Charlaine Harris

DEAD UNTIL DARK

Я годами ждала того дня, когда на пороге бара появится вампир.

Они «вышли из гроба» – как они сами шутили – четыре года назад, и с тех пор я надеялась, что один из них посетит Бон-Темпс. В нашем городке встречались самые разные люди, так почему бы не появиться нелюдям – немертвым, которым закон дал равные с живыми права? Но, как оказалось, сельский север Луизианы не слишком их привлекал. В отличие от Нового Орлеана, который был настоящим сердцем их сообщества, в этом Энн Райс не ошиблась.

Новый Орлеан располагался неподалеку от Бон-Темпса, и приезжавшие оттуда завсегдатаи говорили, что у них, куда ни плюнь, попадешь в вампира – хотя попадать не хотелось бы.

Но я ждала особенного вампира.

Я не так уж часто выбиралась из дома. Не потому что я недостаточно хорошенькая – достаточно. Голубоглазая блондинка двадцати пяти лет, с сильными ногами, пышными бедрами и осиной талией. Мне шла летняя форма, которую Сэм выбрал для своих официанток: черные шорты, белая футболка, белые же носки и черные «найки».

Но со мной кое-что было не так. Я называла это «отклонение».

Завсегдатаи бара думали, что у меня не все дома.

Как бы там ни было, на свидания меня звали нечасто, и для меня были важны даже малейшие знаки внимания. И вот он сел за один из моих столиков – настоящий вампир.

Я сразу поняла, кто передо мной. Надо же – больше никто не обратил на него внимания. Никто не догадался! Но я увидела, что кожа вошедшего чуть заметно светится, и сразу все поняла.

Я готова была плясать от радости и даже подпрыгнула на месте прямо там, за барной стойкой. Сэм Мерлотт, мой начальник, поднял взгляд от коктейля, который смешивал, и слегка мне улыбнулся. Подхватив поднос и блокнот, я направилась к столику, который занял вампир, надеясь, что помада не успела смазаться, а высокий хвост – растрепаться. Я была напряжена. Уголки губ подрагивали в улыбке.

Он казался погруженным в собственные мысли, и мне представился шанс как следует его рассмотреть прежде, чем он заметит меня. В нем было чуть меньше шести футов роста – по крайней мере, мне так показалось. Густые каштановые волосы, зачесанные назад и достающие до плеч, очаровательно-старомодные бакенбарды… разумеется, он был бледен – как и положено ожившему мертвецу, если верить старым сказкам. Политкорректная теория, которой на публике придерживалось большинство вампиров, гласила, что они стали жертвами вируса – тот на несколько дней привел их в состояние, подобное летаргии, а впоследствии наделил аллергией на солнечный свет, серебро и чеснок. Детали зависели от газеты – о вампирах писали почти все.

В любом случае у него был красивый, четко очерченный рот. Темные, от природы чуть изогнутые брови. Горделивый профиль – в точности как на византийских мозаиках. Когда он наконец поднял взгляд, я увидела его глаза: радужка на несколько тонов темнее волос, белки – какого-то нереального оттенка белого.

– Что вам принести? – спросила я, счастливая чуть ли не до заикания.

Он поднял бровь. Спросил:

– У вас есть синтетическая кровь? В бутылках.

– К сожалению, нет. Сэм обязательно закажет. На следующей неделе появится.

– Тогда, пожалуйста, красного вина, – голос у него был спокойным и чистым, как журчание ручья меж камней.

Я громко рассмеялась. Слишком идеально.

– Не обращайте на нее внимания, мистер. Это Сьюки, у нее не все дома, – раздался знакомый голос от углового столика. Радость померкла, хотя я все еще чувствовала застывшую на губах улыбку. Вампир продолжал смотрел на меня – наблюдая, как мое лицо теряет краски.

– Сейчас принесу вино, – сказала я, отступая.

Я не смотрела на самодовольную ухмылку Мака Рэттри. Они с женой Дэниз проводили здесь почти каждый вечер. Про себя я звала их крысиной парочкой или просто Крысами – они взяли в аренду трейлер на Углу Четырех Улиц и с тех пор всеми силами делали мою жизнь невыносимой. Я все еще надеялась, что однажды они исчезнут из Бон-Темпса так же внезапно, как появились.

Когда они в первый раз пришли в бар, я подслушала их мысли – знаю, низко с моей стороны. Но мне, как и всем, бывает скучно, и, несмотря на то что по большей части я не пускаю мысли посторонних людей к себе в голову, иногда я просто сдаюсь. Так что я знала о Рэттри кое-что, чего, возможно, не знал больше никто. Во-первых, что они сидели в тюрьме – правда, я не поняла, за что именно. Во-вторых, какими мыслишками обо мне забавлялся Мак Рэттри. И еще – из мыслей Дэниз я узнала о том, что два года назад она бросила своего новорожденного ребенка и что Мак не был его отцом.

А еще они не оставляли чаевых!

Сэм наполнил бокал домашним красным вином и передал его мне, поглядывая на занятый вампиром стол. Когда наши взгляды встретились, я поняла: он тоже догадывается, что новый посетитель из немертвых. Мы с Сэмом оба были светловолосыми и голубоглазыми, но его глаза были яркими, а в моих голубой смешивался с серым. Его волосы были жесткими, и их оттенок напоминал скорее красное золото. Всегда загорелый, Сэм мог показаться худым – если бы я не видела, как он, сняв рубашку, разгружает очередной грузовик. На физическую силу он не жаловался.

Я никогда не подслушивала мыслей Сэма. Он мой начальник, а мне уже приходилось увольняться из-за того, что мои начальники думали то, о чем бы мне совсем не хотелось знать.

Но Сэм ничего не сказал. Он просто передал мне вино. Я осмотрела бокал, убеждаясь в его идеальной чистоте, и вернулась к занятому вампиром столику.

– Вино, сэр, – церемонно сказала я, опуская бокал прямо перед ним. Вампир снова посмотрел на меня, и я воспользовалась возможностью поймать взгляд его чарующих глаз, прежде чем с гордостью пожелать: – Хорошего вечера.

За моей спиной Мак Рэттри закричал:

– Эй, Сьюки! Подай нам еще по пиву!

Я вздохнула и подошла к Крысам, чтобы забрать с их стола опустевшие кружки. Было очевидно, что Дэниз сегодня в хорошем настроении. На ней были топ с открытыми плечами и короткие шорты, густые каштановые волосы лежали крупными волнами вокруг головы. Дэниз не была красавицей, но для того, чтобы заметить это, требовалось время – так уверенно она держалась.

Чуть позже, к своему сожалению, я заметила, что крысиная парочка переместились за столик вампира. Они говорили с ним. Мне не показалось, что он активно им отвечал, но и уйти тоже не пытался.

– Только посмотри, – сказала я с отвращением, обращаясь к Арлин, своей коллеге.

Арлин была рыжеволосой, усыпанной веснушками женщиной лет на десять старше меня. Она четырежды выходила замуж, у нее было двое детей, и иногда мне казалось, что она считает меня третьим.

– Он здесь новенький, да? – спросила она с тенью интереса. Сейчас Арлин встречалась с Рене Леньером, и, хотя я не понимала, что в нем такого, она выглядела довольной. Кажется, когда-то Рене был ее вторым мужем.

– Это вампир, – шепнула я, не в силах не поделиться своим восторгом хоть с кем-то.

– Серьезно? Здесь? Подумать только, – она чуть улыбнулась, отзываясь на мою радость. – Но вряд ли он очень умный, милая, если общается с Крысами. С другой стороны, вон как Дэниз старается.

Я поняла, что именно происходит, только после слов Арлин – она разбиралась в соблазнении куда лучше: у нее в отличие от меня было достаточно опыта.

Вампир был голоден. Я слышала, что разработанная в Японии синтетическая кровь поддерживала существование вампиров, но не удовлетворяла их голода. Именно из-за этого время от времени происходили «несчастные случаи» – этим эвфемизмом вампиры описывали кровавую охоту на людей.

И, полюбуйтесь – Дэниз Рэттри гладила себя по горлу, поворачивая голову из стороны в сторону. Вот сучка.

В бар вошел мой брат Джейсон и, найдя меня взглядом, подошел, чтобы обнять. Он знал, что женщины любят мужчин, поддерживающих свою семью, и тех, кто проявляет терпимость к отклонениям, и знал, какой эффект произведет. Не то чтобы он нуждался в дополнительных ухищрениях – он был красавчиком. Разумеется, он мог быть и грубым тоже, но большинство женщин легко спускали ему это.

– Сестричка, как там ба?

– Так же, как и обычно, в порядке. Можешь зайти проведать.

– Обязательно. Кто сегодня свободен?

– Смотри сам.

Я заметила, что в ответ на внимательный взгляд Джейсона женщины невольно тянулись поправить волосы, помаду или блузку.

– Я вижу, здесь Ди-Энн. Она одна?

– С каким-то дальнобойщиком из Хэммонда. Он отошел отлить. Осторожнее.

Джейсон ухмыльнулся, и я в очередной раз удивилась, как большинство женщин не замечают в его улыбке этого самодовольства. Даже Арлин одернула футболку, когда он вошел, а она вроде должна была разбираться в мужчинах – после четырех-то браков. Третья официантка, с которой мы работали, Дон, отбросила волосы с лица и выпрямила спину, демонстрируя грудь. Джейсон дружелюбно помахал ей. Дон притворилась, что насмешливо фыркает. Они были в ссоре, но ей все равно хотелось привлечь его внимание.

Мне некогда было отвлекаться. В субботу вечером в баре было не протолкнуться от желающих выпить, так что я ненадолго выпустила своего вампира из виду. Когда я снова обратила на него внимание, он говорил с Дэниз. Мак смотрел на него с таким жадным выражением лица, что я забеспокоилась. Я подошла к их столику, не сводя с Мака глаз, и, наконец перестав закрываться от чужих мыслей, прислушалась.

Мак и Дэниз мотали срок за иссушение вампира.

Оглушенная, я на автомате донесла кувшин с пивом и кружки до шумной компании за четвертым столиком. Считалось, что кровь вампира может временно снять симптомы заболеваний и повысить потенцию – как смесь преднизолона и виагры, поэтому чистая, неразбавленная кровь вампиров пользовалась большим спросом на черном рынке, а спрос рождает предложение. Появляются поставщики – и мерзкие Крысы, как выяснилось, были одними из них.

Они заманивали вампиров в ловушки, выкачивали из них кровь и продавали крошечные флакончики по двести баксов за штуку. Уже пару лет как кровь вампиров считалась лучшим наркотиком. Некоторые покупатели буквально съезжали с катушек после первой же дозы, но торговлю это не останавливало.

Обескровленные вампиры в среднем долго не жили. Дилеры либо убивали их, либо бросали на открытом пространстве – в этом случае история заканчивалась на рассвете. Время от времени случались истории о выживших вампирах, сумевших освободиться и повернуть ситуацию в свою пользу. Тогда до рассвета не доживали дилеры. Я видела, как мой вампир поднимается и идет к выходу вместе с Крысами. Мак поймал мой взгляд, и я поняла, что выражение моего лица совершенно его обескуражило. Но он отвернулся, так, как будто бы я не имела значения, и это меня взбесило. Действительно взбесило.

Что же мне делать? Пока я боролась с собой, они успели выйти. Поверит ли мне вампир, если я догоню их и расскажу правду? Никто никогда мне не верил. А если по какой-то нелепой случайности это и происходило, веру сопровождали злость и страх – потому что я читала в умах то, что люди хотели бы скрыть.

Однажды вечером, когда четвертый муж Арлин приехал, чтобы забрать ее со смены, она просила меня прочитать его мысли. Она была уверена, что муж планирует бросить ее и детей… но я не стала этого делать. Я не хотела лишиться единственной подруги. Даже Арлин не могла попросить меня об этом напрямую, потому что тогда она признала бы существование моего дара, моего проклятия – а люди никогда его не признавали. Удобнее было думать, что я сумасшедшая.

Иногда я действительно едва не сходила с ума.

Я колебалась, смущенная, напуганная и разозленная, пока не поняла, что не могу оставаться на месте. Пренебрежительный взгляд Мака заставил меня действовать.

Я прошла вдоль бара к Джейсону. Он пытался склеить Ди-Энн – хотя, поговаривали, ее и клеить-то особо не требовалось. Дальнобойщик из Хэммонда зло щурился с другой стороны от нее.

– Джейсон, – настойчиво позвала я. Он предостерегающе посмотрел на меня, но все же развернулся. – Слушай, та цепь все еще лежит в багажнике?

– Куда я без нее, – лениво протянул он, разглядывая меня и, кажется, гадая, не влипла ли я в историю. – Собираешься драться, Сьюки?

Я улыбнулась ему привычной улыбкой официантки и бодро ответила:

– Надеюсь, что не придется.

– Эй, помощь нужна? – в конце концов, он был моим братом.

– Нет, спасибо, – я понадеялась, что мой голос звучит уверенно.

Я обернулась к Арлин.

– Послушай, мне нужно уйти чуть пораньше. За моими столиками тихо, сможешь меня прикрыть? – Я не думала, что когда-нибудь попрошу Арлин об этом, хотя не раз прикрывала ее. К тому же она сама предлагала мне помощь. – Все будет хорошо. Я вернусь, если получится, и уберу твой трейлер, если тебе придется наводить порядок за моими клиентами.

Арлин горячо закивала.

Я показала Сэму на служебный выход, на себя и изобразила пальцами шаги, без слов поясняя, куда собираюсь. Он кивнул. Довольным он не выглядел.

Что ж, я вышла из задних дверей, стараясь ступать по гравию как можно тише. Парковка для сотрудников была позади бара – мы выходили на нее через кладовую. Я видела машины: повара, Арлин, Дон, свою собственную. Справа от меня стояли пикап Сэма и его трейлер.

Вырубку, посреди которой расположился бар, окружал лес. Парковка для гостей – обширное пространство к западу от здания – была залита асфальтом, но по ее краям лежал тот же гравий, что покрывал парковку для сотрудников. Сэм позаботился об освещении, и в неестественном свете высоких фонарей обстановка казалась странной.

Я увидела помятый красный спорткар – машину Крыс – и поняла, что почти на месте. Тут же стоял фургон Джейсона. Черный, с узором из бледно-голубых и розовых брызг по бокам – как же Джейсону нравилось, чтобы его замечали. Я забралась в багажник и порылась среди вещей, разыскивая цепь из толстых тяжелых звеньев, которую он возил с собой на случай драки. Найдя, я прижала ее к себе так, чтобы она не звенела.

На секунду я задумалась. Единственным относительно уединенным местом, куда Рэттри могли заманить вампира, был дальний угол парковки, где деревья нависали над машинами, – что ж, я двинулась в том направлении тихо и быстро.

Каждые пару секунд я останавливалась, прислушиваясь, и вскоре до меня донесся стон и тихие голоса. Я скользнула между машинами и увидела их именно там, где предполагала.

Вампир лежал на спине. Его лицо искажала агония, слабо поблескивающая цепь пересекала запястья, затем спускаясь к щиколоткам. Серебро. Жгут чуть выше локтя грубо врезался в кожу вампира. На земле, у ног Дэниз, стояли два маленьких флакона с кровью, и она уже крепила к игле новую вакуумную пробирку.

Крысы стояли ко мне спиной, вампир тоже пока меня не заметил, и я выпустила из цепи один виток, оставляя свободными добрые три фута. С кого начать? И Мак, и Дэниз были некрупными, но жестокими. Я вспомнила презрительный взгляд Мака и то, что он никогда не оставлял мне чаевых, – что ж, начнем с него. Мне еще никогда не приходилось драться по-настоящему, но почему-то я трепетала от предвкушения.

Я выскочила из-за фургона, раскручивая цепь. Ее свободный конец врезался Маку в спину, и он упал на колени перед своей жертвой, но тут же закричал и снова вскочил на ноги. Дэниз обернулась, не отвлекаясь от наполнения третьей пробирки. Мак опустил руку к своему ботинку, и в его пальцах что-то сверкнуло. Я сглотнула. Он вытащил нож.

– Ой-ой, – сказала я с нервной ухмылкой.

– Сучка чокнутая!

Судя по его тону, ему не терпелось пустить нож в дело. Я слишком сосредоточилась на происходящем, чтобы удерживать ментальный барьер, и мысли Мака пронеслись сквозь мое сознание – я поняла, что именно он хочет со мной сделать, и это меня по-настоящему взбесило: теперь мне хотелось сделать ему максимально больно. Я шагнула к нему, но Мак был готов к нападению – пока я раскручивала цепь, он метнулся вперед, целя ножом по руке. Он отвлекся; цепь обхватила его тощую шею, как руки любовницы, и триумфальный крик превратился в бульканье. Мак выронил нож и обеими руками вцепился в звенья. Не в силах вдохнуть, он снова упал коленями на асфальт. Цепь выскользнула из моих рук – извини, Джейсон. Я наклонилась и подобрала нож Мака, стараясь держать его с уверенным видом. Дэниз бросилась к нам – игра тени и света делала ее похожей на лесную ведьму.

Она замерла, когда увидела в моих руках нож Мака. Грязно выругалась, осыпала меня проклятиями, пожелала сдохнуть – я дождалась, пока она закончит, и скомандовала:

– Вали отсюда. Сейчас же.

Дэниз сверлила меня ненавидящим взглядом. Она попыталась подобрать флаконы с кровью, но я зашипела на нее, отгоняя, так что ей не осталось ничего, кроме как помочь Маку подняться на ноги. Он по-прежнему давился воздухом, хрипел и обеими руками держался за цепь. Дэниз потащила его к машине и, не обращая внимания на его состояние, затолкала на пассажирское сиденье. Затем она достала из кармана ключи и села за руль.

Я услышала, как заработал мотор, и неожиданно поняла, что Крысы заполучили новое оружие. Еще никогда в жизни я не двигалась так быстро; я метнулась к связанному вампиру, выдохнула: «Отталкивайся ногами», – подхватила его под руки и со всей силы потянула за собой. Он понял меня и попытался придать нам хоть какое-то ускорение, и за секунду до того, как красный спорткар понесся на нас, мы успели оказаться между деревьями. Дэниз промахнулась меньше чем на ярд – теперь ей пришлось выкрутить руль, избегая столкновения с сосной.

Шум мотора постепенно стих вдали.

– Ох, твою мать, – пробормотала я.

Ноги больше не держали, и я упала на колени рядом с вампиром. С минуту я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. Вампир слегка пошевелился, и я перевела на него взгляд. От его кожи, там, где ее касалось серебро, поднимались тонкие струйки дыма. О черт, как же я могла забыть!

– Бедолага, – я злилась на саму себя за то, что не позаботилась о нем сразу.

Все еще пытаясь перевести дыхание, я начала разматывать тонкие серебряные нити, кажется, составляющие одну очень длинную цепь.

– Малыш… – прошептала я, не задумываясь, насколько нелепо это звучит.

Я быстро освободила запястья вампира от цепей. Интересно, чем Крысы умудрились отвлечь его настолько, что он не заметил, как его связывают? От приходящих в голову идей я невольно покраснела. Вампир прижал руки к груди, пока я распутывала цепочку, намотанную вокруг его щиколоток. Они пострадали намного меньше – Крысы не стали закатывать джинсы вампира, и серебро не коснулось его обнаженной кожи и не обожгло.

– Прости, что не пришла раньше, – виновато сказала я. – Тебе скоро станет лучше, так? Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

Его ответ успел очень обрадовать меня, но тут он добавил:

– Они могут вернуться, а я пока не в состоянии драться, – мягкий голос вампира слегка подрагивал, но я бы не сказала, что он задыхался.

Я кисло посмотрела на него и отвернулась, давая ему время и личное пространство, чтобы прийти в себя. Неприятно, когда кто-то пялится на твои страдания. К тому же он был прав, меры предосторожности не помешают. Я пересела на тротуар и не сводила глаз с парковки: одни машины уезжали, другие приезжали, но никто не приближался к нашему укромному уголку.

Я почувствовала движение воздуха и обернулась – вампир сидел. Он оказался ближе, чем я ожидала. Его огромные темные глаза внимательно разглядывали меня. Клыки он успел убрать – сказать по правде, я была слегка разочарована. Заговорил он не сразу.

– Спасибо, – его голос звучал сдавленно.

Видимо, он был не рад, что его спасла женщина, как и любой мужчина на его месте.

Поскольку он не был особо вежлив, я решила, что тоже могу сделать кое-что некрасивое. Мне хотелось услышать его, и я полностью открыла сознание. Ничего. Я не услышала ничего.

– Ого, – шокированно выдохнула я, сама не слишком понимая, что именно говорю: – Я тебя не слышу.

– Спасибо, – повторил вампир, отчетливо выговаривая каждый звук.

– Нет, нет, слова я слышу. Просто…

Взбудораженная, я сделала то, чего никогда бы себе не позволила при других обстоятельствах, – кое-что навязчивое, нарушающее личное пространство и выдающее мое отклонение. Я повернулась к нему всем телом, взяла его бледное лицо в ладони и взглянула прямо в глаза. Я сфокусировала на нем все свои силы.

И ничего не произошло. Я как будто всю жизнь слушала радио, которое не могла выключить, и вдруг попала на частоту, которую приемник не воспринимал.

Какое блаженство!

Глаза вампира расширились и потемнели, но он не шелохнулся.

– Прости, – смущенно выдохнула я, отдергивая руки и вновь поворачиваясь к парковке.

Я начала говорить о Маке и Дэниз, все еще думая о том, как восхитительно было бы общаться с человеком, которого не слышно, пока он не заговорит вслух. О, это непередаваемое ощущение тишины.

– …так что я решила, что лучше выйти и проверить, как у тебя дела, – закончила я, понятия не имея, о чем говорила до этого.

– Ты пришла мне на выручку. Смело с твоей стороны, – его голос был таким соблазнительным, что Ди-Энн выскочила бы из красных кружевных трусиков прямо на этом самом месте.

– Даже не начинай, – ответила я язвительно. Его тон спустил меня с небес на землю. Изумленное выражение задержалось на лице вампира на целую секунду, прежде чем он взял себя в руки.

– Ты не побоялась оказаться наедине с голодным вампиром? – спросил он с нотками чего-то лукавого и опасного в голосе.

– Нет.

– Полагаешь, ты спасла меня, и поэтому – в безопасности? Неужели ты думаешь, что после всех прожитых лет я сохранил в себе хоть каплю сентиментальности? Вампиры часто пользуются теми, кто им доверяет. Мы не следуем человеческим нормам морали.

– Люди тоже пользуются теми, кто им доверяет, – фыркнула я. Я умела быть практичной. – Я не конченая дурочка.

Я подняла руку и слегка наклонила голову. Пока вампир приходил в себя, я намотала цепь Крыс вокруг запястий и шеи.

Он вздрогнул.

– Есть прекрасные артерии в области паха, – сказал он после короткой паузы, придя в себя. Теперь его голос походил на змеиное шипение.

– Прекращай заигрывать, – отозвалась я. – Не собираюсь тебя слушать.

В тишине мы снова посмотрели друг на друга. Я боялась, что больше никогда его не увижу; в конце концов, его первый визит в бар прошел так себе. Так что я пыталась запомнить как можно больше; эта встреча должна была стать моим главным сокровищем, наградой на долгое, долгое время. Я хотела снова к нему прикоснуться, запомнить ощущение его кожи под пальцами. Но это означало бы выйти за рамки вежливости и, возможно, спровоцировать новую волну шуток о паховых артериях.

– Не хочешь выпить кровь, которую они собрали? – неожиданно спросил он. – Можешь считать это моей благодарностью, – он показал на закрытые пробирки, по-прежнему лежавшие на асфальте. – Кровь вампиров способствует здоровью и сексуальному аппетиту.

– Я здорова как лошадь, – честно сказала я. – И не веду активной сексуальной жизни. Делай со своей кровью что хочешь.

– Ты могла бы их продать, – предложил он, но, по-моему, ему просто хотелось увидеть мою реакцию.

– Пальцем к ним не прикоснусь, – оскорбленно поморщилась я.

– Ты странная, – сказал он. – Что ты такое?

Судя по тому, как он на меня смотрел, он прикидывал варианты. Я радовалась тому, что не услышу ни одного из них.

– Ну, я Сьюки Стакхаус, официантка, – сказала я. – А тебя как зовут?

Наверное, это я могла спросить, не рискуя показаться навязчивой.

– Билл.

Не сдержавшись, я расхохоталась так, что шлепнулась обратно на землю.

– Вампир по имени Билл, – повторила я. – Я думала, ты какой-нибудь Энтони, Базиль или Лэнгфорд! Билл! – честное слово, я давно так не смеялась. – Ладно, Билл, еще увидимся. Мне пора вернуться к работе.

При мысли о возвращении в бар губы расплылись в напряженной улыбке. Я оперлась на плечо Билла и поднялась. Мышцы у него были жесткие, как камень, и я оказалась на ногах так резко, что едва не упала обратно. Я взглянула на свои ноги, убеждаясь, что резинки носков остались на одном уровне, и осмотрела прочую одежду – не хотелось бы, чтобы на ней остались следы драки с Крысами. Я отряхнула задницу и бедра, испачкавшиеся, пока я сидела на земле, и, уже шагая через парковку, помахала Биллу рукой.

Это был потрясающий вечер, принесший немало пищи для размышлений. Думая об этом, я улыбалась почти искренне.

Жаль, что Джейсон будет вне себя из-за цепи.

После работы я поехала к дому. К счастью, когда я вернулась к работе, Джейсона уже не было, как и Ди-Энн. Всю дорогу домой я прокручивала в голове события этого вечера. Я жила с бабушкой всего в четырех милях от бара – неподалеку от кладбища «Высокие сосны», расположенного возле узкой двухполосной дороги. Дом построил мой прапрапрадедушка, имевший пунктик насчет уединения. Поэтому, чтобы добраться до дома, приходилось свернуть с городской улицы на шоссе, проехать через лес и найти нужную просеку.

Дом не представлял какой бы то ни было исторической ценности, самые старые его части давно снесли и перестроили. И, конечно, к нему подвели электричество и водопровод, наладили отопление и прочие современные удобства. Но крышу по-прежнему покрывали жестяные листы, ослепительно сияющие в солнечные дни. Когда мы меняли крышу, я хотела положить обычную черепицу, но бабушка отказалась. Что ж, жесть осталась на месте – несмотря на то, что платила я, это был бабушкин дом.

Каким бы этот дом ни был, я жила в нем приблизительно с семи лет, а до того частенько в нем гостила. Поэтому я любила его. Это был просторный, старый семейный дом, пожалуй, слишком большой для двоих жильцов. К широкому фасаду, выкрашенному в белый – в вопросах дома бабушка придерживалась традиций, – примыкала затененная веранда. Я прошла через вместительную гостиную, заставленную старой, но подходящей нам мебелью, и постучалась в первые двери левого коридора, в самую большую спальню.

Адель Хейл-Стакхаус, моя бабушка, сидела в постели. За ее плечами виднелось около тысячи подушек, на коленях лежала книга, а рядом все еще горел ночник. Даже в теплую весеннюю ночь на бабушке была плотная ночная рубашка с длинными рукавами.

– Привет, – сказала я.

– Привет, милая.

Моя бабушка была очень старой и очень маленькой, но ее волосы оставались такими же густыми, как в юности. Настолько белые, что мне чудилась в них легкая прозелень – днем бабушка собирала их у шеи, а на ночь распускала или заплетала в косу. Я посмотрела на обложку книги.

– Снова Даниэлла Стил?

– Эта женщина знает толк в историях.

Самое большое удовольствие бабушка получала от чтения Даниэллы Стил, бразильских сериалов, которые называла «историями», и участия в собраниях миллиона клубов, в которых состояла, кажется, всю свою взрослую жизнь. Ее любимыми были «Потомки Доблестно Павших» и «Общество садоводов Бон-Темпса».

– Угадай, что сегодня случилось, – предложила я.

– Что? Тебя пригласили на свидание?

– Нет, – я постаралась удержать на лице улыбку. – В бар заходил вампир.

– Ох! У него были клыки?

Я видела, как они блеснули в свете фонарей – на парковке, когда Крысы выкачивали из него кровь, – но бабушке этого знать не стоило.

– Да, но он их прятал.

– Вампир здесь, в Бон-Темпсе, – бабушка была вне себя от счастья. – Он кого-нибудь укусил?

– Ба, нет, конечно! Он просто сел и попросил бокал красного вина. Я принесла заказ, но не видела, чтобы он пил. Думаю, ему просто хотелось компании.

– Интересно, где он живет.

– Не думаю, что он это кому-нибудь расскажет.

– Нет, – подумав секунду, согласилась бабушка. – Думаю, не расскажет. Он тебе понравился?

Сложный вопрос. Я задумалась и осторожно ответила:

– Не знаю. Он показался мне любопытным.

– Хотела бы я с ним встретиться, – слова бабушки не удивили меня, потому что она обожала все новое почти так же, как я. Она не принадлежала к тем реакционерам, которые с ходу решили, что вампирам не место среди людей. – Но сейчас мне лучше поспать. Я не гасила свет, дожидаясь твоего прихода.

Я наклонилась, чтобы поцеловать ее, и сказала:

– Доброй ночи.

Я прикрыла за собой дверь и услышала, как щелкнул выключатель – бабушка погасила свет. Моя кошка Тина выскользнула из своего убежища и потерлась о мои ноги. Я подхватила ее на руки и некоторое время обнимала, прежде чем выпустить до утра. Часы, на которые я покосилась, показывали почти два часа, и расстеленная кровать манила все сильней.

Моя комната находилась прямо напротив бабушкиной. Когда я поселилась здесь после смерти родителей, бабушка перевезла мебель из нашего прежнего дома, чтобы мне было уютнее. С тех пор ничего не изменилось: односпальная кровать с белой спинкой, маленький комод с ящичками. Я включила свет и, плотно закрыв дверь, начала раздеваться. У меня было по меньшей мере пять черных шорт и очень, очень много белых футболок, которые постоянно пачкались. Не говоря уже о том, сколько пар белых носков лежало в ящике комода.

В общем, затевать стирку прямо сейчас было необязательно. Меня и на душ-то не хватило. Я только почистила зубы, смыла макияж, мазнула по лицу увлажняющим кремом и выпутала из волос ленту.

Надев свою любимую ночную футболку с Микки-Маусом, достающую мне почти до колен, я забралась в постель. Повернулась на бок, как и всегда, и расслабилась в тишине спальни. После полуночи почти любой разум затихал, воздух больше не гудел от мыслей, и мне не приходилось отбиваться от вторжения. Перед тем как, пользуясь затишьем, провалиться в глубокий сон, я успела подумать о темных глазах вампира.

На следующий день, ближе к обеду, я лежала в разложенном на переднем дворе алюминиевом шезлонге и покрывалась бронзовым загаром. Я надела любимый раздельный купальник без лямок. Прошлым летом он казался мне свободнее, так что я была очень довольна, пока не услышала шум мотора и фургон Джейсона, все еще расписанный голубой и розовой ерундой, не остановился меньше чем в ярде от меня.

Джейсон спрыгнул на землю – я говорила, что его фургон ездит на высоченных колесах? – и направился ко мне. На нем была его обычная форма: футболка и штаны цвета хаки. К поясу он, как и большинство дорожных рабочих, прицепил нож. Судя по его походке, мне грозили неприятности. Я надела темные очки.

– Почему ты не рассказала, что сцепилась с Рэттри прошлой ночью? – Брат уселся на соседний шезлонг и с запозданием уточнил: – Где бабушка?

– Развешивает белье, – ответила я. Бабушка иногда использовала сушильную машину, но развешивать выстиранные вещи на солнышке ей нравилось гораздо больше. Бельевые веревки, разумеется, были на заднем дворе, где же еще им быть. – К обеду будет стейк по-деревенски, сладкая картошка и зеленые бобы, которые она вырастила прошлым летом, – добавила я, зная, что мысли о еде немного отвлекут Джейсона. Я надеялась, что бабушка останется на заднем дворе. Ей не стоило слышать этот разговор. – Давай потише, – напомнила я.

– Рене Леньер чуть из штанов не выпрыгнул, пока дожидался возможности мне рассказать. Он вчера крутился около трейлера Рэттри, хотел купить травки и видел, как Дэниз приехала. Она как будто сбить кого-то планировала. Рене сказал, она с ума сходила от злости и чуть его не убила. Мака пришлось вначале втаскивать в трейлер в четыре руки, а потом вовсе везти в больницу в Монро – Джейсон смотрел на меня, как прокурор на подсудимую.

– А о том, что Мак бросился на меня с ножом, Рене рассказал? – Я решила, что лучшей защитой в этой ситуации будет нападение. Кроме того, я понимала, что Джейсон злится в основном из-за того, что услышал эту историю не от меня.

– Если Дэниз и упоминала об этом, Рене мне не рассказал, – медленно проговорил Джейсон. Его красивое лицо потемнело от злости. – Он бросился на тебя с ножом?

– В общем, мне пришлось защищаться, – я говорила об этом как о чем-то естественном. – Кстати, он уволок твою цепь, – с некоторой точки зрения это было правдой. – Я хотела тебе рассказать, – продолжила я, – но к тому моменту, как я вернулась, вы с Ди-Энн уже ушли, и, раз уж я осталась цела, отвлекать вас не было особого смысла. Ты ведь счел бы своим долгом его догнать, если бы узнал о ноже, – примирительно добавила я. Джейсон любил подраться, так что это было практически правдой.

– Просто скажи, какого черта ты к ним полезла? – спросил он, слегка расслабившись, и я поняла, что конфликт исчерпан.

– Ты знал, что, помимо торговли наркотиками, Крысы иссушают вампиров?

Кажется, он заинтересовался.

– Нет… И что?

– Ну, вчера одним из наших гостей оказался вампир, и Крысы пытались его разделать прямо на парковке! Я не могла этого допустить.

– В Бон-Темпсе появился вампир?

– Ага. И даже если ты не собираешься ручкаться с вампирами, нельзя позволять отбросам вроде Рэттри мучить их. Это не бензин сливать из чужих машин, они бы бросили его умирать в подлеске. – Крысы не говорили о своих намерениях, но у меня были кое-какие догадки. Даже если бы они укрыли его в тени, чтобы он не умер от солнечного света, иссушенному вампиру требовалось не меньше двадцати лет, чтобы восстановиться, и это если о нем заботился другой вампир. По крайней мере, так они говорили на шоу Опры.

– Я тусил в баре в одно время с вампиром? – растерянно спросил Джейсон.

– Помнишь темноволосого парня, сидевшего с Крысами?

Джейсон усмехнулся, услышав это прозвище. Но не перестал расспрашивать меня о прошлой ночи.

– Как ты узнала, что этот парень вампир? – спросил он. Когда мы встретились взглядами, я поняла: он жалеет, что не прикусил язык.

– Просто догадалась, – сказала я самым ровным тоном.

– Ясно, – и мы достигли безмолвной договоренности.

– В Гомулке вампиров нет, – глубокомысленно сказал Джейсон. Он запрокинул голову, ловя солнечные лучи, и я поняла, что мы закончили с опасными вопросами.

– Есть такое, – согласилась я. Не любить Гомулку было в Бон-Темпсе чем-то вроде традиции. Мы соперничали в футболе, баскетболе и историческом значении для будущих поколений.

– Как и в Родейле, – сказала бабушка из-за наших спин, и мы с Джейсоном подскочили. Нужно отдать Джейсону должное – он подскакивал и обнимал бабушку каждый раз, когда видел ее.

– Ба, сможешь накормить меня обедом?

– Троих таких, как ты, – сказала бабушка и улыбнулась Джейсону. Бабушка не закрывала глаза на его – или мои – ошибки, но искренне любила. – Мне тут позвонила Эверли Мэнсон. Сказала, что ты провел эту ночь с Ди-Энн.

– Боже мой, в этом городе даже у стен есть уши, – Джейсон поморщился, но в его голосе не было настоящей злости.

Пока мы шли к дому, бабушка предостерегающе завела:

– Я знаю, что Ди-Энн как-то раз уже залетала. Позаботься о том, чтобы она не залетела от тебя, а то за всю жизнь не расплатишься. Хотя, может, хоть тогда я обзаведусь правнуками.

Бабушка уже накрыла на стол, так что после того как Джейсон оставил на вешалке кепку, мы сели и коротко помолились. Бабушка и Джейсон принялись сплетничать о жителях нашего городка и окрестностей. Они называли это «обменом информацией». Джейсон работал на округ, руководил дорожными бригадами. Весь день он катался по округе на государственной машине и дожидался окончания смены, чтобы пересесть в собственную машину и всю ночь кататься уже на ней. Рене был дорожным рабочим в одной из его бригад. Они вместе учились в старшей школе и частенько проводили время втроем с Хойтом Фортенберри.

– Сьюки, мне придется заменить водонагреватель дома, – неожиданно сказал Джейсон. Он жил в старом родительском доме, где мы выросли. После того, как наводнение убило маму с папой, мы переселились к бабушке, но после двух лет в колледже и выхода на работу Джейсон вернулся в дом, по документам наполовину принадлежавший мне.

– Тебе нужны деньги? – спросила я.

– Нет, все нормально.

Мы оба работали, но, помимо зарплат, получали процент от вложений, сделанных за то время, что из земли, принадлежавшей родителям, выкачивали нефть. Скважина проработала всего пару лет, а потом была затоплена, но родители и бабушка позаботились, чтобы деньги не пропали. Дополнительный доход сэкономил нам с Джейсоном массу усилий. Не знаю, как бы бабушка вырастила нас, если бы не эти деньги. Она упорно отказывалась продавать недвижимость или землю, но из доходов у нее была только пенсия. Поэтому-то я и не сняла себе квартиру. Если я покупаю продукты в дом, где живу, бабушка считает это разумным; но если бы я привозила продукты ей, оставляла в холодильнике и уходила к себе, она была бы вне себя от этой «благотворительности».

– Какую модель ты купил? – из вежливости спросила я.

Джейсон только этого и ждал; он сходил с ума по всякой технике и жаждал описать выбор нового водонагревателя во всех подробностях. Я слушала со всем вниманием, на какое была способна.

И тут он резко сменил тему:

– Сьюки, ты помнишь Модетт Пайкенс?

– Разумеется, – удивленно ответила я. – Мы выпустились в один год.

– Этой ночью кто-то убил Модетт в ее собственной квартире.

Мы с бабушкой встрепенулись.

– Когда? – спросила бабушка, явно смущенная тем, что еще об этом не слышала.

– Тело нашли в ее спальне сегодня утром. Начальник Модетт пытался дозвониться до нее и выяснить, почему она два дня не ходила на работу. Но Модетт не ответила, поэтому он приехал к ней, вызвал менеджера жилого комплекса, и они вскрыли дверь. Ты знала, что она снимала квартиру напротив Ди-Энн?

В Бон-Темпсе был всего один нормальный жилой комплекс: три двухэтажных здания, расположенных буквой «П», – так что мы сразу поняли, о чем он.

– Ее там и убили?

Мне стало дурно. Я вспомнила Модетт – с ее тяжелой челюстью, квадратной задницей, широкими плечами и красивыми темными волосами. Модетт была трудолюбивой, но не обладала ни амбициями, ни острым умом. Кажется, я слышала, что она работает на «Грэббит Квик», заправке с магазинчиком всякой всячины.

– Да, она проработала там, наверное, не меньше года, – подтвердил Джейсон.

– Что произошло? – Бабушка щурилась с тем жадным любопытством, с которым хорошие люди выслушивают плохие новости.

– На ней нашли следы от укусов вампира… на… кхм, ее бедрах, – сказал брат, глядя в тарелку. – Но она умерла не из-за них. Ее задушили. Ди-Энн говорила, что Модетт любила проводить выходные в вампирском баре в Шривпорте, так что, может, там ее и покусали. Необязательно тот вампир, который приглянулся Сьюки.

– Модетт была клыколюбкой? – Меня замутило от образа Модетт, неуклюжей и полной, затянутой в экзотическое черное платье по распространенной среди клыколюбов моде.

– Что ты имеешь в виду? – спросила бабушка.

Видимо, она пропустила утреннее ток-шоу в тот день, когда ведущие обсуждали этот феномен.

– Так называют людей, которые тусуются с вампирами и любят, когда их кусают. Поклонники вампиров. Полагаю, обычно они живут недолго, потому что слишком часто дают кровь, и рано или поздно какой-то укус становится последним.

– Но Модетт умерла не от укуса, – бабушка хотела убедиться, что поняла все правильно.

– Нет, от удушья. – Джейсон вернулся к содержимому своей тарелки.

– Ты ведь всегда заправляешься на «Грэббит»? – спросила я.

– Ну да. Как и куча других людей.

– И вроде ты какое-то время увивался за Модетт? – спросила бабушка.

– Ну, в некотором смысле, – осторожно согласился Джейсон.

Очевидно, это значило, что он спал с Модетт всякий раз, когда не мог найти варианта получше.

– Надеюсь, шериф не захочет с тобой поговорить, – сказала бабушка и покачала головой. Похоже, она сама не верила в свои слова.

– Что? – Джейсон покраснел от возмущения.

– Ты пересекался с Модетт каждый раз, когда заправлял машину, проводил с ней время, назовем это так… и определенно бывал в квартире, где ее убили, – перечислила я.

Не так уж много причин, но вполне достаточно, чтобы им заинтересовались. Тем более в Бон-Темпсе редко случались таинственные убийства, и я была уверена, что полиция перевернет каждый камень в поисках преступника.

– Не я один. На «Грэббит» заправляется куча парней, и все они регулярно пересекались с Модетт.

– Да, но в том ли смысле? – прямо спросила бабушка. – Она ведь не занималась проституцией? Тогда об ее ухажере должны были знать.

– Она просто любила приятно провести время, а не занималась сексом за деньги, – учитывая, какой Джейсон эгоист, было мило, что он защищает Модетт. Возможно, я недооценивала старшего брата. – Думаю, она была одинока, – добавил он.

Джейсон поднял на нас взгляд, и, наверное, мы обе выглядели удивленными и тронутыми.

– К слову о проститутках, – торопливо продолжил он. – В Монро есть девчонка, которая специализируется на вампирах. За ней всегда приглядывает телохранитель с колом на случай, если клиент забудется. Она пьет синтетическую кровь, чтобы поддерживать организм.

Он явно хотел сменить тему, так что мы с бабушкой задумались о том, как вежливо поддержать разговор.

– Интересно, сколько она берет? – рискнула спросить я, и, когда Джейсон рассказал, какие ходят слухи, мы обе ахнули.

После того как мы обсудили убийство Модетт, обед пошел по обычному сценарию. Как только дело дошло до мытья посуды, Джейсон посмотрел на часы и сказал, что ему пора. Но, как оказалось, бабушка все еще думала о вампирах. Позже, когда я красилась перед работой, она зашла ко мне в комнату.

– Сколько лет, по-твоему, было тому вампиру, который к вам заходил?

– Без понятия, ба. – Я наносила тушь, стараясь держать глаза широко открытыми и не дергаться, чтобы не ткнуть щеточкой в глаз, так что голос прозвучал странно, как у актрисы из фильма ужасов.

– Как ты думаешь… он может помнить Войну?

Мне не требовалось спрашивать, о какой войне она говорит. В конце концов, бабушка была одной из основательниц клуба «Потомков Доблестно Павших».

– Возможно, – сказала я, поворачиваясь к зеркалу то одной, то другой щекой, чтобы проверить ровность румянца.

– Может быть, он мог бы рассказать нам о ней? Мы собрали бы особую встречу.

– Ночью, – напомнила я.

– Ох. Да, получается так.

«Потомки» обычно собирались в районе полудня в библиотеке и вместе обедали. Я задумалась. Было бы грубо требовать от вампира поговорить с бабушкой и ее клубом только потому, что я спасла его кровь от наркодилеров, но, может быть, если я намекну, он предложит сам? Неприятно, но ради бабушки я попробую.

– Если мы еще пересечемся, я спрошу, – пообещала я.

– По крайней мере, он может поговорить со мной? А я сделаю запись? – предложила бабушка. Я почти слышала, как у нее в голове крутятся шестеренки: она думала, насколько поднимется ее авторитет. – Остальным членам клуба будет безумно интересно, – с фальшивым трепетом добавила она.

Я подавила невольный смешок.

– Я ему предложу, – сказала я. – Посмотрим, что он ответит.

Я ушла, оставив бабушку думать об открывшихся возможностях.

Я не ожидала, что Рене Леньер дойдет с историей о драке на парковке даже до Сэма. Но Рене постарался. Придя на работу в тот день, я подумала, что ощутимое в воздухе волнение связано с убийством Модетт – и ошиблась.

Сэм затолкал меня в кладовку, как только я появилась на пороге. Он дрожал от злости и, кажется, готов был меня убить. Он еще никогда не злился на меня так сильно, и вскоре я готова была разрыдаться.

– И если ты решишь, что посетителю грозит опасность, ты расскажешь мне, и я сам со всем разберусь, – он повторил это раз шесть, и только тут до меня дошло, что Сэм за меня испугался.

Я почувствовала его страх, прежде чем пресекла интуитивное «прослушивание». От мыслей начальства всегда одни неприятности.

Мне ни разу не приходило в голову попросить Сэма – или кого бы то ни было – о помощи.

– А если тебе покажется, что у нас на парковке кого-то бьют, ты позвонишь в полицию, а не выйдешь к ним сама, чертова ты линчевательница, – выдохнул Сэм. Румянец, хорошо заметный на его светлой коже, был темнее обычного, а жесткие золотые волосы выглядели так, будто он забыл причесаться.

– Ладно, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Глаза я держала широко открытыми, иначе из них полились бы слезы. – Теперь ты меня уволишь?

– Нет! Нет! – воскликнул он, кажется, разозлившись еще сильнее. – Я не хочу тебя потерять!

Сэм сжал мои плечи и слегка встряхнул. Он смотрел на меня ясными, оглушительно-синими глазами и стоял так близко, что я почувствовала волну исходящего от него жара. Прикосновения усиливали мое отклонение, поэтому не прочесть мысли дотронувшегося до меня человека было практически невозможно. Долгую секунду я смотрела Сэму в глаза, прежде чем прийти в себя и отскочить, стряхивая с плеча его руку.

Развернувшись, я вылетела из кладовки, как вспугнутая птица.

