плечу. — С ней или нет, но я хочу сделать это снова. Хорошо?

— По-моему, звучит неплохо.

— Увидимся позже у меня?

Я кивнул.

— Таков план.

Он шел по заднему коридору, когда я подошел к кабинету Шайенн и тихонько постучал.

Прошла секунда, прежде чем она ответила:

— Да?

Я наклонил голову.

— Это я. Здесь только Бумер.

— О. — Прошло еще несколько секунд, прежде чем она подошла. Дверь была не заперта, и она открыла ее. — Привет.

Я почувствовал, будто меня ударили по яйцам.

Она выглядела бледной, и морщины от напряжения стали еще заметнее.

Я шагнул внутрь, моя рука мгновенно обхватила ее за шею, и я закрыл за собой дверь.

— Ты там притворялась.

— Нет. — Но она больше ничего не сказала, положив голову мне на грудь, и я принялся разминать мышцы ее шеи. Мы оставались в таком положении, пока я воздействовал на болевые точки на ее лице, двигаясь от висков и вниз по лицу. В первый раз это было странное ощущение, но потом оно стало вызывать привыкание и расслаблять. Я продолжил, когда ее голова обмякла. Она полностью отдавалась мне, поэтому я наклонился, подхватил ее на руки и отнес к ее рабочему стулу.

Я сел, усадив ее к себе на колени, расположил так, чтобы она сидела боком, и продолжал массировать остальные ее части.

Мы не разговаривали.

Я массировал ее около часа, потом понял, что она заснула, и продолжил даже после этого.

Я работал до тех пор, пока просто не сидел там, просто обнимая ее, и тогда я понял.

Не было дня, когда бы я не хотел этого делать.

Я проснулась от того, что Кат нес меня к своей машине.

Он укладывал меня на переднее сиденье, когда я начала ворочаться.

— Засыпай. Я позвонил и узнал, как закрыть все, и Реба забрала твою машину к себе. Я подвезу тебя утром, или когда тебе будет нужно.

О.

Я любила его.

По-настоящему, правда.

И я сразу же опять уснула.

Я не нервничала.

Я нервничала.

Не сходила с ума.

Я сходила с ума.

Ладно… внешне я выглядела спокойной и невозмутимой. Я снова была слишком хладнокровной Шайенн.

Но внутри: я была чуваком из «Один дома», который бегает с поднятыми руками.

Кат высадил меня у «Еда для всех» перед тем, как отправиться на каток. Реба жила всего в квартале, поэтому сказала, что привезет мою машину обратно. И как только она появилась, у нас не было времени поговорить. Дин настоял на собрании. Я предположила, что моя завуалированная угроза была услышана, потому что он убедился, что мы все согласны с тем, что должно произойти днем.

По сути, нам нужно было, чтобы все разошлись на целый час раньше, что разозлило бы завсегдатаев. Это был целый час споров между Дином и остальными. Среди них были я, Реба и Бумер. Ходили слухи, что Гейл тоже собиралась прийти, и, услышав это, Дин пошел на попятную. Он боялся Гейл, но это не помешало бы тому времени, когда начнут прибывать люди.

В приглашении четко указано, что люди могут приходить к шести, но никто не приходит на мероприятия в шесть часов вечера. Реба пообещала, что попросит волонтером начать уборку зала, но никого не выгонят на час раньше.

После этого Дин должен был заняться кейтерингом, и они должны были начать накрывать на стол около половины седьмого. На эти тридцать минут Бумера попросили приготовить закуски, на что он согласился.

В конце собрания Дин спросил:

— Что-нибудь еще?

Я чувствовала на себе взгляды Ребы и Бумера, и я чувствовала их, потому что не отрывала взгляды от своего телефона. Нет. Дину не нужно было знать о Кате, о Дике, о Чеде (независимо, появится он или нет) или… подождите, у меня кое-что было.

— Да.

Дин повернулся ко мне, его раздражение было очевидным. Я сопротивлялась на порядок сильнее, чем обычно.

— Да, Шайенн?

— Саша и Мелани придут.

— Они не…

— Они придут. — Не спорь, придурок.

Он услышал невысказанное послание в моем тоне и сказал:

— Полагаю, они придут. Кто-нибудь еще?

Я вернулась к своему внутреннему монологу. Дину не нужно было знать ни о Натали, ни о Хантаре, ни… У меня закончились мои знакомые, которые могли бы прийти и о которых Дину не нужно было знать.

— Теперь мы можем вернуться к нашей обычной работе?

Реба была лучшей в сарказме. При этом замечании она даже наклонила голову и выпучила глаза.

Дин оглядел комнату и сердито посмотрел на нас.

— Это все для «Еда для всех». Средства, которые мы можем получить за сегодняшний вечер, хватит еще на пять лет. Я делаю это не из личных побуждений…

— Чушь собачья.

Это был Бумер, и внезапно мы с Ребой заинтересовались разговором.

Он добавил:

— Ты делаешь это, потому что хочешь пообщаться с влиятельными людьми города. «Еда для всех» никогда раньше не делали этого подобным образом. У нас никогда не было в этом необходимости, и мы твое оправдание, так что не ври нам. Ври себе, как хочешь, но не нам. — И с этими словами Бумер встал и покинул здание.

На самом деле он не покидал здания.

Я слишком драматизировала. Он всего лишь пошел на кухню.

Мы с Ребой переглянулись, прежде чем вскочить на ноги, не желая быть рядом во время возможного взрыва. Мы успели сделать три шага, прежде чем дверь Дина захлопнулась.

Реба последовала за мной в мой кабинет и опустилась на один из стульев, когда я пошла закрывать дверь.

— Как дела, подружка?

Подружка. Мне понравился этот термин, и я пожала плечами, загружая свой компьютер.

— Я в порядке.

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я подняла глаза и встретилась с ней взглядом. Да, она знала.

Я с тихим вздохом откинулась на спинку стула.

— Вчера он был просто великолепен, не так ли?

— Можно и так сказать. — Ее брови были приподняты, и она придала своему лицу выразительное выражение. — Дин из кожи вон лез, пытаясь произвести впечатление на твоего парня, но он смотрел только на тебя. Могу сказать, что ты ему небезразлична, причем очень сильно.

— Можешь?

По мне начало разливаться тепло.

— Конечно могу. — Она прищурилась, немного откинув голову назад. — Почему у меня такое чувство, что ты мне не веришь?

Я пожала плечами и потянулась за каким-то бумагами. Я не хотела заводить этот разговор, особенно с Ребой. Она была Бумером для моего Дина.

— Это просто ново и…

— И что?

— Ничего. Это просто ново. Все и все.

Она поджала губы. Вокруг ее губ появились неодобрительные морщинки.

— У меня сейчас громко звонит мой «Мама-радар». Что происходит?

— Ничего.

— Дитя.

Я рассмеялась.

— Мне почти тридцать.

— Давай же, расскажи мне, что с тобой происходит.

— Ничего. Я просто… — У меня перехватило горло. Это был уже старый разговор. Я уже устала думать об этом. — Это просто неуверенность в себе. Вот и все, и это глупо.

— Милая. — Ее тон был мягким, но в то же время понимающим. Она наклонилась вперед. — Неуверенность никогда не бывает глупой. Неуверенность есть у каждого, но не верить во что-то или не позволять себе жить полной жизнью из-за этого глупо. Тот парень, которого я видела здесь вчера, очень заботится о тебе. Какой бы неуверенной ты ни была, тебе не нужно прислушиваться к этому. Понимаешь? Он выдающийся спортсмен, но вы никогда не узнали об этом, если бы вам не сказали. Ты понимаешь, о чем я? Он хороший парень и умный, и ему хватило одного взгляда на Дина, и я поняла, что он сразу же раскусил его. Он и другой красавчик произвели на меня впечатление. Возможно, мне нужно будет купить билеты на хоккей, когда моя девочка приедет. — Она вздохнула и покачала головой. — Я не могу выразить это словами, но я смотрю на тебя как на дочь. Если бы ты была моей дочерью, я бы не делала ничего иначе.

У меня ком встал в горле.

У меня… никогда раньше такого не было.

— Сейчас. — Она встала, обошла вокруг стола и подошла ко мне. Она обхватила мое лицо ладонями и крепко чмокнула в макушку. — Меня немного отвлекла вкуснятина, которая была здесь вчера. Ты не единственная, кому нужно наверстать упущенное на работе. Увидимся позже? — Она слегка сжала мое плечо, мягко улыбнувшись, прежде чем направиться к двери. Взявшись за ручку, она оглянулась на меня. — Ты справишься с сегодняшним вечером?

Нет.

Я кивнула.

— Со мной все будет в порядке. Дин сам со всем справляется, так что я ему даже не особо нужна.

— Он может попросить тебя выступить с речью.

Я покачала головой.

— Он этого не сделает. Сегодня его звездный час.

Она фыркнула.

