© Максим Смирнов, текст, 2023

© Сергей Мартынов, иллюстрация, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Он не всегда был Хозяином. Но когда он им стал, его жизнь изменилась. До этого он не ощущал себя значимым. Не ощущал себя целым. Он просто был лишней деталью в большом бессмысленном мире, в котором ему никто не был нужен и он не был нужен никому. И это единственный возможный способ существования в большом мире. Единственный разумный. Потому что, если тебе вдруг становится кто‐то нужен, ты начинаешь от него зависеть. А если ты становишься нужен кому‐то, то тебя будут использовать, пока не выжмут все соки и не оставят умирать в канаве.

Поэтому он ушел и обрел нечто, что помогло ему избежать зависимости. В каком‐то смысле он стал свободным. Жизнь никогда не бывает идеальной, но, по крайней мере, теперь он больше не чувствовал себя изгоем.

Солнечный осенний денек в лесу. Такое время обычно называют золотой осенью. Листья у деревьев уже желтые, и все вокруг потихоньку увядает. Ночи становятся длиннее и прохладнее, а дневное солнце все меньше посылает земле свое тепло. Но это не беда, если знаешь, как подготовиться к зиме.

Хозяин идет по лесу и собирает все съедобное, что только может найти. Ягоды, орехи, грибы. А для всего этого у него есть корзинка, в которую он складывает находки. Корзинка болтается на сгибе локтя, а в руке у Хозяина старое и помятое ржавое ведро. В другой руке обычная палка, которой удобно раздвигать траву и кусты при поиске грибов.

Смотрите, какой подосиновик. Растет себе под деревом и не знает, что Хозяин его уже нашел. Хозяин отодвигает палкой слой листьев, скрывающий оранжевую шляпку гриба, приседает на корточки и срывает подосиновик. Был под деревом, а теперь в корзинке у Хозяина.

Хозяин уже не молод. Это забавно, что ему понадобилось столько времени, чтобы осознать ошибки и изменить свою жизнь. Но у многих даже этого не получается. Такие проживают всю жизнь неосознанно, без радости и какой‐либо цели, и умирают несчастными. А Хозяин не такой. У него есть то, чего нет у других.

Лицо у него вечно хмурое, и он действительно довольно часто пребывает в скверном настроении. Большинство эмоций давно его покинуло, но это не означает, что он не способен радоваться простым вещам. Удачной находке под деревом, свежему воздуху, солнечному осеннему деньку и незамысловатой мелодии, которую он сейчас напевает себе под нос.

Возле правого глаза у него большой, плохо заживший шрам, как будто много лет назад глаз подбили. Но рана явно старая и Хозяина уже давно не беспокоит. И еще у Хозяина седая, грубо подстриженная борода.

Он выходит из подлеска и оказывается на залитом солнцем поле. Хозяин неторопливо идет по протоптанной в траве тропинке.

Походка у него немного неустойчивая, но это едва заметно. Он всегда самую малость пьян. Совсем чуть-чуть. С запасами браги у него все в порядке, и эти запасы ежедневно пополняются.

На другом конце поля – продолговатое озеро, изгибающееся и уходящее за соседний лес. В такую безветренную погоду поверхность его как будто зеркальная. Единственное отражение в нем – это бескрайнее небо, белые облака и приближающаяся фигура Хозяина.

Хозяин подходит к озеру, окунает в воду и промывает ржавое ведро. Оставив корзинку на берегу, он идет к ближайшим кустам, растущим у воды. В кустах припрятана незамысловатая самодельная удочка. Он разматывает леску, достает из кармана старой, видавшей виды ветровки дождевого червя и насаживает его на крючок. Садится возле воды, закидывает удочку и ждет.

Именно так Хозяин и проводит бóльшую часть дня. Каждого своего дня. Всей своей жизни. По крайней мере, той ее части, которая началась после того, как он стал Хозяином.

Небо ясное, солнце светит ярко, но уже давно не греет, в воздухе изредка проносятся сонные насекомые, предчувствующие наступление холодов. Повсюду царит умиротворение, спокойствие. Именно то, что нужно Хозяину. Он, немного сутулясь, сидит на берегу, пристально смотрит на самодельный поплавок и поглаживает седую бороду сухой жилистой рукой. Он о чем‐то думает в эту минуту, но о чем именно – мы никогда не узнаем.

Вскоре поплавок, долгое время неподвижно стоявший на зеркальной поверхности озера, ныряет под воду, и Хозяин резко подсекает. Он вытаскивает на берег небольшого карася, зачерпывает ржавым ведром воду и запускает в него рыбу.

Позже к первому карасю присоединяются еще два, размером побольше.

А между тем прошло уже несколько часов, и солнце начинает клониться к горизонту. Пора возвращаться домой.

Хозяин сматывает удочку и снова прячет ее в кусты возле воды. Он поднимает ржавое ведро с тремя карасями, корзинку, палку и отправляется в обратный путь.

Он идет по полю, по все той же протоптанной тропинке, только уже в противоположном направлении. Заходящее солнце заливает золотистыми лучами поле. А Хозяин идет неспешно, все с тем же хмурым выражением на лице.

Вскоре он оказывается под красно-желтыми кронами деревьев. На этот раз он выбирает другую лесную тропинку, чтобы сделать сегодняшнее собирательство еще эффективнее. В лесу быстро темнеет, и искать грибы и ягоды становится сложнее. Но, несмотря на это, в корзинку падает несколько гроздей рябины и еще пара сыроежек.

И вот Хозяин выходит из подлеска и оказывается на краю опушки. В отдалении плотной стеной стоит глухой темный лес, а чуть ближе, метрах в двадцати от Хозяина, стоит убогая хижина. Это совсем крошечная одноэтажная избушка, грубо сложенная из неотесанных бревен. Одно окно с треснувшим стеклом и кривая покосившаяся дверь на ржавых петлях.

Хозяин на мгновение останавливается и поднимает свой, как правило всегда упертый в землю, взгляд на хижину. И вдруг на его мрачном лице появляется едва заметная улыбка. Как будто он думает или вспоминает о чем‐то хорошем. Согревающем душу. Хотя, возможно, это и не улыбка вовсе, а просто игра света на его морщинистом лице.

Но, как бы то ни было, вскоре даже призрак улыбки исчезает с его хмурого лица, и он продолжает путь к хижине. Хозяин идет по узенькой тропке среди невысокой пожелтевшей травы, подходит к дому, прислоняет палку к стене и открывает покосившуюся дверь.

А Хозяина внутри ждет не кто‐нибудь, а Зверушка. Настоящая.

Она сидела в халупе и ждала его весь день, не сводя глаз с покосившейся двери. Для Зверушки нет ничего лучше в жизни, чем вернувшийся домой Хозяин. Потому что только рядом с ним она счастлива. Потому что Хозяин разведет огонь в очаге, поставит на него мятый котелок с водой, и хижина наполнится ароматом вареной рыбы и грибов. Треснувшее стекло запотеет, Хозяин сядет за стол, поест и начнет тихо разговаривать сам с собой, а потом они пойдут спать.

Но это будет позже. А пока Зверушка, ждавшая Хозяина с утра, едва дает ему зайти. Она резко кидается к нему, пока тот еще не успел переступить порог, начинает тереться щекой о его ногу и издавать радостные скулящие звуки.

– Тихо, тихо. Вернулся я, да, – произносит мрачный Хозяин нехарактерным для него мягким тоном. – Вижу, заждалась.

И Зверушка, осознавшая, что добрые слова Хозяина адресованы именно ей, становится еще веселее и игривее. Она начинает немного подпрыгивать от радости, которую едва сдерживает, и еще быстрее суетиться возле Хозяина.

И совершенно случайно, по неосторожности, Зверушка задевает плечом ржавое ведро, которое Хозяин держит в руке. Часть воды выплескивается, а вместе с ней на грязный пол халупы выпадает и один из карасей. Рыба начинает биться о пол, и внимание Зверушки мгновенно переключается на нее. Веселая Зверушка сначала подносит к рыбе лицо, чтобы повнимательнее ее рассмотреть, а затем начинает играть с рыбой, словно большой кот.

Хозяин ненавидит, когда из-за такого поведения Зверушки в его жизни появляется хаос. Едва поднявшееся настроение Хозяина улетучивается, и лицо его становится еще суровее. Размахнувшись, он сильно бьет Зверушку ногой в живот.

– Тварь такая! Вечно от тебя одни проблемы.

Зверушка отскакивает на пару метров назад, забивается в дальний угол крошечной комнаты и начинает там негромко скулить.

Хозяин злобно сверкает глазами на Зверушку, поднимает рыбу с пола и бросает ее обратно в ржавое ведро. Он делает несколько шагов к старому грубому столу, стоящему у стены, и ставит на него корзинку и ржавое ведро с карасями. Берет со стола коробок спичек и зажигает стоящую там же закопченную масляную лампу. Темный интерьер хижины наполняется теплым золотистым светом.

Забившаяся в угол Зверушка перестает поскуливать и молчаливо следит за действиями Хозяина. Она любит наблюдать за такими вечерними ритуалами, это ее немного успокаивает.

Хозяин достает из корзинки горсть ягод и бросает их в стоящую под столом стеклянную трехлитровую банку, наполовину залитую водой, с несколькими такими же плавающими в ней горстями рябины. А рядом с банкой, едва умещаясь под столом и даже вылезая за его пределы, стоит еще множество точно таких же банок, бóльшая часть из которых доверху наполнена жидкостью розоватого оттенка. Отличная брага, Хозяин ее очень любит.

Он достает из-под стола одну из дальних банок, доверху наполненную алкогольным напитком, открывает крышку, делает несколько больших глотков и ставит банку на стол.

Хозяин берет со стола нож. Он запускает руку в ржавое ведро и вылавливает из воды одного из карасей, крепко его сжав. Карась сопротивляется и извивается, как только может, пока нож Хозяина не отрезает ему голову. Такая же участь ожидает и двух других карасей.

И вот они все трое, безголовые, лежат на столе. Были в ржавом ведре, а теперь готовятся стать пищей Хозяина на сегодня. Он вспарывает каждому из них брюхо и достает потроха.

В углу комнаты располагается небольшой очаг с подвешенным над ним мятым котелком и закопченной гарью небольшой вытяжкой сверху. Хозяин переливает в мятый котелок озерную воду из ржавого ведра, а затем подходит с остатками к покосившейся двери, возле которой стоит металлическая миска, и наполняет ее. Для Зверушки.

Хозяин разводит в очаге огонь и подвешивает мятый котелок с водой над пламенем. Он сгребает рыбьи головы и потроха со стола в кучку и бросает их на грязный пол, в центр комнаты.

Зверушка, конечно же, понимает, что эта еда предназначена именно ей. Она осторожно выбирается из своего угла и медленно подходит к брошенным на пол рыбьим потрохам, боязливо поглядывая на Хозяина. Но он как будто не замечает Зверушку и продолжает заниматься своими делами. Он достает из корзинки найденные днем грибы, берет со стола потрошенную рыбу и кидает все вместе в мятый котелок, в котором греется вода. Он садится на табурет, стоящий рядом со столом, и ждет, неосознанно поднимая руку к седой бороде и автоматически ее поглаживая.

И Зверушка тоже ждет, когда рыба с грибами сварятся и Хозяин начнет их есть. Наступает любимое время суток Зверушки.

На улице этим поздним вечером темно и прохладно, но в очаге потрескивает огонь, и в хижине стало заметно теплее. Вода в мятом котелке закипает, и от нее начинает идти пар. И вот хижина наполняется ароматом вареной рыбы и грибов, и треснувшее стекло запотевает, а Хозяин вот-вот снимет мятый котелок с очага, поставит его на стол и начнет есть похлебку. А Зверушка все смотрит на Хозяина, сидящего за столом и глядящего на пляшущий в очаге огонь, и ждет.

И вот Хозяин привстает с табурета, протягивает руку к мятому котелку, снимает его, ставит на стол и начинает есть. И тогда же Зверушка тоже начинает есть рыбьи потроха, лежащие на полу. В этот вечер все именно так, как и должно быть. Жаль только, что Хозяин немного зол на провинившуюся Зверушку, но ей не привыкать.

Хозяин пьет похлебку, доставая из мятого котелка вареную рыбу руками, и обильно запивает все брагой из стеклянной банки. А Зверушка между тем закончила свою трапезу, оставив на полу обглоданные черепа карасей, и теперь сидит на четвереньках, глядя Хозяину в спину.

Насытившись, Хозяин отодвигает мятый котелок с оставшейся на дне похлебкой в сторону и какое‐то время сидит молча, уставив хмурый взгляд на горящую на столе неровным светом масляную лампу. Затем он привстает и достает маленький кусок дерева и перочинный нож с небольшой книжной полки, висящей на стене над столом. Кусок дерева имеет грубые очертания какого‐то странного животного, но работа явно не закончена. Хозяин опускается на табурет и начинает работать по дереву ножом. Движения его неспешны, и совершает он их со знанием дела.

А если мы пристальнее рассмотрим интерьер хижины, то заметим, что повсюду: и на висящей на стене книжной полке, и на подоконнике у мутного стекла с трещиной, и на полу в разных углах – стоят многочисленные грубые деревянные фигурки животных. Есть и лисы, и зайцы, и волки, и много других самых разных животных. А наиболее крупная из них – фигурка в форме человека – стоит на старом столе, за которым сидит сам Хозяин. И в руках у него сейчас такого же размера фигурка, но имеет она форму не человека, а какой‐то странной зверушки, сидящей на четвереньках.

Занимаясь резьбой, Хозяин периодически прерывается, чтобы сделать несколько больших глотков алкогольного напитка из банки. А Зверушка все смотрит и смотрит Хозяину в спину, надеясь, что его настроение хотя бы немного улучшится и тогда он подаст знак, что готов простить Зверушку.

Но этого все никак не происходит. И Зверушка решает рискнуть. Она медленно приближается к Хозяину и вскоре уже сидит на полу справа от его ноги. Однако Хозяин будто бы не замечает Зверушку и продолжает заниматься своим делом. Тогда она очень осторожно склоняет свою голову и пытается положить ее на колено Хозяину. Но резким движением локтя тот отпихивает лицо Зверушки и продолжает свою монотонную работу, не сводя хмурого взгляда с куска дерева.

Зверушка решает ретироваться и теперь действительно выглядит очень несчастной. Она понимает, что сама виновата в том, что испортила Хозяину настроение, но не знает, как все исправить. Она отползает от сидящего за столом Хозяина и принимает единственное верное в данной ситуации решение. Ждать.

Вскоре Хозяин ставит грубую незаконченную фигурку странной зверушки на стол рядом с фигуркой человека и долго смотрит на них двоих. А лицо его уже не выглядит таким угрюмым, как раньше. Сейчас оно скорее грустное. Лицо человека, который сильно устал и хочет отдохнуть. Он ставит локти на стол и упирается в ладони лбом. И так неподвижно он сидит долго. Зверушка, глядя на печального Хозяина, начинает поскуливать. Но не слишком громко, чтобы его не разозлить. Негромко можно, это не возбраняется.

Наконец Хозяин поднимает голову, берет банку и делает из нее несколько глотков. Затем, опьяневший чуть больше обычного, с заметным усилием медленно встает из-за стола и, пошатываясь, направляется к покосившейся двери.

Пьяной походкой Хозяин выходит из хижины. Снаружи прохладно, но ему нужно немного освежиться. Он стоит, едва заметно пошатываясь, и вглядывается вдаль.

Сейчас поздняя ночь, и вокруг царит тьма, но вдали, за лесом на горизонте, едва виднеются очертания высокой дымящей трубы на фоне ночного неба. Дымящая труба была там всегда, и дымила всегда. Даже по ночам, как сейчас.

И Хозяин, напрягая взгляд, пытаясь адаптировать его к темноте, всматривается в очертания дымящей трубы за деревьями. И лицо его становится еще печальнее, как будто вид дымящей трубы нагоняет на него бесконечную тоску.

Из избушки боязливо выходит Зверушка и садится на землю рядом с ним. Она поднимает глаза и смотрит на лицо Хозяина, пытаясь понять, о чем он думает, а затем следует по направлению его взгляда и тоже всматривается в далекую дымящую трубу. А Хозяин слегка заплетающимся от алкоголя языком произносит задумчивым и меланхоличным голосом:

– Там все не так, как здесь, моя Зверушечка, все по-другому.

Зверушка переводит взгляд с дымящей трубы на Хозяина и понимает, что он уже простил ее и ищет утешения. И Зверушка с большим облегчением нежно прикасается щекой к его ноге, зная, что на этот раз он ее не оттолкнет. Робкая светлая улыбка появляется на ее лице. Рука Хозяина опускается на ее голову и несильно, в знак примирения, треплет ей волосы.

Хозяин разворачивается и возвращается в дом. Зверушка еще мгновение смотрит на дымящую трубу, а затем следует внутрь за Хозяином.

Он достает из мятого котелка остатки поглощенных им карасей, с пола поднимает обглоданные Зверушкой рыбьи головы и кидает все в ржавое ведро, в котором принес рыбу в дом. Он ставит ржавое ведро посредине комнаты и подходит к столу. С висящей над ним книжной полки он берет одну из чуть более чем десятка ветхих книг. «Так говорил Заратустра» 1913 года издания. Раритет.

Хозяин с раритетной книгой в руке спускает штаны и садится на ржавое ведро. Он открывает раритетную книгу, в которой вырвано больше половины страниц, и начинает читать, поглаживая бороду. На дно ржавого ведра с глухим звуком падает фекалия, а затем вторая.

А Зверушка тем временем утоляет жажду водой из металлической миски, стоящей возле покосившейся двери, и ждет своей очереди сходить в ржавое ведро.

Дочитав до конца страницу, Хозяин резким движением вырывает ее, мнет в руке, подтирается и бросает бумагу в ржавое ведро. Была частью раритетной книги, а теперь на дне ржавого ведра среди костей рыб и фекалий.

Хозяин ставит «Заратустру» обратно на полку, опускается на табурет и печальным взглядом продолжает смотреть на высокую деревянную фигурку человека и незаконченную фигурку странного животного рядом с ним. Зверушка уже справила нужду в ржавое ведро и теперь молча наблюдает за Хозяином, сидя неподалеку на полу.

Хозяин все смотрит и смотрит на выточенные им из дерева фигурки, а затем медленно проговаривает заплетающимся от алкоголя языком:

– Знаешь, Зверушка, мы сами выбираем мир, в котором нам жить и быть счастливыми. Чем больше мир, тем меньше в нем счастья. А лучше… лучше всего это когда весь мир – это ты сам. А если так? Если все так и есть?

Конечно, Зверушка едва понимает смысл его слов, но она точно знает, что Хозяин должен произнести их вслух. Без этого нельзя. Иначе он не сможет быть счастливым. И Зверушка сидит и, немного наклонив голову, молча смотрит на пьяного Хозяина и слушает его глубокий, но сбивчивый голос. А в очаге догорает огонь, оставляя после себя только тлеющие угли.

– Вот ты, моя веселая Зверушка, ты – часть мира, в котором мы с тобой живем, или часть меня? Кто из нас в чьей реальности живет? Может, ты живешь только внутри меня, а во внешнем мире тебя нет? Или наоборот? Что, если в этом мире нет меня и это просто ты меня мыслишь? Что, если так?

А про себя Хозяин думает: «А что, если я бог этого мира? Или бог Зверушки? А вдруг Зверушка – мой бог?» Но вслух этого он не произносит. Когда такие странные мысли его посещают, он сразу пытается их отогнать. Богохульство какое‐то, честное слово.

Хозяин все больше погружается в пьяные раздумья и долго сидит молча. Зверушка едва слышно направляется из центра комнаты к провонявшему обоссанному матрасу, лежащему на полу в углу, и садится неподалеку от него. Она понимает, что Хозяин сильно устал и уже хочет спать. Скоро он встанет с табурета, подойдет к провонявшему матрасу, ляжет на него, натянет на себя грязное одеяло и заснет.

И вскоре, будто выйдя из оцепенения, Хозяин встряхивает головой.

– Никто нам с тобой больше не нужен. Это только наш мир, – проговаривает он как будто в полудреме.

Хозяин задувает масляную лампу и медленно встает из-за стола. И вот он подходит к импровизированной кровати, и ложится на нее, и укрывается одеялом. И самое главное – это происходит прямо сейчас. Зверушка очень рада, что этот день заканчивается как обычно. Именно так заканчиваются все хорошие дни. А этот день был хорошим.

Хозяин практически сразу засыпает и начинает громко храпеть. Да и Зверушка тоже изрядно устала и хочет спать. Но она еще какое‐то время сидит рядом и всматривается в лицо спящего Хозяина. И во взгляде Зверушки светится истинная, искренняя и чистая любовь. Она борется со сном, глаза ее постоянно норовят закрыться от усталости, но она продолжает смотреть на Хозяина.

В комнате совсем темно, но слабый лунный свет, падающий из треснувшего окна, позволяет разглядеть очертания предметов и даже некоторые их детали. Зверушка внимательно рассматривает морщинистое лицо Хозяина, его обветренные губы, седую бороду, которую он любит поглаживать, когда пребывает в раздумьях, его большой шрам возле правого глаза. В комнате тепло и уютно, в очаге слабо тлеют и едва слышно потрескивают угли. Пора спать.

Наконец Зверушка устраивается поудобнее у Хозяина в ногах, аккуратно, чтобы не разбудить, кладет руку на его лодыжку и тоже засыпает.

Ночь. Грубая бревенчатая хижина, одиноко стоящая на лесной опушке. А в ней крепко спят Хозяин и Зверушка. День закончился.

Через мутное окно с трещиной в комнату проникает утренний свет. Начинается новый день.

Зверушка просыпается первой. Она аккуратно потягивается, чтобы не задеть еще спящего Хозяина, поднимается с пола и идет на четвереньках к тому месту, где вчера вечером лежали рыбьи потроха. Зверушка сначала обнюхивает самое свежее жирное пятно на полу, а затем принимается его вылизывать.

Она подходит к стоящему возле покосившейся двери ржавому ведру, заглядывает в него и брезгливо фыркает носом. Затем делает несколько глотков воды из стоящей неподалеку металлической миски.

Звуки, издаваемые Зверушкой, похоже, разбудили Хозяина. Он открывает глаза, недовольно мычит, но потягивается и с явным усилием поднимается с провонявшего матраса. Медленной тяжелой походкой он направляется к столу, берет мятый котелок и отпивает немного оставшейся в нем холодной рыбной похлебки. Затем поднимает банку с брагой и тоже делает несколько глотков. Нужно поддерживать необходимый уровень алкоголя в крови, чтобы настроение не ухудшалось.

Вытерев стекающую жидкость с седой бороды, он бросает хмурый взгляд на сидящую на полу Зверушку. По взгляду сложно определить его настроение, но иллюзий, что сегодня оно лучше обычного, у Зверушки нет. Хозяин ставит на пол оставшуюся в мятом котелке похлебку, а Зверушка подбирается к нему и начинает жадно пить остатки. Возможность доедать за Хозяином у нее появляется не так уж часто.

Означает ли это, что Хозяин окончательно простил ее за вчерашнее? Скорее всего, так и есть, ведь он ласково потрепал ей волосы и даже с ней разговаривал. Однако было ли его прощение искренним? Или все из-за алкогольного опьянения? Ведь только искреннее прощение является настоящим. Только если Хозяин по-настоящему ее простит, Зверушка может простить саму себя.

Хозяин тем временем берет корзинку, поднимает с пола ржавое ведро с его содержимым и выходит на улицу. Доев похлебку, Зверушка отрывается от мятого котелка, поднимает голову и понимает, что Хозяина в хижине уже нет. Она издает печальный и немного растерянный звук.

Хозяин выходит из дома и некоторое время неподвижно стоит, вглядываясь в далекую дымящую трубу за лесом. Как и предыдущий, этот день такой же солнечный, хоть и прохладный.

Будто отмахнув лишние мысли, Хозяин выходит из задумчивости и поворачивается к хижине, к стене которой прислонена его палка для поиска грибов. Он протягивает за ней руку и замечает, что рядом, за мутным стеклом с трещиной, виднеется лицо Зверушки, которая припала к нему с обратной стороны руками и жалобно глядит на Хозяина.

Хозяин немного медлит, но берет палку, отворачивается от дома и отправляется в привычный путь по ежедневному маршруту. Он неспешно движется по протоптанной тропинке, а Зверушка, оставшаяся одна дома, начинает издавать жалобные звуки и, в последний раз пытаясь привлечь внимание Хозяина, негромко стучит руками по мутному стеклу с трещиной.

Хозяин пытается не обращать на звуки внимания, но сегодня оставшаяся одна Зверушка завывает чуть громче обычного. Хозяин знает, что Зверушке важно, чтобы расставание было «хорошим», а вчера они поссорились, и Зверушке нужен с его стороны знак, что она прощена окончательно. Хозяин это понимает очень хорошо, но сердце и разум его уже давно очерствели, и он не чувствует внутренней потребности разрешить этот небольшой конфликт. Поэтому он не останавливается и продолжает идти по тропе, ведущей в лес.

Когда он подходит к большому замшелому валуну, лежащему в нескольких метрах от деревьев, он бросает на него взгляд, и как будто где‐то глубоко внутри его сознания начинает звенеть тонкая невидимая струна. Он знает, что это важное место. Если он сделает еще несколько шагов, то может случиться нечто едва заметное и на первый взгляд совсем неважное. Но – прямо сейчас. И это необычное осознание важности замшелого валуна для настоящего момента заставляет Хозяина остановиться.

Он знает, что если сделает еще несколько шагов, то Зверушка потеряет его из вида, так как рама треснувшего окна не позволит ей дальше следить за ним. Он исчезнет для Зверушки на бóльшую часть дня, и она не увидит его уже до самого вечера.

А Зверушка продолжает завывать и стучать руками по окну с трещиной. Хозяин оборачивается и бросает взгляд на Зверушку, оставшуюся позади. И она замечает этот взгляд и перестает издавать жалобные звуки. Она молча глядит на Хозяина и ждет.

Он еще мгновение смотрит на Зверушку за мутным окном с трещиной. В какой‐то миг он будто хочет отвернуться и преодолеть невидимую преграду, обозначенную лежащим возле тропы замшелым валуном, но понуро опускает голову и глубоко недовольно вздыхает. Напросилась.

Вернувшийся к хижине Хозяин открывает покосившуюся дверь, и из нее выскакивает радостная Зверушка и начинает вертеться вокруг Хозяина. Он не хочет, чтобы Зверушка думала, что вчерашний конфликт полностью разрешен, но вместе с тем чувствует, что важно не оставлять Зверушку одну. Только не сегодня.

Хозяин закрывает покосившуюся дверь и, ни слова не говоря, снова отправляется по привычному маршруту в лес. Зверушка, немного потоптавшись на месте, следует за ним.

Чем ближе они подходят к замшелому валуну, тем менее живо и энергично ведет себя Зверушка. Ее первоначальный энтузиазм куда‐то подевался, а движения становятся все скованнее и нерешительнее. Она робко приближается к замшелому валуну, и на ее лице все четче вырисовывается выражение растерянности и необъяснимого страха. Это важное место, мы уже это знаем.

Зверушка останавливается словно вкопанная и настороженно, с нарастающим страхом в глазах вглядывается в замшелый валун. Зверушка уверена, что слышит, как он издает поначалу едва заметный, но все усиливающийся монотонный звук. Его сложно описать словами, да Зверушка и не знает нужных слов. Но издаваемый звук мог бы нам напомнить странное сочетание гудения и звона на высоких частотах. Как будто большой колокол закончил бой, но все еще резонирует. Только звон, исходящий из замшелого валуна, не утихает, а, наоборот, усиливается.

Зверушка, одновременно загипнотизированная неведомым звуком и пораженная страхом, пребывает в полной нерешительности. А Хозяин тем временем уже успел удалиться на несколько метров от Зверушки. Он оборачивается и наблюдает за ней, застывшей возле замшелого валуна. С хмурым выражением он делает пару шагов назад.

– Долго еще ждать? – произносит он чуть громче обычного, чтобы вывести Зверушку из ступора. – Сама же со мной пойти захотела.

И это срабатывает. Раздраженный голос Хозяина действует на Зверушку отрезвляюще, и она медленно начинает выходить из оцепенения, а загадочный звук, звенящий в ее сознании, потихоньку затихает.

Зверушка отрывает от замшелого валуна взгляд и переводит его на Хозяина. Звон исчезает окончательно. Она еще раз настороженно смотрит на замшелый валун, но тот уже не издает никаких звуков. Хотя, возможно, Зверушке это просто кажется, а звук по-прежнему резонирует в ее голове, незаметный для нее самой и всего лишь отошедший на второй план, подавленный голосом Хозяина.

Зверушка нерешительно делает шаг вперед, и он дается ей с гораздо меньшим трудом, чем она ожидала. И тогда она делает второй, третий, четвертый шаг к нетерпеливо ожидающему ее Хозяину.

Поняв, что важный миг преодолен, Хозяин разворачивается лицом к лесу и продолжает путь. Несмотря на прошедший ступор, Зверушка ведет себя не так активно, как при выходе из хижины. Сейчас она на неизвестной территории и, несмотря на присутствие Хозяина, не знает, чего ожидать от окружения. Она практически никогда не выходит одна из жилища, и присутствие Хозяина рядом обязательно для таких походов. И что больше всего внутренне напрягает Зверушку, так это то, что все происходит сейчас.

Конечно же, Зверушка далеко не первый раз оказывается за пределами уютной хижины. Хоть и не слишком часто, Хозяин берет ее с собой в лес время от времени. Это случается, когда он чувствует себя наиболее одиноко, или по другим причинам, которые Зверушка понимает далеко не всегда. Например, когда между Хозяином и Зверушкой возникают недомолвки и Хозяин понимает, что оставлять Зверушку одну в такой день не стоит. Ведь она может впасть в депрессию, которая продлится несколько дней и ничего хорошего ни ей самой, ни Хозяину не принесет.

Тем не менее Зверушка не слишком привыкла находиться за пределами их дома, и поэтому ей требуется время, чтобы адаптироваться к необычному окружению. Помогает ей только присутствие Хозяина, от которого она не смеет отходить слишком далеко.

Войдя под желтые кроны деревьев, Хозяин останавливается возле лежащего на земле средних размеров камня. Он приподнимает его одной рукой и заглядывает под него. А там, как несложно догадаться, копошатся бледно-розовые дождевые черви. Что там еще может быть, кроме червей.

Хозяин выковыривает из земли нескольких червяков и кладет их в боковой карман старой ветровки. Были под камнем, а теперь в кармане у Хозяина.

Подобравшись ближе, Зверушка с любопытством наблюдает. Она любит следить за Хозяином и его действиями. Ведь Хозяин ничего не делает просто так. В любом его действии всегда есть смысл, равно как и в положенных в карман дождевых червях.

Вскоре на пути Зверушки встает новая преграда. Это древний, весь почерневший, наполовину сгнивший полый пень. Он стоит совсем близко к протоптанной лесной тропинке, и зияющая в нем пустота приковывает взволнованный взгляд Зверушки.

Пустота как будто затягивает в черную пучину сознание Зверушки, и она уже не может оторваться от созерцания бездны. Это одновременно пугающее и завораживающее зрелище для Зверушки, но только не для Хозяина. Он проходит мимо пня, будто даже не замечая его. Но Зверушка неподвижно застыла на месте и все смотрит и смотрит в пустоту, пытаясь понять, обитаема ли эта тьма.

Что, если там кто‐то или что‐то есть? Нечто, что может вылезти из этой мглы и пробраться в окружающий мир. А что, если так и происходит, но только ночью? Вдруг нечто вылезает из бездны пня каждую ночь, выходит из леса на опушку, приближается к старой бревенчатой хижине, в которой спят Зверушка и Хозяин, и долго, пока не рассветет, всматривается внутрь их дома, припадая к мутному стеклу с трещиной?

– Зверуха, ну сколько можно? Мы мимо этого пня сто раз уже проходили.

Зверушка кидает испуганный взгляд на Хозяина, но мысль, что из пня может выпрыгнуть нечто, пока она на мгновение отвлеклась, заставляет ее снова перевести внимание на пень. И Хозяин понимает, что единственный способ заставить Зверушку меньше отвлекаться на разные незначительные мелочи и не задерживать его самого на пути к озеру – это успокоить Зверушку и напомнить о своих чувствах к ней, в которых он сам уже не до конца уверен. Он не очень хорошо умеет это делать, да и не сильно любит проявлять эмоции в каком‐либо виде, но сейчас этого требует случай.

– Это же просто пень. Обычный. Никого в нем нет, уж поверь мне. Да и я с тобой рядом.

Зверушка снова переводит свой нелепый жалобный взгляд на Хозяина и в поисках поддержки заглядывает ему прямо в глаза. Хозяин этого очень не любит. Он смущается, отводит глаза в сторону и хмурится. От этой неловкой секунды и чувства стыда за собственное смущение настроение у него ухудшается. Он даже чувствует поднимающуюся внутри него волну злобы по отношению к нерадивой Зверушке.