Мне открылась пара обескураживающих фактов. Сэм желал меня; и я не слышала, о чем он думает, с той же ясностью, с какой могла читать других людей. Я получала лишь некое общее понимание об эмоциях, которые он испытывает, но не слышала самих мыслей. Как будто я смотрела на кольцо настроения, а не получала факс.

Что же я сделала с полученной информацией?

Абсолютно ничего.

Я никогда не думала о Сэме как о ком-то, с кем можно лечь в постель – с кем я могла бы лечь в постель. На самом деле я вообще ни о ком так не думала. Не потому что не чувствовала влечения – о, я чувствовала его чертовски хорошо, – но потому что всегда знала, что секс обернется для меня катастрофой.

Как можно трахаться, слыша каждую мысль своего партнера? Каждую. Я представляла себе все эти: «Ни фига себе, вот это родинка… ее задница толстовата… хоть бы она сдвинулась левее… почему она не понимает намеков…» – и так далее. От подобного пропадет любое желание. И я знала, что во время секса не смогу защитить свой разум.

Второй причиной было то, что мне нравилось работать под руководством Сэма. Мне нравилась моя работа – она заставляла меня выходить из дома и поддерживать активность, не превращаясь в затворницу, какой меня боялась увидеть бабушка. Мне было трудно работать в офисе, а поступить в колледж казалось и вовсе невозможным из-за пугающего уровня требуемой концентрации. Мне просто не хватило бы сил.

Так что сейчас я пыталась проанализировать ту волну желания, которую почувствовала от Сэма. Он не сделал мне однозначного предложения, не попытался завалить прямо в кладовке. Я прочла его чувства, но при желании могла их просто проигнорировать. Я оценила деликатность ситуации. Знал ли Сэм, что я такое, – мог ли он прикоснуться ко мне специально?

Тем вечером я старалась не оставаться с ним наедине, но, должна признать, произошедшее меня очень потрясло.

Следующие два вечера прошли лучше. Мы вернулись к прежним комфортным отношениям. Я успокоилась. Я расстроилась. Я сбилась с ног, потому что убийство Модетт привело к увеличению потока посетителей. Бон-Темпс полнился самыми разными слухами, а новостной канал Шривпорта сделал короткий репортаж о кошмарной гибели Модетт Пайкенс. В отличие от меня бабушка сходила на похороны, и, по ее словам, церковь была переполнена. Бедняжка Модетт с ее нелепой фигурой и искусанными бедрами после смерти получила столько внимания, сколько ей и не снилось при жизни.

Впереди меня ждали два выходных дня, и я волновалась, что пропущу следующий визит вампира по имени Билл. Мне нужно было передать бабушкину просьбу, но Билл не появлялся в баре, и я начала сомневаться, что это вообще случится.

Мак и Дэниз тоже не заходили, но Рене Леньер и Хойт Фортенберри позаботились о том, чтобы я узнала, какими ужасами они мне грозили. Не могу сказать, что испугалась всерьез. Только не мелких уголовников вроде Крыс, промышляющих на шоссе и в трейлерных парках Америки, не имеющих ни ума, ни совести, чтобы остановиться и начать нормальную жизнь, не способных оставить о себе добрую память. Я полагала, что угрозы подобных людей не стоили выеденного яйца, и поэтому проигнорировала предупреждения Рене – хотя ему определенно нравилось меня предупреждать.

Рене Леньер был почти таким же тощим, как Сэм. Только Сэм был румяным и светловолосым, а Рене – смуглым, с густыми темными волосами, уже тронутыми сединой. Он часто заходил в бар, чтобы выпить пива и поболтать с Арлин, которую во всеуслышание звал своей любимой бывшей женой. Лучшей из трех.

Хойт Фортенберри был куда менее приметным. Не бледный, но и не смуглый, не высокий, но и не низкий. Он всегда выглядел веселым, оставлял неплохие чаевые и относился к моему брату куда лучше, чем тот, по моему мнению, заслуживал.

Я порадовалась, что Рене и Хойта не было в баре в тот вечер, когда вампир вернулся. Он сел за тот же столик.

Теперь, когда он оказался прямо передо мной, я слегка оробела. Оказалось, я совсем забыла едва ощутимое сияние, исходящее от его кожи… и переоценила его рост и то, насколько графично очерчены его губы.

– Что вам принести? – спросила я.

Вампир поднял на меня взгляд. Я забыла и о том, какие глубокие у него глаза и как его присутствие на меня действует. Он не улыбался и не моргал; казалось, он вообще не двигался, но вокруг него расплывалась спокойная тишина. Я ослабила защиту и почувствовала, как расслабляются мышцы лица. Будто после массажа – ну, наверное.

– Что ты такое? – спросил вампир. Он пытался выяснить это уже второй раз.

– Официантка, – ответила я, второй раз притворяясь, что не понимаю вопроса. Улыбка привычно вернулась на мое лицо. Ощущение спокойствия пропало.

– Красное вино, – заказал вампир. Если он и был разочарован, по голосу этого не чувствовалось.

– Без проблем, – сказала я. – Синтетическую кровь должны привезти завтра утром. Слушай, мы сможем поговорить после моей смены? У меня к тебе просьба.

– Разумеется. Я перед тобой в долгу, – ну разумеется, он не обрадовался вопросу.

– Дело не во мне! – я и сама начинала сердиться. – Дело в моей бабушке. Если ты не уснешь… то есть да, наверное, ты не уснешь… к половине второго, когда я закончу работать, встреть меня, пожалуйста, у служебного входа на заднем дворе бара.

Я кивнула в сторону нужных дверей, и собранные в хвост волосы качнулись из стороны в сторону. Вампир проводил их взглядом.

– С удовольствием.

Непонятно, демонстрировал ли он вежливость, которую бабушка считала обычной для прошлых времен, или попросту издевался надо мной.

Очень хотелось показать ему язык или пустить подразнить иным образом, но я сдержалась. Развернувшись на пятках, я вернулась к бару. За принесенное вино он оставил двадцать процентов чаевыми. Вскоре после этого, взглянув на его столик, я поняла, что он испарился. Сдержит ли он свое слово? Так или иначе, Арлин и Дон ушли до того, как я закончила наводить порядок – скорее всего, потому что все салфетницы на моих столиках оказались полупустыми. Я попрощалась с Сэмом, пока забирала сумочку из закрытого ящика в его кабинете, где наши вещи оставались на время смен. Он гремел инструментами около мужского туалета – вероятнее всего, пытался починить текущий бачок. Я на секунду заглянула в женский, чтобы проверить прическу и макияж.

Выйдя наружу, я заметила, что Сэм успел выключить свет на парковке для посетителей. Территорию освещал только фонарь с датчиком движения на электрическом столбе перед его трейлером. К радости Арлин и Дон, Сэм разбил небольшой сад и засадил самшитом – девочки безостановочно дразнили его насчет аккуратности этой живой изгороди. Мне она нравилась.

Как и всегда, грузовик Сэма стоял перед его трейлером, и на парковке для персонала оставалась только моя машина. Я потянулась, оглядываясь по сторонам. Билла не было. Удивительно, насколько острым оказалось разочарование. Я ожидала, что он проявит вежливость, даже если в душе – есть ли у него вообще душа? – ему вовсе не хотелось со мной разговаривать. Может, подумала я с улыбкой, сейчас он спрыгнет с дерева или возникнет передо мной прямо из воздуха, завернутый в черный плащ с красным подбоем. Но ничего не произошло. Так что я поплелась к машине.

Я рассчитывала на сюрприз – но не на тот, который получила.

Мак Рэттри выскочил из-за машины и в одно мгновение приблизился ко мне вплотную. Он не сдерживал силу, и от удара в челюсть я упала как подкошенная. Я успела вскрикнуть, но столкновение с землей выбило из легких весь воздух. Гравий содрал открытую кожу, и я осталась лежать, безмолвная, бездыханная и беззащитная. Затем я увидела Дэниз – как она замахивается ногой в тяжелом ботинке – и успела свернуться калачиком прежде, чем они начали бить. Боль пришла мгновенно: сильная и неостановимая. Я инстинктивно закрыла лицо руками, и удары посыпались на предплечья, ноги и спину.

Наверное, в первые пару секунд я действительно верила, что они остановятся, прошипят мне пару проклятий, скажут, что это было последнее предупреждение, и уйдут. Но я четко помню момент, когда поняла – они намерены меня убить. И если лежать неподвижно, позволяя себя избивать, я была готова, то позволить себя убить – нет. Я перехватила следующий удар – бросилась на летящую в меня ногу и вцепилась в нее изо всех сил. Я пыталась кусаться, я хотела, по крайней мере, пометить одного из них – я даже не понимала, кого именно удерживаю.

А потом позади меня раздался рык. О нет, подумала я, они захватили с собой собаку. Судя по звуку, весьма недружелюбную. Если бы я еще могла испытывать эмоции, у меня бы волосы встали дыбом. Еще один удар – по спине, – и избиение прекратилось.

Этот последний удар сделал со мной что-то страшное. Я слышала свое тяжелое дыхание и странный булькающий звук, доносящийся откуда-то из легких.

– Что за чертовщина? – спросил Мак Рэттри, и его голос был полон ужаса.

Я снова услышала рык. Ближе, прямо за моей спиной. С другой стороны донеслось звериное ворчание. Мак начал ругаться. Дэниз, причитая, вырвала ногу из моей ослабевшей хватки. Мои руки упали на землю. Похоже, я уже не пошевелюсь – перед глазами стоял туман, но я все равно видела, что моя правая рука сломана. Лицо было влажным. Страшно представить, сколько травм я получила.

Мак закричал, Дэниз тоже. Похоже, вокруг меня что-то происходило, но я не могла пошевелиться. Я видела только свою сломанную руку и разбитые колени и темноту под колесами машины.

Через некоторое время наступила тишина. За моей спиной заскулила собака. Она ткнулась мне холодным носом в ухо, а потом лизнула Я попыталась поднять руку и погладить пса, который, несомненно, спас мне жизнь, но не смогла. Собственное дыхание доносилось как будто издалека.

– Я умираю, – сказала я.

Стоило признать, смерть казалась мне все более и более вероятной. Жабы и кузнечики, производящие большую часть ночного шума, умолкли, напуганные движением и шумом на парковке, так что мой тихий голос, прозвучавший ясно и четко, потонул в ночной тишине. Странно, но вскоре я услышала два других голоса.

Перед моим лицом показались ноги, обтянутые окровавленными синими джинсами. Вампир Билл наклонился, и я увидела его лицо. Рот был испачкан в крови, нижней губы касались белоснежные клыки – он выпустил их. Я попробовала улыбнуться, но мышцы лица не слушались.

– Я собираюсь поднять тебя, – спокойно сказал Билл.

– Я умру, если ты попытаешься, – шепнула я.

Он внимательно осмотрел меня и сказал:

– Не думаю.

Странно, но от его слов мне стало легче. Думаю, он за свою жизнь насмотрелся на самые разные раны.

– Будет больно, – предупредил он.

Сложно представить, что сейчас не сделало бы мне больно.

Его руки обхватили меня до того, как я успела испугаться. Я вскрикнула, но ничего не случилось.

– Быстрее, – поторопил голос.

– Мы уйдем в лес подальше от посторонних глаз, – сказал Билл. Он нес меня с такой легкостью, как будто я ничего не весила. Он что, собирался закопать меня там, вдали от посторонних глаз? Сразу после того как спас от Крыс? Мне было почти все равно.

Когда Билл опустил меня на ковер из сосновых игл в темноте леса, мне стало лишь немного легче. Где-то вдалеке мерцал смутный свет фонаря над парковкой. Я чувствовала, как сквозь волосы сочится кровь, как болит сломанная рука, как ноют следы от ударов, – но больше всего меня пугало то, чего я не чувствовала.

Я не чувствовала ног.

Живот казался тяжелым и наполненным. Слова «внутреннее кровотечение» возникли в моем сознании сами собой.

– Ты умрешь, если не сделаешь, как я велю, – сказал мне Билл.

– Прости, не хочу становиться вампиром, – ответила я, и мой голос прозвучал слабо, прерывисто.

– Не станешь, – сказал он чуть мягче. – Ты исцелишься. Быстро. У меня есть средство. Но ты должна дать согласие.

– Давай свое лекарство, – прошептала я. – Я согласна.

Тело сделалось совсем тяжелым. Частью своего разума, еще способного воспринимать внешние раздражители, я слышала Билла, ворчащего будто бы от боли. Затем к моим губам что-то прижалось.

– Пей, – сказал он.

Я попыталась высунуть язык, и у меня получилось. Это была кровь – запястье Билла сочилось кровью, и он сжимал руку, стараясь усилить ток. Меня замутило. Но я хотела жить. Я заставила себя сделать глоток. И еще.

Внезапно солоноватый вкус крови показался мне идеальным. Настоящий источник жизни. Неповрежденная рука взметнулась вверх, и я вцепилась в запястье Билла, прижимая его ко рту. Мне становилось лучше с каждым глотком. Через минуту я погрузилась в дрему.

Когда я очнулась, я все еще лежала на земле в лесу. Кто-то был подле меня – Билл. Он светился. Я чувствовала, как он вылизывает рану на моей голове. Не то чтобы я была против.

– Отличаюсь от других на вкус? – спросила я.

– Да, – сказал он глухо. – Что ты такое?

Он задал этот вопрос в третий раз. Бог любит троицу, всегда говорила бабушка.

– Я не умерла, – пробормотала я. Я ведь правда думала, что умру.

Я пошевелила сломанной рукой. Мышцы ослабли, но она больше не висела плетью. К ногам тоже вернулась чувствительность. На пробу я сделала вдох и выдох и обрадовалась, почувствовав лишь слабую боль. Сесть было сложно, но у меня получилось. Это напоминало то, как я чувствовала себя в детстве, едва выздоровев от пневмонии, когда температура только-только спадала. Слабость и блаженство. Я понимала, что пережила нечто ужасное.

Прежде чем я сумела сесть ровно, Билл подхватил меня обеими руками и прижал к себе. Он оперся спиной о дерево, и мне было очень комфортно сидеть на его коленях, прижимаясь щекой к груди.

– Что я такое… я телепатка, – сказала я. – Я слышу мысли людей.

– Даже мои? – в его голосе звучало лишь любопытство.

– Нет. Поэтому ты мне так нравишься, – ответила я, все еще плавая в розоватом тумане блаженства. Мне не было дела до того, что он может обо мне подумать.

Его грудь под моей щекой задрожала от смеха – слегка глуховатого.

– Я совсем не слышу тебя, – продолжила я мечтательным тоном. – Ты не представляешь, как это хорошо. После постоянного «бла, бла, бла»… не слышать ничего.

– Как ты ухитряешься общаться с мужчинами? Твои ровесники наверняка думают лишь о том, как затащить тебя в постель.

– Никак. Честно говоря, мне кажется, что мужчины любого возраста думают только о том, как затащить женщин в постель. Я не хожу на свидания. Понимаешь, все думают, что я сумасшедшая, а рассказать им правду я не могу… правду о том, что я слышу каждую их мысль, и это сводит меня с ума. Когда я только начинала работать в баре, я пару раз встречалась с парнями, которые ничего обо мне не знали. Но это не помогло. Невозможно расслабиться или настроиться на хороший вечер, когда постоянно слышишь, как парень думает, осветляешь ли ты волосы, или мысленно критикует твою задницу, или представляет, как выглядит твоя грудь без лифчика…

Внезапно нахлынула тревога – от того, как много я рассказала этому существу о себе.

– Прости. Не хотела грузить тебя своими проблемами. Спасибо, что спас меня от Крыс.

– В том, что они смогли до тебя добраться, есть моя вина, – сказал он. Под мягким спокойствием его голоса скрывался гнев. – Если бы мне хватило вежливости прийти вовремя, ничего бы не произошло. Так что я должен был дать тебе кровь. Должен был тебя вылечить.

– Они мертвы? – к моему стыду, голос дрожал.

– О да.

Я сглотнула. Трудно было жалеть о том, что мир избавился от Крыс. Но, глядя Биллу прямо в лицо, я не могла избавиться от мысли, что сижу на коленях у убийцы. И чувствую себя счастливой в его объятиях.

– Мне стоило бы испугаться, но я не боюсь, – сказала я, прежде чем прикусить язык, и снова почувствовала его глухой смех.

– Сьюки, о чем ты хотела со мной поговорить?

Мне пришлось хорошенько задуматься. Пусть я магическим образом и восстановилась физически, разум все еще был затуманен.

– Моя бабушка хотела выяснить, сколько тебе лет, – медленно проговорила я, не уверенная, насколько вампиры считают подобные вопросы личными. Мой вампир тем временем гладил меня по спине так, как будто успокаивал котенка.

– Меня обратили в тысяча восемьсот семидесятом, когда мне было тридцать человеческих лет. – Я подняла взгляд. Его бледное лицо не выражало никаких чувств, глаза в лесной полутьме казались бездонно-черными.

– Ты участвовал в Войне?

– Да.

– Мне кажется, ты разозлишься, но бабушка и ее товарищи по клубу будут счастливы, если ты расскажешь им немного о том, какой Война была на самом деле.

– О каком клубе речь?

– Она состоит в «Потомках Доблестно Павших».

– Доблестно павших, – трудно было с уверенностью определить эмоцию в голосе Билла, но он точно не обрадовался.

– Послушай, тебе необязательно рассказывать им об опарышах, инфекциях и голоде, – сказала я. – У них свои представления о Войне, и хотя они неглупые люди, пережившие другие войны… Им было бы интересней узнать больше о том, как люди жили в то время, о форме и движениях войск.

– О чистых вещах.

Я сделала глубокий вдох.

– Да.

– Ты порадуешься, если я соглашусь?

– Какая разница? Порадуется моя бабушка, и, раз уж ты оказался в Бон-Темпсе и, очевидно, решил остаться здесь жить, тебе полезно будет произвести хорошее впечатление.

– Ты порадуешься, если я соглашусь?

Да, он не из тех парней, которых можно прокатить.

– Ну да.

– Тогда я согласен.

– Бабушка просит тебя поесть перед приходом, – уточнила я.

Билл снова расхохотался, в этот раз громче.

– Теперь мне интересно с ней познакомиться. Я смогу зайти к вам как-нибудь ночью?

– О. Конечно. Завтра я буду работать допоздна, но потом у меня два выходных, так что четверг вполне подойдет. – Я подняла руку и посмотрела на часы. Они работали, но стекло было заляпано засохшей кровью. – Черт, – пробормотала я и, смочив палец слюной, принялась их оттирать. Затем я нажала кнопку, которая подсвечивала циферблат, и ахнула, увидев время. – Боже, мне пора домой. Надеюсь, бабушка легла спать.

– Она, должно быть, беспокоится, что ты гуляешь по ночам совсем одна, – констатировал Билл. В его голосе звучало неодобрение. Может, он подумал о Модетт? На мгновение мне стало тревожно от мысли, что Билл мог ее знать, что она могла пригласить его к себе. Но я решила не думать об этом, упрямо отказываясь касаться странной и жуткой природы жизни и смерти Модетт. Мне не хотелось, чтобы ее призрак отравлял секунды моего счастья.

– Это часть моей работы, – едко сказала я. – Ничего не поделаешь. В любом случае я не всегда работаю по ночам. Только когда выпадает возможность.

– Почему? – Билл поставил меня на ноги, и следом легко поднялся сам.

– Больше чаевых. Больше работы. Нет времени думать.

– Но ночами опаснее, – сказал он укоризненно.

Уж он-то знал.

– Ты говоришь совсем как бабушка, – пожурила я. Мы почти добрались до парковки.

– Я старше твоей бабушки, – напомнил Билл.

На этом разговор закончился. Выйдя из леса, я осмотрелась. Парковка выглядела нетронутой и безмятежной – как будто ничего не произошло. Как будто час назад меня не пытались забить до смерти, как будто Крысы не встретили на этом самом месте свой конец.

Свет в баре и в трейлере Сэма погас.

Гравий был влажным, но не окровавленным.

Моя сумочка стояла на капоте машины.

– А что насчет пса? – спросила я, оборачиваясь к своему спасителю.

Но он уже исчез.

Следующим утром я проснулась очень поздно, что вовсе не удивительно. К счастью, когда я вернулась вчера, бабушка уже спала, так что мне удалось пробраться в постель, не разбудив ее.

Когда зазвонил телефон, я пила кофе, сидя за кухонным столом, а бабушка прибиралась в кладовке. Перед тем как взять трубку, бабушка пристроилась на табурет у стойки – свое любимое место для телефонных бесед.

– Слу-ушаю, – сказала она.

По каким-то причинам она всегда звучала очень недовольно, как будто телефонный звонок был последним, чего бы ей хотелось. Уж я-то знала, что это совсем не так.

– Здравствуй, Эверли. Нет, сижу болтаю со Сьюки, она только проснулась. Нет, сегодня еще ничего не слышала. Нет, мне никто не звонил. Что? Какой торнадо? Ночью было тихо. Угол Четырех Улиц? Серьезно? Нет! Нет, не верю! Серьезно? Оба? О-хо-хо. Что сказал Майк Спенсер?

Майком Спенсером звали нашего окружного коронера. Меня бросило в дрожь. Допив кофе, я налила себе вторую чашку. Кажется, мне это понадобится.

Через минуту бабушка положила трубку.

– Сьюки, ты не поверишь, тут такое произошло!

Я готова была поспорить, что поверю.

– Что? – спросила я, пытаясь не выглядеть виноватой.

– Прошлой ночью на Угол Четырех Улиц, похоже, налетел торнадо! А ведь погода казалась такой спокойной. Он перевернул трейлер, который сдавался в аренду. Пара, которая в нем жила, погибла – они каким-то образом оказались под трейлером, и их раздавило практически всмятку. Майк сказал, что никогда такого не видел.

– Он отправил тела на вскрытие?

– Думаю, у него не было выбора, хотя Стелла говорит, что причины смерти казались достаточно очевидными. Трейлер лежал на боку, машину уложило сверху, а во дворе повалило деревья.

– Боже, – прошептала я, думая о том, сколько сил понадобилось, чтобы правдоподобно изобразить эту сцену.

– Милая, ты так и не рассказала, не появлялся ли в баре твой приятель-вампир?

Я виновато дернулась, не сразу осознав, что для бабушки это выглядело как смена темы. Она спрашивала меня насчет Билла каждый день, и теперь, наконец, я могла ответить ей «да» – но не с легким сердцем. Как и ожидалось, бабушка едва не запрыгала от восторга. Она порхала по кухне так, словно ожидала в гости принца Чарльза.

– Завтра ночью. Во сколько он придет? – спросила она.

– После наступления темноты. Точнее я сказать не могу.

– Сейчас лето, так что до темноты много времени, – прикинула бабушка. – Хорошо, это значит, что вечером мы успеем поужинать и убраться на кухне. И у нас есть весь завтрашний день, чтобы привести дом в порядок. Готова поспорить, что не чистила ковер больше года!

– Бабушка, мы говорим о парне, который спит в могиле, – напомнила я. – Не думаю, что он обратит внимание на ковер.

– Послушай, я прибираюсь не ради него, а ради себя. Я хочу гордиться своим домом. – Возразить мне было нечего. – Кроме того, юная леди, откуда ты знаешь, где он спит?

– Отличный вопрос, ба. Точно не знаю. Но он должен прятаться от солнечных лучей, чтобы не сгореть, так что ставлю на могилу и гроб.

Вскоре я осознала, что ничто не удержит бабушку от стремления вычистить весь дом. Пока я готовилась к работе, она сбегала в магазин, арендовала машину для чистки ковров и принялась за уборку.

Я поехала в бар по более северной дороге, чтобы взглянуть на Угол Четырех Улиц. Этот перекресток появился здесь вместе с первыми человеческими поселениями. Сейчас он выглядел вполне обычно, с дорожными знаками и тротуарами, но местный фольклор утверждал, что раньше здесь пересекались две охотничьи тропы. Рано или поздно вдоль дороги должны были вырасти дома, стилизованные под ранчо, и торговые центры, но пока вокруг расстилались леса, и дичи, если верить Джейсону, по-прежнему хватало.

Поскольку меня ничто не останавливало, я проехала по разбитой тропинке к вырубке, где стоял арендованный трейлер Рэттри. Я остановила машину и испуганно уставилась в лобовое стекло. Смятый в гармошку трейлер, старый и маленький, лежал в десяти футах от прежнего места. Помятая красная машина Рэттри все еще стояла сбоку от него. Вырванные с корнями кусты и обломки металла были разбросаны по вырубке, а в лесу за трейлером виднелись следы передвижения некой могучей силы: ветки поломаны, верхушка одной из сосен склонилась к земле, держась на куске коры. Среди листвы можно было разглядеть предметы одежды и быта, включая сковородку.

Я медленно выбралась из машины и посмотрела по сторонам. Кошмарные разрушения, особенно если знать, что никакого торнадо не было. Вампир по имени Билл инсценировал все это, чтобы объяснить гибель Рэттри.

Старый джип прокатился по колее и остановился возле меня.

– Это же Сьюки Стакхаус! – воскликнул Майк Спенсер. – Что ты здесь делаешь, девочка? Разве тебе не нужно торопиться на работу?

– Да, сэр. Я знала Кр… Рэттри. Такой ужас, – надеюсь, это прозвучало достаточно расплывчато. Я уже заметила, что вместе с Майком был шериф.

– Такой ужас. Да. Я кое-что слышал… – шериф Бад Диаборн выбрался из джипа. – Я слышал, что на прошлой неделе вы с Маком и Дэниз что-то не поделили на парковке возле бара.

Я почувствовала холод где-то в районе желудка, когда двое мужчин оказались передо мной. Майк Спенсер был распорядителем в одном из похоронных бюро Бон-Темпса. Пусть Майк всегда подчеркивал, что обратиться в «Бюро Спенсер и сыновья» для организации похорон может любой желающий, желали этого почему-то только белые. «Цветные», в свою очередь, всегда выбирали бюро «Земля пухом». Сам Майк был грузным мужчиной средних лет, с усами и волосами цвета слабого чая и любовью к ковбойским сапогам и галстукам-бабочкам, которые не мог носить во время работы.

Сейчас галстук и сапоги были при нем.

Шериф Диаборн имел репутацию хорошего человека. Он был чуть старше Майка, но сохранял форму и держался молодцом – от густых седых волос до тяжелых ботинок. Шериф выглядел помятым, но взгляд карих глаз оставался цепким. Когда-то он был добрым другом моего отца.

– Да, сэр, между нами возникло недопонимание, – кивнула я, сохраняя образ домашней девочки.

– Не хочешь рассказать подробнее?

Шериф достал пачку «Мальборо» и простую металлическую зажигалку. И тут я допустила ошибку. Мне стоило просто ответить ему. Я слыла сумасшедшей, а некоторые к тому же считали меня простушкой. Но, хоть убей, я не видела ни единой причины объясняться с Бадом Диаборном – не считая здравого смысла.

– Зачем? – спросила я.

Взгляд его маленьких карих глаз сделался острым, и дружелюбная атмосфера рассеялась.

– Сьюки, – сказал он с ноткой разочарования в голосе. Я не поверила ему ни на секунду.

– Я не могла это сделать, – сказала я, махнув рукой в сторону разбитого трейлера.

– Разумеется, нет, – согласился он. – Но, послушай, они погибли через неделю после вашей стычки, как я могу не задавать вопросов?

Я задумалась, стоит ли его осадить. Это было бы приятно, но вряд ли того стоило. А вот репутация простушки сейчас могла бы очень мне пригодиться. Пусть мне и не хватало образования или опыта, но я не была совсем безголовой дурочкой.

– Они напали на моего друга, – призналась я, опустив голову и глядя на свои туфли.

– Ты о том вампире, который поселился в старом доме Комптонов? – Майк Спенсер и Бад Диаборн обменялись взглядами.

– Да, сэр.

Я удивилась, узнав, где Билл живет, но им не следовало этого знать. Мне столько лет приходилось игнорировать чужие мысли, что я научилась отлично контролировать выражение лица. Старый дом Комптонов стоял неподалеку от нашего, на той же стороне дороги. Их разделяло только кладбище и небольшой лесок. Очень удобно для Билла, улыбнувшись, подумала я.

– Сьюки Стакхаус, твоя бабушка позволяет тебе общаться с вампиром? – Спенсер, кажется, и сам не понял, насколько неразумны его слова.

– Можете сами ее об этом спросить, – коварно предложила я, уже представляя, что бабушка скажет человеку, посмевшему усомниться в том, насколько хорошо она обо мне заботится. – Вы знаете, Рэттри ведь пытались иссушить Билла.

– Значит, Рэттри хотели выкачать из вампира кровь, а ты их остановила? – прервал меня шериф.

– Да, – сказала я как можно решительней.

– Иссушать вампиров действительно незаконно, – пробормотал он.

– Разве это не преступление – убить вампира, который не пытался причинить тебе вред? – спросила я. Возможно, я перегибала с напускной наивностью.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что права, хотя я с этим законом и не согласен. Но это закон, и я буду его защищать, – жестко ответил шериф.

– Значит, после стычки вампир просто отпустил их, не угрожая местью? Он не говорил, что желает им смерти? – задал глупый вопрос Спенсер.

– Именно так.

Я улыбнулась им обоим и посмотрела на часы. В памяти всплыл циферблат, залитый кровью – моей кровью, пролитой Рэттри. Мне пришлось смотреть сквозь нее, чтобы разобрать время.

– Простите, но мне пора на работу, – сказала я. – До свидания, мистер Спенсер, шериф.

– Пока, Сьюки, – ответил шериф Диаборн.

Он выглядел так, будто хотел спросить о чем-то еще, но не мог подобрать правильных слов. Я была уверена, что никакого торнадо приборы не зафиксировали, и это вызывало у него определенные подозрения. Тем не менее на месте происшествия присутствовали перевернутый трейлер, смятая машина и сломанные деревья, а Рэттри погибли под ними. Какие причины смерти – кроме торнадо – можно предположить? Тела отправили на вскрытие, и я задумалась о том, каких результатов можно ожидать при таких вводных.

Разум людей – удивительная вещь. Шериф Диаборн, разумеется, знал, что вампиры необычайно сильны. Но он не мог представить, что Билл силен настолько, что может перевернуть и смять целый трейлер. Даже мне было трудно в это поверить, хотя я прекрасно знала, что никакого торнадо на Углу Четырех Улиц не было.

Убийство Модетт отошло на второй план – все разговоры в баре крутились вокруг гибели Дэниз и Мака. Пару раз я ловила на себе взгляд Сэма и вспоминала прошлую ночь. Как много он знал? Но спрашивать было страшно – вдруг Сэм вообще ничего не видел? Не все произошедшее я могла объяснить, но так радовалась тому, что жива, что старалась об этом не думать. Я еще никогда не улыбалась так искренне, разнося напитки, никогда не меняла блюда так быстро, никогда не принимала заказы с таким вниманием. Даже старина Рене не мог меня замедлить, хотя он и начинал свои бесконечные разговоры всякий раз, когда я проходила мимо столика, который он делил с Хойтом и еще парой постоянных клиентов.

Рене время от времени изображал чокнутого каджуна, хотя акцент, который он имитировал, не имел никакого отношения к каджунскому – семья Рене не берегла свое наследие. Каждая женщина, с которой он связывался, вела тяжелую и неспокойную жизнь. Их короткий роман с Арлин пришелся на те времена, когда та была юной и бездетной, и некоторые вещи, которые она тогда творила, сейчас приводят ее в ужас – по крайней мере, так она мне говорила. Рене, в отличие от нее, так и не повзрослел, но, к моему изумлению, Арлин относилась к нему очень тепло.

Той ночью все посетители бара были взбудоражены странностями, происходящими в Бон-Темпсе. Так и не раскрытое убийство молодой женщины – обычно преступника находили очень быстро. Каприз природы, кошмарным образом погубивший пару.

Произошедшее дальше я связывала с этим возбуждением. В бар Сэма заходили жители Бон-Темпса и люди, которые регулярно проезжали через город, и у меня, как правило, не было проблем с нежелательным вниманием. Но той ночью один из мужчин за столиком неподалеку от Рене и Хойта, крупный блондин с широким, красным лицом, провел рукой по моему бедру, когда я принесла ему пиво.

У Сэма такое не поощрялось.

Я раздумывала, не опустить ли поднос ему на голову, когда почувствовала, что рука исчезла. Прямо за моей спиной кто-то стоял. Я повернула голову и увидела Рене, который поднялся со стула прежде, чем я заметила движение. Он крепко сжимал предплечье блондина. Лицо того пошло пятнами.

– Эй, парень, руку убери! – возмутился блондин. – Я ничего не сделал.

– Местных официанток трогать не принято. Такие правила. – Рене мог быть невысоким и худым, но любой посетитель бара поставил бы деньги на него, а не на заезжего борова.

– Ладно, ладно.

– Извинись перед дамой.

– Перед Чокнутой Сьюки? – недоверчиво уточнил блондин. Видимо, он уже бывал в Бон-Темпсе. Рене, похоже, сжал пальцы крепче; я увидела, как на глазах блондина выступают слезы. – Извини, Сьюки, ладно?

Я кивнула настолько гордо, насколько смогла. Рене резко оттолкнул руку блондина и указал большим пальцем на дверь. Блондин поспешил убраться поскорее, и его приятель последовал за ним.

– Рене, я справилась бы сама, – очень тихо сказала я, когда посетители вернулись к прерванным разговорам. Благодаря нам у сплетников будет достаточно поводов для болтовни как минимум в ближайшие пару дней. – Но мне приятно, что ты за меня заступился.

– Не хочу, чтобы на подруг Арлин кто-то наезжал, – объяснил Рене. – Здесь спокойно, и мы все хотим, чтобы так и оставалось. Кроме того, знаешь, иногда ты напоминаешь мне Синди.

Синди – сестра Рене. Она переехала в Батон-Руж то ли год, то ли два назад. Светловолосая и голубоглазая – других сходств между нами я не помнила, но сказать об этом было бы невежливо.

– Вы с Синди часто видитесь? – спросила я.

Хойт и его соседи по столу обсуждали последние матчи «Шривпортских Капитанов».

– Когда как, – сказал Рене, покачав головой так, будто хотел бы пересекаться с ней почаще. – Она работает в кафетерии при больнице.

Я потрепала его по плечу.

– Мне нужно работать.

Когда я вернулась к бару за следующим заказом, Сэм посмотрел на меня и поднял бровь. Глазами я показала, что изумлена вмешательством Рене, и Сэм слегка пожал плечами, как будто говоря, что нет объяснения человеческому поведению.

Но, зайдя за стойку бара, чтобы взять новую пачку салфеток, я заметила, что он на всякий случай достал бейсбольную биту.

Бабушка заняла меня на весь следующий день. Она возилась с тряпками, шваброй и пылесосом, а я отмывала туалет. Есть ли у вампиров вообще необходимость его посещать? Я задавалась этим вопросом, оттирая ершиком унитаз. Бабушка заставила меня убрать с дивана кошачью шерсть, вынести мусор из всех корзин, отполировать все столы. Бога ради, я даже протерла стиральную и сушильную машины.

Когда бабушка отправила меня принять душ и переодеться, я подумала, что она считает вампира Билла моим кавалером, и почувствовала себя странно. Во-первых, бабушка так отчаянно хотела, чтобы у меня появилась личная жизнь, что допускала отношения с вампиром; во-вторых, некоторые мои эмоции давали ей основание так думать; в-третьих, Билл мог об этом догадаться; в-четвертых… занимаются ли вампиры сексом?

Я вымылась, накрасилась и надела платье, зная, что бабушка впадет в истерику, если я поступлю иначе. Это было короткое голубое платье из хлопка, усыпанное маленькими ромашками, более облегающее, чем одобрила бы бабушка, и более короткое, чем Джейсон считал приличным для своей сестры. Они оба высказались в первый раз, когда я его надела. Я добавила маленькие желтые сережки-гвоздики и собрала волосы назад и вверх, закрепив их желтым «крабиком».

Бабушка посмотрела на меня странным взглядом, который трудно было однозначно интерпретировать. Я легко могла бы подслушать ее мысли и разобраться, но отвратительно так поступать с близким человеком, поэтому я старательно сдерживалась. Сама бабушка надела юбку и блузку, обычно предназначенную для встреч клуба «Потомков Доблестно Павших», недостаточно нарядную для церкви, но слишком яркую для повседневной носки.

Я подметала веранду, о которой мы совсем забыли, когда Билл появился. Он сделал это как настоящий вампир – вот его не было, а в следующий миг он уже соткался из воздуха у нижней ступеньки и посмотрел на меня.

Я ухмыльнулась:

– Не напугал.

Билл выглядел слегка смущенным.

– Извини, привычка, – сказал он. – Не люблю лишнего шума.

Я открыла дверь.

– Заходи, – пригласила я, и он поднялся по лестнице, оглядываясь по сторонам.

– Я помню этот дом, – сказал он. – Раньше он, правда, был меньше.

– Ты помнишь дом? Бабушка будет в восторге. – Я крикнула бабушке, что мы идем, и повела его в гостиную.

Бабушка выглядела безупречно, когда степенно вышла нам навстречу, и я впервые задумалась о том, сколько усилий ей стоит поддерживать в порядке густые седые волосы – сейчас они выглядели гладкими и аккуратными. Бабушка сплела сложную косу и закрепила ее вокруг головы. Еще она накрасила губы.

Билл показал себя таким же приверженцем социальных танцев, как бабушка. Они обменивались приветствиями, благодарностями и комплиментами, пока, в конце концов, Билл не оказался на диване. Бабушка принесла поднос с тремя стаканами персикового чая и устроилась в мягком кресле, без слов предлагая мне сесть рядом с Биллом. Возражения сделали бы ситуацию еще более неловкой; я опустилась на диван, но ближе к краю, чем к спинке – как будто готова была в любой момент подняться и принести новый стакан традиционного холодного чая. Из вежливости Билл прикоснулся губами к краю стакана и вернул его на поднос. Мы с бабушкой сделали по крупному нервному глотку.

Для начала разговора бабушка выбрала не самую удачную тему. Она сказала:

– Думаю, вы слышали о странном торнадо.

– Расскажите, – попросил Билл.

Его прохладный голос был мягким, словно шелк. Я не осмелилась посмотреть на него – сидела, сложив руки на коленях и разглядывая свои пальцы.

Так что бабушка рассказала Биллу о чудовищном торнадо и смерти Крыс. Она сказала, что считает произошедшее ужасным, но вполне типичным. Кажется, в этот момент он немного расслабился.

– Я проехала мимо по пути на работу, – сказала я, не поднимая глаз. – Мимо трейлера.

– Ты увидела то, что ожидала? – в голосе Билла было лишь любопытство.

– Нет, – сказала я. – Невозможно ожидать чего-то подобного. Я была… потрясена.

– Сьюки, но ты ведь уже видела последствия торнадо, – удивилась бабушка.

Я сменила тему.

– Билл, где ты купил рубашку? Выглядит здорово.

На нем были брюки цвета хаки, спортивная рубашка в зелено-коричневую полоску, лаковые ботинки и тонкие коричневые носки.

– В «Диллард», – ответил Билл, и я попыталась представить его в торговом центре в Монро. Возможно, другие посетители оборачивались, чтобы рассмотреть экзотическое создание с сияющей кожей и темными глазами. Где он берет деньги, чтобы оплачивать покупки? Как он стирает одежду? Он ложится в гроб одетым или обнаженным? Есть у него машина или он просто появляется там, где хочет оказаться?

Бабушка, кажется, обрадовалась, что Билл одевается как обычный человек. Мне стало горько. Ее так сильно порадовал визит моего предполагаемого ухажера. Даже несмотря на то что он, если верить общепринятой версии, был жертвой вируса, который заставлял живых казаться мертвыми.

Она принялась расспрашивать Билла. Он отвечал вежливо и подчеркнуто доброжелательно. Ладно, по крайней мере, он был вежливым мертвецом.

– Ваша семья отсюда? – полюбопытствовала бабушка.

– Мой отец был из Комптонов, мать – из Лудермилков, – с готовностью отозвался Билл. Он выглядел вполне освоившимся.

– Лудермилков по-прежнему много, – радостно поделилась бабушка. – Но старый Джесси Комптон, боюсь, скончался в прошлом году.

– Знаю, – непринужденно кивнул Билл. – Поэтому я и приехал. Имущество вернулось ко мне, и, поскольку отношение к людям с моими особенностями изменилось, я решил принять наследство.

– Вы знали Стакхаусов? Сьюки сказала, что вас что-то связывало. – Я подумала, что бабушка подобрала неплохие слова, и улыбнулась, продолжая разглядывать свои руки.

– Я помню Джонаса Стакхауса, – к бабушкиному восторгу, ответил Билл. – Моя семья жила в Бон-Темпсе еще тогда, когда город был редкостной дырой у самой границы. Джонас Стакхаус приехал в приграничье вместе с женой и четырьмя детьми, когда я был юношей лет шестнадцати. Не тогда ли были построены первые комнаты дома?

Когда Билл думал о прошлом, его голос становился другим. Я заметила, что он использует другие слова и интонации, и задумалась, насколько за прошедший век изменился его английский – манера речи и словарный запас.

Разумеется, бабушка оказалась в генеалогическом раю. Она хотела узнать о Джонасе, прародителе своего мужа, все возможное.

– Он держал рабов? – спросила она.

– Если я правильно помню, мэм, у него их было двое. Женщина средних лет, которая прислуживала в доме, и крепкий, очень сильный молодой человек по имени Минас – он помогал по хозяйству. Но в основном Стакхаусы обрабатывали поля сами, так же, как и мои предки.

– Ох, это именно то, что мои товарищи по клубу захотят услышать! Сьюки рассказала вам, что… – После долгих вежливых расшаркиваний Билл и бабушка, наконец, договорились о дне, когда Билл посетит ночную встречу «Потомков».

– Теперь, если вы не против, мы со Сьюки хотели бы прогуляться. Сегодня славная ночь. – Билл, казалось, одновременно просил разрешения и ставил бабушку в известность. Медленно, так, чтобы я могла отреагировать, он потянулся ко мне и взял меня за руку. Его пальцы были холодными, жесткими и гладкими. Он встал и помог подняться мне.

– Ох, идите, конечно, – ответила бабушка, искрясь от счастья. – Мне столько всего надо сделать. Вы должны рассказать обо всех людях, которых помните со времен, когда… – И бабушка замолчала, не желая сказать чего-то ранящего.

– Когда ты жил здесь, в Бон-Темпсе, – помогла я.

– Разумеется, – сказал Билл, и по тому, как дрогнули его губы, я поняла, что он сдерживает улыбку.

Каким-то образом мы вдруг оказались возле дверей, видимо, Билл подхватил меня и перенес с места на место. Я искренне улыбнулась. Мне нравились сюрпризы.

– Мы скоро вернемся, – пообещала я бабушке. Она как раз отвлеклась на пустые чайные стаканы и, я надеялась, не должна была заметить моего странного перемещения.

– О, не стоит из-за меня торопиться, – сказала бабушка. – Гуляйте сколько захотите, со мной все будет в порядке.

Воздух снаружи привычно звенел от ночной песни лягушек, жаб и жуков. Билл держал меня за руку, пока мы спускались во двор, пахнущий свежескошенной травой и предвкушением. Моя кошка Тина выскользнула из тени и потребовала ласки – я наклонилась и почесала ее за ухом. К моему удивлению, кошка потерлась и о ноги Билла, и тот не сделал ничего, чтобы отделаться от нее.

– Ты любишь это животное? – спросил он ровным голосом.

– Это моя кошка, – ответила я. – Ее зовут Тина, и да, я очень ее люблю.

Билл не стал развивать тему. Он стоял неподвижно и молча ждал, пока Тина ускользнет обратно во тьму – за предел освещенного пятачка.

– Хочешь, посидим на качелях или в шезлонгах? Или лучше прогуляемся? – спросила я, вспомнив о своих обязанностях хозяйки.

– Лучше прогуляемся. Мне нужно размяться.

Почему-то его слова меня слегка встревожили. Но все же я пошла вниз по длинной подъездной дорожке, в направлении двухполосной окружной дороги, соединяющей наши дома.

– Ты расстроилась из-за трейлера?

Я попыталась сформулировать ответ:

– Когда я думаю о нем, я чувствую себя очень… хм. Хрупкой.

– Ты знала, что я силен.

Я задумчиво склонила голову к плечу.

– Да, но я не осознавала всей твоей силы, – сказала я ему. – Или всей твоей фантазии.

– С течением времени мы учимся хорошо скрывать следы своих действий.

– Что ж. Думаю, ты убил кучу народа.

– Немало.

Судя по тону, он подразумевал: смирись с этим. Я сцепила руки за спиной.

– Когда ты только превратился в вампира, голод был острее? Как это произошло?

Такого вопроса он не ожидал. Хотя вокруг и было темно, я чувствовала – он смотрит на меня. Над нами смыкался лес. Под ногами шуршал гравий.

– История моего обращения слишком длинная для сегодняшнего вечера, – сказал Билл. – Но, да, когда я был моложе… я несколько раз по случайности убивал своих жертв. Видишь ли, я никогда не знал, когда в следующий раз удастся поесть. Само собой, нас всегда преследовали, а такой вещи, как искусственная кровь, еще не существовало. И людей в те времена было меньше. Но я был хорошим человеком при жизни – то есть до того, как заразился. Поэтому я пытался быть цивилизованным. Выбирал на роль жертв плохих людей, никогда не охотился на детей. По крайней мере, мне удалось ни разу не убить ребенка. Теперь все изменилось. Я могу в любой момент прийти в круглосуточную клинику в любом городе и получить искусственную кровь, какой бы отвратительной она ни была. Или заворожить кого-то настолько, что мне позволят себя укусить, а потом заставить человека обо всем забыть. К тому же теперь мне нужно меньше крови.

– Или найти девушку с пробитой головой, – добавила я.

– О, ты была десертом. Главным блюдом были Рэттри.

«Смирись с этим».

– Полегче, – сказала я сквозь внезапный ком в горле. – Дай мне минутку.

И Билл послушался. Ни один мужчина в жизни не позволил бы мне ничего подобного. Минута покоя – я открыла сознание, полностью опустила свои барьеры, расслабилась. Его безмолвие окутало меня. Я стояла, закрыв глаза, и дышала, наслаждаясь необъяснимым облегчением.

