© Жванецкий М. М., Жванецкая Н.В., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Как кому, а мне нравится думать!

Когда результат не нужен, трудно процесс сделать захватывающим.

Мой девиз – правда в необидной форме.

Отец говорил мне: «Не спеши, и всё сбудется!»

И вот сбылось: я уже не спешу.

Неумение сказать «нет» —

Это ходить, куда не хочется.

Это говорить с кем не надо.

Это жить с теми, кто пришёл.

Это – к той большой закрепощённости ещё своя, внутренняя, – и они сливаются. Отсюда хамство в неожиданный адрес.

Разница между умным и мудрым: умный с большим умом выкручивается из ситуации, в которую мудрый не попадает.

Мудрость плюс молодость – гений. Мудрость минус молодость – одиночество.

Самое вкусное вредно.

Самое приятное аморально.

Самое острое незаконно.

Отсюда такая задумчивость в глазах многих.

Что такое равенство: мне можете не давать, отнимите у него.

Итак, ребята, сидение по горло в застое и беготня в рядах перестройки убедили нас, что ценности остаются прежними: честность, порядочность, ноги подруги, плечи ребёнка, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, бесшумная походка кошки, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо.

Вначале были правы те, кто уехал.

Потом недолго были правы те, кто остался. Потом долго были правы те, кто уехал.

И опять недолго правы те, кто остался. Хотя когда-нибудь слова «уехать» и «возвратиться» будут значить одно и то же.

Это будет зависеть от того, куда кого поставишь лицом.

Тут возможны два варианта. Либо ты называешь дерьмо дерьмом, невзирая на должности и звания, и народ тебе кричит ура. Или ты кричишь ура, и народ тебя называет дерьмом, невзирая на должности и звания.

Ремонт – это не действие. Это состояние. Вы вошли в ремонт – это не значит, что кто-то что-то начал. Вы вышли из ремонта – это не значит, что кто-то что-то сделал. Ремонт вообще невозможно закончить, его можно только прекратить.

Богатство и слава вредны в молодости. Потом безвредны.

Кстати, в море остаются следы от катера, от парохода.

Как в душах, как в умах.

Как всюду, где нам кажется, что они исчезли…

Самое страшное не одиночество, а невозможность побыть одному.

Раньше думали, но не говорили. Теперь говорят, но не думают. Всё время чего-то не хватает.

Советую жить не торопясь, плыть лёгкими облаками и в конце пролиться вот таким маленьким дождём.

Патриот – счастливый человек. Ни разу не разочаровался в себе. Только в других.

Раньше смехом корчевали, теперь удобряют всякие гадости.

Дураки очень любят наказывать умных. Во-первых, себя поднимают.

Во-вторых, умнее получаются. В-третьих, все видят, кто главный. Правда, потом не знают, что делать.

Если бы я бросил пить, не гулял с друзьями, не танцевал, не тратил столько времени на женщин, был бы усидчив, – я бы писал, читал, рассказывал, изучал, чертил, брал на дом работу, искал темы, подмечал острым глазом, изобретал, выступал в журналах, сидел ночами. Что-то открыл бы. От долгого сидения. Защитил бы докторскую. Написал бы пьесу, получил бы премию… И уже тогда гулял бы с друзьями и танцевал, и тратил много времени на женщин.

Что я сейчас и делаю без этих хлопот.

Он был настолько реакционен, что уже приближался к революционерам с другой стороны.

Почему комары не вызывают отвращения, а тараканы вызывают? Хотя комары налетают, пьют самое дорогое, а тараканы просто противные.

Как утверждают некоторые, кратчайший путь между двумя точками – прямая линия. На бумаге было такое в древние времена.

Сейчас по прямой не доберёшься. А если доберёшься – не достучишься, если достучишься – не добьёшься, если добьёшься – выгонят.

Наша особенность: мы всегда используем свободу не для созидания, а для разрушения.

Чтоб проникнуть вглубь, надо подняться.

Современный американский роман благодаря переводу, так переполнен матом и блатным жаргоном, что непостижимо, почему мы не понимаем друг друга столько десятков лет.

Кто-то за деньги приближает кого-то.

Я же за деньги придерживаю на расстоянии!

Я могу бесконечно разоблачать тех, кто живёт богато. Лишь бы это как-то бедным помогло.

Я всё делал правильно.

Я шёл своей дорогой.

Может быть, это тропинка, но я её прокладывал сам.

Сидеть за одним столом с тигром – это храбрость.

А высказать ему в его полосатую морду всё, что он из себя представляет, – это мужество.

Демократия бывает настоящая, подлинная, очень подлинная и такая подлинная, что всех тошнит.

Сын – это ты снова.

А если просто и твёрдо сказать себе: «Заткнись!» На ожидание неприятностей, на сами неприятности и на предчувствие неприятностей уходит масса времени и в результате вся жизнь.

Погоду люблю наблюдать, но не люблю участвовать.

Когда не знаешь иностранного языка, наш – великий и могучий!

Только в день рождения узнаёшь, сколько в мире ненужных вещей.

Я тут был приятно поражён.

Оказывается, сомалийские пираты, как и я, окончили Одесский институт инженеров морского флота.

Мы всегда путали причину со следствием. Мы думали, надо придвинуть к народу динамики, а нужно было – микрофон.

Конечно, для счастья мало хорошего дома, прекрасной машины, обильной еды, тёплой одежды, весёлых детей… Но что там остаётся?..

Что можно делать восемь часов подряд? Только спать и работать.

Есть, пить, любить, танцевать – невозможно.

Нельзя узнать глубины лужи, не побывав в ней.

У нас никогда нет времени, чтобы довести работу до конца, но всегда есть время, чтобы её переделать.

Раньше говорили «дети богатых родителей», сейчас – «родители богатых детей».

Я отвечу патриоту:

– Всё. Вы на вершине. Вы стали славянами. Выше этого – нет. Отдыхайте, занимайтесь любовью, застольем.

Отдыхайте.

Квартира – это отодвинутая души.

Наша свобода – это то, что мы делаем, когда никто не видит. Стены лифтов, туалеты вокзалов, капоты чужих машин… В общем, наша свобода – бардак. Наша мечта – порядок в бардаке. Разница небольшая, но некоторые её чувствуют.

Разбогатевшие люди нас раздражать не должны.

Только на их фоне мы чувствуем себя честными и порядочными, если это ещё кому-нибудь нужно.

Государственная экономика: что бы ты ни сделал, ты получаешь от мамы рубль на конфеты.

Легче разговаривать с пятью, у которых всё есть, чем с одним, у которого ни черта нет.

Так и пробиваем лёд – кто-то сверху ломом, мы – снизу головой. Именно в этом месте.

Птичка не усидит – дёргается, дёргается. Чего суетишься? Чего дёргаешься? А кормиться надо. Кормиться и плодиться. Плодиться и кормиться.

Если бы их не поедали другие, которым тоже плодиться надо, страшно было бы подумать.

Все мы бегаем и тучнеем для кого-то. Подумай, прежде чем поправиться, хочется ли тебе, чтоб он так вкусно кормился?

Все наши несчастья начинаются фразой: «Как, разве вам ничего не говорили?»

Кофе в постель могу себе подать.

Но придётся встать, одеться, приготовить. А потом раздеться, лечь и выпить.

Моё первое хобби – вкусно поесть за обедом.

Второе – хорошо поспать после него. Третье – разобраться в первых двух ощущениях.

Что с человеком ни делай, он упорно ползёт на кладбище…

Сомневаясь, попадёшь на истину. Не сомневаясь – на должность.

Что такое консерватор?

Человек, у которого нет идей.

Что такое реакционер?

Человек, у которого нет идей и он от этого стервенеет.

– Как проверить необходимость своего присутствия?

– Отсутствием.

Мы же хотим: ездить как люди, зарабатывать как люди, жить как люди.

А расскажешь, как люди работают, – тебя готовы убить.

Даже баран понимает, что иметь красивое тело вредно.

Замысел бывает только хороший. Плохой замысел называется «умысел».

Не желай мне покоя, пожелай мне попутного ветра.