– Пойдем уже. Надоело тебя ждать, – произносит он грубо и нетерпеливо и возобновляет шаг.

Зверушка понимает, что второго приглашения не последует, заставляет себя оторвать внимание от пустого пня и следует за Хозяином.

Идя по лесу, Хозяин выливает содержимое ржавого ведра под ближайшее к тропинке дерево. Чтоб грибы лучше росли. Были карасями, а станут грибами рано или поздно.

Сквозь кроны деревьев пробиваются лучики солнца. Они играют на лице Хозяина, и ему это нравится. Злость на бредущую позади Зверушку немного утихает, и Хозяин начинает каждодневный ритуал по сбору ягод и грибов на пути к озеру. Он то срывает с дерева гроздь рябины, то приподнимает палкой лежащие на земле желтые листья, чтобы проверить, не спрятался ли под ними очередной гриб. Хозяин полностью сосредоточивается на этом процессе и даже какое‐то время забывает проверять, не отстала ли от него Зверушка.

А Зверушка плетется себе позади, пытаясь восстановить над собой контроль и отогнать страх. Она поднимает взгляд и всматривается в пожелтевшую листву над головой и запутавшиеся в ней лучи солнца. И тогда страх постепенно отступает.

Зверушка вдруг замечает, что идущий впереди Хозяин издает негромкие звуки. Он явно что‐то напевает себе под нос. И тогда Зверушка еще больше расслабляется, так как понимает, что у Хозяина настроение улучшается, значит, все будет хорошо.

Они выходят из леса и оказываются на поле. Солнце в небе светит ярко, день обещает быть ясным.

Зверушка решает сократить расстояние между ней и Хозяином и догоняет его. Хозяин оборачивается, замечает это, и на его лице появляется еле заметная сдержанная улыбка. Просто уголки губ слегка приподнимаются на его суровом лице. Он вспоминает, что сильно нужен Зверушке, что она хочет быть к нему как можно ближе и не выживет без него. И ему нравится думать об этом.

Хозяин начинает петь песенку. Сначала негромко, но потом он поет все громче и громче. Это совсем незамысловатая песенка, и состоит она всего из одной фразы, но Зверушка любит ее, потому что, в отличие от многих других сложных речей Хозяина, понимает, чтó она означает.

– Ты веселая Зверушка, ты веселая Зверушка, а я твой Хозяин!

И страх Зверушки окончательно исчезает. Преимущественно потому, что Хозяин запел ее любимую песенку, а это значит, что у него хорошее настроение. Он никогда не стал бы ее петь, пребывая в плохом настроении. Ну а если у него хорошее настроение, то почему Зверушка должна чего‐то бояться? И тогда она тоже начинает улыбаться и подбирается ближе, чтобы идти с Хозяином рядом.

Поле и пожелтевшая высокая трава на нем купаются в солнечном свете. Траву колышет прохладный осенний ветерок, а вдалеке по направлению к озеру идут маленькие фигурки Хозяина и Зверушки. Они идут небыстро. Спешить им особенно некуда, ведь караси в озере от Хозяина никуда не денутся.

Зверушка уже совсем не боится, у обоих хорошее настроение. Хозяин то что‐то мычит под нос, то повторяет всю ту же глупую песенку с разными интонациями и на разные мотивы.

– Ты веселая Зверушка, ты веселая Зверушка, а я твой Хозяин!

А Зверушка вертит головой в такт его мычанию и даже пытается едва заметно пританцовывать на ходу.

Так они добираются до зеркального озера, которое все так же отражает небо. Хозяин подходит к воде, наполняет ржавое ведро и промывает его от остатков мочи и фекалий. Потом он ставит промытое ржавое ведро и корзинку на берег, а из кустов достает самодельную удочку. В это время к воде подходит Зверушка и начинает пить.

– Только рыбу не распугай, как в прошлый раз, – говорит Хозяин, насаживая на крючок червя.

Зверушка как будто бы это понимает и отходит от воды. Она какое‐то время сидит на земле и смотрит, как Хозяин, закинув удочку, усаживается поудобнее на берегу и начинает ждать, поглаживая бороду. Зверушка вместе с ним следит за поплавком на водной глади, но долго ничего интересного не происходит, и она решает найти себе другое занятие.

Она начинает исследовать небольшой участок поля и прилегающего леса за спиной Хозяина, предусмотрительно не отходя от него слишком далеко. Зверушка внимательно изучает кусты и увядающие на них листья, и жухлую траву вокруг, и кромку леса неподалеку.

Подойдя к ближайшей березе, она замечает ползущего по стволу крупного жука с блестящей черной спинкой. Зверушка улыбается, подумав о небольшой шалости. Она выпрямляется, достает причиндалы и начинает мочиться на дерево, смывая жука со ствола. Зверушка забавляется, направляя струю то на ствол дерева, то на растущие рядом кусты, то на жука, смытого вниз и пытающегося не захлебнуться в образовавшейся луже мочи.

Наигравшись вдоволь с жуком, Зверушка возвращается к сидящему на берегу Хозяину и решает еще немного последить вместе с ним за поплавком, застывшим на воде. И вскоре ожидание оправдывается. Поплавок резко уходит под воду, Хозяин подсекает и вытягивает из воды маленького карасика.

Увидев это, Зверушка оживленно подскакивает к Хозяину и радостно суетится у него за спиной. Он, сняв рыбу с крючка и держа ее одной рукой, другой наполняет ржавое ведро водой и уже готовится бросить в него карася, но именно в этот самый миг решившая изучить рыбу поближе Зверушка плечом задевает руку Хозяина. Вместо того чтобы отправиться прямиком в ржавое ведро, карась ударяется о его край, падает на землю и, забив хвостом, соскальзывает обратно в воду. Был в озере, там же и остался. Кинувшийся было за карасем Хозяин понимает, что рукой его уже не поймать. Рыба окончательно упущена.

В следующий же миг Хозяин с резкого разворота бьет кулаком Зверушке в лицо. Та теряет равновесие и падает на спину.

– Тупая ты тварь, вечно из-за тебя все наперекосяк! – выкрикивает он, не в силах сдержать гнев.

Скулящая Зверушка, боясь повернуться к Хозяину спиной, отползает от него, отталкиваясь от земли локтями и ногами. Хозяин пару мгновений молча стоит и глядит на Зверушку глазами, полными ненависти, но затем отворачивается обратно к воде.

Поняв, что опасность продолжения побоев миновала, Зверушка еще какое‐то время лежит на земле и переводит дух. Она вытирает губу рукой и смотрит на окровавленную тыльную сторону ладони.

Хозяин все это время неподвижно сидит, глядя на воду, а затем достает другого червя из кармана и принимается насаживать его на крючок.

Во второй половине дня откуда ни возьмись появляются серые тучи, постепенно затягивающие небо. За них прячется солнце, и весь мир вокруг становится таким же серым и тусклым, как и сами тучи, грозящие земле дождем.

Грустная и озадаченная Зверушка сгорбившись сидит в нескольких метрах позади Хозяина, который неподвижно наблюдает за поплавком. За последнюю пару часов он несколько раз насаживал новых червей и заново закидывал удочку, но выудил всего двух небольших карасей.

Медленно темнеет. Дождь еще не идет, но может вот-вот начаться.

Хозяин неторопливо и с небольшим трудом приподнимается с места, сматывает самодельную удочку и прячет ее в кустах. Поднимает с земли ржавое ведро с рыбами, корзинку и палку и молча проходит мимо Зверушки. Понимая, что приглашения ждать не стоит, печальная Зверушка отправляется вслед за ним.

Хозяин с каменным лицом следует по тропинке в обратном направлении. В ржавом ведре плещется вода с двумя карасями. За Хозяином вяло тащится Зверушка. Тучи окончательно затянули небо, и на землю начинают падать капли дождя.

И вот снаружи уже льет как из ведра. Дождь отбивает дробь на ветхой крыше халупы. Это мог бы быть вполне уютный звук при других обстоятельствах, но в текущей обстановке это совсем не так.

Мрачный Хозяин сидит за столом, на котором стоит слабо светящаяся масляная лампа, и ест похлебку из вареных карасей. Рядом с ним уже наполовину пустая банка с ягодной брагой. Позади Хозяина, сгорбившись, на полу сидит Зверушка, которая робко доедает брошенные ей рыбьи потроха.

Хозяин подносит банку к губам и залпом, делая несколько больших глотков, допивает все ее содержимое. Резко ставит ее обратно, упирает локти в стол и скрючивается. Зверушка доедает последние остатки потрохов с грязного пола, поднимает жалобные глаза и замечает, что спина Хозяина едва заметно содрогается. Сначала негромко, но затем все заметнее Хозяин плачет.

– Я очень устал, – произносит от негромко.

Зверушка медленно и осторожно приближается к Хозяину. Она подходит достаточно близко, чтобы заглянуть ему в лицо, но его ладонь, закрывающая лицо, не дает ей это сделать.

– Все совсем не так, как я хотел, все не так.

Зверушка раздумывает над тем, не положить ли голову Хозяину на колени. Нужно это в первую очередь для того, чтобы попытаться утешить Хозяина, но еще это нужно и самой Зверушке. В душе у нее зияет пустота, как непроглядная тьма в глубине гнилого пня. Однако Зверушка хорошо знает, что соваться к Хозяину без спросу стоит далеко не всегда.

Она пытается оценить его состояние, но ей трудно это сделать, так как плачущего Хозяина видит она совсем нечасто. Зверушка решает не вступать с ним в физический контакт, а дождаться какого‐либо знака, который бы помог ей лучше понять его настроение. Но не в силах справиться с душевной тоской Зверушка начинает негромко поскуливать.

Кажется, Хозяин этого совсем не замечает и продолжает беззвучно рыдать. И от бессилия как‐либо помочь ему Зверушка издает звук, который немного отличается от ее стандартного набора, состоящего из скулежа, повизгиваний и прочих неразборчивых проявлений эмоций. Этот звук совсем не из тех, которые она обычно издает.

Внезапно вскинувший голову Хозяин в ярости с разворота сильно бьет локтем Зверушку в лицо.

– Я что тебе говорил по поводу слов?! Ты не можешь говорить, не должна говорить! – кричит он пьяным голосом.

Зверушка в ужасе отскакивает от Хозяина, а тот резко встает с табурета и с заплаканным мертвенно-бледным лицом старика выпаливает:

– Это все из-за тебя, ненужная ты тварь! Ты во всем виновата!

У него начинается настоящая истерика. Лежащая на спине Зверушка с ужасом смотрит на возвышающегося над ней рыдающего Хозяина. Что она сделала, что привело его к такому состоянию? В чем она провинилась? Она не может ответить на эти вопросы, хоть и понимает, что дело явно в ней.

Хозяин уже не может остановить рыдания и просто бессильно опускается обратно на табурет. Таким старым и несчастным Зверушка не видела Хозяина давно. По крайней мере, она не помнит, чтобы Хозяин когда‐либо еще пребывал в таком отчаянии (даже прошлой зимой он был не настолько подавлен). Со смешанным чувством жалости и ужаса она просто лежит на полу, неспособная пошевелиться, и смотрит на содрогающегося от плача Хозяина.

Он еще какое‐то время сидит, схватившись за лицо, но затем его стенания постепенно утихают. Хозяин протягивает дрожащую руку к банке, в которой еще недавно находилась брага, подносит ее ко рту в надежде, что на дне еще осталось несколько капель, но не получает желаемого. Он ставит пустую банку на стол, поднимается с табурета и шатающейся походкой подходит к окну с треснувшим стеклом. Он облокачивается на подоконник, задевая стоящие на нем деревянные фигурки животных, и всматривается в дождливую мглу снаружи.

– Где она? Не вижу, – бормочет он едва слышно себе под нос. Зверушка, оставшаяся лежать на полу возле стола, конечно же, этого не слышит.

Хозяин еще долго всматривается в промозглый, затопленный водой с неба мрак, опираясь на подоконник и едва заметно шатаясь, а затем медленно разворачивается и направляется к провонявшему матрасу.

Он практически падает на импровизированную кровать и остается лежать неподвижно, забыв укрыться одеялом. Совсем скоро он начинает храпеть.

Поняв, что Хозяин уснул, Зверушка выходит из оцепенения, поднимается с пола и медленно приближается к спящему Хозяину. Она садится рядом и, как часто делает в последнее время, грустно всматривается в его лицо. Оно старое, измученное и морщинистое.

Зверушка хватает не привыкшими брать предметы руками край одеяла и неловкими движениями натягивает его на Хозяина. Тут Хозяин издает громкий, протяжный и заунывный пердок, и Зверушка сильно подозревает, что он совсем не сухой. Хозяин часто пускает газы во сне по ночам, и Зверушке даже немного нравится нюхать этот запах, лежа у Хозяина в ногах. Запах напоминает ей, что Хозяин с ней рядом и даже чем‐то, хоть и очень отдаленно, похож на нее.

Но сегодня Хозяин не читал раритетную книгу и не испражнялся в ржавое ведро. Поэтому, скорее всего, этой ночью он будет пердеть больше обычного.

Масляная лампа на столе догорает. Маленькая комнатка становится все темнее и темнее, и когда масляная лампа гаснет, комната погружается в полный мрак. Точно такой же мрак, что царит снаружи в промозглой дождливой лесной ночи. Сродни тому самому мраку из недр полого пня, внутри которого нет ничего.

Зверушка, которую саму клонит в сон, готовится устроиться в ногах у Хозяина, но вдруг вздрагивает от его внезапного бормотания:

– Она исчезла… Моя дымящая труба…

И Зверушка решает посидеть рядом с ним еще немного. На всякий случай. Если вдруг расстроенный Хозяин проснется и его нужно будет чем‐то утешить, Зверушка будет рядом и будет бодрствовать.

Она сидит неподалеку от храпящего Хозяина во мраке, грустно смотрит в темную пустоту, где, должно быть, находится его лицо, и ждет. Глаза начинают сами по себе непроизвольно закрываться, но она продолжает бороться со сном.

Наконец, когда Зверушке кажется, что прошло уже достаточно времени, а Хозяин все храпит, она устраивается у него в ногах. Как обычно, кладет руку на его лодыжку и вскоре засыпает.

Ночью, когда Зверушка уже крепко спит, Хозяин начинает ворочаться и ворчать во сне. Сначала он мычит что‐то нечленораздельное, но вскоре негромко сквозь сон произносит слова:

– Нет… Не надо. Я Хозяин… Хозяин… Хозяин – это я!

Затем его бормотание прекращается, сон выравнивается, а в воздухе снова начинает пахнуть его газами.

Зверушка, конечно же, этого не слышит и не чувствует. Она крепко спит, свернувшись у Хозяина в ногах. И мы никогда не узнаем, что за кошмар Хозяину только что приснился.

Но мы можем заглянуть в сон Зверушки. Он тоже далеко не из приятных.

Сначала Зверушка, пребывающая в полной темноте, слышит звук. Это нечто среднее между гудением, жужжанием и высокочастотным треском. Как будто вокруг стрекочут тысячи умирающих сверчков.

Затем она поднимает голову и пытается понять, есть ли над ней небо. Если оно и есть, то на нем нет ни звезд, ни луны. Однако, как ни странно, окружающее пространство не лишено света, хоть определить его источник невозможно. Свечение исходит отовсюду, из каждой частицы пространства вокруг. Но это не добрый свет. Это бледно-алый свет, который, кажется, источает сама тьма. Это не тот свет, который можно увидеть глазами, но его можно почувствовать. Это зловещее свечение, испускаемое мраком, и оно не несет в себе ничего хорошего и доброго. Оно разрушает и опустошает все вокруг.

Мы оглядываемся по сторонам и замечаем бескрайнее сумрачное поле почерневшей жухлой травы. Оно простирается во все стороны, насколько хватает глаз, а вдали уходит в бесконечную тьму. Очень скоро это бескрайнее поле станет разрастаться, увеличиваться в размерах и захватит весь мир. Все вокруг превратится в пустоту с пожухлой травой под ногами, и не останется в мире ничего хорошего. Тьма и злое излучение поглотят все.

Стрекочущий звук умирающих сверчков (а может быть, они уже умерли, но почему‐то все еще продолжают стрекотать?), сопровождаемый монотонным гудением, усиливается и заполняет пространство так же, как и зловещий бледно-алый свет. И мы замечаем еще одну деталь. Мрачное небо над головой неоднотонно. Оно расчерчено параллельными линиями, тянущимися из одного конца поля в другой. Линии делят небо на несколько сегментов, каждый из которых по-своему пуст и полон отчаяния.

Видение наполнено предчувствием неумолимого конца. В нем нет надежды, нет даже и крупицы радости. Есть только бесконечный ужас и безысходность. В этой тьме есть только КОНЕЦ.

Зверушка с криком просыпается и открывает испуганные глаза. Еще какое‐то время она не понимает, где находится, а зрение ее двоится. Как часто бывает, ночной кошмар быстро улетучивается из памяти, оставляя в сознании только неясные образы. Хотя даже образами это не назовешь. Единственное, что помнит Зверушка о своем сне, – это то, что он был как‐то связан с тьмой и мертвыми насекомыми. Но даже это через минуту полностью испаряется из ее головы.

Моргнув несколько раз, чтобы сбросить сонную пелену с глаз, Зверушка озирается по сторонам и окончательно убеждается, что она проснулась там же, где и всегда. Дождь больше не стучит по крыше, а из окна с треснувшим стеклом пробивается слабый утренний свет. Слишком рано, Хозяин еще не проснулся. Но почему тогда не слышен его храп?

Зверушка резко вскидывает голову и перебрасывает взгляд на старый провонявший матрас, на котором должен спать Хозяин. Но его там нет. Вместо него Зверушка видит грязное одеяло, лежащее сбоку от провонявшего матраса, как будто его небрежно скинули в сторону.

Как мог Хозяин проснуться раньше Зверушки? Такого практически никогда не случалось. Разве что пару раз, когда Хозяина тошнило ночью. Но даже в таких случаях она всегда просыпалась, когда сквозь сон слышала звуки рвоты, падающей на дно ржавого ведра.

Однако сейчас ничего подобного не было. Хозяин просто исчез, а Зверушка даже этого не почувствовала. Вероятнее всего, это случилось, когда она видела тот страшный сон. О чем же он был? Зверушка уже ничего о нем не помнит.

Она судорожно оглядывается по сторонам в надежде, что Хозяин может еще находиться в хижине. Вполне вероятно, что он, сгорбившись, сидит за столом или сгребает в кучу угли в очаге. Но нет, и там его нет.

Зверушка резко вскакивает с глазами, расширенными от страха. В голове ее проносится рой хаотичных мыслей, пока она лихорадочно пытается начать соображать. И тут она замечает стоящие неподалеку от покосившейся двери корзинку и ржавое ведро. Нет, этого не может быть. Этого точно не может быть. Хозяин никогда не уходит без них. Это просто невозможно. Во всех действиях Хозяина всегда есть смысл. И есть смысл в том, что каждый день он берет с собой ржавое ведро, и корзинку, и палку. По-другому просто невозможно.

Зверушка хаотично передвигается по комнате из одного угла в другой, будучи не в состоянии успокоиться и не зная, что делать.

Успокойся, этим делу не поможешь.

Эта мысль проносится в голове Зверушки и немного ее отрезвляет.

Зверушка подскакивает к треснувшему окну и выглядывает на улицу. Там никого нет. Только капли дождя застыли с другой стороны мутного стекла с трещиной. Зверушка подходит к покосившейся двери. Немного помедлив, прикладывает к ней руку и медленно ее приоткрывает. В открывшейся щели она видит далекую дымящую трубу за деревьями. Она все еще там, по-прежнему дымит.

Боясь выйти из хижины, Зверушка просовывает голову в щель и оглядывается по сторонам, но на глаза не попадается совершенно ничего, что могло бы хоть как‐то ее утешить. Когда она поворачивает голову вправо и видит прислоненную к стене хижины палку Хозяина, ее сердце сжимается. Она в ужасе от того, что палка стоит на своем месте. Как будто Хозяин никуда не уходил, а, наоборот, вернулся из леса. Тогда Зверушка оборачивается и снова окидывает взглядом пустую комнату. Хозяин точно должен быть где‐то здесь, но по какой‐то странной причине его нет.

Зверушка издает жалобный стон отчаяния. Она закрывает покосившуюся дверь и возвращается в центр комнаты, но совершенно не представляет, что ей делать, и потому не может найти себе места.

Какое‐то время она сидит на полу, низко опустив голову и обхватив ее руками, пытаясь восстановить контроль над собой и избавиться от охватившей ее паники. Когда это наконец с большим трудом удается, она приподнимает голову и еще раз вглядывается в мутное стекло, в трещину в нем, и смотрит на капли, оставшиеся после дождя с наружной стороны.

Но ведь Хозяин точно не мог просто так исчезнуть. Он не мог просто так оставить хижину, которая стоит в центре мироздания, вместе со Зверушкой в ней. Он не мог оставить ни ржавое ведро (а куда еще девать карасей и испражняться?), ни корзинку (куда иначе ему класть ягоды и грибы?), ни палку, прислоненную к наружной стене хижины (а чем еще ему приподнимать опавшие листья в поисках грибов?). Он не мог оставить мятый котелок у очага, провонявший матрас, раритетную книгу и другие еще не прочитанные тома с полки. Он не мог оставить Зверушку.

И несмотря на весь ужас этой мысли, она в какой‐то мере придает Зверушке надежду. Успокаивает. Хозяин должен вернуться за своими вещами и за ней.

Она подходит к столу, приподнимается над ним, облокотившись руками на табурет, и рассматривает стоящие на нем вещи. Высокая деревянная фигурка человека и незаконченная фигурка зверушки чуть поменьше. Мятый котелок с недоеденной рыбной похлебкой.

Помогая себе руками, Зверушка засовывает лицо в мятый котелок и делает пару глотков холодной похлебки. Затем она возвращается в центр комнаты, устраивается поудобнее и начинает ждать.

Она ждет и ждет, но долго ничего не происходит. Очень долго. Проходит настолько много времени, что за окном уже темнеет.

И несмотря на то что Зверушка прикладывает все возможные усилия, чтобы себя успокоить, ей не дает покоя одна мысль, которая все крутится у нее в голове, как назойливое насекомое. Что, если Хозяин все‐таки ушел? Примерно так, как это случилось прошлой зимой. Только на этот раз он ушел насовсем. Насовсем. Возможно ли такое?

И эта жуткая мысль странным образом отдается болью во всем теле Зверушки, в особенности в ее покалеченных ступнях.

До Зверушки доносится едва уловимый звук снаружи. Нечто, похожее на шуршание приминаемой под ногами травы, слышится все ближе и отчетливее. Лежащая на полу Зверушка резко вскакивает и настораживается. Не кажется ли ей?

Но вдруг с другой стороны мутного стекла с трещиной появляется человеческая фигура, идущая неровной походкой. Это точно Хозяин, так как в мире не может быть больше никого другого, кроме него.

Через мгновение покосившаяся дверь открывается, и действительно в хижину входит пошатывающийся Хозяин. Зверушка тотчас бросается к нему, припадает лицом к его ногам и начинает жалобно скулить. Она не замечает, что в правой руке Хозяин сжимает полупустую бутылку водки, а сам он сильно пьян.

– Отвянь, – произносит Хозяин злобным пьяным голосом и резким движением ноги отталкивает Зверушку.

Она отскакивает в сторону, и Хозяин проходит вглубь хижины неровной походкой. Зверушке не остается ничего иного, кроме как сидеть и смотреть на его действия. Пошатываясь, он подходит к столу и пытается зажечь лампу, так как в хижине уже довольно темно. Но лампа не хочет зажигаться. По всей видимости, масло в ней закончилось днем ранее.

Тогда он опускает свое тело на табурет, откручивает крышку бутылки и делает глоток. Какое‐то время сидит неподвижно, а затем нетвердой рукой пододвигает к себе мятый котелок, слишком сильно наклонив его. Небольшая часть оставшейся похлебки проливается на стол.

Хозяин берет мятый котелок, громко допивает остатки похлебки, ставит его обратно на стол и принимается обсасывать оставшиеся на дне рыбьи кости. Он снова подносит бутылку ко рту и делает еще пару больших глотков. Вернув бутылку с глухим ударом на стол, он жмурится, как будто ощущает сильную боль в груди, и, как нередко бывает, впадает в неподвижный транс.

Зверушка, сильно напуганная необычным поведением Хозяина, сидит возле выхода из хижины и смотрит на его спину с выражением бесконечной печали и одновременно страха на лице. Такое поведение совсем нехарактерно для того Хозяина, в каждом действии которого всегда есть смысл.

Он начинает тихо бубнить себе под нос что‐то неразборчивое. Надеясь повлиять на настроение Хозяина, Зверушка решает рискнуть и приблизиться к нему, хоть разум и подсказывает ей этого не делать. Она очень медленно, прикладывая все усилия, чтобы ни одна деревянная половица не скрипнула под ее весом, подходит к неподвижно сидящему и что‐то бормочущему Хозяину, еле слышно садится рядом с ним и поднимает глаза на темный профиль его лица в плохо освещенной сумеречным светом комнате.

Лицо Хозяина не выражает абсолютно ничего. Оно старое, морщинистое и полностью лишено каких‐либо эмоций. Единственное движение на лице Хозяина – от его губ, которые быстро шевелятся и что‐то монотонно бормочут.

Зверушка, пораженная внешним видом и настроением Хозяина, издает едва слышный скулящий звук. Она испытывает страх, но не тот трепет перед Хозяином, в котором часто пребывает, когда он рядом. Это страх не перед Хозяином, а за него.

Зверушка очень робко по привычке пытается прикоснуться щекой к плечу Хозяина, чтобы дать ему понять, что она рядом и сочувствует. Дать понять, что она просит прощения за свое дурное поведение и за любой другой, неосознанно совершенный ею поступок, который мог так разгневать и обидеть Хозяина. Она хочет показать, что любит его, и очень надеется, что это сделает его жизнь хоть немного светлее. Она не просит его ответной любви, так как знает, что никогда ее не получит. Ей достаточно знать, что ее любовь делает Хозяина хотя бы немного счастливее.

Зверушка прикасается к его плечу. Но совершенно ничего не происходит. Хозяин все так же неподвижно сидит и производит бессмысленный набор звуков. Возможно, он не почувствовал прикосновения? В страхе за рассудок Хозяина и в надежде исцелить невесть откуда взявшуюся его душевную болезнь Зверушка решает положить голову ему на колени. Как она это делает обычно, когда Хозяин сидит за столом и пребывает в хорошем настроении. Может быть, это пробудит его разум ото сна?

Со смешанным чувством страха и сострадания она опускает голову Хозяину на колено. Тут шок и страх за Хозяина сменяются страхом за себя саму. Что он может сделать с ней в таком расположении духа? И когда щека Зверушки соприкасается с коленом, этот страх не проходит. Он только усиливается.

Но затем проходит мгновение, и еще одно, и ничего не происходит. Совершенно ничего. Страх за себя саму отступает.

Вдруг бормотание Хозяина прекращается. Зверушка настораживается, но уже не из страха за собственное существование. Это слабая надежда на то, что прикосновение ему помогло. Исцелило. Что любовь, которую Зверушка испытывает к Хозяину, каким‐то странным образом передалась ему через простой жест, через простое соприкосновение ее щеки с его коленом в грязных дырявых штанах.

Очень мягко на голову настороженной Зверушки опускается ладонь Хозяина. Она ложится на ее волосы, словно опавший дубовый лист. Как слабый осенний ветер, играющий в ее волосах. И Зверушка понимает, что все хорошо. Что Хозяин возвращается из странного сомнамбулического состояния. Сейчас он погладит Зверушку по волосам, и обнимет ее, и, может быть, даже расплачется. Но это будут слезы радости, а не страдания и отчаяния. И главное, что все это происходит сейчас. И Зверушка этому несказанно рада. Глуповатая улыбка неосознанно появляется на ее лице.

Внезапно сильная рука Хозяина сжимается, и в крепко сжатом кулаке оказывается целая копна спутанных волос Зверушки. Ее улыбка моментально испаряется, и вместо нее на лице появляется выражение неописуемого ужаса.

– Мерзкая тварь, – тихо, но зловеще звучит безжизненный голос Хозяина.

Слова эти произнесены сквозь зубы с такой нечеловеческой ненавистью, что душа Зверушки уходит в пятки. Хозяин тяжело поднимается с табурета, все еще держа за волосы Зверушку, которая неспособна издать ни звука.

Вторая рука Хозяина сжимается в кулак и поднимается. Зверушка бросает взгляд на занесенный над ней кулак и испытывает ужас от того, что все это происходит сейчас. Кулак тотчас же обрушивается на ее лицо с чудовищной силой. Затем поднимается и снова обрушивается. А затем еще раз, и еще.

Хозяин наносит несколько неимоверно мощных ударов. Несмотря на сильное опьянение, бьет он уверенно и метко. Подпитываемый нечеловеческой злобой, он повторяет эти движения снова и снова. На мгновение удары прекращаются, но лишь для того, чтобы Зверушка выплюнула окровавленную слюну вместе с несколькими передними зубами. Нос ее сломан и кровоточит, а правый глаз подбит.

Хозяин яростно треплет Зверушку за волосы.

– Я все отдал ради тебя… Променял на тебя весь большой мир! А ты… Неблагодарная скотина, ты меня подвела, – произносит он пьяным гневным голосом. – Не нужна ты мне! Ничего мне теперь не нужно!

Вытянув на полную длину руку, продолжающую держать Зверушку за волосы, Хозяин с ненавистью и отчаянием бьет Зверушку ногой в живот. Она, уже слабо понимающая, что с ней происходит, издает лишь глухие визги. Не от боли, а просто потому, что удары ноги, приходящиеся ей в живот и грудь, сдавливают ее легкие, извлекая из них визжащие потоки воздуха, словно из резиновой детской игрушки.

Финальный удар в живот оказывается самым мощным. Вместе с ним Хозяин отпускает волосы Зверушки и отшвыривает ее в сторону. Зверушка отлетает к дальней стене, сильно ударяется головой и теряет сознание.

Тьма поглощает все вокруг. Мрачное поле с линиями, разрезающими небо на части. Черная пожухлая трава под ногами. Она притягивает к себе. Все бескрайнее поле – это трясина, которая засасывает любого, кто здесь оказывается. Она хочет забрать еще одного путника, сбившегося с тропы. Чтобы он замолчал, как и остальные. Хочет утащить его под землю, в кромешную тьму с запахом сырой земли. Трясина засасывает все глубже и глубже. Мертвые сверчки стрекочут все громче, и этот звук только усиливается. Пустота и бездна зовут к КОНЦУ.

Тьма и пустота довлеют еще очень долго. Но потом во мраке появляется нечто осязаемое. Не объект, но чувство. Первое, что ощущает Зверушка, – нарастающую чудовищную головную боль. Сквозь узкую щелочку приоткрытого века в сознание Зверушки проникает слабый свет. Она открывает глаз пошире и понимает, что это утренний свет, пробивающийся в хижину через мутное стекло с трещиной.

Зверушка лежит на полу все в той же нелепой позе, в которой она потеряла сознание после удара головой о бревенчатую стену. Она пытается пошевелить рукой, и это удается, но с большим трудом. Голова ее раскалывается на части, а шея сильно онемела и затекла.

Зверушка медленно переваливается на бок, чтобы перераспределить вес и положить голову на пол. Каждое движение отдается ужасной болью в шее и голове. Лица она практически не ощущает, но уверена, что с ним тоже не все в порядке. Зверушка пытается распрямиться и, преодолевая боль, вытягивается во весь рост и выпрямляет позвонки шеи.

Когда боль немного стихает, а зрение перестает двоиться, Зверушка оглядывает комнату. Она пуста, Хозяина в ней нет. Зверушка пытается приподняться, но это отдается во всех членах ее тела. Она понимает, что грудь и живот тоже ноют от тупой, не проходящей боли. Приходится лежать неподвижно и надеяться, что боль утихнет сама по себе и, по крайней мере, позволит Зверушке подняться на ноги.

Наконец она медленно и с огромным трудом приподнимается с пола, опершись на одну руку, поднимает голову и спину (все эти действия отдаются в шее и затылке), и ей удается встать на четвереньки.

Из полуоткрытого рта Зверушки на пол начинает капать кровь. Зверушка сплевывает кровавый сгусток, подносит правую руку ко рту и вытирает губы. Затем она ощупывает лицо и понимает, что подбитый правый глаз сильно заплыл и совсем не видит. Даже легкое прикосновение к нему вызывает острую мучительную боль. Нос тоже ужасно болит, и дышать через него едва удается.

Зверушка поднимает голову и еще раз оглядывает комнату, чтобы удостовериться, что, кроме нее, в хижине действительно больше никого нет. Все так, она одна. Тогда, оставаясь на четвереньках, она пробует сделать пару шагов, и это у нее получается, хоть все тело болит и сопротивляется любым движениям.

Несмотря на шок от случившегося, Зверушка осознает, что сильно голодна. Желудок, сжавшийся в ее болящем животе, жалобно урчит. Очень медленно и с большим трудом Зверушка подбирается к столу и пытается взобраться передней частью на табурет. Несмотря на протестующую и разрываемую болью грудь, это наконец удается.

