Вот и подхожу я к завершению серии, седьмая книга должна стать заключительной. Откуда такое название? Действительно ведь дело не в рунах. Просто Артём их изучает, ищет в жизни символы, пытается всё понять.

Другие люди изучают иные руны или разбираются в художественных образах, но идут по тому же пути постижения жизни. Они принимают и отвергают философские концепции, разделяют или нет какие-то убеждения…

С убеждениями получается особенно смешная штука. Чем свободнее общество, тем больше убеждений должен иметь человек, тем они либеральнее. Иначе, как управлять людьми без убеждений?

Это тирании наплевать, чего там себе люди думают, будут подчиняться, если хотят жить. А в свободном обществе попробуйте только думать неправильно, сразу прочувствуете, что такое либеральная тирания.

Забавно, что учителя в школах и преподаватели в институтах уверенны, что учат ребят иметь своё собственное мнение обо всём. Они ведь готовят свободных людей для свободного общества! Кстати, в просвещённой Англии в школах сравнительно недавно отменили телесные наказания. Там натурально пороли задницы учеников розгами.

Учителя словно не понимают, что навязывают ученикам какие-то постулаты и учат считать их собственными. Учителей в России всегда учили по европейским методичкам, как только европейцев допустили, они оккупировали систему образования.

Однако в России ученики приходят с забитыми этим вздором головами на реальные предприятия в настоящей жизни, и всамделишные их начальники говорят им забыть всё, чему их учили раньше.

Мнения свои молодые люди пусть уберут подальше до той поры, когда им по чину будет положено их иметь, а пока начальство интересует только, что они реально могут. Лишь от этого зависит их дальнейшая судьба и текущее благосостояние.

Большинство совершенствуется в реальной сфере, овладевает профессиональными навыками, а когда дорастает до уровня, когда их о чём-то спрашивают, вне своей области у них нет никаких мнений, и любые мнения они считают чепухой.

Малая же часть борется за права и свободу в собственном понимании и выбрасывается на обочину жизни. Оказывается, «борьба с режимом» тоже в определённом смысле профессия.

А считанные единицы всё умудряются сочетать. Они учатся реально работать, и им просто всегда интересно, как устроено общество, какое место они занимают, и куда всё это катится.

Вообще-то именно для таких людей я сочиняю истории, так что я заинтересован, чтобы читателей у меня было побольше. Но каждому же нравится считать себя в чём-нибудь уникальным или хотя бы редким. Вот воспользовался случаем подлизаться.

Будем считать, что прогиб засчитан, и поведём повествование далее. Главный герой Артёмка как раз такой. Парнишка воспитанный глубинным российским народом, впитавший все его качества попадает в магический мир.

Он не испытал сильной новизны или отторжения, мир был родным, но чувствовались и отличия. По привычке Артём стал постигать это общество, используя свою реальность для сравнения.

Его перенесло в молодого мага, и Тёма естественным образом выбрал профессию военного, ведь чтобы сын поступил в Корпус, хотел покойный отец персонажа!

Он изучает магию, занимается рунами, постигает их смысл, и его возвращает в самое начало, когда он только принялся осознавать реальность. Артём вдруг понял, что все эти смыслы проходил давным-давно в детстве.

И самое весёлое, чтобы вернуться в нулевую точку, ему потребовались руны! А они, правда, очень для этого нужны? Или он всё равно бы вернулся в нулевую точку, сравнивая миры? Истины ведь прописные, тривиальные.

Например, не требует доказательств идея, что благополучие общества складывается из благополучия его членов. И оно всегда относительно или недостижимо в принципе. Люди всегда к чему-то стремятся, и кто-то этому мешает.

Элементарно в любом обществе каждую минуту кто-нибудь испытывает нехватку еды. Голод один из самых эффективных стимулов, заставляющих шевелиться, и от него ни одно общество никогда не откажется.

На втором месте ведь простая лень. Людям бы ценой наименьших усилий набить брюхо, завалиться на печку и думать о высоком. Вспомним «социальные достижения», так они все об этом — восьмичасовой рабочий день, пятидневная неделя, оплачиваемые больничные…

Кстати, у нас за такие идеи исторически совсем недавно расстреливали прямо на улицах, в США полиция не стеснялась применять оружие при разгоне манифестаций, которые устраивали рабочие вот за это самое. В России власти реагировали аналогичным образом.

И в этом вопросе Тёма нашёл много общего. В обоих мирах люди придумали власть и закон, самых сильных, кому и передали мщение. Суровость и неотвратимость наказания за преступления против власти заведомо превышала эффективность любой самодеятельности в этой области, к тому же власть за любую самодеятельность карала особенно люто.

Князья, ханы и бояре Гардарики в этих вопросах не казались мягкотелыми по сравнению со своими аналогами в России. Они хорошо понимали, что это насилие только укрепляет общество.

Страх физического уничтожения лучше всего заставляет людей двигаться, и от него тоже никто не отказывался. Тем более в Гардарике и кроме гнева властей были сотни способов закончить земное существование.

Холодный климат, суровые зимы, регулярные неурожаи, разбойные ватаги — со всем этим всегда имели дело жители Гардарики. Чтобы противостоять всем напастям, люди собирались в общины. И вот мы подходим к сути — к месту человека в обществе.

Русские везде одинаково не любят «сильно умных» и «выскочек». Каждого, кто лезет с идеями, подозревают в стремлении подняться по общественной лестнице и весьма грубо осаживают.

«Западные либералы» продвигают истории русских изобретателей, кого затёрли, а потом за золото то же самое покупали «на западе». При этом именно «запад» сотни лет повторял русским на разные лады, что они ни на что не способны. Власти России отдавали тем же англичанам целые отрасли, и они, конечно же, всё покупали в Англии.

Гардарика же просто физически не могла что-то отдавать, или принуждать к таким непотребствам свои княжества. Людей «запада» за оскорбление в любом княжестве могли порешить на месте, и жители Гардарики не любили платить за то, что и так можно взять.

Русские во всех мирах приспосабливались к обстоятельствам и стремились их использовать себе на пользу. Жители Гардарики «отставали» и «ничего не придумали» просто потому, что у них всегда была под самым боком Европа.

Русские постоянно говорят:

— Поспешишь — людей насмешишь, — или. — Семь раз отмерь, один отрежь.

Зачем им дёргаться, когда в Европе постоянно что-то изобретают и на себе испытывают! Жители Гардарики спокойно смотрели на европейцев и тащили к себе в норку совершенно бесплатно уже опробованные вещи. Когда речь заходила об оплате, русские становились особенно тупыми. И неплохо вооружёнными.

Понятно, что европейцы всегда считали русских дикарями, которые постоянно их во всём догоняют! Нормальные люди ведь во всём стремятся быть первыми!

По европейским воззрениям неполноценность этих человекообразных существ доказана всей историей, так ату их, согнать с нужной Европе земли!

А тут во время страшной войны эти варвары сумели превзойти европейцев в вооружении и лупят по всем фронтам! Непостижимая Гардарика! Загадочная русская душа!

Но это же так просто! И чтобы это понять, не нужны древние руны. Надо просто непредвзято смотреть на людей и объективно оценивать события. Но если даже для Артёма стало открытием, что не всегда выгодно быть первым, европейцам с перепаханными бульдозером идеологии мозгами такое вообще не по силам.

Справедливости ради замечу, что простые эти вещи мало кто в мире понимал. Даже народы Гардарики не задумывались, почему же они такие отсталые отпинали просвещённую Европу. Просто за ними правда! А эти европейцы всегда слишком много о себе думали!

Англосаксы вообще несклонны к отвлечённым размышлениям, они, прямо как русские, стараются использовать любую ситуацию. Почему так получилось, потом напишут статьи всякие мыслители, а им нужно быстрее поворачиваться.

В принципе ничего особенного не случилось. Правящая группировка ведь пришла к власти с идеей разгромить Японию до падения Гардарики. Так теперь у них прорва времени, можно особенно не спешить — крах Гардарики временно отменяется.

Ну, многие богатые люди на этом деле перестали быть очень богатыми, но это же рынок — их никто не заставлял играть на бирже. А умные политики сделали вид, что всё знали с самого начала, и немного скорректировали политику.

Америкам и Британии просто для выживания нужно кого-нибудь сожрать. Пусть это вначале будет Европа. Европейцы из-за русофобии сами им сдадутся, упадут в объятья и в слезах раскаянья позволят делать с собой всё, что угодно. Высадка и война в Европе не должны стать слишком затратными для Америк и Британии, упираться рогами и рвать жилы будет Гардарика.

Потом всякие контрибуции, чтоб покрыть прямые расходы, а дальше самое жирное — фирмы англосаксов будут восстанавливать Европу! Гардарика же ещё сама нескоро восстановится, и она будет занята войной с Японией.

Вот когда Япония и Европа будут оккупированы, можно снова начать войну против русских, только на безопасном удалении и чужими руками. Или можно даже не спешить, имея практически весь мир, удавить Гардарику постепенно. Всё равно русские — это одно сплошное недоразумение, которое по всем историческим законам нужно ликвидировать.

Забавно, что японцы размышляли в том же, примерно, ключе, только ещё спокойнее. Уж они очень хорошо знали, что такое война, и ничего особенного в поражении Европы не видели.

Даже дворовая команда может выиграть у чемпионов мира по футболу, а тут армия Гардарики, этих любителями точно не назвать. Из одного сражения ещё рано делать выводы. Пока установлен только факт, что поражение русских откладывается, и Японии предстоит долгая война.

Японская разведка сумела добыть сведения о договорённостях, которые заключили в Тегеране, дипломаты англосаксов болтали о них на каждом углу. В Японском Генштабе над ними невесело посмеялись.

После капитуляции Европы Гардарика начнёт с Японией войну? А что она делала всё это время? Да ещё будет ли капитуляция Европы, или она в этом году разгромит русских!

Ясно лишь, что Конфедерация плюс и Британия затеяли высадку на Европейском континенте. Если так, потребуются гигантские ресурсы, значит, они против Японии снизят активность. И это очень хорошо, империя получит передышку, время для манёвра.

Уже зазвучали голоса, что надо бы сдаваться англосаксам, а те не станут разрушать империю. Ведь им для войны с русскими понадобятся плацдармы и сильные союзники. Вот эти голоса временно заткнулись. Подождать и определиться остаётся всего годик.

Артур фон Хофен лежал в госпитале на кровати, на животе, читал газеты и слушал радио. Из приёмника лилась вселенская скорбь вперемежку с аналитическими программами.

Европа по инерции оплакивала солдат под Москвой, которые недавно сдались в плен. Только о сдаче Паульса сообщили официально, сухо и кратко, а хоры радио-ангелов пели о погибших за всю Европу героях.

Аналитики говорили, что русские бояре снова применили тёмное колдовство, вот и Артём Большов каким-то чудом выжил в подбитом танке и стал настоящим исчадием ада. Артур видел в газетах фотографии боярина в спортивных трусах, лицо с пересаженной кожей и рысьи уши крупно, и в принципе с аналитиками соглашался — упаси господь такое повстречать.

Победа под Москвой стоила русским последних сил, они не предпринимают большое зимнее наступление. По всему видно, что они опасаются немецких «тигров» и «пантер». Артур видел в газетах фото новых немецких танков и горящих «рысей». О новых русских танках ни словечка.

По мнению аналитиков, англосаксы явно себя переоценивают, и от успехов в Африке у них закружились головы. Увы, напряжение сил Европы на восточном фронте потребовало ресурсов, и африканские части остались почти без снабжения. Их остатки с невероятным трудом и риском удалось эвакуировать из ливийского Тобрука.

Англичане и американцы сумели даже высадиться на Сицилии, но обещанная русским в Тегеране высадка во Франции точно станет самоубийством. Уже пошли в серию новейшие подлодки «S-35», они остановят трансокеанские конвои, войска останутся без снабжения.

Турбореактивные истребители совершают первые полёты, вскоре их станет много. Вместе с ракетами ПВО они закроют от врага небо Европы, а на земле противник встретит «тигров», «пантер» и новейшие самоходки «фердинанд».

А встретятся они, когда войска Гардарики уже будут разгромлены в операции этого года…

На этом месте у Артура фон Хофена рефлекторно поджалась и заныла прострелянная осенью жопа. Парень старательно расслабил булки, думая про себя:

— Как раз к маю обещают выписать. Господи, только не на восток! Пусть мне встретятся эти англосаксы, только не Гардарика опять!

Народы Европы тоже думали о ближайшем будущем с болью. Очень многие семьи получили официальные письма из европейского министериума обороны. «С прискорбием сообщаем…» или «Примите во внимание, что…»

Ещё год назад они не сомневались, что Гардарика будет вскоре разгромлена, а сегодня всё чаще звучит:

— Если всё будет хорошо…

И за такие слова уже не забирают на перевоспитание. Люди устают от фанатизма, никто не может испытывать сильные эмоции долго. Они по инерции ходят на работу каждый день, где подолгу стоят у оборудования.

Смены часто прерываются из-за воздушных тревог и всё чаще из-за поломок. Станки нельзя гонять круглосуточно очень долго, это не люди — на них уговоры не действуют. Наладчики что-то делают, снова их запускают и говорят:

— Пока поработают…

Что означает это «пока», уже никто не уточняет. «Сарафанное радио» доходит до всех. Русские не ведут зимнее наступление? Почему тогда соседи регулярно получают похоронки?

Кому-то повезло служить в Дании, так они пишут письма. Снабжают солдат всё хуже. Русские восстановили повреждённые в прошлом году корабли и блокируют порты Дании с запада. Авиация не справляется с самолётами русских. А ведь хотели наступать на Скандинавию вместо этого кошмарного разгрома под Москвой!

Европеец поздно вечером приходит домой и, если не выключили электричество, варит эрзац-кофе и слушает официальное радио. Ему так хочется верить пропаганде! Всё будет хорошо! Или всё равно как-нибудь будет…

Он ложится спать, уже не сомневаясь, что всё будет именно как-нибудь, чтобы подняться в шесть и по инерции тащиться на завод…

А я в конце студеня ехал в Москву, пил крепкий чай, смотрел в тёмное окно и по своему обыкновению грустил. Даже воинские эшелоны от фронта без остановок теперь едут целую ночь.

Проснулся в шестом часу утра, однако и в штабном плацкартном вагоне особенно не попрыгаешь. Кое-как размялся в коридоре и сходил под контрастный душ — ждать, когда я барахтаюсь в снегу, никто не станет. Хоть стоп-кран срывай!

Но это тоже не выход и вообще получится очередной боярский выпендрёж, только так к этому все отнесутся. Парни проснулись ровно в шесть и теперь выясняли, кто тут размахался конечностями в проходе и почему в титане вода еле тёплая.

А я невозмутимо ел бутерброд с колбасой и сыром и смотрел в окно. Пусть я и не различаю цвета, родные пейзажи мне не бывают чёрными, уверенно вижу все элементы в любое время суток.

Вот любовался я видами, слушал парней и думал, что не напрасно войну считают продолжением той же политики другими средствами. Бояре всегда первые не потому, что у них много прав, а оттого что думают наперёд и просыпаются раньше. Ещё с Корпуса умею назначить себе момент пробуждения.

Или, если у тебя натура рыси в мирной жизни, на войне появятся пятнистая шерсть, когти, уши и кошачьи глаза и драться будешь как рысь. Большая война показывает саму суть Гардарики, как говорится, имеющий глаза увидит.

Парням моим самое большее по двадцать одному году, и они опытные танкисты, офицеры. На этой войне боец считается опытным, если смог пережить три боя, а у этих ребят давно полоски на знаках чёрные.

И каждый их бой значит, что для очень многих европейцев он стал последним. Юные и бесшабашные парни быстро и хорошо учатся, а потом убивают взрослых европейцев. В Европе носятся с такими ребятками, а в Гардарике безжалостное старичьё шлёт их на войну.

Парни ещё не наработали навыков в мирных профессиях, их и не жалеют. Да они сами себя и никого на свете не пожалеют. Умудрённое годами безжалостное старичьё запросто пожертвует любым их количеством, но оно же относится к солдатам, как солдаты к патронам. Никогда не высыплет на землю, каждый на счету. В результате соотношение потерь в нашу пользу с крупным счётом.

Гардарика воюет без сантиментов, строго по холодной логике старых магов, и в этом её суть. Точно так она живёт всегда. Бояре считают далеко вперёд, и им важен только дебет-кредит, плевали они на чью-то юность.

В зрелых мужиков страна уже вложила драгоценное время наставников, они работают на производстве. Воюют мальчишки. Они быстрее, выносливее врага и у них самое лучшее оружие.

Милая Гардарика воюет с Европой, но в принципе так же относится ко всему остальному миру. В каждом мы всегда готовы встретить врага. Просто одним врагам выгоднее пока улыбаться, а других прямо сейчас приходится уничтожать.

В мире не понимают, как воюет Гардарика, почему, что она вообще такое. Все как всегда считают себя очень умными, и старые маги не спешат их разубеждать. Мне тоже полезнее для здоровья понимать это молча…

На московском вокзале вышли из поезда в половине восьмого и строем прошли на станцию метро. Гражданские поезда ходили редко, но штатских уже пускали ждать, а для нас подали военную электричку.

Она за час практически без остановок забросила ближе к Центру. Там полчасика прошлись до места, и ещё не евший личный состав пошёл в столовку завтракать, а я отправился в кабинет Антонова.

В приёмной поздоровался с сержантом Аркашей и сразу вошёл. Пожелал здравия и доложил о прибытии. Майор сказал, что это очень хорошо, меня на служебной парковке уже дожидается «москвич».

Под мой приезд с фронта подгадали заседание представителей княжеств, королевств и Царства, их созвал Председатель Совета обороны хан Керим. Все откликнулись быстро, один я где-то воевал. Где именно военная тайна, и вообще дело важное, не хотели отвлекать, зато известно, когда я должен приехать в Москву. Так меня, наверное, уже ждут в Доме Советов.

Я снова откозырял, сказал, что всё понял, и спросил разрешения отправляться. Пётр Алексеевич меня отпустил, я бодрым шагом направился на служебную парковку. Уселся на заднее сиденье «москвича» и поприветствовал Валеру с автоматом и шофёра. Только закрыл дверь, машина тронулась.

Старый Дом Советов разрушил артиллерией проклятый европеец, а новый пока расположился в загородном особняке князя Ивана тоже на восточной окраине. Доехали за двадцать минут.

Автомобиль остановился у богатого крыльца, я вышел и поднялся по ступеням. У больших дверей предъявил офицерскую книжку подтянутому лейтенанту, довольно сильному магу. Он и взялся меня проводить.

Вместе с офицером прошёл в просторный холл, где парень предложил повесить шинель и шапку на вешалку. А номерка мне не дали! Ладно, вряд ли в таком доме сопрут офицерскую шинель.

Поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Прошли по просторному коридору и остановились у дверей из дорогого дерева. Лейтенант сказал:

— Тебе сюда, — и открыл передо мной дверь за бронзовую ручку.

Я вошёл в большую комнату. Почти всю площадь занимал овальный стол, а за ним сидели представительные люди и дружно на меня смотрели. От смущения уши прижались, а шерсть затопорщилась. Я поискал взглядом пустой стул за столом. Один нашёлся во главе стола, но в том месте не было никакой надписи. Другой нашёлся в серёдке, и там стояла табличка с какой-то надписью, она была от меня повёрнута.

Я проговорил:

— Здрасти, — и, помахав ладошкой, в смущении прошёл к пустому месту.

Присел на стул, повернул к себе табличку, убедился, что написано на ней «Московское княжество», и посмотрел на собравшихся людей. Среднего возраста солидные мужики и дамы откровенно меня рассматривали, некоторые с открытыми ртами. Наверное, сравнивали с фотографиями в газетах.

Я нашёл глазами представителя Смоленска и вопросительно на него уставился. Он подобрал челюсть и заговорил хорошо поставленным голосом:

— Наконец-то, мы дождались представителя Москвы! Можно начинать собрание! Нас созвал Председатель Совета обороны, он уже должен сюда идти…

Сзади открылась дверь, и в комнату кто-то вошёл, присутствующие дружно перевели на него глаза.

— Всех приветствую, — услышал я голос хана Керима.

Послышались его шаги, он уселся во главе стола. Я осмотрел собрание, рядом с табличкой «Печенежское ханство» сидел незнакомый азиат в гражданском костюме. Я подумал, что хорошо устроился тут хан, а он заговорил:

— Я попросил вас собраться для принятия очень важного решения. Мы ведём страшную войну, но воюем не только потому, что на нас напали. Мы должны исключить нападение Европы в будущем. Англичане и американцы готовы открыть второй фронт и принудить Европу к полной капитуляции, тогда мы сможем настаивать на своих условиях её послевоенного устройства. Кроме того второй фронт значительно сократит войну. Однако Британия и Конфедерация плюс требуют взамен нашего участия в войне против Японии. Они высадятся в Европе в этом году, если вы сейчас одобрите вступление в войну с Японией через три месяца после европейской капитуляции.

За столом повисла полная тишина, представители обдумывали слова хана, будто впервые слышали. Хотя это я всё уже проходил в школе в прошлой жизни, а для них оно действительно неожиданно.

Один седовласый генерал поднял руку, и представитель Совета сказал:

— Слово предоставляется представителю Рязани.

Генерал прокашлялся и проговорил:

— А разве англосаксы не ведут с Европой войну? Они не откроют второй фронт без условий?

— Тут всё дело в сроках, — ответил хан. — Если вы проголосуете, они начнут вторжение в этом году, а не будут отодвигать его начало и дальше. Поверьте, англосаксы могут просто бомбить Европу очень долго.

Подняла руку строгая дама. Хорошо поставленный голос произнёс:

— Слово предоставляется представителю Тьмутаракани.

Женщина сказала:

— А если мы проголосуем, а англосаксы не откроют второй фронт?

— Тогда пусть сами воюют с Японией, — проговорил Керим. — Япония ведь это не только острова. Посмотрим, как они со своими крейсерами и авианосцами станут воевать в Корее или в Манчжурии.

Мужик в чёрном костюме поднял руку. Представитель Смоленска молвил:

— Слово предоставляется представителю Новгорода.

Тот хрипло проговорил:

— Ага! Они высадятся и встанут колом! А мы проголосуем за ещё одну континентальную войну!

— Если союзники не проявят активности, велика вероятность, что силы Европы сбросят их в море, — терпеливо ответил хан. — Они просто не могут допустить столь масштабного и унизительного поражения. Тут англосаксы, или идут вперёд, или их вышвырнут с континента.

Снова повисла пауза, руки более не поднимались. Заговорил представитель Смоленска:

— Внимание, такое решение считается принятым только единогласно. Представители королевств вообще не голосуют, присоединяться или нет к войне Гардарики решают исключительно их короли. После капитуляции Европы возобновят работу думы княжеств Гардарики. Если две трети бояр хоть одной из них проголосуют за отмену данного решения, оно будет немедленно отменено для всех. Если же все промолчат, через три месяца после капитуляции Европы Гардарика автоматически объявит войну Японии, — он сделал паузу и попросил. — Кому что-то неясно, прошу поднять руки.

За столом все молча смотрели на высокого дядьку с хорошо поставленным голосом. Он произнёс:

— Тогда тех, кто за предложение Председателя Совета обороны прошу поднять руки.

Через секунду начали подниматься ладошки. Я прямо физически ощутил, какой тяжестью наливаются руки. Я могу не поднимать их, и предложение хана будет отвергнуто навсегда. Одним жестом я сейчас сделаю историю…

В логике Керима я не видел изъянов, и у меня нет причин портить с ним отношения. Я просто чувствовал, что как будто некто создал эту ситуацию и запрограммировал решения участников. Мне очень не нравилось это чувство, но это же только чувство…

Все смотрят прямо на меня, лицо хана Керима спокойно, он просто ждёт решения представителя Москвы. Я заставил себя оторвать ладонь от столешницы и поднял тяжёлую руку.

— Предложение Председателя Совета обороны принято единогласно, — проговорил хорошо поставленный голос. — Гардарика объявит Японии войну через три месяца после капитуляции Европы.

Зазвучали разрозненные аплодисменты. Я же уронил руку и поражался, что у кого-то остались силы для этих движений. Ответственность почти раздавила меня. Представитель Смоленска проговорил:

— На этом заседание представителей закрывается. Всех прошу вернуться к делам.

Я сидел и глубоко дышал сквозь зубы. От меня резко разило зверем. Нужно просто встать и идти. Потом Центр и первым делом в душ…

Шинель и шапка висели на той же вешалке. Я оделся и вышел на крыльцо. Машину с парковки вызвала охрана. Я уселся и поехал в Центр. Сразу по приезде отправился в душевую. Потом подождал, когда подсохнет мех, и снова направился на доклад к майору Антонову.

Он не спрашивал о заседании, а я не говорил — всё узнает из газет. Но самое главное же мы ещё не обсудили. Явился я в кабинет, откозырял, майор предложил присаживаться и рассказывать, что на войне нового, и какие я в этой связи хочу изменения в учебном процессе.

— Понимаешь, ерунда какая-то получается! — ответил я. — В этот раз ждали, пока прорвут фронт. Подгонять неудобно, самим в танках скучно. Ладно, дальше всё как всегда. Вечером поехали в прорыв, захватили ближайшую деревеньку. Утром удачно атаковали посёлок со станцией железной дороги. Новейших танков у противника для нас не нашлось, жгли «панцири» и штурм-ганы. Враг, похоже, доложил начальству о «лютых рысях», так мы всё время до конца практики просидели в засадах! Европеец вообще ни разу не полез! «Рысь-2» поддерживали рейдовую пехоту, помогали безобразничать на дорогах и складах, а «лютые рыси», как привязанные, сторожили нападения противника. Ему словно сказали, что дальше мы не пойдём, для глубоких прорывов у нас нет сил. Он просто отводит части, у которых нарушено снабжение, на другие позиции.

— Бережёт европеец танки, копит, — сказал Антонов. — Что думаешь делать?

— Да хоть обратно на «рысь-2» пересаживайся! — воскликнул я.

— Я и ты уже горели в танках, желаешь такое своим парням? — уточнил он грустно и тоже повысил голос. — Родина дала тебе «лютого рыся», а ты не знаешь, что с ним делать! Скучно ему! Сидите, ковыряйтесь в носах и радуйтесь, что ещё живые!

— Нельзя нам в носах ковыряться, когда вокруг такая война! — возразил я сурово и перешёл на деловой тон. — Когда развивать магию? Я не настаиваю на том, чтобы пересаживаться на «рысь-2», просто сейчас маги совсем без танков обойдутся. Будем развивать солдатские навыки во взаимодействии с практикантами из рейдовой пехоты. Сообщи майору Логинову, что дальше мы фронт будем рвать в пехотном виде.

— Хорошо, сообщу, — сказал Пётр Алексеевич. — Но коли тебя интересует моё мнение… — он сделал паузу и я кивнул. — Так, по-моему, всё из-за шила в твоей жопе. Нормальные люди и на такой войне с удовольствием ковыряют в носах…

— А потом их убивают, или вся страна проигрывает войну, — ответил я.

— Ага, — покивал он с мрачным выражением на пересаженном лице. — К счастью у нас есть вот такие, кому постоянно скучно. Расписание скорректируешь?

— Разберёмся в процессе, — ответил я. — Практиканты танкисты работают по-старому.

— Тогда свободен, — сказал майор Антонов. — Приступай к занятиям.

— Слушаю! — встал я и чётко откозырял.

Мы серьёзно занялись изучением магии и уже значительно продвинулись. Например, я полностью просмотрел кристаллы бояр о школах официальных кланов. Для меня стало открытием, что существуют три специализации колдунов: повелители духа, воины и кудесники.

Колдуны духа повышают силы союзников и снижают возможности противника, воины очень быстро скачут и машут острым железом, а у кудесников самая большая скорость мысли — они всё это учитывают и принимают правильные решения.

Ближе всех к тотемным воинам повелители духа и воины. Кудесники просто слишком умные, а тотемным всю жизнь приходится увеличивать скорость движений и усиливать дух, от него напрямую зависят эффекты бонусов.

У тотемных бонусов действительно есть аналоги, заклинания с такими же результатами. Или они не аналоги, а те же бонусы сбоку — вопрос этот философский.

У магов уходят жизни для изучения отдельной волшбы, и они тратят десятилетия для её усиления. Тотемные воины получают бонусы сразу… ну, почти. Просто с детства учатся, а после посвящения в воины всю жизнь совершенствуются.

Причём, нельзя полностью изучать что-то одно, без других способностей ничего не выйдет. Дух тренируется через специальные физические упражнения, без сильного духа не заставить себя достаточно энергично шевелиться, а тупой маг просто не поймёт, зачем всё это надо.

И отдельно магическая сила колдуна. Любая волшба — это обращение к эфиру. Чем больше и чаще отдаёшь эфиру, тем острее его чувствуешь, тем больше и быстрее прибавляется сил, тем действеннее волшба.

Так старые мои ребята участвовали в массе магических обрядов, наносили со мной руны и магически росли. Вот у них количество стало переходить в качество. Они очень хорошо меня чувствуют и чётко себе представляют природу моего тотемного бонуса.

Все они освоили похожую волшбу для личного пользования. Пацаны так же могут вблизи воздействовать на живые создания: наводят жути на людей и другую крупную скотину, массово морят бельевых вшей и вполне могут ограбить улей диких пчёл.

Но это их личное дело, важно, что они могут друг друга усиливать. Колдовская сила у ребят уже серьёзная, но я уверен, что они ещё и чувствуют, куда эффективнее всего направлять усилия. Усиленный ими я в драке отправляю колдунов в нокаут одним недобрым взглядом.

И парни говорят, что моё участие с недавних пор стало необязательным. Они создают тотемное воздействие без тотемного зверя, сами. Так что мне уже нет смысла тратить силы, чтобы вырубить тотемных зверей противника, ребята справляются и без них. Эффективность бонусов снижается, но не пропадает. Тем более вырубить своих парней я могу не всегда и на это уходит очень много сил.

У этого дела оказалась и другая интересная побочка. Мы открыли, что тотемным воздействиям можно противодействовать, как против любой волшбы есть магическая защита. Можно блокировать конкретное воздействие, а можно и «перегрузить» восприятия какого-нибудь колдуна, отключить его от эфира.

Довольно неприятная штука, учебные противники уже выключают меня на целую секунду, а за такую прорву времени эти ребятки успевают многое сотворить. Моё участие на какой-то стороне уже не означает её непременную победу. Всё больше роли играют силы всей команды.

Очень полезная штука. Ребята сами по себе ещё не чувствуют скопления противника на большом расстоянии, но тройка тех же ребят спокойно выдают координаты в пятистах метрах.

А мне эта штука кажется особенно полезной. Лично я со своей симпатичной рожей при поддержке группы могу долго оставаться невидимым для не-магов. С магами же всё сложнее. Слаженная работа группы создаёт такие возмущения в эфире, что их чувствует даже средний маг.

Я могу условно прятаться в тотем на короткое время, маги меня вообще никак не ощущают. Немного иначе я снижаю свою магическую заметность, враг не чувствует моей силы, для него рядом какой-то слабенький маг.

Эта способность нам пока почти не нужна, но я всё равно пытаюсь передать парням навыки. Пацаны уже отчётливо меня ощущают, о многом догадываются, остальное постигают за счёт интуиции.

Но всё это чувства, дух, а его надо усиливать, и один он никак не усиливается. Потому магические занятия для нас почти отдых, то есть ещё как посмотреть… короче, практически вся работа на спортплощадке и на полигоне: проходим полосы препятствий, отыскиваем мины, просто бегаем, иначе развиваемся физически или простаиваем на правеже, в основном в поперечном шпагате или стоя на руках.

А для особенно умных офицеров по два часа теории. У меня, как у самого умного, целых три часа. Мне и тренироваться надо меньше — парни ещё не достигают моих показателей. Плюс по часу в кристаллотеке, а у меня по два часа после обеда. Даю парням фору, а то трудно соперничать с настоящим зверем, к тому же я прошёл через Кадетский Корпус.

Занятия по теории я рассматриваю как тренировку разума. Парни своими словами излагают боевую ситуацию, обозначают задачу, а мы вместе стараемся всё математически формализовать, найти математическое решение и перевести его на язык понятных приказов. Потом сравниваем с тем, что было в реальности, да что получилось.

Математика раз за разом показывает свою эффективность, всегда находится самое эффективное решение. Правда, такие решения не всегда принимают военные, особенно приказы отходить или кого-то бросить на гибель. У войны нет правильных решений, математика помогает лишь свести дебет с кредитом.

Холодную логику души ребят просто не принимают, хотя и всё больше соглашаются, что она всегда права. Две человеческие жизни всегда больше одной. Только этому одному приходится посмотреть в глаза… и часто командир не может его заменить даже собой. Да и чем этот один лучше других, кто уже погиб на войне⁈

Вот в кристаллах об учёбе в школах магических кланов я встретил руны. Там их изучают намного глубже, чем в гимназиях, и считают их изучение лучшим способом развития разума.

Колдуны правы — заумь редкая. Однако я сразу почувствовал в рунах практически математическую логику. Мысль, записанная рунами, обретает новые значения. Руны как арифметика войны, словно созданы для записи этих вопросов без ответов — сам вопрос содержит прорву смыслов.

На этой почве разговорился с Виталиком Логиновым, он же их изучает. Так он предложил почти японскую игру, когда рунами задаётся вопрос, а дать нужно ответ тоже рунами в виде новой загадки.

Типа вот так он их и начал осваивать ещё в школе, да по сию пору не отвык. Только играть почти не с кем — одним некогда, другие совсем погибли на войне.

Меня уже не вызывает в кабинет Антонова сержант Аркаша, Логинов сам меня ищет. Если я на полигоне, он переодевается и скачет со всеми вместе. Ему полезно, и Виталик же служит с нами вместе в одном подкомитете.

Вот стою я как-то в поперечном шпагате на правеже, он подошёл, поздоровался, дал мне бумажку с рунами, его была очередь, и как приличный встал на руки. Постояли немного молча, и он спросил:

— Мне Антонов сказал, что вы готовы рвать оборону врага.

— Ага, — ответил я.

— Только оборону? — спросил Виталий.

— Война покажет, — сказал я спокойно.

— А оно касается только магов? — уточнил он.

— Вообще, да, только магов, — проговорил я. — Думаю выделить из своего батальона секретную чисто магическую часть и пополняться только магами. Не-маги останутся танкистами.

Виталик в стойке вниз головой умудрился хмыкнуть и сказал:

— Я давно ждал от тебя чего-то подобного. Приказываю сформировать экипажи вместо себя, чтоб танковый батальон был боеспособным. Командовать поставь мага, и вообще пусть останутся тотемные танкисты с магическим усилением.

— Слушаю, — проговорил я, отдав честь.

Он продолжил:

— Завтра пришлю вам инструкторов по метанию ножей, стрельбе и рукопашному бою…

— Некогда нам их учить, — проворчал я серьёзно.

— Парни будут магами, — ответил Виталик и прыжком встал на ноги. — Посмотрите на них, может, найдёте что-то для себя полезное.

— Слушаю поискать, — ответил я, снова козыряя.

— Тогда побежал я договариваться, — сказал Виталий и направился с полигона.

Командовать танками я назначил старшего лейтенанта Вячеслава Дальнего, он уже давно у меня за начальника штаба и заместителя. Вместе обсудили ребят. Я забирал двенадцать старых своих магов, восемнадцать пришли в батальон позже, да четырёх тотемных воинов.

Это, понятно, если меня не считать. Своим рысям я предложил выбирать — идти в мою группу или оставаться в танкистах. Лидер клана Тимофей сказал, что старый уже для рейдовой пехоты, будет водителем «лютого рыся». Ваня пошёл за боярином.

Ещё у Кости Гаева воин из моего клана Женя, но их я решил пока не трогать. Майор Логинов, конечно, расскажет про нас Косте, вот пусть они сами там решают. А то переводить водителя к себе, да ещё и отбирать у Костика… не, обоих жалко. Сами, всё сами.

Мой экипаж пошёл за мной без условий, тотемные воины со мной стали начинающими магами, перед ними открылись новые перспективы, и вообще их бояре договаривались со мной лично.

Маги тем более перешли в группу, зря что ли они столько уже занимаются боевой магией! Ребята прекрасно поняли, что будет делать моя группа, но как ещё совершенствовать и применять боевую магию?

Итого Славе срочно требовалось найти тридцать пять танкистов, из них чтоб минимум восемь человек были начинающими магами, а лучше выменять ещё четверых тотемных воинов и двадцать магов.

Задача минимум свободно решается за две недели, а максимум за месяц. Учебку магов хоть и перевезли из Семёновска, работала она на всю мощность и находилась под рукой.

Я по-прежнему получал магов с гражданки из Московского княжества и ханств, здесь из них готовили танкистов, учили усилению тотемных бонусов и выменивали на них у чужих кланов тотемных воинов.

Правда, последнее время менее активно, но мой батальон без тотемных воинов точно не останется. Да и я забрал из условного резерва восемь тотемных росомах и горностаев, кто уже получили опыт реальных боёв.

Сорок три человека вполне достаточно, больше я расширять отряд не планировал.

Больно хлопотно найти подходящего человека. Магия же в любом деле это только вершина, а в пехоте маг должен делать массу простой тяжёлой работы. Бегать в бронежилете не пробовали? А ползать по-пластунски? Мы же в полной выкладке проходили заминированные полосы препятствий и сразу тренировали стрельбу и рукопашный бой.

Бегали и ползали мои бойцы в компании с солдатами настоящей рейдовой пехоты и вскоре даже их превзошли, что от магов и тотемных всеми ожидалось. Так что инструкторы, которых прислал Логинов, и те моим парням уступали.

Однако не зря он их искал, все трое говорили по-немецки без акцента. В моём отряде не было акцента у меня и ещё у троих бойцов, остальные немецкий язык «когда-то проходили».

Инструкторы говорили исключительно по-немецки. Маги быстро вспоминают всё, что когда-то слышали, и намного более обучаемы, тем более преподавали им тоже маги.

За две недели они уже свободно болтали по бытовым вопросам, хотя и довольно коряво, в тылу врага рот им лучше не открывать. Но за столь короткий срок нельзя ждать другого.

Зато парни уверенно прогрессировали и за пару месяцев должны от акцента избавиться, а передо мной встали трудности посерьёзней. Лицо-то ладно. Хирурги всех стран, когда пересаживают кожу, на эстетическую сторону не обращают внимания, и у них все пациенты одинаково отвратительные. У немцев тоже есть солдаты с пересаженной на лицах кожей.

Но у меня ведь из особых примет пятнистый мех на голове! И острые уши с кисточками! Учусь всегда их поджимать, чтоб не бросались в глаза. Только при детях и девушках расслабляюсь, очень уж им нравится смотреть чудными глазками на мои кисточки.

Брить голову на лысо не стали, под мехом же кошачья кожа, и рыжая шерсть быстро отрастает. Покрасили в тёмно-русый цвет, на этом фоне поджатых ушей почти не видно. Но вообще я заранее привыкаю к фуражкам и каскам.

Жизнь моя изменилась, но, по сути, всё шло по-старому. Танки видел регулярно, но только со стороны, отрабатываем взаимодействие. Наношу руны, но не на броню машин, а на каски и нагрудные пластины бронежилетов. И постоянно совершенствуем магию, постоянно дерёмся стенка на стенку. По выходным езжу видаться со Светкой и Ванькой, без них бы совсем одолела рутина.

Виталик Логинов пообещал нам «плавное погружение», с тем и отправились воевать. Ехали мы в одном поезде с моим танковым батальоном, только они под видом пехоты, а мы пехота и есть.

Все вооружены ножами, полуавтоматическими винтовками, у офицеров ещё и пистолеты. У каждого на поясе котелок, каска и за спиной большой мешок с разгрузками, бронежилетами, заряженными магазинами к винтовкам и пистолетам, гранатами, индивидуальными аптечками…

Имущество, конечно, можно получить и на месте, но бронежилеты и каски точно будут без рун, а Ваня пёр ещё и отрядный магнитофон с радиоприёмником, кассеты и батарейки в мешке — это точно не дадут. Лично использовал влияние в фонде «Детский праздник», чтоб получить на отряд.

А другое имущество чем хуже бронежилетов и магнитофона? Своя ноша не тянет, и отряд всегда готов к бою. Так офицеры ехали в штабном вагоне и сержанта Ваню с магнитофоном с собой затащили. Для него, то есть для магнитофона в плацкарте нашлась розетка, всю дорогу слушали популярную эстраду.

Отправились с утра и весь день провели в поезде. Выходили на вокзалах только для приёмов пищи, второй раз кормили уже вечером, хотя останавливались частенько, видимо, пропускали важные эшелоны. Ждали и жевали бутерброды с закупленными в коммерческих буфетах колбасами, сырами и с красной рыбой, запивая их крепким чаем из стаканов с железнодорожными подстаканниками.

Уже поздно вечером остановились у вокзала, в вагон вошёл незнакомый майор и спросил, кто тут майор Большов. Я отозвался, он назвался Василием Зайченко, предъявил офицерскую книжку и вручил мне пакет с приказом Совета обороны, согласно которому мой сдвоенный батальон временно включается в армию генерал-майора Громова.

Приехали, выходим. Танкисты остались ждать эшелоны со своими танками, они должны возле вокзала заправиться, получить боекомплект и прочее довольствие, а потом ехать в сторону фронта, майор Зайченко на карте показал Славе точку. Там ему передаст дальнейшие указания офицер армии генерал-майора Громова.

А пехотный отряд погрузился в два грузовика с тентами, Василий уселся в кабину первой машины, меня пустили в кабину второй. Нас повезли на фронт.

По пути я размышлял, что не балует начальство генерала Громова чинами. Он всё ещё сидит на армии, положение его за этот год всяко упрочилось, однако и по сравнению с другими армиями фронта он не поднялся очень высоко.

Скорей всего, по-прежнему дают ему самый трудный или бесперспективный участок. И то, что направили к нему «лютых рысей» и особый магический отряд, прямо вопиёт за это предположение.

Однако Виталик обещал «плавное погружение». Странное чувство юмора я у него не замечал, значит, особенные свершения ждать нас не должны… впрочем, вскоре всё выяснится.

Через час с небольшим приехали в ближние тылы. Вылезли у дороги, построились. Грузовики развернулись и куда-то уехали, а майор Зайченко попросил обождать пять минут.

Он ушёл и вернулся с большой компанией пехотных бойцов. Солдаты разобрали моих парней и повели устраиваться, а меня майор Зайченко пригласил следовать за собой.

Пришли с ним к большому блиндажу. Солдаты на охране узнали майора, и пропустили нас внутрь. Мы миновали небольшое помещение с адъютантом и вошли в просторную комнату со столом с большой картой. Рядом стоял подполковник Васильченко.

Знакомые всё лица! Он командовал той же пехотной дивизией, а командир полка майор Кудрой уехал в тыл лечиться. Уже не вернётся, уехал он без обеих ног, вместо него майор Зайченко.

Грустно, но на такой войне обычное дело. Кто-то горел в танке, кому-то оторвало взрывом ноги, селяви блин. Подполковник Васильченко легко перешёл с вопросов о здоровье к общей ситуации.

В данный момент против армии стоят не французы, а немцы, и ничего радостного в этом нет. Немцев очень много, они очень злые и вооружённые, так как участок этот очень важный. Французам его не доверяют.

Если мы прорвём здесь оборону, танки смогут идти очень далеко и создать страшные угрозы многим европейским частям — местность в тылах благоприятствует.

На этот важный участок поставили армию генерал-майора Громова. Только глубоких операций пока не планируем и фронт рвать не приказывают. Нам оно без приказа тоже не надо, но европейцу же не сказали!

Задача армии — повысить активность, создать напряжение, сковать здесь значительные неприятельские силы. Для этого и передали сдвоенный батальон танков «лютый рысь» и отряд магов.

Генерал-майор Громов нас отдал подполковнику Васильченко, ведь мы его уже немного знаем. Сам Васильченко очень рад меня повидать, а ещё больше тому обстоятельству, что с нами за компанию проявлять активность приказано его дивизии.

Однако радость там или что другое, войну никто не отменял, её должен кто-то тащить. Потому час нам ознакомиться с условиями размещения и в распоряжение командиров батальона полка Зайченко. Мы и так весь день в поезде проспали.

Я отдал честь, сказал:

— Слушаю! — и пошёл за майором.

И не нужны нам какие-то приказы, мы и так ехали воевать! Парни поползли на нейтральную полосу с сапёрами, а я прикрывал. Ребята тоже прикрывали, но тут нужно обрисовать специфику.

Прежде всего, мороз донимал даже меня с моим рысьим мехом. Потом, летом можно проползти по любой местности, и ночью не понять, что там кто-то ползает. Зимой за каждым в снегу появляется борозда. Враг запускает осветительные ракеты и стреляет в основание.

Мои парни вовремя откатываются в сторону и пережидают обстрел. Кого-то потом приходится подменять, пацанов тащат в тыл с ранениями рук или ног, но чаще они потом показывают вмятины в пластинах бронежилетов. На коже кровоподтёки.

За магами идут настоящие сапёры, у кого намного меньше шансов под обстрелом. Они обезвреживают европейские противотанковые мины. Отвернуть у них взрыватели гораздо проще, чем, разгребая снег и ковыряя мёрзлую землю, закопать эту пакость.

Сапёры часто прячут мины просто под снег, не ковыряют мёрзлую землю, это значит облегчение работы по разминированию. Хотя здесь тоже есть варианты. Враги прячут растяжки против вражеских сапёров, тут и включаются маги моего отряда. Они тонко чувствуют все мины.

По двое или трое ползут с основной группой. Мои парни серьёзно усиливают обычных сапёров, и один из них должен подменить впереди ползущего бойца. Вообще-то для этого предназначены оба, но к счастью до такого не доходит.

Я же тоже участвую, хоть и не ползаю по снегу. Вполне спокойно хожу по окопам, выползаю в редких случаях. Выбираю так самую удобную позицию. Я же пока единственный в мире ночной снайпер, ни у кого ещё нет инфракрасных прицелов. А у меня они в кошачьих глазах.

Противник запускает осветительные ракеты и пытается что-то рассмотреть. Простые солдатики меня не интересуют, но если какая-то европейская падла вскинула бинокль, получает в окуляр мою пулю.

Бинокли денег стоят, а европейцы суки быстро плодятся и не кончаются, сколько их не стреляй. А без философии бинокли в наблюдательных пунктах у офицеров, то есть у людей, которых учат наблюдать.

Остальные сильно ошибаются. У неприятеля кончаются бинокли, его огонь становится всё менее прицельным. Под утро я тупо развлекаюсь, убиваю европейцев и трясусь уже от холода, пока около четырёх утра нас не позвали греться и отдыхать.

И нельзя ведь подумать, что относились к нам как к чему-то, что надо максимально использовать и выбросить. Проснулся я сам в девятом часу утра, никто меня не будил. Если не считать войну, она снова загрохотала пушками.

И кошкам вообще меньше нужно сна. Пока я делал зарядку и барахтался в снегу, мои парни спали, и война им была пофигу. Сам объявил личному составу побудку, а то командир уже готов питаться, а солдаты ещё без задних ног всё в гробу видели, и никакая война им не мешает.

Кашевары оставили нам тёплой каши в котлах позавтракать, и её, конечно, не хватило. Если б хватило моим желудкам, я сам смертельно бы удивился. Но парни привели себя в порядок, подкрепились и отправились на позиции.

Десять магов со мной прошли Корпус. Четверо вернулись из госпиталей, но такое ничем не выбить. Нас очень хорошо учили стрелять. Сапогами по рожам нам не доставалось только потому, что мы старались. Почти не доставалось, ученик часто не понимает, в чём ошибается…

В любом случае родной сапог в харю лучше вражьей пули, вот парни ещё с кадетского возраста многое понимают. Другие маги заметно нас слабее, они просто отстреливают европейцев, что сдуру попались им на мушку. А мы охотимся на снайперов и наблюдателей.

Полк Зайченко получил разом тридцать магических снайперов, из них двенадцать антиснайперов. Мы очень старались, как того требует страшная война. Привели в негодность много европейской оптики, а европейская погань, кто в неё пыталась смотреть, стала дохлой.

А это на морозе совсем непросто! Я спускал крючок, выпуская коготь, чтобы к металлу палец не лип. А как пацаны? В перчатках? Под них быстро набивается снег, они мокнут и дубеют, их приходится сбрасывать.

Пехотинцы прониклись нашими трудностями. Комполка даже устроил нам место отдыха! Чтоб ночью не демаскировали позиции, наносили руны строго днём под закрытой маскировочной сеткой площадкой. Майору первому на нагрудную пластину бронежилета и нанесли.

Ладно, денёк постреляли, ночью снова ползали с сапёрами. И нам опять не дали отдохнуть. Подняли полседьмого, чтобы в семь мы давали артиллерии координаты европейских блиндажей. Злые мы побрели на позиции.

Эти немцы ещё не поняли, что имеют дело с магами! Ну, так им и надо! Или они думают, что русская артиллерия их где-то не достанет? Хотя уже нет никакой разницы, чего они там себе думали…

И вы будете смеяться — с танками «рысь-2» пошли в атаку «лютые рыси». Мы так на них смотрели! И тихонько хихикали. Их экипажи всё время сидели в тёплых башнях и теперь в них сидят! И очень нас просят не лезть под гусеницы — им нужно место для маневра!

Нет, блин! В этих танках вполне могли бы сидеть мы, даже если командование решило проверить машины в атаке на защищенные позиции! Хотя у всех на войне своя судьба, реактивные гранатомёты в упор — ничего хорошего.

То есть у немца хватало оружия, он его и применял во всю мазуту, а пехоту наши само собой послали в атаку за танками. Не было у врага магов в первых линиях, а мне от этих простых европейцев прятаться уже нелепо.

Пусть видят рысьи уши и ухмылку на страшной роже, когда мой клинок вскрывает их утробы, или когти срывают скальпы. Но это уже редко, только когда не хватает ножа. Обычно хватает, мой счёт европейцев растёт. Ёлки! За пехотную атаку наградных получается даже больше, чем за танковую!

С божьей помощью захватили три нитки вражеских окопов, потеряли десяток «рысь-2», и двум «лютым рысям» сбили гусеницы, но экипажи, вроде, спаслись.

Их первых утащили танками из-под обстрела, а «рысь-2» враг гвоздил пушками. Утащили в тыл по нескольку раз пробитые тяжёлыми снарядами остовы. Броня в любом случае и в переплавку сгодится.

Обживаем такие захваченные блиндажи, облюбовали себе приличную землянку, а вместо выбитых дверей приладили пока тряпку со свастикой. Запалили керосиновую печку, и тут приходит майор Зайченко с каким-то капитаном.

Оказывается, с начальником разведки дивизии Демьяненковым. Так этому деятелю для объективной оценки ситуации нужны языки. Я их обоих внятно послал на хрен, и что — они отстали? Эти двое всё понимают, но у них приказ. И что делать? Порешить этих уродов и спать себе? Это же ничего не исправит!

Встал, попросил их от греха пока потеряться, и пошёл будить пацанов. Самому пришлось бить по уставшим мордам и говорить о страшной важности приказа.

Сформировал семь групп из магов и тотемных воинов, чтоб учились, и, отправив из окопов в ночь шесть компаний, возглавил седьмую. Ничего страшного, если уже ползал в бронежилете. Ну, пусть ползём к вражеским окопам, там тоже люди живут.

Магов враги ещё не получили, а у одинокого часового шансов просто не было. Потерял дядька сознание, а когда пришёл в себя, его тащат связанного лицом по снегу.

Пацанам нужно всего лишь проползти туда и обратно, да спать себе, а командиру ещё и допросить языка. Тот сказал, что зовут его Августом, а больше он ничего не знает. Я заметил, что это очень важно, велел ему присесть на солому у стенки, и лёг ухом на его живот. Подушек нам не выдали, только солому.

Утром Августа увели хмурые солдаты, а я опять проснулся раньше всех в отряде. В темпе санитарные процедуры и зарядка с валянием в снегу — приказы на войне могут прервать самое нужное дело.

Валяние в снегу я закончил с началом вражеского обстрела, пришлось ползти в блиндаж. Зато не объявлял в отряде побудку, бойцы уже таращили слегка ошалелые глаза. Всё имеет положительную сторону.

Нет! А что они думали⁈ На войне враг тоже стреляет из всего, до чего дотянется. Вот пехота проявила настоящий героизм — солдаты притащили термосы с завтраком прямо на позиции. Мы повеселели, на войне тоже люди живут.

Обстрел прекратился, и враг пошёл в атаку. Я на него смотрел и тихо хихикал. На нас поехали «панцири», штурм-ганы и немного «тигров» и «пантер». Сейчас как раз допрашивают языков, и они рассказывают начальству об этих танках, которые и так всем видно. Наша артиллерия открыла заградительный огонь — хоть вражескую пехоту отсечёт.

В немецких танках, конечно, нет ничего смешного, это нервное. С машинами врага бьются противотанковые пушки, враг стреляет и организованно их заставляет умолкнуть. Бьёт супостат по траншеям фугасными снарядами, особенно из пулемётов не постреляешь — сразу давит.

Враг шустро сократил дистанцию, и я применил направленное рысье подавление. Выключил командирский «тигр», немец потерял сознание, если совсем не подох от скачка давления.

Но атаку это, разумеется, не остановило. «Мама» не успели сказать, а танки врага уже на наших позициях. Наши гранатомётчики поражают цели практически в упор. Промахнуться трудно.

Я к тому моменту остановил два «тигра» и три «панциря», но на такой дистанции уже отчётливо чувствую вражеских танкистов за толстой бронёй, беру под контроль. Кажется им, что машина подбита, выпрыгивают из люков под расстрел.

Особо одаренный европеец развернулся вдоль окопов, чтобы пострелять из пулемётов. И получил бронебойный снаряд в борт. К бою подключились наши танки. К нам ехали «лютые рыси», и я ведь мог сидеть в тёплой башне, а не это вот всё!

Устроили танки боевое столкновение, как другого места им нет! А это наши окопы на секундочку! Вот и мой пехотный старлей Ваня Полозов скомандовал отходить на старые позиции.

Отползали мы очень постепенно, чтоб не получить пулю в затылок. И не забывали отвлекать вражеские машины. Европеец же не может повернуться к нам лбом и не поймать в бок снаряд. В результате туда прилетает заряд из РПГ или под траками взрываются гранаты.

Наше присутствие веское преимущество «лютых рысей», но танки ведь приехали, чтоб прикрыть наш отход. Потому злоупотреблять положением тоже не стали. На этом бое война точно не закончится, и танков у европейца ещё много, так что хрен с ним.

Враги, кажется, думали похожим образом, за нами не полезли. Перевели мы дух в старых окопах, да я устроил перекличку своей подгруппы. Я и так чувствую магов и тотемных воинов отряда, в этот раз, тьфу-тьфу через левое плечо, обошлось без потерь. Но так просто положено.

Сидели мы в окопе, временами стреляли, а в целом любовались, как наши полевые орудия обстреливают обездвиженные немецкие танки, а ворог пытается их утащить танками.

«Панцири» и штурм-ганы европеец уволок довольно организованно, а на «пантерах» застрял. Всё-таки пятьдесят пять тонн! И это вот ещё считается у европейцев средним танком. Тяжёлые даже по их меркам «тигры» утащить под обстрелом он и не пытался, наши пушкари всласть могли их гвоздить 152-мм снарядами.

Насмотрелись и пошли на секретную площадку проводить магический обряд. Майор Зайченко всем показывал вмятины от пуль в нагрудной пластине бронежилета, жаловался на боль в рёбрах и очень нас благодарил, что ещё живой.

Старому знакомцу комбату капитану Васе Кожухову на бронник уже руны нанесли, строго по субординации настала очередь старшего лейтенанта Вани Полозова. В этой армии за год все старые знакомые получили по званию!

Так прям строго по субординации была очередь других комбатов полка, но их я попросил подождать. Авось за день с ними ничего не случится, а Ваня всё-таки прикреплён ко мне, я за него несу личную ответственность.

Дальше обед, обычная фронтовая стрельба и ужин. Незаметно настал вечер, и, когда стемнело, снова пришёл капитан Демьнинков. Я его прямо спросил:

— Что⁈ Опять⁈

Он только грустно кивнул. Я хотел его спросить, что он без нас делал, но не стал — видно, что человеку неудобно. Капитан, конечно, может послать обычных людей, но они ж часто не возвращаются…

А нам надо тренировать магию, и мы ж не ползали всю ночь по снегу, как прошлый раз. Вполне можем прогуляться перед сном. Живой немец вместо подушки всяко лучше соломы.

Ну, сходили. «Языков» сразу всех забрали на допрос, спал, как все, на соломе. А утром артобстрел вражеских позиций, выискиваем скопления европейцев. Далее атака «лютых рысей» и мы за компанию пробежались.

Опять всем хватило европейца, даже мне. Ну, должен же я как-то отрабатывать походы в рестораны с красивыми девушками! Не хватало только клянчить на это дело у Мирзоева. Тогда точно придёт Кузьма Аристархович спросить, когда я успел полностью охренеть.

И вы точно будете смеяться — враг с «тиграми», «пантерами», «панцирями» и штурм-ганами снова полез отбивать свои окопы. С моей страшной физиономии не сходила улыбка, когда мы на старых позициях любовались работой наших пушкарей. Враг снова ничего не мог сделать с подбитыми «тиграми», так что их остовов прибавилось.

Так и пошла наша война далее. Днями мы атаковали и захватывали три линии европейских окопов, что должно было означать готовность прорвать фронт. Европеец на это реагировал — массой пехоты и танков отбивал окопы обратно. О количестве итерации красноречивей всего говорили остовы «тигров». А ночами мы таскали капитану Демьянинкову живых немцев.

Целых два раза немцы пытались что-то сделать вне сценария — атаковали массой наши позиции. Однако успеха такие попытки не имели, вражеские танки расстреливали противотанковые орудия и «лютые рыси».

А самое весёлое произошло под конец фронтовой практики. В последний день открывается в блиндаж дверца, и заходит Костик Гаев весь такой пехотный. Я его обнял, усадил за стол, спросил, какими он тут судьбами.

— Ещё спрашивает! — усмехнулся он. — Ты же фактически не оставил мне выбора! Только майор Логинов сказал, что ты пошёл в рейдовую пехоту развивать боевую магию, мне просто пришлось поступить так же. Иначе, все маги ушли б к тебе. Да и прав ты, наш главный козырь — боевая магия, сидя в танках, она не развивается.

— А как же парни, кто наносит руны на танки? — удивился я.

— Они маги, — ответил Костя. — А танков в Центре им и так хватает.

— И что вы тут собираетесь делать? — уточнил я.

— Да как вы, сковывать неприятельские силы активностью, — улыбнулся Костик.

— Ну, раз так, — почесал я за острым ухом. — Смену сдал…

— Смену принял! — засмеялся он.

Сидел я в штабном плацкартном вагоне, пил чай из стакана с красивым подстаканником, смотрел в окно на зимние пейзажи и обдумывал положение. Не, хорошо я на войне устроился!

Сижу в тепле, не стреляют, еду в Москву, а Костик на морозе, наверное, отбивает новую вражескую атаку! Ну, или сам опять атакует вражеские окопы. Хотя он до этого долго балдел в тылу и скоро снова поедет в Москву.

Для такого положения мало быть магом. Я встречал множество магов на фронте, даже в пехоте, особенно в рейдовых или в штурмовых частях. Они воюют по-солдатски, как все нормальные люди — до отпуска дожить и не мечтают.

Чтобы попасть на наш график, требуется боевую магию исследовать! А я тут сижу и думаю всякую ерунду. Радуюсь, как салажонок, что на этот раз обошлось, живой и здоровый.

Или это естественная человеческая реакция? Ладно, сиё философия, пропускаем. Какие практические выводы можно сделать? Получили веское подтверждение тому, в чём и так не сомневались — боевая магия работает и оказывает серьёзное влияние на ход боя.

Но и Виталик прав, в такое действительно нужно входить плавно. Даже для бывалых танкистов в боевых буднях пехоты множество новых моментов. То же отопление в башнях взять, пехотинец воюет прямо на морозе. А оно всё теоретически не воспринимается, лишь на собственной шкуре.

Можно считать, что мы в тему вошли, самое время подумать о будущем. Пошлёт нас командование в тыл врага совершать подвиги…

Хотя зачем оно ему? Мы и так делаем свою работу. По всей линии соприкосновения врага постоянно «дёргают за усы». Европеец вынужден прикрывать крупными силами особенно важные участки.

Силы нужно где-то брать, кто-то их просто не получит, и в то место русские бьют пыром. С разбегу. Чтоб до «хруста французских булок». Танки «рысь-2» и рейдовая пехота глумятся над европейскими ценностями, практически не встречая сопротивления.

У Европы после разгрома под Москвой сил в обрез, чтоб не посыпался фронт, а Гардарика как всегда никуда не торопится. Пациент сам сюда пришёл, сел в кресло и раззявил гнилозубую пасть.

У нас время рабочее, нас европейский визг не трогает. Гардарику вообще никогда не трогали эмоции, это европейцы вначале рассчитывали на какие-то чувства. Пытались запугать, внушить неуверенность. И что в результате?

Спокойная Гардарика продолжает деловито наносить Европе телесные повреждения, и европейцы уже сами испытывают неуверенность, испуганно вздрагивают даже от замахов.

Вроде бы, повторяется зимняя война прошлого года, но чувствуется серьёзные изменения в психологии противника. Кстати, спокойная Гардарика учитывает эмоции врага и, прежде всего, бьёт по его нервам.

В прошлом году европеец воевал, фигурально выражаясь, стиснув зубы. Он точно знал, что после зимы придёт весна, и Европа раздавит русских. Дожить бы только, дотерпеть.

Летом случилась битва за Москву, европейцы пережили грандиозный разгром. Они очень боятся, что это поражение повлечёт общий развал и гибель фронта. Европейцы снова дерутся, стиснув зубы, но уже в отчаянье.

И они со страхом ждут прихода весны. Пропаганда убеждает их, что в новом тёплом сезоне Гардарика будет повержена, им очень хочется в это верить…

Ха! Очень похоже на торговлю! Европейцы обещают кому-то бросить пить и курить, только бы всё получилось! Они ещё надеются, что от их решений что-то в этом мире зависит.

Слов нет, в Европе никуда не делась мощная промышленность и гигантские людские ресурсы. Враг по-прежнему страшный, и пренебрежение им недопустимо. Да только Гардарика увеличивает выпуск оружия и воюет, как всегда — спокойно, деловито, беспощадно.

И эта наша спокойная деловитость пугает европейцев сильнее всего. У Гардарики чисто деловой настрой, она просто убивает врагов. Молчаливая, застывшая, холодная ярость. Как волны северного моря или буран в степи. Ничего личного, просто это стихия…

Блин, опять понесло в поэзию. Ладно, вывод ясен, психологический образ противника, примерно, такой. Он ещё не сломлен, отчаянно ищет выход, на что-то надеется. Наше дело надежды его лишить. Но это весной, а пока просто продолжается война, убиваем европейца с учётом его настроений…

В Центре застали масштабные преобразования, будто нас ждали. Вообще меня и ждали, но моё участие сводилось к умному киванию головой, и подписал несколько несрочных бумаг. Вполне могли бы всё сделать, пока я на фронте. Всё равно потом всё под себя сто раз переделал…

Но это в светлом будущем, а прямо сейчас танковая часть переезжала обратно на территорию Корпуса. Забавно, что после войны Центр хотели закрыть, а Корпус снова начнёт учить кадетов.

В данный момент так далеко никто уже не заглядывает, война для русских с недавних пор навсегда. Или только при солдатах вслух не планируют её пережить? Это странно и немного даже обидно, люди для того и сражаются, чтоб жили другие…

Блин, опять в голову лезет идеология того мира. Солдаты сражаются только потому, что приказали, а о чём они при этом думают, практически неважно. Лучше бы вообще ни о чём не думали, не отвлекались от задач.

И солдаты все очень разные. Есть юноши со взором горящим прямо из учебок, а есть майор Антонов. У него точно больше шансов пережить войну, чем даже у Виталика Логинова с его привычкой летать в штурмовиках стрелком. Вот Пётр Алексеевич со всеми говорит без любых стеснений, так его на войне контузило.

А ведь был такой интеллигентный офицер! Хотя что о нём знал командир взвода? Всё у меня шло нормально, вот и не обращало начальство на меня внимания, а тут целый переезд, и виноват во всём только я!

Ездил с ним инспектировать новый Центр, почтительно выслушивал пожелания и передавал по инстанции. Ездил целых три раза, на третий еле как уговорил, наконец, остаться. Так этому деятелю в кабинете поставили телефон!

Хорошо ещё, что звонил он в старый свой кабинет, а там засел майор Сергей Юрьевич Левицкий, новый начальник пехотного Центра. Увечного воина с деревянной левой ногой и с повязкой на правом глазу рекомендовал на должность капитан Дима Матвеев.

Порекомендовал и удрал на фронт, нехороший человек, а вопросы оставил мне. Начали делить кристаллотеку. Вроде, ясно — камни с танковыми боями едут в новый Центр, с пехотными оставляем.

Но не только я сваливал воспоминания на камни, не особенно вдаваясь, старые мои маги тоже систематизацией особенно не грузились. В процентном отношении таких камней мало, но они же очень популярны.

Я, конечно, собирался базироваться в пехотном Центре и другой бы на моём месте всё хоть немного пехотное захапал бы себе. Но у меня, оказывается, есть какая-то совесть, и она терзалась. Как я оставлю танкистов без таких кристаллов? Они ведь мне тоже нечужие!

От моральных терзаний меня избавил майор Гена Гудков. Парням его службы, видите ли, некогда мотаться через всю Москву, и вообще допуск у них только в старую кристаллотеку. А он со своей службой очень важные и секретные, у Гены для меня даже нашёлся приказ из Совета обороны.

Не! Причём тут какие-то советы⁈ Чистых кристаллов от них несчастная двадцатка, а туда же, приказывают! Однако на войне приказы Совета обороны не обсуждаются, я мог лишь откозырять и молвить:

— Слушаю обеспечить доступ!

Вместе с кристаллами по важности стоял вопрос магов. Учебку в Семёновске практически восстановили, однако Мирзоев не спешил перенаправить туда магов с призывных пунктов. И я сильно догадываюсь, что поговорил с ним тот же Гена.

Пока я воевал, в Центре появились его инструкторы, работают с рекрутами. В принципе я согласен, что парни у него дельные, охотно участвуют в наших магических схватках. Но рекруты же предназначены танкистам!

А Гена смеётся! Никого, мол, не принуждают, просто у ребят прибавилось возможностей и вариантов. Я тоже не могу пинками гнать магов в танки в обмен на тотемных воинов.

А руны на мечи наносил я, а не Гена! Так и сказал ему, что коли у него такая замечательная служба, надо поработать с призывными пунктами других княжеств. Детали пусть спрашивает у Мирзоева, у него хорошо получалось. Чтоб новые рекруты с магическими способностями в Центре появились!

Тот скривился, но сам хорошо понимал, что я предлагаю компромиссный вариант. Просто, ёлки-палки, где его доля в этом банкете⁈ Бояре никому и ничего не дают даром, будь они хоть сто раз все важные и секретные.

Ну, такая у бояр природа, а я на секундочку московский боярин. Иначе, я просто из вредности пинками выставлю его со службой вместе и пофигу мне все советы скопом!

Ещё я предложил компромисс потому, что майор Гудков кое в чём прав. В пехотный Центр охотнее, чем ранее, стали обращаться росомахи и горностаи. Им очень нравилось, что в танки их воинов не гонят, займутся парни своим привычным делом.

И очень им понравились инструкторы из службы Гены. У молодых магов после такого обучения больше шансов выжить, хотя пацаны после такой учёбы по идее жизнями дорожить не должны.

Сильнее парней майора Гудкова бойцы только у меня, примерно, на одном с ними уровне наши учителя немецкого языка. Но мы же только воюем, как отобрать перспективных и быстро научить, не наша задача, мы этого и не умеем.

Центр у нас получился не совсем пехотным, основное направление у рекрутов всё-таки танковое. Привезли по пять новых бронетранспортёров и боевых машин пехоты, но и оставили два десятка «рысь-2».

Ребята осваивают навыки и учатся не давить своих пехотинцев, а мы осваиваем броневики и привыкаем иметь дело с самыми… э… молодыми ещё танкистами. Сами освежаем знания, иногда катаемся на танках в охотку.

И о наших танковых корнях не позволяют забыть танкисты в отпусках. Им же не сказали, что танковый Центр теперь на старом месте. А этот адрес уже наработал репутацию. Отпускники просматривают популярные кристаллы, посещают теорию, есть с кем поговорить.

Пока на теории рассматривается общевойсковой бой, но уже заметен пехотный крен. Получается всё весьма гармоничненько, пехота вся рейдовая или штурмовая, им взаимодействие с машинами — боевые будни.

Только в пехоте всё чаще встречаются… э… слишком рейдовые солдаты. Все они у нас по индивидуальным командировкам с целью ознакомления. Напоминают парней Гены Гудкова с другого бока. Опыта и навыков хоть отбавляй, так же молчат, смотрят внимательно и всё запоминают.

Как по мне, с Геной вполне хватает нам спецслужб. У войсковой разведки разве нет своих учебных центров⁈ С какой радости присматриваются к нашему Центру⁈ Тут обычная, нормальная рейдовая пехота! Я точно не разведчик какой-то! Я, может, руны наношу.

