Шестую книгу серии начинаю ранней весной или в конце зимы. Теплеет каждый день, и самому неясно уже, с чего я взял, что какие-то градус-полтора среднесуточной температуры в определённой местности способны повлиять на человеческий характер и образ мышления.

И неважно, что у меня ежегодная ангина или скарлатина, иду себе в аптеку, а кругом тает снег и капает с крыш. Правда в аптеке снова встал на крайне правые взгляды лютого имперца и злого «скрепника» — 1231 рубль за два препарата, чтобы вылечить паршивое горло!

А ведь советовали знающие люди взять водки, так попёрся по науке вот то на то и получилось. Зато без похмелья, и весна всё-таки. Может, это просто мне так везёт, это я вредный и больной «ура-патриот», а для большинства разница температур ничего не значит?

Дома уже надорвал яркие упаковки, применил препараты, сижу себе, выздоравливаю и думаю о загадочной истории. Вот взять слова офицеров разных лет — для них, чем боец южнее, тем с ним труднее. И от национальности оно почти не зависит, люди славянской внешности селились в СССР почти везде.

А вот «скрепные» дагестанцы или чеченцы, кто родился на юге и со своих гор неудачно спустился за спичками и солью, и кого забрали защищать большую родину — просто мечта, а не солдаты-матросы. Им просто в головах надо клеммы переименовать, и «тогда любой из них „не против“ хоть всю жизнь служить в военном флоте».

Действительно, ведь ребята всю жизнь видели одни и те же лица, подчинялись старшим, приучены учитывать сотни важных мелочей в реальном времени. И у них уже выработано особое отношение к пресной воде. «Нормальным» парням его забивают очень долго ценой немалых усилий.

Тоже касается всех малочисленных северных народов, но за них идёт отдельная флотская драка уже на уровне военкоматов. Эти ещё и все поголовно охотники, стрелять, ходить и говорить учились одновременно. Но они и так родились в северных широтах.

А вот из южан солдаты получаются так себе. И не сказать, что офицеры говорят о какой-то национальной неполноценности, напротив, отмечают гибкий ум, даже говорят об избытке чрезвычайно гибкого ума и о простейшей наглости.

То есть парни действуют и рассуждают, как привыкли, как их воспитали жизненные обстоятельства. Но это просто воспоминания конкретных офицеров о конкретных солдатах. Попробуй только заявить, что поведение отдельных людей оправдывало описания целых народов — сразу запишут в нацисты.

Есть интересная теория, кстати, её родил кто-то на «западе». Там исследователи всё на свете называют своими именами и не стесняются в оценках. Их уже потом перевирают лицемерные политики.

Но не в них дело. Искреннее спасибо западным учёным! Когда русскому приспичивает ляпнуть какую-нибудь гадость, тот смело ссылается на «запад» — там обязательно найдётся учёный полудурок, кто вот то же самое уже высказывал.

И я спокойно говорю, что есть теория, которая признаёт существование народных характеров, но немного не в том смысле, что все привыкли. Она утверждает, что, как люди не осознают, насколько похожи они на родителей, так же они не понимают, насколько их решения стандартны для целых народов.

Человек, который звучит гордо и в котором всё прекрасно, существует в определённых обстоятельствах. Например, воспроизводство каждой особи требует условий, времени и материальных затрат. Именно оно задаёт начальную ценность человека, а не то, что каждый человек — это целый мир.

Мир хоть и целый, но всё ж таки внутренний, так что статистика его не учитывает, ей интересней, сколько одна голова способна произвести и употребить материальных ценностей за время существования.

То есть на югах легко родиться и жить, лежи себе под пальмой, над тобой не каплет. Но ты ведь такой не один! Нужно быть рослым и сильным, чтоб тебя не пинали, и какой же надо быть наглой гадиной, чтоб продавать людям воду для полива огородов!

А бай или бей поступает просто так же, как каждый из этих людей поступил бы на его месте. Можно быть плохим и глупым варваром с севера — отбуцкать бая и прогнать, отдать людям воду даром!

А в магическом мире все варвары с лютого севера очень плохие — они регулярно пинают баев и повышают дань, которую те должны выжимать из людей. А если не справляются, просто на их месте сядут другие.

И вот управляющие баев не только продают воду, но и устанавливают налоги на каждую свадьбу до трети калыма или того, что должен заплатить жених за невесту. Да что там, подчинённые бая заставляют людей срать в одну яму, чтобы потом они же платили за своё гавно, когда захотят удобрить огороды! А посрал в другое место — плати штраф, чтобы бай мог отдать монеты этим бледнокожим уродам в пробковых шлемах!

Такими сволочами русские становятся, конечно, не сразу. Сначала им показывают, что оставляют за собой в русских селениях такие же забавные человечки под командой своих баев или беев, когда их надолго оставляют в покое. Ребятам постоянно говорят, что вокруг все аборигены враги.

Парням труднее всего уяснить, что существа с головой, туловищем и конечностями в чём-то отличны от них. Им главное понять, что всё вокруг другой мир, непостижимый, загадочный и всегда параллельный. Потому тут всегда нужно спрашивать мнение командиров!

Вот это русские бойцы понимают очень хорошо — командиры знают всё на свете. Без старших и заботы общества никто б из солдат не появился на свете. Начальная цена каждого человека в северных широтах намного выше.

В их селениях постоянно совершенствуют оборонительные сооружения, мужики всегда готовы к бою. Там свободные, как южный ветер, босоногие мальчики не танцуют на морозе «тарантеллу», а ходят в школу и в меру сил помогают в домашней работе.

И в самом страшном кошмаре эти пацаны не представляют, как говорят, что ничего никому не должны. Они всегда должны старшим — это основа их жизней.

То есть на сравнении уже можно выделить две основные шкалы — личную и общественную. На юге проще выжить самому, а в общении важную роль играют наглость и лужёная глотка, чтобы встречные человечки всё за тебя делали — не зря ж их так много посылает судьба! И вообще, зачем их столько?

На севере же самому, без помощи, выжить очень трудно. Сами собой складываются общины вокруг опытных, умелых людей. И рот широко лучше не открывать — порвут же всем обществом пасть и выпнут сильно крикливого на мороз и зверям на съедение.

Русские для южных народов всегда несвободные и ограниченные угнетатели. Вечно они лезут со своими порядками к свободным людям! Мало ли что кто-то на них когда-то нападал! Это ещё не даёт никаких прав их армии так себя вести в чужой стране!

Но это уже крайности в диалоге цивилизаций. Их взаимодействие приносит любопытные результаты. Так маленькая южная Грузия дала России больше всех «воров в законе». Один Йосиф Сталин чего стоит, а рядом с ним ещё и «вечно второй» Лаврентий Берия.

Да всех большевиков грузинского происхождения сходу и не вспомнишь, и не буду я вспоминать, чтобы других не задевать. И не люблю я коммунистов, даже Сталина. В среде коммунистической России стыдились быть русскими.

Все эти деятели вспомнили о русских, когда на Россию напала бешеная Европа. Разрешили русским вывезти войну, чтобы потом снова загнать подальше, а то ж хуже всего русский империализм. Эти проклятые «рашисты» не дали бы появиться стольким «ворам в законе» в гордой Грузии!

Но как сейчас обстоят дела, видно каждому в монитор своего компьютера или по телевизору, а мы тут занимаемся фантастикой. Большинство бояр империалисты и «рашисты» всегда правили в Гардарике, и на них напала бешеная просвещённая Европа.

Спросим же европейцев, они вообще хорошо понимали, на кого полезли? По результатам Второй Мировой Войны реальные журналисты и исследователи частенько задают такие вопросы.

И вы, наверное, будете смеяться, но независимые эксперты нашего мира говорят, что ничего они там не понимали по дурости, а многие были совсем наркоманы. Так рейх-маршал Геринг точно постоянно ширялся, и его губительные решения исполняли народы Европы.

А Гитлер был просто дурачок, кто носился со своими макетиками и нёс полную уже ерунду. Оба балбеса имели очень много власти, никому не позволяли возражать, на Гитлера даже пытались устроить покушение, к несчастью для Германии неудачно.

Поверим экспертам частично, действительно ведь вскрытие показало, что Геринг хронически принимал препараты определённой группы, а что Гитлер был дурак, ясно и без вскрытия.

Только как объяснить, что они имели много власти? Это ведь значит, что их идеи очень популярны у европейцев! Что значат вопящие благим матом стадионы и площади восторженно зигующего народу? Куда спрятать миллионы алых знамён со свастикой и портреты фюрера?

Получается, что ненависть к русским — естественное европейское состояние? Европейские народы легче всего против русских объединяются, отважно с русскими воюют и потом все вместе русским доказывают, что это опять один придурок виноват… ну, или два. А сами европейцы хорошие!

Мы скептически качаем головами и думаем, что действительно хорошие, обычные люди — головы, руки, ноги, жопы. Только виноваты в таких масштабных процессах, конечно, не мифические полудурки, а что-то объективное. Например, градус-полтора разницы в среднесуточных температурах.

Ну, или давайте скажем, что температура роли не играет, а эти десятки миллионов людей просто вот такие сами по себе изначально. То есть отправлять их в Сибирь или за Полярный круг для проветривания мозга бесполезно, надо что-то делать на месте…

А чтоб нам веселей и наглядней размышлялось, посетим одну из Берлинских площадей. Здесь как раз собираются участники первой в этом году неформальной гонки студенческих землячеств.

Долговязый Артур сразу после зверского убийства дяди, вызвал полицию, чтоб искали преступников, а сам стал входить в свои уже дела. Не все же его деньги из сейфа похитили злоумышленники, должен рачительный родич был ещё куда-нибудь вложить средства.

Первые десять тысяч Артур нашёл сразу в бумажнике дяди, хорошо, догадался обыскать тело до полиции. Потом обнаружились бумаги ещё на десять миллионов. Заодно Арчи точно установил, сколько хранилось в сейфе, и что он должен учиться на юриста — постигать деловое право.

На учёбу в университете пришлось занимать, что по военным временам оказалось весьма непросто сделать. Взяли в заклад родительский дом, но делать Артуру ничего не оставалось — если не поступит в университет, заберут в армию.

Он привык всерьёз считать себя сыном барона, а после смерти родителей бароном, и даже заплакал, когда узнал, что это такое на самом деле. Раньше всего баронство никак не связано с его магическими способностями, для магических кланов он никто.

Просто когда-то его предок доблестно служил императору, и тот пожаловал ему титул. Сам император магом не являлся и в магии не разбирался совершенно. К титулу ещё прилагались земли, но они получили свободу, когда Германия собиралась вокруг Пруссии, а германский император дул пиво в Вене.

Артур искренне жалел, что не стал боярином в Гардарике! Пацан отчего-то считал своё баронство равным боярству русских — наивный германский юноша!

И он вместе со всем немецким народом тогда ни капли не сомневался в скорой победе Европы над Гардарикой, как верили все люди доброй воли в торжество прогресса.

В нашей истории против всего хорошего за всё плохое в европейской пропаганде выступали «жидо-большевики», а в магической версии страшные русские бояре с их древним колдовством.

Потому Артур с друзьями и не побежал записываться в армию, а пораньше поехал поступать в университет, чтоб сдать документы и оплату до того, как им вручат повестки. Русские без колдовства никакие им не соперники, и нужно учиться, учиться и учиться, чтоб чего-то достичь в жизни. Так пока он выучится, Европа все русские орды и без него разгромит.

Поехал Арчи в Берлин на открытом дядином «ламборджини» вместе с Мартой и друзьями Гансом и Густавом. В одном из университетов охотно приняли их документы и марки, и дали куратора высокого русоволосого Лео.

Тот осмотрел машину и сказал, что на первое время пойдёт. Он предупредил абитуриентов о скорых экзаменах и о первом весеннем автопробеге. Ребята проехали на условленную площадь, и Лео указал на место сбора их университета.

Куратор велел на сбор явиться непременно, поскольку встреча и автопробег проводится лигой их университета в знак солидарности с братьями-студентами, кто добровольно ушёл воевать, и в пику лигам других университетов, у кого меньше приличных машин, и кто не так любит Германию, а только орать горазды. Нужно быть готовым к провокациям.

Арчи приехал вовремя. Дядин открытый «ламборджини» в компании университетских гоночных машин, частью даже индивидуальной сборки, точно никого не удивил, на него практически не обратили внимания. Пришёл куратор Лео с приятелем Фрицем, и тот предложил всем пива.

Артур сказал, что за рулём, Фриц ответил, что это сегодня неважно и вручил ему бутылку. Пришли друзья Ганс и Густав с рюкзаками за спинами, принесли алый флаг и пива. А за ними пришла Марта тоже с флагом и сумкой.

Подошли какие-то хамоватые ребята и заявили, что Артур поставил машину на чужое место. В других обстоятельствах Арчи бы просто уехал, хоть и нахлобучила его третья бутылочка пива, но Лео послал самого габаритного парня в задницу.

И началась драка, в которой Артуру пришлось принять самое деятельное участие, чтоб его уже машине не свернули зеркала. Драться он умел, благодаря магическим способностям, не терялся и всегда везде успевал.

С обеих сторон подтянулись старшие, столкновение перешло в плоскость теоретических выяснений, и полиции в тот раз работы не было — существенного вреда здоровью никому ещё не нанесли.

Пока шла вся это возня, прошла торжественная часть с речами о международном положении. Артур под пиво послушал одного только оратора, от души зигуя и раненным боровом вопя:

— Хайль Шульце!

С трибуны заявляли, что весь немецкий народ един как никогда, а молодёжь — просто слов нет, какая! Только и скажешь:

— Хайль Шульце!

Арчи со всеми вместе с удовольствием орал и дальше внимал, как все они в одном строю сметут все преграды! Потому что они — ух! Артур иногда прикладывался к пиву, но зиговать успевал всегда полностью.

Наконец, народ накричался, куратор Лео велел запускать мотор и выруливать в хвост своей колонне. Первый круг по городу проехали торжественно и чинно, на этом официальный праздник весны закончился.

Дальнейшее резко утратило праздничный характер. Артур уже хотел ехать ставить «ламборджини» на стоянку, но Марта захотела ещё немного покататься и достала ему из своей сумки ещё одну бутылку пива.

Арчи подумал, что лишняя бутылка погоды уже всё равно не сделает. Он благодушно припал к горлышку, а когда оторвался, увидел вдруг, как из обогнавшей их открытой спортивки в их сторону бросили какие-то предметы, похожие на бутылки с подожженными фитилями.

— Суки! — сказал Ганс.

Арчи успел крутануть руль вправо, уходя от града бутылок. Густав выхватил что-то из рюкзака, разложил и сразу выстрелил. В его руках лежал обрез. Картечь поразила бутылки в полёте, многие разбились, их смесь разлетелась и вспыхнула. Потрясающей красоты зрелище!

— Ува-а-ау-у-у! — воскликнула Марта. — Давай за ними!

Артур придавил педаль газа, ему захотелось увидеть такое ещё. Они догоняли чёрный открытый «шевроле», но оттуда отчего-то не полетели больше бутылки с зажигательной смесью, а начали стрелять.

Лео вскочил с зажатым в руках револьвером и выстрелил несколько раз поверх стекла. Он вдруг сказал:

— Ой-ёй-ёй! — сделал ненужный шаг и выпал из машины.

Он ещё катился по асфальту, на него, открыв рты, смотрели ребята.

— Артур, давай к ним бочком, — проговорила Марта.

Густав и Ганс сидели с готовыми к бою обрезами и тоже задорно посмотрели на него. А Марта вынула из сумки автомат и с щелчком пристегнула к нему обойму.

Врагам всё самим надоело, и они решили уходить. Их водитель добавил газу, но совсем напрасно повернул направо.

— Бах, бах! — почти слитно пролаяли ему вслед обрезы Густава и Ганса.

— Та-та-та! — заработал автомат Марты.

«Шевроле» на полном ходу врезался в стену какого-то здания. Патологоанатомы вынули из обугленной шеи его водителя несколько шариков картечи и автоматную пулю, но записали, что погиб он от удара машины в здание, а всё, что случилось ранее, тому лишь более или менее способствовало.

Ребята сразу остановились. «Шевроле» от столкновения взорвался. Сбегали посмотреть, что случилось с Лео, тот к счастью оказался живой. Бдительные немцы из окрестных домов вызвали полицию, и Артура с друзьями сразу арестовали.

Формально хуже всех пришлось Марте, ей ничего не предлагали. Участие в ежегодных молодёжных безобразиях, автомат признала, на нём её отпечатки — статью только аккуратным почерком оформить, и в суд.

А парням сказали, что им лучше всего ещё вчера стать добровольцами — тогда они поедут на фронт как студенты университета, а пострадавшие ребятам в этом старались помешать — так им и надо. Это происшествие можно будет забыть, и после победы Европы над Гардарикой ребят восстановят на их курсах даже без экзаменов, то есть в их конкретном случае парней сразу зачислят на первый курс.

Но… э… Артуру ведь больше не нужен дядин «ламборджини»? И никакого беспокойства, всего две подписи… тут… и тут…

Вот и умница! Сразу видно, что хороший будет солдат, а потом юрист.

— Хайль Шульце! — сказал чиновник, выходя из кабинета.

— Хайль, — ответил ему Артур.

Родина не стала канителиться с добровольцами. Артуру полагалось ещё пятнадцать суток за пьянство за рулём, а его друзьям за нарушение общественного порядка, так они просто ехали на войну в арестантском вагоне. Парни после обилия пива часто пили воду и тоже задавались вечными вопросами — зачем это всё вдруг понадобилось просвещённой Европе?

Такое, вроде, простое дело — дождаться командиров! И какое оно реально непростое! Пацаны ж, когда попали в ресторан, и им сказали о крайней нежелательности спиртного, все дружно решили, что это всё испытание и отличное место для подвига — так их воспитывали, что вся жизнь сплошное испытание, и везде хватит места для памятника им лично — в широких карманах шинелей нашлась водка и разные бутерброды.

Пришли ребята, так в честь радостной встречи я сам лично хлебал из горлышка и закусывал прямо с почерневших ладоней, чтоб парни только не подумали, что им не рады. Не, натурально Паша миску салата с креветками вывалил в карман — этот вкус я не мог не узнать!

Таким образом, неформальная часть кормления закончилась на улице возле гостиницы и в легком подпитии, как оно и замышлялось, военные направили нетвёрдые стопы к технике.

Шёл с парнями и слушал их глупый трёп, что им ужасно повезло с начальством, целый командир батальона, капитан с наградной ленточкой, с ними запросто пьёт и не гундит, как некоторые.

И да, я хорошо понимаю, как нужны нам эти некоторые с их гундежом, чтобы ставили барьеры и обозначали направления, куда следует стремиться. Но я пацанам ни словом не возражаю, это же так классно, когда тебя нужно направлять и давать верные задачи, когда ты ещё всё в жизни можешь!

Я тоже ещё многое могу, но я попаданец и смотрю на всё как бы сбоку или сверху… блин! Не! Вот чётко понимаю, что это моя жизнь, Тёма погиб, но всё равно…

Так, спокойно. Артём был боярин и реальный пацан, он бы точно добился в этом мире всего! И не важно ведь, если я на его данных добьюсь всего или просто вселюсь в маршала Тёму, кто и без меня всё сделал… Вот когда добьёмся, когда свернём роги европейцу, тогда и не будет важно…

И всё ж равно в голове шумит, это состояние просто нужно пережить и ни о чём не думать, оно всё равно ничего не значит! Бездумно улыбаясь я шёл с парнями по тихому русскому городку, обычные двухэтажки по обеим сторонам улицы. Скрипят по снегу сапоги.

Прошли через КПП, здесь строгая охрана велела предъявить документы, показал им офицерскую книжку. Снова подошёл Павлик Зимин, говорит:

— Ты сначала хотел посмотреть на технику пехоты.

Я хотел? Ну, ладно, киваем и позволим вести себя далее…

Ой ля-ля! Этот аппарат я точно видел по телеку в прошлой жизни! Трёхосный грузовик и вместо прицепа платформа с огромным станковым пулемётом! Да тут на одном станке спарили два американских «Эрлингтона»! Кому такое понадобилось?

— А это моя штабная машина! — заявил Дима. — Мой шайтан-мобиль!

«Джихад-мобиль»! — вспомнил я его название.

— И вся пехота у меня такая! — гордо сказал Димка. — Подвижная и очень вооружённая!

— Мило, — сказал я. — Показывай артиллерию.

— Обязательно покажу, — важно сказал Димон. — Только её ещё не прогрели. Пошли за мной.

За самоуверенным Димой обогнули несколько рычащих внедорожников с разными прицепами и вышли…

— Ну, самоходки я уже видел, — сказал я. — Подумал, что ты что-то новое покажешь!

— А что ещё придумать! — воскликнул Дима. — Или самоходки, или буксируемая артиллерия!

— И много буксируемой? — спросил я строго.

— Её много не бывает! — отрезал Димон. — Сам потом будешь просить огня!

— Угу, — кивнул я. — Так для чего ты мне всё это показал?

— Ну, ты сам попросил, — развёл он руками.

— Ладно, — кивнул я и отвернулся к Паше.

— Так это! — выпалил Дима. — Мне б магические руны на мой шайтан-мобиль!

— А мы разве наносили руны на технику? — уточнил я у Павлика.

— Ты сразу нарисовал на танке руны «иду к тебе», — сухо напомнил он.

— Но Дима же просит другие знаки, — задрал я брови. — Другого уровня!

— Магия должна воевать! — выпалил Димон.

Я обернулся к нему и насмешливо прищурился:

— А что ж ты сам не нарисуешь?

— Парни верят в твоё колдовство, — проворчал Дима.

— Паша, спроси парней… — начал я.

— Согласны все, — влез в разговор Саня Герасименко.

— То есть Дима предложил на боевую технику, — сказал Савва Веселов.

— Вот ему без очереди — пехота всё-таки, и он придумал, — добавил Лёша Плохих.

— Давай прямо сейчас начинать, — сказал Паша Зимин.

— Так меня всё равно на всех не хватит! — возразил я весело.

— Вот и посмотрим, на сколько тебя хватит, — деловито проговорил Виталик Логинов и лукаво на меня посмотрел. — Возражения не принимаются. Считай, что это просто твоя война.

И не возразишь — вокруг реально моя война! Может майор подобрать верные слова! Ну, его этому специально учили! Я тяжко вздохнул и молвил:

— Дима, покажи твои руны. И пойдём обратно к твоему шайтан-мобилю.

— Не! — воскликнул Дима. — Мне сказали, что ты на всю мою технику нарисуешь! — он обратился к Витале. — Ну, скажи ему! Нас ведь убить могут всех!

Я тоже посмотрел на Виталика, пусть он мне… мне скажет, что на этой войне могут убить!

И знаете что… этот Виталик так и сказал:

— Диму убьют. И ты себя спросишь…

А я смотрел на него и не мог сказать:

— А я что, много плохих слов по-русски, бессмертный⁈

Он правильно понял мой взгляд и проговорил:

— А ты бессмертный, пока парни в это верят! И раз они в это верят, будь, много плохих русских слов, бессмертным!

Я натурально отекал на месте. Виталик просто не должен знать этих слов!

— Ну, пошли к шайтан-мобилю, — проговорил Саня Герасименко. — Видно же, что не всё сразу. Тёме, может, надо ещё подумать…

— Может, завтра! — сказал Савва Веселов.

— Да! По машине в день нормально! — воскликнул Лёша Плохих. — Танки тоже надо!

Паша обнял меня за плечи, и мы пошли куда-то. Я переставлял ноги и точно знал, что Виталик, как всегда прав — я поставлю руны на все машины.

Я настоял на том, чтобы Дима занял своё место в джихад-мобиле по боевому замыслу. На Димона смешно было посмотреть — пацан разрывался между рулём и пулемётами. Мальчишка явно себя представлял на полном ходу, и чтоб кинжальный огонь.

Я его прекрасно понял — сам так выбирал танки. Чтоб внезапно вылететь в снежной взвеси и, не касаясь ещё траками земли, крыть из мощной пушки, слать во врага молнии своей ненависти!

Только ненависти мало, если ты не управляешь своим телом и не бросаешься на шею врага. Чисто по-рысьи — от природных наклонностей никуда не деться.

К сожалению, мы люди, а человечки многое делают, чтобы свести твои природные преимущества к нулю. Они суки умные, и нужно много знать и уметь, чтобы вот так на них выскочить.

Дима в первую очередь командир солдат и должен думать по-человечески, чтоб его понимали свои же солдаты, потому его место на заднем диване, а в руках его — рукояти перископа кругового обзора. Его дело всё видеть и думать на много ходов вперёд…

А я встал на бампер джихад-мобиля, из порезанного своим ножом пальца выдавил крови и нанёс на капот руны «всё вижу». Поднять над собой грузовик я даже не пытался, просто упал грудью и обнял машину.

Мне вдруг захотелось тихо плакать, когда засветились линии, и вокруг загорелись небеса. Я лежал к магам жопой и от каждого к магическим письменам на капоте устремились горящие линии.

Снопы силы били и меня прямо в руны на груди, то есть проходили через моё естество, и каждую я отчётливо ощущал. Меня непрерывно пронзали раскалённые пруты, и мне всё это ужасно не нравилось! Не! Другие обряды я точно проведу иначе!

Но этот я сумел довести до конца — я почувствовал машину целиком вплоть до последней железки и полупустого бачка с тормозухой — кстати, давно следует долить. Я плавно отёк с капота на снег, как сопля и, помотав головой, сказал Диме:

— Машину на эстокаду, продуть тормозную.

— Ага, — ответил он. — Как раз сегодня плановый осмотр.

— Ещё у рулевой набрались люфты, — проворчал я. — Посмотри рычаги.

— Разберёмся, — ответил он коротко. — Ползи уже к своему танку.

Я с достоинством поднялся на ноги и, не оглянувшись на машину, пошёл к Паше Зимину. Он сказал смущенно:

— Дима придумал, ему руны первому. А второму тебе, ты же всё-таки наш командир.

Я заозирался вокруг. Ага, мой экипаж в сборе, только Ваню где-то носит.

— Кабан выбирает машину, — сказал волк Ильюха. — Сам знаешь, это дело такое…

Я серьёзно мотнул подбородком и велел:

— Ведите тогда за ним.

Повёл нас бер Степан. Заряжающий «ответственный за всё» и туго знает своё дело. Я брёл за ним и про себя улыбался. Нет! Московский боярин называется! Какого хрена я не стал боевым лётчиком⁈ Князь у меня уже летает первым пилотом!

А я мог пойти в лётное, сейчас бы уже был истребителем! Сражений мне не хватало? Так в небе их дофигища — вперёд и с боевой песней! Все благородные дома в небе! Один я с танками. Хотя благородства во мне…

Но Виталик верно сказал — это моя война. Ещё в той жизни на тематическом форуме устроили в комментариях бузу, так один спросил, а сколько человек убили ваши хвалёные асы? Каждый не более сотни!

И сравните с одним, всего с одним вылетом летающего танка на штурмовку! Трупы врагов штабелями! Вот кто делал в войне победу — тот, кто убивал врага!

Тогда ещё эта мыслишка попала мне, как кусочек металла в шестерёнки. Скрежещет, но жить можно. А застопорил весь механизм простой вопрос — кто поднял знамя победы над Рейхстагом? Это сделали два пехотинца.

И фига бы они так в Берлине разгулялись, если б не тысячи танков неподалёку! И тогда я себе честно сказал — победу делала пехота при поддержке…

Да, авиация — это очень важно! Но гораздо важнее простому солдату пушки. А их лучше прикрыть бронёй и сделать мобильными. Итого получаем танки. Забавно, что самоходки вывели из танков, а не наоборот. Видимо, идея тяжёлой кавалерии не покидает головы военных.

Честно сказать я сам себя считал этаким рыцарем, танки просто оказались ближе всего. И вот столкнулись противники, Европа, где без разных тракторов не представляли себе стройки уже лет тридцать, и Россия… то есть Гардарика.

И я честно подозреваю, что в подвеске Кристи есть что-то русское. Не! Я понимаю коммунистов — им досталась отсталая Россия, и требовалось сделать в танкостроении рывок. В Европе идеи Кристи отклика не нашли…

Да что там! Немцы захватили много т-34 и все воспоминания о нём матерные! На рычаги скоростей надо давить со всей дури, усилие для переключения в среднем 10-ть килограммов!

Мехводы редко прибегали к манёврам, тупо ехали на врага по прямой с одной скоростью, что для наводчиков немцев — просто подарок. Они разили русские танки в самые уязвимые места.

А сама подвеска Кристи была ещё сырой, быстро разбалтывалась, и экипаж трясло на каждой кочке! То есть никакой плавности хода, ответный огонь возможен только после остановки.

Плюс советское отношение к танкам — маршалам за рычагами не сидеть и в стальных коробках не гореть. Получили миллиметры брони, ешьте, не обляпайтесь. А что у немца броня катаная, а у нас литая — нестоящие упоминания нюансы. И это всё жизни — обгоревшие трупы простых парней.

Подвеску Кристи купили, конечно, бояре — они любят тащить к нам всякую ересь и носиться с ней. И я не мог пройти мимо того т-34. Правда, уральцам ещё до войны поставил на вид, что давление на рычаги не должно превышать семи килограмм, и броню пусть катают гады! А в остальном…

Смешно говорить — у американца Кристи получился очень русский танк. У нас же как — скулишь на манёврах, что от тебя ждать в бою? Вот все и преодолевали тяготы и лишения, а потом доблестно гибли…

Не-не! Я не просто так заработал свои миллионы на этих танках! Оптика у меня получилась лучше немецкой, и рации все на уровне. И самое главное пушка. Тут уже заслуга Бирюкова, он с живых с производителей не слазил — всё ныл, что с таким орудием только сразу сдаваться.

И постоянно открывает с моего согласия конкурс на танковую пушку. Приз сначала был десять миллионов рублей, а сейчас, наверное, уже все двадцать. Задача простая — по всем параметрам превзойти pak-40.

Кое-кто приблизился, мы пока не сдаёмся, но результаты ещё так себе — вылазим только потому, что танкистам жить хочется. В бою оно ведь или ты, или тебя, приходится крутиться. Немцы-пушкари, наверно, плачут, что нерусские, а им точно доложили условия конкурса. Вот бы перебежали — озолочу гадов!

Ну и я возле этой темы ошиваюсь. Сразу мне стало ясно — моя это война, вся напрочь танковая. Рыцарская. Когда на полной скорости и кто кого! Где побеждают танки, там и делается великая война. И мы всегда на самом острие!

Не безвестные Вани и Стёпы, а бояре с тяжёлыми копьями на прославленных свирепых скакунах! Кто там в Европе считает себя рыцарем, выходи!

И пошла моя война, как по писанному. А что я ещё хотел? Всё ж по канону — меня, такого из себя сильно благородного, удостоили аудиенцией воинские начальники, лично довели приказ. Затем техника…

От рун опух слегка. Пальцы на правой руке точно опухли. Но это дело наживное, достаточно долгой медитации, чтобы восстановиться, главное — после каждого обряда мои маги усиливаются. Сами говорят, что усиливаются!

И не отлынивал — по семь ритуалов в день, после последнего меня аж трясло в ознобе. Зато за неделю нанёс руны на броню всем командирским машинам!

Завтрак, шагом марш в парк, далее обед, ещё четыре обряда, и отвалите все от меня! Загрызу! Или покусаю для начала.

Хорошо, когда тебя считают зверем — верят как родному. Особенно Тимоша. Мои рыси все стали мехводами, тотемным воинам в трансе за рычагами проще. Они легко переключают передачи.

Только даже среди них таких фанатиков, как покойный Лёша, нет, все сплошь мечтают стать наводчиками. Я часто вспоминаю убитых парней. Мне кажется, что они рядом, смотрят на меня. И чего-то от меня ждут.

Я знаю, чего они ждут — мы должны победить, чтоб их гибель не стала напрасной. И я, наверное, так же буду стоять и смотреть на живых…

Когда-нибудь. И это уже неважно, если ты военный. Ты выбрал профессию, выбрал долю…

А мир это магический, и я просто не представляю себя простым не-магом в мире магии. То есть я прикидывал в воображении судьбу черного посреди лютого расизма, или даже жизнь еврея в стране настоящего нацизма. Я бы боролся и погиб, там я просто должен бороться с такой тупостью!

Но если ты ущемлён не потому что, у тебя не та национальность, цвет кожи или другая такая же тупость — цвет кожи или разрез глаз я всегда считал глупостью…

Но нет никаких глупостей, здесь ущемлены природой, маги реально превосходят не-магов, они шире чувствуют реальный мир. Магам можно долго внушать, что они всё придумали, что им просто кажется, но если магия действительно может влиять на реальность, и маги смогут влиять — да это всё переворачивает!

И я просто не представляю себя не-магом в мире магии! Я должен бороться за свои права, но с кем воевать? Эти враги меня жалеют! Я даже представить себе не смогу, как магам меня жалко! И что я должен сделать, убить их за это?

Мне, моему «я» в новой жизни валятся знаки и символы, я добросовестно пытаюсь всё понять, и знаете, что мне всё больше кажется? Все эти руны, конечно, мудрость и наследие, их должен изучать образованный маг, но все они сбоку. Или с краю.

Главное, что истинное пространство от меня устало. Чтоб я чего-нибудь не вытворил в своей реальности, выбросило меня в мир магии. Мне нужна борьба, так, пожалуйста — на тебе большую войну с самым страшным врагом. Ты маг и боярин! На самом верху! Сражайся за Родину и отстань на какое-то время, не лезь с дурацкими вопросами! Этого врага не нужно понимать или жалеть, как учили тебя в школе, он хочет тебя уничтожить — не надо думать, просто убивай…

Тем более что это очень непросто, враг реально страшный и хитрый, скорее он тебя убьёт. Ну, это в любом случае когда-нибудь случится, не нужно себе льстить — я точно не стану победителем Европы.

Своей гибелью я могу только склонить победу к нам, сирым и глупым азиатам. И пусть, на большой войне все солдаты смертники, и я просто не успею достать эфир своими вопросами. Хотя и откладываю некоторые соображения на потом…

И кстати о войне, через неделю возни с техникой…

Да, чтоб мне было пусто! Я целую неделю с половиной батальона ошивался в прифронтовой полосе! А малыш Костик Гаев воевал со второй половинкой на самом краешке.

Моя глупость, сам всё понимаю, но отчего-то чувствую себя в ответе за этого мальчишку. У него свои воззрения на благородство и магию, во многом отличные от моих. Возвышеннее, чище…

Я считаю себя человеком приземлённым, даже циничным — убью врага голыми руками, а то и клыки воткну в гада, зверюга такая. Потому и должен быть где-то правильный Костя. Тоже сильный маг и боярин, в которого я верю — кто-то точно выше этого всего! Вот же Костик есть!

Встретил его в землянке уже на фронте, обнял. Убедился, что живой, и что моя новая подлость не случилась, живой парнишка. Вывез лишнюю неделю войны…

Хотя для офицера Гаева нет у войны лишних недель, для него существуют лишь приказы. Сказано начальством — воевать тут и до смерти, он и будет воевать. И его части сначала атаковали, да с моим проявлением моего интереса к фронту, немец забеспокоился — приходится отражать контратаки с танками.

А немец тот ещё затейник даже без магии, и танкисты его дело хорошо знают. Хотя Костя лично и отмечает у врага сильных магов. Точно ждут чьё-то появление, так Костя предложил мне угадать — кого они ждут.

— Наверно, меня поджидают, — сказал я легким тоном. — Но это неважно. Ведь я пришёл.

— Да, — ответил Костя с лёгкой обидой. — Ты опять пришёл и знаешь всё лучше всех.

— Не дуйся, братишка, — молвил я. — Всё будет как всегда — мы просто убьём европейцев.

— Вот ты не понимаешь, что тут дело в масштабах! — воскликнул он.

— Плевать на масштабы, — проговорил я участливо. — Главное, что мы будем убивать врагов. Как всегда.

— Кто на что учился, — проворчал Костя.

— Грустное у тебя настроение, — заметил я.

— Ага, убивать врагов! — передразнил меня Костя. — А европеец тоже жить сука хочет! И дерётся!

— Ну, мы же хорошо учились, — сказал я. — Прикажи крепкого чаю и давай карты, посмотрим на местности, как тут кто-то жить хочет.

— Угу, — кивнул он и перешёл к деловой суете.

Сержант принёс стаканы горячего коричневого чаю, сахару в картонной коробке, тарелку галет и банку вишнёвого джема, а Костик подробно рассказывал о житье-бытье.

Более-менее обрисовал ситуацию на линии противостояния, когда пришёл Паша Зимин. Костя с другом душевно поздоровался, но повторяться не стал, и вообще отодвинул лирику на потом, продолжил рассказывать о местности и новых европейских приёмах.

Если всё сложить, танкисты Кости в роли пехоты помогали нашим частям. Получалось у них всё плавно и постепенно, ведь никто не требовал прорвать тут фронт — они просто давили, как во многих местах.

То есть наши планомерно наступали, а немец присылал резервы и сдерживал натиск. Шла обычная война. Но вот получил Костя выпуск «Московского еженедельника» на немецком языке и прочитал, что я прибыл сюда с войсками и смелыми замыслами.

Костя тоже думает, что враг на эту газету подписан, и эти предположения подтверждают вражеские маневры. С недавних пор европейскую оборону дополнили немецкими штурмовыми орудиями. И мне должно быть очень интересно — появились самоходки на основе четвёртого «панциря».

Принцип тот же, за счёт того, что вращающуюся башню заменили на боевую рубку, увеличили длину орудия. Четвёртые штуги опасны «рысям» с тысячи метров. То есть их снаряды могут уже на такой дистанции пробить русские танки в лоб при идеальных условиях.

Как раньше, стараются подпустить ближе, поймать в борт, но замечена и новая тактика. До десятка четвёртых штугов ловят одну «рысь». Первое время такие ловушки показывали высокие результаты.

Но нас ведь предупредили, а внезапность тут главное. Сейчас оно уже почти не работает. Мечта русской разведки — засечь скопление немецких штурмовых орудий, чтоб по нему отработали калибры полевых гаубиц. 122-мм в крышу и конец самоходке, часто с экипажем. А ведь сейчас запросто можно попасть и под град 150-мм снарядов.

Однако же не просто так я сюда заглянул, ещё и в газете написали, Костя уверен, что готовится прорыв. Немец тоже читает русскую прессу, особенно на своём языке, и европеец хороший вояка. Ждёт вражина мощный удар и готовит встречные танковые атаки из глубины.

Я с ним печально согласился, и донёс основную идею. Мы тут не для внезапных прорывов, а чтобы демонстративно столкнуться лоб в лоб с танками немца.

Если получится проникнуть на территорию врага, очень хорошо, однако нашему командованию неважно, где танки будут друг друга жечь. Нельзя исключать и того, что мы опять отойдём и будем драться поблизости от этого места.

Главное для наших командиров — устроить подвижную бузу. Чем больше сил будут топтаться с обеих сторон — тем лучше. Фронт выбрали потому, что местность подходящая. Ну и Костик уже на месте — его оно тоже прямо касается.

То есть его половинка батальона не в Москву поедет отдыхать, а уже завтра с утра пойдёт принимать танки и поедет воевать. К нам в усиление или куда скажут генералы.

А мы на танках усилим нажим на оборону, прорвём и полезем вперёд создавать немцу угрозы. Попадём, конечно, под удары вразрез, будем реагировать — встречать врага или маневрировать. Недельку должны просуществовать, как боевая единица, а там и другие батальоны подойдут. Нас спасать или мстить, это уже просто солдатская судьба.

Костик и Паша покивали, боярин Гаев сказал, что всё понял и предложил мне до утра отрубиться, у него места в землянке хватит. На это Павлик Зимин возразил, что не для того мы приехали и напомнил о вечернем магическом обряде.

Косте стало сразу интересно, и мы втроём оделись и отправились к временной стоянке моих танков. Договаривались же с парнями. Ребята реально считают мои руны неким талисманом, не хотелось их разочаровывать перед боем. Потом уже отведут меня куда-нибудь спать до приказа…

Первая у всякой порядочной войны проблема — никак не дождаться её начала. Как я ждал ещё год назад, когда уже Европа нападёт! Наверное, никто так этого не ждал и в самой Европе! Я даже чувствую себя виноватым, что она всё-таки напала!

Но закончилась весна, хорошо потеплело, напала она на Гардарику, и я, как порядочный, вместе с Корпусом поехал воевать. И что мы видим на самой войне? Опять подождите начала реальных боевых действий.

Не! Понятно, что в тебя стреляют, и ты стреляешь в ответ, кругом просто ужас, что творится — земля дыбом, небо в овчинку и сплошной грохот. Как бы ничего хорошего в реальных боях нет, но занимают они всего около десятины времени, всё остальное манёвры. Остался живой и опять ждёшь, когда уже начнётся!

Так и год спустя в начале календарной весны проснулся я в землянке. Сам проснулся, опять никому не нужен. Ну и ладно, война войной, а распорядок дня без изменений.

Магов поблизости не ощущалось и я, не отвлекая военных, занялся утренними делами. Полную невидимость настороженным людям устраивать не стал, у меня бы сил надолго не хватило, просто на меня не обращали внимания.

Когда после разминки по пояс голый у землянки обтирался снегом, пришёл боец персонально за мной. Тонкий слух рыси доложил, и я чувствовал его настрой, сосредоточился на парнишке. Спросил он меня у пехотных офицеров, официальных хозяев жилища.

Я оделся и прошёл в помещение.

— А вот же он! — воскликнул старший лейтенант Коля Скакунов. — Артём, тут за тобой боец.

Парень ко мне обернулся и чётко доложил:

— Капитана Большова зовёт майор Дёмин.

— Я ещё не завтракал, — возразил я.

— Иди к майору, — сказал Коля. — Даст тебе что-нибудь поесть. Чай не зверь.

— Ну, веди тогда, — проговорил я посыльному.

Парень повернулся и пошёл на выход. Я отправился за ним по прифронтовой полосе. Уже светало, проснулась война, с обеих сторон загрохотали пушки. Пришли снова к землянке, на страже стояли ребята с дисковыми автоматами.

Пацан обо мне доложил часовым. Один автоматчик зашёл внутрь и сразу вышел, сказав:

— Капитан, заходи.

Я проник через дверцу в явно секретарского вида помещение. Молоденький сержант из-за стола в ответ на мой вопросительный взгляд сказал:

— Дальше.

Я прошёл и открыл другую дверь. Вошёл в просторную комнату с низким бревенчатым потолком. Проговорил:

— Здравия желаю, — приложив пальцы к виску склонённой головы.

Большую часть комнаты занимал стол, а на нём лежала подробная карта. У стола стоял Дёмин с указкой и задумчивые Костя Гаев и Паша Зимин.

Офицеры мне козырнули, Дёмин молвил:

— И тебе того же.

А Паша сказал:

— Ну, Тёма всё это уже видел. Давай главное, майор.

— Точно видел? — спросил Дёмин. — Посмотри ещё.

Я уставился на карту. Практически всё то же самое я вчера считал в землянке Кости Гаева. Во многом военные сведения должны дублироваться. Тут только добавилось изображений от соседей Кости, и карта отображала войну с другого уровня. Майор не говорит просто так, каждое его слово — приказ нижестоящим. Я добросовестно разглядывал большую карту. Всё-таки хорошо быть магом и боевым офицером — данные считывались быстро…

Пока я любовался картой, стукнули в дверь, и вошёл давешний молоденький сержант с подносом, на котором стояли стаканы крепкого чаю. Он шустро подал всем чай, вышел и снова зашёл, только на подносе расположилось блюдо с бутербродами. На аккуратно порезанный хлеб навалили ломти копчёной колбасы. Боец к первому подошёл ко мне.

Я взял с тарелки самый аппетитный на вид кусок и кивком его поблагодарил. Он поставил блюдо на карту — прямо на наше расположение — и вышел. Впрочем, вряд ли сержант разбирался, он поставил тарелку просто возле меня.

Я протянул тарелку Косте и Паше. Дёмин проворчал:

— Дай сюда. Я тоже ещё не евший… — и забрал блюдо к себе. Поставил где-то на вражеской территории.

Мы вдумчиво жевали бутерброды, запивая крепким чаем. Надо же, комполка призвал нас до завтрака! Видимо, дело предстоит серьёзное. Дёмин пережевал очередной кусок, хлебнул из стакана и молвил:

— Тёму решено запустить первым. Кем решено, не ваше дело, просто знайте, что я не возражал. Итак, после обеда батальон Артёма должен прорвать фронт.

— Вот дела! — воскликнул Костя. — Столько времени не прорывали, а тут Артём!

— Да, чудеса, — кивнул майор. — Но они просто объясняются, — он юмористически посмотрел на сурового Пашу и перевёл взгляд на Костю. — Вот ты прямо сейчас сядешь в танк и поедешь в усиление обычной атаки.

— Слушаю! — вытянулся в струнку боярин Гаев.

— Ну и побежал, — буднично сказал майор.

Капитан Гаев бодрым шагом вышел из помещения. Я проводил его глазами, открыл рот и посмотрел на Дёмина.

— Гаев ещё вчера получил технику, — проговорил майор. — Так что он в курсе, что всё не просто так.

Но даже если ты боярин и друг хрен пойми кого, ты всё равно маленький офицер и подчинённый, майор мне сказал:

— А ты за ними. Пойдёте после обеда!

— Поесть дадите? — буркнул я исподлобья.

— Конечно-конечно! — широко улыбнулся Дёмин.

— Ну ладно, — взял я с тарелки новый бутерброд. — Тогда трынди дальше.

— Чего тебе? — растеряно переспросил майор.

— Излагай теорию, — подсказал Паша. — Один пень боярину до обеда нечего делать.

Дёмин растерянно посмотрел на меня.

— Да проще всё, майор, — ухмыльнулся я. — Ты забыл поставить нам задачи.

— А! — воскликнул Дёмин. — Вы после обеда должны навалиться на врага, прорвать фронт и в ночь пройти по его территории, чтобы создать угрозы!

— Пообедать успеем? — спросил я серьёзно.

— Сказано же — «После обеда», — сурово молвил майор. — Успеете нажраться!

— А чего тогда вызвал до завтрака? — удивился я, закусив четвёртый кусок хлеба с колбасой.

— Ты же друг Кости? — уточнил Дёмин. — Вот чтоб знал, какой оно ценой. И учти, что поддержат Костю мои батальоны. Все до единого. Тоже прям сейчас пойду, хоть я тебе и не друг…

— А Ваня Котов где⁈ — всполошился я.

— Точно не друг, — сказал майор. — А Ваня пойдёт с тобой к врагу… — он вздохнул или охнул и едко проговорил. — Ну, пошли все по боевым частям! — Андрей Дёмин извиняющимся тоном проговорил нам в спины. — Мне тоже надо посидеть перед дальней дорожкой…

Дальше ничего интересного. Всегда забавлял вопрос, на что же тратят время командиры? А его всегда есть, на что потратить. Всегда ж не уверен…

Обошли с вепрем Ваней машины своего батальона, тут нарисовался Иван Котов. Очень рад видеть и почему я сразу к нему не пришёл? И очень вовремя я с тотемным кабаном, а то у него тотемные только рыси близнецы, Миша и волк Вася, а прочувствовать танки некому.

Обнял я братишку, насмотрелся на его весёлое лицо и пошли мы к его машинам. Ну, двигатели не снимали и серьёзных работ не устраивали, вепрь говорил только о ходовой, пушках, да каких поломок нужно ждать в ближайшее время. Ваня Котов мрачнел, а я лишний раз убеждался, какая отдача даже от одного кабана в батальоне. А у меня их, слава всем богам, аж шестеро, да пятеро у Кости Гаева!

И ни одного больше не отдам даже Ване Котову — парни не мои, а боярина Алексея Плохих, он за каждого кому угодно порвёт зубами глотку. На том и стоим. Иначе, кому нужны даже очень сильные маги?

Получил Ваня на время моих рысей, только потому, что учился с ними и со мной в Корпусе, и хватит. Не станет Вани, не будет у батальона рысей, сразу отзову. И каждый боец это отчётливо понимает. Берегут Ваню.

Ну, что ещё я могу сделать для него на войне? Обо мне бы кто так беспокоился! Покормили обедом славно — спасибо Родине и народу — и полез я в это железо. Дождался команды по рации, поехали на предварительную позицию, и по зелёной ракете я сказал мехводу Ване:

— Вперёд, — и скомандовал беру Стёпе. — Фугасный, а наводчику Ильюше. — Цель — окопы. Как всегда…

Вторая у всякой порядочной войны проблема — когда уже всё это закончится! Нанёс я руны на броню, отчётливо чувствую командиров. Зашибись! А что командиры почувствуют все враждебные взгляды через прицелы и что они просто увидят все снаряды, которые летят в них, чтобы их убить, я мог предположить?

Хоть в прицел не смотри! Но я же сам хотел вывести войну на другой, магический уровень! Вот и кушайте, не хнычьте. Оно вот так в реальности, просто люди всего этого не видят. А ты сука маг, чувствуешь, как они пугаются, для них оно тоже необычно!

Ничего ж хорошего, когда тебя хотят убить! И стреляют из пушек — натурально летят снаряды. Само собой я сразу озверел и отметил как-то отстранённо, что маги почувствовали моё зверство.

Отлично понимаю, что моя способность обо всём отвлечённо думать — плохой психический симптом и мешает мне в жизни. Но тут она проявилась очень вовремя. Сам себе испытатель!

Сразу нащупал «ручку громкости», то есть степень, с которой я обменивался эмоциями. Интересно, что задавалась громкость настроения лишь одним регулятором — «громкость» парней убавлялась, но и сам им тогда не заорёшь.

Настройку я для проверки повертел и оставил, как стояла «по умолчанию». Нормально стояла, и не имеет права командир отгораживаться в бою от подчинённых.

Надо разбираться дальше. Тем более парни смогли совладать с первоначальным страхом, почувствовали и разделили моё зверство, деловито усилили рысье подавление.

Общий уровень страстей улёгся, и я смог отличить эмоции своего экипажа. Мои парни ведь все тотемные и с недавних пор даже слабые маги. Тут же отметил новую функцию — я могу сосредоточиться на отдельных голосах. Общий хор мне нужен лишь затем, чтобы их услышать.

И в этом деле важное значение имела-таки дистанция, свой экипаж я ощутил первым и наиболее отчётливо. Ребята дружно по-своему озверели, и я усилил волка и медведя, а себя усиливаю сразу, как впадаю в тотемное состояние.

Следующим этапом я понял, что парни все чувствуют примерно, что и я. Мои способности должны найтись у всех. Тут по идее сказывается сила магов…

А это довольно опасная штука! Эмоции бывают разные: растерянность, даже паника. Значит, ещё больше ответственности на мне — я сам должен всё контролировать и не испугаться. Да и что я тут сгущаю — мои танкисты сами кого угодно проконтролируют. Кого я собрался учить не бояться?

На большее к сожалению руны не способны, только эмоции, никаких мыслей. Телепатия всё так же недоступна, и не хочу я слышать ещё и мысли ребят. Своих хватает.

Вот на этой деловой ноте я окончательно успокоился и обратил, наконец, внимание на рацию — меня вызывала пехота. Я щёлкнул тумблером и услышал:

— Алё! Спишь, броня⁈ Я лейтенант Самоваров. Ты меня тут поддерживаешь!

— Приятно познакомиться, лейтенант, — ответил я и спросил. — Опять не туда едем?

— Нормально едешь, — отозвалась пехота. — Я тебя разбудил для проверки связи.

— Ну, зови, если что, — сказал я благодушно.

Я даже слегка сам себе заулыбался — что значит, длительный перерыв. Вернулся привычный уют, всё хорошо, я в танке и воюю. Отделение поддерживает пехотную атаку, обычная любимая работа.

Бер Стёпа, как автомат подаёт снаряды, волк Илья регулярно стреляет, вепрь Ваня оценивает местность и выбирает маршрут. А я на связи и зорко осматриваю поле боя, чтобы заранее обнаружить угрозы, назначить цели и сказать вовремя:

— Дорожка.

Самоваров иногда выходит на связь, просит пострелять куда-нибудь. Пехоте под пулями всегда виднее, хотя я и сам стараюсь почувствовать очаги сопротивления.

Подбитые наши танки ещё не встречались, никого мы не догнали, поддерживали атаку немного сбоку. Если сравнить оборону врага с жилистой тушей, первый слой мало проткнуть. Удар клинком — это только рана. Такие раны врагу наносятся повсеместно.

Для прорыва к важным органам нужно ударить несколько раз в одно место, ещё и «покачать» клинок, то есть атаковать ту же оборону во фланг, расширить прорыв. Оборона врага ведь не учебная туша, европейцу никто не запрещал стрелять отовсюду.

Вот чтоб ему стало некогда, мы наносим вспомогательный в данный момент удар. Ну, враг должен подумать, что это мы так поддерживаем действия на главном направлении.

Там батальон Кости Гаева и полк Дёмина, а мои танки и батальон Вани Котова им изо всех сил помогают. Его присутствие я тоже почувствовал, хоть он и не-маг. На его машину ведь нанесли руны «вижу всё», и я просто за него немного беспокоюсь.

Самому смешно — нашёл за кого переживать. Да он и его парни из таких замесов практически не вылезают. Ощущается их уровень и деловитое спокойствие…

Из его танкистов приветливо рыкнули в сознании только рыжие близнецы и Миша, почуяли собратьев и тоже в трансе. Большинство Ваниных парней не-маги или слабые маги из пополнения. Магов я чувствую отчётливее, но вот ведь штука — оказывается, могу ощутить и настроение «обычных» людей.

Но на них нужно отдельно сосредоточиться, зато общий настрой подразделения Вани практически не отличим от его отношения. Всё, как всегда, ничего нового. Это просто их работа на войне.

Для меня же самое главное — за правый фланг мог не беспокоиться. Скорее капитан Котов должен волноваться за этих «москвичей». Хотя он сам московский.

Ну, тем более нельзя его разочаровать, дело мы делали серьёзное и отнеслись со всей ответственностью. За два часа вдумчивого наступления среди танков потерь не случилось.

«Свои» танки впереди я почувствовал раньше, чем увидел, но и когда увидел, ни капли не обрадовался — вокруг ещё много очень злых и хорошо вооружённых немцев.

Немного переключился, когда вышел на связь Дёмин. Он сказал:

— Тёма! Слышишь?

— Так точно, — сказал я.

— Очень хорошо, — проговорил майор. — Сейчас все вместе доделываем по фронту прорыв, и едем в тыл европейца. Поздравляю, приказом фронта теперь ты командуешь полком.

— Тогда докладывай о потерях, — велел я.

— Потеряно более половины машин, — сказал он спокойно. — Твой Костя Гаев тоже пешком, но живой. Ребят скоро снарядят и отправят нас поддерживать. А пока у тебя четыре батальона.

— Приказ фронта, говоришь, — хмыкнул я. — Ладно. Только одного полка мне мало. Я так и быть старший, командую всеми и первым полком из двух своих батальонов, а ты командуй своими парнями.

— С каких пор Ваня Котов стал твой? — искренне удивился Андрей Дёмин.

— Отставить разговорчики! — повысил я голос.

— Слушаю, — покладисто проговорил майор.

— Вот и славно, — сказал я. — Мне ехать к немцу первым, а ты тут займись ближними тылами и вражеской артиллерией. Встретимся позже. А прямо сейчас поехали доделывать прорыв.

— Так точно, — ответил Дёмин.