Зверушка приподнимается выше уровня стола и первое, что замечает на нем, – это две деревянные фигурки, оставленные Хозяином. Зверушка долго глядит на фигурки, стоящие рядом друг с другом, затем медленно протягивает дрожащую руку и осторожно притрагивается к деревянному человечку. Из глаза Зверушки на заляпанный жирными пятнами, грязный стол падает одинокая слеза.

В животе снова громко урчит, и Зверушка заглядывает в стоящий на столе мятый котелок. Однако в нем совсем ничего нет, кроме обглоданных костей рыб. Она пододвигает мятый котелок ближе, достает из него кости и начинает жадно их обсасывать, даже пытается разгрызть. Проделав это с хребтами обоих карасей и поняв, что голод такими жалкими остатками пищи никак не утолить, Зверушка возвращается на пол и идет к покосившейся двери, рядом с которой стоит металлическая миска с остатками озерной воды, и жадно их допивает. Чтобы утолить жажду, этого явно мало, но других запасов жидкости в хижине нет. Или есть?

Задумавшись на мгновение, Зверушка смотрит на стоящие под столом многочисленные банки с ягодной брагой, но, отмахнув глупую и даже в чем‐то кощунственную мысль, пошатываясь, возвращается в центр комнаты. Именно это место служит ей исходной позицией, которую она занимает, когда ждет возвращения Хозяина.

Ждет ли она Хозяина сейчас, после всего того, что он с ней сделал? Да, она его ждет. Потому что не знает, что еще можно сделать. Единственная ее надежда – это ожидание возвращения Хозяина. Неважно, в каком расположении духа. Он ее Хозяин. Она ничто без него. Без него жизнь не имеет смысла, да и вообще невозможна. Это не может подвергаться никакому сомнению. Кто будет ловить карасей, кто будет их варить в мятом котелке, кто будет бросать на пол их головы и потроха? Кто, если не Хозяин? Кого ей любить, если не Хозяина? Кому быть преданной? Хозяин – это все, что у нее есть. Это весь ее мир. И сейчас она его ждет.

И она ждет, и ждет, и ждет. А за треснувшим окном становится все темнее, и холоднее, и безысходнее. А Зверушка продолжает ждать своего Хозяина.

И вот снаружи уже совсем стемнело. Внутри хижины Зверушка все сидит на полу в центре комнаты. Она не сводит глаз с покосившейся двери в надежде, что она откроется. Но этого все не происходит. Зверушка застыла в одном положении и пристально смотрит на покосившуюся дверь уже довольно долго. Настолько долго, что впала в некий бессознательный транс и, кроме единственного объекта, который находится в центре ее внимания, все остальные предметы вокруг исчезли. Есть только покосившаяся дверь и ничего больше.

Смешанный с ноющей болью во всем теле, голодом, жаждой и усталостью транс дает странный эффект. Покосившаяся дверь начинает как будто сама по себе приближаться к Зверушке, хоть Зверушка прекрасно понимает, что это невозможно. Однако во внутренней реальности Зверушки есть только покосившаяся дверь и осознание того, что все происходит в настоящем времени. Все происходит сейчас.

И тут Зверушке приходит мысль, что ждать Хозяина осталось совсем недолго. И это даже не мысль, а странная уверенность. Она не подкреплена абсолютно ничем, но растет с каждым мгновением. К Зверушке приходит осознание, что через мгновение покосившаяся дверь откроется и в хижину войдет Хозяин. Зверушка знает это совершенно точно. Она знает, что это случится сейчас!

Но ничего не происходит.

Странно, но уверенность никуда не делась. Наоборот, она усилилась. Зверушка знает, что покосившаяся дверь откроется… сейчас!

Нет. Этого не может быть. Покосившаяся дверь все еще закрыта. Но ведь за ней точно стоит Хозяин. И он войдет… сейчас!

Он не входит. Почему он медлит? Чего он ждет? Хозяин должен был войти только что, но он этого не сделал. Дыхание Зверушки учащается. Сердце в ее груди начинает биться с удвоенной частотой.

А между тем в сознании Зверушки покосившаяся дверь приблизилась к ней уже вплотную. Она занимает все пространство вокруг, а ее старая деревянная ручка уже почти касается носа Зверушки. И ручка действительно коснется, потому что покосившаяся дверь откроется… сейчас!

И на этот раз ничего не происходит. Покосившаяся дверь остается закрытой.

Внутри Зверушки что‐то обрывается. Она резко выходит из транса, и зрачок ее уцелевшего глаза сужается. Зверушка внезапно срывается с места и, забыв про боль, подскакивает к треснувшему стеклу всего лишь для того, чтобы увидеть, что Хозяина, который должен (обязан!) стоять снаружи, там действительно нет. Его там нет! Как такое вообще возможно? Только не в этой реальности!

В панике Зверушка кидается к покосившейся двери и хватается за деревянную ручку. Ее должен был открыть Хозяин пару мгновений назад, но он этого не сделал. Может ли Зверушка открыть ее сама? Достойна ли она этого? Не накажет ли ее за такую выходку Хозяин (разумеется, когда он наконец вернется)?

И тогда очень робко, как будто боясь оскорбить своей гордыней, тщеславием и высокомерием Хозяина (которого нет с другой стороны покосившейся двери), Зверушка приоткрывает дверь и высовывает в открывшийся проем голову.

Холодный ночной воздух касается лица Зверушки. Она озирается по сторонам и окончательно убеждается, что Хозяина нет ни за дверью, ни где‐либо поблизости. Должна ли она остаться ждать его в хижине или стóит, по крайней мере ненадолго, выйти и осмотреться? Что, если Хозяин стоит где‐то совсем рядом, но спрятавшись от Зверушки? Что, если он как раз в паре шагов от замшелого валуна, но не достает до границы видимости, обозначенной рамой мутного окна с трещиной? Должна ли Зверушка пойти в таком случае Хозяину навстречу?

Она пытается размышлять обо всем сразу, не решаясь выйти из хижины, но паника не дает мыслить здраво. Мысли путаются, а принять какое‐либо решение кажется невозможным.

Однако надежда, что Хозяин всего лишь устроил ей какую‐то странную жестокую проверку и ждет где‐то совсем рядом, побеждает сомнения. Зверушка решает рискнуть и выйти наружу, чтобы проверить и узнать наверняка, нет ли Хозяина поблизости.

Она осторожно открывает дверь пошире и робко делает несколько шагов вперед. Несмотря на нерешительность и медлительность ее действий, сердце в груди у Зверушки колотится как бешеное. Никогда раньше Хозяин не оставлял ее одну так надолго. Что бы ни случалось и что бы между ними ни происходило, Хозяин всегда возвращался домой, когда темнело. По-другому просто не может быть. Это как рассвет и закат, которые непременно начинают и заканчивают каждый день и являются неизменными постоянными мира. Ежедневное возвращение Хозяина вечером сродни подобным непоколебимым истинам.

А если Хозяин сегодня не вернулся, то взойдет ли солнце утром? Что, если мир изменился и теперь в нем не будет ни рассветов, ни закатов, ни возвращения вечером Хозяина с ржавым ведром и корзинкой в руках?

От этих мыслей Зверушка издает жалобный стон. На нетвердых ногах она делает пару шагов в сторону и пытается разглядеть в темноте замшелый валун, лежащий в нескольких десятках шагов от хижины. Ей помогает только холодный свет луны, слабо освещающий ночной мир вокруг. Замшелый валун все еще на месте, но рядом с ним никого нет. Ни рядом, ни даже в отдалении, около кромки темного леса.

И тут дыхание Зверушки замирает, а ее уцелевший глаз расширяется от ужасного осознания, которое только что к ней пришло. Хозяин не вернется. Он ушел навсегда. Ушел в мир, где «все по-другому». Зверушка обычно не очень хорошо понимает слова, которые произносит Хозяин, но значение этих недавно услышанных ею слов уловить она все же смогла. Наблюдательная Зверушка уже давно заметила, что внимание Хозяина долгое время по непонятной причине привлекал один, казалось бы, совсем незначительный отдаленный объект.

Зверушка переводит взгляд на дальние верхушки деревьев на горизонте и одинокую дымящую трубу, слабо виднеющуюся в темной дали. А она все еще дымит.

Осознав, что глядит на дымящую трубу, задержав дыхание, уже достаточно долго, Зверушка делает выдох, который вырывается из нее вместе с душераздирающе тоскливым и полным безысходности воем.

Она набирает в легкие новую порцию свежего воздуха, но от этого голова у нее резко идет кругом. Ноги подгибаются, и Зверушка оседает на землю. Она низко пригибается, а вытянутыми вперед руками хватается за пожухлую траву и крепко сжимает ее в кулаках. Сидя в таком положении, Зверушка начинает совсем негромко полускулить-полурыдать, выдирая траву с корнями и скребя пальцами с длинными ногтями сырую землю. Надежды больше нет. На сей раз Хозяин не вернется, теперь Зверушка уверена. Точно не в этот раз.

Она еще долго сидит и скребет пальцами землю, издавая глухие всхлипы и стоны, но неожиданно совсем близко раздается спокойный, лишенный каких‐либо эмоций голос:

– Ты сама во всем виновата, Зверушка. Теперь ты сама по себе.

Рыдания Зверушки застревают у нее в груди, и она на мгновение замирает. Зверушка приподнимает голову и озирается по сторонам в поисках того, кто только что произнес эти слова. В том, что прозвучавший голос принадлежал Хозяину, у Зверушки нет никаких сомнений. Кто бы еще это мог быть?

Но рядом никого нет. Послышалось ли ей? Или это голос Хозяина достиг ее сознания, необъяснимо преодолев большие расстояния, откуда‐то из-за далекой дымящей трубы?

И неудивительно, что прозвучавшее в голове Зверушки послание Хозяина, несмотря на его содержание, тем не менее вселяет в Зверушку некое подобие надежды. Да, теперь она сама по себе. Но ведь звучащий в ее голове голос означает невидимую и необъяснимую связь с Хозяином.

Она снова поднимает взгляд на далекую дымящую трубу за лесом, но на этот раз, помимо отчаяния, в ее взгляде присутствует и маленький проблеск надежды. Странная уверенность в том, что еще не все потеряно. Что Хозяина еще возможно найти. Догнать, пока он не ушел слишком далеко, и даже (может быть) его вернуть.

Должна ли Зверушка отправиться за ним прямо сейчас? Нет, конечно, нет. Она не сможет этого сделать. Но что ей остается? Дожидаться в хижине своего конца? Конца мира, конца времен? Это тоже не имеет никакого смысла. Она прекрасно это понимает. Единственный способ продолжить существование – последовать за Хозяином.

Но когда? Не стоит ли дождаться утра? Дождаться рассвета, когда мрак вокруг рассеется, а солнце поднимется в небо и в лесу будет не так страшно. Но ведь рассвет не наступит, если Хозяин не вернется. В таком случае рассвет не наступит никогда! Не будет больше утра, и солнце уже никогда не поднимется из-за горизонта.

Тем более если продолжать медлить, Хозяин уйдет совсем далеко, за пределы дымящей трубы, в мир, где «все по-другому». А там его уже будет невозможно найти. Поэтому действовать нужно сейчас.

Зверушка, несмотря на ее едва сознательное состояние, набирается храбрости. Ей чрезвычайно сложно решиться, но других вариантов нет и быть не может. Если Зверушка хочет снова увидеть утро, и день, и золотистые лучи солнца, и вернувшегося вечером Хозяина с ржавым ведром и корзинкой в одной руке и с палкой – в другой, если она хочет продолжать жить, то за Хозяином следует отправиться сейчас.

И тогда Зверушка делает первый шаг к замшелому валуну. Она делает этот шаг без Хозяина рядом. Да, такое бывало и раньше, но всего пару раз, и заканчивались такие самовольные выходки не слишком хорошо.

Но теперешний шаг имеет совсем другую природу. Этот шаг отделяет жизнь от смерти и свет от тьмы. Поэтому это самый важный, но вместе с тем и самый сложный шаг в ее жизни.

Отойдя на несколько метров от хижины, она оглядывается назад. Покосившаяся дверь остается приоткрытой, как будто ненавязчиво предлагает вернуться. Но что дом может предложить теперь, когда Хозяина в нем нет? Вечную тьму и проникающий внутрь через бревна холод внешнего мира? Масляная лампа никогда больше не загорится на столе, очаг в углу никогда не зажжется снова. Позади больше нет ничего. Только темная смерть на грязном полу без надежды на спасение.

От таких мыслей сердце Зверушки сжимается еще сильнее. Но призрачная надежда и ощущение, что медлить нельзя, придают ей новую силу. Она отворачивается от опустевшего дома и продолжает путь в направлении замшелого валуна.

И вот он перед ней. Лежит все там же, где и обычно. И так же, как обычно, издает тот странный звенящий звук, резонирующий в сознании Зверушки.

На мгновение Зверушка замирает в нерешительности. Поднимающееся чувство страха где‐то глубоко внутри нее борется со странной внутренней уверенностью и надеждой. Чтобы противопоставить страху хоть что‐то, Зверушка собирает всю свою волю, которая, казалось, до этой секунды робко пряталась в темном углу ее сознания. Она делает осторожный шаг вперед, а затем еще один. Звон и гудение заметно усиливаются.

Какая‐то внешняя сила ее уверяет, что лучше остановиться. Лучше прекратить глупые попытки справиться с непреодолимым препятствием. Потому что сделать это без Хозяина невозможно. Как только она могла подумать, что способна сделать это одна?

И внезапно Зверушка понимает, что ее воля, которая сейчас служит единственным источником энергии, была всегда рядом. Именно она помогала Зверушке подняться после побоев Хозяина. Именно она помогала прийти к нему, прося прощения за свои проступки. И сейчас это помогает ей побороть замешательство.

Да, замшелый валун – это важное место. Точнее, он был важным местом, потому что означал границу мира, видимого Зверушкой изнутри оставшегося позади дома. Тем местом, где Хозяин пропадал для нее из виду. Но чем замшелый валун является сейчас, когда Хозяин ушел и, вполне вероятно, навсегда? Сейчас это место не значит ничего. Замшелый валун – это очередной предмет, который быстро теряет всякий смысл и всю важность для мира Зверушки.

Она протягивает дрожащую руку к вибрирующему и издающему звенящие звуки замшелому валуну (сердцебиение и дыхание ее учащаются), и, несмотря на все призывы сознания отдернуть руку, Зверушка заставляет себя к нему прикоснуться.

Она распрямляет ладонь и плотно прикладывает ее к замшелому валуну. Зверушка закрывает здоровый глаз и пытается выровнять дыхание. И это с трудом, но постепенно удается. И звенящий звук начинает утихать. А заодно со звуком уходит и паника, а сердце уже не пытается выпрыгнуть из груди.

И вот звон окончательно пропадает. Зверушка открывает глаз и смотрит на руку, прижатую к замшелому валуну. Просто валуну. Совершенно обычному валуну. Возможно, чуть более крупному, чем остальные камни, но не являющемуся чем‐то особенным.

Хорошо ли это? Да, возможно, это так в настоящую минуту. Но не покинула ли этот валун часть Хозяина? Та часть, которая делала его особенным даже для него самого? Ведь подходя к валуну, Хозяин всегда замедлял шаг, зная, что через мгновение оставшаяся дома Зверушка потеряет его из виду.

Зверушка отрывает ладонь от валуна, обходит его стороной и направляется к кромке леса впереди.

Наконец Зверушка вплотную подбирается к ближайшим осинам, отделяющим опушку от тьмы под их кронами. От Зверушки требуется еще одно волевое усилие, чтобы преодолеть и эту преграду.

Одушевленная победой над валуном, она снова призывает свою внутреннюю силу помочь ей. И сила откликается. Умноженная надеждой добраться до Хозяина, воля Зверушки помогает ей сделать решающий шаг вперед.

Шаг в бесконечно долгую, утонувшую во мраке леса ночь, слабо освещенную далекой холодной луной в беззвездном небе. Не одну, но несколько безрадостных ночей, оставшихся до конца этого мира. И если бы Зверушка в этот самый миг знала, чтó ждет ее в темном лесу, она никогда бы не осмелилась шагнуть в тот мрак, который скрывается под кронами деревьев. Вместо этого она в ужасе устремилась бы обратно в опустевшую хижину и провела в ней последние дни, медленно умирая на полу от отчаяния, голода и жажды.

Но она не знает и даже не догадывается, чтó ждет ее впереди. Поэтому этот шаг дается ей сравнительно легко.

В лесу гораздо темнее, чем ожидала Зверушка. Даже когда она находилась на открытой опушке, ей было сложно что‐либо разглядеть в свете призрачной луны дальше, чем на несколько метров вперед. Но под кронами деревьев царит практически кромешная тьма.

Паника внутри Зверушки нарастает с новой силой, и в голове ее возникают новые вопросы без ответов. Как она сможет пройти через лес к далекой дымящей трубе, если не может разглядеть во мраке даже свои собственные руки? И даже если она решится пойти вперед, то сколько времени займет ее путь во тьме? Чем тогда она будет отличаться от слепого червя, ползущего глубоко под землей и неспособного понять, куда он движется?

Этот поход не имеет никакого смысла. Не стоит искушать судьбу и двигаться во тьму. Лучше вернуться в знакомое место, где не так темно. В том месте тоже не осталось никакой надежды, но, по крайней мере, Зверушке там будет проще умереть. Там все привычно и знакомо, а если вспомнить уютные вечера с Хозяином, когда мутное стекло с трещиной запотевало от тепла внутри хижины, масляная лампа слабо светила на столе, а в очаге тлели угли, то получится успокоиться и, возможно, даже смерть покажется не такой страшной.

В любом случае там не настолько страшно и одиноко, как в этой беспросветной мгле.

Ведь это именно та самая кромешная тьма, которая существовала до того, как Хозяин сотворил мир. Он пришел неизвестно откуда в черные пустые пространства и своим появлением разогнал тьму и создал новую реальность. И в этой реальности сами по себе (и по воле Хозяина, конечно) начали вырисовываться вещи, которым суждено было стать центром мироздания.

В тот самый миг творения было создано абсолютно все, что теперь знает в этом мире Зверушка. Стоящая на опушке крохотная хибара с покосившейся дверью, мутное окно и трещина в нем, тепло очага и провонявший обоссанный матрас на полу. Ягоды в лесу, которые становятся брагой в бутылях Хозяина. Озерцо с карасями и ржавое ведро, в котором они попадают в дом, а затем покидают его в виде испражнений. Мятый котелок и полка со старыми книгами. Этот лес. И, вполне вероятно, даже далекая дымящая труба.

А затем в этом первозданном мире зачем‐то появилась Зверушка. Она появилась точно так же, как и все другие наполняющие мир предметы и существа. Материализовалась сама по себе из ниоткуда, когда Хозяин призвал ее из небытия.

И нет никаких сомнений, что Зверушка всегда была всего лишь крохотной частицей этого огромного и разнообразного мира. Ведь с самого своего появления она существовала внутри единого целого, которое сотворил Хозяин.

И даже если иногда Зверушке могло казаться, что она – одна из важнейших составляющих окружающей ее реальности (а думать так Зверушке всегда сильно хотелось), она все же понимала, что это далеко не так. Она ничуть не лучше любой другой такой же крохотной части этого мира, как она сама. Этому ее научил Хозяин. И она должна быть ему признательна за то, что он позволял ей существовать в его собственном мире. Не отторгал и не прогонял ее, а всегда разрешал быть с ним рядом.

Но сейчас все изменилось. Хозяин не прогнал Зверушку и не выдворил ее за пределы мироздания. Он сам покинул мир, который создал, вместе с оставшейся в нем Зверушкой. Возможно, он разочаровался в своем творении и все вещи вокруг, которые он так любил, перестали приносить ему радость. Караси в ржавом ведре, грибы под деревьями в лесу, Зверушка, ждущая его дома. Все это в одночасье стало для него бессмысленным, не приносящим удовлетворения и радости, попросту ненужным. Но почему же это случилось?

Зверушка думает, что знает ответ. Она и есть этот ответ. Именно она разочаровала Хозяина, когда не смогла дать ему то, что он искал в созданном им мире. Не смогла принести ему утешение, радость, счастье.

Неужели в ней самой было так мало счастья, что она не смогла поделиться им с Хозяином? Не смогла дать ему даже крупицу ее внутреннего счастья. Именно из-за этого Хозяин оставил ее и все остальные вещи, которые потеряли для него смысл. Теперь он на пути к далекой дымящей трубе и пределам мира. И совсем скоро он окончательно его покинет. Если Зверушка не поторопится.

И пока Зверушка думает об этом, она замечает, что может разглядеть во тьме тыльную часть собственной ладони, вытянутой вперед и слабо выделяющейся на фоне тьмы вокруг. Глаза Зверушки постепенно адаптируются к темноте, и вскоре она уже может различить не только свою руку, но и ствол дерева в паре метров от нее и небольшой куст поблизости. Луна все‐таки каким‐то чудом проникает в лес сквозь темные кроны деревьев и позволяет Зверушке видеть.

Зверушка наконец замечает и звуки вокруг, которые сначала почему‐то не доходили до границ ее восприятия. Лес полон ночных шумов: постукиваний, тихого скрежета деревьев, шорохов, шелеста листьев на ветру. Она замечает и запахи, которые немного отличаются от тех, что она привыкла ощущать в лесу днем. Это и запах сырой земли и опавшей листвы под ногами, и запах древесной коры и остатков свежих листьев на деревьях. Все эти запахи она чувствует более явно, чем днем. Возможно, именно окружающая тьма этому способствует.

И еще Зверушка чувствует ветер. Прохладный ветер, который обдувает ее лицо и треплет волосы. Все эти новые ощущения явно незнакомы Зверушке, тем не менее почему‐то действуют на нее успокаивающе. Вероятно, потому, что Зверушка ощущает себя вернувшейся из непроглядной пустоты, царившей до сотворения мира, обратно в реальность. Слабый свет луны помогает ей в этом. Она снова ощущает себя частью подлунного мира вокруг.

И осознание, что в лесу все‐таки можно что‐то разглядеть, тоже немного успокаивает Зверушку. По крайней мере, резко нахлынувший на нее приступ паники проходит, отдаляясь на второй план и оставляя лишь непроходящий страх, засевший в подкорке мозга еще на выходе из хижины, а еще ощущение отчаяния и уходящего времени. Да, не так уж много времени до того, как Хозяин окончательно покинет мир, который без него погибнет и обратится в прах.

Зверушка решает двигаться дальше как можно быстрее. Она понимает, что медлить нельзя, ведь любое промедление еще больше увеличивает расстояние между ней и Хозяином.

Она делает несколько шагов в направлении, которое должно привести ее к дымящей трубе, и практически сразу упирается в незамеченный ею ранее стоящий на пути куст. Зверушка почти падает, споткнувшись о него, но чудом удерживает равновесие. Обойдя куст, она крепко зажмуривает здоровый глаз (другой при этом отдается нестерпимой болью), снова его открывает и прикладывает все усилия, чтобы начать различать в темноте хотя бы немного больше деталей. Иначе путь по лесу будет сильно затруднен и займет гораздо больше времени, чем у нее есть.

Зверушка продолжает двигаться вперед и совсем скоро подходит к тому самому почерневшему трухлявому пню, который даже при свете дня пугал ее своей пустотой. Широко раскрытым глазом она глядит на это иссиня-черное пятно на фоне остального мрака.

Чтобы не рисковать, Зверушка решает не приближаться к пню, обойти его по широкой дуге. Сойдя с протоптанной Хозяином тропы, она несколько раз спотыкается о лежащие на земле упавшие сучья. Наконец пень остается позади, и Зверушка на него оглядывается. Она не может рассмотреть его очертания, но видит, как жуткая пустота внутри пня выделяется на фоне ночного леса. Даже окружающая тьма не кажется уже такой черной, как пустота, зияющая внутри этого гнилого порождения запредельной бездны.

И чем дольше Зверушка стоит, обернувшись и вглядываясь в уже преодоленную преграду, тем сильнее в ней растет уверенность, что, несмотря на все уверения Хозяина, эта бездна обитаема. Зверушка пытается заставить себя оторвать взгляд от черного пятна позади нее, но почему‐то у нее не получается. Тьма, что чернее даже пугающей темноты леса, кажется, ее притягивает.

И тут Зверушка понимает, что пятно уже нестатично. Оно медленно, но ощутимо увеличивается в размерах. Как будто пустота решила наконец выбраться из сдерживающих ее пределов старого пня. Пятно непроглядной тьмы все расширяется и расширяется, и Зверушка представляет, что нечто, таящееся в пне днем, решило покинуть убежище, чтобы выйти на ночную охоту.

Теперь Зверушка не просто подозревает, а уверена в том, что нечто и раньше каждую ночь выбиралось из пня и бродило вокруг хижины до рассвета, иногда припадая к стеклу с трещиной и смотря на спящих Зверушку и Хозяина. Это нечто и есть тот страх, который сидит в каждом темном углу мира и молчит.

И вот теперь, прямо сейчас, оно выбирается из бездны пня прямо у Зверушки на глазах, чтобы ее настичь и поглотить. И тогда Зверушка понимает, что продолжать смотреть на распространение черной субстанции в пространстве ни в коем случае нельзя. Несмотря на гипнотизирующую тьму, которая приковывает ее внимание, Зверушка с усилием заставляет себя оторвать взгляд от этого страшного зрелища, развернуться и продолжить путь через темный лес быстрее, чем раньше.

Она идет быстро, хоть и немного неуверенно, и часто натыкается на лежащие на земле сучья, коряги и на невысокие кусты. Однако, несмотря на ее состояние, граничащее с паникой и даже со своего рода безумием, справляется она хорошо и на удивление быстро продвигается по лесу. Она заставляет себя не оборачиваться, сопротивляется желанию проверить, не преследует ли ее молчаливая тень, вышедшая из черной пустоты гнилого пня. Зверушка боится, что если все же решится оглянуться, то увидит преследующую ее тьму, уже подобравшуюся к ней вплотную. Может быть, тьма как раз и ждет, чтобы Зверушка обернулась, чтобы полностью захватить, подчинить и поглотить ее сознание, утянув Зверушку за собой в черную бездну.

И чтобы отогнать эти жуткие мысли, Зверушка пытается найти в памяти хоть что‐то, способное ее немного успокоить или, по крайней мере, отвлечь от ужаса, который окружает со всех сторон. И сначала это никак не удается. Зверушка не может найти ни одного воспоминания, которое могла бы назвать по-настоящему счастливым. Того воспоминания, в котором она могла бы найти убежище от текущей реальности. В памяти всплывают только неясные образы и ощущения от уютных вечеров в избушке или теплых летних деньков, когда Хозяин брал ее с собой к озеру. Но все попытки отыскать в памяти радостные события, а не просто едва уловимые настроения, оказываются тщетными, как будто в ее жизни действительно никогда не было ни одной светлой минуты.

Но наконец у нее получается, как за соломинку, ухватиться за одно воспоминание, которому совсем немного – и удалось бы ускользнуть. Этот фрагмент ее жизни далеко не лучший, и в нем не так уж много счастья. Но ничего другого Зверушка вспомнить не может, поэтому она пытается как можно глубже погрузиться в пойманное в сети сознания воспоминание и рассмотреть внутренним взглядом все его детали.

Случилось это совсем давно, когда Зверушка была намного моложе. Однако, каким бы странным это ни было, Хозяин тогда был точно таким же, как и сейчас. Он никогда не меняется и не изменится. Это совершенно очевидно.

Но Зверушка хорошо помнит чувства, которые испытывала к Хозяину в те времена. Она была уверена, что основная цель всего ее существования заключалась в том, чтобы каждый день, каждую минуту показывать Хозяину, как она его любит, насколько она к нему привязана. Ведь любовь недостаточно хранить в сердце. Любовь нужно выливать наружу, чтобы она была видна невооруженным глазом тому, к кому обращена. Иначе зачем нужна незаметная и незамеченная любовь? Любовь, которая прячется внутри и не хочет выходить наружу. Хозяину такая любовь точно не нужна. Иначе как он сможет понять, насколько сильно нужен Зверушке? Любовь должна, просто обязана быть на поверхности. И Зверушка всегда неукоснительно следовала этому внутреннему правилу. А если бы она ему не следовала, то зачем была бы нужна Хозяину?

И так было всегда до определенного времени.

В один из дней, когда Хозяин вернулся вечером с ржавым ведром в руках и несколькими карасями в нем, радостная Зверушка, как обычно, подскочила к нему и не отходила ни на шаг весь вечер. Уже несколько дней она замечала, что Хозяин выглядел раздраженнее обычного. Он явно стал более хмурым и сердитым, а движения его были резкими и грубыми. И первая же мысль, которая появилась тогда в голове у Зверушки, подсказывала, что Хозяин чем‐то сильно недоволен. Неужели его расстраивала недостаточная привязанность Зверушки к нему? Поэтому она твердо решила, что в тот вечер нужно во что бы то ни стало доказать Хозяину свою любовь.

Хозяин подошел к старому столу, достал из-под него одну из не заполненных до верхушки банок с алкогольным напитком, кинул в нее пару собранных гроздей рябины, а затем начал вылавливать из ржавого ведра рыбу и ее потрошить. Не дожидаясь, когда рыбьи потроха упадут на грязный пол, Зверушка приблизилась к Хозяину и прижалась щекой к его правой ноге. Орудовавшая ножом рука Хозяина в тот же миг отложила нож, резко оттолкнула Зверушку и вернулась к потрошению рыбы.

Отойдя в сторону, Зверушка начала лихорадочно копаться в памяти, пытаясь понять, чем она могла так сильно обидеть и рассердить Хозяина за последние дни. Ведь неспроста он давал ей понять, что чем‐то недоволен. Однако на зверушечий ум ничего не приходило. Она была послушной и правильной Зверушкой, именно такой, как было нужно Хозяину. В чем же тогда было дело? Она искренне не могла понять.

И вот когда Хозяин уже сидел за столом и ел горячую рыбную похлебку из мятого котелка, а Зверушка уже поглотила брошенные ей на пол потроха, она снова решила приблизиться к Хозяину и попросить прощения за то, чем бы она его ни обидела. На этот раз Зверушка подобралась к нему слева, чтобы не подвернуться под его правую руку. Она присела рядом на пол и негромко жалобно заскулила, глядя на профиль лица Хозяина. Но, несмотря на все старания, Зверушке привлечь к себе внимание не удалось.

Наконец, чтобы попытаться загладить какую бы то ни было лежащую на ней вину, Зверушка решилась протянуть руку и положить ее Хозяину на колено. Но прежде чем ладонь коснулась его потертых штанов, Хозяин тихо, но сурово и отчетливо произнес, не глядя на нее:

– Зверуха, ты меня достала уже.

Несмотря на то что Зверушка не до конца поняла значения этих слов, она решила не искушать судьбу и отвести руку от колена Хозяина. Он еще пару мгновений смотрел в пустую стену перед собой, а затем внезапно повернул голову и посмотрел Зверушке прямо в глаза. Такая необычная реакция Хозяина вкупе с его суровым взглядом просто шокировала Зверушку. Она ожидала от него все что угодно, включая толчок локтем или оплеуху, но настолько внезапное переключение внимания Хозяина на нее и его пристальный взгляд возымели даже больший эффект. Инстинктивно Зверушка шагнула назад, но, опасаясь отвести взгляд от лица Хозяина, продолжала глядеть на него испуганными глазами. Никогда ее взгляд не пересекался со взглядом Хозяина так надолго.

– Сколько еще ты будешь лезть без дела? Почему я должен все время тратить на тебя? Думаешь, ты такая особенная?

Тон его голоса не был угрожающим или предвещающим очередные побои. Он был скорее сильно раздраженным и назидательным, как будто суровый родитель отчитывал ребенка за проступок.

На этот раз Зверушка уже не смогла совладать с желанием отвести взгляд в сторону, что заставило Хозяина повысить голос.

– Да я, помимо тебя, кучу других зверух себе найду, ничуть не хуже. У меня есть и карасики в озере, и насекомые разные, жучки-паучки. Да кто угодно. Чем ты лучше них, а? – завершил Хозяин, чуть ли не крича.

Зажмурившись, Зверушка несколько мгновений ожидала сильную оплеуху или, по крайней мере, шлепок по лицу.

Вот и теперь, проигрывая в памяти ту самую секунду ожидания удара, несмотря на то что все это было очень и очень давно, происходило тогда, это самое «тогда» для Зверушки было сейчас. Именно сейчас мог последовать внезапный удар от Хозяина.

Но удар, как ни странно, не последовал (не последовало вообще ничего особенного). Вместо него раздался звук отодвигаемого от стола табурета, а когда Зверушка наконец открыла глаза, то увидела, как Хозяин достает с полки над столом том с идеями Фалеса для чтения на ржавом ведре.