Правда, Виталик Логинов сказал, что вместо меня и двоих магов Кости Гаева уже нашлись парни, приказом Совета обороны их перевели в танковый Центр. «Лютые рыси» без рун не останутся, я могу не ездить через всю Москву, у меня и так хватает дел.

Наносим руны на каски и пластины бронежилетов, совершенствуем магию. Пехотинцы, как разузнали, что это мы такое делаем, так сразу выстроились в очередь. Даже те, что по идее приехали налегке, притащили бронежилеты и каски.

А нам только за радость! У ребят больше шансов на войне, мы практикуемся, а мне платят за руны на брониках и касках, как за танки целиком. Начальство постоянно подчёркивает, что для защиты каждого бойца ничего не пожалеет. На то и рассчитываю. Ну, не разведчик я совсем, просто изучаю магию!

Закончились две недели московской жизни, и поехали мы воевать. В штабном плацкартном вагоне необычно просторно, несмотря на то, что опять прихватили всё барахло, и едут с нами сержанты группы. Нет у нас танковых или пехотных практикантов.

Грустно и даже не понимаю, зачем это всё надо. Глупо просто что-то исследовать и не делиться результатами, никого не учить. Ладно, в Центре мои ребята занимались с бойцами рейдовой пехоты, но они поехали воевать с батальоном капитана Жоры Григоровича, бывшим заместителем Димы Матвеева. А где ещё передавать опыт, если не на войне!

Танковых практикантов нам тем более не дали. Едем куда-то на войну, сами не знаем, куда начальство забросит, и понятия не имеем, что будут делать наши танки.

Оно как бы логично. В развитии мы сильно обгоняем даже лучшие части, отрываемся, становимся элитой. Ничего хорошего нам это не сулит. Усложнятся задачи, и однажды скажут нам, что мы остаёмся воевать на постоянной основе. И поставят кому-нибудь в подчинение, разведке какого-нибудь фронта.

А мне больше двух недель без девушек из фонда «Детский праздник» оставаться нельзя, совсем озверею. Да и регулярно видаюсь со Светкой и Ванькой, ребята тоже на меня положительно влияют.

Придётся мне тогда идти к хану Кериму лично и просить, чтоб вернул нас в Центр. А чтоб оно не случилось слишком быстро, будем придуриваться. Приказы, конечно, нельзя саботировать, но и напрашиваться не станем.

Вот куда-нибудь прикрепят, тогда и будем совершать подвиги. За подвиги, вроде бы, дают отпуск, появится возможность заглянуть к хану. А то дезертировать совсем нет желания, за это расстрел. Ну, меня расстрелять трудно, всё равно некрасиво, не хочу портить репутацию.

С такими мыслями ехал я на фронт. Совсем бы загрустил, да некогда. Ребята взяли в дорожку запасных пластин для бронежилетов, наносили на них руны — вагон светился изнутри, я угорал, как подорванный.

Отходил за чаем с бутербродами. Магнитофон играл популярную эстраду. Хозяйственный сержант Ваня на походном примусе жарил колбаски. Они горячие, поджаренные намного вкуснее. В среднем ехали нормально.

Вечером на станции маленького городка в вагон зашёл пехотный майор и сказал, что мы приехали. На площади близ вокзала погрузились в два грузовика с тентами, они отвезли нас в ближние тылы.

Как много раз до этого, передали нас полку, распределили в три батальона и поставили задачу помогать рвать европейскую оборону. На целых пять дней зажили мы нормальной, привычной фронтовой жизнью.

Ползали по нейтральной полосе и обезвреживали противотанковые мины. Я и ночью приводил бинокли вражеских наблюдателей в негодность. Утром наводили артиллерию на вражеские блиндажи.

Днём выбивали у врага снайперов или атаковали вместе со всеми окопы противника. Поддерживали пехоту танки «рысь-2». Среди ночи ползали к врагу за «языками».

Само собой, питание по расписанию, в свободные мгновенья наносили на пластины бронежилетов и на каски руны. Уже непременным фоном постоянный грохот и мороз. Изредка грелись в блиндажах, а гром войны не прекращался даже во снах.

Но вот на пятый день под вечер прорвали мы оборону. Целый полковник Кравчий, начальник разведки армии, провёл со мной беседу и поставил задачу.

Нам придали взвод специалистов и всех скопом передали батальону рейдовой пехоты старшего лейтенанта Вити Сенцова. В его подчинении мы залезли на броню танков и поехали на вражескую территорию.

Немного проехали, и танки встали. Скомандовали спешиться. Старлей Витя сказал, что тут рядом деревенька, и его батальон идёт её захватывать. А наша группа идёт первой, страхует от магов.

Я отдал честь, сказав:

— Слушаю, — и мы пошли в указанном направлении.

За нами на почтительном расстоянии цепью двигались солдаты. Мы должны заранее почувствовать вражеских магов, обнаружить огневые точки и возможные узлы сопротивления и доложить командиру. Ради этого у моего сержанта Вани пока отобрали магнитофон и дали рацию. Разведка называется.

Я увидел в сумерках крыши строений и почувствовал одного слабенького мага. Бедняга беспокойства не проявлял, никого не ждал, скорей всего, ему ещё не сказали, что фронт прорван. Наше присутствие он ощутить не мог.

На въезде в село из мешков с песком устроили баррикаду и поставили станковый пулемёт. Ручные пулемёты у взвода европейских солдат тоже имелись, просто они не держали их на виду.

Не-маги нас увидеть не могли и не поняли, кто их всех зарезал. Оставили на месте четырёх бойцов, разделились на четыре подгруппы и в режиме маскировки разошлись по деревне. Я как старший пошёл к большому дому в центре, там и ощущался вражеский маг.

Подошли к добротному деревенскому дому в пять окон, у ворот немец с автоматом. Он умер от ножевых ранений в живот, а мы вошли во двор. У забора росло какое-то лиственное дерево, наверно, яблоня или груша. Над крыльцом алое знамя со свастикой и ещё один немец с автоматом.

Он тоже скончался, а мы разделились. Два бойца встали охранять, трое пошли проверять хозяйственные постройки, остальные вошли внутрь. Миновали богатые сени, входим в прихожую и прям в верхней одежде зашли в большую комнату.

За столом, накрытом цветастой скатертью, у самовара с пирогом сидели слабенький маг в форме немецкого обер-лейтенанта и бородатый мужчина средних лет благообразной наружности в пиджаке. Ещё какие-то люди чувствовались в другом помещении.

Я врезал по немчику направленным рысьим подавлением. Маг потерял сознание и свалился со стула, а я к нему подошёл, нагнулся и воткнул очень острый рысий тесак ему под левую лопатку. Разогнулся и сказал благообразному:

— Здрасти. Лапы держи на столе.

Тот оторвал от немца взгляд, прикрыл рот и судорожно кивнул. Я обратился к своим парням:

— Проверить дом.

Ребята разошлись, а я отодвинул стул и уселся. На стол положил дисковый автомат и принялся в чистую кружку наливать чаю. Пирог был с брусникой, для меня ничего интересного. Через пару минут Женя доложил:

— Женщины и старики этого в соседней комнате, более никого.

Я благодушно проговорил:

— Тогда подождём докладов от других. Присаживайтесь, — я обернулся к хозяину. — Ты же позволишь?

Благообразный часто закивал. Парни прямо в тулупах принялись располагаться, только шапки сняли. Наливали чаю, резали пирог. Вскоре пришли парни из подгрупп с докладами.

Они захватили ещё две баррикады на выездах с пулемётами, у четвёртого выезда взяли полугусеничный броневик. Европеец чувствовался в деревенских домах, теперь уже не чувствуется. Я отодвинул кружку с чаем и автомат, велел Ване:

— Рацию.

Он установил компактную коробку с антенной на столе напротив меня, вручил наушники и повернул какой-то тумблер. Я надел наушники и сказал в микрофон:

— Витя, как слышно?

— Хорошо слышно, — ответил голос старшего лейтенанта.

— Всё под контролем, заходите в деревню, — доложил я.

— Что под контролем? — неприязненно уточнил он. — Докладывай подробней!

— Ну, всё значит всё! — тоже раздражился я. — Взяли мы деревню!

— Вам же приказали только разведать, — проговорил он растеряно.

— И что теперь? — не понял я. — Вернуть всё обратно⁈ Если так положено, иди сюда и воскрешай немцев!

— Да иду я, иду! — ответил Витя и выключил связь.

Во дворе росла яблоня. Весь седой дед сказал, что посадил дерево на рождение первенца. А теперь его, благообразного мужика в пиджаке, повесили на ветке яблони как европейского пособника. Мужик служил старостой.

В селе нашли ещё пяток полицаев, но вешали их прямо на местах, где поймали. Казни предателей не вызвали особенных волнений даже у их родных, все будто знали, что это просто часть сделки с оккупантом, этим всё и должно закончиться.

Впрочем, вслух никто из селян не комментировал. Бойцы тем более чихать хотели на штатские проблемы. Распределились по домам, моя подгруппа осталась в том же здании, и я с новым главой семьи, седым дедом расплачивался рублями за постой и домашние продукты.

Утром принесло командира батальона старшего лейтенанта Сенцова. За чаем он поведал, что село мы захватили приличное, и кроме большого дома старосты тут имеется управа, бывшая администрация сельхозпредприятия, там ещё и почта раньше была.

Вот возле управы захвачен «опель-капитан» в хорошем состоянии, да в деревне взяли три грузовика с тентами «опель-блиц». Машины эти для наших дальнейших планов очень подходящие.

Я закончил чаепитие и перешёл к делам. Вызвал к себе троих пацанов, владеющих немецким без акцента и велел им подобрать для себя форму рядовых. Сам тоже переодевался. Оберлейтенант оказался нищим, запасного мундира у него не нашлось, пришлось сдирать с мертвеца.

Я давно уже не переживаю из-за такой чепухи, но немчик при жизни мог бы быть пошире в плечах. И вообще европейская форма казалась неудобной и тонкой, ещё и с дырами. Мне-то с мехом рыси форма не очень нужна, а парней жалко.

Мы вчетвером погрузились в легковушку, за руль уселся Петя. В моём отряде все водят любые машины, а мне нельзя — немецкие офицеры за баранкой не сидят. За нами на грузовиках выдвинулся отряд и командированные от разведки армии.

Ехали по дороге с нормальной скоростью. Слабого мага я почувствовал за целый километр, а он ничего не ощутил. Я сказал Пете:

— Впереди противник.

Он кивнул и плавно остановил машину. Короткая остановка это сигнал моим бойцам, чтоб снизили магическую заметность, а я, как обычно, вызвал дух рыси и спрятался в тотеме.

На развилке стоял передвижной жандармский пост. Половину дороги перегородил броневик, направив на нас стволы пулемётов, у мотоциклов стояли солдаты с автоматами. Маг в чине лейтенанта всем этим командовал.

Я сосредоточился, собрал силы пацанов в легковушке и отключил его от эфира — он на долгую минуту стал обычным человеком. Немецкий солдатик жезлом скомандовал остановку, Петя послушно притормозил.

Открываются все дверцы, из машины выскакивают парни и нападают на жандармов. В пузо солдатика с жезлом я воткнул большой нож, мага зарезал Серёжа. Беру под контроль экипаж броневика, они тоже ничего не замечают.

Петя запрыгнул на капот и перерезал горло пулемётчику. Следующим из-за руля вывалилось тело водителя. К тому моменту жандармов ликвидировали, и броневику хватило бы лимонки в люк, но зачем так обращаться со своим уже имуществом?

Бойцы выпрыгнули из кузовов и подбежали помогать, но к их приходу остались организационные вопросы. Со мной десяток солдат надели шинели и бляхи жандармов, взяли их автоматы.

Я назначил первую смену в броневик. Долго в этом железе без печки не просидеть. Мертвецов затащили в кузов грузовика. Сами грузовики поставили на обочине и велели парням носу из них лишний раз не показывать.

В коляске одного из мотоциклов обнаружилась рация. Приданные специалисты хотели её тут же и растерзать в научных целях, но я их отогнал от европейской техники — вдруг, да вызовут жандармов, а рацию разобрали.

Так-то я и сам всё интуитивно понял. Загорится лампочка, надо щёлкнуть тумблером и слушать в наушник, а отвечать в микрофон. Ну, всё, как у нас. Мысли же сходятся не только у гениев.

Стояли на морозе с полчаса, и ребята начали замерзать, как я снова почувствовал слабого мага. Крикнул парням, чтоб приготовились. Бойцы сделали европейские суровые вражеские рожи…

Бесполезно им говорить, что европейцы такие же люди. Это трудно объяснить, пусть пока корчат рожи, может, они такие от рожденья. Европейцы тоже бывают всякие.

Показалась колонна грузовиков, а впереди ехала легковушка. Серёжа жезлом скомандовал остановиться. «Опель-капитан», чуть его не задавив, притормозил.

Я опознал мага, снова обера, и врезал направленным рысьим подавлением. Переключая подавление с направленного на общее воздействие. На такой дистанции противник от ужаса впадает в ступор.

Я открываю дверцу легковой машины слева и за шиворот вытряхиваю на снег водителя. Мужик средних лет с усиками сжался у моих сапог в позе зародыша.

Обер справа чуть опустил стекло и протянул Сергею руку с бумагами. Тот открывает дверцу, так офицер без сознания сам выпал к его ногам, Серёже только зарезать.

У кабин всех грузовиков мои маги. Для не-магов сами отчего-то открылись дверцы, непонятная сила их выбросила на снег и зарезала. Во всех машинах какие-то ящики, а в кузове последней гражданские мужики.

Оказывается, местные! Подрядились к оккупанту на погрузку-разгрузку. Жить как-то людям и при оккупации надо. Приказал просто выгнать охламонов, пусть идут домой.

Более-менее привёл в чувства водителя легковой машины. Тот рассказал, что везут они снаряды и патроны на склад № 2. Где этот склад, он знает очень хорошо, не раз уже туда ездил.

Соврать магу этот дядька не может при всём желании. Поверил ему, нам и надо проехать на какой-нибудь склад. Снимаем жандармские бляхи и шинели. Часть парней в полушубках солдат Гардарики сели в опустевший грузовик. Наши грузовики пристроились в хвост колонне.

Впереди ехала легковушка со мной, водила ж один знал дорогу. За то за нами поехали жандармы на мотоциклах, за ними броневик, а за нами грузовики. Очень получилось представительно.

Правда, никто нас не видел, а то бы странно стало, что впереди легковой автомобиль. Дядька с усиками сосредоточенно рулил и спросил вдруг:

— Говоришь по-немецки?

— Конечно, — сказал я благодушно.

— Вы всех убили, — продолжил он неуверенно. — А меня?

— А ты пленный, — сказал я лениво.

— Знаешь, а я догадался, кто ты, — проговорил он, понизив голос. — Ты ведь боярин Большов⁈

— И с чего ты взял? — удивился я.

— Кожа на лице, — ответил он. — Рысье ухо выбилось из-под фуражки.

Я поправил уши и сказал:

— Ты угадал. Как тебя зовут?

— Франц, — сообщил немец.

— Я не буду тебя убивать, Франц, — пообещал я.

Тот заметно приободрился. Ехали ещё с полчаса, и я почувствовал несколько магов. Одного с натяжкой можно назвать средним и пятерых слабеньких. Подъезжаем. Я сказал:

— Франц, остановись.

Тот послушно притормозил. Я велел ехать дальше со средней скоростью. Вскоре впереди показался контрольно-пропускной пункт с мешками песка, станковым пулемётом и шлагбаумом.

Мы остановились у преграды, и я протянул жандарму в приоткрытое окно бумаги. Он лениво их просмотрел и вернул, шлагбаум поднялся, водителю жезлом скомандовали проезжать.

Одного мага я опознал на КПП, но колонна же ещё не проникла внутрь. Тут и кроме него есть маги. И такие склады охраняются не только станковыми пулемётами, на защиту ставят пушки 85-мм. Ещё с танковой жизни ненавижу такие места!

Над рядами врытых в землю ангаров натянута маскировочная сеть — с воздуха не обнаружить. И охраны почти батальон солдат при поддержке магов. Такого противника и надо моим ребятам!

Начался день рождения хорька в курятнике, парни выпрыгивают из грузовиков и разбегаются. Карты объекта у нас нет, но война план покажет. Зато я знаю, с чего начать.

Франц оглянулся к боковому стеклу, и я втыкаю лезвие с рунами ему под лопатку. 'Мёртвые не кусаются"©. И не стреляют. Или кто-то ждал, что боевой рысь в таком замесе будет сторожить одного немца? Тем более не хватало только кому-то из моих парней поймать пулю этого говна.

Этому дяде я ничего не должен, его сюда никто не звал. А что он мне поверил — его трудности. Война — путь обмана. Ему разве не говорили, что врагу на войне верить нельзя ни в коем случае?

Да, я коварная и жестокая тварь, плевать — сразу про Франца забываю. Главное боевая задача. Под охраной таких складов устраивают посты радиоэлектронной борьбы.

Наши специалисты мечтают посмотреть на вражеское оборудование, поговорить с европейскими коллегами, когда рядом бойцы с автоматами и коллеги корчатся на полу и молят о пощаде…

К сожалению, всех подряд истреблять мы не могли. Требовались пленные, а их пригодность для допроса сразу не определялась. Телепатия даже магически невозможна.

Да и обладай мы этой возможностью, наш уровень не позволял определять, кого оставлять жить дальше. Просто нам поставили эту задачу в основном потому, что мы можем оставить в живых многих.

Прибавим к общим сложностям и то, что походу захвата мы изучали объект. Никто заранее не знал, какой склад нам подвернётся, и вообще добыть сведения о конкретном складе довольно трудно.

Полковник Кравчий сказал, что склады целиком ещё не удавалось захватить. Противник держит там магов, и склады проще уничтожить дистанционно артиллерией или авиацией.

В частях рейдовой пехоты тоже есть маги, они атаковали довольно много складов. Однако везде не удавалось получить живых связистов, при угрозе захвата они взрывали свои строения с собой и оборудованием.

Немногие захваченные в плен европейцы офицерского звания правдиво показывали, что ничего о связистах не знают, они подчиняются своей структуре. Вход в их помещения воспрещён всем посторонним под угрозой расстрела на месте, они командиров обеспечивали связью на расстоянии посредством телефонных проводов.

Служат связисты посменно, вахтовым методом, привозят их группы на броневиках, и парни по две недели носа из землянок не показывают. Еду им приносят в бачках в строго оговоренное время, а нужник у них свой.

Маги офицеры среди связистов магов не чувствовали, да оно по-европейски логично. Зачем ставить мага на чисто техническую должность, тем более маги тоже очень хотят жить и с гораздо большим трудом поддаются внушению.

Никто ведь не думает, что связисты все герои? Этим обычным людям просто внушили самоубийственный приказ довольно сильные маги. Отложенный магический приказ, или гипноз из мира без магии.

Неудивительно, что нашему магическому отряду назначили такую цель. Первая задача у нас — взять склад без стрельбы. Он представлял собой скопище землянок, прикрытых маскировочной сетью. Даже ангары на две трети закопали под землю.

По периметру огородили тремя рядами колючей проволоки, устроили доты и позиции пушек 85-мм. Работали с такими европейцами без церемоний, разве что использовали только ножи. Первым не повезло немчикам на въезде.

Раньше всех зарезали лейтенанта, слабого мага, кто сунулся к броневику что-то спросить. А не-маги, вообще, беззащитны против моих ребят. Сделали врагов быстро и без шума.

Лично я отправился в штаб, а то где ж ещё сидеть самому сильному вражескому магу. Меня, конечно, поддерживали пятеро бойцов. Часового немца у входа в землянку выключил, метнув в него рысий нож.

Можно было и усыпить, просто нельзя раньше времени использовать магию. Ничего личного, чисто технический вопрос. Да и не стоит дохлый европеец всех этих слов, он уже всего лишь статистика.

Перешагнули труп часового и входим в землянку. Три стола завалены конторскими папками. Один стройный лейтенант в очках стоял у стеллажа с делами. На меня недовольно уставились европейцы.

Я сразу понял, кто из них маг, гауптман за большим, почти свободным столом с двумя телефонами. Наверное, всем тут командовал. Отключаю его от эфира, по-рысьи ускоряюсь и открытой ладонью врезал ему в лоб. Немец в нокауте падает вместе со стулом.

Без поддержки начальника трое его подчинённых не успели позвать мутер, как мои парни уложили всех мордами в доски пола. А у нас у капитанов полы в блиндажах земляные! Что значит сидеть у склада!

Лейтенант скулит и нашаривает ладошкой очки. Он получил меньше всех повреждений, Коля ему только в печень заехал. Я нагнулся, подобрал его окуляры, задрал ему голову за волосы и надел очки на нос.

Тот вынужденно встал на карачки, посмотрел мне в лицо и громко пукнул. Наверное, узнал, или я на кого-то похож. Пока не вдаваясь в детали, говорю ему по-немецки:

— Знаешь, где сидят связисты?

— Знаю, — пролепетал тот.

Я поднимаю его за шиворот и вежливо пока прошу:

— Веди.

— Не! — воскликнул лейтенант в испуге. — Там же всё заминировано!

— Тебе гауптман сказал? — уточнил я.

— Да, — ответил немчик.

— Тогда просто покажешь дорогу, с нами ходить не надо, — сказал я. — Пойдём.

Вышли из землянки, и я сказал своим ребятам по-русски:

— Сами к связистам сразу не полезем. Коля, позови специалистов.

Парень убежал, а мы пошли за унылым лейтенантом в очках. Обошли длинное строение и европеец, показывая пальцем, сказал мне:

— Вон кухня и за ней сразу связисты.

— Пойдём, ближе покажешь, — ответил я.

Он печально вздохнул — явно не хотел идти — и побрёл вперёд. Приблизились к кухне, там уже хозяйничали мои бойцы. И ничего не взорвалось! Немец пошёл увереннее.

Нас догнал Коля, и с ним пришли четыре специалиста. Одеты парни в солдатские полушубки и все не-маги, а так от моих бойцов не отличаются. Вместе обошли большую землянку кухни, и немец издалека показал пальцем на одинокий бункер:

— Там.

Что в землянке связисты, понятно потому хотя бы, что над ней стоят высокие шесты антенн. Я отчётливо ощутил обитателей землянки и перевёл дух — среди них ни одного мага, никто не заметит моих магических действий. Уже уверенней я задействовал свою редкую способность, взял их под контроль на расстоянии, не видя, и приказал уснуть.

На этом я счёл пока свою работу выполненной. Лезть в землянку я не собирался, не мой профиль. Я сказал приданным отряду парням:

— Внутри все спят и крепко проспят ещё два часа точно. Только вы сразу туда не ходите. Должны же из кухни носить еду, — я обернулся к немцу в очках и спросил по-немецки. — Когда у вас обед?

— В полдень, — ответил тот.

Я посмотрел на часы и сказал ребятам:

— Через двадцать минут начинайте. Офицеры склада считают, что там всё заминировано, проверьте.

— Слушаю проверить, — сказал один боец. — Мы тут как раз и сапёры поголовно, — он застенчиво улыбнулся. — Вторая военная профессия.

Парни осмотрели подходы к землянке связистов и обнаружили простую сигнализацию с датчиком на двери в небольшую пристройку к землянке. В саму землянку сразу проникнуть не смогли, дверь туда открывалась только изнутри, предварительно посмотрев в глазок.

У гуманизма есть свои положительные моменты. Не стали мои парни зачищать солдатиков на кухне. Вот они сказали, что носили связистам бачки и оставляли в пристройке к их землянке, а когда уходили, те забирали сами.

Один из них согласился отнести бачки, а меня попросили пока разбудить связистов. Я опять задействовал свою редкую магию, разбудил одного европейца, и он выполз из берлоги, открыл двери.

У дверей стоял я собственной персоной, никому это дело не доверил. Немец, понятно, меня увидеть не мог и не понял, отчего вдруг выключили свет. Придерживая двери, я махнул специалистам.

Они с оружием наизготовку прошли в помещение. Я им сказал:

— Ну, занимайтесь, а я в штаб.

— Только разбуди немцев, — проговорил один, глядя на связистов.

— А потом вам переводить? — недовольно я сморщился. — У меня своих дел навалом!

Боец усмехнулся:

— Мы владеем языком. Буди их и иди уже с этого плохого места.

Я смущённо приказал вражеским солдатам очнуться. Те открыли глаза, увидели стволы, направленных на них автоматов, и очень удивились. Наш боец завёл речь на корявом немецком…

Дальнейшее меня не касалось, и я поспешил в штабную землянку. Действительно подальше от этого бункера, а то чувствовал я себя там не лучшим образом — немцы умеют минировать и взрывать всё подряд.

У входа уже стоял на часах парень моего отряда, маг Женя с автоматом. Внутри на лавочке сидел только Ваня, а на столе лежала готовая рация. Пленных никого не увидел, увели куда-то.

Я надел наушник, а Ваня щёлкнул тумблером. Я сказал в микрофон:

— Алё, Витя… Алё, блин! Ты где, Витя! Алё!

— Да не ори ты так, — раздался его голос в наушниках. — Докладывай толком.

— Склад захвачен полностью, — проговорил я. — Ждём твоих ребят.

— Связистов взяли? — азартно спросил он.

— Не твоё дело, — ответил я и выключил рацию.

Я вообще вредный, а тут время обеденное, и приходится напоминать:

— Вань, спроси на кухне. У них есть что-нибудь съедобное?

— Слушаю спросить! — подскочил он и вышел из землянки.

Я снял немецкую шинель. Обнаружил керосиновую печку для обогрева помещения и керосин в канистре. Долил топлива и включил печь. Как раз вернулся Ваня с двумя котелками — в одном гороховый суп, во втором пшёнка с тушёнкой. Всё, понятно, немецкое. Ваня вручил мне алюминиевую ложку и сказал:

— Это нам дали на двоих.

— Тогда доставай ложку и присоединяйся, — ответил я. — А то я опять не остановлюсь.

Иван из вещмешка вынул свой черпак и подсел к котелку. Деревянные ложки в умелых руках серьёзное оружие, так что ничего забавного я не видел. Отнёсся к делу без шуток. К тому же суп из гороха у немцев получился.

Перешли к пшёнке. В тушёнку немец переложил специй, а так есть можно, хоть вкус и непривычный. Кашу мы употребили с большим толком и расстановкой.

Ваня вытащил из своего бездонного мешка компактный примус и мешочек с молотым кофе. Вот пока он относит посуду обратно на кухню, мне предлагалось сварить кофе.

Жизнь захватчика только со стороны кажется лёгкой. Ванину керосинку залил трофейным топливом. Обыскал землянку и нашёл большую бутыль с водой. Налил в манерку, досыпал кофе и поставил на огонь вариться.

Иван вернулся и чинно уселся на лавочку. Я, вообще, человек демократичных взглядов, но какому-нибудь сержанту никогда бы не разрешил вот так рассиживаться в штабе.

Ваня просто тоже тотемный рысь моего клана, двое нас всего в отряде. Лидер водит «лютого рыся», Женя в отряде Кости Гаева, близнецы и Миша воюют у Бирюкова. Вроде бы, все в моей дружине, но рядом только Иван.

К тому же, когда я разливал готовый кофе в кружки, он достал туесок с самым настоящим сахаром. Не, военные охотно пьют и несладкий кофе, тем более мою-то морду, как ни кривись, больше не испортить. Но редкий военный за сладкий кофе не совершит какой угодно подвиг. А тут никого убивать не надо, сахар у Вани просто есть в запасе.

Вот выпили мы по кружке, начали по второй, и в землянку приходят маг Женя и не-маг лейтенант Коля, заместитель старлея Сенцова с докладом. На трёх грузовиках с двумя танками и с зенитным броневиком прибыли бойцы рейдовой пехоты, и нам пора в дорогу.

Я и Ваня со вкусом допили кофе, Иван собрал имущество в мешок, я надел дырявую и узкую немецкую шинель, и мы вышли из штаба. Мой отряд организованно усаживался в кузова трёх грузовиков под тентом. Ваня полез в кузов крайней машины, а я пошёл в кабину головной легковушки.

Более встреч с немцами не планировалось, сел за баранку. Поехал за броневиком и парнями на мотоциклах. Хорошие всё-таки у них мотоциклы, самое то для дозоров и быстрой разведки.

Ну, никто ж и не говорит, что европейцы ничего не понимают, и должны же они в чём-то нас превосходить. Пусть и дальше это будут мотоциклы. Хотя работа, конечно, уже ведётся, с опорой на трофейную технику.

А мы ехали прямо в первую деревеньку. Захват склада это вообще не дело, даже не половина, а так, вступление. Ради нас, таких магически одарённых, отложили атаку посёлка с железнодорожной станцией.

Вот внезапно и, самое главное, без шума захватили мы склад вместе со связистами. Пока враг не хватился, оборудование исследуют, разберут и вывезут для тщательного изучения, пленных передадут по инстанции.

Организовать процесс и встретить грузовики от частей европейца на фронте могут и обычные бойцы, а у нас опять серьёзная задача. Танки, самоходная артиллерия и пехота ждут нас для магического усиления.

Не, они и раньше атаковали такие посёлки, справились бы и без нас. Просто заранее не хотели тревожить противника, и солдатам стало вдруг интересно, что мы такое умеем.

Снова разделились на подгруппы, каждой дали радиста, чтоб рацию носил. Я, само собой, в подгруппе с Ваней. Оба рыся отряда в одной подгруппе, может, и не самое лучшее решение, но бойцы и без нас справляются, все сильные маги.

А маги с винтовками — это невидимые обычному человеку снайперы. Враг в упор будет смотреть и ничего не увидит, пока его не пристрелят. Вперёд, конечно, пошли обычные бойцы и залегли под огнём.

А мы давали по рации координаты дотов и блиндажей, чтоб по ним отработала артиллерия, сами отстреливали европейцев с оптикой и расчеты орудий.

Противодействие противника ослабело, пехота поднялась в атаку и снова залегла под огнём. Танки «рысь-2» поддерживают огнём пушек и пулемётов, а мы продолжили свою работу — просто отстреливаем врага.

В первую траншею врываемся вместе с пехотой, не можем же мы пропустить рукопашный бой! Ну и поддерживаем атаку своих солдат тотемными бонусами и другими заклинаниями. Маги в траншее не-магов! День рождения хорька в курятнике продолжается!

Где одна траншея, там и все остальные. Наши танки поравнялись с пехотой, бьют вдоль первых улочек села, А я опять увлёкся, царапаю лёд окровавленными когтями.

Вот почистился и снова за дело. Пехота врывается на улицы, а по ней стреляют пулемёты из окон, из временных баррикад. У нас старая задача — отстреливаем противника и вызываем огонь артиллерии.

Но появились и новые моменты, во дворах немецкие танки и штурм-ганы в засадах. Их надо вовремя засечь, а далее по ситуации. Одних поражают рейдовые пехотинцы из ручных противотанковых гранатомётов, других накрывает артиллерия, третьих пробивают с близкой дистанции «рысь-2». Наше-то дело только проорать в эфир о враге, парни сами разбираются.

Станцию, депо и склады самоходные орудия разбирают на кирпичи и тлеющие брёвнышки. Село под контролем. Витя Сенцов отчего-то довольно улыбается. Говорит, что мы молодцы.

По мне так обычный пехотный бой. Я тоже скупо улыбнулся пересаженной кожей на лице — обошлось без потерь. Хотя так и должно быть, подготовленного военного мага трудно убить.

Пехотная война довольно утомительное занятие — спозаранку на ногах. А для пехотного мага умножаем всё на два, если, конечно, маг хочет выжить. Да, не-маги перед ним практически беззащитны, но ведь требуется энергия даже для простейших воздействий, а на войне на всех врагов уходит просто чёртова прорва сил!

Вообще-то, очень хорошая тренировка, мы же ради неё и перешли в рейдовую пехоту. Только не надо об этом рассказывать уставшему магу. Витя Сенцов предложил, пока солнце не село, прокатиться по окрестностям на броне, так кем он у меня только не стал, а в конце я в художественной форме описал, куда ему идти и что там делать с такими предложениями.

Хорошо ещё, что Витя младше по званию, так крыть начальство было бы совсем хамством. И оставалось всё-таки немного магических сил для обряда. Нашли пустующее полуразрушенное здание, чтоб отсветами не пугать людей в посёлке, и нанесли руны на пластину бронежилета.

Скептически настроенный Виктор тут же и попытался её продырявить. Засунул в бронежилет, надел его на обломок какой-то крупной строительной деревяшки и в упор расстрелял из своей винтовки. В пластине появились только вмятины, дыр не возникло, а руны так и остались, будто структура металла.

После такого эксперимента он признал, что магические силы это очень важно, а маги прям должны отдыхать, и даже взялся помогать нам с поиском постоя.

Натурально ходил с нами, хотя он не-маг и не смог бы нам помочь, даже если бы мы собирались кого-то обманывать. Он старательно улыбался, а я и Ваня включали рысье обаяние. Оно почти не требует сил, просто присуще тотемным рысям.

Мои парни старательно развивают аналогичную волшбу, но она забирает у ребят силы, и результаты пока посредственные. Натуральный, природный продукт всегда полезнее.

Расселялись в частных домах по пять человек. Первые я, Ваня и тотемные парни из моего экипажа. Ребята должны знать, где квартирует командир с рацией.

Оставили троих моих пацанов на первом адресе, и пошли я, Ваня и Витя распределять бойцов отряда далее. Командир обязан знать, где искать своих бойцов. Вите оно тоже полезно.

Всех предупреждали, что сбор отряда завтра у моего дома в семь утра. Поселили последнюю группу из четырёх бойцов — в отряде со мной сорок четыре человека — Витя попрощался до завтра, а я и Ваня пошли к себе.

Когда пришли, как раз настала наша очередь идти в баню. По-прежнему люблю парную, только веники на меня уже не действуют, если не по лицу — всё-таки мех да ещё и зимний подшёрсток. Зато от души отхлестал Ваньку.

После бани ужин — жареная картошка, сало и маринады, потом чай с вишнёвым вареньем и долгий-долгий сон. Аж целых семь часов в отдельной кровати, в тепле и покое, а не отдых на ворохе соломы, не раздеваясь, под грохот войны где-нибудь в блиндаже.

Проснулся ровно в шесть утра. Снег со двора хозяева убрали, так после зарядки барахтался в огороде. На завтрак хозяйка сделала нам омлет с домашней колбасой.

Пили чай с мёдом, так я сразу рассчитался за постой. На войне принято рассчитываться сразу, потом убить же могут. По три рубля в сутки нам компенсировал Совет обороны, да офицеры за уют обычно удваивают, а с меня ещё и полагаются боярские чаевые.

Итого, полтинник в сутки за пятерых, что весьма умеренно. Хозяева ведь и так переживали ужасы оккупации, потом освобождение — чуть всех не поубивали. И в конце мы пришли.

Чтоб нам спать в отдельных кроватях, штатские располагались по двое-трое на лежанках, а деток всех загнали на печку. Накормить пятерых солдат тоже непростая задача.

Так что пятьдесят рублей в сутки только кажутся весомой суммой, и я решил в конце стажировки подарить хозяину Николаю, степенному мужику под сорок, ещё рублей сто или двести от себя. Ну, как у нас пойдёт война…

Я почувствовал, что ближе к семи к дому подходят маги моего отряда, но не заходят. Без пяти семь я ощутил, что пришли все, и ровно в семь к нам постучал Витя Сенцов.

Ценю в людях пунктуальность, встретил его улыбкой на ужасной морде. Он пожелал нам доброго утра, спросил о самочувствии и предложил идти к отряду, а то воевать уже пора.

Вышли на улицу и все вместе строем прошли к развалинам станции. Там уже кипела работа, солдатики разгребали обломки. Витя сказал, что бывшие в употреблении стройматериалы идут на возведение оборонительных сооружений.

Магов такой ерундой нагружать никто не собирается, у нас чисто боевые задачи. Отряд снова разделяется на три группы по числу рот в батальоне Вити. Одна рота с магами остаётся в резерве, а две на технике едут безобразить.

График определяли мы сами, и я мог просидеть в резерве до конца практики. Но какими глазами я посмотрю на степенного Колю в последний день, и вообще нафиг я сюда припёрся⁈

Я заявил, что состав отрядов буду менять и подбирать, командиры мною лично назначаются ежедневно, если не будет возможности менять чаще. Даже сержанты будут командовать операциями.

Это касалось и моего Ваню, хоть и таскал его за собой. Просто целых два раза назначал его командиром, хотя он и носил рацию. Назначать другого радиста мог только я как старший по званию, но мне это казалось лишним.

Вот каждое утро в семь я распределял парней по отрядам, и мы отправлялись с рейдовой пехотой. Ездили мы весьма представительно. Пять бронетранспортёров, вместимость шестнадцать человек, пара боевых машин пехоты, вместимость десять человек, два-три танка «рысь-2» несли на броне десант по десять солдат, и ездили с нами самоходные орудия 122-мм, если только не ставилась задача проводить десяток реактивных миномётов.

Самоходки с недосягаемой дистанции разносили позиции 85-мм пушек и блиндажи, танки били по пулемётным дотам с близкой дистанции, а мы уже десантировались со своих коробочек и вступали в бой. Атаковать склады следует быстро, чтобы противник не успевал помочь танками.

На охрану всех складов у него просто никаких танков не хватит, и они сильно всё вокруг демаскируют. Только для простейших маневров танки пожирают тонны бензина, да танкистов скрытно кормить — та ещё задача.

Обычные роты рейдовой пехоты гасят по складу в день, а при поддержке магов один до обеда и ещё один после. И практически без потерь! То есть с нашей стороны рейдовая пехота практически никогда не берёт пленных. Напали, всех убили и ушли.

А вечерами строго по распорядку моемся в бане, ужинаем домашними продуктами и в специальном помещении наносим руны на пластины бронежилетов или на каски. Потом обязательный долгий сон в отдельных кроватях аж до шести утра, и всё поновой.

Так и воевали бояре, мои предки на секундочку, тысячи лет истории. То есть, что напали, всех убили и ушли. Я ощутил, что дело мне родное, близкое, по-настоящему рысье. Это же так естественно! Пришёл кто-то с войной к нам, или мы куда-то припёрлись — чем ещё на войне заниматься рыси⁈

За три дня закончились у противника изолированные склады, и начальство придумало другие атаки. Мы ведь прорвали фронт и оголили хозяйство врага.

Противник может защитить его от захвата, но фронт — это километры обороны в глубину. А без него мы подводим на расстояние удара реактивные миномёты и бьём пыром прям по причендалам.

У немца оно вызывало другие эмоции и сильно не нравилось. Отряды рейдовой пехоты пытались перехватить танками. Только как это сделать крупными силами, когда всё отслеживается с воздуха?

Из захваченного посёлка выходит полк «рысь-2» нам на помощь. А нас высаживают в неожиданном для врага месте сражаться. В результате танки врага встречают маги с РПГ, а с полукилометра по нему стреляют «рысь-2». Все маневры заканчиваются гибелью, стоять на месте тоже ничего хорошего.

И все умерли. То есть враги скончались. Ваня сказал, что всё это очень хорошо, даже замечательно, но ему надоело. Он прям очень хочет денёк посидеть в резерве. Пришлось пойти навстречу.

И вы, наверное, будете смеяться, немец именно в этот день решил, что со всем этим нужно что-то делать. Собрал он силы в кучку и полез на наш посёлок. Он же не заметил у нас танков «лютый рысь», вот и прибавил к двум сотням четвёртых «панцирей» шестьдесят «тигров» для атаки.

Светает зимой поздно, противник начал движение после восьми утра, когда мои магические отряды уже поехали на работу. Хорошо хоть я лично был на месте. Приказал своим магам по рации всё бросать и возвращаться.

Авиация неприятеля как раз начала первый налёт. Прилетели французские бомбардировщики, бомбили тупо площадь, а за ними послали пикировщики Ю-«87». Всех их прикрывали истребители, и они смело встретились с авиацией Гардарики.

С неба постоянно что-то падало. Вражеские бомбы, сами враги и тоже взрывались. И бомба или самолёт целиком могли поставить жирную точку в моей войне, никакая магия не поможет, в каком блиндаже не прячься.

Но вот в разгар авиационного налёта к нашим позициям приблизились вражеские танки. Бомбы с неба пофигу, побежали в траншеи. У меня простая магическая задача оставаться незаметным. И стрелять из гранатомётов по танкам.

В «панцири» противника лупят из засад зарытые «рысь-2», враг и подумал, что именно они не позволяют преодолеть нашу оборону. «Тигры» подъехали ближе, немецкое начальство решило, что пора и им повоевать.

Машина серьёзная, из гранатомёта пробивается лишь сбоку и в упор. Но зачем в упор тратить заряд РПГ, когда им хватает связки противотанковых гранат на двигатель сверху? А чтоб стоял спокойно из РПГ ему в гусеницы с двухсот метров.

Опять европеец рассчитывал на панику. Нормальный человек обосрётся, когда на него едет «тигр», что говорить об этих полуживотных? А у русских есть маги и тотемные воины. Наше воздействие помогает солдатам презрительно плевать, на что там европеец рассчитывает. Если что парни и сами плевали на эту погань, мы им только помогаем не бояться и прибавляем сил, они и так хорошо настроены. Сами всё делают правильно.

Немец напал с запада и опять не совсем понимал, на кого дёрнулся. Увяз он в обороне, мы его истребляем. Сообразил вражина, что сегодня не его день, принялся отползать, а с севера посёлка выкатились полсотни «рысь-2» резерва, ударили во фланг и тыл и в ближнем бою никому не дали уползти к такой-то мутер. Это им не сорок второй год нападать без пехоты!

Танкисты потеряли три десятка «рысь-2», но победили всё-таки. Меня немного покорёжила небольшая колонна пленных под охраной автоматчиков. Какие пленные в таком бою⁈ Но немцы уже под охраной, во власти Совета обороны, и моё боярское право ничего не значит. Вместе с немцами мне придётся положить своих ребят и стать предателем. Проводил колонну недобрым взглядом и всё.

К окончанию боя приехали ребята моих отрядов. И это не они медленно ехали, это мы быстро воевали, и вообще зря я их отозвал. Хоть пообедали ребята горячим, а не давились сухим пайком. После обеда снова уехали на работу.

Вечером за ужином Ваня сказал, что этот день не считается, он имел в виду совсем другое. Я с ним согласился и на другой день мы спокойно сидели в резерве. Домой не пускали, торчали на позициях до семи вечера. Конечно, глупость, но это же армейская дисциплина, и обычные пехотинцы остались ночевать в тех же окопах.

Прям неудобно. Одно нас оправдывает — магия. Она хорошо помогла этим ребятам. Я отчётливо это понял за два последних дня командировки — реактивные миномёты несли врагу множество смертей за многие километры, а враг ничего не мог с этим сделать. Хоть и пытался.

В последний день стажировки Витя Сенцов долго тряс мне руку и смотрел в глаза. Ему очень хотелось, чтобы мы остались с ним, и не мог этого сказать. Витя теперь знает, какая бывает магическая война, но сам он не-маг и магов очень мало. Его война останется обычной, а мы отбываем в распоряжение Совета обороны, только он определяет, где, кому, решать какие задачи.

Подал я с полупоклоном степенному Коле на прощанье двести рублей, и вместе с отрядом сел в грузовик. Парни разместились в кузовах двух машин, а меня пустили в кабину. Я ехал и сдержанно улыбался. Посёлок Николая всегда будет русским, эту землю мы освободили навсегда.

Немецкие дивизии в тылу уничтожили и перенесли фронт западнее. Теперь это станет привычным, так будет всегда — мы будем уничтожать европейские дивизии и переносить фронт всё западнее.

В Москву вернулись в сложных чувствах. Немного стыдились, что уезжаем в тыл, и не хотелось расставаться с ребятами. Я, например, почти уверен, что не встречу больше Витю Сенцова никогда, даже после войны. Очень мы разные.

Разве что он сам будет искать боярина, чтобы помог в чём-то, но ему такое не позволит гордость. Просто будет иногда вспоминать и говорить друзьям под рюмкой, что довелось ему повидать боярина Большова на войне — ничего особенного, обычный парень, только кожа на морде пересажена, рысий мех, острые уши с кисточками и маг, как положено боярам.

У нас просто разная война. Чтобы в реальных боях уверенно выносить пачками не-магов или посредственных магов, мы должны усердно тренироваться с намного более сильными противниками.

К тому же руководство будет постепенно усложнять наши задачи, подбирать более трудных противников, ощупью определять наш предел. Мне, конечно, не докладывают, просто я и сам бы так с нами поступал. С одной стороны обидно сломать такой полезный инструмент, но с другой-то очень интересно, где ещё можно его употребить.

Так что нам по этой простой логике расслабляться нельзя, готовимся к подвигам и просто вынуждены работать над собой. А это уже добавочный наш бонус — мы не можем расти только сами.

В природе магов отдавать себя миру, и эффективность тренировок значительно возрастает. Основу составили парни Гены Гудкова. Эти маги по службе работают с самыми матёрыми диверсантами врага и очень непростые противники.

Не, логично же! С кем ещё тренироваться бойцам магического СМЕРШа, или как он в Гардарике называется, никак не дам себе труда запомнить. Для меня это просто служба Гены, а больше мне и знать не положено.

Просто стараюсь, чтоб у любимой Родины был самый боеспособный СМЕРШ, и его офицеры все остались живыми победителями. Мне же нравится приезжать в такую мирную Москву!

И с кем ещё тренироваться своим диверсантам, как ни с офицерами контрразведки. Пусть мы никакие не диверсанты и не разведчики, а просто рейдовые солдаты.

Вот рейдовые солдаты составляют постоянно сменяющееся большинство, с ними работать нам интереснее всего, они способны удивлять даже профессионалов. Многим их офицерам интересна сама магия, как нам, а не самые эффективные приёмы.

И на что мне отдельно указал майор Сергей Юрьевич Левицкий — к нам всё больше идёт отпускников и направляют для ознакомления. Начальник пехотного Центра сказал, что очень многим офицерам приспичило посмотреть на «того самого» Большова или чуть менее популярного Гаева.

Образовалась очередь, и он вынужден отбирать заявки по результативности частей. Получилась та же система, что и в танковом Центре. Кстати, Совет обороны оценил работу наших центров, признал, что организованное применение кристаллов на войне может принести много пользы, и выделил финансирование.

Теперь центры всех княжеств получают кристаллы, у нас вроде бы больше нет этого конкурентного преимущества. Количество чистых кристаллов на центр решено утроить, теперь их дают по шестьдесят штук.

Но ведь только в Москве есть столь популярные записи! И только я всё ещё покупаю у Епархии в среднем по двести камней в месяц. Вернее, не я, а связанный со мной фонд «Детский праздник».

Прибавим к камням популярность меня и Костика, вот и получим самую длинную очередь заявок при самых высоких требованиях. Просто посетить московские центры в войсках Гардарики стало престижным.

Мы стали одной из столичных достопримечательностей, блин! К нам уже водят экскурсии! Правда, плату берут не только деньгами, чтоб попасть в список надо убить очень много европейцев. Что ж, раз так само получилось, для победы Родины побудем и достопримечательностью.

Да ради Гардарики можно побыть хоть чёртом лысым, и начальство учитывает нашу готовность к сотрудничеству. Полигоны значительно увеличили, и на них появилась трофейная техника.

Причём, практически вся. Парни у нас осваивают управление европейскими грузовиками. Я сам итальянские машины увидел только в Центре. Мотоциклы, оказывается, тоже делают не только немцы.

Увидел в гараже все европейские легковушки, хотя на войне встречал только немецкие. Может, мне так везло, а, скорей всего, из-за логистики большие трудности с запасными частями. Даже французы вполне могут ездить на «опель-капитанах» или «опель-адмиралах».

Широко были представлены европейские броневики, хотя многие притащили просто для массовки. Вот сильно мне надо знать, что Румыния громоздит и крепит клёпками листы кровельного железа на свои грузовики? Иначе их изделия не назвать.

И, конечно же, возглавили экспозицию европейские танки. Даже итальянское творчество на эту тему! А чешские варианты более на войне не встречались, так ими занимаются историки.

Ездили мы по полигонам больше на немецких машинах. Ну, с французами я более-менее познакомился в городе N, а в четвёртый «панцирь» залез только в Центре.

Ничего не скажешь, хорошая машина. В нём экипажу намного удобнее, чем в «рысях», если не считать отопления. Ездили мы на немецких танках и, само собой, прикидывали, как бы мы на этом воевали. Летом весьма неплохо, но тренировались же в московском феврале — впечатления получились разноречивые.

Машина приёмистая, в управлении даже хорошая. А что не везде проходимая, так просто не надо лезть на непригодную местность. Пушка точная, эффективность на уровне и заряжать её несложно.

Забавляли наушники немцев, вместо наших шлемофонов. Эти оригиналы собирались воевать в Гардарике в пилотках круглый год? Хотя качество внутренней связи и оптики без вопросов европейское.

У «рысей» не хуже, но это больше моя заслуга и мой боярский бизнес. Тоже, помнится, у европейцев содрали. Но это уже неважно, занятно, что притащили к нам по пять трофейных «тигров» и «пантер».

Причём, все мои бойцы осваивали их в обязательном порядке. Прямо сдавали нормативы по вождению и стрельбе, как когда-то в Корпусе. Такое ощущение, что трофеи притащили специально для нас. Это наводит на мысли о наших новых операциях на фронте.

Разумеется, одними занятиями в Центре мирная моя жизнь не ограничивалась. Каждое воскресенье ездил в свой загородный дом поговорить с увечными солдатами, с Миланьей и лечащим врачом. Обязательно играл со Светой и Ваней или они со мной игрались.

В другие детские дома больше не ездил, да и не звали. Лидер моего клана Тимофей остался танкистом, учится в другом Центре или воюет. О технических заменах мне сообщал начальник моего Центра майор Левицкий, посылал своего сержанта Володю. Аркаша уехал со своим майором Антоновым, а то ж пропадёт без него Пётр Алексеевич.

Каждую новую девушку обязательно вожу в «Савёловский», там ко мне уже привыкли, не таращатся удивлённо, и пресса не одолевает вопросами. Я сказал Логинову, что давненько даже в Центре нет журналистов, так он ответил, что я и всё со мной связанное опять под негласным запретом.

Оказывается, моя группа теперь секретный магический отряд, напрямую подчинённый Совету обороны, как отдельная боевая единица.

— Ты же против того, чтобы у нашего подкомитета появилась своя часть, но ведь не может быть частей, которые никому не подчиняются. Официальный танковый батальон формально входит в армию Литвинова, а твой отряд магов в прямом подчинении Совета обороны.

И нечего возразить, я ведь всегда выполнял приказы Совета обороны. Правда, мне нравилось думать, что мы сами по себе, однако оказалось, что так в нормальных странах не бывает. Гардарика же нормальная страна?

Честно говоря, совсем нормальной я любую страну с русским населением не считаю. Ну, народ такой. И особое географическое положение. Умом не понять, остаётся только верить. А это главное — верить, что всё равно у нас всё будет хорошо.

Мне оно несложно, сам же русский, вот с искренней верой в Гардарику поехали мы на фронт за неё воевать, а философией пусть грузятся всякие мыслители. Ну, подчинены мы кому-то, на что оно влияет?

Как обычно под вечер в вагон вошёл незнакомый майор и вручил мне письменный приказ Совета обороны. Мы на время стажировки придаёмся такой-то армии. Вышли из вагона и за майором прошли строем на привокзальную площадь.

Организованно запрыгнули в два грузовика под тентами, через час с небольшим высадили нас в ближних тылах. Сразу распределили в батальоны полка, и прямо с колёс принялись мы магически поддерживать пехоту.

Далее нормальная война со всеми фронтовыми мероприятиями. На пятый день осталось немного поднапрячься, и прорвём мы европейскую оборону. Вот в этот момент посыльный сержант передал мне приказ явиться в наш блиндаж.

Ну, являюсь, приветствую, а там у стола с расстеленной картой сидит незнакомый жилистый мужик полковничьего звания, довольно сильный маг. Совсем молодое лицо, только седина в тёмно-русых коротко-стриженных волосах выдаёт возраст.

— Начальник разведки армии полковник Вадим Петренко, — представился он. — Присаживайся.

Я подсел к столу, и полковник заговорил далее:

— На этом участке мы вскоре прорвём оборону неприятеля. За прорывом обычно следует бросок танков на вражескую территорию. Захват вот этой деревни, — он ткнул карандашом в карту. — Просто сам напрашивается. Однако кого там встретят наши танки?

Вадим сделал паузу и доверительно сообщил:

— Относительно недалеко от деревни расположен этот посёлок, — он снова ткнул карандашом в карту. — Там конечная станция железной дороги, на нём снабжение многих европейских частей. По агентурным данным в посёлок прибыли составы с шестьюдесятью танками «тигр». Вчерашней ночью они из посёлка ушли, воздушная разведка не может их найти.

Я старательно делал умное лицо с пересаженной кожей и не лез с замечаниями. Полковник выдержал паузу и сказал:

— Если разделить шестьдесят танков на два-три отряда, их можно надёжно спрятать и в лесах. Только зачем? Они могут замаскироваться целиком вокруг деревеньки и подождать атаки наших «рысь-2». Из такой ловушки наши танки удрать не сумеют, всех там и сожгут. А завтра из посёлка враг перебросит пехотные части с артиллерией и отобьёт у нас свои окопы.

Петренко, наморщив лоб, воззрился на меня. Я понял, что надо как-то реагировать, и сказал:

— Ужас.

— К счастью у нас есть ваш магический отряд! — проговорил Вадим. — Вы должны скрытно пройти к деревне…

— Пешком⁉ — воскликнул я.

— Я ж говорю, скрытно! — повторил Петренко. — Вы проверите, есть ли в деревне или рядом с ней «тигры». Если нет, сообщите по рации…

— А если есть? — угрюмо уточнил я, уже зная ответ.

— Тогда убьёте экипажи, захватите «тигров» и тоже сообщите! — с воодушевлением поведал полковник. — Вы же все сильные маги!

— Нас всего сорок четыре, — сказал я глухо. — Экипажи одиннадцати машин.

— А вам придадут батальон бойцов с опытом управления и стрельбы! — поведал Вадим добрым тоном. — Мне говорили знающие люди, что после наших «рысей» человек справится с любым танком!

— Наговаривают зря, — проворчал я недобро.

— Э? — не понял Вадим и воскликнул. — А! Я в другом смысле!

— Я тоже, — сказал я.

— Хорошо. Приказ ясен? — проговорил полковник.

— Так точно! — подскочил я, отдавая честь.

— Выходите сразу после прорыва вражеской обороны, — деловито сказал он. — Когда дойдёте до цели, стемнеет.

— А это тут причём? — уточнил я.

— Над деревней резко усилили активность наши истребители, у противника нет возможностей воздушной разведки, — сообщил Петренко. — Если «тигры» в деревне, они должны простоять в противотанковых засадах всё светлое время. Ты сможешь уверенно предполагать их позиции, и после заката они должны расслабиться.

— Ага, — догадался я. — Тогда разреши идти?

— Иди, — отпустил меня полковник.

На участке, наконец, прорвали вражескую оборону. Танки с десантом рейдовой пехоты поехали хулиганить в ближних тылах противника и давить его артиллерию.

А я ещё раз посмотрел карту и по рации велел отряду собраться. Группы подходили по одной, примерно, полчаса, парни сдержанно улыбались. Они уже бывалые солдаты, и ничего особенного не случилось — подумаешь, прорвали фронт. Просто настроение хорошее.

Так на этот случай есть командиры, мы умеем испортить настроение. Потребовал я внимания и донёс до них новую задачу, особенно упирая на её важность, и вообще забыв, что ребята спозаранку воюют. Кому сейчас легко? Все так и живут.

Парни прониклись важностью задачи, налились суровостью и парами пошли за командиром. Вроде бы, ерунда идти, какие-то полчаса на танках со средней скоростью.

Но у танков средняя скорость тридцать-сорок километров в час. То есть пешком прямиком до деревни три часа на морозе. После целого дня всамделишной войны.

А я ещё и хитрый герой, всегда иду в обход. Противник же может ждать в засаде, выставил наблюдателей на подходах. Отряду магов они не помеха, но это же неглавное — я не просто так смотрел на карту.

Деревня небольшая, шестьдесят «тигров» незаметно не спрятать, да оно и не к чему. Рядом с селом лес, где можно спрятать два отряда тяжёлых танков резерва. «Тигры» же не обязаны ждать подхода русских танков в лесу до конца.

Дадут наблюдатели сигнал, что видят «рысь-2», танки немцев и поедут на огневую позицию. Их первая задача не позволить русским танкам удрать, а основная всех расстрелять. Пушки «тигров» пробивают «рысь-2» в лоб с полутора километров, а в борт даже с двух.

Вот, исходя из этих соображений, я и наметил, где сам бы спрятал резерв — давно не считаю европейца глупее себя. Ночного нападения из лесу враг практически не ждёт, потому повёл я отряд по кривой к лесному массиву.

Через час ходу дошли до опушки. Леса в Гардарике давно не растут сами по себе, все высаживаются по одобренным советами планам, но любые леса — это очень много деревьев и глубокий снег между ними. Да и стемнело.

Мне оно почти без разницы, но отряд ещё снизил скорость. Назначил мага Петю временным заместителем, приказал Ване пока отдать ему рацию, и два настоящих тотемных рыся пошли в дозор.

Обогнали пацанов на четверть часа своего хода и разделились, я взял чуть левее курса, а Ваня правее. Ещё через полчаса хода по лесу я почувствовал людей. Тревожно рыкнул Ване в эфире и немного подождал. Он меня, конечно, услышал и двинулся ко мне.

Почуяв его приближение, я легкой побежкой рыси, не оставляя на насте следов, двинулся к людям. Ваня видеть меня не мог, но так же бежал недалеко.

Издали я увидел отсветы костра, почувствовал живых. У огня сидят три мужика и девчонка. Трудно представить себе на их месте европейцев, я решил пообщаться с местным населением. Напустил на себя невидимости и подошёл к костру ближе.

Люди ко мне не повернули голов, девочка подросток длинной заостренной палкой шевелила в костре угли, а мужчины говорили о своём. Я послушал их разговор.

Все они ругали оккупанта — так не вовремя его принесло в село. Сиди теперь в лесу, жди, когда уйдёт. Ещё хорошо, что Алёнка смогла незаметно удрать и предупредить, чтоб папка и двое дядьёв из лесу носу не показывали, а то сразу пристрелят.

Вопросов у меня от их слов только прибавилось. Я снял магическое воздействие и учтиво откашлялся. Бородатые мужики сначала резко ко мне оглянулись, а потом взяли топоры и встали. Девочка встала с заостренной палкой.

— Здравствуйте, — говорю вежливо и спрашиваю. — А вы давно родную армию встречаете с топорами?

— И ты будь здоров, — степенно ответил старший мужчина. — А что родной армии среди ночи делать в лесу?

— К костру пустите? — сказал я.

Они кивнули, я подошёл, присел на корточки, снял рукавицы и протянул лапы к огню. Мужики опустились на ствол поваленной ёлки, но топоры поставили рядом с собой и требовательно на меня уставились. Девчонка осталась стоять.

— Ваня, иди сюда, — громко проговорил я.

Тотемный рысь вышел из-за деревьев.

— Веди сюда отряд, устроим короткий привал, — распорядился я.

— Слушаю, — ответил он, отдав честь, и скрылся в лесу. Я посмотрел на мужиков и представился. — Я командир отряда майор Артём Большов.

— А мы все тут Фомичёвы, — ответил старший. — Я Василий, — он указал ладонью. — Это мои младшие братья Иван и Прохор, а девочка моя дочка Алёна, — он прокашлялся и учтиво напомнил. — Так я спросил, что делать армии Гардарики в лесу.

— Да как всегда, воюем с европейцем, — ласково улыбнулся я…

Ну, рожа страшная, зато во всю мощь врубил рысье обаяние.

— То есть у нас дела военные. А вот вы что тут забыли? — спросил я.

Как все добрые русские люди они к жизненным явлениям относились неоднозначно. Что Европа напала на Гардарику и оккупировала столько территории — это, конечно, плохо. Зато пока они под оккупацией, никто не требует плату за вырубку леса на дрова…

— Так что же вы летом не запаслись? — не понял я.

— Да запаслись мы! А людям помочь? Дров много не бывает, — солидно пояснил Василий. — А зимой сонное дерево легче рубится, и отвозить его по санному пути проще.

Вот работали, как принято в деревне, весь световой день, Алёнка отвозила на санях в село очищенные от ветвей длинные куски стволов и доставляла еду. Спали у костров, чай они привычные.

Однако вообще у оккупации есть свои предметные, довольно неприглядные формы. Европеец в русских населённых пунктах всё берёт без платы, творит, что захочет, беспредельничает. Вот Алёнка не просто так удрала в лес.

Прошлой ночью немцы в село приехали на танках. А сидят мужики в лесу не только из-за неё. Для европейца любой русский, если вышел из леса, партизан — пристрелят и разбираться не станут.

— Да как вы это терпите⁈ — возмутился я. — Вот же и топоры у вас есть!

— Ну, порешим мы одного немца, ну, двоих, — спокойно глядя в мои кошачьи глаза, ответил Василий. — А дальше что мы можем? Уж коли вся наша армия нас не защитила от его войска! Повесят же, и все дела!

Из лесу вышел отряд. Я объявил привал. Парни соорудили несколько костров и подходили к нам за огнём. Алёнка подбросила еловых веток в костёр. Ваня над нашим костерком установил котелок, накидал в него чистого снега, а когда тот растаял, досыпал кофе.

— Понятно — не вы такие, жизнь такая, — хмыкнул я. — Сидите в лесу, а с жёнами вашими немцы. Хорошо, хоть свечку не держите.

— И ты, майор, ещё нам такое выговариваешь! — с горечью воскликнул Василий.

Ну… с женой у меня тоже не всё однозначно, но к этому делу оно точно не относится!

— Да, могу такое говорить, — ответил я насмешливо. — Я с первых дней войны убиваю европейцев, даже морда обгорела. И сюда мой отряд пришёл, чтобы освободить вашу деревню.

Возникла понятная пауза. Василий неуверенно пошевелил губами и сказал:

— Маловат отряд-то. Немцев на танках много приехало.

Я поднял руку и выпустил когти. Дождался, когда мужики их хорошо рассмотрят, втянул обратно и спросил:

— О магах знаете?

Мужики переглянулись, и Василий уточнил:

— Точно нашу деревню освобождать думаете?

— Точно, — сказал я.

— Так пока не освободили, мы же можем создать партизанский отряд? — спросил Вася.

Я улыбнулся и кивнул. Ваня разлил кофе по кружкам, добавил сахару из туеска. Я взял свою порцию и стал размешивать рысьим ножом.

— И нам же как партизанам полагаются выплаты за убитых европейцев? — уточнил Василий.

— Конечно, — кивнул я, помешивая сахар. — И трофеи с убитых все ваши.

— Тогда я, Ваня и Прохор партизанский отряд! — сказал Василий торжественно.

— А я⁈ — возмутилась его дочка.

— И ещё связной Алёнка, — согласился с ней папка.

— Очень мило, — проговорил я благодушно, хлебая ароматный кофе.

Рысь во мне довольно быстро привыкла к непривычному зверю вкусу. Кофе, конечно, не валерьянка, но тоже очень неплохо бодрит. И понял я уже, что зверство вообще не гарантия от чисто человеческих пороков.

Тот же алкоголь не вызывает у меня больше отвращения. Читал я в прошлой жизни у Томаса К. Джерома про пьяную в хлам кошку, кого задавила телега пивовара…

Но это всё лирика, конечно. Я допил кофе и сказал, что привал заканчивается через две минуты. Парни допили из кружек, потушили костры и построились.

Я повёл к ближайшей из предполагаемой стоянке «тигров». Бодро шли по лесу, партизанский отряд Василия с топорами шагали рядом со мной. Алёнка взяла заостренную палку и важно несла её на плече.

Прошли полчаса или чуть больше, и я почувствовал людей у костров. Взрослые люди у нескольких костров грели руки и обречённо ждали рассвета, после которого тоже ничего хорошего не ожидалось. Теплее не станет точно.

В резерве я оставил пятёрку магов и партизанский отряд Васи. Маги впереди не ощущались, я спокойно скомандовал отряду тихую атаку. То есть чтоб враги их не видели и дохли от ножевых ранений.

Не надеясь на ребят, сам пошёл вперёд и у первого костра нокаутировал двоих немцев быстрыми ударами в основание черепа. Обнаружили на окраине леса два десятка тяжёлых немецких танков и по одному нижнему чину на машину.

Большинство зарезали сразу, а своих я сначала допросил. Они точно знали, что в лесу оставили ещё часть танков, остальные в деревне. Начальство отправилось туда по делам, большая часть экипажей в самоволку, а их, несчастных задротов, оставили сторожить.

Где другая часть танков, они не знали. Я спокойно их прирезал и повёл отряд ко второму предполагаемому мной положению. Ну, что скажешь — мысли сходятся не только у гениев, и военная наука неумолима.

Танки прятались ближе всего к самой выгодной позиции, и так же, как и первых, несчастных часовых зарезали холодной ночью в лесу. Где-то в Гардарике. Похоже, что это европейская судьба.

Впрочем, у меня тоже судьба и приказ. Пока оставили «тигры» без присмотра и лесом прошли к точке, где от леса до села самое короткое расстояние.

Ко мне подошёл серьёзный Василий со своим партизанским отрядом. Заговорил рассудительно:

— Командир, так эта. Не дело в деревню идти всем. Парни не знают, где там и что, ещё откроют стрельбу и сожгут деревню. Нужна разведка. Вот давай первыми пойдём мы и твоих десяток.

Я почесал за острым рысьим ухом и ответил:

— Ладно. Только учти, Вася — я тоже пойду и, если что не так, до тебя точно доберусь.

— Буду рад, если ты пойдёшь с нами, — степенно ответил Василий.

Отобрал я десять парней, Ваню, конечно, взял с собой. Снова назначил за себя командиром мага Петю, Ваня ему оставил рацию. Я приказал слушать эфир и, если хоть один из нас погаснет, всем отрядом ворваться в деревню и всех врагов убить, хоть и спалят на хрен деревуху. Петя сказал:

— Слушаю!

А мы побрели за партизанским отрядом Василия. Даже Алёнка пошла со своей палкой. Хотел я сказать Васе, что девчонке лучше посидеть в резерве, но не стал вмешиваться в воспитание. Раз папа не возражает, кто я такой?

Взглядов от деревни вообще никаких не чувствовалось. Мы напустили на наш маленький отряд невидимости, обычные люди просто не захотят на нас смотреть, тем более что-то замечать.

Миновали пустое пространство и вошли на безлюдные улицы. По идее должны поднять лай цепные псы, да беднягам перетянули пасти и спрятали от беды, кого европейцы не пристрелили.

Прошли к добротному дому, зашли во двор, и Вася попросил магов пока подождать, они только посмотрят. Партизанский отряд вошёл в дом, не было их с четверть часа.

Через пятнадцать минут открылась дверца, и с крыльца сбросили труп в нижнем белье с проломленным черепом. За ним вылетел другой дохлый, явно порубленный при жизни топором. Далее вылетел труп с пробитым чем-то острым пузом. Потом поступали больше порубленные тела, но ещё парочка точно скончалась от колотых ран в живот или в поясницу.

На крыльцо вышел партизанский отряд Василия, последней вышла суровая Алёнка. Её палка от острого наконечника была залита кровью. И на её одежде красовались характерные пятна. Папка к ней обернулся:

— Алёна! Дальше не твоё дело!

— Но папа! — воскликнула девочка.

— Охраняй дом! — сурово приказал ей отец.

— Слушаю, — нехотя ответила Алёнка.

Она ушла в дом, мы проводили её глазами. Василий заговорил:

— Оккупантов в доме нет, — он точно не врал. — Пойдём далее.

Василий провёл нас через два дома и не возражал против нашего участия в ликвидации супостата. Я спящего не-мага могу прикончить недобрым взглядом, но оно требует магических сил, к тому же зарезал я слабого мага.

Вася открыл погреб и требовательно сказал в подпол вылезать. Вышли четверо дюжих парней. Вася сказал мне, что это братцы Петровы. Им он заявил, что мы тут совсем освобождаем село, кончилась оккупация.

И мы режем немца, всем бойцам его партизанского отряда за убитых заплатит Совет обороны, не считая трофеев. Братья Петровы тут же записались в отряд Васи и обыскали форму немцев.

Нашли какие-то марки, мы оставили их местным. Те охотно приняли европейские купюры, и повели в другой дом. По их словам, там семейство Ивановых. Дурни редкостные, но три крепких мужика сидят со стариками в подполе, пока немцы с их бабами… э… снаружи.

В доме Ивановых решили разделиться. Магам же нужно только поддерживать невидимость, а пятерых для этого хватает. Ну, среди немцев встречаются маги, но они же все спят — лёгкая цель.

Я серьёзно сказал Васе, что мне нужен командир части, живой и как можно быстрей. Он предложил сходить со мной лично. Василий никого от добывания марок отвлекать не собирается, он пойдёт со мной совершенно бесплатно! Хотя и стоит оно рублей сто, не меньше!

Я просто назло сказал Васе, что рублей ему не будет, а поведёт он меня из чувства долга. Или пристрелю его, суку такую, на месте. Василий сказал, что ненужно нервничать, он же не возражает.