Люблю получать дружески в зад.

То ли пнули, то ли напутствовали.

Проституция так же похожа на любовь, как журналистика – на литературу.

Слова те же, движения те же…

Нами движет чувство неудовлетворённости, а с чувством глубокого удовлетворения лежат.

Да нет, чего хотел, того добился. Но как мало хотел!

Завтрак съешь сам.

Обед съешь сам.

Ужин съешь так, чтоб враг не увидел. А ночь раздели с товарищем.

Чего больше всего хочется, когда влезешь наверх? Плюнуть вниз.

Хитрость убивает ум.

Ловкость и смекалка убивают мудрость.

Говорить правду – никакого мужества, только жажда лёгкой жизни.

Сила воли плюс идея – это движение. Сила воли минус идея – бег для здоровья.

Вы пробовали когда-нибудь зашвырнуть комара? Далеко-далеко. Он не летит. То есть он летит, но сам по себе и плюёт на вас. Поэтому надо быть очень лёгким и независимым.

Было время, когда мы на остроту не смеялись, а оглядывались.

Все гады – с моторами.

И лишь орлы рассчитывают только на себя.

Выглядят они, конечно, угрожающе, но прилетают поздно, когда всё уже расхватали.

И, сидя на утёсе, долго рассказывают разным пресмыкающимся о своей неприспособленности и убеждениях.

А те уже и не слушают – у самих ничего нет, так ещё слушать, почему у него ничего нет, – глупо.

Все возле машин, пикников и сыты кое-как.

А тот, у кого ничего нет, всегда называет это убеждениями.

Между философом и политиком разница проста.

Политик не сообщает вам свои мысли – он угадывает ваши.

Угадывает правильно. Осуществить не может.

Можно осесть на своей земле, понять и возделывать её, чтобы не созерцать чужие моллюски в кляре и чужое вино, от которого не одна истина рождается в споре, а две.

Поэтому пить, есть и целовать нужно только своё.

Собаки ненавидят котов, потому что те неоткровенные, скрытные, волевые, с большим самомнением и непьющие.

Псы – натуры широкие, наивные, привязчивые и облизывают хозяина, что для кота противоестественно, потому что хозяин он.

Какой красивый русский язык – почему «я тебя не забуду» звучит любовно, а «я тебя запомню!!!»…

Пессимизм – «чтоб я сдох». Оптимизм – «чтоб они сдохли».

Память намного короче обиды.

Уже не помнишь, а настроение испорчено.

Мы так любим собак, котов, потому что им всё равно, кто ты: молод, стар, образован, успешен.

Тот редкий случай, когда для кого-то ты просто человек.

Животные – это наше воображение, как и другие любимые.

Обогащение руды – это удаление всего лишнего.

Обогащение человека – то же самое.

Среди людей нужно быть бесконечно осторожным.

Тигра можно испугать криками.

Комара отпугнуть запахом.

Человека, к сожалению, нужно опасаться и во время запаха, и во время крика.

Ибо он к этому привык.

А этому казалось, что избить человека, который умнее его, – доказать, что тот слабее.

Вначале мы просто нуждаемся. Потом мы нуждаемся в здоровье. Потом в любви.

Потом в заботе.

Потом опять просто нуждаемся.

Настоящий уют в квартире – от работы в ней, а не от дизайна.

Настоящая жизнь – от работы в ней, а не от застолья.

Настоящая любовь – от работы в ней, а не от красоты.

В работе, как и в любви, главное характер.

Всё остальное дизайн.

Трудно, но можно – это лучше, чем легко, но нельзя.

В больнице понимаешь, что жизнь есть, потому что есть смерть.

Жаль, что они неразлучны.

Эпицентр – это не сам центр, а наше отношение к нему.

– Как отличить настоящие бриллианты от ненастоящих?

– По лицу.

Всё, что нам говорил будущий президент, не подтвердилось.

Всё, что говорили мы о нём, – сбылось.

Я люблю всё, что означает движение: пароход, самолёт, спичку, скрытый смысл, знакомство с умной женщиной, неоткрытую бутылку водки…

Великая мысль рождается не в мозгах, а в душе.

Не надо, чтоб ваш уход сделал кого-то счастливым.

Вопль человека XX века: «Не нарушайте моё одиночество и не оставляйте меня одного».

Не смог предотвратить – возглавь!

Закон нашей жизни: не привыкнешь – подохнешь, не подохнешь – привыкнешь!

Нас не так интересует истина, как собственная проницательность.

Ребята, уж если мы по горло в дерьме, возьмёмся за руки.

Нет того, чего мы хотим. Есть то, к чему мы можем приспособиться.

Без мозгов – или неумело, или назло.

Зависть от соперничества отличается злобным бездействием.

Любопытство – предвестник мышления.

Меняю яркие воспоминания на свежие ощущения.

Граждане! Давайте переживать неприятности по мере их поступления.

Концов счастливых не бывает. Если счастливый – значит, не конец.

Копаться в мусоре не стыдно, мальчик.

Стыдно быть от этого счастливым.

Жить – это подняться и опуститься.

И жить дальше, имея в запасе эту высоту.

Что наша жизнь?

Свет в конце тоннеля есть.

Но тоннель, сука, не кончается.

Жизнь человека – миг, но сколько неприятностей.

Одиночество – это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от страха, хотя это тоже одиночество.

Одиночество – это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и всё лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество.

Одиночество – это не телевизор, приёмник и чайник, включённые сразу для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это праздничное одиночество.

Это даже не постель у знакомых, суп у друзей, хотя это тоже…

Это поправимо, хотя и безнадёжно.

Настоящее одиночество – когда вы всю ночь говорите сами с собой.

И вас не понимают.

Ночью, когда он гасил свет, на него наваливалась жизнь.

Он хрипел и ругался.

Хорошо пить.

Хорошо не пить.

Хорошо кушать.

Хорошо не кушать.

Хорошо путешествовать.

Хорошо не путешествовать…

Может показаться, что вообще всё хорошо? Нет!

Надпись на могиле:

«Курить вредно.

Пить вредно,

Любить – страшно.

Умирать здоровым – глупо».

Сидишь дома – кажется, что все по домам сидят.

Выходишь на улицу – кажется, что все вышли.

Попадаешь на вокзал – думаешь, ну все поехали.

В больницу – впечатление, все болеют.

На кладбище – все умирают.

Много нас, много.

Просыпаюсь. Пробую организм – всё ли действует.

Это называется зарядка.

Затем приступаю к его износу через удовольствие!

Жизнь и есть износ организма через удовольствие.

Молодёжь сегодня любит дикую природу, падения, преодоления, жизнь без еды, без света, без воды.

Я удивлялся, удивлялся, потом вспомнил: я ж так жил лет 60.

И я не знал, что это экстрим.

Нажми кнопку – и загорится экран.

Нажми кнопку – и сменишь картинку.

Нажми кнопку – и остановишь жизнь.

Нажми кнопку – и корень квадратный.

Кнопку – и тебе расставят запятые.

Кнопку – готово объяснение в любви, только вставь фамилию и выбери, кому послать.

Нажал кнопку – набрал шуток, вышел на сцену.

Как легко дети управляются.

Нажимай кнопки – и ты сочинишь песню.

«Энтер» – и ты имеешь чертежи.

«Энтер» – и ты узнаёшь о болезни.

Только станешь ли ты композитором, врачом, писателем?

Нажми кнопку – узнаешь.

Я делал карьеру.

Он мне завидовал.

Он рвался.

Он подражал.

Он списывал.

Тогда я специально для него сделал ошибку.

И он отстал на пять лет общего режима.

Так они и продвигались в жизни.

Один двигался, движимый желанием заработать, второй – движимый завистью к первому.

И оба достигли больших успехов.

Так они и жили.

Один – широкий и щедрый, но денег у него не было.

Другой – скупой и жадный, но деньги у него были.

Поэтому жили одинаково и умерли в один день.

И были поводы для горя, и были поводы для радости.

У каждой семьи.

Конечно, хотелось бы, чтобы дела и благородные принципы действовали благодаря своей очевидности.