В тот вечер Хозяин продолжил вести себя почти как обычно, хоть и чуть более нервно и раздраженно. Несмотря на то что Зверушка не поняла всей сути сказанных им слов, она совершенно ясно уловила их основной посыл: не стоит лезть к Хозяину без дела просто потому, что ей хочется лишний раз показать свою любовь. Ее дело – любить, а не стараться показать это при любом удобном случае. Если внешние проявления ее привязанности и понадобятся Хозяину, он сам скажет ей об этом или каким‐либо другим образом даст это понять.

На следующий день Хозяин принес из леса несколько крупных сучьев, которые, похоже, отломал от деревьев по пути домой. Он кинул сучья к стене возле входа в хибару и с того самого дня начал вытачивать из них маленькие фигурки животных, которые со временем заполнили всю хижину.

А сейчас Зверушка бредет по темной чаще. Маршрут ее далеко не из простых, но пока что она неплохо справляется. Периодически спотыкаясь о коряги и сучья, попадающиеся тут и там, Зверушка тем не менее упорно пробирается вперед.

Странным образом она чувствует направление, в котором следует идти, как будто где‐то внутри нее работает сверхъестественный компас, точно указывающий на далекую дымящую трубу, пока скрывающуюся за деревьями. Или, возможно, призрачная стрелка этого компаса указывает совсем не на дымящую трубу, а на самого Хозяина?

В любом случае Зверушка идет сквозь ночной лес с непроходящим ощущением, что времени у нее осталось не так уж и много. В любую минуту Хозяин может покинуть пределы внешнего мира, пока, вполне вероятно, за Зверушкой по пятам следует черная тень, выбравшаяся из полого пня. Медлить точно нельзя.

Но вдруг по ночному лесу проносится порыв ветра, который заставляет кроны деревьев качаться и шуметь листьями. Зверушка поднимает глаза и видит, как на фоне неба темные ветви и листья берез и осин шелестят на ветру над ее головой. И очередной сильный порыв срывает часть листьев с деревьев и уносит в темноту. Были на ветвях у самого неба, а теперь упадут и останутся лежать с другими пожелтевшими листьями на земле.

И тогда Зверушка снова задумывается о том, что все, что делает Хозяин, имеет смысл, даже если она его не понимает. Если листьям, висевшим так близко к небу, суждено упасть и почернеть среди таких же листьев на земле, то Хозяину это зачем‐то нужно. И если Хозяин действительно сотворил все вокруг, то значит ли это, что его часть осталась в окружающих Зверушку деревьях, колышущихся на ветру листьях и в тех листьях, которые уже лежат на земле и сами готовятся стать землей в следующем году? Значит ли это, что Хозяин по-прежнему рядом, даже если он где‐то очень и очень далеко? Нужно ли Зверушке бояться темного леса, его ночных шорохов и непонятных звуков, раздающихся во тьме?

Или же во всем вокруг нет ни капли настоящего Хозяина? Вдруг весь окружающий мир – это просто заброшенная им часть мироздания? Оставленная и ненужная, как фекалии и помои, выливаемые каждым утром из ржавого ведра под ближайшее дерево.

И пока Зверушка устало бредет, она все думает и думает об этом, потому что никакие другие мысли ей больше не приходят.

Длительное и монотонное продвижение сквозь лес вскоре сильно изматывает Зверушку. Хоть резкая боль в голове, шее и груди прошла, все части ее тела продолжают ныть. И если какое‐то время Зверушке удавалось подавлять не проходящую тянущую, тупую боль, то усталость все сильнее и сильнее мешает ей контролировать болевые ощущения. В дополнение к стрессу и непроходящему страху теперь Зверушку еще сильнее мучает жажда, а ее желудок все громче урчит от голода.

И вот Зверушка уже выбилась из сил и еле-еле плетется. Несмотря на поджимающее время, она понимает, что продолжать двигаться без хотя бы небольшого перерыва уже очень скоро станет физически невозможно. И она останавливается, от бессилия упав на четвереньки. Зверушка прекрасно понимает, что ложиться на холодную землю – далеко не лучшая идея. Но других вариантов она не видит. Она должна отдохнуть и перевести дух. Иначе добраться до конечной точки ее пути шансов практически нет.

И Зверушка ложится на землю, закрывает глаза – и в ту же секунду ее сознание отключается.

Зверушка возвращается из темного беспамятства без снов в такую же темную окружающую реальность. Она не знает, сколько времени дремала, но почему‐то уверена, что уже наступила следующая ночь. И совершенно очевидно, что за предыдущей ночью не последовали ни утро, ни день, ни вечер. Солнце не взошло и не село за горизонт. Мрак все так же царит в этом увядающем мире без Хозяина.

Зверушка поднимается на ноги и на самой грани восприятия улавливает дискомфорт в разных частях тела. Она подносит руку к лицу и пытается избавиться от неприятного покалывающего ощущения, после чего замечает, что на ладони осталось несколько некрупных черных муравьев. Зверушка запускает руки в волосы и обнаруживает, что мелкие насекомые копошатся и там. Практически по всему телу Зверушка ощущает неприятные зуд и покалывание, и до нее наконец доходит, что именно муравьи являются источником нарастающего дискомфорта.

Напрягая зрение, Зверушка осматривается и обнаруживает, что все это время она лежала неподалеку от высокого муравейника, не замеченного ею, когда остановилась, чтобы поспать. Она начинает судорожно вытряхивать муравьев из копны волос, стряхивает их со спины, с живота и других частей тела. Сделать это не так‐то просто: вездесущие муравьи облепили Зверушку со всех сторон. По всей видимости, насекомые сочли спящую на земле Зверушку удачной находкой и преждевременно причислили к своим трофеям, планируя рано или поздно сделать ее тело частью муравейника.

Наконец Зверушке удается стряхнуть с себя бóльшую часть насекомых. По крайней мере, сильное ощущение дискомфорта проходит и уже не так сильно отвлекает Зверушку от основной цели.

Она продолжает путь, размышляя о муравьях, которые так упорно не хотели слезать с ее тела. Похоже, что все в лесу хочет ей навредить. Даже такие крошечные создания, как муравьи.

Зверушка не должна здесь находиться, тут она инородный предмет, который лес усердно пытается уничтожить или поглотить. Он противится самому ее присутствию. Зверушка точно не сможет провести в такой враждебной среде слишком много времени без Хозяина, одна, сама по себе. Только когда Хозяин рядом, лес не трогает Зверушку, не причиняет ей вреда, не пытается ее запугать и свести с ума.

Если бы Зверушка осталась лежать возле муравейника, то, вполне вероятно, он бы начал расти в ее направлении и когда‐нибудь укрыл покрывалом из еловых иголок, мелких листьев и веток целиком, а ее мертвое тело служило бы насекомым пищей еще очень долго. Но этого не случилось. Зверушка еще жива и намерена во что бы то ни стало найти Хозяина.

И еще на помощь приходит другая мысль. Скорее, даже робкая надежда. Что, если Хозяин все‐таки часть леса? Всего того, что окружает Зверушку в это мгновение. Вдруг Хозяин повсюду и весь мир вокруг им пропитан? И все эти ночные шумы и звуки, и темные стволы деревьев, и сучья, и листва под ногами, и даже муравьи, покусившиеся на тело Зверушки и заползшие в копну ее волос? Что, если все они – внешние проявления Хозяина, часть его самого?

Однако одновременно это и тревожащая мысль. А если Хозяин зол на Зверушку? Не захочет ли он в таком случае ее погубить и не дать ей его найти? Вдруг весь мир вокруг тоже зол на Зверушку и по воле Хозяина пытается ее задержать, замедлить, остановить, довести до абсолютного безумия, не позволив добраться до заветной далекой дымящей трубы?

И именно эта мысль приводит Зверушку в настоящий ужас. Весь лес хочет, чтобы она осталась здесь навсегда. Осталась под слоем осенних листьев и еловых иголок, усеянная тысячами копошащихся на ее теле муравьев, в кромешной мгле бесконечной ночи до скончания времен.

И чтобы отрешиться от такой жуткой мысли, Зверушка снова начинает копаться в памяти, пытаясь найти хотя бы одно воспоминание, которое помогло бы ей отвлечься от реальности. И на этот раз такое воспоминание получается найти немного легче, чем в прошлый раз.

В один из давно минувших дней Хозяин, как обычно, ушел в лес, оставив Зверушку наедине с самой собой. Тогда она никак не могла понять, куда же каждый день он уходит, так как сама ни разу не покидала халупу.

В тот миг, когда Хозяин закрыл за собой покосившуюся зверь, Зверушка припала к мутному окну с трещиной и наблюдала, как он удаляется от дома. Не доходя несколько шагов до замшелого валуна, Хозяин на мгновение задержался, как будто размышляя о чем‐то. И Зверушка, надеясь, что Хозяин передумает и вернется к ней или даже предложит пойти вместе с ним, начала, как обычно, жалобно скулить и постукивать рукой по стеклу с трещиной.

Но Хозяин не обернулся, и не вернулся за Зверушкой, и не предложил последовать за ним. Он продолжил идти, и Зверушка, уже вплотную прижавшая лицо к стеклу с трещиной, стала терять его из виду, так как оконная рама ограничивала обзор изнутри хижины. И вот Зверушка уже не могла видеть Хозяина обоими глазами, а лишь еще мгновение, полностью вжавшись в стекло с трещиной, продолжала следить за ним только левым глазом. Но потом даже и это стало невозможно, и Хозяин полностью исчез из виду.

И тогда Зверушке пришло в голову, что, если Хозяин не вернется домой по своей собственной воле, она никогда больше его не увидит и не сможет его найти. Что Хозяин в таком случае окажется настолько далеко, что искать его уже будет бессмысленно.

Уже тогда Зверушка все чаще замечала, что Хозяин часто бывает безразличен к ней, что бы она ни делала и как бы ни старалась ему угодить. И иногда ей даже казалось, что между ними совершенно нет никакой связи и никогда и не было.

В ее голове начало формироваться странное убеждение, что Хозяин настолько далек, что ему никогда не понять все чувства и боль Зверушки. Что он видит в ней только веселую Зверушку и ничего больше. И единственное, что она должна и может делать, – играть предназначенную ей роль, которая так нравится Хозяину. Только в таком случае у нее есть шанс привлечь его внимание (но действовать нужно не слишком назойливо, этот урок она к тому времени уже хорошо усвоила) и сделать его чуть счастливее.

От этой мысли Зверушке стало настолько тоскливо, что последующую часть дня она не находила себе места в пустой хижине. Весь день она ходила взад и вперед по комнате, наблюдая, как солнце клонится к закату, а его свет, падающий из мутного окна с трещиной на пол, подползает все ближе к дальней стене хижины.

И наблюдая за ползущим по полу светло-золотистым пятном, Зверушка начала волноваться, что сегодня Хозяин не вернется. Это утро вполне могло быть последним в ее жизни, когда она видела своего Хозяина. И тогда каждая секунда ожидания стала для нее невыносимым мучением, которое сложно было вытерпеть.

Сейчас, бредя по темному лесу, Зверушка вспоминает свои ощущения того дня, когда ей впервые пришла мысль, что Хозяин может не вернуться. Это была ужасная мысль, но тогда Зверушка никак не могла ее отогнать.

Вспоминая, она снова переживает те мучительные мгновения ожидания, которые испытывала в тот день, оставшийся далеко в прошлом. И даже сейчас она отчетливо помнит и испытывает те же самые чувства, которые ощущала тогда, бездельно слоняясь по пустой хижине, гадая, вернется ли Хозяин.

И все чувства, испытываемые ею тогда, она заново переживает сейчас. И в какой‐то миг грань между «тогда» и «сейчас» для нее размывается, и она снова возвращается в давным-давно ушедший день, в котором она не находила себе места и с захлестнутым паникой сознанием мучилась вопросом, не оставил ли ее Хозяин насовсем.

В то самое мгновение, когда солнечное пятно на грязном полу достигло дальней стены хижины, к Зверушке пришла окончательная уверенность, что Хозяин не вернется. Но было ли в ее силах что‐то изменить? Или хотя бы попробовать?

Нерешительно она приблизилась к покосившейся двери и еще какое‐то время, не в силах принять решение, сидела напротив нее на полу. И когда паника достигла апогея, Зверушка поняла, что чем больше она тянет время, тем меньше у нее остается шансов когда‐либо снова увидеть Хозяина. Время уходило, а она бездействовала.

И тогда она поднялась на ноги, боязливо протянула руку к покосившейся двери и слегка на нее надавила. И покосившаяся дверь со скрипом приоткрылась, образовав в дверной раме щель, сквозь которую внутрь хижины проник свежий воздух. И осознание, что за покосившейся дверью находится огромный незнакомый мир, насыщенный свежим воздухом и ветром, вселило в Зверушку новый страх перед ожидающей ее снаружи неизвестностью. Он заставил ее на мгновение отпрянуть, но навязчивая мысль, что Хозяин ушел и не вернется, помогла задать новый стимул и отринуть страх перед неизвестным миром впереди нее.

Робким движением руки Зверушка открыла покосившуюся дверь пошире. Достаточно широко, чтобы выйти из хижины наружу. Стоя на пороге нового мира, Зверушка крепко зажмурилась и заставила себя сделать первый шаг за пределы известного ей окружения. Оказавшись снаружи, она, приоткрыв глаза, стала боязливо озираться по сторонам.

Сделанный ею шаг не спалил ее заживо, не поразил молнией и никаким другим образом ей не навредил. Зверушка просто оказалась снаружи. Все в том же самом мире, созданном Хозяином, хоть и отличающемся от привычной Зверушке обстановки хижины.

И тот самый миг распознавания себя как частички нового мира, происходящий тогда, придал Зверушке дополнительные силы. Она перевела взгляд на лежащий в отдалении замшелый валун и, немного поколебавшись, все же сделала пару шагов в его направлении.

И так, шаг за шагом, на не сгибающихся от страха и напряжения ногах Зверушка сумела добраться до лежащего на пути к лесу замшелого валуна. Оказавшись достаточно близко, Зверушка впервые услышала тот самый странный и немного зловещий гудяще-звенящий звук, издаваемый камнем. От нарастающего, заполняющего все сознание монотонного гудения и невыразимо гнетущего чувства тревоги ноги внезапно отказались вести Зверушку дальше, и она безвольно упала на четвереньки.

Дыхание непроизвольно участилось, сердце норовило выпрыгнуть из груди, а голова шла кругом. И тогда Зверушка, изо всех сил старавшаяся не потерять от обуявшего ее страха и отчаяния сознание, попыталась на четвереньках отползти назад, к хижине, чтобы освободиться от жуткой власти замшелого валуна. Но не сумев сделать даже и пары шагов, Зверушка, чей рассудок внезапно не выдержал стресса, отключилась и рухнула на траву.

Когда возвращающийся вечером Хозяин нашел неподвижно лежащую возле замшелого валуна Зверушку, он помог ей подняться, отвел обратно в хижину, зажег масляную лампу на столе и огонь в очаге и накормил ее рыбьими потрохами.

И после событий того дня Хозяин стал иногда брать Зверушку с собой в лес, к озеру на поле. И хотя Зверушка поначалу сильно боялась выходить за пределы хижины, а тем более пересекать границу, обозначенную замшелым валуном, со временем она привыкла к окружающему миру и по крайней мере не впадала в ступор при виде любого куста или стрекозы, пролетевшей поблизости. И, возможно, помогло ей в этом и осознание, что, где бы Хозяин ни находился, он всегда был, есть и будет частью внешнего мира, никоим образом не зависящего от самой Зверушки.

А сейчас Зверушка тащится по ночному лесу, немного приободрившись от той толики теплых чувств, которые возникли у нее от воспоминаний о дне, когда Хозяин нашел ее лежащей возле замшелого валуна и даже не наказал за ее самовольную выходку.

И чем больше Зверушка размышляет о Хозяине, который существует вне ее сознания и является сущностью, находящейся (пока еще) в окружающем Зверушку мире, тем больше эти мысли ее успокаивают. Разве помог бы ей Хозяин вернуться домой в тот день, продолжил бы и дальше заботиться о ней, если бы желал ей зла? Вряд ли. В глубине души Хозяина точно есть добро и сострадание. И если у Зверушки получится напомнить ему об этом в очередной раз, то все должно вернуться на круги своя. Солнце снова поднимется из-за горизонта и продолжит освещать мир изо дня в день, пока Зверушка будет дарить Хозяину любовь и счастье. По крайней мере, она на это сильно надеется.

Где‐то неподалеку раздается негромкий, но резкий и сильно выделяющийся на фоне остальных ночных шумов леса звук. Никогда раньше Зверушка не слышала ничего подобного, и ей не с чем его сравнить. Разве что он отдаленно напоминает звук, издаваемый усталым Хозяином, когда тот ложится поздно вечером на провонявший матрас и устраивается на нем поудобнее. «Ух-х-х!»

Зверушка замирает как вкопанная и настораживается. Она внимательно прислушивается к шумам вокруг. Ее все так же окружает разнообразие шумов ночного леса, к которым она уже успела привыкнуть, но странный звук не хочет повторяться. Она ждет еще пару мгновений и уже собирается продолжить путь, как звук снова раздается и, очевидно, исходит из того же самого места, что и в первый раз, откуда‐то слева, но Зверушка не может разглядеть во тьме его источник.

А что, если черная тень из полого пня наконец сумела нагнать Зверушку и теперь смеется неслышным недобрым смехом и играет с ней, прежде чем внезапно напасть? Но стала бы тогда тень предупреждать перед нападением? А вдруг звук исходит не от тени, а от самого Хозяина, который на самом деле не ушел настолько далеко, как опасалась Зверушка, а притаился где‐то неподалеку и издает звуки, похожие на те, что сопровождают его укладывания на провонявший мочой матрас?

И, сомневаясь, разумно ли поступает, Зверушка решает рискнуть и выяснить, откуда исходит странный звук. Настороженно и с опаской она делает несколько неуверенных шагов в том направлении, откуда звук исходил мгновения назад, и во тьме перед ней вырисовывается темный широкий ствол огромного раскидистого дерева, уходящий на несколько метров вверх. Но Зверушке хорошо известно, что деревья не могут издавать подобные звуки сами по себе. Вероятно, кто‐то (может быть, даже сам Хозяин) спрятался за деревом и ждет, когда Зверушка его найдет.

Она подходит к дереву ближе и замечает, что чуть выше ее головы в стволе темнеет большое дупло. Может ли Хозяин прятаться в нем? Есть ли вероятность, что Хозяин умудрился уместиться там и теперь подтрунивает над Зверушкой?

Решение дается с большим трудом, но Зверушка собирается приподняться на цыпочках и заглянуть в дупло хотя бы одним глазом (впрочем, двумя она не смогла бы это сделать ни при каком раскладе). Надежда найти Хозяина раньше времени, не добираясь до далекой дымящей трубы, придает ей недостающие силы.

Зверушка прижимается вплотную к дереву, опирается на него руками, приподнимается на носочки и робко заглядывает в темное дупло. Она долго всматривается во тьму, но ни Хозяина, ни кого‐либо еще разглядеть там не может, как бы ни старалась.

И тут из темного дупла совершенно неожиданно для Зверушки (но, конечно же, вполне ожидаемо для нас, не так ли?) со зловещим криком «Уху-у-у!» прямо в лицо Зверушке вырывается нечто.

Это нечто, довольно‐таки большого размера и темно-серого цвета, резко выскакивает из дупла, расправляя на лету громадные крылья. Зверушка инстинктивно отскакивает, что есть сил отталкиваясь от ствола дерева руками, и успевает мельком разглядеть ужасающую ее до глубины души деталь во внешности странного существа. На фоне его стремительно двигающихся и размытых очертаний Зверушка замечает вместо головы создания страшное лицо Хозяина с озлобленной гримасой.

Потеряв равновесие, Зверушка падает на землю, на очень неудачно подвернувшуюся корягу. Поясница взрывается острой болью, и Зверушка издает сдавленный крик. В ответ уже скрывшийся на расстоянии во тьме полухозяин-полуптица еще раз издает громкое «Уху-у-у!», а через мгновение стихает и звук взмахов его широких крыльев.

Зверушка, повернувшись со спины на бок и оттолкнув от себя злополучную корягу, прикладывает руку к пояснице и пытается хотя бы немного успокоить резкую боль.

Она лежит, свернувшись калачиком на земле, и пока боль в спине медленно утихает, в голове у Зверушки проносятся разрозненные предположения о том, чтó она только что увидела. Был ли это Хозяин или кто‐то другой? Если это было какое‐то иное существо, то почему оно выглядело как Хозяин? А если это был именно Хозяин, то почему он решил явиться Зверушке в таком ужасном обличье? Он хотел ее напугать или ему нужно было что‐то другое?

Но ответов ни на один из этих вопросов Зверушка, конечно же, найти не может. Истощенность, в которой она находится, не позволяет ей рассуждать здраво, мысли в голове все еще путаются.

Наконец, когда боль утихает настолько, что Зверушка может позволить себе приподняться и отдышаться, она боязливо осматривается по сторонам, чтобы проверить, не угрожает ли ей еще какая‐либо опасность. Убедившись, что существо исчезло в темноте, едва пришедшая в себя от увиденного Зверушка снова включает свой внутренний компас и продолжает продвигаться через враждебный ночной мир.

После встречи со страшным существом из дупла прошло уже достаточно много времени, и Зверушка, плетущаяся через лес, успела отойти от шока и даже пробует переключиться на другие размышления. Она снова и снова пытается найти светлые воспоминания, но ей это никак не удается.

Ее тщетные попытки обрываются от шороха, раздавшегося где‐то совсем рядом. Зверушка резко поворачивается по направлению к источнику звука и видит неподалеку невысокий куст. С душой, ушедшей в пятки, она стоит как вкопанная и смотрит на куст. Зверушка точно не желает повторения истории с полухозяином-полуптицей, от встречи с которым она еще толком не отошла.

Шуршащий звук, сопровождаемый легким шевелением куста, повторяется снова, и Зверушка вздрагивает от неожиданности. Однако на сей раз у нее нет совершенно никакого желания связываться с неизвестными ей явлениями этого темного мира. Она отворачивается и делает несколько поспешных шагов в изначальном направлении.

Но вдруг за спиной у Зверушки раздается тихий, но отчетливый человеческий голос. Голос самого Хозяина.

– Зверушка! – произносит он шепотом.

Слово, означающее ее имя и произнесенное Хозяином, вызывает бурю эмоций внутри напуганной Зверушки. Это слово, произнесенное так ласково и так спокойно, возвращает Зверушку в те времена, когда все было на своих местах, когда еще солнце поднималось и опускалось за горизонт, когда Хозяин уходил из дома каждое утро и возвращался каждый вечер, когда вечером их избушка, согреваемая огнем в очаге, наполнялась запахом рыбной похлебки, а чуть позже и запахом выпускаемых Хозяином газов. Это слово возвращает Зверушку в «тогда».

Она уже не может совладать с собой, с пробудившимися в ней эмоциями. Почти полностью позабыв про страх, она оборачивается к кусту. И тогда голос повторяется.

– Я здесь, – говорит он.

Слова сопровождаются очередным шевелением в кустах. Пребывая в странной эйфории и с полной уверенностью, что за кустом по какой‐то странной причине решил спрятаться сам Хозяин, Зверушка возвращается назад, протягивает к кусту обе руки и раздвигает колючие ветви.

И что, вы думаете, Зверушка там видит? Она видит там Хозяина. Он сидит под кустом, неестественно сжавшись, и смотрит на Зверушку снизу вверх странными серыми глазами, выделяющимися на фоне бледного, почти белого лица. Все это время Хозяин прятался за кустом, и сейчас Зверушка его нашла. Нашла своего Хозяина в этом суровом мрачном месте. Но ни это место, ни окружающие Зверушку страхи, ни что‐либо еще теперь уже не имеют никакого значения. У них нет никакой силы над ней. Потому что сейчас все вернется на круги своя. Именно сейчас наступит утро, а затем день, а потом вечер. Потому что Хозяин снова рядом.

И на лице Зверушки появляется едва заметная неосознанная улыбка, а чувство эйфории, которое, кажется, поднимается откуда‐то из ее груди, подступает к горлу. И Зверушка, уже будучи не в состоянии сдерживать радость, издает громкий выдох облегчения, чтобы снова набрать воздух в легкие и засмеяться.

Но от громкого выдоха лицо Хозяина резко преображается. Оно меркнет, тускнеет, сливается с темными опавшими листьями на земле, а затем резко срывается с места и уносится прочь, прошуршав опавшей листвой.

Зверушка, до которой только начинает доходить, что ночной лес снова обманул ее, обвел вокруг пальца, выдал очередное ложное видение, так похожее на реальность, продолжает молча стоять и смотреть уцелевшим глазом на место, где только что находилось создание, которое она приняла за Хозяина. Зачатки улыбки, появившиеся на ее лице, быстро исчезают, а само лицо снова принимает обреченное, полное отчаяния, страдальческое выражение. Зверушка снова обманулась. Лес продолжает шутить с ней злые шутки. Неужели такова воля Хозяина?

Зверушка отворачивается от куста, за которым уже никого нет, и бредет дальше. Путь ее полон разочарования, уныния и страха. И путь этот будет долог.

Так заканчивается вторая ночь.

Пока медленно волочащаяся по лесу Зверушка все глубже погружается в бездну отчаяния, невольно ей на ум приходят новые тяжелые мысли и воспоминания.

Довольствуясь той толикой теплоты и любви, которая иногда перепадала ей от Хозяина, Зверушка продолжала беззаветно и всей своей зверушечьей душой его любить. Но ее любовь всегда сильно контрастировала с принимаемыми ею побоями. Достаточно долго Зверушка воспринимала это как должное, как нечто само собой разумеющееся, но со временем стала все чаще задаваться вопросом, почему Хозяин с ней так поступает. Она стала пытаться найти хотя бы проблески логики в побоях, которые совершались практически ежедневно. Очень часто доставалось за любую малейшую оплошность, и это не могло в какое‐то мгновение не поселить в Зверушке сомнение в адекватности действий Хозяина, хоть голос сердца буквально кричал, чтобы она одумалась и выбросила богохульные мысли из своей никчемной головы.

Но в один из дней ее сомнение укрепилось. Тогда Хозяин избил ее сильнее обычного. И как бы ни старалась Зверушка, она так и не смогла понять, за что именно получила на орехи.

Когда Хозяин покинул хижину утром, на Зверушку нахлынул целый поток невеселых мыслей и вопросов, которым суждено было остаться без ответов. Что, если Зверушка не приносит Хозяину радости и счастья? Какой тогда в ней смысл и есть ли он вообще? А если смысла нет, то зачем Хозяин ее создал? А вдруг он создал Зверушку ненамеренно, по нелепой случайности, без какой‐либо четкой цели? Что, если Зверушка выбралась на берег из длинного, изогнутого озера рядом с полем? Или выползла из-под камня с кишащими под ним червями?

Зверушка уже давно уяснила, что она ничем не лучше червей или карасей. Но ведь даже в таких на первый взгляд простых существах сразу читался смысл. Например, черви из-под камня нужны были Хозяину, чтобы караси из озера их проглатывали, благодаря чему попадались на крючок Хозяина. А караси и их потроха служили отличной пищей как Хозяину, так и Зверушке.

Но если она не приносит Хозяину счастья, значит ли это, что она ему не нужна? А если так, то, возможно, и Хозяин не нужен Зверушке?

И подумав об этом тогда, Зверушка сама ужаснулась от такой чудовищной противоестественной мысли. Конечно же, это была всего лишь мимолетная мысль в ее голове. Очередное богохульство, не больше. Лучше о таком никогда не думать, ведь если такая вещь по какой‐то причине окажется правдой, то все вокруг сразу потеряет смысл. Поэтому в тот самый день Зверушка прилагала все возможные усилия, чтобы больше об этом не задумываться.

Но все же что‐то глубоко внутри нее изменилось. И это было одновременно своего рода прозрение и жесточайшее разочарование.

Когда вечером Хозяин вернулся домой, Зверушка не обрадовалась и не бросилась его встречать. Она грустно лежала в дальнем углу хижины и даже не повернула голову в сторону Хозяина, когда он отворил покосившуюся дверь и вошел в хижину.

Конечно, в тот самый миг глубоко в душе Зверушки разразилась настоящая буря чувств. Одна часть ее существа желала рвануть навстречу Хозяину, и поприветствовать его, и прижаться к нему. Но другая часть, погруженная в мрачные мысли и утомленная нависшими вопросами без ответов, говорила, что в этом нет никакого смысла. Зачем пытаться показывать Хозяину любовь и привязанность, если он в очередной раз оттолкнет или пнет Зверушку? Все внешние проявления любви Хозяину просто не были нужны. И даже если открытая душа Зверушки независимо от обстоятельств чувствовала некую внутреннюю потребность проявлять эмоции, то они зачастую вызывали в Хозяине лишь отторжение и недовольство.

Поэтому Зверушка сделала над собой усилие, чтобы не кинуться к Хозяину, глупо радуясь его возвращению. Ведь выражение таких эмоций нужно было ей одной, но никак не Хозяину. И она, расстроенная и разочарованная, продолжала лежать в своем темном углу и пытаться усмирить в себе разрывающие ее надвое противоречивые чувства и как можно дольше игнорировать появление Хозяина.

Но Хозяин в тот день наловил в озере карасей гораздо больше обычного. Целых семь штук! И поэтому его и Зверушку ждал тем вечером очень сытный ужин. Возможно, несколько вареных карасей могли бы даже остаться на завтра. И поэтому Хозяин был в отличном расположении духа. Летняя погода тоже радовала весь день безоблачным небом и легким теплым ветерком, дующим с запада, поэтому и вечер выдался отличным.

Пройдя вглубь хижины, Хозяин сильно удивился, что Зверушка не подскочила к нему, как бывало обычно, тем не менее проигнорировал эту странность и попытался изобразить некое подобие улыбки на лице (что случалось крайне редко).

– А где моя веселая Зверушка? Зверушка-веселушка, – произнес он приподнятым тоном. – Встречай, Хозяин вернулся!

Но Зверушка никоим образом не отреагировала даже на такое из ряда вон выходящее приветствие и продолжала грустно лежать в углу, уставившись в ничем не примечательную голую стену.

Не заметив какой‐либо реакции на его слова со стороны Зверушки, Хозяин тотчас же нахмурился, а с его лица практически мгновенно исчезло то редкое подобие улыбки, к созданию которого он приложил так много усилий несколько мгновений назад.

С помрачневшим лицом он молча проследовал к старому столу, зажег спичкой стоящую на столе масляную лампу и закинул в одну из незаполненных банок под столом несколько гроздей ягод из корзинки.

И начавшая было гордиться собой за такую смелую выходку Зверушка внезапно поняла, что хорошее расположение духа Хозяина резко изменилось, и в этом виновата только она и никто другой. И тогда ее сердце сжалось в груди, а в горле застрял ком. И Зверушке вдруг представилось, как теплое летнее солнце, светившее весь день и дарившее золотистые лучи миру внизу, резко скрылось за неизвестно откуда взявшуюся грозовую тучу. В тот самый миг Зверушка почувствовала, что хорошее настроение Хозяина вернуть уже невозможно. И, вполне вероятно, это не станет возможным уже никогда. И на нее нахлынуло новое чудовищное чувство вины за все то, что она думала о Хозяине днем, и за то, что осмелилась вытворить по его возвращении.

В тот вечер Хозяин кинул на Зверушку всего лишь один мрачный и полный злобы взгляд, когда выпотрошил карасей, а затем грубо швырнул рыбьи головы и потроха на пол. Зверушка еще какое‐то время молча лежала в углу, пытаясь совладать со сводящим ее с ума чувством стыда и вины за свои действия (точнее, бездействие), но при этом судорожно размышляя, как же ей вести себя дальше. Стоит ли ей кинуться к потрохам, лежащим на полу, а потом снова показать Хозяину свою признательность, постараться загладить вину и снова стать хорошей Зверушкой? Или лучше продолжить делать безразличный вид, чтобы не выглядеть слабой и безвольной в глазах Хозяина, что в очередной раз могло бы спровоцировать его на жестокое обращение с ней и дальнейшие безжалостные побои?

Однако тяжелый груз на сердце не давал Зверушке остаться в углу и продолжать делать вид, что ей совершенно безразличны аппетитные потроха и отношение к ней Хозяина. Она, повесив голову, подошла к лежащей на полу кучке и села рядом в ожидании, когда похлебка из карасей приготовится и Хозяин начнет есть.

И вот похлебка закипела в мятом котелке, Хозяин снял его с очага, поставил на стол и начал аккуратно, чтобы не обжечься, поглощать пищу. Зверушка тоже принялась поедать рыбьи потроха, которых было заметно больше, чем обычно. И пока она ела остатки карасей, она все думала о том, каким бы хорошим мог быть этот вечер, если бы не ее дурацкая выходка. Это мог бы быть один из тех редких вечеров, когда Хозяин счастлив (по крайней мере, выглядит счастливым) и может даже ласково потрепать Зверушку по голове или похлопать по плечу и сказать что‐нибудь не очень понятное, но звучащее приятно и успокаивающе.

Но тот вечер таким не стал. А все из-за того, что Зверушка испортила его дурным поведением. И теперь она могла только сожалеть о своем проступке и надеяться, что Хозяин рано или поздно ее простит, чтобы затем она смогла простить и себя саму.