— Пожалуй. Он может быть надоедливым, амбициозным идиотом, но он наш надоедливый идиот. Верно?

Я рассмеялась.

— Верно.

— Я в порядке. — Ее первые слова, обращенные ко мне после того, как мы ехали уже несколько минут.

Тревожность не была для меня чем-то новым. У моего младшего брата была тревожность, поэтому я знал, что она скажет мне, что ей нужно, что она и сделала. Я был нужен ей, и мы собирались уходить уезжать оттуда, но после этого я не собирался доставать ее подробностями о том, что произошло.

— Ты уверена?

Она кивнула.

Я взглянул на ее и увидел, что она делает глубокий вдох. Ее глаза были закрыты, но к лицу понемногу возвращался румянец. Это хорошо.

— Стресс только ускоряет процесс, и я не ожидала этого.

— Хочешь поговорить о том, что произошло?

— Натали приходила повидаться со мной.

Я чуть не врезался во встречную машину.

— Что? Мама Чеда Натали?

Она посмотрела на меня, ее голос был спокоен.

— Мама Хантера Натали.

— Что она хотела сказать?

Ее голос стал тихим.

— Она извинилась передо мной.

Я крепче сжал руль.

Это было хорошо. Не так ли?

— Я в порядке. Правда. Это пройдет. Я просто сбилась с ритма, поэтому пропустила много дней, и сегодня утром не делала кардио.

— Твой голос звучит яснее.

Она кивнула, но ее глаза все еще были закрыты.

— Я так устала от этого.

Мне понравилось, что она написала, что я ей нужен. Мне действительно понравилось, что я был так близко, так как у меня был поздний ланч со своим агентом в центре города. И я мог справиться с ее тревожностью. С другими ее выходками я тоже мог справиться. Но то, что я начал слышать от нее, вызывало у меня нехорошие предчувствия, и это мне не понравилось.

— Устала от чего?

— Этого. — Она указала на свою голову. — Я должна быть чертовски идеальной, чтобы поддерживать себя в форме. Это оно. Я просто пытаюсь поддерживать. И тут кто-то заходит в мой кабинет, говорит мне приятные вещи и смотрит на меня. Мне пришлось написать тебе, чтобы ты приехать и забрал меня. Чертовски жалкая.

— Эй! Никогда так не говори. Никогда.

Она успокоилась, но голос ее звучал хрипло:

— Это правда. С моей стороны эгоистично заставлять тебя проходить через это. Ты хочешь работать со мной в команде? Приходить и забирать меня в любой момент? Это не отношения. Это опекунство. Я не могу исправить то, что происходит, и поверь мне, я пыталась. Я должна быть идеальной, просто время от времени сохранять спокойствие, а это несправедливо по отношению к тебе. Ты мог бы быть с кем-то нормальным, с кем-то, кто сможет позаботиться о тебе…

— Перестать говорить.

— … и что еще? Я имею в виду, если ты захочешь жениться на мне? Боже упаси. Ты хочешь это на всю жизнь? Я измотаю тебя за первые два года. А дети? Ты хочешь детей? Я не могу иметь детей. Я не могу привести кого-то в этот мир и дать ему то, что имею сама. Подвергнуть кого-то страданиям, которые я испытываю ежедневно. Это было бы эгоистично с моей стороны. Это невероятно эгоистично с моей стороны — не уходить от тебя…

— Прекрати!

Справа от нас была стоянка фастфуда, и к черту все. Я включил поворотник и резко повернул, припарковавшись на первом попавшемся месте.

Я заглушил двигатель и повернулся к ней.

— Я не хочу больше слушать, как ты говоришь такое дерьмо о себе. И ты не имеешь права решать за меня. Я решаю. Я выбираю. Я выбираю, с кем хочу быть, а с кем нет, и я выбираю тебя. Тебя. Поняла?

Слеза скатилась из ее глаза и вниз по щеке к подбородку.

Она встретилась со мной взглядом. Я не думал, что она заметила ее, и, выругавшись, потянулся, чтобы стереть ее.

— Я люблю тебя. — Я держал ее лицо в своих ладонях.

Ее глаза были прикованы к моим, и она спросила:

— Почему? — Снова. Почему?

Я никогда не испытывал такого раньше.

Я был в ярости. Мне хотелось оторвать сопернику голову. Я испытывал все эти эмоции, когда выходил на лед, но вне льда я не был эмоциональным. Беззаботным. Принимал вещи, такими, какие они есть. Это был я, но не с ней. С той самой первой вечеринки, я влюблялся все сильнее и сильнее с каждым разом, когда она открывалась мне.

— Почему? — я повторил ее вопрос. Я правильно расслышал?

По ее щеке скатилась вторая слезинка, и она прикусила губу, прежде чем кивнуть, ее голова все еще была в моих руках.

— Я люблю тебя, потому что у тебя есть все основания злиться на весь мир, но ты этого не делаешь. Ты просыпаешься с улыбкой и продолжаешь улыбаться. Ты бы предпочла смех всему, весь день и каждый день.

— За исключением секса с тобой. Его я всегда буду выбирать в первую очередь.

Я ухмыльнулся, придвигаясь к ней ближе.

— Верно.

— Шесть раз.

— Что?

— Ты инопланетный бог секса.

— Мы отклоняемся от темы.

— Просто говорю, — сказала она напротив моего большого пальца.

Я наклонялся все ближе и ближе. Она почти смотрела на меня снизу вверх.

— Ты только что доказала все три мои причины.

— Это были веские причины. Отдаю тебе должное.

Господи. Все во мне смягчилось из-за этой девушки.

Я продолжил, наклоняя к ней голову:

— Я люблю тебя, потому что ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Тебе пришлось пережить все это дерьмо, и ты продолжаешь идти вперед. Ты будешь продолжать, что бы ни случилось. Твои причины не выходить за меня замуж и иметь со мной детей — чушь собачья. Спроси меня, откуда я знаю, что это чушь собачья.

Я ждал.

В ее глазах вспыхнула боль, и она попыталась отвести от меня взгляд.

— Спроси меня.

— Я не могу. — Ее губы задрожали.

Я придвинулся так, что прижался к ее лбу своим.

— Потому что, если что-то случится с Натали и Диком, ты будешь первой в очереди на то, чтобы приютить Хантера. Если бы тебе позвонили и сказали, что чья-то мать умерла от передозировки и им нужно было где-то остановиться, ты бы не задумываясь предложила помощь.

Еще больше слез. Ее глаза были закрыты, а все тело сотрясала дрожь.

Я продолжил.

— Ты бы взяла этого ребенка и полюбила бы его всем своим существом. Ты бы справилась, потому что это то, чем ты занимаешься. Ты справляешься и продолжаешь двигаться вперед, и ты пытаешься любить всех на своем пути. Потому что ты такая, какая есть, и если ты действительно хочешь знать, мне чертовски повезет, если ты станешь моей женой, и я буду самым богатым человеком в мире, если ты когда-нибудь решишь подарить мне ребенка. Я не говорю о деньгах. Я говорю о жизни. Ты бы подарила мне жизнь. Итак, когда я вижу тебя и слышу, как ты говоришь такое дерьмо о себе, это убивает меня изнутри, потому что это противоположно тому, какой я тебя вижу. Противоположно, Шайенн. Я люблю тебя, потому что ты — это ты. Ты открываешь свои объятия, свое сердце и позволяешь людям видеть тебя. Так много людей прячутся, но ты этого не делаешь. Ты — это ты, и я это чертовски уважаю.

Теперь она открыла глаза.

Теперь она посмотрела на меня.

Теперь она позволила мне увидеть себя.

Я улыбнулся ей, обхватив обеими руками ее лицо, и провел большими пальцами по ее щекам, вытирая слезы, которых там вообще не должно было быть.

— Вот и она. Я вижу тебя.

Она подняла руки и обхватила мои запястья.

— Кат? — прошептала она.

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

Я ухмыльнулся.

— Я знаю.

Она рассмеялась, но в этот момент я поцеловал ее.

Я чувствовала себя разбитой, когда мы добрались до моего дома, но мне стало лучше.

Буря эмоций прошла. Что-то синхронизировалось, когда Кат рассказывал мне обо всех причинах, по которым он меня любит. Я никогда этого не пойму, но я чувствовала себя цельной. Я почувствовала, что что-то встало на свои места, и вместо того, чтобы чувствовать себя отделенной от самой себя, я смогла почувствовать себя самой собой. Я почувствовала свои эмоции. Я поняла свои эмоции.

Такого со мной раньше никогда не случалось, и, сделав глубокий вдох, я на самом деле почувствовала себя сильнее после одного из своих приступов. Будто то, что он сказал, было правдой, что я справлюсь, потому что я такая, какая есть.

Я зарычала про себя, потому что да, черт возьми, он был прав.

Я не была слабачкой.