Но так почти не бывает.

Только в силу выгоды для каждого.

Кто-то ловит рыбу, кто-то ловит дичь, кто-то ищет грибы.

Этот ищет деньги – и находит дичь, грибы и рыбу.

Он ошибался только в людях, остальное мог предвидеть.

Я всегда просыпаюсь в одиннадцать, хотя встаю в семь.

Организм не обманешь.

Я сова.

Ободряюсь к вечеру.

Ем ночью.

К старости взбодрюсь окончательно. Гуляйте, совы, ночь близка!

Что делать человеку, который не делает зарядку?

Который сонно сидит перед зеркалом, не в силах собрать мышцы в пресловутое лицо? Не в силах собрать мысли в форму головы? Так и тянет лечь.

И поручить дивану!..

Пусть диван создаёт форму.

Физкультура продлевает жизнь на пять лет. Но эти пять лет надо провести в спортзале.

Физическая жизнь строится очень просто. Вначале тело заменяет мозги, потом мозги заменяют тело.

Мы жизнь не выбирали – мы в неё попали, как лисица в капкан.

А будешь освобождать лисицу – она тебе лицо порвёт.

А не удивительно ли, что такая маленькая пуля убивает человека?

Как изобретательны люди. На таком расстоянии.

Неизвестно откуда. Шальная.

Летают пули вместо пчёл. Предупредительный свист.

Он даже не предупреждает, он уведомляет.

И… полная тишина наступает в двух случаях.

Если нет всех. И если нет тебя.

Товарищи пассажиры! Прошу не волноваться и оставаться на своих местах до полного окончания бомбометания. Светлячки, которыми вы любовались, – зенитный огонь. Вас приветствует экипаж ночного бомбардировщика.

Вражеская разведка точно знала начало нашего наступления.

Но, так как мы опоздали с канонадой и не подошли тылы, мы начали на десять часов позже и выиграли бой.

Сегодня при таком количестве войн, ураганов, наводнений, бомбёжек, взрывов нельзя говорить: «Не повезло».

Надо говорить: «Тьфу-тьфу! Повезло мало! Тьфу-тьфу! Повезло меньше, чем вчера. Тьфу-тьфу! Совсем, совсем крошечно повезло».

Даже если ранило…

«Ещё чуть-чуть, и не повезло бы совсем».

Все мне говорят: «Не ищите лёгкую жизнь», – а никто не объяснит, почему я должен искать тяжёлую.

Надо очень держаться за то, что имеешь. Жена хорошая – держи жену. Рояль – держи рояль. Держи публику. Скрипочка есть? Палочка полосатая, пистолетик, штаны форменные?.. По штанам, роялю, жене и скрипке вас отличают от других голых!

О чём я хотел спросить вас?..

Так… На это вы всё равно не ответите… От этого вы страдаете так же, как я.

Это вас не интересует, как и меня.

Тут вы мне не добавите. Собственно, у вас те же источники.

На это вы всё равно не ответите.

Об этом и слова не скажешь.

Об этом вы тоже ничего не знаете.

Ну а это мы знаем все.

И всё-таки спасибо за разговор.

Жизнь полосами идёт. Была полоса взлётная. Сейчас полоса посадочная.

Не могу никак приспособиться к нашей жизни.

По-прежнему при взлёте и снижении тошнит.

Я внезапно оделся красиво. Выпил. Вспомнил двух лучших людей на этой земле. Подумал о себе хорошо. И стал ждать: с кем бы поговорить.

Этапы большого пути: Ничего без меня не делай. Потом делай, как я.

Потом делай за мной. Потом делай без меня. Потом делай что хочешь…

Четыре кота прослушивали соловья в качестве худсовета министерства. Восторженный приём. Крики: «Следующего!»

Он так упорно думал о куске колбасы, что вокруг него стали собираться собаки.

Мне нравится автомобиль «Смарт» – парковка не проблема. Вот этот пёс уйдёт с дороги, и я стану на его место.

Собака давно успокоилась, а хозяин всё орал и орал.

Мой друг Толя бегает всё время вдоль берега.

Чтоб с ним поговорить, я побежал рядом.

И продержался три вопроса:

– Как живёшь? Как дела? Что у Изи?

О здоровье не спрашивал.

И так видно.

Выдержал два своих ответа и сошёл с дистанции.

Сосед по самолёту мне рассказывал: у него в Нью-Йорке в туалете плакат – «Не сиди просто так, думай что-то», – и подпись – «мама Жванецкого».

Я стоял посредине пустой улицы в Ульянке и рассматривал закат, и вдруг осторожно постучали в спину:

– Разрешите пройти!

– Пожалуйста. – Я отодвинулся, и он прошёл, с трудом сохраняя вертикальное положение.

Утром оказался обыкновенный, мягкий, интеллигентный человек.

А ночью он храпел так, что всё купе валялось в судорогах.

На вопрос: «Как живёшь?» – завыл матерно, напился, набил рожу вопрошавшему, долго бился головой об стенку…

В общем, ушёл от ответа.

Он умер от большой-большой, широкой– широкой, русской-русской тоски по лучшей жизни.

Мало того что он сам идиот, он ещё этим заражает окружающих.

Он поехал за тишиной.

Он её нашёл там – дальше.

Он оставил всё дома: машину, вой сирен, визг тормозов, угрозы динамиков, мат подростков, крики дешёвых радиостанций, бесконечные объяснения тех, кто всё понял.

Он как-то ночью выбрался и уехал искать жизнь, лишённую голосов.

Если этот голубь ещё раз так близко подлетит к моему окну, я вылечу ему навстречу, и мы полетим, оживлённо беседуя, прямо в закат, в зарево, и из серых станем розовыми, а потом чёрными.

Две точки, две домашние птицы, не умеющие добывать хлеб воробьиным нахальством. Дадут – поедим, свистнут – взлетим высоко-высоко и крепко, раз и навсегда, запомним свой дом…

Были женщины, но не было жены.

Были слова, но не было романа.

Были квартиры, но не было дома.

Были деньги, но не был богатым.

Жизнь так и не сложилась из отдельных дней.

Природа таланта – уходить в небо. Начинать с нами и уходить вверх.

Вот он снимет с тебя руку, и ты перестанешь так умно говорить, так проницательно смотреть.

Ты так интересен, потому что он держит руку на тебе.

Главное отличие одного человека от другого, одного художника от другого – наличие или отсутствие души.

Ум и талант не всегда встречаются. А когда встречаются, появляется гений, которого хочется не только читать, но и спросить о чём-то.

Существуют писатели, как солнце над миром. Они освещают всё.

А есть – как лампочки. Они пониже, поподробнее и, главное, светят в тёмное время.

Если спросят: «Что он пишет?» – скажи: «Тексты к размышлениям».

Быть экономным в юморе.

Юмор в наше время хлещет, как прорванная канализация или цивилизация.

Юмор и веселье – противоположные понятия.

Веселье не поддерживает.

Поддерживает оптимизм.

Ирония расскажет о тебе больше, чем шутка.

Они лучше нас. Они моложе нас. Они красивее нас. Они подвижнее нас. Они техничнее нас. Они веселее нас. Они толковее нас. Мы, пожалуй, только остроумнее. И с этим одним – им, а со всем остальным – нам надо смириться.

И нести каждому свою чушь как свой крест.

Когда вы выходите на сцену, вы обязаны иметь успех. Вам простят всё, если вы будете иметь успех.

И не слушайте никого. Успех всегда один. Не бывает коммерческого, симфонического. В низком есть высокое, в высоком – низкое. Идите докажите мне, что Горовиц не великий эстрадный артист, а Райкин ниже Рихтера.

Садясь писать, вы вошли в лабораторию. Вы обязаны сделать открытие.

Если вы его не сделали, постарайтесь об этом молчать.

У обычного художника вы смотрите на красавицу.

У великого – она смотрит на вас.

Моя сатира не на протесте, а на сострадании.

Я дешифровальщик.

Я расшифровываю пузыри утопающих.

Подгоняемый комплиментами, художник попадает в ловушку, даже, может быть, кем-то расставленную. Кабана под выстрел гонит страх, художника – комплименты.