Доев потроха и обглодав черепа рыб, Зверушка подошла к сидящему к ней спиной и поглощающему похлебку Хозяину и робко уселась недалеко позади него. На сытый желудок хорошие мысли, как известно, приходят гораздо чаще, чем на пустой. И, сидя на полу за спиной Хозяина, Зверушка начала вспоминать все светлые стороны ее отношений с ним.

Ведь если бы он не любил свою Зверушку, разве продолжал бы кормить ее каждый вечер вкусной рыбой? Разве разрешал бы он ей ложиться спать у него в ногах и даже класть руку на его лодыжку, когда спит? Разве брал бы время от времени ее с собой в лес и на поле к озеру? Разве вернулся бы этим вечером и приветствовал бы радостно свою веселую Зверушку?

И Зверушка подобралась к спине Хозяина поближе, но по-прежнему долго не решалась к нему подойти, не готовая показать раскаяние и попросить прощения. Она была уверена, что даже если и, осмелившись, попытается дотронуться до Хозяина или прижаться щекой к его плечу, то тут же получит от него резкий отпор. В лучшем случае толчок локтем, а в худшем – очередные жестокие побои ногами, обутыми в тяжелые поношенные ботинки.

И она ждала в нерешительности еще очень долго, до тех пор, пока Хозяин не отодвинул от себя мятый котелок с недоеденной похлебкой и парой нетронутых вареных карасей, не выпил целиком банку ягодной браги и не уселся на ржавое ведро читать Аристотеля.

А когда Хозяин наконец задул масляную лампу и улегся спать, Зверушка, как обычно, подождала, когда он заснет, и, устроившись у него в ногах, аккуратно положила руку на его лодыжку. Так лучше засыпалось.

Зверушка всегда очень любила это делать, и со временем это стало ее ритуалом на каждый вечер. Главное было класть руку на ногу Хозяина строго после того, как он засыпал. Если она клала ее чуть раньше, он резким движением скидывал руку Зверушки и мог даже брыкнуть ногой, намеренно задев ботинком ее голову. Поэтому она всегда дожидалась, когда Хозяин захрапит, и только тогда осмеливалась положить руку на его лодыжку.

Всю ночь Хозяин пукал во сне больше обычного. По всей видимости, из-за сытного ужина, который мог бы принести гораздо больше радости как Хозяину, так и Зверушке, если бы вечер безнадежно не испортила Зверушкина глупая выходка.

На следующее утро Хозяин ушел из дома довольно рано, а когда вернулся, Зверушка, как обычно, ждала его в центре комнаты. Как и всегда, она бросилась его встречать, а он, как и всегда, сказал что‐то грубое и оттолкнул ее от себя. Но тогда Зверушке показалось, что пнул он ее не так сильно, как обычно.

Продолжая одинокий путь через ночной лес, Зверушка находит светлую сторону и в этой истории. Ведь если бы не великодушие Хозяина, он бы никогда не простил ее за такое неуважительное к нему отношение.

Со временем тот конфликт забылся и все вернулось на круги своя. И это лишний раз доказывало, что Зверушка Хозяину небезразлична. Что, возможно, он даже любит ее, хоть и одному ему понятной любовью. Но, как бы то ни было, Зверушка уяснила одно: настроение Хозяина зависело от многих вещей, происходящих во внешнем мире, но в том числе и от самой Зверушки. А если так, то в ее существовании имелся скрытый смысл, даже несмотря на то, что она сама не до конца его понимала.

Вдруг до ушей Зверушки доносится едва уловимый ровный и мягкий звук текущей воды. По мере продвижения вперед звук очень быстро усиливается и становится отчетливее. Зверушка настороженно вглядывается во тьму впереди, делает еще несколько робких шагов и замечает, что неподалеку от нее по заросшему мхом склону течет небольшой ручей.

Вниз по его течению в земле меж камней образовался маленький водяной затор, такой крохотный прудик, куда узкая лента ручья втекает, а чуть ниже рассеивается множеством маленьких струек между камнями.

Жажда давно уже сильно мучает Зверушку, поэтому вид воды придает ей сил и заставляет броситься со всех ног к маленькому прудику. Подбежав к нему, она медленно прикасается к водяной поверхности подрагивающей от усталости и нетерпения рукой, чтобы убедиться в реальности того, что видит. Поднеся извлеченный из родниковой воды указательный палец к глазам и наблюдая за стекающей по нему каплей, Зверушка облизывает обветренные губы, и на ее лице появляется измученная, но счастливая улыбка. Зверушка резко склоняется над водяным затором и начинает жадно пить, практически погрузив в воду лицо и помогая себе руками.

Она пьет большими глотками и даже чуть не захлебывается, когда вода попадает в легкие. Зверушку тут же пробирает сильный кашель, и громкий звук с эхом разносится по всему лесу, что заставляет ее сдерживать перхоту. Уняв ее наконец, Зверушка поднимает голову и боязливо оглядывается по сторонам. Не услышал ли ее кто? Что, если та самая жуткая черная тень из пня, которая, казалось, потеряла след Зверушки, теперь ее услышала и снова следует за ней? Здесь задерживаться больше нельзя, нужно срочно идти вперед.

Зверушка решает в последний раз сделать еще пару глотков и уже склоняется, чтобы руками зачерпнуть воду из прудика между камнями, как замечает в нем отражение. Однако там, где на водной поверхности должна отражаться сама Зверушка, она видит нечто совсем иное. Вместо своего лица она видит старое морщинистое лицо Хозяина, смотрящее на нее из водяного затора.

На первый взгляд лицо его выглядит совершенно обыденно. Все то же хмурое выражение и все тот же старый шрам возле правого глаза. Но есть в его облике и что‐то новое, жуткое. Что‐то не из этого мира. Лицо его бледно, с большими мешками под глазами, как будто Хозяин чем‐то сильно измучен, или болен, или не спал уже несколько дней. Выделяющиеся на лице большие глаза светятся странным зловещим светом, пронизывающим Зверушку до глубины души.

Расшатанная событиями последних ночей психика Зверушки, уже практически достигшая предела выносливости, на этот раз дает сбой. Вместо инстинкта самосохранения, который должен бы был заставить Зверушку в ужасе отскочить от отражения в воде, ее захлестывает странное ощущение безысходности и предчувствие чего‐то недоброго. Она с ужасом глядит на отражение в воде, но не обнаруживает внутри себя желания убежать, как будто уже не видит в бегстве никакого смысла. Что‐то плохое уже случилось, и это нельзя никак изменить. Она продолжает всматриваться в бледное лицо Хозяина и проваливается в жуткие колодцы его глаз, светящиеся запредельным светом.

С той стороны поверхности воды Хозяин как будто зовет ее к себе. В то неизвестное место, где Зверушка еще никогда не была, но откуда, как только очутится там, уже не сможет вернуться. И несмотря на жуткий и зловещий подтекст этой мысли, Зверушка уже практически готова принять приглашение и окунуться в забвение.

Но вдруг что‐то внутри нее начинает сопротивляться, не желая следовать за этим Хозяином. Это не тот Хозяин.

Хозяин, который, бывало, ее бил, но при этом был в определенном смысле привязан к своей Зверушке, находится сейчас в совершенно ином месте. Он отправился к далекой дымящей трубе и, возможно, даже еще не успел уйти слишком далеко. По крайней мере, Зверушка на это сильно надеется. И эта надежда заставляет ее оторвать взгляд от воды и глубоко вдохнуть свежий ночной воздух.

И тогда минутное помутнение проходит, и Зверушка снова возвращается в подлунный мир. Она озирается по сторонам и вспоминает о своей главной цели. К ней возвращается еще и страх, и даже некоторая паника, напоминающие, что медлить нельзя. Если она не продолжит путь сейчас, то может никогда не найти своего Хозяина. И еще ее может настичь та черная тень из пня и поглотить, утащить в бездну. И, отходя от жуткого видения, которое только что явилось ей из воды, Зверушка понимает, что пока не готова отправляться в бездну. Она не готова расставаться с Хозяином, с этим миром, со своей жизнью. Она должна идти дальше.

Избегая глядеть на зловещий пруд между камнями, Зверушка делает несколько шагов в сторону, чтобы его обойти, и продолжает движение в направлении, заданном ее внутренним компасом. И вскоре водяной затор остается далеко позади, продолжая поглощать ленту журчащей воды, чтобы рассеять ее меж камней множеством тоненьких разрозненных струек.

Преодолев по лесу уже внушительное расстояние, плетущаяся с ворохом тяжелых мыслей в голове Зверушка спотыкается обо что‐то мягкое и крупное, лежащее на земле. И тут же в ноздри Зверушки проникает отвратительный запах разложения и гнили.

Уставшими глазами она пытается разглядеть, что именно оказалось у нее на пути, и обнаруживает крупное тело какого‐то существа, подвернувшееся ей под ноги. Оно лежит неподвижно, явно уже давно мертво. Тело достаточно большое, возможно, даже крупнее Зверушки, но гораздо изящнее (или, по крайней мере, когда‐то таким было).

Тело мертвого существа находится в активной стадии разложения, его гладкая некогда шкура частично облезла и иссохла, и сквозь расползающуюся кожу уже проглядывают белые кости. Череп животного уже почти лишился внешнего покрова, а в пустых глазницах копошатся маленькие белые черви и личинки.

Нога Зверушки задела брюхо животного, из которого сейчас исходит нестерпимая вонь. Настолько сильная, что Зверушке приходится зажать нос. Она делает несколько шагов назад, пятясь от неприглядного зрелища и тошнотворного запаха, и вдруг понимает, что ее желудок хочет исторгнуть из себя то малое содержимое, которое в нем имеется.

Зверушка поспешно отходит от разлагающегося трупа, но, будучи не в силах сдержать рвотный рефлекс, извергает изо рта то малое количество воды, которое было в ее желудке, вместе со скользкой желудочной жидкостью.

Отдышавшись и сплюнув несколько раз, чтобы избавиться от кислого привкуса во рту, Зверушка оглядывается на оставшееся позади животное. Мертвое существо уже растворилось во тьме, и единственным напоминанием о нем служит тошнотворный запах разложения, расползающийся из его пробитого брюха. Зверушка не может определить, чувствует ли она по-прежнему этот запах или ей всего лишь это кажется. В любом случае она решает как можно быстрее продолжить путь, чтобы уйти подальше от этого места и больше не вдыхать его смрад.

Продолжая брести по лесу, Зверушка не может отделаться от размышлений о том, что случилось с увиденным ею мертвым животным. Погибло ли оно своей смертью или его убил некто, возможно до сих пор представляющий опасность?

Зверушка ни разу не видела, чтобы Хозяин ловил и убивал кого‐то, кроме карасей из озерца. Зачем причинять вред кому‐то еще, если для того, чтобы заполучить пищу, достаточно лишь выловить нескольких рыбин? Тем более зачем отнимать жизнь у такого большого, странного и, вероятно, когда‐то красивого создания? Зверушка думает об этом довольно долго, но не может найти ответ.

А что, если за спиной у Зверушки остался труп не какого‐то другого существа, а ее собственный? Что, если там лежит сама Зверушка? Вдруг позади осталось ее тело, окруженное тошнотворной тьмой собственного гниения, с пустыми глазницами и копошащимися в них белыми червями и личинками? Но кто тогда продолжает брести по темному лесу со слабой надеждой когда‐нибудь найти своего Хозяина? Возможно, путь этот продолжает уже ее бестелесный дух, которому предстоит скитаться во тьме до конца времен.

Зверушка останавливается и поднимает ладони, чтобы на них взглянуть. Руки ее покрыты слоем грязи, которая не отмылась даже после погружения в лесной пруд, забилась глубоко под ногти. Но при этом бледная кожа ее рук белеет в призрачном свете луны. Зверушка сжимает и разжимает пальцы, как будто пытается убедиться, реальны ли они, а затем, довольствуясь тем малым подтверждением собственного телесного существования, что она смогла получить от разглядывания рук, продолжает свой путь.

И вскоре наступает четвертая ночь.

Хозяин никогда не скупился, был щедр на раздаваемые тумаки. За любую оплошность, а иногда даже и совсем неизвестно за что Зверушка постоянно, как по часам, получала причитающуюся ей порцию боли и страданий.

Иногда резкую агрессию Хозяина и неизбежно следующие за ней оплеухи, затрещины, пинки и удары было и вовсе довольно сложно предсказать. Убежденная в глубине души, что во всех действиях Хозяина есть смысл, Зверушка осознавала, что, даже если ей не понять настоящей причины агрессии Хозяина, вина тем не менее всегда лежала исключительно на ней и ей всегда доставалось по заслугам.

И со временем она привыкла терпеть страдания. Она стала принимать их как нечто неизбежное, как акт справедливого возмездия вне зависимости от того, чем он обусловлен. И, как бы странно и жутко это ни звучало, она научилась получать некое подобие удовольствия от агрессии и побоев Хозяина. Не от ощущения боли, конечно же (такое по вкусу только самым отъявленным мазохистам), но от осознания, что, испытывая эту боль, она проходит некое очищение. Как будто удары Хозяина освобождали ее от постоянного груза вины, который она испытывала каждый день. Только будучи побитой Хозяином, Зверушка могла простить сама себя.

И еще ей приятно было размышлять о том, что Хозяину нравится ее истязать. Она не задумывалась над причинами, но ей хватало того, что после побоев Хозяин успокаивался, переставал злиться, а со временем и вовсе ее прощал. Это означало только то, что Хозяину нужно было избивать Зверушку постоянно, чтобы оставаться самим собой. Чтобы оставаться счастливым. И Зверушка приняла эту данность как необходимый элемент своего существования, как нечто, без чего ни она, ни Хозяин не могли быть счастливыми.

Разумеется, это не означало, что Зверушка сама напрашивалась на побои. Но в этом даже не было необходимости. Побои возникали сами по себе регулярно, хотела она того или нет.

Как‐то ночью Зверушку разбудил переполненный мочевой пузырь. Накануне вечером она выпила слишком много озерной воды, и к тому же Хозяин не доел рыбную похлебку и предложил Зверушке сделать это за него.

И совсем неудивительно, что Зверушка проснулась посреди ночи с желанием как можно скорее помочиться в ржавое ведро. Она осторожно поднялась с пола, чтобы не разбудить храпящего Хозяина, и, с большим трудом ориентируясь во тьме хижины, проследовала к покосившейся двери, возле которой оно стояло. Еще не до конца проснувшись, Зверушка достала причиндалы и, чуть не обмочив себя, пустила сильную струю в ржавое ведро. Поток мочи ударил в его внутреннюю стенку, издав громкий звенящий звук в тишине хижины.

Зверушка вмиг прервала струю, хоть сделать это удалось с трудом, и обернулась на спящего Хозяина. Храп его прекратился, и казалось, что он вот-вот проснется или даже уже проснулся. Но Хозяин издал сдавленный звук, похожий на сонное ворчание, и повернулся со спины на бок. Несмотря на то что храп не возобновился, Хозяин продолжал лежать с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, из которого медленно текла слюна, и Зверушка сделала вывод, что он по-прежнему крепко спит.

Не зная, как же ей быть, Зверушка попыталась здраво оценить ситуацию и поняла, что дотерпеть до утра, когда Хозяин наконец проснется, она не способна. Выходить на улицу ночью, во‐первых, было слишком страшно и опасно, а во‐вторых, скрежет петель покосившейся двери точно разбудил бы Хозяина. Тогда, чтобы уменьшить силу удара струи о ржавое ведро, она решила аккуратно опуститься сначала на одно колено, а затем на другое и позволила струе возобновиться.

И тут еще сонная Зверушка осознала, что, сев на колени, она забыла изменить угол наклона струи и вместо внутренней стенки ржавого ведра струя ударила о внешнюю. Часть мочи при этом пролилась на пол.

Придя в ужас от такой глупой оплошности, Зверушка как можно быстрее изменила траекторию струи, и, к счастью, остатки мочи попали точно в ржавое ведро, издав негромкий продолжительный звон.

Опустошив мочевой пузырь, Зверушка попыталась оценить объем пролившейся мочи, ощупывая в темноте рукой мокрый пол рядом с ржавым ведром. Пролилось действительно достаточно много, образовав целую лужицу. Зверушка начала лихорадочно перебирать мысли и искать решение, которое помогло бы ей избавиться от лужи на полу. Но она так и не успела найти ни одного достойного выхода из ситуации.

– Пол обоссала, мразь? – раздался во тьме мрачный голос Хозяина. Больше утверждение, чем вопрос.

У Зверушки перехватило дыхание от нахлынувшего страха. Оставаясь сидеть на коленях перед ржавым ведром с лужей мочи перед ней, Зверушка в ужасе смотрела на медленно встающий с провонявшего матраса и направляющийся к старому столу темный силуэт Хозяина.

Неспешно подойдя к столу, Хозяин поднял с него коробок, достал спичку и, чиркнув ею, зажег масляную лампу. Комната наполнилась слабым мерцающим светом, и Зверушка перевела взгляд с Хозяина на пол рядом с ней.

В дрожащем свете лампы лужа на полу казалась даже больше, чем Зверушка представляла, когда на ощупь пыталась определить ее размер в темноте. Все еще стоя на коленях и подняв жалобный взгляд на Хозяина, Зверушка вдруг поняла, что до избавления от испытываемого ею тяжелого чувства вины и исцеляющей боли оставались считаные мгновения. И в ту секунду она даже почувствовала нечто, похожее на предвкушение, которое обычно испытывает проголодавшийся человек перед сытной трапезой.

Несколькими быстрыми и широкими шагами Хозяин вмиг сократил расстояние между ним и Зверушкой, так что долго смаковать предвкушение ей не пришлось. Схватив Зверушку за копну волос, он резко приложил ее лицо о свое колено. Боль от удара оказалась на удивление не очень сильной. По крайней мере, Зверушка не почувствовала и не услышала при ударе совсем никакого хруста.

Хозяин начал трепать Зверушку за волосы, но и к такому виду наказания она привыкла. Тогда последовало самое неприятное. Хозяин опустился на колени и резким движением заставил туловище Зверушки согнуться под его тяжестью так, что лицо ее оказалось в сантиметрах от лужи на полу.

Резким толчком Хозяин заставил лицо Зверушки соприкоснуться с мокрым полом. Раздался негромкий удар, сопровождаемый брызгами мочи во все стороны, а лицо Зверушки оказалось в самом центре лужи.

– Не могла до утра дотерпеть, косая тварь? Ты у меня пить сейчас будешь.

И тут в голове Зверушки пронеслась мысль: действительно ли Хозяин хочет, чтобы она это выпила? Или же это не часть наказания и пить мочу совершенно необязательно?

Но Хозяин, не ослабляя хватки, продолжал удерживать Зверушку прижатой к полу. Так нужно ли начинать пить или для искупления этого не требуется?

– Пей, сука.

И тогда Зверушка высунула язык и прикоснулась им к луже мочи, в центре которой находилось ее лицо. Увидев это, Хозяин по какой‐то странной причине еще сильнее озлобился и, оторвав лицо Зверушки от лужи, швырнул ее к покосившейся двери.

– Тупая ты скотина! – выкрикнул он гневно.

Подойдя к отлетевшей к стене Зверушке, Хозяин стал наносить сильные удары ногой Зверушке по спине один за другим. Вот это уже было достаточно больно, вполне могло сойти за хорошее наказание и последующее за ним искупление.

Но Зверушка, теперь почему‐то абсолютно убежденная, что Хозяин желает, чтобы она выпила лужу на полу в качестве основной части наказания, под градом сыплющихся на нее ударов поползла на четвереньках к разлитой моче. И как только она приблизилась к ней настолько, чтобы уже нагнуться и хлебать солоноватую жидкость под градом ударов сверху, удары внезапно прекратились.

Хозяин снова схватил Зверушку за копну волос, резко оторвал ее от пола и поднял. Ожидающая удара в лицо Зверушка крепко зажмурилась, однако ничего не последовало. Но почему?

Зверушка приоткрыла глаза и увидела возвышающегося над ней тяжело дышащего Хозяина. Лицо его все еще пылало гневом, но вместе с тем казалось старым и изможденным, а глаза почему‐то подозрительно поблескивали в неровном свете масляной лампы.

Хозяин и Зверушка еще несколько мгновений смотрели друг на друга, а затем он, отпустив ее волосы, согнулся, переводя дыхание, упершись руками в колени. Зверушка пыталась понять, о чем именно думал Хозяин, и задавалась вопросом, считает ли он ее вину уже полностью искупленной. Если так, то, возможно, она смогла бы и сама простить себя за совершенную оплошность.

И вдруг, отдышавшись, Хозяин поднял на Зверушку полные грусти и боли глаза и устало произнес:

– Зверушка, я никогда не хотел, чтобы ты страдала. Я не получаю от этого удовольствия. Ты должна это понять. Я просто хочу, чтобы ты была хорошей Зверушкой. Правильной.

А Зверушка все продолжала молча смотреть на печальное лицо старика с растрепанной седой бородой и пыталась понять, что же только что случилось. Почему побои так быстро прекратились? Чем она заслужила такое внезапное прощение?

Хозяин выпрямил спину и как ни в чем не бывало спокойно подошел к столу и задул лампу. Он вернулся к провонявшему матрасу и, кряхтя, лег. Оставшаяся сидеть в темноте Зверушка еще долго пыталась разгадать причину такой резкой перемены его настроения, но, даже вспоминая этот случай много времени спустя, так и не смогла этого сделать.

Однако в ту ночь к ней пришло странное убеждение в том, что, хоть Хозяин и впадал частенько в ярость и мог очень сильно ее побить, Зверушка нужна была ему совсем не для этого. Возможно даже, он совсем не получал удовольствия от ее истязаний. Ему всего лишь было нужно послушание.

Ведь идеальных зверушек не существует, а наказание – это просто необходимая мера для достижения цели, о которой самим зверушкам знать совершенно необязательно.

И окончательно простившая себя Зверушка со спокойным сердцем очень тихо подобралась к уже вовсю храпящему Хозяину, устроилась у него в ногах и положила руку ему на лодыжку. И так они оба проспали до самого утра.

Медленно волочащейся по лесу Зверушке тоже сильно хочется спать. Казалось, она совсем недавно спала возле муравейника (несколько особенно назойливых муравьев до сих пор ползают по ее телу тут и там), но на самом деле с того времени уже пролетела пара бессонных ночей. Сохранять рассудок становится все сложнее, но Зверушка продолжает брести вперед. Потому что, если она не успеет найти Хозяина до того, как он уйдет за пределы дымящей трубы и навсегда покинет этот мир, она никогда себе этого не простит и погибнет вместе со всем миром из-за чувства вины, отчаяния и безысходности.

Пока она продвигается сквозь лес, звуки вокруг не сильно меняются. Все те же шум ветра и шелест листьев в кронах деревьев, постукивания и потрескивания тут и там, звуки приминаемой травы и хруст веток под ногами. Но Зверушка уверена, что совсем недавно к ним добавился еще один странный звук.

Со сбивчивыми, но монотонными шагами Зверушки смешался поначалу совсем тихий, но все нарастающий звук, раздающийся где‐то позади нее. Зверушка замечает его не сразу. Просто внезапно до нее доходит, что она слышит новый звук уже долго, хоть и не придавала ему особого значения до сих пор.

Продолжая идти, она напрягает слух, пытаясь удостовериться, не послышались ли ей эти странные шорохи за спиной. Но нет, они явно исходят из объективной реальности, а не звучат в ее голове.

Это звук-двойник. Практически полностью имитирующий ее собственные шаги, но немного запаздывающий, как будто кто‐то следует за ней на расстоянии и пытается, хоть и не очень успешно, идти с ней в такт. И мысль, что ее кто‐то преследует, снова нагоняет на Зверушку волну страха. Это явно не плод ее воображения. Все указывает на то, что некто выжидает, когда Зверушка отвлечется, потеряет бдительность и не услышит преследования, и тогда что‐то произойдет.

Кто бы это мог быть? Кто, если не Хозяин? Зверушка уже знает, что ночной лес полон странных и порой страшных существ. Но ведь все они – часть Хозяина, верно? Или, по крайней мере, его проявления во внешнем мире. Преследует ли ее Хозяин и сейчас или это что‐то совсем иное? Что‐то, пришедшее сюда издалека. Нечто, что ранее не имело ни малейшего отношения к этому миру. Возможно, это та самая пустота, вылезшая из глубины гнилого пня неподалеку от выхода из леса на опушку, где стоит старая хижина. Что, если это действительно так?

Что, если это та самая черная тень из бездны запредельного ужаса? Вдруг это именно она следует за Зверушкой по пятам?

По рукам и спине Зверушки пробегает холодок. Она резко останавливается и прислушивается, пытаясь услышать шаги за спиной чуть отчетливее. Некто за ее спиной, держащийся все время на расстоянии, делает еще пару шагов и тоже замирает.

Зверушка напрягает слух до предела, но не слышит больше ничего подозрительного, лишь уже ставшие привычными звуки ночного леса. Но ведь она отчетливо слышала шаги! И уверена, что кто‐то сделал еще пару лишних шагов, продолжая следовать за ней, даже когда она сама уже остановилась.

Зверушка оборачивается и всматривается во тьму, но никого не может в ней различить. Если это действительно черная тень из пня, то смогла бы Зверушка распознать ее своим несовершенным зрением? Возможно ли вообще увидеть это пустое нечто из темной бездны, сливающееся с тьмой вокруг?

Напуганная зловещим и невидимым присутствием, Зверушка еще какое‐то время озирается по сторонам, тщетно пытаясь зацепиться взглядом за кого‐то или что‐то необычное, но в итоге решает двигаться дальше. Возобновив путь, она продолжает прислушиваться к звукам позади нее, и совсем скоро шаги за спиной возобновляются. Все те же самые шаги, имитирующие ее собственные, но запаздывающие на долю секунды.

Все органы чувств Зверушки сейчас на пределе возможностей. Сон как рукой сняло. Ее сердце учащенно бьется. И теперь звуки чужих шагов доносятся до ее сознания настолько отчетливо, что уже нет никакого сомнения в том, что Зверушку преследуют. Именно она цель этого кого‐то или чего‐то, и расстояние между ним и Зверушкой сокращается, потому что звуки шагов позади раздаются все громче.

Зверушка снова резко останавливается и оборачивается. Хоть она и не может ничего разглядеть во тьме, она опять слышит пару запоздалых шагов, но затем они тоже замирают.

Страх пробирает Зверушку до глубины души. Почему это нечто решило настигнуть Зверушку именно сейчас? Почему оно не сделало этого, когда Зверушка только вошла в лес и проходила мимо черного гнилого пня? Оно находилось в его глубине всегда, совсем рядом с жилищем Хозяина и Зверушки. Буквально в паре сотен шагов от их хижины.

И воображение Зверушки снова рисует картину того, как тьма выбирается из гнилого пня каждую ночь, и подходит к хижине, в которой спят Зверушка и Хозяин, и смотрит на них с другой стороны мутного стекла с трещиной, пока на горизонте не начинает светать. Но проникнуть внутрь хижины тень никак не может. Потому что хижина – это жилище Хозяина, это дом.

Но что, если тень все‐таки может проходить и сквозь стены? Или даже сквозь трещину в мутном стекле? Вдруг та самая черная тень из бездны скрывается в каждом темном углу этого мира? Даже в темном углу обиталища самого Хозяина и его Зверушки. Тень сидит в этом углу и молчит, пока Зверушка и Хозяин спят. Да, это тот, кто молчит в темноте каждую ночь.

В такие минуты тень просто наблюдает и, возможно, даже размышляет над тем, чтобы подобраться к спящей Зверушке совсем близко и проникнуть внутрь нее через рот или ухо, чтобы наводнить ее сны ночными кошмарами и навсегда поселиться в ее душе.

Но если тень всегда могла это сделать, то почему не сделала? Почему она решила начать преследование только сейчас? Почему она молчала так долго, а сейчас решила издавать звуки шагов за спиной Зверушки? И ответ моментально приходит в голову Зверушке. Она даже не пытается его отыскать, он приходит сам по себе: потому что настоящего Хозяина нет рядом.

Нет того Хозяина, к которому можно прикоснуться, чьи вонючие газы можно вдохнуть через нос. Хозяина, которого можно услышать, когда он возвращается из леса домой, и увидеть, когда он открывает покосившуюся дверь и входит в хижину. Хозяина, который может накормить сытными потрохами, а может и хорошенько приложить за дело. Именно этого Хозяина сейчас нет рядом, как бы Зверушка ни старалась ощутить его незримое присутствие в окружающем мире. Она совсем одна, и никто не сможет ее защитить от приближающейся пустоты.

Зверушка понимает, что уже долго стоит, задержав дыхание. И, несмотря на холод ночи, вся покрылась испариной. Она стоит и ждет любого проявления черной тени, преследующей ее. Напрягает зрение и слух, но все тщетно.

Стоит ли ей продолжить путь и ждать, когда черная тень приблизится вплотную к ее спине, чтобы почувствовать на затылке ее холодное дыхание (если, конечно, оно вообще есть у тени), а потом обернуться и взглянуть в самое лицо этой пустоты (если, конечно, у нее есть лицо)? Или стоит продолжить стоять на одном месте, дожидаясь, пока таящееся позади нечто само не проявит себя?

Вдруг до ушей Зверушки откуда‐то сверху доносится новый, едва различимый, мягкий и равномерный звук. Кажется, что он исходит отовсюду. И вскоре Зверушке на щеку падает капелька воды, а спустя пару секунд точно такая же касается и ее лба. И тогда Зверушка понимает, что начался дождь. Совсем мелкий, моросящий дождь.

И этот звук почему‐то успокаивает Зверушку. Возможно, из-за смутных воспоминаний о тех немногих хороших и спокойных вечерах, которые она проводила с Хозяином, сидя в хижине, когда снаружи равномерно и убаюкивающе стучал по крыше дождь. А Хозяин в те самые вечера разводил огонь в очаге, и, когда похлебка закипала и в хижине становилось заметно теплее, стекло с трещиной запотевало. К нему можно было прикладывать ладонь, и на стекле с трещиной оставался от нее след.

Обуявший было Зверушку несколько минут назад страх отступает, и на лице у нее даже неосознанно появляется едва заметная усталая улыбка. Несколько мгновений она вглядывается во мрак, но потом поворачивается спиной к тому, кто бы ни прятался во тьме, и возобновляет движение вперед.

И продолжая слушать звук капель дождя, падающих на листья деревьев над ее головой (иногда она поднимает лицо, и на него падают редкие дождинки), Зверушка уже больше не слышит чужих шагов позади нее.

В нескольких шагах впереди Зверушка замечает что‐то слабо поблескивающее в неясном свете луны. Она подходит к лежащему на земле предмету поближе и нагибается, чтобы его рассмотреть.

Зверушка уже видела этот предмет совсем недавно. Видела всего раз в жизни, но уже ненавидит его всей душой. Это средних размеров стеклянная емкость.

Пустая бутылка водки.

Зверушка хорошо помнит этот инородный предмет, появившийся в доме Хозяина и Зверушки несколько ночей назад и так кардинально все изменивший. Зверушка не имеет ни малейшего понятия, откуда этот предмет взялся, как его нашел Хозяин и зачем принес в дом. Но в слабом свете луны бутылка выглядит как нечто настолько неестественное и чужое, что Зверушка сомневается в реальности предмета, лежащего у ее ног.

Она протягивает руку и боязливо прикасается к бутылке указательным пальцем, хоть инстинкт умоляет ее этого не делать. Но ровным счетом ничего не происходит.

Стоит ли Зверушке опасаться этого чуждого предмета? Возможно. Но ведь Хозяин держал его в руках и пил из него прозрачную жидкость.

И вместе с недоверием к лежащему на земле объекту к Зверушке приходит и некоторое облегчение. То, что она наткнулась на эту стеклянную емкость, означает, что Зверушка на правильном пути. Сейчас она стоит на том самом месте, где недавно был Хозяин. А значит, она не ошиблась и следует в верном направлении. Внутренний компас ее не подвел. И это самое важное. Нет ничего лучше, чем уверенность в том, что еще возможно найти Хозяина и вернуть все, что было раньше. Еще не все потеряно, надежда еще есть.

Тогда Зверушка решается поднять предмет и изучить его повнимательнее. Она робко берет его и с опаской подносит к лицу. На первый взгляд он не представляет собой ничего особенного. Зверушка знает, что под столом у Хозяина стоит множество банок из подобного прозрачного материала. Она подносит бутылку чуть ближе к носу и обнюхивает горлышко.

И тут в ее ноздри проникает знакомый и близкий запах. Запах самого Хозяина, как будто его дух оставался на дне бутылки и только сейчас вышел из нее, чтобы проникнуть в ноздри Зверушки.

Со смешанным чувством отторжения к предмету, разрушившему ее привычный мир, но при этом удивительно близкому, напоминающему о Хозяине, Зверушка вдруг представляет, как Хозяин находит предмет до того, как принести его с собой в хижину. Он берет его в руки и долго рассматривает. Облизывает губы. Сначала нюхает содержимое и снова облизывает губы. А потом резким движением подносит горлышко к губам и закидывает голову.