В моей голове роилось столько разных мыслей, но не в этот раз. В этот раз я собиралась вести свой автобус, а не мой чокнутый мозг. Я отключила его. Одна мысль сменяла другую. Я использовала все свои когнитивные упражнения, которым научилась на терапии, и, черт возьми, это должно было сработать. И я вернусь на мероприятие сегодня вечером. Я увижу Натали. Я подойду к Натали и обниму ее.

Я обниму маму Хантера, и буду наслаждаться этим.

На самом деле, может, я и не буду наслаждаться этим, но все равно это сделаю.

Почему я снова собиралась ее обнять?

В дверь позвонили, и, направляясь к ней из кухни, Кат спросил меня:

— Ты кого-то ждешь?

Я думала, думала… мои девочки!

— Мелани и Саша собирались прийти.

Он нажал на кнопку домофона и открыл им дверь.

— Ты хочешь, чтобы я их выпроводил?

— Нет. Я в порядке. — Я улыбнулась ему. — Они моя семья.

— Да-да. — Он ухмылялся, когда подошел и поцеловал меня, как раз в тот момент, когда распахнулась дверь.

— О МОЙ ГРЕБАННЫЙ БОГ, черт возьми, Шайенн!

Мелани вошла в квартиру, держа в руках подставку для кофе, огромную сумку и размахивая телефоном.

— Ты на гребаной первой странице «KC’s Dirty Rag».

Кат запрокинул голову и, у него вырвался глубокий стон.

— Черт.

— Эй. — Мелани ухмылялась. — Это мое слово.

Он хмыкнул и, поморщившись, достал свой телефон.

— Ага. Что ж. Сегодня ты со мной поделишься. Черт.

Мелани проигнорировала его, подошла ко мне и показала свой телефон.

— Прямо в центре. Я не знаю, где вы, ребята были, но в социальных сетях полно фотографий. Вы что, где-то снимались в мягком порно?

Еще одно рычание от Ката, когда он поднес телефон к уху, его взгляд упал на меня.

— Мне жаль. Это было на той стоянке. Я попрошу пиарщиков команды убрать все это.

Я смотрела в телефон.

Во-первых, я была в шоке.

«KC’s Dirty Rag» был ведущим блогом сплетен в Канзас-Сити. В нем писали обо всем, будь то скандалы, срочные новости или истории разоблачений. Люди не включали местные новостные каналы, если хотели узнать реальную историю чего-то. Вместо этого они заходили на «KC’s Dirty Rag», и я забыла, что там любили рассказывать о радостях жизни знаменитостей, особенно о жизни «Мустангов». Обычно о Хендриксе. Иногда Кроу. Несколько других парней, но не Кат. Никогда про Ката.

Я могла понять комментарий Мелани о мягком порно.

Первая фотография выглядела так, будто Кат заставлял меня дышать. Его лоб прижимался к моему, и мы оба тяжело дышали. Эмоции были налицо. Они пульсировали на экране, и я задыхалась, просто глядя на нас. Пробежав глазами вниз, я увидела еще несколько снимков.

Моя голова в его руках.

Его губы на моих.

Он склонился надо мной.

Они фотографировали нас почти все время.

Была даже фотография лица Ката, когда он парковался. Его лицо было искажено от ярости, и я сглотнула, вспомнив, почему он остановился в тот момент. Но черт возьми. Беспокойство. Страх. Драма. Сексуальность.

Мы были горячей парой. Да, черт возьми.

Я хотела озвучить это дерьмо, но, подняв глаза, проглотила свои слова. Кат был в ярости, он направлялся в дальний конец гостиной, все его тело было напряжено.

Мелани тоже хмуро смотрела на него, ставя кофе на стол.

— В чем его проблема? Ты же не являешься секретом, не так ли?

Я покачала головой.

— Нет, но он никогда раньше не появлялся здесь. Не думаю, что ему это нравится из-за его имиджа.

Она пожала плечами.

— Ну ладно. Ты чертовски сексуальна на этих фотках.

Я усмехнулась. Так и было. Я принимаю этот комплимент.

— Смотри. — Она снова взяла телефон и пролистала страницу, наткнувшись на другую статью. Это был другой веб-сайт, на этот раз более авторитетного новостного канала, где публиковались только новости и ничего непристойного. Там была статья обо мне.

— Ого. Что?

— Да. Они написали целую статью о «Еда для всех» и о гранте, который ты выиграла, о том, как это было важно. Они написали, как можно сделать пожертвование. Эта статья тоже вызвала большой резонанс. Люди не знали, что ты важная персона.

Я нахмурилась.

— Я не такая.

— Ты выиграла этот грант. Еще только два человека выиграли такой же грант. Это большое дело, и… — Она внезапно замолчала.

Я пристально посмотрела на нее.

— Что?

Мелани замолчала не просто так.

Она вздохнула, прикусила губу и перешла к последней части статьи.

— Они получили личное эссе, которое ты отправила на грант.

Мое сердце остановилось.

Мое тело покачнулось.

Мои ноги почти подкосились.

Я читала и не видела то, что читала.

С грантами было сложно. Некоторые из них были почти научными и холодными. Им нужны были прямые факты, данные и информация. Им не нужны были личные моменты, но не тот, на который я подавала заявку. Они хотели, чтобы я написала личное эссе о причине, по которой я добивалась получения гранта, и о том, что я хотела сделать с деньгами.

Я все это изложила.

Все. Это.

Я рассказала им о своей матери. Моем отце. Как я приводила в порядок свою голову, проходя курс терапии, но я рассказала им о своем прошлом, о том, что мне пришлось пережить, пока я была с матерью. Это было прямо здесь, напечатано, эссе, которое я написала, и о том, как я поняла, каково это — отчаянно нуждаться в теплом обеде, когда тебя не пускают домой.

Это было там.

Любой мог посмотреть и узнать мою историю.

Этот новостной сайт думал, что делает мне одолжение. Вся статья была обо мне, но в основном о «Еда для всех», но… о, черт, черт, черт.

Мелани забрала у меня свой телефон, и мои пальцы не шевельнулись.

— Детка. — Она притянула меня к себе, и я прижалась, положив голову ей на плечо. Она обняла меня, поглаживая рукой мои волосы. — Я собираюсь кое-что сказать, и я надеюсь, что ты в состоянии это услышать. Если нет, что ж, думаю, я все равно это скажу. Я знаю, что твое прошлое никогда не было секретом. Ты никогда не стыдилась его, и я знаю, что это сильно отличается от разговоров об этом со своей семьей и друзьями, но я долгое время думала, что тебе не следует больше оставаться в тени. Потом ты начала встречаться с Катом, и я подумала: «Наконец-то! Она больше не будет оставаться на заднем плане». И теперь, когда это случилось, я думаю, действительно думаю, тебе нужно просто признать это.

Я начала вырываться, но она схватила меня за плечи.

— Твоя история может спасть жизни. То, через что ты прошла, это не нормально. Это действительно так. От того, где ты была, до того, где ты сейчас. Ты чертовски крутая сучка, и тебе нужно рассказать об этом людям. О себе.

— У меня не все в порядке с головой.

— У всех не все в порядке с головой. У некоторых просто хуже, чем у других, некоторые отрицают это, некоторые даже не знают об этом. Я просто говорю, что ты чертов маяк света. Пример для меня.

— И, что ты хочешь, чтобы она сделала? Выступила с речью на мероприятии через час? Наживиться на нашем личном моменте? — Из коридора донесся голос Ката, он был тихим, и я услышала в нем угрозу. Он был зол, очень зол.

Мелани повернулась к нему лицом.

— Нет. Я только хочу сказать, что ей больше не следует прятаться, а она пряталась. Все это время.

Он не ответил, но встретился со мной взглядом. Он держал в руке телефон.

— Отдел по связям с общественностями команды уже принимает звонки по поводу статьей. Они постарались сделать все, что могли, но они получают много вопросов о тебе. Если они получают такие звонки, то могу предположить, что «Еда для всех» тоже получает массу звонков. — Пауза. Уголки его рта напряглись. — Национальный новостной канал уже подхватил это.

Ох, вау.

Я не могла. Я только нахмурилась.

— Это нормально?

— Нет.

— Кат никогда не был замечен с цыпочкой, и теперь, когда они узнали о тебе, я совсем не удивлена. От тебя исходит золотистая нежная аура и все такое прочее. Все остальные тоже сейчас узнают.

Дверь открылась и вошла Саша, держа в руках наряд, косметичку и бутылку водки. Она остановилась как вкопанная, оглядывая комнату.

— Апокалипсис?

У входной двери стоял парковщик, который провожал людей из их машин в здание.

— Хм. Нет. Не-а. — Шайенн покачала головой, указывая на переулок, который вел к их задней парковке. — Я ни за что не войду в парадную дверь вот так.

Я удержался от улыбки, потому что, как оказалось, Шайенн не особо переживала о том, что выглядит сексуально. Она выделялась на общем фоне, и это было нормально. На ней было шелковое платье кремового цвета. Оно струилось по ее телу, будто собиралось соскользнуть.

