© 1981 by Thomas Verny, M.D., and John Kelly

© Перевод на русский язык ООО «Прогресс книга», 2024

© Издание на русском языке, оформление ООО «Прогресс книга», 2024

© ООО Издательство «Питер», 2024

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Для знаменитого дирижёра это будут звуки музыки, которую слушала его мать, когда носила его под сердцем!

Девочка-аутистка, которая не может общаться на родном для неё французском языке, запомнит английскую речь, ведь именно по-английски разговаривала её мама в течение последних трёх месяцев беременности!

Кто-то запомнит звуки голосов, биение маминого сердца, яркий свет ламп в родильном зале. Воспоминания, которые могут вызывать страх или, наоборот, приятные ощущения.

Ваши дети думают, чувствуют и даже действуют задолго до своего появления на свет. Всё, что происходит с ними до и после рождения, может серьёзно повлиять на то, какими людьми они вырастут.

Эти удивительные открытия имеют немалое практическое значение. Они дают нам шанс понять, как сложится дальнейшая жизнь нашего ребёнка, ещё за несколько месяцев до его рождения.

Чтобы выразить всю глубину моей благодарности тем исследователям, чьи идеи и научные изыскания помогли мне в написании этой работы, пришлось бы издать отдельную книгу. Особенно я признателен тем, кто щедро поделился со мной своими знаниями и опытом, а именно доктору Питеру Фодор-Фрейбергу, профессору акушерства и гинекологии Уппсальского университета (Швеция); доктору Альфреду Томатису, профессору психолингвистики из Школы практической психологии Парижского католического университета; докторам Сепп Шиндлеру, профессору психологии, и Игорю Карузо, почётному профессору психологии Зальцбургского университета (Австрия); доктору Рональду Дэвиду Лэйнгу из Лондона (Великобритания); доктору Мишелю Клементсу из Лондонского родильного дома; Шейле Китцингер, консультативному советнику Национального фонда родовспоможения Великобритании; доктору Льюису Мель из Центра исследований проблем рождения и развития человека (Беркли, Калифорния); доктору Станиславу Грофу из Института интегрального развития человека Эсален (Биг-Сур, Калифорния); доктору Дэвиду Чику из Сан-Франциско (США); доктору Густаву Гансу Граберу из Берна (Швейцария) и Зигрид Энаустен из Института Макса Планка (Мюнхен, Германия).

Я также хотел бы поблагодарить свою подругу Сандру Колльер за её неустанную поддержку и мудрые советы, Джонатана Сигала за его твёрдые и обдуманные редакторские рекомендации и Энн Коэн, благодаря которой мои неразборчивые каракули превратились в аккуратно напечатанные страницы.

Все мои коллеги – Сэнди Богарт, Джеральдин Фогарти, Дебби Никсон, Ник Стивенс и Шелли Оуэн – внесли огромный вклад в этот проект, поделившись своими разработками и материалами из клинической практики. Хочу отдельно поблагодарить Майкла Оуэна, который помогал мне в изучении взаимосвязи между беременностью, родами и личностным развитием. Огромное спасибо Шейле Уэллер за её дельные редакторские предложения, Натали Розен за то, что она предоставила мне возможность использовать свою обширную библиотеку и поделилась знаниями в области акушерства, а также Наоми Беннетт за её творческие идеи и разносторонние комментарии.

В завершение мне хотелось бы воспользоваться возможностью и выразить благодарность всем моим пациентам, которые доверились мне настолько, что поделились своими самыми сокровенными переживаниями. Именно они стали истинным источником вдохновения при написании этой книги.

Томас Верни, январь 1981 года

Работа над этой книгой началась зимой 1975 года, когда я гостил у своих друзей в их загородном коттедже. Хелен, хозяйка дома, была на седьмом месяце беременности и прямо-таки сияла от счастья. Вечерами я частенько заставал её сидящей в одиночестве у камина и тихонько напевающей красивую колыбельную своему ещё не появившемуся на свет малышу.

Эта трогательная картина оставила глубокий след в моей памяти, и когда позже, после рождения сына, Хелен рассказала мне, что эта колыбельная оказывала на него какое-то магическое воздействие, я был заинтригован. Оказалось, что как бы сильно ни плакал малыш, он сразу успокаивался, как только Хелен начинала напевать эту мелодию. Мне стало любопытно: был ли её опыт чем-то уникальным или же все поступки каждой женщины, а возможно, даже её мысли и чувства, могут повлиять на её ещё не рождённого ребёнка?

К тому времени я уже знал, что практически каждая будущая мама в какой-то момент начинает замечать, что она и её будущий ребёнок реагируют на чувства друг друга. Как и многие другие психиатры, я слышал от своих пациентов рассказы о сновидениях, которые казались логичными лишь с точки зрения предродового и родового опыта. Однако теперь я стал придавать этим воспоминаниям особое значение.

Я принялся искать в научной литературе информацию, которая помогла бы мне понять природу ума ещё не рождённого и новорождённого ребёнка, поскольку к тому времени я был уверен, что он действительно способен мыслить. Меня вдохновили работы доктора Лестера Зонтага, который утверждал, что материнское поведение и эмоции могут существенно влиять на формирование личности ещё не родившегося малыша. Однако эти исследования он проводил ещё в 1930–1940-х годах.

Большую часть новых и действительно поразительных данных я обнаружил в смежных областях, таких как неврология и физиология. Благодаря передовым медицинским технологиям, которые появились в конце 60-х – начале 70-х годов ХХ века, учёные наконец-то получили возможность изучать плод в утробе матери, не вмешиваясь в его естественное развитие. Полученные результаты позволили по-новому взглянуть на внутриутробную жизнь ребёнка. Во многом благодаря этим открытиям я смог представить в своей книге обновлённый образ нерождённого малыша, кардинально отличающийся от привычного представления о нём как о пассивном и неразумном создании, описанном в традиционных учебниках по педиатрии.

Сегодня мы понимаем, что эмбрион внутри материнского организма – это разумное существо, которое реагирует на происходящее и начиная с шестого месяца (а может быть, и раньше) уже ведёт активную эмоциональную жизнь. Исходя из этого поразительного открытия можно сделать следующие выводы:

• Эмбрион способен видеть, слышать, ощущать прикосновения, различать вкусы и даже на примитивном уровне учиться in utero (то есть в матке, до рождения). Однако самым важным является то, что он может чувствовать – пускай не так ярко и полно, как взрослый человек, но всё же чувствовать.

• Таким образом, именно то, что ребёнок ощущает и воспринимает, начинает формировать его самооценку и будущие ожидания. Будет ли он в итоге считать себя счастливым или грустным, агрессивным или мягким, спокойным или раздражительным человеком и вести себя соответствующе, во многом зависит от тех сигналов, которые он получает о себе в утробе матери.

• Главным источником формирующих будущую личность ребёнка установок является его мать. Это не значит, что каждое мимолётное переживание, сомнение или тревога женщины обязательно передаются её малышу. Важно лишь её глубокое и устойчивое эмоциональное состояние. Постоянное беспокойство и изматывающие переживания по поводу предстоящего материнства могут оставить глубокий след на личности ещё не родившегося ребёнка. С другой стороны, приятные эмоции, хорошее настроение и радостное ожидание могут способствовать эмоциональному развитию здорового малыша.

• В новейших исследованиях всё больше внимания уделяется отцовским чувствам. Ранее они вообще не принимались во внимание. Результаты последних наблюдений говорят о том, что такой подход ошибочен и даже опасен: на самом деле отношение мужчины к своей жене и будущему ребёнку – один из важнейших факторов, влияющих на успешное протекание беременности.

Эта книга увидела свет после шести лет напряжённой работы, серьёзных раздумий, всесторонних исследований и множества поездок. В ходе сбора материалов для неё я посетил Лондон, Париж, Берлин, Ниццу, Рим, Базель, Зальцбург, Вену, Нью-Йорк, Бостон, Сан-Франциско, Новый Орлеан и Гонолулу. Там я встречался и обменивался опытом с ведущими психиатрами, психологами, физиологами, фетологами, акушерами и педиатрами. Кроме того, я реализовал несколько собственных исследовательских проектов (два из них вошли в книгу), а также помог сотням пациенток, переживших физическую или эмоциональную травму во время беременности или родов.

Учитывая, что портрет нерождённого ребёнка, с которым вы познакомитесь на страницах этой книги, радикально отличается от представлений, сложившихся в популярной и специальной медицинской литературе, я посчитал необходимым подкрепить свои идеи результатами научных исследований, чтобы сделать их максимально убедительными. Надеюсь, они вызовут у вас интерес и сделают чтение живым и увлекательным. Некоторые из этих исследований посвящены влиянию негативных материнских эмоций на будущего малыша. Хочу заметить, что бо́льшая часть наших новых знаний была получена благодаря изучению последствий таких переживаний. Как это часто бывает в медицине, мы понимаем, как и почему что-то функционирует правильно, лишь изучив причину возникновения проблемы.

Как правило, клинические исследователи, совершившие эти открытия, больше внимания уделяли теоретической стороне своей работы, нежели практическому использованию полученных результатов. Такое нередко случается. Однако нельзя отрицать, что подобные разработки имеют огромное значение для воспитания детей. Обладая этими знаниями, родители получают уникальную возможность влиять на формирование личности своего будущего ребёнка. Они могут активно участвовать в его жизни, помогая сделать её счастливой и благополучной, причём не только до рождения и после появления на свет, но и на протяжении всего жизненного пути. Именно понимание этого и послужило причиной создания книги, которую вы сейчас держите в руках.

Эта книга поведает вам о многом: о возникновении человеческого сознания, о том, как растёт и развивается ещё не родившийся и новорождённый ребёнок… Однако особое внимание в ней уделено процессу формирования человеческого интеллекта и тому, как мы становимся теми, кто мы есть. Главной причиной для её написания стало открытие того, что ещё не родившийся ребёнок – это существо, способное чувствовать, помнить и осознавать. Всё то, что происходит с ним, что происходит со всеми нами в течение девяти месяцев между зачатием и рождением, оказывает огромное влияние на формирование личности, её стремлений и жизненных ориентиров.

Это открытие и впечатляющий объём исследований, на основе которых оно было сделано, значительно расширяют наши представления о том, что мы знаем (или думаем, что знаем) об эмоциональном развитии ребёнка до рождения. Кроме того, что оно чрезвычайно интересно с научной точки зрения (особенно учитывая, что оно окончательно опровергает устаревшее фрейдистское утверждение о том, что личность начинает формироваться лишь на втором или третьем году жизни), ещё более поразительным является то, насколько оно углубляет и обогащает понимание смысла и значения родительства, особенно материнства. Собственно, один из самых ценных аспектов наших новых знаний заключается в том, что они позволяют беременной женщине осознать свою роль в формировании и развитии личности её будущего ребёнка. Её рабочие инструменты – это её мысли и чувства, с помощью которых будущая мать способна произвести на свет нового человека, обладающего такими достоинствами, которые раньше казались чем-то недостижимым.

Я вовсе не настаиваю на том, что всё, что происходит с женщиной в эти судьбоносные месяцы, предопределяет будущее её ребёнка. На развитие новой жизни влияет множество факторов. Материнские мысли и чувства – лишь одно из звеньев этой цепочки, но их уникальность состоит в том, что, в отличие от наследственности, ими можно управлять. Женщина способна направлять их в нужное ей русло по своему усмотрению. Однако это вовсе не означает, что будущее счастье ребёнка зависит от способности матери думать о чём-то хорошем круглые сутки. Периодически возникающие сомнения, двойственные чувства и переживания – это нормальное явление во время беременности, и, как мы увидим позже, они могут даже способствовать развитию нерождённого малыша. Это означает, что у будущей мамы теперь есть ещё одна возможность активно и благотворно влиять на эмоциональное развитие своего ребёнка.

Несмотря на то что для описания этого открытия можно было бы использовать слово «прорыв», оно стало возможным благодаря ряду других относительно недавних «находок», которые ему предшествовали. Так, в конце 1960-х годов учёные обнаружили, что между матерью и ребёнком сразу после родов возникает интуитивная связь, известная как «бондинг». Наше новое открытие во многом является логическим продолжением предыдущих исследований, перенося систему коммуникации на более ранний этап – в период нахождения ребёнка в утробе матери. С медицинской точки зрения мы видим аналогичную картину: учитывая то, что нам известно о влиянии алкоголя, наркотиков и питания беременной женщины на плод, а также о роли эмоций в развитии тех или иных заболеваний, можно предположить, что мысли и чувства матери также могут оказывать влияние на состояние её будущего ребёнка.

Хочется верить, что наши новые знания помогут отцу осознать, насколько важна его роль во время беременности супруги. Общение с любящим и чутким мужчиной обеспечит женщине постоянную эмоциональную поддержку в этот важный период. И если раньше мы в силу своего невежества игнорировали этот серьёзный момент, грубо исключив мужчину из процесса, то теперь, когда мы поняли (вернее, переосмыслили), какое значение для женщины и её будущего ребёнка имеют душевный комфорт и забота, мы можем, наконец, вернуть мужу его заслуженное место.

Эти новые идеи зародились в лабораториях Америки, Канады, Англии, Франции, Швеции, Германии, Австрии, Новой Зеландии и Швейцарии, где в течение последних двух десятилетий учёные умы методично и скрупулёзно формировали принципиально новый взгляд на плод, рождение и начальный этап жизни ребёнка.

Книга, которую вы сейчас держите в руках, – это первая попытка рассказать широкой аудитории об их новаторской работе. Поэтому некоторая информация, представленная ниже, может выглядеть как спекулятивное суждение, хотя я постараюсь отделить то, что мы знаем, от того, что мы только предполагаем. Вполне естественно, что отдельные идеи могут показаться вам спорными, но я и не рассчитываю на то, что все согласятся со мной по каждому пункту.

Тем не менее я уверен, что эта книга и, более того, все эти научные исследования станут неиссякаемым источником надежды. Надежды для врачей – поскольку позволят им не упустить многочисленные возможности, связанные с беременностью и родами, надежды для матерей и отцов – потому что они расширят и обогатят понимание самой сути родительства, и, что самое главное, надежды для ещё не появившегося на свет малыша.

Он – основной бенефициар наших новых знаний. Совсем не такой, каким мы его себе представляли, но при этом более осознанный, отзывчивый и любящий. Он заслуживает и даже требует более внимательного, заботливого и гуманного отношения к себе в утробе матери и во время появления на свет, нежели то, что он получает сейчас. Французский акушер Фредерик Лебойе, автор книги «Рождение без насилия»[1], интуитивно почувствовал это. Именно поэтому он так страстно выступал за необходимость более мягких методов родовспоможения. Результаты наших клинических исследований полностью подтвердили его правоту.

Создание тёплой, уютной и доброжелательной атмосферы для новорождённого имеет огромное значение, потому что ребёнок прекрасно понимает, в какой обстановке он появляется на свет. Он чувствует нежность, ласку, заботливые прикосновения и реагирует на них так же, как и на яркий свет ламп, звуки электронных приборов и холодную равнодушную обстановку, которая так часто ассоциируется с родами в медицинских учреждениях.

Однако эти поистине революционные знания выходят далеко за рамки теории Лебойе и наших привычных представлений о процессе деторождения; они впервые позволяют нам заглянуть в сознание ещё не родившегося малыша. Примечательно, что исследователи пришли к следующему выводу: ребёнок обладает определённым уровнем осознанности, хотя его сознание не такое глубокое и сложное, как у взрослого человека. Он не способен понять все оттенки значений, которые взрослые вкладывают в свои слова или жесты. И в то же время, как показывают исследования (о них мы подробнее поговорим в следующей главе), он обладает высокой чувствительностью к тончайшим эмоциональным нюансам. Ребёнок способен чувствовать и реагировать не только на сильные недифференцированные эмоции, такие как любовь и ненависть, но и на более сложные эмоциональные состояния вроде смешанных чувств или двусмысленных намёков.

До сих пор остаётся неизвестным, когда именно клетки мозга обретают эту способность. Некоторые учёные предполагают, что некое подобие сознания формируется практически сразу после зачатия. В поддержку этой теории они приводят примеры тысяч совершенно здоровых женщин, у которых неоднократно случались самопроизвольные выкидыши. Существует мнение, что в самые первые дни или даже часы после зачатия оплодотворённая яйцеклетка обладает достаточным уровнем самосознания, чтобы почувствовать неприятие, и достаточной силой воли, чтобы отреагировать на него. Более подробно эту гипотезу и подтверждающие её доказательства мы рассмотрим позже. Пока же, как бы ни была интересна эта версия, она остаётся лишь предположением, а не доказанным фактом.

Большинство достоверных данных о развитии ребёнка было получено в результате физиологических, неврологических, биохимических и психологических исследований начиная с шестого месяца его внутриутробной жизни. К этому моменту он уже является уникальным человеческим существом, способным запоминать информацию, воспринимать звуки и даже учиться. Более того, ещё не родившийся ребёнок очень быстро осваивает новые навыки. Это было убедительно доказано группой учёных и отражено в их отчёте, который принято считать классическим.

Исследователи научили шестнадцать ещё не рождённых детей отвечать толчками на вибрацию. Обычно находящийся в утробе плод не реагирует подобным образом на такие слабые раздражители. Он просто не обращает на них внимания. Однако в ходе эксперимента учёным удалось выработать у своих маленьких испытуемых условный или приобретённый рефлекс (так его называют поведенческие психологи). Для начала они несколько раз подвергли малышей воздействию внешних факторов, которые должны были спровоцировать у них естественную реакцию в виде толчков – например, громких звуков, которые раздавались рядом с их матерью. При этом реакцию ребёнка отслеживали с помощью датчиков, закреплённых на животе женщины.

Затем к громким звукам добавили вибрацию. Каждого ребёнка подвергали ей сразу после того, как рядом с его матерью раздавался шум. Исследователи предположили, что после определённого числа воздействий ассоциация в сознании младенцев между вибрацией и реакцией на неё станет настолько автоматической, что они будут реагировать толчками даже тогда, когда она не сопровождается шумом. Учёные оказались правы. Вибрация стала для детей своеобразным сигналом, а толчки в ответ на неё – условным рефлексом.

Это исследование, позволяющее получить представление о способностях ещё не родившегося ребёнка, не сводится исключительно к выработке рефлексов. Оно демонстрирует один из методов, благодаря которому индивидуальные особенности личности начинают формироваться ещё в утробе матери. Наши симпатии и антипатии, детские страхи и фобии – иными словами, все те отличительные черты поведения, которые делают каждого из нас единственным и неповторимым, в некоторой степени тоже являются результатом условного обучения. И, как мы только что убедились, этот процесс начинается именно в материнской утробе.

Чтобы наглядно продемонстрировать, как условное обучение влияет на формирование будущих особенностей характера, давайте рассмотрим такое чувство, как тревога. Что может привести к возникновению глубокого долговременного беспокойства у ещё не родившегося ребёнка? Одна из вероятных причин – курение его матери. Доктор Майкл Либерман экспериментальным путём доказал, что ребёнок в утробе матери начинает волноваться (о чём свидетельствует учащение сердцебиения) каждый раз, когда его мать думает закурить.

Ей даже не требуется подносить сигарету к губам или чиркать спичкой – одной мысли о курении достаточно, чтобы обеспокоить малыша. Разумеется, плод понятия не имеет, что его мать курит или думает об этом, однако он достаточно разумен, чтобы ассоциировать её курение с неприятными ощущениями, которые оно у него вызывает. Это происходит потому, что при курении уменьшается поступление кислорода в кровь матери, которая проходит через плаценту, а это физиологически вредно для ребёнка. Ещё больше вреда приносят ему негативные психологические последствия материнского курения, которое ввергает малыша в хроническое состояние неуверенности и страха. Он не может знать, когда это неприятное физическое ощущение возникнет опять и насколько болезненным оно будет, ему известно лишь то, что оно снова повторится. Именно такая ситуация провоцирует возникновение глубоко укоренившегося обусловленного беспокойства.

Другой, более приятный вид обучения, который происходит в материнской утробе, – это познание речи. Каждый из нас имеет свой уникальный, индивидуальный ритм речи. Его зачастую практически невозможно уловить человеческим ухом, однако различия в ритме всегда фиксируются при звуковом анализе. Наши речевые особенности так же неповторимы, как отпечатки пальцев. Происхождение этих различий не является великой тайной – мы наследуем их от наших мам. Люди учатся говорить, копируя материнскую речь. До недавних пор учёные были уверены, что это обучение происходит исключительно в младенчестве, но сейчас многие из них согласны с доктором Генри Труби, профессором педиатрии, лингвистики и антропологии из Университета Майами, который утверждает, что этот процесс начинается гораздо раньше, ещё до рождения. В подтверждение своих слов доктор Труби приводит результаты исследований, согласно которым плод начинает отчётливо слышать уже на шестом месяце внутриутробного развития и, что самое удивительное, он двигается в такт речи своей матери.

Известно, что ещё не появившийся на свет ребёнок обладает прекрасным слухом, поэтому не стоит удивляться тому, что он может проявлять интерес к музыке. Четырёх– или пятимесячный плод активно реагирует на различные звуки и мелодии, причём его реакция ярко выражена. Включите что-нибудь из Вивальди – и возбуждённый малыш успокоится. А если выбрать музыку Бетховена, то даже самый спокойный ребёнок начнёт шевелиться и толкаться.

Несомненно, личность – это нечто большее, чем просто совокупность знаний, которые мы приобретаем до и после появления на свет. Было установлено, что некоторые ранние переживания влияют на формирование будущих черт характера. Это означает, что женщина может начать активно воздействовать на судьбу своего ребёнка задолго до его рождения. Например, можно отказаться от сигарет или хотя бы курить меньше во время беременности. Кроме того, она может разговаривать с ребёнком. Он действительно всё слышит и, что самое важное, реагирует на услышанное. Когда мы обращаемся к ребёнку спокойным и ласковым тоном, то помогаем ему почувствовать себя любимым и желанным. Конечно, он ещё не понимает смысла слов, но прекрасно чувствует интонацию. Он достаточно развит интеллектуально, чтобы улавливать эмоции в материнском голосе.

Можно начинать обучение ребёнка ещё до его рождения. Если беременная женщина будет слушать приятную умиротворяющую музыку хотя бы несколько минут в день, это поможет малышу успокоиться и расслабиться. В некоторых случаях такое раннее знакомство может пробудить у ребёнка интерес к музыке на всю жизнь. Именно так и случилось с Борисом Броттом, дирижёром Филармонического оркестра Гамильтона в Онтарио (Канада).

Несколько лет назад мне довелось услышать по радио интервью с Броттом. Он оказался весьма незаурядной личностью и талантливым рассказчиком. В тот вечер его расспрашивали об опере, а ближе к концу беседы ведущий задал ему вопрос о том, как у него появился интерес к музыке. Казалось бы, это был довольно простой вопрос, заданный, вероятно, лишь для того, чтобы заполнить чем-то время до окончания эфира. Однако он заставил Бротта задуматься. Он на мгновение замешкался, а потом произнёс: «Знаете, это может показаться странным, но музыка была частью меня ещё до моего рождения». Ошеломлённый интервьюер попросил его рассказать об этом подробнее.

«Ещё в юности я заметил за собой одну необычную способность. Я мог исполнять некоторые композиции без предварительной подготовки, – ответил Бротт. – Я впервые дирижирую исполнением какого-то произведения, и вдруг в моём сознании отчётливо возникает партия виолончели; я знаю ход пьесы ещё до того, как переверну страницу партитуры. Однажды я поделился этим со своей мамой, профессиональной виолончелисткой. Я думал, что она удивится, ведь именно партия виолончели звучала в моём воображении особенно ярко. Поначалу мои слова действительно её заинтриговали, но когда она узнала, какие именно произведения я знал наизусть, загадка тут же разрешилась. Оказалось, что все эти пьесы она играла, когда была беременна мной».

Несколько лет назад на одной из конференций я столкнулся с ещё одним примером пренатального обучения, который был не менее впечатляющим, чем рассказ Бротта, и подтверждал теорию доктора Труби о формировании речи в утробе матери. Своей историей поделилась молодая американка, которая во время беременности жила в Торонто. В один прекрасный день она застала свою двухлетнюю дочь сидящей на полу в гостиной и бормочущей себе под нос: «Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох». Женщина сказала, что сразу узнала эти слова: они были частью дыхательного упражнения по методу Ламаза. Но откуда их узнал ребёнок? Сначала она подумала, что девочка могла услышать их по телевизору, но быстро поняла, что это исключено. Они жили в Оклахома-Сити, и все передачи, которые могла бы увидеть её дочь, были американской версией метода Ламаза, а эти фразы используются только в канадской версии. Поскольку девочка повторяла именно эту версию, оставалось только одно возможное объяснение: она услышала и запомнила[2] эти слова, будучи ещё в утробе матери.

Совсем недавно такие истории могли бы максимум удостоиться сноски в медицинской статье. Однако сегодня подобные случаи наконец-то стали объектом серьёзных научных исследований, и всё благодаря возникновению нового направления в медицине, которое получило название «пренатальная психология». Эта дисциплина, в основном развитая в Европе и объединяющая специалистов в области акушерства, психиатрии и клинической психологии, уникальна не только своим предметом исследования, но и практической ориентацией проводимых исследований. Действительно, за неполное десятилетие с момента её возникновения мы узнали достаточно о разуме и эмоциях ещё не родившегося ребёнка, чтобы помочь спасти тысячи малышей от тяжёлых эмоциональных расстройств, способных негативно сказаться на их дальнейшей жизни.

Я говорю «мы», потому что именно стремление предотвратить подобные трагедии привело меня в пренатальную психологию. За годы клинической практики и преподавательской работы я повидал сотни людей, получивших тяжелейшие травмы в период внутриутробного развития. Это пациенты, чьи недуги можно объяснить только тем, что произошло с ними в материнской утробе и при рождении. И это не только мой уникальный опыт – многие мои коллеги сталкивались с похожими случаями. Пренатальная психология, как мне кажется, наконец-то предлагает реальные методы предотвращения подобных проблем. Более того, у нас появился шанс позволить новому поколению вступить во взрослую жизнь свободными от психических и эмоциональных расстройств, которыми раньше страдали дети.

Я не хочу сказать, что мы изобрели панацею. Я также не настаиваю на том, что любое эмоциональное расстройство, даже самое пустяковое, укореняется ещё в утробе матери. Жизнь не стоит на месте. Всё, что происходит с нами в двадцать, сорок и даже в шестьдесят лет, оказывает влияние на нашу жизнь и формирует наш характер. Однако стоит помнить, что события, происходящие на самых ранних стадиях нашей жизни, влияют на нас особым образом. И у взрослого, и у ребёнка (хотя и в разной степени) есть время для того, чтобы сформировать защитные механизмы и выработать ответные реакции. Взрослый может изменить или ослабить влияние жизненного опыта, в то время как нерождённый ребёнок не имеет такой возможности. Всё, что влияет на него, делает это напрямую. Это объясняет, почему материнские эмоции оставляют такой глубокий след в психике ребёнка и сохраняют своё влияние на протяжении всей его жизни.

Основные черты характера редко меняются. Если в сознании ещё не родившегося ребёнка преобладает оптимизм, то ему придётся пройти через множество испытаний, чтобы его усмирить. Станет ли этот ребёнок художником или инженером, предпочтёт ли он Рембрандта Сезанну, будет ли он левшой или правшой – все эти детали остаются неизвестными для нас. Честно говоря, я думаю, что это даже к лучшему. Ведь если бы мы могли с абсолютной точностью предсказывать будущие черты характера, жизнь потеряла бы свою загадку.

Наши новые знания могут принести реальную пользу при выявлении и устранении причин серьёзных личностных проблем. Большинство женщин понимает, что бережное отношение к собственному эмоциональному здоровью автоматически означает заботу о своём будущем ребёнке. Мы как учёные не только подтвердили эту истину своими исследованиями, мы пошли и дальше. Я верю, что возможность выявлять потенциально тревожное и неспокойное поведение ребёнка ещё в период внутриутробного развития принесёт огромную пользу тысячам ещё не родившихся детей, их родителям и обществу в целом. Отчасти мы уже начали использовать эту способность, и результаты часто оказываются неожиданными. Недавнее исследование продемонстрировало весьма интересные результаты.

Учёные исходили из предположения, что повышенная активность плода часто является очевидным признаком тревожности. Они решили, что если поведение ребёнка в утробе матери имеет хоть какое-то значение для прогнозирования, то самые активные эмбрионы впоследствии превратятся в самых беспокойных подростков. И это действительно подтвердилось. Дети, которые больше всего двигались в утробе, вырастали самыми тревожными. Они были не просто чуть более раздражительными, чем остальные. Их просто переполняло ощущение тревоги. Эти двух– и трёхлетние малыши испытывали сильнейший дискомфорт даже в самых обычных жизненных ситуациях. Они сторонились учителей и сверстников, не заводили друзей, старались избегать любых контактов с людьми. Они чувствовали себя наиболее комфортно, когда оставались одни. Лишь тогда они могли расслабиться и успокоиться.

Конечно, невозможно с абсолютной уверенностью предугадать, как такие дети будут вести себя в будущем. Возможно, счастливый брак, успешная карьера, родительство, психотерапия или что-то ещё в итоге помогут им справиться с детскими страхами. Однако можно с уверенностью сказать, что многие из этих испуганных подростков и в тридцать лет будут прятаться по углам. Разница заключается лишь в том, что теперь они будут стараться избегать не учителей и товарищей по играм, а своих мужей, жён и детей. Этот сценарий будет повторяться.

Тем не менее не стоит полагать, что всё сложится именно таким образом. Если большинство будущих мам начнёт активно общаться со своими детьми во время беременности, это может стать настоящим прорывом. Подумайте только, каково это – провести шесть, семь или восемь месяцев в одиночестве в четырёх стенах, без какой-либо эмоциональной или интеллектуальной поддержки. Примерно так же чувствует себя в утробе матери ребёнок, на которого не обращают внимания. Конечно, его потребности в эмоциях и информации намного примитивнее, чем наши, но они у него есть. Ему необходимо чувствовать себя любимым и желанным так же, как и нам, а может быть, даже сильнее. С ним нужно разговаривать и думать о нём, иначе его дух, а иногда и тело начнут угасать.

Результаты изучения беременных женщин, страдающих от шизофрении и психозов, наглядно демонстрируют, какой вред может нанести ребёнку в утробе матери её игнорирование эмоционального общения. В таких случаях женщины просто не в состоянии изменить ситуацию, поскольку из-за психических заболеваний они не могут полноценно общаться с будущими детьми. Постоянное молчание или полная неразбериха часто оставляют глубокий след в психике ребёнка. Такие дети, как правило, рождаются с гораздо большим количеством физических и эмоциональных проблем по сравнению с детьми психически здоровых женщин[3].

В следующих главах мы рассмотрим, как именно происходит это общение. Здесь же речь идёт о том, что оно действительно существует и что мы можем на него повлиять. Мы даже можем оценить его качество и прямое воздействие на малыша. В конечном счёте характер будущего ребёнка зависит от качества его общения с матерью, а также от его особенностей. Если общение было интенсивным, насыщенным и, что самое главное, позитивным, велика вероятность того, что ребёнок родится крепким, здоровым и счастливым.

Это общение – важная часть формирования привязанности. И поскольку все учёные, изучавшие процесс установления связи после рождения, согласны с тем, что она приносит огромную пользу как матери, так и ребёнку, формирование привязанности до рождения может быть не менее важным, а может, даже более значимым.

С самых первых минут появления на свет жизнь преподносит ребёнку огромное количество впечатлений, таких как зрительные образы, звуки и запахи. Жизнь в утробе, наоборот, была стабильной и однообразной, его мир был ограничен только матерью и тем, что она говорила и чувствовала, что думала и на что надеялась. Даже внешние звуки ребёнок воспринимал через неё.