Вдвоём с ним я прошёл в дом старосты. Усталость уже начала сказываться, троих немцев зарезал без всякого удовольствия. Ещё двоих порешил Вася топором, а шестой назвался оберстом, командиром полка, так его я пока резать не стал.

Пока разговаривал с вражеским полковником, в дом пришёл мой Ваня. Отвлёкся я от немца, и он доложил, что враг в селе кончился или сию секунду заканчивается — на местный актив прям нет никакого удержу.

Я ответил, что это ладно. Пленного пока загнали в подпол, Ване я велел сходить за отрядом и расположиться в селе на отдых до шести. В семь чтоб он пришёл ко мне с рацией.

Ваня откозырял, сказал:

— Слушаю, — и ушёл.

А я только снял шапку, полушубок и зимние ботинки и, далее не раздеваясь, упал в разобранную кровать оберста. Всё-таки уже около трёх утра, а силы не бесконечные.

Проснулся, как всегда, в шесть утра. Далее обязательные утренние процедуры с валянием в снегу. Освобождённые из оккупации тётки сварганили на завтрак творожную запеканку, молоко, варёные яйца и чай с мёдом.

В семь пришёл Ваня с рацией, и я доложил начальству, что танковая засада действительно была, но с опорой на местный партизанский отряд экипажи их ликвидировали, а командир пленён.

Заодно вспомнил про немца в подполе. Лично за ним спустился. Тот доложил, что рация у него только в его танке, но раньше восьми ждать вызова нет смысла — немцы любят поспать.

Ближе к восьми велел ему одеваться, и он повёл меня к своему «тигру». Залезли в холодную машину. Немец сказал, что его танк обычно отогревают бензиновыми горелками снаружи.

Мы оба надели наушники. Полдевятого сработала танковая рация, я приставил к голове оберста пистолет. Его спросили начальственным тоном, видел ли он русские танки. Тот ответил:

— Не-а.

Ему приказали ждать подкреплений, с ними придёт его новое начальство, дальнейшие приказы узнает от него.

— Яволь, — сказал оберст.

Рация погасла, и я приказал ему вылезать из танка. Когда я вылез из люка он стоял у борта. Ножом не достать, и вообще лень. Вынул «парабеллум» и выстрелил ему в затылок.

Его тело упало в снег, мозги вышибло через лоб. Моё боярское право врать, кому угодно и не брать пленных. Да и причём тут право? Я просто это могу. Неважен он, прибежал Ваня с рацией.

Вызывало моё начальство. Экипажи «тигров» едут ко мне в грузовиках под охраной танков. Я должен рассадить ребят по машинам, прогреть моторы и ехать навстречу немецким резервам.

Воздушная разведка докладывает, что из посёлка с железнодорожной станцией вышла пешком пехотная дивизия с артиллерией и около сотни четвёртых «панцирей». Танки, вроде как, пехоту охраняют, вперёд не спешат. Передовым отрядам ещё три часа пути.

Я сразу озадачил свой отряд оживлением машин. Одиннадцать тяжёлых танков со свастиками на башнях точно заработают. Если что и одиннадцать «тигров» с ближней дистанции сделают очень многое, но через час их станет намного больше.

Противник мечтал расстреливать беззащитных русских? Всего через полтора часа он встретит свои «тигры» и ему не будет пощады. Я представил себе, как «тигры» пробивают «панцири», как пулемётные очереди врезаются в колонны немцев, разлетаются ошмётки, и мертвецы кучно валятся на нашу землю.

Это будет через какие-то полтора часа! Я блаженно заурчал…

Реальность превосходит самое буйное воображение. Мой экипаж работал в немецком танке, будто никогда его не покидал. Волк Серёжа ведёт «тигра» по самому выгодному маршруту и поливает пешего немца из курсового пулемёта, вепрь Толик на коротких остановках гвоздит вражеские «панцири», сходу бьёт врага фугасами, бер Вася шустро подаёт снаряды.

А я смотрю на поле боя в европейскую оптику и ругаюсь, что немцы не снабдили «тигров» пулемётами на крышах. Наверно, чтоб командир не отвлекался, и нет у них нашей автоматики.

Любуюсь истреблением неприятеля почти со стороны, но морально своих поддерживаю и разделяю эмоции. Дела магические — генерирую тотемное воздействие, усиливаю товарищей. Выискиваю вражеских магов и командиров.

Не хочется вдаваться, так бы и растворился в восторге парней! Но я тут командир и не имею права терять головы. Никто отсюда не уползёт обиженным, а для этого первое дело лишить противника управления.

Иногда использую способность направленного воздействия, но я же в «тигре» — его бронебойные снаряды пробивают четвёртые «панцири» в лоб до двух километров. Просто назначаю экипажу очерёдность целей.

Ребята настроены обидеть тут всех европейцев. Истребление противника захватывает, будоражит, его кажется мало. Азарт всё больше овладевает нами, а я, только начав анализировать, не могу остановиться, и по своей скверной привычке почти безучастно всё оцениваю.

Вспомнился фильм «Танцующий с волками». Индейцы новахо выехали на охоту и увидели в прерии трупы бизонов, которых пристрелили белые из поезда. Я хорошо запомнил растерянные индейские лица — зачем эти массовые убийства⁈

И я пытался представить себе тех белых, кто расстреливал беззащитных зверей из окон поезда. Тогда мне мешало негодование, а теперь я, кажется, понял тех охотников. Безнаказанное убийство захватывает. Это же так здорово стрелять в беззащитных, быстро заряжать и снова стрелять!

Да, мы на войне убиваем врага, а если правильно вывести его, обмануть, враг перед ликвидацией всегда беззащитный и растерянный. Эти европейцы просто получает своё, то, зачем они припёрлись в мою страну. Пусть горят их машины, а они мечутся и падают прострелянные в снег.

Европейская армия уже не справляется и будет бежать. И неизбежно армия Гардарики придёт в европейские города. Можно и дальше сомневаться, врать себе, но я только что своими глазами увидел, что там случится.

Эти европейцы всегда считали русских недолюдьми? Ну и ладушки — бессмысленно взывать к нашей человечности. Они получат массовое уничтожение европейцев.

Просто потому, что европейцы ничего не смогут нам сделать, и это же так весело! Так азартно! Так захватывает! И не так уж оно будет неоправданно или несправедливо. Я сам скажу:

— Посеявший ветер пожнёт бурю, — сменю магазин и продолжу стрельбу.

Да, советские войска в чужих странах вели себя очень прилично, но их вела Коммунистическая партия, в каждой военной части работали особые отделы, и самое главное, что войска были советскими.

Только я, воспитанный советскими людьми, буду что-то себе говорить. В войсках Гардарики солдатам не нужны слова, в них нет ничего советского. Злые пацаны могут представить себе только одну причину, по которой наша армия продолжит войну, пойдёт в Европу. Это только месть. Несоветские парни будут воевать и погибать в Польше или в Чехословакии совсем не для того, чтобы после войны кормить побеждённых.

Они будут воевать лишь за то, чтобы из Европы больше не ждать нападения. И они знают всего один способ, как этого добиться — резко сократить численность европейцев.

Я уже посмотрел, как всё будет происходить, азартно и весело, пацаны иначе не умеют. И не надо себе врать, мне оно понравилось. Я просто умом понимаю, что это очень плохо. Те же пацаны потом, когда повзрослеют, не захотят о таком вспоминать.

Меня тоже меняет правда Гардарики, я на третьем году войны уже практически несоветский человек. И мне всё больше кажется, что нечего нашим мальчишкам делать в Европе. Социализма в мире магии нет, и вообще наплевать, как европейцы будут жить.

Хорошая цель исключить новое нападение Европы, но она в принципе достижима? Тут гарантию даст только полное истребление европейцев. И пусть даже мы в Европе всех убьём, напасть ведь могут из других стран и континентов.

У СССР с Китаем возникли настоящие «пограничные конфликты» с применением систем залпового огня. А главный противник Советского Союза в Холодной войне США вообще находится в Северной Америке.

Кстати, Америка, вроде, победила Советский Союз, расслабилась, принялась борзеть. Только победила она СССР, а Россия с её интересами, оказывается, совсем другое. В результате у Америки жуткие проблемы. То есть не такая уж хорошая цель — исключить нападение Европы.

Пусть остаётся Европа и не позволяет Гардарике терять форму. Вернём своё, а остальное пускай вымогают политики мирными методами, не ценой солдатской крови.

В башне «тигра» весьма комфортно, даже поместилась отрядная рация — пришлось отобрать у Вани. Не, у немцев отличная радиосвязь, только начальство не то.

Эти странные люди, когда услышали, что их войска истребляют какие-то «тигры», вызвали по рации командира полка Густова Клейста. Я культурно ответил по-немецки, что лично прострелил оберсту затылок, захватил его танки и теперь убиваю с их помощью немцев.

Мне совсем не совестно так поступать, поскольку я русский, европейцы мои враги, а немецкий язык изучал ещё до войны. Абонент может катиться к такой-то мутере и не отвлекать меня от работы.

А вообще хорошие у «тигров» рации, я быстро разобрался, как связываться с командирами отрядов и с танками своей группы. Только с «рысь-2» и с отрядами рейдовой пехоты у «тигров» связи нет. Наверняка, можно настроить рации, но я в них ничего не понимаю.

Вот пока не переделали танковую рацию специалисты, я пользовался переносной отечественной. Когда практически закончили работу на дороге, сам связался с начальством.

Мне сказали, что мы молодцы, к нам скоро должны подъехать грузовики с пехотой и буксируемой артиллерией, самоходные орудия и ещё танки «рысь-2» с десантом.

С этими силами мы должны атаковать посёлок с железнодорожной станцией. Командует нападением майор Нефёдов, он со мной свяжется на этой волне, когда прибудет. Я ответил, что принял к сведению и продолжил размышления.

Этот неудачный для европейца бой отчётливо показывал разницу между воспитанием их солдат и наших. Они все очень хорошо понимали, что и наши поняли бы на их месте — это полный разгром.

Только выбил я немецких командиров, и танкисты заметались — некому стало приказывать, брать на себя ответственность. А наши на их месте сами бы бросились на врага в последний бой, и пофигу им какие-то командиры у этой черты — каждый русский в такие моменты лично отвечает за свою гибель перед тем, в кого верит.

Так что практически без проблем расстреляли наши «тигры» танки врага со средней дистанции. На средней целиться проще, а у врага всё равно нет шансов. Добиваем мы экипажи и всякую пехоту, и что вы думаете? Нефёдов таки прибыл и связался!

Натурально загорелась на переносной рации лампочка, я взял микрофон и щёлкнул тумблером, а он такой говорит:

— Я майор Нефёдов, вызываю майора Большова.

— На связи, — ответил я.

— Твои «тигры» приданы командованием мне для атаки посёлка, — сказал майор.

— Очень хорошо, — проговорил я. — Сейчас тут закончим, и сразу в твоё распоряжение.

— Алё, майор! — насмешливо воскликнул он. — Ты в курсе, что такое приказ?

— А ты в курсе, кто такие бояре? — переспросил я. — Если не слышал, спроси кого-нибудь, а мы тут пока быстро закончим. До связи, майор Нефёдов.

И выключил рацию. Мои ребята давят врага, а я им скажу прекращать? Да мне проще пристрелить этого Нефёдова! Пусть спасибо скажет, что я в такой момент с ним вообще разговаривал.

Действительно быстро пресекли из пулемётов вертикальное перемещение противника, я дал своим парням команду «полная зачистка». Из «тигров» вылезают бойцы, из танков «рысь-2» тоже выпрыгивают танкисты с автоматами.

Я просто должен был отдать этот боярский приказ. Истребление врага, как половой акт, должно быть полным, лучше не пытаться его прерывать. И спрыгнул я на снег совсем не для того, чтобы что-то вякать парням под руку…

Гремят автоматы, взрываются гранаты — безжалостная охота продолжается. В «тиграх» тоже большинство экипажей из ополчения, их по идее мой приказ не касается, и они должны брать пленных. Только, по мнению парней, европеец сопротивляется и представляет собой опасность.

В каждой ситуации солдаты всё решают лично, и никто не будет разбирать их действия, если только при их попустительстве европеец не уползёт к себе живой, чтобы и дальше с нами воевать. С этого поля никто не ушёл обиженным.

Ко мне подошли командиры отрядов с докладом, что приказ выполнен, а ополченцы сами лезли в свои «рысь-2». Я сказал, что все молодцы, и отправил по машинам.

В своём «тигре» я включил рацию, надел наушники и сказал:

— Алё! Нефёдов! Большов на связи!

— И что? — отозвался тот.

— Мы тут закончили, — доложил я. — Теперь давай командуй.

— А! — делано обрадовался майор. — Тогда едешь к посёлку и охраняешь артиллерию. На месте я к тебе приду, обсудим атаку.

— Слушаю, — ответил я и выключил рацию.

Сопроводили мы пушки до назначения. Артиллеристы принялись устраиваться на позициях, отряд «тигров» встал в оборону. За нами подъехали «рысь-2», высадили десант, стали разъезжаться по своим рубежам, а от одного из танков в мою сторону направилась пешком высокая фигура в белом комбинезоне.

Я почувствовал довольно сильного мага, он тоже меня ощущал и шёл прямо к моему «тигру». Я взял рацию и полез из танка, встретил его на снегу. Он подошёл, откозыряв, чётко представился:

— Майор Нефёдов.

— Майор Большов, — сказал я, отдав честь.

Шлемофон закрывает волосы, но мужик явно меня старше, Можно сказать, что годится в отцы. В углах внимательных карих глаз насмешливые морщинки, кожа на лице опалена зноем и морозом многих полигонов.

Точно кадровый офицер, и майор, а я пусть и без своей кожи на лице того же звания и боярин. То есть у меня на армии свет клином не сошёлся. Хотя начальство явно знает, кого и кому подчинять.

— Тебя же звать Артём? — спросил он спокойным тоном, доставая карту из планшета. — Можно так к тебе обращаться?

— Можно, — сказал я. — А тебя как звать?

— Пётр Андреевич, — ответил майор, расстелив карту на броне «тигра». — Смотри, Тёма, это длинное посёлок. На западе станция, тянется он на восток. Его пронзает улица Лермонтова. Поперёк её пересекает семь коротких улиц с простыми названиями: «первая», «вторая», ну и так далее. Нумерация ведётся от вокзала.

Я тщательно считывал и запоминал обозначения.

— Пойдёте по моему сигналу за пехотой, твои «тигры» поражают вражеские танки, — продолжил Пётр Андреевич. — Прямой связи у вас с пехотой нет, и ждать специалистов для настройки раций уже не будем. Поэтому связь с пехотой у вас через меня. Так же стреляете по заявкам солдат и двигаетесь за ними с востока к станции.

Он улыбнулся и сказал:

— По идее можно начать и с неё, а посёлок тупо уничтожить огнём артиллерии. Где-нибудь в Европе так и будем поступать, а сейчас это же наше село, Тёма. Потому освобождаем максимально бережно и полностью. Это тебе ясно?

— Так точно, Пётр Андреевич, — ответил я.

Он взял из планшета карандаш и прочертил на карте короткие линии, пояснив:

— Это ваш рубеж. Сейчас едете туда, как приготовитесь, доложишь. Атакуете по моему сигналу по рации, — приказал Нефёдов.

— Слушаю! — ответил я, вытянувшись.

— Приступай, — сказал майор.

Я с рацией шустро полез в танк.

И в этой деревне нас из «тигров» выгнали! Мы не очень протестовали, воевать в немецких танках зимой то ещё удовольствие. Как только село освободили, мы сами вылезли из «тигров» и пошли к местным решать вопрос постоя.

У нас достаточно было с собой рублей, и договорились мы легко. Мой экипаж пригласили к столу, настало обеденное время. На первое ели наваристый борщ, на второе дали русскую солянку.

Отогрелись, наелись, а к чаю был рыбный пирог — что я особенно люблю. Вдумчиво приступили, и в большую чистую комнату входит полковник Вадим Петренко.

Пришлось подскакивать, козырять, а радушие магу — чтоб ему пусто было — мы даже не пытались изобразить. Какая тут радость, когда опять не вовремя принесло начальство?

Он тоже не стал проявлять эмоций, сухо всех поприветствовал. Хозяева пригласили его к столу. Ему сразу налили в чистую кружку чаю и на блюдце положили большой кусок пирога.

Полковник снял каракулевую шапку и шинель, подсел к столу и на некоторое время утратил ко всему интерес, кроме чая и пирога. После продолжительной паузы он внимательно посмотрел на главу семейства Василия.

Тот в свою очередь серьёзно взглянул на свою хозяйку Свету, и они вдвоём попросили нас извинить, у них ещё дела. Мы им важно покивали, а то рты были заняты, и хозяева вышли из помещения.

— Вот только услышал, что вы на дороге практически справились, выехал в село на броневике с рейдовой пехотой, — благодушно сообщил Вадим. — Даже не сомневался, что вы за время моего пути захватите посёлок. Так спешил! — он шутливо помотал головой. — И всё равно мне не рады!

Я смущённо засопел носом, полковник сказал с сочувствием:

— Понимаю, что никто не рад начальству. А как вам воевать в немецких танках?

Я старательно прожевал, проглотил и проворчал:

— Холодно.

— Так я вас обрадую! — весело воскликнул Петренко. — Забирайте из «тигров» свои вещи, вы более не танкисты и снова подчинены разведке армии.

— Слушаю, — сказал я.

— Для магов есть серьёзное дело, — проговорил полковник, доставая из планшета карту.

Мы сдвинули на край самовар и пирог, отодвинули кружки и блюдца, помогли расстелить карту. Полковник отметил точку на вражеской территории и проговорил:

— Здесь по данным агентуры у противника большой штаб. На окраине деревни бетонные бункеры. Периметр огорожен колючей проволокой, есть пулемётные доты и позиции зенитных пушек. В охране почти дивизия при броневиках и лёгких танках…

— Каких танках? — не понял я.

— Остались у немца ещё вторые и третьи «панцири», используют в охране, — пояснил полковник и продолжил. — Закат нынче в девятнадцать двадцать, в это время по объекту будет нанесён массированный бомбовый удар. Сразу после него атакуете вы. В темноте уже добиваете всех, кто выжил из охраны, но главная ваша цель — бетонные бункеры.

Он внимательно нас оглядел и отчётливо проговорил:

— В штабах европейца служат сильные маги. Как раз противник для вас. Вы должны пленить, кого получится, захватить любые документы и быстренько оттуда удирать. Без сомнения враг бросит на помощь крупные силы.

Он взял паузу и тише проговорил:

— А с вами я не могу отправить много танков, чтобы враг не всполошился. Поедете на пяти броневиках. Пятый для пленных и документов. Причём, ваши же бойцы и поведут. Я как раз с собой прихватил.

Возникла понятная пауза. Петренко оглядел нас грустными глазами и сказал:

— Ну, вы, кажется, уже пообедали?

Мы синхронно кивнули.

— Тогда бегите, собирайте отряд. У вас уже мало времени.

Мы сорвались с мест, быстро оделись и выбежали на улицу.

Собрали нас добротно, но быстро, всю необходимую амуницию по приказу полковника заранее сложили в броневиках. Вадиму оставалось лишь на словах пояснить, что там и зачем.

Занятно, что экипажи броневиков носят танкистские комбинезоны и шлемофоны. Бер Вася и вепрь Толик с другими парнями подгруппы в десантном отсеке, а в экипаже только двое — командир, он же пулемётчик, и водитель. Волка Серёжу я усадил за рычаги, сам в пулемётной башенке командую.

Внутренняя связь в бронетранспортёре, как в танке, скорее всего, даже одной модели. У нас вообще всё стараются унифицировать. Нашлось даже гнездо, чтоб подключить переносную рацию, а для неё пустая ячейка с надписью «для дополнительного оборудования».

Вообще пехотный бронетранспортёр напоминает обводами зенитный броневик, похоже, что у них один корень. Наверное, убрали скорострельную 30-мм пушку, автоматику и электронику да прибавили места для пехотинцев.

Так они ещё и плавают вдобавок, есть рычаг раздатки для переключения на водомёты! Возникают интересные идеи на будущее. А пока зима, плавать не надо, за счёт хорошей проходимости идём вне дорог по заснеженным полям.

Приближались к цели крупным зигзагом, а я поглядывал на небо и обдумывал ситуацию. Над нами шёл бесконечный воздушный бой, противник смотрит на землю, а наши самолёты ему препятствуют.

Конечно же, немцы в штабе получили данные о движении нашей группы. Теоретически могут послать против нас танки. Потому и меняем курс, чтоб оставалась неясной цель.

А практически из посёлка вышли несколько групп и едут непонятно куда. Чтобы перехватить все, у неприятеля нет танков. И главное, он знает, что в селе шестьдесят захваченных «тигров». Наверное, немец думает, что группы броневиков отправили для отвлечения от тяжёлых танков.

Сидит такой в бетонном бункере, вокруг дивизия охраны при пушках, пулемётах и танках, и понять пытается, что же могут сделать пять бронетранспортёров. Вряд ли европеец думает, что мы едем персонально за ним.

Сильные маги, конечно, что-то чувствуют. Но как разобраться в чувствах в такой нервной обстановке? Фронт прорван! Русские захватили полк «тигров», взяли важный посёлок, и что-то ещё затевают! Всё это может отразиться на их личных карьерах.

А я выбрал недалеко от цели возвышенность и повёл туда наш маленький отряд. После авиа-удара счёт времени пойдёт на минуты, а нам с этого холмика доехать до деревни минут пять-десять.

И видно всё отлично. В девятнадцать часов лично залез на высокую ёлку с биноклем на шее. Мне это с моими когтями сделать проще всего, только разуться и снять носки, и одолевало чисто кошачье любопытство. В пять минут восьмого я устроился на ветке и припал к биноклю.

Европеец особенно не маскировался, я сразу увидел на окраине села забор из колючей проволоки. Сразу за забором отрыли окопы. Единственный контрольно-пропускной пункт устроили на ближней к деревне стороне.

Через пятьдесят метров стояли вышки с прожекторами и пулемётами. Доты противник прятал, обнаружил я их не сразу. Позиции зенитных пушек прикрыли обычными баррикадами из мешков с песком. Танки, не таясь, ездили по своим маршрутам.

Хождения по территории я не обнаружил. Солдаты сидели в окопах или в землянках. Вход в подземелье я определил довольно легко — возле добротного бункера в середине устроили площадку, на которой стояли три легковых автомобиля.

Внезапно я обратил внимание на отдалённый гул множества моторов. Он нарастал каждую секунду, и, наконец, я смог разглядеть высоко в ясном небе большие двухмоторные самолёты.

Они шли звеньями по пять машин. Отдалённый гул превратился в рёв, когда я насчитал восемь групп, что летели одна за другой. Вдруг раздалось пронзительное завывание. Так воют винтовые стабилизаторы авиационных бомб в падении.

Каждый средний бомбардировщик несёт по две с половиной тонны, это десять бомб по двести пятьдесят килограмм. Пятьдесят таких подарочков на звено…

Ёлку, на которой я сидел, ощутимо тряхнуло, казалось, что подпрыгнула вся картинка целиком, я немного оглох от грохота. Первые двенадцать с половиной тонн упали на землю. На территории штаба и в селе выросли столбы мощных взрывов.

Они ещё не опали, как появились новые. Вой падающих бомб и грохот разрывов слились. На территории штаба и в деревне султаны мощных взрывов будто стояли на месте и колыхались.

Я преодолел наваждение и шустро спустился с ёлки. Закинул в башню ботинки, залез сам. Первым делом подключил шлемофон к внутренней сети и сказал:

— Погнали, Серёга.

Такими темпами сорок бомбардировщиков отбомбятся очень быстро. После первых же взрывов из штаба по телефонному кабелю запросят помощь, у нас мало времени. Нам ещё и воронки объезжать.

С холмика спустились по следам своих гусениц, и двинули по полю в обход. А то ещё не хватало ехать напрямки по заросшему лесом склону. Ещё спускались с горушки, я на лапу натягивал второй ботинок, и в уши врезалась тишина, бомбы высыпали все.

Бронетранспортёры не оснастили оптикой, и как мы поехали к цели полем, выглянул я из люка и всмотрелся в бинокль. Гм. «Больше в деревне никто не живёт».

Я будто и не на Земле вовсе, впереди безжизненный ландшафт иной планеты. Сто тонн авиабомб — это всё-таки немного более, чем достаточно. Я вот на это смотрю и тихонько охреневаю, а кому-то всё это неважно, ему главное, что бомб было достаточно.

Симпатичный, приятный в общении человек служит в штабе, пишет бумаги, звонит по телефону. Ему поставили задачу, и он по документам посмотрел, что есть возможность послать столько-то бомбардировщиков. Он просто написал ещё одну бумажку и позвонил по телефону, обычная штабная служба.

А я в лёгком шоке смотрю в бинокль на дымящиеся руины, глубокие воронки. Не! Боевой вылет одного бомбардировщика стоит больших денег, каждая авиабомба тоже имеет немалую цену — уж я-то точно знаю, столько их продал родному Совету обороны.

То есть устроить вот такое везде, не хватит сил у самой богатой страны, и это хорошо. Однако в нужном месте она это делает просто по ходу проведения фронтовой операции — безвестные клерки в штабах пишут свои бумажки.

И это э… тоже хорошо. Ну, для выполнения нашей задачи, а другие соображения я послал подальше. Мы приближались к периметру, началась работа.

Очертания объекта я запомнил, после авиа-налёта столбов с колючей проволокой и вышек более ровно не стояло. Расчёты пушек так же убило, однако могли остаться целые пулемётные доты.

Я почувствовал злобный, сумасшедший взгляд и спрятался в башне, по броне прогремела пулемётная очередь. Хорошо всё-таки в европейские мозги вбиваются пункты инструкций!

Вроде, остался живой после такого, сидишь в доте, так и сиди себе тихонечко. Или сто тонн бомб на какое-то время отключают в головах всю разумность? А пункты инструкций к разумности не относятся, их забивают на уровень рефлексов.

Это обстоятельство только добавляет нам забот. Броневики расходятся шеренгой, башни пришли в движение, по окопам открыли огонь пулемёты. Маги палят просто по ощущениям — там ещё кто-то шевелится.

Снижаем скорость и пересекаем окопы. Там да сям кверху гусеницами или на боку горят немецкие танки и броневики. А воронок должно быть больше! С виду бомбы взрывались вплотную, ан разброс от десяти метров.

Объезжаем ямы воронок, едем к центру. Нам везёт — авиабомба врезалась в декоративную землянку, раскидала по округе брёвна и обнажила бетонный бункер.

Броневики у начала бетонной лестницы встали в полукольцо. Командую десантироваться и занять оборону. Ребята выпрыгивают из бронетранспортёров, залегли с автоматами наизготовку у гусениц.

Я выпрыгиваю из башни и первым делом ору ближайшему бойцу:

— Саня! В башню к пулемёту!

— Слушаю! — ответил он.

Его ловкая фигура взбежала по броне, юркнула в башню, и пулемёт сразу ожил. Что-то ему кажется. Маги всегда насторожены, а Саша ещё и параноик.

Я же продолжаю командовать:

— Моя подгруппа первая! За мной, парни!

Бегом спускаюсь по лестнице. Вход в подземелье прикрывает тяжёлая бронированная дверь. Открывается, само собой, внутрь, чтобы облегчить возможным спасателям работу. Только сейчас почему-то закрыто.

Федя крепит на металл посредством присосок направленные заряды. Отходим на пять шагов, мощные взрывы пробили броню насквозь, механизм запоров разрушен. Дверь можно открыть ударом ноги, но мы с этим не спешим.

Первым подходит Степан с ранцевым огнемётом. Вставил трубу в дыру с неровно оплавленными краями и нажал крючок. Внутрь устремилась адская смесь, сразу воспламеняясь.

Пока там всё горит, ребята группы поддерживают мою магию. По логике дальше прямой тамбур и новая стальная перегородка, только в ней амбразуры и наготове маги с автоматами или встроены пулемёты, управляют которыми тоже маги.

Я ментально нащупал противника и ударил направленным рысьим подавлением. Кто-то недалеко теряет сознание, падает на пол. Угроза впереди не ощущается, я засадил по двери ногой и первый вхожу в следующее помещение.

Ну, так и есть — короткий коридор с обгоревшей краской перекрыт стальной стеной. В стене двери, открываются на этот раз наружу, и две амбразуры. С той стороны двое без сознания, пока живые.

Повторяем действия. Взрываются заряды, в дыру Степан сунул сопло ранцевого огнемёта. Я командую:

— Позовите вторую группу.

Далее простые стенки и слабые маги с пулемётами не ощущаются. Впереди сильные маги, сил на всех может не хватить. Через пару минут к нам подошла подгруппа Пети, и я рывком открываю двери.

Вхожу. Слева и справа воняют палёным мясом два обугленных трупа. Передо мной коридор и обычная деревянная дверь с обгоревшей краской. Падаю на пол и стреляю в дверь из автомата.

Вовремя меня бросил на пол инстинкт — в дверь палят с той стороны. У моих ребят тоже в порядке рефлексы, все растянулись на полу без ранений. Однако среди нас Стёпа с ранцем огнемёта — не приведи Создатель, попадёт вражеская пуля.

И вообще нет времени тут разлёживаться. Пацаны это тоже хорошо понимают, десяток автоматов врезали в двери. С той стороны, вроде, больше не стреляют.

Я отстегнул лимонку, выдернул проволочку чеки и пока зажал пальцами рычаг. Поднимаю руку, парни прекратили огонь. Со скоростью рыси вскакиваю с пола и подбегаю к двери. Приоткрыв, забрасываю в помещение лимонку и сразу прикрываю створку.

Внутри загрохотало, многострадальные двери сорвало с петель, они пролетели рядом и кого-то придавили, парень болезненно и нецензурно вякнул. А я уже приготовил вторую лимонку, снова забрасываю её в комнату.

Едва отгремел её взрыв, рывком влетаю внутрь и, поливая из автомата, отскакиваю в сторону. В большой комнате конторские столы опрокинуты, порхают какие-то бумаги, на полу валяются пишущие машинки, телефоны и деловые бумаги. Там же лежат немцы, некоторые ещё дышат.

В комнату врываются бойцы, отпрыгивают в сторону и стреляют куда-то, где по ощущениям шевелятся европейцы. Собрались все, Степана с огнемётом парни от греха отправили назад.

Огляделись. Ну, это и следовало ожидать, любой штаб это большая контора. Надо же клеркам где-то работать. Сами они неважны, их могли бы отправить и наверх, но работают ведь с секретными документами.

То есть работали. Напротив выбитых дверей другие, только прострелянные в нескольких местах. За ними коридор, и слева и справа казармы клерков, комнаты отдыха офицеров, кабинеты начальников, разные хранилища. И вооружённые сильные маги.

Все схватки описывать откровенно лень, всего их случилось целых пять. Немцы попались сильные, некоторые вполне со мной сравнимы. С такими магами я бы ещё десять раз подумал связываться, а всех без перерыва совсем бы не вывез.

И настроены они были странно. Офицеры деловито колдовали, как могли, создавали фантомов, давили волю, сопротивлялись нашим заклятьям, но словно не могли поверить, что кто-то осмелился бросить им вызов. Эти маги точно не знают о возможностях, которые приобретают колдуны в команде.

Получается, они не знают об европейских кланах магов? Если, конечно, в Европе есть кланы. Да есть в любом случае! Просто они сильно заняты сдерживанием друг друга и не ждут от русских такой подлости.

Последним помещением был приличных размеров зал. В его центре стоял стол с картой, у него стояли шесть немецких офицеров, пятеро какие-то генералы, шестой оберст. Все сильные маги, но за оружие не хватались, стояли с поднятыми руками, а один седой проговорил:

— Сдаёмся!

Я поморщился и послал в оберста короткую очередь. Он упал, и Ваня спросил:

— Да зачем⁈ Сдавался же!

Кому другому я бы велел заткнуться, а в боевой обстановке могу и зубы выбить. Но своему тотемному воину-рыси я нехотя пояснил:

— Броневиков пять. Их ещё везти, не хочу рисковать, — и повысил голос. — Пленных связать и по одному в броневики. Из этой комнаты все карты и другие документы, что сможем упереть за один раз. Быстро, парни!

Ребята и сами хорошо понимали, что сюда уже несётся помощь немцам с танками, не хочется её тут дождаться. Немчиков конвоировали по одному с интервалами, между ними бежали парни, нагруженные стопками штабных бумаг.

Когда я вышел из бункера, броневики уже включили фары, закрытые чехлами с поперечными щелями. Пока мы воевали под землёй, бойцы снаружи явно тоже не скучали.

Без опаски все ходили в полный рост, никто не стрелял. Возникла даже мыслишка отправить их в бункер за документами, но вовремя я её отбросил. Жадность губит, да и что может быть ценного в этих бумажках? Даст бог, одна из ста на что-то сгодится, а большинство просто забудут в других архивах.

Сам уже залез в башню своего броневика, велел Серёге рулить отсюда нафиг, и из-под земли донёсся слитный грохот. Бетонный бункер оседал прямо на глазах, на его месте появилась огромная яма.

Последним запрыгнул в броневик наш подрывник всего на свете Федя. Под его руководством в узловых точках разместили ящики с толом, он и выставил короткое замедление на детонаторах. Хорошо получается, когда сапёр ещё и специализированный маг. Это бетонное сооружение европейцам более не пригодится.

Предупредил полковника Вадима Петренко по рации, что всё нормально, возвращаемся, пусть встречают. Обратно рванули по кратчайшему пути. Я ехал, с открытым люком и бдительно смотрел в бинокль. Я точно увижу ночью засаду, на устройство которой мы не оставили врагу времени.

Пересаженную кожу на лице морозило встречным потоком воздуха, душу норовило заполнить торжество, но пока мы не приехали к своим, я не давал ему разрастись, давил в зародыше. Все рыси параноики. И немного мыслители, отвлекался рассуждениями.

Вот магические кланы Гардарики тоже не проявляют активности на фронтах, я о таком точно бы услышал. О нашем нападении на этот штаб ведь вскоре узнают все заинтересованные лица.

У кланов Гардарики сто один способ откосить от фронта, и они не могут убрать своих людей с ключевых позиций. Кланы опасаются друг друга сильнее любого другого врага. Сколько магов они должны держать только в резерве на всякий случай! И маги это очень редкое явление, тем более сильные, если они прошли клановую подготовку.

Кажется, между европейскими и нашими кланами существовал негласный договор о том, что кланы прямо не участвуют в войне. И вот появляется наш отряд. Сам появляется…

Ну, почти сам. Главное, что, когда у нас появилась такая возможность, сильные кланы магов могли нас подвести под уничтожение и разогнать. Однако ко мне пришёл Кузьма Аристархович и рассказал про кланы. Чтоб мы правильно развивались.

Идею этого нашего нападения на немецких магов, скорей всего, тоже выносили в кланах. Они так же не могут друг от друга отвлечься, но нас используют на полную катушку.

Только европейцам же не сказали, что это сделал отдельный отряд, а не русские кланы. Да и какая, по существу, разница, старый это клан или новый, наш скромный отряд магов⁈ Русские демонстративно порвали любые договорённости, нарушили все правила.

Это от того, что появилась возможность? Скорее наоборот. Возможность стали готовить, когда приняли решение. И когда решились? То есть что бы оно значило?

А ответ простой — русские не считают нужным обращать внимание на мнение любых европейцев. Кстати, нападением на штаб европейцам сказали об этом прямо и недвусмысленно. Почему сейчас?

Ну… войну ведь и в самом деле Европа уже не вывезла. Хан Керим договорился с Чёрчем и Рузвельтом о совместном нападении, я сам за это голосовал. Далее они будут делить Европу, и никаких европейцев не спросят.

Европейские кланы уничтожат, они точно не вписываются в раздел европейского имущества. Того имущества, которое они пока считают своим. Европейцы практически уже мёртвые.

Но зачем же так прямо им об этом говорить? Можно же всё сделать спокойно, без демонстраций! Потихоньку довести до победы войну, и делить с союзниками добычу. К чему кого-то заранее оповещать, что для нас отныне они сами с чадами и домочадцами добыча и есть?

Магические кланы ничего не делают ради одних эмоций, им понты не нужны. Они прямо говорят, что выбора у европейских кланов нет, значит, должно последовать предложение, от которого нельзя отказаться? Какое это может быть предложение…

В бинокль я увидел силуэты «тигров». Спустился вниз, сначала велел Серёге плавную остановку. Водителям броневиков приказано всё повторять за передним. По рации я вызвал начальство:

— Алё! Петренко!

— На связи, — ответил полковник.

— Вижу силуэты техники, предположительно — вражеская, — осторожно доложил я.

— А это я с «тиграми», — хмыкнул он. — Тебя встречаю. И как ты так рано нас разглядел? Мне про вас ещё не докладывали.

— Скоро доложат, — сказал я и выключил связь.

Не, я тоже сразу подумал, что это очень подозрительно! Целый полковник нас встречает с «тиграми», с чего бы это вдруг? А пушки «тигров» пробьют наши броневички с любой дистанции. И заметят они в оптику свет наших фар издалека — спалят весь отряд за минуту, на такой дистанции никакая магия не поможет.

Спрашивается, зачем оно Петренко? Об этом можно подумать потом. Уж лучше быть живым дураком и параноиком, чем верить всем подряд, тем более на войне.

Я скомандовал десантирование, командиры из башен тоже пусть выходят. Отключил переносную рацию, вытащил из ячейки и по ходу дела обрисовал Серёже ситуацию.

Как только я вылезу, он поведёт колонну. Если «тигры» их не расстреляют, мы подойдём пешком, а коли расстреляют, тогда будем думать, что делать далее.

Я подключил шлемофон к рации. Парни беспрекословно выполнили приказ, вылезли все и стояли, неуверенно переминаясь на морозе. Пленные топтались, ни на кого не глядя.

Я громко сказал бойцам подождать несколько минут и вновь обратил взор на колонну бронетранспортёров. Они скрылись во тьме, и через десять минут замигал вызов на рации. Я щёлкнул тумблером и услышал голос Серёги:

— Командир, всё нормально. Тут рядом полковник Петренко, хочет с тобой поговорить.

— Дай ему микрофон, — разрешил я добродушно.

— Алё, Артём! — заговорил Вадим.

— На связи, — откликнулся я.

— И чего вылезли? — удивлённым тоном спросил он.

— Укачало немного, — сказал я.

— Разом весь отряд? — переспросил полковник.

— Не, только меня, — ответил ему. — А я без охраны не гуляю.

— Тогда идите сюда, — сказал Вадим. — Или за вами прислать броневики?

— Сами дойдём, — проговорил я и выключил связь.

Сначала я отдал рацию Ване, потом велел парням построиться в колонну. Сказал пленных конвоировать раздельно, глаз с них не спускать и двигать за мной. Тут осталось немного пройти.

Полковник Петренко не высказывал неудовольствие и не вспоминал этот эпизод. Он кадровый военный, чтобы испытывать сильные эмоции, тем более служит в разведке армии.

Но можно не сомневаться, что Вадим написал рапорт, где точно описал мою недоверчивость. И прочитали его рапорты не только его прямые начальники, на них взглянули и кое-какие консультанты. Просто старики по-дружески попросили своих учеников составить обо мне мнение.

В принципе это мне повредить не должно. Ещё Кузьма Аристархович мог понять, что характер у меня не ангельский. Доверчивые и покладистые бояре вообще в Гардарике долго не живут, и они точно неинтересны магическим кланам.

То есть я могу и далее заниматься своими делами так, как считаю нужным. Тот же Вадим Петренко высоко оценивает эту деятельность, а мнение офицера фронтовой разведки даже для меня многое значит.

Взять, к примеру, «тигров». В столкновениях пехоты и танков, если наш солдат ценой жизни подобьёт всего одну машину, считается, что он долг перед Родиной с честью выполнил, он молодец.

Нас сорок четыре нейтрализовали шестьдесят тяжёлых танков врага, уже это оправдывает всё, что в нас вложено. К тому же вражеские танки захвачены и на трофейных бензине и боеприпасах воюют на нашей стороне.

А мы ещё и остались живые, продолжаем в том же духе. Что эти «тигры»? Статистика войны. Другое дело захват штаба! Пленные и трофейные документы дадут много полезных сведений, но и сам факт влечёт за собой важные последствия.

Штаб ведь это ещё и множество несекретных, но важных данных. Кого-то хотели отправить в отпуск, кого-то представили к наградам, кому-то дали внеочередное звание. Да просто без решения штаба солдатам не выдадут денежное довольствие.

Данные есть в нижестоящих штабах, но их нужно сначала собрать. А кто будет этим заниматься? Его сначала нужно назначить, потом он должен где-то посадить за работу банду грамотных клерков. А русские нанесут туда удар планирующими бомбами и опять всех убьют.

Строить для штаба бетонный бункер долго и зимой не бетонируют. Выход лишь один — нагрузить этими делами другие штабы. А они и так сильно заняты, новым задачам смогут уделить внимание по остаточному принципу.

Нормализация работы потребует времени, пока подчинённым частям отдали приказ держать оборону и надеяться лишь на себя. Для любого маневра нужны приказы, а они по объективным причинам задерживаются.

Этим обстоятельством мы и пользовались до окончания фронтовой практики. Ездили на бронетранспортёрах, часто в сопровождении танков, иногда даже с «тиграми». Уничтожали европейские гарнизоны, которые не могли получить помощи, и деваться им было некуда.

На фронте дивизии врага, оставшиеся без снабжения, без всякого смысла и толка гибли под ударами войск Гардарики. В результате фронт переместился гораздо западнее. И это тоже прямое следствие уничтожения штаба, то есть тоже во многом заслуга нашего отряда.

Возвращались мы в Москву с чувством нормально сделанной работы в середине зимобора. В Европе уже конец марта, заканчивается зимняя война этого года. Две недели практики, и весенняя распутица. Вот за ней сухой сезон, тогда-то и начнётся главное…

Умеют всё-таки некоторые добиваться своего тихой сапой! Им говоришь «нет», они улыбаются, кивают, а сами упорно гнут свою линию. Вот мой магический секретный отряд подчинён напрямую Совету обороны.

Но я ведь заместитель Виталика в его подкомитете, и он там мой непосредственный начальник. В результате официально подчинённым Совету обороны отрядом командует майор Логинов.

Сам Совет обороны считает Виталия моим прямым начальником и приказывает ему доводить свои решения до его подчинённого меня. Вот он и довёл, что мне присвоено внеочередное звание «подполковник», и я награждён офицерской лентой второй степени.

Я даже слегка растерялся — за немецкий штаб ещё рановато, а больше мы ничего такого, вроде, не совершали. Оказывается, всё это дали мне за склад, живых связистов и их оборудование.

Умные головы со всей этой заумью разобрались и добились успехов, вот и решено всех причастных к делу наградить. Нас в этой ситуации забыть было бы немыслимо, ведь с нас всё и началось.

Зря раньше думали, что связистам отдают отсроченный магический приказ на самоуничтожение. Вражеские маги таким себя не утруждают. Команда на подрыв приходит извне, по рации.

Вторгнуться посторонние, сработают датчики, и в штаб отправится сигнал тревоги. Или связисты сами расскажут по рации о подозрительных вещах, и обычный человек за много километров принимает решение.

Работник штаба просто выполняет инструкцию — щёлкает тумблером или опускает рычаг, сорвав пломбу. Как оно происходит на самом деле, пока не выяснили да оно, по сути, неважно.

Определили частоты и формы сигналов. Европеец подошёл к делу по-европейски, и сверх того, что требовали инструкции, не усложнял. Каждый склад на фронте имел номер, литеру и четыре цифры, они и применялись как пароль.

Наши использовали автоматический случайный подбор в этом направлении, и, как следствие, на всей линии противостояния в складах врага гремят мощные взрывы.

Европейца ещё выручает его безалаберность — оборудованием бункеров связи занимается отдельная служба, и она не могла заминировать все складские помещения. Взрываются только связисты.

Однако нашими стараниями Гардарика получила временное превосходство в радиоэлектронной борьбе. Неприятель массово теряет связь со складами и подвижными частями, особенно в воздухе. Утеряно множество радарных постов, противник ослеп.

Скорей всего, враг уже сообразил, в чём тупые русские опять его обманули, но сделать что-то быстро не в состоянии. Усложнить пароли? Смена паролей это длительная процедура, и нет же никакой гарантии, что тупые русские опять их не взломают.

Действительно поручить самоликвидацию самим связистам? На внушение может не хватить магов, а без внушения они могут и пренебречь обязанностями.

Совсем не минировать связистов? Но это потребует переустройства всей службы! И должны же просвещённые европейцы превосходить в этой области тупых противников.

Хотя пока что тупые русские пользуются подавляющим превосходством в радио-эфире. Европеец не получает предупреждений от сети радарных пунктов, удары русской авиации стали неожиданными. Особенно ночами по площадям прям нет никакого удержу!

Европа несёт потери, и ей нужно со всем этим что-то делать, тратить время, силы, ресурсы. И вначале всего один рейд отряда магов. Мы молодцы. Мне дали ленточку и звание, парням тоже дали звания и премиальные.

А я, наконец-то, обогнал Виталика в чине. Оно практически ни на что не влияет, но всё равно приятно. Мне приятно, а Логинов теперь первый мне козыряет и что-то себе думает с каменной мордой.

Хотя у него всегда непроницаемое лицо. В Центре я часто его вижу, большей частью обмениваемся рунами. И мне начинает казаться, что рунными загадками я разговариваю не только с ним. Или даже не столько.

Вопросы пошли такие. Что такое война, и что война значит лично для меня. Как я вижу окончание войны, и отдельно, что можно считать победой. Для меня, как для каждого солдата, если война закончится сию секунду, это уже почти победа.

Я буду живой, и это важнее всех границ на свете. Только решаю не я, солдаты просто выполняют приказы начальников, а у них своя ответственность перед потомками и здравым смыслом.

Ощутимо потеплело, весна наступала на полном серьёзе. У нас отобрали зимнее обмундирование и выдали летнее. Я наблюдал ледоход на Москве-реке и думал, отчего я в этом году не застал в Центре отряд Кости Гаева. Прошлую распутицу мы вместе просидели в Москве, чем же таким он занимается на фронте?

Но прошёл на реке лёд, посадили нас на бронетранспортёры, и вопросы отпали. Мы по два-три дня проводили в походах, постоянно форсируя водные преграды, и не вылезали из весенней грязищи.

Привыкали в бронетранспортёрах жить, спать, готовить пищу и самое сложное — следить за личной гигиеной. Это непросто было даже в Центре, в грязи буквально купались.

Только выходные оставили в неприкосновенности, и среди недели удавалось провести ночку дома с милой девушкой Машей. Она не менялась всю мою мирную практику, и я понял, что девчонкам засчитывались только ночи, проведённые со мной, остальные не считались.

Подписалась Маша на пять ночей, она и провела все пять. Девушка же не виновата, что у меня много времени занимала служба. И время я проводил ведь не только с Машей, обязательно заезжал в загородный дом.

Разговаривал с солдатами и врачом, расспрашивал о делах Миланью и подолгу играл со Светой и Ванюшей. Каждый раз как прощался там со всеми, а когда действительно прощался перед поездкой на фронт, играл с ребятами особенно долго. Им не надоедало меня трепать, кататься на мне, смеяться и весело кричать:

— Папа! Киса!

Виталий Логинов рассказал, что мы будем делать на войне посреди весеннего разлива водоёмов. Начал он издалека, с экономики. Оказывается, это она, родимая, определяла действия войск.

В начале войны промышленности требовалось развиваться, и способна она была лишь поддерживать солдата в обороне. Молодцы мы хорошо воевали и сэкономили Родине массу ресурсов. Средние предприятия переделывали в крупные, а добавку накапливали или разумно улучшали качество продукции.

Поскольку речь шла о военной продукции и о магах Гардарики, никакой разумности там и близко не лежало, все как тронулись. Хоть наш танк «лютый рысь» взять для наглядности.

И он лишь сверкающая на солнце вершина, в других областях тоже добивались впечатляющих результатов. В первой части войны основные усилия направляли на развёртывание и усиление мощностей, на третьем году войны достигнут перелом.

Сейчас упор делается на выпуске военной продукции, Гардарика в этом вопросе уже сравнялась с Европой, а кое в чём немного превосходит. Однако Европа явно упёрлась в свой потолок, и превосходство увеличивается.

Оно сказывается на фронтах. Войска Гардарики зимой накапливали силы, но не концентрировали их на отдельных участках, и не насторожили неприятеля.

Ждали именно весенней распутицы, когда резко упадут транспортные возможности. В результате сейчас у русских повсеместное превосходство над врагом, и он не может быстро помочь войскам.

Везде наши войска усиливают удары и рвут оборону. В прорывы идут массой плавающие боевые машины пехоты, бронетранспортёры и другая техника на их основе.

В условиях распутицы войска не могут нанести глубоких ударов, да легкобронированная техника сама по себе, без поддержки танков, для этого и не рассчитана.

Цели нашей пехоты на броневиках — отдельные гарнизоны европейцев. Мы просто уничтожим чужих солдат, как и делали это всегда. Враг не увидит ничего нового, только увеличатся масштабы.

А для отряда магов задачи старые — штабы, склады, отдельные части радиоэлектронной борьбы. Особо прописаны аэродромы, но они и так у всей рейдовой пехоты значатся как первоочередные.

Я сказал Витале, что всё понял, тоже очень рад и с удовольствием этим займусь. Он пожелал нам удачи, и отряд поехал воевать.

Детально описывать очередные подвиги героя я не вижу смысла, всё и так в целом ясно. Читатель с ярким воображением всё себе представляет очень хорошо. Да и не обладаю я значительным практическим опытом с броневиками, чтобы им делиться.

Например, я с трудом понимаю, как плавающие боевые машины управляются на воде. Один винт и рулевой плавник, по-моему, не подходят. Руль же сто один способ сломать, и занимает он много места. А всё должно приводиться в рабочее состояние автоматически и быстро.

К тому же гребной винт всегда поворачивает судно. Технически возможно поворачивать винт, даже не прекращая вращения, но это же дополнительная механика, то есть ресурсы для производства и обслуживания без отдачи в мощности.

Тут проще установить два винта, просто по числу гусениц. Но это снова механика, много обработанного специалистами железа. По идее в этой ситуации лучшее решение водомёты. Меньше нужно делать влагонепроницаемых деталей.

Забортная водичка через широкое отверстие просто увлекается на лопасти турбины и выбрасывается через узкое. Об дно это не повредить, рулить можно, регулируя скорость вращения турбин слева или справа.

Только забортная вода обычно очень грязная. Тонкие фильтры замедляют течение, а сеточки не спасают — лопатки турбин быстро разрушатся. Это всё надо чистить, реже менять, то есть регулярно заниматься обслуживанием. На войне, в боевой обстановке.

И у водомётов при всех плюсах есть один жирный минус — у них совершенно нет заднего хода. А как ещё тормозить на плаву? То есть надо ставить ещё пару водомётов спереди.

Потом при выходе на сушу винты или водомёты должны помогать гусеницам, и когда их отключать, зависит от ситуации. То есть механика работает с сумасшедшими нагрузками, да ещё и в произвольном режиме.

Как оно всё происходит в реальности, я не знаю, а чего я себе представляю в данном случае неважно — это нужно именно знать. Потому подробности опущу, обрисую ситуацию в общем.

Артём Большов как все бойцы отряда был постоянно продрогший и мокрый, особенно задние лапы в нижней части, и вследствие этого очень злой. Злее обычного.

Парням сопутствовала удача, они убивали врага и уничтожали его имущество. Только на штабы более не нападали. Вражеские штабисты для защиты себя любимых удвоили количество зениток, истребители постоянно несли над ними дозоры.

И европейцы ещё до распутицы усилили охрану штабов танками «тигры», «пантеры» и самоходками «фердинанд». Причём устроили для техники укрытия в земле, уничтожить их можно лишь прямым попаданием авиабомбы.

Однако даже с усиленной охраной штабы во время весенней распутицы мало что могли сделать, только грустили. Русские явно приготовились, в весенней грязи рвали фронт в самых неожиданных местах и прорывались на плавающих броневиках.

Склады уничтожались сотнями, раскисшие дороги стали общей могилой для европейцев. Прифронтовые станции не захватывали, да им оно не очень требовалось. Русские расстреливали железнодорожные составы, минировали пути на значительной от фронта глубине. Изолированные гарнизоны европейца истреблялись полностью — русские в такой грязи не затрудняли себя ещё и пленными.

Причём делали всё это русские войска, не снизив заранее активности. Зима выпала для армий Европы очень непростой, они так ждали весну! Дождались, блин.

Возможности логистики упали, снабжение резко сократилось, а русские умудрились силы и средства накапливать прямо в частях. Не! Европа тоже собирала резервы, но делала она это в глубоком тылу, куда не могла добраться русская рейдовая пехота. И откуда теперь никак не доставить солдатам помощь.

За неполный месяц весенней распутицы войска Гардарики убили европейца, как за всю зиму до этого, и гораздо больше, чем в одном сражении весной прошлого года танки Артёма Большова.

Русские наносили удары не зимой и у них для этого откуда-то взялись силы, но европейцы об этом не подумали. Они в массе не заметили, что воюют уже с другой Гардарикой. Не с той, куда сдуру влезли в 1942-м году.

Ничего ж необычного не происходит — эти подлые, злобные животные опять воспользовались ситуацией, чтобы убивать просвещённых европейцев. Вот просвещённые европейцы истребят этих животных, и всем будет счастье.

А без лирики с идеологией подсохло, и европейцы принялись думать, как жить дальше. Благо русские снизили активность, как только войска Европы снова смогли маневрировать и помогать своим частям.

По планам настало время перебрасывать на участки фронта резервы, однако это не могло быть сделано. Во время весенней распутицы и в результате активности русских фронт сместился западнее — хоть где-то этих злобных животных удалось остановить.

Так на новом месте для резервов нет подготовленных площадок и неизвестно ещё, как кормить личный состав — новые склады только обустраивались. И не надо винить штабы, им самим ещё предстоит как-то решать вопрос с размещением.

К тому же эти штабы решают проблему, как командовать подвижными частями! Они, может, уже нащупали подходы и даже кое-что начали воплощать, да тут навалились другие заботы, а некоторые штабы совсем уничтожили.

Генералы доложили Адольфу Шульце, что из-за объективных трудностей на фронте начало наступления необходимо сдвинуть пока на месяц. И то если русские не станут проявлять высокой активности.

В активность русских летом Шульце вообще не верил. Эти твари нападают, только если у них есть преимущество, в сухой сезон, созданный для правильной войны, они сидят, поджав хвосты, и трусливо ждут европейских решений.

Но канцлер уже иначе относился к этой войне. Он с виду подосадовал, а в душе порадовался задержке. Европа ещё больше построит «тигров», «пантер» и «фердинандов»…

Из исторических книг известно, что фюрер реального немецкого народа Адольф Гитлер постоянно откладывал начало операции «Цитадель» именно потому, что верил в мощь новейших немецких танков и считал их количество недостаточным.

Лично я считаю, что главный немец после сталинградского разгрома уже готов был всё понять, но ни в какую не хотел, пытался торговаться с судьбой. Ему казалось, что он имеет дело только с фатумом, его ещё можно склонить на свою сторону, а что там делают эти грязные русские неважно.

Этот дурачок в июле всё-таки дал команду войскам на восточном фронте. Придворный холуй напишет, что было предпринято крупное наступление. Его отбили. И всё. В принципе так оно и было. Германия напрягла всю мощь, и Советский Союз её отбросил…

А это же всё равно, что некто взял Адольфа за затылок и с размаху приложил лицом об стол. Он может думать и делать что угодно, это всё уже ничего не значит. Русские отлично воюют и наступают летом.

Фюрер подох в то лето 1943-го года, с той поры он не выходил из депрессии. Резкие смены настроения тому лишнее доказательство. Он ещё на что-то надеялся, рассчитывал на какие-то фокусы, на чудо. Но сам чётко знал, что чудес не бывает, всё ни к чему, он мертвец.

Возвращались в Москву натуральной весной, на деревьях за окном вагона молодые листочки. Ну, думаю, отдохнём, потренируемся, и начальство подберёт нам взрослые задачи!

Приезжаем в Центр, являюсь к майору Левицкому доложить о прибытии, а тот мне приказ по всей пересаженной морде — бегом в танковый Центр. Принимать «лютый рысь»!

Я сначала подумал, что это ошибка или неумная шутка. Поехал в танковый Центр, всё повод повидать майора Антонова. А тот спрашивает, где мой личный состав!

Я, понятно, отпустил пацанов отдыхать с дороги и говорю Антонову, что не его собачье дело. И он мне в кошачью харю тычет приказ, где мне поручено собрать особую дивизию…

Согласно званию, что скажешь. Вот дивизию я должен сформировать пока из двух полков. Один типа мой, хотя его командира мне приказано назначить отдельно, а второй Кости Гаева.

Забавно, что мой танковый батальон по прежнему формально входит в армию Литвинова, а дивизия на его основе подчинена прямо Совету обороны, и Виталик Логинов мой непосредственный начальник.

Он вызвал меня в кабинет Антонова и особенно чётко изложил этот момент. Майор Логинов возглавляет некий подкомитет Совета обороны и командует командиром танковой дивизии.

Кому подчиняются танковые дивизии? Армиям. И у нас есть пехотные армии без постоянных танковых дивизий. Большинство же армий, что включают в себя танковые части, о «лютых рысях» могут только мечтать и постоянно клянчат их у своих фронтов.

У главы скромного подкомитета по изучению магии Виталика в подчинении не какой-то отдельный батальон или даже полк, а целая дивизия новейших танков. Причём с магическим уклоном.

Умеет Виталик добиваться своего, его армия фактически уже существует, а формально он может всем заинтересованным лицам делать удивлённые глазки. И, не забывая с виду удивляться необоснованным подозрениям, он своей армией уверенно командует…

Майор, блин! Хотя это дело наживное и вообще лирика. Так его стараниями магическим отрядам попросту дали новые танки, Виталик приказал не разбавляться, не брать не-магов в экипажи. И уже слаженные экипажи батальонов трогать не рекомендовал. Я оставил на месте даже лидера своих рысей Тимофея.

В дивизии получились две магические роты с одиннадцатью танками у меня и с двенадцатью Кости. Старшему уже лейтенанту Славе Дальнему и его заместителю лейтенанту Володе Зайченко я приказал формировать на основе их батальонов полки.

Детали на их усмотрение, а то я занят, мне пришлось формировать штаб целой дивизии. И не то, что я о штабах совсем не имел понятия, что-то в Корпусе проходили. Однако на войне я имел дело больше с немецкими штабами, а у своих только в ведомости расписывался за жалование и наградные.

Кстати, за звание «подполковник» мне платили аж семьсот рублей, да за командование дивизией тысяча. Плюс тысячу давали за службу в подкомитете Виталика, и за представительство в Совете обороны Москва давала тысячу.

При средней по стране зарплате в сто пятьдесят рублей я гарантировано получаю в месяц три семьсот! Прямо не знаю, нафиг мне при таких доходах ещё и воевать? Получается, бояре воюют за идею!

Ну, простая же логика. И воюют парни серьёзно. Например, я воюю на полную катушку, наградные выплаты превышают официальное жалование. Я сам решил, что должны всегда превышать, и старался на войне изо всех сил!

Однако в тот момент мне поставили непривычную задачу. С этой проблемой я обратился к Виталику Логинову. Он через Совет обороны организовал командировку в Центр командиру моей дружины полковнику Бирюкову, комдиву на секундочку, и его начштаба подполковнику Нелюдимому.

Они по прибытии решили бытовые вопросы и вникли в сложности. Само собой привлекли господина Мирзоева…

Не стал Руслан генералом, хоть я на это и рассчитывал. К сожалению, он к тому не стремился, ему и так хватало влияния. Вот нажал он на свои рычаги, и штаб моей дивизии получил самых грамотных управленцев.

Для них майор Антонов выделил отдельное двухэтажное строение, мужики заодно и ведут бумажный оборот танкового Центра. Всё Аркаше облегчение. Что-то наподобие думаю сделать и в пехотном Центре. Вот закончим с танковыми делами…

Ну, не просто ж так отряды магов перебросили на танковое направление! Ясно, что выполним мы особую работу, и нас вернут в исходное состояние на броневики.

Так, возвращаясь к делам, дивизией мне приказано командовать. У полковника Бирюкова богатейший военный опыт. Вот он утверждает, что его штаб состоит из двух частей. Одна, большая, состоит из клерков и перебирается за дивизией в случае надобности.

А другую часть возглавляет лично подполковник Нелюдимый и воюют вместе с дивизией в своём танке со своим экипажем. Офицеры в этой части все сплошь хорошие танкисты.

Они, кроме того, что хорошо воюют, обязаны держать в головах тысячи моментов и подсказывать командиру верные решения или предостерегать от ошибок.

А я всегда считал себя одного умным и развивал мозги! Оказывается, что, если я чего-то не понял или что-то не учёл, это не моя недоработка, а упущение моего штаба.

Вообще себя не переделаешь, так и буду стараться всё понять и работать над собой. Но война такое дело. Ошибки, просто неточности — это покалеченные и убитые парни. Мои ребята. Пусть лучше будет у меня штаб.

Начальником штаба я назначил майора Костю Гаева. Он, помнится, уже многому учился у Нелюдимого. И старый друг точно сможет высказать мне прямо в рожу, если я ошибаюсь.

Он вместе со штабом командовал полком и магической своей ротой. Совмещение, конечно, но пришлось на него пойти. Кому сейчас легко? Я сам командую дивизией и своей магической ротой. На одну должность меньше, так я всё-таки старше и звание у меня выше.

А без философии постоянно ездили на «лютых рысях» по полигону, проводили в окрестностях бесконечные учения. Обязательно находили время для магии. Наносили руны на броню.

Тут уже постарались маги, у большинства танков дивизии стояли руны. Но маги ведь гражданские, что они могли поставить! Руны особенная статья, у них нет простого, прямого смысла. Наносили они «не ломается», но оно же значило и «доступная» или «делай, что хочешь»!

Танки и правда редко ломались и легко чинились в полевых условиях, а танкистам вся эта муть побоку — им главное, что есть у танков руны. Мы горько повздыхали и вдобавок наносили своё «вижу всё». Я более сильный маг, и старые руны могли пропасть, однако они новым не противоречили и остались.

Маги отрабатывали поддержку чужого заклинания не с одними рунами. Привыкали к тому, что нас разделяет танковая броня, и мы друг друга не видим. Учения сводились к битвам полка не-магов с ротой магов на «лютых рысях».

С определённой дистанции маги могут ребят просто выключить, но только я спокойно беру под контроль весь экипаж. Парни учились определять, что против них применяется магия, старались укрыться за другими машинами.

Не-маги стреляли в нас учебными болванками, без взрывчатки, но это почти неважно. Я легко мог приказать им использовать боевые снаряды, так ребята просто перестали бы в нас стрелять.

А, по сути, это бы ничего не изменило, не маги вначале вообще не попадали в наши танки. Даже при подавляющем численном превосходстве с поддержкой слабых магов и тотемных бонусов этим опытным танкистам против нас ничегошеньки не светило.

Мои маги между собой тоже устраивали схватки на танках, но не ротами, а взводами по три-четыре машины с каждой стороны. Так поступали больше из-за меня.

Без мощной поддержки роты я просто очень сильный маг и слабый человечек, не могу выключить тоже сильных магов. Мы отрабатывали тактические вопросы — нужно оказаться в правильном месте и точно выстрелить.

Магические танковые роты неизменно громили полки не-магов весь березозол и травень. И вот вспомнили, что в просвещённом мире наступил июнь. На политинформации сказали, что в ночь на 6-е июня англосаксы провели десантную операцию в Нормандии.

Союзники преодолели сопротивление европейцев, высадились и захватили плацдарм глубиной до пяти километров. Через неделю интенсивных боёв англичанам и американцам удалось значительно расширить плацдарм, продвинуться вглубь континента и перейти к новым задачам.

Им непрерывно шлют подкрепления, командование союзников увеличивает группировку, наполняет техникой. Ожидается, что с новыми силами войска союзников захватят ближайший к ним французский порт, и подкреплений станет ещё больше.

Пока бои оценивать рано, но уже чувствуется растерянность немцев, они гораздо большего ожидали от французов. Мне тоже всегда казалась странной эта высадка.

Что в моём мире, что в магическом, у немцев были все шансы сбросить вражеские десанты в Атлантику. Уж я-то хорошо знаю, как немцы умеют воевать. В чём же дело? Допустим, в моём мире союзникам просто повезло, что сработало здесь? Англосаксы знают некое тайное заклинание?

Впрочем, я всегда радовался успехам союзников, а теперь особенно. Сразу после известий об открытии «второго фронта» нам приказали заправиться «под крышечку», загрузиться боекомплектом и коробками сухпая, погрузить машины на железнодорожные платформы, натянуть маскировочные сетки и прямо в башнях отправляться воевать.

Операции лета 1944-го года в магическом мире и в реальном 1943-го года наглядно показывают роль личности в истории. Да, бои 1943-го года в магическом мире сильно отличались от уже известной в нашей реальности Сталинградской битвы, но и магические сражения в большой степени стали следствием природы магических Европы и Гардарики.

В битве за Москву у личностей также практически не оставалось выбора, обстоятельства диктовали решения. Все просто поступали, как должно, и будь, что будет.

Летом же 1943-го года в нашей реальности у товарища Сталина был выбор, поставить войска в глухую оборону или нанести упреждающий удар. Второй вариант сулил многие выгоды, однако Сталин уже пережил разгром лета 1942-го года в наступательной Харьковской операции.

И на тот момент у Советской армии не было ещё машин, способных на равных противостоять немецким «тиграм», «пантерам» и «фердинандам». Это больше говорит о природе миров, однако решение принимал Сталин лично.

Революционер с молодости повидал жизнь со всех сторон, а хан Керим старший сын хана и всегда знал, что станет со временем ханом. Кстати, в мире магии принимал решения Керим, для того и посадили его на этот пост.

А большевик Сталин всегда добивался власти сам и, принимая решения, ставил свою жизнь. Его ведь тысячу раз могли поставить к стенке, как он расстреливал врагов. Хан Керим же рисковал только должностью, ханом печенегов он останется в любом случае.

Сталин не получил военного образования, всю жизнь изучал вопросы самоучкой. Он во многом разбирался, но оставался невоенным человеком. Хан Керим в шестнадцать лет пошёл в армию рядовым, потом закончил войсковое училище и был реальным офицером.

Керим тоже не понаслышке знал о войнах, он рос до генерал-полковника не в одном родном ханстве, участвовал в конфликтах. И он первую, самую трудную часть большой войны реально командовал группой армий.

То есть хану не только не мешали воспринимать реальность личные переживания, он оценивал обстановку как настоящий военный. И у Гардарики уже были «лютые рыси» и кое-что секретное, что она пока не показывала врагу.

Разведка докладывала, что противник готовит новое массированное наступление, уверенно указывала участки фронта и рисовала за европейца стрелки. Всё опять сошлось на Курской дуге. Усилить там оборону самое «простое», «надёжное» решение. Упреждающий артиллерийский удар перед атакой врага — это всё, что удалось военным протащить из своих планов.

Генерал-полковник хан Керим в мире магии выбрал наступательную операцию. Шестнадцатого июня загрохотали пушки и после артподготовки на вражескую оборону пошли новейшие тяжёлые танки прорыва «ХК-1».

Ну, назвали у нас эти танки «Йосиф Сталин», вот и в Гардарике не стали стесняться. «ХК» — это сокращённо хан Керим. А суть та же, у магических русских получился тот же танк, что и у реальных их версий. Только раньше, русские же магические.

Если и нам наступление Гардарики странно, представим, как реагировал европеец. Он не верил своим просвещённым глазам, русские просто не должны атаковать летом! Это же русская традиция!

Однако реальности безразлично, что кто-то в неё не верит, она исходит из объективных причин и развивается самым естественным образом. А войска европейца готовились наносить удары, концентрировались, прятались в лесах и хранили радиомолчание. Они что-то стали понимать только под огнём русских танков.

Для снабжения этой массы войск накапливались ресурсы, все они были уничтожены или захвачены русскими в первые дни их наступления. И это было именно наступление, а не привычные уже европейцу короткие удары.

Дивизии танков устремились вперёд. Противник пытался перехватить «рысь-2» «тиграми» или «пантерами» и нарывался на банды «лютых рысей», что на первом этапе специализировались на немецких танках. Их удачно наводила воздушная разведка. Этакие стальные кулаки среди машин попроще, попробуй понять, где они в тумане войны.

Неприятель же с самолётами всё больше испытывал трудностей. Аэродромы врага всегда считались «рысями» первостепенными целями. Самолёты удирали при их приближении, но терялось всё имущество, что не умеет летать. Думаете, сколько готовят простого самолётного техника?

И авиация только драпает сама, во всех других случаях ей тоже кто-то должен отдавать приказы. А как этим заниматься, когда впереди основных войск действуют диверсионные группы русских, режут связь или передают ложные сигналы.

И основной целью дивизии боярина Артёма Большова стали именно штабы высокого уровня. Его танки не напрасно рвались впереди всех, как боялись куда-то опоздать. Парням и правда хотелось застать европейское начальство на боевых постах…

Не! Началось всё нормально, как и проходил я в школе в той жизни. Придали мою дивизию новому и секретному Степному фронту. Думаю, после отражения немецких ударов командование планирует начать контрнаступление, бросить в бой наши танки.

