Кругосветка

Пролог первый

Терминаторы

Земля жестко пнула в подошвы, Алекс готовился к этому — колени полусогнуты — но падать не пришлось, толчок оказался вполне терпимым. Из пятерых спецназовцев на ногах не устоял только Летун. Вполне понятно, груз у него самый тяжелый.

Было прохладно, в остальном вполне сносно: относительная лесная тишина, с шорохами и птичьей перекличкой, негустая трава, кусты, просветы между ними — то ли край поляны, то ли близкая опушка. Ничего опасного, мир встречает вполне дружелюбно, если не считать…

Пятеро обнаженных мужчин и восемь десантных мешков стояли и лежали, сохраняя полную и необъяснимую неподвижность. Откуда этот паралич⁈ Вот дерьмо, здесь же все насквозь опытные, даже грузовые мешки не исключение, где только они не побывали.

— Не спать, девочки!

Алекс рванул застежки мешка, нашаривая лежащий под клапаном главный сверток. Поляна ожила: солдаты зубами рвали скотч на спецупаковке, слышался скрип и треск, перешедший в щелканье частей поспешно собираемого оружия.

Уже с заряженным револьвером в руке — группа была вооружена старыми, но относительно надежными малосерийными «FN Barracuda» — Алекс завертел головой, ожидая неминуемых сюрпризов…

Лес с любопытством наблюдал за столь буйными и нервными гостями. Хищники, туземцы, чудовища и наваждения прямо уж немедленно заявляться к группе не спешили. По вершинам сосен прошелся легкий ветер, слегка колыхнул серую дымку подступивших сумерек. Спецназовцы, задрав головы, следили за чуть дышащими-вздрагивающими цветными полосами, неспешно тающими в вечернем небе над поляной и чащей — неуместная «сухая» радуга выглядела донельзя странно.

«Странно и красиво» подумал Алекс и приглушенно гаркнул:

— Не отвлекаться! Сержант Микс ведет наблюдение, остальные пошевеливаются.

— Уже наблюдаю. Не давитесь голосом, сэр. Можно говорить нормально — тут вокруг ни души, — долговязый сержант Микс, принялся вытряхивать из пакета свой камуфляж.

— Я сказал — наблюдать! — тихо напомнил Алекс.

Микс покосился на командира группы, швырнул одежду и уставился на деревья, демонстративно держа револьвер у бедра в манере Клинта Иствуда, только чересчур костлявого и густо расписанного татуировками. Остальные работали, распаковывая груз и спешно одеваясь. Летун, наконец, поднялся и занялся делом, но на левую ногу солдат ступал вполсилы.

Застегивая куртку — никаких молний и липучек, только надежные пуговицы на «канадской» ленте, Алекс шагнул к оператору:

— Что со ступней?

— Сучок, — лаконично объяснил Летун, продолжая распаковывать свою игрушку.

— Садись, я обработаю, — приказал Алекс, отстегивая от рюкзака аптечку.

Ранка выглядела неопасно — содранная кожа посередине подошвы, там, где даже у вояки спецназа относительно нежная шкура. Алекс смазал повреждение антисептиком, заклеил пластырем.

— Не щиплет, — отметил оператор, вроде бы полностью сосредоточенный на установке аккумуляторов.

— Ерунда, возможно, уже сама затянулась, ранка крошечная, — успокоил командир.

Да, ничего не происходит, но все бойцы страшно боятся сюрпризов. Бесполезность медикаментов — одна из прогнозируемых здешних гадостей. Список возможных ненормальностей обширен, но не стоит придавать ему особого значения — солдат умирает только раз, а уж от чего именно он сдохнет, интересует только штабных аналитиков. Пока всё идет нормально.

Радуга уже угасала. Местное время прибытия выбрано точно: оглядеться и оценить обстановку еще можно, а яркая небесная дуга в сумерках уже практически незаметна. Эта дифракция с отражением и «еще-чем-то-там», чудо абсолютно ненужное, коварно сигналящее противнику о прибытии гостей. Не верилось в столь нелепую демаскировку, но специалисты не ошиблись.

Слышались щелчки контрольных спусков оружия. Механика револьверов и «бушмастеров» работала исправно. Это не должно внушать иллюзии, но должно слегка успокоить нервы. Алекс кивнул вопросительно смотрящему Бобби. Упитанный коренастый спецназовец направил штурмовой карабин под куст и нажал спуск. Приглушенный хлопок, отлетевший кусок корня — боеприпасы не подводят, глушитель вполне надежен.

Летун включил ноутбук — замелькали картинки тестирования — двигатели миниатюрного дрона едва слышно радостно заурчали, видеокамеры работали штатно.

— Живее, темнеет!

— Уже поднимаю, — отозвался Летун, работая джойстиком.

Алекс оглянулся на Микса:

— Можешь одеваться. И сразу машинку полностью проверь.

— Да, сэр. Кажется, я набрал клещей, — сержант, ухмыляясь, почесывал пах — огромная, на весь лобок и часть бедер, татуировка кошмарно кривлялась, шевеля клоунскими бровями и всем остальным.

— Эй, сейчас волшебный гризли прибежит, не подманивай, — предупредил Джо-Джо, откровенно разглядывая клоунский «нос».

— Морду отверни, вонючка! — заворчал Микс.

— Заткнулись оба. Здесь не пикник, — напомнил командир.

Сержант густо сплюнул на траву и принялся натягивать трусы с эмблемой «Атланта Брэйвз», Джо-Джо торжествующе улыбался. Реакция обоих неадекватна, странно, что у хладнокровного сержанта она выражена даже ярче. Алекс и сам чувствовал легкое опьянение: это воздух. Об этом тоже предупреждали научные консультанты. Чуть иной состав атмосферы, в ближайшие минуты организм привыкнет и эйфория пройдет. Как ни странно звучит, воздух здесь «абсолютно безопасен, больше того, джентльмены, он гораздо благоприятнее для здоровья человека».

Другая планета. Поверить невозможно. Месяц подготовки и другая планета? Никаких торжественных стартов, телеинтервью, никаких мучительных заточений в тесноте космического корабля и борьбы с радиацией. Вот так просто…. Другая планета. И попадаешь сюда вот с этими идиотами.

…Оператор осторожно поднимал дрон — пока камеры демонстрировали лишь близкую листву, и ветви деревьев, с любопытством заглядывающие в крошечные объективы. Вот дуб — вплотную кажущийся целым отдельным миром, за ним замерли уже почти черные сгустки огромных сосновых лап. Микромиры нового мира. Если здесь умереть, никто не узнает и не найдет. Гроб пришлют из Афганистана или Сирии. И этот загруженный мешком с песком гроб, и соболезнования командования, дежурно высказанные Анне и ничего не понимающей дочери, будут одинаково фальшивыми.

Умирать Алекс не желал. Семье будет тяжело. Жена и дочь слишком несовременны, чтобы….

Никаких «чтобы». Вокруг просто дикий лес, а группа еще не самая худшая. Пусть и с ограничениями, но дали отобрать наиболее подходящих парней. Пока все идет по плану. В поставленной боевой задаче нет ничего сверхъестественного. На выполнение двое-трое суток, максимум пять дней. Мир иной, но об этом имеет смысл немедленно забыть. Разве этот лес чем-то отличается от земного? Дубы и сосны — это просто дубы и сосны.

Дрон завис в двух десятках метров над вершинами деревьев. Темнело стремительно, лишь на западе угадывалось умирающее солнечное зарево. Алекс занялся построением маршрута, действовать приходилось просто карандашом по бумаге, ноутбук пилота-оператора работал безупречно, но от удобств навигационных программ штабные консультанты рекомендовали отказаться сразу же по прибытию.

Да, лес, лес и опять лес по всем направлениям. Нужны ориентиры понадежнее, лучше всего собственно река. Из относительно крупных рек она здесь единственная, определиться с точкой поможет наверняка. Но никаких признаков.

— К северу видны вершины. Видимо, скальная гряда, — пробормотал Бобби.

Свободные спецназовцы сгрудились за спиной оператора. Понимание, как важно немедленно определить маршрут имелось у всех.

— Или скалы, или роща особо высоких сосен. Летун, подними выше, и приблизься к ориентиру, — скомандовал командир группы. — Только осторожно!

— Это легко, — оператор повел дрон в сторону сомнительной сосновой гряды.

— Скалы! Нет, там дерьмо сухостойное, — одновременно сказали Бобби и Джо-Джо.

— Сейчас отсканирую, — хохотнув, отозвался Летун.

— Подожди, не будем загружать… — начал командир, предчувствуя нехорошее.

— У нас в акках еще девяносто два процента, — удивился оператор, но окончить не успел. Лэптоп издал короткий панический писк, мигнула диаграмма состояния аккумуляторов, изображение камер транслирующего картинку беспилотника перевернулось, экран компьютера погас.

— Да ладно, быть не может — не веря, хмыкнул оператор. — У компа что-то с питанием, малыш сам перейдет на автопилот, вернется самостоятельно, он умный….

Летуну принялись давать советы, а Алекс отошел, и, спеша воспользоваться остатками угасающего дневного света, принялся завершать наброски маршрута в блокноте.

К командиру группы приблизился Бобби:

— Кажется, электроника дружно решила отдать концы. Аккумуляторы и что-то еще.

— Об этом предупреждали. Пусть аппарат отработал одноразово и коротко, но и это уже кое-что, — напомнил Алекс, по привычке ставя дату и личный номер под схематичным изображением направления движения. — Сейчас прячем спецупаковку, хороним сдохший лэптоп, идти станет легче. К рассвету мы должны быть вот тут.

— Отчего именно на юго-запад? — без выражения поинтересовался Бобби — сейчас его акцент слышался отчетливее.

— Как мне кажется, идти именно в этом направлении будет разумнее. У тебя есть какие-то обоснованные возражения? — вежливо уточнил Алекс.

Бобби неопределенно качнул своей крупной рыже-плешивой головой.

— Вот и отлично! Если не затруднит, помоги ребятам похоронить этот чертов чемоданчик, набитый начинкой протухших процессоров и матриц. Выходим немедля, — приказал командир группы.

Бобби возражать не стал, пошел к остальным, там немедля раздались протесты Летуна.

Командир группы еще раз посмотрел на жалкенький чертеж в блокноте. «Почему именно юго-запад?». Потому что это направление кажется лейтенанту предпочтительным. Алекс отдавал себе отчет, что включен в группу из-за умения безупречно ориентироваться на местности. Довольно никчемный талант в эпоху вездесущей спутниковой навигации, но именно сейчас он оказался удивительно востребованным. Настолько востребованным, что кое-кому предложили контракт от которого невозможно отказаться. Деньги заставляют людей совершать глупости, и, чем больше денег, тем больше та глупость. Конечно, Алекс здесь не один такой жадный — остальные безумцы тоже купились. Кроме Бобби. Рыжий здоровяк знает больше всех, насчет своей работы в ЧВК определенно врет, и о своем скромном звании тоже врет. Британцы, они ведь непременно такие — стеснительные скромняги. А в данном случае еще и имеющие скромно-неопределенные, но широкие полномочия.

Первый лейтенант[1], известный группе под почти настоящим именем Алекс, не любил неопределенные ориентиры и смутные полномочия. Интуиция, не помогающая иметь много-много денег, но помогавшая оставаться в живых, подсказывала — если цель операции будет достигнута, вдумчивый Бобби может посчитать, что возвращение на базу налегке — только с добычей — гораздо разумнее и выгоднее возвращения всей группы в полном составе. На базе вполне могут одобрить подобное решение: соображения экономической целесообразности, да и секретность, играют заметную роль. Целая планета, вполне пригодная для жизни — джентльмены, это вам не шутки.

Группа двигалась сквозь ночной лес безымянной планеты, и с каждой пройденной милей Алекс убеждался, что планета весьма «условно-пригодна для жизни». По крайней мере, у подчиненных сложилось именно такое впечатление. Бойцы абсолютно внезапно и безосновательно начинали психовать, и командир не мог понять причин.

Колючий сосняк с сучьями, похожими на АКЛ[2], короткая пустошь, словно выложенная сказочными гоблинами из одинаковых здоровенных замшелых валунов, вновь лес, на этот раз обманчиво просторный: мощные дубы и гибкие деревья, склонившие ветви под тяжестью кистей с черными ягодами. МНВ[3] цвета не передавал, лейтенант с трудом вспомнил, что ягоды должны быть насыщенно красными. Да, ирония судьбы — проводить операции среди подобного типа растительности никогда не приходилось. Чаще бывал песок или горы. Возможно, там тоже попадались красные ягоды, но вспомнить не получалось — на тех камнях даже ярко-алые капли жидкости быстро-быстро чернели.

Алекс вел группу или шел замыкающим, уступая головное место Бобби. Ходить по лесу британец умел, но темп движения неизбежно падал. Это было плохо — лейтенант чувствовал, что к рассвету жизненно необходимо выйти к реке. Вот там можно будет отдохнуть и очень осторожно осмотреться. Но периодические замедления и остановки на маршруте оказались плохи и по иной причине: солдаты начинали думать и глупить.

…Знак «Внимание! Противник!» и указание направления — нацелив пулемет, Микс мгновенно замирает, готовый открыть стрельбу. Группа падает под защиту деревьев, ощетинивается во все стороны толстыми стволами интегрированных глушителей.

Алекс не видит абсолютно ничего подозрительного, подползает к пулеметчику.

— Он был вот там, — шепчет Микс. — Спрятался, засранец. Не шевельнется. Но я его отчетливо видел!

— Кого?

— Ну… силуэт.

— Чей?

— Человек. Вроде как в накинутом пончо. Головы почти не видно. Широкий такой.

— Широкий и все?

— Да откуда мне знать, сэр⁈ Я только силуэт видел. На гнома похож, можете хоть обхохотаться. Но, клянусь, он был там. Я чуть не обделался, когда увидел.

Зеленоватое изображение прибора дает отчетливую картину. Поваленный древесный ствол, кусты, за ним очередные камни, густо заросшие терном. При определенном воображении можно принять камень за залегшего кабана. Или мини-носорога. Но эти животные редко носят пончо.

— Встали и вперед. Я веду, — командует Алекс.

Интуиция подсказывает, что впереди нет ничего опасного. Есть грызуны, вон кто-то круглоухий опасливо провожает взглядом цепочку быстро идущих людей — сияют крошечные глаза. Тепловизор подсказывает, что круглоух довольно упитан для грызуна — потянет фунта два с лишним, но едва ли настолько дерзок, чтобы нападать на людей. Скорее всего, это местная разновидность сурка. Проблема в том, что Микс и остальные верят, что здесь есть кто-то еще. Ночной, неизвестный, опасный, сверхъестественный.

…Алекс ведет группу, и когда в хвосте раздается шум, осознает — на этот раз никаких «гномов в пончо», в тылу действительно дерутся. Шедший вторым Микс, успел развернуться, привстал на колено — «миними» в его руках готов открыть огонь.

— Не стрелять!

Лейтенант огибает пулеметчика, перепрыгивает через залегшего, вжавшегося в хвою Джо-Джо. Дерущиеся фигуры катаются по земле, разлетаются листья папоротника. Алекс щелкает затвором «бушмастера»:

— Замерли! Или стреляю!

Металлический, абсолютно чуждый лесу, но такой знакомый звук приводит людей в чувство. Отпихивают друг друга, пытаются нашарить слетевшие ночные «очки».

— Он хотел ударить меня ножом! — хрипло рычит Бобби.

— Я⁈ Если бы хотел, ударил бы. Я штык достал, чтобы на карабин надеть, это будет понадежнее, — Летун сплевывает листву. — А тут вижу, за англичанином крадется эта тень.

— Какая тень? — все впиваются взглядами в безмолвную чащу.

Зеленоватые тени кажутся живыми. Буквально все: листья деревьев, стебли травы, обиженно колышущийся измятый ажур папоротников — все дышит. Они живые, но бездушные и прохладные — «тревожно красным» отмечен лишь крошечный комочек, спешно удирающий под корни дерева — мышь или землеройка.

— Настоящих призраков эта ваша электроника все равно не покажет, — шепчет сзади Джо-Джо.

— Тебе, заднеполый-всезнайка, откуда знать? — немедленно огрызается Летун. — Я тень видел как тебя. Она на голову, или полторы, выше человека, много тоньше, и…

— Заткнулись! — Алекс показывает вверх. — Здесь полно непривычных нам теней. Что логично, поскольку ранее под двумя лунами никому из нас ходить не приходилось.

Группа тупо смотрит вверх, в просвет между кронами дубов. Лично Алексу два ночных светила не кажутся таким уж необычным явлением. Это странно, но не более. Если рассуждать спокойно, то более темная и неочевидная луна очень похожа на тень своей яркой сестрицы. Возможно, так и есть: какая-то оптическая иллюзия, двойное отражение в облаках. Да, наплевать — пусть просто игра теней. Пусть верят в самое простое объяснение.

— Мы здесь сдохнем, — на удивление спокойно и обреченно высказывается Микс.

— Если очень не терпится, сержант, можешь начать с себя. Околевай, пулемет я заберу, — так же спокойно отвечает Алекс.

— Нет, пока могу и потерпеть, — морщится сержант. — Охота посмотреть, как Джо будет корчиться, когда до него дойдет, куда он вляпался.

— Я не собираюсь корчиться, — отрезает Джо-Джо — лицо его бледно как бумага. — Послушайте, сэр, давайте дождемся утра. Мы уже часа два ходим по кругу. Ваш компас очевидно врет, мы же не на Земле. Мы заблудились. Имеет смысл вернуться на базу и взять исправное оборудование.

— И у меня повреждена ступня, — вспоминает Летун.

— Джентльмены, а не подписывали ли вы случайно некие бумаги? — ухмыляется Бобби.

Алекс чувствует, что британцу тоже жутко. Едва ли плешивый тип так уж верит в сверхъестественные тени и сбившийся с курса компас. Просто он знает о здешнем лесе чуть больше остальных. Но это не имеет значения. Большинство присутствующих шло сюда заработать деньги, причем большие деньги, вот этим нужно и заниматься.

— Вперед! Я — замыкающим.

Компасом лейтенант не пользовался, а вот наручные часы врали. Опять 0:34, но луны на небе — обе — заметно продвинулись. Движение группы всё чаще сбивалось, причины объяснить было затруднительно — похоже, теперь каждый предпочитал держать свои галлюцинации при себе. Лично Алекс ничего особенного не замечал, разве что камни стали попадаться чаще, да МНВ окончательно отказал, а тепловизор забастовал еще раньше. Идти без «ночных глаз» неожиданно оказалось проще, лейтенант отметил, что приборы отключили уже все. Летун после каждой остановки начинал хромать сильнее, потом слегка «расхаживался». Видимо, это не было симуляцией — парню действительно казалось, что нога болит.

Наконец, удача повернула к группе свое темное и безносое лицо — вышли к ручью. Алекс не мог знать наверняка, но был уверен, что чуть слышно журчащий поток обязательно выведет к реке. Об остальном можно будет подумать там — на берегу. Особой уверенности, что шансы выполнить задачу еще остаются, не ощущалось, но командир группы знал — стоит начать действовать, и уверенность появится. Ну, обычно именно так и бывало. Остальные члены группы об этом тоже хорошо знали, но сейчас почему-то предпочли напрочь забыть. Да, две луны на парней весьма дурно влияют.

Деревья расступились, теперь свет лун заглядывал во впадину каменистого русла, блики играли на спинах валунов-лососей, крепко уснувших в серебряной воде. Бойцы шли по узкой кромке берега, то и дело ступая в холодную воду. Впрочем, холод только бодрил — все давно согрелись. Откосы берега стали глубже, порой превращаясь в серую, испещренную расщелинами высокую стену. Алекс с некоторой тревогой поглядывал наверх — выходить к реке прямо вдоль ручья не совсем разумно, место там наверняка приметное, а между береговыми камнями всё чаще светлеют полоски песка. Легко наследить, случайный рыбак или охотник наткнется, и…. Есть же здесь рыбаки или охотники?

Пока группа не увидела никаких признаков присутствия человека. Вдруг это вообще иной мир, вовсе не тот, куда направляли группу? Мало ли где гостей встречают две луны и пьянящий воздух?

Мысль мелькнула глуповатая, но Алексу на миг стало легче. Не нужно ничего штурмовать и захватывать. Просто побывал в гостях в ином мире, где ночи пусты и серебряны. Разве не чудо? А деньги все равно заплатят, пусть и без премиальных.

Лейтенант оглянулся:

— Ищем проход наверх и поднимаемся. Река близко.

Солдаты, тяжело дыша, переглядывались. Слишком заняты своими ужасами и фантазиями, чтобы чувствовать близость большой воды.

— Сэр, надо бы передохнуть. Я не хочу выглядеть нытиком и скулить, но нога… — просипел Летун.

— Наверху отдохнешь. Будем ждать рассвета и осматриваться. Операция — следующей ночью.

— Черт возьми, сэр, вы спятили⁈ Мы же здесь вообще ничего не сможем сделать. Мы чужие, и нас просто сожрут! В прямом смысле слова — вместе с костями, — сдерживаясь, начал многословно объяснять Джо-Джо. — Если мы всерьез рассчитываем вернуться….

— Кто тебя сожрет? — с демонстративным равнодушием поинтересовался лейтенант. — Кто именно? Выкладывай свою версию, мне просто интересно. Мы пока не видели никого опасного. Кто нас должен жрать? Мыши? Тени? Гномы?

— Может и гномы, — мрачно пробубнил Микс. — Наш храбрый гей прав — мы здесь чужие.

— И что? Ты где собирался работать? На выгоне дедушкиной фермы? На пляжах Майами? Конечно, мы здесь чужие. Все как обычно — это спецназ, парни, — напомнил Алекс.

— Именно, сэр. Мы солдаты спецподразделений и должны воевать, а не исследовать адовы леса, — неожиданно аргументированно вмешался Летун. — Что, неужели не нашлось никого, кроме нас? А почему? Где все эти ученые, экстремалы, спелеологи и профи-выживальщики, способные с голым задом и швейцарским ножом пройти тысячу миль? Похоже, мы самые глупые?

— Заткнитесь, — процедил Бобби. — Все вы знали, где придется работать. Поздновато рассуждать и колебаться.

— Мы не колеблемся! И ослу понятно, что это была обреченная, насквозь идиотская затея! — опасно дружелюбным тоном пояснил сержант, его плечо, на котором висел пулемет, напряглось, готовясь скинуть ремень.

— Даже не пытайся! — посоветовал Бобби, в приятельской улыбке показывая крупные лошадиные зубы. — И все вы успокойтесь. Вернуться без добычи не получится, так что просто сделаем свое дело. Возьмем трофей и это будет весело. Здесь глушь, живут дикари. Найдем их логово, оценим то, что они именуют замком, прихватим славную Цель. Какие проблемы, парни? Здесь ни мин, ни снайперов, ни законников, ни камер наблюдения. Работы еще на сутки, если командир нас правильно выведет.

— Бобби, или-как-там-тебя, ты же и сам себе не веришь, — прошептал Летун. — Здесь всё не так, мы все это чувствуем. Сэр, вы же уже поняли, а?

— Ищем подходящую расщелину и поднимаемся. Это всего лишь работа, парни, — Алекс похлюпал по воде и камням через живое ручейное серебро…

Ручей так волшебно светился, что не заметить след на песке у воды мог только слепой. Лейтенант изо всех сил попытался представить, что ничего не видит, но было поздно — шедший вторым Микс с силой втянул воздух:

— Да вашу же…!

Группа замерла, потом отпечаток узрели все и немедля столпились вокруг, словно дети вокруг дохлого енота. След на песке действительно выглядел убедительно: узкий, вытянутый, но очень крупный. Четырехпалый, когти втянуты, но они явно имеются.

— Саблезубая пума! — упавшим голосом сообщил начитанный Летун.

— Следы обычной пумы я видел. Это вообще не она. Даже близко. В смысле, не только по размеру, но и по форме, — прошептал Микс. — Тигр?

— Про тигров нам ничего не говорили. И у тигров лапы круглые, — не очень уверенно возразил Бобби.

Лейтенанту было интересно, что глупого скажет Джо-Джо, но тот просто стоял и в ужасе пялился на удивительный след.

— Парни, вам не кажется, что это магический зверь? — вкрадчиво спросил Алекс. — Вы зачарованы. Иначе с какой стати вам стоять плотным кружком, подставляя восхищенному хищнику свои аппетитные задницы? Что, если этот котик сейчас смотрит на вас со скалы?

Подействовало — очнулись, рассыпались по берегу, ловя стволами любые тени наверху.

След был старым. Вчерашним, а может и более ранним — края отпечатка заметно оплыли, хотя дождя в предыдущие сутки явно не было. Люди в группе опытные, но не по части сафари на животных. Но пусть сосредоточатся на реальном противнике: кошка, даже очень большая и страннолапая, намного понятнее и естественнее гномов в пончо.

— Скорее всего, зверушка просто приходила на водопой. Или переходила ручей. Подъем-то подходящий. Здесь мы и сами поднимемся, — сообщил лейтенант подчиненным.

— Здесь⁈ — Джо-Джо не опускал карабина.

— Да очнитесь же! Это просто дикий зверь. Мы имеем по полноценному скорострельному стволу на каждую его лапу. Любая кошка отлично чует опасность, так что эта давным-давно убралась куда подальше.

— Если это просто кошка. Но это может быть и тигр-оборотень, очень даже может быть, — с глупейшей уверенностью пробормотал Микс.

— Идиот! У тебя в руках пулемет с коробкой в двести патронов. Этот запасец гарантированно разнесет любого оборотня! — разъяренно зашипел Бобби.

— Да сам ты засратый идиот! Где ты видел, чтобы пулемет помогал против оборотня⁈ — окрысился сержант.

— Закройте рты! Я поднимаюсь первым, потом подсадите Летуна с его ногой. Микс и пулемет прикрывает ваши задницы от любых кошек и гномов. Потом мы его подстрахуем сверху, — оборвал спор Алекс.

Взобраться на верхний гладкий уступ оказалось непросто. Кошкам, конечно, тут скакать удобнее. Прижимаясь к камню, лейтенант, казалось, чувствовал острый запах огромного гибкого тела. Обман чувств, но Алекс был уверен, что хищник поднимался именно здесь. Но опасности нет. Сейчас — определенно нет.

Группа поднялась благополучно, последним втащили тяжелого пулеметчика. Алекс процесс не контролировал — в просвете между деревьями виднелась река, и отраженный от широкой воды лунный свет намертво приковал внимание лейтенанта.

Нет, река не казалась ни огромной, ни немыслимо полноводной. Но за руслом открылось полное звезд небо, а за противоположным, более высоким берегом угадывался бесконечный простор. Только сейчас Алекс до конца осознал, насколько этот мир иной и огромный. Не чуждый человеку, не столь опасный, как именно чужой — что значит абсолютно непознанный и неизвестный.

…— Почему именно вверх по течению? — продолжал допытываться Бобби.

— Здесь река достаточно широка, чтобы оставаться судоходной. А по полученной нами ориентировке замок стоит над бродом. Сейчас начало осени, уровень воды средний. Следовательно, замок выше по течению. Есть сомнения в моей способности мыслить логически и делать выводы? — прямолинейно уточнил лейтенант.

— Ни в коем случае, я полностью доверяю твоей интуиции. Просто мы в странной ситуации и, признаться, мне слегка не по себе. Ну, это если между нами, дружище, — Бобби смущенно потер лоб.

Неубедительно. Все неубедительно — и жест, и смущение. Дружище Бобби явно и не хватал звезд по своей прямой специальности — так себе шпион. До артистичного обаяния и непринужденности Джеймса Бонда ему далековато. Больше похож на туповатого провинциального «чистильщика». Надо думать, профи повыше классом не рискнули соваться в этот лес?

— Отдыхаем до рассвета. Остается примерно часа два, разумнее успеть поспать…

Алекс проснулся как от толчка и подумал, что и у него теперь галлюцинация. На лейтенанта смотрела пара огромных глаз. Лес и речной берег никуда не делись, но звуки шелеста листвы, скрипа ветвей и плеска воды отдалились, уплыли далеко-далеко. Здесь тишина и висящие во тьме глаза… Размером с блюдце, ярко-желтые, немигающие…

Глаза мигнули. Алекс не был уверен, что единственное движение век может выглядеть насмешливым, но именно такое оно и случилось. Просто птица — сидит на ветвях над головой лежащего человека и разглядывает глупого гостя. Сова или филин. Но какого же она-он размера⁈

Птица бесшумной тенью снялась с ветви, светлые крылья на миг затмили небо и наваждение оборвалось. Алекс перевел дыхание. Действительно, лес полон теней, легко поверить в гномов и эльфов. Совы здесь, правда, пончо не носят — видно, в них летать неудобно. Лейтенант ухмыльнулся, бесчисленные звезды над берегом безымянной реки ответно подмигнули. Этот мир весьма иронично настроен к чужакам.

Алекс сел и посмотрел в сторону часового. Джо-Джо вроде бы бодрствовал, но отчего-то смотрел исключительно в сторону реки. Остальные лежали на ковриках: похоже, не спят, но пытаются позволить необходимый отдых телам. Крылатую хозяйку леса никто не видел. Но группе рассказывать о птице не нужно — посчитают, что к командиру явился его личный крылатый «гном».

Алекс встал, прошелся к часовому:

— Все спокойно?

— Нет, — завороженно пробормотал Джо-Джо. — Там люди. Понимаю, что звучит глупо, но я видел в воде людей. Два тела, их уносило течением. А их ноги — как хвосты. Лейтенант, здесь утопленники превращаются в рыб. Можете не верить, но это так. У меня неплохое зрение, перед контрактом проверяли.

— Полагаю, это были сомы, — мягко сказал Алекс. — Здесь наверняка чудесная рыбалка. Поставь оружие на предохранитель и иди, отдохни. Бобби тебя сменит.

Британец уже молча поднимался со своего места.

Джо-Джо безмолвно вытянулся на коврике, накинул капюшон куртки, обнял карабин. Возможно, эта операция заставит беднягу изменить сексуальные предпочтения — рискнет делить постель лишь с надежными стальными стволами.

Бобби встал рядом с лейтенантом. Это было неприятно — от англичанина пахло потом, жвачкой, хитростью и какой-то мазью от насекомых. Алекс предпочел бы смотреть на реку в одиночестве. Но Бобби явно намеривался перемолвиться парой слов.

— А ведь тебе тут нравится, лейтенант, — неожиданно прошептал британец.

Лейтенант удивился:

— Нравится? Абсолютно дикий мир. Но могло быть хуже.

— Это и есть «хуже». Он затягивает — этот мир. Если хочешь, можешь посчитать это самой недоброй магией. Многие крутые и толковые парни отсюда не вернулись.

— Не захотели или не смогли?

— И то, и другое, дружище. Будь осторожен.

В последнем предупреждении слышалась угроза. Но Алекс хорошо знал — если не можешь вбить угрозу обратно в зубы говорящему, разумнее ее не замечать.

— Лично мне необходимо вернуться. Не вижу выбора, — пробормотал лейтенант.

— Вот это разумно, — одобрил британец. — Дети — самое ценное для любого честного человека. Всецело поддерживаю. Ты уверен, что мы сегодня выйдем к замку? Ты ведь гений в таких маршрутах.

— Сегодня или завтра. Проблема в том, что мы будем делать на месте. Учитывая состояние техники, основной план мне видится трудно выполнимым и слегка, гм, фантастичным.

— Второго дрона должно хватить на короткий полет. Мы его не распаковывали, а пленка изолирует электронику от любого воздействия здешней среды. Цель должна быть захвачена в любом случае. От того, возьмем мы ее или нет, зависят не только судьбы наших стран, но и лично наши премии. Для тебя это немаловажно.

— Вот об этом я отлично помню. Ладно, пойду еще подремлю, — Алекс направился к своему коврику…

Тело успело отдохнуть, а вот мысли — наоборот. Сейчас план операции казался откровенно идиотским. Собственно, и раньше… Алекс привык к попыткам командования проводить операции по самым экзотическим вариантам, словно наскоро скопированным из не лучших фильмов Голливуда. Выйти к замку, замаскироваться и осмотреться, ночью заслать беспилотник и отравить колодец во дворе. Обитатели замка позавтракают и окажутся беспомощными — можно брать голыми руками. Группа входит в замок, уничтожает пытающихся оказать сопротивление — если такие найдутся — захватывает деморализованную Цель и начинает быстрый отход к месту эвакуации. Цель должна быть взята живой, в крайнем случае допускается «щадящая» стрельба по конечностям.

Глупо. В плане столько «дыр», что вдумываться бессмысленно. Несколько утешает, что «приправу» к завтраку туземцы получат не летальную — не исключено, что главная Цель операции тоже вознамерится отведать омлета с кофе, или что там им подают по утрам. Хотя на такой случай у Бобби может иметься антидот. Судьбы остальных туземцев едва ли кого-то интересуют.

Остается надеяться, что беспилотник просто не взлетит. Алекс предпочел бы именно такое банальное развитие событий. В конце концов, непосредственно в его задачу входит вывод группы к замку и обеспечение благополучного отхода. Захватом руководит Бобби, и если у умника ничего не выйдет — никто не виноват. Премиальных, правда, едва хватит, но…

Алексу абсолютно не нравилось то, что британец в курсе личных дел и мотиваций командира группы. Дженни нужна операция — менять придется оба легких, правое не позже чем через полгода. Подходящие доноры для четырехлетнего ребенка — редкость, операция чертовски сложна. Без полной суммы премиальных денег будет в обрез. Ну, как вариант — если Алекс не вернется, то и к сумме за участие в безумной экспедиции прибавится страховка. Но так нельзя — Анна не простит, да и дочь, когда вырастет… если вырастет….

Лейтенант заставил себя заснуть и на двадцать минут полностью отключился. Вырвало из сна острое дурное предчувствие, толкнувшее за мгновение до стрельбы…

…Вскакивая, Алекс успел увидеть, как падает за каменистый склон англичанин — в его руке был выхваченный револьвер, лунный свет позволял отчетливо видеть, как большой палец Бобби судорожно пытается взвести курок. В следующий момент что-то закрыло камуфляжный силуэт, опрокидывающийся к реке спиной вперед, а когда лейтенант вновь увидел край обрыва, над кромкой лишь прощально мелькнул ствол «барракуды». Англичанин исчез абсолютно бесшумно…

…Алекс успел осознать, что за крылатая тень спланировала на «дружище Бобби», но помешать стрельбе не успел. Сидящий на своем коврике Микс, выдыхая хрипатое «деррррррьмо!», выпустил длинную очередь из пулемета. Первые такты «миними» оказались глухими — работал интегрированный глушитель — потом толстый цилиндр глушителя лопнул, загнулся несколькими лепестками, и из этого нелепого бутона вырвался слепящий факел огня и оглушительного грохота. Лейтенанту казалось, что пулемет поливает вкруговую, сейчас срежет и вскинувшихся с ковриков остальных спецназовцев, но ошалевший «миними» слал пули исключительно над обрывом, в сторону реки — красные и зеленые трассеры расчеркивали темное небо, и, не выдержав состязания с сиянием звезд, обессилено гасли за рекой, в неведомых далях онемевшего от грохота чужого мира…

…Лейтенант выдернул пулемет из рук Микса — сержант не сопротивлялся, так и оставшись сидеть, оторопевший и, видимо, порядком оглушенный. В ватной тишине звякнула припозднившаяся, отскочившая в камни гильза.

— Мамочка моя! — неожиданно детским голосом пролепетал Джо-Джо.

Пулемет Алекс выпустил и оружие лежало на траве, жалко поджав короб и умирающе шипя изуродованным рылом во влажной траве. Господи, сколько грохота может наделать одна-единственная сдуревшая железка⁈

Алекс до конца осознал, что все-таки не оглох, и скомандовал:

— Летун — собери гильзы. Джо — за мной!

Лейтенант, а за ним и нетрадиционный спецназовец, прыгая по уступам, спустились к воде левее места падения британца.

Безголовый Бобби лежал неподвижно, одна нога расслабленно заброшена на валун, подошва берца темнела широкой поперечной трещиной.

«Мы начинаем лопаться и рассыпаться. Вот — „дружище“ уже потерял голову» — подумал Алекс.

Голова у Бобби все же имелась, хотя она угодила строго в проем между камнями и там накрепко застряла. Коллеги пытались высвободить тело, уже догадываясь, что оказывать первую помощь не придется — у обоих имелся порядочный опыт общения с трупами. Наконец смятый череп мертвеца с чмоканьем сдался и покинул каменную щель.

— Как яйцо — всмятку. Сэр, тут высота всего-то в два его роста, как он не смог сгруппироваться? — пробормотал Джо-Джо.

— Спросонок, видимо. Мгновенная смерть. Здесь тело оставлять нельзя.

— А куда его тащить? Кругом камни, разве что в лесу закопать. Но он тяжеловатый.

— Река примет, — Алекс поволок тело к близкой воде, Джо-Джо с облегчением подхватил ноги покойника, помог оттолкнуть подальше на глубину.

— Вот это верно, сэр, ему-то уже всё равно.

— Заткнись!

Темно-серебряная вода без возражений приняла грузное тело. Алекс зашвырнул на глубину револьвер мертвеца и, оставив солдата замывать следы крови на камнях, поднялся к лагерю.

— Собрались?

Рюкзаки были сложены, Летун пристегивал скатанный коврик лейтенанта.

— Гильзы все? — Алекс закинул за плечи привычную тяжесть поклажи, подхватил карабин.

— Все, — не очень уверенно заверил Летун, пулеметчик лишь кивнул. Черт с ними, с гильзами, после краткого, но столь красочного и оглушительного представления следовало немедленно покинуть место лагеря. Следы опытный следопыт все равно разгадает, а уж догадаются ли туземцы, что такое «гильза» и зачем такие штучки нужны цивилизованному миру — это как повезет. На следы ведь может наткнуться и человек, не связанный с всезнающей Целью. Уходить, немедленно, и как можно дальше…

* * *

…— Это что такое было⁈ — егеря ошеломленно переглядывались.

Блеск стремительных светляков на берегу у Куцего ручья видели лишь двое из патрульных. Змеючка-Венон, пока выпуталась из спальника и выскочила к реке, разглядела лишь одиноко гаснущую над берегом искорку. Но далекий треск, переходящий в «думм-думм-думм», она, конечно, тоже слышала.

Собственно, Змеючка оказалась с патрулем случайно — принесла вечером провизию, поскольку петлять пятый день по следу хромого снежака без свежего хлеба и прочего становилось несколько скучновато. Егерям уже стало понятно, что хищник случайный — с гор столь ранней осенью снежаки никогда не приходят, но мало ли что в голову больного зверя взбредет. Но теперь-то….

— Не знаю, то ли это самое, о чем нам говорилось — уж очень красиво и нарядно взлетало, на оружие вообще не похоже, но известить замковых нужно немедля, — решительно сказал старший патруля. — Венон, идешь в замок налегке — только оружие. Мы к ручью, глянем что и как. Рисковать не будем, а уж ты тем более посматривай осторожно.

— Буду осторожно и легка! — заверила девушка-егерь, и, подхватив копье, нырнула в кусты. Уже из тьмы уточнила: — Огоньки точно были красные и зеленые?

— Точно! И еще немного желтых летело, — после краткого раздумья припомнил старший патрульный. — Не несись вообще без глаз. Быстро, но осторожно!

В чаще фыркнули — по сути, егеря Долины были одной семьей и знали друг друга как облупленных. Но происшествие было настолько странным, что невольно всякие глупости на язык сами собой выскакивают.

* * *

Алекс уводил группу прочь от реки. Вернее, сначала спецназовцы выполнили ложный крюк к северо-востоку, а уже затем вернулись к собственным следам. Имелась надежда, что старые и новые следы запутают преследователей. На подобное везение лейтенант не слишком надеялся, как и на то, что по следам вообще никто не пойдет. Как ни странно, здесь, в чужом мире, интуиция стала подсказывать четче и однозначнее. Видимо, это она тоже со страху.

Примерно через час после рассвета, когда группа пересекала гребень гряды, Алекс рассмотрел на северо-западе дым. Вернее, два дыма, в силу безветрия и одинаковости весьма похожие на сигнальные. Впрочем, во втором дымном сигнале лейтенант не был уверен — линзы бинокля помутнели и норовили «обмануть». Но направление выглядело вполне верным — по расчетам и предчувствиям замок был именно там. Ночью не дошли миль восемь-десять.

Группа двигалась быстро, Алекс сначала вел строго на восток, почти к месту старта группы, но позже начал заворачивать к северу. Подчиненные были не настолько тупы, чтобы не спросить — какого дьявола⁈

— Подойдем к замку с северо-запада. Там нас не будут ждать. Попробуем провести операцию.

Группа молчала. Лейтенанту было интересно: сразу попробуют застрелить или для начала изобьют? Впрочем, не стоило искушать судьбу.

— Парни, сейчас вы похожи на обиженную тупым тренером школьную команду красоток-чирлидерш. Прежде чем начать наперебой всаживать в меня пули, подумайте — а есть ли у нас иной выход? Уже не говоря о том, что я единственный знаю точку эвакуации, и, пристукнув своего командира, вы просто сядете на траву и начнете безутешно плакать.

— Вы же нам скажете про то местечко, откуда нас вытащат? Если мы ВЕЖЛИВО попросим, — с нажимом предположил Джо-Джо.

— Несомненно. Но выйдете ли вы на точку самостоятельно? Ведь оркестра, вымпелов и прожекторов там нет, — выразил обоснованное сомнение лейтенант.

— Святое дерьмо, если я кого-то начинаю просить… — начал альтернативный спецназовец.

— Закрой пасть, Джо! — утомленно заворчал Микс. — Пытать мы все умеем. Но лейтенант это знает, значит, у него припрятана еще пара тузов в рукаве. Но дело не в этом. Алекс — такой же как мы, так к чему же обязательно доводить дело до дурного? Мы всего лишь хотим убраться из этого леса. Выйти к эвакуаторам и смотаться. Операция ведь провалилась, не так ли, сэр? Или считаете, что у нас все еще остаются великолепные шансы на успех?

— Дело не в том, что считаю я. Дело в том, как расценят ситуацию они, — лейтенант неопределенно ткнул пальцем в сторону дальних сосен. — У кого из вас есть гарантия, что группу вообще согласятся вытаскивать без добычи? Это ведь не простая армейская операция, и мы все подписались под этим.

— Что, вообще нет шансов? — пролепетал Летун, поглаживая «больную» ногу.

— Почему же. Откуда им знать, с добычей мы притащимся или пустые? Ждать будут. Но не раньше чем через два дня. Если мы придем на точку раньше, тогда уже нам придется ждать.

— Ничего, я готов поскучать. Это лучше, чем лезть в ловушки, пытаясь поймать дьявола в самом дьявольском месте, — убежденно изрек Джо-Джо.

— Ты, толстая девушка, да у тебя мозги-то есть⁈ — застонал Микс. — Если мы придем на точку эвакуации раньше времени, да еще с «хвостом» за спиной, нам придется засесть на какой-то сраной полянке и отстреливаться от сотен местных героев.

— И от местных геройских гномов, — вставил Алекс.

Остальные нервно захихикали, а Микс уныло сказал:

— Послушайте, но я его действительно видел. И откуда вам знать, что среди туземцев нет гномов? Это же довольно распространенная нация. Ладно, мне плевать, веселитесь как хотите. Лейтенант, я правильно понял про замок? Подходим к нему, но операция начнется лишь при самых-самых благоприятных условиях?

Алекс пожал плечами:

— Мы же не самоубийцы. Риск должен оставаться разумным. И он будет вполне оправдан, если мы рассмотрим замок и получим хоть какие-то полезные сведения. Кроме того, в данных условиях наш поворот к вражескому логову не выглядит слишком предсказуемым для противника. Они могут потерять след.

— Вот тут я, пожалуй, соглашусь, — пробубнил Джо-Джо.

— Еще бы, заходить к врагу с тыла — кто бы возражал, тут ты спец, — закивал Микс.

* * *

Лишнее снаряжение, изуродованный пулемет и боекомплект к нему были давно захоронены в расщелине. Группа двигалась налегке, парни выжимали из себя все силы, держался даже Летун, ногу которого порой скручивало так, что несчастный едва мог на нее ступать. Это замедляло ход, но не слишком — раненый жрал и колол себе обезболивающее каждый час. Другие тоже не отказывались от стимуляторов. Алекс не возражал — сам он пока ничего не глотал, и со стороны мог убедиться, что стимуляторы на парней не особенно и действовали. Разве что как очень-очень недешевое «плацебо». Солдаты хорошо знали, как работают «аллара» и «апс» и убеждали себя, что им крепко легчает.

…Сухостой, похожий на хаотичное проволочное заграждение, кочковатое болото, алчно засасывающее и не выпускающее ботинки, каменистая пустошь с редкими сосенками, снова болото…. В северном направлении угадывались невысокие скалистые горы. После полудня стало почти по-летнему жарко, хотелось пить, фляги быстро пустели. А за спиной вновь вставали хвосты сигнальных дымов. Сомневаться не приходилось — по следу группы упорно идут…

Первого туземца спецназовцы увидели в сумерках.

Группа пересекала небольшую ложбину, между камнями которой росла трава, похожая на густые, пышно начесанные локоны рыжей поп-дивы. Ведший короткую цепочку Микс заранее искал проход поудобнее между подножьями утесов, а замыкавший группу лейтенант глянул выше… Человек стоял у вершины левой скалы, замер на высоте выпрямившись во весь рост, открыто разглядывая приближающихся чужаков. Самое смешное, что на туземце тоже была камуфляжная форма, в этаких, вполне уместных здесь темно-зеленых и коричневых пятнах распозшихся по чуть более светлому фону. Только вместо кепи на голове местного была непонятная мягкая шапочка…

Алекс сморгнул, не веря своим глазам. Пятнистая фигура исчезла, но Джо-Джо тоже успел ее заметить и с опозданием вскинул карабин.

— Не стрелять! — на всякий случай зашипел лейтенант.

Бегущий впереди Микс и ковыляющий Летун обернулись:

— Что?

— Местные! Засада! Прямо на них идем! — запаниковал альтернативный спецназовец.

— Спокойнее! Уходим левее, в скалы не лезем, — Алекс завернул группу вдоль границы скал, а за прикрытием зарослей опушки резко взял еще западнее.

Засады в утесах, конечно, не было. Туземец стоял слишком открыто. Видимо, это что-то вроде предупреждения. Местные уверены в себе, и это самая плохая новость.

Уйдя к западу от опасных утесов, группа обессилено попадала на границе болотца, поросшего кустарником с кроваво-багряными ягодами.

— Нас загоняют, — хрипло дыша, озвучил уже вполне очевидную ситуацию Джо-Джо.

— Тех, что у нас на хвосте, можно встретить огнем, — неуверенно предложил Микс. — Четыре карабина их наверняка порядком удивят.

— Скорее, разъярят, — вяло предрек Летун — силы раненого были на исходе.

— Это верно, — Джо-Джо утирал широкую рожу. — Тот, что был на скале, живо слинял, стоило мне взять его на мушку. Здешние дикари явно знакомы с огнестрельными игрушками.

— Стрелять мы будем, только когда нас окончательно прижмут, — сказал Алекс. — Во-первых, сомнительно, что наши стволы выдержат продолжительную перестрелку. Во-вторых, мы пока не сделали местным ничего дурного. Лучше не начинать первыми.

— И что, полагаете, в этом случае они сдерут с нас скальпы совсем не больно? — хмыкнул Микс. — Вы же знаете, какие тут обычаи. Нет, мне неохота попадать в плен. Если то, что говорят о ведьме, хотя бы наполовину правда…

— Она определенно не ведьма, иначе с нами послали бы священника, епископа или еще какого умелого экзорциста. Вот в то, что она убивает не задумываясь, я вполне верю. Но помнится, речь шла о ее врагах. А мы пока не совсем враги. Возможно, мы просто заблудились или идем на кабанью охоту и вовсе не подразумеваем ничего дурного. Откуда местным знать? — выдвинул Алекс сомнительную, но хотя бы слегка успокаивающую мысль.

Сержант покачал головой, но возражать ни у кого желания не возникло.

Иногда и самому себе приврать полезно — конечно, Алекс не верил в наивность аборигенов, но умирать у болотца с красиво-страшными ягодами не хотелось. Собственно, и за болотцем подыхать тоже не особо захочется. Операция провалена, о визите в замок уже и речи не идет. Нужно вернуться домой. Преследователи подотстали, но вряд ли оттого, что потеряли след. Не спешат. И лейтенант не спешит. Какие-то неполные двое суток прогулок по чудным здешним местам, и можно выходить к точке эвакуации. Если ничего не помешает, а вот это маловероятно. Начнется настоящая война….

Ночью шли медленнее, сделав два относительно продолжительных привала. Предутреннему отдыху помешал противник — невдалеке внезапно начали перекликаться несколько невнятных голосов. Спецназовцы быстро двинулись прочь — похоже, именно вспугнуть группу и было целью туземцев, но особого выбора не оставалось. Поднимаясь с коврика, Летун не мог сдержать стонов — он уверял, что у него жар и нога начинает терять чувствительность. Насчет ноги никто сказать не мог, но по виду и на ощупь, никакого жара у солдата не было. Видимо, опять забавы его персонального «гнома».

На рассвете Микс украдкой показал лейтенанту железку — Алекс узнал лопнувшую пружину «бушмастера». Что ж, о Миксе поговаривали, что тот «родился с двумя стволами в ручонках», оружие сержант действительно чувствовал, а ненадежное и неисправное — тем более. Но свой карабин Алекс проверять не стал. Интуиция подсказывала — десяток выстрелов дела не спасут. Уместнее быть поскромнее, понезаметнее, и потише, совсем тихим-тихим.

Группа долго шла по воде ручья, журчащего среди мрачного темного елового бора. Ноги замерзли зверски, зато Летун забыл, что у него жар и шагал куда бодрее.

Окончательно распогодилось, в лесной мир ненадолго вернулось здешнее лето, и оно оказалось жарким. Солдаты обливались потом, обрадовавшаяся мелкая кусачая дрянь налетала тучами, жалила руки и лезла в уши. Идти приходилось то через сухостой, то высохшим болотом, вокруг торчали сучковатые стволы деревьев, покосившиеся, голые и белые как старые кости, трава шуршала и рассыпалась как прах. Пришлось вновь останавливаться, у Джо-Джо лопнули обе подошвы берцев, у Микса отрывался задник. Обувь чинили наскоро — маскировочный скотч перестал клеиться, им обматывали ботинки словно обычной бечевкой, уже даже и не ругаясь в полном бессилии. У самого лейтенанта обувь еще держалась, но шнурки рвались через каждую сотню шагов.

На одном из привалов поглупевший от отчаяния Джо-Джо попытался украсть у сержанта последний блистер с таблетками «апса», за что немедля получил в челюсть. Впрочем, ворюга отнесся к наказанию с истинно философским спокойствием, даже особо и не возражал, просто отсел подальше.

Голоса перекликающихся преследователей звучали то за спиной, то слева, то справа — незваных гостей явно куда-то пытались загнать. Предпринять что-то действенное группа не могла, Алекс берег силы подчиненных для решительного рывка к месту эвакуации. Но до этого момента еще почти сутки, и их нужно пережить.

— Мы сдохнем! — уныло повторял альтернативный спецназовец, бережно касаясь опухшей челюсти. — Эту ночь нам не пережить. Дикари все про нас знают и не выпустят.

— Да с чего ты взял, что они дикари? — прохрипел Микс. — Скорее уж мы наивные безмозглые обезьяны. Нас гоняют как стаю бродячих бабуинов. Я в Африке таких видел, они там как собаки.

— Мы обезьяны? Или мы собаки? — тупо переспросил Летун. — Наплевать. Вода у кого-то осталась?

С водой было плохо. Фляги опустели, лейтенант сохранил несколько глотков для больного — Летун не жаловался, но был готов упасть, лошадиные дозы обезболивающего и стимуляторов, пусть и бесполезные, сильно обезвоживали организм.

Наконец, группа выбралась из сухого колючего ада мертвого болота. Впереди высились нагромождения камней, пятна зеленого мха и кустов.

— Там ручей! Клянусь, там обязательно ручей! — изнывал Микс. — Давайте засядем в этих камнях и дадим бой. Я готов сдохнуть, но рядом с водичкой.

Ручей действительно был: крошечный водопадик с нежным журчанием струился из расщелины в скале, радостно светился, рассыпаясь по серому базальту…

Сначала пили подставляя ладони, потом начали наполнять фляги.

— Отдых пятнадцать минут, — приказал Алекс, чувствуя, что отяжелел от прохладной чудесной воды, словно от самого плотного обеда. — Сержант, поднимись наверх, присмотри.

Микс что-то невнятно забурчал, но лейтенант не стал переспрашивать — он, наконец, сидел в прохладе, удобно прислонившись к мшистому камню, глаза закрывались. Десять минут, не больше…

* * *

Очнулся Алекс от головной боли. Череп просто-таки разламывался, очевидно, удар был чудовищно мощным. Лейтенант пытался осознать, как это случилось и какая часть головы пострадала — получалось, что вся пострадала, поскольку изнутри и болит. Похоже, там, у реки дружище Бобби отделался легче: и быстрее, и не особо страдал.

Думать не получалось, но глаза видели. В пяти шагах от ручейка-водопадика кто-то сидел, удобно устроившись на брошенном на камень спецназовском рюкзаке, и что-то с интересом рассматривал. Револьвер. Алекс узнал собственный «барракуд» — на антабке покачивался белый брелок-камешек — это от жены, на удачу. Желание немедленно вырвать оружие было слишком сильно, видимо, лейтенант выдал себя — человек немедля кинул на него взгляд.

Женщина. Молодая, высокая. Похожа.

Незнакомка небрежно откинула со лба светлые пряди, и стало понятно — она и есть. Фотографии Алекс видел лишь старые — самые свежие были шестилетней давности, но женщина не слишком изменилась. Она — Цель.

— Узнал? — кивнула знакомая незнакомка. — Ну и ладненько. Голова как? Похмелье после сиропчика дикое, но проходит быстро. Если есть желание — пасть себе прополощи. Вода уже вполне нормальная.

Алексу было все равно, какая вода, дело все равно шло к финалу. Он потянулся к невинно журчащей струйке, подставил ладонь — пальцы в прозрачном сиянии перестали дрожать — умыл лицо и прополоскал рот. Цель — известная как Катрин Кольт — не солгала, головная боль слабела. Алекс покосился на подчиненных: сержант очнулся и сейчас пессимистично, но с некоторым интересом оценивал опередившую охотников Цель-Дичь. Больной Летун, видимо, тоже пришел в себя, но предпочитал безучастно лежать, прикрыв глаза. Под властью отравленной воды еще пребывал Джо-Джо — как сполз по покатому камню, так и валялся, уютно вжавшись дряблой щекой в рыжую хвою.

— Бегаете вы недурно, пьете как лошади, тут молодцы. Вот только являетесь незваными, — хозяйка леса небрежно уронила револьвер на открытый рюкзак. — Эй, длинный, ты что ли пулеметчик? Что ж ты так изумительно «миними» уделал? Я хотела молодому поколению машинку показать, меня когда-то на такой же учили работать.

— Да он сам как-то уделался, пулемет, он с глушаком сразу не ужился, — слегка наивно, зато честно оправдался Микс. — С нами-то что сделаете, миз Кольт?

— Прямота — лучшая политика? — женщина улыбнулась. — Всегда бы так. А то являются инкогнито, шалят с пулеметиками и карабинчиками. Лес вас вообще мог не понять, оно же странно выглядит…

Алекс прекрасно знал все имевшиеся у командования данные на Цель, но они были очевидно неверны. «В высшей степени сексапильна, непринужденно и умело пользуется своей привлекательностью» — глупейшая формулировка. Просто красива, и ничем она не пользуется. Ей незачем: она на своем месте, в своем мире, и уверена в себе. Это как ее костюм, видимо, пошитый вручную, но с недурным знанием современных моделей и конструктивных достижений тактической одежды: точная расцветка камуфляжа, свобода движений, никаких лишних деталей, сидит идеально по фигуре — единственно правильный костюм на «здесь и сейчас».

— … для начала — никаких «миз», здесь так не принято. Просто «леди», в здешнем лесу их не так много, не перепутаются. Мне хотелось бы задать вам пару вопросов… — миролюбиво продолжила Цель и, не меняя тона, предупредила: — Замри, толстый! Лучше даже не пытайся.

Спецназовцы уставились на коллегу — внезапно «оживший» Джо-Джо приподнялся на локте, в руке у него был револьвер. Алекс хотел крикнуть, что стрелять бессмысленно, но было уже поздно. Лицо Джо-Джо исказилось — явно не от головной боли — чему там, в монолитном черепе, болеть? — он нажал спуск. Курок «барракуды» щелкнул вхолостую, щелкнул еще раз…

— Человек-молния! Прирожденный ганфайтер! — недобро похвалила Цель, поднимаясь и извлекая из ножен охотничий нож.

Джо-Джо завизжал и принялся лихорадочно нажимать на спуск, а когда барабан револьвера пошел на второй круг и герой осознал, что патронов в нем нет, схватился за подсумок, догадался, что не успеет, отшвырнул «барракуду», мгновенно сел по-котярски, упрятав ладони под себя и надежно придавив их ягодицами.

— Однако! — удивилась леди Кольт. — Оказывается, я известная персона. Как это верно: сначала человек работает на репутацию, потом репутация работает на человека. А если я завела новую моду? К примеру, теперь уши режу?

Джо-Джо спрятал голову, надежно зажав ее между крепких колен.

Лейтенант с горечью подумал, что за трое суток в этом лесу вся группа окончательно поглупела. Прямо фантастический идиотизм, смотришь и самому не верится.

Хозяйка леса, видимо, подумала о том же, поскольку сплюнула, безошибочно кинула нож обратно в ножны, на миг подняла голову:

— Мы его предупреждали или нет?

На скале, над водопадиком, стояло трое воинов в таких же, как у хозяйки камуфляжных костюмах. Все трое синхронно кивнули.

— Предупреждали, — вздохнула леди Кольт, внезапно двинула обреченно замершего пленного сапогом в зад, заставляя упасть на колени, прихватила спрятанную руку за запястье, завернула — послышался короткий хруст сустава. Через мгновение боль дошла до сознания Джо-Джо, он вновь завизжал, на этот раз басом и пополз через испуганный ручеек прочь от ужасной женщины.

— Замри и заглохни! — попыталась перекричать визг подраненного матерого борова хозяйка леса.

Несчастный не внял, голося, полз дальше, прижимая к груди сломанную руку. Леди Кольт догнала и коротко врезала крикуну по морде. Визг мгновенно смолк, Джо-Джо замер, прижавшись боком к камню и мужественно притворившись мертвым.

— Какой-то он у вас альтернативно одаренный. Только по морде и понимает, — отметила леди, поправляя перчатку.

— Очень альтернативный, — не стал отрицать Микс. — У него так и в личном деле написано. Они к нам в спецподразделения теперь по квоте попадают, без них финансирование не дают.

— Ужасные времена, — посочувствовала леди Кольт. — Ладно, исключим его из числа собеседников. У меня к вам пара вопросов.

Алекс подавил вздох и сказал:

— Весьма сожалею, но мы связаны необходимостью хранить военную тайну. Мы — действующее подразделение армии США. Полагаю, вас это не остановит, но о некоторых вещах я и мои подчиненные обязаны молчать.

Хозяйка леса кивнула:

— Декларация достойная. Конечно, на практике при серьезной беседе мало кто способен сохранять гостайны, но подобное твердое намерение вызывает уважение. Но я несколько иное подразумевала. Секреты вашего руководства мы и так знаем, сейчас любую тайну проще купить, чем впопыхах вашей жиденькой кровью мазаться. О вашем командовании я сама вам попозже скажу. А пока, вопрос о делах местных, но лично нам интересных. Ваш пятый спутник — он как богам отдал душу-то? Это вы ему голову разбили? Или это тоже гостайна?

Лейтенант переглянулся с Миксом и пожал плечами:

— Полагаю, никакой тайны здесь нет. Солдат упал с обрыва. Темнота, несчастный случай. Вы нашли тело?

— У нас тут строгий учет покойников. Особенно незнакомых, — разъяснила леди. — А с чего он вдруг упал? Особо неловкий или тоже альтернативный?

— Мы все здесь слегка не в своей тарелке, — осторожно пояснил Микс. — У вас очень странные места. Бедняге что-то почудилось и он оступился. Галлюцинация или что-то этакое, психическое. Лично я не специалист, объяснить не берусь.

— Бывает, — леди Катрин смотрела на лейтенанта. — А у вас, сэр, как с галлюцинациями и объяснениями?

Алекс вновь пожал плечами:

— Я несу ответственность за своих людей, мне некогда отвлекаться.

— Тоже верно. Значит, упал тот рыжий? Так и запишем. Тогда второй, завершающий вопрос. С ногой у вашего коллеги что стряслось? Он то хромал, то шагал как здоровый. Мы тащились следом и терялись в догадках.

— Травма. Не совсем понятная, — сдержанно признал лейтенант. — Ощущения болезненные, парень жалуется на жар и воспаление. Снаружи никаких признаков заражения.

— Любопытно. Можем мы взглянуть?

Летун зашевелился, со слабой надеждой начал стягивать ботинок…

Алекс наблюдал, но ничего не понял. Избавление от остатков носков, предварительный осмотр грязной подошвы — потом больного заставили омыть ступню в ручейке — вновь осмотр, странные вопросы, потом нанесение легкими прикосновениями острой стали таинственного узора на пострадавшее место. Леди Кольт использовала для лечебного ритуала все тот же нож, которым, видимо, отсекала врагам пальцы, уши и прочие ценные органы. Летуну стало легче почти тут же. От счастья у парня даже слезы выступили — не иначе как уже прощался со ступней. Судя по всему, с совершенно здоровой ступней. Это лес, здешний лес, тут и не такое бывает.

…— Так, теперь никаких тряпок, набьешь ботинок вот этой травой — сам собрать должен, иначе оздоровительный эффект снизим, — объявила леди, поднимаясь. — Скачи, не стесняйся, здоровье само возвращаться не спешит, оно ленивое.

Летун закивал, и упрыгал вниз по истаивающему среди травы ручейку — там целебная поросль выглядела позеленее.

— Барану своему сами шину наложите, — хозяйка леса указала ножом на обморочно затихшего Джо-Джо. — Теперь слушайте. Устное послание лицам, принимавшим ответственные решения и пославшим вас сюда, обрекши на верные страдания с обезноживанием и обезвоживанием, несчастными случаями и встречами с недобрыми тетками. Суть месседжа проста — не надо сюда ходить. Это бессмысленно. И опасно. Ибо, если кто-то сюда еще припрется незваным с хитрыми тактически-стратегическими планами, мы нанесем ответный визит. Без пулеметов, но с иными серьезными гостинцами. Встречающие разочарованы не будут. Обращаюсь конкретно — теперь запоминайте внимательно…

Она начала называть имена. Из двух десятков названных Алекс знал лишь четверых: одного генерала из OTJAG[4], двух сенаторов и одного политика, которому прочили недурные шансы на следующих президентских выборах.

…— в случае непонимания и продолжения недружественных действий, наши люди навестят всех перечисленных. Не в порядке алфавитного списка, а в честной лотерейной последовательности. Естественно, не лично я в гости заявлюсь, но никого не забудем. И да, это прямая и недвусмысленная угроза, — закончила леди Кольт.

— Вы бы письмо написали, у нас, наверное, бумага найдется, — подумав и осознав, предложил Микс. — Боюсь, лично я только половину этих джентльменов запомнил. А вы что, действительно нас отпустите? И со всеми пальцами?

— Вы трое стрелять не пытались, сочтем ваше появление здесь проявлением искреннего невежества. Альтернативному вашему коллеге пальцы резать — только нож пачкать. Ему ничто не поможет. Кроме того, пусть список заложников подтвердит. Допрашивать вас будут плотно и упорно, лишний свидетель не помешает.

— Я ничего не слышал, был в шоке, — поспешно прошептал увеченный Джо-Джо.

— Тогда остаешься здесь. Деревянный ошейник нацепишь и пойдешь деревенских свиней пасти — визжишь весьма доходчиво, стадо уважать будет.

— Я в шоке, не осознаю что говорю и делаю, — поправился безрукий.

— Тогда списочек быстро повтори, — приподняла изящную бровь лесная леди.

Тяжелая травма на память Джо-Джо никак не повлияла: отрапортовал быстро, правда, имя одного из обреченных высокопоставленных джентльменов повторил дважды.

— Да ты не только лихой ковбой, но и незаменимый человек-диктофон, — одобрила леди Кольт. — Все, герои, валите из нашего леса на свою помойку. До точки рандеву провожать не будем. Личное оружие забирайте, но уж без патрончиков, тут не обессудьте — нам мелкого хулиганства не надо.

Она подхватила с рюкзака лейтенантский «барракуд», качнула светлым камушком-брелком, кинула оружие хозяину:

— Семейные ценности? Одобряю. Успеха. Вспоминать-то будешь?

Она насмешливо помахала кончиками пальцев остальным спецназовцам и пошла к зарослям. Пятнистые аборигены с камней уже исчезли.

* * *

Группа двигалась через густой низкорослый ельник. Рюкзаки окончательно полегчали, только револьверные кобуры на ремнях покачивались увесисто и бессмысленно. Солдаты недоумевали:

— Следят, определенно следят, — Джо-Джо бережно нес подвязанную к груди руку и напряженно оглядывался — последнее получалось у него плохо: глаз и челюсть заплыли примерно одинаково. — Им точка эвакуации нужна. Там всех нас и порежут.

— Предлагаешь никуда не ходить, героически околеть среди елок? — проворчал Микс. — Стала бы она с тем посланием возиться, если все равно всех вырезать собралась?

— Нет, мы послание и есть — нас убивать не станут, — бодро заверил Летун, он прихрамывал через три шага на четвертый, шаманские манипуляции и чудо-трава явно пошли на пользу.

— А вдруг это тоже ловушка? Она дьявольски хитра, мы ведь чудом не отравились насмерть, — Джо-Джо с ненавистью оглянулся. — Я бы вернулся сюда с газом и напалмом.

— Если будет приказ, сюда вернутся с танками и кассетными бомбами. Но это не нам решать, — сказал лейтенант. — Нам нужно выбраться отсюда без потерь. Время еще есть, ночью и утром проверимся, нет ли «хвоста»…

Алекс знал, что проверяться бессмысленно — это местный лес, здешние разведчики если захотят, все равно проследят. Нужно ли это зеленоглазой лесной леди — вот вопрос. Она отпускает пленных, которых мгновенно сделала бомбой — пусть не убивающим, но сдерживающим оружием. Показывает, что местные много знают и готовы к войне. И это будет действеннее, чем целый десяток пропавших без вести групп спецназа.

— Она на тебя запала, лейтенант, — вдруг ухмыльнулся Микс. — «Вспоминать-то будешь?». Бабы, они везде бабы, обожают офицеров. Наверняка и про наклонности этой леди врут много лишнего. Ты мог бы стать лесным лордом, а, лейтенант?

— Нет, меня и дома обожают, — хмыкнул Алекс. — Я женат и вполне счастлив.

Группа не поняла, о чем говорила проницательная леди. Вовсе не ее будет постоянно вспоминать проваливший задание лейтенант — хотя и ее тоже… попробуй ее забудь. Но этот лес, эти звезды, черное серебро здешних вод…

Алекс знал, что мог бы здесь жить. Конечно, не один, а с Анной и Дженни, но мог бы. И жить, и счастливо умереть. Один из группы, один из пятерых…. Двадцать процентов способных к адаптации — так будет всегда или это только случайность? Нет смысла размышлять о таких вещах. Его ждут дома….

* * *

Вечер группа провела в зарослях орешника, ночью трижды меняли место, делая петли и крюки. «Хвоста» не было или его невозможно было заметить.

На точку эвакуации пришлось выходить заранее — исправных наручных часов в группе не осталось, время приходилось определять по солнцу. Солдаты жутко нервничали, Алекс тоже не испытывал особого спокойствия — имело смысл опасаться не туземцев, а собственную эвакуационную команду.

Группу все же забрали. Если у эвакуаторов и имелись сомнения в целесообразности возвращения «пустой» команды, они своих колебаний никак не проявили. Поспешно раздеваясь и упихивая рванье камуфляжа и снаряжение в мешок-контейнер, Алекс в последний раз взглянул на лес — на ветвях огромной липы сидела ворона и с интересом разглядывала суетливых голых людей. Сейчас поляна опустеет и ворона удивится внезапной радуге…

* * *

Все обошлось. О месяцах допросов, специфических бесед и медицинских исследований вспоминать не хотелось, хотя оплатили их неплохо. Армия контракт с Алексом предпочла не продлевать, но, главное, ему выплатили премиальные и даже включили в закрытую программу «по защите граждан-носителей государственной тайны». Дженни сделали трансплантацию, через год поменяли и второе легкое. Врачи опасались рецидивов, думать приходилось о насущном, и всё время искать, искать и искать деньги. Два года оказались для семьи чертовски сложными, временами приходилось существовать лишь на зарплату Анны и пособие программы «гостайны». Но в мире еще остались добрые люди, Алексу помогли устроиться в службу по охране диких животных — здесь квоты для людей с альтернативным цветом кожи и прогрессивными взглядами на жизнь полностью никогда не выбирались — желающих из «меньшинств» было мало. Отставной лейтенант колесил по сельским дорогам в разболтанном джипе, «глок» из кобуры извлекал только для чистки, а запасные пистолетные магазины можно было вообще не носить. Алексу нравилось смотреть на прерию и ленивых бизонов, нравилось следить за тем, как Дженни начинает осторожненько бегать. Но забыть, что есть мир, где об онкологических проблемах и понятия не имеют, не получалось. Алекс не мог объяснить, почему так уверен, что ТАМ нет и не было рака, наверное, догадывался по тем бесчисленным допросам, где спрашивали совсем не то, что стоило спрашивать. Или просто интуиция? Ведь умение ориентироваться в пространстве и нахождении целей никуда не делось, бизоны и коллеги то легко могли подтвердить.

И однажды ночью Алекс рассказал жене о мире того леса. В конце концов, Анна была его лучшей половиной, а беседы между частями единого организма раскрытием государственной тайны могут и не считаться.

Жена забрала у него бутылку пива, глотнула, прокашлялась, и сказала:

— Я всегда знала! Такое место непременно должно существовать. В смысле, и лес, и все остальное. Такой вот славный мир. Интересно, а море там есть?

— Не знаю. Не решился спросить.

Они сидели на заднем крыльце ветхого коттеджа и смотрели на звезды. Анна спросила:

— Ты точно помнишь? Небо совсем не здешнее?

— Звезд в разы больше.

— Космос… он от древнегреческого — «мир». Черт, но как туда дотянуться?

— Я не уверен, что знаю. Но если мы очень точно сориентируемся… Риск чудовищный, — Алекс с печалью посмотрел на бутылку. — Но пиво там непременно должно быть лучше. Поскольку хуже этого уже просто некуда.

Пролог второй

Грибы

Середина осени — чудесное время. Комаров уже нет, леса и холмы полным-полны разнообразнейших даров природы, а воздух прозрачен как драгоценный хрусталь Лысых гор. Основной урожай с нив и полей Долины уже собран, до злых морозов еще достаточно времени, золото и багрянец листвы радуют глаз, впавшая в жор рыба сама идет на крючок. Райское время года!

Впрочем, в Медвежьей Долине все без исключения времена года райские, особенно когда человек или дарк эту землю искренне любит и считает своей. Впрочем, и чужеземные гости тут тоже не прочь отдохнуть, подышать чудным воздухом безлюдья и свободы.

Две никуда не спешащие достойные дамы — обе в неброской походно-лесной одежде — остановились под молодым желто-бурым дубом.

— Значит, это тоже красноголовик? — профессор Лоуд разглядывала добычу.

Гриб был мясист, молод, видимых изъянов не имел, но пытливый научный ум требовал исчерпывающей информации — внезапных расстройств желудка Лоуд крайне не любила.

— Он. Красноголовик, — подтвердила Катрин. — Бери, не сомневайся. Только в следующий раз ножом срезай.

— Чего обязательно ножом-то? Он сопротивления не оказывал.

— Лучше срезать. Во-первых, традиция, во-вторых, земли в корзину натрусится поменьше, добыча не перепачкается.

— Насчет земли — довод. А то «ножевой традиционализм, суеверия, боги накажут»… — гостья Долины понюхала гриб и продолжила высказывать закономерные сомнения. — Запах, конечно, своеобразный. И почему «красноголовик»? С виду откровенный рыжеголовик. Кстати, он откровенно самцового телосложения.

— Молодой, потом раскроет шляпу, перейдет в более грибообразную форму. Цвет тоже изменит, хотя вообще их несколько видов. Общее старинное название — «подосиновик».

— А это разве осины? — профессор оценила ближайшие деревья.

— Строгой привязки места произрастания к типу растительности нет. Полагаю, в старину называли гриб по цвету его маскировки, на осине случаются похожие красноватые листья. Научное название гриба Leccinum.