Через сорок минут ответственной работы увидел в прицел бегущих в заснеженное поле европейцев. Эти нелепые одетые в серые шинели фигурки! Они чуть раньше целили из грозного оружия, а теперь бегут!

Правда, бегут они к другому оружию, чтобы снова в нас целиться, потому открываю им вдогон огонь из пулемёта на крыше вдобавок к очередям курсового вепря Вани. От танка ещё можно убежать, но от его пулемётов удрать сложнее…

На рации замигал сигнал вызова. Я щёлкнул пехотным рычажком.

— Ну, хватит уже стрелять, — проговорил лейтенант Самоваров. — По плану вы должны постоять спокойно, а мы забраться на танки. Чтоб вы подвезли нас дальше.

Я перешёл на общую волну и скомандовал:

— Отбой стрельбе. Принимаем десант.

Танки замерли, пехотинцы полезли на броню. Силы нашей первоначальной поддержки. В конце прорыва мы забираем этих парней, а моя экспериментальная пехота пока в тылу, у неё первая задача — охрана грузовиков снабжения. Переключаюсь на рацию лейтенанта Самоварова:

— Кстати, дружище, у нас всего на полк одна пехотная рота?

— Не одна, — ответил он. — Просто я самый старший офицер в полку остался в строю, — он усмехнулся. — Да ты не переживай, пехотный батальон у тебя есть. Больше психов просто не довезёшь на своих коробочках.

— Хорошо, старина, — проговорил я. — Все уселись?

— Ага, поехали, — сказал он.

Я включил общую волну и проговорил:

— Поехали вперёд. Рации только на приём, едем за командирами, — выключил рацию и сказал вепрю Ване. — Двигаем.

Танк тут же тронулся, плавно набирая скорость. За мной выстраивались в колонну сотня машин. И мне ими командовать. Я положил поближе флажки. Неохота выглядывать из люка. А кое-кто прямо сейчас мёрзнет на броне!

Светлого времени оставалось часа полтора, да полчаса сумерек, когда ещё видно впереди идущую машину. Вот из этих соображений я и наметил ближайшую цель — небольшой посёлок близ дорожной развилки.

На окраинах повёл колонну севернее посёлка в охват. Вылез из люка, флажками скомандовал танкам поворачивать к деревне и разворачиваться в цепь. Пехотные бойцы смотрели на меня, как на психа!

Не, без радиомолчания в радиусе десяти километров по рёву дизелей ещё кому-то неясно, что приехало много танков? В селе даже псам понятно, что оно чего-то значит — не слышно собачьего лая. Но воинские наставления не объехать даже боярину — перед атакой населённого пункта рации должны молчать.

Значит, указал я флажками направление и в полный голос ору:

— Тут лейтенант Самоваров?

— Да куды б я девался? — ответил мне ближайший парень в овчинном полушубке и шапке.

Румяное лицо молодое, синие глаза смеются, только широкие усы отрастил, чтоб прибавить себе солидности, а так не больше двадцати пяти лет.

— Тебя как звать? — уточнил я.

— Да как захочешь, — пожал тот плечами. — Ты ради этого вылез?

Не любит парень танкистов, но это для меня ещё не самый страшный грех. Говорю ему официально:

— Приказываю твоему отделению спешиться и атаковать населённый пункт.

— Слушаю, — сказал он и крикнул. — Пошли, парни!

Бойцы спрыгнули с танка в снег, а он снял с пояса ракетницу, зарядил и пустил в небо зелёную ракету. В деревне истошно завыла собака. А лейтенант зарядил новую ракету и пустил в небо красную под уклоном в сторону села. Одинокий пёсий вой подхватили другие собачки. Ну вот, теперь всё стало ясно каждой псине.

В сторону села от линии танков пошли цепи пехотинцев. Самоваров оглянулся ко мне:

— А для тебя у меня зелёная ракета. Как увидишь, деревня захвачена. Вас ждать?

— Не, в танках пока переночуем, — сказал я. — Зови по рации, если что.

— Как скажешь, — ответил лейтенант, что-то буркнул бойцу с рацией за плечами и они пошли догонять своих.

Примерно, через час из центра посёлка в небо стартовала зелёная ракета. Машины к тому времени включили фары. Я флажками скомандовал идти за собой и приказал Ване поворачивать на прежний курс. Прошли танки колонной вдоль села.

Скрылись мы из виду любопытных местных, и на опушке леса я велел остановку. Флажками позвал командиров и приказал прятаться в лесу. Тут мы останемся до утра. Парни понятливо откозыряли и вернулись к машинам. Через четверть часа батальоны встали в засаду.

Первые угрозы врагу создали, теперь можно погрызть сухпай и спать, сидя по боевым местам. Война фигня когда манёвры, а сидеть на попах ровно — тоже манёвр.

Какие, вроде бы, мы создали угрозы? Вообще-то, сам прорыв фронта — это даже не угроза, а кошмар ужасный. Но неприятель к такому за зиму привык, реагирует вяленько. Потому тут вдобавок захватили село, и очень много танков прошлось вдоль посёлка в направлении куда-то в глубину.

По-хорошему, к нам сейчас должна мчаться колонна «панцирей», потому и поставил я танки в засаду. Однако европеец уже хорошо знает, что мы в такой ситуации от него ждём, и мы ж не совсем психи ночами шастать по дорогам!

Вот он просто обязан предупредить всю округу об опасности, дороги сами пустеют — мы как бы и не причём. И с завтрашнего утра немец начнёт нас искать с воздуха, то есть активизируется в небе, что от нас и требуется. Его над нами будут ждать наши истребители.

И вообще, приказано создавать угрозы? А как их создавать, если тебя не видно⁈ Не! До утра будем спать в засаде, ночью приличные люди не воюют и на танках не ездят…

До утра не тревожили, проснулся сам в командирском кресле. Дальше обязательные утренние процедуры, вепрь Ваня на компактной керосинке сварил экипажу кофе.

После завтрака снова полез в танк поближе к рации. Сам я выходить в эфир не планировал, ждал сообщений. Заранее щёлкнул крайним справа тумблером и опять будто уснул.

И не нужно так возмущаться! Никакого тут нет вредительства или предательства! Да, прорыв обороны стоил очень много средств и занял значительное время, а кто-то даже погиб или ранен, и по идее нужно срочно что-то делать.

А я практически сплю и спокойно говорю, что даже по Дерибасовской гуляют постепенно, не то что по европейским тылам. В прошлом ещё году поскакал бы я всех подряд убивать, но тогда мне доверяли только танковую пушку, а через некоторое время всего один танк целиком.

Сидел я в танке и мечтал о грандиозных ударах, думал, как бы отличиться! Но тогда я был младшим лейтенантом, мозги ещё не выросли, а теперь я целый капитан и думаю только, как бы от подвигов откосить или хотя бы их отсрочить.

Непонятно? Но это же так просто! О чём ещё думать офицеру в минуты затишья, как не о том, что на войне минут этих выпадает крайне мало, и ещё о своём росте в чинах.

Да, я боярин и миллионер, но ведь всё это и так моё, положение и богатство я тупо унаследовал, а на войну поехал лично. На войне дают звания, и мне хочется получить побольше — это ведь мне самому, а не боярину и миллионеру. Много мне не дадут…

И не потому что я плохо воюю! Все с какой-то радости решили, что чины получают самые инициативные и бесстрашные. Ау! К чинам представляют начальники, так давайте их спросим — нужны им инициативные?

Они отлично понимают, что на войне нет правильных решений. Им за глаза хватает собственной дурости, зачем, спрашивается, ещё и чья-то? Сколько раз меня внимательно выслушивали потому, что боярин, и очень убедительно просили делать строго по приказу. А не был бы боярин, велели б заткнуться.

Эх! «Капитан, никогда ты не будешь майором»! ©. Просто майор — звание начальника дивизии, и чтоб его получить, нужно послужить командиром полка в чьём-нибудь подчинении, не создавая ему проблем. Командую я сдвоенным батальоном, своим и старлея Петя Рокотова на практике. Это всё практически полк, но сколько уже я посылал на хрен Виталика, непосредственного своего начальника?

А ведь потом он оказывался прав! То есть он и был прав, я понимал это с досадной задержкой и успевал его послать. И ни разу ведь не извинился хамло боярское!

Не положено нам боярам извиняться, но ведь и мы должны развиваться в лучшую сторону! Потому отныне ни шагу в сторону от приказа. Сказано создавать врагу угрозы, вот и будем создавать. А нападает немец пусть сам, и так мороки с ним не оберёшься…

И на этой мысли ожила рация. Предупредили, что в захваченный посёлок направляется колонна наших танков и автомашин, чтоб встречали. Я вылез из танка и засмотрелся в небеса.

Над нами прямо с утра появились немецкие самолёты, их встретили наши, и завертелся нескончаемый воздушный бой. Пока верх явно брали наши, но европеец не успокаивался и новые группы истребителей начинали воздушную свалку.

Ещё через час прибежал с докладом наблюдатель. Слез парень с ёлки и ринулся докладывать, что с востока к посёлку приближается колонна грузовиков под охраной танков «рысь-2».

Я велел командирам собраться у моей машины. Когда ребята пришли, заявил им, что мы теперь не в засаде, а в обороне из-за вынужденной демаскировки.

Прямо сейчас я с первой ротой Саши Герасименко поеду в деревню для пополнения боепитания и топлива. А рота Саввы Весёлова ждёт вместо меня из деревни другую танковую роту. Когда она встанет на моё место в оборону, Савва поведёт роту в деревню. Третьим всё тоже самое повторит Лёша Плохих.

Далее очередь батальона Вани Котова, потом выдвигается Петя Рокотов. Порядок ротации на позиции Ваня определит сам. Вот соберёмся все в деревне, заправимся, наберём деревенских продуктов и поедем воевать дальше, то есть тогда и будут приказы.

Парни, откозыряв, сказали, что им всё ясно, и разошлись, а я опять залез в танк. До села доехали быстро, а на въезде стояли боец с жезлом и лейтенант Самоваров. Я велел притормозить, пехотный офицер сразу залез на броню, а боец полосатой палкой указывал ехать дальше.

— Просто езжайте прямо, — сказал мне Самоваров. — Приедем на поселковую площадь там всё расскажу.

— Я тут подумал, — сказал я серьёзно. — Можно звать тебя самоваром?

— Не, так меня уже зовут бойцы за глаза, — степенно ответил он. — Родители назвали Василием.

— Очень приятно, Вася, — проговорил я. — А меня зови Артём.

— В курсе уже, — буркнул он.

На площадь мы въехали одновременно с головными автомашинами.

— Вы тут заправляйтесь и езжайте на место временной стоянки, — сказал Василий.

— Это куда? — уточнил я.

— У тебя ж карта, сам выбери, — ответил он.

За грузовиками ехали танки, из командирского люка головной машины выглядывал майор Дёмин, я помахал ему рукой. Он подъехал поближе и спустился к нам по броне. Поздоровались, да я вытащил карту из планшетки. Показал майору, где его машины должны сменить наши в обороне. Да сказал ему ехать за нами когда поедем к следующей цели. Заодно указал ему цель.

Майор весело покрутил головой, но возражать не стал. Конечно, формализм — это моя оборона, но раз так положено, так и будет. И мало ли, что о вражеском продвижении к селу нам по рации не сообщали, могут же с небес что-нибудь не заметить? Выживают только параноики.

Исходя из этой мудрой мысли, я выбирал и место временной стоянки. Показал лейтенанту Васе Самоварову, чтоб направлял туда моих танкистов, да вместе мы организовали процесс заправки и загрузки боекомплекта.

А то на площади уже появились местные с пустыми ящиками из-под патронов и корзинами домашней снеди. К ним подошли военные типа просто поговорить, спросить цены.

Не, оно вообще замышлялось как обязательный пункт программы, но не должно мешать основному. И не дело лезть к селянам раньше командования, а я ещё занимался организацией.

Вот только когда убедился, что всё идёт как следует, прогулялись по стихийному базару с тотемным волком Ильёй, у него лучше всех получается торговаться. У волков по природе самые обаятельные улыбки.

Крестьяне охотно брали мои рубли, так мы мелочиться не стали — купили корзинку и основательно её наполнили. Ильюша с бером Стёпой думали, как пропихнуть корзину в танк, а я держал крынку с варенцом и давал советы, когда меня окликнули:

— Точно здесь командир!

Я обернулся, ко мне подошёл Дима, начальник батальона экспериментальной пехоты. Мы пожали друг другу руки, я сказал, что тоже рад его видеть и спросил о жизни и ближайших планах.

Тот ответил, что приехали они с автоколонной, а дальнейшее зависит только от меня. Вот когда я поведу танковый кулак крушить врага, они и возьмутся за своё дело — примутся безобразить на дорогах и станут гасить особенно активные вражеские передатчики — там же обычно расположены вражеские склады.

А заняла посёлок и охраняет автоколонны обычная пехота. Парням привезли миномёты, броневики, зенитную и полевую артиллерию, так этот посёлок они смогут долго оборонять. Тут ведь на первое время назначили пополнение и ротацию, сюда направят снабжение. Это пока основная наша база.

Я сказал Диме, что скучать ему долго не придётся, мы поедем за подвигами часика через два. И на будущее его успокоил, что буду учитывать посёлок, под внезапный танковый удар не подставлю.

Подошёл Саня Герасименко доложить, что все экипажи закончили дела, рота полностью готова. Я благосклонно ему покивал и отпустил к его танку. Он убежал рысцой, а я без спешки полез на броню.

Подал сначала крынку варенца заряжающему Стёпе и сам опустился в люк. Взял флажки, подал сигнал машинам ехать за моим танком и велел Ване:

— Поехали отсюда.

Встали в поле на окраине посёлка, но недалеко от дороги. Чтоб все подступы с запада простреливались. Я, поджидая свои роты, бдительно смотрел в прицел, кусал пирожок с мясом, отпивал из кружки варенец и размышлял об истории.

Начался второй год войны. Что я помню о войне из истории своего мира? Первый год немец рвался на восток. Разгром под Киевом, блокирование Ленинграда, затем разгром под Вязьмой и битва за Москву.

И немцы громили советские войска с необыкновенной легкостью! Те же в принципе русские войска под руководством магов воюют гораздо эффективнее. Нам говорят, что не умели ещё воевать.

А я считаю, что кадровую армию Советского Союза создавали для другой войны. «Малой кровью на чужой территории». Не один только Сталин до конца не верил в нападение Германии.

Здесь же наоборот, в нападение Европы не верила небольшая особо прогрессивная часть интеллигенции, а народ его ждал и ничего необычного не увидел. Советский человек думал, что должен кому-то что-то доказывать, а житель Гардарики должен только себе и своим близким. Здесь парни вообще обходятся без идей и дерутся за своё — по-русски люто и беспощадно.

В Гардарике больше всех не хотели войну потому, что знали — на войне убивают. Но война сама пришла сюда, и эти люди воюют, как умеют — всеми силами убивают врага.

Без вселенских смыслов и прогрессивных идей просто убивают. Тут везде подчёркивают, что это просто такая общественно-полезная работа, как уборка снега, и общество за неё платит хорошие деньги. Уж кто-кто, а я не жалуюсь!

Со мной получается особенно смешная ерунда. В том мире родился я уже после развала Советского Союза и под оголтелую советскую пропаганду не попал. Но ведь воспитывали меня люди, кого коммунизмом кормили всю жизнь! Мне внушили, что люди бывают хорошие и плохие, причём хорошие верят в добро и всюду его несут, а плохие живут только для себя.

Так в Гардарике про хороших людей никто не слышал! Самый близкий к ним вариант — политические экстремисты, и их вешают. Здесь нормально работать за деньги, трудиться для себя и близких и убивать всех, кто пытается отнять твою мещанскую жизнь.

Забавно, что в Гардарике не знают о мещанстве! Наверное, потому что тут никогда не было спесивого, праздного дворянства, придумавшего это понятие. Здесь все очень заняты, даже миллионеры как миленькие дерутся на дуэлях, чтобы именно они оставались миллионерами!

Это я уяснил очень хорошо. В магическом мире русские презирают болтливых неумёх и всяких бездельников, всем плевать, какие у человека убеждения. Важно лишь, что ты сделал и что можешь сделать.

Взять моего кузена Мишу. Он же считал меня избалованным боярским сынком, барчуком. Но мы вместе прошли в дружине практику, он со мной поработал и так же для него естественно стал мне старшим братом.

А ведь Миша просто типичный случай. Армии Гардарики в среднем лет двадцать. У миллионов мальчишек ещё не может быть своего опыта, они просто так воспитывались.

Все они с точки зрения советского человека очень плохие люди, но мне как боярину Гардарики уже безразличны мнения. По опыту первого года войны европеец не громит русские войска, всё это время «плохие» русские убивают прогрессивных европейцев.

В войне важна только победа, а идеология всего лишь инструмент. По факту плохая, мещанская идеология Гардарики больше коммунизма помогает ребятам воевать.

И отдельный смех — сами коммунисты на втором году войны вдруг вспомнили, что у русских есть национальная гордость. Им даже стали платить! То есть большевики для победы прибегли к тому, что для Гардарики естественно.

Только они внедряли какие-то элементы, а тут оно во всей полноте тупо присуще всей системе изначально — вот и разница в результатах. В одном мире советские войска разбивали сотнями тысяч, в другом европейцы устали закапывать своих солдат.

Это первое, что бросается в глаза, и по сути является главным. Остальное тоже важно и по-своему интересно. Блокады Ленинграда здесь не случилось просто потому, что нет у Гардарики Ленинграда.

Интересно, что в Финском заливе для обороны устья Невы устроили крепости, а в самом устье есть небольшое поселение для обеспечения крепости Кронштадт. Там же и Новгородское морское училище, где готовят офицеров для военных флотов.

Война за полярным кругом не началась, поскольку нет независимой Финляндии. Гардарике невыгодно отрывать эти земли у королевства Швеции и давать населяющему их этносу какие-то права.

Зачем? Чтобы финны однажды построили для русских концлагерь? Даже если русские маги и не заглядывали так далеко и не разбирали «незначительные» детали, с какой радости им ослаблять союзное королевство? Не! Финны остались чисто шведской проблемой, и финская интеллигенция что-то рассказывала о своих правах Шведской короне.

А сами финны все были шведскими подданными и вместе с обычными шведами ездили в Данию убивать других европейцев и защищать датские порты. И само собой финны служили во флотах Гардарики.

Забавно, что финны завидуют народам Прибалтики. Когда Новгород прибрал эти земли, прагматичные русские просто заменили собой бывших колонизаторов, немцев, и смешались с ними, то есть завладели собственностью и торговлей, но и для аборигенов сделали послабления. Они все стали полноправными подданными княжества и жителями большой Гардарики.

Финнам для посещения княжеств нужна виза, ведь Швеция независимое королевство, а прибалты не-маги просто садятся в поезд и едут хоть в Восточное Царство получать свой гектар, хоть в Москву, в Кай-ёв или в Казань работать и поступать в университеты.

Причём всё это строго на свои деньги. По-моему, Гардарика решила национальный вопрос самым дешёвым и эффективным способом — просто проигнорировала. Ни одному человеку не положено ни копейки за то, что он нерусский. Русские никому ничего не должны, и это никем не обсуждается.

Потому им никто не стреляет в спины. Не хочешь зла — не делай добра. Своекорыстие, преследование выгоды универсально и всем понятно. Каждый ведь стремится быть богатым и здоровым, а русские знают в этом толк. Нужно просто держаться основного потока.

На этом видимые плюсы заканчиваются. Пока ход войны в целом повторяет то, что мне известно. Да, нам удалось избежать катастрофических разгромов, Европа умылась кровью, но ведь по сути всё повторяется! Первый год — европейское наступление и её зимнее поражение.

Вывод однозначен: для Гардарики, как для Советского Союза, вторжение стало неожиданностью. На случай нападения не приготовили планов или же их тупо некому воплощать. Нет тут товарища Сталина во главе Совета обороны со всеми его плюсами и минусами.

И я отлично знаю, что плюсы Сталина перевесили, Советская армия взяла Берлин. А здесь? На второй год войны случился разгром под Харьковом. Гардарике, вроде бы, это не грозит, наступление не планируется. Но ведь мы просто даром отдаём европейцам инициативу…

Стоп! Сижу тут в танке перед атакой и рассуждаю, что не планируется наступление! А если это и есть местный вариант Харьковской операции? Пусть всё и задумано как эксперимент, проверка, что такое война, в конце концов?

И оно очень в духе Гардарики. Всю задумку просто подали боярам как испытание, чтобы получить их согласие…

Но ведь это значит, что есть некие силы, которые придумывают такие операции и продвигают их в советах. Это значит, что есть в Гардарике условный товарищ Сталин, и он ждёт от нас успеха!

Блин! Аж заулыбался! Умею я поднять себе мотивацию. Ну и хорошо, будем верить, что товарищ Сталин смотрит на нас. Как раз показалась третья рота из батальона Пети Рокотова.

Все танки в сборе. Выглядываю из люка и флажками приказываю командирам экипажей подойти. Парни бегут к командирскому танку, а я вальяжно спускаюсь с брони.

Подождал, когда прибегут все, и начал излагать задачу. Ребята серьёзны, глаза блестят. Всем всё ясно, командую по машинам. Поднимаюсь в танк и говорю Ване запускать двигатель. Машина взревела, заработали все танки батальона. Через десять минут флажками скомандовал ехать за мной.

— Вперёд, — сказал я вепрю Ване.

Нас заметили наблюдатели Дёмина, и я вдобавок велел Ване снизить скорость. Танки батальонов майора успели прогреться и выехать за нами следом.

Вскоре я снова приказал водителю увеличить ход. Колонна танков шустро пошла воевать, а я высунулся из командирского люка, глядя в небеса, радовался ясному, безветренному деньку и наблюдал за воздушными боями.

Странно, что в обороне мы не встретили много немецких танков, не предпринял враг попыток атаковать нас у своих окопов. Немцы спокойно дожидались прорыва обороны.

И далее враги не устроили нападение на захваченный нами посёлок, а я серьёзно ждал таких попыток. Ну, я ведь отираюсь на фронте целую неделю, неужели враг ничего не понял!

Костик ведь говорил что контратаки «панцирей» ему успели надоесть. Вражеские самолёты над нами тоже неспроста, противник точно за нами следит. Получается, европеец не верит донесениям разведки?

Ну… такие удары и даже прорывы обороны случаются во многих местах. Опять же в русской газете можно напечатать, что угодно, немец не обязан верить нашей прессе. Он же и своей не верит.

А то, что я поблизости отираюсь, может, нет у противника надёжных способов проверить. Скорей всего, ложные сведения обо мне уже несколько раз использовались, и европейские танки влезали в засады. Наученный опытом европеец желает убедиться наверняка. Интересно даже, как он это сделает?

Наверное, определит по дерзкому поведению. Ладно, дерзости европейцу запланированы, прям сейчас и занимаемся. Едем мы южнее и немного западнее к большому посёлку с железнодорожной станцией.

Для врага это весьма важный пункт, последняя перед фронтом остановка на железной дороге. На нём держится снабжение обширного участка, и без него немцам станет неуютно, особенно учитывая замыслы батальона Димы. Склады, которые он собрался спалить, останутся без подвоза.

То есть я фактически ничем не рисковал — не получится станцию блокировать, всё равно Дима сожжёт склады. Главное, дать ему эту возможность. И на войне каждый должен делать свою работу, тут не надо пытаться — просто сделай. Или погибни.

Ехали нормально, по дорогам, расстреливая из танковых пулемётов немногочисленный встречный автотранспорт. Совсем с дуба рухнули, ездить здесь в такое время. А ведь их точно предупреждали об опасности нарваться на русских. Вот так им и надо!

Через пару часов доехали, и повёл я колонну танков в охват села с северо-запада, чтобы пути точно перерезать. А потом с трёх сторон атакуем тремя ротами, батальон Вани Котова идёт за нами следом и поддерживает, а батальоны Дёмина типа резерв.

В таких посёлках встречаются немецкие пушки 85-мм, и тут важно не попасть под выстрел. Отчего-то в этом вопросе я не-магам доверяю меньше.

Но это всё теория в смелых замыслах, а практически веду я пока колонну, и нам навстречу едет «опель-капитан» под белым флагом. Натурально кто-то руку в окно высунул и держит флаг за древко.

Я, конечно, военный преступник, но ведь не зверь, то есть не всегда. Велел водителю Ване притормозить, вылез в люк и запретил пока открывать огонь. Танк замер, машина немцев остановилась в пятидесяти метрах.

Из неё вышли два офицера в шерстяных пальто и под белым флагом не спеша пошли к нам. Один слабенький маг, второй серьёзного уровня. Я сразу озверел, сказал парням:

— Если что мочите всех, — и вылез из люка.

Без спешки спустился и прогулочным шагом направился к немцам. Они остановились в трёх шагах и отдали честь, щёлкнув каблуками сапог. Я тоже небрежно махнул ладошкой у шлемофона.

Вблизи рассмотрел, что один, слабый маг, майор, а второй лейтенант, весьма сильный. Майор проговорил по-немецки:

— Скажи Ванюше, что я хочу видеть его командира.

Лейтенант, пристально глядя на меня синими глазами, сказал на ломаном русском:

— Мы говорить с командованием.

Я обратился к майору на немецком языке:

— Моему командиру плевать, чего ты хочешь. Говори, зачем приехали.

— О! — обрадовался немецкий офицер. — Приятно слышать! Я майор Гот, а это, — он указал на товарища. — Лейтенант Краузе. С кем имеем честь?

— Не твоё собачье дело, — ответил я. — Говори, что надо.

— У вас в Гардарике за оскорбления вызывают на дуэль? — уточнил лейтенант.

— У нас в Гардарике война, мы просто убиваем немцев, — ответил я. — И вы уже много лишнего прожили.

— Хорошо, я найду тебя после войны, — проворчал Краузе.

— Упаси тебя бог, — ответил я и демонстративно повернулся к майору.

— У вас очень много танков, — сказал Гот. — Мы, конечно, окажем сопротивление, но против вас это бесполезно. В результате боя сгорят ваши машины, погибнут мои солдаты и пострадает станция. Я прошу дать нам два часа, и мы просто уйдём, заберём своё оружие и ничего не взорвём.

— Два часа с этого момента? — спросил я, выразительно посмотрев на свои часы.

На мои часы очень внимательно посмотрел и лейтенант, а майор важно молвил:

— Да, с этой секунды.

— В пятнадцать чтоб вас в селе не было, — сказал я. — Лучше мотайте сразу в Берлин.

Немцы закаменели лицами, дружно отдали честь, щёлкнув каблуками, и повернулись «кругом». Я посмотрел им в спины и направился к своей машине.

Залез в люк, обрадовал экипаж:

— Немец разрешил нам питаться, — и взял флажки. — Говорит, мешать не станет.

Снова выглянул из люка и приказал командирам прийти к моему танку.

Глупость конечно, но ведь факт — какой-то паршивый немец стал майором! И убивать сволочь нельзя — он всё-таки парламентёр и в его предложении есть смысл.

Даже больше — настоящая солдатская правда. Убивать врага просто надоевшая работа, и коли есть возможность передохнуть, мы ею с удовольствием пользуемся.

Солдат всегда поймёт солдата, ведь убиваем не только мы, но и враг. Эх! Если бы все вопросы решались бы только солдатами! Я бы даже не обратил внимания, что немец майор!

Зато он никогда не станет московским боярином, вот! А как лейтенант на меня смотрел! Точно почуял сильного мага. И на мои часы посмотрел очень задумчиво.

Ну, необычные для простого танкиста часики, Катя подарила на окончание Корпуса, уже когда было ясно, что я поеду воевать. Говорит, на день рождения готовила. Швейцарские, настоящий «Ролекс» аж за пятьдесят тысяч рублей. Ещё ни разу не сбились, только надо вовремя заводить.

Отпустил я немцев, хоть и военный преступник. Было желание порешить на этой дороге лейтенанта, но я себя сдержал. Пусть и поединок наш не стал бы простым — немчик реально сильный.

Прав он, разберёмся после войны, а пока на этой войне мои ребята смогут побыть живыми лишние сутки — да это всё на свете перевешивает! Захотелось взамен ему убедиться, что во главе русских танков богатый боярин и сильный маг, ну, а о чём немцу всё время говорят!

Хороший способ они придумали чтобы убедиться, что на самом деле во главе передового отряда боярин Большов. Хоть я им и не представлялся, моё лицо должны узнать по газетам.

И пусть мне не стать майором, бесстрашие и инициативность просто часть меня. Захватили мы посёлок, оставил я полк Дёмина в обороне и дожидаться пехоту, да я повёл танки к очередным свершениям.

Это чисто боярская наглость — поехать уже сильно после полудня к городку. Даже сто семьдесят танков без пехоты не смогут захватить столь крупный населённый пункт, но я на захват и не рассчитывал.

Ехать до него полтора часа, так через час ожила рация. Сказали воздушные разведчики, что нам навстречу движется две сотни «панцирей», да в охват нам с юга и севера прутся ещё по две сотни — нацелились на посёлок со станцией.

Шестьсот танков, чтоб меня порешить! Ай да Германия! Но я ведь этого и добивался. Тех, что пошли в охват, займёт полк Дёмина. А вообще наплевать! На нас едет две сотни танков! То самое, ради чего оседлали мы наши машины. Спокойно выхожу в эфир на общей волне:

— К встрече врага готовься! Мой батальон и батальон Котова строятся в линию.

И командую по внутренней связи:

— Бронебойный. Ваня, вперёд!

Я ощутил все руны на броне, у ребят нет и следа растерянности. Они знали, куда поведёт их командир, все совершенно спокойно воспринимают данность как судьбу. Ведь именно поэтому они считают себя солдатами. Мы тут просто для того, чтобы ловко убивать европейца.

В прицеле появились танки врага, он тоже заранее разобрался в цепь. Немец тоже всё понимает очень хорошо — проигравшие не уползут с этого поля. Воюем без дураков на практически ровном поле лоб в лоб. Как рыцари когда-то.

Ваня закладывает вираж направо разворот и дорожка… выстрел. Первый горит! Едем дальше…

Бер Стёпа поставил американскую пластинку «Серенада Солнечной долины», композиция «Как проехать на Чу-чу», в самое время. В ушах ревут трубы, всем весело. А мой танк летит по прямой к врагу и стреляет.

Мои ребята смотрят на нас…

От рикошетов звенит корпус, снаряды разрываются вокруг. Командир принял на себя весь огонь врага, и нефига ему не делается! Ну, дистанция ещё больше километра, только мой Ильюша с такого расстояния способен загнать бронебойный снаряд в борт врага, а немчики, похоже, все из учебок.

Они умеют держать линию и палить в самого наглого дикаря. А что у дикаря броня наклонная, а им квадратным от Ильи не скрыться — этого они не проходили. Только бы в люк мехвода Вани не попали!

И это же так классно — враг развернулся цепью, и ты к нему летишь! Линия врага во весь горизонт, нам только башню повернуть, кому-то обязательно прилетит в борт…

Немец с флангов тоже может выцелить меня в борт. Дистанция километр, и я говорю Ване:

— Право!

За мной едут танки первой роты, и они повторяют мой маневр.

— Дорожка! — командую я.

Илья выводит за скобки новую машину немца, а я ору:

— Ваня, лево! — и через несколько секунд. — Дорожка!

Рявкнула наша пушка, «панцирю» сбили гусеницы. Во встречном бою это отсроченный приговор. Да фиг с этими фрицами, дистанция уже убойная — пятьсот метров.

Я снизил скорость, и роту обгоняют другие машины, вырастают сразу три зуба и палят из пушек. У бедного немца разбегаются глаза, хоть он и старается держать линию как научили. В этом ему пытаются помочь аж два немецких мага. Увы, вам, парни, это эффективная дистанция рысьего подавления. Зверею, и меня сразу усиливают мощные маги.

Чувствую, как усилия вражеских магов скомкало ненужным листком и сдуло, у врага с этой секунды всем очень страшно и все только за себя. Им плевать на приказы и на то, что они европейцы. Их прямо сейчас убивают!

— А-а-а!

Дистанция триста метров, противник пробивается в лоб, и усиливается рысье подавление — в европейских пастях пересохло, панические мысли путаются, лапки трясутся… и они подставляют корму.

Ну, нам так даже проще! Никто отсюда не уползёт и не расскажет, что это было. Почему просвещённые европейцы после курсов танкистов поголовно легли в бою с русскими. Не нужно кому-то узнавать, как это делается.

Мы не стремимся врезаться во вражеский строй и затеять ближний бой. Нет во мне ни капли безрассудного азарта. Благодаря рунам я вижу все вражеские снаряды и чувствую, когда они поражают наши машины.

Враги умеют стрелять, каждый раз открываю для себя этот неприятный факт. У нас всё-таки не копья и мечи, а пушки и пулемёты. И не все немцы подвержены панике, задерживаемся, чтобы расстрелять «панцири», что пытаются прикрывать отход молодых.

А те уже развернулись и драпают во все лопатки, только башни повернули к нам и огрызаются. Однако очень трудно убежать по прямой от бронебойного снаряда. Последних пробивают по нескольку раз.

Передние танки в строю образуют своеобразные зубы, так эти клыки вошли в тушу уже мёртвого врага. Немецкие танки подбиты, осталось пристрелить живых танкистов. Никто из них не должен снова добраться до танков. Это очень серьёзная, ответственная работа. Хотя и довольно неприятная.

Ещё неприятнее выслушивать доклады о своих потерях, слушаю командиров, будто ещё не в курсе. Потеряли в бою тридцать танков, восемьдесят пять живых солдат приняли на броню, из них двадцать один ранен. Тридцать пять погрузили холодными. Среди магов и тотемных потерь нет.

Для моего клана это первое встречное столкновение. Но парни давно солдаты и явно не теряли в Центре времени. Они упорно постигали новую профессию и по ходу дела сманили опытных командиров танков.

Их направили за лучшими рекрутами, да они сами перешли ко мне. Они же получили водителей тотемных рысей и наводчиков магов! Кто ж откажется от такого предложения? Только тот, кому на войне жизнь совсем не дорога!

В старых подразделениях думают, что же такое у меня есть, что ко мне в батальон уходят опытные военные. Вопрос этот весьма важный и даже стратегический.

Враг ведь тоже не понимает, что же происходит! Он убедился, что это я на самом деле с дуба рухнул, полез на самый край и даже дальше, и для моего истребления направил шестьсот танков. Двести в лоб и по двести в охват, чтоб не ушёл.

Только в этих шахматах никого нельзя просто «срубить», и на фигурах не написано, что же они такое. Хотя тоже умная игра, на доске карте танковые подразделения, а в небе дерётся авиация.

Думаю, что всё-таки немец в чём-то прав, с моими силами лезть захватывать городок явная авантюра. Повёл танки назад той же дорогой, а то против полка Дёмина едут четыреста «панцирей». Даже в обороне и даже для Дёмина — это очень много.

Специально направился по своим следам, ровно посередине, чтоб немцы до конца не понимали, кого я конкретно имею ввиду. Да только зря я умничал, в небе над нами так и не пролетело ни одной «рамы».

Похоже, что европеец отследил начало столкновения и утратил интерес. Ему всё по-европейски ясно — сто семьдесят русских танков против двухсот четвёртых «панцирей» последних улучшений — результаты схватки однозначны. «И все умерли», а кто остался, не стоит упоминаний.

Ожила рация:

— Большов живой?

— Так точно, — отвечаю спокойно.

— Это ты едешь от горящих танков на восток? — уточнили по рации.

— Я, — ответил я коротко.

— Тогда возьми южнее. К тебе на выручку спешит Костя Гаев, а ему навстречу южная группировка противника. Столкнутся через двадцать минут, ты успеваешь.

— А что творится на севере? — спросил я.

— Там против танков немца из посёлка вышел Дёмин, — сказали мне. — Противник как раз налетел на первый полк дивизии Бирюкова. Скоро должен подойти и второй полк.

— Славно, — сказал я. — Тогда назови координаты, куда мне править, — и подсказал. — Посмотри по карте, там всё просто.

— Угу, — сказали мне и рассеянно добавили. — Кстати, не рассчитывайте на внезапное появление, немцы слушают эфир. Для проверки пошлют самолёты.

Это осложняет ситуацию, но не делает её критичной. Говорю раздражённо:

— Координаты давай.

Уже хорошо понимаю, что держать в голове всю карту просто для меня, мага и военного, а обычные люди так не могут. Всё равно авиаразведка — это замечательно!

Я врага ещё видеть не мог, а мне подсказали, что пора готовиться. Приказал десанту пока спешиться, а машины развернуть в боевую линию. Всего через четверть часа движения увидел в оптику линию вражеских машин, что нас поджидали. У противника тоже есть авиаразведка.

Европеец вынужден разделиться, сотня танков встречает меня, да ещё сотня где-то за горизонтом бабахает пушками вместе с танками Кости. Вполне ожидаемое решение противника: одна половина должна сдерживать меня, пока вторая разбирается с батальоном Гаева. Даже у половины европейцев перед ним численное превосходство — сотня четвёртых «панцирей» против шестидесяти трёх «рысь-2».

Нас же больше заботит другой вопрос — кто со своими справится быстрее и будет помогать товарищу. Мои враги стоят на позициях, им спешить рвать дистанцию ни к чему.

Такое поведение многое усложняет, но кое-что делает проще. Нашим проще целиться в неподвижные машины. Командую в рацию:

— Косая атака. Авангард батальон капитана Котова.

— Слушаю! — отозвался Ваня.

Самое оно для реализации численного превосходства, у меня ведь сто сорок машин против сотни. Метод, придуманный в моём мире прусским королём Фридрихом, а тут просто приём без чьего-либо авторства. Суть простая, навалиться основными силами на вражеский фланг, прорвать фронт и охватывать, стреляя вдоль построения.

Тут главное не спугнуть раньше времени, потому едем на врага всей линией со средней скоростью и стреляем, только танки Вани чуть-чуть быстрее. И часть моих сил, словно уклоняясь от выстрелов, берут немного правее.

С дистанции в километр ускоряемся. Всей бандой мой батальон присоединиться к атаке Вани не может, кто-то должен сковывать неприятеля. Немец почуял недоброе, стал отползать задним ходом. Но это точно не решение проблемы, тут поможет лишь контрудар, а для него необходимы резервы. А они сейчас воюют с Костей Гаевым.

Машины с правого фланга ворвались в европейскую линию, теперь для них весь вражеский строй удобные мишени. Да я успел сократить дистанцию до трёхсот метров, на немца действует рысье подавление.

При таких делах европеец попытался убежать от этого ужаса, куда глаза глядят и облегчил работу. Стёпа без устали подаёт бронебойные снаряды, Илья отстреливает врагов, ставших мишенями.

Победу праздновать не стали, выстроились в линию и поехали на помощь своим, лишь по дороге постреляв по живым ещё немцам фугасными снарядами и из пулемётов.

Ха! Мысли сходятся не только у гениев! Европеец явно хотел применить против батальона Кости «косую атаку». А тот всё это давно проходил в Корпусе, и его машины сами рванули навстречу на угрожаемом фланге. Клин клином.

Устроил он свалку, сам пошёл в ближний бой, тут только успевай поворачивать башню. В этом опытные танкисты разбираются намного лучше недавних выпускников европейских училищ. Главный плюс, основные вражеские силы практически выведены из боя, они не могут стрелять без риска задеть своих.

Немцы от русских такой подлости не ждали и даже растерялись. Вот же рядом самая настоящая война, а они никому не нужны. Танки врага потерянно водили стволами пытаясь поймать в прицел русские танки, и тут такие мы. Чисто чтоб не обижались больше.

Удачно мы атаковали, враги хорошо стояли, и все наши снаряды нашли, кого пробить. Немногие враги успели повернуть к новой опасности, но ведь и мы не спешили. Ближний бой вполне предсказуемо закончился победой батальона Кости Гаева, и он сразу атаковал случившегося рядом врага. Немецкие танки оказались под огнем с двух сторон и быстро закончились.

Мы основательно добили неприятельских танкистов и взяли на броню своих парней, кто потерял машины. Вместе с Костей остались ещё без сорока танков, двадцать пять парней убиты, тридцать ранены. Пр-р-роклятай война!

Я по рации доложил о результатах боя и нам приказали ехать в близлежащий посёлок на отдых, и чтоб обустроить раненых. Больше всех потеряли практикантов. А Петя так гордится, что он стал отдельным батальоном при армии, и его вообще направили на практику к самому боярину Большову.

Наверное, уже не рад. Само собой я пообщался с парнем, поговорил о его службе и жизни. Так этот удивительный человек как-то умудрился дорасти до старлея и не участвовать в чисто танковых боях.

Встретил он войну командиром «ратник-28», потом переучился на «рысь», но так же поддерживал пехоту, просто тащил войну вместе с солдатами без подвигов и рейдов. Спокойный и уверенный облик Пети прямо говорил, что он не представляет себе, зачем ещё нужны танки. Вернее не нужны, а что на них можно вытворять.

Из Петра должен получиться хороший командир БМП или БТР. В принципе вполне нормальный взгляд на танки. Они же как слоны — каждый видит своё применение, что кому ближе.

Но специализированные машины пока не придумали, так что попал Петя ко мне на стажировку. И хоть встречные танковые бои дело для него непривычное, парень не растерялся и хорошо сделал свою работу. Не боги горшки обжигают, и цели везде — просто цели. Или ты или тебя, ничего нового.

А потери на войне неизбежны и всегда у кого-то их больше. Я всё сделал, чтобы в нас стало трудно прицелиться, но ведь все к тому приложили всё умение, а танкисты Пети это умеют ещё хуже всех.

Не буду пополнять батальон стажёров, пусть сами пополняются. Не зря ж они напрямую подчинены местной армии, вот пускай сами посылают Пете танкистов. А у меня и так полно хлопот.

Вот пришли мы в посёлок, и кого я там встретил? Подполковника Бирюкова и майоров Евгения Викторовича и Сергея Степановича, командиров первого и второго его полков. А командира третьего полка Андрея Дёмина я уже упоминал.

Так подполковник Бирюков как старший по званию меня обрадовал — я командую всеми на земле, а к небесам могу обращаться за поддержкой. То есть на мне вся ответственность. Ведь и так его дивизия моя боярская дружина, мой батальон и так мой, а Костя Гаев и Ваня Котов мои официальные заместители.

Петя же Рокотов вообще младше меня званием и главное — он не маг. У нашей операции основная цель опробовать в реальных боях магию. И в каких боях как не в скоротечных и маневренных столкновениях танков испытывать магию, и кому, как не мне, ещё этим заниматься? Так что я могу захлопнуть варежку и приступать.

Я первым делом послал парней из своего экипажа пригласить бояр, Пашу Зимина и Петю Рокотова. Пока они ходили, прямо при Бирюкове залез в танк и по рации переспросил, кто тут командует, и мне сказали, что эти сведения должен донести подполковник Бирюков. Сказал в ответ, что он всё уже донёс, и чтоб мне давали о неприятеле разведывательную сводку каждый час в обычном режиме и разведка тоже мне подчиняется — я указываю, на какой участок обращать особое внимание. Мне сказали:

— Слушаю, — и пока отключились.

Подошли парни, откозыряли старшим и встали скромненько. Дёмин дольше всех пробыл в посёлке, вот ему я приказал вести нас в штаб, находясь в полной уверенности, что он успел всё устроить. Андрей пошёл на станцию, привёл в кабинет начальника и сказал, что тут и будет штаб. Хотя он не настаивает, если я сам выберу помещение лучше.

Я рассудил, что станция ещё долго не станет принимать составы, бывший начальник удрал, или его повесили, а пока не назначили нового, пусть тут будет штаб.

Далее я своей властью назначил Пашу Зимина начальником штаба и даже объяснил своё решение. Нельзя мне постоянно находиться в посёлке ведь я одна из вражеских целей, но сидеть тут и командовать кто-нибудь должен.

Тут у меня выбор из Кости Гаева и Паши, но я считаю что боярин Гаев лучше Паши командует батальоном, поэтому Зимина назначаю начальником штаба.

— Слушаю! — вытянулся Павлик.

— И чтобы Паше стало проще организовать работу, — продолжил я. — Прошу высказаться, как вы понимаете приказ, и какие меры считаете необходимыми. Вот с Пети начнём.

Он степенно откашлялся и заговорил:

— Я первый раз на военном совете, если что извините. Приказ ясный — создавать угрозы. Трудно представить себе угрозу, сильнее прорыва фронта и вторжения… э… около четырёхсот танков, так что мы пока справляемся. Эта силища может сотворить многое. Например, мы можем напасть на ближайший городок, мы можем пойти на северо-запад или на северо-восток и набедокурить в тех тылах…

— Враг знает, что здесь боярин Большов, — вполголоса сказал Саша Герасименко. — Ликвидация Артёма для европейца что-то похожее на идефикс.

— Это конечно важно, — ответил ему Петя. — Но ведь спросили о приказе, давайте думать о нём. Мы многое можем, но приказали создавать угрозы, а не их реализовывать. Я думаю, этот посёлок весьма подходящее место. В данной местности рыть окопы долго, и они мало эффективны, когда здесь сразу можно посадить пехоту в здания.

— Она долго сможет защищаться при поддержке танков. В посёлке удобно заправляться и пополнять боекомплект, — важно проговорил Савва Плохих. — Вот нашим танкам и первая забота — проводка автоколонн.

— Да! Пусть немец думает, что этот посёлок наша цель! — воскликнул Савва Веселов. — Пусть попытается нас отсюда выбить!

— И пусть пытается порешить Артёмку, — одобрительно проворчал Витя Бирюков. — Я тоже считаю, что нам не нужно далеко отсюда уходить.

— Для атаки посёлка неприятелю требуется провести сюда много танков, — сказал задумчиво Костя Гаев. — Очень большие массы техники разом не отправить, она должна накапливаться на каких-то позициях, где станет доступной для внезапных атак.

— Тогда до вечера становимся в оборону села, — заметил Евгений Викторович Лютиков, командир первого полка дивизии Бирюкова.

— А как стемнеет, вражеской воздушной разведки не станет, выдвигаемся в засады, маскируемся и ждём неприятеля, — молвил Сергей Степанович Смыслов, командир второго полка. — Только пусть штаб заранее определит, где и кому засесть.

Собравшиеся офицеры одобрительно закивали, и я проговорил:

— Итак, Паша, первые задачи штаб получил. Решай и попутно организуй работу, в твоём распоряжении все бойцы, кто остался без танков. И от себя добавлю, что нам срочно нужен полевой госпиталь, а потом когда обед? Приказываю наладить питание!

— Слушаю! — вытянулся Павлик.

В прошлой жизни та ещё Катя, рассказывая мне о попаданческой литературе, презрительно отзывалась о Мэри Сью. Она считала нечестным строить сюжет вокруг персонажа, который всё знает и всем вовремя даёт правильные советы.

Ну, может для литературы оно и правда нечестно, только настоящему попаданцу мне на честность плевать. Господи! Как я хотел бы быть простеньким таким, без затей и претензий всезнайкой и всёпонимайкой! Вот почему я не Мэри Сью⁈

Не, жаловаться не стану, местные сами всё хорошо понимают и находят решения, просто я же за них волнуюсь. Так переживаю, что прям убиваю врагов.

Да только воевать моя профессия, и реальности безразличны мои эмоции. Не положены Мэри Сью в действительности, обходитесь теми, кто есть. А чтоб не нервничать, в людей просто нужно верить. Ничего ж другого всё равно не остаётся, я многое не знаю и не всё понимаю.

Так всегда есть умные ребята, Мэри Сью им просто не нужен. Всю жизнь в этом мире с момента попадания убеждаюсь и всё равно удивляюсь открытию — местным моё попаданство без разницы, они и так бы справились.

Вот свалил я на Павлика, вроде бы, рутину. Его танк с экипажем пригрели знакомого спешенного мага и младшего лейтенанта, а начштаба Павлик обратился к сельскому активу.

И уже до конца первого дня здание станции оккупировали девушки и женщины — везде устроили кабинеты и коридоры, даже зал ожидания перегородили временными стенками. В каждом кабинете что-то печатали, а по коридорам непрерывно бегали и спорили по пути.

Госпиталь устроили в лучшем поселковом здании в школе. На обед централизованно выдали с немецких складов консервы. Торопиться с организацией приготовления пищи не стали, воины ведь и должны преодолевать тяготы и лишения. И ещё чтоб офицеры быстрее расселились по частным домам, а просто военные активнее покупали бы деревенские продукты.

Я вот без лишних напоминаний снял для экипажа домик просто на всякий случай и чтобы иногда ходить в баню. Спать-то всё равно приходилось в танке, да и то урывками. Наладил Павлик работу штаба, и тот сразу принялся выдавать плоды. Ну и немец ему тоже изо всех сил помогал.

До вечера стояли в обороне, а как село солнце, поехали в места засад. Грамотно посаженных и охраняемых лесов хватило всем. Павлик посоветовал, и я оформил приказом, что наша орда разделяется по батальонам. Я буду командовать через рацию по данным авиаразведки.

Приятно, когда в тебя верят! Это сколько ж данных я должен учесть в режиме реального времени прямо в своей бедной голове, да ещё и немножко воюя со своим батальоном!

Правда, на время своего непосредственного участия в схватках я передавал полномочия Павлику. Всё равно это очень много информации! После боя ведь нужно обратно погружаться в изменившуюся обстановку, вызывать штаб и слушать об изменениях.

Потом после каждой схватки с немцем всегда появлялись раненые, их нужно отвезти в госпиталь, а ситуация требовала присутствия танков в другом месте. Так Павлик уже на другой день придумал подвижные группы.

Вечером из первого посёлка пришла колонна грузовиков под охраной танков, пополнение прислали. Танки отправили Пете, да он и нуждался больше всех, а пехота и пушки предназначались для обороны.

Вот часть танков выделили в резерв и для охраны летучих групп. Пара грузовиков и два-три танка в охрану, больше для эвакуации раненых не нужно.

Немец реагировал ожидаемо нервно. Наглые русские притащили им под нос много своих дрянных танков и паршивца меня — как такое стерпеть⁈ Враг постоянно повышал ставки. Если сразу против нас направили шестьсот машин, уже в другой день их стало восемьсот, потом тысяча и далее по возрастающей.

Спрашивается, как же такие силы нас не смяли нафиг? Самому стало интересно, какой же натиск мы можем уработать. По-моему, в ситуации подвижных танковых сражений у врага просто не было шансов.

Да, у «рыси» полно недостатков, но технически танк, как минимум, не уступал на средних дистанциях самым навороченным четвёртым «панцирям», а с дальних расстояний нужно очень хорошо уметь стрелять, чему немца в учебках не могли научить.

И кроме брони пушки большую роль играют подвижность и запас хода. Врагу хватало горючки только доехать до нас по дорогам и устроить драку. В их баках взрывался бензин, что они оставляли на обратную дорогу.

У нас же, и запас хода больше и доливаемся поблизости. При необходимости можем по три дня не покидать театра боевых действий. Регулярно ездим в посёлок заправляться, попариться в баньку, поесть домашнего и обратно воевать. А для бедного немца всё это билет в один конец.

«Рыси» вообще вне дорог шустрее европейца, и я приказал своим дороги избегать. Летучие группы по ночам минируют развилки сплошняком, прочие участки выборочно. Приходится ещё и эти координаты держать в голове!

Подрывается немец на минах, останавливаются колонны, и к ним прилетают штурмовики. Пушки самолётов танки немца не пробивают, так авиаторы ищут другие подходы. Обычными бомбами в пикировании меня не удивишь, да они больше уродуют полотно воронками, но кассетные зажигательные снаряды с бреющего полёта даже меня удивили.

Не, что-то похожее было в той истории, просто я точно не помню. Оказывается, мысли сходятся не только у гениев — зажигалки прожигают немецкие танки сверху и устраивают пожары. В любом случае выводят боевые машины из игры.

Но я понимал, что летуны это устроили, во-первых, для проверки подходов, а, во-вторых, чтоб немец прикрывал колонны истребителями. В небе и так один сплошной воздушный бой, и наши по-своему повышают накал.

То есть на авиацию мы опять не надеялись, артиллерию же прислали. Так ночами пушки перевозили на секретные позиции, и по моей команде они устраивали налёты по координатам. Пушки всегда под рукой и они намного эффективнее авиации, только мне ещё и эти координаты держать в мозгу.

Уже на второй день нашей опупеи с колонной грузовиков в наше распоряжение прибыла часть радиоэлектронной борьбы. Штаб с командованием стал общаться по закрытым каналам, а связь немцев взломали и дешифровали.

Ну, им же никто не запрещает тоже приехать вне дорог ночью и встать в засаду. Только немец и днём без радиосвязи практически неуправляем, двести машин без радио точно станут стадом.

Вот исходя из мысли, что долго живут только параноики, Павлик потребовал, чтобы наши аналоги «лайтингов», летающие радары, летали и по ночам, а его штаб изначально работал круглосуточно.

И вы, наверно, будете смеяться, но европеец вскоре предпринял попытки относительно небольшими группами танков просачиваться ночами. Разбудил меня Павлик по рации и доложил. Пришлось ждать, когда он неугомонный, немец, а не Паша, накопится в засадах, и будить артиллеристов.

По координатам врезали из полевых пушек. Вскоре доложили, что враг пришёл в движение, общая отметка скопления машин размывается и теряет контрастность. Неуютно стало европейцу, бросился, куда глаза глядят. По ходу маневров ребята добили отдельные машины.

И без ложной скромности осмелюсь утверждать, что дело именно в манёврах. В моей голове хранились координаты минирования, позиций своей артиллерии, положение танковых батальонов, и в неё же лился непрерывно поток сведений о противнике. Нормальный человек на моём месте свихнулся бы! Или просто ничего б не запомнил.

То есть меня спросят, а как же проверка магии? Нами достоверно установлено опытным путём, что батальон опытных русских танкистов при грамотном магическом руководстве делает близкое по численности скопище европейских танков. Это, значится, раз. А два — это ваш покорный слуга, благодаря мне, русские танки действовали согласно общему плану.

Это большая игра, где фигуры реально друг в друга стреляют, и надо всё-всё учитывать. Даже в шахматы лучше играть по плохому плану, чем совсем без него, а я играл с противником, который даже не может осмыслить всю условную доску, не может назвать координаты своих фигур, и о моих танках не знает. Конечно, я постоянно выигрывал — «панцири» горели чадным пламенем, европейца убивали.

А что же европеец, совсем сдурел? Похоже, у всякой системы есть инерция, и везде своя бюрократия. Сначала случилось ЧП — прорыв фронта и жуткие потери техники. Местные начальники решили всё быстренько исправить, победить этих дикарей и сверху положить мою бедную голову.

Пока они пытались всё исправить, большой участок их фронта остался без снабжения. Танки перекрыли подвоз по железной дороге, и батальон Димы спалил склады.

Немец стал снабжать своих солдат по рокадным дорогам, но это значительно увеличило нагрузку на другие железнодорожные станции, потребовало автотранспорта, и Дима же не успокоился — его батальон продолжил безобразия.

С подвижной пехотой без танков справиться трудно — парни легко собираются вместе, громят немецкие пехотные части и при опасности рассредотачиваются.

А танки все заняты — они горят на моём поле. Это уже не ЧП, а разгром, почти катастрофа. Волей-неволей местные начальники доложили «наверх». Там какое-то время разбирались в ситуации и что придумали? Да отправили ещё больше танков и самолётов и приказали меня ликвидировать.