Приехали мы на временную стоянку под Курск, встали пока в крупном посёлке. Я на джипе коменданта села отправился в город, спокойно являюсь в штаб, докладываю о прибытии.

Командующий Степным фронтом генерал-полковник Василий Евгеньевич Петровский меня с этим поздравил, принялся ставить нам задачу, и я почувствовал, как медленно, но непреклонно, весь опухаю.

Опухшему мне штабисты выдали стопку карт и толстую пачку документов да я обратно в дивизию поехал. Костик Гаев в посёлке занял под штаб двухэтажное конторское здание, там я и собрал офицеров на совещание.

Большая часть штабных работников ещё ехали под видом пехоты в плацкартных вагонах, потому вопросы я озвучил в целом, пока лишь для осмысления.

Отчего-то известие, что мы готовимся нанести удары первые, у офицеров моего удивления не вызвало. Парни ему откровенно радовались и заявляли, что давно пора наподдать европейцу, а то прям все ждать устали.

Вообще-то оно, вроде бы, так. Сам с первых дней войны возмущался, что нет масштабных наступлений. Только с течением времени возмущался я всё менее категорично, больше обживался на войне.

Вбивал себе в голову, что она никогда не закончится, не на что надеяться. Не надо уповать на наше наступление, нужно думать только, как лучше всего решить данную, текущую задачу.

И вот наступление на врага стало текущей задачей, а я просто глазам своим не верю! Но как бы я ко всему не относился, задача поставлена, и её следует решать. Потому с каменной ужасной мордой изучал со своими офицерами карты, проигрывал различное развитие ситуации.

На другой уже день прибыли поездом клерки, разместились в частных домах и приступили к исполнению, штаб дивизии заработал полностью. А тем временем командование на нас праздных долго смотреть не собиралось, тем же днём мы по телефону из штаба фронта получили приказ своим ходом выезжать на рубежи.

За ночь добрались, рано утром долились соляром, получили ещё коробки сухого пайка и приказ начинать по зелёной ракете. Страшно загрохотала наша артиллерия, завыли реактивные миномёты. Для подготовки и сопровождения притащили даже для меня необычно много стволов.

Пушки разом умолкли, в гнетущей тишине на позиции врага побежали пехотинцы и поехали секретные тяжёлые танки прорыва «ХК-1». Соседи мне специально ими похвастались — лобовую броню даже 100-мм могут пробить с дистанции до километра, а 122-мм пушке так близко подъезжать не надо. С такого расстояния её снаряды срывают с «пантер» башни, в лоб пробивают корпус насквозь и срывают заднюю броню.

Враг к их появлению не приготовился, да и сам факт массового удара стал для него неожиданностью. До обеда фронт прорвали, в небо взлетела зелёная ракета, и мы рванули делать свою часть работы.

Ехали мы, обходя скопления противника, пусть и просили помощи «рысь-2». Для этого достаточно других «лютых рысей», а у нас свои неотложные цели. Мне хорошо помогала воздушная разведка, я уже привычно держал в голове положение своих и вражеских частей и хладнокровно выбирал самый безопасный путь.

Еду такой в танке и не перестаю удивляться хану Кериму. Нужно отдать ему должное, даже я в шоке. Хотя почему даже? Я попаданец, воспитанный по европейским методичкам советскими людьми, и должен испытывать удивление.

Что тогда говорить о настоящих, совсем европейских европейцах? Они наш удар даже представить себе не могли и сейчас, когда он стал реальностью, не верят своим глазам.

Мы нанесли удар неожиданно, противник к нему совершенно не готов. Он всё-таки осознает действительность, начнёт реагировать, и чтоб случилось это по возможности позже, моя дивизия и рвётся на запад.

Кстати, за сутки танки могут пройти чёрт-те на какое расстояние! Пехота точно столько не пробежит. Вот говорят о темпе продвижения немецких войск по 30 километров в сутки и считают, что, хоть это и много, но недостаточно.

Кто-нибудь из мыслителей проходит за день ножками эти тридцать километров? При средней скорости пять километров в час нужно шесть часов только идти. А воевать когда? Это только советские русские умудрялись так быстро отходить, а магические постоянно огрызались.

Думал я об этом вовсе не от скуки. Очень не хотелось оказаться изолированным от своих войск, и тема их продвижения была практической. По расчетам штаба сильно оторваться мы не должны.

Это просвещённый европеец пошёл убивать недоразумные существа, и его армии в большинстве передвигались пешком. Русские же воевали с целой Европой и построили множество бронетранспортёров, боевых машин пехоты и другой легкобронированной техники.

Солдаты Гардарики успевали за танками, и они всегда получали поддержку пехоты и самоходной артиллерии. Парни закреплялись на новых рубежах, и резервы уже могли не бежать, высунув языки. А чуть позже восстанавливалась железная дорога, и становилось совсем хорошо.

Тем более всякая большая операция состоит из подзадач, за один раз добежать до старой границы Гардарики не требовалось. Ну, а дальше я не загадывал, мне хватало текущей цели.

И её простой не назвать! Штаб всего вражеского фронта. На отдалении от любых населённых пунктов обширный кусок земли огородили колючей проволокой, по периметру отрыли окопы, устроили доты, позиции противотанковых пушек, поставили вышки с прожекторами и пулемётами.

Да на территории установили зенитки, закопали несколько танков «тигр», «пантера» и самоходки «фердинанд». Плюс целая дивизия солдат. Всё это охраняет несколько добротных землянок, в некоторых из них входы в бетонные бункеры. Над одним сооружением шесты антенн, но связисты могут сидеть и в другом месте, а там столовка для личного состава или склад.

Хорошо, что появились мы внезапно и сходу начали атаку. Я без затей выбрал восточную сторону. В дивизии сто двадцать танков «лютый рысь» ведут по врагу огонь и маневрируют, а приданная рейдовая пехота на бронетранспортёрах пока в тылу.

Первая цель шесты антенн, чтоб враги оглохли и онемели хотя бы в радио-эфире. С ними справляемся в первые секунды, дальше главная цель — расчёты 85-мм пушек. Устроили карусель, ведём себя, как селёдка в косяке. Фугасными снарядами мы стреляем сходу, а в подвижные танки очень трудно целиться даже на близких дистанциях.

Ещё на полном ходу можно колдовать. Приходится приближаться к вражеской технике, моя магия начинает реально действовать лишь с семисот метров — на такой дистанции я могу лишить наводчиков сознания направленным рысьим воздействием.

А моим парням нужно подойти ещё ближе, потому они в свою очередь просто держат противника в страхе — у врага перед глазами скачет картинка, в ушах шум, руки трясутся, потные ладошки скользят. Врагу бы помогли в этой ситуации сильные маги, но нет их в танках, все при штабных должностях.

Враг огрызается, стреляет куда-то туда. Звенят по броне рикошеты, вокруг разрывы, палят даже из пулемётов. В принципе ничего необычного, просто раздражает, когда в тебя стреляют.

За минуты подавили зенитки. Зарытые танки противника загорелись, трое успели вылезти из окопов и попробовали маневрировать. Но что они могли сделать против такого количества стомиллиметровых орудий? Их просто изрешетили тяжёлыми снарядами.

Близко к окопам мы подъезжать не стали, у противника точно есть противотанковые гранатомёты. Разнесли из пушек на своей стороне доты, и вперёд побежала несчастная рота пехоты.

Парни могли не справиться, потому передаю командование Славе Дальнему и приказываю магам покинуть танки. Нужно магически поддержать солдат, и вообще начинается пешая часть нашей работы.

В пешей охране магов мы тоже не встретили, а не-магов могли против нас пригнать и две дивизии. С тем же результатом — все враги умерли. В пехотном варианте да на близкой дистанции заклинания действуют особенно хорошо.

Наши парни получили добавочные 75 % сил от росомах и горностаев, как медведи в бою стали бешеными, по-волчьи целеустремлёнными и неутомимыми.

Противник же от страха падал на землю в позе зародыша или его рвало. Понятно, на близком расстоянии, а на дистанции он не мог сосредоточиться на простейших действиях.

В общем, при поддержке пушек танков и пулемётов броневиков захватили мы территорию. В живых кого-то специально не оставляли, только я захватил длинного, обоссавшегося обер-лейтенанта.

Мне требовался способ связаться с офицерами в бункере. Немец проводил меня в большую землянку, где под столами носами в земляной пол тряслись европейцы в солдатской форме.

Наверное, отделение штаба для охранников. Офицер снял с одного телефона трубку и доложил, что охрану уничтожили русские, он сам пленный и говорит по требованию русского офицера. Тот что-то хочет сказать.

Немчик, бледненько улыбаясь, передал мне трубку. Я по-немецки уверенно сказал, что народ в бункере может начинать уже стреляться — армия Гардарики захватила штаб и никуда уходить не собирается. То есть мы не торопимся и их не торопим.

Так если какие-то немцы стреляться передумают, пусть выходят наружу по одному без оружия с поднятыми руками. И отдельное напоминание для магов — даже намёк на попытку применить магию означает расстрел на месте. Пленных будут встречать маги.

Я велел обер-лейтенанту вести к входу в подземелье. Тот кивнул и бодренько пошёл. На месте я созвал магов. Ребята собрались за десять минут, и я изложил им задачу.

Вскоре из землянки вышла худощавая фигура с поднятыми руками. Какой-то капитан с моноклем решил стать первым. Мои парни связали ему за спиной руки, оттащили в сторонку и уложили надменной мордой в землю.

— Следующий! — громко крикнул я по-немецки.

Из прохода вышла новая фигура…

Блин! Их же там много, а уже давно пора обедать! Вот попадалово!

И снова должен я указать на разницу между реальным товарищем Сталиным и придуманным мной ханом Керимом. Генералиссимус добивался власти сам, и её истоки лежали в отличной от военных действий плоскости.

Он мог приказывать что угодно, принимать любые решения, всё равно его никто бы не оспорил. Даже сейчас для одних он воплощение вселенского зла, для других абсолютное добро, и никто не посмотрит непредвзято на все его дела.

Лично я бы расстрелял этого человека за один разгром 1942-го года, но расстреливали по его приказу № 228 других красноармейцев. Он лично виновен во многих разгромах и на нём миллионы русских убитых солдат, однако даже в наше время многие не смеют об этом говорить.

Лично для меня Сталин просто большевик, то есть не совсем здоровый психически гражданский человек, но он хорошо разбирался в вопросах захвата и удержания личной власти.

В ситуации 1943-го года у Германии не стало выигрышных вариантов, товарищ Сталин мог выбирать любой. Ему всегда было плевать, сколько за его решения заплатит русский народ, он выбрал самый «надёжный» сценарий.

А генерал-полковника хана Керима назначили на должность Председателя Совета обороны представители княжеств и Царства. Ему в лицо могли задать любые вопросы и за перерасход ресурсов признали бы некомпетентным. Снятие с должности он бы пережил, но клеймо позора — это навсегда.

Потому в отличие от товарища Сталина военный хан Керим любую ситуацию стремился выжать досуха. Он хорошо разбирался в своём мире и готовил наступательную операцию ещё с зимы, сразу после победы под Москвой.

Генерал-полковник Керим знал, что во внезапном ударе первое дело лишить противника управления. Сам он всё детство обучался в школе Богомола, и его род входил в этот официальный клан магов Гардарики.

Потому только пленил Артём Большов офицеров штаба фронта, подъехали бронетранспортёры с сильными магами-богомолами. Тёма сдал им пленных магов, объект и поехал со своей танковой дивизией и ротой рейдовой пехоты к следующей цели, к штабу группы армий. Пришлось танкистам по дороге грызть сухой паёк.

Хан Керим отлично понимал, как использовать такие козыри. У магической танковой дивизии длинный список задач. После штабов аэродромы, потом помощь танкам «рысь-2». И фронт на короткое время стабилизируется.

Генерал-полковник чётко представлял, как чувствует себя любая армия под внезапным ударом. Всё, что противник готовил для своего наступления, будет потеряно, частям врага остаётся лишь бежать на запад в надежде выйти к своим.

Связи нет, как нет никакой разведки. Воздушной тоже — на аэродромах русские танки пленят или расстреливают зазевавшиеся самолёты. В небе свирепствует авиация русских, штурмовики висят над бегущими европейцами.

Но они физически не могут бежать быстрее танков, их окружают. У тяжёлых танков у первых заканчивается горючее, они вообще создавались не для таких маневров, их взрывают или бросают так.

Потом солдаты без поддержки начнут голодать, у них закончатся боеприпасы. Никогда не думали, сколько патронов нужно на один только бой ручному пулемёту?

Солдаты Европы начинают массово сдаваться — в плену хотя бы покормят, раненых перевяжут. Прошу заметить, это те самые солдаты, что в реальности атаковали наши позиции, убивали наших солдат в варианте генералиссимуса Сталина. Как сами думаете, что бы стало с ханом Керимом, допусти он такое?

Фактически у генерал-полковника не было выбора. Его всю жизнь учили убивать противника, и он просто делал, что умел лучше всего. То есть он руководил войсками, самого бы не пустили на фронт его охранники, там достаточно Артёмок Большовых.

Все наступления на войне всегда останавливаются. В идеале они заканчиваются победой, но чаще их останавливает логистика. На максимуме разбега наступающие части наталкиваются на организованное сопротивление противника.

Даже если они могут его преодолеть, им тоже хочется кушать, ощущается нехватка топлива и боеприпасов, а снабжение неизбежно запаздывает. Артём даже решил, что их отпустят отдыхать в Москву — столько уже насовершали!

Однако он сильно ошибался, поскольку ещё не видел всей картины. Войска Гардарики остановила собственная логистика, а не войска Европы. Хан Керим и его офицеры всё хорошо понимали, и после подтягивания снабжения начался следующий этап.

Импровизированную оборону европейцев снова взломали русская артиллерия и тяжёлые танки прорыва, Артёмке сунули в пасть новый список целей, он откозырял, и его дивизия помчалась исполнять.

Главное, что хан Керим понимал европейца. Европейцы долго готовили новое наступление, торговались с собой и судьбой, и тут пришло чужое решение — европейское наступление больше не случится никогда.

Так что идёт за торгом? Депрессия. До всех европейских солдат дошло, что победы в этой войне не будет. Они ещё не подумали, что из этого следует, ребята тупо загрустили и спрашивают себя — зачем это всё.

То есть русские спокойно давили танками европейцев в депрессии. Ну, допустим, кое-кому общие настроения были безразличны, и они стреляли из пулемётов. Им прилетали снаряды «рысей», русские ведь реально не шутили.

В воздухе самолёты Гардарики захватили господство в области проведения операции, а на всей линии соприкосновения они обладали стабильным превосходством.

Это значило практически, что действия русских танков всегда поддерживали штурмовики, что все резервы европейца задолго до фронта накрывали бомбовым ковром, и у европейцев вдруг не стало воздушной разведки — они вообще не знали, что творится сию секунду.

Только потому фюрер немецкого народа Шульце заявил, что войскам Гардарики никогда не преодолеть линию обороны по Днепру, там созданы по истине непреодолимые оборонительные заграждения. Европа может не бояться вторжения русских кровавых орд.

В первую часть операции русские прорвались в центре линии противостояния, во вторую войска с новых позиций повернули на юго-запад. Дивизии Артёма дали новые важные задачи.

Но самое для европейца неожиданное — основной удар нанесли южнее. В результате окружены новые европейские войска. У русских для форсирования Днепра нашлось множество боевых плавающих машин, никто не гнал своих солдат в воду с гимнастёрками, надутыми пузырём. Такое отношение к солдату просто немыслимо для Гардарики.

Преодолели её войска Днепр, захватили обширные плацдармы, и с них началось новое продвижение. Новые окружённые и ничего непонимающие европейцы в депрессии, снова колонны унылых пленных за горизонт.

Окружён Кай-ёв и его гарнизон тупо сдался. Почему же европейцы не устроили русским уличные бои? И метро в Кай-ёве было почти как Московское!

Да просто Москву к обороне готовили задолго до вторжения врага, а европеец и мысли не допускал, что так же будет обороняться на улицах Кай-ёва. Обороняться на улицах должны только русские животные.

Висели на ветвях каштанов пособники, а русским с недавних пор безразлично, что себе думают в Европе. Гардарика вышла на новый уровень могущества, у неё много сил, к тому же наступательная операция не стоила значительного расхода, враг потерял гораздо больше.

Европейцам в тот момент просто нечем стало остановить Гардарику. Не! Если бы европейцам дали время, они бы смогли защититься! Русские партизаны резко активизировались и согласованными ударами по железным дорогам сильно затруднили маневры. Войска Европы разгромлены, и времени что-то предпринять у неё не стало.

В нашей реальности Белорусская операция в магическом мире просто третий этап одного наступления. Снова неприятель не ждал удара через болота, у дивизии Артёма новые цели. Страшный разгром европейских армий, сотни тысяч пленных, столько же солдат окружены, изолированы друг от друга и не знают, что делать.

Русские вышли на границы Гардарики и пока замерли из-за логистики. До Варшавы ночной бросок русских танков. Поляки с подачи англичан устроили в Варшаве восстание. На что рассчитывали эти странные люди? На то, что хан Керим пересмотрит планы штаба? Или на то, что боярин Артём Большов примчится к ним на помощь с дивизией танков «лютый рысь»⁈

Плевать хотел Тёма на любых поляков, и те англичане, что подбили поляков на восстание, тоже на них плевали. Они просто хотели показать отношение русских. Ну, или подвести их под гибель, если русские совсем с дуба рухнут и полезут спасать каких-то иностранцев.

И я ещё раз с удовольствием повторю, что плевать русским на поляков, они ничем не лучше немцев, такие же враги. Но это просто моё мнение, я не настаиваю, чтобы все его разделяли. Я допускаю, что отдельные поляки в личном общении могут быть очень симпатичными, но это всё равно лирика.

Обратимся же к объективным моментам. Европа опасалась высадки англичан и американцев, прямо начиная с апреля. Однако русских европейцы опасались гораздо больше, потому готовились очень по-своему.

В конце апреля Артура фон Хофена признали ограниченно годным и, как таких же больных, направили во Францию. Туда отправляли с хроническими болезнями желудка, с туберкулёзом лёгких и не совсем полноценных умственно, а у парня только жопа побаливает.

В том, что его выгнали из госпиталя раньше, ничего хорошего Артур не видел, но он радовался. Лучше не долеченным оказаться на западе, чем полностью здоровым в Гардарике.

Он думал, что его переведут в пехоту, там сидеть солдатам даже запрещали. Однако, словно в насмешку, лейтенанта Артура фон Хофена сочли опытным танкистом.

Он приехал в городок на западе Германии в сложных чувствах. Там формировалась танковая дивизия для западного театра военных действий. Для начала ему поручили сформировать экипаж, и настроение его резко улучшилось — в списках он увидел заряжающего сержанта Клюге.

При личной встрече догадка счастливо оправдалось — это был тот самый белобрысый монстр с рожей из красного гранита. Попал он в ту часть после отдыха в Болгарии, где намотал на конец целый букет.

Вдвоём они подобрали водителя, чахоточника Ганса — мехвод ведь сидит в танке отдельно от всех. В такой компании всё равно каждый пользовался индивидуальной посудой. Зато у Ганса большой стаж и богатый опыт управления дорожной техникой, танк «тигр» не стал для него проблемой.

Это положение не распространялось на умственно отсталого Фрица, их наводчика. Дебила никто не жалел, а сам он ничего не понимал, только всем по-доброму улыбался. Фриц точно стрелял, приказы командира понимал и ничего не боялся — большего от него и не требовалось.

Лейтенант Артур фон Хофен на всех учениях выглядывал из люка с биноклем. Его даже ставили в пример другим командирам, а он с тоской думал о начале реальных боевых действий, когда люк всё-таки придётся закрыть и командовать сидя.

На его счастье бои не наступали. После двухнедельных совместных маневров и притирки дивизию перевели во Францию. Артур сменил захолустный немецкий городок на такое же захолустье, только французское.

Ну, оперы или других театров там не было, а в остальном немцы решили, что попали в сказку. Сержант Клюге говорил, что, будто снова в Болгарии, только нет моря, и вечно не хватает марок.

Накопления он потратил, у него оставалась лишь получка в сто пятьдесят марок. Чахоточный Ганс вообще не давал в займы. Его интересовали лишь собаки, так Клюге продавал ему иногда бродячих псов.

Слабоумный Фриц, добродушно улыбаясь, всегда давал сержанту денег и не просил отдавать, но даже немец избегал обирать убогого, считал, что это обязательно скажется в военной судьбе и точно отразится на игре.

Сержант играл в карты в кабачке с другими немцами и часто занимал у Артура, тот никогда не отказывал своему спасителю. В результате после возвращения долгов у Клюге доходило дело и до француженок. Тут, как в Болгарии, были бы деньги.

Артур получал от управляющего приличный доход и нужды в деньгах не ощущал. По его поручению поверенные даже нашли на чёрном рынке крайне дефицитный пенициллин и высылали ампулы бандеролями.

Однако курс антибиотиков не сочетался с алкоголем и требовал временного воздержания, болезни сержанта оставались с ним в хронической форме. Клюге считал глупым волноваться о таком на войне, Артура тем более это не беспокоило — он просто сделал, что от него зависело.

Лейтенант фон Хофен смог снять для себя одного приличный французский дом с прислугой. В танке постоянно дежурил кто-нибудь из нижних чинов, учений командование не устраивало, и Артур даже стал забывать, как выглядит его «тигр».

Он допоздна спал и питался натуральными домашними продуктами, у него всегда было свежее деревенское молоко, сыры, домашние колбасы и потрясающая выпечка.

Французский язык Артур проходил в школе и, опираясь на эту базу, совершенствовался, а французы всегда ему приветливо улыбались. Артур в комфорте долечивал боевые ранения, слушал радиоприёмник и листал прессу.

Французские газеты и радиопередачи рассказывали о нерушимом европейском единстве, и об общей судьбе. Франция вместе со всеми понесла в прошлом году ужасные потери, но, как и вся Европа, полна решимости добиться победы. Французы продолжают войну с варварским востоком и вносят в общее дело свой вклад.

И пусть немцам тоже не удалось покончить с боярином Артёмом Большовым, недолго осталось его злобному торжеству. Его непременно уничтожат в этом году, и неважно уже, немцы его истребят или французы — Гардарику сокрушит просвещённая Европа.

Листовок английские или американские бомбардировщики не разбрасывали, и их газеты Артур достать не мог, зато радиоприёмник ловил английские станции, что вещали на французском языке.

По идее запрещалось слушать враждебную пропаганду, но она ведь рассчитывалась на французов и на немецкого офицера подействовать не могла. Арчи слушал другую сторону, пока с негодованием не переключался, но кое-какие вещи стали ему более понятны.

Оказывается, Англия никогда не воевала с Францией! Это немцы обманом втащили её в Европейский союз, практически оккупировали! Немцы выкрутили французам руки и заставили тех воевать на востоке.

Немцы практически подставляют французов под безжалостную расправу русских — Франция никогда ещё не несла таких потерь. Миллионы жизней, одних только танков двадцать тысяч!

К счастью не всех французов удалось одурачить подлым немцам. Вместе с англосаксами в Африке против немцев воевала целая французская армия! Свободные французы уже создали независимое правительство, и его признали цивилизованные англичане и американцы.

Его пока не желают признавать дикие русские, но им просто некуда будет деться после разгрома Германии. Франция всё равно встанет в ряд стран-победительниц, а нынешние власти все сплошь немецкие приспешники и преступники коллаборанты!

Артур сообразил, что по такому же принципу строятся передачи англичан для Италии, Голландии, балканских стран и так далее. С одной стороны англосаксы выбрали верную линию борьбы с Европейским союзом, они стремятся его разделить.

Но с другой Англия и Конфедерация плюс объявляют главным противником его Германию, немцы уже назначены виноватыми во всём. Арчи даже почувствовал что-то вроде уважения к русским — они не признают новые правительства и воюют с тем, кто пришёл к ним с войной, с Европейским союзом.

Он представил себе, что все французы слушают английские передачи и стал внимательнее смотреть в их лица. Радушные улыбки «простых» французов показались ему зловещими.

Артур даже сходил к своему танку, велел запустить двигатель и немного проехаться для успокоения нервов. Ощутив мощь «тигра», он пришёл в нормальное состояние духа и вернулся в приличный французский дом. К радиоприёмнику.

Шестого июня радиостанции англичан торжественно оповестили французов о высадке в Нормандии — помощь многострадальной Франции уже идёт! Официальные французские и немецкие радиостанции ничего нового не говорили.

На другой день ещё хуже. Англичане говорят о боях за плацдарм, континентальная Европа ничего не видит. И этот бред продолжался целую неделю!

Только улыбки «простых» французов с каждым днём становились всё искренней и приветливее. Их радушие в конце недели уже вселяло страх, Арчи перед отходом ко сну положил под подушку «парабеллум».

На другой день он прошёл в известный кабачок и велел сержанту Клюге идти за ним. Прошли к танку, Фриц добродушно улыбался, а Ганс варил какое-то мясо в котелке. Артур приказал от танка далеко не отходить, похоже, что кончается их мирная жизнь.

Лейтенант фон Хофен впервые за много времени получил у полевой кухни котелок солдатского супа и котелок каши. А потом их навестил лично ротный гауптман Лембке.

Он сообщил, что старый командующий смещён, и по приказу нового они этой ночью выдвигаются на фронт. Артур молодец, весь экипаж в сборе, а других ещё предстоит искать. Кого не найдут, расстреляют за дезертирство.

Артур пожелал ему удачи в поисках, а экипажу, особенно водителю приказал спать и сам как маг помог всем уснуть. Вечером все проснулись и в наступившей темноте в составе своего взвода ехали куда-то по просёлочным дорогам. Артур к тому моменту выздоровел и сидел всю дорогу на жопе ровно.

Вблизи некой французской деревни танки встретили цистерны с бензином, их заправили. В утренних сумерках дивизия разошлась в две линии, за селом преодолела холм, и Артур фон Хофен в оптику увидел на дороге колонну невиданной ещё техники.

— Так вот вы какие на самом деле! — проговорил Арчи, припоминая картинки с изображением американских и английских танков. Он недобро ухмыльнулся. — Думаете доехать так до Берлина? — Артур распорядился. — Клюге, бронебойные, Фриц, жги танки, Ганс, вперёд, чтоб отсюда никто не убежал.

Союзники на самом деле катились вперёд колоннами, не встречая сопротивления. Но состоялось несколько встреч с танками немцев. «Тигр» Артура принял участие в одном из таких истреблений…

Я вовсе не хочу сказать, что у французов не было мощных магических кланов или они чего-то не понимали. Существовали французские, итальянские, голландские кланы, просто их магия в этой ситуации практически не помогала.

Что значит магия, когда теряется главное — их способность влиять. Вся пропаганда не могла вернуть Европе веру в победу после начала наступления Гардарики и высадки англосаксов.

Все европейские чиновники всегда стремились занять сторону победителей, а в данной ситуации побеждали англичане и американцы. Магические кланы Европы ещё могли внушить своим военным страх, те не спешили явно переходить на сторону врага, но кланы не могли заставить их за себя воевать.

Исключением стала Германия, немцев уже назначили виноватыми. Немецкие части сопротивлялись, пустили англосаксам довольно крови и объяснили им, что война это не просто движение колонн из одного города в другой.

Авиация англичан и американцев захватила господство в воздухе, но немецкие лётчики прятали самолёты в лесах, использовали автострады и всё-таки воевали за своё небо.

Войска перемещались только ночами, маскировались и ожесточённо воевали без какой-либо надежды. Англичанам и американцам приходилось с немцами считаться, они сильно портили им победное шествие.

Но немцев по сравнению с их противниками оказалось очень мало, и они не могли добиваться успехов без снабжения хотя бы боеприпасами. Над ними постоянно висели самолёты противника, всегда кто-то попадал под ковровую бомбардировку.

К середине августа немецкие части отступили за Рейн. Все мосты разрушены, фон Хофен перебирался на пароме, а его тяжёлый «тигр» горел, взорванный своим экипажем. Немцам пришлось бросать тяжёлые танки.

Тогда-то в честь промежуточных результатов преемник сэра Джонса взял у командующего союзными войсками интересное интервью. В разговоре неминуемо подошли к сравнению результатов Гардарики и союзников.

— Согласитесь сэр, разница впечатляет, — сказал журналист.

— Русские никогда не дорожили солдатскими жизнями, — заявил генерал.

— Но по официальным данным Гардарики, они в этом наступлении потеряли даже меньше нас! — возразил газетчик.

— Ой, кто когда-нибудь верил данным русских! — весело ответил военный.

— Вы хотите сказать, что русские врут? — тут же спросил журналист.

— Я хочу сказать, что мы живём в разных мирах, — заявил генерал.

— Я б не сказал, что их мир сильно отличается от нашего, — заметил газетчик.

— Вы ещё скажите, что русские ничем не отличаются от нас! — предложил военный с вызовом. — Можете сказать такое о себе? Молчите? Вот и не задавайте впредь необдуманные вопросы!

В управляющих структурах Франции, стран Бенилюкса и тому подобных служили множество магов. Они применяли способности для продвижения по службе, работали на господ. Сотни лет господами были европейские магические кланы.

Но обстоятельства резко изменились, появились другие господа с более реальными претензиями на власть. Управленцы всех стран, с магическими способностями или без них, более всего дорожили своими карьерами, своим положением, а кто будет господами — им безразлично.

Потому чины военной и гражданской администрации всячески стремились услужить англосаксам. У тех, конечно же, есть свои магические кланы, но какая чиновнику разница, чью задницу вылизывать? У него есть язык, лизание приносит материальные блага, а чья это будет жопа несущественно.

В их положении главным стало не стать козлом отпущения. Кого-то вешали за «связь с оккупантами», такая участь была уготована верхушке, слишком тесно связанной с прежними хозяевами.

Народу требовались наглядность и регулярность расправ, в результате брили на лысо девушек, кто имел отношения с любыми немцами, и убивали просто всех немцев без разбору.

Получались иногда забавные казусы. Фашисты убивали немцев за примесь еврейской крови, а прогрессивные победители вешали тех же людей за немецких предков. У многих состоятельных людей выискивали немецкие корни, и кое-кого сгоряча вздёрнули за еврейских родственников. Слишком «немецкие» у них были фамилии.

Представители европейских кланов всё это хорошо понимали, но ничего не могли с этим поделать. Сильные маги могут убить каждого из этих людишек, просто отдав приказ разбить себе головы об конторские столы, но не знали, как всех их склонить на свою сторону.

Их деньги более не означают влияние, а именно влияние удерживало кланы магов на самом верху. Они не управляли структурами государства, только влияли к своей выгоде.

Получилась интересная штука. Англосаксы ещё не вступили во многие страны, но старые магические кланы уже утратили в них власть. Чиновники и офицеры просто ждали подхода союзной армии, чтобы сдаться официально, а неофициально они стремились отстраниться от службы.

Исключением стала Германия. Немцев уже назначили виноватыми, за немецкие корни людей травили по всей Европе, а свободолюбивые поляки в Варшаве наглядно показали, что будет с проигравшими немцами. Они ничего хорошего не ждут от русских солдат, но будут надеяться на их приход.

Немецкие войска так зверствовали в Варшаве просто потому, что пытались спасти кого-то из немецкого населения, а потом могли только мстить за них. Мстить всем полякам, кто попадал в прицелы их оружия.

Кстати, русские хорошо показали, что глупо надеяться на них любым европейцам. Они не собираются им мешать убивать друг дружку. Русские армии простояли на расстоянии удара всё время Варшавского восстания, равнодушно взирая на то, что там творилось.

В Европе никто б не удивился появлению в русских газетах на эту тему злых фельетонов и карикатур. Наверное, по военному времени пока не до смеху, после войны повеселятся.

Только не надо думать, что европейские маги продолжали считать всех русских злобными животными! Маги Европы проделали длинный путь и на всё смотрели иначе. Сильные маги первые преодолели уныние и смогли заняться неотложными делами.

Вообще европейские маги могли лишь сами воевать за своё положение, на что им и указали немецкие коллеги. Они нахлебались магии от русских и не сомневались в её эффективности в боевых действиях.

Правда, особых надежд на европейцев никто не возлагал, что могут сделать сотни людей, совершенно не знакомых с ратным трудом. Да эти люди вообще о труде ничегошеньки не знают и знать не хотят!

Их обучали в штабах, чтоб не разбежались. А то ещё откажутся от своих кланов и пойдут к англосаксам в услужение. Собственно такой выбор стоял перед всеми магами Европы, кланы сражались только за свою власть, и немцы просто считали, что не всё ещё потеряно.

Немецкие кланы начали с оценки ситуации, они уже могли оценить значение всех этапов войны с Гардарикой — отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие неизбежного. Русские с самого начала вели их к принятию или просто дрались, как умеют? Скорей всего, сильнейшие маги русских предвидели все этапы, где-то даже направляли, используя влияние.

На восточном фронте относительное затишье, русские закончили большое наступление и, пока готовят зимние операции, перешли к обычной своей войне — убивают европейцев, нанося беспокоящие удары.

Демонстративное применение отряда магов против штабов, восстание в Варшаве и нынешнее положение — это ряд намёков? Магические главари Германии попали в ситуацию, когда используют самые призрачные шансы.

Магические кланы Германии взяли под контроль спецслужбы и очень быстро всплыли имена Кати Большовой, Сергея Жучирина и, разумеется, Андрея Пермякова.

Вот же ясно написано, что Андрей на прямой связи с Московской Православной Епархией. И до особого внимания к разведке клановых магов Катя и Сергей ничем не помогли сыщикам в поимке Андрея.

Знаки послушания и покорности заставляли Катю лишь ни в чём не отказывать Сергею и правдиво отвечать на вопросы, остальное не её дело. Серёжа готов был ловить Андрюшу до конца времён, и немецкие спецслужбисты ему только способствовали.

Нападения на высокопоставленных лиц прекратились, головы уже не режут, а остальное детали. Ловить сильного мага та ещё радость, а боярин Пермяков был к тому же опытнейшим шпионом и редкостной сволочью. Ну, другие люди долго таким не занимаются, и немецкие кланы решили сами вмешаться в это дело.

В замок Кати и Сергея явились немцы в деловых костюмах. Русские сразу ощутили в них очень сильных магов, да те и не пытались это скрыть — представились магистрами ордена Чёрного Орла, сильнейшего немецкого магического клана.

Немцы попросили Катю постараться связаться с Андреем Пермяковым, чтобы тот передал в Москву послание. Германия готова обсуждать прекращение боевых действий, единственное обязательное условие — неприкосновенность магических кланов, остальное обсуждается.

Катя потребовала гарантий для себя и для Серёжи. Магистры сказали, что для того они и пришли все вместе. После её и Сергея обряда-клятвы клану в присутствии магистров, они двое будут приняты в клан Чёрного Орла пока на должности полевых солдат.

Ей и Сергею велели снять одежду с верхней части фигур. Черноволосой немец с аккуратным пробором своим ножом проколол им пальцы и нарисовал на их груди орла, а потом нанёс вокруг несколько неизвестных символов.

Серёжа и Катя повторили за ним, что клянутся служить клану, после чего немцы направили на них ладони, с них полились мощные магические потоки. Кровавые линии засветились, Сергей и Катерина из последних сил остались в сознании и на ногах. Символы на их груди будто впитались в них, стали затейливой татуировкой или даже родимыми пятнами.

— Теперь вы просто обязаны найти Пермякова, — заявил самый высокий и горбоносый немец. — Орден Чёрного Орла отныне ваш клан.

— Мне после обеда нужны будут две симпатичные помощницы, — сказала Катя. — Обязательно не-маги.

Высокий немец к ней подошёл, снял амулет покорности, пару раз провёл ладонью по её шее и сказал:

— Заклятье послушания и покорности снято, символы смоются простой водой. Девушки прибудут в три часа пополудни, — он положил на столик визитку. — Если понадобится что-то ещё, звоните. Клан в вашем распоряжении. И обязательно сразу звоните, если будут какие-то результаты.

Немцы чопорно простились и ушли, а Катя сразу побежала мыть шею. Действительно она словно смыла чернила, и в зеркале больше никакие символы не виднелись. Теперь она сможет не давать Сергею! И сама будет выбирать позы… ну, участвовать в выборе.

Ровно в три пришли две сногосшибательные молодые фрау, сказали Кате, что их зовут Клара и Хелен, и они поступают в её распоряжение.

Катя посадила девушек в автомобиль Серёжи и повезла в Берлин. Она хорошо знала любимые заведения Андрюши. Слаб он на женский пол, а о появлении таких красавиц ему обязательно сообщат. Мимо пройти не должен.

И действительно в баре вскоре появился Андрюша лично. Он, конечно, почувствовал бы присутствие сильного мага, потому Катя дожидалась в подсобке. Но вот она его почувствовала, отбросила маскировку и быстрым шагом направилась по потайному ходу.

Андрей расположился с красотками на диване и вовсю их лапал. Тут открывается шкаф, из него выходит строгая Катя и говорит:

— Привет, Андрей.

Тот быстро собрался, убедился, что Катя пришла одна, и грубовато сказал:

— Чем обязан?

— Я говорю от лица ордена Чёрного Орла, — ответила Катя. — Орден хочет, чтобы ты запросил у Москвы их условия остановки боевых действий.

— На что готов ради этого магический клан? — с ленивым интересом уточнил Андрей.

— На что угодно, — просто сказала Катя. — Его единственное условие — неприкосновенность магических кланов.

— Хорошо, спрошу, — вальяжно ответил Пермяков. — Ответ принесёт в твой замок человек под моим воздействием, — он криво усмехнулся. — А теперь проваливай. Уходи одна, эти девушки останутся здесь.

Катя удивлённо на него посмотрела, и тот пояснил:

— Ну, должно же от твоих затей что-то перепасть и мне. Давай-давай, иди, хватит обламывать мне приятные знакомства.

— Клара, Хелен, вы остаётесь в распоряжении этого херра, — строго сказала Катя.

Девушки кивнули, и Катя прошла в шкаф.

Виталий Логинов прилетел 17-го августа. Первым делом он объявил, что у половины дивизии закончилась затянувшаяся боевая практика. На фронте на две недели остался полк Володи Зайченко и отряд Кости Гаева.

Вторым делом Виталик сказал, что маги переходят обратно в формат рейдовой пехоты. Костя должен назначить своего заместителя штаба танковой дивизии, передать ему дела и отправляться в новом старом статусе по секретному назначению.

Со мной проще, моя часть магов просто едет в пехотный Центр. Я продолжаю формально возглавлять танковую дивизию, только командовать ею будет мой заместитель и командир первого полка Вячеслав Дальний.

И это только потому, что не хочется Виталику выпускать из своего подкомитета дивизию «лютых рысей»! Пусть подчинена она напрямую Совету обороны, я же всё равно его подчинённый.

Хотя мне тут возмущаться нечем. Уже подполковник Логинов довёл до моего сведения, что мне за летние операции присвоено внеочередное звание «полковник» и офицерская наградная лента второй степени.

Я всё это выслушал со сдержанной радостью, действительно ведь старался и совершил много такого, о чём и не мечтал раньше. Даже не мог подумать, что такое вообще бывает.

Представитель Совета обороны подполковник Логинов вручил мне от себя новую рунную загадку и улетел по своим секретным делам. А задумчивый я на поезде в плацкартном вагоне поехал в Москву.

К моей задумчивости руны почти не относились. Мы ведь давно, с самого начала войны не воевали подряд так долго! И как в начале войны за эти неполные два месяца столько всего произошло!

Ребята чувствовали себя победителями, они всю войну шли к таким результатам. А я в своём попаданском мозгу силился сообразить, что это такое вообще было!

Раньше постоянно читал и смотрел ролики о напряжённых боях за каждый клочок земли, о череде грандиозных сражений после битвы на Курской дуге. А тут за неполные два месяца войска Гардарики завоевали то, за что Красная армия воевала два тяжёлых года!

Однако почему-то никого не удивляет, что Вермахт за то же время дошёл от границы до Москвы или от Харькова до Сталинграда, захватив Крым и почти весь Кавказ.

Прикажете повторять за Жуковым, что «немцы не турки», или верить коммунистам и национал-социалистам, что сиволапых русских нельзя сравнивать с просвещёнными немцами?

Только не надо мне говорить, что антисоветчик обязательно русофоб. Советские коммунисты много раз публично призывали пожертвовать русским народом и на деле пренебрегали его интересами ради счастья человечества. Кстати, коммунисты жертвовали тем самым народом, который нацисты уничтожали ради счастья немцев. Ну и какая между ними разница с точки зрения русских?

Так давайте отбросим расовые теории и посмотрим непредвзято на успехи немецкой армии. Во-первых, они наступали внезапно, противник не мог приготовиться к отражению.

Во-вторых, немцы захватывали ресурсы, которые русские готовили для себя, и далее германцы старались не давать противнику возможности и времени реагировать. Их наступления развивались стремительно, пока русские не начинали понимать, что это такое да что с ним делать.

Тут надо бы указать и «в-третьих» техническое превосходство Вермахта, однако его останавливали потому, что его у немцев в части бронетехники отродясь не водилось.

Более того, обладая временным превосходством в бронетанковой технике, в 1943−44 годах враг особыми успехами похвастаться не может. Да, Красная армия для уничтожения одного «тигра» в среднем тратила по 13-ть «Т-34–76», но у русских были эти танки.

Известны бои, когда тяжёлые «КВ-1» в одиночку истребляли более двадцати лёгких немецких танков — это просто война. А с весны 1944-го года в русских войсках появились «ИС-2», прозванные убийцами немецких «тигров» и «пантер».

У армии Гардарики стояли на вооружении «лютые рыси» и множество легкобронированной плавающей техники задолго до летнего наступления, а к его началу на передний край скрытно притащили тяжёлые танки прорыва «ХК-2», против которых вообще бессильна немецкая противотанковая артиллерия.

Удар армии Гардарики стал для европейцев полной неожиданностью, европейцы не верили в него, даже когда он стал реальностью. Войска Европы готовили своё наступление, все ресурсы, что для него успели сосредоточить, потеряли в первые дни.

Русские никогда не считали себя умнее немцев, армии Гардарики за предыдущие годы войны прекрасно изучили врага. Командование очень серьёзно готовило удары.

Потому моя дивизия нападала на штабы, и все прорвавшиеся танки громили аэродромы противника. Но, кроме лишения врага управления, офицеры ответственно отнеслись к собственной логистике. Войска работали как хорошо отлаженный механизм.

И главное, в каждый удар русские вкладывали много сил, стремились пробить цели насквозь. Всё наступление разбили на отдельные операции, всегда продумывались разные варианты развития, и удары наносились, пока позволяли собственные силы.

Скорее всего, «оптимистический» сценарий включал в себя более трёх отдельных операций, и заканчивалось наступление гораздо западнее, но так уж случилось в реальности.

И это даже неплохо, что закончилось наше наступление. Я живой и здоровый, а пятеро магов горели в танках, один уже умер. На войне враг тоже стреляет, и это вопрос тупой статистики. Оказывается, при попадании с близкого расстояния «лютые рыси» тоже пробиваются и горят.

А без философии я себе уяснил, что ничего невозможного не случилось. «Всё идёт по плану», и можно подумать о рунах. Там много значений, но главные для себя я выделил сразу. «С чем мы воюем»? «С кем»? И «кто должен назначать противников»?

Последний вопрос ещё значил «почему мы выбрали этих противников», и сначала мне такая постановка показалась нелепой. Европейцы же сами на нас напали, вот их и убиваем.

Но бесстрастно рассуждая, ясно, что напал на нас «запад». Одна его часть просто не сомневалась в успехе нападения на нас другой части и с лисьими улыбочками ждали, когда уже можно будет нас грабить.

Тут случился облом, и та хитрая часть «запада» решила сожрать неудачников. Одна часть «запада» вцепилась в другую, так надо радоваться! Однако с любой частью «запада» у Гардарики не может быть мира.

Уж мне-то это не знать. Я видел ролик с президентом России Ельциным и слышал его слова: «Боже, благослови Америку». В Гардарике это никогда не должно прозвучать.

Гардарике совсем не нужно тратить силы, людей, чтобы помогать англосаксам. Они же просто стремятся нас использовать, неужели хан Керим не понимает таких простых вещей?

Наверное, хан сам думает использовать наступление англосаксов, чтобы ещё больше отличиться на посту Председателя. К тому же вопрос перед представителями он поставил задолго до летнего наступления, он не мог тогда быть абсолютно уверенным в таком его успехе.

Генерал уже этим наступлением полностью оправдал тогдашний выбор Председателя, и он, конечно, планирует сражения в Европе. Хотя оно нам уже не надо.

Так. Его поставили на пост не только для того, чтобы он внедрял новые танки, приструнил командармов и проводил наступательные операции. Он должен был верить, что Гардарика будет воевать в Европе, во время встречи в Тегеране.

Там точно были маги, которые могли почувствовать фальшь, и англосаксы не высадились бы в Европе. Кто-то из наших мудрецов уже тогда старался втянуть их в континентальную войну, а теперь хочет это использовать?

Допустим, так оно и есть, теперь выясним, на какие мысли меня навели рунными загадками, а что варится само в офицерских головах. Каким образом я думал это сделать? Да просто откровенным разговором со своими магами!

Пока ехали, я принял участие во многих беседах и выяснил, что ребята, как и я, не хотят рисковать головами неизвестно за что. Если Европа признает поражение, это уже можно считать победой. Впрочем, пока идёт война, они военные люди и будут исполнять приказы.

Они все тоже считали, что Хан Керим обязательно потащит войска через границы просто во исполнение союзнического долга, хотя такие союзники всегда были и будут нам лютыми врагами.

И тогда я предложил своим офицерам составить мне компанию, когда я пойду к хану и попрошу уйти с поста Председателя. Мы ведь так делали уже много раз — приходили в штабы и что-то говорили.

Парни смотрели на меня, как на психа, и замолкали. Вроде бы, я пошёл на страшный риск, ведь все они могут быть агентами службы Гены Гудкова! А я просто для себя решил, что меня сразу арестуют в Москве, если действия хана Керима считаются всеми кланами Гардарики верными.

Я точно знал, что хана полностью поддерживает так называемый простой народ, люди, кому не придётся воевать. Это им нужны великие свершения, грандиозные события, и они тают от лести англосаксов.

Запад не скупится на дифирамбы в адрес русской армии, зная, что найдутся люди, кто примет всё на свой счёт. Только в Гардарике эти наивные люди, которые всегда за всё хорошее, ничегошеньки не решают.

А магические кланы позволили нашему отряду возникнуть. Они нас направляли, помогали административно и финансово, натаскивали на европейских штабах.

Поэтому я спокойно говорю парням, зачем еду в Москву. Это только предварительный разговор. Если меня не арестуют за первые три дня, перейду к конкретным предложениям.

В Москву приехали в пятницу. Никто нас не встречал, интерес ко мне не проявлялся. Со всем имуществом, при оружии прошли на метро, доехали в пехотный Центр, как обычные пассажиры. Сдали имущество на хранение, парни направились в столовку обедать, а я для начала в кабинет майора Левицкого.

В приёмной поприветствовал сержанта Володю, и тот сразу попросил входить к начальнику. Я прошёл в кабинет, чётко отдал честь Сергею Юрьевичу и доложил о прибытии.

Он пригласил присаживаться, поздравил с новым званием и велел выкладывать соображения в связи с изменениями обстановки. Я сел за «т»-образный стол, важно кивнул и начал:

— Да вот побеждаем мы. Скоро в Европу, а у парней с культурой хреновенько.

— И что с этим поделать? — удивился Левицкий.

— Надо чтоб хотя бы в основах не плавали, — проговорил я. — В театр бы нам, что ли.

— Это можно, — сказал он весело. — Сегодня-завтра уйдут на уговоры, потом воскресенье, а у вас свои планы на выходные…

Я серьёзно кивнул.

— Тогда в понедельник после завтрака будет автобус, — сказал он. — Вместо политинформации и части занятий. Засчитаем посещение театра за теорию.

— Замечательно! — улыбнулся я.

— Это всё что ли? — переспросил Сергей Юрьевич. — Что хоть нового на войне?

— Всё по-старому, — махнул я ладошкой. — Вот ты не знаешь!

— Тогда приступай по расписанию, — приказал майор.

— Слушаю по расписанию! — сказал я, вставая.

Вышел в приёмную и спросил Вову, что случилось новенького. Тот поведал, что Центр без нас работал в обычном режиме, только ругались офицеры, кто рассчитывал на мою теорию.

Некоторые из-за неё в свои отпуска приехали в Москву. По распоряжению майора таким вместо меня дали бесплатный допуск в кристаллотеку. Вот с сегодняшнего дня допуск отменяется, у меня в расписании после обеда запланировано два часа теории.

О нашем приезде Центр предупредили заранее. Парни по традиции сегодня занимаются бытовыми вопросами, а мне беспокоиться не о чем, с личными делами могу подождать воскресенья. И кстати, о птичках, у меня техническая замена, на моей квартире новая девушка Валентина.

Я поблагодарил Вову за сведения и направился в столовку. После обеда сверился с расписанием, пока оставалось время, прошёл в управление. Без проблем получил денежное довольствие и наградные, включая выплаты за офицерскую ленточку. Пачки рублей сложил в вещмешок. С ним ко времени прошёл в аудиторию, положил пока на стул преподавателя — всё равно не давали присесть. После лекций занимался в кристаллотеке, вспоминал бои последних месяцев…

Блин, с этим точно нужно будет съездить в танковый Центр! Хотя мотаться самому, наверное, не нужно. Придётся просто для танкистов сделать отдельный кристалл. Записи с камня на камень никак не копируются, буду вспоминать по два раза.

Вообще-то, глупость эти кристаллы, живут всего год. Реально, что ли, начать писать книгу? Ага-ага, особенно сейчас — много я напишу до ареста или гибели? Да и писать не умею.

Знаю точно, что, кому надо, все мои «мудрые мысли» и сам сгенерирует в процессе, а остальное только движущиеся картинки, иллюстрации. И без меня на своей войне молодые офицеры такого насмотрятся! Мои воспоминания довольно быстро устареют и сами по себе.

Перед ужином выкроил часок, чтобы ознакомиться со статьями тех, кто на самом деле умеет писать. На войне ж всё время как-то не до газет, вот и взял я в читалке свежий выпуск «Московского еженедельника».

На первой странице фотография командующего союзных армий и подпись:

«Полный генерал Дуайт Эйзенхауэр. Тот самый новый просвещённый друг „прогрессивных сил Гардарики“».

Мне аж стало интересно, почему ура-патриотическое издание удостоило американца таким вниманием. Я перевернул страницу. Так, сводки с фронтов подождут, новости страны тоже пока пропускаем.

Ага, вот и начало. Сначала опубликовали перевод интервью генерала журналисту хорошо мне известной английской газеты. Первыми шли вопросы, как рожался гениальный план высадки, да что об этом думает сэр Дуайт.

Далее пошли моменты подготовки и роль генерала. Подробно описывались первые дни, как генерал переживал тогда и как гордится американцами теперь.

Они же всегда получали трындюлей от регулярных европейских армий. В этой операции приняли большое участие британцы, они хорошо подбадривали коллег, но всё равно чувствовалась неуверенность.

Сейчас, когда освобождена практически полностью Италия и Франция, американские войска действуют свободнее, и далее генерал уверен в их высоких результатах. И в этом месте чёрт англичанина дёрнул за язык спросить генерала, как он оценивает результаты действий своих войск в сравнении с результатами Гардарики за тот же период. Ответы Эйзенхаура редакция выделила.

«Вы считаете себя таким же человеком, как русские»? — спросил он журналиста.

«Или, может, русские вообще не люди, с точки зрения американцев»? — спрашивает редакция. — «Может, Дуайт Эйзенхауэр какой-то особенный англосакс? Давайте же посмотрим на их газеты».

Британские газеты все переполнены статьями о Варшаве. Русские недолюди ничем не помогли восставшим. Об убийствах немецкого населения ни слова. Никто не сказал, что русские не обязаны кого-то спасать ценой жизней своих солдат. Вывод только один — не напрасно поляки считали русских животными, эти злопамятные твари не имеют понятия о благородстве и самопожертвовании…

Я задумчиво почесал щёку. Если б мне приказали атаковать Варшаву, я бы просто выполнил приказ. Без эмоций. Мне не приказали, и никаких чувств я не испытывал. А после этого чтения эмоции проявляются, журналисты «Московского еженедельника» хорошо знают своё дело.

Впрочем, пока не о них речь. Англичане следом за американцем тоже сравнивают потери. Самые «честные» журналисты предлагают сравнивать не только потери этого года, а за всю войну с Европой.

Гардарика в наступательных операциях этим летом потеряла около семидесяти тысяч военнослужащих убитыми и пленными, а союзники более ста тысяч. Но они же провели десантную операцию и воюют на другом континенте.

За всю войну Гардарика на данный момент потеряла более двух миллионов человек, а Британия в войне с Европой полтора миллиона военнослужащих. Ещё семьсот тысяч англичан убили и пленили японцы, с которыми русские пока не воюют, поэтому их учитывать нельзя.

Англичане воюют с Европой на год дольше, а потеряли меньше Гардарики! Можно сделать вывод, что русские воюют хуже англичан, и их командиры меньше дорожат солдатскими жизнями.

С другой стороны Европа в войне с Гардарикой потеряла одиннадцать миллионов убитыми и два миллиона пленными. То есть европейцы воюют ещё хуже каких-то русских!

И если уж не совсем полноценные русские справляются с этими европейцами, англичане тем более с ними справятся…

Интересно, с кем собрался справляться этот английский журналист? Это вопрос редакции на секундочку, но я тоже обратил внимание, что англичанин не делает разницы. Европейцы и русские для него противники. Ну, для англичанина это естественно…

Американцев, например, вообще не волнует, сколько и кого убивают. По ним просто замечательно, что русские и европейские города разрушаются, и русские с европейцами убивают друг друга. Меньше будет конкурентов.

Существует так же конкуренция между странами. В мире все понимают, что единственное убежище от войн — Америка. Больше дельного народу будет стремиться туда уехать с полученным на родине образованием и с наворованными деньгами.

Все поймут, что Конфедерация плюс выигрывает всегда! Кошмарная депрессия, благодаря войне, закончилась. Люди работают на оживших заводах, строятся новые, в Америке теперь половина мирового производства!

А заплатят за военные расходы проигравшие европейцы и японцы. Даже русские должны Америке и Британии, хотя чисто формально они пока тоже в числе победителей. Пусть они сейчас платят своими жизнями за победу Америки, благодарить эти создания никто не собирается.

Весь мир должен усвоить, что за Америку сам бог, она выигрывает всегда и во всём. Даже если в чём-то проигрывает, мудрые правители всё равно приведут Америку к выигрышу…

Угу. Только весь мир должен быть тупо-благородным и наивно-доверчивым, тогда американцы всех кинут через коленку и заявят, что всё планировали с самого начала.

Только у идеи о мудрых американцах, которые всё спланировали, есть очевидный минус. Если эти мудрецы всё спланировали, они должны были предвидеть, чем всё закончится. Вот и глуповатые люди придумали «конец истории», а вместо него у США столько жутких проблем! Вряд ли кто-то их представлял себе полвека назад, или они тоже часть плана?

Хотя я тоже удивительный человек! Сижу в Гардарике, только вернулся с фронта и вспоминаю США из своего мира! Что делать, попаданцы, наверное, все такие. Один мир от нас избавился, другой такому подарочку совсем не рад.

Грустно, конечно, а без лирики, какие следует сделать выводы? Природа англосаксов не изменилась, не зря я их всегда терпеть не мог. Однако приезжаю я с войны и читаю в относительно умеренном «Московском еженедельнике» вот такое.

Надо глянуть выборочно другие издания, но уже сейчас ясно, что некто в Гардарике создаёт определённое общественное мнение. Если они занимаются этим более месяца, то «простой народ» уже не очень поддерживает хана Керима. И так вовремя!

Ужинать в столовку явился весь отряд. И не в одной экономии дело, я без возражений принял предложение провести магический обряд. Тем более попросил Виталик Логинов, он только ради него приехал вечером в Центр, так во мне уверен. Я тоже был в нём уверен и придумал свою рунную загадку с простым ответом-вопросом: «Что простому военному до того, кто его противник»?

Компанию нам составил даже Сергей Юрьевич Левицкий. Типа вышел воздухом подышать, да подошёл к нам спросить, из-за чего собрались. Ага, маги на практике и отпускники из рейдовой пехоты знают, а ему пришлось говорить. Майор, конечно, попросился, и его само собой приняли.

Только без очереди наносить руны на клинок парни отказались, ведь ему завтра на фронт не ехать. А если майору не терпится, грубоватый Женя предложил нанести ему руны на деревяшку вместо ноги или на протез вместо руки.

Усмехнулись все эти чудовища. Солдатский юмор он такой… э… солдатский. Левицкий весело хмыкнул со всеми вместе. Лично я ничего смешного не видел и сохранил серьёзность до начала ритуала.

Когда маги направили на руны все силы, я ржал, как обычно. Выиграл розыгрыш радист Ваня, он попросил руны нанести на каску. Чтоб не сползала, особенно на глаза.

Ну, его воля, нанесли. Хотя умнее, вроде бы, отрегулировать ремень, но она, зараза, сползает даже у меня — походу достала парня, а совсем без каски воевать нельзя.

Пока приходил в себя после обряда, уже икал и пил водичку, подполковник Логинов сказал, что князь Ваня прилетел в Москву. Ему по итогам присвоили звание генерал-майора, так он сегодня отмечает это дело в «Савёловском».

Официальные праздники ради такого фронтовики не устраивают, но отметить никто не запрещает. Вот и Ваня никого официально не приглашает, просто ставит в известность друзей.

Я сказал, что всё понял, как раз собирался сводить новую девушку в ресторан. Виталик на это лишь сокрушённо вздохнул — у него поздравить Ваню не получится. Прямо из Центра он едет на аэродром и летит с бесконечными поручениями. Обратно прилетит через четыре дня.

Я пожелал ему счастливого пути, а сам подумал, что неспроста он так вовремя улетает. Имелась в виду, конечно, не вечеринка, тем более что в этом формате все платят за себя сами, а просто сходить в ресторан Виталий может когда угодно.

Вызвал машину. Поприветствовал Валеру с автоматом и шофёра да велел ехать к себе на квартиру. Отпустил авто у подъезда, поднялся к себе, постучал. Двери открыла очень милая девушка и спросила с улыбкой:

— Привет. Ты Артём?

— Ага, — ответил я. — Пустишь?

— Конечно, проходи! — воскликнула она и призналась. — А я Валентина.

— Догадался, — пробормотал я, проходя.

Повесил фуражку на крючок, разулся и, демонстративно расправив уши с кисточками, прошёл в кабинет. Валя неуверенно побрела следом. Я же выдвинул ящик стола, вывалил в него пачки рублей из вещмешка, одну сунул в карман кителя и закрыл ящик.

— Я тебе не понравилась? — робко спросила Валентина.

— Очень понравилась, — сказал я деловым тоном. — И предлагаю отметить знакомство в ресторане. «Савёловский» тебе подойдёт?

— Подойдёт, — ответила она скромно.

— Очень хорошо, — проговорил я деловито. — Там как раз сегодня отмечает первое генеральское звание мой друг. Один князь, ты его пока не знаешь.

— А какой князь? — спросила шёпотом Валя.

— Московский. Ваня, — пояснил я. — Познакомишься заодно.

— Ой! — смутилась она. — Мне, наверное, нужно надеть что-то особенное!

Я подошёл к ней, взял за талию и, заглянув в глаза, сказал:

— Ты потрясающе выглядишь! По мне так на тебе надето много лишнего!

Она зарделась, я осторожно прижал её к себе и поцеловал в румяную щёчку. Прошептал:

— Я всё это с тебя сниму. Потом. А сейчас поедем знакомиться.

— Да, — сказала она тихонько.

Я отпустил её фигурку и прошёл в гостиную к телефону. Снова вызвал машину. Через десять минут усадил Валю на заднее сиденье «москвича» и сказал, располагаясь с другой стороны:

— Поехали к «Савёловскому».

Невозмутимые Валера и шофёр, вроде бы, никак не отреагировали, только машина поехала вперёд. По пустому городу доехали быстро. Я сказал Валере, чтоб часика полтора меня подождали, и повёл девушку к дверям ресторана.

Мэтр проводил нас к свободному столику, сразу за ним нарисовался официант. Я вручил Валентине меню, и та внятно продиктовала заказ. Я почувствовал, что бедняжка долго учила свой текст на иностранном языке, и даже умилился — до чего только дошли в фонде «Детский праздник»! Хотя детей эти люди заставляют учить часто непонятные слова за какие-то конфеты, опыт есть.

Я от себя спросил только вина и закусок. Официант убежал исполнять, а я остался сидеть. Вот ещё не хватало бегать за каким-то князем, я же с дамой. Сказал ей вальяжно:

— Тебе здесь нравится?

— Да, очень, спасибо, — сказала Валя. — А как же князь?

— Сам скоро подойдёт, — ответил я небрежно.

Официант принёс холодные закуски и вино. А горячее придётся подождать с полчасика. Я благосклонно его отпустил. Положил себе на тарелку разных салатиков, Валя тоже наполнила тарелку. Я налил вина и предложил первый тост:

— Давай за знакомство.

Она со мной чокнулась и, отпив из бокала, весело сказала:

— Надо же сухое вино! Вот уж не думала, что такое пьют фронтовики!

— Да, на фронте пьют водку, — я покивал. — Только я необычный вояка и вообще наполовину кот. Кошки не любят алкоголь.

— Так, может, совсем не надо⁈ — воскликнула она.

— Я только наполовину кот и привык уже, — улыбнулся я. — Тем более должен подойти Ваня… кстати, а вот и он.

К нашему столику приближалась знакомая фигура в форме пилота. Иван подошёл, хлопнул меня по плечу и сказал:

— Привет, Тёма! Позволишь?

— Привет, присаживайся, — ответил я и крикнул метрдотелю. — Ещё один прибор сюда!

Через минуту расторопный официант поставил перед князем тарелку с вилкой, ножом и бокал. Ваня, не обратив внимания, сказал:

— С дамой познакомишь?

— Только ты положи себе закусить, — ответил я.

— Да не могу я столько пить! — воскликнул Ваня.

— Ещё медведь называется, — проворчал я, наливая в бокалы. — Это же сухое вино.

— А! — кивнул он. — Тогда ладно.

Он стал накладывать себе салатов, и я проговорил:

— Девушку звать Валентина, а этот военный князь Москвы Иван.

— Очень приятно, — проговорил Ваня, а Валя смотрела во все глаза на настоящего князя.

Я выдержал приличную паузу и провозгласил тост:

— За твои генеральские звёзды!

Мы выпили, поели салатов, и Ваня проворчал:

— То же мне событие! Из-за этих званий только и мотаюсь в Москву, присваивает же звания князьям лишь Совет обороны. Хорошо ещё тебя в этот раз встретил.

— Но генеральство это всё-таки отдельный повод! — возразил я.

— Я князь Москвы, Тёма, — усмехнулся Иван. — Много знаешь таких генералов?

— Ну и что, — проворчал я. — Я вот московский боярин!

— И полковник! — проговорил он, наливая в бокалы. — Давай тогда и за твоё звание.

Мы выпили, закусили. Иван сказал:

— Всё равно, по-моему, даже генеральские звёзды не повод отвлекать меня от Румынии!

— И что ты там забыл? — уточнил я глуповато.

— За малого Игорёшку я эту страну готов бомбить всю жизнь! — угрюмо признался князь. — Буду их душить, пока там хоть кто-то живёт!

— Вообще-то, мы воюем с Европейским союзом, — напомнил я осторожно.

— Да плевать мне на Европу, — скривился Ваня. — Хотите — воюйте, не хотите — завтра прекращайте. Только Румынию мне оставьте!

— Как ты, не знаю, а мне дали полковника за войну с Европой, — проворчал я. — Серьёзный враг.

— Это потому, что ты редкий гад! — воскликнул князь. — Вот за руны у меня на груди сделал я тебя представителем. А ты? Сделал Председателем Совета обороны этого печенега!

— Сам что ли хочешь быть Председателем? — фыркнул я.

— Ну да, смешно, — сказал он. — Да только это ж высшее достижение для князя на войне! Я ж и не знал, что ты сможешь вот так спокойно кого-то сделать Председателем!

Он пожевал салатику и продолжил:

— Не! Я твоим рунам реально обязан жизнью! В мой самолёт гораздо реже стреляют, и знаки начинают гореть, когда мне лично угрожает серьёзная опасность. Вот подбили нас недавно, так я заранее знал, что выхода нет. Только потому смог вовремя выпрыгнуть с парашютом. Затяжной прыжок, упал на вражескую территорию. Ну, тотемного медведя поймать трудно, ты в курсе. Вышел за четыре дня к своим.

Он налил в бокалы, сказал:

— За тебя, брат!

Мы позвенели бокалами, выпили вина, закусили. Ваня прожевал и проговорил:

— Но ты ж, зараза, сразу задумал сделать Председателем этого Керима! Мог же мне сказать, и я б ответил, что и сам хочу на этот пост.

Я поел салату, чтобы обдумать все «за» и «против». Да ёлки-палки! Я же хочу прекратить войну с Европой, Ваня возражать не станет, а Румыния… ну, что мне эта страна?

— Нет проблем, Ваня, — сказал я весело. — Я как раз думаю поговорить с ханом. Так он, если надумает уходить, назовёт твоё имя вместо себя, — я ещё на полсекунды примолк и добавил вполголоса. — Сто миллионов, Ваня.

Иван мерно двигал челюстью, пристально глядя мне в глаза. Наконец, ему это надоело, и он проговорил:

— Тут, наверное, я должен засмеяться? — оставаясь серьёзным, он коротко выдавил. — Ладно, ха-ха. А по существу, как только я стану Председателем Совета обороны, переведу фонду «Детский праздник» сто миллионов рублей.

— На следующей неделе всё решится, — сказал я, наливая в бокалы. — Ну, за успех?

— За успех! — проговорил Ваня, чокнулся и выпил.

Валя с открытым ротиком переводила взгляд с него на меня и обратно. Наверное, думает бедняжка, что мы убьём её, или просто прикалывались. Ваня встал из-за стола и сказал:

— Спасибо, дружище, за поздравления. Пойду я дальше.

— Мы тут горячее ещё ждём. Фазанов, — проговорил я. — Ты подходи.

— Ага, — произнёс он и отправился к другим столикам.

Валя задумчиво пожевала и робко сказала:

— Вы так непонятно говорили! Я ни слова не поняла, честно!

Эта прелесть пытается врать магу с таким правдивым видом!

— Не обращай внимания, — небрежно ответил я. — Военный юмор трудно понять.

У меня полно времени, чтобы приказать ей забыть всё. Только зачем оно мне? Пусть помнит, всё равно она ни на что не повлияет. Я заприметил идущего к нам с большой сковородкой официанта и заботы пока отступили на задний план! Любят рыси мясо…

В субботу начался обычный тренировочный день. Приехал к политинформации и со всеми вместе на полном серьёзе слушал, как надо любить Родину, особенно когда в силу исполнения служебных обязанностей от неё временно оторван. Родина у воина Гардарики в душе и он не должен её посрамить. На чужбине мы обязаны служить примером и высоко нести знамя…

Прямо как в своём мире во времена СССР побывал на лекции «Советский человек в буржуазных странах». Ребята слушали инструктора с той же приличной скукой, один я думал, что мысли сходятся точно не только у гениев. Ну, кто-то же придумал методичку в соответствии с основной линией!

После политинформации занятия на полигоне. Отряд за два с лишним месяца потерял пятерых магов, и я просто обязан был задуматься о пополнении. Однако из-за своих планов совершенно не хотелось привлекать новых ребят.

Потому обозначил своим пацанам запредельные требования к новичкам: владение немецким без акцента, сдача наших завышенных нормативов, и чтоб простояли по минуте против троих бойцов отряда, отобранных случайным образом.

Сам со своими злодейскими замыслами дрался с парнями из службы Гены Гудкова и только улыбался. Руны на моей груди об опасности для моего здоровья не сигнализировали. Арестовывать меня не планировалось.

В перерывах между упражнениями, спаррингами и коллективными драками наносили руны на пластины бронежилетов или на каски. Ёлки-палки! Пацаны, вроде, все были на глазах.

Однако незадолго до обеда Женя подводит ко мне инструкторов и говорит, что эти трое давно хотят войти в отряд, нормативы сдали, немецким языком владеют хорошо, остались только спарринги.

И что делать? Приказал провести жеребьёвку и приступать. Мой номер из фуражки не вытащил ни один, а я так надеялся хотя бы одного избавить от отряда! Поединки прошли все трое, после собеседования о приёме должен вынести решение командир, то есть я.

Спросил их, где они учили немецкий язык. Так они поведали, что родители научили. Их папы и мамы из Германии переселились в Гардарику, получили за двадцать лет права подданных, но права избирать или избираться, тем более права носить оружие они не получат никогда.

А детки, те самые парни, совсем другое дело. Разницы в обращении они к себе не чувствовали, а в школе иностранным языком преподавали родной им немецкий. Вот и пошли ребята в армию добровольцами, когда напала Европа.

Но они вообще не воевали! Сразу стали инструкторами немецкого языка, а другие навыки им охотно преподавали их курсанты, офицеры фронтовой разведки на секундочку. Вот пацанам кажется, что с моим отрядом точно повоюют.