Если красоту природы воспринимать как фон – это эгоизм,

если как содержание – это творчество.

Я с тобой согласен.

Я – не писатель.

Но я очень хороший не писатель…

Всю жизнь я задаю вопросы. Задам вопрос и любуюсь им. На ответ не рассчитываю.

Настоящий сатирик как пономарь: ударил в колокол и ушёл спать во время наводнения.

Я позицию не меняю.

Это власти меняют позиции относительно меня.

Талант бывает непризнан. Дурак – никогда.

Наши мысли – гул, наш протест – инфаркт. Сидеть начеку и лежать насмерть. Атаковать врага из больницы. Расшатать его своим параличом. Добить своей смертью. А чтоб задумались все, надо умереть молодыми.

Мы живём в такое время, когда авангард искусства располагается сзади.

Сытый сатирик – это юморист.

На самом деле мой талант в том, чтобы не говорить шутки, которые я мог бы сказать.

Юмор – способность сказать, не договорив. И понять, не дослушав.

Раньше я боялся, что меня могут забыть. Теперь боюсь, что меня могут запомнить.

Бездарный затихает на первом провале. Талантливый идёт дальше.

У талантливого куча провалов, у бездарного – один.

В каждой крупной личности есть что-то мелким шрифтом.

Гениальные произведения – такие же создания Бога, как птицы и животные.

Непоявление их оставляет это место пустым.

Наш сатирик играет только на первенство страны.

Любой музыкант играет на первенство мира.

Что такое писательский ум? Не договаривать половину фразы.

Что такое писательское счастье? Немножко написать и пить, пить, пить.

Что такое писательский ребёнок? Тот, кто о любви к себе узнаёт из произведений отца.

Что такое писательская жена? Женщина, которая сидит дома и с отвращением видит в муже человека.

Что такое писательская квартира? Место, где у него нет угла.

Что такое писатель в семье? Квартирант – «ты всё равно целый день сидишь, постирал бы чего-нибудь».

Что такое писательская жизнь? Ни одной мысли вслух.

Что такое писательская смерть? Выход в свет.

– Что движет поэтом?

– Талант.

– Что защищает поэта?

– Чувство юмора.

– Что заставляет поэта?

– Чувство долга.

– Чем платит поэт?

– Одиночеством.

– Чем расплачивается?

– Свободой.

Снова простая вещь. Гуляешь, небрежно одетый, по суровому морозу в окрестностях, где живёшь. Гуляешь, гуляешь. Обратно нечем. Автобуса нет. Гуляешь назад до полного околевания. Случайно попадаешь домой. Раздеваешься в тепле, садишься к письменному столу. И пишешь, пишешь и получаешь наслаждение. Не от работы, конечно, от тепла.

Писать, простите, как и пи́сать, надо, когда уже не можешь.

Я работаю в жанре мелкого брызга, в отличие от плотной струи прозы, но состав – тот же.

Я же говорил: или я буду жить хорошо, или мои произведения станут бессмертными.

Боже! Ты мастер пауз. Молю тебя о единственной: между успехом и тревогой.

Страна неограниченных и невозможных ограничений.

Обмен мнениями в нашем обществе привёл к неожиданным результатам: обмен никому не нужен? И мнений осталось два.

Главенствующая идея – разрушать то, что появляется, и подравнивать то, что растёт.

Глушить сорняками, и подравнивать, и подравнивать, превращая в одинаковое, стриженое, убогое, с сорняками во главе.

Любимая фраза в фильмах про КГБ: – Почему сразу не пришли к нам? Кто-то пришёл сразу.

До сих пор не вышел.

На Колыме сидели трое.

Один был против коммунизма. Второй был за коммунизм.

А третий – просто коммунист.

Как говорят в милиции, отсутствие судимости не ваша заслуга, а наша недоработка. (т. м.н.я.)

Рассказ прошедшего через расстрел.

– Я им говорю: «Я понимаю – вам страшно. Вам хочется предать… Вы просто не торопи́тесь… Вы всегда успеете это сделать!»

У нас Сталина любят за создание очень эффективной государственной системы: сегодня донёс – завтра посадили.

Аплодисменты во славу Сталина – тех, кто не сел, – очень искренние.

В школе при советской власти ученики на двух партах вырезали слово «икс», «игрек» и так далее…

Директор в панике: не стирается, не закрашивается.

Физик придумал и дорезал слово – получилось XVIII съезд партии.

Почему партия всегда сильнее нас.

Мы по её призывам боролись за светлое будущее, она – за своё настоящее.

То есть мы не знали, за что.

Она знала, за что.

У моего знакомого на всей технике – телевизор, компьютер, музыкальный центр, кухонный комбайн, – на всей мебели таблички, где гравировка «Дорогому Михаилу Григорьевичу от сотрудников таможенного управления».

Щит на дороге у леса: «Стоматология». Трое оскалившихся – папа, мама и грудной тип.

Потом щит «Магазин «Спецодежда».

Эта же семейка, оскалившись, в комбинезонах.

А в конце мойка – они же со шлангами. Кафе «Отдохни» – они же с чашками. Видимо, местные.

Наша страна лето переносит плохо.

Снега ждёт…

Покрыть чтобы войну, грязь, провалы, разруху.

И вроде получается – белое всё.

Только люди на белом ещё грустнее и озабоченнее.

И машины грязные.

Лучше уж летом.

Хотя бы виден масштаб работ.

Рыбалку и охоту любят военные и начальники.

Они с детства выслеживают, сидят в засаде, подстреливают и выдёргивают из жизни.

Поменялись референты, и те же начальники заговорили другими словами.

Довольно резко все перешли из коммунистов в православные.

Нам достались начальники, как камни на своих местах.

У него в глазах написано:

– Без меня вам нельзя, а со мной у вас ничего не выйдет.

Наш новый русский в Гонконге сел на рикшу, и рикшу оглоблями подняло в воздух, где он и перебирал ногами.

Долгое время мы бывали в разных странах, не выезжая из своей.

Теперь другое дело.

Так что лучше нас не раздражать.

Наша страна – родина талантов, а наша Родина – их кладбище.

Как же надо ненавидеть эту страну, чтобы бросить квартиру после такого ремонта.

Когда я работал в порту, самое печальное было сравнивать себя.

Ты бегаешь, а пароходы стоят.

А когда остановился ты – уходят они.

В Африку, в Индию, в Сингапур.

А ты стоишь, где стоял.

И только смотришь и не понимаешь, не понимаешь. Советская власть умела…

Он мне рассказывал,

как однажды на пустынном берегу под Керчью,

в страшную штормовую ночь,

когда ревело море, метались тучи

и проблеск маяка почти не виден,

ровно в три часа

его дико потянуло в Америку.

Продолжалось это примерно 15 минут.

Затем море успокоилось,

тучи пропали,

и он остался в чём был.

Американка всё не могла понять, почему такое количество звонков на дверях квартиры. Ну, ей объяснили, что один звонок в спальню, другой – в прихожую.

Куда хочешь войти, туда звони. А то, что на звонки выходят разные люди, не имеет значения – семья такая.

Большие пространства делают человека неряхой.

Нагадил – ушёл.

Здесь нагадил, туда перешёл.

На чистое место, чёрт возьми.

В маленькой стране жил бы в этом. Поэтому там чище.

Я бы сказал о нашей земле – загажена, но нетронута.

Что касается управляющих, то на Руси их было два типа: самодуры и самородки.

Расплата за богатство: изоляция, охрана, стресс и риск не вернуться домой.

Расплата за бедность – масса свободного времени, любовь, дружба, лёгкое перемещение в пространстве и мечта разбогатеть, чтобы отведать сказанное выше.

Охранник пытался заслонить хозяина по производству пива.

И не смог…

Прикрыл процентов десять.

А враги в охранника даже не попали. Пивной король в больнице.

Охранник уволен.

Враги возобновили учения.

Жизнь олигарха – это математика, это шахматы, это жестокость, это обман и многое другое, чего писатель уловить не может. Если бы уловил, разбогател сам.

