И нет покоя грешным душам под луной!

Наслаждаясь вишневым компотом в бокале из-под вина, я задумчиво смотрел на молодую луну из своего окна. Вчера был мой шестнадцатый день рождения, и теперь я сам могу решать свою судьбу. Нет причин терпеть оскорбления от местных смердов и низших дворян, что забыли своё место. Я седьмой сын седьмого сына, и посему мне ничего не причитается. И это значит, что я предельно свободен.

Но у меня есть цель — вернуть былое величие дому Лисовских, а уж как я этого буду добиваться, решать лишь мне.

Мой отец, закоренелый алкоголик и неудачник, не мог ничем помочь. Он пропил все наследство и уже после этого сгнил на каторге из-за пьяной поножовщины. Мать умерла ещё в моём детстве, так что я был одинок и не имел никакой поддержки. Однако, как говорят, то, что тебя не убивает, делает тебя страннее...

Но были в этом и плюсы, если их можно так назвать, я мог делать то, что считал нужным, и мог взять жизнь в свои руки и начать создавать уже собственную историю.

Поместье продали в счёт погашения долгов отца, но, поскольку так и не смогли найти покупателя на такую громадину, то я всё ещё оставался здесь жить в компании штата слуг. Все прочие предприятия были утеряны ещё раньше или отданы в качестве «кормления» старших сынов, что с отцом и считаться не хотели, ну а меня винили в смерти матери. Так что выходил отверженным даже среди собственной родни и дома. И лишь слуги оставались со мной, но это, увы, не семья, пусть многих из них и знаю всю сознательную жизнь. И если подумать, то «слуги» и заменили мне семью и стали ближе всех прочих, но это так не работает, и всё равно хочется тепла и ласки и просто поговорить с родными. Но, увы, имеем то, что имеем.

Допив компот и оставив бокал на окне, я молча спустился по винтовой лестнице, служившей персоналу поместья. Не встретив на своём пути ни одной души, направился в сторону вишнёвого сада. Он был моим убежищем с самого детства. Здесь, среди густых ветвей и аромата цветов, я скрывался от гнева отца и безысходной реальности.

Проститься с землёй и выкопать свой тайник – вот цель моего сегодняшнего визита в сад. Ибо не мог уехать из этого поместья, не попрощавшись с любимым местом. Воздух наполнился прохладой и ароматом цветущих вишен. Я прошёл мимо старой беседки, где нередко читал книги или просто сидел, задумавшись о своей судьбе.

Остановился у большого дуба, что рос в центре сада. Его мощные корни были видны над землёй, словно гигантские змеи. Я присел под его кроной и закрыл глаза. В моих ушах звучал шепот листьев и далёкое пение птиц.

Вспомнил, как в детстве часами проводил время в этом саду. Как лазил по деревьям, играл с собаками и мечтал о великих делах, которые когда-нибудь потом совершу.

Я был ещё маленьким, когда отец впервые привёл меня сюда. Он показал мне старый дуб и рассказал легенду о том, что в его ветвях живут духи леса. И я верил рассказам старого выпивохи и часами сидел под деревом, глядя на его мощные корни и слушая шепот листьев.

В саду я чувствовал себя свободным и беспечным. Бегал по травянистым полянам, лазил по деревьям и играл с собаками. Мне казалось, что мир безграничен, и я могу достичь всего, чего захочу. И мечтал о том, что когда-нибудь стану великим рыцарем и буду защищать слабых. Представлял себя в блестящих доспехах, с мечом в руке, как на картинках из старых книг.

Но мои мечты были разрушены суровой реальностью. Ибо в этом мире нет места слабакам, и всегда приходится брать силой то, что ты хочешь или когда-то было твоим. Эту науку вбили мне на улицах нашего воеводства, когда я тайком покидал поместье.

Но я никогда не перестал мечтать. В саду я находил утешение и вдохновение. Я знал, что в моих силах изменить свою судьбу и достичь великих дел.

И вот теперь, когда я стою перед дубом и вспоминаю свои детские мечты, я чувствую, что моё время настало. Я готов взять свою жизнь в руки и сделать то, о чём всегда мечтал.

Теперь всё это ушло в прошлое. Сад уже не был моим убежищем, а поместье — моим домом. Но я не жалел о том, что остался здесь на некоторое время. Здесь были мои «корни», и я не мог уехать, не попрощавшись с ними.

Я встал, и в душе зародилось чувство ностальгии. Вспомнил, как в этом саду, под кроной этого дуба, я закапывал свои детские сокровища: блестящие камушки, перья птиц, высушенные цветы. Места, где прятал свои тайны, были моими маленькими святынями.

Теперь, взглянув на землю около дуба, я увидел небольшие холмики, которые раньше были моими тайниками. Я улыбнулся, вспоминая те времена, и почувствовал, как в сердце зародилась нежная грусть.

Взял в руки садовую лопату, лежащую рядом с деревом, и начал копать. Лопата была старой и деревянной, её ручка была гладкой от многолетнего использования. Я чувствовал, как она легко входит в мягкую, влажную от недавнего дождя землю. Копал неглубоко, но достаточно, чтобы добраться до своего старого тайника.

Земля была мягкой и влажной от недавнего дождя. Вскоре показался и металлический ящик, что служил тайником. В нём лежали не только мои личные вещи, но и реликвии моего рода: старинные книги, письма предков и другие ценности, что были мне дороги. Молча зарыл уже пустой тайник и утрамбовал землю.

Оттуда я извлёк старинное кольцо с гербом рода — хитрым лисом с застывшей на морде хитрой улыбкой. Кольцо было из серебра, потемневшего от времени. На нем были выгравированы древние руны, смысл которых я не знал.

Нацепив кольцо на палец, я зажмурился, сделал глубокий вдох и почувствовал, как холод по спине прошёл. Словно руны на кольце вдруг ожили и начали светиться внутри. В голове мелькнула мысль, что кольцо — это ключ к пространственному хранилищу рода.

Я вспомнил рассказы почившей тетушки о том, как их род владел древней магией. И о том, что в кольце главы нашего рода заключена сила, что может переносить любые предметы в тайное место, доступное только главе рода. Нажал на руны на кольце и представил перед собой все вещи, что лежали в шкатулке. В следующую секунду я почувствовал странное покалывание в пальце. И в следующий момент я уже держал в руках пустую шкатулку, которую вытащил из тайника.

— Достоин своего отца? Не так ли, братья? — прошептал я, улыбаясь. — Ну а вы обойдётесь и без титула...

И всё так же без лишних слов убрал все свои ценности в магическое хранилище, ключом к которому служило кольцо. С этого момента я был не просто седьмым сыном седьмого сына. Я был главой рода Лисовских. И отныне вся ответственность за род лежит на мне. Осталось лишь не сгинуть по глупости.

Затем отправился в сторону дома, уже не оглядываясь назад. Молча собрав свои небогатые пожитки и серебреную шашку деда, что мне удалось спрятать от «изъятия» в честь долга, я всё так же молча покинул родной дом, и я не вернусь сюда, пока не смогу купить его сам! По-детски? Да. Но мне как-то плевать.

Город засыпал, но не спал. Его тихая жизнь мерцала тусклыми огоньками уличных фонарей, которые, как редкие звезды на ночном небосклоне, едва пробивали тьму. Улицы, обычно кишащие жизнью, пустели, погружаясь в безмолвное одиночество. Поблескивающие витрины магазинов, словно застывшие в ожидании, отражали пугающую бездну пустоты. Даже ветер, проносящийся между высокими домами, казался испуганным и шептал свои истории на ухо прохожим.

В этом мрачном антураже я двигался к своей цели, сливаясь с тенью. Мои шаги, глухие и неуверенные, не нарушали тишины, лишь поскрипывали мокрые от дождя булыжники. Я старался не привлекать внимания, не делать лишних движений. Одежда, пропитанная сыростью, лежала на мне тяжелым грузом. Даже мое собственное дыхание, холодное и прерывистое, казалось громким в этой глухой тишине.

Луна, полная и холодная, как ледяная глыба, покачивалась на небосклоне, но ее свет, рассеянный облаками, едва пробивался сквозь узкие улочки. Холодный воздух пронизывал до костей, заставляя кутаться в плащ. Я знал, что путь предстоит долгий и опасный, и каждая минута могла стать последней. Каждая тень, каждый звук в этой бездне вызывал в моей душе ледяной ужас.

Я остановился у тёмного перекрёстка и вслушался в ночь. Тишина была такой глубокой и плотной, что казалось, будто её можно потрогать.

Внезапно вдалеке раздался пронзительный звук сирены, и я почувствовал, как по моему телу пробежала холодная дрожь. Это был не просто звук оповещения, это был крик отчаяния, который пронзал до самой души. Он значил только одно: демоны!

Прорыв Инферно случался раз или два в месяц, и каждый раз это было как игра в русскую рулетку. Ты никогда не знал, что тебя ждет за поворотом: пара мелких демонов, которых можно было бы быстро убрать местными охотниками, или же полномасштабное вторжение, когда город погружался в хаос и безумие.

Эти прорывы были как раны на теле города, которые никак не заживали. Однажды в ночь появились только два огромных паука, чьи лапы были усыпаны острыми шипами. Они разнесли в пух и прах весь рыночный ряд, и местным охотникам еле удалось их победить. А в другой раз появились целые легионы демонов, которые захватили половину города и устроили настоящий ад на земле. В той битве погибло немало охотников, и город был разрушен до основания.

Каждый раз, когда звучала сирена, жители города замирали в страхе, не зная, что ждет их в эту ночь. Дети прятались под кроватями, женщины молились всем святым, а мужчины сжимали в руках оружие, готовясь к смертельной битве. Город был словно корабль, который постоянно дрейфовал в бушующем море бедствия, не зная, когда его накроет следующая волна.

И в этой неуверенности жизнь продолжалась. Люди старались жить нормальной жизнью, но каждый день они чувствовали, что живут на пороховой бочке. Их жизнь была как игра в русскую рулетку, где каждый прорыв мог стать последним. Но меня это всё мало касалось. Местных я, мягко говоря, не любил, да и они меня тоже, так что пускай этот город хоть сотрут в пыль, грустить не буду. Но мне нужно успеть до вербовочного пункта, а там, может, и получится показать себя. Но сначала нужно пробраться туда.

В этот раз сирена звучала особенно пронзительно, и в ее звуке слышалось что-то безысходное. Я почувствовал, как сердце забилось быстрее, а в жилах стыла кровь. Все эти прорывы были следствием ошибки, которая стоила городу больше, чем какое-то там золото. Царь, увлеченный карточной игрой, проиграл демонам устройство, которое должно было защищать от иномирных порталов. С тех пор город стал мишенью для всяких тварюк, которые пытались проникнуть в наш мир.

Впереди показались какие-то арахниды, их силуэты резко выделялись на фоне тусклого фонаря. Их членистые лапы двигались с нечеловеческой скоростью, а сверкающие красные глаза наводили ужас. Я быстро оценил ситуацию: их было трое, и они нападали сразу, не давая шанса на отступление.

Я схватил свою серебряную шашку, которая висела в ножнах на бедре. Она была легкой, но смертоносной, и в ее острие была вложена вся моя сила и ненависть к этим тварям. Но я не мог позволить себе колебаться, иначе они разорвали бы меня в клочья.

Без лишних слов бросился в атаку, рассекая воздух с криком. Шашка пронзила первого арахнида, рассекая его панцирь на две части. Вторая тварь бросилась на меня, но я уклонился от ее атаки и с разворота ударил ее по голове. Третий арахнид пытался схватить меня за ногу, но я увернулся и с силой ударил его в грудь. Он завалился на землю, издавая пронзительный визг.

Я стоял, запыхавшись, но не теряя бдительности. Ибо знал, что это еще не конец, что в этой тьме могут скрываться и другие опасности. Но я не мог отступить. Но я должен был продолжить свой путь, каким бы он ни был. Тряхнул головой, отгоняя от себя усталость и страх. Сбросил с плеча одеяло, которое тяжелым грузом лежало на мне, и пошел дальше, оставляя за собой освещенные фонарем трупы арахнидов. Впереди меня ждал долгий и опасный путь, но я был готов к нему. Был готов сражаться до последней капли крови. Ибо жизнь ничто, а честь и слава обесмертят тебя и твоё имя!

Впереди, словно из тумана, материализовался рослый демон. Он был одет в тяжелые доспехи, которые сверкали в тусклом свете фонаря. Его фигура была грозной, а в руках он держал огромный топор, который издавал угрожающее шипение.

Но что заставило меня задуматься, так это то, что его голова была совершенно незащищена. Ни шлема, ни какой другой защиты. Это было странно, даже нелепо для существа, которое должно было быть готово к смертельной битве.

Однако я не позволил себе колебаться. Демоны были хитры и коварны, и их сила была в непредсказуемости. Резко схватил свою серебряную шашку, которая была уже покрыта кровью арахнидов, и приготовился к атаке.

Демон замахнулся топором, но я уклонился от удара и бросился в атаку. А затем нанес быстрый и точный удар по незащищенной голове демона. Шашка прошла сквозь его череп, как раскалённый нож сквозь масло. Демон издал пронзительный визг и рухнул на землю, увлекая за собой и свой топор.

Остановился, чтобы перевести дух. Кровь демона покалывала меня холодом, и я чувствовал сильный удар по нервам. И я не мог останавливаться. И посему должен был продолжать свой путь. Ускорил шаг, оставляя за собой тело демона, и продолжал двигаться вперед, в глубину тьмы. Я понимал, что в этой ситуации нет пощады. Демоны не пощадили бы моих родных, и я не пощажу их. И буду идти до конца.

Углубляясь в ночной город, я заметил, как парочка мародёров пытается куда-то утащить сопротивляющееся тело девушки. Они были в грязных одеждах, с дикими глазами и злыми улыбками на лицах. Девушка боролась с ними, но ее силы были на исходе. Она кричала от боли и страха, и ее голос разрывал тишину ночного города.

Устало вздохнув, я почувствовал прилив ярости. Я не мог просто стоять и смотреть, как эти злодеи творят беспредел. И кинулся в бой, не раздумывая, ибо негоже пользоваться всеобщим несчастьем, дабы «развлечься».

Первым же ударом шашки я снес половину черепа тому, кто стоял ко мне спиной. Его тело вздрогнуло, и он свалился на землю, не издавая ни звука. Второй мародёр, увидев, что произошло, закричал от ужаса и бросился на меня с криком. Он попытался остановить меня рукой, но я не дал ему этого сделать. Вторым ударом я отрубил ему пальцы, и он отшатнулся от боли, закричав пронзительным визгом.

Но я не дал ему прийти в себя. Сильным пинком я отправил его в нокаут, а затем добил уколом в кадык. Его тело обмякло, и он упал на землю, безжизненно и неподвижно. Огляделся вокруг. Девушка лежала на земле, ослабленная и испуганная. Она смотрела на меня с недоверием, не понимая, что произошло. Я поднес к ней руку, и она взялась за нее, словно за спасательный круг.

— Я помогу тебе, — сказал я ей, и она кивнула в ответ. Я поднял ее на ноги и помог ей встать. Она была еще слаба, но в ее глазах я видел надежду.

Молча продолжил свой путь, оставляя за собой тела мародёров. Я не мог позволить себе остановиться, пока не доберусь до цели. Но я знал, что я сделал правильный выбор, что я спас жизнь и защитил слабого. И это давало мне силу и надежду двигаться дальше.

В этот день я решил, что отныне буду жить не для себя, а для возрождения величия моего рода. Я не буду ждать, пока судьба бросит меня в пропасть отчаяния. А буду сам творить свою судьбу, и ничто не сможет остановить меня на пути к достижению моей цели. Ибо игра началась, карты розданы, и пускай победит сильнейший, ибо горе побеждённым!

Хаос — это море, и когда одни утопают в нём, то другие просто двигаются вперёд.

Луна, обычно мягкая и серебристая, налилась алым цветом, как будто кто-то разлил по ночному небу кровь. Её неровные края казались зубастыми, а блеск, пронизывающий темноту, вызывал не столько восхищение, сколько тревогу. Словно зловещий глаз, она следила за происходящим, наблюдая за тем, как над городом разверзлась бездна.

В центре площади, где обычно кипела жизнь, зияла огромная трещина, как рана на теле города. Она настолько широка, что могла поглотить целую карету, а ее края, словно обугленные клыки, изъедены пламенем. Из недр земли клубился густой черный дым, что застилал небо, заслоняя даже кровавую луну. Он пах не просто гарью, а чем-то более отвратительным, чем-то нечеловеческим. Этот запах проникал в кости, вызывая тошноту и ужас.

Из трещины, подобно злым духам, выползали чудовища. и не просто уродливы, а выглядели неестественными, сотворенными из огня и кости, отвратительными и зловещими. Их тела обтянуты черной, словно обугленной кожей, из которой торчали кости и шипы. Из глаз лился красноватый свет, похожий на тлеющие угли. Некоторые из них выглядели высокими и тощими, с острыми когтями, которые со скрежетом пронзали брусчатку площади. Другие же казались низкими и широкими, с громадными пастями, полными острых зубов, которые щелкали в предвкушении жертвы.

Они выползали из трещины один за другим, их шепот и рычание смешивались с треском огня, заполняя площадь невыносимым ужасом. Каждый шаг этих монстров сопровождался треском и грохотом, словно сама земля трещала от их присутствия. Они являлись предвестниками апокалипсиса, воплощением самых глубоких кошмаров.

В лунном свете, отражавшемся в огне из трещины, видно, как люди бегут, укрываясь от чудовищ. Их крики смешивались с грохотом падающих зданий, обрушившихся под натиском нечисти. Город стал ареной кошмара, где каждый угол грозил смертью. На мостовой лежали тела, некоторые еще дышали, но большинство уже мертво. В воздухе висела густая атмосфера страха и отчаяния.

Дети плакали, прижимаясь к матерям, которые пытались защитить их от ужаса, но страх везде, он проникал в самые глубины души. Мужчины бежали с мечами в руках, их лица искажены гневом и отчаянием, но они бессильны перед этим злом. Старики сидели на порогах своих домов, уже примирившись со своей судьбой, их глаза пусты и безрадостны.

Луна светила на этот ад, освещая смерть и отчаяние. Ее кровавый свет падал на лица людей, делая их еще более бледными и ужасающими. В этом свете было что-то зловещее, словно сама ночь превратилась в соучастника этой трагедии. И в этой атмосфере безысходности каждый человек понимал, что шансов выжить мало.

Цена победы крайне высока, но и стоимость поражения еще выше. В этой битве не выходило победителей, только жертвы. И среди этих жертв были не только те, кто уже погиб, но и те, кто еще жив, но уже потерял все, что ему дорого.

И эта напасть выкашивала все наши города с колоссальной последовательностью, словно коса смерти косила жизнь на своем пути. Страх и бессилие охватывали людей, но власть имущим, казалось, плевать на этот кошмар. Их золотые палаты и уютные жилища оставались нетронутыми бедой, которая сжирала их народ. Они жили в своих иллюзиях безопасности, полагаясь на толстые стены и защиту своих армий, но на практике видно, что они не способны справиться с этим злом.

Я нёсся по пустынным улицам города, среди развалин и обугленных остатков жизни. В моем сердце лишь гнев и отчаяние. Вижу страх в глазах людей, слышу их мольбы о помощи, но ничего не могу сделать. И вообще, где городская стража и охотники, когда они так нужны?

В этот момент мой взгляд упал на фигуру, выделяющуюся на фоне других демонов. Он стоял в глубине площади, окруженный своей черной свитой, но он не похож на них. Высок и крайне статен, с безупречной осанкой и холодным взглядом. Его кожа выглядела бледной, как у мертвеца, но глаза горели ярким зеленым огнем. Одет в черные доспехи, отражающие лунный свет, и держит в руке длинный меч, который казался искриться неземным огнем. Красив, как змей, и в то же время отвратителен по своей природе.

Но при этом напоминал аристократа, попавшего в грубое общество черни. Его холодная красота и необыкновенное величие отделяли его от его сородичей, делая его еще более опасным и угрожающим. Он стоял там, словно призрак, и наблюдал за всеми с высоты своего превосходства. В его взгляде не было ни жалости, ни сочувствия, только холодный расчет и бесконечная власть.

Гнев, кипящий внутри, подталкивал меня вперед, и я бросился на демона с нечеловеческой скоростью. Мои мышцы работали на пределе возможностей, и я летел вперед, словно пуля, стремясь к своей цели. Я не думал о страхе, не думал о риске. Думал только о том, чтобы убить этого монстра и чтобы остановить это безумие.

Сближаясь, я увидел в его глазах удивление, перемешанное с презрением. Он, видимо, не ожидал от меня такого натиска. В его руке вспыхнул меч, и он бросился в атаку. Но я оказался быстрее. Молниеносно отклонил удар и сразу же нанес в ответ по броне демона, целясь в места ее сочленения.

Сталь моих мечей сверкала по доспехам демона, но не проникала в них. Я рубил и рубил, не давая ему передышки, не давая ему прийти в себя. Демон попытался что-то сказать, но я не дал ему договорить. Стоически отбивал удары, перехватывал его меч и вновь наносил удар за ударом.

Его фигура дрожала от усилий. Он пытался сопротивляться, но я вновь оказался слишком быстр, слишком яростен. И не давал ему возможности восстановить силы, не давал ему дышать. Его глаза потускнели, рука ослабла, и он упал на землю, словно срубленное дерево. Я стоял над ним, задыхаясь от усилий, но не останавливаясь. Продолжая рубить и рубить, пока он не превратился в кучу мяса и разбросанных костей.

Сухо отметив, что тварь таки испустила дух, я бросился бежать дальше. Но я не испытывал ни облегчения, ни удовлетворения, только холодную пустоту. Мои движения отточены, как у машины, уже не человека. Я чувствовал, как время утекает сквозь пальцы, словно песок из перевернутой песочных часов. Но я знал, что это только начало, и что их еще много. И вскоре «ловушка» точно захлопнется, если я не успею добраться до цели.

Я бежал, не оглядываясь, не думая ни о чем, кроме того, чтобы успеть. Бежал по улицам, усеянным телами погибших, мимо огненных развалин домов, мимо криков и стонов умирающих. И вот вскоре появилось оно, здание комендатуры, яркий оазис архитектуры арт-деко в этом огненном аду. Оно выстроено в стиле монументальной красоты, с гладкими линиями и геометрическими формами, характерными для эпохи рационализма. Высокие окна с металлическими рамками и геометрическим узором отражали пламя и дым, создавая изысканный и ужасающий контраст. Стены украшены рельефами в виде стилизованных растительных мотивов и абстрактных композиций, которые сейчас казались странно и жутко причудливыми на фоне разрушения.

Но сейчас это здание охвачено пламенем. Оно горело ярко, устремляясь столбами дыма в самое небо, словно последний крик отчаяния. Я не успел... Не успел добраться до цели вовремя. Не успел спасти город. Я не успел...

Я стоял на месте, парализованный ужасом. В моей душе царила пустота. Ведь я сделал всё, что мог, но этого не хватило. Теперь город будет разрушен. И в моих глазах не было более ни надежды, ни гнева. Только глубокая, неизлечимая тоска.

— Отставить панику, салага. — Из тени соседнего здания вышел офицер в синей шинели ликвидатора с наполовину обгоревшим до костей лицом. Его глаза глубоко посажены, и в них нет ни страха, ни отчаяния, только холодная решимость. На лице застыла не улыбка, а скорее гримаса, которая казалась еще более ужасной из-за ожогов.

— Мы должны пробиться к зданию ратуши и запустить аварийный маяк, иначе войска не сдвинутся с места, — пояснил ликвидатор, двигаясь в сторону горящей комендатуры. Он не оглядывался на пламя, не замечал тела погибших, его взор устремлен вперед, на цель.

Без какого-либо сожаления он прикурил от горящего здания и сладко затянулся целебными травами самокрутки. Этот жест выглядел настолько безразличным, настолько холодным и рациональным, что меня пробрало до мурашек. Он не видел в этом ничего неправильного, ничего непристойного. Для него это просто необходимость, еще один шаг на пути к выполнению задания.

— Чего застыл? Пошли до ратуши, салабон. — удерживая самокрутку зубами, он страшно улыбнулся, и меня аж пробрало до мурашек в пятках. Эта улыбка не выглядела дружелюбной, не радостной, а скорее зловещей и угрожающей. Она говорила о том, что он не испытывает никаких эмоций. И сделает все необходимое для выполнения задания, даже если это будет значить убить всех, кто попадется ему на пути.

В его словах нет никакого сомнения, никакого страха, только холодная решимость. Он более не являлся человеком, а оставался лишь орудием, которое не знает сострадания. И я понимал, что должен следовать за ним, что должен быть таким же холодным и жестоким, как он. Иначе мы все погибнем. Его ужасающий пример по-своему меня зарядил, и я уверенно отправился следом за ликвидатором.

Уверенно иду вперёд и, даже не задумываясь, перерубаю какой-то твари с телом человека и головой голубя сухожилия на ногах и следом, не давая ему упасть, срубаю голову, двигаясь дальше.

Ветер, пронизанный запахом гари и гниения, нес с собой вопли и стоны, доносящиеся из-за баррикад. Казалось, что сама атмосфера напряжена до предела, словно грозовая туча над городами. На фоне этого мрачного пейзажа величественно возвышались баррикады, сооруженные из всего, что попалось под руку: разбитых вагонов, деревянных щитов, кирпичей. На них уже появились следы сражения: осколки, пробоины и опалины, а в некоторых местах и остатки демонов, похожих на густую слизь.

Стражи с серьёзными лицами уверенно стояли в своих постах. Их доспехи, составленные из пластин стали и кожи, носили следы недавних битв. На многих из них видны вмятины от ударов, а на некоторых пластинах еще белели засохшие пятна крови. Их шлемы, украшенные гербами города, пусть и не идеально гладкими, на них видны царапины и сколы, свидетельствующие о тяжелых сражениях. За спиной у каждого стража висел меч с деревянной рукоятью, а на боку прикреплена кобура с пистолетом, который, судя по затертой от многократного пользования рукояти, не раз в бою.

Рядом с ними стояли ополченцы. Их экипировка выглядела значительно проще. Многие из них одеты в простые кожаные куртки с подкладкой, а на ногах лишь грубые сапоги. В руках держали длинные копья или топоры, некоторые из них уже заточены с помощью камня, а другие еще ждали своей очереди. Их лица закопчены, а глаза полны осторожности. Некоторые из них еще не справились с трепетом, но все готовы защищать свой участок и дом. Лицо одного из ополченцев особенно запоминалось. Он выглядел молодым, и в его глазах не видно страха, а лишь твердое решение защищать свой дом.

По бокам от баррикад остатки некогда прочных преград горели ярким пламенем, перемешанным с густым черным дымком. Огонь лизал деревянные щиты, остатки разбитых вагонов, и даже некоторые из кирпичей под действием жара трескались и раскалывались. Яркие языки пламени танцевали в ночном воздухе, отбрасывая дрожащие тени на лица стражей и ополченцев.

В огненных языках можно разглядеть остатки демонов, которые атаковали соседей. Их тела, похожие на густую слизь, с черными глазами и острыми когтями, но уже обгоревшими и искаженными. Они лежали на земле, словно отброшенные в сторону игрушки.

Некоторые из ополченцев смотрели на остатки баррикад с тревогой. Они знали, что те, кто стоял на этих баррикадах, уже не с ними. Знали, что среди них остались их друзья, их соседи, их родственники. И что это может быть их судьба уже пару минут.

Воздух наполнился тяжелым запахом гари, перемешанным с резким запахом крови, который еще не успел исчезнуть. Казалось, что самый воздух пропитан страхом и отчаянием. Он прилипал к горлу, заставляя каждый вдох становиться мучительным. Это запах смерти, запах поражения, который висел над городом, как непроницаемый туман.

В этой тяжелой атмосфере, ожидающей новой атаки, звучал шепот страха. Что проникал в каждую щель, в каждую трещину в баррикадах, в каждую душу, которая осталась в живых. Шепот был негромким, но всепроникающим. И говорил о том, что это еще не конец.

Но в этом шепоте страха звучало и ожидание надежды. Не яркой, не громкой, но твердой и неумолимой. Надежда на то, что все выживут, что они смогут защитить свой город, что они смогут победить. Надежда на то, что их дух не сломлен, что они готовы сражаться до конца.

И в этом шепоте страха и надежды, в этой тяжелой атмосфере ожидания, лежала вся суть этого города, всей его жизни, всей его трагедии. В этой атмосфере было все: страх, отчаяние и неугасимая надежда на лучшее будущее.

Как только мы оказались у самых баррикад, ликвидатор с невозмутимым лицом показал страже свой жетон. На нем выгравирована эмблема города, а также написано его звание и номер. Страж бегло проверил жетон, кивнул и дал нам знак подняться на баррикаду.

Мы поднялись на деревянный настил, который уже покрыт пылью от разрушенных зданий и засохшей кровью. Сверху открывался вид на опустевший переулок. Баррикады стояли крепко, но везде видны следы сражения.

Покинув этот сектор, мы натолкнулись на группу зеленокожих дикарей, которые с упоением грабили овощную лавку старого еврея. Их лица искажены злобой, а в глазах блестел бесконтрольный огонь. Они бесцеремонно рылись в ящиках с овощами, бросая их на землю, и забирали все, что им попадалось под руку. Старый еврей, с изможденным лицом и грустными глазами, бессильно стоял в стороне, отчаявшись остановить грабителей.

Я узнал этого еврея. Он держал овощную лавку уже много лет. И я часто покупал у него бакалею, и он всегда был вежлив и добр ко мне. Гнев тут же вспыхнул в душе.

— Пойдем, — сказал ликвидатор хмуро, и мы направились в сторону дикарей. Его шаги выглядели уверенными, каждый звук по брусчатке эхом отдавался в тишине переулка. Лицо невыразительным, но в его глазах блестела холодная решимость, от которой по спине пробежал холод. — Пришло время показать вам, что такое настоящая магия, — проговорил он с улыбкой, которая казалась не человеческой, а скорее даже более демонической, чем у убитых мною демонов.

На кончиках его пальцев заискрились синие искорки. Они казались яркими и живыми, словно капли синей жидкости, застывшие в движении. Танцевали вокруг его рук, играя и переливаясь от голубого к темно-синему. С каждой секундой они становились ярче, больше и в то же время более непредсказуемыми.

Его лицо, как и раньше, выглядело невыразительным, но в глазах блестел не только гнев, но и удовольствие, и ожидание. Он словно хищник, который приготовился к охоте. И в этот момент стало понятно, что перед нами не просто человек, а нечто более мощное, нечто более опасное.

— Ненавижу ксеносов… — сплюнул он и на миг застыл, повернувшись ко мне лишь своей обгоревшей до кости стороной. Это воистину ужасающее зрелище. Одна сторона его лица выглядела целой, но вторая представляла собой пугающую картину опустошения: кожа выглядела чёрной и сгоревшей, словно дерево, которое прошло через пламя. Череп проглядывал через трещины на коже, а оставшиеся куски мяса остались обгоревшими и черными, как уголь.

На его лице нет и капли страха и даже хоть какой-то эмоции, кроме глубокой, неизмеримой ненависти. Что тяжелым грузом лежала на его плечах, отдавливая его в землю, заставляя его сгибаться под ее весом.

В глазах ликвидатора видно только черную бездну, пронизанную блеском синих искр, которые танцевали вокруг его рук. Эти искры являлись символом его магии, его силы, его ненависти. И они готовы обрушиться на дикарей с неистовой силой.

Миг.

И всё изменилось.

В мгновение ока воздух задрожал. Синие искры, танцевавшие вокруг рук ликвидатора, с неимоверной скоростью слились в один яркий синий луч. Он выглядел толстым и мощным, словно огромный змеиный хвост, который готовил удар.

Этот луч вырвался из рук ликвидатора с оглушительным треском, рассекая воздух и оставляя за собой дымящийся след. Цепная молния взметнулась в небо, сияя ярким синим светом, и обрушилась на стаю зеленокожих дикарей, которые еще не успели осознать опасность.

В момент удара зазвенели стекла в оконных рамах ближайших домов, а земля под ногами дрогнула. Воздух запах озоном и сгоревшим мясом.

Пепел и дым поднялись в небо громадным столбом, закрыв от глаз ужасающую картину смерти. Когда дым рассеялся, на месте, где еще недавно стояла стайка зеленокожих дикарей, остался лишь пепел и обгоревшие останки.

Тишина стояла гробовая. И только шепот ветра носил в себе звуки ужаса и мощи того, что только что произошло.

— А вот и ратуша! — проговорил ликвидатор, и его улыбка расширилась, раскрывая ряд не очень ровных зубов. Она не выглядела доброй, не радостной, а скорее зловещей, словно у хищника, которому удалось поймать свою жертву. В его глазах зажегся огненный блеск, отражающий синие искры магии, которые еще не успели угаснуть после предыдущего атаки.

Он указал на величественное здание ратуши, которое возвышалось над городом, словно неприступная крепость. Ратуша являлась огромным зданием, сооруженным из серых каменных блоков. На ее фасаде красовались высокие арки и замысловатые витражи. А на ее крыше стояла величественная башня, украшенная гербом города.

Но в этот момент ратуша не выглядела величественной. Она похожа на могилу, на громадный саркофаг, в котором спрятаны страхи и тайны этого города.

— Ты сам видел, сколько здесь тварей, так что подсобишь мне малёх, а я сделаю работу, смекаешь, пацан? — продолжал ликвидатор, его голос звучал холодным, как лед. — Громко заходим. Всех убиваем и вызываем войска. Иначе по нам ударят тактическим магическим оружием из космоса. — со зловещим спокойствием пояснил он.

Ликвидатор устремил свой взгляд на ратушу, и в его глазах загорелся огонь мести. Он готов сражаться до конца. И готов отдать свою жизнь за свой город. И это настолько сильно, что я и сам загорелся, открывая второе дыхание для новой зарубы, но уже в ратуше.

Секунда. И всё изменилось. Витраж на последнем этаже ратуши, украшенный замысловатым рисунком из цветного стекла, с треском разбился на тысячи осколков. Грохот разнесся по переулку, отдаваясь эхом от стен домов.

Краснокожая туша безголового демона упала нам под ноги с ужасающим хлопком, словно громадный мешок с песком. Брусчатка задрожала под ее весом, а темная кровь бурным потоком хлынула из раненой шеи, окрашивая каменные плиты в пугающий багровый цвет.

Она выглядела огромной, как бык, с мощными конечностями, покрытыми плотной красной кожей, которая усеяна черными шипами. Ее лапы, оснащенные острыми, как бритва, когтями, что неподвижны, а тело лежало на земле.

На спине демона видны шипастые щитки, которые покрывали ее тело, как броня. Они казались черными и блестящими, словно из полированного обсидиана. Некоторые из щитков выглвлели потрескавшимися, а на некоторых видны следы от ударов, которые демон получил в сражении.

Глаза черные и бесчувственные. Но даже в смерти в них лишь видно бездну злобы и жажды крови.

Из разбитого витража, словно из адского провала, выглядывал батюшка, крайне мощной конституции тела. Он выглядел высоким и широкоплечим, с лицом, покрытым густой черной бородой, которая усеяна седыми прядями, словно снег на вершине горы. Его глаза, темные и проницательные, окружены нездоровыми кругами от непродолжительного сна, но в его очах видно огромную силу и несокрушимую волю.

Одет в черные одежды, сшитые из дорогих тканей. На его груди красовалась золотая цепочка с крестом, а на рукавах видны магические вышивки, которые сияли слабым светом. Эти вышивки не просто украшения, а символы его силы и власти над паствой. Каждая складка его одежды продумана, а элементы его внешнего вида пропитаны магией и силой. Он являлся не просто священником, а волшебником, который владел тайными знаниями.

Его глаза, темные и проницательные, полны гнева и ненависти. Он смотрел на нас свысока, как бог войны, который спустился с небес, чтобы наказать грешников.

— Вы кто такие? Я вас не знаю, — прорычал он громовым голосом, и его слова разнеслись по всему переулку, заставляя дрожать даже стены домов. — А ну пошли все... Миг, и он начал выкидывать новых демонов, что красным дождём сыпались нам на головы, и кто-то из них даже всё ещё жив и яростно орал и матюгался в полете, но гравитация оказалась сильней.

Демонов бояться, в храм не ходить.

***

Дверь ратуши разлетелась в щепки под мощным ударом моей ноги. Грохот эхом прокатился по коридору, заставляя дрожать пыль на старинных портретах. Я не успел даже сделать и шага, как на меня с диким рёвом бросился одержимый прихожанин. Глаза широко распахнуты, а лицо исказилось в нечеловеческой гримасе злобы. Он похож на разъярённого быка, готового всё снести на своём пути.

Я быстро отскочил в сторону, и моя шашка мгновенно вырвалась из ножен. В следующий миг она с оглушительным свистом пронзила воздух и срубила ногу одержимого. Кость с отвратительным треском сломалась, и тот с воплем рухнул на пол, схватившись за конечность.

Но я не дал ему опомниться. И бросился на него, и с бешеной силой повалил, а затем прижал свою ногу к его горлу. Трахея протрещала под моим весом, и одержимый закашлялся, пытаясь вдохнуть, но воздух не поступал в его лёгкие. Глаза выпучились, лицо покраснело, и он заметался в конвульсиях.

Я крепко держал его, пока он не перестал сопротивляться. Одержимое тело обессиленно опустилось на пол, и в глазах погасла последняя искорка жизни. Всё так же молча отстранился от него, не отрывая взгляда от остывающего тела. На потолке капала вода, и каждая капля отдавалась в тишине помещения громким звуком. В воздухе стоял резкий запах крови и смерти. И это только первый. Впереди меня ждало много ещё таких же, и с этим, увы, ничего не сделаешь, раз демоны уже начали просто вселяться в людей, то ситуация совсем скверная.

Очистив клинок от запёкшейся крови и осколков костей, я бросил бесформенный кусок одежды на пол и сделал шаг в ратушу. Холодный, сырой воздух ударил в лицо, пахло плесенью и гниением. Стены коридора вовсю покрыты тёмными пятнами, и где-то в глубине слышался глухой стук и едва различимый стон.

В этот момент из темноты на меня напало странное существо, похожее на собаку, но с ужасной перекошенной мордой и светящимися зелёным пламенем глазами. Из его пасти доносился пронзительный вой, как и запах серы и гнили, что вызывал лишь отвращение. Существо явно готово разорвать меня на части.

Миг, и мощный удар ногой отбросил тварь от меня в сторону. Я увидел, как мой новый товарищ, с невозмутимым лицом стоял рядом со мной. В его руке сверкала молния, излучавшая сильный жар. Ликвидатор направил молнию на существо, и оно с пронзительным визгом заметалось по полу, пытаясь убежать. Но уже поздно. Молния ударила его прямо в грудь, и существо вспыхнуло ярким пламенем. Через несколько секунд от него остался только пепел.

Ликвидатор погасил молнию, и в его глазах не мелькнуло ни капли эмоций. Маг просто взглянул на меня и жестом показал идти дальше. Я покивал головой как китайский болванчик и, бросив последний взгляд на останки твари, сделал шаг в глубину коридора.

Не успели мы сделать и двух шагов, как из темноты коридора выскочили ещё девять таких же тварей. Пёсики рычали, щёлкали зубами и с бешеным остервенением бросились на нас. Я уже приготовился вступить в бой, но Ликвидатор с уверенной улыбкой взглянул на меня.

Он поднял руку, и в его ладони вновь засверкала яркая молния. С грохотом она рассекла воздух и ударила по одной из псин. Та с воплем загорелась, превращаясь в пылающий факел. В тот же момент Ликвидатор с безумной улыбкой бросил мощные разряды молний в оставшихся тварей. Они метались в ослепительной яркости, пытались убежать, но всё тщетно. Каждая молния убивала их на месте, превращая в пепел.

Я стоял и наблюдал за этим ужасным, но в то же время по-своему прекрасным в своей чудовищной практичности. Ликвидатор был настоящим мастером своего дела и выполнял работу с невероятной эффективностью. Когда последняя тварь превратилась в пепел, он с улыбкой повернулся ко мне и сказал:

— Ну что, идём дальше? Нам нужно торопиться.

Молча кивнул и пошёл вслед за ним. Коридор ратуши становился всё более ужасающим. Повсюду лежали тела людей и демонов, перемешанные в беспорядочном танце смерти. Запах крови и гнили пропитывал воздух, и казалось, что инфернальные миазмы были повсюду, и единственное спасение — это лишь всеочищающее пламя, но огня и так в избытке, ибо город горел и местами уже выгорал.

Внезапно из темноты впереди вышел одержимый. Он одет в простые лохмотья, а его лицо перекошено в нечеловеческой улыбке. В руке он держал окровавленный нож, которым он размахивал с неистовой энергией, напевая что-то из святого писания с безумно блестящими глазами.

Он двигался с необычайной ловкостью, словно танцуя смертельный танец. Его движения выглядели плавными и грациозными, но в них яано скрыта нечеловеческая злость и жажда крови. Я уже приготовился вступить в бой, но Ликвидатор сделал шаг вперёд, и его рука сверкнула молнией.

— Не стоит тратить время на этого безумного артиста эстрады, — с улыбкой сказал Ликвидатор. — Он нам не противник.

И выпустил мощный разряд молнии в одержимого, и тот с пронзительным визгом загорелся, превращаясь в пылающий факел. Его пение оборвалось на полуслове, и он рухнул на пол, превращаясь в кучку пепла.

Я в глубоком молчании прошёл мимо остатков одержимого и пошёл дальше вслед за ликвидатором. Мы двигались по коридору, ну а я всё больше и больше задумывался о том, какого чёрта здесь так много тварей и просто одержимых? И не стала ли ратуша эпицентром прорыва? Да и прорыва ли?

Коридор ратуши вывел нас в главный зал. Он был огромным, с высокими сводами, украшенными тёмными готическими арками. В центре зала стоял огромный каменный алтарь, а вокруг него горели сотни свечей, отбрасывая жуткие тени на стены.

Зал пропитался запахом гари, крови и нечто невыразимо отвратительного, как будто сам воздух заражён отвращением и пропитался гнилью. Он щипал в носу, вызывал тошноту и с каждым вдохом погружал в тёмный, тяжёлый омут ужаса. В центре зала, который когда-то выглядел крайне роскошно, теперь усеян обломками, среди которых стоял синекожий демон в разорванной сутане. Она выглядела совершенно белой, шитой золотыми нитями, но теперь была изрешечена кровавыми пятнами и разорвана в нескольких местах, отражая разрушение, что произошло с этим местом и его людьми.

Демон был красив и омерзителен одновременно. Его кожа выглядела мертвецки бледной, почти прозрачной, и в ней проглядывались синие жилы, как синяя река, текущая под тонкой кожей. По ним текла чистая магия — едкая, сильная, пахнущая гнилью и властью. Глаза цвета голубого пламени смотрели на мир с холодным презрением, не видя страха и отвращения, которые бушевали в глазах окружающих. Они были безмерно холодны и пусты, словно зеркала, отражающие лишь бездну. На его губах, бледных и тонких, как у мертвеца, застыла усмешка. Его руки были длинными и тонкими, с когтями, которые светились в полумраке, словно острые ледяные кристаллы.

В нём чувствовалось нечто древнее, нечто нечеловеческое, что-то, что вызывало холодный ужас в сердце. И он выглядел не просто демоном, а воплощением зла, тьмы и разрушения. Словно являясь бездной, заглянув в которую можно было потерять свой разум и душу.

Демон пел. Его голос оказался на диво приятным и мелодичным, но в нём, так же слышалось что-то нечеловеческое и отвратительно зловещее. Он пел старинную песню о любви, но его слова звучали как проклятие. И одно только такое исполнение уже можно было приравнять к звуковому или какому другому оружию, запрещённому конвенцией.

Вокруг алтаря бесчинствовали одержимые. Эти отрыжки бездны приносили в жертву ничем не повинных людей. Ликвидатор стоял рядом со мной, его холодные глаза смотрели на этот ужас с неизменным спокойствием. Я увидел, как его рука поднялась, и в ней сверкнула молния.

— Хватит, — сказал Ликвидатор негромко, но в его голосе звучала безусловная уверенность. Он уже не улыбался. Его глаза голубого пламени стали холодными и беспощадными.

В этот момент послышался электрический треск, который заполнил весь зал. Это была не просто молния, а целый каскад разрядов, которые, казалось, невидимой рукой прочертили путь по воздуху, соединяя все углы зала в единое огненный торнадо. Ликвидатор выпустил мощный разряд молнии в алтарь, и он с грохотом разлетелся на части. Одержимые в страхе попытались убежать, но было уже поздно. Цепная молния, послушная воле мага, настигала их и превращала в пепел.

Один за другим они падали, охваченные пламенем, их крики умолкали в резком запахе гари. Миг, и вот остались только мы и чёртов демон, что с нескрываемым интересом смотрел сначала на Ликвидатора, а после и на меня. Его голубые глаза сверкали от удовольствия, словно он получил необычайно интересное зрелище.

— Ну, ну, — протянул демон, его голос звучал равнодушно. — Неплохо. Неплохо. А вы знаете, я всегда любил наблюдать за людьми, которые играют с огнём. Особенно когда они делают это так безрассудно.

Он сделал шаг вперёд, его синие губы растянулись в улыбке.

— Завали хлебало, демон, — рыкнул Ликвидатор, и в его голосе прозвучало нечто, что заставило даже меня, привыкшего к его спокойствию, вздрогнуть.

Он сделал ещё один шаг вперёд, и я увидел, как в его руках засиял тёмный огонёк. Он был не ярким, а тусклым, похожим на блеск горящих углей в ночной темноте. Но от него исходило такое жуткое тепло, что я почувствовал, как у меня на спине пробежал холодный пот.

Демон улыбнулся ещё шире.

— О, как занимательно, — протянул он. — Вы думаете, что можете одолеть меня? И серьёзно полагаете, что способны противостоять моей силе?

Демон сделал шаг вперёд, и его тёмные глаза заблестели от силы.

— Ты явно не понимаешь, кто я такой.

Он засмеялся.

— Ты не можешь меня победить. Не можешь меня остановить. Ибо я сила, которую ты никогда не сможешь понять.

Сделал ещё один шаг, и в его руках тёмный огонёк задрожал, словно готовясь сорваться с «цепи».

— Но ты можешь умереть. И я помогу тебе в этом.