И образ Хозяина, жадно глотающего водку, пугает Зверушку. Если бы она была поблизости, то даже ценой последующего наказания она бы приложила все усилия, чтобы остановить Хозяина, уберечь его от зла, пришедшего неизвестно откуда в этот мир и забравшегося внутрь него через вливаемую в его рот им же самим жидкость.

Зверушка расслабляет руку, и пустая бутылка падает на землю с легким звоном. В этом предмете когда‐то содержалась квинтэссенция зла, которой удалось обмануть Хозяина и убедить его, что даже если это зло соприкоснется с ним и проникнет вглубь него, не произойдет ничего дурного. Что оно никак не повлияет, да и не может повлиять на Хозяина. Не изменит его, не заставит желать разрушить собственное творение.

Содержимое бутылки было сродни черной тени из бездны, а возможно, они оба являлись частями одного целого. Запредельно злого и жаждущего погубить все вокруг.

Но, отринув мрачные мысли, Зверушка снова концентрируется на цели своего путешествия. Времени остается все меньше и меньше. Однако теперь она точно знает, что Хозяин впереди.

С новой надеждой Зверушка перешагивает через пустую бутылку и идет дальше. И так, под мелкой моросью дождя, заканчивается четвертая ночь.

Это случилось в один из дней (когда дни еще были днями, а не превратились в одну бесконечную ночь), когда Хозяин решил взять Зверушку с собой в лес. А случалось такое очень и очень редко.

Начинался ясный летний день без единого облачка на небе, и проснувшаяся Зверушка все утро смотрела в мутное окно с трещиной, наблюдая, как легкий ветерок шелестит листьями деревьев на окраине опушки и как в воздухе кружат насекомые. Пока Хозяин готовился к дневному походу, жадно глотая брагу из банки, он искоса наблюдал за Зверушкой и за тем, как она припала к треснувшему стеклу. И сердце его на мгновение смягчилось. Возможно, такое чудо произошло как раз из-за того теплого и светлого летнего денька.

Вернув полупустую банку на стол и вытерев рукавом рот, он сказал лишь одно слово:

– Ладно.

И, к большому удивлению, день тот был почти идеальным. Поднявшееся в небо солнце светило ярко, лес наполнило пение птиц, а погода была не жаркой и не прохладной. Как раз то, что нужно.

Конечно, Зверушке, как и всегда, не сразу удалось привыкнуть к миру за стенами их жилища, а путь до гнилого пня дался очень тяжело. Хозяин даже раздумывал над тем, чтобы вернуть Зверушку домой и уйти одному, но странное желание в глубине его хозяйской души разделить этот светлый день с кем‐то еще не дало ему этого сделать.

Приложив большие усилия, Хозяин все‐таки пересек с идущей за ним по пятам Зверушкой самый сложный отрезок пути, и дальнейшее их продвижение протекало уже заметно легче. К тому времени, как они оказались за лесом на поле, Зверушка вела себя уже почти естественно, и Хозяину не приходилось ее постоянно подбадривать и подгонять.

В тот «почти идеальный» день Хозяин поймал пятерых карасей, что было вполне хорошим уловом. Правда, один из карасей заглотнул крючок слишком глубоко и вырвать его удалось только вместе с частью рыбьих внутренностей, так что пострадавший карась плавал в ржавом ведре вместе с собратьями кверху брюхом. Но это имело мало значения, так как всех рыб в ржавом ведре ожидала одна и та же судьба.

И когда солнце начало клониться к закату, Хозяин, как обычно, смотал и спрятал в ближайшие кусты самодельную удочку, поднял вещи с земли и вместе со Зверушкой отправился в обратный путь.

Когда они шли через лес, Хозяин нашел под одним из деревьев средних размеров подберезовик и чуть позже – второй, немного поменьше. А радостная Зверушка осмелилась даже опередить Хозяина и бежала перед ним, тоже осматриваясь по сторонам, как будто пытаясь помочь Хозяину искать грибы. И вскоре, завидев что‐то неподалеку, она резко метнулась вперед и чуть левее от лесной тропы.

Когда Хозяин приблизился, он застал Зверушку склонившейся над небольшой сыроежкой, торчащей из земли в паре шагов от тропы. Зверушка смотрела на маленький гриб с вожделением и нескрываемой радостью, как будто ее находка стала кульминацией «почти идеального» дня.

Хозяин стоял на тропе и смотрел на счастливую Зверушку, наслаждающуюся моментом. А Зверушка переводила взгляд то на стоящего неподалеку Хозяина, то на находку перед собой. И когда она снова перевела взгляд и задержала его на Хозяине, то своим внешним видом будто спрашивала, разрешает ли ей Хозяин сорвать гриб. Но он стоял неподвижно с ничего не выражающим лицом и просто наблюдал.

И тогда, после минуты колебаний, Зверушка поднесла руку к ножке гриба и очень неуклюже вырвала его из земли вместе с частью грибницы. Держа гриб, она снова обернулась, чтобы посмотреть на реакцию Хозяина, но там, где он стоял мгновение назад, его уже не было. Зверушка, повертев головой, увидела удаляющуюся спину Хозяина, идущего к дому, и кинулась вслед за ним.

Быстро нагнав его с неловко зажатым грибом в не привыкшей держать что‐либо руке, Зверушка попыталась заглянуть в лицо Хозяину, чтобы узнать его настроение. Но лицо совсем ничего не выражало. Казалось, только стало чуть более хмурым, хотя это можно было списать на игру теней в его морщинах.

Тогда Зверушка приблизилась к Хозяину настолько, чтобы ее протянутая рука смогла опустить сорванную ею сыроежку к другим грибам, лежащим у Хозяина в корзинке. И как только она поднесла сжатый в ладони гриб достаточно близко, Хозяин внезапно остановился и отдернул корзинку. Зверушка подняла на Хозяина удивленные глаза, будто пытающиеся понять, зачем Хозяин это сделал.

– Что тебе надо? Твой гриб, сама и неси, – сказал он резко и пошел дальше.

Зверушка какое‐то время стояла в недоумении, но затем испуганно кинулась за Хозяином. Снова нагнав его, она еще раз заглянула ему в лицо и с ужасом обнаружила, что на этот раз оно стало гораздо более суровым и хмурым. И к Зверушке незамедлительно пришло осознание, что она сделала что‐то не так. Только вот что именно?

Вернувшись в хижину и приложившись к недопитой утром банке с алкоголем, Хозяин начал повседневный ритуал, который включал вылавливание карасей из ржавого ведра, их потрошение, переливание озерной воды в мятый котелок и Зверушкину металлическую миску возле стены и разжигание огня в очаге. А растерянная Зверушка все это время сидела возле покосившейся двери с маленькой сыроежкой, зажатой в потной ладошке, и наблюдала за действиями Хозяина.

Когда очередь дошла до закрепления мятого котелка с водой над очагом, Зверушка уже начала готовиться к тому, что Хозяин вот-вот швырнет извлеченные из карасей потроха на пол и тогда она подберется поближе к ним в центр комнаты и станет ждать, когда Хозяин наконец приготовит себе рыбную похлебку и начнет ее есть. И только после этого Зверушка тоже позволит себе начать есть потроха с пола.

Однако в тот вечер порядок ритуала немного изменился. Вместо того чтобы бросить потроха на пол, Хозяин оставил их лежать на столе и сразу же стал наполнять мятый котелок рыбой и собранными в лесу грибами.

Нарушение ритуала было для Зверушки несколько непривычным, но она всегда полагалась на Хозяина и никогда не сомневалась в его действиях. Поэтому, хоть изменение процесса и удивило ее слегка, она поначалу не придала этому особого значения.

Заметив, что Хозяин погрузил пятерых потрошеных карасей в мятый котелок и готов бросить следом за ними пару найденных подберезовиков, Зверушка, несмотря на давящее чувство вины и страх снова быть побитой, решила приблизиться к Хозяину, надеясь исправить свою, пока еще не осознанную оплошность, какой бы она ни была. Сгорбившись, она подошла к нему и осторожно вытянула вперед ладонь с лежащей на ней помятой сыроежкой. Резким движением руки Хозяин оттолкнул ладонь Зверушки так, что гриб упал на пол и разломился надвое.

– Сама нашла, сама теперь и жри. Это ж сыроежка. Вот сырую и ешь, – сказал озлобленно Хозяин, закинул пару подберезовиков в мятый котелок и поставил его на огонь.

Догадавшись, что раздражение Хозяина как‐то связано с грибом, хоть и не до конца понимая как, Зверушка благоразумно решила ретироваться и отошла от Хозяина на пару шагов, поглядывая на лежащий на грязном полу развалившийся гриб. Хозяин тем временем достал из-под стола новую банку, снял с нее резиновую крышку и сделал пару глотков.

И так, сидя за столом и периодически заливая в себя брагу, Хозяин дожидался, когда закипит похлебка. А Зверушка все это время сидела неподалеку на полу и с недоумением и страхом в глазах поглядывала то на него, то на злополучную сыроежку, валяющуюся рядом.

Только когда похлебка в мятом котелке закипела, Хозяин привстал с табурета, снял ее с очага и поставил на стол. Рыбьи потроха, которые должны были к тому времени уже давно находиться на полу, почему‐то оставались на столе рядом с ним. Если Хозяин пытался наказать Зверушку, то почему он просто не ударил ее? Пусть даже сильно. Но здесь явно было что‐то не так. Был ли это какой‐то новый вид наказания, придуманный Хозяином? Чему на этот раз он хотел научить Зверушку?

И от таких безрадостных мыслей Зверушка неосознанно издала разочарованный стон, похожий на скулеж.

– Что сидишь? Жри давай. Голодовку, что ли, объявила? – сквозь зубы прошипел Хозяин, кинув на нее полный ненависти взгляд.

Зверушке не оставалось ничего иного, кроме как в нерешительности переминаться с ноги на ногу и в отчаянии глядеть на Хозяина, пытаясь по его действиям и не до конца понятным словам выяснить, чего же он на самом деле от нее хочет.

К грибу явно не стоило прикасаться. Даже смотреть на него Зверушка уже побаивалась, так как не была уверена, какую реакцию Хозяина это могло вызвать.

Хотел ли он, чтобы она съела сырой гриб, и именно поэтому не бросал потроха на пол или, наоборот, желал, чтобы она своим видом попросила свою привычную вечернюю еду, оставшуюся лежать у Хозяина на столе?

Зверушке почему‐то казалось, что Хозяин хотел от нее второго. И она неуверенно приблизилась к нему, робко протянула подрагивающую от напряжения руку и слегка прикоснулась к плечу Хозяина. Но как только кончики ее пальцев соприкоснулись с его старой ветровкой, он внезапно поднялся с табурета.

– Так ты будешь жрать или нет? – выпалил он настолько громко, что Зверушка содрогнулась от неожиданности и попятилась. – А если не будешь, что расселась? Вали спать.

Хозяин собрал в кучу лежащие на столе потроха, а затем, подойдя к лежащему на полу грибу, наклонился и поднял его. Держа сыроежку вместе с потрохами в одной руке, он проследовал к покосившейся двери, приоткрыл ее и вышвырнул все содержимое ладони наружу. Громко захлопнув покосившуюся дверь, он обернулся к Зверушке и, едва сдерживая гнев, проговорил:

– Тебя помогать никто не просил, ты уяснила? Думаешь, сможешь сама по себе прожить? Ну давай попробуй. Может, карасей наловишь? Или огонь сама разведешь? Да ты и пары дней не протянешь, дерьмо неблагодарное.

Быстрым шагом Хозяин вернулся к столу, сел на табурет и с хмурым видом продолжил есть похлебку, как будто не замечая сидящую неподалеку Зверушку. Он не обращал на нее внимания весь оставшийся ужин, а когда доел рыбную похлебку и, сидя на ржавом ведре, прочел пару страниц одной из книг с полки над столом, задул лампу и улегся спать.

Поникшая Зверушка еще долго сидела во тьме хижины, даже после того как Хозяин громко захрапел. И когда она окончательно поняла, что камень у нее на груди вместе с чувством вины, щемящим сердце, сам по себе не исчезнет и придется дожидаться утра, чтобы попытаться хоть как‐то все исправить, она подползла к провонявшему матрасу и спящему на нем Хозяину, устроилась у него в ногах и попыталась уснуть на голодный желудок, который время от времени жалобно урчал в тишине темной комнаты. И заснуть все‐таки получилось, хоть и с большим трудом и только ближе к середине ночи.

Так закончился тот самый «почти идеальный» день.

На следующее утро Хозяин проснулся гораздо раньше Зверушки и, пока она пыталась отойти ото сна и продрать глаза, быстро собрался и ушел. Толком не пришедшая в себя после бессонной ночи Зверушка долго размышляла, не стоило ли ей вернуться ко сну. Но скверное ощущение вины и глубокая подавленность никак не позволяли ей этого сделать.

Довольно быстро к Зверушке вернулось и чувство голода, и она подошла к столу, чтобы проверить, не осталось ли чего‐нибудь в мятом котелке. Но он был пуст, Хозяин предусмотрительно вынул из него остатки карасей и унес с собой в ржавом ведре, чтобы выкинуть их под дерево вместе с другим его содержимым.

Не в силах снова заснуть, Зверушка уселась на свое обычное место посередине хижины и прождала там Хозяина весь день. Погода за окном была переменчивая: когда во второй половине дня сквозь мутное стекло с трещиной внутрь хижины начали просачиваться лучи солнца, их то и дело перекрывали набегавшие тучи.

Весь день Зверушка просидела в центре комнаты в полудреме. Глаза закрывались сами по себе, но, даже когда она попыталась хотя бы немного вздремнуть, лежа на полу, отключить сознание у нее так и не вышло. Как только накатывал сон, Зверушка резко вскакивала от внезапно возникшего напряжения, будто ужаленная осой, но затем снова возвращалась в полудрему. Заснуть мешал еще и голод, который мучил Зверушку все сильнее.

Вечером тучи полностью затянули небо. Внезапно распахнулась покосившаяся дверь (к тому времени Зверушка окончательно потеряла бдительность и даже не услышала приближающиеся снаружи шаги), и в хижину вошел Хозяин с корзинкой и ржавым ведром в руках.

Зверушка тотчас подскочила к нему и, по обычаю, попыталась припасть к ногам. Но Хозяин даже не стал задерживаться в дверях, а сразу проследовал к столу и поставил на него корзинку и ржавое ведро.

Начался обыденный ритуал приготовления пищи. Караси были выловлены из ведра, головы их отрезаны, а брюхо каждого вспорото и очищено от потрохов. Хозяин сначала залил воду в мятый котелок, а затем подошел к покосившейся двери и доверху наполнил миску Зверушки.

По-прежнему подавленная, Зверушка все‐таки подошла к миске и стала лакать озерную воду. Наполнив желудок водой, которая тем не менее никак не могла утолить голод, Зверушка снова переключила внимание на готовящего еду Хозяина. А он тем временем уже поставил мятый котелок на огонь и закидывал в него карасей и найденные в лесу грибы. Рыбьи потроха оставались лежать на столе.

Зверушка подобралась ближе, села на пол возле стола и принялась пристально глядеть на потроха, неосознанно облизывая губы. Заметивший это Хозяин отвернулся от очага, протянул руку и сгреб потроха в ладонь.

Зверушка перевела голодный и молящий о еде взгляд на лицо Хозяина и, как часто бывало, не нашла на нем ни капли сочувствия. Хозяин проследовал к покосившейся двери, открыл ее и, как и в прошлый раз, вышвырнул содержимое ладони наружу.

Сердце Зверушки упало. Она с трудом пережила день без еды и точно не сможет продержаться следующий. Шок от осознания этого был настолько сильным, что в глазах у нее потемнело, а голова сильно закружилась. Пошатываясь, она вернулась в центр комнаты и практически свалилась от смятения и усталости на пол.

Когда вода закипела, Хозяин снял мятый котелок с огня и, несмотря на температуру похлебки, обжигая губы, за считаные минуты все съел, оставив лишь рыбьи кости. За процессом наблюдала находящаяся в полуобморочном состоянии лежащая на полу Зверушка.

Когда же Хозяин наконец задул масляную лампу и лег спать, Зверушка еще долго лежала все там же, в центре комнаты, где у нее подкосились ноги. Но затем, чтобы хоть как‐то успокоить и убедить саму себя, что бояться ей нечего, так как Хозяин не допустит, чтобы она погибла от голода, Зверушка, пошатываясь, доползла до ног вовсю храпящего Хозяина, выступающих за границу провонявшего матраса, положила руку ему на лодыжку и закрыла глаза.

Однако, несмотря на чудовищную усталость и пребывание на грани обморока, заснуть никак не удавалось. Зверушке казалось, что желудок ее будто сжался до размера горошины, отчего жутко болел. Она бы с радостью обменяла это ужасное состояние на побои любой силы. Боль после ударов сравнительно быстро проходила и еще никогда не мешала ей засыпать. Но испытываемые ею мучения в ту ночь были почти невыносимы. Вдобавок ко всему полуобморочное состояние усилилось и жутко заболела голова.

Уже ближе к утру Зверушке наконец удалось отключиться и погрузиться в забвение. Хотя, возможно, она всего лишь потеряла сознание от стресса и усталости.

Зверушка, придя в себя, приоткрыла глаза, когда снаружи уже был день. Оглядев комнату, она поняла, что Хозяина в ней нет. Тогда Зверушка попыталась приподнять с пола голову, и на удивление это получилось сравнительно легко. Движения давались гораздо легче, чем накануне.

Зверушка поднялась на четвереньки и обнаружила, что голова практически не болит. Но появилось странное ощущение нереальности всего вокруг, как будто она все еще спала, хоть и была уверена, что это был не сон. Есть тоже хотелось заметно меньше, но попить было явно необходимо.

Она подошла к миске и принялась допивать из нее оставшуюся воду. Утолив жажду, Зверушка еще какое‐то время бесцельно слонялась взад-вперед по комнате, рассматривая все вокруг будто бы под иным, не совсем обычным, новым углом. Она долго смотрела на стоящие на столе предметы. Масляную лампу и мятый котелок, а на полке выше – на старые книги, включая раритетную книгу, и пару выточенных из дерева фигурок животных.

Она подходила ближе и разглядывала и другие фигурки животных, стоящие в разных углах комнаты, в том числе на подоконнике. Она наблюдала через мутное стекло с трещиной за маленьким клочком мира, чьей границей служили лежащий в нескольких метрах от хижины замшелый валун и оконная рама. И еще она долго изучала трещину в окне и, прикладывая щеку и руки, пыталась определить, проникает ли через нее в хижину ветер снаружи. А солнце? Проникает ли оно через трещину лучше, чем через мутное стекло? Кто знает, может, и так.

В конце концов Зверушка улеглась на привычном месте в центре комнаты и лежала там на грани сна и яви до самого прихода Хозяина.

Вечером, когда он вошел, она попыталась приподняться, чтобы встретить его у входа, но не смогла. Она лишь слегка приподняла над полом голову и взглянула едва осознанным взглядом на вошедшего Хозяина.

Держа корзинку и ржавое ведро, он, как обычно, проследовал к столу и принялся выполнять вечерний ритуал, за которым у Зверушки уже не было сил следить.

Но тут на пол, вроде бы совсем неподалеку, что‐то упало с глухим влажным шлепком. Зверушка приоткрыла глаза и обнаружила, что на неопределенном расстоянии от нее лежит довольно крупная кучка рыбьих потрохов. Как ни странно, от их вида Зверушка не испытала почти никаких эмоций. Лежащая на грязном полу еда казалась ей настолько далекой и недосягаемой, что даже думать о ней не имело никакого смысла.

Однако вскоре до обоняния Зверушки донесся слабый запах рыбьих внутренностей. Такой свежий и приятный, напоминающий об удовлетворении и теплом ощущении проглоченной пищи в животе. И тогда она решила попробовать добраться до этого странного миража, даже несмотря на то, что поначалу это показалось бессмысленной затеей.

И приложив небольшие усилия по сравнению с тем, как она их оценивала изначально, Зверушка весьма неожиданно очутилась совсем рядом с потрохами. Она, опустив голову, сначала лизнула лежащую на грязном полу массу, а затем, ощутив признаки вкуса во рту, принялась сперва вяло, но потом все быстрее поглощать еду.

Сидевший за столом Хозяин, услышавший чавкающие звуки за спиной, обернулся и, кинув на Зверушку мимолетный взгляд, спокойно произнес:

– Больше так не делай.

Конечно, ни Хозяин, ни Зверушка не могли просто так забыть событие, случившееся в тот «почти идеальный» день, и Зверушке, конечно же, еще пришлось просить у Хозяина прощения. Ну а когда Хозяин наконец дал ей понять, что прощение даровано, Зверушка смогла простить и саму себя.

А мы снова возвращаемся из тогда в сейчас и снова видим Зверушку с изуродованным лицом и несколькими выбитыми передними зубами, страдающую от голода и жажды, доведенную стрессом и постоянным страхом до отчаяния, устало бредущую под моросящим дождем сквозь тьму незнакомого леса и движимую лишь надеждой и верой в то, что Хозяина еще можно найти.

Зверушка уже давно поняла, что она ничто без Хозяина. Она не сможет наловить без него карасей или найти достаточно грибов, чтобы обеспечить себя пропитанием, не сможет ни согреться, ни укрыться от непогоды. Без Хозяина она бессильна. И даже если бы она вдруг каким‐то чудом смогла делать все сама, без посторонней помощи, у нее все равно не получилось бы существовать с осознанием того, что Хозяина нет рядом. Он всегда был, есть и будет единственным смыслом ее существования.

Мелкий дождь все еще моросит, но до идущей под деревьями Зверушки долетают лишь редкие капли, остальные, ударяясь о листву, задерживаются наверху и издают негромкий монотонный и успокаивающий звук.

Но вдруг Зверушка отчетливо слышит хруст сломавшейся сухой ветки где‐то за спиной. Она уверена, что звук раздался не под ней (иначе она бы ощутила, как ветка сломалась под ее ногой), а именно сзади, недалеко от нее.

Зверушка резко останавливается и оборачивается. Она глядит все в то же темное пространство леса с торчащими из земли тут и там и уходящими ввысь стволами деревьев. Ни звук сломанной ветки, ни какой‐либо иной не спешит повторяться. Зверушка стоит не шевелясь и старается не выдавать себя никакими движениями или шорохами (даже дышать она пытается реже и не так громко). Напрягая слух, она вглядывается во тьму позади.

И когда она уже собралась было развернуться и продолжить путь, до ее ушей (или сознания) доносится едва слышимое шуршание опавших листьев где‐то неподалеку. Ветер? Нет, ветра почти нет. Тогда что?

Звуки все больше напоминают чьи‐то шаги, которые Зверушка слышала позади себя прошлой ночью. Тогда они старались не выдавать себя, маскируясь под звуки ее собственных шагов.

Но теперь что‐то явно изменилось. Сейчас шаги не пытаются смешаться с другими звуками. Ни с шелестом листвы, ни с движением Зверушки, ни с чем‐либо еще. Они становятся все отчетливее, и теперь их уже сложно спутать с чем‐то другим: это совершенно точно тихое шуршание опавшей листвы под чьим‐то весом. Шаги того, кто уже не пытается скрыться, слиться с окружающим лесом. На этот раз то самое преследующее ее нечто, «тот, кто молчит в темноте», поставило своей целью настигнуть Зверушку и не собирается останавливаться.

Здоровый глаз Зверушки расширяется от этой мысли, и под действием адреналина зрение ее как будто обостряется. Вслушиваясь в приближающиеся шаги и всматриваясь во мрак позади, она замечает, как возле отдаленного ствола дерева вырисовывается черная фигура.

Все это время прятавшаяся за деревом черная тень теперь медленно выползает из-за него и вместе со звуком шуршащих листьев расширяется и растет. «Тот, кто молчит в темноте» приближается к Зверушке. Очертания черной фигуры сливаются с окружающей тьмой, поэтому их очень сложно различить. Но даже беглым взглядом можно определить, насколько центральная часть сверхъестественного существа чернее обыденной ночной тьмы. Это настоящее средоточие тьмы, сердце «того, кто молчит в темноте», которое приковывает взгляд и ужасает до глубины души.

Зверушка делает пару неверных шагов назад, по направлению своего первоначального движения, пока черная фигура приближается к ней. Поняв, что медлить нельзя и единственный шанс спастись – бежать со всех ног куда глаза глядят, Зверушка отворачивается от наступающей черной тени и, чуть не споткнувшись на ровном месте, бросается бежать.

Она не знает, куда мчится (внутренний компас сбился и вышел из строя), и уже не слышит никаких других звуков, кроме собственного сердцебиения и хриплого дыхания. Она не оборачивается, чтобы проверить, преследует ли ее «тот, кто молчит в темноте», так как точно знает, что он все еще гонится за ней и даже сокращает расстояние.

Удивительно, но она находит путь среди то и дело вырисовывающихся из тьмы темных стволов и вовремя их огибает. Она перепрыгивает через внезапно возникающие коряги и невысокие кусты, защищает лицо от периодически норовящих ударить по нему веток деревьев.

Несколько веток тем не менее задевают ее пострадавшие глаз и нос и вызывают резкую боль. Но Зверушка не обращает на это внимания. Если черная тень ее настигнет, то боль, жажда, голод или что‐либо еще уже перестанет иметь значение.

Она не замечает, как во время ее панического бега дождь усиливается, а земля, трава и слой листьев под ногами пропитываются влагой. Внезапно она поскальзывается и с глухим звуком падает на землю, а весь мир вокруг замирает.

Звуки учащенного сердцебиения и рваного дыхания Зверушки отходят на второй план. Она прислушивается к шумам, окружающим ее, но, как ни странно, не улавливает в них ничего необычного. И тогда она осмеливается оторвать лицо, к которому приклеился березовый лист, от влажной земли и обернуться, надеясь не увидеть там ничего, кроме уже такой привычной лесной тьмы и стволов деревьев.

И прежде чем Зверушка может что‐либо различить за спиной, в голове у нее вдруг возникает странная мысль. Мысль эта абстрактная и расплывчатая. Это даже скорее некое ощущение или чувство, чем мысль. Но если бы это ощущение можно было описать словами (которые, конечно, Зверушке недоступны), то звучали бы они так: «То, что должно случиться, случится прямо сейчас».

Зверушка не понимает, почему эта мысль пришла к ней именно в этот миг. Что именно должно случиться? Настигнет ли сейчас ее «тот, кто молчит в темноте» или произойдет что‐то иное? Однако мысль эта перерастает в абсолютную уверенность. Она сродни тому чувству, которое Зверушка испытывала несколько ночей назад, сидя в хижине и ожидая Хозяина, глядя на покосившуюся дверь. Но на этот раз чувство гораздо сильнее того, что она когда‐либо ощущала. Это абсолютная и неизменная предрешенность (или предвкушение?) того, что именно сейчас все изменится. К добру или к худу – Зверушка не знает наверняка. Но именно сейчас, в эту самую секунду, должно случиться важное. Нечто, что изменит не только ее саму, но, возможно, и весь мир.

И пока эта мысль резонирует в голове у Зверушки, она понимает, что глядит в самое средоточие тьмы, которое уже практически настигло ее.

Сейчас.

Зверушка, почти полностью обезумевшая от страха, издает вопль ужаса, вскакивает на ноги и продолжает панически бежать сквозь лес. Стволы, кусты, ветви мелькают у нее перед глазами. Она уже даже и не пытается их перепрыгивать и защищать лицо. Ужас поглотил ее целиком, она испытывает только безграничный и поглощающий ее душу страх. А в голове у нее все вертится одна и та же мысль: «То, что должно случиться, случится прямо сейчас».

Сейчас.

Удар по лицу вынырнувшей из тьмы толстой ветвью.

Сейчас.

Очередная коряга, которую Зверушка задевает ногой, но чудом удерживается от падения.

Сейчас.

Вдруг земля уходит у нее из-под ног, и весь мир летит кувырком. И сама Зверушка катится и падает вместе с миром куда‐то вниз.

Зверушка приоткрывает здоровый глаз, но тут же закрывает, так как в зрачок попадает крупная капля дождя. Она пытается понять, что случилось мгновение (а может, целые сутки?) назад, но пока не может.

Зверушка замечает, что капля попала ей в зрачок не случайно. Такие же дождинки падают откуда‐то сверху на лицо и все ее тело. Сама она лежит на спине, а усилившийся дождь льет на нее с неба. Очевидно, во время бега она поскользнулась на мокрой земле или споткнулась обо что‐то и упала куда‐то вниз. Вероятно, когда это произошло, черная тень, гнавшаяся за Зверушкой по лесу, просто потеряла ее из виду. По крайней мере, Зверушка очень сильно на это надеется.

Она открывает рот как можно шире, чтобы в него попало больше падающих капель, и, лежа так долгое время, пытается утолить жажду. Когда наконец ей удается отправить немного жидкости в желудок, она переворачивается со спины на бок, опершись на локоть, приподнимает туловище и открывает глаз. Она осматривается по сторонам и понимает, что находится на самом дне глубокого оврага, усеянного небольшими колючими кустами, которые цепляются за крутой склон тут и там. Сама Зверушка оказалась на сырой земле, а с другой стороны от нее темнеет нагромождение упавших стволов деревьев и ветвей. Она всматривается повнимательнее и осознает, что оказалась зажатой между крутым склоном и практически непроходимым буреломом.

Под проливным дождем Зверушка принимает полусидячее положение и пытается пошевелить правой ногой, так как чувствует в ней сильный дискомфорт. Пошевелить ногой удается, но с ней явно что‐то не так.

Зверушка протягивает руку, прикасается к правому колену, и оно тотчас взрывается острой болью, так что Зверушка непроизвольно издает мученический стон.

Она еще раз поднимает взгляд на уходящий вверх и исчезающий в темноте склон слева от нее. Затем пытается взвесить свои шансы пробраться через бурелом справа и делает вывод, что это вряд ли возможно. Единственный способ выбраться со дна оврага – это путь наверх.

Зверушка еще раз шевелит правой ногой, чтобы ее проверить. Боль умеренная, по крайней мере, не такая мучительная, как при попытке дотронуться до колена. Боль кажется вполне терпимой, чтобы подняться на обе ноги и попытаться взобраться вверх по склону.

Тогда Зверушка снова переворачивается из сидячего положения на бок и, помогая себе руками, пытается медленно встать на ноги, распределив нагрузку тела больше на левую ногу, чем на поврежденную правую. Но в тот самый миг, когда кажется, что она уже стоит на ногах, ее правое колено неожиданно с хрустом подворачивается, и Зверушка с громким жалобным визгом снова падает в мокрую грязь. Она хватается за ногу, пытаясь заглушить жуткий взрыв боли плотно прижатыми к колену руками, и жалобно скулит.

После нескольких мучительных мгновений боль немного утихает, но не уходит целиком. Зверушка, понимая, что ей просто необходим отдых, снова ложится, но поворачивает голову вбок, чтобы дождь не лил ей прямо в лицо. Несколько бессонных ночей, голод и бег сломя голову через лес вымотали ее, высосали все силы. Пока «тот, кто молчит в темноте» разыскивает ее где‐то наверху, у нее есть немного времени, чтобы перевести дух и снова собраться с силами.

Она пытается заснуть или хотя бы ненадолго отключить сознание, но сжавшийся до размера горошины желудок, несмотря на небольшое количество дождевой воды в нем, отчаянно просит еды, все ее тело изнывает от боли и усталости, особенно правая нога, и у Зверушки никак не получается отгородиться от всего и расслабиться.

Тогда она снова начинает копаться в памяти в поисках воспоминаний, чтобы переключиться со своего незавидного положения на дне оврага на что‐то, хоть немного менее отчаянное. И вскоре это удается, хоть история, как обычно, не из самых счастливых.

Это было сравнительно недавно, зимой, когда весь мир укутал толстый слой белого снега.

Вечером накануне случившегося Хозяин сидел за старым столом перед тускло освещающей хижину масляной лампой и ел практически постную похлебку, сваренную всего из одного карася. А Зверушка в это время доедала его потроха с грязного пола.

Снаружи завывала метель, и мутное стекло с трещиной покрылось с внешней стороны ледяными узорами. В хижине было гораздо холоднее обычного, несмотря на то что толстые бревна не позволяли морозу проникнуть внутрь. Потрескивающий в углу комнаты очаг служил единственным источником тепла в этом холодном маленьком мирке. Рядом с очагом лежала большая куча хвороста и охапка дров.

На столе около Хозяина стояла одна из трехлитровых стеклянных банок, браги в которой осталось всего на пару глотков. А под столом расположилось несколько десятков пустых банок и всего несколько полных. Зимой Хозяин пил гораздо меньше алкоголя, чем обычно, и, вероятно, оттого был еще более хмурым и озлобленным на все вокруг, чем в теплое время года.

Завершив трапезу, Зверушка подошла к Хозяину чуть ближе и по привычке уселась на пол. Она уже многие дни не находила себе места, наблюдая за ухудшающимся настроением Хозяина.