Раньше мы целовали полированную поверхность ракеты – теперь шершавую поверхность трубы.

Ребята, качайте нефть без устали.

Всех подключим к нашим штуцерам, внезапно перекроем – и порадуемся!

Консерватория, аспирантура, мошенничество, афера, суд, Сибирь.

Консерватория, частные уроки, ещё одни частные уроки, зубные протезы, золото, мебель, суд, Сибирь.

Консерватория, концертмейстерство, торговый техникум, зав. производством, икра, крабы, валюта, золото, суд, Сибирь.

Может, что-то в консерватории подправить?

Любого строителя вызови в суд – он бросится в бега.

Есть бедствия, которые я не могу предотвратить:

1) выпадение волос;

2) вечное ухудшение российско-американских отношений;

3) вечное улучшение российско-китайских отношений;

4) многовековую борьбу с коррупцией;

5) аплодисменты в парламенте;

6) переход характера в мировоззрение;

7) деньги как признак ума;

и размножение негодяев тем же путём любви.

У нас в стране не говорят: «Это запрещено законом».

У нас говорят: «Это опасно».

Движение нашей экономики: от низкого качества – к высокой стоимости продукции.

Почему здесь так коротко живут друзья? Поживут, поживут, приучат к себе и исчезают. Ни один не остаётся с тобой. Умирают, уезжают, превращаются в других.

Язык воспоминаний – на нём сегодня и не поговоришь.

Очень коротко живут в этой стране люди, дома, могилы.

Чуть-чуть – и не с кем, одни последние известия.

Трос сорвало на переправе. Это грозило сама знаешь чем. И твой отец первым заметил это. Прыгнул в ледяную воду – понтоны крепить. Остальные за ним. Спасли переправу. Оглянулись, стали кричать, а его уже нет. Три дня его искали, улицу его именем назвали…

Сейчас он официантом в Лондоне. Жалеет страшно.

С помощью мата слова звучат убедительнее, но реже!

Группа «Поём матом» летит в Кемерово. И я в Кемерово.

– Вы к шахтёрам?

– Нет. Шахтёры стесняются. Мы – концерт для руководства.

Наш рынок регулирует себя сам. А спрос ничего не соображает.

Он стоит в очередях за табаком, за водкой, за порнухой.

Глазеет на пожар и трупы.

И породу людей для другого спроса надо либо выводить, либо воспитывать.

Либо просто выделять.

Чтобы выдавить из них эту серость, пришедшую на смену темноте.

Как говорил начальник одесской канализации – выпьем за то, что нас кормит!

Вся страна – огромная реанимация.

Слабые стоны: «Нянечка! Сестричка!

Братишки! Ребятки!»

Никто не подходит. И постепенно человек плюёт на окружающих, потом – на самого себя и ловит высшее наслаждение, не мочась, не лечась и не работая.

Что наша жизнь с высот нашей же реанимации? Подготовка!

Выключили электричество, и в городе воцарилась полная тишина.

Оказывается, звуки исходят не от людей. Они уже давно-давно молчат.

Я пишу.

Он меня лепит.

Третий его рисует.

Четвёртый третьего лечит.

А пятый мерку снимает с четвёртого, который третьего лепит, который второго рисует, который первого лепит, того, кто всё это пишет и страшно гордится, что его лепят и что он всё это пишет, не понимая, что на всех на них просто плюёт правительство, борющееся с инфляцией.

Что дороже: свобода или жизнь? Мы сказали – жизнь.

А нам сказали – свобода.

В чём наша разница – вместо того чтоб крикнуть:

– Что же вы, суки, делаете?!

Мы шепчем:

– Что же они, суки, делают?

Есть три пути развития.

Первый путь – стоять на месте.

Второй путь – лежать на месте.

И наш любимый – лежать на правильном пути.

История России – борьба невежества с несправедливостью.

Роль женщины в нашей жизни очень проста: возбуждать и успокаивать.

Свобода – это женщина.

Тюрьма – без женщины.

Власть – без женщины.

Старость – без женщины.

Болезнь – без женщины.

Свобода – это женщина.

И то, что они целуют вас, ничего не значит, и то, что они выходят за вас, ничего не значит.

Всю жизнь будете думать, что она вас любит,

и она вам будет это говорить, и не узнаете правды,

и проживёте счастливо.

Из продуктов люблю борщ.

Из людей – женщин.

Из женщин – жену.

Когда-то любил каждую, кто любил меня.

Ненавижу цепи. Обожаю нити.

Любовь и ненависть – одно и то же. Потому что без этого человека жизнь теряет смысл.

Формула успеха: чтобы это нравилось всем и ещё одной женщине.

Одно дело – хочется.

Другое дело – тянет.

Одно дело – нужен.

Другое дело – жалко бросить.

Эта женщина напоминает крематорийскую печь Евпатория.

Смотришь в это жаркое отверстие и понимаешь, что влетишь птицей, а опустишься пеплом.

Но такая наша ястребиная доля.

Моя дорогая, вы готовы? Я иду к вам.

Тут такая скука, что я изменил любовнице с женой.

Ножки у неё не классические, а скорее бытовые, толстенькие, каждодневные.

Женщину скандал не портит, а освежает. Она скандалит и живёт. А вам крикнешь: «Чтоб ты подох!» – вы тут же исполняете.

Гляжу на вас и думаю: как благотворно влияет на женщину маленькая рюмочка моей крови.

Звонок:

– Я тут только что сравнила… Ты всё-таки лучше…

Женщина за рулём – что пешком. Стиснув зубы, преодолевает бордюр. Задыхается на подъёме, приподымает юбку в луже.

Вытирает лицо платком, когда обрызгивает лобовое стекло.

То есть полное слияние с автомобилем.

И лёгкое непонимание его устройства.

У женщин всегда есть два варианта: либо раздеться, либо одеться.

И всё! И всё!

Вся работа!

А мы-то ради этого на что только не идём: и рисуем, и компании создаём, и тексты пишем…

А она оделась и ушла.

Телеграмма и муж пришли одновременно. Жена читает телеграмму:

«Приехать не могу! Встречать не надо. Не знаю, когда выеду. Тут такое произошло. Я не вернусь. Устраивай свою жизнь. Успокой детей. Андрей».

– Как хорошо, что ты приехал. А когда ты послал эту телеграмму?

– Не обращай внимания.

– Ну слава богу.

Необходимое качество высшего света – это дамы с иронией и тонким юмором, а не с большой грудью и открытыми ногами.

Что тоже неплохо.

Его кардиограмма состояла из её оскорблений.

В печени нашли её слова.

Рентген выдал её портрет.

В желудке – её варево.

А в сердце – фотография какой-то девушки с золотистой косой.

Поразительно похожей на сегодняшнюю.

– Видишь, опять я должна решать…

– Решай, решай. А из твоих решений я выберу то, что нам подходит.

Наш танец на свадьбе – что-то среднее между футболом и балетом.

Особенно хорошо думается, когда стираешь.

А когда гладишь… Складочки разглаживаешь, а сама думаешь, думаешь. И когда капусту рубишь. Думаешь в любом состоянии. Уже многие возражают, а ты всё думаешь как заведённая, как будто другого дела нет.

Не теряй тихую девушку.

Не теряй тихую девушку.

Не теряй тихую девушку.

Когда тебе о ней напомнят…

Тебе будет что вспомнить, но некому позвонить.

Она не сдержала себя, открыла прелестный ротик и испортила прекрасную фигурку и дорогой купальник.

Сегодня у меня ночует девушка из РСУ, что покрывала у нас пол лаком.

Если бы она крыла спиной к дверям, её три дня не было бы видно, а так, к сожалению, мы сошлись.

Любовь – это когда пишешь пальцем слова на теле любимой и она читает вслух с закрытыми глазами.

Этим отличается любовь от литературы.

– Дорогая, ставьте чайник на огонь и идите быстрее ко мне.

– Простите, на большой огонь ставить?

– Ты прав, – сказала жена. Но разговаривать перестала.

Его девиз: встретил женщину – бери! Не взял – не встретил.

Она:

– Хочешь, я помолчу? Поверь, я никому этого не предлагала.