А они вдобавок ко всему ещё и маги! Звали их Карл, Пауль и Генрих, уж такие имена выбрали при крещении в католическом костёле их родители. Я скептически спросил:

— Вы из одной деревни, что ли?

— Мы городские, — возразил Карл.

— Города разные, — добавил Пауль. — Мы даже из разных княжеств.

— Познакомились уже в армии, — пояснил Генрих.

— Вы хорошо понимаете, чем занимается отряд? — спросил я строго. — За каждым бойцом убитых немцев египетские пирамиды, если плотненько уложить.

— Так мы затем и пошли добровольцами, чтобы убивать на войне европейцев! — воскликнул Карл.

— Мы жители Гардарики! — горячо проговорил Пауль.

— Гардарика же всегда состояла не только из русских! — запальчиво сказал Генрих. — Главное же, кто свой, а кто чужой. Мы свои!

Мдя, вопросов больше не придумалось. И у меня не нашлось ни единой причины им отказать! Я нехотя проворчал:

— Вы приняты условно. Возможно, подполковник Логинов будет возражать, он же вас привёл.

Парни молча мне откозыряли, да я повёл отряд в столовку питаться.

После обеда у меня два часа теории, за ней кристаллотека. Далее ужин, магический обряд и к Вале. Дома снова ужин… ну, для начала…

Валентину удивила моя привычка просыпаться в шесть утра даже в воскресенье. Просто удивила, замуж же за меня выходить она не планировала — отрабатывала свои пять ночей до залёта.

Она без возражений поднялась и занялась собой, так когда я закончил утренние процедуры и зарядку, меня ждал готовый и сервированный завтрак на кухне.

Валя приготовила омлет с ветчиной, гренки и салат из свежих помидоров. Всё получилось очень вкусно. После кофе я направился в кабинет работать, а Валентина в гостиной включила тихонько радио и засела за вязание.

Достал из ящика стола свою тетрадь и приступил к индивидуальным занятиям. Мне уже не особенно нужны магические кристаллы, чтобы вспоминать всё в мельчайших подробностях.

Хотя работа заключалась в том, чтобы из хаоса событий выделить и грамотно сформулировать главное. Я рисовал карты, свой маршрут, топографию отдельных участков, положение своих танков и вражеской техники.

Каждый бой стандартная задача — описать его математически. Здорово помогало, что я только так и думаю. Больше вспоминал. Исключением стали решения, когда противник не оставлял времени подумать, я командовал инстинктивно.

Однако, оказалось, что и перепуганный я дёргался строго в соответствии — математика, похоже, стала частью натуры. Оставалось только вспомнить, осмыслить и записать.

Но ведь форму недолго и потерять! Потому, несмотря на результаты, я занимался до обеда. Вот закончил я описывать последний на этот раз эпизод, закрыл тетрадь и положил её в ящик, и тут же Валентина позвала обедать.

Обед у неё получился ещё лучше завтрака и ужина, о чём я ей искренне сообщил. Девушке явно было приятно, маги такое чувствуют. После обеда позвонил в загородный дом предупредить Миланью и вызвал машину.

Традиционно заехали в супермаркет, то есть в большой коммерческий гастроном. Миланья мне обрадовалась, как первый раз возвращаюсь с войны. После деловой беседы с врачом обошли народ, раздавал гостинцы и общался о жизни.

Интересно, что увечные солдаты считали, что война практически закончилась. Своего осталось только Данию освободить, а чужое увечных воинов не интересовало.

Ну, можно отжать какие-то земли, так ведь никому новые княжества или королевства не нужны, придётся их присоединять к старым княжествам. И с какой радости вся Гардарика должна ради этого воевать? Пусть эти княжества сами воюют.

Солдаты думали, что из военной необходимости, может, и придётся повоевать в Европе, но недолго. Мысли сходятся не только у гениев, солдаты мыслят одинаково. И увечные солдаты хорошо знают, что такое война и чего она стоит — никому из молодых они не желают платить, сколько она уже стоила им.

Вот Светка и Ваня ничего о войне не знали, и знать не хотели! Ребята мне просто обрадовались, а я им вдвойне. Доктор сказал, что их регулярно навещает лидер клана рысей Тимофей.

Его долго не было, вот приехал посмотреть на ребят позавчера. Он просил мне передать, что от обоих получен отчётливый отклик. Бедный Тимоша, хорошо его контузило на фронте!

Лидер клана передал такое мне, одному из сильнейших тотемных воинов-рысей. Да я и без него отлично ощущал маленьких рысят. Ванька поедет в урочище клана, всё равно я не определяю в нём мага. А Света пойдёт в гимназию развивать магические способности. Сама потом станет рысью, если захочет.

Счастливый я долго возился с малышами. Они снова на мне катались, трепали уши, я их подбрасывал. Ребята кричали:

— А я! А меня! — и, конечно, повторяли. — Папа! Киса!

Вечером уже собрался к себе. Вызвал машину, жду её и думаю, что это отличная возможность меня арестовать. Дали мне повидаться с детьми и хватит, дальше нет смысла тянуть.

Но у магов нет сантиментов, им всё равно, с кем общаюсь. И руны на груди не предупреждали об опасности. «Москвич» приехал через десять минут и быстро довёз меня до квартиры. Валера с автоматом и шофёр вели себя как обычно.

Дома вкусный ужин, поболтал с Валей, да потащил её в койку. Завтра непростой денёк, мне многое требовалось успеть…

Утром в понедельник небо хмурилось, шёл слабый дождик. Я вышел из «москвича» на служебной парковке и сразу заметил новый автобус. У его дверей стояла строгая девушка не-маг с очками на востром носике, с косичками, на русой голове светло-синий беретик с хвостиком, в белой блузке и зелёной юбочке до коленок.

Она встречала моих бойцов, заворачивала переодеваться в парадную форму — в театр всё-таки собрались. Я заранее надел парадную форму, даже приклеил алые полоски и прицепил наградные ленточки, она меня придирчиво осмотрела и пропустила в салон.

Собрались все, пришли даже условно принятые инструкторы, единственные сержанты в нашей офицерской компании. Парней у меня всех повысили за это лето, лично каждого представлял к новым званиям и наградным лентам. Хорошо хоть не всех за один раз, но операций хватило всем.

Поехали. Я сразу усыпил девушку не-мага и уложил на отдельном сиденье. Потом взял под контроль не-мага водителя и велел ему рулить к Дому советов. Ребята с интересом следили за моими действиями, и я обратился к ним с речью:

— Мы ещё в поезде об этом говорили. Меня не арестовали после того разговора за три дня…

Я дал ребятам время оценить сказанное. Все они думают, что на меня настучали, но нет никакой реакции властей на непременные доносы. Я заговорил далее:

— Это продолжение того разговора, практическая часть. Я считаю вредным продолжение войны и уверен, что хан Керим должен уйти с поста. Сейчас я еду к нему, чтобы поговорить. Вы можете попытаться помешать мне…

Я взял выразительную паузу, но парни по-прежнему сидели на креслах или стояли, держась за поручни, глядели на меня с острым интересом. Немного испуганными казались только новенькие. Агрессии не чувствовалось.

— Я не заставляю вас идти со мной, — продолжил я. — Инструкторы останутся в автобусе в любом случае, — я посмотрел на новеньких. — Это приказ.

Перевёл с них взгляд и обратился к бойцам:

— Если вы пойдёте за мной, ничего хорошего я лично вам не обещаю. Мы просто спасаем жизни своих солдат, никакой благодарности нам не будет. Нас многие назовут предателями…

Я замолчал в ожидании возражений, но парни молчали. Все побледнели, некоторые криво улыбались. Я перешёл к конкретным вещам:

— Мы так уже делали в немецких штабах. Разницы только, что у нас нет оружия, и нам запрещено убивать и калечить. В нас будут стрелять на поражение, но мы должны обойтись магией и голыми руками.

Автобус остановился у ступеней. Я решительно развернулся и вышел в двери. Неспешно поднимаюсь по ступеням и чувствую, как мои пацаны выходят из автобуса. Идут за мной. В салоне остались только трое немцев.

У входа охрана, солдаты с винтовками, маг офицер только один. Можно выключить его одними руками, но столько бойцов всё равно успеют поднять тревогу, могут даже выстрелить.

Меня поддерживает отряд, уверенно отключаю мага от эфира и оставляю без сознания. Он падает на бок, а я беру под контроль караул. Охрана на входе ничего не замечает, мимо них спокойно проходят почти сорок человек.

Миновал вестибюль бегом, побежал по широкой лестнице. Время дорого, моё магическое воздействие уже почувствовали в доме все маги. Выбегаю в коридор, а вот и долгожданные печенеги в офицерской форме с пистолетами.

Ванька врубил рысье подавление, его поддержали всем отрядом. Но главная поддержка на меня. Печенеги все сплошь военные маги, под воздействием только бледнеют, но себя контролируют. Оцениваю опасность и начинаю выключать их направленными ударами.

Мои парни хорошо знают, как работать под обстрелом. Толпой за мной не побежали, а те, кто вбежал в коридор, маятником стремительно сокращают дистанцию. Азиаты пробуют давить им волю, создавать фантомов, но ни в кого не успевают толком прицелиться.

Мои ребята тоже сильные маги, и нам прибавляют сил те, кто пока остался за поворотом. Горностаи, росомахи, волки и беры при помощи магов усиливают многократно. Распахиваются богатые двери, и к охранникам выбегает помощь.

Печенеги тоже умеют драться, редко удаётся обезвредить с одного удара, но не вывозят — удары всё-таки достигают целей. Славная получилась махаловка, прям как в кино!

Азиатов связали ближним боем, нас становится много, прибежали все. Я в голове отряда, врываюсь в распахнутые двери и резко приседаю. Надо мной просвистели сразу две пули.

Двое печенегов укрылись за столами и палят из пистолетов. Как дети прямо! Вырубаю их направленным воздействием и оглядываюсь в помещении. Ага, это приёмная, а вон то — двери в кабинет Председателя. В кабинете чувствуется один сильный маг.

Я очень вовремя подумал:

— Хорошо, что у Керима нет сейчас посетителей! — и рывком открыл створку.

Сам в проход сразу не лезу, изнутри прилетает три пули. А хан хорошо разбирается в таких делах, третья пуля шла низко и расколола дорогой паркет на полу.

Прыжком с места врываюсь внутрь наискось. Переворачиваюсь в воздухе и отталкиваюсь от стены ногами. В стенку стреляет хан, а я уже в новом прыжке.

С кувырком падаю на пол, один оборот, и руками отталкиваюсь от паркета. Прыжок с рук в другую сторону. В рысьем трансе да с накачкой от магов я такое делаю запросто. Только хан не знает, его пули снова разбили паркет в месте, которое я уже покинул.

А большой у Председателя кабинет! Опять отталкиваюсь от стены ногами и только тогда прыгаю к столу хана. Сам хан стоит бледный за столом и стреляет из пистолета. У обеих стенок маячат его фантомы, он даже пытается меня давить, только со мной оно не работает.

Приземляюсь сбоку от его стола, Керим наводит пистолет и стреляет, я уклоняюсь вправо. Пуля пролетает рядом с моей головой, бью его по руке. Пистолет падает на пол, и я говорю спокойным тоном:

— Хватит уже стрелять, надоел.

Толкаю его в грудь, он падает в кресло. Присаживаюсь на край стола и продолжаю:

— Привет.

— Привет, — прохрипел Керим.

— Тут все ждут, что я тебя убью, — сказал я с грустной улыбочкой. — Особенно ты.

— А ты разве не будешь? — хрипло воскликнул хан. — Зачем тогда это всё⁈

— Чтоб показать, что мой отряд всегда может прийти к тебе, — я криво усмехнулся. — За тобой.

— Но я ж тебе этого никогда не прощу! — выпалил Керим. — И приму меры! Чтоб тебя не стало!

— Я сказал, что многие думают, что я тебя убью, — говорю ему заботливо. — То есть не один ты.

— А кто ещё? — спросил он.

— Понятия не имею, — признался я. — Но до меня довели, что кланы считают тебя на посту Председателя помехой. Ты не захочешь останавливать войну на любых условиях.

— Останавливать войну⁈ — воскликнул хан. — Когда нам с союзниками осталось так немного, чтобы довести Европу до капитуляции⁈

— Ну, сам не отрицаешь, что ты против мира с Европой, — усмехнулся я и процедил. — А я солдат и не хочу воевать с Европой дальше! Чтоб потом по твоей милости воевать ещё и с Японией! Ты представляешь, сколько ребят убьют или покалечат?

— Но ты сам голосовал! И союзнический долг! С Гардарикой же никто не станет разговаривать в мире! — закричал Керим.

— Я тоже иногда ошибаюсь, — признался я и деловым тоном спросил. — Тебе лично какое дело до мира? Если ты по своей воле уйдёшь с поста Председателя, всё равно останешься ханом печенегов. Или кланы Гардарики тебя убьют на самом деле. Они точно найдут способ.

Керим насупился и промолчал, а я, взяв паузу, продолжил:

— Я считаю тебя другом и пришёл дать тебе дружеский совет. А в качестве ответной любезности, если надумаешь уходить, назови преемником князя Москвы Ивана.

— Почему его? — глухо спросил хан.

— А он обещал перевести в фонд «Детский праздник» сто миллионов рублей, если станет Председателем, — запросто ответил я.

Керим вытаращил на меня глаза и прошептал:

— Сто миллионов?

— Это просто по ходу дела! — раздражённо сказал я. — Твои парни прямо стреляли в нас боевыми патронами! Неужели ты думаешь, что я бы повёл своих ребят под пули за какие-то деньги! Тем более безоружных! Твоих печенегов никого не убили!

Он вдруг расхохотался, счастливые слёзы выступили на его раскосых глазах. Ну, нервы у мужика, пора завязывать. Я проговорил:

— Тоже очень рад, что всё так хорошо складывается. Мы пойдём, ты, пожалуйста, не поднимай тревогу, — встал со стола и направился к выходу. В дверях обернулся и сказал. — Пока.

— Пока, — ответил он и заржал ещё сильнее.

Я вышел из кабинета и громко проговорил:

— Всё! Уходим!

Организованной толпой отряд направился на выход. Уже простившиеся с жизнями охранники лежали на полу, никто не спешил вставать или как-то дёргаться, даже когда рядом падали их пистолеты и отдельно обоймы.

Уселись в автобус, я велел водителю:

— Теперь давай в театр. Давай быстро, мы опаздываем.

Впрочем, дело вместе с разговором не заняло более четверти часа. Я обратился к парням:

— Я сказал хану, чтоб уходил. Спасибо вам за помощь. Теперь будем ждать неприятностей.

— А какой хоть спектакль? — спросил меня Ваня.

— Сам без понятия, — признался я. — Вот девушка проснётся и скажет.

Приехали мы к самому началу, буфет пропустили. Давали спектакль «Царевна-лягушка и Иван-царевич», что, по-моему, очень символично. Представление смотрели организованные группы детей и немного солдат. А в буфет попали на антракте, угощали ребятню конфетами.

Обратно в Центр приехали на том же автобусе. Парни отряда вылезли на служебной парковке, а девушка с косичками и водитель сразу уехали. Пошли в казарму сменить парадку на повседневную форму.

Затем парни отправились на полигон заниматься, а я направился в кабинет майора Левицкого. Этот странный человек не пожелал перебираться в управление, хотя и сам выделил Мирзоеву под него отдельное здание. Старики вообще привязчивы к одному месту, впрочем, Сергею Юрьевичу лишь слегка за сорок.

Зашёл я в приёмную, сказал Вове, что к командиру по неотложному, и он разрешил проходить. Я вошёл в кабинет и откозырял майору. Он козырнул в ответ и разрешил присаживаться.

Я сел за «т»-образный стол, и Сергей Юрьевич заговорил:

— Из театра? Понравилось?

— Не-а, — признался я. — Нафиг бойцам эти детские представления?

— И что предлагаешь? — улыбнулся майор. — По утрам идут только детские, взрослые вечером, а у вас служебное время до девятнадцати.

— Значит, вообще не надо театра, отменяй, — сказал я. — Пусть пацаны лучше слушают политику, а в театры ходят в свободное время.

— Сам-то давно ходил в театр? — ухмыльнулся майор.

— Да только что! — парировал я. — Разреши возвращаться к исполнению?

— Иди, — добродушно разрешил он.

Направился я на полигон. Первым делом сказал пацанам неофициально, что не надо нам пока больше новобранцев. Уж такой у нас отряд, и вообще скоро должна война закончиться.

Ребята великолепно уловили недосказанное мною и согласились, что хватит нам новичков. С этими работать и работать! Бедные немцы думали, что пропущенные подачи при проверке самое страшное. Самое-самое только начиналось.

Спарринги потому и называются учебными, что они постоянно, а то, что дерёмся в полный контакт — это у нас традиция такая. Опытные бойцы понимают, что с этими ребятами им идти в бой, потому дерутся без жалости. Ну а от волкодавов Гены Гудкова поблажек ждать глупо по определению.

Но в индивидуальных поединках солдаты всё же соизмеряют силы. Даже с инструктором рукопашного боя Генрихом. Другое дело коллективные драки магов стенка на стенку, там уже не до нежностей даже мне. Главное, чтоб самого не убили, и чтоб наши победили.

А как ещё приучить пацанов к работе в команде? Привить чувство локтя, наглядно показать наши магические преимущества? Основы, конечно, преподавали индивидуально, маг заклинания сначала должен прочувствовать, понять скупые, отрывочные пояснения. Ребята участвовали в обряде нанесения рун — на пластины их бронежилетов и наносили.

Само собой сразу далеко не забирались, больше проверяли. Смотрели, как они управляют техникой. Все обладали навыками вождения даже танков, хотя, конечно, танкистами не были. Вот занимались с ними, а они отдыхали за рычагами или у прицелов.

Я как командир уделял новобранцам больше всех внимания, всё равно же тренируюсь на полигоне лишь до обеда. После обеда принялся сживать их со свету добрый рысь Ваня, а я занялся теорией.

Потом кристаллотека, ужин в столовке, обязательный магический ритуал в расширенном составе, и конец службы на сегодня. Вызвал машину и поехал к Вале опять ужинать и по-всякому отдыхать.

Во вторник с утра после приезда в Центр до политинформации хватало времени, чтобы переодеться в рабочую одежду. В зелёных хлопчатобумажных комбинезонах без знаков различия приличные люди в служебных машинах не ездят, тем более не появляются на глаза девушкам.

Сижу такой на полянке политинформации прямо жопой на траве, с умной и страшной рожей слушаю инструктора, как надо Родину любить за рубежом да сколько там соблазнов, а враг рядом и ждёт малейшей слабины…

Вот достал уже инструктор гундежом, как приходит сержант Володя. Отдал честь инструктору и говорит, что полковника Большова срочно вызывает директор майор Левицкий.

Инструктор строго сказал:

— Большов! К директору!

— Слушаю! — подскочил я, козыряя, и убежал с полянки вслед за Вовой.

Тот в приёмной устроился за своим столом, а я прохожу в кабинет. Майор мне откозырял и говорит:

— Привет, Артём. Позвонили из Совета обороны, хан Керим знает, что ты в Москве и назначил заседание Совета представителей на десять. Потому бегом переодевайся в парадку и на служебную парковку, скоро приедет за тобой машина.

— Слушаю, — сказал я громко, тоже откозырял и, грязно про себя ругаясь, выбежал из кабинета.

Блин! Приехал же в парадке! Думал, что ловко сэкономил время, ага! Хорошо ещё, что со знака танкиста больше не сдираю алые полоски и на кителе все наградные ленточки, не надо искать. Парадка у меня с недавних пор как раз вот для таких случаев… ну и для девушек немножко.

Быстрым шагом прошёл на служебную парковку, туда только заехал чёрный «москвич». Я увидел через лобовое стекло Валеру…

Номера часто менялись, а Валера единственное условие. Вот уселся я на заднее сиденье, хлопнул дверцей, и машина сразу тронулась. Приехали к Дому советов за пять минут до назначенного срока.

Я вышел из автомобиля, и тот поехал на служебную парковку. Спокойно поднимаюсь по ступеням. Парням у входа предъявил офицерскую книжку, дежурили уже другие.

Меня пропустили, и я прошёл в зал на первом этаже. Знакомыми представителями я не обзавёлся, ни с кем персонально здороваться не требовалось. Сказал в пространство перед собой:

— Здравствуйте, — и невозмутимо прошёл к стулу рядом с табличкой «Москва».

— Надо же! — проговорил представитель Смоленска. — Артём Большов в этот раз не самый последний! Господа, поздравляю! У нас уже историческое заседание!

Раздались сдержанные смешки, на меня смотрели доброжелательно. Последней пришла представитель Тьмутаракани, но женщине простительно, и она пришла вовремя.

Я ощутил приближение ещё одного сильного мага. Открылась дверь, и прозвучал голос хана Керима:

— Всем здравствуйте.

Он прошёл на своё место во главе стола, и баритон представителя Смоленска заявил:

— Председатель прибыл, новое заседание Совета представителей объявляю открытым. Хан попросил нас собраться, потому предоставляется слово ему.

Я старательно смотрел перед собой с невозмутимым видом, словно меня не касалось. Керим отчётливо проговорил:

— Я созвал вас, чтобы заявить, что я не могу исполнять обязанности Председателя по состоянию здоровья. Не чувствую себя полностью уверенным. Я знаю, что должен исполнять обязанности до избрания нового Председателя, потому, чтобы всё упростить, предлагаю вместо себя кандидатуру князя Москвы Ивана. Вопрос ставится на голосование. Кто за то, чтобы князь Москвы Иван стал Председателем Совета обороны, прошу поднять руки.

— Напоминаю, что голоса представителей королевств не учитываются и имеют только рекомендательное значение, — проговорил представитель Смоленска.

Королевства разделились. Норвегия и Швеция за предложение, Дания и Молдавия рук не подняли. Понятно, что я поднял руку, за мной проголосовал представитель дальневосточников, далее Рязань, Новгород, и проголосовал представитель Печенежской орды. Вот за ним подняли руки представители всех степняков, княжества стали голосовать активнее.

Выдержав пятисекундную паузу, представитель Смоленска заявил:

— С перевесом в два голоса предложение хана принимается. Новым Председателем Совета обороны избран князь Москвы Иван. Он будет немедленно извещён об избрании. Хана Керима прошу приготовить дела к передаче…

Я почувствовал на себе насмешливый взгляд, оборачиваюсь и встречаюсь глазами с весёлыми глазами хана. Он усмехнулся и подмигнул мне, у меня упала челюсть. Хан отвёл глаза, закаменел мордой, встал и направился из зала. Представитель Смоленска хорошо поставленным голосом проговорил:

— Заседание закрыто, прошу вернуться к обязанностям.

Я без спешки поднялся и направился к выходу. Охрана вызвала к ступеням машину для меня. Довольно быстро меня доставили обратно в Центр, и я опять явился к Левицкому доложить о прибытии.

— Что-то в этот раз быстро, — весело сказал майор. — Если не секрет, о чём говорили?

— Да ничего особенного, — ответил я. — Теперь Председатель Совета обороны наш князь Ваня.

— А хан⁈ — удивился Сергей Юрьевич.

— Говорит, заболел, — пожал я плечами.

— Наверное, что-то серьёзное, — сказал он почтительно.

— Наверное, — согласился я и проговорил. — Разреши возвращаться к занятиям?

— Возвращайся, — скомандовал он.

Я чётко откозырял, повернулся «кругом» и покинул кабинет.

Я окунулся в будни, про себя ожидая результатов исторических свершений. В среду на политинформации сержант Володя позвал меня к директору. Пошёл в повседневке, полагая, что торжественные моменты не случаются часто.

Захожу в кабинет, отдав честь майору, докладываю, что по его приказанию явился. Он мне тоже откозырял, поздоровался и предложил усаживаться. За столом сидел Руслан Мирзоев в деловом костюме.

— Привет, — сказал я ему, располагаясь.

— Здравия желаю, — ответил он, поставив на колени свой знаменитый портфель. — Вот документы на подпись накопились.

Руслан подавал мне бумаги, сопровождая скупыми комментариями, я их просматривал, подписывал и возвращал. Документы касались восстановления учебки и предприятий в Семёновске, которое я без налогов оплачивал из замороженных средств.

Туда же можно отнести строительство силами пленных детского дома в моём поместье. Только я ж там больше отдыхать не собираюсь, для меня ничего не возводится. Значит, это имение мне без надобности, и я могу передать земли Московскому княжеству…

— Просто передать? — не понял я.

— Угу, — ответил Мирзоев. — С условием, что после войны княжество выделит тебе для другого имения земли из своих по твоему выбору или выплатит кадастровую стоимость. Почти тоже и со строительством — за рабсилу княжество заплатит совету Гардарики, а за всё другое рассчитается с тобой. Да какая тебе разница, деньги сейчас всё равно заморожены! А так финансы работают на благое дело, и прибыль получим после войны, в смету закладывается наценка десять процентов.

— Убедил, — проговорил я, поставив подпись.

— И почти из той же оперы, — сказал Руслан, вынимая новые бумаги. — Ты можешь финансово поучаствовать в перевооружении твоей дружины танками «лютый рысь»…

— Это же дивизия! — растерялся я. — Две сотни машин!

— Да, дело большое, — согласился Мирзоев. — Два с половиной миллиона за танк по льготной цене. Но! Во-первых, потери и ремонт танков во время войны Совет обороны компенсирует сам. Во-вторых, заберут «рысь-2» по миллиону за штуку, как будто они твои…

— Дивизия встретила войну, имея сто восемьдесят моих личных танков «рысь-1», — проворчал я.

— Так я о том и толкую! — воскликнул Руслан. — Сто восемьдесят миллионов из пятисот нам зачтут. И тебе же всё равно придётся перевооружаться, так надо пользоваться моментом. К тому же… — он взял доверительный тон. — Лучшие танкисты идут в новые армии на «лютых рысей», на «рысь-2» опытных не затащить. Разборчивые все стали.

— Гм, — сказал я в сомнении. — Всё равно триста двадцать миллионов многовато. Скоро вообще война закончится, так мне почти без разницы, какие танки и танкисты в дружине. А после войны перевооружимся потихоньку, без спешки.

— И откуда ты взял, что скоро закончится война⁈ — ехидно спросил Руслан. — Тебе докладывают⁈ И средства ведь пока позволяют, да общественность поможет. Танки будут в самой лучшей комплектации, со всем фаршем! Все добавочные опции оплатит фонд «Детский праздник», ему вон вчера князь Москвы перевёл целых сто миллионов…

— Откуда тебе это стало известно? — насторожился я. — Взносы же анонимные.

— Не в этом случае, — хмыкнул Руслан. — Князь подписывал бумаги при журналистах, теперь все газеты призывают жителей княжества поддержать Ваню. Ему реклама и нам немножко.

— Ай да Иван, — сказал я и стал подписывать документы.

— Сам в недоумении, что это на него нашло, — проговорил Мирзоев, одобрительно глядя за моими манипуляциями. — Всегда был такой уравновешенный молодой человек.

Я подписал документы, Руслан собрал их в портфель и сразу принялся прощаться, у него ещё много дел. Он ушёл, и майор Левицкий сказал, что тоже очень рад за меня и мою дружину, но это ещё не повод отлынивать от службы. Я подорвался, спросил разрешения идти, и директор отпустил меня обратно на полигон.

После обеда лекции по теории, и приехал Виталий Логинов. Я ему сразу доложил о том, что инструкторы немцы желают войти в отряд.

— Ну, я это и предполагал, — сказал он. — Вы хоть троих на месте нашли, а отряд Кости Гаева вообще потерял летом семерых. Где им искать новичков?

— Подберём кого-нибудь и сами воспитаем, — проворчал я. — То есть ты не против того, чтобы немцы перешли к нам?

— Да на здоровье, — хмыкнул Виталий. — Немецким языком вы овладели, а другому эти инструкторы вас научить уже не смогут.

— Рунную загадку приготовил? — перешёл я на другую тему.

— Ага, держи, — вынул он из кармана кителя сложенную бумажку и подал мне.

Я тоже сразу убрал её в карман, посмотрел позже, в ячейке перед работой с магическим кристаллом. Смыслов, как всегда, много, да все они мне неважны.

В общем, у меня спрашивали, как я определяю, какое значение следует придавать знакам, словам и событиям. И есть ли у них некое своё, присущее им значение.

Понятно, это всё просто шутка была. Ничего мне не говорилось, это я сам придаю неправильное значение. Да и наплевать, всё, что я сделал, я сделал по собственному разумению, потому что считал правильным. Оставалось только дождаться результатов.

Валентина провела со мной своё время и ушла в декрет, её сменила Наташа. За ней Лена. Я работал в Центре и ждал. Все парни ждали, что вот-вот закончится эта проклятая война. У нас же теперь другой Председатель Совета обороны, и они знали, почему Ваня занял этот пост.

Естественно, что всё требует времени, договориться о мире порой сложнее, чем начать войну. Но Германия явно не в том положении, чтобы выдвигать условия. В чём же дело⁈

Промелькнули две недели отдыха. Я последний раз приехал в загородный дом, надолго простился со всеми, и отряд отправился воевать. Азартом и тревогой горели глаза лишь у новеньких, а нам уже всё надоело. Мы уверены были, что этой командировки не случится!

Но приказ есть приказ. Хоть и без удовольствия, собрались и погрузились в плацкартный вагон. По пути длинных отвлечённых разговоров не затевали. Парни явно хотели меня о многом спросить, но и сами понимали, что нет у меня ответов.

На прифронтовой станции в вагон вошёл незнакомый майор и сказал, что мы приехали. Пересели в два грузовика и поехали ближе к врагу. Далее обычным уже порядком мы разделились на три подгруппы и влились в пехотные батальоны.

Два дня магией помогали солдатам атаковать врага. Хандра у ребят закончилась, на войне же или ты, или тебя, некогда задумываться о постороннем.

Новичкам особенно полезно посмотреть в упор на настоящую войну. Наши немчики довольно быстро перестали вздрагивать и бледнеть, смотрелись молодцами. Они побывали с нами в разных передрягах и в рукопашной схватке убивали врагов.

Оставалось поднажать, и оборону противника преодолеем. Ближе к вечеру меня вызвали в землянку комбата. Там меня ждал полковник Васильев, начальник разведки армии. Магам приказано отойти в ближние тылы и принять пять бронетранспортёров.

Только прорвут оборону, отряд выезжает в ночь на вражескую территорию. Васильев показал на карте рекомендованный маршрут и точку, где по его данным расположен большой штаб. За ночь мы должны к нему выйти.

В 05:40 по территории штаба наша авиация нанесёт массированный бомбовый удар, у нас, примерно, полчаса для атаки. Мы должны взять в плен высших офицеров, захватить документы и во все лопатки мчаться к этой станции, Васильев отметил её на карте. Завтра на семь утра назначено начало её штурма.

Я козырнул и сказал, что задачу понял. Полковник ушёл, а я для начала отправил бойцов в другие подгруппы. Все вместе собрались уже возле броневиков.

Собрали нас, как обычно, добротно — снабдили коробками сухого пайка, огнемётом, минами на присосках, ящиками с толом, детонаторами и электроникой подрывников.

Мы успели поужинать у полевых кухонь горячей кашей и вскоре получили сигнал, что оборона врага прорвана, нам пора. В сумерках пять наших бронетранспортёров стартовали.

Шли вне дорог, благо на гусеницах. Фары не включали. Мне они не нужны, я сидел за рычагами переднего броневика, другие маги отчётливо меня чувствовали и ехали просто следом.

Цель располагалась довольно далеко, ехали всю ночь. Я к тому заложил приличный крюк в объезд лесного массива и чтоб лишний раз не пересекать автодороги.

Под утро, только начало светать, подъехали к облюбованной мною на карте горушке. Само собой Гардарика высадила на холме лес, потому укрыли броневики у подножья и к наблюдательной позиции поднимались пешком.

Меня отчего-то стали беспокоить руны на груди, будто потеплели. Исходя из неясных самому соображений, я оставил пятерых бойцов охранять, а остальных позвал посмотреть на работу нашей авиации.

Парни охотно приняли приглашение и направились за мной. Лес в этот раз попался лиственный, без особого труда залезли на берёзы. Сидим на ветках, я смотрю в бинокль, другие просто глазами смотрят на цель.

Ну, как всегда, территория окружена колючей проволокой, окопами, дотами, вышками с прожекторами и пулемётами. Видно позиции пушек 85-мм, ездят лёгкие танки. А тяжёлой бронетехники европейцу уже не хватает, чтобы отвлекать для охраны, «тигров», «пантер» и «фердинандов» нет.

В центре группа землянок. Над одной крайней шесты антенн, а возле центральной ровная площадка, три автомобиля и дорожка ведёт к единственному КПП.

Свои самолёты мы услышали за минуты до начала. Шум быстро усиливался, превратился в рёв. К моторам прибавился визг падающих бомб, и вдруг выросли столбы взрывов.

Они сразу заполнили объект, всё закрыли. Восемь групп самолётов, восемь серий, хотя разрывы не пропадали, вроде, стояли одни и те же, только колыхались.

Опала земля последних взрывов, территорию объекта как перепахали. Не было колючей проволоки, не стояли вышки, не видно пушек, с трудом уже припоминалось, где были их позиции. Горели на боках и перевёрнутые лёгкие танки, некоторым сорвало башни. Землянки в центре разметало, виднеется бетонное основание.

Шум моторов стал стихать, а я сидел на ветке неподвижно. Руны на груди горели. Какая мне может угрожать опасность в этой ситуации? Холм не окружён врагом, в меня не стреляют. А если с неба? Но откуда кому-то знать, где я сижу?

Хотя… кое-кто знает, где я должен оказаться через десять минут. Я сидел на этой берёзе и смотрел в бинокль.

— Командир! — позвал с другой ветки Ваня. — Теряем время!

— Всем оставаться на местах, — приказал я. — Подождём десять минут.

Ваня посмотрел на часы и примолк. Показалось, что сидели молча целую вечность. Через десять минут Ваня снова заговорил:

— Время, командир.

Руны на груди пекло почти нестерпимо.

— Ждём ещё немного, — прохрипел я. — Если ничего не случится, через пять минут можешь меня расстрелять.

— Скажешь тоже, — проворчал Иван и согласился. — Ладно, ещё подождём.

Я честно не хотел, чтобы за эти несчастные пять минут что-то произошло. Пусть мне просто кажется, руны раззуделись, по моей глупости потеряли пятнадцать важнейших минут, пусть! Только бы ничего не случилось!

Я почувствовал, что назначенное мною время закончилось, сноровисто спустился с берёзы. Парни вокруг спрыгивают с деревьев. Я бегом спускаюсь с холма и снова слышу гул авиационных двигателей. Замедляю бег, ребята тоже останавливаются, задирают лица.

Над нами опять пролетают восемь групп бомбардировщиков. Послышался вой авиабомб и грохот разрывов со стороны объекта. Я прыжками возвращаюсь к высокому дереву, забегаю по стволу, помогая себе когтями на передних лапах. Парни через минуту залезли на деревья и тоже смотрят на взрывы на объекте. Где мы должны быть в эту секунду.

Грохот прекратился, самолёты улетели. Руны на груди успокоились, вообще не чувствовались. Мы неспешно спускаемся.

— И как ты только почувствовал⁈ — спросил меня Ваня.

— Руны на груди, — ответил я.

— Может, ошибка какая-то? — сказал Женя.

— Может, — согласился я. — Пошли, у броневиков поговорим.

Мы ровным шагом спустились к бронетранспортёрам. Ребята обступили меня полукругом, и я сказал:

— Говорите, ошибка? Так нам и объяснят. А потом снова ошибутся. И будут ошибаться, пока не убьют наш отряд. По ошибке. Мы слишком много знаем. И мы очень много можем. А на войне от нас избавиться проще всего, ведь на войне убивают.

— И что делать? — растерялся Иван.

— К европейцу уже едет помощь, мы всё равно ничего толком не успеваем, — принялся я рассуждать. — Возвращаться с пустыми руками к своим — это придирчивое расследование, может, даже трибунал. Все наши рассказы будут восприниматься как оправдания, то есть их никто не учтёт, — я замолчал, понурив голову, и сказал глухо. — Вы как знаете, а я пойду сдаваться в плен. Можете меня расстреливать.

— Так если мы окажемся в плену, война сразу закончится, — проговорил Ваня. — Я пойду с боярином.

— Поедем на броневиках, — возразил Женя. — Ещё не хватало ходить, когда есть техника, — он усмехнулся. — А кто сдаваться в плен не хочет, пусть идёт к своим и расскажет всё. Авось его не пристрелят.

— Я с командиром, — сказал один боец. — Я тоже к европейцу, — проговорил другой. — В плен, — молвил третий…

Последние высказались новички:

— Ну, нам и положено сдаваться немцам, — выдал Карл.

— Мы с отрядом, — добавил Пауль.

— А я один тем более никуда не пойду, — признался Генрих.

— Тогда отломайте ветку под древко и найдите белую тряпку, — распорядился я.

Через две минуты я вёл колонну броневиков к разбомбленным позициям немца. За рычагами сидел Ваня, а я выглядывал из люка и размахивал веткой с привязанной за лямки майкой Генриха. Он один носил белые майки.

Адольф Шульце у себя в кабинете грустил над очередным отчётом. Другой человек на его месте не вылезал бы из запоя, но Адольф не пил, не курил и много времени уделял семье, жене Элизабет, старшим дочкам подросткам Хелен и Марте и младшему сыну одиннадцати лет Густаву.

На листах первых отчётов о русском наступлении или о высадке англосаксов Шульце писал резкие замечания, потом топал ногами и кричал на генералов. Он мог сломать пальцы об карту, но что-то изменить уже тогда было не в его власти.

Наконец, пришло понимание неизбежности разгрома, а с ним и печаль. Теперь он читает новые отчёты, понимает, что прямо на его глазах рушится всё, во что он верил, и просто грустит.

А крушение это грандиозней падения Римской империи! Римляне же не строили самолёты? По мнению экспертов, Германия капитулирует, самое позднее, в первой половине следующего года. Так, несмотря на всю бессмысленность, англичане и американцы усиливают авиационные удары по городам Германии. Сожжён Киль, по Дрездену работали в три волны, третья уничтожила расчёты пожарных и спасателей.

Немцы назначены виноватыми во всём. Президент Рузвельт сказал, что немцы должны прочувствовать всю горечь войны. Сейчас все могут такое заявлять о немцах, американцы не боятся, что кто-то заставит почувствовать войну и их тоже.

Германию наперегонки предают бывшие союзники. Целые страны переходят на сторону англосаксов, а их бывшие правители новыми властями приговорены к смертной казни.

Массолини с любовницей пытался укрыться в Папском Риме. Его арестовали папские гвардейцы и, не представив беднягу ни одному священнику, выдали итальянской полиции. Его с любовницей без суда, просто по приказу повесили на площади возле его же президентской резиденции. Вот и верь теперь Папам!

Испанский премьер с министрами добежали до нейтральной Швейцарии. Лично Шульце всегда считал её нейтралитет вынужденной и временной мерой. Слишком эти банки были кое-кому полезными.

И что, вы думаете, сделали нейтральные швейцарцы? Они по первому требованию передали бедняг англосаксам, и те по своему произволу вздёрнули Болеля с товарищами прямо в Швейцарии. И как теперь верить в нейтралитеты?

Одному французу Сатилье удалось удрать в Германию, где он возглавляет старое правительство, хотя в его стране командуют уже новые правители под дудку англосаксов.

Только в Германии Сатилье рассчитывает ещё немного пожить. Немцев назначили виноватыми, и им придётся защищать себя и Сатилье немножко. Хотя, если бы Шульце предложили капитуляцию Германии в обмен на персонально его безопасность и неприкосновенность его семьи и потребовали выдать француза — да Адольф бы с восторгом согласился!

Увы. Похоже, что им придётся помирать вместе. Англичане и американцы не откликаются на запросы, им нужна уничтоженная Германия. Чтобы самим без помех править в Европе. Русские дурачки им изо всех сил помогают, и не понимают, что делают…

В дверь постучались и без приглашения вошли сразу три его секретаря — белобрысый и долговязый Йозеф зачем-то с фотоаппаратом на груди, низенький и чёрный крепыш Фридрих и русый, конопатый и в очках Густав. Все трое маги. Шульце на них недоумённо уставился, и Йозеф торжественно проговорил:

— Фюрер, важные новости!

— Русские ответили на наши запросы! — сказал Фридрих.

— Только они выдвинули условия, — угрюмо добавил Густав, глядя в сторону.

— Было бы странно, если б не выдвинули, — оживился Шульце. — Что же они хотят в обмен за мир?

— Практически ничего, — убитым тоном сообщил Йозеф. — То есть ничего от Германии, они требуют исключить из Европейского Союза Румынию и вывести её за рамки переговоров.

— В Гардарике теперь Председателем Совета обороны князь Москвы Ванюша, — сказал Фридрих.

— Над Румынией сбили его отца и младшего брата. Отец направил подбитую машину на какой-то завод и погиб, а Игорь выпрыгнул с парашютом. Румыны его схватили и пытали, фотографии видел Иван, — рассказал Густав. — Нетрудно догадаться, что он сделает с этой страной.

— То есть нетрудно догадаться, что ничего хорошего не сделает, — проговорил Йозеф. — А так я даже представить себе боюсь, что он сотворит.

— Ну… — промычал Адольф Шульце. — Не надо сгущать, князь Москвы ведь не один в Гардарике. И эти румыны всё-таки пытали русских пленных, сами во многом виноваты, — он сделал умное лицо, помолчал немного и изрёк. — Тем более, когда на чаше весов будущее Германии, все румыны её не перевесят! Наплевать на Румынию, передайте русским, что мы согласны!

Йозеф оглядел коллег и непонятно сказал:

— Я ж вам говорил, что он обыкновенная сволочь!

— Да мы тоже догадывались, — проговорил Фридрих, вынимая из внутреннего кармана портмоне.

Густав тоже отчего-то полез за кошельком. Они вынули по купюре в сто марок и протянули их Йозефу, а Густав проговорил с убитым видом:

— Мы же не ставили на то, что он совсем отвергнет предложение из-за Румынии! Я считал, что возьмёт на раздумья хотя бы день…

— Речь шла о часе, — возразил Фридрих. — Я ставил на то, что он будет думать не менее часу.

Адольф Шульце с открытым ртом разглядывал своих секретарей. Наконец, он прошипел змеем:

— Так это был розыгрыш? Вам уже заняться нечем? — и заорал. — Всех троих на фронт! Немедленно на…

Слова застряли у него в глотке. Адольф разевал рот, но звуки не желали издаваться. Йозеф на него насмешливо посмотрел и сказал холодно:

— Это не розыгрыш. Отдать Ване Румынию — просто главное условие русских.

— А предварительное, как сигнал, что условия принимаются, — улыбнулся Фридрих. — Твоё повешение, фюрер.

Густав залез в ботинках на стол перед носом Адольфа Шульце и весело сказал:

— Отпустите ему говорилку, интересно, что оно будет вякать напоследок.

Фюрер неподвижно сидел в кресле, не мог пошевелить и пальцем, но слова стали выговариваться:

— Помогите! — сдавленно просипел он.

— Угу, — ответил Фридрих и подошёл к нему.

Он ловко вытащил шёлковый чёрный галстук фюрера, развязал и подал Йозефу. Тот смастерил петлю и подал Густаву. Он принялся привязывать её к фигурному светильнику над столом, бормоча:

— Ещё хорошо, что русские не потребовали вздёрнуть его публично.

— Они деловые люди и не требуют лишнего, — заметил Йозеф.

Адольф Шульце осознал, что ничегошеньки не может сделать против этих магов.

— Но почему я⁈ — всхлипнул фюрер. — Повесили бы хоть того же Сатилье!

— О нём речи не было, — сказал Густав. — Давайте фюрера на стол.

— Ну, просто сами повесьте Сатилье передо мной! — воскликнул Шульце.

— Француз ещё может принести пользу, — сказал Йозеф. — Давай, Адольф, полезай на стол.

Фюрер почувствовал, что тело его движется вопреки желаниям. Он всё понимал, но не мог противиться чужой воле. Он встал, забрался на кресло и с него перешёл на стол. Густав накинул ему петлю. Шульце прохрипел:

— Что будет с моей семьёй?

— Ну, наконец-то, спросил! — весело воскликнул Густав, спрыгнув со стола. — Хорошо всё с ними будет, им за тебя даже назначат пенсию.

— Ну, вредных привычек у тебя нет, — деловито проговорил Фридрих. — Последнюю рюмку и сигарету не предлагаю.

Йозеф вынул из чехла фотоаппарат, установил освещённость и задержку, прицелился фюреру в лицо и проговорил нараспев:

— Скажи «чии-из».

Адольф ощутил, как против его желания в улыбке растянулись губы. Йозеф принялся щёлкать затвором, а Фридрих сказал:

— Прощай, сволочь, — и вместе с Густавом толкнул ногой стол.

Стол опрокинулся, фюрер немецкого народа подёргался в петле и затих. Секретарь Йозеф пошёл звать офицера охраны — дело должно пройти по всем инстанциям.

Вместо покончившего жизнь самоубийством Адольфа Шульце единственная в Германии партия прогресса и единства выдвинула на пост президента и главнокомандующего войсками Европы гросс-адмирала Карла Дёница. Его сразу утвердили в рейхстаге и в остатках европарламента.

С Румынией всё прошло очень легко. Её власти и сами головы ломали, как спрыгнуть с европейского поезда, и только им осторожно намекнули, заявили о выходе страны из состава Европейского Союза. Рейхстаг и европарламент заявку удовлетворили.

Американцы и англичане поздравили румын с мудрым решением. В тот же день полторы тысячи бомбардировщиков Гардарики вывалили им на свободные уже головы от пяти до десяти тонн авиабомб каждый.

Русские войска летом деблокировали Одессу, освободили свои земли и встали у румынских границ. Конечно, румыны не могли установить пограничные заставы, русские их просто уничтожали всех, но и пересечь границу не пытались.

Председатель Совета обороны князь Иван заявил, что с Румынией у Гардарики будет отдельный разговор. Русские станут пинать эту страну, пока князь Иван не скажет «хватит». И тогда Румынию ждёт только полная капитуляция, никаких переговоров не планируется. Румыны на весь свет заверещали:

— Убивают!

А толку? Действия Гардарики даже в ООН не осудили, не было ООН.

Утром оговоренного с европейцами дня в войсках Гардарики объявили перемирие. На уши солдат надавила непривычная тишина. Не работали пушки, замерли танки, не стреляли ружья, автоматы и пулемёты. В небе не видно ни одного самолёта.

Европейские и русские штабы установили прямую связь, встретились группы офицеров и стали вдумчиво разбираться, где пролегала граница, и кому, куда следует отойти. Это ж только в кино пограничные столбы спокойно дожидались всю войну, когда на них обратят внимание.

Польша осталась в Европейском Союзе. Многие поляки очень хотели бы из него выйти, только за такие заявки немцы расстреливали, за это кто-то должен воевать. И за земельные приобретения Польши солдаты Советского Союза сложили головы.

Только Гардарика всегда преследовала лишь свои интересы, и поляки остались без немецких земель в немецком Европейском Союзе. Там же остались страны «социалистического лагеря»: Болгария, Югославия, Албания, Венгрия, Чехия, Словакия. А так же капиталистическая Австрия.

Вот Дания совсем другое дело, она же королевство Гардарики, её связывают с русскими многочисленные договоры. В захваченные европейцами её западные порты пришли русские корабли.

Европейцы передавали русским управление, грузились на суда русских, и те везли их под носом у англичан и американцев, но в сопровождении боевых кораблей и с авиационным прикрытием, в порты Северной Германии.

Если европейским армиям было ближе идти в датские порты на востоке страны, дело упрощалось — управление передавать не нужно. Они грузились на русские суда, и те так же везли их в порты Северной Германии.

Войска Европейского Союза вышли из Дании за какие-то три дня, а это около ста тысяч человек при танках, орудиях и прочем имуществе. Только эти силы могут изменить обстановку на любом фронте, что уж говорить о перемирии между войсками Европы и Гардарики⁈

Перед англичанами и американцами неожиданно появлялись во всё больших количествах мотивированные и оснащённые немецкие войска. Их появление переворачивало представление союзников о войне как о череде обязательных побед. Дошло до абсурда — немцы на отдельных участках добились паритета в воздухе!

Такое, разумеется, вызвало у англосаксов бешенство. Русских посланников в Британии, в Северных и Южных штатах, в Канаде, в Мексике, в Техасе и на Кубе вызвали в правительства и долго и гневно говорили о союзническом долге и вероломстве.

Русские посланники всё это терпеливо слушали, а когда поток иссякал, просили для ознакомления текст союзного договора. Как нет текста? То есть Гардарика никаких союзов не заключала⁈ Ах, кто-то себе о чём-то думал и во что-то верил! Так это их проблемы, русские посланники не причём.

А тем временем гросс-адмирал Дёниц приехал в Москву и подписал с князем Иваном мирный договор. Гардарика признаёт Европейский Союз в старых границах, за исключением Румынии и, чтоб ей одной не было скучно, Португалии.

Европа и Гардарика отказываются от всех предвоенных и военных финансовых и других претензий…

Андрей Пермяков читал эти строчки с особым чувством.

… и без всяких условий отпускают всех военнопленных.

Выход стран из Европейского Союза Гардарика не признаёт, а навязанные англосаксами правительства считает подрывными. Гардарика призывает англичан и американцев прекратить войну и вывести из Европы войска.

В Гардарике объявлена демобилизация. В думы княжеств, Царства и законодательные собрания королевств для ратификации направленно мирное соглашение с Европой, бояре запретят объявлять войну Японии, а Московское княжество ещё и будет утверждать своим представителем Артёма Большова или выберет нового.

Необходимо рассмотреть реакцию Конфедерации плюс и Британии на решения Гардарики. Вроде бы, русские выставили со своей территории войска Европы, попутно кое-что объяснив европейцам, и не хотят больше воевать — это же естественно. Надо за русских порадоваться и последовать их примеру.

Однако простые эти мысли никто в прессе англосаксов не высказывал. Не для того, оказывается, англичане объявляли войну, чтобы просто отовсюду уйти. Формально ведь они начали войну из-за нападения на Польшу, она ещё в составе ЕС, значит и мира быть не может.

Но в англоязычной прессе Польша как причина войны практически не упоминалась. Что такое эта восточноевропейская страна по сравнению с амбициями англосаксов, с тем, какими они себя видели? Смешно сравнивать.

Тут я соглашусь с пытливым читателем, что Британия не одно и тоже, что Америки, это разные игроки со своими интересами. В нашем мире Великобритания вступила во Вторую Мировую Войну империей, а США долго оставались вторым номером.

В настоящей истории Германия поставила под серьёзный вопрос имперский статус Великобритании, и та за него воевала. Самое смешное, что в результате Второй Мировой Великобритания перестала быть империей, США лишили её влияния в колониях и сделали вассалом.

В магическом мире Британия никогда империей не была. Как не пошла масть сначала в дикой Гардарике, так и пришлось везде драться просто за факт присутствия.

Она влезла в войну, так как использовала любой шанс стать империей. Англичане принялись выкидывать других европейцев из колоний, где ранее не вывозили с ними экономически.

Правили Британией король и парламент, а на них влияли магические кланы. Особую роль сыграло то, что Англия лежит на острове. Это стало причиной возникновения обособленных от Европы магических кланов и повлияло на их характеры.

Они неизбежно уступали магически всей Европе и даже отдельным её странам, например, Франции или Германии, потому уклонялись от прямых столкновений, что послужило выработке легендарных островных изворотливости и лицемерию.

Но столкновений всё-таки избежать не получалось, и англичане старались перенести их на море. В морских сражениях довольно быстро абордаж уступил артиллерии, а на дистанции её действия магия могла усилить лишь скорость наведения и точность стрельбы.

У Англии была широкая дельта Темзы, и они строили очень большие корабли, вооружённые множеством мощных пушек. Это обстоятельство определило отношение британцев к кораблям — они всегда были для них гарантами безопасности.

Но вот возникли английские магические кланы, обеспечили себе независимость и, конечно, не успокоились — принялись везде лезть и во всю мазуту интриговать. Всем ведь всегда не нравится собственное положение, люди стараются его улучшить.

Британия всегда стремилась влиять на Европу, потому и участвовала в континентальных структурах, чтобы ещё больше направить своих чиновников.

Магические кланы Британии влияли на польскую политику просто потому, что в этой стране они получили самое мощное влияние. Что оно приведёт к серьёзной войне, джентльмены совершенно не думали и, когда она стала фактом, когда торпедировали их суда и бомбы падали на города, долго ошарашено мотали головами.

Но раз уж так получилось, надо что-то с этим делать! Британские маги никогда не думали, что их тупо использовали европейцы, они никогда не грузились и не сомневались в себе.

Нападение Европы на Гардарику сначала стало для них божьим благословением, а со временем британцы сами себя убедили, что оно стало результатом их хитроумной политики.

И вот английские войска в Европе, её магические кланы теряют остатки влияния, Германия неизбежно должна капитулировать, и немецкие кланы будут уничтожены. И в этот момент русские выходят из войны и призывают всех уйти из Европы! Да это так же невозможно и унизительно, как насрать себе за шиворот!

Британия совместно с американцами и без русских дожмёт Германию, установит в Европе собственную власть и, наконец-то, станет империей — станет Великобританией.

Американские кланы во многом относились к английским магам, как ко всем европейским кланам. Маги Европы не стремились что-то колонизировать, их и на родине всегда хорошо кормили. Уплывали через океан авантюристы в поисках богатства, и магов среди них почти не было.

Однако маги в Новом Свете всё же появились и довольно быстро добились высокого положения. На первых порах им приходилось прямо управлять людьми и землями, и они долго представляли европейские кланы.

То есть маги Америк относились к европейским кланам как к старшим товарищам — подражали, рассчитывали на них и тихо ненавидели. Вот они и стали создавать свои кланы.

Для сильных магов при остром желании, как объединить силы — совсем не бином Ньютона. Артём Большов создал свой отряд довольно быстро в ходе боевых действий, а этого в колониях всегда хватало.

К сороковым годам двадцатого века американские кланы в целом сформировались вокруг большого бизнеса и вовсю влияли на политику. Они столкнулись с интересами европейских кланов и честно не понимали, какого хрена европейцы ещё делают в живом виде в Америках.

То есть у американских и английских кланов оказалось много общего — те и другие на островах и очень не любят европейцев. Однако сказывались и различия. Так начало Второй Мировой в Америках почти не заметили — их не волновали какие-то войны в Европе.

Англичане приложили немалые силы, чтобы втащить американцев в войну, даже когда сама Европа после нападения японцев на Конфедерацию плюс объявила американцам войну.

Британия использовала экономику и финансы. В Америках свирепствовала депрессия, и богатые люди ломали головы, куда бы надёжнее поместить капиталы. С подачи англичан американцы начали вкладываться в земли Гардарики.

Потом закупки Гардарики военных материалов значительно оживили спрос. Конфедерация плюс к тому времени уже воевала с Японией, те расходы тоже стимулировали производство, но военные затраты государства не приносили ни цента обратно.

А русские расплачивались даже золотом, особенно поначалу. Пусть они вскоре платили только долговыми бумагами, под них давали реальные кредиты. Деньги на сражения с Японией пока не приносили и этого. Всё должно окупиться только после её капитуляции.

Втащили англичане в войну американцев, те вложили свои гигантские средства в капитуляцию Европы. А теперь русские говорят всем спасибо, все свободны⁈

В нашей истории американцам ещё тем повезло, что Великобритания была империей, США её во многом заменили. В магической же реальности англичанам долго пришлось им объяснять, что такое мировое господство. Только объяснили, американцы подписывают чеки, и русские заявляют, что не хотят за него воевать!

Как при таких делах не ругаться матом⁈ Американцам очень не хотелось терять вложенные в высадку в Европу средства, и вот же англичане не сомневаются, что справятся с немцами и без русских. Понятно, что выйдет дороже, но кому сейчас легко!

Пытливый читатель заявит, что автор считает англосаксов глупыми. Русские провели простенькую комбинацию с ханом Керимом, который искренне верил в войну с Европой до конца. Его положение во время встречи в Тегеране казалось очень надёжным и вот он сам уходит с поста перед последним наступлением.

Это должно насторожить более-менее разумного человека. Однако да, автор считает англосаксов недалёкими людьми. Они считают русских неспособными на хитрости, и ведут себя как привыкли — просто и прямо.

Все их хитрые маневры и планы придуманы задним числом наёмными мудрецами, во время самих событий эти ребята совсем не заморачиваются сложностями. Прав первый выстрел, мёртвые не кусаются — вот и вся их философия.

К тому же в Тегеране англичанам очень хотелось, чтобы глупые русские подарили бы им поверженную Европу и за это ещё и напали бы на Японию. Гардарика в самый неудобный момент выходит из войны, и англичане заподозрят, что это всё хитрая русская ловушка?

Допустят, что русские их перехитрили? Эти недоразумные существа перехитрили их, умных англичан? То есть англичане допустят, что русские тоже люди, как и они⁈ Не, сразу для англичанина такое непосильный умственный труд, для этого нужно очень много повторов и времени.

Американцы не стали задумываться, когда, по их мнению, надо просто прыгать. Да, их армии стали воевать со всей армией Германией, которую никто не отвлекает. Изменилась война, резко выросли потери, сложилась другая ситуация, и что сделали американцы?

Они не стали много думать, у них есть для этого британцы. Они ведь тоже европейцы, специалисты по войне в Европе. А в Америке ещё больше солдат, техники и других военных материалов стали грузиться на суда, чаще формировались конвои и уходили в порты Франции.

Ехала колонна броневиков немного в объезд, чтобы выйти на дорожку и подъехать к тому месту, где раньше находился КПП. В него угодила авиационная бомба, мешки с песком, шлагбаум и охрану раскидало взрывом, и вместо него зияла большая воронка.

Нам навстречу вышел обер-лейтенант, стоял с невозмутимым лицом. Я почувствовал страх этого не-мага и зауважал парня — он обоссался под бомбардировкой, ничего хорошего от русских броневиков не ждал, но всё-таки выполнял долг, как ему вдолбили. Мы же ехали под белым флагом, и он должен хотя бы спросить.

Ваня притормозил в двух шагах от немца, и тот на ломанном русском произнёс:

— Что хотеть Ванюша?

Я доброжелательно ответил на немецком:

— Мы всем отрядом сдаёмся в плен.

Парень завис. Он молчал, и я решил его поторопить:

— Нам заехать попозже?

Он отмер и сказал по-немецки:

— Не-не! Сейчас нормально! Пожалуйста, скажи всем выйти наружу и сам выходи из броневика.

Я проговорил в рацию:

— Выходим, — и тоже вылез.

Сорок два мага отряда с интересом рассматривали немца. Он проговорил:

— Пожалуйста, никуда не уходите, я сейчас, — и пошёл куда-то.

Немец спрыгнул в окоп и через пару минут вернулся ещё с одним немцем, тот тащил ручной пулемёт. Они приблизились, пулемётчик навёл на нас ствол, а обер заорал:

— А ну задрали руки вверх!

Пулемётчик упал без сознания, точно кто-то из моих солдат отключил, а Ванька сказал:

— Командир, скажи этому, чтоб связался с начальством.

— Веди к своей землянке, — приказал я обер-лейтенанту.

Пришлось брать его под контроль, а то добрых слов он не понимал. Обер пошёл к окопу, мы тронулись за ним. Мои парни подхватили пулемётчика и пулемёт.

Спрыгнули в окоп, прошли немного. Парни остались снаружи, а я зашёл с немцем в землянку. Он подошёл к столу из досок с полевым телефоном, покрутил ручку и снял трубку. Подал мне, оттуда, как ни странно, раздавались длинные гудки. С той стороны взяли трубку и сказали:

— Что случилось?

— Да тут русские маги пытаются сдаться в плен, — ответил я. — А ваши немцы как сдурели.

— А кто это говорит? — уточнил абонент.

— Боярин Большов, командир русских, — ответил я.

— Вы, пожалуйста, не отходите от аппарата, — сказали мне. — Мы вам непременно перезвоним в ближайшее время.

Абонент отключился. Я грустно вздохнул и присел на лавку. Минут через десять послышался рёв танковых моторов и грохот выстрелов. В землянку зашёл Ваня и сказал:

— К немцу пришла подмога с танками. Сразу спалили наши броневики.

— Да и пень с ними, всё равно должны были достаться немцам, — ответил я. — Попробуем сдаться танкистам.

С командиром танкового батальона дело стронулось, благо, что он был слабым магом и не так перепуган бомбардировками. Он сразу меня понял, связался с начальством в бетонном бункере, и меня, наконец, повели на первый допрос под землю.

Я к тому это так подробно рассказываю, чтобы всякие не думали, что только в Гардарике армия дурдом, дурдом во всех мировых армиях. А эти немцы вдобавок ещё в депрессии и перепуганные.

В бетонном бункере меня допрашивал подтянутый немец генеральского чина. Я сказал, что я Артём Большов, и сдались мы добровольно, по своей воле из-за личных обстоятельств. В нашем отношении оно оказалось весьма кстати, ведь у немцев просто не хватало сил нас охранять.

Взяли с нас честное слово и погрузили в два грузовика «опель-блиц». Пленным полагается ходить пешком, но с нами не стали затягивать. Привезли на железнодорожную станцию, загнали в товарный вагон и повезли куда-то в Германию.

На оправку не выпускали, пить и кушать не давали. Парни сломали в углу доски в полу, они и не такое на тренировках ломают. Впрочем, ехали неполные сутки. Под вечер другого дня выпустили на перрон на какой-то небольшой немецкой станции.

Приставили конвой не-магов, чтобы был, и проводили в некое одноэтажное здание. Я по пути думал, зачем конвою дали боевые патроны? Мои ребята запросто попросили немецких солдат их все отдать, и те не возражали. Ну, лишними не будут, мало ли как жизнь сложится.

Разместили всех в одной большой комнате с кроватями и тумбочками, явной казарме. Вечером пригнали полевую кухню, и парни на свежем воздухе получили по котелку пшённой каши с тушёнкой и по кружке компоту.

Постельного белья не дали. Мы сняли ботинки и завалились одетые на матрацы. Два немца внесли большой бак с водой и ковшик. Ещё из удобств: дощатый туалет во дворе в две дырки и водяная колонка на углу.

Немцы остались у входа нас охранять, а мы по очереди помылись под струёй из колонки и залегли на матрацы. Практически сразу вырубились — денёк выдался нервный. Спали до шести утра, встали, как по команде. Вышли во двор, несмотря на возражения конвоя. На этих не-магов никто даже не тратил магических сил, всё равно патронов у них уже нет.

В туалет и к колонке образовались очереди. Я конвоиров пожалел и приказал не переживать и заткнуться, они стояли с блаженными улыбками на лицах. А мои ребята построились для утренней зарядки. Ведущим я назначил мага Петю.

После энергичных упражнений побежали вокруг домика. Я думал на бегу, что здание явно какое-то школьное — большинство комнат большие, но в конце коридора два небольших кабинета.

Наверное, с начала войны перепрофилировали под казарму, вот нас туда и поселили. Выбегаем с тыльной стороны, а к дому подъехал грузовик с полевой кухней на прицепе.

Из кабины грузовика вылез некий маг в чине лейтенанта в круглых очках и спросил, здесь ли разместили русских пленных. Ему сказали, что именно здесь.

— А где они? — уточнил немец.

— Да мы это, — ответил Ваня на бегу.

У немца отпала варежка, а мы скрылись за поворотом. Когда обежали дом, из кузова грузовика выпрыгнули десять немецких солдат с винтовками, а очкастый офицер заорал:

— А ну стоять!

Его отключили от эфира, а Петя сказал:

— Ещё всего три круга. Постой пока молча.

Лейтенант заткнулся, нижние чины тем более стояли, безучастно на всё глядя. Мы спокойно закончили пробежку, Петя скомандовал:

— Разойдись!

И я подошёл к офицеру в очках. Восстановил ему связь с эфиром и сказал по-немецки:

— Привет. Что хотел?

— Привет, — ответил он. — Да вот завтрак вам привезли, и сменить конвой.

— А! — произнёс я. — Ну, тогда я к кухне пойду.

Снова очередь. Еду давали в алюминиевых чашках, выдавали ложки, и посуду полагалось сдавать. Во дворе стояли деревянные лавочки, так ели мы на свежем воздухе. В Европе уже сентябрь, а тепло. В Гардарике хоть и серпень ещё, уже холодает.

Конвой сменили, сдали ребята посуду и остались на лавочках. По распорядку теперь политинформация. И я прямо при немецких солдатах принялся своими словами повторять за инструкторами лекцию «Советский человек в буржуазном обществе». А чтоб немцы не переживали, говорил по-немецки.

Ну, ничего больше не придумывалось! И пусть мысли сходятся не только у гениев, мысли реальные. В каждой шутке лишь доля шутки, и я в нашем бредовом положении попытался найти некие смыслы. Какая жизнь, такие и получились смыслы.

Чужбина стала для ребят реальностью, они слушали внимательно и часто задавали практические вопросы. Например, сколько и что здесь стоит, да как бы выгодно толкнуть боевые патроны к немецким винтовкам.

Я сказал, что в Гардарике восемнадцать марок меняют на один рубль. Но это официальный курс в нашей стране, на нём сильно сказывались успехи европейцев на фронте и их перспективы в войне. В Германии да после войны курс, скорей всего, другой. Я рассчитываю на десять марок к рублю.

Я серьёзно предостерёг ребят от ненужной активности, выгоднее сейчас затаится и изучать обстановку, а патроны надо вернуть немцам, чтоб не обвинили в краже с применением магии.

Бойцы подошли ко мне и высыпали в ладошки небольшую горку патронов, самому пришлось идти к конвойным и объяснять, что вот солдаты их потеряли, мы подобрали и теперь возвращаем.

Немцы от таких дел слегка обалдели, но улыбались приветливо. Этим парням очень не нравился их пост, и они, наверное, с теплотой начали думать о фронте. Главное, чтоб подальше от этих непонятных русских.

А мы после политинформации приступили к обычным тренировкам. В промежутках между драками для отдыха наносили руны немцам на каски. Мои ребята уже не считали их врагами и желали им долгих лет жизни.

Немецкие солдаты любовались красивыми узорами на стали, один свою каску поставил на землю и выстрелил с близкого расстояния, пуля оставила лишь неглубокую вмятину. Этот опыт немцев сильно впечатлил.

В полдень снова приехал немецкий грузовик с полевой кухней на прицепе. Конвоиры сменились, а нас стали кормить обедом. Обычная в принципе солдатская еда, только выдали по одному тоненькому кусочку хлеба непривычного вкуса. В Гардарике солдаты сами брали большие ломти с подносов, сколько нравится.

После еды посидели час спокойно. Прошли в здание, в одной из больших комнат на стене висела доска, и на рейке внизу нашли обломок мела. Устроили теоретическое занятие, специально для новичков разобрали прямое танковое столкновение. У наших немцев горели глаза азартом.

Потом перешли на свежий воздух и продолжили тренировки. Мне не хватало работы с магическими кристаллами, но до депрессии или апатии явно оставалось ещё время, и я рассчитывал, что получится что-то сделать.

Вечером опять приехал грузовик с полевой кухней на прицепе. Сменился конвой, нас покормили, а после ужина лейтенант в очках сам ко мне подошёл и попросил нанести руны на его нож.

Ну, мы всё равно всё оружие отдали, а вечерний ритуал проводить нужно. Немец подключился к обряду. Я в конце снова ржал и пил водичку, а офицер разглядывал новые разводы на стали. Нанёс ему руны, как были у меня, острый ножик резал бумагу на весу полосками любой толщины.

Грузовик уехал, мы в сумерках поболтали да спать пошли. Так прошло ещё два дня, и на четвёртый день во время политинформации приехал легковой «опель-капитан». Лейтенант в очках вышел и сказал, что он приехал за мной. Меня желает видеть военный комендант городка майор Йохан Цейс.

Я спокойно залез в автомобиль, хлопнул дверцей, поехали. Городок маленький, приехали быстро. Вошли в двухэтажный немецкий дом, лейтенант проводил меня к кабинету на первом этаже. Зашёл в двери, почти сразу вышел и сказал:

— Заходи.

Я вошёл в небольшую комнату. У стены справа стеллаж с папками на полках, на стене слева карта Европы с отметками. Я сразу заметил, что портрета Шульце почему-то нет, а висит изображение какого-то адмирала.

Хозяин кабинета, маг среднего уровня, сидел за столом, за его спиной единственное окно, на подоконнике ящички с луком. Я разбираюсь в немецких погонах, выучил для наградных. Немецкий майор был среднего роста, худощавый, тёмно-русые волосы с проседью, на длинном, бледном лице пенсне с цепочкой.

Он посмотрел на меня через стёкла водянистыми голубыми глазами и хрипловато проговорил:

— Ты же говоришь по-немецки?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда проходи и присаживайся, — распорядился немец, указав ладонью на стул для посетителей.

Я прошёл и уселся.

— Тебя звать Артём Большов? — спросил он.

— Ага, — кивнул я.

— Ты тот самый боярин? — уточнил майор.

— А ты много знаешь русских бояр? — переспросил я. — Вряд ли меня трудно с кем-нибудь спутать.

— Да, внешность у тебя… э… необычная, — согласился немец, выразительно глядя на мои уши с кисточками, и проговорил. — А я майор Йохан Цейс, военный комендант города Хофен.

— Очень приятно, — улыбнулся я.