— О, шмондец что творится⁈ — восхитилась Лоуд. — Неужели наша Светлоледя за образование взялась, латынь планомерно осваивает?

— Не то чтобы планомерно. Дети одно время микологией[5] увлеклись, а я все же с латынью поверхностно знакома, помогала в терминологии разбираться.

— Это у вас Гр-Гр такой умный, все ж удалось нам вложить мальчику основы правильного научного подхода. Возможно, парнишка сможет когда-нибудь выдернуть вашу долинку из тьмы невежества и мракобесия, — вздохнула профессор.

— Крепко на то надеемся, — подтвердила леди Долины.

Профессор кивнула, еще раз понюхала гриб и опустила в корзинку:

— Ладно, что тут у вас еще относительно съедобное и экзотичное произрастает?

Собирательницы, негромко беседуя, двигались опушкой, невидимая пара егерей шла по тропе, изучая свежие следы и охраняя грибников. Чужих ушей и глаз в Медвежьей Долине быть никак не могло, но уж очень важным был разговор в части, не касающейся микологии.

…— Значит, покойничек пришелся в самый раз, урожайный мертвячок-то? — задумчиво пробормотала Лоуд. — Однако заботится о вас лес.

— Не без этого. Хотя там, скорее, река позаботилась. Но действительно, оказался покойничек самым знающим из группы, изложил все что мог, молодец, — признала Леди.

— Еще бы, — профессор откровенно передернула плечами. — Иметь некромантку в семье очень удобно, это вы ловко подсуетились. Нет, не то что я осуждаю, но как-то.… Раньше, помнится, все естественно шло: возьмешь пленного, расспросишь его с каленым железом и неспешной вдумчивостью.

— Частично соглашусь. Мне после подобных бесед Белки с неупокоенными тоже не по себе. Тяжкое действо, хорошо, что не часто к нему прибегать приходиться. Зато мертвяки уж точно ничего не утаивают и не перевирают.

— Тоже верно, — кивнула Лоуд. — Значит, у них уже есть база и обширные планы?

— База не совсем их, но, видимо, некую связь поддерживают. А уж планы, это да, серьезные.

— Вот жили мы, жили, продвигали образование со здравоохранением, почтовую службу, спорт и физкультуру, и нате вам, здрасте — очередное вторжение намечают, да еще база какая-то уже прилипла, — забрюзжала профессор. — Люди же, чо, как им без гадостей.

— Ну, база там, видимо, уже давно. А люди, да, несовершенны, — согласилась Катрин.

— Судя по приступу внезапной самокритичности, ты жутко обеспокоена. Насчет возможности вторжений и всяких там срочно-шмондецовых массовых эвакуаций из Старого мира на наши невинные земли мы были давно в курсе, следовательно, тебя именно база нервирует. Потому что там фашики? — уточнила проницательная профессор. — А это точно они? Многовато лет-то прошло.

— Да уж. Откровенно говоря, думала, что они по примеру своей морской базы на нашем Клыке — давно самоликвидировались. Но раз англичане имели с ними контакт совсем недавно…. Увы, цепкие гитлеровцы на том краю планеты обосновались. И мне это категорически и жутко не нравится, в этом ты абсолютно права.

— Учитывая твою личную предысторию, ничего удивительного, — на редкость серьезно сказала Лоуд. — Я с теми наци далеко не так близко знакома, но твои чувства вполне понимаю. Надо с этим что-то делать. С какой стати они пачкают не очень напомаженный, но в целом приятный лик нашей планеты? К счастью, видимо, их там не так много расплодилось. Жаль, что ваш дохлый англо-янкес про ту базу маловато знал. Засылают каких-то гопников неосведомленных, никакого уважения к аборигенам!

— Нам еще очень повезло, что нужный осведомленный индивид вообще в группе попался. Остальные гости про колонию на другом континенте ничего не знали, рядовые вояки.

— Полагаю, это не везение, а помощь богов, — намекнула профессор, нагибаясь за грибом. — Все же есть у нас какие-никакие боги, иногда они спохватываются, помогают. А это кто?

— Это бздых-чернушка. Теоретически съедобная, но только с большой голодухи. Из-за характерного запаха.

— Я уже догадалась, — Лоуд поспешно выбросила сомнительную пахучую добычу, вытерла нож и пальцы о штаны. — Итак, каковы выводы? Базу или колонию нужно ликвидировать. Это однозначно. Как говорят у нас в научных кругах — «помножить на ноль». Каким образом — вот вопрос.

— Именно. Проблемы начинаются сразу — с местоположения. По сути, там два континента, о коих мы ничего не знаем, кроме очертаний. Практически там Америки, даже по форме материков отдаленно похожи.

— Обобщаешь и упрощаешь. Здесь особой перешейковой «Центральной Америки» не разглядишь, я бы считала наш случай единым мега-материком, поскольку с научной точки зрения…

— Не принципиально, — заверила Катрин. — Пусть один материк, но крупненький. Собственно, я его Америками нарекаю, ибо есть некоторые параллели с ситуацией Старого мира в доколумбовую эпоху. И масштаб задачи откровенно подавляет.

— Не трясись. С научной точки зрения это достойный вызов, — профессор еще разок оттерла ладони о штаны, теперь уже в предвкушении. — Были у меня мыслишки в ту сторону. Были! Правда, как назвать материк я еще не решила.

— Наверное, у него уже есть самоназвание. И потом, я пока больше о базе думаю.

— Переименуем материк. Это дело ответственное, важен методический и методологический подход, а у них там наверняка нет университетов и специалистов. Зато есть нацисты. Ты тут совершенно права, придется чередовать первооткрывательские задачи с первоочередными, очистительскими. Как к этому подступиться? Что думает Фло? Андрей с Маней, полагаю, в курсе?

Размышляя и предлагая варианты, собирательницы вышли в светлый ельник, где обнаружилось внушительное семейство лисичек…

Потом был разбит лагерь, егеря разложили костер, недоверчивая профессор спустилась к ручью и в мгновение ока надергала с дюжину пескарей. Побулькивал закипающий котелок, без спешки нанизывались на прутики ровненькие огнеки-рыжики…

…— Внушает сомнения именно масштаб мероприятия, — сказала Катрин, глядя на темную, усеянную плавучим золотом листьев, воду медлительного ручья. — Подготовка такой экспедиции — дело не только жутко сложное, но и долгое.

— Усложняешь. Бюрократия мореходства у нас еще не очень укоренилась. Мысли о походе на заокеанский Запад в головах народа бродят давно. Да и какой выход? Если Прыгать, так мы на процесс «угадайки» кучу лет убьем. А у меня идет важный учебный процесс, ты тоже приносить десятилетия в жертву бесславных попыток слепых нащупываний цели вряд ли согласишься. Можно, конечно, сходить в ваш Старый мир и попробовать уточнить координаты. Раз англы с янки пытаются просчитать гипотетический вариант эвакуации с опорой на базу давних наицков, следовательно о точном месте расположения старой немецкой колонии они имеют представление. Можно попросить поделиться инфой, чуть нажать.

— Нет, это мы уже обсуждали. Там нас очень даже ждут, точные координаты колонии знает лишь несколько человек, добраться именно до них и побеседовать будет чертовски сложно. Только разворошим гадюшник. Да и координаты они отсчитывают от точек стартов Старого мира, нам они не очень полезны.

— Именно. Категорически игнорирует наши интересы тамошнее научное сообщество, нет никакой академической солидарности, — вздохнула профессор. — Ладно, насчет этого я тебе как-нибудь потом пожалуюсь, сейчас ты вряд ли способна разделить мое справедливое негодование. А насчет «пугающих масштабов мероприятия» ты определенно сгущаешь краски. Поскольку Западный Океан давно интересует пытливые умы нашей мореплавательной общественности, пора поддержать порыв любознательных и жадных морячков. Судьбоносный прорыв в благородном деле практико-географического прогресса, несомненно, назрел. Его актуальность…

— Тьфу, вот ты, Оно, как начнешь шпарить канцелярскими штампами, будто всю жизнь бумажки в ректорате перебирала, — поморщилась Леди Двух Лап.

— Ну, шмондец какой-то, тебе вообще не угодишь, — ухмыльнулась представительница узких научных кругов. — Я чисто для твоего успокоения канцеляритом формулирую. А о походе на Запад я давеча в Глоре слыхала, а у «Нельсона и Ко.» даже план экспедиции в конторе валяется. Приблизительный, правда. Да что оно там в котелке — сварилось или нет? Я не могу на голодный желудок гениальные идеи выдавать…

За обедом Лоуд оценила — крайне разнонаправленно — грибную похлебку, рассказала егерям поучительную и душераздирающую историю о вареных кальмарах. Сытное варево закусили гениально пропеченными пескарями — хрустящие и рассыпчатые, они действительно могли заменить печенье.

С кружками в руках дамы перешли на бревно, полюбовались осенним великолепием заручейного пейзажа, южанка-профессор зябко поправила капюшон куртки:

— Как минимум, там будет теплее. Район, как мы пока смутно представляем, субэкваториальный. Что хорошо. Честь открытия полярных полюсов я заранее уступаю более молодым исследователям, меня на такое даже не уговаривайте.

— Далека от подобной мысли, — заверила Катрин. — Зная твой здоровый — если не сказать здоровенный — цинизм, не могу не спросить — как мы будем оправдываться, когда призом для наших героических команд окажутся не залежи мифического золота, не великолепные дворцы, населенные темпераментными одинокими девами, а до зубов вооруженная фашистская база? Там наверняка сохранилась хотя бы часть исправных пулеметов, мин и прочих импортных сюрпризов.

— Не-не, девы там тоже должны быть, — подумав, заверила профессор. — Блондинки. Может и не типа тебя, несравненной, но тоже белокурые, как это научно… нордического типа. Вроде вашей Лот-Ты, она, между прочим, немалым успехом пользуется.

— Я в курсе. Но Лот-Та не нордического типа, а нашего, семейного, — многозначительно напомнила Катрин. — Попрошу не путать. И в принципе я вообще не сомневаюсь, что наши герои севера найдут достойных восхищения дев. С этим у них не заржавеет. Но если мы их выведем под пулеметы, то восхищаться будет просто некому.

— Под пулеметы — это не вариант, — твердо сказала Лоуд. — Во-первых, мы с тобой заядлые гуманистки, во-вторых, кто-то должен вести корабли назад. Несомненно, мы с тобой и Прыгнуть домой можем, но путевые записи, коллекции рыб и раковин, предметов культуры, чучел аборигенов, и главное, славу научных открытий, должны транспортировать общепринятым образом. Следовательно, личный состав экспедиции не должен понести критических потерь. Логично предположить, что уделывать базу-колонию придется нам с тобой. Естественно, укрепим ряды группы проверенными бойцами нашего шпионского профиля. Вот Укс точно с нами пойдет, у него, как достанут людишки, вечно ностальгия просыпается по старым добрым временам, когда мы регулярно города жгли. Ну и насчет фашизма он кое-что узнал, сильно поразился вывертам человеческого разума, все же склонен наш бывший летун к философии. В общем, на пулеметы переть мы не станем, группа для мягкой цивилизованной нейтрализации у нас наберется, постараемся управиться без лишних жертв. Морячки и прочие корабельные бандиты останутся в резерве, для доочистки и зачистки поверженного противника.

— Да, примерно так я себе общий план операции и представляла, — согласилась Леди. — Проблема в том, что мы даже ориентировочно не знаем численность противостоящей группировки. Там же может быть и миллионная колония. Или даже более многочисленная.

Профессор хмыкнула:

— Прости меня, Светлоледя, за прямоту — но у тебя мания величия. Вот откуда у тебя противник размахом в миллион? Ну, нету, нету на нашей планетке таких перенаселенных мест. К большому нашему счастью. Был бы там миллион, они бы до нас первыми добрались. И вообще, миллион сапиенсов — это такая груда дерьма, что её ничем не скроешь.

— С этим спорить трудно, — признала Катрин. — Но вероятность существования крупной колонии все же существует.

— Доплывем — пересчитаем. Любые теоретические допущения обязаны подтверждаться или опровергаться опытным путем. В принципе, миллион — тоже не особо много, — махнула рукой опытная Профессор. — Петроград-то помнишь? А тут теплее будет, и уж точно без присутствия довлеющих высоких авторитетов. Мы обязаны справиться.

— Ну, особого выбора у нас нет. Черт, но это же жутко далеко, — Леди вздохнула.

— Так если бы враг пристроился в вашем чахлом Дубнике, так какой интерес? А так поплаваем, развеемся. Сколько можно рутиной заниматься? А вот тут замаячила достойная задача.

— Ты меня не вдохновляй. Я и так вполне сознательная. Только я, видимо, с собой близнецов возьму, — сумрачно предупредила Катрин.

— Вполне своевременное решение. Первый героический поход под контролем мамки — это же мечта! Ну и возраст уже подходящий. Динка у вас, можно сказать, взрослая, а паренек по этому поводу слегка переживает. Этак он и женится с чистым-то ножом.

— Не наступай на больное, а? Всё с ним нормально будет.

— Даже не сомневаюсь. Молчу. Я ведь к чему веду — думаю и своих в поход взять. Для помощи в научной работе, приобретения практического опыта…

— Что, весь курс⁈ — ужаснулась Катрин.

— Ой, только не надо падать в обморок. Конечно, не весь, там хватает еще сопляков, не готовых к масштабным делам. Возьму лучших из лучших. Пяток, не больше.

— Лоуд, это же будет заранее обреченный проект! Спаси нас боги, мы же еще в море с ума сойдем!

— Какая-то ты паническая стала. Не преувеличивай. У меня студент воспитанный, дисциплина железная. Твой Гр-Гр со всеми моими умниками знаком, вполне пережил контакт, даже понравилось, — заворчала профессор.

— Так у Гр-ишки нервы железные. Ты и сама знаешь — он исключение. А вот шестеро коки-тэно на нескольких кораблях — это заведомая катастрофа. Тут же не в шовинизме дело, просто никто не выдержит. Включая и твоих студентов.

— Выдержат, — хладнокровно заверила профессор. — Укс уж на что придирался, но и то проникся, поверил в наших. У меня студент-гардемарин толковый, зачеты, пусть и не с первого раза, но все сдают, некоторые и в человечьей тюрьме успели пообтереться. Насчет пяти, возможно, ты права — перебор. Но с кандидатурами я тебя познакомлю, твое мнение категорически учту. Желательно, чтобы и Фло с Одноглазым на них глянули. У нас серьезный научный подход, отбор и конкурсная основа. Да, и с Гр можешь проконсультироваться. У него память — алмаз закаленный. Кстати, ты точно не хочешь его с собой взять? Мальчик крепенький, дорогу вполне осилит.

— Осилит-то он осилит, но он и в замке нужен. Тут, знаешь ли, тоже ценные люди остаются, а Гр подсказать как разрулить сложную ситуацию еще как способен, даже невзирая на свой нежный возраст. Нет, в следующий раз его возьму, пусть пока на хозяйстве останется.

— Логично. Что ж, надеюсь, нам с ним еще выпадет случай открыть что-то достойное, — Лоуд извлекла из штанов мешочек-кисет из замши. — Передавай малому привет и вот для пополнения коллекции.

Катрин высыпала на ладонь содержимое — с десяток фигурок, весьма разнообразных, но видимо, относящихся к категории «солдатиков».

— Однако… а это кто такой двухголовый?

— Не знаю. Этого я прихватила из совершенно случайной пересадочной реальности. Меня там сразу под стол загнали, рассмотреть ничего не получилось. Остальные фигурки студиозы натащили, специально для Гр и вашей коллекции. Тот ваш прекрасный набор «Герои Севера» у нас почетно в центральной витрине стоит. Очень наглядный и не ломкий оказался.

— Это спасибо, конечно. Слушай, Лоуд, а ты ведь Допрыгаешься…

— Стараюсь соблюдать меру. Но такая опасность действительно существует. Думаешь, отчего мне идея Экспедиции столь своевременной показалась? Нужен отпуск, нормальное море, а лучше Океан, и спокойная методичная научная работа. Так что всё к месту…

Вот так — однозначно к месту и сугубо своевременно — сформировалась идея Экспедиции. Несомненно, столь судьбоносные решения невозможно принимать лишь «двумя головами» на берегу безымянного ручья у банального котла с грибной похлебкой. Для начала практической реализации проекта предстояло объединить усилия тысяч человек и дарков. Но всегда бывает место, где идею озвучивают впервые…

Как справедливо сказала Профессор: стоит бросить камень — по воде пойдут круги. Пусть вода будет пресной-ручьевой, соленой-морской, и даже бесконечно-океанской — не принципиально. Первый камень всегда случается. Но этот камень обязан быть полезным, нести доброе-умное-чистое. Только так, и не иначе! Поскольку иных камней мы набросали вдосталь, хорош уж их разбрасывать.

Глава первая

Плаванье первое

Круг первый. Катрин

Старшая хозяйка «Двух Лап» сегодня выглядела великолепно. Впрочем, как и всегда, ежедневно и во веки веков. Ее можно было бы назвать «иконой стиля» — именно такую манеру одеваться, сдержанно и приветливо вести себя, носить обманчиво простую стрижку «до плеч» или чуть короче, тщательно копировали самые понимающие дамы Тинтаджа, Нового Конгера, Глора, да теперь уж и иных столиц земель, куда неспешная мода добиралась с прискорбным, но закономерным опозданием. Но об иконах здесь мало кто имел представление, а те кто имел, от рискованных сравнений благоразумно уклонялись. Леди Флоранс и любые сравнения были несовместимы. Фло одна такая.

Катрин вздохнула. Наступал невыносимый момент. Сейчас предстояло испортить настроение подруге — испортить надолго, возможно навсегда. Да, Фло в курсе текущих событий, но вероятность неприятностей — это одно, а уже принятое решение идти навстречу проблемам — совсем иное.

— Итак? — Флоранс слегка склонила голову к плечу, и локоны прикрыли вишневый глаз.

Очаровательно, вот опять же до полной невыносимости.

— Не отвлекай, — пробормотала Катрин.

Подруга откинула с глаз пряди и сумрачно сказала:

— Понятно. Когда выход в море?

— Вторая половина весны. Там будет погодное «окно»: попутные ветра и никаких серьезных штормов. Но это если успеем с подготовкой. Можно в конце лета, но там «окно» более короткое. Не хотелось бы рисковать, погода на этапе перехода открытым океаном весьма важна.

— Можно подумать, при последующих переходах погода не будет иметь значения, — Фло со вздохом протянула руку.

Пальцы — загорелые, без колец, и более белые, нежные, унизанные египетскими золотыми перстнями — плотно переплелись.

— Предсказуемо, — прошептала Флоранс. — Чертовски предсказуемо. Покоя у нас было мало, так нечего и привыкать.

— Это да. Нильское золото — на удачу?

— Если ты вернулась оттуда, то здесь тоже можно на что-то надеяться. Все же это наши моря и океаны. Пусть пока еще и неизвестные. Тем более, сейчас все пойдет совершенно иначе.

— Когда оно одинаково-то шло? Но сейчас действительно иначе. Фло, видимо, я возьму с собой близнецов.

Старшая хозяйка «Двух Лап» кивнула, попыталась прикусить слегка подкрашенную губу, но воздержалась. Только глаза чуть влажнее заблестели. Голос звучал ровно:

— Что ж, когда-то этот момент должен был наступить. В сущности, если близнецам суждено начать официально зверствовать мечами и копьями именно под твоим непосредственным руководством, это будет откровенно лучше, чем то, как получилось в их дебюте в Старом мире.

— Очень надеюсь, что до мечей у них в этой экспедиции не дойдет, но бесспорно, что-то… этакое незапланированное случится. Иначе не бывает. И действительно, пусть уж я буду рядом.

Окно кабинета было узковато, но хозяйки привыкли стоять здесь вместе. Флоранс опиралась локтями о тщательно отполированный подоконник, более высокая подруга обнимала ее плечи. Холодный воздух вольно вплывал в комнатку, но стоять вместе было тепло и уютно. Осеннее небо оставалось чистым и бесстрастным, как хорошо смазанный клинок, покоящийся на обширном мирном ковре зеленовато-желтых, красных, а местами уже и серых, холмов и полей Долины. У ворот замка сидели собаки и в великой задумчивости смотрели на брод. Воды реки с замкового холма казались остановившимися, да и весь мир замер. Только по дороге к Новой деревни медлительно полз воз с соломой. Идущий рядом парень размахивал руками, указывая куда-то за Смородники. Это Глох-младший жестикулирует, подрос парнишка, отличный пращник, весной перелетных гусей на озерах бил, так прямо полноценный снайпер. А вот возницу этак издалека узнать сложно.

— Это Глохи, — прошептала Флоранс. — Дед их на возу, а рядом, выражаясь спортивным языком наших детей, его «полумладший внук». Решились они все же крышу перекрыть, не тянуть до праздников.

— Угу, как гласит народная мудрость, «чем раньше на крышу сядешь, тем дальше с ней отъедешь». Ты их действительно отсюда узнала или просто знаешь, что это Глохи?

— И то, и другое. Зрение у меня еще вполне, если не считать мерзкой замершей дальнозоркости. Мне тебя обязательно нужно спрашивать? Ты же знаешь о чем.

— Знаю, — Катрин вдыхала аромат духов и нежной шеи — голову кружило, как в первый раз, словно и не было прошедших лет. — Но что ответить, я не знаю.

— Что значит «не знаю», если ответ очевиден? — фыркнула Фло. — Хорошо, я сама спрошу: экспедиция — это война или нет?

— Сама экспедиция, видимо, не война. Но без всяких сомнений, довольно тяжелое и опасное предприятие. А на том конце пути маячит вполне себе силовая операция. Это если мы до того манящего приза вообще умудримся допереться.

— Так о чем тогда дискуссия? На участие в силовой операции я не претендую. Экспедиционные тылы определенно останутся на дистанции, посижу, подожду. А вот разделить со мной длинный путь уж будь любезна. Это полностью соответствует нашему жизнеобеспечивающему договору.

— Не спорю. Но переходы будут дьявольски тяжелыми, а операция на том континенте — непредсказуемой. Да и Долина… Мы точно можем оставить ее без нас обеих? Ладно, о чем это я. Несомненно, ты с этой стороны уже думала. И я тоже. Но имеются ли у нас однозначные выводы? — с некоторой нервностью вопросила Катрин.

— Так, идем по порядку, начиная с хвоста. Если с тобой что-то случится, Долина гарантированно останется без нас обеих. Я просто не выдержу. К твоим относительно коротким командировкам я как-то привыкла, но то памятное бесконечное ожидание в Глоре, когда мы поначалу вообще ничего не знали о друг друге…. Это было невыносимо. В полном смысле этого слова. А сейчас речь о полугоде, это в самом лучшем случае. Скорее, год. Если повезет. Нет, Кэт, это чересчур.

— Понимаю. Но сейчас же будет связь, а мы куда лучше подготовлены. Это спланированный, обдуманный и продуманный поход. Надеюсь, связные будут регулярно приходить в Долину и обратно. Конечно, это отнюдь не телефонная связь, да и без онлайн-трансляций, но мы сейчас уже весьма оперативно узнаем «что и где», — напомнила Катрин.

— Все верно. За исключением того, что мы абсолютно ничего не знаем о той стороне Океана. Не хочу разводить всякие суеверия, но… Пусть мы попадем туда вместе. Иначе мне не выдержать.

Катрин молчала. Подруга говорила не всё, но расставлять все запятые не было нужды. Идеальное понимание друг друга дает плюсы и минусы. И разговор вслух часто лишь формальность.

— Допустим. А Долина? А та часть силовой операции? — Катрин зажмурилась.

— Без тебя Долина может идти в… — Фло коротко и очень грубо, трехъязычно определила адрес. — Без тебя я стану ни на что не годна. И ты это тоже знаешь. Что касается боевой части… Без всякого сомнения, я буду находиться в самой тыловой, штабной, надежно охраняемой части походной группировки. Не только потому, что я твоя самая ранимая половина, но и потому что только я смогу внятно перевести с немецкого языка документы и показания пленных. Возможно, этого вообще не понадобится, но, возможно, и наоборот. Иных штабных переводчиков на этот раз у тебя нет. Конечно, ты немного знаешь по-немецки, близнецы помнят сотню слов, но этого явно недостаточно.

— Думаю, Лоуд слегка умеет шпрехать. Но ты права, переводчица из нее аховая. В ее гениальной голове земноводные мысли бурлят в сугубо собственном индивидуальном направлении, отвлечь их надолго, да еще по скучному канцелярскому поводу, трудновато.

— Именно. И у меня еще один повод поехать. Вы мне самым хамским образом практически не показываете внуков. Даже ты их видишь втрое чаще. А ведь «Квадро» наверняка пойдет через океан. Возможно, это мой единственный шанс научить детей держать вилку и не сморкаться в парус.

Катрин поцеловала подругу в ухо:

— Преувеличиваешь. В смысле, преуменьшаешь. Вилки держать они умеют, а в парус даже такое сухопутное создание как я, никогда не сморкается, ибо это неудобно технически. Но мысль твоя вполне понятна. Только как мы ее Агатке объясним? Тут же конец всему замку может прийти, дочурка-то у нас талантливая.

— Объясним. И потом, у нас есть Гр.

— Это да, на нашего серого вся надежда. Что ж, сойдем с ума и отправимся вместе.

— Что-то ты внезапно легко поддалась, — прошептала Флоранс.

— У меня был сон. Видимо, вещий. А еще глупый и неприличный. Но очень хочется в него верить, — объяснила Катрин.

* * *

Время, отведенное «теоретической самоподготовке», близнецы проводили у себя в комнате, дорабатывая недоработанное. Хотелось бы верить, что эти часы занятий тоже пойдут им на пользу.

Поднимаясь по ступеням, Катрин в очередной раз подумала, что расположение покоев слишком стесненное, нужно что-то с этим делать. Одни дети растут, другие непонятно откуда появляются, а башня не резиновая. С другой стороны, здесь все абсолютно уверены, что они единая семья, даже утонченная Гадка-Агатка это всецело признает, ездить на шее стремительных близнецов ей нравится даже больше, чем на мамах. А с третьей стороны…

С третьей стороны, близнецы скоро уйдут. Не потому что тесно, а потому что пора. Почти взрослые, тут у нас не Старый мир, для выхода в самостоятельную жизнь не требуется сдачи ЕГЭ, отросших усов и диплома об окончании магистратуры. Грустный момент. Неизбежный.

Кладя ладонь на кованую ручку двери, хозяйка «Двух Лап» осознала — так вот он, этот момент. Даже раньше чем ожидалось. Поход начинается не в момент поднятия якорей и парусов, а в момент озвучивания идеи. Как бы там ни получилось, близнецы вернутся уже взрослыми. Ну, почти взрослыми, поскольку совсем уж стопроцентно выросшим нормальный человек в тринадцать лет не бывает. Собственно, как и в грядущие четырнадцать, да и позже.

Боги, как быстро время-то промелькнуло!

Ладно, чего тянуть. Звякнул металл защелки, кованый, почти оружейный…

Да, говоря «близнецы», в Медвежьей долине чаще подразумевают тройняшек. Рич и Кэт чертили что-то техническое на дорогом листе бумаги, обычно получалось у них даже малость покрасивее чем нужно: сказывалась техническая подготовка парня и прирожденная аккуратность полукровки ланон-ши. Дики сидела, задрав ноги на подоконник, в наушниках и с ноутбуком на коленях. Судя по морщащемуся носу, виртуально наблюдаемое ей не особо нравилось.

Чертежники подняли головы, Дики, уловила движение краем глаза, и уже подскакивала, закрывая ноутбук. Реакции у нее опережают сознание, иногда это хорошо, иногда наоборот. Разгадывает сложившуюся ситуацию быстрее всех Кэтти-Кэт — странно, если бы было иначе с ее чуткой кровью — полуночные золотисто-желтые глаза уже чуть расширились. Ричард с реакцией припаздывает, зато понимание у него возникает сразу полноценное, без обрывков и сомнений.

— Кэт, детка, тебе срочно нужно повидаться с мамой и отцом, — сказала Катрин.

— Иду, — неразлучная подруга близнецов стройненькой изящной тенью снялась с табурета, скользнула к двери. Только едва заметное прикосновение широкого рукава сорочки к плечу Рича и намекнуло другу детства и сердца — «спокойно! сейчас будет важно!».

Видят боги, некоторые пары к такому взаимопониманию приходят только в середине бурной жизни.

— А чего случилось-то? — прямолинейно и обеспокоенно поинтересовалась Дики, выдергивая из ушей наушники.

— Пока ничего, — Катрин опустилась в кресло. — Есть новости. Военно-политического, весьма немаловажного значения.

Ощущение объятий привычного старого кресла слегка успокоило. Сколько раз тут сидела, сначала только с близнецами и сказками-историями, потом читая перед сном книги и держа на коленях уютно посапывающего Гр… Шмондец какой, да неужели это навсегда закончилось⁈

— Ой! Война, что ли? — прошептала Динка.

— А…? — Рич непроизвольно глянул на дверь.

— Не дури. Вы там, в будущем можете сколько угодно жениться или наоборот передумывать, но Кэт — член нашей семьи. Секретов от нее нет, — сказала мама.

— Тогда не понял, — признался Ричард. — Если что-то важное, не лучше ли было…

— У Кэт есть свои папа и мама, некоторые новости ей лучше узнавать от них. Тем более, они требуют неспешного осмысления и обдумывания. Чуть позже обсудим ситуацию совместно, этого уж точно не избежать.

— Ладно, мы не спешим, — заверила Дики. — Особенно, если не война. Мам, но чего случилось-то? Из Глора новости? Англы опять?

Катрин внезапно и яростно захотелось курить. М-да, а это тяжело — сообщать и обрывать привычную жизнь. Но если дети практически взрослые, можно ведь и прямо сказать.

— В Глоре вечно что-то случается, но пока нам оттуда ничего экстренного не сообщали. А случилось, видимо, здесь и сейчас. Мы с мамочкой полноценно осознали, что ваше детство кончается, — пробормотала хозяйка «Двух Лап».

Близнецы переглянулись, Дики в замешательстве взъерошила светлые волосы и сказала:

— Не-не, мы никуда не спешим. Пусть оно — детство — не суетится, будем расставаться потихоньку. Я, собственно, и потом буду в гости заходить. Мы с ним — с детством — друг другу нравимся.

Рич фыркнул, но тут же сказал:

— Извини, Ди. Звучит смешно, но, в сущности, так и есть. Мы с Кэт примерно так же считаем. Не будем спешить. В меру возможностей, конечно.

— Вот это верно, — Катрин откровенно вздохнула. — В меру возможностей. Возвращаемся к сути. Намечен дальний поход. Очень дальний, частично научно-исследовательский, посему некоторыми умниками пышно именуемый «Экспедицией». Через Океан, к западному материку. На месте назначения возможна, и вполне вероятна, военно-разведывательная операция. Мне определенно надо идти. Есть мысль взять и вас. Для практического изучения походной и военно-морской жизни, а так же приобретения иных полезных навыков. Это если у вас нет обоснованных возражений по поводу путешествия.

— Да ладно… возражения… обоснованные… — Дики попыталась удержаться, но не смогла. — Что, правда что ли⁈ Поход⁈ С тобой⁈ Океанский⁈ Шмондец же!

— Это что за восклицания неуставные? — поинтересовалась Катрин. — Это ли нужно орать в первую очередь?

— Не, не это! — замотала светлой башкой старшая дочь. — А Мамочка что?

— Действительно, она-то как? — Рич смотрел вопросительно.

— Мамочка не возражает. Тем более, она решительно настроена плыть с нами.

— Ого! Ух, ты! Но это же опасное дело, — осознала Дики. — Это ж Океан!

— Вот об этом и нужно думать в первую очередь. Задач перед нами стоит множество, но основная и главная — всем вернуться! — четко сформулировала хозяйка «Двух Лап» и ей слегка полегчало. — Там не только Океан, там и еще опаснее. Детальную ориентировку получите ближе к непосредственному району операции, пока мы имеем сведения весьма расплывчатого характера, заранее голову можно не забивать. Но рекомендую освежить знания об огнестрельном оружии, как с унитарным, так и раздельным заряжанием, о саперных и минно-взрывных устройствах, сооружениях и заграждениях. Особое внимание образцам середины ХХ века. Предсказать что именно нам будет противостоять, сложно, но встреча с разнообразными устройствами Старого мира и их репликами вполне вероятна.

Близнецы стояли, слушали, усваивали информацию. Будут думать, анализировать. Дополнять и уточнять вводные пока действительно преждевременно — чем больше возникнет самостоятельных нестандартных идей и предположений, тем лучше. Там — за Океаном — возможны любые варианты.

— Будем думать, готовиться, — сказал Рич. — Выход весной?

— Видимо. Пока принято лишь принципиальное решение, подготовка только начинается. Полноценно поучаствуете.

— Понятно. Чего тут говорить, приложим все усилия. Особенно по безопасности, — заверила Дики. — Но моему умному брату определенно нужно знать одно-единственное. Иначе с него вообще никакого толку.

— Да, тут уж ничего не поделать. Мам, я однозначно иду, тут разговора нет. Важность задачи осознаю. Но если Кэт остается, то нам с ней нужно подготовиться. Как вспомним то школьное расставание, так оно… Мам, да скажи мне сразу, — жалобно зашептал Ричард.

— Вот же вы покемоны озабоченные, как говорит одна наша знакомая, — покачала головой хозяйка «Двух Лап». — Рич, ты не очень бестолковый, пока это одной конкретной темы не касается. Ты же знаешь — Кэт в любом случае будет нашей связной, следовательно, долгая разлука вам не грозит. А уж будет ли она в корабельном экипаже постоянно или останется базироваться здесь — могут решить лишь ее родители. Она все же тоже еще не очень совершеннолетняя. Сейчас спустимся в каминный зал и обсудим все сообща. Динка, зайди и позови Мамочку, а ты, нервный, иди, потопчись под дверью семьи нашего управляющего, попереживай всласть.

Близнецы выскочили за дверь. Катрин с любопытством придвинула неоконченный чертеж. Кажется, водяной насос, только этот поменьше замкового. Интересно, где они планируют обустраивать логово? К свадьбе определенно наберется несколько альбомов вполне оформленных чертежей и проектов. Ох, сыграет еще с ними шутку эта ранняя предопределенность. А может и не сыграет. Откровенно говоря, столь ранних сердечных союзов история семьи еще не знала, тут всякое может быть.

Снизу, из каминного зала, донесся короткий вопль восторга. Ах, идет в нашей команде прекрасная Кэт, какой внезапный сюрприз. Да, насчет детства Динка всё верно сказала — не нужно с ним поспешно расставаться.

* * *

Сюрпризы оказались навязчивыми. Прямо как пошло… хорошо, хоть с перерывами…

…Первая снежная пороша легла эффектно и празднично: местами склоны холмов превратились в чистейшее постельное белье, намекавшее на неспешные и сладостные утехи спокойными зимними ночами. Ветви придорожных кустов тяжко и гордо покачивались, облепленные свежим белым грузом. В зарослях присыпанного терна взволнованно перекликались синицы.

Прогуляться на ферму решили пешком, благо грязь на дороге окончательно подмерзла.

— Ноет. — рассказывала Блоод. — «Дорого». «Не лучшие времена». «Так надолго! А если что случится⁈». Это всё про тебя. Король тебя неизменно ценит.

— Я поняла, — кивнула Катрин. — Ну, обстановка в Землях Ворона стабильна, «не лучшие времена» — это как всегда, а слишком задерживаться в отпуске мы не собираемся. Про «дорого» так и вообще смешно. Никто, собственно, не заставлял Корону корабль снаряжать. Довольно внезапная и эксцентричная идея. Мы тут, к счастью, в сухопутных землях обитаем. И вдруг такая королевская тяга к географическим открытиям?

— Там Ква. — напомнила ланон-ши.

— Вроде бы Одноглазому нет нужды короля на финансирование раскручивать, наш «Нельсон и Ко.» способен и самостоятельно пару судов снарядить.

— Да. Но на паях дешевле. И Его Величество может. Обидеться. Упорно ходят слухи об Истинно Золотом Береге. Участие в проекте — престиж Короны.

— Тьфу, опять те басни о золоте. Зачем было байки распространять? — поморщилась Катрин.

— Они сами. Байки. В Тинтадже, Глоре, Конгере — везде. Традиция! Народ вспоминает старые добрые времена. О, Поход! И Флот! О, золото и годные, трудолюбивые рабы! О, святая мечта! — Блоод театрально взмахнула рукавами легкой шубки.

— Упаси нас боги! Мы и командор Найти — совершенно разные исторические явления.

— Разные. — согласилась ланон-ши. — Но чуть схожие. И у нас секретность. Не волнуйся. Слухи лишь в очень узких кругах.

— Да? Тогда сразу брошу волноваться, — Катрин остановилась. — Гм, а что здесь?

Подруги смотрели на снег. Крупный когтистый след пересекал дорогу.

— Это же не волк, а наша Уважаемая? — пробормотала хозяйка «Двух Лап».

— Она. — Блоод разглядывала след. — Свежий. Для нас.

— Хм, ну ладно, — Катрин перешла на шепот. — Слушай, Бло, спрашивать малость неудобно, но между нами — у них же в семье и еще кто-то оборачивается? Егеря поговаривают, следы помельче видели еще весной.

— Думаю. Рыжая дочь. Кровью в мать пошла.

— Логично.

— Логично, но не точно. Там у кицунэ всё сложно, — Блоод поправила элегантно повязанную головную шаль. — Оборотни. Тайное и необъяснимое племя.

— Да объяснится всё со временем, мы не особо торопимся. Пошли к Дашке, а то она снова убиваться будет, что самовар подостыл.

Размышляя над следами, подруги пошли дальше. Собственно, в следах Теа ничего особенного не было, просто лиса в четвероногом облике обычно не гуляла так близко к берегу. Все же место относительно людное, беспокойное. Вот у фермы Рыжих и лесах к северо-западу, там неизменные и законные лисьи охотничьи угодья. На том направлении Теа практически подменяет егерские патрули, и почти ежедневно общается с бойцами, обмениваясь новостями. Егеря ведь тоже отчасти оборотни.

Лиса сидела у спуска в Поросячий Ложок. Крупная, пышная, уже зимняя, отстраненно и независимо всматривающаяся в бесконечные чащи дальнего берега, попритихшие за еще не вставшей окончательно рекой.

— Привет. Все же шикарный ты зверь, — восхитилась Катрин.

— Соблазнительный. — поддержала ланон-ши.

— Главное — вовремя перелинять. А вот все же пошлые вы люди, — хрипло сказала Теа, и плотнее обернула вокруг лап чудесный хвост.

— Кто «люди»? — обиделась Блоод.

— Ладно, не люди. Просто пошлые. Привет. Я по делу, — объявила оборотень, высокомерно настораживая острые уши.

— Интригуешь. Вся такая дикая, прекрасная и суровая, — прониклась Катрин.

— Это для демонстрации независимости и серьезности намерений, — предупредил хрипловатый чудесный зверь. — Так?

Блоод схватилась за шубку на месте сердца. Катрин заверила:

— Вы определенно очень независимые. Кто заявит обратное — долго не протянет. Что ты нас пугаешь?

— Не пугаю. Настраиваюсь. Тут, Кэт, в чем дело-то… — лиса неуверенно прищелкнула белоснежными клыками. — Давеча пришла почта, одноглазый увалень, что считается моим мужем, прислал письмо. Знаете же: курьер торопился, уехал, и мое письмо с ним тоже. Я заранее его писала, еще до того как писульку Ква прочла. Но оказалось, что мы об одном думали. Значит, так тому и быть. Нам надо за Океан.

— В смысле⁈ — ужаснулась Катрин.

— Нет, не насовсем. Просто проплыть и в пути порастрясти жир. Мне порастрясти, Полумордый и так бегает много. Но без меня. А это охлаждает наши сердечные отношения и вообще мне надоело. Я единственный раз через Океан прошла, да и то большей частью запертая в клетке. Это же неприлично. И я еще не старая! — ожесточенно щелкнула пастью свирепая кицунэ.

— Без сомнения, ты не старая, это же смешно… — Катрин потерла щеку. — Но по сути это немного безумно. Путь далекий, а ты привыкла регулярно оборачиваться, бегать и охотиться. А там теснота, каютка-коробка, кругом пахучие моряки…. Нет, я подозревала, что Ква может потянуть к былому. Но что и ты решишь…

— Звучит слегка мерзко, — заявила Теа. — Неужели я слабее Одноглазого? Может, чуть поглупее, спорить не буду. Но по выносливости и вообще — ничуть! Или мой лук больше не ценится?

— Лук-то здесь причем? Про свой лук ты все и сама прекрасно знаешь, мы тут не девочки, чтоб друг друга нахваливать. Как раз то, что ты с луком здесь остаешься, меня порядком успокаивало. Оно, знаешь ли, надежнее Долину на таких проверенных бойцов оставлять. Но дело не только в этом. У вас же дети. Надеюсь, звучит не обидно, но у вас порядочная стая, еще не совсем подросшая.

— Именно. Им будет полезно без нас побыть, — уже спокойнее пояснила лиса. — Ты своих берешь, чтобы научились жить в большой армии, с незнакомцами и прочим вонючим людом. Моим еще рано, им бы пока научиться без мамки жить. Они толковые, но я слишком долго была рядом. Пусть похозяйничают, потом их Ква начнет подольше и почаще в города выводить, а то и в Лагунный Университет на полный учебный сезон отправим. Сейчас как их отправлять? У Лоуд там свои отчаянные безобразники, да еще наши рыжие их пакости душевно подкрепят. Нет, нашим нужно самостоятельность и серьезность подтянуть. А дом, если что с ним случится, мы потом заново отстроим. На воспитании экономить нельзя.

— Да они у вас, вроде. Сдержанные, — не скрывая удивления, прошелестела Блоод.

— Они хитрые. Но временами глупые. Это если строго между нами, — пояснила Теа.

— Собственно, дети практически все такие, — вздохнула хозяйка «Двух Лап». — Мысль ваша ясна, как воспитывать, вам виднее. Честно скажу — мы ваших рыжих весьма уважаем, отличные растут бойцы, но раз нужна доля самостоятельности, то пусть нарабатывают. С другой стороны, Теа — это же далеко плыть и надолго. Возражать я не собираюсь, но все же еще раз подумайте — оно вам надо?

— Подумаем. Есть и еще одно обстоятельство, — Лиса подозрительно осмотрелась и принюхалась к ветерку от реки. — Тут все свои, могу сказать, пусть я и «тайное и необъяснимое племя», как втихомолку хихикают некоторые.

— Я знала. Что ты слышишь, — улыбнулась Блоод.

— Я знаю, что ты знаешь. А вот Леди не все знает. У нас с Ква неравный брак. Мезальянсом называется. То, что я забытая княжна, нам не особо важно. Вот то, что способности крови кицунэ только один щенок из выводка унаследовал — важнее. Нужно это подправлять. Способ только один. Полнолуние и страсть изо всех сил, — тихо прошептала лиса.

— План отличный. Но причем тут экспедиция за Океан? Чем тот берег лучше? Или знамение какое-то было? — неуверенно уточнила Катрин.

— Какое еще знамение⁈ К демонам суеверия! — зарычала лиса. — Просто это будет необычно. И сложно. И романтично!

Хозяйка «Двух Лап» и ланон-ши переглянулись.

— В общем. Да. — признала Блоод.

— О чем и речь. Мы еще подумаем, но вряд ли передумаем, — Теа многозубо улыбнулась. — Я пошла. Аше — привет. А ты, Леди, нам поручения пиши. Щенков нагружу, привыкли, обормоты, зимой скучать. Теперь уж не выйдет, выросли, пусть знают, как к серьезному походу готовиться.

Лиса исчезла по дну Поросячьего Ложка, замковые жительницы двинулись дальше по дороге. Уже в виду хутора Катрин прервала молчание:

— Вроде и знаю я их отлично: Ква — насквозь прагматичный человек, у него мысли на восемь ходов вперед шныряют. Собственно, и Теа очень земная княгиня. И на тебе… Двинуться от дома непонятно куда и насколько, с целью не просто экзотично потрахаться на новом материке, но и привезти оттуда очень памятные сувениры. Понятно, это не основная их цель, но заранее подразумевать и сей тонкий аспект…

— Да. Тут они нас откровенно уели, — признала ланон-ши. — И нашу загребущую Лоуд тоже. Вот это будет у Ква с Теа «памятка»! Будут говорить «эти малые у нас северные». «А вот те — заокеанские». Изумительная идея.

— Э, только Профессору про нее не говори. Она начнет на эту тему лекции читать, не успеем оглянуться, как грянет мода на этакую демографическую ересь. В учебниках когда-нибудь обозначат «Эпоха эротико-географических открытий с плановым трансокеанским размножением».

— Дело будущего. Отдаленного. Пока о запасе соленого сала. И жиров речь, — напомнила Блоод.

Из ворот широко известной свиноводческой фермы выскочили собаки, потом бдительные наследники свиноводов с дротиками, потом и сам Костяк вышел, помахал рукой. За последние годы парень окончательно изменился — рослый и крепкий, не то чтобы солидный, но весьма себе… Хорош, глянуть приятно.

— Не прогадала Аша-Даша, — отметила ланон-ши. — Тоже хитрая.

— Да, одни мы с тобой откровенно в пролете, — запечалилась хозяйка «Двух Лап».

Подруги засмеялись.

Жизнь была хороша, об отъезде даже думать не хотелось. А может, потому так ярко и отмечалась взглядом каждая чудесная мелочь Долины, поскольку предстояло с ней расстаться и переться, без всяких преувеличений, на край света?

* * *

— Бессонница и Глор, тугие паруса,

Я список кораблей прочла до половины, — бормотала Дики, размышляя — стоит ли точить карандаш или еще потерпит?

В подлиннике стих Старого мира нравился не то чтобы очень, но первые строфы давнишним поэтом были взяты круто. В переделке звучало покорявее, зато точнее. Надо будет Рате подсказать идею — пусть в приличную сагу перепишет. Или не очень приличную, но популярную.

Спаси нас боги — и куда это мысли разбегаются⁈ И при чем тут карандаш, пишет же нормально, нечего предлоги для отсрочки придумывать.

Девчонка подавила страдальческий вздох и придвинула лист с расчетами. Тоннаж — водоизмещение — грузоподъемность — вес собственно пассажиров, плюс личное снаряжение-оружие, плюс общие средства десантирования и обеспечения. Переводим в общепринятые бочко-мешки. Шмондец, да как это вообще заранее сосчитать можно⁈

Дики абсолютно точно знала, что расчеты сугубо учебные, да и вообще результаты пыхтения сухопутных девчонок для подготовки похода имеют очень мало значения. Но это сейчас. А в иные будущие времена, пусть и через много лет, придется вспомнить этот вечер. Насчет этого мама абсолютно права. Считать она и сама не очень любит, но умеет.

…Гм, а драккар, в сущности, почти ничего толкового на себе унести-то и не может. И как на таких корытцах в боевые и торговые походы ходили? Это же еще совсем недавно было. Схема размещения груза просто смехотворная…

Справочник со схемами и таблицами грузоразмещения принес дядя Ква, кое-что объяснил, и эти подсказки на порядок облегчили расчеты. Еще бы калькулятор…. Нет, прибор предназначен для аврально-срочных расчетов, полевой математик должен вычислять старым надежным способом, без поддавков.

…Драккар у нас фигурирует исключительно для примера и запасного варианта. В поход устаревшие суденышки не идут, сейчас наша ставка на прогресс и высокую мореходность. Пока судна четыре, будет, видимо, больше. Еще есть секретный (но не для нас!) «Квадро» и особо секретный (пока практически для всех) паровой катер. Чужемирное чудо техники! Его даже Ква не видел, только Профессорша и обитатели «Квадро» на борту катера бывали. В определенном смысле парадокс, как справедливо заметил Рич — даже в современном Старом мире проще наткнуться на драккар-новодел, чем на серийный паровой катер XIX века. Впрочем, однотипных собратьев этого катера видели участники битв на Кроличьей, там, правда, не до технических осмотров-оценок было. В любом случае, грузоразмещение на паровике можно исключить — его как раз топливом будут в основном загружать.

Дики вернулась к коггу, тут с грузом шло легче — стандарты и опять стандарты, компания «Нельсон и Ко» неустанно работает над упрощением работ этой составляющей корабельной эксплуатации. Тут можно сразу данные в таблицу вывести, только поаккуратнее, ластика у нас огрызок…

Расчетчица с некоторым удовлетворением покосилась на остальных трудяг. Лица братца и Кэт выглядели не особо счастливыми. Понятно, они не расчетами занимаются (это как раз для них пустяки), а составлением «служебных записок психологического анализа». Название, естественно, условное. Рич пытается изложить свои соображения по возможным механизмам возникновения конфликтов в командах «долгого плавания», Кэт пытается осознать слабые места в формировании сводных боевых групп из бойцов Севера и Юга. Само собой, если бы полукровка ланон-ши расписала схемы нервного напряжения команд, а Рич формировал условные боевые единицы — все было бы много проще. Братец вполне разбирается в действиях малых групп, а снятие любого психологического напряжения — природное занятие ночных даркш. Но нужно не «углубить», а «расширить» свои знания. Так что не ищем легких путей…

…Да, шхуна — это вам не когг. Иные коэффициенты. Впрочем, чудный справочник у нас под рукой. Издательство «Нельсона и Ко» — лучшее! Семья руку приложила, часть чертежей справочника Лот-Та делала, братец Жо поучаствовал в составлении лоцманской части справочника. Нужно соответствовать высокому авторитету родственников и хотя бы в учебных расчетах не налажать…

Дики все же ошиблась на черновике, пересчитала, дважды перепроверила и заполнила таблицу набело. С некоторым удивлением посмотрела на черновик — там, среди групп перечерканных цифр, возникла шхуна — тоже порядком потрепанная, с рваным такелажем. Еще бы — через такую вредоносную штормягу расчетов пробивалась. А вот с грот-мачтой шаловливый карандашик малость налажал: это чего рея такая корявая? Художница повернула рисунок вверх килем — будет считаться отражением в воде, вот реи и рябят. Перепроверяем таблицу…

Управилась вовремя — как раз мама заглянула.

Сначала оценили результаты боевых выкладок Кэт.

— Собственно, все на месте, ничего не упущено. Рационально: стрелки лучше подготовлены у Ворона, приморские бойцы сильнее в рукопашном бою, так и используются, — Леди «Двух Лап» глянула на юную полукровку. — Только, детка, они же у тебя опять по умолчанию ночью воюют. А у людей все же наоборот много чаще случается — днем кровь льют.

— Да. Опять упустила, — огорчилась Кэт.

— Рич, ты все же подсказывай. В подобном моделировании помощь не возбраняется, — намекнула Мама.

— Чего-то мы не успели даже взглянуть, что вышло у друг друга, — признался братец. — Я тут тоже забуксовал. Мне сложновато представить столь высокий процент вздорных людей, сгрудившихся на одном единственном корабле.

— Ты к вздорным людям прибавляй глупых и откровенно больных на голову, — посоветовала Мама. — Без широкого представительства этих сословий приличные экспедиции и крупные военные формирования и не помыслят отправляться в поход. Древняя нерушимая традиция, уж будьте уверены, вы с идиотами тоже не разминетесь. Излагай…

Рич изложил. Сообща обсудили, Мама привела в пример один весьма показательный случай времен своей службы в армии. Да, глупость — основная объединяющая и основополагающая проблема всех цивилизаций, едва ли принципиально решаемая в ближайшем будущем.

— Ну и в заключение чисто техническая часть… — Мама взяла таблицу.

Расчеты в принципе одобрили. В нескольких тонких местах возникла дискуссия, но в столь сложных вопросах она всегда возникает.

— Ладно, вполне прилично. Несомненно, настоящий шкиперский расчет ведется по конкретному судну, грузу и списочному составу команды. Нам сейчас главное представлять, как это вообще делается. Оформлено неплохо, сможешь в случае чего в портовой конторе подрабатывать. Хотя, вот это еще лучше получилось, — Мама подвинула к себе черновик со шхуной.

— Это машинально, — заверила Дики. — Грифель подтачивала.

— Оформить в деревянную рамку — за пару «корон» точно уйдет, — отметил практичный братец.

— Образцы семейного искусства мы начнем распродавать лишь в самом крайнем случае, — сказала Мама. — А вот подарить — другое дело. На стене в конторском офисе у Син смотреться будет просто отлично. Как раз и пробные расчеты идеально вписываются.

— Вы мне льстите, я не дотягиваю, — честно сказала художница.

— Может и льстим, но не очень. Но я как раз хотела с вами посоветоваться по поводу вопроса художественных искусств, — сказала Мама. — Гм, вернее, теперь уже по двум вопросам. Динка, а ты не думаешь стать художницей? Такой основательной рисовальщицей, чтоб бумажные шхуны шли первым планом, а остальное по ситуации? Как ни крути, а талант у тебя есть, отрицать бессмысленно.

Дики онемела. Вот так внезапно, и… и… да чего там, и внезапно, и обидно!

— Это. Вряд ли, — прошептала чуткая Кэт.

— Ма, да ведь Ди о таком никогда не думала, — поддержал братец.

— Э, вы как-то сурово воспринимаете простые слова и предположения, — улыбнулась Мама. — Это лишь возможность, а вовсе не намек. Нож с пояса Динки никто снимать не собирается, придет время, и что-то более боевое там висеть будет, это предопределено. Но ведь широкая возможность выбора приоритетов — это прекрасно! По-правде говоря, у меня этого выбора вообще не имелось, как и у Мамочки, у отца Кэт, да почти у всех нас — одно призвание — на тебе, получи-распишись, и крутись как хочешь. Вот образ жизни мы все выбирали, это верно. Но сейчас речь не об этом. То, что у дочери есть выбор — приводит нас с Мамочкой в восторг. Это ведь по-настоящему круто!

— Может и круто, но нафиг оно мне сдалось, — проворчала Дики. — Ма, это звучит как-то… странно. Какая из меня художница? Отчего же я должна всю жизнь в мастерской сидеть?

— Художники разные, некоторые весьма даже передвижники, те не сидят. А в самом факте такой возможности нет ничего ужасного.

Мамина рука обняла за плечи, прикосновение массивных браслетов защитило спину. Когда была мелкой, Дики вообще думала, что мамины грубоватые браслеты — часть вооружения. Всегда ведь заслоняли, и играть ими было интересно.

— Ма, а пусть рисование останется только как хобби? — жалобно сказала напуганная художница. — Есть свободное время, что-то чиркну машинально, мне так думать легче. А вот при мысли, что этим специально нужно будет заниматься, меня прям мгновенно тянет карандаш в окно выкинуть.

— Разбрасываться карандашами нам не по карману — это ценная канцелярская принадлежность, — улыбаясь, напомнила мама. — Рисуй когда хочется, но уж штабные схемы и карты накидать — тут никуда не денешься. Как раз по этой части имеем и основной вопрос. Экспедиция у нас гарантированно пойдет без фотоаппаратов и средств видеозаписи, следовательно, запечатлевать открытия придется как раз карандашом и бумагой. Нет, в штатные экспедиционные художники запихивать Динку мы не собираемся — с иными задачами наши дети в море идут. Но помочь научным исследователям как-то нужно, на это обстоятельство товарищ Профессор настойчиво намекала. У нее в студентах-гардемаринах есть один талант, но рисует он своеобразно, да и корпеть исключительно с карандашом не особо желает. Вот точно как наша вольная художница. Экспедиции не помешал бы художник-специалист узкого профиля. Как думаете, есть смысл брать Джозефа Рибальта?

Тут близнецы и Кэт опять изумились.

Джозеф… вот как о нем сказать… Несомненно, очень одаренный художник и слегка скульптор. Толково объяснял детям азы рисования, а потом уже и не азы. Многому удалось от него научиться. Дики до сих пор ежедневно ходила, уточняла насчет теней и штрихов. Очень полезный художник. А вот как человек… Трудно вспомнить, чтобы с ним говорили о чем-то кроме линий и пропорций. Собственно, самого Джозефа, кажется, вообще не существовало вне тесной мастерской, оборудованной в пристройке к замковой стене. Естественно, он ходил на обед, когда надо помогал в хозяйственных работах, летом спускался на речку купаться, зимой елку помогал ставить. Вроде всегда где-то здесь, но лишний раз про него и не вспомнишь. Бывают такие люди, не совсем э… реальные.

— Ма, а как же он в дороге? — спросил Рич. — Он же, по-моему, дальше сотни шагов от замка и не отходит.

— Вполне здоровый мужчина, не больной. Будет у него ящик с карандашами и бумагой — чем не походная мастерская? А морской воздух еще никому не вредил. Я спрашивала — говорит, не укачивает.

— Так, а сам он хочет или не хочет путешествовать? — не поняла Дики.

— Он не по путешествию вопросы уточнял, — несколько уклончиво пояснила леди «Двух Лап» и посмотрела на Кэт.

— Мне сказать? — смутилась, что с ней довольно редко случалось, юная полукровка. — Наверное лучше, чтобы мама. Сказала.

— Что же, я у нее не спрашивала, что ли? Она четко не знает, слишком привыкла к сложившейся ситуации. Вот вы подумайте. Сообща. Вы с нашим, гм, придворным художником, больше всех времени проводили. Он же у нас не очень общительный, — мама посмотрела на листок со шхуной. — Когда-то в Старом мире Джозеф вел довольно сомнительный образ жизни. Но это было очень давно. С тех пор нареканий и претензий к нему не имеем, и то, что он учил вас на совесть, вполне очевидно. Короче, за свои прегрешения он явно отсидел, можно было бы дать ему шанс вернуться в нормальную жизнь. Как вы знаете, мы к владению рабами относимся крайне прохладно. Да, случаются исключения. Но это не по нашей инициативе. Вообще вопрос-то щекотливый, но вы достаточно взрослые, чтобы оценить положение вещей. Откровенно говоря, нынешняя ситуация мне не очень нравится. Но как из нее вырулить? Мучить и убивать Джозефа никто не хочет. Кэт, детка, выскажи свою точку зрения. Подозреваю, вы в своих разговорах касались и более тонких моментов человеческих и нечеловеческих взаимоотношений.

— Я не совсем ланон-ши. Рассуждая логически: Джозеф без влияния мамы существовать не сможет. Точно так же как… знаете с кем сравнить, — Кэт взяла карандаш, перевернула тезисы к «формированию сводных групп» и принялась чертить. — Смотрим. Не секс. Не магия, не доминирование. Как назвать научно? Мы говорили об этом с Белкой. Художник и Зеро частично мертвы. С ними случилось — нечто. Не буду спрашивать что. Значения не имеет. Часть личности умерла. Остаток не может без хозяина-хозяйки. Ограниченная жизнеспособность. Психологическая. Но! Зеро без вас с Мамочкой не выживет. Он был почти пуст. Еще до вашей встречи. Теперь совсем пустой. Без вас околеет. Вы с леди Флоранс части одного…

— С этим как раз понятно, — остановила Мама. — То, что мы с Фло половины одного — общеизвестно. Вот то, что он без нас «околеет» — прискорбно. Ты уверена?

— Почти стопроцентно. Интересный феномен, по нашей с Ратой версии — следствие мутаций и тотального упрощения личностей в будущем того мира, — красиво сказала Кэт. — Без вас издохнет. Огорчительно это или нет. Второй вопрос.

— Ну, дрова-то он колет великолепно, — напомнил Рич. — Наверное, такая смерть будет потерей для замка. Хотя звучит странно.

— Уф, «странно» — не то слово, — призналась Мама. — У меня была малодушная мысль отложить решение по Зеро на последний момент. Совершенно непонятно что ему делать на корабле. Работать с парусами он определенно не способен, а крутить брашпиль целыми днями на флоте без надобности.

— Палубу может драить, — предположила Дики. — Местные моряки, наверное, вполне одобрят.

— Неплохая мысль, — согласилась Мама. — Кэт, что скажешь?

— Можно. Будет чистый корабль. Ваш. А если другой корабль и долго без вас… — юная полукровка распахнула ночные глаза и перекосилась личиком — это ее не особо обезобразило, но было понятно, что Зеро будет обречен на полное безумие и жуткую гибель.

— Да помогут ему боги, — без особого беспокойства сказала Мама. — Видимо, вопрос с Джозефом тоже уже решен. Если мы берем никчемного дровокола, то с какой стати оставлять необходимого для научно-исследовательской деятельности художника? Впрочем… Дики, ты все же с Джозефом отдельно переговори. Как ни странно, в данном случае ты уместный посредник: имеешь общее понимание будущих морских трудностей, специфики работы художника и основ психиатрии. Кстати, Кэтти, а ты большая молодец. Объясняешь характерность психологической ситуации весьма и весьма доходчиво. И твой рисунок тоже можно в рамку вставить.

Все посмотрели на рисунок-чертеж. Узор ассиметричных линий, изящный и намекающий на что-то взрослое, немыслимо сложное и отчасти нездоровое. Микс из искусств знаменитого художника Эшера и старичка Фрейда, весьма тонко получилось, с настроением.

— Ладно, раз мы здесь справились, пошли в зал, — сказала леди «Двух Лап». — Там Мамочка, Гр и шорники разложили кожи, сейчас будем думать о кройке чехлов и прочих баулов.

Дики осталась убрать бумаги и карандаши. За заснеженным окошком снова пуржило, фонарь над надвратной башней покачивался крошечным, размером с футбольный мячик, шариком света. На пустошах сугробы, наверное, уже по пояс. Дики подложила в камин полено, прислушалась. Снизу, из каминного зала доносились голоса, тянуло острым ароматом развернутых хороших кож. Было слышно, как бегает по столу Агатка, требует, чтобы ей срочно дали «нож-жжж-ницы»!

Только демоны знают, как можно решиться покинуть такой хороший замок. Но там — далеко на юго-западе — Океан и бесконечность! Неизвестные острова и континенты! Тайны и враги! Как можно туда не пойти⁈

— Мир противоречив, — сказала Дики камину и пошла вниз.

* * *

Новогодние праздники закончились, и, хотя еще красовалась перед замковыми воротами нарядная елка, но гости и гонцы уже разъехались. Кстати, и морозы ослабли. Миграция снежаков этой зимой прошла южнее, по слухам, у Лурки зверье жутко бесчинствовало, а в Долине было на удивление спокойно. Сезон таким выдался или у хищников новые маршруты появились, прояснится лишь после дальнейших наблюдений. Пока можно было спокойно зимовать, продолжая активную хозяйственно-штабную подготовку.

…— Санный обоз дойдет быстрее, тут дней восемь до Лурки, — Энгус смотрел на карту, привычно высчитывая переходы. — Там груз подождет, загрузят на первые суда, идущие вниз. Это по высокой воде, сразу за ледоходом, так что должны успеть. Особенно, если на пристани Ливней груз удастся перебросить на серьезный корабль. Ну, насчет этого тебе, морская Леди, виднее.

— Попрошу без ехидных намеков, меня уже заранее укачивает, — скривилась Катрин. — Дойдет груз вовремя, не вовремя, или вообще не дойдет — это уж как боги решат. В принципе, морская экспедиция без запасов солено-перченого шпика и приличного джина печальна и угрюма, но теоретически возможна.

— Злей будете, — согласился управляющий и разлил еще по глоточку.

Сидящая на подлокотнике кресла Блоод подставила кубок, муж капнул в гранатовый сок символическую долю джина.

— На реке и дальше — забота моряцкая, а вот до Лурки обоз, я, наверное, провожу, — задумчиво сказала Катрин.

— Сиди. Дома. Успеешь погулять, — прошелестела ланон-ши.

— Что же сидеть…. Там и снежаки, и вон, у Развилок опять путники исчезли. Лучше подстраховаться. Особенно от зимнего ожирения, — проворчала Катрин.

Супруги дружно хмыкнули. Леди «Двух Лап» неизменно поддерживала свою спортивно-боевую форму, это не только в Долине все знали, с некоторых пор ежедневные тренировки достаточно широко вошли в моду в столице, да и еще много где.

— Нечего тут хмыкать. Зима и малая подвижность никуда не деваются. Энгус, а ты сам не хочешь прокатиться? — неожиданно спросила Катрин. — Свежайший воздух, бодрящий скрип полозьев, возможность добыть новую шкуру на шубу любимой жене? Продышишься, соскучишься, вернешь здоровый румянец на свои бородатые щеки.

— В смысле, ты серьезно? — изумился управляющий. — Так вот и поедем, побросав все дела?

— Почему «побросав»? Перепоручив и дав возможность поработать другим хорошим людям. Взаимозаменяемость никто не отменял. И вообще, Бло…. У тебя муж когда в последний раз из Долины выезжал? Не, я и сама помню — год назад в Дубник ездил. А это крайне несправедливо. У нас тут чудное место, но сидеть безвылазно тяжко. Мы с тобой, конечно, слегка садистки, но в хорошем смысле этого слова, а не в бытовом. Энгус имеет право на полноценный отдых и смену обстановки.

— Иногда мы. Ускользаем, — призналась ланон-ши.

— Не может быть! О боги, я даже не догадывалась. Бло, ты сама Прыгаешь слишком часто, а тут еще застрянете вдвоем незнамо где. Из-за часа-двух романтического отдыха, да? Нет, я не возражаю, но смысл-то сомнительный.

— Все мы рискуем. Иногда. — прекрасная ланон-ши пожала узкими плечами и обняла шею мужа. — Может, застрять с ним надолго. Моя мечта?

— Вот этим и кончится. «Побросав все дела» — как тут кто-то очень точно сказал. Вас все начнут искать, а найдет Профессор, и вы получите лекцию длиной в сутки и пожизненные едкие воспоминания многоумной спасительницы.

— Вот это не надо! — в один голос запротестовали супруги.

— Я и говорю, что не надо, — подтвердила Катрин. — Посему настойчиво намекаю: по нашему возвращению собираетесь и убираетесь. Месяца на четыре. В альтернативных мирах это называется «отпуск». Можно естественным путем, например «Квадро» вас на борт с готовностью прихватит. В общем, как и куда именно — на ваше усмотрение.

— Четыре месяца — это нереально, — вздохнул управляющий. — Тебя куда-нибудь из Долины сдернут, а здесь как пойдет наперекосяк…

— Не пойдет. Просто кадры нужно готовить. Вон Костя-Костяк уже закончил очередную реконструкцию животноводческого комплекса, пора ему шире думать и масштабнее задачи ставить.

— Так он вроде и думает. У Старой деревни теперь свиную ферму строят, он там за главного архитектора и консультанта, — сказал Энгус.

— Это понятно. Только подобный упор исключительно на свиноводство начинает несколько беспокоить. Нет, в деревнях свинячий порядок нужно наводить, это бесспорно, но ведь нельзя же окончательно превращаться в Хрюкающую Долину. Есть же и иные сферы жизнедеятельности.

— С Костяком советуемся часто, собственно, что и говорить — толковый парень, это мы все знаем. А твою мысль я уловил, — заверил управляющий.

— Мысль моя не очень четкая, поскольку отвлечена понятно на что, — проворчала Катрин. — Но с Дашкой я предварительно переговорю, ей тоже нужен фронт работ пошире, а то заскучает. А скучающая Даша-Аша — весьма опасное явление. Тем более Мин со своей драгоценной половиной сейчас на длительной стажировке, отсутствует, на ферме еще и по этому поводу негодуют. В общем, пока мы будем бродяжничать, думайте, совместно формулируйте предложения и идеи.

— Верно. За мирные и нужные идеи! — Энгус поднял стакан и серебро посуды мелодично звякнуло.

* * *

Шифрованную записку принес Гр-Гр с горки у Новой деревни, где он выкатывал на санках Ниночку, ну и себя, солидного.

— Что-то важное, я сразу к тебе, — намекнул сын.

— Правильно, теперь иди сушись.

Гр-Гр, оставляя мокрые следы от шерстяных носков, урысил переодеваться, а Катрин еще раз глянула в записку.

Собственно, никаких деталей, только просьба о встрече без свидетелей.

Секретная служба Медвежьей долины была многоступенчатой, разветвленной и незаформализованной — как-то сама собой сложилась, без штатного расписания. Но бесспорно, опытная Эле составляла одну из главных опор внутренней контрразведки. Вызов на встречу оказался совершенно неожиданным для Леди «Двух Лап», именно это настораживало и озадачивало. Обычно Катрин предчувствовала грядущие неприятности, пусть и не так четко, как дарки и сверхчувствительный живот Ква, но все же чувствовала. Видимо, сейчас грядущая экспедиция отвлекла.

К вечеру холодало не по-детски, по выходу к пересечению тропы у Сломанного Вяза пришлось остановиться и слегка растереть себе щеки. Замерзнуть Катрин не успела, послышался скрип снега — с расчетом времени у Эле был полный порядок, умели раньше девчонок при дворце готовить.

— Привет. Чем напугаешь? — вопросила Катрин, уминая снег посреди тропы.

— Здравствуйте, моя леди. Пугать не собираюсь, собираюсь использовать доверие в личных целях, — сообщила Эле.

Одета она была тепло, пар изо рта и блеск глаз подсказывали, что от фермы Даши-Аши шла быстро. Меховой сверток в руках парил поменьше, ибо наследник воительницы и дока Дулиттла сладко дрых.

— Давай, используй доверие — Катрин кивнула на малого. — Не замерзнет?

— С чего ему. Гуляем трижды в день, сон отличный. Значит, моя Леди, срезая углы и уши, суть такая: хочу просить взять в поход.

— И ты тоже⁈ — шепотом взвыла Катрин. — Да вы чего⁈ А это вот — малое⁈

— Чего ты шипишь? — напряглась воительница. — Понятно, что оно малое и мне с ним сидеть. Но Доку очень надо с вами сплавать. Ты почему его с собой не зовешь? Из-за возраста?

— Причем тут возраст? Нет, возраст тоже имеет значение, но главное в другом — как я могу Долину без врача оставить? Наша Ито по зубам гениальна, но случись что-то хирургическое или просто сложное, у нее опыта маловато. Забирать главного врача для избранной группы людей — слишком великая роскошь.

— Глупо говоришь, — констатировала порой весьма прямолинейная Эле. — Вы идете не «избранной группой», а очень важной группой. И не забывай, что я в курсе основной задачи, Док, пусть и без подробностей, но тоже догадывается. Про давешних гостей с пулеметами мы тоже прекрасно знаем. Нужно, чтобы вы все вернулись и врач вам необходим. Здесь мы с Ито вполне справимся, тут войной пока не пахнет. А у вас наоборот, Дулиттл и я это отлично осознаем. Чего ты его не позвала?

— Слушай, в подобной ситуации позвать — значит мобилизовать. Док мне вряд ли откажет, а с какой радости я его от вас забирать буду? В конце концов, если он считает нужным, мог бы сам прийти. Собрались бы, обсудили, взвесили «за» и «против». Мы, вроде бы, так неоднократно и делали, вполне получалось.

— Кэт, ты знаешь что такое «возраст»? — сердито спросила Эле. — Я и сама не девочка, а Док-то постарше.

— Что такое «возраст» я догадываюсь, но вы-то, возрастные, ничего себе так живёте, всем бы так, — Катрин кивнула на сверток с младенцем. — Вон, результат есть, сопит себе.

— Да вот так просто, как же. «Теперь, когда есть Джек, я могу умереть спокойно. Я уже никому не нужен, меня уже и не зовут на серьезные дела» — цитируя, запричитала Эле.

— Тьфу, глупо. Это всего лишь депрессия.

— Ясное дело, депрессия докторская, послеродовая. Я, Леди, тоже читаю современную медицинскую литературу, пусть ее у нас и не шибко много. Муж у меня слегка сдурел, но отчасти он и прав. Ему нужно проверить себя, убедиться, что не весь песок еще повысыпался.

— Что из него там высыпалось⁈ Я с ним третьего дня виделась, шел из Старой деревни, вывих там вправлял. Бодрый, бакенбарды врастопырку. Ерунда какая-то.

— Это потому что ты еще молодая, — мрачно объяснила Эле. — Он когда при деле — бодрый. И в постели при деле — бодрый, жаловаться не собираюсь. Но когда больных нет и развлечений тоже нет, начинает тосковать и глупости мыслит. Я ему говорю — сходи и скажи, какого демона ерзаешь? А он: нет, я буду отягощать, с меня пользы только когда у печки сижу. Тебе нужно его взять. Поход его взбодрит.

— Гм, возможно. Но, Эле, мы с тобой не девочки и знаем, что походы не только бодрят, но и успокаивают. Иной раз навечно.

— Это уж верно. Только мы с тобой действительно не девочки, и вообще довольно жесткие тетки. Не хочу, чтобы он тут годами готовился помирать, вздыхал и прочее. Вернется облезший и голодный, откормлю и спать буду мало давать. Не вернется — Джек будет знать, что его отец был великим лекарем и сгинул в неизвестном Океане, до конца крепко держа в руках меч и ланцет, — прорычала Эле.