Мать не может не оказывать на своего ребёнка огромного влияния. Даже такой простой и, казалось бы, нейтральный звук, как материнское сердцебиение, играет важную роль. Оно является неотъемлемой частью системы жизнеобеспечения малыша. Он, конечно, этого не осознаёт; он знает только, что успокаивающий ритм биения её сердца – одна из главных составляющих его вселенной. Он засыпает и просыпается под этот ритм, движется и отдыхает в его такт. Уже в утробе у ребёнка начинает формироваться способность к символическому мышлению. Равномерное «тук-тук» начинает ассоциироваться у него со спокойствием, чувством безопасности и любви. В такой обстановке ребёнок развивается гармонично и стабильно.

Несколько лет назад учёные провели необычный эксперимент, который наглядно показал, насколько важно для новорождённых слышать стук маминого сердца. Он заключался в том, что в помещении, где находились младенцы, регулярно включали аудиозапись сердцебиения человека. Исследователи предположили, что если этот звук действительно имеет эмоциональную ценность для детей, то они будут вести себя иначе в те дни, когда запись проигрывалась, в отличие от дней, когда она не звучала. И их гипотеза подтвердилась.

Тем не менее итоги эксперимента оказались неожиданными. Учёные, предполагавшие, что разница в поведении проявится, были поражены тем, насколько разительной она оказалась. В большинстве случаев дети, которые слушали звуки сердцебиения, показали более высокие результаты по всем пунктам. Они больше ели, быстрее прибавляли в весе, дольше и крепче спали, легче дышали, меньше плакали и реже болели. Это происходило не потому, что у них был самый лучший уход, самые чуткие родители и лучшие врачи, а просто потому, что они слушали магнитофонную запись биения сердца ценой в два доллара.

Конечно, женщина не может контролировать своё сердцебиение – оно работает, что называется, на автопилоте. Однако она может научиться управлять своими эмоциями и лучше справляться с ними, что крайне важно для благополучия её малыша. Мышление ребёнка в значительной степени формируется под влиянием мыслей и чувств матери, и то, станет ли оно жёстким, мрачным и агрессивным или мягким, спокойным и открытым, во многом зависит от позитивного или негативного характера её мыслей и чувств.

Это вовсе не означает, что периодически возникающие сомнения и неуверенность могут навредить вашему ребёнку. Подобные чувства вполне естественны и безобидны. Я говорю о чёткой модели поведения, которая постоянно повторяется. Только такой вид интенсивных постоянных эмоций способен сформировать условные рефлексы, которые негативно скажутся на вашем малыше. Даже если роды были тяжёлыми физически, это ничего не меняет. Самое главное – это то, чего вы хотите и как относитесь к ребёнку.

Почему мысли матери о своём ребёнке так важны? Её эмоции – любовь, неприязнь или двойственные чувства – начинают определять и формировать его эмоциональный мир ещё до рождения. Это не влияет на конкретные черты характера, такие как экстраверсия, оптимизм или агрессивность, которые слишком сложны для психики шестимесячного плода.

Речь идёт о более общих и глубоко укоренившихся тенденциях – таких, как ощущение безопасности или уверенность в себе. Из них впоследствии, в детстве, развиваются специфические черты характера – как у тех подростков, о которых я упоминал выше. Они не родились застенчивыми. Они родились тревожными. Болезненная застенчивость может вырасти из этого чувства тревоги.

Более удачный пример – ощущение защищённости. Человек, чувствующий себя в безопасности, уверен в себе. Как он может не быть таким, если с самого начала сознательной жизни ему твердили, что он нужен и любим? Из этого ощущения естественным образом произрастают такие качества, как оптимизм, уверенность, дружелюбие и экстраверсия.

Все эти качества – бесценные дары, которые мать может передать своему ребёнку. И сделать это можно без особых усилий. Создав в утробе тёплую и эмоционально насыщенную среду, женщина способна существенно повлиять на всё, что ребёнок будет чувствовать, на его надежды, мечты, мысли и достижения в течение всей жизни.

В эти месяцы женщина является связующим звеном своего ребёнка с миром. Всё, что воздействует на неё, оказывает влияние и на него. И ничто не сказывается на ней так болезненно и не задевает так больно, как переживания по поводу мужа (или партнёра). Поэтому нет ничего опаснее для малыша в эмоциональном и физическом плане, чем отец, который грубо обращается со своей беременной женой или не обращает на неё внимания. Практически все исследователи, которые изучали роль будущего отца (а таких пока немного), пришли к выводу, что его поддержка жизненно важна для благополучия матери и, следовательно, для их ещё не родившегося ребёнка.

Уже один этот факт делает мужчину важной составляющей предродового процесса. Эмоциональное благополучие малыша во многом зависит от того, насколько его отец заинтересован в крепком браке. На способность мужчины выстраивать отношения со своей партнёршей могут влиять различные факторы: его чувства к жене, отношения с собственным отцом, состояние дел на работе или неуверенность в себе. (В идеале, конечно, лучше решать эти проблемы до зачатия ребёнка, а не во время беременности.) Однако недавние исследования показали, что сильнее всего на его чувство ответственности влияет то, когда и как у него формируется (или не формируется) связь со своим ребёнком.

Из-за своих физиологических особенностей мужчина здесь находится в невыгодном положении: ребёнок не является частью его тела. Впрочем, не все физические барьеры беременности непреодолимы. В качестве примера рассмотрим общение: ребёнок слышит голос отца ещё в утробе, и доказано, что это оказывает на него значительное эмоциональное воздействие. Когда мужчина общается со своим ещё не рождённым малышом, говоря ему простые ласковые слова, новорождённый может распознать его голос уже в первые пару часов жизни. Более того, он реагирует на него эмоционально. Например, если он плачет, то, услышав голос отца, сразу же замолкает. Звук знакомого успокаивающего голоса подсказывает малышу, что он в безопасности.

Привязанность важна не только для матери и ребёнка, но и для будущего отца. Стереотипы часто изображают его человеком с благими намерениями, но при этом бестолковым. Это заставляет многих мужчин комплексовать, испытывая неуверенность в себе. В результате во время беременности жены они отдаляются от неё, предпочитая общество друзей и коллег, которые их уважают и ценят. Формирование привязанности помогает разорвать этот порочный круг и активнее вовлечь мужчину в воспитание ребёнка. И чем раньше он включится в этот процесс, тем больше пользы принесёт своему сыну или дочери.

Это действительно новаторский подход к отцовству. По сути, бо́льшая часть информации, представленной в данной работе, является новой и местами даже откровенно радикальной в том смысле, что это резкий отход от традиционных взглядов. Но именно такие изменения необходимы для того, чтобы будущие поколения были здоровыми и эмоционально стабильными.

Обусловленное обучение. D.K. Spelt, “The Conditioning of the Human Fetus in Utero”, Journal of Experimental Psychology, 38:338–346, 1948.

Курение. Michael Lieberman, на основании L.W. Sontag in “Parental Determinants of Postnatal Behavior” in Fetal Growth and Development by Harry A. Weisman & George R. Kerr, (N.Y., McGraw-Hill, 1970) p. 265.

Беспокойство. Lester W. Sontag, “Somatophysics of Personality and Body Function”, Vita Humana, pp. 1–10, November 1963.

Матери-шизофренички. Существует ряд прекрасных исследований на эту тему, в том числе Melvin Zax et al., “Birth Outcomes in the Offspring of Mentally Disordered Women”, American Journal of Orthopsychiatry, pp. 218–230, April 1977. См. также Zax et al. “Perinatal Characteristics in the Offspring of Schizophrenic Women”, Journal of Nervous and Mental Diseases, 157:191–199, 1973.

Биение материнского сердца. Lee Salk, “The Effects of Normal Heartbeat Sound on the Behavior of the Newborn Infant: Implications for Mental Health”. Из доклада, прочитанного на конференции Всемирной федерации психического здоровья в Эдинбурге, 1960 г.

Привязанность к отцу. Gail Peterson et al., “The Role of Some Birth-Related Variables in Father Attachment”, American Journal of Orthopsychiatry, 49 (2):330–338, April 1979.

Доктор Альфред Томатис, профессор психолингвистики из Школы практических психологов при Католическом институте в Париже и автор ряда признанных научных трудов, прекрасно осознаёт ценность научных данных. Однако он убеждён, что порой один конкретный случай может объяснить суть вопроса гораздо эффективнее и понятнее, чем дюжина исследований. Поэтому, когда он хочет проиллюстрировать влияние пренатальных переживаний, он часто рассказывает историю Одиль, девочки-аутистки (ребёнка, избегающего контактов с окружающими), которую он лечил несколько лет назад.

Как и большинство детей с подобным диагнозом, Одиль практически не разговаривала. Во время первой встречи с доктором Томатисом она не произнесла ни слова и, казалось, не реагировала, когда к ней обращались. Поначалу она упорно хранила молчание, но постепенно лечение стало давать результаты, и уже через месяц она начала слушать и говорить. Естественно, её родители были рады такому прогрессу, но в то же время они были немного озадачены. Они заметили, что дочь лучше понимала их тогда, когда они говорили с ней по-английски, а не по-французски. Родители не могли понять, откуда у Одиль такие знания. Дома никто из них не говорил по-английски, и до того момента, пока четырёхлетняя девочка не попала к доктору Томатису, она практически не реагировала на устную речь, независимо от того, на каком языке она звучала. Даже если поверить в то, что она каким-то образом выучила английский, подслушивая разговоры родителей, возникал вопрос: почему никто из её старших (и здоровых) братьев и сестёр не сделал то же самое?

Вначале доктор Томатис не мог понять, в чём дело, пока однажды мама Одиль случайно не упомянула, что на протяжении почти всей беременности она работала в парижской импортно-экспортной фирме, где все говорили только по-английски. Это помогло ему понять, что языковые навыки могут формироваться ещё в утробе матери, и это стало настоящим открытием.

Сорок лет назад такая гипотеза могла бы показаться невероятной, а четыре столетия назад к ней отнеслись бы как к само собой разумеющемуся факту. Наши предки прекрасно понимали, что опыт матери оказывает влияние на её будущего ребёнка. Именно поэтому в Китае ещё тысячу лет назад существовали предродовые клиники. Даже в самых примитивных культурах были предписания, согласно которым беременным женщинам следовало избегать таких пугающих событий, как пожар. Накопленный веками опыт свидетельствовал о том, насколько сильно влияют на ребёнка материнские тревоги и страх.

Упоминания о подобных пренатальных воздействиях можно найти во многих древних текстах – от дневников Гиппократа до Библии. Так, в Святом Евангелии от Луки (Лк. 1: 44) Елизавета восклицает: «Ибо когда голос приветствия Твоего дошёл до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моём».

Первым, кто осознал всю важность пренатальных влияний, был не святой и не врач, а великий итальянский художник и изобретатель, гениальный Леонардо да Винчи. Его «Тетради по анатомии» содержат больше сведений о влиянии матери на ребёнка до его рождения, чем многие современные медицинские книги. В одном особенно интересном отрывке он писал: «Одна и та же душа управляет двумя телами… Желания матери часто находят отражение в ребёнке, которого она носит в момент желания… Страх или душевная боль матери влияют на ребёнка сильнее, чем на саму мать, и часто ребёнок может даже погибнуть из-за этого».

Человечеству понадобилось четыре столетия и помощь другого гения, чтобы дорасти до Леонардо. В XVIII веке люди начали свой долгий мучительный роман с машинами, последствия которого сказались во всех областях, включая медицину. Врачи стали смотреть на тело человека примерно так же, как сейчас дети смотрят на конструктор лего. Они относились к человеческому организму как к сложной машине, стараясь найти причины болезней в нарушениях её работы. Важным было то, что можно было немедленно увидеть, потрогать и проверить.

Все эти изменения, безусловно, были полезными, но только до определённого момента. Таким образом медицина избавилась от суеверий, накопленных за две тысячи лет, и приобрела более научное обоснование. Однако при этом врачи всё подозрительнее относились ко всему, что невозможно было взвесить, измерить или рассмотреть под микроскопом. Чувства и эмоции казались им чем-то неопределённым, ускользающим и совершенно несущественным в рациональном новом мире точной медицины. Однако в начале XX века многие из этих «неопределённых» аспектов вернулись в медицину благодаря психоаналитическим теориям Зигмунда Фрейда.

Фрейд лишь вскользь затрагивал тему внутриутробного развития ребёнка. В его время принято было считать, что ребёнок недостаточно развит, чтобы испытывать или осмысленно переживать что-либо до второго или третьего года жизни. Поэтому он полагал, что формирование личности начинается не раньше этого срока.

Тем не менее Фрейд внёс значимый, хотя и непреднамеренный, вклад в пренатальную психологию. Он установил, что негативные эмоции и чувства могут оказывать отрицательное воздействие на физическое состояние человека, и назвал это психосоматическим заболеванием. То, что он, когда формулировал эту концепцию, имел в виду язву и мигрень, вовсе не умаляет общего значения его открытия. Также не имеет значения и тот факт, что он фокусировался на негативном влиянии разума на здоровье. Главным было его осознание того, что эмоция может вызвать боль и даже физические изменения в организме. Учёные задумались: если это так, то не могут ли эмоции так же формировать личность ещё не родившегося ребёнка?

К концу 40-х – началу 50-х годов XX века исследователи, среди которых были Игорь Карузо и Сепп Шиндлер из Зальцбургского университета (Австрия), Лестер Зонтаг и Питер Фодор из США, Фридрих Крузе из Германии, Деннис Стотт из Университета Глазго, Д.В. Винникотт из Лондонского университета и Густав Ганс Грабер из Швейцарии, были убеждены, что материнские эмоции именно так влияют на плод. Но они не могли подтвердить это лабораторными исследованиями, поскольку, как психиатры и психоаналитики, они полагались исключительно на свои идеи и инсайты. И несмотря на то что к 1950-м годам они уже достигли значительных высот благодаря этим идеям, превысив свои первоначальные ожидания от исследований, они всё ещё нуждались в методе, который позволил бы трансформировать эти идеи в конкретные и проверенные факты, которые могли бы подтвердить их коллеги-физиологи. Другими словами, им требовался метод реального изучения и тестирования ещё не рождённого ребёнка в утробе матери, но имеющиеся в их распоряжении приборы и инструменты не позволяли решить эту задачу.

Однако к середине 60-х годов XX века медицинские технологии значительно продвинулись вперёд. И поскольку многие из первопроходцев, начавших исследования в этой области, дожили до почтенного возраста (а некоторые из них здравствуют и поныне), им посчастливилось увидеть, как правильность их идей была подтверждена новым поколением учёных. Исследования таких неврологов, как Доминик Пурпура из Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна в Нью-Йорке, Мария З. Салам и Ричард Д. Адамс из Гарварда, аудиологов, таких как Эрик Веденберг из шведского Научно-исследовательского института Каролинска, и акушеров, таких как Антонио Дж. Феррейра из Института психических исследований в Пало-Альто, а также доктора Альберта Лайли из Национальной женской больницы в Окленде (Новая Зеландия) и его жены Маргрет Лайли, предоставили долгожданные физиологические доказательства того, что плод способен слышать, ощущать и чувствовать. Оказалось, что нерождённый ребёнок, каким его показали исследования всех этих учёных, эмоционально, интеллектуально и физически даже более развит, чем предполагали такие пионеры пренатальной психологии, как Винникотт и Крузе.

Исследования показывают, что к пятой неделе жизни малыш уже обладает на удивление сложным арсеналом рефлекторных действий. К восьмой неделе он уже не просто двигает головой, шевелит руками и туловищем, но и превращает эти движения в примитивный язык тела, выражая свои симпатии и антипатии посредством чётко направленных толчков и ударов. Особенно ему не нравится, когда его толкают. Если надавить, слегка толкнуть или ущипнуть беременную женщину за живот, её десятинедельный плод тут же отодвинется в противоположную сторону (это можно зафиксировать при помощи различных приборов).

Такое стремление к комфорту может объяснить, почему некоторые новорождённые так активны по ночам. В материнской утробе ночь является для ребёнка самым беспокойным временем суток. Лёжа в постели, его мать не может как следует расслабиться и отдохнуть. Из-за изжоги, проблем с пищеварением и судорог в ногах она постоянно ворочается с боку на бок и как минимум два-три раза поднимается, чтобы сходить в туалет. Поэтому мне вовсе не кажется удивительным, что некоторые младенцы появляются на свет с нарушенным ритмом сна.

Чтобы научиться управлять мимикой, ребёнку требуется немного больше времени, чем для освоения движений всего тела. К четвёртому месяцу жизни в утробе малыш уже умеет хмуриться, морщиться и корчить рожицы. Примерно в это же время у него формируются основные рефлексы. Например, если слегка коснуться его век (это проверяется экспериментально ещё в утробе), он щурится, а не дёргается всем телом назад, как раньше. Если же погладить его губы, он начинает рефлекторно сосать.

Через четыре-восемь недель он становится таким же чувствительным к прикосновениям, как и годовалый малыш. Если во время медицинского осмотра случайно коснуться его головы, он мгновенно отреагирует, повернув её в сторону. Холодная вода ему тоже не по душе. Стоит ввести её в материнский желудок, и он начинает яростно брыкаться.

Пожалуй, самым удивительным является способность ещё не родившегося ребёнка различать вкусы. Обычно мы не считаем плод гурманом. Но в какой-то мере это так. Добавьте сахарин к его обычно безвкусной амниотической жидкости, и частота его глотательных движений возрастёт в два раза. А при добавлении неприятного на вкус, похожего на йод масла под названием «Липидол» скорость глотания резко падает, а малыш начинает морщиться.

Кроме того, недавние исследования свидетельствуют о том, что начиная с двадцать четвёртой недели беременности младенец в утробе постоянно слушает окружающий мир. Ему приходится выслушивать множество звуков. Живот и матка будущей мамы – довольно шумные места, а самый громкий звук, который он слышит, – это урчание в материнском животе. Голоса родителей и другие посторонние шумы доносятся до него несколько приглушённо, однако он способен различать и их. Но самый главный звук в его мире – это ритмичный стук материнского сердца. Пока оно бьётся в нормальном ритме, малыш понимает, что всё в порядке, и чувствует себя в безопасности.

Подсознательная память о биении материнского сердца в утробе, по-видимому, объясняет, почему младенец успокаивается, когда его прижимают к груди, или засыпает под размеренное тиканье часов, в то время как взрослые в шумном офисе почти не замечают ритмичного клацанья клавиатуры или мерного гудения кондиционера. Доктор Альберт Лайли полагает, что именно поэтому большинство людей, когда их просят настроить метроном на удобный для них темп, обычно выбирают интервал от 50 до 90 ударов в минуту – примерно такой же, как стук человеческого сердца.

Ещё один эксперт, Элиас Карнетти, считает, что наши музыкальные вкусы тоже во многом объясняются изначальной памятью о сердцебиении матери. По его мнению, все известные барабанные ритмы можно отнести к одному из двух основных паттернов – либо быстрому стуку копыт животных, либо размеренному биению человеческого сердца. Первый ритмический рисунок достаточно прост для понимания – это далёкий отголосок прошлого человека как охотника. Однако именно ритм биения сердца наиболее распространён в мире, даже среди сохранившихся до наших дней охотничьих культур.

Борис Бротт убеждён, что его творческие способности пробудились ещё в утробе матери. То же самое утверждают и многие другие музыканты, в том числе Артур Рубинштейн и Иегуди Менухин. Более того, аудиолог Мишель Клементс в серии заслуживающих внимания исследований показала, что у ещё не родившегося ребёнка имеются чётко выраженные музыкальные предпочтения и антипатии, причём весьма избирательные.

Как я уже упоминал выше, один из самых любимых композиторов ещё не родившихся малышей – Вивальди, а второй – Моцарт. Доктор Клементс отмечает, что при звучании их возвышенных композиций сердцебиение плода неизменно становилось ровнее, а толчки уменьшались. Музыка Брамса и Бетховена, а также любая разновидность рока, напротив, заставляли большинство детей волноваться. Они начинали яростно толкаться, когда их беременным матерям включали записи этих композиторов.

В двадцатых годах прошлого века один немецкий исследователь обратил внимание на необычную реакцию у своих беременных пациенток. Несколько из них признались, что отказались от посещения концертов, потому что их ещё не родившиеся дети слишком бурно реагировали на музыку. Спустя почти полвека доктор Лайли и его коллеги наконец-то выяснили причину подобной реакции. Оказалось, что начиная с двадцать пятой недели беременности плод начинает буквально подпрыгивать в такт с оркестровым барабаном. Естественно, что для будущих мам это не самый приятный способ провести вечер.

Зрение ещё не родившегося ребёнка развивается не так стремительно, что вполне закономерно: материнская утроба, безусловно, не самое тёмное место, однако это далеко не идеальная среда для развития зрительных способностей. Но это не означает, что плод вообще ничего не видит. Уже с шестнадцатой недели беременности он начинает реагировать на свет. Например, малыш может понять, что его мама загорает, по попадающим на её кожу солнечным лучам. Обычно это его не беспокоит, но свет, направленный прямо на живот матери, вызывает у него недовольство, и он часто отворачивается, а иногда свет его даже пугает. Исследования показывают, что мерцающий свет, направленный на живот беременной женщины, может спровоцировать резкие изменения в сердечном ритме плода.

Острота зрения новорождённого далека от совершенства. Она составляет 20/500, то есть ребёнок не может разглядеть дерево на расстоянии половины футбольного поля. Впрочем, в первые дни жизни ему это и не нужно. Он вполне чётко видит объекты своего мирка, когда они расположены поблизости. Так, он без труда распознаёт лицо матери на расстоянии 15–30 сантиметров. Более того, с расстояния в два с половиной метра он способен различить контур пальца.

У доктора Лайли имеется интересная теория на этот счёт. Он считает, что недостатки зрения младенца могут быть отчасти обусловлены последствиями привычки, сформировавшейся ещё в период внутриутробного развития. Он утверждает, что если ребёнок не проявляет особого интереса к предметам, находящимся от него дальше чем на 30–40 сантиметров, то это связано с тем, что такое расстояние соответствует габаритам его недавнего «жилища».

Тот факт, что ещё не родившийся ребёнок демонстрирует способность реагировать на окружающий мир с помощью органов чувств, говорит о том, что у него есть базовые способности к обучению. Однако для формирования личности требуется нечто большее. Как минимум для этого необходимо присутствие сознания или способность к отражению. Мысли и чувства матери не могут быть восприняты пустотой. Ребёнок должен чётко понимать, что́ именно она думает и переживает. Не менее важно, чтобы он умел улавливать её мысли и чувства, причём достаточно тонко и искусно. В утробе матери плод получает огромное количество сообщений, и он должен уметь распознавать, какие из них важны, а какие нет, и определять, на какие из них нужно реагировать, а какие можно проигнорировать. Кроме того, он должен уметь запоминать то, что ему говорят. Если же он не способен запомнить полученную информацию, то она не задержится в его памяти дольше, чем на несколько секунд, каким бы важным ни было её содержание.

Для малыша это кажется слишком сложной задачей, поэтому некоторые учёные до сих пор категорически отвергают идею, что личность начинает формироваться ещё в утробе матери. Они утверждают, что уровень эмоционального, интеллектуального и неврологического развития, необходимый для этого сложного процесса, должен быть выше, чем у ещё не родившегося ребёнка. Однако эти возражения могут возникнуть лишь при полном игнорировании данных, полученных во время лабораторных исследований. Современные научные работы в области неврологии подтверждают тот факт, что ребёнок в утробе матери обладает сознанием, которое является одним из трёх ключевых факторов, определяющих формирование личности. Более того, они позволяют определить точное время его возникновения.

Доктор Доминик Пурпура, редактор весьма авторитетного научного журнала Brain Research («Исследования мозга»), профессор Медицинского колледжа имени Альберта Эйнштейна и руководитель секции по изучению мозга при Национальном институте здоровья, считает, что это происходит примерно между 28-й и 32-й неделями беременности. К этому моменту, отмечает он, нейронные связи мозга плода находятся на таком же уровне развития, как у новорождённого[4]. Этот процесс играет ключевую роль, поскольку именно через эти связи информация передаётся в мозг, а оттуда доставляется в различные части тела. Примерно в это же время серое вещество головного мозга достигает достаточного уровня зрелости для поддержания сознания. Это особенно важно, поскольку именно серое вещество – самая сложная часть нашего мозга, которая делает нас людьми. Именно она отвечает за наше мышление, чувства и память.

Спустя несколько недель мозговые импульсы становятся более отчётливыми, что позволяет легко определить, когда ребёнок спит, а когда бодрствует. Даже во время сна его мозг теперь остаётся активным. Начиная с 32-й недели энцефалограмма начинает фиксировать наличие фаз быстрого сна (БДГ-фаз), которые у взрослого человека соответствуют периоду сновидений. И хотя невозможно точно сказать, свидетельствуют ли БДГ-фазы у плода о том, что он видит сны, я подозреваю, что, за исключением разницы в жизненном опыте, его сны не сильно отличаются от наших. Например, ему может сниться, что он шевелит руками и ногами или слышит звуки. Возможно, он даже способен настраиваться на мысли или сны своей матери, так что её сны становятся и его сновидениями.

Американские исследователи сна, доктора Х.П. Руфварг, Дж. Х. Музил и У.К. Демент, выдвинули интересную гипотезу, согласно которой периоды быстрого сна у плода можно сравнить с тренировками для мозга. Они утверждают, что для правильного развития мозгу необходимо тренироваться, а неврологическая активность в БДГ-фазе является именно такими умственными упражнениями.

Первые проблески памяти начинают появляться у плода примерно в третьем триместре беременности, хотя точное время этого процесса до сих пор остаётся предметом дискуссий. Одни исследователи считают, что ребёнок способен запоминать начиная с шестого месяца; другие утверждают, что его мозг приобретает такую способность только к восьмому месяцу. Однако нет никаких сомнений в том, что нерождённый ребёнок действительно что-то запоминает и сохраняет эти воспоминания.

В одной из своих работ чешско-американский психолог и психиатр Станислав Гроф приводит интересный случай. Один из его пациентов, находясь под действием медицинских препаратов, в подробностях рассказал о том, как находился в утробе матери. Он описал, какой большой была его голова по сравнению с маленькими ручками и ножками, и поведал о том, каково это – находиться в тёплой амниотической жидкости, будучи связанным с плацентой. Продолжая свой рассказ и описывая стук своего сердца и биение сердца матери, он вдруг осёкся и заявил, что слышит приглушённые шумы извне – громкий смех, крики и грохот труб карнавального оркестра. Неожиданно он объявил, что с минуты на минуту должен родиться.

Поражённый яркостью и детальностью этого воспоминания, доктор Гроф решил обратиться к матери пациента. Женщина подтвердила правдивость рассказа сына: причиной его преждевременного появления на свет стало волнение, связанное с карнавалом. Однако она была удивлена вопросом доктора Грофа, ведь она все эти годы держала своё посещение карнавала в секрете, ведь её мать предупреждала её о вероятных последствиях такого похода. Откуда же доктор узнал о её тайне?

Всякий раз, когда я рассказываю эту историю на своих лекциях, слушатели всегда понимающе кивают головой. Их совершенно не удивляет мысль о том, что ребёнок в утробе матери способен запоминать информацию. То же самое можно сказать и о сознании плода: большинство людей считают это вполне логичным, особенно женщины, которые ждут ребёнка или раньше были беременны. А вот утверждение о том, что нерождённый ребёнок может воспринимать мысли и эмоции своей матери, вызывает недоумённые взгляды и вопросы аудитории. Люди недоумевают, как ребёнок может понять в мыслях матери такие сложные понятия, как «любовь» и «утешение», если он ещё не знает, что означают эти чувства?

Первые подсказки к ответу на данный вопрос появились в 1925 году, когда американский биолог и психолог У.Б. Кэннон доказал, что чувство страха и тревоги может быть вызвано химическим способом. Для этого он использовал инъекцию группы химических веществ[5], известных как катехоламины. Эти вещества вырабатываются надпочечниками, когда животное или человек испытывает страх или беспокойство. Эксперимент доктора Кэннона заключался в том, что катехоламины, выделенные из крови испуганных животных, вводились второй группе особей, которые до этого были абсолютно расслаблены. Буквально через несколько секунд все спокойные ранее животные без всяких на то причин начинали испытывать чувство страха.

Впоследствии доктор Кэннон выяснил причину такого необычного эффекта. Оказалось, что катехоламины действуют как своеобразная система пожарной сигнализации. Попадая в кровеносную систему, они провоцируют все те физиологические реакции, которые мы связываем со страхом и тревогой. Причём действуют они одинаково как на животное, так и на нерождённого малыша. В случае с плодом единственное отличие заключается в источнике этих веществ: они поступают от матери, когда она испытывает стресс. Проникая через плацентарный барьер, они начинают воздействовать и на ребёнка.

По сути, тревога и страх нерождённого малыша в первую очередь имеют физиологическую природу. Материнские гормоны оказывают прямое и наиболее ощутимое воздействие на его тело, а не на психику. Однако в процессе развития ребёнка эти вещества начинают побуждать его к первичному осознанию себя и к сугубо эмоциональной стороне испытываемых им чувств.

Этот сложный процесс мы рассмотрим подробнее в следующей главе. Здесь же достаточно будет отметить, что каждый всплеск материнских гормонов выводит ребёнка из состояния неведения, которое является для него нормальным в утробе матери, и делает его более восприимчивым. Происходит что-то непривычное, возможно, вызывающее беспокойство – и плод, который уже является маленьким человеком, пытается осмыслить случившееся. Хотя он ещё не может спросить напрямую, как это делают взрослые, он как бы спрашивает: «Почему?»

Постепенно, по мере созревания мозга и нервной системы, ребёнок начнёт находить ответы на свои вопросы не только в физических ощущениях своей матери, но и в её эмоциях. Хотя этот процесс не так однозначен, как кажется на словах, но к шестому или седьмому месяцу внутриутробного развития ребёнок уже способен различать даже незначительные изменения в настроении и чувствах своей матери. Более того, он начинает реагировать на них.

Одним из самых убедительных подтверждений этого факта стал ряд замечательных исследований, проведённых доктором Деннисом Стоттом в начале 70-х годов прошлого века. Разумеется, нерождённый или только что родившийся ребёнок не может рассказать нам о том, какие материнские чувства он испытывал, находясь в утробе матери, и как он на них реагировал. Однако он, как и все мы, подвержен психосоматическому воздействию. Когда он чувствует себя счастливым, его физическое состояние часто улучшается, а когда он расстроен, то часто становится болезненным и эмоционально нестабильным. Поскольку основным источником эмоциональной жизни ребёнка в утробе является мать, доктор Стотт предположил, что его физическое и эмоциональное состояние при рождении и в первые годы жизни может дать представление о том, какие именно материнские эмоции он ощущал до рождения и насколько точно он их воспринимал.

Если доктор Стотт прав, то кратковременные стрессы будущей мамы не должны сказываться на ребёнке так же сильно, как долговременные. Именно это он и обнаружил в одном из своих исследований. У детей, чьи матери пережили во время беременности достаточно сильный, но кратковременный стресс (например, стали свидетелями яростной собачьей драки, получили нагоняй на работе или поссорились со старшим ребёнком, из-за чего тот сбежал из дома на целый день), не было выявлено никаких негативных последствий – ни физических, ни психических.

Некоторые могут возразить, что кратковременные переживания и, соответственно, недолгое воздействие материнских гормонов не оказывают особого влияния на эмоциональное и физическое здоровье детей. Но, исходя из этой логики, все участвовавшие в исследовании дети, подвергшиеся сильному и длительному стрессу, должны были бы родиться с проблемами со здоровьем. Однако это не так. На самом деле существует чёткое различие между разными типами стресса. Доктор Стотт выявил интересную закономерность: долгосрочные стрессы, не угрожающие эмоциональной стабильности матери (например, болезнь близкого родственника), практически не влияли на её будущего ребёнка, в то время как длительные личные конфликты часто имели негативные последствия. В большинстве случаев они были вызваны напряжёнными отношениями с близкими людьми – чаще всего с мужем, но иногда и с другими близкими родственниками.

По словам доктора Стотта, такие стрессы носили личный характер и имели две особенности: они, как правило, были постоянными (или могли вспыхнуть в любой момент) и не поддавались разрешению. Я же считаю, что тот факт, что у десяти из четырнадцати женщин, участвовавших в исследовании и подвергшихся этим стрессам, родились дети с физическими или эмоциональными проблемами, нельзя объяснить сугубо физиологическими причинами. В конце концов, оба типа долгосрочных стрессов, которые изучал доктор Стотт, были интенсивными, а значит, с одинаковой вероятностью могли привести к выбросу в кровь матери большого количества гормонов.