— Взаимно, — молвил Йохан с холодной улыбкой. — В вашем деле написано, что вы сдались в плен добровольно. Однако все пленные слушают меня исключительно стоя.

— Что-то случилось? — заботливо спросил я.

— Да, — согласился майор. — Вчера Гардарика и Европейский Союз закончили войну. Гросс-адмирал Дёниц и князь Москвы Иван подписали мирное соглашение. Вы больше не пленные.

Я помотал лицом и признался:

— С Ваней ясно, а кто такой этот Дёниц? Где Шульце?

— Он повесился, — печально сказал Йохан. — Теперь главнокомандующий и президент гросс-адмирал Карл Дёниц.

Я хмыкнул:

— Поздравляю! Я всегда думал, что Шульце туповат, а этот моряк вон — сразу заключил с Гардарикой мир.

— Возможно, — уклончиво проговорил майор. — Давай-ка подробнее о вас. Если бы вас поместили в обычный лагерь военнопленных, без вопросов загнали бы в товарные вагоны и отвезли бы на Родину. Но вы сидели в казарме фактически на честном слове и сейчас практически туристы. В вашем отношении стали действовать предвоенные правила, по которым магам Гардарики сразу выдаётся разрешение находиться в Германии месяц, и оно продляется по личному обращению к властям. У вас ведь есть при себе документы?

— Да, — сказал я, вынимая из внутреннего кармана комбинезона офицерскую книжку. — Странно, что сразу не отобрали, ты первый спросил.

— Отберёшь у вас что-то, ага, — проворчал майор и протянул руку. — Дай-ка книжку.

Я подал ему документ. Он открыл книжицу, взял форменный бланк и принялся писать, бормоча:

— Это твоя справка, что ты бывший пленный, будешь предъявлять нашим властям с книжкой. Так ты полковник? Можешь носить мундир оберста, только не советую ваши знаки и наградные ленточки…

— Не советуешь? — весело переспросил я.

— Угу, — покивал он головой. — Немцы хорошо знают, что за этими знаками очень много европейских жизней. Натянутость отношений гарантирована.

Он приложил к справке печать, вернул мне офицерскую книжку и отдельно вручил справку.

— Прикажешь своим бойцам прийти сюда за такими справками, — деловым тоном проговорил майор. — Только ко мне не надо ломиться, пусть ребята обращаются в канцелярию…

Я хмыкнул:

— Надо же, мне отдельное обращение!

— Ты вообще историческая личность, — пояснил немец. — Тем более я всё равно должен с тобой поговорить. Теперь о том, как будете жить дальше. Можете оставаться в казарме, мы только уберём конвой, и перестанем вас кормить…

— Так обеда уже не будет⁈ — всполошился я.

— Нет, — сухо отрезал майор. — Вы теперь свободные люди. Если нет средств, в канцелярии напишите заявление. Вам на первое время назначат пособие от фондов, помогут найти работу…

— Да я могу купить весь твой городишко, — усмехнулся я. — Мне бы связаться с Москвой.

— Обязательно свяжешься, — заверил меня Йохан. — Я ж говорю про средства на первое время. Вам же не нужно больше сидеть в казарме, можете снять жильё в городе.

— А! — сказал я. — Тогда всё пока ясно. Так я пойду к ребятам?

— Да, обратно тебя доставят на машине, — проговорил майор. — Можешь идти.

— Пока, — молвил я, вставая.

— Пока, — ответил Йохан.

Вот так запросто я узнал, что страшная война между Европейским Союзом и Гардарикой закончилась. Я не особенно радовался и, конечно же, не возражал. Я остался живой, какие тут возражения?

А громко радоваться солдату наступлению мира неприлично, как рабочие не радуются открыто окончанию рабочего дня. Ну, мир заключили, ведь не победили формально! Да я, честно говоря, и не думал стать победителем Европы, а плен всё-таки лучше гибели.

И Гардарика провела войну довольно неплохо. Пусть СССР победил, двадцать семь миллионов убитых не компенсировать ничем, тем более, что коммунистические власти с барского плеча многое «простили» европейским народам.

По-моему, любая Россия просто физически не смогла бы воевать хуже коммунистов. Сами коммунисты говорили, что на их счастье немцы русским ненавистнее их самих! Они просто позволили русским кое в чём воевать по-своему.

Гардарика же никогда никаких иностранцев ничему не учила, и прусская армия не получила опыта русских. Армия Гардарики воевала совсем с другим противником. И делала она это, как завещали доблестные предки — люто, беспощадно, без сантиментов, тем более без коммунистических бредней.

Европа потеряла тринадцать миллионов, из них два с половиной миллиона в плену у русских. Европа воюет с англосаксами за выживание. Гардарика потеряла за войну два с половиной миллиона солдат и ни с кем не воюет.

Эти факты говорят, что Гардарикой управляют весьма неглупые люди. Они в данных обстоятельствах обдерут Европу до трусов, а под трусы впарят кабальные кредиты.

Да СССР после войны только в развитие Польши вбухал русских средств больше всех контрибуций и репараций! Гардарика же никогда и никому ни копейки просто так не давала. Формально она ничего не потребовала от Европы, мир паритетный, а фактически я не сомневаюсь, что Европа очень долго и много будет платить.

Таким образом, общая ситуация складывалась удовлетворительно, и мы в своём положении можем извлечь конкретную пользу. Приободрённого этими соображениями меня подвёз в казарму лейтенант в очках. По пути, кстати, выяснилось, что его звать Куртом Ридером.

На фронт его не взяли из-за сильной близорукости, а офицерское звание дали за учёность, он перед войной служил учителем в школе, что располагалась в нашей казарме. Теперь он служит в гарнизоне городка и подчинён майору Йохану Цейсу, у того что-то с желудком, если не косит. Раньше тот служил в банке, занимал какой-то пост.

Опять, блин, моя привычка «думать о своём», поддерживая любой разговор. Но что поделать, если люди по большей части просто гоняют воздух, информации от них чуть, совершенно не умеют формулировать мысли и мыслей мне маловато.

Так или иначе, прибыл я к ребятам, машина уехала, а я обрадовал народ, что война закончилась, и мы теперь не пленные, а простые туристы. Прямо сейчас все должны разбиться на пары и, взявшись за ручки, шагать за мной в управу получать справки.

Никто нас из казармы не выгоняет, но и кормить более не будут. Дальше живём только на свои. Заодно подадим на получение пособий. Потом пойдём в банк менять рубли на марки. Надеюсь, все брали на войну деньги?

Самыми бедными, конечно, оказались новички, взяли на войну всего по триста рублей, их месячная зарплата инструкторов. Бойцы отряда просто за факт получали пятьсот, а я как командир тысячу двести. Плюс платили за звания, потом наградные…

Короче, парни для общения с мирным населением «на всякий случай» взяли от тысячи рублей до двух самые прожорливые, а я десять тысяч. Ведь я отвечаю за своих парней, меня старшие офицеры иногда приглашали в рестораны, требовалось срочно покупать в военторгах парадную форму.

Обычно у пленных всё отбирают, но у немцев просто не находилось для этого достаточно сильных магов, и они нас, как горячую печёную картошку, старались побыстрее отправить по инстанции далее. В целом в деньгах на первое время мы не нуждались.

Я сказал парням, что более я им не командир и приказывать не могу, но по-дружески советую не отделяться от отряда, особенно без предупреждения. Мы же каждого обязательно будем искать, так, если собрался сваливать, сначала надо поговорить с товарищами.

Не советую сразу бежать на Родину, ещё неясно, как там расценивают нашу сдачу в плен. Даже если никак не оценивают, уголовных дел за переход к противнику с оружием не будет, в добрых намерениях магов Гардарики никто никогда не подозревал.

И мы же в другой стране! Такой случай познакомиться с другим обществом, с чужой культурой. Мы же с этими людьми воевали долгие три года, так надо хотя бы попытаться их понять.

Тем более я не советую изучать чужое общество в одиночестве. Пусть формально наш отряд распущен, но ребята давно поняли, что им даёт поддержка товарищей. А отряд просто не бывает без командира.

Вместе мы страшная сила, а по отдельности в Европе всегда найдётся маг сильнее каждого, даже сильнее меня. Вот из этого и будем исходить в отрыве от Родины. Для простоты пусть ребята считают, что мы в хитром, длительном рейде на чужой территории. Прямо задачи не обозначены, надо ориентироваться по обстановке в мире и в нашей ситуации.

Парни задумчиво покивали. На этом отправились в управление колонной по два, взявшись за ручки. Только я шагал впереди один и за мной второй рысь отряда Ваня потому, что просто вредный.

Служащих о нашем приходе предупредили, обслуживали в канцелярии сразу за тремя столами, очередь двигалась споро. Ребята, выходя из канцелярии, мне лично докладывали, что получили справки и подписывали машинным способом отпечатанные прошения о пособии и запрашивали работу.

В каждом заявлении значились отсутствие вредных привычек, твёрдое знание немецкого языка и хорошая физическая форма. В углу заявлений клерки писали: «сильные магические способности», будто для моих ребят не могли сразу напечатать. Германия странная страна.

Вот стояли мы в коридоре в очереди, я просто смотрел за ребятами, и входит в управу лейтенант Курт Ридер. Сразу подошёл ко мне, особо одобрил, что пацаны держатся возле меня и сказал, что майор ему приказал всё нам в городе показать.

— Тогда веди к проституткам, — проговорил я.

Он сказал, что сам не знает, где они, такой бедный и хороший семьянин, а нам после управы следует пройти в местный банк. Я подождал, когда все выйдут из кабинета, снова велел ребятам построиться в колонну по два, взяться за руки и попросил лейтенанта вести.

Заходим такие в двухэтажное здание и прямо в холле видим плакат, установленный ножками на полу и написанный по-русски:

«Русский сюда»! И стрелка указывает в закуток. Я вопросительно посмотрел на Курта, тот сказал, что в тех окошках поменяют нам рубли на марки. Я как командир пошёл первым.

Ну, один к четырнадцати ещё можно пережить, тем более что я поменял всего пять тысяч рублей. Я убрал в карманы семьдесят тысяч марок и отошёл от окошка.

Немцы придумали большие купюры, кончиком выглядывали и привлекали внимание бойцов. А мы даже не знаем, сколько тут стоит краюха хлеба! Я подозрительно воззрился на честное лицо Курта.

Он мне искренне улыбнулся и сказал:

— А теперь пойдём размещать вас на жительство. У вас хватает денег на приличные условия.

— Ну, веди, — проговорил я.

Всё равно даже немцы не смогут соврать магу, не надо просто поддаваться их обаянию. Тронулись всем отрядом колонной подвое, держась за руки. Первым, как обычно, решали вопрос со мной лично, чтобы парни знали, где искать командира.

Городок маленький, отошли от банка квартал, и Курт указал на большой одноэтажный дом с мансардой за низенькой каменной оградой.

— Вот отличный вариант для господина оберста! — сказал он.

Оберстом этот немец обзывал меня, трудновато им даётся простое русское слово «полковник». Не вдаваясь в тонкости, я его спросил:

— Откуда знаешь?

— Это дом моих родителей Карла и Клары Ридеров, — ответил тот с достоинством. — Очень приличные люди.

Отряд остался за оградой, для переговоров я позвал с собой пацанов своего экипажа. Курт постучал в калитку добротных деревянных ворот, выкрашенных в зелёный цвет.

Во дворе тоскливо завыла псина. Один я уже слишком для собачки, а тут пришли сразу четыре тотемных зверя. Глупые животные не видят разницы между нами и нашими тотемными покровителями.

Калитку открыл пожилой немец. Голова седая, лицо добродушное, улыбчивое, одет в клетчатую рубашку, рукава по локоть закатаны, синие штаны на помочах.

— Это ты, Курт, мой мальчик! — воскликнул немец баритоном. — Странно, что Франц тебя не узнал. Проходите, молодые люди!

А Франц это, наверное, здоровенная немецкая овчарка на цепи. Бедняга упал на брюхо и смотрел на нас полными собачьей грусти ореховыми глазами. Хоть перестал выть.

Дед провёл нас на веранду, представил своей хозяйке, полноватой женщине в годах, одетую в простое платье и с чепчиком на пепельных волосах. Нам сказали присаживаться к столу, но не предложили даже чаю.

Курт поведал, что мы русские военнопленные, а со вчерашнего дня туристы. Я вообще целый оберст. Вот мы ищем дом, чтобы остановиться, так, по мнению Курта, дом его родителей подойдёт лучше всего.

Карл важно покивал и сказал, что четыре отдельные койки у них найдутся. Только нельзя приглашать девушек. Карл долго служил в магистрате, и у них есть телефон, что очень важно для господина оберста.

Электричество вообще есть, а практически они уже забыли, когда его давали. Но мы люди военные, нам свет без особой надобности. Проживание вместе со стиркой и кормёжкой, как у хозяев, на всех будет стоить полторы тысячи марок в месяц…

Я в уме перевёл деньги по курсу четырнадцать к одному и решил, что цены вполне терпимые, я и в Гардарике платил за постой экипажа в среднем по сто рублей в месяц, если без чаевых.

— И я понимаю, что вы русские, — глубокомысленно проговорил Карл. — Но попрошу вас не пить дома водку и пьяными не приходить.

Мы хором заржали, Карл такой реакции даже слегка обиделся. Я ему объяснил, что немцы придумали много смешных для русских штампов, и наше повальное пьянство одно из самых распространенных заблуждений.

Карл проворчал, что только рад, если заблуждается. Он назвал номер телефона, а я заявил, что нас условия устраивают, вручил Карлу полторы тысячи марок и сказал Курту, что пора идти устраивать парней отряда.

Пацаны моего экипажа остались обживаться, а я и Курт вышли из дома, и отправились устраивать ребят. Лейтенант, похоже, знал свой город, вёл уверенно, пустых визитов не было. Я заставлял ребят записывать номер своего телефона.

Курт Ридер по дороге попросил объяснить, почему мы селимся по четыре человека. Это как-то связано с нашей религией?

— Можно и так сказать, — ответил я серьёзно. — Мы по основной профессии танкисты. Что ты знаешь о танковых экипажах?

— Почти ничего, — признался гарнизонный лейтенант Ридер.

— Мы за лето потеряли пятерых парней, — сказал я. — Один экипаж обгорел в танке полностью, другой потерял командира, он эвакуируется из машины последним. И ещё у нас трое новичков пока без своего танка, их тоже поселим вместе.

— Извини, не знал, — смущённо пробормотал Курт.

— Чего ты не знал? Что на войне убивают? — переспросил я холодно. — Или ты не знаешь, что происходило этим летом на восточном фронте? Мои парни танкисты, и каждый успел убить немцев на такой городишко.

Гарнизонный лейтенант Курт Ридер поджал губы, закаменел скулами. Вспомнил, значит, с кем болтает по-немецки. Наверное, думает, что уж он-то победил бы этих русских. Только у истории нет заднего хода, убитые погибли навсегда, я как попаданец в другой мир понял это очень быстро.

Последними поселили новичков. У них оказалось самое трудное положение. По идее вокруг соплеменники, но с этими людьми ребят связывает только язык, им постоянно приходилось себе об этом напоминать. Немцы им стали вдвойне чужими…

Да я ещё за них оплатил постой и выдал на руки тысячу марок на конфеты. Чтоб не ревели в отрыве от Гардарики. А то от этих немцев сухаря бесплатно не дождёшься — нас нигде даже чаем не поили.

Закончили расселять парней к полудню, и Курт сказал, что пойдёт домой обедать. Мне тоже лучше всего пройти по новому своему адресу и постучать в калитку, пёс залает, и папа Карл мне откроет.

Я пожелал ему приятного аппетита и пошёл к себе. Постучал в калитку, только Франц не лаял, а жалобно скулил. Карл вскоре всё-таки услышал и открыл мне.

Его смущало поведение собаки. Свирепый ранее Франц совершенно не лаял на чужаков, падал на брюхо и жалобно скулил. Я сказал Карлу, что это нормальная реакция немецкой овчарки на русских солдат.

Карл важно покивал, выразил надежду, что это скоро пройдёт, и пригласил в столовую. Время обеденное, собрались все, ждали только моего возвращения. Проходя мимо собаки, я подумал, что это вряд ли когда-нибудь пройдёт — Франц лежал на брюхе, закрыв голову лапами.

Сначала Карл подвёл меня к обычному деревенскому умывальнику, а потом мы вместе зашли в столовую. Карл предложил располагаться за столом, и мои парни дружно встали с диванчика и расселись на стульях у стола.

Клара пришла из кухни с большой кастрюлей супа. Карл не делал попыток ей помочь, и мы сидели с приличной скукой на лицах. Хозяйка разливала гороховый суп в глубокие глиняные миски, расписанные диковинными птицами и цветами.

К первому хлеба не дали, Клара каждому в чашку насыпала сухарей. Карл взялся за ложку, и мы за ним следом приступили. Суп показался очень вкусным, но хлеба всё равно не хватало.

На второе в других тарелках дали тушёную с курицей картошку. Выдали по маленькому кусочку хлеба. Мы его сразу употребили, однако новых кусочков не предлагали, а просить мы стеснялись.

Впрочем, второе и без хлеба всем зашло, а на третье хозяйка выдала кружки с неким напитком, который следовало называть кофе. Только кофе там точно не было. Мы без комментариев его выхлебали, замечания иностранцев в воюющей стране могут посчитать обидными.

Я неожиданно для себя почувствовал, что вполне наелся, и обеда мне хватит надолго. И только тогда отметил про себя, что Клара с нами не присела. Она приносила и раскладывала еду, собирала грязную посуду.

Наверное, ждёт бедняжка, когда мужики поедят и уйдут по делам. А ей ещё тарелки мыть! Я решил не затягивать и спросил у Карла, во сколько будет ужин.

Тот сказал, что в восемь, и я предложил пацанам пройтись к своей казарме. Устроим занятия по расписанию. Те согласно покивали, и мы отправились на выход. По пути никто не смотрел на собаку, Франц готов был зарыться под землю, уже откопал себе окопчик и вжимался в его края.

Закрыл за нами хозяин, да мы пошагали в казарму. И в который уже раз я убедился, что мысли сходятся не только у гениев — пришли все ребята. Для нормального пищеварения начали с теории, снова разбирали танковые побоища.

Далее обычные наши тренировки, сильно похожие на драки. Не-магу и не понять ничего. Пришли немецкие солдаты и любовались нашими упражнениями.

Я взял паузу для правежа в поперечном шпагате, и ко мне подошли двое. Один с погонами капрала почтительно сказал:

— А вот вы магические знаки наносили. Нанесёте нам на каски? Мы даже заплатим, по триста марок пойдёт?

— Это стоит намного дороже, но вы ж таких денег сроду в руках не держали, — сказал я насмешливо. — Не будем отбирать ваши гроши. Вам нанесём даром, давайте ваши каски.

Устроили перерыв для магического обряда. И никакой благотворительности, нам тоже надо тренировать способности. Тем более, когда приехал какой-то капитан с подачи Курта Ридера, так за руны на его ноже я затребовал тысячу рублей или марками по курсу. Сторговались на семи тысячах марок, у бедняги просто не было больше, а скоро он отправлялся со своей маршевой ротой на фронт.

Работали до половины восьмого и разошлись до завтра. Я громко постучал в калитку, не рассчитывая на лай Франца. Открыл хозяин, а псин отрыл для его роста окоп полного профиля, лежал на дне и старался не обращать на себя внимания.

Мы спросили, где бы помыться, и Карл проводил нас в «летний душ». Просто вода в чёрной бочке на крыше сарая нагревалась весь день, так если будем полоскаться все вместе, воды нам хватит. Но напор лучше держать умеренным и долго под струями не стоять.

Карл на всех выдал кусочек хозяйственного мыла — ну, хоть что-то. Я не рассчитывал и на это, а сам уже думал, где тут найти баню. Должна же быть в Германии хоть одна сауна!

После вкусного ужина в сумерках посидели, поговорили о делах. Карл деликатно намекнул на скудость нашего гардероба, даже запасных трусов нет.

Я сказал, что ничего тут пока не понимаю, так если он будет любезен приобрести нам хотя бы бельё, вот две тысячи марок для начала. Карл деньги принял и заявил, что всё равно одежду и обувь надо мерить, так он на нас рассчитывает.

— Наверное, завтра после обеда, — решил я.

— Тогда до завтра, — сказал Карл и вышел из комнаты.

Я снял комбез, ботинки, улёгся в кровать и сразу уснул.

Проснулись традиционно в шесть утра. Взяли ведро на веранде, и пошли плескаться к колонке. В Германии тепло, ещё можно мыться на улице. Только и в Германии нельзя на улице снимать трусы, обливались так.

Потом надели комбинезоны, зарядка и пробежка по кварталу сонного немецкого городка. Попросили закрыть за нами калитку Карла, тот, оказывается, тоже просыпался рано. Скорее он сильно удивлялся, что ленивые русские уже поднялись.

Прибежали как раз к началу завтрака, Клара сварила суп из сухого молока и макарон. Поджарила гренки, пили тот же «кофейный» напиток. Карл пошёл ковыряться в свой маленький огородик, а мы отправились в казарму.

Там вскоре собрались все парни отряда, начали день с обычной политинформации. Я сказал ребятам, что после обеда все должны прогуляться по местным магазинам, прикупить местную одежду и обследовать городок. Мало ли придётся удирать, так чтоб не бросаться в глаза и не спрашивать дорогу.

До полудня обычные тренировки, на наши упражнения любовалось ещё больше немецких солдат. Они на службе тут или в цирке? Хоть притащили каски, сами определились с очерёдностью, и мы наносили руны в перерывах.

В полдень всех как ветром сдуло, наверное, пошли обедать. Мы тоже разошлись по домам. После обеда Карл напомнил мне, что мы обещали сходить с ним в магазин.

Бельё он нам купил, мы переоделись, а грязное Клара забрала в стирку. Карл проводил нас в приличный по его словам магазин. По меркам Гардарики так себе заведение, хотя я ж подхожу с московскими мерками.

Мы выбрали форму дорогого, офицерского материала и шитья. С ней полагалось носить сапоги, и мы, хоть и морщась, взяли по паре. Благо, что давно обучены мотать портянки.

Выполняя собственный приказ, разделились и направились гулять по городу. Зашёл в кафе, уселся за столик. Спросил у девушки-официантки кофе и пирожное.

Так эта прелесть уточнила, желаю я натуральный кофе или заменитель. Я, конечно же, пожелал настоящий. Сто марок за чашечку, или семь рублей. Как за пирожное из натуральных продуктов.

Хотя в Гардарике в таком кафе посчитали бы так же. Привычка сравнивать, наверное, у меня надолго. Я наудачу сказал девушке, что в городке человек новый, так не знает ли она какие-нибудь сауны.

Она отчего-то смутилась и сунула мне в руку визитку. Я не стал её нервировать ещё больше, расплатился и вышел. Мне припомнился виденный давеча писчебумажный магазинчик.

Я прошёл туда и купил карту Хофена. Признаться, с этого и следовало начинать, но так хотелось почувствовать себя мирным человеком. В общем, на карте я нашёл адрес, указанный на визитке, и составил маршрут. Город небольшой, идти близко.

Во дворике в полуподвальном помещении обнаружилось искомое заведение. Ярко накрашенная фрау средних лет за стойкой сказала, что баню топить начинают в семь, а сейчас вода только тёплая. И девушки ещё сидят по домам.

Я попросил с последнего пункта объяснить подробнее. Дама пояснила, что сможет организовать мне встречу, а там, как договоримся. Девушки приходят сюда после семи, а сейчас она может договориться лишь с некоторыми — не у всех есть телефон. За звонок с меня полагается триста марок.

Я отсчитал на стойку деньги, дама их прибрала и взялась за трубку телефона. Навертела номер и заговорила:

— Алё, Китти? Ты свободна? Да, есть… как смертный грех, но при деньгах. Ну, спросишь вдвое! Короче, к тебе направлять или я другим позвоню? Ладно, жди в ближайшее время.

Дама мне сразу адрес не сказала, сначала продала мне бутылку сухого вина, сыру и копчёной колбасы. Хлеба на продажу у неё не оказалось! Она взяла с меня ещё тысячу марок и подробно рассказала, как дойти.

Китти жила в двухкомнатной квартирке на третьем, последнем этаже. Она рассмотрела меня в глазок и открыла двери. Симпатичная молодая немочка в розовом халатике.

— Я думала, Роза угорает! — сказала она. — А у тебя действительно уши с кисточками!

— Да, меня трудно не узнать, — сказал я, проходя, и вручил ей пакет с продуктами.

Она его взяла и ушла куда-то, прокричав:

— Проходи в комнату!

Я стащил сапоги, убрал портянки и натянул свежие носки. Пошёл за Китти на кухню помочь в хлопотах. Врубил на всю мощь рысье обаяние…

Ну, подробности опущу, упомяну лишь знаковые, по-моему, моменты. Меня умилила железная печка на кухне, и труба в форточку. У стенки лежали дрова.

Китти сказала, что платит по десять марок за вязанку, если с доставкой. Дорого, но деваться некуда, это всё равно дешевле керосина и неудобного примуса. И печка пригодится зимой.

Она сказала, что вообще не такая, да мужа лейтенанта Клауса Порта сожгли в его танке на восточном фронте ещё год назад. Возможно, я его и убил, а теперь разговариваю с его вдовой.

Этот момент мне показался особенно забавным, ведь так и должно быть. Я победитель в побеждённой стране и просто беру всё, что нравится. Как это ни назови.

Китти спросила с меня за ночь тысячу марок. Я расплатился и сразу позвонил к себе домой, чтоб не ждали сегодня ночью, я у знакомых. Потом… ну… бедная девочка даже не представляла себе, что такое сильный рысь в трансе. Она так стонала!

В общем, решил я неотложные вопросы, начал обживаться, и через три дня к началу политинформации приехал на «опель-капитане» в казарму лейтенант Курт Ридер. Я ему даже обрадовался, совершенно не знал, какую ещё пургу нести пацанам.

Вот он сказал, что майор Йохан Цейс просит приехать к нему. У него интересные для меня гости. Весь заинтригованный я уселся в машину, и через минуты лейтенант предложил мне входить в кабинет.

Захожу и чуть не падаю. На стульчике у стола майора сидит подполковник Виталий Логинов и рядом с ним какой-то немецкий пацан примерно моих лет в чине лейтенанта. Особенно смешно смотрелись на его мордашке веснушки.

Я откозырял Виталию, со всеми поздоровался, и хозяин кабинета предложил мне присаживаться на свободный стул. Виталик заговорил по-немецки:

— Мы догадываемся, почему вы сдались в плен. Инцидент с повторной бомбардировкой расследуется. Это всё-таки прогон сорока самолётов, и сто тонн авиабомб на пустое место.

Я важно кивнул, и он продолжил:

— Но это даже неплохо, что ты оказался в Германии. В Гардарике тебе сейчас лучше не появляться. В думе пытались тебя утвердить представителем, но кто-то откопал твои записи ещё времён Корпуса. Ты своей рукой написал ужасные вещи и нарисовал русскую интеллигенцию, повешенной за шею.

— Русскую⁈ — переспросил я в весёлом ужасе.

— Ты подписал, что это все прогрессивные силы. И ниже ты писал, что у русских не может быть своей интеллигенции, это просто животные, что повторяют за европейцами.

— Это выписки из статьи немецкого журналиста, — сказал я.

— Да уже неважно. Ты русофоб, Тёма! — проговорил Виталик.

— Угу, — кивнул я. — И кто воевал за Гардарику три года?

— И в конце перешёл к противнику с оружием, — скривившись, добавил Виталий. — Такие звучат обвинения в твой адрес! И неважно, что война сразу после этого закончилась! Ты больше не представитель Москвы, некоторые даже хотели голосовать о лишении тебя боярства!

— Да ты что! — поразился я. — И как?

— Друг твой Костя Гаев в думе сказал, что лишить тебя боярства каждый может и без голосования — просто вызвать на дуэль. А если кто-то думает, что можно против кого-то просто проголосовать толпой, так их всех Костя зарежет, — поведал Логинов. — Одного он уже проткнул шпагой на дуэли, скоро появятся новые. Дуэли, знаешь ли, снова разрешили, как часть приказа о демобилизации. Так что не надо тебе в Гардарику, там ты снова не будешь вылезать из поединков.

— Тогда я хочу написать доверенность на свою тёть Свету, пусть она пока за меня голосует, — сказал я.

— Подпиши этот документ, — молвил он.

Я подписал и серьёзно уточнил:

— Так что хочет от меня Родина в Германии?

— Вспомни недавние рунные загадки, — ответил он. — С кем мы воюем? Против кого?

— Я всегда воевал просто с западом, — сказал я.

— Вот именно, — сказал Виталик. — У Гардарики уникальный шанс помочь Германии в её войне против англосаксов, а самой в войну не лезть. Немцы тоже очень хотят увидеть на своей стороне русских солдат, особенно танкистов и лётчиков.

Он указал ладонью на парня:

— Познакомься, Артур фон Хофен, номинальный владетель этого края. Он готов нанять боярина Артёма Большова с дружиной на службу…

— Танковая дивизия! Двести «лютых рысей»! — воскликнул я. — Да этот мальчик хоть немного представляет, сколько это стоит⁈

— Платить будет не он, — сухо проговорил Логинов. — Ты не можешь служить в моём подкомитете, и ты больше не представитель Москвы. Но ты, кажется, получал всего четыре тысячи на руки?

— Мне ещё за командование отрядом полагаются тысяча двести, — проворчал я.

— Хорошо, ты получишь жалование пять тысяч рублей, если подпишешь договор, — сказал Виталик.

— А мои ребята? — осторожно спросил я.

— Они же спрашивали у немцев работу? — улыбнулся Логинов. — Их и направят в твою дружину. Каждый будет получать столько же, сколько во время войны с Европой.

— А наградные за убитых англосаксов? — подозрительно спросил я.

— На них особенно надеются наши новые немецкие друзья, — усмехнулся подполковник Виталик. — Ты себе не думай! Ты даже не первый — такие контракты уже подписали даже князья. Ну, только у князей авиационные дружины. Вас будут прикрывать с неба русские лётчики на русских самолётах.

Я решительно взял ручку, майор положил поудобнее текст. Я ещё полсекунды поколебался и подписал.

— Вот и правильно, вот и молодец, — сказал Логинов. — Ты пойми, что немцам нужны прежде всего профессионалы войны. Ты хорошо мотивирован против любых западных военных, и ты такой не один. А техникой Гардарика вас снабдит. У воюющей страны ужасная инерция, военная продукция всё равно будет производиться, так Европа готова взять всё. Естественно в кредит, но нам-то лучше передать в добрые руки, чем просто выбросить.

— Тогда поговори с немцами об их танковом Центре, — проговорил я. — Наши магические кристаллы надо перевезти сюда.

— Твоё согласие на вывоз уже получено, первая партия прибудет на этой неделе, — сказал Виталий и обернулся к майору. — Немцы знают о наших центрах, майор Йохан Цейс возглавит первый немецкий Центр, — он усмехнулся. — Для тебя, Тёма, почти ничего не изменится.

— Да? — протянул я в сомнении. — А где тогда мой клан? И где Руслан Мирзоев?

— Лидер рысей Тимофей Крылов и Руслан Мирзоев вскоре приедут сюда, — сказал Логинов. — Детали обсудишь с ними.

В жизни Кати и Сергея произошли серьёзные изменения. После вступления в сильнейший клан немецких магов они уже не могли заниматься любовью на камеры.

Об их членстве в клане всех оповещать не планировалось, и магистры не возражали против старых роликов с их участием. Но они не могли своим поведением дискредитировать символ ордена.

Если Сергей ещё мог постараться, чтобы символы на его груди не попадали в кадр, Кате нанесли орла прямо на сиськи. А какая может быть порнография без сисек⁈

Пришлось завязывать с известностью. Катя и Серёжа продолжили делать это без общественного одобрения. В принципе они могли заниматься этим постоянно с перерывами на вкусную еду и долгий сон.

Другими обязанностями их не обременяли. Сбылась их мечта, они стали богатыми европейцами. Тем более после того, как Катя выполнила очень важное задание — нашла Андрея Пермякова.

Тот связался с Московской епархией и через две недели передал Кате неожиданный ответ. Гардарика практически даром готова прекратить военные действия, у неё только два условия: повешенный канцлер Шульце и Румыния.

Магам, заправляющим в Германии, всегда было плевать на Румынию. На Шульце им плевать не столь откровенно, но и эту жертву они смогли принять. Наступило немыслимое ранее перемирие с русскими!

Правда, Германия ещё воюет с англосаксами, но даже Сергей, проживший в Англии два года, не думал, что союзникам что-то светит. Заправилы пытаются спасти свои инвестиции, но погибать-то солдату, и простые американцы с англичанами явно не горят желанием воевать всерьёз.

Катя с Сергеем хорошо понимали маневры Родины. Заправилы англосаксов могут вложить в войну ещё столько же, да хоть всё, самое умное, что они могут сделать — побыстрее подбить убытки и вылезти из этого гиблого дела. Гардарика просто не позволит Германии проиграть.

Реальной проблемой стало то, что Артём Большов тоже, оказывается, в Германии. Сильнейший клан Германии орден Чёрного орла гарантировал их безопасность, но Тёма всегда плевал на любые гарантии. Он может к ним прийти и отрезать Серёже голову, а за себя Катя боялась намного меньше. Максимум, пристрелит при сопротивлении.

Катерина рассказала о своих опасениях магистрам, и они направили сильного мага в Хофен поговорить с Артёмом. Его ответ обескуражил Катю:

«Я получил церковный развод, меня отныне совершенно не интересует эта женщина. Серёжа Жучирин по условиям мира прощён Гардарикой, кто я такой его осуждать»?

Маг подтвердил, что чувствовал его холодное безразличие к данной теме. Магистры посоветовали Кате тоже более не интересоваться Артёмом. Он занят важным Германии делом и не нужно его отвлекать.

Катя поняла, что это полный разрыв. Она не собиралась ехать к Артёму, что-то объяснять. Просто ей будет не хватать этого пацана. Кате так стало себя жаль, что она даже заплакала. А потом пришёл Серёжа и долго её утешал…

Мир сошёл с ума! В немецком городке открыли гастроном, торгующий только за рубли! Повторяю ещё раз медленно. В западной стране открыли валютный магазин, где принимают только рубли.

Мне, попаданцу из Российской Федерации, оно несколько странно. Кстати, цены как в Гардарике. Спокойно купил нормального хлеба, солёной лососины, настоящей колбасы, копчёного сала.

Но это я, полковник, у меня жалование пять тысяч рублей, а для простых немцев стали работать скупки, где на рубли меняют драгоценные металлы, камни, дорогие меха.

Курс ощутимо поднялся, теперь в банке за рубли дают семнадцать марок, а подозрительные личности у обменников, скупок и валютных магазинов предлагают все двадцать. Да мне-то и не нужно менять, вполне хватает рублей. И вообще обхожусь без проституток. Тимоша притащил Женю, а близнецы приехали с Ваней Котовым.

Иван закончил войну с Европейским Союзом подполковником, командиром отдельного полка танков «лютый рысь». Он ещё в мирные времена в Корпусе подписал договор с моей дружиной…

Но это, конечно, формальности. Просто такие военные, как Ваня, растут только на реальной войне. Мне иногда кажется, что другой жизни они себе не представляют.

Он никого не принуждал, позвал добровольцев. В результате с ним остался танковый батальон. Сорок два «лютых рысей» это очень много! Да одни Петя, Стёпа и Миша чего только стоят.

Они остались с Котовым, но потому только, что он и так ко мне собрался. Все выжившие воины-рыси последовали за своим лидером к боярину. За Тимошей увязался Руслан Ибрагимович Мирзоев.

Мне он сказал, что на мирной уже Родине за хозяйством присмотрит его младшенький Слава, а в Германии нужно обустраивать представительство фонда «Детский праздник».

Дело в том, что Германия войну проиграла, пусть об этом и не говорят формально. Фактически Гардарика в ходе боевых действий потеряла много молодых парней и теперь компенсирует за счёт побеждённых.

Какие мне проститутки, когда в центре Хофена фонд снял мне квартирку, и каждые пять дней там меняются смазливые молодые немочки? Для девушек очень привлекательные условия — пять тысяч марок за время, проведённое со мной красивым, а когда залетят, фонд поселит их на свой счёт и по своим бумагам в Гардарике. А я девчонок угощаю деликатесами из валютного магазина и вожу в коммерческий ресторан.

Девочки думают, что русские все так живут, для них переехать в Гардарику стало мечтой и целью жизни. Воюющая Германия предпочитает видеть во всём только помощь. Русские сами берут на себя расходы по содержанию их иждивенцев, надо радоваться!

Уезжают в Гардарику девушки эшелонами, парням на Родине ещё долго будет не до них. Осиротевших деток русские «временно» вывозят целыми детскими домами — на месте уже разберут по семьям.

А жизнь в Германии потихоньку налаживается. В центральных районах города отремонтировали котельные, пошёл уголь из Гардарики. Привезли газовые печи и баллоны, состоятельные люди избавляются от дров.

Но это то, что я вижу на поверхности, не вдаваясь в детали. Мне как военному интересней, что немцы делают в военной области. Сначала, когда я подписал договор, мне вернули личное оружие, нож с рунами и «парабеллум» с двумя обоймами патронов. Пацаны отряда тоже подписывали договоры и получили свои рунные ножи обратно.

А лимонки «на всякий случай» личным оружием не считаются. Далее на окраине Хофена отвели изрядно земли под Центр, собираются казармы, административные здания, устраиваются танковые полигоны.

Майор Йохан Цейс подошёл правильно, сначала наладил питание. Едим в Центре в нормальной столовке, пищу готовят на месте — никаких полевых кухонь. Одели русских в немецкую форму, только комбинезоны привозят из Гардарики. Но знаки различия все обязательно немецкие.

Меня так и зовут оберстом. Лейтенант Артур фон Хофен притащил заряжающего сержанта Фрица Клюге, и они вдвоём просились в мой экипаж. Фигушки, воевать я согласен только со своими пацанами. Стал Артур командиром своей «лютой рыси».

И это естественно в том смысле, что моих танков приехало штатное количество, а танкисты отправились строго добровольно. Причём, никого не гнали из дружины, оставляли пока в пехотном виде в Семёновске.

Вот генерал-майор Бирюков прибыл со всеми старшими офицерами, с командирами полков Иваном Андреевичем Сениным, Игорем Петровичем Волковым и с Андреем Дёминым, всё не спрошу у него отчества. Мой командующий притащил штаб во главе с подполковником Нелюдимым, но танкистов у него всего на полтора полка.

Немцы прислали своих ребят, а они хоть и лучшие в Германии, по-русски не говорят, и вообще нужно подбирать и притирать экипажи. У этих парней вызвали острый интерес русские танки, русские танкисты и особенно магические кристаллы.

На волшебные камни отдельная надежда. В Гардарике мир, и частное обращение кристаллов снова под полным запретом, только для военных за границей сделали исключение. Получаем чистые камни по-прежнему от фонда «Детский праздник».

А у многих танкистов уже зависимость, которую ничем не вылечить. Поедут они в Германию, но у нас с посторонних дерут только за просмотр роликов приличные деньги. Придётся им наниматься в дружину, заодно и заработают.

И такое положение во всех дружинах, вооружённых техникой. В авиации кристаллы были особенно распространены, ведь лётчики всю войну всё равно каждый боевой вылет прощались с жизнями.

Можно ждать в ближайшее время отличное пополнение из Гардарики. И мы время, вроде бы, не теряем. Структурно мой отряд, как особая рота, вошёл в батальон Вани Котова, он снова мой начальник. Новые инструкторы говорят только по-английски и пытаются показать моим ребятам что-то новое. Сами часто ходят с раззявленными варежками и обалделым видом.

На броню командирских машин наносим руны «вижу всё», два мага из отряда давно справляются с ролью ведущих. На полигонах совершенствуются навыки, отрабатываем взаимодействие с пехотой.

Дело нужное, но сам военным умом прекрасно понимаю, что всё это могло подождать. Если на фронте тяжёлое положение, всех нас уже отправили бы в бой. Такое ощущение, что русское командование чего-то ждёт, специально затягивает нашу отправку на войну, а немцы им практически не возражают.

У немцев, оказывается, тоже есть политические занятия, только говорят по-немецки. На политинформации попытался осознать общую ситуацию. Ну, про любовь к немецкой Родине пропущу, её тоже надо любить почти как русскую.

Без лирики всё сильно изменилось, и война, и общественные настроения. Европейский Союз больше не воюет с Гардарикой и пока сильно не хочет с ней связываться. В прессе совершенно пропали слова о неполноценности русских. Наоборот, европейцы с кем попало мир не заключают.

Некоторое время ранее немцы сражались лишь за выживание Германии и не верили в успех. Сейчас они уже не сомневаются в выживании страны. Армии Европы с восточного фронта были оперативно переброшены на запад, где многое объяснили англосаксам.

Враги попали совершенно на другую войну, сильно отличную от той, на которую ехали. Запуганные и отчаявшиеся немцы не сдаются пачками, не сдают города, а яростно дерутся. Буквально только что они вот так воевали на востоке и по-другому просто не умеют. Слишком крепко задолбили науку русские.

Англосаксы вспомнили вдруг о разведке, об организации всего хозяйства. Англичанам пришлось много работать с американцами. Для такого у них просто не хватало английских слов.

В нашей истории террорист и провокатор убежал в Америку, где со знаниями, полученными в гимназии, стал родоначальником американской артиллерии. Американские офицеры до сих пор учатся по его учебникам.

У них и сейчас вояки путаются в картах, отдельных десантников американцев случайно заносит к вражеским штабам прямо под пулемёты. Снабженцы запросто путают города, и всё это считается в Америках неизбежными, маленькими ошибками.

Некомпетентностью американцев постоянно пользовались немцы, и англосаксы несли ужасные потери. Вдруг выяснилось, что немцы воюют у себя дома, всё кругом хорошо известно, им, например, гораздо проще снабжать свои войска.

— А как же бомбардировки? — спросит пытливый читатель.

Англосаксы усилили налёты, но из них возвращалось гораздо меньше бомбардировщиков. Германия смогла бросить на защиту родного неба всю свою авиацию. Её же никто больше не отвлекал, и топливо рекой поступало из Гардарики.

К тому плюс появились пока в небольшом количестве немецкие ракеты ПВО и турбореактивные истребители. Их вооружали пачками неуправляемых ракет, и американцы уже не могли летать плотными группами, защищая друг друга. В группах бомбардировщики стали отличной целью для роёв немецких ракет.

Англосаксы вспомнили, что у них совершенно недостаточно зенитных орудий и противотанковых пушек. А гранатомёты «базука» действуют на близком расстоянии, когда солдат уже давно истребляют танковые пушки.

На фронте господство в воздухе утеряно, и немецкие самолёты наносили болезненные удары по коммуникациям или поддерживали внезапные прорывы немецких танков.

Победное наступление англосаксов везде остановилось, и это можно считать первым этапом. Вначале второго этапа наверху ещё не совсем осознали изменений, и войска получили приказ быстрее сокрушить противника во что бы то ни стало.

К тому времени в немецкие части стало поступать русское оружие. Оно передавалось практически с боевых позиций, откуда его всё равно пришлось бы убирать, и его исправность проверили практически только что.

Немцам очень понравились зенитные пушки с радарным наведением. Над немецкими целями англосаксы стали терять очень много тактических бомбардировщиков.

Немцы сразу употребили буксируемые полевые гаубицы и их самоходные варианты в контрбатарейной борьбе, заокеанские орудия стали интенсивно выбывать.

И, конечно же, немцы забрали все, что давали, штурмовики «Ил-10» и танки «рысь-2». На чужие истребители нужно готовить пилотов, тут положились на легендарную живучесть и массовость самолётов. А танки «рысь-2» немцы уже хорошо изучили, у них были даже части, вооружённые этими трофейными танками.

Они рисовали на технике свою свастику, сажали свои экипажи, и отправлялись воевать за Европейский Союз. Англичане и американцы получили уникальную возможность прочувствовать эффективность русского оружия и составить о нём мнение.

У них самих просто не было чего-то сравнимого с русскими штурмовиками, которые вдруг появились над их коммуникациями. Командиры союзников запрашивали ещё больше истребителей, но оно помочь особенно не могло даже теоретически.

Штурмовики способны сражаться с истребителями врага, их разрабатывали для действий, когда у противника ощутимое превосходство в воздухе. Самолёты, словно попали в свою стихию.

Средние же танки «рысь-2» попали, как хорёк в курятник. Американские и британские слабо-вооружённые, легкобронированные, неповоротливые, высокие, бензиновые уродцы горели только в путь.

Англичане вооружали некоторые американские танки «М4 Шерман», прозванные «светлячками», пушкой в 76-мм, но и она «рысь» в лоб брала лишь вблизи.

И «светлячков» в войсках было явно недостаточно, чтобы они могли на что-то повлиять. К тому же немецкие танкисты хорошо умели не подставляться, им эту науку серьёзно преподали на восточном фронте.

Не, были у англосаксов танки, которые они называли тяжёлыми. Так тяжёлый английский «чёрч» повсеместно применяли как инженерную машину, против «рысь-2» он был бесполезен.

У американцев уже появился танк «першинг», это трудная цель, и его орудие 90-мм очень опасно танкам «рысь-2». Но он создавался против «тигров» и «пантер», для которых являлся равным противником. И построили американцы сравнимое с противниками количество «першингов».

Для них появление у немцев тысяч «рысь-2», штурмовиков, полевых орудий и другого русского оружия стало неожиданностью. И в этих условиях политическое руководство требует от военных быстренько разгромить врага. Военные грязно ругались, возражали и пытались хотя бы отсрочить наступление.

Понять политиков англосаксов довольно просто, у них фактически не осталось другого решения. Русские вышли из войны и подтвердили признание Европейского Союза.

Теперь американцы и англичане не помогают русским освобождать Европу от кровавого режима, а сами неизвестно что там ещё делают. Они обыкновенные захватчики! И дело ведь не просто в общественном мнении.

Европейские маги увидели, что немцы сопротивляются и вполне могут стать победителями. Магам в принципе всё равно, кто победит, им бы только не ошибиться в выборе, на чью сторону встать. Магические кланы Европы подняли головы, направляемые немцами, занялись в своих странах подрывной работой.

Гардарика заключила мир с Европейским Союзом, и до перемирия на восточном фронте воевали солдаты из всех европейских стран. Очень интересное положение оказалось у пленных европейцев.

Что им делать? Возвращаться домой, под власть правительств, объявленных предательскими? Даже если получится вернуться, в каком статусе они будут жить на Родине? Как неудачники, солдаты разгромленной армии, многие бывшие пленные⁈

А признанные Гардарикой правительства их стран призывают освободить Родину от нашествия англосаксов, гарантируют вооружённую помощь Германии и мирное содействие Гардарики. Европейцам предлагали вернуться домой победителями! Парни в большинстве оставались в рядах или снова шли в вооружённые силы Европы.

Англосаксы же не могли позволить европейцам соскочить, кто-то должен расплатиться за всю войну. И они не могли позволить Гардарике наложить лапу на восстановление Европы.

Немецкие политработники всё отлично понимали и не врали солдатам. Англосаксы и русские воюют исключительно за бабло. Только бедные европейцы вынуждены сражаться за независимость и свободу.

Забавно мне это слушать, сидя рядом с немецкими солдатами. Некоторые только что вернулись из русского плена…

Шарлота и Мари признались в том, что они русские шпионки, и их отправили в места компактного размещения для ускоренного исправления. Обеих молодых и красивых девушек разместили в особых апартаментах, и перевоспитывали их чины Германии очень по-своему. Немцев заводило, что девушки такие симпатичные русские шпионки.

Книжек вслух им точно не читали. Впрочем, обязанности они исполняли необременительные, тяжёлой, грязной работой их не уродовали и сносно кормили — администрация заведения была заинтересована в том, чтобы девушки оставались молодыми и красивыми.

Шли они по одному делу, по одной статье и поместили их вместе. Их частенько даже сразу двоих перевоспитывали в одной комнате, а совместный труд сближает. Девушки крепко сдружились в местах компактного размещения.

Но вот Германия заключила мир с Гардарикой, Шарлоту с Мари признали достаточно перевоспитанными и амнистировали. Выдали документы, написали справки и обеих, в чём были, выставили из апартаментов на улицу. Даже обеда не дали.

Хорошо ещё, что дело происходило в пригороде Берлина. В Европе право частной собственности свято, загородный домик и уютная квартирка оставались за Шарлоттой. Они сначала пошли в квартиру и увидели, что дом её превратился в руины. Прохожие сказали, что давно уже в него попала бомба.

Раз уж всё равно пришли в центр города, навестили отделение европейского банка. Там у обеих оставались счета. Мари переводили всю дорогу пенсию на Дитриха, всего триста марок, но ведь почти за два года!

Деньги Шарлоты тоже лежали практически в неприкосновенности, только со счёта регулярно списывался налог за недвижимость и за коммунальные услуги. Которыми она не могла воспользоваться! В том числе и за квартирку в разбомбленном доме! Вот Шарлота ругалась!

Оказывается, ей надо написать заявление в домоуправлении, оно соберёт комиссию, и та вынесет решение с такого-то числа приостановить платежи. А без заявления по решению суда со счёта плата взимается автоматически, и обратно ничего не возвращается, только учитывается переплата в будущих платежах. Насчёт переплаты тоже нужно писать отдельное заявление.

Шарлота мрачно крыла немецким матом бюрократизм, а Мари смеялась — её-то за неуплату сразу выставили из наёмного жилья. Девушки сняли наличные деньги и прошли в обычный ресторан для народа.

Им хватало марок, но их же выгнали из партии, и в приличные рестораны более не пустят. Кормили в кафе для простых немцев хуже, чем в заведении, откуда их недавно освободили, но всё ж таки еда показалась вполне съедобной.

После обеда они прошли в отделение министериума обороны Европейского Союза, где отстояли в приёмную часовую очередь. По правилам им требовалось сообщать адрес жительства, обе указали дом Шарлоты.

Из представительства министериума они направились в приёмную партии единства и прогресса подавать прошения о восстановлении их в рядах и на помощь с трудоустройством. Далее… ну, далее они пошли по дорогам свободной жизни.

А Дитрих попал в русский плен в сентябре 1942-го года и просидел там почти всю войну. Стал он офицером, и русские работать его не заставляли. Они вообще никого не заставляли работать, работа была привилегией.

Не! Можно сидеть в бараке на пайке обычного заключённого, у русских в тюрьмах с голоду никто не умирал. Работали пленные вместе с русскими рабочими, а на посещение рабочей столовой давали талоны. Дитрих и на Родине так не кушал.

Главное, что за работу платили! Пусть удерживали половину за еду и участие в нападении на Гардарику, небольшую часть выдавали на руки, и её хватало на печенье, чай и сахар в киоске, а большая часть откладывалась.

Платили пленным, как русским рабочим, мужикам, обладающим профессией, очень повезло — они и дома столько не зарабатывали, если пересчитать рубли на марки.

А умный Дитрих начал с должности разнорабочего на стройке, пятьдесят рублей в месяц, или двадцать пять после всех вычетов. Он проявил усердие и за счёт знания русского языка и смекалки стал помощником бригадира, за эту должность платили уже сто рублей.

Пользуясь своим новым положением, Дитрих освоил ремесло каменщика, штукатура-маляра, монтажника и подбирался к профессии электрика, когда Гардарику и Германию угораздило заключить мир.

К тому моменту он полностью вылечился от ненависти к русским, получал триста с лишним рублей, только на чипок давали пятьдесят, да сто пятьдесят откладывалось. Дитрих реально думал получить деньги и остаться работать у русских далее.

Однако таких ушлых европейцев хватало, и разбираться с каждым начальство не видело смысла. По условиям мира всех пленных следовало отправить на родину…

Тут могли возникнуть сложности с солдатами из стран, занятых англосаксами, но с ними помогла Германия — она представитель Европейского Союза и на её территории расположены признанные Гардарикой правительства, так Германия примет всех.

Вот в Германии бывшие пленные уже будут думать, куда ехать и в какие посольства обращаться за рабочими визами. Понятно, Дитриха эти нюансы не волновали.

Ему расстроенному сказали, что его деньги, около трёх тысяч рублей, перевели в банк Европейского Союза, в Берлине он сможет их забрать по предъявлении офицерской книжки.

Дали ему книжку с записью о плене, свидетельства о полученных в Гардарике профессиях и затолкали вместе с другими немцами в товарный вагон.

В Гардарике пленных по пути кормили у полевых кухонь, в Германии они стали свободными людьми и о собственном питании должны заботиться сами. Хорошо, что Германия маленькая, ехать до Берлина оставалось немного.

Среди ночи на первой же немецкой станции состав остановился. Стояли долго, наконец, дверь вагона открылась, на перроне обнаружились немецкие солдаты с автоматами и два офицера — немец с какими-то исписанными листами в руках и русский с фонариком.

Солдаты направили на освобождённых пленных стволы, и немецкий офицер попросил всех оставаться на своих местах, поздравил с прибытием на Родину, сказал, что следующая остановка будет в Берлине, мужиков проводят в казармы временного содержания, а сейчас перекличка.

Германский офицер начал выкрикивать фамилии и, услышав отклик, ставил галочку. В вагоне все соответствовали списку. Немец сказал подождать немного, и задвинул дверь. Простояли ещё около часу и поехали.

После полудня остановились на пригородной станции Берлина, выпустили из вагонов и колоннами повели временно размещаться. Казарма Дитриху не понравилась, она значительно уступала даже русскому лагерю военнопленных.

Потолки низкие, окон мало, в большой комнате слишком тесно установлено множество кроватей просто с матрацами, белья и подушек не дали. О кормёжке не объявляли, и Дитрих решил не рисковать.

Срочно требовалось получить деньги, с деньгами в городе человек не пропадёт. В любом случае ему не нужно будет валяться на давно нестиранных матрацах или слушать всякую официальную ахинею. Гм, на голодный желудок.

Он направился на остановку автобусов, дабы добраться до пригородной станции метро. Дитрих надеялся на военные льготы. И, правда, вид его офицерской книжки вполне удовлетворил кондуктора. На станции метрополитена его без возражений пропустили на перрон.

До городского центра он добрался за час с небольшим и сразу направился в ближайшее отделение банка Европейского Союза. Девушка-кассир за окошком потребовала от него справку из министериума обороны, что он встал на учёт. Без справки разговаривать отказалась.

Бедный Дитрих побежал в представительство министериума и снова занял очередь. Всего через сорок минут открылись двери и вышел военный, за которым он занимал. Девушка в форме выглянула в коридор и сказала своё:

— Следующий, проходите.

Думая про себя, что всё это надо как-то автоматизировать, он вошёл в комнату приличных размеров и подсел к свободному столику.

— Документы, — строго сказала другая девушка в военной форме.

Дитрих подал офицерскую книжку и справку. Девица посмотрела бумаги и проговорила:

— Из плена? Денег на гостиницу хватит?

Он промычал, что должно хватить. Она подала ему список и попросила отметить галочкой отель, где он намерен остановиться. Справку девушка напишет сразу, а подробный ответ министериум отправит по адресу гостиницы.

Пока девушка заполняла формуляр, Дитрих просматривал список. Об одном заведении он слышал от знакомых, что оно вполне ничего — кормят сносно, клопов нет, девушки приличные.

Правда, говорилось это до войны, но вряд ли что-то сильно изменилось. Отель точно не разбомбили, раз он значится в списке. Он отметил гостиницу галочкой, а служащая приложила к справке печать.

В отделение банка Дитрих бежал галопом, к его счастью там ещё пускали посетителей. Увидев справку, девушка-кассир за окошком заговорила совсем другим тоном.

Она предложила Дитриху оформить в европейском банке несколько видов рублёвых срочных вкладов, или часть рублей перевести в марки и оформить срочные вклады в немецкой валюте — в ней процент больше.

Дитриху понравился курс, и он попросил выдать ему десять тысяч марок, а остальные деньги поместить на обычном рублёвом счету. Мало ли как жизнь сложится, он ещё не определился с планами.

Девушка отсчитала ему деньги, вернула документы и выдала книжку. На прощанье она сказала ему, что просто счастлива будет видеть его в этом отделении банка, когда определится.

Дитрих поймал таксомотор и велел ехать в гостиницу. Пусть и располагалась она не в центре — в центре почти всё разбомбили — не на метро же ехать офицеру при деньгах в отель. Немножечко из плена, но это уже детали.

Встретили его без особого восторга, портье за стойкой сразу потребовал справку из министериума обороны. Дитрих предъявил документ, и однокомнатный номер с отдельной ванной нашёлся, но сдаются комнаты только от трёх суток. Портье предупредил, что горячая вода подаётся с двадцати двух до двадцати трёх. Про электричество уже слагаются легенды.

Готовить пищу в номере нельзя, за это штраф десять тысяч марок. В ресторан свою еду и напитки проносить нельзя, за такое выселяют без разговоров в любое время суток и без возвращения денег.

Дитрих заплатил три тысячи марок за три дня, поражаясь, как выросли за войну цены, и откуда взялись эти странные правила. Неужели кто-то серьёзно что-то жарит в номере и прётся с ним в ресторан⁈

Он взял ключ, поднялся на два этажа и посмотрел комнату. Имелось окно со шторами, стояли широкая кровать, бельевой шкаф, стол на тумбах и стул. Зашла коридорная, принесла постельное бельё.

В Германии просят прислугу застелить постель только ленивые русские при деньгах, а Дитрих даже в мундире немецкого офицера — коридорная сразу вышла.

Дитрих постелил бельё сам. Вдёргивая пододеяльник, думал, что и с нательным бельём срочно нужно что-то делать. Но это может подождать до завтра, дня три всего носит, ещё не должно сильно провоняться.

Надо оставить трусы и майку как сувенир из Гардарики. Дитрих в плену носил и робу русских заключённых, мундир и сапоги вернули лишь за день перед освобождением и Дитрих вещи стирал, штопал, гладил и начищал.

Следуя программе, он спустился в гостиничный ресторан. К его удивлению свободных столиков не оказалось, и мэтр проводил Дитриха к компании военных, они, по его мнению, и не такое на войне повидали.

Дитрих ещё больше поразился, узнав в бравых солдатах знакомых по русскому плену! Они тоже его сразу узнали, такой уж у него облик. Человек, даже однажды его увидев, долго привыкал к мысли, что вот такое бывает на свете.

С этими парнями Дитрих часто пересекался по производственным вопросам. Мужикам повезло ещё на гражданке получить профессии, и в плену они усердно трудились — русские просто так никому денег не платили.

И так они в рабочие вопросы были все погружены, что только в берлинском ресторане узнали, что Дитрих офицер, аж целый гауптман. Сами парни успели получить максимум звания сержантов, а двое и вовсе были рядовыми.

Само собой немецкий военный снобизм никуда не делся, но, когда речь заходит о деньгах, немцы становятся демократами. Владельцы отелей не делали разницы в обращении с нижними чинами и офицерским составом.

Тем более не страдал снобизмом Дитрих, он в своё время добивался звания исключительно ради прибавки к жалованию. А парням явно польстило, что с ними за столом сидит настоящий офицер, пусть и необычного облика.

В Германии даже солдаты не угощают офицеров, каждый платит за себя. Дитрих спросил у подошедшей официантки тушёную картошку с кроликом, салат и шнапсу.

Парни делились впечатлениями. Их бы никогда не пустили в гостиницу, но, оказывается, они вернулись из плена богатыми людьми. Все побывали в министериуме обороны, и там их сюда направили ждать официальных ответов.

Ничего хорошего от родного министериума мужики не ждут, получат они повестки и поедут воевать с англосаксами, но тут уже ничего не поделать — так или иначе с Британией и Америками нужно что-то решать. Никто не виноват, что те по-хорошему не понимают.

Так, пока мужики ждут ответов, надо хоть немного пожить по-человечески. Дитрих поел и как следует выпил, а ребята на площадке для танцев сумели познакомиться с какими-то барышнями.

Понятно, Дитрих танцевать не ходил, мужики любезно договаривались за него. Одна девушка решилась за тройную плату, всего-то полторы тысячи марок, и подсела к парню. Сидели до десяти и поднялись в номера.

Мытьё под душем входило в обязательную программу, а о ванне в еле тёплой воде и мысли не возникло. Светили газовым фонарём. Девушка свет потушила, разделась и улеглась рядом с Дитрихом. Тот, представляя на её месте Мари, обнял и приступил…

Почти так же прошли два дня и на третий Дитриху на ресепшене гостиницы под роспись вручили официальный пакет из министериума обороны. Он поднялся к себе в номер и открыл пакет. Его снова призывают в ряды и уже назначили переводчиком в Хофен. Ему сообщили, что его жена Мари Шепард живёт по такому-то адресу, её он может взять на место службы.

Нужно зайти в представительство министериума и написать заявление, так как Хофен город закрытый, и приехать туда могут только местные жители, служащие в официальных командировках, члены их семей или их родственники по письменному приглашению.

Для решения всех вопросов Дитриху отвели двое суток, он должен прибыть к месту службы на третий день от получения повестки. Не теряя времени, он заказал таксомотор и отправился к своей Мари.

Шарлота и Мари добрались до загородного дома. Нужно отдать немцам должное — домик простоял необитаемый более года, и его ни разу не грабили. Ключ так и дожидался хозяйку под ковриком. Даже никто не попытался там поселиться, хотя тут описываются другие времена, и вообще мир магии.

Девушки объединёнными силами стёрли пылюку, отмыли, сменили шторы и постельное бельё. Вместе прошлись по окрестным магазинам, приготовили ужин да легли спать.

Утром только позавтракали, пили кофе, и к ним нанёс визит некий херр. Он сказал, что зовут его херр Пруст и он представляет службу охраны важных объектов или разведку по-простому.

Херр сказал Шарлоте, что ей не случайно позволили на следствии свалить ограбления на бедного Ганса, и компетентные органы хорошо знают, с кого следует спрашивать украденные деньги.

Просто пострадавшие редкие сволочи, у них нет наследников, а государственным чиновникам тем более не охота затрудняться, дабы подвести бедную девушку под конфискацию.

Однако те же чиновники, получив прямой приказ, вытряхнут из Шарлоты последний пфенинг в пользу государства. Вот чтоб они такой приказ и впредь не получали, Шарлотта подпишет вербовочные бумаги и продолжит шпионскую деятельность.

К сожалению, на Мари у службы охраны такого компромата нет, однако она может не сомневаться, что, если не согласится на вербовку, её никогда не восстановят в партии и не примут на приличную работу.

Шарлота ответила, что она всю жизнь мечтала работать на разведку, а Мари добавила, что с подругой, всё равно у неё нет приличной профессии. Девушки подписали бумаги, херр убрал их в папочку и принялся ставить задачу.

Подружки русские шпионки и будут работать по профилю, только наоборот, против русских. Сейчас русских бояр хватает в Германии, и служба обязана за ними следить.

Мари поручается один из важнейших, Артём Большов. Её муж уже получил назначение переводчиком в штаб танкового Центра, который расположен в городе Хофен. Вот она отправится туда с мужем, и через него будет получать сведения о боярине.

Хофен закрыли, а то девушки со всей Германии туда устремятся. Формально Шарлоту не пустят, но есть лазейка. Она сейчас подпишет заявление на участие в программе фонда «Детский праздник».

Херр вкратце рассказал об этой программе. Ну… не одного Артёма Большова ждали после службы смазливые молодые немки, так же работали с фондом многие русские маги. Правда мужики участвовали большей частью, сами того не зная, и за свои марки, но это уже нюансы.

Фонд этот сотрудничает с партией единства и прогресса, они и подбирают девушек, так служба просто подтолкнёт заявление Шарлоты. И девушки уже могут считать себя членами партии, партийные билеты им вручат в Хофене.

Шарлоте поручается обжиться, завести связи и крепко подружиться с русскими магами. На месте девушек офицеры службы сами найдут и точно не станут им сильно надоедать.

Далее беременную Шарлоту увезут в Гардарику, где она станет «спящим агентом» на многие годы, если не навсегда. А задания Мари будут зависеть от положения её мужа в штабе, от планов Большова и от многих других причин.

Дитрих пока живёт в отеле, ждёт ответа из министериума обороны. Ему уже отправлен пакет, где среди прочего укажут адрес Мари, и он вскоре сюда приедет. На этом херр Пруст с девушками попрощался и оставил их в предвкушении изменений в жизни.

Дитрих приехал через день, и всё закрутилось. Шарлота получила в приёмной партии единства и прогресса официальное приглашение в Хофен от фонда «Детский праздник».

Они приобрели подержанный «ситроен-маэстро», и вместе выехали в Хофен. Дитриха и Мари официально разместил танковый Центр в приличной квартирке, а Шарлоте неофициально помогал представитель фонда.

Она выбрала квартиру с отоплением и — это невероятно — даже с электричеством. Представитель фонда сказал, что она должна просто ужинать в коммерческих ресторанах и знакомиться с русскими танкистами.

Ошибиться практически невозможно, русские говорят с акцентом и только у них есть деньги на рестораны. Раз в неделю Шарлота будет посещать частную гинекологическую клинику, услуги врачей оплачивает фонд. Он пожелал ей обустраиваться и ушёл.

Тем же вечером её в ресторане пригласил на танец симпатичный рыжий русский обер-лейтенант. Познакомились, парень сказал, что его зовут Петей. Она пересела к нему за столик. Его милый акцент заводил девушку.

В конце вечера парень повёл её провожать, и она пригласила его к себе. Ну, там то, да сё. Ему очень нравились блондинки, а она впервые делала это с тотемным воином-рысью в трансе.

Шарлота ничего не знала о тотемном колдовстве, ей просто показалось, что она попала в сказку. Девушка так стонала, а Петя старался изо всех сил, и сил для неё нашлось прилично. За свидание парень подарил ей сто рублей, невероятные деньжищи для Германии!

На другой вечер в ресторане Петя сразу к ней подошёл как к знакомой. Далее всё по программе, только в койке она уже могла даже поддерживать разговор. Петя признался, что он такой в Гардарике не один, у него вот и братец близнец Стёпа, тоже служит в Германии.

Шарлота буквально умолила Петю прийти к ней на квартиру, минуя уже ненужный ресторан — она и сама хорошо готовит. Только пусть он приведёт братца, Шарлоте очень хочется попробовать это сразу с двумя одинаковыми парнями. Она всё-таки была извращенкой.

Петя сначала отказывался, а потом всё-таки пообещал поговорить об этом с братом. Наступил новый день, и он рано утром ушёл на службу. Шарлота его проводила до двери и вернулась отсыпаться.

Встала ближе к полудню. Она прошлась по коммерческим магазинам, потом готовила вкусный ужин на три человека с приличным запасом — эти русские такие обжоры! Вечером к ней постучали, и она открыла двум совершенно одинаковым парням. Кто из них Петя, она сказать не могла, да и стало это неважным.

Ну, в данном случае. Шарлота как будто общалась с одним человеком, он смотрел на неё в четыре восхищённых глаза, мило коверкал немецкие слова в две рыжие головы и лапал её фигурку в четыре руки.

Добрались, таким образом, до кровати. Бедная Шарлота думала, что раньше попала в сказку. Наивная девушка, всё только начиналось. Два тотемных рыся в трансе, ещё и с детства соперничающие за лидерство… то есть они никак не могли отнестись к делу легкомысленно. Шарлота верещала от кайфа всю ночь.

Под утро она потеряла сознание. Короткое время спустя её разбудили, и она проводила двух странно свежих офицеров на службу. Парни за свидание подарили ей по сто рублей каждый.

— А жизнь, кажется, налаживается, — подумала она, падая без сил в кровать спать дальше…

Смешная страна эта Германия. В московских Центрах у майоров секретари в звании сержантов, а тут симпатичный мальчик адъютант майора Цейса в чине лейтенанта.

Не, я понимаю, что влияние добрых женщин универсально, но иногда оно доходит до смешных форм. Сравниваю румяного Кристофера с тем парнем, кто вышел навстречу моим броневикам. После двух подряд ковровых бомбардировок. Оба лейтенанты. Смешно и грустно.

Хотя Крис получает намного меньше сержанта Аркаши или Володи при тех же обязанностях, а кто в Германии ему присваивал офицерское звание и как к нему относится — мне наплевать. Юноша преданно на меня смотрит, когда ясно и чётко доносит просьбы майора, чего мне ещё от него требовать?

И ещё смешная Германия страна, что там к чинам относятся трепетно. Только младшим старший по званию отдаёт приказы, равных или старше себя немцы могут только просить!

Сколько раз за войну меня подчиняли офицерам меньшего звания, и я спокойно выполнял приказы. Для русских звание — это общественное положение, жалование и… всё, пожалуй.

А я полковник запаса в Гардарике и настоящий оберст у немцев, вот и передаёт почтительный Крис просьбы майора Йохана Цейса прийти к нему в кабинет.

Бедному мальчику приходится бегать за мной по полигону! Правило же без исключений — на полигоне только учатся. А там полно очень плохих парней, и не все они русские. Только на русских юноша и надеется, они ребята понимающие, и при них его не бьют злые немецкие солдаты. В учебных, разумеется, целях.

В общем, для выполнения поручений майора Кристоферу требуется немалое мужество, и я всегда сразу его внимательно выслушиваю. Тем более майор Цейс просто так не обращается к русскому оберсту.

Сначала в кабинете майора я встретил подтянутого и очень важного немецкого сильного мага в гражданском костюме. О его важности я смог судить по тому, что майор Цейс по-европейски двумя пальцами приложился к фуражке и вышел из кабинета.