Демон бросил тёмный огонёк в Ликвидатора, и тот с грохотом упал на землю, охваченный пламенем. Огонь жадно пожирал синюю шинель, кожу и просто плоть Ликвидатора, оставляя за собой лишь обугленные остатки. Он ярко горел, но так и не издал ни единого звука.

Я зажмурился, не в силах смотреть на эту картину. Моё сердце бешено колотилось в груди, голос демона звучал в ушах, словно издевательский шёпот: «Ты видел? Ты видел, как хорошо горят? Ты видел, как он умирает?»

Но через пару секунд я услышал глухой удар. Ликвидатор стоял перед демоном. Он был полностью обгоревший, до костей, но он стоял. Его кожа стала чёрной, как уголь, и от него исходил резкий запах гари. Но его глаза светились ещё ярче, чем раньше.

Он выпустил прямо в пасть демону белую молнию. Она была тонкой, как нить, но от неё исходило такое яркое свечение, что я зажмурился от боли. Демон заревел от боли, отшатнувшись от молнии. Он покрылся чёрными пятнами, словно его тело начало гореть изнутри.

— Ты думал, что убьёшь меня? — прошипел он, и его голос был полон злобы. — Я демон! Я не могу умереть!

Но Ликвидатор не отвечал. Он просто стоял перед ним, и его глаза смотрели на демона с нескрываемым презрением. Ликвидатор был не просто магом, а живым оружием, которое не знало страха и боли. Миг, и он лаконично кивнул мне напоследок. В его руке сверкнула новая молния, яркая и мощная, и я понял, что это еще не конец. Это только начало

Пользуясь моментом и отвлечённостью демона, я вмиг оказался у него за спиной. Движения получались инстинктивными, словно тело само знало, что делать. Я не думал, не рассуждал. Просто действовал.

С грохотом я вытянул свою серебряную шашку из ножен. Она была тяжёлой и холодной, но я чувствовал, как она становится продолжением моей руки, продолжением моей воли. И ударил по спине демона. Удар вышел мощным. Демон заревел от боли, но он не оглянулся. А продолжал смотреть на ликвидатора, как будто не чувствовал моей атаки.

Но я не остановился. Удар за ударом я рубил его синюю плоть, вырывая из него кусок за куском. Его тело оказалось прочным, словно камень, но моя шашка была острой как бритва. Но я чувствовал, как она проходит сквозь его мышцы и кости. Я уже сбился со счёта, сколько раз ударил его, но я не останавливался. Я чувствовал, как его тело становится всё более мягким, словно он теряет силу. И вдруг почувствовал, как его позвоночник поддался под моими ударами.

Секунда, и я перерубаю ему голову. Она отлетела в сторону, и кровь фонтаном выплеснулась из его шеи. Тварь с грохотом упала мне под ноги. Я стоял, опираясь на шашку, и смотрел на её тело, ещё дрожащее в конвульсиях. В ушах стояла тишина, нарушаемая только шумом собственного дыхания. Я чувствовал, как кровь демона капает на мои руки, делая их холодными и одновременно с тем липкими.

Ликвидатор стоял рядом, не обращая внимания на свой обугленный облик. Он лил в свою пасть какую-то жидкость или алкоголь, но она просто вытекала из всевозможных отверстий в его теле. Ни единого звука, ни крика боли, ни даже хрипа. Он как пустой сосуд, в который уже не могла вместиться вся его жизнь.

Пара минут прошла, и он сел рядом со мной, так больше и не пошевелившись. Его тело уже не просто обгоревшим, а превращалось в хрупкий уголь, готовый рассыпаться в пыль от самого лёгкого дуновения.

Я взял какую-то белоснежную материю непомерно большого размера, лежащую рядом. Возможно, это одежда кого-то из жертв демонов, или, может быть, часть риз священника, который охранял ратушу. Я не думал об этом, просто накрыл Ликвидатора этой тканью.

Времени оставалось всё меньше. Я почувствовал это в своих костях, в своём сердце. Это не просто интуиция, а понимание, что мир рушится вокруг меня.

Пнув для проформы обезглавленного демона, я продолжил свой путь к аварийному маяку. Но где он находится? Где искать его в этом разрушенном здании?

В моей голове вспыхнула мысль. Батюшка. Он знал ратушу как свои пять пальцев. Он мог показать мне путь к маяку. Но как найти его? Где он сейчас? Миг, и я повернулся. В глубине коридора слышался глухой стук. Это могло быть что угодно: одержимые, демоны или даже просто падающие обломки. Но я знал, что должен идти. Должен найти батюшку.

Я должен найти маяк!

И я сделал шаг вперёд и нырнул в глубину уже другого коридора, в самое сердце той тьмы.

— Его нужно наполнить! — раскатистым эхом разносилось откуда-то из глубины коридора, словно голос пробирался сквозь стены и заполнял весь зал ратуши. В этом голосе слышалась и угроза, и некая тоска, и неутолимая жажда. Это голос не человека, а нечто иного, нечто ужасного и могущественного.

Секунда, и к жуткому голосу присоединилось и нечеловеческое урчание желудка. Звук вышел таким громким и низким, что я почувствовал, как под моими ногами задрожал пол. И это не просто звук голода, это зов пустоты, жаждущей наполнения. Я вздрогнул и обернулся в сторону коридора, откуда доносился этот ужасный голос. Пусть в темноте ничего нельзя разглядеть, но я чувствовал на себе взгляд чего-то страшного и могущественного.

— Кто там? — прошептал я, и мой голос звучал хрипло и неуверенно.

В ответ послышался холодный смех, и он пронёсся по коридору, словно призрак.

— Ты уже знаешь, кто я такой, — ответил голос. — Я тот, кто должен быть наполнен.

Тут же почувствовал, как у меня по спине пробежал холодный пот. В этом голосе звучало не просто желание съесть меня, а желание поглотить всё вокруг, поглотить весь мир.

— И кто ты? Демон? — спросил я, стараясь не выдать своего страха.

— Ты тот, кто может меня наполнить, — ответил голос.

В этот момент из глубины коридора вышла фигура, укутанная в темноте. Она была высокой и худой, её тело покрыто чёрными пятнами, словно её кожа сгорела. Глаза сияли огнём, а из пасти исходил неприятный запах гнили.

— Ты будешь наполнен, — сказала она, но голос звучал холодно и безжалостно. — И ты станешь частью меня. Но сначала утоли его голод!

Миг, и из тени вышел здоровяк, от которого несло гнилью. Он явно зомби, кожа покрыта зеленоватыми пятнами, и от него пахло так, словно он пролежал в могиле не один год. Однако его желудок, казалось, не чувствовал гниения, он агрессивно урчал.

С каждой секундой запах гнили и разложения всё приближался, и приближался, заполняя всё пространство коридора. Я судорожно соображал, как бы очистить себе путь и не отдать Творцу душу раньше срока.

Что делать? Молния Ликвидатора была бы эффективна против зомби. Огляделся вокруг. В коридоре заметил какие-то бочки. Может быть, там есть что-то, что поможет мне очистить себе путь? Бросил взгляд на Ликвидатора. Он сидел, окутанный белоснежной тканью, и просто отдыхал.

Я повернулся к зомби. Он медленно плёлся ко мне, и его желудок грохотал от голода.

— Дяденька ликвидатор? — прошептал я, всё ещё не до конца веря в такой исход.

Но он не отвечал. Я бросил взгляд на зомби. И запах приближающегося товарища говорил, что он голоден.

Очень голоден...

— Я не хочу умирать, — прошептал я. — И это значит, что придётся убить вас всех, адские отродья. — Я сделал шаг навстречу, приметив бутылку кагора рядом с бочкой. — Ну с богом! — демон позади зомби лишь глумливо рассмеялся.

У кого больше веры, тот и прав!

***

Сердце колотилось в груди, как бешеная птица. Зомби, с гнилыми зубами и пустым, но всё-таки каким-то зловещим взглядом, неумолимо приближался. Мои ноги словно приросли к полу, но я знал – надо действовать. Взгляд упал на кусок старой, потрёпанной тряпки, валявшийся неподалеку. Хватая его, я оторвал кусок побольше, а затем крепко сжал его в руке.

В этот момент взгляд мой вновь наткнулся на бутылку кагора, стоявшую. «Вот оно!» – подумал я, и в голове уже созревал план. Схватив бутылку, я быстро вылил немного вина в тряпку, держа её над горящей свечой. Пот прошиб меня, но я успел поджечь коктейль. Тряпка, пропитанная вином, моментально вспыхнула.

И я бросился на зомби. И был готов к чему угодно – к оглушительному крику, к ярости, к атаке. Но тот лишь недовольно рыгнул, с презрением глядя на моё огненное оружие, показывая тем самым свой голод. Его холодное, затхлое дыхание, словно удар ветра, мгновенно погасило все свечи, погрузив комнату в кромешную тьму.

– Пекло! – вырвалось у меня, и я замер, не зная, что делать дальше. В темноте только слышался мерный, тяжёлый шаг зомби. В этот момент я почувствовал, что моя надежда резко угасла.

В кромешной темноте, где царила тишина, прерываемая лишь стуком зомби, вдруг раздался оглушительный треск. Мощный столп света, словно пронзивший тьму, озарил всю комнату. Зомби, застывший в своей атакующей позе, на мгновение стал виден в полной красе: гнилые зубы, ввалившиеся глаза, гнилая плоть... Но затем он просто исчез, как будто его и не было вовсе.

В свете этого столпа перед моими изумленными глазами предстал батюшка. Его суровое лицо, скрытое под густой бородой, выражало крайнее недовольство. Он стоял, словно гора, над зажатым в углу демоном. Тот, подобно испуганной мыши, прижимался к стене, в его глазах читался животный страх.

Секунда молчания, которая казалась вечностью. И вот с пальца батюшки сорвался ещё один столп света, такой же яркий и мощный, как первый. Он взметнулся вверх, распространяясь по всей ратуше. Свет бил по стенам, отбрасывая жуткие тени, и на мгновение казалось, что всё пространство наполнилось священным огнём.

Демон взвыл, и в ту же секунду из ратуши вылетел рой летучих мышей, зловонный запах, от которого сводило скулы, заполнил воздух. Батюшка лишь презрительно фыркнул, и свет, словно подчиняясь его воле, стал сжиматься, концентрируясь в его руке. Ещё один взмах — и свет исчез. В ратуше вновь воцарилась тьма, тишина, только слабый запах серы напоминал о прошедшей битве.

Тишина в ратуше была такая, что можно было услышать, как падает иголка. Единственный источник света — небесное сияние, которое всё ещё окружало батюшку. Его глаза, казалось, продолжали излучать мягкий, тёплый свет, словно два маленьких солнца.

Он стоял, устремив свой взгляд куда-то вдаль, и его губы шевелились, шепча молитву.

– Мешают молиться, ироды... За упокой душ грешных и сего города. – прозвучал его голос, хриплый, но наполненный такой силой, что мурашки побежали по коже.

В его словах не было злости, только глубокая скорбь. Он молился за всех: за погибших, за страдающих, за тех, кто заблудился во тьме. Он молился за мир, за спасение душ, за то, чтобы зло не смогло поглотить этот мир. В его глазах, несмотря на весь ужас, что он только что увидел, не было ненависти. И хотя его слова были пропитаны скорбью, в них также звучала надежда. Надежда на то, что тьма отступит, что мир будет спасен, что любовь и вера победят.

«Почему?» — вопрос, словно осколок льда, пронзил мою душу. Я смотрел на батюшку, на его сияющие глаза, на его умиротворенное лицо, и не мог понять. Почему он не помог горожанам? Почему он не спас приход? Почему он не спас нас?

Детская обида, словно острый нож, впилась в моё сердце. И был готов к чему угодно, но не к этому. Я видел его мощь, его силу и то, как он легко уничтожил зомби. А затем изгнал демонов, и не мог понять, почему он оставил нас одних. Вера в судьбу?

Ноги едва держали меня, но адреналин толкал меня вперед. Логика кричала в моей голове: он спустился с колокольни, а я должен быть там! Там точно находился аварийный маяк, моя последняя надежда на спасение. Я должен был запустить его, и, может быть, тогда кто-нибудь услышит мой крик о помощи.

Я бросился вперед, не оглядываясь, не думая о последствиях. Каждая ступенька казалась вечностью. Сердце колотилось в груди, ноги подкашивались, но я не сдавался. Я должен был успеть. Должен был запустить пеклов маяк. Должен был выжить!

Мысль о дяденьке ликвидаторе и его похвале или даже рекомендации в армию, когда он очнётся, как мощный толчок, заставила меня бежать еще быстрее. «Молодец!» — прозвучал его голос в моей голове. «Ты справился!» — и я уже видел себя в армии, в рядах смелых и отважных, готовых бороться за справедливость. Ибо это настоящая путёвка в жизнь!

Ступеньки летели вниз, я не останавливался, не оглядывался. В моём сердце теперь была только одна цель — запустить маяк. И вот он перед мной — блестящий, хромированный аварийный маяк, последняя надежда на спасение. Мои руки дрожали, но я уверенно взял маяк в руки. Ещё секунда, и я нажму кнопку. Ещё секунда, и свет моей надежды устремится в ночное небо. Я справился! Я успел!

И вот он — яркий бирюзовый протуберанец, рассекающий тьму. Он взметнулся вверх, словно гигантский фонтан из света. Он озарил весь город, он разрезал ночное небо, он кричал о беде, о моей мольбе о помощи. Я стоял, задыхаясь, и смотрел, как свет маяка уходит в небо, уходя в бесконечность. Я сделал всё, что мог. Теперь оставалось только ждать.

Я застыл, наслаждаясь моментом триумфа, чувствуя, как в груди растет гордость. Но в этот момент в тишине раздался голос батюшки. Его слова были холодны как лед.

— Глупец, — прозвучал его голос, пропитанный разочарованием и гневом. — Ты устроил для демонов пир! Он сделал шаг ко мне, и в его глазах зажглось небесное пламя. — Ты призвал их к нам!

Я не понял. Как это так? Ведь я просто запустил маяк, сигнал о помощи! Но батюшка, словно читая мои мысли, уже рычал:

— Ты и правда не понимаешь! Этот свет! Он их манит! А магия в таких количествах привлекает их, как мотыльков к пламени! Ты устроил ловушку для города!

— Ты думал, что спасёшься? — прозвучал его голос, хриплый и грозный. — Ты не понимаешь, что творишь! Твой маяк — это приманка для всех злых сил, что бродят в этом мире!

Попытался протестовать, но слова застряли в горле. Я не мог поверить, что мой поступок мог привести к таким последствиям. Ибо просто хотел спасти себя, спасти город, но в итоге принес еще больше беды.

— Теперь они все идут сюда, — продолжал батюшка. — И тебе не избежать их гнева.

Он подошел ко мне, и я почувствовал, как в его глазах зажглось небесное пламя. Я зажмурился, ожидая удара, но он не пришел. Осторожно открыл глаза и увидел, как батюшка смотрит на меня с сожалением.

— Я не могу тебя оставить здесь просто так, — сказал он. — Но и защищать тебя от этих тварюг тоже не буду.

И в этот момент он ударил меня ногой в голову. Удар был мощным, неожиданным, он отбросил меня в тьму, и я довольно быстро потерял сознание. Мир погрузился в черноту. Я не чувствовал ничего, кроме глухой боли в голове. В ушах стоял звон, и перед глазами мелькали яркие огни. Я не понимал, что происходит, но чувствовал, что я оказался в ловушке.

Когда я пришёл в себя, то оказался лежащим на холодном каменном полу. Голова раскалывалась, в ушах шумело, а во рту пересохло. Я пытался встать, но тело отказывалось слушаться. В глазах перед собой я увидел нечеткие очертания старой ратуши, а в дальнем углу заметил фигуру батюшки. Затем последовал новый удар, и я отключился на чуть дольше.

Я проснулся в неприятном ощущении похмелья, но не от алкоголя, а от страха. Голова раскалывалась, тело ломило, а глаза слезились от резкого света. Я попытался встать, но понял, что я заперт. Вокруг меня были холодные каменные стены, а сверху — громадные железные решётки.

«Чёртов старик!» — прошипел я, сжав кулаки. Я не мог поверить, что он так легко отправил меня в тюрьму. Я ведь пытался помочь! Я пытался спасти город! Но, видимо, батюшке было наплевать на мою судьбу.

И в этот момент я услышал шум шагов. Они слышались прямо за дверью моей камеры. Кто это? Что происходит? Я вскочил на ноги, готовясь к защите, но в следующую секунду дверь распахнулась, и в камеру вошла женщина.

Она была одета в тяжелую стальную броню, которая отражала тусклый свет факелов и делала её фигуру еще более грозной. Броня была украшена небольшими рельефными узорами, которые напоминали витиеватые ветви деревьев. На плечах сидели два металлических грифона, символизирующих силу и защиту. На ее ногах были высокие сапоги, крепко прилегающие к ногам и украшенные поясами из черной кожи.

Меч, лежащий на ее бедре, был не просто оружием, а произведением искусства. Его клинок был длинным и тонким, и отражал сияющий свет как зеркало. Рукоять была украшена серебряными вставками и рельефными узорами. Он был тяжелым, но она держала его легко, словно это была простая палка.

Её чёрные волосы, спущенные на плечи, создавали контраст с серебристой броней. Они были длинными и шелковистыми, и каждый локон изящно падал на её плечи. Волосы были заплетены в строгую косу, что лишь подчёркивала её миловидные черты лица.

Лицо было строгим и по-своему красивым, с резкими чертами, которые делали её ещё более привлекательной. Но ее глаза, холодные и проницательные, выдавали ее воинский характер. Они были серыми, с оттенком стали, и сверкающими, словно осколки льда. Ее взгляд был жестким, не прощающим ничего и никого, но в них скрывалась огромная сила и уверенность в себе.

Она оглядела меня с головы до ног, а потом спросила:

— Как спалось, Гиперион Ростиславич? — намеренно приторным тоном осведомилась незнакомка.

Я замер, не зная, что ответить.

— Ужасно, — честно ответил я, чувствуя, как в горле пересохло от страха.

Девушка рассмеялась, но в ее смехе не было радости. Он был холодный, зловещий и заставлял мурашки бежать по спине табунами.

— Так и должно быть, — произнесла она, приближаясь к клетке. Ее броня сверкала в тусклом свете факелов, отражая ее ярость. — Отродье! — прошипела она, ее глаза загорелись ненавистью. — За помощь демонам ты сгниёшь в магических шахтах, нелюдь... — Ее голос был холодным, жестоким, и в нем звучала не только ненависть, но и гнев, который не был направлен только на меня.

— Из-за таких, как ты, в том городе осталась вся моя семья, а сколько солдат полегло просто так? — она замолчала, вглядываясь в меня, словно пыталась прочитать мои мысли. — Молчишь, паскуда? — Ее губы задрожали, а по щекам потекли слезы. — Моя сестра! За что?

В ее глазах я увидел не только ненависть, но и боль, и отчаяние. Она была разрушена горечью потери. И в этот момент я понял, что я не просто жертва обстоятельств, я — причина ее боли. Я принес ей страдания, и ее ненависть была оправданна.

Но я чувствовал, как стыд и вина жгут меня изнутри. Я не мог найти слов, чтобы оправдаться, чтобы объяснить, что я не хотел никому вредить, что я просто пытался выжить. Но слова застряли в горле, не в силах прорваться через стену ненависти, которая отделяла меня от этой разрушенной горечью женщины.

— Я... — пытался я проговорить, но в голове кружились неразбериха, страх и бессилие.

Девушка резко отшатнулась от моей клетки, словно я был болезнью, от которой она хотела избежать. Ее руки сжались в кулаки, а на лице отразилась ненависть, которая могла бы растопить сталь.

— Ты не знаешь, что такое горе, — прошипела она. — Ты не знаешь, что такое терять всех, кого любишь. Ты не знаешь, что такое видеть, как мир, который ты знаешь, рушится в прах!

Она сделала шаг вперед, ее глаза были полны безумия, и я уже не видел в них человека, а только зверя, раненного до самой души.

— Ты будешь страдать, — сказала она с угрозой в голосе. — Ты будешь страдать так же, как и я! И поверь мне, я лишь одна из многих, кто рад тебя «видеть». Не подыхай, пожалуйста, быстро...

Она отвернулась, её плечи тряслись от рыданий, и я понял, что у неё не осталось сил на злость, только боль, глубокая и неизлечимая. Она ушла, оставив меня в одиночестве, в холодной камере, окруженном темнотой и беспросветностью. Я остался наедине с собой и со своей виной. Я принёс боль этой женщине, и я не знал, как искупить свою вину. Но теперь я не знал, что меня ждет в будущем.

Я остался один в холодной камере, окруженный темнотой и беспросветностью. В ушах еще звучали ее слова, полные боли и гнева. Я понимал, что она права. Я принес ей страдания, и теперь мне придется жить с этой виной.

Но я пытался оправдаться перед собой, но слова звучали пусто и неубедительно. Я не мог отменить свои действия. Не мог вернуть ее семью, ее сестру. Все, что я мог сделать, — это принять свою судьбу и стараться извлечь урок из своих ошибок.

Но как это сделать? Я не знал, что меня ждет. В магических шахтах явно ждала тяжелая работа, голод и, возможно, даже быстрая смерть от облучения. Но я также понимал, что это может быть и моей последней надеждой на искупление. Я принял решение, что буду работать, выживать и искать способ исправить свои ошибки. Я не знаю, как долго это займет, но я не сдамся. И буду бороться за свою жизнь, за свою душу, за свой шанс на искупление.

В большом темном зале, освещенном лишь дрожащим светом факелов, собрался суд. На высоком постаменте, украшенном гербом империи, сидел судья в черном судейском плаще, с жезлом в руке. Его лицо было строгим и непроницаемым, а глаза – холодными и бесстрастными. Он смотрел на меня, словно на какое-то насекомое, которое заслуживает только презрения.

По обеим сторонам от него стояли стражники, одетые в тяжелые латы, с мечами наперевес. Они были неподвижны, как статуи, и их лица были лишены всякого выражения. Они были лишь орудиями правосудия, готовыми выполнить любой приказ.

Я стоял перед судом, окруженный холодным безразличием и ненавистью. И вновь чувствовал себя маленьким и беспомощным, как муха, пойманная в паутину. Я не мог отвести взгляд от лица судьи, которое казалось мне символом всего зла и бесчеловечности, которое я увидел в этом мире.

— Гиперион Ростиславич, — прозвучал голос судьи, холодный и бесстрастный, как звук колокола. — Ты обвиняешься в вероотступничестве и помощи демонам. Ты устроил пир для злых сил, и теперь должен ответить за свои преступления перед короной и её людьми.

Но я всё же хотел протестовать, хотел объяснить, что я не виновен, что я просто пытался спасти себя, спасти город. Но слова застряли в горле. Пусть и понимал, что в этом зале никому не интересно моё мнение. Никто не хочет слушать объяснения вероотступника.

— Я не виновен! — прокричал я, но мой голос утонул в тишине зала.

— Суд решил, — произнес судья, не отрывая от меня взгляда. — Ты объявлен вероотступником и предателем Куси. Тебе грозит самое строгое наказание, пан Лисовский.

Закрыл глаза, ожидая приговора. Ибо знал, что меня ждет. В этом мире отныне не было места для таких, как я. И посему я был обречен.

— По всей строгости царских указов! — прозвучал приговор, отдающий холодом и безжалостностью. — В магические шахты на вечные труды!

Я открыл глаза и увидел, как стражники подходят ко мне с цепями в руках. Но я не сопротивлялся. И уже принял свою судьбу. Ибо был обречен доживать свои дни в магических шахтах. Я был обречен на забвение.

Холодные цепи сковали мои запястья, и я почувствовал, как в груди зародилась пустота. Больше не было надежды, не было света, не было ничего, кроме беспросветной тьмы, которая окутывала меня со всех сторон.

Меня вели по холодным, сырым коридорам незнакомой мне ратуши. Стены были украшены гербами Куси, но они казались мне пустыми и безжизненными. Я проходил мимо камер, где томились другие узники, и чувствовал их отчаяние, их боль, их беспросветность.

Мы вышли из ратуши и оказались на холодном, ветреном дворе. Я увидел толпу людей, собравшихся на площади, чтобы увидеть мое позорное изгнание. В их глазах я увидел не только ненависть, но и страх, и недоумение.

Меня повели к большим воротам, которые вели в темный лес. За ними располагались магические шахты, куда, по всей видимости, и отправляли всех вероотступников и преступников. Я понял, что это последняя граница моего мира. За ней меня ждала неизвестность, возможно, даже смерть.

Но в этот момент, когда я уже был готов покинуть свой мир, я увидел ее. Она стояла в толпе, окруженная стражниками, и смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Ее глаза горели огнем, а губы были сжаты в тонкую линию. Она была одета в тяжелую броню, и в ее руке блестел меч.

— Ты никогда не избавишься от меня, — прошипела она, и ее голос прозвучал холодно и угрожающе. — Я буду преследовать тебя до конца твоих дней. И ты никогда не избавишься от моей ненависти.

Я не ответил. А просто смотрел на нее, чувствуя в своей душе пустоту и отчаяние. И понимал, что ее слова – правда. Она никогда не простит меня. И я никогда не избавлюсь от ее ненависти. Стражники толкнули меня в ворота, и я оказался в темном лесу. За мной закрылись ворота, отделяя меня от мира, который я знал, от мира, в котором я родился. Я оказался в неизвестности, окруженный тьмой и страхом.

Но я не сдавался. Я не хотел умирать, пусть и лишился надежды. Я хотел жить, я хотел искупить свою вину, я хотел вернуть себе надежду. И я пошел вперед, в глубину темного леса, в неизвестность, которая ждала меня. Я не знал, что меня ждет в магических шахтах, но я готов к любым испытаниям и борьбе за свою жизнь, за свою душу, за свою надежду.

Лес был густым и темным, словно погруженным в вечные сумерки. Древние деревья склоняли ветви, словно хотели заслонить от меня последний луч солнца. Воздух был сырым и холодным, пропитанным запахом гниющих листьев и влажной земли.

Я шел вперед, не оглядываясь назад. Ибо не хотел видеть ворота, которые отделяли меня от мира, который я знал. А лишь хотел идти вперед, в глубь леса, в неизвестность, которая ждала меня.

В глубине леса я услышал шум. Сначала это был только шепот, но постепенно он усиливался, превращаясь в грохот, словно тысячи ног бежали по земле. Я замер, сердце заколотилось в груди. Ибо не знал, что это было, но я чувствовал, что это не что-то хорошее.

Быстро отступил в сторону, прячась за толстый ствол дерева. Прислушался, стараясь различить шум. Он был непохож на звук животных. Это был звук чего-то большого, чего-то могущественного, чего-то страшного.

В этот момент из-за деревьев вышла толпа. Это были не люди. Это были существа, которые не должны были существовать в этом мире. Они были высокими и худыми, с бледной кожей, которая сверкала в тусклом свете леса. Их глаза были красными и злыми, а рты — широкими и полными острых зубов.

Это были демоны, которые пришли в ответ на мой маяк. Но какого чёрта они выслеживают меня?

Демоны, словно стая голодных волков, бросились на меня. Я отскочил от ствола дерева и в следующую секунду оказался в самом центре их атаки. Они схватились за меня когтистыми лапами, стараясь разорвать на куски.

Я отбивался как мог, ударяя кулаками и ногами, но их было слишком много. И я почувствовал, как один из них прокусил мне руку, и я завопил от боли. Но я не сдавался. Я не хотел умирать так бесславно. Но спустя миг я посмотрел вокруг и увидел, что в лесу началась битва. Другие люди, одетые в броню и вооруженные магическим оружием, вступили в бой с демонами.

«Стража?» — промелькнуло в моей голове.

И я бросился в бой, в самую гущу битвы, подобрав с одного из тел меч. Но я уже не думал о страхе, о боли, о смерти. Я думал только о том, как выжить, как сражаться, как искупить свою вину. Я ударял, рубил, отбивался. И не уступал демонам в жестокости и злости. Я был преисполнен ненавистью к себе и к ним. И хотел уничтожить их всех, чтобы избавиться от боли, от страха, от отчаяния.

Но в глубине души я чувствовал, что это не решение. Я не могу стать таким же, как они. Я должен найти другой путь, путь искупления, путь спасения. Я увидел, как один из демонов готовится атаковать одного из моих союзников. Он был ослаблен и не мог отбиваться. И посему тут же бросился к нему, отвлекая на себя демона. В этот момент я увидел ее. Она стояла на краю леса, в броне, с блестящим мечом в руке. Ее глаза были полны ненависти, но в них также было что-то еще, что-то непонятное и страшное. Она подняла меч и бросилась в бой.

Ее движения выглядели быстрыми и грациозными, словно она являлась не женщиной, а истинной хищницей, привыкшей к по-настоящему смертельной охоте. В ее движениях не заметно ни капли неловкости или сомнения. Она двигалась как единое целое с мечом, с пламенем, с самой тьмой, что ее окружала.

Ее меч, украшенный серебряными вставками, сверкал в пламени, как полумесяц в самую тёмную ночь. Он являлся не просто оружием, а продолжением ее воли. С каждым выпадом он молниеносно разрезал как воздух, так и врагов, но при этом он был по-своему тяжелым и мощным.

Она рубила, уклонялась, атаковала. Каждый ее удар точен и по-своему мощен, будто выкованный в печи самой смерти. Демоны, которые пытались ее окружить, падали, сраженные магическим клинком. Их тела, охваченные святым пламенем, исчезали в пустоте, оставляя после себя только запах гари и мертвую тишину.

Пламя, окружающее ее, танцевало вокруг, словно живой щит, ставший элегантным платьем воительницы, отбрасывая атаки демонов. В огненном вихре ее силуэт казался нечеловечески завораживающим. Ее лицо, затемненное пламенем, оставалось нечитаемым, но в ее глазах я увидел не только ненависть, но и нечто другое, нечто могущественное, что озадачило меня. Я смотрел на неё, забыв обо всём на свете. И не мог отвести взгляд от её движений, от её силы, от её невероятной мощи. Она оказалась не просто воином, а чистой стихией, воплощением огня и меча, неукротимой и беспощадной.

Я всё так же замер, наблюдая за ней. Ибо не мог поверить своим глазам. В этот момент я увидел, как один из демонов замахнулся на нее сзади. Он был велик и силен, и его когти сверкали в тусклом свете леса. Но я не мог стоять сложа руки. И должен ей помочь.

Резко бросился вперед, стараясь отвлечь демона. Яростно крикнул что-то, но мои слова утонули в шуме битвы. Демон бросился на меня, и я отскочил в сторону, отбиваясь от его ударов. Но я понимал, что я не могу держаться долго. Ибо уже слишком слаб и уставший. Но это ничего не значило, пока битва идёт.

Ее глаза, полные огня и ненависти, были устремлены на меня. Я замер.

— Ты не умрешь... Так быстро... — прорычала она, ее голос был хриплым и мощным, словно грохот грома. Она сделала резкий рывок, ее меч сверкнул в пламени, и в следующую секунду один из демонов был разрублен пополам.

Пламя охватило его тело, и он исчез, оставив после себя только запах гари и мертвую тишину.

— Я не позволю! — прокричала она, и ее глаза загорелись еще ярче.

И привкус тьмы так сладок, а ты, увы, лишь тёмный силуэт в дороге жизни.

***

Холодный, сырой воздух ударил в лицо, когда меня сбросили в глубокую, тёмную яму. Оглушительный грохот падения долго звенел в ушах. Я приземлился на твёрдую, влажную землю; пыль и глина взметнулись в воздух, окутывая меня плотным облаком. Кашель неприятно коснулся горла, но я заставил себя подняться.

Сверху, в маленьком, едва различимом проёме, виднелось тёмное небо, усеянное редкими, тусклыми звёздами. Это была единственная связь с внешним миром — мерцающий свет, напоминающий о той битве, которая только что закончилась. О той битве, в которой я участвовал, о той, где я, как и тысячи других, всего лишь пешка в чужой игре.

— В шахту! — услышал я грубый голос над собой. — В шахту...

Ни слова благодарности, ни малейшего признания за участие в битве. Лишь сухое распоряжение. Я — расходный материал, человек-инструмент, не более. Следуя за толпой, я побрёл по узкому, влажному коридору, ведущему вглубь земли. Вдоль стен были вырезаны ступени, ведущие вниз, ну или куда-то там в бесконечную темноту.

С каждым шагом воздух становился тяжелее; пахло сыростью, гнилью и каким-то странным, едким запахом, напоминающим ржавчину. Я чувствовал, как мои кости ноют от усталости, а мышцы сводятся от напряжения. Но остановить меня не было возможности.

Внизу, в глубине шахты, под землёй, меня ждала новая жизнь.

Мы спустились в огромный темный зал, пронизанный редкими, дрожащими лучами света от факелов, вбитых в стены. Воздух был затхлым, пропитанным пылью и влажной землей. Здесь было тесно, люди толкались, переговаривались шепотом, словно боясь нарушить царящую здесь тишину.

В центре зала находился огромный каменный стол, покрытый чёрным сукном. За столом сидел суровый мужчина в кожаном плаще и железной маске на лице. В руках у него была толстая книга в чёрном кожаном переплёте.

— Добро пожаловать в шахты, — сказал он грубым, хриплым голосом. — Теперь вы — рабочие. Ваша задача — выполнять норму по руде и прочим ископаемым. Работайте усердно, и, может быть, вам удастся выжить.

Он закрыл книгу с грохотом и посмотрел на нас холодным, проницательным взглядом.

— Не думайте, что вы здесь в безопасности. В шахтах опасности подстерегают на каждом шагу. И если вы не будете следовать правилам, то вас ждет только одно — смерть.

Тот откинулся на спинку стула и вздохнул.

— Начните работать. Время — деньги. А ваши жизни напрямую зависят от того, как хорошо я заработаю! — он басовито рассмеялся.

Рабочие разбрелись по залу, каждый ищет свое место. Но я слегка чувствовал себя потерянным и растерянным. Где я? Что со мной стало? И самое главное, что теперь делать? Огляделся вокруг. В дальнем конце зала была дверь, ведущая в узкий коридор. Молча подошел к ней и отворил ее. Там была лестница, ведущая вниз, в темноту. Я не знал, куда она ведет, но мне нужно было что-то делать, дабы не стоять и не думать о лишнем. Спустился по лестнице, и перед мной открылся проход в самую тьму.

Вошел в проход, и влажный, холодный воздух ударил в лицо. Факелы, которые я видел в главном зале, здесь уже не горели, и темнота окутывала меня, словно густой туман. Протянул руку вперед, стараясь нащупать стену, и почувствовал, как мои пальцы упираются в сырую, холодную каменную поверхность.

Продвигался вперед, осторожно шагая по узкому, неровному проходу. Мои глаза постепенно привыкали к темноте, и я начал различать очертания стен и земли. Вдалеке был заметен тусклый свет факелов, как будто там находился еще один проход, ведущий куда-то дальше.

Но я шел все дальше и дальше, и вскоре услышал глухой звук ударов и грохот. Он становился все громче, пока, наконец, я не вышел в огромный, темный зал.

Здесь настолько темно, что я соврешенно ничего не видел. Лишь тусклый свет факелов вдалеке указывал на то, что здесь находились люди. Я слышал голоса, стук молотов по камню и грохот падающей руды. Подошел ближе к источнику звука и увидел группу людей, работающих инструментом по камню, отбивая куски руды. Их лица были закопчены, в глазах — усталость и отчаяние.

Остановился неподалеку и присмотрелся к ним. Они работают усердно, без передышки как машины. Их лица не выражали ни радости, ни печали, ни удивления. Они как будто давно свыклись с этой тяжелой жизнью. И я понял, что теперь и я — один из них. Один из этих забытых людей, которые живут в темноте и трудятся до последних сил. Вспомнил прошлое, битву, свободу, и у меня в груди зародилась холодная пустота. Я был сломлен.

Присел на землю и посмотрел на рабочих. Их усталые лица отражали моё собственное отчаяние. Похоже, отсюда уже не выбраться.

В этот момент почувствовал, как на плечо легла тяжелая рука. Обернулся и увидел грубого, закопченного человека с мозолистыми руками и проницательным взглядом.

— Новичок? — прохрипел он.

— Да, — ответил, не поднимаясь.

— Добро пожаловать в ад, сынок, — сказал человек и ушел в темноту.

Остался сидеть один, окруженный темнотой и глухим грохотом шахты. Понимая, что теперь жизнь изменилась навсегда. Стал рабочим, одним из многих в этом беспросветном подземелье. Попытался вспомнить свою прошлую жизнь, но она казалась уже такой нереальной, как сон, который давно позабыл. Один, в этой темноте, и у меня не было ни надежды, ни цели. Моя жизнь теперь состояла из одной лишь усталости, боли и безмолвия.

Но внутри меня еще теплилась искра сопротивления. Я не хотел смириться с этой судьбой. Я хотел жить и вернуться на свободу, ибо у меня всё ещё оставались планы на эту жизнь. Задумчиво встал и посмотрел на рабочих. Они продолжали трудиться в темноте, не обращая внимания на меня. Но я видел в их глазах то же отчаяние.

Подошел к ближайшему рабочему и спросил: «Как долго мы будем здесь работать?»

— Пока не умрем, — ответил он грубым голосом.

Но я не удивился, ибо уже понимал, что в этих шахтах нет ни свободы, ни надежды. Но я не хотел смиряться с этим. Я хотел бороться. И я решил узнать больше об этом месте. Хотел знать, кто правит этой шахтой, кто приказал отправить меня сюда и есть ли какой-то выход из этого милого адочка.

Начал спрашивать рабочих о шахте, о жизни здесь. Они рассказывали мне страшные истории о темных коридорах, о скрытых комнатах, о неизвестных опасностях. Рассказывали мне о жестоком надсмотрщике, который заставлял их работать до изнеможения и не жалел никого.

Я слушал их истории, и в моей душе зарождался план. Но я пока ещё не знал, как выйти из этих шахт, но я знал, что должен попробовать. Ведь удача любит дерзких? И только смелым покоряются моря!

Миг, и я остался один, в темноте и холоде, окруженный глухим грохотом шахты. В моей душе зародилась новая надежда, но она была хрупкой и неуверенной. Я знал, что путь к свободе будет долгим и опасным. Но я также знал, что я должен пройти его. Я должен бороться.

Я решил узнать больше об этом месте. Хотел знать, кто правит этой шахтой, кто приказал отправить меня сюда и есть ли какой-то выход из этого ада. И я снова обратился к рабочим. Они были усталыми и замкнутыми, но я чувствовал, что в них есть что-то еще, кроме безнадежности. В их глазах я видел опыт, мудрость, а иногда даже искорку неугасимого духа.

— Расскажите мне о надсмотрщике, — сказал я одному из них. — Какой он?

Он посмотрел на меня с недоверием, словно ожидая, что я сейчас начну смеяться над его страхами. Но я был серьезен.

— Жестокий ублюдок, — прошептал он, словно боясь, что его услышат. — Он не жалеет никого. Если ты не будешь работать в полную силу, он тебя убьет.

— Как он выглядит? - спросил я.

— Он высокий и худой. У него большие руки с железными ногтями и глаза, как у волка. Он всегда носит черную одежду и маску из черного металла, которая скрывает его лицо.

— А если кто не выполняет его приказы? — спросил я, стараясь не показать свой страх.

— То он бросает их в яму. Оттуда еще никто не выбирался.

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холод. Надсмотрщик явно бесчеловечен, жесток и могуществен. Он выглядел символом всего того зла, что скрывалось в этих шахтах. Но я не сдавался. Я не хотел становиться одним из них, одним из тех, кто смирился с судьбой. Ибо я хотел бороться. Хотел выжить.

— Ты знаешь что-нибудь о выходе отсюда? — спросил я, глядя в глаза этому усталому человеку.

Он посмотрел на меня с недоумением.

— Выход? Какой выход? Это шахты, сынок. Здесь нет выхода.

Но в его глазах я всё же увидел лёгкую искру надежды.

— Кто тут заправляет, кроме этого надсмотрщика? — спросил я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри меня бурлило нетерпение.

— Старый Пёс — это лишь смотрящий, — ответил рабочий, кивнув головой в сторону темного коридора. — Настоящий хозяин прячется в темноте. Говорят, он не выходит из своей комнаты. И что этот ублюдок боится света.

— Боится света? — я усмехнулся.

— И не старайся его найти, — предупредил меня рабочий. — Он не любит посетителей.

Я чувствовал, как во мне растет нетерпение. И я хотел узнать больше. Хотел понять, что происходит в этой чёртовой шахте, что таит в себе темнота.

— А как добраться до комнаты хозяина? — спросил я.

— Не знаю, — ответил рабочий. — Но я слышал, что там холодно и сыро, и пахнет гниющей плотью.

Но я лишь усмехнулся.

— Похоже, я уже не могу удивиться ничему в этом месте.

— А ты и не пробуй, — без тени улыбки сказал рабочий. — Просто работай. И молись, чтобы тебя не забрали в темноту. Сгинешь же касатик...

Он вернулся к своей работе. И я вновь остался один, размышляя над его словами. Я чувствовал, что на меня наваливается тяжесть неизвестности, что за каждой тенью скрывается опасность. Но я не сдавался.

Бросил взгляд на темный коридор, куда кивнул рабочий, говоря о Старом Псе. В его глубине таилась неясность, которая манила и пугала одновременно. В этом коридоре могла скрываться как смерть, так и ответы на мои вопросы. Я решил попробовать узнать больше. Осторожно продвигался вперед. Воздух здесь был еще более холодным и сырым, чем в главном зале, и пахло сыростью и гнилью. Слышал глухие звуки шагов и тусклый свет факелов вдалеке.

Пройдя немного дальше, я увидел фигуру человека, стоящего у стенки коридора. Он одет в грубую одежду, изношенную и заляпанную чем-то липким, и скрывал лицо под высоким капюшоном. Тёмная фигура, словно вырезанная из самой тьмы, она не просто стояла, а как будто впитывала в себя холод и сырость этого прохода. Я остановился, не решаясь пройти дальше.

— А новичок? Пещера слухами полнится. — Он усмехнулся, и в его голосе прозвучал издевательский тон. — Лучше брось свои поиски лазейки для выхода, все мы здесь сгнеём заживо, и чем быстрее это примешь, тем проще будет жить, если это так можно назвать. И поверь мне, здесь ещё не так плохо. И при должных связях и количестве драгоценных камней, что добудешь, можно жить ничуть не хуже, чем там. — Его каркающий смех окончательно сбил меня с толку.

Он сделал шаг вперёд, и в мерцающем свете факела, что висел на стене, я увидел его лицо. Морщины, словно трещины на старом камне, глубоко врезались в кожу, а глаза, похожие на две чёрные бусинки, смотрели на меня с нескрываемым цинизмом.

— Значит, ты что-то вроде змея-искусителя и работаешь с администрацией? — интересуюсь в ответ, стараясь удержать недоверие в голосе.

— Истина, пацан! Истина. И тебе решать, жить с нами или против нас. — Он вновь рассмеялся. В его смехе слышался оттенок угрозы, как будто он предупреждал меня о том, что меня ждёт, если я не выберу его сторону.

— Интересная позиция, — пробормотал я, стараясь сохранять спокойствие. — А что ты предлагаешь? Как можно жить «не хуже, чем там»? Каким образом ты поможешь?

— Я — проводник, — сказал он, сделав ещё один шаг вперёд. — Я знаю эти шахты как свои три пальца. И я знаю, где можно найти лучшие камни и сбыть их по хорошей «цене», и я знаю, как избежать надсмотрщика. Но я не делаю этого бесплатно. Ты должен будешь заслужить мою помощь, пацан.

— И что я должен сделать? — спросил я, чувствуя, как в моем сердце зарождается сомнение. С одной стороны, он мог быть моим спасением, но с другой стороны, я чувствовал, что его помощь может обойтись слишком дорого.

— Ты должен будешь служить мне, — сказал он и приблизился ко мне, словно хотел прочитать мои мысли. — Ты должен будешь работать на меня. И я обещаю, ты не пожалеешь. Ты получишь то, что хочешь. «Свободу». Власть.

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холод. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И чувствовал, что он что-то скрывает, что его предложение может скрывать банальную ловушку.

— Какую свободу? — спросил я, стараясь удержать недоверие в голосе. — Какую власть? Мы пленники! — закончил я с насмешкой.

Он усмехнулся и положил руку мне на плечо.

— Ты увидишь, — сказал он. — Ты всё увидишь.

Незнакомец отступил назад и тут же растворился в темноте, оставляя меня наедине с моими мыслями. И я чувствовал, что мой путь к свободе только начинается. Но я также чувствовал, что меня ожидает опасность. И я должен был быть осторожен. Должен был выбрать свой путь.

Я остался один, в темноте и холоде, окруженный глухим грохотом шахты. В моей душе зародилась новая надежда, но она была хрупкой и неуверенной. Я понимал, что дорога к свободе будет непростой и полной опасностей. Но я был твёрдо убеждён, что должен пройти этот путь. И я должен сражаться за свою свободу.

В глубине моих мыслей зародилась осторожная надежда. Этот проводник, знающий шахты, был крайне подозрительным. Может быть, он действительно может помочь мне выбраться отсюда? Может быть, он знает что-то о хозяине шахт, о том, как уйти от надсмотрщика?

Я решил довериться интуиции. Пусть и понимал, что это рискованно и может привести к неприятным последствиям. Однако я также осознавал, что не могу оставаться в темноте и отчаянии. Мне нужно было действовать.

Вернулся в главный зал, где рабочие продолжали трудиться в темноте. Я нашел одного из них, который, кажется, был немного отчужден от остальных.

— Послушай, — сказал я ему, стараясь не выдать своей тревоги. — Ты знаешь, где найти хорошие жилы? Я хочу заработать как можно больше, чтобы, может быть, выкупить свою свободу.

Он взглянул на меня с подозрением.

— Ты всерьёз думаешь, здесь можно выкупить свободу? — спросил он с неискренней улыбкой.

— Я не знаю, — ответил я. — Но я хочу попробовать. Ибо не хочу просто сидеть и ждать смерти.

Тот молча посмотрел на меня еще несколько секунд, затем вздохнул. «Хорошо», — сказал он. «Пойдем».

Он вел меня по темным коридорам шахты. Мы прошли мимо многочисленных тупиков и разветвлений, пока не добрались до участка, где камни жилы были особенно богаты.