– Теперь ты довольна? – спросил он так, словно все понимал.

– Да, – выдохнула я.

В этот момент мне казалось неважным, насколько страшные вещи совершало стоящее рядом со мной существо. После жизни, полной шума чужих сознаний внутри моего собственного, тишина была бесценной.

– Мне тоже хорошо рядом с тобой, – к моему удивлению, сказал Билл.

– Как так? – спросила я медленно и мечтательно.

– Ты не боишься, не убегаешь, не осуждаешь. Мне не нужно очаровывать тебя для того, чтобы побыть рядом и поговорить.

– Очаровывать?

– Гипнотизировать, – пояснил он. – Все вампиры используют чары в том или ином виде. Для того, чтобы прокормиться во времена, когда искусственную кровь еще не изобрели, нам приходилось внушать людям, что мы безопасны… или что они вовсе нас не видят… или что они видят нечто совершенно другое.

– А на меня очарование подействует?

– Конечно, – удивился Билл.

– Хорошо, тогда попробуй.

– Посмотри на меня.

– Здесь темно.

– Это не важно. Смотри мне в лицо. – Он встал передо мной, мягко взял за плечи и посмотрел сверху вниз. От его кожи и глаз исходило слабое сияние. Я глядела на него и гадала, что же он велит мне сделать: поверить, что я на самом деле цыпленок? Раздеться?

Однако не произошло ничего. Я ощущала лишь пьянящий покой от его присутствия.

– Ты чувствуешь мое влияние? – спросил Билл. Голос его слегка сбился.

– Извини, но совсем нет, – тихо ответила я. – Только вижу, как ты светишься.

– Ты видишь это? – кажется, я снова его удивила.

– Конечно. Разве это странно?

– Это очень странно, Сьюки.

– Если ты так считаешь… Покажешь мне, как ты летаешь?

– Прямо здесь? – Билла это, похоже, позабавило.

– Почему нет? Тебе что-то мешает?

– Нет, совсем нет. – Он отпустил мои руки и начал подниматься в воздух. Я восхищенно выдохнула. Он парил в темном небе, похожий на мраморную статую в лунном свете. Поднявшись примерно на два фута, он остановился. Я подумала, что он улыбается, глядя на меня сверху.

– Вы все так умеете? – спросила я.

– А ты умеешь петь?

– Нет, у меня нет слуха.

– Не все люди умеют петь, не все вампиры умеют летать. – Билл медленно снизился и опустился на землю без единого звука. – Большая часть людей брезгует вампирами, но тебе, похоже, интересно, – отметил он. Я пожала плечами. Кто я такая, чтобы брезговать кем-то, отличающимся от большинства? Кажется, он понял, потому что после паузы, когда мы двинулись дальше, спросил:

– Тебе всегда было тяжело, да?

– Да, всегда, – я не могла сказать иначе, хотя и не собиралась жаловаться. – Хуже всего было в совсем раннем детстве, потому что тогда я еще не умела защищаться. Я постоянно слышала мысли, не предназначенные для моих ушей, и, как любой ребенок, повторяла их вслух. Родители не знали, что со мной делать. Я постоянно вгоняла отца в краску. Когда мама наконец отвела меня к детскому психологу, та поняла, что я такое на самом деле, но не смогла с этим смириться. Она убеждала родителей, что я просто очень внимательна и хорошо считываю язык тела и из-за этого воображаю, что способна слышать мысли других людей. Разумеется, она не могла признать, что я на самом деле их слышу, – в ее картине мира это было невозможно. Еще я отвратительно училась в школе, я не могла сосредоточиться среди постоянно отвлекающихся на все детей. Зато за экзамены я получала очень высокие оценки, потому что другие мысленно проговаривали правильные ответы… это неплохо мне помогало. Иногда родители думали, что я просто ленюсь на уроках. Учителя считали, что у меня какое-то отклонение, которое мешает учиться. Чего они только не предполагали. Глаза и уши мне проверяли, наверное, каждые два месяца, о сканировании мозга не говорю… Родители оплачивали бесконечные обследования, но не могли признать простую истину. По крайней мере, вслух.

– Но в душе они знали.

– Да. Однажды, когда папа пытался решить, вложиться ли в предприятие человека, который хотел открыть магазин автомобильных запчастей, он попросил меня посидеть с ними и послушать их разговор. Когда тот человек ушел, папа вывел меня на улицу, отвел взгляд и спросил: «Сьюки, он говорил правду?» Было ужасно странно.

– Сколько тебе было лет?

– Точно меньше семи, потому что родители погибли, когда я была во втором классе.

– Как это случилось?

– Внезапное наводнение. Подстерегло их на мосту к западу отсюда.

Билл ничего не сказал. Разумеется, он ведь видел тысячи смертей.

– Тот человек лгал? – спросил он через несколько секунд.

– Ага. Планировал взять папины деньги и сбежать.

– У тебя дар.

– Дар, да. – Я почувствовала, как уголки рта поползли вниз.

– Ты отличаешься от других людей.

– Кто бы говорил. – Какое-то время мы шли молча. – Ты вообще считаешь себя человеком?

– Уже довольно долгое время – нет.

– Ты правда веришь, что утратил душу? – так проповедовала о вампирах католическая церковь.

– Нет способа узнать точно, – сказал Билл почти равнодушно. Было очевидно, что он думал об этом так часто, что мысль стала привычной. – Лично мне кажется, что это не так. Во мне осталось что-то, не запятнанное злостью и смертью, даже спустя столько лет. Хотя я могу и злиться, и убивать.

– Не твоя вина, что ты подхватил вирус.

Билл фыркнул, но даже это почему-то прозвучало элегантно.

– Теории о природе вампиров существуют столько же, сколько сами вампиры. Возможно, верна именно эта. – Он выглядел так, будто жалел о собственных словах. – Если вампиры появляются из-за вируса, – добавил он куда более небрежно, – этот вирус весьма избирателен.

– Как становятся вампирами? – Я читала всякую всячину, но мне хотелось информации из первых рук.

– Мне пришлось бы выпить тебя. Одним укусом или несколькими в течение двух-трех дней. Важно, чтобы ты умерла, прежде чем я дам тебе свою кровь. Ты пролежала бы трупом около двух, может быть, трех суток, а потом встала бы навстречу ночи. И ты была бы голодна.

Тон, каким он произнес «голодна», заставил меня вздрогнуть.

– Другого способа нет?

– Мне доводилось слышать о случаях, когда люди, которых регулярно, день за днем, кусали, неожиданно превращались в вампиров. Но это требует частого обильного кормления, и кто-то при тех же условиях просто заработает себе анемию. Если же человек окажется на грани смерти по не связанной с укусом причине, из-за автомобильной аварии или передозировки наркотиков, процесс может пойти… неправильно.

Мне стало жутко.

– Давай-ка сменим тему. Что ты планируешь делать с землей Комптонов?

– Собираюсь жить на ней так долго, как смогу. Я многие десятилетия шатался по миру и устал кочевать из города в город. Теперь у меня есть законное право на жизнь, и можно было бы поехать в Монро, или в Шривпорт, или в Новый Орлеан за искусственной кровью и проститутками, позволяющими себя кусать, но я хочу остаться здесь, в сельской местности, где я вырос. Хотя бы узнать, возможно ли это.

– Твой дом в хорошем состоянии?

– В паршивом, – признал Билл. – Я пытаюсь привести его в порядок, насколько получается по ночам. Но для некоторых вещей мне потребуются рабочие. Я неплохой плотник, но ничего не знаю об электричестве.

Неудивительно.

– Возможно, потребуется замена проводки, – продолжил Билл. Он говорил взволнованно, как самый обычный домовладелец.

– У тебя есть телефон?

– Разумеется, – удивленно ответил он.

– Тогда в чем проблема с рабочими?

– Сложно связаться с кем-то посреди ночи и уговорить встретиться, чтобы я мог объяснить, что нужно делать. Они либо пугаются, либо считают, что это розыгрыш, – я слышала в голосе Билла досаду, хотя и не видела его лица: он отвернулся.

– Если хочешь, я договорюсь, – рассмеявшись, предложила я. – Меня здесь знают. Конечно, все считают меня чокнутой, но по крайней мере не лгуньей.

– Ты окажешь мне большую услугу, – поколебавшись, сказал Билл. – Они смогут работать днем, после того как мы встретимся и обсудим, что именно нужно сделать и сколько это будет стоить.

– Как же неудобно не иметь возможности вести дела днем, – я никогда раньше не задумывалась об этом и не сдержала возмущения.

Голос Билла звучал сухо:

– Разумеется.

– И еще необходимость скрываться в убежище, – не подумав, пробормотала я.

Его тяжелое молчание было очень красноречивым.

– Извини, – быстро сказала я. Если бы не темнота, он бы увидел, что я покраснела.

– Место дневного отдыха вампира – это секрет, который он бережет сильнее всего, – сухо произнес Билл.

– Прости меня.

– Прощаю, – сказал он после короткой тяжелой паузы. Мы дошли до дороги и остановились на обочине как будто в ожидании такси. Теперь, когда вокруг не было деревьев, я ясно видела Билла в лунном свете – и он меня тоже.

Он осмотрел меня с ног до головы.

– Платье подходит тебе под цвет глаз.

– Спасибо. – Нет, таких деталей я не различала.

– Хотя ткани на тебе немного.

– Что?

– Мне сложно привыкнуть к юным девушкам, на которых так мало одежды, – сказал Билл.

– У тебя было несколько десятилетий, чтобы привыкнуть, – ехидно парировала я. – Брось, Билл! Короткие платья носят уже лет сорок.

– Мне нравились длинные платья, – ответил он с ностальгией. – И белье, которое женщины носили в те времена. Нижние юбки.

Я сделала вид, что меня тошнит.

– У тебя вообще есть нижние юбки? – спросил Билл.

– У меня есть очень красивая бежевая комбинация с кружевом, – возмущенно ответила я. – Но будь ты человеком, я бы подумала, что ты завел разговор о моем белье с каким-то намеком!

Он засмеялся глубоким, непривычным смехом, который так сильно действовал на меня.

– Ты надела эту комбинацию?

Я показала ему язык – знала, что он разглядит, – и приподняла юбку, обнажая несколько дюймов загорелой кожи и кружевной подол комбинации.

– Доволен? – спросила я.

– У тебя красивые ноги, но я все еще предпочитаю длинные платья.

– А ты упрямый.

– Моя жена тоже всегда так говорила.

– Ты был женат?

– Да. Я стал вампиром, когда мне было тридцать. У меня была жена и двое выживших детей. С нами жила моя сестра Сара. Она так и не вышла замуж. Ее жених погиб во время войны.

– Гражданской войны?

– Да. Я вернулся с полей сражений. Мне повезло. По крайней мере, в то время я так думал.

– Ты воевал за Конфедерацию, – с удивлением сказала я. – Если бы у тебя осталась форма и ты надел ее в клуб, дамы сошли бы с ума от счастья.

– К концу войны у меня не осталось формы, – ответил он мрачно. – Мы ходили в лохмотьях, голодали. – Он повел плечами. – Все это потеряло значение, когда я стал вампиром. – Голос Билла снова сделался холодным и отстраненным.

– Я подняла тему, которая тебя расстраивает, – сказала я. – Мне жаль. О чем нам лучше поговорить?

Мы развернулись и пошли обратно к дому.

– О твоей жизни, – сказал он. – Расскажи, что делаешь по утрам, когда просыпаешься.

– Я выбираюсь из постели. Застилаю ее. Завтракаю. Тосты, иногда хлопья, иногда яйца и кофе… я чищу зубы, принимаю душ и одеваюсь. Иногда приходится побрить ноги, ну, ты понимаешь. Если день рабочий, то иду на работу. Если смена вечерняя, могу пройтись по магазинам, или провести время с бабушкой, или взять напрокат какой-нибудь фильм, или позагорать. Еще я много читаю. Мне повезло, что бабушка до сих пор активна. Она убирается, гладит вещи и готовит большую часть еды.

– Как насчет молодых людей?

– Я же тебе рассказывала. Это невозможно.

– И что ты собираешься делать, Сьюки? – мягко спросил он.

– Состариться и умереть, – резко ответила я. Он слишком часто задевал больные места. К моему удивлению, Билл потянулся ко мне и взял за руку. Теперь, когда мы оба коснулись щекотливых тем и были немного раздражены, атмосфера сделалась свободнее. В тишине ночи легкий ветерок играл с моими волосами.

– Сними заколку, – попросил Билл.

Почему бы и нет. Я освободила руку и распустила волосы. Качнула головой, позволяя им рассыпаться по плечам, и убрала заколку в карман Билла – своих у меня не было. Легко и естественно, как будто это было самой обычной вещью в мире, пальцы Билла скользнули по прядям, перебирая их. Я коснулась его бакенбард, раз уж мы позволили себе прикасаться друг к другу.

– Длинные, – заметила я.

– Такая была мода, – сказал он. – Мне повезло, что я, в отличие от многих мужчин, не носил бороды, иначе мне пришлось бы провести с ней вечность.

– Тебе никогда не нужно бриться?

– Нет, к счастью, я был свежевыбритым, – кажется, его заворожили мои волосы. – В лунном свете они кажутся серебряными, – тихо сказал он.

– О. Чем ты любишь заниматься?

В темноте я различила тень его улыбки.

– Я тоже люблю читать. – Он задумался. – Мне нравятся фильмы… я интересовался кино с момента его изобретения. Мне нравится быть в компании людей, которые ведут обычную жизнь. Но иногда мне хочется и общества других вампиров, хотя образ жизни большинства из них отличается от моего.

Какое-то время мы шли в тишине.

– Ты смотришь телевизор?

– Иногда, – признался он. – Какое-то время я записывал мыльные оперы и смотрел их по ночам, когда мне казалось, что я забываю, каково это – быть человеком. Потом я прекратил так делать, потому что, если принимать за пример человечности то, что показывают в сериалах, забыть об этом не так уж и плохо.

Я засмеялась. Мы вышли на освещенную площадку перед домом. Я почти ожидала, что бабушка будет сидеть на качелях и ждать нас, но ее не было. Слабый свет горел только в одном окне – в гостиной. «Серьезно, ба?» – подумала я с раздражением.

Я чувствовала себя девочкой, которую новый кавалер провожает домой после первого свидания, и всерьез раздумывала, не попытается ли Билл меня поцеловать. С учетом его взглядов относительно длины платьев он, возможно, решит, что это выходит за рамки приличий. Но, насколько бы глупо ни было целоваться с вампиром, я поняла, что хочу этого. Больше всего на свете.

В груди сделалось тесно. На языке горчило, как будто у меня отняли что-то нужное. И я подумала, почему бы и нет?

Я остановила Билла, мягко потянув за руку, и коснулась губами его чуть светящейся щеки. Он вздрогнул. Я вдохнула его запах, простой и слегка солоноватый, с легким шлейфом одеколона. Билл повернул голову, и его губы коснулись моих. Через секунду я обняла его за шею. Он углубил поцелуй, и я разомкнула губы. Меня никогда еще не целовали так – поцелуй продолжался, пока мне не показалось, что весь мир уместился в той точке, где губы Билла касались моих. Я чувствовала, как ускоряется мое дыхание, как в теле просыпаются другие желания. Внезапно Билл отстранился. Он выглядел потрясенным, и это доставило мне небывалое удовольствие.

– Доброй ночи, Сьюки, – сказал он, в последний раз касаясь моих волос.

– Доброй ночи, Билл, – ответила я. Мой собственный голос дрожал не меньше. – Завтра попытаюсь договориться с электриками. Я передам тебе все, что они скажут.

– Приходи к дому завтра вечером… ты ведь не работаешь?

– Да, – сказала я, все еще пытаясь прийти в себя.

– Тогда увидимся. Спасибо, Сьюки. – Билл развернулся и пошел через лес к своему дому. Он пропал, едва дойдя до опушки.

Я стояла и смотрела ему вслед, как дурочка, пока не взяла себя в руки – пора было возвращаться домой и ложиться спать. Я провела неприлично много времени, ворочаясь в постели и размышляя, могут ли немертвые на самом деле… заниматься сексом. И станет ли Билл откровенно обсуждать подобные темы? В некоторых вопросах он был очень старомоден, но в других ничем не отличался от обычного соседского парня. Ладно, не настолько уж обычного, но и не слишком странного.

Это казалось одновременно удивительным и жалким – то, что единственное создание, с которым мне захотелось сходить на свидание и переспать, не являлось человеком. Мои телепатические способности сильно ограничивали мои возможности. Конечно, я могла бы переспать с кем-нибудь просто для галочки, но мне хотелось не просто заняться сексом, но и получить от него удовольствие.

Что, если мы окажемся в постели, но после многих лет ожидания выяснится, что у меня нет к этому никакого таланта? Или мне просто не понравится. Может быть, создатели книг и фильмов преувеличивают – как и Арлин, которая, кажется, не понимала, что я не хочу слушать о ее сексуальных похождениях.

В конце концов, я погрузилась в долгие темные сны.

Следующим утром, попутно рассказывая бабушке о прогулке с Биллом и наших планах на будущее, я сделала несколько звонков. Я нашла двух электриков, сантехника и других рабочих, которые дали мне номера, по которым с ними можно будет связаться ночью, и позаботилась о том, чтобы они отнеслись к звонку от Билла Комптона серьезно.

Я уже расположилась на солнце, планируя позагорать, когда бабушка вынесла телефон.

– Твой начальник, – сообщила она. Сэм ей нравился и, вероятно, успел сказать что-то приятное, потому что бабушка улыбалась, как Чеширский Кот.

– Привет, Сэм, – сказала я. Возможно, мой тон был не слишком радостным: я понимала, что раз мне звонят, на работе что-то пошло не так.

– Дон не сможет выйти сегодня, – сказал Сэм.

– О боже, – отозвалась я, понимая, что мне придется ее подменить. – У меня были планы, Сэм, – с этого стоило начать. – Когда я нужна?

– Сможешь поработать с пяти до девяти? Это очень поможет.

– И у меня будет дополнительный выходной, да?

– Дон как-нибудь отработает часть твоей смены, устроит?

Я издала шипение и почувствовала строгий взгляд бабушки. После звонка она обязательно прочитает мне лекцию.

– Ой, ладно, – сказала я с неохотой. – Увидимся в пять.

– Спасибо, Сьюки, – сказал Сэм. – Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Я попыталась отнестись к этому как к комплименту. Редкое прекрасное свойство – вы всегда можете рассчитывать на помощь и участие Сьюки, потому что у Сьюки нет личной жизни!

Разумеется, я могла прийти к Биллу после девяти. Он в любом случае будет бодрствовать всю ночь.

Никогда раньше смена не тянулась так долго. Мне едва хватало концентрации, чтобы поддерживать защиту разума, потому что я постоянно думала о Билле. Повезло, что посетителей было немного, иначе я бы наверняка поймала массу чужих мыслей. Я и так узнала, что у Арлин задержка и она ужасно боится беременности. Не успев сообразить, что не стоит этого делать, я быстро обняла ее. Арлин испытующе посмотрела на меня и покраснела.

– Ты прочитала мои мысли, Сьюки? – спросила она с опаской.

Арлин была одной из немногих людей, принимающих мою способность. Она не пыталась объяснить ее или навесить на меня ярлык «урода», но и не выражала своего отношения вслух – и каждый раз, когда мы приближались к этой теме, ее тон менялся.

– Прости, я не хотела, – пробормотала я. – Сегодня сложно сосредоточиться.

– Ладно, ладно. Но теперь держись от меня подальше. – Арлин взмахнула рыжими кудряшками и погрозила мне пальцем

Я готова была разрыдаться.

– Прости, – повторила я и метнулась в кладовку, надеясь взять себя в руки. Мне нужно было сохранить лицо и не расплакаться.

Я услышала, как за мной открылась дверь.

– Арлин, я же уже извинилась, – рявкнула я, мечтая, чтобы меня оставили в покое. Иногда Арлин путала телепатию и способности экстрасенса. Я боялась, что она спросит, верны ли ее подозрения. Лучше бы просто купила тест на беременность.

– Сьюки, – это был Сэм. Он положил руку мне на плечо и заставил развернуться. – Что случилось? – его голос был мягким, и от этого стало еще труднее сдерживать слезы.

– Не говори со мной так ласково, иначе я расплачусь, – предупредила я.

Сэм коротко рассмеялся и притянул меня к себе.

– В чем дело? – Он не собирался сдаваться и уходить.

– Ну… – Я осеклась. Я никогда не обсуждала свою проблему (так я предпочитала ее называть) с Сэмом или с кем-то другим. В Бон-Темпсе ходили слухи о том, почему я такая странная, но, похоже, никто не осознавал, что мне постоянно приходится слушать их суматошные мысли, хочу я того или нет, каждый день, без остановки, без паузы, без отдыха…

– Ты услышала что-то, что тебя расстроило? – его голос был тихим и сдержанным. Он коснулся центра моего лба, давая понять, что знает, как именно я «слышу».

– Да.

– Не можешь ничего с этим поделать, да?

– Да.

– Ненавидишь все это, милая?

– О да.

– Тогда ты понимаешь, что ни в чем не виновата, верно?

– Я пытаюсь не слушать, но не всегда могу удержать защиту. – Слезы все-таки потекли по щекам.

– Ты удерживаешь защиту? Как именно ты это делаешь, Сьюки?

Казалось, что ему действительно интересно, что он спрашивает не из сострадания к безнадежному случаю. Я чуть приподняла голову и посмотрела в большие ярко-синие глаза Сэма.

– Я просто… сложно объяснить тому, кто никогда этого не делал… я выставляю забор – нет, не так, я скорее смыкаю стальные пластины между своим разумом и разумами остальных.

– И тебе приходится поддерживать эти пластины?

– Да. Это требует огромных усилий. Поэтому люди и считают меня сумасшедшей – мне приходится делать два дела одновременно. Часть меня пытается удержать защиту, пока другая запоминает заказы, и так постоянно. Иногда мне не хватает внимания поддерживать связный разговор. – Мне стало легче просто от возможности наконец произнести это вслух.

– Ты слышишь мысли как слова или просто понимаешь общее настроение?

– Зависит от того, кого я слушаю и в каком мы оба состоянии. Если человек пьян или очень злится, это чаще образы, впечатления, намерения. Если он трезв и спокоен, я разбираю слова и какие-то картины.

– Вампир сказал, что ты не слышишь его.

От мысли о том, что Билл и Сэм обсуждали меня, я почувствовала себя… странно.

– Это правда.

– С ним тебе легче?

– Да, – признала я от всего сердца.

– А меня ты слышишь, Сьюки?

– Я не хочу пытаться! – быстро ответила я и шагнула к выходу из кладовки, но остановилась, опустив ладонь на дверную ручку. В кармане шорт нашлась салфетка, и я вытерла со щек дорожки слез. – Если я прочитаю твои мысли, мне придется уволиться, Сэм! А мне нравится эта работа, мне нравишься ты.

– Просто попробуй как-нибудь, Сьюки, – спокойно предложил Сэм. Он повернулся, чтобы вскрыть упаковку с виски. В руках у него был острейший канцелярский нож, обычно лежащий в кармане. – Не волнуйся насчет меня. Работа останется при тебе, пока ты этого хочешь.

Я протерла стол, на который Джейсон просыпал соль. Он забегал чуть раньше, чтобы съесть гамбургер с картошкой и выпить пару кружек пива. Предложение Сэма крутилось в голове.

Я не стану пытаться услышать его сегодня – он будет к этому готов. Лучше дождусь момента, когда он отвлечется на что-то, и вот тогда проскользну внутрь и немного послушаю. Меня впервые пригласили, и это оказалось очень приятным.

Я поправила макияж и расчесалась. Весь вечер я проходила с распущенными волосами на случай, если зайдет Билл, хотя это и было чертовски неудобно. Рабочее время почти закончилось, и я забрала сумочку из ящика в офисе Сэма.

Дом Комптонов, так же как и бабушкин, стоял вдали от дороги. Виден он был чуть лучше, а окна, наверное, выходили на кладбище. Частично это объяснялось его высотой: здание стояло на возвышенности, и к тому же в нем было два полноценных этажа. Бабушкин дом был меньше; наверху располагалось несколько пустующих спален и мансарда, но они представляли собой скорее чердак с высоким потолком, чем настоящий второй этаж.

В лучшие для семьи Комптон времена коттедж выглядел отлично. Даже в темноте он сохранял некое благородство. Но я знала, что при свете дня окажется, что краска с колонн начала осыпаться, обшивка потрескалась, а двор зарос до состояния джунглей. В привычных для Луизианы тепле и влаге растения выходили из-под контроля достаточно быстро. Старик Комптон был не из тех, кто нанимает садовника. Когда он окончательно ослаб, сад остался без присмотра.

Круговую подъездную дорожку не подновляли уже много лет, и мою машину снесло ближе к дому. Я увидела, как ярко он освещен, и начала понимать, что сегодняшний вечер будет отличаться от вчерашнего. Рядом со входом стояла еще одна машина, белый «Линкольн Континенталь» с темно-синей крышей. Бампер был усыпан наклейками. Одна, сине-белая, гласила: «Вампиры сосут», другая, красно-желтая: «Если ты сдаешь кровь, просигналь». Третья тщеславно сообщала: «Клыки № 1».

Если у Билла уже были другие гости, мне, возможно, следовало вернуться домой. Но он ведь пригласил меня. Он меня ждал. Я нерешительно подняла руку и постучала в дверь.

Открыла вампирша. Высокая – как минимум пять футов одиннадцать дюймов роста, – чернокожая, светящаяся безумно ярким светом. Одета она была в спандекс: спортивный ярко-розовый топ и такие же легинсы до середины икры. Образ дополняла белая мужская рубашка, накинутая на плечи и незастегнутая. Выглядела вампирша до ужаса дешево и наверняка вызывала обильное слюноотделение у любого увидевшего ее мужчины.

– Ну, привет, человеческая цыпочка, – промурлыкала она.

Я неожиданно осознала, в какой опасности нахожусь. Билл много раз предупреждал меня, что не все вампиры настолько же дружелюбны – а я ведь и его самого время от времени считала пугающим. Я не могла прочесть мысли этого существа, но слышала злость в ее голосе.

Возможно, она здесь, чтобы навредить Биллу. Или она просто его любовница.

Все эти мысли промелькнули в моем сознании, но не отразились на лице – не с моим многолетним опытом самоконтроля. Я улыбнулась фирменной улыбкой, не раз выручавшей меня в подобных ситуациях, выпрямила спину и весело отозвалась:

– Привет! Мы с Биллом договорились, что сегодня я заеду к нему и кое-что расскажу. Он дома?

Вампирша расхохоталась. Ничего нового, я привыкла, что надо мной смеются. В ответ я улыбнулась еще шире. От этого существа веяло опасностью, как от горящей лампы теплом.

– К тебе тут приехала человеческая девчонка, Билл! – крикнула она через плечо.

Плечи у нее были что надо – узкие, темные, красивые. Я постаралась не показать, насколько легче мне стало от упоминания Билла.

– Она тебе нужна? Или я могу ее засосать?

Только через мой труп, гневно подумала я, и тут же поняла, что это вполне вероятный исход. Я не услышала ответа Билла, но вампирша отступила, пропуская меня в старый дом. Бежать было бесполезно; она бы в два счета меня догнала. К тому же я не видела Билла и не знала, в порядке ли он. Пришлось собрать в кулак всю свою храбрость и надеяться на лучшее. Это у меня неплохо получалось.

Большая гостиная была заполнена темной старой мебелью и людьми. Нет, не совсем, осознала я, присмотревшись; людьми были только двое из четверых, остальные – вампиры, и весьма странные.

Оба – белые мужчины. Один был пострижен почти под ноль, и каждый дюйм его кожи покрывали татуировки. Другой – высокий, даже выше встретившей меня вампирши ростом, может быть, в шесть футов четыре дюйма, с длинными темными волосами и отличной фигурой.

Люди не производили настолько сильного впечатления. Женщина была светловолосой и полненькой, лет тридцати пяти или чуть старше. Избыток макияжа делал ее потасканной, как старые туфли. Другое дело мужчина – он был красив. Возможно, один из самых красивых мужчин, каких я встречала. Ему не могло быть больше двадцати одного. Смуглый – возможно, с испанской кровью, – невысокий и хорошо сложенный. А еще на нем не было ничего, кроме джинсовых шорт и макияжа. Я воспринимала подобное спокойно, но привлекательным не считала.

Затем я заметила Билла – он шевельнулся, и я различила его в тени коридора, ведущего из гостиной вглубь дома. Я посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что же мне делать. Но его застывшее, не выражающее никаких эмоций лицо напугало меня еще сильнее. Я не могла поверить, что вообще думаю об этом, но сейчас мне пригодилось бы прочесть его мысли.

– Вечер становится все лучше, – сказал длинноволосый вампир. Он, кажется, был в восторге. – Это твоя подружка, Билл? Такая свежая.

Я вспомнила пару полезных фраз, подхваченных от Джейсона.

– Если позволите, я бы хотела на минутку отвлечь Билла, – сказала я очень вежливо, как будто ничего необычного не происходило. – Я договорилась с рабочими по поводу дома.

Я пыталась звучать сухо и по-деловому, как настоящий профессионал, хотя мои шорты, футболка и «найки» вряд ли придавали мне внушительности. Но я надеялась создать видимость того, что эти «милые люди, которых я встретила во время работы», совершенно точно не могут представлять угрозу.

– А говорили, что Билл придерживается диеты и пьет только искусственную кровь, – сказал вампир с татуировками. – Похоже, нам наврали, Диана.

Вампирша наклонила голову и смерила меня долгим взглядом.

– Не уверена. Она выглядит девственной.

Она определенно имела в виду не плеву. Я сделала несколько шагов в сторону Билла, чертовски надеясь, что в случае чего он сможет меня защитить. Но я совершенно не была в этом уверена. Продолжая улыбаться, я надеялась, что он что-то скажет или сделает.

И он сказал:

– Сьюки – моя.

Его тон был холодным и вкрадчивым. Будь слова камнем, они ушли бы под воду, не побеспокоив ее глади. Я бросила на него пристальный взгляд, но мне хватило ума промолчать.

– Хорошо ли ты заботишься о нашем Билле? – спросила Диана.

– Не твое гребаное дело, – ответила я, снова используя словечко из репертуара Джейсона и продолжая улыбаться. Я предупреждала, что у меня есть характер.

Повисла мучительная пауза. Все, и вампиры, и люди, кажется, изучали меня так внимательно, будто хотели пересчитать волоски на моих руках. Затем высокий вампир затрясся от смеха, и вскоре остальные присоединились к нему. Пока они хохотали, я переместилась еще ближе к Биллу. Он не смеялся. Его темные глаза сфокусировались на мне, и у меня возникло смутное ощущение, что ему сейчас тоже очень хотелось бы, чтобы я могла прочитать его мысли. Ему грозила опасность, а значит, и мне тоже.

– У тебя забавная улыбка, – задумчиво сказал высокий вампир. Он нравился мне больше, пока смеялся.

– Ох, Малькольм, – сказала Диана. – Тебе все человеческие женщины кажутся забавными.

Малькольм притянул к себе человеческого юношу и крепко его поцеловал. Мне сделалось дурно. Такие интимные вещи не следует выставлять напоказ.

– Это правда, – сказал Малькольм через мгновение, отстранившись от юноши – к его очевидному разочарованию. – Но в этой женщине есть что-то необычное. Может, у нее особенно насыщенная кровь.

– Эй, – сказала светловолосая женщина тоном, от которого могло бы побиться стекло. – Это же просто чокнутая Сьюки Стакхаус.

Я посмотрела на нее внимательнее и, мысленно стерев с ее лица следы долгой дороги и большую часть макияжа, наконец узнала. Джанель Леннокс проработала в баре около двух недель, пока Сэм не выгнал ее. Арлин говорила, что она переехала в Монро.

Вампир с татуировками обнял Джанель и погладил ее грудь. Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Они были мне отвратительны – и ситуация усугублялась. Джанель, как и вампир, утратившая остатки стыдливости, положила руку на его пах и слегка сжала.

По крайней мере, я поняла, что вампиры точно могут заниматься сексом. Но это знание не принесло мне никакого удовольствия. Малькольм, наблюдавший за мной, заметил мое отвращение.

– Она невинна, – сказал он Биллу с предвкушающей ухмылкой.

– Она – моя, – повторил Билл.

На этот раз его тон звучал более напряженно. Даже шипение гремучей змеи не было бы более очевидным предупреждением.

– Брось, Билл, не хочешь же ты сказать, что получаешь от этой малышки все, что тебе нужно, – сказала Диана. – Ты выглядишь бледным и слабым. Она плохо о тебе заботится.

Я подбиралась все ближе к Биллу.

– Послушай, – продолжила Диана, которую я уже почти ненавидела, – попробуй женщину Лиама или Джерри, симпатичного дружка Малькольма.

Джанель не отреагировала на предложение одолжить ее у Лиама, возможно, потому что была слишком занята молнией на его джинсах, но Джерри, симпатичный протеже Малькольма, охотно скользнул к Биллу. Я улыбалась, всерьез опасаясь, что челюсть сведет от напряжения – Джерри обнял Билла за плечи, провел носом по его шее, потерся обнаженной грудью о его рубашку.

На Билла было больно смотреть: лицо исказилось от напряжения, обнажились клыки – я впервые видела их полностью выпущенными. Очевидно, искусственная кровь не удовлетворяла всех его потребностей.

Джерри начал вылизывать его ключицу. Удерживать защиту разума и дальше было выше моих сил. Я не могла услышать ни кого-либо из троих вампиров, ни слишком увлеченную Джанель, значит, оставался Джерри. Я прислушалась и подавилась.

Дрожа от предвкушения, Билл уже наклонялся к шее Джерри, когда я крикнула:

– Нет! У него сино-вирус!

Билл замер и посмотрел на меня из-за плеча Джерри – как будто сбросивший чары. Он тяжело дышал, но клыки постепенно втягивались. Я воспользовалась возможностью и сделала еще несколько шагов. Теперь мы были совсем близко.

– Сино-ВИЧ, – повторила я.

Накачанные алкоголем или наркотиками жертвы на некоторое время одурманивали вампиров, и некоторым из них это даже нравилось. Но любые человеческие болезни, в том числе передающиеся половым путем, были им не страшны.

Кроме сино-ВИЧ. Даже он не мог убить вампиров, как обычный ВИЧ убивал людей, но из-за него немертвые теряли силы почти на месяц, в течение которого их было достаточно легко выследить и упокоить. А иногда вампиры, которые регулярно кусали инфицированного человека, умирали – или переумирали? – без чьих-либо дополнительных усилий. Сино-ВИЧ все еще был редкостью в Штатах, но уже получил распространение в портовых городах вроде Нового Орлеана, где было много моряков и путешественников из разных стран, приезжающих в город с намерением развлечься.

Вампиры замерли, глядя на Джерри так, будто он был смертью в человеческом обличье; для них, возможно, так оно и было.

Неожиданно Джерри обернулся и прыгнул на меня. Пусть он и не был вампиром, сил у него хватало – похоже, его вирус пока что оставался на начальной стадии. Он прижал меня к стене; одной рукой вцепился в горло, другой замахнулся, чтобы ударить в лицо. Я вскинула руки, пытаясь защититься, но тут Джерри застыл. Билл сжал его запястье.

– Отпусти ее, – сказал он таким тоном, что я сама испугалась.

Произошло столько пугающих вещей – их становилось все больше, – что я не была уверена, смогу ли вообще когда-нибудь чувствовать себя в безопасности. Чужие пальцы все так же сжимали мое горло, и я невольно издала тихий всхлипывающий звук. Я скосила глаза в сторону и, взглянув на серое лицо Джерри, поняла, что Билл держит его за руку, а Малькольм – за ноги, и Джерри настолько напуган, что не может понять, чего от него хотят.

Комната поплыла перед глазами, голоса слились в белый шум. Сознание Джерри боролось с моим. Я не могла закрыться от лавины его мыслей – воспоминаний о его любви, которая заразила его, которая бросила его ради вампира, которую Джерри убил своими руками в приступе ревности. Я видела, что его жажда мести не была удовлетворена – Джерри было мало тех вампиров, которых он успел заразить. А еще он понимал, что они не оставят его в живых.

Над его плечом появилось лицо Дианы – она улыбалась.

Билл сломал Джерри запястье.

Тот закричал и рухнул на пол. Кровь вновь прилила к моей голове, и я едва не потеряла сознание. Малькольм поднял Джерри и понес к дивану с такой непринужденностью, будто в его руках был свернутый в рулон ковер. И только выражение его лица выдавало настоящие эмоции – Джерри повезет, если он умрет быстро.

Билл встал передо мной, заняв место Джерри. Его пальцы, только что сломавшие человеческое запястье, массировали мою шею с почти бабушкиной нежностью. Он приложил палец к моим губам, убеждаясь, что я буду молчать.

Затем, обняв меня одной рукой, Билл повернулся к другим вампирам.

– Это все весьма занимательно, – сказал Лиам. Его голос был спокойным, как будто Джанель сейчас не делала ему натуральный интимный массаж. Во время инцидента он не удосужился даже сдвинуться с места. Спущенные джинсы обнажили татуировки, о существовании которых я бы предпочла не знать. Меня подташнивало. – Но я думаю, что нам стоит вернуться в Монро. Нужно будет поговорить с Джерри, когда он очнется, верно, Малькольм?

Малькольм забросил так и не пришедшего в себя Джерри на плечо и кивнул. Диана выглядела разочарованной.

– Но, мальчики, – запротестовала она, – мы так и не выяснили, откуда малышка узнала.

Двое мужчин моментально перевели взгляды на меня. С тем же будничным видом Лиам достиг оргазма. Что ж, ясно, вампиры умеют и это. Издав короткий довольный вздох, Лиам сказал:

– Спасибо, Джанель. Это хороший вопрос, Малькольм. Диана, как обычно, режет по живому.

Они засмеялись, будто услышали хорошую шутку, но лично я находила ее скорее жуткой.

– Ты пока не можешь говорить, верно, милая? – задавая вопрос, Билл сжал мое плечо, словно опасаясь, что иначе я не пойму намека.

Я покачала головой.

– Я могла бы заставить ее говорить, – предложила Диана.

– Ты забываешься, – мягко ответил ей Билл.

– Ах да. Она – твоя, – улыбнулась Диана. Непохоже, чтобы этот аргумент казался ей убедительным или пугал.

– Вам стоит перенести визит на другое время, – сказал Билл, и по его тону было понятно, что за этими словами кроется предложение покинуть дом или драться с ним.

Лиам поднялся, застегнул джинсы и махнул своей спутнице.

– Пошли, Джанель, нас выгоняют.

Татуировки поплыли по его мускулистым рукам, когда он потянулся. Джанель провела ладонями по его ребрам, словно не могла им насытиться, и Лиам оттолкнул ее с той же легкостью, с какой отмахиваются от мухи. Джанель выглядела раздосадованной, но не оскорбленной – я на ее месте была бы в ярости. Но, видимо, она успела привыкнуть к подобному обращению. Малькольм поднял Джерри и без лишних слов понес к выходу. Даже если вирус успел ему передаться, пока это ни в чем не проявлялось. Диана ушла последней, забросив на плечо ремень дамской сумки и посмотрев на нас выразительным взглядом.

– Оставляю влюбленных пташек наедине, если вы так настаиваете. Спасибо за вечер, – весело сказала она и захлопнула за собой дверь.

Когда с улицы донесся шум заводящейся машины, я потеряла сознание.

Такого со мной никогда еще не случалось – и, я надеюсь, никогда не случится снова, – впрочем, у меня было некое оправдание. Когда мы с Биллом проводили время вместе, я слишком часто была без сознания. Мысль была важной, и следовало уделить ей больше внимания, но не прямо сейчас. Стоило мне прийти в себя, на меня вновь обрушились все прошедшие события. К горлу подкатила тошнота. Билл немедленно подтолкнул меня к краю дивана, но мне удалось удержать остатки пищи в желудке – возможно, потому что я весь день почти ничего не ела.

– Все вампиры так себя ведут? – прошептала я. Горло болело, на коже, наверное, остались синяки. – Они были ужасны.

– Я пытался перехватить тебя в баре, когда выяснил, что тебя нет дома, – сказал Билл. Его голос был пустым. – Но ты уже уехала.

Я знала, что это ничего не изменит, но все равно заплакала. Я была уверена, что Джерри уже мертв, и чувствовала, что должна была что-то сделать – но не могла же я молчать, пока он пытался заразить Билла. За каких-то пятнадцать минут случилось столько всего ужасного, что голова шла кругом. Я испытала страх за свою жизнь, за жизнь – то есть существование – Билла, меня заставили смотреть на то, что должно происходить за закрытыми дверями спальни, без свидетелей, я видела своего возлюбленного в агонии кровавой похоти – акцент на слове «похоти», – и едва не погибла от рук больного хастлера. Если подумать, я имела полное право плакать. Я села и, всхлипывая, принялась вытирать лицо платком, который передал мне Билл. Мелькнувший в голове вопрос, зачем вампиру мог понадобиться платок, был проблеском обыденности, быстро пропавшим в потоке моих слез.

Биллу хватило такта не пытаться меня обнять. Он сел на пол и вежливо отвернулся, не разглядывая меня, пока я плачу.

– Когда вампиры живут в гнездах, – неожиданно сказал он, – они, как правило, становятся более жестокими, потому что подзуживают друг друга. Они постоянно находятся в обществе подобных себе, постоянно помнят, что лишились практически всего человеческого. Они начинают считать себя выше всех законов. Вампиры вроде меня, живущие в одиночестве, чуть лучше помнят о том, что когда-то были людьми.

Я слушала его мягкий голос. Он медленно озвучивал свои мысли, пытаясь объяснить мне нечто необъяснимое.

– Сьюки, для некоторых из нас жизнь веками состояла из соблазнения и присвоения. Синтетическая кровь и относительное принятие со стороны людей не изменят этого. Не за одну ночь и даже не за десять лет. Диана, Лиам и Малькольм живут вместе уже пятьдесят лет.

– Как мило, – сказала я, и в моем тоне было кое-что, чего я не чувствовала в себе никогда раньше: горечь. – Они звали тебя на празднование золотой свадьбы?

– Ты сможешь об этом забыть? – спросил Билл. Его большие темные глаза были все ближе. Его губы замерли в паре дюймов от моих.

– Я не знаю, – выпалила я. – А я ведь думала, способны ли вы…

Он удивленно приподнял бровь.

– Способны ли мы?..

– Способны ли… – Я осеклась, подыскивая подходящую формулировку. За один вечер я увидела больше отвратительных вещей, чем за всю жизнь, и мне не хотелось добавлять к ним еще одну. – Способны ли вы возбудиться, – сказала я, избегая его взгляда.

– Теперь ты знаешь о нас больше, – его голос звучал так, будто он старался не рассмеяться. – Мы можем заниматься сексом, но не зачинать или производить на свет детей. Возможно, тебе станет легче от мысли, что у Дианы не может быть детей?

У меня слетели тормоза. Я посмотрела ему прямо в глаза.

– Не смей. Надо мной. Смеяться.

– Ох, Сьюки, – сказал Билл и протянул руку, чтобы коснуться моей щеки.

Я оттолкнула его и вскочила на ноги. К счастью, он не попытался мне помочь, но сидел на полу и смотрел на меня с застывшим нечитаемым лицом. Клыки Билла были втянуты, но я понимала, что он все еще мучится от голода. Плохо.

Моя сумочка лежала на полу возле входной двери. Держаться на ногах получалось не слишком хорошо, но все же получалось. Я достала из кармана список рабочих и положила его на столик.

– Мне пора.

Билл неожиданно оказался прямо передо мной. Снова воспользовался одной из своих вампирских способностей.

– Можно поцеловать тебя на прощание? – спросил он.

Его руки были опущены вдоль тела, ясно демонстрируя, что он не прикоснется ко мне, пока я не позволю.

– Нет, – сказала я резко. – После них я этого не вынесу.

– Я зайду к тебе в гости.

– Да. Наверное.

Билл потянулся, чтобы открыть передо мной дверь, но в первое мгновение я подумала, что он хочет прикоснуться ко мне, и вздрогнула. Я развернулась на пятках и едва не бегом бросилась к своей машине. Слезы туманили зрение. Хорошо, что ехать до дома было недалеко.

Телефон все звонил и звонил. Я накрыла голову подушкой. Бабушка ведь возьмет трубку, да? Раздражающий шум нарастал, и я поняла, что бабушка, очевидно, пошла по магазинам или решила поработать в саду. Я пошарила по прикроватному столику, недовольная, но смирившаяся. Голова болела, в душе не осталось ничего, кроме сожаления – как с жуткого похмелья, хотя мое состояние было вызвано сильными эмоциями, а не алкоголем. Я протянула дрожащую руку и сгребла телефонную трубку.

– Да? – спросила я. Голос прозвучал как-то не так. Я прочистила горло и попыталась еще раз: – Алло?

– Сьюки?

– А-ага. Сэм?

– Да. Слушай, милая, не окажешь мне услугу?

– Какую? – Сегодня я и без того должна была выйти на смену, и мне категорически не хотелось работать не только за себя, но и за Дон.

– Съезди к Дон домой и проверь, что с ней, хорошо? Она не отвечает на звонки и не появляется в баре. А мне нужно объяснить грузчикам, куда размещать товар, который они только что привезли.

– Сейчас? Ты хочешь, чтобы я поехала к ней прямо сейчас? – Моя старая кровать еще никогда не казалась мне настолько привлекательной.

– Сможешь? – Кажется, он только заметил, что со мной что-то не так. Обычно я не отказывала Сэму, о чем бы он ни просил.

– Видимо, смогу, – сказала я, чувствуя усталость от одной мысли о поездке.

Я не особо любила Дон, и это было взаимно. Она была уверена, что я прочитала ее мысли и рассказала Джейсону, что она о нем думает, – и именно из-за этого он ее бросил. Да если бы я уделяла такое внимание романам Джейсона, мне бы не хватало времени на сон и еду.