Разница между этими стрессами заключается именно в восприятии. В одном случае дети смогли почувствовать, что, хотя переживания их матери вполне реальны, они не угрожают ни им, ни ей самой; в другом случае они правильно ощущали, что её стресс представляет собой угрозу.

К сожалению, в своём исследовании доктор Стотт не учёл то, как матери, испытывающие личный стресс, относятся к своим нерождённым детям. Я думаю, что если бы он это сделал, то обнаружил бы, что сильные чувства женщины по отношению к своему ребёнку могут уменьшить влияние её стресса на его состояние. Любовь матери – самое главное. Когда ребёнок чувствует эту любовь, она создаёт вокруг него своеобразный защитный барьер, который может снизить, а в некоторых случаях даже нейтрализовать воздействие внешних факторов.

Трудно представить себе более напряжённую беременность, чем та, которую пережила женщина, которую я назову Сьюзен. Муж ушёл от неё через несколько недель после того, как она узнала, что ждёт ребёнка. Она постоянно сталкивалась с финансовыми проблемами, а на шестом месяце беременности у неё обнаружили предраковую кисту на одном из яичников. Врачи настоятельно рекомендовали немедленную операцию. Но когда женщина узнала, что в результате операции она потеряет ребёнка, она наотрез отказалась её делать. В свои тридцать с хвостиком Сьюзен считала, что это её последний шанс завести ребёнка, и отчаянно этого хотела. «Всё остальное не имело значения, – сказала она мне позже. – Я готова была рискнуть чем угодно, лишь бы родить». Думаю, в какой-то момент её ребёнок почувствовал это желание. Девочка, которую назвали Андреа, родилась здоровой и сейчас, на момент написания этой книги, растёт нормальным и счастливым ребёнком.

Обобщая сказанное, можно утверждать, что внешние факторы, способствующие возникновению стресса у беременной женщины, безусловно, оказывают своё влияние, однако гораздо более важную роль играет то, как она относится к своему будущему малышу. Мысли и чувства матери – это основа для формирования личности ещё не родившегося ребёнка. Если эти эмоции позитивны, они служат своего рода опорой для малыша и помогают ему, подобно Андреа, успешно противостоять различным трудностям, возникающим на его пути. Но обмануть ребёнка не удастся. Как показывают недавние исследования, он способен ощущать не только общее эмоциональное состояние матери, но и её отношение к собственной беременности.

Доктор Моника Лукеш, психолог из Университета Константина во Франкфурте, понаблюдав за двумя тысячами женщин во время беременности и родов, обнаружила, что именно отношение матери оказывает наибольшее влияние на то, каким родится ребёнок. Все её испытуемые принадлежали к одному социальному слою, обладали схожим уровнем интеллекта и получали дородовую медицинскую помощь одинакового качества. Единственное существенное различие между ними заключалось в их отношении к будущему ребёнку, и именно оно оказало решающее влияние на их младенцев. Дети тех матерей, которые с нетерпением ждали пополнения в семействе, родились гораздо здоровее, как эмоционально, так и физически, и впоследствии развивались лучше, чем дети матерей, которые не хотели своей беременности.

К аналогичному выводу пришёл доктор Герхард Роттманн из Зальцбургского университета (Австрия). Его исследование особенно примечательно тем, что наглядно демонстрирует, какие тончайшие оттенки эмоций способен различать ещё не родившийся ребёнок.

В эксперименте участвовала 141 женщина. Все испытуемые были разделены на четыре группы в зависимости от их эмоционального отношения к беременности. Результаты исследования не стали неожиданностью, так как полностью подтвердили предыдущие выводы доктора Лукеш. Женщин, чьё психологическое тестирование показало, что они хотели иметь детей не только на сознательном, но и на подсознательном уровне, доктор Роттманн назвал «Идеальными Мамами». Их беременность протекала легко, роды проходили без проблем, а потомство было самым здоровым – как в физическом, так и в эмоциональном плане. А вот женщины, которых он назвал «Мамы-Катастрофы», из-за своего негативного отношения к будущему материнству постоянно сталкивались с медицинскими проблемами во время беременности. В их группе наблюдался самый высокий процент преждевременных родов, а их дети чаще рождались с низким весом и эмоциональными нарушениями.

Однако самые интересные результаты были получены в двух промежуточных группах доктора Роттманна. Его «Амбивалентные Мамы» внешне выглядели вполне довольными своей беременностью. Мужья, друзья и родственники считали, что эти женщины с нетерпением ждут, когда станут матерями. Но их ещё не рождённые дети знали, что это не так. Их датчики фиксировали те же подсознательные сомнения, что и психологические тесты доктора Роттманна. После рождения у многих из них наблюдались проблемы с поведением и пищеварением.

Нерождённые дети «Крутых Мамаш», похоже, тоже испытывали замешательство из-за противоречивых сигналов, которые они улавливали. У их матерей было множество причин, чтобы не хотеть ребёнка, – они строили карьеру, сталкивались с финансовыми проблемами или не чувствовали себя готовыми к материнству. Однако тесты доктора Роттманна показали, что подсознательно они всё же желали беременности. На каком-то уровне дети улавливали оба этих посыла, что приводило их в замешательство. После рождения многие из этих малышей были апатичными и вялыми.

А как на здоровье будущего ребёнка влияет отец? Я уже говорил: научные данные свидетельствуют о том, что характер отношений женщины с мужем или партнёром играет ключевую роль в развитии ребёнка ещё до его рождения. Если женщина чувствует себя счастливой и защищённой, это положительно влияет на малыша. С другой стороны, если она чувствует себя обделённой вниманием и подверженной угрозам, это может негативно сказаться на ребёнке. По мнению доктора Лукеш, качество отношений женщины с её супругом является вторым по важности фактором, влияющим на здоровье новорождённого, уступая лишь её собственному отношению к материнству.

Доктор Стотт также уверен, что отношения в паре играют ключевую роль. Он считает, что неудачный брак или напряжённые отношения между партнёрами являются одними из главных причин эмоциональных и физических внутриутробных травм. Основываясь на результатах исследований, в которых приняли участие более тысячи трёхсот маленьких детей и их родителей, он делает интересный вывод. У женщин, живущих в браке, где нередки конфликты и скандалы, на 237 % выше риск рождения ребёнка с психическими или физическими отклонениями, чем у женщин, у которых стабильные и гармоничные отношения с их партнёрами.

Доктор Стотт отмечает, что даже такие общепризнанные негативные факторы, как болезни, курение и тяжёлые физические нагрузки во время беременности, представляют меньшую опасность для будущего ребёнка, чем проблемы в супружеской паре. И его аргументы весьма убедительны. Он выяснил, что в несчастливых браках рождаются дети, которые в младенчестве в пять раз чаще испытывают страх и беспокойство, чем дети, выросшие в счастливых семьях. Эти малыши продолжали сталкиваться с проблемами на протяжении всего детства. Доктор Стотт обнаружил, что в возрасте 4–5 лет они отстают от сверстников в росте, стеснительны и эмоционально зависимы от своих матерей. Эти данные не могут не вызывать тревоги. Но не следует забывать, что сильная, поддерживающая ребёнка в утробе привязанность матери может защитить плод даже от серьёзных стрессов.

Более того, в человеческой психике нет чётких и однозначных закономерностей. Даже если ребёнок растёт в неблагополучной семье или у него холодная, равнодушная или деспотичная мать, это не обязательно приведёт к тому, что в зрелом возрасте он непременно будет страдать шизофренией, алкоголизмом, неразборчивостью в половых связях или навязчивыми состояниями. Человеческая психика гораздо сложнее. Однако материнская утроба – это первый мир ребёнка, и то, каким он его воспринимает – дружелюбным или враждебным, – оказывает влияние на формирование личности и предрасположенностей характера.

Уже в утробе матери формируются ожидания ребёнка от окружающего мира. Если он ощущает тепло и заботу, то, скорее всего, будет ждать, что и внешний мир окажется таким же. Это создаёт предрасположенность к доверию, открытости, экстраверсии и уверенности в себе. Мир для него будет таким же дружелюбным домом, как и утроба. Если же среда была враждебной, ребёнок будет ожидать, что его новый мир будет таким же неприветливым. Он будет склонен к подозрительности, недоверию и интроверсии. Ему будет непросто строить отношения с другими людьми, а процесс самоутверждения будет затруднён. Жизнь для него может оказаться сложнее, чем для человека с позитивным жизненным опытом до рождения.

Некоторые из предрасположенностей ребёнка можно измерить ещё до его рождения. Например, те малыши, которые беспокойно вели себя в утробе, впоследствии проявляют склонность к застенчивости. Это наглядно демонстрирует, как пренатальные характеристики могут предсказывать дальнейшее поведение. Ещё более показательный пример – долгосрочное исследование подростков, проведённое в Научно-исследовательском институте Фелса в Йеллоу-Спрингс, штат Огайо. Как и следовало ожидать, исследователи не обнаружили прямой корреляции между поведением испытуемых в утробе матери и их поведением в подростковом возрасте. Однако выявленные закономерности оказались значимыми и весьма любопытными.

В данном случае критерием оценки был ритм сердцебиения, который, подобно двигательной активности, является надёжной характеристикой пренатального «я». Наблюдая за его изменениями, мы можем понять, как конкретный плод реагирует на стресс и пугающие события (например, на внезапный громкий звук рядом с матерью). Важность исследований заключается в том, что они не просто доказали, что каждый малыш в утробе матери по-разному реагирует на стресс, но и показали, что эти реакции дают нам ценную информацию о его будущем характере.

Возьмём группу детей, которых я назову «слабо реагирующими». Судя по ровному сердцебиению, они практически не испугались неожиданного звука. Пятнадцать лет спустя эти дети по-прежнему редко расстраивались из-за неожиданных событий. Учёные обнаружили, что они хорошо контролируют свои эмоции и поведение. Совсем иначе обстояло дело с подростками, которые в своё время чрезмерно реагировали (судя по колебаниям пульса) на шум в утробе матери. Члены этой группы по-прежнему были очень эмоциональными.

Эти различия проявились даже в когнитивном мышлении обеих групп. Когда исследователи показывали картинку подростку из группы детей, которых я назвал «бурно реагирующими», он почти всегда давал эмоциональную, творческую интерпретацию её содержания. Ребёнок описывал не только то, что было нарисовано на картинке, но и чувства, которые, по его мнению, испытывали изображённые на ней люди – были ли они печальными или радостными, обеспокоенными или беззаботными. «Сдержанно реагирующие», наоборот, предпочитали очень конкретные описания. Они рассказывали о том, что видели непосредственно перед глазами. В их трактовках практически отсутствовало воображение или интуиция[6].

В следующей главе мы рассмотрим пренатальные факторы, которые влияют на формирование характера.

Аутичный ребёнок. Личное обращение доктора Альфреда Томатиса к автору.

Пренатальные клиники. Antonio J. Ferreira, “Emotional Factors in Prenatal Environment”, The Journal of Nervous and Mental Disease, 141:108–117, 1965. Это лучшая краткая история пренатального влияния, которую я знаю. См. также: Ashley Montagu, Prenatal Influences (Charles C. Thomas, Springfield, Ill., 1962), p. 169.

Рефлексы, движения лица. Maria Z. Salam and Raymond D. Adams, “New Horizons in the Neurology of Childhood”, Perspectives in Biology and Medicine, Spring 1966, pp. 384–410.

Сон младенца, реакции плода на холод, сладости и щекотку. Albert Liley, “The Fetus as a Personality”, The Australian and New Zealand Journal of Psychiatry, 6:99–105, 1972. Увлекательный и легко читаемый рассказ об индивидуальных особенностях плода.

Слух плода. Erik Wedenberg and Bjorn Johansson, “When the Fetus Isn’t Listening”, Medical World News, pp. 28–29, April 1970.

Биение материнского сердца, метроном, барабанные ритмы. Liley, op cit., p. 104.

Музыкальные вкусы. Michele Clements, “Observations on Certain Aspects of Neonatal Behavior in Response to Auditory Stimuli”. Доклад, сделанный на пятом Международном конгрессе по психосоматическому акушерству и гинекологии, Рим, 1977.

Реакция плода на свет. Liley, op cit., p. 103.

Зрение новорождённого. Robert McCall, Infants: The New Knowledge (Harvard University Press, Cambridge, Mass., 1979), p. 51.

Сознание. Dominick Purpura, Behavior Today. June 2, 1975, p. 494.

БДГ-фаза. Salam and Adams, op cit., p. 387.

Упражнения для мозга. H.P. Roffwaag и др. в McCall, op cit., p. 48.

Пренатальная память. Stanislav Grof, Realms of the Human Unconscious (E. P. Dutton, New York, 1976), p. 161.

Frederick Kruse, “Nos Souvenirs du Corps Maternel”, Psychologic Heute, p. 56, June 25, 1978.

Влияние различных стрессов. Dennis Stott, “Follow-up Study from Birth of the Effects of Prenatal Stresses”, Developmental Medicine and Child Neurology, 15:770–787, 1973.

Материнские установки. Monika Lukesch, “Psychologic Faktoren der Schwangerschaft”, dissertation, University of Salzburg, 1975.

Прочтение материнских стрессов. Gerhard Rottman. “Untersuchungen über Einstellung zur Schwangerschaft und zur fötalen Entwicklung,” Geist und Psyche, Hans Graber, editor (Kindler Verlag, München, 1974).

Влияние мужей. Dennis Stott, “Children in the Womb: The Effects of Stress”, New Society, pp. 329–331, May 19, 1977.

Стили личности. Sontag, op cit., p.1.

Исследованиям института Фелса, посвящённого подросткам, предшествовала необычная статья, опубликованная в конце 1944 года. Она называлась «Война и взаимоотношения матери и плода» и была основана на более ранних наблюдениях её автора, доктора Лестера Уоррена Зонтага, который заметил, что сильные материнские переживания влияют на развитие личности нерождённого ребёнка. Подобные стрессы были связаны с угрозами для жизни мужа беременной женщины, и дело было не только в том, что его пациентки, испытывавшие такие переживания, рожали более капризных и болезненных детей. Доктор Зонтаг считал, что проблемы их младенцев имели причины физического характера.

Во время войны, когда страх за жизнь мужа стал повседневной реальностью для сотен тысяч беременных женщин, чьи мужья ушли на фронт, он серьёзно озаботился благополучием детей, которых вынашивали эти матери. Доктор Зонтаг подозревал, что сильные материнские тревоги могут оказать пагубное физическое влияние на ребёнка ещё в утробе, в результате чего многие из детей будут вести себя иначе, возможно, более нестабильно, чем младенцы, рождённые в более спокойные времена.

Сегодня статья доктора Зонтага выглядит удивительно прозорливой, поскольку он верно предсказал, что стрессы, усиливающие секрецию материнских нейрогормонов, в том числе угроза мужу, повышают биологическую подверженность ребёнка эмоциональным расстройствам. Расстройства малыша вырастают не только из-за психических последствий тревоги, но и из-за физических изменений. Обычно оба этих фактора одинаково важны для определения направленности и типа развития психики. Но в этих случаях я, как и доктор Зонтаг, подозреваю, что ребёнок становится эмоционально нестабильным из-за значительных изменений в его организме ещё в утробе матери, вызванных избытком материнских нейрогормонов. Он будет продолжать расти и меняться на протяжении всей жизни, но его способность к росту и изменениям будет ограничена биологическими факторами, связанными с пренатальным опытом. Из-за врождённых биологических ограничений ему иногда будет сложнее справляться с задачами так же эффективно, как тем, у кого таких нарушений нет.

Доктор Зонтаг назвал этот феномен соматопсихикой и определил его как «влияние основных физиологических процессов на формирование личности». Если в психосоматике личность является причиной предрасположенности организма к язвам или гипертонии, то в соматопсихике физиологические особенности человека приводят к возникновению психических расстройств, таких как тревога или депрессия. Всё, что мы сейчас узнаём о сложных нейрогормональных связях[7], соединяющих мать с нерождённым ребёнком, подтверждает те идеи, которые доктор Зонтаг выдвигал в виде теории ещё поколение назад.

Физически у матери и ребёнка нет общего мозга или вегетативной нервной системы. У каждого из них есть свой собственный неврологический аппарат и система кровообращения. Поэтому нейрогормональные связи чрезвычайно важны, так как это один из немногих способов эмоционального взаимодействия между матерью и её будущим ребёнком. Обычно инициатором этого диалога является мать. Её мозг, воспринимая какое-то действие или мысль, мгновенно преобразует их в эмоцию и посылает телу команду отреагировать соответствующим образом. Сама обработка происходит в коре головного мозга, его внешнем слое; непосредственно под ним, в гипоталамусе, восприятие или мысль получают эмоциональную окраску и соответствующие физические ощущения. Этот процесс работает и в обратном направлении. Ощущение, например, боли в руке сначала преобразуется в гипоталамусе в эмоцию, скажем страх, а через миллисекунду в коре головного мозга возникает мысль: «У меня сломана рука!»

Все ощущения, которые мы связываем с такими состояниями, как тревога, депрессия и волнение, зарождаются в гипоталамусе. Однако реальные физические изменения, которые возникают под влиянием эмоций, создаются двумя центрами, которые он контролирует – эндокринной системой и вегетативной нервной системой (ВНС). У беременной женщины, которую внезапно что-то испугало, гипоталамус приказывает ВНС заставить сердце биться чаще, зрачки расшириться, ладони вспотеть, а кровяное давление повыситься. Одновременно в эндокринную систему поступает сигнал увеличить секрецию нейрогормонов. Попадая в кровь, эти вещества изменяют химический состав организма матери и в конечном счёте её будущего ребёнка. Я использовал страх в качестве примера, но этот процесс может быть запущен и другими сильными эмоциями. Если женщина испытывает их длительное время, это может повлиять на нормальные биологические ритмы развивающегося плода.

Возникновение тревожности у человека может быть обусловлено двумя основными причинами. Первая – это появление эмоциональной предрасположенности к тревожным состояниям. Это скорее психический, чем физический процесс, его подробности мы обсудим чуть позже. Вторая, более серьёзная причина – развитие физической предрасположенности к тревожности за счёт изменений в центрах обработки эмоциональных сигналов организма. Точно неизвестно, на каком этапе развития мозг и нервная система плода наиболее чувствительны к переизбытку материнских нейрогормонов, связанных со стрессом. Также пока не совсем ясно, какие именно изменения вызывают эти нейрогормоны. Однако недавние исследования указывают на то, что гипоталамус плода и его «форпосты» в организме могут быть особенно уязвимы для этих воздействий.

Об этом важно помнить, потому что гипоталамус – это регулятор эмоционального состояния организма. Если уровень активности гипоталамуса у ребёнка будет слишком высоким или низким, это нарушит нормальную работу эндокринной и вегетативной нервной систем, которые он контролирует. Доказательства уязвимости гипоталамуса можно разделить на два типа – прямые и косвенные. К косвенным доказательствам относится исследование учёных из Колумбийского университета, которые изучали влияние голода на ребёнка в утробе матери. Их отчёт важен для нас, поскольку он демонстрирует, как на ключевых этапах беременности внешние факторы влияют на формирование гипоталамуса – области мозга, которая, помимо прочих функций, отвечает за регулирование потребления пищи.

Команда из Колумбийского университета проанализировала медицинские данные переживших голод голландских женщин и их сыновей[8]. Выяснилось, что все представители мужского пола в этой группе столкнулись с серьёзными проблемами избыточного веса. При этом степень предрасположенности к ожирению в значительной степени зависела от того, на каком этапе развития находились эти люди (тогда ещё не родившиеся дети), когда их матери голодали. Сильное недоедание в течение первых четырёх-пяти месяцев беременности, по всей видимости, оказало наибольшее влияние на последующее развитие ожирения. Было обнаружено, что именно у тех мужчин, чьи матери испытывали нехватку питания в этот период, ожирение встречалось особенно часто. Учёные пришли к выводу, что недостаток питания в этот период оказывает влияние на формирование гипоталамуса, который контролирует аппетит и рост организма.

В результате исследований, проведённых финскими учёными, были получены неопровержимые доказательства влияния стресса на развитие гипоталамуса. Все участники эксперимента потеряли своих отцов либо в период внутриутробного развития, либо вскоре после рождения; именно этот факт заинтересовал докторов Матти Хуттунена и Пекку Нисканена. По понятным причинам смерть мужа вызывает у женщины сильнейший стресс, который автоматически передаётся её ребёнку. Исследователи хотели выяснить, когда воздействие этого стресса бывает наиболее выраженным – до или после появления ребёнка на свет. Изучение историй участников исследования показало, что уровень психических расстройств, особенно шизофрении, был значительно выше среди тех детей, чьи отцы скончались до их рождения. Это открытие заставило учёных предположить наличие биологической причины, которая выходит за рамки психологии. По их мнению, высокий уровень эмоциональных расстройств у детей, потерявших отцов до рождения, указывает на биологический сбой. Поскольку гипоталамус является центром чувств организма, они пришли к выводу, что на его формирование негативно повлиял материнский стресс.

Однако важно помнить, что рассмотренные исследования изучали последствия тяжёлых жизненных потрясений. Такие ситуации, как голод и смерть супруга, вряд ли являются привычными событиями для беременной женщины. Её тревоги и переживания обычно менее значительны, и, соответственно, влияние этих стрессов на ребёнка тоже менее выражено. Такие малозаметные стрессы могут привести к тому, что младенец будет плохо есть, часто плакать и капризничать, у него будут проблемы с пищеварением и жидкий стул. Обычно в таком случае ставят диагноз «колики». Возможно, такое поведение связано с вызванными стрессом незначительными нарушениями в работе гипоталамуса и ВНС ребёнка.

Проще говоря, гипоталамус и ВНС обеспечивают бесперебойную и эффективную работу организма, не требуя от нас каких-либо особых усилий. Когда я начинаю бегать или выполнять тяжёлую работу, эта система автоматически регулирует частоту моего дыхания; если я захожу в тёплое помещение с мороза, она корректирует температуру моего тела. Кроме того, она регулирует процессы пищеварения и опорожнения организма, так что если по какой-то причине ВНС или её центр управления, гипоталамус, даёт сбой, могут возникнуть проблемы с работой желудочно-кишечного тракта или кишечника. Вот почему я считаю, что многие из кажущихся не поддающихся диагностике случаев желудочных расстройств после рождения связаны с нарушениями в гипоталамусе или ВНС.

Доктор Зонтаг полностью поддерживает эту точку зрения. Несколько лет назад в своей статье он отметил, что возбуждённая или гиперактивная ВНС вполне может вызывать «нарушения моторики, тонуса и работы желудочно-кишечного тракта». В другом своём докладе он выразился ещё яснее: «Поскольку раздражительность ребёнка связана с деятельностью желудочно-кишечного тракта, он слишком часто опорожняет кишечник, срыгивает пищу и в целом доставляет массу хлопот».

Хотя такое сочетание факторов не всегда приводит к проблемам с кормлением, оно часто становится причиной поведенческих проблем. Дети с легковозбудимой ВНС склонны к повышенной раздражительности: они беспокойны, суетливы и гиперактивны. В утробе матери предвестником такого поведения выступает чрезмерная двигательная активность, характерная для робких и тревожных малышей, о которых я упоминал выше и которые вели себя значительно активнее, чем аналогичная группа нерождённых детей. Из-за постоянного движения в утробе матери такие малыши часто рождаются с небольшим дефицитом веса. Примечательно, что в отчётах о низкой успеваемости в детстве прослеживается связь между недостаточным весом при рождении и плохими показателями чтения, что указывает на то, что эти проблемы сохраняются и в дальнейшем.

Чтение, как прочие академические навыки, требует не только определённого уровня интеллекта, но и усидчивости при выполнении задания. Поэтому новорождённые с низким весом часто сталкиваются с трудностями при обучении чтению. Они легко отвлекаются и не могут долго усидеть на одном месте, и это мешает им научиться читать. Иными словами, их проблемы с чтением являются отражением их поведенческих проблем. Это подтверждают данные широкомасштабного исследования детей, которое проводилось в Великобритании при поддержке государства. Оказалось, что малыши с низкой массой тела при рождении не только читали хуже, чем их сверстники, но и чаще попадали в разряд «проблемных» или «трудных», по мнению учителей. Более того, в то время как такие факторы, как пол, количество предыдущих родов, курение матери или её возраст на момент беременности, коррелировали либо с плохими показателями чтения, либо с поведенческими проблемами, то низкий вес при рождении был одним из немногих факторов, которые были связаны и с тем, и с другим.

Рискну упростить все вышеизложенные сведения до следующей формулы: повышенная нейрогормональная секреция матери приводит к гиперактивности ВНС, что влечёт за собой низкий вес при рождении, и/или желудочные расстройства, и/или сложности в обучении чтению, и/или поведенческие проблемы.

На более гипотетическом уровне, опираясь на недавние исследования, можно добавить к этой формуле ещё один элемент: избыток гормонов прогестерона и/или эстрогена у матери приводит к дисбалансу в нервной системе и мозге плода, что, в свою очередь, чревато конституционными расстройствами личности. Однако в этом случае проблемы личности будут связаны не с гиперактивностью, а скорее с гендерно-ролевым поведением ребёнка.

В крови беременной женщины присутствуют и прогестерон, и эстроген. Количество каждого из них зависит от сложного баланса сигналов между вегетативной и центральной нервной системами. То, что женщина думает, чувствует, делает и говорит, влияет на эти сигналы, а значит, и на количество эстрогена и прогестерона. То есть их секреция, как и выработка остальных гормонов, зависит от её эмоционального состояния. Совершенно новый смысл этим давно известным сведениям неожиданно придали исследования, проведённые учёными из Государственного университета Нью-Йорка.

До начала 1970-х годов в США эстроген или его комбинация с прогестероном использовались для предотвращения самопроизвольных абортов. Женщины с угрозой выкидыша получали дозы этих гормонов, значительно превосходящие их обычную концентрацию в организме. Тем не менее впоследствии эти препараты были запрещены из-за угрозы здоровью. Кроме того, отчёт Университета штата Нью-Йорк впервые показал, что эти препараты таят в себе не только физическую, но и психическую опасность. В нём отмечается, что у женщин, которые во время беременности принимали любой из этих препаратов или их комбинацию, рождались дети с более выраженными женственными чертами. Наиболее ярко это проявлялось у девочек. Но и мальчики, получившие дозу этих гормонов, были более женственными, менее атлетичными и проявляли гораздо меньше агрессии по отношению к своим отцам, чем мальчики, не подвергшиеся такому воздействию.

Ещё одним любопытным наблюдением в группе мальчиков оказалась связь между типом дозировки и поведением: те мальчики, которые подверглись воздействию комбинации эстрогена и прогестерона, демонстрировали больше женственных черт, чем те, кто получал только эстроген. Однако один из исследователей не преминул заметить, что выявленные в группе изменения «касались изменений в характере, а не поведенческих расстройств». К тому же пациентки с угрозой прерывания беременности получали дозы обоих гормонов, значительно превышающие их обычный уровень в организме.

Тем не менее эти результаты подтверждают то, что я всё это время пытаюсь доказать: воздействие чрезмерного количества специфических материнских гормонов вызывает специфические органически спровоцированные изменения личности у ещё не родившегося ребёнка. В данном эксперименте гормоны поступали в организм матери из внешнего источника, обычно же они выделяются в кровь её органами внутренней секреции.

К счастью, физиологический импринтинг не обязательно обрекает ребёнка следовать по какому-то одному определённому пути развития личности. Процесс, который я описываю, действительно влияет на его нервную систему, которая, несомненно, чрезвычайно чувствительна к различным нарушениям, вызванным как недостаточной, так и избыточной нагрузкой, а также их несоответствиями. Нет никаких сомнений в том, что ключевые чувства, такие как любовь или ненависть, начинают влиять на ребёнка ещё до его рождения. Однако по мере созревания мозга примитивные ощущения и чувства преобразуются в более сложные чувственно-мыслительные состояния, а ещё позже – в чистые идеи. Напомню, что, согласно проверенным научным данным, первые проблески сознания у ребёнка появляются лишь во втором триместре беременности.

Катастрофический стресс, перенесённый на третьем или четвёртом месяце беременности, может изменить неврологическое развитие нерождённого ребёнка, однако примерно до шестого месяца его воздействие в основном физическое, хотя и не полностью. До этого времени мозг малыша ещё недостаточно развит, чтобы преобразовать материнские сигналы в эмоции, поэтому когнитивное восприятие стресса минимально. Эмоция включает в себя не только ощущение, но и его осмысление. Например, ярость – это неоформленное чувство. Оно превращается в сложную эмоцию только тогда, когда получает определённую тональность от высших центров мозга. Чтобы такая эмоция возникла, ребёнок должен уметь распознавать чувство, осмысливать его и соответствующим образом реагировать. Иными словами, превращение чувства или ощущения в эмоцию требует восприятия. А это, в свою очередь, включает в себя способность производить сложные умственные вычисления на уровне коры головного мозга, которую ребёнок приобретает только к шестому месяцу внутриутробного развития. Только тогда, когда он начинает осознавать себя как отдельное «я» и приобретает способность преобразовывать ощущения в эмоции, он начинает усиленно формироваться под влиянием чисто эмоционального содержания той информации, которую он получает от матери.

Эмоциональное развитие плода становится всё более сложным, по мере того как он начинает распознавать и различать эмоции. Он похож на компьютер, который постоянно улучшает свои алгоритмы. Вначале он может решать только самые простые эмоциональные уравнения. По мере расширения памяти и накопления опыта ребёнок постепенно учится устанавливать более тонкие и точные связи между собственными чувствами и внешними стимулами. Например, на третьем месяце внутриутробного развития он ещё не способен полностью осознать такие сложные материнские сигналы, как безразличие и двойственное отношение к себе, но на примитивном уровне он может ощущать дискомфорт. Однако к моменту появления на свет младенец уже достаточно развит, чтобы точно реагировать на материнские чувства и отвечать на них соответствующим образом – как физически, так и эмоционально. Исследования показывают, что отвергаемые дети чувствуют себя несчастными, что проявляется в различных физических и поведенческих проблемах. Желанные дети чувствуют себя счастливыми, и это проявляется в их относительном спокойствии. В то же время неопределённость, вызванная холодностью или двойственным отношением матери, проявляется в промежуточных реакциях, свидетельствующих о том, что эти дети находятся где-то посередине между здоровьем и болезнью.

Все мы знаем из школьных учебников биологии о том, что развитие живых организмов происходит от простого к сложному. Физический процесс развития нерождённого ребёнка иллюстрирует эту закономерность на практике. За девять месяцев он превращается из крошечной неоформленной частички протоплазмы в высокоразвитое существо со сложным мозгом, нервной системой и телом. Эмоциональная сфера также претерпевает значительные изменения: из бесчувственного существа он превращается в человека, способного улавливать и осмысливать сложные и непонятные ощущения и эмоции.

Ещё одно название данного процесса – «формирование эго». Эго – это совокупность наших мыслей и чувств о себе: наши достоинства и недостатки, наши мечты и желания, сильные и слабые стороны. Вместе всё это составляет индивидуальное «я», которое есть у каждого из нас. Как только ребёнок обретает способность запоминать и чувствовать (другими словами, получать опыт), начинает формироваться его эго.

Как я уже упоминал выше, Фрейд считал, что процесс формирования эго начинается между вторым и четвёртым годами жизни ребёнка. Это было вполне обоснованное заключение, учитывая, какие данные были ему доступны в то время. Сегодня мы знаем гораздо больше о физиологии, психологии и нервной системе человека в первые месяцы его жизни, чем Фрейд мог себе представить. Тем не менее до сих пор остаётся открытым вопрос, почему лишь малая часть этих знаний нашла отражение в современных теориях о развитии эго. Возможно, потребуется ещё несколько десятилетий, прежде чем понимание становления эго в утробе матери станет неотъемлемой частью общепринятых в психиатрии концепций. Однако механизм формирования эго в целом уже изучен, и теперь нам предстоит научиться применять эти знания к пренатальному периоду.