— Здесь тебе повезет, пусть жилы и совсем не разработаны, — сказал он. — Но будь осторожен. Надсмотрщик часто ходит по этим коридорам.

Он ушел, оставив меня одного перед богатой жилой. Я начал работать, стараясь не думать о надсмотрщике и о тайнах этих шахт. Но в глубине моей души теплилась надежда. Я знал, что нахожусь на пути к свободе. Ну или как минимум хотел в это верить.

Трудился не покладая рук, чтобы добыть как можно больше драгоценных камней. Мои руки и спина устали от тяжёлой работы с кувалдой киркой, но я не сдавался, помня о своей цели. Весь день я занимался добычей, и к вечеру у меня было достаточно камней, чтобы получить хорошую сумму. Я отправился к надсмотрщику, чтобы получить заслуженное вознаграждение за свой труд.

Надсмотрщик сидел в своём кресле, огромном кожаном троне, что стоял в центре тёмного зала. Он одет в чёрную одежду из грубой ткани, которая пахла сыростью и плесенью. Железная маска, скрывающая его лицо, она украшена небольшими шипами, словно корона из мучений. Он смотрел на меня холодными и безжалостными глазами, в которых не было ни капли сочувствия, ни малейшего признака человечности.

— Ну что, рабочий, — сказал он грубым голосом, что звучал как скрежет металла о камень. — Покажи свои трофеи.

Я положил перед ним камни, которые я добыл за целый день. Они были красивыми, с глубокими оттенками цвета, но они были не столь ценными, чтобы удовлетворить жадность надсмотрщика. Он взял их в руки и осмотрел, не произнося ни слова. Его большие руки были изрезаны шрамами, словно отпечатки жестокости и страдания. Он повертел камни в руках, как дешевые игрушки, и бросил их на стол.

— Неплохо, — сказал он наконец, пусть в его голосе и слышалось разочарование. — Но недостаточно.

Он взглянул на меня с нескрываемым презрением.

— Завтра работай усерднее, — сказал он и отмахнулся от меня рукой. Его жест был резким и жестоким, словно он отгонял от себя неприятную муху.

Я постоял некоторое время, ожидая, что он скажет еще что-нибудь. Но он молчал. Он вернулся к своему креслу и утонул в его глубине, как будто я был ему неинтересен, как неинтересно было бы ему какое-нибудь животное в его вольере. Я опустил глаза и ушел, чувствуя себя разочарованным и обиженным.

«Что же ты делаешь?» — спросил я себя, оказавшись один в тёмном коридоре. «Ты работал весь день и получил ничто. Это безнадежно».

Но в глубине моей души я чувствовал, что не могу сдаваться.

Я вернулся туда, где раньше работал, и начал копать. Я работал усердно, не думая о прошлом и будущем, не оглядываясь назад. Моя цель была простой: добыть как можно больше камней, чтобы, возможно, выкупить свою свободу. Но это было не точно.

Работал с молотом, словно продолжением своей руки. Удар за ударом я с силой и точностью обрушивал его на камень. Грохот камня отдавался в моих ушах, заглушая все остальные звуки. Я чувствовал, как напрягаются мои мышцы, как пот стекает с лица, но не останавливался. Я не имел права остановиться.

Но в глубине шахты послышался тяжелый топ ног. Сначала я не обратил на него внимания, продолжая работать, но звук становился все громче, все ближе. Почувствовал, как по спине пробежал холод. Но я не поворачивался, работая быстрее, чтобы скрыть волнение. Я чувствовал тяжелый взгляд на себе. Этот взгляд был знакомым, холодным и безжалостным.

Я почувствовал, как мои руки дрожат, как мои мышцы напрягаются. Но я не хотел, чтобы кто-то увидел, как я боюсь. И я продолжал работать, стараясь не отрывать взгляд от камня. Но я чувствовал, что взгляд не отрывается от меня. Он стоял за моей спиной, наблюдая за моей работой. Я чувствовал его присутствие, его холодную и безжалостную энергию. Я знал, что он может остановить меня в любой момент. Он может отнять у меня все, что я добыл. Он может даже убить меня. Но я не сдавался. И продолжал работать, стараясь не показать свою слабость.

— Как вижу, ты не сдох, ничтожество. — послышался знакомый голос одной воительницы. Он был грубым, словно скрежет металла о камень, и пропитан презрением. — Смотри, не подхвати лихорадку от обогащённой магией водицы. — Она усмехнулась, но так и не сдвинулась с места, оставаясь в тёмной нише коридора, словно тень, готовящаяся к атаке.

Я не остановился, продолжая работать молотом, но почувствовал, как каждая мышца в моём теле напряглась. Этот голос я узнал бы среди тысячи других. Это была она, воительница, которая стояла на поле битвы рядом со мной, которая видела, как я боролся, как я выжил. И по насмешке судьбы именно она выбрала меня своим злейшим врагом, что не достоин жить, но должен мучиться как можно дольше. Оксюморон, да и только, но какая-то логика в этом, наверное, всё-таки есть, пусть и неведомая мне, но кто я такой, чтобы спорить с разъярённой женщиной? Особенно когда она права и эта «горечь» будет преследовать меня ещё долго, ну а там, может, просто сдохну в шахтах, и она наконец-то угомонится и обретёт покой.

— Спасибо за заботу, госпожа «надзиратель». — Я ответил шутовским поклоном в ответ, стараясь сдержать ярость, которая кипела внутри меня.

— Да как ты смеешь такое говорить рыцарю его величества? — она тут же взорвалась, словно извергающийся вулкан, явно не желая признавать очевидное. — Я просто проверяющий от миротворцев. — она вновь зло усмехнулась, и в её глазах заблестели искры злости, готовые разжечь огонь мести.

Я остановился, отбрасывая молот в сторону.

— Проверяющий? — в моём голосе слышалось удивление, смешанное со злостью. — Забавный способ проверки: стоять в темноте и наблюдать за рабочим с презрительной улыбкой на лице. Я думал, что миротворцы занимаются более важными делами.

Девушка сделала шаг вперёд, и я почувствовал, как холод проник в мою кожу. Она была великолепна, сильна и смертоносна. Её глаза блестели, словно стальные клинки, готовые пронзить меня насквозь.

— Заткнись, — она сделала еще шаг вперед, и её голова вышла из тьмы. Её лицо было бледным, но точенным и строгим, как у статуи, в глазах мерцала неугасимая огненная искра. — Твои слова ничего не значат. Ты здесь ничтожество, ты — рабочий, а я — рыцарь его величества. Я могу убить тебя в любой момент, и никому не будет дела.

— И что же ты делаешь здесь, рыцарь? — спросил я, пытаясь удержать игривые нотки в голосе, хотя моё сердце билось как бешеное. — Неужели тебя так привлекают камни, которые я добываю? Или ты просто влюбилась? — я показательно усмехнулся.

— Не смей, — она взвилась и на шаг отшатнулась от меня, словно от ядовитой змеи. — Я не занимаюсь такими мелочами.

— И вообще ты мне не нравишься и должен гнить в этих шахтах! — но она почему-то смутилась, и я сделал шаг навстречу, и теперь моё сбитое дыхание обжигало её своим жаром. — И поэтому только дай мне повод, и я прирежу тебя на месте, как псину! — рыкнула девушка, вернув контроль над лицом.

— Тебе для начала лучше определиться с финальной целью, красавица. — Я вновь усмехнулся. — Ты либо хочешь моей смерти, либо чтобы я жил как можно дольше и мучился всю жизнь. — Моё лицо было в паре миллиметров от её, но рыцарь не пыталась меня остановить, застыв, как заворожённая.

— Красавица? — неуверенно переспросила она. — Да как ты смеешь такое говорить незамужней девушке? — Я не успел ответить, как она замахнулась на меня, и латная перчатка едва не отправила меня в мгновенный нокаут. Её рука, быстрая и точная, пронеслась над моим лицом, и я успел только уклониться, ощутив струящийся от удара холодный воздух.

— Красавица? — вновь неуверенно переспросила она. — Да как ты смеешь?

Я усмехнулся, откашливаясь. — Видите ли, госпожа, в этих шахтах красота — понятие относительное. И я не так уверен, что вам стоит так озабоченно волноваться о своем браке, когда жизнь висит на волоске.

Она оглядела меня сверху до низу. — Ты думаешь, что ты умнее меня? — спросила она, и в ее глазах заблестели искры злости.

— Я думаю, что ты просто запуталась, — ответил я, сделав шаг вперед. — Ты не знаешь, чего ты хочешь. Ты хочешь моей смерти, но в то же время ты чувствуешь ко мне что-то еще.

Она взвилась, готовая снова атаковать, но я уже снова приблизился. Мое лицо было в паре сантиметров от ее, и я чувствовал ее дыхание, такое горячее и частое.

— Ты должен гнить в этих шахтах! — прошипела она. — И поэтому только дай мне повод, и я прирежу тебя на месте, как псину! - вновь рыкнула девушка, вернув контроль над лицом.

Я улыбнулся, и мои губы почти прикоснулись к ее уху.

— Тебе для начала лучше определиться с финальной целью, красавица. Ты либо хочешь моей смерти, либо чтобы я жил как можно дольше и мучился всю жизнь, — повторил уже я.

Я не отводил взгляда от ее глаз, которые были наполнены смесью ярости и нерешительности. Она застыла, словно завороженная, не в состоянии двинуться. Ее рука снова замахнулась, и удар латной перчаткой снова пронесся над моей головой. Но я избежал его, чувствуя, как моё сердце бьется быстрее.

— Думаю, что тебе пора подумать о своем положении, — сказал я, отступая на шаг назад. — Ибо ты не в том положении, чтобы требовать уважения, пока ты сама не знаешь, чего хочешь.

Задумчиво оглянулся в темный коридор. — Я пойду. Но помни, что я не боюсь тебя. И я не сдаюсь. Красавица...

Я ушел, оставляя ее один на один с ее мыслями. Но чувствовал, что мы еще не прощались. Эта женщина стала моей новой загадкой, и я не мог ждать ни ответа, ни разгадки. И вернулся к работе над тем, что начал раньше.

Звук ударов молотка о камень звучал ещё одним голосом в этом подземном мире. В нём было что-то успокаивающее, что-то приземлённое, что помогало мне отвлечься от беспокойства в душе. Но её слова, её взгляд, её присутствие — всё это не давало мне забыть о ней.

Я работал, забыв о всех проблемах, о темноте, о надсмотрщике. В моих мыслях была только она, ее злость, ее насмешка, ее неуверенность. Я хотел узнать ее лучше, понять ее цели, разгадать ее тайны. Эта женщина, ставшая загадкой, завладела моими мыслями.

Спустя пару часов я нашел самый большой и красивый камень, который я когда-либо видел. Он лежал в глубине жилы, словно сердце земли, сияющий и манящий. Он являлся не просто камнем, а шедевром природы, сотворенным из чистого света и силы. И таким необыкновенным, что я не мог отвести от него взгляд.

Приблизился к нему и осторожно протянул руку. Он оказался холодным, как лёд, но в то же время излучал тепло. Я чувствовал, как от него исходит волна энергии, которая проникает в мою душу. Аккуратно освободил его от земли и горной породы. В моих руках он казался ещё более прекрасным и загадочным. Не верилось, что я нашёл его именно здесь, в этих шахтах. Упаковал камень в ткань, спрятал его в своем кармане и отправился к главному залу.

И чем больше я шёл, тем сильнее становился зов в голове, что буквально высверливал мысли в попытке достучаться до меня. Словно невидимый молот бил по моему мозгу, пытался пробить защиту и проникнуть внутрь. Очередной удар сбил мою координацию, и я запнулся о какой-то камень, потеряв равновесие. Но зов становился всё сильнее и сильнее, и я буквально чувствовал, как в мои вены проникает чужеродная магия, что плавно меняет меня и тут же извращает всю суть.

Мир вокруг меня закружился. Стены коридора поплыли, а воздух стал густым и тяжелым. Я потерял счет времени, ощущая лишь непрекращающийся напор магии. Словно по моим венам текла не кровь, а огненный поток, сжигая все на своем пути.

Я видел, как мир меняется. Стены коридора стали яркими и пульсирующими, словно они дышат в такт моей изменяющейся сущности. Потоки магии служили мне ориентиром во тьме, яркие и жизненные, словно нити невидимой паутины. Мои глаза приобрели совершенно новый оттенок, глубокий и проницательный, словно они стали зеркалом моей преображенной души.

Мутация была завершена. И я чувствовал себя иным, но в то же время ощущал глубокую связь с этим миром, с этой темнотой. Я наконец-то сумел встать и вернуть контроль над своим телом. Мои движения стали плавными и грациозными, словно я больше не являлся человеком, а стал тенями, которые движутся по коридору.

Щелкнув пальцами, я, сам того не ведая, зажёг огонь, что совершенно не обжигал меня. Он вспыхнул у меня в ладони, яркий, словно маленькое солнце в этой темноте. Пламя танцевало, изменяясь в форме, то вздымаясь вверх, то спадая, словно живое существо. Оно выглядело не просто огнём, а чем-то более живым, более магическим.

Я смотрел на него, зачарованный. И чувствовал, как от него исходит тепло, но это оказалось не просто тепло. А что-то более глубокое, более личное. «Тепло» от него на душе приятно грело. Словно я впервые почувствовал истинную радость и спокойствие.

В моей голове зазвенели воспоминания, не мои, а совершенно чужие. Образы, запах, ощущения — все это хлынуло на меня, словно из глубины веков. Я увидел себя другим, сильнее, более могущественным. Я увидел себя в огненном кругу, танцующим с пламенем. Услышал их голоса, их смех, их песни. Но что это было? Пробудился ли семейный дар? Или это все камень? Признаться, я терялся в догадках и с глупой улыбкой смотрел на пламя в своих руках. Я ощущал в себе невероятную силу, которую я не мог понять, которую я не мог контролировать. Но я чувствовал, что это моя сила, что она может помочь мне изменить мою судьбу.

Я закрыл глаза, впитывая в себя огненную энергию. Я чувствовал, как она проникает в мою душу, как она меняет меня. Я открыл глаза, и мир вокруг меня стал иным. Он стал ярким, живым, полным возможностей. И я знал, что эта сила может помочь мне найти свой путь к свободе.

Магия как основа всего!

Пьянящая мощь согревающего душу огня приятно грела внутри, и теперь я не чувствовал себя одиноко. Сломленным. Или же потерявшим надежду. Магия дала мне стимул двигаться дальше, и раз я уже всё равно вне закона, то можно попытаться выбраться и с помощью силы. Ну а если не получится, то это всё равно дорога в один конец, так что какая здесь разница?

Щелчок. Негромкий, почти незаметный звук, но в этот момент он прозвучал как взрыв. Ощущение, словно тысячи иголок впились в мою кожу, затем огненная волна прошла по рукам, охватывая их пламенем. Не боль, а жгучее ощущение энергии, жизненной силы, пронизывающей каждую клеточку моего существа. Я вскинул руки, охваченные пламенем, и впервые за много дней почувствовал в себе силу.

В этот момент я уже не пленник!

Заключённые в ужасе отпрянули от меня, когда я стремительно двигался к выходу. Они закричали и вздохнули от страха. Но я не обращал на них внимания. Я видел только свет в конце туннеля — свет свободы.

Стража, стоящая на противоположной стороне коридора, пыталась запереть меня, но пламя, окружающее меня, создавало невидимый барьер, отталкивая их от меня. Их лицо перекосилось от страха, их глаза бегали от огня к огню, их руки дрожали.

Я подошел к массивным дверям темницы и в этот момент понял, что их уже не существует. Я прошел сквозь них, словно сквозь туман, и оказался на свободе.

Чёртовы шахты остались позади. Я свободен. Но свобода — не цель. Она только начало.

Я вдохнул глубоко, и в этот момент в моей душе зародился новый огонь. Не огонь отчаяния, а огонь гнева, огонь мести. Государство пошло против меня. Теперь же я пошел против него. Я вскинул руки, охваченные пламенем, к небу и закричал во все горло: «Я свободен!»

— Ты никуда не уйдёшь, — слышу знакомый голос девушки рыцаря. Он звучал холодно, но в нем проскальзывала едва заметная дрожь.

— Ты всё же определилась? — я лишь усмехнулся, продолжая идти к ней. В моих глазах отражался огонь, а руки были еще теплыми от недавнего пламени.

— Не двигайся... — её голос, кажется, дрогнул, но продолжал идти, напоминая о неизбежности. Миг — и холодный металл клинка упирается в моё горло. Я чувствую его остроту, но не испытываю страха. Я знаю, что он не убьёт меня.

— Ты думаешь, что это сработает? — я спросил, не отрывая взгляда от ее лица.

Она не ответила, только еще сильнее вдавила клинок в мою шею. Но это было бесполезно. Я просто касаюсь клинка руками, и он в течение пары секунд превращается в раскалённую лужу металла. Я не удивлён, но и не радуюсь. Это просто еще один шаг на пути к моей свободе. Она только ойкнула, когда ее клинок растаял. Я вижу, как страх пробегает по ее лицу, и мне становится жалко ее. Впрочем, она не виновата в том, что ее заставили стоять на стороне государства, которое пыталось уничтожить меня. Пусть это и её выбор.

Я ловко делаю подсечку, и она падает на землю. Я беру ее в обнимающий захват, не прикладывая к ней сил.

— Ты не враг, — я говорю ей, и в моих глазах отражается не злость, а печаль. — Ты просто жертва той же системы, что и я.

Я не хочу причинять ей вред. Но хочу дать ей понять, что мы с ней на одной стороне. Но я также осознаю, что не могу здесь долго оставаться.

— Уходи, — говорю я ей и отпуская. — Найди себе новое место в этом мире. И не верь всему, что тебе говорят.

Поворачиваюсь и ухожу. Не оглядываюсь. Ибо знаю, что не могу останавливаться. Но я не забываю ее лицо, ее страх, ее печаль. Я знаю, что ее жизнь изменилась в этот момент, как и моя. И я надеюсь, что она найдет силу, чтобы изменить свою судьбу, как и я. А не будет и дальше гоняться за лживыми призраками прошлого.

— Не смей просто так уходить! — срываясь на захлёбывающийся плач, орёт мне в спину девушка рыцарь. Её голос, полный боли и гнева, пронзает тишину.

Я останавливаюсь, но не оборачиваюсь. Я чувствую её боль, но не знаю, что ответить.

— Ты не можешь просто так взять и уйти! Ты виновен и должен ответить за это, — продолжает она уже навзрыд. Её слова звучат как упрек, но в них также слышится отчаяние.

— Ты не уйдёшь от меня! Я достану тебя из-под земли, — утирая слёзы, произносит она, и её голос становится тверже, полным решимости.

Я вновь поворачиваюсь к ней, и в моих глазах отражается печаль. Я не хочу ей вредить, но и не могу оставаться здесь. Я должен двигаться вперед, к своей цели.

— Тогда до скорой встречи, сударыня, — говорю я, и в моем голосе звучит легкая ирония. — Надеюсь, что вы разберётесь в своих чувствах и будете действовать более решительно.

Я поворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь. Я чувствую её взгляд на своей спине, но не останавливаюсь. Я не хочу смотреть на её страдание, на её боль. Я знаю, что она не враг, но сейчас она опасна. И я не могу рисковать. Я не знаю, что меня ждёт впереди, но я знаю, что не смогу остановиться. Я должен бороться за свою свободу, за свою жизнь. И я надеюсь, что она найдёт силу, чтобы изменить свою судьбу, как и я.

Но я не забываю её слова. «Я достану тебя из-под земли». Они звучат как предупреждение, но также как обещание. И я знаю, что она сдержит слово. Я знаю, что она будет охотиться на меня. И я готов. И кто знает, чем закончится наша следующая встреча?

Все так же неспешно идя через лес, я вышел к нужному зданию ратуши. Оно стояло мрачное и неприступное, символ власти и несправедливости. Я подошел ближе, и в моих глазах отразился огонь ненависти. Я вскинул руку, охваченную пламенем, и с силой ударил по двери. Дверь с треском разлетелась на щепки, и я шагнул внутрь.

Это было не здание власти, а логово зла. Я видел его в каждом каменном блоке, в каждом письменном столе, в каждой бумаге. Я не остановился. Я прошел сквозь офисы, сквозь залы заседаний, сквозь все этажи, оставляя за собой след разрушения и пламени. Я взял свои вещи, и теперь я был свободен.

Я вышел из здания, оставив его за собой, и без тени улыбки наблюдал, как оно догорает. Я не испытывал ни удовольствия, ни удовлетворения. Я просто очистил мир от зла. Слышу чей-то шаг и, оборачиваясь, вижу поджарую фигуру в синей шинели, чье тело было полностью покрыто бинтами. Ликвидатор. Я узнаю его по неуловимому взгляду, по холодной улыбке.

Он укоризненно покачал головой и, как ни в чем не бывало, прикурил от горящего здания ратуши.

— Давно не виделись, салабон, — хрипяще произнес Ликвидатор, делая очередную затяжку.

Я был в растерянности и не знал, что сказать. Я совсем не ожидал увидеть его здесь. Мне казалось, что он умер, пусть я и не верил в это до последнего.

— Вы живы? — неуверенно произнёс я.

— Слухи о моей смерти крайне преувеличены. И как иронично, что мы вновь встречаемся у горящего здания администрации. — Он усмехнулся, и в его глазах заблестел озорной огонь. — Я вижу, ты не изменился. Все так же нетерпелив.

— Как только я вышел из летаргической комы, то сразу поспешил узнать, как ты, пацан. И представь, каково же было моё удивление? Чёртов фанатик натянул на себя кожу батюшки и провёл тёмный ритуал и много всего ещё. Ну ты только прикинь, змеюка какая... — ликвидатор вновь затянулся, его голос звучал хрипло, но с нескрываемой иронией. — Так что теперь ты свободен, ну а кто спалил ратушу, я не видел. Накинь. — Он улыбнулся и набросил на мои плечи свою шинель, тяжёлую и пропитанную дымом.

— А теперь идем. Двадцать восьмому отделу пригодятся такие салабоны, как ты. — Он снова затянулся, и дымок от сигареты окутал его лицо таинственным туманом. — Познакомлю тебя с Витей, он будет доволен встретить земляка из своего воеводства. — Ликвидатор криво улыбнулся, и в его взгляде заблестела не только ирония, но и некая печаль. Он, казалось, совершенно не рассчитывал на мой отказ.

— Я планировал пойти в армию! — твердо ответил я, и в моем голосе звучала не только уверенность, но и определенная настойчивость.

— А ты смешной. Документы уже готовы, так что теперь ты ликвидатор, — безапелляционно заявил он, и в его голосе зазвучал металлический оттенок. Он, очевидно, не собирался менять свои планы.

Я пристально посмотрел ему в лицо и в этот момент осознал, что меня ждёт. Это было не просто предложение, а приказ. Он уже решил мою судьбу. И такое раздражало меня больше всего на свете. Но раз документы готовы, то нужно посмотреть хотя бы что и как, да и ратуша уже догорела, так что нужно тикать.

— И что теперь? — спросил я, и в моем голосе слышно было отчаяние. Я не хотел становиться ликвидатором.

Ликвидатор пожал плечами.

— Теперь ты с нами. Тебе предстоит испытать новые чувства и эмоции. Ты не пожалеешь. — Он снова затянулся, и дым от сигареты словно окутал его в невидимый туман. — Пойдём со мной. Тебя ждёт новая жизнь.

Я стоял в одиночестве, задумчиво глядя на руины ратуши. Моя свобода оказалась иллюзией. Я стал пленником Ликвидатора и не знал, что ждёт меня впереди. Но я не терял надежды. Я не знал, как, но я обязательно выйду из этой ловушки.

Ускорившись, я догнал Ликвидатора, и в этот момент впервые обратил внимание, куда же меня занесло. Мы шли по узкой улочке, окруженные старинными домами с красными кирпичными крышами и изящными балконами. Воздух был пропитан запахом моря и кофе, а улицы кишели разнообразными людьми, одетыми в яркие наряды.

Я почувствовал, как сердце забилось быстрее. Я никогда не видел ничего подобного. Я родился и вырос в бедном воеводстве, где жизнь текла медленно и однообразно. А здесь, в этом старинном городе, я почувствовал себя, словно персонаж из сказки.

— Данциг, — сказал Ликвидатор, заметив мой удивленный взгляд. — Здесь мы и будем работать.

Я продолжал смотреть по сторонам, поглощая все детали этого волшебного города. Старинные корабли, стоящие в порту, казались гигантскими птицами, готовыми взлететь в небо. Их мачты упирались в облака, а паруса словно ловили ветер. Я представлял себя капитаном одного из них, путешествующим по морю в поисках приключений.

Люди в порту торопливо двигались среди грузов и ящиков, загружая корабли товарами. Их лицо было загорелым, руки грубыми, а взгляд уверенным. Я видел в них силу и непоколебимую волю, не то, что в жителях моего воеводства.

В небольших кафе с уютными столиками пахло свежесваренным кофе, и я мог представить себя сидящим за одним из них, с чашкой горячего напитка в руках. Я представлял себя за беседой с каким-нибудь старым моряком, который рассказывает о своих путешествиях.

Разноцветные рынки, полные ярких товаров, словно вырвались из сказки. Я видел яркие ткани, блестящие украшения и экзотические фрукты, которые никогда не видел в своем воеводстве. Я мог представить себя гуляющим по этому рынку, среди шума и гама, покупающим что-нибудь необычное и интересное.

Данциг был полностью противоположностью тому миру, в котором я жил. Он был полон жизни, красоты и волшебства. Он был городом мечты, городом, где все возможно. Я почувствовал в себе неожиданный прилив надежды. Я не знал, что меня ждет в этом городе, но я уверен, что он изменит мою жизнь.

— Ты что, засмотрелся? — спросил Ликвидатор, замечая мой заинтересованный взгляд. Его голос звучал хрипло, и в нём слышна было усталость и некое отстраненное равнодушие. Он откинулся назад, затягиваясь сигаретой, и дым от нее растворился в воздухе, словно призрак.

— Здесь много чего интересного. Но запомни, что всё это не для нас. — Он отвёл взгляд от меня и посмотрел на проходящих мимо людей. В его глазах не было удивления, только безразличие. Он уже давно не замечал красоту мира. Он видел только тёмную сторону жизни, ту, которую он знал слишком хорошо.

— Мы с тобой здесь не для того, чтобы гулять по улочкам и пить кофе в кафе. — Он глубоко затянулся и выпустил дым в форме тонкого кольца. — У нас есть работа. И она не из приятных.

Ликвидатор посмотрел на меня и увидел в моих глазах не только удивление, но и некую надежду.

— Мы не гости в этом городе. Мы здесь по делам. И нам нужно быть осторожными. — Он поднял руку и показал на проходящих мимо людей. — Не все здесь добрые и дружелюбные. — В этом городе много тайных объединений, много врагов. И нам нужно быть готовыми к любому развитию событий. — Он посмотрел на меня с проницательностью. — Ты понимаешь?

Я кивнул, понимая, что не могу чувствовать себя в безопасности. Я находился в городе, где тайны и интриги были частью повседневной жизни. И я не знал, кто мой друг, а кто враг.

— Помни о том, что ты теперь ликвидатор. — Он снова затянулся сигаретой и выпустил дым в форме тонкого кольца. — И не забывай о том, что твоя жизнь теперь не только твоя.

Я кивнул, но не отрывал взгляда от удивительных видов Данцига. Я не знал, что меня ждет в этом городе, но я чувствовал, что он оставит неизгладимый след в моей душе.

— Это не отпускная поездка, — продолжил Ликвидатор, и в его голосе слышна была жесткость. Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом, словно рассматривая не человека, а инструмент, готовый к использованию. Я понял, что он ждет от меня не просто исполнения приказа, а чего-то большего.

— У нас много работы, и ты будешь в ней участвовать, — сказал он, затягиваясь сигаретой. Дым от сигареты окутал его лицо таинственной вуалью. — У нас есть задание, и ты будешь участвовать в его выполнении.

Он сделал пару шагов вперед, останавливаясь передо мной. Его взгляд был пронзительным, словно он видел сквозь меня, в мою душу.

— Не думай, что ты абсолютно свободен. Ты все еще пленник. Пленник обстоятельств, пленник своей судьбы. — Он улыбнулся, но в этой улыбке уже не было тепла. — Ты не можешь бежать от этого. — Ты не сможешь избежать своей судьбы. — Он положил руку мне на плечо, и я почувствовал не только тепло его рук, но и холод стали. — Ты ликвидатор. И ты будешь выполнять задания, которые я скажу.

— Какое задание? — спросил я, и в моем голосе слышно было отчаяние. Я не хотел знать ответа, но я хотел понять, что меня ждет.

Ликвидатор улыбнулся.

— Ты узнаешь всё в свое время. — Он отстранился от меня, и в его глазах заблестел не только холод, но и определенная жгучая надежда. — Ты будешь выполнять задания. И ты будешь успешным.

Он повернулся и пошел вперед, оставляя меня одного с моими мыслями. Я не знал, что меня ждет впереди, но я знал, что ничего хорошего не будет.

Вскоре показалось и нужное здание в готическом стиле, чьи десять этажей мрачно устремлялись в самое небо. Оно словно выросло из самой тьмы, отбрасывая длинные, призрачные тени на мостовую. Кованые решётки и забор с острыми пиками создавали дополнительный антураж, делая это место еще более любопытным, словно это была не штаб-квартира ликвидаторов, а какая-то древняя крепость или замок.

Ликвидатор, не останавливаясь, с пинка отворил ворота и без промедления зашел в здание со стилизованной готическим шрифтом надписью «Двадцать восьмой отдел». Он не обращал внимания на меня, словно я был просто его тенью, которую он брал с собой куда бы то ни было.

Я стоял у ворот и смотрел на мрачное здание. Оно было не просто домом для людей, которые занимаются ликвидацией чего-либо, а символом их власти и силы. Я не знал, что ждёт меня внутри, но чувствовал, что меня ждёт что-то ужасное.

— Идем, — сказал Ликвидатор, оборачиваясь ко мне. Он уже стоял в холле, освещенном тусклым светом люстры, и его фигура отбрасывала длинную, призрачную тень на стену.

Я последовал за ним, ощущая холод камня под ногами и давящую атмосферу этого места. В воздухе витал сладковатый запах дыма, а в тишине слышно только тихий шум от шагов Ликвидатора.

— Здесь ты найдешь все, что тебе нужно, — произнес Ликвидатор, не останавливаясь. — И все, что тебе не нужно, тоже. — Он усмехнулся и отворил дверь в следующий коридор, и я оказался в темном пространстве, где слышно было шепот голосов и шум шагов. Я чувствовал, что нахожусь в центре чего-то неизведанного и непредсказуемого.

— Тебя встретят, — сказал Ликвидатор и прошел в следующее помещение.

Я остался один в этом темном, холодном коридоре, окруженный неизвестностью. Я не знал, что меня ждет впереди. Но я чувствовал, что я попал в ловушку. И я не знал, как из нее выйти.

Пару секунд ничего не происходило. Тишина в коридоре становилась густой, словно дым от сигарет, который не рассеивался, а складывался в невидимые фигуры, готовые в любой момент наброситься на меня. Я чувствовал, как по спине бежит холодный пот.

Но затем открылась та самая дверь, и в коридор проник луч тусклого света. Из него вышла статная шатенка с глазами цвета фиалки. Её униформа выглядела крайне строгой и состояла из уже знакомой шинели и брючного костюма, который подчеркивал её талию, как корсет на викторианской даме. В завершение образа шли туфли на чертовски высокой шпильке, которые касались пола с тихим щелчком. В моей голове тут же мелькнула мысль, что такими можно и убить.

— Добро пожаловать в двадцать восьмой отдел, карапуз. — Приветствовала меня девушка прокуренным голосом. В нем слышно было не только иронию, но и некую скрытую угрозу. Она наклонилась ко мне, и я почувствовал её духи, смесь кофе и табака.

— Я Вика. — Она протянула руку.

— А я не карапуз, — ответил я, и в моем голосе слышно было не только упрямство.

Вика улыбнулась. Это была не улыбка гостеприимства, а улыбка хищника, который видит перед собой свою добычу.

— Ну что же, — сказала она, и в ее голосе зазвучала не вежливость, а холодная жесткость. — Тогда давай знакомиться поближе.

Она сделала шаг ко мне, и я почувствовал, как воздух вокруг меня тут же накалился. Её туфли на шпильках отдавали отчётливый щелчок, который звучал в тишине коридора, словно удары часового механизма.

— Я не хочу наказывать тебя, малыш, — сказала Вика, и в ее голосе слышно было не сочувствие, а безразличие. — Но если ты не будешь слушаться...

Она посмотрела на меня с нескрываемым цинизмом. Её глаза были холодными и пустыми, словно она не видит передо собой человека, а просто объект, который нужно обработать. В них не было ни сочувствия, ни интереса, только отстраненное равнодушие. Я почувствовал, как по спине бежит холодный пот.

— Я буду обучать тебя, — продолжила она, и в ее голосе слышно было не сочувствие, а жесткость. Её слова звучали как приговор, как неизбежное будущее. — И я буду следить за тем, чтобы ты выполнял мои приказы. — Она сделала шаг вперед, и её туфли на шпильках вновь сделали отчетливый щелк.

— Но я не хочу быть ликвидатором, — в отчаянии произнёс я. Я не знал, как избежать этой участи, но не хотел ей подчиняться. Я не хотел превращаться в орудие для убийства. Я хотел оставаться человеком.

— Это не твой выбор, — ответила Вика, и она снова сделала шаг ко мне. И почувствовал, как моё сердце забилось быстрее. Она была близко, слишком близко, и я чувствовал её холодный взгляд, пронизывающий меня насквозь.

— Нет, — сказал я, и в моем голосе слышно было не только упрямство, но и страх. Я не знал, как избежать этой судьбы, но я не хотел становиться таким, как они.

— Это уже не важно, — ответила Вика, и она снова улыбнулась. Но эта улыбка была холодной и безжизненной, будто улыбка мертвеца.

— Ты будешь убивать. И ты станешь успешным в своём ремесле.

Она протянула руку, и я увидел в ней блеск острого ножа. Он был маленьким, но я знал, что он способен нанести смертельный удар. В этом моменте я понял, что она не просто хочет меня обучить, она хочет меня проверить.

Я мгновенно уклонился, делая сальто назад, и в этом жесте я почувствовал не только свободу движения, но и прилив силы. В моих руках вспыхнул клинок из чистого пламени. Он был не просто огнем, он был жизнью, он был моей волей.

— Хороший мальчик, мы сработаемся. — Девушка хищно улыбнулась в ответ, и нож в её руке тут же стал тремя, которые полетели в меня, словно злые птицы. — Покажи мне, на что ты способен!

Я снова уклонился, и в этот раз я не отступал, а решил атаковать. Я резко сблизился с Викой, и в этот момент я почувствовал, что моё пламя наполнило меня не только силой, но и яростью.

Миг — и я сбил её с ног. Она упала на пол, и я увидел в ее глазах не страх, а удивление. Она не ожидала, что я буду таким сильным.

Огненное пламя уже едва не касалось её горла. В моих глазах также горело пламя ярости, но я все еще контролировал себя и своё пламя, стараясь не убить ее одним неверным движением клинка. Я не хотел убивать ее. Я хотел показать ей, что я не просто пешка в их игре, я воин.

— Я не хочу убивать, — сказал я, и в моем голосе слышно было не угрозу, а предупреждение. — Но я не буду стоять и ждать, пока ты меня убьешь.

Я убрал клинок от ее горла и отступил на шаг назад. Я посмотрел ей в глаза, и в них я увидел не страх, а интерес.

— Ты интересный мальчик, — сказала она, поднимаясь с земли. — Я думаю, мы хорошо сработаемся

Стиль это всё!

***

— Ну что, карапуз, пойдём тебя приоденем? — Вика угрожающе улыбнулась и, взяв меня за локоток, куда-то уверенно потащила, стянув с меня шинель, что мне одолжил дяденька ликвидатор. Шинель, грубая и тяжелая, пахла табаком и чем-то горьким, напоминающим о подвалах и скрытых от глаз людских тайнах.

— И вовсе не карапуз! А благородный хозяин дома! — я продолжал сопротивляться этой безумной женщине, но силы у неё было как у носорога, и она продолжала тащить меня дальше, пока, собственно, и не оказались на улице. Холодный воздух ударил в лицо, заставляя меня поежиться. Мои глаза, привыкшие к полумраку, щурились от яркого солнца, отражавшегося от различных поверхностей.

Вика, не обращая внимания на мой протест, продолжала увлеченно тащить меня по тротуару. Её смех, звонкий и заразительный, разносился по улице, смешиваясь с шумом проезжающих машин и детским визгом. Мы проходили мимо витрин магазинов, где манекены в ярких нарядах отражали солнечный свет, и рядом с запыленными продуктовыми лавками пахло свежим хлебом.

Воздух был наполнен ароматами: корицы из булочной напротив, дымком от уличного киоска с жареными каштанами и чем-то сладким и непонятным, доносящимся из кондитерской за углом. Я залюбовался пестрым миром улицы, забыв о своем недовольстве. Вика не упустила момент и, резко остановившись, показала пальцем на витрину магазина одежды, где манекен в красном пальто и черных штанах торжественно смотрел на прохожих.

— Ну что, вот мы и пришли! — Вика, наконец, остановилась перед входом в магазин, на витрине которого красовалась яркая вывеска «Модная одежка». — Смотри, какой красавчик! — Вика подмигнула мне, и я невольно улыбнулся. — Тебе такое пальто пойдет?

Я покачал головой. Красный цвет был слишком яркий, не для меня. Но Вика уже увлекла меня внутрь магазина, и я понял, что о сопротивлении можно забыть.

— Не переживай, ты будешь самым стильным парнем во всем Данциге! Другие в двадцать восьмом отделе и не работают... — её звонкий смех распугал всех детей вокруг.

Сам же магазин выглядел очень старым и, возможно, застал время Ганзейской лиги или прусского господства. Выполненный в строго армейском стиле из красного кирпича, он выделялся на фоне всех прочих новостроек и безвкусных магазинов, словно остров старой Европы в море современности.

Над входом висела ржавая вывеска с названием «Модная одежка», которую давно не красили, но на ней еще можно было разглядеть золотые буквы, потемневшие от времени. Дверь была тяжелая, деревянная, с потертыми медными ручками, и скрипела, когда Вика отворила её.

Внутри было темно и сыро. Стены были обшиты темным деревом, и на них висели потемневшие от времени картины с изображением голых женщин. Воздух пропитался запахом старой кожи, полироли и чего-то еще, непонятного, но неприятного.

За прилавком сидел старик с потухшими глазами и седой бородой. Он смотрел на нас с нескрываемым недоверием, словно мы пришли что-то украсть. Видимо, мой вид вызывал у него ещё больше вопросов, и посему он не отрывал взгляда от моей скромной фигуры.

— Чем могу служить? — проворчал он, и его голос прозвучал как скрипучая дверь.

Вика шагнула вперед и, улыбнувшись в ответ на его недоверчивый взгляд, сказала:

— Мы ищем шинель. Старую, поколения М, тёмную, в тон его глаз, может быть, даже с каким-нибудь узором.

Старик не ответил, только смотрел на неё с нескрываемым подозрением. Его взгляд был тяжелым, и в нём не было ни тепла, ни радости. Вика не сдавалась, ее улыбка не сходила с лица, но я заметил, как её рука непроизвольно сжала ручку сумки, где лежало удостоверение ликвидатора.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок, и вспомнил все страшные истории, которые рассказывали о старых магазинах и их странных владельцах. В воздухе висел запах сырости и пыли, и он казался пропитанным какой-то неприятной тайной. Стены магазина были обшиты темным деревом, и на них висели потемневшие от времени картины с изображением женщин в провокационных позах. Они смотрели на нас с немым укором, словно знали что-то такое, чего мы не знали.

— Не думаю, что у меня есть то, что вам нужно, — сказал он. Но в его голосе уже не было той грубости. Его речь была медленной, словно каждый звук выходил с большим усилием.

— Но у вас большой магазин, — настаивала Вика, — в нём много старых вещей. Нам нужна шинель, которая выглядит так, будто её носят уже сто лет.

Старик вздохнул и, покачивая головой.

— Почему? — спросила Вика, её глаза заблестели от интереса.

Старик посмотрел на меня и в его взгляде я прочитал предупреждение. Он замолчал на несколько секунд, а потом прошептал:

— Эти вещи не для вас. Но так и быть.

— Что? — спросила Вика, но старик уже отвернулся и пошел вглубь магазина.

Он двигался медленно, как будто каждая его кость была из железа, а каждое движение давалось с огромным усилием. Словно в его теле жила не жизнь, а тяжесть прошлого, от которой он не мог избавиться. Мы с Викой переглянулись. Её улыбка исчезла, на ее лице появилось выражение осторожного интереса. Она понимала, что мы попали в место, где у всего есть своя цена.

Старик остановился перед темным шкафом, обитым темным деревом, и отворил его тяжелыми деревянными дверями. Из шкафа пахло затхлой сыростью и какой-то неприятной сладостью. Старик достал из шкафа тяжелую черную шинель, пошитую из грубого сукна. Она была испещрена непонятными узорами, и от нее веяло холодом, словно она была пропитана страхом и смертью. Шов на шинели был разорван, и из него торчала темная подкладка.

— Она сделана из самой лучшей кожи, — пробормотал он, разворачивая ее, — пошита для генерала... генерала, который умер в ней во время последней битвы.

— Генерала? — Вика подошла ближе, осматривая шинель. — Она интересная.

— Она старая, — добавил старик, — и у нее есть история.

Вика посмотрела на меня, и я увидел, как её глаза сузились. Она быстро схватила удостоверение ликвидатора из своей сумки и показала его старику.

— То, что нужно, — сказала она холодным голосом. — И ты не должен продавать проклятые вещи.

Старик отшатнулся, опустив шинель на пол. Его глаза расширились от страха.

— Я... Я не знал, — прошептал он. — Я не знал, что вы из министерства по магической ликвидации.

— Это что-то меняет? — холодно осведомилась Вика.

— Никак нет, госпожа Витория фон Бергрин, — произнёс он, читая удостоверение.

— Поздно, Освальд, поздно, — притворно ласково молвила Бергрин. Её голос был спокойным, но в нем звучала угроза, словно она уже видела смерть старика и радовалась ей.

Старик тут же дёрнулся от её тона и отступил на два шага назад. Его руки сжались в кулаки, а глаза наполнились диким страхом. Он отступал, словно от огня, но некуда было убежать.

— Я... Я не знал, — прошептал он. — Я не знал, кто вы такие.

— Не знал, Освальд? — Бергрин улыбнулась, и ее улыбка была холодной, как ледяной ветер. — Ты должен был действовать по закону!

Старик схватился за грудь, словно ему не хватало воздуха. Он задыхался, его лицо покраснело, и я увидел, как по его шее ползут темные вены.

— Поздно, Освальд, поздно, — повторила Бергрин, и ее голос стал еще более холодным. — Ты не сможешь убежать от своей судьбы.

В этот момент старика в дрожь пробрала, и он начал стремительно обращаться в оборотня. Его кожа стала темной и шершавой, его пальцы превратились в когти, а на голове выросли острые уши. Он разорвал на себе одежду, и перед нами стоял человекоподобный волк, что во всю мощь своих легких оглушительно завыл, выбивая тем самым все стекла в здании.

Звук его воя был жестоким, и он пронизывал до костей. Он был полон ярости и безумия, и я почувствовал, как в моих жилах пробегает холод.

— Вика, бежим! — крикнул я, и мы с ней бросились бежать из магазина.

— Да стой ты! — осадила она. — У тебя же есть серебряное оружие? — Вика сделала шаг вперед, и я увидел, как ее глаза заблестели от холодного огня. Она была готова к бою, и ее уверенность передалась и мне.

Я неуверенно кивнул, и правда вспоминая о шашке деда.

— Так заруби эту псину и будь хорошим мальчиком! — властно молвила Витория, указав ноготком на оборотня, несущегося на нас.

Её голос был холодным и резким, как удар кнута. Она не просила, а приказывала, и я понял, что она права. В этой ситуации не было места для сомнений.

Я снова кивнул и сделал шаг вперёд. Пламя с моих рук тут же сорвалось, создавая небольшой взрыв и слегка дезориентируя тёмную тварь. Она замедлила бег, оглядываясь вокруг и рыча от боли и ярости.

Миг, и я выхватил шашку, отполированную до блеска и «переданную» мне дедом в наследство. Она была тяжелой и холодной, но в то же время она была и моей защитой, и моей надеждой.

Я сблизился с оборотнем и начал наносить ему удары по сухожилиям. Ловко уклонялся от его зубов и когтей, стараясь не попасть под его мощные лапы. Он был быстрый и сильный, но я был ловким и быстрым сам.

И пытался минимизировать урон по старику, который все еще был в образе оборотня. Я не хотел убивать его, хотел взять его по возможности живьем. Он был жертвой проклятия, а не злодеем.

— Хорош! — крикнула Вика. — Ты отлично справляешься.

Я еще раз уклонился от удара оборотня и нанес ему сильный удар по лапе. Он заорал от боли и отшатнулся. Я видел, как его глаза наполнились ненавистью, но я не сдавался. Я знал, что должен закончить это.

— Всё должно быть по закону, — прошептал я. — Пусть суд решит его судьбу.

Я уже готовился нанести ему последний удар, когда увидел, как Вика подняла руку. Она сделала это так быстро, что я не успел среагировать. Её рука была уже в воздухе, и на ее ладони зажегся яркий свет божественной магии.

Это было не просто пламя, а что-то более мощное, более чистое. Словно сам свет небес сошел на землю, чтобы очистить ее от тьмы. Секунда, и светоносное пламя окутывает фигуру тёмной твари. Это было мгновенное и яркое сияние, от которого слезились глаза. Я прикрыл лицо рукой, и когда пламя угасло, то перед нами снова был человек.

Старик, одетый в лохмотья, оставшиеся от его одежды, и дрожащий от страха, сидел на дороге и нервно сучил ногой, пытаясь встать, но его тело не слушалось. Он был ослаблен и измучен, но он был в своей человеческой форме.

— Всё кончено! — сказала Вика, ее голос был спокойным, и в нем не было ни капли злости. — А теперь пусть всё будет по закону.

Девушка почему-то согласилась со мной. Или, может, она и правда поддерживала данную позицию.