— Присаживайся, — с лёгким акцентом по-русски сказал мне немец. — Не обращай внимания на майора. Я вхожу в орден Чёрного орла, ему не нужно слышать, о чём мы будем говорить.

Я уселся на свободный стульчик и посмотрел на немца.

— Зови меня Фрицем, ведь вы в Гардарике зовёте всех немцев Фрицами, — благодушно продолжил он. — Моё настоящее имя неважно. Я должен открыть тебе секрет — в основе мира Гардарики и Германии договорённость моего ордена и кого-то из русских магов. Мы не спрашивали, каких именно магов, нам достаточно, что у них хватило влияния, чтобы остановить войну. Так главное наше условие — неприкосновенность европейских магических кланов, и оно принято, — Фриц для выразительности задрал палец.

Я смотрел на него равнодушно, и он, немного помолчав, продолжил:

— И ты попадаешь в Германию! — Фриц учтиво улыбнулся. — Мы хорошо знаем о тотемном колдовстве, и что ты тотемный воин-рысь. Ты боярин, и за тобой пришёл весь клан твоих рысей. Мы только приветствуем то, что вы будете за нас воевать, но!

Он важно округлил глаза, глядя в мои ленивые рысьи зрачки.

— Но мы не позволим появиться немецкому тотемному клану! — продолжил Фриц. — Просто поверь, что магические кланы Европы не только из-за религии изживали тотемное колдовство!

— Я знаком с историей магических кланов Европы, — проговорил я спокойно. — И только приветствую такое решение, — я продолжил доверительно. — Не хочется, знаешь ли, встретить на поле боя среди европейцев тотемных воинов.

— Мы предполагали такой ответ, — молвил Фриц. — Просто скажи, что ты не станешь посвящать немцев в тотемное колдовство…

— Уже сейчас наши работницы проводят у вас детские утренники, — прервал я его. — Ребята с откликом духа и их мамы уже едут в Гардарику.

— Да, — согласился он печально. — И так будет продолжаться долго. Но нам не нужны тотемные кланы в Германии!

— Представь себе, мне они тоже не нужны, — ответил я равнодушно. — Гардарика всегда будет отбирать у вас одарённых тотемным духом детей, и всегда вы будете бояться тотемную ярость Гардарики. Германия проиграла эту войну, и мы возьмём всё, что нравится.

— То есть ты не станешь создавать в Германии тотемные кланы? — спросил побледневший Фриц.

— Нет, я скорее прослежу, чтобы у вас и впредь не появилось тотемных кланов, — проговорил я уверенно.

— Хорошо, я тебе верю, — сказал он. Немного помолчав, он продолжил. — Гардарика гарантировала неприкосновенность европейских кланов. Орден Чёрного орла принял твою бывшую жену Катю и Сергея Жучирина.

— Я получил церковный развод, меня более не интересует эта женщина, — холодно произнёс я. — Сергея Жучирина простила Гардарика, кто я такой его осуждать?

— Тогда у меня пока более нет вопросов, — проговорил Фриц. — Надеюсь, впредь ты так же поговоришь с магами моего ордена.

— Пока я в Германии, открыт для общения, — официально улыбнулся я страшной мордой.

Немец встал и вышел из кабинета. Я дождался майора Йохана Цейса и с его позволения вернулся к занятиям.

Занятия практически не отличались от тренировок в Москве. Только на теории я увидел тех, против кого всё это придумывалось, и слушал мнение «той стороны».

Немецких танкистов действительно подобрали лучших, а военные говорят на одном языке. Так эти ребята честно мне говорили, что благодарят бога, что им повезло не встретить мой отряд в бою. Против математики, магии и «лютых рысей» у них не было шансов.

Они с немецким педантизмом изучали записи на магических кристаллах, где русские жгли немецкие танки, теряли товарищей, проживали последние секунды погибших друзей. Немцы вспоминали свои похожие эпизоды и всё это тащили на теоретические занятия.

Ну, что сказать — математика в натуре немцев, они добьются своих необычных результатов за счёт немецкой дотошности и систематического подхода.

Другая часть тренировок проводилась на полигонах. Пришлось взять в отряд лейтенанта Артура фон Хофена, он же номинальный наш наниматель. А тот уже притащил в отряд единственного не-мага Фрица Клюге.

Нам для комплекта как раз двоих и не хватало, только пришлось проводить в экипажах перестановки. Арчи поставили командиром танка. У меня на эту должность есть кандидатуры и получше…

Но ведь по политическим причинам пацана реально придётся тащить в бой, а такой, с позволения сказать, танкист за рычагами или у прицела — это стопроцентная гибель танка, мальчику не хватает скорости и реакции.

Он и так наше слабое место, слабое звено, которое надо охранять. Потому за рычаги его «лютой рыси» я усадил вепря, а наводит орудие волк. Заряжающего Артур притащил сержанта Клюге, и тут ничего не поделать — этих немцев просто клинит в иных вопросах.

Ну, пусть будет Клюге, надеюсь, до перехода экипажа в пехотный формат в бою не дойдёт. Всё равно бера им сажать я не собирался, не хватает только, чтоб они ещё и озверели в схватке.

Приказал лейтенанту Артуру держаться возле моей машины, типа охранять и быть в резерве. Вот этот момент и отрабатываем на танках. Я, конечно, участвую в танковых учебных побоищах нашей роты против батальонов дружины или друг против друга воюют тройки машин отряда, так машина Арчи всегда должна держаться неподалёку.

А у нас ведь есть и свои новички! Делаем из бывших инструкторов танкистов, торопимся — всем ясно, что долго наша учёба не продлится. Посвящаем ребят в магические приёмы, регулярно вылезаем из танков и дерёмся — оно так лучше усваивается.

Нанесли на броню танка Артура руны «вижу всё», так пацан сначала не мог понять, что это такое, а потом долго не верил, что на него распространяется легендарное русское колдовство.

Забавный мальчик очень боялся русскую боевую магию и меня как её воплощение. Он себе просто не представлял, что когда-нибудь меня встретит, останется живой и даже будет о чём-то разговаривать.

Ну, правильно боялся, когда Гардарика воевала с Германией, а теперь его долг военного мага по максимуму усвоить нашу магию и применять против англосаксов. Постоянно ему это повторяют мои парни перед очередной схваткой.

И ничего не часто! Вон сержант Клюге вообще не маг и не ноет. Наши немецкие новички-инструкторы с него с живого не слезают. Оказывается, тут кого-то можно чему-то научить!

Само собой, учат по моему приказу. Он будет отвечать за Артура после эвакуации из танка, прикажете мне самому выпрыгивать за ним из машины⁈ Не собираюсь я это делать, у меня и кроме Арчи хватает забот, я же командую магической ротой!

Вот как командира майор Цейс иногда просит к себе зайти. Послал однажды за мной бедного Криса, тот меня привёл в кабинет, и там я снова увидел Дитриха Шепарда.

Конечно же, я его сразу узнал и поздравил с возвращением на Родину. Майор спросил, с чего это я взял, что Дитрих откуда-то вернулся. Дитрих сам сказал:

— Да этот парень и взял меня в плен.

— Странно, — проговорил Йохан. — Говорят, что боярин Большов никого в плен не брал, его даже объявили в Германии военным преступником!

— Наговаривают на бояр, — проговорил я холодно. — Не нужно повторять старую идеологическую чепуху. Шульце вот договорился.

— Да я даже рад, что вы уже знакомы! — воскликнул майор. — Дитриха назначили переводчиком Центра, но в штабе ему точно нечего делать. Поэтому я его командирую в распоряжение командира магического отряда, — он смущённо добавил. — Твои бойцы уже привычные к… э…

— И зачем нам переводчик? — спросил я.

— Найдёте применение! — резко сказал Йохан и проговорил с укоризной. — Уж не тебе возражать против Дитриха! — он развёл руками. — Ну, куда его ещё послать⁈

Я не нашёлся с ответом и увёл с собой этот чемодан без ручки. Вот нафига, спрашивается, мои парни научились говорить по-немецки без акцента и вполне освоили английский?

Я честно спросил об этом Дитриха, так тот, оказывается, читает периодику по-итальянски, по-французски и по-испански, а на скандинавских языках газет не читает, но сносно болтает по-датски.

Хоть все эти народы нам ещё не встретились, появился какой-то смысл его нахождения в отряде. Дитрих же во всю принялся пользоваться служебным положением. Забил на переводы, каждое утро переодевался в русский хлопчатобумажный зелёный комбинезон и тренировался.

Танкистом его сделать даже мысли не возникло, но парень ведь маг и неплохо развит физически, принял самое активное участие в занятиях. Сержант Клюге смог немного отдохнуть, инструкторы избивали Дитриха.

И он иногда обращался ко мне со своими странными вопросами. Вот исполнился мне двадцать один год, пацаны меня скупо поздравили и сразу забыли. Так Дитриху загорелось узнать, когда я залез в танк, и не верил, что я фактически с шестнадцати лет танкист.

Бедняга сам поразился, что даже он не понимал, что Европа, оказывается, воевала с русскими мальчишками. Для него стали открытием обыденные мне вещи — самые эффективные, боярские части самые молодые. Этим пацанам преподавали военную науку с шестнадцати лет.

— И вот чего я ещё не могу понять, — пристыжено проговорил Дитрих. — Это хорошего отношения к нам, немцам, русских людей. Русские рабочие трудились с пленными, как со своими соплеменниками. Конвой просто за нами следил, никого не стремился подвести под расстрел. Европа же реально хотела всех их убить!

Он помотал уродливой головой и продолжил:

— В плену ладно, рабочие мирные мужики, в конвое парни тоже все под тридцать, на фронте ни бывали. Но здесь! Твои бойцы люто воевали с европейцами, они ещё молоды и эмоциональны. И они делятся боевым опытом с немцами, не чувствуется никакой ненависти!

Дитрих смущённо улыбнулся и проговорил:

— Сам я перестал ненавидеть русских и Гардарику, но за всех немцев не могу этого сказать. Немцы же по инерции продолжают вас ненавидеть, плюс к тому добавим страшный разгром! Неужто вы этого не замечаете?

— Замечаем, — мягко проговорил я. — Злоба врага, когда твой сапог у него на горле — что может быть прекрасней? Всё будет по-нашему, а немцы могут только злобно хрипеть! Чтобы топтать врага, совсем не нужно его ненавидеть, это же забавно.

— Но это же немыслимо! — воскликнул Дитрих. — Европейцы объявили вас животными, многие продолжают так и считать!

— Да считайте себе, чего хотите! — махнул я рукой. — Заметь, нам всегда было наплевать на европейцев. Вот вы вопите о западной цивилизации? Так?

— Угу, — кивнул Дитрих.

— Вы можете этого не знать, но Гардарика тоже цивилизация, — сказал я. — Она сильно отлична от вашей, и противостояние между ними просто гарантировано. Русским плевать на отдельных людей Европы, мы ненавидим всю западную цивилизацию и воюем с ней. Мы всегда ей противостояли. Для нас запад — это смерть, понимаешь?

Дитрих задумчиво кивнул, и я сказал:

— Мы просто продолжаем вечную войну с западом другими способами. А что мои парни с полной серьёзностью делятся с немцами военным опытом — русские всё и всегда должны делать от души, максимально. Мы всё делаем максимально, иначе не выжить в нашей суровой стране.

Гауптман Шепард переваривал мои слова пару дней и вдруг мне сказал:

— Ладно, допустим, тут оно всё так. Но ты! Ведь ты объявил Европе войну задолго до начала боевых действий! Там, откуда ты родом, ведь всё иначе? Там Европа победила⁈

Бедняга Дитрих, исследовательская его душа. Этот парень ведь меня изучает! Я грустно на него посмотрел и проговорил:

— Говорю один раз только тебе. Ещё один вопрос на эту тему, и я тебя убью. Уяснил?

Он важно кивнул и устремил на меня горящие глаза. Я нехотя сказал:

— В моём мире Гардарика зовётся Россия. Она влезла в Первую Мировую, потом революции, Гражданская война. Власть в России захватили коммунисты. Только отдышались после Гражданской войны, напала твоя Германия. Немцы захватили много территории, дошли до Москвы и Сталинграда, коммунисты умудрились потерять двадцать семь миллионов человек…

Он жадно на меня смотрел, я печально взглянул на Дитриха и договорил:

— Война закончилась штурмом Берлина, Германия капитулировала.

Дитрих сдулся на глазах. Он проворчал:

— Вы и там победили? Тогда к чему ты всё это делал?

— Двадцать семь миллионов тогда и два с половиной сейчас, — пояснил я. — Чувствуешь разницу?

Он хлопал ресницами, явно не понимая, что для кого-то это важно. И я добавил:

— К тому же в 1939-м году я не мог быть уверен в победе.

Дитрих задумчиво кивнул, и я холодно проговорил:

— Повторяю, ещё раз спросишь меня о том мире, сразу умрёшь.

— Понял, — сказал Дитрих.

Понятливый Дитрих больше странных вопросов мне не задавал, но я о нём не забыл. Ему же не просто за тренировки платят жалование, должна быть польза отряду.

Инструктора по политинформации в практически русскую часть немцы назначать стеснялись, у нас же только Артур фон Хофен и Фриц Клюге. Нам приходилось ходить слушать политику в ротах дивизии Бирюкова или отдельного батальона Вани Котова.

Я отправлял бойцов на политинформацию, кому, где нравится, но это неправильно, ведь проводить занятия по политике должен я сам. А мне давно ничего путного в голову не приходит, газет я не читаю, и вообще влом.

И тут такой Дитрих! Я этого научного сотрудника и полиглота назначил отрядным политинформатором, тому оставалось только чётко ответить:

— Есть! — и приступать с немецким усердием.

Про любовь к Германии он говорить постеснялся, любовь к Гардарике даже не пытался изображать, потому занятия его стали сухо-информативными. У меня даже сложилось впечатление, что он этим долго занимался раньше.

Впрочем, впечатления к делу не пришьёшь, Дитрих основательно держал нас в курсе мировой обстановки. Пока основные события происходили в Европе, прям продолжение мировой войны, вот эти вопросы освещались особенно подробно.

Ясно, что англосаксы не вывезут одни долгую войну просто по логистике, всё приходится везти морем. На предприятия той же Франции надежда слабая, другие стандарты.

Для перехода на дюймы и фунты требуются ресурсы и время, которого не было совершенно. Европу следовало сокрушить быстро, чтоб даже мысли о сопротивлении в европейских мозгах не возникало.

Вот и ринулись они демонстрировать могущество. В Европу доставили новые войска, военные за отпущенные сроки как могли настроили армии на серьёзную войну, получили сверху мощного пенделя под начальственные жопы и пошли вперёд.

В нашей истории Германия нанесла удар в 1945-м году через горы Ардены, что для союзников едва не закончилось разгромом. Их спасло наступление Красной армии, начатое раньше времени по слёзной просьбе мрази Черчилля такому же гаду Сталину. Йосиф Виссарионович никогда не жалел русских солдат.

В магическом мире осенью 1944-го года получилось почти всё то же самое, только без Красной армии. Немецкие генералы долго воевали с русскими, кое-чему научились и заметно превосходили коллег с той стороны.

Немцы отразили натиск за Рейном и тут же нанесли удар в другом месте. Танки вырвались на простор, занялись своим делом — уничтожали мечущихся в панике англосаксов.

Противник в спешке отходил, бросая имущество и раненых, однако образование большого котла казалось неизбежным. У Дитриха горели его отвратительные глазки, да и мы разделяли его оценки. И тогда начался условно новый этап, американцы прибегли к средству, которое приберегали на самый крайний случай.

Сейчас многие историки утверждают, что американцам создать атомную бомбу сильно помогли учёные евреи, бежавшие от Гитлера. Их оппоненты считают, что отдельные учёные в отрыве от научных школ только замедлили американский атомный проект, побегом они смогли затруднить создание атомной бомбы нацисткой Германией.

Что ж, поверим, и тем, и другим, и перенесём всё мысленно в магический мир. Никто никому не мешал, а только помогала магия. В мире магии президент Конфедерации плюс Рузвельт атомной бомбой осенью 1944-го года располагал.

Я думаю, англосаксам просто очень не хотелось устраивать ядерную бомбардировку в Европе. Оно в дальнейшем негативно скажется на отношениях, такое помнится долго. А европейцев англосаксы совсем не боялись, о европейских достижениях в этой области разведка им не докладывала.

Они уверенно считали, что нет у Германии ядерной бомбы. Будь она у немцев, они бы сразу применили её против Гардарики. Русские же просто не могут что-то долго помнить.

В той ситуации генералы сообщили президенту, что у них нет другого выхода, и Рузвельт подписал приказ на применение ядерного оружия. Его загрузили в Северных Штатах в суперфортресс «Б-25», и самолёт вылетел в Британию.

Там его проверили, заправили, и бомбардировщик стартовал выполнять задание. Над наступающими войсками Европы поднялся первый в этой войне ядерный гриб.

Генералы немцев собрали много войск на небольшом участке, их уничтожило взрывом, солдаты получили сильную дозу облучения. Пока пострадавших отозвали в тыл, да перебрасывали другие части, потеряли время, англосаксы успели отойти и избежать окружения. Дитрих такое поведение англосаксов резко осуждал и уверенно говорил, что ядерный удар точно не последний.

Пресса англосаксов дружно завопила о всесокрушающей мощи нового оружия. У Европы нет никаких шансов против такой мощи! По всей Европе приспешники англосаксов приободрились, повеселели представители маленьких стран, которые уповали на победу англичан и американцев.

Особенно Польша и Румыния, которые мечтали о приходе армий союзников. Полякам очень не нравилось, что русские снова на них наплевали, а румын Гардарика старательно бомбила, разрушая города и промышленные предприятия. Румынам американцы и англичане обещали паритетные переговоры с Гардарикой в случае их победы над Германией.

И Дитрих вскоре радостно сообщил, что правители Европы не испугались применения ядерного оружия. Они тоже его создали, просто тщательно засекретили. Можно, конечно, применить его против Гардарики, но там столько целей!

Бомб ещё маловато, каждая строится долго, и что оно сделает? Русские испугаются, это остановит Гардарику⁈ Атомная бомбардировка только озлобила бы русских, и они бы точно стёрли Германию и немцев поголовно.

Англосаксы же совершенно другое дело! По мнению Дитриха, против них ядерное оружие не применяли, так как рассчитывали справиться обычными средствами. А в ответ просто нужно шарахнуть!

Через три дня после первого взрыва с секретной стартовой позиции взлетела «фау-2» с атомной боевой частью. Через час и двадцать минут она взорвалась над базой флота Британии Скапа Флоу.

В непосредственной близости от гриба перевернулись два английских линкора, снаряды в их погребах взорвались, и они затонули. Живых в тот момент на линкорах уже не было, однако снаряды взорвались ещё на трёх крейсерах и пяти эсминцах, что стояли на значительном удалении. Сравнительно небольшие эсминцы раскидало взрывной волной, один даже вышвырнуло на берег. Все моряки получили значительную дозу облучения, многие скончались в ближайшие дни.

Европейская пресса мрачно торжествовала — все выпады англосаксов не останутся без ответа. Прихлебатели союзников заметно приуныли, колеблющиеся европейцы делали выбор.

Ещё через пять дней в Атлантическом океане с новейшей подлодки «S-35» запустили необычно длинную торпеду в сторону трансокеанского конвоя. Сработал таймер, и подводный ядерный взрыв поднялся над морем.

Ударная волна в воде — это совсем другое, чем в воздухе. Она имеет меньший радиус, но гораздо сильнее и быстрее. Ближайшие к эпицентру суда расплющило и порвало, в погребах боевых кораблей взорвались боеприпасы.

Чуть дальше от эпицентра поднявшаяся гигантская морская волна переворачивала суда, там не успевали среагировать. Во всей области поражения моряки получили свои рентгены и принялись умирать.

Ночью на ослабленный конвой напала «волчья стая» немецких подводок. Особенно отличились новейшие «S-35». Они для англосаксов слишком тихо и быстро двигались, акустические торпеды на электрической тяге убивали, не оставляя пузырькового следа в воде.

Понятно, что это только временное преимущество, эти подводки тоже со временем станут уязвимыми и устареют, только времени у европейцев стало вполне достаточно.

Конвой англосаксов потопили полностью. Ведь даже уцелевшие эсминцы могли справиться с подводками немцев лишь при кратном численном превосходстве, а в тот раз ловили торпеды и тонули за милу душу.

Новый президент Германии гросс-адмирал Карл Дёниц выступил с заявлением для прессы. Немного неверно, что Европа может ответить на каждый выпад, но англосаксам она вернёт вдвое или даже втрое.

Дитрих на политзанятии сообщил, что русский Совет обороны назвал ядерный удар англосаксов шантажом, направленным против всех. На Гардарику шантаж не действует, она ещё больше ресурсов и оружия предоставит Европе и официально разрешает княжеским и боярским дружинам воевать на стороне европейцев.

Тут же пришло сообщение о том, что Гардарика сбросила атомную бомбу на Бухарест. Ужасные разрушения, пожары, массовая гибель мирного населения. Ядерное оружие у Гардарики есть, и она спокойно его применяет.

Ну, в нашей истории русские слямзили атомную бомбу у американцев, могли же они в магическом мире обокрасть европейцев? К тому же папа моего Тёмы работал в комитете, который занимался этой темой ещё с двадцатых годов. И Гардарика не участвовала в Первой Мировой, в ней не случилось Революции и Гражданской войны. Русские вполне могли справиться и сами.

Князь Иван заявил, что атомную бомбу сбросили, чтоб кое-где не думали, будто у Гардарики нет ядерного оружия, и хватит уже с Румынии. Если хочет жить, она заплатит сто миллиардов рублей репараций, причём в уплату пойдёт всё, что она производит. Работающему населению, чтоб с голоду не передохли, Гардарика будет что-то давать от щедрот.

Румыны не стали затягивать переговоры, а то у русских точно ещё есть атомные бомбы, и официально согласились на любые условия, только бы русские перестали их уничтожать.

Американцы и англичане сообразили, что на них не надеются даже румыны. Во всём, конечно, виновата Гардарика, и они ввели против неё санкции — запретили поставки промышленных товаров и вложения в экономику. Участвующие в войне русские все объявлены наёмниками, и их в плену будут вешать.

Совет обороны честно спросил англичан и американцев, желают ли они открытую войну с Гардарикой? После казни русских военнопленных она станет фактом — русские просто будут истреблять любых англосаксов везде, где встретят.

А пока никого не повесили, в ответ на санкции Совет обороны повелел порвать все связи с банками англосаксов, отныне Гардарика прощает им всё, что причитается по русским долгам. А предприятия и частные лица будут платить по своим долгам в общий банк княжеств, Царства и королевств.

Дитрих веселился! Ясно всем, что англичане и американцы просто выбросили немалые средства на войну, их предприятиям никто не заплатит. Правительства, конечно, могут нарисовать нолики или напечатать денег, только что это даст?

Галопирующую инфляцию. А теперь и русских денег не будет. Англосаксы банкроты, шевелятся лишь благодаря войне с Японией. А она официальный союзник Европейского Союза…

Всё это очень хорошо, однако Дитрих чётко предвидел, что мы вскоре отправимся воевать. Приказ пришёл на другой день. Я простился с Дитрихом навсегда, мы заправились, загрузили боекомплект, коробки сухого пайка из Гардарики, загнали свои боевые машины на немецкие платформы, натянули маскирующие сети и прямо в танках поехали убивать англосаксов.

За что немцы ни возьмутся, обязательно доведут до крайности. Занялись они, к примеру, маскировкой. Вроде, всё логично. У всех платформ приварены специальные короткие трубы квадратного сечения, в которые вставляются длинные брусья с перекладинами в конце. Чтоб не шатались, фиксируются в трубах двумя парами винтов.

Высота брусьев равна высоте вагона. Поверх накидывается маскировочная сеть и натягивается на особые «клыки». Такими же сетками накрываются вагоны. Если дорога идёт через лес, с высоты не увидишь, а если увидишь, платформы с техникой от вагонов не отличишь.

Правда, важность груза немного выдавали локомотив бронепоезда, за ним броневой вагон с двумя башнями скорострельных 57-мм зенитных пушек, на крыше крутятся антенны станции радарного наведения, и такой же броневой вагон в хвосте состава.

Всё это закупалось в Гардарике и почти никак не маскировалось, только покрасили разного оттенка зелёными пятнами. Я это точно знаю, мне пацаны сказали, у них нормальное зрение.

И всё ж равно из трубы паровоза валил дым, часто с искрами, а ехали мы ночью. Понимаю, что удары с воздуха для немцев больная тема, но у всякой мании должны быть пределы. Как оказалось, всё это теории.

Старшим над поездом назначили меня, мой танк на первой платформе. От броневого вагона перебросили провод и вручили полевой телефон для связи с поездной бригадой. Само собой, представили их главного, машиниста Карла Либхнехта.

Едем мы, значит, одиннадцать машин моей роты и ещё девять батальона Вани Котова. Экипажу я приказал спать, сам тоже сплю чутким сном. Под утро зазвонил телефон, я сразу очнулся. Снимаю трубку и говорю по-немецки:

— Алё.

— Доброй ночи, херр оберст, — сказал Карл. — Плохие новости, ближайшая станция не сможет нас принять. На них устроили ночной налёт британские «Митчелы», пути и стрелки требуют ремонта.

— Паршиво, — отреагировал я. — Думаешь, возвращаться?

— Утро всё равно застанет нас в пути, — ответил Карл. — И мне уже сообщили, нам пока некуда возвращаться, та станция закрыла движение по нашей ветке, направляет поезда по другим путям. Нам сказали подождать ремонта путей.

— Похоже, что англосаксы про нас знают, — проговорил я полувопросительно.

— Могут знать, херр оберст, — сказал машинист. — А могут и не знать. У нас выбор: можем притаиться, в пяти минутах хода впереди растёт небольшой лесок, или будем ездить туда-сюда по всей ветке.

— Тогда останавливайся прямо сейчас, Карл, — решил я. — Уголь тратте, только чтобы держать паровоз под парами…

— Разрешите возразить, херр оберст, — ответил он. — Чтобы стронуть с места такой состав, требуется много угля и время, дешевле идти потихоньку. Атаковать нас будут, скорей всего, истребители-бомбардировщики неуправляемыми ракетами. Лучше всего это делать по ходу движения поезда, а мы недавно проехали участок, где пути поворачивают вправо. Удачнее подождать неприятеля на криволинейном отрезке.

— Хорошо, старина, едем туда, — согласился я. — И ты, пожалуйста, не пугайся выстрелов из пушки. Мне парней надо разбудить, соблюдаем радиомолчание.

— Есть, херр оберст, — сказал машинист и выключил связь.

Я воткнул, не глядя, кассету в магнитофон, включил и добавил экипажу в сон беспокойства, парни тут же проснулись. Я принялся раздавать приказания:

— Подъём! Готовимся к воздушному нападению! Толик и Вася снимают сетку, Серёжа, свари всем кофе.

— Слушаю! — хором ответили они и приступили.

Толик и Вася вылезли из танка, с одного борта скинули петли сетки с клыков платформы, а с другого тянули сетку к себе и сложили её кучей возле гусеницы.

С торцов немного сложнее, куски маскировочной сети закреплялись поверх брусьев с перекладинами. Танкисты покрутили винты зажимов, вытащили брусья из труб и выкинули вместе с сеткой под откос.

Поезд же замедлился, встал и поехал назад малым ходом. Башня немного повёрнута в сторону, иначе из-за длинной пушки танку на платформе не хватит места. Ствол в походном положении максимально опущен.

Я велел парням вернуться в башню. Вася зарядил фугасный, и Толик выстрелил в поле рядом с поездом. Таким образом, к рычанию нашей пушки добавился грохот взрыва.

Я вылез в командирский люк с флажками. Спустя короткое время на танке сзади загорелись фары, поймали меня лучами. Я отдал команду флажками:

— Радиопередачу запрещаю. Приготовиться к отражению воздушной атаки с запада. Повтори для задних.

Парни на платформе за нами принялись убирать маскировочную сетку. Все танки включили фары, командир танка позади повторил мой приказ. Вскоре сетки сняли все, фары погасли.

Серёга тем временем сварил на походном примусе кофе в манерке и позвал экипаж. Мы собрались вокруг него со своими кружками. Примус стоял на броне рядом с его люком.

Бер Вася сходил в башню за двумя коробками сухого пайка, резал копчёную колбасу, твёрдый сыр и хлеб. Завтракали на свежем воздухе бутербродами, прихлёбывая из кружек. Смотрели в чистые небеса, встречали рассвет.

С первыми лучами солнца высоко в небе появилась плотная группа американских бомбардировщиков. Высыпали тяжёлые бомбы с высоты где-то за пределами нашей видимости, до нас долетел гул разрывов. Наверное, накрыли бомбовым ковром лесок, где мы должны были прятаться.

Противник сменил тактику, его стратегические бомбардировщики всё реже нападают на немецкие города. Какой смысл бомбить заводы, когда всё можно привезти из недосягаемой Гардарики?

Города это крупные цели, нужно много самолётов, которые сразу засекают новейшие русские и немецкие радары. Цели ударов легко просчитываются, и на перехват взлетают истребители, среди которых с каждым днём всё больше с русскими компактными бортовыми радарами и вообще турбореактивных. К тому же крупные объекты всё плотнее защищаются новыми немецкими ракетами ПВО.

Даже психологический эффект бомбовых ударов по немецким городам не получался — сопротивление немцев не ломалось, они ещё больше озлоблялись против англосаксов.

Потери самолётов над глубоким тылом Германии стали неприемлемо высокими и теряют всякий смысл. Однако за что заплачено, то должно быть съедено. Коли есть самолёты, военные просто обязаны их применять.

Взлетают стратегические бомбардировщики с аэродромов Франции и наносят удары по квадратам в ближних немецких тылах. Времени сориентироваться у немцев намного меньше, тактических целей чёртова прорва, от ударов с таких высот всё прикрыть просто невозможно.

Так что я мог уверенно предполагать, что стратеги накрыли ковром тяжёлых бомб тот несчастный лесок, в котором мы должны были прятаться. Теперь нужно ждать разведчика, чтобы враг оценил результаты.

Серёжа сварил вторую порцию, разлили по кружкам, я разок отхлебнул ароматного напитка и заметил в небе своего кормильца. Британцы молодцы с их «Москито».

Практически весь из особых сортов специально обработанного дерева он был сравним по скорости с «мессерами» и «фокерами», основными германскими истребителями, плюс не отражался на немецких радарах. Этот двухмоторный самолёт использовали как ночной бомбардировщик и как разведчик, он хорошо попил немецкой кровушки.

Своего рода аналог наших устаревших бипланов, против которых немцы тоже не нашли действенного средства. Только я и особенно мой концерн живут в Гардарике, и наши мирные княжества просто настаивали на возможности радаров обнаруживать такие самолёты.

Перед самой войной умники родили способные на это устройства, но у Совета обороны они интереса не вызвали — не было у продвинутых немцев деревянных летательных аппаратов.

И только наступил мир, мирные княжества, насмотревшись на фронтах на работу бипланов, проявили к тем радарам интерес. А мы можем и поторговаться, ведь Германия забрала всё, что лежало на хранении, заказала ещё пять тысяч экземпляров и предлагает сто миллионов за документацию, технологию и право самой их делать.

Мирзоев посоветовал продать, всё равно ведь сдерут и со временем скопируют. А сейчас им просто некогда, и платит за всё Гардарика, то есть Германии выдали кредит с льготной отсрочкой — выплачивать они начнут после окончания войны.

Только немцы на данный момент успели забрать мои радары, они едва доехали до Германии, установить их на позициях точно ещё не успели, и «Москито» продолжают своё дело, то есть успевают удрать.

Наблюдатели на земле его, конечно, обнаружат глазами, но для перехвата истребителями цель нужно «вести», всегда знать её положение. Так что «наш» разведчик спокойно снизится над лесом и убедится, что нас там не стояло…

Ба! А вот и он! Увидел наш поезд, облетел, не входя в область поражения зениток, и радостный почесал домой кушать пудинг, или что ещё дают этим собакам за выполнение заданий.

Машинисту Карлу Либкнехту о «Москито» точно доложили, поезд прибавляет ходу, чтобы сменить дислокацию, пусть противник нас сначала поищет. И нам к моменту радостной встречи полезно оказаться на криволинейном участке пути.

Я приказал парням рассаживаться по местам, сам залез в командирский люк, высунулся и флажками объявил полную готовность к отражению воздушного нападения с запада.

Ещё раз запретил радио на передачу до встречи с противником. У англичан хорошая служба радиоперехвата и пеленгации, обнаружат за минуты.

А что нас нащупают «лайтинги» американцев, я не опасался. Немецкие турбореактивные истребители отучили врага висеть в небе и вести постоянное наблюдение, чтоб затруднить ему «свободную охоту». Охотники превратились в дичь.

Помирать, так с музыкой — вепрь Толик поставил любимую мою боевую кассету «Серенада Солнечной долины». Очень символично, поезд на «Чу-чу».

Развернул пулемёт на крыше вперёд, припал к командирской оптике, жду неприятеля. Ревут в шлемофоне трубы, сейчас я этим трубачам чу-чу нахлобучу. Медленно-медленно тянутся секунды…

Появлению вражеских самолётов я почти обрадовался. Ух-ты сколько вас! Полсотни «хэрикейнов»! Кто-то явно решил нас тут всех поубивать…

Машинист выполнил экстренную остановку. Хорошо, что под гусеницы на такой случай подложили брёвнышки, танки качнуло, но не сорвало с платформ. Поезд начинает движение в обратную сторону.

Противник нас уже обнаружил, только всё идёт наоборот. Он привык нападать внезапно и сразу удирать, а тут его ждали, самому внезапно для себя надо пикировать на подвижную цель, да ещё и поезд какой-то кривой.

Стреляем трассирующими пулями. Момент начала атаки все мои маги угадали верно, двадцать пулемётов с крыш танков открыли заградительный огонь в одну область практически одновременно.

Зенитные автоматы с крыш броневых вагонов стреляют по радарной наводке в конкретные цели. Загорелся ведущий самолёт, почти в тот же момент подбит идущий за ним. Истребители-бомбардировщики частью берут выше, частью отворачивают в стороны.

Однако последний десяток резко пикирует на поезд. К нам летят снаряды 20-мм и пули крупнокалиберных пулемётов. Противник надеется поразить нашу оптику. Загорелись и пошли к земле ещё три самолёта, но из-под крыльев остальных стартовали неуправляемые ракеты. Машинист снова резко тормозит.

Неприятель очень хотел попасть в локомотив и остановить поезд. Вторая по важности цель — броневые вагоны с зенитными пушками. Но прилетело в мой танк, прямо в лоб засадили — звон удара слышался даже в шлемофоне.

Ракеты англосаксов все сплошь бронебойные, совершенно не видно, как они уходят в землю. Однако броню вагонов в борта пробить могут, только попасть неуправляемыми ракетами прямо в цель — большое везение. Тут либо для точности пикировать и бить в защищённые крыши, либо снижаться и на бреющем полёте лупить без всякой точности.

Поезд начинает движение в обратную сторону. Самолёты противника разворачиваются и большей частью выстраиваются за кормой, другие собираются слева.

И тут откуда-то с самой верхотуры на основную группу внезапно обрушивается десяток машин. Пять «харикейнов» сбиты сразу, остальные в панике разлетаются. Не обращая далее внимания, ору в рацию:

— Заградительный огонь против группы слева!

Ну, радиомолчание хранить уже незачем, враг нас обнаружил. А что молчал раньше, так нечего было говорить, всё шло нормально. Пулемёты танков открыли огонь в заданном направлении, зенитчики тоже решили, что позади и без них народу хватает.

Неприятель разобрался в две линии по семь машин и заранее снизился. Убойная дальность наших пулемётов два километра, зенитных пушек три с половиной, а враг, наверное, решил запустить ракеты с полукилометра.

Под плотным обстрелом «харикейны» собрались пролететь какие-то полтора километра. Они летели, стреляли из всех пулемётов и пушек, загорались один за другим и врезались в поле.

Но трое запустили всё-таки ракеты. Скорей всего, им стало обидно падать со всеми ракетами и пилоты выпустили их с километра. Одного тут же сбили, другие смогли набрать высоту.

Я огляделся. «Хорошие» истребители сильно походили на «Миг-9» и на них не видно свастик! Геральдические медведи Новгорода, руны «иду к тебе» и нет даже обычных немецких крестов.

Ну, у нас на «лютых рысях» тоже нет свастик, хоть и пытались немцы их намалевать. Вот только свастик нам на броне и не хватало! Я, может, за эти свастики машин сжёг больше, чем Артур в жизни видел.

Так ему лично прямо в рожу и сказал, что на танке моей дружины знаков немецкого государства не будет. Я ж не говорю о триколоре Гардарики! Герб Москвы и руны — этого даже англосаксам вполне достаточно, а Германию пусть Арчи любит в душе.

Похоже, что я не один такой вредный русский…

И в этот момент я заметил сразу четыре группы истребителей-бомбардировщиков англосаксов. Хотя две группы явно просто истребители, прикрывают остальных. Сходу полезли в драку с нашими истребителями.

В небе закрутилось новое сражение, «наши» истребители приняли бой. Кого-то сбивали, и пилоты выпрыгивали с парашютами. Наши все исполняли затяжной прыжок, а англосаксов расстреливали на стропах.

Да я увидел всего два таких эпизода, у меня нашлись и свои дела. Под прикрытием сражения две группы «харикейнов» выстраивались для одновременной атаки сзади и справа поезда.

Машинист снова начал торможение, поезд поехал навстречу вражеским самолётам. Пушки заднего вагона открыли заградительный огонь по машинам, что атаковали вдоль путей, с крыши переднего вагона стреляли в самолёты справа. Я скомандовал по рации рассчитаться на первый-второй, первым стрелять назад, вторым направо.

А справа противник опять разобрался в две линии и летел к нам. Мы в него палили из пулемётов на танковых крышах, и я опять не заметил, как на врага рухнули «наши» истребители.

На этот раз обводы «Ла-7», только на хвостах, крыльях и на бортах геральдические единороги Смоленска. У некоторых руны «вижу всё» вдобавок к обычным знакам «иду к тебе». Похоже, что старые знакомцы.

Они довольно споро уничтожили атакующие нас истребители-бомбардировщики и присоединились к общей воздушной свалке. Это сразу сказалось на результатах, кого-то под парашютами расстреливали чаще.

Англосаксы попытались разбежаться, но эти ребята никого просто так с вечеринки не отпускали. Практически за каждым «харикейном» летел самолёт с рунами, и я не видел, что у кого-нибудь получалось стряхнуть его с хвоста.

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Алё! — послышался возбуждённый голос Карла Либкнехта. — Херр оберст! Хорошие новости! Мне сообщили, что наш состав взят на особый контроль! Теперь над нами будут дежурить истребители с вашими земляками, херр оберст! Им сказали, что вы все русские!

— Ну, не все, — скромно ответил я. — Есть два немца.

— Да хоть двадцать, херр оберст! — воскликнул машинист. — Русские хорошо выполняют приказы, а теперь тем более постараются!

— С этим ясно, — сказал я спокойно. — Когда уже приедем на фронт, Карл?

— Обещают исправить пути ближе к вечеру, херр оберст, — беззаботно ответил Карл. — Да нам можно и не особенно торопиться. Вы уже воюете, поездной бригаде идут линейные часы в тройном размере, и беспокоиться почти не о чем! Пусть англосаксы попробуют прилететь ещё.

Я хмыкнул и повесил трубку. Эк раздухарился машинист, а такой с виду степенный пожилой мужчина! Однако нельзя ему отказать и в жизненной опытности. Англосаксы существа упорные. До вечера прилетали два раза англичане на «харикейнах» по пятьдесят самолётов, и два раза американцы на «мустангах», один даже притащили модификацию «апач».

Пули и снаряды самолётов ничего не смогли сделать танкам и броневым вагонам. Несколько бронебойных ракет пробили бортовую броню вагонов, кого-то убили, в заднем вагоне вывели из строя станцию радарного сопровождения.

Попадали они и в танки, да только и бортовую броню наших машин ракеты не пробивали. О серьёзных повреждениях ребята не докладывали. Главное, что локомотив остался на ходу, хотя и ему досталось в бою.

Тут англосаксам не Африка, полного господства в воздухе нет, и с земли ведут плотный огонь защищённые бронёй зенитки. Противник при их появлении не разбегается, бросая технику и оружие, а умело и люто сражается.

Теперь они хорошо узнали, почему штурмовик «Ил-10» таскает столько брони, зачем ему стрелок позади и отчего этот самолёт называется штурмовиком. А у них просто истребители пытаются делать чужую работу. Плохо получается.

В танках работали не только командиры. Толик менял кассеты в магнитофоне, Вася делал бутерброды и варил кофе прямо в башне, я жевал хлеб с колбасой, отпивал из кружки и стрелял из пулемёта в самолёты врага — скоротали денёк.

На закате Карл Либкнехт позвонил снова. Пути починили, можно ехать дальше. Только паровозу придётся догрузиться углём и водой, потратили за день на манёвры, а мы по пути должны на насыпи подобрать опоры с кусками сетки.

По приезде маскировочные сети должны быть натянуты, как были, или мне не избежать взыскания. Ага! А брусья почти все раскрошили англичане пулями и 20-мм снарядами! Я послал Карла к такой-то мутере. По-русски послал, но он, кажется, понял…

Тут пытливый читатель въедливо спрашивает:

— А что Турция? То есть Бизантия?

И автор, конечно, сразу начинает об этом думать. Итак…

Блистательная Бизантия всю войну просидела на попе ровно. Турки хорошо помнили, кто первый полез что-то поиметь с Гардарики, и чем оно закончилось. Старые турки турецким деткам рассказывали о мрачных веках, когда русские на них наживались, унижали и всячески использовали.

Однако просто напасть на Гардарику даже в союзе с просвещённой Европой было ссыкотно. Поверженный гигант вполне способен в агонии нанести Бизантии повреждения, несовместимые с хорошей жизнью в будущем — яйца выдерет точно.

В том, что Европа победит Гардарику, Блистательная Бизантия ни секунды не сомневалась и всю войну держала в готовности армию. Только страна русских будет повержена, как турки ринутся освобождать Кавказ, Закавказье и Среднюю Азию до самого Тихого океана. В этой уверенности их поддерживала вездесущая английская разведка.

В 1943-м году турки поняли, что в потерпевшие временно записали Европу, и английская разведка стала говорить, как англосаксам будет нужен такой союзник, как Блистательная Бизантия, сколько она получит вкусного и всё равно позже освободит Кавказ, Закавказье и Среднюю Азию до Тихого океана.

Блистательная Бизантия продолжила то, что у неё получалось лучше всего — ждала в готовности. Теперь она ждала поражения Европы, чтобы прибрать всё, что с неё посыплется.

Англичане под это дело воспользовались её средиземноморскими портами и ресурсами для снабжения своих войск. Они обещали туркам участие в войне против Европы на её заключительном этапе. Турки в мечтах облизывались на всю Грецию, но реально им бы хватило и крупных островов в Эгейском море.

Вдруг всё внезапно переменилось! Гардарика заключает невозможный, немыслимый мир с Европейским Союзом и начинает его поддерживать против англосаксов! Хотя чему они удивлялись? Русские решения всегда неожиданные.

Турки впали в обычный ступор, и англичане понадеялись, что те так в нём и будут сидеть — пребывать в ступоре одно из любимых занятий Блистательной Бизантии.

Англичане не любили изучать историю, вечно она учит чему-то не тому. Они очень хотели, чтобы во всём мире слушали их басни о благородстве, развесив уши, и чтоб все, особенно русские, постоянно стремились бы им соответствовать, и чтоб англичане чего-нибудь про них не подумали.

В нормальные времена ведь так и происходило! А история, зараза такая, лезет вдруг с Грибоедовым! Этот посланник Гардарики в Персии добился выгодного для русских мирного договора, смог существенно ограничить английское влияние.

Англичане, как всегда, когда проигрывали по правилам, правилами пренебрегли. Они применили грязные методы — воспользовались религиозными беспорядками и подставили Грибоедова под расправу. В английском представительстве по этому поводу даже закатили банкет!

Русские, вроде, съели официальную версию, персидский шах за Грибоедова выплатил большую компенсацию. Только вскоре после этого в Москве англичан перестали пускать в приличные дома.

Но бог бы с Москвой! В мире к англичанам отношение почти не переменилось, просто некто их стал неофициально убивать во всех других мировых столицах. Просто за то, что англичане, не вдаваясь в личности.

За год убили практически всех гостей банкета, который устроили в английском представительстве. В живом виде оставался лишь посланник короны в Персии, и, уповая на положение, трясся от страха и никуда из посольства не выходил.

Англичане отлично понимали, что это делают русские маги по приказу кого-то из старших, но Гардарика плевала на то, чего там себе понимают англичане. И что делать?

Неофициально убивать в ответ? А чем ещё занимаются англичане всё время! Только оно больше не помогает. Официально обвинить во всём русских? Это же означает объявить их врагами, что лишит англичан последних возможностей поддерживать союзников в обществе Гардарики.

Оно кроме прочего означает признать, что корона не может защитить своих дипломатов. Убийство подданных, тем более дипломатов, это повод к войне, но Гардарику явно устраивало и такое развитие событий.

Из Лондона в Москву приехал хорошо известный в узких кругах сэр без титулов и должности. Его принял какой-то русский боярин, заурядный консультант при Совете обороны.

О чём они говорили за закрытыми дверями, так никто и не узнал. Однако вскоре после их разговора некий английский журналист раскопал это дело и на годовщину убийства Грибоедова выкатил разоблачение, где всех собак повесил на английского посланника в Тегеране.

Того совершенно седого и с трясущейся головой отозвали на родину и с позором выперли со службы. Английская корона выплатила персидскому шаху часть компенсации, что он выплатил русским за Грибоедова, убийства английских дипломатов в мире резко пошли на убыль и остановились на старом уровне.

Англичане принялись старательно забывать неприятный эпизод и к 1944-му году почти забыли. Им просто всегда удобнее считать себя крутыми перцами, а всех остальных слюнявыми терпилами.

Особенно русских, они никогда не нарушат правил, не пойдут на решительные действия, ведь англичане могут подумать о них плохо! А то, что Гардарика воевала три года со страшным врагом и, наплевав на английское мнение, заключила мир, это англичане во внимание не принимали.

К октябрю 1944-го года турецким офицерам окончательно осточертело сидеть спокойно, ведь только победы приносят новые чины и награды. В Блистательной Бизантии произошёл военный переворот. Исламистски настроенные высшие офицеры сместили правительство гражданского президента.

Президента за предательство турецких интересов повесили, парламент разогнали. Народ вышел на улицы поддерживать путчистов или против них протестовать, возникли беспорядки, столкновения.

И надо же случиться такому совпадению, в Стамбул с дружеским визитом пришёл отряд военных кораблей Гардарики. В тот же день некто начал облавную охоту на англичан. Этот кто-то явно обладал магическими способностями, поскольку уничтожались весьма продвинутые маги.

Более-менее сведущему в магии человеку было ясно, что так быстро, беспощадно и часто могли действовать только группы боевиков магических кланов.

Увы, англичане это только констатировали постфактум, к противодействию они оказались совершенно не готовы. Их истребили поголовно всего за два дня, и путчисты без помех занялись государственными структурами. Чиновников и офицеров вешали за любые связи с Англией, часто хватало денег на счетах в английских банках даже у родственников.

Понятно, что это «жу-жу» случилось не просто так. Армия Бизантии уже стояла в готовности, и нелегитимные тираны начали вторжение в Сирию и далее в Ирак. Они заявили, что хотят освободить Ближний Восток от англосаксов, чтобы народы без их влияния сами выбирали правильный, угодный Аллаху путь развития.

Блистательную Бизантию поддержала Персия. Там с небольшой задержкой тоже произошло успешное истребление англосаксов, только шаха не свергли, просто повесили проанглийских сановников, и у престола укрепились ортодоксы.

Персидская армия присоединилась к освободительному походу под лозунгами свободы, уважения традиций и Ислама. Однако солдатам больше нравилось, что все его участники смогут остаться в освобождённых странах и занять в их свободном обществе высокое положение.

Военным было ясно, что пехота Бизантии и Персии не вывезет против танков и авиации англосаксов, их поход должен быстро закончиться. Однако Блистательной Бизантии и Персии оказала помощь Гардарика.

В армиях турок и персов как-то быстро появились эскадрильи современных русских истребителей и штурмовиков. Только на крыльях непонятные символы и руны, а пилоты какого-то нетурецкого и неперсидского вида.

Впрочем, у турок и персов появились и свои собственные, купленные у Гардарики в кредит, боевые самолёты, танки, пушки и многие другие машины.

Гардарика не возражала против вербовки на Кавказе, в Закавказье и в Средней Азии добровольцев. Молодые люди охотно записывались, многие даже имели боевой опыт. Все они мечтали прийти в освобождённые страны победителями, остаться и качать права.

Англосаксы не ждали серьёзного удара из Бизантии и Персии. Их армии разгромили немногочисленные войска англичан и американцев, за месяц освободили Сирию, Ирак, Палестину…

Ну, не было там еврейских беженцев, англичане не вывозили их из Европы и бомбили вместе со всеми другими европейцами. А без англичан у Израиля появиться на Арабском Востоке не было ни одного шанса.

Это просто к слову, а главное, что на второй месяц похода турки и персы освободили Аравийский полуостров, вошли в Египет и перекрыли для англосаксов Суэцкий канал.

У англосаксов не было возможности помочь своим солдатам на Ближнем Востоке, они не могли прислать подкрепления из Европы или из Индии. В результате армии Бизантии и Персии громили английские гарнизоны и двигались по северу Африки. Негодные туземцы принялись бунтовать, не дожидаясь освобождения.

У англичан и американцев оставался только путь через Гибралтар для снабжения войск в Африке. Британские солдаты в Индии оказались отрезанными, повстанцы там сразу повысили активность.

Но какая американцам может быть Африка с Индией, когда армии в Европе попали в трудное положение! Это же не Конфедерацию плюс лишают колоний.

Ночью доехали мы до той несчастной станции. Действительно бедный посёлок — англичане для него бомб явно не пожалели. Катились мы по новой насыпи среди разрушенных домов. Жутко выглядят развалины под светом звёзд и луны даже для меня, пусть и вижу я только оттенки зелёного.

Простояли более часу. Сначала на установленный в спешке временный деревянный перрон приехали грузовики, танкисты сдавали пустые пулемётные ленты, принимали полные. Зенитным пушкам тоже восполнили боезапас, из броневых вагонов забрали раненых на носилках, иных с головами закрыли простынками…

Никакого взыскания я, конечно, не получил, немцы хорошо усвоили, что русским варварам не понять их загадочную европейскую душу. Они молча установили брусья и натянули маскировочные сети. Ночью. После такого боя.

В паровоз загрузили уголь. Потом ещё с полчаса простояли возле водонапорной башни и продолжили путь. Самое смешное, что до конечной точки нашего пути оставался один перегон. Я в душе улыбался, когда немецкий майор передал мне письменный приказ командования.

Если бы нас приняла предыдущая станция, мы бы там сгрузились с платформ на высокий перрон и спокойно проехали бы это расстояние гораздо быстрей и без этого вот всего! Но немцы получили приказ доставить танки по железной дороге до такой-то станции. Загадочная европейская душа!

Согласно приказу, танки эшелона все подчиняются мне, и мы своим ходом сразу едем по просёлкам на фронт, где и подождём прибытия других машин отдельного батальона Ивана Котова. Тогда-то он и будет всеми командовать, а мы пока повоюем со мной во главе.

Очень мило, приказ ясен. Поехали себе воевать под популярные фокстроты. Ехали ночью, я часто выглядывал из люка. Дышал свежим воздухом и поражался — немецкая растительность даже для рыси в свете фар на вид не отличается от русской. Похоже, что местной природе не сказали, что она немецкая. Или ей всё равно.

На фронте нам не особенно обрадовались. Немецкий оберст суховато меня приветствовал и сообщил, что мои танки поддерживают действия его полка. Выдал мне комплекты карт, обозначил наши рубежи, и далее я должен отчитаться и ждать его приказа.

Подтянутый мужик носил форму немецкого офицера, но по-немецки говорил со странным сильным акцентом. Может в Германии стать офицером иностранец? Ну, не знаю, может, это какой-нибудь больной иностранец.

Только не надо мне говорить, чтоб на себя посмотрел! Пусть я ношу немецкую форму, но комбез-то русский! И плевать на знаки различия, или что немцы обзывают меня оберстом — я всегда буду простым русским полковником.

Немецкий офицер на общее не отвлекался, держался неприступно, и я не стал лезть к этому не-магу с отвлечёнными вопросами. Поехали на рубежи, встали. Я созвал флажками командиров машин, выдал им карты и отправил бера Васю с донесением. Тот сходил без приключений.

Вода оставалась своя, но водитель Серёжа пошёл к пехотинцам спросить свежей. Ходил примерно полчаса. Вернулся с двумя немецкими солдатами, которые несли большой бак. На лицах их красовались свежие побои. Они поставили бак возле танка и вытянулись, преданно глядя заплывающими глазками на Сергея.

— Пошли вон, — небрежно бросил им по-русски Серёжа.

— Слушаем, господин обер-лейтенант! — почти без акцента хором истово ответили те тоже по-русски и строевым шагом направились прочь.

Серёга же нырнул к себе за примусом и, устанавливая его на броне, пояснил:

— Поляки. Тут везде они.

Он включил примус, набрал из бака воды в манерку, насыпал кофе и установил на огонь. Пока напиток варился, Сергей вкратце поведал, что пришёл он в окопы. Спросил по-немецки первого же солдатика, где набрать воды, а он заявил, что здесь с русскими собаками не разговаривают.

— А я ведь с погонами обер-лейтенанта! — ухмыльнулся Серёжа. — Заехал ему в морду. Тот в драку полез, заголосил, ему на помощь прибежали… — он весело помотал головой.

Мы тоже улыбнулись. Серёга тотемный вепрь, тут помочь нечем.

— Ну, провёл воспитательную беседу, — лениво продолжил он. — Отвели к ручью. Чтоб не плюнули, при мне наполнили бак, и пошли за мной.

Стало более-менее понятно, что попали мы к врагам. Стоим у танка, задумчиво пьём кофе. Надо как-то дальше с этим жить. Фиксирую приближение негативно настроенной группы людей — давешний оберст и с ним трое незнакомцев.

Подошли к нам, откозыряли, и оберст, сдерживая себя, заговорил:

— Мне доложили, что твои танкисты устроили множество драк…

— Прекращай издеваться над немецким языком, — снисходительно прервал я. — Попробуй говорить по-русски, должно получиться лучше.

— Я в немецкой армии! — воскликнул оберст по-немецки.

— И что-то хочешь от русского полковника, — договорил я за него по-русски. — Ко мне поляки будут обращаться по-русски, или пусть идут себе молча, — я ухмыльнулся. — Фирштейн?

— Мы одного звания, и ты не можешь мне приказывать! — лицо поляка покрылось красными пятнами.

— Твоя страна в Европейском Союзе, а моя Гардарика только что его победила, — я добавил. — И не надо мне говорить, что мир паритетный. Никогда не поверю, что даже поляки могут быть настолько тупыми!

— И это говоришь мне ты! Русский! — воскликнул оберст по-русски. — Твоя Гардарика могла вырвать Польшу из Европейского Союза! Вы должны были спасти восставших в Варшаве!

— Должны⁈ — удивился я. — Русские что-то должны полякам?

— А на кого нам ещё было рассчитывать! — выкрикнул офицер из свиты оберста.

— Мне наплевать, на кого вы рассчитывали, — процедил я презрительно. — Забейте в бошки — русские никогда ничего никому не должны, — мою ужасную рожу исказила кривая улыбка. — Особенно вам.

— Особенно полякам? — холодно спросил другой офицер.

— А кто называл русских животными? — участливо уточнил я. — И да — мы злопамятные, очень плохие создания. Так что бесполезно обращаться к нашей жалости. Но бог с Польшей, я имел в виду конкретно вас. Кто убивал в Варшаве поляков? Русские или немцы? Вы после этого надели немецкую форму и вопите, что виноваты отчего-то русские! Ау! Поляки! Вас убивали немцы, почему вы, — я выделил интонацией это слово. — Вы таскаете немецкую форму⁈

— А кто заключил с Европейским Союзом мир! — воскликнул поляк из свиты оберста. — Мы твёрдо рассчитывали, что нас освободят!

— Так ещё не всё потеряно! — улыбнулся я душевно. — Надевайте форму англичан или американцев!

— Да всё потеряно, — махнул рукой оберст. — Когда Гардарика заключила мир, это стало ясно даже многим полякам. — А нам надо как-то жить и содержать семьи, немцы стали хорошо платить солдатам, — сказал офицер из компании оберста.

— Форма же просто объясняется, — добавил другой поляк. — Мы пошли в войска Европейского Союза, но немцы не любят польские мундиры — могут сразу пристрелить.

— Вот и включили нас в польские части немецкой армии, — проговорил третий. — Нам ещё положена буква «P» на рукава, да мы её спороли, чтоб не было особого отношения.

— Всё равно относятся к нам так себе, — угрюмо вставил оберст.

Я засмеялся ему в лицо и насмешливо заявил:

— А как к вам ещё относиться⁈ Вы воюете не за свою страну, не за её будущее, у вас свои, шкурные интересы! Вы простые наёмники!

— А ты⁈ — выпалил польский офицер.

— А я здесь, чтобы убивать англосаксов. Злые русские всегда должны убивать людей запада, — пояснил я. — Моей Гардарике пока невыгодно воевать с ними открыто.

Я снова усмехнулся, и оберст вернулся к первой теме:

— С этим более-менее ясно. Мне доложили, что твои танкисты избивают моих пехотинцев. Я требую это прекратить!

— Да просто скажи своим, чтоб засунули польский гонор в дупу и говорили с офицерами, как положено, — ответил я. — И добавь, что все мои танкисты сильные маги. Есть и тотемные воины, если вы в курсе, кто они такие.

Поляки явно были в курсе, смотрели на меня во все глаза. Один, самый молодой испуганно вякнул:

— А ты?

— Без комментариев, — ответил я. — Более не задерживаю.

Поляки мне чётко по-европейски откозыряли двумя пальцами, я небрежно махнул ладошкой у шлемофона, и они развернулись восвояси. А я подумал, что нам нашить на рукава буквы «R» не предлагали. Наверное, никто не рискнул, да и по «лютым рысям» с рунами и Григорием Победоносцем всё ясно.

Спали рядом с танком на своих комбезах, расстеленных прямо на траве, укрывались немецкими шинельками. Как меня выручает рысий мех! И не мёрзну, и лапы можно вытянуть. Пацаны все сжались калачиками.

Всё-таки не хватает трофейных комбинезонов, но это дело на войне наживное. Проснулись до рассвета. Натянули комбезы, санитарные процедуры, зарядка, водные процедуры в урезанном варианте. Развели в ямке маленький костерок, разогрели банки консервированной гречки с мясом, Серёга сварил кофе, а Вася накрошил бутербродов.

Завтракаем, а тем временем светает и просыпается война. Загрохотали пушки, принялись палить из стрелкового оружия, затарахтели короткими очередями пулемёты.

Конкретно нас в виду не имели, но мы от греха прошли за корму танка. Для нас ничего нового, только не хватает треска бипланов. Сидим себе на корточках, никого не трогаем, пьём кофе с бутербродами, и приходит поляк в форме немецкого сержанта. Спросил разрешения обратиться. Я ему кивнул, и он сказал по-русски с акцентом:

— Полковник Сосновский вам приказал на атаки пехоты не отвлекаться, себя не обнаруживать. Но мы все надеемся, что вы перестреляете танки врага.

Я снова кивнул, проглотил и молвил:

— Понятно, свободен, боец.

Тот откозырял и ушёл. Я подождал, когда ребята доедят бутерброды и допьют кофе да послал их передать приказ полковника по машинам роты. Дождался я их возвращения, и мы полезли в танк по постам.

Сидим спокойно, в оптику любуемся, как поляки воюют, а заряжающий бер Вася потребовал поймать на магнитоле хотя бы немецкое радио, а то ему скучно.

Понятно, что сидим не просто так, а в полной готовности. Я больше ждал появления истребителей-бомбардировщиков врага. Однако они не появлялись.

Англосаксы, к сожалению, не идиоты. В поезде нам некуда было деться, и защищали нас, кроме пулемётов на башнях, четыре зенитные пушки 57-мм. А на фронте мы можем ездить, как нравится, и защищают позиции более серьёзные противовоздушные силы.

Немецкие зенитки 85-мм точно есть, да в Гардарике забрали в долг схожие установки. Прибавим радарное наведение — дурачков, чтобы атаковать кого-то с воздуха, на фронте больше нет. Всех посбивали нахрен.

Тут поможет только разведка боем, вот англосаксы и погнали солдатиков в атаку. Пушки врага ударили на позиции поляков, орудия немцев продолжают контрбатарейную борьбу.

Но вот смолкла артиллерия противника, его солдатики побежали к позициям врага. Немцы, понятно, поставили артиллерией заградительный огонь. Здорово было нападать, когда немцы не могли ответить, но сейчас им хватает снарядов, атакующий враг залёг под плотным огнём, выжившие отползают.

Это всё повторялось ещё целых два раза, как только англосаксам солдатиков не жалко? Каждая такая попытка — три сотни убитых в среднем, плюс пятьсот раненых разной тяжести.

А раненые очень стараются вернуться в Америки, даже если ни дня там не прожили. Англосаксы мечтают оказаться как можно дальше от этого кошмара, они ехали совсем на другую войну! Им обещали сплошные победы и доступных красавиц с большими дойками, а не это вот всё!

Не, массовых самострелов или дезертирства у противника немцами не фиксируется, англосаксы хорошие солдаты. Просто это действительно другая война.

Мне вспомнился исторический ролик, там колонна американских танков пыталась прорваться в Италии поверху узкой дамбы. Её защищала одна пушка pak-40. Командиры американцев посылали на прорыв танки, а немцы их жгли. Они подбили более сорока «шерманов».

На той войне американцы прошли потому, что у немцев кончились снаряды. Расчёт той пушки спокойно сдался американцам в плен. Представляете? Офицеры посылали и посылали свои танки вперёд, американские танкисты всё видели, всё понимали и ехали в свою очередь, а немцы их расстреливали, как в тире!

Так вот на этой войне всё то же самое, те же американские командиры и солдаты, только у союзников нет господства в воздухе. Снаряды для немецких пушек не заканчиваются. Всего-то и разницы, но как она меняет картину!

Такое трудно себе представить, а увидев наяву, не понять, что тут, чёрт всё побери, творится! Я смотрел в оптику танка и по-поподански краснел. Вот так же в моём мире красноармейцы шли на пулемёты и гибли, выполняя чей-то неумный приказ. И это кем-то до сих пор считается подвигом!

Мои танкисты только затейливо матерились, эти опытные военные не могли понять, где может быть героизм в бессмысленной гибели! Действительно, в чём тут героизм? В готовности выполнить любой приказ⁈

А командиры могут дать себе труд немного подумать и не отдавать эти пресловутые «любые» приказы? А если не могут, почему они стали командирами, и их не поставили к стенке, мразей⁈

Мы наблюдали три такие пехотные атаки, и офицеры англосаксов поняли, что так им «слона не продать», ничего не получается. В четвёртый раз солдатики пошли при поддержке полусотни «шерманов».

У этих странных людей «шерман» является основным танком. Не! Есть у англосаксов машины намного хуже, но их в Европу, наверное, тащить постеснялись. У англосаксов имеются танки с неприлично тонкой бронёй, как «стюарты» и «крусайдеры». Им забыли сделать фугасные снаряды, да потом сняли вопрос вместе с танком. Или у них были танки со второй пушкой в боковом спонсоне, как «ли». Или «матильды», что в горочку могли подняться только на буксире. И, конечно, тяжёлые «чёрчи», о которых премьер Чёрч говорил, что у них даже больше недостатков, чем у него.

Вот все эти чудеса техники можно впарить русским варварам и применять в Африке против итальянских творений. Они неплохо показали себя в Азии против таких же продвинутых японских поделок.

А нас удостоили «шерманы». Я подождал, когда танки англосаксов преодолеют первую линию окопов, и сказал в рацию:

— Вперёд, ребята. Охватываем, огонь по моей команде. Чтоб никто отсюда не уполз.

Чувствуется деловой, холодный настрой парней, но и никакого азарта. «Шерманы» — это, конечно, тоже работа, но это всего лишь «шерманы». Вепрь Толик не поменял кассету, играла та же отечественная эстрада.

Ушлые поляки пропустили вражеские танки и принялись отсекать пехоту. Отдельные танки противника попытались пройти вдоль окопов и зачистить их пулемётами и орудиями.

Но ведь окопы никогда не роют по одной линии, из-за поворотов таким оригиналам прилетели гранаты под гусеницы, а потом в броню выстрелы из «фаустпатронов».

Мои «лютые рыси» в грозном молчании сближаются с противником. Американцы, как нас увидели, наверное, обрадовались, аж стреляют. Даже попадают, корпус загудел от разрыва снаряда. Но мои парни знают, что «шерману» надо уткнуться нам в борт, тогда у его пушки появятся какие-то шансы.

Смешно смотримся со стороны — двадцать танков охватывают пятьдесят! Идём осторожно, чтобы под гусеницами не пищало. Кругом взрывы стеной, а самим смешно. Всё, до всех машин врага критическая дистанция уверенного поражения, я весёлым голосом командую в рацию:

— Огонь!

Ещё не договорил, мой танк тряхнуло выстрелом. Расстояние меньше километра, у части «шерманов» наши снаряды срывают башни. В первом залпе двадцать выстрелов — двадцать танков противника вспыхнули факелами.

Серёга ведёт танк так, чтобы наводчику не пришлось поворачивать башню. Две минуты, три выстрела, и танки врагов закончились. У половины башни лежат рядышком, все горят.

Попутавшие от таких дел американские танкисты, если остались в живых, стоят у горящих машин с поднятыми руками и пытаются понять, что это было.

Они — добыча пехоты, пусть поляки с ними разбираются. Но не ради же трёх минут мы сюда приехали! Я на пехотной волне говорю по-русски:

— Эй, поляки! Кто живой? Куда тут ещё пострелять.

Мне ответили тоже по-русски с заметным акцентом:

— Говорит обер-лейтенат Ежи Ковальский! Спасибо вам! Мы тут дальше лучше сами, езжайте отдыхать.

— Ну, как скажешь, — проговорил я и переключил рацию на волну роты. — Едем на исходную позицию. Только осторожно, не давим пехоту.

Степенно вернулись на рубежи. Развернулись, встали, ан опять эти европейцы идут с маскировочными сетями. Спрашиваю спокойно, чего им неймётся. Говорят, полковник Сосновский приказал. Ну, думаю, раз полковник приказал, пусть будут сети.

Ближе к полудню пришёл польский солдат и позвал к полевой кухне. Взяли посуду, пошли с ним за кормом. Дали на первое суп из фасоли, на второе тушёную капусту с мясом, и на каждого по кусочку хлеба. Хорошо, что не под роспись. Почти как в учебном Центре, нормальное немецкое питание.

То, что тут называлось чаем, брать не стали. Серёга на броне установил керосинку и сварил кофе. Сидим на земле, питаемся, первое прикончили, и приходит полковник Сосновский с бутылкой шнапса мириться.

Как будто я с ним ругался! Да я в любых обстоятельствах не могу поругаться с поляками. Они же для меня вне любых эмоций, практически неодушевлённые существа.

Само собой, Сосновскому я это говорить не стал. Хочет он мириться с русским полковником, так я с интересом его выслушаю. Знать, есть у него важные причины.

Экипаж у меня офицерский, бер Вася мигом сообразил пять кружек. Поляк застенчиво проговорил:

— А кофе угостите?

Я невозмутимо кивнул, Серёга отдал ему свою порцию и поставил вариться ещё. Полковник отхлебнул из кружки и промычал, качая головой:

— Ошизеть! Он ещё и сладкий! — поляк спохватился. — Кстати, меня звать Владислав.

— Артём, — сказал я.

— Ну, за здоровье, — он поднял свою порцию шнапса. Выпил, скривившись, и запил кофе. Проговорил ворчливо. — Я честно думал, что в Германии настоящий кофе положен только генералам. Где берёте порошок и сахар?

— В пайках, — пожал плечами Вася.

Полковник недоверчиво на меня уставился.

— Я боярин, — пояснил я. — Сам оплачиваю довольствие дружины.

— Ещё фонд «Детский праздник» помогает! — справедливости ради уточнил Серёга.

— Русские, — печально проговорил Владислав.

Я с парнями выпил, поел тушёной капусты и сказал:

— Кофе ладно. А распивать шнапс среди дня на позиции не слишком, полковник?

Тот небрежно махнул рукой:

— Да что тут пить! И не полезет уже англосакс, всё он выяснил.

— Что выяснил? — не понял я.

— Ну, что ваши танки тут стоят, — пояснил Владислав. Он ухмыльнулся и сказал. — Я и сам не знал, что так бывает. Теперь и с той стороны уяснили.

Я помотал башней, логика никак не сращивалась. Владислав снисходительно на меня взглянул и проговорил:

— Ежу ведь ясно, что такие танки на фронте просто так не появляются. Вот везли вас по железной дороге, нападали с воздуха?