Он уходил из хижины очень рано, когда еще было темно, и возвращался поздно, когда мир за окном снова погружался во тьму. Приходя домой, он выглядел злым и измотанным, а улов был скудным. Зверушка не до конца понимала различия между особенностями рыбной ловли в разные времена года (зимой Хозяин никогда не брал ее с собой), но догадывалась, что ловить рыбу в зимний период гораздо сложнее, чем летом. Она даже и представить не могла, на какие ухищрения шел Хозяин, чтобы добывать пропитание в замерзшем мире, пробивая толстую корку льда на озере без специальных инструментов для зимней рыбалки. Вероятно, одна из причин, почему Хозяин не брал Зверушку с собой (помимо жуткого мороза снаружи), заключалась в том, что он не хотел, чтобы она лицезрела его тщетные старания и мучения ради одного или двух жалких карасей в день.

Хозяин тем временем уже обглодал кости карася, поднес ко рту банку и влил в горло остатки напитка. На дне банки остался слой забродивших ягод, и он тоже вывалил их в рот, тряся емкость и постукивая по ее дну ладонью. Пережевывая ягоды, Хозяин резко поставил банку обратно на стол, да с такой силой, что звук напугал сидящую рядом Зверушку. Опустив подбородок на грудь, Хозяин мрачно произнес:

– Долго я здесь не выдержу.

Желая как‐то помочь и немного поднять настроение Хозяина (ведь она уже давно поняла, что его настроение зависело от многого, но в том числе и от нее самой), Зверушка подобралась к нему еще ближе и попыталась положить голову ему на колено. Иногда, хоть и нечасто, таким способом ей удавалось успокоить Хозяина. Но не в этот раз.

– Хватит ко мне лезть! – выкрикнул внезапно рассвирепевший Хозяин. – Меня и так достало торчать с тобой в этом вонючем сарае!

Он поднял пустую банку со стола и со злостью швырнул ее в стену рядом с мутным окном с трещиной. Банка разбилась вдребезги, усеяв пол мелкими осколками, а кипящий от гнева Хозяин поднялся с табурета, подошел к ржавому ведру, смачно харкнул и плюнул в него, а затем и помочился.

Читать книги в этот день, по всей видимости, его совсем не тянуло. Подбросив хворост в огонь и задув масляную лампу, он подошел к провонявшему матрасу и, кряхтя, на него улегся. Зверушка долго смотрела на горящий в очаге огонь, пытаясь найти уют в его пляшущих языках пламени, слабо освещающих интерьер избушки. Но что‐то явно было не так: она не чувствовала ощущения уюта и спокойствия, хоть ничего особенного в тот вечер не произошло. Не было ни ссоры, ни какой‐либо еще размолвки между ней и Хозяином, но в воздухе чувствовалось напряжение, смутное предчувствие чего‐то недоброго, хоть Зверушка и не понимала, чего именно. Однако, когда до нее наконец донесся храп Хозяина, она решила и сама пойти спать.

На следующее утро Зверушка, как обычно, проснулась раньше Хозяина. Огонь в очаге уже погас, и внутри хижины стало заметно прохладнее, но Зверушку это не сильно беспокоило, так как она давно привыкла к низкой температуре в жилище. На улице уже светало, хоть и было еще темно. Метель, завывавшая почти весь предыдущий день, видимо, закончилась ночью, ветер уже не пытался сдуть хижину с замерзшей опушки. Внутри тоже было довольно темно, но Зверушка смогла найти дорогу к металлической миске, стоящей возле покосившейся двери, и напилась из нее воды.

Вскоре проснулся и Хозяин. Поднявшись с провонявшего матраса, он подошел к столу, зажег лампу и допил холодные остатки рыбной похлебки.

Он долго собирал крупные осколки стекла от разбитой банки с пола голыми руками и бросал их в ржавое ведро. Один из осколков порезал ему палец, но Хозяин никак на это не отреагировал, а просто стряхнул каплю крови на пол и продолжил убирать беспорядок. Мелкие осколки он просто спихнул несколькими широкими движениями ноги в угол комнаты, задул лампу на столе, а затем поднял ржавое ведро с пола и вышел из хижины.

Несмотря на, казалось бы, совершенно обыденно начавшийся день, у Зверушки было неспокойно на душе. Ее беспокойству не было никакого логического объяснения, кроме, пожалуй, резкой агрессии Хозяина прошлым вечером. Он никогда еще не бил банки, в которых хранил драгоценный напиток. Чем меньше банок, тем меньше браги. Поэтому бить банки было совсем неразумно, даже Зверушка это хорошо понимала.

Однако даже разбитая банка не могла служить поводом для беспокойства Зверушки. Странное ощущение имело гораздо более сложную природу и исходило не от разума, а будто бы от самого сердца. С Хозяином явно что‐то творилось.

Зверушка выглянула из мутного окна с трещиной наружу, предварительно потерев его локтем, и увидела, как Хозяин неподвижно стоит с ржавым ведром в руке неподалеку от хижины и поглаживает растрепанную седую бороду. Было странно видеть застывшего в нерешительности Хозяина, ведь медлить и задерживаться без причин на пути в лес и к озеру было совсем не в его привычке. О чем он размышлял? Неуравновешенное поведение Хозяина подстегнуло зародившуюся в Зверушке тревогу выбраться откуда‐то изнутри на поверхность, и это чувство уже ее не отпускало. Зверушка всерьез переживала за замершего неподвижно Хозяина.

Он вдруг опустил ржавое ведро на снег и совершенно неожиданно двинулся в направлении, противоположном тому, куда он обычно следовал в любой другой день. Что это могло означать? Зверушка ни разу не замечала, чтобы Хозяин уходил утром в другую сторону. Насколько она знала, он всегда шел ловить рыбу через лес к озеру на поле. Почему он выбрал сегодня другой путь?

Зверушка запаниковала. Это была уже не просто тревога или беспокойство, а именно паника, буквально сводящая Зверушку с ума. Она стала неистово носиться по комнате, не зная, что ей делать. И в какой‐то миг к ней пришла мысль, что действовать надо именно сейчас. Если она промедлит, то Хозяин больше никогда не вернется. Глупая мысль, конечно, но взбудораженный мозг Зверушки не мог мыслить в такую минуту логично и здраво.

То мгновение, которое осталось навсегда в прошлом, в тогда, было для Зверушки самым что ни на есть сейчас. Решать нужно было срочно. И она решила. Даже несмотря на то что ее решение кардинально противоречило всей ее природе и обычному ходу вещей, Зверушка решила последовать за Хозяином. Это ведь не считалось своевольным покиданием хижины. Не считалось, верно? Если бы она вышла из хижины, увидела Хозяина и последовала за ним по пятам, это было бы не чем иным, как их совместным походом в лес.

Конечно же, она и подумать не могла, чтобы вдруг по собственной воле покинуть хижину без Хозяина. Поэтому и на этот раз она собиралась просто пойти вместе с ним, чтобы убедиться, что он не намеревается ее бросить.

И тогда Зверушка робко приоткрыла покосившуюся дверь (скорее, медлить нельзя!) и вышла наружу.

А там стало уже почти светло. Далеко на горизонте за хижиной разгорался рассвет, хоть солнца в такой туманный зимний день совсем не было видно.

Босые ноги Зверушки ушли в снег неглубоко, но и этого хватило, чтобы она ощутила резкий контраст между теплом хижины и морозом снаружи.

И где‐то глубоко в сознании Зверушки возникла мысль, что она вряд ли сможет последовать за Хозяином и долго не продержится на таком морозе. Лучше всего было бы вернуться в уютную хижину и забыть глупую идею следовать за ним.

Но в тот же самый миг пришла и другая мысль: если Хозяин не вернется, хижина потеряет свой уют навсегда. Со временем без зажигаемого каждый вечер огня в очаге стены хижины промерзнут и внутрь проникнет точно такой же мороз, какой сейчас жалит Зверушку со всех сторон.

И если этого довода было недостаточно, то имелся еще один. Зверушка кинула взгляд в направлении, куда отправился Хозяин, и увидела вдалеке его удаляющуюся фигуру. Он уже практически дошел до кромки леса и вот-вот мог исчезнуть из виду за дальними деревьями. Но если Хозяин все еще был в пределах видимости, то Зверушка могла (обязана была) следовать за ним и даже, вероятно, когда‐нибудь в будущем простить себя за это.

И забыв про жгущий ее босые ноги и лицо холод, и про неописуемый страх идти неизвестно куда, и про испытываемый ею ужас от одной только мысли, что Хозяин может уйти и не вернутся, Зверушка отправилась вслед за ним.

Очень скоро Хозяин пропал из виду за стволами деревьев, которые отделяли опушку от неизвестного дальнего леса, где она ни разу не была. Несмотря на панику, Зверушка обратила внимание на следы, оставленные Хозяином на снегу, и ускорила шаг, чтобы поскорее поймать его в поле зрения.

Вошедшую в укрытый снегом лес Зверушку охватило чувство первобытного страха перед неизвестностью, смешанное с полным бессилием перед внешним миром. И неосознанно Зверушка начала стараться отрешиться от окружающего ее жуткого леса, сосредоточившись только на собственных мыслях и следах Хозяина на снегу в надежде снова увидеть среди деревьев его спину.

И терзаемая холодом и тревожными мыслями, но продолжающая идти по следам Хозяина Зверушка стала размышлять о причинах происходящего. Почему Хозяин решил ее оставить? Ведь она не сделала ничего такого. Неужели все дело в заканчивающемся алкоголе? Но это ведь никак не относилось к ней.

Или все же относилось? Что, если это из-за нее Хозяин не смог собрать летом достаточно ягод, чтобы приготовить нужное количество браги? Что, если он уделял Зверушке слишком много внимания и потому не предусмотрел, что надо сделать больше запасов на зиму, когда это еще было возможно? В таком случае Зверушка ответственна за раньше времени заканчивающийся напиток. Выходит, именно она во всем виновата. И от такой мысли Зверушка почувствовала себя еще ущербнее, ненужнее и несчастнее.

Но вскоре, оторвав взгляд от следов на снегу и всмотревшись в монотонное сероватое пространство впереди, Зверушка заметила, как за деревьями промелькнула фигура Хозяина в зимней телогрейке. Желание поскорее его нагнать помогло избавиться от мрачных мыслей и заставило Зверушку двигаться чуть быстрее.

И вот она снова отчетливо различила за деревьями бредущего впереди Хозяина. Он шел неспешно, понурив голову, как будто сам не знал, куда идет. По крайней мере, так показалось Зверушке, когда она снова увидела его в нескольких десятках метров впереди. Это была походка уставшего человека, пытающегося уйти подальше от вездесущих сложностей и, возможно, уже не вернуться.

Первым порывом Зверушки было метнуться вперед, догнать Хозяина и припасть к его ногам, моля о прощении за заканчивающуюся брагу и непослушание, заставившее ее покинуть хижину и двинуться следом за ним. Но что, если это не поможет его вернуть? Вдруг он, как обычно, отшвырнет ее ногой или даже сильно побьет и продолжит идти в неизвестность? Сможет ли Зверушка, так внезапно возникнув рядом с ним и распластавшись в его ногах, повлиять на настроение и решение Хозяина?

Опыт подсказывал Зверушке, что шансы невелики. Конечно, надежда на благосклонность и сочувствие Хозяина всегда в ней жила, Зверушка частенько ей доверялась (даже когда шансов на сострадание с его стороны было совсем мало), о чем потом сильно жалела. Но горький опыт научил, что надежды имеют скверное обыкновение не оправдываться. В привычном уюте хижины можно было рисковать и доверяться надеждам, даже если шанс на их исполнение был невелик. Ведь даже когда они не оправдывались, расплатой служили всего лишь недолгие побои, к которым Зверушка давно привыкла.

Но сейчас все было совсем по-другому. Если надежды Зверушки не оправдаются, Хозяин не просто в очередной раз побьет ее (что было не так уж и страшно), но и может найти дополнительный повод уйти навсегда, оставив Зверушку замерзать в этом незнакомом месте.

Нет, рисковать точно не стоило. Слишком высока была цена ошибки.

Поэтому Зверушка решила не показываться Хозяину на глаза раньше времени, а продолжила следовать за ним на безопасном расстоянии, пока не станет ясно, что он задумал.

Продвигаясь все дальше по заснеженному лесу, Зверушка едва сдерживала дрожь от пронизывающего все ее тело холода. Ноги окончательно онемели и тащили ее будто автоматически. Зверушке казалось, что она не шла, а просто переставляла прикрепленные к ее бедрам негнущиеся палки. Ни рук, ни лица она давно уже не чувствовала, но продолжала стойко следовать вперед.

И вскоре сперва Хозяин, а затем Зверушка вышли на широкую просеку посреди заснеженного леса, в обе стороны которой насколько хватало глаз тянулись почти целиком засыпанные снегом странные металлические балки, лежащие на поперечных деревянных перекладинах. Мы привыкли называть их рельсами, но Зверушка видела такое впервые.

Рельсы, лежащие под снегом, насквозь проржавели, а некоторые деревянные шпалы уже почти превратились в труху. Поезда здесь уже давно не ходили, да никогда и не пойдут. Этот путь был заброшен давным-давно.

Выйдя из сумрака утреннего леса на открытое пространство, Зверушка заметила, что здесь уже совсем светло. Начался новый день. Все вокруг было белым. Белые деревья и рельсы, белая земля, белое небо. Вдалеке виднелась слабая дымка, как будто там начинал сгущаться туман.

Хозяин между тем, все так же опустив голову, медленно двигался вдоль рельсов, оставляя между ними глубокие следы в снегу. Но Зверушка опасалась выходить на самый центр просеки, так как Хозяин мог в любую минуту обернуться и заметить ее, идущую вслед за ним. Поэтому какое‐то время она следовала за Хозяином, придерживаясь кромки леса и самого края просеки, не выходя на железнодорожные пути.

Совершенно внезапно в воздухе сгустился белесый туман, и идущего вдалеке Хозяина стало видно хуже. Зверушка все же рискнула выйти на середину железнодорожных путей, чтобы Хозяина было проще не упускать из виду и с меньшими усилиями передвигаться самой.

И совсем скоро, словно в нереальном сне, густой туман заполнил все пространство вокруг, а Хозяин то и дело норовил исчезнуть в белой дымке из виду. Зверушке приходилось постоянно сокращать расстояние между ней и Хозяином из-за сгущающегося тумана. Так они шли долго. Плетущийся впереди Хозяин то нырял в туман, то снова из него выныривал, когда Зверушка решалась в очередной раз ускориться.

Мир вокруг стал абсолютно однотонным. По сторонам, вверху и внизу не осталось ничего, кроме снежно-белого цвета. Только телогрейка Хозяина и оставляемые им следы темнели впереди. И тогда Зверушке подумалось, что, возможно, они с Хозяином уже покинули привычный им мир. Вдруг они оказались в нереальном и даже сверхъестественном месте за пределами их мира? И эта мысль вселила в Зверушку странное тяжелое и печальное чувство расставания со всеми вещами, которые она знала всю жизнь и к которым была привязана. Но мысль давала и некое успокоение, ведь вокруг не осталось совершенно ничего лишнего, и она могла целиком сфокусироваться на следовании за своим Хозяином. По крайней мере, теперь ей точно нечего было бояться и уже ничто не отвлекало от главного.

Однако вскоре туман сгустился настолько, что Зверушка перестала что‐либо различать дальше пары-тройки шагов, а Хозяин окончательно исчез из виду. Сокращать уже и так небольшое расстояние между ними стало совсем рискованно, и Зверушка решила просто идти по следам вдоль рельсов. И как же было хорошо, что имелись эти самые рельсы! Ведь даже если Зверушка и не была способна разглядеть телогрейку Хозяина в тумане впереди, ей было достаточно идти вдоль этих странных, занесенных снегом возвышений по обеим сторонам просеки, и она все равно рано или поздно пришла бы к Хозяину.

Замерзающая, но обнадеженная Зверушка долго следовала вдоль рельсов, никуда не сворачивая, пока в воздухе не поднялась метель, которая начала бить в незащищенное лицо Зверушки колючим снегом. Практически не чувствуя ног, дрожащая от лютого холода Зверушка продолжала идти через зимнюю непогоду, пока неожиданно для себя не заметила, что следы, оставленные Хозяином, пропали.

Уже некоторое время она шла вдоль железнодорожных путей, совсем позабыв следить за самым важным: оставленными на снегу следами Хозяина. Паника с новой силой охватила Зверушку. Неужели разбушевавшаяся метель занесла все следы? Или вдруг она, слишком сильно сосредоточившись на движении вдоль рельсов, пропустила то самое место, где следы Хозяина сворачивали с железнодорожных путей и углублялись куда‐то в лес? Стоило ли ей бежать сейчас вперед в надежде догнать Хозяина и снова поймать его в поле зрения (если он действительно еще шел впереди) или, пока следы еще не замела метель, нужно было срочно возвращаться, чтобы попробовать найти то самое место, где Хозяин мог свернуть с путей в лес?

Мороз, похоже, уже настолько глубоко пробрался внутрь Зверушки, что превратил в лед не только ее конечности, но и чувства. Ее должна была, как обычно, захлестнуть запредельная волна паники, но сейчас ничего подобного она почему‐то не испытывала. Эмоции дали сбой, но рациональная часть сознания Зверушки по какой‐то странной причине еще действовала. И, едва способная мыслить на таком морозе, она, как ни странно, приняла верное решение.

Зверушка ускорилась, насколько могла, и почти бегом на непослушных ногах преодолела около сотни метров вперед. Однако, вглядываясь в снег под ногами и туман впереди, она так и не смогла заметить ни малейшего признака следов Хозяина. Значит, он свернул с железнодорожных путей где‐то позади, а Зверушка даже не заметила.

Как можно быстрее переставляя негнущиеся ноги-палки и едва ощущая конечности, она стала возвращаться, пытаясь разглядеть на снегу хоть какие‐то признаки следов Хозяина, но это уже было невозможно.

Пробежав обратно около десяти или пятнадцати минут, Зверушка окончательно выбилась из сил. Горящие легкие, наполненные ледяным воздухом, протестовали и не хотели продолжать сжиматься и разжиматься, а ноги заплетались и отказывались идти дальше. Зверушка сначала замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась и упала лицом в снег.

Лежащую посреди железнодорожных путей Зверушку нашел возвращающийся с несколькими пакетами сахара в руках Хозяин. Пакеты пришлось оставить на путях, а Зверушку, пребывающую в полусознательном состоянии, – тащить на себе до самой хижины и затем долго выхаживать.

Первые несколько дней Зверушка почти не помнила. Однако когда она однажды пришла в себя, то обнаружила, что лежит под одеялом на провонявшем хозяйском матрасе, а Хозяин сидит за старым столом и над чем‐то работает. Возможно, вытачивает из дерева очередную фигурку животного.

Она снова потеряла сознание… Несколько следующих недель Зверушку лихорадило. Она часто бредила, издавая странные звуки-полуслова, на которые Хозяин изо всех сил старался не обращать внимания.

Он, как и раньше, уходил из дома почти на весь день, но время его отсутствия сильно сократилось. Обычно он был в хижине, кормил Зверушку и убирал за ней.

Когда Хозяин наконец решил, что жизни Зверушки больше ничто не угрожает, она вернулась на свое старое место снизу от провонявшего матраса.

Зверушка, которую еще долго донимал ужасный хриплый кашель, едва передвигалась по комнате, ее ступни сильно болели. Когда она впервые после пробуждения на них взглянула, то поняла, что лишилась всех пальцев. Хозяину пришлось ампутировать их ножом для потрошения карасей, когда она находилась без сознания.

Ближе к концу весны все вернулось в норму. Зверушка снова оживилась и вела себя почти как обычно. Беспалые ступни, казалось, ничуть ей не мешали. Настроение Хозяина немного улучшилось, он стал менее хмурым и озлобленным. По крайней мере, изредка от него можно было даже услышать добрые слова в адрес Зверушки, а если сильно везло, то даже увидеть на его старом лице сдержанную улыбку в светлый солнечный денек.

Как бы странно это ни было, Хозяин будто забыл тот случай на железнодорожных путях и его последствия. Возможно, он сам пытался выбросить его из памяти и не придавать ему особого значения. А может, ему даже льстило, что Зверушка отправилась за ним, подумав, что он решил покинуть ее насовсем. В любом случае о точных причинах того, почему выходка Зверушки осталась без должного внимания (и наказания) со стороны Хозяина, можно было только догадываться.

Однако ее еще долго мучила вина за свой проступок и своевольный уход из дома. Хотя по Хозяину не было видно, что он винил за эту выходку Зверушку, она все равно использовала любую возможность, чтобы лишний раз угодить Хозяину, показать ему, насколько она к нему привязана и как сильно предана. И Хозяина это полностью устраивало.

Но в сердце у Зверушки поселился новый страх. Страх остаться одной навсегда. Конечно же, она уже часто испытывала подобные эмоции и раньше. Но в этот раз страх был абсолютно реален. Зверушка осознала, что Хозяин вполне может когда‐нибудь уйти из хижины и никогда больше не вернуться. В таком случае все потеряет смысл, весь мир рухнет. И это была не просто выдумка или неясное предчувствие, а некая убежденность, что рано или поздно это непременно случится. Ведь пример уже имелся.

Конечно, Зверушка была неописуемо счастлива, что той зимой Хозяин решил никуда не уходить и все‐таки вернулся домой по собственной воле (и в очередной раз спас Зверушке жизнь). Но ведь мог настать момент, когда Хозяин уже не вернулся бы сам по себе, без сторонней помощи. Что бы Зверушка делала в таком случае?

А сейчас, промокшая насквозь, она лежит в жидкой грязи на самом дне оврага и пытается оценить свою способность встать на ноги и начать подниматься по крутому склону. Минуту она раздумывает над тем, не отлежаться ли ей здесь, пока дождь не утихнет. Тогда она по крайней мере отдохнет. Но затем она напоминает себе, что оставаться на одном месте опасно, так как «тот, кто молчит в темноте» рыщет где‐то поблизости.

Но даже и это не главное. Ведь любое промедление отдаляет ее от Хозяина. Каждую секунду расстояние между ним и Зверушкой увеличивается, и, возможно, уже совсем скоро Хозяин уйдет за пределы дымящей трубы и станет окончательно недосягаем. Поэтому времени на отдых нет, надо подниматься и пытаться выбраться из оврага, пока не стало слишком поздно.

Зверушка поднимает глаза и вглядывается в темные верхушки деревьев и небо за ними, как будто пытается разглядеть, не стои´т ли там некто гигантский и не мочится ли на нее сверху, словно на крохотного жука, просто для того чтобы развлечься. Но если там и есть кто‐то, решивший сыграть с ней такую злую шутку, то увидеть его в такой промозглой тьме невозможно.

Уже второй раз Зверушка, сначала опершись на локоть, а затем на целиком вытянутую руку, пробует встать, стараясь не тревожить поврежденную правую ногу. И на удивление на сей раз ей это удается сравнительно легко.

Но впереди ждет долгий подъем по мокрому склону, поросшему редкой травой и кустарником. Зверушка осторожно кладет свое изможденное тело на крутой склон и, максимально используя руки и здоровую ногу, стараясь не упираться в землю правой ногой, предпринимает попытки подняться вверх.

Сначала она хватается одной рукой за торчащий из земли над ее головой клочок пожухлой травы, а пальцами второй цепляется за влажную землю. Левая нога тоже упирается лишенной пальцев ступней в скользкую почву, но тут же соскальзывает.

Вторая попытка упереть беспалую стопу в землю оврага оказывается удачнее, и Зверушка очень осторожно подтягивает поврежденную ногу, хоть и не рискует на нее опереться. Тогда, перераспределив нагрузку тела на левую ногу, она пытается ею оттолкнуться, чтобы правой рукой зацепиться за клочок травы повыше. Но размокшая земля, которая уже практически превратилась в жидкую грязь, под давлением ноги обваливается, и уже зацепившаяся было рукой за траву Зверушка снова съезжает по скользкой поверхности.

Любое резкое движение отдается острой болью в правой ноге, и стремительное скольжение даже с такой небольшой высоты причиняет нестерпимые мучения. Со слабой надеждой Зверушка снова оглядывается на непроходимые дебри бурелома, но только чтобы лишний раз убедиться, что путь наверх по склону – единственный возможный выход.

И она предпринимает еще одну попытку. На этот раз ей удается подняться чуть выше, с разницей в одну вытянутую руку, но, снова сорвавшись, Зверушка быстро соскальзывает на самое дно оврага и в новую агонию из-за взорвавшейся резкой болью ноги.

Но медлить никак нельзя, нельзя оставаться на дне оврага слишком долго. Потому что если не поспешить, то мир очень скоро перестанет существовать, и тогда Зверушка останется здесь навсегда. Действовать надо здесь и сейчас.

Она делает еще одну попытку, снова заканчивающуюся неудачей и мучительной болью в правой ноге, и еще одну, и еще. Иногда ей удается забраться чуть выше обычного, а иногда не получается достигнуть даже отметки, преодоленной в предыдущих попытках. Но Зверушка не сдается, она пробует снова и снова, несмотря на адскую боль, которая уже разливается по всему телу и проникает в самый разум, доводя ее до полубреда. Но и это ее не останавливает.

В странной апатии она уже не чувствует и не замечает ничего вокруг, кроме жуткой боли, у которой теперь нет единого центра. Монотонное повторение одних и тех же действий и изнуряющее продвижение вверх с постоянными попытками зацепиться то за колючий куст, то за новый торчащий из земли клочок травы лишают Зверушку любых эмоций и желаний, кроме одного: чтобы все поскорее закончилось. И сама Зверушка уже почти полностью покрыта мокрой грязью, которую не смывает даже льющийся дождь.

Она пытается снова и снова, но каждый раз безуспешно. И в какой‐то миг ей даже кажется, что она уже может разглядеть верх склона, где он выравнивается и переходит в горизонтальную плоскость. Но левая нога опять соскальзывает, и Зверушка снова скатывается на самое дно.

Покрытая слоем грязи, раздираемая ужасной болью во всем теле, с ногтями, сломавшимися при попытке зацепиться за ненадежный клочок земли, Зверушка переворачивается и упирается в склон спиной.

Больше не в силах сдерживать слезы, она начинает едва заметно плакать. Сознание умоляет ее лечь и дать измученному телу отдохнуть хотя бы недолго, но инстинкт кричит, что ложиться нельзя, потому что если она снова ляжет в грязную лужу на земле, то уже не сможет подняться. И тогда вода затопит дно оврага вместе с лежащей в грязи Зверушкой, и Хозяин точно будет потерян навсегда. Как и весь остальной мир.

И эта мысль низвергает ее на самое дно отчаяния, откуда, кажется, уже невозможно выбраться. Не проще ли лечь в грязную лужу лицом, чтобы не дожидаться конца мира в бездонной пропасти горечи и безысходности, а просто захлебнуться жижей? Левая нога, которая держит всю тяжесть тела Зверушки, невольно подгибается, и Зверушка оседает. И вот она уже сидит на одном колене, неловко выставив, пытаясь не сгибать больную ногу, и содрогается от беззвучных рыданий, захлебываясь дождем и собственными слезами.

Но вскоре рыдания, а потом и всхлипы прекращаются. Голова Зверушки падает на грудь, и, прижавшись спиной к склону, Зверушка замирает в нелепой полусидячей позе. Дождь все так же льет, смывая с потерявшей сознание Зверушки грязь и продолжая наполнять дно оврага водой. А Зверушка сидит неподвижно в беспамятстве. Вода стекает с ее головы и струей льется с ее носа и подбородка.

В глубине померкшего сознания Зверушки неожиданно вспыхивает маленький золотистый огонек. Сперва он выглядит как подобие слабого мерцающего пламени масляной лампы Хозяина, но со временем разгорается и потихоньку распространяется в разные стороны.

С тех самых пор как Хозяин ушел, а Зверушка отправилась на его поиски и провела одна несколько ночей в лесу, она отчаянно пыталась найти в памяти хотя бы одно-единственное счастливое воспоминание, чтобы противопоставить его тому ужасу и отчаянию, которые она испытывала все это время.

Очень странно, но почему‐то именно здесь и сейчас, в такой мрачный момент, на самом дне темного оврага, затапливаемого проливным дождем, к Зверушке приходит одно хорошее воспоминание. Всего лишь одно и очень-очень короткое, но целиком счастливое. Воспоминание это находилось где‐то на задворках ее памяти и казалось забытым. Возможно, потому, что это случилось совсем давно, когда Зверушка была еще совсем юна.

Золотистый свет становится все ярче. В этом случайно всплывшем на поверхность обрывке памяти Зверушка сидит на полу халупы и смотрит на покосившуюся дверь, а из мутного окна с трещиной в комнату падает все тот же золотистый свет. Неожиданно покосившаяся дверь открывается, и в халупу входит Хозяин. Зверушка радостно бросается к нему, и, как ни странно, Хозяин не отталкивает ее, а улыбается и добродушно хлопает по плечу.

И этот крохотный эпизод из прошлого помогает золотистому свету разгореться. Он начинает искриться и заполняет все сознание Зверушки. И тогда на смену этому воспоминанию приходит еще одно, не менее счастливое и такое же почти целиком позабытое, но теперь каким‐то чудом выбравшееся из темной бездны забвения.

В новом воспоминании Хозяин держит рыбий хребет за хвост, а Зверушка неуклюже пытается поймать его ртом и руками. И когда у нее почти получается его ухватить, Хозяин приподнимает хребет, и Зверушке приходится ловить его снова. Хозяин улыбается, и Зверушка тоже счастлива от осознания того, что он уделяет ей внимание и рад этой нелепой игре. Улыбающийся Хозяин наконец кидает хребет на пол, и Зверушка начинает с ним играть. Она берет его в зубы, и он свисает у нее изо рта, а Хозяин, глядя на это, добродушно смеется.

Золотистый свет разливается повсюду, наполняя воспоминание изнутри. А затем на поверхность сознания Зверушки всплывает еще одно воспоминание. Потом еще одно. И еще. И на удивление их возникает много. Достаточно много для того, чтобы заполнить пустоту на дне темного оврага, в котором она сейчас утопает в грязи. И все воспоминания наполнены таким же ярким теплым светом, который может исходить только от солнца, просачивающегося через мутное окно с трещиной и падающего на грязный пол.

Хозяин идет по залитому солнцем полю, а Зверушка бежит за ним и пытается на ходу поймать порхающую в воздухе бабочку.

Хозяин поднимает с земли небольшую палку и закидывает ее подальше в поле, а Зверушка бежит за ней и возвращается к Хозяину, держа ее в зубах.

Сидящий на берегу озера Хозяин склонился над водой и умывается, набирая ее в ладони. К нему подходит Зверушка, и, заметив ее, Хозяин зачерпывает рукой воду и выплескивает в лицо Зверушке. Она немного пугается от неожиданности, но затем понимает, что Хозяин всего лишь играет с ней, и начинает глупо улыбаться. Хозяин, тоже улыбаясь, снова брызгает в Зверушку водой, и она подпрыгивает от радости.

Это происходит тогда или сейчас?

Хозяин напевает свою старую песенку: «Ты веселая Зверушка, ты веселая Зверушка, а я твой Хозяин!» – и мягко треплет ее по голове. Зверушка улыбается, она счастлива. Они оба счастливы.

Грубый голос Хозяина как будто под влиянием искрящегося золотистого света начинает меняться. Почему‐то он становится мелодичнее и вскоре даже совсем перестает походить на его обычный хриплый голос. Да и слова незамысловатой песенки будто исчезают, оставляя лишь один красивый, но немного меланхоличный мотив.

Сложно сказать, откуда вдруг возникает такая странная музыка в сознании Зверушки, ведь она никогда раньше не слышала и не могла слышать ничего подобного. Мир, в котором она всегда жила, был создан без музыки. Тем не менее сейчас эта странная и печальная мелодия играет у нее в голове.

Мелодия звучит все громче и отчетливее, а перед нами вырисовывается еще одна позабытая картинка из самой глубокой бездны памяти Зверушки.

Она, как и всегда, сидит совсем одна посередине комнаты и наблюдает, как золотистое солнце за мутным окном с трещиной клонится к закату и медленно, очень медленно ползет светящимся прямоугольником по грязному полу. Солнце подбирается к Зверушке все ближе и ближе, и Зверушка смотрит и смотрит на этот прямоугольник золотистого света на полу. И когда он приближается к ней настолько близко, что уже вот-вот ее коснется, она начинает ощущать, что и Хозяин тоже совсем близко. Совсем скоро он вернется домой. Он вернется сейчас.

И тут покосившаяся дверь действительно открывается, и комнату целиком заливает яркий золотой свет заходящего солнца.

Зверушка открывает здоровый глаз, у которого не сразу получается привыкнуть к тьме вокруг после ярких воспоминаний. Все еще льет дождь, а босые ступни Зверушки уже полностью скрылись под водой.

В голове у нее все еще играет тот самый странный меланхоличный мотив песенки Хозяина, напоминая Зверушке, что все всплывшие в ее сознании воспоминания когда‐то давно были настоящими. Они не были сном. Тогда они были самой настоящей реальностью. Тогда они тоже происходили сейчас.