Она подняла свой взор, и ее глаза смотрели на меня с нескрываемым уважением.

— Ты хорошо поработал, малец, — сказала она, и я увидел, как ее губы тронула улыбка. — И действовал как настоящий ликвидатор.

— Я просто делал свою работу, — ответил я, и я чувствовал, как во мне растет гордость, возможно, эта работа не так уж и плоха, как я думал вначале. — Я не хотел убивать его.

— Я знаю, — сказала Вика, и она подошла ближе к старику. — Но он должен быть наказан за свои противоправные действия и нападение на сотрудника.

Она посмотрела на меня, и я понял, что она имеет в виду. Она хотела, чтобы я был тем, кто отправит его в тюрьму.

— Я не знаю, Вика, — ответил я. — Я не могу решать его судьбу.

— Не можешь? — она приподняла бровь, и я увидел, как ее глаза заблестели от нескрываемого интереса. — Тогда кто может? Он сам? Присяжные? Или, быть может, артефактная книга с заключённым в неё демоном? Пускай всё будет по закону. — более строго припечатала меня словом мисс Бергрин.

Я опустил глаза. Я не мог ответить на этот вопрос. Я знал, что она права. Старик должен быть наказан, но я не мог приговорить его к тюрьме.

— Я попрошу тебя об одной услуге, — продолжила Вика, и ее голос был мягким и убедительным. — Ты отведешь его в тюрьму? Я позабочусь о том, чтобы его судили по закону. И без отягощающих последствий. Но помни одно. Он темная тварь и продавал простым людям проклятые артефакты!

Я вздохнул, но я не хотел этого делать, но я понимал, что у меня нет выбора. Да и в конце концов, Ви была права.

— Хорошо, — сказал я. — Я отведу его.

Вика улыбнулась. Её улыбка была искренней и доброжелательной.

— Спасибо, — сказала она. — А я пока подберу тебе вещи. Не пропадать же добру? — она усмехнулась ещё более ехидно, чем обычно.

Она подняла руку, и я почувствовал, как тепло ее магии проникает в мою душу и наполняет силой.

— Ты умный и смелый, а это бонус, — сказала она, и я увидел, как в ее глазах заискрился свет. — Ты будешь отличным ликвидатором.

Я кивнул, нацепив на старика антимагические браслеты. Они были тяжелыми, из холодного металла, и сжимали его запястья, словно хотели предупредить о его прошлом и будущем.

— Не стоит, Освальд, — с нежностью сказала Вика. — Ты должен ответить за свои действия.

Я неспешно повёл его к зданию двадцать восьмого отдела. Старик шёл около меня, опустив голову, словно стыдясь своей немощи. Он был как покорная тень, неспособная сопротивляться моей воле.

— Может, договоримся, начальник? — начал было оборотень, но его голос был слабым и подавленным.

— Нет, — тут же отбрил его я. — Твоя судьба решается не в этом магазине, а в суде.

Вика улыбнулась, и я увидел, как её глаза заблестели от удовлетворения.

— Я поговорю с судьей, — сказала она. — Я постараюсь, чтобы его судили справедливо.

Лишь сухо кивнул в ответ.

— Ты же знаешь, куда вести? — спросила Вика.

— Да, — ответил я. — Я здесь уже был, если ты забыла.

— Тогда иди, — сказала она. — Я подожду тебя здесь.

Я кивнул и повёл старика внутрь. Внутри было темно и холодно, как и всегда.

— Ты в безопасности, — сказал я старику. — Здесь тебя никто не тронет.

Он не ответил, только кивнул головой, и мы пошли дальше. Я сдал его в камеру, и она была закрыта на ключ. Старик оглянулся на меня, и в его глазах я увидел какую-то нескрываемую грусть.

— Прости, сынок, — прошептал он. — Я не хотел тебе вредить.

— Всё в порядке, — сказал я. — Теперь ты в безопасности от неё, а другие — от тебя.

Насвистывая какой-то лёгкий мотив, я поднялся на первый этаж. Я не спешил, стараясь не привлекать внимание.

В здании двадцать восьмого отдела было спокойно, как будто всё уже заснуло, но я чувствовал напряжение в воздухе. Словно здесь скрывается какая-то тайна, которую я не могу разгадать. Я вошёл в просторный зал, где стояли столы с компьютерами. Там я увидел своего знакомого ликвидатора. Он стоял у окна, и в его глазах была заметна грусть. Когда я вошёл, он обернулся и увидел меня. Я заметил, как его улыбка стала ещё шире.

— Как жизнь, молодая? — спросил он, и я увидел, как его глаза заблестели от нескрываемого интереса. — И где моя шинель?

— Работаю вашими стараниями. — ответил я и попытался сдержать улыбку. — Шинель? В кабинете госпожи Бергрин.

— Не могу поверить, что она еще не выгнала тебя, — сказал ликвидатор, и он подошел ближе ко мне. — Ты знаешь, она может быть довольно суровой.

— Она милая. Когда захочет. — ответил я, и я почувствовал, как во мне растет уверенность.

— Я не сомневаюсь, — сказал «наставник», и он положил руку мне на плечо. — Теперь ты ликвидатор, а у нас нет страхов, лишь цели на устранение. — Он улыбнулся и тут же закурил.

— Что теперь? — спросил я.

— Теперь идем к Бергрин, — ответил ликвидатор.

— Хорошо.

И мы пошли в сторону кабинета Бергрин. Ликвидатор шел впереди, и я чувствовал, как от него исходит ощущение силы и опыта. И, чёрт возьми, это было так пафосно, словно мы не идём за шинелью, а делаем что-то великое. Пара минут, и он вернулся из кабинета Ви со своей синей шинелью. Отряхнул её и достал пачку «Беломорканала» и вновь закурил.

— Надо бы познакомить тебя с Витей. — Он вновь сладко затянулся, выпуская облако дыма мне в лицо.

Я закашлялся, не привыкший к такому количеству дыма, и отступил на шаг назад. Ликвидатор улыбнулся, и я увидел в его глазах какую-то хитринку.

— И кто это? — закашлявшись, интересуюсь в ответ.

— Виктор — тот, кто не дал отправить тебя сразу на смертную казнь, а затем и подписал моё прошение о твоём рекрутировании. Видишь ли, у магических ликвидаторов имеются связи и влияние, и у нас всё работает немного иначе, чем в обычном «царском» мире. — Он вновь затянулся, и я почувствовал, как запах табака проникает в мои легкие.

— И чем я заслужил такую честь? — спросил я. — Я ведь еще ничего не сделал.

— Серьёзно, господин Лисовский? — ликвидатор криво улыбнулся. — Глава рода всегда на прицеле. — Он хрипло рассмеялся, и я увидел, как его глаза заблестели от удовлетворения.

Он докурил сигарету и, бросив окурок в урну, потащил меня на десятый этаж. Я пошел за ним, и мои ноги невольно задрожали от страха и неуверенности.

— Это не та ситуация, когда можно расслабляться, — сказал ликвидатор, заметив мою реакцию. — Ты должен быть готов ко всему.

— Я понимаю, — ответил я. — Но я все еще не знаю, что от меня хотят.

— Ты узнаешь, — ответил ликвидатор. — Но сейчас тебе нужно встретиться с Виктором. Он решил тебя посмотреть.

Он открыл дверь, и мы вошли в большой кабинет. Кабинет был темным и холодным, как будто в нём давно не было жизни. Воздух был пропитан запахом старой древесины и какого-то неприятного химического запаха, который я не мог определить. На стенах висели картины с изображением Африки, саванны и каких-то хищников, где изображены львы, гепарды, слоны, носороги и другие животные, которые жили в этом диком и непокорном континенте.

Они были написаны с такой детализацией и реалистичностью, что казалось, будто животные вот-вот сойдут с холстов и нападут на нас.

Над главным креслом в кабинете висел огромный портрет саблезубого тигра. Что написан в темных цветах, и его глаза смотрели на нас с нескрываемой угрозой.

В центре кабинета стоял большой стол, за которым сидел высокий мужчина-блондин с острым взглядом. Что одет в темный костюм, а на его руках были перчатки из черной кожи. Когда мы вошли, он посмотрел на нас, и я почувствовал, как внутри меня нарастает беспокойство. В его взгляде я увидел не только холод, но и какую-то непоколебимую силу, которая могла бы мгновенно сломить любого.

— Виктор, — сказал ликвидатор. — Это Лисовский.

Мужчина посмотрел на меня с нескрываемым интересом. В его глазах я увидел не только холод, но и какую-то лёгкую заинтересованность.

— Здравствуй, — сказал он, и я почувствовал, как в его голосе звучит власть. — Приятно познакомиться.

— Взаимно, — ответил я. — Я слышал о тебе много хорошего.

— Надеюсь, что ты не разочаруешься, — ответил Виктор. — А я слышал, что ты уже отличный ликвидатор.

— Я только учусь, — ответил я. — Но я стараюсь быть лучшим.

— Старайся, — сказал Виктор, и он улыбнулся. — И помни, что в этом мире никогда не бывает слишком много сил.

Он поднял руку, и на его ладони зажегся яркий огонь, напоминающий солнце, которым я тут же залюбовался.

— Ты можешь стать тем, кем хочешь, — сказал он. — Всё в твоих руках. Ну а мы поможем нашим агентам во всех их начинаниях, ибо совершенству нет предела! — прорычал Виктор, и его слова прозвучали как грохот грома. Он не улыбался, но в его глазах я увидел какую-то странную гордость, словно он уже видел меня великим ликвидатором.

— Ибо совершенству нет предела! — повторил ликвидатор, и я почувствовал, как его рука сжала мое плечо. — Помни эти слова, Лисовский.

Виктор затем уже совершенно спокойно вытащил удостоверение на мое имя со стилизованным гербом Куси. Герб был выполнен в темных цветах, и на нем были изображены все символы власти данного царства.

— Спасибо за оказанную честь, я не подведу! — с почтением поклонился, принимая удостоверение. Я чувствовал, как в моей душе растет гордость. Я был теперь уже не просто глава дома Лисовских, а стал агентом ведомства Куси, хотя с моей репутацией падать ниже уже просто некуда, а здесь хоть какие-то бонусы и, возможно, даже зарплата, но пока про это почему-то тишина, ну да ладно, имея такую ксиву передо мной тут же откроются многие ранее закрытые двери и со временем появятся все необходимые связи.

— Опозоришь честь мундира и этой ксивы — сожгу на месте, — вкрадчиво добавил Виктор. Его голос стал холодным и жестким. — Помни это, Лисовский.

Я тут же сглотнул и закивал, как минский болванчик. Я понимал, что Виктор не шутит. Он был мощным и влиятельным человеком, и он явно не прощал ошибок.

— А теперь иди и докажи, что я не ошибся, — рыкнул он напоследок, выставив нас из кабинета.

Я пошел за ликвидатором, и я чувствовал, как во мне растет страх и неуверенность. Я был агентом Куси, и я должен был доказать, что я достоин этой чести.

— Не волнуйся, — сказал ликвидатор, заметив мою реакцию. — Ты справишься.

— Надеюсь, — ответил я.

Мы вышли из кабинета Виктора, и я почувствовал, как на меня падает вся тяжесть ответственности. Что ж, взрослая жизнь она такая, но к ответственности мне не привыкать. Да и что они мне сделают? Опять посадят? Попытаются убить? Так что нечего бояться! И вообще, страх — это малая смерть, а я не хочу умирать! Пусть даже и так. Поэтому... Ликвидатор, улыбнитесь, ведь улыбка — флаг дома твоего...

И дым отечества так сладок...

Дым от сигареты Ликвидатора висел в воздухе, плотный и тяжелый, как туман над кладбищем. Он клубился, заволакивая его фигуру в мрачную пелену. Её тень, вытянувшаяся от единственного тусклого источника света, ползла по стенам, отбрасывая зловещие узоры по штукатурке, словно сама смерть игралась с тенями. Ликвидатор, угрюмый, как гробовая тишина, вдыхал дым глубоко, с наслаждением, как будто он не просто курил, а впитывал в себя всю горечь и безысходность этого мира.

Я стоял в тени, прислонившись к столу со ржавыми ножками. На нем, как насмешка судьбы, стоял пустой стакан, блестящий в полумраке, словно говоривший, что «стакан» не полон наполовину, а полностью пуст. Мой взгляд, будто приклеенный, притягивали кольца дыма, которые плавали в воздухе, то рассыпаясь в тысячи искр, то кружась, будто в каком-то мрачном танце. Каждый их взмах был отзвуком какой-то тайны, упрятанной в глубине этого темного мира. И именно их движение заставляло меня жадно глотать воздух, пытаясь поймать вкус этой тайны, ускользающей от меня.

— Хочешь? — тоном змея искусителя спросил Ликвидатор, глаза его, спрятанные за клубами дыма, сверкали в полумраке. Он кивнул по-змеиному головой в сторону пачки сигарет, лежащей на столе.

Я колебался. Ибо оказался в ловушке. С одной стороны, я не хотел поддаваться этой дурной привычке, с другой… В глазах Ликвидатора я увидел молчаливую угрозу. Ну и, в конце концов, нужно было влиться в коллектив или попытаться это сделать. А то за сегодня я уже говорил ему слишком уж много раз «нет». Обидится ещё? Ну и мне интересно, что они находят в такой гадости? Бессмысленный пафос, да и только. Но, с другой стороны, тон этого искусителя не даёт мне покоя. Впрочем, поступаться принципами?

— Нет.

Ликвидатор улыбнулся. Но она была не дружелюбной, а горькой, как запах сгоревшей резины. Он достал из пачки сигарету, ловким движением взял зажигалку и поджег ее. Пламя зажгло сигарету, и из нее пополз еще один клубок дыма. Вновь затянулся и показательно выпустил облако дыма мне в лицо. Смог, щекотал горло, и у меня невольно потекли слёзы.

— Всему свое время, — молвил он.

Я посмотрел на него, стараясь прочитать его мысли. Он сделал еще одну затяжку, и дым вырвался из его ноздрей, словно пар из преисподней.

— Да, — согласился я. — Всему свое время. — И я вновь задумался о том, какого чёрта я забыл среди «них»?

Дым от сигареты Ликвидатора клубился вокруг него, как тень от призрака. Он сидел на краю подоконника, свесив ноги в бездну, и смотрел вниз, на застывшую, как после дождя, городскую площадь. Внизу, внизу все было такое же серое, унылое, как и всегда. Однако стоит сделать пару шагов от этого здания, город вновь заиграет красками. Магия, да и только. Не так ли? Именно поэтому мне хотелось покинуть это место как можно скорее. Ведь за стенами этой «тюрьмы» был целый мир, и он ждал меня! Самонадеянно? Да и шут с ним! Ибо только смелым покоряются моря...

— Соскучился по Ви, малец? — спросил Ликвидатор, не оборачиваясь. Его голос был низким, хриплым, будто зажёванный старинный граммофон. — А то такие вздохи, и поверь моему опыту, что не стоит оно того. Полезь только в тот «садок» на столь сладкий медок, и тут же секатором всё лишнее отстригут. — Он вновь затянулся, выпуская облако дыма в никуда.

Он не смотрел на меня. Но при этом казалось, что он видел сквозь меня, в саму суть моих мыслей. И мне, по правде сказать, стало не по себе. Я не любил, когда кто-то так легко мог заглянуть в мою душу.

— Да не малец я! — возмущаюсь уже на чистом автомате. — И не о том мои думы, старче...

— Старче, значит? — ликвидатор лишь укоризненно покачал головой. Его губы, сжатые в тонкую полоску, вытянулись в зловещую улыбку, словно оскал хищника, уловившего запах своей жертвы. — Добро, салабон. — Он спокойно кивнул и потушил сигарету об чугунную урну в архаичном стиле.

Он поднялся, сверкая в полумраке стеклами очков велосипедов, что были нагло им экспроприированы прямо со стола горячо любимого шефа. Его фигура выглядела громадной и непроницаемой. Я чувствовал, что за ним следует тень неизбежности, и она прижимала меня к земле своей холодной ладонью. Я молча смотрел, как он отходит в сторону, оставляя меня одного в этой тишине, с моими вздохами, с моими неизбежными мыслями.

Я взглянул на урну, где только что горела сигарета Ликвидатора. Ее дымок еще висел в воздухе, но вскоре растворился в темноте, как и всякая надежда.

— Нужно тебя приодеть, а то не солидно выглядишь, а стиль для нашей работы — это всё! Ибо посрамить ведомство смерти подобно. — Он философски поднял палец вверх, обернувшись ко мне.

Его взгляд был проницательным, и он просто так не говорил ничего. Я чувствовал, что за этой фразой скрывается какой-то смысл, но я не мог его разобрать. Я только чувствовал неловкость от своей одежды. Мои лохмотья давно пришли в негодность, и я сам удивлялся, как я в них еще держался и даже выходил в люди без какого-либо страха.

Лохмотья, которые когда-то были моей гордостью, теперь висели на мне, как одежда пугала, оставшаяся от какого-то давнего кошмара. Рваные штаны, заштопанные бог знает сколько раз, торчали во все стороны, как бородавки на старом дереве. Рубашка, когда-то белая, а теперь пожелтевшая и покрытая пятнами, издавала странный запах сырости и немытого тела. Я отвернулся от Ликвидатора, почувствовав, как краснею от стыда.

А ведь я не всегда был таким. И буквально ещё вчера носил хорошие костюмы и блестящие туфли. Но все это осталось в прошлом. Жизнь забрала у меня все, что было дорого и ценно. И остались только эти лохмотья, которые напоминали мне о моих потерях и о том, что я больше не такой, как раньше.

Я вздохнул и почувствовал, как пересохло в горле. Я ощущал себя обречённым, запертым в этой жалкой одежде, в этой жизни, которая уже не принадлежала мне. Я был словно призрак, блуждающий по улицам города, где никто не обращал бы на меня внимания.

И вот теперь Ликвидатор говорит о стиле.

— Тогда почему я все еще хожу в лохмотьях? — искренне недоумеваю в ответ.

Ликвидатор вздохнул, поглядывая на свои начищенные берцы.

— Недоработка, Ви, да и кто знает, что наша фурия сразу потащит тебя в лавку оборотня? — он укоризненно покачал головой.

— У нас есть свои правила. Не все могут носить дорогую одежду. И не все могут позволить себе быть модными. Но стиль — это не всегда о дорогих вещах. Стиль — это о том, как ты себя представляешь, а затем и позиционируешь в обществе.

Он выпрямился, и его взгляд вновь стал проницательным.

— Понимаешь, что я имею в виду? — спросил он, улыбаясь еще более горькой улыбкой. — Мы — тени, мы — призраки. И мы должны выглядеть соответственно.

Я не знал, что ему ответить. И чувствовал себя в нелепой ловушке. С одной стороны, я не хотел соглашаться с ним, но с другой — он был прав. И я чувствовал себя каким-то несчастным бедолагой, у которого за душой нет ни гроша даже, чтобы почистить лохмотья.

— Хорошо, — сказал я, отводя взгляд и признавая поражение.

Ликвидатор хитро прищурился, и в его глазах засверкал озорной огонек. Он сделал несколько шагов вперед, словно хищник, готовый наброситься на свою жертву.

— Молодец, но я скажу Ви, что это ее косяк. И не смотри на меня так. А то потом еще удивляется, почему у нас никто работать не хочет. — ликвидатор хищно осклабился и, толкнув меня в сторону очередного кабинета, молвил: — Ну ничего, приоденем тебя чуток. Да не по моде, а с моей дачи, ну ничего, потерпишь до зарплаты. — он по-доброму улыбнулся и открыл кабинет с надписью «Убийца богов, монстров и магов отступников V ступени Криценко Ильяс Алесандрович».

Я невольно присвистнул от такой скромности, но ликвидатор лишь пожал плечами и затолкал меня в кабинет. Кабинет был темным и загроможденным. На столе лежали разбросанные бумаги, на стенах висели какие-то странные плакаты с изображением монстров и магов и метриками, как кого эффективнее и с максимальной пользой убить. В углу стоял большой шкаф, заставленный книгами. В воздухе витал странный запах старой бумаги и пыли. У окна стоял трельяж с бокалами и всевозможным алкоголем.

Я осмотрелся вокруг с нескрываемым интересом. Кабинет был похож на какую-то тайную лабораторию, где собирали информацию о монстрах и магах. Каждая деталь кричала о том, что здесь работает человек, который знает о смерти и как её устроить всё или практически всё.

Подошел к столу и взглянул на бумаги. На них были разбросаны различные заметки, чертежи и схемы. И увидел изображение какого-то монстра с огромными клыками и когтями. Рядом с ним был написан заголовок: «Охота на громовержца». Я пробежал глазами по тексту и почувствовал, как у меня мурашки побежали по спине.

Перевел взгляд на плакаты. На них были изображены различные монстры и маги. Я увидел гротескных существ с нечеловеческими телами и жуткими лицами. У них были большие глаза, острые зубы и когти, и они смотрели на меня с таинственной и неуловимой угрозой.

Я подошел к шкафу и пробежал пальцами по толстым книгам. Они были старыми и пожелтевшими, словно их страницы пропитались веками тайны и смерти. На их обложках были написаны странные названия: «Магические трактаты», «История монстров», «Руководство по уничтожению магов», «Заклинания смерти».

Невольно почувствовал мурашки по спине. Эти названия были как шепот из прошлого, как предупреждение о темных силах, которые скрываются в этом мире. Представил себе, как эти книги хранят в себе знания о магии, о монстрах, о смерти. Представил себе, как эти книги могут открыть мне тайны этого мира, тайны, которые я раньше даже не мог себе представить.

Потянулся за книгой «Магические трактаты». Она была тяжелой и толстой, словно в ней содержится вся мудрость мира. Открыл ее и взглянул на пожелтевшие страницы. На них были написаны непонятные символы и знаки. Попытался прочитать текст, но он казался мне бессмысленным. Почувствовал, как у меня закружилась голова.

Отложил книгу и посмотрел на остальные. «История монстров», «Руководство по уничтожению магов», «Заклинания смерти». Каждое название было как приглашение в бездну. Понял, что этот мир не такой, как я думал. В нем много тайны, много темных сил, много смерти.

Почувствовал, как меня охватывает неуверенность. Я не знал, готов ли я к этой работе. Готов ли я к тому, что может попасться мне на пути. Но также понял, что у меня нет выбора. Я должен изучать эти книги, я должен понять, что такое магия, что такое смерть. И я должен стать тем, кем меня хотят сделать.

Взглянул на ликвидатора, который стоял около окна и смотрел на город. Он казался спокойным, как будто не замечает мой страх. Но я знал, что он все видит. Его взгляд, пронзительный и холодный, читающий мои мысли. И мне, по правде сказать, стало не по себе. Такое чувство, что он знает все мои тайны, все мои грехи.

Он, словно хищник, наблюдал за моей реакцией, за тем, как я утопаю в пучине своих сомнений. Он ждал, что я сделаю свой выбор. Глубоко вдохнул и потянулся за книгой «История монстров». Решил начать с этой. Хотел понять, с кем мне предстоит сражаться. Я пытался понять, что меня ждёт в этом тёмном мире. Мои пальцы дрожали, когда я взял книгу. Она казалась тяжёлой, как будто в ней были собраны все страдания и муки человечества. Неуверенно открыл её и посмотрел на первую страницу. Там было написано: «В начале был хаос».

Пробежал глазами по тексту, словно пробираясь сквозь темный лес. Каждое слово было как опасный шип, готовый поранить мою душу. Увидел картинки монстров, которых я раньше не видел, монстров, которые были намного страшнее, чем я мог себе представить. Увидел их глаза, полные злости и жажды крови. Увидел их зубы, готовые разорвать меня на куски.

Почувствовал, как в меня вкрадывается страх. Но в то же время почувствовал и загадочное притяжение к этой истории. Хотел узнать больше, хотел понять, что такое монстры, что такое смерть.

Продолжил читать, забыв о времени и о месте, где я находился. Окунулся в мир монстров, в мир смерти, в мир, который был не такой, как я думал. Понял, что я больше не могу бежать от этой реальности. Я должен принять ее, я должен стать ее частью.

Вновь оглянулся на ликвидатора, который стоял около окна и смотрел на город. Он казался спокойным и расслабленным, словно был над всем этим беспорядком и безумием. Но я знал, что он наблюдает за мной, оценивая мою реакцию.

— Чай, кофе, ром, виски, кола? — сухо осведомился ликвидатор. — Еды или просто печенек, увы, нет. Гремлины, что занимаются уборкой в здании, всё под чистую сжирают. Ну да мох с ними... Этими сладкоежками. — Он кинул свою шинель точно на вешалку и задумчиво посмотрел на меня. — Ну чего застыл, как не родной?

Подошел к трельяжу и взглянул на бокалы, наполненные разными напитками. Они стояли на подставке из темного дерева, словно приглашая меня к забытью и отвлечению от реальности. Но я не мог отвлечься. Я был заперт в этой комнате, в этом мире, и я не знал, как из него выйти.

Понял, что ликвидатор дает мне выбор. Могу пить, могу работать, могу уйти. Но что бы я ни выбрал, я попал в этот мир без возврата. Я был как корабль, заброшенный в бушующее море, и я не знал, куда меня несет течение.

Вздохнул и почувствовал, что мои руки дрожат. Я был один в этом темном и страшном мире, и я не знал, что меня ждет впереди. Ощущал себя маленьким и беспомощным, как будто я заблудился в темном лесу, и вокруг меня только грохот ветра и шепот неизвестности. Посмотрел на ликвидатора. Он все так же стоял у окна, не отрывая взгляда от города. Но теперь я видел в его глазах не спокойствие, а ухмылку, неуловимую, но ощутимую. Он знал, что я боюсь, он знал, что я не готов к тому, что меня ждет.

Он кивнул в сторону трельяжа и сделал шаг в сторону. Я понял, что он не заставляет меня, но он ждет. Он ждет, что я сделаю свой выбор. Поднял глаза и вновь посмотрел на бокалы. Я не знал, что выбрать. Но я понял, что я не могу бежать от своей судьбы. Я должен принять ее, я должен сражаться за свою жизнь.

Ликвидатор наблюдал за мной с интересом, словно хотел разгадать мою тайну. Я неловко поерзал на стуле, не зная, что сказать. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Я был не готов к этому миру, к этим людям, к этой работе.

— Я... — я начал, но не смог договорить. Я не знал, что сказать.

Ликвидатор улыбнулся, и его улыбка была уже не хищной, а добродушной. Он кивнул головой в сторону стула, у которого потрескалась обивка.

— Садись, садись. А я пока поставлю чайник. — Он неизвестно откуда достал белоснежный чайник с нарисованным на нём пионом. Чайник был не просто старым, он был древним, словно он видал на своем веку не одну войну и не одну сотню смертей своих хозяев.

Ликвидатор быстро вытащил из неприметного ящика безумно ароматную заварку. Она была похожа на темно-зеленый песок, излучающий сладкий аромат травы и леса. По всей видимости, это был зеленый чай. Пара минут, и кипяток был готов. Затем ликвидатор засыпал чай в заварник и неспешно залил его кипятком, тихо шепча какие-то мантры на неизвестном для меня языке.

Я с интересом наблюдал за его действиями. Он делал все так грациозно и плавно, словно был не просто человеком, а каким-то магом, совершающим ритуал. Я не мог отвести взгляда от него. Он был как загадка, как тайна, которую я хотел разгадать.

Он наклонился над заварником, и его лицо было освещено тусклым светом. Его черты лица казались резкими и строгими, как будто он был высечен из камня, и неважно, что он весь покрыт бинтами. Но в его глазах была не жестокость, а спокойствие и уверенность в себе. Он знал, что он делает, он знал, что он управляет ситуацией.

Я проникся к нему уважением. И почувствовал, что он не просто обычный человек. Он был кем-то особенным. И мог помочь мне достичь большего.

— Тебе нравится зеленый чай? — спросил ликвидатор, не отрывая взгляда от заварника.

— Я никогда не пробовал, только чёрный, только хардкор, — ответил я, улыбаясь.

— Тогда тебе повезло, — улыбнулся он и поставил заварник на столик. — Он поможет тебе расслабиться.

Я почувствовал, что его слова были правдой. Зеленый чай излучал спокойствие и умиротворение. Он помогал забыть о всех проблемах и беспокойствах.

— Спасибо, — сказал я.

— Не за что, — ответил Ликвидатор и отвернулся от меня, уйдя с головой в какой-то из ящиков.

— Нужно тебе что-нибудь подобрать на первое время и срочно помыться. — продолжил он без тени улыбки. — А вот и оно! — следом он достал красные макасины, цветастую гавайскую рубашку оверсайз и зелёные шорты с пальмами.

Не мог не улыбнуться. Это было так нелепо и так не подходило к атмосфере этого кабинета. Словно ликвидатор пытался пошутить, но его шутка была как ледяной ветер, пронзающий насквозь. И почему-то совершенно не улыбался. Значит, это не шутка? Вот ведь больной... дяденька ликвидатор.

— Ваши новые одеяния до зарплаты, милостивый государь, — молвил ехидный ликвидатор, передавая мне вещи. Он посмотрел на меня с нескрываемым удовольствием, как будто он уже представлял себе, как я буду ходить в этой одежде по ведомству.

— Душ там, — указал он куда-то за трельяж. Сделав шаг в сторону, он снова погрузился в свой ящик.

Взял одежду и осмотрел ее. Макасины были из красной кожи и выглядели так, как будто их носят только на пляже. Рубашка была из яркой ткани с тропическим рисунком. Шорты были зелёного цвета, с большими пальмами.

Почувствовал неловкость. Не был готов к этому и совершенно не хотел носить эту одежду. Но также понял, что у меня нет выбора. Я был один в этом мире, и я должен был принять его правила.

Поднял глаза и увидел, что ликвидатор уже не смотрит на меня. Он снова залез в ящик, и я понял, что он просит оставить его в покое. Пошел в сторону душа. Хотел быстро помыться и одеться. Хотел как можно скорее начать свою новую жизнь.

Но не мог не заметить, что ликвидатор прав. Действительно нужно было помыться. Я был грязным и уставшим. Я был словно призрак, вышедший из темного подвала.

Отправился в душ и почувствовал, как вода смывает с меня грязь и усталость. Она струилась по моей коже, словно живительный дождь, очищая не только тело, но и душу. Каждая капля была как маленький удар по моим старым страхам и тревогам.

Я закрыл глаза и почувствовал, как вода смывает с меня весь этот тяжелый груз, который я нес с собой столько лет. Я чувствовал, как я вновь становлюсь человеком.

Одел новую одежду. Она была неудобной, но я понял, что она не должна быть удобной. Она должна была быть символом моей новой жизни. Я был теперь не просто человеком. Я был охотником на монстров и прочую темномагическую погань.

Ликвидатор стоял в проеме двери, опираясь на косяк и прищурившись от яркого света, который проникал из душевой. Он наблюдал за мной, словно хищник, оценивая свою работу.

— Ну вот теперь и на человека похож, а не нежить какую, — ликвидатор усмехнулся.

Он сделал шаг вперед и подошел ко мне ближе. Я почувствовал, как от него веет холодом, как будто он был не просто человеком, а каким-то духом, вышедшим из темного леса.

— Как тебе новые одеяния? — спросил он, и в его голосе звучала не злость, а удивление.

— Спасибо. Но воздержусь от ехидных комментариев.

— Разумно. Я пока пойду, сделаю еще несколько дел и отчётов по свежим висякам. А ты отдыхай.

Он вышел из кабинета, оставив меня одного. Я осмотрелся вокруг и увидел стоящий заварник, налил себе ещё чаю, ликвидатор был прав. Зеленый чай действительно помогал расслабиться.

Взял бокал с чаем и сделал несколько глотков. Он был теплым и ароматным, словно солнечный луч проник в глубину моей души. Я почувствовал, как мои мысли стали спокойными, как будто с моих плеч свалились тяжёлые камни. В этом тихом кабинете, окутанном запахом старой бумаги и зеленого чая, я наконец-то смог вдохнуть глубоко, с наслаждением, забыв о всех беспокойствах и страхах.

Пока пил чай, мой взгляд невольно упал на стопку книг, лежащую на столе. Они были разных размеров и форм, и их обложки были покрыты пылью и трещинами. Среди них заметил довольно любопытную книгу по вампирам средней полосы издания довольно свежего года.

Не мог отказать себе в удовольствии и почитать что-нибудь, пока чай остывал до комфортной температуры. Взял книгу и откинулся на спинку стула. Она была тяжелой и толстой, словно в ней содержится вся мудрость этого мира в одной определённой сфере.

Открыл ее и взглянул на первую страницу. На ней было написано: «Вампиры: мифы и реальность». Улыбнулся. Всегда интересовался вампирами. Читал про них в книгах, смотрел фильмы, но никогда не думал, что встречусь с ними в реальности. А тут нате, целая работа по устранению тёмных тварей, ну или кем там они классифицируются по данной книге? Хотя, а так ли это важно? Враг всегда остаётся врагом. А вот судить такого монстра, увы, будет получаться совсем не всегда, но такова жизнь, или, как говорят алеманцы, се ля ви...

Пробежал глазами по тексту. К моему удивлению, книга была написана не в стиле научного исследования, а как рабочий дневник. В ней были описаны разные виды вампиров, их история, их поведение, их слабости. Узнал, что вампиры не всегда хищники. И среди них порой встречаются веганы.

Я прочитал о вампирах, которые питаются кровью животных, о вампирах, которым нужна кровь человека, и о тех, кто питается магической энергией. Мне стало известно, что вампиры могут быть опасными, но при этом обладать большой силой и могуществом.

Почувствовал, как мой страх перед вампирами уменьшился. Понял, что они не так страшны, как я думал. Они просто другие. И вполне себе смертны, пусть и пафосно утверждают про обратное, но, как известно, нет ничего более вечного, чем смерть.

Закрыл книгу.

Знание — сила! Чей талмуд тяжелей, тот и прав! Не можешь победить фактами? Вбей свой «аргумент» в голову оппонента!

Яркий луч солнца, пробиваясь сквозь пыль, озарял кабинет с высокими потолками, где полки до самого потолка были заставлены книгами. Старые, увесистые тома, переплетенные в кожу, лежали рядом с тонкими, пожелтевшими от времени книжечками в бумажных обложках. В воздухе витал запах старой бумаги, вперемешку с легким запахом табака и алкоголя – ощущение, что в этой комнате только что был хозяин, но ушел, оставив за собой шлейф незавершенности.

Я стоял у стеллажа, беспорядочно перебирая книги. Не могу сказать, что являлся книжным червем, но здешняя атмосфера меня завораживала. В ней имелось что-то таинственное, загадочное, как будто эта комната хранила в себе секреты, недоступные простым смертным.

Провел рукой по корешку толстого тома, переплетенного в красную кожу, на котором золотыми буквами было выбито «История Древнего Египта и восстание Крида». Казалось, что в этой книге содержится весь мир фараонов, все их тайны и загадки. И я представил себе могучих фараонов, величественные пирамиды, загадочных жрецов. Но быстро вернулся в реальность. Я не являлся археологом, и эта книга ничего мне не дала бы, кроме, может быть, головной боли от перечитывания древних иероглифов в качестве иллюстраций.

В комнате слегка темновато, хотя солнце пыталось пробиться сквозь пыль, озаряя несколько книг на стеллажах. Я продолжал бродить между книжными полками, словно в лабиринте, ища что-то непонятное и загадочное.

В некоторых книгах находились закладки — старые, пожелтевшие листы бумаги или ленты, некогда яркие, но сейчас поблекшие. Казалось, что в каждой книге остался отпечаток чьего-то духа, чей-то опыт и жизнь. И все это запечатано в толстых переплетах, ждущих своего времени, чтобы рассказать те или иные истории.

— Смотрю, просвещаешься, пацан? — спросил ликвидатор, неожиданно нарушая тишину.

Я вздрогнул, оглядываясь на него.

— У вас крайне занятная библиотека, Ильяс Алесандрович. Не удержался. — честно ответил.

— Дело хорошее. И можно не так официально. — Он вновь вытащил из пачки сигарету, но так и не закурил, продолжая о чем-то думать. — Просто Саныч. Ну или на худой конец Ильяс. — Ликвидатор криво улыбнулся, его глаза блеснули, словно отражая солнечный свет, пробивающийся сквозь пыль.

Я кивнул, чувствуя неловкость.

— Спасибо, Саныч, — неуверенно ответил я.

Он молча кивнул и снова погрузился в свои мысли. Я стоял нерешительно, не зная, что делать дальше. Хотелось узнать о нем больше, о его жизни, о той тайне, которая скрывалась за его грубоватым лицом.

— Ильяс Александрович, а вы... — начал я, но не смог продолжить. Он снова отвлекся от своих мыслей, и в его глазах мелькнула тень печали.

— Лучше позже, пацан. — грубовато ответил он и снова погрузился в свою тишину.

Я не хотел его обидеть и молча вернулся к книжным полкам.

Зелёный чай неспешно убывал из заварника, как и кипяток, но я всё продолжал изучать обширную библиотеку ликвидатора. Старые, пожелтевшие книги в кожаных переплетах расположены на полках в беспорядке, словно в каком-то магическом лабиринте. Я не мог отвести от них взгляда, словно загипнотизированный их тайнами. В них явно записаны древние заклинания, чары по колдовству, рецепты отваров и зелий. Эти книги буквально на вес золота, и я вовсю просвещался, запоминая особенно заковыристые на зубок.

У меня имелись ощущения, что я не просто читаю книги, а впитываю мудрость и знание многих поколений волшебников и колдунов. Словно я открываю двери в запретный мир, мир волшебства и чудес, который всегда манил меня и притягивал к себе.

В комнате было тихо, только шуршали страницы книг и негромко тикали часы на каменном камине. Казалось, что время в этой комнате течет по-другому, оно медленно и неумолимо, но в то же время почти незаметно.

Но вдруг в комнате появилась Ви. Она была тихой, спокойной и загадочной, как и сама эта комната. В руках у нее была тарелка с печеньем, явно домашним. Сделал я вывод по идущему от них пару. Так ничего и не сказав, девушка просто ушла, оставив меня в компании печенья, которым я сполна и насладился. Печенье было овсяным, мягким и сладким, с нежным вкусом шоколадной крошки поверх.

Однако я не мог оторваться от книг, и печенье было просто отличным дополнением к полученным знаниям. Я уже представлял, как использую новые заклинания и чары в своей практике, как помогу людям и сделаю мир немного лучше. Улыбнулся, смотря на пожелтевшие страницы книг. Ибо буквально был в раю, в мире знаний и волшебства, и ничто не могло меня огорчить.

Вскоре чай подошёл к концу, как и печенье, и мне ничего не оставалось, кроме как покинуть столь уютный мне кабинет. Я встал, потянулся и почувствовал лёгкую тяжесть в голове от всей этой информации, которую я впитал. Но она оставалась приятной, словно сладкая ностальгия по давно забытому миру. Я поправил несуществующие очки зазнайки и посмотрел на часы. Уже поздно. Время шло к вечеру, и мне надо куда-то идти на ночлег. Возможно, про меня просто забыли?

Но не успел я сделать и шагу, как столкнулся в коридоре с Виктором. Он стоял около оконного проема, как незаметный призрак, вынырнувший из тени. Он задумчиво раскуривал папиросу «Беломорканал», медленно вдыхая лёгкий дым, который окутывал его туманным облаком, словно создавая атмосферу тайны.

Его лицо было полузатемнено дымной вуалью, но я мог разглядеть в его глазах загадочный блеск, словно отражение того огня, который горел в его душе. Виктор немного похож на старого волшебника из сказок. Тех самых темных и никем не отцензурированных.

В тишине коридора слышно только легкое шуршание бумаги от папиросы и негромкий щелчок старенькой «ЗИППО», которая высекала искру в попытке зажечь новую цигарку для «тёмного мага», что управлял всей этой сворой магических ликвидаторов.

Я остановился, не решившись нарушить его мыслительный процесс, и только молча смотрел на него. В его образе имелось что-то привлекательное, манящее, то что заставляло меня чувствовать себя маленьким и беспомощным. Как и, впрочем, и со всеми другими ликвидаторами, но здесь явно что-то иное.

Заметив меня, Виктор лишь скупо кивнул и поманил вслед за собой, так и не закурив. Папироса "Беломорканала" осталась нетронутой в его руках, словно он забыл о ней, погрузившись в свои мысли. Я не решился спросить его о том, что происходит, и просто пошёл за ним.

Мы шли молча по длинному темному коридору, который украшали сотни портретов людей в форме и различных шинелях. Они висели в беспорядке, словно каждый из них пытался привлечь к себе внимание, но в то же время создавали ощущение единства. Казалось, что эти портреты наблюдают за нами, следя за каждым нашим шагом и готовясь в любой момент ожить и заговорить.

В их глазах имелось что-то нечитаемое, что-то такое, что заставляло меня чувствовать себя неуютно. Они смотрели на меня с немым укором.

Некоторые из портретов уже почти неразличимы от времени, но в них еще можно увидеть резкие черты лиц и строгие взгляды. Другие же, напротив, сохранились в отличном состоянии, с яркими цветами и деталями одежды. Но все они явно объединены одной чертой: в их глазах читалась та же непоколебимая решимость, та же загадка, что и в глазах Виктора.

В этих портретах оставалось нечто завораживающее, что заставляло меня вновь чувствовать себя маленьким и беспомощным. Я не знал, кто эти люди и чем они занимались в жизни. Но я ощущал, что они были непростыми людьми с богатой историей и тайнами, которые унесли с собой в могилу.

Я не хотел смотреть на эти портреты, но не мог отвести от них взгляда. Они гипнотизировали меня, заставляли чувствовать себя неуютно.

— Ты знаешь, что в этих стенах хранится много тайных знаний? — неожиданно проговорил Виктор, нарушив тишину. Его голос, хотя и спокоен, но всё же пропитан особым весом, как будто он проговаривал какие-то древние заклинания. — Много секретов. Много историй, — добавил он, и в его голос вкралась неразгаданная грусть, словно он вспомнил о чем-то печальном, о чем-то важном.

Он остановился, повернувшись ко мне лицом, и его глаза засверкали в полумраке коридора.

— И со временем к этим картинам добавится и твой портрет, если удостоишься чести. — последнее слово эхом разнеслось по коридору, и в тот же момент портреты людей в форме и различных шинелях, словно ожив, синхронно отдали честь, выказывая солидарность с главой ликвидаторов.

Я вздрогнул от неожиданности. Это выглядело не просто странно, а чертовски жутко. В этом жесте имелась ощутимая сила, не виданная мной никогда раньше. Эти портреты не просто висели на стенах, они являлись частью чего-то большего, неразгаданного.

— Все эти портреты... — произнёс я, не зная, что еще сказать. Ибо не мог понять, что он имеет в виду.

Виктор молча кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то.

— И помни, ты теперь не один, — сказал он, словно читая мои мысли. — Мы все — часть чего-то большего. Одного цельного замысла, и наша миссия крайне важна!

Он снова повернулся и продолжил идти по коридору, оставляя меня одного с этой загадкой. Я стоял нерешительно, не зная, что делать дальше. И просто стоял, любуясь картинами из разных эпох и «миров», такие непохожие и одновременно с этим чертовски монолитные и единые в своём порыве.

Некоторые портреты почти стёрлись от времени, но даже на них можно было разглядеть суровые черты лица и строгие взгляды матёрых вояк, что прошли не одну сотню конфликтов и миссий. Они казались словно высеченными из камня, с резкими чертами лица, глубокими морщинами и непоколебимым взглядом. В их глазах читалась история войн, история смертей, история побед.

Другие же сохранились почти превосходно, с яркими красками и деталями одежды. В них можно было рассмотреть все мелочи: блеск пуговиц, узор на шинели, блеск медалей на груди. Они казались живыми, готовыми в любой момент оторваться от стен и вступить в бой.

Но все они были объединены одной чертой: в их глазах читалась та же непоколебимая решимость, та же загадка, что и в глазах Виктора. И тут меня посетила светлая мысль. А что, если это попросту отпечатки душ почивших ликвидаторов? И чем сильнее душа, тем ярче ее след?

Или же один поехавший ликвидатор, не будем показывать пальцем, просто запечатал души своих сослуживцев в картины. Но это уже попахивает безумием. Но опять же, чем чёрт не шутит?

Задумчиво хмыкнув, я отправился дальше вслед за Виктором. В моей голове снова завертелись мысли, а в сердце зародилось чувство тревоги. Я чувствовал, что я нахожусь на грани чего-то необычного, чего-то такого, что перевернет мою жизнь. В этом длинном темном коридоре, окруженном портретами с непоколебимым взглядом, я чувствовал себя как в музее душ, в которых хранились тайны и секреты многих поколений ликвидаторов. И я не мог удержаться от ощущения, что я стал частью этой истории.

В конце коридора виднелась массивная дверь из морёного дуба, за которой, я предполагал, была какая-то другая комната или что-то еще. Дверь одновременно высокая и широкая, украшенная массивными железными петлями, словно скованными в древние времена не простым кузнецом, а самым настоящим мастером своего дела. Деревянная ручка с резными элементами выглядела так, словно ее вырезал сам Леший, вкладывая в нее свою магию и тайны леса.

Она казалась непроницаемой преградой, за которой скрывалось что-то неизвестное. В ней имелось что-то загадочное, что-то такое, что заставляло меня чувствовать азарт с толикой любопытсва. Я остановился перед дверью, не решившись ее открыть. Я не знал, что ждет меня за ней, но я чувствовал, что там меня ждет что-то не простое, что-то такое, что перевернет мою жизнь. Я взглянул на Виктора. Он стоял немного в стороне, опираясь спиной на стену.

Пара минут ожидания, и Виктор оказался перед дверью, и я ожидал, что он ее откроет. Но он только посмотрел на меня и кивнул.

— Иди, — сказал он голосом, немного холодным и отстраненным, и повернулся, чтобы уйти.

Я неуверенно подошел к двери и потянул ручку. Она с треском открылась, и я оказался в темной и влажной комнате. Воздух был затхлым и тяжелым. Стены оказались сырыми и холодными, будто впитали в себя влагу и печаль. Где-то вдали комнаты я чувствовал источник огня, что звал меня и обещал согреть в эту тёмную ночь.

— Иди, — повторил Виктор, и его голос словно эхом отразился от стен. Он не оглянулся, просто продолжил уходить, оставляя меня одного с этой загадкой.