Двигаясь медленно, словно улитка, я сходила в душ и натянула рабочую одежду. И без того почти отсутствующий энтузиазм испарялся, как газ из открытой бутылки. Я перекусила хлопьями, почистила зубы и, разыскав бабушку – она была снаружи, сажала петунии в вазон возле задней двери, – предупредила, куда направляюсь. Бабушка, похоже, не до конца меня поняла, но все равно улыбнулась и помахала. С каждым днем она слышала все хуже – неудивительно для ее семидесяти восьми лет. Хорошо еще, что она была по-прежнему бодрой и здоровой и ее ум оставался острым.

Пока я ехала по неприятному поручению, я думала о том, как тяжело было бабушке воспитать еще двоих детей после того, как она уже вырастила собственных. Мой отец, ее сын, погиб, когда мне было семь, а Джейсону – десять. Его сестра, тетя Линда, умерла от рака матки, когда мне было двадцать три, а ее дочь Хэдли еще до этого поглотила та самая субкультура, которая породила Рэттри. Может быть, Хэдли даже не знала, что ее мать умерла. Бабушке пришлось через многое пройти, но ради нас она оставалась сильной.

Я посмотрела на другую сторону Бэрри-стрит через лобовое стекло машины на три маленьких двухквартирных дома. Ветхий район находился за старой частью городского центра. Дон жила где-то здесь; я обнаружила ее машину, зеленый «компакт», на подъездной дорожке наиболее аккуратного дома, и припарковалась рядом. Дон успела повесить на перила горшки с бегониями, но земля выглядела пересушенной. Я постучалась.

Прошла минута или две. Я постучалась снова.

– Сьюки, тебе нужна помощь?

Голос показался мне знакомым. Я обернулась и подняла руку, прикрывая глаза от утреннего солнца. Рене Леньер стоял рядом со своим пикапом, припаркованным на другой стороне улицы, около одного из маленьких домиков, составляющих большую часть района.

– Ну, – начала я, не уверенная в том, нужна ли мне помощь и сможет ли Рене ее оказать. – Ты не видел Дон? Она два дня не выходит на работу и не отвечает на звонки. Сэм попросил меня проведать ее.

– Сэму стоит делать свою работу самому, – сказал Рене, и я немедленно ринулась на защиту босса:

– Он занят на разгрузке товара. – Я отвернулась, постучала снова и крикнула: – Дон! Впусти меня уже!

Я опустила взгляд на бетонные ступени. Пару дней назад с сосен полетела пыльца, и крыльцо Дон полностью покрылось желтой пылью. Никаких следов, кроме моих, на ней не было. Волоски на затылке поднялись дыбом.

Я едва замечала, что Рене неловко переминается с ноги на ногу возле своего пикапа, не уверенный, стоит ли подойти ко мне.

Двухквартирный дом Дон был очень маленьким – дверь на вторую половину располагалась в шаге от ее двери. Подъездная дорожка пустовала, на окнах не было занавесок. Похоже, соседи Дон уже какое-то время отсутствовали.

Дон хватило достоинства повесить занавески, белые с темно-золотыми цветами. Они оказались задернуты, но ткань была тонкой, без подкладки, и Дон не опустила дешевые алюминиевые жалюзи. Я заглянула внутрь и обнаружила, что гостиная обставлена мебелью с блошиного рынка. Кружка с кофе стояла на небольшом столике между потрепанным креслом и старым диваном, укрытым вязаным пледом.

– Думаю, я обойду дом, – сказала я Рене.

Он двинулся ко мне, будто я дала ему какую-то команду, а я спустилась с крыльца. Мои ступни утонули в сухой траве, пожелтевшей от сосновой пыльцы. Перед работой придется почистить ботинки и, возможно, сменить носки. Когда с сосен облетала пыльца, все вокруг становилось желтым. Машины, растения, крыши, окна – все покрывала золотистая пыль. Желтая пена скапливалась по краям прудов и дождевых луж.

Окно ванной Дон было так высоко, что я не смогла заглянуть внутрь. Она опустила жалюзи в спальне, но неплотно – и я заглянула между планками. Дон лежала на середине кровати, на спине. Постель была разобрана, ноги Дон – широко раздвинуты. Ее лицо выцвело и опухло, язык вывалился изо рта – по нему ползали мухи. Я услышала, как Рене приближается ко мне.

– Позвони в полицию, – сказала я.

– Что ты сказала, Сьюки? Ты ее нашла?

– Позвони в полицию, мать твою!

– Ладно, ладно. – Рене поспешно отступил.

Во мне заговорило что-то вроде женской солидарности: я не хотела, чтобы Рене увидел Дон такой без ее согласия – а она бы вряд ли согласилась, даже если бы могла.

Я стояла спиной к окну и боролась с соблазном заглянуть в него снова в смутной надежде, что в первый раз мне померещилось. Глядя на соседний дом – едва ли в шести футах, – я задумалась, как его обитатели ухитрились не заметить смерть Дон, наверняка насильственную. Вернулся Рене. Его обветренное лицо выражало глубокую обеспокоенность, но карие глаза подозрительно блестели.

– Можешь позвонить еще Сэму? – попросила я.

Не говоря ни слова, он развернулся и потащился обратно домой. Он вел себя образцово. Несмотря на любовь к сплетням, Рене всегда помогал нуждающимся. Я вспомнила, как он пришел к нам помочь Джейсону повесить бабушкины качели – случайное воспоминание из совершенно другой жизни.

Соседний дом был точно таким же, как у Дон, и мой взгляд остановился на окне, ведущем в спальню. Чье-то лицо мелькнуло за стеклом. Окно открылось, и из него высунулась взъерошенная голова.

– Что ты здесь делаешь, Сьюки Стакхаус? – спросил медленный глубокий мужской голос.

С минуту я смотрела на мужчину, стараясь не отвлекаться на его обнаженную мускулистую грудь, пока наконец не узнала лицо.

– ДжейБи?

– Собственной персоной.

Я ходила в старшую школу вместе с ДжейБи дю Роном. Еще я ходила с ним на пару свиданий, потому что он был милым, но настолько простым, что не было разницы, читаю я его мысли или нет. Даже после сегодняшних событий я не могла им не любоваться. Когда так долго сдерживаешь свои гормоны, легко потерять голову. Я вздохнула, глядя на крепкие руки и плечи ДжейБи.

– Что ты здесь делаешь? – снова спросил он.

– Кажется, с Дон случилось нечто ужасное, – сказала я, не зная, стоит ли говорить ему правду. – Мой начальник отправил меня сюда, потому что она не вышла на работу.

– Она там? – ДжейБи попросту вылез из окна. К счастью, на нем были короткие шорты.

– Пожалуйста, не смотри, – попросила я, протянув руку. Внезапно из глаз полились слезы. В последнее время я часто плакала. – Она выглядит ужасно, ДжейБи.

– Ох, милая, – сказал он и, благослови господь его доброе сердце, обнял меня и погладил по плечу. Если рядом находилась женщина, нуждающаяся в утешении, для ДжейБи дю Рона не было ничего важнее, чем помочь ей.

– Дон любила грубость, – мягко проговорил он, так, будто это все объясняло. Возможно, для кого-то так и было, но я не зря считалась наивной.

– Грубость? – переспросила я, надеясь, что не забыла сунуть в карман носовой платок.

ДжейБи слегка покраснел.

– Милая, она любила… нет, Сьюки, тебе необязательно об этом слушать.

О моем целомудрии ходили легенды, и такая репутация казалась мне забавной. Но в данный момент она только мешала.

– Ты можешь рассказать мне, мы с ней работали вместе, – сказала я, и ДжейБи торжественно кивнул, так, будто в моих словах был хоть какой-то смысл.

– Что ж, милая, она любила, чтобы мужчины… ну, кусали или били ее. – ДжейБи, кажется, не одобрял предпочтения Дон. Очевидно, мое лицо исказилось, потому что он продолжил: – Да, я тоже не понимаю, почему некоторым это нравится.

ДжейБи никогда не упускал ни одной возможности уволочь девушку в постель, поэтому сейчас обхватил меня обеими руками и продолжил гладить, сосредоточив свое внимание на середине спины – видимо, проверял, надела ли я лифчик, – и чуть ниже. Ну да, вспомнила я, он же любитель крепких задниц.

На языке вертелась масса вопросов, но они остались непроизнесенными. К дому наконец подъехали полицейские – а именно: Кения Джонс и Кевин Прайор. Когда начальник полиции назначил Кению и Кевина напарниками, он, по общему мнению, пошел на поводу у своего чувства юмора. В Кении было как минимум пять футов одиннадцать дюймов роста, кожа цвета темного шоколада, а с ее могучим телосложением можно было не бояться ураганов. Кевин был худым и жилистым, как профессиональный бегун, каждый дюйм его кожи покрывали яркие веснушки, и он не дорос даже до пяти футов восьми дюймов. Как ни странно, два «К» неплохо поладили, несмотря на несколько запоминающихся ссор.

Сегодня они оба выглядели как профессионалы.

– В чем дело, мисс Стакхаус? – спросила Кения. – Рене сказал, что с Дон Грин что-то случилось?

С этими словами она смерила ДжейБи внимательным взглядом. Тем временем Кевин осматривал землю вокруг нас. Я понятия не имела зачем, но решила, что тому есть веская полицейская причина.

– Мой начальник отправил меня узнать, почему Дон не вышла на работу ни вчера, ни сегодня, – сказала я. – Она не открыла дверь, когда я постучалась, но ее машина стояла на месте. Я волновалась за нее, поэтому обошла дом, заглядывая в окна, и увидела ее здесь.

Я указала между ними, и оба полицейских одновременно обернулись, чтобы заглянуть в окно. Затем они посмотрели друг на друга и обменялись кивками, будто успев провести безмолвный разговор. Кения подошла к окну, а Кевин направился к задней двери. ДжейБи перестал гладить меня по спине, наблюдая за работой полицейских. Он даже приоткрыл рот, обнажая идеальные зубы. Больше всего на свете ему хотелось заглянуть в это окно, но не мог пройти мимо Кении, которая заняла собой все доступное пространство.

Мне надоели собственные мысли. Я расслабилась, отпуская защиту, и прислушалась, о чем думают остальные. Среди всей этой суеты я выбрала одну нить и сконцентрировалась на ней.

Кения Джонс повернулась и снова посмотрела сквозь нас пустым, рассредоточенным взглядом. Она думала о том, как именно им с Кевином следует вести расследование, чтобы не посрамить честь мундира патрульных офицеров Бон-Темпса. Она вспоминала, что слышала много плохого о Дон и ее привычке заниматься жестким сексом. Ей казалось, что в гибели Дон нет ничего удивительного – хотя она и сочувствовала всем, кого находили в запертом доме с мухами на лице. Еще Кения думала, что зря позволила себе лишний пончик в «Ореховой хижине» этим утром, потому что сейчас он просился обратно – позор для чернокожей женщины-полицейского.

Я переключила канал.

ДжейБи думал о том, что Дон умерла во время жесткого секса в нескольких футах от него. Это было жутко, но в то же время немного возбуждало. А еще – Сьюки ведь по-прежнему такая милая и хорошенькая. Хотелось бы трахнуть ее прямо сейчас. Он старался не вспоминать о том, какое унижение почувствовал, когда Дон попросила ударить ее, а он не смог, – но это было давно.

Я переключила канал.

Из-за угла показался Кевин; он думал о том, как бы им с Кенией не испортить никаких улик, и о том, как он рад, что о его интрижке с Дон Грин никто не знает. Он злился, что кто-то навредил женщине, с которой он спал, а еще надеялся, что убийца не какой-нибудь чернокожий парень, потому что это добавило бы напряжения в их с Кенией отношения.

Я переключила канал.

Рене Леньер хотел, чтобы кто-нибудь забрал тело Дон из этого дома. Он надеялся, что никто не узнает, что и он с ней спал. Я не могла разобрать все его мысли, какая-то их часть была пугающей и темной. Некоторых людей мне не удавалось прочесть до конца – возможно, Рене был слишком взбудоражен.

Затем я увидела Сэма. Он стремительно приближался, но сбавил шаг, увидев, что ДжейБи обнимает меня. Я не могла прочитать мысли Сэма, хотя улавливала его эмоции – сейчас в нем мешались волнение, тревога и злость. Но ни единой сформулированной мысли я не слышала. Это было настолько неожиданно и занимательно, что я выпуталась из объятий ДжейБи и шагнула навстречу. Мне хотелось поймать Сэма за руку, заглянуть в глаза, попытаться пробиться в его голову. Я вдруг вспомнила его прикосновение и смутилась. Сэм ощущал мое присутствие в своей голове, и хотя он продолжал приближаться, его сознание ускользало. Несмотря на свое приглашение, он не предполагал, что я увижу очевидную разницу между ним и прочими людьми. Я размышляла об этом, пока он не вытолкнул меня прочь. Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного. Он как будто захлопнул железную дверь прямо передо мной. Я едва не потянулась к нему, но рука опустилась сама собой. Сэм смотрел только на Кевина, не на меня.

– Что случилось, офицеры? – спросил Сэм.

– Нам придется взломать дверь, мистер Мерлотт, если только вы не захватили хозяйский ключ.

Откуда у Сэма мог быть ключ?

– Сэм сдает нам жилье, – шепот ДжейБи заставил меня подпрыгнуть.

– Серьезно? – глупо спросила я.

– Он владеет этими домами.

Сэм порылся в карманах и вытащил связку ключей. Он уверенно перебрал их, выбрал один, снял его с колечка и передал Кевину.

– Он подходит к обеим дверям? – уточнил Кевин.

Сэм кивнул. Он по-прежнему не смотрел на меня. Кевин пошел к задней двери двухквартирного дома. Он скрылся из виду, и стало так тихо, что мы отчетливо слышали, как ключ поворачивается в замке. Кевин вошел в комнату, где лежало тело. Его лицо скривилось – очевидно, он почувствовал запах. Прикрывая рукой рот и нос, Кевин наклонился к телу и прижал пальцы к обнаженной шее. Через секунду он посмотрел на свою напарницу через стекло и покачал головой. Кения кивнула и пошла к патрульной машине, чтобы воспользоваться рацией.

– Послушай, Сьюки, не хочешь сегодня поужинать со мной? – спросил ДжейБи. – Тебе пришлось нелегко, и я хотел бы тебя немного развеселить.

– Спасибо, ДжейБи, – я отлично понимала, что Сэм слышит наш разговор. – Это очень мило с твоей стороны. Но я почему-то уверена, что мне сегодня придется поработать сверхурочно.

На короткую секунду лицо ДжейБи сделалось пустым. Затем в его глазах мелькнуло понимание.

– Да, Сэму придется нанять кого-то еще, – констатировал ДжейБи. – Моя кузина из Спрингхилла как раз ищет работу. Может, позвоню ей. Будем жить дверь в дверь, если выгорит.

Я слабо улыбнулась ему и встала рядом с человеком, на которого работала последние два года.

– Прости меня, Сьюки, – негромко сказал Сэм.

– За что? – мой голос был таким же тихим. Собирался ли он заговорить о том, что между нами произошло – точнее, чего не произошло?

– За то, что я послал тебя проведать Дон. Мне следовало поехать самому, но я был уверен, что она просто подцепила очередного любовника и ей нужно напомнить о работе. В последний раз, когда я к ней приезжал, она орала на меня такими словами, что мне совершенно не захотелось снова это выслушивать. И я, как последний трус, отправил к ней тебя, и ты нашла ее… такой.

– Умеешь ты удивить, Сэм.

Он даже не посмотрел на меня и ничего не сказал. Но его пальцы сжали мои. Долгую секунду мы стояли в солнечном свете, держась за руки, пока вокруг нас сновали люди. Его ладонь была горячей и сухой, а пальцы – сильными. Я почувствовала с ним настоящую связь. Но затем Сэм отпустил меня и направился поговорить с выходящим из машины детективом. ДжейБи тут же принялся расспрашивать о том, как выглядела Дон, и мир снова оказался в привычной колее.

Контраст был мучительным. Я чувствовала себя ужасно уставшей. В памяти вспыхивали детали прошлой ночи, которые я предпочла бы забыть. Мир казался жестоким и отвратительным местом, все его обитатели внушали подозрения, и я чувствовала себя овечкой, бредущей через смертный мрак с бубенчиком на шее. Я бросилась к своей машине, распахнула дверь и скользнула на сиденье. Сегодня мне предстояло провести на ногах столько времени, что стоило пользоваться каждой возможностью присесть.

ДжейБи пошел за мной. Теперь, когда он вспомнил обо мне, отделаться от него было невозможно. Я помнила то время, когда бабушка очень надеялась, что у нас завяжутся настоящие отношения, – тогда я училась в старшей школе. Но, разговаривая с ДжейБи или заглядывая в его сознание, я чувствовала себя взрослой женщиной, читающей букварь. Господь пошутил, поместив в совершенное тело такой неразвитый мозг. ДжейБи опустился передо мной на корточки и взял за руку. Я поймала себя на мысли, что было бы здорово, попадись на пути ДжейБи какая-нибудь умная и богатая дама, которая возьмет его в мужья. Она будет заботиться о нем, а в ответ сможет насладиться тем, что он может предложить. Выгодная сделка.

– Где ты сейчас работаешь? – спросила я, чтобы отвлечься.

– На отцовском складе, – сказал он.

Это была его работа на крайний случай. ДжейБи всегда возвращался на склад, когда его выгоняли откуда-то еще из-за очередной глупости, или прогула, или из-за того, что он смертельно оскорбил своего начальника. Отец ДжейБи владел магазином автозапчастей.

– Как поживают твои родители?

– Все хорошо. Сьюки, мы должны куда-нибудь сходить вместе.

«Не провоцируй меня», – подумала я.

Возможно, когда-нибудь мои гормоны возьмут верх над здравым смыслом, и я совершу что-то, о чем буду жалеть; и тут, конечно, возможны варианты и похуже, чем секс с ДжейБи. Но я надеялась, что смогу удержать себя в руках и дождусь более интересного кандидата.

– Спасибо, милый, – сказала я. – Может, и сходим. Но сейчас я не в настроении.

– Ты закрутила с тем вампиром? – прямо спросил он.

– Откуда ты узнал о нем?

– Дон сказала. – Лицо ДжейБи омрачилось, когда он вспомнил, что Дон мертва.

Заглянув в разум ДжейБи, я обнаружила, что конкретно сказала Дон. «Этот новенький вампир заинтересовался Сьюки Стакхаус. Я подошла бы ему лучше. Вампиру нужна женщина, которая выдержит грубое обращение, а Сьюки завизжит от ужаса, как только он к ней прикоснется». Злиться на погибшую женщину было бесполезно, но на какое-то время я себе это позволила. Затем к нам приблизился детектив; ДжейБи поднялся на ноги и отошел. Детектив занял его место, присев на землю передо мной. Наверное, я выглядела просто ужасно.

– Мисс Стакхаус? – детектив говорил тем тихим глубоким голосом, к которому многие профессионалы прибегают в кризисных ситуациях. – Я Энди Бельфлер.

Бельфлеры жили в Бон-Темпсе столько лет, сколько город вообще существовал, поэтому его фамилия – «прекрасный цветок» с французского, – не показалась мне смешной. Честное слово, мне было жаль того, кто вздумал бы посмеяться над горой мышц, которую представлял собой детектив Бельфлер. Он выпустился из школы перед Джейсоном, а его сестра Порция была на год старше меня.

– Как дела у вашего брата? – спросил детектив, тоже вспомнив, кто я такая. Его голос звучал тихо, но уже не столь отстраненно. Похоже, у них с Джейсоном случались какие-то стычки в прошлом.

– Мы редко видимся, но, насколько я знаю, он в порядке, – ответила я.

– А бабушка?

Я улыбнулась.

– Сажала цветы, когда я уезжала.

– Это замечательно, – сказал детектив, с улыбкой покачав головой. Это должно было означать, что он искренне рад. – Вы работаете на Мерлотта, я верно понимаю?

– Да.

– Дон Грин была вашей коллегой?

– Да.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Два дня назад. На работе. – Я уже чувствовала дикую усталость. Не отрывая стоп от земли и не убирая ладоней с руля, я прижалась щекой к подголовнику водительского кресла.

– Вы с ней разговаривали?

Я попыталась вспомнить.

– Мне кажется, нет.

– Вы с мисс Грин были близки?

– Нет.

– Тогда почему вы приехали к ней?

Я рассказала о том, как вчера вышла на смену вместо Дон, и об утреннем звонке Сэма.

– Мистер Мерлотт упоминал о том, почему он не захотел проведать Дон сам?

– Да, в бар как раз привезли продукты. Сэму пришлось командовать грузчиками. – В половине случаев он сам принимался таскать коробки, чтобы ускорить процесс.

– Как думаете, мистера Мерлотта с Дон что-то связывало?

– Он был ее начальником.

– Нет, я об отношениях вне работы.

– Нет.

– Довольно категорично.

– Есть такое.

– А у вас есть какие-то отношения с Сэмом?

– Нет.

– Тогда почему вы так уверены?

Хороший вопрос. Потому что время от времени я слышала мысли Дон, из которых было ясно: она если не ненавидит, то как минимум недолюбливает Сэма. Говорить об этом детективу, однако, не стоило.

– Сэм требует, чтобы сотрудники бара соблюдали трудовую этику, – сказала я. Звучало неубедительно. Я сама бы себе не поверила – но так сложилось, что это было правдой.

– Вы что-нибудь знаете о личной жизни Дон?

– Нет.

– Вы не были подругами?

– Не особо. – Я не могла сосредоточиться. Детектив задумчиво наклонил голову. По крайней мере, так это выглядело.

– Почему?

– Наверное, потому что у нас не было ничего общего.

– То есть? Приведите пример.

Я тяжело вздохнула и устало надула губы. Если у нас не было ничего общего, какой пример я могла ему привести?

– Ладно, – медленно проговорила я. – Дон много с кем общалась, и ей нравилось общество мужчин. К женщинам она относилась без особой симпатии. Ее семья живет в Монро, и с Бон-Темпсом ее ничего не связывало. Она пила, я – нет. Я много читаю, она – нет. Этого хватит?

Энди Бельфлер всмотрелся в мое лицо. Наверное, ему показалось, что я над ним издеваюсь, – но то, что он увидел, его разубедило.

– Значит, вы двое не встречались вне рабочего времени?

– Верно.

– В таком случае вам не показалось странным, что Сэм Мерлотт попросил вас проведать Дон?

– Нет, совсем нет, – решительно ответила я. По крайней мере, это не казалось странным сейчас, когда я узнала об истерике Дон. – Мне по пути, и в отличие от Арлин, еще одной официантки из нашей смены, у меня нет детей. Так что поручение меня не обременило.

Мне показалось, что мои слова звучат довольно разумно. Если бы я упомянула, что Дон наорала на Сэма в его прошлый приезд, это создало бы совершенно неверное впечатление.

– Что вы делали два дня назад после работы, Сьюки?

– Я не ходила на работу. У меня был выходной.

– В тот день вы планировали?..

– Я загорала и помогала бабушке в уборке, еще у нас был гость.

– Кто именно?

– Билл Комптон.

– Вампир.

– Верно.

– Во сколько мистер Комптон пришел к вам в дом?

– Не знаю. В полночь или, может быть, в час ночи.

– Как он выглядел?

– Нормально.

– Он был нервным? Раздраженным?

– Нет.

– Мисс Стакхаус, нам нужно будет расспросить вас подробнее в отделении. Но пока придется задержаться здесь, как вы понимаете.

– Ну да, наверное.

– Вы сможете подъехать через пару часов?

Я посмотрела на наручные часы.

– Если Сэм отпустит меня с работы.

– Поймите, мисс Стакхаус, это намного важнее вашей работы в баре.

Это меня разозлило. Не потому что он считал расследование убийства делом более серьезным, чем своевременное появление на работе, с этим я была согласна. Мне не нравилось невысказанное вслух предубеждение против конкретно моей профессии.

– Вы вправе не считать мою работу важной, но я люблю ее и хорошо выполняю свои обязанности. Я достойна не меньшего уважения, чем ваша сестра-адвокат, Энди Бельфлер, и не смейте об этом забывать. Я не дура и не шлюха.

Детектив покраснел медленно и некрасиво.

– Прошу прощения, – неловко сказал он.

Энди Бельфлер все еще пытался отрицать старые связи, учебу в одной старшей школе, знакомство наших семей. Он думал, что ему стоило бы устроиться на работу в другом городе, где можно было бы общаться с людьми так, как подобает офицеру.

– Нет, ты принесешь больше пользы здесь, особенно если пересмотришь свои установки, – сказала я.

Его серые глаза расширились от удивления, и я по-детски обрадовалась, что выбила его из колеи. Хотя, конечно, рано или поздно за это придется заплатить. Так происходило всегда, когда я демонстрировала людям свое отклонение.

В основном люди, узнавшие, что я могу читать их мысли, стремились убраться от меня как можно подальше, но Энди Бельфлер засиял.

– Значит, это правда, – выдохнул он, как будто мы были вдвоем в укромном уголке, а не на парковке перед старым двухквартирным домом в сельской Луизиане.

– Нет, забудь, – быстро сказала я. – Иногда у меня получается угадывать мысли людей по их глазам, вот и все.

Энди Бельфлер специально представил, как расстегивает на мне блузку. Но я успела вернуться к своему обычному состоянию и теперь могла защитить свой разум, поэтому лишь широко улыбнулась в ответ. Его это, впрочем, не обмануло.

– Когда закончишь с прочими делами, приезжай в бар. Мы сможем поговорить в кладовке или в кабинете Сэма, – твердо сказала я, разворачиваясь на сиденье.

Когда я подъехала к бару, там было шумно. Сэм попросил Терри Бельфлера, двоюродного кузена Энди, если я правильно помнила, присмотреть за порядком, пока он общается с полицией у дома Дон. Терри сильно потрепала война во Вьетнаме, и сейчас он существовал исключительно на пособие по инвалидности. Его ранили и взяли в плен на целых два года, и его мысли чаще всего были настолько пугающими, что рядом с ним я старалась вести себя вдвойне осторожней. Терри пришлось тяжело, поэтому притворяться нормальным ему было даже сложнее, чем мне. Слава богу, он не пил.

Сегодня я мимолетно поцеловала его в щеку, пока забирала из-за стойки поднос и споласкивала руки. Через окно в маленькую кухню я видела Лафайета Рейнольдса, повара, переворачивающего котлеты для бургеров и опускающего корзину с картошкой фри в горячее масло. В баре подавали несколько видов сэндвичей, и только. Сэм считал свое заведение не рестораном, а баром с какой-никакой закуской в меню.

– Не то чтобы я не польщен, но с чего бы это? – спросил Терри.

Он приподнял бровь. Терри был рыжеволосым, но щетина у него отрастала уже седой. Он проводил много времени на улице, но его кожа никогда не покрывалась загаром – она обветривалась, краснела, и от этого шрам на левой щеке становился более заметным. Кажется, это его не волновало. Арлин как-то раз напилась и затащила его в постель, и она уверяла, что у Терри много куда более страшных шрамов.

– Просто рада, что ты здесь, – сказала я.

– Это правда насчет Дон?

Лафайет поставил на стойку выдачи две тарелки. Он подмигнул мне, взмахнув густыми накладными ресницами. Лафайет всегда красился очень ярко. Я так к нему привыкла, что обычно не задумывалась об этом, но теперь его тени для век напомнили мне о том юноше, Джерри. О том, как я без возражений позволила вампирам забрать его. Возможно, не стоило так поступать, но был ли у меня выбор? Я не могла их остановить. А вызови я полицию, она не успела бы приехать достаточно быстро, чтобы их перехватить. Джерри в любом случае умирал и собирался забрать с собой столько вампиров и людей, сколько сможет. Он сам уже стал убийцей. Я сказала своей совести, что это последний наш разговор о Джерри.

– Арлин, бургеры готовы, – резкий голос Терри вернул меня в настоящее.

Арлин приблизилась и забрала тарелки. Она бросила на меня взгляд, который обещал, что при первой же возможности она выжмет из меня все, что я знаю. С нами работала Чарлси Тутен. Она выходила на замену, если одна из постоянных официанток болела или просто пропускала смену. Я надеялась, что Сэм возьмет Чарлси на место Дон. Она всегда мне нравилась.

– Да, Дон мертва, – сказала я Терри. Похоже, он не возражал против долгой паузы.

– Что с ней случилось?

– Не знаю, но, думаю, смерть была насильственной – я видела кровь на простынях, не слишком много, но достаточно.

– Модетт, – сказал Терри, и я тут же его поняла.

– Возможно, – ответила я. Существовала немалая вероятность, что Дон и Модетт убил один и тот же человек.

Разумеется, все жители округа сегодня собрались в баре, кто не сумел выбраться на обед, тот заскочил на чашечку дневного кофе или кружку пива. Если не получалось выкроить время в рабочем расписании, люди заходили к нам по пути домой. Меньше чем за месяц в маленьком городе погибли две молодые женщины – можно на деньги спорить, что это будет главной темой разговоров.

Сэм вернулся около двух. От него исходили волны жара, по лицу тек пот – он слишком долго простоял в лишенном тени дворе возле места преступления. Сэм сказал мне, что Энди Бельфлер вскоре приедет поговорить со мной.

– Но зачем? – спросила я, возможно, слегка угрюмо. – Я никогда не общалась с Дон. Что с ней случилось, тебе сказали?

– Кто-то избил и задушил ее, – сказал Сэм. – И еще на ней нашли старые следы укусов. Как на Модетт.

– Вампиров много, Сэм, – ответила я на не произнесенные вслух слова.

– Сьюки, – его голос был тихим и серьезным, и я вспомнила, как он держал меня за руку возле дома Дон. А еще – как он вытолкнул меня из своего сознания, зная, что я пытаюсь прочесть его мысли, зная, как со мной бороться.

– Милая, Билл, возможно, неплохой парень, особенно для вампира, но он не человек.

– Так же, как и ты, милый, – сказала я очень тихо, но резко.

Я повернулась к Сэму спиной, чтобы он без слов понял, как сильно я разозлилась. Я работала как бешеная. Несмотря на все свои недостатки, Дон была отличной работницей, и Чарлси не могла с ней сравниться. Она старалась и со временем, я уверена, должна была привыкнуть к ритму бара, но сегодня нам с Арлин приходилось ее страховать.

За этот вечер мне оставили гору чаевых, а ночью, когда посетители узнали, что это я обнаружила тело, их стало еще больше. Я сохраняла серьезное выражение лица и старалась не сорваться – мне не хотелось обижать посетителей, которых интересовало то же, что и всех жителей города.

По пути домой я позволила себе немного расслабиться. Я устала. Последним, кого я ожидала увидеть на узкой дорожке, ведущей через лес к нашему дому, был Билл Комптон. Он опирался плечом на одну из сосен и ждал меня. Я проехала чуть дальше, почти решившись проигнорировать его, но затем все же остановилась.

Он открыл водительскую дверь. Не глядя ему в глаза, я выбралась из машины. Билл чувствовал себя комфортно в ночной темноте – так, как я никогда не смогла бы. Во мне было слишком много детских страхов и предрассудков касательно ночей, темноты и таящихся в них опасностей.

Если подумать, Билл представлял собой одну из таких опасностей. Неудивительно, что ему было комфортно.

– Собираешься всю ночь смотреть на свои ноги или все же поговоришь со мной? – спросил он. Его голос был лишь немногим громче шепота.

– Произошло кое-что, о чем тебе следует знать.

– Говори.

Билл пытался что-то со мной сделать. Его сила клубилась вокруг меня, но я оттолкнула ее. Он вздохнул.

– Я не могу стоять, – устало сказала я. – Давай сядем на землю или куда-нибудь еще. Ноги не держат.

Вместо ответа Билл подхватил меня и посадил на капот машины. Он стоял передо мной, скрестив руки на груди и, очевидно, ожидая рассказа.

– Говори.

– Дон была убита. Так же, как Модетт Пайкенс.

– Дон?

Неожиданно мне стало чуть легче.

– Одна официантка из бара.

– Та рыжая, которая много раз выходила замуж?

Теперь мне стало намного легче.

– Нет, темноволосая, которая все время задевала твой стул бедром, надеясь, что ты ее заметишь.

– Ах, эта. Она приходила ко мне домой.

– Дон? Когда?

– После того, как ты ушла. Той ночью, когда у меня были другие вампиры. Ей повезло разминуться с ними. Она была совершенно уверена, что выдержит что угодно.

Я посмотрела на него.

– В чем ей повезло? Разве ты не защитил бы ее?

Глаза Билла казались абсолютно черными в лунном свете.

– Не думаю, – сказал он.

– Ты…

– Я вампир, Сьюки. Я рассуждаю иначе, чем ты. Судьбы людей редко меня заботят.

– Ты защитил меня.

– Ты – другое дело.

– Да? Я такая же официантка, как Дон. Из простой семьи, как Модетт. В чем разница?

Я разозлилась, догадываясь, что он скажет дальше. Его холодные пальцы коснулись моего лба.

– В этом, – произнес Билл. – Ты не такая, как мы. Но и не такая, как они.

Во мне вспыхнула едва ли не священная ярость. Я замахнулась и ударила его – с тем же успехом можно было бы бить бронированный грузовик. В одно мгновение Билл сдернул меня с капота и прижал к себе, удерживая мои руки.

– Нет! – закричала я.

Я брыкалась, безуспешно пытаясь вырваться, пока наконец не замерла в его руках. Мое дыхание сбилось, его – тоже. Но, скорее всего, по разным причинам.

– С чего ты решила, что я должен узнать о смерти Дон? – Билл говорил так спокойно, будто не боролся со мной всего секунду назад.

– Ну, мистер Повелитель Тьмы, – сказала я гневно, – на бедрах Модетт обнаружили следы укусов, и, по словам полиции, на теле Дон они тоже имеются.

Если бы молчание можно было описать, я бы сказала, что Билл молчит задумчиво. Пока он анализировал мои слова – или что там делают вампиры, – его объятия ослабли. Одна рука бессмысленно скользила по моей спине, как будто он утешал скулящего щенка.

– Судя по выбору слов, они погибли не от этих укусов.

– Нет. Их задушили.

– Тогда это не вампир, – сказал Билл не допускающим сомнений тоном.

– Почему нет?

– Если бы вампир питался этими женщинами, их нашли бы обескровленными, а не задушенными. Вампир не допустил бы такого расточительства.

Каждый раз, когда я начинала чувствовать себя комфортно рядом с Биллом, он говорил что-то настолько холодное и по-вампирски бездушное, что мне приходилось начинать сначала.

– Тогда, – сказала я устало, – перед нами либо изобретательный вампир с отличным самоконтролем, либо кто-то, намеренно выбирающий своими жертвами женщин, которые проводили время с вампирами.

– Хм-м-м.

Мне не нравился ни один из этих вариантов.

– Думаешь, я способен на такое? – спросил он.

Вопрос был неожиданным. Я поерзала в его крепких объятиях, чтобы взглянуть на него.

– Ты потратил достаточно сил, чтобы убедить меня в своей бессердечности, – напомнила я ему. – Чему, по-твоему, я должна поверить?

Мне нравилось не знать точно. Я почти улыбнулась.

– Я мог бы убить их, но не стал бы делать это здесь и сейчас, – сказал Билл. В свете луны он казался лишенным цвета, за исключением черных озер его глаз и темных дуг бровей. – Я хочу остаться здесь. Хочу обрести дом.

Вампир, мечтающий о доме.

Билл прочел выражение моего лица.

– Не жалей меня, Сьюки. Не совершай ошибку. – Похоже, он хотел, чтобы я посмотрела ему в глаза.

– Билл, ты не сможешь заворожить меня или что ты там пытаешься сделать. Ты не сможешь заставить меня снять футболку, чтобы укусить, или внушить мне, что тебя никогда здесь не было, или проделать со мной еще что-то привычное. Придется либо вести себя по-человечески, либо заставить меня.

– Нет, – сказал Билл, почти касаясь губами моих. – Я не стану тебя принуждать.

Я боролась с желанием поцеловать его. Но, по крайней мере, это было мое желание, не навязанное со стороны.

– Значит, если это был не ты, – сказала я, мучительно стараясь не отвлекаться, – то Модетт и Дон проводили время с другим вампиром. Модетт ездила в вампирский бар в Шривпорте. Может, Дон тоже. Составишь мне компанию?

– Зачем? – спросил Билл с легким любопытством.

Я не могла объяснить свои опасения тому, кто привык быть выше любой опасности. По крайней мере ночью.

– Не уверена, что Энди Бельфлер захочет заморочиться, – соврала я.

– Бельфлеры все еще живут здесь, – сказал Билл странным голосом. Его руки сжались вокруг меня крепче, почти до боли.

– Да, – сказала я. – Многие из них. Энди работает в полиции. Порция, его сестра, юрист. Терри, их кузен, ветеран и бармен. Он иногда подменяет Сэма. Ну, и многие другие.

– Бельфлер…

Он мог меня раздавить.

– Билл! – в панике пискнула я.

Билл немедленно ослабил хватку.

– Прошу прощения, – вежливо проговорил он.

– Мне пора спать, – сказала я. – Билл, я очень устала.

Он осторожно поставил меня обратно на землю и посмотрел сверху вниз.

– Ты сказал другим вампирам, что я принадлежу тебе, – вспомнила я.

– Да.

– Что конкретно это означает?

– Это значит, что я убью любого, кто попытается укусить тебя, – ответил Билл. – Что ты – мой человек.

– Должна сказать, что я рада твоей защите, но не уверена в том, что подразумевает роль «твоего человека», – осторожно сказала я. – И не припомню, чтобы ты спрашивал, согласна ли я.

– Что бы это ни подразумевало, вечеринка в компании Малькольма, Лиама и Дианы понравилась бы тебе меньше, – Билл не собирался отвечать прямо.

– Ты собираешься пригласить меня в бар?

– Когда у тебя следующий выходной?

– Через две ночи.

– Тогда встретимся на закате. Я поведу.

– У тебя есть машина?

– Как, по-твоему, я добираюсь до нужных мест?

Возможно, на его сияющем лице появилась улыбка. Билл отвернулся, чтобы исчезнуть среди деревьев, и бросил через плечо:

– Сьюки. Окажи мне честь.

Он оставил меня стоять с открытым ртом. Оказать ему честь, черт возьми.

Половина постоянных посетителей бара была уверена, что это Билл оставил метки на телах убитых женщин. Другая половина полагала, что Модетт и Дон кусали вампиры из более крупных городов: девушки проводили время, посещая один бар за другим, и, по общему мнению, заслужили то, что с ними произошло. Некоторые считали, что девушек задушил какой-то вампир, другие – что они пришли к закономерному итогу своих распутных жизней.

Но все, кто приходил в бар, волновались, что могут пострадать и другие женщины. Я сбилась со счета, сколько раз меня просили быть осторожнее, не расслабляться в обществе моего приятеля Билла Комптона, запирать двери и никого не впускать в дом… Как будто я и без того не делала все перечисленное.

Джейсон вызывал как сочувствие, так и подозрения, поскольку «встречался» с обеими жертвами. Однажды он заехал к нам домой и проторчал почти целый час, пока мы с бабушкой пытались убедить его продолжать жить и работать как обычно – как любой ни в чем не повинный человек. Впервые на моей памяти мой очаровательный братец был по-настоящему взволнован. Я не радовалась тому, что у него неприятности, но и не особо его жалела. Знаю, это было мелко и недостойно – но я несовершенна.

Я была настолько несовершенна, что, несмотря на смерть двух моих знакомых, долго думала, что же Билл имел в виду под своим «окажи мне честь». Я понятия не имела, какой наряд будет выглядеть уместно в вампирском баре. В любом случае я точно не собиралась надевать дурацкий костюм из тех, которые, по слухам, носили завсегдатаи таких мест.

Попросить совета было не у кого.

Я не была достаточно высокой или худой, чтобы одеться в обтягивающий спандекс на манер Дианы. Наконец я достала из шкафа платье, висевшее в самой его глубине – у меня не было особых поводов его носить. Обтягивающее, с глубоким квадратным вырезом и без рукавов, оно явно предназначалось для свиданий. Навряд ли мужчина, сопровождающий девушку в подобном платье, смог бы оторвать от нее взгляд.

По белой ткани были разбросаны ярко-красные цветы на длинных зеленых стеблях. Платье подчеркивало золотистый загар и высокую грудь. Я надела красные эмалированные серьги и туфли на вызывающе высоком каблуке, взяла маленькую красную сумочку из соломы, нанесла легкий макияж и распустила чуть вьющиеся волосы.

Увидев меня, бабушка широко распахнула глаза.

– Милая, ты выглядишь восхитительно, – сказала она. – Но ты не замерзнешь в таком платье?

Я ухмыльнулась.

– Никак нет. На улице вполне тепло.

– Может, накинешь какой-нибудь симпатичный белый свитерок?

– Не думаю. – Я рассмеялась.

Я сумела отогнать мысли о других вампирах достаточно далеко, чтобы собственная привлекательность снова казалась мне допустимой. Я радовалась предстоящему свиданию, хотя в некотором роде сама пригласила Билла, и мы планировали скорее расследование. Об этом я тоже попыталась забыть – мне хотелось просто получить удовольствие от поездки.

Сэм позвонил и сообщил, что выписал мне чек за последний месяц. Он спросил, заеду ли я за ним – я поступала так всякий раз, когда не работала на следующий день. Было немного неловко показываться на работе в таком соблазнительном виде. Когда я вошла, меня встретила ошеломленная тишина. Сэм стоял ко мне спиной, но Лафайет выглядывал из кухни, а возле барной стойки сидели Рене и ДжейБи. Как, к сожалению, и Джейсон, который обернулся, проверяя, на что Рене пялится, и широко распахнул глаза.

– Отлично выглядишь, малышка! – восторженно крикнул Лафайет. – Откуда платье?

– Из глубин шкафа, – ответила я с насмешкой, и он заулыбался в ответ.

Сэм обернулся, чтобы проверить, на что все смотрят, и его глаза тоже расширились.

– Пресвятой боже, – выдохнул он. Чувствуя себя чертовски неловко, я подошла к нему, чтобы забрать чек.

– Пойдем в кабинет, Сьюки, – сказал Сэм, и я последовала за ним в его тесную каморку возле кладовки. Рене приобнял меня, когда я проходила мимо, а ДжейБи чмокнул в щеку.

Сэм перебрал стопку бумаг, лежащую на углу стола, и наконец нашел мой чек. Однако он не спешил отдавать его мне.

– Планируешь особенный вечер? – неохотно спросил Сэм.

– У меня свидание, – сказала я, пытаясь говорить ровным тоном.

– Выглядишь изумительно, – признал Сэм и сглотнул. Глаза у него горели.

– Спасибо. Эм, Сэм, ты не мог бы отдать мне чек?

– Конечно.

Я убрала его в сумочку.

– Тогда пока.

– Пока.

Но вместо того чтобы отпустить меня, Сэм подошел ближе и принюхался. Он опустил лицо к моей шее и втянул воздух. Его сияющие синие глаза на секунду закрылись, как будто он наслаждался запахом. После он медленно выдохнул, обжигая дыханием мою обнаженную кожу.

Я вышла за дверь и покинула бар, озадаченная и заинтересованная поведением Сэма.

Когда я вернулась домой, на парковке перед домом стояла странная машина – черный кадиллак, блестящий, как стекло. Машина Билла… откуда они все берут деньги на такие машины? Покачав головой, я взбежала по ступеням и вошла в дом. Билл с надеждой повернулся к двери; он сидел на диване и говорил с бабушкой, которая расположилась на подлокотнике старого кресла.

Когда Билл увидел меня, я подумала, что перестаралась и он на меня разозлился. Его лицо сделалось неподвижным. Глаза горели. Пальцы сжались, словно он пытался ими что-то зачерпнуть.

– Все хорошо? – встревоженно спросила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

– Да, – наконец сказал Билл. Но пауза, которую он сделал, была достаточно длинной для того, чтобы разозлить бабушку.

– Любой, у кого в голове есть мозги, признает, что Сьюки – одна из самых красивых девушек в городе, – сказала она дружелюбным тоном, в котором, однако, чувствовалась сталь.

– Несомненно, – согласился Билл, но в его голосе почему-то отсутствовала всякая интонация.

Ну и пожалуйста. Я сделала все, что могла. Выпрямив спину, я предложила:

– В таком случае поедем?

– Да, – сказал Билл и поднялся. – До встречи, миссис Стакхаус. Рад был снова с вами повидаться.

– Что ж, хорошего вам двоим вечера, – смягчилась бабушка. – Будь осторожен за рулем, Билл, и не пей слишком много.

Он поднял бровь.

– Разумеется, мэм.

Бабушка не обратила внимания на эту колкость.

Билл открыл передо мной дверь машины, и я села в нее, двигаясь осторожно и выверенно – иначе платье обнажило бы слишком много. Дверь закрылась, и Билл устроился на водительском сиденье. Я задумалась, кто научил его водить. Возможно, Генри Форд.

– Извини, если оделась неподобающе, – сказала я, глядя прямо перед собой.

Мы медленно ехали по неровной дороге, идущей между деревьями. Машина покачивалась из стороны в сторону.

– Кто это сказал? – спросил Билл очень мягким тоном.

– Ты так посмотрел на меня, словно я сделала что-то не так, – огрызнулась я.

– Я просто засомневался, что смогу провести тебя в клуб и вывести из него, не убив никого из тех, кто тебя захочет.

– Ты издеваешься. – Я все еще не смотрела на него.

Ладонь Билла легла на заднюю сторону моей шеи, заставляя повернуться к нему.

– Похоже, что я издеваюсь? – спросил он.

Его темные глаза были широко открыты.

– Ну… нет, – признала я.

– Тогда слушай, что я говорю.

Дорога до Шривпорта прошла в тишине, но она не вызывала дискомфорта. Большую часть пути Билл переключал музыку. Ему нравился Кенни Джи.

«Фангтазия», вампирский бар, находился в торговом пригородном районе Шривпорта, рядом с домом Сэма и гипермаркетом игрушек. Он стоял среди многочисленных магазинов – в это время суток все, кроме бара, было закрыто. Вывеска горела броскими неоново-красными буквами. Красная дверь контрастно выделялась на серо-стальном фасаде. Владелец бара, кем бы он ни был, очевидно, считал серый более оригинальным, нежели черный, потому что весь интерьер был выдержан в той же цветовой гамме.