Я полагаю, что, поскольку ко второму триместру плод уже достаточно развит, примерно в это время у него начинает формироваться эго. Его нервная система уже способна передавать информацию об ощущениях в высшие мозговые центры. Эти в основном физиологические сигналы важны тем, что они стимулируют неврологическое развитие, необходимое для решения более сложных задач в будущем. Предположим, у женщины был тяжёлый день, что утомило ребёнка. Эта усталость вызывает примитивное чувство дискомфорта, которое активирует нервную систему плода. Попытка осмыслить это ощущение вовлекает в работу головной мозг ребёнка. После множества таких эпизодов его перцептивные центры развиваются и становятся способны обрабатывать более сложные и тонкие сигналы, получаемые от матери. Таким образом, как и все мы, будущий ребёнок совершенствуется с практикой.

Чтобы продемонстрировать, как этот процесс начинается ещё до рождения, позвольте мне проследить влияние обычной материнской эмоции – тревоги – на развитие эго. Тревога в умеренных количествах даже полезна для плода. Она нарушает его ощущение единства с окружающим миром и заставляет осознать собственную обособленность. Более того, она стимулирует его активность. Будучи взволнованным, расстроенным или сбитым с толку громкими звуками, он пинается, ёрзает и постепенно начинает искать способы избавиться от беспокойства. Проще говоря, он начинает формировать комплекс примитивных защитных механизмов. Со временем его представление о тревоге и о том, как с ней справиться, становится всё более сложным. Первоначальное неопределённое ощущение, которое он мог трактовать как неприятное, спустя месяцы превращается в нечто совершенно новое – оно становится эмоцией. Теперь это чувство имеет источник (мать) и заставляет его задуматься о намерениях этого источника по отношению к нему. Оно побуждает ребёнка искать способы реагирования на эти намерения и формирует цепочку воспоминаний, к которым он сможет обратиться в будущем.

Основы гнева формируются у ребёнка примерно таким же образом, хотя его корни другие. Известно, что у новорождённых есть особый «сердитый» крик, и одна из причин, которые его вызывают, – ограничение их движений. Если взять его за руку или ногу, он разразится исступлённым криком. Почти всегда ограничение активности оказывает одинаковый эффект как до рождения, так и после. Когда мать сидит или лежит в неудобной позе, это раздражает малыша. Подобную реакцию вызывают у него и неприятные звуки – например, отцовский крик. Тем не менее, как и в случае с тревогой, гнев в небольших дозах способствует развитию плода, поскольку способствует формированию первичных интеллектуальных связей. Например, при ограничении движений ребёнок учится связывать причину и следствие: неудобная поза, в которой сидит или лежит мать, вызывает у него дискомфорт и, следовательно, злит – а это уже предвестник человеческого мышления.

Некоторые формы депрессии могут возникнуть ещё в утробе матери. Обычно они обусловлены серьёзной для малыша утратой. По какой-либо причине, будь то болезнь или сильный стресс, мать лишает своего будущего ребёнка любви и поддержки, и такая потеря ввергает его в депрессивное состояние. Следствием такой депрессии становится безразличный к окружающему миру новорождённый или рассеянный шестнадцатилетний подросток. Подобно другим эмоциональным шаблонам, формирующимся до рождения, депрессия может преследовать человека на протяжении всей его жизни. Именно поэтому терапия детских депрессий в последнее время стала одним из приоритетных направлений современной психиатрии.

Более того, такие эмоции, как уныние, гнев и тревога, играют важную роль в формировании сознания и самосознания. Знаменитый голландский психиатр Литаерт Пирболт придумал для этого процесса элегантное определение: «Видеть – значит перестать смотреть». Это не просто красивая, но и весьма точная метафора, поскольку нормальное состояние плода в утробе матери можно сравнить с созерцанием – безмятежным и несфокусированным. По мнению Пирболта, зрение возникает, когда внутриутробное спокойствие внезапно прерывается внешним воздействием. В такие мгновения ребёнок похож на путника, который любуется пейзажем и вдруг замечает вдали красивый церковный шпиль. Точно так же, как внезапно увиденный шпиль притягивает взгляд путника, вызывая у него чувство восхищения, которое остаётся в памяти, внешнее воздействие вынуждает ребёнка покинуть зону комфорта, фокусирует его внимание, вызывает эмоциональный отклик и, подобно всем необычным или исключительным событиям, оставляет след в его памяти. Доктор Пирболт полагает (и я с ним полностью солидарен), что, когда количество таких моментов и воспоминаний достигает определённого критического уровня, они превращаются в самосознание примерно так же, как молекулы воды превращаются в кристаллы льда, когда температура падает ниже нуля.

Эта гипотеза, подобно многим успешным научным предположениям, объединяет в единую картину ряд, казалось бы, несвязанных фактов о процессе формировании личности. Теория доктора Пирболта не только раскрывает механизм того, как формируется наше «я» ещё до рождения, но и объясняет, какую роль в этом процессе играют материнские эмоции. Если у любящих и заботливых матерей рождаются более уверенные в себе, защищённые дети, то это происходит благодаря тому, что самосознающее «я» каждого младенца формируется под влиянием тепла и любви. В свою очередь, если будущие матери чувствуют себя несчастными, испытывают депрессию или внутренние сомнения, у них чаще рождаются дети-невротики. Это связано с тем, что их эго формируется в условиях страха и стресса. Без должного вмешательства эти дети часто вырастают склонными к подозрительности, тревожными и эмоционально неустойчивыми людьми.

Доктор Пауль Бик, известный западногерманский врач и первопроходец в области гипнотерапии, однажды занимался лечением пациента, который идеально подходил под это описание. Он жаловался на приступы сильной тревоги, которые сопровождались приливами жара. Чтобы выяснить причину таких симптомов, доктор Бик ввёл мужчину в состояние транса. Медленно прокручивая в памяти время, проведённое в утробе матери, тот вспоминал отдельные случаи, описывая их спокойным ровным голосом, пока не дошёл до седьмого месяца. В этот момент голос пациента резко изменился и он начал паниковать. Стало очевидным, что он добрался до переживания, которое послужило истоком его нынешней проблемы. Пациент ощутил сильный жар и панический страх. Что же вызвало это состояние? Позже, несколько недель спустя, мать пациента подсказала ответ на этот вопрос. Во время долгой и откровенной беседы она призналась, что на седьмом месяце беременности пыталась прервать беременность, принимая горячие ванны.

Современные исследования поведения плода в утробе также подтверждают теорию доктора Пирболта. В последние месяцы до рождения поведение ребёнка становится всё более сложным и целенаправленным благодаря тому, что им начинает управлять сознательное «я», черпая информацию из накапливающихся воспоминаний. Все эмоциональные конфликты на определённом уровне вырастают из воспоминаний, независимо от того, являются ли эти воспоминания осознанными или (как это бывает чаще всего) бессознательными. Например, пациент доктора Бика не помнил причину своих приступов тревоги, однако это ничуть не уменьшало реальности ужаса, который был вызван этим источником. Более двух десятилетий спустя его поведение продолжало определяться скрытым, но ярким пренатальным воспоминанием. У каждого из нас есть утраченные воспоминания, которые, хранясь в подсознании, могут оказывать значительное влияние на нашу жизнь.

Несколько лет назад канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд провёл ряд смелых клинических экспериментов, продемонстрировав удивительные результаты. С помощью специального электрического зонда, закреплённого непосредственно на поверхности мозга, доктор Пенфилд смог заставить человека эмоционально пережить давно забытые ситуации или события[9]. «Каждый пациент, – писал доктор Пенфилд в своём отчёте об экспериментах, – не просто помнит точные визуальные или слуховые репродукции прошлых сцен и событий… он вновь испытывает те же эмоции, которые вызвала в нём эта ситуация… всё то, что он видел, слышал, чувствовал и понимал». Вот почему давно забытые обиды, поражения и конфликты продолжают довлеть над нами. Даже самые глубоко спрятанные воспоминания сохраняют эмоциональную значимость, воздействуя на нас самым неожиданным и часто пугающим образом.

Мой коллега, доктор Гэри Майер, поделился со мной историей, которая прекрасно иллюстрирует данный феномен. Один из его пациентов, робкий и нерешительный человек (назовём его Фредом), под воздействием медикаментов однажды вспомнил нечто поразительное. Во время одного из сеансов он вдруг начал описывать некое замкнутое пространство. Фред утверждал, что находился там довольно долго и чувствовал себя вполне комфортно, но затем обстановка изменилась: его окружили люди и стали с упрёком показывать на него пальцами. Он ощутил гнев и страх, не понимая, что ему делать. Ни врач, ни пациент не могли понять смысл этого загадочного воспоминания. Однако Фреда охватило любопытство, и через несколько дней он рассказал о нём своей матери, и загадка была решена. Воспоминания Фреда оказались слегка, но всё же искажённым пренатальным воспоминанием. Описанная им сцена действительно произошла с его матерью, когда она вынашивала его, и этот случай был таким же пугающим и унизительным, как и переживания Фреда. Во время одной вечеринки женщина находилась в комнате, полной людей. Несколько её знакомых узнали, что она беременна, хотя она не была замужем. Несмотря на то что они ничего не сказали, их молчаливое осуждение глубоко ранило её.

Сегодня нам немало известно о том, как жизненные события и обстоятельства влияют на формирование нашей личности. Мы понимаем, что любовь и забота необходимы для становления сильной личности, в то время как материнская тревога и стресс представляют опасность практически на всех этапах беременности. Однако мы до сих пор не до конца изучили, какие именно события в дородовой период формируют те или иные черты характера.

В тех немногих исследованиях, которые в основном проводились при поддержке правительства, предпринимались попытки изучить долгосрочные последствия пренатального и родового опыта и их влияние на уровень успеваемости детей, но они не продвинулись настолько далеко, чтобы быть нам чем-то полезными.

Эти отчёты оставляют без ответа многие вопросы – например, почему одни дети учатся лучше других, или какие события или ситуации формируют эмоционально устойчивое, уверенное в себе «я», столь необходимое для хорошей успеваемости в школе и достижения успеха в жизни. И, что самое важное, они не объясняют нам, какую роль играют пренатальная и родовая истории ребёнка в формировании или разрушении стабильности этого «я».

Возможно, когда-нибудь мы найдём ответы на эти вопросы. А пока мы можем извлечь некоторую пользу из результатов пилотного проекта, который я провёл в 1979 году. И пусть моя работа была скромной по масштабам и ограничивалась довольно узким кругом лиц (пациентами, проходившими курс глубинно-ориентированной психотерапии), я убеждён, что её результаты являются значимыми долгосрочными предикторами последующего поведения.

Я выстроил своё исследование вокруг двух ключевых категорий: пренатальные события и опыт появления на свет (эти вопросы будут рассмотрены отдельно в следующей главе). Затем, чтобы упростить интерпретацию результатов, я разделил эти общие категории на две более узкие: объективно наблюдаемые события и субъективные ощущения. Это позволило мне разграничить то, что люди считали влиянием на себя, от того, что действительно влияло на них.

Как и можно было предположить, у большинства участников исследования, проходивших курс психотерапии, оказались весьма насыщенные пренатальные и родовые истории. Более двух третей (66 %) признались, что их матери испытывали сильный стресс во время беременности; почти половина (47 %) утверждали, что их матери были глубоко несчастны. Тем не менее 55 % сообщили, что их матери с нетерпением ждали материнства, в отличие от остальных 45 %, которые оказались нежеланными детьми. Данные об отношении отцов были немного иными: чуть более половины (51 %) сказали, что их отцы хотели ребёнка, а 49 % – что не хотели. Отцов, которые хотели иметь мальчика, оказалось вдвое больше, чем тех, кто хотел бы девочку. Поскольку большинство участников исследования родилось во время расцвета искусственного вскармливания (то есть в 40–50-е годы прошлого века), лишь немногие из них были вскормлены грудью. Лишь 16 % сообщили, что после рождения их прикладывали к материнской груди.

Результаты субъективного опроса оказались более информативными. Опрашиваемые чаще всего упоминали об ощущении покоя в утробе матери (43 %), но за ним почти вплотную следовало чувство тревоги (41 %). У многих встречались травмирующие воспоминания о процессе рождения: более 60 % испытуемых утверждали, что помнят ощущение удушья во время рождения, а более 40 % отметили боли в голове, шее или плечах. Возможно, из-за специфики выборки эти данные могли быть несколько искажены; в более типичной группе, скорее всего, процент травмирующих пренатальных и родовых воспоминаний был бы ниже. Однако одним из преимуществ исследования терапевтической группы является эффект увеличения, который делает корреляции более заметными и лёгкими для наблюдения. Например, 75 % испытуемых идентифицировали себя как интровертов, а 65 % признали, что в настоящее время испытывают гнев, депрессию или тревогу.

Последняя подборка данных подводит нас к самой сути исследования – анализу пренатального опыта, лежащего в основе неудовлетворённости участников эксперимента. Безусловно, самым важным фактором оказалось отношение матери к своему будущему ребёнку. Результаты исследования показали, что у испытуемого было гораздо больше шансов вырасти эмоционально стабильной личностью, если его мать с нетерпением ожидала его рождения. Также была обнаружена тесная связь между желанием матери иметь ребёнка и его сексуальной активностью во взрослом возрасте. В целом чем позитивнее мать относится к предстоящему рождению ребёнка, тем выше вероятность того, что её сын или дочь вырастет человеком со здравым и зрелым отношением к сексуальной жизни.

Однако стоит упомянуть, что оптимальным сочетанием факторов для формирования личности было позитивное отношение к беременности и рождение ребёнка желаемого пола. У представителей обоих полов такая комбинация приводила к снижению уровня депрессии, уменьшению иррациональных вспышек гнева и улучшению сексуальной адаптации. Это многое говорит о нашем обществе: мужчина, мать которого хотела девочку, но родился мальчик, сталкивался с меньшими долгосрочными проблемами, чем женщина, рождённая матерью, которая мечтала о сыне.

Многие научные работы, включая мои собственные исследования, подтверждают наличие прямой связи между курением матери и невротическим поведением ребёнка. В этом нет ничего удивительного, ведь, как упоминалось в первой главе, курение может стать для нерождённого ребёнка источником серьёзного беспокойства. Аналогичная отрицательная корреляция наблюдается при употреблении алкоголя. Однако, несмотря на то что физическое воздействие алкоголя на плод гораздо более разрушительно, чем влияние никотина, я убеждён, что здесь также играют роль психологические факторы. Женщина пьёт больше, потому что испытывает тревогу, и именно её негативные эмоции наносят реальный вред её ребёнку.

Безусловно, одной из наиболее примечательных корреляций, обнаруженных в ходе моего исследования, стала связь между субъективными ощущениями ребёнка в утробе и его сексуальным поведением во взрослом возрасте. Мы обнаружили, что участники эксперимента, которые вспоминали о страхе, пережитом ещё до рождения, оказались менее уверенными в себе в сексуальном плане и чаще испытывали проблемы в интимной сфере. В то же время те, кто вспоминал утробу как безопасное и спокойное место, ощущали больше гармонии в своей сексуальной жизни.

Я думаю, что это обусловлено тем, что сексуальные предпочтения человека – это выражение того, как он научился относиться к себе ещё до появления на свет. Если эта гипотеза действительно верна, это означает, что объектом нашего изучения выступали не сами сексуальные установки, а факторы, которые оказывают влияние на их формирование. Человек, который считает себя общительным и уравновешенным в целом, скорее всего будет воспринимать себя таким же и в интимном плане, в то время как тот, чья самооценка омрачена гневом и обидой, привнесёт эти качества в свою сексуальную жизнь.

Вам может показаться, что в этой главе я слишком много внимания уделяю негативному влиянию мыслей и чувств женщины на её будущего ребёнка. Однако стоит отметить, что отрицательные эмоции изучены гораздо глубже, нежели положительные, такие как забота и ласка. К сожалению, мы, медики, порой слишком увлекаемся изучением патологических состояний и болезней, забывая о здоровье и его сохранении. Настало время сместить акценты. Моё исследование выявило несколько аспектов материнского чувства (например, желание иметь ребёнка и стремление родить малыша определённого пола), которые оказывают положительное психическое воздействие. Конечно, существует множество других факторов, и в следующей главе мы рассмотрим, как они влияют на благополучие нерождённого ребёнка.

Поколение «детей войны». Lester W. Sontag, “War and the Fetal Maternal Relationship”, Marriage and Family Living, 6:1–5, 1944.

Предрасположенность к эмоциональным расстройствам, Sontag, “Somatopsychics”, op cit., p.2.

Голод и уязвимость гипоталамуса. G.P. Ravelli et al., “Obesity in Young Men after Famine Exposure in Utero and Early Infancy”, The New England Journal of Medicine, August 12, 1976, pp. 349–353.

Смерть отца и уязвимость гипоталамуса. Matti O. Huttunen and Pekka Niskanen, “Prenatal Loss of Father and Psychiatric Disorders”, Archives of General Psychiatry, pp. 429–431, April 1978.

Гиперактивный АНС. Lester W. Sontag, “Significance of Fetal Environmental Differences”, American Journal of Obstetrics & Gynecology, 42:996-1003, 1941.

Невротический младенец. Sontag in Ashley Montagu, Life before Birth (New American Library, New York, 1964), p. 50.

Трудности при обучении чтению. R. Davis et al., From Birth to Seven: The Second Report of the National Child Development Study (Longmans Group, London, 1972).

Исследование прогестерона и эстрогена. “Prenatal Hormones Change Style of Play,” Medical World News, pp. 35–36, March 31, 1980.

Зрение и видение. Peerbolte L. “Psychic Energy”, Serviere Publishers, Wassenaar, Holland, 1975.

Пациент с приступами тревоги. Личное обращение доктора Пола Бика к автору.

Память мозга. Wilder Penfield, Mysteries of the Mind (Princeton University Press, Princeton, NJ., 1975), pp. 21–27.

Воспоминания пациентки о том, как её мать была на вечеринке. Личная переписка доктора Гэри Майера с автором.

Правительственные доклады. “Long Term Effects of Prenatal and Birth Experiences,” R. Davies et al., op cit., p. 70.

Несколько лет назад мне попался на глаза довольно любопытный доклад швейцарского педиатра, доктора Штирниманна. Его исследование было посвящено режиму сна новорождённых, что казалось уже давно изученным вопросом: в медицинских библиотеках предостаточно литературы о сне младенцев. Но доктор Штирниманн придал своему исследованию новый вектор. Вместо того чтобы исследовать сон детей после рождения и искать объяснения, как это делали другие учёные, он решил сделать шаг назад – в утробу матери.

Такой творческий подход привёл к весьма впечатляющим результатам. Исследования показали, что существует простая причина, по которой новорождённые спят в определённое время, и она не связана с графиком кормления, распорядком дня в яслях или другими факторами, которые существуют в его жизни после рождения. Режим сна ребёнка устанавливается за несколько месяцев до его появления на свет, в утробе матери. Доктор Штирниманн продемонстрировал этот факт максимально просто и наглядно. Он выбрал две группы беременных женщин с разными привычками сна – тех, кто рано встаёт, и тех, кто ложится спать поздно. Затем он изучил расписание сна их детей после рождения. Как и предполагал Штирниманн, у всех «ранних пташек» родились рано встающие дети, а у всех «ночных сов» – дети с таким же режимом сна.

Этот почти идеальный пример установления связи между матерью и ребёнком до рождения вызвал у меня неподдельный интерес к исследованию Штирниманна. Сделав всего лишь шаг назад, доктор сумел продемонстрировать, что ещё не рождённые дети способны синхронизировать свои биологические ритмы с материнскими с такой же степенью точности, что и новорождённые.

Мы прекрасно знаем, насколько важна для новорождённых связь с матерью. Дети, которые синхронизируются со своими мамами, часто извлекают из этого немало пользы. Тем не менее процесс синхронизации довольно сложен, и тот факт, что столько мам и их младенцев справляются с ним безупречно с первой попытки, всегда вызывал у меня удивление.

Современные исследования свидетельствуют о том, что некоторые реакции матери заложены на биологическом уровне. Однако, несмотря на такое преимущество, как могут мать и ещё не родившийся ребёнок исполнять такой сложный и идеально исполненный танец без предварительной подготовки?

Исследование доктора Штирниманна выявило, что ещё за несколько месяцев до рождения мать и ребёнок начинают синхронизировать свои ритмы и реакции. Это позволило сделать однозначный вывод: формирование после рождения связи, которая ранее рассматривалась как отдельное явление, на самом деле является продолжением процесса, начинающегося задолго до этого, ещё в утробе матери.

Знаменитый гарвардский педиатр Т. Берри Бразелтон ранее уже высказывал подобные предположения. Во время выступления на симпозиуме, посвящённом формированию связи, он выдвинул гипотезу о том, что матери и новорождённые, которые быстро устанавливают контакт после родов, могут использовать систему коммуникации, возникшую ещё во время беременности. Эту теорию подтвердило открытие, сделанное несколько лет спустя биологами из Городского университета Нью-Йорка. Хотя их исследования проводились на животных, а не на людях, обнаруженная ими система внутриутробной связи между курицей и её ещё не вылупившимся цыплёнком функционировала почти так, как предполагал доктор Бразелтон, который верил, что подобная система должна работать и у людей. Эта система основывалась на серии сложных и весьма специфических сигналов[10] и помогала в адаптации после рождения, как и ожидалось. Учёные обнаружили, что цыплята, которые вылупились под наседкой, лучше реагировали на зов матери и легче приспосабливались к новой среде, чем те, которые вылупились в механическом инкубаторе.

Справедливо предположить, что если такая система функционирует у животных, стоящих на низкой ступени эволюционной лестницы, то аналогичная, хотя и более развитая система существует и у нас. Последние исследования подтверждают эту гипотезу. Из этих данных становится очевидно, что внутриутробная система связи человека по сложности, градации и тонкости не уступает той, что формируется после рождения. По сути, эти две системы являются частями единого непрерывного жизненного процесса: всё, что происходит после рождения ребёнка, является развитием и продолжением того, что происходило до него.

Это открытие проливает свет на поразительную способность новорождённого к общению сразу после появления на свет. Его способность реагировать на объятия, поглаживания, взгляды и прочие сигналы матери обусловлена его длительным знакомством с ней ещё до рождения. В конце концов, способность понимать язык тела и взглядов матери не является особо сложной задачей для существа, которое оттачивало свои навыки чтения сигналов в утробе, решая гораздо более сложную задачу – учиться реагировать на её мысли. Отчёты докторов Лукеш и Роттманна убедительно подтверждают его впечатляющие способности в этой области. Ещё более ярким примером взаимодействия матери и ребёнка стал доклад авторитетного австрийского акушера Эмиля Рейнольда на конференции Международного общества пренатальной психологии. Хотя основной темой доклада было влияние материнских эмоций на плод, в нём также упоминалось и о том, как ребёнок становится активным участником внутриутробного взаимодействия.

Как и исследование доктора Штирниманна, этот эксперимент был гениален в своей простоте. Беременных женщин просили в течение 20–30 минут полежать лицом вниз на кушетке под аппаратом УЗИ. Доктор Рейнольд намеренно не предупреждал их, что, когда мать лежит в таком положении, её ребёнок постепенно затихает и тоже лежит спокойно. Как только малыш расслаблялся, его матери сообщали, что на экране ультразвукового аппарата видно, что плод не шевелится. Эта информация вызывала испуг, чего и хотел добиться исследователь. Доктор Рейнольд хотел узнать, насколько быстро страх матери передаётся её ребёнку и как он отреагирует на эту эмоцию. Во всех случаях реакция была поразительно быстрой: всего через несколько секунд после того, как матери узнавали, что их малыш практически не двигается, изображение на экране УЗИ начинало шевелиться. Ни один из младенцев не подвергался опасности, однако, уловив страх матери, все они начинали активно толкаться.

Весьма вероятно, что реакция детей отчасти была ответом на резкое повышение уровня адреналина в крови матери, вызванное испугавшим её сообщением доктора Рейнольда, но не более того. На каком-то ином уровне малыши испытывали сочувствие к переживаниям своих мам.

Ещё более наглядный пример внутриутробной связи – история девочки, которую я назову Кристиной. Об этом случае я узнал от доктора Петера Фодора-Фрейберга, моего давнего друга, который в настоящее время занимает должность профессора кафедры акушерства и гинекологии в Университете Уппсалы в Швеции и является одним из ведущих акушеров Европы.

Всё начиналось просто замечательно. Кристина родилась крепкой и здоровой девочкой. Но потом началось что-то непонятное. Обычно младенцы, у которых сформирована привязанность к матери, сами тянутся к материнской груди, но Кристина, как ни странно, этого не делала. Каждый раз, когда мама предлагала ей грудь, малышка отворачивалась. Сначала Питер предположил, что девочка может быть больна, но когда Кристина с аппетитом выпила предложенную ей бутылочку детской молочной смеси, он решил, что её реакция – лишь временное отклонение. Но это было не так. На следующий день, когда Кристину принесли в палату к матери, она снова отказалась от груди, и это повторялось все последующие дни.

Озадаченный поведением девочки, но движимый научным интересом, Питер решил провести оригинальный эксперимент. Он рассказал о странном поведении Кристины другой своей пациентке и спросил, не согласится ли она покормить её грудью. Женщина согласилась. Когда медсестра передала ей сонную Кристину, малышка, вопреки ожиданиям, не отказалась от груди, как это было с её матерью, а приникла к ней и стала жадно сосать. Поражённый такой реакцией Питер на следующий день пришёл к матери Кристины и рассказал ей о случившемся. «Как вы думаете, почему ребёнок так себя повёл?» – спросил он. Женщина ответила, что сама не знает. «Может быть, во время беременности вы чем-то болели?» – предположил Питер. «Нет, ничем не болела», – ответила она. Тогда доктор напрямую спросил: «А вы хотели забеременеть?» Женщина подняла на него глаза и сказала: «Нет, не хотела. Я хотела сделать аборт, но муж хотел ребёнка, поэтому я её и родила».

Это стало откровением для Питера, но только не для Кристины, которой ситуация была ясна уже давно. Она долгие месяцы с болью осознавала, что мать её отвергает. Малышка не установила эмоциональную связь с матерью после рождения, потому что её мать не сделала этого до родов. Кристина была лишена эмоциональной поддержки в утробе матери, и теперь, хотя ей едва исполнилось четыре дня, она была полна решимости защитить себя от матери любым возможным способом.

Со временем, если мать Кристины изменит своё отношение к дочери, она, вероятно, сможет вернуть себе её расположение. Но если бы эта связь была установлена до рождения Кристины, этого не пришлось бы делать.

На процессы формирования привязанности до и после рождения могут влиять разные периоды и обстоятельства, но их последствия остаются практически неизменными. Эмоциональная привязанность, сформированная сразу после рождения ребёнка, имеет большое значение для развития его отношений с матерью. Она похожа на ту связь, которая возникает между ними до его появления на свет. Оба периода имеют определённые временны́е рамки. Наиболее благоприятное время для создания связи между матерью и новорождённым – это первые часы и дни после родов. Для формирования внутриутробной связи наиболее важны последние три месяца беременности, особенно последние два. В это время ребёнок уже достаточно развит физически и интеллектуально, чтобы обмениваться с матерью сложными сигналами.

Роль матери одинаково важна на обоих этапах. Она задаёт нужный ритм, подаёт сигналы и формирует реакцию ребёнка. Однако это происходит лишь в том случае, если ребёнок сочтёт её указания логичными. Даже трёх– или четырёхмесячный младенец не будет бездумно следовать за матерью как лемминг. Если её действия будут сумбурными, неосторожными или враждебными, ребёнок может их проигнорировать или растеряться.

Иными словами, внутриутробная связь не возникает сама собой. Чтобы она сформировалась, необходима любовь к ребёнку и понимание собственных чувств. Если они есть, то могут с лихвой компенсировать все те эмоциональные расстройства, которым мы подвержены в повседневной жизни.

Нерождённый ребёнок – удивительно стойкое создание, умеющее использовать для своего развития даже минимальные проявления материнской любви. Однако его связь с матерью не может быть односторонней. Если мать эмоционально отдаляется, малыш испытывает дискомфорт. Вот почему такие серьёзные психические заболевания, как шизофрения, часто мешают установлению эмоциональной связи. Это также объясняет, почему дети матерей, страдающих шизофренией, подвержены высокому риску возникновения эмоциональных и физических расстройств.

Пережитое во время беременности потрясение[11] иногда может так же повлиять на ребёнка, даже если женщина совершенно здорова. В подобных ситуациях, как и в случае с матерью-шизофреником, связь может значительно ослабнуть или даже разорваться практически по той же причине. Если мать поглощена своими переживаниями, у неё не остаётся эмоциональных ресурсов для ребёнка, и он не получает отклика на свою потребность в привязанности.

Несколько лет назад доктор Зонтаг описал два трагических случая из жизни. Поскольку он наблюдал за обеими женщинами с самых ранних стадий их беременности, у него была уникальная возможность оценить непосредственное влияние инцидента на их нерождённых детей, а затем, после их появления на свет, проследить его долгосрочные последствия.

«В первом случае, – писал он, – молодая женщина, ожидающая своего первенца, которого мы регулярно изучали… с целью выявления показателей активности и частоты сердечных сокращений, однажды вечером укрылась в нашем институте, потому что её супруг впал в психоз и угрожал её убить. Она чувствовала себя испуганной и одинокой и не знала, куда обратиться за помощью. В результате она пришла в наш институт, и мы обеспечили ей ночлег. Через несколько минут она пожаловалась, что её ребёнок толкается так сильно, что причиняет ей боль. Мы измерили уровень двигательной активности плода, и он оказался в десять раз выше того, что мы наблюдали во время еженедельных консультаций.

В другом случае женщина, находившаяся под нашим наблюдением, потеряла мужа в автомобильной аварии. И в этом случае двигательная активность плода увеличилась в десять раз».

На первый взгляд, реакции этих новорождённых напоминают реакции детей из исследования доктора Рейнольда, которые сопереживали своим матерям, однако это впечатление обманчиво. Реакция, зарегистрированная доктором Зонтагом, – это не проявление сочувствия, а панический ужас ребёнка, чей организм подвергся мощному воздействию материнских гормонов, провоцирующих тревогу. Тот факт, что каждый малыш родился с дефицитом веса, страдал коликами, капризничал, был раздражительным и много плакал, подтверждает, что все дети пережили серьёзную травму, поскольку подобные проблемы почти всегда связаны с сильными эмоциональными потрясениями в утробе матери. Если бы доктор Зонтаг представил больше данных о последующем состоянии этих младенцев, возможно, это показало бы, что их послеродовые расстройства были связаны не столько с физическим воздействием гормонов, сколько с тем, как пережитые потрясения изменили эмоциональное отношение к ним их матерей, потому что зачастую наибольшую опасность для нерождённого ребёнка представляет не мгновенная физическая и гормональная реакция его матери на событие, а её долгосрочная эмоциональная реакция.

Если мать будет настолько поглощена своими переживаниями и утратами, что замкнётся в себе, то, скорее всего, её ребёнок будет испытывать невыносимые страдания. Но если она продолжит поддерживать открытыми каналы связи с малышом и передавать ему ободряющие послания, он сможет успешно развиваться. Как я уже говорил, крепкая внутриутробная связь – это надёжная защита ребёнка от возможных опасностей и неопределённости внешнего мира, и, как мы уже видели, её влияние ощущается и после рождения. Во многом именно эта связь формирует будущее отношений между матерью и младенцем. Всё, что произойдёт в будущем, определяется тем, что происходит сейчас, поэтому так важно, чтобы мама и её малыш оставались на связи друг с другом.

Этот процесс осуществляется через три канала связи. В подавляющем большинстве случаев эти каналы одинаково способны передавать сообщения от ребёнка к матери или от матери к ребёнку. Первый из них, физиологический, – единственный из трёх, который можно назвать обязательным; даже отвергающая ребёнка будущая мать биологически взаимодействует со своим малышом, обеспечивая его питательными веществами. Однако, как мы увидим позже, то, каким образом мать и ребёнок используют этот конкретный канал, также играет важную роль.