Тут смешного мало! Попробуйте улыбаться, когда враг погнал на вас две тысячи танков, чтобы вас персонально убить! Само собой с нашей стороны тоже повышали ставки.

Изначально под моим руководством бегали и стреляли больше четырёх сотен машин. Первым приехал батальон Славы Скорых, за ним с колоннами грузовиков приехали все мои стажёры. Виталик Логинов навестил штабы армий, поговорил с командармами, и они отпустили ребят спасать меня.

Но все вместе это около тысячи «рысь-2»! Больше трудно снабжать соляром с автоцистерн. Знаете, какие танки прожорливые⁈ А врагу, похоже, всё стало фиолетово, европеец попёр на принцип.

Сижу я в танке, докладывают мне о движении противника, я их складываю в уме и медленно опухаю. Как я уже говорил, насчитал более двух тысяч вражеских танков.

Практически совсем опух, и тут мне по рации сообщают, что штурмовая авиация временно передаётся нам, а враг ведёт по рации странные разговоры. Вроде, европейцы пытаются доораться до штаба и получить данные авиаразведки. У них ни у кого не получается, и немцы гадают, что бы это означало.

А ведь это значит, что нанёс Совет обороны секретный бомбовый удар по штабам! Немец, конечно, справится, но всё требует времени, а это наш шанс. Общее командование у европейца отсутствует или тупо не умеет, о движении русских танков у неприятеля нет данных.

Я прикинул, где танки врага сейчас, как расположены, исходя из положения своих, наметил место и план сражения и сразу принялся раздавать батальонам приказы.

План придумался одновременно простой и сложный. Сначала неожиданно нападает первый батальон на немца, что вырвался вперёд. Русские врага побеждают и начинают отползать, а немец, получив данные о наглых русских, ринется карать.

Вот тогда в сражение вступает второй мой батальон, за ним третий… всего у нас около четырнадцати батальонов, если посчитать те, что в дивизии Бирюкова, хотя они воюют целиком полками. Просто привыкли так парни.

А сложность плана состояла в том, что первый батальон мой собственный. Это же самая боеспособная часть, все командиры рот бояре, больше всех тотемных воинов. Клан рысей!

И кого бы я ещё послал? Костю Гаева? Его батальон и так второй, вступает в сражение сразу за нами. И суть как раз в том, что первые в этом деле смертники, потому и должны идти вперёд бояре и сильные маги.

Пока при памяти, вызвал штаб и назначил Пашу координатором наших действий с моими полномочиями. Велел передать штурмовикам координаты немецких танков, пусть кроют всех изо всех сил сами, дальше нам будет не до них. Мне сказали «слушаю».

Ну, вначале были моменты, когда я мысленно прощался со всеми. Враг тоже пустил вперёд не абы кого, задержались мы с ними. Вот пока разбирались, приблизились к нам три отряда по двести «панцирей» каждый. А у нас с Петей всего сто сорок!

Благо, что в пиковый момент Костя Гаев врезал почти охватившим нас подковой врагам во фланг. О приближении его батальона противника не предупредили, потому и воспринял он нашу атаку, как шаг отчаяния. А когда ударил Костя, враг в большинстве понять ничего не успел, умер от перепада давления и высоких температур в башнях. Меньше трети европейцев успели подумать:

— Ага! — и тоже все вскоре умерли.

Причём, это не только наша заслуга, неприятеля к тому моменту атаковали штурмовики, пикировали и сбрасывали бомбы на отдельные машины. Истребители с обеих сторон над нами устроили такую кутерьму, что даже стало страшно вылезать из танков — ещё продует от пропеллеров.

Третьим батальоном стала часть Ивана Котова. Его танки уже поддерживали мои и Кости машины. Далее пришёл третий полк Андрюши Дёмина, его по традиции уже я из дивизии поставил первым, и такую уж он занимал позицию.

После его прихода стало спокойнее, я ввёл в бой уже почти четыре сотни танков, против любого отряда противника у нас преимущество. И образовалась небольшая пауза.

Из штаба доложили о резко возросшей активности немцев в радиоэфире. Все жалуются на штурмовиков, говорят, просто задолбали. До недавних пор говорили, что встретили русские танки, и звали своих на помощь.

Всё это воинство имеет целого генерала, так он сказал, что без воздушной разведки дальнейшее наступление отменяется, и дай им всем бог отсюда уползти. Он приказывает отрядам сблизиться до визуального контакта и валить по-хорошему, желательно по следам его гусениц.

Это мне упрощало задачу — мы уже практически победили — но ведь победили не мы, а наши бомбардировщики, что уничтожили немецкие штабы. И не может русский боярин позволить европейцу просто уползти с этого поля! Тридцать рублей за немецкий танк каждому танкисту всё-таки хорошие деньги, а тут их вон сколько.

По данным разведки напали все вместе на ближайший отряд, и я, сделав поправку на приказ генерала, ускорил ввод своих войск в бой. Противник, увидев русские танки в оптику, принял неравный бой. Так пока мы сражались, возникло ещё три таких очага.

Немец сообразил, что злых русских много, и они тут всех убивают, потому ломанулся наутёк, игнорируя вопли товарищей. Надо отметить, что некоторые вражеские офицеры предпочитали принять последнее сражение, чтобы дать другим время, но сами потерпевшими жить отказались. И таких нашлось немало, три вражеских отряда смогли уйти. Эти пусть пока живут, а те офицеры — страшный враг, сильный. Правильно их тут всех убили.

Славное получилось сражение, сожгли восемь сотен «панцирей», а потеряли девяносто семь «рысей». И наши танкисты в большинстве остались живы, а врага… э… ну, куда нам пленные! Что значит преимущество в разведке и профессионализм экипажей! И немножко мои скромные магические таланты.

После такого разгрома противник взял паузу на обдумывание, даже в воздухе перестали появляться его истребители, и стало вдруг стремительно теплеть. А весенняя распутица это вам не осенняя. Там просто падают дожди, а тут тает всё, что выпало за долгую зиму. Командование приказало эвакуацию, этот посёлок более не нужен.

Первыми ушли автомашины, пехота взорвала склады и станцию и отправилась пешком. К тому моменту даже танки могли двигаться лишь по дорогам. Появилось множество ручьёв в самых неожиданных местах, а речки вышли из берегов.

Ехали мы и грустили, парни реально считали, что защищают эту деревню, а не просто убивают европейца. Мы все вместе сожгли тут около десяти тысяч «панцирей». Всё оказалось, как всегда.

А я грустил ещё и оттого, что заканчиваются две недели моей фронтовой практики. Самому смешно — на меня не угодишь. На войну еду, печалюсь, в тыл отводят, тоже грущу. Наверное, это потому, что всё равно война не заканчивается. И ещё Катя ко мне никогда не вернётся…

Пытливый читатель раздражённо воскликнет:

— Сколько-сколько европейских танков сожгли за неделю⁈ Десять тысяч⁈ Да Европа столько никогда не строгала! У неё тупо не из чего их делать! Фантазия автора явно пошла вразнос, его бредни уже не читаемы!

И я скажу пытливому читателю, что он мало верит в Европу. В нашей истории Германия во время Второй Мировой войны тратила на строительство подлодок, примерно, в пять раз больше металла, чем на танки.

То есть всегда было из чего настрогать. И то, что не могла — мнение субъективное. Из того, что ещё не пыталась, вовсе не следует, что не смогла бы. Германия ведь построила уйму невероятно сложных и прогрессивных для своего времени подводных кораблей!

Тем более в магическом мире европейские заправилы сумели направить экономику Европы на военный лад. Эти умные маги вам совсем не бесноватый фюрер, они просто так не говорят.

Раз сказали, что все силы пойдут на производство оружия, так и случилось. Например, чехам объяснили просто — или они в кредит покупают авторские права на немецкие танки, или тоже в кредит продают свои заводы. Третий вариант — компактное размещение и ускоренное перевоспитание. И делали чехи четвёртые «панцири», как миленькие.

Так же, примерно, разговаривали и с венграми, а австрийцев даже уговаривать не пришлось, они и так были те же немцы, только сбоку. Чуть сбавили обороты с итальянцами, у них всё-таки своя культура, и они сами кого угодно перевоспитают. Но ведь многие предприятия Италии могут делать комплектующие для танков. У них неплохо получается собирать даже двигатели!

С французами говорили ещё вежливее. Франция ведь как союзник участвует в войне и вообще она почти в равной с Германией весовой категории. Хочется ей делать свои устаревшие танки — да никто не возражает. Но ведь её предприятия можно нагрузить и деталями для немцев!

И давайте спросим французских военных, в каких танках они хотят оказаться на войне с русскими. Германия с удовольствием продаст или как-то иначе передаст французам свои машины, им только нужно готовить экипажи.

Это к слову, где для такого количества танков набрали танкистов. По всей Европе не прекращалась мобилизация. Парням раздали повестки, три месяца учёбы, и они горят в танках или их убивают из пулемётов танкисты Большова.

Что весьма характерно, из весеннего разгрома не сделали кадровых выводов. Назначили только офицеров, взамен погибших под бомбовыми ударами по штабам. А так все остались на своих местах — они же реагировали совершенно правильно.

Присутствие Артёмки ведь установили достоверно, с ним лично разговаривал сильный маг. Русские прорвали фронт, захватили станцию, разве только это не причина, чтобы нанести удар?

Немцы послали машины, что были под рукой, а потом им по первому требованию выделялись танки из резерва группы армий, так они хотели порешить этого поганца! Если бы не весенняя распутица, немцы послали бы против Большова ещё больше танков!

Им на счастье их остановила природа и дала время поразмыслить. После воздушных ударов по штабам, придётся уделять больше внимания их оборудованию. Нужно строить бетонные бункеры.

Так же требуется вносить изменения в радиоэлектронную борьбу и в связь подвижных соединений с авиаразведкой. Русские же просто ударили в слабое место. Ещё хорошо, что сделали они это весной, походу тоже испытывали новое оружие.

И уже сказывается русское превосходство в штурмовой авиации. Французские бомбардировщики — это очень хорошо, но их мало для непосредственной поддержки войск. И вообще они предназначены для ударов по площадям.

Немцы резко нарастили выпуск пикировщиков «штука» или «лапотников». Они очень хорошо воевали с неподготовленным противником, но ведь вся компания на востоке показала, что русские животные подготовились очень хорошо.

Дело вовсе не в том, что «штука» плохая, а в том, что пока нет господства в небе. Но ведь Германия нарастила выпуск истребителей, и это обязательно скажется!

И пусть против русских «лапотники» пока не так эффективны, но не оставлять же свои танки без поддержки с воздуха! Ну, будут пикировщики в этот раз не так результативны, они всё равно сделают свою работу. Война с Гардарикой это жертвы, и европейцы заранее с ними смирились. Тысячи пилотов изначально были смертниками.

Тут нужно особо отметить, что с самого начала война против Гардарики стала для спесивой Европы чередой унижений. Прям начиная с неудачного авиационного удара! А зима стала одним сплошным глумлением.

И как она закончилась? Европе нанесли чудовищное поражение! Спесивую Европу, мнящую себя рыцарской, по родным полям размазал боярин Большов на танке. В танковом, Карл, сражении!

Это оскорбление довело всю Европу до белого каления, так она озлобилась. И пользуясь этими настроениями, при поддержке танковых офицеров, к главарям концернов всё-таки пролезли инженеры с рисунками.

Оказывается, Большову не помогла бы магия, если бы у немцев были «пантеры» и «тигры». Европейским танкистам просто надоело то, что русские на своих уродских «рысях» пробивают лобовую броню.

Заправилы почесали маковку, подсчитали, сколько смогут поднять лаве, и обратились к европейским главарям. Представили новые танки как дальнейшее развитие четвёртого «панциря». Просто танк уже упёрся в определённый потолок, и требуется обширная переделка. Главари спросили, когда будут готовы первые танки. Главы концернов обещали показать всё осенью.

— Ну, тогда нам ещё будут нужны хорошие танки, — дало «добро» начальство. — Работайте.

Что же такое оно имело в виду? И почему вдруг у группы армий, чей участок удостоил Артём, вдруг оказалось столько танков в резерве? Они ведь неспроста копились практически всю зиму. Не потому ли, что европейцы слишком большое значение придают Москве? Или это потому, что Артём московский боярин…

Только не надо думать, что полёт европейской фантазии остановило весеннее таянье снегов. Они его ждали и готовились! В европейские головы проникла идея повторить осеннюю затею русских.

На морозе аэродромы не забетонируешь, так европейцы всю зиму тащили по железным дорогам металлические конструкции: листы и фермы из уголка. Кое-что умудрились протащить и устанавливали на сваи, дабы таким аэродромам не страшна была весенняя грязь.

Перед распутицей на получившиеся постоянные аэродромы перегнали истребители и потирали потные ладошки. Вот только новые самолёты русских стартовали с прошлогодних ещё бетонных аэродромов и после штабов ударили по новым аэродромам европейцев.

Хорошо ещё что самолётов и бомб у дикарей много не было, такое безобразие они устроили лишь на одном участке. На других сохранялся паритет, а на этом штурмовики снова устроили безнаказанный террор с воздуха.

Европейцы перехитрили сами себя — бесполезные конструкции занимали место в вагонах, отняли множество времени и сил, и вот к чему оно привело! Думаете, европейцы винили себя или на край начальство? Они ещё больше обозлились на Гардарику, во всём виновато русское коварство! Эти мерзкие животные просто вот так подло дерутся за свои никчёмные шкуры!

Кстати, новые бомбардировщики и планирующие бомбы делают в Московском княжестве…

А тем временем Артур, Ганс и Густав приехали в маленький немецкий городок. Для начала их отвели в тюремную камеру досиживать свои сутки, где они объедались рыбой с горохом и полностью приходили в себя.

Вот хорошо осознали ребята, что же такое с ними произошло, и их отвели в канцелярское здание. Спортивного вида лейтенант с моноклем сказал, что рад видеть такое пополнение. Добровольцы молодые, спортивные, а у Артура даже магические данные.

Вот их как добровольцев будут готовить в танкисты и по ходу подготовки сделают солдатами. Парни с офицером прошли на вещевой склад, переоделись в военную форму, и лейтенант сдал их сержанту.

Тот, по всему судя, не улыбался даже своей маме, просто на такой харе невозможно представить улыбку. На плацу парней поставили в общий строй и они с теплотой вспоминали тюремную камеру и рыбу с горохом. А вся предыдущая жизнь провалилась в сказочную пору под названием «до армии».

Через неделю им показали танки. Артура как мага назначили командиром учебного отделения, и сказали, что все получат навыки вождения, а у кого будет получаться лучше всех, того будут учить в водители дальше.

Остальные же будут знакомиться с пушкой. Тоже получат навыки и пройдут отбор. Кто не пройдёт, станет заряжающим и его будут натаскивать по солдатской программе.

А самые тупые станут командирами. Вот сержанту почему-то уже сейчас кажется, что из Артура получится хороший командир. Арчи на это лишь тихонько вздохнул — сержант уже достал его придирками. Быстрей бы уже закончилась война, чтобы набить сержантскую морду!

Паренёк ещё не знал, какое счастье эта учебка! Через три месяца учёбы он будет готов расцеловать сержанта. Война ведь не кончится, и он поедет на фронт…

Боярин Андрей Пермяков не напрасно считал себя разведчиком, он впитывал любую информацию и использовал интересные схемы. Его ребята наладили наблюдение за госпиталями, установили врачей в стеснённых обстоятельствах или просто падких на деньги и завербовали.

Предавать родину им не предлагали, и ничего подписывать не требовали. Если врачам нужны деньги, нужно только дать знать, когда в их руки попадёт одинокий фронтовик с обезображенным лицом.

Далее подыскивался человек при деньгах, сильно желающий потеряться. С мобилизацией таких желающих хватало. Потом фронтовика отправляли в утилизацию, а человек за свои деньги получал операцию по пересадке кожи на хитрую морду и при необходимости избавлялся от одной из конечностей.

Воюющая Европа поддерживала увечных солдат, и человек при деньгах с новой биографией легко поступал на должность клерка в какой-нибудь концерн…

Он не боялся разоблачения, маги калек практически не проверяли. Только Андрюша мог дать команду сдать хитрого херра с потрохами, и тот быстро понимал, что это всё начало его шпионской карьеры.

Разведчик Андрей знал и сообщал в Москву об увеличении выпуска пикировщиков, о начале работ над новыми танками и о много интересном ещё.

Андрей умудрился и такой способ получения информации сделать бизнесом. В принципе очень хорошо, что он со своими талантами и наклонностями обосновался в Европе. В Гардарике бы его удавил уже младший братишка.

Но даже бандит по меркам Родины в Германии стал разведчиком с натурой дельца и чутко следил за обстановкой. Об эпичном весеннем разгроме он узнал одним из первых, однако новости эти практически не повлияли на рынки.

Европа готовится к грандиозному наступлению, и никто из европейцев не сомневается в его успехе. О близости наступления и об общественных настроениях Андрей тоже докладывал в Москву.

Стали дорожать магические кристаллы, и в Гардарике согласны их покупать по любым ценам. Похоже, что он не единственный их источник. Но там же кристаллы под запретом! Значит, их используют бояре?

И где они их используют в воюющей стране? Открыли доступ фронтовым офицерам? Это сулит рост и без того высокого профессионализма русских лётчиков и танкистов, что делает туманными надежды европейцев.

Они ещё ничего не понимают, их пока корёжит только от роста цен на магические камушки. Если какой-то месяц назад Андрею кристаллы доставались по десять тысяч рублей, теперь он их получает по двадцать пять.

И это он получает по таким ценам, обычный маг может купить кристалл за девятьсот тысяч марок! Тут даже продажа единственного жилья не поможет, а в экспедицию уже не уйти. Гм. Хороший способ вербовки зависимых магов. Андрею стало интересно, как поживают исторические сообщества…

Катя и Серёжа сумели купить такой камушек и записали на него, как Сергей Катю… э… по-разному. Они продолжали заниматься тем же самым под кино и фотокамерами, а камушек стал приносить доход. За просмотр хорошо платили, и камень быстро окупился. Они купили ещё один кристалл и собирали деньги на третий.

А бедный Тёма ехал в печали с войны в Москву. Он ничего этого не знал, только кое о чём догадывался и грустил ещё больше.

Загрустишь после такой победы! Бешеная Европа против меня персонально бросила десять тысяч танков, и я их, так или иначе, обнулил. А сколько из-за меня сбито европейских самолётов! И оно нам далось не бесплатно, опять же благодаря мне, сколько русских солдат убито, покалечено или ранено!

Хотя я тут преувеличиваю. Это просто война, парни в любом случае делали бы свою работу, просто так совпало. И всё равно радости оно не прибавляет, я пусть формально, но виноват.

Я всю зиму занимаюсь вражескими танками и всё время думаю, когда они уже кончатся! И в конце зимы, пожалуйста, — Европа бросила против меня ещё десять тысяч!

И мне отчего-то кажется, что это совсем не последние европейские резервы. Враг всю зиму терпел унизительные оплеухи, выделял машины, только когда совсем уже край… то есть сколько-то танков неприятель терял. И всё это время копил резервы.

Всё время бешеная Европа печёт их, как блины, кстати, пока я еду в штабном вагоне и печально смотрю в окно, она этим занимается. И понять европейцев можно. Промышленность же давно работает в режиме военного времени, и ей без разницы, какое сейчас время года.

Однако здесь не Африка, на линии фронта европейцу в холодном танке тупо не выжить. Зимой воюют только местные из-за своей дикости или потому, что у нас в танках обогрев, и вообще мы готовились к зимней войне.

Значит, отбивался неприятель, как мог, и накапливал в тылу резервы. Там экипажи ночевали в тёплых зданиях, а днями тренировались… допустим, на партизанах.

Бедные мужики, сколько же они вытерпели, если противник вот так запросто вывалил на меня одного десять тысяч! Похоже, на оккупированных территориях плюнуть некуда — в немецкий танк попадёшь.

И «лапотники». Я их ещё не видел просто потому, что большинство сбили в первый месяц войны в результате неудачного авиа-удара. У европейца нет на фронте весомого превосходства в воздухе, и пикировщики лёгкая цель для наших самолётов.

Но над своим тылом врагу летать никто не мешает! Над лесами висят разведчики, и по любому подозрению вылетают звенья пикирующих бомбардировщиков. А по периметру ездят группы танков.

Борются с партизанами, охраняют коммуникации и накапливаются. Ждут суки европейские тепла. Тогда истребители Европы на отдельном участке добьются ощутимого превосходства, и вся эта масса рванёт вперёд. На Сталинград…

Или как его тут? Точно не Царицын, не было у Гардарики цариц. В общем, в том направлении, чтоб захватить Крым и отрезать Гардарику от нефти. Ну, так же было на втором году войны в известной мне истории, а тут всё в целом повторяется.

Ладно, есть особенности. Харьковского разгрома не случится, Гардарика сама наступать не станет, просто отдаст инициативу врагу, и тот тупо прорвёт фронт. Сможет европеец такими силами прорваться? Запросто.

Тогда-то и начнётся моя главная работа. У меня же основной профиль — борьба с подвижными соединениями противника. До Волги путь неблизкий, и от меня зависит, сколько европейца до неё дойдёт.

И что я прямо сейчас могу с этим сделать? Во-первых, измотать себе нервы и этим я уже занимаюсь. Во-вторых, наметить в Гардарике союзников. Кто тут сильнее всех заинтересован? Ну, конечно же, ханы! Ведь через их степи пойдёт волна европейцев и поставит под вопрос существование их ненаглядной Золотой орды!

Надо обо всём поговорить с Виталиком…

Прибыл с батальоном в Москву, и мы сразу поехали в Центр. Доложил майору Антонову о прибытии, и тот приказал приступать к обмену опытом. Я сказал:

— Слушаю, — вышел из кабинета и сразу насел на сержанта Аркашу Коробкова.

Очень меня интересовало, что творилось в Центре, пока обе половинки батальона воевали на фронте. Он рассказал, что за время наших подвигов Центр работал в обычном порядке. Читались лекции, ездили и бегали по полигонам, батальоны разбирали лучших выпускников.

Из моих новшеств следует отметить только кристаллотеку, такой она стала пользоваться популярностью. Для желающих просмотреть записи даже отвели целое здание, а теория сейчас вся читается на свежем воздухе и казармы перевели в палатки.

К просмотру допускаются только военные, с них в обязательном порядке берётся расписка, что те предупреждены о возможной зависимости. Своим бесплатно, а с посторонних военных взимается по три рубля за час. Центр на эти деньги уже строит второе здание, с моего согласия, кстати, надо подписать договорчик…

Я просмотрел и подписал документ, а Аркаша заявил, что с какого-то перепугу майор Геннадий Гудков мало того, что стал своим, так ещё и тащит приятелей и говорит, что они тоже все свои.

Я сказал, что всё нормально, он представляет службу, которая всё здесь охраняет, и у нас соглашение. Сержант Аркаша грустно вздохнул, видимо уже предвкушал, как я майора Гудкова выгоню пинком под наглый зад. И сказал, что ладно, свой своему поневоле брат.

Тем более что от майора в кристаллотеку поступают чистые камни, но ими по его заявлению могу распоряжаться только я, вот Аркаша и подумал, что у нас какие-то личные договорённости. Чистые кристаллы так же поступают из фонда «Детский праздник», но с тем же условием — ими распоряжаюсь лично я.

Каждый раз давать кому-то персональный допуск к чистым камням мне показалось хлопотным, и я как боярин смог взглянуть на дело в целом. Это же конкурентное преимущество Центра!

Потому я велел Аркаше составить проект приказа и подсунуть его на подпись Петру Алексеевичу, чтобы все танкисты и особые пехотинцы, кого приглашает Центр, после письменного предупреждения могли бы писать на свои камни бои и…

И тут я вспомнил Олю. У каждого опытного танкиста гибли на войне друзья. Вот пусть парни проникают в их последние мгновения и пишут на камни. Отрицательный опыт тоже очень важен. Такие записи должны быть обязательными.

А в других случаях, как и прежде, люди допускаются к чистым кристаллам исключительно с моего согласия. Аркадий умненько покивал, да я пошёл проведать обновлённую кристаллотеку.

Шёл и по привычке грустил. Ага, зависимость кристаллы только могут вызвать! Может быть, только я как раз тот случай, и не надо себе врать. Даже на войне представлял, как всё потом буду вспоминать, специально проговаривал вслух свои умозаключения, ведь мысли не читаются.

Кстати, надо поговорить об этом с парнями. Пусть тоже учитывают, что бои они обязательно будут вспоминать для камней, и проговаривают мысли. Пусть тоже с этим живут.

Ёлки-палки! Назад не отыграешь и прошлое не дополнишь комментариями. Не просто так маги Гены Гудкова просматривают схватки в подземельях города N. Самому придётся всё снова посмотреть и написать пояснения — из событий кое-что понять трудно.

После недавних размышлений я почти не сомневаюсь, что европейцы войдут в Сталинград, или как его тут. Надо уже посмотреть карту своей страны! И там всяко есть подземные коммуникации, уличные бои случатся точно, туда направят всех специалистов. Так надо сделать, чтобы их стало побольше.

Гена пока работает «на всякий случай», служба у него такая, так я должен всячески его поддерживать. А после весеннего паводка я сделаю всё, чтобы европейца меньше дошло до Волги. В великой степи многое будут значить танки… и новая мобильная пехота! Вот совсем не удивился, встретив в кристаллотеке Диму Матвеева, командира особого батальона.

Пока я разговаривал с Аркашей, он занимался первыми вопросами размещения солдат в Центре, а назначенные мной маги и бояре, командиры отделений, все уже в ячейках вспоминают недавние бои.

Не, я всегда думал, что зависимость не такая уж плохая штука, если уметь ею пользоваться. Взял у девушки распорядителя свой камушек и ключи от ячейки и до обеда отправился работать. Я пересмотрел отношение к воспоминаниям. Всё должно быть упорядочено и всем интуитивно понятно. Не буду больше схватки сваливать в одну кучу.

После обеда зашёл в читалку, взял большую книгу по истории Гардарики с картами. Так город на месте Сталинграда нашёлся и назывался он… Сталинград.

Это очень старый торговый город, в незапамятные времена основанный ещё хазарами и булгарами. Вот в 10-м веке захватили его печенеги, и Юбулай-хан сделал там на долгое время свою ставку.

Юбулая русские прозвали сначала Булат-ханом, а на Кавказе его называли Стальным. Такой у человека был характер, что из-за этих прозвищ назвали городок.

И стоит особенно отметить, что маги Гардарики очень не любят кого-то упоминать лично, значит, характер Юбулай-хана не лез ни в какие ворота, а дела вызывали незабываемые впечатления. Такая официальная версия названия города.

Сейчас это крупный промышленный и культурный центр, входит в Печенежское ханство, древняя столица. Населён в равной степени русскими и степняками, хотя они и сами там уже точно не знают, кто есть кто.

Знаковое совпадение! Такое на ровном месте не случается. Для меня же важно, что был уже в Гардарике Сталин, пусть и не товарищ, а хан, зато тоже нерусский.

Из читалки отправился на полигон. Хотелось снова к кристаллам, но совесть же какая-то у меня быть должна, и так занимал ячейку два часа. Потом солдатский ужин и магический обряд.

Выиграл росомаха Коля из батальона Матвеева, они тоже с удовольствием приняли участие. Как до бесплатного дорвались! И кристаллы им, и всякая другая магия!

Хотя ворчу просто по-рысьи, у самого характер невозможный — не люблю делать другим хорошо, даже если и сам в этом заинтересован. Отлично понимаю, что должен повышать свои и Центра преимущества, от этого многое зависит.

После обряда вызвал по телефону машину и Валеру с автоматом, наудачу поехал на съёмную квартиру. Двери открыла улыбчивая Света! Её, конечно, предупредили, и она меня ждала.

С удовольствием снова вызвал машину и Валеру с автоматом и повёз девочку в Савёловский. Я ведь живой приехал с войны, и меня ждали, это нужно отметить.

Утром после завтрака уселись с лидером рысей Тимофеем на лавочки, и он на свежем воздухе сообщил, что хан Удмуртии пожертвовал фонду «Детский праздник» десять миллионов рублей, и хан Карепонов хочет на меч руны.

Если честно, я б для своих венгров сделал бы руны и без денег, просто чтоб европейских их родичей корёжило. В исторических книгах узнал давно, что у наших не княжество и не ханство, а просто Удмуртия. Страна такая, хотя во главе у них всё-таки хан.

Ждали мы под открытым небом начала политинформации, так пришёл Аркаша и позвал в кабинет Антонова. Ещё сильнее любить Родину из-за одной политинформации я всё равно не сумею, потому спокойно прошёл за сержантом.

В кабинете откозырял майору Петру Алексеевичу и Виталию Логинову. Хозяин предложил мне присаживаться, и Виталик заговорил печальным голосом:

— Умер Григорий Васильевич Савельев, ректор Корпуса…

— Как? — воскликнул я.

— Ну, отчего ещё умирают на сто шестьдесят восьмом году жизни, — сказал Логинов. — От старости. Он просто уснул вечером и умер во сне.

— Всё равно не могу поверить, — глухо я проговорил. — Дед казался бессмертным.

— Да, многие так думали, но, увы, — развёл Виталик ладошками. — Генерал-лейтенант Савельев был пожизненным представителем Московского княжества в Совете обороны, это высший круг бояр.

— Так он был ещё и боярин! — поразился я.

— Я б скорее удивился, если ректор Московского Корпуса не был бы, — сухо ответил Логинов.

И я сразу вспомнил тот меч мастера Одинца за миллионы!

— Так вот, место представителя Москвы стало свободным, — продолжил майор. — Назначает представителя дума, но она распущена до конца войны, потому назначит лично князь. После войны его решение вынесут на одобрение думы, но все решения представителя в любом случае останутся в силе. Я хочу, чтобы князь Иван назначил тебя, Артём, — я на него уставился с открытым ртом, и он меня добил. — И этого хочу не только я.

— Да, — сказал Антонов. — Представитель Москвы сможет предложить другого человека на пост председателя Совета обороны. Все офицеры давно считают, что на этом месте нужен более жёсткий человек, кто всех заставит подчиняться приказам.

— Учитывая, что ты, Артём, лично поможешь его избранию, — сказал майор Виталик. — Даже командармы ничего не скажут «против», так они тебя любят.

— И когда успели полюбить? — спросил я скептически.

— Ну, любят, может, далеко не все, — согласился Виталий. — Но вот Литвинов за недавнюю операцию представил тебя к званию «майор» и к полководческой ленте второй степени. И знаешь что? Тебе всё это дали! Так что из этого кабинета ты поедешь на вокзал и отправишься в штаб его армии…

— Не могу сегодня, — проворчал я. — Вечером приедет хан удмуртов.

— Тогда поедешь вечером, как раз ночь пути, — сказал Антонов. — Мне в Центре нужны майоры с наградными ленточками.

— Слушаю! — сказал я, вставая.

— Вот Литвинов, командарм Реутов и начальник их фронта Терентьев тебя прям очень любят, — насмешливо продолжил майор Логинов. — А другие командармы к тебе просто хорошо относятся, пока верят, что когда-нибудь и им ты так же поможешь. Многим ты уже хорошо помог.

Я уселся обратно и возразил:

— Ладно, с офицерами мне понятно. Но ты Виталик! Ты же всегда был против чьей-то личной власти в Гардарике!

Антонов удивлённо посмотрел на Виталия.

— Я разве так говорил⁈ — поразился он. — Я против превращения Гардарики в обычное государство, в диктатуру!

— Ну, а я о чём толкую! — воскликнул я.

— И это говорит мне командир! Офицер! — поразился Виталий. — Ау, Тёма! Ты разве не диктатор для своих солдат? Гардарика в войне, нам прямо сейчас нужен командир!

— И он просто отдаст власть после победы? — сказал я, криво улыбаясь.

— Ты не сказал, кого ты предлагаешь председателем, — сказал Пётр Алексеевич Виталию.

— Ах да! — воскликнул Виталий. — Я предлагаю хана печенегов Керима. Понимаешь, Тёма? Степнякам, как никому другому, нужна именно такая Гардарика, за неё они сами кого угодно порвут конями!

— Танки нужны, — проворчал я. — Второй вопрос, с чего вдруг князь Иван назначит меня?

— А ты взамен нанесёшь ему руны на грудь, — ответил Логинов. — Если ты согласен, я сегодня вылетаю к князю в Крым, думаю завтра с ним вернуться…

— Пока ты летаешь, я свяжусь с ханом, — проговорил Антонов. — Мне это сделать проще всего.

— Не люблю я эту спешку, — проворчал я.

— В таких ситуациях очень важна скорость, — наставительно проговорил Логинов.

— В общем, я согласен, — сказал я. — Но мне нужно будет сначала поговорить с ханом!

— Разумеется, Тёма, — кивнул Антонов и обратился к Логинову. — Ну, что, майор, поехали?

Я тоже встал и вышел с ними из кабинета.

Дальше обычный день, только Свете позвонил предупредить, что уезжаю на два дня. Вечером нанёс руны на клинок хана удмуртов…

В поезде ещё хихикал и нервно вздрагивал. Эти ханы просто чума! Могут степняки выбирать не таких сильных магов⁈ Или у них ханство наследуется, как у русских? Но князи ведь намного проще, Ваня вот совсем не маг, просто тотемный воин… хотя бер тоже совсем не просто.

Заранее выписал мне Виталик от комитета Совета обороны командировку, и по командировочному направлению посадили меня в поезд полка, который ехал на фронт. Нашлось место в его штабном вагоне.

По приезде в штабе я сначала прошёл в строевой отдел, где получил новое звание, и отправился представляться непосредственному начальнику. Генерал Григорий Григорьевич Литвинов принял меня прямо во время совещания, представил офицерам и сразу перешёл к делу — донёс приказ о награждении полководческой орденской лентой второй степени, за инициативу.

Все похлопали, меня поздравляли и хлопали по плечам. Большинство мужиков я видел впервые, но и не сомневался в их искренности. Оно и неудивительно — на всех участников недавних боёв пролился дождь наград и повышений, их положение значительно упрочилось. Фронту более не страшны внутренние дрязги, успех объединяет лучше всего.

В финансовом отделе я получил своё офицерское жалование и наградных сто тысяч, да сразу отправился на вокзал. Оказалось, что приехать на войну проще, чем с неё уехать.

Исключение делалось только для раненых, так чтоб не ждать поезда три часа я всю обратную дорогу работал санитаром в госпитальном поезде. Для воина-рыси и недавнего кадета ничего особенно сложного менять повязки, делать уколы, кормить с ложечки и выносить нечистоты. То же наши солдаты, вскоре я легко могу оказаться на их месте.

В Москве сначала заехал на свою квартиру, чмокнул в щёку Миланью, полюбовался на Светку и Ваню, ребята значительно подросли. Ну и в сейфе сложил заработанные на войне деньги, на расходы оставил всего десять тысяч.

Из дома вызвал машину и Валеру, взял чистую тетрадь и отправился в Центр. Майор Антонов ещё не приехал, так я просто поболтал с Аркашей и отправился в кристаллотеку. Там я ответственно просматривал схватки в подземельях и писал в тетради пояснения. Чуть обед не пропустил, так увлёкся.

А во время обеда в столовку пришёл сержант Коробков и позвал в кабинет Антонова. В принципе фиг бы с этим майором, но Аркаша сказал, что с ним какой-то косоглазый генерал-полковник, а его охрана в коридоре и в его, сержанта, кабинете. Всего десяток азиатских очень серьёзных лиц.

Пришлось в темпе допивать компот и идти, а то я ещё недостаточно обнаглел, чтобы заставлять ждать ханов. Хотя он и сам виноват, припёрся в обеденное время.

Пошёл я за Аркашей. В коридоре он сказал хмурым азиатам:

— Майор Большов по приглашению.

— Документы, — сухо сказал плечистый парень.

— У себя в ауле будешь так разговаривать, — сказал я.

Ну, обнаглел я всё-таки значительно сильно, к тому же сразу озверел, и по ребятам шарахнуло рысье подавление. Смуглые от природы лица стали какие-то серые, некоторые закрылись руками. Старший, запинаясь, проговорил:

— Да-да, нам говорили, что Большов рысь. Входи, пожалуйста.

Аркаша, весело глядя, торжественно прошёл первым и уселся в приёмной за свой стол. Он сказал, обращаясь только ко мне:

— Майор Антонов примет тебя немедленно.

Стоящие вокруг азиаты переглянулись и, не сводя с меня настороженных раскосых глаз, проследили, как я вошёл в кабинет.

— Майор Большов по твоему приказанию прибыл, — откозырял я от двери и добавил. — Приветствую, хан.

— Здравствуй, дорогой! — сказал тот, улыбаясь. — Лёша сказал, что у тебя ко мне важный разговор. Я всегда рад тебя видеть. Присаживайся, дорогой, — он обернулся к Антонову. — Лёша! Ты бы чаю, что ли велел!

Ах, вот кто у нас тут «Лёша»! Антонов нажал на кнопку и проговорил:

— Аркаша, сделай нам чаю с печеньем.

— Слушаю, — отозвался тот через невидимые динамики.

— Я только из столовки, — сказал я. — Давай приступим?

— Говори, дорогой, я тебя внимательно слушаю, — проговорил хан.

— Тебе сказал майор Антонов, что ты можешь стать новым председателем Совета обороны? — уточнил я.

— Да-да, — покивал печенег. — И ты правильно сказал, что новым. Очень новым, я сразу потребую полномочий!

— Если мы договоримся, я проголосую и за полномочия, — ответил я покладисто. — То есть ты согласен возглавить совет, хорошо…

Открылась дверь, и вошёл Аркадий с подносом, на котором нёс три стакана чаю и вазу с печеньем. Что-то не заметил я у него поттер в приёмной! Наверное, из столовки притащили.

Я замолчал, а сержант перед каждым поставил чай, установил вазочку и тут же вышел, прикрыв за собой двери. Керим шумно отхлебнул из стакана и внимательно посмотрел на меня. И я продолжил:

— О недавней нашей операции ты знаешь?

Тот глубокомысленно кивнул.

— Враг запросто выложил десять тысяч танков… — я повторил. — Десять тысяч, Керим! И это точно не последние его резервы! У нас всего столько нет! Ты понимаешь, что просто так Европа сидеть вскоре перестанет?

Хан снова покивал.

— Танки очень хороши для глубоких прорывов, они любят ровное поле, — я со значением сказал. — Это степи, Керим.

— Да, степи ровные, — проговорил он.

— Я считаю, что европейские танки пойдут в твой Сталинград.

— И зачем? — спросил хан.

— Они отрежут Гардарику от юга, от Крыма и от нефти, — ответил я.

— Что ты посоветуешь? — проговорил он, пристально на меня глядя.

— Ты танкист, генерал-полковник, — проговорил я. — И хорошо знаешь, что на ровном поле танки может остановить только танковый удар.

— Как недавно сделал ты! — улыбнулся Керим, отпил чаю и сказал. — Можешь быть уверенным, что я к тому направлению и так отнесусь очень внимательно.

— Это только мои предположения! — сказал я и тоже похлебал из стакана. А крепкий чай делают начальству! — Кто я такой давать такие советы председателю Советы обороны!

— Ты сейчас можешь ставить мне условия, — молвил хан. — Пока для себя лично ты ничего не попросил.

— И я снова убеждаюсь в твоей прозорливости! — сказал я весело. — Я как раз к этому подошёл.

Взгляд чёрных глаз Керима стал колючим.

— Речь снова пойдёт о танках, — начал я. — Ты сам прекрасно знаешь, что мы воюем на одних машинах, будь то защита позиций или прорыв обороны, рейды и борьба с танками врага. Я считаю, что это неверно. Глупо тратить ресурсы танков для поддержки пехоты, это могут делать более лёгкие машины. В обороне можно строить противотанковые самоходки, немцы уже делают в эту сторону серьёзные шаги — их четвёртые штурм-ганы весьма эффективны. Это первая часть просьбы — мне на среднем танке просто не хочется всем этим заниматься!

— Дай-ка угадаю вторую часть, — задумчиво проговорил Керим. — Себе ты хочешь новый средний танк?

— Да! — воскликнул я. — Чтоб в люк водителя не прилетали снаряды! Чтоб не так трясло, и не скакал бы ствол пушки! И чтобы из пушки крыть танки врага с полутора километров!

— Хм, — хмыкнул хан, прихлёбывая чай и вдруг спросил. — Так сколько ты обещал за хорошую противотанковую пушку? Кажется, уже двадцать пять миллионов?

— За настоящее орудие с себя последние портки сниму! — сказал я возбуждённо и чуть сбавил тон. — Только причём тут мои штаны, когда ты хочешь стать председателем Совета обороны?

— Не причём, — согласился Керим. — Гм, двадцать пять миллионов! Похоже, эти деньги придётся заплатить всей Гардарике… Но если при такой мотивации не видно результата… — он попил чаю и договорил. — Значит, надо менять мотивацию. Прибавим ещё кое-что… — хан кивнул. — Хорошо, я тебя понял. Если сделаешь меня председателем Совета обороны, осенью ты получишь свой средний танк и сам его назовёшь, — он виновато улыбнулся. — Только пушку твёрдо обещать не могу, хотя и приложу к её появлению все силы. Можешь поверить танкисту.

Я залпом допил чай и молвил:

— Договорились, хан, — я встал и обратился к Антонову. — Разреши идти?

— Иди, — сказал он.

Вечером на трёх «волгах» приехали Виталик Логинов и князь Иван. Ваня в сухопутные дела не вдавался, но горько мне посетовал, почему я сразу не рассказал ему о рунах на груди.

Я сказал, что это очень опасно и, зная князя, ничего ему не говорили. А сейчас сложилась такая ситуация, что без него просто никуда. Вот сказали, и князь, наплевав на опасность, всё бросил и прилетел в Москву.

— После смерти Григория Васильевича я всё равно должен был явиться, — проговорил князь Ваня и весело добавил. — Вот у всех морды вытянутся, когда я тебя заявлю!

Прибыл он уже после ужина, так сразу провели обряд. Лежать Иван не захотел, сидел на стульчике голый по пояс. Я своим ножом проколол палец и кровью нанёс ему на грудь руны «заговорённый».

Я велел князю линии ощутить и сосредоточиться, а сам направил на рисунок ладони, и все маги со мной вместе принялись отдавать рунам все силы. Хоть обряд в этот раз проводился не для меня, мою грудь отчего-то сильно запекло. Я сначала подумал даже, что где-то произошла ошибка, но руны князя засветились фиолетовым, и Ваня заржал счастливым конём.

Руны на его груди вспыхнули и медленно погасли. Кровавых линий не осталось, казалось, что он с этим родимым пятном жил всегда. Иван продолжал смеяться, а я опустил руки. Парни тоже убрали ладони, и Виталик протянул князю майку:

— Одевайся и приходи в себя. Обряд закончился успешно.

Он на это заржал ещё сильнее, и принялся всё-таки одеваться, а я тёр свою грудь — резь и жжение неохотно отступали. Похоже, мои руны просто вот так реагируют на появление собрата. И хорошо, если неприятные эффекты в другой раз не станут сильнее, а то ж так и погорю когда-нибудь на этом колдовстве!

Утром князь Иван заехал за мной в Центр к началу политинформации, и мы поехали в Кремль. По пути я спросил его о самочувствии, и Ваня сказал:

— Да всё как всегда. Я ничего не чувствую нового, только никогда не смеялся, как вчера. И линии совершенно не оттираются, вчера тёр их мочалкой до зуда — просто родимое пятно, — он спросил. — А как они работают?

— Ещё не знаю, — ответил я честно. — И тебе, князь, не дай бог узнать.

Он задумчиво на это покивал, и дальше мы ехали молча. В Кремле кортеж остановился у широких ступенек Дома советов. Мы в окружении охраны поднялись к широким дверям.

У дверей стояли стражники с винтовками. Охранники князя остались снаружи, внутрь прошли лишь Иван и я. Видимо, мы немного опаздывали, быстрым шагом прошли через обширный холл, протопали по паркету коридора, и Ваня подошёл к высокой двери, по краям которой стояли бойцы с винтовками. Князь, не обратив на солдат внимания, потянул на себя высокую створку и зашёл внутрь.

Следом я прошёл в обширную комнату, большую часть которой занимал овальный стол, а за ним сидели разные люди. В большинстве мужчины около пятидесяти, но на нас проницательно смотрели и дамы в строгих костюмах. Мужики по большей части носили генеральские мундиры, штатских костюмов наблюдалось меньше. И все сидящие за столом сильные маги.

Перед каждым стояла табличка с названием княжества.

Я сразу заметил хана Керима рядом с табличкой «Печенежское ханство», он спокойно смотрел на нас. Однако встал рослый мужчина в штатском с надписью «Смоленское княжество» и сказал звучным баритоном:

— А вот и князь Москвы, в этот раз почти не опоздал. Нынешнее заседание созвали из-за смерти Григория Васильевича Савельева, представителя Москвы. Потому передаю слово Ивану.

Он сел, а мы подошли к пустому стулу возле стоящей на столе таблички «Московское княжество», и князь Иван заговорил:

— Приветствую собрание. Все мы хорошо знали Григория Васильевича, очень его ценили и скорбим из-за его кончины. Прошу почтить его память вставанием.

Все дружно поднялись, минуту молча постояли и одновременно сели обратно.

— Однако время военное и долгого траура мы позволить себе не можем, — продолжил Ваня. — Я решил назначить представителем Московского княжества московского боярина, майора Артёма Большова…

Князь во многом был прав. Морды, правда, не вытянулись, но смотрели на меня с большим интересом. Князь взял меня за плечо и усадил на стул. Минула понятная пауза, и давешний высокий господин под табличкой «Смоленское княжество» с места сказал:

— Приветствую нового коллегу. Возможно, Артём что-то хочет сказать?

Я тоже не стал вставать и ответил с места:

— Так точно. Во-первых, всех приветствую. Во-вторых, я считаю нынешнего председателя Совета обороны для успешной войны недостаточно жёстким. Так считают многие боевые офицеры. Предлагаю на это место хана Керима.

Представитель Смоленска проговорил:

— Предложение одно, а не два? Ты не предлагаешь сначала снять старого председателя, а потом выбрать хана?

— Именно целиком, — сказал я. — Предлагаю заменить председателя на хана печенегов.

— Тогда вопрос в такой форме ставится на голосование, — молвил звучным баритоном представитель Смоленска. — Кто «за», прошу поднять руки.

Я поднял руку, как на уроке, и оглядел стол. Голосовали «за» оккупированные княжества, степняки и Дальневосточное царство. Проголосовала так же небольшая часть ещё свободных русских княжеств, представители королевств дружно подняли руки.

— Напоминаю, что королевства в совете лишь наблюдатели и решающего голоса не имеют, — сказал звучный баритон и торжественно объявил. — Предложение представителя Московского княжества принято с перевесом в два голоса. Поздравляю хана Керима с избранием новым председателем, — и культурно захлопал.

За столом многие похлопали хану, и я присоединился к аплодисментам. Когда хлопать закончили, представитель Смоленска проговорил:

— Слово предоставляется новому председателю Совета обороны, хану печенегов, генерал-полковнику Кериму.

Хан откашлялся и приступил:

— Благодарю за поздравления. А тем, кто за меня не голосовал, скажу, что лично я не считаю бывшего председателя особенно мягким. На этом месте без определённых полномочий просто не получится быть твёрдым. Ему не хватало жёсткости их потребовать, а я вам заявляю, что хочу, чтобы Совет просто своими приказами мог формировать и передвигать армии, а так же снимать или назначать командармов. В промышленности мне нужны аналогичные полномочия — Совет будет решать, какие предприятия укрупнять или иначе реорганизовывать, а так же снимать и назначать директоров. По праву председателя Совета ставлю вопрос о полномочиях на голосование. Кто «за», прошу поднять руки.

Первыми руки подняли представители королевств, и звучный баритон напомнил, что они обладают лишь совещательным голосом. Как и в прошлый раз, оккупированные княжества «за» проголосовали поголовно, им, похоже, уже нечего терять. За предложение высказалось боевитые дальневосточники, а свободные русские княжества разделились. Москва проголосовала за хана.

Хорошо поставленный баритон объявил:

— Преимуществом в три голоса предложение хана Керима принимается. Поздравляем хана!

Мы снова похлопали, и представитель Смоленска сказал:

— Хан Керим, у тебя есть ещё предложения?

— Нет, — ответил он.

— А у тебя, Артём? — спросили меня.

— Нет, — сказал я.

— Тогда заседание представителей княжеств, Царства и королевств закрывается, — возвестил высокий мужик. — Всех прошу вернуться к своим обязанностям, — он обратился к печенегу. — Хан Керим, посиди, тебя проводят в помещения Совета обороны.

Я понял, что вот это совсем не Совет обороны, а только надзирающий общественный орган, и что нас просят отсюда удалиться. Я встал со стула и обернулся к Ване. Его лицо не только вытянулось, но и неравномерно покраснело, он явно многое не ожидал тут услышать.

В молчании вышли мы из здания и спустились по ступенькам. В машине князь сидел напряжённый.

— А почему не спрашивали, кто «против»? — сказал я для разрядки.

— И зачем? — проговорил Ваня. — Не проголосовал за предложение, значит, не согласен.

— Вдруг кто-то воздержался, — заметил я.

— Дома пусть воздерживаются, тут у всех должно быть мнение… — проворчал князь и всё-таки воскликнул. — Ну, вы, блин, даёте! Договорились с ханом?

— А зачем, по-твоему, мне ещё эта должность? — спросил я насмешливо.

— Почёт всё-таки, ты самый молодой представитель княжеств, — сказал Иван. — И жалованье тысяча рублей.

— Сколько⁈ — переспросил я обрадовано. — Что ж мне раньше не сказали⁈

— Я думал, ты знаешь, — буркнул князь и осторожно спросил. — А хочешь ещё больше денег?

— И что надо делать? — спросил я.

— Вот руны ты нанёс на меч, — ответил Ваня. — Меч оружие. И самолёт мой оружие. Если бы ты нанёс на него годные руны, я б не пожалел… э… целый миллион, вот!

— Да ханы за руны на мечи платят в фонд «Детский праздник» по десять миллионов и сами ко мне приезжают, — возразил я. — А самолёт твой в Крыму, к нему мне ехать надо!

— У степняков свои заморочки, — отмахнулся Иван. — Не хочешь ехать — не надо. Ставь руны истребителям Москвы, они тоже редко меняют машины. Правда, по миллиону парни тебе не наберут, но ведь и ты заинтересован в их результатах. Могу сказать коллегам.

Я поскрёб в затылке и ответил:

— Только скажи, что всё равно бесплатно я не работаю. И мне нужна своя команда, пусть присылают автобус.

— Договорились.

Князь Москвы привёз меня в Центр к началу обеда. В столовке Тимофей сказал, что у меня техническая замена, новую девушку зовут Нина. После обеда отправился в кристаллотеку и работал до ужина. Потом магический обряд, Нину сводил в ресторан и в койку.

Утром опять вместо политинформации сержант Аркаша позвал к Антонову. В его кабинете я встретил незнакомого майора со знаком лётчика.

— Ефим Сидоренко, — представился он.

Я откровенно уставился на его обычную фигуру и простоватое лицо. Почти две сотни сбитых самолётов противника! Конечно, маг, но и у магии есть пределы!

А он продолжил рассказывать. Служит Ефим в дружине князя Смоленска, и они перенимают прогрессивный опыт. Так дружина привлекает опытных пилотов по моей схеме и старается действовать сообща. Его в бою сопровождают две эскадрильи.

Личному мастерству так же уделяется много внимания, через Мирзоева удалось выменять у меня за кристаллы магов, знакомых с усилением тотемных бонусов. Об этой возможности они узнали от общего нашего знакомого Антона из Новгорода.

Вообще мир авиации довольно тесный. Вот вчера, например, князь Москвы рассказал о рунах, которые я наношу на оружие и боевые машины, а они в Москву приехали как раз за новыми самолётами и чтоб с молодыми лётчиками немного полетать.

Иван сказал, что я в принципе согласен, только нужны пожертвования в фонд «Детский праздник». По сто тысяч рублей за машину дружина готова отдать. Вот Ефим согласовал всё с Петром Алексеевичем, он если что приехал на автобусе.

Я прикинул, что деньги фонду будут не лишними, столько у нас расходов, и больше просить с лётчиков, кто нас же и прикрывает с неба, я не смогу. Ответил, что надо собрать ребят, и работать мы будем только до обеда, так что не более трёх машин в день.

Ефим радостно заявил, что ждёт нас на КПП, а я взял сержанта Аркадия и отправился на политинформацию за парнями. Там с позволения сержанта остановил занятия и увёл с собой магов и тотемных воинов.

В автобусе многие ехали стоя, держась за поручни. Сидоренко сказал, что не знал, сколько нас будет, зато дальше будут давать нам по два автобуса. Уже обратно поедем с комфортом. И то ж на дорогу уходило практически час.

Немного смущало, что ничего в самолётах не понимаю. Но в первом же обряде ощутил машину и знаю уже, как она работает, даже не имея понятия о названии многих вещей.

И мне ощущать машину требовалось только, чтоб нанести руны или это просто побочный эффект, а сами руны «вижу всё» задавали связь пилота и аппарата. Я требовал, чтоб лётчик обязательно сидел в кабине.

Так у меня и пошло. С утра после завтрака садились в автобусы. Час до лётного поля, три обряда с обязательным перерывом в полчаса. Летуны кормили нас обедом и час возвращались обратно.

Потом я шёл в кристаллотеку. Там однажды меня поймал Гена Гудков, поздравил с новым званием и спросил, как следует понимать тетрадь, что хранится вместе с моими камнями.

Я сказал, что это мои пояснения поединков особенно для парней, кто учился в школах кланов. Просматриваю воспоминания бояр и нахожу аналоги своих решений в древней боевой магии.

Гена на это заявил, что тогда мои записи все его бойцы прочитают, даже перепишут, а после редактуры напечатают для служебного пользования брошюру.

— Какой редактуры? — насторожился я.

— Поправят только стилистику, — заверил меня Гудков. — Уберут слова-паразиты, повторы.

Я вынужден был согласиться, что писать не умею — кто на что учился. Боярских забот хватает. Перевёл хан башкир десять миллионов, нанёс я руны на его меч, так больше миллионы не предвидятся. В Крым, что ли слетать к князю Ване? Не, к нему обращусь, когда совсем кончатся деньги.

Вот кристаллы откуда берутся? В основном фонд платит. А на фонде «Детский праздник» ещё и ребятишки и их семьи, кого нашли рыси. Опять же девушек я отправляю в декрет регулярно…

По красавицам и отсчитывал время мирной жизни. За Светой Нина, за ней Наталья, потом Маша…

Ну, весенняя же распутица, я и Костя Гаев оба в Центре и с нами батальон Димы Матвеева и новый танковый батальон. Хотели с Костей на спичках разыграть, кто первый поедет на фронт, как всех вызвал к себе майор Антонов и передал приказ Совета обороны всем дружно отправляться в армию Литвинова, по месту регистрации, так сказать…

Настораживало то, что решением Совета под моей командой формировался полк из батальона моего, Кости Гаева, из стажёров старшего лейтенанта Мити Реутова и батальона особой пехоты Димы Матвеева. Части Мити и Димы отдельные, но относятся совсем к другой армии.

Ещё согласно приказу мы должны получить танки на местном ремонтном заводе, а за личным составом после завтрака приехали крытые грузовики. Разместились в транспорте и поехали.