Возле дверей меня остановила вампирша. Конечно, она узнала в Билле одного из своих и поприветствовала его прохладным кивком. Меня же, напротив, она рассматривала очень пристально. Мелово-бледная, как и все белые вампиры, она выглядела шокирующе яркой в длинном черном платье с ниспадающими рукавами. Я задумалась, нравился ли ей самой настолько «вампирский» образ или она пыталась подстроиться под жаждущих подобной эстетики посетителей бара.

– Меня сто лет не просили показать документы, – сказала я, разыскивая в маленькой красной сумочке права. Мы стояли в крошечном квадратном тамбуре.

– С некоторых пор я плохо угадываю возраст людей, а пропускать в клуб несовершеннолетних недопустимо. Ни в коем случае, – сказала вампирша с выражением, которое, вероятно, должно было изображать приветливую улыбку. Она время от времени поглядывала на Билла, и ее глаза блестели оскорбительным интересом. Как минимум, это казалось оскорбительным мне.

– Я не видела тебя уже пару месяцев, Билл, – сказала она, и ее голос был настолько соблазнительным и сладким, насколько возможно.

– Я пытаюсь слиться с толпой, – объяснил Билл, и вампирша кивнула.

– Что ты имел в виду? – шепнула я, когда мы шли через короткий холл к двойным дверям красного цвета, ведущим в главный зал.

– Что я пытаюсь жить среди людей.

Мне хотелось бы услышать побольше, но в этот момент я впервые взглянула на внутреннее убранство «Фангтазии». Все было серым, черным и красным. На стенах висели фотографии всех вампиров, которые когда-либо показывали клыки на киноэкране: Бела Лугоши, Джордж Гамильтон, Гэри Олдмен… известные и забытые. Освещение предсказуемо было приглушенным, а вот посетители и развешанные по стенам знаки показались мне необычными.

Бар был полон. Клиентов можно было разделить на фанатов вампиров и туристов. Фанаты – так называемые клыколюбы – надели свои лучшие наряды, от классических смокингов и плащей на мужчинах до многочисленных вариаций на тему Мортиши Аддамс на женщинах. Кто-то в своем образе вдохновлялся Брэдом Питтом и Томом Крузом в «Интервью с вампиром», другие были поклонниками чего-то более современного вроде «Голода». Некоторые из клыколюбов носили фальшивые клыки, или рисовали потеки крови в уголках рта, или следы от укусов на шеях. Они были необыкновенными, но в то же время – необыкновенно жалкими.

Туристы выглядели как любые другие туристы, возможно, чуть более настроенные на приключения. Но, подстраиваясь под атмосферу бара, почти все одевались в черное, как и клыколюбы. Может, это входило в программу тура? «Захватите с собой что-нибудь черное, ведь вы посетите настоящий вампирский бар! Соблюдайте правила, и вы не пострадаете, наслаждаясь привкусом этого потустороннего царства».

Среди разнообразного людского моря, как бриллианты среди стразов, выделялись вампиры – наверное, пятнадцать или чуть больше. Они тоже предпочитали темные цвета.

Я стояла посреди зала и оглядывалась по сторонам с интересом, изумлением и легкой брезгливостью.

– Ты выглядишь как белая свеча в угольной шахте, – прошептал Билл.

Я засмеялась, и мы двинулись к барной стойке, лавируя между столиками. Это был первый на моей памяти бар, в меню которого обнаружилась подогретая кровь в бутылках. Билл, разумеется, заказал именно ее, а я, глубоко вздохнув, попросила джин-тоник. Бармен улыбнулся мне, показав слегка удлинившиеся клыки в знак того, что ему приятно иметь со мной дело. Я попыталась улыбнуться в ответ, но при этом не показаться развязной. Бармен был из американских индейцев: длинные угольно-черные прямые волосы, нос с горбинкой, прямая линия рта и худощавая фигура.

– Как дела, Билл? – спросил бармен. – Давно не виделись. Это твои планы на ночь? – он кивнул в мою сторону и поставил на стойку наши напитки.

– Это моя подруга Сьюки. Она хочет задать несколько вопросов.

– Для красивой женщины – все, что угодно, – сказал бармен, снова улыбнувшись. Мне больше нравилось, когда его губы были сжаты в линию.

– В вашем баре появлялся кто-то из этих женщин? – спросила я, достав из сумочки газетные фото Модетт и Дон. – Или этот мужчина? – с легким опасением я выложила на стойку фотографию брата.

– Женщины – появлялись, мужчина – нет, хотя он пришелся бы мне по вкусу, – ответил бармен, продолжая улыбаться. – Это твой брат?

– Да.

– Какие возможности… – прошептал он.

К счастью, я отлично контролировала выражение лица.

– Вы не помните, с кем проводили время эти женщины?

– Этого я не могу знать, – отрезал вмиг ставший серьезным бармен. – Здесь не принято обращать внимание на других. Тебе бы тоже не следовало.

– Конечно, – вежливо сказала я, понимая, что нарушила правило. Опасно было спрашивать, кто и с кем покидал этот бар. – Спасибо, что уделили мне время.

Бармен задумчиво посмотрел на меня.

– Эта… – сказал он, указывая на фотографию Дон. – Она хотела умереть.

– Откуда вы знаете?

– Все, кто сюда приходит, в той или иной степени хотят умереть, – ответил бармен, словно это было чем-то само собой разумеющимся, и я могла лишь поверить ему на слово. – Вот кто мы такие. Смерть.

Я вздрогнула. Билл взял меня под руку и отвел в сторону к только что освободившейся кабинке. Словно подтверждая слова бармена-индейца, на стенах с регулярными интервалами располагались плакаты: «Укусы в помещении запрещены», «Не задерживайтесь на парковке», «Занимайтесь личными делами в других местах», «Мы ценим наших клиентов. Продолжайте на свой страх и риск».

Билл одним пальцем сбил крышку с бутылки и сделал глоток. Я пыталась не смотреть – безуспешно. Разумеется, он увидел выражение моего лица и покачал головой.

– Я делаю это, чтобы выжить, Сьюки, – напомнил он. – Иначе я умру.

Между его зубами виднелось что-то красное.

– Понимаю, – сказала я, пытаясь скопировать равнодушный тон бармена. Я сделала глубокий вдох. – Как ты думаешь, я хочу умереть, если пришла сюда с тобой?

– Я думаю, ты хочешь выяснить, почему умирают другие люди, – проговорил Билл. Но я сомневалась, что он действительно так думает.

Кажется, Билл пока не понял, что попал в переплет. Я сделала глоток из своего бокала и почувствовала, как внутри растекается тепло от хорошего джина.

К нашему столику подошла клыколюбка. Билл наполовину закрывал меня, но тем не менее все видели, что он пришел не один. Клыколюбка была костлявой, с мелко вьющимися волосами и очками, которые она спрятала в сумочку, приближаясь к нам. Она перегнулась через стол, чтобы оказаться как можно ближе к Биллу.

– Привет, опасный, – сказала клыколюбка, наверняка считая свой тон соблазнительным, и постучала красным ногтем по бутылке с кровью. – Могу предложить кое-что получше.

Она погладила себя по шее, убеждаясь, что Билл понял ее правильно. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Это я пригласила Билла сюда, а не он меня. Я не могла указывать ему, что делать и чего не делать, хотя с небывалой ясностью представляла, как оставлю на бледной веснушчатой щеке этой сучки отпечаток пощечины. Я совершенно не шевелилась, стараясь ничем не показать Биллу, чего хочу.

– Я здесь не один, – мягко сказал Билл.

– У нее на шее нет следов от зубов, – отметила девица, презрительно взглянув на меня. С тем же успехом она могла крикнуть: «Курица!» и замахать руками словно крыльями. Интересно, скоро ли у меня от ярости повалит пар из ушей?

– Я здесь не один, – повторил Билл уже не таким ласковым тоном.

– Ты не представляешь, от чего отказываешься, – прошипела клыколюбка. Ее большие бесцветные глаза искрились от гнева.

– Вполне представляю, – ответил Билл.

Клыколюбка отшатнулась, как будто я действительно отвесила ей пощечину, и убежала к своему столу. Отвратительно, но она была всего лишь первой из четырех. Эти люди, мужчины и женщины, хотели секса с вампирами и не стеснялись этого.

Билл отсылал их холодно и уверенно.

– Ты молчишь, – сказал он после того, как мужчина лет сорока отошел, едва не плача из-за прозвучавшего отказа.

– Мне нечего сказать, – ответила я, демонстрируя удивительный самоконтроль.

– Ты могла бы послать их к черту. Хочешь, чтобы я ушел? Может, кто-то из присутствующих привлек твое внимание? Длинная Тень, бармен, был бы рад провести с тобой время.

– Ради всего святого, нет! – Я не смогла бы почувствовать себя в безопасности рядом с другими вампирами. Вдруг они окажутся похожими на Лиама или Диану? Билл перевел на меня взгляд темных глаз и, похоже, чего-то ждал. – Но мне нужно спросить, не замечали ли они здесь Модетт и Дон.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Да, пожалуйста, – сказала я.

Мой голос звучал испуганно – гораздо более испуганно, чем мне хотелось бы. Я надеялась, что это будет небрежной просьбой о компании, а не о защите.

– Вон тот симпатичный вампир смотрел на тебя уже дважды, – сказал Билл. Интересно, как он не прикусил себе язык, произнося эти слова.

– Ты меня дразнишь, – пробормотала я секунду спустя.

Вампир, которого он назвал симпатичным, на самом деле был ослепительно красив; блондин с голубыми глазами, высокий и широкоплечий. На нем были ботинки, джинсы и жилет – и больше ничего; и он выглядел как персонаж с обложки любовного романа. Он до смерти напугал меня.

– Его зовут Эрик, – сказал Билл.

– Сколько ему лет?

– Много. Он старше всех в этом баре.

– Он злой?

– Мы все злые, Сьюки. Мы невероятно сильны и так же невероятно жестоки.

– Но не ты, – сказала я. Его лицо застыло. – Ты хочешь слиться с толпой. Ты не собираешься нарушать законы.

– Стоит мне подумать, что ты слишком наивна, чтобы выпускать тебя из виду, как ты говоришь нечто крайне проницательное, – сказал Билл с коротким смешком. – Ладно, пойдем побеседуем с Эриком.

Эрик, который и в самом деле пару раз взглянул в мою сторону, сидел рядом с вампиршей, как и он, ослепительно красивой. Они уже успели отклонить несколько предложений со стороны людей. Прямо сейчас один безнадежно влюбленный юноша ползал по полу, целуя ботинки вампирши. Она посмотрела на него сверху вниз и пнула в плечо. Было видно, что на самом деле она с удовольствием ударила бы его по лицу. Туристы вздрогнули, одна парочка встала и поспешно вышла из бара, но, кажется, клыколюбы приняли происходящее как должное.

Когда мы приблизились, Эрик поднял взгляд и нахмурился. Впрочем, когда он понял, кто перед ним, выражение его лица изменилось.

– Билл, – он коротко кивнул. Вампиры, похоже, не пожимали друг другу руки. Билл остановился на некотором расстоянии от их столика, и, поскольку он придерживал меня за локоть, мне тоже пришлось замереть. Похоже, так в представлении вампиров выглядела вежливая дистанция.

– Кто твоя подруга? – спросила женщина. Так же, как и у Эрика, у нее был легкий акцент. Округлое лицо и мягкие черты делали ее похожей на молочницу с картинки. Она улыбнулась, обнажив клыки, и иллюзия в некотором роде рассеялась.

– Привет. Я Сьюки Стакхаус, – сказала я вежливо.

– Какая ты сладкая, – отметил Эрик, и я понадеялась, что он говорит о моем характере.

– Да нет, не особенно, – возразила я.

Секунду Эрик смотрел на меня с удивлением. Затем он рассмеялся, и его спутница тоже.

– Сьюки, это Пэм, а я – Эрик, – сказал светловолосый вампир. Билл и Пэм по вампирскому обыкновению кивнули друг другу.

Повисла пауза. Я хотела заговорить, но Билл сжал мою руку.

– Сьюки хотела бы задать несколько вопросов, – сказал он.

Сидящие вампиры обменялись скучающими взглядами.

– Например, какой длины у нас клыки и в каких гробах мы спим? – Голос Пэм был пронизан пренебрежением. Кажется, эти вопросы от туристов успели ей изрядно надоесть.

– Нет, мэм, – сказала я, надеясь, что Билл не оторвет мне руку. По-моему, я была достаточно спокойной и вежливой. Пэм изумленно уставилась на меня.

Что, черт возьми, их так поражало? Все это начинало меня утомлять. Не дожидаясь еще одного болезненного намека от Билла, я достала из сумочки фотографии.

– Мне бы хотелось узнать, видели ли вы этих женщин в баре. – Я не собиралась показывать Пэм Джейсона. Это было бы как поставить перед кошкой миску с молоком.

Вампиры посмотрели на фотографии. Лицо Билла не выражало никаких эмоций.

– Я проводил время с этой, – спокойно сказал Эрик, глядя на нас снизу вверх и постукивая пальцем по фотографии Дон. – Она любила боль.

Брови Пэм удивленно приподнялись. Похоже, она не ожидала, что Эрик мне ответит, и теперь чувствовала себя обязанной последовать его примеру.

– Я видела их обеих, но не хотела сближаться. Эта… – она махнула в сторону фото Модетт, – была довольно жалким созданием.

– Большое вам спасибо, не смею больше отнимать у вас время, – сказала я и попыталась развернуться, чтобы уйти. Но Билл все еще крепко держал меня за руку.

– Билл, ты сильно привязан к своей подруге? – спросил Эрик.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что именно он имеет в виду. Красавчик Эрик спрашивал, можно ли меня одолжить.

– Она – моя, – ответил Билл. В этот раз он не рычал, как на тех грязных вампиров из Монро, но тем не менее его тон был чертовски жестким.

Эрик склонил свою золотую голову и смерил меня еще одним взглядом. По крайней мере, он начал с моего лица. Билл, кажется, расслабился. Он поклонился Эрику, каким-то образом не забыв и о Пэм, сделал два шага назад и наконец позволил мне повернуться спиной к этому столику.

– Боже мой, что это было? – спросила я злым шепотом. Завтра на моей руке точно появятся жуткие синяки.

– Они на несколько веков старше меня, – объяснил Билл с очень вампирским видом.

– У вас такая неофициальная иерархия? На основе возраста?

– Неофициальная иерархия? – задумчиво спросил Билл. – Неплохое определение.

Судя по тому, как дрогнули его губы, он почти рассмеялся.

– Если бы ты того пожелала, я вынужден был бы отпустить тебя с Эриком, – сказал Билл, когда мы вернулись на свои места и сделали по глотку из бокалов.

– Нет, – отрезала я.

– Почему ты молчала, когда к нашему столику подходили клыколюбы, пытающиеся соблазнить меня у тебя на глазах?

Мы будто говорили на разных языках. Возможно, вампиры не придавали особого значения социальным нюансам. Кажется, мне придется объяснять то, что невозможно объяснить. Я раздраженно застонала, пусть настоящие леди и не должны так себя вести.

– Ладно, – жестко сказала я. – Послушай, Билл! Для того, чтобы ты пришел ко мне домой, мне пришлось тебя пригласить. В этот бар тоже пригласила тебя я. Ты не звал меня на свидание. То, что ты подстерег меня в перелеске, не считается, и просьба заехать к тебе со списком ремонтных рабочих тоже. Так что все это время только я приглашаю тебя куда бы то ни было. С чего мне останавливать тебя, если ты захочешь пойти с кем-то другим? Если эти девочки – или эти парни, какая разница, – хотят напоить тебя своей кровью, кто я такая, чтобы мешать тебе!

– Эрик намного привлекательнее, чем я, – сказал Билл. – А еще могущественнее, и я слышал, что секс с ним незабываем. Он настолько стар, что для поддержания сил ему требуется не больше глотка крови. Поэтому он почти никогда не убивает. Эрик настолько хороший, насколько это возможно в случае вампира. Ты можешь пойти к нему, он все еще смотрит на тебя. Если бы ты не пришла со мной, он бы тебя уже загипнотизировал.

– Я не хочу идти к Эрику, – упрямо сказала я.

– А я не хочу никого из клыколюбов, – в тон отозвался Билл.

Минуту или две мы сидели в тишине.

– Значит, мы все решили. – Я неопределенно повела рукой.

– Да.

Еще несколько секунд мы посвятили этой мысли.

– Хочешь выпить еще? – спросил Билл.

– Да, если ты не торопишься.

– Нет, все в порядке.

Билл двинулся к стойке. Подруга Эрика, Пэм, отошла, а сам Эрик, похоже, решил пересчитать мои ресницы. Я старалась не поднимать взгляд от своих рук, сохраняя целомудренный вид. Кажется, вокруг меня сгущались потоки энергии. Неужели Эрик все-таки пытался меня загипнотизировать? Я рискнула бросить на него взгляд и убедилась, что он смотрит на меня выжидающе. Что я должна была сделать – раздеться, залаять по-собачьи, пнуть Билла по голени? Черт. Билл вернулся с новыми напитками.

– Он поймет, что я ненормальная, – проворчала я. Биллу, похоже, не требовалось объяснений.

– Он нарушает правила, пытаясь загипнотизировать девушку, которую я объявил своей. – Билл злился, но в отличие от меня выражал это не горячась, а, напротив, становясь все более холодно-спокойным.

– Кажется, ты всем об этом говоришь, – пробормотала я и мысленно добавила, что было бы неплохо хоть как-то подтверждать слова делом.

– Это вампирский обычай, – вновь объяснил Билл. – Если я объявляю тебя своей, больше никто не имеет права питаться тобой.

– Питаться мной, какая восхитительная формулировка, – резко сказала я, и Билл позволил себе на пару секунд показать раздражение.

– Я тебя защищаю, – его голос звучал совсем не так нейтрально, как обычно.

– Тебе не приходило в голову, что я… – Я осеклась на середине фразы и закрыла глаза. Досчитала до десяти. Когда я рискнула посмотреть на Билла, он продолжал внимательно разглядывать мое лицо. Практически можно было услышать, как в его голове скрипят шестеренки.

– Ты… не нуждаешься в защите? – мягко предположил он. – Ты защищаешь… меня?

Я ничего не сказала. Другого выбора не было. Но Билл положил ладонь на мой затылок и заставил повернуться к нему, как будто я была куклой. Кажется, это становилось его раздражающей привычкой. Он смотрел мне в глаза так пристально, словно пытался просверлить тоннели в мой мозг.

Я поджала губы и дунула ему в лицо:

– Бу!

Было очень неуютно. Я осмотрелась по сторонам, опустив свою защиту и прислушиваясь к людям.

– Скучно, – пожаловалась я Биллу. – Эти люди ужасно скучные.

– Да? О чем они думают, Сьюки?

Услышав его голос, я почувствовала облегчение, пусть он и звучал немного странно.

– Секс, секс, секс.

Чистая правда. Каждый человек в этом баре думал о сексе. Даже туристы, большая часть которых не хотела близости с вампиром, представляли, как этим занимаются вампиры и клыколюбы.

– А о чем думаешь ты?

– Не о сексе, – ответила я быстро и честно. Я все еще была в неприятном шоке.

– Правда?

– Я думаю о том, какие у нас шансы выбраться отсюда, не влипнув в неприятности.

– Почему ты об этом думаешь?

– Потому что один из туристов – коп под прикрытием, и он только что пошел в туалет и увидел, как вампир пьет кровь какого-то клыколюба. Он уже вызвал по рации подкрепление.

– На выход, – ровно сказал Билл.

Мы вышли из кабинки и двинулись к дверям. Пэм исчезла, но, когда мы проходили мимо столика Эрика, Билл подал ему какой-то знак. Так же плавно Эрик поднялся во весь свой потрясающий рост. Его шаги были настолько шире наших, что он вышел из зала первым, прихватив с собой вампиршу-вышибалу. Уже у самых дверей я вспомнила, как бармен Длинная Тень охотно ответил на мои вопросы. Поэтому я обернулась и махнула в направлении двери, недвусмысленно предлагая ему сваливать. Длинная Тень выглядел настолько обеспокоенным, насколько это возможно для вампира, и, когда Билл провел меня сквозь двойные двери, бросил полотенце.

Эрик ждал снаружи возле своей машины – разумеется, «Корвета».

– На клуб планируется рейд, – сказал Билл.

– Откуда ты узнал?

Билл замешкался.

– Узнала я, – сказала я, чтобы выручить его.

Широко распахнутые голубые глаза Эрика сияли даже в сумраке парковки. Я понимала, что придется объясниться.

– Я прочитала мысли полицейского, – пробормотала я и бросила на Эрика короткий взгляд, чтобы понять, как он относится к сказанному. Он смотрел на меня так же, как вампиры из Монро. Задумчиво. Голодно.

– Это интересно, – сказал Эрик. – Я имел дело с медиумом. Это было необыкновенно.

– Медиум думал так же? – Мой голос прозвучал мрачнее, чем я предполагала. Билл за спиной шумно втянул воздух.

Эрик засмеялся.

– Какое-то время, – неопределенно ответил он.

Вдалеке послышались сирены, и Эрик с вышибалой, не сказав больше ни слова, сели в машину и укатили в ночь. Машина Эрика почему-то казалась тише, чем другие. Мы с Биллом поспешно пристегнулись и покинули парковку через правый выезд за секунду до того, как полицейские машины въехали через левый. С ними приехал «вампирский» фургон – транспорт для арестованных со специальными серебряными решетками. Машину вели два копа-вампира. Они выскочили из фургона и бросились к дверям клуба так молниеносно, что я различила только размытые силуэты.

Мы проехали несколько кварталов, прежде чем Билл неожиданно свернул на парковку очередного закрытого торгового центра.

– Что… – начала я.

Билл отстегнул мой ремень безопасности, отодвинул сиденье и притянул меня к себе до того, как я закончила фразу. Сначала я испугалась, что он злится, и попыталась его оттолкнуть, но с тем же успехом можно было бороться против дерева. Но потом его губы нашли мои, и я, наконец, поняла.

Ох, как же он умел целоваться. Пусть мы не во всем друг друга понимали, но с поцелуями все было идеально. Мы прекрасно провели следующие пять минут; удовольствие волнами расходилось по моему телу. Билл был таким заботливым и чутким, что я совершенно расслабилась даже на не слишком удобном переднем сиденье. Я слегка прикусила его кожу. Он издал звук, похожий на рычание.

– Сьюки! – его голос срывался.

Я отстранилась от него на полдюйма.

– Если ты сделаешь так еще раз, я возьму тебя, хочешь ты того или нет, – предупредил Билл, и я почувствовала, что он серьезен.

– Ты не хочешь меня, – наконец произнесла я, стараясь изгнать из голоса вопросительные интонации.

– О нет, я очень хочу. – Он схватил мою руку и показал мне насколько.

Неожиданно позади замелькал яркий свет.

– Полиция, – шепнула я. Офицер вышел из патрульной машины и направился к нам. – Не дай ему понять, что ты вампир, Билл, – торопливо добавила я, боясь последствий рейда на «Фангтазию». Большинство полицейских радовалось присутствию вампиров в своих рядах, но насчет тех, кого они встречали на улицах, оставалось немало предрассудков. Особенно когда речь шла о смешанных парах.

Тяжелая рука полицейского постучала в окно. Билл завел мотор и опустил стекло. Но он молчал, и я поняла, что у него не получилось втянуть клыки. Стоит Биллу открыть рот, и станет очевидно, что он вампир.

– Добрый вечер, офицер, – сказала я.

– Здравствуйте, – достаточно вежливо ответил полицейский. Он наклонился, чтобы заглянуть в окно. – Вы двое в курсе, что магазины уже закрыты?

– Да, сэр.

– Давайте так. Я понимаю, чем вы здесь занимались, и ничего не имею против, но вам лучше вернуться домой и продолжить там.

– Как скажете, – я с готовностью кивнула, и даже Билл сумел неловко наклонить голову.

– Мы проверяли бар в нескольких кварталах отсюда, – небрежно проговорил офицер. Я видела только часть его лица, но он казался здоровяком средних лет. – Вы двое, случайно, не оттуда?

– Нет, – сказала я.

– Речь о вампирском баре, – пояснил коп.

– Нет. Мы не оттуда.

– Дайте-ка я посвечу вам на шею, мисс. Не возражаете?

– Пожалуйста.

И, ей-богу, он посветил своим старым фонариком вначале на мою шею, а затем на шею Билла.

– Ладно, просто проверка. Уезжайте отсюда, ребята.

– Разумеется.

Билл коротко кивнул. Под взглядом полицейского я вернулась на свою сторону и пристегнулась, а Билл включил передачу и сдал назад.

Всю дорогу домой он был в ярости и угрюмо молчал, хотя мне произошедшее показалось скорее забавным.

Я очень радовалась, что Билл не остался равнодушным к моим женским чарам. Я начала надеяться, что однажды он захочет снова меня поцеловать, может быть, дольше и крепче, и возможно… возможно мы даже зайдем дальше? Но лучше не надеяться слишком сильно. На самом деле у меня было несколько секретов, о которых Билл ничего не знал – о которых никто ничего не знал, – и я очень старалась не ждать слишком многого.

Припарковавшись возле бабушкиного дома, Билл обошел машину и открыл мою дверь. Я удивленно вскинула брови, но не стала возражать против его галантности. Он ведь понимает, что я не безрукая и сумею сообразить, как открыть дверь самостоятельно.

Когда я вышла, Билл сделал шаг назад. Мне стало обидно – он не захотел снова поцеловать меня, он жалел о том, что произошло между нами на парковке. Возможно, он думал о чертовой Пэм. Или даже о Длинной Тени. Я начала понимать, что возможность менять сексуальных партнеров на протяжении нескольких веков открывает пространство для множества экспериментов. Может, он хотел добавить в свой список телепатку?

Я сгорбилась и обхватила себя за плечи.

– Ты мерзнешь? – немедленно спросил Билл, приобнимая меня одной рукой. Но этот жест всего лишь заменял наброшенное на плечи пальто; Билл пытался держаться от меня как можно дальше.

– Прости, что приставала к тебе. Я больше ни о чем тебя не попрошу, – ледяным тоном сказала я. И сразу вспомнила, что бабушка не договорилась с Биллом о времени встречи с «Потомками», но этот вопрос им придется как-то решить самостоятельно.

Билл замер. Наконец он сказал:

– Ты… удивительно… наивна, – и в этот раз он не добавил ничего насчет проницательности.

– Да? – спросила я ровно. – Правда?

– Или, может быть, блаженная, – добавил Билл, и это звучало намного менее приятно. Как будто он сравнил меня с Квазимодо или вроде того.

– Думаю, – сказала я едко, – тебе придется это выяснить.

– Хорошо бы это выяснил только я, – сказал Билл мрачно, и я совсем перестала его понимать. Он проводил меня до дверей, и я, разумеется, надеялась на поцелуй, но он легонько чмокнул меня в лоб и прошептал: – Доброй ночи, Сьюки.

Секунду я стояла, прижавшись щекой к его щеке.

– Спасибо, что съездил со мной, – сказала я и быстро отстранилась, пока он не подумал, что я прошу о большем. – Я больше не буду тебе звонить.

И, чтобы не растерять решимость, я скользнула в темноту дома и захлопнула дверь.

Следующие пару дней мне определенно было о чем подумать. Для человека, который постоянно искал что-то новое, чтобы не заскучать, я накопила достаточно впечатлений на несколько недель вперед. Одни посетители «Фангтазии» представляли собой отличную почву для размышлений, не говоря уже о вампирах. От мечты познакомиться хоть с одним из них я перешла к нежеланию видеть ни одного.

Полиция провела беседы по поводу Дон Грин и ее привычек с большей частью мужчин Бон-Темпса и окрестностей. Ко всеобщей неловкости, детектив Бельфлер начал проводить свободное время в баре, не злоупотребляя алкоголем, но наблюдая за всем происходящим вокруг. Поскольку бар Сэма не был рассадником незаконной деятельности, никто особо не возражал, и посетители быстро привыкли к его присутствию.

Энди Бельфлер, похоже, всегда выбирал столик в моей части бара и пытался играть со мной в безмолвную игру. Когда я подходила к нему, он думал о чем-то провокационном, пытаясь заставить меня как-то отреагировать. Энди, похоже, не понимал, насколько недостойно себя ведет, и стремился спровоцировать, но не обидеть меня. Ему просто хотелось, чтобы я снова прочитала его мысли. Для чего ему это, я не знала.

Когда я подошла к нему в пятый или, может быть, в шестой раз, чтобы подать диетическую колу, – он представил меня тискающейся с Джейсоном. Подходя к его столу, я уже была на взводе, понимая, что мне предстоит прочесть нечто неприятное – но не зная, что именно. Вместо того, чтобы разозлиться, я расплакалась. Энди напомнил мне о менее изощренных шутках, которые я терпела в младшей школе.

Энди поднял выжидательный взгляд и увидел мои слезы. На его лице стремительно промелькнули триумф, досада, затем – горячий стыд. Я опрокинула чертову колу на его рубашку и бросилась мимо барной стойки к служебному выходу.

– Что случилось? – резко спросил Сэм, выходя следом за мной.

Я помотала головой, не желая ничего объяснять, и вытащила из кармана шорт старый носовой платок, чтобы промокнуть глаза.

– Он говорил тебе какие-то гадости? – спросил Сэм тихим и злым голосом.

– Он о них думал, – беспомощно ответила я. – Чтобы вывести меня из себя. Он знает.

– Сукин сын, – сказал Сэм таким тоном, что я едва не вернулась в норму. Сэм никогда не ругался. Но, начав плакать, я уже не могла остановиться. Кажется, я решила оплакать каждую мелкую неприятность.

– Возвращайся к стойке, – попросила я, стыдясь своего фонтана слез. – Я успокоюсь через пару минут.

Я услышала, как задняя дверь бара открылась и закрылась, и подумала, что Сэм меня послушал. Но вместо этого услышала голос Энди Бельфлера:

– Прости меня, Сьюки.

– Для вас «мисс Стакхаус», детектив, – отчеканила я. – Как по мне, лучше вам искать убийцу Модетт и Дон, а не играть со мной в эти подлые игры. – Я повернулась и посмотрела на полицейского. Он выглядел ужасно смущенным. Кажется, ему и в самом деле было стыдно.

– Если вернешься в бар, сядь за другой столик, Бельфлер. – Сэм зло махнул рукой; в его голосе отчетливо звучала скрытая угроза. Энди посмотрел на Сэма. Детектив Бельфлер был вдвое шире и на два дюйма выше, но в этот момент я бы поставила на Сэма. Да и сам Энди не собирался принимать вызов хотя бы из благоразумия. Он просто кивнул и пошел через парковку к своей машине. Солнце бросало золотые отблески на его каштановые волосы.

– Сьюки, мне так жаль, – сказал Сэм.

– Ты не виноват.

– Хочешь, отпущу тебя пораньше? Народу сегодня немного.

– Нет. Я закончу смену. – Чарлси Тутен немного освоилась, но мне не хотелось оставлять ее одну, а у Арлин сегодня был выходной.

Мы вернулись в бар, и, несмотря на любопытные взгляды некоторых посетителей, никто не спросил, что произошло. В моей части зала сидела лишь одна пара. Их бокалы и тарелки были наполнены, значит, я понадоблюсь им еще нескоро. Я начала расставлять бокалы для вина. Сэм привалился к стойке рядом со мной.

– Билл Комптон правда собирается выступить перед «Потомками Доблестно Павших» сегодня ночью?

– Если верить моей бабушке.

– Ты пойдешь?

– Не планировала. – Я не хотела видеть Билла, пока он сам не позвонит и не назначит встречу. Сэм ничего не сказал, но позже, когда я забирала сумочку из его кабинета, он вошел и начал перебирать на столе какие-то бумаги. Я как раз достала расческу и пыталась привести волосы в порядок. По тому, как Сэм переминался с ноги на ногу, было очевидно, что он хочет поговорить. Меня начинало раздражать, что мужчины вечно выбирали со мной обходные пути. Например, Энди Бельфлер мог бы просто спросить меня о моем отклонении, а не ставить жестокие эксперименты.

Или Билл. Ему достаточно было обозначить свои намерения, но он предпочел играть со мной в «холодно-горячо».

– Ну? – спросила я жестче, чем планировала.

Сэм покраснел под моим взглядом.

– Я подумал, может, ты хочешь составить мне компанию на встрече «Потомков», а потом выпить по чашечке кофе?

Я ошарашенно замерла; расческа застыла в воздухе. В моем сознании пронеслось множество мыслей и воспоминаний: его рука, которую я сжимала, стоя перед домом Дон Грин, защита, на которую я натолкнулась в его сознании, все минусы романа с боссом.

– Конечно, – сказала я после долгой паузы.

Все это время Сэм, кажется, не дышал.

– Хорошо. Тогда я заеду к тебе домой в двадцать минут восьмого или около того. Встреча начинается в семь тридцать.

– Ладно. Увидимся.

Опасаясь выкинуть какую-нибудь глупость, если разговор продлится, я сгребла сумку и пошла к своей машине. Я не могла решить, хихикать от радости или стонать от собственной глупости.

Домой я вернулась в пять сорок пять. Ужин уже стоял на столе, поскольку бабушка планировала уйти пораньше и подготовить закуски к встрече «Потомков», которая должна была состояться в здании общины.

– Интересно, смог бы он прийти, если бы мы проводили встречу в баптистской церкви? – неожиданно спросила бабушка. Но сегодня мне было легко уловить ход ее мыслей.

– Думаю, да, – сказала я. – Скорее всего, рассказы о том, что вампиры боятся религиозных предметов, – просто байки. Впрочем, я его не спрашивала.

– У них на стене висит огромный крест, – продолжила бабушка.

– Похоже, я все-таки приду на встречу, – сообщила я. – В компании Сэма Мерлотта.

– Сэма, твоего босса? – изумленно переспросила бабушка.

– Да, мэм.

– Хм-м. Ну ладно. – Бабушка заулыбалась, расставляя тарелки. Пока мы ели сэндвичи и фруктовый салат, я пыталась придумать, что надеть. Бабушка и без того была в восторге от предстоящей встречи, от возможности послушать Билла и представить его подругам. Новость о том, что я иду на свидание – еще и с человеком! – и вовсе отправила ее в какие-то космические дали. В сторону Венеры, наверное.

– Потом мы собирались немного прогуляться, – добавила я, – так что, думаю, дома я буду где-то через час после окончания встречи.

В Бон-Темпсе было не так много мест, где можно выпить кофе, и в них мало кому хотелось задержаться подольше.

– Хорошо, милая. Наслаждайся. – Бабушка уже собралась, и после ужина я помогла ей донести подносы с печеньем и большую кофеварку, купленную специально для подобных случаев. Бабушка пригнала машину к черному ходу, идти от которого было намного ближе. Она обожала такие ночи и сейчас светилась от счастья: болтала и суетилась всю дорогу до машины.

Я избавилась от рабочей одежды и отправилась в душ. Стоя под ним, я размышляла, что мне надеть. Никакого черного или белого, разумеется; эти цвета успели надоесть мне в рабочей униформе. Я снова побрила ноги. Мне не хватало времени вымыть и уложить волосы, но они оставались свежими с прошлого вечера. Я распахнула шкаф и замерла. Сэм уже видел меня в белом платье с цветами. Джинсовый джемпер не понравился бы бабушкиным друзьям. В конечном счете я вытащила брюки цвета хаки и бронзовую шелковую блузку с короткими рукавами. У меня нашлись подходящие к наряду сандалии из коричневой кожи и такой же ремень. Я повесила на шею цепочку, надела крупные золотые серьги и решила, что можно выходить. Именно в этот момент в дверь позвонил Сэм.

Когда я открыла, мы оба неловко застыли.

– Я бы с радостью тебя пригласила, но, думаю, времени у нас…

– Я бы с радостью зашел, но, думаю, времени у нас…

Мы оба засмеялись.

Я заперла дом, и Сэм поспешил открыть передо мной дверь своего пикапа. Я представила, как забиралась бы в кабину в короткой юбке, и порадовалась, что надела брюки.

– Тебя подсадить? – с надеждой уточнил Сэм.

– Думаю, что справлюсь, – ответила я, пряча улыбку.

По дороге к общине Бон-Темпса мы оба молчали. Наш путь лежал в старую часть города, построенную еще до войны. Сама община появилась позже, но на ее месте когда-то стояло здание, разрушенное во время войны, хотя никаких записей о нем не сохранилось.

«Потомки Доблестно Павших» представляли собой очень разношерстную компанию. Некоторые из них были старыми и хрупкими, другие – помоложе и еще довольно энергичными. Встречались даже мужчины и женщины средних лет. Но молодежи среди них не было совсем – о чем не раз сетовала бабушка, с намеком посматривая на меня.

Мистер Стерлинг Норрис, давний друг моей бабушки и мэр Бон-Темпса, выполнял этим вечером роль хозяина. Он стоял в дверях, пожимал руки и обменивался парой слов с каждым гостем.

– Мисс Сьюки, вы с каждым днем все красивее, – сказал мистер Норрис. – И Сэм! Мы сто лет не виделись! Сьюки, говорят, этот вампир – ваш друг?

– Да, сэр.

– Вы можете с уверенностью сказать, что мы в безопасности?

– Да, в этом я уверена. Он – очень приятная… личность.

Существо? Создание? Если вы любите живых мертвецов, то он весьма неплох?

– Ну, если вы уверены, – сказал мистер Норрис с сомнением. – В мои времена подобные существа были просто сказками.

– Ох, мистер Норрис, ваши времена еще не прошли. – Я весело улыбнулась, соблюдая этикет, и он засмеялся, провожая нас в помещение, что тоже предписывалось этикетом.

Сэм взял меня за руку и вежливо подвел к предпоследнему ряду металлических стульев. Мы сели, и я помахала бабушке. Встреча должна была вот-вот начаться, и в комнате собралось человек сорок – по меркам Бон-Темпса, довольно много народа. Но Билла все еще не было.

Именно в этот момент на трибуну вышла председательница клуба, крупная, серьезная женщина по имени Максин Фортенберри.

– Добрый вечер! Добрый вечер! – прогудела она. – Наш почетный гость только что позвонил и предупредил, что у него возникли проблемы с машиной. Он немного опоздает, так что давайте пока поговорим о наших внутренних делах.

Зрители успокоились, и нам пришлось слушать скучные разговоры. Сэм сидел рядом со мной, скрестив руки на груди, а щиколотки – под стулом. Я тщательно поддерживала защиту вокруг своего разума, не переставая улыбаться, и слегка расстроилась, когда Сэм наклонился ко мне и прошептал:

– Можешь расслабиться.

– По-моему, я достаточно расслаблена, – шепнула я в ответ.

– Ты не умеешь расслабляться.

Я подняла бровь. Мне будет что сказать мистеру Мерлотту после встречи.

В этот момент вошел Билл, и в комнате воцарилась абсолютная тишина, поскольку тем, кто не видел его раньше, нужно было привыкнуть. При первой встрече с вампиром люди всегда пугались. Под люминесцентными лампами нечеловеческая природа Билла была очевиднее, чем в полутьме бара или его собственного дома. Сейчас он никак не мог сойти за обычного парня. Его бледность сразу бросалась в глаза, а глубокие колодцы глаз выглядели еще темнее и холоднее. Он был одет в легкий светло-синий костюм, который ему наверняка посоветовала моя бабушка. Он выглядел великолепно. Властный изгиб бровей, выразительный нос, точеные губы, белые руки с длинными пальцами и аккуратно подрезанными ногтями… Он обменялся парой слов с председательницей и явно вскружил ей голову своей сдержанной улыбкой.

Я не знала, использовал ли Билл гипноз, чтобы очаровать зрителей, или людям просто было очень любопытно, но все притихли, ожидая начала.

А потом Билл увидел меня. Он дернул бровью и слегка поклонился мне, и я ответила кивком, не в силах выдавить из себя ответную улыбку. Даже в толпе я чувствовала глубокую бездну его молчания. Миссис Фортенберри представила Билла, но я не помнила, что именно она сказала и как обошла тот факт, что Билл не являлся человеком.

Наконец Билл заговорил. Я с удивлением отметила, что при нем были заметки. Рядом со мной Сэм наклонился вперед, не отрывая взгляда от лица Билла.

– …у нас не было теплых вещей и не хватало еды, – спокойно говорил Билл. – Многие дезертировали.

«Потомки» предпочитали умалчивать об этих страницах истории, но некоторые из них закивали, соглашаясь с Биллом. Его слова, очевидно, совпадали с тем, что они выяснили в ходе своих исследований.

Древний старик в первом ряду поднял руку.

– Сэр, вы, случайно, не знали моего прадеда, Толливера Хампфри?

– Знал, – ответил Билл через секунду. Его лицо было нечитаемым. – Толливер был моим другом.

На мгновение в его голосе промелькнуло нечто настолько болезненное, что мне пришлось закрыть глаза.

– Каким он был? – голос старика дрожал.

– Безрассудным. Это и привело к его гибели, – сказал Билл с кривой улыбкой. – И храбрым. И совершенно не умел копить деньги.

– Как он погиб? Вы это видели?

– Да, я был там, – вздохнул Билл. – Я видел, как он поймал пулю от снайпера северян, милях примерно в двадцати отсюда. Он не смог быстро среагировать, потому что долго голодал. Как и все мы. В середине утра, холодного утра, Толливер увидел мальчишку из нашего отряда. Того ранили, и он лежал посреди поля почти без укрытия. Он не погиб сразу, и рана была болезненной. Бедняга только и мог, что звать нас, и он звал все утро. Он умолял помочь ему. Он понимал, что иначе умрет.

Комната погрузилась в такую тишину, что можно было услышать упавшую булавку.

– Он все стонал и кричал. Я сам едва не пристрелил его, просто чтобы заткнуть. Рисковать ради него было смерти подобно. Но я не мог заставить себя закончить его страдания. Я стал бы убийцей, а не солдатом, – так я тогда считал. Позже я жалел об этом, потому что Толливер, в отличие от меня, не мог слушать стоны этого мальчишки. Через два часа он сказал мне, что попробует помочь. Я пытался его отговорить, но Толливер сказал, что господь хочет, чтобы он попытался. Даже в том лесу он молился. Я говорил Толливеру, что господь не может хотеть, чтобы он так бездарно пожертвовал жизнью, что у него есть жена и дети, которые молятся о его возвращении… Но Толливер все равно попросил меня отвлечь врагов, пока он попытается помочь тому мальчишке. Он выбежал на поле, как будто дело было весенним днем, как будто он был на пике сил. Толливер добрался до раненого, но тут прозвучал выстрел, и он упал. Через некоторое время мальчишка снова начал звать на помощь.

– Что с ним случилось? – спросила миссис Фортенберри. Ее голос был настолько тихим, насколько это возможно.

– Он выжил, – сказал Билл, и что-то в его голосе заставило меня вздрогнуть. – Он пережил тот день, а ночью мы смогли его подобрать.

Пока Билл говорил, люди успели прийти в себя. Старик в переднем ряду получил драгоценную историю, которая многое рассказывала о характере его предка. Не думаю, что кто-то из пришедших на встречу той ночью был готов к тому, как на них подействует рассказ очевидца Гражданской войны. Они были очарованы – и разбиты. Когда Билл ответил на последний вопрос, все сорок человек разразились бурными аплодисментами. Даже Сэм, не большой фанат Билла, сделал несколько хлопков.

В итоге каждый – за исключением нас с Сэмом – захотел поговорить с Биллом лично. Приглашенный оратор оказался в окружении членов клуба, а мы с Сэмом выскользнули на парковку. Мы отправились в «Крабовую», закусочную, в которой подавали на редкость неплохую еду. Я не была голодна, но Сэм заказал к своему кофе лаймовый пирог.

– Это было познавательно, – осторожно сказал Сэм.

– Речь Билла? Да, – тем же тоном откликнулась я.

– Ты чувствуешь к нему что-то?

После всех обходных маневров Сэм все-таки решил говорить прямо.

– Да, – признала я.

– Сьюки, – сказал Сэм, – с ним у тебя нет будущего.

– Ну, он живет не первое столетие. Я могу рассчитывать на то, что в ближайшие пару веков он никуда не денется.

– Никогда не угадаешь, что случится с вампиром.

С этим трудно было поспорить. Но, как я и сказала Сэму, точно так же невозможно было предугадать, что случится со мной, человеком.

Мы препирались достаточно долго. В конце концов, утомившись, я спросила:

– Какое тебе дело, Сэм?

Его румяное лицо покраснело. Яркие голубые глаза встретились с моими.

– Ты мне нравишься, Сьюки. Как подруга, или, может быть, я даже надеюсь на большее…

Что?

– И мне больно видеть, как ты сворачиваешь на кривую дорожку.

Я посмотрела на него, чувствуя, как мое лицо принимает скептическое выражение: брови сходятся на переносице, уголок губ приподнимается.

– Ну да, – сказала я голосом, соответствующим выражению лица.

– Ты всегда мне нравилась.

– Настолько, что тебе нужно было дождаться, пока кто-то другой проявит ко мне интерес, прежде чем заговорить об этом?

– Ладно, я заслужил, – кажется, он прокручивал что-то в голове, но не решался озвучить.

Что бы это ни было, он так ничего и не сказал вслух.

– Пойдем, – предложила я.

После произошедшего трудно было бы вернуться к разговорам на нейтральную тему. С тем же успехом я могла пойти домой. Обратный путь вышел занятным. Сэм всю дорогу словно бы собирался заговорить, но только качал головой и не прерывал молчания. Мне хотелось его стукнуть.

Мы вернулись домой позже, чем я рассчитывала. В бабушкиной комнате горел свет, но в остальном доме царила темнота. Я не увидела бабушкиной машины – возможно, она припарковалась у черного хода, чтобы перенести остатки закусок на кухню. Бабушка оставила для меня свет на крыльце.

Сэм обошел машину и открыл дверь. Я попыталась вылезти, но в темноте промахнулась мимо ступеньки и едва не вывалилась из кабины. Сэм поймал меня. Вначале его руки сомкнулись на моих, удерживая, затем – скользнули на талию. И он поцеловал меня.

Я думала, он просто чмокнет меня на прощание, но его губы немного задержались на моих. Мне было более чем приятно, пока мой внутренний блюститель морали не напомнил: это твой босс. Я осторожно отстранилась. Он тут же понял, что я не хочу продолжения, и нежно провел ладонями по моим предплечьям. Держась за руки и не говоря ни слова, мы дошли до дверей.