Человек не должен портить ночь, и ночь не должна портить человека.

Лучшие женщины смотрят вам прямо в глаза, что бы вы с ними ни делали.

Мы за что боремся всю жизнь? Чтобы, придя ночью, улёгшись в постель, обняв жену, услышать: «Миша, ты?..» Узнала!

Я постарел, и мой дамский цветник превратился в гербарий.

Глупость в ней незаметно перешла в старость.

Когда мужчина говорит: «Я люблю женщин», – он любит себя.

Когда он говорит: «Я люблю эту женщину», – он любит её.

Её глаза как стрелки компаса – она могла вертеться и раскачиваться, болтать и смеяться, а глаза смотрели в ваши неотрывно.

У меня такая жена, что, когда бы я ни заговорил, я её перебиваю.

Кто женился на молодой, расплатился сполна: она его никогда не увидит молодым, он её никогда не увидит старой.

Любить – значит говорить с каждым пальчиком отдельно.

Что мне делать? Не любит она меня. Ну, я её колотил. Молотком иногда. Я в котельной среди молотков. Травил её. Одежду жёг. За волосы таскал. Не любит, сволочь! Письма писал. Брата избил. Маму её четыре часа на снегу держал. Не любит. Прямо хоть плачь!

Капитан:

– Круиз. Поселили случайно двух мужчин и двух женщин в одной каюте. Крик, протест… Я являюсь до отхода, говорю: «Не волнуйтесь. Потерпите одну ночь. Я вас расселю».

В следующий раз являюсь через три дня.

– Что? Кто? Зачем? Всё в порядке!

Главное – выдержка!

Мадам, мы с вами прекрасно дополняем друг друга. Я умный, весёлый, добрый, сообразительный, незлопамятный, терпеливый, интеллигентный, верный, надёжный, талантливый…

Я был непорядочен в цели, она была непорядочна в средствах.

Я скажу тебе о своём чувстве. Это чувство к тебе я пронёс через всю жизнь. Я пронёс его через войну, через ещё более трудное мирное время. Я пронёс это чувство через всю жизнь и вот сегодня говорю тебе: «Я не люблю тебя!»

Я тебя настолько изучил.

Я один знаю, что поцеловать, чтобы ты замолчала, и на что нажать, чтобы ты начала говорить.

У мужчины в жизни две задачи, две великие проблемы: как соблазнить и как бросить.

Одно неловкое движение – и вы отец.

Возьми за правило прерывать беременность ещё в период знакомства.

Ты женщина. Ты должна раз – лежать! И два – тихо!

Женщину легче поменять, чем понять.

Хорошенькую женщину надо подержать на морозе, подождать, пока она чуть присыплется снегом, потом ввести в помещение и быстро целовать, пока она не оттаяла.

Они очень вкусны со снежком до своих 40 и до ваших 50.

В мужчине заложено чувство ритма, нужно только ему разрешить.

Ради неё он построил подводную лодку, чтобы уплыть в Финляндию с ней.

А она опоздала на час к отходу.

А он, сволочь, ушёл точно по расписанию.

А она рыдала, бедная, глядя на перископ.

А он сидел в рубке, принципиальный, сволочь…

Ей потом говорили:

– Не жалей! С таким характером и там никто жить не сможет.

«Войдите в моё положение», – сказала она. И он вошёл в её положение, и ещё раз вошёл, и оставил её в её положении.

В этой любовной спешке он содрал с себя бельё раньше пиджака.

Чем больше женщину мы меньше, тем меньше больше она нам.

Я под неё напился, а она не пришла.

Все кричат: «Француженка, француженка!» – а я так считаю: нет нашей бабы лучше. Наша баба – самое большое наше достижение. Перед той – и так, и этак, и тюти-мути, и встал, и сел, и поклонился, романы, помолвки… Нашей сто грамм дал, на трамвае прокатил – твоя.

Он испытал в жизни две любви.

Один раз отчаянно.

Второй – чуть глуше.

В первый раз – девушку двадцати пяти. Второй раз – женщину тридцати двух. И снова ту же.

Ну что делать, девочка?

Мы с тобой начали спать раньше, чем разговаривать.

Так вот говорю:

– Ты мне не подходишь.

Женщин умных не бывает. Есть прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры.

Я с женщин ничего не снимаю, жду, пока сойдёт само.

– Чем вы гладите тонкое женское бельё?

– Рукой.

Лучшая компания: из знакомых мужчин и незнакомых женщин.

Это очаровательное соединение – сильной воли и нежного тела уже привело к таким трагедиям! Не дай господь!

Он через бинокль смотрел, как женщины раздеваются вдали.

Но к этому биноклю был нужен микроскоп, чтобы увеличивал детали.

Всё красиво.

Дом.

Хозяйка.

Еда.

Музыка.

Встроенная кровать.

Замечательный коньяк.

И красивый уехавший муж.

Только нужно было уехать ему двадцать лет назад.

Только нужно было ей позвать меня двадцать лет назад.

И я бы не восторгался ни музыкой, ни домом…

С любимыми не расставайтесь.

Правильно, ибо с нелюбимыми расстаться невозможно.

Они появляются и мучают ночными стуками, письмами под дверь и звонками с разных телефонов.

Уйти от нелюбимого – как уйти от белого медведя!

Муж в день рождения жены разбросал по подушке цветы вокруг жены и сказал:

– Как красиво ты смотришься в цветах! Она долго болела после.

Они поженились.

Он немец. Она русская.

Общаются по-английски.

На нём оба говорят плохо.

Поэтому не ругаются никогда.

Каждый долго думает перед тем, как высказаться.

Хорошенькая тётка из воды торчит.

– А скажите, «хорошенькая» – это достаточно для характеристики женщины?

– Достаточно.

Хорошенький мужчина – нет.

Чего-то не хватает.

Как «красивый револьвер».

А какого калибра? А сколько патронов? Дальность боя? Кучность стрельбы?

Масса вопросов.

А к мишени вопрос один – где она?

Когда уходите вы – звоните, пишите, встречайте. Когда уходят от вас – признайте своё поражение, исчезните! Ничто вам не поможет. Я люблю вас, от которых ушли. Ваши почерневшие лица, боль, которую вы носите всюду. Ваше смешное открытие, что любовь помещается чуть выше сердца – там болит и болит.

Что ж там такое, чуть выше сердца? Что там болит? Душа? Уходят оттуда?

Я люблю ваши смешные одинаковые разговоры. Ваш растерянный вид, ваш воспалённый взгляд. Конечно, время лечит, но, когда вы вылечитесь, оно уйдёт от вас тоже.

Если меня в тихом месте прислонить к тёплой стенке,

со мной ещё очень, очень можно поговорить

о 8 Марта, о весне, о вас, женщины…

Это аптека? А против детей постарше у вас есть что-нибудь?

Как сказала тётя:

– Все мужчины немного отрицательные.

Я хочу твоё лицо в рамке из моих ладоней.

О любви.

Почему «уйди» мы кричим, а «приди» – шепчем?

Когда надо бы наоборот.

В женщине важна форма.

В мужчине – содержание.

Раньше: соблазнил и бросил. Сейчас: просто бросил.

Сколько раз я говорил жене:

– Не ходи бесшумно. Не вырастай сзади. Береги себя.

Он купил самоучитель по борьбе с венерическими болезнями – и был счастлив.

Я в мужчинах здорово разочаровался.

И живут недолго.

И беспомощны.

В лифте отсекло его от жены, он заполошился, закричал: «Галя! Галя!»

Все его успокаивали.

На один этаж без неё подняться не мог.

А вы говорите, где-то есть лётчики, космонавты…

Какое счастье, что женщину можно любить не только весной, но и осенью.

Как не животные.

Как не звери.

Как люди!

Ужасно, когда от тебя уходят.

Но тут правило одно: твоя от тебя не уйдёт. Если ушла – значит, не твоя.

Женская косметика должна быть вкусной.

Мужская – пьянящей.

Объём мужчины должен вмещать одну женщину целиком и две-три частично.