— Сурово. Подозреваю, что Доку можно было бы съездить, к примеру, в Тинтадж, пообщаться с тамошними лекарями, написать умную хирургическую книгу, напиться с коллегами…

— … сходить в бордель и подраться. Ничего не имею против, но Док не особо рвется. Да и как-то несолидно для такого умного человека. Вот первооткрывательский поход — иное дело. Я понятно строю мысль?

— Вполне. Вы не глупее меня и совершенно непонятно, почему нельзя было позвать меня или прийти в замок и обсудить, — сказала Катрин.

— Мнительность. Я, кстати, тоже ей подвержена, мне Ашка тысячу раз толковала. А тут я еще и обещала тебе ничего не говорить, Док, видите ли, напрашиваться не хочет. Глупа я, конечно.

— Что-то мы в этой ситуации все как-то не очень разумом блеснули… — признала Леди «Двух Лап». — Переусложнили. Если вы оба считаете, что Доку лучше выйти с нами в море, так я не буду идиотски упорствовать.

— Вот это хорошо, — облегченно вздохнула Эле. — Ты не могла бы завтра ненароком…

— Еще чего! Почему завтра? Идем сейчас, тем более мы уже на полпути к амбулатории. Сразу проясним ситуацию, а у Дока наверняка найдется бренди.

— Может и верно, лучше сразу. Только он меня потом порядком погрызет.

— Это смотря как мы придем. У меня чересчур много возрастной мнительности еще не накопилось, сразу к делу и перейдем. Пошли!

Дамы, по очереди неся безмятежно сопящий сверток, резво дошагали до стоящей на Лекарском холме амбулатории. Возвращение в домашнее тепло хваткий Джек приветствовал одобрительным писком.

Сбивая веником снег с сапог, Катрин вполголоса заорала:

— Док, не спишь еще? Мы тут с твоей женой встретились в узком месте и догадались, что дурим. Кстати, и ты не лучше!…

Понадобилось всего двадцать минут переговоров и двести грамм бренди — и в состав экспедиции был включен опытнейший врач-хирург. Можно было бы и быстрее управиться, но Джека понадобилось перепеленать.

* * *

Близилась весна — в смысле здесь — в Медвежьей — близилась, а на юге уже наступила. Поток гонцов и посыльных постепенно иссякал, где-то усиленно готовились корабли и до-формировывались команды отчаянных первооткрывателей, грузились припасы и оружие. Первое судно уже вышло в море, направляясь к точке общего сбора экспедиции. Катрин вспоминала порт Скара — помнилось довольно смутно, разве что штурм темницы. Тогда не то настроение было, чтобы достопримечательностями любоваться. Ну, может сейчас время будет.

Долина пустела, не то чтобы буквально — уходили-то немногие — но почему-то это чувствовалось очень остро. Первыми ушли Ква, Теа и Док — в комплектовании команд, судов и запасов-припасов их опыт был немаловажен. Потом с крыш начали осыпаться сосульки, снег стал тяжелым и плотным, и пришла пора уходить главной части семьи.

За родичами заявилась Белка, это было правильно — южные моря и земли нам ведь тоже не чужие. Обсудили то, что не совсем удобно было передавать в шифровках и письмах. Белка выглядела шикарной (вот кому взросление на пользу) и уверенной в будущих успехах. Идея экспедиции весьма воодушевляла бродячее морское семейство — давно хотели подальше на запад сходить. Ну, младшему поколению всегда свойственна доля авантюрного энтузиазма. Обсудили завершающие детали подготовки.

— А егершу по имени Венон точно нужно брать? — спросила Ратка. — Фло и близнецов в Скара, да и на корабле, определенно никто не тронет. Вокруг будет полно верных людей. Ну и мы недалеко.

— Наша милашка Венон не столько охрана, как дань приличиям, — пояснила Катрин. — Все же нехорошо, если дамы путешествуют даже без символической прислуги. А если прислуга надежна, умеет стрелять и работать ножом, так это даже к лучшему.

— И еще? — уточнила шибко проницательная некромантка.

— Гм, вот сейчас возникло неприятное ощущение, что я уже слегка померла и мои мысли пытаются читать всякие поэтические бездельницы.

Белка чарующе улыбнулась:

— Не сердись, мама. Я по привычке спросила. Как-то получилось, что на «Квадро» я как старшая воспитательница. Остальные в семье слишком добрые.

— Сочувствую. Собственно, причины егеря Вен-Венон отправиться в путешествие не особо секретны. Девушка не настолько проклята-привязана своим прошлым, как наши остальные егеря. Не знаю, есть ли у нее шанс вернуться в не-лесную жизнь, вот пусть она сама выяснит.

— Понятно. Было странно, что ты берешь лесного бойца в море. Их же здесь не так много. Мы подумали, что для ослабления охраны Долины должны были быть веские причины, и это нас беспокоило. Была мысль, что это связано с предполагаемым шпионом на кораблях.

— И это тоже. Но в целом я, видимо, тоже слишком добрая и размякшая. Это старость.

Ратка захихикала — совсем как в детстве:

— Да, точно. Вы — обе половины — отлично выглядите. Вам нужно чаще путешествовать вместе. Вам понравится: там закаты, вечные сюрпризы, соль на губах…

— Только попробуй сочинить об этом какую-то сомнительную балладку! Пора бы и повзрослеть, Рататоск.

— Это да. По возвращению команде «Квадро» надлежит «упасть-отжаться», дабы негодные мыслишки выдавить. Я всем напомню.

Белка ушла с Фло, близнецами и обмирающей, но держащей себя в руках егершей. Провожающие возвращались в замок, Мышь трепетно молчала.

— Тебя взгреть по старой памяти, что ли? — проворчала Катрин. — Я и сама нервничаю. А у нас еще дел полно.

— Совсем уж не нервничать будет неестественно, — жалобно сказала Найни. — А дела, это конечно. Я список на летние закупки в Дубнике приготовила.

— Ну вот, разберемся.

* * *

Ближе к отбытию стало уж совсем томительно. Дел оставалось уйма, но Катрин изнывала. Сказывалась привычка уходить из Долины первой и внезапно — сейчас в привычных и одновременно пусто-непривычных «Двух Лапах» работать и ждать оказалось решительно невыносимо. Дважды заскакивала Лоуд, полная впечатлений, соображений, прогнозов и научных гипотез. В последний раз оставила полные списки личного состава экспедиции, забрала часть оружия, мешок с вяленой речной рыбой, тяжело навьюченных Джозефа и Зеро, торопливо Упрыгнула.

Где-то далеко-далеко уже подходил к Желтому берегу стратегический груз сала и джина, почти все корабли экспедиции собрались в порту Скара, а в Долине начал сходить снег и бурно журчать талые ручьи. В последний день Катрин, в сопровождении Энгуса и Костяка, навестила обе деревни, неспешно поговорила со старостами. На обратном пути завернули в амбулаторию и на ферму Рыжих. Там был порядок: полы свежевымыты, стая причесана — со службой наблюдения и раннего предупреждения у наследников одноглазого вора все обстояло в полном порядке. Правда, птичье население курятника очевидно подсократилось. Ну, ничего, сначала как водится, съедаем самое вкусное, потом переходим на правильное питание.

В замке сели пить чай, но оказалось, что это трудно и невкусно.

— Слушайте, хорош тянуть! — объявила Леди «Двух Лап», поднимаясь. — Сидите и допивайте, а мы с леди Блоод пойдем.

Все закивали, Агатка надула губы, но вторая мама поставила ее на стол и чмокнула в лоб. Нагибаться, чтобы целовать Ниночку, уже почти не приходилось. Догадливый Гр-Гр стоял у двери с маминой глефой в руках. Катрин помахала всем, вышли в сопровождении управляющего, сына и оружия.

Опускаться на корточки перед Гр абсолютно не было нужды, просто хотелось так сделать.

— Мам, у нас тут все будет в порядке. Главное, вы там не очень рискуйте, — попросил умный сын.

Катрин подставила щеку.

Снаружи было прохладно. Двор совершенно пуст.

— Давай отсюда? — попросила Катрин.

— Почему нет? — Блоод улыбнулась. — Налегке. Как в старые времена.

Действительно, кроме оружия, сумки с почтой, пирожками и бутербродами с ашкиной экспериментальной «острой-сырокопченой», в багаже ничего не имелось.

Катрин отключила мысли…

Длинный миг — и камни замкового двора под сапогами сменились песком. Жмурясь от яркого солнца, Катрин оперлась о древко глефы. Первая мысль была не очень-то глубокой: а пальмы-то за прошедшие годы совершенно не изменились…

Глава вторая

Круг второй. Ворон

Отчетливо помню: пронзительно-голубое утреннее небо, лазоревое безмятежное море, белые, практически непорочно-чистые паруса, музыка, песни и восторженные крики провожающей толпы. О, этот торжественный и памятный момент выхода эскадры в плаванье!

Я воспарил повыше, охватывая взором не только саму Скарскую бухту, но и рощи и здания города. Корабли уже подходили к молу, толпа у пристани активнее замахала пальмовыми ветвями и алебардами, «желтки» что-то заунывно и как всегда неразборчиво пели, воины гарнизона кричали всякое напутственное, в равной степени прочувствованное и неприлично двусмысленное. С шедшей замыкающей «Собачьей головы-6» отвечали в том же тоне: насмешливыми ругательствами и лихим посвистом.

Учено говоря, научно выражаясь — «Собачья голова-шесть» (или по-простому, по нашему эскадренному — «Собака» или «Шестая») — это небольшая двухмачтовая шхуна свежей глорской постройки. Великолепия и изящества кораблей с авморских верфей она лишена, но в целом вполне надежный стандартный корабль. Восемнадцать человек команды, плюс трое экспедиционных пассажиров. По своеобразной «Собачьей» традиции главного и единственного шкипера у них не имеется — командуют сразу трое, ну, там они слегка диковатые — до недавнего времени на замшелых драккарах ходили. Впрочем, моряки опытные, того не отнять. Рядом с личным флагом на грот-мачте «Собака» несет королевский стяг Глора — команда имеет патент и полномочия представлять великий город. Кроме патента, шхуна вооружена двумя эвфитонами — по нынешним мирным временам вполне солидное вооружение.

Я вознесся над грот-мачтой «Собаки» еще выше и взглянул на маневрирующие корабли. Бесспорно, у нас тут самая мощная научно-военная экспедиция текущей эпохи. Собственно, иных экспедиций и не случалось — раньше люди плавали исключительно на войну или торговать. Мы — первые из научных!

Перед славной «Собакой» шла крутобокая «Дева Конгера» — одномачтовый когг, довольно вместительный, не новый, но перед походом недурно подремонтированный и приведенный в порядок. Корабль украшали разноцветные щиты и флаги: кроме корабельного, здесь развевался стяг городской Торговой гильдии и личный вымпел капитана Фрага — достойнейшего опытного шкипера, хаживавшего на юг еще под командой легендарного Командора Найти. Сейчас капитан стоял на юте, сурово заложив руки за спину и выставив брюхо — солидное телосложение и ярко-желтая перевязь меча делала лорда Фрага слегка похожим на лимон. Команда бодро работала, капитан и носовая статуя Девы задумчиво всматривались вперед. Видели ли они будущее? Трудно сказать, но борода капитана и соски грудей фигуристого носового изваяния уверенно устремлялись к победе. Единственный эвфитон, установленный на кастле корабля, четырнадцать моряков команды и четверо пассажиров также были преисполнены уверенности в успехе. Что ж, конгерцы имеют характер, это общеизвестно.

Пролететь над «Лапой Ворона» было особенно приятно. Над двухмачтовиком плыли звуки флейты — «воистину волшебной», восхитился бы я, будь я восторженным человеком. Но поскольку я чужд суевериям, последние годы всецело сосредоточен на научной работе, да и вообще не человек, то просто скажу — играла рыжеволосая оборотниха просто изумительно. Приглушенная песнь флейты — чуть печальная, но зовущая в путь, радовала любой, даже самый грубый человеческий, слух. Что уж говорить о более чутких знатоках музыки? Надеюсь, никто не подумает ничего дурного, но признаюсь — оборотень Теа мне весьма симпатична. Как и в целом «Лапа Ворона» — умеют достойно назвать корабль на севере, даром что там и флота-то нет. После Великой Экспедиции слетаю в те земли, отдохну, осмотрю северное королевство. Как говорит Профессор — «всем будет положен продолжительный отпуск». (Довольно странное слово, ранее мне и науке неизвестное.)

Возвращаясь собственно к «Лапе Ворона» — корабль новый, команда тоже не совсем опытна, но костяк у нее неплохой. Двадцать четыре человека и пятеро пассажиров. Не знаю, кем считается главный корабельный лекарь: членом команды или пассажиром, но Док Дулиттл уже всем отлично знаком, уважаем, на борту его команде отведен целый госпитальный отсек. Будем надеяться, что госпиталь по большей части останется пустовать — пока там только два размозженных пальца отрезали — чисто для пробы.

Слушая нежные и щемящие звуки флейты, я пролетел чуть вперед.

Шхуна «Коза» — корабль норовистый, своевольный, с характером. Корабль уже не нов, некогда считался одним из первенцев новейшего типа судов. Ходкая, как говорят у нас на флоте, шхуна с отборной командой. Капитаном на ней Фуа Ныр (на человеческом языке Фуаныр) — опытный шкипер чистых дарковско-морских кровей. Вообще-то на кораблях ходит не так много дарков, а уж капитан-нелюдь так и вообще редкое исключение. Это обстоятельство предпочитают не афишировать (красивое научное слово), но уж я-то знаю. Возможно, именно уникальностью своего экипажа бывалая «Коза» завоевала авторитет среди знающих моряков. Кого там на борту только нет, даже свой огр-людоед служит. И девиц целый букет — вот мне из «вороньего гнезда» их главная наблюдательница помахала. Очаровательное создание, когтистое, с слегка настораживающими кошачьими манерами. Нет-нет, провизии на борту хватает, так что меня не особо нервируют повадки этой оборотнихи.

Итак, «Коза»: шестнадцать человек и дарков, трое пассажиров, один эвфитон, ходит под флагом знаменитой компании «Нельсон и Ко».

Миновав славную шхуну, я нагнал флагмана и сел на рею грот-мачты.

«Молния Нельсона» — трехмачтовый флагман, новейшее слово судостроения. Несомненно, и раньше строили крупные корабли, порой много крупнее этого. Но то была тупиковая эпоха времен в смысле достижений науки и техники: неповоротливые парусно-гребные махины, требующие многочисленных команд, относительно тихоходные и неэкономичные. А здесь у нас: отличное парусное вооружение, совершенная управляемость, удобство и комфорт современных кают и трюмов. Иные знатоки назвали бы наш корабль «бригом» — да, похож. Но здесь совершенно иной класс судов, достаточно взглянуть на усиленную грот-мачту и причальную площадку. «Молния Нельсона» — корабль-матка, тип «легкий дирижабленосец». Таких судов не было, и как справедливо сказала Профессор, «если потонем, так больше и не будет». Это уж точно.

Тридцать человек команды, восемь солдат десантно-штурмового отряда, научно-исследовательский отдел — шесть людей и дарков, ну и, естественно, я. Откровенно говоря, тут затрудняюсь в классификации. Кого здесь можно зачислить в пассажиры? Да, в море солдаты и их командирша леди Катрин — откровенные дармоеды, но ведь при высадке всё может стать и наоборот. В деле всех «десантно-штурмовых» мне видеть не доводилось, но птиц я опытный — потенциальные возможности бойцов вполне оцениваю, да и знакомые среди «штурмовых» имеются. Научно-исследовательский отдел тоже пассажирами считаться не может. За такое кощунство Профессор живо шею свернет, да и вообще нелогично — научные головы работают безостановочно, я вот тоже полноправный ученый сотрудник, записан «старшим воздушным лаборантом». (Младших воздушных в штате нет, тут «старший» исходя из моего уважаемого возраста).

Да, сейчас вполне уместно представиться. Я — Ворон. Так, лаконично и обоснованно, меня все и зовут: Ворон-из-Научных. Возражений не имею, пафоса не люблю. Лет мне — восемьдесят два, происхождением из южных материковых воронов. Последние двадцать три года сидел в клетке — просто так сидел, без приговора и суда, безвинно реп-ррр-есси-рррован. Полагал, что когда вырвусь, займусь выклевыванием людских глаз (желательно, еще живых). Но внезапный поворот судьбы, знакомство с представителями серьезного научного сообщества… В общем, с глазами подождем — их, глаз, много, а такая серьезная экспедиция — единственное и уникальное эпохальное событие.

Команда работала на снастях и палубе «Молнии», научные гардемарины и юнги с воодушевлением стучали в барабаны, экспедиционный художник зарисовывал удаляющийся берег Скара, Профессор мыслила, не опуская дальнозоркой трубы от глаза, капитан Дам-Пир наблюдал за всеми этими разнообразнейшими работами. Волнения и суета береговой подготовки остались позади, наступало время строго мореплавательского порядка. Ну, наверное, наступало, так сказать, по-тен-ци-ально. Вообще мне так далеко в море летать и плавать еще не приходилось, посмотрим, оценим, это любопытно.

Я снялся с реи и устремился ввысь — к дирижаблю, парящему среди безоблачной и бесконечной небесности. Двигатель воздухоплавательного аппарата слегка попыхивал, пропеллеры неспешно крутились, экипаж смотрел вниз, на эскадру.

Борт гондолы был весьма удобен, я сел и принялся отдыхать (вообще лететь вверх довольно утомительно, да и былую силу полета набрать еще не получилось — крылья ломить мигом начинало).

— Во, прикаркало оно — птицо вещее, многожрущее, — проворчал кочегар и на всякий случай отодвинулся.

— Здесь не гадить, — не глядя на меня, предупредил пилот.

Я лишь с недоумением развел крыльями.

— Всем так говорю, — проворчал пилот. — Давай без обид. Тут всегда — кто бы ни влез, тот и намусорит.

Я согласно каркнул. Дирижабль действительно чистотой не отличался, вроде прибирают и выметают гондолу регулярно, но все равно вид очень рабочий. Ну, тут и котел, и ящики с топливом, да и перекусывает команда наскоро, без отрыва от дела.

— Вот и я говорю — хаос у нас. Безнадежный, — пробормотал пилот. — Ладно, слава Логосу, двинулись. Казалось, эта подготовка никогда не кончится.

Главный и единственный пилот экспедиции неизменно вызывал у меня глубокое уважение и симпатию. Надеюсь, взаимную — у нас было много общего. Редкой судьбы этот Укс, даже не припомню, чтобы мне раньше доводилось встречать бывших крылатых дарков. По-птичьи он не разговаривал, но для серьезного и опытного разумного существа общение с разумными представителями иного вида особого труда не составляет. (Умеет Профессор мысль форму-лировать, этого у нее не отнять).

Мы съели немного сыра с хлебом — я, разумеется, ограничился сыром, так как общеизвестно, что хлеб отяжеляет желудок птиц и вообще невкусный. Воздухоплаватели начеркали на полоске бумаги значки прогноза погоды. Кочегар потянулся засовывать послание в тубус на моей лапе. Я на него каркнул.

— Не туда суешь, — мрачно сказал подчиненному Укс. — Ты когда «лево-право» научишься не путать?

— Так шо этот птиц тут сидит неправильно? — оправдался кочегар-истопник.

Он все же совладал с упихиванием свернутой бумажки в маленький контейнер, и я приготовился лететь.

— Момент выжди, — сухо напомнил пилот.

Я закивал. Стыдно признаться, но к особенностям восходящих и нисходящих воздушных потоков над морем я так пока и не привык. Ах, годы-годы, бесславно проведенные в клетке проклятых магов-алхимиков, кто мне их вернет⁈ Попадется мне алхимик или иной вивисектор — заклевывать буду медленно и мучительно.

Уловив подходящий поток, я снялся с борта гондолы. Меня потянуло навстречу кораблям, почти не взмахивая крыльями, лишь подправляя полет, я по эффектной дуге опустился на мостик «Молнии».

— Так, брякнулось, — пробормотала Профессор, не отрываясь от журнала наблюдений. — Принимаем донесение, не спим.

Младший дежурный научной группы — гардемарин Маар — извлек послание из моей «почтовой» лапы, и, страдальчески сопя, перенес содержание заметки в метеожурнал и зачитал вслух:

— Ясно, ветер юго-восточный, один балл.

— Предсказуемо, ничего экстренного, — объявила Профессор Лоуд. — Главное — в этих баллах теперь не запутаться.

Наша научная руководитель как всегда, была права. К измерению волнения моря в баллах пока никто не привык, и шкиперы, и прочие моряки норовили прикидывать силу волн по старинке — на глаз — да и вообще ничего не записывать. Нас всех, а особенно научную группу, ждала большая работа.

— Итак! — профессор шагнула к основному научному оборудованию и поправила лист. — По-Северному Третий день Кукушки, по-Прибрежному — день третий Предлета, по-местному — семнадцатый день Покоя с Востока, всю датировку закономерно обнуляем и пишем просто и ясно: День первый Плаванья!

Клавиши самописчей машины звонко заклацали, вахтенные, да и сам капитан Дам-Пир, смотрели, затаив дыхание. На чистом листе бумаги появлялись отчетливые и дивно соразмерные буквы, выстраивались в безупречную строку.

— Да, вот он — прогресс! — провозгласила Профессор, и с чувством влепила точку. — Море, неизведанность и грядущее торжество научной мысли. Если кто к пишмашинке без разрешения полезет — лично пальцы пообрываю!

Глава третья

Круг третий. Дики

Правильный боец просыпается сам, не дожидаясь пиханий, воплей в ухо и щекотаний пяток. Дики напряглась, неимоверным волевым усилием перекинула себя за бортик койки. Повисла на руках и относительно мягко бахнулась пятками о пол. Еще бы научиться сразу в штаны и сапоги попадать… хотя сапоги пока без надобности. Прыгунья разлепила один глаз и посмотрела на сидящую на койке нижнего яруса подругу.

— Еще бы на ладонь левее. И прямо на иглу, — прокомментировала Кэт, зашивающая штаны.

— А кто в такой темнотище шьет? Это, между прочим, вопиюще и вызывающе подчеркивает твое изысканное происхождение. Вот как увидит кто-то, живо слухи пойдут, — сипло со сна предупредила Дики.

— Я жутко. Стеснительная, уединенная, — медовым голоском напомнила Кэт и зверски засадила иглу в шов несчастных штанов.

Любое длительное плавание — штука утомительная и изматывающая. Собственно, пока экспедиция была в море не так уж долго — шли одиннадцатые сутки — но у Кэт возникли проблемы психологического характера. А психология полукровок ланон-ши это такое… ого, что это такое. Тут только советы мамы Кэт могут помочь, ну и тактичное понимание друзей. Хотя такие проблемы фиг поймешь.

— Ничего, сейчас Рич с вахты придет, тебе живо полегчает, — просипела Дики, даже спросонок помнящая, что банальные утешения — самые верные.

Подруга ткнула ее штанами и протянула кувшин с водой:

— Промывайся. Выметайся.

Дики с наслаждением глотнула воды, чуть подкисленной соком лума — в кувшине еще таилась частица ночной прохлады. А уже вовсю напирал жаркий день, полный трудов и превозмогания сложных наук. Следовало разлепить второй глаз и заняться делами.

Спала достойная юная морячка на третьем ярусе — кроме «этажерки» коек-полок в каютке, собственно, ничего и не помещалось. «Молния Нельсона» отнюдь не комфортабельное пассажирское корыто, тут все строго и лаконично, хотя, конечно, каюты для личного состава предусмотрены — прогресс кораблестроения не стоит на месте. Судорожно зевая, Дики потянула из-под подушки ремень с ножом и «подсумком».

— Приличные девушки. Сначала рубашку и штаны надевают, — отметила Кэт, не поднимая головы.

— Вот не успеешь глаза продрать, уже учить начинают, — с горечью констатировала не-до-проснувшаяся страдалица. — Злые вы. Пойду утоплюсь.

Кэт фыркнула:

— Там не получится. Желающих плюхнуть в воду. Слишком много.

На палубе царило утреннее, но уже слепящее солнце. В тактическом плане мир не особо изменился: левее флагмана шла крутобокая «Дева Конгера», за ней виднелась «Собачья голова-6», далее «Лапа Ворона» и «Коза». С соблюдением дистанции у кораблей эскадры имелись ощутимые сложности: уж очень разнотипные посудины. Но с этим техническим беспорядком уже практически справились.

Жмурясь и затягивая покрывающую светлые волосы косынку, Дики прорысила на бак. Топиться уже не хотелось, хотелось искупаться. Но мореплавательство полно парадоксов: вокруг море, а нырнуть в соленую прохладу удается не особо часто. Что отягощает.

Корабль, особенно такой крупный как «Молния», активно живет и дышит: скрипят снасти, кто-то уже стучит молотком, перекликаются вахтенные, критикует кого-то на «научном» крыле юта Профессор, бесконечно вздыхают и плещут волны за бортом, орут пролетающие за кормой чайки, драит палубу прилежный Зеро.

Дики чистила у борта зубы. Проходивший мимо щуплый Птух заметил:

— Рано встаешь, благородная леди.

— Фто ф, фсе одно не фыспишь фсласть, — сказала Дики. — Сольефь?

Плескалась под струей, без сожаления заливая рубашку (все равно высохнет мигом). Сливавший из ведра Птух рассказывал об основных происшествиях за ночную вахту. На «Вороне» опять что-то шло не гладко. Дики предположила что там заново с рулем маются. Если спрашивать-говорить не очень глупо, опытные моряки всегда охотно пояснят.

Вытерлась специалистка по рулевым системам подолом рубашки и это оказалось весьма опрометчивым. Мама наблюдала, опираясь о планширь левого борта. Дики подскочила ближе и признала:

— Полотенце опять забыла. Виновата. Но крем при мне, щас намазюкаю. Ты как?

— Я — как обычно, — сказала мама. — Косынку поправь. И насчет физиономии. Славный морской загар совершенно не обязан идти комплектом с облупленным носом и заскорузлыми губами. Помним, что Мамочку это весьма расстроит.

— Уже мажусь, — Дики выудила из подсумка баночку с кремом, принялась наносить защиту вокруг носа. — Как там Рич? Я братца еще не видела.

— Судя по всему, нормально, — пробормотала Мама. — Со снастями на корме помогает.

Сама Мама выглядела не очень нормально. Бледноватая, это даже сквозь загар заметно. Недуг, именуемый «морской болезнью» не смертельный, но очень гадостный. Мама вида, естественно, не подавала, но иногда мелькало на лице нечто этакое… беззащитное и совсем юное. Гм, опять морской парадокс? Не, мы его обсуждать не будем.

— Ладно, тогда я на камбуз, — сказала Дики, тщательно закупоривая крем.

— Успеха.

Пахло на камбузе хорошо. Там всегда пахло хорошо и одинаково, в этом-то и таилась серьезная проблема.

— Доброе утро, сэр, — Дики сдернула с крюка слегка замусоленный передник. — Прикажете начать раскладку?

Великан Капля засопел, стряхнул со сковороды еще три пышки и раздраженно пробасил:

— А вы заявились просто поглазеть, юная леди? Ежели испеклось, кто-то должен и разложить, так ведь, а?

— Ваша правда, сэр, — заверила раскладчица, стараясь не дышать носом. От запаха пышек слегка подташнивало.

Нет, пышки были вполне съедобные и даже вкусные. Но одиннадцать дней подряд завтракать именно пышками слегка надоело. Ничто так не притупляет вкус вкусности как неумолимое постоянство. Вот подташнивает, и все тут.

— Сэр, нас побьют сегодня. Или завтра, — вздохнула Дики, раскладывая пышки по девять единиц на миску.

— Пусть попробуют, — хмыкнул мрачный кок-здоровяк. — Я их предупреждал.

О причинах сложившейся непростой ситуации Дики имела чисто схематическое представление: настоящим коком Капля не был, но воля командования и зловещий жребий привели его на эту нелегкую, но ответственную камбузную должность. Имелись всякие условия и договоренности, Капля выполнял свой долг добросовестно и стойко, никого отравлять не собирался, но талант к готовке пищи у него имелся строго ограниченный: несколько хорошо освоенных блюд и всё.

Дики опытно подхватывала наиболее остывшие кругляши-пышки, упихивала по окружности пайковых посудин — двойная шеренга мисок выстраивалась по столу. Миска на троих, всё продумано, еще полагается половина кокоса на одно моряцкое рыло, но орехи команда сама поколет, небось, не лорды. Полноценная кружка чая из рийбса[6] на человека — чай отличный, сладко-кисленький, его Капля варит безупречно. Собственно, в пышках и похлебке из солонины кок тоже большой мастер, а иные блюда попросту никогда не готовил. М-да, трудности комплектования — извечный бич всех экспедиций.

Настоящего кока корабль потерял еще в Глоре — имелись тому печальные обстоятельства: обмывая аванс и предстоящий отход, профессионал корабельной кухни перестарался и в трактирной драке ему пробили голову. Искать проверенного повара на замену было уже поздно. По выходу в море пробовались разные кандидатуры, но увы… После Скара начался период мучения с пышками.

На палубе уже становилось шумно, собиралась свободная часть команды, подтягивалась научная часть. Профессор рассказывала какую-то поучительную научно-жизненную историю — вот моряки дружно зашлись хохотом. Капля, посапывая, разливал сладкий сироп по чашкам-соусникам. В дверь камбуза коротко стукнули. Кок кивнул, Дики отодвинула засов и откозыряла:

— Сэр!

Капитан лорд Дам-Пир был высок, длиннонос и поджар. Поговаривали, что до Похода его мало кто знал — лорд Дам-Пир был не из глорцев, и уж точно не из конгерцев, с легендарным командором Найти и Флотом в походы тоже не хаживал. Но управлял «Молнией Нельсона» этот капитан весьма уверенно, командовать умел, вел надлежащие записи — как-то удалось заглянуть в капитанский журнал: стиль и рисунки на высочайшем уровне. На взгляд, в общем-то, сухопутной Дики — вполне надежный и удачный капитан. Насколько знали близнецы и Кэт, вся команда склонялась к тому же положительному выводу, ибо еще до пополнения команды в Скара переход был серьезный, океанский, полноценно проверили капитана. Но, несомненно, истинный капитанский талант познается лишь в бою, штормах и иных героических испытаниях. Кои, несомненно, случатся, ибо не для раскладки пышек люди в дальние экспедиции уходят.

Капитан Дам-Пир оглядел ряды мисок и содержимое, но лицом не дрогнул. Лишь спросил:

— Видимо, это священная традиция, так, Капля?

— Надежная и здоровая пища, сэр. К тому же, у нас в трюме изрядные запасы муки, — напомнил кок, чуть нервно оправляя фартук.

Капитан Дам-Пир выбрал пышку, разломил и без особого воодушевления попробовал пахучую мякоть.

— Съедобно.

— С сиропом вкуснее, — осмелился намекнуть кок.

— Полагаю, сироп тоже ничуть не изменился, — жуя, пробормотал капитан и глянул обо что вытереть жирные пальцы.

Дики подала полотенце.

Капитан тщательно отер пальцы, блистающие одиноким перстнем с алмазом, вернул полотенце, одобрительно похлопал Дики по плечу и скомандовал:

— Подавайте завтрак.

— Есть, сэр! — Капля подтянулся пузом и всем остальным.

Капитан двинулся к двери, но приостановился и глянул через плечо:

— Капля, и вы, юная леди… Мы тут все с опытом, кое-кто успел получить и недурное образование. Мы все в той или иной мере изучали историю, географию и философию. Но я не могу припомнить — бывали ли случаи бунта на кораблях именно из-за пышек?

В обширной груди Капли что-то екнуло, и кок сказал:

— Не слыхал, сэр. Может быть, где-нибудь в Авморе…

— Достоверных исторических сведений о пышечных бунтах не имеется, сэр, — отрапортовала Дики.

— Возможно, «Молнии Нельсона» суждено войти в историю не только кораблем первой океанской экспедиции, — негромко предположил капитан Дам-Пир и вышел.

Камбузная команда переглянулась.

— А что я могу⁈ — горько вопросил Капля. — Поверь, Ди, если я попробую испечь что-то иное «завтракательное», оно окажется вообще несъедобно.

— Нужно что-то придумать. Но сейчас подаем, а то нас самих сожрут, — напомнила девочка.

На мостике ударили в колокол, подавая команду к завтраку.

Капля и Дики вместе открыли камбузный подавальный люк — довольно тяжелое и опасное приспособление, изначально не очень продуманное, уже в плавании доработанное корабельными плотником и поучаствовавшим в техническом решении Ричем. (До этого дежурившему на камбузе братцу чуть самому пальцы не отдавило).

Из камбуза на проголодавшуюся команду дохнуло пышечным духом — моряки разочарованно забурчали. Капля малодушно юркнул к плите и котлу с чаем.

— А пышковый сезон, вроде бы заканчивается, — секретно шепнула Дики, выставляя на подавальную поверхность первую миску и сиропо-соусник.

— Да ладно⁈ — не поверил пронырливый стрелок-наводчик Два-Блох.

Первой отзавтракала заступающая вахта, потом научники, морпехи, потом сменившаяся вахта. Получая миску с пышками, освободившийся Рич красноречиво закатил глаза.

— И тебе, братец, доброе утро, — ласково сказала Дики. — Чем развитую мимику демонстрировать, поспособствовал бы решению проблемы. Пора.

— Так чего тут придумаешь, я же не кулинар, — пробормотал бестолковый брат.

Дики отнесла поднос в капитанскую каюту, потом взяла котелок с чаем и отправилась к маме.

— О боги! — леди Медвежьей долины на запах мгновенно отреагировала, хотя Дики предусмотрительно сняла и оставила на камбузе пышечно-пахучий передник.

— Попей, сразу пройдет, — поспешно пообещала любящая дочь.

Чай из рийбса неизменно помогал. Мама выпила кружку, смогла обратить свое внимание на узкие полоски вяленой рыбы и соленые сухарики.

— Жуть. Сегодня же почти нет волнения, чего меня так воротит? Явно от безделья, — вздохнула Мама.

— Сейчас делом займешься, сразу полегчает, — напомнила Дики. — А у нас там проблема. Извини что проблема тоже пахучая, но я все же у тебя совета спрошу…

Мама выслушала, прихлебывая чай, пожала плечами:

— По части поварского искусства я примерно как Капля, ничего умного сказать не могу. Но это не страшно. Если кто-то чего-то не знает, всегда есть кто-то, кто знает.

— Мам, а если проще сказать?

— Не тупи, Динка. Если мы не знаем что именно в данной ситуации можно готовить на завтрак лапами этого бедолаги Капли, нужно просто проконсультироваться со знающими специалистами.

— Я уже думала. Самые знающие идут на «Козе». Их там даже с избытком. Мам, может нам оттуда Китти сманить? Она уже очень славно готовит. Пусть у нас в экипаже народу больше, но технически-то мы всегда поможем.

— Тебе не кажется, Ди, что это будет слегка прямолинейным решением? Безусловно, Китти умеет готовить и охотно окажет нам помощь, но едва ли с восторгом надолго сменит корабль. У нее там друзья, муж и насиженное место.

— Да, вместе с мужем ее «Коза» не отдаст, — признала Дики. — Нам бы какого-то подходящего кока в плен захватить. Но это потом, а сейчас нужно временное решение.

— Здравая мысль. Давай-ка ты ее с мудрыми научными сотрудниками и иным знатоками обсудишь, мне сейчас трудно на эту тему думать.

Мама осталась пить чай и готовиться к занятиям, а Дики вернулась на камбуз. Сюда уже прибыло подкрепление, начали мыть посуду.

— Предлагаю завтраки вообще отменить, — научный гардемарин Суммби шустро ополаскивал миски. — Рыбы на завтраках все равно не бывает — странный, кстати, корабельный предрассудок. Так что попили чаю и работаем. А обед можно пораньше объявлять.

— Это очень лагунное решение, на флоте так не принято. Завтрак должен быть своевременным и питательным — это основополагающий закон, — Дики вытирала миски. — Капитан не зря про традиции упоминал.

— В дальних плаваньях с традициями туго, — мрачно сказал Капля. — Это у берега просто — что купил в порту, то и поел. Вот на Флоте всегда давали утром ломоть сыра и лепешку. Что ж я не помню, что ли? Но у нас сыра хватит только на два завтрака. Еще при переходе к Скара весь запас сожрали. А где его — сыр — купишь? Ну нету на Желтом берегу нормального сыра. И что тут придумать? Можно лепешки с солониной давать, но оно тоже…

— Не выход, — согласился Суммби. — Тут с совершенно свежего теоретического подхода нужно заходить. Перпендикулярно!

Сходу ничего придумать не удалось, но, благо, кухонная смена кончилась. Дики с облегчением выскочила на палубу. Здесь уже готовились к боевым тренировкам, распоряжалась Мама, бойцы расстилали на палубе парус. Родичи наблюдали, сидя на полубаке. Рич живо вытянул из-за борта ведро с водой, слили на лицо и руки — Дики облегченно отфыркивалась.

— Почти не пахнешь. — заверила Кэт. — Эти пышки. Жуть.

— Проблема уже решается. И, кстати, можете высказать любые спасительные предложения, — Дики перевязала косынку и принялась наблюдать за разминкой морпехов…

Вообще морская пехота «Молнии Нельсона» называлась просто «десантом» — это отличало бойцов от знаменитых морских пехотинцев Флота. Тогда командор Найти формировал боевые сотни под иные задачи, да и действовали те вояки большими группами. Сейчас экспедиция шла к неизвестному континенту с четкими целями, так что и отряд формировался по иному принципу.

Пока занимались обычным разминочным комплексом: прыжки, наклоны, отжимания и прочие приседания. Мама командовала, бойцы разогревали мышцы. Потихоньку подтягивались зрители: свободная часть команды, научная группа, с мостика наблюдал сам капитан Дам-Пир. Сидящие под бортом близнецы и Кэт тоже смотрели. Не столько на занимающихся бойцов — комплекс разминки был знаком до мелочей, почти точно такие же упражнения и сами юные долинные учащиеся проделывали бессчетное количество раз — сейчас имелась задача понять команду, каждого человека, всех без исключений. Таким было «общее задание», и хотя Дики не все нюансы улавливала, общая важность и целесообразность задачи была понятна. Командир, пусть даже очень будущий, должен отлично разбираться в людях.

Что такое отдельно взятый человек? Двуногий организм плюс характер, плюс жизненный опыт, плюс личные привычки, инстинкты и склонности. Звучит слегка вульгарно и убого, но эти слагаемые в сумме и дают Личность. Приличный человек должен уважать чужую Личность и понимать ее уникальную ценность. Для командира все подчиненные люди-личности обязаны быть равными, конкретное «нравится-не-нравится» тут особого значения не имеет, да и заглавная буква Л-ичности немного теряет свою заглавность. А ведь существует личность-враг, где первая буква из заглавности уходит в подглавность, тут чем крупнее «Л», тем хуже, да, гм…

Дики понимала, что философия — не совсем то, на чем нужно сейчас сосредотачиваться. Но что поделать — все «наблюдаемые» были уже очень хорошо знакомы. Не, понятно знакомы не до донышка: в любом человеке остается полным-полно белых и темных пятен. Хотя насчет изнаночной стороны личностей во многом помогла разобраться Кэт — большая часть человеческих «темностей» так или иначе связана с природно-профильными знаниями ланон-ши. Иметь такую сестру — незаменимая роскошь. О многом жизненном близнецам объясняли мамы и тетя Бло, но тут тебе растолковывают куда понятнее и доступнее, без всяких излишних тактичностей, строго по существу. Дики знала уйму всего «физиологичного», о чем едва ли беседуют и думают в её возрасте. Наверняка в чем-то близнецы с Кэт заглянули немного дальше, чем рассчитывали родители. Но «осведомлен — значит, вооружен», это и специфических наук касается. Лично Дики никуда не собиралась торопиться, (это Рич с Кэт всякие клятвенные секретные обещания родителям давали), но знать о «ночных отношениях» не помешает. Местами там довольно забавно. Хотя на практике…. Вот взять поцелуй. Дики не считала себя брезгливой. Но в здравом уме и вдруг с восторгом втягивать чужие слюни? Это же фу… Или не фу, поскольку целуются в сагах, в жизни, и вообще сплошь и рядом? Но слюни же⁈ Противоречиво. Весьма. Да ну его к демонам о таком думать.

Бойцы перешли к работе учебным оружием, а к близнецам и Кэт подсели юные индейцы — они хоть и числились в «десантно-штурмовом», но к общим тренировкам не допускались по причине очевидной легковесности габаритов. Трик и Ноэ были чуть старше близнецов, но по меткому определению Профессора относились к той же «студиозно-вспомогательной пехоте». Звучало, как это частенько выходило у тетки Лоуд, весьма насмешливо, но в принципе верно.

— Опять нам ждать, — проворчала Трик, обхватывая коленки в многократно залатанных и зашитых, но все равно нарядных племенных штанах.

— Поучимся наглядно, хоть передохнем, — сказал ее верный витязь-кавалер, порядком измученный научной работой — «ездила» на нем Профессор немилосердно, парнишка тянул основную тяжесть ведения и оформления журналов наблюдений, чернильные пятна с пальцев не сходили, порой его даже жалко становилось. Троица лагунных студентов-гардемаринов — еще те ловкачи, от делопроизводства отбрехиваются мгновенно и виртуозно. А Ноэ того… эта его зияющая образованность — тяжкий груз. Впрочем, ему научная работа нравится. В умеренных количествах, конечно.

Легкие на помине гардемарины тоже прискакали, расселись на планшире. Вообще сидеть задницей над водой — довольно глупо, море наглости не прощает, но лагунные дарки и сами дети моря (и внебрачные внуки бога Наглости), им дозволяется.

Маар, Суммби и Тэлли. Студенты Островного Университета, будущая гордость Лагуны (если доживут), глубоко подготовленные исследователи-экспериментаторы — об этом знает вся эскадра. Вот о том, что они оборотни коки-тэно — знают далеко не все. Близнецы и Кэт входили в число посвященных — Маара и Суммби доводилось видеть в истинном зеленоватом обличии. В человеческом облике оба — обычные мальчишки. Ростом и внешностью средние: Маар коротко-стриженый, Суммби носит рыжеватый хвостик, да и носом-картошкой покрупнее. Как все коки-тэно, склонны к «безбашенности и анархизму», правда, Маар чуть поосторожнее — не так давно в плену сидел, его там даже пытали. В принципе, вполне понятные парни, отлично знают братца Гр-Гр — учились с ним вместе. В общении никаких сложностей не возникает, можно сказать, почти дружба, (уж насколько всем коки-тэно в принципе можно доверять и дружить — вопрос сложный).

Тэлли — чуть иное дело. Для оборотнихи она довольно сдержанная особа. В человеческом обличии — невысокая девочка, относительно миловидная (в привлекательности с яркой индианкой Трик не сравнить, а уж с безупречной Кэт даже странно рядом ставить). Но глаза у Тэлли большие, очень выразительные. Вся она немножко этакая кукольная, Дики сначала не могла понять на кого похожа, потом братец подсказал — на персонажа рисованной манги. Видимо, глаза оттуда и позаимствованы. Ничего удивительного — островные оборотни любят самовыражаться через тонкую иронию копирования людей. Вот научная специализация Тэлли слегка смущала…

От размышлений Дики отвлеклась — у десантников начались спарринги, а это было самым интересным — недаром почти все моряки «Молнии» собрались на полуюте. Одобрительно каркал сидящий на рее научный Ворон.

Равные пары на учебный бой Мама почти никогда не ставила. Собственно, поединки как таковые вообще были редки. Чаще один боец против двоих-троих, выбор оружия тоже неуравновешен. Обычно схватка заканчивалась в считанные секунды, но разбирались удачи-промахи очень подробно, многократно «прокручивались» с оружием в руках этапы только что прошедшего боя. Бывалые вояки из корабельной команды выкрикивали советы и предложения — это не возбранялось. Можно было выйти и блеснуть примером лично. По сути, тренировался весь личный состав «Молнии Нельсона», пусть часть команды предпочитала фехтовать и рубить по большей части языками. Оно и понятно — без разминки и навыка схлопотать удар или укол — проще простого, оружие хоть и учебное, но весьма реально ушибающее.

Сейчас на разостланном старом парусе работали один против двоих: алебарда против топора и пары кинжалов. Вооруженный неуклюжим длинномером индеец Хха, сумел перевести бой во вторую стадию — лежачую и плотную. Шансов у него было маловато, бывалый глорец Сундук работал парными клинками просто на загляденье. Индейца «закололи», но его попытка отработать древком алебарды по «междуножью» противника заслужила всеобщее одобрение. Прием рассмотрели подробно, возникли принципиальные споры и дискуссии. На парус в обнимку с противником и алебардой раз за разом падали опытные морские искусники боя. Охали, вставали, снова спорили…

Дики старалась отвлечься от поучительных, а частью смешных попыток импровизированных приемов, наблюдала за Мамой. Как это вообще получается? Леди Медвежьей не горланила команд, не напирала и вообще находилась как бы на периферии происходящего. Но задавала общее настроение и вела шумное занятие именно она. Красивая, привлекательная, еще достаточно молодая (даже на взгляд собственных детей) женщина, не требующая особого к себе отношения, не лишенная слабостей — о морской болезни команда, без сомнения знала, Дики несколько раз слышала шуточки, слегка грубоватые, но без сомнения не злобные. Вспомнить, демонстрировала ли леди Катрин собственные возможности в рукопашном бою, было сложно. Уважение подчиненных давало не виртуозное владение редкостным клинком кукри или каким-то иным оружием. Авторитет — это уйма слагаемых. И не в последнюю очередь это отношения с иными уважаемыми людьми: капитан Дам-Пир, воздухоплаватели, научная группа во главе с жутко образованной и столь же ядовитой Профессором, капитаны иных кораблей — все знают северную Леди. Ценят. Но когда-то они её не знали, авторитет набирался шаг за шагом, поддерживался непрерывно, каждым словом и поступком. Жутко сложное дело.

Дики ощутила непреодолимое желание взять карандаш и поднялась с палубы. Кэт удивилась, братец ей моргнул. Дики пропихнулась сквозь увлеченных зрителей, выдернула из подсумка блокнот и карандаш. Только не потерять настроение!

Она взобралась на нижние ванты, с опаской взглянула на тренировочную площадку. Наверняка все изменилось. Нет, катались по парусине бойцы, сцепившиеся в борьбе за спорный нож. Мама наблюдала… все то же выражение лица, то же скрытое напряжение в развороте плеч. Застегнутая верхняя пуговица сорочки…

Висеть, зацепившись локтем, и набрасывать эскиз было неудобно, но художница знала, что главное — те несколько штрихов, о которые можно будет позже творчески опереться, вернуть настроение этой ослепительно солнечной палубы, чуть освежающего ветра… Во! — пятку распластанного бойца еще добавим, очень живописно на парусе раскорячился…

Дики вернулась к борту — «вспомогательная пехота» косилась на художницу с большим интересом.

— Народ, я потом покажу, — пообещала Дики. — Пока набросала чисто для памяти, там еще и смотреть-то нечего, мне работать и работать.

— Понятно. Только не забудь, очень уж интересно, что тебя так подкинуло, — намекнул вежливый Маар.

— Может, тебе побольше бумаги стащить? — спросил Суммби. — Что там на таком клочке нарисуешь? Минитюрка — это несерьезно.

— Так потом все равно перерисовывать, это пока эскиз. А бумагу я и сама стащить могу, — заверила Дики. — Но художество требует времени и сосредоточения. Как будет готово, покажу.

— Заметано, — Суммби любовно погладил свой выразительный нос. — Когда мы-то уже разомнемся?

Размялась «вспомогательная пехота» на совесть. Размялись, а потом так взмокли, что хоть парус выжимай. В занятии участвовала взрослая Венон — она была потяжелей любого «легкопехотного» бойца, ей бы в десантной группе тренироваться — но там часть вояк от близости симпатичной егерши чересчур млела и с готовностью поддавалась. Психологические трудности совместных тренировок, такое случается.

Сейчас отрабатывали «использование оружия противника» — преимущественно ножа и дубинки. Заодно прокачивали студентов-гардемаринов на рукопашку — проблемы физических особенностей истинного телосложения коки-тэно сказывались в схватке. С виду обычные мальчишки летели от бросков и толчков далеко и странно — влиял недостаток мышечной массы и специфический скелет. Мама как-то объясняла, что тут, видимо, ничего не поделаешь, оборотням нужно нарабатывать собственную технику боя, но пока только-только начинает намечаться такая особая школа. Впрочем, коки-тэно в строевом бою участвовать не особо жаждали, нож и прыткость — вот основы их боевой тактики. Но мало ли как ситуация сложится…

Дики вышибла из ладони противника нож, швырнула обезоруженного через бедро — Маар успел прихватить соперницу за волосы и косынку, но получил имитированный удар лбом в лицо, хрюкнул…

— Чуть медленнее, Ди, — призвала Мама. — Улавливаем нюансы.

— А еще художница, — Маар тряс ладонью, из которой вылетел нож. — И кто тебя, такую свирепую, замуж возьмет?

— Придет время, поймаю кого-нибудь, — заверила Дики.

Вокруг захихикали, а некоторые так и заржали. А что такого особо смешного? Не сейчас же о дурацких замужествах думать?

— Посмеялись и хватит. Возвращаемся к ножам, — приказала Мама. — Ди и Венон — в пару. Показываем движения.

Спарринги с егершей Дики любила. Нет, «любила» не то слово, после них руки и остальное порядком болели, но пользы от них имелась уйма. Против взрослого воина у близнецов шансов не было, только эффект внезапности и мог выручить. Невысокая Венон опять же была откровенно сильнее и быстрее близнецов, но ее рост и вес позволяли надеяться на удачу. Да и силу ударов егерша умела дозировать — в тренировках весьма нужное качество. Но сейчас полноценной учебной борьбы не предвиделось, требовалось демонстрировать правильные движения…

Поочередные удары… снизу, сверху «обратным хватом», перехват кисти с клинком, попытка выбить… Деревянный нож вылетал на парусину под ноги, иной раз стучал далеко по палубе. Ну, после контрприема Дики оружие чаще оставалось в руке противницы — хват опытного и боеготового взрослого человека это серьезно. Но нарабатываем, нарабатываем…

Вспомогательная пехота работала вовсю, чередуясь в парах и повторяя приемы. Поправляли парусину, «танцевали», инстинктивно перенимая боевые возгласы мелких индейцев — устрашать горлом хайова умели здорово. Старшие бойцы, отдыхающие после своей тренировки, давали советы. Жарило солнце, тени парусов уже не особо спасали, от пота кожаные оплетки рукоятей учебных ножей становились скользкими.

— Время! — скомандовала Мама. — Бойцам прибрать место занятий и отпыхтеться.

Скатывать старый парус помог могучий Джо. Индеец появлялся вблизи егерши при малейшей возможности, естественно, соблюдая приличия. Так-то он ничего — здоровенный, мускулистый, диковато-красивый. Но, как видят опытные женщины и чуткая сестрица Кэт — заядлый «ходок». Совершенно правильно Венон на его знаки внимания не реагирует. Долинные девушки на всякую легкомысленную ерунду не ведутся! А так пусть помогает, намерения у Джо все же не злодейские, да и парус, между прочим, увесистый.

— Нас бы так учили. Великое племя было бы, — сказал Джо, кратко, но выразительно глянул на егершу и удалился.

Слова смуглого героя Венон проигнорировала, девушки пошли умываться. Морская вода была восхитительно прохладна, так и хотелось сигануть за борт. Волнения за бортом который день практически нет, ветер ровный, погода истинно курортная. Но насчет купания — фигу! Вот — пресной водички попить и за работу.

— Наверное, когда обратно пойдем, вы, милорды, с воинами будете заниматься, — задумчиво разминая запястье, сказала Венон. — Взрослеете не по дням, а путь такой длинный.

— Не переживай. Море не бесконечно, — заверила Кэт.

— Вен, мы можем с индейцем поговорить. Вежливо поговорить, — намекнул Рич.

— Да он и сам вежливый, — вздохнула егерша. — Не мешает. Не думала, что индейцы-дикари такие учтивые. Собственно, я про них раньше вообще не слыхала. А вот море… привыкнуть трудно. Может, какой берег с лесом будет, а? Пусть хоть пальмы.

— Берег наверняка будет. Для начала именно с пальмами, а дальше как боги решат. Но куда ж без берега, без берега не бывает, — утешила Дики. — А столько моря и нам непривычно.

— Понятно, — Венон глянула исподлобья. — Но на тех берегах, наверное, ножи выбивать нет смысла. Лучше сразу своим клинком навстречу бить. Надеюсь, Леди сердиться не будет, но вот такая у меня простая мысль.

— Мысль закономерная, — согласился Рич. — А приемы на всякие случай нарабатываются. Вдруг пленника нужно будет взять, или еще что. Ну, ты же сама знаешь.

— Знаю, — егерша поправила ремень — талия ее была узка, и нож на ней казался особенно длинным. — Вдруг захотелось сказать. Идите, леди, вас служба ждет.

Венон пошла на корму — со спины она казалась еще суровее и стройнее в выгоревших камуфляжных брюках, и эта строгость в сочетании с запахом морской воды, едва уловимым отзвуком долинных духов, только добавляла егерше привлекательности.

— Этот Джо, похоже, здорово вляпался, — пробормотала Дики. — Бедолага.

Рич хмыкнул, Кэт только улыбнулась.

— Что, там таки небезнадежно? — удивилась Дики.

— До окончания экспедиции полная безнадега, — заверила Кэт. — Если ничего не случится.

— Эй, на палубе! Дежурная посыльный и иные учащиеся! — гавкнули в рупор с мостика. — Поскакали чуть-чуть с ножичками и отлынивать собираемся? Живо к научному процессу!

— Во, уже случилось, — вздохнула Дики. — Пошли.

Счастливчик Рич, стоявший ночную вахту, отправился спать, а подруги приступили к основным занятиям. Этот проклятый «научный процесс» вообще никогда не кончался.

— Новейшие гео-морр-фо-тьфу-логические исследования северо-восточной оконечности центральной части Желтого материка свидетельствуют о том, что глубины в областях развития земной коры океанического типа имеют более сложное строение дна, чем предполагалось раньше, точка, — диктовала Профессор.

— Так раньше про них вообще ничего не предполагалось, — вздохнул записывающий Суммби. — Мы первые исследуем.

— Мною предполагалось. В ранних теоретических размышлениях, — пояснила профессор Лоуд. — И если излагать суть по-простому, записанное будет выглядеть легкомысленной болтовней, а не научным исследованием. Существуют строгие научные традиции, пусть и иных миров, но мы вынуждены именно на них опираться. Поскольку иных примеров не имеем. Давай, калякай дальше… Проход вдоль островов Длинного архипелага подтверждает версию об их ассиметричном строении и асейсмичности… Опять точка…

Дики слушала, зарисовывая очертания островов на листе «Журнала наблюдении». Дело было нужным — пусть общее расположение архипелага было известно и ранее, но рельеф островов, редкие возвышенности-ориентиры на карте не значились. Несомненно, суда Экспедиции здесь не были первыми, и до них этими водами проходили отчаянные смельчаки, случайно занесенные ураганами или иными неприятностями. Когда-то почти этим же маршрутом шел «Квадро», спешащий к далекому Глору. Но те мореплаватели были сосредоточены на собственных делах, изучением географии не занимались. А вот после Экспедиции последующие путешественники уже начнут опираться-ориентироваться на записи вдумчивого профессора-исследователя. И на эти вот самые рисунки. Понятно, до создания настоящей лоции далеко, но первые-то шаги…

Кэт с Тэлли составляли таблицу глубин — научная группа и моряки «Молнии Нельсона» старались не забывать о регулярных замерах лотом, что получалось не всегда. Профессор права — «научная дисциплина отсутствует как класс, все надо с нуля рожать». Да, вот так оно и в Старом мире бывало.

…— Птиц по-прежнему много, сытые и жирные, — продолжала диктовать Профессор. — Утром между шестым и седьмым островами замечено течение, окрашенное красно-бурыми, запеклыми колерами вод. Предположительно размытие краснозема, следовательно, выход полуторных окислов железа и алюминия в виде конкреций, желваков и иных проявлений, исключен…

Суммби в отчаянии засопел.

— Ты чего безосновательно критикуешь? — возмутилась Профессор. — Нужно что-то умное вписать. Потом можно подправить пологичнее. Если у тебя сразу есть красивая версия, так не стесняйся, предлагай.

— Да я не про версию — застонал Суммби. — Забыл как алюминий пишется. И рука устала.

— Меньше нужно было деревяшками махать. Вовсе и не учебные ножи науку двигают. Рука у него, видите ли… — Профессор покосилась на Дики.

— Не-не! Я писать не могу, тут еще дорисовывать и дорисовывать, — указала рисовальщица. — А это вот что за значок на третьем острове ночью ляпнули?

— Вахтенные наблюдали огонь, — сказала Тэлли. — Но тоже «предположительно».

— Пометьте, юная леди — населен! — распорядилась Профессор. — Вот — живет кто-то, выживает, мечтает о доступном образовании. А некоторые никак написание алюминия не могут освоить.

— Так как его запомнишь, если алюминий только на экскурсии и видишь? — оправдался Суммби. — Интересно, а кто там на острове обитает? Тут же острова того — две пальмы и все. Какнуть негде.

— Это что за научное определение⁈ — ужаснулась Профессор. — Вот сейчас так и запишешь, свою роспись поставишь. «Какнуть негде, эксперимент проведен гардемарином Суммби».

— Это была предварительная формулировка. Предположительная, — отрекся Суммби. — Что там дальше про конкреции?

— Про конкреции закончили — это тема мутная и специфическая, — Лоуд перевернула лист своих мятых черновых заметок-тезисов. — Далее про циркуляцию водных масс и температуры…

Пройденные острова Дики едва успела дорисовать, а тут как раз на камбуз посыльного-дневального вызвали. Что нас спасает — так это смена рода занятий. Кстати, и проснувшийся аппетит уже намекал.

С обедом на «Молнии» особых проблем не имелось. Хлопот, конечно, побольше, но на это время выделялся помощник от палубной вахты, а в куцем меню кока Капли имелось аж три разных похлебки, чередуя их можно было как-то держаться. Несомненно, в здешних местах было бы логично перенести основной прием пищи на относительно прохладный вечер, но моряки менять привычные северные порядки не собирались.

По традиции сами трудящиеся камбуза обедали без спешки, уже накормив команду. Потом занялись посудой, беседовали о самом главном — о богатствах, которые принесет поход.

— Шибко далеко, — разглагольствовал карнаухий Мзда, бултыхая миски в мыльной пене. — Пока обратно дойдем, что с тех рабынь станется? Никакой товарной ценности.

— Чего сразу «рабыни, рабыни»? — заворчала Дики. — Нахватаешь себе мужчин, поздоровее и помощнее, вон как наш сэр-повар. Прекрасный товарный вид, его не испортишь.

— Таких как я, не нахватаешь, — заверил чистящий ножи Капля. — Мы редкостные и не особо в руки даемся. И вообще я бы на рабов не надеялся.

— Но что-то надо брать! — возмутился Мзда. — Или вы на золото нацелились? Вряд ли его там прям навалом.

— Раз про золото мы все слышали, и почти никто пока не видел — оно где-то должно быть. Народ зря болтать и выдумывать не станет. А раз золото существует, так почему оно и не на Новом берегу? — вопросил трезвомыслящий Капля. — Что думаешь, Дики, а? Вы люди образованные, научные. Что профессор Лоуд пророчит, если не секрет?

— Про золото Профессор ничего не пророчит. Она изучением моря занята. Вообще-то море гораздо важнее золота, — напомнила Дики.

— Это конечно. Но не возвращаться же с пустыми руками⁈ — Мзда взволнованно встряхнул миску, украсив свою рубаху хлопьями пены. — Рабов и золото нам боги просто обязаны дать!

— На своих рабов сами будете жратву варить, — пригрозил кок. — Я против этой канители. Набьешь полный трюм невольников, а они воют, смердят, околеть норовят. Одни заботы, а выгоды-то с ноготок.

— Но вон же, работает, — Мзда кивнул на окно, из-за которого доносились шлепки швабры неутомимого Зеро. — Большая же выгода, это мытье палубы раньше нас так барало.

— За языком следи! — приглушенно рявкнул кок. — Дики у нас, хоть и дневальная, но леди. Со своими рабами будешь сквернословить.

— Извиняюсь, сорвалось с языка, — повинился Мзда. — Я не в ругательном смысле, а в объяснительном употребил.

— Ну, я и сама кое-какие словечки знаю, но лучше их из-за зубов по мелким поводам не выпускать, — вздохнула Дики. — Мытье палубы еще не самое унылое наказание.

— Это верно. Но раз мы уж все рано о Зеро заговорили, спросить-то можно? — Капля перешел на шепот. — Верно болтают, что этого красавца когда-то из глорского «Померанца» выгнали за тупость и оскорбительную неутомимость?

Дики изумилась:

— Вот, милорды, вы и спрашиваете! Это когда было и почему меня должно интересовать? Ничего об этом не знаю. Но вообще-то, «Померанец» — заведение легендарное, туда, наверное, только умных служителей должны брать. А Зеро немного наоборот. Уж не говоря о том, что больной. Нет, так-то, на вид, он почти идеальный — хоть богов с него рисуй. Но разве гладкая шкура — главное в мужчине?

— Вот тоже очень верно, — закивал Мзда. — Мы-то чисто из любопытства спрашивали. Этот Зеро с виду на образцового раба похож. Но унылый, это да. Лично я рабов никогда не имел, вот и думаю — лучше их брать или что иное? Но с золотом тоже непонятно. Вдруг оно там неправильное? В Краснохолмье одно время золото бодяжили, сияло как солнце, а на поверку — свинец хитро крашенный.

— У нас научная команда есть, если золото обнаружится, живо проверят, — успокоила Дики. — Это пара пустяков, если химию знать.

— А ты сама-то золото видела? — уточнил Капля.

— Даже в руки дали подержать. Так ничего, красивое, но насчет «сияет как солнце» — откровенно преувеличивают.

— Главное, чтоб дорогое было, — решил кок. — У меня в Глоре семья, сын почти взрослый, а дочура еще край стола не переросла. Хочу, чтоб выучилась как благородная. Может, даже в Университет пошлю, все ж мы с Профессором хорошо знакомы, примут, наверное.

— Дело хорошее, — согласилась Дики, вытирая очередную миску. — Но я бы на золото не уповала. Взять хорошее оружие, драгоценности с камешками и редкие книги — оно будет понадежнее.

— Дневального-посыльного — на мостик! — заорали на палубе.

Сбросив передник и оправляя рубашку, Дики метнулась к командованию. На палубе «Молнии» стало чуть тенистее — над кораблем нависала тень дирижабля. Дневальная боялась поверить своей удаче.

— Отвезете пакет на «Лапу Ворона», — сухо распорядился капитан Дам-Пир. — На обратном пути пройдете над «Козой», испросите совета у их кухонного мага по поводу нашего проклятья завтраков.

— На «Козе» особо вдумчиво побеседуй, и не стесняйся конспектировать! — указала профессор Лоуд. — А то наши желудки и утра становятся все печальнее, что подрывает научную работоспособность. И свежих лепешек летунам прихвати.

— Сделаем, Профессор, — заверила Дики и взглянула на маму.

— Страховка, — коротко напомнила Мама.

Взбиралась по вантам Дики резво, но без спешки. Осознание, что за тобой следят многие взгляды, слегка мешало, подвешенный через плечо транспортный мешок с хлебом тоже чуть отвлекал. Но посыльная-дневальная была уверена в своих силах.

На наблюдательной площадке грот-мачты, превращенной из тесного «вороньего гнезда» в удобную погрузочно-разгрузочную площадку, ждал моряк-наблюдатель с уже подхваченным с дирижабля страховочным линем. Гондола «Фьекла» нависала над самой мачтой — казалось, рукой можно дотянуться. Но это была обманчиво-опасная иллюзия. Кстати, вниз тоже лучше было не смотреть.

— И плеваться на спор не нужно, — ухмыльнулся широколицый наблюдатель, ловко застегивая карабин на бес-обвязке[7] посыльной.

— Вот еще! — Дики проверила карабин и полезла выше. Насчет снайперских плевков грешили на Суммби — тот вроде бы поспорил, что в кормовой фонарь попадет. Гардемарин категорически отпирался, но такая проверка меткости в его характере.

Дики сосредоточилась на движениях, здесь — наверху — мачта описывала такие «амплитуды», что в животе пустело и там тоже начинал гудеть ветер. А ведь только что пообедала, да спасут нас боги.

Самый тонкий момент — переступить на веревочный трап. Страховочный линь удержит, он проверенный, но позориться на глазах зрителей, да и перед собой… Ух!

На трапе раскачивало ничуть не меньше, но Дики приказала рукам-ногам-силе-воли окрепнуть и не дрожать. Люк гондолы ждал распахнутым, через мгновение посыльную без церемоний ухватили за шиворот и поставили на ноги.

— Благодарю, сэр! Привыкнуть к этому трудновато, — призналась Дики.

Пилот Укс кивнул и отошел к штурвалу.

— С прибытием! — поздравил воздухоплавательный кочегар. — А шо там с пайком?

Кочегар по имени И-Пятий с подозрением принюхивался к лепешкам и ворчал, что «по остатку снабжают». Такой уж был характером этот И-Пятий — любил на жизнь поворчать, список несправедливостей бытия лишний раз скрупулезно шлифануть и с горкой дополнить. Остальные воздухоплаватели относились к этому звуковому сопровождению снисходительно — привыкли как к радио в Старом Мире: бубнит, слегка развлекает и всегда выключить можно. Дисциплина на борту «Фьекла» была железной — с Уксом не забалуешь. Собственно, экипаж был немногочислен: главный пилот, бухтливый кочегар и «штатный научный штурман-наблюдатель» (но Лоуд по причинам большой академической загруженности усиливала экипаж лишь в самых рискованных и ответственных полетах).

Дики высунула голову над бортом гондолы, помахала рукой, демонстрируя, что посыльная прибыла в полном порядке — вдруг кто-то сомневался. Сверху «Молния» выглядела все равно очень странно. Вот третий раз уж на дирижабле приходится над морем и кораблями летать, а завораживает как впервые.

Винты «Фьекла» заработали активнее, дирижабль двинулся вперед. Дики старательно сматывала линь страховки — дело донельзя ответственное.

— На «Лапу»? — мрачно уточнил стоящий у штурвала пилот.

— Так точно! На обратном пути на «Козу» нужно высадиться.

— О, «Коза!» — обрадовался кочегар. — То дело!

Укс глянул на него с неодобрением.

Дирижабль легко скользил над морем, подниматься высоко не было смысла. Блестела «темно-голубая-синего-кобальта», с малахитовыми пятнами «виридоново-зеленой», поверхность моря. Странное ощущение — казалось, только сама гондола, пахучий котел и винты парят над волнами. Немаленькая, пестрящая заплатами, оболочка дирижабля словно растворялась в воздухе — понятно, хитроумная краска-покрытие, «изобретенная» Профессором в неизвестных временах (да чего там, наверняка в будущих временах покрытие конфисковано) давало столь удивительный эффект, но и сам по себе воздухоплавательный полет — нечто необъяснимое. С самолетом не сравнить.

Дики-из-Медвежьей была путешественницей бывалой, изрядно повидавшей, но все равно такой полет очаровывал. Так бы лететь и лететь. Но Дики точно знала, что авиация — не ее путь. К тому же мучили актуальные вопросы.

— Как брат с невестой? — все так же мрачно спросил Укс.

Воздухоплаватель весьма благоволил к Ричу — что-то там они насчет ремонта и усовершенствования гондолы регулярно обсуждали. Братец такими техническими вещами весьма интересовался, умел неглупое сказать.

— Брат в полном порядке, отстоял ночную, сейчас отдыхает. Кэт тоже ничего. Кстати, а могу я спросить…

— Тоже в порядке. Вчера над ними прошли, — кратко сказал пилот. — Скоро увидитесь, не волнуйся.

М-да, можно было и чуть полнее порассказать. Но таков уж Укс — бывшие дарки крайне неразговорчивы. Главное, видел, что все там в порядке. Наверняка и тетя Бло дурных вестей не приносила — она на тот борт почаще наведывается.

Дирижабль патрулировал море широко, наблюдал многое скрытое от взглядов основной части эскадры. Логика жизни на военно-научном флоте проста: знаешь только то, что положено тебе знать по должности. Иногда этого маловато, но отсутствие дурных новостей — уже очень хорошая новость.

Дирижабль прошел над «Собачьей головой-6», оттуда просигналили поднятым желтым флагом. Свод сигналов эскадры оставался небезупречен, сказывался хаос в разномастных уставах. Моряки компании «Нельсон и Ко.» привыкли к сигнальному коду компании, конгерцы упорно придерживались собственных традиций (хотя комбинации трех жалких флагов в наше прогрессивное время — откровенная замшелость и ретроградство), кто-то сбивался на боевую сигнализацию времен Флота. В общем, обычные «болезни роста», скоро должно с единым сводом устояться.

Дики помахала морякам на мостике «Головы»: хорошо знакомую Бонгу с сыном узнать было легко, остальные в таком ракурсе казались пестро-одинаковыми. Вот — у них на парусине целая груда мелкой рыбы сушится. Это ж как они столько наловили⁈

— Проливом навстречу кораблям косяки «летучки» шли, — не глядя, пояснил Укс. — «Молнии» не повезло — вы чуть восточнее курс держали.

— Надо же, а мы даже не видели, — расстроилась Дики.

— Може, угостят — сказал кочегар. — Хотя навряд ли. Жадюги.

— Уймись. Ты и так в люк едва протискиваешься, — проворчал Укс.

Люк в дне гондолы действительно был «диетический», что диктовалось теснотой и иными технически-боевыми целесообразностями аппарата.

«Лапа Ворона» и «Дева Конгера» шли довольно близко — оба судна не отличались быстрым ходом: конгерский когг в силу изначального слегка неудачного и устаревшего конструктивного «телосложения», а «Ворон» по-прежнему имел регулярные технические проблемы — судно новое, да и команда еще не до конца сработавшаяся. Ничего, преодолеют, но пока экипажу весьма не скучно. С обоих судов просигналили приветствие.

— Готовься, юная леди, — молвил пилот.

Пристегнулась Дики весьма тщательно, проверила пакет — хотя куда он из надежной посыльной непромокаемой сумки денется?

Да, опускаться — это совсем иное чувство. Дважды казалось, что точно промахнется пилот и придется искупаться (особых возражений у Дики не имелось, только за пакет слегка беспокойно), но опустили посыльную точно на полубак. Под возгласы и шутки Дики прихватили за штаны, поставили на палубу, словно сама стоять не способна. Посыльная отцепилась, коротко обняла тетю Теа и Дока Дулиттла, побежала отдавать пакет.

Можно было понять, что содержание послания было важным, но довольно скучным — моряки пытались улучшить какую-то железяку для крепления руля. На «Молнии» имелись отличные плотник и кузнец, вот и предлагали чертеж хорошего технического решения. Работы провести можно только на стоянке, но к этому времени все должно быть «вчерне» подготовлено.

Дожидаясь письменного ответа, Дики отвечала на всякие ерундовые вопросы моряков и земляков. Скука для команд — первейший враг и прибытие любого свежего человека — замечательное развлечение. О футболе, конечно, тоже говорили — скоро стоянка, уж сыграть на последней перед Океаном земле сами боги велят!

Болтали о разном, но самое главное по взгляду тети Теа уловилось сразу — контрразведывательные работы пока успеха не имели. Что печально.

Посыльной-дневальной вручили ответный пакет, благородный лорд Макк передал «для прекрасной леди Медвежьей» флягу лечебной настойки. Просигналили «синим крестом», дирижабль развернулся для поперечного захода…

…Подцепиться в кратчайший миг прохода страховочного фала над не такой уж широкой кормой корабля — еще та задача. Знающих помощников тут нет, действуем только самостоятельно. Дики, кроме тренировок, только раз вот так закреплялась в реальном полете. Но ничего, управилась…

О, боги! — ощущение, когда тебя подхватывает с палубы и уносит над волнами — несравнимо. Уж какие там качели-карусели, даже в знаменитом глорском «Парке волшебств» такого аттракциона нет. Наверное, с прыжком с парашютом можно сравнить, только здесь прыжок «обратный» — вверх…

Удалялась, свистела, кричала и восхищалась палуба «Лапы Ворона». Сердце висящей над блистающими волнами посыльной вновь начало исправно колотиться. Неслышно постукивали шестерни лебедки дирижабля, подтягивая живой груз к люку. Дики готовилась поймать ступеньку трапа. Желательно с первого раза, наблюдают же… Ага, вот она, голубушка!

Посыльная самостоятельно взобралась в узкий люк, закрыла легкобронированную крышку и принялась отцепляться.

— Можешь! — одобрительно возвестил кочегар. — А шо тебе к нам в экипаж не перейти? Легка, кушаешь небогато…

— Не болтай. Родители Дики отнюдь не к безделью на нашем чадном корыте наследницу готовят, — проворчал Укс.