Я застонал, как только увидел его, а обе ее подружки начали хихикать надо мной.

Я буду бороться со стояком весь этот гребаный вечер, но оно того стоило. Отвезти всех трех девушек на мероприятие было само по себе зрелищем. Во-первых, в них не было никакого смысла. Вообще. Саша произносила одно слово, и две других сразу понимали, что она имела в виду. Во-вторых, они смеялись. Много. И они фыркали. И отпускали непристойные шутки чаще, чем я слышал в любой раздевалке. И, в-третьих, теперь я знал, что мне никогда не нужно беспокоиться о Шайенн, когда я уезжал на выездные матчи.

Эти двое заботились о ней, но это было взаимно. Они заботились друг о друге. Я никогда не думал, что женщины могут быть такими, но они все были великолепны, когда работали на пределе своих возможностей.

Шайенн наклонилась, поцеловала меня и сказала:

— Я пойду с девочками. Они нужны мне для входа.

Двери распахнулись, и каждая из них вышла, словно маршируя на премьеру своего фильма, через черный ход.

Хендрикс вышел мне навстречу, как раз в тот момент, когда я открывал заднюю дверь. Они широко улыбнулся.

— Эти девчонки — нечто. Срань господня. — Его плечи тряслись. — Они вошли, и толпа расступилась. Это было похоже словно дерьмо Мертвого моря. Этот Дин понятия не имеет, что делать.

Я хмыкнул.

— Ты и понятия не имеешь. Попробуй оказаться с ними в одной квартире, когда они все трое собираются вместе.

Он рассмеялся.

— Я бы купил на это билеты.

— В следующий раз, потому что это обязательно случится.

Подошли другие ребята, и мы все обменялись приветствиями.

Посещение таких мероприятий было частью моей работы, так что в этом не было ничего особенного, но я видел, что каждый подходил поприветствовать Шайенн.

Хендрикс заметил, что я заметил, и поднял свой бокал.

— Эта статья уже разошлась. Есть групповой чат.

Конечно, был групповой чат.

Я переглянулся с ним.

— Они там ведут себя респектабельно?

— Никто не хочет разозлить тебя.

— Хорошо.

Подошли тренеры.

Следующим был представитель команды по связям с общественностью, и она без умолку рассказывала о Шайенн.

— Я должна с ней встретиться. Ты спрашивал о ее представлении? И она потрясающая, и она работает здесь, и она… — Публицист захотела познакомиться с Шайенн, поэтому я пригласил ее, чтобы представить.

Шайенн была не совсем готова к публицисту, но тут вмешалась Мелани.

Она взяла ее за протянутую руку и отвела в сторону от группы.

Затем подошла Марго, и все повторилось.

Шайенн, казалось, была удивлена, что владелица команды уже прочитала статью, но это означало, что мне нужно было рассказать Шайенн о Марго. Марго знала все. Затем другие люди, присутствовавшие на вечеринке, подошли познакомиться со мной.

Я заметил, что Шайенн подошла к Бумеру, Ребе и Саша осталась рядом с ней. Она была прикрыта.

Следующий час прошел незаметно. Хендрикс был рядом со мной, что было обычным делом на подобных мероприятиях. Мы проводили их вместе. Подошел Дин.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Я понятия не имел, что вы с нашей Шайенн встречаетесь.

Мне действительно не нравился этот парень.

— Нашей? Она моя Шайенн.

— Ага. — С ухмылкой вставил Хендрикс. — Она Шайенн Ката. Запомни это.

Он посмотрел на меня в тот самый момент, когда Дин решил, принял это.

— Это здорово! Вы серьезно? Как долго вы встречаетесь? Какие у вас планы на…

— Мы можем вас прервать?

Появилась Натали. Рядом с ней был мужчина постарше, и сначала Натали подошла ко мне, протягивая руку. Шесть месяцев назад я бы поцеловал ее в щеку, но сегодня я кивнул ей и коротко обнял.

— Натали.

Она отступила на шаг, бросив на меня хмурый взгляд, прежде чем представила своего мужа.

Он был нашим болельщиком, и его фирма имела сезонные билеты, так что теперь они будут посещать матчи гораздо чаще. Натали и ее муж представились Марго, которая подошла, чтобы присоединиться к нашему кругу.

— Я знаю Ката большую часть его жизни, — сказала Натали.

— Правда? — Марго бросила на меня проницательный взгляд.

Я знал, что Натали извинилась перед Шайенн, протянув ей оливковую ветвь, но ждать пришлось слишком долго. Этого дерьма не должно было случиться, и она могла бы сделать жизнь Шайенн намного проще. Таково было мое мнение, а мое другое мнение заключалось в том, что не имело значения, что я думал.

Все сводилось к Шайенн.

Если бы Чед каким-то образом все уладил.

Если бы Шайенн не возражала против этого.

Если бы Шайенн не возражала против Натали.

Как только все эти фрагменты сложатся воедино, я встану на сторону своей женщины. Это было все, о чем я думал в отношении людей, которых знал с детства, или, в случае Дика, с подросткового возраста.

Говоря о Дике, я увидел его только сейчас.

Должно быть, я издал какой-то звук, потому что разговоры вокруг меня стихли.

Взгляд Марго стал намного более настороженным.

Натали повернулась и первой подошла к своему бывшему мужу. Оба мужа были любезны друг с другом. Как чертовски уместно.

— Отец Шайенн? — тихо спросил Хендрикс.

— Нет. Это была всего лишь его сперма, которая помогла ей родиться. Это все, чем он для нее является.

В глазах Марго появился злобный блеск. Она коснулась моей руки.

— Иди. Делай, что хочешь. Я вмешаюсь.

Хендрикс выглядел влюбленным.

— Марго, ты настоящая фурия, и если бы ты не была замужем, а я не был бы твоим игроком, я бы попытался залезть тебе в трусики.

Марго подавила смех.

— Дорогой Господь, исчезни, Хендрикс. Я говорю это с любовью. — Марго внимательно посмотрела на меня. — Но тебе нужно кое-что объяснить, а?

Я солгал ей в ее кабинете. Но мне было все равно.

Хендрикс жестом пригласил меня пойти с ним.

— Я заметил, что твоего парня здесь нет.

— Какое облегчение.

— У вас все хорошо?

Я посмотрел на него.

— Ты же знаешь, что нет.

Он снова усмехнулся.

— Знаю, но просто перепроверяю, потому что собираюсь попытаться с «как бы Русской». Ты не против?

— Это проблема Чеда, если ты добьешься успеха, но честно предупреждаю, если он каким-то образом вытащит голову из задницы, я расскажу ему о тебе и «как бы Русской».

Хендрикс рассмеялся.

— Меньшего я и не ожидал. Я почти с нетерпением этого жду.

Мы направились к девочкам, и я привлек к себе Шайенн.

Было много народу. Повсюду разносили ведерки для пожертвований, а также напитки и еду, которые всегда были на таких мероприятиях. В углу стояла пресса, и Дин подошел к Шайенн, чтобы попросить ее подойти и поговорить с ними.

— Нет. — Ее голос звучал ровно. — Уходи, Дин.

Он ушел, а Мелани наклонилась и прошептала Шайенн:

— Ты можешь быть маяком, когда захочешь.

Шайенн начала смеяться.

Леди Реба произнесла речь, и несколько волонтеров, которых я узнал после моей вчерашней работы здесь, пришли, и каждый по очереди подошел к микрофону. Все они рассказали о том, как помогали друг другу, и как их тронули и вдохновляли люди, которые обедали там, а также персонал. Похоже, это было общее мнение.

Каждый из волонтеров подошел обнять Шайенн, а также Бумера и Ребу.

Я понятия не имел, куда делся Дин, но мне также было наплевать на всех, кроме моих товарищей по команде и Шайенн с ее группой. Именно в этот момент я понял, что мы провели на мероприятии достаточно времени. Люди, казалось, были готовы продолжать пить и праздновать, но я наклонился к уху Шайенн.

— Хочешь поехать домой?

Она опустила руку мне на грудь, прижавшись губами к моему уху.

— Пожалуйста.

— Я подам машину. Хочешь спросить своих девочек, не хотят ли они поехать?

— Хорошо.

Я как раз выходил через заднюю дверь, когда услышал за спиной:

— Ты понимаешь, что делаешь?

Я оглянулся, когда дверь закрылась.

Дик стоял там и, казалось, ждал меня, покуривая сигару. Он помахал сигарой, подзывая меня.

— Вы с Чедом были друзьями с детства, и я привык думать о тебе как о сыне. Долгое время, Катлер. Долгое время. Затем ты двинулся дальше. Ты присоединился к НХЛ, и это было примерно в то время, когда происходил развод. Я подумал про себя: «Я должен его отпустить. Теперь он с Чедом». И ты был. И у тебя была своя семья, хорошие люди. Замечательные люди. Солидные люди, но у меня сердце вырывалось из груди.