Меня пустили в кабину. Ехали довольно долго по Москве. Колонна проехала через ворота завода, остановились на бетонной площадке. Скомандовали выгружаться. Встречали нас незнакомый капитан и штатский в очках, с бородкой и в приличном костюме.

Я сразу выяснил, что батальон Димы Матвеева за своёй техникой поехал на другой завод, а к услугам танкистов стояли ряды отремонтированных танков — выбирайте любые. В этом и состояла наша первая задача.

Далее мы должны дождаться грузовики снабжения, получим по мерке летние комбинезоны, ботинки и шлемофоны, пополним боекомплект, загрузим сухой паёк и заправимся топливом. На обед поротно сходим в заводскую столовку.

Во второй половине дня прям на территории заедем на железнодорожные платформы и поедем прямо в танках в прифронтовой городок тремя поездами на войну.

Собственно так денёк и скоротали, упомяну лишь три момента. Я потребовал у штатского по желаниям экипажей притащить в танки патефоны без труб, а подключим сами, и чтоб собрали воинам пластинки.

Потом я впервые увидел летние комбезы. Ну, то же, что и зимние, только без утепления и грязно-зелёные в серую полоску. Штатский заверил, что они, шлемофоны и ботинки в принципе не горят и вообще очень термостойкие. После попадания в танк кумулятивного снаряда они единственные останутся в целости, наш бренный прах вытряхнут и передадут вещи другим танкистам. Только постирают.

А я уже надел обновки! Хорошо ещё, что сезон только начинается, и война шла без видимых обострений, можно пока не забивать себе голову ужасами.

И, конечно, маги насели на меня, чтобы ставил на танки руны. Сам понимаю, что это важно, и успел провести семь обрядов до погрузки. Забавно, что под линиями краска слегка темнеет, а если её удалить, покажутся разводы на чистом металле, как на булате. В том месте железо не ржавеет и не окисляется — мистика просто!

Вечером уже капитан приказал ехать на заводскую железнодорожную станцию, первый состав подали. Я повёл первую роту и свой штаб из машины заместителя Паши Зимина. Завели танки на платформы, тросами с тальрефами зафиксировали и покатили воевать.

Правильно я вспомнил о патефонах, а то грустно в танке, который сам никуда ехать не может, только башня вращается. Ужинали сухпаем, хорошо выдали воду в бутылках. Ваня на ходу сварил кофе.

А другие удобства отсутствовали. Я ещё подумал, что немного слукавил штатский. Ширинка и клапан на заднице застёгивались у комбезов обычными пластиковыми пуговицами, они точно не огнеупорные. С другой стороны даже металлические молнии могут сломаться, и что тогда делать? Воевать с голой жопой? Закрепили на плечи бронзовые майорские звёзды защитного цвета, и достаточно.

Ехали по железной дороге без остановок до глубокой ночи. Встали на какой-то загородной станции, на перроне стояли генерал-майор Литвинов и два незнакомых полковника.

Батальону скомандовали выгружаться и пока ставить танки на площади перед зданием станции, а меня командарм позвал за собой. Я крикнул Павлику Зимину, и мы прошли на станцию.

Зашли в пустой кабинет начальника станции, один из полковников вынул из планшета большую карту и расстелил её на столе.

— Такие дела, Тёма, — глухо проговорил генерал-майор. — Враг нанёс удар на обширном участке и кое-где даже прорвал фронт. Нам приказали отходить восточнее, да мы и сами уже не можем держаться, завтра танки противника прорвались бы и у нас. Мои войска этой ночью снимаются с места, только уже завтра я боюсь, что попадут на переходе под танковые удары. А ты как раз специалист в этой области и сидел ближе всех.

Заговорил другой полковник:

— Неприятель знает о нашем положении, из войск докладывают о воздушных ударах по колоннам. Немец откопал где-то много пикирующих бомбардировщиков и не считается с потерями. Твой полк получит роту зенитных броневиков.

— Ещё тебе передаётся батальон Матвеева. Его задача защитить особые части истребителей танков — сапёров и тотемных вепрей с собаками.

— Какими собаками? — потерянно уточнил я.

— В основном овчарки, — ответил офицер. — Они умеют таскать поноску и не боятся танков. Живые мины.

Я проглотил горький комок.

— Ты о себе больше думай! — резко заявил Григорий Григорьевич. — Всё это даётся тебе, чтобы ты смог прикрыться от части ударов. Но главное должны сделать вы. Остановите вражеские танки, Тёма! Хотя бы на сутки! Дайте нам возможность отойти! — он заглянул мне в глаза и добавил. — Пожалуйста!

Высшие офицеры очень редко говорят такое подчинённым. Солдаты после этого обычно погибают героями…

Но я же на войне, и мне дали приказ!

— Слушаю остановить! — ответил я ровным тоном, отдав честь.

— Тогда смотри сюда и всё старательно запоминай, — приказал полковник. — Значит, сейчас ты здесь…

Армии Литвинова предстояло пройти от пятидесяти до семидесяти километров по трём дорогам. Она уже выдвинулась, но кто-то будет прикрывать отход до последнего, так артиллерию генерал-майор ещё не может убрать. Без орудийного прикрытия парни ничего прикрыть не смогут, только погибнут напрасно.

В крайнем случае, Литвинов даже готов бросить пушки, новые пришлют, но расчёты отвести обязательно. Главное их прикрытие — мои танки. Тоже могу потерять хоть всё железо и уходить пешком, только надо выиграть время.

Моя задача усложнилась. До паводка я знал, откуда придёт враг, был уверен, что обязательно придёт, и от меня требовалось тупо его пробить. А сейчас я могу лишь предполагать его решения, и задача не убивать врага, а прикрыть отход своих.

По данным полковников у соседей на севере и юге дела совсем плохие, европеец завтра у них точно прорвётся и примется безобразить. Хуже всех на севере. Логично предположить, что европеец будет действовать на окружение, попытается перерезать дороги.

О нашем приезде ещё никакие газеты не писали, и двигались мы ночью. Исходя из этого, я наметил места засад и поле, где мы встретимся. Противник располагает авиаразведкой, нас могут обойти. Я определил точки, где врага должен задержать батальон Матвеева.

В лучшем случае явятся европейцы только с севера, на южное направление я могу выделить лишь сапёров, чтоб установили мины на вероятных маршрутах противника. Всё зависит от того, сколько у врага будет танков. При хорошем сценарии мы быстренько разберёмся на севере и повернём на юг. В любом случае мы сделаем всё, что от нас зависит.

Посидели с полковниками и генерал-майором над картой, дождались прибытия ещё двух поездов с моими танками. А батальон Димы разгружается на другой станции и сразу получает новые отделения. К нему среди ночи выехал на джипе один из полковников.

Мне и Диме выделили по отделению радиоэлектронной борьбы, у них связь со штабом, с авиаразведкой и друг с другом, а мы их будем вызывать как свои машины. Моих умников рассадили в броневиках, сделанных на шасси «ратников». Ценит кто-то комфорт, хорошая у тех танков ходовая.

Утрясли последние детали, мне пожелали удачи, да я повёл полк к намеченным точкам, пока не рассвело. А то ж светает уже в шесть утра, и начинают всякие по небу летать.

Батальоны спрятались в трёх сёлах. Заехали прямо в дома, а хозяевам сказали, чтоб они драпали на восток, война сюда пришла. Часть послушала доброго совета, собрались куда-то, а часть, чьи дома пока не тронули, остались.

С одной стороны оно хорошо, мы напились деревенского молока и набрали пирожков, но с другой-то враг разнесёт деревню нафиг! Местные рассчитывали пересидеть в погребах. Ну, их выбор, а я бы отселил всех без разговоров. И то, что их не отселили, наводило на грустные размышления.

Однако долго грустить мне не дали. В шесть рассвело, и началась война. В небе проходили бои, постоянно кто-то сбитый падал, взрывался или пытался посадить горящую машину на окрестные поля. Местные пока не видели, что кому-то такое удавалось.

В семь меня вызвал командир отделения радиоэлектронной борьбы. Воздушная разведка докладывает, что с севера к нам движется пять сотен четвёртых «панцирей».

Бывают в жизни моменты, когда не рад, что твои прогнозы сбываются. Всю войну бы просидел в безрезультатных засадах! Но войне чихать на мои желания, особенно когда она моя работа.

Дождались появления европейца в прицелах. Подождали, когда колонна супостата выйдет на дистанцию уверенного поражения и прямо из окна мирного дома выстрелили.

Я приказал, чтоб в бой вступили только десять танков. Всё равно на огневой больше не поставить, и неприятель не должен сразу понять, что тут целый танковый батальон. Пусть думает, что у русских батарея противотанковых пушек.

Вот мы первыми выстрелами успели спалить полтора десятка вражеских машин, и враг отошёл для перестроения. Развернулся он в широкую линию и принялся охватывать село. От домов полетели щепки!

Но мы ж ещё и за бронёй, продолжаем огонь, а основные силы батальона выкатились из засады и открыли стрельбу. Да я скомандовал двум другим батальонам включаться в сражение.

Как завещал товарищ Клаузевиц — двигаться порознь, бить вместе. Естественно, использую рельеф местности. Европейцам прямо из их европейских учебок не светило даже при двукратном с половиной численном перевесе.

Чувствуется деловитый настрой парней, для них это тоже давно работа. А когда я повёл батальон в добивающую атаку и врубил рысье подавление, стал ощущаться даже азарт ребят. Как дети малые, им бы только убивать!

Закончили традиционно, расстреляли вражеских танкистов, посчитали свои потери. Сгорело у нас двадцать танков, тридцать человек ранены, пятнадцать убиты. И тут снова вызывает часть связи — с юга движется очень много вражеских танков.

Враги влезли на минные закладки, что успели устроить на просёлках, по ним работают штурмовики, но танков реально много. Они движутся на север вне дорог и настроены очень плохо.

Я приказал здоровым спешенным танкистам взять раненых и двигаться на восток, а сам вспомнил карту, прикинул, где, скорей всего, встречу противника, и передал Диме Матвееву, чтоб тоже подходили на координаты. Танков врага там хватит всем.

Повёл полк. По пути понял, что врагу о нас уже известно и каково оказаться под ударами с воздуха. На нас напали немецкие пикировщики. Когда на твою машину пикируют, надо ехать навстречу самолёту. Бомбардировщик просто не сможет увеличить угол, чтоб не врезаться в землю.

Но что делать, если нам в другую сторону⁈ И задача у противника такая, чтоб наши подвижные соединения стали бы менее подвижными. Потому скомандовал полку зигзагом вперёд, а по самолётам неприятеля вести огонь из пулемётов на крышах. Они для того там и установлены.

Сам тоже исполняю свой приказ, стреляю и думаю, как бы оно смотрелось в бою с танками. Машина должна вести маневренный бой с опасным противником, а командир в небо смотрит. И ведь для зенитчика просто нет места!

Однако сто семьдесят танковых пулемётов пусть и винтовочного калибра, но с длинными стволами и усиленными патронами на многое способны, если бьют в одно место.

Враг выстраивался в карусели, парни верно угадывали точку сваливания бомбардировщиков в пике и дружно туда стреляли. Неприятеля сбивали, и он перестраивался.

Хотя тут трудно сказать, чья это заслуга, танков или зенитных броневиков. Они, то забегали вперёд, то останавливались и стреляли из 30-мм спаренных пушек по данным радаров.

В любом случае всё это прекратили наши истребители — откуда-то свалились на немца и принялись его избивать, а он соответственно улепётывать. Меня такой поворот особенно не обрадовал. Это значило, что кому-то в штабе очень нужно, чтобы мы куда-то доехали.

У нас офицеры считают до тысячи, и только потом идёт «очень много». И положение наше неприятелю хорошо известно, дуриком уже не пролезет. Только встречное сражение, а это чёртова лотерея.

В прицел сначала увидел в небе какие-то шустрые точки. Спустя пару минут разобрал, как над немецкими танками водят хороводы наши штурмовики. Ну, их вражеским истребителям разогнать труднее — они быстрые, живучие и вооружённые.

А врага поле от края до края! На том столе сгодится любое укрытие, даже вражеские танки. Благо, что их с неба отвлекают. Командую в рацию на общей волне:

— Батальонами в ближний бой! Держитесь поближе и не забывайте помогать огнём другим.

Командиры ответили, что приняли, Ваня разгоняет танк. Я сразу почувствовал азарт и обречённость парней. Всем ясно, что немногие останутся после такого боя невредимыми, но ведь это наш долг. Мы прикрываем отход своих частей, сам погибай, а товарища выручай. На миру и смерть красна.

Пролетели метры до дистанции уверенного поражения, Ильюха стреляет. Вламываемся в строй врага, снаряды практически в упор. Рысье подавление на максимум, враг надолго нас запомнит!

Батальоны ведут себя как косяки селёдки — все рядом, но попробую кого-то ухвати. Стреляем из-за машин, только башней успевай вертеть! Но и враг не лыком шит, умудряется попадать. Отмечаю, как подбили одну «рысь», вторую…

Предсмертный крик в эфире мага Вити. Потом гибнет в огне Женя. Не помогли парням руны на лезвиях. Снаряды летят просто отовсюду, меня переполняет за ребят весёлым ужасом. Но наши пушки лупят без остановки, бер Стёпа подаёт снаряды один за другим. Каждый снаряд несёт врагу гибель…

Нестерпимо зажгло руны на груди, и я почувствовал снаряд в башню. Руку вверх, поворачиваю рычаг и врезаюсь теменем в люк. Шлемофон съезжает на затылок, люк открылся, а я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь заорать:

— Спасайся!

Но крик не получился. Перед плотно закрытыми глазами вспыхнул белый свет, в лицо будто плеснули расплавленным металлом, всего обдало ужасным жаром.

Меня выбрасывает на броню. Перед глазами лишь белый свет, я уже ничего не вижу, группируюсь по привычке. Шарах! Упал на землю и весело подумал:

— Вот и закончилась моя война.

Тело страшно печёт, лицо горит адской болью. Свет гаснет, и я погружаюсь в блаженное ничто и нигде…

В оценке намерений Европы Артём серьёзно ошибся. В его мире на втором году войны немцы ударили под Харьковом, и он как всякий попаданец исходил из простой идеи, что всё должно повторяться.

Забавно, что в реальном мире на втором году войны германское командование серьёзно рассматривало повтор наступления на Москву, но русские со своей неудачной операцией во многом решили за них.

А в магическом мире отличия буквально бросались Тёме в глаза, но он не придавал им значения. Для него главное, что Европа взбесилась, и европейцы считают русских животными, он пренебрёг важными деталями.

Магическая Гардарика во многом не Россия, её власти ничего никому не дают, всюду ищут только свою выгоду. Потому в магическом мире нет Ленинграда и его блокады, ведь Гардарика никогда никаких окон в Европу не рубила.

Нет независимой Финляндии, и не случилось войны за полярным кругом. И в рыночную Гардарику рыночные Америки и Британия отправляют грузы — это тупо приносит деньги.

Люди Гардарики иначе относятся к своему делу, и коли нужно убивать европейцев, делают это на совесть. Европейцы всерьёз считали русских животными и такого от каких-то дикарей явно не ожидали.

Ведь в определённых европейских кругах война всегда считалась высшим проявлением психической деятельности человека. Особенно современная, насыщенная техникой война. Осмысленного сопротивления от русских вообще не ждали, и тут просто когнитивный диссонанс!

Артём учился в Корпусе кадетов, затем воевал на танке и даже не думал, что всё это, Корпус, танки, его война, для Гардарики просто типичны. Он сам вместе с другими молодыми людьми проводил унизительные для европейцев операции и не придавал им должного значения.

А в Европе люди озлоблялись. С самого начала всю войну их за ноздри тащили через череду унижений какие-то недоразумные восточные варвары! Весенний разгром стал решающим — европейца мог успокоить лишь парад в Москве.

Определённую роль сыграли ещё и логистика с изменившейся обстановкой. Десять тысяч танков даже для бешеной Европы это много, почти треть всех резервов, или четверть, если считать танки без экипажей.

Для удара по Большову уже привезли столько же, сколько потеряли. И пусть природа не позволила сразу использовать, не везти же их обратно! Тем более стало понятно, что для захвата датских портов на востоке страны танков выделить не получается, хватало в упор на восточный фронт.

Европа из первого года войны сделала грустные выводы — эти тупые русские хорошо умеют воевать. Нужно подавляющее превосходство во всём, а для этого требуются резервы. Снабжая войска с колёс, Гардарику не разгромить. Всю зиму европейцы терпели натуральное глумление русских, только не давали фронтам обрушиться, и копили силы.

Почему в Европе выбрали целью удара Москву? Самые умные европейцы понимали, что это больше эмоциональный выбор, но и они на многое рассчитывали. Просто всякий человек обо всех думает по себе.

Для любого европейца столица это сосредоточение власти. Гардарика постоянно говорит, что обходится без центральной власти и без столицы? Почему тогда в Москве сидят посольства и там же заседают советы бояр? Даже если всё это только из соображений удобной связи, там нервный узел Гардарики.

С его потерей нарушится связность страны, и многие княжества пойдут на сепаратные переговоры с Европой, дабы выторговать себе более-менее сносные условия.

Больше всего в этом смысле европейцы рассчитывали на Новгородское княжество. Ему даже можно пообещать льготы, в этом вопросе важен прецедент. Ну, а дожать потом русских чисто техническая проблема. Одиноким княжествам добрые европейцы в дальнейшем собирались диктовать условия под угрозой полного уничтожения.

Кстати, в этом тоже важен прецедент — Московское княжество запланировали поголовно истребить и стереть под ноль. Как видите, у психопатов всех миров тоже сходятся мысли.

Итак, сделали в Европе выводы из неудач первого года, обозлились и, стиснув зубы, пошли на второй круг. Артём как раз застал первый удар. Однако он и другие отдельные батальоны не позволили окружить пехоту, русские войска отошли на другие позиции.

Так и пошло новое наступление. Сначала на русские позиции обрушивалась артиллерия, кстати, десятки тысяч снарядов везли из Европы. После обстрела в атаку бежали пехотинцы при поддержке французских танков.

Тут нужно сказать, что французы тоже почти целый год без дела не сидели, совершенствовали свои танки, усилили ходовую, поставили более мощный двигатель, усилили броню и даже смогли увеличить калибр орудий настолько, что те смогли пробивать закопанные танки «ратник» или британские и американские машины. «Рыси» встречались редко, но и их французы могли поразить сбоку и с близкой дистанции.

«Рыси» встречались позже. Когда набранная по всей Европе пехота прорывала защиту, в пролом шли четвёртые «панцири» и стремились перерезать коммуникации русских. Этого, как правило, сделать не удавалось, так как они влезали в противотанковые засады особой пехоты или попадали под танковые удары.

Солдаты Гардарики пользовались данными воздушной разведки и сделать с этим ничего не получалось, перелом в небе никак не наступал. Просто русские тоже переделывали свои предприятия под нужды долгой войны, и авиации придавалось первостепенное значение.

За уничтожение летающих радаров, ретрансляторов и разведчиков русских европейским лётчикам платили очень хорошие деньги, и они их всё-таки сбивали, хоть и было это довольно сложно.

Самолёты русских быстрые, высотные и хорошо вооружённые. Однако хуже всего для Европы то, что Гардарика самостоятельно начала их выпуск и более не зависела от поставок из-за рубежа.

И чтобы просто добраться до разведчика, требовалось сначала победить русские истребители. Эти машины ничем не уступали европейским, а кое в чём даже превосходили, и управлялись они очень сильными пилотами.

Ефим Сидоренко, например, за лето довёл личный счёт сбитых до трёхсот, правда, в основном за счёт пикировщиков. Сами европейские генералы признали решение их использовать крупной ошибкой.

Только признали они это после наступления, а в его ходе «лапотники» ежедневно десятками с тоскливым воем уходили в последнее пике, оставляя в небе чёрный дымный след.

Русские войска оказались отлично оснащены зенитками с радарным указанием цели, что для тихоходной пикирующей «штуки» фактически приговор. Европейцы просто снова убедились, что для этой войны они не годятся.

В то же время применение русских штурмовиков никто никогда не назовёт неэффективным. Да, они тоже гибли, как на любой войне, но и постоянно работали по неприятельским колоннам. Европейская пехота прозвала их «чёрной чумой».

Скажете, а как же бомбардировщики французов? Увы, эти машины истреблялись быстрее, чем их строили во Франции. Они всё-таки сбрасывали бомбы на квадраты — на станции железной дороги, на позиции русских пушек, на окопы пехотинцев, но в каждом рейде несли потери и существенного влияния на ход наступления не оказали. Ну, убили кого-то или покалечили, но ведь это война.

И у русских появились свои скоростные бомбардировщики с точными бомбами. Первым следствием применения планирующих бомб стало повышение мер безопасности штабов. Приходилось тратить силы и ресурсы для их секретности, делать бетонные бункеры.

Когда русским стало не хватать европейских штабов, они переключились на аэродромы. Европейцы строили их вдвое больше, чем могло им понадобиться, лишь бы не терять каждый раз по многу самолётов.

Бороться с бомбардировщиками немецкие истребители могли, если для дорогих планирующих бомб временно не находилось целей и самолёты наносили удары обычными бомбами по железнодорожным станциям или по похожим крупным стационарным объектам.

И особо упомяну князя Ивана. Как только он осознал, какая опасность грозит его драгоценной Москве, забрал из Крыма свою дружину тяжёлых летающих крепостей и рванул на защиту родного города.

Высотные бомбардировщики на большом удалении вываливали вагоны тяжёлых бомб только по подозрению на склады горючего или боеприпасов и если где-то начали ремонтировать европейскую технику. На крайний случай превращали в руины железнодорожные станции. В результате неприятелю всегда чего-нибудь не хватало, его продвижение замедлялось.

Летали русские бомбардировщики всегда с истребительным прикрытием, и это бесило европейцев больше всего. Как же! Вся Европа на пределе сил выпускает самолёты, а её авиация не может завоевать ощутимого превосходства в небе!

Тут сказалось международное положение Европы и несколько отличительных черт Гардарики. Прежде всего, европейцы явно сдуру влезли в войну с Британией и Конфедерацией плюс. Эти страны устроили регулярные бомбардировки европейских городов, преследуя две цели:

Во-первых, они стремились снизить военное производство, особенно в Германии и Франции. Бомбили в первую очередь авиастроительные предприятия, дабы добиться превосходства в воздухе. Во-вторых, требовалось отвлечь воздушные силы Европы от Гардарики и Средиземного моря. В первом случае достигались спорные и неоднозначные результаты. По всей Европе заводы рассредотачивали, прятали в тоннели и шахты.

Европа прикладывала массу усилий, чтобы бомбардировки не давали весомого результата, и держала против бомбардировщиков более половины истребителей и большинство опытных пилотов. Больше десяти тысяч пушек смотрели в европейское небо. Таким образом, бомбовые удары полностью достигали второй цели отвлечения сил.

А в Гардарике сказались её особенности. При всей военной массовости партии самолётов просто не могли быть очень крупными, то есть предприятия работали над привычными задачами. Промышленность Гардарики в среднем перенасыщена магами, а в авиастроении их особенно много, и там магическое качество проявилось наиболее отчётливо.

Даже равные изначально с европейскими аналогами машины их превосходили. А учитывая то, что истребители разрабатывались самыми продвинутыми магами, они и изначально превосходили противника.

С тем же почти отношением к машинам подходили и пилоты. Да, лётчики стремились выжать из самолётов максимум и немного больше, так все боевые вылеты стали испытательными. И разработчики находились с пилотами в постоянном контакте.

Начальство же стремилось к стабильно высоким результатам машин и пилотов. Потому недоученного пилота никогда не посылали в реальный бой и высоко ценили опытных уже парней. Так в принципе всюду в Гардарике, там везде делается ставка на опыт и профессионализм, просто в авиации оно наиболее наглядно…

— Ладно, хорош петь хвалу себе любимому, как ты всё за Гардарику здорово придумал, — усмехнётся пытливый читатель. — Давай уже о сложностях. Например, кто-то же погибал в окопах!

Только сложности будут моральные и то с точки зрения интеллигента нашего мира. Как Артём, думали очень многие, и повторный удар на Москву считали маловероятным. Направление признавали второстепенным, и там во множестве появились восточные дивизии.

Европейцам о них было известно и они не считали азиатов серьёзной проблемой. Эти ребята точно не станут погибать за русских! Вообще, ребята ни за кого погибать не собирались. Многие уже поработали на Дальнем Востоке, все они успели завести семьи и деток.

А рядом находились парни другой национальности из отрядов охраны, все при оружии. И вот пришёл европеец. Взбунтоваться, перейти на другую сторону с оружием или просто поднять руки? У баев в заложниках семьи. Бежать на пулемёты заградотрядов тоже бесперспективно. Приходится драться просто за свои жизни!

Они изначально рыли заграждения, просто пришлось устраивать позиции для себя и яростно отбиваться. При этом лучше слушать командиров и не хлюздить. С уровня армии командиры русские, зато ниже все свои, просто опытные и говорят по-русски. Вот они утверждают, что у ребят, может, даже получится хорошо заработать.

Русские платят солдатское жалованье целых сто рублей, плюс за европейца от десяти рублей, за танк сто двадцать, и на солдат восточных дивизий распространяется положение о наградных ленточках. Есть возможность одним махом разбогатеть, надо просто совершить подвиг.

А русские не только хорошо платят, но и сидят с парнями в одних окопах и поддерживают не просто морально. Снайперы, пулемётчики, артиллеристы и другие специалисты — все сплошь русские. В небе дерутся русские самолёты. Русские танкисты прикрывают отход. Раненых лечат русские врачи в общих госпиталях и не делают разницы.

Как ко всему этому относиться? По меркам нашего мира на родине парней создали невыносимые условия, обманом заманили на чужую войну и под угрозой расправы заставили воевать. А с позиции Гардарики, мы в драке насмерть используем всё, что попалось под руку, и плевать нам на чужое мнение, ведь нас пришли убивать.

Тем более что у Европы многое получилось — в середине августа её войска вышли на окраины Москвы. Европейцы заняли Семёновск, загородное имение Артёма, а сам Тёма всё это время лежал в госпитале…

Ладно-ладно! Живой он, можно выдохнуть. Война ещё не закончилась, а как её описывать без главного героя, просто ума не приложу.

Я очнулся и понял это потому, что ощутил боль. Горело лицо, кисти рук и по всей коже на теле чувствовалось что-то неприятное — в основном зуд и жжение. Открыл глаза и ничего не увидел, только какие-то пятна. Пятна кружились, тошнило.

Рядом чувствуется какой-то человек. Попробовал позвать, получилось издать невнятное хрипение.

— Ой! — услышал я женский голос. — Да это он хрипит! Ты очнулся, что ли?

Наверное, спрашивают меня. Попробовал сказать короткое:

— Да, — но получился только хрип.

Чего-то мне явно не хватало. Попробовал облизать губы и не смог. Язык какой-то короткий, а губ, похоже, совсем нет.

— Очнулся и ладно! — проговорила женщина. — Ты, главное, не напрягайся!

Действительно тоже придумал событие! Мудрый совет. Сознание может быть или отсутствовать, главное в жизни не напрягаться. Особенно после контузии. Я бы улыбнулся, да лицо пронзила боль.

— Лежи спокойно, — продолжила она. — А то вон мышцы на роже дёргаются!

Я реально перенервничал, а сил нет, придавило всего усталостью. Я задышал ртом ровнее. Тётка проговорила:

— Успокоился и молодец. Старайся не тратить силы. Ты в Москве, в госпитале, а я твоя сиделка баб Тома. Привезли тебя три дня назад с лётного поля, а с фронта доставили на самолёте. Доктора считают, что ты должен умереть от заражения крови, весь в ожогах, кожа на лице и руках совсем сгорела. А ты вон очнулся! Ты усни, всё равно говорить, у тебя губ нет, и даже язык обгорел.

Я о многом хотел её расспросить, но при таких делах и правда лучше помолчать. За усталостью пришёл сон…

Проснулся я от того, что лицо мазали чем-то холодным и приятным. Тот же добрый голос сказал:

— Опять рожей дёргает, очнулся. Лежи спокойно, пока я тебя мажу! Нет у тебя на морде кожи, так надо мышцы регулярно намазывать мазью, чтоб не сохли и от пыли…

Она перестала на короткое время меня намазывать, а когда продолжила, заговорила:

— И не моргай, всё равно ничего не увидишь. Бельма у тебя на обоих глазах. А что под бельмами… Ну, если кожа сгорела, сам как думаешь, что у тебя с глазами?

«Два печёных глазных яблочка», — подумал я насмешливо.

Жить-то как дальше без зрения⁈

— Только не заплачь, — проговорила баб Тома. — Говорили, что ты богатый боярин. Главное, что живой, а бояре и без глаз хорошо живут. Не то, что остальные.

Я задумался над её словами, а она молча закончила мазать мне лицо и взялась разбинтовывать кисть правой руки. Убрала бинт, чем-то намазала и снова завязала. Перешла к левой руке. Я понял вдруг, что чувствую её движения и перемещения. Попробовал понять, где нахожусь, представилась небольшая палата с окном и моя одинокая кровать.

Почувствовал, что дверь открывается и входит ещё один человек, маг. Я ощутил, что это мужчина и его движения чувствовались столь же отчётливо. Он подошёл ближе и заговорил тенором:

— Здравствуй. Я твой лечащий врач Кирилл Петрович. Нашли тебя бойцы и опознали по танку, возле которого ты лежал, линиям на ноже и майорским звёздам на погонах. Доложили, что ты боярин Артём Большов, твоё состояние взяли на контроль на самом верху. Но…

Доктор помолчал и продолжил:

— В твоём бумажнике от офицерской книжки и денег остался пепел, покрытой краской. Представляешь, где они побывали? А их вынули из твоего внутреннего кармана. Гм. Хорошие сделали танкистам комбинезоны. А твоё тело сейчас покрылось водяными волдырями, свободные участки на лице и руках обгорели до мяса. Даже язык обуглился. Ты просто обязан был уже скончаться от заражения крови…

Он снова примолк. Видимо, подобрал слова и заговорил:

— Мне сказали, что ты маг и тотемный рысь. Я видел уже, как они умирали от ожогов гораздо меньшей площади, но допустим. Я хочу сказать, что сегодня начинается серия операций по пересадке кожи. Мне передали бутылочку особой магической воды, и её нельзя вводить внутривенно с другим питанием. Нужно, чтобы ты выпил воду. Тамара будет сейчас понемногу лить тебе в рот, а ты старайся глотать. Если понял, открой рот.

Я послушно пошире открыл. В следующее мгновенье почувствовал, как рука Томы приблизилась к моему лицу, в рот пролилось немного воды. Я старательно сделал несколько глотательных движений. Вода освежала и бодрила, казалась невероятно чистой и какой-то заряженной.

— Молодцы, — одобрил врач. — Продолжайте.

Я глотал живительную влагу и будто наполнялся силами. Голова точно кружилась меньше. Глотал уже жадно и боялся, что вода обязательно когда-то закончится…

— Вот и всё, умница, — проговорила баб Тома и отодвинулась от меня.

— Это волшебный напиток, его передали из Совета обороны. Он придаст тебе сил пережить операции… или убьёт. Обычного человека такая доза уже бы убила. Но ты ж всё равно должен был погибнуть на фронте, какая тебе разница? Вскоре за тобой придут санитары с кушеткой и отвезут в операционную. Отдыхай пока.

Он вышел из палаты. Баб Тома виноватым тоном сказала:

— Действительно, какая тебе разница? И всё, что нас не убивает, делает сильнее.

Я про себя усмехнулся. Как всё-таки хорошо, что я пока не могу говорить! Но после пересадки я им многое скажу!

Я проснулся, когда в палату вошли две габаритные девушки с каталкой. Сказали, что сейчас поедем, осторожно взяли меня под плечи и за ноги и переложили на кушетку.

Недолго ехали, и я по пути пытался ощутить пространство вокруг. Представлялся больничный коридор, операционная. Меня снова взяли и переложили на хирургический стол. Я почувствовал присутствие магов, мужиков.

— Начнём с рук, — сказал один грубым голосом. — Не хлюзди, Тёма, на войне же не хлюздил.

Мне поднесли к лицу маску, другой мужской голос мягче сказал:

— Глубоко вдыхай ртом.

Я принялся дышать, как сказали, и провалился в черноту. Потом странный сон, будто я работал с магическим кристаллом. То есть я точно раньше работал с этим камнем и переживал всё заново.

Очнулся с тяжёлой головой. Баб Тома сидела рядом и сразу спросила:

— Очнулся? Сейчас снова попьём, открывай рот.

Я открыл пересохшую пасть, и в меня потихонечку полилась удивительно освежающая вода.

— Доктор велел снова тебя напоить волшебным эликсиром, — сообщила она, когда я всё допил. — Теперь спи дальше. Твоё нынче дело спать и выздоравливать.

Не, хорошая, вообще-то, водичка, мне нравится, а что там говорят без разницы. Я спокойно уснул, и продолжился странный сон с момента пробуждения, словно я задал точку входа по умолчанию.

Два дня баб Тома перевязывала мне руки, поила простой водой, меняла подгузники, причиняя мне серьёзное неудобство. Волдыри лопались и зудели. Но это приходилось просто терпеть, лежать я всё-таки должен на спине лицом без кожи кверху. И голова всё-таки кружится, контузило взрывом серьёзно.

Я легко засыпал и словно попадал в кристаллотеку. Заранее знал, какие кристаллы хочу снова просмотреть, и проваливался в заказанные воспоминания.

Интересная какая у меня особенность! Я же маг, эфир и связь моя с ним никуда не делись, мне требовался только полный покой. Обычному магу нужны для прямого контакта с истинным пространством кристаллы, я же решил обойтись без них.

Вспомнил Костю Гаева и попробовал просмотреть его жизнь. И знаете что? Наглость и правда второе счастье — у меня получилось! Пережил его бой, он, оказывается, продержался до самого конца.

В конце, как у неё принято, пришла Красная армия и всех спасла. Командарм послал нам на помощь последние танковые резервы — дивизию Бирюкова, всю, что ещё осталась. Целых сто двадцать танков.

Мы хорошо врага погрызли, а кое-кто продолжал кусаться, выживший европеец и сам уже думал валить оттуда нафиг. И тут ему наносят со всей дури и на полном ходу! Понятно, что вражина счёл за лучшее убежать домой.

В целом конец снова получился хороший, просто кто-то не дотянул. Я опять потерял весь экипаж, ребята остались в танке.

Момент взрыва просмотрел во снах несколько раз — из башни вылетел один я. Остальные сгорели, остались от парней только ботинки, шлемофоны и комбезы со звёздочками на погонах. Ребята все недавно стали офицерами.

А я только лишился зрения, хотя уже учусь обходиться. Чётко ощущаю людей, даже чувствую настроение баб Томы. Чувствую пространство вокруг…

Ёлки-палки! Эфир видит всё, а у меня фактически прямая связь с ним! Я обязательно разовью способности и продолжу убивать европейцев, у меня недавно пополнился к ним счётец!

На третий день Кирилл Петрович после расспросов о самочувствии, сказал, что очень хорошо, что мне лучше, а чтоб стало совсем замечательно, в меня зальют ещё пол-литра волшебного эликсира и повезут на операцию по пересадке кожи, на этот раз на лице.

Тоже мне серия, всего две операции! Правда, доктор говорит, что нормальному человеку столько ещё не пересаживали, не то, что всяким боярам!

А баб Тома сказала, что я с глазами немного потерял. На себя мне лучше не смотреть, а пока не убрали швы даже не представлять. Волос нет совсем, бровей и ресниц тоже нет. С мясом на морде сгорели уши и удалили две трети хрящей носа.

А то, что чешется всё — это хорошо, значит, приживается. Пальцы на ногах чешутся и зудят потому, что слезли с меня все ногти. Теперь надо терпеть и ждать, когда снова отрастут.

Я покладисто спал и вообще осваивался в снова неожиданно изменившейся жизни. Вот думаете, пересадили кожу, и я сразу стал говорить? Контуженный, ага? Даже кушать самостоятельно учился. Положение тарелки ощущалось, ложкой в кулаке я работал довольно уверенно, мимо рта не проносил. А дальше начинались проблемы. Губы, как чужие, из них проливалось или сыпалось.

Контузия всё-таки случилась для меня не фатальная, понемногу отпускала. Через неделю более-менее ловко орудовал ложкой и нормально жевал. Как раз сняли швы, и я стал тренировать речь. Разговаривал больше с баб Томой, она хорошо понимала издаваемые мною звуки. Долго не давались буквы, которые произносятся при помощи губ, и всё равно я больше шипел, рычал, урчал глоткой и почему-то мяукал — гласные получались необычно длинными.

Во снах пересматривал магические кристаллы, заглядывая в чужие жизни. Так мне стало очень интересно, а что делал всё это время Виталик Логинов.

Он встречался с командармами и уговаривал их, что теперь за меня Костя Гаев, и он обо всём думает схожим со мной образом.

Пока боярин Гаев воюет на московском направлении, но вскоре он сможет меня заменить. Подкомитет Совета обороны по исследованию применения магии в бою продолжит работу в обычных условиях.

А что хан Керим? Да, у него есть полномочия снимать командармов, но он ни разу ими не воспользовался. Он только вынужденно приказывает создавать армии, ситуация сложилась сложная.

Не нужно создавать хану проблемы, и он никого не тронет. Керим, как вся страна, просто воюет с Европой, так надо ему всячески помогать. Как и делал Артём Большов…

Приятно, когда тебя так вспоминают! Но я ведь ещё живой! Я почти озлобился на Виталика, да он нашёл время меня навестить. Его я почувствовал на приличном расстоянии.

Видеть я его не мог, но хорошо ощущал настрой. Он действительно рад, что я живой. А рожа… бывает и хуже. Моё место представителя Московского княжества всё равно за мной, и руны я, наверное, смогу наносить.

В том деле случился прорыв. С недавних пор пробуют себя сильные маги фронтовики. Они идут на риск, на войне ведь всё равно убивают. Так у двоих в истребительной авиации и у троих танкистов уже кое-что получается.

Ерундой они не занимаются, на лезвиях не рисуют, работают только с боевыми машинами. Хоть оно и опасно, это верный способ разбогатеть и помочь в войне Родине, так что можно ждать увеличения таких магов.

Технологией уже заинтересовались в промышленности. У них свои сложности, так хан Керим ещё и угрожает увольнением, отправкой на фронт и личной физической расправой. Производственники тоже идут на риск, и обещанную пушку наверняка сделают…

Виталик осёкся, повисла неловкая пауза. Я сказал, что с удовольствием её потрогаю, покручу колёсики и подёргаю за рычаги. Вот только восстановлюсь и сразу после медкомиссии поступлю в его распоряжение. Логинов посмеялся, пожелал мне быстрого выздоровления и ушёл.

А я вернулся к своим делам. Перешёл всё-таки на твёрдую пищу, отсоединили меня от капельницы. Пришлось вставать и ходить. Баб Тома поначалу водила меня под руку в туалет, а потом я это запретил, ползал сам, держась за стеночку. Мне нужно учиться ориентироваться в пространстве. Она прям всучила мне тросточку слепого, пришлось носить, чтоб не обижалась.

Стал я вылазить в больничный парк, дышал свежим воздухом, играл с воинами в шахматы в слепую — других вариантов у меня просто не было. Снова приходилось давать большую фору, никто мне скидок на инвалидность не делал. Хотя я и так обыгрывал этих любителей.

Вот раз подошёл врач Кирилл Петрович и сказал, что меня хочет навестить тётя Света. Я, конечно, сразу разрешил. Её я тоже почувствовал издали. Она подошла, и я ощутил её жалость и странную благодарность.

Ну, жалость-то понятна, но за что благодарность? А она, оказывается, любит Родину, я ранен на фронте… вот. Она ничего не хотела предложить, ничего не подразумевала, просто пришла к раненому родичу.

Тётя Света принесла мне пакет яблок, наверное, для неё серьёзные расходы. Сказала, что Миша воюет у Бирюкова, а на среднего Васю недавно получили похоронку. Парень служил в пехоте. Младший Петя тоже в армии, но ещё учится на курсах артиллеристов.

Я от души её поблагодарил, выразил искреннюю надежду, что парни её вернутся с войны живые и здоровые. Она пожелала мне скорого выздоровления и простилась.

Дня через два приехала Миланья с новой кормилицей, принесли Светку и Ваньку. Я малышей только чувствовал, но так хотелось на них посмотреть! Хоть дали подержать. Они ручонками щупали моё лицо и что-то своё восклицали. Ребята подросли, со слов Миланьи уже пытаются ходить.

Приободрённый я выздоравливал ещё быстрее. Волдыри сошли, молодая кожа окрепла, и всё моё тело стало покрываться шерстью. Даже голова, где был шлемофон. Вот на лице ничего не росло, где только взяли эту кожу?

Тома сказала, что странная у меня шерсть, рыжая с чёрными пятнами. А на груди чёрная шерсть повторяет рисунок рун. Но это как бы эстетика, я стал уверенно ориентироваться в пространстве вслепую. Заметно обострился слух, и стали ощущаться странные запахи. От спирта и перегара меня реально тошнило, а другие, ранее самые неприятные запахи, перестали вызывать эмоции.

У меня отчего-то стали расти уши, их я мог пощупать руками. По идее у меня никаких ушей быть не должно, а тут ещё маленькие, но уже покрытые шерстью, острые и с кисточками сверху.

Потом я пожаловался врачу, что у меня чешутся кончики пальцев на руках и ногах. Кирилл Петрович их осмотрел и сказал, что это надо изучать. Похоже, что моё лечение превратилось в исследование.

Так о пальцах, ранки, где раньше были ногти, стали зарастать странной белёсой кожей, покрытой короткой шерстью, а условные дырки для ногтей сместились на самый верх подушечек.

Зуд в пальцах становился всё сильнее, я чесал их обо всё подряд. И баб Тома очень серьёзно меня попросила более не оставлять на мебели следы, а точить когти в парке об деревья.

Я в лёгком обалдении попросил её так не шутить, и она сказала, что у меня реально растут когти, только они прячутся в подушечках. А когда я напрягаюсь или чем-то раздражён, выпускаю уже довольно длинные, загнутые когти. Она бы мне их постригла, но я же прячу и они мне не мешают.

Мне просто очень захотелось на это посмотреть! Я честно думал, что зрения лишён до конца дней! И вот как-то в парке тёр кулаком глаза, и почувствовал, как слетела мёртвая плёнка. Ударил свет!

Я немного обвыкся и с другого глаза убрал бельмо так же. С закрытыми глазами прошёл в больничный вестибюль и подошёл к зеркалу. Открыл глаза. Снова ударил свет до головокружения. Я немного подождал, прояснились контуры…

Странная картинка, все оттенки зелёного. В зеркале я увидел уродливого с явно пересаженной кожей субъекта. На голове шерсть, острые уши с кисточками. И он смотрел на меня кошачьими глазами с вертикальным изумрудным зрачком. Просто красавец! Вот на это я так хотел посмотреть⁈

Зрение вернулось со всеми плюсами и минусами. Представьте, что даже видеть иногда не совсем хорошо. Например, какой я стал, мне знать совершенно не требовалось. Кара моя за то, что издевался над Антоном Востриковым. А образ того Артёмки остался лишь на фотографиях и в памяти.

Сам же я помесь рыси и Франкенштейна — морда без бровей и ресниц собрана из лоскутов, в шрамах, короткий кошачий нос, тонкие губы так же состоят из фрагментов, острые мохнатые уши с кисточками, на голове вместо волос пятнистая шерсть. И кошачьи глаза на свету с вертикальным зрачком, а в сумраке круглые изумруды, лишь по краям жёлтые шторки.

Второй значительный минус дальтонизм, картинка только зелёная. Причём у источников света окраска более насыщенная, чем у отражающих поверхностей. Я понял, почему звери не обращают внимание на зеркала. Источниками света мне стало всё, где вырабатывается тепло. То есть я стал видеть в инфракрасном диапазоне.

Теперь я догадываюсь, что кошки тоже плохо видят в темноте, они просто многое могут разглядеть, прикладывая определённые усилия. Шторки раздвигаются, конечно, рефлекторно, но это всё-таки ощущается. Вот по этим ощущениям я и понимаю, что света стало маловато, а так почти без разницы. Просто более отчётливо вижу контуры теплокровных.

Забавно, что сны все цветные. Истинное пространство продолжает считать меня человеком, знает, что я мысленно различаю цвета, и всю информацию передаёт цветными картинками.

Спать я могу сколько угодно и засыпаю всегда легко, особенно днём, хотя сна мне стало требоваться намного меньше. Может, так на меня повлиял волшебный эликсир или таково общее изменение моей природы, но я совсем перестал о чём-нибудь думать без толку. Если нет срочных дел, впадаю в полудрёму, бездумно щурясь на изменчивый мир. Я всегда насторожен, как настоящая кошка.

Сижу себе на лавочке в парке, греюсь под солнышком и жмурюсь на людей. Я уже не иду к шахматам, это они иногда ко мне с ними подходят. Смешные. Вот для меня перестала существовать проблема лишнего времени, его просто не стало. Я могу сидеть и жмуриться сколько угодно, пока не приходит пора важных дел — уколов или кормёжки.

Колют мне витамины и другие общеукрепляющие препараты, а кормление тем более никак не могу пропустить. Я и раньше не жаловался на аппетит, а сейчас, кажется, весь мир бы сожрал.

Изменились мои гастрономические предпочтения. Мясо и рыбу обожаю в любом виде, молоко пью, сколько ни нальют, а к овощам, фруктам и кашам стал равнодушен.

Главное, что передвигаюсь спокойно, в пространстве чувствую себя уверенно. Голова перестала кружиться совсем, контузия никак не ощущается.

Мне уже не надо мусолить в голове мыслишки, чтобы понять, что всё это значит. Я и так всё знаю. Родился я человеком, но люди убили мою человеческую природу, и остался кот, какой и был всегда. У кошки девять жизней, одну уже потратил.

Впереди у меня долгая война, но для победы я готов расстаться со всеми кошачьими жизнями. Да, я вот такой собираюсь воевать, и пусть врачи попробуют мне доказать, что я не могу этого делать. Я ж практически выздоровел, впереди медицинская комиссия и приказ Совета обороны.

Кирилл Петрович подошёл ко мне в парке и сказал, что пока не может меня выписать. Он заявил:

— Мы решаем не только то, сможет ли человек держать оружие, но и насколько опасно человеку оружие доверять. Мы считаем, что тебя следует обследовать подробнее.

— Ты отдаёшь себе отчёт, что говоришь это боярину? — спросил я холодно.

— Да, — кивнул Кирилл. — Я же говорю это, прежде всего, человеку, — он мне грустно улыбнулся. — Неужели ты хочешь вернуться туда опять? — я смотрел неприступно, и доктор воскликнул. — Господи, Тёма! Ты разве мало там пережил? Никто не посмеет сомневаться в тебе!

— А кем я буду считать себя, уже неважно? — уточнил я вкрадчиво.

— Как не важно? — не понял Кирилл. — Разве неправильно избегать опасности? Ты же просто не пойдёшь на войну! Это же естественно хотеть жить и не убивать!

Я поинтересовался:

— А ты кто такой, считать, что для кого нормально?

Он сказал:

— Я врач.

— А я солдат и боярин, — ответил я. — Кто на что учился, — я жёстко продолжил. — Уже завтра начнётся проверка твоей квалификации. И я так в тебе уверен, что поспорю с князем Москвы на десять миллионов, что ты её пройдёшь, — я сложил губы в улыбку. — Только боюсь, что я всё-таки проиграю.

Доктор побледнел, а я проговорил:

— Про солдатский долг тебе говорить бесполезно. Я просто не останусь здесь подопытным животным… — Кирилл попробовал что-то вставить, но я лишь повысил голос. — И мне наплевать на все слова. Или ты пишешь, что я годен для продолжения службы, или проверять будут весь госпиталь, — доктор закашлялся, а я спросил. — Итак?

— Ну, хочешь воевать, иди и воюй, — проворчал он. — Как врач я в этом не вижу ничего нормального, но как спорить с боярином? Завтра тебе приготовят все бумаги для выписки.

Я кивнул и отвернулся, мне больше не нужно его видеть. Кирилл Петрович ушёл по делам, обычный день продолжился далее. Я спокойно переночевал, а утром после завтрака добродушная полноватая баб Тома принесла бумаги. Я с ней душевно попрощался и пошёл в ординаторскую вызывать машину.

С Валерой приехал Гена Гудков. С интересом на меня посмотрел, внимательно прочитал бумаги и предъявил мне полномочия. Оказывается, он приказом Совета обороны уполномочен формировать отряд магов для защиты Москвы. Он может привлекать любых москвичей и подданных других княжеств, но лишь с их согласия.

— Я танкист, майор, — напомнил я.

— Ты маг и москвич, — сказал Гена. — Я отныне решаю, где тебе воевать, — он положил на мою кровать объёмный пакет. — Одевайся.

Внутри оказалась офицерская форма моего размера. Я снял больничную пижаму, мужики уставились на моё плотно покрытое пятнистой шерстью тело.

— Я думал, только уши, — пробормотал Гена.

— Я ж не гулял тут голышом, — ответил я, надевая брюки. — Вот тебе и не докладывали.

Гена молча поджал губы, а я надел и застегнул гимнастёрку. Далее китель… блин! Многовато одежды для кота средней пушистости. Особенно летом. Ещё и уши пришлось поджать, чтоб не спадала фуражка. Точно перейду на пилотки.

Без слов прошли в чёрный «москвич», уселся с Геной на заднее сиденье.

— Угадай, куда мы сейчас едем, — весело сказал майор Гудков.

— Ага, заняться больше нечем, — проурчал я благодушно. — Сейчас всё брошу и буду угадывать.

— А чем ты занят? — удивился Гена.

— Тебя слушаю, — легко ответил я и спросил. — Давай я на твой вопрос отвечу позже?

— Тебе надо время подумать? — хмыкнул он.

— Не, — сказал я. — Отвечу, когда приедем, а пока посплю.

— Тебе совсем неинтересно, куда тебя везут? — удивился Гена.

— Ну, куда ещё едут из госпиталя? На войну, вестимо, — проговорил я спокойно и насмешливо посмотрел на него. — Что тебе про неё рассказать?

— Едем мы в танковый Центр, — сказал майор Гена Гудков. — Приказом Совета обороны его немного перепрофилировали.

— И когда? — уточнил я.

— Да вас отправили на фронт, и почти сразу, — проговорил Гена. — Ваши батальоны были последними танковыми.

— Мдя… — проворчал я. — Складывая фрагменты, получим, что уже тогда Москву стали готовить к уличным боям.

— К уличным боям она готовится ещё с прошлого года, — возразил Гена. — Просто готовились к худшему. Но с недавних пор уличные бои в Москве стали частью планов Совета обороны.

— Почему Москва⁈ — спросил я.

— Не, я с некоторых удивляюсь! — воскликнул Гена. — Ты сам сказал печенегу про возможное наступление европейцев на его древнюю столицу Сталинград! Именно ты поставил его во главе Совета! И ты по его приказу на московском направлении весной жёг европейские танки!

— Но я же там воевал, чтобы европейцу отбить хотелку лезть к Москве! — возразил я.

— Твои мысли в Европе не читают, — ответил Гена. — Всё равно выбор был за Европой, она выбирала направление. Да, хан очень постарался помочь ей выбрать, но выбирала она сама. Уже выбрала, исходи из этого.

Я загрустил. Мне ведь очень не хотелось повторения в этом мире разгрома 1942-го года и прорыва врага к Сталинграду? Пожалуйста, всего этого не будет. Только ничто не бывает бесплатным…

— Европа изо всех своих сил рвётся к Москве, — продолжал Гена. — У Гардарики нет возможностей, чтобы её остановить. Да это и не нужно. Европейцы захотели Москву? Они это получат. Европа сама тащит сюда войска, все свои танки и пушки. Здесь они и останутся.

— А потеря Москвы не станет концом Гардарики? — осторожно я уточнил.

— Такая мысль довольно распространена в армии, особенно у москвичей, — кивнул Гена. — Она значительно добавляет мотивации, её не оспаривают. Но добрым русским людям из других княжеств, как минимум, наплевать на Москву. А жители оккупированных княжеств, особенно Кай-ёва, считают справедливым, что Москва получит всё, что они пережили, — он перешёл на наставительный тон. — И потери Москвы не случится, сдавать город не входит в планы. Все убедятся, что у Гардарики нет и быть не может столицы, у нас нет особых городов. Гардарика это её люди, солдаты и рабочие у станков. Возрастёт авторитет лично хана Керима и возглавляемого им Совета обороны…

— И цена всему — город превратят в щебень, — проворчал я.

— Отстроим обратно, — пожал Гена плечами. — У тебя здесь недвижимость? Продавай, я уже продал.

— Хорошо, что сдавать город никто не собирается, — сказал я задумчиво. — А потом…

— Потом суп с котом, — строго проговорил Гена. — Наша задача, чтобы враг собрал для захвата Москвы максимум сил, и все эти силы уничтожить. Все службы отложили на время всегдашние заботы и готовятся. Моя контора ищет и привлекает магов, кто имеет опыт уличных боёв и войны под землёй. Нам передали Центр. Кстати, туда эвакуировали учебку из Семёновска, — он мне улыбнулся. — Понимаешь теперь, что ты пока просто не можешь быть танкистом?

— Угу, — согласился я.

Остаток пути я с важным видом молчал и смотрел строго перед собой. Только фуражку снял и держал на коленях, надоела. Шофёр от дороги не отвлекался, а Гена и Валера поглядывали в салонное зеркало на меня, вернее, на уши. С ними я ничего не мог поделать, стоит высвободить, и они начинают жить своей жизнью.

Все кошки всегда насторожены, особенно рыси — реагируют на шум. Ещё хорошо, что уши шевелятся, устал бы в городе вертеть головой. Такие уж у меня рефлексы вдобавок ко всему остальному.

И, кстати, обо всём остальном. Сейчас по идее я должен тихо опухать от заявлений Валеры, но я совершенно спокоен. То, что я всё это не озвучивал в голове, ещё не значит, что оно там не варилось.

В госпитале радио можно послушать только в холле, но я избегал узнавать фронтовую сводку. И газеты не читал, хотя легко разбираю самый мелкий шрифт. Типа я болею и мне нельзя волноваться, чтобы быстрее выздороветь.

Сейчас, глядя ровно перед собой, я уверен, что просто не хотел узнавать то, что знал всегда. И самое смешное, моя кошачья природа считает, что придумано всё правильно.

Да, человеку эти мысли даются непросто, я бы устроил истерику как москвич, а до переноса житель Московской области. И это было бы глупо. Что такое Москва? Как любой город — некое множество зданий. Со многими связаны сильные переживания, но ни один дом не стоит единственной человеческой жизни.

А Европа собралась сюда загнать несколько армий, не считая отдельных частей и авиации в небе. Странно было бы доброму жителю Гардарики протестовать против такого её решения!

По реальному боевому моему опыту в городе легче обычного убиваются враги, а в большой город их влезает больше. Так какой город в Гардарике самый большой? Москву Европе прям доктор прописал, куда до неё какому-то Сталинграду!

Ну, а потом не суп с котом, а фланговые удары и большой котёл. Но это запланировано, скорей всего, на зиму, а до неё вполне может получиться даже… э… то, что Валера сморозил.