— Да, то ж мамо у нее, — вспомнил кочегар, относившийся к леди Катрин весьма сложно и неоднозначно.

— Если когда помочь с высадкой нужно, то я всегда готова, — заверила Дики. — Воздухоплаванье не может не восхищать! Но в экипаж меня точно не отпустят, мне еще учиться и учиться.

— Логос подсказывает — видеться будем регулярно, — пилот кивнул, приказывая помощнику занять место у штурвала. — Курс на «Козу». А вы, юная леди, идите-ка сюда. Руку на борт вот так положи…

Это был короткий и весьма странный урок. Укс держал руку на плече девочки, Дики касалась поверхности много повидавшей гондолы, подставляя внешнюю поверхность ладони бесконечности неба. Море внизу, воздух, несущий дуновения-отзвуки вздохов бесчисленных волн, порывов теплых слоев ветра, упругих толчков винтов, эха взмахов крыльев вон того упитанного альбатроса… Пилот слегка сжал плечо, указывая и направляя навстречу подходящему к борту чуть более холодному порыву…

Неужели он чувствует любое дыхание неба⁈

Миг понимания был краток.

— «Коза» под нами. Укс, а шо если и казанок спустить? У нас как нарочно есть порожний, — намекнул от штурвала кочегар.

— Вообще это их «козий» котелок и есть. Ты в прошлый раз и выпросил, — проворчал Укс. — Возвращаем посуду без намеков. Юная леди, ты готова?

Капитан «Козы» был опытен, шхуна сама подставила корму — Дики и пристегнутая к посыльной пустая кастрюля опустились на палубу точнехонько — словно ключ в замочную скважину. Посыльная мигом оказалась в руках встречающих. Гру — ближайший родич и воспитанник Профессора, хлопнул девочку по плечу и мгновенно перестегнул карабин на свой пояс. Через секунду возносился в воздух — так же мягко и естественно, словно «Коза» и «Фьекл» были единым судном. Вот опыт у человека! И это без всяких «обвязок» и иных страховок. Тут немножко зависть берет.

Завидовать было некогда: посыльную освобождали от кастрюли, целовали — Китти обожала, когда корабль навещали земляки.

— Я капитану доложусь, — напомнила о дисциплине Дики.

Она взлетела по трапу, вытянулась перед капитаном Фуаныром:

— Прибыла для получения консультаций на камбузе! И для обмена новостями!

— Это… вольно — вспомнил капитан, в общем-то, придерживающийся неформальных традиций торгового флота. — Всегда рады тебя видеть. Как там у вас и на «Лапе»? Не нашли?

— Пока ничего, сэр. Не нащупывается, гадюка.

Поисками и вычислением шпиона занимались все дарки и люди, осведомленные об истинной цели похода и предполагаемом наличии злоумышленника в составе экипажей эскадры. Капитан Фуаныр был из тех счастливых командиров корабля, которые на девяносто девять процентов уверены в своей команде — Ныр знал своих моряков много лет, лично всех набирал и подбирал. Конечно, всегда остается тот один процент немыслимо мерзких сюрпризов в контрразведывательной работе, но он по умолчанию всегда существует.

— Плохо, — покачал головой капитан, сюрпризов категорически не любивший. — Вы там напрягитесь. Пока спокойно идем — самое время разобраться.

— Стараемся. В смысле, все стараются, а мы помогаем. А что, есть предчувствие, что скоро что-то случится?

— Впереди Океан, — многозначительно повел перепончатой рукой капитан Фуаныр в сторону горизонта. — А это и значит — определенно Случится.

Сидящий на плече капитана Великий Дракон-хамелеон столь же многозначительно присвистнул.

— Поняла, — вздохнула Дики. — Передам. Напряжемся.

— Именно. Я не подуськиваю, просто говорю, — пояснил капитан. — Как мама?

— По-прежнему. Немножко мается.

— Ужасный недуг. Главное — абсолютно необъяснимый. Передавай мои наилучшие пожелания. Впрочем, скоро острова, твоей маме наверняка полегчает, — намекнул воспитанный капитан.

— Будем надеяться.

— Что тут сомневаться? Ей всегда так много легче, — заверил добродушный Фуаныр. — Ну, иди, на камбузе помощь окажут.

Здороваясь (уже без спешки) с хорошо знакомыми моряками, Дики двинулась выполнять основное поручение. Экипаж «Козы» проявил полное сочувствие, все собрались у камбуза.

— Вопрос в том, что у вас на борту имеется из запасов и к чему склонен сам повар, — пояснил кок Эри — симпатичный, еще молодой парень, которого молва именовала не иначе как «лучший повар-маг известных земель».

Продуктовые запасы «Молнии Нельсона» Дики знала недурно, начала перечислять. Тут все моряки принялись сыпать советами — у каждого имелось свое любимое кушанье и не одно.

— Народ, не все же сразу! — взмолилась Дики. — Нам сразу столько на завтрак не сготовить, а вот я слюной точно захлебнусь.

— Морской паштет, — сказал огр (выглядел он еще здоровеннее, чем помнилось Дики по прежнему разу). — Сытно, надежно, вкусно. Как раз для завтрака.

— Действительно, Эри, пусть они на морепродукты ориентируются. У них же ученые все время сетью свежее вылавливают, и Профессор очень умеющая по рыбе, — подсказала очаровательная Клэр.

Дики украдкой покосилась на уши стриженой красавицы — этакие они, невыносимо узкой изящной формы, унизанные кольцами и серьгами. Одно время жутко хотелось именно такие ушки иметь. Пока с Кэт о сути их привлекательности не разговорились — сестрица многое объяснила, но все равно… красиво же.

— Ыба! Именно р-р-рыба их спасет! — закричали с наблюдательного гнезда «Козы». — Малосольная на автрок! Что может быть учше⁈ Вот той стружечкой, что Эри готовит.

— Без рыбы нельзя! — авторитетно поддержал с мостика сам капитан Фуаныр. — Не степняки какие-нибудь, чтоб без рыбы по морю бедствовать. Это непорядок!

— Сэр, я уже написал четыре рыбных рецепта, — отозвался Эри, не особо отвлекающийся на многообразные советы друзей и тщательно трудящийся карандашом. — Нужно расширить список.

— «Веселый фарш» на завтрак тоже хорошо идет, — заметил мрачноватый Морверн (Дики точно знала, что он лихо пиратствовал в давние времена). — Правда, чеснока на него много нужно.

— И запах очень пылкий, — пробормотал кок. — Блюдо хорошее, это точно, но на «Молнии» все-таки имеются ученые и дамы.

— У нас очень опытные ученые и чеснока хватает, — заверила Дики. — Запишите рецептик. А насчет запаха, так будут лучше зубы чистить. А то не все еще у нас попривыкли.

— Записываю «Веселый», — сказал Эри. — Кстати, а как у вас «летучек» готовили? Они в фарш хорошо годятся.

— Летучки мимо нас прошли, — призналась посыльная. — Мы же восточнее курс держали.

Команда «Козы» ужаснулась такому невезению — сама-то шхуна прошла через такие несметные косяки летучих рыб, что ловить не было нужды — рыбы сыпались на палубу сами, да так густо, что только мешки подставляй, да успевай завязывать. Собственно, на каком-то этапе такое везение перешло в невезение — палубу потом долго и трудно отмывали.

— Эри, давай остатки жареной летучки отдадим, — взмолилась Китти. — Скоро испортится, да и вообще с нее уже воротит.

— Вполне согласен. Сэр, возражать не станете? — крикнул кок.

— Ничуть, — ответил капитан. — Дики, передай Профессору, чтоб рассмотрела этот случай с научной точки зрения. Нехорошо, когда рыба обходит корабль. Может, ученые опять какие-то вредные опыты выделывали?

«Фьеклу» пришлось заходить дважды: в первый раз дирижабль вернул Гру, во второй раз подхватил посыльную — вновь отягощенную кастрюлей, но теперь тяжеленной, чудно пахнущей жареной рыбой. Дики едва протиснулась в люк.

— То всё нам⁈ — восхитился кочегар.

— Жаль разочаровывать, но велено на «Молнию» передать, — пояснила Дики. — Но попробовать, конечно, можно.

Парить над волнами и есть нежно-хрустящую рыбку оказалось чудесным делом. Демоны его знают, как её жарили и из чего этот таинственный «кляр», но самым вкусным оказывались почему-то хвостики и длинные крылья-плавники. Одновременно и хрумтят на зубах, и на языке тают — вот как оно готовится?

— Логос подсказывает, рыба запросто высыпаться при твоем спуску может, — предупредил кочегар. — Лучше тут оставить.

— Куда в тебя лезет⁈ — ужаснулся Укс, ударяя по загребущей лапе помощника. — Деферент ходячий.

— Да за шо⁈ У меня просто телосложение требующее, — обиделся специалист по топке котла.

Приближались мачты «Молнии». Дики принялась готовиться к высадке, примеряясь к кастрюле и страховочному фалу.

— Подадим, — заверил Укс.

— Спасибо! И за урок по ветру, тоже. Это требует глубокого осмысления.

Пилот не ответил, но кивнул одобрительно.

Зависли над грот-мачтой. Дневальная-посыльная соскользнула на причальную площадку, забалансировала, принимая кастрюлю — момент был непростым. Но тут поддержал дозорный моряк, вместе опустили вкусный груз. Напоследок кочегар все-таки прихватил себе еще пару рыбок, но это уж как у него водится. Дики отцепилась от страховки, и «Фьекл» немедля ушел в небо. Любили воздухоплаватели вольно барражировать над эскадрой, и их можно было понять.

— Вот, раздери меня хитяра, нужно тебя чаще посылать! — восхитился наблюдатель, заглядывая в кастрюлю.

— Бери себе, а то точно не достанется, вкусная рыбка — просто жуть! — предупредила Дики.

Она спускалась по вантам, прижимая к боку пахучую кастрюлю. Снизу лезли помогать (но больше на запах). Посыльная-дневальная, наконец, избавилась от груза, побежала докладывать. За спиной было слышно, как руководительница научной группы авторитетно призывает «рассосаться до точного расчет-распределения доп-пайка».

Капитан Дам-Пир принял пакет, расспросил о делах на «Лапе» и «Козе», тут ему принесли фарфоровую тарелку с «летучкой» и серебряной вилкой.

Потянув носом — кончик аж встопорщился — капитан покачал головой:

— Столь дивный аромат можно трактовать как заведомое приглашение к дезертирству. «Коза» так нуждается в матросах?

Дики засмеялась:

— У них там полный штат. Но рецепты получены, сейчас передам сэру Капле. Надеюсь, ситуация с завтраками начнет улучшаться. Хотя едва ли прямо с завтра.

— Разумные слова, мисс Диана. Всегда считал, что дамы-офицеры — есть заведомый нонсенс мореплаванья, но вы можете стать счастливым исключением. Весьма похожи на мать.

— Благодарю, сэр!

Долю рыбы для своих Профессор, без сомнения, отстояла — передала тарелку с четырьмя летучками, даже не особо помятыми:

— Умеет, хитрец, жарить. Как бы нам этого Эри в научную группу сманить? У нас как раз ставка старшего научного сотрудника по Общему пищеведению пустует.

— Маловероятно. У них там все семейные, связанные, да и капитан дельный. Не пойдет Эри.

— Вроде приличный парень, но вот нет, нет в нем истинной тяги к академической науке, — загоревала Профессор. — Ладно, иди родичей подкорми. Если там остатки аппетита у кое-кого еще теплятся. Что, рыбий жир-лайт точно не помогает?

— Да что-то не особо спасает.

В каюте братец дрых без задних ног, Кэт переложила пару рыбок на привычную замковую посуду:

— Проснется, съест.

— Бери третью, я на дирижабле уже дегустировала, — пояснила Дики. — А Маме и одной рыбешки, наверное, многовато будет.

— Давай и третью, на ужин вместе. Съедим, — Кэт забрала лишнюю рыбу.

Дики стукнула в дверь офицерской каюты.

— Входи, — сказала мама.

Офицерские каюты не особо отличались от прочих: разве на полшага шире, правда, имеется столик и окно, а коек лишь две. Из-за поднятой рамы доносился плеск волн, дул ветерок. Мама лежала на койке, задрав на стену босые ноги. На груди лежал раскрытый томик «Саг о Северных Королевствах» авторства неизменно популярной Эстраты Глорской.

— Такая ерундища, но ведь отвлекает, — вздохнула мама.

— Талант, он в любом жанре — талант. Даже в отвлекающем.

— Это уж точно. По мне так ваши исторические солдатики куда более художественны и уж точно поприличнее. Ладно, что на «Вороне»? Не нащупали?

— Пока ничего. Сильно огорчаются.

— Вскрыть бездействующего агента сложно, особенно если он не дурак. Подождем, должен проявиться.

— Ма, пока он будет проявляться… я тут тарелочку за спиной прячу, может, попробуешь?

— Да я уж чую, весь корабль угощением пропах. Давай рискнем, питаться нужно, а то уж не поймешь, от чего мутит — от голода или качки?

Хвостик летучки мама одолела, но потом побледнела и достала из полубоченка соленый огурец, поспешно отрезала половину. Дики наскоро сжевала спинку рыбы, отдала голову сидящему на окне суровому Ворону, и повыше подняла раму.

— Хорошо, что вы эту дрянь не унаследовали, — Мама мрачно катала за щекой спасительный кусочек огурца. — Этакая пакость. А ты, случаем, о морской карьере не подумываешь?

— Не, я все же больше сухопутная. Но если океанский переход или боевое плаванье, так я возражать не буду. Интересно тут, ты уж прости.

— За интерес охотно прощу. А вот за спуск с идиотской кастрюлей — вряд ли. Трудно было ее отдельным грузом отправить? Емкость весом с половину тебя, смотреть было жутко.

— Да, сглупила. На середине вант осознание дошло. Учту и сделаю выводы.

— Именно. Серьезные выводы. Ладно, полагаю, тебе на камбуз нужно.

— Да, пойду. Мам, а Фуаныр намекал. На то, что те острова скоро, стоянка и вообще.

— Да? Это хорошо. А то наши капитаны и научные руководители плывут по принципу «расчеты показывают, что они фиговые, но раз земля круглая, мимо цели точно не пройдем». Не поймешь, то ли три дня осталось, то ли тринадцать. Хорошо хоть есть у нас фуа с точными инстинктами, — Мама с отвращением открыла «Саги».

На камбузе собрался совет самых сведущих корабельных гастрономов, изучали список рецептов, спорили. Дики помалкивала, жевала жестковатую мякоть кокосового ореха — вот вроде и вкусно, а приедается быстро. Иногда приходилось отвечать на вопросы по рецептуре — как водится, в любых записях остаются неоднозначные места.

— Назавтра склоняюсь к «Морскому паштету», — решил Капля. — Утречком мы с Ди попробуем.

— Утром Рич на вахту заступает, — напомнила Дики. — Но раз момент ответственный, я, конечно, задержусь.

— Я тоже зайду, — сказал помощник плотника Терец, в юности служивший поломоем в трактире, и считавшийся не последним спецом по гастрономической части. — Может, присоветую что-то умное.

— Чего ж тебе не зайти, орать-то все одно на меня одного будут, — с нехорошим предчувствием закивал кок.

— Этакое неверие в себя называется — пес-си-мизм, — разъяснила Дики. — Считается нехорошим грехом, весьма гневящим богов.

— Экие у вас на севере скверные ругательства, — осудил Терец. — Смотри, мама услышит, за язык крепко прихватит.

Пора было готовить ужин, Дики пошла набирать воды для ополаскивания стола. У борта ошивался юный индеец Ноэ, немедля высказавший желание помочь с тяжелым ведром.

Вытянули из-за борта ведрище.

— Благодарю, очень галантно с твоей стороны, — сказала посыльная-дневальная. — Только как бы одна молодая и прекрасная особа с нас скальпы не поснимала. Сдается, это в ее характере.

— Это она запросто, — улыбнулся русый индеец. — Но не тот случай. Во-первых, ты сегодня нам исключительную рыбу привезла, а во-вторых, Трик и попросила с тобой словом перемолвиться.

— С чего такая дипломатия? — удивилась Дики. — Я вас сегодня сто раз видела, хоть как можно было поговорить.

— Тонкий момент, — признался Ноэ. — Я думал с Профессором проконсультироваться, но она любит немедленно солидную научную базу подвести, а это бывает шумно.

— Не томи, мне уже чуток страшно.

— Как ты знаешь, у нас Хха не шаман, но имеет некоторые лекарские способности. Ему показалось — возможно, совершенно необоснованно — что леди Катрин себя не совсем хорошо чувствует, и что это недомогание связано с качкой.

— И чего? — мрачно уточнила Дики. — У людей случаются самые разные недомогания. Это не особый секрет, команда знает. Шутить над этим не рекомендуется, это да. Можно живо в рыло получить.

— Так этого и не хотелось бы. И вообще хайова — вежливый и корректный народ, — заверил мальчишка. — Поэтому меня и прислали — я слегка земляк леди и не выгляжу нагло нарывающимся на неприятности.

— Не выглядишь, — согласилась посыльная-дневальная. — Только я нихрена не поняла. Суть в чем?

— Хха сделал одно снадобье. Возможно, оно поможет леди Катрин. Удобно ли его предложить?

— Что тут неудобного? Помочь человеку — прекрасная мысль.

— Ну, тут все-таки речь о леди и вожде отряда, — пояснил Ноэ. — Вдруг снадобье не поможет, и вообще какие-то приличия нарушаются?

— Не, насколько я знаю, не нарушаются. Поможет или нет — иной вопрос. Весьма приставучий недуг. Но в любом случае — спасибо! Леди я всё передам.

— Отлично! Мы весьма уважаем леди Катрин, она командует и учит хорошо, и вообще достойный человек.

Вместе донесли ведро и индеец спросил:

— Дики, не будет ли дерзостью спросить — ты по-русски разговариваешь?

— Это как? — очень удивилась посыльная-дневальная.

— А, понял. Просто так спросил, наугад.

Индеец удрал, Дики, ухмыляясь, принялась мыть столы. Вот прямо так сразу мы всё-всё про старинные секретные языки и выложим. Нет уж, хайова неплохие воины, даже в чем-то чуткие, и едва ли среди них таится шпион — Профессор их в какой-то жуткой глуши отыскала, просчитать-подослать агентов столь вкруговую враг вряд ли мог. Но рано откровенничать, рано.

День и вахта между тем подходили к концу. У моряков вахты покороче, у посыльных-дневальных длиннее — поскольку первые уже профи, а вторым еще учиться и учиться. Ничего, зато у посыльных бессонницы не бывает.

Глава четвертая

Круг четвертый. Ворон

Люди — странные существа. Готовятся к неприятностям, уверяют друг друга, что без этого не бывает, настойчиво «каркают» (прямо даже не знаю, как расценивать эту фигуру речи, видимо, как закономерное признание извечной мудрости красивой и вещей птицы), а потом страшно расстраиваются, когда предсказанное неблагоприятное событие, наконец, свершается.

Руль на «Когте Ворона» окончательно вышел из строя поздним вечером. На судне началась суета, оттуда засигналили огнями, я немедленно вылетел к месту событий для оценки масс-штаб-ов возникших неприятностей.

На борту «Ворона» ругались. Накал и яркость словесных построений доказывали — дело серьезное. Послушав, я вернулся на «Молнию». Там уже догадались, всё осознали и тоже ругались.

До рассвета эскадра стояла на якоре, моряки «Ворона» готовились устранить поломку, остальные им сочувствовали и пытались выражаться сдержанно.

— Шмондюки, или как правильнее говорить, — дегенераты[8]! — поясняла Профессор, осторожно извлекая из чехла костяную многоиглую «кальмарницу»[9]. — Дают им приличный новый корабль, так немедленно нужно руль сломать. Какая неистовая тяга к саморазрушению! Одно слово — люди!

— Не будем столь суровы, — молвила леди Катрин, разглядывая огни и возню на «Вороне» в дальнозоркую трубу. — Такое случается и не только с новыми кораблями и экипажами. Хорошо хоть места относительно мелкие, рыбные. Давай, забрасывай.

Сейчас, на стоянке при изменении качки, благородной леди стало полегче и в ней проснулся слабый интерес к жизни.

Ученые дамы опустили фонарь ниже к воде, профессор закинула снасть. Лично меня кальмары интересовали мало (хотелось говядины, лучше выдержанной, помнится, в Калатере на бойнях случалась такая дивная, отлично вылежавшаяся, ароматная), но сам процесс ловли был небезынтересен.

— Годное место, экий там, в волнах, кворум — бормотала профессор, наблюдая за морской поверхностью и приманчиво подергивая лесу.

Под бортом, в пятне света от масляного фонаря, действительно всплескивало, побулькивало и светилось — вернее, как принято говорить в наших ученых кругах — фосфо-ре-сцировало. А порой и смотрело круглыми немигающими глазами.

— Лоуд, ты если что, снасть-то отпускай, — намекнула леди Катрин. — Вон тот — слева — для нас крупновато.

— Прямо сейчас всё с испугу в пучину побросаю. Малодушный путь потерь рыболовной оснастки и иного научного инструментария — куда он нас приведет? К деградации разума он нас приведет! — провозгласила бесстрашная Профессор. — А этот глазастый — видимо, южный сепий-каракат. На нашу жалкую наживку он не покусится, а если и сглупит, леса его все равно не выдержит. Нет причин нервничать, намекает нам умник-Логос.

Тут клюнуло, дамы принялись выволакивать на борт не гигантского, но вполне приличного кальмара.

— Не пачкаемся! — призвала Профессор. — Где ведро? Почему забыли⁈

Ведро уже нес посыльный-дневальный Ричард, рядом с ним скользила и его малоспящая верная подруга со шваброй в руке.

— Отлично! — Профессор извлекала универсальным секретным складным инструментом цепкую приманку из клюва добычи. — Вот у тебя, Светлоледи, правильно выученная команда. Нужно ведро — вот оно! А от моих лежебок никакого толку.

— Так мы же не спим, — отозвался от противоположного борта Суммби.

— Я вижу, что не спите. Но ведро подать немолодому профессору уже западло? — проворчала Лоуд.

— Так нам ведро нужно, тут тоже клюет, — оправдались гардемарины.

Подошли моряки со снастями, ловля пошла вовсю. Клев прервался, когда вдоль борта неспешно проплыла бугристая тень «неопознанного представителя морской фауны» — ловцы в полнейшей тишине и с большим уважением проводили гадину взглядами. Потом кальмары вернулись, их вытягивали один за другим, скользкие головоногие пытались ползать по палубе и удирать за борт. Зевающий Зеро немедля протирал и замывал доски.

Чистили добычу прямо на палубе.

— Пучины полны тайн, — справедливо отмечала Профессор, жуя сырое щупальце молодого и нежного кальмара. — Вот кто это такой был и почему форма туши такая странная?

— Однозначно монстровое телосложение, — невнятно сформулировал чавкающий Маар. — Но видно было плохо. Нам бы прож-ж-жектор.

— Умерь свои «жжж» и аппетиты. Прожектор хлопотен в техническом обслуживании, да и поослепнуть от него легко, — пояснила Профессор. — А этот бугроплав нам еще попадется.

— Главное, чтобы не наоборот, — пробормотала леди Катрин, сырые щупальца не очень любящая, посему просто работающая ножом и разделывающая тушки.

— Возможно, бугроплав не хищник, кальмары его не очень-то опасаются, — отметила вдумчивая научная руководительница экспедиции. — Ладно, отложим экспериментальную зоологию и перейдем к обсуждению унылых шпионских и контр-шпионских дел. Как студенчество — готовы начать зачетный индивидуальный розыск?

Студенчество ничуть не возражало, всех гардемаринов уже достала бесконечная научная рутина с бумагами. По новому замыслу руководства после стоянки у островов трое студентов распределялись по кораблям, команды которых подозревались в наличии шпионов. Официальное прикрытие: «сбор научных наблюдений и свидетельств о малоизвестных природно-необъясненных фактах на нижеуказанных кораблях».

— Значит, «Ворон» этот злосчастный, там хоть и перетряхнули всех, но шанс на подсечение шпиона остается. Туда Телли идет. Заодно пообщаешься с леди Теа — двуликая лиса может дать уйму материала по твоей дипломной специализации, — пояснила Профессор.

Леди Катрин, промывающая нож, хмыкнула в очевидном сомнении.

— Леди, сравнительная сексология — практически неисследованная и табуированная область науки, — вежливо напомнила юная коки-тэно. — Я понимаю, что заниматься этим нужно максимально тактично и осторожно, но кто-то должен систематизировать наши знания. И вообще, это так увлекательно!

— Сомневаюсь, что тут систематизация так уж необходима, — проворчала благородная леди. — И насчет увлекательности весьма спорно. Явно не то слово. Рано или поздно наскочишь ты, Тэлли, на крупные неприятности. Я бы на месте вас с Профессором сменила направление твоих исследований.

— Я бы тоже сменила, — согласилась Лоуд. — Но девочка у нас на голову ушибленная, увлечена этой крайне неаппетитной темой. Все ж лучше мы студентку прикроем, чем она в одиночку самонадеянно вляпается. Но работаешь исключительно тактично и бережно, Тэлл!

— Несомненно! — заверила отчаянная студентка. — Леди Катрин, позвольте обращаться за консультациями и советом? Вы признанный авторитет в данной области.

— О, боги… — благородная леди с возмущением покосилась на Профессора. — Обращайся, что ж тут поделать. Но поверь — изучение данной сферы куда опаснее заглядывания в пасть бугроплаву. Ну, или что там у него вместо пасти.

— Объекта опаснее человека нам найти пока не удалось, это твердо доказанная нашей научной школой аксиома, — напомнила Профессор. — Так, Суммби после стоянки отправится на «Деву Конгера» — вполне перспективное в плане наличия вражьих агентов корыто. Городок этот Конгер — всегда был сам себе на уме, сомнительных моральных правил. Повнимательнее там.

— Понял. Загляну во все изнанки! — пообещал гардемарин.

— Маар отдохнет на «Собачьей голове». Там мы многих знаем, но полной гарантии нет. Мы сами чистосердечные природные шпионы, но есть же еще и всякие идейные и продажно-покупные, а эти извращенцы весьма непредсказуемы, — справедливо напомнила Профессор. — Ищем. Но не забываем о собственно научной работе! Никто ее не отменял, наблюдаем, систематизируем и ЗАПИСЫВАЕМ!

Студенты закивали без особого энтузиазма.

— Связь всеми способами, включая нашего крылатого коллегу, — Профессор указала на меня — я каркнул и поднял лапу с секретным тубусом. Собственно, футлярчики были закреплены на обеих лапах, и нельзя сказать, что облегчали движение и улучшали мою а-эро-динамикусу. Но научная и контрразведывательная работа требует жертв, я знал, на что летел, отправляясь в экспедицию.

— Вот и чудно, — одобрила Профессор. — Резани-ка, славная воительница, нам еще по щупальцу и мы спать пойдем. Завтра такая возня с этим криворульным «Вороном» начнется, что все всласть удивимся и изнуримся.

Доклевывая кальмарьи глаза (вкус специфический, но достаточно оригинальный), я размышлял над проблемой Неуловимого Шпиона. Откуда у командования такая твердая уверенность в его существовании? Никаких доказательств его присутствия среди наших славных моряков, никаких злодейств и каверз, в данном случае красиво именуемых «про-вок-ациями, див-версиями и сабо-тажем», пока не наблюдалось. И все же, похоже, есть среди нас этот шмондюк. Даже такой опытный птиц как я, едва ли стал бы подвергать сомнению многократно проверенное чутье Профессора и леди Катрин. Что ж, поищем эту крысу.

* * *

Утро выдалось хлопотным, но познавательным. Руль «Когтя Ворона» напрочь отказался подчиняться здравому смыслу и усилиям плотников, эскадра болталась на месте, ныряльщики работали под кормой страдальца, в воздухе витало красивое слово «циркуляция» и масса иных суровых технических выражений. На месте профессора я бы определенно завел журнал «Бранной систематизации», но научная группа предпочла не записывать, а просто запоминать.

Случаются удивительные технические неисправности, когда усилия лучших мастеров не приносят результата. В это утро я слышал поразительную версию о том, что в упрямстве кораблей виноват «сухой закон», введенный на эскадре. Считаю данную версию глубоко антинаучной. Этак недалеко и до безумных наблюдений за полетом черных птиц и обвинений в дурных предзнаменованиях. Вечно норовят морячки ерунду выдумать, шмондюки безграмотные.

Над кораблями проплыл «Фьекл», оттуда проорали, что до Последних островов меньше дня пути — видны уже на горизонте. Я немедленно перелетел на борт дирижабля, дабы узнать последние новости.

Строго говоря — Последние острова — название неточное и тоже антинаучное. Последних островов не бывает, всегда впереди есть еще какие-нибудь земли. А всё потому, что земля круглая, как яйцо, у нее краев вообще нет. Парадоксальная теория, а? Сам был не на шутку шокирован, когда услышал. Но ведь подтверждается!

Итак, возвращаясь к близким островам — по сути, это архипелаг из крошечных кусков незаселенной людьми суши, вытянутый длинной дугой-грядой с юго-запада на северо-восток. Судя по нашей неподтвержденной карте, к западу от этой гряды лежит огромное водное пространство, совершенно справедливо именуемое Западным океаном. Сведений о тамошних водах мы не имеет. Абсолютно никаких не имеем. И идти туда, по меткому выражению наших посыльных-дневальных — «немножко стремно». Но до Океана будет стоянка, ремонт и отдых — перед уходом в окончательную «стремность» это весьма необходимое условие.

Вдохновленные новостями моряки и упрямый руль «Ворона» пришли к временному взаимосоглашению, и эскадра двинулась дальше на северо-запад.

Впереди замаячили точки-острова Последнего архипелага. Моряки предвкушали отдых (хотя кое-кого поджидали непредсказуемые любовные утехи с вздорным рулем 'Ворона"), я же надеялся на спокойные размышления во время неспешных прогулок вдоль линии прибоя, на вкусных моллюсков и одиночество — вот что истинно радует опытного, пожившего на свете ворона. В принципе, морские экспедиции и научная работа — весьма увлекательное занятие. Но люди… от их шумности и вездесущести на борту просто не продохнуть.

Глава пятая

Круг пятый. Дики

Высадились на внешней стороне лагуны. Прибой здесь был достаточно силен, но десантировались налегке. Первой в воду спрыгнула Мама, мешок с припасами она держала высоко над головой. Дики соскользнула в волну следом — ух! наконец-то прохладно! — братец передал корзину, плюхнулся сам. Побрели к камням, порой волна шибала освежающей солью прямиком в нос.

— Уф, болтает, и прямо непонятно отчего. Ноги от суши совсем отвыкли? — отфыркиваясь, предположил Рич.

— Так мы еще не на земле, — напомнила идущая замыкающей, и удерживающая на голове мешок, Венон.

Это было верно. Дики еще разок заполучила умывальной волной в лицо, но береговые уступы были уже рядом, Мама тянула сверху руку. Через мгновение корзина и носильщица взлетели по неровной поверхности.

— Не ободралась? — обеспокоилась Мама.

— Да чего тут, риф-то невыдающийся.

Остальных спутников Леди «приземлила» с той же легкостью — как черноперку дергала. Егерша исключением не стала, вылетела пушинкой.

— Как там, не побило вас? — осведомились с лодки.

— Все в порядке. Благодарю! — ответила Леди. — Возвращайтесь, отдыхайте. Мы через пару дней будем.

— Понятно. Надеемся, не позабудетесь, — хохотнул Два-Блох и лодка двинулась от острова.

Мама негромко фыркнула — шуточка моряка действительно оказалась не особо смешной. Это Два-Блоха от предчувствия отдыха на сомнительный юмор пробило.

Лодка подняла парус и уходила к соседнему крошечному островку — юго-восточнее, еще через парочку случайно понаплеванных кусочков суши, символически присыпанных песком и пальмами, раскинулся Стояночный остров — крупный, живописный, с озерцами пресной воды. Идти дотуда морякам изрядно, зато в рабочую вахту уж точно не попадут, а полноценные полдня отдыха — это шикарно.

Эскадра встала на отдых и последнюю починку перед выходом в Западный Океан. На «Когте Ворона» наверняка уже вовсю готовятся к работам по вразумлению упрямого руля, остальным командам тоже есть чем заняться. Якорная стоянка там шикарная: в покое широкой глубокой лагуны, набитой непуганой рыбой и морскими черепахами. Песчаный пляж, уйма свежих орехов на пальмах, удивительно калорийные (по утверждению знающей Профессора) ящерицы длиною с локоть. Никаких хиток и прочих напастей!

Но ловить черепах и наблюдать починку руля «Ворона» оказалось не судьба. Жаловаться близнецы не собирались, позже о стоянке кораблей Кэт и остальные долинные частично расскажут, а заключительную часть и самим доведется посмотреть. Пока есть дела поважнее, и это очень хорошие дела.

Посыльные-дневальные были отпущены в увольнение «по причинам семейного характера». Напрямую команда «Молнии» не рисковала выпытывать, отчего семья благородной Леди собирается провести пару дней на не особо привлекательном острове — слух о привычке обращаться к богам в тишине и уединении вполне объяснял отъезд. (Распускать нужные сплетни Научная группа умела в совершенстве). Что ж, у каждого свои боги, а уж у Леди Медвежьей небесные покровители наверняка весьма непростые.

Камни внешней линии береговых рифов сменились песком пляжа — почти белым, рассыпчатым — раковины и сухие ветви валялись на нем причудливым узором. Ноги вспомнили как шагать по твердому, и Дики уже не покачивало. Остров расширялся, справа открылась сине-голубая, спокойная и блестящая как драгоценное зеркало лагуна, слева простирался океан — маленький парус лодки был уже едва заметен. Ходко идут, ветер хороший, попутный.

Нет, и ветер годный, и остров очень привлекательный. Одежда и сапоги высыхали мгновенно, ветерок трепал волосы, Дики заправила непослушную прядь под косынку.

— Именно, — не глядя, одобрила Мама. — Приводим себя в порядок. Пусть полумокрые, но приличные.

— Клинки надо бы смазать, — осторожно напомнила егерша.

— Чуть позже.

Мама торопилась, сдерживалась, но все равно мелькало у нее сейчас, угадывалось, нечто детское, когда «ой-ой, терпенья нет».

Дики напомнила себе, что все сложнее — у Мамы, кроме «терпенья нет», есть еще и морская болезнь, которая жутко выматывает. Тут поневоле слегка в детство начнешь впадать. Да и вообще… Нетерпенье — это правильно. У Мамы еще легкий случай, кто бы иной принарядился для такого дня, а она ничего подобного — только сорочка свежая и старинный кулон с клыком на шее вновь появился.

Показалось, что ветер донес дымок костра, егерша тут же потянула носом и определила:

— Улитки. В смысле эти… мидии. Печеные.

— Видели нас и ждут, — кивнула Мама.

Все ускорили шаг, Рич на ходу одернул рубашку сестрицы. Сам он выглядел «соответствующим моменту» — это у него, ловкача, такое давно в привычку вошло.

Вот они! За пальмами разгляделись фигуры: частью в ярких бело-алых платьях, частью рослые, а частью мелкие, но тоже очень знакомые. Мелкие с визгом кинулись навстречу гостям. Вот наверняка хотели засаду устроить, но родители не позволили. Последним оказался замечен сам «Квадро» — катамаран стоял в лагуне и идеально растворялся на пронзительной сине-голубой воде. Вот же техническая мимикрия!

Дики поставила корзину и поймала атакующего бойца — сходу племянников только по размеру и можно было различить. Младший и старший вроде бы и мастью разные, и физиономиями, а в чем-то абсолютно схожие. Петька-Пит смеялся и радостно колотил тетеньку по плечам. Его братец уже прыгал на плечах кряхтящего Рича.

— Здоровенный какой стал! — восхитилась Дики.

— А то! — заверил матерый урожденный мореплаватель. — А мы вас ждем-ждем…

Оба малых немедля перебрались на бабулю — если бабушка такая молодая и стойкая, так чего и не повиснуть всем поколеньем?

А подходили уже взрослые родичи. Дики застонала и схватилась за сердце, оценивая прически прекрасных Лотты и Раты:

— Но вот же! Вот! Коротко, изящно, интересно!

— О, боги! Но они же чуть повзрослее, — засмеялась Мамочка.

Близнецы обняли ее разом, совсем как в детстве, (просто счастье, что хоть в этом-то мир не меняется, пусть каждый раз и заново удивляешься собственному подправившемуся росту).

Выглядела слегка потерявшаяся Мамочка празднично. Собственно, весь экипаж «Квадро» был великолепен. Ну, Лотта и Белка всегда такие, а тут и братец Жо приоделся.

Дики почувствовала себя черствой и недогадливой. А ведь Мама намекала. Надо было хоть сережки в уши вдеть. С другой стороны — служба, ее никто не отменял, только на рассвете с вахты сменились. И вон — младшие катамаранные парни тоже не особо нарядны. В смысле, видимо, с утра были очень праздничные, но остров, песок и пальмы малость повлияли.

Мамочка обняла егершу и слегка встревожилась:

— А где Кэт? Ничего не случилось?

— Она в полном порядке, — заверил Рич. — Но ночью тетя Блоод должна навестить «Козу» с почтой и прочим. Так что Кэт маму подождет.

— Надеюсь, нас они не забудут, — сказала Мамочка и, наконец, прямо взглянула на свою Леди.

— Что стоим-то⁈ — встревожилась Рата. — Мидии готовы, вещи хватайте и пойдем, перекусим.

Встречающие разобрали немногочисленный багаж гостей. Младший состав, поднатужившись, поволок корзину, Дики на всякий случай вынула оттуда хрупкий горшок с вишневым вареньем.

— Как служится на учено-боевом корабле? Как дирижобль? — немедля поинтересовалась Лотта, следящая за всякими техническими новинками и прогрессивными военно-морскими совершенствованиями.

— Служится напряженно, но с пользой, — по порядку начала отвечать опытная посыльная-дневальная. — Временами тяжеловато. Но другого мы и не ждали. Дирижабль… ого, это аппарат! Вам непременно нужно хоть разок попробовать.

— У нас только Белка летала. Она избранная и любимица пилотов, — пояснил Жо.

— Укс истинный философ и очень меня жалеет, — улыбнулась Рата-Белка.

Улыбка у некромантки была по-прежнему обалденная, увидишь — сердце так и тает. Вот насчет постоянного общения с мертвыми Дики думала довольно часто, но так и не пришла к окончательному выводу. Нет, профессия, конечно, невеселая и местами жутковатая. Но ведь столько тайн открывается, и знание дает почти безграничное. Да вот и сама Белка — молодая, симпатичная, саги сочиняет с таким чувством юмора и увлекательностью, что ими половина цивилизованного грамотного мира зачитывается. Хотя Мама ее тоже жалеет, пусть частенько и поругивает за «фривольность слога»…

Мама и Мамочка остались сзади. Наверное, немножко посидят на берегу без мидий и шума-гама. Можно понять.

* * *

Чудный выдался денек. Наговорились, наелись, наплавались, потом изумившийся столькими одновременными благостями организм посыльной-дневальной напомнил, что ночью стоял вахту, и Дики завалилась под пальмой часок поспать. Шелестели листья в вышине, щекотался глупый крошечный крабик, доносились голоса семьи, а дрема уносила то в мягкую прозрачную воду лагуны, то в прохладу чащи Заречного леса (все-таки скучалось уже по Долине).

Проснувшись в очередной раз, Дики обнаружила, что солнце порядком сдвинулось, но от лучей защищает растянутая Белкина шаль — алый невесомый шелк неслышно надувался и трепетал как небывалый сказочный парус. В двух шагах сидели мамы, беседовали почти так же неслышно.

…— А как было тогда? — спросила Мамочка.

— Да так же, — Леди сыпала из ладони сухой песок. — Только со строго обратным знаком. Дрянющая пустота, никого рядом, и полнейшее отсутствие планов на ближайшие годы. Остров Невезения, да. Когда я увидела, что «Квадро» вернулся и входит в лагуну… М-да, редкое по глубине чувство.

— Нам вчера Сиге рассказывал, как тогда здесь получилось.

— Нет уж, даже в пересказе мне слушать неохота. Сильны собственные впечатления. Те часы одиночества у меня определенно отняли годы жизни. Ну, теперь-то они — годы — вернулись, и даже с лихвой. Правильная мысль была именно сюда заглянуть. Хотя и не было у меня особой уверенности.

— А Лоуд знает, что это именно здесь случилось? — Мамочка не скрывала некоторой тревоги.

— Конечно. И я рассказывала, да она и до этого много знала. Знает и помнит. Тот невозможный случай, когда хочется извиниться, хотя совершенно не за что извиняться, — Леди оглянулась. — Что думаешь по этому поводу, Динка? Или еще не проснулась окончательно?

— Не, уже выспалась. А думаю, что если не за что извиняться, можно сказать, что сожалеешь. В смысле, что мы все сожалеем.

— Просто, но гениально. Спросонок ты даже лучше соображаешь. Иди, там тебе кусок лангуста оставили. Сиге принес, там такой огромный ракообразный, что в котел целиком не поместился.

Дики съела остаток нежнотелого морского чудовища, понаблюдала, как экипаж «Квадро» учит Венон плавать «по-морскому». (Как бы они там со смеху не перетонули). Рич уже собирал ветки для вечернего праздничного костра, и следовало ему помочь — ибо обязанности посыльного-дневального никто не отменял.

Хороший случился вечер, а ночь была не хуже — спалось в крошечной — но отдельной! — каютке катамарана просто чудесно. И следующий день оказался замечательным, поскольку пришла «Коза» с Долинными и прочими знакомыми, с Кэт и ее мамой-ши — и Остров Невезения превратился в натуральный курорт Старого мира. Нет, строго говоря, на старинных курортах близнецам отдыхать-бездельничать как-то не довелось, но представление имелось. Но здесь было несравнимо лучше!

Надо думать, Островной Салат запомнился всем присутствующим — и через много лет его вспоминали со стонами восторга. Какой день! Какой пир! Сам повар Эри признавал, что тогда не только все ингредиенты крайне удачно в котел сложились, но и звезды идеально сошлись. А трамплинный прыжок в воду с огра⁈ Разве способен еще какой-нибудь дарк так подбрасывать ныряльщиков⁈ А сага о Лагуне, которую прямо на глазах зрителей начала слагать гениальная Эстрата Глорская⁈ А еще новости из Долины, где всё было хорошо и спокойно, о чем сообщалось в многочисленных письмах и клятвенно подтверждалось на словах тетей Бло.

Чудесные дни. Много позже Дики поняла, что это было прощание с детством. Что ж, есть что вспомнить, и будет что своим детям рассказать. Пусть чуть позавидуют, и пусть у них сложится не хуже.

* * *

«Коза» вернулась к Стояночному острову на третий день. Флотилия жила своей жизнью: «Коготь Ворона» совершал пробные маневры, испытывая отремонтированный руль, на расставленных по берегу шестах в изобилии вялилась свежепойманная рыба, научная группа дрессировала доселе неведомого науке здоровенного паука, на пляже шел полуфинал футбольного кубка на приз Океана.

Появление леди Флоранс, в иные бы дни вызвавшее верный фурор, сейчас прошло не то что незамеченным, но вполсилы. Поскольку были и иные гости: молодые и нарядные Лотта с Ратой отвлекли солидную часть мужского внимания, моряки постарше, соскучившиеся по семьям, восхищались мелкими мальчишками-островитянами, живущими в этакой жуткой морской глуши. Едва ли команды кораблей так уж поверили в существование маленького поселка на отдаленном острове, (по правде говоря, команда «Квадро» слабо походила на островных отшельников) но ведь океан полон чудес. К тому же задавать лишние вопросы неприлично — живо можно в нос схлопотать. Вон — парни с «Девы» и «Собаки» не удержались, малость размяли кулаки. Нарушение дисциплины возмутительное, немедля пресеченное индейцами морской пехоты, но в целом понятное — какой же полноценный моряцкий отдых без драк? Но в целом стоянка протекала спокойно, без членовредительств, только один из мореплавателей с «Когтя» попытался утонуть во время купания, но был спасен, откачан и награжден отдельным именным упоминанием в вахтенном журнале.

Солнце уже легло на горизонт — там, на западе, жутко-жутко далеко, таилась цель экспедиции. Утомленные жарой пальмы простирали по песку свои длинные тени, из лагеря доносились ароматы жареного ящериного мяса и пение флейты — тетя Теа сегодня была особенно вдохновенна.

Мамы, и сопровождающая их с сумкой через плечо Дики, миновали редкую рощу. Главы Научной и Воздухоплавательной групп обнаружились за упавшим стволом. Как всегда, заняты делом: Профессор Лоуд тыкала в клавиши калькулятора и чиркала карандашом в пухлой записной книжке, пилот Укс лежал, смотрел в стремительно темнеющее небо и размышлял о Логосе.

— Ага, с воссоединением! — поздравила Профессор, отрываясь от научного прибора. — Аромат новых духов чарует и извещает. Рада тебя видеть, Фло.

— Взаимно, — заверила Мамочка. — И вас, Укс, я тоже рада видеть.

— Вы неизменно прекрасны, леди Флоранс. Чудесно, что в полном здравии и с нами, — пилот принялся отряхивать короткостриженый затылок.

— Мы галантны, погода чудесна, острова замечательны. Но еще и очень памятны нам, — сказала Мама.

— Ты, Светлоледя, пряма, как та линейка. Когда мои научные сотрудники последнее чертежное приспособление утопят, тебя позовем, для прямейшего облинеивания, — вздохнула Лоуд. — Не напрягайтесь, то было давно.

— Давненько, — согласилась Мама. — Но не забыто. Думаю, уместно чуть нарушить закон и помянуть. Тем более, должностное положение нам позволяет.

— Ах, эти традиции иного мира… — пробурчала Лоуд. — Ладно, раз уж такой случай, нарушим табу.

Дики передала Маме сумку:

— Я, пожалуй, пойду, там ужин накрывать пора…

— Да и мне пора аппарат проверить, — поднялся Укс.

— Еще чего. Не чужие, оставайтесь, — Профессор похлопала девочку по плечу. — Растут новые кадры. Мои студиозы вот эту встрепанную особу весьма уважают. Опять же за прямоту и понятность в общении, и развитое, но сдержанное чувство юмора. О минувшем они тоже знают, пусть и в общих чертах. Выводы должны быть сделаны, поскольку действительно обидно тогда получилось.

Перешли к камням у самого берега, звякнули расставляемые серебряные стопки. Мама разлила из фляги, и в запахи водорослей и соли вплелся хвойный запах джина.

— Дики всухую поприсутствует — и так закон нарушаем. Укс, как?

Все знали, что пилот спиртного не потребляет ни под каким видом.

— Не ломайся, Бескрылый. Тут одна капля, — проворчала Профессор.

— Уймись. Я же не отказываюсь, — Укс взял стопку.

— Ну, как сказал один не очень глупый человечек: извиняться нам не за что, но мы искренне сожалеем, — вздохнула Мама.

— Очень сожалеем, — подтвердила Мамочка.

— Да уж, — лаконично согласилась Профессор.

— Он был дерзок, хитер, и уж точно бесстрашен, — Леди с двумя стопками шагнула к прибою и выплеснула из одного серебра в набежавшую к ногам волну: — Вода ему пухом.

Все в молчании пригубили джин.

— Обидно не то, что он мертв, — пробормотала Профессор, выплескивая накромку песка, впитывающего соленую пену, остатки можжевеловой крепости. — Вот что умер за глупость — это да. Моя же кровь, думать-то мог. Такой кораблик, такие люди, такие перспективы, и на тебе…. Откуда столь примитивный ход мысли⁈

— Ты и сама тогда не особо… — мягко напомнил пилот. — Это Логос. А он спешить не любит.

— Логос, Логос, шмондюк твой Логос…. Хотя, конечно, куда ему спешить. Мы вон спешим, и то не особо продвигаемся. Ладно, Фло, я тебе гардемаринов обязана официально представить — мало ли как сложится в перспективе, они по кораблям рассасываются, вам нужно спокойно переговорить, познакомиться…

Взрослые заговорили о делах, а Дики размышляла о Логосе и прошлом. Как давно то было… хотя не древность же, близнецы на свете уже жили, что-то там себе думали в перерывах между агуканьем и каканьем в подгузники. Понятно, не о богах и судьбах размышляли, но все же. Пора взрослеть-умнеть…

* * *

Назавтра особо умнеть было некогда: день оказался весьма загруженным. Утром выяснилось, что близнецы выбраны боковыми судьями на финальный футбольный матч. Судить на линии Дики совершенно не любила, как и судить вообще — то ли дело в воротах постоять или вдумчивым, проницательным либеро[10] побегать. Но раз спортивное общество оказало доверие, придется оправдывать. Тем более, с юниорскими командами на Флотилии вообще не сложилось.

Главным рефери был Док Дулиттл — в его квалификации и беспристрастности никто не сомневался.

— На грубость реагируйте немедленно, — призвал юную бригаду помощников Док. — Этим азартным бродягам только дай войти во вкус, потом не остановишь.

— Справимся, — заверил Рич. — Правила мы знаем, да и выбрали они нас сами. Стерпят, пусть и поорут.

Это было верно. В финал вышла первая команда «Молнии» — широкий выбор игроков и популярность футбола в компании «Нельсон и Ко» заранее давали вполне обоснованные надежды на победу. Но вторым финалистом совершенно неожиданно оказались футболисты «Собаки». Полуфинала близнецы не видели, но по слухам «собачьи» надрали «Ворона» просто исключительно и показательно. Говорили, что Пень — шкипер уже не первой молодости и довольно кривоногий — там просто порвал оборону, пять мячей на себя записал.

Играли пораньше — пока не особо жарко. Сводный оркестр грянул футбольный марш, команды вышли на поле: «Молния» в синих поясах, «Собаки» в красных. Рубашек, понятно, на игроках не было, но штаны закатаны по последней футбольной моде — строго на один отворот выше колен. Док-рефери призвал к честной игре, все пожали друг другу руки, прозвучал стартовый свисток, и лорд Макк перевернул таймовые песочные часы, установленные на принесенном с судна столе…

Да, это была игра! Мощные атаки «Собак» — Пень блистал, забивая как из эвфитона — третий гол, в падении через себя — это вообще нечто! Так бахнул, и так рухнул, что с пальм орехи посыпались, а мяч едва не контузил зрителей за воротами. Но и соперник отвечал стойкой обороной (давненько не приходилось видеть таких самоотверженных подкатов) и разящими хитрыми контратаками. Голова! — вот что оказалось сильнейшим местом «Молнии»! Защитники с ходу навешивали, долговязый наводчик Грео выпрыгивал как тощий кузнечик-богомол и клал лопоухой, но гениальной головой мяч в угол ворот. Скат-Ма — вратарь «Молнии» — творил чудеса (Дики честно признала — голкипер на уровень выше ее). А темп, какой темп⁈ Порой фонтаны песка взлетали до крон пальм, в оглушительных воплях зрителей уже не были слышны подсказки охрипших тренеров, лишь скоординированный визг болеющей за свой корабль Научной группы «Вешай! Вешай!» прорывался сквозь рев сотен глоток. Наверняка местные попугаи надолго оглохли…

Дики оглохнуть не имела права, «болеть» тоже, но все равно дважды от полноты чувств чуть не зашвырнула флажок за ворота. Но прочь эмоции — судья их лишен! Хорошо, что офсайды по морским правилам засчитывались, когда «ну уж вообще», так что куда больше внимания требовали ауты. Боковые рефери сигнализировали четко, вовремя возобновляли бороздами пятки черту-границу поля. К судейству пока претензий не было, хотя после второго перерыва дело едва не дошло до рукопашной, к толкающимся игрокам уже выдвинулась резервная группа «охлаждения эмоций», но Дулиттл совладал сам, взмокшие игроки пожали друг другу лапы и продолжили битву.

Песок третьего тайма в часах уже иссякал, «Молния» сквитала один мяч со штрафного, но «Собаки» все еще вели на один гол, тренерская бригада уже предвкушала финальный свисток (силы реально кончались), но тут редкая контратака «Молнии» нашла брешь в обороне противника. Опять навес — опасного Грео защитники вроде бы отжали, мяч беспорядочно запрыгал по спинам и иным частям тел, отскочил, но с фланга вылетел Птух, немыслимо вытянул не такую уж длинную ногу, подал мяч назад в штрафную, там, в яростной свалке, атакующие пропихнули «круглого» в угол ворот.

7:7!

Разъяренный Пень плевался остатками слюны, зрители неистовствовали, у ворот началась толкотня: «Собаки» считали, что мяч до подачи успел уйти за линию ворот. Произошло это на половине Рича — братец четко зафиксировал гол, но на него тоже неслабо наезжали. Случись такое у Дики, уж точно бы ответила на морском и Старом языке — видно же, что чистый верный гол!

Братец держался и держал поднятым флаг, главный судья, грозно раздувая бакенбарды, отодвинул бунтующих, призвал капитанов команд для изучения роковых следов на песке. Момент был решающий, к месту событий прибыла и группа судовых капитанов. Песок в штрафной был взрыт словно там стадо кабанов охотничьими пиками-рогатинами забивали, но линия поля уцелела и вердикт был единогласен при двух воздержавшихся — гол засчитан!

— Перерыв и дополнительное время! С правилом внезапной смерти! — напомнил-объявил всколоченный Док.

Судейская бригада пила воду и пыталась перевести дух. Вокруг столпились сочувствующие.

— Док, вы — гордость Долины! — с восторгом поведала Теа. — Лично расскажу Эле об этой песчаной битве и твоей стальной непреклонности.

— Да уж, игра, достойная финала кубка Королевства, — признал дядя Ква. — И судейство образцовое.

— Ну его к черту, мы сейчас сдохнем, — выдал общую судейскую мысль главный рефери.

— Держитесь, тут немного осталось, — утешила Мама.

— Первые строки саги «Морской финал» уже сложились, — намекнула Рата, подавая еще одну кружку воды…

Свисток к началу дополнительного времени… рев зрителей, атака «собак»… контратака «молненных», угловой…

Потом случилось нечто, чему никто не поверил, включая вскинувшую флаг Дики…

По сути, защитник «Собак» попросту выносил мяч. От души, конечно, выносил. Но ведь совершенно неприцельно. Дики точно видела, что мяч пройдет мимо ворот, голкипер Скат-Ма тоже это понимал — присел на колено, собираясь подхватить мяч и отправить ближайшему защитнику для начала новой атаки. Но тут «круглый-пятнистый», уже порядком избитый в корабельных играх, но отличного качества, практически не потерявший кругло-правильную форму, перепрыгнул через ладони вратаря. На песчаном поле с его предательскими бугорками такое случается. Но круглый гад еще и изменил направление, покатившись в ворота. Скат-Ма прыгнул следом — этакой стремительной, долговязой вспугнутой кошкой. Он почти достал мяч, но боги оказались не на стороне «Молнии» — касание кончиками пальцев лишь добавило ускорения кожаному шалуну. Упрыгнув от вратаря, мяч без особой спешки закатился в ворота. Трибуны безмолвствовали. Дики слышала, как чмокнула промокшая насквозь рубаха, когда она — одинокая боковая рефери — поднимала руку с флажком.

Грянуло землетрясение: оглушительно ликовали болельщики «Собаки», не менее оглушительно возмущались несправедливому итогу сторонники проигравших. На несчастного Скат-Ма налетели собственные игроки. Так тоже случается от полноты чувств и сознания крушения надежд.

…— Ты, криворукий медузий лох!

…— Куда смотрел⁈ Сливаешь, да⁈ Потрох медузий!

— Ты не торверт, а дырка шлюхи! — рычал на вратаря разъяренный Птух.

— Отстаньте от человека! — орала Дики, зажатым в обеих кулаках флажком отпихивая напирающие волосатые и татуированные груди сквернословов. — Он-то что⁈ Это Логос дунул! Клянусь, я видела!

Боковую рефери тоже не обошли «ласковыми» предположениями о косоглазии и ряззявости, народищу вокруг сгрудилось — всё поле заполонили. Тщетно свистел Док, его и Рича оттерли от прогневившего богов и команду вратаря, и его единственной правомочной защитницы. Дики предчувствовала, что сейчас получит подзатыльник и, видимо, не один, и это только для начала. Но тут прибыли штурмовые индейцы и прочие десантники, рассекли толпу.

— Пасти призакрыли, не клацаем! Зубы бережем! На все воля богов! — добродушно, но с намеком призывал Джо.

— Игра была честной, равной. Исход решил случай и дуновение небес! — прокричал капитан Дам-Пир.

— Верно. Равно играли, нам на ноготь повезло, — громогласно подтвердил Пень. — Чего парня-то мордовать? Случайность. Шанс на реванш будет. Пошли мыться, герои Севера и песка! Охладимся, да обсудим.

Разочарованный, но малость попришедший в себя народ двинулся к воде.

Дики хлопнула поникшего Ската-Ма по спине:

— Не свезло, конечно. Но это Логос, его шутки. Я видела, как мяч повернул, это ж редчайший случай.

— Футбол полон чудес, — подтвердил Рич, утирая рожу полотном флажка.

— Не везет в воротах, повезет в любви, — напомнила широко известную истину оказавшаяся за спиной близнецов Мама.

— Разве что. Спасибо, Леди, — Скат-Ма голкипер горько и безутешно вздохнул.

Дики вошла в воду в одежде, поплыла, не поднимая головы. На дне мерцали полосы солнечного песка, разом смывались усталость и пот. Да, вот это игра была. Запоминающаяся. Логос или не Логос на поле заглянул, но будет что вспомнить. Кстати, а как Мамы всегда так хладнокровно разводят людей, пытающихся вцепиться в глотки друг друга? Нет, понятно в совершенно разном стиле разводят, но все равно. Это сколько терпения и хладнокровия надо? Тут на тебя несколько мгновений орали, а уже хотелось ткнуть крикуна ножом в глаз. «Мелкая благородная задница, да что ты понимаешь…» Тьфу! И еще что-то там этакое было.

Высыхающие на берегу игроки и болельщики уже окончательно пришли в себя, там слышался гомерический хохот, Скат-Ма объяснял, как мяч «порхнул, вот хитка меня взасос поцелуй, он прямо над пальцами — скок! Как та сиська во сне».

Дики перевернулась на спину и легла на воде, жмурясь от палящего солнца. Фигня, конечно, просто состязание, спор и ор, как всегда в азартной футбольной игре. Грядут иные жизненные «дискуссии». В конце концов, близнецы уже всякого повидали, не младенцы. Сейчас передохнем и будем ждать новых, уже серьезных, испытаний.

Особо передохнуть не удалось: скомандовали погрузку, посыльных-дневальных вызвали на вахту. В суете сборов распрощались с земляками с «Ворона» и «Козы», только с «квадровыми» расцеловались без спешки — экипаж катамарана оставался на берегу, изображал аборигенов: стояли, махали вслед уходящим к кораблям лодкам. Хотелось побыстрей бы вновь встретиться: иной раз с морскими родичами по полгода, а то и дольше не видишься, а встретились — будто всегда рядом и были. Ничего, «Квадро» вновь пойдет неочевидным, но параллельным Флотилии курсом. И это приятно сознавать.

Что-то беспокоило Дики, но что именно — сообразить не удавалось — беготня с погрузкой и прочим текущим весьма отвлекали. А тут еще Научная группа, лишившаяся ушедших на другие суда мелких дарков-гардемаринов, досаждала. «Запечатлеть уход эскадры в закатную неизвестность». Есть же официальный экспедиционный художник — вон он, малюет трудолюбиво и профессионально. «У него настроение не то, он сухопутный». Да спаси нас боги от настроения — тут дневальных и так раздирают каждое мгновение. Опять же ужин на носу…

Глава шестая

Круг шестой. Ворон

Я уже говорил, что люди удивительно нелепые существа? Вот казалось бы футбол — игра, пустяшное развлечение. Хочешь отдохнуть — поиграй, повеселись, расслабься. Но что это за игра, если сил на нее уходит больше, чем на работу⁈ Нет, в молодости я сам порой любил пошалить, скатиться на хвосте по куполу замковой башни. Спорт? Несомненно! Физкультура и смешная забава — а как же! Но скакать по песку, толкаться, пыхча и потея, гоняться за единственной круглой игрушкой сомнительной ценности — до такого нужно додуматься. Вот — двуногие бескрылые именно это и придумали. Сущая глупость, но как увлекательно! Я прямо испереживался, прыгал на ветке как птенец. Помяните мое слово — за этой игрой большое будущее.

Но развязка⁈ Так случайно продуть⁈ Этакое дикое желание у меня возникло заклевать раззяву Скат-Ма! Ладно, пусть не глаза выклевать, но макушку пустую точно продолбить. Чего у него там внутри-то, у криворукого⁈ Как же мы обидно финал прошмондили, вот даже никакого карканья не хватает.

Всё! Ни звука об этом безобразном финале. Переходим к географическому очерку «Полное описание Последних островов, якорных стоянок, течений, бухт, геологии берегов, а так же флоры и фауны».

Собственно, описание можно посмотреть у Профессора, там с картинками и вообще много. Повторяться не стану, выскажу некоторые личные впечатления.

Вышеуказанные Последние острова мне понравились. Корма здесь много, достаточно просторно и приятная тень. Хищников нет, крылатые аборигены шумноваты, но настроены дружелюбно, причем до необоснованного панибратства не опускаются, оказывают должное уважение. (Собственно, отчего меня вдруг не уважать? Я мудрый, редкий и импозантный). Отдохнул нормально. Если бы не мой долг перед наукой, мог бы здесь и вовсе остаться жить. Но экспедиция — ответственный эпохальный процесс, без меня он, вполне очевидно, не будет полноценным). Надо, значит надо, как принято говорить в нашей научной эскадре. Но острова хорошие. Возможно, когда отойду от дел, перейду на спокойный академический образ жизни, поселюсь на здешних берегах, буду писать монографии и вдумчиво консультировать в письмах коллег-географов.

Да, крайне не хочется, но обязан об этом упомянуть — слухи про меня и белых попугаек — категорически беспочвенны. Привыкли у нас языками болтать невесть что, причем откровенно бездоказательно. Мы с попугайками из абсолютно разных семейств, родов и отрядов. Исключено. И потом — они мелковаты.

Итак, мы вышли в океан. Отдохнувшие, бодрые, полные надежд. Бесстрашные. Без ложной скромности обязан напомнить, что самый бесстрашный член экспедиции — я. Ибо плавать вообще не умею. Купаться в чистой луже — вот все, что доступно нашему племени. А тут такие глубины и такие бескрайние пространства. М-да, недооценивают мужество некоторых участников экспедиции. Я тут общался с Великим Драконом (тем, что из семейства хамелеонов). Так он плавать умеет, подлец многоликий. Еще врал, что по снегам бегать приходилось. Экие ненаучные сказочники эти ящеры.

Кстати, о лжи и наговорах. Вот меня с теми попугайками упорно доставали, хотя, казалось бы, что такого: я птиц взрослый и холостой, беленькие птицы тоже не безмозглые, за себя отвечают. Нет, «это неправильно, ха-ха, извращенец какой». Глупо. Сами-то… Ладно на взрослых дамочек поглядывают, о неукротимой человеческой тяге к соитиям даже глубоководные креветки осведомлены. Тем более, есть на что посмотреть, дамы вполне себе, истинной привлекательности. Насчет юной ши — тоже отчасти понимаю, удивительно изящна, глаз сам собой околдовывается, хотя на вид совсем дитя, одна хрупкость и фарфоровость. Магия у нее в крови, тут наука и здравый смысл бессильны. Но кое-кто из моряков и на иных девчонок поглядывают. Да что там поглядывает — прямиком следит, каждый свободный миг — зырк да зырк. Откровенно сумасшедший индивид, хотя и тщательно скрывает. А ведь насчет белых попугаях тоже ржал, осел кривоногий.

Но это я отвлекся. Мы направлялись прямо в сердце Океана, нас ждали географические, океанологические и иные открытия и сюрпризы. Честно говоря, становилось немного не по себе. Уже сейчас я не в силах долететь до ближайшей суши без промежуточной посадки для отдыха. Гляжу на карту и сердце замирает.

'И дрогнул Ворон и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по тине камня. Расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился. А волны моря с печальным ревом о камень бились… И трупа птицы уж не разглядеть в морских глубинах… Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером всем даркам-людям, призывом гордым к свободе и науке, к свету! Безумству храбрых поем мы песню!..'' [11]

Сильно. Трогательно. Проникновенно. Профессор лично знала автора, говорит, трагедия писалась с реального исторического птица.

Нет, я не претендую на попадание в саги и легенды. Но диссертацию хотелось бы защитить. В науке у, нас, воронов, не так уж много достижений, надо подтягивать важнейшее направление бытия.

Глава седьмая

Круг седьмой. Катрин

— В море мы отлично высыпаемся, — отметила Фло.

— Да и бездельничаем почаще, — согласилась Катрин, закидывая тюфяк на верхнюю койку.

Постели в каюте были «офицерские», повышенной комфортности, но благородные леди предпочитали ночевать на полу, хотя для этого требовалось убрать единственный табурет и поднять куцый столик. Но в принципе, жаловаться было не на что.

— Ты не совсем здорова, да и обязательные боевые занятия у вас строго по распорядку, — подруга аккуратно — уголок к уголку — сворачивала легкое покрывало. — В общем, можно и нужно слегка бездельничать, пока это целесообразно, и набираться сил.

— Я полна сил, — заверила Катрин. — И к чему нам совсем уж безделье?

О, боги, вроде сама была свидетельницей опытов и экспериментов по изготовлению этих духов, но привыкнуть к ним невозможно. Нота свежей ночной истомы, такой обещающей, что даже лучи палящего солнца, пробивающиеся сквозь щели в шторках на корабельном окне, не в силах заглушить свежесть.

Фло в объятиях только чуть слышно вздохнула.

Да, не дадут побездельничать. Прется кто-то.

Эскадра уходила строго на запад тринадцатый день. Ветер оставался благоприятно-устойчивым, слегка менял свою силу, но за сутки корабли успевали пройти изрядно. Точный расчет на благоприятные ветра этого времени года вполне оправдывался, к потайным резервам пока прибегать не требовалось. Как всегда в подобных длительных переходах, навигаторы кораблей слегка путались в расчетах, но это не особо портило оптимистичного настроения команд. Всё шло неплохо: припасов пока вполне хватало, пресная вода протухнуть не успела, камбуз «Молнии» нечеловеческим усилием вышел к достойному разнообразию меню (Фло в этом благом деле тоже поучаствовала). Чрезвычайная ситуация случилась лишь однажды, когда наблюдатели заметили неопознанных существ к юго-востоку от курса эскадры. «Непонятно что» выглядело крупным — темные пятна размером с эсминец Старого мира, но крайне странной несуразной формы, больше всего похожей на «пне-образную». Хотя пни, даже масштабные, нырять не умеют. Научная группа требовала изменить курс или хотя бы выслать на разведку дирижабль. Предложение не нашло понимания у экипажа «Молнии», как выразился Укс — «если курсы не пересекаются, так не надо никого дразнить». Лоуд выдала пламенную речь о пренебрежении к науке, которое «верно и неумолимо ведет человечество в задницу полного невежества и окончательного нравственного увядания». В каком-то смысле Профессор была права, но моряки придерживались простой логики: лучше в задницу невежества, чем в пасть чудовища. И подобная точка зрения тоже имела право на существование.

Лично Катрин вообще не хотела ни о чем думать — было просто хорошо. Все здоровы, в ближайшее время боев и драк не предвидится, морская болезнь не то что исчезла, но притупилась — индейское снадобье, придуманное для борьбы с иными недугами, помогало недурно. Отрядный не-шаман — великий шаман! После окончания похода надо будет его достойно отблагодарить. Так что плывем, радуемся, обсуждаем всякие симпатичные темы — Фло за время путешествия на борту «Квадро» вызнала уйму всяких деталей и тонкостей про житье морской части семьи. Да, пока чистый туристический круиз, а не поход. Что, конечно, не может не настораживать.

В дверь коротко стукнули:

— Это я, посыльная-дневальная Дики. Но по личному поводу, так что не напрягайтесь, пожалуйста, — известила дочь.

— Так входи, раз по личному.

— Как вы тут? — тактично поинтересовалась наследница. — Выспались? Не особо тошнится?

— Не особо. Но лишний раз напоминать не стоило, — поморщилась Катрин. — Ты на вахту?

— Да, братец там иззевался — они на редкость спокойно ночь отстояли, нечем было взбодриться. Но я тут спросонок вспомнила одну странную штуку. Мы с Кэт сейчас о спортивных прыжках и подкатах заговорили, ну и всплыло в моих закоулках памяти. Нужно было раньше сказать, но я в тот момент сразу отвлеклась и забыла, да и не знаю, действительно ли оно важно. Учитывая лингвистическую запутанность флотских бесед и разнообразное происхождение наших моряков, оно и не кажется особенно странным, потому я… — Дики слегка забуксовала.

— Можно попроще излагать, Научная группа, к счастью, еще не до конца пробудилась, претензий не выразит, — сказала Фло.

— Действительно, давай попроще. Что там такое «важное, но не особо», — у Катрин мелькнуло нехорошее предчувствие, тут же вернувшее полноценную тошноту.

— Да вопрос-то странный, — Дики двинула губами, чуть надувая и тут же поджимая — такая манера была свойственна дочери и раньше, но в последнее время характерная мимика мелькала все чаще. — Вы знаете, что такое «торверт»?

Мамы переглянулись:

— Гм, не могу припомнить, — признала Катрин. — Что-то смутно знакомое и интуитивно неприятное.

— Да почему неприятное? — запротестовала Фло. — По-моему, это спортивный термин. Наверное, даже футбольный. Офсайды, корнеры, форварды-торварты…. Да, определенно, спортивное. Когда я работала в Фрайбурге[12]…

Подруга осеклась…

— Фрайбург? Тогда, конечно, очень приятный термин, — пробормотала Катрин. — Продолжай, Дики, продолжай.

— Собственно, особо продолжать нечего. Слово это мелькнуло, когда в конце финального матча началась та самая свалка из-за «гола смерти». Слова этого я раньше не слышала, слух резануло. Но потом мне всю память воплями вышибли, и я только сейчас вспомнила. Вот, рассказываю, — дочь самокритично вздохнула, — пусть с опозданием, но все ж…

— Так кто это все-таки сказанул? — очень мягко уточнила Катрин.

— А, это был Птух. С нашей «Молнии», вы его хорошо знаете. Ничего подобного — ну, со странными словечками и вообще — я раньше за ним не замечала, — Дики запнулась. — В смысле, скорее всего это случайность. Или мне показалось. Там все жутко ругались. Не думаю, что он…

— Нет, вот тут явно неверное допущение, — возразила Катрин. — Практически наверняка он не имеет отношения к решению нашей головоломки. Все верно: и послышаться могло, и просто подцепил моряк где-то эффектное словечко, мало ли с какими Пришлыми людишками его пути раньше пересекались. Но думать нам с тобой надо всегда и непрерывно. Особенно на такие… занозистые темы. А как конкретно он это ляпнул? В каком контексте?

— В сугубо ругательном. «Ты не торверт, а шлюхина дырка!». Это дословно. Или почти дословно, — поправилась Дики. — Возможно, наш Док слышал. Но орали там все просто жутко.

— Да уж, я думала вас копьями придется отбивать, — покачала головой Фло. — Все-таки жуткая игра этот футбол. Даже не учитывая терминологию. Сейчас я отчетливо вспомнила: торварт — это terwart, произносится чуть иначе, но вряд ли ты тогда нюансы могла уловить. В переводе вовсе не разновидность форварда, а строго наоборот — вратарь, голкипер. Употреблял это слово Птух совершенно правильно, по смыслу.

— Да уж, и правильно, и с большим чувством, — подтвердила Дики. — Но все же маловероятно, что он… это самое… агент-шпион.

— Шпион — не ругательство, а скрытый враг, посему слово можно произносить без стеснения, — Катрин пожала плечами: — Птуха проверяли и он все время на виду. Ничего предосудительного за ним не замечалось, а употребление терминов, даже в осмысленном ругательском значении, доказательством злоумышления служить не может. Меня как-то в Конгере «наглой кенгуру» обозвали, даже с правильным ударением. Но потом выяснилось, что человек совершенно не то подразумевал, он в зоологии дуб дубом оказался.

— И как это выяснилось? — заинтересовалась любознательная дочь.

— Это давно было. Так значит, Птух… Проверим моряка еще разок, присмотримся. Кстати, Динка, ты как с ним общалась после того случая?

— Э… да никак. Мы и не сталкивались нос к носу. Видела его конечно, но всегда с командой, среди других. Наверное, поэтому та фраза и не вспоминалась, — Дики задумалась. — Вообще это как раз немного странно. Вот почему я с ним не сталкиваюсь? Я же со всеми сталкиваюсь, даже с парнями из другой вахты непременно хоть десятком слов за день точно перемолвишься.