— Зачем ты рассказываешь мне это, Дик?

— Из-за того, как ты сейчас на меня смотришь. Ты смотришь на меня свысока, и у тебя нет на это права. Ты все еще щенок в этом мире. Ты думаешь, что знаешь, что произошло, когда я отпустил Шайенн, но это не так. Я потерял все. Я любил Натали. Я любил Чеда, и я потерял их обоих. И Хантера. Она забрала его у меня. Я могу видеться с ним только через выходные, но я люблю проводить с ним время. Я с нетерпением жду их, и он такой хороший парень. Когда-нибудь он станет великим человеком. Он добьется больших успехов. Перед ним большое будущее. — Его голос дрогнул. — Я горжусь им. Он — лучшее, что я когда-либо делал.

— Ты совершенно прав.

Он прищурился.

— Ты не имеешь никакого отношения к Шайенн и тому, какая она сегодня.

Он усмехнулся, глубоко затянувшись сигарой.

— С ней ты совершаешь ошибку. Она будет такой же, как Донна. Я уже вижу это, начало. Те две подруги, с которыми она тусуется. Они употребляют наркотики и, вероятно, занимаются проституцией на стороне. Как и Донна. Она уже просит денег?

Я любил хоккей.

Дик продолжил:

— Потому что она будет. Как и Донна. Донна подождала, пока Шайенн не исполнилось одиннадцать, прежде чем сказать мне, что у меня вообще есть ребенок. После этого время от времени были звонки и вежливые вопросы: «Не хочешь ли повидаться со своей дочерью?». Но потом появились требования о деньгах. Она пыталась шантажировать меня, скрывая от меня Шайенн.

Мне нравилось соревноваться в спорте. Мне нравилось, каким безжалостным можно быть на льду.

— А потом она поняла, что мне все равно. — Это была первая пауза, которую он сделал, нахмурившись, прежде чем снова затянулся сигарой. — Мне должно было быть не все равно. Из-за этого я испытываю определенные чувства, но потом начинаю думать, что, возможно, у меня нет на то причины. Будто с ребенком что-то не так, вот почему она мне безразлична. Донна поняла это, и тогда это стало реальностью. Тогда-то она и попыталась шантажировать меня, требуя денег. Ты не захочешь знать, на что она пошла, чтобы узнать обо мне побольше, чтобы вымогать деньги. Она говорила гадости, по-настоящему гадкие вещи. Все ложь. Я уже почти смирился с ней, но тут мы узнали, что ее арестовали и поместили в реабилитационный центр. Мне позвонили из социальной службы и сказали, что они нашли Шайенн, и она выглядела так, будто давно не ела. Донна выперла ее дома. Ты веришь в это дерьмо? Какой родитель мог бы так поступить? Я бы никогда. Не Хантера.

Безжалостная. Жестокая.

Это была спорная часть игры, но мне нравилось насилие.

Я чертовски хотел оказаться сейчас на катке.

Дик почти докурил свою сигару.

— Я не самый лучший отец на свете, но я старался. Привел ее к себе. Дал ей кров, еду, одежду. Я старался. Я старался, а потом узнал, что случилось с Чедом, и все. Это стало последней каплей. После этого я не мог видеть Шайенн.

Насилие вне катка было ужасным.

Мне нужно было продолжать убеждать себя в этом, потому что я был в трех секундах от того, чтобы сломаться. Я хотел, чтобы в руке была клюшка, на ногах коньки, и я бы проверил, под каким углом этот парень сможет обойти вратарскую сетку.

Я представлял себе это.

Дик стоял там.

Я был рядом.

Я бы ударил его так сильно, что его голова…

— Я сделал то, что должен был сделать, и я бы ничего не стал менять.

Я очнулся от своих мыслей и увидел, что Дик слегка покачивался.

Он не был трезв, вообще. Я этого не заметил.

— О чем ты говоришь? — Что он сделал?

— Держись от нее подальше, Кат. Люблю тебя как сына, как Хантера, как Чеда. Я никогда не думал, что должен присматривать за тобой, но я это делаю. Именно этим я здесь и занимаюсь. Я присматриваю за тобой. Останешься с ней, и твоя жизнь закончится. Она погубит тебя, как ее мать погубила меня. Это в крови. Это между ног. Пизда. Вот кем была Донна, вот что она сделала с Чедом. Она не думала, что я узнаю, но Чед вернулся домой той ночью, и я сразу понял, что она сделала. Она сделала то же самое со мной. Она собиралась разрушить жизнь и Чеда тоже.

Я двинулся к нему, но сдержался.

От него разило бренди. На стуле позади него стояла почти пустая бутылка.

Он пил и ждал меня.

Он не ответил. Я снова поднял голову.

— Что ты сделал, Дик?

— Она просто была там, лежала в ванной. — Дик запнулся, слова выходили невнятно. — Я понятия не имел, где Шайенн. Брюки Донны все еще были расстегнуты, а рядом с ней лежала игла. Шприц был полон, но она уже приняла столько, сколько ей было нужно. Она была без сознания. Отключилась. — Он присвистнул, махнув рукой в воздухе. — Она хотела умереть. Я мог сказать это. Это было видно по ее глазам, по тому, как она смотрела на меня. — Еще одно колебание. Его взгляд стал отстраненным. — Я помог ей.

— Как ты ей помог? — проскрежетал я.

Я не мог поверить, что слышу это, но я слышал.

— Я воткнул вторую иглу ей в руку и ввел наркотики… быстро.

До сих пор ни один мужчина не вызывал у меня физического недомогания.

— Это было в ту ночь, когда у нее случилась передозировка, не так ли?

Дик не ответил. Он был погружен в свои мысли.

Я понятия не имел, о чем он думал, но я знал, что это была та ночь.

— Ты знаешь, что только что рассказал мне, Дик?

Его глаза остекленели, а сигара выпала из рук. Он этого не заметил.

— Да, — прошептал он.

Я поднял глаза, и это скорее было шестое чувство. Я почувствовал ее.

Она не произнесла ни слова.

Я не слышал и не видел, как открылась дверь, но в дверном проеме, прямо за спиной у ее отца, стояла Шайенн. Она все слышала.

Я полез в карман.

Я вытащил свой телефон.

Я вызвал полицию.

Я думала, что полицейские участки должны быть заняты поздно ночью.

Или было раннее утро?

В любом случае, коридор, в котором меня оставили, был пуст. Он был почти заброшен. Я сидела на одинокой скамейке. Свет мигал, и одна из лампочек перегорела. Должно быть, это был коридор, которым они никогда не пользовались, потому что я видела, как люди проходили мимо него дальше по коридору. Копы. Копы приводили тех, кого арестовывали. Других людей копы отпускали. Я не знала, который час, поэтому могла только догадываться.

Моя сумочка была при мне, но телефон разрядился.

Они отвели Ката в заднюю комнату для дачи показаний.

Затем они попросили мои показания, и когда я закончила, они привели меня сюда.

Я все еще была здесь, ожидала. Сидела. Кат был там.

Так что вот где я была, когда повернулась и увидела Чеда, идущего по коридору.

Он вернулся.

С точки зрения восприятия, этот коридор был приятным. Я слышала тихое эхо от людей дальше. Приглушенный свет почти успокаивал. Я могла бы впасть в транс от мерцания надо мной. Было не жарко и не холодно, но я слегка оцепенела. Должно быть, это было необычно для меня. Я чувствовала себя хорошо, когда шла определенным путем, но на этот раз я была в оцепенении.

Как странно.

Или, должно быть, я чувствовала оцепенение, потому что, когда я увидела Чеда, я ничего не почувствовала.

Синяки, оставленные мной, все еще были у него на шее. Он был здесь. Должно быть, кто-то позвонил ему или попросил приехать сюда, и полиция спросила бы о его синяках.

Он бы им рассказал, потому что почему бы и нет? Он и раньше отказывался от своего слова Кату, так что у меня не было причин полагать, что он не сделает этого на этот раз, хотя он и сказал Кату, что «все исправит». Пф. Он был лжецом.

Как и Дик.

Который был убийцей.

Они оба причинили мне боль. Они оба причинили боль моей маме.

Она была больна. Она была наркоманкой.

Она не просила о второй игле. Дик принял решение. Он хотел избавиться от нее. Он ничего для меня не сделал. Это было оправдание больно человека, оправдание, которое он говорил себе, но он убил ее, потому что просто не хотел больше иметь с ней дела. Пока она жива, пока жива я, ему придется это делать. И Чед… может быть, я все-таки не так оцепенела? Мой желудок снова сжался при мысли о Чеде и моей маме.

Раньше, говоря Кату, что в моем прежнем мире это была не «плохая ночь», я была пресыщенной, но теперь все стало по-другому. Теперь, когда я узнала, что Дик делал с ней раньше, а затем, что Дик сделал с ней позже. Все стало выглядеть по-другому. Ощущение стало более грубым. Примитивным. Я чувствовала себя израненной, мои внутренности были выставлены на всеобщее обозрение.