Я не знал, что ждет меня в этой комнате, но я не мог остаться здесь один, в этой тишине и нерешительности. Я сделал шаг вперед, и дверь за мной с грохотом закрылась, отрезая меня от всего известного и знакомого. И я оказался в полной темноте, только изредка слышно лишь капанье воды и шуршание ветра, проникавшего сквозь щели в стенах. Попытался почувствовать что-то вокруг себя, но все казалось пустым и неразличимым.

С каждым новым шагом я чувствовал, как тепло в груди всё нарастает. Сначала это было легкое потепление, словно от солнечного луча, пробившегося сквозь тучи. Но с каждым шагом тепло становилось сильнее, интенсивнее, словно меня окутывало пламя.

И с двадцать восьмым шагом в центре комнаты вспыхнуло бирюзовое пламя, что осветило всю комнату неземным светом. Оно было не красным, не желтым, а бирюзовым, как морская волна в солнечный день. Пламя танцевало и вихрилось, словно живое существо, и я не мог отвести от него взгляд.

Оно осветило то, что было вокруг меня. Я оказался на лавовом озере, которое медленно и плавно текло по комнате. Оно было не огненным, а прозрачным, словно из расплавленного стекла. И я шел по нему, не чувствуя боли. Лава не жгла меня, не обжигала, а словно нежно обнимала.

В самом конце комнаты я заметил водопад из чистой лавы, который с грохотом падал вниз, образуя озеро. Звук был не громовым и страшным, а мягким и успокаивающим, словно звук морского прибоя. Он не казался желтым, не красным, а скорее бирюзовым, как то пламя, которое освещало комнату. Бирюзовый цвет был не ярким и агрессивным, а мягким и спокойным, словно отражение неба в океане.

И, черт возьми, как же это завораживало! Я стоял и смотрел на водопад, на его нежное свечение, на его плавное движение. Лава текла медленно и плавно, словно не хотела нарушать тишину и покой этой комнаты. Казалось, что она танцует под звуки невидимой музыки.

Я чувствовал, как все мои напряжения и тревоги исчезают, словно растворяются в этом нежном свечении. В моей душе была тишина, спокойствие и умиротворение. Я чувствовал себя счастливым, я чувствовал себя живым. И я стоял так долго, не зная, сколько времени прошло. Просто наслаждался этим моментом, этой тишиной, этим нежным свечением. И чувствовал, что я нахожусь в каком-то волшебном месте, в месте, где нет ни боли, ни страха, ни печали. И в этот момент я понял, что я не один. Я чувствовал чье-то присутствие рядом с собой, чье-то тепло и нежность. Я ощутил, как чья-то рука легко коснулась моей, и я повернулся.

Прекрасная незнакомка с утончёнными чертами лица застыла передо мной в прозрачном платье, словно сотканном из лунного света. Но вся ее фигура явно соткана из белоснежного пламени, которое нежно ластилось к ней, словно призывая хозяина. Оно танцевало вокруг нее, образуя ореол из света и тепла, от которого дыхание сбилось с ритма.

Девица игриво танцевала, приближаясь ко мне все ближе и ближе. Ее движения казались плавными и нежными, словно она парила в воздухе, не касаясь лавового озера, которое лежало под ее ногами. Она выглядела нереальной, словно фантазия, родившаяся в моей голове.

Ее глаза, как два ярких изумруда, сверкали в полумраке комнаты. Они смотрели на меня с нежной улыбкой, словно знали меня всю жизнь и хотели поделиться со мной своей тайной. А волосы, как пламя, что танцевало вокруг ее лица, образуя нежный ореол. Они были белоснежными, словно снег, который только что выпал на землю.

Я не мог оторвать от нее взгляд. И чувствовал себя загипнотизированным, притянутым к ней невидимой силой. Я не знал, кто она такая, откуда она взялась, но я чувствовал, что она важна для меня, что она может изменить мою жизнь. И в тот же момент, когда она подошла ко мне вплотную, она протянула ко мне руку. Ее пальцы как пламя, которое не жгло, а ласкало мою кожу. Я не удержался и потянулся к ней.

В этот момент пламя вокруг нее вспыхнуло еще ярче, и я ощутил невероятное тепло. Я закрыл глаза, и в мою душу ворвался огромный поток света и нежного тепла, и эта красота попросту растворилась во мне.

Холод пришел внезапно, как волна ледяного дыхания, проникая сквозь все преграды, сквозь одежду, сквозь кожу, сквозь самую глубину моих костей. Он не был просто холодом, это был некий зловещий туман, который охватывал меня со всех сторон, забирая тепло и саму жизнь. Сначала он проник в кончики пальцев, заставив их неметь и медленно терять чувствительность. Потом охватил руки, заставляя мышцы схватываться судорогами. Затем он пополз вверх, забираясь в грудь, останавливая дыхание, сжимая легкие в ледяном объятии.

Я почувствовал, как мои конечности тяжелеют, словно наливаются свинцом. Пытался двигать руками, но они отказывались подчиняться, застывшие в неподвижности. Пытался вдохнуть глубоко, но воздух в легких становился холодным и тяжелым, не принося успокоения, а только увеличивая мучительную боль.

Кости заломило от нестерпимой боли, будто бы их сжимали в тисках. Я слышал треск и хруст в своем теле, как будто что-то ломается изнутри. Мышцы схватились судорогами, сводя меня в единый ком боли. Пытался кричать, но из горла вырвался лишь хриплый шепот, ни на что не похожий.

Я потерял счет времени. Время растянулось и стало совершенно не иметь хоть какого-то значения. Я чувствовал только холод, боль и ощущение уходящей из меня жизни. С каждым вдохом я становился все слабее, все более беспомощным перед натиском ледяного тумана. И я знал, что если ничего не изменится, то скоро потеряю сознание, а затем и саму жизнь. Но я не мог ничего сделать. Я просто заперт в ледяном гробу, который изготовлен из моей же медленно остывающей плоти.

Но в этот момент я почувствовал такое знакомое тепло. Оно пришло не откуда-то снаружи, а изнутри, словно искра, вспыхнувшая в замерзшем сердце. Сначала это была едва заметная струйка тепла, но она быстро набирала силу, становясь мощной рекой, которая пробивала себе путь сквозь ледяные оковы.

И я ощутил, как тепло разливается по моим венам, как оно растапливает лед, застывший в моих костях. С каждым мигом боль отступала, и я снова чувствовал свои конечности, свои мышцы, свои легкие. И я тут же вздохнул так глубоко, как только мог, и воздух теперь совсем не казался холодным, а скорее таким теплым и чертовски живым. Он наполнял меня силой, оживляя умирающее тело. И я буквально чувствовал, как тело отзывается всеми фибрами моей промёрзшей души. Ибо жить хорошо! И забери у человека то, что было, а затем верни, и он будет счастлив. Это ли не простая аксиома того, что счастье оно всё-таки, чёрт возьми, в мелочах...

Пара секунд, и я почувствовал, как жизнь возвращается с новой силой. Я раскрыл глаза, и мир передо мной заиграл новыми красками. Я увидел свет, который ранее был затмен ледяным туманом. И я увидел цвет, который раньше был для меня серым и таким бесцветно блеклым. Я увидел красоту этого мира, которую давно забыл.

Тепло расползалось по моим венам, словно солнечный луч, пробивающийся сквозь темные тучи. Оно дарило надежду, оживляло мою душу. Я понял, что я не умираю, что я еще жив, что я еще могу бороться. Я не знал, откуда пришло это тепло, но был ему бесконечно благодарен. Оно спасло меня от гибели, оживило умирающее тело. И я знал, что теперь я смогу бороться с холодом, что я смогу противостоять тьме, что я смогу жить.

В следующий миг передо мной засияла бирюзовая лава. Она вспыхнула, как небесное пламя, озаряя мрак вокруг ярким светом. Из нее стала проявляться фигура, воинственная и величественная. Воительница в тяжелых латных доспехах, сияющих бирюзовым блеском. На ее груди блестел знак в виде горящего сердца, а ее глаза, как две бирюзовые звезды, полные жизненной силы и такой манящей жестокости.

Она шла ко мне с угрожающим выражением лица, словно хотела наказать меня за мои грехи. Но мне было так холодно, что я сам устремился навстречу ей, словно ища защиты от мерзкой зимы. Я нежно обнял ее, жадно поглощая ее тепло, ее жизненную энергию. Я чувствовал, как она проникает в меня, растворяясь в моих костях, в моей душе.

И в этот момент я почувствовал, как она тоже растворилась во мне. Бирюзовый свет окутал меня со всех сторон, и я исчез. Я больше не был я. Я стал частью ее, частью ее огненной сущности. Но в этом слиянии я не чувствовал боли, я не чувствовал страха. Я чувствовал только спокойствие и тепло. Тепло, которое даровало мне вторую жизнь.

Пару минут была абсолютная тишина, но вот что-то изменилось, и лавовый водопад вновь заурчал, а затем и вовсе превратился в портал, из которого с грацией короля выступил человекоподобный ифрит. Его кожа была цвета раскаленного металла, глаза — два яростных пламени. На его плечах красовались огромные крылья, отливающие золотом и раскалённой добела лавой.

Он взглянул на меня, его губы, тонкие и острые, расплылись в хитрой усмешке.

Какая-то пара секунд, и «обжигающий» образ ифрита преобразился. Он стал более плавным, приятным для глаза. Строгий костюм-тройка с красным галстуком и алым платком подчеркивал его элегантность. Острые туфли с блестящими подковками завершали образ.

Кожа стала белоснежной, как мрамор, но все равно не выглядела живой, так что спутать с человеком было бы всё ещё невозможно. Заостренные кончики ушей подчеркивали нечеловечески острые черты лица, а небесно-бирюзовые глаза, пылающие яростным светом чистой магии, были укрыты за скромными угольно-черными очками-«велосипедами».

Прическу он носил лонг андеркат, с длинными волосами на одной стороне, на норманский манер. Волосы цвета вороного крыла с оттенком антрацита, в комбинации с его белоснежной кожей, создавали поразительный контраст. На левой руке блестели простые командирские часы с красной звездой.

— Ты прошёл инициацию, юный ликвидатор, и посему носи эти часы с гордостью, как и подобает истинному магу разрушения! — Ифрит без промедления снял со своей руки часы с красной звездой и, довольно ухмыльнувшись, передал их мне, исчезнув во вспышке бирюзового света.

Щелчок, и комната тут же погрузилась во тьму, и я неспешно брёл на выход, как слепой котёнок, пока не упёрся головой в дверь. Покинув странную комнату, натыкаюсь на Виктора, что, заметив часы на моей руке, лишь довольно кивнул, так ничего и не сказав. Ну а я побрёл обратно в кабинет Саныча, совершенно потерянный и не знающий, что теперь делать, но на душе как-то стало спокойней, и, признаться, это работало. Но внутреннее и, по всей видимости, магическое истощение тоже не давали мне увидеть общей картины. Добравшись до кабинета и предусмотрительно разувшись, я вырубился прямо на ковре у входа, отмечая засыпающим сознанием, что кто-то накрыл меня чем-то тёплым и таким знакомым и почему-то похожим на шинель, но я уже был в царстве Морфея, и посему мне плевать, пока сплю зубами к стенке.

— Ты молодец, дитя, и хорошо справился. Ведь не многие пережили даже вступление в эти «славные ряды», а не то что инициацию. — послышался откуда-то из тени лучащийся довольством голос, а затем и щелчок старенькой «ЗИППО», и мелькнул одинокий огонёк сигареты, что загадочно сверкал из тьмы кабинета.

Время — это иллюзия, замкнутая в круг.

***

Пробуждение было по-своему приятным, и нежные лучики солнца приятно ласкали кожу. Зацепившись взглядом за книгу по современной некромантии, я проморгался и теперь видел лишь учебник по самогоноварению. Потянувшись и окончательно проснувшись, я покинул уже ставший таким родным кабинет.

Умывшись и освежившись, я наконец-то почувствовал себя живым и, желая немного размяться, покинул здание двадцать восьмого отдела.

Данциг уже во всю бурлил жизнью. Пекарни работали на полную мощность и так и манили свежей выпечкой и горячим хлебом. Запах корицы, ванили и дрожжей смешивался с ароматом свежеиспеченного ржаного хлеба, создавая соблазнительный коктейль, который будоражил чувства и заставлял слюнки течь.

В окнах пекарен виднелись ряды пышных и румяных булочек с маком, круассанов с хрустящей корочкой и сочных тортов, украшенных замысловатыми узорами из крема. Старенькая булочница, с мучнистыми руками и добрым взглядом, то и дело выглядывала в окно, подзывая покупателей, которые уже начали стекаться к её лавке.

В кофейнях же напротив лишь начинали молоть кофе, и пьянящий запах неспешно расползался по улице, будоража рецепторы. Внутри, за деревянными столами, уже сидели первые посетители – погруженные в свои мысли купцы, молодые пары, занятые шумными обсуждениями, и уставшие рабочие, которые с надеждой смотрели за священно действом по подготовке зёрен.

Запах кофейных зёрен, смешанный с ароматом ванили и корицы из пекарни, создавал необыкновенную атмосферу, полную жизни и ожидания, которую можно было почувствовать в каждом углу старого Данцига.

Сладко зевнув. И задумчиво продвигаясь дальше в более новую часть города, я видел множество салонов красоты, мужских парикмахерских, различных баров и просто увеселительных заведений или чего-то из сферы услуг на любой вкус.

Огромные витрины с яркими вывесками манили зайти: «Салон красоты «Венера» — превратим вас в богиню!», «Барбершоп «Старый Джек» — для настоящих мужчин!», «Клуб «Грёзы» — вечеринки до утра!».

На улицах царила суета: все спешили по делам, по тротуарам спешили прохожие, на углах стояли уличные торговцы, раскладывая свой товар. Чем дальше я отходил от старого города, тем слабее становился такой приятный запах кофе и выпечки, а сонливость накатывала с новой силой.

Я уже не видел пекарен и кофейных лавок, зато в воздухе пахло духами, табаком и спиртным.

Сонливость усиливалась, ноги становились тяжелыми, и я почувствовал, что надо бы сделать перерыв и отдохнуть.

Я остановился у одного из баров, который назывался «Старый Дуб», и решил зайти внутрь.

Тяжелые дубовые двери, украшенные резными фигурками драконов, со скрипом открылись, впуская меня в полумрак, наполненный запахом табака, пива и перегара. В воздухе висела густая атмосфера оживленной публики, пропитанная смехом, шумом и духом приключений.

За длинной стойкой, выполненной из темного дерева с блестящей медной окантовкой, стоял крупный бармен с грубой физиономией и проницательным взглядом. Он беспрерывно вытирал бокалы полотняной салфеткой, создавая ритмичный шум, который как бы успокаивал атмосферу и подчеркивал неизменность времени в этом заведении.

В зале у массивных столов, изготовленных из темного дуба с рельефными ножками, сидели разнообразные персонажи: грубые моряки с грубыми голосами, элегантные дамы в дорогих платьях, молодые люди в яркой одежде, очевидно, ищущие приключений. Казалось, здесь можно было встретить кого угодно: от военных ветеранов до закоренелых мошенников, от богатых купцов до бедных студентов.

Я подошел к стойке и сказал:

— У вас есть что-нибудь безалкогольное? — спросил я наобум, больше изучая местную публику.

Бармен взглянул на меня с нескрываемым удивлением.

— Безалкогольное? В «Старом Дубе»? Вы шутите?

— Хм, ну ладно. У нас есть лимонад. Не очень сладкий, но вполне приличный. — Он потянулся к бутылке с лимонадом и налил мне полный стакан.

Я сделал глоток лимонада. Кисло-сладкий вкус освежил меня, и я почувствовал себя чуть лучше.

— Мальчик, ты, кажется, пляжем ошибся? — ко мне тут же подсел верзила звероватой наружности. Он был высок и широк в плечах, с лицом, изрезанным шрамами, и глазами, в которых таилась нескрываемая жестокость. Его рубаха, запачканная пятнами от соли и крови, не скрывала мышцы, накачанные тяжелым трудом. От него пахло серой, тухлой рыбой и табаком, так что я уже мысленно готовился к бою, но здоровяк не спешил нападать.

— Отнюдь. Морских тварей я и здесь найду. — отвечаю на провокацию, стараясь держать голос спокойным, но внутри меня кипел адреналин. Я сжал кулаки в карманах и приготовился к любому развитию событий.

Верзила медленно прищурился, осматривая меня с головы до ног. Его губы растянулись в жесткой улыбке.

— И что же за тварь ты ищешь, малыш, ты ищешь в этом отвратительном месте? — протянул он, голос у него грубый и хриплый.

— Морских тварей, — ответил я, не отрывая от него взгляда. — И не только. Или у тебя туго со слухом?

Верзила неожиданно рассмеялся, а грубый хохот разрезал тишину.

— Ты смелый, но этого недостаточно. Здесь нужны не только смелость, но и сила. Поэтому шёл бы ты, малыш, к маме.

— А ты иди к папочке... — агрессивно усмехаюсь в ответ, но при этом всё так же спокойно продолжаю пить свой лимонад. — Он явно заждался «свою» сладкую попку... — и вот я допил лимонад, и кружка стала пустой. Я оставил ее на стойке, и взгляд мой встретился с глазами верзилы.

— Зря ты тронул святое, школяр. — его зрачок тут же вытянулся, и в глазах заблестела ярость. Он сжал кулаки, готовый броситься в атаку.

Я улыбнулся в ответ, ведь чутье не обмануло меня, и теперь можно не платить за лимонад, да и нечем мне было платить, ну а драка есть драка. Коснувшись кольца на пальце, я открыл пространственный карман и достал оттуда серебряную шашку.

В этот момент бар замер. Все взгляды были прикованы к нам. Моряки оставили свои кружки с пивом, дамы замерли, молодые люди затаили дыхание. Я почувствовал, как в моих жилах закипела кровь.

— Ты ищешь драки, малыш? — прорычал верзила, уже не так уверенно.

— А кто откажется от доброй драки? — ответил я, вскидывая шашку. — И тебе не уйти от неё.

В мгновение ока, как будто невидимый огонь вспыхнул внутри, глаза здоровяка зажглись неестественным светом. Сначала это было слабое, почти незаметное мерцание, но оно мгновенно усилилось, превращаясь в пугающее, демоническое сияние, которое буквально пожирало всё человеческое в его взгляде. Зрачки сузились до тонких щелей, от которых исходили кровавые лучи, а белки глаз приобрели жуткий желтоватый оттенок, напоминающий о тлеющих углях.

Его лицо исказилось от гримасы, которая больше походила на рожу беса, чем на выражение человеческого страха или гнева. Губы растянулись в неестественной улыбке, обнажая острые, как у хищника, зубы.

В этот момент, словно по сигналу, глаза его товарищей тоже начали светиться, отражая демоническое сияние здоровяка. Сначала это были лишь слабые проблески, но они быстро разгорались, окутывая всех присутствующих в леденящий душу свет. Их лица стали нечитаемыми, словно маски, скрывающие демоническую сущность, которая теперь управляла их телом.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь неестественным тиканьем часов и прерывистым, хриплым дыханием одержимых. Их тела застыли в странных, неестественных позах, словно они подчинились невидимой силе, которая уже полностью завладела ими.

— Спокойствие, паны, только спокойствие. — И я показательно медленно вытащил ксиву ликвидатора. Холодный металл приятно холодил пальцы, а на лице отражалось спокойствие, граничащее с безразличием. — Только поднимите жопы, и мои парни спалят весь бар. — Я безбожно блефовал, но делал это с максимальной уверенностью. В моем голосе слышалась стальная твердость, которой не было в душе. — Поэтому не мешайте следственному мероприятию. — Сверкнув ксивой, тут же убираю её обратно, с улыбкой смотря на одержимого, которого уже не так сильно трясло, как пару секунд назад. Его взгляд застыл на моем лице, словно в нем отражались его собственные страхи. Остальные застыли на месте, поглощенные нарастающей напряженностью.

Я не терял времени даром. Спокойно, одним точным движением, ломаю одержимому руки, зажимая его в болезненном хвате. Его протест затих, превратившись в хриплый стон боли. Вытаскиваю его на улицу, проталкивая сквозь толпу застывших свидетелей, которые всё ещё не могли поверить в происходящее.

— Стоп. Здесь никого нет! Так ты меня... — возмутился он, но тут же получил шашкой плашмя по голове. Мощный удар, словно удар молота, прошелся по черепу, отключая его намертво. Его тело безвольно обмякло в моих руках. Закинув тушу на плечо, я, как ни в чём не бывало, пошёл обратно к зданию ликвидаторов, оставляя за собой абсолютную тишину.

Почти у самого здания, утопающего в полумраке готического величия, я повстречал довольно мурчащую Ви. Она была словно лучик света, пробивающийся сквозь тяжелую атмосферу, окутывающую этот район. От неё веяло приятной парфюмерией, смешанной с тонким ароматом свежескошенной травы — такой контраст был поразителен. Изящное платье с приглушенным цветочным рисунком лишь подчёркивало её фигуру и стать, делая её ещё более привлекательной. Я даже на мгновение залюбовался, забыв о грузе, который нес на плече. В её движениях была такая легкость и грация, что я невольно захотел остановиться просто и наблюдать и наслаждаться.

Но Ви уже махала мне рукой, радостно улыбаясь. Её улыбка была яркой, словно искра в темноте. Она сама поспешила ко мне навстречу. Ви была не просто красотой, она была жизнью, ярким противопоставлением той темной и жестокой реальности, в которой я существовал. В тот момент я чувствовал себя не только ликвидатором, но и обычным человеком, который хотел бы навсегда остаться в этой светлой атмосфере. Но я помнил про её дурные манеры, наклонности и прочие нюансы, что сейчас были отодвинуты куда-то в сторону, дабы не мешать наслаждаться столь приятными глазу виду.

— Вижу, ты уже с утра пораньше с «уловом». — Бергрин улыбнулась. В ее глазах читалось легкое веселье, смешанное с нескрываемым уважением. Ее улыбка была как солнечный луч, пробивающийся сквозь тяжелые тучи, и я невольно ответил ей слабой улыбкой. — Пойдём, познакомлю с комендантом магической тюрьмы. — нежно взяв меня за локоток, Ви куда-то уверенно повела, и я позволил себе расслабиться в ее теплом присутствии.

Вскоре мы оказались в подземном уровне здания. Холод ударил по лицу. Воздух стал тяжелым и влажным, пахнущим сыростью и плесенью. Спустившись по каменным ступеням, мы оказались в просторном подземелье, освещенном лишь редкими факелами, дрожащими от сквозняков. Их свет бросал длинные и жуткие тени на стены, усиливая атмосферу таинственности и неизбежной опасности.

Мы шли по темному и ничем не примечательному коридору, усыпанному пылью и паутиной. Каменные стены были холодными и влажными, и я чувствовал, как по спине бегут мурашки. Ви иногда останавливалась, чтобы поправить подол своего платья, и я невольно замечал ее нежную шею, освещенную бледным светом факела. В ее глазах я видел смесь нежности и жестокости, которую она умела скрывать от всех, кроме меня.

В конце коридора мы увидели небольшую комнату, освещенную одним большим факелом. За массивным столом, уставленным кучей бумаг, сидел лысеющий сухопарый старик. Он был одет в черный балахон, украшенный странными рунами, и на его лице было выражение вечной усталости. Его глаза, глубоко посаженные и потухшие, смотрели на нас без интереса, как бы говоря: «Опять вы? Что еще вам нужно?». В руках он держал перо, и я невольно представил себе, как он пишет о каких-то темных делах, которые скрываются от взора простых смертных.

— Ходют тут всякие, — бурчал себе под нос дед, не поднимая глаз от документов. Его голос был хриплым и прокуренным, словно из глубины веков. Он кашлянул, и я увидел, как его рука дрогнула, когда он попытался поправить очки, лежащие на носу.

— Следить за преступниками и прочей мразью мешают! — Он бросил на нас косой взгляд, но сразу же вернулся к бумагам. Ви нежно сжала мою руку, как бы говоря, что все в порядке. Она подходила к столу старика, и я увидел, как его брови немного поднялись от удивления.

— Тише-тише, Жан Ибрагимович, — успокаивающе подняла руки Ви. Ее голос был спокоен, словно шепот летнего ветра, и в то же время властен, как приказ генерала. Старик замер, словно ожидая удара, но Ви продолжала улыбаться. — У вашего «Спа» новый постоялец. Ее глаза блеснули озорством, и я невольно задумался, что она имела в виду.

— Вот шельма! — глаза старика радостно вспыхнули довольством. Он быстро поднялся, отбросив бумаги в сторону, и в его глазах заблестел живой огонек. В его движениях была такая живость, что казалось, он моложе на десять лет. — Вечно ты подкидываешь старику работёнку. — уже совсем не ворча, продолжил он, открывая нам клетки, расположенные в глубине помещения. В них сидели разные существа, от человекоподобных до самых странных монстров, заключенных в магические оковы. Жан Ибрагимович был в своей стихии, и я чувствовал, как от него исходит легкое магическое сияние. Он уже смотрел на меня с ожиданием.

Неожиданно резво взяв у меня с рук одержимого, Жан Ибрагимович по-молодецки шустро упаковал его тушу в одну из камер. Старик двигался с удивительной ловкостью, не соответствующей его возрасту. Он был как хищный кот, который не упустит своей добычи. Жан Ибрагимович, словно опытный кузнец, обращающийся с огнем, взмахнул рукой над дверью клетки. И из его пальцев вырвалась струя темно-зеленого света, словно сама жизнь в нем закипела. Свет окружил дверь клетки, образуя странные узоры, напоминающие руны из древних книг. Узоры пульсировали и искрились, и от них исходил легкий щелкающий звук.

В следующую секунду дверь клетки засияла нездоровым зеленым светом, отбрасывая жуткие тени. Свет был таким ярким, что я прищурился. Он был как болезненная зелень болотной воды в лунном свете, в ней чувствовалась не просто магия, но что-то более темное, более древнее. В комнате стало душно, и я почувствовал, как кровь запульсировала в моих жилах.

— Демоническая защита, — произнёс Жан Ибрагимович уже не таким весёлым тоном. — Никто не сможет отсюда выбраться, даже если захочет.

Он посмотрел на меня с темной улыбкой, и я невольно отшатнулся назад. В его глазах я видел не просто охранника, а человека, который многое повидал и узнал немало страшных тайн. Он был не просто хранителем тюрьмы, он был хранителем секретов.

— На закате придёт экзорцист, и мы освободим это грешное тело от тёмной погани, — заверил меня старик, и в его глазах на мгновение засветилась озорная искра. Вмиг его взгляд приобрёл нотки матёрого ликвидатора, и я невольно отшатнулся назад. Он был не просто хранителем тюрьмы, он был неким стражем, который видел много темных дел и узнал много страшных секретов.

— Не волнуйтесь, — сказал Жан Ибрагимович уже более спокойно. — Экзорцист опытный. Он проведёт обряд очищения, и тело грешника будет как новое.

Он улыбнулся, и я увидел в его улыбке жестокость, скрытую за внешней добротой. Но в то же время я видел и опыт, и знания. Он был не просто хранителем тюрьмы, он был хранителем секретов, и я понял, что мой приход в это место может стать началом не только новых приключений, но и новых опасностей.

— Мы уже нашли тебя, пан Лисовский! И ты не скроешься от карающей длани пятого легиона, — послышалось из одной клетки от какого-то бродяги, чьи глаза пылали бирюзовым светом. Голос был хриплым и злым, словно из глотки дьявола. Я невольно схватился за шашку, готовясь к бою.

— Пятый легион? — прошептал я, не понимая, о чем он говорит. — Что еще за чушь?

И я поспешил покинуть злощастную темницу и как можно скорее оказаться на свежем воздухе.

— О чём говорил тот демонический кондом? — тут же интересуется Ви, как мы оказались на свежем воздухе.

Ветер, срывающий с губ слова, несёт их прочь, к старинным домам, выстроившимся вдоль узких улочек Данцига. Холодный воздух пробирает до костей, но в лёгких царит лёгкость, словно после глубокого вдоха.

Холодный воздух, пропитанный запахом старой кирпичной кладки, уже не так резко пробирает до костей, как в зиму. Свежий ветер, который не так силен, как в зиму, щекочет лицо, и на губах чувствуется лёгкий привкус дымности.

Солнце, хотя и не греет еще как следует, уже не прячется за тучами. Небо над Данцигом обладает своей особой красотой, переливаясь различными оттенками синего.

Вокруг, на улицах, кипит жизнь. Люди спешат по делам, заглядывая в витрины магазинов. По тротуарам бегают дети, смех которых разносится по улицам. Вдали доносится звук уличного музыканта, играющего на аккордеоне. Воздух пропитан ожиданием тепла, и, хотя пока еще холодно, на душе чувствуется легкость и радость от того, что я наконец-то покинул то подземелье.

— В моём родном городе был прорыв Инферно, и во время этого хаоса я убил множество демонов и прочих тварей, и, возможно, они теперь считают своим долгом найти меня... — развожу руками, не отрывая взгляда от завораживающего пейзажа.

— Возможно? — она нервно улыбается, но в её глазах читается недоверие. — И за тобой просто так гонится целый, мать его, легион демонов? Как бы тебе объяснить, карапуз... — Ви задумалась, её брови нахмурились, словно она пытается сложить пазл из противоречивых фактов. — Малик очень дорого продаёт услуги своих легионов... А здесь целый пятый легион, что заинтересован лишь тобой. Что-то здесь не сходится, ты не находишь?

— Возможно... — пожимаю плечами, продолжая наслаждаться свежим воздухом и ветерком, что нежно треплет волосы. В голове всё ещё отзывается странное ощущение, будто я упустил что-то важное, что-то, что может объяснить эту странную ситуацию.

Ви, заметив мою задумчивость, добавляет:

— Не думаю, что Малик заинтересован в такой мелкой сошке из какого-то там захолустья. Он слишком прагматичен, чтобы тратить ресурсы на столь пустяковую цель. Что-то здесь не так.

Ви делает шаг ближе и с лёгким шуршанием останавливается рядом со мной. Она не отрывает от меня взгляда, её глаза словно пронизывают меня насквозь, ища в них отражение правды. Её губы, некогда расслабленно приоткрытые в лёгкой улыбке, теперь плотно сжаты, а бровки над глазами нахмурились, словно она собирается разгадать какой-то сложный пазл.

— Ты уверен, что рассказал мне всё? — её голос становится более твёрдым, но в нём нет упрёка, а скорее заинтересованность, возможно, даже беспокойство.

Её рука бесшумно опускается на моё плечо, лёгкое прикосновение провоцирует ускоренное биение сердца.

— Что ты скрываешь?

Её слова пронзают меня, как ледяной ветер, пробирающий до костей. Внутри меня что-то шевелится, неуловимая тревога, как тень, которая следует за мной всю жизнь. Она не даёт мне увиливать, заставляет встретиться с правдой, пусть даже она и страшна.

— Я... — начинаю говорить, но слова застревают в горле. Голова заполняется путаницей мыслей, как в лабиринте, выход из которого не видно. Я не могу солгать ей, не могу скрыть правду, но и не знаю, как объяснить то, что сам ещё не понимаю.

В глазах Ви читается ожидание, её взгляд не отрывается от моего лица, словно она пытается уловить малейшее движение мышц, чтобы разгадать мою тайну. Я пытаюсь собрать мысли в кучу, но всё равно чувствую себя загнанным в ловушку, из которой нет выхода.

— Я... не знаю, что происходит, — шепчу я, голос мой звучит тихо и неуверенно. — Я сам ещё не разобрался во всем этом.

Сглатываю, чувствуя, как горло пересыхает.

— Это какая-то ошибка, — продолжаю я, пытаясь убедить себя и её в том, что происходящее не может быть правдой.

— Ой, я тебя умоляю, ты совершенно не умеешь играть правдой, малыш. Так что давай будем честным друг с другом, ибо у ликвидатора не должно быть тайн друг от друга. — Она явно придумала это только что.

Но я лишь кивнул, да и в конце концов, что я теряю?

Ви отстраняется от меня, её взгляд становится игривым и проницательным, словно она прочитала мою душу насквозь.

— Хорошо. По моей вине был активирован маяк, что привлёк всех демонов в мой город, и армия «спасения» попала в ловушку, как и всё воеводство, — ответил я без утайки, ощущая, как с каждой произнесённой фразой тяжесть на душе становится немного легче. — После этого за мной и охотятся демоны.

— Так это тебя нагрел демон в шкуре святого отца? — тут же понимающе продолжила Ви и неожиданно обняла меня, прижимая к себе. — Ну ничего, теперь ты один из нас, и никакое демоническое отродье не посмеет тебя тронуть! А если... то весь двадцать восьмой отдел встанет на твою защиту.

Её объятия такие теплые и уютные. Я чувствую, как напряжение в плечах отпускает, и на душе становится легче.

— Спасибо, — шепчу я, утопая в её объятьях.

— Не благодари, — отвечает она, звонко смеясь. — Мы ликвидаторы и своих не бросаем.

Она отстраняется, но её рука остаётся на моём плече.

— И помни, — добавляет она серьезно, смотря мне в глаза, — никогда не бойся признаться в том, что ты не знаешь. Мы всегда будем рядом, чтобы помочь тебе разбираться с твоими демонами. Буквально! — хлопнув меня по плечу, она вернулась в отдел.

Её слова звучат как обещание, и я чувствую, как надежда и вера в людей в моём сердце загораются с новой силой. Я уже не один. И это было главное, что перечеркнуло мою жизнь на до и после. И теперь у меня есть крепкий «тыл» позади, это ли не прекрасно. Я довольно рассмеялся, вновь вдыхая свежий воздух.

Солнце, пробиваясь сквозь густую листву старых клёнов, освещало мостовую, усыпанную опавшими листьями. Листья, словно разноцветные монетки, шуршали под ногами, создавая нежный, убаюкивающий звук. В воздухе витал аромат свежести и хвои, а легкий ветерок, пробираясь сквозь узкие улочки старого города, переносил аромат свежеиспеченного хлеба из ближайшей пекарни.

Запах, сладкий и манящий, смешивался с запахом влажной земли, и вместе они создавали неповторимую, завораживающую мелодию. Казалось, что этот аромат пропитывает каждый камешек мостовой, каждую кирпичную стену старых домов.

Я остановился на мгновение, закрыв глаза. Глубоко вдыхая этот удивительный коктейль запахов. В этот момент я ощутил полное слияние с городом, с его историей и душой. Я почувствовал, как вся моя внутренняя напряженность растворяется в этом уютном, спокойном мире.

Вновь глубоко вдохнул, наслаждаясь тишиной утра, пропитанной очарованием Данцига. В воздухе витал нежный аромат сырости и соленого морского бриза, смешиваясь с запахом свежескошенной травы и цветов.

Изучая яркие, почти игрушечные домики, выстроенные вдоль каналов, я почувствовал легкое головокружение от обилия деталей: разноцветные фасады, оттенков от нежно-розового до изумрудно-зеленого, словно выполненные по замыслу великого художника. Казалось, что каждая стена, каждый оконный проем, каждый декоративный элемент был продуман до мелочей, создавая гармоничную и завораживающую картину.

Готические шпили церквей, устремленные в небо, словно казались небесными маяками, напоминая о духовности и величии прошлого. Их острые контуры, уходящие ввысь, создавали ощущение стремления к небу, к духовной свободе. Я представлял себе, как в эти церкви веками ходили люди, молились, делились своими радостями и печалями, находили утешение и надежду.

На фоне этой архитектурной симфонии небо казалось особо ярким, особо глубоким. Оно отражалось в каналах, создавая иллюзию бесконечности. И в этой бесконечности я нашел отражение своей души, свободной от тяжести прошлого, открытой для нового, неизвестного.

Резные балконы, украшенные цветами, как будто вышли из страниц сказки, с их изящными балюстрадами и тонкой резьбой. Казалось, что каждый узор на дереве был продуман до мелочей, что в нем заключена некая тайна, доступная только тем, кто умеет видеть красоту в мелочах.

В цветах, растущих в горшках на балконах, я увидел отражение души жителей этих домов: нежные розы — символ любви и красоты, яркие герань и петуньи — символ жизнерадостности и оптимизма, скромные фиалки — символ нежности и умиротворения.

Каждый дом словно был маленьким произведением искусства, рассказывающим свою историю, хранящим тайны веков. Я представлял себе жизнь в этих домах, людей, которые в них жили, их радости и печали, их любовь и мечты. Я видел их за ужином в теплой семейной атмосфере, слышал детский смех в двориках, чувствовал запах хлеба, испеченного в печи.

Я чувствовал, что они живут не просто в домах, а в истории. Их жизнь тесно связана с историей этого города, они являются частью его души. В этом городе история ощущалась не как сухие факты в книгах, а как живая, дышащая реальность. Казалось, что каждый камень мостовой хранит в себе эхо прошедших веков.

Прогуливаясь по мощеным улицам, я невольно ловил себя на том, что погружаюсь в атмосферу средневековой сказки, забыв о суете и проблемах. Каждая ступень на мостовой шуршала под ногами, создавая ритмичный звук, словно сопровождающий меня в путешествии во времени. Я был один на один с красотой, которая, казалось, завораживала и увлекала меня вглубь истории. Я не мог отвести взгляд от изысканных фасадов домов, от декоративных элементов, от резных дверей и окон, словно выполненных рукой мастера.

Солнце играло на гладкой поверхности канала, отбрасывая мерцающие отражения на стены домов. Лучи, проникая сквозь густую листву старых деревьев, рисовали на воде танцующие пятна света, словно небесные фейерверки. Эти отражения, то яркие и жизнерадостные, то тусклые и загадочные, переливались разными оттенками, создавая иллюзию движения и жизни. Казалось, что стены домов дышат, что они не просто каменные конструкции, а живые существа, хранящие в себе тайны веков.

Я невольно задержал взгляд на одном из отражений, на которое падала тень старого дерева. В этом отражении я увидел не просто стену, а лицо старого человека, с глубокими морщинами и мудрыми глазами. Это лицо словно рассказывало историю города, о его радостях и печалях, о его великих победах и трагических поражениях. И во всех этих отражениях я видел не просто здания, а живые картины прошлого, в которых проходили торжественные процессии, шумели рынки, звучала музыка и песни.

И я чувствовал, как история оживает вокруг меня, как она дышит, как она проникает в мою душу, заполняя ее чудом и восторгом. И я понимал, что этот город не просто место, а хранитель великих историй, источник вдохновения, и он готов делиться своими тайнами с тем, кто умеет слушать его немой рассказ.

И все же мысль о «моральном образе жизни» и «одержимых» в барах, встречающих с прихлебателями, не оставляла меня. Она, как призрак, преследовала меня, напоминая о той теневой стороне, которую я пытался оставить в прошлом. Я пытался отогнать эти мысли, сосредоточиться на красоте города, но они возвращались снова и снова, словно призраки прошлого, не дающие мне наслаждаться настоящим.

Представлял себе темные бары с дымным воздухом и громкой музыкой, видел лица людей, затуманенные алкоголем, слышал их грубые голоса, и меня охватила тоска, не по самим барам, а по той жизни, которую я пытался оставить позади. И я чувствовал, что я не могу убежать от себя, от своей темной стороны, от тех ошибок, которые я совершил. Они всегда будут со мной, напоминая о том, что я не идеален, что у меня есть свои слабости и пороки. И понимал, что еще не до конца освободился от прошлого, что еще много работы над собой предстоит проделать, чтобы найти внутреннюю гармонию и мир.

С другой стороны, теперь я не иждевенец или какой-то обормот, а официально устроенный маг! Да, маг! А не какой-то там мечник, пусть и глава рода. А это внушает. Официальный ликвидатор двадцать восьмого магического отдела! Звучит внушительно, правда? Даже сам я уже не могу поверить в это! Еще бы зарплату получить, ну или дожить бы до нее скорее. Но это уже мелочи. Как известно: живы будем — не помрём!

Эта фраза звучала в моей голове как боевой клич. Да, жизнь магического ликвидатора — не простое дело, но я готов к любым испытаниям. Я владею магией, а это значит, что я способен на многое! Я представлял себе, как я с легкостью отражаю заклинания врагов, как я создаю мощные щиты и огненные шары, как я с помощью магии решаю любые задачи, поставленные передо мной. И чувствовал в себе силу, готовность к действиям. Ибо я не просто маг, а ликвидатор, и у меня есть миссия! И долг перед родом. Да, я еще многому должен научиться, но я уверен, что я справлюсь. А дальше уже и видно будет, в какую из сторон развиваться.

Боковым зрением замечаю где-то вдали ярко-бирюзовую вспышку открывающегося портала. Она словно вырвалась из самого сердца небес, прорезая густую синеву резким, ослепительным штрихом. Вспышка была не просто яркой, она была ослепительной, словно в небе разорвалась гигантская бирюзовая бомба. Свет от нее заставил меня зажмуриться, а в ушах зазвенело от резкого звука, как от удара грома.

Я невольно повернулся в сторону вспышки, и мои глаза стали привыкать к яркому свету. И я увидел, как в небе появился провал, который расширялся с каждой секундой. В нем плясало огненное сияние, из которого вырывались струи бирюзового дыма, словно небесные фонтаны. И я понял, что это не просто вспышка, а открытие портала, портала в другой мир, в другую реальность.

В моей душе зародился трепет, смешанный с тревогой. Что или кто может выйти из этого портала? Что несет с собой этот мир? И я невольно почувствовал, что меня тянет к этому месту, к этой опасности. Я — маг, и я должен быть готов ко всему. И я с интересом и тревогой наблюдал за тем, как растет портал, как из него вырываются бирюзовые струи дыма, и как он излучает ослепительный свет.

Миг, и затем уже слышу оглушительный рёв монстрозного дракона, что на крейсерской скорости несётся из портального провала прямо в сторону Данцига. Звук был таким мощным, что заставил меня вздрогнуть. Сначала я увидел только яркую вспышку, словно солнце взорвалось в небе. Но потом, когда свет немного потускнел, я увидел его...

Огромный дракон, с чешуей, переливающейся в солнечных лучах, с крыльями, которые закрывали почти все небо, с пастью, из которой вырывалось пламя. Он двинулся к городу, словно грозовая туча. Его крылья, широкие и мощные, словно два гигантских паруса, резали воздух, создавая вихри и порывы ветра. Казалось, что сам город дрожит под напором этой небесной силы. Из пасти дракона вырывались струи пламени, которые достигали неба и освещали город огненным светом. Пламя было ярким и беспощадным, словно самый жестокий враг человечества.

Спокойно отмечаю, как дракон пролетел над крышами домов, и крыши затрещали от жара, а деревянные балки задымились. И я увидел, как дракон пролетел над площадью, и люди в панике бросились в разные стороны. А затем почувствовал, что дракон приближается ко мне. Я знал, что у меня нет шансов в этом бою, но я не мог отступить.

И тут я встретил взгляд дракона, взгляд, полный ярости и ненависти. И в этот момент я понял, что настоящая битва только начинается. Я замер на месте, охваченный ужасом. Я не мог поверить в то, что вижу. Драконы... Они были только в легендах, в сказках, которые рассказывали маленьким детям, чтобы их пугать. Но теперь я убедился в том, что легенды не всегда бывают ложью. И что самое страшное, что монстр летел прямо на Данциг.

И он спешит не на бал, а скорее на банкет, где блюдо дня отнюдь не морепродукты. Сердце застучало в груди, как дикий барабан, а в жилах заструился адреналин. «Дракон... настоящий дракон!» — пронеслось в моей голове, и я невольно схватился за рукоять шашки, которая висела на бедре.

Небо тут же стало свинцовым и тяжелым, словно на него упала невидимая рука. Прекрасная голубизна исчезла, уступив место мрачной грозовой серости. Солнечные лучи, еще недавно игравшие на фасадах домов, исчезли, оставив город в полумраке. Воздух наполнился запахом серы и гари, словно небо задымилось от невидимого огня. Этот запах был резким, душным, и он напоминал о близящейся беде.

Вдалеке загрохотало, словно небо трещало по швам от напряжения. Звук был мощным, глухим, и он эхом отдавался в груди, заставляя сердце стучать в такт с этим мощным ритмом. Я почувствовал, как воздух становится густым и тяжелым, словно его наполнили невидимые частицы зла. И я понял, что это не просто гроза, а предвестник чего-то ужасного, чего-то, что может погубить весь мир.

В этот момент я понял, что надо делать всё возможное, чтобы защитить город, чтобы защитить людей. И я сделал глубокий вдох, собрался с духом и приготовился к худшему.

Его чешуя больше не переливалась в солнечных лучах, словно тысячи огненных глаз. Она стала тусклой, темной, похожей на черную сталь, отражающую мрачные оттенки надвигающейся грозы. Казалось, что чешуя дышит, как живой организм, и от нее исходил холод, проникающий до костей.

Из пасти дракона вырывались пламя и дым, а крылья били по воздуху, создавая мощный вихрь. Пламя было не ярко-оранжевым, а темным, почти черным, словно из глубины преисподней. Дым же был густым и тяжелым, застилающим горизонт черной пеленой. Он пах гарью и серной кислотой, проникая в ноздри и заставляя кашлять.

Сам же змий угрожающе смотрел куда-то сквозь меня. Его глаза, два ярких рубина на черной морде, были холодными и бесстрастными. В них не было ни злобы, ни жажды уничтожения, только пустота и безразличие.

Он смотрел на город, на людей, на меня, словно на муравьев, которых можно раздавить одним движением лапы. И в этом взгляде было что-то еще более ужасное, чем пламя и грохот. Это было ощущение бессилия, ощущение того, что я ничтожен перед этой мощью, что я беспомощен перед этой угрозой. И в этот момент я понял, что на меня падает тень смерти.

Город словно замер в ожидании беды. Шумящая еще недавно жизнь затихла, словно каждый звук боялся рассердить небесного монстра. На улицах было пусто, только редкие фигуры людей мелькали вдалеке. Люди бежали по улицам, кричали, молились. Их крики были полны паники, отчаяния, мольбы о спасении. Я видел, как женщины прижимали к себе детей, как мужчины сжимали в руках бесполезное сейчас оружие и артефакты, как старики падали на колени и молились всем богам, которым они знали.

Я почувствовал, как страх парализует меня. Мои руки задрожали, словно их прошиб ток. Дыхание сбилось, становилось коротким и прерывистым, словно я задыхался от нехватки воздуха. В ушах зазвенело, и я уже не слышал крики людей, не слышал рёв дракона, только свой собственный пульс, бьющийся в груди, словно молот.