Второй канал общения, поведенческий, – самый известный и доступный для наблюдения. Так, многочисленные исследования показали, что нерождённые дети начинают активно двигаться, когда испытывают дискомфорт, страх, тревогу или беспокойство. Учёные также обнаружили, что мать общается со своим будущим ребёнком поведенчески. Один из самых распространённых приёмов такого общения – поглаживание живота. Этот успокаивающий жест характерен для всех беременных женщин и имеет универсальное значение.

Третий канал, во многом самый сложный для определения, я называю симпатической коммуникацией. Он включает в себя элементы первых двух, но в то же время является более обширным и глубоким. Хорошим примером такого общения может служить любовь. Как шестимесячный эмбрион узнаёт, что его любят? Возможно, ему об этом говорит то, что его мать ласково гладит живот, следит за своим питанием и реагирует на его поведенческие сигналы? Всё это – часть ответа, но ещё не весь ответ.

Плач новорождённых – ещё один пример симпатической коммуникации. Почему новорождённые китайские дети плачут меньше, чем американские? Этот показатель многое говорит о культурной принадлежности каждого ребёнка. Но откуда трёхнедельный или даже трёхмесячный младенец может понимать, как следует себя вести в соответствии с его культурными традициями? Ответ, как мне кажется, снова кроется в симпатической коммуникации. Ещё один пример такого взаимодействия можно найти в сельских районах Африки, где женщины носят своих новорождённых привязанными куском ткани к спине или боку. Казалось бы, младенец может запросто испачкать одежду матери своими испражнениями. Однако с африканками такого почти никогда не случается. Они каким-то образом успевают почувствовать, когда их ребёнок собирается опорожниться, и вовремя снимают его со спины, удерживая в стороне. Такое интуитивное знание не считается у них чем-то необычным. Более того, африканскую женщину, которую ребёнок испачкал после седьмого дня его жизни, во всеуслышание объявляют плохой матерью.

Жители сельской местности почти всегда обладают более развитой интуицией, чем городские жители. Вероятно, это связанно с тем, что они склонны больше доверять своим ощущениям. Рационализация и механизация производства, получившие широкое распространение в Европе и Америке за последние несколько столетий, как будто подрывают это доверие. Загадки природы вызывают у нас чувство дискомфорта. Если мы не можем что-то объяснить, то предпочитаем это игнорировать. Однако это не означает, что наше прошлое или африканское настоящее можно назвать какой-то акушерской утопией. В обоих случаях уровень младенческой смертности был и остаётся чрезвычайно высоким. Идеальным вариантом было бы сочетание необычайной материнской чуткости, характерной для сельских обществ, и наших передовых стандартов медицинского обслуживания. Мы уже сделали первый шаг в этом направлении благодаря формированию привязанности. Понимая, как происходит этот процесс, можно идти дальше.

Потребуются дополнительные исследования, а также новое, более чуткое отношение к беременным женщинам. Врачи-акушеры, педиатры, психиатры, медсёстры, акушерки, администраторы больниц – все, кто взаимодействует с будущими матерями, должны научиться быть более внимательными и заботливыми и менее склонными к применению медицинских методов для решения тех проблем, которые на самом деле являются эмоциональными. Однако конечный результат взаимодействия с ребёнком до рождения, как и после него, зависит от самой женщины. Она должна уделять больше внимания тому, какие сигналы она отправляет своему малышу, и тому, что получает от него в ответ. Это требует знаний: понимания путей общения и осознания сообщений, которые этими путями передаются. Также необходимо желание слушать: ребёнку всегда есть что сказать, и его обязательно следует выслушать.

Ребёнок

Толчки ещё не появившегося на свет малыша – наиболее очевидная форма его взаимодействия с внешним миром. Спровоцировать их могут самые разные факторы – от испуга до громкого голоса искреннего в своих намерениях, но слишком шумного отца. Аудиолог Мишель Клементс однажды столкнулась с этим на практике, когда её лабораторию неожиданно посетил скептически настроенный супруг одной из её пациенток. Жена рассказала ему о работе доктора Клементс, но он не поверил, что их будущий ребёнок способен слышать. Понимая, что никакие научные аргументы не смогут убедить мужчину, доктор Клементс предложила ему провести небольшой эксперимент. Она попросила его прижать голову к животу жены и громко крикнуть. А дальше последовал хрестоматийный пример поведенческой коммуникации (а также яркой демонстрации темперамента плода). Когда мужчина закричал, на животе его жены внезапно вздулся маленький бугорок. Возмущённый громким звуком ребёнок выразил свой протест против нарушения своего спокойствия яростным пинком в живот матери.

Ещё один звук, вызывающий бурную реакцию плода, – жёсткий пульсирующий ритм рок-музыки. Как я уже говорил, нерождённым детям он не нравится. Одна из пациенток доктора Клементс столкнулась с этим, когда была вынуждена покинуть рок-концерт из-за интенсивных толчков её малыша. Ещё более неприятны для слуха плода громкие сердитые голоса ссорящихся родителей. Это часто провоцирует активные толчки нерождённого ребёнка.

Толчки также могут быть признаком неблагополучия плода. Молодая женщина, которую я назову Дианой, убеждена, что именно это стало причиной яростных толчков её ребёнка. Первые семь месяцев беременности он вёл себя совершенно нормально. Но однажды, в середине двадцать восьмой недели, Диана почувствовала после полудня резкий толчок в животе. Сначала она не придала этому значения. В тот день она ходила по магазинам и решила, что эта беготня могла утомить ребёнка. Но к вечеру толчки стали настолько интенсивными, что их было невозможно игнорировать. Забеспокоившись, Диана позвонила своему акушеру и записалась на приём на следующий день.

Диагноз «плацентарная недостаточность»[12], поставленный на следующее утро, мог быть просто совпадением, хотя Диана убеждена, что последующее поведение её ребёнка говорит об обратном. Она убеждена, что малыш брыкался, сигнализируя о своём дискомфорте, потому что после того как был поставлен диагноз и назначено правильное лечение, он угомонился и оставался спокойным до самых родов.

Такие материнские эмоции, как гнев, беспокойство и страх, также могут стимулировать активность плода. Хорошим примером тому служат описанные доктором Зонтагом случаи, когда младенцы страдали из-за серьёзного стресса своих матерей. В подобных случаях ребёнок обычно меняет своё поведение под воздействием двух групп факторов – «внешних» и «внутренних». Гормоны матери, вызывающие тревогу, поступают в его организм, заставляя испытывать беспокойство и страх. Поведение и эмоции матери также влияют на плод. Почти всё, что расстраивает её, расстраивает и его, причём почти так же быстро. Недавние исследования показывают, что уже через долю секунды после того, как страх заставил сердце матери бешено колотиться, сердце ребёнка тоже начинает биться с удвоенной скоростью.

Мать

Многие способы поведенческой коммуникации женщины с её будущим ребёнком настолько незаметны и кажутся такими обыденными, что их влияние на внутриутробную связь легко упустить из виду. Например, многие супружеские пары решают переехать в новый дом во время беременности. Недавнее исследование показало, что 79 % опрошенных женщин планируют сменить место жительства в связи с ожидаемым пополнением в семье. Конечно, сами переезды не представляют проблемы, а вот нарушение привычного уклада и стресс, которые сопровождают переезд, могут быть значимыми факторами. В своём знаковом докладе доктор Р.Л. Коэн показал, что стресс, вызванный переездом на новое место жительства во время беременности, может замедлить формирование связи между матерью и ребёнком после рождения. К счастью, если женщина осведомлена о таких возможных последствиях, она может их компенсировать, обеспечив себе дополнительный отдых и эмоциональную поддержку, а также проводя «разъяснительные беседы» со своим малышом.

Некоторые другие выводы доктора Коэна также относятся к формированию связи, хотя и не столь прямолинейно. Женщина, которая время от времени беспокоится о своей внешности, считает себя непривлекательной, резко меняет настроение или не может должным образом подготовиться к рождению ребёнка, своим поведением не может напрямую навредить малышу. Но доктор Коэн считает, что если такие поведенческие проявления наблюдаются на протяжении всей беременности, это может свидетельствовать о подсознательном отторжении материнства и, как следствие, влиять на связь.

Ещё одно малозаметное изменение в поведении, которое женщина может неосознанно передать своему будущему ребёнку, – это недовольство тем, что ей пришлось оставить работу во время беременности. Согласно одному исследованию, до 75 % работающих женщин либо увольняются, либо уходят в декретный отпуск на этот период. Само по себе это и не хорошо, и не плохо. Некоторые женщины предпочитают продолжать работать до последнего триместра беременности, а другим не терпится оставить работу. И тот и другой вариант – это нормально. Проблема возникает, когда внезапная потеря финансовой и психической независимости, вызванная уходом с работы, приводит к тому, что женщина испытывает обиду, раздражение или неудовлетворённость. Ребёнок, как бы он ни старался, испытывает трудности при попытке установить эмоциональную связь с матерью, которая кипит от возмущения или недовольства.

Даже то, как женщина двигается и распределяет свои силы в течение дня, является формой поведенческого общения. Спеша управиться с домашними делами и поручениями, она действует в одном темпе, а во время долгой неспешной прогулки – в другом. Ребёнок ощущает эту разницу, подобно тому, как через месяц-другой он будет различать моменты, когда его везут в коляске или качают на руках. В разумных пределах такая активность абсолютно безвредна. Нерождённый ребёнок удивительно живуч, однако чрезмерная и постоянная стимуляция может быть для него опасной, доводя до предела лимит его выносливости.

Ребёнок

Сны не возникают случайно или произвольно. У них есть определённая причина, а в случае с беременной женщиной многие из них выражают её неосознанные конфликты, связанные с будущим ребёнком. У беременных женщин, которым снятся тревожные сны, как правило, бывают более лёгкие и менее продолжительные роды. Современные исследования подтверждают, что сны – это один из самых распространённых и полезных способов, позволяющих будущим мамам справляться со своими тревогами. В медицинской литературе есть десятки задокументированных случаев, когда сны беременных женщин сбывались. Основываясь на беседах с коллегами, я подозреваю, что сотни, если не тысячи подобных «совпадений» остаются незарегистрированными, потому что сама сновидица или её врач опасаются обвинений в суеверии или ненаучном подходе. Эти пренатальные сны соответствуют известным законам сновидений. Они всегда имеют внутреннюю логику. Несмотря на различия в содержании, в них снова и снова повторяются одни и те же паттерны и темы. Женщина почти всегда видит во сне своего ребёнка в тревожной или экстренной ситуации.

Перед тем как у одной из моих пациенток случился самопроизвольный выкидыш, она несколько раз просыпалась среди ночи с криками: «Я хочу выйти, выпустите меня». Она была уверена, что таким образом с ней пытался связаться её ребёнок. Коллега рассказал мне о своей пациентке, чей сон, несмотря на совершенно иное содержание, имел схожую суть – ребёнок, который отчаянно пытается передать сообщение. В начале третьего триместра его пациентке приснилось, что у неё вот-вот начнутся роды. Её беременность протекала без физических и эмоциональных осложнений, и ничто в её медицинской или психологической истории не указывало на риск преждевременных родов. Тем не менее увиденный сон её встревожил. Полагая, что это знак, она начала готовиться к родам «на всякий случай». Через две недели она действительно родила.

Пока мы можем только предполагать, какие механизмы задействованы в этих пренатальных снах. Я считаю, что это своего рода экстрасенсорная связь с будущим ребёнком. В последнее время учёные уделяют серьёзное внимание этому феномену. В Университете Дьюка специальный отдел экстрасенсорных исследований занимается этим вопросом уже несколько десятилетий, а Американская ассоциация содействия развитию науки, одно из самых авторитетных и уважаемых научных учреждений в мире, признала потенциальную важность исследования экстрасенсорных форм общения и профинансировала несколько соответствующих проектов. Будет любопытно взглянуть, к каким выводам они придут в итоге.

Мать

Современные знания о симпатической связи между матерью и ребёнком подтверждают теорию экстрасенсорного общения в детском возрасте. Практически каждое чувство, которое испытывает женщина, несёт в себе нотку сопереживания. Даже такие эмоции, как страх и беспокойство, имеющие чёткую биологическую основу, воздействуют на ребёнка способами, выходящими за рамки нашего понимания физиологии. То же самое справедливо и для эмоций, лишённых явной биологической привязки, таких как любовь или принятие. Ни одно их наших знаний о человеческом организме не может объяснить, почему эти чувства влияют на нерождённого ребёнка. Однако исследования убедительно демонстрируют, что счастливые и довольные женщины с гораздо большей вероятностью рожают энергичных и общительных детей.

Такие сложные и тонкие эмоциональные состояния, как амбивалентность, служат ещё более ярким примером экстрасенсорной коммуникации. Как мы уже видели, амбивалентность может негативно отразиться на будущем малыше. С этой эмоцией не связано никакое физиологическое состояние, она часто настолько смутная, что сама женщина даже не осознаёт её. Я думаю, что единственным логическим объяснением этих открытий является то, что я назвал «симпатической коммуникацией». Очевидно, эмоциональный радар ребёнка настолько чувствителен, что регистрирует даже малейшие проявления материнских эмоций.

Данные о самопроизвольных выкидышах и обстоятельствах, при которых они происходят, могут многое рассказать нам о природе симпатической коммуникации. Накопленные исследования амбивалентности и равнодушного отношения женщины к своей беременности, а также статистика по абортам позволяют лучше понять природу передаваемых с эмпатией материнских эмоций. Огромное количество самопроизвольных выкидышей случается без медицинских оснований, когда женщина совершенно здорова физически и вполне способна выносить ребёнка. Её проблема – эмоциональная, как правило, это страх в той или иной форме. Изучив более четырёхсот случаев самопроизвольных выкидышей, один из исследователей пришёл к выводу, что страх ответственности и боязнь родить неполноценного ребёнка значительно повышают вероятность выкидыша. Во втором исследовании двое других учёных пришли к аналогичному выводу. Единственное отличие заключалось в том, что у испытуемых были другие виды страхов. Они боялись, что их бросят мужья, оставят друзья, родственники или даже врачи.

Страх, безусловно, имеет биологическую основу, и вполне может быть, что нейрогормоны, вырабатываемые при беспокойстве матери, оказывают на внутриутробную среду более сильное воздействие, чем показывают современные исследования. Но даже если предположить, что это так, я сомневаюсь, что новые открытия в области физиологии могут до конца объяснить причину этих выкидышей.

Ребёнок

До недавнего времени считалось, что вся физиологическая ответственность за поддержание беременности лежит исключительно на матери. Однако новые исследования показывают, что ребёнок также играет важную роль в этом процессе. Доктор Лайли, например, утверждает, что именно плод обеспечивает успешное функционирование эндокринной системы во время беременности и запускает многочисленные физические изменения, которые должно претерпеть тело матери, чтобы поддерживать и питать его до рождения[13]. Таким образом, даже на этом этапе нерождённый ребёнок может в какой-то степени контролировать своё состояние, и это вызывает целый ряд вопросов. В частности, это ставит под сомнение гипотезу о том, что необычайно высокий уровень физических и эмоциональных нарушений у детей матерей, испытывающих стресс или депрессию, может быть обусловлен не только пагубным влиянием материнских гормонов. Возможно, если плод действительно способен частично контролировать течение беременности и ощущает неблагоприятные условия, то в некоторых случаях он может прекратить физиологическую поддержку, что приведёт к негативным последствиям для его здоровья.

Мать

Гормоны, вызывающие тревогу и стресс, – самая очевидная форма физиологической коммуникации между матерью и ребёнком. Очевидно, что наибольшее влияние на плод оказывают те тревоги, которые непосредственно касаются ребёнка, беременности, супруга или неуверенности женщины в себе и собственной адекватности. Но только сильные или продолжительные материнские переживания могут представлять угрозу для ещё не родившегося малыша. Женщина, которая иногда беспокоится о неоплаченных счетах или набранном весе, конечно же, не подвергает здоровье своего ребёнка риску. То количество гормонов, которое вырабатывается в результате таких незначительных проблем (если они вообще вырабатываются), никак не повлияет на нерождённого ребёнка. А вот чего он не выдержит, так это длительного воздействия гормонов тревоги. В этом случае опасность грозит не только внутриутробной связи. Как мы видели в предыдущей главе, такое воздействие может настроить эмоциональный термостат ребёнка на опасно высокий уровень.

Курение, злоупотребление алкоголем, приём наркотиков, переедание или неправильное питание также являются формой физиологической коммуникации матери и плода. (В психическом плане, как я уже говорил, они представляют собой косвенное выражение беспокойства.) Вредные изменения, вызываемые этими веществами в окружающей среде ещё не родившегося ребёнка, могут вызвать у него ощущение страха. Так, в случае с курением матери (и, вероятно, с употреблением ею спиртного) он имеет вполне объективные основания для беспокойства.

В качестве примера можно привести алкоголь. Он может нанести серьёзный вред и даже привести к смерти ребёнка. Об опасности употребления спиртного во время беременности знали ещё древние греки и римляне, которые заметили, что матери, употреблявшие алкоголь в больших количествах, чаще рожали детей с различными уродствами и заболеваниями. И лишь в последние десятилетия учёные нашли научное объяснение этого феномена: алкоголь проникает через плаценту так же легко, как и все остальные вещества, поступающие в организм матери с пищей и питьём. То, как именно он влияет на малыша, зависит от количества алкоголя и стадии развития плода.

Я считаю, что самая мудрая стратегия – полный отказ от употребления алкоголя во время беременности. Однако если женщина всё же не принимает такое решение, ей следует ограничить ежедневное потребление максимум 50 граммами спиртного или его эквивалента. Любое превышение этой дозы ставит под угрозу здоровье будущего малыша, который может стать жертвой фетального (внутриутробного) алкогольного синдрома (ФАС). Исследователи до сих пор не до конца разобрались во всех механизмах этого серьёзного заболевания, однако они точно уверены в одном: чем больше женщина пьёт, тем выше риск того, что её ребёнок родится умственно отсталым, гиперактивным, с шумами в сердце или с такими аномалиями, как микроцефалия (маленькая голова) или низко посаженные уши.

По мнению экспертов Национального института США по изучению проблем злоупотребления алкоголем и алкоголизма, ежедневное употребление трёх или четырёх бутылок пива или бокалов вина могут стать причиной возникновения одного или нескольких подобных дефектов, а шесть и более бокалов спиртного в день могут стать причиной полного набора уродств и отклонений, связанных с ФАС. Женщина, выпивающая 280 граммов алкоголя в сутки, что эквивалентно примерно шести стаканам крепких напитков, играет в русскую рулетку с жизнью и здоровьем своего ребёнка. При таком уровне потребления алкоголя его шансы родиться с серьёзными уродствами составляют пятьдесят на пятьдесят.

Не менее важно не только количество алкоголя, который употребляет женщина, но и время, когда это происходит. Специалисты предупреждают, что существуют два периода беременности, когда употребление алкоголя особенно опасно для плода. Первый – с двенадцатой по восемнадцатую неделю, когда мозг ребёнка находится на решающем этапе развития; второй – с двадцать четвёртой по тридцать шестую неделю.

Сигареты – ещё одна серьёзная опасность для будущего ребёнка. Курение снижает количество кислорода в крови матери, а без достаточного притока кислорода может замедлиться рост тканей плода. Если женщина выкуривает одну-две сигареты в день, то, скорее всего, серьёзного вреда для ребёнка не будет (хотя, как и в случае с алкоголем, лучшей стратегией является воздержание). Однако будущая мать, выкуривающая две пачки в день, действительно рискует здоровьем своего ребёнка. Согласно последним исследованиям, дети, рождающиеся у матерей, выкуривающих сорок и более сигарет в день, меньше и физически слабее, чем дети некурящих женщин. К семи годам дети курящих матерей чаще сталкиваются с трудностями при обучении чтению и более склонны к психологическим расстройствам, чем их сверстники. Кроме того, в последнее время появляется всё больше доказательств того, что курение отца также может негативно сказаться на развитии плода. Западногерманские учёные выяснили, что у нерождённых детей курящих мужчин уровень пренатальной смертности был заметно выше, чем у детей некурящих отцов. Причины этого пока остаются неясными, но токсиколог Хельмут Грим полагает, что курение может вызывать незаметные, но потенциально опасные изменения в мужской сперме.

Информация о влиянии кофеина на развитие плода не так убедительна, как данные о вреде алкоголя или сигарет. Немногочисленные исследования, посвящённые употреблению кофеина во время беременности, не принесли ощутимых результатов. Единственное исключение – отчёт Вашингтонского университета, в котором говорится об устойчивой корреляции между потреблением кофеина (в виде кофе, колы, чая или какао) и некоторыми врождёнными нарушениями. У самых заядлых любительниц кофеина, участвовавших в исследовании, чаще рождались дети с низким мышечным тонусом и пониженной активностью. Возникает вопрос: являются ли эти эффекты вре́менными или они предвещают серьёзные и долгосрочные проблемы со здоровьем? Доктор Энн Стрессигут, возглавлявшая группу учёных, утверждает, что на этот важный вопрос можно будет ответить только после дополнительных исследований.

Я считаю, что в любом случае беременной женщине будет благоразумно перейти на кофе без кофеина и уменьшить потребление колы или какао. Как минимум отказ от кофеина пойдёт ей на пользу (известно, что кофеин стимулирует повышение кровяного давления, а последние данные говорят о том, что он также может стать фактором развития рака молочной железы). Однако если будущая мама настолько зависима от кофе или сигарет, что полный отказ от них приведёт к сильному стрессу, лучше постепенно сокращать их потребление, а не отказываться от них совсем.

Риски, связанные с приёмом лекарственных веществ во время беременности, настолько широко освещены, что нет необходимости останавливаться на этом подробно. Достаточно отметить, что нерождённый ребёнок наиболее уязвим для их токсического воздействия на ранних сроках беременности, и даже небольшие дозы любых препаратов, включая обычные безрецептурные лекарства, такие как аспирин, могут причинить ему вред.

Может сложиться впечатление, что любое действие беременной женщины, будь то приём аспирина от головной боли, мимолётное переживание или стрессовая ситуация, отражается на её отношениях с будущим ребёнком. Однако это далеко не так. Важно рассматривать материал данной главы в правильном контексте. Случайные негативные эмоции или стрессовые ситуации не оказывают негативного влияния на внутриутробную связь.

Будущий малыш настолько вынослив, что вряд ли его потревожат временные неурядицы. Настоящая опасность возникает тогда, когда он чувствует себя отвергнутым или когда его физиологические и психические потребности постоянно игнорируются. Запросы ребёнка довольно скромны: он всего лишь нуждается в любви и внимании, и когда он их получает, всё остальное, включая формирование прочной связи, происходит само собой.

Спящие младенцы. Stirnimann в Kruse, op cit., p. 52.

Брейзелтон. Reprint of symposium on “Maternal Attachments and Mothering Disorders,” sponsored by Johnson & Johnson, Oct. 18–19, 1974, p. 54.

Связь цыплят с матерью. “Eggs Converse with Hens, Researchers Find,” The New York Times, July 1, 1980, p. Cl.

Реакция плода. E. Reinold, “Vorgeburtliches Verhalten des Feten aus der Sicht des Geburtshelfers”. Доклад, прочитанный на заседании Международного исследовательского общества пренатальной психологии и медицины, сентябрь 1979 г., Базель, Швейцария.

Ребёнок, отвергающий мать. Личное сообщение от доктора Питера Фодора-Фрейберга.

Матери-шизофреники. Zax, “Perinatal Characteristics”, op cit.

Недовольные матери. Lester W. Sontag, “Implications of Fetal Behavior and Environment for Adult Personalities”, Annals of New York Academy of Sciences, pp. 782–786, February 1966.

Поглаживание живота. R. Lang at Johnson & Johnson symposium as cited, p. 59.

Частота плача. McCall, op cit. p. 109.

Звук, рок. Clements, op cit.

Перемежающийся стресс. Helmut Lukesch, “Familiare Sozialisation” (Klett-Cotta, Berlin, 1977), pp. 90–113. См. также: “Psychosocial Aspects of Pregnancy Counselling”. Доклад М. Ринглера на заседании Международного исследовательского общества пренатальной психологии и медицины, сентябрь 1979 г., Базель, Швейцария.

Отсроченная связь. R.L. Cohen in Marshall Klaus and John Kennell, Maternal-Infant Bonding (C. V. Mosby, St. Louis, Mo., 1976), p. 46.

Рабочее состояние. Ringler, op cit.

Неслучайные сновидения. Milton Kramer el al., “Do Dreams Have Meaning? An Empirical Inquiry”, American Journal of Psychiatry, pp. 778–781, July 1976.

Сны и недолгие роды. Carolyn Winget and Frederick T. Knapp, “The Relationship of the Manifest Content of Dreams to Duration of labor in Primiparae”, Psychosomatic Medicine, pp. 313–319, July – August 1972.

Аборт и страх перед ответственностью. J. Joffe in Prenatal Determinants of Behavior (Pergamon Press, Oxford, New York, 1969).

Аборт и страх быть покинутой. R.J. Weil and C. Tupper, “Personality, Life Situation and Communication: A Study of Habitual Abortion”, Psychosomatic Medicine, 22:6, Nov. – Dec. 1960, pp. 448–455.

Эмоциональный термостат. Ashley Montagu в Prenatal Influences, op cit., pp. 213–214.

Вред алкоголя. “The Fetal Alcohol Syndrome: Alcohol as a Teratogen”, Drug Abuse and Alcoholism Newsletter, vol. 11, no. 4, May 1978. См. также пресс-конференцию доктора Эрнеста П. Нобла, директора Национального института США по злоупотреблению алкоголем и алкоголизму, 2 июня 1977 г.

Курящие матери. “Gravida’s Smoking Seen Handicap to Offspring,” Obstetrics – Gynecology News, p. 16, June 15, 1970. См. также: John F. Murphy et al. “The Effect of Age, Parity, and Cigarette Smoking on Baby Weight”, American Journal of Obstetrics Gynecology, pp. 22–25, September 1971; G.W. Comstock etal., “Low Birth Weight and Neonatal Mortality Related to Maternal Smoking and Socioeconomic Status”, American Journal of Obstetrics Gynecology, pp. 53–59, September 1971.

Исследование Вашингтонского университета о кофеине. “Coffee May Perk Up Pregnant Mom but Not Her Baby”, Medical World News, pp. 12–13, April 17, 1978.

Применение лекарственных препаратов. Thomas E. O’Brien et al., “Drugs and the Fetus: A Consumer’s Guide by Generic and Brand Name”, Birth and Family Journal, 5:58–86, summer 1978. See also “Present Status of Drugs as Teratogens in Man”, Teratology, 7:3–16, 1973.

«Кто-нибудь, пожалуйста, выключите свет», – вежливо попросила по-немецки миловидная женщина. Судя по оживлению в зале и взволнованному шёпоту, все в кантональной больнице Базеля ожидали начала фильма с таким же нетерпением, как и я.

С технической точки зрения показ был далёк от совершенства. Изображение то становилось чётким, то расплывалось, а чтобы разобрать слова, приходилось напрягать слух. Но всё это не имело значения. Режиссёр сумел снять по-настоящему трогательный фильм, просто показав крупным планом лица рожениц и их детей в момент их первой встречи.

Позже, размышляя о фильме, я понял, что это не только превосходная документальная лента о рождении человека, но и точное отображение нашего отношения к этому событию. Большую часть своего сорокапятиминутного фильма режиссёр уделил матерям и их реакции. Камера задерживалась на их лицах, когда они ласково гладили и успокаивали своих только что появившихся на свет малышей. Поскольку темой фильма были роды, все младенцы бодрствовали, но на экране их показывали лишь эпизодически. Было очевидно, что в этой пьесе они играли второстепенные роли, а главными звёздами были их матери.

Конечно, такой авторский взгляд вряд ли уникален для кинематографа. Показывая роды в основном с точки зрения матери, камера просто отражает то, как большинство из нас воспринимает этот процесс. Мы видим его глазами матери, и именно её радость вызывает у нас чувство сопереживания. Мы считаем, что ребёнок ничего не чувствует, что он – незаинтересованный сторонний наблюдатель на этом празднике. Однако это совсем не так. Для матери и отца его рождение может стать незабываемым моментом, исполнением заветной мечты, но для самого младенца это событие имеет куда более серьёзное значение – оно накладывает отпечаток на его личность. От того, как он появился на свет – болезненно или легко, спокойно или с осложнениями, – во многом зависит то, каким он вырастет и как будет воспринимать окружающий мир. Независимо от того, пять ему лет, десять, сорок или семьдесят, какая-то его часть всегда будет смотреть на мир глазами только что родившегося ребёнка, которым он когда-то был. Вот почему Фрейд назвал удовольствие и боль, сопровождающие рождение, «первичными эмоциями». Никто из нас не может полностью избавиться от их воздействия.

Чтобы понять, почему так происходит, попробуйте на мгновение взглянуть на рождение глазами ребёнка. К концу девятого месяца внутриутробного развития он уже прекрасно осознаёт себя во Вселенной; её ощущения, звуки и образы становятся такой же неотъемлемой частью его существа, как руки или ноги. В этом нет ничего мистического. Он в буквальном смысле един с миром, а мир – с ним. Он получает сигналы от своей матери, а через неё – от всего внешнего мира. Эти сигналы на мгновение нарушают его спокойствие и начинают закладывать основы его эмоциональной жизни. Как я уже упоминал, такие мини-послания помогают нерождённому малышу развить чувство собственного «я». Однако, за редкими исключениями, кратковременные тревожные сигналы «амбивалентности» или «беспокойства» от заботливой матери не оказывают на него значительного влияния.

Рождение, с другой стороны, – это первое значительное эмоциональное и физическое потрясение, которое испытывает ребёнок, и он сохраняет память о нём на всю жизнь. В процессе родов он переживает моменты неописуемого чувственного наслаждения, когда каждая клеточка его тела омывается тёплой амниотической жидкостью и нежно массируется материнскими мышцами. Однако эти мгновения чередуются с периодами сильной боли и страха. Даже при самых благоприятных условиях рождение ощущается ребёнком как мощный сейсмический толчок при землетрясении.

В один момент он блаженно дрейфует в тёплой амниотической жидкости, а в следующий внезапно оказывается в родовом канале, и начинается трудный процесс, который может длиться несколько часов. Бо́льшую часть этого времени родовые схватки будут толкать его и сжимать. О том, что чувствует младенец во время схваток, можно только догадываться, но недавние рентгенологические исследования показывают, что при каждом сокращении его конечности дёргаются, что явно указывает на болезненную реакцию.

Не менее тревожен и финал его появления на свет. Когда ребёнок наконец приближается к выходу из родовых путей, его неокрепший череп могут внезапно зажать стальные щипцы, а его тельце, весящее от 2,5 до 3,5 килограмма, потянут вперёд с усилием, эквивалентным 18 килограммам давления на его шею. Или же он может обнаружить, что в его скальп вставлен крошечный металлический электрод от монитора сердечной активности плода. Даже если новорождённому удастся избежать всех этих опасностей, то он, скорее всего, вскоре окажется в холодном, шумном, плохо освещённом помещении, окружённый незнакомыми людьми, которые будут его тискать, щупать и тянуть.

Тем временем мозг ребёнка фиксирует каждое чувство, движение и жест. Теперь ничто не ускользает от его внимания. Даже самые незначительные детали оставляют неизгладимые следы в памяти, хотя позже ребёнок редко сможет самостоятельно воспроизвести эти воспоминания. Практически никто из нас этого не может. Рождение вызывает своеобразный эффект амнезии, и есть все основания полагать, что это связано с окситоцином – главным гормоном, способствующим сокращениям матки и лактации, который выделяется в материнском организме во время схваток и родов. Недавние исследования (которые будут более подробно рассмотрены в главе 10) показали, что окситоцин вызывает амнезию у лабораторных животных. Это может объяснять, почему именно благодаря присутствию этого гормона большинство воспоминаний о рождении выпадает из нашей памяти.