Я чувствовала себя отребьем, побочным продуктом того, что они с ней сделали. Они сделали это и со мной.

Я чувствовала себя жертвой. Я ненавидела чувствовать себя гребаной жертвой.

Ее забрали, и никто не задавал вопросов. Даже я.

Кто-то должен был усомниться в этом. Почему тогда? Было ли это случайностью? Случилось ли что-то раньше, что могло бы заставить сделать это, если она сделала это сама? Никто не спросил. Это была передозировка и все. Они все ошибались.

Она была человеком.

Временами она была моим тюремщиком.

Она пренебрегала мной.

Она эмоционально издевалась надо мной.

Но она была моей мамой.

Ее отняли у меня.

Да. Теперь мир казался мне немного другим.

Сначала я услышала шаги, потом оглянулась.

Чед заметил меня. Он направился ко мне и остановился, заметив, что я смотрю на него. Я не знала, что он прочитал на моем лице, но он споткнулся на шагу. Он остановился. Он нахмурился. Он начал поворачиваться, чтобы уйти. Он остановился.

Он посмотрел на меня.

И смотрел на меня.

И он все еще смотрел на меня.

Этот ублюдок не мог решиться.

Потом, должно быть, он это сделал.

Он засунул руки в карманы, опустил плечи и снова направился ко мне.

Я смотрела все это время.

Это не было похоже на Счастливый Дзен Шайенн.

— Привет. — Он застыл в ожидании.

Я выдавила из себя:

— Привет. — Придурок.

Он поморщился, затем кашлянул.

— Я… эм… Саша позвонила мне, рассказала, что произошло.

Это заставило меня рассмеяться, потому что же произошло? Пьяный придурок признался в убийстве. Как это передается по телефону?

— Почему она позвонила тебе? Ты не его сын.

Он вздрогнул, вытащил руку и провел по волосам.

— Я… эм… я не знаю. — Его рука вернулась в карман. — Это то, что мне следует сделать? Я не собираюсь звонить Хантеру, но могу позвонить Натали?

— Нет.

Это прозвучало как гортанный лай, словно с трудом вырывавшийся их меня.

Натали знала… хотя, может, она не знала? Все прошло незаметно, вплоть до признания и ареста. Кат вызвал полицию. Он ждал снаружи с Диком. Он убедился, что я вернулась внутрь, но я не отходила от двери. Я стояла прямо внутри, а Саша и Мелани остались со мной. Думаю, Хендрикс нес караульную службу, не давая никому увидеть нас после этого.

Мы прождали час.

Патрульной машине потребовался час, чтобы подъехать к зданию.

Полицейские прибыли без мигалок, так что в темноте это выглядела как обычная машина.

Они вышли, поговорили с Катом. На Дика надели наручники и проводили в машину. Они еще немного поговорили с Катом, затем один из них пришел за мной. Найти меня было несложно. Он открыл дверь, и там была я, и я вкратце рассказала ему о том, что услышала.

Вот откуда узнала Саша. Тогда она меня услышала.

Они оставались там двадцать минут, но я не знала почему.

Потом они забрали его, и нас тоже попросили поехать.

Это заняло еще час, даже больше.

Поездка в полицейский участок.

Прибытие. Ожидание.

Затем последовали заявления, и я вернулась к ожиданию.

Теперь здесь был Чед.

— Как ты сюда прошел?

— Что? — Он смотрел в другую сторону, но потом повернулся ко мне.

Он был милым.

Это засело у меня голове. Почему он был таким милым? Он всегда был таким грубым по отношению ко мне.

— Как ты сюда прошел? Это полицейский участок. Сомневаюсь, что они хотят, чтобы кто-то просто бродил тут.

— Эм… — Его рот был открыт, и он секунду смотрел на меня, разинув рот. — Я не знаю. Я просто вошел. Снаружи никого не было, а дверь, ведущая сюда, была открыта. Я подумал, что они специально оставили ее открытой.

— Я в этом сильно сомневаюсь. Тебе следует вернуться туда.

— Что? — Он рассмеялся.

Почему он засмеялся? Это был не повод для смеха.

— Ты серьезно?

— Смертельно. — Я специально подобрала слово. Я хотела увидеть его реакцию.

Он покраснел, сглотнул, а затем снова поморщился.

— Ты не хочешь, чтобы я был рядом?

— А когда я этого хотела?

Он нахмурился, снова запустив руку в волосы.

Да, да. Я не была обычной Шайенн, ну, к черту эту Шайенн. К черту кто это…

— Такие люди, как ты, думают о тех, кому ты причиняешь боль?

— Что?

— Людям вроде меня. Людям вроде моей мамы.

— Хм? Я не причинял боль твоей маме. Твоя мама, она…

— Она была чертовой наркоманкой, Чед! Ты был подростком, но в тот момент ты был взрослым.

— Нет, не был! Я был подростком…

— Ты воспользовался ею, и ты это знаешь. Ты и твой оте…

Он рванул ко мне, смотря в лицо. Его палец указывал на меня, и он был красным.

— Он не мой отец! Он твой!

— Тогда почему ты здесь?! — закричала я в ответ.

Щелкнул переключатель, и мне стала наплевать.

Мне было плевать на него.

Мне было плевать на полицию.

Мне было плевать на его шею.

Ее забрали у меня, и это было не их решение. Дик бы не пошел, если бы не Чед… но он был прав, и я остановилась, потому что он был прав.

— Эй. — Донесся из коридора голос Ката. Он был один и, нахмурившись, переводил взгляд между нами. — Что происходит?

Я отвернулась.

Она могла бы продержаться дольше.

Возможно, она продержалась бы больше.

Она могла бы… она могла бы получить помощь, но нет. Я лгала себе.

Она получила помощь. Большую. И никогда бы не умерла.

А когда бы она умерла?

Или она сделала бы это сама позже? В любом случае, ввела бы она вторую иглу?

Кат и Чед разговаривали. Я слышала, как они что-то шептали друг другу, а потом Кат подошел ко мне.

Я не хотела, чтобы он был рядом со мной.

— Эй, эй.

Его голос бы нежным.

Его руки были нежными.

Я не хотела нежности.

Я резко отвернулась и оттолкнула его.

— Не надо!

— Он… что? — От Ката.

Чед уже сбирался уходить, но остановился и обернулся.

— Это. — Он должен был знать. Я уже говорила ему, но он должен был знать. — Со мной не раз случалось такое дерьмо. Это последнее в длинном списке дерьмовых событий, которые произошли со мной, и я думала, что с этим покончено. Я думала, когда она умерла, и когда я уехала, и когда мне стало лучше, я думала, что все наладится. Я все еще здесь! Я все еще в полицейском участке, потому что мой отец помог моей матери принять передозировку. Он убил ее, и он не имел права! Не. Имел. Права! НЕ ИМЕЛ ПРАВА!

Я вспомнила те дни.

Обрывки воспоминаний. Они были бессвязными.

У нас закончился шампунь.

Я пользовалась мылом с заправки, расположенной в квартале от дома.

Я вспомнила, как у меня урчало в животе, пока не дошло до того, что урчание прекратилось. Временами мне казалось, что он перестает работать.

Я вспомнила холод.

Я забыла про холод, до настоящего момента.

У меня не было одеял.

Она забрала их, но я так и не поняла зачем. Она просто забрала.

И она была холодной.

Я не имею в виду температуру.

Я просто хотела, чтобы меня кто-нибудь согрел.

— Пойдем домой, Шай.

Я больше не была оцепеневшей.

Столько мыслей и чувств переполняли меня сейчас, но я услышала и подняла голову.

Мне было грустно. Я больше не хотела грустить.

— Ты использовал мое прозвище.

Он криво усмехнулся, но для меня это была самая прекрасная улыбка на свете.

Взяв меня за руку и обхватив двумя пальцами мои, он пробормотал:

— Я могу называть тебя Шайн? Мое собственное прозвище для тебя.

Шайн.

Мне оно понравилось.

Шани (прим. переводится как Сияние).

Внутри меня образовалась воронка ветра. Во мне был свой собственный торнадо. Он кружился и кружился, и, наконец, от прикосновения его руки, начал покидать меня. Я была совершенно опустошена внутри, это были всего лишь последствия той бури.

Я крепко обхватила его два пальца и не отпускала.

Мне нужно было держаться.

— В детстве она была изгоем. Она сама мне об этом сказала. Она оставалась изгоем, как и я. Она стала изгоем, но, — тихий смешок вырвался из моего горла и оборвался. Мне казалось, что он забирает с собой остатки ветра, оставляя во мне пустоту. — Тогда я никогда не чувствовала себя изгоем, но так оно и было. — Я смотрела на него, не чувствуя ничего, кроме внутренней пустоты. — Тогда я была одной из них, но не чувствовала этого. Теперь я не одна из них, так почему же я чувствую себя такой?