– Я хорошо провела время, – прошептала я, стараясь говорить потише и не разбудить бабушку.

– Я тоже. Как-нибудь повторим?

– Посмотрим.

Я правда не понимала, что чувствую к Сэму. Дождавшись, пока его пикап развернется, я погасила свет на крыльце и вошла в дом. На ходу расстегивая блузку, я устало поплелась в спальню.

Но что-то было не так.

Я остановилась посреди гостиной и осмотрелась.

Все выглядело как обычно, разве нет?

Да. Все было на своих местах.

Но запах.

Металлический запах.

Металлический, острый, солоноватый запах.

Запах крови.

И его источник был где-то рядом, не на втором этаже, где располагались аккуратные и пустые гостевые комнаты.

– Бабушка? – дрожащим голосом позвала я.

Мне было стыдно за свой страх.

Я заставила себя двинуться дальше и зайти в ее комнату. Она была нетронута. Я шла по дому, зажигая свет.

В моей комнате все было как обычно.

В ванной было пусто.

В прачечной тоже.

Я щелкнула последним выключателем. На кухне…

Я кричала и кричала. Мои руки беспомощно подрагивали в воздухе. Что-то грохнуло за моей спиной, но мне было плевать. Затем чьи-то сильные руки сжали и подняли меня, и кто-то загородил от меня то, что лежало на кухонном полу. Я не узнала Билла, но он поднял меня и понес в гостиную, откуда я не могла ничего увидеть.

– Сьюки, – резко велел он, – замолчи! Это бессмысленно.

Будь он со мной мягче, я продолжила бы кричать.

– Прости, – сказала я, все еще ничего не соображая. – Я веду себя, как тот мальчишка.

Билл взглянул на меня с недоумением.

– Из твоего рассказа, – тихо пояснила я.

– Мы должны вызвать полицию.

– Разумеется.

– Нам нужно набрать номер.

– Стой. Как ты здесь оказался?

– Твоя бабушка хотела подвезти меня, но я настоял на том, чтобы заехать вначале к вам. Хотел помочь ей разгрузить машину.

– Тогда почему ты все еще здесь?

– Я ждал тебя.

– Значит, ты видел, кто ее убил?

– Нет. Я пошел домой через кладбище, чтобы переодеться.

Он был одет в голубые джинсы и футболку с логотипом Grateful Dead. Неожиданно я начала хихикать.

– Потрясающе, – пробормотала я, сгибаясь от смеха.

А затем так же неожиданно заплакала. Я взяла телефон и набрала 911. Энди Бельфлер приехал через пять минут.

Три дня после похорон я оставалась дома. Слишком долго – мне хотелось вернуться к работе. Но я продолжала думать о вещах, которые должна была сделать, – или я просто считала, что должна их сделать. Я прибралась в бабушкиной комнате – Арлин заехала ко мне, и я попросила ее помочь, потому что не могла оставаться наедине с вещами бабушки, такими знакомыми и пропитанными запахами детской присыпки и «Кампо-Феника», которые ассоциировались с ней.

Так что моя дорогая Арлин помогла мне разложить вещи по коробкам, которые отправятся в благотворительную организацию. На севере Арканзаса последние пару дней бушевали торнадо, и я полагала, что люди, потерявшие все, точно найдут бабушкиной одежде применение. Бабушка была ниже и тоньше, чем я, и наши вкусы сильно различались, поэтому я не оставила себе ничего, кроме украшений. Их было немного, но те, которые она все-таки носила, были для меня настоящей драгоценностью.

Удивительно, сколько вещей бабушка держала в своей комнате. Я даже думать не хотела о том, что она убрала в мансарду: с этим я разберусь позже, осенью, когда под крышей не будет так невыносимо жарко, а острая боль от потери поутихнет.

Возможно, я выбросила больше вещей, чем следовало, но возможность разобраться с ними позволила мне почувствовать себя сильной, полезной. Арлин все складывала и упаковывала, не трогая только бумаги: фотографии, письма, счета и погашенные чеки. Бабушка, благослови ее господь, никогда в жизни не пользовалась кредитной картой и ничего не покупала «на будущее». Это сделало разбор вещей намного проще.

Арлин спросила насчет бабушкиной машины. Ей было пять лет, но бабушка мало на ней ездила.

– Ты продашь свою и оставишь ее? – уточнила Арлин. – Твоя новее, но меньше.

– Я об этом не думала, – ответила я.

И поняла, что не могу думать об этом сейчас, что уборка в комнате была максимумом моих сегодняшних возможностей.

К вечеру в комнате не осталось ничего, связанного с бабушкой. Мы с Арлин перевернули матрас, и я по привычке перестелила постель – старую постель с узорчатым балдахином. Я всегда думала, что бабушкин спальный гарнитур очень красивый, и мне пришло в голову, что теперь все это принадлежит мне. Я могу перебраться в большую спальню с собственной ванной и перестать бегать в ту, что в конце коридора.

Внезапно мне захотелось именно этого. Мебель, которой я пользовалась в своей спальне, перевезли из дома родителей после того, как они погибли. Эта мебель предназначалась ребенку – девочке, увлеченной куклами Барби и ночевками с подругами.

Не то чтобы я часто приглашала – или меня приглашали – на ночевки.

Нет, нет, нет, я не собиралась возвращаться к своим старым ранам. Я такая, какая есть, у меня есть жизнь, которая мне нравится, и множество мелочей, которые меня радуют.

– Может быть, я переберусь сюда, – поделилась я с Арлин, которая заклеивала коробки.

– Не рановато ли? – спросила она. И тут же покраснела, осознав, как прозвучали ее слова.

– Будет проще находиться здесь, а не представлять себе пустую комнату, лежа у себя, – объяснила я. Арлин опустилась на корточки рядом с картонной коробкой. В руках у нее была катушка с клейкой лентой.

– Наверное, – в знак согласия она качнула огненно-рыжей гривой.

Мы донесли коробки до ее машины. Она любезно предложила оставить их в пункте сбора помощи по пути домой, и я с благодарностью согласилась. Я не хотела, чтобы кто-то смотрел на меня с жалостью или с пониманием, когда я буду выгружать бабушкину одежду, туфли и пижамы. Перед тем как отпустить Арлин, я обняла ее и поцеловала в щеку. Она удивилась – до этого дня наша дружба не предполагала ничего подобного, – а потом наклонилась ко мне, и мы прижались друг к другу лбами.

– Сумасшедшая девчонка, – с нежностью сказала она. – Заезжай к нам как-нибудь. Лиза ждет не дождется, когда ты снова будешь с ней нянчиться.

– Скажи ей, что тетя Сьюки передает привет. И Коби тоже.

– Обязательно.

И Арлин направилась к своей машине. Пламенные кудри клубились над ее головой. На ее аппетитной фигуре форма официантки выглядела очень сексуально.

Когда машина Арлин исчезла среди деревьев, все силы оставили меня. Я чувствовала себя древней, как скалы, и очень одинокой. Теперь так будет всегда. Я не чувствовала голода, но, судя по времени, мне следовало поесть. Так что я достала из холодильника один из многочисленных ланч-боксов. В нем лежали индейка и салат с виноградом, и обычно они мне нравились. Но сейчас я сидела за столом, сжимая вилку в руках, и не могла есть.

Наконец, я сдалась. Я вернула еду в холодильник и пошла в ванную, чтобы наконец принять душ. В углах копилась пыль, которую не смогла победить даже такая прекрасная хозяйка, как бабушка.

Душ показался мне благословением. Горячая вода, похоже, смыла часть моих тревог. Я вымыла голову и хорошенько прошлась мочалкой по всему телу, побрила ноги и подмышки. Выбравшись из-под душа, я выщипала брови, воспользовалась лосьоном для кожи, дезодорантом, спреем, который не давал волосам путаться, и всем прочим, что подвернулось мне под руку. Я натянула ночную рубашку, белую с канарейкой Твити, и взяла расческу. Влажные пряди волос свисали на спину. Я сяду перед телевизором и включу что-нибудь посмотреть, пока буду их расчесывать, – этот процесс всегда требовал терпения.

Момент осмысленности подошел к концу, и я почувствовала себя опустошенной.

В дверь позвонили, когда я шла в гостиную с расческой в одной руке и полотенцем в другой.

Я заглянула в глазок. На крыльце терпеливо ждал Билл. Я впустила его, не чувствуя ни радости, ни огорчения из-за его прихода.

Он осмотрел меня с некоторым удивлением. Ну да, ночная рубашка, мокрые волосы, босые ноги. Никакой косметики.

– Проходи, – сказала я.

– Ты уверена?

– Да.

Он вошел, оглядываясь по сторонам.

– Чем ты занималась? – спросил он, увидев стопку вещей, которые я отложила, решив, что друзья бабушки, возможно, захотят их забрать. Мистер Норрис, например, наверняка обрадуется фотографии, на которой запечатлены их с бабушкой матери.

– Сегодня я убрала вещи из спальни, – сказала я. – Думаю, я перееду в нее.

Я не знала, что еще сказать. Билл смотрел на меня с мягкой нежностью.

– Позволь расчесать тебе волосы, – сказал он.

Я безразлично кивнула. Билл устроился на диване, обтянутом тканью с цветочным узором, и указал на старую оттоманку, стоящую перед ним. Я послушно села, и он слегка сдвинулся вперед, так что я оказалась меж его бедер. Медленно, начиная с макушки, Билл принялся распутывать колтуны моих волос.

Как и всегда, невозможность читать его мысли действовала на меня целительно. Каждый раз я как будто погружалась в прохладную воду после долгого перехода в пыльный и жаркий день.

Кроме того, длинные пальцы Билла умело распутывали мою густую гриву. Я сидела, закрыв глаза, и постепенно успокаивалась. Я чувствовала каждое движение его тела за моей спиной, пока он расчесывал меня. Я даже могла бы услышать, как бьется его сердце, но это было невозможно. Его сердце не билось.

– Когда-то я причесывал свою сестру Сару, – тихо пробормотал Билл, как будто зная, как спокойно мне в его присутствии, и пытаясь не спугнуть это настроение. – Ее волосы были темнее, чем у тебя, и еще длиннее. Она никогда их не стригла. Когда мы были детьми и у мамы не хватало времени, она просила меня заняться волосами Сары.

– Сара была младше или старше тебя? – спросила я медленным одурманенным голосом.

– Младше. На три года младше.

– У тебя были другие братья или сестры?

– Моя мать дважды теряла детей в родах, – медленно проговорил Билл, как будто едва вспоминая эти события. – Мой брат Роберт умер, когда ему было двенадцать, а мне – одиннадцать. Он подхватил какую-то заразу и не пережил болезни. Теперь его накачали бы пенициллином, и все бы обошлось. Но тогда пенициллина не знали. Сара пережила войну, как и мать, а вот отец погиб, пока я служил. У него был… позже я узнал, что это называется инсультом. Моя жена в то время жила с моей семьей, а дети…

– Ох, Билл, – тихо и тоскливо протянула я. Он потерял столь многих.

– Не стоит, Сьюки, – сказал он. Его голос обрел прежнюю спокойную ясность.

Какое-то время Билл работал в тишине – пока я не почувствовала, что расческа свободно скользит по прядям. Он взял белое полотенце, которое я бросила на подлокотник дивана, и начал промокать мои волосы. После, когда из них ушла влага, Билл пропустил пряди сквозь пальцы, придавая прическе форму.

– М-м-м, – застонала я.

Я слышала сама себя: тот, кого утешают, так не стонет. Прохладные пальцы Билла собирали мои волосы у шеи, и я чувствовала его губы возле загривка. Я не могла ни двигаться, ни говорить. Я медленно выдохнула, пытаясь не издать больше ни звука. Губы Билла оказались возле моего уха, и он поймал его кончик между зубами. Я почувствовала прикосновение языка. Его руки сомкнулись на моей груди, и Билл прижал меня к себе.

К счастью, я понимала лишь то, что выдавало его тело. Я не слышала тех мыслишек, которые только портили подобные моменты. Его тело говорило очень простые вещи. Он поднял меня с той же легкостью, с которой я подняла бы младенца, развернул лицом к себе и посадил на колени. Я обняла его и, слегка наклонившись, поцеловала.

Поцелуй длился и длился, но через какое-то время в движениях языка Билла появился некий ритм – я почувствовала это, несмотря на отсутствие опыта. Ночная рубашка поднялась к середине моих бедер. Я беспомощно скользила руками по его рукам и думала о сковородке с карамелью для домашних конфет, которую бабушка ставила на плиту – о том, как карамель таяла, о ее теплой золотой сладости.

Билл поднялся, не выпуская меня из объятий.

– Куда? – спросил он.

Я указала в сторону бывшей бабушкиной комнаты. Он понес меня – обхватившую ногами его бедра и склонившую голову ему на плечо – и уложил на чистую постель. Билл стоял напротив, сквозь не прикрытое шторами окно лился лунный свет, и я видела, как он раздевается быстро и аккуратно. Мне нравилось наблюдать за ним, но раздеваться сама я не торопилась. Все еще немного смущаясь, я скинула ночную рубашку и бросила ее на пол.

От Билла сложно было отвести взгляд. Я никогда в жизни не видела ничего настолько прекрасного и пугающего.

– Билл, – с тревогой сказала я, когда он лег рядом, – я не хочу разочаровать тебя.

– Этого точно не случится, – прошептал он. Он смотрел на мое тело, как путник в пустыне смотрит на воду.

– Я почти ничего не умею, – призналась я едва слышно.

– Не волнуйся. Я умею многое. – Его руки скользили по мне, лаская места, к которым никто никогда не прикасался. Я дернулась от удивления, но потом расслабилась и впустила в себя его пальцы.

– С тобой будет иначе, чем с обычным человеком? – спросила я.

– О да.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Будет лучше, – сказал Билл мне на ухо, и я почувствовала укол чистого возбуждения. Слегка смущаясь, я потянулась вниз, чтобы дотронуться до него, и он издал очень человеческий звук. Мгновение спустя его голос стал глубже.

– Сейчас? – спросила я дрожащим голосом.

– О да, – сказал он и очутился надо мной.

Спустя секунду Билл обнаружил истинные масштабы моей неопытности.

– Зря ты мне не сказала, – нежно, без укора заметил он. Он не двигался, сдерживаясь с явным усилием.

– Пожалуйста, не останавливайся, – взмолилась я, чувствуя, что, если Билл не продолжит, я взорвусь – или произойдет что-то не менее ужасное.

– Не буду, – в его голосе появилась мрачность. – Но, Сьюки… тебе будет больно.

Вместо ответа я подалась ему навстречу. Он со стоном толкнулся в меня. Я задержала дыхание и прикусила губу. Ай, ай, ай.

– Моя драгоценная, – сказал Билл. Никто еще не называл меня так. – Как ты?

Вампир или нет, он дрожал от напряжения.

– Нормально, – соврала я. Мне было больно, и я бы растеряла решимость, если бы мы не продолжили. – Давай же, – и я впилась зубами в его плечо.

У него перехватило дыхание; он вздрогнул и начал двигаться. Первое время я как будто замерла, но вскоре поймала ритм и продолжила его. Билл был в восторге от моей отзывчивости, и я начала чувствовать, что совсем близко нечто огромное и потрясающее. Я прошептала:

– Пожалуйста, Билл, пожалуйста, – и впилась ногтями в его бедра: почти, почти! Мы слегка переменили позу, и от этого он прижался ко мне еще теснее, и я оказалась совершенно беззащитна перед ощущением полета – полета в сияющей белизне с золотистыми бликами. Клыки Билла коснулись моей шеи, и я сказала: – Да!

Я почувствовала, как он кусает меня, но боль была слабой – боль была восхитительной, – и я почувствовала, как он кончает и одновременно начинает меня пить.

Мы еще долго лежали в той же позе, время от времени вздрагивая от воспоминаний. Я никогда в жизни не забуду его вкуса и запаха и не забуду, как впервые почувствовала его в себе – его, своего первого мужчину, – и не забуду этого удовольствия.

Наконец Билл перекатился на бок. Он приподнялся на локте и перекинул свободную руку через мой живот.

– Я был твоим первым.

– Да.

– Ох, Сьюки. – Он поцеловал меня в шею.

– Ты понимаешь, что я ничего не умею, – смущенно сказала я. – Но тебе понравилось? Я, по крайней мере, не хуже других женщин? Я стану еще лучше.

– Ты можешь стать опытнее, Сьюки, но ты не сможешь стать еще лучше. – Он поцеловал меня в щеку. – Ты чудесная.

– Утром мне будет больно?

– Тебе это покажется странным, но я не помню. Единственной девственницей, с которой я ложился, была моя жена, и это было полтора века назад… да, мне кажется, тебе будет больно. Мы не сможем снова заняться любовью еще день или два.

– Твоя кровь исцеляет, – напомнила я после короткой паузы, чувствуя, что краснею. В лунном свете я видела, как он меняет позу, чтобы посмотреть на меня прямо.

– Верно, – произнес Билл. – Ты хочешь глоток?

– Конечно. Ты не против?

– Нет, – выдохнул он и прокусил собственную руку.

Это было так неожиданно, что я вскрикнула, но он легким жестом собрал кровь на палец и до того, как я успела напрячься, ввел этот палец в меня. Он начал нежно им двигать, и через секунду боль почти полностью исчезла.

– Спасибо, – сказала я. – Мне лучше.

Но он не убрал руку.

– Ох, – сказала я. – Ты хочешь повторить? Так быстро? А ты сможешь?

Я не хотела, чтобы он останавливался.

– Давай проверим, – предложил Билл с намеком на усмешку в глубоком голосе. Я прошептала, едва узнавая себя:

– Скажи, что мне сделать.

И он сказал.

Следующей ночью у нас с Биллом состоялся неприятный разговор. Мы лежали в его постели, широкой, со старинной резной спинкой и современным матрасом. На простынях был тот же узор, что на обоях, и я помню, как подумала, что Билл, возможно, окружает себя цветочными орнаментами, потому что не может любоваться на настоящие цветы – по крайней мере тогда, когда на них полагается любоваться. При свете дня.

Билл лежал на боку и смотрел на меня. Мы ходили в кино; Билл обожал фильмы про пришельцев. Наверное, он узнавал себя в них. Сегодняшний фильм состоял по большей части из стрельбы, и все пришельцы в нем были уродливыми, пугающими и помешанными на убийствах. Билл ворчал насчет этого, пока я ужинала и по пути домой. Я обрадовалась, когда он предложил опробовать свою новую кровать. Никто не ложился с ним на нее до меня.

Билл смотрел на меня. Я успела узнать, что ему это нравится. Может быть, он слушал биение моего сердца – ну, раз он мог слышать вещи, недоступные мне, – может, смотрел, как пульсируют сосуды, потому что зрение у него тоже было острее моего. Наш разговор перетек с фильма, который мы посмотрели, на ближайшие выборы местного значения – Билл планировал зарегистрироваться для заочного голосования. Затем мы заговорили о детстве: я начала понимать, что Билл мучительно пытается вспомнить, что значит быть обычным человеком.

– Вы с братом раздевались друг перед другом? – спросил он. – Сейчас говорят, что это нормально, но я никогда не забуду, как матушка поколотила моего брата Роберта, когда обнаружила их с Сарой в кустах.

– Нет, – сказала я, пытаясь сохранить спокойствие. Но я чувствовала, как изменилось выражение моего лица, а желудок сжался от тревоги.

– Врешь.

– Не вру. – Я смотрела на его подбородок, надеясь придумать, как сменить тему. Но Билл был настойчив.

– Значит, не перед братом. А перед кем?

– Я не хочу об этом говорить. – Мои пальцы сжались в кулаки, и я чувствовала, как начинаю закипать.

Но Билл ненавидел, когда я замыкалась. Он так привык к тому, что люди рассказывают ему обо всем, что он хочет знать, – он так привык гипнотизировать людей.

– Скажи мне, Сьюки, – уговаривал Билл. В его глазах плескалось любопытство. Он провел кончиком большого пальца по моему животу, и я вздрогнула.

– У меня был… дядюшка-затейник, – сказала я, чувствуя, как губы складываются в знакомую напряженную улыбку. Билл поднял темную бровь. Он не слышал этого выражения.

Я постаралась говорить так, словно речь шла не обо мне.

– Так говорят о взрослых мужчинах, которые совращают своих… младших родственников.

Его глаза вспыхнули. Он сглотнул: я видела, как дернулся его кадык. Я ухмыльнулась и стала компульсивно заправлять волосы за уши.

– Он сделал это с тобой? Сколько тебе было лет?

– Все началось, когда я была очень маленькой. – Я начала дышать неглубоко и быстро, сердце частило. Накатывала паника, как всегда, когда я об этом вспоминала. Я стиснула колени и подтянула их к себе. – Наверное, мне было пять, – пробормотала я, говоря все быстрее и быстрее. – Ты знаешь, он не, кхм, трахал меня, но он делал другие вещи, – теперь у меня задрожали руки. Я закрылась ими от взгляда Билла и видела, как они трясутся. – И хуже всего, Билл, хуже всего… – я продолжала говорить, не в силах остановиться, – каждый раз, когда он приходил, я знала, что он собирается делать, потому что читала его мысли! И я никак не могла его остановить.

Я зажала рот обеими руками, чтобы наконец замолчать. Я не должна была об этом говорить. Я перевернулась на живот, чтобы скрыться от его взгляда, и замерла, не двигаясь. Долгую секунду спустя я почувствовала прохладное прикосновение Билла. Он положил руку мне на плечо, утешая.

– Тогда твои родители еще были живы? – спросил он своим обычным спокойным голосом. Я все еще не могла смотреть на него.

– Да.

– Ты говорила маме? И она ничего не сделала?

– Нет. Она подумала, что я испорченная или что я нашла в библиотеке какую-то книгу с откровенными сценами.

Я помнила мамино лицо, обрамленное волосами на пару тонов темнее моих, помнила ее неприязнь. Мама выросла в очень консервативной семье, и любое публичное выражение чувств или разговоры на неподобающие темы ее злили.

– Меня удивляет, что они с папой казались счастливыми, – сказала я своему вампиру. – Они ведь были такими разными. – Затем я поняла, как нелепо это звучит. Я перевернулась на бок. – С другой стороны, мы с тобой тоже разные, – сказала я Биллу, пытаясь улыбнуться. Но его лицо оставалось неподвижным, только мышца на шее подрагивала.

– А отцу ты говорила?

– Да, незадолго до их гибели. Совсем маленькой я слишком стеснялась, тем более после того, как мама мне не поверила. Но потом я поняла, что больше этого не вынесу, ведь дядюшка Бартлетт так и приезжал к нам по несколько раз в месяц.

– Он еще жив?

– Дядюшка Бартлетт? Да. На самом деле он мой двоюродный дед, брат моей бабушки по отцу, но мы называли его дядюшка Бартлетт. Дядюшка живет в Шривпорте. Когда мы с Джейсоном переехали к бабушке после гибели родителей, дядюшка и там решил нас навестить. Но я спряталась. Когда потом бабушка нашла меня и спросила, что случилось, я все ей рассказала. И, знаешь, она мне поверила.

Рассказывая об этом, я чувствовала то же облегчение, что тогда. Я вспомнила нежный голос бабушки, которая обещала, что мне больше не придется видеть ее брата, что он никогда не появится в нашем доме. И бабушка сдержала свое слово. Она разорвала отношения со своим братом, чтобы защитить меня. Он приставал и к бабушкиной дочери Линде, когда она была маленькой, но бабушка постаралась забыть об этом, внушить себе, что она просто неправильно что-то поняла. Она рассказала мне, что с тех пор не оставляла своего брата наедине с Линдой, почти прекратила приглашать его в гости, но не позволила себе поверить, что брат домогался ее маленькой дочери.

– Он тоже Стакхаус?

– Ох, нет. Бабушка стала Стакхаус после того, как вышла замуж. А ее девичья фамилия была Хейл. – Странно, что мне нужно было объяснять эти вещи Биллу. Даже будучи вампиром, он оставался южанином и должен был понимать, что женщина часто берет фамилию мужа.

Билл выглядел так, словно мыслями он был где-то далеко. Своей грязной и печальной историей я выбила его из колеи – мне и самой сейчас было плохо.

– Послушай, я, наверное, пойду, – сказала я, вставая с постели и принимаясь собирать свою одежду. В мгновение ока Билл оказался передо мной, не позволяя мне продолжить собираться.

– Не уходи, – сказал он. – Останься со мной.

– Я сегодня очень плаксивая. – Я грустно улыбнулась, чувствуя, как по щекам катятся слезинки. Но пальцы Билла смахнули слезы с моего лица, а губы коснулись солоноватого следа.

– Останься со мной до рассвета, – сказал он.

– Но тебе нужно будет убраться в свою темную нору.

– Куда?

– В место, где ты проводишь дни. Я не хочу знать, где именно! – Я подняла руки, добавляя сказанному веса. – Но разве тебе не нужно будет оказаться там заранее?

– О, – сказал он. – Я почувствую. Я всегда знаю, когда приходит время.

– Значит, ты не проспишь?

– Нет.

– Ладно. Ты дашь мне немного поспать?

– Разумеется, – сказал Билл, вежливо наклоняя голову. Получилось не слишком убедительно: он был обнажен. – Чуть погодя.

Затем, когда я опустилась на кровать и протянула к нему руки, он добавил:

– Наверное.

Мы возобновили отношения. Страх, который я испытала, едва не потеряв Билла, избавил меня от сомнений – по крайней мере, на какое-то время.

Жизнь вернулась в прежнюю колею. После вечерней смены я приезжала к Биллу и, как правило, оставалась у него до утра. После дневной смены я возвращалась домой, а Билл приходил ко мне на закате. Мы смотрели телевизор, ходили в кино или играли в «Эрудит». Раз в три дня я была вынуждена брать выходной или же Биллу приходилось воздерживаться от укусов; иначе я чувствовала себя усталой и одурманенной. Существовала опасность, что Билл выпьет из меня слишком много… я продолжала принимать витамины и железо, пока Билл не начал жаловаться на вкус. Железо пришлось отменить.

Пока я спала, Билл занимался другими делами. Иногда он читал, иногда выходил на улицу; пользуясь ночным освещением, он начал ухаживать за моим садом. Если Билл и пил кровь из кого-то, кроме меня, он держал это в тайне и делал это не в Бон-Темпсе, как я и просила.

В нашей тогдашней жизни присутствовала некая напряженность. Мы чего-то ждали – сожжение гнезда в Монро привело Билла в ярость и, я думаю, напугало. Наверное, его раздражало, что он, такой могущественный ночью, днем становился беспомощным.

Мы оба раздумывали, не стихнет ли возмущение общественности теперь, когда худшие смутьяны в области окончательно мертвы.

Хотя Билл ничего не говорил напрямую, по тому, куда наши разговоры время от времени сворачивали, я понимала, что он волнуется за мою безопасность – ведь убийца Модетт, Дон и моей бабушки все еще не был пойман.

Если мужчины Бон-Темпса и окрестностей полагали, что сожжение вампиров из Монро всех успокоит, они ошибались. Вскрытие трех тел наконец доказало, что кровь жертв осталась нетронута. Следы укусов на Модетт и Дон не только выглядели старыми – они действительно были старыми. Причиной смерти стала механическая асфиксия. Модетт и Дон изнасиловали перед смертью и после нее.

Мы с Арлин и Чарлси старались не оставаться на парковке в одиночестве, проверяли дверь дома перед тем, как войти, смотрели, не едет ли за нами подозрительный автомобиль, – и все в таком духе. Но сохранять бдительность постоянно было тяжело – страх утомлял, и, я уверена, мы все время от времени теряли осторожность. Наверное, в случае Арлин и Чарлси это было простительно – они в отличие от первых жертв жили не одни; с Арлин были ее дети (и время от времени Рене Леньер), а с Чарлси – Ральф, ее муж.

И только я жила одна.

Джейсон заезжал в бар почти каждый вечер и всякий раз начинал со мной разговор. Я понимала, что он старается сократить разверзшуюся между нами пропасть, и старалась отвечать ему тем же. Но Джейсон много пил, и женщины в его постели менялись быстрее, чем бумага в общественном туалете, хотя мне казалось, что у него есть чувства к Лиз Барретт. Мы вместе разбирались с вопросами наследства, как бабушкиного, так и дядиного, хотя дядино касалось в основном Джейсона: мне он завещал только те двадцать тысяч.

Как-то ночью, выпив лишний бокал пива, Джейсон рассказал мне, что его еще дважды вызывали в участок и что полицейские окончательно его достали. Он наконец поговорил с Сидом Мэттом Ланкастером, и тот посоветовал Джейсону больше не приезжать в участок – если только сам Сид Мэтт не поедет с ним.

– Почему они так к тебе прицепились? – спросила я. – Ты что-то от меня скрываешь. Энди Бельфлер отстал ото всех, кроме тебя, хотя я знаю, что Дон и Модетт были неразборчивы в связях.

Джейсон казался подавленным. Я никогда не видела, чтобы мой очаровательный брат так смущался.

– Видео, – пробормотал он.

Я наклонилась к нему и недоверчиво переспросила:

– Видео?

– Тшш, – прошипел он чертовски виноватым тоном. – Да, мы снимали видео.

Теперь я смутилась не меньше Джейсона. Братьям и сестрам не стоит знать друг о друге таких вещей.

– И ты отдал им копию, – осторожно предположила я, пытаясь угадать, насколько глупо Джейсон ухитрился поступить.

Он отвел взгляд. Его голубые глаза романтично блестели от слез.

– Придурок, – сказала я. – Ты, конечно, не знал, что этот факт станет достоянием общественности, но тебе разве не приходило в голову, что рано или поздно ты надумаешь жениться? А потом какая-нибудь бывшая пришлет твоей невесте видео с вашими горизонтальными танцами?

– Спасибо, что пинаешь по больному, сестренка.

Я сделала глубокий вдох.

– Ладно, ладно. Ты прекратил записывать подобные видео, так?

Джейсон решительно кивнул. Я ему не поверила.

– И ты рассказал об этом Сиду Мэтту, так?

Он кивнул уже не так уверенно.

– И ты думаешь, что Энди прицепился к тебе именно поэтому?

– Да, – угрюмо сказал Джейсон.

– Значит, если они возьмут образец твоей спермы и он не совпадет с образцами в телах Модетт и Дон, твоя непричастность будет доказана. – К этому моменту мы были одинаково не в себе. Иначе мы не стали бы говорить об образцах спермы.

– Сид Мэтт говорит то же самое, но я не верю в эту штуку.

Мой брат не верил в самый надежный и научно обоснованный способ доказать свою невиновность в суде.

– Думаешь, Энди попытается подделать результат?

– Нет, Энди нормальный. Он просто выполняет свою работу. Я не уверен насчет всей этой штуки с ДНК.

– Тупица, – сказала я.

Я отвернулась, чтобы подать по кружке пива четырем парням из Растона, студентам колледжа, которые что-то праздновали. Оставалось надеяться, что Сид Мэтт Ланкастер умеет убеждать.

До того, как Джейсон ушел, мы успели поговорить еще раз.

– Ты не могла бы помочь мне? – спросил он, поворачиваясь ко мне с выражением, которое я едва узнавала. Я остановилась возле его столика, пользуясь тем, что спутница Джейсона отошла в дамскую комнату.

Брат никогда еще не просил меня о помощи.

– Чем?

– Сможешь прочитать мысли людей, которые приходят сюда, и выяснить, кто из них виновен?

– Это не так просто, как ты думаешь, Джейсон, – медленно проговорила я, соображая на ходу. – Во-первых, нужно, чтобы виновный подумал о преступлении, сидя здесь, и именно в тот момент, когда я буду слушать. Во-вторых, я не всегда слышу мысли. Некоторых людей я слышу четко, как радио. От других улавливаю только чувства, которые не складываются в слова. Похоже на бормотание спящего, понимаешь: ты слышишь, как он что-то говорит, можешь предположить, доволен он или расстроен, но не разбираешь конкретных слов. И бывают случаи, когда я слышу конкретную мысль, но не могу понять, кому из собравшихся в комнате она принадлежит.

Джейсон смотрел на меня. Я впервые открыто говорила с ним о своем отклонении.

– Как ты только не сходишь с ума? – спросил он, изумленно качая головой.

Я готова была объяснить ему, как защищаюсь, но в этот момент Лиз Барретт вернулась за стол, накрашенная и распушившая перышки. Я наблюдала, как Джейсон влезает в шкуру соблазнителя – как в тяжелую шубу, – и жалела, что мы не успели поговорить подольше, пока он был самим собой.

В тот вечер, когда мы собирались уходить, Арлин спросила, не посижу ли я завтра с ее детьми. У нас обеих был выходной, и она хотела съездить в Шривпорт вместе с Рене – сходить в кино и поужинать.

– Конечно! – сказала я. – Давненько я не видела мелких.

Лицо Арлин неожиданно застыло. Она повернулась ко мне, открыла рот и, сбившись с мысли, задумалась.

– А он… Билл будет с тобой?

– Да, мы планировали посмотреть фильм. Я хотела съездить в прокат завтра утром. Выберу что-нибудь, что можно посмотреть с детьми. – Я резко осознала, что она имеет в виду. – Так. Ты хочешь сказать, что не оставишь детей со мной, если у меня будет Билл?

Мои глаза блестели от ярости, а голос стал холодным и чеканным.

– Сьюки, – беспомощно проговорила она, – милая, я люблю тебя. Но ты не мать и не сможешь меня понять. Я не могу оставить детей с вампиром. Просто не могу.

– И тебе плевать, что там буду я? Что я люблю твоих детей? Что Билл ни за что на свете не обидит ребенка? – Я закинула сумку на плечо и вышла не оборачиваясь, оставив опечаленную Арлин в коридоре. Так ей и надо, пусть расстраивается!

К повороту домой я подъехала, уже слегка успокоившись. Не до конца: я боялась за Джейсона, злилась на Арлин, раздражалась на Сэма, который теперь делал вид, что мы едва знакомы. Мне вдруг захотелось поехать домой, а не к Биллу; так я и поступила.

Билл переживал за меня так сильно, что появился на пороге через пятнадцать минут после того, как я должна была приехать к нему.

– Ты не появилась и не позвонила, – тихо произнес он, когда я открыла дверь.

– У меня плохое настроение, – сказала я. – Отвратительное.

Ему хватило ума не приближаться ко мне.

– Прости, что заставила тебя волноваться, – добавила я спустя секунду. – Больше не повторится.

Я отвернулась от него и пошла на кухню. Он последовал за мной – по крайней мере, я подумала, что он поступит так. Билл двигался настолько тихо, что невозможно было понять, где он, пока не обернешься.

Он прижался плечом к косяку, пока я, стоя в центре кухни, думала, почему пришла сюда. Я снова начинала злиться и раздражаться на все вокруг. Хотелось что-то разбить или сломать, но воспитание не позволяло мне так себя вести. Я сдержалась, зажмурившись и сжав кулаки.

– Хочу выкопать яму, – сказала я, направляясь на выход.

Я открыла дверь в сарайчик с инструментами, взяла лопату и выбежала на задний двор к куску земли, на котором почему-то ничего никогда не росло. Я воткнула лопату в землю, нажала на лезвие ногой и отбросила в сторону первый ком. Я продолжила. Гора земли в стороне от меня становилась выше, а яма – глубже.

– У меня очень сильные руки и плечи, – сказала я, опираясь на лопату и тяжело дыша. Билл присел на шезлонг и смотрел на меня. Он ничего не сказал. Я продолжила копать.

Наконец яма начала меня устраивать.

– Ты собираешься кого-то похоронить? – спросил Билл, когда понял, что я закончила.

– Нет. – Я посмотрела на свою яму. – Я посажу дерево.

– Какое?

– Дуб, – предположила я.

– Откуда ты его возьмешь?

– Куплю в магазине для садоводов. Съезжу туда на неделе.

– Дубы растут очень долго.

– Тебе-то какая разница? – рявкнула я.

Я воткнула лопату в землю и оперлась на нее, чувствуя неожиданную усталость. Билл дернулся, как будто собираясь подхватить меня.

– Я взрослая женщина, – прорычала я. – Сама дойду до дома.

– Я чем-то тебя обидел? – спросил Билл. Его голос не был нежным, и это меня отрезвило. Довольно я себе потакала.

– Прости, – сказала я. – И за это тоже.

– Что тебя так разозлило?

Я просто не могла рассказать ему об Арлин.

– Что ты делаешь, когда злишься, Билл?

– Ломаю деревья, – сказал он. – Или людей.

Похоже, яма была не худшим вариантом. В ней было нечто конструктивное. Но я все еще переживала – теперь, правда, больше вибрируя, чем лопаясь от напряжения. Я осмотрелась, пытаясь сообразить, что бы еще мне сделать.

Билл, похоже, начал узнавать симптомы.

– Займемся любовью, – предложил он. – Давай займемся любовью.

– Я не настроена на любовь.

– Позволь попытаться тебя переубедить.

У него получилось.

По крайней мере, я избавилась от излишка яростной энергии. Тоска, следы которой секс не мог стереть, осталась со мной. Арлин сильно меня обидела. Я смотрела в одну точку, пока Билл заплетал мне косички – кажется, он находил это занятие успокаивающим.

Время от времени я чувствовала себя его куклой.

– Сегодня в бар заходил Джейсон, – сказала я.

– Что ему было нужно?

Иногда мне казалось, что Билл понимает людей слишком хорошо.

– Он попросил, чтобы я применила свою способность читать мысли. Чтобы я прослушивала мужчин, которые приходят в бар, пока не найду убийцу.

– Несмотря на десяток-другой недостатков, план неплохой.

– Думаешь?

– И к твоему брату, и ко мне будут относиться с меньшим подозрением, если убийца окажется в тюрьме. А ты будешь в безопасности.

– Это правда, но я не знаю, с какой стороны браться за задачу. Мне будет сложно, больно и скучно перебирать каждую мысль каждого человека, разыскивая сущие крупицы информации, призраки воспоминаний.

– Не больнее и не сложнее, чем быть подозреваемым в убийстве. Ты слишком привыкла сдерживать свой дар.

– Ты правда так думаешь? – Я хотела повернуться и заглянуть ему в лицо, но он удержал меня на месте, чтобы закончить косу. Я никогда не думала, что избегать чужих мыслей – это эгоизм, но, учитывая контекст, Билл, пожалуй, был прав. Мне придется вторгнуться в частную жизнь многих людей. – В интересах следствия, – пробормотала я, стараясь почувствовать себя детективом, а не назойливой пронырой.

– Сьюки, – проговорил Билл, и что-то в его голосе заставило меня встрепенуться. – Эрик сказал мне еще раз привезти тебя в Шривпорт.

Мне понадобилась секунда, чтобы вспомнить, кто такой Эрик.

– Тот здоровый викинг-вампир?

– Очень старый вампир, – сказал Билл с нажимом.

– Он что, приказал тебе меня привезти?

Мне совершенно не нравилось, как это звучит. Я сидела на краю кровати, Билл – за моей спиной, и на этот раз я повернулась и посмотрела на него. Он не стал меня останавливать. В выражении его лица было нечто новое, что-то, чего я не замечала раньше.

– Тебе придется это сделать, – потрясенно выдавила я. Невозможно было представить, чтобы кто-то отдавал Биллу приказы. – Но, милый, я не хочу ехать к Эрику. – Я понимала, что мои желания не имеют значения. – Кто он, Крестный отец среди вампиров? Он сделал тебе предложение, от которого невозможно отказаться?

Я злилась и не могла ему поверить.

– Он старше, чем я. И, что важнее, он – сильнее.

– Нет никого сильнее тебя, – упрямо сказала я.

– Я бы хотел, чтобы ты была права.

– Значит, он глава какого-то вампирского региона или вроде того?

– Да, вроде того.

Билл не распространялся о том, как вампиры контролируют себе подобных, и раньше меня это вполне устраивало.

– Чего он хочет? Что будет, если я не поеду?

Билл сделал вид, что не услышал первого вопроса.

– Он пошлет за тобой несколько… лиц.

– Других вампиров.

– Да. – Глаза Билла были темными и глубокими. И матовыми – это выдавало его нечеловеческую природу. Я попыталась обдумать его слова. Мне не нравились приказы. Я не привыкла не иметь выбора. Понадобилось несколько минут, чтобы до моей глупой головы дошла суть вопроса.

– Тогда тебе придется драться с ними?

– Разумеется. Ты – моя.

Билл снова сказал это «моя». Похоже, он действительно думал именно так. Я очень хотела возразить, но понимала, что пользы это не принесет.

– Видимо, мне придется поехать, – сказала я, стараясь сдержать горечь. – Это обыкновенный шантаж.

– Сьюки, вампиры отличаются от людей. Эрик использует самые эффективные способы достичь цели – в данном случае увидеть тебя в Шривпорте. Ему достаточно было намекнуть, я и так все понял.

– Теперь и я поняла – и это отвратительно! Я как будто между молотом и наковальней! Чего он от меня хочет? – В моем сознании возник самый очевидный вариант ответа, и я с ужасом взглянула на Билла. – Нет, я на это не соглашусь!

– Если он захочет взять тебя силой или укусить, ему придется сначала меня убить. – Лицо Билла окончательно утратило знакомые черты и стало совершенно чужим.

– И он об этом знает, – задумчиво сказала я. – Значит, есть другая причина, по которой он хочет, чтобы я приехала в Шривпорт.

– Да, – согласился Билл, – но я не знаю какая.

– Ну, если он не заинтересован в моей сверхъестественной привлекательности или необычайном вкусе крови, значит, ему нужна моя… особенность.

– Твой дар.

– Ага, – мой голос сочился сарказмом. – Мой бесценный дар.

Я думала, что справилась со злостью, но в этот момент она снова навалилась на меня – как горилла весом в четыре сотни фунтов. А еще я была смертельно испугана. Я думала о том, как себя чувствует Билл, но не находила в себе сил спросить.

– Когда? – спросила я вместо этого.

– Завтра ночью.

– Похоже, это минус специфических отношений. – За плечом Билла я видела обои с узором, который моя бабушка выбрала десять лет назад. Я пообещала себе, что сменю их, если переживу эту встречу.

– Я люблю тебя, – прошептал Билл.

Он ни в чем не был виноват.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я.

Я заставила себя остановиться на этом. Не начать умолять: пожалуйста, не дай злому вампиру мне навредить, пожалуйста, не дай ему меня изнасиловать. Если я оказалась между молотом и наковальней, то Билл – тем более. Я поразилась тому, как хорошо он себя контролирует. Или он был спокоен на самом деле? Может ли вампир чувствовать такую боль и беспомощность и не страдать?

Я изучала его лицо: уверенные черты и бледная матовая кожа, темные дуги бровей и гордая линия носа. Я заметила, что клыки Билла только слегка обнажились – куда меньше, чем когда он был разозлен или возбужден.

– Сьюки, – сказал он. – Сегодня…

Он потянул меня к себе, приглашая лечь рядом.

– Что?

– Сегодня, думаю, тебе стоит выпить мою кровь.

Я поморщилась.

– Фу! Завтра ночью тебе понадобятся все твои силы, так? А я в порядке.

– Как ты себя чувствуешь с тех пор, как пила меня? С тех пор, как я дал тебе свою кровь?

– Хорошо, – признала я, подумав.

– Болела хоть раз?

– Нет, но я почти никогда не болею.

– У тебя стало больше энергии?

– Может, и стало бы, если бы ты не забирал ее обратно, когда пьешь меня, – съехидничала я, чувствуя, что уголки губ ползут вверх.

– Ты стала сильнее?

– Я… да, наверное, – впервые за все это время я осознала, что раньше ни за что не затащила бы в дом тот новый стул, который привезли на прошлой неделе.

– Тебе стало проще контролировать свой дар?

– Да, это я заметила, – и списала на появившуюся возможность лучше расслабиться.

– Если ты выпьешь моей крови, завтрашней ночью ты будешь сильнее.

– Зато ты ослабнешь.

– Если ты не пожадничаешь, я восстановлюсь за день, во сне. И, возможно, успею найти кого-то, чью кровь смогу выпить до нашего отъезда.

Мое лицо исказила боль. Подозревать о том, что Билл делает, – совсем не то же самое, что знать точно.

– Сьюки, это ради нас. Я не буду заниматься сексом ни с кем, кроме тебя, даю слово.

– Думаешь, это правда необходимо?

– Это может дать нам преимущество – а в нашей ситуации нужно использовать их все.

– Ладно. Как это делается? – Я плохо помнила ту ночь, когда меня избили, и в глубине души радовалась этому.

Билл взглянул на меня с недоумением – мне даже показалось, что моя реакция его позабавила.

– Разве тебя это не возбуждает, Сьюки?

– Пить твою кровь? Прости, у меня другие фетиши.

Он покачал головой, словно был не в силах меня понять.

– Я забыл, – просто сказал он. – Забыл, что может быть по-другому. Ты предпочтешь шею, запястье, пах?

– Точно не пах, – резко сказала я. – Билл, я не знаю. Фу. Мне все равно.

– Шея, – решил он. – Ляг на меня, Сьюки.

– Слишком похоже на секс.

– Так будет проще всего.

Я оседлала его и осторожно опустилась к нему на грудь. Ощущения были своеобразными – поза не ассоциировалась у меня ни с чем, кроме занятий любовью.

– Кусай, Сьюки, – прошептал Билл.

– Я не могу! – возмутилась я.

– Кусай, или мне придется использовать нож.

– У меня не такие острые зубы.

– Ты справишься.

– Тебе будет больно.

Он беззвучно рассмеялся. Я чувствовала, как его грудь двигается подо мной.

– Черт, – выдохнула я и, собравшись, впилась зубами в его шею. Я старалась, потому что не хотела второй попытки. Рот заполнил металлический вкус крови. Билл тихо застонал, его руки погладили меня по спине и спустились ниже. В какой-то момент его пальцы коснулись промежности, и я удивленно ахнула.

– Пей, – прерывисто сказал он, и я торопливо сглотнула. Билл застонал громче, глубже, и я почувствовала, как он прижался ко мне.