— Может, он тебя избегает? — уточнила Фло, явно ощутившая то же беспокойство, что и Катрин.

— Да как меня избежишь? — искренне удивилась дочь. — У нас же не многопалубный «Титаник», и даже не дромон. Все же рядом, плотно.

— Скорее всего, случайность. Но мы перепроверим все случайности, благо времени хватает, — сказала Катрин. — Спокойно и взвешенно рассмотрим этого знатока футбольной терминологии. Играл в финале он, кстати, недурно. Но ты, Дина, на всякий случай с ним лишний раз не сталкивайся. В смысле, без служебной надобности.

— Ясно. Он, кстати, и не в мою вахту. Язык я держу за зубами, глазами не зыркаю, об этом предупреждать не нужно. Братцу и Кэт сказать? — уточнила дисциплинированная посыльная-дневальная.

— Иди служи, мы сами им намекнем. Ричард вполне мог и еще что-то слышать во время той толкучки, — предположила Фло.

— Это вряд ли. Орали так, что в ушах звенело. Я Птуха слышала, поскольку они вплотную на меня поднаперли. А Рич за спинами остался, он же на другой стороне поля был. Всё, я пошла.

Дочь вернулась к служебным обязанностям, а оставшиеся мамы смотрели друг на друга.

— Совершенно мне это не нравится, — призналась Фло.

— Да уж. Особенно, то, что они с того дня не сталкиваются. У нас действительно не дромон, а тот, помнится, тоже был не особо просторен. Но это же явно фантастика — это же каким штирлицем нужно быть, чтобы здесь, в корабельной тесноте, лишний раз на глаза не попадаться? Да и смысл: тут или вспомнит девчонка о странных словах, или уже не вспомнит. Знать бы — понял ли он, что Дики четко слышала и уловила?

— Резонный вопрос. Если он шпион, и если у него есть подозрения…. Подобные потенциальные угрозы ликвидируются радикальным образом. Но мы в море тринадцать дней и пока ничего не случилось, — прошептала Фло. — Боги, да мы и ничего не знали.

— Сдается, мы себя сейчас мигом начали накручивать. Это от безделья, — проворчала Катрин. — Делом нужно заняться, безотлагательно, но без полундры. После завтрака обратимся к главному генератору идей и разъяснений затруднительных случаев — к Научному отделу. Лоуд без гардемаринов тоже скучновато стало, вот и разомнет мысли и инстинкты.

* * *

— Явились, мракобески? — не замедлила поприветствовать Профессор. — Трудно было давеча пихнуть капитана на изменение курса? Он бы вас послушался, особенно некоторых.

— У нас с капитаном Дам-Пиром всего лишь легкая симпатия на почве общих представлений о вежливости и учтивости, абсолютно ни к чему не обязывающая, — заявила Фло. — Кто-то беспочвенные сплетни распускает.

— Вот злодеи! — Лоуд с возмущением покосилась на прилежно пишущего мальчика-секретаря. — Твоего языка дело, болтун-скромняга?

— Ни в коей мере! — отрекся вежливый Ноэ. — Вообще не понимаю, о чем вы толкуете. Так как подписывать?

— Вот нам сейчас благородные дамы скажут, — сурово нацелила палец Профессор. — Давешние неопределенные существа зарисованы и описаны — в меру нашей возможности, чертт бы вас взял — но пока тварям не даны научные названия и классификация. У меня Научная группа ослаблена, по сути, один бестолковый секретарь и остался. Давайте, предлагайте, не стесняйтесь.

— Это про тех пней-гигантов, что ли? — уточнила Катрин.

— Уникальное же явление, — мрачно сказала Лоуд. — Сенсационное! Между прочим, ранее до нас даже слухов о подобных созданиях не доходило. И мы их бездарно прошмон… в смысле прошляпили.

— Monstrum-stump maris? — без промедления нарекла Фло.

— Отталкиваясь от латыни? Да, это всегда беспроигрышно, — Профессор на миг задумалась. — Изящно, но длинновато. Мне же потом еще доклад писать, замучаюсь. Ноэ, что там будет, если хвосты урезать?

Талантливый ученый секретарь чиркнул карандашом и доложил:

— Получается — мостумм. По-моему, хорошо. «Стая гигантских мостуммов прошла в трех румбах по правому траверзу».

— Соображает, — закивала Профессор. — Фиксируем, даем художнику задание запечатлеть крупный эскиз мостумма. Если позже окажется, что напутал в деталях, свалим на особенности художественного восприятия конкретного рисовальщика. Так всегда делают.

— Подождите с эскизами. Есть безотлагательное дело. Ноэ, разомни ноги, вызови старших десантной группы и нашего симпатичного егеря. Есть служебная задача. Но пусть по одному подходят, без напора, поскромнее.

Юный писарь-индеец мигом исчез, а Профессор немедля окрысилась:

— Это ваш научный секретарь или мой⁈ Что вы его гоняете, как подавальщика пива?

— Твой секретарь, мой боец, а сейчас служба как раз по моей линии. Наметился кандидат в шпионы…

Как обычно, опытная коки-тэно мгновенно уловила суть:

…— Этот Птух мне давно подозрительным казался. Еще до стоянки говорю — «поучаствуй в выпуске стенгазеты», а он сразу отбрехиваться. Хотя явно грамотный, шмондюк коварный. А я ведь такой лист бумаги на газету выделила…

— Лоуд! — хором призвали дамы.

— Согласна, стенгазета — лишняя деталь. Есть улики посерьезнее. Сама я ничего не видела, хотя интуитивно предполагала! Ну, я о людях всегда нехорошее предполагаю, опять согласна, это не показатель. Но есть свидетель, — Профессор высунулась в окно и снаружи постучала по обшивке борта костяшками пальцев. Захлопали крылья, в окно протиснулся здоровенный корабельный ворон по кличке Ворон.

— Значит, так, результаты наблюдения Научной группы… — Лоуд принялась рассказывать, а птиц подтверждающее каркал в ключевых местах повествования…

…— Я вам сейчас в глаз дам. И по клюву, — процедила Катрин. — Сомнительный тип следит и подглядывает за нашей дочерью, а вы не считаете нужным предупредить нас⁈

— Спокойно! Птичка ни в чем не виновата. И я тоже, — защитно выставила ладонь Профессор. — Само по себе подглядывание не выглядит угрожающим. У нас тут кина и видеоигр нет, самцы поглядывают на девушек и наоборот, такие манеры свойственны вашему разнузданному биологическому виду. Понятно, интерес к малолетним особам странен и нездоров, это и привлекло внимание нашего вдумчивого птица.

Ворон каркнул. Фло выругалась, весьма грубо, что ей было совершенно несвойственно.

— Ну, дети у вас растут, тут ничего не поделаешь, — сказала Лоуд. — Я думала при случае вас подразнить, но в свете новых нюансов забавы миляги Птуха не выглядят смешными, тут я вдвойне согласна. Но прямая опасность девочке не угрожала — вокруг полно моряков, незаметно удушить или столкнуть жертву за борт попросту невозможно. Дики всегда или среди служивых, или дрыхнет без задних ног в каюте, братец или подружка непременно рядом. Кстати, вот на кого самцы смотрят — так это на вашу Кэт, и так их противоречиво раздирает…

— Про это мы в курсе, — заверила Фло. — Не будем сейчас обсуждать эту этическую проблему.

— Проблема есть. Человеки такие животные, что звереют без случки. Даже на меня поглядывают, хотя пожилой асексуальный профессор, что тут, казалось бы… — Лоуд закатила глаза, глубоко потрясенная человеческой дикостью и примитивностью.

— Нормальные человеки еще и умеют себя контролировать, — проворчала Катрин. — Возвращаясь к шпионам…

— Чего к ним возвращаться? Нужно брать и «колоть», — Профессор злодейски потерла руки, предвкушая переход от мирного научного существования к более энергичному контрразведывательному. — Предлагаю такой порядок действий: Светлоледя инструктирует силовую группу, бойцы неназойливо занимают места, приглядывают за объектом. После обеда чистим зубы и провоцируем вражеского агента. Он выдает себя — мы берем! Далее, дознание и по обычному порядку. Главное, чтобы выдал себя. Шмондюк тертый, на случайном слове и ином косвенном признаке его накрепко не подсечешь, не подцепишь.

— Но как его спровоцировать? Чем и на чем? — прошептала Фло.

— То есть? — изумилась Профессор. — Есть же ваша Дики. На нее и «купим».

Взгляд Флоранс, казалось, прожжет дыру в коки-тэно. Ворон поспешно перепрыгнул ближе к окну.

— Лоуд говорит про подмену, — поспешно разъяснила Катрин. — Она вполне успешно заменит нашу дочь в ответственный момент.

— Извиняюсь, я отвыкла и туго соображаю, — Фло на миг прикрыла глаза.

— Ерунда, понятно, что сразу перейти к сложной логической стратегии вскрытия вражеского агента весьма сложно, — милостиво согласилась оборотниха. — Лучше бы Дики вообще убрать с корабля. Во избежание возможных накладок и эксцессов. А то, случается, вскрытый шпион очень нервно обижается, хватается за нож и за иные глупости.

— Убрать с корабля несложно, Дики на вахте, предлог для посыльной всегда найдется. Капитана в любом случае нужно предупредить, — напомнила Катрин. — Начинать операцию действительно лучше после обеда — народ будет размякший, объект в отдыхающей вахте, момент подловим. Иные предложения и дополнения есть? Тогда Лоуд к капитану, я — к бойцам, Фло — к детям. Динку в каюту я подошлю, там ее проинструктируешь. Надеюсь, категорических возражений из нее не выплеснется.

— Она стала очень ответственной девочкой, — слегка обиделась за дочь Фло.

— На это я тоже надеюсь, — заверила Катрин. — В любом случае мы наготове, сюрпризов должно быть минимум. Пошли…

* * *

Отрядное занятие-тренировка и обед прошли по плановому расписанию, Катрин не отвлекалась, полностью положившись на глаза и чутье резервной группы. Далеко не все из десантно-штурмового отряда знали, что первая боевая задача по сути уже выполняется, но это и не обязательно. Хватает надзора свободных осведомленных лиц, там, собственно, и всевидящая Лоуд вполне управится. А, еще Ворон есть, тоже тот еще шпион. Интересно, как Профессор с ним общается, ведь дара переводчика, вроде Дашкиного, у нее точно нет. Видимо, сказывается многолетнее противостояние с вороно-вороновым племенем.

По окончанию тренировки шепнули, что Птух выходил из кубрика, постоял, позевал и вроде как пошел обратно спать. То ли притворялся, то ли действительно притомился. Но зевал очень натурально — ушлый враг.

Обед проглотился без вкуса. Сытые матросы загрузили «тузик»[13] — в разговорах небрежно оповестили, что надобно доставить на «Коготь Ворона» деготь и клинья — опять там что-то руль балует. К лодке Катрин не подходила, но видела, как Динка тайком запрыгивала в мешок. Вид у дочери был надутый и отчасти свирепый — можно понять, кому понравится в решительный момент оказаться грузом и вообще отсутствовать? Но Фло сделала вид, что передает матросам записку на «Коготь», и близость Мамочки влияла на «груз» благотворно. Ну, Динка и так бы все сделала, безмолвно она любит фыркать, но целесообразность сознает.

Просигналили «Ворону» — «принять лодку», гребцы неспешно повели «тузик» к сближающемуся кораблю. Все в вялом обычном темпе — жарко, рутина, ветер слаб, сияющие волны слепят, корабли идут небыстро. Вон на «Собаке» лениво палубу моют, «Дева» на ходу дремлет, а идущую дальше всех «Козу» вообще трудно рассмотреть.

Пора начинать. Лишних людей капитан с палубы удалил под благовидными предлогами — штурмовые бойцы заняли свои места — теперь весь десяток бойцов в курсе дела. А ведь не факт, что Птух действительно шпион, косвенные улики — всего лишь косвенные. Но на душе уж очень муторно, есть предчувствие. Сейчас бы с Ква парой слов переброситься — как там самочувствие его живота?

На кормовой надстройке появилась Профессор в сопровождении вооруженной егерши, глянула издали — Катрин кивнула. Профессор обменялась парой слов с капитаном, и спустилась на палубу.

— Все такие напряженные, сосредоточенные, прям приятно глянуть. А как какую научно-популярную лекцию им начинаешь читать, так сплошная зевота и дремота.

— Это на твоих-то лекциях зевота? — удивилась Катрин. — Ржут, как табун мустангов.

— Да, серьезней мне нужно быть, академичнее, — согласилась Лоуд. — Начинаем или еще потопчемся?

— Иди уже, только осторожнее.

Профессор спустилась по трапу в матросский кубрик — на середине ступеней скрип дерева приобрел иное звучание — шаги стали вдвое легче. Вот как это вопреки всем законам физики делается?

Катрин поманила Джо, огляделась. Палуба пуста, только рулевой у штурвала, капитан и Венон с луком. Еще дозорный в «вороньем гнезде», но ему сверху спуск в кубрик виден плохо. Из лишних зрителей только воздухоплаватели — их не видно, но угадывается, что наблюдают из гондолы причаленного к мачте дирижабля. А еще Ворон с удобством устроился на рее.

Индеец Джо занял место по другую сторону люка. У бойца только палица на поясе, руки свободны.

— Берем крепко, но нежно, без повреждений морды и голоса, — чуть слышно напомнила Катрин.

Воин кивнул.

Хайова неболтливы, и это хорошо. В отличие от….

В кубрике разговаривали. Катрин слышала прекрасно узнаваемый голос л-дочери, бухтение моряков — не очень разборчивое, но смысл и так очевиден. Ложная посыльная-дневальная вызывает Птуха к капитану — повод незначительный, но достоверно-технический — капитан Дам-Пир сам подсказал. Но что-то долго болтают, впрочем, у Лоуд всегда так. Вот же шмондец блудословский…

Отвлекая мысли от навязчивых позывов материться (никакой уверенности, что задержание пройдет без проблем, сейчас не осталось и в помине), Катрин думала о капитане. Воспитанный джентльмен, с серьезными рекомендациями и солидным, не только морским образованием — действительно дневник ведет, с собственноручными зарисовками и комментариями. В женщинах разбирается — на Флоранс запал, но в меру, осознает обстоятельства. В судовождении неплох (по наблюдениям знающих специалистов), советы опытных местных моряков воспринимает верно. И все же он Пришлый, что частенько создает непредсказуемые проблемы…

Идут…

Заскрипел трап под двойными шагами.

— Слышь, Птух, а ты ведь непрост, — приглушенно сказала Л-Дики. — Признайся — из благородных? Натворил чего дома, раз на корабль пришлось наниматься?

Шаги замерли, и Птух очень натурально удивился:

— С чего ты взяла? Чего во мне такого лордовского?

— Не отпирайся, я же вижу. Словечки этакие непонятные, повадки. О, может, ты из Пришлых? Признавайся!

— Э, Дики, тебе голову сегодня напекло, что ли? Я же прирожденный конгерский, хотя давненько домой не заглядывал.

— Рассказывай-рассказывай, а то я конгерцев не знаю. Пиратствовал, что ли? Да нет, откуда пиратам прусские слова знать? Ничего, вот скажу Профессору, она тебя живо разгадает.

— Чего занятую даму отвлекать? — спокойно спросил моряк.

Л-дочь почему-то не ответила, на трапе странно затоптались…

Катрин рывком распахнула люк. Моряк держал ненастоящую девочку за горло — держал одной рукой, очень уверенно, прижимая к переборке, надежно блокировал тщетно отбивающиеся конечности жертвы. Несчастная полуудушенная трепыхалась как мотылек, пытаясь пнуть мерзавца в живот, но, не особо преуспевая — на трапе было тесновато. Впрочем, удушить коки-тэно не так просто — там горло характерное, это кое-кому еще по старым временам помнилось.

— Отпустил ребенка! — приказала Катрин.

— А, светлая Леди, — без особого удивления пробурчал Птух. — Что-то крепковато ваше отродье. Или это не оно?

Моряк — вроде бы не такой высокий и мощный — как котенка швырнул недодушенную провокаторшу вниз, правда, л-девочка не загремела и ничего себе не разбила — поймали уже стоящие под трапом Хха и Сундук.

— Никак засада? — Птух ухмыльнулся. — Тогда без рук. Сдаюсь. Не вижу причин не сотрудничать.

Моряк-шпион действительно поднял безоружные руки. Выглядел он вновь обыденным и практически безвредным, словно и не душил только что беспомощного ребенка.

— Сюда пошел! — приказала Катрин, напрягаясь.

Птух, не переставая демонстрировать пустые руки, поднялся по ступенькам и оказался на палубе, где немедленно был крепко прихвачен мощным индейцем. Катрин мгновенно срезала ножом воротник пленника. Шпион только хмыкнул:

— Это ни к чему, леди. Имею полномочия попытаться с вами договориться и вручить послание.

— Очень уж неспешный ты почтальон.

— Так надо было присмотреться: вы или не вы? Но письмо со мной. Соизвольте разрешить вручить. Ну, или сами возьмите — Птух шевельнул плечом, на котором действительно висел тощий матросский мешок.

Легче Катрин не стало — скорее, наоборот — дурные предчувствия стали только острее.

— Мешок на палубу!

— Как скажете, леди Е-ка-терина, — шпион тряхнул плечом, бдительный индеец не отпустил пленника, лишь на миг ослабил одну руку, позволяя мешку упасть на палубу.

Судя по стуку, внутри были явно не только письма.

…Вот спокоен он как удав. Только озирается, даже за борт поглядывает, ближайшие корабли эскадры рассматривает. С чего бы это? Неужели действительно Там на переговоры рассчитывали и возможную ситуацию просчитали заранее?

По трапу подступили нижние страхующие бойцы группы захвата. Сундук встряхнул наручниками — проверенными, плетеными из кожи клыкача — такие держат запястья намертво, не зная хитрости узла, даже ножом замучаешься освобождаться. Второму воину — индейцу-не-шаману Хха явно хотелось что-то сказать, аж лицо перекашивало, но сдерживался, не тот момент…

— Леди, позвольте передать письмо, потом уже вяжите руки и начинайте пытки, — усмехнулся пленник. — Письмо спрятано, это разумная мера предосторожности. Рекомендую побыстрее ознакомиться. Даю слово рыцаря, содержимое того стоит.

— Ознакомимся, — Катрин не стала противиться невыносимому желанию и выхватила из ножен кукри. — Но без спешки. А ты, значит, еще и рыцарь?

— Увы, не по праву рождения, всего лишь «дворянство меча». Позвольте, наконец, официально представиться — фон Пеец…

— Шмондюк он крючкопалый, этот фон Пе… — объявила снизу прочухавшаяся Профессор.

— Он опасен! — почему-то хрипло сказал не выдержавший Хха.

— Не сомневаемся. Руки подставил — медленно и осторожно, — приказала Катрин, угрожающе качнув клинком кукри.

Колебаний не было — при попытке сопротивления шпион останется без одной из кистей. Что-то сейчас всё идет даже хуже, чем представлялось. В смысле, идет-то нормально, но…

…Нет, подставил руки. Боец тщательно затянул двойную петлю наручников. Надо бы сзади стянуть, но об этой детали заранее не упомянули, а опыта у Сундука по захвату агентов не то что очень много. Но куда фон Птух-Пеец денется под таким конвоем?

— Леди, я послушен и тих. У меня нет оружия, и, — прошу учесть — я не сделал абсолютно ничего предосудительного. О, mein Gott, всего лишь скрыл свое имя, но инкогнито — не такой уж большой проступок, — язвительно намекнул шпион.

— Чего такое инхогнито? — не выдержали в кубрике. Моряков там отдыхало изрядно, но до сих пор сидели как мыши. Да уж, разоблачений лазутчиков на «Молнии Нельсона» пока не случалось — изрядное событие.

— Это значит — умный он больно! — зарычала Профессор.

Горло Лоуд помять было сложно, но трепок она все равно не любила.

— Раз раскрыт — значит, не очень умный, — миролюбиво признал шпион. — Фрау Е-ка-терина, убедительно прошу прочесть письмо. Содержание послания мгновенно расставит все по своим местам. Возьмите в мешке, письмо свернуто под обивкой крышки круглого пенала. Поймите, всё совсем не так, как вы думаете.

— Я пока никак не думаю, — рявкнула Катрин. — Письмо подождет. Подождет, я сказала!

Слишком любознательный и оставшийся без дела Сундук уже поднял моряцкий мешок и потянул узел завязки.

— Брось!

…— Оставь!

…— Руки убрал, шмоньд… — хором заорали Катрин, чуткий не-шаман и догадливая Профессор.

Поздно — узел поддался…

Все стоящие рядом ослепли.

Катрин, видимо, спасло то, что в случае взрывной опасности она инстинктивно прикрывала голову. Едва ли в мешке могло скрываться подрывное устройство, но локти все равно заслонили лицо.

Вспышка магии не несет осколков и шрапнели — она практически неощутима. Но разяща. Все вокруг застонали, попадали, Катрин не стала исключением — левый глаз практически ничего не видел, работоспособность правого сохранилась процентов на пятьдесят: действительность уплывала в мутной дымке, упорно норовя уйти куда-то за плечо.

Сквозь туман можно было осознать, что Птух-Пеец без особой спешки, но целеустремленно подхватывает свой мешок. Катрин ударила ногой, пытаясь выбить так остро необходимый врагу предмет багажа, но попала лишь вскользь по бедру — если у тебя остался только полуглаз — мир сразу теряет в благожелательности к твоим действиям.

— Donnerwetter[14]! — шпион отпрыгнул, но мешок удержал.

— Стреляй! — закричала неудачливая руководительница задержания, пытаясь встать на четвереньки. — Вен, убей его!

Со зрением стало совсем неважно, Катрин все больше ориентировалась на слух. А что если вся команда ослепла⁈ Нет — короткий шелест стрелы — звук попадания, краткий хрип. Егеря Долины — недурные лучники, а Венон лучшая из скоростных стрелков на близкие дистанции, вот и сейчас не подкачала.

— Где эта кайзеровская гнида⁈

Это Лоуд орет, но из кубрика и еще лезут бойцы. А ведь гад понимал, что так и будет. В чем его цель⁈ И не упал же от стрелы, прячется, подраненный, где-то за невысокой крышкой грузового трюма…

— За люком! — крикнула Катрин, практически ощупью, на коленях двигаясь в сторону врага. — Вен, вали его!

— Он присел! Осторожнее! — отозвалась с кормы лучница.

Совсем рядом коротко хрустнуло — это гад древко стрелы обломал…

На шпиона Катрин практически наткнулась, хорошо еще, приноровилась хоть что-то видеть, выворачивая голову правой стороной вперед…

…Птух-Пеец сидел, нагнувшись к самой палубе, раскрытый мешок и обломок стрелы со знакомым пестро-алым оперением отброшен, между колен зажата круглая штуковина с короткими рычажками…

…Насколько можно было рассмотреть полуглазом, больше всего предмет напоминал образцово-показательную, этакого сувенирного качества, противотанковую мину. Хотя с какой стати: диаметр гораздо меньше, корпус вроде бы из тронутой патиной бронзы, да и рычажки управления — какие на минах рычажки? Больше похоже на оригинальную музыкальную шкатулку. Но вряд ли она сыграет «Ah, du lieber Augustin»[15]. По назначению — определенно мина…

…Катрин молча ударила кукри — шпион так же молча успел откатиться — клинок полоснул его по голени, на палубу брызнуло алым, но непонятную «мину» сукин сын не выпустил, лишь с ненавистью глянул через плечо…

Лютая вражина, конечно, этот футболист. Даже сейчас спокоен. И прыток — скользнул вдоль борта, рана с торчащим обломком стрелы чуть ниже лопатки сильно кровит, из ноги тоже хлещет, а он еще на море засматривается…

Вот это понять было трудно. Катрин была уверена, что мина (или что это за пакость?) готова в действию, так чего выжидает этот шмондюк и почему за борт смотрит? Мину оставит, сам сиганет, а там субмарина всплывет и его подберет? Да не может такого быть! Хотя, судя по поведению гада…

От дурных предчувствий и следа не осталось — их сменила абсолютно ужасная реальность. Не успеваем. Ну точно не успеваем…

— Убейте его!

Катрин осознала, что кричит это сама, метнула кукри, метя в спину в запятнанной матросской рубахе. Шпион уже взбегал по левому трапу носовой надстройки — цель лучше не придумаешь, вот если бы зрение не подвело…

Зрение и рука боевой леди осознали серьезность момента, увесистый кукри пусть и не попал в позвоночник, но крепко распорол бок беглеца, наверняка зацепив и почку. В тот же миг в шпиона попал индейский нож, а итог подвела стрела, точно пронзившая затылок мерзавца. Птух-Пеец вздрогнул, качнулся, крепче прижал к груди диск проклятой минно-музыкальной шкатулки и, видимо, уже бездыханный, перевалился через планширь. Донесся всплеск воды…

К борту пронеслась с ножом в руке Профессор, перегнулась:

— Готов, шмондюк!

— Проверь! — Катрин, цепляясь о борт, вставала на ноги.

На палубе мигом оказалась уйма народа: бойцы десантно-штурмового, моряки, кок Капля с разделочным топориком наготове… Шум, вопли, призывы смотреть по обоим бортам…

— Промой, — это Фло с кувшином воды.

— Подожди. Что у него было⁈ Что этот гад в руках держал⁈ — Катрин пыталась проморгаться, никакой боли в глазах не было, просто они почти не видели, вот и всё.

— Поджигательная машина. Фосфорно-напалмовая. Но не сработала! — относительно реалистично обосновала-обрисовала ситуацию Лоуд. — Утоп фон-барон. С такими-то ранами…

— Нет, не поджигательная. Это что-то иное, мать ее… через горло в зад…… тварюга свинорылый… — рычала Катрин.

Чувство полного, чудовищного и непоправимого провала не проходило. Всё пошло не так, и теперь…

К глазам прижали влажную косынку. Нахрен она⁈ Не поможет.

— Леди, на мешке стояло охранное заклинание. Зрение вернется, Джо уже начало легчать, — обнадежил знающий Хха.

Ладно, хоть что-то хорошее. Катрин поднялась, опираясь на руку подруги:

— Капитан, что у нас происходит?

— В целом, ничего катастрофического, — с мостика заверил Дам-Пир. — Мы потеряли одного человека команды, но он, похоже, был не из самых лучших наших парней. Команду «человек за бортом» подавать, полагаю, бессмысленно.

— Он не всплыл, — крикнул с высоты Укс. — Хорошо было видно. Мертв.

В этот момент «Молния Нельсона» вздрогнула. Толчок ощутили все члены команды, особенно босые. Ничего особо мощного, явно не глубинная бомба и не ядерный заряд, но чувствительно.

— Все-таки версия Научного отдела была верна, — многозначительно заявила Лоуд. — Запросто мог нам дно пробить-прожечь, шмондюк коварный, если бы прямо на борту то хитрое дерьмицо грохнул. И как он эту штуку на борт проволок? Капитан, у нас на судне бардак, причем, совсем уж асексуальный! А вдруг шпион еще сюрпризы притащил?

— Кто мог знать? — мрачно вопросил капитан Дам-Пир. — Примем все меры, все осмотрим, заодно приберемся.

— Это потом. Сначала убедимся, что с кораблем порядок и что ничего не происходит, — настаивала Катрин.

Капитан дал команду «осмотреться», воины десантно-штурмового, вооружившись копьями, крайне осторожно потрошили мешок шпиона. За исследованиями присматривал не-шаман и любознательная начальница Научного отдела.

— С «Ворона» и «Собаки» спрашивают — «что у нас происходит»? — закричал наблюдатель.

— Ответьте — «происшествие на борту», — приказал капитан.

Катрин закрыла правый глаз — в левом что-то прорисовывалось. Видимо, восстанавливается зрение. Ладно, хоть с этим…

Но тогда что? Что⁈ Успокоиться не получалось. Крики сигнальщиков, разговоры на палубе, многоголосое обсуждение деталей «раскрытия лазутчика» скользили где-то вне, не задевая сознания. По ощущениям — вот прямо сейчас предстоит Прыгнуть. Прямо сейчас. Черт, но обычно это мгновенное нервное состояние удается пресечь волевым усилием. А сейчас тянется, тянется… будто нервы на раскаленную иглу наматывает.

— Фло, а что там дети?

— В полном порядке, вон они стоят — с мальчиком-писарем и его бОрзой подружкой. Слегка нервничали, что в каюте нужно прятаться.

Катрин улыбнулась — «бОрзая», именно. Порой мелкую индианку слегка заносит. Проблемы подросткового возраста, они и в малых племенах — проблемы.

— Видимо, я тоже слегка перенервничала. Не понимаю, чего этот мерзкий агент добивался. Похоже, он был готов к нашему визиту.

— Ну, меня он точно не ждал, — сказала Лоуд. — Сильно удивился моей слабоудушаемости.

— Да, похоже, ты тоже порядком удивилась, поскольку…

Катрин прервало хлопанье крыльев — на свернутую бухту каната опустился Ворон, взъерошил перья и оглушительно закаркал. Голос у крупного птица был донельзя омерзительным, прямо уши раздирал.

— Профессор, чего ваша птица надрывается? — заорал не выдержавший моряк со шваброй. — Пророчит, прямо как когтем в жопе.

— Не вопи. И без мракобесия! — призвала Лоуд. — Видишь, птица переживает и тревожится. Ты вот кровь замываешь, так и замывай, не отвлекайся.

— Но что с вороном? — занервничала Флоранс. — Он же не в себе. Что говорит?

— Что говорит, что говорит… не по себе ему, — Профессор смотрела на Ворона, тот ответно блестел мертвецкими холодными глазами. — Мнится ему что-то насчет погоды. Кстати, мне тоже мнится. Дурной какой-то сегодня день.

Катрин подставила щеку легкому ветру — никакого изменения, небо чистое, волны все те же.

— Нет, тут что-то иное, — пробормотала Лоуд. — Может, и не погода. Что-то у меня и достойных версий нет.

Моряки у борта замерли со швабрами, смотрели на море. В молчании.

— Сигналы с «Козы»: «Курс — северо-запад. Опасность. Прошу поддержки», — прокричал наблюдатель из «вороньего гнезда».

Моряки, да и женщины, с удивлением взглянули на мостик. Зачем вдруг менять курс и в какой поддержке нуждается «Коза»?

— «Коза» повторяет: «Прошу поддержки. Опасность»! — тревожно продолжал наблюдатель. — Вот — опять: «Курс — северо-запад. Опасность».

Капитан Дам-Пир кашлянул, не пытаясь скрыть недоумение:

— Что ж, капитан Фуаныр — опытнейший моряк, пожалуй, лучше всех знающий эти воды. Принимаем лодку и готовимся к смене курса.

— «Коза» снова повторяет — «Опасность» и «Курс — северо-запад», — надрывалось «воронье гнездо». — Да спасут нас боги! С «Ворона» сигнал: «Опасность!» «Курс — северо-запад». И еще они вымпел подняли — перечеркнутый треугольник. Да забарь эту мудреную азбуку, вообще не помню, что это значит!

Катрин подскочила: белый перечеркнутый треугольник — личный вымпел Ква. Похоже, дело самое серьезное.

— С «Козы» — «Курс — северо-запад», «Прошу поддержку». С «Собаки»: «Курс — северо-запад», — не умолкал наблюдатель. — «Ворон» опять поднимает: «Опасность», «Примите лодку», «Опасность».

— Все по местам! Лево руля! — скомандовал капитан Дам-Пир. — Принимаем лодку и завершаем поворот. Живее! Поднять сигнал «Курс — северо-запад». Еще лево руля! Лодку берем сразу, не возиться, джентльмены.

Катрин осознала и повернулась к подруге.

— А лодка?…

— Да, Дики и парни, возвращаются с «Ворона», — пролепетала бледная как мел Фло.

На корме закричали…

Шла волна. Отчетливая, мощная, нагоняющая «Молнию» широко расходящейся дугой. Собственно, никакая не дуга, а часть окружности, предполагаемый центр которой все еще можно было угадать, хотя корабли ушли достаточно далеко. Вот она… неспешная мина.

Катрин на миг зажмурилась. Только не орать.

Закричали другие:

— Живее! Эй, гребите!

До лодки оставалось метров семьдесят, было видно, как пара гребцов налегает на весла, как легкие волны ритмично приподнимают утлое плавательное средство. Корабль шел навстречу, та ВОЛНА, вроде бы не спеша, но нагоняла…

Корма «Молний» приподнялась, потом взлетел вверх нос судна — плавно, в негромком шорохе-плеске настигшего высокого соленого вала…

Ничего, даже если «тузик» опрокинет, они выплывут. Дики отлично умеет плавать, парни тоже не первый год на море, до прибытия помощи явно продержатся…

Волна догнала лодку — там предусмотрительно оставили весла и ухватились за борта — «тузик» взмыл, во всей красе показав дно, потом растопырившихся гребцов… и удержался на плаву.

Катрин слышала, как судорожно вздохнула подруга.

— Концы готовь! — распоряжалась на баке «Молнии» Лоуд.

— Уймись! — неожиданно гневно заорал сверху Укс.

— Действительно, леди Профессор, команда знает что делать, — подтвердил капитан Дам-Пир. — Эй, никто не спит, и… Черт!

Капитан осекся, но еще до этого Катрин ощутила, как разом всё изменилось.

— Северяне, нас несет кормой! — в ужасе закричали из «вороньего гнезда».

«Молнию Нельсона» неумолимо влекло назад. Заскрипели мачты, захлопали паруса. Ветер мгновенно сменился, Катрин больно хлестнуло по лицу хвостами шелковой косынки. Пришлось схватиться за планширь. Внезапно стало трудно дышать. Кажется, атмосферное давление резко упало.

— О, боги, помогите нам! — застонала Флоранс, но услышать ее в нарастающем скрипе дерева было невозможно — Катрин лишь по губам прочла.

Это еще не было штормом — волны за бортом оставались почти спокойны, лишь с их вершин срывались легкие брызги. Казалось, океан недоумевает, точно так, как и люди на палубе.

«Молнию» волокло — самым неестественным образом, задом наперед, словно включились несуществующие двигатели на «полный назад». Корабль пытался упираться, под кормой плескалась, взметалась возмущенная вода. Наплевать на корму…

Катрин не отрываясь следила за лодкой: «тузик» развернуло бортом, там справились и выправили, но, похоже, легкую скорлупку волокло все сильнее. Гребцы навалились на весла, сидящая на корме Динка тоже пыталась чем-то грести. Но «тузик» уже не приближался к кораблю… скорее, наоборот.

— Право руля, еще правее, — капитан Дам-Пир не сдержал ругательства.

«Тузик» проносило мимо корабля. Катрин принялась сдирать с себя сапоги.

— Не надо, Кэт, — крикнул сверху всевидящий Укс. — Они лучше плавают. И мы поднимаем пары.

Катрин осознала, что у борта Лоуд и тощий Крак спешно опоясываются страховочными фалами. Худосочный моряк действительно считался лучшим пловцом команды, а уж меряться в воде с коки-тэно было бы просто смешно.

Лоуд первой взлетела на планширь на носу — прыжок нечеловечески стремительный, со странно растопыренными пятками… перед входом в воду оборотень приняла истинный облик — трансформация впечатляющая, но едва ли сейчас кто-то мог заметить и восхититься. С кормы «рыбкой» сиганул Крак, веревка легко разматывалась следом, всплеск — вышло почти не хуже, чем у урожденной морской обитательницы…

Сразу стало понятно, что пловцов сносит много быстрее — страхующие концы на борту «Молнии» приходилось не стравливать, а выбирать — плывущих сносило обратно под борт. Поначалу Лоуд, продвигаясь под водой, вырвала почти половину расстояния до «тузика», но это оказалось максимумом возможного достижения. Ничего не выйдет — лодка тоже никак не могла сблизиться с пловцами. Волнение за бортом нарастало, ветер крепчал на глазах, страховочные концы грозили перепутаться, корабль начало разворачивать…

— Вытягивайте парня, — закричал Укс с высоты. — Её мы… эт… — ветер сносил крик.

Дирижабль уже давно отдал концы, паря над мачтами, труба котла чадила, клочья дыма бросало на паруса. «Фьекл» клюнул носом, противостоя ветру, снизился к волнам. На миг показалось, что дым котла смешался с брызгами обезумевшего океана, из гондолы донесся обрывок матерных воплей неистово работающего у котла кочегара. Едва не зацепив волны, дирижабль прошел над водой — на спущенной веревочной лестнице уже висела Лоуд, голенастая и глянцевая, с ножом в одной руке. Бесспорно, в подобной ситуации рискнуть срезать страхующую веревку и перехватить трап «Фьекла» могла только морская оборотень.

Сейчас на лодку и происходящее на воде мало кто смотрел: большая часть экипажа «Молнии» работала, управляясь с парусами. Корабль давно развернуло носом к внезапному течению, кренило и раскачивало как щепку, первая высокая волна уже захлестнула бушприт, ветер выл в снастях…

«Тузик» скакал на волне, как ореховая скорлупка. Гребцы и Дики продолжали изо всех сил грести, сейчас уже больше пытаясь удержать лодку носом к волне, чем надеясь приблизиться к спасительному кораблю. До «тузика» было уже больше сотни метров, лодку относило все дальше. Надеяться ее пассажиры могли только на воздухоплавателей…

…Противостоя усиливавшемуся шквалу, «Фьекл» заходил с подветренной стороны. Искусство пилота позволяло надеяться на чудо. Лоуд по-прежнему болталась на узенькой лестнице, задирала голову, махала рукой. По-видимому, доораться друг до друга в реве ветра воздухоплаватели уже не могли. Ничего, они и без слов друг друга отлично понимают…

…На мачтах «Молнии» в ужасе заорали сразу в несколько голосов. Смысла криков уловить было невозможно, но все висящие на вантах моряки указывали вперед. Глянув по носу корабля, Катрин не поверила своим глазам…

Бурлящая поверхность океана уходила вниз. В буквальном смысле уходила — впереди зияла огромная крутящаяся воронка, и размеры титанического водоворота все ширились: океан там сваливался в необъяснимую бездну…

Поверить невозможно.

— Не смотри! — скорее поняла, чем услышала просьбу подруги.

Катрин осознала, что давно уже обнимает мокрые от брызг плечи Фло. Да, не надо туда смотреть.

…«Фьекл» зашел на цель точно, с дирижабля сбросили еще два каната, посередине висела на лестнице Лоуд, жестами направляя движение воздушного судна. Должны зацепить, подсечь, там же пилот гениальный…

До лодки оставались считанные метры…

…Зацепили бы, если бы не непредсказуемые удары шквалов. Первый отбросил дирижабль влево, второй вбил воздушный аппарат в волны. Веревки, собственно как и земноводная корректировщица, противоестественно взмыли выше корпуса «Фьокла», потом хлестнули по воде…

Гребец в «тузике» пытался подцепить веслом крайний фал — где там… метрах в пяти по воде пронесло…

Всё. Погибнут.

…Нет, там еще боролись. Лодка отчаянно гребла, дирижабль, лежащий на воде, непонятным чудом вырвался из бурлящих пенных объятий океана, взмыл над поверхностью, его еще раз жестко швырнуло о волну… снова взмыл — из гондолы, словно из дырявого таза низвергались потоки воды. Чудовищный удар ветра швырнул «Фьекла» прочь, дирижабль беспорядочно кувыркался как надувной шарик, уносился, стремительно уменьшаясь в размерах…

…Отдавшая якоря «Молния» хрустела и страдала всем своим корпусом. Якоря не держали, корабль влекло к смертельной воронке. Казалось, с кормы нависает гигантская волна, но это было не так — просто «Молния» оказалась уже ниже уровня «нормального моря». Внутри, в воронке, оказалось даже спокойнее чем на верхних волнах. Косая водяная стена мягко неслась в сторону и прочь, человеческий глаз едва ли был способен оценить масштаб водоворота. Якоря однозначно не могли спасти корабль…

Впереди было низвержение в бездонный океанский ад.

Венон подала подзорную трубу, Катрин отстранила оптику. И так хорошо видно. Слишком хорошо…

«Тузик» несло по широкой дуге — он был уже очевидно ниже корабля, достаточно далеко. В лодке еще сражались, явно полностью выбившись из сил, но упрямо ворочая веслами, сохраняя равновесие крошечного суденышка. Дики вычерпывала воду…

Вон они — ниже, еще ниже, на склоне гигантской круговерти…

…«Молния» содрогнулась, донесся жуткий скрип из-под днища. Моряков сшибло с ног, Катрин покатилась по палубе, удерживая подругу и защищая ее своим телом.

Корабль налетел на риф. Или это был уже выступ океанского дна?

Двое моряков сорвались с вант и расшиблись о палубу. К счастью, судя по проклятьям — не особо насмерть. «Молния» неловко покачивалась, доносился отчетливый хруст из-под днища. Здесь, в глубокой безветренной впадине Жопы Океана оказалось много тише — различался каждый звук-стон гибнущего корабля.

— Спокойнее, джентльмены! — призвал капитан Дам-Пир, до этого сыпавший проклятиями не хуже расшибшихся потерпевших. — Убрать инвалидов, осмотреться!

— Пробоина в грузовом трюме! — отозвались снизу. — Здоровенная, сэр!

— За дело, герои севера! — прокричал капитан, снял промокший берет с бляхой, взглянул на женщин: — Мне очень жаль, леди. Мы с парнями старались сделать все возможное.

— Они еще живы! — яростно закричала Флоранс. — Пока живы! И только посмейте разинуть пасть и сказать иное!

— Возможно, вы правы. Будем надеяться. Простите, леди, — пробормотал капитан.

— Они там живы. А нам стоит работать, а не болтать, — злобно сказала Катрин.

Флоранс взглянула благодарно. Катрин сжала и отпустила руку подруги. Следовало заняться делом. Моряки перебрасывали в трюм доски из запасов мастерской плотника, Рич и Кэт спускали брусья, а в таком деле от изящной полукровки ланон-ши не очень-то много проку.

— Давай сюда! — Катрин перехватила увесистый брус.

— Мам, они ведь, правда живы? Там же не просто вода и дно? — пропыхтел Рич, ловко опуская брус в люк.

— Наверняка. Это не просто вода, и не просто буря. Но день удивительно гнусный, так что пальцы берегите, — напомнила Катрин.

Никакого «наверняка» в душе не чувствовалось.

Катрин частенько думала — каково это — хоронить своих детей? Сейчас настал очень похожий момент, но никого «смертного чувства» не возникло. Горестно до невозможности — вот это было. Но окончательное и бесповоротное «смерть»? Нет, только не это. Возможно, матери вообще никогда не верят, что их дети мертвы? Ну и правильно.

В трюме «Молнии» клокотал и булькал океан, там торопливо стучали молотки и топоры плотников. За борт было лучше не смотреть — косая стена воды тяжко давила, подавляла упорно не верящий глазам разум. Но «Молния Нельсона» была кораблем Севера — и здесь собирались бороться до конца. Собственно, обстоятельства крушения и прочих предшествующих событий были столь нелепы, что гибнуть даже как-то обидно. Наблюдатель в «вороньем гнезде» утверждал, что минимум три корабля эскадры выскользнули из воронки «Жопы Океана». Последней наблюдатель видел «Козу» — шхуна непрерывно сигналила, но что именно, разглядеть в шквалах безумного ветра было невозможно. Возможно, воронка успела зацепить и «Козу», хотя тогда бы ее, наверное, разглядели вблизи. Судьба дирижабля тоже пока оставалась неизвестной.

Один из проломов авральная команда смогла заделать, второй был под водой, там нащупывались острые камни рифа. Сделать что-то до снятия «Молнии» с камней не представлялось возможным. Трюм оказался заполнен водой уже на треть. Катрин помогала передвигать бочки и мешки с грузом ближе к корме. Фонарь бросал тусклые блики на задыхающихся полуголых моряков.

— Кажется, стихает! — завопили на палубе.

В этот же миг корпус «Молнии» шевельнулся, заскрипел, в трюм фонтанами хлынула вода.

— Снялись! — восторжествовал корабельный плотник. — Заделаем и пластырь подведем! Не спать, леди и джентльмены!

— Да кто тут спит⁈ — воскликнула егерша, подвешивая принесенный фонарь. — Работайте, герои Севера! А то ужина не будет.

Ухмылялись и работали. И Катрин работала, поскольку противостоять хлещущей воде было проще, чем просто пытаться не думать.

Воронка в океане мельчала и затягивалась, ветер стихал. Через час с борта глубоко осевшей и отяжелевшей «Молнии» уже можно было видеть горизонт — естественный и далекий, с легкими облаками на западе и уже слегка темнеющим мрачным вечерним востоком. Пластырь под борт подводили уже в темноте, всю ночь хлюпала помпа, пытаясь осушить трюм.

На рассвете горизонт оставался по-прежнему чист: ни одного паруса, никаких признаков «Фьекла». Моряки говорили, что шторм над «Жопой Океана» был коротким, но, видимо, небывало мощным — «разметало, небось, всех наших до Последних островов».

«Молния» стояла на якоре, пытаясь устранить многочисленные повреждения. Хорошо, что на якоре — здесь, почти под килем корабля — (порядком раздолбанным), был «тузик», Дики и моряки. Место нельзя терять, ибо место и надежда накрепко связаны. И очень эфемерны. Думать и обсуждать вслух было слишком страшно.

Глава восьмая

Круг восьмой. Ворон

Вот он — Океан. Практически угробил. Нет, мы, вороны, в гробах не нуждаемся, привыкли завершать жизнь вольно, да и вообще эти гробы — ненужная и вредная выдумка. Но настроение у меня истинно внутри-гробовое.

Ужасающий день. Больше всего меня измучило предчувствие. Ведь выворачивало наизнанку, прямо до очина перьев. Ладно бы желудком (иной раз склюешь что-то не то, с каждым иногда случается). Ничего подобного — это было не желудочное, а предчувственное. Мы — вороны — все отчасти вещие. Но, во-первых, не до такой же степени, а во-вторых, я вообще не понимал, что именно произойдет. Похоже, примерно то же чувствовал не-шаман Хха — ему было даже хуже, родичи так и смотрели вопросительно — что будет? Да как тут скажешь что будет, если не понятно что будет, но понятно, что уж точно что-то будет⁈

Эх, нужно было у Укса расспросить насчет этой философской коллизии. Сгинул пилот-философ, и вообще мы обезглавлены. Даже опытному мне как-то не по себе без Профессора. Старшая коки-тэно не только умела виртуозно и на диво образовательно-поучительно врать, но и была истинным центром нашего научного сообщества. Странное сочетание, но не такое уж редкое, как всем кажется. Надеюсь, боги вернут нашего научного руководителя, а то сиди тут как дурак с младшим ученым секретарем. Впрочем, о чем я думаю — я, ворон, никогда не веривший в сказки со счастливым концом.

Все плохо. Мы тонем, эскадра погибла. Пора паниковать. Неистово тянет кружить и каркать над грот-мачтой и капитаном, но взлететь не могу.

Крылья болят невыносимо. В этот роковой день я поднимался в воздух неоднократно. Истинное безумье — противостоять таким неестественным и убийственным шквалам. Порывы швыряли меня на снасти и волны, оглушая и норовя утопить, спасал лишь мой солидный опыт летуна. Порой воздух внезапно переставал быть надежным (зоны разреженного давления, мне Профессор объясняла) и я падал, кружась, как растрепанная метла. Безумие! Но «безумству храбрых поём мы песню», помню-помню. Нужно было попытаться отследить курс других кораблей эскадры — они наша последняя надежда. И кто, как не я, мог спасти ситуацию?

Безнадежно. Никаких следов «Когтя», «Собаки», «Девы», «Козы» и нашего любимого бесценного дирижабля. Полагаю, даже если бы они утонули, должны же остаться какие следы на волнах? Впрочем, в этой «Жопе океана» могло случиться что угодно. (Рабочее название данного природно-шпионского явления грубовато и не совсем научно, зато на редкость точно).

Будь прокляты все шпионы, темпоральные физики и мое легкомыслие! Куда поплыл⁈ Зачем⁈ Ведь не молод уже, оно мне надо было? Совсем в тюремной клетке из ума выжил, старый дурак.

Видимо, это моя последняя мыслительно-лабораторная запись. Прощайте люди и дарки, и вы, белоснежные невинные крылатые островные существа, тоже прощайте навсегда. Мы все здесь, на «Молнии», готовы мужественно встретить свой конец.

Отдельно не могу не упомянуть свое изумление и отчасти преклонение перед выносливостью Светлоледи. Меня тут всего полдня изнутри крутило и мутило, а ее этак изводит все время нашего плаванья. Я понимаю, что морская болезнь, именуемая кинетоз, связана с несовершенством человеческого вестибулярного аппарата (ах, всезнающая Профессор, где ты? Да спасут боги твою морскую душу, пусть хоть кто-то о нас толково напишет героические хроники и доклады), а не с чуткостью прозрения предстоящих событий. Но похоже, тошнота всегда тошнота. Бедная леди, так мучиться, да еще перед смертью пережить потерю птенца. Славная была девчонка эта Дики, никогда не забывала угостить старого ворона рыбьими глазами или еще чем-то вкусненьким.

Что ж, нас ждет очень похожая печальная судьба. Но, пусть весь этот мир накроется сплошным безысходным шмондецом, мы еще поборемся! (А может, я и плавать слегка умею, просто пока не пробовал?)

Глава девятая

Круг девятый. Дики

Рук Дики уже не чувствовала, головы — тоже. Давно уже навалилось состояние, когда шевелишься и что-то делаешь исключительно из упрямства и «назло обстоятельствам».

— Сдохнем, — прохрипел Горох.

— Чего ж, раз такое…. Но ты весло не вздумай бросать, — настаивал Скат-Ма.

Ладони у обоих гребцов были стерты в кровь, у Дики ладони оставались ничего себе, вот костяшки пальцев жутко посбивала — когда черпаком в спешке частила. Хороший черпак — на снаряжении «Молнии» не экономили: у посудины толстая жесть и добротная рукоять. Дубовая, наверное. Впрочем, это уже не имело значения. Как и сбитые костяшки.

Рядом с бортом стремительно неслась стена сине-зеленой воды, хлопья пены оседали на узком планшире «тузика». Лодка с головокружительной скоростью летела в бездну, вращаясь вокруг бездонного центра воронки — этой гигантской глотки, ровный рев которой заполнил все вокруг и отчего-то почти перестал быть слышным. Лодка скользила накренясь, борт едва не черпал воду, но не черпал. Центробежная сила, или как ее там… Сегодня все законы физики сошли с ума, можно не мучиться и не ломать голову, вспоминая терминологию.

Как странно все получилось. Летишь вниз в какой-то титанический унитаз, прямиком в урчание сдуревшего океана. А ведь ничего не предвещало. Жаль, что так быстро жизнь заканчивается.

— Весло я не брошу, не таковский, — проворчал Горох. — Но грести-то, по совести говоря, уже некуда.

— Это конечно, — согласился Скат-Ма. — Эх…

На носовую банку лодки шлепнулся небольшой осьминог, ошалело задергал щупальцами.

— О, и этот с нами, — хмыкнул Горох. — Вроде уже самая пучина, а все одно на лодке прокатиться норовит.

— Восьминогий может еще и выберется, — заметила Дики. — Да и нас вдруг обратно наверх зашвырнет? Все может быть — я как раз думала о том, что физика — очень сложная наука.

— Может и так, ты ученая, тебе виднее. Но навряд ли, — вздохнул Скат-Ма. — Жаль, реванш у «Собаки» мы так и не возьмем. Очень обидно тогда продули.

— Да, видимо, не судьба, — признала девочка. — Но в любом случае было приятно оказаться в одной лодке со столь достойными моряками.

Экипаж «тузика» пожал друг другу руки, Дики без стеснения вытерла ладонь, испачканную кровью гребцов о штаны.

Бедолага-осьминог добрался до борта и вернулся в родную стихию.

— Ему там лучше, нам — здесь, так бы оно и оставалось, — философски заметил Горох.

— А я вот думаю… — начал Скат-Ма, но его слова заглушил налетающий снизу оглушительный шум…

Ничего осознать Дики не успела. Внизу засиял неяркий, но отчетливый красноватый свет, и в следующее мгновение лодка выскользнула в грохочущий простор. Гребцам и до сих пор трудновато дышалось, теперь же их легкие попросту не могли втянуть воздух…

…Это уже не было головокружительным скольжением в неистовом водовороте: «тузик» вместе со своими гребцами попросту падал среди потока воды, пока еще носом вперед, но это явно ненадолго. За брызгами открылась необъятная бездна, залитая красно-желтым неярким светом. Дики осознала, что вон те пятна — острова, а между ними поверхность моря, весьма странная из-за неестественного освещения. Закат тут, что ли?

Экипаж «тузика» осознал, что сейчас попросту разобьется, и заорал в три глотки. Вода практически не держала лодку, люди не высыпались исключительно потому, что изо всех сил вцепились в борта. Ревел ниспадающий поток, брызги и недостаток воздуха заставляли задыхаться, глаза начинала заливать темнота удушья.

«Разобьемся, удар лодки нас и убьет. Или раньше задохнемся? Нет, все равно нужно прыгать», — мысли медлительно-текучим воском разливались в голове, а поверхность моря приближалась с жуткой скоростью. «Не, нужно прыгать. Лучше так разбиться, чем доской обшивки ребра проткнет» — осознала девочка.

— Прыгайте! — закричала-выдохнула Дики в водяную пыль и заставила собственные руки, намертво вцепившиеся в борт лодки, разжаться. Вроде бы удалось оттолкнуться от днища «тузика» ногами…

… улетая в сторону от обреченного суденышка и чувствуя, как вокруг несется-рушится вода, Дики успела заметить, как вылетел из лодки Скат-Ма (наверное, не сам, а просто стряхнуло)… Потом глаза залила вода, в вопящий и тщетно хватающий воздух рот больно вбило водяную пыль. Девочка еще помнила, как пыталась сгруппироваться, поджать ноги. Мелькнула мысль — «хорошо, что обутая, разутые утопленники всегда намного понеприятнее выглядят»…

…Удара о поверхность как такового не было. Дики уже давно не могла вдохнуть, а тут вода вокруг просто стала плотнее. Девочка погружалась и погружалась, бездна становилась темнее, но это уже не очень-то и пугало. «Не переломало, целая всплыву. Выбросит на песчаный пляж, чайки удивятся, обрадуются. Поклевать-то есть чего».

На пляж захотелось просто невыносимо. Не на расклевку, а просто полежать, закрыть глаза и погреться на солнце. Как выясняется на практике, смерть — довольно прохладное дело.

Дики уже не погружалась, висела в плотной темноте. Руки и ноги сами собой отчаянно заколотились, устремляя тело вверх. Мелькнула паническая мысль — а там ли верх⁈ Но телу было понятней: вот куда нас выталкивает, туда и рвемся. Не, не хватит воздуха, мозг уже не работает, кислорода ему нету…

Вынырнула Дики, видимо, совершенно без кислорода, мозга и вообще всякого разума — исключительно на упрямстве безмозглого тела. Рот хватанул воздух, тело, кашляя и задыхаясь, бессильно болталось на поверхности, косынка отправилась в отдельное плаванье, волосы залепили глаза.

«Вот говорила — надо постричься, надо!» — с этой мыслью Дики осознала себя частично живой, хоть легкие разрывались от кашля и вообще было крайне погано.

Сзади продолжал грохотать падающий с неба гигантский поток, а Дики ощутимо несло течением. Судя по логике событий сегодняшнего дня, течение уволочет в открытое море. Или это река? Во время безумного низвержения рассмотреть окрестности было сложновато: мешала завеса воды, а еще больше захлестнувший разум панический ужас. На морские острова промелькнувшие кусочки суши были мало похожи. «Геологическая и тектоническая природа иная», как сказала бы Профессор.

Дики вновь ощутила подкатывающую к горлу панику. Одна осталась — моряки наверняка разбились, а ты оказалась непонятно где, практически без оружия и снаряжения. Это конец. И лучше бы он не оттягивался. Чего стоило бахнуться головой о лодку?

Не, мы все же из Медвежьей, а это обязывает. Прекратить скулить, панику подальше в живот — горло и так от кашля болит, пусть оно отдохнет. Все не так страшно: голова цела, вода относительно теплая, а что угодила в ад подземно-подокеанный, так ничего особо экстремального. Вон, «Плутонию» читали — так там аналогичная ситуация… ну, почти аналогичная. Нужно выживать и исследовать. И мысли привести в порядок — а то путаются и мешают.

Дики точно знала, что хладнокровный и вдумчивый анализ ситуации — не самая сильная ее сторона. Тут бы Рич пригодился — ему загадки разгадывать — слаще малинового пирога. И Кэт была бы очень к месту — с ее-то опытом Прыжков. Кстати…

Размышления пришлось оставить — рядом плыл обломок древесины — вполне можно опознать заднюю «банку» лодки. Сколько раз на ней сидела, и вот… Дики оперлась о деревяху, попыталась приподняться из воды и оценить обстановку, дабы выбрать наилучший курс движения. Увы, «банка» была маловата, живо уходила в воду. Но кое-что разглядеть удалось. Странно, но течение вовсе не уносило в открытое море, наоборот: волокло прямиком к острову. Оценить сушу не получалось — плоский и низкий берег, это если не считать холма или утеса, виднеющегося левее. Но в любом случае, суша лучше воды — воды-то сегодня хватило с лихвой.

— Вот я дура, — прохрипела Дики дружелюбному обломку лодки. — Соленая же вода.

Да уж, это было очевидно — совсем со страха мозги поразлетелись. Какая река, если солоно, да и вообще прямиком с океана льется? Нет, нужно хладнокровие собрать, а раз толковых мыслей на данный момент нет, выстроить пусть нетолковые, но относительно внятные мыслишки.

Экономя силы, Дики поплыла к берегу. Грохот титанического потока за спиной стал чуть глуше, течение ослабло, держать курс на холмо-утес оказалось вполне возможно. Доберемся. Но суша, она ведь характерна боль’шим разнообразием опасностей. В принципе, если удастся отдохнуть, осмотреться и определиться, шансы повыживать имеются. Сапоги во время всех водоворотов, полетов и пролетов на ногах удержались, и это редкая удача. Нож на поясе, кисет с НАЗ[16] на месте. Понятно, этого маловато, но ситуация не безнадежна.

Нога задела нечто твердое совершенно внезапно, и Дики дернулась всем телом. Мысли об акулах, стурвормах и прочем морском, хищноватом и неприятном, маячили на заднем плане всё это время, но пока удавалось их отгонять. Теперь же…

…Да нет же — просто отмель. Дики прошла по невидимому плотному песчаному дну с десяток шагов, потеряла опору, проплыла, снова ткнулась подошвами в песок. Вот, уже легче…

Брела по пояс в воде, оценивая место грядущей высадки.

Слева по-прежнему возвышался тот приметный холмо-утес, похоже, он был наиболее высокой оконечностью острова. Утес был довольно странен, но подробности разглядеть было сложно: и далековато, и мешало освещение — по-прежнему красновато-желтое, неяркое, дающее глубокие, почти непроницаемые черные тени. Так бывает на закате, сулящем резкую перемену погоды. Но сейчас закат был вроде бы и не закат — запада, где надлежит заходить правильному солнцу, Дики рассмотреть не могла. В смысле, нет очевидного солнца, логично, что и заката нет. По впечатлению, небесное светило плотно скрыто низкой пеленой облаков. Совершенно ненормальные облака. Но кто обещал, что в этом, ммм… крайне нехорошем дне хоть что-то окажется нормальным? Оставим загадочное природное явление для рассмотрения в более спокойное время.

Так-с, берег… плоский, однообразный, нечто вроде унылых дюн. Растительность чахлая, в виде пятен зарослей тростника, тоже не особо впечатляющих. Маяков, замков и рыбацких хижин не видно, дымов-костров, тоже. Хорошо это или плохо — трудно сказать. Некоторым аборигенам свойственно довольно своеобразно относится к одиноким, случайно выброшенным морем, девочкам.

Разберемся. Бредя в воде, Дики осознала, что устала зверски, но не смертельно. Могло быть хуже. Место, конечно, странное. Неужели иной мир? Была ли воронка Прыжком? Не, это нужно попозже осмыслить, тщательно и без спешки.

Отмель кончилась, пришлось снова плыть. Дики наметила мысик — туда вроде бы и ослабевшее течение подгоняло. До берега оставалось метров сто двадцать, как внезапно обожгло болью — девочка от неожиданности порядком глотнула воды. Боль была жгуче-саднящей, прямо аж выть хотелось — напали «с тыла», там во время падения с Водопада штаны порвались. Грызет кто-то! Вот же тварь поганая! Дики резко — насколько позволяла вода — ударила позади себя, пытаясь сбить хищника. Тщетно — попросту не попала — мелкий, гад! Твою… да что ж так злобно вцепился⁈

Девочка устремилась к берегу, осознала, что ее дергают-кусают за сапоги, штаны и рубашку, потом некто попытался вцепиться в шею, но резкие движения и удары ногами-руками пока отгоняли невидимых врагов. У, сука, неужели пираньи какие-то⁈

Последние метры дались тяжелее всего — в воде просто кишело и сплошь колотилось, так что ноги тормозились-заплетались. Дики, пошатываясь, выскочила на берег, рыча, покатилась по сырому песку, выхватила нож. Рыбы, небольшие — меньше ладони, плоскенькие, во множестве прыгали по песку у сапог.

— Пошли нахрен, твари! — девочка дергала завязки штанов, размокший шнур не поддавался. Прям хоть срезай его.

Дики сдернула штаны, извернулась. Гадская рыба накрепко впилась в ягодицу, из-под стиснутых челюстей текла кровь, хищница алчно колотила коротеньким хвостом и надувалась — вот в буквальном смысле надувалась. Ее сородичи, все еще бьющиеся на песке, выглядели бледно-серебристыми, плоскими как крошечные камбалы. Висящая на человеческой плоти «камбалка» была уже сочно-розовой, округлившейся, нажравшейся.

— Сейчас, малышка! — процедила Дики.

Острие ножа скрипело о зубы твари — челюсти у «камбалки» оказались будто из железа, да и держали с силой тисков. Разжать пасть все же удалось, стиснув скользкое рыбье тело, Дики от души вогнала клинок в небольшой рот хвостатой вампирюги. Пронзенная насквозь камбалка подергалась, но осознала, что против хорошей стали не попрешь, и обмякла.

Дики швырнула проклятую рыбу на песок, морщась от боли, оценила повреждения. На «тылу» теперь явно шрам останется, сапоги все в следах-клевках от рыбьих зубов, штаны и подол рубахи словно легион моли атаковал — дырочки так и светятся. Еще хорошо, что камбалки не особо усердствовали на ткани — видимо, брезгуют невкусными нитями, с такими-то зубами могли вмиг в клочья разодрать.

Доставая кисет с НАЗ, Дики услышала хруст — неловко бьющиеся на песке камбалки добрались до своей пронзенной сестрицы и без зазрения совести уже наполовину схерачили ей хвост.

— Да вот прямо щас! — нож без труда протыкал рыбешек — когда они не висят на твоей заднице, пришибить ихтиологических уродцев особого труда не составляло.

Бормоча проклятия, Дики наконец открыла НАЗ. Имелась в запасе редкая и незаменимая ценность, очень нужная именно в такой неприятной ситуации. Смотреть и целить было неудобно, но получилось вроде ровно — теперь задницу украшал крест из лейкопластыря. Очень боевая травма, да. Ну как тут еще разок не выругаться?

Торчать на крайне неуютном пляже не хотелось. Озираясь, Дики собрала в носовой платок горстку подуспокоившихся камбалок, и ускоренно двинулась к тростниковым зарослям. Высокая жесткая трава оказалась едва ли приветливее местных рыбок — так и норовила порезать ладони. Пришлось срубить ножом несколько стеблей, девочка прикрыла рыбу, запомнила место — прямо напротив Мысика Прибытия.

Немедля озаботиться о воде-еде, тепле-ночлеге и оружии — основные заповеди выживания. Питьевая вода вроде бы стоит на первом месте, но это зависит от того, как дела пойдут в конкретном случае. По-крайней мере, разбрасываться морепродуктами Дики не собиралась — рыба не очень аппетитная (особенно та вздувшаяся), но на крайний случай пойдет.

Спасшаяся жертва водоворотной стихии, бдительно поглядывая на небо и вокруг, двинулась вдоль кромки тростника…

Скорее всего, это таки да, другой мир. Не зря чудилось нечто похожее на ощущение Прыжка. К сожалению, личный опыт у Дики был маловат — что там Прыгала-то, считанные разы, да и тот первый младенческий раз вообще можно не считать. Но сейчас определенно никто Прыгать не собирался, следовательно, это вообще иное явление. Наверное, Портал. С чего он открылся, да еще этаким апокалиптическим образом — гадать неуместно. Не исключено, что на «Молнии» что-то этакое случилось. Шпион во время задержания попытался дать деру и открыл себе Портал? Маловероятно — уж очень опасным выглядит подобный вариант спасения. Нет, саму «Молнию» и другие корабли вроде бы не затянуло, но сокрушительное же явление.

Дики захотелось захныкать, ибо ситуация выглядела…. Нет, лучше не думать, как ситуация выглядит и каковы шансы на спасение. Сохраняем хладнокровие.

Солнца, да и иных светил на небе по-прежнему не наблюдалось. Низкая туманная облачность, и облака достаточно неподвижны. Возможно, это результат природного явления… для краткости обзовем его Водопад.

Поток воды, рушащейся с неба, продолжал рокотать в море. Вот этак издали взглянешь — жуть берет. И как выжила? И как подобное отвратительное физическое явление вообще может существовать⁈ Получается, там, под тучами тумана и неопределенным желто-красным светом, дно иного мира? Безусловно, мир и миры многослойны, но не в столь же прямом и вульгарном смысле⁈

Для успокоения Дики вынула нож и тщательно протерла оружие от влаги и рыбьей крови. На вот этот привычный и испытанный клинок, украшенный скромным серебряным кольцом, возлагаются основные надежды. Ну, и на НАЗ, который уже вступил в дело. Кстати, «тыл» все еще побаливает. И штаны надо бы зашить. А то встретишь этак невзначай кого-то из аборигенов, запросто могут подумать что-то нехорошее.

Поразмыслив, Дики сняла ремень и убрала его под подсохшую рубаху, заправив ножны с оружием за пояс штанов. Да, теперь выхватывать нож чуть дольше, зато он не на виду. Как говорила Мамочка — «понятно, что вы без оружия и вздохнуть не можете, но ведь не обязательно демонстрировать боевую сталь в первый же момент знакомства, оружие в вас не самое главное». Верно, сейчас можно быть и поскромнее. Пока остров выглядит абсолютно безлюдным, признаков людей нет. Скорее всего, тут только мелкие неприятные твари, вроде камбалок и каких-нибудь плотоядных черепах.

Застегивая пряжку ремня, Дики вздрогнула — что-то изменилось!

Стоило оглянуться, стало понятно, что именно — Водопад иссякал. Поток с неба стал поуже… на глазах превратился в реку среднего размера… в ручей…. Всё — уже и не рассмотришь. Заткнут канализационный сток…. Теперь окончательно отрезана Дики-с-Медвежьей.

Иллюзий по поводу возможности подняться по Водопаду девочка не испытывала, но все равно стало вдвое грустнее. Дики в сердцах плюнула в тростник (сквернейшая привычка, почему-то иногда прорывающаяся у, в общем-то, воспитанного создания) и двинулась дальше.

Могут и не найти. Уверенность, что будут искать, имелась железная — еще бы, какие сомнения могут быть⁈ Но ведь обстоятельства…. Водопадный смыв в иной мир — это редкий случай. Возможно, даже и вовсе неизвестный науке. А ведь вспомним: «Прыгнуть можно лишь в место, о котором имеешь четкое представление» — основной закон Прыжковой практики. В противном случае начинаются такие сложности и парадоксы, что ой-ой-ой…. Вот Выпрыгнуть обратно — домой — куда проще.

Дики была уверена, что в принципе Выпрыгнуть вполне способна. Ну, как уверена — на шестьдесят процентов. Или даже на шестьдесят пять. Стоит представить палубу «Молнии» или каюту посыльных-дневальных…. Э, а что там, на палубе, сейчас происходит? Там же шторм начинался, да и со шпионом что-то не совсем верно пошло. Кстати, на корабле могли подумать, что Дики и моряки вообще утонули. Очень даже могли так подумать, да. Вообще-то, почти так и вышло. Откуда на «Молнии» могут знать про Водопад и здешний мир? О-хо-хо….

Осознание, что и как именно там сейчас думают мамы, братец с Кэт, да и остальные близкие и знакомые, настроения ничуть не улучшило. Глупейшей психологической установки «думать нужно исключительно о позитивном» близнецы никогда не придерживались, но все ж, если исключительно о плохом думать — заведомо взвоешь.

Дики шепотом выругалась и обернулась…

Вот — отвлечение на несвоевременные мысли уже начало сказываться. Проскочила…

В стене тростника виднелась вполне очевидная тропинка.

Тропинки, дороги, тракты и шоссе являются стратегическими объектами и однозначно ведут к еще более важным целям. Имеет смысл разведать. Но соблюдая удвоенную осторожность.

Разгадать видовую принадлежность и назначение тропки Дики не смогла. Виновата песчаная почва и своеобразное (чтоб ему!) освещение. Следы имелись — но кто тут прохаживался: туземцы, плотоядные черепахи, кабанчики или стеснительный анхиорнис[17] не разглядишь. Контрастные, колышущиеся тени от тростников порядком мешали изучению.

О, вода!

Тропка вывела к каменистому пятачку: в небольшой впадине блестело озерцо. Дики осторожно попробовала — вода чуть-чуть солоноватая, но кажущаяся предварительно годной для питья. Наверное, дождевая в этой каменной чашке собирается. Что ж, хоть что-то оптимистичное. Но нужно выждать, мало ли как здешняя вода на желудок и остальное пищеварение действует? Кстати, а обед или ужин у нас на очереди? Эх, сейчас бы на камбузе поработать…

От озерца разбегались тропки — такие же мало-натоптанные, как и первая. Дики выбрала проход, ведущий к пляжу — терять ориентировку было не очень разумно. Породу местных обитателей, что здесь на водопой бегали, определить все еще не удавалось: перьев, шерсти и дерьм… помета так и не попалось.

Выбралась из зарослей разведчица прямиком к очередному мысу, далее пляж заворачивал, расширяя откровенно невыразительный вид на здешнее унылое (и наверняка переполненное у берега погаными камбалками) море. Вот за мысом было интереснее. Дики услышала крики…

Люди… дикарского вида, впрочем, чего еще ожидать-то.

Семь или восемь аборигенов, практически обнаженные… повязки на чем попало и инструменты можно не считать. Заняты ловлей добычи, в основном посредством длинных кривоватых багров…

Засев под прикрытием жесткого тростника, Дики сообразила: в эту бухту течение приносило урожай с Водопада. Нужно думать, не всё именно сюда приплывало, но уловистое место — вон, целую кучу добра нагребли… в основном обломки лодки и весла, рядом кучки поменьше — видимо, съестное и еще что-то полезное. Хозяйственно к делу подступают, насчет этого молодцы.

Молодцы-аборигены разразились криками восторга — тот что повыше ростом, подцепил крюком багра рыбу, видимо, только что оглушенную или ранее чем-то у Водопада пришибленную. Охотники радостно запрыгали вокруг. Гм, рыба-то не особо выдающихся размеров… или особо вкусная, или с рыбной ловлей у них тут дела обстоят не очень-то удачно. Да, камбалка же под берегом зверствует, это многое объясняет.

Туземцы выглядели откровенно поджарыми, если не сказать тощими. Статью и шириной плеч точно не гвардейцы. Дики сомневалась в существовании чисто прибрежных племен пигмеев и бушменов — но эти по виду как раз такие. Наверное, бегают шустро и ловко ящериц умерщвляют, в ином же боевом отношении…

Дики напомнила себе, что и сама не очень-то полноценный воин, к тому же родной лук, стрелы и привычные копья (да, пусть они официально значатся «дротиками», но это вопрос терминологии) остались в каюте «Молнии». С одним ножом, имеющимся в наличии ростом и скромной силой разящего удара, тут не очень много навоюешь. Вон тот местный вождь явно крупнее и сильнее, да и багор у него серьезный, даром что сомнительной кривой эстетики.

Островитяне выловили еще кусок древесины, порадовались умеренно и шире разошлись вдоль берега, изредка перекликаясь и внимательно выискивая чем бы еще поживиться. Охранять добычу остались двое: вождь и узкоплечий воин в большой шляпе с перьями. Этот принялся пинать что-то непонятное — мишень заслоняла груда древесного добра. Особо живучая камбалка у него там на песке засела, что ли?

Оружие местных обитателей Дики по-прежнему не могла рассмотреть, а эта составляющая была немаловажной. Вон в Старом мире как у людей бывало: скачет по песку такой диковатый и почти голый дикарёк, смотреть скорбно и пришибленно, а потом за его спиной обнаруживается «калашников» или М-16. Здесь такое, конечно, маловероятно, но принцип тот же — надо получше узнать о возможностях и оснащении аборигенов.