Объём женщины – один мужчина и несколько маленьких человечков.

Мужчина ДО воспринимает женщину.

Мужчина ПОСЛЕ воспринимает себя.

Женщина ДО воспринимает мужчину.

Женщина ПОСЛЕ воспринимает их вместе.

Он и Она во время ЭТОГО думают о нём…

Мужчина ПОСЛЕ независимо и свободно идёт по дороге, проложенной женщиной, ухитряясь кормить её и её семью, которую он ошибочно называет своей.

Женщине нужно провести старость.

Мужчине – молодость.

Она говорила о своей матери:

– Ей было очень трудно. Она неудачно вышла замуж. Она трудно сходится с людьми. Она не работает, а мучается.

А он говорил:

– Мы с мамой мучались. Мы голодали. Отец был на фронте. Нам было очень трудно.

И он не знал – какая женщина его мама. Он не знал – какой она человек. Он просто не мог отойти в сторону. Он же не писатель, чёрт возьми. Он сын.

Всё-таки у женской любви язык особый. Первый единственный, второй единственный, третий единственный.

Потом идёт толпа мерзавцев брошенных. За ней ещё один единственный.

И всё. Конец.

Мне по телефону женский голос:

– Как живёшь?

– Прекрасно!

– Ой, простите, я не туда попала.

– Туда, туда! – закричал я, но она уже бросила трубку.

Так и живёшь: ни пожаловаться, ни поделиться.

Это такая женщина!

У неё два недостатка.

Первый: она не включается.

Второй: включившись, не выключается. То есть нет пуска и стопа.

А так всё при ней.

В курортных городах, как только стемнеет, в комнаты налетают мужики на свет лампы. И кружат, и сидят. Один-два крупных, три-четыре мелких. А дома у них жжёны, жжёны, жжёны…

Много людей переворошил в поисках

красивого тела.

Теперь ищет родную душу.

Давайте сменим азарт на темперамент. Азарт – это наружный огонь охотника. Темперамент – это внутренний огонь восхищения.

– Мой друг! Если бы на одну чашу весов положить случайные половые связи, а на другую – хороший коньяк, я бы выбрал…

– Постой, а зачем их класть на разные чаши?

Как сказал мой друг:

– Там у меня серьёзно. А здесь посто

янно.

До сих пор думаю над этим.

Теория вероятности на женщин не действует.

И закон всемирного тяготения.

И гравитация на них не действует. Поэтому они так нравятся населению.

Что такое шестьдесят? Испуг в её глазах. Всё остальное – то же самое.

На моей площадке молодая собака бодро вытянула старушку на поводке из кухни.

Затянула её на пустырь, в кусты, в газоны, потянула, куда ей надо.

Тащила старуху по своим делам.

Они с бабушкой обнюхивали столбы, бегали знакомиться, лаяли на чужих, отдались безобразному облезлому псу на пустыре.

Всё перевидели, всё пережили и побежали домой перекусить.

Вместо пения – тревога.

Вместо танца – выражение лица и сиплое: «Гоп!»

Вместо поворота тела – движение глаз. Вместо бега – дрожь.

Вместо глаз – очки.

Вместо любви – диета.

Вместо детей – внуки.

Вместо фигуры – пальто.

Вместо зубов – мясорубка.

Вместо комнаты – палата.

Вместо ходьбы – прогулка.

Вместо голоса – дребезги.

Вместо сообразительности – мудрость.

И очень здоровый образ жизни, пришедший на смену самой жизни.

Встал – стало лучше.

Вышел – стало хуже.

Выпил – стало лучше.

Съел – стало хуже.

Прилёг – стало лучше.

Встал – стало хуже.

Сел – стало лучше.

Пошёл – стало хуже.

Чем смешить будем?

Послезавтра концерт в Барнауле.

Умственные характеристики: принятие правильных решений 5,6 секунды, неправильных – 24 часа; принятие неприятностей на свою голову 0,2 секунды, избавление от неприятностей – 1,5–2 года.

Что ты мне: «Молодёжь, молодёжь…» – да если мы захотим, молодёжи вообще не будет.

Ничто мужчину так не молодит, как глупость.

И ещё я думаю: почему с переездом в другой город у тебя не появляются друзья? Вот и сорок. Вот и сорок восемь. И люди вокруг, и есть умнее тех прежних, и уж куда образованнее. Что ж там такое в том далёком детстве? Почему ты с ними мог молчать??! Почему тебе не нужно было платить ему вниманием, талантом, услугой? Мы же тогда их не выбирали.

Видимо, всё надо захватить с собой смолоду.

Потом раздавать, а приобретать поздно.

Склероз крепчал – женщин стал называть «эти люди».

Раньше думал – женщины, теперь – ни дня без строки. Это не талант, это – возраст.

Мемуары – то, что помню.

А склероз – то, что забыл.

Склероз – очень полезная и очень нужная часть мемуаров.

Старость – это бесконечная проверка хотя внешней угрозы никакой.

Чем старше, тем больше отход ко сну похож на отъезд в другой город.

Как пароход хорош для пенсии – плавучий город с врачами, сёстрами, поварами, спальнями, кино и фруктами. И тепло всегда, и вид из окна новый, и пассажиры не задерживаются.

Шестьдесят грянуло и схватило, как радикулит на ветру.

Никуда я особенно не направлялся, но летел.

И вот снизу ухватило меня.

Теперь мы вместе.

Отныне нас будет только больше.

Если вас интересует, что я обнаружил, кроме горя, поражений и одной сплошной тревоги, – друзей!

Живот появляется первым, куда бы ни пришёл. Ведёт себя нагло. Мешает. Хотя кому-то служит полкой для рук.

Я всегда чувствовал себя здоровым и думал – умру, когда захочу.

Тут вдруг почувствовал, что меня могут и не спросить…

Что такое возраст?

Стоишь на футбольном поле. Летит мяч.

Надо рвануться к воротам.

И ты рванулся к воротам!

Но все уже бегут обратно.

И ты опять впереди!

Старость приближается, как электричка. Вот она ещё там, вот она уже здесь.

Глубокой старухой ко мне заглянуло детство. В пожилой женщине я встретил свою юность, и загорелым недоступным чудом мелькнул сегодняшний денёк.

Я остановился на показаниях врача, утверждающего, что я здоров.

С возрастом желание заработать постепенно переходит в желание сэкономить.

В нашем возрасте мы ищем в доме эхо. Я охнул, оно охнуло.

Я заплакал, оно заплакало.

И никаких, извините, слов.

Пожилой человек заходит в море по пояс и долго зябнет, стоя и хлопая руками по воде.

Затем с лёгким стоном приседает, бегом выскакивает на берег и бросается на лежак, улыбаясь, задыхаясь и заговаривая с дамами.

А он вообще старый дурак, хотя возраст здесь ни при чём.

Итог жизни наступает не в семьдесят лет. Итог жизни – в сорок лет.

Ему исполнилось девяносто лет.

Он на юбилее читал свои стихи.

Ему сказали, что он такой же дурак, каким был в пятьдесят.

Он страшно обрадовался.

И он помчался сквозь свои 60-61-62-63-65-70, ускоряясь и удивляясь.

Не в силах снизить скорость.

Только остановиться.

А это уже от него не зависело.

Так и живём, не зная, кто от кого произошёл, определяя на глаз национальность, сразу думая о нём худшее, вместо того чтобы покопаться…

Люблю евреев.

В каждой стране – в меньшинстве.

А в каждой отдельной отрасли – в большинстве.

В итальянском кафе плакат.

Где очень просто написано.

Иисус Христос – еврей.

Твоя машина – немецкая.

Твой телевизор – японский.

Твои деньги – американские. Демократия, при которой ты живёшь, – греческая.

Кофе, который ты пьёшь, – бразильский. Берег, куда ты едешь в отпуск, – турецкий. Цифры, которые ты пишешь, – арабские. Буквы твои – кириллица.

Ну почему твой сосед не может быть другой национальности?

Какая разница между еврейским и английским юмором?

Англичане острят на своей земле.

Расставить любимых в пространстве. Врывается банда:

– Кто из вас еврей?