Во мне пульсировало безумие; я прижалась к нему вплотную, и он вошел в меня. Он двигался во мне, его руки сжимали мои бедра, и я пила его кровь, погружаясь в видения – наполненные тьмой видения, в которых я поднималась из земли, охотилась, наслаждаясь стремительным бегом по лесу, тяжелым дыханием и ужасом жертвы – жертва спотыкается, я слышу, как кровь пульсирует в ее венах…

Билл издал глубокий грудной стон и излился в меня. Я подняла голову от его шеи, и волна темного восторга вытолкнула меня на поверхность.

Довольно необычный опыт для официантки-телепатки из северной Луизианы.

К следующему закату я подготовилась. Билл сказал, что планирует укусить кого-нибудь до нашего отъезда, и, как бы меня ни печалила эта мысль, я согласилась, что она неплоха. К тому же Билл был прав насчет того, как будет работать принятый накануне неконвенциональный стимулятор. Его эффект оказался потрясающим. Я чувствовала себя очень сильной, очень внимательной, очень решительной и, как ни странно, очень привлекательной.

Что же надеть на предстоящее интервью с вампиром? Я не хотела выглядеть так, как будто пытаюсь подчеркнуть свою привлекательность, но и позориться, надевая бесформенный мешок, не собиралась. В итоге я остановилась на голубых джинсах, белых сандалиях и голубой футболке с глубоким декольте. Я не носила ее с тех пор, как начала встречаться с Биллом, потому что она не закрывала следы от укусов. Но сейчас было нелишним подчеркнуть мою «принадлежность» Биллу. Вспомнив о копе, который осматривал мою шею в прошлый раз, я спрятала в сумочку шарф. Подумав еще немного, добавила также серебряное ожерелье. Я причесала волосы, которые, кажется, стали оттенка на три светлее, и отбросила их за спину.

Когда я начала переживать, уже представляя Билла с кем-то другим, он постучал. Я открыла дверь. С минуту мы рассматривали друг друга. Его губы были ярче, чем обычно, – значит, он действительно кого-то пил. Я прикусила губу, чтобы ничего не сказать.

– Ты изменилась, – начал он.

– Думаешь, кто-то еще заметит? – Я надеялась, что нет.

– Не знаю. – Билл протянул мне руку, и мы спустились к его машине. Он открыл для меня дверь, я проскользнула мимо него, чтобы сесть, и запоздало напряглась.

– Что-то не так? – спросил он через секунду.

– Ничего, – я старалась, чтобы мой голос звучал ровно.

Я устроилась на пассажирском сиденье и посмотрела в сторону. Я говорила себе, что с тем же успехом могла бы злиться на корову, из которой сделали для него гамбургер. Но аналогия почему-то не работала.

– Ты пахнешь по-другому, – сказала я после того, как мы проехали по шоссе минут пять. Еще несколько минут мы молчали.

– Теперь ты понимаешь, что я почувствую, если Эрик к тебе притронется, – произнес Билл. – Но, думаю, мне придется хуже, потому что Эрик получит от тебя удовольствие, а я не обрадовался необходимости пить чужую кровь.

Я подумала, что это не может быть полной, абсолютной правдой; я сама всегда наслаждалась едой, даже если на тарелке лежало не слишком любимое блюдо. Но я была благодарна за эту ложь.

Мы не особо разговаривали, переживая о том, что ждет нас впереди. Спустя короткое – слишком короткое – время мы вновь припарковались около «Фангтазии», на этот раз у черного хода. Билл открыл дверь с моей стороны, и мне пришлось подавить желание схватиться за сиденье и отказаться выходить. Едва выйдя, я чуть не спряталась за спину Билла, но взяла себя в руки. Я глубоко вдохнула, взяла его за руку, и мы пошли ко входу с таким видом, будто нас ждала вечеринка, на которую мы мечтали попасть.

Билл посмотрел на меня с одобрением.

Я постаралась не нахмуриться в ответ.

Он постучал в металлическую дверь с логотипом клуба. Мы находились на дублере, проходящем за магазинами и торговыми центрами. На парковке за «Фангтазией» стояло еще несколько дорогих машин, и красный спортивный кабриолет Эрика был среди них.

Вампиры не ездили на старых «Фордах».

Билл постучал снова: три раза подряд и два – с небольшой паузой. Секретный вампирский стук, похоже. Может, когда-нибудь я увижу секретное рукопожатие.

Дверь открыла красивая светловолосая вампирша, сопровождавшая Эрика во время нашей прошлой встречи. Она без звука отступила, пропуская нас внутрь. Если бы Билл был человеком, ему бы не понравилось, как крепко я сжимала его руку. Вампирша оказалась перед нами быстрее, чем я смогла заметить. Я изумленно уставилась на нее, а Билл, конечно, совершенно не удивился. Нас провели через кладовку, напоминающую о баре Сэма, – от этой мысли мне стало неуютно. Мы вышли в маленький коридор и повернули направо.

Эрик сидел в небольшой комнате, приковывая к себе все взгляды. Билл, конечно, не опустился на одно колено, чтобы поцеловать руку с перстнем, но низко наклонил голову. В комнате присутствовал еще один вампир – бармен Длинная Тень. Он отлично выглядел, одетый в обтягивающую футболку и спортивные штаны глубокого зеленого цвета.

– Билл, Сьюки, – поприветствовал нас Эрик. – Вы знакомы с Длинной Тенью. Сьюки, ты помнишь Пэм. – Да, я помнила светловолосую вампиршу. – А это Брюс.

Брюс был человеком – самым испуганным человеком из всех, кого я видела. И с учетом обстоятельств я немало ему сочувствовала. Брюсу было лет сорок. Редкие темные волосы свивались в жесткие пружинки. Он был полноват, с двойным подбородком и маленьким ртом. Одет Брюс был в хороший бежевый костюм с белой рубашкой и галстуком в коричневую с синим клетку. Он сильно вспотел. Его посадили на неудобный стул напротив Эрика – их разделял широкий стол. Эрик, разумеется, занял почетное место. Пэм и Длинная Тень стояли по обе стороны от двери. Билл встал рядом с ними. Я попыталась присоединиться к нему, но тут Эрик снова заговорил:

– Сьюки, послушай Брюса.

Секунду я смотрела на Брюса, ожидая, что тот заговорит, – и только потом поняла, что Эрик имеет в виду.

– Что именно я должна найти? – спросила я, чувствуя, как голос сделался сухим.

– Кто-то присвоил около шестидесяти тысяч долларов нашей прибыли, – объяснил Эрик. Боже, этот кто-то, определенно, самоубийца. – И вместо того, чтобы подвергнуть человеческий персонал пыткам или перебить их всех, мы решили, что ты, возможно, захочешь заглянуть в их разумы и найти виновного.

Он говорил о пытках и убийствах с тем же спокойствием, с каким я перечисляла сорта виски.

– И что вы сделаете после этого? – спросила я. Эрик выглядел удивленным.

– Виновный вернет нам деньги, – просто сказал он.

– А потом?

Его большие синие глаза сузились, когда он посмотрел на меня.

– Если мы сможем найти доказательства, мы передадим преступника полиции, – мягко проговорил он.

Врун, врунишка, голова, как шишка.

– Предлагаю сделку, Эрик. – Я не удосужилась улыбнуться. На Эрика не действовало мое обаяние; вряд ли он думал о том, чтобы покувыркаться со мной. По крайней мере, сейчас не думал. Он благосклонно улыбнулся.

– Какую именно, Сьюки?

– Если вы действительно передадите виновного полиции, я приеду и буду читать для вас мысли, когда бы вы меня ни позвали.

Эрик поднял бровь.

– Да, я знаю, что мне, возможно, в любом случае придется вам помогать. Но не лучше ли будет, если я стану делать это добровольно, если мы будем доверять друг другу?

Я покрылась потом. Господи, я торговалась с вампиром. Более того, Эрик, кажется, всерьез обдумывал мое предложение. И вдруг я оказалась в его мыслях. Он думал о том, что может заставить меня сделать что угодно и когда угодно, просто угрожая Биллу или какому-нибудь небезразличному мне человеку. Но Эрику хотелось смешаться с толпой, вести дела настолько законно, насколько возможно, и поддерживать с людьми хорошие отношения – если отношения между людьми и вампирами вообще могут быть хорошими. Он не хотел никого убивать без особой необходимости.

Меня как будто сбросили в яму со змеями, холодными и ядовитыми. Одна вспышка, крошечный отблеск его сознания, сущая мелочь – но мне открылась совершенно новая реальность.

– Кроме того, – я говорила быстро, надеясь, что он не заметит моего присутствия в своих мыслях, – почему вы так уверены, что вор – человек?

Пэм и Длинная Тень неожиданно качнулись в мою сторону, но Эрик заполнил комнату своей силой, приказывая им не двигаться.

– Какая интересная мысль, – протянул он. – Пэм и Длинная Тень – мои партнеры по бизнесу, и, если никто из людей не причастен к краже, нам, пожалуй, придется обратиться к ним.

– Просто пришло в голову, – пролепетала я, и Эрик посмотрел на меня ледяными синими глазами существа, которое с трудом вспоминает, что такое человечность.

– Начни сейчас с этого человека, – скомандовал он.

Я опустилась на колени около стула, на котором сидел Брюс. Я думала, с чего начать – раньше я не пыталась использовать что-то настолько случайное. Прикосновение могло помочь; очистит эфир, если можно так сказать. Я взяла Брюса за руку, но сочла это слишком личным – и слишком липким – и закатала рукав его пиджака. Сжав пальцы на его запястье, я заглянула ему в глаза.

«Я не посмел бы взять деньги, да кто вообще стал бы их брать, какой сумасшедший будет подвергать всех нас такой опасности, что будет с Лилиан, если они убьют меня, а с Бобби и Хизер, зачем я вообще пошел работать на вампиров, из чистой жадности, господи боже мой, я больше никогда с ними не свяжусь, как эта чокнутая узнает, кто взял гребаные деньги, почему она не отпускает меня, кто она такая, тоже вампир или какой-то демон, у нее странные глаза, я должен был выяснить, что деньги пропали, и найти виновного до того, как рассказать Эрику…»

– Это ты взял деньги? – выдохнула я, уже зная ответ.

– Нет, – простонал Брюс. Пот тек по его лицу, и его мысли, его реакция на вопрос – все подтверждало мою правоту.

– Ты знаешь, кто это сделал?

– Если бы.

Я встала, повернулась к Эрику и покачала головой.

– Это не он, – сказала я.

Пэм вывела бедного Брюса из комнаты и позвала следующую жертву.

Это была барменша, одетая в черный костюм с многочисленными разрезами. Ее растрепанные пшеничные волосы рассыпались по спине. Разумеется, работа в «Фангтазии» была мечтой любого клыколюба, и на этой девчонке остались шрамы, доказывающие, что она пользуется всеми особыми привилегиями. Она оказалась достаточно самоуверенной, чтобы приветствовать Эрика ухмылкой, и достаточно глупой, чтобы сесть на стул с некой уверенностью. Она закинула ногу на ногу, подражая Шэрон Стоун – до Шэрон ей было далеко. Наше с Биллом присутствие удивило ее: мне, незнакомой женщине, она не обрадовалась, а вот Билл заставил ее облизнуться.

– Привет, сладкий, – сказала она Эрику, и я решила, что она совершенно лишена фантазии.

– Джинджер, отвечай на вопросы этой женщины, – приказал Эрик.

Его тон был жестким и не располагающим к спорам. Каменная стена, подумала я. Джинджер, похоже, только сейчас осознала, что пришло время стать серьезнее. Она скрестила щиколотки под стулом, положила ладони на колени и перестала улыбаться.

– Да, хозяин, – сказала Джинджер, и мне показалось, что меня сейчас стошнит.

Она повелительно махнула мне рукой, как будто говоря: приступай, подруга по работе. Я потянулась к ее запястью, но она оттолкнула мою руку.

– Не трожь. – Джинджер почти шипела.

Настолько острая реакция заставила вампиров напрячься; я чувствовала, как атмосфера в комнате накаляется.

– Пэм, придержи Джинджер, – приказал Эрик, и Пэм, беззвучно материализовавшись за спинкой стула, наклонилась и опустила ладони на плечи жертвы. Заметно было, что Джинджер пытается вырваться; ее голова моталась из стороны в сторону, но Пэм удерживала девушку с такой силой, что верхняя часть ее тела совершенно не двигалась.

Мои пальцы скользнули по запястью Джинджер.

– Это ты взяла деньги? – спросила я, глядя в ее пустые карие глаза. Она зашлась долгим и громким криком, потом начала осыпать меня проклятиями. Я вслушивалась в хаос ее мелких мыслишек – это было как идти по разбомбленным руинам.

– Она знает, кто виновен, – сказала я Эрику. Джинджер тихо плакала, – но не сможет назвать имя. Он кусал ее. – Я дотронулась до шрама на шее Джинджер, как будто мои слова нуждались в подтверждении. – На ней какое-то внушение, – добавила я, попытавшись еще раз. – Она не может даже представить его.

– Гипноз, – отметила Пэм. Близость к испуганной девчонке заставила ее показать клыки. – Сильный вампир.

– Позовите ее лучшую подругу, – предложила я.

Джинджер дрожала как осиновый лист. Мысли, которые ее заставили забыть, стремились вернуться к ней.

– Оставить ее здесь или отпустить? – Пэм обратилась ко мне.

– Отпустите. Иначе она напугает следующего подозреваемого.

Я так увлеклась процессом, с таким упоением использовала свою странную способность, что даже не посмотрела на Билла. Мне казалось, если я посмотрю на него, то ослабну. Я знала, где он, знала, что они с Длинной Тенью не сдвинулись с мест с того момента, как я начала допрос.

Пэм вывела трясущуюся Джинджер. Я не знала, что она с ней сделала, но вернулась Пэм с другой девушкой, одетой в похожую одежду. Эту женщину звали Белинда; она была умнее и старше. У Белинды были каштановые волосы, очки и самые сексуальные губы на моей памяти.

– Белинда, с каким вампиром Джинджер проводила время? – мягко спросил Эрик. Он дождался, пока Белинда сядет, а я возьму ее за руку. Ей хватило ума принять происходящее без споров – и осознать, что отвечать нужно честно.

– С каждым, кто предлагал, – прямо ответила она.

Я увидела в разуме Белинды лицо, но нужно-то было имя.

– Кто из присутствующих? – неожиданно спросила я, и тогда она подумала об имени. Мой взгляд метнулся в его сторону до того, как я открыла рот, и он – Длинная Тень – оказался надо мной.

Он перепрыгнул через стул. Белинда упала на меня, потому что я сидела перед ней на корточках, – я откатилась к столу Эрика, и только поднятая рука спасла меня от зубов, нацеленных мне в горло. Длинная Тень вонзил клыки глубоко в мое запястье, и я закричала; по крайней мере, я попыталась закричать, но в легких осталось слишком мало воздуха, и звук походил скорее на панический всхлип.

Я забыла обо всем, кроме тяжелого тела надо мной, боли в руке и страха. Я очень долго – даже слишком долго – не боялась, что Крысы меня убьют, пока не стало слишком поздно, но сейчас я очень быстро поняла, что Длинная Тень собирается убить меня, чтобы я не успела произнести его имя. Я услышала ужасающий звук и почувствовала, как тело надо мной потяжелело, но не поняла, что это значит. За вскинутой в воздух рукой я видела его широко распахнутые глаза – карие, холодные и безумные. Внезапно они потускнели. Взгляд потерял остроту. Из горла Длинной Тени выплеснулась кровь. Она залила мою руку, потекла в рот, и я закашлялась. Его челюсти расслабились, лицо потеряло краски. На нем проступили морщины. Глаза превратились в студенистые лужи. Плотные черные волосы упали мне на лицо. Я не могла пошевелиться, придавленная ужасом. На моем плече сомкнулась чья-то рука. Меня вытянули из-под разлагающегося трупа – я изо всех сил отталкивала его от себя ногами.

Тело не пахло. Оно стремительно распадалось на липкие черные клочья. Я с ужасом и отвращением наблюдала за тем, как Длинная Тень рассыпается, – скорость была невероятной. Из его спины торчал кол. Эрик стоял в стороне и, как и все мы, смотрел на тело, но в руке у него был молоток. Билл замер за моей спиной – это он вытащил меня из-под трупа. Пэм осталась возле двери. Ее рука сжимала предплечье Белинды. Та выглядела такой же ошалевшей, как, наверное, и я.

Черные клочья наконец растворились в дыму. Мы все стояли неподвижно, пока не исчез последний клочок. На ковре остались пятна – выжженные или вроде того.

– Вам придется заменить ковер, – сказала я ни с того ни с сего. Бога ради, я больше не могла терпеть тишину.

– У тебя рот в крови, – отметил Эрик. Клыки у всех вампиров были полностью обнажены. Их все это явно взбудоражило.

– На меня пролилась его кровь.

– Ты ее проглотила?

– Возможно. Это что-то значит?

– Поживем – увидим, – сказала Пэм. Ее голос был глубоким и хриплым. От того, как она смотрела на Белинду, мне стало бы жутко, но Белинда вдруг начала суетливо приводить себя в порядок. – Обычно, – Пэм остановилась взглядом на лице Белинды, – мы пьем людей, а не наоборот.

Эрик посмотрел на меня с интересом – с тем же, какой Пэм испытывала к Белинде.

– Как ты себя чувствуешь, Сьюки? – спросил он мягким тоном. Так сразу и не скажешь, что он только что убил старого друга.

Как я себя чувствовала? Восхитительно. Звуки стали четче, я слышала лучше. Я хотела обернуться и посмотреть на Билла, но боялась отвести взгляд от Эрика.

– Что ж, думаю, нам с Биллом пора ехать, – сказала я, как будто не представляла других вариантов развития событий. – Я выполнила свою часть сделки и не вижу причин задерживаться. Для Джинджер, Белинды и Брюса не будет никаких последствий, так? Мы ведь договорились. – Я направилась к двери с уверенностью, которой совершенно не испытывала. – А вам, готова поспорить, нужно проверить, как дела в баре. Кто теперь будет мешать напитки?

– Сегодня работает другой бармен, – отстраненно заметил Эрик. Его взгляд остановился на моей шее. – Ты теперь пахнешь по-другому, Сьюки, – пробормотал он, делая шаг ко мне.

– Эрик, не забывай, мы заключили сделку, – напомнила я ему с широкой и напряженной улыбкой. Голос звенел от напускной жизнерадостности. – Мы с Биллом можем вернуться домой, так? – Я рискнула оглянуться на Билла. Мое сердце сжалось. Его глаза были широко раскрыты. Он не моргал. Зрачки неестественно расширились. Рот приоткрылся в безмолвном рычании, выдвинутые клыки обнажились.

Билл смотрел на Эрика.

– Пэм, уйди с дороги, – сказала я тихо, но жестко.

Пэм, отвлекшись от собственной жажды крови, мгновенно оценила ситуацию. Она распахнула дверь кабинета, вытолкнула Белинду и остановилась, пропуская нас.

– Позови Джинджер, – предложила я и почувствовала, что мои слова достигли Пэм, несмотря на туман желания.

– Джинджер! – хрипло крикнула Пэм, и блондинка вынырнула из-за двери, расположенной ниже по коридору. – Ты нужна Эрику.

Джинджер засияла, как будто ей предстояла встреча с Дэвидом Духовны. Она оказалась в кабинете и прижалась к Эрику со скоростью, сделавшей бы честь даже вампиру. Эрик как будто очнулся от заклятия. Он посмотрел на Джинджер, гладящую его по груди. Наклоняясь, чтобы поцеловать ее, Эрик взглянул на меня поверх ее плеча.

– Еще увидимся, – сказал он, и я в мгновение ока вытолкнула Билла за дверь.

Он не хотел уходить; я будто тащила за собой бревно. Но когда мы вышли в коридор, Билл, кажется, вспомнил, что мы должны убраться отсюда. Мы поспешили выйти из «Фангтазии» и сесть в его машину.

Я осмотрела себя: помятую, залитую кровью и дурно пахнущую. Черт. Я взглянула на Билла, рассчитывая поделиться с ним своим недовольством, но он пожирал меня глазами с очевидным желанием.

– Нет, – отрезала я. – Заводи машину, и мы уедем отсюда, пока не случилось еще что-нибудь. Скажу тебе прямо, Билл Комптон, я сейчас вообще не в настроении.

Он наклонился ко мне через сиденье и привлек к себе до того, как я успела возразить. Его губы накрыли мои, и через секунду его язык начал слизывать кровь с моего лица. Я очень испугалась, а еще – очень разозлилась. Я схватила его и оторвала от себя, оттолкнула изо всех сил – и вдруг оказалась куда сильнее, чем ожидала. Глаза Билла все еще напоминали провалы, в глубине которых кружили призраки.

– Билл! – вскрикнула я, встряхнув его. – Возьми себя в руки!

В его взгляд медленно вернулась осмысленность. Он выдохнул, крупно дрожа, и легко поцеловал меня в губы.

– Поехали домой? – слабым голосом попросила я.

– Конечно, – сказал он. Его голос тоже звучал не особо ровно.

– Вы чувствуете кровь, как акулы? – поинтересовалась я через пятнадцать минут молчания, за которые мы почти выехали из Шривпорта.

– Хорошая аналогия.

Он вел себя естественно, так, как велела его природа, – если в случае вампиров вообще можно говорить о естественности. Ему было не за что извиняться. Точнее, он не собирался этого делать. Хотя я, может, была бы не против услышать хоть какие-то извинения.

– Значит, у меня проблемы? – наконец спросила я. На часах было два часа ночи, и этот вопрос волновал меня меньше, чем должен был.

– Эрик воспользуется тем, что ты дала ему обещание, – ответил Билл. – Перестанет ли он желать тебя, я не знаю. Я бы хотел… – его голос сорвался. Я впервые слышала, чтобы Билл чего-то хотел.

– Шестьдесят тысяч долларов – небольшая, по меркам вампира, сумма, – отметила я. – Похоже, у вас у всех достаточно денег.

– Разумеется. Вампиры грабят своих жертв, – констатировал Билл. – Поначалу мы забираем деньги с тел. Позже, когда мы набираемся опыта, мы можем убедить жертву добровольно отдать нам деньги и тут же забыть об этом. Некоторые из нас нанимают управляющих, другие вкладывают деньги в недвижимость, третьи существуют на проценты от инвестиций. Эрик и Пэм вместе открыли бар. Эрик вложил большую часть стартового капитала, а Пэм добавила недостающее. Они были знакомы с Длинной Тенью сотню лет, поэтому позвали его работать барменом. А он предал их.

– Почему он их ограбил?

– Скорее всего, было некое предприятие, для которого нужны были деньги, – рассеянно предположил Билл. – И Длинная Тень вынужден был играть по человеческим правилам. Он не мог просто пойти, загипнотизировать управляющего банком, заставить его отдать все деньги, а потом убить. Поэтому он ограбил Эрика.

– Разве Эрик не дал бы ему денег в долг?

– Дал бы. Но просить было ниже его достоинства, – сказал Билл. Между нами вновь повисла тишина.

Наконец я произнесла:

– Я всегда думала, что вампиры умнее людей, но это не так, да?

– Не всегда, – согласился он.

Когда мы добрались до Бон-Темпса, я попросила Билла высадить меня у дома. Он покосился на меня, но промолчал. Может быть, вампиры все-таки были умнее людей.

На следующий день, собираясь на работу, я поняла, что мне стоит некоторое время воздерживаться от общения с вампирами. Даже с Биллом.

Нужно было напомнить себе, что я – человек.

Но только теперь я была уже не просто человеком. Я изменилась.

Не произошло ничего серьезного. После первого вливания крови Билла – в ночь, когда Крысы избили меня, – я почувствовала себя исцеленной, крепкой и здоровой. Но неотчетливо отличающейся от прочих. Может быть, более… что ж, более сексуальной. После второго глотка крови Билла я почувствовала, что стала сильнее, и уверенность в себе добавила мне храбрости. Я ощутила свою сексуальность и могла ею пользоваться. К тому же я стала использовать свою особенность неожиданно ловко и умело.

Кровь Длинной Тени я глотнула случайно. Утром, глядя на себя в зеркало, я заметила, что мои зубы побелели и заострились, волосы стали светлее и объемнее, а глаза – ярче. Я выглядела как девушка из рекламы дорогих гигиенических продуктов или медицинской программы – курса витаминов или вроде того. След от жестокого укуса на моей руке – это был последний укус в жизни Длинной Тени, осознала я, – не затянулся до конца, но начал заживать.

Потом сумочка, которую я взяла в руки, выскользнула, мелочь из нее просыпалась под диван, и я полезла за ней. Не успев осознать, что происходит, я подняла край дивана одной рукой, а другой стала шарить под ним.

Ух ты.

Я выпрямилась и сделала глубокий вдох. По крайней мере, глазам не было больно от солнечного света и кусать каждого встречного не хотелось. Я все еще предпочитала тосты томатному соку. Я не превращалась в вампира. Может, я стала кем-то вроде сверхчеловека?

Жизнь была намного проще, пока у меня не было парня.

Когда я добралась до бара, все было готово. Оставалось только нарезать лимоны и лаймы. Мы подавали фрукты как с коктейлями, так и к чаю, и я достала доску и острый нож. Лафайет повязывал фартук, пока я копалась в большом холодильнике.

– Ты осветлила волосы, Сьюки?

Я покачала головой. Под белым фартуком Лафайет был симфонией красок; он носил майку цвета фуксии, темно-фиолетовые джинсы и красные шлепки. Глаза он подводил малиновыми тенями.

– Они точно стали светлее, – сказал он скептически, поднимая тонко выщипанную бровь.

– Я много времени провожу на солнце, – заверила я.

Дон никогда не ладила с Лафайетом, то ли потому что он был чернокожим, то ли по иной причине, я не знаю. Возможно, всё сразу. Арлин и Чарлси приняли нашего повара, но не особо старались быть дружелюбными. Но мне Лафайет по-своему нравился: он справлялся с жизнью, которая не могла быть простой, с задором и изяществом.

Я опустила взгляд на доску. Лимоны были нарезаны четвертями. Лаймы – тонкими ломтиками. В руках у меня был нож, и пальцы были влажными от сока. Я порезала фрукты, даже не заметив. Прошло всего секунд тридцать. Я зажмурилась. Боже мой.

Когда я открыла глаза, Лафайет переводил взгляд с моего лица на мои руки.

– Скажи мне, что я ничего не видел, подружка, – предложил он.

– Ты ничего не видел, – сказала я. Удивительно, но мой голос был ровным и веселым. – Прости, мне нужно убрать фрукты.

Я разложила их по разным контейнерам в большом кулере за стойкой бара, где Сэм обычно держал пиво. Когда я закрыла дверь, Сэм стоял передо мной, скрестив руки на груди. Он выглядел недовольным.

– Ты в порядке? – спросил он.

Его яркие голубые глаза скользнули по мне вверх и вниз, и он неуверенно добавил:

– Ты что-то сделала с волосами?

Я засмеялась, осознав, что защита легко и безболезненно вернулась на обычное место.

– Много времени провела на солнце, – сказала я.

– Что с твоей рукой? – я посмотрела на свое правое запястье. Укус я закрыла повязкой.

– Меня укусила собака.

– Надеюсь, она привитая?

– Конечно.

Я подняла взгляд на Сэма – не слишком высоко, – и мне показалось, что его жесткие, чуть вьющиеся волосы золотисто-рыжего цвета были воплощенной энергией. Я словно слышала биение его сердца. Я чувствовала его неуверенность – и его желание. Мое тело отвечало. Я сосредоточилась на его узких губах, на наполняющем легкие запахе его геля после бритья. Он придвинулся на пару дюймов. Я чувствовала, как он вдыхает и выдыхает воздух. Я знала, что у него стоит.

В этот момент вошла Чарлси Тутен. Дверь захлопнулась за ее спиной, и мы отступили друг от друга. Благослови господь Чарлси Тутен, подумала я. Пухленькая, глупая, добросердечная и трудолюбивая, Чарлси была мечтой любого работодателя. Она была замужем за Ральфом, с которым встречалась со старшей школы. Ральф работал на птицефабрике. У них с Чарлси было две дочери: младшая, одиннадцатиклассница, и старшая, уже успевшая выйти замуж. Чарлси нравилось работать в баре, потому что теперь у нее была возможность выходить из дома и видеться с людьми. Она отлично управлялась с пьяными и с легкостью выдворяла их из бара, не применяя силу.

– Привет, вы двое! – радостно сказала она.

Каскад темно-каштановых – по словам Лафайета, крашеных – кудрей был стянут в высокий хвост на затылке. Блузка сияла чистотой, карманы шорт, забитые всякой всячиной, оттопырились. На Чарлси были черные утягивающие чулки и кеды, а накладные ногти покрывал лак винного оттенка.

– Моя дочка в положении! Я стану бабушкой, – поделилась она, и по тону я поняла, что Чарлси счастлива. Я обняла ее, как она и ждала, Сэм – потрепал по плечу. Мы оба были рады ее видеть.

– Когда должен родиться ребенок? – спросила я, и Чарлси бросилась подробно все рассказывать. Мне не пришлось ничего говорить еще минут пять. Затем появилась Арлин, неумело замазавшая засосы тональным кремом, и Чарлси начала сначала. Мы с Сэмом посмотрели друг на друга и через секунду одновременно отвели взгляд.

Вскоре нам пришлось взяться за работу – в обед на бар налетала толпа посетителей, – и инцидент был исчерпан.

Обеденная клиентура по большей части не стремилась напиться. Кто-то заказывал пиво, кто-то – бокал вина. Многие ограничивались водой или чаем со льдом. В основном это были люди, случайно оказавшиеся возле бара во время своего перерыва, завсегдатаи, которые приходили по привычке, и окрестные алкоголики, для которых обеденное пиво было третьим или четвертым за день. Я начала принимать заказы и вспомнила просьбу брата.

Я слушала весь день, и это было изнурительно. Никогда раньше мне не приходилось слушать так долго, оставаясь без привычной защиты. Может быть, это было не так больно, как раньше; может, мне нравилось то, что я слышала. Шериф Бад Диаборн сидел вместе с мэром Стерлингом Норрисом, другом моей бабушки. Мистер Норрис потрепал меня по плечу – для этого ему пришлось встать, – и я поняла, что вижу его впервые с похорон.

– Как у тебя дела, Сьюки? – спросил он сочувствующим тоном. Сам он выглядел плохо.

– Отлично, мистер Норрис. А у вас?

– Я пожилой человек, Сьюки, – сказал он с неуверенной улыбкой и не дал мне времени возразить. – Я устал думать об этих убийствах. У нас в Бон-Темпсе не случалось убийств с тех пор, как Дэррил Мэйхью застрелил свою Сью, и уж в этом не было ничего загадочного.

– Это было… когда? Шесть лет назад? – спросила я у шерифа, просто чтобы продолжить разговор.

Мистеру Норрису было тяжело смотреть на меня, потому что он думал, что моего брата вот-вот арестуют за убийство Модетт Пайкенс, и мэр понимал, что это сделает Джейсона самым вероятным подозреваемым по делу бабушки. Я опустила голову, чтобы спрятать глаза.

– Наверное. Припоминаю, как мы собирались на танцевальное выступление Джин-Энн… так что дело было… да, ты права, Сьюки, шесть лет назад. – Шериф одобрительно кивнул мне. – А Джейсон сегодня здесь? – как будто невзначай спросил он. Голос у него был ровный.

– Нет, я его не видела, – ответила я. Шериф сказал, что хочет холодный чай и гамбургер; и он думал о том дне, когда застал свою Джин-Энн в объятиях Джейсона на заднем сиденье его пикапа.

О боже. Он думал, что Джин-Энн повезло не стать одной из жертв. А потом я услышала четкую мысль, заставившую меня задохнуться. Шериф Диаборн подумал: все равно эти девки были просто сбродом. Я понимала контекст; читать шерифа оказалось очень легко. Он думал о том, что убитые едва закончили школу, работали там, где не требовалось особых навыков, и спали с вампирами – глубже падать некуда. Меня подташнивало.

Слова «боль» и «злость» даже близко не описывали мое состояние.

Я на автомате отвернулась от стола. Я разносила напитки и закуски, убирала грязную посуду и работала так же усердно, как обычно, с привычной – отвратительной – улыбкой, растягивающей губы. Я поговорила с двадцатью знакомыми. По большей части их мысли были невинными, как день. Посетители думали о работе, хозяйственных заботах, ожидающих дома, или о мелких задачах, которые требовалось решить, – например, что нужно вызвать мастера по ремонту посудомоечной машины или что перед воскресной встречей с друзьями стоит навести в доме порядок. Арлин радовалась, что у нее начались месячные.

Чарлси плавала в розовом тумане. Она думала о будущем внуке, продолжении своего рода. Она искренне молилась о легкой беременности и удачных родах для своей дочери. Лафайет думал, что работать со мной становится жутковато.

Полицейский Кевин Прайор прикидывал, что его напарница Кения делает в свой выходной. Сам он должен был помочь матери прибраться в сарае с инструментами и был от этого далеко не в восторге. Я услышала много комментариев, как мысленных, так и высказанных вслух, – насчет своих волос, цвета лица и повязки на руке. Многим мужчинам и одной женщине я казалась желанной. Кое-кто из тех, кто участвовал в поджоге принадлежавшего вампирам дома, жалел о своем импульсивном поступке: ведь теперь, зная мою симпатию к вампирам, у них не было шансов. Я запомнила этих людей. Они могли убить моего Билла – и, хотя остальные представители вампирского сообщества мне не нравились, этого я прощать не собиралась.

Энди Бельфлер и его сестра Порция обедали вместе как минимум раз в неделю. Порция была женской версией Энди: среднего роста, крепкого телосложения, с волевым подбородком и тяжелой челюстью. Сравнение брата и сестры льстило Энди, а не Порции. Я слышала, что она – очень компетентный юрист. Когда Джейсон думал о том, что ему нужен адвокат, я могла бы порекомендовать ее, но она была женщиной… и я думала о ее благополучии больше, чем о благополучии Джейсона. Сегодня Порция была расстроена из-за того, что получила образование и хорошо зарабатывала, но никогда не ходила на свидания – ее это беспокоило.

Энди думал о моей связи с Биллом с отвращением. Он заметил, что я похорошела, и задавался вопросом, как вампиры занимаются сексом. Еще он чувствовал себя виноватым, потому что ему, возможно, придется арестовать Джейсона. Он думал, что доказательств против Джейсона ненамного больше, чем против пары других мужчин, но Джейсон выглядел самым напуганным, а значит, что-то скрывал. Не говоря уже о видео, на которых Джейсон занимался сексом – отнюдь не спокойным домашним сексом – с Модетт и Дон.

Я смотрела на Энди, пока читала его мысли, и это заставило его напрячься. Он знал, на что я способна.

– Сьюки, ты принесешь мне пиво? – он помахал широкой ладонью, чтобы привлечь мое внимание.

– Конечно, Энди, – отстраненно сказала я и достала бутылку из холодильника. – Хочешь еще чаю, Порция?

– Нет, Сьюки, спасибо, – вежливо сказала Порция, промокая губы бумажной салфеткой.

Порция вспоминала старшую школу – время, когда она душу готова была продать ради одного свидания с красавчиком Джейсоном Стакхаусом. Она задумалась, что Джейсон делает сейчас. Нашлась бы в его голове хоть одна мысль, способная ее заинтересовать? Может быть, секс с ним стоил бы того, чтобы пожертвовать интеллектуальным общением?

Значит, Порция не видела записи, не знала об их существовании; Энди был отличным копом. Я попыталась представить Джейсона с Порцией и не смогла сдержать улыбку. Это был бы необычный опыт для них обоих. Не в первый раз я пожалела о том, что не могу внушать мысли так же, как читаю их.

К концу смены я не узнала ничего полезного. Кроме того, что на видео, которые мой брат неразумно сделал, присутствовали веревки – именно это заставило Энди провести параллель со следами удушения на телах жертв. По просьбе Джейсона я открыла разум, но это оказалось довольно бесполезным занятием: все, что я услышала, заставило меня переживать, но не принесло никакой дополнительной информации, которая могла бы помочь Джейсону. Но вечером в баре соберутся другие люди. Я никогда не приходила сюда просто повеселиться. Стоит ли мне попробовать? Что сделает Билл? Хочу ли я увидеть его?

Я почувствовала себя одинокой. Мне не с кем было поговорить о Билле, никто не отнесся бы спокойно к тому, что я с ним встречаюсь. Как я могу сказать Арлин, что мне плохо из-за приятелей Билла – вампиров, которые повели себя пугающе и жестоко? Что прошлой ночью один из них укусил меня, что его кровь натекла мне в рот, что он рассыпался прямо надо мной? Арлин не смогла бы помочь мне справиться с подобными проблемами. Да и никто не смог бы. Я не знала никого, кто бы встречался с вампиром и не был при этом клыколюбом, готовым лечь в постель с любым кровососом.

К концу смены изменившаяся внешность больше не придавала мне уверенности. Я просто чувствовала себя ненормальной.

Я прошлась по дому, вздремнула, полила бабушкины цветы. Ближе к закату я перекусила, разогрев ужин в микроволновке. Я до конца сомневалась, стоит ли идти, но в конце концов надела красную рубашку, белые брюки и кое-какие побрякушки и вернулась в бар.

В роли клиентки я чувствовала себя странно. Сэм стоял за барной стойкой. Он поднял бровь, когда заметил, что я вошла. Сегодня работали три официантки, которых я знала в лицо, и новый повар – сквозь люк я видела, как он жарит гамбургеры.

Джейсон сидел около стойки. Удивительно, но соседнее с ним место было свободно, и я устроилась на нем. Джейсон обернулся ко мне с видом, которым встречал новых женщин: мягкий, чуть улыбающийся рот, яркие, широко раскрытые глаза. Когда он увидел меня, выражение комически изменилось.

– Какого черта ты здесь делаешь, Сьюки? – спросил он возмущенным тоном.

– Похоже, ты не рад меня видеть, – отметила я.

Когда Сэм задержался передо мной, я, не встречаясь с ним взглядом, попросила виски с колой.

– Я сделала то, о чем ты просил, но пока ничего не узнала, – шепнула я брату. – Вот пришла сюда еще раз, чтобы охватить больше людей.

– Спасибо, Сьюки, – сказал Джейсон после долгой паузы. – Наверное, я не понимал, о чем прошу. О, ты что-то сделала с волосами?

Он даже заплатил за мой коктейль, когда Сэм принес его.

У нас было немного общих тем, но это было даже удобно, поскольку я старалась послушать других посетителей. Среди них оказалось несколько чужаков, и вначале я обратила внимание на них – проверила, могут ли они быть подозреваемыми. Похоже, что нет, неуверенно подумала я. Один думал о том, что скучает по жене, и, исходя из контекста, его сложно было заподозрить в измене. Другой думал, что у Сэма неплохие напитки – раньше он здесь не бывал. Третий просто пытался сидеть прямо и прикидывал, сможет ли сесть за руль, чтобы вернуться в мотель.

Я заказала еще один коктейль.

Мы с Джейсоном пытались предположить, во что обойдутся услуги юриста, когда вопросы с наследством бабушки будут решены, – и тут он посмотрел на дверь и сказал:

– О-о.

– Что? – спросила я, не поворачиваясь, чтобы понять, на что он смотрит.

– Сестренка, тут твой парень. И он не один.

Вначале я подумала, что Билл привел с собой одного из приятелей-вампиров – это было бы обидно и неразумно. Но когда я обернулась, то поняла, почему Джейсон разозлился. Спутницей Билла была человеческая девушка. Он держал ее за руку, и она прижималась к нему, как шлюха – к клиенту. Билл осмотрел толпу. Я решила, что он ждет моей реакции. Я сползла с барного стула и поняла кое-что еще. Я была пьяна. Я пила очень редко, и два виски с колой, выпитые почти подряд, довели меня если не до опьянения, то до легкого подпития. Наши с Биллом взгляды встретились. Он не ожидал, что я буду здесь. Я не могла читать его мысли, как в один жуткий момент прочитала мысли Эрика, но видела, как он двигается.

– Привет, вампир Билл! – позвал приятель Джейсона, Хойт. Билл вежливо кивнул ему, но повел девушку – маленькую и темненькую – в мою сторону. Я понятия не имела, что делать.

– Сестренка, что он творит? – спросил Джейсон. Он начинал закипать. – Эта девчонка – клыколюбка из Монро. Я имел с ней дело, когда она еще предпочитала людей.

Я не знала, что делать. Мне было очень больно, но гордость заставляла это скрывать. Еще я испытывала стыд – я не сделала того, о чем мы с Биллом договаривались, и не оставила ему записку. С другой стороны – с пятой или шестой, надо полагать, – прошлой ночью в Шривпорте я пережила множество потрясений и, глядя на Билла, не могла думать ни о чем, кроме той «вечеринки».

Меня одолевали противоречивые чувства. Хотелось наброситься на спутницу Билла и выбить из нее дерьмо, но затевать драки в барах мне не позволяло воспитание. Еще я хотела выбить дерьмо из самого Билла, но с тем же успехом можно было побиться головой о стену – мне это причинило бы больше вреда, чем ему. Помимо этого, мне хотелось разрыдаться от боли – но я не могла показать свою слабость. Нужно было проявить самообладание, потому что Джейсон собирался броситься на Билла, как только я что-то скажу или сделаю.

Слишком много эмоций, слишком много алкоголя.

Пока я оценивала все эти варианты, Билл, пройдя мимо столиков, подошел ко мне. Девчонку он вел за собой. Я заметила, что в помещении стало тише. Теперь не я смотрела на посетителей, а они на меня. Я почувствовала, как глаза наполняются слезами, а пальцы сжимаются в кулаки. Отлично. Оба худших варианта одновременно.

– Сьюки, – сказал Билл, – Эрик оставил это на моем пороге. – Я с трудом понимала, что он говорит.

– Ну и? – яростно выдохнула я, смотря девчонке в глаза – большие, темные, завороженные. Сама я старалась не моргать, чтобы не потекли слезы.

– В качестве награды, – объяснил Билл. Я не могла понять, как он к этому относится.

– Дармовая выпивка? – сказала я, не веря, что мой голос может звучать так злобно. Джейсон положил руку мне на плечо.

– Тише, детка, – произнес он таким же низким и напряженным голосом. – Он того не стоит.

Я не знала, чего Билл не стоит, но готова была это выяснить. После многих лет самоконтроля это казалось почти волнующим – не знать, что я сделаю в следующую секунду.

Билл рассматривал меня с напряженным вниманием. В свете люминесцентных ламп над стойкой его кожа выглядела совсем белой. Он не пил эту девчонку. И его клыки были втянуты.

– Давай выйдем и поговорим, – предложил он.

– С ней? – я почти рычала.

– Нет, – сказал он. – Со мной. Я планирую отослать ее.

Отвращение в его голосе подействовало, и я пошла к выходу за Биллом, высоко подняв голову и не встречаясь ни с кем взглядом. Билл все еще сжимал руку девчонки, и она приподнялась на мыски, чтобы не отставать. Я не понимала, что Джейсон пошел с нами, пока не увидела его за своей спиной, обернувшись при выходе на парковку. Снаружи люди ходили туда-сюда, но здесь все же было чуть лучше, чем в переполненном баре.

– Привет, – весело сказала девчонка. – Меня зовут Дезире. Джейсон, думаю, с тобой мы уже встречались.

– Что ты здесь делаешь, Дезире? – тихо спросил Джейсон. Он казался почти спокойным.

– Эрик прислал меня в Бон-Темпс, чтобы наградить Билла, – кокетливо отозвалась она, поглядывая на Билла из-под ресниц. – Но он, похоже, недоволен. Не знаю чем. Я ведь как элитное вино, особый сорт.

– Эрик? – спросил у меня Джейсон.

– Вампир из Шривпорта. Владелец бара. Серьезная шишка.

– Он оставил ее у меня на пороге, – сказал мне Билл. – Я этого не просил.

– И что ты собираешься делать?

– Отослать ее обратно, – с раздражением ответил он. – Нам с тобой нужно поговорить.

Я сглотнула. Мои кулаки разжались.

– Ее нужно отвезти в Монро? – уточнил Джейсон.

Билл выглядел удивленным.

– Да. Ты предлагаешь помочь? Мне нужно поговорить с твоей сестрой.

– Конечно, – радушно ответил Джейсон. Меня немедленно охватили подозрения.

– Поверить не могу, что ты отказываешься, – пробормотала Дезире, подняв взгляд на Билла и демонстративно надувшись. – От меня еще никто не отказывался.

– Я благодарен Эрику и не сомневаюсь в том, что ты, так сказать, особый сорт, – вежливо проговорил Билл. – Но у меня есть собственный винный погреб.

Малышка Дезире секунду смотрела на него пустыми карими глазами, пока понимание не осветило ее лицо.

– Эта женщина – твоя? – спросила она, качнув головой в мою сторону.

– Да.

Джейсон нервно дернулся, услышав заявление Билла. Дезире смерила меня долгим взглядом.

– У нее странный вид, – наконец протянула она.

– Это моя сестра, – сообщил Джейсон.

– Ой. Прости. Ты намного… нормальнее. – Дезире оглядела Джейсона и, похоже, осталась довольна увиденным. – Эй, а как вас по фамилии?

Джейсон взял ее за руку и направил в сторону своей машины.

– Стакхаус, – сказал он, на ходу разглядывая ее во все глаза. – Может, по дороге домой ты расскажешь мне о том, чем занимаешься…

Я повернулась, раздумывая, почему Джейсон помогает нам, и встретилась с Биллом взглядами. Как будто в каменную стену влетела.

– Ты хотел поговорить? – резко спросила я.

– Не здесь. Поедем домой.

Я поводила носком туфли по гравию.

– Я не хочу к тебе.

– Тогда к тебе.

– Нет.

Билл поднял безупречную бровь.

– Что ты предлагаешь?

Отличный вопрос.

– Пруд у дома моих родителей. – Поскольку Джейсон решил отвезти мисс-маленькую-и-темненькую в Монро, он нам не помешает.

– Я поеду за тобой, – коротко сказал Билл, когда мы разошлись, чтобы сесть каждый в свою машину.

Участок, где я провела первые годы своей жизни, располагался на западе Бон-Темпса. Я повернула на знакомую улочку и остановила машину около дома – скромного ранчо, которое Джейсон содержал в порядке. Я выскользнула из машины, Билл тоже вышел из своей. Я помахала ему, чтобы он шел следом. Мы обошли дом и спустились по размеченной крупными камнями тропинке. Через минуту мы оказались около пруда, который мой отец выкопал на заднем дворе, чтобы когда-нибудь половить в нем рыбу с Джейсоном.