В голове пронеслись все мои грехи и ошибки. Я видел перед собой все плохие дела, которые я совершил в жизни. Я чувствовал себя предателем, негодяем, недостойным того, чтобы жить. Я чувствовал себя беспомощным и бессильным перед этой мощью, перед этим ужасом. Дракон был не просто монстром, он был символом всего того, чего я боялся, всего того, что пытался забыть. Он был воплощением моих страхов, моих сомнений, моих слабостей.

Я стоял перед выбором: сдаться страху или бороться до конца. И в этот момент я понял, что у меня есть только один шанс — сражаться. Я не могу позволить страху победить.

— Знакомая шашка. — послышался голос Виктора, а следом и такой родной щелчок старенькой «ЗИППО». — Семейная реликвия? — продолжил он любопытствовать.

Виктор стоял в нескольких шагах от меня, словно не замечая огромного дракона, который активно на нас рычал, отбрасывая волны жара. В его глазах был не страх, а скорее научный интерес, словно он рассматривал не монстра, а какую-то редкую птицу в зоопарке.

— Досталась от деда, — рефлекторно отвечаю, на миг позабыв про все страхи и, собственно, дракона рядом. Шеф умел успокаивать, уж не знаю как, но он имел ауру абсолютного спокойствия. — Что будем делать с этой опасной ящерицей? — интересуюсь как бы невзначай.

— Пущу на сапоги и саквояж, — ни секунды не сомневаясь, ответил Виктор, наконец-то прикурив свою папироску из пачки Беломорканала.

Он сделал несколько неспешных затяжек, выдыхая дым в сторону дракона. Дым словно танцевал в воздухе, окружая зверя тонкой, прозрачной вуалью.

— А можно тогда и мне немного кожи на плащик? — почему-то его уверенность передалась и мне.

Я чувствовал, как страх отступает, как меня наполняет ощущение абсолютного спокойствия и лютой уверенности. Виктор умел вдохновлять и заставить людей верить в себя, даже перед лицом самой смерти. Пусть я и знаю его всего ничего, но, чёрт возьми, как же эта «мелочь» меня подкупает.

— Добро, — ответил шеф, вновь жадно затягиваясь и выдыхая дым прямо в распахнутую пасть дракона.

Дракон замер, словно ошеломленный от такой несусветной наглости. Из его пасти вырвался не рёв, а какой-то странно шипящий звук. Его глаза были уже не бесстрастными, а по крайней испуганными. И в этот момент я понял, что мы не просто стояли перед монстром, а перед существом, которое боится чего-то еще более ужасного, чем он сам. И это заставляет как минимум немного задуматься, а как максимум — стараться не косячить перед шефом.

Магия слов — это искусство, как умение применять мат.

— И было слово, и слово это — смерть! — властно произнёс Виктор с пылающими от магической силы глазами, делая очередную затяжку.

Его голос звучал твердо и неумолимо, как механизм часов. Дыхание, с которым он произнес эти слова, казалось, вырвалось из его груди с такой силой, что подняло столб дыма над драконом, и на миг Виктора стала не видно в этом густом смоге.

— Отдай же жизнь взамен... — прошептал Виктор, его слова были едва слышны на фоне грохота драконьего рева, который пронесся по улицам Данцига. Папироса тут же обуглилась до самых пальцев, и затем он щедро выдохнул огромное облако дыма, что тут же поглотило дракона.

Но Виктор не остановился на этом. И на кончиках его пальцев тут же заискрилась молния, яркая и неистовая, как взрыв сверхновой звезды. Она с ревом сорвалась с пальцев Виктора и устремилась к дракону, поглощая его в себя. Затем молния, словно комета, устремилась к небу, прорезая черный дым, создавая вихрь, который вмиг унёсся в портал.

Портал выглядел нестабильным, из него прорывалась темная энергия, но Виктор не сдавался. Он вцепился в него своей магией с нечеловеческой силой, словно хотел вырвать из небытия саму суть дракона. А затем портал с хлопком закрылся, оставив за собой лишь струйки дыма и мерцающую тишину. Дракон же безмятежно лежит на земле, его тело дергается в конвульсиях, а из пасти вырываются последние хрипы.

Виктор, окруженный остатками дракона, словно стоял на погребальном костре. Его глаза, еще недавно горевшие от магической силы, теперь были затуманены равнодушием и неким отстраненным оттенком печали. Он лишь задумчиво остановился перед огромным скелетом дракона. Тот лежал на земле, окруженный туманом от догоревшей папиросы и пеплом от собственной чешуи. В огромном тенистом пространстве остался только он и этот скелет, символ недавней битвы и неумолимой силы ликвидатора. Виктор посмотрел на огромный череп дракона, из которого еще недавно выглядывали направленные, полные ярости глаза. Теперь там остались только пустые глазницы, в которых отражались лишь тусклые отблески света. Чешуя дракона осыпалась с него пылью, как старые обои со стен умирающего дома. Она легла тонким слоем на землю, словно последний поцелуй жизни.

Кости дракона, бывшие непоколебимой опорой его могущества, сейчас стали хрупкими, как стекло. Они раскрошились под взглядом Виктора, словно были сделаны из песка. Их осколки разлетелись по земле, оставив за собой только пустоту и хрупкий шёпот прошедшей мощи. Виктор провел рукой по кости дракона, и она рассыпалась в пыль под его пальцами. Он улыбнулся, горькая улыбка с оттенком печали окрасила его губы. «Смерть все равняет», — прошептал он, словно говоря с самим собой или же каким-то иным неведомым собеседником.

— Прах к праху, кости к костям, а черепа к трону... — прошептал Виктор, его голос звучал тихо и нежно, словно колыбельная самой смерти.

И в этот момент из тела дракона вырвался яркий свет, который поглотил Виктора целиком. Он тут же неожиданно резко растворился в этом свете, а затем снова появился, но его глаза теперь горели иным огнем, не огнем магии, а светом чего-то иного, непостижимого и могущественного.

И он просто так закусил драконьей душой? На этом моменте даже Виктор задумался и не спешил продолжать монолог. Но я явно не ожидал, что эта душа будет так легко поглощена им. Затем он просто стряхнул пепел со своей агрессивно синей шинели, словно это было самое обычное дело. И достал из кармана старую «ЗИППО», щелкнул ею, и в его руках загорелся огонек. Пламя было ярким, но не теплым. Оно лишь отбрасывало странные тени на лицо Виктора, делая его еще более нечитаемым. И Виктор, словно ничего не произошло, вновь закурил, вдыхая дым, который казался теперь еще более густым и тяжелым, пропитанным душой дракона. Он закурил и глубоко затянулся. Из его ноздрей повалили густые клубы дыма. И этот дым бесспорно пропитан душой дракона.

Виктор стоял на месте, посмотрел на остатки дракона, на землю, покрытую пеплом и чешуей, и вздохнул.

— Перебрал с магией, — прошептал он, словно пытался убедить в этом не только себя, но и невидимого собеседника.

Он молчал три секунды, словно что-то обдумывая. Его взгляд направлен куда=то в пустоту, в ту невидимую точку, где еще недавно вилась душа дракона. И он явно чувствовал ее тяжесть на своих плечах и ее неумолимое присутствие в душе и крови.

— Пока обойдёшься без плаща, — произнес он наконец, словно разговаривая с призраком дракона. — Но с меня кофе, угощаю. Идём.

Он махнул рукой, жест был скупой и решительный. Но в тот же миг наваждение рассеялось, словно дымка от города. Мир вокруг Виктора снова стал реальным, освободившись от призрачных теней его магии. Он развернулся и пошёл вперёд, оставив позади останки дракона и тяжёлый запах недавней битвы. Он шёл, будто не отрицая случившееся, а принимая его. Он двигался навстречу новому дню, новому кофе и новому испытанию.

Ну а я, как верный падаван, следовал рядом на почтительном расстоянии в пару шагов позади, дабы не мешать начальству думать. Улица была спокойна, еще не до конца пробужденная от «сонного» оцепенения. Воздух прозрачен и пах росой, и свежестью.

И вот на этой спокойной улице, еще не оживленной шумом города, я увидел его. Крайне примечательный автомобиль, ГАЗ-ТК, трехоска Курчевского военного типа, со снятой позади пушкой. Он был выкрашен в угрожающий черный цвет, словно хищник, готовившийся к атаке.

Этот автомобиль был не просто транспортным средством, а произведением искусства механического гения. И явно создан не для мира, а для войны или прорыва сквозь вражеские линии. Но в его черных очертаниях была не только жестокость, но и некая красота, красота мощи, и хищной стати.

Колёса от какого-то армейского грузовика, толстые и широкие, как лапы гигантского зверя, давали ему непоколебимую устойчивость. Хромированные диски, блестящие на солнце, словно глаза хищника, отражали всю его неумолимую силу. А полностью тонированные стёкла скрывали внутренности автомобиля от любопытных глаз, создавая атмосферу тайны и непредсказуемости.

Он стоял на улице, словно призрак из прошлого, проникший в наше время. И был не в ритме современного города, он был вне времени, вне реальности, но ему, да и его хозяину, кажется тоже, было плевать. Он был воплощением мощи и таинства, который не мог оставить меня равнодушным.

— Запрыгивай, — молвил Виктор, неожиданно щёлкнув пультом от сигнализации данной машины.

Дверь машины отворилась с мягким щелчком, словно открывая дверь в другой мир. Я оказался в салоне, который был полной противоположностью суровому внешнему виду машины.

Салон оказался полностью кожаным, мягким и комфортным, словно оазис в пустыне. Кожа выглядела темно-коричневой, с легким блеском, будто старый коньяк. Она приятно пахла и давала ощущение роскоши и уютности. Вот где настоящая магия!

Но и это было не всё. Механическая коробка передач была выполнена в виде «классической» розочки поверх всего. Она выполнена из полированного хрома и блестела, словно драгоценный камень.

Кассетный магнитофон был встроен в корпус салона из красного дерева и носил скромное название «ПИОНЕР». Магнитофон был старым, но в нем была определенная прелесть и налёт ретро.

В самом же салоне было необычайно свежо, и почему-то пахло горной долиной и всем буйством ее трав. Этот аромат был сильным и удивительно реальным, словно я действительно находился в горной долине, а не в автомобиле.

Я с комфортом устроился на мягком сиденье, словно погружаясь в нежные объятия. Я терпеливо дождался Виктора, что, лаконично нажав на кнопку запуска двигателя, тут же оживил этого «монстра».

Дикий рёв мощного двигателя чуть не оглушил меня, но спустя пару секунд он уже почти ласково «мурчал» и рвался в бой и дальнюю дорогу. Это был звук свободы, звук приключения, звук жизни.

Виктор улыбнулся, его глаза заблестели от неподдельного азарта. Он выглядел человеком действия, человеком, который любил вызовы и приключения.

— Я угощу тебя лучшим кофе во всем регионе, — спокойно заявил шеф, его голос спокоен и звучит уверенно в своей правоте, словно он говорил о самом простом и естественном деле на свете, а не о путешествии бог знает куда. — Но нам придется скататься в Тигенхоф, — произнес он далее, называя населенный пункт на дойчский манер. — Тигенхоф... — протянул Виктор, вкушая это слово, ощущая в нем что-то манящее и неизвестное. — Поэтому приготовься, нас ждет путешествие, ибо кофе стоит того, чтобы бороться за него, — с нотками философа заметил он.

— Всегда готов! — желудок утвердительно согласился, явно поурчав для порядка.

— Тогда в путь! — провозгласил Виктор, его голос был полон оживления и энергии. Он посмотрел на руль, обтянутый кожей, словно на верного друга, готового к новому приключению. — Тигенхоф ждет, — добавил он, и в его глазах заиграл огонь авантюризма, огонь, который никогда не гас в его сердце.

Дорога от Данцига до Тигенхофа это не просто путешествием из точки А в точку Б, а погружение в живописный мир, где история и природа переплетались в гармоничном тандеме.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, окрашивали дорогу в пестрый узор из света и тени. Словно затейница природа рисовала на асфальте живописную картину, где яркие пятна света чередовались с темными полосами лёгкой тени, создавая иллюзию движения и жизни. В воздухе пахло сосновой живицей и влажной землей. Этот аромат казался столь сильным и удивительно реальным, будто я действительно находился в глубине леса, а не в автомобиле. Он создавал ощущение спокойствия и гармонии, словно природа сама успокаивала мои нервы и заставляла забыть обо всех проблемах и беспокойствах.

Ветер шелестел листьями деревьев, создавая нежную мелодию, которая сопровождала нас в пути. Этот звук казался таким легким и приятным, будто шепот природы. Он создавал ощущение движения и жизни, словно сам лес шел вместе с нами, сопровождая нас в этом необыкновенном путешествии. И в этом ощущении свободы и единства с природой, я забыл о времени и пространстве. Я оставался просто частью этого мира, частью этого живописного полотна, которое раскручивалось перед моими глазами, полное красоты и таинства.

По обеим сторонам дороги раскинулись зеленые холмы, усыпанные цветами. Что покрыты ярким ковром из ромашек, васильков и маков, словно сама природа решила устроить праздник красок. Белые ромашки, как невинные звезды, рассыпались по холмам, а ярко-синие васильки создавали контраст, подчеркивая их нежность. Красные маки, напротив же, будто пламя, горели в зеленой траве, придавая холмам особый шарм и живость.

И вот мимо проносились золотые поля пшеницы, словно бесконечные волны, колышущиеся на ветру. Игривое солнце отражалось в их зернах, заставляя те блестеть и переливаться. Воздух наполнился сладким ароматом будущего хлеба, который щекотал ноздри и вызывал чувство умиротворения пусть и лишь в моих мечтах.

А за ними раскинулись темные леса, полные таинственных звуков и запахов. Густые кроны деревьев заслоняли солнце, создавая сумрак и тайну. Ветер шелестел листьями, создавая нежную мелодию, которая сопровождала нас в пути. В воздухе пахло смолой, грибами и сырой землей. И вот из глубины леса донесся щебет птицы, а затем прогрохотал громкий стук дятла, словно он стучал в дверь тайного мира, приглашая нас в свои владения. Дорога от Данцига до Тигенхофа была не просто путем, а погружением в сказку, где красота природы переплеталась с тайной и неизвестностью самой природы.

Вдали белели ветряные мельницы, что стояли как стражи прошедших времён. Они навеки застыли на вершинах холмов, их белые стены величественно отражали солнечные лучи, а длинные лопасти медленно вращались в легком ветре, будто вспоминающие о том, как они создавали жизнь в этих краях в далеком прошлом.

Каждая мельница как отдельная история, оживший фрагмент прошлого. Их деревянные корпуса, испещренные трещинами от времени, рассказывали о нелегкой жизни крестьян, которые создавали хлеб на этих землях веками. А лопасти, покрытые белой краской, украшались серебряными полосками от солнца, которое освещало их в дневное время.

Они стояли на вершинах холмов, храня спокойствие этих мест. Их плавное вращение завораживало, словно они погружали в транс всех, кто находился рядом. И в этом размеренном движении была своя особая мудрость — мудрость времени, которое не спешит, а течёт медленно и неумолимо.

Золотое море пшеницы. В лучах слепящего солнца и блеске былого. Колышется, как то самое море, в тиши. И шепчет сладкие песни, что полны отныне огня. Колосья, словно солнцем зияют. Кивая в такт древним ветрам, что мчатся в бескрайнюю даль И где-то у отчего дома пахнет хлеб, ржаны и душистый, сочный и пьяный, что отдаёт квасом в душе. И в лучах отчего дома, и той тишины, я чувствую наконец-то покой.

Миг — и на дороге появлялись старинные церкви и замки, которые погружали нас в атмосферу средневековья. На несколько веков назад, в эпоху рыцарских турниров, величественных феодалов и тайных интриг.

Их стены, испещренные трещинами и покрытые мхом, казались живыми. В них отражались века истории, каждое поколение оставляло на них свой отпечаток. Каменные блоки, когда-то идеально подогнанные один к одному, теперь разъехались, создавая необычные узоры, словно линии на старинной карте. А мох, словно бархатная скатерть, покрывал их, придавая некий таинственный облик.

В них все еще жила душа прошлого, душа рыцарей и королей, душа героев и легенд. В стенах церквей еще слышались молитвы и песнопения, а в залах замков еще звучали шум банкетов и грохот турниров. Словно невидимые призраки прошлого все еще бродили по этим местам, вспоминая о своей былой славе.

Эти церкви и замки были не просто зданиями, они были живыми хранителями истории, которые делились с нами своими тайнами. И вот мы видели на стене замка герб старинного рода, а в окне церкви отражался крест, который стал символом веры для многих поколений. И в этом ощущении присутствия прошлого мы погружались в мир, где человек был не просто человеком, а частью чего-то большего, частью великой истории, которая не имеет границы времени.

Виктор за рулем чувствовал себя в своей стихии. Он владел этим громоздким автомобилем с такой легкостью, словно это был не монстр из стали, а лошадь, которая откликалась на каждое его желание.

И вот, по мере того как мы углублялись в ландшафт, Виктор то и дело включал различную музыку, раскрываясь с совершенно иной стороны, как личность и азартный меломан.

Сначала была классика — Моцарт, Бах, Бетховен. Виктор подпевал вполголоса на свой мотив, пусть его голос и звучал грубовато, но в нем была определенная мелодичность. Затем были джазовые композиции, с быстрым темпом и яркими импровизациями. Виктор стучал по рулю, уже более удачно попадая в ритм, его тело словно танцевало в такт музыке.

И, наконец, Виктор включил кассету с песнями на лехитском языке, старые народные мелодии. И это не просто песни, а целая история народа, записанная сквозь века и переданная в музыке. Они звучали просто, но в них имелась глубокая душа, душа простых людей, которые жили и любили на этих землях веками.

Виктор пел их с особой интонацией, с нежным трепетом и уважением. Его голос пусть и грубоватый, но в нем имелась определенная мелодичность, которая сочеталась с мелодией песен и создавала особую атмосферу. В его глазах блестели искры ностальгии и грусти. И он явно вспоминал о своем детстве, о своей семье, о своей родине. В этих песнях имелось что-то очень личное, что-то, что задевало за живое.

Он пел про любовь, про смерть, про жизнь в поле, про счастливое детство, про грустные прощания, про веру и надежду. Он пел про всё то, что делало жизнь человека наполненной смыслом. И в этих песнях мелькала определенная грусть, грусть о прошедшем времени, о том, что уже не вернуть. Но в них также пусть и немного, но всё же имелась надежда, надежда на лучшее будущее, надежда на то, что жизнь продолжается, и она будет наполнена любовью и счастьем. А не этим всем тем, что мы имеем сейчас...

И я всё же признаюсь, но меня подкупало это превращение. Виктор, который еще недавно являлся абсолютной загадкой, окутанной тайной и непредсказуемостью, внезапно раскрылся передо мной с другой стороны. Ведь он не только могущественный маг, но и человек с чувствами, памятью и ностальгией.

Но ведь если у него есть человеческие слабости, значит, и договориться можно. В этом была определенная логика. И если он не идеальный «сверхчеловек» по книге классика, а просто человек, то и у него могут быть сомнения, страхи, желания.

И вот я уже не боялся его силы, а начал видеть в нем кого-то близкого, кого-то, с кем можно поговорить по душам, кого-то, с кем можно поделиться своими мыслями и чувствами. Ну и это доказывает, что он человек. Человек же? В этом была некая грусть. Ведь если он человек, то он также уязвим, он также может потерять все, что у него есть.

Вновь задумчиво смотрю на него, пока он жадно затягивается папиросой и меняет кассету в магнитофоне на новую. Его руки движутся автоматически, словно выполняя ритуал, который он повторял не одну тысячу раз. Вдыхает дым, закрывая глаза, и в этом действии есть определенная меланхолия, будто он пытается удержать что-то ускользающее, что-то дорогое. Миг, и выдыхает кольца дыма, которые растворяются в воздухе, словно его мысли, которые тоже ускользают от него.

И вот он меняет кассету в магнитофоне на новую. Это не просто кассета, а часть его жизни, часть его памяти. Он бережно кладет ее в специальный футляр, словно прощаясь с чем-то дорогим и знакомым. В этом действии также имелась некая грусть, как будто он прощался с чем-то дорогим и знакомым. Возможно, так он прощался с прошлым, с чем-то, что уже не вернуть.

Миг, и он вставляет новую кассету, и в салоне звучит новая мелодия. Она уже не так печальна, как предыдущая, но в ней тоже есть определенная меланхолия, словно он все еще не может отпустить прошлого, не может оставить его позади.

И вот я снова смотрю на него, на его лицо, на которое бросают тень мысли, которые его мучают. И я понимаю, что он не просто едет в Тигенхоф, он едет к себе, к своим корням, к своему прошлому. И зачем-то решил приоткрыть эту самую «форточку» ностальгии и для меня. Ну или он и правда хочет просто угостить меня лучшим в окрестностях кофе, хотя и непонятно, зачем ехать в такую-то даль? Кофе и правда стоит того? Как он там говорил? Чёрт, забыл. Ну ладно, посмотрим, насколько он хорош. С другой стороны, возможно, важен не столько сам «кофе», как путь до него, и вот это уже имеет свой смысл, пусть и немного сакральный, но кому какое дело, раз позади такие сказочные виды и красота?

Пара минут, и, наконец-то, показался Тигенхоф, встречающий мой взгляд крышами старых домов, которые выглядели как пряничные домики из старых сказок. Но чем ближе мы приближались, тем более разноцветные становились домики, с небольшими окошками, из которых смотрели на мир уютные огни лучин и ламп.

А в центре всего этого чудесного поселения величественно возвышалась ратуша в готическом стиле. Ее высокий шпиль, устремленный в небо, словно маяк святости и чистоты, в то же время ожившей легендой. Он создавал ощущение некой мистической атмосферы, что охраняла этот город от злых сил и отражала душу прошлого.

Ратуша и правда прекрасна, спору нет. Ее каменные стены испещрены резными орнаментами, а высокие арки создавали ощущение величия и могущества. Она будто соткана из сказок и легенд, из историй о рыцарях и принцессах, героях и, конечно же, драконах, как я мог позабыть о такой сказочной «мелочи». Драконья символика встречалась здесь повсеместно, как у фанатиков какого-то культа, и вот это уже настораживало. Но я всё ещё оставался завороженным красотой этого города и почувствовал некую волну умиротворения.

Однако глаз все продолжал и продолжал цепляться за детали. Словно в сказке, где каждый предмет имеет свой скрытый смысл, в Тигенхофе каждая деталь вызывала у меня не просто интерес, а определенное беспокойство. И это имело место быть, ибо чуйка практически вопила о том что здесь что-то не так.

То крыша походила на голову ящера, а ее изгибы и контуры напоминали череп мифического существа. То колодец имел характерные крылья, будто вот-вот готов взлететь в небо. А люди носили весьма и весьма странные украшения, которые имели какой-то налёт «лёгкого» драконьего стиля. И это не просто украшения, а символы, которые говорят о связи этих людей с «чем-то».

И вот тут моя паранойя уже забила в набат. Я почувствовал, как по спине пробежал холодный ручей, а в жилах застучала кровь. Будто я оказался в фильме ужасов, где все не так, как кажется на первый взгляд. Но я все еще хотел свой кофе! Ведь он определенно стоит всех этих усилий? Я вспомнил слова Виктора, которые звучали так уверенно и заманчиво. «Лучший кофе в регионе». Задумчиво посмотрел на Виктора, который сидел рядом со мной, и увидел в его глазах озорной блеск. Словно он знал о моих сомнениях и улыбался им, ожидая реакции на этот чёртов кофе.

— Не волнуйся, — прошептал он, читая мои мысли. — Здесь нет ничего страшного. Просто местные люди немного другие. А кофе — он действительно стоит всех наших усилий.

И знаете, что? А я поверил ему.

— Мастер Крид! — радостно закричал какой-то старик, как только мы покинули салон машины, припарковав её у главной площади. — Давно вас не видел, вы, как всегда, выглядите просто фантастически. — заулыбался незнакомец, будто видя старого товарища или давно потерянного родственника.

Старик стоял около кафе, словно живой символ этого города. Худой и высокий, с седой бородкой, которая спускалась ему до груди. Его глаза на диво оставались яркими и живыми, словно два блестящих рубина, а на лице легла сеть морщин, будто карта жизни, которую он прожил. Незнакомец носил скромный костюм-тройку темно-синего цвета, что изысканно пошит из дорогих материалов и при этом отлично сидел на нем, будто влитой. Но явно не нов, пусть и отлично сохранился, но было видно, что о нем заботились с особой тщательностью.

В руках же он держал трость с рукоятью в виде ворона, стилизованной под латинскую литеру «V». Ворон, что мастерски изготовлен из черного дерева, а его глаза инкрустированы красными камешками, крылья же, напротив, расправлены в полёте, словно готовые взлететь. Эта трость являлась не просто опорой для старика, а символом его прошлого, его жизни и силы. В ней явно имелось что-то мистическое, что-то, что заставляло задуматься о тайнах, которые он нес в себе. Литера «V», которая оставалась в центре рукояти, словно была подсказкой, подсказкой о его имени.

— А вот ты изменился за эти тридцать лет, Микаэль. Надеюсь, угостишь своим легендарным кофе? А то, как видишь, я не один и уже успел нахвалить ваш кофе выше всяких похвал, так что он как минимум должен быть божественного уровня! — Виктор неожиданно тепло улыбнулся, по-медвежьи обняв старика. — И да, я привез обещанный много лун назад пепел дракона. Так что пришло время будить вашу жрицу. Тот час наконец-то настал. Ибо пришла эпоха перемен, и даже не знают, что те принесут нам с тем ветром, что сами призвали... — неожиданно зловеще произнёс шеф, и мне почему-то тут же захотелось вернуться в резко ставшую такой уютной машину, но поманил меня тут же рукой, и я не мог ослушаться начальства, ибо чинопочитание и прочая ересь, ну и опять же кофе!

— Друзья мастера Крида — мои друзья! — старик в тон шефа неожиданно хищно улыбнулся и, наконец-то заметив меня, с грацией старого аристократа поклонился, словно признавая равного, и вот это было для меня даже в ещё большую новинку, чем как-то там дракон.

Культ всему голова!

***

Просторная площадь, залитая лучами солнца, сменилась тесным переулком, где стены домов буквально сходились над головой. Кирпичная кладка, испещрённая временем, казалась почти чёрной в тени домов, а узкие окна, украшенные коваными решётками, напоминали пустые глазницы.

Воздух, пропитанный запахом сырости и старой древесины, стал ощутимо холоднее. Словно сама атмосфера этого места давила на нас, заставляя шею невольно напрягаться. Единственное, что прерывало монотонность серых стен, так это вывески над лавками, выполненные в том же готическом стиле, что и сама ратуша: изогнутые буквы, затейливые узоры и едва различимые изображения.

Мы шли по мостовой, вымощенной булыжником, и каждый шаг отдавался глухим стуком, словно оживляя древние тайны этого места. В глубине переулка, скрытая в тени, стояла кофейня, о которой я ранее не слышал. Небольшая вывеска с названием «Кровавая Луна» была почти невидима, но в ней чувствовалось то же странное притяжение, что и во всём этом готическом квартале.

Захотелось заглянуть внутрь, проникнуть в эту атмосферу мистики и загадки, ощутить дыхание прошлого, которое так очевидно витало в воздухе. Я посмотрел на шефа, ища в его глазах подтверждения моих мыслей, но Виктор лишь скупо кивнул.

Кафе оказалось не просто заведением, а своеобразным порталом в прошлое. Дверь, украшенная затейливой резьбой, открывала взгляду интерьер, будто сошедший с полотен голландских мастеров XVII века. Стены были покрыты панелями из темного дерева, сплошь украшенными золоченой резьбой, напоминающей фантастические растения и мифических существ. На потолке, усыпанном лепниной, висела массивная люстра, сделанная из кристалла и рассеивающая мрачный, но в то же время таинственный свет. В центре зала стоял огромный стол, покрытый красной бархатной скатертью, за которым можно было уместить не менее десятка человек.

Запах кофе, густой и терпкий, смешивался с тонким ароматом корицы и имбиря, создавая удивительный, почти магический коктейль. Он витал в воздухе, как невидимый туман, завораживая и маня.

Стены кофейни, словно огромные холсты, покрыты темным полированным деревом, в которое были встроены массивные картины в тяжелых золоченых рамах, словно в старых дворцах. Каждая работа была окружена небольшим пространством, освещенным неярким светом от люстры, что делало их еще более загадочными.

Морские баталии, захватывающие по своему размаху, будто вырванные из истории эпохи великих мореплавателей, располагались в нишах по обеим сторонам от входа. На них изображены грозные корабли, бороздившие бурные волны, с вздымающимися парусами, словно птицы, готовые к атаке. Грохот пушек, вырывающихся из палуб кораблей, казался ощутимым и реальным, а дымные шлейфы от взрывов висели в воздухе, как призраки прошлого. Но затем взгляд скользил дальше, к другим холстам, где царствовала дворцовая жизнь, и мир морских баталий сменялся интригующими сценами дворцовых интриг, где каждое движение наполнено своеобразным значением и тайнами.

Королевские персоны в пышных одеждах, словно сошедшие со страниц исторических хроник, изображены на картинах с такой детальностью, что казалось, вот-вот оживут в этих холстах. Женщины в великолепных платьях с пышными юбками, украшенными жемчугом и драгоценными камнями, с высокими прическами, усыпанными цветами, и непроницаемыми выражениями лиц, словно застыли в ожидании чего-то важного, чего-то, что должно случиться в ближайшее время.

Мужчины в бархатных кафтанах с замысловато вышитыми воротничками держали в руках мечи или скрижали, их взгляды полны власти и не просто следили за нами с полотен, а будто пытались проникнуть в наши мысли, прочитать наши тайны. Их лица казались непроницаемыми, как маски, скрывающие подлинные эмоции. В них чувствовалась гордость, власть, но в то же время некая печаль, как будто они знали что-то такое, что не должно было быть известно простым смертным. Их взгляды выглядели холодными и проницательными, словно они видели нас сквозь время и пространство, знали все наши мысли и желания.

В нише, среди других картин, висела работа, которая особенно привлекла мое внимание. Она изображала загадочный лес, заполненный туманом и тенями. Стволы деревьев казались искривленными, и на их ветвях сидели необычные птицы с яркими, нереальными окрасками. В этом лесу чувствовалось нечто таинственное, что-то непонятное и манящее одновременно. Я не мог отвести от нее взгляд, будто она притягивала меня к себе невидимой силой.

В кофейне не имелось обычных столиков, а лишь два огромных дивана, обтянутых бархатом цвета глубокого индиго, настолько мягким, что в него, казалось, можно было провалиться. Диваны стояли по обеим сторонам от камина, из которого струился золотистый свет, создавая уютную атмосферу. Напротив камина располагалась целая группа кресел с высокими спинками, обитыми темно-красной кожей, с изящными резными подлокотниками. Они выглядели так, словно сошли со страниц старинной книги о дворянских поместьях.

Воздух был пропитан ароматом кофе, корицы и ванили, смешиваясь с запахом свежих цветов, которые стояли в изящных хрустальных вазах на каменных подоконниках огромных окон, выходящих на тихую улочку. Солнечные лучи пробивались сквозь тонкое кружево штор, оставляя на бархатных диванах и кожаных креслах игривые пятна света.

В кофейне царила тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом страниц книг, которые читатели, уютно устроившись в креслах, держали в руках. Некоторые закрывали глаза, погружаясь в истории, рассказанные на желтых, пожелтевших от времени, страницах. Другие погружались в раздумья, глядя в огни камина, где танцевали яркие языки пламени, отбрасывая причудливые тени на стены. Воздух наполнен спокойствием и умиротворением, будто весь мир остановился вокруг этой кофейни, чтобы дать возможность людям отдохнуть, погрузиться в свои мысли и насладиться тишиной.

На одном из диванов сидела женщина в шикарном бархатном платье с глубоким декольте, и ее улыбка была остро контрастна мрачной атмосфере этого заведения. Она словно выпорхнула из страниц романа о любовных интригах и опасных страстях. Ее платье было цвета темного вина, с вышивкой из блестящих пайеток, которые переливались в свете камина.

Ее глаза цвета темного шоколада украшены черной тушью, что делало их еще более выразительными. Они горели изнутри, отражая непокорный и загадочный огонь ее души. Она держала в руке бокал с красным вином, и ее тонкие пальцы с массивным кольцом, украшенным огромным изумрудом, выглядели необычайно элегантно.

На нее было невозможно не смотреть. В ее образе было что-то притягательное, что-то таинственное и даже немного опасное. Она выглядела как огонь, который может как согреть, так и сжечь. С улыбкой она встретила мой взгляд, и ее губы раскрылись в широкой ухмылке, открывая ряд белоснежных зубов. В этой ухмылке было что-то хитрое, что-то неуловимое, что заставляло сердце биться быстрее. Она казалась загадкой, которую хотелось разгадать.

— Добро пожаловать, дорогие господа, — прошептала она, и ее голос был мягким и приятным, но в нем слышался легкий налет иронии. — Я вижу, что вы заинтересовались нашим заведением.

Я невольно кивнул, и мой спутник слегка прищурился, осматривая женщину с нескрываемым интересом.

— Что вам принести? — спросила она, не снимая с нас своего проницательного взгляда.

— Кофе. И, возможно, что-нибудь покрепче.

Я ответил, стараясь удержать свой взгляд от ее глаз, словно боясь, что они прочитают мои мысли, увидят мои тайны. Ее взор был острым, проницательным, словно она могла проникнуть в глубину души и увидеть все ее тайники.

— Горячего шоколада? — Виктор усмехнулся, заметив моё смущение, и с лёгкой усмешкой вмешался в разговор.

— Как вариант, — улыбаюсь в ответ.

— А вам, сударь? — спросила девушка, ее голос был мягким и приятным, но в нем слышался легкий налет иронии.

— Воды, просто воды, — отвечает Виктор.

— А как же хвалёный кофе?

— Давно уже варю его сам, но ты попробуй. — его губ едва коснулась улыбка.

— И кто хвалит наш кофе? — интересуется дева.

— Да, есть, товарищи, — улыбаюсь в ответ.

Вскоре, как по волшебству, перед нами оказались два тонких фарфоровых стакана, наполненных до краев густым черным кофе. Аромат был таким сильным, что казалось, он проникает в каждую клеточку тела, будоража воображение и заставляя слюнки течь.

Первый глоток был настоящим открытием. Кофе был крепким, но в то же время мягким и бархатистым, с нежным привкусом корицы и имбиря. Он окутывал язык теплым, бодрящим облаком, пробуждая все чувства и заставляя забыть о всех проблемах.

— Неплохо, да? — спросил Виктор, улыбаясь и делая глоток своего напитка, совершенно не возмущаясь тому, что вместо воды был кофе.

— Да, — согласился я, наслаждаясь послевкусием. — Знаешь, — продолжил я, — думаю, что этот кофе хорош не только из-за своего аромата и вкуса. Но и из-за того, что мы прошли весь этот путь, чтобы добраться до этого места.

Кофе как кофе, но теперь у него имеется история, свое лицо, свой характер. И он был не просто напитком, а воспоминанием о нашем путешествии и встрече с этим загадочным городом, и попытке разгадать его тайны.

Виктор непонятно зачем уверенно встал и направился вслед за официанткой, что, заметив преследователя, лишь обаятельно улыбнулась на миг, показав два небольших клыка. Ее губы, очерченные ярко-красной помадой, раскрылись в улыбке, но в глазах мелькнула искорка холодного удовольствия. Улыбка больше походила на приглашение к танцу с опасностью или же к игре с огнем.

Но Виктора это ничуть не спугнуло. Он сделал еще пару шагов навстречу явно вампиру, и в его глазах зажглась искра вызова и капелька интереса. Шеф сделал уверенный шаг вперед, и его рука невольно потянулась к ручке ножа, который он всегда носил с собой. Он был изготовлен из темной стали, с резной рукоятью из черного дерева, украшенной серебряными вставками. На клинке изящно выгравированы древние руны, которые служили не только украшением, но и защитой от злых сил.

— Что высший вампир забыл в столь уютном городке? — сухо интересуется Виктор, пока нож напитывается его магией и сияет всё ярче от магической мощи. Клинок ножа сиял холодным светом, отражая яркие искры магии, что вихрились вокруг него.

— Ничего такого, дяденька ликвидатор, — съехидничала она. — И кто сказал, что это твой город?

В ее глазах зажглись озорные искорки, и она сделала небольшой шаг вперед, словно приглашая Виктора к игре. Она явно уверена в своей силе, и, по всей видимости, являлась высшим вампиром, и не боялась вообще никого.

— Его основатели, — лаконично произнёс Виктор, и в его голосе зазвучали стальные нотки. Он, как и всегда, спокоен, уверен и готов к любому развитию событий.

— И что же ты намерен делать, маг? — прошипела она, ее глаза были наполнены холодным презрением. Она не верила, что этот человек может ей что-то сделать или же угрожать.

— Не я, они... Или ты думала, что тебя приютили по доброте душевной? — Виктор усмехнулся, его улыбка была холодной и безжалостной. — Вампир — именно то, что нам нужно для ритуала, а уж высший вампир... Он замолчал, и в его голосе зазвучали нотки неизбежности.

— Стой. Какой ещё ритуал? — Дева замешкалась, и в ее глазах мелькнул страх. Она не верила, что ее хотят использовать в каком-то ритуале, она считала себя выше этого. Но люди, до этого сидевшие в креслах и занимавшиеся своими делами, спокойно достали серебряное оружие и утяжелённые сети, созданные специально для охоты на нежить. — Вы же меня знаете? Я своя... — Она пыталась выкрутиться из ситуации, но Виктор явно устал от этого шоу.

Ликвидатор стал вмиг размытой тенью и свернул ей шею, выключая ее на какое-то время, а затем уже местные упаковали девушку в серебряные наручи и цепи. Цепи были тяжелые, из чистого серебра, с резными узорами, которые были нацелены на то, чтобы удерживать вампира в плену.

Она оказалась бессильна. Ее гордость унижена, ее сила погашена, словно свеча. Она не могла поверить, что это произошло. Она была высшим вампиром! Но это её не спасло, и теперь её участь была предрешена. Ибо Крид никогда не отступал от своего...

Залпом допив свой прекрасный кофе, я последовал точно за Виктором, что закинул девушку на плечо и неспешно шёл куда-то в сторону подвала. Тяжелые дубовые двери с массивными железными ручками скрипнули, уступая путь в темноту. В воздухе пахло сыростью, плесенью и чем-то еще, неуловимым, но неприятным.

Спустившись по крутой лестнице, мы оказались в просторном подвальном помещении, освещенном тусклыми факелами. Их пламя дрожало, отбрасывая причудливые тени на каменные стены. Из темноты выступали каменные арки, ведущие в неизвестность, как пасти зверей, готовых проглотить всех, кто осмелится заглянуть в них.

Виктор, не останавливаясь, продолжал идти вперед, неся девушку на плече, как мешок с картошкой. Она висела без движения, лицо ее было бледным, а волосы развевались по ветру, что проникал в подвал через невидимые щели. Я следовал за ним, попытавшись разглядеть в сумраке путь, что лежит впереди.

Каждая арка скрывала в себе тайну, приглашая заглянуть в нее, но я чувствовал холодный ужас, который пробирал меня до костей. Каменные стены оставались холодными и влажными, на них видны следы плесени и паутины. В воздухе висел запах сырости и затхлости, который не выветривался веками.

Виктор не оглядывался, он шел прямо, как робот, запрограммированный на выполнение определенной задачи. Я пытался прочитать в его глазах, что ждет нас впереди, но они были пустыми, лишенными жизни. В глубине подвала слышались приглушенные звуки, которые не поддавались определению. Шум капающей воды, скрип камней, шепот, который, казалось, исходил из самых глубин земли.

Мы шли по узким коридорам, пробираясь между каменными стенами. С каждым шагом я чувствовал, как холод проникает в мои кости, и страх сжимает грудь.

Какая-то пара минут, и мы оказались на берегу Балтийского моря у скалистого пляжа.

Море казалось темным и грозным, словно гигантский зверь, готовый проглотить все живое. Волны с грохотом били о скалы, создавая неприветливую атмосферу и отбрасывая фонтаны брызг высоко в небо. Каменные уступы, изрезанные ветром и морем, стояли, как огромные зубы, готовые разорвать все, что попадет им в пасть.

Небо было затянуто темными тучами, которые висели над морем, как тяжелый погребальный саван. Холодный ветер пронзительно свистел в ушах, принося с собой запах соленой воды и гниющей морской травы. Я стоял на берегу, охваченный тревогой и непонятным чувством ожидания. Все вокруг дышало грозой, ощущалось что-то неизбежное, что-то темное и грозное, что скрывалось в глубине моря и грозило всему существующему.

Я почувствовал на лице холодное дыхание ветра и невольно отступил от моря, как будто ощутив на себе его недобрый взгляд. В этот момент я осознал, что мы не просто находимся на берегу Балтийского моря. Мы оказались на границе двух миров, где реальность соприкасается с мистикой, а тёмные силы поджидают своего часа.

На пляже совершенно пусто, только мы трое и бурлящее море. Песок под ногами был холодным и влажным, будто поглощая всю теплоту мира. Виктор опустил девушку на песок, и она очнулась, пытаясь осознать, что происходит. Ее глаза, углубленные от страха, были наполнены недоумением и паникой. Она пыталась подняться, но ее тело отказывалось слушаться.

Она оказалась в плену, словно пойманная в сети моря, которое готово поглотить ее целиком. Она осталась бессильна перед шефом, ее сила исчезла, растворяясь в холодных водах Балтики. Она отныне одна, потерянная в этом неприветливом мире, окруженная темными силами, которые скрывались в тени скал и в глубине моря.

Ее пальцы, холодные и влажные от пота, впились в грубую поверхность каменного пляжа. Колени горели от напряжения, мышцы били мелкой дрожью. Взгляд, полный панического ужаса, метался из стороны в сторону, словно загнанный зверь. Тьма, плотная и густая, окутывала ее со всех сторон, давя на грудь и перекрывая воздух.

Она пыталась разглядеть хоть что-то сквозь чернильную черноту этого ужаса — какую-нибудь форму, свет, любой намек на понимание того, где и как она оказалась. Но всё тщетно. Только пустота, звенящая тишиной и давящая своим безразличием. Ее мозг лихорадочно искал объяснения, пытался ухватить за какую-нибудь ниточку рациональности, но только пустота. Она забыла, как оказалась здесь, в этом могильном холодном царстве. Единственное, что она знала, — это ужас, который пронзил ее до костей и отказался отпускать.

Виктор стоял, словно вырезанный из мрамора, фигурой, неподвижной и непроницаемой. Его широкие плечи были напряжены, спина прямая, как у воина на параде. Лицо, обычно оживленное и искрящееся добротой, сейчас было закрыто непроницаемой маской, будто высеченной из холодного камня. Он не смотрел на нее, не обращал никакого внимания, словно это не высший вампир, а какое-то назойливое насекомое.

Я непроизвольно попытался сделать шаг к ней, но Виктор быстро поднял руку. Жест был краток и понятен, и в нем читалась железная воля. Ее глаза, полные ужаса и отчаяния, быстро переметнулись ко мне, ища помощи, но я не мог ничего сделать.

Остановился, ощущая неловкость от беспомощности. Я хотел быть рядом с ней, успокоить ее, но невидимая стена простиралась между нами. Ну и какая-то правда в действии Виктора всё же была, а она — тёмная тварь, в отличие от оборотня, живущая чужой смертью.

Я заметил, как Виктор сделал небольшой шаг вперед, словно хотя бы слегка пододвинувшись к ней. Его рука оставалась поднятой, но теперь она была более мягкой, будто он пытался еще раз взвесить все за и против. И в этом нерешительном движении я увидел отблеск сомнения, которое пробивалось сквозь его железную маску. Но шеф оставался непоколебим, ибо следовал четкой, пусть и ведомой ему одному цели. Это пугало своим прагматизмом, но я всё равно никак не мог ему помешать. Да и хотел ли?

Данная мысль вскользь коснулась сознания. А что, если это всё просто вампирский шарм? А высшего вампира он явно сильней, так что удивляться здесь нечему. Взяв эмоции под контроль, я решительно отступил на пять шагов назад, более не смея мешать товарищу Криду. Да и вдруг это и правда что-то воистину важное, а я своей импульсивностью и максимализмом попросту помешаю ему, пусть и невольно или под шармом вампира? Это не мой грех, так что пускай шеф с этим сам разбирается, ибо я лишь новичок!

Крид властно щёлкнул пальцами, и на его зов тут же отозвались духи огня. Словно по мановению волшебной палочки, из воздуха вырвались языки пламени, мгновенно взметнувшиеся вверх и охватившие всю территорию пляжа. Синяя стена огня, пронизанная тысячами искр, возникла за секунду, отрезая нас от внешнего мира.

Внутри этого огненного кокона, защищенного от любопытных глаз, царила зловещая тишина. И только размеренное потрескивание пламени нарушало ее, создавая подобие зловещего саундтрека к происходящему. Внезапно из глубины огня, подобно фениксу из пепла, вырвался белоснежный ифрит. Он принял облик восточной танцовщицы, одетой в восточные платья, сплетенные из чистого пламени. Ее движения были плавными и грациозными, а на лице, обрамленном огненными волосами, сияла зловещая улыбка.

С каждым движением в танце танцовщица оставляла на песке след из раскаленной золы. Из отдельных символов, поначалу хаотично разбросанных по песку, постепенно стала складываться изящная вязь рунического письма. Это были не простые знаки, а слова, обладающие силой, которые Крид, вероятно, собирался использовать против нас. Воздух вокруг танцовщицы вибрировал от невидимой энергии. Ощущение опасности, которое витало в воздухе, становилось все сильнее.

Вампирша с застывшим выражением лица, будто загипнотизированная, следила за каждым движением Виктора. Ее взгляд, полный первобытного страха, абсолютно прикован к нему, как у мышонка к играющейся с его жизнью кошке. Он же, неспешно переступая с ноги на ногу, будто нарочно пытаясь запутать ее, изучая в ответ немигающим взглядом.