Его глаза потемнели, и он шагнул ко мне, притягивая к своей груди. Он обнял меня одной рукой, крепко прижимая к себе, и наклонил голову. Его губы коснулись моего лба. Затем моих щек. Затем моих губ. Затем моего горла, и его дыхание щекотало меня.

— Я не могу говорить о том, каково тебе было тогда, но могу рассказать тебе о том, что происходит сейчас. И сейчас все хорошо. Сейчас у тебя есть Саша и Мелани. У тебя есть Реба и Бумер из «Еда для всех». У тебя есть все ребята из «Еда для всех». Они все заботятся о тебе, и у тебя есть я. — Он обнял меня еще крепче. — У тебя есть весь я.

Есть.

Его дыхание согрело меня.

Он согрел меня.

Три месяца спустя

Сегодня толпа была безумной.

Толпа всегда была безумной, но это была игра плей-офф и поэтому толпа была безумнее безумной.

Вы понимаете меня? Хорошо.

Я была в восторге.

Я приняла новую жизнь, и это была жизнь, в которой я любила и была любима. Не то чтобы я не любила раньше. Я испытывала к Саше и Мелани безграничную любовь, но быть любимой таким человеком, как Кат, а затем и его семьей? Это было глубже, и я никогда не думала, что получу это. Но я получила. Получила. Это была вишенка на торте. Лучшее из лучшего, и я наслаждалась жизнью прямо сейчас.

— Девочка.

Это была ДжейДжей. Она, Мейси и Отис сидели в ложе Марго вместе со мной. Саша и Мелани наслаждались своими местами, потому что теперь они часто ходили со мной на игры. Марго неофициально взяла меня под свое крыло. Она желала мне всего наилучшего, и она все время хотела, чтобы я написала книгу. Я не была писательницей. Я едва печатала. Я могла делать все, что мне было нужно, для «Еда для всех», но это легкая вечеринка для моей способности печатать. Говорить. Запустить наш подкаст. Посмеяться с моими девочками — это было самое простое, так что я излагала свою историю таким образом.

Я повернулась к ДжейДжей.

— Девочка.

— Де-е-евочка. — Она улыбнулась мне и схватила за руку. — Я так рада, что ответила на твой звонок.

Я рассмеялась, потому что это было правдой. Я схватила ее за руку.

— Я тоже.

Мейси подошла ко мне с другой стороны с пивом в руке. Она уже раскраснелась, и это было из-за смеха. Они вошли в ложе всего две минуты назад.

— Отис в восторге от этого. — Глаза Мейси сияли. Возможно, в них появились слезы. — Он всю неделю говорил свои приятелям, что будет смотреть игру из ложи владельца. Они все позеленели от зависти.

Подошел Отис с розовым напитком в руке, из которого торчал маленький зонтик.

Он покачал головой, и щеки его почти слились с бокалом.

— Ты рассказала ей о моих приятелях?

Спросил он Мейси, и она кивнула.

— Конечно. Всю неделю.

Он сосредоточился на мне, и его взгляд стал мрачным.

— Нам нравятся твои новые друзья и все такое, но, если серьезно, Шайенн, мы просто рады видеть тебя счастливой. Мы также очень рады познакомиться с твоими подругами, владелицей «Сисек» и Мелоди…

— Мелани. — От его жены.

— Мелани, но я клянусь, она сказала, что ее зовут Мелоди. Я пошутил, что имя будет легко запомнить, мне просто нужно спеть мелодию, и она была только за.

Зная Мелани, она могла бы согласиться с этим.

Мы уставились на него.

Он моргнул, и его голова приподнялась еще выше.

— В любом случае, перейдем к сути того, что я хотел сказать. Мы просто рады за тебя. Не то чтобы ты не была счастлива раньше, но ты заслуживаешь всего хорошего, что с тобой происходит, и я чувствую, что впереди тебя ждет еще больше.

И теперь мои щеки были розовыми, я раскраснелась и немного прослезилась.

— Спасибо, ребята. Вы были самыми лучшими соседями по местам на свете.

— Ох! — Мейси была в восторге и начала поднимать руки, чтобы обнять ДжейДжей и Отиса, но ДжейДжей перехватила у Мейси бокал. У ДжейДжей теперь было два, так что, когда Мейси вскинула руки, ДжейДжей подошла.

Отис обнял меня свободной рукой, и мы все четверо подошли ближе, чтобы обняться/столпиться. Обтолпиться.

— Это эксклюзивное мероприятие или все желающие могут присоединиться к групповым объятиям?

Мы отступили назад.

Марго стояла с широкой улыбкой на лице.

— О, девочка! — Отис притянул ее к себе, мы второй раз обтолпились за день.

Марго рассмеялась, наклонив голову вперед.

— Я чувствую, что нам следует разработать план по захвату мира или что-то в этом роде.

— Мы просто восхищаемся Шайенн и говорим, что она заслуживает всего, что с ней происходит.

Марго встретилась со мной взглядом, наши лбы были в нескольких сантиметрах друг от друга. На ее лице появилась мягкая улыбка.

— Я согласна, всем сердцем.

После нашего обтолпотворения Марго отвела меня в сторону.

Когда мы впервые встретились, она была любопытной, а потом доброй и только доброй. Я чувствовала от нее явную материнскую заботу, и временами не знала, как с этим справляться. Мне это нравилось, но я также не знала, могу ли я позволить себе полюбить это. Кат советовал мне каждый раз, когда я высказывала свои опасения, открывать свои каналы и впускать людей в свою реку.

Именно это я и делала. Кто я такая, чтобы исключать людей из этой реки любви? Теперь это была золотая река любви.

Но я никогда не видела, чтобы она была такой серьезной. Она взяла меня за руку, на мгновение задержала взгляд на наших ладонях, прежде чем посмотрела мне в глаза.

— Мне нужно извиниться перед тобой, и я давно хотела это сделать.

— Извиниться? За что?

— Мне позвонил мой близкий друг, который разговаривал с твоим отцом. Основываясь на этом звонке, я вызвала Катлера в свой кабинет и поставила его в неловкое положение. Это было неправильно, и, хотя я не понимала, что происходит, было много ночей, когда я не могла заснуть, потому что позже я поняла, что Дик дергал за ниточки, пытаясь контролировать тебя или Катлера. Я не знаю причин, по которым он сделал то, что сделал, но я точно знаю, что это было неправильно. С моей стороны было неправильно ставить Катлера в такое положение, и со стороны твоего отца было неправильно использовать связи так, как он это делал.

Я открыла рот.

Она торопливо продолжила:

— И я ждала, чтобы сделать несколько звонков, и вчера мне сообщили. Сегодня я могу сказать тебе, что у твоего отца больше нет друзей из моего круга общения. Последний из них вчера отвернулся от него, так что я знаю, что твой отец пошел на сделку. Он выйдет на свободу через десять лет, но тебе не о чем беспокоиться. Эти двери останутся для него закрытыми, когда и если он вернется сюда.

Технически, он все еще был здесь. Ливенворт был недалеко.

Я нежно сжала ее руку.

— Спасибо, что сказала мне. Это действительно много значит.

На ее лице появилась улыбка облегчения, и она несколько раз моргнула.

— Спасибо. Катлер вообще когда-нибудь говорил тебе обо мне?

Я покачала головой.

— Только то, что ты хороший человек.

— У меня никогда не было детей, и в юности было время, когда я некоторое время жила в приюте. Недолго, но я была там. Это время навсегда останется со мной.

— О. — Ого. Суперумная, большая и злая босс Марго была в приюте? — Могу я спросить, в каком приюте?

Ее улыбка стала печальной, совсем чуть-чуть.

— Это было то, в чем мы с мамой нуждались, но, опять же, это продолжалось недолго. Я делюсь этим, потому что знаю, что мама Катлера здесь и собирается объявить тебя своей дочерью, независимо от того, с Катлером ты или нет. Я также надеюсь, что у нас могут сложиться теплые отношения. — Ее рука слегка задрожала. — Это было бы очень важно для меня. Мы могли бы выпивать чай или прогуляться в «Powell's». Или даже ходить раз в неделю на ланч. Ты могла бы отправиться со мной в одно из моих путешествий.

У меня внезапно закружилась голова.

Марго была… Марго была потрясающей.

У меня в горле образовался ком.

— Я бы хотела этого. — Очень, очень, очень. Я воздержалась от того, чтобы поделиться этим. Я не хотела спугнуть ее.

Она тихонько рассмеялась и снова сжала мою руку.

— Я с нетерпением жду этого, и, кроме того, «Decking with the Tomcats» теперь слушают все сотрудники «Мустангов». Не знаю, говорил ли тебе Катлер, но вы трое такие веселые.

Ну, да. Мы были потрясающими девчонками.