Так что с горячим сердцем, холодной головой и твёрдыми лапами исполняем боевые задачи и много не думаем, чтоб на новой роже кроме шрамов не появились ещё и морщины. Есть же командиры, не надо считать себя умнее всех. Многие мудрости — многие скорби, а кто увеличивает скорбь, тот мотает себе нервы и сокращает жизнь. Хотя их у меня ещё восемь… но это только предположительно, и с такой войной никаких жизней не хватит.

Лучше думать о чём-нибудь приятном. Как у меня нынче дела с фондом «Детский праздник» вообще и в частности с девушками? Слов нет, не красавец, но ведь гораздо лучше, чем обгорелый! И не бесплатно всё-таки, я же боярин!

А интересно, что сказки наши, кажется, появились не на пустом месте. Нырнул Иван-дурак в чан с кипятком и стал красавец. А оказался бы в танке, когда там взорвался кумулятивный снаряд, стал бы котом. Только нужен комбинезон, а их тогда ещё не придумали…

Блин! Опять в башке варится всякая ерунда! Всё-таки есть у меня нервы, и кое-что в ситуации мне очень не нравится, но кардинально её исправить я не могу и психую. Значит, успокаиваемся, втягиваем когти и ни о чём не думаем осознанно…

Шофёр подрулил к проезду на территорию. Подтянутые суровые парни проверили документы у всех, а на меня очень задумчиво смотрели, когда Гена говорил:

— А это майор Большов после излечения. У него ещё нет офицерской книжки, он со мной.

Подняли шлагбаум, и мы, переехав искусственную неровность в асфальте, заехали на территорию Корпуса. Остановились на служебной парковке, я надел фуражку и вышел из машины вместе с майором Гудковым. Валера с автоматом остался на месте.

— Пойдём прямо к Антонову, — сказал Геннадий.

Мы прошли в административный корпус, хотя от администрации там остались только столовка, кабинет директора и мед-блок, а всё остальное кристаллотека.

Поднялись на второй этаж. Я сказал в приёмной Аркаше:

— Привет.

— А… — смешался он и ответил. — Здрасти.

Объяснять ему, как следует отвечать майорам, я не стал, прошёл за Геной — он, не заметив сержанта, направился прямо в кабинет. Внутри я чётко приложил ладонь к козырьку, а Гена проговорил:

— Здравия желаю, — и кивнул в мою сторону. — А это боярин Большов.

За т-образным столом сидели Пётр Алексеевич, майор Логинов и Руслан Ибрагимович Мирзоев. Майор Антонов сказал:

— Проходите, присаживайтесь. Артём, как себя чувствуешь?

— Удовлетворительно, — ответил я сухо.

— Как чувствует себя человек после госпиталя? — усмехнулся Гудков. — Надо нарабатывать форму.

— У нас для этого как раз все условия, — покивал Антонов.

— Значит, койка в казарме мне найдётся? — проворчал я.

— Зачем⁈ — воскликнул Мирзоев. — У тебя же квартира есть!

— Не хочу стеснять больных, — ответил я.

— Да я про другую квартиру! — сказал Руслан. — Три месяца, считай, простаивает!

— Совсем пустая стоит? — не понял я.

— Ну, живёт там Нина, — проговорил он. — Тебя ждёт.

— Пусть дальше живёт, — ответил я. — А если я такой приду, сбежит девушка.

— Ну и пусть сбегает, — холодно проговорил Мирзоев. — Держать не станем, уговаривать тоже. А ты не комплексуй, найдутся желающие, ты всё равно остаёшься боярином!

— Кстати, — сказал Виталий и положил на стол нож в ножнах. — Это твой, тот самый, с рунами. Тимоша очень просил передать, он тебя с рысями и нашёл после боя.

— Очень тронут, — проговорил я, забирая нож, и прицепив его на ремень, спросил. — Сколько нас в клане?

— Когда тебя нашли, в строю оставались трое, — сказал Логинов. — Лидер и близнецы. Ты будешь шестым, остальные погибли или умерли в госпиталях.

— Мне нужен будет клан здесь, — сухо проговорил я. — И надо поговорить с магами.

— Не торопись, — мягко возразил Виталий. — Ты будешь вторым из клана в Центре, Тимофей, близнецы и Миша воюют на танках. Все тотемные воины бояр и маги тоже. Мы не можем снижать боеспособность их батальонов… — он взял небольшую паузу, собираясь с мыслями, и продолжил. — Понимаешь, они часть плана. Европа сейчас может бросить в бой, максимум, полтора десятка тысяч четвёртых «панцирей», на большее количество не хватает горючего.

— Полтора десятка! — воскликнул я. — Да это же невообразимая силища!

— Я сказал максимум, на самом деле бросает меньше, — хмыкнул Логинов. — Жгут врага, ужас просто, что творится! Сдерживают вражеские танки всем миром, например, наши бомбардировщики бомбят склады. Враг влезает в засады, на внезапные минные поля, машины атакуют штурмовики, и овчарки ползут под танки. Ну и танковые удары само собой. Все ваши отдельные батальоны и твоя дружина под командой Бирюкова. Всё вместе около полутора тысяч танков «рысь-2». Там важен каждый профессиональный танкист…

Я резко повернулся к Гене Гудкову, и он мне ответил со скукой:

— Забираем сюда парней уже из госпиталей. Приказ Совета обороны, — Гена скривил губы и произнёс. — Да ты так не смотри, враг скоро придёт к нам. У нас неделя или десять дней. Тебе нужно быстренько по волшебных камням ознакомиться с Московским метро и с другими подземельями по максимуму. Обязательно набери форму тоже максимально.

Я глубокомысленно покивал. Руслан Ибрагимович вынул из портфеля бумаги и протянул мне, говоря:

— Подпиши-ка доверенности. Твою квартиру сейчас не продать, из-за этой эвакуации все как с ума сошли!

— И куда уезжают? — спросил я из интереса.

— В Казань в основном, — с достоинством ответил Мирзоев. — Московский князь уже оттуда летает бомбить врага, топливо у нас есть. К нам же едут советы и посольства нейтралов. Пацанов и девчонок распределили по всей Гардарике, а у взрослых выбор — уезжать или записаться в ополчение, встать на защиту города. Три миллиона солдат уже ждут европейцев, им должно понравиться.

— Угу, видел я этих ополченцев, — проворчал я, проглядывая документы. — Без профессиональных военных ни на что не способны.

— Так ты ж тут! — раздражённо сказал Руслан. — Давай о наших делах. Продавать квартиру сейчас глупо, зачем нам эти копейки! Подарим Совету обороны как порядочные и по дешёвке купим усадьбу на востоке, в пригородах. Туда, вроде, европейца не пустят.

Я решительно подписал бумаги и проговорил:

— Устрой переезд побыстрее. Я сегодня заеду повидаться, а завтра уже все чтоб сидели в автобусах и ехали по новому адресу.

— Да, боярин, — почтительно проговорил Руслан. — А ты от себя всё-таки загляни к Нине. Как маг, я тебя понимаю, но ты ведь рысь… обаяние ж у вас… своди её в ресторан, что ли!

— Хорошо, приглашу, — проговорил я ровным тоном.

На этом майор Антонов закрыл совещание, все разошлись по делам. А сержант Аркаша усадил меня в приёмной фотографировать для офицерской книжки. От него я пошёл на полигон скакать и бегать. Немного подрался в полсилы, даже горностаи в трансе не доставили мне сложностей, сделал, не выпуская когтей. Считать себя зверем и быть на самом деле разные вещи.

Мой дальтонизм нисколько не мешал мне обнаруживать мины, даже помогал. Я всегда чувствовал, что в данном месте некто замышлял недоброе. Или тут сказалась рысья настороженность? Наверно, в комплексе.

Быстрее обычного устал и направился в кристаллотеку. Строгая девушка сначала спросила, кто я такой, а когда узнала, заявила, что у меня обязательная программа, и выдала кристалл. До вечера я просматривал воспоминания о метро.

На обеде ко мне подошёл Ваня из моего клана, заново познакомились. Так он оповестил обо мне всех тотемных воинов и магов, на вечерней кормёжке знакомился, не отвлекаясь от приёма пищи.

Больше всего тотемных оказались горностаями и росомахами, резерв из Семёновска. Маги тоже в основном были оттуда. Так ребята потребовали провести обряд. Быстренько организовали жребий, выиграл росомаха Шурик.

После рун вызвал машину и поехал на свою квартиру. Расцеловал Миланью и предупредил её о переезде. Играл со Светкой и Ванькой. Малыши гладили мне шерсть на голове и со смехом хватали за кисточки на ушах. Я дёргал ушами, но всё-таки немного поддавался, так они радовались, схватив меня за ухо.

Потом поехал к Нине. Её, конечно, предупредили, и она встретила меня беззащитным, умоляющим взглядом. А я был неумолим, велел девчонке собираться в ресторан.

В «Савёловском» мы произвели сенсацию. Натурально за наш столик подсели Виталик Логинов, Василий Петрович Беляевский и длинноволосый Федя с фотоаппаратом.

Логинов меня представил, я рассказал, что со мной случилось, а Нина заявила, что с таким мной ещё не спала, но обязательно попробует, а то же никогда себе не простит, если упустит такой шанс. Федя фотал смущённого внутри и невозмутимого снаружи меня и раскрасневшуюся девушку.

Ну, что поделать, если эмоции делают меня смешным и ещё более уродливым! К счастью краснеть я разучился ещё до пересадки кожи. Угощал всех, надеюсь, что сенсация тоже получится. Вот порадуется за меня всё прогрессивное человечество!

Ночью Нина сама стащила с меня офицерскую форму и теребила мех. Она нежно меня обнимала и терлась щекой об шерсть на груди. Говорит, у неё никогда не было такого большого, пушистого и тёплого. Задействовал рысье обаяние, она меня гладила и чесала за ушами, а я урчал…

Я быстро втянулся в ритм. Гена постоянно подчёркивал, что я должен думать только о своей работе, об остальном подумают другие. Действительно тут не городок N. Мы не окружены, на успех работает вся страна.

Мне совсем не нужно бродить по улицам Москвы и составлять схемы обороны, это давно делают самые грамотные офицеры. Типографии Москвы печатают карты, оборудуются и наполняются временные склады, устраиваются долговременные огневые точки, готовятся позиции, заранее минируются здания…

А мне нужно только проводить в кристаллотеке по десять часов, час эфира за четыре реальных дня, да четыре часа полигона. Всё это, понятно, не подряд, чередую, и для рыси терпимо, от усталости не падаю.

Нормальный кошачий график, сил хватает даже для Нины. Я решил, что она в любом случае станет крайней, поедет на восток, когда враг придёт на окраины. Потом мне надолго станет не до девушек…

Иногда обсуждаем с Геной тактику подземной войны. Метро для нас серьёзное преимущество. Станции не разрушить артиллерией и бомбами, там можно размещать войска. Русские могут держать на переднем крае необходимый минимум солдат и боеприпасов, скрытно и быстро перебрасывая под землёй резервы.

Потому только европеец будет стремиться к скорейшему захвату или нейтрализации метро. Логично предположить, что враг для этого использует численное превосходство в живой силе — танки же под землю не пропихнуть.

Вот выходы в подземелье на западных окраинах следует просто минировать, а дальше готовить засады и тоже минировать. Это вам не наверху, один пулемётчик в тоннеле положит батальон.

Противник всё-таки будет продвигаться на поверхности, и все такие точки входа станет контролировать трудно, и противник перестанет гнать солдатиков на убой, будет стремиться парализовать метро, будет посылать диверсионные группы из магов, диггеров и военных. Вот тогда к минам и засадам мы добавим группы магов и тотемных воинов.

Тогда-то и начнётся моя главная работа, а до того глупо выкладывать на стол все козыри, и Гена пока может не переживать. Майор Гудков же человечек, хотя и звучит гордо. Упрямо поднимается на задние лапки и лезет за добавкой.

Если что это просто тренировка. Он же под землёй командовать мной не будет, станет просто магом, особым бойцом, потому и кажется ему важным понять, как я это делаю. Почему он и Валера, сильные для их службы бойцы не могут простоять против меня больше минуты.

Они уже догадываются, что дело в простом зверстве. Зверь всегда предельно логичен, он «не способен к саморазрушению». Нужно почувствовать в себе зверя, представить себя зверем…

Хотя против меня, с настоящим зверем оно не поможет, против европейцев вполне может помочь парням выжить. Ребята то хорошо понимают и постоянно со мной дерутся. А я никому не отказываю, не хочу быть виноватым в том, что они однажды не вернуться из боя. Я всё-таки человек.

И каждым вечером новый обряд, наношу руны на ножи горностаям или росомахам…

Я больше не игнорирую фронтовые сводки и подробно изучил всё, что пропустил в госпитале. Европеец, конечно, попытался перерезать артерии, связывающие Москву с Новгородом, но северяне их остервенело защищали.

Выставили крупные силы северо-запада, и враг, понеся серьёзные потери, отступился. Если отвлекаться на сопутствующие задачи, опять ведь может не хватить сил и времени захватить Москву, а её захват тот явно считал ключевым.

Но вот европейские войска в последний перед Москвой раз прорвали фронт, и четвёртые «панцири» ринулись в прорыв. Далее их ждало всё, что и в предыдущих сериях, только в тот раз их послали больше обычного, и их явно с умыслом пустили в западные предместья. А они явно сдуру туда вломились. Наверно, думали, что уже взяли Москву!

Вот ничему этих людей жизнь не учит! Хотя европейцы, кто побывал в городе N, умерли или в плену. В частном секторе противника встретили свежие танковые части Гардарики и нанесли поражение.

Использовали знание местности, преимущество в подвижности танков «рысь-2» на рыхлом грунте, поддержку пехоты, временное отсутствие у врага артиллерии и танковый удар с запада отходящих войск. Неприятель потерял разом более десяти тысяч танков.

Аж завидно, блин! Однако Европу поражение не остановило, танков у неё ещё хватало, и производились они с дурной скоростью. Фронт сместился к предместьям, в бой вступили французские танки и пехота всей Европы при поддержке артиллерии, а из танковых батальонов новым приказом Совета обороны забрали всех магов, тотемных воинов и обычных парней, кто имеет опыт боёв в городе.

Тут не обошлось без нюансов. Ваня Котов, уже капитан, воевал в городке N на танках, так со своим танковым полком и продолжил в Москве. Мою дружину никакой Совет не может распустить, уже полковник Бирюков остался во главе дивизии, а комполка Смыслова убили, и Лютикова сильно ранили, вместо них теперь майоры Крайних и Сычёв.

В Центре же у нас сильно прибавилось народу. Кстати, сам Центр перенесли на восточную окраину. Не эвакуировали до последнего для конспирации и чтоб народ не смущать, а сейчас, похоже, уже некого стесняться.

Я во все глаза смотрел на своих ребят, а они любовались, какой я стал. Смущала их непонятная почтительность. Я же соскочил в госпиталь в самом начале, просто обгорел, а они вывезли все бои! Хотя ещё не все, война не кончилась, и кто следующий соскочит без возврата — солдатская судьба. И уж я-то использовал в тренировках всё, любую почтительность, чтобы парни тащили войну всегда.

Совместные тренировки сняли часть возникшего напряжения, а как вместе повоевали, так стали парни ко мне относиться, будто я такой с рождения. Противника мы встретили довольно рано, я ведь не мог усидеть, когда армия уже воюет за мой город.

А получилось всё довольно смешно. Однажды прямо на полигон явился Виталик Логинов. Вообще он на полигоне ошивается постоянно, даже собрался прямо идти в бой, но в тот раз подходит ко мне странно торжественный и говорит, что ко мне приехали Василий Петрович Беляевский с другом его волосатым фотографом Федей, и я просто должен с ними поговорить.

Ладно, пошёл за Виталей, а тот привёл меня на плац. Там рядом с крытым грузовиком стояли господин репортёр и его приятель. Поздоровались, и Василий Петрович говорит:

— По опыту боёв солдатами совместно с инженерами и врачами разработано дополнительное снаряжение — жилетки-разгрузки для удобного размещения боеприпасов и броневые жилеты для защиты корпуса человека от осколков и шальных пуль. Большинство ранений именно от осколков и случайных пуль, а попадания в корпус лечатся труднее всего. Жилеты должны прикрывать важные органы. Это снаряжение одобрено к использованию Советом обороны, однако в плановое производство они попадут ещё нескоро, а ребята уже получают ранения. Тут веское слово сказала общественность. Фонд «Детский праздник» оплатил разработку и производство лёгких и прочных пластин для бронежилетов, а так же пошив и сборку изделий. Каждый человек, если хочет помочь фронту, шлёт в фонд деньги или шьёт жилеты дома по напечатанным в нашей газете выкройкам с соблюдением указанных условий и тоже высылает в фонд…

Я слушал господина репортёра с невозмутимым видом, а сам внутри тихо отекал. Я же никому тут не говорил про бронники и разгрузки, они всё сами! Когда их начал использовать СССР? Кажется, начиная с войны в Афганистане. А США? Немного раньше, с Вьетнама. А эти⁈ Они тут имеют хоть какое-то представление о неумолимых исторических законах⁈

Василий Петрович же говорил далее:

— Мы получили первую партию броневых жилетов и разгрузок и по решению наших читателей привезли их московскому боярину Артёму Большову, чтоб он раздал их защитникам Москвы.

Не! Хотел же для пехоты броню? Вот мысли сходятся не только у гениев. Однако я в бою это таскать не хочу…

Хотя придётся. Люди же часто последнее от себя отрывали, чтобы прикрыть лично меня, оболтуса такого. Я спросил Василия Петровича:

— Сколько комплектов?

— Пока сто, — смущённо ответил он.

Я сказал Виталику:

— Пошли за пацанами, — и проговорил Беляевскому. — А вы тут постойте, мы быстро.

Сходили на полигон, отозвали магов и тотемных сто человек, на всех, понятно, не хватало. Вместе вернулись, и я приказал получить подарки общественности. Мне и Витале не досталось, но духом мы не упали. Сказал репортёрам, что мы очень благодарны, и чтоб везли ещё, а парням заявил, что отныне они будут тренироваться только в жилетах.

Ребята отнеслись серьёзно. Так горностай Женя, выиграв жребий, предъявил нагрудную пластину жилета и попросил руны «непробиваемый». Я каждый вечер проводил магические ритуалы, и каждый раз парни просили руны на пластины жилетов.

На другой день репортёры привезли ещё сто комплектов, а через день приехали какие-то девушки от редакции без Беляевского, но с двумя сотнями бронежилетов. Нам уже хватало, так я спросил Виталика, кому из пехоты нужно срочно помочь.

Ну, просто передать кому-то жилеты не возникло и мысли. Если мы куда-то собрались, то оно явно не просто так. Логинов идею схватил на лету, и мы в полной экипировке, при оружии и с мешками всем составом прошли на метро.

Специально для нас подали поезд.

По пути Виталик сказал, что очень правильно мы придумали раздавать жилеты. Враг ломит повсюду, действует на окружение и, пользуясь численным превосходством, почти в открытую накапливает силы. То есть решений своих скрывать даже не пытается. Вот надо его за это наказать.

Приехали мы под утро. Меня проводили к капитану Свиридову, и я вручил ему пакет с приказом. Быстро нашлись провожатые, моих ребят проводили на позиции. Раздали защитникам жилеты и разгрузки, пояснили, как всё это надевать и потом с ним бегать.

Слов нет, первая версия получилась тяжеловатой, но ведь мои бойцы все таскали бронежилеты, и это в их пользу говорило лучше всего. «Не желай другому того, что не желаешь себе».

Вот более-менее огляделись, а там рассвет, и враг начал атаку. Первыми заговорили тяжёлые миномёты, и на городские двухэтажки враг устроил артиллерийский налёт.

Я тогда подумал, что этакое вступление мы могли бы и пропустить. Хорошо, что успели раздать бронники. Вот только подумал, ещё не улеглась кирпичная пыль, как вражеская пехота пошла в атаку.

Дистанция меньше ста метров. На таком расстоянии боевой маг превосходит снайпера, а у нас парни ещё и с опытом таких дел. У неприятеля были снайперы, в самом начале точно были. Потом как-то резко закончились — я перестал чувствовать враждебные взгляды.

Ну и тотемные бонусы включились полностью. Я ощутил мощный прилив сил, работа росомах и горностаев. И с новыми силами врубаем рысье подавление. Европейцу стало очень неприятно лежать на нейтральной полосе, зашевелился, отползая. А врагов расстреливают маги, как в тире.

Кто-то всё же смог уползти, так как враг начал новую попытку. Снова артобстрел, далее атака, но под прикрытием десятка французских танков. Я впрямую наблюдал, как действуют противотанковые гранатомёты. Это оружие точно стало у нас массовым.

А пехотинцы мне сказали, что у них вообще много всяких гранатомётов, не только противотанковые. Есть маленькие и простые, а есть станковые барабанного типа и крупного калибра — все фугасного или осколочного действия.

Просто в тот раз опять до гранат не дошло, положили супостата среди обломков гораздо раньше. Опять рысье подавление, и враг пытается отползти.

До обеда супостат атаковал ещё два раза. Ели на боевых постах, но пищу принесли ещё горячую. Мне с нюхом рыси стало ясно, что еда долго томилась в термосах и готовили её явно в столовке.

Лично я сожрал всё и не поморщился, тем более не стал выдавать военных тайн, людям нравится — вот и нечего портить аппетит замечаниями. Этим всегда есть кому заняться. Я ещё компот не допил, вражина начал обстрел из орудий и миномётов, совсем этот европеец попутал!

Неприятель кроме послеобеденной предпринял ещё две попытки штурма, гнал французские танки полтора и два десятка, в результате совсем загромоздил тушами подбитых машин проезды.

Да под занавес пригнал откуда-то стрелков с оптикой. Но им же надо время, чтобы вычислить цель, навести оружие, а маг стреляет, как только почувствует враждебный взгляд. И на нём не написано, что он маг.

Вообще пехотинцы на вражеских снайперов сильно жалуются, выбивают гады командиров, пулемётчиков, гранатомётчиков. Только эти стрелки позволяют врагу продвигаться, не будь их, наши солдатики бы покосили вчетверо больше противника. Вот как сегодня, только благодаря нам ребята более-менее уверенно провели этот день.

Некто на той стороне выбрал лимит трупов и спалённой техники на сутки и пока угомонился. Я важно сказал, что всё из-за бронежилетов. Чтоб носили. Вечером поужинали на месте, да когда стемнело, я провёл магический обряд специально для капитана Свиридова. На грудную пластину его бронника нанесли руны «непробиваемый», пожелали ему проносить жилет до победы и тоже на метро поехали домой.

Только обратно ехали с двумя пересадками и ждали на перронах по полчаса. Ага, нам уже можно не спешить, подойдут и попутки. А что у парней с утра тренировки по расписанию, их проблемы. Добрались в Центр около полуночи.

На другой день сразу после обеда принесло журналистов из «Голоса Москвы». У них свой общественный фонд, но бронежилеты они притащили почему-то ко мне. Так захотели их читатели! И так хотелось их послать! Вместе с читателями!

Но вот же лежат бронежилеты, а кого-то уже сегодня ранят в живот. Или в лёгкое. Хмуро сказал, что раздачей жилетов займусь ночью. Журналисты ушли писать свои статейки, а Виталик пошёл узнавать, кому срочно нужна магическая помощь.

Как стемнело опять на метро, далее почти полный повтор первого боевого дня. Под конец новому капитану на пластину бронника поставили руны «непробиваемый» и на попутных поездах вернулись домой.

Только я своей властью отменил все обязательные занятия, дал парням отдохнуть. Просто чувствовал уже. Начальство подумает, что раз уж мы всё равно воюем, так какая нам разница, где ночевать. А бронежилеты и без нас выдадут.

Как в воду глядел! После очередного эпизода велели сидеть на месте, воевать и ждать приказа. Мы попали в поле зрения штабов, и те сразу принялись нас применять во все тяжкие.

Ночью пришёл за нами поезд, на метро проехали к новой дислокации. Задача участие в контрударе. Мы уже опытные, сможем взаимодействовать с танками.

Парни в машинах попались незнакомые, но хоть и обычные люди, точно не новички. С ними именно взаимодействовали, мы их прикрывали от гранатомётов и за их стальными тушами прятались, а они поражали вражеские танки и стреляли по заявкам — в основном били по окнам.

Снова наказывали европейца за пренебрежение и дерзость. Слишком он увлёкся и глубоко вклинился в нашу оборону, так его отрезали. Хотя целью атаки и были резервы врага, окружённые тоже прожили недолго. С утра отбивали их отчаянные нападения.

Ночью нас сменила обычная пехота, и нам разрешили ехать в Центр мыться и отсыпаться. А как стемнело, новый приказ…

Повидал скандинавских стрелков, даже пообщался с настоящим шведским бароном, их командиром и заодно властелином. Он к тому, что я тот самый Артём Большов, отнёсся без эмоций. Ну, подумаешь, я кого-то убил на дуэлях, он тут только этим и занимается, убивает европейцев.

Да, барон считает себя тоже европейцем, а русских дикарями, но он разочарован в Европе — та просто хочет ограбить северные народы и его лично. Вот он тут лично воюет за варварскую Москву потому, что не хочет этого. И русские варвары неплохо платят за европейскую голову, он уже хорошо заработал. Шведский барон, конечно, серьёзный маг и многое понимает, но северяне, как всегда, кратки и суховаты.

Видел и восточные дивизии. Кто живой вырвался в Москву, тому предложили на выбор — возвращаться с заработком к себе или остаться и заработать ещё по повышенной ставке, ведь они считаются уже опытными бойцами.

Большинство уехало, а я разговаривал только с офицерами тех, кто остался. Рядом с ними уже не стоят заградотряды, русское командование не делает большой разницы между ними и своими войсками.

А зря! Свои же все поголовно мечтают о победе, о конце войны, а они стали настоящими воинами, для них война заканчивается только вместе с жизнью. Они говорят, что сначала война приходит к человеку, с некоторыми она остаётся навсегда, и такие люди всегда находят новые войны. Офицеры в тех дивизиях очень эмоциональны, их сравнения, как всегда, красочны и цветасты.

А я где-то посредине и вообще дальтоник. Для меня существует лишь два цвета, чёрное и белое, свои и чужие, и до конца своей войны я тоже не мечтаю дожить, просто стараюсь об этом не думать.

Забавно, что чужие командиры часто просят нанести руны на пластины недавно полученных бронежилетов, и я, усмехаясь, всегда иду навстречу. Всё это кажется мне смешным.

Важно лишь то, что мне исполнилось двадцать, и я воюю в родном городе. В вересне противник из пушек разрушил итальянскую крепость, известную как Кремль, и оповестил об этом весь мир. А я под землёй встретил врагов и всех убил. Сдирал когтями кожу с вражьих морд. Первый раз в Москве.

Враг в Москве уже месяц и всё ближе подбирается к центру города. Кремль его артиллерия разрушила, мой бывший дом разнесла, ещё несколько не таких эмоционально значимых зданий, и на этом для европейца хорошие новости заканчиваются.

В городе, как в лесу, нет чёткой линии горизонта, артиллерию наводить очень трудно. Неприятель прячется в зданиях. Можно снарядами снести любой дом до фундамента, но уничтожить все дома в городе не сможет даже вся Европа. Своя артиллерия врагу практически не помогает.

А русские, будто сами готовы снести свою Москву — постоянно что-нибудь взрывают! Многие большие дома заминированы и снабжены радиодетонаторами. Так, отдав сигнал по радио, они взорвали все железнодорожные станции, когда на них прибыли европейские грузы, и постоянные налёты авиации затрудняют восстановление.

Войска снабжаются автотранспортом, и над колоннами постоянно висят русские штурмовики. В небе не прекращаются воздушные бои, и в нём европейцы не могут добиться победы.

Улицы заминированы, из каждого окна танки поражают гранатомёты. Штурмовать дома идёт пехота. Для этого требуется многократное превосходство в численности, ведь русские плюс ко всему превосходят европейцев в снайперах.

Но где сосредоточить резервы, чтобы по ним не нанесли внезапный контрудар при поддержке танков, или чтобы не накрыла русская артиллерия? И как снабжать всю эту массу войск, если нельзя поручиться за безопасность временных складов?

Русские диверсанты проходят по подземным коммуникациям и наносят страшные удары. Противник под землёй тайно и быстро перебрасывает войска практически в любую точку и наносит европейцам очередное поражение.

Европейскому командованию сразу было ясно, что, не захватив контроль над метро, город на поверхности не взять никакой Европе ни за какие сроки. Довольно быстро европейцы поняли, что обороняться под землёй ещё удобнее, чем на поверхности, один солдат с пулемётом надёжно держит тоннель против любого количества вражеских солдат.

Но любое количество обычных солдат беззащитно перед магом! По всей Европе вербуют людей с магическими способностями и везут в Москву. Европа начала магическую битву за подземелье Москвы.

Они уже изменили цель, теперь им нужен не контроль над метро, их устроит нейтрализация. Пушками стремятся разрушить электростанции Москвы, чтоб обесточить метро.

Но власти Гардарики с момента начала боёв за город перевели весь транспорт на работу строго по военным графикам, в метро гражданских просто не пускают. Русские снизили энергетические затраты, и Москва подключена к электрической системе страны. К тому же электростанции на востоке города уже недосягаемы для артиллерии европейцев, их постоянно пытаются разбомбить «штуки» и десятками догорают на земле.

Под землёй европейцы больше не ставят себе больших задач, не лезут батальонами на пулемёты, а стараются просачиваться и проводить диверсии. К сожалению, в метро очень много выходов из канализации и прочих технических тоннелей.

Противник даже регулярно добивается тактических успехов. На места аварий спешат ремонтные поезда. Я это знаю точно, ведь ремонтные бригады работают строго под прикрытием сильных магов. Последствия быстро ликвидируются и не оказывают существенного влияния.

По опыту оккупантов перед каждым локомотивом ставится платформа охраны. В промежутках между поездами летают дрезины с магами, их задача — почувствовать врага в квадрате, чтобы тут же резерв устроил облаву.

В штабе нарисовали маршруты и назначили время и запустили в дозоры магов. Кроме сидения в резерве, обычная моя работа. Группу возглавил я, со мной маги Виталик, Гена и Валера и тотемный росомаха Петя. Я ещё и рысь, четыре сильных мага усиливают два тотемных бонуса.

И ничего странного, в дозоры ходят только очень сильные маги, а эти трое быстро освоили усиление тотемных бонусов при моей заинтересованной поддержке.

И ничего личного! Насколько сильный Виталик, я смог убедиться давно, а для Гены и Валеры скоротечные магические схватки насмерть просто профессия. Ну, а Петю беру потому, что магу всегда не хватает любых сил. Я же военный маг…

То есть стал военным в тоннелях города N. Хорошо помню, как убеждал себя, что спускаюсь под землю не потому, что со своей магией всегда могу уйти из обречённого города. Я внушал себе, что должен убивать европейцев, чтобы за всеми пришла Гардарика. Потом говорил себе, что мне это просто нравится… даже необходимо…

И вот убили Алёшу Дымова, и я стал военным магом. Такими смешными и стыдными стали мне все эти переживания! Я всегда понимал, что они смешные и стыдные, потому и ходил один, чтоб никто меня не видел… или быстро после этого погибал.

Теперь всё это детство в прошлом, и я спокойно забрал себе сильнейших известных мне магов. Ведь что такое дозоры? В принципе те же дуэли, только без каких-либо правил. Никто не скажет «начали», вернее это уже сказал в самом начале Совет обороны, и его не волнует, что кто-то не понял. Повторов не будет…

Я чувствую магические искажения в эфире и сгибаю руку в локте. Я иду первым, соратники верно поняли сигнал. Моё личное преимущество — я чувствую врага раньше, чем он может меня ощутить.

Противник пока просто сосредоточен, старается как можно дальше «слушать» эфир. Я довольно уверенно представляю себе его местоположение. Лучшее знание тоннелей наше общее преимущество.

Намечаю точку встречи и веду туда группу. Парни строго по инструкции снизили магическую активность, сжались, враг определит их присутствие только на дистанции визуального контакта.

Они не случайно самые сильные, я знаю, как использовать чужую силу. Пока, правда, всего в двух заклинаниях, но я могу складывать возможности группы. Плюс Петя всем добавляет три четверти номинала.

Я приказал потушить фонари, мне свет не очень нужен, а парням сейчас он даже опасен. Через минуты из бокового тоннеля вышли пятеро с фонариками. Началось!

Мои маги генерируют врагам сразу двух фантомов — один я с места стреляет в них из пистолета, другой скачками к ним приближается. Ну, а я бегу в двух шагах сзади и сбоку, чтобы не попасть под случайную пулю…

Не! Гена и Валера точно пристрелили бы по европейцу, но остальные ведь будут стрелять в ответ на вспышки выстрелов, а учитывая, что слабаков тут нет, не поздоровилось бы даже Гене и Валере, а интеллигентный Виталик точно поймает пулю. И вообще оно нам надо? Это на секундочку не дуэль, а война, лучше разъяренной лютой рыси перейти в ближний бой.

Враг расстрелял моих фантомов и успел выдохнуть. Вот и «вторая часть Марлезонского балету» — врубаю рысье подавление. Мои ребята меня усиливают, я сам себя усиливаю и полностью рву дистанцию. Выпускаю когти, и первому из темноты прилетает скальпирующий удар.

Мне источники света не нужны, главное — не попасть под их фонарики, но враги смотрят в другую сторону — Гена, Валера и Виталик открыли отвлекающий огонь из своих «парабеллумов» по фонарикам. Но хоть он и отвлекающий, два врага падают прострелянные, пока я с трёх сдираю кожу. Вообще, пощёчины, кабы не выпустил двухсантиметровые когти на передних лапах.

Эти успевают увидеть мою физиономию и умирают от сильных впечатлений. В тоннеле при свете фонариков у меня особенно колоритный образ. Как меня только свои терпят?

Привычка вторая натура. Парни подошли, обыскивают жмуров. Пока я царапал землю, чистил от ошмётков плоти и крови когти, нашли в сумках взрывчатку, детонаторы. Готовили хлопчики взрыв под поездом.

Мертвецов оставили, как валялись, по-честному нагрузились трофеями и пошли к станции. Радио под землёй практически не работает. Доложим дежурному о контакте и его результатах, а дальше согласно приказу.

Продолжим дозор, или срочно поедем на место аварии. Кому-то из врагов везёт пройти через охотников. Даже не представляю себе, как им удаётся! Наша группа за один обход ликвидирует в среднем три группы врагов. Неужели этим европейцам совсем жизни недороги⁈

Я сильно негодовал, что с моими ребятами не пришли Костя Гаев и Павлик Зимин. Специально спрашивал парней, так они сказали, что те вышли из всех боёв живые, только приехал к ним в полк на «виллисе» незнакомый майор и увёз их с собой.

В начале желтня майор Гаев сам меня навестил в Центре. У нас счастливо совпали выходные, иначе бы не встретились. Костя уже видел моё фото в газетах и ничего о моём новом облике не говорил. Сказал, что Паша погиб недавно. Я преодолел отвращение к спиртному, помянули его и ректора тоже.

Я спросил, куда их занесло, так Костя поведал, что диверсант теперь…

— Опять, блин, второй после тебя! — весело воскликнул он.

Я его вообще не понял, подумал бы, что смеётся надо мной, если б не чувствовал его серьёзность. В ответ на моё удивление Костя сказал:

— Ну, сам подумай, кто у европейца сидит в охране, а кто идёт на диверсии. Ты убиваешь диверсантов, самых лучших.

— Паша тоже был очень хорош, — заметил я.

— Они нарвались на засаду. Европейцы тоже не дураки. Остался прикрывать отход группы и погас, — вздохнул Костя. — Вернулись двое, без него остались бы там все.

— Солдатская судьба, — сказал я хмуро и спросил Костю. — Так ты теперь к нам?

— Извини, командир, нет, — помотал он лицом. — К тебе пришёл только повидаться. Ребята уже рассчитывают на меня, — сказал виновато. — Без меня они тупо не переживут следующее задание! — Костя улыбнулся. — Вот закончим в Москве, дадут нам танки, тогда и будем воевать вместе!

— За новые танки, — добавил я в стаканы из бутылки.

Хоть и терпеть не могу запаха спирта. Вкус тем более! Но раз это люди пьют…

Костя выпил, и я пригубил из стакана. Да уж, делать нечего. Кто, в какое подразделение попал в начале боёв. Собрать вместе нас могут только танки…

Артур фон Хофен прилежно учился на танкиста. Он бы учился менее прилежно, да постоянно рядом обнаруживался сержант Клюге…

Так звали монстра, что никогда не улыбался. Вот он обнаруживался и орал:

— Идиоты! Сто отжиманий каждому!

Арчи и не знал, что может сделать сто отжиманий с касанием грудью земли и, не задирая задницу, однако с определённого момента подумал, что эти упражнения и бег немного усиливают аппетит. Он вскоре с удовольствием съедал порцию макарон с явно техническим жиром.

Получить добавку стало для него с некоторых пор наиважнейшим делом. Для этого требовалось просто лучше всех стрелять из винтовки и автомата, дальше всех кидать гранату, стоя и лёжа. И как командиру танка ему полагались бонусы за результаты экипажа. Арчи совершенствовался в магии, да и Ганс с Густавом всячески стремились к добавке.

Четвёртый, или заряжающий, у них как-то не уживался. Давали, или слишком толстых, или просто хиляков и они сами убегали от них. Командование не особенно обращало на это внимание — парням всяко дадут заряжающего на фронте, они и так демонстрируют хорошие солдатские показатели.

В июле они доучились и ждали отправки под Москву. А как же! Каждое политическое занятие им говорили о превосходстве европейцев, особенно немцев, над всякими недоразумными человекообразными дикарями с востока.

Офицеры на карте демонстрировали продвижение Европы к варварской столице и утверждали, что парням может повезти пройтись в парадных колоннах по улицам столицы ненавистного врага всего наилучшего в мире!

Арчи даже прикидывал, как на нём будет смотреться танкистская форма, когда он будет выглядывать из люка. Он лично планировал по улицам Москвы проехаться на «панцире», марширует пусть всякая пехота.

Вот разобьёт он сержанту табло, потом фронт, всякие подвиги, а там и парад. Хотя сержант Клюге под конец обучения не вызывал таких эмоций, как вначале. Арчи мог отжаться сотню просто от скуки, ему уже нравились его рельефные мышцы. Да и как ещё из домашних деток сделать танкистов? Не убил, и ладно.

И вот почти перед самой отправкой на фронт его вызывают к начальнику школы, гауптману Фридриксу. И тот сказал по секрету, что прямо сейчас формируется особая дивизия «лейб-штандарт Адольф Шульце»…

Не! Должны же канцлера Шульце как-то звать! И Адольф нормальное немецкое имя! А что того звали так же, так это просто совпадение! Тем более важно другое — простым канцлерам именные дивизии не создают, и в их честь не называют.

Под руководством фюрера Шульце Европа достигла очевидных успехов, практически уничтожила Гардарику и скоро возьмёт Москву, так чтоб к нему подлизаться, решили военные создать в его честь танковую дивизию, и с подачи главарей концернов вооружить её новейшими танками «тигр».

К личному составу предъявили самые высокие требования — все парни должны быть стройными, высокими, русоволосыми обязательно, но в значительной частью белокурыми, крайне желательны магические способности.

Почти по всем пунктам экипаж Артура соответствует, а белокурого им дадут белобрысого заряжающего сержанта Клюге…

Не, без него не возьмут, в каждом танке должен быть хоть один белокурый. И отказаться нельзя, это приказ. Гауптман Фридрикс хорошо понимает Артура, но придётся пересмотреть планы. Вот приедут на фронт, сможет бить сержантскую рожу хоть по три раза в день, а пока часть на родине, тронуть никого нельзя.

Им предстоит серьёзное дело, нужно освоиться с новой техникой, провести испытания и выявить недоработки. Арчи может не сомневаться, у новой техники недостатков найдётся множество, с ними будут работать представители фирм-изготовителей.

— Яволь! — сказал Артур.

Ну, а что он мог ещё сказать? Пацан даже не знал тогда, как ему повезло не поехать в Москву. А когда узнал, думаете, он расцеловал сержанта, благодаря которому они попали в лейб-штандарт Адольф Шульце? Вообще ни разу! Только не стал лезть ему кулаками в лицо и называл по-простому Фрицем.

Серёжа Жучирин и Катя просто жили. Радовались весне, мирному небу — самолёты Англии и Америк не сбрасывали бомбы на их провинциальный замок. У неё на шее колдовские символы, ему просто некуда деться.

Они многое в жизни пережили, видели, как всё мгновенно переворачивается, и научились ценить эти спокойные минутки, даже если знали, что вскоре к ним придёт Артёмка с его новой мордой.

Они прочитали радостные сообщения немцев, что боярина Артёма Большова всё-таки сожгли в его танке. Потом читали перепечатки русских газет и фотографии Артёма с пересаженной кожей и смешными ушами с кисточками.

Немцы комментировали, что русские опять придумывают и крутят мозг, человек такое просто не может пережить. Катя и Серёжа соглашались с немцами, человек не может. Просто бедные немцы ещё не знают, что боярин Артём Большов не человек.

И то, кем он стал, очень символично. Теперь Европе придётся иметь дело именно с такой Гардарикой — с пересаженной на лице кожей, с жаждой убивать, с озверевшей страной.

Европа сдуру сожгла человеческое лицо Гардарики, залезла в Москву, которую русские холили, лелеяли и старались понравиться. Теперь они не испытывают в этом потребности, они все, как Тёма с пересаженным лицом и своей непонятной душой, плевать хотели, как к их решениям кто-то отнесётся. Главное, у кого в нужный момент заряжено ружьё.

И самое смешное, Катя и Серёжа ничего не могли изменить! Они трахались, ведь это приносило им удовольствие, они делали это на камеры, ведь это приносило деньги.

Ну, перестали бы они это делать, и что? Всё равно однажды придёт Тёма с пересаженной на морде кожей и не спросит, сколько раз они это делали! Он убьёт их за один единственный раз, просто за факт…

Ну, Тёма при его профессии может погибнуть раньше, всё равно к ним явится Гардарика и обоих покарает за измену. А что они сделали⁈ Просто не погибли вовремя! И что тут такого, когда все люди умирают⁈ Потому наплевать на неизбежность того, что будет потом, главное — это сейчас!

Они смеялись, и на многие вещи смотрели отстранённо. Серёжа даже на всём делал деньги. В Лиссабоне начала работать биржа, со своим брокером можно связаться по телефону, а на другой день приходит клерк с бумагами на подпись.

Европа рвётся к Москве, у европейцев многое получается, все бумаги, что связаны с Гардарикой, идут вниз. Европейцы сломили сопротивление русских и вошли в Москву!

Ликует всё прогрессивное человечество, а Серёжа чего-то ждёт. Артиллерия Европы разрушила Кремль, дни Гардарики сочтены — Сергей дал команду скупать упавшие ниже плинтуса бумаги.

Прошла неделя, европейцы сравняли с фундаментом Большой Княжеский Театр. Проходит вторая неделя, Европа уверенно захватывает город, движется к центру, преодолевая отчаянное сопротивление. Серёжа скупает бумаги по дешёвке.

Ладно, две недели нужны были тупым русским понять, что их столице капут. Но эти варвары и на третьей неделе после разрушения Кремля дерутся, как раньше, и ничего не хотят понимать!

В разгаре сентябрь, в Гардарике уже холодает, а русским в тёплых шинелях, кажется, нравится воевать в городских развалинах, и их не трогает, что это развалины их столицы. Или у них действительно нет столицы? Бумаги Гардарики чуть-чуть повысились, Серёжа недоволен — ими заинтересовались другие игроки.

Начался октябрь, осенняя распутица в Гардарике, русские воюют в руинах, бумаги Гардарики растут. И тут фюрер Шульце выступил! Всему миру известно русское упрямство, но даже они поймут, что Европа не уйдёт из Москвы никогда. Бумаги Гардарики ощутимо подорожали.

Из Америк пришли интересные новости. Представителям Канады, Северных и Южных штатов, Техасу, Мексике и Кубе предложили представить кандидатов на пост президента, чтоб он мог представлять всех на мировой арене и продвигать общую стратегию. Американцы начали долгую процедуру согласования…

Начала ноября, в Гардарике снова зима. На Красной площади не провели парад, не стало Кремля, русские просто внезапно нанесли удары по итальянским дивизиям на флангах.

Потом сказали, что не выдержали они удара артиллерии и танков потому, что итальянские, а не потому, что опять мёрзли бедные. Опять европейцы не приготовились к зимней войне. Бумаги Гардарики уверенно поползли вверх.

Шульце снова выступил — приказал окружённым войскам не сдаваться, их вскоре деблокируют. Для удара Европа собрала последние резервы и даже начала наступление, но тут неясно — остановили их или они сами встали оттого, что русские нанесли удары немного дальше. Они замкнули двойное кольцо…

Если что посмотрите невоплощённую операцию «Уран», которую предлагали маршалы Сталину. Сталинградская операция её усечённый вариант. Генералы Гардарики к тому моменту тоже слегка озверели, и командовал ими хан Керим, кто не стал их сдерживать.

Шульце присвоил генералу Паульсу, командующему дважды окружённой группировкой войск, звание фельдмаршала. Бумаги Гардарики попёрли, как на дрожжах. И вишенкой на торте «северяне» в Америках поняли, что разгром Гардарики пока отменяется.

Япония в любом случае не доживёт до её падения, только победа над ней не принесёт победителям столько, сколько уже потрачено на войну. Гардарика из временно живого превращается в активного игрока, и с учётом этого нужно пересматривать стратегические планы.

Оказывается, они там всё давно согласовали и дружно проголосовали за представителя «северян» Франклина Делано Рузвельта. Первым его внешнеполитическим решением стала встреча с британским премьером Чёрчем в Касабланке, где они договорились об усилении бомбовых ударов по Европе, о поддержке Гардарики в её войне, о посылке новых конвоев и о предложении хану Кериму встретиться для обсуждения ситуации и выработки общих решений. Бумаги Гардарики пробили планку, на которой держались до европейского наступления на Москву.

Серёжа пил на террасе замка вино с Катей и грустно улыбался. Они впятеро увеличили состояние, но сегодня продают они, завтра продадут их. Он был во многом прав. Андрей Пермяков тоже торговал на бирже и не забывал следить за этими двумя. Он уже знал, кому их продать…

Но в сторону пока этих русских шпионов, пытливого читателя больше волнует, как ко всему относилась Европа. Для наглядности возьмём яркого её представителя канцлера Германии Адольфа Шульце…

Ну, конечно же, его! У него даже профессия такая — представлять Германию, а у фюрера представлять Европу скорее долг и почётная обязанность. Вот он и представлял всё это ярко в меру отпущенной свыше харизмы.

Весенний разгром вызвал у канцлера лишь лёгкую досаду — опять поганца Большова не удалось ликвидировать. А что вследствие этого потеряли множество танков, и пришлось изменить планы — отменить наступление в Дании — Шульце, словно не заметил.

Он жил в предвкушении большого похода на восток! И вот началось, армия Европы пошла вперёд. На этот раз учли промахи первого года, собрали гигантские силы — русским не спастись!

Ему докладывали о яростном сопротивлении. Не оправдался расчёт на восточные дивизии, азиатов русское командование поставило в безвыходное положение, и те отчаянно дерутся за свои жизни.

Русские танкисты опять продемонстрировали отменную выучку и не позволили многократно превосходящим их европейским силам окружить свою пехоту.

Светлым пятном стала новость, что Большов попал в госпиталь с обширными ожогами, после такого не выживают. Да, русские сделали ставку на профессионализм, но и они теряют солдат со всем их опытом. А Европа готова поставить ещё больше оружия!

Генералы смотрят хмуро, пока не удаётся переломить ситуацию в воздухе, а без этого европейцы и будут нести большие потери. Но, несмотря на всё, армии Европы всё-таки идут к Москве!

Фюрера Шульце не смущало брюзжание военных. Они же считают себя профессионалами и просто должны брюзжать. Главное, наконец-то, всё идёт, как следует, как и должно было идти всегда — просвещённая Европа покоряет дикую Гардарику. Как и положено, преодолевая яростное сопротивление этих злобных животных.

И вот войска дошли до Москвы! Правда, перед этим европейцы побывали там на танках, но это обернулось тяжёлыми потерями, поэтому не считается. Вечно эти вояки норовят пролезть поперёк батьки, а Шульце с самого начала настаивал на планомерном, осторожном наступлении.

Шульце согласен, что иногда без прорывов не обойтись. Чтобы перерезать дороги, связывающие Новгородское княжество и Москву, требовался именно рывок, на долгую операцию могло не хватить сил и времени…

Генералы высоко ценят время на войне, особенно дни короткого лета Гардарики? Но ведь всё равно получилось, как говорил Шульце, а прорывы вояк оборачивались поражениями!

Главное, что войска Европы достигли Москвы! В Августе! Времени ещё много, осталось подождать распада Гардарики. Фюрер с чувством глубокого удовлетворения принялся ждать.

За первую неделю военные отчитались, что войска в городе продвинулись достаточно глубоко, чтобы европейская дальнобойная артиллерия выполнила приказ фюрера — разрушила Кремль! Европа и её вождь ликовали!

Далее военные докладывали о серьёзном продвижении, в Москве воевали почти два миллиона европейских солдат при поддержке пятнадцати тысяч пушек и двадцати тысяч танков. Правда, десять тысяч танков французские, но это значительный вклад Франции! Вся Европа пришла в варварскую столицу!

В последующие две недели военные каждый день сообщали об уничтожении знаковых для русских зданий, но говорили всё мрачней и мрачней. Сопротивление не ослабевало и оставалось всё таким же организованным. Даже на других фронтах бои местного значения вела армия Гардарики, признаки распада государства или хотя бы неуверенности не замечены.

В середине четвёртой недели боёв за Москву один генерал начал осторожно говорить, что совершенно напрасно они загнали столько войск так далеко, где их трудно и дорого снабжать и где они чувствуют себя весьма неуютно. Надо бы подумать об отводе…

Шульце натурально затопал на него ногами и заорал. Какой отвод⁈ Европа потратила два миллиона солдат и почти тридцать тысяч танков, чтобы разрушить итальянскую крепость пятнадцатого века⁈ Неужели кому-то ещё неясно, что сейчас идёт война нервов⁈ Русские тупы и упрямы, они ещё не поняли, что Европа… э…

Короче, фюрер выступил перед общеевропейской прессой — армия Европы никогда не уйдёт из Москвы. Русским лучше сдаваться, так они сохранят свои жизни.

Русские усмехнулись и продолжили в том же духе — они давно знакомы с европейскими тупостью и упрямством, на них и строились все расчеты. В начале октября генералы сказали фюреру, что магическую битву за Московское метро Европа выиграть не в состоянии, а без захвата подземелья бои за город означают лишь напрасную трату людей и техники.

Европа не может очень долго снабжать такую массу войск на значительном удалении под постоянными бомбовыми ударами. Уже сказывается нехватка в войсках продовольствия, а о зимней войне снова просто не подумали, тёплого обмундирования нет совсем. Войска расположены неудачно и находятся под угрозой окружения…

Канцлер стоял, как поражённый громом. Эти военные предлагают ему сказать европейскому народу, что Европа чего-то не может! Он так и заявил генералам, что это вопрос политический, отвода войск просто не может быть по любым причинам. А чтобы войска не окружили и чтобы они не нуждались — это и есть забота генералов!

В начале ноября русские нанесли удар. Военные оказались кругом правы, они предлагали какие-то меры, Шульце рассеянно соглашался и подписывал карты, как в тумане.

Не! Всё ж так хорошо придумали, и дела шли нормально! И в какой-то момент всё полетело под откос. Шульце понял вдруг, в чём крылась ошибка. Русские должны были сдаться, а они не испугались злобы Европы и продолжают воевать. Им, конечно, не наплевать на Москву, за неё они яростно дерутся, но Москва точно не столица Гардарики.

Русские подождали попытки деблокировать московскую группировку европейцев и нанесли новые удары, окружили ещё больше войск. Европа оказалась в положении прошлого года — резервов нет, перспективы туманны, причём туман с явным привкусом дерьма.

По совету штабистов фюрер присвоил окружённому Паульсу звание фельдмаршала. Фельдмаршалы ещё не сдавались врагу за всю историю Германии. Шульце механически подписал приказ, ему стал безразличен этот Паульс и его армии.

Он судорожно искал выход. Такая прогрессивная, такая талантливая Европа просто обязана совладать с этими восточными дикарями! Стоп! Ему же недавно показали новейший танк «тигр», даже создали в его честь танковую дивизию лейб-штандарт Адольф Шульце!

Он, конечно, демократических взглядов и прилюдно усмехнулся названию, но ведь чёрт побери приятно! Но суть в «тиграх», которые превосходят русские «рысь», а уже проходят испытания «пантеры», они тоже сильнее. И что будут делать русские танкисты с их опытом, когда их танки будут пробивать в лоб на большой дистанции?

Да-да, военные говорили, что при попытке прорвать внешнее кольцо экспериментальный полк «тигров», шестьдесят машин нарвался на кого-то серьёзного, смогли удрать семеро, процентов десять. Ну и что⁈

Опять эти русские закидали трупами — докладывают же, что их было очень много. Или, не к ночи будь помянут, выжил Артём Большов, или это был его злобный дух, или столь же сильный колдун на стороне Гардарики!

При желании любой европеец всегда найдёт всему разумное объяснение! Главное, что европейцы всегда пробивали оборону русских летом, только зимой русские герои! А с новыми танками европейцы и подавно проломят русский фронт! Только хватит эмоций и психологии, нужно ставить реальные цели. Допустим, можно отрезать Гардарику от Крыма и от Кавказа…

Армия же Гардарики тем временем вернула всё, что летом захватили европейцы и перешла к обычному своему зимнему лиходейству. Европейцы со сведёнными на морозе пастями отбивались, а Европа готовила резервы на следующий год.

В январе 1944-го года группировка Паульса сдалась. Группу армий, которые пыталась её деблокировать, расчленили и уничтожили частями, хотя какие-то солдаты смогли попасть в плен и выжить.

Канцлеру Шульце дали об этом доклад в своё время, но он почти не обратил внимания. Хан Керим получил от Рузвельта и Чёрча приглашение в Тегеран и охотно его принял. Теперь эти трое в Тегеране обсуждают будущее Европы и то, что ждёт его, лично канцлера Шульце.

Он уже жил в новом году. Ему продемонстрировали турбореактивные истребители и прототипы ракет ПВО, небо Европы можно закрыть от бомбардировщиков Британии и Конфедерации плюс! А пока англосаксы не придумали новую гадость, Европа решит вопрос Гардарики! Решит раз и навсегда!

Адольф Шульце мечтал об этом и боялся приближения весны, когда всё станет полностью ясно. С начала вторжения в Гардарику он со всем европейским народом пережил в первый год стадию отрицания — русские на такое просто не способны! Во второй год он прошёл стадию гнева — ах так, тогда я за себя не отвечаю! На третий год он перешёл к торгу. Кажется, те, кто планировал в Гардарике войну, немного разбирались в психологии…

Пашку жалко! Совсем немного не дотянул паренёк. Вскоре после визита Кости в Центр пришла официальная бумага — всех танкистов магов и тотемных воинов срочно от боевых действий освободить и собрать для ознакомления с новой техникой.

Не хотелось оставлять ребят, но приказ есть приказ. Тем более что Гена и Валера стали нас охранять, а то некоторых типа приказы не касаются, собирались воевать дальше.