В его глазах, в миг ставших цвета холодного металла, не было ни капли тепла. В них читалась только холодная, безжалостная сила, от которой кровь стыла в жилах. Каждое его движение, каждый вздох, казалось, наполнен угрозой. Ее «мёртвое» сердце билось в бешеном ритме, будто пытаясь вырваться из груди. Она чувствовала, что Виктор рассматривает ее как игрушку, с которой можно играть, а потом просто выбросить или «нечаянно» сломать.

Именно в этот момент по моей спине прошелся целый табун мурашек, прямо к копчику. Он не спешил, будто смаковал ее страх, и это вселяло настоящий ужас уже в меня, ну или это всё моя буйная фантазия, что разыгралась в данный. «И с этими людьми я собрался работать?» – пронеслось в голове. Холодный пот выступил на лбу, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Внутренний голос кричал: «Беги! Спасайся, пока не поздно!», но что-то удерживало от бегства. Может, это был страх, а может, надежда. Но сомнений не было, ей предстояло столкнуться с опасным врагом, готовым уничтожить ее без колебаний. И, чёрт возьми, почему так интересно, что будет дальше, и одновременно с этим так страшно?

Крид снова властно щёлкнул пальцами, и на этот раз пламя огня накинулось на одежду вампирши, жадно пожирая ее. Огонь, подчиняясь его воле, не касался ее тела, обтекая его, словно вода. За секунду, как по волшебству, она осталась совершенно обнаженной, но все ее украшения остались нетронутыми.

Она стояла, как статуя, охваченная ледяным ужасом. Ее кожа, бледная, как лунный свет, сияла на фоне пляжа. Она осталась совершенно беззащитна, уязвима перед лицом могущественного ликвидатора, что игрался с её жизнью, как когда-то привыкла сама.

Крид же спокойно наблюдал за происходящим. В его глазах, блестящих от магической напитки, как черные алмазы, читалось лишь равнодушие. Он задумчиво кивнул, и в следующее мгновение песок пляжа зашевелился. Он поднимался волнами, словно ожил, и образовывал монументальный алтарь для жертвоприношения.

Алтарь был выполнен в готическом стиле. Его острые арки стремились вверх, как пальцы призрака, а резные фигурки демонических существ украшали его стороны.

Прошла минута. Крид снова щелкнул пальцами, и магия прошла по песчаному алтарю. Песок начал сиять, становиться прозрачным, пока не превратился в закаленное стекло. Стекло было холодным, словно лед, и излучало странный, притягательный блеск.

Алтарь был готов. Жертва была уже перед ним. И теперь всё зависело от воли Крида.

— Подчинись, и ты уйдёшь в забытьё без боли, — сухо молвил ликвидатор.

— Никогда! — зашипела она, обнажая клыки.

— Да будет так... — Виктор произнес эти слова равнодушно, словно они обсуждали погоду. В его голосе не было ни капли сочувствия, ни малейшего намека на колебание.

В ту же секунду, словно из пустоты, появились ифриты. Их тела были сотканы из пламени, а глаза горели красным огнем. Они были не живыми, а воплощением чистой магической энергии. Ифриты быстро подбежали к вампирше. Их руки, сделанные из пламени, схватили ее за плечи и подняли над землей. Она пыталась сопротивляться, но ее сила была ничтожна перед мощью огненных существ.

Её мигом бросили на алтарь, тело лежало на холодном стекле, словно кукла на постаменте. Она пыталась встать, но ифриты удерживали её на месте, прижимая к алтарю. Но её взгляд был направлен на Виктора. В нём читалось лишь беспредельное отчаяние, страх и гнев. Но Виктор не обращал на неё внимания. Он стоял в стороне, не отрывая от неё холодного взгляда.

Очередной щелчок пальцев Виктора пронесся по пляжу, оглушая всех присутствующих. И это не просто звук, а удар грома, который пронесся по всем жилам. Руки Виктора вспыхнули белым светом, сияющим, как солнце. Это уже не просто магия, а божественная сила, которую он контролировал с нечеловеческой легкостью.

Глаза вампирши ещё больше расширились от ужаса. Она видела смерть в его глазах, она чувствовала ее равнодушно холодное дыхание. Она пыталась яростно заорать, но в ее горле лишь застрял крик отчаяния. Ибо отныне она бессильна перед этой мощью, перед этим бесчеловечным ликом, что возвышался над ней.

Виктор сделал шаг вперед. Его движения были медленными, словно он наслаждался страхом, царившим в воздухе. Его глаза, холодные, как зимняя ночь, были устремлены на вампиршу. Он не спешил.

Ладонь Виктора была направлена на грудную клетку вампирши.

И потом он ударил.

Удар был быстрый, мощный и точнейший. Словно нож в масло, его ладонь пробила грудную клетку вампирши. Ее тело содрогнулось от боли. Она вновь пыталась крикнуть, но из ее горла вырвался только глухой стон. Ее глаза расширились от ужаса. Она не могла поверить, что он сделал это.

И далее лишь молча смотрела на него, словно хотела увидеть в его глазах хотя бы каплю сожаления. Но в его глазах не было ничего, кроме равнодушия.

В этот момент она поняла, что еще никогда не видела такой бесчеловечности. Он уничтожил ее не потому, что она была ему врагом, а потому, что она лишь часть какого-то из его планов, он не чувствовал никакой вины или сожаления.

И в ее сердце прозвучал последний удар отчаяния.

Но в глазах Виктора не было ничего, кроме равнодушия. Он сделал еще один удар. И на этот раз он рассек ее грудную клетку. Миг, и Виктор разрывает её грудную клетку, словно дверцы шкафа. Пара секунд, и он бесцеремонно начинает выкидывать из её тела и так немногочисленные органы, дабы освободить место под «артефакты», нужные ему.

Виктор, словно завороженный, извлёк из своей синей шинели два сосуда, оба заполненные пеплом дракона. Она сияла в его руках, как звёздная пыль, излучая нежное тепло. Первый сосуд он высыпал на алтарь. Пыль дракона осела на стеклянной поверхности, образуя тонкий, но непоколебимый слой. Затем он наклонился и начал лепить из этой пыли новое сердце.

Сердце получилось причудливой формы, не похожей ни на одно другое. В нем были заметны острые углы, а поверхность была испещрена тонкой сетью трещин. Это было не просто сердце, а символ его мощи и власти, которую он передавал вместе с ним.

Виктор щелкнул пальцами. Из его рук вырвался язык пламени, холодный и немигающий. Он покрыл сердце «дракона», сжигая его докрасна. Затем пламя потухло, и сердце дракона стало излучать бледно-голубой свет.

Он взял это сердце и положил его в грудную клетку вампирши. Сердце дракона вместилось в нее, как ключ в замок, и немедленно начало излучать синий свет. Это было не просто сердце, а артефакт, дарующий «жизнь». Он не вернул ей ее собственное сердце, но дал ей «новую жизнь», подчиненную его воле.

Виктор, не отрывая взгляда от «работы», извлёк из своей шинели ещё два фиала, также наполненных пылью дракона. Они переливались в его руках, словно два ярких звездопада, и излучали нежное тепло, ощущаемое мной даже на расстоянии. Пара секунд, и он высыпал пыль на алтарь, создавая основание для следующего артефакта. Его руки двигались быстро и уверенно, словно он творил не из пыли, а из живой плоти. Из этой пыли он начал лепить печень.

Она получилась огромной, с острыми углами, похожая на недожаренный стейк. В ее центре Виктор поместил огромный изумруд, сияющий зеленым светом, словно сердце леса. Этот изумруд был источником силы печени, ее «душой».

Ликвидатор щелкнул пальцами, и пламя снова ожило, охватывая печень дракона жарким объятием. Пламя горело недолго, но за это время оно пропитало печень своей магической силой. Она стала не просто органом, а частью его мощи и продолжением его воли.

Виктор поспешил вернуть печень на «законное» место. Он аккуратно поместил ее в грудную клетку вампирши, соединив ее с сердцем дракона. Она вписалась в ее тело, словно была там всегда. Он подключил печень к почти бездыханному телу вампирши, и она засияла зеленым светом.

Так он создал не просто монстра, а живое артефактное орудие, которое будет служить ему и выполнять его волю.

Виктор, словно хирург с нечеловеческой точностью, продолжал собирать с нуля остальные органы вампирши. Из пыли дракона он создавал легкие, желудок, кишечник, всё то, что было нужно для функционирования ее тела. И создания псевдоиллюзорной жизни этого тела.

Он работал неторопливо, но уверенно, словно знал каждый микрон ее анатомии. Его руки двигались с такой грацией, что казалось, он не собирал тело, а создавал его заново. И вот перед ним лежала «новая» вампирша. Ее тело было собрано из пыли дракона и изумруда, а ее сердце билось в ритме почившего дракона, и ее жизнь теперь зависела от его воли.

Виктор достал из своей безразмерной шинели черный бриллиант. Он был огромным, размером с голову младенца, и излучал холодный, непроницаемый свет. И поместил бриллиант в грудную клетку вампирши, в ту область, где должна была быть ее душа. Виктор взял в руки острый нож и начал вырезать на поверхности бриллианта символы. Это были не простые знаки, а древние руны, символы мощи и власти.

Он работал неторопливо, каждый штрих был продуман и точен. Он вырезал эти руны с нечеловеческой точностью и знанием. Это была не просто украшение, а ловушка для душ, и Виктор знал каждый ее элемент. Он работал несколько минут, и вот ловушка была готова. Она сияла темным светом, словно глаз зверя. Виктор узнал ее по символам из иллюстраций к учебнику некромантии.

И теперь он воссоздал путь к бессмертию? Я был и правда заинтригован, совершенно не обращая на все те ужасы, что творил шеф.

Виктор поднял руки к небу, словно призывая его к помощи. Молния, пронзившая небосвод, ответила ему громовым раскатом, эхом прокатившимся над пляжем. А затем, словно в отклик, две молнии спустились с неба, ослепив все вокруг своим белым светом. Они ударили Виктора по рукам, пройдя сквозь его тело, не причинив ему боли, а лишь зарядив его энергией самой природы.

Он стоял неподвижно, будто мощное дерево, впитавшее в себя силу грозы. Его тело светилось бледно-голубым светом, а вокруг него вихрился воздух. Затем он повернулся к вампирше. Его взгляд оставался холодным и размеренно спокойным. Он просто коснулся чёрного бриллианта, теперь заряженного его мощью, и вся энергия молний перетекла в него.

Бриллиант засиял ещё сильнее, его поверхность едва не треснула, словно от внутреннего давления.

Виктор начал читать мантры. Они казались не просто словами, а древними звуками, которые вибрировали в воздухе, проникая в саму суть бытия. Они были зловещими и в то же время завораживающими, и от них мурашки бежали по коже. Каждое слово Виктора погружало черный бриллиант в мощный энергетический вихрь. Он перекраивал его структуру, впихивая в него часть своей души, своей жизненной силы.

Бриллиант становился не просто камнем, а сосудом для души, орудием чёртовой некромантии, привязанным к Виктору на самом глубоком уровне.

И я совершенно не понимал, что он делает.

Виктор закончил читать свои мантры. Чёрный бриллиант перестал сиять, но его поверхность теперь всё же испещрена тонкими трещинами, словно он впитал в себя весь страх и боль этого мира, превратив её в своё топливо.

Ликвидатор повернулся к вампирше. Ее тело всё так же лежало неподвижно, глаза закрыты. Виктор положил руку ей на голову и снова призвал молнию. Она спустилась с неба с такой же скоростью и мощью, как и прежде, но на этот раз она прошла сквозь ее тело и прошила череп насквозь.

В этот же миг глаза вампирши открылись. Они сияли небесно-голубым светом, отражая молнию, которая только что прошла сквозь нее. В них не было жизни, не было страха, не было ничего, кроме пустоты. Она смотрела на Виктора прямо в глаза, и ее лицо было бесстрастным, нечитаемым. Она была пустым сосудом, готовым принять любую волю.

— С пробуждением, богиня гроз моих чудесных. — Крид был в приподнятом настроении и практически пропел ей приветствие.

— Сколько зим прошло с битвы на той горе? — механически интересуется она.

— Слишком много, красавица, слишком много.

— Тогда почему не раньше? — послышался резонный вопрос.

— Дракон стал слишком редкой птицей, — повторил он, словно соглашаясь с самим собой. И быстро прикурил от старой «ЗИППО», появившейся неизвестно откуда, которую он держал в руках, и затянулся, выдыхая дымовое кольцо, что растворилось в воздухе.

— В наше время они стали легендой, — продолжил он, словно ведя мысли вслух. — Их почти не осталось. Но я смог найти еще одного. Вернее, это он сам оказался у моих ног.

Он посмотрел на вампиршу, которая стояла неподвижно, ее пустые глаза были направлены на него.

— Ты понимаешь, что мы создали? Нет? Хотя кого я спрашиваю. Боги никогда не ценили дары... — спросил он, и в его голосе прозвучала нескрываемая гордость. — Мы же создали не просто сосуд и аватар для одной особенно наглой богини. Мы создали настоящее бессмертие! — всё так же пафосно продолжил Крид, наблюдая за тем, как тело «вампирши» полностью регенерирует до эталонного состояния, что он заложил в чёрный кристалл.

— Ты говоришь слишком заумно, ВИ... — посетовала девушка, что наконец-то покинула алтарь и совершенно не стеснялась своей наготы. И она была прекрасна в новом образе, что создал Крид: длинные волосы цвета воронова крыла до самых пят, изумрудные глаза, тело, словно выточенное из мрамора. Она могла бы поспорить с самой Афродитой за звание богини красоты.

Крид повернулся к ней. Его взгляд был насмешливым, но глаза светились теплом.

— Прости-прости. Всегда забываю, что тебе нужно писать пособие для блондинок и архимагов. — Он рассмеялся, и этот звук был похож на раскаты грома, но без угрозы.

— Ну и где моё пособие? - девушка и правда не поняла шутки?

— Как вернёшься на Олип, отправлю вороном, — совершенно серьёзно ответил Крид.

Девушка нахмурилась. Видимо, она прекрасно понимала, что Крид шутит. И похоже, что она не из тех, кто обижается на шутки. Но её любопытство, по всей видимости, было неистребимым, как и такая понятная мне жажда знаний.

— А что, всё уже готово? — Она подошла ближе, её взгляд был проникновенным, словно она хотела прочитать все его мысли.

Крид усмехнулся, протягивая ей сигарету.

— Почти. Есть еще один важный элемент. И он не из этого мира.

Девушка взяла сигарету, но не прикурила. Она смотрела на него, пытаясь угадать, что же еще нужно Криду для этого его «бессмертия». Она всегда знала, что он делает что-то необыкновенное, что-то великое. Но она также явно знала, что он может быть опасен.

— И что же это за элемент? — спросила она, её глаза сияли от интереса и скрытого волнения.

— Ты, — коротко ответил Крид, улыбаясь и подымая брови. В его глазах было что-то такое, что заставило девушку сжаться от неуверенности.

— Я? — Её голос звучал неуверенно. Она не понимала, как она может быть элементом «бессмертия». Она же просто богиня, хоть и не самая могущественная.

— Да, ты. Твоя душа, — Крид взглянул на нее более внимательно, и девушке послышался нежный шепот ветра, проникающий в её душу. Он не был груб, он не пытался её заставить. Он просто говорил.

— Но как? — Она задумалась. Всегда считала, что ее душа — это только ее личное достояние. Ее внутренний мир, ее мысли, ее чувства. Она не могла понять, как ее душа может быть элементом «бессмертия».

— Это долгий рассказ. Но если ты хочешь узнать больше, у тебя будет достаточно времени. В этом мире, в этой реальности ты уже не богиня, ты — девушка, которую зовут Ники. И ты будешь жить среди людей, будешь учиться у них. И будешь учиться у меня, как познавшего дзен. — Крид улыбнулся, но тут же по-стариковски вздохнул, ему, видимо, было нелегко рассказывать ей об этом.

— А что, если я не хочу? — Девушка спросила, не отводя взгляда. Она чувствовала, что её жизнь перевернулась с ног на голову. Ей предстояло учиться жить среди людей, учиться жить в этом мире, который казался ей чужим и незнакомым.

— Тогда ты вернёшься на пустой и разорённый лично мной Олимп. И твой мир останется таким же, каким был всегда. Но я тебе не советую выбирать именно это. — Крид посмотрел на нее, его глаза сверкают от неизвестных ей эмоций.

— И что ты предлагаешь? — Девушка задумалась, ей не хотелось возвращаться на Олип. Там была скука, рутина, вечные споры. Она хотела чего-то нового, чего-то неизвестного.

— Я предлагаю тебе жизнь. Не божественную, а человеческую. Со всеми её радостями и печалями, со всеми её препятствиями и победами. Я предлагаю тебе мир. Мир, в котором ты будешь учиться, расти, развиваться. Мир, в котором ты сможешь стать не просто богиней, а человеком. — Крид говорил с теплотой, с добротой, с тем самым теплом, которое она чувствовала в его глазах.

Девушка молчала. Она чувствовала, как в ее душе закипают противоречивые чувства. Страх, неуверенность, любопытство, жажда приключений.

— Я подумаю, — она ответила наконец, её голос был тихим, но решительным.

— Хорошо. У тебя есть время, как и у любого бессмертного существа. — Крид подмигнул ей и протянул руку. — Пойдем, тебе пора узнавать мир.

— А ты чего застыл, малыш Джи? — Виктор продолжал тепло улыбаться, словно ничего и не было.

— Я не малыш! — отвечаю на автомате.

— Тогда ты ведёшь... — Крид усмехнулся и выдохнул мне в лицо облако дыма и тут же кинул ключи от своего восьмиколёсного монстра и, поравнявшись с Ники, тут же её по-хозяйски обнял за талию. — Шевели поршнями, не малш, Джи. — Крид басовито рассмеялся, скрывшись из моего поля зрения.

Дорога домой всегда сладка своим послевкусием.

***

Крид, с виду хмурый и молчаливый, словно старая крепость, оказался неожиданно терпеливым учителем. Он объяснял основы управления монстром, как опытный капитан — азбуку мореплавания юному матросу. Руки Крида, грубые и всё ещё покрытые шрамами после недавнего ритуала, ловко перебирали рычаги, как оркестровый дирижер — инструменты.

Я, впитывая его инструкции, постепенно чувствовал, как мое тело входит в ритм с огромной машиной. Каждый рывок рычага, каждое нажатие на педали — все становилось прозрачным, понятным. Дорога к Данцигу пролетела вмиг. Не было ни единого проблемного участка, ни единой поломки. Гидравлический усилитель руля по понятным отсутствует, но мои руки уже привыкли к тяжести руля, словно стальной штанге. В каждой крутке я чувствовал не только железо, но и всю мощь машины, всю ее неукротимую энергию. Я чувствовал себя не просто водителем, а ее частью.

Данциг встретил нас мощным ветром и пронзительным холодом. Я оставил стального монстра на берегу, в тени старой крепости, и пошел в город, а Крид с «богиней» поехал дальше. В моих мыслях все еще гудел мотор, в моих руках еще чувствовалась тяжесть руля. Я был усталым, но счастливым, как после тяжелой, но победной битвы.

Город встретил меня тишиной, как старый хранитель тайны, закрывший двери перед незваным гостем. Улицы, обычно кипящие жизнью, были пусты. Лишь ветер шелестел сухими листьями в древних каштанах, словно шептал немую песню о том, что произошло.

Видимо, встреча с драконом местным оказалась не по вкусу. Но меня это уже не удивляло. Что демоны, что драконы — всё стало обыденностью, повседневностью. Я вижу их так же часто, как и обычных людей. Неудивительно, что мои эмоции притупились. Как известно, человек привыкает ко всему. А уж к добру или худу — совсем другой вопрос, скорее риторический.

С ощущением странного отчуждения я шел по пустым улицам. Дома выглядели так же печально, как и все вокруг. Их стены, словно покрытые паутиной, казались уставшими от времени и печали. Я, сам того не заметив, вернулся в участок двадцать восьмого отдела. Он встретил меня тем же холодом и бесстрастностью, что и город.

Вышел из участка, как будто из темного подвала на площадь. Пустота города усилилась, будто город сам погрузился в дрёму после драконьего визита. Дома стояли закрытыми, оконные проемы казались пусты, как глазницы мертвецов. Я пошел вдоль берега, вдыхая соленый воздух. Ветер дул с моря, с огромной силой и свободой, и я чувствовал, как он вымывает из моей головы всё лишнее, всё то, что просто бессмысленно и ненужно. Я ощущал себя легким, словно перо, парящее над землей.

Но в этой легкости скрывалась и пустота. Я понял, что без памяти я — ничто. Лишь пустой сосуд, в который ничего не положили. Я лишен истории, лишен опыта, лишен личности. В этом море забвения я увидел свою жизнь. Я увидел все те события. Все те встречи. Всех тех людей, которые сделали меня тем, кто я есть. Я понял, что память — это не просто набор воспоминаний. Это вся моя жизнь, мой опыт, моя суть.

Я — не начинка для гробов. Я — живой человек, состоящий из памяти, из воспоминаний, из эмоций. Я — это всё, что со мной произошло. И только тогда, когда я принял это, я снова почувствовал себя цельным, полным жизни.

Но почему на душе так пусто и холодно? Словно в грудь вставили кусок льда, и он постепенно распространяется по всем внутренним органам. Пальцы немели, но я все еще шел вперед, словно зомби, запрограммированный на движение только вперёд. В голове вертелись разные мысли, но они были тусклыми, безжизненными, как бледные отражения в замерзшем озере.

С одной стороны, я был одет совершенно не по погоде. И она не способна справиться с пронизывающим холодом, что шел с моря. Ветер пробирал до костей, словно хотел проникнуть внутрь и заморозить меня изнутри. Но это был не просто физический холод. Внутри меня было еще хуже. Внутренний огонь, который раньше грел меня, погас. Он угас от усталости, от бесконечных сражений, от груза ответственности.

И я понимал, что одежда — это не главное, пусть и важное. Она могла защитить меня от холода снаружи, но не от холода внутри. И этот холод был опаснее, ибо мог погасить во мне всё — надежду, веру, желание жить.

Я шел дальше, погруженный в свои мысли. Я чувствовал, как холод проникает все глубже, как он постепенно замораживает меня изнутри. Но я не мог остановиться. Я должен был идти вперед, хотя бы для того, чтобы не замерзнуть совсем. Ну и так было проще думать и одновременно с этим не думать о лишнем.

Холод пробирал меня насквозь, как невидимая змея, проползающая по жилам. Он не был ограничен только кожей, он проникал в самую глубину моей сущности, задевая не только тело, но и душу. Это холод отчаяния, холод безнадежности, холод бессмысленности. Он охватывал меня целиком, отнимая силы, туша волю к жизни. Каждый вдох казался холодным, каждая мысль — тусклой, каждое движение — медленным и тяжелым.

И я чувствовал, как он замораживает мои эмоции, оставляя только пустоту. Я не мог ни радоваться, ни грустить, ни страдать. Я был заморожен изнутри, превращен в бесчувственную ледяную скульптуру. Холод расползался по моему телу, словно чернила по бумаге. Он замораживал мои пальцы, делая их непослушными, он охватывал мои мышцы, делая их тяжелыми и неподвижными. Я чувствовал, как он проникает в мой костный мозг и просто разум, делая мои мысли медленными и тусклыми. В этом холоде не было ни утешения, ни надежды. Он будто неизбежная смерть, которая медленно, но верно приближается к тебе, отнимая понемногу все то, что делает тебя человеком.

И это ужасно. Ибо не столько смерть страшила, сколько потеря остатков себя. Да что есть эти остатки? Рефлексия, застрявшая в замкнутом круге, повторяющая одно и то же, как заедающая пластинка? Ностальгия, горькая и неумолимая, как ядовитый цветок, красотой своей манящий, но в отраве своей убивающий? Память о близких, что стирается с каждым годом, словно ластиком по бумаге, оставляя лишь бледные пятна?

Что остаётся в конечном итоге? Что способно согреть, когда тебе так холодно? Одиноко? И так грустно на сердце и пусто в душе? Даже кошки уже не скребут, а лишь что-то неприятно пованивает и разносит этот «душок» по всему организму, отравляя как тело, так и оставшиеся мысли.

Остановился на мосту, глядя на темные волны моря, что словно поглощали все окружающее, унося с собой и мои мысли. В их глубине я вижу свою жизнь, свою пустоту. Я ощущал, как холод забирается все глубже, охватывая меня целиком, словно гигантский моллюск, втянувший меня в свою раковину. Один в этом холодном мире, один в этой пустоте.

И вдруг из глубины моих мыслей всплыло воспоминание. Я вспомнил свою мать. Ее теплые руки, ее добрый взгляд, ее ласковый голос. Я вспомнил, как она всегда говорила: «Не бойся, мой дорогой. Все будет хорошо. Ты не один. Я всегда с тобой».

И в этом воспоминании я нашел тепло. Тепло, что согрело мою душу, тепло, что отогнало холод, тепло, что дало мне силы идти дальше. Я понял, что, хоть она и ушла, ее любовь осталась со мной. Она живет в моей памяти, она живет в моем сердце, она живет во мне. И это тепло — единственное, что может согреть меня в этом холодном мире. Это тепло — моя надежда, мой путеводитель, мой свет в темноте.

И неважно, что воспоминание такое блеклое и почти погасшее, будто свеча, угасающая в темноте. Кажется, что я сам все это придумал. И что это лишь фантазия, бегство от реальности. Но даже такая «сладкая» ложь будет приятной патокой, заполняющей трещины на моем сердце. И я жадно вцепился в эту иллюзию, как в спасательный круг, брошенный в бурное море. Она давала мне тепло. Надежду. Силу продолжать жить.

И я понял, что мы — это то, во что мы верим. Мы создаем свой мир из мыслей, из эмоций, из воспоминаний. И если мы верим в счастье, то оно будет с нами. Я улыбнулся. Да, возможно, это иллюзия, но она давала мне тепло. А что может быть важнее тепла в этом холодном мире? И я пошел дальше, уже не такой печальный и не такой уставший, как миг назад. В моей душе затеплился огонек, и он медленно, но верно распространялся, отгоняя холод и пустоту.

Я продолжал бродить по улочкам Данцига, наслаждаясь легким ветром и свежестью, идущей со стороны моря. Город был пуст, но в этой пустоте я чувствовал свободу, свободу от ожидания, свободу от тревоги, свободу от того, что меня мучило.

В этой свободе я почувствовал себя снова живым. Я ощутил, как тепло распространяется по моему телу, как оно растапливает весь лед сомнений, который сковал мою душу. Я остановился перед старым домом с темными окнами, словно пустые глазницы. Посмотрел на него и увидел в нем не пустоту, а историю. Я увидел всех тех людей, которые жили в нём. События, которые происходили в его стенах. Осознал глубинную суть. И я понял, что жизнь — это не только счастье, но и печаль, страх и такая всепожирающая боль. Но все это делает нас тем, кто мы есть. Все это — наша история, наша память, наша жизнь.

Выйдя на одну из центральных улочек Данцига, я словно вынырнул из глубины холодного моря на поверхность теплой жизни. Город встретил меня не тишиной, а шумом. Звуки смеха, беседы, шум машин — все это создавало своеобразный оркестр, который не давал забыть, что жизнь продолжается.

Но первым, что я уловил, был запах свежей выпечки. Он был таким же сильным, как и всегда, и казалось, что пропитался в саму атмосферу города, становясь его неотъемлемой частью. Я уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал этот уютный, домашний аромат. А, нет, помню...

Смесь с ароматом фастфуда и кофе создавала притягательную мелодию запахов, которая будоражила воображение. Я чувствовал, как в моих ноздрях танцуют ароматы жареного мяса, сладких булочек, терпкого кофе — все это создавало картину жизни, полной вкуса и радости.

Я представил себе сочный гамбургер с румяной котлетой и растопленным сыром, пахнущий жареной картошкой и свежим салатом. А затем я увидел перед собой кружку горячего кофе с густой пенкой, аромат которого заполнял все мои вкусовые рецепторы. И я почувствовал сладкий «вкус» свежеиспеченного круассана с корицей, что рассыпался в руках, оставляя на пальцах сладкие крошки.

В этом концерте запахов я уже не чувствовал холода, который окутывал меня всего несколько минут назад. Он растаял, словно снег под теплой рукой. И я пошел дальше, вдохновленный жизнью, что пахла так аппетитно и заманчиво. Город уже не казался мне пустым. Он был наполнен жизнью, он дышал, он пах, он жил. И в этом мире запахов я почувствовал себя снова человеком.

Я вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этим моментом. Забыть о холоде, о пустоте, о печали. Забыть о всех бедах мира, которые казались такими далекими и незначительными в этом мире ароматов.

На душе снова стало тепло. Чертовски легко, словно сбросил с плеч тяжелый груз, который носил все это время. Иллюзия счастья от запахов кофе и выпечки была сильнее любой печали. Я вновь остановился перед одной из кафешек, что стояли на улице, и принюхался. Я чувствовал аромат только что смолотого кофе, горячего шоколада и свежих булочек с корицей. И я улыбнулся.

Эта кафешка выглядела так же, как и все остальные — небольшая, уютная, с деревянными столиками и стульями. Но в ней было что-то особенное, что-то, что притягивало меня, как магнит. Я подошел ближе и увидел за стеклом маленькую пекарню. Там, за стеклом, стояла женщина в белом фартуке и с мучной пудрой на щеках. Она ловко формировала из теста круглые булочки, а ее руки двигались с такой грацией, словно она танцует свой собственный танец.

В пекарне пахло тестом, сахаром и ванилью. Ароматы перемешались с запахом кофе, который варился в кофейнике на плите. Я вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этой атмосферой. Я чувствовал, как тепло распространяется по моей душе, как оно отгоняет холод, который окутывал меня все это время.

Заметив мой голодный взгляд, сердобольная женщина вынесла одну из горячих булочек. Она была круглой, румяной, с золотистой корочкой и сладким запахом корицы. Она выглядела так аппетитно, что у меня слюнки потекли. Женщина с улыбкой подала мне булочку, будто дарила не просто еду, а часть своей души. В ее глазах я увидел доброту и сочувствие, которые согрели меня больше, чем вся выпечка в мире.

И почему это так растрогало меня, что я улыбнулся и поклонился в пояс? Потому что это была не просто булочка, это был жест доброты, жест внимания, жест сочувствия. И в этом жесте я увидел свет и простую доброту, которые так необходимы мне в этот момент.

Я чувствовал себя неловко, но в то же время — счастливо. Я понял, что нужно уметь быть благодарным, как минимум. За тепло, за доброту, за внимание, за простое человеческое сочувствие.

Ведь счастье, чёрт его дери, в мелочах. В запахе кофе, во вкусе выпечки, в тепле солнца, в шуме моря. В мелочах, которые мы часто не замечаем, зацикливаясь на чем-то большом и важном. Я вспомнил себя несколько часов назад, когда бродил по пустым улицам Данцига. Тогда я был охвачен печалью, душевным холодом. Ведь я не замечал ничего вокруг, был погружен в свои мысли и беды.

Но сейчас я чувствовал себя живым, я видел мир во всех его красках. Слышал шум моря, что билось о берег, я видел солнце, что пробивалось сквозь тучи, и чувствовал ветер, что щекотал мою кожу. И я понял, что все это время я просто не замечал мелочей. Я был слишком занят тем, чтобы быть несчастным, слишком занят тем, чтобы думать о большом и важном.

Но счастье не в большом, а в таких мелочах. В том, что окружает нас каждый день. В простых радостях, которые мы так часто не замечаем.

Когда-то давно я услышал эти слова: «Смейся, и весь мир будет смеяться с тобой, плачь, и будешь один!». И стоит заметить, что есть в них рациональное зерно.

Жадно откусив булочку, я ощутил, как тепло распространяется по всему телу, словно волна счастья. Нежное тесто с корицей растаяло во рту, оставляя на языке сладкий вкус и ароматное послевкусие. Я закрыл глаза и вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этим моментом.

— Спасибо, мадам, за щедрость! — произнес я, с благодарностью глядя на женщину. Ее улыбка была теплее, чем самая горячая булочка в мире. В нее было вложено столько доброты и тепла, что я почувствовал себя настоящим человеком.

Я заулыбался еще шире, будто кот, что только что отправил в свой живот вкусную рыбку. И не мог с собой ничего поделать. Эта булочка, эта улыбка, эта теплота — все это заполнило меня счастьем. Я съел булочку в два укуса, наслаждаясь каждым кусочком. И почувствовал, как мои мысли становятся яснее и более светлыми, а затем и как холод отступает, уступая место теплу и радости.

— Да, салага, совсем тебя старшие голодом заморили, — неизвестно откуда появилась Витория, словно вынырнула из самой атмосферы города, пропитанной запахами кофе и выпечки.

Ее появление было неожиданным, как вспышка молнии в ясное небо. Она стояла перед кафешкой в строгом джинсовом костюме, что подчеркивал ее стройные ноги и изящные изгибы. Туфли на высокой шпильке стучали по мостовой, издавая ритмичный звук, что добавлял еще больше динамики ее образу. Стильная белоснежная шинель создавала образ снежной королевы, подчеркивая ее аристократичную стать и изысканные формы.

Витория была красива и неотразима, как, впрочем, и всегда. Ее глаза — яркие и будто отражающие глубину тайны — были прикованы ко мне, заставляя меня чувствовать себя под ее внимательным взглядом. Она не была из тех женщин, которые скрывают свою красоту. Наоборот, она ее демонстрировала, как драгоценный камень, что хочет быть в центре внимания.

— Чем занимался? — показательно равнодушно интересуется девушка. Ее глаза, яркие глаза, как две блестящие жемчужины, всё так же прикованы ко мне. В них не было ни удивления, ни интереса, лишь холодная отстраненность.

— Охота на драконов, пленение высших вампиров, оживление древних богов и просто кофе... Как видишь, с вкусной булочкой. Еще раз спасибо, — поблагодарил я сердобольную женщину. Она улыбнулась в ответ, как истинное солнце, пробивающееся сквозь тучи. Ее улыбка казалась ещё теплее, чем самая горячая булочка в мире.

— Крид? — только и спросила она. Ее голос был холодным, словно ветер с моря, но в нем была определенная мелодия чувств, что заставляла меня чувствовать себя более задумчиво в попытке понять ее.

— Крид, — устало отвечаю ей в тон, словно это и было объяснением всего того, что было со мной за прошедшее время. Я чувствовал себя уставшим, словно меня выжали, как губку, оставив лишь пустоту. Но теперь это всё было уже позади, и без компании шефа я более чем уверен, что ничего странного более не случится.

Витория всё также смотрела на меня, ее взгляд был непроницаемым, будто она пыталась прочитать мои мысли. Но я не хотел, чтобы она их видела. Я не хотел, чтобы она узнала, как я устал, как я одинок и как я хочу просто забыться.

И тут, как назло, что-то взорвалось в паре кварталов от нас. Грохот прокатился по городу, заставляя дрожать стены кафешки. Люди в панике выбегали на улицу, крича. Затем у самой крыши ратуши был активирован маяк с просьбой о помощи. Его сиреневый свет устремлялся в самое небо, словно сигнал SOS, брошенный в бездну. Меня тут же прошиб озноб. Неужели опять? Да сколько можно?

Вслед за взрывом послышалась вспышка открывающегося портала. Он был огромным, словно черная дыра, что распахнулась посреди центральной площади. Из него повалил дым, а затем в свет вырвались демоны.

Они шли маршем, закованные в чародейскую сталь с головы до пят, словно роботы-убийцы, вышедшие из кошмарного сна. Их броня сверкала в солнечных лучах, отражая окружающий мир, делая их еще более угрожающими. На их лицах не было ни страха, ни сомнения, лишь холодная жестокость и жажда крови.

Наиболее из них выделялся двухметровый крепыш со штандартом пятого легиона. Он был одет в черную броню, на которой красовался череп с перекрещенными костями. На его голове был шлем с двумя острыми рогами, как у носорога, что добавляли ему зловещего вида. Он держал в руках штандарт с изображением пятого легиона и звонко что-то орал, словно воин, который ведет свою армию в битву.

— Дамы и господа, это полномасштабное вторжение! — радостно произнес он, заколов острием штандарта какого-то стража в форме. Ему не было дела до паники людей. Он был счастлив и готов к битве, и готов проливать кровь.

— Значит, тебя уже и правда ничем не удивить? — нервно интересуется Ви у меня.

— Это мой обычный четверг... — так же неловко улыбаюсь в ответ.

— Сожгите здесь всё! — продолжал распыляться демон со штандартом.

– Так где ты говоришь, Виктор? – нервно интересуется Витория, сжимая в руке что-то. Ее пальцы побелели от напряжения, а глаза метались по улице, словно ища выход из ситуации. – Не тяни время, малец, говори, где он?

– Возможно, на пути в Грецию? – нехотя отвечаю, пытаясь избежать ее злого взгляда. В глазах Витории промелькнуло раздражение, и она повернулась ко мне, сжав губы в тонкую линию.

– Возможно? – прошипела она, словно змея. В ее голосе слышна скрытая агрессия, которая только и ждет момента, чтобы вырваться наружу. Она сделала шаг ко мне, и я инстинктивно отступил назад, чувствуя ее холодный взгляд, пронизывающий меня насквозь.

– Витория, успокойся. Я не знаю точно, куда он может ехать. Но я думаю, что Греция – это возможность. – пытаюсь успокоить ее, но она будто не слышит меня.

– Не знаешь? – она резко вдохнула, и ее грудь поднялась и опустилась, словно от сдерживаемой бури. – А ведь ты последний, кто его видел? – ее голос стал холодным и жестким, как лед. – Ты должен знать, куда он едет!

Она сделала еще шаг, приближаясь ко мне. Я чувствовал, что мои ноги уже не держат меня на месте, и я отступил к стене, опираясь о нее рукой.

– Я не могу знать всех его планов, – отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри меня уже вскипела волна паники.

– И это всё, что ты можешь сказать? – спросила она, еще более активно приближаясь ко мне, так, что я уже чувствовал ее дыхание на своем лице. – Я хочу, чтобы ты сказал правду. И не отмахивайся от меня нелепыми отговорками.

Ее глаза сверкали гневным огнем, и я чувствовал, что могу потерять контроль над ситуацией. Витория была опасной в своем гневе, и я не хотел ее раздражать еще больше.

– Витория, успокойся, – пытаюсь я ее успокоить, но она только крепче сжимает кулаки.

– Успокойся? – спросила она саркастически. – Ты думаешь, я могу успокоиться, когда он пропал в столь ответственный момент?

Она сделала резкий шаг вперед, и ее рука пролетела мимо моего лица. Я чувствовал ее дыхание на своей шее, пытаясь придумать что-то в ответ и выйти из столь щекотливой ситуации.

– Я не знаю, где он, Витория, – шепчу я, чувствуя, как моё сердце бьется в груди, словно птица в клетке. – Но я сделаю всё, что в моих силах, обещаю. А теперь, пожалуйста, займись эвакуацией мирного населения! – я включил командирский голос, пусть это и выглядело забавно, но кажется, она поняла, в какой мы "абстракции", и сухо кивнув, тут же скрылась в здании двадцать восьмого отдела. Спустя мгновение уже по всему городу вопила сирена об эвакуации.

Ну а я решил слегка ослабить демоническое давление на город и вырезать пару десятков инфернальных тварей на опасных для эвакуации направлениях. Тут же побежал по узким улочкам, пытаясь спасти как можно больше невинных жизней.

Демон, будто вырвавшийся из самого адского кошмара, появился из очередного закутка. Его тело было обтянуто тяжёлой латной бронёй, как второй кожей из чёрного обсидиана, а на лице не было ничего, кроме пустых глазниц, из которых лился тусклый красный свет. Он двинулся ко мне с грохотом и лязгом непомерно тяжёлых доспехов.

Моё сердце бешено застучало в груди, а в ушах зазвенело от ударной волны взрыва чуть поодаль. Я уже слышал крики людей, их ужас и отчаяние, что проникали в мою душу, но я не позволил страху парализовать меня. И молча сжал рукоять шашки, и она тут же ответила мне тёплой дрожью. Я ощутил, как огненная магия со священным огнём проникает в моё тело, наполняя меня энергией и решимостью. Но в животе противно заурчало от напряжения, а горло моментально пересохло.

– Скоро ты познаешь истинную силу огня, адское отродье! – прошептал я, и шашка вспыхнула белым пламенем. А я увидел свою собственную тень, окружённую вихрем бесконтрольного огня, и ощутил мгновенный прилив силы. Но в тот же момент удар по плечу, нанесённый демоном, оглушил меня. И я упал на колени, чувствуя всем своим естеством, как в плече распространяется острая боль.

Но я не мог позволить себе промахнуться и затягивать каждый бой, так жо неприличия долго. Демон был хорошо бронирован, но у него всё же оставались щели в сочленениях массивных доспехов, и я знал, где нанести точный удар. Быстро вскинул шашку и нанёс молниеносную серию ударов по уязвимым точкам тёмной твари.

С глухим звуком латы демона разлетелись в стороны, и я увидел, как на его коже появились красные незаживающие полосы. Он завопил от боли, и его тело задрожало от последствий святой магии. Но он не упал, а уперся на руки, словно зверь, готовящийся к атаке. Но я не замедлился и тут же нанёс ещё несколько ударов по уязвимым местам, которых резко прибавилось, но он попросту отбивал их своими лапами, будто какой-то дикий зверь, рыча от каждого выпада, пока мои удары становились всё более слабыми.

Демон пытался сопротивляться, но его движения становились так же медленными и более слабыми. Кровь текла из его ран, и я визуально ощущал, как его жизненная сила уходит. Я не хотел затягивать бой и нанёс последний удар в ничем не защищённый кадык твари. Затих, и в моих руках осталась только горячая шашка, излучающая пламя и едва видимый дым от неё. Я посмотрел на его тело, и внутри меня не было ни удовольствия, ни страха. Была только холодная решимость и осознание того, что я только что вступил в битву, которая будет продолжаться до самого конца. Но уже не с такой легкостью, как могло показаться впервые. Спустя миг я увидел свою кровь на земле, услышал окончательно сбитое дыхание и понял, что эту битву я могу и проиграть. Но мне было плевать, ибо моя жизнь стоит ровно столько, сколько за неё готов заплатить! Но я не сдамся без боя и уничтожу этих тварей как можно больше, чтобы мирные люди смогли уйти. Ведь на счету каждая секунда!

В узком переулке, где тени казались ещё гуще, а воздух был пропитан запахом крови и свежей гнили, я столкнулся с новым противником. Он возник из-за угла, словно призрак на кладбище, и его появление заставило меня вмиг замереть.

Этот демон, совсем не такой, как те, что я встречал до этого. Его тело было облаченно в изорванный камзол зелёного цвета, окрашенный запёкшейся кровью. На голове адской твари имелась ещё одна голова, но уже от орлана, с огромным жёлтым клювом и пронзительными красными глазами, которые горели инфернальной злобой. Голова оказалась без шеи, будто просто пришита к плечам, и шевелился лишь клюв, иногда издавая пронзительный клёкот. В руках он держал длинное копье, которое то и дело игриво перекидывал из руки в руку, словно какую-то игрушку.

Его движения казались быстрыми и непредсказуемыми, он взмахивал копьем с грохотом, который отдавал эхом в узком переулке. Я чувствовал опасность, исходящую от него, и мои инстинкты кричали мне о необходимости бежать.

Но я не мог отступить. Ибо видел страх в глазах людей, которые прятались в домах, и я чувствовал ответственность за их жизни. И посему я не мог позволить себе проиграть. А это значит, что мы говорим смерти? Не сегодня, красотка, не сегодня…

Я сжал рукоять шашки до хруста костяшек и встретил его взгляд, наполненный нечеловеческой злобой.

– Ну что, чудище заморское, потанцуем? – нервно улыбнулся я, делая аккуратный шаг вперёд и прощупывая оборону демона. Мои пальцы бессознательно сжимали рукоять шашки, готовясь к тому, что может произойти в любой момент. Я пытался держать себя в руках, но тревога всё равно давила на меня, словно тяжёлый груз.

– Я сделаю из твоего черепа кубок, а из позвоночника трость, а шкуру пущу на ботинки… – проклокотала адская тварь с головой птицы. Её клюв с нечеловеческой жестокостью щёлкнул, и я увидел в его глубине отражение моих собственных глаз, полных страха и отчаяния.

– Тогда чего ты ждёшь, птенчик? – улыбаюсь я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри меня уже вскипела волна паники. Я пытался не показывать свой страх, но он всё равно пробивался сквозь мою попытку сохранять маску невозмутимости. Я не знал, что будет дальше, но чувствовал, что сегодня я явно находился на грани смерти.

Демон сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступил назад. Он был высок, а его копье в руках было длиннее, чем я. Его глаза сверкали инфернальной злобой, а клюв с нечеловеческой жестокостью щёлкнул ещё раз.

– Ты не сможешь меня победить, птичка… – прошептал я, сжимая рукоять шашки с нечеловеческой силой.

В тот же момент демон бросился в атаку.

Я мгновенно отпрыгнул в сторону, ощущая, как копье просвистело мимо меня на волосок. Оно воткнулось в стену переулка, глубоко уйдя в камень. Демон яростно зарычал, и я увидел, как его глаза запылали ещё сильнее. Он бросился в атаку снова, но я уже был готов к новому выпаду этой твари.

И молча вскинул шашку молниеносно нанося удар по его клюву, который был единственной незащищённой частью столь стрёмного тела. Демон завопил от боли, и его голова отлетела в сторону, словно мяч.

Но это ещё не конец. Он бросился на меня снова. Рефлекторно отпрыгнул от его новой атаки, и он опять промахнулся. А я увидел, как он схватил копье, выдёргивая его из каменной кладки, и снова бросился в атаку.

В тот же момент я решил действовать более решительно. И, набрав воздух в грудь, выкрикнул заклинание, которое я узнал из старых книг.

– Священное пламя отца, даруй же мне силу! – прокричал я, и моя шашка моментально засияла ещё сильнее.

В тот же момент вокруг вспыхнул огонь. Он окружил меня, словно щит, и отбросил демона назад. Я видел, как пламя охватывает его тело, и он кричал от боли.

Пламя, которое я призвал, было мощным. Оно очистило переулок от тьмы, но и оставило после себя следы разрушения. Демон, окружённый дымом и искрами, стоял передо мной, лишённый перьев, кожи, частично мышц. Его тело было обгоревшим скелетом, из которого выглядывали осколки костей. Он выглядел ужасно, но в его глазах не было ни страха, ни отчаяния.