— Вижу, Элис здесь. А теперь я оставлю тебя наедине с мамой Катлера. — Марго одарила меня еще одной из своих нежных улыбок, прежде чем отправилась поприветствовать их. Дэвид вошел сразу за Элис, Дилан и Джеймисон тоже.

Именно голова, появившаяся после Джеймисона, заставила меня ахнуть.

Хантер.

Мне понадобилась секунда.

Воздух вокруг меня внезапно закружился.

Я знала, что Чед придет на игру. Он сделал шаг, чтобы извиниться. Он извинялся довольно часто, и обещал держаться подальше на игре. Я была не против. Он переехал и не вел себя как придурок, пытаясь оставить меня в покое после полицейского участка.

Так что Не-Брат больше не-проблема.

И вернемся к правда-брат. Сáмому правда-брату.

Он был здесь. Я не могла поверить, что он здесь.

Я определенно еле держалась на ногах. Покачивалась.

Легкое движение перышка могло сбить меня с ног, но тут Хантер начал осматриваться и нашел меня.

На его лице появилась улыбка, и он проигнорировал всех.

Он направился прямо ко мне.

Воздух двигался вокруг меня словно в замедленной съемке, и от того, что он шел ко мне, до меня сразу все дошло, и я дернулась вперед.

Я не могла допустить, чтобы мой младший брат сам пришел ко мне. Я должна была пойти к нему навстречу. К черту все. Я бросилась ему навстречу, и мы чуть не столкнулись посреди ложи.

Я обняла его.

Он пытался задушить меня своими объятиями.

Он поднял меня, и ого… мой брат был сильным.

Он уткнулся головой мне в шею.

Я не могла решить, как лучше его обнять. Вокруг его рук. Под его руками. Вместо этого я обняла его за шею, и, черт возьми, ох блин.

Я ждала этого очень долго.

Слишком долго.

Мы с Хантером поддерживали связь, но из-за моего нового внимания СМИ и из-за обвинений Дика Натали хотела подождать, пока все немного утихнет, прежде чем мы с Хантером начнем наши встречи.

Встречи. Это то, что она сказала.

И она откликнулась на приглашение на ужин, которое получила на мероприятии в «Еда для всех». Два дня назад она прислала мне приглашение на их воскресный семейный ужин. Я подумала, что от этого все внутри меня трепетало. Теперь я была приглашена на воскресный семейный ужин. Значит, я больше не изгой.

Но Хантер.

Я сжала его и отстранилась, как только он поставил меня на ноги.

— Ты вырос сантиметров на семь с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Он покраснел.

Покраснел!

Мой младший брат покраснел.

— Не совсем. Всего на пять.

Верно. Пять сантиметров. В следующий раз мне нужно будет сделать все правильно, но я рассмеялась, потому что все это наполняло меня внутри липким шоколадным теплом.

Люблю жизнь. Да, люблю.

— Могу я просто сказать, что нам с тобой, блядь, самое время потусоваться? Имейлы были хороши и все такое. Смски тоже, но хватит. Я хочу видеть свою сестру. И ты можешь передать моей маме, что я выругался. Мне все равно. Это было просто смешно. — Он кивнул в сторону, где стояли Джеймисон и Дилан. Марго представляла их Отису, Мейси и ДжейДжей. — Но было здорово снова увидеть Джеймисона. Я не видел его, наверное, со средней школы. Мама без ума от Элис. И немного побаивается ее, но это между нами. — Затем он замолчал и уставился на меня, и ему тоже пришлось пару раз моргнуть. Это была тема вечера. — Слишком долго, сестренка. Слишком, черт возьми, долго.

Ком в горле вернулся, и он только что увеличился вдвое.

Я кивнула, и сама моргнула.

— Я знаю.

— Никогда снова. Отныне мы с тобой будем держаться вместе.

— Поняла. Ты и я. — И тут ко мне вернулось воспоминание, и я подняла свой мизинец. — Мы собирается потусоваться, верно?

Он был совершенно серьезен и обхватил мой мизинец своим. Он кивнул.

— Да, черт возьми, мы собираемся потусоваться.

Мы немного обтолпились.

После этого подошла Элис, и мы тоже пообтолпились.

И даже больше того, после этого я провела со своим Младшим Чуваком всю игру.

Я бы хотела сказать, что с тех пор мы жили «долго и счастливо», но это было неправда.

Мы были счастливы. Потом все пошло наперекосяк. Потом все снова наладилось. Потом было тяжело. Были трудности. Потом снова все наладилось. Счастливы. Радостные. Вернувшиеся к борьбе. Это была моя жизнь. Это была наша жизнь, моя и Ката, потому что так бывает с тему, у кого есть то, что есть у меня.

Каждый день — это борьба.

Но я могу сказать, что мы смеялись. Мы много смеялись.

Я могу сказать, что мы любили. Мы так сильно любили.

Я могу сказать, что мы были страстными. Блядь, да. Каламбур.

Так что, в общем, были и хорошие времена, и плохие, но хорошее затмевало плохое. По правде говоря, это не имеет значения. С какими бы трудностями ни сталкивался человек, для продвижения вперед крайне важно, чтобы у него были любовь и поддержка. Каждый может справиться с чем угодно, и это может быть не так страшно, не так мучительно, если кто-то протянет ему руку помощи. Иногда эту руку нужно будет крепко держать, а иногда — цепляться за нее.

В другие дни было достаточно мимолетного касания.

Я нашла это. Так что да, у меня было «долго и счастливо».

Прошло десять лет. Кат по-прежнему играл в хоккей. Мой подкаст стал настолько популярным, что в качестве гостей у нас регулярно стали появляться знаменитости. Но самые высокие рейтинги всегда были у нас троих: Мелани, Саши и меня.

Жизнь была прекрасна.

Мы с Катом поженились через два года после того, как он выиграл Кубок Стэнли.

Еще через два года у нас появился наш первый маленький мальчик. Затем маленькая девочка.

Затем брат и сестра.

Брат и сестра подростки.

Мы взяли на воспитание пятерых детей в возрасте от семнадцати до семи лет. И одному было девятнадцать. Он не был приемным, но жил с нами. Он был шестым в семье.

За эти годы мы усыновили четверых детей: Райн, Эмили, Брайана и Льюиса.

За эти годы мы также завели четырех собак: Каттера, Чедвика, Клитти и Сосунка. Райн назвала Клитти (Она хочет стать врачом). Эмили дала кличку Сосунку. (Она просто хочет добиться чего-то. Возможно, пойдет в строительство). Каттер и Чедвид появились вместе и получили свои имена, потому что Каттер не переставал приставать к ноге Ката. Чедвик, потому что он был в некотором роде придурком. Я никогда не думала, что собаки могут быть придурками, но он был. В доме ходила фраза «не будь Чедом». Это была приличная версия другой фразы — «гребаный Чед».

«Еда для всех» набиралась обороты.

Реба, Бумер и Гейл души не чаяли в детях и животных. Дин все еще был рядом, но я понятия не имела, как это произошло. Он провел еще несколько мероприятий, на которые не все согласились, и совет директоров был недоволен, когда я сообщила им об этом. Он получил выговор, и его попросили взять отпуск. Через три месяца он вернулся с более «командным» настроем. После этого у нас никогда не возникало проблем.

Он попросил снова воспользоваться моим сезонным билетом. Я сказала «нет».

Он просил еще несколько раз. Мне всегда доставляло удовольствие говорить «нет». Все мои попытки «подставить его» были единичным успехом, и я была рада, что мне больше не пришлось этого делать.

Потом мы познакомились с его девушкой, и новое поведение Дина стало более понятным. Она была милейшим созданием. Когда она приходила в «Еда для всех», она была заклинательницей детей и животных. Куда бы она ни пошла, они следовали за ней по пятам. Буквально.

Ее звали Санни.

Бип! Бип!

Я была в любимом месте в мире Мелани — в ванной. С тех пор как они с Кэсси поженились, она клянется, что ей там нравится еще больше. Это ее новое место для уединения. Правда, я была не в туалете. Я уже сделала все дела. Услышав сигнал будильника на телефоне, я выключила его и посмотрела на стойку. Я сидела на полу.

В кои-то веки в доме было тихо. Все дети были в гостях у мамы Элис. Они купили дом через три дома от нашего в качестве своего второго дома, который на самом деле был их основным домом, поскольку Дилан и Джеймисон оба жили в штатах, расположенных неподалеку от нас. Я не понимала, почему они сохранили свой первый дом, но мама Элис сказала, что это как-то с тем, что они не хотели уступать территорию некой Кэтрин Муму. «Etsy» процветал.

Я отвлеклась, потому что мне нужно было встать. Мне нужно было посмотреть на то, на что я не хотела смотреть, и мне нужно было подготовиться к свадьбе.

Я не могла пошевелиться.

У меня оставалось еще несколько лет до сорока, и я впервые в жизни делала этот тест.

Я не должна была нервничать. Но я нервничала.

Я не должна быть взволнованной. Но я была взволнована.