Конечно же, мы знаем, что воспоминания о рождении существуют, а ещё мы знаем, что их можно восстановить, если их правильно вызвать. Это продемонстрировали исследования доктора Пенфилда, но его работа касалась ранних воспоминаний. Доктор Дэвид Б. Чик, напротив, специализируется именно на изучении воспоминаний о рождении. В одном замечательном клиническом эксперименте, проведённом несколько лет назад, он взял четырёх юношей и девушек, роды матерей которых он принимал во время своей работы акушером в Чико, штат Калифорния. Он погрузил их в гипноз и попросил каждого описать, как были расположены его или её голова и плечи при рождении. Выбор этого параметра был сделан в качестве меры надёжности воспоминаний о рождении, поскольку доктор Чик знал, что его испытуемые не могли знать ответы заранее. Подобная информация редко фиксируется акушерами, а записи о рождении этих молодых людей хранились под замком в архивах доктора Чика более двух десятилетий.

Результаты эксперимента превзошли все ожидания. В каждом случае то, что рассказывал доктору Чику загипнотизированный пациент, в дальнейшем подтверждалось информацией из его архивов (доктор решил не знакомиться с ней заранее, опасаясь нечаянно дать подсказку испытуемым). Каждый участник эксперимента точно описал, как была повёрнута его голова и наклонены плечи при рождении, а также то, как именно он появился на свет.

Важность работы доктора Чика заключается в её широких перспективах. Если ребёнок может запомнить даже такие мелочи, как положение головы при рождении, то что тогда говорить о более травмирующих событиях? Например, как насчёт воспоминаний о том, что он застрял в родовом канале, не мог дышать в течение нескольких секунд или был вынужден появиться на свет за несколько недель или даже месяцев до срока? Каковы последствия, если эти физические риски усугубляются тревожностью, страхом или враждебностью матери?

Научные исследования, проведённые доктором Чиком и его коллегами, позволяют ответить на эти вопросы с высокой точностью. Мы можем даже составить таблицу, отображающую различные «риски при родах» и их психические последствия для ребёнка. Исходя из результатов экспериментов на животных и клинических исследований я сформулировал пять основных категорий психических рисков, связанных с рождением. Хотя эти данные пока что предварительные, они включают в себя лучшие и самые актуальные сведения.

На нижней строке таблицы уровней психических рисков находятся обычные, ничем не осложнённые вагинальные роды. Несмотря на то что мои собственные наблюдения свидетельствуют о том, что большинство людей, рождённых естественным путём, обладают общительным, жизнерадостным и доверчивым характером, я не могу указать на какое-либо конкретное исследование и сказать: «Вот, это подтверждает мои слова». Однако имеющиеся данные, главным образом основанные на исследованиях животных, указывают на то, что неосложнённые вагинальные роды действительно дают ребёнку значительные эмоциональные преимущества.

В ходе исследования, проведённого в начале 1970-х годов в Национальном институте неврологических заболеваний и слепоты, было выяснено, что детёныши обезьян, рождённые естественным путём (метод, наиболее приближённый к человеческим родам), были гораздо активнее, отзывчивее к окружающим и быстрее обучались в первые пять дней после рождения, в отличие от детёнышей, появившихся на свет путём кесарева сечения (их матерям делали местную анестезию, чтобы исключить снотворный эффект сильнодействующих препаратов). Как «кесарята» могут сравняться с группой «естественников» через два, три или пять лет – это уже другой вопрос. Многие незначительные осложнения, связанные с родами, со временем исчезают. Однако среди моих пациентов я заметил одно интересное явление, которое, возможно, является долгосрочным эффектом кесарева сечения. Это сильное стремление к любым видам физического контакта. Вероятно, это связано с тем, что кесарево сечение лишает новорождённого тех чувственных моментов, которые переживает ребёнок при естественных родах, – как мучительной боли, так и чрезвычайного удовольствия. Эти чувственные ощущения являются зачатками сексуальности взрослого человека, и малыш, появившийся на свет хирургическим путём, возможно, никогда не сможет полностью их компенсировать. Именно поэтому кесарево сечение занимает в списке рисков более высокую позицию, чем естественные роды.

Выше в таблице я бы разместил тазовое предлежание плода, которое наблюдаются примерно в одном случае из каждых 35 родов. Хотя у большинства детей, рождённых в таком положении, жизнь развивается совершенно нормально, исследования показывают, что они впоследствии немного чаще сталкиваются с проблемами в обучении. Сопоставив успехи в учёбе 1698 детей из Индианаполиса, учёные обнаружили, что дети, которые не смогли окончить хотя бы один класс и нуждались в дополнительной помощи в обучении, довольно часто имели тазовое предлежание при рождении.

Примерно к тому же уровню риска, что и роды при тазовом предлежании, я бы отнёс незначительные кратковременные трудности с пуповиной, такие как её пережатие или образование петли, которые быстро исправляются. Ни одна из этих ситуаций не представляет угрозы для жизни, но каждая из них может нарушить дыхание младенца на несколько ужасающих секунд. По этой причине, как я подозреваю, они оставляют долгосрочные психические отпечатки, которые, как правило, весьма специфичны. На самом деле у каждого из этих нарушений есть своя внутренняя логика. Например, дети, у которых пуповина при родах случайно обмоталась вокруг шеи, впоследствии (и в детстве, и во взрослом возрасте) чаще сталкиваются с проблемами, связанными с горлом, такими как затруднения при глотании или нарушения речи.

Один из моих пациентов с шести лет страдал от сильного заикания. Уже в самом начале терапии стало ясно, что ключевым элементом этого пазла был его отец. В детстве он постоянно попрекал пациента за его речь, что, разумеется, только усугубляло ситуацию. Однако в ходе лечения постепенно выяснилось, что эта критика была лишь одним из нескольких важных факторов, повлиявших на ситуацию: у пациента также имелись проблемы с горлом. Во время одного из сеансов психотерапии он вспомнил, что в возрасте от трёх до пяти лет перенёс серию болезненных инфекций миндалин, а на другом – о том, что родился с пуповиной, обмотанной вокруг шеи.

Поскольку документация о его рождении была недоступна, мне не удалось проверить это воспоминание. Но через несколько недель после того, как пациент вспомнил подробности о своём рождении, произошло ещё одно важное подтверждение этого факта: заикание постепенно стало исчезать.

Выше трудностей с пуповиной (или примерно на полпути к важнейшим проблемам) в таблице располагаются преждевременные роды. Они могут варьироваться по степени серьёзности. Недоношенность в несколько дней особой роли не играет, в то время как недоношенность в несколько недель имеет большее значение, а в несколько месяцев – может быть разрушительной для ребёнка как в физическом, так и в эмоциональном плане.

Я заметил, что многие мои пациенты, родившиеся раньше срока, постоянно куда-то спешат и суетятся. Я подозреваю, что ощущение того, что им никогда не удастся догнать других, является прямым результатом их преждевременного рождения. Они стартовали в жизнь в спешке и теперь, много лет спустя, продолжают испытывать это чувство.

Бывают случаи, подобные истории подростка, которого я назову Рики Бёрк, когда преждевременное появление на свет оставляет глубокие психические травмы. Я узнал историю Рики совершенно случайно. Одна из местных радиостанций Торонто попросила Сандру Коллиер, психотерапевта из моего центра, провести серию передач о сновидениях, кошмарах и их значении. Сандра долгое время занималась исследованиями этой темы. В частности, она изучала связь между снами и забытыми воспоминаниями о рождении, о чём упомянула в конце первого эфира. И тогда случилось невероятное: одна из радиослушательниц услышала этот выпуск, после чего вся её жизнь и жизнь её семьи внезапно изменилась.

Слушательницу звали Кэтлин Бёрк. Рассказ Сандры о том, как сновидения могут отражать неосознанные воспоминания о рождении, заставил её задуматься о своём сыне Рики и обстоятельствах его появления на свет. Последние несколько лет мальчика преследовали ночные кошмары. Каждый раз, когда он засыпал, он начинал метаться в постели и выкрикивать бранные слова, которые явно не могли быть известны шестилетнему ребёнку. Ещё более странными были крики и вопли, которые следовали за этим. Порой он упоминал о странном свете и говорил на языке, который для его матери звучал как иностранный. Ни один из врачей, к которым обращалась Кэтлин, не смог помочь: одни констатировали, что его случай не поддаётся диагностике, а другие прописывали бесполезные лекарства.

После того как миссис Бёрк прослушала передачу Сандры, её мысли вновь вернулись к обстоятельствам рождения её сына. У неё были очень тяжёлые роды, Рики родился раньше срока и не проявлял признаков жизни. Чем глубже она погружалась в воспоминания о том дне, тем больше деталей всплывало в её памяти. Уставшие врачи то и дело срывались на ругань, в палату вызвали священника, чтобы провести для младенца обряд последнего причастия. Когда женщина всё это вспомнила, её осенило: ночные кошмары Рики были связаны с воспоминаниями о его рождении! Ругательства, которые он произносил, были услышаны им от врачей, а фразы на неизвестном языке были латинскими молитвами священника. Когда всё это сложилось в единую картину, миссис Бёрк позвонила во время второго эфира Сандре, чтобы поделиться этой историей.

Слово «везунчик» может показаться неуместным в случае с Рики Бёрком, однако, учитывая обстоятельства его рождения, можно сказать, что ему действительно повезло. Осложнения, подобные тем, что возникли при его родах, относятся к наиболее серьёзным проблемам. К ним можно отнести угрожающие жизни преждевременные роды (например, рождение на два месяца раньше срока); осложнения с пуповиной, из-за которых ребёнок может оказаться на грани смерти; предлежание плаценты, блокирующее выход ребёнка из матки, а также эклампсию – потенциально опасное состояние, связанное с повышенным артериальным давлением у матери.

Не менее серьёзны и психические проблемы, связанные с этими расстройствами, – шизофрения, психозы, склонность к насилию и антисоциальному и преступному поведению. В научной литературе приводится множество свидетельств того, что физиологические осложнения во время родов могут стать причиной широкого спектра повреждений, начиная от психологических расстройств и заканчивая органическими повреждениями мозга. Например, в ходе исследования 33 подростков, страдающих шизофренией, было обнаружено, что у 40 % из них имелись какие-либо осложнения при рождении, в то время как у их психически здоровых братьев и сестёр этот показатель составлял всего 10 %.

Особенно впечатляющие результаты были получены в ходе исследования, проведённого доктором Сарноффом А. Медником, руководителем Психологического института в Копенгагене. В начале 1960-х годов доктор Медник начал наблюдение за группой, в которую входило более 170 подростков с возможным диагнозом «шизофрения» в будущем, поскольку их матери страдали от этого заболевания. Он хотел выяснить, у скольких из этих детей в конечном итоге разовьётся шизофрения и, что ещё важнее, почему это произойдёт.

Спустя несколько лет он нашёл ответ на первую часть своего вопроса. К тому времени двадцать юношей и девушек уже были больны шизофренией. Пытаясь понять, почему именно они оказались подвержены этому заболеванию, доктор Медник обнаружил несколько любопытных совпадений в их биографиях. Оказалось, что большинство матерей этих пациентов ранее проходили лечение в психиатрических учреждениях. Также выяснилось, что в младших классах многих из них учителя характеризовали как нарушителей порядка. Но одна общая деталь выделялась особенно ярко – у 70 % страдавших от шизофрении наблюдались одно или несколько осложнений при родах или во время беременности их матерей. Проанализировав данные о детях, у которых шизофрения не проявлялась, доктор Медник обнаружил иной, но по-своему информативный показатель. Только у 15 % из них были отмечены какие-либо осложнения во время беременности или родов.

Не менее впечатляющими оказались результаты второго исследования доктора Медника. На этот раз объектами его исследования стали мужчины, совершившие тяжкие насильственные преступления. И вновь выяснилось, что одним из общих факторов является история рождения – пятнадцать из шестнадцати самых жестоких преступников появились на свет в результате трудных родов. (У одного из них мать страдала эпилепсией.)

Многие из этих тяжёлых и болезненных родов можно было бы предотвратить или, в тех случаях, когда это невозможно, хотя бы смягчить их последствия. В одних случаях этого можно было бы достичь, предоставляя роженицам больше медицинской помощи с использованием современных технологий, которыми располагает современная акушерская практика, а иногда, наоборот, уменьшив её. В любом случае требуется особое внимание к эмоциональному состоянию женщины, которую собираются везти в родильный зал.

Огромное влияние на течение родов оказывает самочувствие матери. Если она расслаблена, уверена в себе и с нетерпением ждёт встречи со своим малышом, велика вероятность того, что роды пройдут легко и без осложнений. Если же её терзают сомнения и беспокойство и она находится в состоянии внутреннего конфликта относительно будущего материнства, риск осложнений значительно возрастает.

Мы знаем об этом не только из записей о родах, но и из наблюдений за детьми незадолго до их рождения. В эти часы ребёнок, помимо всего прочего, остро чувствует эмоциональное состояние своей матери, и часто эти воспоминания могут всплыть спустя десятилетия, как спонтанно, так и во время терапии.

Одно из наиболее ярких воспоминаний такого рода я услышал от женщины средних лет, которую я консультировал около года. Этот случай произошёл однажды днём, в конце эмоционально напряжённого для нас обоих сеанса. Женщина говорила о чём-то несущественном, но внезапно остановилась на полуслове и изменилась в лице. Прежде чем я успел спросить, в чём дело, она начала рассказывать о том, как напугана была её мать во время родов и как она ощущала, что этот страх заставил мать замкнуться в себе, словно защищаясь от него. «Я понимала, что она не собирается помочь мне родиться, – сказала женщина, – и мне стало страшно, потому что мне пришлось бы справляться с этим в одиночку». У другой пациентки, немного младше, которая появилась на свет путём кесарева сечения, воспоминания о родах были не менее драматичными. Она вспомнила, как боялась её мать, когда хирург приступил к операции: «Я чувствовала её ужас, когда скальпель начал разрезать её живот».

С научной точки зрения одна из проблем, связанных с такими воспоминаниями, заключается в том, что их очень часто трудно подтвердить. Чаще всего либо нет возможности поговорить с матерью пациента, либо она по тем или иным причинам не может или не хочет вспоминать подробности родов. Тем не менее существует немало серьёзных научных исследований, которые подтверждают, что положительные эмоции, такие как уверенность и радостное ожидание появления ребёнка, а также отрицательные, такие как глубоко укоренившаяся тревога, могут оказывать влияние на процесс родов.

Учёные из Мичиганского университета обнаружили, что женщины, которые сильно волновались, рожали гораздо дольше, чем те, кто был спокоен. Ещё более убедительные данные содержатся в отчёте специалистов из Университета Цинциннати. В этой работе учёные не ограничились простым изучением тревожности как таковой, а проанализировали различные типы тревог и стрессов и их влияние на продолжительность родов и сокращение матки. Всего было рассмотрено десять психических факторов. Три из них оказали наибольшее влияние на продолжительность родов и спровоцировали наименее эффективные сокращения матки. Эти факторы – «Отношение к материнству», «Отношение к матери» и «Привычные тревоги, беспокойства и страхи». Другими словами, женщины, у которых роды прошли легко, проявляли меньше всего сомнений относительно материнства, имели меньше всего конфликтов с собственными матерями и были в целом менее тревожны. Ещё одним утешительным выводом, сделанным в ходе исследования, стало то, что обычное беспокойство практически не оказывает влияния на продолжительность родов и сокращение матки.

Многие исследования свидетельствуют о том, что осложнения при родах чаще возникают у женщин с серьёзными психическими проблемами. В одном эксперименте, проведённом несколько лет назад в Университете Брауна, приняли участие пятьдесят женщин. Половину из них учёные классифицировали как имеющих психические проблемы до родов, а другую половину – как нормальных, то есть с нетерпением ожидающих появления ребёнка. После родов группа акушеров, не связанных с исследованием, проанализировала записи о родах каждой из участниц, и результаты оказались поразительными.

Все женщины из группы с проблемами столкнулись как минимум с одним осложнением во время родов. Эти осложнения варьировались от относительно лёгких, таких как рождение ребёнка с ушибом носа, до серьёзных, включая несколько случаев преждевременных родов и два случая мертворождения. Данные о женщинах из группы, оценённой как «нормальные», были не менее впечатляющими: ни у одной из них не было никаких осложнений или проблем во время родов.

Конечно, это вовсе не означает, что каждый сильный материнский стресс непременно навредит ребёнку. Но кто знает, сколько физической и эмоциональной боли мы – а под словом «мы» я подразумеваю таких медицинских работников, как врачи-акушеры, психиатры, операционные сёстры и медсёстры, – могли бы предотвратить, если бы начали уделять эмоциональному состоянию беременной женщины столько же внимания, сколько и её физическому здоровью?

Ещё одна мера, которая, возможно, могла бы уменьшить физические риски при родах и уж точно снизила бы их психическую опасность, не менее проста. Она заключается в более осторожном и разумном применении лекарственных средств, использовании щипцов, фетальных мониторов, кесарева сечения и других сложных медицинских технологий, которые постепенно стали преобладать в процессе родов.

В ситуациях, когда жизни матери или ребёнка угрожает опасность, эти технологии действительно могут стать спасением. Они и были разработаны для экстренных случаев. К сожалению, многие акушеры-гинекологи регулярно используют имеющиеся в их распоряжении технические средства для женщин, которые в них не нуждаются. Примерно 80 % американских женщин получают хотя бы один медицинский препарат во время родов, 30 % младенцев, рождённых естественным путём, попадают в этот мир с помощью щипцов, а 15 % всех родов проводятся путём кесарева сечения.

Сложно сказать, сколько прямого физического вреда наносят матери и ребёнку эти и другие современные акушерские технологии. Практически все авторитетные специалисты согласны с тем, что роды проходят лучше и безопаснее без применения медикаментов. Оказывают ли они вредное воздействие на ребёнка? Большинство исследований подтверждают, что да – в краткосрочной перспективе они действительно наносят вред. Младенцы, чьи матери получали общий наркоз во время родов, обычно бывают более вялыми и имеют худшую координацию движений. Эти проявления могут сохраняться на протяжении многих лет после рождения.

Кесарево сечение приводит к аналогичным проблемам. Практически все специалисты сходятся во мнении, что естественные роды и предпочтительнее, и безопаснее хирургического вмешательства. Однако это не остановило тенденцию к увеличению числа кесаревых сечений в США, увеличившихся на 200 % за последние два десятилетия. Одним из ключевых факторов этого тревожного роста стало использование фетального кардиомонитора, который позволяет непрерывно отслеживать частоту сердечных сокращений и дыхания ребёнка во время родов. Это, по словам акушеров, помогает им быстрее выявлять проблемы у младенцев и принимать необходимые меры по оказанию им помощи – как правило прибегая к кесареву сечению. Акушеры утверждают, что благодаря такой операции и фетальному монитору им удаётся спасать детей, которые ещё несколько лет назад могли бы погибнуть при родах, хотя доказать это статистически они не могут. Я поддерживаю тех, кто считает, что увеличение числа кесаревых сечений необоснованно подвергает всё большее количество женщин и их детей риску, связанному с хирургическим вмешательством.

Щипцы – ещё один опасный и весьма неоднозначный акушерский инструмент. Учитывая, что даже малейшее смещение металлических захватов или чрезмерное давление может привести к необратимым повреждениям мозга ребёнка, разумно ли использовать их почти в трети всех родов? Всё больше экспертов, включая доктора Чика, склоняются к отрицательному ответу. Доктор Чик полагает, что именно беспокойство роженицы заставляет её напрягать тазовые мышцы, что, в свою очередь, ведёт к чрезмерному использованию щипцов. Если бы будущие матери лучше готовились к родам, количество травм, связанных с использованием щипцов, могло бы значительно сократиться. Он отмечает, что напряжение и мигренозные головные боли часто можно связать с применением щипцов при родах.

Мысль о том, что эти состояния могут быть связаны с применением щипцов, пришла в голову доктора Чика при довольно необычных обстоятельствах. Он отправился в круиз, во время которого у одного из его попутчиков началась сильная головная боль. Этот мужчина долгое время страдал от мигреней, которые всегда возникали в одном и том же месте – на лбу, чуть выше правого глаза. Пассажир был убеждён, что причиной этих болей была тяжёлая глазная инфекция, которую он перенёс в детстве.

Однако оказалось, что он ошибался. Под гипнозом мужчина вкратце описал, как возникла глазная инфекция, но затем перенёсся в воспоминаниях к моменту своего рождения, которое, судя по его рассказу, было весьма травматичным. Он вспомнил крики матери, а затем ощутил, как его голова словно взорвалась от страшной боли. Отвечая на вопрос доктора, он сказал, что сильнее всего болит лоб над правым глазом, но также ощущается острая боль в затылке, ближе к основанию черепа. По мнению доктора Чика, это было очень похоже на последствия неудачной попытки применения щипцов при родах. Отметим, что щипцы (а значит, и боль) должны находиться по бокам головы младенца, за ушами, а не на лбу, как это было в его случае. То, что они располагались иначе и причинили ему наибольшую боль в области лба, казалось, объясняло первоначальный источник его мигреней.

Доктор Чик так и покинул бы теплоход, не унеся с собой ничего, кроме догадок и интересной истории, если бы не случайная встреча на причале с матерью его нового знакомого. Вряд ли она ожидала, что, приехав встречать своего сына из круиза, столкнётся с расспросами о подробностях его рождения. Когда же доктор Чик объяснил, почему он хочет это узнать, женщина призналась, что роды действительно были очень тяжёлыми: она испытывала сильные боли, а ребёнок оказался на грани смерти. По её словам, спасло его только то, что в последний момент акушер в отчаянии использовал акушерские щипцы.

Разумеется, одна история, даже та, в которой каждая мельчайшая деталь была подтверждена независимыми экспертами, не является достаточным основанием для выводов. Существует множество причин повторяющихся головных болей, начиная от обычного напряжения и заканчивая опухолями мозга. Мы не знаем, насколько распространены травмы от щипцов, потому что ещё недостаточно изучены долгосрочные последствия не только их применения, но и других стандартных акушерских практик и процедур – от ультразвуковых исследований до эпизиотомии.

Безусловно, в некоторых случаях такие вмешательства просто необходимы. Но сейчас они используются сплошь и рядом, когда в этом нет особой необходимости. Как подчёркивает французский акушер и писатель доктор Фредерик Лебуайе, трудно представить себе более ужасающее знакомство с миром, чем то, что современная акушерская практика, пускай и неосознанно, приготовила для целого поколения детей.

Как правило, малыши появляются на свет под ярким светом ламп в холодной стерильной операционной, где полно незнакомых людей в перчатках и масках. После рождения их обычно сразу же забирают у ошеломлённых и часто находящихся под воздействием лекарств матерей и бесцеремонно помещают в палату для новорождённых, полную орущих перепуганных детей.

Удивительно не то, что эта система сегодня подвергается нападкам, а то, что потребовалось так много времени, чтобы родители и медицинские работники осознали, насколько пагубно она влияет на новорождённого и его родителей.

Всё, что мы узнали за последние десятилетия, свидетельствует о том, что мы не смогли бы придумать худшего способа рождения, даже если бы очень постарались. Тем не менее многие дети в западном мире продолжают появляться на свет в обстановке, которая, возможно, хороша для компьютера, но точно не подходит для рождения человека.

Один небольшой, но актуальный пример из практики, которая продолжает существовать, несмотря на все наши достижения, – разделение матери и ребёнка сразу после рождения. Многие акушеры настаивают на том, что это необходимо, потому что после изнурительных родов матери и ребёнку нужен полноценный отдых. Однако последние исследования, посвящённые взаимодействию между родителями и детьми, противоречат этому мнению. В эти минуты и часы матери и младенцу больше всего нужны не сон или пища, а возможность физического контакта, ласка и взаимное внимание. Сотни научных исследований последних лет подтверждают, что именно эти моменты играют ключевую роль в формировании связи между матерью и ребёнком.

Давайте вернёмся на минутку к фильму, о котором я упоминал в начале этой главы. Меня и остальных зрителей в кантональной больнице Базеля восхитило то, как режиссёру удалось зафиксировать на плёнке процесс установления связи между матерью и ребёнком. В этом фильме матери и их дети не находились под воздействием медицинских препаратов, они не выглядели измождёнными или уставшими. Они были давними и любящими друзьями, которые с нетерпением ждали встречи друг с другом.

Сразу после рождения энергичные малыши с сияющими глазами начали искать своих матерей. Поскольку новорождённые не могут видеть дальше чем на 30 сантиметров или около того, лицо матери оставалось вне поля их зрения. Но каждый раз, когда мать что-то говорила, ребёнок поворачивал или пытался повернуть голову в сторону её голоса. Как только младенца клали на живот матери, он немедленно начинал ползти вверх, словно плывя по течению к её груди. Но самым удивительным было то, как редко эти дети плакали. Пока за ними не приходила медсестра, чтобы их забрать, они были совершенно спокойными и довольными.

Думаю, ещё большее впечатление на зрителей произвело поведение матерей. Все мы были медицинскими работниками – врачами, медсёстрами, психологами, психоаналитиками, прекрасно знакомыми с процессом рождения: многие из нас сами принимали роды. Однако я сомневаюсь, что кто-либо из нас когда-нибудь видел, как женщины так непринуждённо и естественно вживаются в роль материнства, как это делали мамы на экране. Это было видно по их действиям и жестам. То, как они обнимали и прижимали к себе своих малышей, говорило о материнской любви больше, чем любые слова. Режиссёр фильма, молодая немка по имени Сигрид Энаустен, позже призналась, что во время съёмок её больше всего поразило то, как женщины общались со своими малышами. Их голоса становились мягче, а речь проще; менялись даже глаголы, которые они использовали. Всё это происходило на уровне инстинкта, потому что как только к матери обращался врач или медсестра, её голос автоматически приобретал свойственную взрослым интонацию, а речь становилась более сложной.

Фрау Энаустен также сказала, что была поражена тем, что этих женщин совершенно не волновал пол их ребёнка, хотя обычно это первый вопрос, который задаёт роженица. Но эти молодые мамы были настолько поглощены радостью от встречи со своими малышами, что даже не задумывались о том, кто у них родился – мальчик или девочка. Они просто смотрели на своих малышей и ласково прикасались к ним. Лишь спустя полчаса, а иногда и час после родов они интересовались, какого пола их малыш. Им было достаточно того, что их ребёнок был рядом, живой и здоровый. Ещё одной интересной деталью, на которую обратила внимание фрау Энаустен, было то, с какой уверенностью женщины обращались с детьми. Для многих это был первенец, но ни одна из них не волновалась и не боялась взять младенца на руки. Каждая женщина держала своего ребёнка так, как будто делала это уже много раз.

Мы не можем точно сказать, насколько благотворно повлияли на детей эти мягкие роды, поскольку они участвовали в съёмках фильма, а не в клиническом исследовании. Однако данные ряда последних исследований говорят о том, что эти младенцы, вероятно, извлекли из этого процесса немалую пользу. Учёные проанализировали различные обстоятельства рождения и их влияние на дальнейшее интеллектуальное и эмоциональное развитие ребёнка. Выяснилось, что дети, которые быстрее остальных осваивают новые навыки и выглядят наиболее счастливыми, установили связь с матерью сразу после рождения. Иными словами, они появились на свет примерно так же, как и младенцы из фильма.

Более того, из клинических исследований известно, что воспоминания ребёнка о его первом контакте с матерью продолжают влиять на его эмоциональную стабильность на протяжении многих лет. Это было доказано в новаторской работе докторов Маршалла Клауса и Джона Кеннела, посвящённой формированию связи. Дети, которых эти учёные назвали «привязанными младенцами», выросли более самостоятельными и общительными людьми, чем те малыши, которых забрали от матери сразу после рождения.

Существует ещё одна классическая серия исследований, которые считаются одними из наиболее оригинальных и глубоких за всю историю изучения привязанности матери к младенцу. Учёные-супруги Гарри и Маргарет Харлоу из Висконсинского университета решили выяснить, что произойдёт, если новорождённых детёнышей обезьян поместить в клетку с муляжом матери. Для этого они сделали два вида муляжей, которые были похожи на обезьян. У первого было сделанное из проволоки тело, деревянная голова и выступающий из одной из проволочных грудей сосок, из которого выделялось молоко. Второе чучело было практически идентично первому, за исключением того, что Харлоу обтянули его махровым полотенцем. Как выяснилось позже, эта простая деталь имела для обезьян огромное значение.

Детёныши, которые находились в клетке с «матерью» из проволоки, пили столько же молока и так же хорошо набирали вес, как и те, у кого была махровая «мать». Но когда обезьянкам предлагали на выбор проволочную и махровую «маму», все они предпочитали проводить время с махровым муляжом. Они прижимались к нему и обнимали так, словно он был настоящей матерью, чего никогда не происходило с проволочными муляжами. Однажды учёные запустили на их общую игровую площадку маленькую заводную игрушку, которая с громким шумом маршировала по комнате, и все испуганные маленькие обезьянки тут же бросились к махровой «маме». Она заслужила такое доверие и привязанность детёнышей только потому, что была обтянута махровой тканью.

Если даже детёныши обезьян обладают такой необыкновенной чувствительностью к тактильным ощущениям, то что же тогда можно сказать о трёхдневном младенце? Что происходит в его голове, пока он лежит в шумной палате, окружённый незнакомыми людьми? Как отсутствие близкого человека в первые часы жизни может сказаться на его будущих отношениях с родителями, женой и собственными детьми? Можно ли сомневаться в том, что он чувствовал бы себя гораздо комфортнее, если бы больше времени проводил рядом с матерью и меньше оставался в одиночестве?

Радиологические исследования. Liley, op cit., p. 102.

Положение ребёнка во время родов. Личное сообщение от Дэвида В. Чика. 2000 Van Ness Ave., S.F., CA 94109.

Вагинальные роды против кесарева сечения. Gilbert W. Meier, “Behavior of Infant Monkeys: Differences Attributable to Mode of Birth”, Science, 143:968–970, 1964.

Роды при тазовом предлежании. News report, American Journal of Obstetrics & Gynecology, 1972.

Роды и нервно-психические расстройства. B. Pasamanick and Hilda Knobloch, “Reproductive Studies on the Epidemiology of Reproductive Casualty: Old and New”, Merrill Palmer Quarterly, 2:7–26, 1966.

Шизофрения и осложнения при родах. C.N. Rutt and D.R. Offord, “Prenatal and Perinatal Complications in Childhood Schizophrenics and Their Siblings”, Journal of Nervous and Mental Diseases, 152:321–324, January 1970.

Рождение как фактор, способствующий развитию шизофрении. Sarnoff A. Mednick, “Breakdown in Individuals at High Risk for Schizophrenia”, Mental Hygiene, 54:50–61, January 1970.

Стремительные роды и преступность. Sarnoff A. Mednick, “Birth Defects and Schizophrenia”, Psychology Today, 4 (11):48–50, 80–81, 1971.

Время родов. Reginal P. Lederman et al., “The Relationship of Maternal Anxiety, Plasma Catecholamines, and Plasma Cortisol to Progress in Labor”, American Journal of Obstetrics & Gynecology, 132: 495–500, November 1, 1970.

Отношение матерей к родам. Frederick T. Knapp el al., “Some Psychologic Factors in Prolonged Labor Due to Inefficient Uterine Action”, Comprehensive Psychiatry, 4:9–17, February 1963.

Тревожные матери. Anthony Davids and Spencer De Vault, “Maternal Anxiety During Pregnancy and Childbirth Abnormalities”, Psychosomatic Medicine, 24:464–469, February 1963.

Применение кесарева сечения, щипцов и лекарственных препаратов. John Kelly, “Baby ’79: What Every Woman (and Man) Should Know about Childbirth”, Ladies’ Home Journal, pp. 105 and 107, January 1979.

Чем опасны наркотики. Этой теме были посвящены сотни исследований. Одним из самых обстоятельных считается отчёт доктора Ивонны Брэкбилл, который она представила во время своего выступления перед подкомитетом Сената США по здравоохранению и научным исследованиям 17 апреля 1978 г. См. также текст доклада Дорис Б. Хейр об использовании окситоцидных препаратов для элективной индукции родов, прочитанного на заседании Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США 21 июня 1978 г.