Он рычал от боли, но всё ещё не сдавался. Он упёрся на копье, которое ещё не потеряло свою остроту и силу, и неумолимо шёл на меня, всё ещё желая убить.

Его движения были медленными, но уверенными. Он двигался как зверь, которого нельзя остановить. Я видел, как его кости скрипят от напряжения, а остатки мышц сокращаются с нечеловеческой силой.

Он не чувствовал боли. Он не чувствовал страха. Он чувствовал только жажду крови.

Я замер, окружённый пламенем, которое ещё не угасло. И чувствовал силу в своих руках, но я также чувствовал отчаяние этого существа. И я не знал, как я могу победить этого демона. Он был не человеком. А бессмертным существом, которое не знало смерти.

С другой стороны, ничто не мешает мне полностью уничтожить его физическую оболочку, а дальше уже пускай себе мстит сколько его душеньке угодно, но где-нибудь в Инферно.

Я сжал рукоять шашки ещё сильнее и вскинул её вверх. «Священный свет!» – прокричал я, и пламя, которое окружало меня, изменило цвет.

Оно стало ярче, ярче и уже не такое «теплое», как раньше. Демон прокричал от боли, потому что огонь не сжигал его, а проникал глубоко в кости. Я видел, как он пытается вырваться из пламени, но оно держало его в своей хватке.

– Саянара, бой… – прокричал я и нанёс удар по его копью. Оно разлетелось на части, и демон упал на землю, окружённый пламенем.

Он пытался встать, но его тело было слишком слабым. Закрыл глаза и окончательно затих.

Я стоял над ним, окружённый пламенем, что медленно затухало, и пытался слегка перевести дух, и хоть немного восстановить дыхание.

Тяжёлый запах серы и горелого мяса ударил в нос, как только я вылез из узкого прохода. Глаза, привыкшие к полумраку закутка, с трудом приспосабливались к яркому свету, падавшему на небольшую площадь перед входом. Солнце, казалось, било прямо в глаза, заставляя щуриться и вспоминать о том, что я уже не в безопасности уличных лабиринтов.

Площадь была небольшая, окружённая высокими стенами, которые напоминали гигантские зубцы. Стены были испещрены темными пятнами, которые напоминали застывшую кровь. В воздухе висел сладковатый запах гари, который щекотал ноздри и вызывал неприятное чувство тошноты.

На земле лежали разбросанные кости, покрытые пылью, и выгоревшие остатки какой-то древесины. Я осторожно продвинулся вперёд, ощущая холод камня под ногами. Сердце стучало в груди, как дикий зверь, готовый вырваться на волю.

Я огляделся, стараясь разглядеть какой-нибудь выход из этого мрачного места. Но все пути вели только к центру площади, где что-то громоздилось в тени высоких зданий.

И тут я заметил его.

В центре площади стоял могучий грифон. Его перья блестели в лучах солнца, словно стальная бронза, а глаза светились недобрым красным отблеском. Он казался огромным, с мощными лапами, которые оставляли глубокие вмятины в земле. Его клюв был острым и мощным, как топор, а когти на лапах блестели в солнечных лучах, словно полированные стальные лезвия.

Грифон стоял неподвижно, но я чувствовал, что он наблюдает за мной. Его взгляд был холодным и пронизывающим, как ледяной ветер. Я почувствовал, как по спине пробежал холод, и у меня в животе защемило от страха.

Он был огромным, могучим и страшным. Я никогда раньше не видел такого существа. Он был не просто зверем, а истинным монстром, воплощением смерти и разрушения.

Осторожно сделал шаг назад, стараясь удержать себя от бегства. Я знал, что не могу сбежать от этого зверя. Он был слишком быстрый, слишком сильный. Огляделся вокруг, ища укрытие. Но вокруг меня была только пустынная площадь. Я был заперт в ловушке с этим ужасным монстром.

На спине грифона сидел демон в кожаной куртке с меховым воротником и в очках сварщика, усмехаясь уродливой улыбкой, которая абсолютно не походила на человеческую.

Улыбка была широкой, неестественной, с острыми, как у хищника, зубами, которые казались слишком большими для его ужасно уродливой морды. Кожа на лице была покрыта бородавками и шрамами, а глаза светились зловещим желтым светом из-под очков.

Длинные черные волосы спадали на плечи, спутавшись в колтуны. Руки были длинными и худыми, с острыми когтями, выглядывающими из-под порванных перчаток. Демон придерживался за гриву грифона одной рукой, а другой сжимал в кулаке какой-то блестящий предмет, который я не смог разглядеть.

Он оглядел меня с верху до низу, и я увидел, что у него нет бровей, а нос был плоский, как у свиньи. Его уродливая морда выражала лишь жестокость и злобу, без толики интеллекта.

На его теле висели острые костяные пластины. Глаза были глубоко посажены, будто два провала в темноту, из которых смотрели на меня две бездны. Казалось, в них отражалась вся тьма этого мира. Я невольно отвёл взгляд, ощущая, как по спине бежит холодный пот.

Спустя пару секунд я всё-таки рассмотрел в правой руке демона чёрный клинок, от которого исходил холодный туман. Он был тонким и изящным, словно выкованным из самой тьмы. Казалось, он дышал собственной жизнью, пульсируя слабым зелёным светом.

Клинок был покрыт небольшими рунами, выгравированными на его поверхности. Они светились бледным зелёным светом, словно дыхание смерти. Я не смог отвести от него взгляда. Он притягивал меня к себе, словно мотылька к пламени.

Демон вновь осмотрел меня с верху до низу, его губы растянулись в ещё более уродливой улыбке. Она была так широка, что казалось, губы вот-вот разорвутся на части. Зубы были острыми, как у волчьей пасти, и блестели в полумраке, словно отшлифованные кости.

Он прищурился, его глаза светились зловещим светом. Казалось, он вглядывается в мою душу, ища там слабость и страх. Я вновь почувствовал, как по спине пробежал холодный пот, и я невольно сделал шаг назад.

- А вот и свежая еда для моего верного зверя, - прошипел он, его голос звучал словно скрежет металла. Голос был грубым, хриплым, словно у старого ворона, и в нём звучало безумие, жестокость и страсть. Казалось, каждое слово пронзает меня насквозь.

Огляделся вокруг, ища укрытие, но вокруг меня была только пустынная площадь. Я был один на один с этим ужасным монстром.

Грифон фырка‌л и тер когтями о землю, нетерпеливо ждя приказа. Каждое движение его мощных лап сотрясало землю, заставляя меня чувствовать себя ещё более беспомощным. Его перья трепетали, словно волны на ветру, а клюв открывался и закрывался, издавая грозные щелчки.

У меня в животе защемило от страха. Я был застигнут врасплох, оказавшись перед таким противником. Мозг работал в панике, пытаясь собрать в кучу какие-то мысли. Бежать бесполезно. Я не смогу убежать от этого зверя. Он слишком быстрый, слишком сильный. А сражаться я просто не смогу.

Молча посмотрел на демона, который наблюдал за мной с усмешкой. В его глазах я видел жажду крови и удовольствие от моего страха. Он был уверен в своей победе.

- Ну уж нет, щучий сын... - я осклабился в ответ, совсем не уступая демону, и зажёг на левой руке белоснежное пламя, что с новой силой охватило мою серебряную шашку. Пламя было ярким, словно солнце, и от него исходил невыносимый жар. Я чувствовал, как моя рука горит, но не обращал на это внимания. Ибо был в ярости.

- Да я тебе моргало выколю! А из твоего грифона несушки суп сварю и тебя накормлю... - ехидно усмехаюсь, делая шаг вперёд прямо на ничего не понимающего демона и ожидающего приказа грифона.

Демон застыл, разинув пасть в глупом удивлении. Его уродливая морда покрылась красными пятнами, словно он получил удар по щеке. Кожа на его лице словно свернулась, растрескалась, обнажив пугающую плоть под ней. Из раны на щеке выступила густая чёрная кровь, которая капала на грудь демону и шипела, соприкасаясь с его костяными пластинами.

Он не ожидал такой реакции, не ожидал, что я решусь вступить в бой. В его глазах, которые ещё недавно светились зловещим светом, теперь промелькнуло нечто похожее на страх, и демон вновь натянул свои гротескные очки. Он будто впервые увидел меня и заметил угрозу.

Но я уже ощутил прилив уверенности. И понял, что мой противник не так силен, как казалось. Он явно не ожидал сопротивления. Не ожидал, что я буду защищать свою жизнь.

И я сделал ещё один шаг вперёд, и пламя на моей шашке взметнулось ещё выше. Теперь я видел не просто пламя, а целый огненный вихрь, который готов был поглотить всё на своём пути. Я увидел, как грифон отшатнулся от меня, ощущая жар огня.

Грифон, очнувшись от замешательства, фырка‌л и заметался на месте, стараясь уловить ситуацию. Но он не мог до конца понять, что происходит. Его огромные крылья били по воздуху, создавая мощные потоки ветра, которые трепали мою одежду и волосы.

Он явно обучен, но его инстинкты говорили ему, что что-то не так. Обычно его хозяин, демон, казался хладнокровным и неумолимым, но сейчас его образ дрогнул, а в глазах мелькнул страх.

Демон, который всегда был спокоен и уверен в себе, сейчас был в растерянности. Он оглядывался вокруг, словно ища поддержку. И по-прежнему держал в руке чёрный клинок, но теперь уже не был так уверен в себе. Его рука дрожала, и клинок слегка покачивался.

Я почувствовал в его взгляде не только злость, но и страх. Грифон перестал метаться и застыл, вглядываясь в меня своими красными глазами. Он ждал приказа, но демон ещё не решил, что делать. Он был в нерешительности.

Я сделал ещё один шаг вперёд, уверенно держа в руке сверкающую шашку. Пламя обволакивало её, превращая ту в огненный меч.

- Не смей так со мной разговаривать, - прошипел демон, его голос треснул от злости. - Ты не знаешь, с кем имеешь дело!

Он резко вскочил на ноги, и в его руке заблестел чёрный клинок.

- Ну и что ты мне сделаешь, свинка Пеппа? - сам поверив в собственный блеф, продолжаю сближаться и, поймав момент, уклоняюсь от выпада демона и сам делаю прямой выпад шашкой прямо в его свиной пяточек, тут же достигая лезвием мозга.

Демон, который ещё секунду назад был полон злости и ярости, в миг окаменел. Его глаза вытаращились, рот раскрылся, будто он хотел что-то сказать, но слова так и не вырвались из его грязной пасти. Он замер в нелепой позе, как игрушечная кукла, которую неожиданно отключили от питания.

- Что селяви, свинка? - я ехидно усмехаюсь, глядя на демона, который уже не движется. И я чувствую себя победителем. Я убил его! Хотя не поверь он моему блефу, то история повернулась бы иначе.

Грифон яростно заклекотал, осознав смерть своего хозяина. Он не мог поверить в то, что произошло. Ибо был уверен в силе своего демона.

Но я не дал ему шанса на месть. Пользуясь моментом и близостью к цели, я молниеносно провел акт огненной декапитации столь опасной птички.

Пламя с моей шашки взметнулось вверх, поглощая голову грифона. Птица закричала от боли, её крылья заметались в воздухе, но огонь оказался слишком сильным. Я видел, как её глаза вытаращились от ужаса, а клюв раскрылся в беззвучном крике.

В миг грифон упал на землю, покрытый огнём. Его перья горели, а из него валил дым. Я отступил назад, ощущая жар на своей коже.

- Ну ты конечно и наглый парнишка, - позади послышался знакомый голос ликвидатора. - Я и сам чуть не поверил, что ты матёрый убивец. Ловко ты это придумал, я поначалу и не понял. - продолжил Ильяс, утирая рукой с бинтами перебинтованное лицо, а затем и протирая очки-авиаторы.

Он подошел ко мне ближе, оглядывая площадь, где ещё недавно стояли грифон и демон. Теперь от них остались только огарки и дым.

- Ты и вправду убил их, - проговорил он, словно не веря своим глазам.

- Удача была на моей стороне, - ответил я, ощущая усталость в мышцах. - И немного хитрости.

Ильяс кивнул, соглашаясь со мной. Затем он улыбнулся, и я почувствовал, как у меня на душе стало легче. Я был не один.

- Но теперь нам нужно уходить, - сказал Ильяс. - Это место слишком опасно.

Он посмотрел на дым, который ещё поднимался в воздух, и я понял, что он прав. Мы должны были уходить отсюда как можно скорее.

- Шеф так и не объявился? - интересуюсь у ликвидатора, который с любовью гладил саквояж из чёрной телячьей кожи, потрескавшейся от пережитых времён. Кожа была тёмной, почти чёрной, и на ней виднелись глубокие царапины, будто шрамы от многочисленных приключений, которые он пережил вместе с ее владельцем.

Ильяс, словно чувствуя мой взгляд, перевёл его на саквояж. Он нежно провел рукой по его поверхности, будто по щеке любимой женщины. В его глазах мелькнуло нечто похожее на грусть и ностальгию.

- Ви сказала мне, что он в Греции, - Ильяс просто пожал плечами, как бы отмахиваясь от неудобного вопроса. Он не хотел говорить об этом.

Я понял его. Шеф был для него не просто начальником, а другом, учителем и наставником. Его исчезновение было для Ильяса большим ударом.

- Когда он вернется? - спросил я тихо, стараясь не давить на него, но при этом стараясь узнать хоть что-то новое по обстановке.

- Я не знаю, - ответил Ильяс, погружаясь в свои мысли. - Но я уверен, что он найдёт путь к нам.

Сухо кивнул, соглашаясь с ним. Я тоже верил, что шеф вернется. Он был слишком силен, слишком хитер, чтобы просто исчезнуть. Он должен был иметь какой-то план.

Я посмотрел на слепящее солнце. Небо было затянуто красными и оранжевыми красками, будто кровь и огонь сплелись в одном танце. А ведь мы ещё не избавились от опасности.

- Нам нужно быть готовыми, - сказал я Ильясу. - Шеф может потребовать нашей помощи в любой момент. Хотя скорее нам понадобится его... - нервно улыбаюсь, поглаживая рукоять шашки.

Ильяс кивнул и поднял глаза. В них я увидел огонёк ожидания.

- Я всегда готов, - сказал он. - А ты?

- Как и я, - ответил я. - А теперь давай пробиваться хоть к кому-нибудь а не то нас задавят массой! И что это у тебя за саквояж такой?

- Всему своё время, мой юный падаван. - менторским тоном произнёс ликвидатор.

Мы шли по улице, которая еще недавно была оживленным торговым центром. Теперь же она просто завалена обломками мусора и разрушенных баррикад ополчения, где те и встретили свой конец. Огромные куски бетона лежали, словно гробы, над которыми не прорастала ни одна травинка. Здания изуродованы до неузнаваемости, их стены испещрены черными ожогами, окна разбиты вдребезги. Над всем простирался едкий запах гари, смешанный с запахом крови и свежего разложения. Каждая стена хранила память о недавней битве, о демонах, которые шли через город, уничтожая все на своем пути.

Мы пробирались между обломками, стараясь не наступать на тела погибших ополченцев. Их лица были искажены агонией, а глаза устремлены в пустоту. Мы шли в глубь разрушенного города, и каждый шаг приближал нас к тому месту, балом правила предвечная госпожа.

Я вспомнил, как мы до этого отбивались от демонов но уже в другом городе, как они валили на нас со всех сторон, как мы сражались до последнего, и своих братьев по оружию, как мы мысленно умирали и возрождались, как мы боролись за каждый дюйм земли. Но демоны были слишком многочисленны, слишком мощны, и наша защита рушилась, как карточный домик. Ну а дальше я запустил тот злополучный маяк...

И почувствовал как мурашки маршем прошлись по спине, когда увидел на стене остатки огромного черного зверя, который, похоже, сражался до этого с ликвидатором, если судить по его останкам. Его коготь, величиной с человеческую голову, был глубоко вбит в камень, а над ним виднелас огромная дыра, будто от ударной волны.

Я повернулся к ликвидатору, и он кивнул в ответ. Мы продолжали идти вперед, и я чувствовал, как все глубже погружаемся в тень отчаяния, но мы не сдавались, и шли вперед, ведь мы должны остановить демонов, и спасти как можно больше людей.

Внезапно, из-за угла вырвались десять демонов. Их тела, искаженные и изуродованные, выглядели одной сплошной черной массой, из которой выглядывали острые когти и зубы. Глаза горели красным, безумным огнем, а из ртов вырывались пронзительные крики, полные злобы и жажды уничтожения. Я оцепенел от ужаса, но ликвидатор не моргнул и глазом.

Он повернулся к демонам и вытянул руку. В ней засиял серебристый огонь, яркий и чистый, словно второе солнце. Огонь стремительно разрастался, образуя огромную руку из пламени, которая протянулась к демонам. Я не мог отвести взгляда. Эта рука была похожа на карающую длань богов, и демоны стояли перед ней бессильными, как мотыльки перед пламенем.

В миг серебристый огонь охватил демонов. Они кричали от боли, их тела сверкали и сгорали, оставляя после себя только облако черного дыма. Огонь прошел по улице, оставляя после себя только пепел и потухшие остовы инфернальных костей. Ликвидатор стоял неподвижно, огненная рука еще висела в воздухе, но ее сияние уже потухало. Запах гари еще стоял в воздухе, но ужас уже ушел вместе с пеплом от демонов. Ликвидатор казался непобедим в этот момент.

Осознавая, насколько дяденька ликвидатор силён, я слегка преисполнился. Казалось, у него в руках была не просто магия, а целая собственная вселенная, готовая разрушить все на своём пути. Я смотрел на него с нескрываемым восхищением, и в тот же момент решил, что как только мы выберемся из всей адской заварушки, то обязательно сяду за книги или найду наставника по боевой магии.

А то как-то неловко идти позади, когда старшие выполняют за тебя всю работу, и посему нужно повысить уровень своей начитанности и потенциал магической разрушительности. В моей голове уже рисовались картины будущих сражений, где я буду стоять плечом к плечу с дяденькой ликвидатором, отражая атаки демонов мощными заклинаниями.

И представлял себе, как изучаю древние рукописи, как узнаю тайны магии, и укрощаю стихии, заставляя их служить мне. Я чувствовал, как вновь просыпается жажда знаний, и что вновь хочу стать сильным и мощным магом, способным защитить себя и своих близких.

Но в тот же момент я вспомнил, что в моём артефактном хранилище, что в кольце главы рода, лежит несколько непрочитанных книг по магии, которые я собрал ещё до начала всей этой "войны" и эпопеи с побегом. И я понял, что не нужно ждать конца всей этой беды, чтобы начать учиться.

Я сделал глубокий вздох, почувствовав прилив энергии и решительности. "Нужно начинать уже сейчас", – подумал я и решил, что как только мы хоть немного передохнем, я обязательно прочту хотя бы одну главу из книги по боевой магии. Я хотел быть готовым к будущим сражениям, хотел быть не просто наблюдателем, а участником всех событий, хотел быть сильным и независимым.

Как много хотелок не правда ли? Однако...

И ничто мне не помешает! Главное – сохранить свою жизнь во всём этом калейдоскопе безумия и крайне "неприятных" событий, мягко говоря. Я почувствовал в себе зарождение определенного азарта, смешанного с некоторым страхом, но в главном посыле и своей цели, я оставался всё так же решительным.

Вновь огляделся вокруг. Разрушенные здания, огромные куски бетона, и запах гари и разложения. Но я не сдавался. Я хотел жить и видеть мир после всего этого безумия, и я был готов бороться за свою жизнь до самого конца.

В моей голове промелькнули кадры недавних сражений. Я вспомнил ощущение холода от их когтей, вкус крови во рту, страх, который пронизывал меня до самых костей. Я видел, как падали гражданские и стражи, и как они бесславно погибали в этой бездне отчаяния.

Но я также вспомнил о силе ликвидатора, о его серебристом огне, который уничтожал всё на своем пути. Я вспомнил о той жестокой красоте, которую он принес в этот мир, и вновь почувствовал зарождающуюся надежду.

"Я смогу", – подумал я. "Я смогу выжить в этом адском мире. Я смогу стать сильным и мощным, как дяденька ликвидатор".

И я сделал глубокий вдох, заполняя легкие свежим воздухом, отбросив от себя все сомнения. Я был готов к тому, что может подбросить мне судьба. Я был готов бороться, я был готов жить!

Мы продвигались дальше по городу, кишащему демонами. Холодный, вязкий воздух Данцига пробирал до костей. Мокрый от крови асфальт блестел под тусклым светом, отражая темные, угрожающие фигуры, выступающие из клубящегося тумана. Демоны всюду. Сотни тварей были повсюду.

Я чувствовал, как кровь стынет в жилах. Каждый мускул в моем теле напрягался, готовясь к смертельной схватке. Они двигались медленно, словно хищники, принюхиваясь и выбирая момент для броска.

- Человек, - прорычал один из них, голос его был хриплым, будто скрежет камня о сталь. - Ты проклят. Проклят своим же отцом.

- Молчи… - прошептал я в ответ, голос мой был слаб, но по своему тверд. - Я свободен. И никто мне уже не указ!

Демоны засмеялись, звук их смеха был похож на шелест ветра в разрушенных домах. Я вскинул шашку, стальной холод лезвия приносил мне утешение. Но я не буду умирать без боя.

- Мы пришли за тобой, - сказал главный из них. - Мы пришли за твоей душой. Ты принадлежишь нам.

Я вскинул голову, взглянув на главного демона в отряде..

- Я не принадлежу никому. Я свободен. А ты раб легиона!

В этот момент они бросились на меня. Демоны кричали, когти сверкали в тусклом свете, но я стоял не дрогнув. И я уже не думал о смерти. Я думал только о битве, и том, как продать свою жизнь подороже пока Ильяс был занят какой-то более крупной тварью чуть поодаль от меня.

И тут я увидел, как огромный демон с рогами, словно ветви старого дуба, бросился на Ильяса. Его клыки были острыми, как ножи, а из его пасти вырывался огненный рёв, обжигающий все вокруг.

Я увидел, как Ильяс уклонился от удара демона, отпрыгнув в сторону. Его меч сверкал в тусклом свете, отбивая удары демона. Но твари оказались слишком многочисленны, и Ильяс резко остался в окружении.

- Ильяс! - крикнул я, бросаясь на помощь, отбивая атаки демона, который ранее выкрикивал проклятия в мой адрес.

Демоны окружили уже и меня, их когти сверкались в тусклом свете, но я держался. И уже не думал о смерти или о том как продолжать бой, а только о том, как защитить камрада Ильяса.

Но в этот момент, я увидел, как из темноты вышел еще один воин. Он был облачён в черную броню, а в его руках имелся большой меч совмещённый с бензопилой. И тут же бросился в атаку, отбивая демона от Ильяса, и крикнул не обернувшись:

- Уходи! Я прикрою...

Я молча кивнул, понимая, что это моя единственная возможность сбежать. И я тут же бросился в темноту, покидая Ильяса на милость судьбы, но зная, что он сможет справиться.

Сердце колотилось в груди, как бешеная птица в клетке, отдавая звоном в виски. В голове царил сумбур: страх за свою шкуру, чувство долга перед родом, невозможность бросить Ильяса… И этот мучительный вопрос: "Тварь я дрожащая, или право имею?" Все эти мысли крутились в голове, мгновенно переплетаясь в гремучий клубок противоречий.

Но уже через пару метров я почувствовал, как воля берет верх над страхом. Я повернул назад, чувствуя прилив адреналина. Шаг за шагом я ускорялся, каждый мускул моего тела работал на пределе. Я бросился в толпу демонов, словно огненный вихорь, врубаясь в их ряды с шашкой, пылающей белым светом.

Стальной хлад рукояти шашки приносил мне внутренний покой. Каждая мышца моего тела подчинялась воле, движения оставались четкими, точными, будто отточенные годами тренировок. Я резал, рубил, ломал, не чувствуя боли, не замечая усталости.

Демоны, с их диким рычанием, падали от резких ударов. Их кровь, черная и густая, брызгала на мои руки окончательно испортив все новые вещи, но я не чувствовал ее. А лишь ощущал жажду мести, в купе с желанием защитить свой род и землю.

Я видел, как их глаза угасают, как их тела ослабевают, как они падают на землю, оставляя после себя только тяжелый запах серы и гнилой плоти.

И неумолимо чувствовал, как моя сила растет с каждым убитым демоном. Я чувствовал, как мой дух крепнет, как я становлюсь несокрушимым. И в этот момент я уже не был лишь человеком.

Я видел, как Ильяс, окруженный демонами, отбивается от их атак. Его движения были точны и стремительны, каждый удар меча – молния, разрезающая тьму. Но демоны были слишком многочисленны. Они сгущались вокруг него, словно черная туча, грозя поглотить того целиком.

Ильяс отбивался с упорством бешеного зверя. Его меч сверкал, отражая тусклый свет с каждым взмахом, лицо залито потом, но глаза горели отнюдь не отчаянием, а железной волей.

Я видел, как один из демонов, с огромными клыками торчащими из пасти, бросился на Ильяса. Его пасть была раскрыта в широкой улыбке, из которой вырывался душный запах гнилой плоти.

Ильяс уклонился от удара, отпрыгнув в сторону. Но демонов было слишком много. Они навалились на него, словно волна, засыпая его ударами, пытаясь свалить ликвидатора на землю.

Я видел, как Ильяс пошатнулся, а меч замедлил свой ход. Он явно упивался битвой но постепенно уставал. Я видел, как в его глазах появилась тень мимолётного отчаяния.

И я бросился в атаку.

- Ильяс! - крикнул я, отбивая новый удар демона, который был больше всех остальных и нес в лапах огромный топор. - Держись! Я иду!

Я продолжал рубить, отбивая атаку за атакой, думая только о том, как прорваться к Ильясу. И вот я уже рядом с ним. Вновь врубаюсь в ряды демонов, защищая Ильяса своим телом и серебряной шашкой.

- Уходи, идиотина! - кричит Ильяс, отбиваясь от демона с топором. - А не то вместе головы сложим, как тот морпех. - он бросил взгляд в сторону изуродованного тела в черной броне.

Но я больше не отступал. И мы рьяно боролись за свою жизнь. Ибо знали, что нам не уйти от этой схватки. Но мы были готовы умереть, стоя плечом к плечу.

- Умрем, так умрем, - сказал Ильяс, поудобнее перехватывая меч. - Но не отступим!

И мы продолжали сражаться, с упорством бешеных зверей, защищая свою жизнь и свободу до последнего вздоха.

Спустя двадцать минут безумной резни и битвы не на жизнь, а на смерть, мы вскоре остались вдвоём, устало дыша прислонившись спина к спине. Всюду пахло железом, смрадом мёртвых тел и жжёной плотью, но нам было плевать, ибо мы победили.

Ликвидатор, сгорбившись, прислонился к покосившейся стене полуразрушенного дома. В его глазах, в которых ещё недавно бушевал огонь битвы, теперь отражалась только усталость. Его руки, покрытые свежими царапинами и запекшейся кровью, дрожали, когда он подносил к губам папироску. Дым от неё тускло светился в сумраке, создавая причудливые тени на его перебинтованном и забрызганном кровью лице.

Он шумно вздохнул, и папироска в его пальцах задрожала. Запах дыма смешался с запахом крови и горелой плоти, витающим в воздухе. Ликвидатор посмотрел на улицу, усеянную телами. Его взгляд скользнул по лицам демонов, которые всего несколько минут назад были полны ярости. Теперь же они лежали неподвижно, а их глаза были пусты.

Он невольно потрогал одну из открывшихся ран, полученных ещё в ту самую ночь. Шрамы служили ему напоминанием о том, что такое война, смерть и что значит быть ликвидатором. Он не выбирал эту жизнь, это она выбрала его. И теперь он был заложником столь кровавого ремесла и долга перед отчизной.

— Ну и работёнка у нас, пацан… — рыкнул он, глубоко затягиваясь папироской. Ильяс знал, что усталость и разочарование — это его постоянные спутники. И что всё, что он может сделать, — это продолжать идти вперёд, борясь с тем, что бросает ему жизнь.

Он потушил папироску о стену и повернулся, чтобы уйти. Впереди его ждала новая битва, но он был готов к ней.

Я, запыхавшийся от боя и усталости, стоял перед ликвидатором, опираясь на клинок о местами уцелевший асфальт. Мой взгляд был прикован к саквояжу из потрескавшейся телячьей кожи, стоящему у ног.

— Так зачем вам этот чёртов саквояж? — спросил я, с трудом сформулировав вопрос, который давно тревожил меня. Мой голос был хриплым от усталости, но в нём слышалась настойчивость и желание разобраться.

Ликвидатор улыбнулся, его улыбка была безумной, словно он уже был не в своём уме. Ильяс медленно присел на корточки, рассматривая меня с каким-то странным интересом.

— Это парниш наш допинг! — ответил он, его глаза заблестели от нечеловеческого энтузиазма. Ликвидатор взял в руку саквояж, небрежно откинул крышку. Внутри лежали несколько десятков небольших флакончиков, украшенных странными знаками и заполненных яркой, светящейся в магическом спектре жидкостью. Рядом лежал металлический прибор, похожий на автоинъектор.

— Алхимические инъекции и артефактный автоинъектор, — продолжал он, показывая мне содержимое своего саквояжа. — Без них мы бы не выжили, как организация, чья цель состоит в ликвидации опасных монстров, магов и прочей околобожественной нечисти.

В его голосе звучала гордость, как будто он был не ликвидатором, а тем самым великим мастером-алхимиком, создавшим это чудо алхимической мысли. Но я никогда раньше не видел ничего подобного. Впрочем, это была магия и с ней реальность всегда имела определённые грани безумия.

— И что это даёт вам? — спросил я, не веря своим ушам.

— Силу, выносливость, скорость, — ответил ликвидатор, его голос был полон уверенности. — Мы становимся не просто людьми, мы становимся подобны богам.

Он взял один из флакончиков, наполненный яркой бирюзовой жидкостью, и поднёс его к единственному уцелевшему источнику света. В его глазах тут же зажёгся безумный огонь. Он был готов стать кем угодно во имя исполнения своей цели и долга, и я не был уверен, что хочу видеть его в таком виде.

Ликвидатор, словно заворожённый, смотрел на бирюзовый флакон в своих руках. Удивительно гладкий, с изящной гравировкой в виде странных символов, похожих на руны. Флакон идеально лёг в пазы инъектора, как ключ в замочную скважину. В воздухе повисла напряженная тишина, только дым от папироски ликвидатора медленно таял, словно предчувствуя грядущие перемены.

Ликвидатор, не моргая, направил инъектор себе в глаз. Удар был быстрым, точным, как хук опытного боксёра. Пару секунд ничего не происходило. Затем он начал дрожать, его тело сотрясали судороги. Бинты, которые держали на себе его раненое тело, мгновенно лопнули, не выдержав давления стремительно растущих мышц.

Под бинтами, будто из-под земли, вырвались вздутые вены, проступающие на его теле яркими синими полосами. Он был уже не человеком, а живой скульптурой, сформированной из стали и мускулов. Его мышцы вздулись, становясь рельефными и упругими.

Ильяс упал на колени, хватаясь за голову. Его глаза буквально загорелись бирюзовым светом, отражая цвет инъекции. Свет казался ярким, и совершенно не уступающим огню демонов, с которыми он только что сражался. Он выглядел уже не как человек.

В воздухе запахло озоном, а от него потянуло арктическим холодом. Ликвидатор встал на ноги. Он был высок, широк в плечах, мощнее, чем раньше. В его глазах не было больше усталости, только дикий огонь и безумная уверенность. Он был готов к новой битве.

Но в его глазах было ещё что-то, что не давало покоя. Это была пустота, как провал в самой душе. Словно он уже не был человеком, а некой марионеткой, управляемой силой этой самой алхимической бурды.

Он поднял голову, устремив свой бирюзовый взгляд на меня. В его глазах лишь холодный расчет и безумная уверенность. И он больше не был Ильясом. Он стал чем-то другим. Кем-то иным?

Я отшатнулся, невольно делая шаг назад. Мой взгляд прикован к бирюзовому огню, пылающему в глазах ликвидатора. Они больше не выглядяли человеческими, а сияли нечеловеческой силой, словно две маленькие звезды, взорвавшиеся в глубине его черепа.

Ликвидатор, словно не замечая моего испуга, усмехнулся. Его губы растянулись в широкой улыбке, от которой по спине пробежал арктический холод. Ильяс протянул мне второй инъектор, такой же, как и тот, что он использовал для себя. Рядом лежал саквояж с алхимическим допингом.

Я посмотрел на инъектор, на его гладкий металлический корпус, на отверстие, в которое вставлялся флакон. В воздухе висел сладковатый, но едкий запах магии, запаха, который я никогда раньше не чувствовал так близко и концентрированно в одном месте.

— И ты готов на это? — прошептал я себе под нос, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Ликвидатор кивнул, его бирюзовые глаза сверкали от нечеловеческого энтузиазма. Он уже не был тем Ильясом, которого я знал. Он стал чудовищем, порожденным магией и алхимией. Но он был моим чудовищем, и нашим последним шансом.

Задумчиво бросил взгляд на саквояж. Он был всё таким же потрескавшимся, изношенным, но в нём лежала надежда. Я потянулся к нему, и в тот же момент моя рука задрожала. Что будет, если я приму этот допинг? Стану ли я таким же, как Ильяс?

Ликвидатор словно прочитал мои мысли. Он указал на саквояж и на инъектор. Я присмотрелся, и на них заметил краткие описания и значки. Они были небольшими, но достаточно ясными, чтобы я понял, что каждый цвет флакончика отвечает за определенные свойства: красный - за силу, синий - за выносливость, зелёный - за скорость.

В этом саквояже лежало не просто лекарство, а возможность стать чем-то более мощным, чем я когда-либо мечтал. Но цена этой мощи могла быть слишком высока.

Я посмотрел на Ильяса, на его бирюзовые глаза, сияющие нечеловеческим светом. Он был готов к этой цене. А я?

В этот момент, словно из тумана, вдали появилась громадная фигура. Двухметровый крепыш в громоздкой броне пятого легиона. Что был облачен в чёрную броню, на которой красовался череп с перекрещенными костями. На голове же шлем с двумя острыми рогами, как у носорога, что добавляло ему ещё больше зловещего вида. Демон держал в руках огромный штандарт с изображением пятого легиона и снова громко что-то орал, раздавая приказы своим подчинённым.

Я уставился на него, как загипнотизированный. В его крике была не только злость и ярость, но и какое-то нечеловечески адское довольствие. Он был воплощением всего того, что мы пытались остановить.

И тут у меня сорвало крышу. Я ощутил прилив неимоверной ярости, желание уничтожить этого демона. И бросился к саквояжу, схватил пурпурный фиал с меткой усилителя магии. Не раздумывая, сделал инъекцию прямо в вену, с усилием вдавливая иглу автоматического инъектора в руку.

С первой же секунды меня скрутило от болезненной судороги. Всё тело сжалось в кулак, каждая мышца сократилась с неимоверной силой. По моим венам мгновенно прошло что-то раскалённое, словно поток расплавленной стали. И я заорал от адской боли в каждой клеточке моего тела, хватаясь за голову, но остановить это уже было невозможно. Я чувствовал, как моя сила растёт в геометрической прогрессии.

Резко упал на колени, сжимая кулаки, но даже в этом положении чувствовал неимоверную силу. Она росла в моём теле и требовала выхода. Я не знал, чем я стану в результате этого, но однозначно, что теперь я не мог отказаться от битвы.

Магия бурлила во мне, как неукротимый океан. Я чувствовал, как она пронизывает каждую клеточку моего существа, выжигая всё человеческое, превращая меня во что-то новое, неизвестное. Мои кости трещали под нагрузкой, мышцы набухали, будто готовые разорвать мою кожу.

Я зарычал, превращаясь в дикого зверя, вырвавшегося из клетки. С моей кожи стали срываться лоскуты одежды, тело засияло ярким серебряным светом, словно я сам стал пламенем.

Мои глаза заполнились пламенем, не бирюзовым, как у Ильяса, а именно серебряным, полным неистовства. Я не был уверен, чем стал, но знал одно точно: я был опасен. Как для себя, так и для всех вокруг, но прежде всего - для того демона, который возвышался вдали.

С безумным рёвом я бросился в атаку, моё тело уже не было телом человека, а огненной стрелой, летящей навстречу врагу. И я не чувствовал ни боли, ни страха, только бесконечную ярость. Я был пламенем, я был местью.

Ветер свистел в ушах, по земле бежали искры от моей огненной ауры. Демон заметил меня и остановился, уставившись на меня с нескрываемым удивлением.

Демон, знаменосец пятого легиона, уставился на меня, его глаза, словно две раскалённые уголька, горели в глубине шлема. Он явно был грозным противником. Но я не чувствовал страха.

— Покой не ведом тебе, человек? — проревел он, его голос был глубоким и грозным, как рев вулкана. — Ну ничего, наш легион пришёл, как раз по твою душу!

Он хищно осклабился, поправляя шлем, напоминавший голову носорога. В его движениях имелась уверенность и жестокость преданного своему делу воина. Он был готов к сражению и совершенно не сомневался в своей победе.

Ильяс, стоявший рядом, перевёл на меня непонимающий взгляд. В его бирюзовых глазах горело непонимание.

— Покой — прерогатива мертвецов, — ответил я, мой голос был глубоким и резким, словно гром над головой. — Хочешь познать его?

Я медленно и уверенно шёл в сторону демона, оставляя по земле след, как от потока лавы. Моё тело было охвачено пламенем, каждый мой шаг сопровождался треском и искрами. И я был уверен в своей силе. Спокойно отвечая, с каждым шагом и минутой я всё больше и больше терял былую человечность.

Демон в ответ не сделал ни шага. Он стоял, как статуя, задумчиво смотря на меня. Знаменосец видел моё пламя, чувствовал мою мощь, но ещё не понимал, с чем столкнулся.

Я чувствовал, что эта битва будет коротка, жестока, и остаться должен только один. Мы оба знали это и были готовы к такому исходу.

— Потанцуем, рогоносец? — агрессивно улыбаюсь, маня к себе демона средним пальцем.

- Ты серьёзно думаешь, что это работает, человек? - демон лишь надменно рассмеялся, но всё-таки сделал шаг вперёд. Его смех был похож на скрип ржавых петель, но при этом чертовски пронизывающий до самых костей.

- Как видишь... - улыбаюсь в ответ.

Демон лишь укоризненно покачал головой, его тёмная фигура на фоне горящего города казалась ещё более угрожающей. А в глазах, словно два горящих угля, плясали огни беспощадного предвкушения битвы. Он дал латной перчаткой сигнал другим демонам не мешать, те, словно послушные псы, мгновенно отступили в тень. Затем он просто воткнул в асфальт знамя пятого легиона, давая понять, что намечается старый добрый мордобой.

Вокруг знамени образовался чёрный круг, который расползался по асфальту, как масляное пятно.

- Ты ничтожество, - прошипел демон, голос его всё так же звучал как скрип металла. - Ты пыль, и ты никогда не сможешь победить легион. Ибо уже проиграл, ещё до того, как мы начали. К моему сожалению, ты даже не знаешь, когда остановиться и как умереть красиво! - он расхохотался, смех его был жесток и беспощаден, как шторм, обрушивающийся на берег.

- В смерти нет ничего красивого, - ответил я, сжав кулаки. - Смерть - это лишь конец, окончание пути, и в этом финальном пути нет ничего красивого. Красота - она в жизни, в борьбе, в стремлении. В любви, в творчестве, в том, что оставляет след в мире. Смерть - это пустота, она не имеет значения. Она не делает никого ни лучше, ни хуже. Она лишь останавливает время.

- Ты говоришь как старик, - демон вновь укоризненно покачал головой. - Но ты отнюдь не старик, - разумно заметил демон. - А лишь дитя, и ты должен знать, что смерть - это ещё далеко не конец. А попросту переход. И возможность стать чем-то большим, и чем-то более могущественным.

- Переход? - я усмехнулся. - В пустоту? В никуда? Я не верю в твои переходы, отродье. Я верю в жизнь. И пусть она не всегда красива. Но она всё же хотя бы реальна.

Демон рассмеялся.

- Ты наивен, человек, - прошипел он, улыбка его была издевательской. - Бессмертие обретается через славу. Пока твоё имя вспоминают, ты не умрёшь. А ты, убогий, не заслужил, чтобы тебя помнили.

- Слава? Я посмотрел на него с недоумением. Слава — это пустая иллюзия. Она проходит как ветер. Настоящее наследие — это не то, что помнят, а то, что остаётся. И всё это продолжат люди коих ты вдохновил. Ибо мир стал чуть лучше благодаря тебе.

Демон притих. Он вглядывался в меня, словно пытался разобраться в моих словах.

- Ты говоришь как философ, - наконец промолвил он. - Но философия не спасает от смерти.

- Может и так, - ответил я. - Но она хотя бы делает смерть значимой.

Демон подошёл ближе, его взгляд стал ещё более проницательным.

- Что есть смерть, когда твоя жизнь ничего не стоит? - прошептал он. - Какое значение имеет оставленное наследие, если никому не нужно то, что ты создал?

- Я не знаю, - честно ответил я. - Но я верю, что каждый может оставить след, независимо от того, как он живёт. И это может иметь значение.

Демон неожиданно согласился, улыбка появилась на его лице, не казалась издевательской, а как будто озарённая светом понимания.

- Ты прав. - прошептал он. - Каждому своё.

Он сделал шаг назад, и его тень исчезла во тьме.

Вечерний Данциг, словно застывший в ожидании, окутывал себя густой дымкой из соленого морского воздуха и ароматов старых, полузабытых историй. Тусклые, едва уцелевшие фонари, расположенные вдоль узких, мощёных брусчаткой улочек, отбрасывали на стены домов причудливые тени, как застывшие призраки прошлого. На старых кирпичных стенах ещё виднелись следы времени: потёртости, трещины, растущие с каждой осенней бурей, словно шрамы, рассказывающие о прожитых веках.

Над крышами, покрытыми красной черепицей, тянулись темные силуэты готических шпилей, возвышаясь над городом, словно молчаливые стражи, хранящие тайны веков. Их острые вершины казались пронзать туман, словно пытаясь проникнуть в самую глубину ночи.

В этой мрачной тьме, где всякая улочка казалась забытой, а каждый дом – запертым хранилищем давно забытых секретов, я заметил мелькнувшую синюю шинель. Она, словно призрак, скользнула по улице, и только лёгкий шелест воротника, да едва уловимый запах такого знакомого табака свидетельствовали о его присутствии. В этом шелесте и запахе было что-то неожиданное. Что-то, что в миг заставило забыть о всех остальных звуках и ароматах города.

Я невольно повернул голову, чтобы отследить то самое движение. В тот же момент на краю тротуара, под светом тусклого фонаря, я заметил едва тлеющий огонёк, который, как и шинель, стремительно исчезал в сумерках. Это была сигарета, брошенная на мокрый асфальт, словно небрежно выброшенный момент времени.

В воздухе застыл едва уловимый аромат табака, перемешанный с запахом соленого морского воздуха и сырого камня. В этом странном сочетании запахов и недосказанности таилась загадка. Кто был этот таинственный человек в синей шинели, и куда он так спешил? Эти вопросы невольно зародились в моём сознании, словно призрачное эхо прошедшего момента.

Время будто замерло на мгновение, застыв в преддверии катастрофы. Врата в Инферно, зияющие чёрной бездной, всё так же сияли. Неожиданно, как удар грома, раздался глухой треск. Врата, до этого неподвижные, с ужасным грохотом схлопнулись. Из трещины между ними вырвался клубок густого чёрного дыма, наполненного запахом серы и гнили.

По земле прокатилась волна жара, а воздух наполнился невыносимым запахом разложения. Мир вокруг окутался мраком. И врата просто исчезли.

И только спустя несколько ужасных секунд, когда пыль осела, а грохот утих, стало видно ужасающее следствие вторжения демонов. Там, где ещё недавно процветала жизнь, теперь царила лишь смерть и разрушение. Дома были разрушены, улицы завалены обломками, а воздух наполнен запахом крови и горечи.

Демонов не было, но их присутствие ощущалось в каждом разрушенном камне, в каждой капле крови, в каждом запахе разложения. Они ушли, оставив за собой только свидетельства своего ужасающего похода.

Упав на колени, устало вздыхаю, и действие алхимического допинга тут же сходит на нет. Моего лица касаются чьи-то нежные руки, и я слышу смутно знакомый женский голос.

- Жив, карапуз? - Ви радостно улыбнулась, а из её глаз текли слёзы. - Думала, не успею...

Позади неё возвышались чёрные латники из царской армии и морпехи, которые приняли посильное участие в обороне города.

- Всё хорошо. Просто не отпускай меня и дай немного погреться. - обессиленно улыбнулся в ответ и коснулся своей окровавленной кистью её нежных и таких тёплых рук. - Пожалуйста...

- Хорошо... - Витория улыбнулась, но так и не перестала лить слёзы.

- Глупая Ви. Всё хорошо! - неожиданно для себя смеюсь и тут же отрубаюсь окончательно, уходя в царство Морфея.

***

(Где-то на задворках Инферно)

- Так почему вы не принесли мне души наследника Куси? - зеленоглазый демон брюнет задумчиво пилил взором своих слуг.

Он задумчиво потягивал кальян с шартрезовым табачком.

- Крид? Всегда Крид... Вы бы ещё молиться на него начали... - брюнет лишь усмехнулся.

Выдыхая кальянный дым в лица своих легатов, он чему-то задумчиво кивнул.

- Хорошо. Значит, пора будить старину Карима. Пускай поработает и немного развеется в техномагическом мире. Не всё ж ему чужие миры разорять? - словно спрашивая у самого себя, произнёс демон. - И да... Мне очень и очень нужна душа наследника Куси, и неважно, как она будет получена... - вновь выдыхая облако зелёного дыма, Малик дэ Сад хищно улыбнулся. - А теперь пошли прочь, а не то скормлю ваш легион Ифриту... - в глазах брюнета плясали бесенята, устроившие оргию с суккубами, и ничего хорошего это никому не обещало.

- Витя-Витя... - демон задумчиво рассмеялся. - Совсем ты размяк, старый друг. - Ну ничего, я развею твои печали, и мы, как в старые добрые, вновь пройдёмся огнём и мечом по различным мирам. Но сначала нужна та самая душа для открытия врат мультиверсуса.

*****