Вот дорастут до больших звёзд на погонах, тогда и будут решать, кто, где должен воевать. А пока не доросли, как маленьким ствол пистолета в нос, нотация и шагом марш к месту службы.

Сразу принялись бегать или скакать по полигону и освежать в кристаллотеке танковые бои. А Виталик вернулся к обязанностям председателя комитета Совета обороны по изучению применения магии в боевых условиях. Как-то раз до обеда приехал он в Центр на трёх чёрных «волгах».

Правда, сразу не поняли, что это Виталик, так как первыми вылез десяток молодых, подтянутых азиатов в военной форме, только потом майор Логинов, а следом показался хан Керим.

Меня позвали в кабинет Антонова, и я пошёл вместе со всеми. Азиаты не сводили странно округлившихся чёрных глаз с моей пилотки и рысьих ушей. Потом, наверно, детям будут рассказывать, что лично видели того самого боярина Большова. Ну, который того… не совсем человек.

Охрана хана осталась переживать впечатления в приёмной Аркаши и в коридоре у дверей, а я зашёл в кабинет следом за Керимом и Виталием. Поприветствовал майора Антонова и подсел к т-образному столу рядом с Виталиком напротив хана.

— Красавец стал, — сказал он мне. — Особенно глазки. Ты по-прежнему видишь?

— Почти, — ответил я скромно. — Только не различаю цвета.

— Ну, это неглавное, — проговорил хан. — Остальное тоже всё по-прежнему, и договор наш в силе. Сегодня днём доставят в Центр плакаты и прочие материалы по новым танкам, а к вечеру привезут их самих на трейлерах. Пока четыре штуки. Сначала, в общем, о машинах, — он хмыкнул. — С ними нам хорошо помогли немцы. Они давно рисуют танки против «рысей», а мы ориентировались на их задумки. У них уже пошёл в серию «тигр», даже сформировали дивизию лейб-штандарт Адольф Шульце из ста восьмидесяти танков. Вес они не удержали, шестьдесят четыре тонны. Чтоб не проваливался в грунт, поставили его с каждой стороны на широкие гусеницы и три ряда тонких катков, а возят его на узких гусеницах и двух рядах катков. Мороки! Но и «рысь-2» не берёт его в лоб с любой дистанции, а в борт лишь с трёхсот метров. Пушка «тигра» известная тебе зенитка 85-мм, только калибр увеличили до 88-мм и удлинили ствол. «Тигр» пробьёт «рысь-2» в лоб с двух километров. Уменьшенная версия «тигра» «пантера» вооружена той же пушкой, только чуть короче, и просто несёт меньше брони, но и её «рыси» в лоб не берут. Вот с такими «кисками» тебе придётся иметь дело, и правильно, что ты ещё весной поставил передо мною вопрос о новом танке. Прежде всего, работали над пушкой. Сделали орудие с заказанными характеристиками по бронепробиваемости и настильности. Калибр 100-мм, но меньше нельзя, у нас серьёзный противник. Пробивает лоб «тигра» с километра, в борт поражает с двух километров. «Пантеру» покроет в лоб с полутора. Такой пушке нужна соответствующая башня. Сделали побольше, чтоб с запасом и продумали эргономику, консультировались с танкистами и врачами. Оптика и так была хорошая, но и её улучшили. Движок поставили самый мощный, семьсот восемьдесят лошадей. Управляемость и плавность хода — даже лучше, чем ты просил.

— А плата за всё — толщина брони? — сухо спросил я.

— За всё приходится платить, — пожал плечами Керим. — Зато вес сорок шесть тонн с полной укладкой. Меньше на десять тонн, чем у «пантеры». Её, кстати, тоже поставили на тонкие катки…

— Давай о броне, — попросил я.

— Ну, поработали над составом и технологией, — ответил Керим и хмыкнул вдруг. — Блин! Машина получилась вдвое дороже «рысь-2» по деньгам и по времени производства.

— Жизни дороже, — заметил я строго.

— Да, — согласился хан. — Ваши жизни это бесценный опыт. Так для брони не пожалели дорогих добавок и тщательной обработки, — он сделал паузу и виноватым тоном продолжил. — В остальном исходили из вашей опытности. Четвёртому «панцирю» и штурм-гану на его основе не светит на любой дистанции, разве что вы сами застрелитесь. Ваши снаряды прошивают их насквозь. Против пушки «тигра» гарантия километр, а «пантеры» семьсот метров. Данные пока только расчётные, точнее можно узнать опытным путём.

— То есть нужны трофеи, — проговорил я.

— Да, — согласился хан и уточнил. — Пока машину называют т-43, у тебя есть для неё имя?

— Есть варианты, — согласился я. — Но мне надо с ней поработать, чтоб определиться.

— Тогда позвоню сюда послезавтра, — сказал хан. — У меня пока всё. Есть вопросы?

— Сколько у нас времени для ознакомления? — спросил Антонов.

— Да знакомьтесь хоть всю жизнь! — усмехнулся Керим и продолжил строго. — А воевать поедете в начале следующего месяца.

— Постараемся уложиться, — проговорил я.

— Тогда до встречи, — сказал хан, вставая.

— Пока, — ответил я.

Керим упругим шагом покинул кабинет. Антонов недовольно проговорил:

— И чего расселись? Возвращаемся к занятиям!

— Слушаю! — сказали мы с Виталиком хором, подскочив из-за стола.

Сразу после обеда на плаце заметили сержанта Аркашу и ещё каких-то четырёх сержантов. Один держал ведёрко с клеем и окунал в него кисть, Аркаша тыкал пальцем на плакат, где были указаны агрегаты «рысь-2», второй брал кисть и намазывал клей, иногда возвращая кисть первому для окунания её в ведёрко, после чего двое других клеили поверх старого изображения новое, узлы танка т-43. Аркаша же держал два тубуса с новыми плакатами и строго следил за результатами.

Все плакаты были одного, утверждённого Советом обороны, размера, и работа шла без накладок. Проходящие мимо ребята задерживались, знакомились с изображением и задавали вопросы, а сержанты охотно им отвечали.

Я тоже подошёл посмотреть, считал изображение и попытался разобраться в надписях. Представил, как всё это работает, и кое-что понял, оставалось лишь прояснить название некоторых новых для меня деталей.

Я не стал разбираться с указателями, а позвал одного из сержантов. Тот недовольно откликнулся:

— Там же всё просто! Специально обозначили стрелки и цифры разными цветами!

Я не стал говорить, что я дальтоник. Зачем оно майору? Грозно рыкнул:

— Ко мне, сержант!

Парень обернулся, опознал звёзды на погонах и подошёл.

— Упор лёжа принять. Двадцать отжиманий, — скомандовал я.

Ну, самого так учили, другого способа я просто не знаю. Пацан явно не бывал в строевой части!

— Задницу не задирай! — сказал я. — Ещё раз… Ладно, встать. Так откуда ты такой взялся, чучело нестроевое?

Он встал и ответил:

— Я инструктор Горохов из завода номер сто пятнадцать! Прибыл в распоряжение Центра.

— Звание на заводе дали? — уточнил я.

— Да, — сказал этот охламон.

Я обернулся к следящему за сценой Аркаше:

— Этому и его товарищам по сто часов строевой. Ответственный ты.

— Слушаю, — откозырял тот.

Я повернул голову к инструктору Горохову и, указав лапой на плакат, ласково проговорил:

— А пока ты ещё не сдох, отвечай, как тут что называется.

Объективности ради отмечу, что танк инструкторы знали хорошо, хотя это и не избавило их от шагистики. Когда прибыли трейлеры, они сгрузили танки по аппарелям и отогнали в тёплые боксы. Танки крупнее «рысь-2», броня тоже наклонная, а спереди характерный «утиный нос».

Хорошо, что мои парни всё схватывали на лету, да и машины были довольно простыми, инструкторы вполне могли тянуть на плацу носок под грозные окрики сержанта Аркадия. Уж он-то точно стал сержантом в нормальной военной части.

Военная выправка и психологическая закалка им точно пригодятся в жизни, ещё «спасибо» скажут. А я начал знакомиться с новой машиной с подбора экипажа. Бояре выделили любимому командиру водителя волка Серёжу, наводчика вепря Толика, а заряжающим дали бера Васю. Парни все девятнадцати-двадцати лет, ещё сержанты.

Потом уселся я на пару кругов в кресло водителя. Люк расположили горизонтально земле, в него очень трудно попасть. Однако с защёлками явная недоработка. Нужно аварийное открывание, если по нему ударить изнутри, пружины должны его отбросить — важная штука, когда счёт времени на доли секунды. Запомним замечание.

Далее наклон спинки не регулировался, кресло не двигалось, вытянуть ноги можно, лишь высунув их из люка! Какой тебе природой даден рост — твои проблемы, расстояние до педалей и рычагов задано стандартное.

В кресле невозможно удобно выспаться, а положение рычагов и уровень подачи топлива не снабжены фиксаторами — их надо постоянно придерживать на ходу.

У водителя хороший обзор через его триплекс, но этого мало, требуется собственный перископ. Чтоб поворотом ручки менялся обзор — вдаль с верха башни, ближний вид прямо под траки и задний вид. Причём ракурс тоже чтоб менялся поворотом другой ручки.

Потом управление. Давление на рычаги для переключения менее килограмма! И такой приёмистости я в танках даже не подозревал. Многотонная машина идёт вне дорог, как стелется по бетонному шоссе, легко входит в любые виражи.

Это самый нерусский танк из всех, что я знаю! Однако сделали его в Гардарике… тогда подойдём с другой стороны. Можем ведь, когда захотим! Это самый русский танк из всех, о которых я мечтал. Что там говорил хан о мотивации? Надеюсь, из-за этой машины убили не очень много народу! И мои замечания чью-либо кончину не приблизят.

Мои рыси точно перехотят учиться в наводчики орудия! А мне деваться некуда, я должен познакомиться с машиной в комплексе. Перебрался в башню. Ну, люк снабжён теми же застёжками, вообще из него удобно выпрыгивать и катиться по броне. Кстати, надо отработке эвакуации уделить особое внимание.

У кресла так же не меняется наклон спинки, а ноги можно вытянуть, пока башню не завалили трофейным барахлом. Место для патефона точно найдётся. А почему бы не автомагнитола! Не такой уж невозможный аппарат!

Развлекательному радио аудитория, опять же за время войны подсадим на это дело уйму народу. А о кассетах надо поговорить с Мирзоевым. Он на патриотической волне всех исполнителей запишет и раздаст воинам.

Так, развлечения пока в сторону, заглянем в прицел. Ага, верчением колёсика справа задаём дальность. Ух-ты! Три километра, прям как хорошая стереотруба. А дальность пушки у нас два с половиной.

Обычное перекрестие с поправкой на расстояние… что-то маленькая поправка, неужто такая настильность? Попробуем пострелять сначала с места. Да не может того быть, чтобы пушка укладывала снаряды в чайное блюдце! Может, потому что ствол ещё новый?

Хорошо, поехали, посмотрим, как оно получится на ходу…

Блин, поехали, говорю! А! Уже едем. Даже не почувствовал. Ствол всё-таки раскачивается, но немного, и запросто ловится…

Ой, а какая скорость? А, у меня в прицеле отметка. 25 километров в час вполне прилично. Коли так, я бедных немцев сходу могу пробивать. Только на короткой дистанции или в ближнем бою, да на расстоянии оно и не нужно.

Из кресла наводчика пересел заряжающим. Первое преимущество — есть отдельный люк. Снаряды подаются из-за броневой шторки автоматически, нужно лишь педальку в полу нажать. Уже плюс — в башне не рванут.

Заряжать пушку удобно, совсем не приходится поворачиваться и тянуться. Взял снаряд, зарядил — десять секунд. Скорострельность получается жуткая. Так я ещё и не бер, у Васи получится быстрее.

Под конец занял своё законное командирское место. Кресло тоже надо дорабатывать, защёлки на люке менять. Зато есть командирская башенка, куда ж без неё! А в дополнение к ней в перископ круговой обзор с верха башни. Разрешение и дальность, как у бинокля, и переключение огня на себя любимого.

Остальные недостатки вылезут в процессе эксплуатации. А пока, танк хоть и требует доработок, воевать на нём можно сразу. Как же его назвать? Пусть тоже будет «рысь», чтоб подчеркнуть преемственность. Но требуется и отличие. «Лютый рысь» самое оно.

Хан название одобрил, а в остальном случился затык. Ещё танков для знакомства сейчас прислать не могут, очень они дорогие. А замечания мои даже слушать не стал, сказал красиво оформить и передать инструкторам, на заводах подумают.

Ладно, экипажи соберём и обкатаем на старых «рысях», их хватает, да и парни давно друг друга знают. Правда, старых магов выжила дюжина, плюс бояре, большинство новенькие из учебки в Семёновске и из других частей сманили.

Но они прошли через сражения с весны, новичками их точно не назвать. Просто парни другие и не знакомы ещё с магическими кристаллами. Всех с их письменного согласия загнали в кристаллотеку, чтоб привыкали.

Попросил Руслана Ибрагимовича приехать в Центр и обсудил с ним ситуацию. Особенно долго ему рассказывал о портативных кассетах с магнитной плёнкой, этот момент ему казался ключевым.

Он сказал, что кассеты надо срочно патентовать, производством автомагнитол займётся немедленно, а с радиостанцией идея ему особенно нравится.

Что же касается изменений серийных танков, попробует привлечь общественность, но только чтобы надавить на производителя, заниматься этим самим сейчас глупо, да и пресечёт самодеятельность Совет обороны — все ресурсы в его ведении.

За неполный месяц собрали экипажи, познакомились с «лютым рысью», подсели всем составом на магические кристаллы, оставили в Центре инструкторов дорабатывать сто назначенных мною часов строевой и поехали воевать.

Отправились всем составом, разделяться пока запретили, такие нас ждут исторические дела, и осталось нас маловато. Ехали под видом пехоты, как обычный маршевый батальон, танки дожидались нас на месте.

Оседлали мы семьдесят «лютых рысей» и получили задачу. Танковые дивизии фронта, все три по двести «рысей-2» каждая наносят удар, а мы идём за ними.

При благоприятном ходе операции мы развиваем успех, но есть у командования подозрение, что наткнуться парни на экспериментальные «тигры».

Дивизию «лейб-штандарт Адольф Шульце» послали на фронтовую практику. Её назначения хотя бы с точностью до фронта, узнать не получилось, и наши штабисты думают, что разделили её на полки. Шестьдесят «тигров» в каждом — это уже реальная сила.

Вот, скорей всего, одна из наших дивизий наткнётся на такой полк, и мы ринемся выручать. На чём же ещё испытывать «лютого рыся», и что такое война, как не постоянное испытание техники и людей! Заодно выполним историческую миссию.

Хорошо уже, что новейшие танки на особом положении, рвать фронт нас не послали. Четыре дня стояли в ближнем тылу и наносили руны «вижу всё». Любой бой это очень серьёзно, и возникло чувство, что эти танки нам не позволят менять, как перчатки, машины останутся за нами.

Проводили по семь обрядов в день, для меня уже привычная норма — три до обеда и четыре после. Руны получили почти половина состава, командиры первые.

Но вот и сигнал выдвигаться. Мы на первом этапе сопровождаем автоколонну снабжения. Стреляем редко и только из пулемётов, бережём стволы пушек. Даже подумалось, что этим всё и закончится.

Да пришёл приказ. Дозоры крайней дивизии наткнулись на танки врага, более ничего не сообщают и не отзываются. Дивизия разворачивается на противника. Мы должны их поддерживать.

Я не думаю, что это какие-то обычные немецкие танки. Для меня это «тигры». Выполняя приказ, батальон рвёт на помощь, только забирает чуть вправо. Типа по ошибке, основанием дела оно не станет.

Просто я хорошо знаю своих вояк. Они в лобовом столкновении будут терять машины и что сделают? Удерут? Ага, три раза! Рванут в ближний бой и пофигу им, сколько они потратят на уничтожения одного противника. Начнётся свалка, а мы такие с фланга.

Оно кому-то подлость, но я хорошо знаю, что такое война. Прав только тот, кто выжил, не хочу терять своих парней… пусть другие теряют. А вообще всё это лирика, мы просто выполняем приказ.

В оптике незнакомые машины. Вот ты какой северный олень! То есть «тигр», конечно. Неприятель под атакой «рысей» сокращает интервалы, чтобы всем вместе сражаться с русскими, а не по одиночке воевать с несколькими танками. Приказал ребятам на дистанции не целить в башни, только в корпус или по тракам…

Первый «тигр» в этой войне поражён! Приказ в рацию:

— Держим дистанцию, обходим врага с тыла!

Вепрю Толику на таком расстоянии не нужны «дорожки», чтобы палить в это скопище врага, в кого-нибудь прилетит. Волк Серёжа гонит танк в полную мощь, бер Вася без остановки подаёт бронебойные, наша пушка не замолкает.

На врага в лоб катятся сотни «рысь-2», но их пушки ничего сделать не могут. Здорово европейцу их поражать, ни о чём не беспокоясь. И вот в борт пробит один «тигр», второй. Противник заметил наши танки.

Часть разворачивается к новой угрозе, но противник летит и норовит зайти сзади. Европеец начинает отползать, а «рыси» рвут дистанцию, они повсюду. Им же так хотелось в ближний бой! В упор в борта их пушки поражают «тигров».

Задняя часть европейцев успевают отползти и сохранить дистанцию. Истребление «рысей» получилось не полностью, у противника появились странные, невиданные ещё танки.

«Тигры» обязаны хотя бы частью уйти, чтобы доложить о результатах столкновения. Командир по рации вызывает экстренную помощь последних танковых резервов. Им отвечают, чтобы продержались ещё полчаса, сотня «панцирей» уже бежит на подмогу.

Новые танки ползут в тыл, а оттуда навстречу «лютым рысям» бегут четвёртые «панцири» прикрывать их отход. Я увидел их в оптику и хищно осклабился.

Враг понимает, чтобы отвлечь зверя, нужно бросить ему кусок посочнее. Что ж, пусть «тигры» пока уползают, до новых встреч. А мы сожрём мясо. Его так весело ловить в прицелы и пробивать башни насквозь…

Служба Артура в «лейб-штандарт Адольф Шульце» будто состояла из одних парадов. Их постоянно показывали. На парней смотрел сам канцлер, кстати, тот плюгавый мужичок не произвёл на Арчи впечатления. Потом на них смотрели какие-то министры, зарубежные гости и бог весть кто ещё.

На полигоны тоже иногда ездили, выявляли у машин недоделки и докладывали начальству. Но главный недостаток, запредельный вес, не исправлялся даже теоретически, и Артур вместе с экипажем материл эти разные гусеницы, катки и весь министериум обороны.

И вот их направляют на фронт, для боевой практики. Расстреливать русские «рыси», как им сказали. Ну, с самого начала так оно и шло. Густав стал стрелком и крыл врага в лоб. Прикольно смотреть, как враг к тебе несётся, и ничего тебе сделать не может!

Но вот появились на фланге странно большие русские танки, и соседи завопили, что они подбиты. Командир приказал разворачиваться, но куда, не уточнил. Артур велел Гансу разворачиваться отсюда от греха нафиг…

Он не мог сказать, кто пробил в борт их «тигр», просто удар сотряс корпус. Ганс доложил, что танк встал, и в башне завоняло палёной изоляцией и ещё чем-то огнеопасным.

Артур скомандовал эвакуацию и рыбкой нырнул в свой командирский люк. Этот эпизод отрабатывался особенно часто ещё с учебки, ведь сержант Клюге говорил, что на войне главное — вовремя удрать.

Арчи плюхнулся в снег и заставил себя лежать. Бегать нельзя, пусть русские решат, что он мёртвый. Однако эти варвары просто для порядку поливали из пулемётов, пули попали ему в обе ягодицы.

У танков всё как на море. Долгие непонятные манёвры, минуты боя, и он лежит, уткнувшись носом в снег, при всём желании не имея возможности пошевелиться, истекает кровью и скулит от боли. Тёплый танкистский комбинезон набух, Артур перестал чувствовать ноги.

Стемнело и кто-то к нему подполз. Он услышал голос сержанта Клюге:

— Хоть этот, кажется, живой, Ганса и Густава пристрелили. Идти можешь?

— Не-а, — простонал Артур.

— Тогда ты станешь моей медалью «За спасение командира», — весело сказал сержант и добавил грустно. — Только оттащить тебя.

Сержант Клюге волок его за шиворот, благо, что землю покрывал снег. Артур потерял сознание, но Клюге допёр его живого до передовых немецких дозоров. Артура отправили сначала в полевой лазарет, где из его задницы вынули пули, а затем он поехал в госпиталь на излечение.

А сержанта всё-таки наградили медалью «За спасение командира», кратковременным отпуском и к медали выдали десять тысяч марок. Клюге сложил всё, что удавалось отложить от жалования, с наградными и поехал отдыхать в Болгарию. Примерно столько же Артёмка тратил за вечер в ресторане… ну, или за два вечера в «Савёловском».

После столкновения с «тиграми» занялись «панцирями». Чёрт бы побрал дивизию «рысь-2» и их командиров, снова полезли вперёд! Нет бы отошли, постояли бы в сторонке, нам совсем не нужно приближаться к таким целям, чтобы пробить навылет.

Но им тоже надо повоевать! Закрывали нам обзор, мельтешили в прицелах и теряли машины! Прям повесил бы офицеров на пушечных стволах! За яйца! Но командиры побежали же первые что-то кому-то доказывать, сунули бошки на отстрел, и не факт, что их бы послушали, реши они придержать своих ребят.

Танковая атака в этом смысле похожа на кавалерийскую лаву. Тоже нет сил сдержать наступательный порыв войск. Взрослые, вроде, мужики, а звереют в бою, прям как дети малые!

Пришлось нам ехать к противнику, а это ненужный расход дорогого моторесурса и неприятнейший грохот вражеских снарядов на броне — придётся обновлять покраску!

Приехали, значит, и за пару минут всё прекратили. Догонять ушедшие ранее «тигры» уже не было смысла. Из-за «панцирей» отошли от места первого столкновения, а возвращаться не хотелось. Махнул рукой — пусть другие занимаются, в штабе знают координаты и результаты встречи, пошлют кого-нибудь, а у нас и тут полно забот. Командую на общей волне:

— Зачистка, всех под ноль. Приступили, ребята.

Взяли автоматы, гранаты и вылезли из танков добивать вражеские экипажи. Зверство, конечно, но я ведь в определённом смысле и есть лютый зверь. У рыси на войне пленных не бывает, и боярин всегда может отдать такой приказ. Некогда нам с пленными.

Если такие приказы будут отдавать простые москвичи, возможны возражения, только боярам с дисковым автоматом возражать нет желающих. Командиры «рысь-2» наблюдали за нашими действиями, без комментариев глядя из люков.

Рыси и я озверели, маги усилили подавление. Парни осторожно и организованно осматривают подбитые танки неприятеля — возможно сопротивление. Однако европейцы пытаются незаметно уползти по-пластунски, гремят автоматы. А чтоб не прятались между траками или в машинах, под танками и в башнях взрываются осколочные гранаты.

Некоторые враги встали с поднятыми руками, трясутся, смотрят заискивающе. Подхожу вальяжно. Пацаны не любят стрелять в безоружных, запуганных европейцев.

Я же всегда вспоминаю тех, кто плакал у горящих «панцирей» после поражения, а часом раньше мне по рации докладывали об их художествах в мирных сёлах. Душевно улыбаюсь своей страшной рожей новеньким, навожу ствол и давлю на гашетку.

— Трах-тах-тах, — и эти европейские мрази находят в Гардарике покой навсегда.

Другие придурки после первых расстрелов стоят и на что-то надеются! Темна ж ты, мать человеческая природа. Мои парни на таких старательно не смотрят, обходят, как заразных, а я меняю диск и шагаю к следующим.

Я с боярами занимались только такими, сильно желающими в плен, европейцами. Нафига они нам, спрашивается? Эти враги и так не будут больше воевать, только сэкономим много времени и ресурсов.

Разобрался с последней группой, подбегает старлей Слава Дальний и говорит:

— Зачистка окончена!

— Тогда по машинам, — сказал я.

— Слушаю! — ответил Слава и убежал.

Парень давно считался Павликом Зиминым заместителем, его я наметил вместо Паши. Пока считается исполняющим обязанности, смотрю на него. Танкист, вроде, отменный, опытный военный маг.

Подхожу к своему танку, а возле него стоит незнакомый кряжистый, черноусый, кареглазый танкист с майорскими звёздами на плечах. Не маг, обычный человек.

— Командующий дивизией майор Шишкин, — представился он, козырнув.

— Командир особого батальона майор Большов, — ответил я. — Чем могу помочь?

— Так всё это даже не полк⁈ — удивился майор. — Знать, особые у тебя танки?

— Знать, особые, — согласился я.

— Дай порулить, а? — попросил он. — Я быстро!

— Ага, потом дай пострелять, и ты начнёшь проситься ко мне в батальон, — хмыкнул я.

— Ну, дай порулить, жалко тебе что ли! — обиженно воскликнул майор Шишкин, а его глазки нехорошо замерцали.

— Ладно, пойдём, — сказал я.

Подошли к танку спереди, я залез на броню и постучал в люк. Выглянул Серёга и вопросительно на меня посмотрел.

— Уступи комдиву Шишкину рычаги ненадолго, — приказал я.

— А он тут ничего не сломает? — недовольно проговорил Серёжа и вздохнул, посмотрев на офицера. — А ты сначала отряхни обувь! Чтоб грязи не натащил!

Шишкин покладисто попинал ботинками броню, отряхнул ладонями подошвы, только тогда Сергей вылез из люка и встал рядом со мной. Комдив шустро умостился за рычагами. Быстро разобрался и дал задний ход.

Открылся люк заряжающего, и бер Вася заорал:

— Командир, Серёга рехнулся!

Шишкин отъехал от нас и заложил поворот направо. Вася увидел Серёжу и завопил ещё громче:

— Блин! Тогда угоняют!

Я грустно вздохнул — вечно в армии проблемы, особенно с ополчением. А Шишкин сделал небольшой круг и поставил машину на старое место. Выглянул из люка и воскликнул:

— Так не бывает! — он помотал головой и проницательно на меня глядя, спросил вполголоса. — Так что ты там о стрельбе говорил?

— Ничего не выйдет, экипаж чужого в башню не пустит, — ответил я спокойно. — Пристрелят нафиг, лучше поверь.

Майор вылез из люка, Сергей сразу занял своё место за рычагами. Шишкин вкрадчиво проговорил:

— Продашь парочку? По три «рыси» за машину отдам.

— И что я буду с ними делать? — усмехнулся я. — Не, танки опытные, я за каждый отвечаю.

— Ну… — сказал он, на что-то решаясь. — Пять «рысей» за машину! Целых пять!

— Говорят тебе, не могу, — молвил я добрым голосом. — Ты лучше давай уже возвращайся к исполнению, — я спросил невзначай. — Кстати, что тебе приказали?

— Двигаться по направлению до контакта с северными, — ответил майор горестно.

— А я должен тебя поддерживать, подпирать с тылу, — сказал я. — Только ты больше так на «панцири» не кидайся, сначала дай мне знать.

— Ну, и это хлеб, — молвил он и потопал к своему танку.

Я же поднялся на броню, уселся на своё место и через некоторое время скомандовал в рацию:

— Все за мной. Идём веером, в полной готовности, — и велел водителю. — Поехали, Серёга.

Далее ехали без приключений, встретили свои танки уже в сумерках. Встреча получилась историческая — натурально из люка командирского «рысь-2» высунулся некто с кинокамерой и снимал всё для потомков.

Блин! Пятого же в башню не запихнуть, а ещё и аппаратура! Или они умудрились заряжающего научить? Не, скорее профессиональный оператор всю дорогу таскал снаряды.

Всё равно ерунда получается, этого с камерой могли же убить или разбить камеру! И всё равно толком ничего не получится, зрителям отчего-то не нравятся реальные кадры и настоящие наши морды. По-моему, моменты исторических встреч надо снимать в тылу, тщательно отбирая личный состав и проводя множество репетиций.

Хотя что я понимаю в настоящем искусстве? Наше дело солдатское, воюй себе и не булькай. Передовые танки встретились, часть задачи выполнена, ставим галочку и смотрим, что дальше по плану. Встреча отрядов только необходимый, но недостаточный шаг для окружения.

Европейцы же не волки, их точно мало объехать на танках и поставить флажки. За нами идут части пехоты десантом на танках или грузовики под их охраной, и пока пунктиром устанавливают очаги обороны или блокпосты.

И европейцы, как все люди, ужасно не любят сидеть в окружении, норовят вырваться. Вот пока эти суки не очухались, сами начинаем окружённых прессовать.

Шишкин оставил в обороне мой батальон и вместе с коллегами повернул на восток, поехали захватывать посёлок. Типа у окружённых европейцев новых экспериментальных танков быть ещё не должно, а то ж какие они экспериментальные, если есть у всех. А то, что «тигры» имеются на западе, установлено недавним опытом.

Вот мой батальон и будет страховать их действия до утра, а там подойдут основные части. Шишкин же с товарищами создаст врагу угрозу, освободят село и по-человечески выспятся в деревенских домах.

А мы встали в оборону, я в манерке на костерке сам варил кофе и обучал этому вепря Толика и волка Серёгу, а то они ещё не умеют. Консервы из сухого пайка разогрели так же, поужинали, да пришли маги.

Руны «вижу всё» наносили строго на броню «лютых рысей». Меня как всегда распирало весельем, еле как смог взять себя в руки за полчаса радостного смеха. Денёк выдался нервный, сил хватило всего на два обряда, Меня трясло истерическим смехом, и парни помогли мне занять командирское место в танке, где я и уснул до утра.

Проснулся до рассвета. Далее зарядка с необходимыми изменениями. Я больше не обтираюсь снегом, что с моей шерстью было бы странным. Ещё и зимний подшёрсток, кажется, вырос, но это пусть даже под теплым зимним комбинезоном — кошки любят тепло.

Я разделся до трусов, выбрал чистый ещё участок поля и вволю валялся в пушистом снегу! Парни как раз развели костерок и варили кофе, а то я им даром такой цирк показывать не обязан.

После завтрака показались наши танки с десантом, прибыл полк «рысь-2» с целым пехотным батальоном. Я охотно передал их командирам участок и связался с командованием.

Мне приказали сворачиваться, взять на броню пехотный десант и ехать в деревню к Шишкину. Надавать тому по голове за дурость, взять ещё живого и бежмя бежать захватывать большой посёлок с железнодорожной станцией. Командование рассчитывает лишить неприятеля крупных запасов.

Бомбить село нет смысла, пока над ним работают разведчики, а им пытаются мешать европейские истребители. С неба замечено в обороне около двух десятков четвёртых «панцирей» и, примерно, десяток штурмовых орудий.

Наше появление точно не станет для противника сюрпризом, так на подходе прямо по рации мы должны вызвать штурмовики, действуем при их поддержке.

Главная задача новых танков — уничтожение зенитных орудий 85-мм, командованию интересно, как с ними справится «лютый рысь». Ну, а танки и штурм-ганы как бы по умолчанию.

Я сказал в рацию, что всё понял, и скомандовал парням «по машинам» и «следуй за мной». В деревню приехали через час. Шишкина я бить или иначе обижать не стал, сказал только, что тот с коллегой пока подчинены мне.

Вот коллега оставляет в селе для обороны батальон, быстро собирается, забирает пехоту и вместе с Шишкиным едет за мной воевать далее. Тот вытянулся и, отдав честь, сказал:

— Слушаю!

Пока они собирались, мои ребята забрали последние домашние продукты. Вроде бы, в селе ночевали две танковые дивизии, что там могло ещё оставаться? Однако только селяне увидели рубли, сразу всё нашлось. Кажется, я знаю, как добыть на Марсе яблоки — достаточно показать марсианам хрустящие купюры.

Товарищи танкисты действительно собрались быстро, и мы все вместе поехали за подвигами. Два часа движения вне дорог, я увидел в оптику крыши домов. По рации вызвал штурмовую авиацию, связался с воздушной разведкой, да «лютые рыси» покатились в атаку…

Противник нам встретился грамотный. На окраинах в окопах поддерживала оборону малая часть танков, большинством притаились в засадах на улицах. Вперёд пошли танки Шишкина, за ним пехота и танки северян, а мои «лютые рыси» с хорошей дистанции поражали сложные цели.

В село первой вошла пехота, а машины её поддерживали — пушками гасили пулемётные гнёзда. Вперёд не лезли, а то нам только выстрелов из гранатомётов в борта не хватает.

В лоб-то «рысь-2» получали регулярно, немцы реактивные гранатомёты тоже давно освоили. Только делали их для «рысь-1», а для второй в лоб надо увеличивать калибр или что-то делать с зарядом. Но три машины всё-таки поразили в люки водителей, да ещё у десятка сбили гусеницы.

Чего там командованию интересно — пусть идёт на испытательные полигоны — а мы им тут не испытатели. Хорошо помогли штурмовики, так чтоб помогали ещё лучше, прорвались «лютые рыси» на удобную площадку и оттуда с дальней дистанции навесом, через крыши складов, обстреляли фугасами зенитки 85-мм на защите станции. Пехотинцы корректировали огонь.

При активном содействии штурмовиков процесс пошёл быстрее, и вскоре мы посёлок освободили — европеец массово выходил из зданий, сваливал оружие в кучи и становился с поднятыми руками.

Знает уже, что персональных приглашений не дождётся, стреляем при малейшем намёке на сопротивлении. Лучше с задранными лапками скромно стоять в общем стаде и пасти не открывать. В любой дискуссии русские признают лишь один аргумент — у кого ружьё.

И никаких ужасов, я и другие бояре пленных игнорировали. Можно и расстрелять, но всякое зверство должно быть обоснованным. Есть для приличий возможности — пусть европейцы переживут плен.

Вот пособники другое дело. Когда я приехал к зданию администрации, на голых ветвях уже висели их трупы. Над входом алый флаг со свастикой заменили на триколор, внутри портреты Шульце совсем сняли и выкинули — мы вернулись всерьёз.

Я помнил, какая морока с этими посёлками, потому назначил комендантом гарнизона командира пехотинцев старшего лейтенанта Володю Бычкова. Сам же формально попал под его начало.

У «лютой рыси» гораздо меньше, чем у «рысь-2» запас хода и боезапас, из-за таких характеристик чем-то приходится жертвовать. Так мой батальон встал в оборону и принялся поджидать грузовики снабжения, а Шишкин с приятелем дождались подхода новых отрядов пехоты и поехали далее освобождать родную землю. Им автономности ещё хватало.

По приказу командования на окраинах села срочно обустроили полевой аэродром, и с запада приехали цистерны с топливом. Привезли не только авиационный керосин, доставили и нам соляр и боезапас, но приказа стоять в обороне не отменили.

А мы что? Наше дело исполнять потихоньку и не отвлекать начальство глупостями. Сидим себе по квартирам при авиационной поддержке — на аэродром прилетели истребители и штурмовики — потребляем домашние продукты, регулярно ходим в баню и о плохом не думаем.

Сидели три дня, и раз приходит ко мне посыльный и зовёт в здание администрации. Обычно Володя Бычков по своим вопросам просто звонил на квартиру, а тут такое — думаю, оно явно неспроста.

Ладно, иду за сержантом. Посёлок маленький, идти недалеко. А в кабинете меня встречает майор Виталик Логинов собственной персоной. Говорю ему, козырнув:

— Здравия желаю. Откуда ты тут?

— Здравия желаю, — ответил тот. — Прилетел.

— И какой пассажирский пилот рискнул сюда лететь? — удивился я, проходя и присаживаясь на стульчик.

— А я на штурмовике летел стрелком, — улыбнулся Виталий. — У меня есть и такая профессия, — он добавил спокойно. — Пришлось получить с моей работой.

— Славно, — говорю ему. — Только у меня таких навыков нет, я в штурмовик не полезу.

— Тебе пока и не надо, — благодушно ответил Виталик. — Это мне надо с тобой поговорить, и Совет обороны заодно поручил провести внезапную и негласную проверку, чтоб зря не мотался. В отрыве от командования иногда творятся злоупотребления, — он развёл руками. — Я же всё-таки представитель Совета.

— И как? — спросил я с интересом.

— Да вот с тобой разговариваю, — сказал он. — А злоупотреблений ещё не видел, да мне они пофигу.

— Это хорошо, — одобрил я. — Продолжай.

— Итак, Центр возвращается к обычной работе, но на другом уровне, — проговорил Виталий. — Решено Советом новыми танками первыми вооружить отдельные батальоны, что прошли у вас стажировку. Происходить это будет только через повторную практику. Под видом пехоты сюда уже едет майор Иван Котов…

— Он же уже до дивизии дослужился! — возразил я.

— Твои бояре тоже командовали полками, а у тебя на ротах? — серьёзно уточнил майор. — Пройдёт у вас батальон Котова практику, и генерал-полковник Литвинов сам будет решать, какие ещё части подчинять майору.

— Уже генерал-полковник! — покачал я головой.

— Ещё скажи, что Григорий Григорьевич не заслужил! — резковато сказал Логинов.

— Не скажу, — примирительно проговорил я. — Просто поражаюсь, как летит время! С такой войной дядька маршалом станет!

— Да и ради бога, — благодушно ответил Виталик. — Дело в другом. «Лютый рысь» это очень высокая награда и ответственность. Своего рода признание заслуг. Вся промышленность Гардарики пока выпускает всего по десять танков в день. Понятно, что починить можно почти всё, но учтём и безвозвратные потери. Итого, в среднем семь-восемь машин в день роста. Это чуть больше, чем два батальона в месяц. Вот и получаем работу вашего Центра, а излишек будет накапливаться в резерве.

Я покивал головой, сделав умную морду в шрамах.

— Слушай приказ, — проговорил майор Логинов. — Заранее разделитесь пополам. Когда приедет батальон Котова, половинка Гаева отправляется в Москву и встречает там свой батальон. И да… — он сделал вид, что только вспомнил. — Я добился, чтоб в Центр перевели магов, что могут наносить руны. Уже посмотрел на них, вполне на уровне. Один рисует руны «разящий», другой «всегда вовремя». Отзывы танкистов благоприятные, знаки реально работают. И тут нужно твоё мнение, как лучше наносить руны. Раздельно или совмещать?

Я задумчиво ответил:

— Если они уже работают… лучшее враг хорошего, не чини, что не сломалось. Нужно продолжать наносить раздельно и накапливать статистику. Всё равно пока нет возможности рисовать на всех машинах. И знаешь… — я усмехнулся. — Мысли сходятся не только у гениев, правильные ответы у задач совпадают. Наши руны практически об одном.

— Да, мысли сходятся не только у гениев, — согласился Виталик. — Я тоже так подумал. Тогда продолжу. Гаев со своей половинкой поедет в Москву, а ты и Ваня Котов остаётесь на две недели в распоряжении местного командования. Ваша задача рассечь окружённую группировку противника.

— Слушаю, — сказал я, встав и отдавая честь.

— Тогда более не задерживаю, — проговорил он. — Встретимся уже в Москве.

Как летит время, когда занят любимой, простой и понятной работой! Даже неизбежные в походе бытовые неудобства легко преодолеваются и переносятся.

Спали часто в танках, зато питались только натуральными продуктами. Коробки сухпая тоже получаем и думаем, как их в башнях разместить, чтобы не пинать в бою. Продавать пока некому, больно мало за них предлагают.

И так хватает рублей. Аж интересно стало, неужели новые маги наносят руны на танки бесплатно? То есть мне тоже должны посчитать за всё это мракобесие! А то я рыжий, что ли!

Ну, рыжий, но с чёрными пятнами даже на голове, и вообще это всех пока устраивает. Парни не возражают, а европейца никто не спрашивал. Особенно на войне.

Так немного о любимой работе. Как всякую работу описывать её подробно совершенно нет желания. Платят нормально, но я об этом уже, кажется, сказал. А по сути — возили десант, да поражали сложные цели, у противника были четвёртые «панцири» и штурм-ганы на их основе.

Кстати, 100-мм противотанковые орудия французов с полутора километров в лоб нас не берут, а с километра пробивают. Батальон Вани Котова так потерял две «лютые рыси», живых в экипажах не осталось.

В целом обходились почти без потерь, действовали осторожно, особенно против реальных наших врагов. Выручали толстая броня и мощные пушки — с безопасного расстояния истребляли вражескую технику. А против атак с воздуха нам дали семь зенитных броневиков.

В две недели мы уложились, группировку окружённого врага разрезали самым неудобным для него образом, попутно перерезав его коммуникации. Ваня остался воевать на месте, армию Литвинова, оказывается, Совет обороны перебросил на этот участок.

А мы погрузили свои «лютые рыси» на железнодорожные платформы, и они поехали к неизвестному нам пункту, где их получит батальон Кости Гаева. Они вместе с практикантами уже поехали на фронт, наш же личный состав тоже по железной дороге в объезд окружённых под Москвой армий европейцев поехал в Центр.

По приезде я не увидел магов, способных наносить руны. Костик забрал обоих, моему батальону хватит и меня одного. Ладно, но ведь в Центре остались те же учебные четыре «лютые рыси». Чем я буду заниматься целых две недели⁈

Совет обороны и хан Керим лично в эвакуацию не поехали, так я прямо в кабинете Антонова взял телефонную трубку и набрал номер приёмной Совета. Представился и настойчиво попросил соединить меня с ханом.

Наглость, конечно, запредельная, только мне стало настолько пофигу, что на столе непроизвольно оставил глубокие борозды от когтей. Пётр Алексеевич их сразу заметил, но ничего не возразил — ему и так хватает на лице шрамов. Да и самому было интересно, что получится.

Самое смешное, что в приёмной меня попросили подождать, сейчас спросят хана. Через три минуты в трубке щёлкнуло, и раздался его голос:

— Алё. Председатель Керим слушает. Это ты, Артём?

— Так точно, генерал-полковник, — сказал я ровным тоном и проговорил. — Скажи, пожалуйста, в твоём Совете рунам на технике придают значение или для вас они суеверия?

— Конечно, мы придаём им большое значение, — ответил хан. — А что ты спрашиваешь?

— Я наношу руны. Приезжаю в Центр на две недели, а тут нет танков! — доложил я.

— Ну, возить танки сложно, — проговорил Керим. — Логистика, секретность…

— А руны просто суеверия? — уточнил я.

— Хорошо, я тебя понял, — сказал Керим. — Я прямо сейчас распоряжусь, чтоб ваши танки сначала везли в Центр, — он уточнил. — У тебя только этот вопрос?

— Так точно, генерал-полковник, — ответил я.

Хан отключил связь. Я аккуратно положил на место трубку и спросил Антонова:

— А ты случайно не знаешь, за руны что-нибудь платят?

— Случайно пришёл приказ, — улыбнулся майор. — За нанесение рун на боевую технику ведущему полагается тысяча рублей, а другим участникам обрядов просто глубокая признательность — они же и так усиливаются… — он взял паузу и сказал. — Я тут маг на секундочку и давно хочу тебя спросить. Можно мне участвовать?

— Конечно, майор! — воскликнул я. — Сам давно хотел тебе предложить, да боялся показаться нескромным.

— Угу, боялся, — кивнул Антонов, проведя по следам когтей ладонью.

Я совсем смутился, и майор скомандовал:

— Приказываю вернуться к исполнению обязанностей!

— Слушаю! — ответил я, козырнув, и вышел из кабинета.

На другой день прибыло десять трейлеров с «лютыми рысями», дела стали налаживаться. Противника отогнали на окраины Москвы. Враг уже активности не проявляет, стало нечем стрелять.

Приказа немедленно ликвидировать европейца не отдавали, брали измором, просто наши части постоянно улучшают своё положение, оно само так получилось.

Вообще город оживает. Первым перебазировал на подмосковные аэродромы свои летающие крепости князь Москвы Ваня. В дружине у него больше тысячи машин, и самолётики очень немаленькие, плюс истребители сопровождения — на одну базу все не влезут. И они постоянно требуют море керосина и горы бомб.

Общеевропейцы вполне прочувствовали всё, что ранее переживали бедные румыны. Я тоже европеец в том смысле, что бомбовый удар оставил от Семёновска одни тлеющие щепки. Оккупант удумал на его заводах ремонтировать свою технику. Опять он во всём виноват!

Так только дружина князя Вани — это тысячи человек. Плюс офицеры воюющих войск, да мы со своим Центром. Все любят комфорт, и задымили первое время кочегарки гостиниц и ресторанов. Московские службы разбираются с повреждениями, ремонтируют трубы. Недавно запустили тепловые станции и подали в расчищенные районы тепло и горячую воду.

Блин, ещё месяц назад надо было скупать подешевевшую московскую недвижимость! Но как это сделать, когда мои капиталы заморожены, а средства фонда «детский праздник» на это не потратить⁈

Приходится быть хорошим, тем более у меня есть и приличные возможности делать деньги. Оно, оказывается, не лечится никакой войной! Разве что ядерной… всеобщей, да и то есть варианты… противогазы, костюмы химзащиты, счётчики радиации…

А если без грустной лирики, князь Иван быстро прознал, что я в Москве и приехал в Центр на своём кортеже и прихватил два автобуса для моей команды.

Как честный человек за свой бомбовоз он перевёл в фонд «Детский праздник» оговоренный миллион рублей. Его, похоже, самого тошнило от слов «честный князь» и он отчаянно торговался за другие машины.

Типа я уже не один такой, и платить по сто тысяч за самолёт он не желает. Я спокойно послал князя занимать очередь, нам Совет обороны уже платит по тысяче рублей за машину. Очень может быть, что при своей жизни он дождётся.

Ваня попробовал надавить на дружеские чувства. Лютому зверю на чувства! Самому не смешно⁈ В ответ я рассказал, куда идут деньги фонда, поведал о магических кристаллах. Танкистам же доступ к ним ничего не стоит, нужно только очень хорошо убивать европейцев. В результате Иван проникся и согласился с ценой в сто тысяч.

Говорили мы в его «волге» по пути к аэродрому. На лётном поле я потребовал, чтобы экипажи заняли места, а меня к кабине поднимала специальная машина в беседке. Мои маги колдовали с покрытия. Опять вся магическая энергия шла через мою бедную жопу! Сто тысяч за самолёт — это ещё мало!

На второй раз более-менее приспособился, стоял боком и чуть в стороне, три машины до обеда разукрасили. Покормили нас лётчики и отвезли обратно, а в Центре наносили руны на танки. И обряд после ужина никто не отменял, тем более я обещал Петру Алексеевичу.

И за все труды вечером за мной приезжали «москвич» и Валера с автоматом. Я ехал на ту же квартиру, и меня встречала Наташа…

Лидер рысей сразу мне сказал, что всё пойдёт по-старому, а я и не возражал!

Дождался воскресенья, после завтрака вызвал машину и велел ехать в загородный дом. Только попросил остановиться у коммерческого гастронома, они в Москве начали работать одни из первых.

Набрал два пакета гостинцев и поехал видаться. Расцеловал Миланью, вручил ей пакеты и с ней вместе раздавал подарки бойцам. Попутно расспрашивал народ о проблемах, но чувствовался душевный подъём. Увечные солдаты считали, что в войне наступил долгожданный перелом, далее наша будет брать верх — остальное всё неважно.

Закончили обход немаленького дома. Миланья с одной стороны жаловалась на его размеры, хлопотно поддерживать чистоту и топить столько печей, а с другой приходится тесниться, здание под госпиталь не замышлялось. Комнаты проходные, почти нет коридоров. Та же столовка для такого числа больных маловата, кушают в два потока.

И ещё эти парни с автоматами! Без них мало места! Я сообразил, что это работа Гены Гудкова, но не он же всё это придумал. Сказал Миланье, что без этих парней все тут будут искать пятый угол, это охрана госпиталя и особенно Светки с Ваней. Миланья горестно вздохнула, но, кажется, всё осознала.

Как раз в детскую мы и направлялись. Малыши мне обрадовались, забрались на руки и лепетали:

— Папа! Киса!

Ребятам я такой явно нравился, они даже считали, что я такой и должен быть. Малыши с удовольствием трепали мне шерсть, катались на мне, держась за уши, я их невысоко подбрасывал, а они смеялись или кричали:

— А меня! А я! Папа, киса!

Провозился с ними до обеда, покормили меня в столовке в первой очереди. Заметил молодых, здоровых ребят с дисковыми автоматами на ремнях за спинами.

Ну, где им ещё питаться? Сам сходил за Валерой и водителем, позвал к столу. Спокойно пожелал всем приятного аппетита и съел всё, что дали, не проявляя эмоций. Вообще, по-моему, пересыпали специй, но мой вкус очень особенный.

Лучше помалкивать, а то ж будут давать в отдельной мисочке. Где-нибудь на полу. А там и до лоточка недалеко. Вот детки подрастут, вполне могут устроить. Пока маленькие, они все прелесть, а дальше…

Попрощался на неделю и в грусти велел ехать в Центр. Сразу отправился в кристаллотеку, а то всё времени нет. До ужина записывал крайние бои. Забавно пересматривать недавнее своё прошлое в цвете — эфир всё видит только так.

Потом ужин, обязательный обряд и можно ехать на городскую квартиру к Наташе.

В понедельник опять вместо политинформации сержант Аркаша вызвал в кабинет майора Антонова. Захожу к нему, отдал честь, пожелал здравия. А за столом, кроме Петра Алексеевича, сидят Виталик Логинов и какой-то седой, стройный дед в чине генерал-майора.

Хозяин предложил мне проходить и присаживаться. Первый заговорил Виталик:

— Вот познакомься, Тёма. Кузьма Аристархович Кошкин, в прошлом мой наставник в школе Журавля, а теперь консультант Совета обороны. Он согласился для начала на тебя посмотреть.

Дедушка с простецким, располагающим лицом смотрел на меня весёлыми синими глазами.

— А потом? — спросил я неприязненно. — Я вам не какой-то зверь просто всем показывать!

— Я не все, — добродушно молвил Кузьма Аристархович и обернулся к Логинову. — Спасибо, Виталик, парень действительно очень интересный, — он повернул ко мне лицо. — Майор о тебе немного рассказал. Ты, кажется, занимаешься боевым применением магии?

Я молча кивнул.

— Только ты этим занимаешься с начала войны, а я всю жизнь, — заметил Кошкин. — И первое тебе замечание. Ты разбираешься в воинских званиях? Слышал о воинских наставлениях?

— Так точно, генерал-майор! — ответил я чётко, подскочив и отдав честь.

— Хорошо, садись, — сказал мне дед и снова обратился к Логинову. — Пожалуй, ты прав, я им займусь, — он обернулся ко мне. — Отныне я твой куратор от Совета обороны, в Москве мои советы имеют силу приказов. Что надо сказать?

— Слушаю! — вскочил я, козыряя.

— Так-то, — проговорил дед. — Да ты садись и больше не вскакивай. У меня для тебя есть ещё немного советов. Второе тебе замечание — ты не умеешь отделять главное от второстепенного. Сколько за последнюю неделю ты провёл на полигоне? Нисколько. Допустим, тебе оно особенно не нужно, а кто будет работать с твоими парнями? И сколько ты провёл в кристаллотеке? Нисколько. Некогда тебе, бабло рубишь с князя Москвы. Приказываю отныне коммерческие твои похождения отменить. С князем Москвы я поговорил, других пошлёшь сам. Можешь отвечать сидя…

— Слушаю, — сказал я угрюмо.

— Не грусти, денег тебе хватает, — угадал мои мысли дед. — А будет не хватать, Мирзоев разморозит из твоих капиталов. Это тебе третий совет, поговори с ним со всем вниманием.

— Слушаю, — ответил я уже без эмоций.

— Да пойми ж ты, что деньги заморожены условно, чтоб боярство с ума не сходило! Когда бабки не потратить на яхты, девок и кабаки, их как бы и нет! — вспылил старый. — Тем более на рестораны и девушек ты и сейчас находишь!

— Мне твой Совет хорошо платит, — небрежно ответил я. — Ты ещё солдатские заморозь!

— Сам заморозишь, если я прикажу, — сказал спокойно Кузьма Аристархович, глядя прямо в мои кошачьи глаза.

Я уверенно встретил взгляд его очень жёстких глаз. Ну, ещё один генерал-майор вылетит с лимонкой в жопе, а окошко Антонову новое поставят.

— Тёма! — воскликнул Виталик.

— Забирай его, откуда приволок, — глухо попросил я Логинова. — Лучше убери от греха.

— Какой тебе грех, если ты зверь? — повысил голос Кузьма Аристархович. — Или ты всё-таки человек?

Я немного смутился, но нашёл силы ответить:

— Я исполняю приказы, если они не касаются моей частной жизни, — я оскалился. — Ты же знаком с воинскими наставлениями?

— Хорошо, пусть всё, что касается, считается советами, — покладисто ответил дед. — А теперь слушай и не перебивай. Да, цены на продукцию и другой маркетинг устанавливают советы, но ни одно твоё предприятие не работает в убыток. И ты получишь всю прибыль и свои заводы после войны, — он горько усмехнулся. — Ты прямо сию секунду делаешь на войне деньги! Миллионы рублей!

— И тут мне должно стать стыдно? — спросил я насмешливо. — Попробуй повторить мне это на фронте, лучше во время боя.

— Просто имей в виду, что на дело у тебя деньги всегда будут, — спокойно проговорил Кузьма Аристархович. — Прекращай гоняться за левыми заработками. И ты тут что-то говорил о фронте. Вот твоё главное дело, всё внимание на то, чтоб твои парни на войне выживали! Слушай последний приказ — я с тобой похожу какое-то время. Буду что-то советовать, постарайся сразу не набить мне морду.

— Слушаю постараться, — ответил я.

— Тогда куда сейчас Тёма? — обратился дед к Петру Алексеевичу.

— Обычно ехал на лётное поле, но раз такое дело, отправляется на полигон, — ответил тот.

— Пошли, Тёма, на полигон, — ласково позвал Кузьма Аристархович.

Кузьма Аристархович надел танкистские комбинезон, ботинки и шлемофон, что нашли ему по размеру, и из склада направился за мной. Вместе на свежем морозном воздухе застали окончание политинформации. Я сказал парням, что поездка к авиаторам отменяется, и все приступили к занятиям. Частью отправились в кристаллотеку, а большинство пришли на полигон к новым танкам.

«Лютые рыси» по десять штук четыре дня привозили трейлеры — машины практикантов, батальона Слава Скорых, а свои ласточки мы оседлаем на фронте.

Получили мы другие машины, и требовалось менять задачи, а с ними и программу подготовки. Только подумать мне было сильно некогда, потому скомандовал я личному составу общее построение, объявил о физической подготовке и погнал ребят рысью.

Ну, не знаю я способа подумать лучше, и тренировка физической формы ещё никому не мешала. Дед пробежал со мной кружок и остановился на пятачке в самом начале. Возраст всё-таки, к нему парни и голов не повернули, пыхтели и топали за мной, а я думал.

Центр так и получал лучших выпускников из танковых учебок княжества, да и пацаны там стали к нам очень хотеть, даже стремиться. Так мне с некоторой гордостью сообщал Пётр Алексеевич.

После возобновления работы по танковому профилю к нам заглянули танкисты-отпускники и приехали по направлению из своих частей. У некоторых даже получится кого-то увести в свои части, а не самим остаться у Славы.

Специально для таких танкистов оставили у нас танки «рысь-2». На них ребята должны отрабатывать взаимодействие с пехотой. Тут почти без изменений, только пехотные батальоны пока не зовём, но продолжаем работать с росомахами и горностаями. А те, кто ещё воюет в подземельях Москвы, пусть пока считаются резервом.