Долгосрочные последствия родовых травм. David B. Cheek, “Maladjustment Patterns Apparently Related to Imprinting at Birth”, The American Journal of Clinical Hypnosis, 18:75–82, October 1975. See also Salam and Adams, op cit., p. 408. Авторы исследования категорически заявляют: «Нет никаких сомнений в том, что процесс рождения травмирует детскую психику».

Пациент с мигренью. Личное обращение доктора Дэвида Чика к автору.

Счастливые дети. John Bowlby, “Disruption of Affectional Bonds and Its Effects on Behavior”, Mental Health Supplement, Bimonthly Journal of the (Canadian) Department of National Health and Welfare, Ottawa, January – February 1969.

Привязанность. Marshall Klaus and John Kennell, “Maternal Attachment: Importance of the First Post-Partum Days”, The New England Journal of Medicine, 286:460–463, March 2, 1972.

Махровая мать. Harry F. Harlow, “Love in Infant Monkeys”, Scientific American, 200:68–74, June 1959.

Теперь, надеюсь, все вы уже поняли, что рождение – это одно из самых важных событий в жизни человека. Игры, в которые мы играем в детстве, развлечения, которыми мы наслаждаемся в зрелом возрасте, даже наши сексуальные предпочтения так или иначе связаны с этим уникальным опытом. Рассмотрим простой, но весьма показательный пример: почему ребёнок готов часами медленно раскачиваться взад-вперёд на детских качелях? Покачивание на качелях – это не просто игра или навык, который они усваивают от родителей или воспитателей. Дети инстинктивно тянутся к качелям, поскольку их движение имитирует мягкое покачивание в утробе матери. Взрослый, с восторгом наблюдающий за тем, как фокусник достаёт кролика из шляпы, откликается на тот же внутренний импульс. Загадочное появление кролика из ниоткуда бессознательно напоминает ему о его собственном рождении. Этот символический образ магического появления человека из материнской утробы объясняет, почему искусство магии всегда оказывало столь сильное впечатление на человеческое воображение.

Многие наши мелкие причуды тоже можно объяснить с точки зрения рождения. Наверняка вы знаете людей, которые, несмотря на плохую погоду, отказываются носить шапки, водолазки, шарфы и любую другую одежду, плотно облегающую шею. Обычно такие привычки воспринимаются друзьями как странности, но я думаю, что его корни лежат в травматичном опыте рождения. Большинство младенцев появляются на свет головой вперёд, а это значит, что его голова и шея подвергаются наибольшему давлению во время рождения. Нетрудно догадаться, что у человека, пережившего крайне болезненное рождение, впоследствии может развиться отвращение к ношению одежды на голове и шее.

Именно такие долгосрочные влияния, о которых я говорил ранее, объясняют, почему часть нас всегда смотрит на мир глазами новорождённого, которым мы когда-то были. Пренатальные переживания и опыт рождения закладывают основы нашей личности. Всё, кем мы становимся или стремимся стать, наши отношения с самими собой, родителями и друзьями во многом зависит от того, что происходит с нами в эти два критических периода жизни. Мы уже выяснили, как влияет на человека внутриутробный опыт, теперь давайте рассмотрим, как рождение формирует нашу личность.

Долгосрочное влияние ранних воспоминаний о рождении отчётливо прослеживается во второй части моего исследования, которое я провёл со своими пациентами. Его результаты косвенно указывают на то, что наше ощущение счастья или грусти, склонность к гневу или депрессии частично определяется тем, как мы появились на свет. Несмотря на то что прямых корреляций между самим процессом рождения и такими эмоциями, как гнев и депрессия, обнаружено не было, большинство выявленных связей касалось сексуальных установок.

Наши сексуальные предпочтения могут многое рассказать о нашей личности. Так, сильное эго и высокая самооценка почти всегда связаны со здоровыми сексуальными установками, в то время как уязвлённое или хрупкое эго и недовольство собой почти наверняка приводят к возникновению сильных, а иногда и опасных сексуальных наклонностей. Хорошим примером тому может служить обнаруженная в ходе исследования связь между искусственными родами и сексуальными извращениями. Человек, который получает сексуальное удовольствие от мучений своего партнёра, обычно обладает неуравновешенной психикой. Это подтверждается тем, что стимулированные роды коррелируют не только с сексуальным садизмом, но и с мазохистской личностью.

При таких родах схватки вызываются химическим производным окситоцина, который вводится роженице внутривенно. Этот гормон стимулирует сокращение матки, что в конечном итоге приводит к рождению ребёнка. Однако если прекратить введение синтетического окситоцина, схватки часто прекращаются, и роды могут превратиться в длительное и мучительное испытание.

Многие женщины, пережившие искусственные роды (важно отметить, что в большинстве случаев такие роды проводятся по рекомендации или настоятельному требованию акушера), описывают этот опыт как нечто, что «делается» с ними вопреки их желанию. Они ощущают, что схватки исходят не из их собственного организма, а навязываются извне. В результате они теряют контроль над своим телом, и им становится намного труднее тужиться синхронно со схватками. Мать не находится в гармонии с собственным телом и никак не взаимодействует с малышом.

Ребёнок, который ещё не готов появиться на свет, выталкивается из матки схватками, но получает мало помощи от матери, если она не может правильно тужиться во время схваток или если она тужится между ними. Кроме того, поскольку мать не может эффективно тужиться, а искусственные роды обычно продолжительнее естественных, ребёнка часто в конце концов вытаскивают с помощью щипцов.

Этот тип родов не приносит удовлетворения ни матери, ни ребёнку. Роды были навязаны им обоим, и ни один из них не был готов физиологически. Они не смогли действовать совместно в процессе рождения, и мои исследования подтверждают точку зрения, что такая дисгармония во время родов может отсрочить или затруднить дальнейшее установление связи между матерью и ребёнком и повлиять на развитие личности малыша.

Искусственное стимулирование родов – не самая лучшая идея ещё и потому, что они опасны с физической точки зрения. «Каждый плод реагирует на это по-разному, – утверждает доктор Эдвард Боуэр, глава отделения клинического акушерства в Колумбийском пресвитерианском медицинском центре в Нью-Йорке и ведущий эксперт по синтетическим формам окситоцина, которые обычно используют для стимуляции родов. – Невозможно предсказать, у кого всё пройдёт гладко, а у кого будут наблюдаться продолжительные схватки, во время которых плод может получить повреждение мозга или даже погибнуть от недостатка кислорода».

Опасности, описанные доктором Боуэром, могут объяснить, почему у тех участниц исследования, чьи роды были вызваны искусственно, также чаще возникали проблемы при родах. А это подвергает их двойной опасности, поскольку, независимо от причины, трудные роды таят в себе определённые эмоциональные, физические и сексуальные риски.

Многие матери испытывают во время родов сильные сексуальные ощущения. Некоторые из их детей тоже переживают моменты острого наслаждения, проходя через родовой канал. Это первый физический контакт ребёнка с внешним миром (напомним, что на протяжении последних девяти месяцев он плавал в защитном бассейне с амниотической жидкостью), который производит на него неизгладимое впечатление. И вдруг всё его тельце начинает сжиматься и тереться, а кожа впервые подвергается прямой стимуляции. Вместе с этой стимуляцией малыш испытывает и боль. Сокращения матки оказывают сильное давление на его тело, особенно на голову, шею и плечи.

Такое сочетание боли и удовольствия накладывает неизгладимый отпечаток на его сексуальные предпочтения. Как правило, чем больше удовольствия испытывает ребёнок во время родов, тем сильнее вероятность того, что в дальнейшем у него сформируются нормальные сексуальные установки. Если данные моего исследования заслуживают доверия – а я уверен, что это так, – то родовые переживания играют ключевую роль в формировании сексуальных наклонностей. Взаимные поглаживания, объятия, поцелуи, тихий шёпот и мурлыканье, которые характерны для интимных отношений взрослых, во многом напоминают то, что происходит при рождении и во время следующего за ними периода формирования привязанности.

Кесарево сечение – один из наглядных тому примеров. Поглаживания и массирование, которые получает ребёнок, проходя через родовой канал, представляют собой первое знакомство с чувственностью. Эти ощущения, даже если они нечёткие или размытые, оставляют неизгладимый след в памяти ребёнка. Они на самом деле предшествуют формированию взрослой сексуальности. Полное отсутствие этих ощущений тоже оставляет свой след. Именно поэтому дети, рождённые с помощью кесарева сечения, часто имеют резкие различия в сексуальных (и даже физических) установках.

Хирургическое вмешательство лишает ребёнка тех физических и психических удовольствий, которые испытывают дети, рождённые естественным путём. Извлечённый из матки матери в операционной, он не получает ни массирования, ни ласки. Эти ощущения при рождении часто вызывают у него диссонанс. Физически у малыша, родившегося с помощью кесарева сечения, могут возникать трудности с восприятием пространства. Ему трудно понять пропорции своего тела, он не осознаёт, где начинается и где заканчивается его физическое «я», поэтому часто бывает неуклюжим. В сексуальном плане последствия проявляются в неуёмном желании телесного контакта. Такой ребёнок требует, а иногда и настоятельно нуждается в постоянных поглаживаниях и объятиях. Учитывая то, как он появился на свет, нетрудно понять, почему у него возникает такая жажда ласки.

Боль – второй ключевой элемент всех родов. В сочетании с удовольствием она создаёт для младенца резкий контраст. Ничто в его предыдущем опыте не могло подготовить его к боли и тревоге, сопровождающим его путь через родовой канал. Несмотря на волшебные моменты удовольствия, он ощущает активное нападение на него. Это путешествие с его сбивающими с толку и пугающими контрастами накладывает глубокий отпечаток на всех нас, отражаясь в наших самых долговечных культурных и религиозных символах. И различие между раем и адом, и изгнание Адама и Евы из Эдемского сада можно рассматривать как притчи о рождении, равно как и многие из наших самых популярных мифов. То, как мы рождаемся, может даже оказывать влияние на то, как мы умираем. Во всех воспоминаниях людей, переживших клиническую смерть, существует удивительное сходство. Учёный и писатель Карл Саган считает, что это сходство может на самом деле отражать общность опыта рождения.

В сексуальном плане эти контрасты оставляют глубокий след в форме психической амбивалентности. У мужчин и женщин это проявляется по-разному. Некоторые из нас ощущают эту внутреннюю неопределённость сильнее остальных, так как баланс между болью и удовольствием в процессе рождения варьируется от одного человека к другому. В основе этих внутренних конфликтов лежит подсознательное стремление воссоздать чувство радости, спокойствия и безопасности, которое мы когда-то ощущали в утробе матери. У мужчин это желание часто выражается в беспорядочных половых связях. Бесконечные сексуальные завоевания на самом деле являются замаскированными попытками вновь обрести безмятежность утробы матери. Но поскольку по своей сути это нереальная цель, каждый новый сексуальный контакт неизбежно заканчивается разочарованием.

Хотя внешне это скорее напоминает промискуитет, у женщин желание вернуться в утробу принимает совершенно иную форму в виде объятий и ласк. Поскольку и то и другое обычно доступно только в рамках секса, многие женщины, особенно одинокие, пускаются во все тяжкие, чтобы получить то, чего они хотят. Интенсивность этого желания сильно варьируется, как и баланс при рождении. Некоторые женщины не ощущают его напрямую, в то время как у других стремление к тому, чтобы их взяли «на ручки» и нежно укачивали, почти осязаемо. Одна молодая пациентка психиатра Марка Холландера описала это состояние как «своеобразное чувство неутолимой пустоты <…> Это не эмоциональная тоска по человеку, которого нет рядом, – сказала она, – это физическое ощущение». Доктор Холландер опрашивал её в рамках проекта, посвящённого женщинам и их потребности в объятиях. Исследование показало, насколько глубоко эта потребность влияет на психическое состояние и поведение женщин, ещё раз подтвердив то, что влияние процесса рождения сохраняется на протяжении всей жизни. Из 39 участниц исследования чуть больше половины (21 женщина) рассказали ему, что использовали секс для того, чтобы привлечь внимание мужчин и получить желанные объятия. Большинство из них просили, чтобы их сначала обняли, однако мужчины чаще всего хотели просто секса, поэтому, чтобы получить желаемое, женщинам приходилось идти на компромисс.

Второе исследование продемонстрировало, насколько далеко готовы зайти некоторые женщины, чтобы удовлетворить свою потребность в объятиях. Предметом изучения учёных была внебрачная беременность. Главный вопрос звучал так: «Почему некоторые женщины регулярно беременеют вне брака?» Исследователи ожидали услышать множество сложных эмоциональных мотивов, однако наиболее часто упоминаемым фактором оказалась именно потребность в объятиях. Из двадцати опрошенных женщин, каждая из которых имела по три и более внебрачных беременностей, восемь признались, что секс был ценой, которую они готовы были заплатить за объятия. Большинство из них описали сам половой акт как некое действие, которое «просто нужно потерпеть».

Гнев – ещё одно наследие рождения, которым обладает каждый человек. Широко известный психологический принцип гласит, что боль порождает гнев, а поскольку даже самые благоприятные роды сопровождаются болевыми ощущениями, у каждого из нас неизбежно остаётся подсознательный остаток первичного гнева. Это абсолютно нормально. Опасность возникает лишь в том случае, когда этот остаток слишком велик и не находит выхода. Это может произойти из-за необычайно болезненных родов, но даже относительно нормальные роды могут сильно разозлить ребёнка, если боль подтверждает его уже сложившиеся в утробе предчувствия – что мать отвергает его или относится к нему амбивалентно.

Так случилось с Кристиной, которая отказывалась от материнской груди. Для неё и подобных ей младенцев глубокие переживания, связанные с родами, перевешивают чашу весов в сторону боли. Они часто в течение ещё долгого времени остаются сердитыми и, будучи лишёнными возможности адекватного выражения гнева, направляют свою злость внутрь, против себя самих. Невыраженный гнев – это распространённое психическое явление, которое является причиной многих эмоциональных проблем, в том числе психосоматических заболеваний, таких как язва желудка и, что встречается ещё чаще, депрессия.

Хотя депрессия может быть вызвана множеством факторов, включая физиологические, центральную роль часто играет первобытный гнев. Примером может служить история мужчины, которого я назову Йеном. Этот случай был рассмотрен на недавнем заседании Американской психиатрической ассоциации. Йен страдал от тяжёлой хронической депрессии. Как объяснил его врач во время дискуссии, однажды во время сеанса гипноза Йен сказал, что чувствует себя так, как будто его поднимают и опускают в лифте, и это вызывает у него чередующиеся чувства гнева и депрессии. Анализируя этот образ позже, как Йен, так и его врач пришли к выводу, что ритмичное пульсирующее движение лифта символизирует половой акт. Однако Йен не смог продвинуться дальше в интерпретации этого образа. Он также не мог объяснить чередование гнева и депрессии, которые он испытывал при одной только мысли о гипнотическом опыте.

На следующем сеансе Йен нашёл ответы на свои вопросы. Он не был уверен, почему, но что-то в образе лифта – возможно, гнев – связалось в его голове с его матерью. Он никогда не ладил с ней и, обдумывая этот образ и эмоции, которые он вызвал, начал подозревать, что это как-то связано с его отношением к ней. Поэтому он позвонил матери и прямо спросил у неё, не занималась ли она сексом с его отцом, пока была беременна им. «Да, – ответила она после короткой паузы. – Прямо перед твоим рождением». Женщина утверждала, что в этом не было её вины: его отец однажды вечером пришёл домой пьяным и вынудил её заняться сексом. Через три часа после этого у неё начались схватки. «Слушая эту историю, – сказал психиатр Йена, – я ощутил себя Ньютоном, наблюдающим за падением яблока. Всё вдруг встало на свои места». Думаю, это могло бы произойти даже с самым скептически настроенным психиатром. До того момента, когда Йен разобрался в истинной причине своего гнева, он носил в себе злобу на мать за её «предательство», что объясняло его глубокую и затяжную депрессию.

Возможно, мы ещё не до конца понимаем, как такие первичные эмоции, как гнев и амбивалентность, влияют на развитие психических расстройств у детей и взрослых. Однако, как только мы начинаем раскрывать взаимосвязи между первичными чувствами, связанными с рождением, и поздними характеристиками взрослой личности, становится всё более очевидным, что между ними существует множество связей. Например, среди своих пациентов я заметил корреляцию между расстройствами пищевого поведения (включая ожирение) и событиями, происходящими вокруг рождения и непосредственно после него.

С самых первых дней жизни пища приобретает для нас важное психическое значение. Некоторые из нас используют её как замену секса, другие – как замену любви, а третьи – для снятия стресса. Этот процесс начинается с момента рождения. Частота кормления младенца, качество пищи и забота, с которой его кормят, – всё это приобретает значение, которое влияет на отношение человека к еде в будущем.

Например, если мать хорошо относится к себе и своему малышу и у неё есть радостные воспоминания (сознательные и бессознательные) о своих первоначальных отношениях с матерью, она, вероятно, будет хорошо относиться к грудному вскармливанию. В результате у её ребёнка, скорее всего, сформируется здоровое и сбалансированное отношение к пище. Само по себе грудное вскармливание не порождает чудесным образом такое отношение. Если женщина чувствует дискомфорт или если её молоко содержит алкоголь или никотин, у ребёнка, скорее всего, сформируется негативное отношение к еде. Поняв, что он не может доверять ни «поставщику» продукта, ни его качеству, он может начать бессознательно ассоциировать еду с отрицательными эмоциями, что в будущем может привести к различным нарушениям пищевого поведения.

Слишком резкий разрыв связи между матерью и ребёнком в период кормления также может вызвать проблемы в будущем. Поскольку еда в сознании ребёнка ассоциируется с любовью, безопасностью и спокойствием, она представляет для него источник особой эмоциональной магии, насыщенный эмоциональным значением и заботой. Когда она внезапно исчезает из-за того, что мать больна или слишком занята, чтобы продолжать кормление, он может глубоко переживать этот потерянный контакт. Можно сказать, что он всю оставшуюся жизнь будет пытаться вернуть утраченную любовь с помощью ложки и вилки.

Разумеется, такое развитие событий вовсе не является неизбежным, потому что ни одно событие в нашей жизни, каким бы значимым оно ни было, не формирует нашу личность окончательно и бесповоротно. На протяжении всей жизни мы продолжаем меняться и расти. Однако такие события, как рождение и отлучение от груди, которые до сих пор рассматривались как «объективные» физиологические явления, оказывают определённое и долгосрочное влияние на личность ребёнка. Мы должны научиться извлекать из этих возможностей максимум пользы.

Эдвард Боу. Kelly, op cit., p. 107.

Объятия. Marc Hollander, “Women’s Wish to Be Held: Sexual and Non-Sexual Aspects”, Medical Aspects of Sexuality, 3:26, April 1973. See also Hollander, “Prostitution, the Body and Human Relations”, International Journal of Psychoanalysis, 42:404–413, 1961.

Внебрачная беременность. C.P. Malinquist et al., “Personality Characteristics of Women with Repeated Illegitimacies: Descriptive Aspects”, American Journal of Orthopsychiatry 36:476, 1966.

В последние годы появилось множество критических статей о механизации процесса родов, и это обсуждение вполне обоснованно. Превращение одного из важнейших моментов в жизни человека в прославление достижений медицинских технологий унизительно и во многих случаях обречено на провал. Новейшие исследования и анализ статистических данных не оставляют сомнений в этом. Но, по-моему, одним из самых жёстких критических замечаний против современного подхода к родам является откровенный рассказ доктора Мишель Харрисон. Будучи семейным врачом, однажды ночью она присутствовала на родах в небольшой больнице в пригороде Нью-Джерси. Впрочем, местонахождение больницы не имеет особого значения. Подобная ситуация вполне могла произойти в любой другой американской, французской, немецкой, английской, канадской или итальянской больнице, и именно это делает историю доктора Харрисон такой убедительной.

«Когда я зашла в родильную палату, – пишет она, – всё шло относительно неплохо. Пациентка слегка тужилась, стонала, но не кричала. Она уже успешно рожала много часов одна, и я подумала, что ей будет полезно отдохнуть <…> Я надела халат и перчатки, а затем осмотрела роженицу. Шейка матки была полностью раскрыта, вскоре должны были начаться роды. Я накрыла женщину одеялом. Затем появился анестезиолог – молодой парень, весьма надменный – и присел у её изголовья. Он надел ей на лицо маску и велел глубоко дышать. Анестезиолог заверил пациентку, что скоро всё закончится, осталась всего пара схваток. Я спросила, что он ей даёт, но он проигнорировал мой вопрос. Через несколько минут он всё же решил мне ответить, но я не расслышала, что он пробормотал себе под нос. Впрочем, это было неважно, потому что в этот момент появился акушер. Анестезиолог углубил сон роженицы, чтобы дождаться, пока акушер вымоет руки и наденет халат. Акушер вошёл, даже не обратив на меня внимания, и они с анестезиологом начали что-то обсуждать друг с другом. Пациентка тем временем задыхалась от трубок, введённых в её горло. Схватки прекратились; стол наклонили вперёд, чтобы акушер мог посмотреть на раздвигающиеся губы. Затем они с явным презрением заговорили о роженице. Анестезиолог раздражённо заметил, что у неё булькает в горле. Акушер сказал, что она перестала им помогать – совсем не тужится, а матка не сокращается. Потом они развернули щипцы, наложили их и под глубокой анестезией извлекли ребёнка из материнской утробы, обхватив его голову железными зажимами. Он был синим и вялым, но вскоре пришёл в себя благодаря кислороду и нескольким шлепкам.

Акушер и анестезиолог продолжали разговаривать о чём-то своём, пока пациентку зашивали. Они обсуждали своих любовниц, поездку в Пуэрто-Рико, планы на выходные, погоду и многое другое. Рождение малыша отошло на задний план, уступив место обычным разговорам в мужской раздевалке».

Безусловно, данный случай – недопустимый пример появления ребёнка на свет и отношения к его матери. Современное акушерство может и должно стать лучше. Прорыв в области пренатальной психологии открывает новые перспективы для наших детей, и это может оказать огромное влияние и на них, и на нас, их родителей, и в конечном счёте на всё общество. Теперь у нас есть знания, мы понимаем, что и как происходит во время родов. Остаётся научиться эффективно использовать эти знания на практике.

Поскольку все мысли, чувства, слова и надежды женщины оказывают влияние на её будущего ребёнка, пренатальный уход и предлагаемые ей альтернативные варианты родов должны учитывать этот важный аспект. Я не утверждаю, что существует какой-то один самый оптимальный вариант родов; то, что прекрасно подходит одной женщине, может оказаться совершенно неприемлемым для другой. Однако каждая из предлагаемых будущим матерям альтернатив должна быть гуманной, эффективной, безопасной, значимой и подходящей именно ей. Роды – это торжество жизни и надежды, а не патологическое состояние. Поэтому современным акушерам стоит вернуться к основам. Они должны научиться «ловить детей», а не прибегать к хирургическим методам, относиться к беременной женщине как к личности, а не как к «пациентке». Нужно предоставить женщине и её семье право голоса во всех решениях, касающихся беременности и родов. Игнорировать желания будущей матери, как это часто случается, просто бессовестно. Она заслужила эмоциональный триумф беременности и имеет полное право наслаждаться этой жизненно важной, неотъемлемой частью своей женственности. Ни один акушер не имеет права отказывать ей в этом, изображая из себя Господа Бога.

Однако, как показывает история доктора Харрисон, многие акушеры не готовы делить с матерью ответственность за роды. В учебных заведениях им внушили, что роды – это в первую очередь инженерная проблема, и они, похоже, намерены, невзирая на пожелания своих пациенток и новые научные открытия, продолжать относиться к ним именно так. К счастью, встречаются и исключения, и хотя их количество пока невелико, оно постоянно растёт. Также растёт и число ориентированных на семью новых подходов и программ, которые могут помочь углубить и обогатить смысл беременности и родов. Однако не существует универсальной методики, несмотря на заверения её сторонников. Акушеры, друзья и родственники могут давать советы и направлять при выборе, но итоговые решения остаются за родителями. Выбор между различными альтернативными вариантами не только принесёт им душевное спокойствие, но и обеспечит уверенность, которая пойдёт на пользу и им самим, и их малышу.

Это не означает, что время от времени у вас не будут возникать тревожные мысли. Даже самая совершенная программа пренатального ухода не избавит вас от всех сомнений; они являются естественной частью каждой беременности, и женщина не была бы человеком, если бы не испытывала их хотя бы иногда. Но страхи по поводу растяжек, фигуры или того, как она справится с родами, можно развеять, обсудив их с гинекологом, акушеркой, подругами или консультантом по дородовой подготовке. Осознание того, что многие разделяют с ней эти опасения, уже само по себе приносит облегчение. Кроме того, важно и предварительное знакомство: родильная палата не будет казаться такой пугающей и устрашающей, если посетить её заранее. То же самое можно сказать и о медицинском персонале, если у вас будет возможность познакомиться с ним ещё до наступления знаменательного дня.

Также важно понимать, какие перспективы ожидают женщину во время беременности, особенно когда дело касается её влияния на женский организм. Шейла Китцингер, консультант и антрополог из Великобритании, будучи матерью четверых детей, знает об этом не понаслышке. Тем не менее она каждый раз не перестаёт удивляться результатам, когда просит своих подопечных нарисовать себя беременными. Даже самые счастливые и полные энтузиазма будущие мамы видят и изображают себя в виде неуклюжих и непривлекательных созданий[14]. Как справедливо отмечает доктор Китцингер, такое мнение разделяют немногие мужчины. Манящее тело беременной женщины с его изящными плавными линиями вызывает у многих мужчин чувство настоящего сексуального удовлетворения, и женщинам следует об этом знать.

Иногда причиной беспокойства могут стать вещи, о которых мы обычно не задумываемся, – например, жилое пространство. Исследования показывают, что стеснённые жилищные условия значительно ухудшают отношение к беременности; чем больше места у супругов, тем лучше они себя чувствуют в этот период. Семейные пары, живущие в своих домах, ощущают себя комфортнее, чем те, кто живёт в квартирах, и так далее. Один из способов решения этой проблемы – сделать своё жилище более просторным. Другой вариант – переезд. Лучше всего переехать до наступления беременности, но если это невозможно, стоит рассмотреть вариант поиска дома или большей квартиры в том же районе. Как мы уже видели, смена места жительства во время беременности может быть рискованной, но, согласно данным исследований, женщин беспокоит не сам факт переезда, а переезд в незнакомую местность.

Работа также влияет на то, как будущая мама воспринимает беременность. Я обнаружил, что женщины, которые являются единственными кормильцами в семье, часто испытывают наибольшие трудности в адаптации к беременности. Результаты исследования, проведённого доктором Хельмутом Лукешем, показали, что такие женщины чаще других сердятся и обижаются, что вполне объяснимо. Однако независимо от того, работает ли женщина дома, в офисе или не работает вообще, важно не это. Главное – это чувство собственной значимости, которое женщина получает от своей работы, ведь от того, как она относится к себе, будет зависеть её отношение к будущему ребёнку.

Здоровая, эмоционально стабильная женщина, которая положительно воспринимает свою беременность, так же естественно перейдёт в состояние материнства, как она привыкла подходить к любым другим важным этапам в своей жизни. В зоне риска находятся те женщины (и дети), которые вступают в беременность в состоянии эмоциональной неустойчивости. К сожалению, это зачастую остаётся незамеченным и не получает должного внимания. В большинстве стран психологическое обследование до сих пор не включено в стандартный перечень процедур дородового наблюдения. К тому же многие гинекологи, акушеры и консультанты по пренатальному уходу также не придают должного значения психосоматическим аспектам беременности. Если питание, вес, сердцебиение и артериальное давление будущей матери тщательно контролируются, то её психическое состояние почти никогда не отслеживается. Только если дистресс женщины становится настолько очевидным, что его невозможно игнорировать, ей могут предложить психологическую помощь.

Это неизбежно ведёт к тому, что огромное количество женщин, которым могли бы помочь консультации, так никогда их и не получат. Последствия этого можно увидеть в результатах исследований стресса, а также в статистике осложнений при беременности и родах. Справедливости ради следует отметить, что многие матери, находящиеся в группе повышенного эмоционального риска, кажутся совершенно нормальными. На самом деле многие из них были нормальными, до тех пор пока беременность не пробудила какой-то дремлющий внутренний конфликт, который возник задолго до этого. Женщина приходит к беременности со своей историей, сформированным эго и выработанным стилем поведения. Если в какой-то момент её эго сталкивается с неожиданной угрозой или её привычные способы справляться с трудностями рушатся под эмоциональным давлением беременности, возникает опасность. В таком случае, ради её же блага и, что ещё важнее, ради её ребёнка, она обязательно должна обратиться за помощью.

Эмоционально уязвимые женщины делятся на три категории. К первой (и, вероятно, самой распространённой) категории относятся женщины, которые состоят в несчастливых отношениях. Беременность обладает удивительной способностью выявлять скрытые проблемы брака с пугающей ясностью. Все мелкие трещинки и недостатки, которые раньше можно было не замечать, внезапно становятся заметными. Всплывают давно забытые сомнения. Какой матерью станет она? Надёжен ли он? Готов ли я быть отцом? Пары начинают задавать себе и друг другу новые вопросы, и если полученные ответы их не удовлетворяют, их отношения могут резко ухудшиться, что чревато серьёзными последствиями для будущего ребёнка. Лучше всего задавать такие вопросы до беременности, но если они возникают во время неё, паре следует немедленно обратиться за помощью к семейному консультанту.

Ещё одна важная связь в жизни женщины, которая также может повлиять на её беременность и роды, – это отношения с матерью. Первые уроки материнства девочка получает от своей мамы. Мать становится для дочери первым и самым главным примером для подражания. Если это сильная мать, всегда готовая поддержать своего ребёнка, скорее всего, и её дочери будут такими же. Но если мать не уверена в своей роли, испытывает беспокойство или чувствует себя неполноценной, её дочь рискует почувствовать то же самое, когда забеременеет, а это может привести к серьёзным физическим и эмоциональным проблемам. Недавнее шведское исследование показало, что у так называемых «несчастливых дочерей» наблюдается значительно больше осложнений во время беременности и родов по сравнению с их счастливыми сверстницами.

Конечно, у многих женщин, чьи отношения с матерями были далеки от идеальных, беременность протекает нормально, и они становятся счастливыми, уверенными в себе матерями. Однако подобный опыт повышает риск акушерских осложнений. Поэтому важно, чтобы женщины, имеющие подобные проблемы, постарались разрешить свои конфликты до того, как забеременеют.

Наконец, есть женщины, которые страдают от необычайно сильных и конкретных страхов и тревог. Их беспокойства неслучайны, и от них нелегко избавиться. По данным многочисленных исследований, именно они демонстрируют наиболее глубокий уровень страха и зависимости. Они находятся во власти своего мужа, своего акушера, своей матери, своих друзей. Каждое, даже самое незначительное решение даётся им с трудом. Их страхи зачастую дико иррациональны. В первую очередь их беспокоит, как беременность отразится на их внешности. Это не случайное или мимолётное беспокойство, а почти навязчивая идея: каждая растяжка кажется предвестником беды. Они уверены, что больше никогда не будут стройными и привлекательными; беременность навсегда испортила их красоту. Ещё одна навязчивая идея – здоровье ребёнка. Несмотря на отсутствие медицинских доказательств, они почему-то убеждены, что малыш родится с дефектами или серьёзными травмами.

Эти чувства могут породить целый ряд потенциально опасных проблем. Например, один исследователь обнаружил, что таким женщинам часто трудно наладить контакт с младенцем после родов. Согласно недавнему отчёту Университета Северной Каролины, они также подвержены значительно более высокому риску возникновения осложнений при родах. В этом исследовании женщины с самыми продолжительными родами, самыми частыми родами с применением щипцов и детьми с самыми низкими показателями по шкале Апгар[15] также получили самые высокие баллы в тестах на зависимость, страх за собственную жизнь и за здоровье их ребёнка.