Жена говорит:

– Я!

Любовница говорит:

– Он!

Друг говорит:

– Вон отсюда!

Он был евреем до шестнадцати лет, а потом пошло…

Кем он только не был!

Но никем не стал.

Стал опять евреем после шестидесяти.

Я пишу с акцентом, читаю с акцентом, и меня с акцентом слушают.

Какая разница между евреем-национали– стом и антисемитом? Никакой. И тот, и другой считают, что все великие люди – евреи.

Еврею, чтобы блеснуть, нужен другой народ.

Алло, алло, алло!.. Да, конкурс в наш театр. Двадцать пятого в десять часов утра. Ваша фамилия?.. Штепнер?.. Кефнер?.. Ступнер?.. А как? Какая первая буква?.. Штульпер?.. Первая буква?.. Что у тебя в начале?.. Ка?.. Ха?.. Ша?.. Хушпер?.. Эн?.. Мишпер?.. Шнейпер?.. У тебя дэ?.. Думпер?..

Вот что. Давай не приходи! Хватит! Всё! Двадцать пятого в десять утра не приходи! У тебя дикция!.. Михлер?..

Нет. Только ты не учи ничего. Только ты!..

Не дай бог! Извини нас! Ты не приходи!! Один!!!

Не важно, кем ты был, важно, кем стал. Когда мне говорят: «Вот вы еврей…»

Я отвечаю: «Иисус Христос тоже был евреем. А кем стал.»

В Одессе говорят без мягкого знака: «коняк», «белё», «пём», «пёс'ня», «свиня». А ещё «румка», «каструля» и «бруки». Единственное исключение делают в слове «женьщина».

В Одессе говорят:

– Не можешь любить – сиди дружи!

Может быть, вы не знаете, но в Одессе быстро поднятое не считается упавшим.

У нас в Одессе появление женщины – торжественное.

Дверь открывается, и начинается грудь-грудь-грудь.

Потом плечи-плечи-плечи, потом зад-зад-зад, потом бант, красный огонёк – всё, женщина кончилась.

– Как вас зовут?

– Только для вас – Сара Абрамовна. А для всех – Софья Аркадьевна.

Я спросил старого одессита:

– Абрам Яковлевич, как вы себя чувствуете?

– Что сказать… Сейчас я себя чувствую. Раньше я себя не чувствовал. Так было хорошо!

– Скажите, в честь чего сегодня помидоры не рубль, а полтора? В честь чего?

– В честь нашей встречи, мадам.

А говорят, евреи умные…

В Одессе.

Чтобы запутать жену, дал сам себе телеграмму: «Вылетай немедленно».

И встревожился.

Ну не идиот?!

В Одессе – открываешь кран, начинает шумно идти вода.

Не из крана.

И неизвестно – где…

Только по крикам соседей начинаешь понимать.

– Алло! Марк Абрамович! Зайдёт Гриша, дайте ему в морду! Хорошо? Заранее благодарен, заранее.

– Это почта? Мы утром телеграмму у вас посылали – такую большую.

Там переправьте, пожалуйста, «поздравляю» на «проклинаю».

А дальше всё то же самое.

Проклинаю с юбилеем, с праздником, с повышением.

Спасибо.

– Гриша, ты куда?

– Нет!.. Я иду домой.

Соседка принесла мне пятьсот рублей:

– Муж отдаёт вам долг.

Я не мог вспомнить, но взял.

Когда я выходил, он крикнул мне с балкона:

– Миша, сохрани!

В Одессе в трамвае:

– Вы выходите на следующей?

– А это тебя не касается!

– Так я выхожу.

– А это меня не касается!

– Алло! Это Додик?

– Тоже нет.

– Это квартира Макаревского?

– Тоже нет.

– Значит, я ошибся?

– Пока да.

– Так вы рыбу пришлёте?

– Считайте, что вы уже съели.

В Одессе…

Если в артель портовых грузчиков попадал нежелательный человек, двое клали ему мешок на спину на один сантиметр ниже, и он его, подбрасывая, поправлял.

К концу смены он падал.

Он не мог понять, что прежде, чем хватать мешок, надо наладить отношения.

Как говорили в порту: «Без мата – это доклад».

– Чего это они всю Одессу перекопали?

– Метро ищут.

– Как пройти к Привозу?

– Идите так, как я сижу.

– Вы имеете в виду лицом?..

– А как же? Идите, я вас буду видеть. Если вы не туда свернёте, я крикну. Идите прямо, пока молчу.

– Скажите, я впервые в этом городе, этот трамвай идёт до вокзала?

– Да.

– Значит, я сел правильно.

– Да. Только сейчас он идёт в другую сторону, вы хоть сядьте туда лицом.

Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве.

– Нам салатик, сациви, осетринку, и эта пара пусть танцует.

Усосался водки,

отъедренил мать,

закатил под кровать жену,

дыханием убил фикус,

затолкал жвачку в скважину соседям,

разбил раковину,

избил прохожего

и неожиданно погладил кота.

– Скажите, не вы высказали гениальную мысль об иммунитете у растений?

– Чёрт его знает, наверное. Всё время выпивши. Наверное, я.

А этот до того напился – под душ попасть не мог. Всё время где-то рядом журчит… Так сухим и вышел.

– Хорошая водка, – успел сказать он.

Вначале я хорош. Чуть выпью – очень хорош.

Ещё выпью – появляется лёгкий износ души.

Ещё чуть-чуть – износ души обнажается. Ещё – он выпирает.

Ещё выпью – появляется дурной характер. Ещё – появляются дурные наклонности. Поздно ночью – пороки.

К рассвету – извращения.

Утром – тяжёлый сон.

Днём – молчаливая голова.

Вечером – снова хорош.

Чуть выпью – очень хорош.

Я пью за медленное течение быстротекущей жизни.

Выпьем за привязанность к стране, за превращение страны в Родину, за минимум контактов с властью, с медициной, с милицией, с прессой, с телевидением, со всем, где можно узнать то, чего мы знать не хотим.

Алкоголь во мне, преодолев барьер, высказался по острым политическим проблемам.

А этот перелил из бутылки в живот, из живота в канализацию и был счастлив дважды.

Из-за соседнего стола:

– Водочку вашу можно на минуточку? В драке участвовал весь ресторан.

Им принесли выпить и поесть – оказались вот такие ребята!

Мы выпили и подошли к истине вплотную. Но не овладели.

И слава богу.

Осталось на следующий раз.

Если ты выпил – молчи.

Твоё мнение будет от выпитого, не от увиденного.

Что значит – выпить?

Он не понимает, что он говорит. Я не понимаю, что я говорю.

Но мы понимаем друг друга.

Друзья. Всё!

Я наливать уже не могу.

Руки дрожат! Только солить, перчить и взбалтывать.

Он выпил, и, с его точки зрения, дела у всех пошли лучше.

Ещё выпил – оживились лица. Добавил – все захохотали.

Ещё чуть – все пустились в пляс. Жаль, не видел, чем всё кончилось, – рухнул, к чёртовой матери.

– Когда пьёшь коньяк – сосуды расширяются.

– А когда не пьёшь – сужаются?

– Так кто же им даст?!

Реклама водки: «Поверь в себя. Ты можешь больше!»

Незамедлительно не выпитая третья – это безвозвратно потерянные первая и вторая.

Человек пьёт от слабости.

Чтобы, не меняя обстановки, изменить внутреннее состояние.

– Как сделать, чтобы все тосты хотя бы на 20 % сбывались?

– Не пить, дорогой!

Трое мужчин любовались фонтаном. Потом застегнулись и отошли.

Вскипятить водку, сваритьв ней картошку, капусту, горох и хлебать, пока горячее, глядя в телевизор радостными глазами.

На собрании ликеро-водочного завода выступил старейший работник и рассказал, как он пил и что он пил с 1963 года.

И под аплодисменты зала закончил:

– Можно бросить, конечно!

Зал ответил ему таким хохотом, которого он не слышал с детских лет.

Нормальный человек в нашей стране откликается на окружающее только одним – он пьёт. Поэтому непьющий всё-таки сволочь.