Но в эту минуту Зверушке нужно думать совершенно о другом. Ей нужно во что бы то ни стало преодолеть препятствие и выбраться из затапливаемой дождем грязной ямы, пока не стало слишком поздно.

И тогда она с трудом поднимается из полусидячего положения и переворачивается на живот, опершись на склон.

У нее сильно кружится голова и боль пульсирует во всем теле, но к этому Зверушка уже привыкла. Она бросает едва осознанный взгляд вверх, на уходящий во мрак крутой склон, и инстинкт ей подсказывает: чтобы забраться наверх, ей потребуется сосредоточиться на растущих тут и там колючих кустах и попытаться как можно сильнее цепляться за них руками. Придется еще и опереться на правую ногу, хоть это и вызовет нестерпимую боль. В схватке с оврагом нужно задействовать все конечности, все возможности и все оставшиеся у нее силы. Иначе ей никогда отсюда не выбраться.

И когда она в очередной раз упирается обезображенной левой ступней в сырую землю склона и пытается подтолкнуть свое тело вверх, чтобы ухватиться за ближайший куст, мотив меланхоличной песни Хозяина начинает звучать в ее сознании с новой силой. И Зверушка совершает сильный рывок, который позволяет ей зацепиться за край кустарника. Мелкие шипы пронзают правую ладонь Зверушки, но она уже практически не воспринимает такие незначительные болевые ощущения.

Настоящая боль заявляет о себе, когда Зверушка упирается в клочок пожухлой травы правой ногой и пытается хотя бы немного приподняться, распределив нагрузку в том числе и на обе руки, держащиеся за куст. И это заставляет играть музыку Хозяина в голове Зверушки еще громче, чище и энергичнее. И вот Зверушка начинает издавать грубые и рваные мычащие звуки и, сама того не замечая, пытается повторить ту чистую мелодию, звучащую в ее голове.

Ноги ее то и дело норовят сорваться и соскользнуть вниз, особенно поврежденная правая. Но каждый раз Зверушка инстинктивно в нужный момент перераспределяет вес на другую конечность, что позволяет ей удерживаться и не свалиться вниз. Руки намертво вцепились в колючие кусты, от которых теперь зависит жизнь Зверушки.

Ее лицо и грудь снова перемазаны грязью, но она этого даже не замечает. Только один раз она вынуждена оторвать руку от очередного кустарника и вытереть тыльной стороной кисти здоровый глаз, чтобы продолжать ориентироваться при подъеме и быть способной фокусироваться на кустах и прочих точках опоры. Это секундное замешательство чуть не стоит Зверушке всей проделанной работы, и в какой‐то миг она уже снова готовится сорваться и рухнуть вниз, но удачно подвернувшийся куст спасает ее от падения, и она настырно лезет дальше.

Зверушка поднимается все выше и выше, но уже теряет восприятие пространства и даже не задумывается, сколько еще ей осталось ползти до ровной поверхности земли. А музыка продолжает греметь внутри нее в такт бешеному биению сердца.

И от прилагаемых титанических усилий практически обезумевшая от мучений и боли Зверушка уже не просто неосознанно мычит под нос, а почти выкрикивает нечленораздельные, сливающиеся друг с другом звуки, которые совершенно невозможно разобрать. И в миг приложения последнего усилия, на которое она вообще способна, отчаянные бессознательные крики преображаются в хриплое и нечленораздельное:

– Явеселаязверушка!

Правая ее рука хватается за очередной клочок травы, и вдруг оказывается, что ее голова уже на отметке, где склон становится менее крутым и переходит в горизонтальную плоскость. Не до конца осознавая, что произошло, Зверушка делает еще несколько движений руками и вытаскивает свое облепленное грязью тело из оврага.

Оказавшись на ровной поверхности, она еще какое‐то время озирается по сторонам, тяжело дышит и дрожит от напряжения, но затем тело ее резко становится ватным, и Зверушка падает лицом на землю.

Обессилевшая и полностью утратившая контроль над собой, она лежит на земле на краю оврага, а дождь между тем как по волшебству затихает. Как будто результат ее усилий и мучений понравился кому‐то высоко наверху и этот кто‐то решил простить несчастную измученную душу Зверушки, тело которой, лежа на земле, сейчас больше походит на кучу из грязи и лохмотьев, чем на живое существо, и передумал топить ее на дне ямы, откуда она только что выбралась.

Зверушка еще долго лежит неподвижно под редеющими каплями дождя и наконец приподнимает голову, чтобы осмотреться. Рядом никого нет. Мысли в ее голове путаются, но она снова пытается сосредоточиться на своей цели. Зверушка не сразу вспоминает об этом, но если черная тень все еще рыщет поблизости, то оставаться здесь крайне опасно.

Она с трудом встает на четвереньки, боль отдается в правой ноге, поднимаясь по туловищу. Однако эта боль – ничто по сравнению с тем, через что она уже прошла. Зверушка стоит в нерешительности и немного покачивается, будто пьяная, а затем на четвереньках, даже не пытаясь подняться на ноги, начинает ковылять вперед.

Если сейчас ее внутренний компас и работает, то на таком глубинном уровне подсознания Зверушки, что его сигналы практически не добираются до ее рассудка. Если раньше она чутко ощущала этот странный природный компас как неотъемлемую часть сознания, то сейчас Зверушка сама не понимает, идет ли она наобум или что‐то извне ведет ее вперед к заветной цели.

Вскоре до нее доносится немного жутковатый и отдаленно знакомый приглушенный звук. Это явно не один из типичных звуков окружающего леса. Новый шум звучит инородно, как будто его не может и не должно здесь быть. Есть в нем что‐то чуждое Зверушке и зловещее, но вместе с тем напоминающее о чем‐то. Вот только о чем?

Она продолжает брести вперед на четвереньках, а странный монотонный звук все нарастает. Пребывающая на грани сна и яви Зверушка пытается напрячься и найти в памяти хоть какую‐то зацепку, которая помогла бы вспомнить, что этот звук может означать. Стоит ли идти ему навстречу? Может, лучше развернуться и пойти в обратном направлении?

И вдруг Зверушка замечает впереди между деревьями небольшой просвет, как будто лес уже заканчивается. На миг она застывает в нерешительности, но затем возобновляет свой путь, направляясь к открывшемуся просвету. А монотонный гул становится все громче и громче и перерастает в зловещее полугудение-полужужжание, которое Зверушка сразу же узнаёт.

Это звук приближающегося КОНЦА. Тот самый звук, от которого Зверушка всегда убегала в ночных кошмарах. Но стоит ли бежать от него сейчас? Истощенная, Зверушка уже не видит в этом никакого смысла. Она желает только, чтобы все ее путешествие через тьму леса, длящееся уже несколько ночей, поскорее закончилось. И КОНЕЦ может прийтись весьма кстати. Совершенно не важно, каким он будет и что ждет Зверушку впереди. КОНЕЦ означает освобождение от сомнений, страха и страданий. У любой истории есть КОНЕЦ, и затягивать с ним не стоит, ведь он все равно рано или поздно наступит. Поэтому лучше идти ему навстречу, несмотря на зловещее, давящее стрекотание мертвых сверчков.

Зверушка выходит из-под крон темного леса и оказывается на краю сумрачного поля из своих ночных кошмаров. И в это самое мгновение начинается последняя ночь.

Это последняя ночь. В этом Зверушка уверена, хоть и неизвестно откуда. Других ночей после этой не будет. Зверушка не знает, хорошо это или плохо, но уверена только в том, что ее страдания скоро, очень скоро закончатся.

Дождь окончательно прекращается, но Зверушке уже все равно. Ее взгляд прикован к открывшемуся перед ней виду бескрайнего сумрачного поля, над которым тянутся линии, разделяющие небо на части. Похоже, именно они издают зловещий стрекочущий звук, который угнетающе действует на сознание Зверушки. Луна, служившая ей единственным источником света в ночном лесу, кажется, теперь решила удалиться с неба. Она просто исчезла. Но даже это уже не важно.

Под босыми ногами Зверушки из земли торчит мертвая пожухлая трава. Это поле никогда не позеленеет, трава никогда не обновится и не прорастет заново. Мертвая и почерневшая, она останется навечно, пока не сгниет и не истлеет окончательно. Гниение уже началось, его можно ощутить в воздухе. Запах смерти забирается в легкие через ноздри и совсем не хочет выходить с выдохом наружу.

Зверушка находится в мрачном месте КОНЦА, которое населяют только мертвые сверчки. Все заканчивающиеся истории, все жизни и все миры рано или поздно окажутся здесь. Именно так выглядит конец всему.

И несмотря на то что стоящая на окраине леса на четвереньках Зверушка уже с трудом объективно воспринимает реальность, она понимает, что выбора у нее давно нет (а возможно, никогда и не было) и ей остается только двигаться вперед. Навстречу своему собственному концу.

Если бы Зверушка не пребывала в трансе после всего случившегося с ней в лесу, а очутилась вдруг в этом самом месте внезапно, в своем нормальном состоянии, то вмиг бы обезумела от первобытного страха. Того самого запредельного ужаса, который всегда таился в глубине гнилого пня. Вероятно, это место – преддверие той самой бездны, которая скрывается за гранью мира.

Но сейчас Зверушка преодолела другую грань. Ту, которая отделяет стабильность и здравомыслие от безумия, а порядок – от хаоса. Зверушка воспринимает окружающее ее пространство как некую данность. Как то, чем оно и является. В каком‐то смысле новое состояние Зверушки помогает ей снимать покровы с реальности и смотреть в ее суть.

Однако по мере ее медленного продвижения на четвереньках жужжаще-гудящий звук только усиливается, и давящее чувство безысходности пробирает Зверушку насквозь. Звук и ужасающая атмосфера этого места конца времен будто сжимают со всех сторон, как тиски, и прибивают к земле так, что Зверушке становится все тяжелее двигаться.

Ее шаг замедляется, ноги и руки увязают в трясине гниющей травы и сырой земли, и, наконец, раздавленная гнетущим звуком и зловещим окружением, она больше не способна идти дальше. Окончательно изнеможденная, она падает на землю и застывает, хоть и остается в сознании.

И тогда Зверушке кажется, что почва под ней медленно разверзается и затягивает ее тело вглубь. Погружаясь в промозглую могилу в земле, Зверушка бросает последний взгляд на кромку леса, оставшуюся позади, и видит, как из-за стволов деревьев выходит и неспешно приближается к ней черная фигура «того, кто молчит в темноте». Все‐таки Зверушке не удалось от нее скрыться. Черная тень нашла свою цель и собирается поглотить не только ее тело, как сейчас это делает засасывающая Зверушку земляная трясина, но и ее душу. Но Зверушку это уже несильно заботит. Она смирилась с таким концом и приняла его.

Нет никакой разницы, как именно она уйдет из этого мира. Потому что уже ничто не имеет никакого смысла. Она не успела найти Хозяина и теперь потеряна навсегда. Весь мир потерян. Все, абсолютно все в мире было напрасно. По какой‐то странной причине Зверушка всегда думала, что во всех действиях Хозяина, как то: найти под камнем червей, наловить карасей в озере или прочесть раритетную книгу и вырвать из нее страницу, – всегда был смысл. Но это совсем не так. Теперь Зверушка это хорошо понимает. Смысла нет и никогда не было, потому что путь, который выпал на ее долю, привел Зверушку в никуда. Путь не привел ее к свету. Он привел к тьме, пожухлой траве и мертвым сверчкам.

Нет спасения в КОНЦЕ. Жизнь Зверушки, погружающейся все глубже и глубже в могилу, заканчивается здесь. Этот мир заканчивается сейчас.

А темная фигура уже совсем близко. Она подходит не спеша, так как знает, что Зверушке уже от нее не скрыться. А самой Зверушке не остается ничего, кроме как смотреть на тень, приближающуюся вплотную и протягивающую к ней черную руку. И тогда все погружается во мрак.

Вокруг царит кромешная тьма. Та самая тьма, что была в начале. Нет ни света, ни звуков, ни чувств. Нет ничего. Есть только одно слово, которое снова и снова повторяется в угасающем сознании Зверушки. Это слово – КОНЕЦ.

Это действительно конец.

Конец истории. Конец всего. После слова КОНЕЦ нет ничего.

Конечно, вы можете сказать: «Меня так просто не проведешь. Я точно знаю, что это не последняя страница книги. После нее есть как минимум еще пара десятков страниц. Эта история точно не закончена. Иначе что тогда на следующих страницах?»

А ответ таков. На следующих страницах нет ничего, кроме слова КОНЕЦ, которое безостановочно звучит в гробовой тишине. И оно будет звучать, пока сознание Зверушки не угаснет окончательно. А когда и это произойдет, тогда даже слово КОНЕЦ исчезнет.

Можете закрывать книгу и возвращаться к своим делам. Здесь больше делать нечего.

КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ КОНЕЦ

Или еще нет?

Пребывая в абсолютной тьме, неожиданно Зверушка осознает, что она способна открыть глаза.

И она их приоткрывает. Оба. Как только она это делает, в ее зрачки свет проникает так неожиданно, что Зверушка вынуждена снова зажмуриться от сильного контраста с черной пустотой, в которой она пробыла неопределенное время. И когда Зверушка закрывает глаза и снова оказывается во тьме, она отчетливо видит перед собой послеобраз, оставленный источником света снаружи.

Послеобраз сначала сильно размыт, но чем больше Зверушка на нем концентрируется, тем больше он обретает форму крошечного дрожащего пламени масляной лампы. Это приятный образ, напоминающий о ее прошедшей жизни и доме.

И тогда Зверушка решается снова открыть глаза, но очень и очень медленно, чтобы не ослепнуть от сильного контраста между темнотой закрытых век и светом извне.

Свет снова заполняет все ее сознание, но Зверушка пытается адаптировать зрение к такой перемене, не раскрывая глаза слишком широко и прикрывая их рукой. И вскоре она уже способна различить оттенок исходящего откуда‐то неподалеку свечения. Это теплый золотистый свет. Совсем как лучи солнца, которые проникали в ее старый дом через мутное стекло с трещиной.

И чем больше глаза Зверушки привыкают к свечению, тем четче она различает стоящую перед ней фигуру, излучающую этот самый золотистый свет заходящего солнца. Сперва это вызывает минутное недоумение, так как последнее, что она помнит, – это приближающуюся к ней из леса мрачную тень, тянущую к ней черную руку.

Но что тогда стоит перед ней сейчас (если, конечно, сама Зверушка все еще в этом непостоянном сейчас)? Это все та же фигура, которая почему‐то вдруг перестала быть средоточием тьмы и начала источать мягкий теплый свет? Или это кто‐то совершенно иной, прогнавший черную тень?

Чем пристальнее Зверушка всматривается в возвышающуюся над ней фигуру, тем больше деталей она в ней различает. Она видит перед собой высокого человека в поношенных ботинках и старой потертой ветровке. Точно таких же, какие носил Хозяин когда‐то очень давно, на заре мироздания (позже и они износились и стали совсем старыми и грязными). И когда Зверушка переводит глаза выше и всматривается в лицо человека, излучающего свет, она узнает в нем того, кого так долго искала. Она узнает в нем своего Хозяина.

Но это не обычный Хозяин. Этот Хозяин выглядит опрятнее и не таким седым, морщинистым и потрепанным, каким Зверушка знала его всегда. Не таким старым. У этого Хозяина нет шрама возле правого глаза, а борода приглажена и аккуратно подстрижена. Хозяин смотрит на Зверушку сверху вниз и едва заметно улыбается. Но тот ли это Хозяин, которого Зверушка знала всю жизнь?

За пределами золотистого свечения, испускаемого странным Хозяином, не видно абсолютно ничего. Все пространство вокруг утопает во тьме, а Хозяин, стоящий перед Зверушкой, – единственный источник света в этом непроглядном мраке.

А затем Хозяин внезапно нарушает тишину и произносит мягким спокойным голосом, который с эхом разносится по неизвестному пространству вокруг:

– Давай вставай. Надо, дружок. Еще немножко осталось.

Возможно, этот голос не такой хриплый и пропитый, как обычно, но это определенно голос Хозяина. Того самого, чей образ Зверушка запомнила на заре мира. И теперь она в благоговении смотрит на него не в силах ни издать звук, ни пошевелиться.

Хозяин протягивает Зверушке руку, от которой, как и от всего его тела, исходит теплый свет. Зверушка продолжает зачарованно смотреть на него, недоумевая, что от нее требуется.

– Поднимайся. Я помогу, – произносит Хозяин все тем же тихим, ласковым и отдающимся эхом вокруг голосом.

Зверушка заставляет себя выйти из оцепенения и с опаской, но в благоговейном восхищении поднимает руку и дотрагивается до протянутой руки Хозяина. И как только это происходит, Зверушка забывает про страх и, кажется, сама начинает наполняться мягким золотистым светом заходящего солнца. Свет проникает во все ее мысли и чувства, и Зверушку наполняет ощущение покоя и умиротворения. Как будто она вернулась в свой старый дом, но теперь в нем все по-новому. В нем никогда больше не будет побоев, и страданий, и печали. В этом обновленном доме царят радость и счастье. И теперь так будет всегда.

Хозяин улыбается Зверушке, а Зверушка улыбается ему в ответ. Она крепче сжимает руку светящегося Хозяина, а Хозяин тянет на себя и помогает Зверушке подняться с земли.

Когда она оказывается на ногах, то обращает внимание, что боли в правой ноге, как и во всем остальном теле, почти нет. Зверушка может даже безболезненно шевелить ногой.

А Хозяин тем временем отворачивается от Зверушки и делает несколько шагов вперед. Затем он останавливается, оборачивается на оставшуюся позади Зверушку и все с той же спокойной улыбкой говорит:

– Идешь?

Зверушка делает робкий шаг и понимает, что боль в ноге окончательно прошла. И тогда, переполненная счастьем, она начинает следовать за Хозяином сначала на небольшом расстоянии, а затем догоняет его и уже идет с ним наравне. Хозяин кидает добрый взгляд на Зверушку и снова улыбается. Зверушка замечает его взгляд и улыбается в ответ.

Однако, пытаясь понять, где находится, Зверушка начинает озираться по сторонам. Вокруг царит вся та же тишина и пустота, напоминая Зверушке о пребывании на мрачном поле и под землей. Зверушку передергивает от этого воспоминания.

Хозяин замечает ее замешательство и произносит:

– Не бойся, моя Зверушечка, ничего не бойся. Потому что я всегда с тобой. Я в траве, и в воде, и в дупле, и под камнем. Даже внутри тебя. Я повсюду. Пора тебе это понять. Ибо я твой Вечный Хозяин.

И так они идут вместе через эту странную пустоту. Но тьма уже не пугает Зверушку, потому что Вечный Хозяин излучает свет и разгоняет мрак вокруг них. Хозяин снова с ней, и с ним она не пропадет. Главное, следовать за ним и быть рядом. Большего ей и не нужно.

Вечный Хозяин останавливается, и Зверушка останавливается рядом с ним. Он протягивает руку и, кажется, приглашает Зверушку идти вперед уже без него. Но почему он этого хочет? Способна ли она пойти дальше одна? Сможет ли снова расстаться с Хозяином?

Зверушка смотрит на него в недоумении и всем своим видом спрашивает, ради чего ей нужно снова идти одной. А Вечный Хозяин лишь кивает в ответ и приглашает Зверушку двигаться дальше.

– Смелей! – произносит он ободряющим голосом.

Тогда Зверушка делает несколько неуверенных шагов вперед, и Вечный Хозяин остается позади. Ее сердце снова наполняется страхом расстаться с Хозяином, которого она так долго искала, и больше его не увидеть. И тогда позади нее раздается голос:

– Если бы меня не было внутри тебя, то не было бы нигде. Запомни это.

Зверушка оборачивается на голос Вечного Хозяина, но позади уже никого нет. Остатки золотистого свечения, которое от него исходило, еще пульсируют в пустоте за спиной Зверушки, но они больше похожи на все тот же послеобраз (или тусклый свет масляной лампы), оставшийся перед глазами, чем на реальный свет.

И, осознав, что иного пути у нее уже нет, Зверушка поворачивается и шагает вперед. Как ни странно, тьма вокруг неспешно рассеивается. И Зверушка наконец видит, куда ее привел Вечный Хозяин.

Зверушке открывается вид на вздымающуюся перед ней на несколько десятков метров ту самую дымящую трубу, которая в далекой предыдущей жизни была почему‐то очень важна. Дымящая труба настолько высокая, что, кажется, разделяет все пространство позади нее на две равные части. Из самой ее верхушки, как это и было всегда, валит густой дым, который поднимается в небо все выше и выше, чтобы смешаться с облаками. А может, облака и есть дым, валящий из этой теперь не такой уж далекой, но по-прежнему дымящей трубы?

Зверушка опускает взгляд и видит старую кирпичную постройку, служащую основанием дымящей трубы. Зверушка не знает и не может знать назначения небольшого сооружения из блекло-красного кирпича, но мы с вами по его виду можем предположить, что это старая котельная на окраине леса.

Да, вполне сойдет за котельную. В любом случае будем надеяться, что это не крематорий, исторгающий из дымящей трубы пепел и души.

Где‐то далеко позади Зверушки в небе загорается рассвет, и вокруг становится заметно светлее. И хоть возвышающаяся дымящая труба и обветшалая постройка приковывают все ее внимание, Зверушка отрывает от них взгляд и пытается рассмотреть, что находится чуть ближе, перед ними. В слабом утреннем свете она способна разглядеть невысокий холм, покрытый увядающей желто-зеленой травой. А на самой вершине холма Зверушка замечает одинокую фигуру, сидящую к ней спиной. И кажется, что эта фигура, так же как и сама Зверушка буквально мгновение назад, заворожена созерцанием высокой дымящей трубы.

Сердце в ее груди начинает учащенно биться. Но на этот раз не от шока или страха, а скорее от внезапно пробудившегося с неудержимой силой чувства новой надежды. Взволнованная Зверушка делает шаг к сидящей к ней спиной такой знакомой, но почему‐то такой далекой фигуре и чуть не вскрикивает от острой боли. Правая нога, на которую она только что оперлась, как и все остальное тело, все еще сильно болит.

Ей приходится немедленно перераспределить нагрузку на другую конечность и встать на четвереньки, но и это не становится препятствием на ее пути к цели. Пытаясь резко не двигаться и не опираться на больную ногу, она медленно, но с отчаянной надеждой в сердце подбирается к сидящей на холме фигуре. Наконец она подходит настолько близко, что уже может поравняться с ней и заглянуть сидящему в лицо. И она это делает.

На вершине невысокого холма в свете разгорающегося дня сидит старый и уставший от жизни Хозяин. Он выглядит более неряшливо и хмуро, чем Вечный Хозяин, с которым Зверушка рассталась совсем недавно, и не излучает даже и капельки света. Но это тот самый Хозяин, которого она так хорошо знает и не спутает больше ни с кем другим.

Зверушка садится на увядшую траву холма совсем близко к Хозяину и очень устало, но с вожделением вглядывается в его лицо. Взгляд его сосредоточен на верхушке дымящей трубы, а лицо остается неподвижным, усталым и печальным. Кажется, что он не замечает находящуюся рядом с ним Зверушку. А она не решается издать звук или как‐то еще дать ему знать о своем присутствии, так как боится нарушить величие этого мгновения.

Она просто сидит рядом и смотрит на него. И тогда ей приходит мысль, что они оба оказались здесь не случайно. Хозяин не просто так покинул хижину и отправился к далекой дымящей трубе, а Зверушка не просто так последовала за ним. Она сама долго в полном одиночестве и без видимых ориентиров, полагаясь только на внутренний компас, выбирала свой путь к этому месту на самом краю мира. И как же она рада, что успела найти Хозяина по эту сторону дымящей трубы, находясь еще в этом мире, а не в каком‐либо ином.

– Все‐таки нашла меня, – произносит Хозяин меланхолично, продолжая смотреть на возвышающуюся впереди дымящую трубу.

И в этот самый миг позади Хозяина и Зверушки из-за горизонта показывается солнце, и его золотистые лучи заливают холм и две сидящие на нем рядом друг с другом измученные и печальные, но по необъяснимой причине полные надежд фигуры. Зверушка оглядывается назад, чтобы посмотреть на медленно поднимающееся в утреннее небо солнце, и на ее лице появляется уставшая, но радостная улыбка.

Все возвращается на круги своя. Теперь по-настоящему. Солнце снова будет вставать и садиться. В следующем году снова наступит лето (оно обязательно наступит, не сомневайтесь), а трава под ногами опять обновится и станет зеленой. Мир продолжит существовать. И меняться. И даже стареть вместе со Зверушкой. Но это ничего. Такова суть вещей, таковы законы этого мира.

Зверушка начинает едва заметно плакать, по щекам ее текут слезы. Хозяин это замечает и переводит взгляд с дымящей трубы на нее. Он долго смотрит Зверушке прямо в глаза, а она, не привыкнув к такому знаку внимания с его стороны, смущается и отводит здоровый глаз в сторону (другой все еще подбит и вряд ли скоро заживет). И тогда Хозяин очень тихо и устало, но по-доброму произносит:

– Я всего лишь хотел, чтобы хоть кто‐то в этом мире был счастлив. Ведь ты всегда счастлива, что бы ни случилось, я знаю. А я… я счастлив, только когда возвращаюсь из леса, думая, что ты, моя веселая Зверушечка, ждешь меня дома. Потому что без тебя я просто обычный, никому не нужный изгой, жизнь которого не имеет никакого смысла. Только ты делаешь меня Хозяином.

И несмотря на то что Зверушка не до конца понимает суть этих слов, она припадает к груди Хозяина и начинает беззвучно рыдать. А он обнимает ее, нежно опускает руку ей на голову и медленно гладит ее грязные спутанные волосы с застрявшими в них опавшими листьями.

– Тихо-тихо, не надо. Зверушки не плачут. Я уже давно тебя простил, – говорит Хозяин, крепче прижимая к себе Зверушку. А затем добавляет: – Я всегда относился к тебе так же, как к себе самому. Если ты и страдаешь, то не больше и не меньше, чем я. Для нас с тобой лучшая награда – это отсутствие наказания.

Зверушка поднимает голову и заплаканными глазами всматривается в лицо Хозяина. Она издает жалобный звук, выражающий одновременно счастье, облегчение и печаль.

– Ты же не должна разговаривать. Забыла? – произносит он совсем не злобно, а скорее меланхолично и с едва заметной ироничной улыбкой.

И тогда Зверушка теряется и опускает глаза. Но Хозяин берет ее обеими руками за перемазанное грязью и засохшей кровью лицо с подбитым глазом, сломанным носом и несколькими недостающими зубами и снова крепко прижимает к груди.

И так они еще долго сидят в полной тишине на вершине обдуваемого ветром и озаренного поднимающимся осенним солнцем холма. А затем Хозяин произносит:

– Ну что, моя веселая Зверушка, готова вернуться домой?

Зверушка наполненным радостью здоровым глазом смотрит ему в лицо и вполне осознанно слегка кивает.

– Только я не смогу сделать это один, – предупреждает Хозяин. – Я очень устал и вряд ли дойду без твоей помощи. Ты поможешь мне добраться до дома?

Зверушка снова кивает, но на этот раз уже не так уверенно.

Пытаясь привстать, Хозяин хватается рукой за затылок Зверушки, а она немного нагибается, чтобы Хозяину было удобнее на нее опереться. Наконец кряхтящий от усилий Хозяин поднимается на ноги, в мгновение самого большого напряжения издав резкий и громкий пердок.

И этот звук окончательно убеждает Зверушку, что это тот самый Хозяин, которого она очень хорошо знает и любит всей душой. Рядом с ней совершенно определенно не Вечный Хозяин. Но какая разница. Ведь она знает, что Вечный Хозяин внутри нее. А с ней рядом – обычный, старый, хмурый, иногда гневный, но такой близкий Хозяин. И вся прелесть его в том, что он может протянуть руку и дотронуться до Зверушки, он может принести карасей в ржавом ведре и накормить ее потрохами или даже ударить или сказать грубость. Он может как наказать, так и похвалить. Да, между ним и Вечным Хозяином, который освещал Зверушке путь золотистым светом в кромешной тьме, мало общего, но так и должно быть. И Зверушка очень сильно подозревает, что эти два разных Хозяина вряд ли друг с другом вообще знакомы.

Начинается новый день. Солнце поднялось в небо уже достаточно высоко, а дымящая труба остается все дальше и дальше позади бредущих по полю Хозяина и Зверушки. Сгорбившаяся и прихрамывающая Зверушка еле тащится на четвереньках, но продолжает помогать уставшему и с трудом идущему Хозяину опираться на нее.

Правый глаз Зверушки сильно отек, распух и приобрел нездоровый лиловый цвет. И глаз Хозяина украшает старый шрам. Почти такая же рана, как и у Зверушки, только давно зажившая. Они не такие уж разные, не находите? Что, если единственная разница между ними сродни разнице между тогда и сейчас. Ведь тогда было точно таким же сейчас, как и в этот самый миг.

А солнце уже светит ярко и заливает поле и лес теплым, хоть и негреющим золотистым светом. Несмотря на боль и усталость, Хозяин и Зверушка в приподнятом настроении. Они счастливы. Вскоре Хозяин отпускает затылок Зверушки, так как уже может идти самостоятельно. И тогда он начинает напевать под нос свою излюбленную незамысловатую песенку, которая вырывается неразборчивым мычанием. Но Зверушка сразу же узнает мотив и тоже начинает напевать песенку у себя в голове. Только Хозяин мысленно проговаривает «я твой Хозяин», а Зверушка – «ты мой Хозяин».

Так они возвращаются в ветхую хибару. К провонявшему матрасу, старому столу и табурету, к полке с раритетной книгой, мятому котелку, ржавому ведру, к мутному стеклу и трещине в нем. К грубо выструганным деревянным зверушкам, фигурке Хозяина и незаконченной фигурке настоящей Зверушки. И это нормально. Им больше не о чем мечтать, нечего желать. Они есть друг у друга, и больше им ничего и никогда не будет нужно. Они проведут остаток своих жизней вместе и никогда не будут об этом жалеть. Почти никогда.

И если вы все еще задаетесь вопросом, что будет с одним, когда другой покинет этот мир (уйдет далеко-далеко, даже дальше дымящей трубы), то ответ на него довольно прост. За ним уйдет и второй. Потому что ни один из них не может существовать сам по себе. Таков уж их симбиоз.

И Зверушка особенно рада, что все это происходит сейчас. Именно это счастливое мгновение возвращения невероятно важно, потому что сейчас начинается будущее.

Она будет жить отныне вместе с Вечным Хозяином, время от времени проникающим в хижину, а вместе с этим и в душу Зверушки через мутное стекло с трещиной. И иногда (только в солнечные дни), как и раньше, Вечный Хозяин будет подбираться к Зверушке все ближе и ближе, скользя по грязному полу лучом солнца, которое клонится к закату. И такой едва уловимой связи между ними будет вполне достаточно, чтобы не дать черной тени из пня проникнуть внутрь их ветхого жилища.

Наконец они входят в халупу, оба в хорошем настроении. Вернувшийся домой Хозяин уже не выглядит таким уставшим, как прежде. Первым же делом он подходит к столу, под которым теснятся многочисленные стеклянные банки с ягодной брагой. И как он только мог помыслить о том, чтобы оставить такую драгоценность? Он достает одну из полных банок и ставит ее на стол.

Хозяин садится на свой единственный табурет, открывает крышку и начинает жадно пить из банки, а хромающая Зверушка подходит и садится на пол как можно ближе к нему. Хозяин отрывается от банки, ставит ее на стол, вытирает губы рукавом поношенной ветровки и издает удовлетворенную отрыжку.

Настроение у Хозяина заметно улучшается, и он улыбается еще шире. И Зверушка тоже улыбается. Вместе они смотрят, как за мутным окном с трещиной солнце, уже высоко забравшееся в небо, дарит золотистые лучи миру внизу.

Посмотрите, как они смотрят на нас. На неприкаянных, у кого нет ни хозяев, ни зверушек. Наверное, им нас немного жаль. Или все же не все так плохо и для нас с вами еще не все потеряно?

А между тем Зверушка от счастья единения с единственным человеком в мире, которому она важна, и от осознания своей нужности издает радостный звук, очень похожий на человеческое слово «Хозяин».

Конечно же, Хозяину это совсем не нравится. А вам понравилось бы такое, будь у вас собственная зверушка? Улыбка Хозяина на глазах тает, и он отвешивает Зверушке сильный подзатыльник. И, стоит отметить, вполне по заслугам.

А нам уже пора уходить, оставив эту одинокую хижину на опушке леса и Хозяина со Зверушкой в ней наедине с их заботами и печалями, иногда разбавленными проблесками счастья и редкими радостными минутами их жизней. Но жизни их пропитаны совсем, на первый взгляд, незаметной, тем не менее настоящей любовью и потребностью друг в друге. Это самое важное, и ничто другое больше не имеет значения. По крайней мере, для них.

Мы бросаем на Хозяина и Зверушку последний взгляд, а затем совсем незаметно для них просачиваемся сквозь трещину в мутном стекле и покидаем этот маленький мир навсегда.