Потом станут реальным резервом. Учебка в Семёновске пока недоступна, в Центр шлют молодых магов Московского княжества и из ханств. Может, тут и оставить? Слава Скорых точно сманит, и другие отдельные батальоны мимо магов точно не пройдут.

У них же с «лютыми рысями» снизятся потери! Да и сейчас при всей их активности и результатах теряют батальоны намного меньше, чем в обычных танковых частях.

Ладно, пусть берут магов, только обязательно с тотемными воинами. За обмен с тотемными кланами цена прежняя — два воина за восемь знакомых с усилением бонусов магов.

Да только маги и тотемные покроют все потери практикантов! Обычные танкисты точно смогут разбирать лучших выпускников, некоторые вот так просто заберут даже магов-танкистов!

Это, вообще-то, очень хорошо, Центр станет работать, как и задумывалось, на общую боеспособность. Только бы мои и практиканты к рекрутам не охладели. Нельзя допустить, чтобы в армии появилась элита, чтобы кто-то самоустранялся от общего дела…

Сделали пять кругов, всего три километра, и я распустил ребят для индивидуальной подготовки, только сказал, чтоб к танкам пока не подходили, а работали бы с молодёжью.

Ко мне подошёл Кузьма Аристархович и сказал:

— Я обещал рядом с тобой ходить, о беге уговору не было. Извини, годы.

Я отжимался в положении «упор лёжа» и проворчал:

— У всех свои трудности.

— Так пока ты на одном месте, — продолжил дед. — Разреши тебе кое-что объяснить. Тебе интересно, что такое магические кланы и зачем они нужны?

— Очень интересно! — просипел я, выполняя упражнения.

— Ты добивался своего положения сам и дрался на дуэлях лично. Но, видишь ли, люди редко дерутся один на один. Группа всегда сильнее самого сильного одиночки, если её члены обучены действовать вместе. Вот тебе собственно и ответ, что такое магические кланы и зачем они нужны. Мы храним древнее знание и можем уничтожить любого, самого сильного мага. Мы не можем уничтожить другой магический клан, поэтому учимся сосуществовать и договариваться. Мы храним мир между княжествами Гардарики. Это тебе ещё один ответ, зачем нужны кланы…

Мне надоели отжимании, и я перешёл к прыжкам из глубокого приседания.

— Но сейчас война, и тебе как военному больше интересно, что тебе даст это знание. Воюют всегда без правил большими группами, а это наша прямая обязанность…

Я аж встал на месте и уставился на Кошкина.

— Ты хочешь спросить, где мы были раньше? — участливо уточнил дедушка.

Я кивнул, и он усмехнулся:

— Мы консультируем Совет обороны с самого начала его образования. Собственно мы его и создавали. Ты всегда ощущал наши советы, только не знал, откуда они брались. Всё строительство вооружённых сил Гардарики нами всегда считалось одной из первостепенных задач.

Я кивнул и продолжил выпрыгивания, а Кузьма Аристархович заговорил далее:

— Допустим, ты уяснил про кланы и теперь думаешь, на кой ты мне сдался. В твои руки страна вложила страшное оружие, «лютого рыся», ты работаешь с танкистами. Да-да, не только ты, я буду работать и с Костей Гаевым, ты просто первый. Мне поручено Советом обороны работать с вами напрямую, — старый сделал небольшую паузу и ехидно спросил. — Ты ведь и сам уже пытаешься использовать силу товарищей?

Я кивнул, как честный человек, и для разнообразия решил походить на руках.

— Самое начало в подготовке групп часто главное, — продолжил он. — Называется командостроительство. Любая команда состоит из индивидуумов. Ты как всякий сильный лидер просто задаёшь высокую планку и заставляешь ребят тянуться за собой. Тебе неинтересны они сами, а у них могут быть разные мотивы. Кто-то считает, что так лучше всего служит Родине, то есть они высоко ставят общественное. А кто-то старается использовать чужую силу для достижения личных результатов — для выживания, высокого социального статуса, уровня благосостояния. Разберись с мотивами парней, пойми, что ими движет…

— И выгони шкурников? — уточнил я, прыгнув с рук на ноги.

— Зачем? — удивился старый. — Всё можно использовать, нужно просто знать, что, от кого ожидать в конкретных ситуациях.

— То есть я их должен терпеть⁈ — воскликнул я.

Кузьма Аристархович рассмеялся! Он ехидно спросил:

— А не из шкурных своих интересов ты недавно готов был вонзить в меня когти?

Я, чтобы скрыть смущение, перешёл к отработке сальто вперёд с места.

— Да тебе стыдно! — воскликнул Кузьма Аристархович. — Сразу видно, что обучался в гимназии вне клана! Меня наставники отправляли голышом на базар отводить глаза, и гоняли туда, пока я не перестал испытывать стыда! В этом мире вообще нет стыда, это чувство — слабость, которую бесстыдно против тебя используют!

Он покачал головой и подвёл итог:

— Запомни эти вещи: В жизни нет стыда. Использовать кого-то тем более не стыдно. А чтобы эффективно использовать, нужно знать людей. Живи с этим, разбирайся, работай, а я пока пойду — у меня и без тебя много дел. Скоро увидимся.

Я приземлился на задние лапы и в спину ему сказал:

— До свиданья.

Кузьма Аристархович не вызывал у меня почтительности, и издаваемые им звуки я считал неважными. Вернее, я считал неважным, что эти звуки издал какой-то дед, а сами слова заставили на многое посмотреть иначе.

Я вглядывался в парней и старался понять, что же ими движет. На первый взгляд, это точно была не любовь к Родине, о Родине русские вообще не говорят. Мы все помалкивали на политзанятиях и слушали инструкторов.

Говорить в быту о ненависти к врагу тоже считалось глупым, и я даже неуверен, что ребята испытывают к европейцам что-то кроме брезгливого презрения. Ну, как ненавидеть глистов? Это просто черви, лучше не портить окружающим аппетит и эту мерзость не упоминать.

Да, идёт страшная война, но что поделать, коли таковы их жизненные обстоятельства. Они молоды и всё равно такие, как есть — смешливые, обаятельные, симпатичные ребята. И всегда будут такими, несмотря на любые обстоятельства.

Они все действительно тянулись за вожаками, стремились к невозможному, но в экипажах и подразделениях ярко включали обаяние. Даже если ребята его для чего использовали, они просто вот такие сами по себе. И пусть себе используют, их симпатичность и обаяние — это обаяние всей команды.

Новички тянутся к нам не потому, что мы крутые, а просто все классные ребята, у нас трудно, но и очень комфортно. Нам редко нужны новички, но мы никогда не испытываем с ними трудностей.

Люди в подавляющем большинстве судят по себе, и я иначе взглянул на себя. Моя пятнистая шерсть, уши и когти — это же так прикольно! И я запретил себе себя стыдиться, после каждой зарядки валялся в снегу, точил когти об кору деревьев и другие деревяшки, весело смотрел прямо в глаза кошачьими глазами.

На меня приходили любоваться, несмотря даже на мой приказ не стоять, а хотя бы обтираться снегом. Я повторял себе, что у меня нет стыда, он в любом случае не станет способом на меня влиять.

И я сам с себя такого умного просто смеялся. Искал конкурентные преимущества, чтобы вычислить заправил Гардарики. А надо было просто внимательно просмотреть детские воспоминания бояр! Ну, некогда мне, Кузьма Аристархович сам пришёл ко мне, представился и основное рассказал.

Он представляет древних колдунов, у кого нет слабостей, кто использует всех для достижения своих целей. Если они занимаются этим достаточно долго, получается, что у них власть над Гардарикой.

Им не нужны титулы, официальное положение, эти консультанты просто влияют. Кстати, мне интересно, есть ли у Гардарики разведка? Я недавно видел одного из главарей.

Естественно он ничего не знает об операциях, связанных с моим переселением и убийством семьи Артёма, на прямые вопросы он ничего мне не скажет. Да это уже неважно, я просто знаю, что такие деятели точно есть.

И тут важный момент. Если они разведка, это не разведка Гардарики — у них нет хозяев, никто не может отдавать им приказов. Колдуны сами по себе, они разведка в Гардарике. Им всего лишь проще, чтобы интересы страны совпадали с их собственными интересами.

Получаем очень стройную систему. Наверху сидят те, кто хорошо знают, чего хотят, и они используют большую часть молодых и энергичных втёмную, и не перед чем не останавливаются. В результате их интересы всегда совпадают с интересами страны.

А когда молодые и энергичные могут всё понять, к ним приходит дедушка типа Кузьмы Аристарховича, и новый колдун становится одним из них. Гм, может стать одним из них. Со временем. Если не будет дебилом.

Признаться, я что-то подобное от Гардарики и ждал. Возможно, что мои догадки неверны, мною управляет предвзятость. Но для неё таки есть основания.

Чтобы я попал в Гардарику из своего мира, убили всю семью Артёма и того несчастного механика. Я сразу подозревал, что у главарей Гардарики нет жалости, а Кузьма Аристархович недавно сказал, что они не ведают и стыда.

И опять для этих людей ничего не будет стоить от меня избавиться. Просто мы снова ситуативные союзники — на Гардарику пошёл войной страшный враг, а я воюю за Гардарику.

Осталось напомнить себе, кто же такой «я», с кем стали говорить эти могущественные люди. Что изменилось? Я богатый боярин и миллионер? Даже не смешно, я с первого дня здесь миллионер и боярин. В Гардарике таких много.

Я всегда дрался насмерть с врагами, долго был успешным офицером, это ничего не значило. Изменилась моя природа? Тут скорее интересно, что учёные остереглись со мной связываться — не попытались запереть и изучать.

И совсем недавно я позвонил хану Кериму. Вот так запросто позвонил Председателю Совета обороны и высказал претензию. И, конечно, этот факт стал известен важным людям. Они используют чужое влияние? Выходит у меня оно стало значительным?

Подтверждение своим догадкам я получил от Руслана Ибрагимовича Мирзоева. Он сам прибыл в Центр отчитаться о выполнении моих приказов. Вот тоже знаковая фигура!

Он всегда обаятельный, хотя за иные его слова я б другого на месте прикончил или на край изувечил бы. Причём, Руслан всегда знал, как рискует, но преследует ясные цели. Он мой советник, ему полагаются проценты прибыли и финансовые бонусы за хорошие отчётные периоды. И они всегда хорошие его стараниями.

Но им точно движет не только стремление к выгоде. Он исключительно почтительно говорит о своём хане и ханстве, положение там для него значит очень многое. Не он же придумал, что на его Родине бедных не уважают.

И это касается не только Казанского ханства, но и всей Гардарики. Для него аксиома, что хорошо Казани, то хорошо и Гардарике. Ну и наоборот, особенно во время большой войны с Европой.

Он сказал, что сумел продавить разработку из моих материалов в моих институтах автомагнитол и портативных магнитофонов. Элементная база позволяет. Уже разработана кассета, основная идея — катушка плёнки в стандартной пластиковой коробке.

Совет обороны, оказывается, уделяет много внимания культурному отдыху солдат и уже одобрил как свой заказ оборудование автомагнитолами новых автомобилей.

Мирзоев предлагает озадачить мои ремонтные заводы, особенно танкоремонтные и обратить внимание на «рысь-2». Все с ума сходят от новых танков, однако «рыси» ещё долго будут основным танком армии Гардарики и именно они несут основные потери.

Совет обороны заботится о безопасности бойцов и об их удобстве. Выпуск удобных, мягких кресел с изменяемым наклоном спинки поручено моим предприятиям, вскоре они будут устанавливаться на все новые танки. А мои ремонтные заводы станут устанавливать новые кресла и защёлки на люки на все ремонтные машины.

Перископы для водителей танков пока в разработке и первыми ими будут оборудовать «лютых рысей». Однако Мирзоев уверен, что сможет продавить установку перископов на все «рыси».

Он заранее организовал запись звёзд на кассеты для воинов. Руслан сумел за мои замороженные средства приобрести две развлекательные радиостанции, о третьей ведутся переговоры…

Я его слушал и испытывал что-то вроде головокружения. Вот так запросто какой-то менеджер продавил Совет обороны. Неужели там не понимают, что речь идёт о десятках миллионов!

Всё они понимают, просто боярин скромного менеджера может позвонить Председателю Совета обороны, и к боярину снизошли очень влиятельные люди. Я понял, что меня элементарно покупают, и был счастлив — это хорошая сделка. Я ж и так ни к кому не питаю злости…

Кузьма Аристархович пришёл через два дня сразу на полигон, даже не переоделся. Я в спортивных трусах выполнял отжимания от земли. После обязательных приветствий он спросил:

— А почему в трусах?

— Для тепла мне хватает меха, — отрывисто сказал я.

— Я к тому, что впервые вижу рысь в трусах, — заметил дед.

— У меня вполне человеческоё тело, просто покрыто мехом, — ответил я. — Не хочу тут сверкать жопой и трясти хреном.

— Ну, твоё дело, — проговорил Кузьма Аристархович. — А отчего ты и твои командиры не читают теорию? Даже не слушают пришлых!

— Да тут, понимаешь, ерунда получилась, — молвил я, вставая, и принялся рассказывать.

Дед захихикал! Весёлый он сказал:

— И ведь все правы! Антон Востриков хотел привлечь интерес к Центру! Лучше демонстрации рысьего подавления вы не придумали! Аркаша заметил, что глупо тратить твоё время, чтобы показывать одно и то же, — Кузьма Архипович стал серьёзным и проговорил. — В результате похоронили нужное дело. Вы превращаетесь в элиту, вам не о чем говорить с офицерами из других частей, — дед взял паузу и задушевно спросил. — Тебе говорили в Корпусе, что всё в жизни описывает математика?

Я потрясённо кивнул.

— Ты должен донести эту мысль до своих командиров, чтоб они всюду ставили и решали правильные задачи. Вы все вместе должны продвигать эту идею среди других офицеров, — строго сказал старик. — Пётр Алексеевич с завтрашнего дня ставит вас в расписание. И, пожалуйста, найди время для лекций других капитанов, да не сиди там молча — участвуй в спорах, вдалбливай, что все боевые ситуации сводятся к математическим задачам.

— Слушаю, — откозырял я и ровным тоном спросил. — Разреши вопрос?

— Дай-ка я его угадаю, — проговорил лукавый дедушка. — Ты хочешь спросить, когда я перейду к боевой магии?

— Так точно! — отчеканил я.

— Да тебе оно не особенно нужно, — усмехнулся Кузьма Аристархович. — Ваши тотемные бонусы просто заклинания, которые постигают маги всю жизнь. Мы так же можем их усиливать, как вы усиливаете воздействие. И это касается не только тотемных бонусов, а всех заклинаний. Только руны твои довольно редкие, но наши маги давно могут создавать инструменты с необычными характеристиками. За счёт этого и выезжает промышленность. Потому воины кланов не дерутся в одиночку. Лично ты вряд ли вывезешь нашу обычную тройку из колдуна духа, разума и магического воина… — он сделал паузу. — Пойми меня правильно. Сейчас мы тебя можем уничтожить. Я представляю интересы клана и против себя тебя не стану готовить. Твоих способностей достаточно, чтобы убивать европейцев, и этого нам хватает. Но тебе всегда будет мало сил… — дед покачал головой. — Что ж развивайся, усиливайся, у тебя могущественный враг. Ты многого достигнешь. Только постарайся не становиться для нас проблемой.

— Хорошо, — молвил я.

— Будем считать, что ты всё понял и примешь мои советы, — благодушно проговорил Кузьма Аристархович. — Я буду следить за тобой и если что, навещу. А пока прощай.

— До свидания, — сказал я.

Дед с прямой спиной пошёл с полигона. А я после обеда в кристаллотеке тщательно вспоминал и записывал уроки Степана Андреевича. Выкроил час, чтобы обдумать что же я буду говорить на лекции, подбирал примеры.

Потом ужин и обязательный магический обряд. У меня техническая замена, и ждала новая девушка Маша. Сходил с ней в «Савёловский». А на другое утро сразу после политинформации я на свежем воздухе предстал перед аудиторией.

Ребята сидели на деревянных лавочках, и я, для солидности заглядывая в записи, читал теорию. Не нужно злить доброго дедушку непонятливостью и непослушанием.

Я не стал осторожно подводить слушателей к своим мыслям, а прямо вначале первой лекции заявил парням, что все бои описываются математикой. Если без всяких героических чувств, это довольно просто.

Наша танковая часть — это функция. Её положение на карте значение функции, время, потребное для перемещения, значение другой функции. Неприятель может знать, или догадываться о нашем присутствии в квадрате. Мы о нём тоже знаем или что-то предполагаем.

Мы думаем, каких решений он ждёт от нас, он тоже думает про нас и что-то ждёт. Для танкиста вопрос простой — где и когда мы встретим врага, имея преимущество во времени, чтобы быстрей прицелиться и сократить сложное выражение.

Для наглядности разобрал два примера из своей боевой практики и предложил задавать вопросы. Блин! Как в Корпус вернулся! Парни высказали мне все возражения, что я говорил Степану Андреевичу.

Да, это сложно и потребует образования. Человеку только кажется, что он не думает формулами, стоит ему заняться, и думать он начнёт в математической логике.

А вообще никто не знает, как он думает, и это по большому счёту неважно. Пусть мы все такие интуитивные поэты и осмысливаем мир стихами. Каким образом передать свои мысли?

Если это невозможно, нефиг тут сидеть, встали и пошли на полигон! Или на политзанятия! Там самое место для образного слова! Я же предлагаю не только способ осмысливания ситуаций, но и понятный язык общения.

На вторую лекцию я уже только отвечал на вопросы, мои парни обращались за разбором конкретных примеров. Среди парней заметил других лекторов и танкистов из иных частей. Парочка совсем отпускники заглянули в кристаллотеку и посмотреть на «лютых рысей».

С третьего дня я до полудня занимался теорией с непродолжительными перерывами — прилюдно наносили на «лютых рысей» руны. С ними пришлось навёрстывать, три обряда до обеда и четыре после.

Во вторую половину дня чередовал руны с кристаллотекой, очень уж стало интересно, какой такой магии учили бояр в их школах. Выдающимися способностями парни не обладали и готовили из них исполнителей, но преподаватели просто не могли умолчать о кое-каких важных вещах. Пацаны пропускали их мимо ушей, а я впитывал каждое слово.

Немногим большим, чем за неделю я, конечно, ничего конкретного не узнал, но сделал первые шаги, точно понял, что непременно узнаю и получу практические результаты.

Прошло второе воскресенье, я снова побывал в своём загородном доме. Маша отправилась в декретный отпуск, её сменила Валя. Я чмокнул её в среду утром и поехал в Центр, а оттуда на вокзал и воевать.

Танки батальона Славы ещё за день перевезли трейлерами на станцию, где танкисты только ставили их на платформы, крепили тросами и накрывали маскирующим тентом.

Отправились в этот раз без частей особой пехоты. Ребята вовсю воюют в Москве, пока группировка Паульса не сдалась. И неясно стало с совместным применением мобильной пехоты и «лютых рысей». По-моему, Диме Матвееву лучше придать в помощь «рысь-2», их больше, машины легче.

Ехали мы двумя батальонами под видом пехоты на фронт к Аркадию Борисовичу. Просто пока части, вооружённые «лютыми рысями», подчиняются напрямую фронтам.

По пути сидели на мягких сиденьях штабного плацкартного вагона, пили крепкий чай из стаканов с подстаканниками, ели бутерброды с приобретёнными в коммерческих буфетах колбасой и сыром и от скуки болтали.

Наш человек всегда хорошо разбирается в международной обстановке и в авиации. Ребята считали, что Гардарика достигла определённой точки в развитии и стала сверхдержавой.

Мы смогли сломить неистовую злобу всей Европы, что в мире может быть круче! Отныне и навсегда европейцы второй номер, они уже не могут грозить нам общим походом, который мы недавно отразили.

Парни читали альманахи Совета обороны, посвящённые развитию европейской техники, и щедро делились сведениями с дремучим мной, кому на такое чтение вечно не хватает времени. К тому же ребята против этой техники всё лето сражались, пока я валялся в госпитале.

Так пикировщики не произвели на них впечатления. Бывали моменты, когда от их крыльев не видели неба, настолько много их прилетало, но и тогда они не добивались серьёзных результатов.

Летают на средних высотах, всегда можно заметить их заранее, а когда они выстраиваются для пикирования, к встрече все уже готовы. И не могут они долго держать карусель, истребители сбивают пачками.

А наши средние бомбардировщики совсем другое дело. Летают выше, быстрее, имеют более мощное защитное вооружение и в карусели прикрывают переднего. Пикируют не так круто, но очень быстро, и для точности у них продвинутые бомбовые прицелы. Да и несут они вдвое больше бомб по массе, им точность нужна меньше.

Немецкие эксперты по опыту этого лета считают, что время «штуки» ушло в прошлое, ей уже нечего делать в современной войне. Они считают, что пикирование для повышения точности устаревает, будущее за штурмовиками, которые атакуют цели с бреющего полёта.

Вот наши «илы» летают низко и шустрые, их атаки всегда внезапны. Зениткам сбить их трудно из-за живучести, а истребителям врага сильно мешают наши истребители и пулемёт для защиты задней полусферы.

Однако дальше экспертных оценок в Европе дело не движется. Никто не грозится показать хотя бы прототип европейского штурмовика, и это очень странно. Уж европеец-то хорошо знает, насколько эффективен «ильюшин».

Его пушки танки не пробивают, но вполне годятся для грузовиков и легкобронированной техники, а так же для подавления зениток. Против танков широко используются кассетные зажигательные бомбы.

Самолёт этот у нас стал массовым и применяется большими группами, что для Европы вообще не препятствие. Она же применяла и теряла летом «лапотников» тысячами!

Свой штурмовик европейцы могут строгать сопоставимыми партиями. Но они, как больные, носятся с идеей захвата превосходства в воздухе. Союзные бомбардировочные налёты не позволяют бросить против нас все истребители, так европейцы ещё мечтают превзойти наши машины.

Если оно вообще возможно, на это уйдут годы, европейцы за это время останутся на руинах. Значит, они рассчитывают на некий рывок? Неужели два года войны их ничему не научили, и они всё ещё уверены в собственном превосходстве над жителями Гардарики?

Похоже, это у Европы не лечится ни чем. Вот англосаксы быстро учатся на чужих ошибках, войну Европой уже считают проигранной и, скорей всего, мечтают высадиться на континенте, когда всё уже будет предельно ясно. Хана Керима позвали в Тегеран делить будущую добычу, не иначе.

Союзникам, конечно, низкий поклон за помощь, но они же, падлы, на наших смертях хотят в рай заехать! Тут мнения у парней разделились — одни считали, что пусть пользуются, лишь бы помогали, другие полагали союзникам половой мужской орган на всю хитрую харю.

Я так далеко планы не строил и мнения не высказывал. Разговор превратился в спор, затем выродился в перепалку и закончился без результата. Начальство же драчунам так накостыляет, мама дорогая, а без драки спор потерял всяческую перспективу.

А я, словно и не заметил накала страстей, по-кошачьи замер, глядя на светло-зелёный пейзаж за окном вагона. Если что днём у меня всё светло-зелёное, не в этом дело, а в печали, что охватывает всякого командира, который отправляется воевать.

Ход времени не остановить, и сегодня это вам не год назад в этих числах — господства в небе не будет. Противник перед осенней распутицей перегнал самолёты на тыловые аэродромы, и теперь ему с неба всё видно. Разведке этого района европеец уделит внимание.

То, что у Гардарики появился «лютый рысь», командование врага знает точно. Сам же для этого многое сделал, а кроме меня батальоны Вани Котова и Кости Гаева развеяли любые сомнения.

Если у врага совсем нет агентурной разведки, что сильно вряд ли, нетрудно понять систему, по которой новые танки получают войска. Все батальоны отдельные, прошли через Московский танковый Центр, а что они самые боеспособные, враг прочувствовал летом.

Всё-таки есть у Европы агентурные возможности, там выучили командиров этих батальонов. Про меня точно знают. И вот мы получаем «лютых рысей» по мере изготовления. Должен этому враг обрадоваться?

Европеец считает, что у него что-то получается в больших сражениях, тактически Гардарика его всегда превосходила. Потому свои новейшие танки враг будет пытаться накапливать и очень хочет, чтобы наши танки постояли в резерве. Особенно зимой. Чтобы мы не устроили ему вторую серию зимнего праздника.

И как он сможет повлиять на наши решения? Да просто устроить на группы «лютых рысей» охоту. Самое в этом смысле лучшее — затрофеить мою пятнистую шкурку. Проследить за мной или моими парнями у разведки врага тысячи способов, он точно знает, куда я еду, зачем, и готовит ловушку.

Грустно, хоть оставайся в Москве! Однако этого европеец и пытается добиться. Нет! Несмотря на все его старания, мы устроим ему зимний фестиваль.

Из обстановки следует, что противник готовит нам ловушку? Ладно, мы сожрём наживку, заставим капканы сработать вхолостую и порезвимся в его курятнике. Предупреждён — вооружён.

Остановились на станции небольшого русского городка. В штабной вагон поднялся подтянутый майор, сказал, что он Егор Затулин, и вручил мне пакет с приказом. Из него следовало, что мы приехали. Нам предписывалось выйти, построиться и топать к месту дислокации, карта прилагалась.

Я майора поблагодарил и принялся исполнять — озадачил офицеров. Военному собраться, только подпоясаться, и через минуты мы строем маршировали по улицам русского городка. Штабной майор Затулин зачем-то увязался с нами, ну, его дело.

Вышли на окраины, потом шоссе, свернули на грунтовку. Пришли в старый лагерь детского летнего отдыха, который переоборудовали для временного размещения войск.

В казармах только поменяли кровати и установили печи «солдатки», остальное и так годилось. Прикольно смотрелись качели-карусели. Майор Затулин позвал меня и командиров в здание администрации.

Он куда-то позвонил сказать, что прибыл на место, а мы познакомились с лейтенантом Семёном Кочкиным, комендантом данного пункта временного размещения. В его подчинение целая рота бойцов, которые содержат всё в чистоте, готовят еду и следят за порядком.

Сёма отдельно очень попросил вести себя прилично, особенно не ломать аттракционы и вообще не злоупотреблять, а я его душевно заверил, что у меня все танкисты культурные — знают, что за безобразия лично загрызу. Глядя в моё доброе лицо, он мне поверил на слово и заметно успокоился.

Затулин обозвал административное здание штабом и попросил нас обождать пять-десять минут, кое-кто должен приехать. Мы расселись на стулья и завели ленивый трёп, что в лагере должна быть баня хотя бы для офицеров и до города тут недалеко.

Открылась дверь, и в помещении вошёл уже генерал-полковник Аркадий Борисович Серебряков и с ним незнакомый полковник. Офицеры подскочили и приветствовали начальство.

— Всем здравствовать, — сказал Аркадий Борисович и направился к столу. Обернулся к полковнику. — Владимир Васильевич, давай карту.

Тот вынул из планшета сложенную несколько раз карту и принялся расстилать на столе. Я и Слава Дальний ему помогли, он взял из планшета карандаш и поставил на карте точку, проговорив:

— Мы здесь.

Парни пристально разглядывали карту, я старательно считывал данные. Заговорил Серебряков:

— Ваша первая задача — получить танки. Первый состав прибывает на станцию, примерно, через час. «Лютые рыси» довольно тяжёлые, всего встретите четыре состава. Танки перегоните сюда, замаскируете в ближнем лесу и доложите. Как стемнеет, выдвигаетесь к фронту, — он отметил на карте. — Здесь сегодня мы прорвём оборону противника, в пролом пойдёт дивизия «рысь-2». Главная ваша задача — идти следом и страховать…

Он обернулся ко мне:

— Нельзя исключать, что противник знает о вашем прибытии, и будет устраивать ловушки на вас. Имей это в виду, Тёма.

Мысли сходятся не только у гениев. Я кивнул серьёзной мордой, и генерал-полковник продолжил:

— Цель всей операции — напакостить в неприятельских тылах. Пакостить будет наша подвижная пехота, танки «рысь-2» действуют по её заявкам. А вы всех страхуете на случай появления у врага «тигров» или «пантер». Во всех других случаях не отсвечивайте.

— Слушаю не отсвечивать! — откозырял я.

— Ну, будем надеяться хотя бы на твою серьёзность, — непонятно проговорил Аркадий Борисович и сказал полковнику. — Обеспечь парней картами!

— Слушаю! — вытянулся тот и бодрым шагом вышел.

С ним покинул помещение и майор Затулин.

— Вопросы? — спросил у меня генерал-полковник.

— Никак нет, всё ясно, — ответил я.

— Тогда получи карты, раздай командирам и шагайте на станцию, — распорядился он.

— Слушаю, — ответил я.

Он вышел, и тут же вернулся полковник с пухлым портфелем. Подошёл к столу и принялся вынимать сложенные карты и выкладывать в стопку. Я взял комплект, убрал в свой планшет и сказал заместителю Славе:

— Позови командиров машин и раздай карты. Общее построение через полчаса, пойдём на станцию.

— Слушаю, — ответил тот.

Я обернулся к коменданту:

— Обед устроим, когда получим и обустроим танки. Пойдём пока посмотрим столовку.

— Как скажешь, — ответил лейтенант.

Мы вышли из административного здания, и я огляделся. Стало ясно, что имел в виду Аркадий Борисович. Качели-карусели активно использовались, даже стояли очереди.

Организованно сходили на станцию, получили танки, заправились и зарядились. Танки все с рунами, причём, у половины моих машин другие рисунки. Спрошу потом парней, как они в бою.

Отогнали танки в ближайший к лагерю лес и тщательно замаскировали. Поротно пообедали и что вы думаете? Вернулись к качелям-каруселям и до ужина с них не слазили.

Даже командиры. Не, весело прокатиться на качели «лодочке» и сделать пару-тройку кругов «солнышко», но без фанатизма. Офицеры должны соблюдать меру.

Вот кто бы сказал, что эти пацаны давно воюют, сожгли множество танков противника, сами без счёта выпрыгивали из горящих машин под вражеским огнём!

Правильно говорят, что солдаты те же дети, только с большими размерами. Пацанам вся война это такая игра по страшным правилам, но чем страшнее, тем веселее. Не зря же мальчишки всех времён охотно играют в войну. Эти просто продолжают играть, даже полностью понимая, что война настоящая.

Что это в самом деле меняет? Кто-то хорошо осознал разницу, так они не просто так офицеры. Мне ведь тоже очень долго просто нравилось ездить на танках и стрелять. Пока в танке не обгорел… или повзрослел немного раньше.

После ужина привели в порядок качели-карусели, строем прошли к танкам. Запустили, прогрели моторы и поехали за командиром на войну. Еду и улыбаюсь про себя — для пацанов почти ничего не меняется. Это их молодость, практически детство, игра не кончается никогда.

До фронта ехали час с небольшим, война всё время гремела поблизости. Как приехали, я доложился пехотному начальству. Нам придали гусеничные броневики с зенитными спарками и два грузовика повышенной проходимости для связи.

Пехотный полковник нарисовал у меня на карте маршрут, которым пойдут «рысь-2», и пожелал удачи в бою. Я повёл сдвоенный батальон на вражескую территорию.

Командир танковой дивизии без затей захватил ближайший посёлок и расположился на отдых, о чём и доложил командованию. А нам, как рыжим, приказано ночевать вблизи от села в танках. Нам, видите ли, нужно сохранять инкогнито. Типа враг ещё не знает, что мы уже приехали!

Хотя враг должен думать, что мы не знаем, какой он умный, по идее уверены, что противник о нашем присутствии не догадывается. Он думает, что мы думаем, что он думает — слишком сложно для русских.

А я умный, и ночь длинная. Противник заинтересован ликвидировать нас побыстрее, а то ж успеем многое разрушить, поубиваем европейцев, и лови нас по всей зоне ответственности — у нас же есть воздушная разведка.

Засаду враг должен подготовить заранее, до того, как тут появится слишком много русских самолётов. И ловить нас будут поблизости от места прорыва. Так, куда пойдут танки, которые мне поручено прикрывать?

Ага, в пределах досягаемости симпатичный железнодорожный узел. Посёлок городского типа, склады, администрация. Вполне хорошая цель. В посёлке можно легко спрятать сотню танков, но вряд ли это будут «тигры».

Задача танков в посёлке только привлечь нас, чтоб командир «рысь-2» запросил поддержку, «тигры» должны отсекать от своих, и вообще в ловушках полагается прыгать на жертву сзади.

Ага, к посёлку дорога идёт вдоль леса, а вот и просёлочная дорога. «Тигры» сейчас притаились на севере, на выезде, может, поставили наблюдателей. Вот проедем мы мимо в полном радиомолчании, и дадут они основным силам сигнал. Тяжёлые танки проедут по лесной дороге и выйдут нам в тыл, прижмут к посёлку.

То есть я бы на месте противника так и сделал. Ладно, проверить можно только одним способом — пойти и посмотреть. Повёл я колону своих танков к месту примыкания лесной дороги к основной и в десяти километрах скомандовал остановку.

Ну, кого враг может послать наблюдателем? Грузовик, чтоб рацию не таскать и где-то греться. До рассвета парни сидят в машине, чай пьют да матерят начальство, а утром полезут на ёлки смотреть за дорогой.

С собой велел идти боярам, рыси Ване, да бояре прихватили своих тотемных воинов. За себя временно оставил Славика Дальних, да пошли помаленьку. Снегу недавно намело по колено, а у нас, как на зло, нет лыж. Надо будет поставить вопрос, чтоб включили в зимнее оборудование танков. Чтоб по четыре пары на машину.

Я задолго чувствую человека, на обочине лесной дороги учуял «опель-блиц» и группу людей. Хоть бы часовых выставили! Пусть они бы им не помогли, но всё-таки немного обидно воевать с такими оболтусами.

Присутствие магов не ощущалось. Напустил на себя невидимости, подошёл к машине, поднялся по короткой лесенке и рывком открыл дверь кунга. За столом сидят четверо немцев, в руках держат карты, двое спят на лежанках, автоматы отложили.

Игроки повернули к дверям удивлённые лица. Врываюсь внутрь, вскакиваю на стол и, присев, раздаю обездвиживающие удары. Противник не может меня увидеть, просто что-то неясно мелькает на границе обзора, и вдруг очень-очень больно.

Немцев хватаю за шиворот и по одному пинком отправляю на мороз. Там ими займутся бояре. Всего один вопрос:

— Ты радист?

Соврать магу невозможно, не радисты в любом случае умирают от ударов ножами.

— Нашли радиста! — крикнул Саша Герасименко. — Хватит!

— Остальных всё равно забирайте! — ответил я раздражённо и выкинул ещё троих немчиков.

В кунг велели залезть радисту, а за ним поднялись мои парни. Я спросил немца для начала:

— Во что играли?

— В «тысячу», — пролепетал тот.

— Зачем вы здесь? — задал я вопрос по существу.

— Утром по дороге должны прийти две колонны русских танков, — сказал немец. — Первая обычные, а во второй машины крупнее. Когда появится вторая, я должен выйти в эфир.

— Что ты должен сказать? — уточнил я.

— Да просто сообщить, что проехали русские танки, — ответил немчик.

— Кто должен вас забрать? — продолжил я допрос.

— Никто, — пожал он плечами. — После проезда наших танков мы должны на этой машине уехать на север.

Я обернулся к боярам и тотемным:

— Вы остаётесь тут с немцем, старший Герасименко. Сигнал дадите через пятнадцать минут после того, как пройдут «рысь-2». Они вряд ли выдвинуться до завтрака, ждите часов с восьми. После сигнала идёте вот сюда, — я вынул из планшета карту и отметил точку.

— Слушаю, — сказал Саша за всех, а я направился на улицу.

Мне предстояло идти обратно через ночной лес. Один я шёл быстрее, хотя и слушал вокруг пространство — кошки всегда насторожены. Забавно, что меня долго рассматривала настоящая рысь.

Кому война, а кому-то просто хочется кушать. Опять эти двуногие распугали всю дичь и ещё шарахаются ночами по лесу! Напасть, что ли? Не, слишком большой и опасный, чтобы связываться…

Пришёл к танкам и велел запускать двигатели. Когда прогрелись, повёл танки к месту засады. Выбрал место, где от леса до шоссе ближе всего, и чтоб парни, отдав сигнал, успели бы бегом занять места в танках.

Встали, чтоб прям из лесу стрелять по целям на дороге, спрятали машины между деревьями, укрыли лапником и до утра угомонились. Проснулся я задолго до позднего рассвета.

Зарядку и катание по снегу не могут отменить никакие планы на день. Волк Серёга на портативном примусе сварил экипажу кофе. Спокойно позавтракали и сели по местам ждать новостей.

В восемь рассвело, в небе появились первые самолёты и начали воздушный бой. В начале девятого воздушная разведка сообщила, что из посёлка вышла колонна «рысь-2».

Спустя полчаса увидели их на дороге. Ещё через сорок минут к моему танку прибежал Саша Герасименко доложить, что всё идёт по плану. Наверно, он упал в командирское кресло и вместе с этим показался головной «тигр».

Ждал, пока в окуляре не показался хвост колонны. Надо же врага посчитать, чтоб Саня в кресле устроился удобнее, и «тиграм» назад дольше разворачиваться.

Всего шестьдесят три машины — не ценит меня враг, у Германии должно быть больше. Или слишком высокого мнения европейцы о своих «тиграх»? Ну, посмотрим.

— Огонь, — сказал Толику.

Наш «лютый рысь» сотрясло выстрелом. За ним начали стрелять все танки первой линии. На дороге останавливаются «тигры», многие горят. Мы выскакиваем из лесу и поворачиваем к голове колонны.

Бер Вася подаёт бронебойные снаряды, вепрь Толик стреляет, как автомат. Сам вижу, что далеко не все снаряды поражают новые машины врага, мы просто на острие атаки, должны привлечь к себе всё внимание.

Немец же шёл на дороге с уставными интервалами, за нами батальон Славы Скорых пересёк по ним шоссе и заходит с другой стороны. Упс! Для немца вторая за одно утро неожиданность. Он, оказывается, между двух огней. Поворачиваться некуда — отовсюду бьют насмерть…

Ожила рация, вызывает разведка. Щёлкаю рычажком и слышу:

— Командир дивизии сообщает, что встретил множество панцирей, просит поддержку.

— Сейчас тут закончим и придём, — отвечаю в рацию.

Через пять минут я убедился, что все вражеские танки подбиты. У наших три машины без гусениц. Говорят, попали, а не заводской дефект. Ждать, когда они починятся, некогда.

Оставляю ещё десять танков на выбор Славы им в помощь и командую развернуться в две линии. Идём быстрым ходом, но не отрываемся от окуляров. Говорят, впереди много четвёртых «панцирей», но мало ли…

Первыми заметили свои «рысь-2», часть без гусениц, часть горели, рядом какие-то бойцы в белых комбинезонах. Приказываю на всякий случай по ним не стрелять…

Ну, уж этот силуэт я ни с чем не спутаю! Толик стреляет, «панцирь» начинает гореть. Здорово бить врага с дальней дистанции в лобовую броню! Тем более эти европейцы пришли убивать меня! Припёрлись в мою страну, чтобы убить меня персонально! Так никто из них с этого поля не уползёт!

Проходим через порядки своих «рысь-2» и разим врага в упор. Ему нас взять в лоб даже с такого расстояния не светит. Тупо не успевает прицелиться, мы всегда быстрее. Ух-ты! С трёхсот метров наши пушки срывают вражеские башни!

Избиение танков врага плавно перетекло в ликвидацию экипажей. Ополченцы из «рысь-2» не возражали. Ну, боярин же приказал! Особенно, когда твой танк горит, товарища убили, а у тебя нет очень срочных дел, почему бы и не пострелять.

У моего танка стоял незнакомый худой и высокий танкист с майорскими звёздами на белом комбинезоне. Я к нему подошёл, и тот представился, козырнув:

— Командир дивизии майор Тимохин.

— Командир сдвоенного батальона майор Большов, — откозырял я.

— Я уже думал, что вы вообще не придёте, — сказал комдив.

— Да, задержались, — ответил я. — Ликвидировали стаю «тигров». А ты хотел взять посёлок нахрапом?

— Ну, должен же попытаться, — пожал майор плечами. — В любом случае сюда где-то через час придёт пехота, а мы бы пока изолировали село, провели бы разведку. Получается, ваши красавцу ещё и пехоту спасли от разгрома.

— Получается, — согласился я. — В любом случае ждём пехотинцев, без них я на улицы не полезу.

— Даже на своих монстрах? — удивился комдив.

— Нам уже некуда спешить, — улыбнулся я майору. — Враг вряд ли бросит против нас танки. А если бросит, нас предупредят с воздуха, и мы же знаем, что с ними делать?

— А вас на сколько времени дали фронту? — уточнил комдив.

— В ближайшие две недели у нас нет очень важных дел, — ответил я серьёзно. — Только «лютых рысей» надо чаще заправлять и пополнять боекомплект.

— Ха-ха-ха! — весело рассмеялся Тимохин. — За две недели мы тут многое успеем!

Подошла пехота, и захватили мы посёлок. Администрацию свалили на пехотного капитана Кругляшова. Он с опорой на местные кадры быстро организовал работу штаба, всё шло нормально, мы и не вдавались.

Вначале сильное впечатление на меня произвела сама пехота. О противотанковых гранатомётах я уже говорил, миномёты на автомобилях тоже ничего особенного. И самоходки привычные, только больше их стало, серьёзнее калибры, и видно, что это не переделки, а серийные машины.

Даже броневые жилеты и разгрузки солдат уже не поражали. Парни сказали, что их же приняли на вооружение, первыми снабжают самые боевые части, их подвижную пехоту.

Главное, на чём они приехали. Были и грузовики, но передовые отряды пехоты приехали на колёсных и гусеничных броневиках, которые для того и строили!

В моём мире их назовут боевыми машинами пехоты и бронетранспортёрами, а тут обзывали пехотными броневиками, но сути оно, конечно, не меняло. На бронетранспортёрах бронирование от пуль крупного калибра и осколков, а БМП в лоб держат снаряды 45-мм.

На транспортёры установили пулемёты винтовочного калибра, а БМП вдобавок в башнях скорострельные полуавтоматические пушки 30-мм — против живой силы противника самое оно. У всех автоматический отстрел обычных и дымовых гранат.

Боевые машины тоже только начали производить, но на их шасси уже выпускаются защищённые от пуль и осколков миномёты, гаубицы и противотанковые пушки 85-мм, практически танки.

Техникой пока насыщают части рейдовой пехоты, но её выпуск явно поставили на поток. Похоже, что хан Керим серьёзно отнёсся к моим пожеланиям, или, скорей всего, оно даже ёжику было ясно.

Вот рейдовая пехота и терроризировала противника в довольно большой округе, как раз мы успевали. А пока едем, солдаты и сами могли противостоять даже четвёртым «панцирям».

Мы же на «лютых рысях» выбирали засады и ночами занимали позиции. Это чтоб враг понять не мог, в посёлке танки притаились, засели где-то или поехали куда по злодейским делам.

В зоне нашего скрытного ночного броска оказалось прилично европейских объектов, враг спешно наращивал там оборонительные возможности. И это если не считать нулевую нашу точку — захваченный посёлок со станцией железной дороги.

Мы резко сократили снабжение трёх немецких дивизий, что сразу сказалось на положении — на их участке артиллерия врага отвечала одним выстрелом на шесть наших. Солдатики противника недополучали пищу и замерзали в землянках без керосина.

И не сказать, что европеец относился к нашим действиям фаталистически. В небе постоянно кружились его самолёты, вели бои и горели, пытались выявить наше местоположение.

Заправлялись и пополняли боезапас мы ночами, а днём на посёлок регулярно налетали европейские бомбардировщики. Ага, летели через русские истребители на зенитные батареи. Хотя несколько домов в селе разрушили, даже на привокзальную площадь упали три бомбы.

Попытки вторжения вражеских танков мы с майором Тимохиным жёстко пресекали. Ну, не мог противник внезапно вторгнуться танками! С «панцирями» наши почти двести «рысь-2» справлялись сами, а когда немец притащил вдобавок к обычным «панцирям», полсотни «пантер», из засады ударили мои «лютые рыси». «Тигров» у европейца для нас больше не нашлось.

Мы создавали серьёзные угрозы, летучие отряды пехоты и массовых средних танков наносили болезненные удары, враг должен был что-то делать! По-хорошему всего два варианта — отвести части на оборудованные позиции или нанести мощный контрудар.

Однако европеец продолжал выбрасывать человеческие жизни и ресурсы на бестолковое топтание. Я честно не понимал вражеских генералов — это же так просто! Если не хватает воображения, возьмите карту, циркуль и линейку. После несложных расчётов в столбик или на счётах, всё станет предельно ясно! Куда делась немецкая штабная культура⁈

Только я отчего-то не слышал о ней в Корпусе. Ну, в моём мире она была, должна быть и тут. Хотя…

Реформу прусской армии проводили немцы, до этого служившие в русской армии десятилетиями. Клаузевиц, которого я люблю поминать к месту и не к месту, долго служил в русской императорской армии, и весь его опыт из России.

А Гардарика всегда была себе на уме, никого ничему не учила, и никаким опытом не делилась. В Европе должны думать, что Гардарика пятьсот лет не воевала, и там честно так и думали.

Иностранец тут не то, что в армию пролезть, гражданство не получит. Недавно появились национальные офицеры в восточных дивизиях, но это явно вынужденный шаг, и они никогда не получат гражданство, не возглавят обычные русские части.

Оно, может, и плохо в человеческом отношении, да пока имеем одни плюсы — европейцы во многом не разбираются. Через две недели фронтового лиходейства я погнал половину «лютых рысей» в тыл на железнодорожную станцию, на театре остался Слава Скорых с половиной новых танков, но я за него нисколько не переживал.

Все невооружённым глазом видели, к чему оно идёт. В ответ на наши угрозы противник усиливает оборону важных объектов, мы тоже усиливаем пехоту, и она по врождённой привычке закапывается в землю. Одновременно с этим «отмирают» дивизии врага, которым мы резко уменьшили снабжение.

Просто новая линия фронта пройдёт немного западнее. Одно из решений, которое в штабах давно должны были принять европейские генералы, чтобы не терять столько людей и техники.

Для поездки в Москву только штабной вагон дали плацкартный, воины ехали в товарных вагонах. Плюс ко мне угрюмому по пути подошли бояре Саша Герасименко, Савва Весёлов и Лёша Плохих. От всех говорил Саня.

Я не хотел этого разговора, но знал, что он всё равно когда-нибудь состоится. Бояре мне благодарны за всё, однако более командовать ротами в моём батальоне не хотят. Они возвращаются к прежним нашим договоренностям. Я помогаю им делать батальоны, и дальше они всё сами.

Бояре понимают, что вот так сразу уйти они не могут, это означает разрушить мою боевую часть, и надо ещё предупредить Виталика, поэтому разговор предварительный. Но решение их твёрдое.

Всё с ними давно ясно. Парни пережили это страшное лето без меня, а тут ещё и появился «лютый рысь» — они более не боятся остаться без своих частей. И только самостоятельно бояре смогут расти в чинах, а чины им очень важны.

Мне-то по большому счёту без разницы. Тотемных воинов они мне оставят за магов на общих основаниях. Они сами мощные маги, но ведь я только учусь использовать магов в группе и больше работаю с начинающими. Обучаюсь, обучая.

И бояре эти серьёзно подсели на магические кристаллы, они в любом случае станут возвращаться в кристаллотеку, в Центр. Даже хорошо, что они будут командовать своими батальонами, моё влияние из-за этого только усилится.

Я сказал, что вполне их понимаю. Хотят вернуться к старым договорённостям — их право. Пусть они тянут жребий, кто станет первым, и он будет практикантом Кости Гаева, когда тот вернётся с фронта. За ним я помогу снарядить второго боярина, а третий снова достанется Косте.

Только прямо сейчас Виталик Логинов уже выбрал батальон из тех, что прошли у нас практику, и мы просто не можем сказать им, чтоб подождали.

— Да мы понимаем и не давим, — заверил Саня Герасименко.

— И мы ж не уходим в другую страну! — воскликнул Савва Веселов. — Всегда будем рады пообщаться!

— Пустят нас в Центр? — уточнил Лёша Плохих.

— Конечно, пустят, — заверил я. — Части ваши примут по результатам, а вы сами всегда сможете приехать в отпуск. И даже магические камни выдадут на руки, — поспешил я их успокоить. — Только, извините, кристаллы получите новые, с вашими записями работают специалисты.

Бояре заулыбались, они явно не рассчитывали, что разговор пройдёт так просто, без истерик и скандалов. Я же сидел с бесстрастным выражением на страшной физиономии.

Мы переходим в другое состояние, опять предстоит долгий процесс притирки к новым обстоятельствам. И пусть только из этого состоит жизнь, радоваться я не обязан. Ну, что хорошего в изменениях⁈

Прибыли в Центр, и я сразу своим приказом снял с роты капитана Герасименко, назначил мага старшего лейтенанта Лёшу Старикова. Парень воюет с первого дня войны, в прошлом году сманили его из других частей.

В роте пацаны разделились. Клан боярина, конечно, пойдёт за ним, большинство «старых» его парней уйдут с Саней, остальные в раздумьях. Я сказал им определяться быстрее, батальон Герасименко уже формируется, и на фронт мы поедем без него.

Пятеро магов решили остаться с Сашей, их посчитали за моего бера Васю и за тотемного медведя Степана из второй роты. Ещё троих магов боярин Герасименко отобрал из пополнения, в остальном же я попросил его пока не суетиться — нам на фронт ехать раньше, так надо без помех восполнить непредвиденные потери.

В моём батальоне поголовно остались танкисты, которых прислали из дружины. Парни переводились целенаправленно к боярину Большову и ничего другого им не надо. Я к тому же обратился к Мирзоеву, чтоб из дивизии Бирюкова отправили бы желающих. Нам вполне хватало салажат Центра, но ведь требовалось пополнение практикантам.

То есть на солдатском уровне всё решалось в рабочем порядке. Уровнем выше боярин Герасименко и его маги сдавали мне лично магические навыки, заодно тренировались. Прежде всего, меня волновали их условно пехотные способности.

Например, чувствовать скопление противника. Саня уверенно указывал координаты объектов в трёхстах метрах, его подчинённые превысили дистанцию в двести метров и уверенно прогрессировали. Отводили глаза, или для не-магов оставались невидимыми до получаса. С минами работали и стреляли чуть хуже, но они же не прошли Корпус, как некоторые.

Нервничали на самом верху, в кабинете майора Антонова. Доложил я Виталику Логинову, а он неприязненно процедил:

— Ты мог ничего определённого не обещать? Сказал бы, что подумаешь, посоветуешься!

— Это для бояр значил бы завуалированный отказ, — ответил я. — Не, снимать командира с должности нужно сразу, как только возникла эта идея, и не ждать, когда появятся серьёзные проблемы.

— А сейчас нет никаких проблем? — серьёзно уточнил Виталий.

— Сейчас мы работаем на упреждение, — начал я спокойно объяснять. — Тебе трудно понять разницу, ты не воевал командиром части. Если парни сказали, что хотят уйти, они давно всё обдумали. Ты бы им отказал, и они бы смирились? Приказы, конечно, выполняли бы, но возникшее напряжение требовало бы всё больше сил, и ты бы вынужденно их отпустил. Но тогда бы они ушли твоими врагами. Чувствуешь разницу?

— Их уход создаёт новое напряжение, — заметил Пётр Алексеевич. — Твои новые ротные командиры тоже захотят расти, ты и им будешь создавать батальоны или отпустишь в другие части?

— По обстоятельствам, — сказал я. — Иван Котов уже командовал дивизией, другие наши практиканты тоже растут. Пригласят моих ротных на должности комбатов, с радостью отпущу. Ну, а не пригласят, тогда да, придётся создавать им батальоны самостоятельно, — я печально вздохнул. — Такова жизнь, Пётр Алексеевич. Мы тут сидим и Центр этот, чтобы люди развивались, росли, — я резко обернулся к Виталию. — А ты хочешь их запереть, лишить перспектив!

— Я хочу только, чтобы всё работало наилучшим образом! — вспылил Логинов. — Чтоб все узлы с полной отдачей работали на своих местах!

— Все этого хотят, — сказал я примирительно. — Просто ты не учитываешь некоторые свойства деталей — у людей любая форсунка мечтает стать насосом высокого давления. И одним маслом проблема не решается.

— Вечно вам мало, когда уже нажрётесь, — весело проговорил майор Антонов. — Тут пришёл приказ Совета обороны. За новые тяжёлые танки противника, «тигры», «пантеры» и самоходки на их основе наградные увеличены до двухсот рублей. Приказ действует с начала месяца, ваши недавние подвиги, Тёма, оплатят по новым расценкам.

— И это правильно, — сказал я серьёзно.

Виталик всё-таки во многом прав, дело предстояло серьёзное. Однако война и есть непрерывный кризис и всё очень серьёзно. В принципе, как всегда в жизни, просто на войне цена решений резко повышается. На кону именно жизни наши, а в данном случае ещё и судьба родной страны.

Мне-то следовало только отдать правильные приказы, пополнить всего одну роту, и для третьей роты найти тотемного медведя, но я хорошо понимал, что это начало большого процесса, уже Косте Гаеву придётся сложнее.

Ему нужно не только повторить всё то же самое, но и помочь сформировать для Саши Герасименко отдельный батальон. К Гаеву парни из моей дружины идут заметно менее охотно, придётся ему и Сане активнее сманивать танкистов ополчения.

Лично я в них не сомневаюсь, всё у них получится, но такая деятельность обязательно скажется на репутации Центра. Отправляют части ополчения людей за лучшим пополнением, выписывают им командировки, а они паразиты не возвращаются. Наверное, после такого к нам командировки сократятся.

Потому всё внимание к отпускникам. Даже если не удаётся их к себе переманить сразу, у себя в частях они расскажут, как у нас круто. И сами обязательно вернутся.

Мои парни им открыто улыбаются, запросто говорят с ними на такие важные темы. Надо же, «сам» боярин Большов по полдня ведёт теоретические занятия, вход для танкистов свободный. И пока лишь на полигоне можно увидеть «лютого рыся», хотя в Центре и так есть на что посмотреть.

Кристаллотека работает круглосуточно, с максимальной нагрузкой, парни занимаются даже ночами в палатках. По записи! Новые помещения ставить пока бессмысленно — всем желающим просто не хватает кристаллов.

Причём, отпускники, кого не звали официально, платят по три рубля в час, всего лишь за просмотр. Получают «чистые» камни только офицеры батальонов на практике и танкисты, официально приглашённые в Центр за результативность их частей.

Свободный и внеочередной доступ к кристаллам у моих парней, да у ребят Гены Гудкова, хотя у них своя специфика. Их не интересуют танковые схватки, и они почти не смотрят записи бояр об учёбе в школах — похоже, хватает своих воспоминаний. Зато постоянно требуют ролики о Корпусе и магические схватки, особенно под землёй.

Похоже, парни готовятся к новым городским сражениям, но вряд ли планируют обороняться. Европейцы вполне могут сами так обороняться, например, в городах Европы, когда мы приедем туда на танках. Мы ведь многое для этого делаем.

Понятно, из одной войны моя жизнь не состояла. В первое же воскресенье после завтрака вызвал машину и Валеру с автоматом. Вот поехали, а тот говорит водителю:

— Включим музыку?