Вступать в контакт или не вступать — вопрос пока оставался открытым. Любой абориген много знает, прекрасно осведомлен о местных условиях, посему в смысле выживания чрезвычайно полезен. Но если ты девочка, и даже к тому же вполне миловидная (несмотря на неудачный укус и порванные штаны), то контакт с местными обитателями может обернуться специфическими сложностями. Об этой стороне жизни Дики знала весьма немало: и мамы, и Кэт, и друзья-знакомые считали своим долгом просветить и предупредить — все имели солидный жизненный опыт и понимали, что подобные ситуации неизбежны. Нет, можно, конечно, и всю жизнь дома просидеть под надежной защитой-охраной, но Дики-с-Медвежьей явно не из таких опасливых особ, в этом тоже мало кто сомневался.

Осторожно пробираясь через опасные заросли тростника — рубашка, штаны и добротные сапоги спасали, но всё равно, того и гляди порежешься — Дики подобралась поближе к охотничьему лагерю. Отсюда видно было получше: удалось оценить багор в руках вождя — древко орудия оказалось связано из нескольких кусков короткой древесины, наконечник, похоже, самодельный. Так себе инструмент, незавидный, хотя приложить или подцепить таким могут крепко — кольчуга-то тоже на «Молнии» скучает. (Впрочем, это даже удачно получилось — в броне плавать было бы не особо удобно.) Сам вождь… мосластый, бородатый — пышные заросли на морде уже сединой тронуты, явно опытен в багрении добыч и прочем охотничьем ремесле. Его соплеменник, как и показалось с первого взгляда — тощ и неказист. Возраст мешает определить шляпа — в этом проклятом свете лицо под полями — просто черная дыра, а не лицо. За поясом у задохлика что-то вроде топорика, причем совершенно неубедительного вида. Гм, экая бедность. Тут нормальный добротный нож могут за меч-кладенец принять и живо того… экспроприировать — есть такой термин, крайне любимый Профессором.

Дики проползла еще немного, рассмотрела кучку рыбы и головоногих — имелся там и осьминог, (но не тот что на «тузике» катался, а его старший брат). Рыбы было не очень много, горка мидий или иных раковин тоже не внушала восхищения. Остальную добычу по-прежнему заслоняла развешанная для сушки одежда. Тут Дики осознала, что дурила просто жутко…

Повисшие на скрещенных баграх штаны были знакомы. Это Гороха — он третьего дня очень прицельно на смолу сел, отметина оказалась строго посередине. Определенно, его штаны…

Дики точно знала, что ни один моряк «Молнии» добровольно со штанами не расстанется. Конечно, Горох мог и сам одежку на просушку вывесить, но это вряд ли. Намоченные штаны — дело ерундовое (если морем намочены, а не иными непростительными бедствиями), так что не будет моряк заголяться по такому пустяковому поводу.

С замершим сердцем Дики проползла еще несколько шагов по кромке зарослей и увидела на песке два тела…

Одно было бесспорно и окончательно мертво. Грудина и живот вскрыты, в теле зияла жутковатая чернота глубокой пустоты… а вот те «веревки» на копье — не веревки, то кишки сушатся. Это Гороха внутренности — опустевшее тело можно по рыжеватой лысине опознать — как раз к наблюдательнице головой лежит. Второй — видно неважно, но это явно Скат-Ма, и он еще жив — мертвых связывают довольно редко.

Моряк, словно стремясь подтвердить, что он жив, зашевелился. Видимо, пытался осторожно уползти к тростниковым зарослям. Абориген в шляпе-сомбреро подскочил и вновь принялся старательно бить беспомощного моряка ногами. Местный изверг был бос, серьезно бить не умел, но пинал со странной целеустремленностью и удовольствием.

Вот шмондюк фашистский!

Аборигены негромко переговаривались. Расслышать слова не получалось — у Дики возникла мысль, что там вообще не на Всеобщем языке говорят, но издали могла и ошибиться. А вот в том, что веселятся, едва ли заблуждалась. Разрисованы ли у них хари или только кажется? Борода у одного, шляпа у другого мешали рассмотреть. Вроде бы на лбу полосы. Кровь?

Закрадывалась крайне дурная догадка: сожрали они потроха Гороха и победно раскрасились? Наверняка Скат-Ма про это уже точно знает, вон, уползти как пытался, хотя какие шансы…

На заросли тростника аборигены упорно не смотрели, из чего можно было сделать вывод, что опасных хищников и врагов у них тут нет, никого не опасаются. Наверное, сожрали уже все что бегало. И ползало. Вот же… какой мерзкий этнос, совершенно нетронутый цивилизацией.

Возвращались остальные охотники: брели не торопясь, двое волокли кусок корпуса «тузика», еще один нес кривобокую корзинку — видимо, с собранными у прибоя моллюсками. Шестеро там… и двое здесь… на вооружении три багра и короткие копья-остроги. Где-то должен иметься поселок, где обитают женщины, дети и прочие гражданские лица. Не похоже, чтобы здесь была густонаселенная местность, возможно, на острове единственный поселок.

Дики силилась вспомнить очертания суши, которые промелькнули во время водопадного слива. Как же, вообще не до того было. Да и когда шмякнулась, в какую сторону несло, к какому именно острову — поди угадай.

Вождь-бородач заорал что-то подошедшим подчиненным и без затей треснул ближайшего охотника древком багра — тощий неудачник спешно отскочил, хотя удар выдержал. Видимо, привычный. В отличие от багра — хлипкое древко пришлось сразу же поправлять. Вождь осмотрел принесенную неудачниками незавидную добычу, принялся выговаривать, взмахивая жилистой рукой в сторону линии прибоя. Выражал недовольство и указывал на тактические ошибки? Ну, багром-то оно доходчивее. Мог бы и пришибить одного-другого. Действительно, что они принесли? Это же не мидии, а чистое оскорбление.

Аборигены не нравились Дики по вполне очевидной причине. Убогие и откровенные каннибалы, да еще несдержанного садистского поведения. Конкурировать и выживать рядом с такими будет не только сложно, но и противно. А остров-то невелик, явно не Мадагаскар.

Туземцы, наглядно демонстрируя свой мерзкий нрав, вновь начали избивать Скат-Ма. Били опять ногами, явно веселясь, с удовольствием. Смотреть было жутко. Зверье какое-то безумное. Человека же в рабы можно определить или еще как-то здраво его использовать. Дики на миг зажмурилась. Сволочная ситуация, слишком деловито бьют, целеустремленно. Похоже, хотят печень отбить. Она, вроде бы, когда отбитая, увеличивается и сочнее становится. Или это от страха какие-то дикие мысли в голову лезут?

Дики проверила, как спрятан нож, пригладила волосы, и вывалилась из тростниковой стены:

— Люди! Спасите! Люди!

Она голосила жалостливо, пронзительно, покачиваясь на ослабевших ногах и страдальчески простирая руки. (Эх, была бы на этом месте сестричка-Кэт, вот тогда бы спектакль заведомо удался).

Услышали мгновенно, замерли. А как же — тростники родили чудо.

Самооценку Дики никогда не завышала, но так-то чего скромничать: на мордаху вполне симпатична, руки-ноги на месте, синяков и покусов под одеждой не видно. И по сравнению с аборигенами даже вполне упитанная — что ценность внезапной добычи, несомненно, сразу вдвое повышает.

Каннибалы глазели в немом восторге. Вот один пихнул другого локтем, подергал себя за волосы. Это да — блондинка, отрицать бессмысленно.

Всё, далее сокращать дистанцию не будем. Дики ахнула, замерла на полушаге, делая вид, что только что разглядела лежащие на песке тела:

— Вы их убили⁈ О, боги! За что⁈

Каннибалы загомонили и без особой спешки двинулись к глупышке.

Твою ж… и лыбятся-то как омерзительно⁈

— Нет! — истошно завизжала тупенькая жертва и попятилась к тростникам. — Не подходите! Я вас боюсь!

Охотники приостановились — гоняться за добычей по неприятным зарослям они считали излишним, и в этом были правы. Дики подозревала, что после нескольких дней боевых действий в тростниковых дебрях будет выглядеть так же как туземцы — в смысле голо, исцарапано и жалко.

— Стоять тут. Тылдыо! Нет бояться, — призвал вождь, видимо, приветливо улыбаясь — в кудельках густой бороды точно угадать было сложно. — Нет бежать. Алкасы хо тверро.

Вот, на Общем тут худо-бедно говорят, хотя для кудлатого обезьяна язык явно не родной. К какому языку относятся эти «тылдыо-алкасы» — даже боги не угадают.

Дики в замешательстве топталась на месте и твердо держала на лице выражение слезливой и глуповатой боязни.

— Тверро, тверро, тут мой земля, — вождь скромно, но не без гордости обвел рукой великолепные берега и тростники.

На левой указующей руке главного здешнего землевладельца не хватало мизинца. Определенно отгрыз ему кто-то, и, возможно, вовсе не камбалка. А каков возраст этого хрена, если эту бороду не считать? Пожеванный, но лет тридцать, не больше.

— Тверро, идти сюда! — вождь, подманивая и успокаивая, похлопал себя по голому, исчерканному шрамами бедру.

— Я прямо даже и не знаю, — пролепетала Дики, делая вид, что не замечает, как расступаются пошире цепью худосочные охотники, явно предпочитающие короткие облавы.

Вождь удивленно и негодующе приподнял бровь.

Да, с ироническим тоном Дики малость перегнула. Вот это манящее похлопывание по ляжке порядком взбесило. Но до конца себя не выдала, у игривых каннибалов еще оставались иллюзии.

— Идти тут! — вождь строго стукнул о песок древком багра. — Алкас хо мадо! Или вязать и наказать!

— Меня⁈ — ужаснулась Дики. — За что⁈ Мне помощь нужна, а вы… Я приличная девочка. Не подходите, или я…

Вождь захохотал:

— Ты — аха. Наш аха. Понимать?

Теперь веселились все достойные воины, подпрыгивая, заливаясь смехом, выделывая неприличные телодвижения, один из весельчаков с обрывком чего-то весьма напоминающего рыболовную сеть на шее — даже не постеснялся задрать куцую набедренную повязку.

Ну, что такое «аха» интуитивно понятно. Только ли до трапезы — аха, или и после ею и останется — это уже детали.

— Не подходите! — Дики смахнула слезу. — Не подходите, или я…. Или пожалеете…

— Что ты⁈ Что⁈ — кривлялся, размахивая «сомбреро» тощий звонкоголосый охотник. — Ты наша аха!

Шляпу умник мог бы и не снимать — странноватая, с частичной выщипкой прядей, прическа ему категорически не шла. Но говорит чисто, этого не отнять.

— Злые вы, — с болью в голосе сообщила Дики. — Я от вас убегу.

— Куда? Хо мадо⁈ Нет тут бежать! Э-эээ! — взвыло веселое племя.

— Найду куда! — заверила Дики. — Далеко убегу. А перед этим источники отравлю.

Она похлопала по кисету с НАЗ. Никакого яда там, естественно, не имелось, но кисет-то хороший, убедительный.

Каннибалы оторопели. Наступил момент, который мог развернуть ситуацию по двум путям: переговоры, чуть более серьезные, но едва ли успешные, или… не переговоры.

Дики вполне сознавала, что в политике, да еще лишенной силовой поддержки, она слабовата. Нет, кое-что видела, кое-чему научилась, но там еще овладевать и овладевать. Да, с этой стороны ситуация довольно безнадежная. Но есть же и иная сторона, со светлыми пятнами.

У близнецов было много учителей, причем, весьма знающих. Мгновенно определять потенциал и возможности человека — как боевые-физические, так и умственные — учили едва ли не в первую очередь. Понятно, умственный потенциал — дело темное, иной раз и через многие года будешь в человеке сомневаться. Но вот сила, физические возможности, и тип-смысл движений индивида, можно угадать почти сразу. Пусть частично это угадывание основано и на слегка сверхъестественной интуиции — к примеру, тетя Эле очень многое по части поведения незнакомцев могла предугадывать и щедро делилась своими знаниями с подрастающим поколением.

Они — эти каннибалы — медленные и утомляемые. Видимо, от недостаточного питания и дурного образа жизни. Вождь — самый опасный, что вполне предсказуемо.

Вождь и гаркнул, спуская свору. Как говаривают в здешних местах — «нет переговоры!».

Охотники с завыванием кинулись к добыче, Дики юркнула в жесткие заросли.

Маневр противника был незамысловат: окружить и сшибить на землю. Надо думать, хотели взять живой и не особо помятой — иначе вождь не одобрит. Нести с собой громоздкое оружие охотники не потрудились — в тростниках от копий и багров действительно толку немного. Вот это немного жаль…

Оторвалась от погони Дики почти сразу, пришлось даже притормаживать. Девочка зашелестела проклятым камышом активнее — руки уже покрылись длинными и тонкими порезами, к счастью неглубокими. Ничего, почти голым аборигенам все равно похуже приходится. Загонщики перекликались на странной смеси языков: часть слов абсолютно непонятна, даже по контексту смысл не угадаешь, частью мелькают отдельные английские и французские слова, вот какое-то смутно знакомое ругательство на ином наречии из Старого мира почудилось, но точный смысл нужно уточнять у Профессора — по этой части знаний у достойной ученой высшая академическая степень. Тьфу, сейчас нельзя на ерунду отвлекаться…

Замысел беглянки тоже был прост: заставить преследователей рассредоточиться и подловить одного, желательно, поразговорчивее. Первая задача — отвлечения внимания от бедняги Скат-Ма была выполнена довольно успешно, едва ли они прямо сейчас моряка добьют и сожрут. Возможно, отсрочка выйдет не очень-то продолжительной, но тут уж что поделаешь. Может, Скат-Ма изловчится и в заросли уползет — тут такая густота, что и заметных следов не остается…

…Густая стена тростника неохотно, со злобным шелестом, расступалась, давая дорогу, и тут же смыкаясь за спиной девчонки. Хорошо еще, москитов и прочей кусачей гадости здесь нет. Дики остановилась, утирая лицо и прислушиваясь. Нет, день как начался неудачно, так и идет сикось-накось. Отстали охотники — крики едва слышны. Не хотят утруждаться, бегая по зарослям. Эх, не вышло дело, демон задави разом весь этот каннибальский остров. Видите ли, тут у них очень ленивые и слабосильные людоеды. Дрянной островок.

Дики свернула и скоро выбралась на пляж. Чувство направления и отсчета расстояний она воспитывала в себе с детства, собственно, там и воспитывать нечего было — заложено от рождения, в этом отношении они с Ричем четко в Маму пошли. Вот он берег — вон мысик Прибытия, вон там запас провизии спрятан, пусть сомнительный провиант, ну, так под стать статусу острова.

Вообще-то организм беглянки намекал на необходимость отдыха. Восстановление сил — немаловажный этап ведения боевых действий. Нужно устраиваться на отдых, желательно с запасом еды и воды.

К озерцу Дики возвращаться не стала — вполне можно в засаду угодить. Вода нашлась: логика подсказала, что едва ли тот выход каменной породы на поверхность был единственным и неповторимым, правда, теперь попался луже-родник и вовсе крошечный, слегка загаженный птичьим пометом. Фильтровать воду разведчица умела, в НАЗ имелся специальный лоскут ткани. Вот посудиной типа фляги-баклаги не помешало бы обзавестись. И еще котелком. Хотя с костром тут будет сложно по многим причинам. Впрочем, рыбки-камбалки на «складе провизии» были столь плоскими, что успели слегка подвялиться. На вкус, конечно… дрянь, на подмокший картон похоже. Но тут не камбуз, углеводы, калории, белки-желтки, или что там организму нужно, в желудок попали, вот и ладно.

Засыпалось плохо: все тело ныло, а сзади, покусанное, еще и ощутимо побаливало, плаща или одеяла не имелось, а имелась большая и жгучая жалость к себе. Вот же попала. Но щипание и мокрость в глазах, это даже не обидная покусанность рыбами, слезы тут вообще неуместны. Нужно прикинуть план действий на завтра, вспомнить все чему училась, и это… насчет ценности пищи, там белки были, но с ними не желтки, а что-то иное. Учила же. Ладно, шмондец с ним…

* * *

Спала Дики вполглаза — по-егерски, но устоявшаяся привычка к этому имелась, в лесу и на пустошах ночевать в одиночестве приходилось не раз, отдыху это не мешало. Логово разведчица расположила просто в зарослях, без примет и ориентиров. Не найдут. Сну ничего не мешало, только раз над тростниками пролетела птица приличных размеров, видимо, пуганая и людей знающая — углядев лежащую разведчицу, вон как шарахнулась. С охотой тут как и с рыбалкой — сложно будет.

Зевая, разведчица процедила воды (источник пресной воды нужно разыскать поприличнее), позавтракала двумя оставшимися камбалками. Что ж, подводя первые итоги можно констатировать: замерзнуть в этом мире сложно, ориентироваться во времени тоже сложно. Ночь нифига не наступила, висит тот же сумрак красно-желтых теней, вроде бы стало чуть темнее, но подобный легкий эффект и сама-собой сгустившаяся облачность может дать. Ладно, не принципиально. Как говорилось в том философском мультфильме: «поспали, можно и поесть». В смысле, найти что поесть на следующий раз и, желательно, побольше. Попутно о войне подумаем.

Дики выдвинулась по пляжу в сторону, противоположную предполагаемому лагерю каннибалов. В любом случае в отдалении добывать пищу будет поспокойнее и поразумнее, наверняка дикари поблизости от себя все давно сожрали.

Шла разведчица не спеша, изучая местность и тактические возможности. Местность оказалась не выдающейся — тот же песчаный берег, местами мелководные бухточки, из полезного нашелся обломок борта лодки и доска неизвестного происхождения, но явно немало проплававшая — ракушками обросла. Сделать из этих даров моря приличное оружие не представлялось возможным, но Дики на всякий случай припрятала находки в тростнике.

Берег изгибался — к западу или востоку, сказать трудно — наблюдения за тенями результатов не дало — тени и тени, вообще никуда они не ползут. Может это Адский остров — там по логике тоже не должно быть наблюдаемого движения небесных светил. Хотя с какой стати в Аду будут остров, водопады и столь жалкие багры на вооружении чертей? В Аду должны быть этажи, добротные раскаленные котлы, вопли мучеников. Может, это какой-то невостребованный Ад? Грешников мало, служащих распустили, котлы сняли за ненужностью? Нет, не логично. В ад только мертвецы попадают. Понятно, собственное состояние не всегда адекватно оценишь, но тут определенно умер только Горох, остальные живы и жрать хотят. Следовательно, еще вполне жива Дики-с-Медвежьей, и не в аду. Тут разведчице вспомнился миф об Орфее, свершившим смелую диверсионную вылазку в ад с целью освобождения заложницы. Но эта версия тоже была ни к селу, ни к городу — Дики явно не тянула на знаменитого певца по вокальным данным, да и в Эвридики едва ли годилась — та была взрослой замужней даркшей-дриадой. Короче, ерунда это всё.

Пока единственным бесспорным ориентиром оставался Утес. Уже было очевидно, что приметная возвышенность отделена от острова узким проливом, и до нее оставалось не так далеко. Но сам Утес был странен и пока не получалось понять, чем именно.

— Хрен его знает, что такое, — проворчала, глядя на воду у берега, разведчица. — Это течение или не течение?

Она свернула к тростнику, срезала пару стеблей.

…Течение имелось — куски тростника вполне очевидно несло вдоль берега, к проливу. Дики двинулась за «измерительными приборами»– их уносило все сильнее, а на берегу стали попадаться камни…

Странное местечко, подозрительное. Дики соблюдала повышенную осторожность, старалась не маячить на камнях и не изображать мишень. Пробиралась между обломками скал, прислушиваясь и присматриваясь. Прибой здесь рокотал отчетливее, по каменистому берегу разлетались красноватые, дрожащие хлопья пены. Пролив оказался неширок — шагов в сорок — но весьма бурен. Странные тут течения, малообъяснимые. Разведчицу отвлекал остров. Он был на треть неестественный, в смысле, искусственный. Или нельзя быть частично искусственным? Вопрос казуистический, пусть Профессор когда-нибудь его разъясняет.

Основу острова составлял корпус корабля. Опять же не «Титаник», но демонски внушительное судно. Размером с крейсер, уж точно не меньше. Когда-то вышвырнуло гиганта на скалы, вышвырнуло с жуткой силой, поставив почти вертикально. Потом в него, и в скальную естественную основу влетали корабли поскромнее — и возрастом помладше, и габаритами. Вон парусник, практически разломанный пополам, лежит на борту, в трюме буйно волнуется вода, а на сломанных мачтах еще уцелели снасти, часть хвостов канатов полощется в прибое. Гм, на такие серьезные лески можно и китов выловить. С другой стороны под «крейсер» прибило нечто металлическое. Полузатопленный корпус рассмотреть сложно, но на корме вроде бы заклепки угадываются. Баржа или сейнер? Фиг его знает, может и просто мнится — разведчица знала, что в прогрессивном судостроении, турбинах, антеннах и генераторах разбирается слабовато — это Рича тема. Останки малых лодок и баркасов на Утес набросало так и сяк, корма барки, похожей на глорскую-рыбачью, оказалась метрах в пятидесяти выше линии прибоя, там щерились гнилые доски, ниже торчало и свисало вообще что-то неопределенное, вроде бочек с балластом, но время превратило их в гигантские тинные ракушки. Да, много веков этому острову-утесу Обломков, много кораблей и лодок здесь свои жизни закончили, да наверное, не только лодки…

С низких прибрежных камней оценить общую геостратегическую обстановку было затруднительно, и месторасположение истощившегося и исчезнувшего Водопада представлялось разведчице лишь приблизительно. Но если предположить, что корабли затягивает в воронку, они шлепаются в эту акваторию и разносятся разными рукавами течения? Часть вот сюда приносит и на камни сажает? Теория дурацкая, но имеющая право на существование. Поскольку иных догадок нет.

— Ладно, я не теоретик, я мелкий практик, — самокритично пробормотала Дики и достала НАЗ.

Клевало недурно. С местом не ошиблась, все-таки опыт имелся. Под избранными камнями оказалось мелковато, вода бурлила и обдавала брызгами, но камбалка брала исправно. Имевшаяся в НАЗ леска была коротковата, приходилось удить, лежа на животе. Хвала богам, разведчица сунула в аварийный запас пару проволочных поводков на хищную рыбу. Некоторые, между прочим, бубнили: «да брось, если что случись, не за щуками охота будет, а за самым съедобным». Ага, так тут всё съедобное представлено единственным видом прожорливых харь, и зубы у них практически из оружейной стали. Леской и задницей рисковать никак нельзя…

Поймав тридцатую плоскую тварюгу (исключительно для ровного счета), Дики приколола нервную рыбешку, не подпустив челюсти к своим пальцам. Использовать нож для таких дел было жалко, но ударам камня по башке камбалки упорно не поддавались — бронированные и живучие гадины, просто шмондец.

Рыбу пришлось собрать в подол рубашки. Нужно хозяйством обзаводиться, нужно и все тут.

Перекусывала разведчица без спешки, размышляя, составляя планы и опять же теоретизируя.

Утес Обломков — богатое место. Интересно, почему сюда не перенесли поселок людоеды и почему они вообще не грабят корабельное кладбище? Понятно, перебраться через пролив на сторону Обломков непросто, но отнюдь не невозможно. Суеверия местным не позволяют, отсутствие человечины отталкивает, или просто боятся? В некоторой степени, понятное чувство страха….

Дики снова смотрела на «крейсер». Он ненормальный. Нет, тут всё ненормальное, но он особенно. Невозможно угадать предназначение отдельных деталей корабля. Вот те отверстия: для весел или пушечные порты? И из чего он сделан? Металл, но никаких следов стыков листов обшивки, швов и ржавчины — темный и угрюмый, всякие хреновины непонятно и пугающе торчат. Только хищный выступ на форштевне относительно знаком… как же он называется?… этак специфически… тьфу, не вспомнить.

— Плохо, что воды нет. Из вас-то много не выжмешь, — пробормотала разведчица и мыслительница, выбрасывая в море головы безвкусных камбалок.

Она уходила от Утеса Обломков, оглядываясь и вновь оценивая таинственное место. Есть в нем и большой потенциал, и серьезная опасность. В жизни почему-то частенько именно так и совпадает.

Глава десятая

Круг десятый. Катрин

Боевые перчатки Катрин не надела и это было, видимо, глупо.

— Ты все же не плотник,– прошептала Фло, бинтуя подруге левую ладонь.

— Да кто сейчас не плотник?

Последние двое суток стали каким-то адом, полным непрерывного стука и мокрой духоты. Обе пробоины в трюме удалось заделать, размер их устрашал, но их закрыли, «пластырь» подвели, можно сказать — успех. А вот течь в корме никак не удавалось укротить. И место очень неудобное, и повреждение коварное. Возможно даже — роковое…

«Молния Нельсона» тонула. Очень небыстро, можно сказать, неохотно, но неотвратимо. Тяжело осевший корабль все еще стоял на якоре, помпа работала непрерывно — смены из бойцов десантно-штурмового и самых могучих моряков чередовались часто — и все равно было очевидно, что при любом усилении ветра и волнения или попытке двигаться, трюм начнет наполняться водой много быстрее и откачка не спасет. Пока ветра не было, между мачтами повисла влажная соленая духота. Термометр Научной группы показывал + 39, а барометр вообще ничего не показывал — забастовал своенравный прибор без Профессора. Порой от жары и безветрия в глазах темнело, горизонт казался близким, блекло-желтым, как мягкий выварившийся чайный лимон, мысли в голове были такие же — разваренные и горькие.

— Выпей кисленького, — Фло подала кружку.

— Да ну его. И так все вокруг прокисшее, — поморщилась Катрин.

Подруга молча указала пальцем на оловянную посудину. Да, нужно возместить потерю жидкости. Сейчас возвращаться в трюм.

— Еще раз, так что это было? — Флоранс тщательно вытерла руки и достала из шкатулки сигару.

Надо бы сказать, что курить бессмысленно, сейчас вообще не поможет, лучше поберечь табак. Но как раз беречь еще бессмысленнее.

— Хрен его знает, что это такое было. По самой безумной версии — Птух активировал устройство, которое можно характеризовать «пространственной бомбой». Название идиотское, версия еще глупее, но ее хоть как-то можно попытаться приткнуть к действительности, — Катрин высекла огонь и прикурила.

О!.. сигара чересчур влажная, но дым прочищает мысли.

— Он активировал, но что-то пошло не так? — уточнила Фло.

— Видимо, да. Сейчас я думаю, что он должен был включить эту штуку, когда корабли будут на стоянке, желательно, сблизившись борт к борту. У Последних островов мы встали на якорь по разные стороны острова, позже все время двигались на некоторой дистанции. По расчету врага в такой ситуации всю эскадру на дно могло и не затянуть. Птух не рисковал, ждал момента. Но момент не представлялся, а тут мы его раскололи. До последнего скотина этакая, выжидал, даже на палубу вышел, оценивая расположение кораблей. В этот момент мы его убили, заряд ПРБ сработал на дне. Черт его знает, должно ли было нас всех слить в…. В общем, получилось, так как получилось.

— ПРБ — это Пространственная Бомба? — Фло требовательно протянула руку к сигаре.

— Да. Как-то же нужно эту штуку называть. Можно на матерную аббревиатуру заменить, суть не особо трансформируется.

Курить Фло не стоило. Но сейчас не тот момент, чтобы о прогнозах здоровья думать. Катрин передала сигару.

— Пусть будет ПРБ, — Флоранс, прикрыв глаза, втянула ароматный дым. — Эффект вот этакого специфического шторма, или как назвать подобное природное явление, был предусмотрен?

Подруга не курила много лет, сейчас сигарный дым ей в голову ударит. Ну пусть, чего уж теперь.

— Кто знает? Не уверена, что сам агент точно понимал, как отработает ПРБ. Вряд ли у противника имелась возможность регулярно и полноценно испытывать устройство на эскадрах вроде нашей. Вообще, это очень гнилое устройство. Если принцип тот же, что и у портальных стационарных механизмов немцев, волна пробьет десятки реальностей и даст мощное «эхо». Тут бы с Андреем переговорить. А еще лучше скромнягу Птуха неспешно допросить. Вот же шмондюк был…

— Не найдем. Тело наверняка смыло туда, — Фло указала сигарой на заляпанный пол каюты. — Не вариант. Да и непонятно, что сейчас с Ратой и «Квадро».

— Не вариант, — согласилась Катрин. — Но с «Квадро» все в порядке, они находились достаточно далеко от эпицентра. Так что зубы мне не заговаривай, сигару отдавай.

О боги, дым какой… нездешний, иного мира, иного настроения.

Подруги помолчали, глядя друг на друга. Даже измученная, в промокшей от пота легкой сорочке, Фло была чудесна. Глаза только убитые.

— Так каковы наши шансы? — прошептала Флоранс.

Вопрос звучал вслух не в первый раз, и уже в многотысячный раз повторялся беззвучно. Это не о «Молнии Нельсона», не о погоде, и не о себе.

— Полагаю, у Дики шансы примерно как у нас. Немного, очень немного, но они есть, — пробормотала Катрин.

Привирала, порядком привирала, у дочери шансов меньше. Намного.

— Но мы-то можем эвакуироваться, — Фло болезненно потерла виски. — Пусть с опасностью и потерями, но все же.

— Ну, Дики выпрыгнуть тоже вполне способна. Принцип она знает. Вот насчет точности и удачи… Тут спорно.

Опять солидная доля брехни. Если бы Дики могла Прыгнуть, она бы была уже здесь. Палуба «Молнии» — самый напрашивающийся вариант для финиша. Впрочем, могут быть обоснованные причины отсрочки.

Опять натяжки и самоуспокоения. Но есть и объективные факты.

В гибель Дики никто из близких не верил. Да, моряки из команды смотрели с таким сочувствием, что тянуло на месте их поубивать, или хотя бы в зубы заехать. Но Фло, Рич, Кэт… нет, свои не верят. Есть надежда. Допустим, Фло и сын просто отказываются верить. Но Кэт иное…. Пусть она часть семьи, абсолютно неотделимая половина Ричарда, но кровью она наполовину ланон-ши, а те по своей сути жестоки и честны. Даже когда любят. Полезное свойство, нет, девочка дала бы понять.

— Сейчас многое будет зависеть от Кэт, — сказала Фло, протягивая руку за сигарой.

Мысли подруг, как обычно, циркулировали очень близким курсом.

— Ты хоть не особо втягивай, — попросила Катрин, отдавая ароматную отраву.

— Вот до самой печени затянусь, — проворчала подруга.

Да, роль Кэт может стать определяющей. Вероятность эвакуации становится все очевиднее. Переместить такое количество людей, не имеющих понятия о Прыжках, без потерь и сложностей — задача практически не решаемая. Логичнее вызвать Блоод, и уже потом… На себя Катрин надеялась мало — как проводник всегда была слабовата, а в нынешнем состоянии полной «раздолбанности мыслей», так и вообще. Будь оно проклято — столько же надежных проводников шло рядом⁈ Одна Лоуд могла бы экипаж в полном составе выдернуть. Ну, не сразу, а вахтами, но на «раз-два» прошло бы. А Рата… с ее-то волей, хладнокровием и опытом Прыжков? Да и Теа вполне опыт имела…

Где все они? Как получилось, что мощная эскадра в несколько минут перестала существовать? Да уж, успешная экспедиция, организаторы повели к успеху, так повели…

— Риск всегда остается, — точно в мысль сказала Фло.

— Угу, сигару давай.

В дверь постучали.

— Открыто, — Катрин показала подруге, что сигару уместнее убрать под крышку стола.

— Леди, прошу простить за вторжение, — в двери стоял капитан Дам-Пир. — Но мне показалось, что я чувствую, обоняю…

Флоранс показала сигару:

— Увы, момент маленькой женской слабости. Не сочтите предложение оскорблением, признаю, звучит донельзя странно, — хотите докурить?

Капитан смотрел с восторгом — и на сигару, и на мрачную, встрепанную, но все равно очаровательную даму. Все же нравится Фло ему безумно.

— О, так вы курите настоящие кубинские? — пролепетал достойный моряк.

— Уже нет, не курим, — сказала Катрин. — Забирайте без стеснения. Ситуация такова, что курение на троих еще не самое безобразное из наметившегося списка.

— Почту за честь, — капитан забрал окурок из пальцев дивной дамы.

— Еще минуту и возвращаюсь в трюм, — утомленно пробурчала Катрин.

— А я на камбуз, — заверила Фло.

— Увы, крайне огорчен, что вас так приходится затруднять, но наш кок сейчас незаменим в ремонтных работах, — капитан блаженно тянул сигару. — Мы в крайне непростой ситуации…. Боже, какую ерунду я несу….

— Сэр, еще раз на нас так сочувственно взглянете — нос разобью! — не выдержала Катрин. — Наша дочь, а ваша связная-дневальная, — жива и относительно здорова. Выберется. И в этом нет сомнений!

— Простите, леди. Порой забываю, что здесь способности людей намного шире, — капитан Дам-Пир приложил к сердцу руку с огрызком сигары. — Приношу свои искренние извинения. Мне чрезвычайно больно было видеть всё, что произошло в тот проклятый момент…

— Да уж, момент был воистину проклят, — согласилась Катрин. — Но нужно работать. Вы уж придумайте, что сделать с кормой «Молнии».

Капитан поведал о намеченных ремонтных действиях, обжёг ничтожным остатком сигары усы и выскочил на палубу.

— Когда ты рычишь на мужчин — смотреть жутко, но и волнует тоже жутко, — сообщила Фло. — Стало легче?

— Еще бы. Пойду в трюме развлекусь, — Катрин коснулась губами губ подруги.

На палубе вовсю потели и трудились. Рич с кузнецом изобретали нечто вроде забортной струбцины, Кэт по их указаниям вычерчивала деталь на обрезке листа металла — стальная чертилка в ее тонких пальцах процарапывала безупречные линии. Остальные моряки сращивали плашки от разобранных бочек — ремонтного материала на «Молнии» оставалось в обрез. Катрин спустилась в трюм. Воды — горячей и вонючей, её словно из кормушки для свиней выплеснули — было выше человеческого роста. Плавающую часть груза переместили на нос, по центру трюма покачивался шаткий мост-проход из ящиков и бочек. На импровизированном плотике моряки распиливали доски, подгоняли в размер фигурный щит-заплатку, пара ныряльщиков — самых тощих и юрких из команды, ныряла к коварной щели. Над этой возней висела в туго натянутом гамаке Венон — светила в нужные места фонарем-«стурвормьим глазом».

— Леди, топор-то того, — крикнул плотник, пот с него так и лил.

— Давай этого «того»…

Катрин собрала затупившийся инструмент, поднялась на палубу. Такова участь благородной воительницы в ремонтных работах: подтачивать чего надо, поддерживать чего надо, переносить чего, опять же, надо. Очень ответственные задачи.

Точильная мастерская сейчас была перенесена в обезлюдевший Научный отдел. Здесь трудился последний научный секретарь и отдыхал от помпы индеец Хха, неизменно тяготеющий к тишине и безлюдью. Впрочем, воин тут же встал к точилу. Покрутили, подточили оба топора, Катрин принялась доводить их на мелком камне.

— Леди, не поверите, но эти сутки температура и ветер вообще не менялись, даже ночью, — сообщил мелкий секретарь. — За все наше плаванье это первый случай подобных намертво зависших значений. Теоретически это необъяснимо. Середина океана и такой полнейший штиль и равновесие показаний.

— Что-то будет, — молвил не-шаман.

Катрин утерла заливающий глаза пот, глянула:

— В философском плане? Или что-то конкретное?

— Наверное, что-то с погодой. Похоже на то предчувствие. После шпиона. Но я, как всегда, не очень уверен, — с горечью признался индеец.

— Ничего, главное, держать в уме. Я скажу капитану, — Катрин взяла топоры. — А что наша крылатая разведка?

— Крылатая летает, — Ноэ вздохнул. — Пока нифига, в смысле, безрезультатно. Но следов крушения тоже нет. Ворон будет дальше наблюдать. Намекал, на него можно надеяться, «пока крылья не отвалятся».

— Он не намекал, а прямо пояснил, — проворчал всезнающий не-шаман. — Он умный, знает, что ему тоже деваться некуда. Но погода и его беспокоит. Мы в ненормальных водах. Если океан вообще где-то бывает нормальным.

— Понятно.

Катрин вернула наточенный инструмент плотникам и вновь пошла к капитану. Вот это беспокойство и нарастающая тяжесть на душе (хотя куда ее — тяжесть — еще усугублять?) изводили. Если удастся выбраться — больше никаких мореплаваний, только на челноке по любимой реке. И не дальше Черного озера. О боги, верните Динку и нас тоже домой верните.

* * *

С кормовой течью почти справились, но к вечеру опять сильно потекло. Капитан Дам-Пир произнес краткую речь, призвав не отступать и проявить упорство, «достойное северян». Но, по правде говоря, проявлять было уже почти нечего: в сумерках в трюме стало окончательно нечем дышать, оба ныряльщика выбились из сил, а иные относительно свежие и годные пловцы работать в такой тесноте попросту не могли. Теперь пытались ликвидировать течь снаружи, Катрин и сама трижды ныряла под руль. В неудобных водолазных очках с постоянно ослабевающими кожаными ремешками что-то разглядеть и сделать было дьявольски трудно.

Выбираясь по штормтрапу, Катрин слышала, как плотник и капитан дискутируют о дальнейшем ремонтном процессе. Изнеможенная команда вяло внимала и пила теплый, но всё же освежающий кисель.

— Сейчас уже совсем стемнеет. Придется до рассвета отложить.

— До утра наберем в трюм изрядно. Помпа не справляется. Нас ждет нелегкая ночь, леди и джентльмены! — известил капитан Дам-Пир.

На палубу неуклюже спланировал Ворон, хрипло каркая-кашляя, забегал по водолазным лужам, волоча измученные крылья.

— Он парус видел! — крикнул с носа не-шаман.

— Чтоб мне сдохнуть, я тоже вижу! — завопил из «вороньего гнезда» наблюдатель. — На севере!

Моряки полезли на ванты, капитан скомандовал немедля поднять вторые фонари на мачты.

* * *

«Коза» подошла уже за полночь.

— Эй, на «Молнии»! Чего примолкли? — ехидно закричали из «вороньего гнезда» шхуны-спасительницы.

— Прекратить болтовню! — грозно пресек капитан Фуаныр. — Сэр Дам-Пир, как ваши дела и не нужна ли помощь?

— Откровенно говоря, мы немного тонем, — дипломатично пояснил капитан Дам-Пир. — Помпа едва справляется, течь в корме весьма и весьма зловредна. Были бы весьма признательны за помощь.

— У нас имелись предположения на этот счет, спешили как могли, — заверил героический капитан «Козы». — Просто чудо, что вас вообще не затянуло в эту… ну, не знаю, как она научно именуется, водоворотную дыру. Леди Катрин, должны ли мы принести соболезнования?

— Не стоит с ними спешить, — отозвалась Катрин. — Шансы еще есть.

— Правда⁈ — завопила с «Козы» не выдержавшая Китти. — О боги, пусть с Дики все будет хорошо! Мы просили богов всей командой, вот парни не дадут соврать.

Экипаж «Козы» неуверенно загомонил — понятно, большинство и сейчас оставалось уверено, что затянутая в водоворот лодка и гребцы однозначно погибли.

— Прекратить болтовню, я сказал! — рявкнул в рупор безупречно правильный капитан Фуаныр. — Сами вы тут торопыги! Ремонтная команда — к высадке товсь!

* * *

Дело пошло, без всякого преувеличения, вдвое быстрее. На «Козе» имелась штатная помпа авморской упрощенной конструкции — на первый взгляд, более примитивная, но с надежными манжетами из кожи клыкача и безупречно отрегулированная. Вода, выкачиваемая из трюма «Молнии», теперь лилась по обе стороны судна. У места течи кипела работа, на борту горели фонари и факела, лодки образовали под кормой плавучую платформу, в воде постоянно менялись ныряльщики, особое впечатление производил здоровяк-огр, рабочей мощью превосходивший троих штатных моряков. В тесноте трюма тоже поднатужились, на помощь в сложном узком месте занырнула зычная и цепкая дивчина по имени Го и пара опытных плотников «Козы». О девушке-оборотне Катрин слыхала и раньше, пару раз и лично коротко пересекались, теперь вот удалось полюбоваться — на такую гибкую и изворотливую ремонтницу глянуть действительно приятно. Нет, что ни говори, оборотни обществу и существенную пользу приносят.

Капитан Фуаныр поработал в воде и лично — снимал размеры для временной заплатки-накладки. Теперь ее выпиливали и сколачивали на палубе, капитан в каюте вытирал полотенцем коротко-стриженную голову и вполголоса пояснял дамам:

— Безусловно, принимать решение только вашему капитану. Но осмелюсь высказать догадку — имеет смысл немедленно двигаться к суше и вставать на серьезный ремонт.

Катрин кивнула, Фло молчала.

— Но до этого мы должны провести спасательные меропоп… мерыпры… короче, меры принять, — выкрутился опытный, но недостаточно образованный капитан-фуа.

— Давай попроще, — попросила Катрин. — Что мы можем сделать? Лодка и Дики с моряками ушли в воронку, версии, собственно, только две…

— Вот тут тоже попроще, — предупредил капитан. — Версии — это по-простому «возможности» и «вероятности»?

— Они самые, — закивала Флоранс.

— Ага, с этим понятно, — фуа аккуратно свернул полотенце с вышитой монограммой. — Понимаете, я дарк неученый. Но много поплававший, и кое-что видавший. По-моему скромному мнению эта воронка была внезапным Порталом. Могло такое случиться, так? А вот шторм и дальнейшая странная ерунда — всего лишь последствия. В таком вот порядке, а вовсе не наоборот, как упорно думает часть моей команды. Портальная воронка — была главной причиной! И сами они мракобесы.

— Тут немудрено запутаться, — признала Катрин и рассказала о событиях, предшествовавших катастрофе…

…— Вот оно как, — капитан поскреб затылок. — Подумать только, сколько всяких неприятностей из-за этих Пришлых. Извините, я, конечно, не про вас — вы-то давно здешние. А я как чувствовал тогда — начало внутри крутить, будто несвежую рыбу нюхаю. Вызвал всех на палубу, начали проверяться. Думал уже подойти к «Ворону», с Ква переговорить — ну, не иначе что-то дурное будет с погодой. Но не успел. Как грянуло…. Хорошо хоть мы наготове были. Это-то мы успели. Предупредить хотели. Нужно было всем кораблям сразу уходить.

— Мы сигналы видели, — вздохнула Катрин. — Но… стечение обстоятельств. Вы «Ворона», «Квадро», «Собаку» и остальных позже не встречали?

— Где там! Это же шторм небывалый. Мы, когда закончилось безобразие, с Грушеедом схему ветров рисовали. Гру — он толковый малый, хотя и странного воспитания. Вот она! Тоже эта самая… версия…

Схема была нарисована без великолепия, свойственного оформлению бумаг Научного отдела, но вполне доходчиво.

— По сути, та же водоворот-воронка, только расшвыривающая лучи-направления ветров? Шторм-осьминог? — предположила Катрин.

— Именно! Хорошо сказали, сейчас запишу. А то у нас пока только сквернословные именования этого странного явления и имелись, — засмущался капитан.

По картам и записям пробежал хамелеон, принес в пасти карандаш — умная ящерица и сама в данный момент носила сугубо канцелярско-карандашную строгую расцветку.

— Да, так вот… — капитан записывал, высунув от напряжения кончик языка… — Осьминожий шторм, Портал и регулярность явления дает этот… как его… серьезный шанс на то, что моряки и ваша дочь вполне живы. Что-то твердо обещать тут едва ли возможно, но надежда обязана быть.

— Спасибо, но как мы можем… — начала Фло, но подруга ее остановила.

— Ныр, а почему «регулярность явления»? Это же шпион открыл Портал и спровоцировал эту… хрень?

— Это так, — признал капитан. — Он, шмондюк, спр… начал. А я еще понять не мог — с чего это ничего не было, а потом словно кувшин с этим вашим джином открыли — предчувствие сразу и ядрено завонялось. Гм, ну это так себе сравнение, извиняюсь. Но суть в том, что донный Портал открывается регулярно и из-за него случаются удивительные шторма. Видимо, Порталы бывают не только постоянные и штилевые — в один такой мы с «Козой» ненароком заскочили когда-то, с тех пор бережемся, обходим, только на карту новые портал-опасности наносим. Вообще-то, учуять Портал можно. А вот водоворотный Портал мы угадывать пока не научились. Но случаются они в этих водах регулярно, и тому есть научное пояснение и опять же, версия.

— Какой вы талантливый капитан. И склонный к наукам, — искренне восхитилась Флоранс.

— Спасибо. На капитанское искусство не жалуюсь — что есть, то есть, — с достоинством заверил фуа. — Насчет наук — это не очень. Про странные шторма это не я, а Лоуд подметила. Мы на Последних островах с ней осматривались, исследовали и беседовали. Я, знаете, иной раз люблю с коки-тэно поговорить, хотя когда с Лоуд долго болтаешь, голова болеть начинает. Ну, это вы наверняка и сами знаете. Так вот, стоим на берегу у обрывчика, она говорит — 'смотри, как странно водоросль и иное дер… мусорное сюда наносит и откладывает наслоениями. Подивились, обсудили, выставили эти самые версии. А вот теперь-то до меня доперло, откуда там следы столь узких штормов. Опять же легенда о попаданцах получила подтверждение. Эта очень старинная легенда народа фуа, у нас ее с детства знают. Так вот совсем не всё враньем в ней оказалось.

— И что там, если вкратце?

— Если вкратце, то лодку с ныряльщиками фуа поглотила Глотка Океана. Фуа пролетели шесть небес и шесть вод и выбрались на остров. Там им танцевали и пели прекрасные девы, а потом они съели гостей. Полагаю, половина этого точно враки, — успокоил Ныр. — Или про танцы сказители приукрасили, или про сжирание.

— Танцы Дики и парни точно переживут. Сжирание, это, конечно, хуже, — пробормотала Катрин. — Но главное-то? Как ныряльщики оттуда выбрались?

— Да как же они выберутся, если их танцовщицы съели? — удивился капитан. — Это печальное сказание, древнее и назидательное.

— Но кто-то же должен был рассказать о «шести небесах и шести водах»? — логично предположила Фло.

Фуа пожал плечами, переглянулся с хамелеоном, оба ненадолго задумались, мелкий ящер многозначительно свистнул.

— Верно, — сказал фуа. — Кто-то действительно должен был рассказать. Но это, видимо, был скромный и женатый ныряльщик. Предпочел свое имя зря не светить.

— Избыток скромности тормозит развитие науки, — фыркнула Катрин.

— Пока у нас Лоуд наукой рулит, не будет там никакого торможения. Вот сходу расшибить лоб наша наука вполне даже может, — предрек Ныр. — Но мы сейчас не об этом. Есть эта… версия, что Глотка может вновь открыться. Ощущается в океане этакое беспокойство.

— Но когда это случится, и что новый шторм нам даст? — прошептала Фло.

— Судя по моим ощущениям, это будет скоро, — предсказал Ныр. — День-два-три. Предыдущий раз Глоточный шторм нового Осьминожьего типа был шпионских рук делом, как это… спровоцированным. Теперь океан желает своего, нормального. Боюсь, морские недуги могут вернуться.

На Катрин тактичный фуа не смотрел, но намек был понятен.

— Определенно переживу, сейчас не до мелочей, — заверила Катрин. — Кстати, не-шаман, Ворон, да я и сама чувствую — что-то будет. Напряжение и в воздухе, и в воде. Только когда мы сами об этом думаем, кажется, что нам просто мнится.

— Всегда так и бывает, — заверил Ныр. — У меня половина команды таких чутких. Но неуверенных. Мы завели привычку утром и вечером обмениваться этими самыми чуткостями. Иногда бывает глупо и смехотворно, но вреда пока не приносило, одна польза от таких обсуждений.

— Понятно. Но в этот момент, когда эта проклятая Глотка разверзнется.… Наши действия?

— Держаться поодаль, маневрировать по ветру. Запасной якорь мои молодцы на «Молнию» уже передают, он у нас добротный, продержитесь, — успокоил капитан Фуаныр.

— Не сомневаемся. Только речь о другом. Как нам гребцов и Дики выдернуть?

Капитан смотрел с удивлением:

— Вы, леди, меня обидеть хотите? Естественно, я туда схожу. Раз фуа в тех водах-небесах уже побывали, могу ли я не использовать такой редкий шанс? Все ж это легенда, побывать в ней не каждому удается. Без сомнений, Глотка меня примет, вот что будет дальше и удастся ли найти Дики, узнаю на месте. Но я очень постараюсь.

— Что, так и сверзнешься? Один? В лодке? — в некотором ошеломлении уточнила Катрин.

— Так выбора и нет. Я самый океанский. Недурно было бы на пару с тюленем Сиге пойти, но одни боги знают, когда его мы теперь увидим. Ох, вот бы тут бы и Авель пригодился! Не в обиду иным людям будет сказано, вот же был замечательный человек и ныряльщик, лучше и не найдешь. Но, увы, он вообще в поход не пошел. По серьезной причине, но все равно очень жаль, — Ныр вздохнул. — Пойду один, не так весело, зато отвлекаться не буду. А лодка мне ни к чему — по старинному преданию лодка попаданцев все равно перевернулась и затонула. Чего ее тогда брать, она же денег стоит.

— А обратно как? — хором спросили подруги.

— Обратно по обстоятельствам. Видимо, все равно Прыгать придется, — Фуаныр поморщился. — Я, откровенно говоря, Прыгать не люблю. Считаю противоестественной и ненужной эс-травагантностью. Но тут уж что поделать. Ситуация вот такая.

— Ты вообще-то Прыгал?

— Естественно. Лоуд таскала Саламинскую битву смотреть. Поучительно. Но людей там — тьма тьмущая, просто ужас какой-то. Ну, разок посмотрел, и ладно. Больше желания не испытываю. Но здесь у нас срочная спасательная операция, тут уж раз надо, так надо. Не волнуйтесь, выпрыгнем верно. Если вдруг на «Козу» не получится, в Глор нацелюсь. В общем, мы непременно найдемся. Тут главное — вашу Дики за Многонебьем отыскать и чтоб с ней все было нормально. Она вообще как — ждать будет или сама попробует Выпрыгнуть? Она ведь знает как? — осторожно уточнил Ныр.

— Скорее, будет ждать. Если это возможно. Опыта самостоятельных прыжков у Дики нет, да и вообще она правило строго знает: если заблудилась, ждать на месте.

— Это правило я тоже знаю, мне Ква и ваша Китти рассказывали. Только это лесное и горное правило, на море оно не работает, — объяснил капитан. — Но если действительно ждет, то тем лучше. Там же, наверное, целый мир, а может их шесть или двенадцать — это если по сказанию судить. Ждала бы на месте, да была бы жива — вот самый лучший шанс.

— Тут возразить нечего. Только послушай — одно дело с Лоуд прыгать, она же виртуозка. И другое дело — самостоятельно.

— В том и дело! — внезапно разозлился капитан Фуаныр. — Виртуозка-виртуозка, сама она виртуозка. Уговорились посмотреть битву, оценить событие с академическо-морской точки зрения. Так она же мигом в резню ввязалась. «Кротонцы[18] уже без кормчего, опозорятся, у них же единственный корабль!». Не успели оглянуться — мы уже в гуще, кругом рубятся, непонятно ревут, все сплошь волосатые, в юбках. Да с какой стати⁈ Зачем⁈ Да я этих греков первый раз в жизни вижу! Понятно, уже не уйдешь. Таран, хруст, лучники, почти победили, что б ей… Короче, Упрыгивать мне пришлось самому и срочно. Попал точно, а второй раз малость промахнулся, к Рыбному Рынку почему-то угодил.

— Второй-то раз зачем? — изумилась Фло.

— Ну, там шлем такой остался… симпатичный. Думаю, раз уж я там все равно побывал, надо детям что-то принести. Все же памятки домой носят. Тьфу, глупость, так сгоряча же, — капитан сокрушенно покачал головой. — Но я такое, разумеется, повторять не буду. Только к слову вспомнилось, насчет Прыжков. Слушайте, пойдемте позавтракаем? Понимаю, вы волнуетесь, переживаете, но пищу нужно кушать по расписанию. Тем более, у нас недурно готовят.

Капитан Фуаныр был не только очень талантливым моряком, но и удивительно тактичным дарком.

Глава одиннадцатая

Круг одиннадцатый Ворон

Писать в журнал, даже мысленный, никаких нет сил. Патрулировал, садился на «Молнию» попить воды, перевести дух — и снова в воздух. Солнце такое невыносимое, что по личным ощущениям меня на вертеле пережарили и даже непонятно с какой стороны ту железяку воткнули. Ситуация остается напряженной, некоторые поводы для оптимизма есть, но кажется, я и без всякого утопления околею.

Залетал проконсультировать Ноэ. Мальчишка продолжает вести «Журнал экспедиционных наблюдений», даже схемки успевает чертить. Молодец, приятно удивляет. Да, мне бы его молодость и оптимизм. Левое крыло болит жутко, (тот давний случай с ястребом сказывается). Не-шаман дал попить какой-то гадости, вроде чуть легче.

Сил радоваться приходу «Козы» тоже нет. Поклевал у их повара рыбный пирог. Этот юноша — маг! Но что с моим аппетитом?

Люди безумны. Я тоже. Откуда такое упорство?

' — Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо…' — рассказывал тот древний птиц сказителю Горькому. Как верно и точно сформулировано!

Глава двенадцатая

Круг двенадцатый. Дики

Напоролась Дики, можно сказать, случайно. С другой стороны, это еще как считать, кто на кого напоролся…

Источников пресной воды разведчица отыскала аж четыре. Нет, «ключевой водицей» данную жижицу назвать было сложно — солоновата и неизменно что-то-кто-то в ней плавает — но пить можно, желудок, кишечник и остальной организм воспринимает относительно благосклонно. Проблема оставалась та же — отсутствие посуды. Жутко безведерный и безгоршочный остров попался разведчице.

Редкие птицы, моллюски, и эти самые… нехорошее слово… камбалки — вот и вся фауна. Были еще мелкие насекомые, летучие и в песке живущие, но тоже мало и на вид откровенно невкусные. На песчаного червя Дики пыталась удить рыбу, но наживка на крючке держаться отказывалась — слишком тощие черви. И вот все здесь именно так… тощее. Нормальная ночь — а на нее разведчица возлагала определенные надежды — так и не наступила. Регулярно мир слегка мерк, тучи становились темнее — вот и все отметки астрономического времени, ничего по ним и не отметишь. Еще и одежду надлежало беречь — ткань добротная, тинтаджского производства, но с этими секущими тростниками…

— Абсолютно неприветливая экзотика, — пробормотала Дики, пробираясь под прикрытием тростниковой стены и стараясь не касаться острых листьев. — Здесь где-то…

Подходы к деревне она изучала с удвоенной осторожностью, часто отходя и стараясь не рисковать. Происхождение части тропок в зарослях удалось разгадать: туземцы ходили на пляж в особо уловистые, прибойные места, ставили силки на птиц (нифига туда не попадало, видимо, всех здешних туповатых крылатых уже пожрали, остались только умные-осторожные). Ходили аборигены и к озерцам. Можно было сделать вывод, что с водой на острове так же, как и со всем остальным — негусто.

К самой деревне разведчице подобраться не удалось. Дважды видела дым костра. Надо думать, готовили мясо в запас. Дики очень надеялась, что Скат-Ма в зажарку все же не попал. Само по себе людоедство девочку не особо пугало. Туземное население явно враждебно, а уж съест тебя враг, когда убьет или просто протухать бросит — второстепенные детали. Главное, не дать себя убить. И не дать поймать. Имелись варианты действий и на этот неприятный случай, но применять их страшно не хотелось. Вон: жива, относительно сыта и одета — так зачем с самыми погаными вариантами спешить?

Но деревня манила. Оценить возможности противника, при случае взять трофеи (список жизненно необходимого уже наметился и был достаточно обширен). Но спешка в такой ситуации может здорово подвести. Имелось понимание полного превосходства противника в части знания местности. Тут же кроме прогулок в поисках жратвы, делать-то особо нечего, следовательно, туземцы знают каждую травинку и каждое обкаканное птицами место. А подходы к деревне неудобны…

Дики видела край просторной бухты с расширяющимся до нескольких сот шагов пляжем. Стена тростника там подальше отступала от берега, за ней угадывались скалистые возвышенности — пусть высотой не особо потрясающих воображение трех-шести метров, но дающих заведомое преимущество наблюдателю. На границе тростника и пляжа торчало какое-то искусственное сооружение в человеческий рост, видимо, из стеблей и камней. Сигнального, хозяйственного или религиозного характера данная постройка — угадать не удавалось. В общем-то, и постройкой ее трудно было назвать — так, хрень какая-то.

Имелась уверенность, что деревня именно там — за возвышенностью или в ее центре. Примерно оттуда поднимался дым, с той стороны ветерок однажды донес бой барабана. Ну, как барабана — дубасили по чему-то деревянному относительно ритмично. Возможно, стучали там и чаще, ветер, вроде бы не сильный, но странно непостоянный, иной раз полностью относил звуки.

Непривычная местность и погодные условия — вот что смущало разведчицу. И меню. За двое суток камбалки сильно поднадоели, а с альтернативой было негусто.

— Нужно все-таки сварить эту ерунду, может, уха повкуснее будет, — прошептала Дики, умывая лицо. Знакомое озерцо, неподалеку от мысика Прибытия, оказалось получше прочих — при желании тут и искупаться можно, если слегка ноги поджать. Пока разведчица не чувствовала себя настолько грязной, утром в море окунулась, изучая повадки хищной камбалки. Если на мелководье, то гадины минуту-две дают форы, пока не учуют, только потом налетают. Одну рыбеху разведчица так на сапоге на берег и вытащила. В принципе, и таким способом ловить можно, только обувь жалко.

Мысли о купании и предательский ветерок отвлекли — шорох стеблей Дики услышала с некоторым опозданием. Кто-то шел по тропке.

Разведчица легко взлетела на ноги, готовая нырнуть в тростник…

И передумала. Следовало рискнуть. Один ведь идет, точно один… Дики присела обратно к воде.

С определением численности врага всегда можно ошибиться. Мало ли: может, гости из принципиальных соображений между собой не разговаривают, да и шагают в одном ритме?

Не, действительно один. Над тростником качнулись кончики перьев, макушка знакомого кривоватого «сомбреро»…

Выбравшись к озерцу, абориген прежде всего снял широкую шляпу и поскреб макушку. Прической местного «мексиканца» Дики уже доводилось любоваться: широкий гребень черных волос, по бокам выщипанный, должно быть, при помощи створок раковин. Кожа при этом процессе ощутимо пострадала, местами череп туземца напоминал облезающую змеиную шкуру. Отягощен красавец был ведром-кувшином на короткой веревочной ручке. Из оружия: нож на поясе (одновременно выполняющем функции набедренной повязки) и бусики-амулеты, видимо, призванные оборонять от злых духов.

Увидев сидящую девочку, туземец вздрогнул и инстинктивно вскинул массивную емкость: в качестве щита или ударного оружия — было не очень понятно.

Дики, до этого сидевшая в горестной позе «девочки-Аленушки, осознавшей, что братец у нее натуральный козел», ахнула, подскочила, и трепетно замерла.

— Спокойно, аха! — абориген всматривался с такой алчностью, словно находка уже была освежевана и даже успела слегка подрумяниться на вертеле.

— Не трогайте меня! — пискнула Дики, вслушиваясь в шелест тростника.

Да нет, один он. Приперся за водой, чистая случайность, что пересеклись.

— Кто тебя трогает? — дикарь рискнул опустить защитный кувшин. — Ты аха тверро, что тебе волноваться. Гойо сказал, что ты сама придешь, вот ты и идешь.

— Гойо — вождь? — пролепетала жертва. — Тот большой?

— Он, а как же. Мудр, силен и проницателен. Как сказал, так оно всегда и случается. Не надо было тебе бегать. Ты его разозлила, — абориген укоризненно поцокал языком. — Даже ахе надлежит чуть думать.

— Я думала, — дрожащим голосом заверила Дики. — Мне страшно было. Вы же гребцов убивали.

— Кто их убивал? Одного море нам мертвым отдало, другой… Глупый он, а глупых надлежит учить. Боль хорошо учит, так, аха? — тон аборигена окончательно превратился в назидательный, умудренный и снисходительный.

Ну да, судя по тощей роже — года на два старше будущей ахи. Старец с разбитой губой и подкрашенными углем бровями. Вот же остров подвернулся, прям слова доброго не скажешь об этой местности.

— Я есть хочу, — пролепетала Дики. — Меня тоже будут бить?

— От тебя зависит, аха — усмехнулся абориген. — Ты гладенькая. А если гладенькая и понятливая, так и бьют редко. Жить будешь хорошо, весело. Главное, понятливой быть. Поняла, аха?

— Поняла. А кормить-то? Я же с голоду умираю.

— Кормить еще как будут! — ухмыляясь, заверил абориген. — Если соображать быстро будешь и правила выполнять.

— Много правил? — робко поинтересовалась Дики.

Ей абсолютно не нравилось, когда на нее так смотрят. Такое случалось и раньше (пусть крайне редко), но тут же облезлый подлюга глазами жрет аж с удвоенным аппетитом. Уж определился бы, гад ребристый, полузубый.

Пасть у дикаря действительно была странная. Похоже, часть зубов ему выбили, причем аккуратно и осмысленно. Впрочем, расспрашивать об этом нюансе уж точно не стоит.

— Правил не так много, но они строгие, — оповестил знаток местного племенного уклада. — Тебе объяснить? Знающая аха может избежать многих неприятностей. Это понятно?

— Знание — свет, незнание — боль, — согласилась Дики.

— Вот! Что-то ты уже знаешь, — мудрец облизнул разбитую губу и указал на камень у воды: — Сядь. Ты хочешь слушать, так? Не хочешь, чтобы тебя били, так?

Дики присела и закивала:

— Да, сэр.

Титул аборигену явно понравился, он приосанился, шагнул ближе:

— Я дам тебе знания. Но что получу я взамен, а, аха?

— Что получишь?

Играть конченую дуру Дики тоже не нравилось. Но что-то умное сыграть не получалось. В конце концов, Дики-с-Медвежьей никогда не мечтала стать знаменитой актрисой и лицедейкой.

— Знание первое: не спрашивай без позволения вождя! Ты — лишь только аха! — абориген совершенно неожиданно хлопнул жертву по губам. — Твой рот не для вопросов! Просто повинуйся.

Разведчица была готова ко многому, к любым приемам, захватам и хитростям. Но пощечина… не сильная, и оттого вдвойне обидная.

— Повиноваться? Да вот сейчас… — держась за щеку, Дики начала подниматься.

Нужно признать, определенной долей проницательности абориген все же обладал. Тут же отскочил и дал деру. На тропке на миг запнулся, намереваясь подхватить ценный кувшин, передумал, кинулся дальше…

Догнала бы его разведчица и без этой заминки. Заплетаем подножкой ноги — плюс толчок в спину — и мы уже сверху сидим. За гребень волос как раз хватать удобно… наверное, для этого и отращивали-выскабливали.

Вот только теперь медленно соображающий каннибал догадался, что пора орать, и раззявил рот. Не-не, уже поздновато. Дики от души вбила физиономию туземца в песчаную, с путаницей тростниковых корней, почву тропки.

Успела сдернуть с пояса врага оружие (оно вместе с набедренной повязкой слетело, но тут уж извиняйте, не нарочно). Оглушенный падением противник пришел в себя, задергался, пытаясь высвободиться. Вырывался жилистый урод буйно, но хаотично, никакого понятия о рукопашном бое. Пришлось пару раз двинуть его каблуком по колену, и добавить кулаком по почкам. Наработанный удар оказался действенным — пленник обмяк, сунулся мордой обратно в песок, потом мелко и слабо задергал головой. Задыхается….

Разведчица слегка ослабила хватку. Пленник немедля закхекал, пытаясь выхаркнуть песок и корни. Громковато…

— Заткнись! Тихо, я сказала!

Командирский тон, когда используется приглушенно и в самое ухо, не так доходчив. Очень хотелось для убедительности повторить по почкам. Дики регулярно общалась с мужчинами разного возраста и воспитания, не всегда они пахли банной чистотой и дворцовыми благовониями, но этот-то вообще…. Религия и камбалки мыться запрещают? Впрочем, людоед же… вот так они и воняют, да.

— Пусти! — наконец, относительно членораздельно прохрипел пленник, хрустя песком на прореженных зубах. — Я Гойо скажу. Он тебя…

— Вождь хорошую аху всегда простит, — заверила Дики. — Хорош хрипеть, а то ударю. И не по лицу, а как положено. Ты мне все разъяснить обещал. Так давай-давай, говори. А то мне на тебе сидеть неудобно и неприлично.

Заговорил, куда ему деваться…

…Потом Дики сделала то, что должна была сделать. Нож вошел милосердно — под лопатку. Дикарь этого совершенно не ждал, все какие-то свои малоумные мысли и расклады в голове держал. Вздрогнул и все.

Никаких особых чувств разведчица не испытала. Во-первых, потому что не первый «свой» мертвец. Во-вторых, потому что сердце продолжало бешено колотиться и это мешало слушать шорох тростников. Опасение, что вот сейчас… прямо сейчас на тропинке кто-то появится, не оставляло. Нет, тихо…

Теперь хотелось вытереть руки. В крови не испачкалась, но все равно липкие. Дики присела, собираясь вытереть руки о песок, спохватилась. Мертвяка все равно еще нужно трогать…

Оттащить труп подальше и надежно спрятать нечего было и думать — разведчица точно знала свои грузоподъемные возможности. Вот если до озерца и сваливаем прямо в воду? Возвращаться сюда придется нескоро, а так имеет смысл нанести максимальный урон стратегическому объекту. Своего соплеменника каннибалы наверняка сожрут, но питьевая вода после мертвеца их вряд ли порадует. Понятно, вред чисто символический, но из таких мелких неприятностей, регулярно создаваемых противнику, и слагается победа. Но сначала набрать воды….

Кувшин оказался тяжелым и кривым. Вот точно как мертвец. Дики управилась, поспешно заровняла след волочения на тропке. Пора сваливать отсюда.

Труп остался лежать в воде, широко раскинув худые, покрытые шрамами ноги. В полузакрытых глазах и приоткрытом рту замерло легкое тусклое удивление и песок. А черно-красные тени чуть шевелились в оставшихся зубах. Не, это просто водой рот заполнился. Так себе трофей. И что они в нем жрать-то будут? Одни мослы…

Сделав несколько широких обманных зигзагов по тростникам, разведчица, кренясь под тяжестью кувшина, выбралась на пляж. Следовало уйти подальше. Вот теперь начинается настоящая война.

— Да и так, и так меня бы сожрали, — пробормотала Дики. — Эти ахи у них только поразвлечься, вдоволь помучить до черного-голодного дня. Да что ж за кувшин такой пыточный, просто шмондец какой-то⁈

Итак… Их тринадцать, в смысле, теперь двенадцать рыл, вполне могут считать, что несчастливое число миновало и им теперь подвалит везение. Гойо самый старший, почему так получилось и почему больше никто из взрослых не выжил, не очень понятно, разведчица позабыла спросить. Собственно, это чисто академический вопрос, пусть потом Профессор исследует, если ее этот поганый остров вообще заинтересует. Всех здешних островитян «дало море». Похоже, все из разных миров. Шутник этот Водопад, вернее, Водопады. Но получается, первым делом Дики именно земляка и того… уделала.

Дики потрогала пристегнутые к поясу нити амулетных бусиков — в разведке мелочей нет, прихватила всё, что можно снять с тела врага. Да там и было-то…

Земляк, конечно, но не особо земляк. В коротком разговоре нюансов выяснить не удалось, но похоже, он был из какой-то Земной «кальки». Очень отдаленной. Ладно, умер легко, особого зла разведчица парню не желала, пойди разговор чуть по-иному (еще до того момента, как парень мордой в песок лег) мог бы жить долго и даже отчасти счастливо. А то заладил, «аха, аха», да еще по лицу ладонью. Явно нарывался, вот и нарвался. Оставим этот мутный вопрос морали, оценим текущую тактическую ситуацию.

Искать будут. Сначала своего водоноса, который у них… ну, это значения не имеет. Найдут тело — это несложно. Осмыслят и начнут дальше искать. При нынешнем раскладе оставлять рядом опасную новую соседку даже самонадеянный и всесильный Гойо не рискнет. Свое решение «новая аха сама придет, куда ей деваться» вождь едва ли признает ошибочным во всеуслышание, но выводы сделает. Возьмут багры и свои кривые копья, начнут прочесывать остров. Откладывать не станут, пока злые и сытые, в самый раз большую охоту затевать. Но некоторый резерв времени еще остается: пока найдут труп, пока удивятся, пока будут раздумывать — а не вынесло ли на берег незамеченным кого-то поопаснее робкой зеленоглазой девчонки? Вынесло или не вынесло — особого значения в данной ситуации опять же не имеет, оставлять под боком опасного и готового убивать врага в любом случае никто не станет, к столь закономерному выводу придут и люди заведомо поумнее здешних каннибалов. Но некоторые сомнения у дикарей наверняка останутся, на рожон они лезть не станут, поосторожничают. Тем более, никакого оружия у «будущей ахи» они в момент первой встречи не видели. Рана на трупе может быть истолкована как угодно, патологоанатомов тут нет: ножом, мечом или копьем ткнули — поди догадайся. А ведь человек с нормальным (не кривым) оружием на этом острове имеет неплохие шансы выжить…

Дики перехватила кувшин другой рукой. Эх, иметь бы действительно боевое оружие. Лук же в каюте скучает, двенадцать лучших стрел в дежурном колчане. Впрочем, лук и стрела едва ли бы пережили улет в Жопу Океана и безумное свержение по Водопаду. Так хоть в целости хранятся. Да, во всем нужно видеть и хорошую сторону. Посему перейдем к стратегической оценке ситуации.

Дики сознавала, что войну против дюжины каннибалов не сдюжит. Места для маневра маловато. Рано или поздно прижмут к воде. Даже если врагов к тому времени останется семь или восемь, у них будет преимущество в длине оружия. Тыканье баграми и копьями (даже кривыми) в почти безоружного противника особой тренированности не требует. Понятно, последняя схватка им тоже дорого обойдется, но наша-то основная задача не в этом.

Умирать не хотелось. Хотелось перекусить, попить водички и придумать, как выиграть эту войну. Пока достойных тактических маневров не виделось. Взять и Выпрыгнуть из этого мира камбалок и каннибалов — вот логичное решение. Но это тоже небезопасный ход (вдруг занесет куда еще похуже?) и главное, нечестный.

Скат-Ма был еще жив. Насчет гастрономического размягчения печени Дики вообще не угадала — матроса просто так били, ибо, как выразился покойник — «это же добыча». Вот так выудят едва живого человека, поиздеваются неспешно, и съедят — нормальный племенной обычай. Очевидно, имелись у каннибалов еще какие-то привычки и манеры, но вникать разведчице было недосуг. А вот со Скат-Ма — проблема. Нужно бы его освободить, иначе будет крайне неловко объяснять на корабле, что и как здесь вышло. Но как Выпрыгнешь с моряком, если и в себе-то на этот счет не особо уверена? Впрочем, то уже следующий вопрос.

— Значит, всё равно война, — пробормотала Дики кувшину, который с каждым шагом становился все роднее и дороже. — Вот воспитывали нас и повторяли: «не спешите подвиги совершать, всему свое время». А как их не совершать, если куда не сунься — непременно напорешься. Что я, спешила, что ли⁈ И в мыслях не было. Ладно, потом ругаться будем. Слушай, а в тебе никакого джинна точно не сидит? Пусть без особых чудес, но самоходного?

Насчет жителя-джинна нужно было интересоваться до того, как водой наполнять. Теперь-то уж понятно — обиделся и вообще не самоходный. Разведчица, отдуваясь, вновь поменяла руку. Ничего, имеется время продумать план оборонительной операции. Имеются насчет неё мысли, как им не быть. Покойник (когда еще не был покойником) поделился немаловажными сведениями о здешней погоде и прочих географических условиях. Схематичненько изложил, но суть понятна. И эта суть подсказала варианты, осталось их надежно додумать. И главное, от кувшина не сдохнуть. Нельзя из камня кувшины выдалбливать! Есть же алюминий, жесть, керамика, в конце концов.