— Нападали, — сухо подтвердил я.

— Значит, противник знает, какие у вас танки, — заявил Сосновский. — И у командования просто нет возможности быстро и скрытно перебросить все машины. У тебя всего двадцать танков сейчас, как раз на один эшелон. Но ведь в дружине у тебя больше двадцати танков? А, боярин?

— Больше двадцати, — согласился я.

— Вот так по двадцать машин и будем перевозить танки на разные участки, — сказал Владислав. — Накапливать. Потом вы по рокадным дорогам своим ходом проедете на важный участок, и ударите массой.

Я раздумчиво покивал, а поляк налил в кружки и проговорил:

— За знакомство.

Мы выпили, он запил кофе, танкисты заели капустой, и полковник продолжил:

— Вы не думайте, что мы на фронте не следим за новостями. Гардарика на весь мир объявила, что разрешает дружинам участвовать в войне на стороне Европейского Союза, это можно считать новым этапом. Но никому ж не известно, какие дружины будут воевать. Авиация понятно, ей прилететь только, а остальные? Вот теперь поставьте себя на место противника. Он будет препятствовать переброске техники и войск, а так же будет выяснять, где оно сосредотачивается.

Поляк плеснул в кружки и посмотрел на меня. Я сказал:

— Давай дальше.

— Хороший русский тост, надо запомнить, — проговорил Владислав и выпил.

Мы тоже выпили, закусили, и он продолжил:

— У англосаксов две возможности. Разведку боем вы сегодня видели. Ещё он постарается найти и уничтожить ваши танки с воздуха…

— А мы тут пьём! — воскликнул Серёга.

Владислав похлопал его по плечу и молвил:

— Маскировочные сетки на танках сделают больше тебя, мой юный русский друг. Что у вас есть? Пулемёт на крыше? А у меня зенитные пушки pak-40, зенитные броневики, да плюс ваши земляки прилетят на истребителях, — он криво улыбнулся. — Не, лучше сидите спокойно, не дёргайтесь, пока есть возможность.

— Так, про атаки англосаксов я себе уяснил, — проговорил я. — Теперь давай про возможность.

Полковник разлил в кружки остатки шнапса и снова требовательно на меня посмотрел.

— Будем, — буркнул Вася, мы взяли кружки.

— Опять, — хмыкнул Сосновский. — Самый любимый у русских тост…

— Не отвлекайся, — сказал я строго.

— Да просто всё, — усмехнулся полковник. — Вечером вы получите приказ отправляться на другой участок. Вы будете везде и нигде. И не только вы, все тяжёлые танки будут кочевать, чтоб у врага ум заходил за разум.

— Кажется, это уже было в начале войны, — пробормотал я.

— Ты будешь смеяться, но я тоже хорошо это помню, — ухмыльнулся Владислав. — Я тогда был гауптманом, командиром роты. Отправили меня тогда ещё «рысь-1» в госпиталь на полгода с осколочным ранением в брюхо. Радовался, что комиссуют, да зря радовался — сам побежал на службу.

— А ты пьёшь тут! — зло проговорил Вася.

— И не говори! — горестно согласился Владислав.

И я решился задать ему щекотливый вопрос:

— Так почему ты решил, что нам надо мириться?

— А я разве вас не обидел? — удивился польский полковник. — Я, вроде бы, всё сделал, чтобы ты обиделся!

— Угу, — кивнул я. — Сказал, чтоб мои танкисты больше не били поляков, а я тебя послал.

— Ну да, — криво улыбнулся Владислав. — Русские не обижаются на поляков. Кто вы и кто мы! У вас огромная Гардарика, а у нас Польша, которая вам попросту не нужна. Знаешь, давным-давно мы начинали одинаково, у поляков шансов создать великую страну было не меньше, чем у русских. Многие поляки думают, что нам помешал наш гонор… — он встряхнул волосами и продолжил горько. — А я считаю, что гонор появился позже как реакция проигравших. Типа пусть мы и проиграли, мы всё равно гордые поляки, а эти победители так и будут всегда собаками, — он горестно покивал и сказал задорно. — Вот я сам знаю, что для Польши лучше всего стать обычным княжеством Гардарики…

Я зло усмехнулся, но он упредил мою реплику жестом ладони и сказал далее:

— Просто предположим, что это возможно. Так все поляки этому воспротивятся, — и он горько добавил. — И я тоже. Польский гонор такая штука!

— Зато вы теперь в Европейском Союзе! — участливо проговорил бер Вася.

Владислав вскинул на него горячечный взгляд, долго молчал, глядя в его доброе лицо и искренние глаза. Наконец, кивнул:

— Да, зато мы в Европейском Союзе, — он небрежно козырнул всем и направился от нас прочь.

И снова прошу прощения за необходимое теоретическое отступление. Вот Артём часто говорит, что Гардарика победила в войне, и даже поляки это не оспаривают. В книжке всем всё ясно, но для читателя этот вопрос следует разъяснить.

Мир, вроде бы, паритетный, и Гардарика даже не может угрожать Европе возобновлением боевых действий. Это же просто невозможно! Солдатам объявили приказ о демобилизации, они живые едут по домам, и тут некто в сером говорит, что они должны снова ехать на войну. Да его пристрелит первый же боярин или простой маг.

Однако Гардарика в отличие от Европы не воюет, избиение Румынии или Португалии войной не считал даже князь Ваня. Европа почувствовала значительное облегчение, ей более не требовалось расходовать на войну с русскими массу ресурсов. Освободилось множество войск, их сразу перебросили на запад, и там изменилась ситуация к лучшему, особенно в воздухе.

Но войска всё равно требовалось снабжать и вооружать, да просто для жизни Германии требовалась энергия. А к Гардарике никто не приближается, ухмыляясь, с ножами, над ней не каплет. У неё есть энергоносители и оружие, но она всё это может просто выбросить, для русских оно не критично.

Само собой, немцы приложили все усилия, чтобы получить у Гардарики оружие, топливо и материалы. Это они уговаривали русских и сами предлагали что угодно. Немцы сами предложили в оплату свои секреты.

Русские передали Европе танки, самолёты, множество других машин, различные орудия. В Германию пошли поезда с зерном, углём, металлами. В северные порты немцев отправились танкеры, сухогрузы, паромы, насыпные суда. Из Румынии в Европу пошли нефть и нефтепродукты, но румыны получили только нападения американских бомбардировщиков. А Гардарика получила…

Получила ли Гардарика от Европы атомное оружие? Могла получить. Но русские в таких вопросах никогда на авось не полагались, усердно работали и, скорей всего, сделали бомбу самостоятельно.

А в других вопросах они точно не стеснялись. У немцев очень хорошая ракетная школа, их «фау-2» вызывают сильные эмоции во всём мире, особенно у англичан. Так в Гардарике сварганили Ракетный совет, куда вошли представители богатейших княжеств и ханств.

Совет получил копии секретных документов, описание изделий и технологий, его специалисты угнездились в немецких проектных конторах, на секретных заводах, посещали хранилища и стартовые площадки.

Сравните это со взорванными цехами в Пенемюнде, которые получил победивший в войне СССР. Заключившая паритетный мир Гардарика смогла проверить работу своих шпионов и заложить собственную ракетную школу.

А с турбореактивным истребителем получилось ещё интересней. Немцы не только продали технологии, а сами помогали наладить на заводах Гардарики выпуск по лицензии двигателей для истребителей.

Разумеется, немецкие инженеры остались работать в Гардарике за большую получку, и у русских появилась своя школа строительства турбореактивных двигателей.

Под них Гардарика создала совет, чтоб всем вместе развивать направление, и чтоб ни одно княжество не получило бы преимущества перед остальными.

Продукцию заводов Гардарики полностью забирала Германия, которая в десять раз нарастила выпуск турбореактивных истребителей. Немцы же в кредит получали у русских все энергозатратные металлы и детали из них — из алюминия, дюраля, магниевых сплавов.

Гардарика же не только смогла снабжать немецкие предприятия, но и за короткое время наладила выпуск самолётов целиком — их тоже с удовольствием брали немцы.

А в русских конструкторских бюро уже вызревали собственные, более мощные, надёжные двигатели и с опорой на них создавались отечественные самолёты.

Победивший в войне СССР сильно отставал в вопросе турбореактивных двигателей от англосаксов. Микояну даже пришлось играть на бильярде с представителем союзников, чтобы знаменитые «Миг-15» получили моторы «Ролс-ройс». Заключившей паритетный мир Гардарике такие союзники никуда не упёрлись.

Примерно, такая же ситуация сложилась и в строительстве танков. Гардарика купила всю документацию на «тигры», «пантеры», «фердинанды» и четвёртые «панцири».

Немцы смогли спокойно закупать у русских легирующие металлы, броня немецких танков значительно укрепилась и сбросила вес. Особенно германским инженерам понравилась русская технология сварки броневых листов.

Только зачем издалека везти одно сырьё? Русские у себя сначала наладили выпуск элементов брони, потом стали делать броневые корпуса, а далее целиком танки. Немцы ради такого дела даже продали в Гардарику документы и лицензию на выпуск пушки 88-мм и снарядов для неё.

Гардарика выпускала множество орудий и полностью обновила свою артиллерию. Пушки, бывшие в употреблении, то есть недавно стрелявшие в европейцев, в кредит забрала Европа.

Для них производилось достаточно снарядов, их тоже покупали европейцы. В войне на западе в противостоянии артиллерий случился перелом, англосаксы повсеместно проигрывали в контрбатарейной борьбе.

И никто ничего не говорил о дружбе и братстве — это только бизнес. У Германии появился доступ к дополнительным ресурсам и мощностям, так немцы без эмоций его максимально использовали для победы в страшной войне…

Вернее даже не для победы. В Европе все сверху донизу приняли неизбежное — они проиграли русским. Гардарике не нужна гибель Европы, но и за её существование русские воевать не станут. Они, конечно, помогут сохраниться, только за свою помощь сдерут три шкуры.

Германия смогла сохранить свою школу создания боевых самолётов и многие другие школы, ведь никто немцев голодом не морил, не выкручивал руки и не вывозил за океан. Европа в кредит получила из Гардарики всё для нормальной жизни.

Да, в Европу магические русские тоже отправляли эшелоны с зерном, но это точно не было помощью, европейцы платили такими секретами, о которых всего год назад не могли и помыслить. И европейцы знали точно, что за выживание и восстановление Европы придётся расплачиваться многим её поколениям.

Европа в магическом мире за то, что русские не стали её убивать, сама убивает англосаксов, и впредь будет очень долго и очень помногу платить Гардарике. А победивший в нашей истории СССР развалился через сорок шесть лет после победы.

Андрей Пермяков оставался сам собой, то есть вредным русским боярином, и хорошо понимал политику Родины. Определяли её разные советы, где засели точно такие же вредные русские бояре.

Они очень огорчались, если их решения кто-то мог использовать для личного обогащения, и горой стояли за общее процветание. И все бояре капиталисты, то есть с редким удовольствием объединялись против кого-нибудь, дабы пустить того без штанов по миру и с протянутой рукой.

В этот исторический момент их негодование вызвали англосаксы, все разом. И решили бояре не возвращать им военные долги. Только не могли они запретить платить фондам по их обязательствам, взятым под боярские земли. Тогда ведь порадуется тот же Артёмка Большов.

Фигу ему с маслом, пусть продолжает платить банку Гардарики, а уже умные бояре распорядятся средствами для общего блага. К тому же не платить англосаксам вовсе не означает совсем не платить.

Если фонды княжеств и даже епархий ещё могут объявить себя банкротами, всей Гардарике оно точно в ближайшее время не грозит. А тот же общий банк выпустил долговых обязательств на несколько миллиардов.

Этими бумагами старались расплачиваться за военные поставки. По ленд-лизу англосаксы норовили впарить, чего самим не надо. За интересные товары никогда не получалось заплатить долговыми бумагами полностью, часть приходилось отдавать золотом.

Величина золотой части зависела от мировой обстановки. Так, когда европейцы вошли в Москву, она составила сто процентов, а долговые бумаги Гардарики стоили очень дёшево. Они свободно торговались на мировых биржах, и владеть ими мог кто угодно.

Зато когда европейцев под Москвой окружили, долговыми бумагами удавалось оплачивать от трёх четвертей покупок, и векселя эти сильно подорожали.

Происходило всё так: Предприятия или торговцы получали за товар векселя Гардарики. Потом несли их в банки, где под них получали кредиты, которые тратили на производство или покупку в Америках товаров.

И всё повторялось снова — все участники оставались довольными. Производства работали и расширялись, банки и торговцы получали маржу, судам гарантировался постоянный фрахт.

Отныне фрахта не станет, спрос на продукцию обвалится, а банкиров англосаксов в Гардарике попросили более не беспокоить, чтоб нахрен не порешили.

Для многих банков ситуация окажется фатальной, слишком много у них «плохих» долгов. Бумаги Гардарики неминуемо появятся в продаже на биржах, где общий банк Гардарики и будет скупать свои долги по дешёвке.

— А вот фигушки! — подумал Андрей Пермяков и дал брокерам на биржах приказ продавать все имеющиеся акции американцев и англичан и покупать долговые обязательства Гардарики. Он знал, как получить с этих куркулей полную их стоимость.

Магический мир слетел с катушек. Понятно, что конвои из Британии в Мурманск прекратились. Из Америк и Англии нечего стало возить из-за санкций, и невозможно получить плату, русские разорвали отношения с банками англосаксов.

Но ведь и из Канады в Британию конвой собрать не получается. Судовладельцев смущает вопрос, а что если ядерные атаки караванов немцы сделают традиционными.

Даже если судовладелец такими вопросами не задаётся, в конвой без страховки не берут, а её рыночная цена близка к стоимости судна и груза, как если бы судно отправилось в Англию одно.

К счастью остался южный коридор из Бразилии в Португалию. Против конвоев Бразилии или Португалии немцы ядерные торпеды применять не должны.

Американцы бразильцам до окончания войны передали ещё больше эсминцев и малых эскортных авианосцев вместе с самолётами и экипажами, а то эти русские всё ещё воюют с Португалией и нападают на конвои и отдельные нейтральные для всего цивилизованного мира суда.

Гардарика же приняла свои меры. Она по удивительно низкой цене взяла в аренду до конца войны с Португалией немецкие подводные лодки вместе с экипажами.

Немцы закрасили на рубках свастики, нарисовали триколор Гардарики и в составе волчьих стай торпедируют португальские и бразильские суда. Ну, а если судно под флагами Британии или Конфедерации плюс, всё равно нападают исподтишка — они же всё-таки немцы.

Заправляются и ремонтируются парни на базах русского флота. Впрочем, туда приходят и самые немецкие подводки со свастиками. Обслуживают ведь в долг и в Скандинавских городах немцам жизнь привольнее.

Степан Круглый даже не думал до такого дожить. Он в одной волчьей стае с германскими подводниками нападает на португальский или бразильский конвой, что идёт под охраной эсминцев из Америк. Полный дурдом, но ведь платят за потопленный тоннаж и уничтоженные боевые корабли по-прежнему хорошо. Ну, не отказываться же!

Весь день после обеда мои бойцы спокойно тренировались, возились с Артуром, сержантом Клюге и инструкторами, в перерывах наносили польским солдатам на немецкие каски руны «непробиваемый».

Польский полковник оказался прав — после вечерней кормёжки приехал на русском внедорожнике майор, выдал карты и приказал нам ночью ехать на другой участок.

Обычная ночь пути по просёлочным дорогам, наводчик и заряжающий поспали. Приехали до рассвета, встретили нас нормальные немцы. Указали рубежи, и оберст озвучил приказ.

С утра его полк при поддержке трёх десятков «рысь-2» пойдёт в атаку, чтобы улучшить положение. Если всё будет нормально, мы стоим спокойно, а коли англосаксы бросят против них танки, мы должны быстренько приехать и всех плохих убить. Стартуем по сигналу из двух зелёных ракет.

Не стал говорить немцу, что для меня все ракеты зелёные, озадачил наблюдением экипаж, а сам усыпил водителя Серёгу и глубоко задумался о жизни до утреннего кормления.

Меня от размышлений даже не отвлекал грохот орудий на рассвете. Раз стреляют, значит, надо им, меня не касается. Из задумчивости меня вывел приход настоящего немецкого фельдфебеля, служивый проводил нас к полевой кухне.

После завтрака я снова уселся в командирское кресло, опустил спинку и задумался с закрытыми глазами. Через два часа наводчик Толик громко сказал:

— Командир! Две зелёные ракеты!

Ещё не открыв глаза, я проговорил:

— Серёга, запускай мотор. Вася, подъём! Толик, врубай музыку.

Привёл спинку кресла в вертикальное положение, взял флажки и выглянул из люка. Все танки роты прогревали двигатели. Я флажками приказал идти в линии на противника, стрелять по готовности.

Поехали по моей команде. Быстро пересекли свои позиции, нейтральную полосу, на позициях врага заметил горящие «рысь-2». Ну, эти получили своё из «базук» и от противотанковой артиллерии.

Ага, а вот и танковая свалка. «Шерманы», понятно, стремились сократить дистанцию, против «рысь-2» им бы иначе не помогло и двукратное численное превосходство.

Судя по свастикам, в «рысях» немцы, и они сочли манёвры проявлением малодушия. Или у них в учебках это не проходят. Горит ещё десяток, бой ведут семь танков.

А нам фиолетово, что про нас подумают мертвецы. Открываем огонь с полутора километров, и не позволяем подъехать ближе, хоть и устремились к нам англосаксы на своих высоких бензиновых уродцах.

Хладнокровно, расчетливо, без спешки истребляем неприятеля, это просто наша работа. Нам же вот за это платят по сто двадцать рублей, как за «панцири». Хотя для «лютой рыси» без особой разницы.

Самые умные англосаксы сообразили, что с ними просто забавляются, и пытаются удрать. Но ведь и ходовые качества «шерманов» намного ниже наших. Легко догоняем и дырявим эти тоже средние танки.

В конце побоища прилетел десяток «харикейнов». Я приказал зигзагом отходить к позициям полка, там нас должна прикрыть зенитная артиллерия. Пока отползаем, стреляем из пулемётов на крышах. Тут главное не дать врагу приблизиться, а остальное вероятности.

Неприятель запустил ракеты в подвижные танки явно наудачу. Нам опять врезалось в бок башни, но, конечно, броню не пробили. Противно визжали на корпусе вражеские снаряды 20-мм.

Одни «харикейны» улетели восвояси, прилетает новый десяток. Только я подумал, когда это уже кончится, на неприятельские самолёты напала пятёрка «мессеров». Никак не привыкну, что со свастиками на крыльях «наши».

По рации вызвал оберст:

— Оберст Большов, как дела?

— Танки врага сожгли, да тут самолёты эти! — говорю с досадой.

— Самолёты не ваша забота, возвращайтесь, — приказал немец.

— Яволь, — сказал я в ответ.

Ну, нормальный немецкий ответ, как раз для оберста.

Опять переехали на другой участок. И снова офицер говорит по-немецки с сильным акцентом, только маг, и он сам предложил:

— Может, перейдём на русский?

— Давай, — согласился я. — А ты кто?

— Шведский барон Тойво Лингстрем, — представился он. — Воюю тут со своей дружиной.

— Сам понимаю, что не моё дело… — виновато проговорил я.

— Ты хочешь спросить, что мы тут забыли? — весело сказал Тойво.

Я смущённо кивнул.

— Швеция бедная страна, — пояснил барон. — Европа хорошо платит за англосаксов, — он криво усмехнулся. — Почти столько же, как недавно платила Гардарика за европейцев.

— Почти? — нахмурился я.

— Да, за офицеров англосаксов платят меньше, — сообщил барон. Он строго продолжил. — Но мы тут не только из-за денег! Европа больше не хочет грабить северные народы. Мы европейцы и воюем за Европу. А что здесь делают русские?

— Мы тогда только из-за денег, — проворчал я без улыбки. — У меня жалование пять тысяч рублей.

— О! — уважительно сказал этот швед. — При таком жаловании других причин не требуется.

Само собой, я не стал ему говорить, что это для меня копейки, у меня состояние пятьсот с лишним миллионов рублей. Тем более не распинался о настоящих своих мотивах, барон бы счёл меня сумасшедшим миллионером…

Хотя я, наверное, и есть чокнутый для нормального человека, но это неважно. Главное, что я военный и хорошо знаю своё дело. Так сразу после беседы с Тойво танки мои заправили, и мы встали на рубежи…

Ну, дальше я уже описывал, всё крутилось вокруг двух первых сюжетов — мы атакуем, нас атакуют, в небе какая-то возня. Вместо «рысь-2» встречались четвёртые «панцири», вместо «харикейнов» «мустанги», а вместо «мессеров» «фокеры» или русские истребители.

Запомнился момент, когда я опять встретил в мундире немецкого офицера с акцентом говорящего по-немецки человека. Он сразу меня насторожил явно ненемецкой внешностью — чёрные волосы, смуглый, глаза навыкат чёрные.

Узбек Рашид с непередаваемой фамилией, командир таких же ударенных по головам узбеков. Немецкий изучал у наёмного учителя, парень из небедной городской семьи.

Не навоевался в Гардарике, сразу записался. Его за знание языка и как командира с боевым опытом сразу поставили на полк соплеменников. Немцам ведь главное, чтоб командир их понимал, а солдаты вообще говорить не должны, только слушать начальство и поменьше думать.

Но с восточными людьми это не работает, они всегда о чём-нибудь думают. Я спросил, что он забыл на войне, и Рашид степенно ответил:

— Сначала мы попадаем воевать по молодой глупости или из-за озорства. Война приходит к человеку, и он становится воином. Потом воин сам ищет войну и всегда находит. Пусть воин найдёт себе войну подальше от родного дома.

Как все восточные мудрости красиво, малопонятно и будто бы про меня. Но у меня ведь всё не так! Я же простой военный Гардарики!

Потихоньку воевать долго мы и не думали. Через неделю такой войны приехали к новой дислокации и встретили почти весь батальон Ивана Котова — только нас не хватало.

Он сразу забрал у меня свои машины и встал во главе отдельного батальона из трёх рот, а моя магическая особая, без номера. Я и не возражал, всё равно ведь всё это моя дружина.

Вообще в дружину входит и дивизия Бирюкова, но увидеть его не получилось. Немецкое командование решило, что на одном участке двести пятьдесят «лютых рысей» для англосаксов жирно. Начали мы на разных, но прилегающих друг к другу участках силами от батальона Вани до полка дивизии Бирюкова.

Рвать оборону врага ринулись четвёртые «панцири» и «рысь-2», мы развивали успех на «лютых рысях». Оборону европейца мы в Гардарике внезапно рвали большими силами на узких участках, но тут сказалась особенность театра.

«Лютые рыси» уже неделю терроризировали округу, англосаксы успели к ним попривыкнуть. И оборона у них так себе, почти не готовились они к отражению мощного нападения. Наверное, думали, что всё так и будет продолжаться дальше.

Вполне можно прорваться и на широкой полосе фронта, чтобы до конца скрыть истинные свои намерения. Ваня мне сказал, что из Гардарики прилетела дружина средних бомбардировщиков Московского князя под командованием какого-то полковника. Вот она нанесла по штабам врага удар планирующими бомбами.

Однако на сильный эффект мы рассчитывать не можем. Кто конкретно управляет у англосаксов войсками, достоверно неизвестно и им самим, так что удары планирующими бомбами по штабам только вспомогательная мера.

Штабы неприятеля первоочередная цель для любой части, однако моя отдельная магическая рота будет на них прямо специализироваться. По-хорошему нас бы надо перевести в формат рейдовой пехоты, но этим немцам ведь совершенно невозможно доверить нашу защиту на танках.

Так что всё сами, а для облегчения нашей нелёгкой доли мне подчинили полк рейдовой пехоты из Гардарики на боевых машинах пехоты, бронетранспортёрах и с самоходной артиллерией на шасси этих машин.

И ничего странного, ростовский боярин Митя Пермяков так же, как я, формально нанялся к какому-то немецкому барончику или даже графёнку. Нянчатся теперь мужики с мальчиком, чтоб не дай бог не убили.

Немчик мне безразличен, но с боярином Пермяковым из Ростова я просто должен был поговорить. Оказалось, что у него есть старший брат близнец Андрей. Но с началом войны связь с ним потерялась. Митяй знает, что он живой, близнецы, тем более маги, чувствуют друг друга на любых расстояниях.

Родители у них ещё живы, написал на них Митя доверенность и поехал в Германию искать Андрея. А чтоб порожняки не гонять, прихватил с собой дружину. Этого графёнка немцы сами нашли и впарили, типа без этого нельзя.

Да только у Митяя не получается заняться серьёзными поисками, всё время отвлекают. Немцы обещали помочь по своим каналам, но на них надежды почти нет. Думает он поскорей разобраться с англосаксами и заняться поисками непутёвого братца вплотную.

Основательный, серьёзный мужик. Я даже засомневался, что человек с таким лицом может быть тем самым Андреем, авантюристом, дельцом, шпионом, самоназначенным резидентом разведки.

Впрочем, мне он был просто интересен, меня уже не связывают с Катей какие-то чувства. Пообещал Мите спросить про Андрея при случае важных немцев, и забыл пока. Появилось много срочных дел.

Наступали моя рота и дружина Митяя как бы сами по себе, нас должны наводить на цели по данным радиоперехвата и воздушной разведки. Но не мог же я игнорировать, что батальон Вани Котова бросились перехватывать «першинги».

Американцы чуточку не успели, танки Вани отутюжили полевой аэродром англосаксов, даже сожгли там какие-то самолёты. Однако увернуться от боя парни не успевали.

Для боя Ваня выбрал ровное поле, мы как раз мимо проезжали. Я велел Мите постоять пока в сторонке и повёл своих «лютых рысей» в уже начавшееся танковое побоище.

«Першинг» машина серьёзная, хорошо защищена и пушка 90-мм вполне для нас опасна в борта. Но ведь любым танком нужно уметь управлять, а танкисты американцев, видимо, считали, что при такой броне ума не надо.

Не попадают в подвижные цели, на ходу вообще стрелять не умеют, топчутся на месте, частенько прибегают к совершенно непонятным манёврам. Первый мой стоял же нормально лбом, целься и стреляй! Нет, зачем-то затеял разворот и получил тяжёлый снаряд в борт. Вспыхнул факелом, тоже чудо бензиновое.

А мои танки едут, сменяясь, стреляют, по привычке охватываем врага. Совершенно ведь невозможно целиться в этих увёртливых подлых русских! Хотя танк Артура фон Хофена ничем от нас не отличался, и новички, тоже немцы, работали правильно.

Моя рота нанесла контрольный удар — двигаемся порознь, бьём сообща. Враг потерял полсотни тяжёлых машин, батальон Вани умудрился промухать три танка и ещё троим чинили сбитые гусеницы.

Задерживаться для истребления американских танкистов не стали. Такие тупые пусть дальше живут, да и без нас танкисты Вани с ними справятся. Встретились с полком Мити и продолжили наступление.

Правильно нам дали пехоту, без неё просто не знаю, что бы и делали. Временные штабы англосаксы во множестве размещали в посёлках и маленьких городках, так на них всех никаких планирующих бомб не хватит. Пришлось посёлки захватывать… то есть освобождать.

Танки пушками кроют сложные цели, солдаты берут дома под контроль. Это чтоб из гранатомётов не стреляли. По проверенным уже улицам приезжаем к штабу, спешиваемся и снова ликвидируем натуральных клерков в очках. Маги тоже попадались, но слабые какие-то. И эти люди управляют у англосаксов войной! Прям не хочется смотреть на немецкие штабы! Хотя в Гардарике у них такое не встречалось.

Стараемся действовать быстро, собранно, оставаться на острие удара. За нами же полно танковых частей, тех же «рысь-2», и они тоже дизельные. Каждый посёлок это ещё и склад, попадались даже топливные. Нашим машинам очень нужен трофейный соляр для сохранения темпов движения.

Даже самому странно, зачем англосаксам дизельное топливо? Своих дизельных машин у них, вроде, немного. Для нас, что ли, приготовили? Не, скорей всего, просто я не всё знаю о машинах англосаксов.

Ну, воюем себе и с некоторой даже оторопью понимаем, что мы уже в другой стране. Сами не сразу сообразили, что приехали во Францию. Народ, вроде, такой же, правда говорит по-немецки с сильным акцентом.

Ну, думаю, Эльзас там или Лотарингия, а может, местный свой выговор. Да окликнул из люка тётку спросить, где тут рынок, так она вообще не поняла немецкую речь. Зато более-менее удалось поговорить по-английски, эти слова она всё-таки выучила.

Вот на рынке уже удостоверились, что кругом Франция. Местные, прям как немцы, охотно брали наши рубли, только предлагали за них франки по курсу двадцать один франк к рублю.

Однако нас больше интересовали свежие продукты, так у французов за рубли нашлось всё. И в пересчёте на рубли всё было просто невероятно дешёвым. Мы в отрыве от основных сил не голодали.

Удивили французы. С нашим приходом они сами бросились выискивать приспешников англосаксов и развешивали на ветвях деревьев или на фонарях. Меня зачем-то приглашали.

Я им говорил по-немецки и по-английски, что зря они торопятся, мы только передовой отряд, но они явно боялись с этим делом опоздать. Почему-то принялись брить на лысо девушек, которые гуляли с англичанами или американцами.

А у бедняжек волосы с прошлого раза толком не отросли! Ну, не виноваты они, что парни любых стран выбирают самых симпатичных! Девушкам всё явно надоело, и они все поголовно брились на лысо. Типа это такая новая мода. «А ля герр», блин!

Однако и войну никто не отменял. Я ждал донесений воздушной разведки, что впереди англосаксы устроили мощную полевую оборону. Не можем же мы всё время вот так гулять по тылам!

Дождался другого. Позади нас по наступающим войскам англосаксы нанесли ядерный удар. Мы видели на горизонте высоченный гриб, хотя и расстояние до него большое.

В области поражения много танков, солдат, мирные французские посёлки. В эпицентре все сгорели от гамма-излучения и ударной волны, но дозу радиации точно получат многие.

Ещё ж есть бета и альфа излучения большого радиуса. Атомный взрыв поднял в небеса тонны радиоактивной пыли, и она накроет большую округу. Похоже, что война в Европе всерьёз стала ядерной.

В моём мире война в Европе считается немыслимым изуверством…

Ну, гражданская война в Югославии и её бомбардировки уже не считаются — воевали какие-то славяне где-то на Балканах, там всегда воюют. И НАТО немножко бомбила сербов, НАТО всегда кого-нибудь бомбит. Это было давно и уже неважно.

Война на Украине тем более неевропейская, ведь всем мировым сообществом Украина всегда считалась частью России, а она точно Европой не является. Никому не интересно, что не поделили украинцы и русские, люди из цивилизованных стран не видят между ними существенной разницы.

Однако все разумные силы ужасаются возможному столкновению НАТО и России и считают, что оно непременно станет ядерным. Все вспоминают Вторую Мировую Войну, её кошмарные разрушения.

Ну, так я прямо из Второй Мировой Войны в магическом мире говорю, что ничего особенного не случилось — обычная война. А ядерные бомбы просто оружие. Его только первый раз применить непросто решиться, а потом как втянешься!

И никого здесь не удивляет, что применяется оно на территории самой западной Европы — во Франции, Бельгии, Голландии, Люксембурге и в Англии.

Ядерная война в Европе всегда была одним из любимейших американских сценариев, тем более они просто применили опасное оружие подальше от себя.

Их войска, конечно, тоже страдали, но они и так не хотели везти всех этих солдат назад, лечить, платить пособия по безработице или пенсии. Просто ни один американский политик не мог сказать публично, что миллионы избирателей уже списаны в утиль.

Но пень с американцами пока, дойдёт и до них очередь, я из-за своего попаданства тоже не мог слишком сильно прилюдно радоваться. О своей любви к Англии я уже говорил ранее, а тут ещё и Франция!

Страна, которую столько раз спасала моя Россия, из-за которой русские воевали и гибли, которая лишь по глупой милости коммунистов стала державой-победительницей…

Вот эта склочная Франция лютый враг России. И теперь в магическом мире над её землями поднимаются ядерные грибы — это просто восторг какой-то!

И ещё я не радовался ядерным ударам открыто потому, что, вообще-то, в них для нас лично ничего хорошего не было. Так ударили англосаксы, и наступление Европы сразу замедлилось, появилось очень много раненых солдат. Через заражённую радиацией местность наступать неумно, пришлось менять планы.

Англосаксы задержкой тут же воспользовались и драпать перестали, встали в оборону. Президент Карл Дёниц уже больше ничего не объявлял, ясно же, что противник пошёл на ядерную войну. Вот без объявлений «фау-2» с атомной начинкой взорвалась над Лондоном.

И когда европейцы подготовили новое наступление, над резервами англосаксов рванули сразу две бомбы. Среди прочего, европейцы так подстраховались от возможных контрударов через очаги заражения.

Опять ринулись мы вперёд и, само собой против наступающих войск снова применили атомное оружие. Такую возможность в немецких штабах учитывали, и первые удары были отвлекающими.

Только нам-то от этого не легче! Хорошо, что не попали в эпицентр, сгорели бы к такой-то мутере! Боезапас не рванул, наверное, помогла броня, руны, или у нас в снарядах другие взрыватели и меньше взрывчатки, чем у моряков.

Я предупредил заранее Митяя, чтоб без крайней нужды не выходили из машин, и своим танкистам сказал. От электрически заряженных частиц мы в башнях хорошо экранированы, даже магнитолы не пострадали. Но ведь пыль всё равно проникает, и не могли мы постоянно сидеть в машинах — нахватались рентген.

У парней облетели волосы, многих тошнило, зудела кожа по всему телу. У меня даже отчего-то чесалась пересаженная кожа на лице и на кистях рук. Умер Фриц Клюге, и Митя сказал, что в его пехоте умирают солдаты. Все умершие были не-магами.

Я выпросил у боярина Пермякова мага заряжающим в танк Артура, тот уступил целого лейтенанта — всё равно он остался практически без взвода. Мите пришлось объединять взводы, только броневики не взрывал. Скорострельные пушки и пулемёты точно лишними не будут. И маги ещё держались.

Война шла потихоньку по своим рельсам, время по своим. Золотую европейскую осень сменила промозглая, ветреная зима. Морозец в декабре всё-таки привычнее. Живём по европейскому календарю с европейскими месяцами, и на войне порой очень важна погода.

Вот заканчивается рейд, приходим на отдых и доукомплектование в небольшой французский городок. Моим танкам требовалась только замена отдельных деталей, горючее и боекомплект, а Мите давали немецкое пополнение — все, конечно, не-маги, но парни опытные, многие из госпиталей после излечения.

По-французски я не говорю и не читаю. Английский или немецкий многие французы понимают, особенно в школах, но все задачи у них только на французском.

А ведь говорила же Катя, что может пригодиться! Не послушал тогда, теперь вместо задач читаю иногда немецкую прессу. А там одно и то же — подлые англосаксы нанесли ядерный удар по такому-то городу Германии. Описания и фотографии последствий.

Зато доблестные немцы в ответ взорвали атомную ракету над таким-то городом Англии, фотографий нет, но авторы статей в очередной раз выражают надежду, что это образумит англосаксов.

Приводим себя в порядок, снова едем на войну. Как правильно придумали в русских танках обогрев! Работаем вместе с полками моей дружины или с батальоном Вани Котова против танков англосаксов. В основном жжём «шерманы», колонны другой техники, но попадаются и «першинги», с ними интересней.

Нас придавали порой даже несчастным немцам на холодных «тиграх» и «пантерах». Машины у них без отопления, хотя и новые прямо с заводов, часто даже из Гардарики. Танкисты попадались грамотные, а работа танков вся одна и та же — убиваем врага на разной технике.

Отвлекались мы от дружины Мити Пермякова на чисто танковые задачи, а ему доставались пехотные цели. Но потом обязательно снова объединяли, а то штабы и склады у англосаксов не заканчивались.

Вот раз возвращаемся из рейда. Приходим в маленький французский городок, занимаемся своими делами, и меня за собой в ратушу зовет посыльный лейтенант на «ситроене-жонглёре». Проехал с ним, захожу во французский кабинет, а там во французском кресле сидит уже полковник Виталик Логинов.

Ну, почему я совершенно не удивился? Он встал, мы поздоровались. Я его поздравил с новым званием, а он пригласил присаживаться к столу. Виталик залетел по пути, послали его проведать дружины Гардарики, поговорить с офицерами, спросить о настроении и ввести в курс общих дел, если потребуется.

— Ну, давай вводи в курс, — сказал я с интересом. — Это всё когда-нибудь кончится?

— К сожалению, скоро закончится, — серьёзно ответил Виталик. — Такие интересные результаты у ядерной войны в Европе! Англосаксы применяют атомные бомбы по германским городам, так мы принимаем участие в изучении последствий…

— Да они сдурели все, что ли! — возмутился я.

— Не знаю, — сухо сказал Виталий. — В любом случае не больше немцев, они тоже взрывают над городами Англии, но те удары мы пока изучить не можем. Так по результатам мощность современных бомб для каменных городов совершенно недостаточна. В окружности радиусом с километр гамма-излучение убивает всех, взрывная волна действует до трёх километров, но далее эффективность резко падает — электромагнитный удар, альфа и бета-излучение выводят из строя электрические приборы, но сразу не убивают. Для уничтожения больших каменных городов нужны бомбы, примерно, в двадцать раз мощнее, и одного удара мало — нужны от трёх взрывов…

— Да сколько всего этих бомб в мире⁈ — воскликнул я. — Давно должны кончиться!

— Только не смейся, американцы тоже думали, что у немцев мало бомб, — криво улыбнулся Логинов.

— Ну, правильно думали, — сказал я. — Им Гардарика подбросила, что ли!

— Ничего не отрицаю и не утверждаю, — выставил Виталий ладонь. — Американцы так прямо и вопят на весь мир, что русские снабжают Европу ядерным оружием и материалами для его получения. Только все эти вопли потерпевшего ни на кого не влияют — англосаксы сами прекрасно понимают, что русские их просто ненавидят, — его взгляд стал ледяным. — Но у американцев простой принцип — за что заплачено, должно быть съедено. Они готовы воевать вдали от своих берегов до последнего англичанина. Это сильно не нравится англичанам, но они сейчас ничего сделать не могут. Их армии воюют в отрыве от Британии под одним командованием с американцами, и вдруг да и правда у немцев закончатся бомбы. Вот когда армия Европы окружит и пленит войска англосаксов, тогда-то Британия пошлёт Конфедерацию плюс в жопу и запросит мира.

— Действительно осталось немного, — проговорил я.

— Да, англосаксы уже не могут нормально снабжать своих солдат боеприпасами, — покивал полковник Логинов. — Немного потерпите, скоро домой.

— Угу, — сказал я мрачно. — Особенно сильно нас ждут в Гардарике!

Виталик засмеялся и весело спросил:

— Думаешь, не вынесет тебя Москва? Не льсти себе, она и не такое выносила! Дружок твой Костик Гаев, к примеру, живёт себе, не кашляет. Новый представитель Москвы, новый ректор Кадетского Корпуса, боярин Константин Гаев прекрасно себя чувствует — уже пять дуэлей. А пока я езжу по Европам, точно порешит ещё одного. Или двоих.

Он вдруг стал серьёзным и спокойно проговорил:

— Кузьма Аристархович Кошкин лично просил тебе передать, что в целом тобой довольны. Он и его клан совершенно непричастны к попытке тебя убить, и надеются на сотрудничество с тобой в будущем.

Я чувствовал, что Виталик верит в свои слова, он точно говорил с Кошкиным и тот ему не врал. Я кивнул с каменной мордой, и Виталик продолжил:

— В знак серьёзности своих намерений он меня попросил передать тебе двести доз волшебного эликсира, — он заботливо договорил. — Мы все надеемся, что твоим магам они помогут пережить лучевую болезнь, — он вздохнул и добавил. — Только слабого мага, тем более не-мага эликсир убьёт.

— Очень хорошо, — сказал я. — Бутылки с эликсиром в обычных ящиках?

— Да, по двадцать бутылок, — ответил он.

— Тогда я забираю четыре ящика, — проговорил я. — Два ящика передай, пожалуйста, Ване Котову и ещё четыре ящика в дивизию Бирюкова.

— Я, примерно, так и думал, — признался Логинов. — Как раз офицерам.

Себе я взял эликсира не только про запас, поделился с Митей Пермяковым. Он ошарашено разглядывал бутылки в ящиках и мотал головой. Говорит, даже не знает, сколько они могут стоить — их практически невозможно купить за любые деньги.

Только его смущало, что эликсир может быть опасным слабому магу. О своей силе часто сам маг имеет превратное мнение и хорошо это понимает. Но к такой проверке точно готовы далеко не все.

Я решил проблему просто — дал эликсир Артуру фон Хофену. Он остался в живых, а слабее Арчи никто из магов себя не считал. Парни выхлебали свои порции без лишних сомнений.

К счастью они были достаточно сильны, а что пацана Артура считают слабым, так они же не учились у Дементия Архиповича, не знают, какими бывают обманчивыми впечатления. Я Арчи никогда не считал слабаком.

Иначе, я бы никогда с ним не связался, тем более не назначил бы командиром танка на всамделишной войне. Мы же закончили дела, попили эликсирчику и отправились воевать дальше.

Как ни упирались англосаксы, положение их стремительно ухудшалось. Немецкие генералы не рвались захватывать политически значимые города — пень с теми парижами — но сильно затруднили противнику связанность войск.

Прибавим к тому, что европейская авиация на всём театре боевых действий захватила превосходство. Стратегические бомбардировщики англосаксов теперь летали только из Англии, во Франции их стало невозможно защищать. Британия всё-таки прикрыта проливом, у англичан есть минуты среагировать, поднять перехватчики.

Но у каждой палки ведь всегда два конца. Тяжёлые самолёты англосаксов вылетали с одного острова, за которым тоже гораздо проще проследить, и у европейцев есть минуты для реагирования.

А разведчики «Москито» британцам больше не помогают, доехали мои радары до фронта, и деревянные самолёты не вывозят против истребителей. «Москито» перестали встречаться.

И надо же случиться такому совпадению, в них практически пропала нужда. Стратегическим бомбардировщикам требуется очень много авиационного топлива, а его не хватает и для фронтовых операций.

У Британии авиационного керосина нет, надо везти из Америк. Но там конвой в Англию не собрать из-за ядерных ударов. Керосин везли в Бразилию, оттуда на танкерах в составе конвоев в Португалию, а уже из неё в цистернах через всю Европу в Англию.

И тут европейские удары сначала затрудняют движение, а потом и совсем нарушают линии связи англичан. Могу сказать точно, что европейцы сначала вышли к побережью Атлантики, и только потом вошли в Париж.

Мы относились к северной группе армий Европы, так у нас европейская авиация захватила полное господство в воздухе, а тяжёлые бомбардировщики врага простаивали на аэродромах Англии.

Честно не можем понять, почему англосаксы так долго шли до Германии при абсолютном господстве в воздухе, ещё и при повальном предательстве европейских чинов! У нас полный разгром противника занял восемь дней.

Правда, американцы успели всё-таки сбросить на нас атомную бомбу. Взорвалось довольно близко, наш танк аж подняло взрывной волной на гусеницу, а потом резко бросило. Пришлось срочно добить запас волшебного эликсира.

Победа была близка и мы уже не видели смысла сомневаться. К тому моменту кожа у меня на лице и на руках перестала чесаться, облезла, как от сильного загара, а поверх молодой шкуры принялся расти мех. Теперь у меня и на морде мех, особенно рысьи мохнатые бакенбарды.

В отряде на это почти не обращали внимания, поскольку покрылся мехом не один я, обросли все тотемные воины. У парней изменились уши, глаза, выросли когти. Трудно сказать, что тому виной, радиация или волшебный эликсир. Скорее всего, и то, и другое.

Отныне сразу видно, кто из нас вепрь, волк, рысь, бер, росомаха или горностай. Горностаев особенно жалко — их в дикой природе почти всех выбили из-за меха, а тут гуляют целые шубы!

Хотя ещё не совсем ясно, из-за меха их выбили или за милые характеры. У обычных магов видимых изменений не появилось, и они усиленно вели себя с нами «как обычно», ничего особенного не происходит. Всё по плану!

И правда, северную группировку англосаксов расчленили на три части, одну окружили, а две другие прижали к побережью. Однако в Англию их эвакуировать не стали при господстве авиации Европы, да и нет для этого мазута судам, а их командам решимости куда-то плыть через атаки подводок.

На севере американцы и британцы сдались в плен. На юге потерпевшие разгром войска отступили в Испанию, Швейцарию и Италию. Швейцарцы сразу вспомнили о своём нейтралитете и попросили англосаксов очистить территорию по-хорошему.

В Испании и Италии при приближении войск Европы население осознало себя европейским, вспыхнули народные волнения, и англосаксам тоже пришлось сдаваться.

Британия попросила у Европейского Союза мира. А куда ей стало деться? Из севера Африки и из Средиземного моря её выперли турки, иранцы и восставшие туземцы. В Индии остались островки под её контролем, но только потому, что солдатиков нет возможности забрать, а им хочется жить.

Конфедерация плюс помочь не может, да и не хочет — британцы просто сделали свою работу и более неинтересны. От Британии осталась только Британия, и ей грозила полная блокада.

В качестве жеста доброй воли Англия вернула Испании Гибралтар. Европейский Союз его принял и начал с англичанами переговоры. А мы ближе к европейскому новому году поняли, что всё для нас интересное в Европе закончилось.

Ко мне приехал тот самый представитель ордена Чёрного орла и сказал, что пора нам домой. Радиоактивные танки нам забирать не нужно, за них, как за новые, заплатит Германия, чтоб я мог купить такие же у себя в Гардарике. Проезд наш так же за счёт Германии.

И я вспомнил про Митю. Попросил представителя при случае передать Андрею Пермякову, что его ищет брат. Немец заверил, что непременно передаст.

Всем в отряде на прощанье выдали рыцарские железные кресты, а мне как командиру даже с дубовыми листьями. Писаря сделали нам в офицерских книжках записи о службе в Европейском Союзе и о награждении, в финансовом отделе выдали денежное довольствие. Мы душевно попрощались с Артуром фон Хофеном, я и Арчи подписали документ, что контракт наш закрыт удовлетворительно, у обеих сторон нет претензий. Потом раздали билеты, усадили в плацкартный вагон и помахали вслед ручкой.

Из Голландии в Москву ехали аж целых трое суток. По пути читали немецкие газеты…

Забавно смотрятся парни с волчьей шерстью на мордах, с острыми ушами и с газетами в руках. Впрочем, другие выглядели не хуже, особенно рыси, как я.

В газетах печатали о свежей сенсации. Пока мы улаживали дела да собирались в дорогу, английские представители прилетели в Брюссель, а когда уже ехали в поезде, газеты получили по телеграфу сообщения, и вышли экстренные выпуски с важнейшими новостями.

Англичане не стали затягивать переговоры и подписали предложенный договор, его должны утвердить парламент и король, но они тоже, наверное, ломаться не станут.

Британцы и европейцы боевые действия прекращают, пленных меняют всех на всех, претензии забываются, только Британия выплатит Европейскому Союзу репараций на сто миллиардов рублей.

Меньше назначить никак нельзя, ведь на такую сумму подписалась какая-то Румыния. Но условия выплаты всё-таки мягче, всё у англичан европейцы забирать не станут. А указали валютой рубль потому, что он постоянно растёт и весьма доступен.

Ну, не в долларах же указывать сумму! Англичане сразу сняли с Гардарики санкции и автоматически попали под вторичные санкции американцев. Конфедерация плюс оставалась в состоянии войны с Европейским союзом.

Он же военный союзник Японии и просто не может позволить себе сепаратные переговоры. С представителями Японии англичане пока договорились о перемирии, заключение мирного договора и обмен пленными отложили до созревания к миру Америк.

Но это формальность, всё равно же британские солдаты в Азии войдут в американские войска и продолжат войну. Почти полтора миллиона американцев застряли в европейском плену на неопределённое время.

Впрочем, хорошо известна европейская практичность. Эти милые люди никому без дела сидеть не позволят, и уж будьте покойны — вытрясут из англичан всё до копеечки. Никаких прощений долгов от них не дождёшься.

Этого в немецких газетах, конечно, не писали, просто парни перешли к обсуждению новостей. Я тоже подключился к дискуссии. Сказал, что война практически закончилась, и едем мы на Родину.

Все они могут зажить мирной жизнью, я никого из них не держу, особенно тотемные воины всегда могут вернуться в свои кланы. Однако после такой войны к миру надо привыкать постепенно. Неясно ведь ещё, что нас ждёт на Родине, и надо держаться друг друга, особенно первое время.

Я лично московский боярин и в дружине своей сохраню особый магический отряд. Парни всегда могут рассчитывать на место в отряде. Мне лично через Виталика Логинова консультант Совета обороны Кузьма Аристархович Кошкин передал привет и выразил надежду на сотрудничество. Это его клан послал нам волшебный эликсир, благодаря которому мы всё ещё живы.

— А магические кристаллы у тебя будут? — осторожно спросил маг Петя.

— Не могу обещать, но приложу все силы, чтобы получить доступ, — сказал я и добавил доверительным тоном. — Сам ведь не смогу без камней.

— Тогда пока мы с тобой, — заявил вепрь Толик. — У нас в кланах кристаллов точно не будет.

С ним степенно согласились все бойцы, а новички заявили, что и планировали наняться к какому-нибудь боярину в дружину, если я по каким-нибудь причинам не возьму. Конечно, они останутся!

Солдаты моей дружины ехали в Семёновск на восстановленную базу, а я с отдельным отрядом заехал сначала к себе домой. С московского вокзала добирались через весь город на метро.

В немецких мундирах и шинелях. Опять они не приготовились к зимней войне в Гардарике! А в Москве уже морозец, только шерсть выручала…

В общем ехали мы в немецкой форме с рыцарскими крестами на шеях, а у меня ещё и с дубовыми листьями. Да просто покрытые мехом морды тотемных чего только стоят!

На нас, конечно, обращали внимание, показывали пальцем и шептались. Два раза проверили документы военные патрули и однажды наряд полиции. Мы говорили, что всё это последствия радиации, особенно мундиры и кресты. Военные и полицейские посмотрели наши офицерские книжки и поверили. Доехали в целом без истерик и скандалов.

По пути от станции метро зашли в коммерческий гастроном и опять узнали, как мы оторвались от жизни. Коммерческих магазинов с недавних пор нет, так как отменили карточки и никому ничего не отпускается по фиксированным ценам.

Коммерческие цены даже снизились немного на некоторые товары, но на красную рыбу, икру, сыры, окорока и дорогие колбасы цены остались прежними. Я лично разницы не ощутил, а как парни, не скажу — набрали гостинцев всем отрядом.

Дом встретил нас необычной тишиной и пустотой. Война закончилась, выздоравливающие солдаты выздоровели, а покалеченным воинам моей дружины всем нашли должности в Семёновске, и они уехали к месту службы.

В доме мы застали Миланью, взвод автоматчиков Гены Гудкова, воспитательницу Веру и моих малышей. Мои бойцы без вопросов разместились в комнатах, гостинцы лопали вместе с парнями охраны.

Я позвонил Гене Гудкову сказать, что вернулся в Гардарику, он может забирать своих парней, его охрана нам более не требуется. Гена поздравил меня с возвращением, ответил, что понял меня, и за его ребятами вскоре приехал грузовик под тентом.

А Светка и Ваня смотрели на мою покрытую мехом морду, выпучив глазки и открыв ротики. Я специально ничего не говорил, думал, что испугаются, заревут.

— Киса, — пролепетал Ваня.

— Папа! — сказала Света и засмеялась.

Ванька подхватил, они оба ко мне подбежали, вцепились в брюки. Я их взял на руки, они хватали меня за уши и бакенбарды, хохотали и кричали:

— Папа! Киса!

Миланья по моей просьбе позвонила в ателье и сказала, что нам срочно нужны сорок четыре комплекта офицерской парадной формы, шинели, повседневная одежда, бельё и обувь.

Через полчаса милые девушки снимали с нас мерку, вечером первая примерка, на другой день после завтрака основная, и мы, наконец, сняли немецкие мундиры.

Только рыцарские кресты оставили, забавно они смотрятся на русской парадной форме в сочетании с алыми полосками на знаках танкистов и наградными лентами. Но кресты эти не абы какие иностранные ордена — мы их отработали сполна, одних рентген каждый стоил просто ужас какой-то.

Обедали всем отрядом в столовой комнате при параде. После обеда парни собрались в гостиной, лениво обсуждали планы на вечер и ближайшие перспективы. Я сказал, что мы сидим не просто так, а ждём важный звонок.

Его довольно просто было предвидеть, вскоре действительно позвонил Виталий Логинов, спросил разрешения нанести визит. Я простодушно сказал, что мы тут все его давно ждём.

Приехал Виталик вместе с Кузьмой Аристарховичем Кошкиным. Встретил их в прихожей, приехали они в обычной военной форме. Мы поздоровались, и я пригласил мужиков в кабинет.

— Туда, наверное, все не влезут, а мы хотим, чтоб присутствовал весь твой отряд, — молвил Кузьма Аристархович. — Веди в гостиную.

Я ответил, что как будет угодно, и провёл их к парням. Виталик Логинов и Кузьма Аристархович снова всех поприветствовали, выслушали ответы и расположились в креслах. Миланья принесла гостям по чашке кофе на подносе. Заговорил Кошкин:

— Рад видеть вас всех вместе. Артём, наверное, пригласил вас в дружину?

Мы сдержанно покивали. Кузьма Аристархович улыбнулся и сказал:

— Начинается мирная жизнь. При всей его доблести Большов просто один из бояр. Это немало, но, по сути, ничего особенного. Сейчас он полковник запаса, и у Совета обороны практически нет возможности его отметить. Наградить Артёма может только Московская дума, но там репутация у вашего боярина отрицательная, не любят они немецких оберстов с рыцарскими крестами…

— И с дубовыми листьями, — важно дополнил я.

Кузьма Аристархович кивнул и договорил:

— А Совет обороны просто предлагает Артёму место скромного консультанта. Как у меня.

— А сколько всего консультантов у Совета обороны? — спросил рысь Ваня.

— Общее количество никогда не ограничивалось, — поведал генерал-майор Кошкин. — Сейчас всего пятнадцать человек. Пятнадцать бояр на всю Гардарику, Артём станет шестнадцатым.

— И какие у меня будут обязанности? — уточнил я.

— Я надеюсь, что ты будешь курировать мой подкомитет изучения и применения магии, — солидно проговорил Виталик.

— А разве твой подкомитет не упразднили? — удивился я.

— Ха! Кто покусится на столь серьёзную организацию! — воскликнул Логинов. — У нас дивизия «лютых рысей» и дивизия рейдовой пехоты — это считай армия. В подкомитет входит пехотный Центр обобщения опыта, и обустраиваем танковый Центр. Ну, ты знаешь, что на старом месте теперь Кадетский Корпус.

— И каким образом я буду твой подкомитет курировать? — спросил я.

— Открывать любые двери ногами и задавать прямые вопросы, — хмыкнул Кузьма Аристархович. — Все консультанты бояре, и вы знаете, что это значит. На их вопросы лучше правдиво и понятно отвечать. Да вы и так это делаете, — серьёзно добавил генерал-майор. — Должность консультанта просто прибавит всему приличий.

— Даже сам Председатель Совета обороны не выбирает постоянных консультантов, — сказал Логинов. — Кандидатуры предлагают другие консультанты, и все консультанты не должны возражать.

— Возразил бы кто-нибудь против Артёма! — угрюмо сказал Кошкин.

— А магические кристаллы нам разрешат? — спросил Петя.

— Нет, не разрешат, частное обращение кристаллов в мирное время запрещено, — заявил Виталик. — Это закон.

— Но кристаллы у вас будут, — добродушно проговорил Кузьма Аристархович. — Кстати, хороший пример, чтобы кое-что объяснить. Законы пишут, чтобы защитить граждан от других граждан. И граждане им подчиняются, ведь государство сильнее любого из них. Однако мощь некоторых бояр сравнима с государством, более того их мощь — это и есть сила Гардарики. Для таких бояр писаные законы значения не имеют…

— А если такой боярин начнёт нарушать законы, чтобы захватить единоличную власть⁈ — вырвалось у меня. — Или его действия как-то иначе будут вредить обществу⁈

— Тогда такой боярин станет врагом другим силам, и его уничтожат, — спокойно ответил Виталик Логинов. — Часто с нарушением писаных законов.

— Я сказал, что на таких бояр не действуют только писаные законы, а другие законы нужно учитывать. Например, я никому не советую пренебрегать законом тяготения, — улыбнулся генерал-майор Кошкин. — Короче, сам добывай кристаллы, Тёма.

— Пойми, что, если ты лишишься могущества, всё равно станешь преступником, — горячо проговорил Виталик. — Сейчас твоя дружина сильнее всей полиции Московского княжества, а отряд в прямом столкновении уроет всех сыщиков Москвы. Можешь успокоиться — в суд тебя точно не потащат.

— Вот мой клан богатеет на абсолютно незаконной торговле опием, — спокойно поведал Кузьма Аристархович. — Сильные бояре это знают, но пока мы сбываем отраву за пределы Гардарики, к нам нет претензий…

— А вы знаете, кто тогда устроил вторую бомбардировку? — глухо спросил я.

— Да, знаем, — согласился генерал-майор. — Некоторые силы хотят вас уничтожить, но ты же не рассчитывал, что будет иначе?

Я смог кивнуть.

— Вот, ты и так всё понимаешь, — сказал Кузьма Аристархович. — Сам узнавай, а мы не хотим положить начало кровавых столкновений. Сейчас я лично тебе предлагаю сотрудничество и сразу заявляю, что мой клан надеется вас использовать. Ну, а как вы будете использовать нас — ваше дело.

Я помолчал, глядя в потолок, и весело сказал:

— Конечно, я согласен. Только вы тут не для того, чтобы спросить согласия, выбора ведь у нас практически нет.

— Да, мы пришли объяснить эти простые вещи, обрисовать ситуацию, — ответил генерал-майор. — А выбор у каждого есть всегда.

Я позвонил Бирюкову, предупредил, чтоб встречал отряд и меня с Миланьей, Верой и малышами. Тот сказал, что разместит всех. В тот же день выехали в Семёновск на поезде в отдельном плацкартном вагоне.

Моих парней пока поселили в казарму танкистов, а для меня, женщин и деток арендовали домик. Но это всё, конечно, временно. Для отряда требуется отдельное помещение, и я собрался выстроить собственный дом. Должно же мне выделить землю Московское княжество под загородное имение.

Я предвкушал встречу с лидером клана Тимошей, с близнецами, с Женей и Мишей. Они же воевали в батальоне Вани Котова, на заключительном этапе войны в Европе я их не видел, запомнил их образы.

Точно такие же мохнатые рыси, как я и Ваня. Как и положено лидеру клана, у Тимофея самые густые бакенбарды. Посмеялись, конечно, и сразу погрузились в работу.

В клане осталось всего семеро взрослых воинов, молодняк, женщины и множество деток. Хорошо ещё смогли сохранить пацанов, они с шестнадцати лет все попадали в учебку в Семёновске, а потом эвакуировались вместе с ней на восток.

В учебке так же застряли мальчишки из тотемных кланов Герасименко, Веселого и Плохих. Бояре лично ко мне приезжали, благодарили за всё и просили ребят ещё подержать, пока они всё обустроят.

Я и не возражал, пацаны ведь граждане Гардарики и вполне могут служить на моих танках в моей дружине без своих тотемных кланов. Многие останутся в дружине, жизнь в тотемном клане — это же личный выбор.

Танки я закупил даже лучше «лютых рысей». Умники из войны в Европе сделали выводы и придумали «лютый рысь — 2». В моём мире это называется «Т-55», танк для ядерной войны.

В нём можно выжить, при температурах за бортом до 1000 градусов Цельсия. Пыль не проникает, есть запас воздуха. Усилили броню, более мощный двигатель, мощнее ходовка, ну и калибр пушки теперь 105-мм.

Танки новейшие, но у меня хорошие отношения с уральцами, мне предложили первому. Вернее Мирзоев привёз договор на подпись. Всё равно же немцы перевели деньги за «лютые рыси», требовалось доплатить сто миллионов.

Купил для Кадетского Корпуса двадцать тренажёров и двадцать танков. Лично Косте передавал. Боярин Гаев взял обратно всех преподавателей, я с радостью повстречался с мужиками. Парни его отряда теперь служат инструкторами в Корпусе, а частью поехали ко мне. Оставил в Корпусе приглашение в дружину всем магам-выпускникам.

Я с лёгкой душой подписал документы, прогресс не может стоить дёшево. И на что ещё тратить боярину деньги? По отчётам Мирзоева и так увеличил папкино состояние в сто раз.

К тому же Гардарика такая страна, что в случае надобности там даже миллионеры машут топорами. В Семёновске оно мне не требуется, большую гимназию строят местные мужики, а в урочище я просто рысь.

Забрал в заимку Светку и Ваню к другим рысятам, чтоб привыкали. Пока все в три смены ходят в старую маленькую школу, а потом будут ходить в гимназию в село. Клан очень помолодел, много набрали деток, да подросли парни и девчата.

Как все матёрые звери вожу их на охоту, но такую ораву нам полностью не обеспечить — просто не водится в окрестностях столько дичи! Заказываю продукты и многие вещи в Семёновске.

Так если не охочусь, работаю со всеми вместе. Молодым рысям нужно много домов. А понадобится ещё больше, хотя большинство деток, конечно, в заимке не останутся. Жизнь в клане — это личный выбор. Но можно уже твёрдо сказать, что рыси в Московском княжестве скоро станут самыми многочисленными.

Для боярских дел отрываю время, через день хожу в Семёновск на два-три часа. Да Ваня ходит каждый день на тренировки в отряд. Другие рыси пока на дружину забили, в клане полно дел.

Парни отряда сняли жильё в селе, приходят в отряд как на работу. Обязательные наши магические ритуалы, наносим руны на броню танков, на каски и на пластины бронежилетов. Обычные драки, работаем с оружием на полигонах.

Потом теоретические занятия с офицерами дружины, а я отвлекаюсь на руководство. Написал мне Митя Пермяков письмо с благодарностями — нашёлся его братец.

Так этот перец через братца предложил мне нелегально купить у него магические кристаллы. Я естественно сразу согласился и поручил Мирзоеву поговорить с Митей.

Смотался тот в Ростов, вернулся воодушевлённый. У Андрея Пермякова давно налажена контрабанда камней, только значительно упал в Гардарике спрос. Удалось договориться с большой скидкой из-за полной незаконности этого дела.

Однако камни просто для начала. Митя говорит, что у Андрея в Германии целая шпионская сеть и влияние в определённых кругах. Европу прямо сейчас надо восстанавливать, воссоздавать мирную жизнь. Но европейцы не умеют так быстро реагировать, как привыкли русские.

Мирзоев считает, что на восстановлении Европы я с помощью Андрея Пермякова увеличу состояние в сто раз. Я сказал Руслану, не горячится, Андрею на слово не верить и денег ему вперёд не давать. А в целом одобрил направление.

Уже через неделю курьеры доставили в отряд чистые магические кристаллы. Пока по одному на бойца, но ожидаются стабильные поставки. Конечно, при такой-то оплате!

Кристаллотеку устроили прямо на территории отряда, чтоб парни свои сокровища заодно охраняли. Сразу принялись вспоминать всё с самого начала войны, а я и довоенные дуэли.

Потом пришло письмо из Германии от Мари Шепард. Я сразу не понял, кто она такая, так девушка в первых строках написала, что жена того самого страшного Дитриха.

В следующих строках она написала, что является шпионкой, и у неё задание следить за мной. Но её Дитриха уволили из армии, а со всеми его профессиями, что он получил в плену, на стройке ему платят очень мало.

Ещё и в Гардарику им без приглашения не приехать, Дитрих же маг. К ней уже приходил куратор и сказал, что её из шпионов выгонят, если Дитрих не подберётся ко мне поближе. Ей тогда придётся от Дитриха уйти и податься в проститутки. Мари очень просила меня прислать Дитриху приглашение и поручиться за них перед властями — они хорошие.

Я от души поржал над немцами, над душевной простотой Мари и написал Дитриху приглашение. Отправил ей вместе с письмом денег на проезд. Обидно будет, если от парня уйдёт жена, он тогда совсем пропадёт.

Через неделю Дитрих и Мари Шепард прибыли в Семёновск. Мари устроили учительницей немецкого языка в школу рысят, а Дитрих со всеми его профессиями работал на стройке домов и ходил в Семёновск за газетами и читать политинформацию в отряде.

Он и сообщил, что при посредничестве Европейского Союза в Швейцарии встретились японская делегация, делегация от Совета внешних сношений Гардарики и делегация от Восточного Царства.

Японцы уходят из Кореи, её правительство с территории Гардарики переезжает в Сеул, оно и проведёт в стране выборы. Япония так же уходит из Фармозы и из других китайских земель. Там уже сами китайцы определятся, как жить дальше.

Гардарика и Япония заключают договор о ненападении, признают независимость Манчжоу-го, Кореи, Фармозы, Сингапура и Гонконга. Восточное Царство присоединяется к договору и обязуется впредь не преследовать японцев на земле, в море и в воздухе.

Фармоза — это Тайвань на секундочку. Гардарика так вовремя признала независимость земель, которые Китай считает своими. Императорская семья Японии от ядерных бомбардировок может спокойно укрыться в Манчжурии, русского удара более точно не будет.

Русские даже смогут продать японцам много нефти, а добровольцы из Европейского Союза и вовсе отправились на турбореактивных истребителях и на тяжёлых танках помогать Японии воевать с американцами.

А те только захватили Окинаву! И что теперь? Штурмовать Японию и ждать в ответ ядерные удары против наступающих войск и ядерные торпеды против их кораблей?

Хоть и считались американцы тупыми, но даже они поняли, что это будет уже слишком! И что тут такого? Американцы ведь всегда выхватывали от европейских армий — это просто традиция!

Рузвельта сместили нафиг, его группировка распалась, её остатки затихарились где-то в районе плинтуса. Конфедерация плюс в Женеве подписала с Японией и Европейским Союзом мирный договор.

Боевые действия останавливаются, пленных меняют всех на всех, все оставляют захваченные у противника земли, стороны расходятся вообще без претензий, никто никому ничего не должен. Торговые запреты отменяются.

Сразу после этого власти Гардарики заявили, что прекращают войну с Португалией и прекращают топить её суда. Русские совсем не возражают против вступления Португалии в ЕС.

Румыны возмутились, что Португалия так легко отделалась, так им напомнили, что португальцы не отметились в пытках русских военнопленных. Впрочем, на радость Португалии и возмущение Румынии в мире не обратили внимания на фоне заключения мирного договора Америк и Японии.

Вот так Хиросима и Нагасаки в этом мире обошлись без ядерных ударов и всемирной славы. Америкам не удалось ограбить Европу и Японию. Их вложения сгорели, у них нет ресурсов выкручивать миру руки.

А без помощи вооружённой силы промышленность останется без гарантированного спроса и будет разоряться. Доллар в этом мире никогда не станет мировой валютой, Америки не смогут его печатать и залазить в бесконечные долги.

После Второй Мировой Войны магический мир стал многополярным. Гардарика чувствовала себя в нём, как дома. Она всегда просто преследовала свои интересы, а в этом мире делать это комфортнее всего.

Гардарике совсем не нужно становиться гегемоном, тратить чёртовы усилия, чтобы что-то кому-то доказывать. Она своё всё равно урвёт, и плевать, кто, что себе думает.

Дитрих бедняга того понять не может, называет магией Гардарики. Да, страна быстро восстанавливается и богатеет, но разве такой победы добивались русские, что она даже победой не считается⁈ Я ему просто ничего больше не рассказываю о своём мире.

Пусть в мире магии европейские ядерные ракеты нацелены на города Гардарики. Но чем они хуже американского ядерного оружия, нацеленного на те же города?

Европа прошла через все стадии, от отрицания до принятия, она хорошо видит русские ракеты в Скандинавии и на своих границах. Европейцам всё предельно ясно, они вовсе не желают повтора.

Япония разработала ядерное оружие? Но оно ей нужно как гарантия против Кореи и Китая. Корея и Япония более всех заинтересованы, чтоб Китай всегда оставался слабым и раздробленным. Та же Фармоза, или Тайвань, видят в том основу своего процветания.

При всём уважении к китайцам разрешите вопрос — нужен Гардарике сильный Китай в одном с ней мире? Наверное, не нужен, его и не будет. Просто чтоб клану генерал-майора Кошкина было куда продавать опий.

Чтоб мой магический отряд за долю в операциях иногда выезжал туда кое-что объяснить непонятливым конкурентам, недобросовестным партнёрам или совсем оборзевшим властям.

Можно и всю свою танковую дивизию взять, но к счастью для неё пока нет достойных целей. К счастью для китайцев, для меня-то оно давно просто работа, за которую платят нормальные деньги.

Возвращаюсь я из командировки и такой весь пушистый читаю новое Катино письмо! Я прям должен прислать ей приглашение в Гардарику! Она, видите ли, имеет право видеться с дочерью!

И как она себе это представляет? Катя никогда не войдёт в урочище рысей, а рысёнку Свете я не собираюсь объяснять, что она должна топать в Семёновск и общаться с какой-то тётей.

Никого не жалко, у зверя нет добрых чувств. В урну письмо Кати, ответа не будет…

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

При чем тут руны?