— Достань кассету из бардачка, — сказал шофёр.

Валера открыл крышку, вынул настоящую кассету и вставил в заправдашную магнитолу! Он нажал кнопку и из скрытых динамиков заиграл отечественный джаз и запел приятный мужской голос. Я слегка припух — вот это да!

— У нас ещё радио тут, — проговорил Валера. — Но это есть у многих, а магнитофоны пока только в военных машинах, в продаже нет. Кассеты выдают каждый месяц, это первый набор из пяти штук.

Я подумал, что Мирзоев не теряет время и действует, как всегда, с размахом. Традиционно зашёл в коммерческий супермаркет и набрал два пакета гостинцев.

Когда приехали, расцеловал Миланью, и мы вместе пошли раздавать подарки, а я общаться с мужиками. Воины частью сидели в гостиной или в комнате культурного отдыха и слушали музыку, которую выдавал некий аппарат на ножках.

Миланья сказала, что там в ящике ещё патефон и радио, его подарил фонд «Детский праздник». Оказывается, я снова пожертвовал крупную сумму для закупки таких аппаратов с кассетами и пластинками, чтоб раздали госпиталям. А мой дом считается госпиталем.

Ну, сам себе пожертвовал денег для покупки у себя магнитофонов, и первый поставил у себя дома. Для боярина нормально, а мнение всех других бояре на колу вертели. Прав тот, у кого ружьё.

Улыбаясь, я прошёл в детскую. Светка и Ваня на меня уставились чудными глазками и заорали:

— Папа! Киса!

Я подхватил их на руки, и они сразу ухватились за мои острые уши. Всегда прав тот, у кого ружьё, и у кого растут детки, кто ружьё возьмёт из наших ослабевших рук. Светка, понятно, станет боярыней, Ванька всегда будет её младшим братом…

И папа-киса во всю дурь строгает им новых братиков и сестрёнок. Технические замены на моей квартире происходят каждые пять дней. Девчата уходят в декретные отпуска. У московского клана тотемных рысей точно будет пополнение! Это будет самый сильный клан в Гардарике!

Кстати, скоро Новый Год. Фонд «Детский праздник» усилил программу детских утренников.

И как будто мало мне в жизни проблем, сержант Аркаша перед политинформацией позвал к майору Антонову. Захожу в кабинет, отдаю честь, желаю здравствовать и рассматриваю народ за «т»-образным столом.

Во главе естественно Пётр Алексеевич, справа от него, конечно, Виталий Логинов, а слева Руслан Ибрагимович Мирзоев и уже капитан Дима Матвеев. Антонов сказал мне присаживаться, я сел рядом с Виталей и он заговорил:

— Речь пойдёт в основном о твоих деньгах, только ты сразу не психуй. Хорошо?

Отличное начало! Я напряжённо кивнул, и Виталик продолжил:

— Вскоре группировка европейца под Москвой сложит оружие, старый Центр освободят, и мы будем переезжать обратно…

— А точно будем? — уточнил я ровным тоном.

— Нет! Сразу передадим его княжеству, пускай само устраивает там Корпус! — воскликнул Виталий.

— Сам не психуй, я спросил только, — сказал я. — А княжество и так не обеднеет.

— Не, если тебе пофигу, — проговорил Мирзоев. — Дима устроит свой пехотный Центр в другом княжестве.

— А это тут причём? — уточнил я.

— Притом, что вы давно не зовёте на практику пехотные части, — сказал Дима Матвеев. — А дело это очень нужное. Мы фактически появились, благодаря вам. Вот и подумал я, что рейдовой пехоте нужен свой Центр, где мы не станем зависеть от чьих-то обстоятельств. Понятно, что к вам я обращаюсь к первым.

— То есть если ты не захочешь, — вставил Мирзоев. — Дима заинтересует других бояр. Деньги в Гардарике для пехоты найдутся, просто нам оно обойдётся дешевле. Мы же просто оставим Диме эти здания! Сначала пехота вполне естественно продолжит тут стажироваться, а мы поставим перед Советом обороны вопрос о расширении. За всё заплатит Совет обороны!

— Ну, раз ты так считаешь, — проговорил я в задумчивости.

И вовсе не в деньгах дело! Для Родины мне никаких денег не жалко! Ну, почти. Просто финансы требуют осторожности и серьёзности, чтоб не разворовали, например. Потому даже Руслану Мирзоеву и Диме я демонстрировал скепсис с самого начала. Угрюмо смотрел на Руслана, когда тот радостно сказал Диме:

— Считай, дело в шляпе, боярин дал добро использовать свои средства…

— Только чтоб всё до копейки записали и обосновали! — заметил я.

— Само собой, боярин, — приложил Мирзоев ладонь к груди. — Я сам не менее твоего заинтересован!

— Строить на морозе не алё, — сказал Антонов. — Пока поставим времянки по сборным проектам.

— А почему времянки? — не понял я.

— У постоянных строений мирного времени другой уровень пожарной безопасности, — ответил Мирзоев. — Да ты не парься, всё равно всё пойдёт как военные нужды.

— И сколько на эти нужды ты хочешь? — спросил я сухо.

— Да всего пятнадцать миллионов твоих вложим, — сказал Руслан. — Зимой дороже обустраивать дополнительные полигоны. Но не могут же солдаты ждать весну!

— Но в кристаллотеку свободный вход пехоте только ночами! — поставил я условие. — Днём по записи! И так у нас много народу, на всех камней не напасёшься!

— А это отдельная тема, — вкрадчиво проговорил Дима. — Мы рассчитываем на твои чистые кристаллы…

— Вот тут сложнее, — сокрушённо проговорил Мирзоев. — Кристаллы официально под запретом, исключения даются только с условием использовать на свой страх и за свои деньги, — Руслан печально вздохнул. — Камни для пехоты оплатит фонд «Детский праздник».

— То есть я оплачу, — заметил я спокойно.

— А ты сильно «против»? — заботливо спросил Дима.

— Для вас ничего не жалко! — проговорил я с чувством. — Только убивайте ещё больше европейца!

— И так думают многие жители Гардарики! — сказал Руслан Мирзоев. — Запустим новую рекламу фонда «Детский праздник», как раз аудитория радиопередач растёт. Народ для этого дела скинется.

— Слушаю убивать ещё больше европейца! — весело проговорил Дима Матвеев.

Я снова съездил домой, потом ушла в декрет Лёля и пришла Даша, и закончились две московские недели. Мой батальон и стажёры под видом пехоты поехали на фронт, а я снова смотрел в окно на пейзажи и рассеянно слушал ребят.

Парни говорили, что сложнее всего выиграть уже выигранную партию. Нужно заставлять себя серьёзно относиться к возможностям врага. И следует внимательно смотреть на сегодняшних «друзей», чтобы не получить от них нож в спину в самый неподходящий момент. Эти ребята всегда были нам врагами и ничего это не изменит.

Я с парнями соглашался, более того их рассуждения ко мне почти не относились. Война со всей её серьёзностью закончится для меня, только когда до меня доведут приказ, а до этого момента я буду убивать врага. А друзей у меня в Европе вообще никогда не было.

Американцы ещё не были мне целью, им для этого нужно переплыть свой океан, что по нынешним временам не составит труда, так что их тоже не исключаю из списка.

Но всё это пока теория, я как всегда думал практичнее. Совет обороны совсем не собирает батальоны «лютых рысей» в одно место. Правда, Виталик заверил, что батальоны бояр с радостью приберут армии, что для битвы за Москву создавал хан Керим.

Но ведь старые командармы не особенно рвались лезть под полное уничтожение, приходилось уговаривать. А новые армии уже своим существованием доказали, что они должны быть в Гардарике. И хан Керим не передаёт их фронтам, новые армии все подчинены прямо Совету обороны как стратегический резерв.

Сейчас им официально придадут отдельные батальоны, вооружённые «лютыми рысями», так в старых армиях таких батальонов будет ещё больше. У командармов появится масса возможностей повышать результативность.

Европа не смогла вынудить русских держать новые танки в резерве и ждать её решений, война сводится к сценарию прошлой зимы, только вместо временного господства в воздухе «лютые рыси». Ну и повсеместно работают штурмовики.

Кстати, об авиации. Верный признак того, что пока всё по-старому — князь Иван со своими бомбовозами вернулся в Крым и уже разносит бомбами всё, что добрые румыны успели восстановить за время битвы за Москву. Европа должна оставаться на скудном нефтяном пайке.

Я бы и сам стремился к прошлогоднему развитию. Армия эффективно уничтожает европейские силы, мешает собирать резервы, а Гардарика в то же время только усиливается. С самого начала мы тратили большие усилия для увеличения производства, однако уже ощущается увеличение самого производства.

Страна совершила за два года качественный рывок, который ещё не оценили за рубежом! Быстрые тактические бомбардировщики и планирующие бомбы! Радиоэлектронная борьба и повсеместное применение радаров! Массовое применение противотанковых гранатомётов! Пехотные бронежилеты! Пехотные броневики, сами части рейдовой или штурмовой пехоты! И всем заметные «лютые рыси», что жгут новые европейские танки.

И всё это создавалось очень по-русски — в ответ на угрозы, или просто из желания сэкономить. Например, бронежилеты быстро окупаются за счёт экономии средств на лечение ранений, которых не случилось. А сколько не раненые бойцы натворят — уже побочка, приятный бонус.

Лишь некоторые новые вооружения точно придумали из-за вечного стремления русских напакостить неприятелю. «Лютый рысь» в их числе, и мне это особенно приятно. Ведь я сам, лично просил о нём хана и дал танку название. И прям сию секунду еду на «лютых рысях» убивать европейцев! Это же так прекрасно, что прям слов нет! Только утробное рычание!

Список практикантов не повторялся, новый батальон Виталик выбирал случайным образом, и его решение враг никак не мог предугадать. А куда нас направил воевать Совет обороны, мы узнали лишь на месте.

Практику в Центре проходил батальон капитана Коли Сопрынина, так он сказал, что в упор не понимает, куда нас везут. Точно не в его армию, если только она всего за две недели не перепрыгнула на сотни километров.

Приехали мы в маленький прифронтовой городок, к нам в штабной вагон пришёл незнакомый полковник. Назвался Леонтием Васильевичем Светловым, заместителем командующего фронтом, вручил мне пакет с приказом Совета обороны и предложил выходить на перрон.

Настало обеденное время, так для личного состава на привокзальной площади работают полевые кухни. А пока едим, прибудет первый состав с нашими танками.

Сюда же на площадь приедут грузовики с горючим, боекомплектом, вещевым довольствием и коробками сухого пайка. Вот мы всем этим загрузимся, переоденемся, нам раздадут комплекты карт, поставят задачу, и поедем воевать.

Полковник спросил меня об отдельных пожеланиях. И я с умным видом пожелал поговорить с командиром танков «рысь-2», с которым мы будем действовать.

Леонтий Васильевич ответил, что на войне обязательно пообщаемся. Война никого не ждёт, фронт уже прорвали, наши танки и рейдовая пехота во всю воюют на вражеской территории, только нас не хватало.

— Но теперь-то вы прибыли, и всё будет хорошо, — с оптимизмом проговорил полковник Светлов.

Понятно, что никакого оптимизма от его слов я не ощутил. Если всё хорошо только будет, то, как дела обстоят сейчас? Однако и дискуссию с малознакомым начальством разводить не стал, а перешёл к исполнению непосредственных обязанностей. Пошёл со своими бойцами на привокзальную площадь питаться.

Пока ели, действительно привезли первые двадцать танков. Вепрь Толик сразу узнал свою машину, патефон и пластинки нашлись в башне на своём месте, и мы поехали на площадку на танке.

Первые приехали сорок танков моего батальона, потом разбирали машины танкисты Коли Сопрынина. Они расставляли машины с особенной осторожностью — первые танки уже тянули шланги от цистерн, заправлялись.

С суетой справились за час с небольшим, полковник Светлов у своего «москвича» лично выдал командирам экипажей комплекты карт, а мне на карте отметил точку:

— Отсюда едете сюда. Там вам дадут под охрану колонну грузовиков, и с ней отправитесь в эту деревушку. Там тебя встретит комдив майор Синицин, его предупредят по радио. Он и введёт тебя в курс.

Я сказал:

— Слушаю, — откозырял и побежал к своему танку.

Машины к тому моменту уже прогрелись, мы сразу поехали в точку назначения. Думалось по пути, что, если войска вломятся в любую страну, как ни проведи линию фронта, возле него обязательно окажется какая-нибудь деревня.

И войска все снабжают одинаково — везут грузы по железной дороге до конечной станции, а оттуда они распределяются автотранспортом по временным складам, или, как мы, едут воевать своим ходом. И, конечно, такие станции стоят на некотором удалении от противника, чтоб не разрушил артиллерией.

То есть пусть всё, как всегда, удивляться тут нечему. Современная война вообще ужасно стандартна и похожа на большое производство, только со знаком минус. Воюют же с опорой на промышленность, вот и закономерный результат.

Это раньше каждый меч выходил из рук конкретного мастера, и сражались глаза в глаза. Впрочем, уже тогда использовали разделение труда, в том числе и в армии, и результаты столкновений были те же — чьи-то внутренности на алом снегу. Вопрос в масштабах, как говорит Костя.

На линию фронта приехали в сумерках, там ждали только нас. Колонну под сотню автоцистерн и грузовиков под тентами уже сформировали. Через позиции уже устроили дорогу, хотя нас оно не касалось — танки шли слева и справа от дороги через окопы.

Преодолели без спешки, и когда началось просто заснеженное поле, вообще не ощутили разницы. У «лютых рысей» очень плавный ход. Ещё бы и развалиться в кресле, совсем нерусский танкист. Увы, спинки кресел у нас пока не двигаются.

Но я бдительности не терял, рыси всегда насторожены. Осматривал окрестности в перископ. Для кого-то таращился в темноту, пусть и включили все фары.

Оптике же без разницы, какие собирать фотоны, тем более её не волнует, что некоторые из них человеку инфракрасные. У меня тепловизоры в кошачьих глазах.

Ехали часика полтора, и передовая машина притормозила возле поста. Бойцы проверили документы, колонна снова пришла в движение. А нас это всё не волнует, я заранее всё обговорил с Колей, наши «лютые рыси» в обход села двинулись к местам ночёвки.

Заняли мы позицию, выставили часовых. Я специально не пошёл в деревню искать начальство, не боярское дело. Пусть сами меня ищут. А что бойцы пошли спросить деревенских продуктов — это же совершенно другое.

Сварил бер Вася в манерке кофе на костре, его была очередь, разлили по кружкам, расселись на поваленном стволе, боец привёл танкиста с майорскими звёздами на плечах.

— Комдив майор Синицин, — представился он и небрежно отдал честь.

Я, не вставая, тоже козырнул и ответил:

— Командир сдвоенного батальона майор Большов. Кофе будешь?

— Недавно ужинал, — сказал он. — Я присяду?

— Валяй, — разрешил я.

Он уселся и заговорил:

— Значит, ты будешь прикрывать мои танки, — он усмехнулся. — Даже не думал, что «рысь-2» придётся прикрывать. Ладно. Фронт мы прорвали уже три дня назад, мои танки и рвали. Вот прорвались мы, дали нам пополнение, заправили и приказали бедокурить у врага в тылах. Первым делом захватили эту деревню, а дальше всё. То есть впереди большой посёлок со станцией железной дороги, а захватить его мы не можем…

Он фыркнул и помотал шлемофоном на голове.

— Не, танки мои и части рейдовой пехоты выявляют и громят склады врага, на дорогах уничтожают автотранспорт под любым прикрытием. Грузовикам же много не надо — обстреляем фугасными снарядами с большой дистанции, и удираем. «Рыси» всё-таки намного шустрее «тигров»…

— А в том посёлке «тигры», — заметил я. — И много?

— Насчитали больше шестидесяти, — горько проговорил Синицин. — И понимаешь, какое гадство, захвата посёлка никто не требует, но он негласно входит в программу, больно хорошо расположен. С опорой на такую базу мы бы развернулись! А я сейчас сижу тут за минными заграждениями и боюсь выводить свои танки против «тигров». Пока с ними сблизишься, полдивизии сожгут!

— Просил разбомбить посёлок? — спросил я.

— Умный, что ли? — скривился майор. — Говорят, незачем терять машины от истребителей и огня зениток. Мы и так его блокируем.

— Тогда надо попробовать разрушить самоходной артиллерией, — сказал я.

— Точно умный! — заметил комдив и проговорил. — Тут, видишь, проблемка — в посёлке тоже сидят не дураки. Только начнём палить по селу, бросят против нас «тигров», а самоходки медленные. Собственно это и будет вашей задачей. Завтра с утра проводите десяток орудий 122-мм калибра и обеспечите их работу. Если будете справляться, добавим ещё десяток уже 152-мм.

— А уже есть такие самоходки⁈ — спросил я азартно.

— Вчера прислали экспериментальные, — сообщил Синицин. — Помогают, чтоб на месте не сидел.

— Вот чтоб не сидел, — сказал я строго. — Завтра пойдёшь с нами. Поведёшь «рысь-2» для отвлечения, — я радушно ему улыбнулся. — Люблю убивать «тигров» во взаимодействии.

— Да я и сам бы с тобой пошёл, — проговорил майор, вынимая из планшетки карту. — Давай тогда всё обмозгуем…

У любого ландшафта есть особенности, и они почти все состоят из неровностей. Именно их профессиональные военные выискивают, чтобы использовать для выполнения полученных задач.

Вокруг посёлка нашлись три безлесные возвышенности, которые при сильном напряжении фантазии можно назвать холмами. Однако будь они настоящими холмами, посадили бы на них деревья, чтоб зря не стояли и вырабатывали кислород. А на этих бугорках выращивали злаки, и они вполне для нас годились.

Самоходки, если поставить их у подножия, запросто перебросят снаряды через возвышенности и накроют посёлок. С вершины к тому же весьма удобно корректировать их огонь.

С утра пораньше проехали мы в наглую, не таясь вражеской воздушной разведки к такой типа горушке. «Лютые рыси» ехали в компании самоходок, так что сверху могли и перепутать. Истребители вообще не вдаются в сухопутные вопросы.

Установили на вершине наблюдателей, на середине заняли оборону «лютые рыси», а у подножия притаилась сотня «рысь-2» и разворачиваются самоходки. Корректировщики по рации дали первые данные, орудия открыли огонь по посёлку. Я поставил на патефоне любимую пластинку, в шлемофонах взревели трубы. «Как проехать на Чу-чу»?

Наблюдатели с вершины и воздушная разведка сообщили, что из посёлка вышла колонна из сорока крупных вражеских танков. Европеец разобрался в две линии и попёр прямо к вершине, едва парни успели оттуда слинять, а самоходки продолжали бить по старым данным.

Противник явно не хотел усложнять. Так он значительно срезал путь и с вершины мог перестрелять всех дерзких русских. Только ему, наверное, не рассказывали об обороне на обратном склоне, или он ещё не знал о «лютых рысях».

По трансляции поют трубы! Щаз я вам чу-чу нахлабучу! Едва только появились вражеские танки на гребне, рявкнула наша пушка, Вася тут же заряжает новый снаряд…

Противника пробивают наши тяжёлые снаряды. Маги тонко чувствуют врага на такой дистанции, мы всегда бьём раньше, противник не успевает навести пушки.

Только враг снова пожалел нам «тигров», воевали мы с «пантерами». Тоже серьёзная машина, и командование не стало всех гнать под расстрел. Поехали враги в объезд горушки, и на них набросились «рысь-2», в ближнем бою они почти ничем «пантерам» не уступают.

К тому же мы просто так не стояли, чуть проехали и сверху поражали врагов в крыши. Десяток «рысь-2» всё-таки ополченцы умудрились потерять, кого-то точно убило. А самоходки всё время продолжали огонь, корректировщики вернулись на вершину.

Замигала лампочка вызова, переключаю тумблер командирской связи.

— Вот это да! — послышался голос майора Синицина. — Всех перестреляли! Я вызываю новые самоходки, грузовики с боекомплектом и пехоту — надо развивать успех!

— Погоди, дождёмся «тигров», — сказал я благодушно.

— А это кто был? — деловым тоном спросил майор.

— «Пантеры», — растерянно ответил я, уже о многом догадываясь.

— И какая разница? — уточнил комдив.

— «Пантеры» легче, и пушка короче, — сказал я терпеливо.

— Запомню на будущее, — проговорил Синицин. — А сейчас у противника ориентировочно два десятка «пантер» в резерве. С ними-то «лютые рыси» при полной поддержке справятся?

— Только всё наоборот, это я тебя поддерживаю, — заявил я холодно.

— Ну, там разберёмся! — нетерпеливо сказал майор. — Пошли, освободим этот посёлок!

— Ладно, — покладисто согласился я. — Пока ждём резервы, подходи, наметим план.

— Жди через 5 минут! — сказал майор.

Майора Синицина Димой зовут, мне сказал пехотный капитан Петя Рогалёв, которого назначили комендантом в посёлке. Само собой мы его сначала освободили, и это прошло без особенных волнений.

Враг ничего не минировал и не взрывал, считал, что село нам не взять, а потом уж очень хорошо работали самоходки — он, наверное, и решил, что самому трудиться нет смысла.

Здание станции, депо, склады поблизости разнесли в кирпичную пыль и щепки. Немного в жилых кварталах гасили вражеские огневые точки. Так большинство «пантер» уничтожено по заявкам пехоты артиллерией, «лютые рыси» расстреляли всего восемь.

Здорово, когда врага ведут десятки глаз, а он чувствует себя загнанным, мечется и точно знает, что всё закончится выстрелом в упор. Ощущал себя на звериной охоте — я пришёл за жертвой, ей не скрыться, спасения нет… и она это хорошо знает.

Сильный маг может чувствовать другого человека на приличной дистанции. Этим я и занимался. Война пошла по старому сценарию, который я уже описывал, а я сосредоточился на применении боевой магии.

Наши сразу притащили зенитные орудия и усиливали защиту с каждой автоколонной, противник прилетал бомбить, его сбивали огнём с земли и истребители, а «лютые рыси» ночами заправлялись и уходили в засады.

Европеец предпринял целых три попытки напасть на посёлок танками, два раза даже взял «пантеры» — то, что и надо было с самого начала. Не-не, я офицер и очень хорошо знаю, чем платят бойцы за «доблесть» командиров. Я использую любую хитрость, каждую возможность обмануть врага, мне даже кажется, что нет коварнее, подлее хищника, чем я с натурой рыси.

Именно потому мне так нужна боевая магия. Вот взять рысье подавление. Кузьма Архипович сказал, что это просто одно из заклинаний. Я исследовал его с этой точки зрения и кое-что понял.

Во-первых, разбирался с усилением бонуса и добивался всё большего использования чужих сил. Тут многое зависит от количества магов, их сил и как они меня чувствуют.

Во-вторых, зачем нам воздействовать во всём спектре? Противник учится преодолевать страх, и вообще не нужно ему всё ощущать. Мне нужно, чтоб у него в определённый момент путались движения, рябило в глазах. Потому всё усилие на его неуверенность. Чтоб мазал.

А, в-третьих, я уже хорошо вычисляю вражеских магов, командиров, потому пробую направлять подавление точечно, на конкретную машину. От воздействия не спасает лобовая броня, поставил себе задачу «выбивать» танки противника с тысячи метров.

Пока результат скромный — враги гаснут на дистанции в полкилометра. Хотя и это хлеб, для моего «выстрела» совсем не нужно поворачивать башню, хватает поворота перископа. И вторая пушка танку точно не повредит.

Так это только рысье подавление — оно лежало сверху. А есть же и другие тотемные воздействия и другие заклинания! Хорошо понимаю, что всё мне не объять, потому рассказал о своих опытах пацанам.

У них загорелись глаза! Ребята, кажется, думали, что их участие сводится только к усилению бонусов, а тут командир сам предлагает исследовать такие интересные вещи!

Однако две недели фронта быстро закончились. Оба батальона пригнали танки на станцию, машины моего батальона поедут в одну точку, Коли Сопрынина в другую. И предстояло парням ехать куда-то на грузовиках, я с Николаем тепло попрощался. Обнял парня, как всегда на войне, возможно, что последний раз в жизни.

А нам до Москвы подали поезд из товарных вагонов и одного штабного, плацкартного. Ехал и по своему обыкновению грустил. Вот уж не думал, что будет неловко оттого, что я привыкаю к войне. Оказывается, страшная война в основном состоит из рутины, и в ней приходится выискивать интересное…

Приехали в Москву утром в середине недели, в будни. Однако первый день даётся парням для обустройства и решения возможных бытовых вопросов, а я тоже не рыжий. Сразу после доклада майору Антонову о прибытии вызвал машину и поехал в загородный дом видаться. Только традиционно уже зашёл в коммерческий магазин.

Дома расцеловал Миланью и с ней и лечащим врачом обошёл увечных солдат. Они говорили, что рады меня видеть или слышать живым, и спрашивали, что нового на войне. Я говорил, что на войне всё, как всегда, громко и опасно для жизни, и мужики глубокомысленно кивали.

Зашёл в детскую посмотреть на малышей. Светка и Ванька снова мне обрадовались, хватали за уши и орали:

— Папа! Киса!

В обед покормили в столовой меня, Валеру и шофёра, да мы поехали в Центр. Совесть тоже надо иметь, до ужина работал в кристаллотеке. Вот в столовке лидер рысей Тимоша мне и сказал, что это очень хорошо, что я уже съездил домой. Значит, в ближайшее воскресенье могу прийти на утренник в детский дом, как фронтовик и основатель фонда.

Идея эта радости не вызвала, моё страшное лицо даже вытянулось, и Тимофей поспешил сказать, что это моя обязанность. Детям важно видеть настоящих живых героев, и кто-то должен подать другим фронтовикам пример, а то они очень трудно уговариваются. Так лучше меня примера не придумать.

— А сам ты на утренниках бывал? — спросил я угрюмо.

— Я ж не как некоторые! — воскликнул Тимофей. — Ходил уже целых два раза!

Быть, как всякие, мне не хотелось, к тому же могут обвинить в боярском зазнайстве, и я сказал:

— Хорошо, съезжу.

Тогда перспектива ещё казалась отдалённой, после ужина ждал традиционный магический обряд, и вечером я повёл Дашу в «Савёловский». Потом совсем начались трудовые будни.

Пацаны всерьёз начали разбираться в боевой магии и все сошлись на одном способе проверки и развитии — драка стенка на стенку. Ребята у меня серьёзные, но даже им ничего против меня не светит, на этом основании я попробовал откосить.

Однако вскоре выяснилось, что усиление тотемных бонусов имеет схожую природу с тем, когда парни участвуют в нанесении рун. Они как бы усиливают меня, а я направляю.

Сразу парни взялись за тотемные воздействия, и я всё-таки принял участие. Повторюсь, пацаны у меня суровые и простые — применяют всё, чем обладают, воздействуют на волю, создают фантомов, стараются заехать по морде.

Плюс мероприятия эти заинтересовали рейдовую пехоту. В результате дрался я с опытными магами, усиленными озверевшими росомахами, горностаями, волками и берами под рысьим подавлением, ну и озверевшие тотемные рыси среди противников. Очень получалось увлекательно!

Я почти забыл про утренник, так в субботу на ужине Тимоша сказал, что ночевать мне лучше в Корпусе, всё равно у меня техническая замена, и новую девушку задержали. В воскресенье за завтраком он напомнил ещё раз и сообщил, что машину для меня вызвали, уже ждёт на служебной парковке.

В «москвиче» на этот раз, кроме Валеры с автоматом, сидел Гена Гудков. Только я хлопнул дверцей, машина тронулась, о назначении меня не спросили.

Проехали на восточную окраину, детский дом расположили в трёхэтажном здании с парком, огороженном фигурным кованым забором. Проезд в ворота перегораживал бронетранспортёр, направив на посетителей стволы пулемётов.

Шофёр остановился, пассажиры вышли из машины. Валера демонстративно повесил автомат за ремень и убрал на спину. Машину поставили у обочины, у меня и Валеры дотошно проверили документы, держа под прицелом автоматчиков.

А Гене Гудкову незнакомый капитан чётко доложил, что объект проверили, периметр охраняется, подозрительной активности не выявлено. Геннадий сказал, что это хорошо и потребовал провожатого.

Валера уселся обратно в машину, я и Гена пошли с подтянутым старшим лейтенантом. Тот провёл нас в дом ещё через два поста охраны, и мы вместе поднялись на второй этаж. Зашли в двери с табличкой «учительская».

В довольно большой комнате сидели три учёного вида дамы, к одной из них, в очках, мы подошли и поздоровались. Гена сказал, что я тот самый боярин Большов, и жду её распоряжений.

Дама, глядя мне прямо в лицо с пересаженной кожей, сказала, что таким меня и представляла, встала и велела идти за собой. На том же этаже мы прошли за ней по коридору, свернули в другое крыло и подошли к дверям, за которыми что-то вразнобой старательно орали детскими голосами под пианино. Ноты ребята, видимо, ещё не проходили.

Дама в очках попросила нас подождать и зашла внутрь. Гена посоветовал снять шинель и шапку и дать пока ему подержать. Ребятки доорали песню, и послышался взволнованный женский голос — в слова я не вслушивался.

Минут через десять выскочила дама в очках, схватила меня за руку и потащила показывать детям. Я зашёл в просторный зал. С одной стороны на возвышении организованно стояли ребята десяти-одиннадцати лет, наверное, хор, рядом с ними я заметил пианино и даму в возрасте на табуретке.

У трёх стенок сидели на стульчиках детки до шести лет, а в центре я опознал наряженную ёлку и новогодних персонажей — Новый Год, Снегурочку и злого Деда Мороза. Настала тишина, детки открыли рты и вытаращили глазёнки на мою персону. Незнакомый длинноволосый мужчина в сером свитере чуть в стороне навёл на меня фотоаппарат и щёлкал затвором.

Часть маленьких девочек приготовились истошно зареветь. Я понял, что срочно нужно принимать меры и на полную мощь врубил рысье обаяние. Дети пока плакать передумали, и я радостно сказал:

— Вообще, я красивый, только обгорел в танке. На войне часто такое случается.

Ребятня захихикала, и взял… то есть взяла слово девушка, которая исполняла за Новый Год:

— Ребята! К нам сегодня пришёл фронтовик, танкист, боярин Артём Большов! — она захлопала, и дети её поддержали. Она подождала немного и спросила. — А кто прочитает для фронтовика стих про зиму?

Малыши дружно подняли ручки. Снегурочка подошла к девочке с большим синим бантом в русых волосах и громко объявила:

— Стих прочитает Маша Широкова, — Снегурочка протянула ей руку. — Пойдём, Маша.

Они подошли ко мне, и девочка принялась по памяти громко говорить, что снежинки падают, кружась, а снег блещет и искрится. В детали я не вдавался, давно уже закончил школу.

Маша прочитала без запинки и «с выражением», ребятня громко ей захлопала. Я растрогался и смутился. Дама в очках вполголоса сказала взять девчушку на руки. Я наклонился к малышке и протянул руки, она меня совсем не испугалась.

Детский хор специально для меня начал исполнять новую песню, длинноволосый нас фотографировал, Маша схватила меня за правое рысье ухо, а я делал вид, что так и надо. Я думал про себя, что, может, это нормальная детская реакция на рысьи уши с кисточками, и в другой раз обязательно их подожму и надену фуражку. Или шлемофон, для верности.

К счастью песня закончилась, Новый Год сказал, что мне пора возвращаться на войну, я поставил Машу на пол, высвободил ухо, пожелал малышам быстро расти и хорошо учиться, и вышел из зала вместе с дамой в очках.

Гена Гудков всё время стоял у дверей, хотя тоже фронтовик. Он вернул мне верхнюю одежду и заверил даму, что путь на выход мы сами найдём. Она ушла, я закончил одеваться, и мы двинулись наружу.

У ворот Гена сказал капитану, что охрану с объекта можно снимать, и тот, отдав честь, молвил:

— Слушаю!

В заднее стекло я увидел, как от ворот отъезжает бронетранспортёр. Я провёл на детском утреннике не более четверти часа, и столько мороки! Не! Разок съездил, пример подал, а больше не надо, слишком дорого обходятся мои посещения.

Артём Большов решал множество отложенных проблем. Ему предстояло заменить сразу две роты — Лёша Плохих формировал батальон, а Савва Весёлов останется Косте Гаеву.

Потом у Кости оставались тотемные воины, и бояре хотели частью получить их назад, а за остальных отбирали ребят из учебки магов. Артём же, набирая танкистов, сам делал упор на парней с магическими способностями.

Во-первых, ему не хотелось грабить свою дружину, во-вторых, маги вообще намного реже гибли, а, в-третьих, он изучал применение магии в бою и лучше этих бояр знал, как магов использовать.

Кто ему стали эти бояре? Они более не офицеры его батальона, просто практиканты. Боярин Большов не мог нарушить договорённости, потому и стремился разделаться с боярами побыстрее, впрочем, без большого ущерба для себя.

Бояре Герасименко, Плохих и Веселов получили свои батальоны «лютых рысей», их самих Виталик Логинов сосватал новым армиям, всё разрешилось ко всеобщему удовольствию.

На фронте по-прежнему убивали, но, по сути, почти ничего не менялось. Гардарика не затевала больших операций, ещё не чувствовала себя в силах для серьёзных ударов.

Потому просто наращивалось давление, фронты и армии добивались тактических результатов, улучшали своё положение, и этого военным хватало. Родина отмечала их успехи новыми званиями и наградными лентами — чего же ещё?

Война стала довольно обыденной, и Артём Большов, наконец, занялся своей любимой магией. Однако читатель не любит описания долгих поисков и неудач, ему сразу нужно знать результат.

И самого Артёма интересовало общее положение дел, он спрашивал о нём Виталика Логинова. Он говорил:

— Пока война идёт неплохо. Европа в этом году напрягла все силы, рванулась к Москве, и потеряла пленными, убитыми и ранеными немногим менее пяти миллионов солдат.

Боярину казалось важным для психологии, чтоб Европа до конца года потеряла в Гардарике более пяти миллионов военнослужащих, и прикладывал к тому всё умение.

И на секундочку такая у Артёма профессия, его учили воевать долгие годы, он умеет это лучше всего. На войне ведь убивают, так он каждую командировку на фронт старательно убивал европейцев.

Вот описали в целом, чем занялся главный герой, и пока уберём его в сторону, а сами спросим себя, как поживает хан Керим. Его же поставили во главе Совета обороны, чтобы он принимал стратегические решения!

А хан нас поправит — важно не принять ошибочных стратегических решений. Гардарика два года успешно действовала от обороны, наращивая производство военной продукции. Не чини, что не сломалось.

Европа всё это время наступала, теряла чёртову прорву ресурсов и уже ощутимо упирается в свой потолок, тогда как Гардарика продолжает развиваться. Что нас ждёт через год такой войны?

Эти простые вещи начинают понимать многие в мире, не просто так хана Керима пригласили для разговора в Тегеран премьер-министр Чёрч и президент Франклин Рузвельт.

В середине студеня хан прилетел в Иран. Для встреч высоких гостей власти выделили богатую виллу. Сначала англосаксы знакомились с Керимом, старались понять, с кем имеют дело.

Очень сильный маг с потуг этих людишек посмеялся бы, но в их свите на должностях советников нашлись люди с весомыми магическими способностями, и он понял, что говорит с ними через этих посредников. Не зря разговоры велись всегда при них и часто прерывались для консультаций.

На первом этапе англосаксов волновало, насколько хан Керим может говорить от имени Гардарики. Его предшественника на посту Председателя Совета обороны сместили большинством голосов представителей княжеств и Царства.

Керим на это ответил, что всем известна позиция Гардарики. Она воюет для того, чтобы исключить в будущем агрессию Европы. Любой Председатель Совета укажет на это, и оно не поменяется, сколько бы не потребовалось для этого времени и председателей Совета.

Британия и Конфедерация плюс тоже воюют с Европой. Они провозглашают иные цели, более того их цели меняются с течением войны. Если раньше они требовали только вывода европейских войск из Польши, теперь им нужна отставка всех правительств Европы и казнь европейских лидеров. Как Гардарика может быть уверена, что позиции англосаксов не изменятся в будущем?

Давайте не морочить друг другу голову! Британия и Конфедерация плюс смогут ускорить разгром Европы, если откроют второй фронт не позднее этого 1944-го года. Если они наметят более поздние сроки, то могут просто не успеть — Гардарика не собирается менять планы.

Премьер и президент попросили паузу для консультаций. Их советники чувствовали, что хан уверен в своей власти и говорит то, что считает правдой.

В самом же деле в обозримом будущем никто в Гардарике не решится с ним конфликтовать! Кто посмеет выступить против человека, под чьим руководством Гардарика побеждает?

Но как же с ним согласиться без торговли⁈ Президент сказал, что бомбовые удары по Европе могут сократиться, ресурсы нужны против Японии. Премьер-министр добавил, что по той же причине могут сократиться и поставки в Гардарику.

Хан Керим ответил, что бомбовые налёты отвлекают авиацию европейцев не только от Гардарики, но и от Африки. Англосаксы готовы рискнуть своими достижениями в Средиземном море и в Африке?

А в ответ на угрозу сокращения поставок хан просто рассмеялся. Да, мы расплачиваемся долговыми бумагами, президент и премьер помнят, на сколько сотен миллионов долларов уже их выпустили? Если кто-то поставит их под сомнение, что станет с экономикой Британии и Конфедерации плюс?

Президент и премьер сказали, что всё равно война с Японией остаётся большой проблемой. Вот если после капитуляции Европы Гардарика объявит ей войну, Британия и Конфедерация плюс смогут выделить ресурсы для вторжения уже в этом году.

Хан Керим ответил, что вполне их понимает и даже согласен, что с Японией давно нужно что-то делать, но объявление войны кому бы то ни было не в его власти. Максимум, он может поставить вопрос перед представителями княжеств и Царства. Если они проголосуют «за», можно будет считать вопрос решённым.

На этом пока и порешили. Хан должен поставить вопрос о нападении на Японию после капитуляции Европы, а президент и премьер начнут подготовку к высадке на континенте. Увязывать оба вопроса договорились через дипломатов в рабочем порядке. Обе стороны считали, что для ситуации это решение оптимальное…

Европейская разведка приложила много усилий, чтобы сорвать встречу в Тегеране. Могу порекомендовать замечательный фильм «Тегеран-43» всем, кто хочет проникнуться этой шпионской историей.

Я даже не попытаюсь какие-то детали вставить от себя. Только общие соображения. Давайте посмотрим сверху и чего-нибудь подумаем. Общеизвестно, что в разведке служат умные люди, имеющие доступ к закрытой для простых людей информации.

Этим разведчикам фюрер поручил сорвать встречу в 1943-м году. И большинство их оказались грязными заговорщиками — гады хотели убить фюрера! А до этого близкие к ним военоначальники командовали отражением вторжения в Нормандию. Так все их действия многие называют прямым предательством, а большинство считают странными.

Эти люди изо всех сил стремились слить англосаксам всё и сдавались пачками. Они практически не скрывали желания сдаться союзникам СССР. Более того, советская разведка вскрыла консультации в Швейцарии представителей союзников и главарей рейха, и даже последовала официальная нота советского правительства!

Целью немецких генералов стал плен у англичан и американцев на особых условиях, но кому они сдадутся в 1944-м или в 1945-м, если англосаксы вообще не придут⁈

В 1943-м исход войны многим стал ясен. И в том же году лидеры союзных стран решили поговорить в Тегеране об открытии второго фронта. Сорвать встречу фюрер поручил тем самым разведчикам. Они сильно были заинтересованы в успехе своих действий?

Не знаю, решайте сами. От себя скажу только, что в магическом мире встреча в Тегеране состоялась, а что за ней стояло, не хочу даже фантазировать. Встреча состоялась, и стороны о чём-то договорились.

Канцлер Германии и фюрер немецкого народа по совместительству загрустил. Ему лично обещали убить этих уродов, кто в Иране говорили о его повешении! И ничего не получилось, уроды поговорили и расползлись в свои гадюшники!

Адольф Шульце был умным человеком и понимал, что в отношении к нему у англосаксов появилось много личного. Эти деятели привыкли любую проблему персонифицировать и стремятся поубивать врагов.

Вот Гардарика имеет с ними дело веками, хорошо их знает, потому своих лидеров эта мрачная тирания и не демонстрирует, или они сами не стремятся к широкой известности. Наверное, поэтому в мире не любят всех русских скопом.

В принципе, если человек русский, другие его особенности неважны, он и так практически не человек. И только русские виноваты в таком к себе отношении. Их бы, может, и пожалели бы потом, но жалеть себя они никому не позволяют. Умеют эти грязные животные драться насмерть!

Просвещённая Европа подчинила почти весь мир, поставила в положение всех неразвитых дикарей, и только русские варвары упираются! Препятствуют торжеству прогресса. Но как ему не препятствуй, по историческим законам будет сломлено любое сопротивление!

Только русские дикари исторические законы в школе не проходят, а в порядке самообразования на колу их вертели. Вот, пожалуйста, хан Керим в Тегеране обсуждал с президентом и премьером его, Адольфа Шульце, казнь через повешение за шею.

Не! Из каждого европейского радиоприёмника лилась пропаганда! Это армии Европы стоят в дикой Гардарике! Европейцы все как никогда едины и всеми силами поддерживают солдат. Русским всё равно не устоять перед европейским гением и прогрессом!

Но канцлер Германии действительно был умным человеком и честно себе признавался, когда чего-то не понимал. Экономика Европы была больше экономики Гардарики в 4,5 раза. Армия в два или в два с половиной раза больше. Что тут, вроде бы, кому-то ещё неясно?

Однако Гардарика достойно встретила нападение и, ничего не желая понимать, отлично воевала первый год войны. Европа потратила ресурсы на недостижимые миражи.

Ладно, пусть армия Гардарики готовилась к войне, хорошо её себе представляла, использовала лучшее знание местности и то, что русские оборонялись. Пусть всё это сказалось в первый год.

Но во второй год европейцы хорошо узнали местность, противника, и Европа просто осатанела, вложила в удар все силы! В результате общие потери около пяти миллионов человек при сохранении практически того же положения.

Не, логичная получилась картина. Европа сначала попробовала задавить Гардарику преимуществом, потом напрягла все силы. И на третьем году войны вспомнила о своём европейском гении! Начала строить танки «тигр» и «пантера»!

Фюрер не сомневался в Европе и в её гении, Гардарика всё равно будет разгромлена! Этого требует прогресс! Это следует из всех исторических законов! Только Адольф Шульце чётко понимал, что попытка 1944-го года в любом случае станет последней.

Прогресс и законы — это просто замечательно, но вот в данный момент русские дикари почти сравнялись с просвещёнными европейцами. Гардарика воевала от обороны, и свои ресурсы направляла в экономику.

Русские на недосягаемом Урале развернули крупные предприятия, а просвещённая Европа аналогичные заводы под бомбами англичан и американцев вынуждена разукрупнять. Тратить на это дело ресурсы и время!

И при этом никто не знает толком, как всем этим управлять! Средние и малые предприятия получают свою дирекцию, у них свои интересы, а есть ещё и интересы земель, где они устанавливаются. Многие гауляйтеры всё делают, чтобы у них вообще ничего оборонного не ставили, и у них много влияния. В результате уменьшается выпуск продукции, её удорожание, и снижение качества.

Добавим сюда же проблемы с энергетикой. Крупное предприятие требовало много электричества, и рядом построили электростанцию. Она сама довольно крупный промышленный объект, на который с удовольствием роняют бомбы вражеские бомбардировщики.

Кроме завода она снабжала светом рабочие кварталы, куда деть все эти тысячи людей? Они поедут на другие предприятия? И самое главное, если «мессершмидт» стоит столько-то меговатт, эту энергию нужно доставить на любые, хоть сто раз разукрупнённые заводы! Сети для передачи таких объёмов не рассчитаны — надо постоянно чинить и усиливать, а это опять ресурсы.

Забавно, что в стремлении убрать так называемый жир закрыли множество мирных предприятий. Но они же потребляли энергию! Тепловые электростанции тупо не могут вырабатывать ниже определённого порога, и их руководство не придумало лучше, чем кипятить озёра. Ну, не могли же они закрыть собственные предприятия!

У Гардарики же таких проблем нет. На них бомбы не падают, и это серьёзное упущение Европы. А с другой стороны, как бомбить эти необозримые просторы⁈

Да, европейские армии заняли значительные территории русских, в том числе и промышленно развитые, но они сумели вывезти производства на восток, словно готовились к этому! И в подтверждении этой версии, на западе в мирное время русские не вкладывались в серьёзное производство.

На востоке, в Поволжье, на Урале и в Сибири постоянно открываются фабрики. Шульце просматривает отчёты агентурной разведки и пьёт таблетки от давления.

Он действительно был умным человеком и давно отказался от идеи захватить качественное превосходство над авиацией Гардарики. Русские же постоянно покупают машины у англосаксов и не оторваны от лучших мировых идей.

Шульце в глубине души, не говоря это вслух, не считал немецкие идеи лучшими в мире. Он просто восторгался всему немецкому или на крайний случай европейскому, не вдаваясь в детали.

Так он уверенно считал, что всего через год русские лётчики со своим опытом на лучших самолётах захватят в небе полное господство. Он, конечно, знал о турбореактивных мессершмитах, но что сотня этих самолётов сделает с тысячами русских?

Не! Русских должно остановить европейское наступление! Канцлеру доложили о «лютых рысях», об отдельных батальонах, вооруженных этими танками, и лично об Артёме Большове. Но их же раздают армиям!

Допустим, хан Керим сумел собрать профессионалов для защиты Москвы, но в этот раз русским не дадут столько времени, они просто не успеют. И не поймут его, Шульце, замысла.

Качество танков должно сыграть только при взломе русской обороны, а дальше вперёд хлынут орды четвёртых «панцирей». Даже если «лютые рыси» перебьют половину… да если и три четверти — это ничего не изменит.

Танки отсекут Гардарику от Кавказа, от нефти. Просто пара машин на берегу Волги будет расстреливать нефтяные баржи. «Лютые рыси» встанут на площадках, самолёты замрут на аэродромах, и тогда просвещённая Европа покажет русским, что они такое без своих моторов — просто грязные, тупые животные! Хана Керима повесят или, как у них принято, порвут конями, а Шульце будет обсуждать с премьером и президентом судьбу Средней Азии, Сибири, Дальнего Востока…

Только бы попытка этого года принесла удачу! Иначе… канцлер оттянул ворот и вздохнул полной грудью… иначе просто не может быть потому, что не может быть никогда! Адольф Шульце сморщился от неприятных мыслей, а мы, отдохнув с настоящими фашистами, возвращаемся к Артёму и продолжаем эту грустную повесть.

Я узнал, что группировка Паульса сдалась. Его солдат, измученных недоеданием и холодом растащили по окрестным лагерям детского летнего отдыха.

Иногда бедных европейцев не тащили. Только помещали в тёплые боксы, отбирали кишащие вшами кофточки, убеждали избавиться от другого вшивого белья и осторожно вели на первичную санобработку.

Но это те, кто уже плохо шевелился и норовил помереть. Сука европейская! Повезло тебе стать пленным у русских, и ты собрался скончаться? Охренел совсем, гадина⁈ Тут тебе это не позволят, раньше надо было думать!

Показывали в хронике их унылые колоны, потом те же заметно повеселевшие мужики в строю. Мне сказали, что освободили моё имение, только враг в моём доме устроил какой-то штаб, так в результате бомбового удара от дома не осталось даже головёшек — все уже потухли.

Так я пожелал, чтоб эти парни восстановили дом. Только не старый, боярский, а детский дом. Чтоб эти парни лично увидели ребятишек, кого от их поганой Европы увезли, и кто, благодаря им, стал сиротами.

Сам я в тот дом приезжать не собирался, времени нет, в командировках на фронт убиваю европейцев. Их встречается много, но попадаются особенные. Того же фельдмаршала Паульса взять.

Раньше сука европейская не застрелился? Теперь фельдмаршал будет говорить по бумажке, куда прикажут, а за это его будут хорошо кормить. Он же понял, что в европейской жизни главное, чтоб не убили, и было чего покушать?

Его хлопает по щеке старший лейтенант из службы Гены Гудкова, и приглашает пройти к машине. Сам Гена об такое руки пачкать не станет. Гена иногда рассказывает мне об исторических встречах…

Даже не знаю. Чтоб я на его месте сделал? Убил бы фельдмаршала? Но я же никогда не нарушу приказа! Значит, не нужно мне его встречать, пусть его и дальше хлопает по щеке старший лейтенант из службы Гены Гудкова.

Пусть все занимаются своими делами. Приехали мы в Центр, а туда привезли вдвое больше «лютых рысей». Оказывается, я и не заметил, что танки провоевали по два месяца, и их увезли на танкоремонтный завод для восстановления ресурсов!

Нам предстояло снова наносить руны на броню! Однако парни заметно магически усилились, достоверно установили, что эти обряды сродни другим заклинаниям, вот и не ждало нас что-то страшное — обычная магическая работа.

И её точно нужно делать, ребята предпочитали мои руны «вижу всё» рисункам магов из батальона Кости Гаева. На свои танки обратили самое пристальное внимание, практиканты, как всегда, на остаточном принципе.

Вот получили мы новенькие машины прямо с заводов, и я оценил специальные защёлки на люках, удобные кресла с подвижными спинками. Даже автоматические системы пожаротушения, о которых я и не вспомнил! У водителя фиксаторы на рычагах и педалях. Даже свой перископ!

Только Мирзоев сказал, что водительские перископы Советом обороны для использования одобрены, но в серию они не пошли — слишком дорого. Эту опцию оплачивает общественность танкам лично любимых танкистов, нам первым сделали. Оно даже неплохо — батальоны работают с народом в родных княжествах. Тут хорошо видно, как народ и армия едины.

Я лучше стал понимать магических русских, они в принципе не принимают понятие «общее». Для них существуют только личные интересы, а вот их могут разделять и другие. Если для достижения собственных целей эффективно объединить усилия, русские готовы объединяться с кем угодно.

Это довольно странно для «врождённых коллективистов», но оно вот так — русские во всём видят только личное. Так каждый боярин обязательно из какого-то княжества, и каждый житель Гардарики знает, что основанный мною фонд московский.

Фонд получает пожертвования, и воины княжества ни в чём не знают отказа только потому, что Московское княжество, даже опалённое войной, многочисленное и богатое.

Во всех княжествах и Царстве нашлись богатые бояре, и они учредили похожие фонды помощи. В королевствах Гардарики аналогичными делами занялись бароны.

Однако не все достаточно богаты, а иные княжества и вовсе под европейской оккупацией, так Мирзоев учредил отдельный фонд для помощи исключительно военным из таких княжеств.

Он открыто эксплуатировал чувства жалости, вины, решимости и так далее. Жители Гардарики прекрасно понимали, какие именно их чувства использует фонд, но всё равно переводили деньги. Они чётко знали, что всё до копейки пойдёт на войну, потратить их налево — довольно простой путь на виселицу.

С Мирзоевым более-менее ясно. Благотворительные фонды под его контролем всё покупают на моих заводах, и Руслан получает свой маленький процентик. Интересно, из каких доходов жители Гардарики выделяли средства?

А из зарплат! Деньги за труд получают все, не только солдаты. У воинов довольствие, их на службе кормят. Гражданские же получают карточки, по которым они могут покупать продукты по фиксированным ценам. А кто хочет большего, покупает вещи по коммерческим ценам. Или жертвует деньги благотворительным фондам.

Ёлки-палки! Зачем лишать людей права распоряжаться деньгами, когда они так управляемы⁈ Да, в любом обществе есть особенности, но не зря же управленцев так хорошо учили! А людям приятно, что власти верят в их здравомыслие.

Я всё лучше понимаю правду Гардарики. Для её властей, бояр и простых магов что-то прямо предписывать или запрещать людям означает, расписаться в собственной профнепригодности.

Маги используют все возможности влиять на людей, чтоб они сами стремились к нужным результатам, и только в самом крайнем случае употребляют власть. И если употребляют, у людей нет никаких иллюзий, что бояре на что-то могут не пойти.

Ради власти они пойдут на что угодно. Я начал понимать, что бояре в определённом смысле тоже люди. Ими кто-то так же манипулирует? Есть бояре и… э… бояре.

Кто-то выжил в бесчисленных схватках, прошёл через войны и вот они смотрят на молодых бояр. Просто смотрят, никому не помогают. Даже наоборот — отсекают тех, кто считает себя очень умным, пытается прятаться за чьей-то спиной, использовать чужую силу. Вытаскивают за ушко и прямо в драку. Если у парня или девушки хватает собственных сил, их аккуратно ведут к чему-то.

Логично предположить, что так старики готовят себе смену, бессмертие же пока недостижимо. Хотя некоторые живут очень долго, посмотрите только на моего ректора.

Забавно, что власть в Гардарике не учреждала её разведку, разведка Гардарики и должна в этом непростом обществе захватить власть. О своём старом мире судить трудно, но тут оно намного проще — нет царей и правящих династий, центральной власти вообще нет. В советах все должности строго выборные. Только положение бояр в княжествах наследуется, но и это работает на систему.

Не просто так умнейший Сталин столько внимания уделял разведке, власть оставалась у него. Вот после его смерти…

Ну, там история сложная, а в магической Гардарике разведчики давно стали властью. Им не нужны официальные посты, сильным магам достаточно положения консультантов.

И они, конечно, не во всём друг с другом согласны, разделены на кланы. Об официальных магических кланах я уже знаю, но должны появиться и тайные. Главное, что я о них знаю — они ничего не делают сами, всегда находят кого-то, кто сам добивается их целей.

Я уже почувствовал на себе их отстранённую поддержку. Никто прямо меня не защитит, даже не предупредит об опасности, но во всех начинаниях я чувствовал помощь со стороны.

Особенно сейчас, когда Гардарика схватилась со страшным врагом, и на кону само её существование, жизни всех этих магов. В борьбе меня поддержат все, и с другой стороны — я не могу уйти, отказаться. Это предательство и кара тут простая — уничтожение.

Однако наша явно берёт верх, и кланы начинают рассуждать о победе. Только не надо приписывать им простые человеческие эмоции, старые маги давно через них переступили.

Они думают, что же можно считать победой. Флаг над рейхстагом? А потом? Это точно была победа? Хотя бы можно быть уверенным, что из Гардарики всяко не пойдут поезда с хлебом для побеждённых, это противно её природе.

У этих магических начисто некоммунистических русских побеждённые должны вечно платить и каяться. Только магам нафига чьё-то раскаянье? Пусть остаются со своими предрассудками, просто платят.

Значит, флаг над рейхстагом нужен для контрибуций? Но замечательные европейские народы всё сделают, чтобы не платить! Получается, флаг над рейхстагом просто эмоциональный момент, а ради чувств маги Гардарики и пальцем не пошевелят.

Они добьются просто выплат, и победой будут считать момент, когда Европа начнёт платить. И будет платить очень долго, магические кланы Гардарики приложат все силы к тому, чтобы это никогда не заканчивалось.

Причём, они планируют поставить Европу в позицию, когда её мнение ни на что не повлияет. Что же касается меня лично, я и буду ставить в составе вооружённых сил Гардарики.

Мне точно приготовили какую-то опасную миссию, а то исполнители с такими данными попадаются нечасто. И вовсе я себе не льстю! Я же постоянно работаю над своими данными! Как и положено воинам Гардарики.

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Руны везде