* * *

Оборонительная операция началась практически по плану — ошиблась Дики всего на пару часов, но с этими безночными сутками и дурацким освещением подобная точность не так уж важна. Подготовиться у пролива разведчица успела: подсечь канат удалось на диво просто — помощь богов, знание основ физики (не твердое) и главное, солидный рыболовный опыт (тут уж без оговорок!) — сыграли свою роль. Больше всего Дики боялась потерять рыболовный крючок, уж очень он был миниатюрный и хлипкий для подобных технических целей. Еще пришлось сращивать поводки и искать дополнительное грузило. Но обошлось. Самым сложным оказалось расплести пряди каната: видимо от долгого пребывания в морской воде, или еще по каким-то демонским неизвестным причинам, он стал жестким как…. В общем, кончики пальцев порядком ободрались. Ничего, справилась.

Собранное плавсредство Дики испытала под прибрежным камнем. Течение раскачивало обломок лодочного борта и привязанные к нему палки и рейки, устоять на этом плоту можно было лишь очень относительно, только держась за натянутый канат. В воде мелькали голодные камбалки, пучили в бессильной ярости глазки. Да, тут в воду шмякнешься, так обкусают — мамы родные не узнают. Какое странное ихтиологическое поведение — должны же эти шмондючие рыбки питаться еще чем-то, кроме людей⁈

Вообще, странного вокруг было много. Работая, Дики посматривала на Утес Обломков. Пугала близкая мрачная твердыня. Вот уж странная, так странная.

Покойник утверждал, что на острове-утесе обитают жуткие спир-дичи. Кто это: призраки, дарки, или нечто биологически-хищное, суеверный абориген объяснить не мог. Но утверждал, что с острова вообще не возвращаются: все, кто рискнул переправиться и пограбить — сгинули. Ну, а что еще может утверждать дремучий тип, который о дарках вообще не слыхивал?

Дики надеялась, что с неизвестными спир-дичами можно договориться. С вег-дичами раньше, вон, тоже не умели нейтрально общаться, но времена-то изменились. Вот и здесь нужно попробовать. Или попробовать уклониться от прямого столкновения. Выбора-то все равно нет. С людоедами нейтрально-позитивного общения уж точно не получится. Не столько из-за их пристрастий к неправильной пище, как по причине вопиющей тупости, дикости и озабоченности.

Разведчица успела передохнуть, съесть три подвялившихся рыбки, подштопать штаны. Не, ну разве это остров? Тоже ведь насквозь озабоченный — раздеть норовит всеми своими камнями и тростниками. Тьфу, и рыба здесь практически не сушится.

Вот! Явились, наконец.

Охотники тащились по пляжу и выглядели порядком измотанными: то ли сначала участники облавы выполняли какие-то ненужные и утомительные маневры, то ли племя в принципе слабовато. Сюда бы Рича и Рыжих с луками, разделали бы эту каннибальскую шушеру на «раз-два» без всяких тонких ухищрений.

Шушера увидела сидящую на камнях девочку и замерла. Вот — нечто охотничье, достойное, им все же не чуждо, а то уж совсем скучно выглядели.

Менять стиль поведения и изображать что-то новенькое Дики не стала. Это в книжках и летописях положено каждый бой и сражение по-новому изображать, а на практике удачные маневры бойцы повторяют без всякого стеснения (особенно если противник не сообразил, что подобные хитрости уже видел).

Дики подскочила, на мгновение обмерла от ужаса, потом бестолково заметалась по камням. С паникой, конечно, перебирать не следовало, но пусть засомневаются: эта ли перепуганная мышь их соплеменника у источника насмерть уделала? Шансы-то на недоумение каннибалов остаются — действительно, мало ли кого еще на остров вынесло незамеченным? Да и спир-дичей нельзя со счетов сбрасывать, это ж такие хитрые твари, а может и не твари.

Племя взвыло и, испытав прилив сил, побежало к камням. Дики не сомневалась, что место они отлично знают: на сам Утес отчаянные смельчаки из людоедов едва ли часто рисковали переправляться, а вот на мыс большого острова племя регулярно приходило — у камней разведчица видела следы… однозначно биологически-дикарского характера.

Пора было отыгрывать последний акт фарса и переходить к конкретной трагедии:

— Не подходите! — завизжала обреченная жертва, широко простирая руки. — Или я…

Загонщики приостановились, но орали и взмахивали баграми-копьями с утроенной яростью. Сплошное «тверро! Тверро алкасы!» со слюнями и гримасами. Этак в постоянные ахи тут уже нечего и мечтать попасть — шансы околонулевые. Правда, вождь еще имеет планы на пленницу…

Могучий Гойо двинул багром между лопаток ближайшего охотника и гневно заорал на девчонку:

— Хо тверро, хо мадо! Чоо? Твверро аха шлооды! Сюда! Чоо?

Вот так и бывает, когда переводчик ненароком утеряется. Полное отсутствие взаимопонимания и смысла продолжений переговоров.

— Не тверро чоо, а прыгну! — Дики указала вниз, на невидимый охотникам, но бурный пролив между камнями и Утесом Обломков. — Тогда вообще ничего не получите!

Жестикуляция оказалась доходчивее. Шокированные охотники переглянулись, взвыли и кинулись вперед. Упускать столько мяса никто из них не хотел — поди потом еще вылови тело, течение живо может и в море уволочь.

«Тело», пока еще живое и сосредоточенное, раскинуло руки и с кратким (но душераздирающим!) визгом сигануло вниз. Естественно, не в неспокойные волны, а на импровизированный плотик…

Последовательность движений Дики постаралась проработать: сначала ухватиться и устоять — потом быстро, но не суетливо перебирать руками по канату — основное внимание уделяем равновесию…

Сначала шло неплохо, что и закономерно. Потом начало действовать мамино правило: «самого продуманного плана хватает на первую минуту боя, далее — так или иначе — вступают новые вводные». Насчет того, что канат будет так низко провисать, Дики не до конца учла, тянуть стало неудобно, волны захлестывали плотик, тот норовил вывернуться из-под ног. Хорошо, сапоги устойчивые, да и шились правильными руками королевских сапожников.

Охотники выскочили на прибрежные камни, бесновались, размахивая оружием. Несомненно, удачный бросок копья мог достать добычу, но с этакой воинственной необдуманностью не только мясо упустишь, но и копье потеряешь…

Вот он — берег. Камни обросли скользкой морской травой, но к этому Дики была готова. Выбираемся на твердь, канат до самого конца не отпускаем… ободранные руки жжет, но это значит, что они живы и чувствительность не потеряли. Плотик-плотик, не убегай…. Дики, поднатужившись, вытянула суденышко на край камня, еще разок навалилась, отодвигая от опасных волн.

На той стороне проливчика орали. Визгливо и гневно. Весьма приятно, когда твои действия вызывают у противника столь однозначную неодобрительную реакцию.

Отдуваясь, разведчица присела на камень и стукнула ногой об уступ, сбивая с сапога пару вцепившихся камбалок. В качественную обувную кожу поганая ихтиологическая мелочь всерьез вгрызться все-таки не могла.

На том берегу мудрый вождь Гойо суровыми и величественными жестами приказывал беглянке вернуться и смиренно принять свою участь. Остальные охотники прыгали, размахивали оружием и издавали нечленораздельные устрашающие вопли, практически заглушаемые плеском прибоя. Вот натуральная стая приморских обезьян, да и всё. Игнорировать их нужно.

Дики поприветствовала вождя взмахом ладони и отрицательно развела руками — не, не вернусь, не мечтайте. Грубые вы, дикие, и вообще недостойная компания для приличной девочки.

Нужно признать, вождь Гойо был неглуп, понимал с полужеста. Ответил коротким ударом по бедру — сюда! Или пожалеешь.

Дики улыбнулась пошире и постучала ногтем по передним крепким и белым зубам — видишь резцы? Здесь они и останутся. Мы не то что некоторые.

Вообще получилось жестковато. Мысль «ага, щас вернусь, как же, ждать обломаетесь» можно было выразить и без наглой демонстрации стоматологического превосходства. У племени с зубами было не очень — и чистить нечем, да и потерь многовато.

Племя бесилось, вождь потерял интерес к беглянке, разглядывал наконечник своего супер-багра. Дики тоже перестала обращать внимание на оппонентов, и полезла выше на утес, задирая голову и озирая удивительную кручу. Ой, как тут всё интересно!

Утес Обломков пока агрессии не проявлял. Мощно благоухал гнилой солью корпус корабля рядом (совсем обветшал, бедолага), тяжко извивались в воде под берегом древние черные канаты. Невеселое место. Впрочем, время точных оценок еще не настало.

Воевать со здешними каннибалами оказалось жутковато, но не очень увлекательно. Ума и тактической подготовки у них как у той камбалки — в арсенале единственный маневр — схватил-сожрал! Откладывать атаку и усыплять бдительность осажденной жертвы бравые людоеды даже не подумали. Вождь распоряжался, назначая штурмовую группу. Одного из «спецназовцев» Дики угадала заранее — относительно широкоплечий парень с парным оружием за поясом (нечто вроде дистрофических томагавков с ударной частью, выточенной, то ли из кости, то ли из особо крепкого дерева). Наверняка в основных боевых подручных у Гойо ходит, годика через три-четыре (если они все дотянут) схлестнутся в борьбе за багор вождя или что там у них есть монархично-символическое. Второй храбрец-охотник оказался средненький, невыразительный, разве что пером в проткнутом ухе и выделялся. Вот третий слегка смущал. Такому кривоногому, облезлому и неудалому крысенышу самое место среди нищих, канючащих у Глорского Мостового рынка. Подавали бы островитянину неплохо, тамошние горожане любят страдальцев, наглядно обиженных богами. Клоп примостный…

Дики приостановилась, наблюдая.

Там суетились. Штурм-тройка, ободренная ударом древка вождя, двинулась к воде. Остальные охотники шныряли между прибрежными утесами — собирали камни. Предсказуемо. Не очень-то много там годных снарядов.

Дики читала и слышала о тысячах боевых и охотничьих схваток. Кое-что наблюдала воочию, что-то смотрела в кино и интернете, когда училась в Старом мире. Но главное, конечно, рассказы — вдумчивые, с уточнениями и задаванием вопросов, с самым тщательным живописанием: кто-где засел и откуда стрелял, наглядной демонстрацией особо запомнившихся ударов и обманных маневров. Полезные знания, жизненные. А здесь… даже рассказать будет нечего — «чистая любительщина» — сказала бы Мама.

Во — рванулись!

Трое штурмовиков уже были у «паромного» каната. Полезли сходу, вися над водой и перебирая руками и ногами по темной опоре. Ой, плохо тому широкоплечему будет — он самый тяжелый…

Крепыш, видимо, и сам уже начал догадываться, старался висеть на согнутых руках. Не, все равно низковато. В середине переправы нижнюю часть спины охотника закономерно лизнула волна. Океан был наготове — герой замычал — на его обнаженном теле висело с полдюжины камбалок. Видимо, под набедренную повязку мелкие хищники тоже проникли. Охотник уже орал в голос и лез куда быстрее. Дики на мгновение стало его жалко — и сестрица Кэт много рассказывала, насколько парни уязвимы некоторыми местами, да и так по этому вою-визгу можно догадаться. С другой стороны, а кто его заставлял так геройствовать? Мог бы военный переворот возглавить, долго ли умника Гойо под лопатку остреньким ткнуть? Хотя с такими-то никчемными ножами…

Дики неспешно спустилась обратно к «переправе». Охотники целеустремленно ползли, кривоногий Клоп подотстал, но двое передовых штурмовиков все еще полны решимости. На добычу уже не смотрели, взоры устремлены на плотик — все мысли о возвращении, у широкоплечего героя глаза от боли дурные — грызут его неслабо. Близки к успеху, в смысле, охотники близки… хотя камбалки тоже не внакладе.

— Эй! — окликнула разведчица, поднимая давно примеченный камень.

Парень взглянул — встретились взглядами — не, ничего от боли не соображает. Ну, тем лучше.

Дики метнула камень — двумя руками, ибо тяжеловат.

Голова охотника была беззащитна — этот даже перьев не носил. Попала, конечно. Прямо в темя, поросшее темными, слипшимися от пота волосами.

Хруст черепа поглотил плеск волн… туда же — в волны — плюхнулось тело. Руки разжались мгновенно, даже не пикнул герой…

Зато как заорало остальное племя. Громче всех голосил висящий над водой охотник с пером — осознал свое незавидное положение. Остальные кричали невнятную воинственную ругань, кидали камни, пытаясь отогнать зловещую убийцу от зыбкой канатной переправы.

Докинуть камень с берега на берег, в принципе, было можно. Дики заранее поэкспериментировала с того берега. Но близлежащие камни были сплошь неудобны для действенного обстрела: и корявые, и размером великоваты. Большая часть снарядов булькала в волны, что-то долетало до Утеса, стучало по уступам над водою, отлетали ноздреватые осколки. Вот… а это будет поопаснее…

Метнул камень Гойо недурно — все же и сил у вождя побольше, и опыта. И желания попасть. Но камень все же не пуля и не ядро. Дики заблаговременно перепрыгнула на другой уступ — снаряд бухнул на опустевшую позицию, прокатился, ткнулся в скользкий и гнилой борт давно мертвого корабля. Разведчица изобразила одобрительный жест, спрыгнула обратно и подобрала камень. Висящий над водой охотник-Перо взвыл — в равной степени протестующее и умоляюще. Увы, проявить милосердие Дики никак не могла — многовато врагов, в такой ситуации не до жестов отстраненного гуманизма. Догадливый Перо изо всех сил перебирал руками и ногами, уползая назад. Камень поразил его в плечо — ушибленная рука сразу разжалась, мгновение охотник еще пытался удержаться, но ноги соскользнули. Продолжать упорствовать Перо не стал, выпустил канат и изо всех сил поплыл к берегу. Это действительно был единственный выход — обглодать пловца дочиста камбалки не успеют, тут не так далеко. Но ведь течение…

Голова с пером мелькала в воде, охотник бился и, кажется, орал. Догадливое племя уже спешило по камням к месту, где течение ближе всего подходило к берегу. Двое уже были там, били по воде баграми — ага, это они тело Широкоплечего вылавливают…

На уступах у «паромного» каната остался только вождь Гойо: смотрел на недоступную добычу, потом показал на себе — провел пальцем от низа живота до горла. Понятно, вскроют, выгодная должность ахи уже не актуальна. Дики ответила демонстрацией выставленного среднего пальца — возможно, знак в здешних местах малоизвестный, но все равно интуитивно понятный. Вождь, не отреагировал, просто ушел к своим подчиненным, возившимся на берегу…

Дики посмотрела на висящего на канате Клопа — тот скукожился и замер без движений, ну точно притворяющееся насекомое — «сдох я уже, точно сдох, вообще не обращайте внимания». Разведчица великодушно махнула рукой — живи, кривоногий, все равно камнем тебя трудновато достать. Не поверил, покачивался плотным безжизненным темным комком.

Разведчица вновь полезла наверх. Когда оглянулась — Клоп уже добирался до берега, вот с трудом отпустил канат — руки и ноги трясутся, можно понять.

Засела Дики низко в расщелине — с той стороны должно казаться, что потенциальная добыча просто исчезла. Впрочем, там были заняты. Племя уходило по пляжу, неся два тела. Мертвеца все-таки выловили — что уже частичная победа и обильный ужин. Состояние Пера понять было сложно — вроде бы не шевелился. Может, еще жив, или до берега был жив? Сожрут и его, чего уж там…

Разведчица задрала голову, оценила искусственные кручи Утеса Обломков. В смысле, не искусственные, а технократические. Или это тоже неправильное определение? Ладно, объяснят, когда на «Молнию» вернемся. А пока… Нижний… — люк? орудийный порт? иллюминатор? — в относительной доступности. Вон оттуда… справа до него можно добраться, там трещины в скале. Можно и иными путями заглянуть: тут и через отверстия левее, да и через верх доступные маршруты угадываются. Но стремно. Кто такие, все-таки, эти спир-дичи? Наименовании-то какое неблагозвучное, да помогут нам боги. Кстати, а ведь не сделала то, с чего нужно было начинать…

Безусловно, центральной опорой-основой утеса был корпус условного «крейсера». Дики подступила к гиганту в удобном месте, прикрыла глаза и положила ладони на темный борт…

Когда здороваешься с чужим местом, отзвук-ответ бывает почти всегда. Чаще невнятный и едва различимый, но ведь дело не в обмене мыслями, а в чистой формуле предупреждения визитера: «я пришел с чистыми мыслями, не задержусь, я лишь гость».

Но сейчас это был не отзвук. Разведчицу словно мешком по голове двинули, хорошо, что не набитым камнями. Боги, да что это⁈

Глава тринадцатая

Круг тринадцатый. Катрин

Часть причальной конструкции на мачте пришлось разобрать — материала для починки корпуса катастрофически не хватало — и грот приобрел непривычный тощенький вид.

— Подойдут и высадятся. Господин Укс — виртуоз своего дела, — капитан Дам-Пир отвел взгляд от мачты. — Если, конечно, воздухоплаватели вернутся.

— Они, сэр, даже если приводнены штормом, починятся и взлетят, — заверил Рич, наскоро полирующий бронзовые накладки на штурвале. — В крайнем случае вернутся без летучего аппарата. Вы их просто не очень хорошо знаете.

— Будем надеяться, — капитан посмотрел на Катрин. — Есть ли мысли по поводу наших дальнейших планов, миледи?

«Молния Нельсона» и «Коза» были готовы двинуться в путь. Курс был обозначен — на северо-запад к безымянным островам, значившимся на пока что еще не подводившей мореплавателей карте «от Ничто». У островов придется встать на длительную стоянку и строить стапель для серьезного ремонта корпуса «Молнии». При благоприятном ветре — четыре-пять дней пути. Это если «Молния» не вознамерится ускоренно набирать воду, и если не приключится иных неприятностей. В сопровождении «Козы» шансы дойти неплохи. И надо бы поспешить, пока погода позволяет. Остается одно «но»…

Кое-кому невозможно решиться и отойти от места, где сгинули лодка, гребцы и Динка.

— Есть предложение, пока предварительное, — ответила Катрин. — Ждем до утра. Если ничего не происходит, «Молния» берет курс на северо-запад. Мы остаемся на «Козе», уходим через сутки. Полагаю, сутки «Молния» продержится самостоятельно?

— Несомненно! Мы вполне способны и сами двигаться к островам. Думаю, при такой благоприятной погоде вы смело можете рассчитывать на запас в двое суток. Собственно, «Молния» может подождать до завтрашнего вечера. Течи корпуса неприятны, но пока не смертельны.

— Благодарю. Но сутки или двое — не имеет особого значения. Предчувствие стоит вот здесь, — Катрин показала на свое горло. — И если предчувствие лжет, отсчет часов бессмысленнен в принципе. Будем уходить.

— Да, но леди Флоранс… — капитан замялся.

— Она понимает механизм принятия подобных решений, — кратко пояснила Катрин.

Фло понимает, и сама ты понимаешь, и оставшиеся дети понимают, и дружный экипаж «Козы» тоже понимает. Но от этого ничуть не легче. Простить себе будет невозможно. А если «Молния» — еще не решившая, что ей делать — все-таки пойдет ко дну и кто-то на борту погибнет, — прощения тоже не будет. На войне всегда так — кто-то кем-то жертвует. Но жертвовать дочерью, это…

На корме стучали молотком и устало ругались. Да, «Молния» была новым прогрессивным типом корабля, но весьма и весьма «сыроватым» в техническом исполнении. Впрочем, «Коза» тоже считалась первенцем в линейке шхун, но за годы эксплуатации ее довели до ума, теперь это опора и надежа остатков эскадры. Ну, с таким капитаном и командой это неудивительно.

Катрин зашла на камбуз. Пахло хорошо, сладко, но это только усилило подташнивание, смотреть на раскатанное тесто и скрывать подпирающее отвращение было сложно. Заменившие кока и кухонный наряд дамы трудились вовсю, Кэт с усилием взбивала в миске какой-то сложный соус.

— Это что за изыск?

— Крепс[19]. Не смотри, я сейчас на палубу выйду, — пообещала Фло.

— Если надо. Могу я выйти, — Кэт сдвинула край низко повязанной косынки.

В последние дни у девочки болели чувствительные полуночные глаза — то ли от яркого солнца, то ли слишком нервничала — полукровки ланон-ши наследуют чуткость не только к одной-единственной стороне человеческих отношений. Усугубляется эта нервность затянувшимся отсутствием мамы — Блоод давно бы пора появиться, пусть, учитывая сложные обстоятельства, хотя бы на пару минут. Видимо, у главной связной тоже идет не все гладко, возникли сложности. И как решать данную проблему, опять же непонятно.

— Не глупите, я ненадолго, — Катрин отвернулась от проклятого теста. — В общем, до утра стоим на якорях, доделываем что возможно по ремонту. Потом «Молния» уходит, «Коза» еще подождет. Сутки, не больше.

Обе кухарки облегченно вздохнули. Ну да, сутки это много. На первый взгляд.

— Промелькнет, не заметим, — жестко сказала Катрин. — Так что готовимся. Крепко надеюсь, что Дики на месте совладала с ситуацией и продержится сколько нужно. Хотя непонятно, сколько нужно. И вообще всё подряд сейчас абсолютно непонятно. Послушай, тезка, а как у тебя с предчувствием и иными внутренними голосами?

— Визжат. И скулят. Те голоса, — призналась девочка. — Давайте я все-таки попробую Прыгнуть за Ди?

— Куда? — в один голос вопросили Катрин и Фло.

В этом и была мучительная проблема. Некуда пока Прыгать. Избирать целью океанское дно заведомо бессмысленно. Тут даже Лоуд и Бло — лучшие «попрыгуньи», бессильны. Возможно, они бы прочувствовали что-то конкретное, посоветовали…. Но их нет. На данный момент одно хорошо — Кэт твердо уверена, что Динка жива, обманывать и смягчать родственница не пытается.

— Она точно жива. И кажется, злится, — подтвердила девчонка, тоже без труда читающая верхний слой мыслей близких людей.

Катрин мрачно улыбнулась:

— То что злится, это правильно. А ты, дорогая, надевай-ка очки. Не тот момент, чтобы зрение тренировать.

— Мама не очень. Одобрит. — прошептала девочка.

— Ну, пусть меня потом обругает. Кстати, я ей тоже намекну насчет того, что некоторые, то каждый день припрыгивают, то их нет, когда очень надо. Ладно, это я просто брюзжу. Всё, пойду, пока от ароматов окончательно не накатило. А очки чтоб на тебе сегодня же были. Народу все объясним. Или давай я окуляры тебе прилюдно выдам, как лечебно-магические? Вопросов поменьше возникнет.

— Тебя сейчас вообще не рискуют лишний раз спрашивать, — Фло сосредоточенно нарезала тесто.

— И правильно — я не железная. К тому же мы работаем, и я все равно прочно закрепилась в роли безответной подручной. Чего меня особенно спрашивать-то.

Так оно, в общем-то, и было. Пришлось перебираться на «Козу»: там мощный огр на пару с индейцем Джо выгибали мудреную загогулину из железной полосы, деталь требовалось придержать на импровизированной наковальне, но чтоб «тоненько, двумя пальцами, но цепко, тут мужские лапы не вмещаются». Пальцы Венон мастера уже чуть не отшибли, но забраковали — «сила приложения не та». Теперь вот наиболее благородными и крепкими пальцами решили рискнуть.

Железка оказалась шаблоном, гнуть приходилось «на холодную», Катрин вникла, отвлеклась. Примеряли, еще «чуть-чуть, еще на волос». Заглядывал капитан Фуаныр, вдумчиво оценивал работу. Уловив момент, глянул на Катрин, многозначительно поднял палец и изрек:

— Погода-погода, сама она погода. Но будет.

— А когда? — глупо спросила Катрин, поправляя перчатки.

— Когда… в этом и самая наживка, — капитан «Козы» неопределенно растопырил пальцы, демонстрируя свои знаменитые перепонки. — Но будет!

Авторитетный знаток моря вышел из мастерской, здоровенные мужчины переглянулись.

— Вот не первый год в плаванья хожу, люблю это славное дело, — пророкотал огр. — Но сколько тайн-то в море!

— И не говори! — подтвердил Джо. — Я, правда, совсем сухопутный, но и то удивляюсь.

— Эх, бойцы, что б тому морю с его бесконечными удивлениями… — Катрин махнула рукой. — Давайте дальше подгонять.

В пыхтениях и примерках не сразу услышали крики на палубе. Орали сразу оба наблюдателя, потом забегали по палубе моряки… «Коза» нервно шевельнулась, заскрипели снасти…

Мастера выскочили наверх. Вся команда смотрела за корму…

Океан ожил: волны хаотично вздымались, меняли цвет, нервно обшлепывая друг друга пеной — и в то же время в считанных метрах от этого волнения поверхность оставалась спокойна, словно в сонном лесном озере. И дышать стало сложнее — воздух стал ощутимо прохладнее и разреженнее. Вновь донесся странный звук: в первый раз Катрин показалось что ослышалась, нет, океан действительно вздыхал.

— Опять начинается! Вот чтоб мне к хиткам прям отсюда провалиться, начинается! — вопили с мачты.

— Я к себе! — Катрин с разбегу вспрыгнула на планширь и перелетела на более высокий борт «Молнии», индеец Джо бесшумным крупным котом сиганул следом.

— Все наверх! Якорь поднять! Уходить немедля! — слегка визгливо, но уверенно скомандовал выскочивший из каюты капитан Фуаныр, и принялся сбрасывать рубаху. — Команда — за «Козу» и моего дракона головами отвечаете! Шустрее пошевеливаемся! Сэр?

— Уже поднимаем якоря! — прокричал капитан Дам-Пир. — Успеха, сэр!

— Благодарю! — Фуаныр вскочил на борт, нашел глазами Катрин. — Что ж, предчувствия и животы нас не подвели. До встречи! Покрышшкин, за мной!

Фуа прыгнул с кормы — никакой не «рыбкой» и вообще не ныряльщиком — в совершенно неповторимом чисто дарковском стиле промелькнул и без брызг ушел в воду. Следом, с громким карканьем, с мачты сорвался Ворон…

Где вынырнул капитан «Козы» рассмотреть так и не удалось — его местоположение можно было определить только по полету птицы. Ворон яростно взмахивал крыльями, противостоя внезапным порывам ветра — воздух стремительно приходил в движение, солнце уже подернуло нездоровой дымкой. Команды работали как ошпаренные — недавний шторм был памятен всем. Катрин помогла с укладкой инструмента, потом оказалась не у дел — на снастях и у штурвала работали профи, там только мешать будешь. Собственно, оба корабля уже уходили от опасности: «Молния» тяжело преодолевала волны, шедшая рядом шхуна сдерживала свой резвый козий пыл. За кормой кораблей океан сходил с ума, волны все чаще сталкивались в безумном беге, словно от взрывов высоко взлетали картечины брызг.

— Тянет! Обратное течение, — закричали от штурвала.

— Верно! — подтвердили в рупор с «Козы». — Опять прорва открылась. Но вроде послабже! Должны уйти…

Катрин и оставшиеся незанятыми члены экипажа смотрели за корму. Казалось, линия горизонта начинает проседать. Нет, это конечно, иллюзия. Диаметр Портала менее масштабен, но все равно… Жутко.

— Безумие, — прошептала Флоранс. — Там даже дарк не выплывет.

— Выплывет! — заверила Кэт. — Ныр всецело уверен в себе.

Вообще-то, капитан Фуаныр считался одним из самых осторожных, и если говорить прямо, самых трусоватых шкиперов компании «Нельсон и Ко.». Упоминали знающие люди об этом без особых насмешек, скорее, с уважением и легким удивлением — «вот не самого храброго десятка, а ведь удачливый, где только не ходил, всегда возвращается и неизменно хорошую прибыль имеет». Ква как-то сказал, что у друга «храбрость очень экономная, строго по необходимости. Все бы моряки вот так геройствовали».

— Будем надеяться, — пробормотала Катрин. — Только бы нашел, пусть хоть куда-нибудь Выпрыгнут, отыщем.

С вант соскочил Рич, отирая ладони, заверил:

— Уходим от портальной впадины. Она намного меньше того раза. А фуа наверняка справится. Кто же, если не он? Но я одного не пойму — почему ворон — «Покрышкин»⁈ Откуда Ныру-то знать, он же никогда теми далекими темами не интересовался…

— Полагаю, всё оттуда же принесло — от нашей Земноводной, они с фуа о всяком морском частенько толкуют, — сказала Катрин.

— Но Покрышкин — это же старинный русский летчик-ас? Что в нем морского? — не поняла Фло.

— Не очень старинный, но да, русский и воздушный. Знаменитыми летчиками когда-то интересовался наш воздухоплавательный пилот. Надо думать, сходили на экскурсию. Вот легенды и перекочевывают, ничего удивительного, вполне естественный процесс, — пояснила Катрин.

Задавший вполне закономерный вопрос Рич теперь не особо слушал рассуждения старших — пялился на подругу, та чуть невзначай позировала. В узких спортивно-стильных темных очках юная очаровательная полукровка производила весьма сокрушительное впечатление. В чем-то мама Бло была права — дочь еще не в том возрасте, чтобы этак прямолинейно мозги мужчинам сносить. О, боги, как же быстро растут наследники⁈ Ладно, шторм и жутковатые проявления бездонных тайн Океана смягчат ситуацию с шоком мужской части экипажа.

* * *

Ворон вернулся нескоро — команды уже начали всерьез волноваться. Шквалов, свойственных прошлому шторму, пока не последовало, но сильный порывистый и непредсказуемо меняющий направление ветер не утихал. Много ли птице надо? Шваркнет порывом о волну и всё, ворон — он же не баклан или буревестник.

Крылатый разведчик бухнулся на палубу как горшок с перьями — потрепало его знатно.

— Как? — с тревогой вопросил младший Ученый секретарь, догадливо подставляя миску с водой.

Взмах утомленного, но величественного крыла птица был красноречив — справились!

Перевода не требовалось, но Катрин все же взглянула на не-шамана.

— Капитан Фуаныр ушел туда, где бывали великие ныряльщики из его легенд! — провозгласил Хха, обращаясь ко всей команде. — Пожелаем бесстрашному капитану удачи. А смелому Ворону — отдыха и нашего уважения! Великое морское ку мы видели сегодня!

Глава четырнадцатая

Круг четырнадцатый. Ворон

Сил попросту нет. Мысленно запишу одно:

Мы сделали это! Я видел центр Океана. Я — единственный из воронов и один из немногих мыслящих очевидцев удивительного явления.

Великое научное КУ.

Всё — точка.

Но продолжение будет.

Глава пятнадцатая

Круг пятнадцатый. Дики

…Отзыв был слишком силен — Дики почти отшвырнуло, разведчица едва удержалась на покатом выступе обшивки. Ну и дарки с духами здесь — совсем уж охренели⁈

Девочка замерла, балансируя на краю. Не, всё не так. По чувствам (пробрало прямо до мозга костей — вот кто мог подозревать, что этот костный мозг так чувствителен?) ударил вопль беззвучного протеста и негодования. Нет, опять же не вопль, а вой, визг и рев. И никакие здесь не духи, поскольку истинных духов вообще пока никто не видел, а души неупокоенных и призраки дарков совершенно по-иному себя ведут и ощущают. Да и дарки ли когда-то водили этот крейсер? Вообще не похожи, экие… это самое… эмоциональные и нервные.

— А я чего? Просто представиться хотела, — пробормотала ошеломленная разведчица.

Крейсер, понятно, вслух не ответил, но оставался крайне недоброжелательно настроенным. Опомнившись, Дики перебралась с опасного уступа чуть пониже, вновь глянула вверх. Сейчас обшивка крейсера казалась совсем уж темно-багряной, сумрачно сливающейся с небом. Кстати, на нем не броня, а обшивка. Типа мирный был корабль, гибнуть вообще не собирался, экипаж очень-очень расстроился. Непонятно, откуда это известно, но уже известно. В краткий миг контакта — который и контактом-то не назовешь, а просто взрыв истерики — разведчица ничего конкретного осознать не успела, а теперь какие-то уверенности враз прицепились, как те камбалки. Воображение разыгралось.

— Глюки, — озвучила Дики вполне уместное научное определение и испугалась.

Видимо, все же контузило отзывом. Поскольку, вроде и видишь, и ничего не осознаешь.

Это не корпус крейсера потемнел, а небо. Тучи стали сплошной коркой дымоходной сажи, а сообразить что случилось, получилось лишь когда первые увесистые капли тебя по глупому лбу стукнули.

Дождь. Да, об этом предупреждал покойник. «Ночной дождь придет». Шмондюк косноязычный, разве это «дождь»? Это же очевидный потопный ливень намечается. Ладно, о мертвецах или по делу вспоминаем, или никак….

Дики осознавала, что ее запросто может смыть в море к заждавшимся камбалкам. Она уже была мокрой до нитки, а ливневая стена становилась только плотнее, по камням и корпусам кораблей устремились бурные потоки, окончательно потемневшее пространство вокруг глухо урчало и звенело.

У приличного разведчика должны быть наготове различные варианты действий и обязана наличествовать недурная зрительная память. У Дики, даже контуженной контактом (или как назвать это жутковатое безобразие?), куценький план был, только выполнять его пришлось практически на ощупь и опустившись на четвереньки.

До корпуса драккара добралась дважды оскользнувшись и расцарапав щеку, но в целом благополучно. Драккар, вросший в остров вверх килем, опознавался «драккаром» весьма условно: крупноват, форма кормы вроде бы чуть иная, нос вообще отсутствует, но нечто обще-драккаровское в судовой конструкции есть. В принципе, слабоватость разведчицы по части идентификации кораблей сейчас особого значения не имела — главное, в корпусе поближе к форштевню зияла здоровенная пробоина, а если в нее забраться, то под скатом кормы можно укрыться от потопа. Ну, это теоретически.

Доски борта на ощупь оказались гниловаты, да и на что надеяться — драккар тут лет двести отдыхает, не меньше. Внутри было сыровато, но относительно сухо. Собственно, по сравнению с ливневой стеной снаружи везде будет сухо, разве что в Водопаде примерно так же.

— Весьма влажны здешние климаты, — признала Дики, яростно тряся головой и чувствуя, как с волос далеко разлетаются брызги.

Тьма чрева драккара молчала, кажется, сочувственно. Нормальный корабль, без истерик. Был бы еще чуть поплотнее обшивкой….

На плечо текла струя дождевой воды. Разведчица повела во тьме рукой, опасаясь наткнуться на что-то неприятно гнилое и занозистое. Не, есть некоторое свободное пространство. Дики сдвинулась на место посуше, ручей с днища-потолка продолжал журчать вплотную рядом, за бортом творился ливень силой в непонятно сколько научных атмосферно-осадочных баллов. Вот так окажешься в неопределенной географической местности, а ни профессоров, ни научных секретарей рядом нет и не предвидится. Видимо, такова закономерность первых исследований и первооткрываний. Зато воды пресной навалом. Еще несколько часов назад порадовалась бы такому богатству, а сейчас, гм…

Дики вздохнула, ощупью выжала подол рубашки. Надо все-таки попить, чисто из принципа и дабы отбить металлически-кислый вкус во рту. Разведчица подставила открытый рот ручью с потолка… вода оказалась совершенно без привкуса соли и птичьего помета, даже как-то непривычно.

— А пить то совсем и не хочется, — вспомнился старинный философский анекдот, который частенько цитировала Рата-Белка.

Эх, и где сейчас все? Надежная компания и советы опытных людей не помешали бы, да.

А что вообще случилось у крейсера? Вот подобная яркая реакция — это же ненормально? Впрочем, тут все ненормально. Сейчас вот кажется, что и ливень начался как по сигналу. Не, это вряд ли. А вот прикосновение к корпусу, удар по разуму и вот этот отвратный привкус во рту могут быть связаны. Охранная система какая-то? Охранно-эмоциональная? Сюда бы специалистов каких.

Специалистом по опасным научным контактам Дики не была, пусть этим особо сведущие люди и дарки занимаются, а сейчас нужно на собственных текущих проблемах сосредоточиться. Вот что говорил покойник насчет продолжительности Ночного Дождя? Ничего он не говорил, потому что кое-кто тогда уточнить не догадался. Но по контексту выходило, что это серьезное погодное явление, и в здешнем каннибальском календаре ему отводится значимое и почетное место. Придется пережидать и нужно как-то устраиваться. Воображение уже подсказывало: вон там в самой корме сухо и уютно, можно будет нагрести охапку сухих душистых водорослей. Ага, наверняка и шерстяное одеяло здесь найдется, чуть пыльное, но аккуратно сложенное и даже молью не протрах… не потраченное.

— То ли скоропостижно в детство впадаю, то ли контузило серьезнее чем кажется, — пробурчала Дики, отгоняя нелепые мечты и полезла в кисет с НАЗ.

Зажигалка газовая, одноразовая, предмет одновременно и секретный, и немыслимо дешевый, но порой абсолютно незаменимый. Дики щелкнула своим осветительно-поджигательным уникальным устройством.

Не взвыла только оттого, что подсознательно ожидала чего-то подобного. В фильмах ужасов всегда так: включаешь свет, и вплотную к тебе враг-чудовище-маньяк-мертвец-зомби-волк. Абсолютно дурацкий и банальный кинематографический прием, но полезный, поскольку готовит зрительскую психику к сюрпризам. Если, конечно, у человека изначально имеется некоторая смелость и присутствие духа.

— Извиняюсь, просто день очень нервный — прошептала Дики, опуская нож.

Выпал не самый худший вариант: просто мертвец. В смысле, очень давний мертвец, который уже полный скелет, оттого и не пахнущий.

— Вообще не хотела беспокоить. Но погода, и… ну, сами понимаете, невеселые обстоятельства.

Череп мертвеца насмешливо ухмылялся. Нет, не насмешливо, это у него зубы из верхней челюсти частично подвысыпались. Так-то ничего — лежит, молчит, спокойный. Череп аккуратный, гладкий, винтажно-желтоватый. «Весьма привлекательной. Формы» — как наверняка сказала бы Кэт. Одет костяк в нечто непонятное, свободное, вроде бурнуса, но за давностью лет и ветхостью точно определить покрой уже затруднительно.

Тут Дики увидела Его и о мелочах разом забыла.

Топорик покоился у правой руки мертвеца. Одноручное оружие, ничуть не тронутое ржавчиной, темный металл на чрезвычайно ухватистой светлой рукояти. Явно не рабочий инструмент: на тыльной стороне обуха хищный, чуть изогнутый острый «клюв» — недлинный, но однозначно созданный для разящего пробития лат и черепов (хоть изящных, хоть защищенных шлемом, хоть мягковатых каннибальских)…

Огонек зажигалки в дрогнувшей руке обжёг разведчице палец. Дики зашипела, перехватила погасший осветительный прибор другой рукой, сунула обожженные пальцы под ручей с «кровли».

Сидя в темноте, она осмысливала ситуацию.

Видимо, судьба. Как у Мамы, только строго наоборот. В погодном смысле наоборот, а так — точь в точь. Но, может и нет, вот же хозяин — рядом, очевидный и осязаемый — он может возразить. Но топор-то… такой топор… это же…

Дело не в том, что подобное оружие в ситуации «островного каннибализма» было бы весьма и весьма к месту. Топор сразу понравился разведчице. «Лег на душу», как сказали бы многие опытные люди. Даже в непроницаемой темноте Дики как воочию видела безукоризненный изгиб боевой стали и прекрасную рукоять. Интересно, из чего она выточена? Почти светилась при слабеньком огоньке зажигалки. А «борода» какая⁈ Топорик же сидеть за поясом будет как влитой. Не-не, так нельзя, надо вести дело серьезно, без глупостей, может, даже и не суждено…

Разведчица щелкнула зажигалкой, кашлянула, и начала:

— Вижу, вы человек умный, опытный и рассудительный. Позвольте представиться — я Дики-с-Медвежьей. Попала сюда, можно сказать, случайно…

Она рассказывала, сидя уже в темноте (газ в зажигалке не бесконечный, нужно экономить). Древний мертвец слушал, не перебивал, улыбался. Ну, что не перебивал — не удивительно, а вот насчет улыбки…. Сколько не уверяй себя, что это просто зубы высыпались, все равно чудится, что улыбается. И вообще вроде как взаимная симпатия имеется. Странно так о мертвецах говорить, но не врать же себе — что есть, то есть.

…— я, значит, второго камнем бахнула, он поплыл, они кинулись вылавливать. Вот не знаю: сожрут или лечить будут. Абсолютно непредсказуемые люди…

Гудел ливень над Утесом Обломков, журчали ручьи, проникающие в старый корабль, Дики пришлось подвинуться — за шиворот снова начало капать.

…— вот и выходит: нужно как-то выбираться, но нужно и Ската-Ма выручить. Шанс-то есть что моряк еще живой. А он и вратарь отличный, да и нашего экипажа. Собственно, не в этом дело. Просто нормальный человек, нельзя дикарям его жрать. Вот такая эта самая дилемма… — Дики помолчала и напрямую спросила: — Так посодействуете? Можно взять?

Во тьме стояла журчащая тишина. Похоже, своего оружия покойнику было жаль. Можно понять: привычка, память о жизни, да и вещь отличная. С другой стороны, он же хоть и очень древний покойник, но понимающий.

Дики вновь зажгла зажигалку. Череп все так же улыбался, но, скорее грустно.

— Ладно, разве я не понимаю? Понимаю. Обойдусь как-нибудь. Ваше оружие, тут ничего и не скажешь, — тяжко вздохнула Дики.

Ливень снаружи, казалось, еще усилился, корпус драккара тек уже как решето, задницу разведчицы подмочило, воздух стал густым и холодно-парным, словно в остывшей бане сидели. Наверное, от этой тяжелой влажности ослабли старые кости и кисть мертвеца, покоившаяся на крепкой бедренной кости, рассыпалась, фаланги раскатились, канули во влажную темноту.

У Дики, невзирая на угрозу полного ливневого затопления, пересохло во рту.

— А… можно, значит?

Мертвец дополнительных знаков не делал, но всё и так было очевидно.

— Благодарю. Пользоваться буду аккуратно, оружие ценить, вас вспоминать самыми добрыми словами.

Подсвечивая себе зажигалкой, разведчица перегнулась через хозяина оружия и взялась за светлую рукоять.

Ух, прямо как по руке делали, пусть и немного на вырост.

Топор оказался увесист, но в самую меру. Острие в потемках разглядеть сложно, но и так понятно — отличное.

— Спасибо. Постараюсь не посрамить.

Дики в восторге глянула на щедрого мертвеца и осознала, на что именно нужно было обратить внимание в первую очередь.

— Ох…

У покойного не было ног. Нет, не то что кости развалились и растворились в водах сотен, а может и тясяч Ночных Дождей. Как раз берцовые кости были очевидны — тускло белели, четко срезанные пониже коленных суставов. Именно срезанные, не срубленные или раздробленные. Словно хирургической пилой отпилили, может, даже четче…

Значит, все-таки был бой. Потом заполз сюда и умер.

— Да помогут вам ваши боги, это была нелегкая, но достойная смерть, — прошептала Дики. — Вас, наверное, нужно как-то достойнее упокоить. Я постараюсь потом вернуться. Сами знаете: по закону и уставу сначала заботимся о раненых и живых, потом о погибших. Ну, вы, наверное, уже не очень торопитесь. Может, сказать-передать что-то нужно? Я-то сама глухая и подслеповатая по этой части, но сестра у нас очень сведущая. А?

Покойник молчал: то ли ему было все равно — его давным-давно никто не ждал, передавать нечего и некому, умер вполне упокоено, то ли обдумывал столь неожиданное предложение. Оно и понятно: лежишь веками, отвыкаешь от общения.

Дики тоже молчала, слушала гул ливня, баюкала в руках топорище — оно было чуть шероховатое, надежное, и все равно непонятно из чего сделанное — ведь за столько лет ничуть не рассохлось. Но по-любому прямо как от рождения в руках этот топор и лежал.

Потом, кажется, разведчица задремала. Очнулась от того, что рубашка холодно облепила плечо, с досок текло на шею, зато снаружи стихло. О! Кончился ливень!

Дики закряхтела, поднимаясь. Поджатые ноги порядком затекли, в сапогах было мокро и противно.

— Пойду. Пока местное людоедство не прочухалось. Еще раз благодарю. Не знаю как оно пойдет, но постараюсь еще наведаться. Не поминайте лихом…

Она выбралась в пролом, и оглядываться не стала — все равно во мраке ничего не видно.

Снаружи мир малость посветлел, черные тучи начали принимать привычный багрово-красно-желтый оттенок. Ливня уже не было — словно выключили что-то наверху — зато среди камней, по бортам судов, по обломкам стремились пенные ручьи, все впадины и выемки оказались до краев полны водой.

Разведчица оттянула от тела неприятно холодную ткань, тщательно уместила за ремнем новое великолепное оружие. Итак, что у нас по плану? Контратака прощупывающе-разведывательного характера. Соблюдая полнейшую осторожность, проходим до противоположного берега острова….

Между краем скального выступа и полусгнившим обломком неведомого судна звучно чмокнуло — из наноса грязи выбиралось нечто невеликого размера, но напористое.

— Э, сиди там! — предупредила Дики, кладя ладонь на рукоять топора.

Из грязи явилось нечто нелепое: размером с разведческую ладонь, имеющее толстый мясистый (отдаленно похожий на креветочный) хвост и довольно крупную уродливую голову. Ну, глаза тоже имелись — уставились на Дики и не отводились, пока тварюшка пыталась от грязи отряхнуться. Во как смотрит, с обожанием. Сейчас за маму примет и начнет следом ползать, пропитания канючить. Или, все ж с иными целями?

Грязевое существо пришло в себя, сосредоточилось, поджало хвост. Нет, не поджало, кажется, оно быстро меняется — стройнеет и лапы растут. Преданного взгляда с человека тварь по-прежнему не сводила.

— А ну, пошла прочь! — Дики, предчувствуя нехорошее, топнула сапогом.

Существо оказалось послушным, но лишь частично. Пошло, только не прочь, а к разведчице. Дики немедленно захотелось встретить непонятного представителя фауны ударом сапога. Но это было неразумно, нужно до конца убедиться в целях «грязуна» и его боевых возможностях — кажется, у него на уродливой харе уже и жало-хоботок намечается.

Грязун медлить не стал, облапил передними тонкими ножками нос сапога разведчицы, потыкался жалом, не совладал с надежной козлиной кожей, и пополз по голенищу повыше. Движения животного были не то чтобы быстрые, но пугали целеустремленность.

— Нет уж, нафиг! — Дики свободной ногой сшибла с сапога тварюгу и наступила, безжалостно расплющив о камень (представители «зеленых» и особо упоротые научные исследователи не присутствовали, а природа такую потерю как-нибудь переживет). Грязун оказался не бронированным — под подошвой лопнул охотно. Осталось вытереть сапог о камень. Разведчица присмотрелась к размазанному следу: точно, крыло — зачаточное, но очевидное.

Э-эээ… вообще-то грязун подозрительно походил на личинку здоровенного комара-москитоса, развивающегося с какой-то неимоверной скоростью. По слухам, подобная дрянь водилась на великих болотах Дарковых Пустошей, но о мгновенном развитии тамошних кровососов никто не упоминал. Может, мутант какой-то? Облучение, радиоактивность⁈

Дики с закономерным подозрением вскинула взгляд на тушу темного мертвого крейсера — кто знает, что у этих истериков внутри напихано? Реакторы, ускорители, термоядерно-адронные коллайдеры? А люди тут рядом ночь проводят. Надо же было проверить, вот же дура…

И проверять нужно, и бдительности не терять. На звук жужжания разведчица успела обернуться, и сшибить подлетающее (с вполне ясными намерениями) великанское насекомое тоже успела. Понятно, топорик для функции мухобойки был излишне тяжеловат, но отработал отлично. В остальном ничего отличного не наблюдалось…

Из-за скалы взлетел еще один грязун, правее зажужжала сразу пара его собратьев…. Надо отходить на заранее неподготовленные позиции. Вот кто знал….

Бормоча проклятия, Дики полезла к знакомому пролому в борту драккара. Не хочется хозяину надоедать, но убежище практически обжитое, пролом можно чем-то забаррикадировать, а в щели корпуса столь крупные москитос не просочатся…

Фиг там — из пролома навстречу разведчице выбирались грязные личинки. Ну да, там сыро, спокойно и уютно, чего своего часа рождения не дожидаться-то. Плохо.

Дики окинула взглядом предстоящий театр боевых действий. Совсем плохо. Было видно, как там и сям появляются новорожденные грязуны, пытаются взлететь, пока еще неуверенно. Но это полбеды…. С высоты был виден островной берег, тростники… вот там была беда.

Казалось, берега острова покрыты сплошным копошением: грязуны выбирались из песка пляжа, из-под немногочисленных камней, взлетали из тростников. Полет их трудно было назвать изящным, тяжеловатая попытка взлететь — затем переход на неуклюжий бреющий полет — и тут же плюх-посадка для отдыха. То ли сил еще не набрались, то ли общие аэродинамические качества не позволяют особо гордо парить. А вот птицы наоборот…. Над островом взволнованно метались крупные птицы, видимо, их можно было и чайками назвать, но вот что их тут так много — Дики и не подозревала. Сшибают грязунов, расклевывают, одновременно отбивая попытки других туповатых насекомых напасть ответно и пустить в ход жало. В отдельных местах, где грязуны атаковали «повзводно» и заимели серьезное преимущество, вскипали настоящие рукопашные схватки, летели прозрачные крылья, лапы, перья. Чайки разумно взмывали в небо, уклоняясь от неравной битвы. Грязуны пытались преследовать, взлетать следом, но «жалящей корове боги хватких лап и крыльев не дают».

Тем временем на разведчицу налетели следующие грязуны — с радостным жужжанием и с разных боевых курсов, Дики сшибла двоих самых нетерпеливых и начала отход.

Маневр выглядел не самым разумным и гарантирующим успех, но по сути, ничего иного и не оставалось. Дики взбиралась по борту крейсера, благо некоторый наклон огромного корпуса, нескользкая поверхность и выступы непонятных внешних корабельных конструкций позволяли продвигаться вверх. Страховки не имелось, разведчица старалась полностью сосредоточиться на движении, что получалось лишь частично.

До приличного выступа, нареченного «рулем глубины» Дики все же добралась. Во время подъема ужалили два с половиной раза, остальные кровососные атаки удалось отразить. Досталось спине и бедру — моменты укуса гадские грязуны выбирали ловко, когда у верхолазки были категорически заняты обе руки. Дики считала, что имеет некоторую силу воли и выдержку, ну, вот тут сполна и проверила. Ползти вверх и не отмахиваться, когда в тебя вонзают иглу размером с мизинец — «это ку», как сказали бы десантные индейцы. Обиден был половинчатый укус, когда грязун устроился на шее, намереваясь вогнать кровососательное острие под челюсть разведчицы. Дики и так уже руки-ноги не держали, а ситуация в процессе восхождении была такой, что кроме матерного слова, отразить врага абсолютно нечем. Изловчилась, прижала гада подбородком, не позволяя ширануть, но движение вышло излишне резким — боднула корпус крейсера так, что в голове зазвенело. Вот в тот момент точно чуть не сверзилась…

Руль глубины (который явно был чем-то иным, но нужно же как-то механизм именовать) оказался просторнее, чем казалось снизу. Дики сидела, отдувалась и наблюдала, как снизу ползут-настигают трое упорных грязунов. Один попытался взлететь и опередить собратьев, но тяжко спикировал вниз и выбыл из боестолкновения. Остальные поочередно добрались до площадки, где разведчица неспешно (и с нехорошим, но объяснимым удовольствием) свернула им шеи. Больше склонных к альпинизму грязунов пока не нашлось, можно было оглядеться.

Взобралась разведчица метров на двадцать пять, а учитывая высоту скальной «стартовой площадки», получалось над уровнем моря более тридцати метров. Для здешнего рельефа высота сверхрекордная, без вмешательства грязунов даже в голову бы не стукнуло в такую высь взбираться. Даже сейчас смотреть вниз было очень-очень неприятно. Зато обзор ситуации — стратегический, прям как на карте штаба фронта.

Остров и окружающие воды, вроде бы почти пустынные до Дождя, сейчас активно жили, питались и умирали. Тысячи только что народившихся грязунов отчаянно сражались за жизнь, пытаясь разлететься в поисках добычи, плюхались в море и падали в тростники, их жрали птицы, уносили волны прибоя. Да, эти странные насекомые даже в глубоких лужах беспомощно барахтались. Зато их было много. Вон там чайку зажалили, и у кромки тростников тоже как-то очень победно копошатся. Кстати, в залив, что ближе к Каннибальской Деревне, вошли приличного размера рыбины, (издали на касаток похожи, только хвосты иные) — видно, как выныривают, взлетают над волнами, радостно хватают грязунов. Это правильно.

Укусы на спине и ноге не чесались, зато вспухли до каменной твердости и монотонно, болезненно ныли. Видимо, это надолго, ну хоть двигаться не очень мешают. Хуже было с головой — там саднило и правый глаз уже слегка заплыл. Дики прижала к ушибу прохладный топор, металл определенно успокаивал и утешал. Кстати, вот же дура, о здоровье нужно в первую очередь подумать. От этого крейсера добра не жди, наверняка облучает.

Про опасность радиации и счетчики Гейгера разведчица была неплохо осведомлена. Пока научной общественности было точно известно лишь о двух районах с критически опасной радиацией, но они, к счастью, располагались жутко далеко от Медвежьей. Тем не менее опасность учитывалась и изучалась. Увы, настоящий счетчик Гейгера близнецы видели только на фото, зато имели иное, вполне годное оборудование.

Дики извлекла датчик из кисета НАЗ. Этими приборами размером с флешку членов экспедиции, соображающих «по теме», снабдила щедрая профессор Лоуд. Часть научной команды носила их вместо амулетов (они и правда были красивенькие, черно-полированные, с точками глазков-индикаторов, нарядные. Вот, к примеру, Трик оплела научные украшения индейцев разноцветными кожаными ремешками, получилось крайне изящно). Некоторая проблема заключалась в том, что к датчикам не было инструкций. Профессор утверждала что «желтеньким мигает радиация, синеньким — атмосферно-газовая опасность, а красненький и зелененький подмиги — те в процессе изучения). У близнецов имелась версия, что датчики добыты в одной из ветвей вероятного будущего, где все сложилось очень непросто и опасностей много больше, чем в нормальном мире. Едва ли там с готовностью выдали тете Лоуд упаковку в две сотни приборчиков, но как известно, 'наука требует жертв», посему переживет отдаленное будущее некоторый внеплановый перерасход оборудования. Мама на всякий случай перепроверила датчики по своим каналам, превышение естественного радиоактивного фона они действительно показывали, с остальным было не ясно. Оно и понятно — наука, она действительно всегда в процессе «изучения и уточнения».

На включение датчик отреагировал двойным миганием всех цветов, потом спокойно угас. Нету тут ничего научно-опасного, что даже слегка разочаровывает. Дики с осторожностью поднялась на ноги — когда стоишь, «руль глубины» казался много меньше и неприятно покатее. Разведчица подошла к фюзеляжу-корпусу крейсера: здесь виднелись очертания люков и лючков, некоторые явно приоткрыты. Дики на вытянутой руке поднесла датчик — не реагирует. Что ж, тоже хорошо. Топориком приоткрыла один из люков пошире — с виду весьма массивная крышка без всяких щелчков и скрипов с готовностью фиксировалась в нужном положении. Здорово делали, столько лет стоит и вполне исправно, в этом молодцы. Интересно, отчего у них люки нараспашку? Энергия отключилась или эвакуировались разом из всех щелей?

Разведчица поднесла датчик к люку… не, ничего не показывает… стоп!… зелененький огонек мигнул, погас, снова мигнул. Не уверен. Демон его знает, что значит зеленый сигнал. Может, полная безопасность и отличные экологические условия (что вряд ли) или какое-то слабое магнитное поле. В любом случае едва ли зеленым светом обозначили нечто жутко опасное. Значит, можно заглянуть. Исключительно с целью ознакомления и страховки временных тылов.

Дики просунула в люк топорик, повертела за краем. Едва ли тут наготове какие-то ловушки в виде падающих массивных лезвий или шарнирных удавок. Не того уровня технологии у крейсера, но лучше перепровериться…. Никаких ударов-толчков-скрежетов не последовало, что очень правильно — новообретенный древний топорик было бы безумно жаль.

Разведчица заглянула одним глазом, потом просунула внутрь голову. Люк не то чтобы был очень просторен, но тут сейчас и исследователи не очень крупногабаритные.

Хлам… Судовой шахтный коридор забит более чем на две трети: куски внутренней обшивки из материала, напоминающего плотный пенопласт, фрагменты легких металлических конструкций, кишки проводов, почему-то совершенно прозрачных (во — лески! Стурвормов и акул только так подсекать). По другую сторону почти вертикального коридора тянулся ряд дверей, ведущих во внутренние отсеки. Гм, а экипаж тут, судя по размерам дверных проходов, недокармливали. Разведчица сомневалась, что сможет спокойно пройти в такой люк, разве что боком и извернувшись. «Крейсер, крейсер»… да несерьезный это крейсер.

Вот освещение странное. Ламп не видно, иллюминаторов тем более, а внешний свет неведомым путем попадает внутрь. Видимо, иллюминаторы все же есть, но оригинальной конструкции, Ричу было бы жутко интересно посмотреть и разобраться. Кстати, надо бы образцы взять…

Подцепить крюком топорика и подтащить кусок обшивки оказалось несложно, вот отодрать прозрачный провод не удавалось, крепкий шмонд… зараза. Разведчица положила гладкую «кишку» на край люка, вполсилы тюкнула топориком. Рассекся как миленький, но гул удара неожиданно далеко разнесся по недрам корабля, аж эхо откуда-то из далеких глубин откликнулось. А вдруг там останки экипажа? Им же скорбно и неприятно.

— Извиняюсь! Пардон! Не нарочно. Больше не буду, — пробормотала Дики в люк и отодвинулась.

Площадка «руля глубины» ощущалась уже вполне обжитой и надежной. Разведчица оценила общую обстановку. Ажиотаж над островом стихал: нажравшиеся птицы видимо, разлетелись на отдых и переваривание, рыбы-касатки тоже исчезли. Грязунов явно поубавилось, они лишь в нескольких местах густо клубились над тростниками. Наверное, это те счастливчики, что успели хапнуть птичьей и разведческой крови. (Не иначе как теперь сыто спариваются).

Покойный людоед, перед тем как стать покойным, говорил: — «после Дождя сидим в хижине, скучаем, всё равно носа не высунешь, голодные дни». Следовательно, дней засилья грязунов будет несколько, аборигены успевают оголодать. Эх, а ведь чего стоило уточнить, сколько дней этот «грязуний сезон» длится? Собственно, и про самих грязунов тогда не догадалась спросить, а потом как дура глазами хлопала. Нет, не умеем мы толково допросы проводить, не доросли еще.

Самокритичная разведчица потрогала распухшее надбровье, подвигала лопатками — укусы и ушибы болели, но умеренно. Нужно хорошенько осмыслить ситуацию, а лучше всего думается за едой.

Желудок настойчиво намекал что пуст, да и голова слегка кружилась. Наверное, кровопотеря от вражьих жал дает себя знать. Дики глянула на тушки грязунов-верхолазов. Добыча смирно лежала и ждала, но жевать насекомых вот в этаком виде абсолютно не хотелось. Неаппетитны. Нет, помыть дичь можно, сейчас в углублениях фюзеляжа дождевой воды — хоть купайся-умывайся. Крылья оторвать, лапы…. а что там останется? Брюшко есть, но оно по идее совершенно пустое. Лапы придется причислить к пище. Гм, откровенно суховаты. Супчику бы. Дики посмотрел на кусок внутренней обшивки. По идее, он должен быть негорючим, в смысле «не поддерживающим горение», как пишут всякие технологи. Но конкретно эта обшивка больше на дерево смахивает, типа пробкового.

Эксперимент показал, что обшивка горит — не очень охотно, дымно, но относительно устойчиво. Дики хмыкнула и спрятала бесценную зажигалку. Насчет посуды идея имелась…

…Сначала подтягивала пласты обшивки топориком, потом пришлось залезть внутрь корабля полноценной разведчицкой особью. Стоять на завале конструкций, кабелей, и прочего неустойчиво-технического мусора было поначалу стремно — так и казалось, что вот-вот рухнешь-провалишься и в центральный коридорный провал улетишь. Но завал-пробка в шахте-коридоре держалась плотно. Работая, Дики старалась соблюдать тишину, но ничего страшного пока не случалось. Выталкивала за люк куски ломкого псевдо-топлива, подобрала ранее примеченный колпак из дымчатого материала — больше всего похож на плафон светильника, но поскольку никаких светильников внутри не наблюдалось, назначение колпака оставалось непонятным. Так-то сделан из матового стекла или непонятного металла — прям даже не определишь, что именно за материал, но формой — однозначная глубокая миска. Попробуем…

Увлекшаяся работой разведчица заметила движение ниже себя с непростительным опозданием. Силуэт человека, вооруженного и огромного, двигался совершенно бесшумно. И Дики с полувзгляда узнала, кто это…

…Вынырнула наружу на полувздохе, забыла о наваленном снаружи топливе, чуть не свалилась с «руля глубины». Нет, спускаться вниз в любом случае явно поздно — расстреляет как мишень в тире. Дики скорчилась под люком, готовя проверенный нож. Высунется, тогда будет шанс…

Внутри крейсера стояла полнейшая тишина. Вот же тихо двигается, гад. Но все равно ему придется из люка хотя бы ствол пулемета высунуть…

Пулемет и глубокую каску Дики узнала с полувзгляда. Немец. В смысле, фашист. Откуда он здесь⁈ Почему один и таился? Наблюдательный пост? Странно…

Разведчица торопливо обтерла вспотевшую ладонь о штаны, удобнее перехватила нож. Он ждет и мы ждем, почти не дышим. Но странно это…

Попытка проанализировать то мгновение в шахте-коридоре приносила все новые вопиюще очевидные непонятности. Как он вообще мог подняться по почти вертикальному коридору так бесшумно? Ниже завалы наглухо забивают проход, куски обшивки пусть негромко, но стучат-шуршат при касании, а через металлические конструкции вообще тихо не переберешься. Из двери, что чуть ниже выбрался? Но он здоровенный, с виду метра два ростом, не меньше. А пулемет у него наоборот… миниатюрный. Или это не MG 42? А почему немец вообще в шинели? Так же не может быть?

Как обычно попытки напрячь память и оценить нюансы, виденные лишь вскользь, принесли заведомый результат — истинно увиденное стало сливаться с игрой воображения. Вот действительно: он так был обут или теперь просто мнится? А пулемет все равно махонький. Да и вообще бред бредом.

Иллюзия? Наскребли тайком из памяти гостьи и напустили? На испуг берут? В фантастических книжках такой способ защиты очень часто описывался. Рич и Кэт любят такое техногенное читать. Ну да, высокотехнологичные и гуманные системы безопасности. А то, как человек себя чувствует, осознавая что чудом в штаны не наделал, обычно в книгах опускается. Тоже мне гуманность: бесчестный удар по нервам, самолюбию и порткам.

Дики беззвучно прошептала недоброе, еще раз вытерла ладонь, и вскинулась с ножом наготове.

…Он стоял перед люком. Вообще на человека или фашиста не похож. Условные черты лица, каска как судовая обеденная кастрюля — на четыре размера больше башки. Пулемет… смехотворен, отверстия в стволе вообще нет, точно как в детстве для солдатиков модельки лепили. А сапоги… нет, сапоги как раз получились: верховые, из хорошей кожи, явно того самого кэкстонского шитья, что на весь Север так славится. Шпоры серебряные и уж такие шикарные… не, это вообще перебор. И пулеметчики со шпорами перебор, и страх, и мечты у некоторые девочек откровенно идиотские…

Дики обозлилась. На глупую и хамскую охранную систему, но больше на себя. Откуда такой страх и что за дурацки-убогое воображение? Понятно, издыхающая система крейсера из тебя украдкой страхи и жизненные детали выуживает, но что это за чисто младенческие ужасы, да и остальное⁈ Воображение — часть тебя, так? И что это за часть, если такая предательская и, откровенно сказать, ущербная? А еще некоторые художницей считают. Тьфу!

— Пошел отсюда! — свирепо сказала разведчица нелепому мороку.

Нет, стоит, смотрит безглазо. Пугало мелкопулеметное.

Дики еще раз сплюнула вниз (в тяжело летящего грязуна не попало, но близко прошло). Следовало заняться делами.

Разведчица развела костерок и принялась чистить грязунов. Чистились они плохо, а лапы тощие и жесткие, об окорочках нечего и думать. Костер приходилось часто регулировать, как выяснилось, краешек обшивки тлел неплохо и относительно жарко, а вот стоит поглубже в костерок сунуть — начинает дымить, словно труба порядочного и настоящего парового крейсера. Вообще мысль разводить костер и демонстрировать всему острову свое присутствие была спорной и нагловатой. Но воздействовать должно устрашающе: враг каннибалов не только превозмог спир-дичей, но и утвердился на ключевой стратегической высоте. Бойтесь, трепещите и думайте о капитуляции!

Опасаться подкрадывающихся диверсантов не стоило — с высоты «руля глубины» близлежащая местность отлично просматривалась, тут каждого грязуна видно, не то что человека. Да и сидят они сейчас в убежище, жалко трясутся и глодают уже дочиста обгрызенные моряцкие кости. Уроды. Кстати, жаль, что деревню каннибалов не удается разглядеть — она определенно в ложбине, вон там — ближе к противоположному берегу.

С высоты Утеса Обломков просматривался почти весь остров. На противоположном берегу и бухта имелась, видимо, относительно глубоководная и весьма недурная в мореходном значении. Ну, мореходство тут отсутствует, значит и объект не особо важный. Тут Дики подумала о соседних островах. С ближайшего, вероятно, могут заметить дым на скале. Может ли оттуда кто-то приплыть и с какими целями?

Здраво мыслить не давал торчащий за люком «пулеметчик». Вот иллюзия, а не на шутку нервирует. Впрочем, плотноват он для иллюзии. Возможно, это какой-то иной, малоизвестный науке способ людей пугать.

Дики уложила разделанных и промытых грязунов в миско-плафон, залила водой и поставила на огонь. Помахивая топориком, подступила к люку.

— Не надоело? Мне-то пофигу, но мы глупо выглядим.

Молчит. Рот едва намечен, наверное, и не открывается. И явно ему и самому пофиг — неживое же.

— Ладно, стойте. Угощать не буду, уж не обижайтесь.

Варились грязуны так себе: жесткие и жира практически нет. Но пахло относительно съедобно. Рич как-то в детстве приболел, так ему Док «легкий бульон» прописал. Искали тогда самую поджарую курицу, потом бульон процеживали и еще что-то делали. В общем, вот она, диетическая жизнь.

— Чувствую, чрезвычайно мы здесь оздоровимся, — пробормотала Дики, вылавливая из супчика голову грязуна. Есть хотелось весьма и весьма.

Что можно сказать? Голова дичи разварилась, около жала намечались даже какие-то символические мускулы. Вкус… грязуний. Зато горячее, что после ливней, сырости и битв, весьма к месту.

Бульон оказался получше мяса, действительно о курицах и мирном замке слегка напоминал. Неспешно допивая, Дики озирала театр боевых действий и размышляла.

В принципе, жить можно. Остров небогатый, но бывало и хуже. Белка вон одна на Клыке выживала, потом и вместе с Лот-Той, и было им очень не сладко — там ведь и прогуляться толком негде. А здесь простор, развлечения — добыча на тебя сама сбегается, сплывается и слетается. Местами даже очень богатая местность — вот, топорик, разве плохо? Опять же крейсер… лезть поглубже внутрь мы не станем, это крайне неосмотрительно, но убежище и «эн-пэ»[20] недурное. Еще бы этот… соглядатай сгинул…

Дики покосилась на люк — Пулеметчик торчал на месте. Ладно, есть такое умное слово — нам индифферентно.

Разведчица вылизала миско-плафон (мыть будет легче) и принялась вырабатывать план операции. Попутно следила за маневрами остатков грязуньего поголовья и разглядывала топор — ого, заточка на лезвии — это Заточка!

Висели над головой черно-багровые тучи, в воздухе ощутимо парило, тяжко порхали внизу поганые грязуны. К берегу вновь подошли крупные рыбы — охотились на мелководье (давайте-давайте, меньше кровососущих — чище боевая экология). Погоду бы еще подправить.

А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер, Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете[21]

— затянула разведчица.

Искусство петь у Дики было развито так себе — не в вокале главная сила. Но отчего не ободрить себя правильными стихотворными мыслями? В древности песню придумали, а тогда толк в формулировках знали.

Вымытая миска отправилась сохнуть, а заодно наметился маршрут предстоящего рейда. Главное в нем будет — осторожность и тщательность!

Спой нам, ветер, про чащи лесные Про звериный запутанный след, Про шорохи ночные, Про мускулы стальные Про радость боевых побед!

О, кажется, сгинул морок! Развеялся, не выдержав прямого вокального намека.

Дики заглянула в люк. Нету фальш-пулеметчика. Ха, музыкальная классика — великая сила!

Разведчица перевесилась внутрь, зацепила топориком два кабеля, срубила. Срастим концы, будет надежная страховка для спуска и подъема. Вы уж извините, былые хозяева, но придется гостям тут у вас слегка пообжиться.

Снаружи донесся шум, Дики от неожиданности слегка приложилась затылком о проем люка, и вынырнула на обзорную свободу.

В море рождался очередной Водопад, который на самом-то деле классический Морепад.

С высоты это выглядело еще более грандиозным зрелищем. Нарастающее соединение моря и небес — и вот уже непонятно: тучи ли низвергаются вниз, или сами облака всасывают морскую поверхность? Этакая гулкая живая колонна, соединяющая миры-антиподы.

Водопад-Морепад возник вроде бы чуть в стороне от того первого, что принес гребцов и «тузик». Но близко, близко! Встревоженная и обнадеженная разведчица пробежалась по невеликому периметру «руля глубины», всмотрелась в далекий столб падающих вод. Не, отсюда ничего не разглядеть. Нужно продолжать задуманное, но придприняв дополнительные меры.

Поглядывая в сторону низвержения, Дики связала кабели, закрепила за люк, но вниз конец благоразумно сбрасывать не стала. Нельзя забывать о плотоядном враге. Наверняка племя услышало Водопад, готовится бежать вылавливать добычу, но пока им еще рано высовываться — над пляжами летают-блуждают остатки грязунов.

Костер разведчица поддерживала на среднем уровне — дым должен быть заметен с моря, на фоне темных туч он более серый, легкий. Очевидный сигнал и ориентир, живые и умеющие соображать именно сюда попытаются выплыть. Кто они будут такие, и будут ли вообще, предположить трудно, но сигналить необходимо, как в спасательных, так и боевых целях. Пока Дики с топором остаются на высоте во всех смыслах: отличный обзор и знание ситуации. Если принесет кого ненужного… что ж, пока они не отдышались и вволю камбалками обкусаны, будет шанс ликвидировать угрозу на раннем этапе. А может и что-то полезное из имущества и оружия выбросит…

Разведчица успела сплести оплетку для миско-плафона — прозрачные кабеля оказались огнеустойчивыми и не проводящими тепло, — теперь у посудины имелась неказистая, но удобная ручка. В остальном обстановка не менялась: Водопад шумел, тучи багровели, каннибалы сидели дома и не проявляли инициативы. Пока течения принесли к берегам лишь тушу дохлой здоровенной рыбины: то ли водопадом ее глушануло, то ли грязунов ни в меру обожралась. Дохлятина крупная, длинной метра два, нужно будет ее потом разделать — из костей и мяса что-то полезное наверняка получится (к примеру, наживка).

Потом Дики засекла непонятный ком, похожий на здоровенный куст водорослей, что для здешних заливов не совсем характерно. И вот только потом углядела пловца…

С высоты Утеса голова плывущего была крайне незаметна, разведчица дважды теряла её из вида, потом наметила направление, выложив «визирные точки» на поверхности площадки «руля глубины». Вспомнилась Мама, уроки по ориентировке-корректировке. Эх….

Наблюдать стало куда проще. Точка-голова, казалось, торчит на одном месте, но пришелец с Водопада плыл и плыл довольно уверенно. На ноготь продвинулся, и еще чуть… Дики подсунула в костер еще кусок обшивки, хотя уже было понятно, что пловец именно к Утесу Обломков и направляется. Гм, очень опытный — Дики после низвержения только на плаву и могла держаться, а уж тянуло-волочило ее исключительно по воле волн и течения. А этот вон как…. Вот это опытность незнакомца и настораживала.

Догадываться кто это Дики начала попозже, когда сигналила дымом. Ворочать костер извлеченной из люка металлической полкой-крышкой получалось так себе. Фиг его знает, что именно по своду сигналов получалось: то ли флотское «Держите курс ко мне», то ли в соответствии с местными примитивными традициями «Приближается обед». Но пловец отреагировал, что-то показал рукой — смысла знаков было не разгадать.

Курс пловец изменил, направлялся уже не к прямо к Утесу, а правее — там ему пока течение частично помогает, а позже он уж на спокойный пляж выплыть сноровит. Все учитывает, ситуацией управляет, так только морские дарки умеют. Пора было идти на сближение.