За домом было что-то вроде патио. На одном из металлических стульев лежало сложенное одеяло. Не спрашивая меня, Билл взял это одеяло, встряхнул его и положил на траву чуть ниже патио. Я осторожно села, думая о том, что говорить с Биллом на этом одеяле ничуть не безопаснее, чем дома. Когда я оказывалась к нему так близко, я могла думать лишь о том, чтобы стать еще ближе. Обхватив руками колени, я смотрела на воду. На другой стороне пруда горели фонари, и я видела их неподвижные отражения. Билл лег на спину рядом со мной. Я чувствовала его взгляд. Чтобы избежать соблазна прикоснуться ко мне, он скрестил руки на груди.

– Вчерашняя ночь напугала тебя, – осторожно сказал Билл.

– Разве ты сам совсем не испугался? – спросила я, тише, чем планировала.

– Да. За тебя. За себя – совсем немного.

Мне хотелось лечь на живот, но я опасалась настолько приближаться к Биллу. Я смотрела, как его кожа сияет в лунном свете, и очень хотела провести по ней пальцами.

– Меня пугает власть, которой обладает Эрик, зная, что мы вместе.

– Ты больше не хочешь быть вместе со мной?

Боль в груди была такой острой, что я прижала к ней ладонь.

– Сьюки? – Билл сел рядом и обнял меня.

Я не могла ответить. Я не могла дышать.

– Ты любишь меня? – спросил он.

Я кивнула.

– Почему ты хочешь уйти от меня?

Боль нашла способ вырваться в виде слез.

– Я слишком боюсь вампиров и того, как они себя ведут. Чего еще Эрик от меня захочет? Он потребует от меня что-то сделать и скажет, что убьет тебя, если я не послушаюсь. Или начнет угрожать Джейсону. Он на это способен.

Голос Билла был тише, чем стрекот кузнечиков в траве. Месяц назад я бы не смогла его расслышать.

– Не плачь, – сказал он мне. – Сьюки, я должен сообщить тебе кое-что, что тебя не порадует.

В этот момент меня порадовала бы только смерть Эрика.

– Эрик заинтересовался тобой. Он понял, что у тебя есть способности, которыми большинство людей либо не обладают, либо стараются не пользоваться. Он предполагает, что твоя кровь будет на вкус роскошной и сладкой, – на этих словах голос Билла сделался хриплым, и я покрылась мурашками. – И ты красивая. Ты стала еще красивее. Он не понимает, что ты пила кровь вампиров уже трижды.

– Ты знал, что кровь Длинной Тени пролилась на меня?

– Да. Я видел.

– Три – это магическое число?

Он засмеялся – смех был тихим, глубоким и искренним.

– Нет. Но чем чаще ты пьешь кровь вампиров, тем желаннее становишься. Как для нашего вида, так и для всех остальных. Дезире считала себя особым сортом! Интересно, кто из вампиров ей это говорил.

– Тот, кто хотел с ней переспать, – прямо сказала я, и Билл снова засмеялся. Мне нравилось слышать, как он смеется.

– Когда ты говоришь о моей привлекательности, ты имеешь в виду, что Эрик… хочет меня?

– Да.

– И что мешает ему отнять меня у тебя? Ты говорил, что он сильнее.

– В первую очередь вежливость и обычай.

Я едва не хмыкнула.

– Не недооценивай обычаи. Все мы… все вампиры уважают их. Нам приходится сосуществовать на протяжении веков.

– Но есть что-то еще?

– Я не так силен, как Эрик, но я живу достаточно долго. В бою со мной он может сильно пострадать или даже проиграть, если мне повезет.

– Это все?

– Может быть, – осторожно добавил Билл, – дело еще и в тебе самой.

– Серьезно?

– Если ты окажешься ему полезна, он может оставить тебя в покое, когда поймет, что ты действительно этого хочешь.

– Но я не хочу быть ему полезной! Я даже пересекаться с ним не хочу!

– Ты пообещала Эрику, что поможешь ему еще раз, – напомнил Билл.

– Если он передаст вора полиции, – сказала я. – А что Эрик сделал? Вогнал в него кол!

– Чем, возможно, спас тебе жизнь.

– Ну я же нашла вора!

– Сьюки, ты многого не знаешь о мире.

Я удивленно уставилась на него.

– Может быть.

– Мир не всегда… справедлив, – начал Билл, глядя в темноту. – Даже я порой думаю, что многого не понимаю. – Последовала еще одна мрачная пауза. – До этой ночи я лишь однажды видел, как один вампир убивает другого. Эрик нарушил все правила нашего мира.

– Значит, он не очень-то ценит те обычаи, о которых мы говорили чуть раньше.

– Пэм может напомнить ему о правилах.

– Кто она ему?

– Он создал ее. То есть несколько веков назад он обратил ее в вампира. Время от времени она возвращается к нему и помогает с тем, чем он занимается. Эрик всегда был одиночкой, и чем он старше, тем своенравнее.

Называть Эрика «своенравным» показалось мне огромным преуменьшением.

– Значит, мы ни к чему не пришли и вернулись к началу? – спросила я.

Билл, похоже, задумался.

– Да, – подтвердил он с ноткой сожаления в голосе. – Ты не хочешь иметь дело с другими вампирами, а мне приходится говорить тебе, что у нас нет выбора.

– А что насчет Дезире?

– Он велел кому-то оставить ее на моем крыльце, надеясь, что такой подарок меня порадует. К тому же, если бы я укусил ее, это поставило бы мою преданность тебе под вопрос. Возможно, кровь Дезире была каким-то образом отравлена и ослабила бы меня. Может быть, ее послали просто для того, чтобы зацепить меня. – Он пожал плечами. – Ты подумала, что у меня свидание?

– Да. – Я вспомнила, как Билл вошел в бар вместе с ней, и меня передернуло.

– Тебя не было дома. Мне нужно было найти тебя. – Он не пытался меня обвинить, но и доволен, конечно, не был.

– Я просто пыталась помочь Джейсону. Слушала. И я переживала из-за прошлой ночи.

– Мы все уладили?

– Нет, но больше мы ничего сделать не можем, – сказала я. – Полагаю, в кого бы я ни влюбилась, с ним не было бы просто. Но я не рассчитывала на такие большие сложности. Значит, у тебя нет шансов стать сильнее Эрика, потому что он намного старше?

– Нет, – подтвердил Билл. – Стать сильнее его я не смогу… – И неожиданно он задумался. – Хотя, наверное, кое-что сделать можно. Я не хочу этого, мне такое не по нраву, но мы будем в большей безопасности.

Я не мешала ему думать.

– Да, – наконец заключил Билл. Он не стал ничего мне объяснять, а я не стала спрашивать.

– Я люблю тебя, – сказал он, как будто подытоживая стратегию, которую обдумывал. Он навис надо мной, красивый, слабо светящийся в полутьме.

– Я чувствую то же, – сказала я и положила ладони на его грудь, не подпуская к себе. – Но против нас сейчас слишком много всего. Если мы сможем отделаться от Эрика, это поможет. И, кроме того, нам нужно закончить расследование убийств. Тогда исчезнет вторая по масштабам проблема. На совести этого убийцы смерти твоих друзей, смерти Модетт и Дон, – я запнулась, сделала глубокий вдох, – и смерть моей бабушки.

Я сморгнула слезы. Я привыкла к тому, что бабушки больше нет дома, когда я прихожу, привыкла, что не могу поговорить с ней, рассказать о том, что со мной происходит, но время от времени скорбь все еще била меня под дых.

– Почему ты думаешь, что за сожжение вампиров из Монро ответственен тот же человек?

– Мне кажется, это он посеял в умах посетителей бара желание мстить. Думаю, убийца ходил от компании к компании, подстрекая и подталкивая к линчеванию. Я прожила здесь всю жизнь и никогда не видела, чтобы люди так себя вели. Должна быть причина, по которой они пошли на преступление.

– Он подстрекал их? Разжигал огонь?

– Да.

– Ты не услышала ничего полезного?

– Нет, – мрачно призналась я. – Но это не означает, что у меня не получится завтра.

– Ты оптимистка, Сьюки.

– Ага. Приходится. – Я потрепала Билла по щеке, думая о том, что с его появлением мой оптимизм наконец оправдался.

– Продолжай слушать, если считаешь, что это может помочь, – сказал он. – Я пока займусь кое-чем еще. Увидимся завтра вечером у тебя, хорошо? Возможно, я… нет, позволь объяснить, когда все закончится.

– Хорошо. – Мне было любопытно, но Билл точно не был готов к разговору.

По пути домой, следуя до своего поворота за машиной Билла, я думала о том, насколько страшнее были бы прошедшие недели, если бы его со мной не было. Спускаясь по подъездной дорожке, я пожалела, что Биллу нужно было вернуться к себе и сделать несколько важных звонков. Ночуя одна в пустом доме, я, конечно, не начала бояться собственной тени, но стала намного более нервной. Я постоянно подходила то к закрытому окну, то к запертой двери, и мне не нравилось так жить. Мысль о наступающей ночи вгоняла меня в тоску.

Прежде чем выйти из машины, я осмотрела двор, радуясь, что я не забыла выключить фонари с датчиком движения, прежде чем уехала в бар. Во дворе все было неподвижным. Обычно Тина спешила мне навстречу, чтобы я впустила ее в дом и накормила, но сегодня она, похоже, охотилась в перелеске. Я приготовила ключ от передней двери, бегом добралась до крыльца, стремительно повернула ключ в замке и захлопнула за собой дверь, ловко блокируя ее. Так нельзя жить, подумала я, недовольно качая головой; и тут же что-то ударилось о дверь с глухим стуком. Я вскрикнула, не успев себя остановить.

Я метнулась к телефону, брошенному на диване, и набрала номер Билла, одновременно опуская жалюзи на окнах. Что, если линия будет занята? Он поехал домой, чтобы кому-то позвонить!

Но когда я позвонила, Билл как раз входил в дом. Он тяжело дышал, когда поднял трубку.

– Да? – спросил он со своим обычным подозрением в голосе.

– Билл, – у меня перехватило дыхание, – снаружи кто-то есть.

Он бросил трубку. Вампир действия.

Билл добрался до моего дома за две минуты. Сквозь слегка раздвинутые жалюзи я видела, как он вынырнул из леса и вошел в мой сад, двигаясь так тихо и быстро, как не смог бы ни один человек. Облегчение от его появления было огромным. На секунду мне стало стыдно за то, что я позвала его на помощь: могла ведь справиться с ситуацией самостоятельно. Но потом я подумала – зачем?

Когда ты знаешь практически неуязвимое существо, заявляющее, что обожает тебя, когда есть кто-то, кого практически невозможно убить, кто-то сверхъестественно сильный – почему бы не позвать на помощь?

Билл осмотрел сад и кромку леса, двигаясь с уверенной тихой грацией. Наконец он легко поднялся по ступеням и наклонился над чем-то, лежащим у порога. Мой угол зрения не позволял увидеть, что это. Когда он выпрямился, у него в руках что-то было, а его лицо совершенно ничего не выражало.

Очень плохо.

Я неуверенно приблизилась к двери, открыла замок и толкнула створку. Билл держал в руках мертвую кошку.

– Тина? – спросила я, чувствуя, что голос дрожит, и совершенно не волнуясь об этом. – Она мертва?

Билл кивнул – коротко дернул подбородком.

– Что… как?

– Похоже, что ее задушили.

Я почувствовала, как гримаса боли исказила мое лицо. Биллу пришлось стоять передо мной, держа в руках Тину, пока я плакала навзрыд.

– Я все-таки не посажу дуб, – сказала я, слегка успокоившись. Мой голос все равно оставался слабым. – Мы положим ее в ту яму.

Мы добрались до заднего двора. Бедняга Билл нес Тину, пытаясь не показывать, что ему нелегко. Я пыталась не разрыдаться. Билл опустился на колени и положил крохотное кошачье тельце на дно выкопанной мной ямы. Я взялась за лопату и попыталась закопать ее, но один взгляд вниз – грязь путалась в шерсти Тины, – и я снова заплакала. Не издав ни звука, Билл забрал у меня из рук лопату. Я отвернулась, и он закончил это жуткое дело.

– Пойдем назад, – ласково сказал он после.

Мы вернулись в дом – для этого пришлось его обойти, потому что я не успела снять замок с черного хода. Билл обнял меня, утешая, хотя я знала, что Тина ему никогда не нравилась.

– Благослови тебя бог, Билл, – прошептала я.

Я стиснула Билла в ожесточенном объятии, мне вдруг стало очень страшно, что у меня отнимут и его тоже. Когда я перестала всхлипывать и начала икать, я подняла взгляд, надеясь, что мой приступ неконтролируемой скорби не слишком смутил Билла.

Билл был зол. Он смотрел в стену над моим плечом, и его глаза светились. Это было страшнее всего, что я видела в своей жизни.

– Ты что-то нашел во дворе? – спросила я.

– Нет. Я нашел следы чьего-то присутствия. Отпечатки ботинок, след запаха. Ничто из этого не может стать доказательством в суде, – продолжил он, будто прочитав мои мысли.

– Ты не мог бы остаться здесь до тех пор, пока не придется… прятаться от солнца?

– Конечно.

Он посмотрел на меня, и я поняла, что он и так собирался остаться, даже если я стала бы возражать.

– Если тебе все еще нужно позвонить, звони от меня. Мне плевать, – я имела в виду, что счета за телефон меня не волнуют.

– У меня есть карточка, – сказал он, снова поняв меня правильно. Кто бы мог подумать?

Я умылась и приняла таблетку обезболивающего, прежде чем переодеться в пижаму. В последний раз я испытывала такую боль сразу после смерти бабушки, хотя сейчас все и было по-другому. Мне было стыдно, потому что смерть домашнего любимца и смерть близкого человека нельзя, конечно, оценивать одинаково. Но мысленные упреки мне не помогли. Я могла рассуждать о чем угодно – это не отменяло того простого факта, что я кормила, расчесывала и любила Тину четыре года и мне будет ее не хватать.

На следующий день я была разбита. Когда я добралась до работы и рассказала Арлин, что случилось, она крепко меня обняла и сказала:

– Я бы убила того ублюдка, который так поступил с бедной Тиной!

Почему-то от ее слов мне стало намного лучше. Чарлси сочувствовала мне не меньше, хотя ее больше беспокоило мое состояние, а не мучительная гибель кошки. Сэм выглядел мрачным. Он думал, что мне стоит позвонить шерифу или Энди Бельфлеру и рассказать о том, что случилось. В конце концов я действительно позвонила Баду Диаборну.

– Обычно подобные происшествия цикличны, – прогрохотал Бад. – Но никто, кроме тебя, не заявлял о пропаже или гибели питомцев, так что, боюсь, это в некотором роде личное, Сьюки. Тот твой приятель, вампир, как он относится к кошкам?

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Я воспользовалась телефоном в кабинете Сэма – тот сидел за столом и прикидывал, что из алкоголя будет заказывать.

– Билл был дома, когда тот, кто убил Тину, бросил ее на моем крыльце, – произнесла я настолько спокойно, насколько смогла. – Я позвонила ему сразу после этого, и он ответил на звонок.

Сэм вопросительно посмотрел на меня, и я закатила глаза, показывая, что думаю о подозрениях шерифа.

– И он сказал, что твою кошку задушили, – тяжело продолжил Бад.

– Да.

– Вы сохранили тело, чтобы я смог оценить лигатуру?

– Нет. Я даже не знаю, что это такое.

– Что вы сделали с кошкой?

– Мы закопали ее.

– Кто предложил это сделать, ты или мистер Комптон?

– Я.

Что еще мы могли сделать с бедной Тиной?

– Возможно, нам придется выкопать твою кошку. Если бы у нас было тело, мы могли бы увидеть лигатуру и выяснить, совпадает ли метод удушения с тем, что использовали при убийствах Модетт и Дон, – неуклюже пояснил Бад.

– Простите. Я об этом не подумала.

– Ну, это не так уж важно. Раз лигатуры нет.

– Ладно, до свидания. – Я положила трубку, возможно, приложив чуть больше силы, чем требовалось. Сэм поднял бровь. – Бад ведет себя как мудак, – объяснила я.

– Он неплохой коп, – тихо заметил Сэм. – Никто из нас не привык к настолько отвратительным убийствам.

– Ты прав, – признала я через секунду. – Я пристрастна. Он просто все время повторял «лигатура», как будто гордился тем, что выучил новое слово. Мне жаль, что я на него разозлилась.

– Ты не обязана быть идеальной, Сьюки.

– Хочешь сказать, что время от времени я могу ошибаться и не быть такой понимающей и великодушной? Щедро, босс.

Я почувствовала, как на губах появляется ироничная улыбка, и поднялась с края стола, на котором сидела во время телефонного разговора. Я потянулась, не думая о том, как выгляжу, пока не поймала устремленный на мое тело взгляд Сэма.

– Так, пора работать! – резко сказала я и вылетела из комнаты, стараясь не допустить даже намека на покачивание бедер.

– Ты не могла бы присмотреть за детьми этим вечером? Пару часов? – слегка смущаясь, спросила Арлин. Я вспомнила прошлый раз, когда она просила меня об этом: я так сильно разозлилась, что она не хочет оставлять детей рядом с вампиром. Я не могла рассуждать, как рассуждает мать. Но Арлин пыталась извиниться.

– С удовольствием. – Я думала, что Арлин снова заговорит о Билле, но она не стала этого делать. – Со скольких до скольких?

– Ну, мы с Рене собираемся сходить в кинотеатр в Монро, – сказала она. – Наверное, с половины седьмого?

– Конечно. Они поужинают дома?

– Да, я их покормлю. Они будут в восторге от вечера с тетей Сьюки.

– Жду не дождусь.

– Спасибо, – сказала Арлин. Она сделала паузу, как будто собираясь добавить что-то еще, но передумала. – Увидимся в половине седьмого.

Я вернулась домой около пяти – по большей части я ехала против солнца, как будто специально направленного на меня. Я переоделась в сине-зеленый трикотажный костюм с шортами, расчесала волосы и собрала их заколкой-крабиком в форме банана. Потом съела сэндвич, сидя за кухонным столом в одиночестве. Дом казался огромным и пустым, и я обрадовалась, когда Рене появился на пороге вместе с Коби и Лизой.

– У Арлин сломался накладной ноготь, – объяснил он, как будто стесняясь говорить о настолько женских вещах. – А Коби и Лиза хотели поскорее приехать к тебе.

Я заметила, что Рене не сменил рабочую одежду: тяжелые ботинки, нож, шляпа, вот это все. Арлин никуда с ним не поедет, пока он не помоется и не переоденется.

Коби было восемь, Лизе – пять, и они уже висели на мне, как пара сережек, когда Рене наклонился, чтобы поцеловать их на прощание. Теплое отношение к детям добавляло Рене очков в моих глазах, и я одобрительно ему улыбнулась. Я взяла детей за руки, чтобы отвести их на кухню и угостить мороженым.

– Мы подъедем за ними к половине одиннадцатого – одиннадцати, – сказал Рене. – Если ты не против. – Он взялся за дверную ручку.

– Конечно, – согласилась я.

Я хотела предложить оставить детей на ночь, как мы уже делали раньше, но потом вспомнила обмякшее тельце Тины. Что ж, сегодня детям лучше на ночь не оставаться. Мы отправились на кухню, и через пару минут я услышала, как старый пикап Рене съезжает с подъездной дорожки. Я подхватила Лизу на руки.

– Я с трудом тебя поднимаю, красавица, ты стала такая большая! А ты, Коби, уже начал бриться, да?

Мы сидели за столом почти полчаса: дети ели мороженое и рассказывали о своих последних достижениях. Лиза захотела почитать мне, и я достала книжку-раскраску, в которой были названия цветов и чисел. Она с гордостью прочитала их мне, и тогда Коби, конечно, решил доказать, что читает намного лучше. Затем они смотрели свою любимую передачу по телевизору. Я и не заметила, как стемнело.

– Сегодня ко мне зайдет друг, – сообщила я им. – Его зовут Билл.

– Мама рассказывала, что у тебя есть особенный друг, – сказал Коби. – Надеюсь, он мне понравится. И очень надеюсь, что он не будет тебя обижать!

– Никогда не будет, – заверила я мальчика, который выпрямился и выпятил грудь, готовый защитить меня, если мой «особенный друг» поведет себя недостаточно вежливо.

– Он присылает тебе цветы? – уточнила романтичная Лиза.

– Нет, пока нет. Может, ты сможешь намекнуть ему, что мне бы это понравилось?

– О! Да, я с удовольствием.

– А он сделал тебе предложение?

– Ну, нет. Но я ему тоже пока нет.

Разумеется, именно в этот момент Билл постучал в дверь.

– Я не одна, – сказала я с улыбкой, открывая ему дверь.

– Я услышал.

Я взяла его за руку и повела на кухню.

– Билл, это Коби, а юная дама – Лиза, – представила их я.

– Отлично, я давно хотел с вами познакомиться, – к моему удивлению, сказал Билл. – Лиза и Коби, вы не против, если я составлю вам с тетей Сьюки компанию?

Они внимательно на него посмотрели.

– Она нам на самом деле не тетя, – произнес Коби, проверяя Билла. – Она близкая подруга нашей мамы.

– Правда?

– Да, и она сказала, что ты не даришь ей цветы, – добавила Лиза. Ее тихий голосок наконец стал ясным: я порадовалась тому, что Лиза теперь отлично выговаривает букву «р». Правда порадовалась. Билл бросил на меня короткий взгляд. Я пожала плечами.

– Они спрашивали, – беспомощно сказала я.

– Хмм. – Билл сделал вид, что задумался. – Придется мне исправляться, Лиза. Спасибо за замечание. Ты не знаешь, когда у тети Сьюки день рождения?

Я почувствовала, что краснею.

– Билл, – резко перебила я. – Прекращай.

– А ты, Коби? – спросил Билл у мальчика.

Коби с сожалением покачал головой.

– Но я знаю, что он летом, потому что мама возила тетю Сьюки в Шривпорт на обед в честь дня рождения прошлым летом. Мы тогда остались с Рене.

– Ты молодец, что запомнил, Коби, – сказал ему Билл.

– Я и не такое помню! Ты не представляешь, что я выучил вчера в школе, – и Коби принялся рассказывать.

Лиза внимательно смотрела на Билла все время, что Коби говорил, и, когда тот закончил, заметила:

– Ты очень бледный, Билл.

– Да, – сказал он. – Я всегда такой.

Дети обменялись взглядами. Они решили, что Билл «всегда такой», потому что болен, поэтому будет невежливо продолжать расспросы. Дети нередко ведут себя довольно тактично.

Билл, который вначале немного стеснялся, в ходе вечера становился все более открытым. Я готова была признать, что устала, часам к девяти, но его дети так и не побороли – даже к одиннадцати, когда Арлин и Рене приехали за ними.

Я только представила Билла своим друзьям, которые пожали ему руку с совершенно нормальным видом, когда появился новый гость.

Симпатичный вампир с густыми темными волосами, которые лежали шикарными волнами, вышел из леса, пока Арлин устраивала детей в машине, а Рене и Билл о чем-то говорили. Билл спокойно помахал вампиру рукой, и тот помахал в ответ и присоединился к Рене и Биллу так, будто считал себя долгожданным гостем. Сидя на качелях перед крыльцом, я смотрела, как Билл представляет Рене и вампира друг другу, и те пожимают руки. Рене пялился на прибывшего, и я поняла, что он узнал его. Билл со значением посмотрел на Рене, покачал головой, и Рене промолчал, проглотив свой комментарий. Вампир был крупным, выше Билла. Он был одет в старые джинсы, футболку «Я был в Грейсленде» и потрепанные тяжелые ботинки. В руке он держал бутылку с синтетической кровью и время от времени отпивал из нее. Мистер Само Обаяние.

Возможно, дело было в реакции Рене, но чем дольше я смотрела на вампира, тем более знакомым он мне казался. Мысленно я наполнила его лицо красками, добавила пару черт, заставила выпрямиться и слегка оживила мимику.

Боже мой.

Это же «король рок-н-ролла».

Рене повернулся к машине, и Билл подтолкнул вампира в мою сторону. В десяти футах от меня тот крикнул:

– Эй, Билл сказал мне, что твою кошку убили! – он говорил с заметным южным акцентом. Билл на секунду прикрыл глаза, а я молча кивнула.

– Жаль. Я люблю кошек, – сказал вампир.

Судя по тону, не гладить. Я надеялась, что дети не поймут, что он имеет в виду, но в окне машины мелькнуло испуганное лицо Арлин. С хорошим впечатлением, которое произвел Билл, можно было попрощаться.

Рене за спиной вампира покачал головой и забрался на водительское сиденье. Он завел двигатель, махнул нам рукой и высунулся из окна, чтобы в последний раз посмотреть на вампира. Наверное, он что-то сказал Арлин, потому что она снова выглянула из машины и уставилась в ту же сторону. Я видела, как она удивленно раскрыла рот и пристальнее всмотрелась в существо, стоящее за спиной у Билла. Через секунду она отвернулась, и я услышала, как машина заскрипела, сдавая назад.

– Сьюки, – предостерегающе произнес Билл, – это Бубба.

– Бубба, – повторила я, не веря своим ушам.

– Да, Бубба, – весело повторил вампир. Его жуткая улыбка лучилась дружелюбием. – Это я. Приятно познакомиться и все такое.

Я пожала ему руку, заставив себя улыбнуться в ответ. Господи боже мой, я не могла представить, что пожму руку Королю. Но ему явно пришлось нелегко.

– Бубба, ты не против подождать нас на крыльце? Расскажу Сьюки, о чем мы договорились.

– Без проблем, – легко согласился Бубба.

Он сел на качели, счастливый, спокойный и безнадежно тупой. Мы вошли в гостиную, но я успела заметить, что с появлением Буббы большая часть ночных звуков – насекомые, лягушки – просто исчезла.

– Я надеялся, что успею все тебе объяснить до прихода Буббы, – прошептал Билл. – Но не вышло.

– Это тот, о ком я думаю? – спросила я.

– Да. Теперь ты знаешь, что по крайней мере часть тех историй – правда. Но не зови его по имени. Зови Буббой! Что-то пошло не так, когда он превращался из человека в вампира. Возможно, коктейль из химикатов в его крови помешал.

– Но он ведь действительно умер, разве нет?

– Не… совсем. Один из нас работал в морге и был его фанатом. Он увидел в нем крошечную искру жизни и поторопился его вернуть.

– Вернуть?

– Сделать вампиром, – пояснил Билл. – Это было ошибкой. Судя по рассказам друзей, он так и не стал прежним. Он не умнее дерева и зарабатывает на жизнь, выполняя мелкие поручения остальных вампиров. Мы не можем показать его людям, ты ведь понимаешь.

Я кивнула, не сумев закрыть рот. Разумеется, нет.

– Боже, – пробормотала я. Сам Король сейчас у меня во дворе. С ума сойти.

– Так что не забывай о том, насколько он глуп и импульсивен… не оставайся с ним наедине и не зови его иначе, чем Буббой. Запомни, он любит домашних животных, как он и сказал, и такое питание не сделало его стабильнее. Теперь о том, зачем я его привел…

Я стояла, скрестив руки на груди, и ждала объяснений Билла с некоторым интересом.

– Милая, я должен на какое-то время уехать из города, – признался Билл. Это неожиданное заявление совершенно меня ошеломило.

– Что? Почему? Нет, стой. Я не хочу знать. – Я махнула перед собой рукой, не давая Биллу подумать, что он обязан рассказывать мне о своих делах.

– Я расскажу, когда вернусь, – пообещал он.

– А при чем тут твой друг Бубба? – У меня было неприятное чувство, что я уже знаю ответ.

– Бубба присмотрит за тобой, пока меня не будет, – сухо сказал Билл. Я подняла бровь. – Он, конечно, не отличается… – Билл попытался подобрать нужное слово, – …умом. Но он сильный, и он сделает то, что я ему сказал. Будет охранять твой дом, чтобы никто туда не вломился.

– Он останется в лесу?

– Безусловно, – сказал Билл. – Он даже не будет с тобой разговаривать. В темноте он найдет место, откуда виден дом, и будет следить всю ночь.

Теперь мне важно не забывать опускать на ночь жалюзи. Мысль о недоразвитом вампире, разглядывающем мои окна, совсем не воодушевляла.

– Ты уверен, что это необходимо? – беспомощно спросила я. – Знаешь, я не помню, чтобы мы это обсуждали.

Билл хмыкнул – это заменяло ему глубокий вздох.

– Милая, – начал он подчеркнуто терпеливым голосом, – я очень стараюсь привыкнуть к тому, какое обращение любят современные женщины. Но мне это чуждо, особенно когда я боюсь за тебя. Я не хочу волноваться о том, что может произойти в мое отсутствие. Мне бы хотелось остаться, я собираюсь сделать то, чего надеялся не делать, но ради нас… я должен.

Я посмотрела на него.

– Я тебя услышала, – наконец сказала я. – Я не в восторге от этой затеи, но по ночам мне бывает тревожно, так что… да. Ладно.

На самом деле я понимала, что мое согласие не имеет никакого гребаного значения. В конце концов, как я могу заставить Буббу уйти, если он не захочет уходить? В нашем маленьком городе оружия против вампиров не было даже у полицейских, а если бы они столкнулись с этим конкретным вампиром, то просто стояли бы с открытыми ртами, пока он не разорвет их на части. Мне было приятно, что Билл беспокоится обо мне, и стоило его поблагодарить. Мы обнялись.

– Будь осторожен во время поездки, – произнесла я, стараясь не выглядеть несчастной. – Тебе есть где остановиться?

– Да. Я буду в Новом Орлеане. В «Кровавом квартале» был свободный номер. – Я читала статью об этом отеле: первом в мире, предназначенном исключительно для вампиров. Гостям обещали полную безопасность, и пока никаких проблем не возникало. Отель стоял аккурат посреди Французского квартала, и после заката вокруг толпились клыколюбы и туристы, жаждущие посмотреть на вампиров.

Я начинала ревновать. Стараясь не выглядеть тоскующим щенком, которого оттолкнул от двери уходящий хозяин, я заставила себя улыбнуться.

– Ну, хорошо тебе провести время, – кивнула я. – Ты уже собрался? Поездка займет несколько часов, а на улице уже темно.

– Машина готова. – Только теперь я поняла, что он отложил отъезд, чтобы провести время со мной и с детьми Арлин. – Мне пора.

Кажется, Билл колебался, подыскивая правильные слова. Он протянул мне руки. Я взяла его ладони в свои, и он слегка потянул на себя. Я скользнула в его объятия, потерлась щекой о его рубашку, обхватила его и прижала к себе.

– Я буду по тебе скучать, – сказал он.

Его голос был тихим, как вздох ветра, но я услышала его. Он поцеловал меня в макушку, а затем разжал объятия и вышел. Я услышала его голос на крыльце: он отдавал Буббе последние указания. Качели скрипнули, когда Бубба поднялся. Я не выглядывала в окно, пока не услышала, что машина Билла отъезжает. Затем я увидела Буббу, неторопливо идущего к лесу.

Принимая душ, я повторяла себе, что Билл доверяет Буббе, раз оставил его охранять меня. Но я все еще не была уверена в том, кого боюсь больше: убийцы, от которого Бубба должен меня защитить, или его самого.

Сэм приехал, чтобы рассказать мне новости, около одиннадцати часов.

– Полиция арестует Джейсона, как только он придет в себя, Сьюки, а он придет в себя довольно скоро.

Сэм не сказал, откуда он узнал об этом, а я не стала спрашивать. Я смотрела на него и чувствовала, как по лицу текут слезы. В другое время я могла бы задуматься о том, как сильно мне не идет плакать, но сегодня собственный внешний вид меня совершенно не интересовал. Я была вымотана, боялась за Джейсона, скорбела по Эми, злилась на полицию, допустившую настолько глупую ошибку, и в глубине души скучала по своему Биллу.

– Они полагают, что Эми Бёрли боролась за свою жизнь. Что Джейсон напился после того, как убил ее.

– Спасибо, что предупредил меня, Сэм, – собственный голос звучал как будто издалека. – Тебе лучше вернуться на работу.

Когда Сэм понял, что мне нужно остаться в одиночестве, я позвонила в информационное бюро и выяснила номер «Кровавого квартала». Я набрала нужные цифры, чувствуя, что поступаю неправильно, но не понимая почему.

– Крова-а-авый квартал, – драматично объявил глубокий голос. – Ваш гроб вдали от дома.

Господи.

– Доброе утро. Меня зовут Сьюки Стакхаус, я звоню из Бон-Темпса, – вежливо сказала я. – Мне нужно передать сообщение Биллу Комптону. Он гостит у вас.

– Клыкастый или человек?

– О… клыкастый.

– Минуточку, – глубокий голос вернулся на линию через минуту. – Что за сообщение, мадам?

Теперь я задумалась.

– Пожалуйста, передайте мистеру Комптону… что мой брат арестован и я буду рада, если он вернется домой, как только закончит дела.

– Я записала ваше сообщение, – раздался скрип ручки по бумаге. – Пожалуйста, повторите, как вас зовут?

– Стакхаус. Сьюки Стакхаус.

– Хорошо, мисс. Я прослежу, чтобы мистер Комптон получил ваше сообщение.

– Спасибо.

Я не знала, что еще можно сделать, но потом мне пришло в голову, что гораздо практичнее будет позвонить Сиду Мэтту Ланкастеру. Он сделал все возможное, чтобы изобразить потрясение во время моего рассказа об аресте Джейсона, и пообещал, что поедет в больницу, как только выйдет из здания суда, и обязательно мне перезвонит.

Я вернулась в больницу, надеясь, что мне разрешат побыть с Джейсоном, пока он не очнется. Мне не разрешили. А вдруг он уже очнулся, а мне просто не хотят говорить? Я заметила Энди Бельфлера в другом конце коридора, но он повернул в обратную сторону, чтобы не встретиться со мной. Гребаный трус.

Я поехала домой, потому что не могла придумать ничего другого. Сегодня мне не нужно было на работу, и это было неплохо, хотя сейчас работа волновала меня в последнюю очередь.

Я поняла, что справляюсь гораздо хуже, чем должна. Когда бабушка погибла, я была гораздо спокойнее. Но та ситуация была… конечной. Мы похоронили бабушку, мы ожидали, что ее убийцу найдут и жизнь продолжится. Но если полиция всерьез считала, что Джейсон убил бабушку и прочих женщин, значит, мир был настолько плохим и ненадежным местом, что я не хотела в нем жить.

В тот долгий день, глядя в одну точку, я поняла, что к аресту Джейсона привела моя наивность. Если бы я перетащила его в трейлер Сэма, перевязала, спрятала кассеты до тех пор, пока не разберусь с их содержимым, – если бы я не стала вызывать «Скорую»… Вот о чем думал Сэм, когда смотрел на меня с таким сомнением.

Но приезд Арлин лишил меня тогда большинства вариантов.

Я думала, что, когда разойдутся слухи, мой телефон будет разрываться от звонков.

Но никто не звонил.

Они не знали, что сказать.

Сид Мэтт Ланкастер появился около половины пятого.

Безо всякой преамбулы он сообщил:

– Он арестован за убийство первой степени.

Я закрыла глаза. Открыв их, я встретилась с проницательным взглядом Сида. Его старомодные очки в черной оправе увеличивали темно-карие глаза. Узкая челюсть и острый нос делали его немного похожим на гончую.

– Что он сказал? – спросила я.

– Что в ту ночь он был с Эми.

Я вздохнула.

– Джейсон сказал, что в ту ночь они занимались сексом, и не в первый раз. Они давно не виделись, а в последнюю их встречу Эми вела себя очень агрессивно, потому что ревновала его к другим женщинам. Поэтому он удивился, когда она вдруг начала заигрывать с ним в «Хорошем времени». По словам Джейсона, Эми вела себя странно, как будто у нее был план, о котором он понятия не имел. Он помнит, что занимался с ней сексом, потом они пили, не вставая с постели. Больше Джейсон ничего не помнит.

– Его подставили, – твердо сказала я, думая, что говорю, как героиня плохого телефильма.

– Конечно. – Взгляд Сида Мэтта был таким спокойным и уверенным, как будто он провел вчерашний вечер в доме Эми Бёрли. Черт, может, так оно и было.

– Послушайте, Сид Мэтт. – Я наклонилась вперед и заставила его посмотреть мне в глаза. – Даже если бы я по каким-то причинам поверила, что Джейсон убил Эми, Дон и Модетт, я не могу представить, что он хоть пальцем тронул нашу бабушку.

– Понимаю. – Сид Мэтт готов был выслушать мои мысли открыто и спокойно; об этом говорила вся его поза. – Мисс Сьюки, давайте на секунду допустим, что Джейсон как-то связан со смертями молодых женщин. Полиция может полагать, что миссис Стакхаус убил Билл Комптон, чтобы она не мешала вашим отношениям.

Я попыталась сделать вид, что всерьез обдумываю этот идиотизм.

– Послушайте, Сид Мэтт, моей бабушке нравился Билл, и она обрадовалась, узнав, что я с ним встречаюсь.

Сид Мэтт не сразу вернул лицу нейтральное выражение, и я успела заметить искру недоверия в его глазах. Он бы совсем не обрадовался, если бы его дочь начала встречаться с вампиром. Он не мог представить, чтобы ответственный старший родственник испытывал что-то, кроме ужаса. Еще он не мог представить, как убедить присяжных в том, что моя бабушка была довольна моими отношениями с живым мертвецом, который еще и на сотню лет меня старше. Он размышлял обо всем этом.

– Вы встречали Билла? – спросила я. Сид Мэтт сбился с мысли.

– Нет, – признался он. – Мисс Сьюки, вы знаете, что я не одобряю общение с вампирами. Уверен, что близость с ними разрушает границу, которую мы должны установить между человечеством и так называемыми зараженными. Эта граница придумана господом, и я приложу все силы, чтобы удержать свою часть.

– Сид Мэтт, дело в том, что я была создана, чтобы переступить эту границу, – после многих лет молчания о своем «даре» я поняла, что готова кричать о нем, если это поможет Джейсону.

– Что ж, – храбро ответил Сид Мэтт, поправляя очки на остром носу. – Я уверен, что милосердный господь создал вас с отклонением, о котором я наслышан, не без причины. Вы должны научиться использовать его во благо.

Еще никто не ставил вопрос так. Когда у меня будет время, я постараюсь переварить эту мысль.

– Боюсь, что мы отвлеклись от основной темы, а я знаю, что ваше время дорого. – Я собралась с мыслями. – Я хочу, чтобы Джейсона выпустили под залог. У полиции нет ничего, кроме косвенных улик по делу об убийстве Эми, я права?

– Он признал, что был с жертвой незадолго до убийства, и есть записи, на которых, как прозрачно намекнул мне один из копов, ваш брат занимается с ней сексом. Дата и время на записи свидетельствуют о том, что она была сделана за несколько часов, если не минут до ее гибели.

Черт бы побрал Джейсона и его постельные предпочтения.

– Джейсон никогда не напивается до подобного состояния. В машине от моего брата пахло алкоголем, но я думаю, что его просто облили. Скорее всего, экспертиза это докажет. Возможно, Эми подмешала ему какой-то наркотик.

– Зачем ей это делать?

– Она, как и многие женщины, злилась на Джейсона за то, что так сильно его хочет. Мой брат способен очаровать почти любую. Нет, оставим эвфемизмы.

Сид Мэтт, кажется, удивился, что я знаю это слово.

– Джейсон может затащить в постель кого захочет. Не жизнь, а мечта, по мнению большинства парней. – Усталость окутывала меня туманом. – Теперь он в тюрьме.

– Вы думаете, в происходящем виновен другой мужчина? Он подставил Джейсона, обвинив его в убийствах?

– Да. – Я наклонилась вперед, пытаясь поделиться с этим скептиком собственной верой. – Кто-то, кто ему завидует. Кто-то, кто знает его расписание, кто убивал женщин в его выходные дни. Кто-то, кто знает сексуальных партнерш Джейсона. Кто-то, кто знает, что он любит записывать секс на видео.

– Это может быть кто угодно, – практично заметил Сид Мэтт.

– Да, – грустно сказала я. – Даже если Джейсону хватало такта молчать о том, с кем именно он проводит время, этому человеку достаточно было проследить, с кем он уходит из бара незадолго до закрытия. Немного наблюдательности, вопрос о кассетах во время посиделок у Джейсона дома… – Мой брат, конечно, мог вести себя аморально, но вряд ли он стал бы показывать кому-то свои записи. Однако он мог рассказать приятелю о том, что любит снимать свои сексуальные приключения на видео. – Значит, этот человек, кем бы он ни был, о чем-то договорился с Эми, зная, что она злится на Джейсона. Может быть, он сказал ей, что собирается разыграть его или вроде того.

– Вашего брата никогда раньше не арестовывали, – отметил Сид Мэтт.

– Нет. – Хотя, если верить Джейсону, он пару раз оказывался опасно близок к аресту.

– Отсутствие приводов, хорошая репутация в обществе, постоянная работа. Возможно, я смогу добиться освобождения под залог. Но если он сбежит, вы потеряете все.

Мне ни разу не приходило в голову, что Джейсон может попытаться сбежать. Я не знала, как организуется освобождение под залог, и понятия не имела, что мне нужно делать, но мне было важно, чтобы Джейсон вышел из тюрьмы. Если он останется в камере, пока идет подготовка к судебному процессу… мне казалось, что тогда все поверят в его виновность.

– Подумайте, что мы можем сделать, и дайте мне знать, – сказала я. – Пока вы работаете над освобождением под залог, я могу с ним увидеться?

– Он предпочел бы избежать этого, – произнес Сид Мэтт. Это было ужасно больно.

– Почему? – спросила я, очень стараясь снова не разрыдаться.

– Ему стыдно, – объяснил адвокат. Мысль о том, что Джейсон способен испытывать стыд, искренне меня удивила.

– Итак, – от ни к чему не ведущего разговора накатила усталость, и я едва контролировала себя. – Вы позвоните, если поймете, что я действительно могу чем-то помочь?

Сид Мэтт кивнул, и его щеки слегка дрогнули от этого движения. Он чувствовал неловкость и определенно рад был уйти. Отъезжая от дома на своем пикапе, Сид Мэтт надел ковбойскую шляпу и неловко поправил ее.

Когда стемнело, я отправилась проведать Буббу. Он сидел под высоким дубом, расставив рядом бутылки с кровью: пустые – с одной стороны, полные – с другой.

При мне был фонарь. Хотя я знала о присутствии Буббы, я вздрогнула, увидев его в пятне света, и покачала головой. В том, что «возвращение» Буббы пошло не так, сомневаться не приходилось. Хорошо, что я не могла читать его мысли. Глаза у него были совершенно безумные.

– Привет, сладкая, – сказал он с густым, медовым южным акцентом. – Как у тебя дела? Пришла скрасить мое одиночество?

– Просто хотела убедиться, что тебе здесь удобно, – ответила я.

– Я мог бы придумать места, где мне будет еще удобнее, но, раз ты девчонка Билла, я не стану о них говорить.

– Отлично, – твердо сказала я.

– Ты не видела в округе котов? Я охренеть как устал от крови в бутылках.

– Увы. Уверена, Билл скоро вернется, и ты сможешь отправиться домой. – Я повернулась к дому. Рядом с Буббой мне было слишком некомфортно – хотелось закончить разговор, если это вообще можно назвать разговором. О чем Бубба думает, когда наблюдает за моим домом? Помнит ли он о своем прошлом?

– А что насчет того пса? – крикнул он мне в спину.

– Он вернулся домой. – Я не стала оборачиваться.

– Жалко, – сказал Бубба; так тихо, что я едва услышала его.

Я подготовилась ко сну. Посмотрела телевизор. Съела немного мороженого – я даже посыпала его шоколадной крошкой. Ничто из того, что меня успокаивало, сегодня не работало. Мой брат в тюрьме, парень – в Новом Орлеане, бабушка мертва, а еще кто-то убил мою кошку. Я чувствовала себя одинокой и очень несчастной.

Иногда у тебя просто черная полоса.

Билл так и не перезвонил.

От этого мне стало еще хуже. Возможно, Билл нашел в Новом Орлеане какую-то сговорчивую шлюху или клыколюбку из тех, кто болтается при «Кровавом квартале» каждую ночь, надеясь на «свидание» с вампиром.

Если бы мне нравилось пить, я бы сейчас напилась. А будь я обычной женщиной, позвонила бы красавчику ДжейБи дю Рону и переспала с ним. Но вся эта драма была не для меня, поэтому я просто ела мороженое и смотрела старые фильмы. По зловещему совпадению, на кабельном канале крутили «Голубые Гавайи». Наконец около полуночи я легла спать.

Меня разбудил крик за окном спальни. Я подскочила на постели. Слышались глухие удары, а потом Бубба закричал: «А ну-ка вернись, тварь!»

Пару минут было тихо. Набросив халат, я вышла к главному входу. Двор, освещенный фонарями, был пуст. Затем я заметила тень движения слева и, высунувшись на улицу, разглядела Буббу, который возвращался в свое убежище.

– Что случилось? – тихо позвала я.

Бубба подошел к крыльцу.

– Да какой-то, прости за выражение, ублюдок шатался вокруг дома, – сказал он. Его карие глаза светились, и он был очень похож на прежнего себя. – Я услышал, что он приближается, и хотел подстеречь его. Но он выбрался через лес на дорогу и запрыгнул в машину.

– Ты его разглядел?

– Не настолько хорошо, чтобы описать, – вздохнул Бубба. – Он водит пикап, но я даже цвета не назову. Какой-то темный.

– И все же ты меня спас, – сказала я, надеясь, что мой тон передает искреннюю благодарность. Одновременно я почувствовала вспышку нежности к Биллу, который нашел для меня защитника. Даже к Буббе я теперь относилась лучше, чем раньше. – Спасибо тебе.

– Забудь, – великодушно сказал он. Он выпрямился, слегка запрокинул голову, его губы тронула задумчивая улыбка… Это был Элвис, и я открыла рот, чтобы позвать его по имени, и только предостережение Билла заставило меня замолчать.