Дики сползла-соскользнула по кабелю с высоты своего НП. Не забывая об осторожности, спустила на воду плотик. Грязунов поблизости не было, если не считать многочисленных дохляков, мотаемых волнами прибоя. Да, имелись подозрения, что каннибалы могли после боя подпилить переправный канат или иную диверсию устроить — разведчица тогда чуть отвлекалась, могла и не углядеть. Нет, все в порядке…

На переправе разведчица порядком завозилась, поскольку подлетел вяловатый грязун и попытался мешать, пришлось отгонять топориком. Потом пришлось пробежаться по пляжу, усеянному кровопийцами в виде отдельных крыльев, лап и просто дохлых тушек. Пловца Дики потеряла, вновь заметила только у самого берега.

— Здравия желаю, сэр! — девочка забежала в воду, помогая выйти вновь приплывшему.

— Не лазь здесь, кусаются, — невнятно заворчал капитан Фуаныр.

Его все-таки пошатывало, сразу сел на песок. В плечо бесстрашного дарка пытались поглубже вгрызться сразу три камбалки.

— Сейчас я им челюсти… — Дики выхватила нож.

— Это вот так делается, — капитан сжал бестрепетной перепончатой дланью подергивающееся тело алчной рыбешки, коротко и сильно сжал поперек — офигевшая камбалка мигом разжала челюсти.

Фуаныр брезгливо швырнул рыбешку на песок, взялся за другую и пробормотал:

— Жива, значит?

Дики догадалась, что это уже не про рыбу, и доложила:

— Жива, травм и увечий не имею. Не голодаю, хотя вот — эту дрянь приходится жрать. Но гребцам пришлось похуже. Один наш погиб, другой в плену. Ведем войну с местными людоедами.

— Не удивлен, этот островишко примерно так и выглядит — людоедски. Сказки, легенды, сами они легенды, — не совсем понятно проворчал капитан и потребовал: — Рассказывай…

Глава шестнадцатая

Круг шестнадцатый. Ворон

Изматывающие сутки, бесконечные. Экипажи борются за жизнь «Молнии», корабль балансирует подобно яйцу, поставленному на острый конец. Мы во взмахе крыла от катастрофы. Беспримерное сражение с Логосом и соленой стихией. Новостей от пропавших и капитана Фуаныра пока нет.

Сколь многое я отдал бы за полет над прохладным пресным озером! Мечты-мечты…

Для отдыха и тренировки изнуренного мозга подбираю формулировки будущей монографии. Основные разделы текста уже намечены. Как бы мне все-таки писать научиться? Нонсенс какой-то — прекрасно владею научным слогом, знание орфографии — в совершенстве, инфинитивы от клюва просто отскакивают, а держать перо или карандаш практически неспособен. Как несовершенно мироздание!

«Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море» — горько пелось у Горького. Нет, не будем с этим спешить. Я всё о пишущей машинке думаю…. Но там с заправкой бумаги весьма и весьма непросто. Нельзя ли усовершенствовать?

Глава семнадцатая

Круг семнадцатый. Дики

Разведчица шагала по пляжному песку вдоль стены тростника. План операции был прост, изящен, проверен тысячами исторических боевых операций: одна из диверсионных групп демонстрирует атаку с фронта, выманивая и отвлекая противника, вторая группа врывается в расположение врага с тыла, наносит сокрушительный удар (в данном случае освобождая пленника или убеждаясь, что тот мертв) и мгновенно отходит по намеченному маршруту. То, что группы формируются из единственного бойца, принципиального значения не имело. Дики досталась роль лобового имитирования атаки. Капитан Фуаныр выразил некоторые сомнения в целесообразности именно такого разделения ролей, но разведчица заверила, что бегает много быстрее аборигенов, ввязываться в схватку не будет, так что все нормально придумано. Насчет недурной спортивной подготовки напарницы морской фуа был в курсе, это он сам насчет бега не особенно был уверен — на корабле особенно не разбежишься, приходится тренировать иные мышцы. Именно поэтому свой выход в тыл лагеря противника Ныр предпочел осуществлять морем.

— А эти… дряни? Закусают же, — засомневалась Дики.

— Вы, юная леди, тут на берегу успели осмотреться, — капитан брезгливо ткнул босой ногой голову грязуна, — а вот здешнее море успел я оценить. Зубастая мелочь только у берега крутится, на глубине нормальная рыба — сожрать может, но не морского дарка.

— Понятно, сэр.

— Это… давай пока без титулов. Оно проще, да и я отдохну. На корабле эта суп-бординация надоела. Вот же слова! Сами они су-бординаторы, — фыркнул капитан.

— Куда деваться. Научные слова — они такие, — вздохнула Дики.

— Я не спорю — надо, так надо. Но сейчас нам надо как-то попроще и еще попроще, — напомнил дарк и неопределенно-вежливо повел перепончатой ладонью перед лицом. — Но главное, — ты точно в порядке?

— Это-то? — Дики потрогала вспухшую сторону лица. — Вообще не мешает. Вот на спине укус ломит. Но я в отличной форме, отдохнула, довооружилась…

— Топор отличный, спору нет, — согласился капитан. — Но вот лицо… Ты девочка красивая, нужно как-то тщательнее беречься. Вот чувствую — всыплют нам твои мамы. И за то, что воевать вздумали, тоже. С другой стороны, ты права — возвращаться, оставляя моряка — это уж совсем лицо потерять, как говорится, позорно и всесторонне обезмордеть.

— Испытывала такие же сомнения, — призналась Дики. — Но тут, как ты справедливо сказал — «куда деваться».

— Да, разомнемся, — Ныр похлопал по своему простому, но испытанному ножу на поясе. — Не забудь применить магию. Сам не пробовал, но Профессорша утверждает, что действует неотразимо. Насчет подобных пакостей я бы ей поверил на слово. Всё, пошли.

Капитан нырнул в море прямо с камня, стремясь побыстрее уйти за сферу обитания вредных прибрежных камбалок. Дики без спешки двинулась берегом.

Грязуны особенно не досаждали — вяло ползали по песку, иной раз пытаясь взлететь. В агрессивности кровососы явно потеряли — наползали неуверенно, с притупившимся аппетитом. Разведчице лишь изредка приходилось отфутболивать особо прытких хищников. Зато довелось увидеть грязунью яйцекладку — жутковатое зрелище, если честно. Хвала богам, что у этих полукрылых гадов столь краткий период жизненной активности, иначе здешние острова были бы реальным адом.

Дики дошла до хорошо знакомых мест — вот Мысик Высадки, далее Бухта Ловли. Песок был густо загрязнен грязуньими следами, телами и перьями неудачливых птиц. Видимо, охотничьи сражения здесь шли особенно яростно: много чаще попадались измятые комки перьев — обескровливали крупных чаек хищные насекомые до последнего грамма жидкости. М-да, вот она — дикая естественная природа.

Зоологические наблюдения — это шло отдельно, а боевая ситуация стояла на первом плане. Волновал фактор времени — действовать необходимо синхронно, а когда Ныр выйдет на рубеж тыловой атаки, не совсем понятно. Сам фуа заверил, что «как дойдешь, так и начинай», но Дики сомневалась. Все же плыть там порядком даже для морского дарка, а еще ему нужно передохнуть, сил для рывка набраться. Между нами говоря, было похоже, что Ныр слегка переживает по поводу предстоящего боестолкновения. Оно и понятно — он капитан торгового корабля, к боям и абордажам испытывает стойкую неприязнь, ему по должности так и положено. Опытный, конечно, боец, но то уже в прошлом. С другой стороны, двое подготовленных северян против кучки слабосильных людоедов — в чем сомнения-то?

Разведчица присела на корточки и достала магическую мазь. Собственно, снадобье было не очень магическим, просто порядком загадочное — неизвестно что туда Профессор набодяжила. «Мазь морская защитно-бинарная» — гласила кривоватая наклейка на футляре, похожем на толстенький «патрон» губной помады. Пахло, естественно, рыбьим жиром — ну, у тетки Лоуд практически все самодельные медицинские средства так благоухали. Дики с осторожностью мазнула себя по носу… терпимо. Скулы, лоб, уши, костяшки пальцев рук…. По идее мазь защищала кожу от плаванья в холодных водах — поэтому Ныр и прихватил средство в спасательную экспедицию. Но воды здесь были теплыми, так что сейчас использовался второй — «бинарный» эффект. Отпугивающий. Дики посмотрела на руку — да, костяшки начали слегка светиться. Мазь дала коже этакий крайне нездоровый, лоснящийся синеватый отблеск. Да, весьма похоже. Несвежих, распухших утопленников разведчице приходилось видеть неоднократно. В первый раз еще в глубоком детстве, в Глоре… там одного прямо на песок пляжа выкинуло. Вроде из «деловых», что-то со своей шайкой не поделивший. «Пером» ткнули — в воду проводили, но видимо, камень к ногам плохо привязали. Да, то тело было запоминающимся, но вспоминать неохота. Тут все же иллюзия, без реальной распухлости, хотя отечность на физиономии по ощущениям даже как-то особенно выделилась.

Выжидая время, Дики вспомнила уроки Мамочки и тети Бло, и наложила грим относительно правильно, почетче подчеркнув глаза и скулы. Ну всё, хорош ждать, и так уже как рыбокоптильный сарай попахиваем.

К каннибальской деревне Дики выходила осторожно — попадание в засады-капканы-ловушки не входило в боевую задачу. С людоедов станется — вполне могут силки на членов собственного племени расставить — по принципу «попался, значит, слабое звено, кушаем».

Нет, эти предположения оказались беспочвенны, разведчица пробиралась между неровных камней и песка неширокого плато без особых сложностей, разве что припозднившийся удивительно бодрый грязун пытался на спину сесть, но был сшиблен топориком. Подбирать дичь не станем: как бы там ни получилось, обедать будем в ином месте (и желательно не насекомыми).

Лагерь…. Тут Дики осознала, отчего людоеды поселились именно здесь, вдали от нормальных источников питьевой воды. Только здесь можно было вырыть-сложить из камней убежище: строительного материала хватало, да и неровности почвы способствовали. Хижины каннибалов отточенным архитектурным стилем не восхищали. Собственно, полноценных строений было всего четыре. Низкие хижины из наваленных и скрепленных грязью камней, крыши из тростника, опять же слепленные грязью. Наверняка жутко текут и вообще жалкое зрелище. Имелись еще какие-то ямы, ровики, заборчики и насыпи из камней. По назначению Дики только наблюдательную горку угадала — туда дежурный людоед поднимается для обозрения погод, приходов Водопадов, и иных впечатляющих событий.

Одна из хижин явно принадлежала вождю Гойо — вот та, с подобием флага из обвисшего бело-бурого непонятно чего. Размещение остальных воинов принципиального значения не имело, а вот отсутствие загона для пленников беспокоило. Хотя как нормальную тюрьму построишь из скудных островных материалов? Будем надеяться, они одну хижину именно для пленных возвели и Скат-Ма там томится.

Разведчица собралась-сосредоточилась, спрыгнула с каменного уступа и жалобно завыла:

— Помогите! Ayuda! Аи secours! Допоможите![22]

Уверенно Дики-с-Медвежьей владела двумя языками, но раз умеешь худо-бедно общаться и на некоторых иных, отчего не использовать? Вряд ли разнообразие всерьез поможет, переводчик ликвидировался, остались людоеды совершенно иных лингвистических происхождений, но тут главное, чтобы звучало разнообразно и плаксиво. Еще сгорбиться, пошатываться и чтоб топор оставался невидимым за поясом сзади. А еще было бы очень к месту штаны и рубашку разодрать, но это уж фигушки.

Никаких видимых последствий вопли не принесли. Видимо, спит враг. Пришлось топтаться на месте, поскольку слишком приближаться к норам-хижинам Дики опасалась — с сохраненной дистанцией оно спокойнее.

— Помогите, умираю! — прибавила в голос страдания диверсантка-провокаторша.

Во дрыхнут! Стучаться придется, что ли?

Вблизи было видно, что лазы в жилища заложены изнутри связками тростника и камнями. Ага — за одной дверью точно шебаршатся!

Отлетела кипа тростника, показалась кудлатая рожа вождя — замер, глядя на бессильно осевшую на землю гостью.

Насчет позы у Дики имелись сомнения: нужно просто обессилеть или с определенной долей привлекательности? Разбавить эскиз штрихами последней составляющей было несложно, но уж очень не хотелось. Да и все равно не поверят после последнего боя у переправы. В общем, тушкой сидим, без изяществ прирожденной ахи.

— Тылдыо! Ты!– процедил вождь и тут же взревел нечто нечленораздельное, но очень командное.

В соседних хижинах зашевелились активнее, норы распечатались, выглянули опасливые физиономии.

Все-таки мужчинам жить много труднее. Вечно в плену стереотипов, а поднатужиться и неспешно мозгом управлять далеко не у всех них получается. Видят бессильно поникшую девочку, и хоть ты сколько их перед этим ни лупи, все равно глупейше наглеют.

Вождь Гойо нетерпеливо опрокидывал камни, выбираясь из убежища, подчиненные тоже вылезали, хотя не столь поспешно, но тоже с некоторым энтузиазмом. Добыча сидела на земле, свесив голову, светлые волосы обреченно занавесили лицо, плечи опущены, одна рука вынуждена о землю опереться, вот щас вообще завалится несчастная, совсем доходяга…

— Ггггрррррр! — совсем уж ошалело и ненавидяще рычал вождь, протискиваясь в неширокий выход.

Вот невзлюбил он новенькую. Казалось бы — сама пришла, сломленная и побежденная, а никаких восторгов, никакого снисхождения, одно невнятное рычание. Хам.

Вождь вырвался из своего низкокрышного коттеджа, воинство тоже вылезло и вытаскивало пики и багры. Время лицедейств и шуток заканчивалось.

Дики подняла голову, взглянула на врага прямо и начала подниматься. Теперь уж все равно вслед кинутся, ишь как прижгло.

— Ой, боюсь-боюсь. А чего неумытые? Фу, нищета островная.

Слова особого смысла не имели — все равно нет здесь полноценно понимающих дикарей. Вот тон оставляем прежним — полным ужаса и бессилия.

— Спир-дич! — в один голос ответно завизжали каннибалы и слаженно рванули. Только не к вскочившей на ноги добыче, а прочь — через кострище к отдаленным тростникам.

Дики не поняла и удивилась. Но удивляться было некогда — вождь Гойо, игнорируя необъяснимое поведение подчиненных, несся к жертве. Глаза прикованы к ногам жертвы — и что его эти нижние конечности так в аппетит вгоняют?

Разведчица дала деру и тут же осознала, что вождь практически не уступает в скорости бега на короткие дистанции. Привилегированная сытость и прыткость — они явные родственницы.

Мгновенно проскочили до неровной пустоши, тут у преследователя появилось дополнительное преимущество — эти камни он знал досконально. Дики признала тактический план провалившимся (рядовые людоеды все равно почему-то в другую сторону сдернули) а маневр рискованным: вождяра запросто может настигнуть, еще хорошо, что он в ярости налегке выскочил: без супер-багра, с одной дубинкой. Впрочем, дубинка довольно неприятная, с какими-то шипами из костей. Но все равно прямолинейно драпать дальше как-то бессмысленно.

Дики остановилась, с угрозой взмахнула выхваченным топориком:

— Ну-ка, фюрер херов…

Топорик Гойо оценил — вождь людоедов и на глаз был быстр — но это только добавило каннибалу азарта. Рванул напрямую, готовя дубинку для парирования удара. Дики ушла влево, успев полоснуть-зацепить врага. Лезвие топорика с легкостью вспороло бок противника, явственно хрустнуло ребро. Но вот именно что с легкостью — единственным подобным ударом массивного и мускулистого бойца не остановить. Может потом и сдохнет от раны, но когда это «потом» случится-то…

Разведчица отпрыгнула подальше — вышло малоудачно — споткнулась о камень, покачнулась. Гойо был уже рядом, дубинка неслась к светловолосой голове жертвы. Упрыгивать за камень было поздновато, Дики упала на колено, в левой руке уже был выхваченный нож, сейчас топором по-мечному снизу в шею, ножом в пах… главное, от дубинки уклониться…

Вождь вздрогнул еще до двойного встречного удара — взгляд мгновенно изменился, выгоревшие брови изумленно вскинулись.

«Это не мне удивляется» — успела подумать разведчица, нанося удары.

Нож не сплоховал — ушел по рукоять в мягонькое, а вот топором получилось в треть силы. В основном ключицу задела…

Вырвать оружие, вынырнуть из-под падающего врага Дики успела, перекатилась по песку и уже была на ногах. Но суетиться не было нужды.

Враг лежал неподвижно — в спине его торчал морской нож.

— Отличный бросок, сэр! — прохрипела Дики.

Бросок был действительно отменный — нож вонзился чуть левее людоедского позвоночника, ушел по самую рукоять. Нужно тренироваться в метании, недооценивают этот прием — а порой очень действенно выходит.

— Договорились же без «сэров», — проворчал подходящий капитан Ныр.

— Это я от нервности, — пояснила Дики. — Уж очень резв шмондюк оказался.

— Разве что от нервности, — великодушно простил капитан, пряча второй, короткий тычковый нож. — Слушай, а куда побежали те голые?

— Не знаю.

Ныр рассмотрел в упор лицо разведчицы, потом маловоспитанно, но доходчиво указал пальцем:

— Перестаралась. Нужна была легкая измученность и дохловатость, а получилось.… Как бы объяснить… вот если леди Блоод когда-нибудь умрет — да упасут боги от такого несчастья! — она примерно в таком виде и будет бродить ночами. Э-э… в противоестественной дохло-красивости. Тебя кто так учил глаза раскрашивать?

— А, понятно. Видимо, действительно перестаралась. Так без зеркала же! — жалобно напомнила Дики. — Ладно, а как мы племя будем ловить? Они вообще в какую сторону побежали?

— Вся в мать, — пробормотал капитан. — Нет, я понимаю, отчасти даже восхищен — девочка ты хваткая и смелая. Но скажи мне, ради богов — зачем вообще нам этих голозадых ловить? Мы за ними шли? Нет, не за ними. А ты — «куда? куда⁈ Догоняем, быстрее побежали!» Вот лежит один и хватит с тебя на сегодня.

Диверсанты посмотрели на лежащее тело. Вниз бородой, с подсыхающей кровью на спине Гойо выглядел откровенно жалковато. Не вождь, а так себе.

— Твоя правда, капитан, — вздохнула Дики. — Что-то медленно я мысли собираю. Приготовилась к драке, ну и вот…

— Ничего, драка была, всё как мечталось, а теперь ты уже начала соображать, бывает, у людей это и намного медленнее получается, — успокоил капитан Фуаныр. — Так-то вообще ты молодец. Вот со снадобьем чересчур получилось. Ну, с научными придумками Лоуд всегда так. При случае ей скажу. А вот с матросом у нас, похоже, не вышло. Я когда через этот людоедский хлев пробегал, глянул.

— Нет здесь Ската-Ма⁈ — ахнула разведчица.

— Не то что совеем нету, но…. Вон там, он, наверное.

А, это про тот заборчик, что странным показался…

Черепа были развешаны относительно аккуратно, насколько позволяла почва и разнообразие кривоватых разнокалиберных колышков. Это было вроде аллеи трофеев, только довольно мерзкой. Большинство черепов были старыми, выбеленными-выскобленными зубами победителей и дождями. Но в конце аллейки имелось несколько относительно свежих, еще попахивающих бывших голов. Диверсанты остановились у них.

— Весьма сожалею, — молвил Ныр. — Близко я этих моряков не знал, но служили они честно. Говорят, и во время шторма боролись ваши гребцы до последнего.

— Это да. Истинные герои Севера… только… — Дики заставляла себя пристально рассматривать лишенные плоти лики.

— Похоронить, наверное, нужно? — предположил, косясь с сочувствием, капитан.

— Нужно. Только слушай, Ныр… вот это — Горох. У него от левого клыка пенек остался, ему в Краснохолмье по одному глупому случаю выбили, это точно он. Те трое — местные, с жуткими зубами, видимо, это от местной воды. Но вот это — вообще не Скат-Ма. Даже и не похож. Хотя на кого-то похож.

— Дики, тебя тот бородатый точно не ушиб? Они же тут все одинаковые. В смысле, те старые, эти свежие, но все подряд — черепа.

— Это понятно. Но я все же слегка художница и форму черепов отмечаю. Но дело не в этом. Я в Долине нашей зубной лекарше помогала, и про зубы много знаю. Ну, мне и самой прикус долго и нудно выправляют. Тут поневоле всякие зубные тонкости запоминаются. У Ската-Ма довольно неплохие крупные зубы. С местными всё понятно. А эти мелкие, порядком стертые, но относительно ухоженные. Вон на коренном даже пломба стоит, что необычная редкость.

— До чего это ваш Пришлый прогресс нас доводит, — не без горечи отметил капитан. — Для правильного укуса уже насильно лечить людей начинают, а потом удивляются что зубы поистерлись. В наше старое время — было бы что кусать, кусаешь и радуешься, а уж каким именно галсом тот укус прошел, вообще никого не волновало. Ква вон, и без половины зубов жрал вполне исправно. Ладно, если это не твой моряк, то где твой?

— Не знаю. Может, его разделали и коптят где-нибудь?

Диверсанты заглянули в жилища. Опасения найти куски человеческого мяса не оправдались. В рядовых хижинах было вообще практически пусто, кроме жалкого снаряжения и самодельных украшений — хоть шаром покати. У вождя оказалось богаче: несколько кривобоких кувшинов с засоленными моллюсками и рыбой (пахли кошмарно), коллекция дубинок и иного костяного оружия, охотничьи багры, трофейная одежда. Понятно, вождь Гойо был предусмотрителен и не особо доверял соплеменникам.

— Тут все моряцкое, хотя вот эту шапку я не определю, — бормотал Ныр, древком людоедского копья вороша тряпье. — Это штаны вашего Гороха?

— Нет, это как раз Ската-Ма штаны. А Гороха вон те — со смоляным пятном, — с горечью признала Дики. — Стой! А вот эту рубашку я тоже знаю. Вот! Вспомнила, чей тот череп! Это же Птух! Значит, шпиона тоже смыло и сюда утопило⁈

— Туда, в смысле, сюда, ему и дорога! — сурово сказал капитан Ныр. — Из-за него все и стряслось. Теперь хитки его знает, чем нам приходится заниматься.

— Не-не, он, конечно, гад еще тот. Но хорошо что нашелся, пусть и частично, — пробормотала Дики. — Но где же тело Ската-Ма? Шли-то мы за ним.

— Ты там наверху озирайся, — напомнил капитан. — Как бы эти голозадые не осмелели, и не вздумали вернуться. Давай-ка, еще раз осмотримся и уходим. Погиб ваш Скат, а уж куда они тело дели, мы, видимо, никогда не узнаем. Может, закопали, чтобы подтух и мягким стал. Мне Профессор рассказывала — в старых мирах есть такой экстрама… экстравогаг… необычайный обычай рыбу готовить. Говорит, пробовала, не так уж и плохо.

— То, по-моему, про рыбу сельдь, а у каннибалов такой изысканной гастрономии раньше не встречалось. Хотя фиг его знает, я не особо интересовалась. Но хоть что-то от Ската-Ма надо бы найти. Может, поймаем все-таки одного из местных, он расскажет? — с надеждой намекнула разведчица.

— Да как он расскажет, если на нормальном языке говорить не умеет? Только пробегаем за дикарями без толку, — поморщился бесстрашный, но осторожный капитан. — Лучше разойдемся и быстро осмотрим деревню еще раз. Только ты поосторожнее, мне не хочется твоим мамам объяснять, что ты в последний момент споткнулась и себе еще разок лоб расшибла. А за старые синяки ты уж сама как-нибудь отвирайся.

Дики еще раз перепроверила хижины, капитан бродил по людоедскому лагерю, рассматривая всякие кострища и следы пиршеств. Действительно, не могло же тело Ската-Ма совсем уж сгинуть? После людей всегда что-то остается.

Как-то очень печально вынужденный рейд в Водопад заканчивался. Потери, пропавшие без вести моряки, сплошная непонятность. Понятно, Дики-с-Медвежьей этим боевым походом не командовала, и сама-то в него случайно угодила, но в памяти северных бойцов Эскадры этак и останется — уплыли, сгинули, только девчонка невзначай уцелела. Э-хе-хе…

На тростниковые заросли и пустошь разведчица поглядывать не забывала: маловероятно, что каннибалы рискнут контратаковать — они практически безоружными драпанули — но осторожность не помешает.

…— и какого шмондюка⁈ Как это вообще понимать⁈ Вот же страдалец, сами вы страдальцы!

Дики обнаружила, что капитан разговаривает с кучей камней, причем весьма возмущенно ей выговаривает.

Под камнями обнаружилась яма. Перекрытие из двух бревен и связанных жердей образовывали решетку, ниже темнела довольно глубокая яма, полная собравшейся дождевой воды. Белело прижавшееся снизу к жердям человеческое лицо.

Скат-Ма!

Диверсанты торопливо раскидывали камни, капитан Ныр продолжал выговаривать:

— Сидит он, как будто так и надо! А нам — ходи, кости разглядывай. Это что за порядок⁈

— Я не слышал. Думал, мнится, — бормотал моряк.

Похоже, пленник каннибалов совершенно лишился сил, вот-вот сознание потеряет.

— Не поддается, — пропыхтела Дики, дергая жердь.

— Сейчас клин выну, — пообещал пленник и принялся ковыряться внизу с какой-то палкой.

— Да я шалею, он еще и заперся! — разгневался капитан.

— Так что делать было, — пробубнил пленник. — Сидел на привязи, едва отвязался. Далеко бежать я не мог, у меня нога… сюда упал и клин вставил. Думаю: пусть утону, но живьем не сожрут. Они попрыгали вокруг, не захотели водосборную яму ломать, и оставили меня на «потом». А тут эти апалы крылатые налетели, извиняюсь за плохое слово. Эх, палка разбухла, не вытаскивается.

— Понятно, руки убери! — Дики двумя ударами топора совладала с малопрочным креплением жердей, сбила их на край.

Принялись вытаскивать голого пленника, он оказался промокшим, тяжелым и сам двигаться почти не мог. Но справились.

Нога… Нога у Скат-Ма действительно была совсем уж… мясо на голени практически отсутствовало, в серой ране виднелась кость, обрывки плоти и кожи висели бледными клочьями.

— Грызли, — пробормотал моряк, прикрывая ладонями срам и одновременно с ужасом рассматривая собственную искалеченную ногу. — Это вроде пытки у них было. Руками я им не дался, так они ногу…. Не играть мне больше в футбол. Или вообще помру, а, Дики?

— Еще чего! Сейчас обработаем, потом к лекарю попадешь, на ноги поставят. Но лечение, конечно, долгое, — пояснила Дики.

Никакой уверенности насчет лечения разведчица не испытывала: выглядел моряк совсем умирающим: лицо столь бледно-желтое и осунувшееся, что опять человека только по зубам и узнаешь. Явный жар и воспаление, да и нахождение в жиже водосборной ямы здоровья моряку не прибавило.

— Обрабатывать покус на корабле будем. Сейчас собираемся и выбираемся, — приказал капитан Ныр.

— Штаны, штаны хоть дайте. Куда я такой⁈ — запричитал калека.

— Сейчас…

Диверсанты забрались в хижину вождя, Дики подхватила одежду моряка, капитан вдумчиво перебирал людоедский арсенал — выбирал дубинку.

— Это зачем⁈ — изумилась разведчица. — Они же сплошь кривые и поганые. А Скат может и того… очень уж ослаб. Его быстрей перевязывать и вообще к лекарю.

— Торопиться надлежит медленно. А без памятки уходить вообще нельзя, так наша оборотниха всем завещала, — пробубнил капитан.

Наконец он обзавелся подходящим людоедским оружием, выбрались из тесной хижины.

— Ты моряку скажи — «что-то ты совсем побледнел», — вполголоса потребовал капитан Ныр.

— Зачем? Он и так догадывается. Тут бы поддержать человека нужно, чтоб с силами собрался.

— Ты у нас капитан? Тогда командуй, — кротко намекнул фуа.

— Поняла. Сразу ему так сказать?

— А чего тянуть? Рубашку оденем и сразу сказани.

Одеть раненого оказалось не так просто. Капитан придерживал моряка за плечи, Дики натягивала одежду — рубаха на влажное горячее тело надеваться не желала, зараза такая.

Совладали, Ныр сигнально моргнул.

— Знаешь, Скат, что-то ты совсем побледнел, — сказала Дики.

— Думаешь я сов… — зашептал моряк, но тут капитан коротко, но серьезно двинул его по затылку дубинкой.

— Ой! — Дики придержала за ворот обмякшее тело.

— Надо. Мне его тоже жаль, но надо, — пробурчал Ныр. — Объяснить такому раненому правила Прыжка лично я не берусь. Мы и сами-то…. А тактично глушить я умею, не волнуйся.

Дики осознала, что капитан и сам здорово волнуется. Не за свое очевидное умение орудовать дубинкой, а именно за Прыжок. Ну да, на нем теперь вся ответственность.

— Ничего, моряк потерпит, а я хорошо знаю, как себя вести.

— Хорошо, что хоть ты хорошо, — вздохнул Ныр. — Если чего не так, меня поправишь. Опыт-то у меня скромный. Бери раненого и отвлекай свой разум. Эх, надо было тебя умыть. Ладно, простят как-нибудь.

Дики плотнее обняла бесчувственного моряка, капитан сидел на корточках рядом и сосредотачивался. Разведчица почему-то не испытывала ни малейших сомнений в успехе Прыжка. Ныр должен эту уверенность чувствовать, а мы начинаем считать…

На людоедские хижины и в сторону Утеса Обломков смотреть было категорически нельзя. Отключаемся полностью, полноценно и абсолютно…

Глава восемнадцатая

Круг восемнадцатый. Ворон

Боремся. Патрулируем, чиним и откачиваем.

«Молния» с трудом держится на плаву, но нам слегка полегчало. Ну, мне в большей мере — я все-таки компактный и необходимый в судовождении, на «Козе» явно помещусь. Собственно, тут и до островов не так далеко. Интересно, что там с…э… аборигенами, каких они цветов и характеров?

В общем, ощущаю прилив некоторой бодрости. С нетерпением жду возвращения капитана Фуаныра, он должен рассказать как там — в нижних сопредельных морях и мирах. Надеюсь, там не так жарко и тоже есть острова. Когда вернется Профессор, нас ждет кропотливая, но увлекательная работа по написанию сенсационной монографии. (Название «Открытие и характеристики Жопы Океана» явно не будет утверждено научным сообществом, но Лоуд что-нибудь элегантное придумает). Полагаю, я могу стать полноценным соавтором. Да, главным первопроходцем-первопролетцем мне стать не было суждено, но добросовестно описать масштабы и очертания уникального явления с высоты птичьего полета могу только я. Впрочем, что нам формальности? Наверняка Профессор упомянет в публикации всех членов Научной группы. Иначе гардемарины ей мозг вынесут, а я поддержу.

Где сейчас наши юные таланты? Где Профессор и наши пилоты-философы? Надеюсь, с ними все в порядке. Мы оказались в самой Ж. и все же выжили, значит и у остальных есть шансы. Признаться, скучаю по научной работе. Зашмондило это постоянное патрулирование.

Глава девятнадцатая

Круг девятнадцатый. Катрин

Непрерывный скрип помп, плеск выплевываемой за борт воды, иной скрип — многоголосый, негромкий и измотанный — это снасти. Голоса, тоже измотанные. Вздрагивание бортов от вялых толчков неблагоприятного ветра. Неистовое, почти слышимо-шипящее, жжение полуденных солнечных лучей…

Катрин приоткрыла глаза — да, ничего не изменилось.

Уже было окончательно понятно, что «Молния» не дойдет. Шансы имелись, но за эти двое суток к цели приблизились ничтожно — ветер не способствовал, а строго наоборот — противостоял, трюм набирал воду несмотря на усилия двух помп. Затонет бедолага-дирижабленосец, собственно, уникальную специализацию он уже утерял — ослабленная грот-мачта нынче торчит неуклюжим огрызком. Остался лишь неудачливый, сыроватый и несовершенный фрегат, да и недолго уже ему ходить. Ситуация не катастрофичная, но весьма близкая к этому определению.

Самые необходимые личные вещи и оружие уже собраны. В трюме по мере возможностей тоже подготовили самый ценный груз. Экипаж и имущество готовы к эвакуации. Надежда дойти до Безымянных островов еще есть: ветер способен измениться, корпус корабля может набрать «норму» воды и вдруг перестать течь. Но все это крайне маловероятно. Потонем, и частично перейдем на «Козу», а частично…

На практике задача разнонаправленной эвакуации выглядела настолько замысловатой и непредсказуемой в исполнении, что решать ее имело смысл лишь экспериментальным путем. Позарез нужна Бло…

Ланон-ши не появлялась уже который день. Понятно, что что-то очень серьезное случилось с главной связной. Ситуация у эскадры сложилась откровенно поганая, несомненно, Бло пытается дотянуться до «Молнии», но у нее отчего-то не получается. Кэт жутко переживает за мать, молчит, и особо ее сейчас не утешишь — некоторая мнительность присуща крови ши, начнешь успокаивать — примет за ужасные намеки. Тут надежда на Рича, он рядом, поддержит подругу как никто.

По всем направлениям ситуация так себе. Экипаж «Козы» помогает всемерно, в том числе и в работах у изнуряющих помп, и это поддерживает боевой дух. «Козий» старпом по имени Морверн весьма неплох, командует знающе. Есть с ним некоторая странность: судя по изредка проскакивающей реакции старшего помощника, он то ли пересекался ранее с Леди-с-Медвежьей, хотя Катрин моряка в упор не помнила, то ли что-то очень хотел спросить. Он недурно проверенный, точно когда-то пиратствовал, но уже давно служит на шхуне, явно не агент. В любом случае это не актуально, сейчас ситуация слишком напряженная. И грядущая эвакуация угнетает. Видимо, придется разделяться…

Парадокс был в том, что на борту «Козы» служили двое полноценных дарков: красноречивая оборотниха Го и могучий огр Сиплый — но они не имели ни малейшего опыта Прыжков, даже и не слыхали о такой возможности. А ведь как бы все упростилось…

Из камбуза выглянула Фло, вытирая лицо косынкой, подошла к подруге. Почти сварившаяся в духоте кухни, с прилипшими к щеке локонами, вот совершеннейшая кухарка. Но очаровательная кухарка.

— И что командир десантной операции? План утвердился? — спросила Фло, пытаясь поглубже вдохнуть хоть какой-то ветерок.

— Лишь в общих чертах. Видимо, разделимся. Шестерых заберет Кэт, жених пойдет с ними для страховки и спокойствия. Раненых и индейцев заберу я. Прыгнем в «Лапы» — это самый проверенный и надежный финиш. Пусть бойцы передохнут в прохладе. А вот ты…. Останешься на «Козе»?

— Полагаю, это будет самым разумным вариантом. Если к нашей ситуации слово «разумный» вообще применимо, — Фло слабо улыбнулась. — Надеюсь, их чудесный повар даст мастер-класс, пока в корабельной кухне я весьма и весьма посредственна. Но как залог спокойствия команды я вполне подойду.

— Ты не залог, ты мой якорь. Уж к тебе я определенно должна попасть любым кривым Прыжком. Черт, но где же Бло?

— Да, ее пропажа очень-очень беспокоит. Наверняка отсутствие нашей ланон-ши связано с проклятой ПРБ-бомбой. И не смотри на меня так нервно. Я по-прежнему уверена, что с Дики все нормально. Найдется наша девочка, — с нажимом сказала Флоранс.

— Знаешь, в данной ситуации лучше уточнить, одинаково ли мы думаем. Приметы и предчувствия это одно, а…

Фло обхватила горячей рукой шею подруги:

— К демонам приметы. Мы уверены, значит, все будет хорошо.

— Постой так еще секунду, а потом поскорее меня отпускай, — пробормотала Катрин. — На нас пялятся со всех сторон.

— Мы — очень известный секрет, — вновь улыбнулась Фло, отпустила подругу и закричала морякам у помпы, да и всем остальным:

— Вечером — суп-удар! С окороком, фасолью и красным перцем! Густой, упругий и бодрящий, как задница юной хитки!

Команда дружно заржала, капитан Дам-Пир на мостике театрально-шокировано закрыл глаза ладонью. Из камбуза выглянули помогавшие с готовкой Венон и Кэт — тоже смеялись.

Да, продукты экономить не имело смысла — всё равно все запасы провизии не спасти. Будь оно проклято, все-таки в любом случае мы имеем откровенную неудачу экспедиции.

Катрин поработала на помпе — ритмичные нажимы на отполированную моряцкими лапами рукоять поначалу казались обманчиво легкими, вот только их бесконечность…. Работали в паре с Сундуком, боец тактично не отрывал взгляда от рук командирши в боевых перчатках. Увы, сорочка пропотевает и липнет к телу за минуту, что не особо прилично, но все уже привыкли. Тем более индеец Джо красочно повествует об охоте на бизонов и великом искусстве управления лошадьми прерии. Тема для моряков загадочная и экзотическая, по верховой езде тут специалистов немного.

…— И вот я склоняюсь — скакун понимает малейшее движение даже моего мизинца. Мы с ним несемся, дыша воедино, бизон удирает как ошпаренный, у него глаза вытаращены от страха. Я сгибаюсь еще ниже — конь удерживает меня на спине. И я хватаю бизона за хвост! Вот такое движение руки! Мгновение… — здоровяк-индеец обвел аудиторию торжествующим взглядом.

Моряки и прочие слушатели внимали недоверчиво, но с большим вниманием.

…— рывок! Один, короткий, вот такой…. Бизон летит на траву, кувыркаясь и мыча как беспомощный теленок. Некоторые быки так и не вскакивают — помирают от позора и изумления! А мы с конем поем победное Ке-н-ии-накисипанаййй!

Слушатели захохотали, заговорили, выражая как восторг, так и очевидное недоверие.

— Бык у него помирает! Да я сейчас сам помру! — басисто орал Капля, — это ж надо так дуну накрутить — быка на скаку за хвост он ловит!

Индеец снисходительно улыбнулся:

— А вот вы мне дайте совсем немного: землю с прерией — раз!, коня — два!, быка — три! Покажу, мне не трудно.

Моряки смотрели на три показательно оттопыренных индейских пальца.

— Да где мы тебе прерию найдем? Мы ее и не видали никогда, — обоснованно засомневался Терец.

— А что, быков так, ногами, нельзя догнать? — вопросил огр, явно примериваясь к славному индейскому подвигу.

— Если ногами, бык тебя сам догонит, не посмотрит, что ты в плечах ему ровня, — крикнул вахтенный, следящий за песочными корабельными часами. — Смена у вас!

Катрин уступила место у помпы. Вот же проклятая работа — руки как чужие, любая тренировка с оружием куда более щадяща к мускулам. Одежда — хоть выжимай.

Села под борт, в относительную тень рядом со своими долинными, которые «нестроевые». Зеро как обычно смотрел в никуда, четко-красивые черты лица, обнаженный мускулистый торс мягко лоснится. Редкое качество «пот ему к лицу», только кроме скульптурного лица, тут ничего и не существует. Именно так и моряки к этой оболочке относятся — без отторжения, с некоторым одобрением — драить палубу и без устали у помпы стоять парень умеет, а так вообще пустой и бессмысленный. А вот сидящий рядом с ним художник поглядывал вопросительно и умоляюще. Катрин разрешающе кивнула. Джозеф ткнул локтем Зеро, тот подвинулся.

— Леди, я бы не осмелился сказать, но я больше не в силах ждать, — зашептал художник. — С ней что-то случилось. Я имею в виду леди Блоод.

— Я поняла.

— Она не приходит. Конечно, мы в походе и в нелегкой ситуации, но она должна была нас навестить. Хотя бы на мгновение. Я больше не могу. Простите, но я не в силах…

Художник на грани. Тот неприятный момент, когда любые слова и битье по морде ничуть не помогут ситуации. Это уже подсознательное, физиологическое. Похоже, его даже знобит.

— Спокойнее, Джозеф. Такое случается, мы в пути, далеко от дома. Нас весьма трудно найти.

— Я понимаю, понимаю. Но, Катрин… леди Катрин. Я просто не могу больше. Я стараюсь, но не владею собой, — художник продолжал шептать, но получалось, почти выл.

М-да, вот дни пошли — все мы готовы выть шепотом и бессмысленно царапать ногтями палубу.

— Твои чувства и волнения понятны, — прошептала Катрин. — Нам всем нелегко. Но придется потерпеть. Она придет. Ждем, иного выхода просто нет.

— Да, я понимаю. Понимаю. Но… Разрешите мне ее поискать? Вдруг ей нужна помощь? Леди Блоод могла попасть в ловушку.

Похоже, совсем спятил. Или это еще и жара ему по остаткам разума шарахнула?

— Да каким образом ты ее искать собираешься? Ты что, Прыгать способен?

— Видимо, да, — потерянно прошептал художник. — Нет, я не пробовал. У меня же не было причин. Но такое чувство, что я могу. Простите, леди, я видимо, схожу с ума. Но я просто больше не в силах ждать. Клянусь, я могу Прыгнуть. К Ней — уж определенно. Я же столько лет чувствовал, когда Она приходит и уходит. Будь я проклят, вот как мне объяснить⁈ Простите меня, леди. Я готов выть как бешеная собака.

— Спокойнее, Джозеф. Подозреваю, что ты можешь оказаться прав насчет Прыжка. И я весьма беспокоюсь за Бло. С ней действительно могло что-то случится. Но один ты едва ли способен ей помочь, даже если интуитивно попадешь к ней. Разумнее будет нам попробовать вместе. Но сначала нужно разрешить ситуацию здесь. Я не могу оставить экипаж и детей. Это ведь понятно?

— Несомненно. Я все понимаю. И про вашу дочь тоже. Я буду терпеть сколько нужно. Боже, ну как минимум, сколько смогу. Могу я с вами позже еще об этом поговорить? — по лицу художника текли огромные капли пота, как будто он у помпы и продолжал стоять.

— Обязательно. Мы поговорим, если будет свободна леди Флоранс, можешь поговорить с ней. Джозеф, я достаточно много Прыгала и точно знаю — в этом деле важны нюансы и абсолютная уверенность в себе. Постарайся сосредоточиться и понять, что именно ты чувствуешь, и куда тебя тянет. Это необходимо. Прыгать наугад — не самая продуктивная идея.

— Понял вашу мысль. Предельно соберусь. Благодарю, моя леди.

Катрин ободряюще похлопала художника по плечу. Ну, леди у него одна-единственная, но сейчас человек слегка в себя пришел, формулировку применяет осмысленно. Парадоксально, но его чутье вполне способно помочь. С магией всегда так — ничего не понятно, но почему-то срабатывает. Правда, через два раза на третий. На море, должно быть, магия еще непонятнее работает.

Эх, море-море. И тонуть в нем приходилось, и наживкой для динозавров болтаться, и тошнит тут постоянно, казалось бы, отвратительное местечко. Но нужно соблюдать нейтралитет, ибо моря и океаны внушают уважение, вон — старшие дети вообще безвылазно по волнам болтаются, да и вообще не убила же пока соленая стихия никого из семьи. Кроме того, уважая Океан, можно надеяться и на какое-то взаимоуважение, чтоб ему…

На «Козе», идущей метрах в шестидесяти от отяжелевшей напарницы, внезапно и многоголосо заорали. Вскочившие моряки «Молнии» столпились у борта: у всех екнуло сердце — не хватало, чтобы еще и на шхуне что-то серьезное случилось.

Нет, радостно там орут.

Фигурку, взлетевшую на планширь «Козы» и замахавшую рукой, Катрин узнала еще в движении. Жива! Вид донельзя замурзанный, но главное — жива!

Допрыгнуть до камбуза Катрин не успела — навстречу уже выскакивали кухонные труженицы.

Леди Медвежьей Долины без слов подхватила подругу. Фло уже все поняла, счастливо всхлипнула…

Все восторженно кричали, махали колпаками и косынками, взбирались повыше на ванты, дабы рассмотреть подробности. Одинаково завывали юные индейцы — что ученые, что не особенно ученые. Рич и Кэт, взлетевшие под самую рею, аж визжали поросятами от восторга. А пропащая дочь-сестра счастливо пританцовывала на планшире шхуны. Сейчас еще в воду сверзится. Вот, хоть Кэтти догадалась придержать…

«Коза» пошла на сближение.

— Ернулись! Ернулись! Обитые, но живые! — радостно надрывалась в «вороньем гнезде» всевидящая наблюдательница.

Кружил над шхуной черный Ворон, но нынче это было предзнаменование очень хорошее, лучше просто не бывает.

По сути, после появления «Козы» возвращение пропавших в бездне моряков было первым обнадеживающим событием для остатков экспедиционной эскадры.

— Капитан Дам-Пир, леди, герои Севера! Все затерявшиеся найдены, — прокричал уже одетый в свежую рубашку капитан Фуаныр. — Из гребцов один ранен, один геройски погиб в бою. Увы, местности там негостеприимные прямо до полного удивления. Юная леди цела, держалась храбро, но придется отмывать. Можете дикого не-шамана со снадобьями к нам прислать? Раненому помощь оказывают, но у нас-то лекари простые, самоучные.

Индеец Хха со своим мешочком лечебных снадобий уже готовился перепрыгнуть на борт шхуны. Но раньше навстречу сиганула спешащая блудная дочь.

— О боги! — подхватывая прыгунью, Катрин оценила почти неузнаваемое, ошеломляюще раскрашенное лицо наследницы, передала ее мамочке.

— Теперь дело пойдет! — орал кок Капля. — Удача и хитрец Логос повернулись к нам своими мордатыми ликами. Помяните мое слово — теперь дойдем!

Моряки шумели, тактично не обращая внимания на рыдающую и обнимающую дочь Фло. Впрочем, тут обнявшихся родичей плотно заслонили маневренные Кэт с Ричем.

Отлегло. Вот сильно отлегло, теперь к этим Безымянным островам хоть как догребем.

* * *

По-настоящему обнять дочь довелось попозже, уже умытую, переодетую, порывающуюся немедля доложить «о самом важном». До этого Катрин успела сходить на «Козу», оценить состояние раненого — да, серьезное дело, моряка уже переправили на «Молнию», здесь каюты попросторнее. Пусть непонятно сколько они — каюты — еще над уровнем воды будут оставаться, но слегка отдохнет погрызенный бедняга.

— Самое важное, что ты сама здесь, — пробормотала Леди-с-Медвежьей, гладя потемневшие, еще влажные после мытья волосы Динки.

— Это архиважное, и, не побоюсь, основополагающее, — согласилась дочь. — Но есть и еще нужные сведения. Капитан Ныр прав — места там негостеприимные, и, честно говоря, препротивные. Но небесполезные. Мы там, совершенно случайно, обнаружили шпиона Птуха.

Видимо, Катрин все же вздрогнула.

— Не, не то что его самого и совсем живого, — пояснила Дики, поднимая лицо. — Он только частично нашелся. В виде объеденной головы. Полагаю, никуда она не денется, а Белке и головы хватит. Или для вдумчивой некромантии и прочие кости нужны? Они там где-то есть, но совершенно неузнаваемые.

— Давай-ка соединим шпионскую голову с иными событиями твоего рейда. Лучше по порядку и с нюансами…

Рассказывала пропавшая разведчица на камбузе, поскольку радостные встречи, угроза затопления и невыносимая жара не отменяют необходимости приготовления судового ужина. Было тесновато, Динка повествовала, сидя на ополовиненном мешке с фасолью, в котле булькало, благоухало и доваривалось, Фло и Венон попеременно помешивали, а Катрин, обнимая сына и будущую невестку, устроилась на пороге. Было уютно почти как в замке, только жутко душно и от аппетитного запаха слегка подташнивало.

…— Далее мы Прыгнули и прямиком в капитанскую каюту, — закончила Динка. — Великий Дракон аж обмер, но потом жутко обрадовался.

— Капитан Фуаныр воистину велик! — провозгласила Фло.

— Да, удивительная точность, и наше бесконечное уважение, — согласилась Катрин.

— Капитан был безупречен! — воскликнула Динка. — Теперь я знаю, каким должен быть идеальный капитан. В смысле, торговый капитан. Боевые, наверное, чуть иные, но это не принципиально.

— Совершенно не принципиально — закивала Кэт. — Но ты тоже была. На высоте. И топор хорош.

— Очень хорош! — хором подтвердили Рич и егерша, успевшие тщательно осмотреть трофей.

— Теперь придется надеяться на достойнейшего капитана вдвойне. Видимо, именно ему придется эвакуировать часть команды, — сказала Катрин. — На сердце у нас стало неизмеримо легче, но ситуация не очень-то хороша…

* * *

Ужинать все же совершенно не хотелось, Катрин выпила не-шаманский порошок, запихала в себя густой суп и… пока чувствовала себя сносно. После ужина собрались с капитанами и помощниками для выработки плана по спасению «Молнии».

— Ветер! — мрачно провозгласил капитан Фуаныр. — Единственное, что мешает.

— Да, ветер крайне неблагоприятен, — признал капитан Дам-Пир. — Полагаю, уважаемая Профессор объяснила бы сложившуюся ситуацию наиглупейшими шутками вездесущего Логоса. Оно и похоже. Обе помпы разболтаны, нуждаются в ремонте, качают плохо. Но если остановить их работу, «Молнии» осядет до уровня, когда управляться рулем и парусами окажется невозможным.

— Особого выбора нет — пусть помпы качают, пока не издохнут, — пробормотал главный плотник. — Не пора ли начать перегружать ценный груз?

Начали обсуждать детали переброски груза, капитан Фуаныр высказал смелую идею по компоновке из части припасов, не боящихся воды, плавучего «барочного плота». По плану «Коза» должна догрузиться самым ценным имуществом, сопроводить полегчавшую «Молнию» до островов и вернуться за «грузо-бакеном» — это при самом оптимистичном развитии событий. При более реалистичном варианте, забрать людей и ценный груз, дойти до Последних островов, выгрузить, а потом искать плот-бакен у места затопления «Молнии». Насчет вариантов ставить ли грузо-плот на якорь или оставить дрейфовать — к единому мнению не пришли. Вообще-то каким именно образом собирается капитан «Козы» искать груз в совершенно незнакомых водах, было абсолютно непонятно. Но Ныр — морской дарк, и это многое объясняет.

— При поисках груза может помочь Ворон. Он весьма достойный и сведущий птиц, — напомнила Катрин.

Скромно сидевший в окне каюты и не вмешивающийся в техническо-морскую дискуссию Ворон подтверждающее каркнул.

— Очень хорошо. Надо бы использовать все виды почты, наблюдения и прочего, — Фуаныр искоса глянул на командиршу десантно-штурмового отряда. — Мы посылали сообщения, но море дикое, безграмотное, боюсь, ничего не дойдет. Может, попробуете с не-шаманом? Он понимающий.

— Слабовата я в этом тонком искусстве, — призналась Катрин. — Но попробуем. Сейчас любой шанс должен быть использован целиком и полностью. Тем более, не-шаман действительно весьма искусен. Сэр, прикажете спустить лодку?

— Несомненно, скажите, кого из гребцов предпочтете взять, — капитан Дам-Пир не задавал лишних вопросов, хотя о рыбьей почте и многом ином осведомлен не был.

Все же повезло с капитаном «Молнии» — достойный человек, (что бы там, в прошлом, у него ни числилось). Но вот объяснять о Прыжках ему и той части эвакуируемой команды, что уйдет именно этим способом, будет нелегко. Жаль, нельзя будет их переправить упрощенным и слегка радикальным методом, примененным капитаном Фуаныром.

* * *

«Тузик» спустили со шхуны, поскольку на «Молнии» оставались лишь две достаточно крупные грузовые лодки, возиться с которыми не имело смысла. На весла сел Гру, не-шаман и Катрин устроились пассажирами.

Управлялся лодкой воспитанник дарков идеально. Вообще Катрин к нему присмотрелась и, в общем-то, одобрила. Весьма неглуп, молчалив, ловок, а то, что прирежет кого угодно не моргнув — так это у них всё семейство такое. Конечно, когда-то раньше виделось, что Кэтти выйдет за кого-то поприличнее, но тут уж судьба. Вообще-то, вроде бы довольна девчонка семейной и морской жизнью.

Теперь «тузик» волочился на буксире за кормой «Козы». Шхуна шла на трети парусного вооружения, приноравливаясь к вялому ходу умирающей «Молнии». Ну, для возни с почтой подобные мизерные скорости были как раз кстати.

— Ты как? — спросила Катрин, разматывая снасти.

Юный морской бандюга, готовя грубоватую закидушку, пожал плечами:

— Ну, мы — хорошо. Жену не обижаю.

— Э, я вообще не про то. Кэтти себя в обиду не даст, она, конечно, не воительница, но на морде любого грубияна распишется широко и заметно, за этим дело не станет.

Гру улыбнулся:

— Ну да. Она грамотная. Нам хорошо вместе.

— Хорошо что хорошо. Опять же при камбузе девушка, а это большое семейное удобство. Но вообще-то я про Лоуд спрашиваю.

— А что маманя? — удивился молодой-да-ранний. — Пока не объявлялась.

— Так и я про то, что «не объявлялась». Мы слегка волнуемся.

— Ну да. Что-то нету их долго, действительно странновато, — признал Гру. — Экспедиция же тут, не просто так болтаемся. Полагаю, попали в какую-то ловушку. Дней через двадцать, пожалуй, надо будет идти их искать.

— Пока не очень беспокоишься?

— Ну…. Как вам объяснить, леди, чтоб не выглядеть бесчувственным бревном. Маманя всегда такая была. Если не вляпалась с разгона, значит, еще из прежнего дерьма не выпуталась. Такой стиль жизни, как говорит Кэтти. Укс ругается на стиль, но привык. Ну и мы тоже. Лоуд без застреваний — уже вовсе не она будет. Путь у нее такой.

— Тропа вечных научных ку, — сформулировал помалкивавший не-шаман.

— Это я знаю, — проворчала Катрин. — У Профессора то ку, то полное ку-ку. Но сейчас мы тут и сами не в лучшей ситуации, могла бы поприсутствовать твоя названная маменька.

— Справимся мы как-нибудь. Она-то полагает, что мы уже подросшие, слюни нам вытирать не обязательно, — намекнул наглец.

— А в ухо схлопотать не желаешь? — прямолинейно спросила Катрин.

— Ну, если по-родственному. Но про слюни это маменька ведь думает, я-то тут причем, — парень ухмыльнулся. — А вообще я как раз хотел попросить по ушам мне надавать. Ну, когда время будет. Говорят, у вас в отряде здорово учат драться. Я-то отсталый, больше с веслами в жизни возился. Прибьют когда-нибудь в суматохе меня заслучайно, Кэтти, наверное, огорчится.

— Будет время, приходи. Только без наглостей и придурошного коверканья языка. Я Укса знаю — образованнейший дарк тебя воспитывал. Пусть и нерегулярно. У нас вон — люди из дальних прерий к знаниям идут, упорно и весьма успешно, — Катрин кивнула на индейца. — А своеобразное чувство юмора оставим маменьке Лоуд.

— Понял. Мне жена примерно то же самое говорит… — тут Гру подсек первую рыбу и рыбаки-почтовики перешли к делу.

Ловили — выпускали. Надежд на успех было маловато — ошалевшая рыба не совсем понимала, что от нее хотят. Ирония ситуации заключалась в том, что Катрин достаточно неплохо знала в теории, как работает рыбья почта, Гру частенько отправлял посланья с уже подготовленными рыбами, но не умел с ними общаться, а не-шаман наоборот: умел общаться, но смутно понимал всю сложную почтовую систему.

— Повезет так повезет, нет — значит, нет, — Катрин осторожно прикалывала пенальчик с шифровкой к спинному плавнику бледно-зеленой тупомордой рыбы, названия которой не знал даже очень морской Гру. — В любом случае ситуация меняется слишком быстро для отправки точной информации этим морским путем. Заканчиваем.

— О том, что у этих Безымянных островов сбор будет, и так все капитаны догадаются. Ну, или кто из членов экипажей там у них уцелел, тоже тупить не будут, — сказал Гру. — А уж дальше как пойдет, Логос-то спешить не любит. Леди Катрин, пусть с опозданием, но хочу выразить свою радость по поводу возвращения вашей дочери. Мы с женой жутко волновались, Кэтти так и вообще…. Ну, я искренне рад.

— Ты бы с этакого учтивого всегда и начинал, — посоветовала Катрин. — Можно бесконечно удивляться этому факту, но такой подход исправно работает. Поубавь ослиности и яда, я тебе как очень дальняя, но родственница, рекомендую.

— Все так говорят, — вздохнул хулиган. — Да я и сам знаю. Не всегда у меня выходит. Может, оттого что я ослов с детства очень люблю. Вот на старости осядем на берегу с Кэтти, ослиную ферму заведем.

Вернувшись на «Молнию», Катрин рассказала детям и Фло о сомнительных результатах отправки почты, потом уже наедине с подругой вновь обсудили нового дальнего родича с его далеко идущими ослиными планами.

— Ослиная ферма, значит. Любит, как ты выражаешься, «постебаться», — улыбнулась Фло. — Хитрющий парнишка, пусть и не без недостатков. Полагаю, они с Кэтти намечают обзавестись своим судном. Опыта наберутся, а уж средства точно добудут. В общем, Гру — не худший вариант.

— Я и не говорю что худший. Просто со взбрыками. Но честно говоря, я предпочла бы изловчиться и женить на ком-то из долинных нашего не-шамана. Бесценный человек, да еще железного спокойствия, вот прямо восхищает, — Катрин покачала головой. — Ты заметила, что он на нас с тобой, да и вообще на девушек принципиально не реагирует? Что очень комфортно в общении, но вызывает беспокойство. Здоров ли? Напрямую и не спросишь, как-то неудобно.

— У меня можешь спросить, — хихикнула Фло. — Более чем здоров твой Хха, только мы в его системе сексуальных ценностей вообще не котируемся. Старенькие и серенькие. А у него подруга сердца — невыносимой привлекательности. Там у них случилась некая смутная и запутанная история бурных романтических взаимоотношений, но по внешности она — уровень Бло, не ниже. Сексуальная богиня редчайших, видимо, техногенных кровей. Тебе наверняка будет весьма интересно познакомиться.

— Откуда сплетни? Мне Лоуд ничего такого не говорила.

— Вам — научно-военным руководительницам — не до легкомысленных, но занимательных бабских сплетен-пересудов. Мне Кэт рассказала, а ей Тэлли — это та гардемаринка, что на изучении человеческой сексуальности малость головой двинута.

— Спаси нас боги, нас уже вовсю изучают со всех сторон. Категорически не хочу знать, что эта Тэлли про нас с тобой в своей курсовой понапишет. Ладно, ужин-то у нас скоро?

* * *

Поужинали по распорядку, прервавши процесс подготовки плавучего склада-плота. А вот ночью поспать вообще не удалось — отказала штатная помпа «Молнии»…

…Дрожали огни масляных фонарей, моряки поочередно ныряли в трюм, нащупывая ценные тюки и бочки, цепляли и поднимали для переправки на «Козу». Руководил такелажными работами лично капитан Фуаныр, практически не поднимавшийся из затопленного трюма. Катрин, с некоторым удивлением осознавшая, что недурно помнит номенклатуру грузов, вместе с боцманом Флюгом занималась сортировкой. Попавшиеся случайно или мешавшие перемещению грузы «второго сорта» сразу увязывали и отправляли за борт. За уходящей под воду «Молнией» тянулся шлейф поплавков из бочек и мешков, окончательно затормозивший ход судна. Впрочем, было уже понятно, что в любом случае долго на плаву не продержаться, лишняя пройденная миля или две ничего не решают.

…— Сюда свети! — скомандовал Сиплый.

Висящая над трюмным люком Венон направляла свет фонаря, могучий огр с гулким выдохом вытолкнул на палубу очередной бочонок северного джина.

— Это за борт! — скомандовала Катрин.

— Туда, — горько согласился Флюг. — Эх, сердце кровью обливается. Грешим, ох грешим. Накажут нас боги, точно накажут.

Хрипло гоготнули, безмолвный Зеро покатил бочку на корму. Там доколачивали наскоро собранный настил для удобства грузосброса. Динка обтесывала клин, подгоняла-подбивала. Ох, оттяпает она себе пальцы, там же и света почти нет.

…— Тройным каннутским вяжи! Это ж ДЖИН! — беспокоился кто-то из моряков.

Катрин хотелось навсегда бросить пить алкоголь, а любой водоем, крупнее родной реки, никогда больше не видеть. И, наконец, отправить на «Козу» детей и Фло. Но выгнать их решительно не получится, все при деле: подруга с откомандированным от разгрузочных работ Каплей собирает на камбузе ценное кухонное оборудование, Рич с Гру и судовым кузнецом колдуют над сломавшимся насосом, Кэт им светит.

— Стрелы-карро, две связки, — неразборчиво заорали из трюма. — Шибко мешают, поднимаем.

— Одну на «Козу», вторую за борт, — решила Катрин.

— Боги, это сколько деньгами мы теряем, — застонал боцман.

Начали скармливать морю разбухшие и тяжеленные мешки с бобами и мукой, тут работавшие на последней исправной помпе штурмовые индейцы завели внезапное победное:

— Ке-н-ии-накисипанаййй!

О, это они узрели, что умельцы вторую помпу воскресили!

От штурвала прибежала встревоженная Трик — красотка нынче взяла на себя обязанности авральной связной-дневальной. Обрадовалась, умчалась известить капитана.

— Торую помпу апустили! Ерои и красавцы! — сообщила всем вооруженная рупором верхняя наблюдательница «Козы». Саму шхуну, идущую сейчас практически вплотную, почти не было видно — тьма как назло непроглядная, да еще факела и фонари слепят. Вот же зрение у их впередсмотрящей кошки — с мачты за всем успевает уследить!

Подошел сын, утер мокрую от пота физиономию:

— Оба штифта поменяли. Кэт свой браслет пожертвовала. Но вообще-то помпы только на сутки, может двое, хватит. Там клапана — уже полный шмондец. Извини, Ма, за нехорошее слово.

— Сегодня простительно. Действительно молодцы. Идите, передохните. А потом вещи проверьте, особенно оружие. Перебираться все-таки придется.

— Всё собрано. Я проверила. Глефу не забудем, — пообещала из темноты Кэт.

— Ну и хорошо. Отдохните.

— Да куда тут отдыхать, Мам? — возмутился сын. — Сейчас Кэт на камбуз заглянет, может, там чего помочь нужно. А я на корму. Там нагородили невесть чего. Разве это пандус? Ноги поотдавливает.

Деловитые дети сгинули, через минуту донесся возмущенный вопль Динки:

— Да держат доски, и держать будут! Тебе лишь бы конструктивно правильно. Сейчас практичность и скорость ценнее!

Командирский голос дочь уже почти выработала. И топорик себе урвала. Почти мистика в смысле судьбоносных совпадений. Вот только рановато это всё…

Совместная работа пары помп продлила отсрочку — «Молния» пусть символически, но тащилась вперед.

— Может и дойдем, — предположил измученный последними крайне неупорядоченными событиями капитан Ныр. — Хотя, скорее не дойдем. Обидно, не так и далеко осталось.

Как капитаны вычисляют местоположение, не имея секстантов и вообще нормальных приборов, Катрин все равно не очень понимала. Нет, так-то понятно, но эта их уверенность…

Силами обоими экипажами обратились к богам, помпам и ветру, выслали на разведку Ворона…

Когда начал розоветь горизонт, с «Козы» передали сандвичи и кувшины с каким-то дивным бодрящим напитком. Этакая странная смесь вкусов какао (которого здесь никто не знает) и сбитня (которого тоже никто не знает). Собственно, и бутерброды великолепны — так изящно и сытно подать шпик едва ли кто-то еще способен. Не зря бочку с долинным салом вскрыли.

— Когда-нибудь из-за прав на этого славного кухонного мага Эри война начнется, — предрекла Фло, уплетая божественный сандвич. — Кстати, это будет на редкость понятная и объяснимая причина кровопролития. Он и парень весьма симпатичный.

— Подружка у него тоже чрезвычайно стильная, — закивала Катрин, допивая из кружки неопознанную утреннюю амброзию.

— Все же мы с тобой неисправимо испорченные особы, — ужаснулась подруга.

— Только это и бодрит, — согласилась Катрин.

Едва допили, грянула новая вводная.

— Орабль рямо о урсу! — взвыла с высот мачты красноречивая наблюдательница «Козы».

— Возлюби нас хитки, да когда же она нормально кричать научится⁈ — застонал капитан Фуаныр, мгновенно взлетая на мостик к коллеге. — Уже и замуж выпихнули, а все равно…

— Она орет: «корабль прямо по курсу». Но это, наверное, лодка. Поскольку невелика и странна! — доложил с грот-мачты собственный наблюдатель «Молнии».

Егерша подала подзорную трубу.

Катрин оценила плавучего незнакомца, передавая оптику сыну, пробормотала:

— А вот это удачно.

— О! — Рич узнал судно мгновенно: — «Ноль-двенадцатый», он же «Снукер»!

Навстречу остаткам эскадры шел знаменитый и единственный паровой катер здешнего мира.

— Леди? — окликнул с мостика оживившийся капитан Фуаныр.

— Вижу. Наши шансы увеличиваются, — отозвалась Катрин.

Капитаны начали негромкую беседу — Ныр объяснял коллеге насчет незнакомого и странного суденышка.

О существовании подобного кораблика и его неочевидном присутствии рядом с эскадрой знали весьма немногие из членов экспедиции. Вообще-то катер должен был стать козырем на решающем боевом этапе похода и его скрывали от шпионских (и вообще любых ненужных) глаз. Но ситуация принципиально изменилась.

Моряки, пытаясь разглядеть встречное плавсредство, уже спорили:

— Да чё это такое? Барка, что ли? А почему так далеко от берегов?

— В любом случае, толку будет немного. Сколько они груза-то возьмут? Не, может они здешние воды знают, в этом смысле подмогут, — сомневался Сундук, вопросительно поглядывая на командиршу.

— По-любому он совсем махонький, — с разочарованием признал Капля.

— Дело не в размерах, а в возможностях, — напомнила Катрин, понятия не имеющая, как объяснять достойным знатокам моря принцип действия и саму логичность существования ходовых паровых котлов и винтов.

— Известное судно. Знаю его, — во всеуслышание известил хитрец Гру. — Это «Снукер». Там шкипер — отличный дарк, редкого народа. Команда славная. Да, лодка небольшая, но ее еще в далекой древности трюмным огнем зачаровали. Так-то подумаешь — жуть жуткая. Но ведь плавает не первый год. Чары давно сняли, уже ничего страшного, забавный такой корабль, необычайный. Такая встреча — к удаче, это уж точно.

— Огнем был зачарован⁈ — забубнили моряки. — Сроду не слыхали. Заливаешь, небось, Гру? С тебя станется.

— Да вон он же идет. Глаза разуйте, сами увидите, — счел должным слегка обидеться названый сынуля дарков. — А не слыхали вы про него, поскольку он не торговый, да и чаще всего реками ходит.

Катер приблизился, было уже заметен легкий дымок над прямой трубой, какие-то странноватые усовершенствования на корпусе и крошечной надстройке. Катрин, в общем-то, неплохо знакомая с подобными представителями мелкого британского судостроения, сейчас бы с трудом опознала исходный тип катера.

Было видно, как от катера отделилась крошечная черная точка, слегка подросла, и, превратившись в Ворона, плюхнулась на палубу «Молнии». Птиц был очевидно измучен, похудел раза в два, даже перьев, казалось, меньше стало.

— Нашел? Воистину великое ку! — честно восхитилась Катрин.

Птицу немедленно принесли воды и чудом уцелевший сандвич-шедевр со шпиком.

Суда сблизились, моряки разглядели молодого шкипера в рубке с откинутым стеклом — на парне были черные круглые очки — сразу видно, шикарные. В Глоре подобные окуляры — многосезонный писк моды и большая редкость. Над красавцем, прямо на крыше рубки сидела юная девчонка: голова повязана шелковым платком, мордаха с на редкость неправильными, почти уродливыми чертами лица, но странным образом привлекательная. Экая необъяснимая симпатяга, очень точно ее характеризовали все знакомые.

Этих двоих Катрин знала достаточно хорошо. Шкипер Энди и его верная дама сердца и бессменный палубный матрос — милейшая Манки. Но сейчас главные не они — а вон тот парнишка на корме, по имени Тисе. Ничего в его внешности нет особенного, но он будет чертовски необходим. Вернее, уже сейчас жизненно необходим. Как хорошо что он не утонул, не потерялся, и вообще жив-здоров.

Шкипер катера приветственно поднял руку, катер дружелюбно засвистел, пустив изящную струйку пара.

— Привет отчаянным героям Севера! — звонко завопила катерная красавица. — Ухух-ухух, гип-гип ура!

— Рады видеть «Снукер» и его достойный экипаж! — в рупор ответствовал от лица эскадры капитан Фуаныр. — Вовремя!

Шкипер катера жестом приветствовал уже непосредственно капитанов и безупречно отработав штурвалом, подвел суденышко прямо к борту низко осевшей «Молнии».

Все же как упрощает технический прогресс некоторые судовые маневры.

Многознающий Гру немедля спрыгнул на палубу катера и весьма церемонно и крепко пожал руку шкиперу. Тут же девчонка свесилась с рубки и звонко чмокнула гостя в щеку. Было видно, что все эти мореплаватели отлично знакомы. Несомненно, здоровались они слегка напоказ, дабы заверить многочисленных членов парусных экипажей, что пришли свои, а не какие-то чужие. Это верно, тут Гру молодец.

Из люка машинного отделения выглянул еще один член экипажа, неуверенно поприветствовал глазеющих сверху моряков, нашел глазами Катрин, поспешно откозырял и тут же спрятался.

Этого боязливого Катрин тоже знала — из отдаленных заблудших родичей, жестоко контуженых киборг-хвостами. Боролся с тяжкой психологической травмой, по слухам не так давно опять впал в дурь. Да, широко рассыпались по мирам несчастные хвостачи, то тут, то там на них натыкаешься. Ну что ж, будет время — пообщаемся.

— Разговоры, беседы, ахи и вопросы — потом! — категорично прогундел в рупор капитан Фуаныр. — Работаем!

Действительно, сработали живо. «Снукер» зашел за корму терпящего бедствие корабля, перенял буксирный трос со связкой грузов. Но главное было не в этом. Буквально через несколько минут паруса обоих кораблей наполнил попутный ветер. Страдалица «Молния» обрела некоторую, пусть обманчивую, но легкость. Про «Козу» и говорить нечего — шхуна тут же убавила паруса, дабы не оторваться от медленной сестрицы.

Катрин слышала, как Капля с суеверным ужасом пробормотал:

— Это как же⁈ Этот плевок железный такую могучую удачу приносит⁈

— Вот ты темнота напуганная, — огр, рядом с которым здоровенный кок казался сущим подростком, сочувственно похлопал Каплю по плечу, отчего достойный кок слегка присел. — Ты же не первый год по морю ходишь. Причем тут железка-то? Железо разве на ветер влияет? Подсказать ответ или сам сообразишь?

— Маг-погодник у них, а⁈

— Ты еще портки от удивления потеряй, эх, сухопутные вы в Глоре, совсем сухопутные… — махнул рукой-лопатой огр.

* * *

К суше подошли через сутки. Без попутного ветра точно бы не дотянули, и так-то едва-едва доплелись. Острова оказались скалисты и высоки берегами, проливы архипелага выглядели опасным, запутанным и неприступным лабиринтом, но «Снукер» успел здесь кое-что изучить, и прямиком направлял короткий караван к удобной стоянке.

Поздним ослепительным утром «Молния» вошла в бухту, окруженную почти отвесными скалами, местами густо заросшими цепкой зеленью. Берег был прерывист, разделен огромными каменными обломками, между ними лишь местами блестел странноватый серо-голубой песок маленьких пляжиков. На самую крупную песчаную полосу и выбросилась «Молния».

Хвала богам — земля! Пусть непонятно какая, пусть с неведомыми сюрпризами, но земля. Сойти и хоть день не думать о будущем. Просто не верится.

Даже командирам десантно-штурмовых отрядов свойственны минуты слабости. Но они — эти минуты — придут потом. А пока необходимо обеспечить безопасность высадки и охрану лагеря.

Глава двадцатая

Круг двадцатый. Ворон

Берег! Берег! Берег!

Наконец-то! Осмыслим прошедшее, починимся, заживим раны, пригладим перья, сделаем первые научные выводы и осознаем новую реальность. Но потом. А пока твердая земля под лапами, вольные полеты в благословенной прохладе, прогулки по песку у несоленого обильного водоема. Изучение новых местностей всегда начинают с основы основ.

А про поиски белокрылых аборигенок я даже не упоминал, совершенно незачем за меня додумывать.

Конец первой книги