Как я уже говорил, ключевое слово в контексте этих тревог – интенсивность. Есть разница между тем, чтобы быть поглощённой такими страхами (с этим может помочь справиться психотерапевт), и тем, чтобы обоснованно беспокоиться за себя и своего ребёнка. Чуткий и понимающий врач может помочь женщине справиться с этими переживаниями. После вашего мужа он является самой важной фигурой в период вашей беременности. Помните сцену в родильном зале, описанную доктором Харрисон в начале этой главы? Родовая деятельность молодой матери прекратилась не случайно. Беспомощно лежащая на родильном столе в разгар мучительных схваток, она была особенно уязвима, когда появился её акушер. Если бы его отношение было более человечным, оставшаяся часть родов прошла бы так же гладко, как ожидала доктор Харрисон в начале вечера.

Огромное значение имеет то, кто будет принимать роды и как женщина относится к этому человеку. Этот вопрос следует тщательно обдумать заранее. Первый шаг – решить, кто подходит вам больше всего: семейный врач, акушер-гинеколог или акушерка. Для матери с высоким физическим риском этот выбор уже определён. Её болезнь или состояние ребёнка требуют участия акушера-гинеколога. Женщине, которая чувствует себя некомфортно без врача или считает, что роды без него – это недостаточный уход, тоже лучше обратиться к врачу. Душевное спокойствие, которое обеспечит его присутствие, может сыграть важную роль во время беременности и родов.

Лучший способ найти подходящего врача – спросить совета у друзей и знакомых, которые недавно стали родителями. Они смогут рассказать о мелких, но важных деталях личности врача и его подходе к родам, которые не упоминаются в рекомендациях больниц и медицинских обществ. Следующий шаг – личное собеседование, и лучше всего провести несколько встреч с разными врачами, прежде чем сделать окончательный выбор. Будьте откровенны и не позволяйте запугать себя фигурой в белом халате. Помните, что именно вы, а не кто-либо другой, должны принять окончательное решение.

Спросите о философии лечения вашего врача. Кто будет принимать роды – он или вы? Также узнайте, какую методику предпочитает врач – будет ли он ассистировать при естественных родах или только при медикаментозных? Узнайте о правилах врача и больницы в отношении мониторинга плода, ультразвука, анестезии, эпизиотомии, бритья и использования клизмы. Поинтересуйтесь, сможет ли ваш муж присутствовать в родильном зале, разрешат ли вашему ребёнку остаться с вами после рождения? А если ваш малыш родится недоношенным или больным, сможете ли вы навещать его в отделении интенсивной терапии новорождённых? Важно не только то, какие ответы вы получите, но и как врач отвечает на ваши вопросы. Вы должны чувствовать себя комфортно в обществе вашего врача и, что ещё важнее, вы должны ему доверять. Какой бы положительной ни была его репутация, если врач не вызывает у вас доверия, не выбирайте его в качестве помощника при родах.

Это относится и к акушеркам. Несмотря на то что их профессия имеет долгую и почитаемую историю, они вновь повсеместно вошли в медицинский мейнстрим лишь с конца 1960-х годов. Эта относительная новизна может вызывать у некоторых женщин беспокойство. Но я считаю, что у акушерки есть целый ряд значительных преимуществ. Во-первых, её отношение к родам, скорее всего, будет более сочувственным и человечным. В отличие от врача, чьё обучение ориентировано на болезни и заставляет его рассматривать роды как потенциально патологическое состояние, акушерка нацелена воспринимать этот процесс как нормальное биологическое событие.

Она тоже специалист, но в области естественных родов, и методы, которые она использует, отражают этот факт. Эпизиотомия, мониторинг состояния плода, подготовка – все эти обычные атрибуты медицинских родов обычно отсутствуют при родах с помощью акушерки. Её подход делает её более восприимчивой к инновациям. Как правило, ей одинаково удобно работать, скажем, по методу Брэдли и по Ламазу, и так же комфортно ассистировать в родильной палате больницы. Ещё одно преимущество акушерки – её доступность. У неё больше времени, чтобы ответить на ваши вопросы, и она обычно искренне заинтересована в эмоциональной поддержке своей пациентки.

Всё это может подтвердить молодая женщина, которую я буду называть Марша. Её первого ребёнка принимал акушер-гинеколог, а второго – акушерка. Акушерка, по словам Марши, сыграла во время родов решающую роль. «Под конец родов, когда я тужилась, она наклонилась ко мне и сказала: “Помоги родить своего малыша”. Она использовала слово “малыш” и продолжала его использовать всё время. Доктор же просто повторял: “Тужься, продолжай тужиться”. Это звучало как-то… механически. Слово “малыш” заставило меня вспомнить, что потуги – не абстрактное упражнение. Существовал настоящий ребёнок, который пытался появиться на свет».

Акушерка привносит в свою работу нечто большее, чем просто чуткость, и это особенно верно в отношении акушерки-медсестры. Чтобы пройти обучение акушерской медицине, женщина должна быть дипломированной медсестрой и иметь не менее года опыта работы в сфере общественного здравоохранения, а также год работы в стационаре. Обычно само обучение занимает от 18 месяцев до двух лет; за это время акушерка, как правило, принимает участие более чем в ста родах. Если прибавить к этому роды, которые она принимает после окончания обучения, то опыт ведения нормальной беременности у неё будет не меньше, а то и больше, чем у занятого акушера-гинеколога.

Ещё один важный выбор, который предстоит сделать женщине на ранних сроках беременности, – это то, как она будет рожать своего ребёнка. Когда я учился в Гарварде в начале 1960-х годов, существовало всего два варианта родов: медицинские вагинальные или кесарево сечение. Все роды проходили в больнице. К счастью, сегодня это уже не так. Женщины, достигшие совершеннолетия в конце 1960-х и начале 1970-х годов, вступили в детородный возраст с весьма чёткими представлениями о значении родов и о том, кто должен быть их главными бенефициарами. В большинстве случаев им удалось навязать эти представления акушерству. Сегодня доступны несколько видов подготовки к естественным родам, а также широкий спектр вариантов родоразрешения.

Как я уже упоминал ранее, я не возражаю против медицинских родов или кесарева сечения в случаях высокого риска для матери или ребёнка. Однако при родах без патологий я отдаю предпочтение естественным методам. В этом случае контроль остаётся за женщиной и её мужем. Процесс более гуманен; нет никаких технических излишеств, которые так часто сопровождают медицинские роды. Самое главное – ребёнок получает возможность появиться на свет легко и грациозно. А учитывая всё, что мы недавно узнали о физиологической важности процесса рождения, уже один этот факт делает естественные роды целесообразными.

То, как женщина подготовится к родам психически и физически, не менее важно, чем то, какой способ родов она выберет. Лучшее место для получения правильной подготовки – предродовые курсы. Они не только дают инструкции о беременности, родах, рождении и уходе за новорождённым, но и служат своеобразной семьёй, где будущие родители могут встречаться и делиться своими надеждами, страхами и ожиданиями. Выбирайте занятия тщательно. Различные программы предродовой подготовки предлагают свою уникальную философию отношения к рождению детей.

Так, женщине, которая предпочитает структурированный подход к родам, скорее всего, будет удобнее использовать метод Ламаза. Его акцент на дисциплине и самообладании хорошо подходит тем, кто любит всё контролировать. Идеальная женщина, приверженная методу Ламаза, напоминает отлично подготовленного спортсмена, который приучил себя выступать под сильным давлением. Это сравнение не пустой звук. Она тренируется с такой же строгостью и самоотдачей, как и спортсмен, и подходит к родам так, словно это олимпийские соревнования, которые она намерена выиграть. Победа в её случае означает отсутствие допинга, бодрость и активное участие в родах. На занятиях акцент делается на контроле таких чувств, как страх или боль, которые могут помешать достижению этой цели. Женщина, обученная по методу Ламаза, учится справляться с этими эмоциями в организованной и дисциплинированной манере. Она тренируется облегчать боль при схватках, расслабляя мышцы по команде, учится переключать внимание с помощью дыхательных упражнений и регулировать темп родов, контролируя себя психически и физически.

Для достижения своей цели она должна заручиться помощью другого человека, желательно своего мужа, который будет посещать занятия вместе с ней и выступать в роли её эмоционального наставника во время родов. Например, на поздних стадиях родов он берёт на себя руководство движением ребёнка по родовому каналу, указывая жене, когда ей нужно тужиться, а когда лучше расслабиться.

Ещё одна популярная система подготовки к родам – метод Брэдли. Основное внимание уделяется тому, чтобы каждый – мать, отец, ребёнок и врач – выполнял свою функцию. Один из обучающих фильмов по методу Брэдли, Happy Birth-Day, как нельзя лучше передаёт этот дух. В нём звучит весёлый саундтрек, в роли звезды – счастливая мама, а группа поддержки состоит из людей в футболках. Врач называет себя «Ловцом малышей», а отец – «Тренером». На подготовительных занятиях по программе Брэдли акцент делается на важности чувств, а не физического состояния. Мужьям и жёнам предлагается открыто обсуждать на занятиях свои семейные и сексуальные проблемы, а также свои ожидания от родительства и то, как они представляют себя в новой роли. Особое внимание уделяется питанию. Кроме того, их учат ряду упражнений для мышц таза и брюшного пресса, но, в отличие от метода Ламаза, Брэдли не делает упор на строгую психическую или физическую подготовку. Эту методику можно охарактеризовать как «расслабляющую». Женщинам предлагается эмоционально раскрыться во время родов, свободно выражать и принимать то, что они чувствуют, а не пытаться контролировать процесс.

Всё это делает метод Брэдли уникальным и во многих отношениях идеальным способом рождения ребёнка. Однако, как и метод Ламаза, он подходит не всем, включая некоторых женщин, которые рожают впервые. Брэдли практически оставляет роженицу предоставленной самой себе. Не зная, как она поведёт себя, когда начнётся родовая деятельность, впервые рожающая женщина может счесть отсутствие чёткой схемы немного пугающим. Более логичным кандидатом будет будущая мама, которая хочет иметь возможность самостоятельно определять цели родов, но при этом, уже имея одного ребёнка, достаточно уверенная в своих реакциях во время родов, чтобы использовать свободу, которую предлагает метод Брэдли, себе на пользу.

Последняя из трёх основных методик естественных родов, техника Дик-Рида, одновременно является и самой старой. Значительно модифицированная с момента своего появления в конце 1940-х годов, она по-прежнему остаётся наименее идеологизированной и наиболее простой. Практичная и приземлённая, она не обладает ни изяществом метода Ламаза, ни открытостью и непринуждённостью метода Брэдли. Приверженцы методики Дик-Рида предпочитают считать себя практиками, уделяя большое внимание ценности образования и его способности изгнать страхи и напряжение, которые часто становятся причинами боли в процессе родов.

На курсах по методу Дик-Рида учат навыкам преодоления трудностей, например дыхательным упражнениям, но их первоочередной задачей является обучение. Женщины узнают, чего им стоит ожидать во время родов, как помочь себе и как получить поддержку от других. Дик-Рид также делает акцент на том, что происходит после родов. На занятиях пары часто узнают о проблемах и трудностях родительства не меньше, чем о самих родах. Одним словом, эта методика предлагает прагматичный, разумный и непредвзятый подход к родам. Техника Дик-Рида не требует такой степени личного вовлечения, как другие виды обучения. Я считаю, что женщины, которые хотели бы изучить идею естественных родов в непринуждённой обстановке, найдут его занятия подходящим местом для своего начинания.

Несмотря на все различия, методы Ламаза и Брэдли объединяет с методом Дик-Рида открытый подход к родам. Женщина вольна выбрать метод Лебойе или так называемые «мягкие традиционные роды» – своеобразный гибрид, сочетающий элементы естественных и медицинских родов. Оба подхода могут использоваться с любыми из трёх типов подготовки, хотя метод Лебойе, возможно, более популярен – хотя и не среди акушеров – и, безусловно, более известен. За последние несколько лет практически в каждом журнале, который я читал, мне попадались статьи о том, как этот метод изменил процесс родов.

Роды по методу Лебойе характеризуются приглушённым освещением, немедленным контактом «кожа к коже» матери и новорождённого, более поздним отсечением пуповины, массажем и купанием младенца его отцом. Сторонники метода Лебойе утверждают, что такой мягкий подход делает процесс появления ребёнка на свет максимально комфортным и приятным. Хотя я согласен с тем, что это так, но мне кажется, что польза заключается не столько в «особых эффектах» Лебойе, сколько в том, что роды проходят естественно и с заботой, мать настроена положительно, и это позволяет родителям сразу же начать устанавливать связь с новорождённым.

Другие методы естественных родов также могут включать эти три важных аспекта, что подтверждают результаты недавнего канадского исследования. После выхода в свет книги доктора Лебойе «Рождение без насилия» врач-акушер Мюррей Энкин внезапно обнаружил, что пациентки завалили его просьбами о проведении родов по методу Лебойе. Однако на тот момент эта методика ещё не подвергалась научной проверке. Поэтому Энкин решил провести собственное исследование вместе с группой коллег и своих пациенток. Этих женщин он выбрал потому, что у них ожидались неосложнённые роды.

Доктор Энкин произвольно разделил своих пациенток на две группы: первая группа рожала по методу Лебойе, а вторая – по методу мягких традиционных родов, который можно описать как метод Лебойе без лишних деталей. Ребёнок рождается естественным путём и без использования медикаментов, однако освещение остаётся ярким, пуповина пережимается чуть раньше, его не купают и не массируют; также отсутствует немедленный контакт «кожа к коже» с матерью. Проанализировав результаты, доктор Энкин обнаружил, что, за исключением одного любопытного момента, между двумя группами не было существенных различий. Женщины из обеих групп имели примерно одинаковый уровень осложнений (которые, к слову, были незначительными) и почти одинаково часто просили обезболивающее для облегчения болей во время родов. Единственным исключением было гораздо более короткое время первого этапа родов у матерей, рожавших по методу Лебойе. Этот факт доктор Энкин объясняет не самим методом родов, а энтузиазмом женщин, его выбравших.

Между их детьми также не было обнаружено существенных различий. Поначалу младенцы, родившиеся по методу Лебойе, были немного активнее и энергичнее, но к третьему дню обе группы выровнялись. Более важным оказалось то, что доктор Энкин не нашёл никаких доказательств, подтверждающих утверждения о том, что роды по методу Лебойе более успокаивающе действуют на младенца. Несмотря на купание и массаж, дети, рождённые по методу Лебойе, плакали так же часто, как и их сверстники. Его вывод о том, что оба метода одинаково безопасны и эффективны, представляется мне вполне обоснованным, так же как и его утверждение о том, что по-настоящему важно, чтобы роды соответствовали индивидуальным потребностям каждой пары и каждого ребёнка.

Это касается не только выбора подходящей методики родов. Для многих женщин место, где они решают родить своего ребёнка, играет такую же важную роль, как и выбранный ею способ родоразрешения. Идеальная обстановка должна быть комфортной, способствовать расслаблению, соответствовать акту рождения и при этом создавать у роженицы ощущение безопасности. Сегодня всё больше матерей считают, что стандартная родильная палата в больнице соответствует последнему критерию, но не отвечает первым двум. Эти женщины предпочитают использовать альтернативные места для родов. Одним из самых популярных и в то же время спорных вариантов является собственный дом.

Сторонники домашних родов утверждают, что именно дом – самое лучшее место, и рожать следует именно там. Я солидарен с ними в том, что у этого способа есть неоспоримые преимущества. Наши предки, ежедневно сталкивавшиеся с рождением и смертью, обладали гораздо более глубоким и разумным пониманием ритмов и тайн жизни, чем мы сейчас. Однако вопрос о безопасности домашних родов по-прежнему остаётся открытым. Со временем, когда у нас будет больше данных, мы сможем получить более чёткое представление об этом, но на данный момент нет достаточно надёжной статистики для однозначных выводов, и я не готов однозначно рекомендовать этот выбор, поскольку существующие данные часто оказываются недостаточно объективными.

Недавнее исследование, проведённое в Орегоне, проливает свет на этот вопрос, хотя на первый взгляд оно выглядит как явное осуждение домашних родов. Учёные обнаружили, что смертность среди детей, рождённых дома, почти в два раза выше, чем у тех, кто родился в больнице. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что исследование имеет значительные недостатки. Во-первых, оказалось, что многие домашние роды проходили без присутствия врача или акушерки, притом что самые ярые их защитники выступают против родов без посторонней помощи. Во-вторых, в исследовании рассматривались только зарегистрированные случаи домашних родов, в то время как значительное число таких родов остаётся незарегистрированным. Тем не менее не стоит игнорировать однобокость представленных данных.

Два альтернативных варианта, которые пытаются сочетать врачебную поддержку больницы с непринуждённой атмосферой дома, – это родильные палаты в больнице и родильные центры. Родильные палаты в больнице – это, как правило, частные или получастные комнаты, которые украшают, чтобы добавить нотку тепла. Конечно, они никогда не выглядят такими уютными, как это описывается в больничных брошюрах, но тем не менее они имеют свои уникальные преимущества в качестве места для родов. Одно из них заключается в том, что правила устанавливает супружеская пара, а не больница. В разумных пределах они могут решать, кого они хотят видеть в комнате во время родов, и практически нет ограничений на то, как долго ребёнок может оставаться рядом с мамой после рождения. Многие женщины считают, что это обстоятельство имеет огромное значение.

«Когда я рожала своего первого ребёнка, меня больше всего расстроило то, что его сразу же унесли, – призналась мне одна женщина. – Я была полностью в сознании и хотела подержать его на руках. Но меня сразу же отвезли в палату, которая была не освещена (моя соседка по палате пыталась уснуть и не хотела включать свет). После того как мой муж вышел, чтобы позвонить, мне не с кем было поговорить. И вот я, через полчаса после рождения ребёнка, сижу в тёмной комнате одна, и единственное, что может меня утешить, – это пакетик леденцов, который я взяла с собой. Я чувствовала себя ужасно».

По рекомендации своей акушерки эта женщина решила рожать второго ребёнка в родильной палате. «Во второй раз всё было гораздо спокойнее и радостнее, – вспоминает она. – Вокруг не было никаких аппаратов, мой муж мог оставаться со мной, и мне оставили малыша на несколько часов после родов». Она даже заметила, что сам процесс родов был совершенно иным. «Всё прошло гораздо легче, и после родов я не могла поверить, насколько хорошо себя чувствую. После первых родов я была физически и эмоционально подавлена в течение месяца».

Независимые родильные центры пока не получили широкого распространения, однако за последние годы их количество значительно увеличилось, и я полагаю, что эта тенденция сохранится. Среди прочих альтернатив, на мой взгляд, эти учреждения лучше всего соответствуют идеальным условиям для родов – тёплой домашней атмосфере в сочетании с квалифицированной медицинской помощью. Например, в одном из самых известных центров родовспоможения, Childbearing Center в Нью-Йорке, женщина получает в своё распоряжение гостиную, кухню, палисадник и две спальни – одну для себя, а вторую для человека, который оказывает ей поддержку.

В родильных центрах правила и постороннее вмешательство стараются свести к минимуму. Члены семьи могут присутствовать на родах, а новорождённому обычно разрешается оставаться с матерью в течение часа или около того после рождения. С медицинской точки зрения центры не созданы для конкуренции с крупными больницами. Они принимают только рожениц с низким уровнем риска (чтобы свести к минимуму вероятность возникновения экстренных ситуаций), и в них работают в основном акушерки, которые осуществляют бо́льшую часть ухода, включая процесс родов. В таких центрах обычно присутствует дежурный акушер-гинеколог, который оказывает неотложную помощь, и педиатр, который осматривает младенца сразу после рождения.

Их задача, так же как и у других методик и подходов, о которых идёт речь в этой главе, заключается в том, чтобы избавить процесс родов от излишней технологизации и вернуть его в лоно семьи. Я верю, что это принесёт пользу матери и её ребёнку, а в конечном итоге – всем нам.

Стандартные роды. Michelle Harrison, “Birth as the First Experience of Mothering”, in 21st Century Obstetrics and Gynecology Now, Lee Stewart and David Stewart, editors (NAPSAC, Inc., P.O. Box 267, Marble Hill, Mo. 63764, 1977), pp. 585–587.

Восприятие собственного тела. Sheila Kitzinger, “Anxiety in Pregnancy”, Journal of Maternal and Child Health, pp. 358–360, September 1977.

Тесное жилое пространство. Ringler, op cit., p.5.

Финансовая ответственность. Helmut Lukesch, op cit., pp. 103–105.

Отношения с мужем. Ringler, op cit., p.4.

Женщина-мать. Nils Uddenberg and Carl Frederick Fagerstrom, “The Deliveries of Daughters of Reproductively Maladjusted Mothers”, Journal of Psychosomatic Research, 20:223–229, 1976.

Женские страхи. Ringler, op cit., p.2. См. также: Cohen в Klaus and Kennell, Maternal-Infant Bonding, op cit.

Осложнения при родах. Marilyn T. Erickson, “The Relationship Between Psychological Variables and Specific Complications of Pregnancy, Labor and Delivery”, Journal of Psychosomatic Research, 20:207–210, 1976.

Лебойе против мягких родов. Murray Enkin el al., “A Prospective, Randomized Clinical Trial of the Leboyer Approach to Childbirth”, unpublished study.

Исследование домашних родов в Орегоне. Lewis Mehl and David Stewart, “A Rebuttal to Negative Home Birth Statistics Cited by ACOG”, in 21st Century Obstetrics, op cit., pp. 27–28.

Схватки начались в один апрельский вечер, когда она накрывала стол к ужину. Вначале они были едва заметны и скорее напоминали неприятное покалывание, чем боль, и она подумала, что ей просто показалось. До родов оставался ещё месяц, и это вполне могла быть ложная тревога. Когда же три часа спустя её привезли на каталке в родильный зал, она поняла, что ошибалась. Теперь приступы боли стали повторяться каждые пять секунд. Она была готова родить, причём готова настолько, что времени на анестезию не оставалось. Роды должны были пройти без медикаментозной поддержки.

Она не была готова к такому развитию событий. Женщина, которая прежде расстраивалась даже из-за незначительных мелочей, сейчас столкнулась с испытанием, которое могло бы стать для неё серьёзным стрессом. Но, увидев, как появляется на свет её ребёнок, она была настолько потрясена, что первые дни после родов ощущала небывалый эмоциональный подъём. Она чувствовала себя лучше, чем когда-либо, и была гораздо ближе к Энн (так назвали девочку), чем к своему первому ребёнку. Возможность держать на руках и обнимать свою малышку, чего она не могла сделать со своим первенцем, потому что была слишком накачана обезболивающим, необъяснимым образом развеяла её тревогу.

Миссис Б., как назвал эту женщину доктор Льюис Мел в одной из своих статей, – вполне реальная персона, так же как её история и её чувства и мысли после родов. Поглаживания, объятия, общение с ребёнком действительно имеют огромное значение. Даже один час, проведённый вместе после рождения, может оказать долговременное влияние как на мать, так и на ребёнка. Исследование за исследованием показывает, что женщины, которые устанавливают связь с малышом, становятся лучшими матерями, а их дети почти всегда физически здоровее, эмоционально стабильнее и интеллектуально развитее, чем младенцы, которых забирают у матери сразу после рождения.

Создание связи имеет огромное значение. Всё, что женщина делает и говорит своему младенцу после рождения – все эти, на первый взгляд, бессмысленные улюлюканья, объятия, поглаживания и даже взгляды – служат единственной цели: защитить и воспитать своего малыша. Мы до конца не понимаем, как именно работает эта система, но последние исследования указывают на то, что в этот период многое из того, что мы называем материнским поведением, регулируется на биологическом уровне.

На эту мысль меня натолкнуло любопытное исследование, проведённое в Ратгерском университете. Экспериментируя с химией тела самок крыс, один из исследователей заметил кое-что необычное. Оказалось, что их материнские инстинкты зависели от наличия определённого гормона. Этот гормон появлялся в их организме к концу беременности, и пока он присутствовал, крысы вели себя как идеальные матери. Это уже само по себе было важным открытием.

Однако исследователь хотел выяснить, как регулируется поступление этого гормона. Он обнаружил, что ключевым фактором является присутствие новорождённых крысят. Если их забирали сразу после рождения, гормон исчезал из организма матери, а вместе с ним испарялся и материнский инстинкт. Когда этот инстинкт пропадал, ничто не могло его восстановить, даже если крысе-матери возвращали её детёнышей.

Хотя исследования животных редко дают окончательные результаты, у нас есть веские основания считать, что это исследование может быть исключением. Мы уже знаем, что присутствие новорождённого жизненно важно для его матери как минимум в двух важных аспектах. Крики ребёнка стимулируют выработку у матери грудного молока, а прикосновение его кожи к её груди способствует высвобождению гормона, который уменьшает послеродовое кровотечение. Неужели будет слишком смело предположить, что его присутствие также может активизировать её материнский инстинкт? Большинство биологических и поведенческих исследований указывают на то, что это вполне возможно.

Хорошим примером является жестокое обращение с детьми, которое гораздо чаще встречается среди детей, которые преждевременно появились на свет. Многие эксперты полагают, что изоляция недоношенных детей в специальных педиатрических отделениях на протяжении недель или даже месяцев после рождения оказывает серьёзное психическое воздействие на их матерей. Это может привести к тому, что в дальнейшем они будут более склонны к физическому насилию над своими детьми.

Кроме того, имеющиеся данные свидетельствуют о том, что существует определённый период сразу после рождения, когда установление связи или её отсутствие оказывают максимальное влияние как на матерей, так и на детей. Учёные несколько расходятся во мнениях относительно его продолжительности: некоторые ограничивают его первым часом или менее, другие – первыми четырьмя или пятью часами. Однако исследование, проведённое первопроходцем в области изучения привязанности доктором Джоном Кеннеллом и его командой, показывает, что этот период значительно короче двенадцати часов. Они обнаружили, что установление связи сразу после рождения сближает мать и ребёнка больше, чем установление связи, начатое через двенадцать часов после родов. Различия становились заметными практически сразу. Уже через день или два матери, которых я назову «ранними» (то есть из группы раннего контакта), заметно чаще держали, ласкали и целовали своих младенцев, чем «поздние» матери (из группы позднего контакта).

Это вовсе не означает, что женщины, которые установили контакт с ребёнком позже, будут плохими матерями. Материнские чувства слишком сложны и индивидуальны, чтобы сводиться только к биологическим реакциям. Тысячи интимных моментов, которые объединяют мать и ребёнка на протяжении всей жизни, также имеют большое значение. Я просто хочу сказать, что ранняя привязанность даёт женщине важное преимущество. И, как я уже говорил, любое преимущество жизненно важно из-за общей модели поведения или отношения, которое оно помогает сформировать. Команда доктора Кеннелла, например, заметила, что даже такие простые задачи, как смена подгузников и кормление, даются женщинам без установленной связи с ребёнком с большим трудом.

Прекрасным примером может служить одна моя знакомая. У этой молодой женщины ребёнка забрали сразу после рождения, и она увидела его снова только спустя сутки. По её словам, сначала это её не очень беспокоило, потому что в больнице она чувствовала свою связь с ним. Но через месяц её отношение изменилось. Молодая мама сомневалась, что ребёнок принадлежит ей, малыш казался ей чужим. Она была уверена, что со временем связь между ней и ребёнком появится, и я заверил её, что так и будет. Однако эта связь могла бы возникнуть раньше, если бы она смогла провести какое-то время с ребёнком сразу после рождения.

Почти всегда женщины, которые установили связь с ребёнком сразу после рождения, ведут себя иначе, чем те, кому не удалось это сделать. Различия наблюдаются во всех исследованиях, независимо от того, являются ли его участницы белыми, темнокожими или азиатками, богатыми, бедными или представительницами среднего класса, будь то американки, канадки, шведки, бразильянки или японки. Даже через три года после родов матери, установившие раннюю связь, продолжают проявлять больше внимания, с энтузиазмом поддерживая своих детей.

Доктора Кеннелл и Клаус, наблюдавшие за группой женщин через год после родов, обнаружили, что они по-прежнему больше касались, держали и поглаживали своих малышей. Когда исследователи снова навестили их через год, оказалось, что матери начали разговаривать с детьми по-другому. Очень немногие из них кричали или повышали голос. Мать могла мягко намекнуть ребёнку, что пора спать или что он должен убрать свои игрушки, но это всегда делалось с явным уважением, приказной тон был редкостью. Исследователей также поразило то, как женщины разговаривали с детьми, словно окутывая их заботливым потоком успокаивающих и повышающих самооценку слов. По одному лишь тону, которым к ним обращались, эти малыши понимали, что они любимы и желанны.

Такой манере общения не учат на предродовых курсах, ей нельзя научиться по книгам доктора Спока. Она естественным образом возникает у счастливых матерей. Как и новоиспечённые мамы в фильме, о котором я упоминал ранее, эти женщины действовали полностью интуитивно. Их выбор слов, манера речи и тон голоса были абсолютно спонтанными.

Природа приложила немало усилий, чтобы сформировать систему привязанности, идеально подходящую потребностям новорождённого. Она не только радикально меняет поведение взрослой женщины, прожившей уже двадцать пять и более лет (такую трансформацию, кстати, Фрейд считал невозможной), но и делает его именно таким, которое лучше всего подходит для малыша. Для всестороннего эмоционального, интеллектуального и физического развития младенцу необходим особый вид любящего контакта и заботы, который может развиться лишь через полноценную привязанность к его матери.

Ребёнок также готов играть свою роль в процессе установления связи. Неспособный самостоятельно обеспечить себя пищей, одеждой и жилищем, он использует звуки и, я думаю, даже свою внешность, чтобы вызвать заботливую реакцию у тех, кто может его накормить и одеть. Не так давно учёный Карл Саган заметил, что малорослые существа с большой головой вызывают у нас особую симпатию. Он предположил, что это может быть связано с тем, что непропорционально большая голова подсознательно напоминает нам о преобладании мозга над телом. Однако я склонен думать, что мы запрограммированы на то, чтобы с любовью относиться ко всем таким детским образам. Это может объяснить, почему мультяшные персонажи вроде Чарли Брауна и Лайнуса из комикса Peanuts кажутся нам особенно милыми. Мы, конечно, можем думать, что нас привлекает их чувство юмора, но я задаюсь вопросом, не вызывают ли эти фигурки с их огромными головами и маленькими телами инстинктивное желание их защитить?

Разумеется, впервые увидев своего только что родившегося ребёнка, мать инстинктивно потянется к нему, чтобы взять на руки. Это самая естественная реакция на свете, которая, как и другие аспекты привязанности, удовлетворяет конкретные и жизненно важные потребности ребёнка. С момента рождения любовь становится для него не только эмоциональной, но и биологической необходимостью. Без нежности, ласк и обнимашек младенец начинает чахнуть и в конечном итоге может даже умереть. Это состояние известно как маразм, что в переводе с греческого означает «истощение». В XIX веке маразм уносил жизни более половины новорождённых, а до начала ХХ века он был причиной почти всех смертей в приютах для детей-сирот. Это звучит жестоко, но эти дети просто умирали от отсутствия любви и физического контакта. Сегодня случаев маразма становится всё меньше, но, к сожалению, в мире по-прежнему слишком много обездоленных малышей. Врачи называют их детьми с задержкой в развитии.

Даже небольшое проявление внимания способно сотворить чудо с ребёнком, который испытывает недостаток любви. Это подтвердил один учёный в ходе своего исследования малышей, родившихся с низкой массой тела. Обычно замедленное развитие таких детей объясняют органическими причинами, чаще всего незначительными повреждениями мозга, но этот исследователь предложил альтернативное объяснение. Он отметил, что в первые недели жизни такие дети часто оказываются изолированными в отделениях интенсивной терапии для новорождённых. Оснащённые по самому последнему слову техники инкубаторы способны обеспечить ребёнку всё необходимое для нормальной жизнедеятельности, но не могут заменить ему тепло материнских объятий и любовь.

Именно это и показалось исследователю неправильным. Поэтому он отобрал в своём отделении группу младенцев и попросил персонал гладить их по пять минут каждый час в течение десяти дней. Пять минут – не так уж и много, а медсестра – не мать, но даже при этом поглаживания дали впечатляющие результаты. Эти дети быстрее набирали вес, росли более активными и физически крепкими, чем те младенцы, до которых никто не дотрагивался.

Спустя несколько лет другая группа учёных провела аналогичное исследование, внеся в него одно важное изменение: вместо медсестёр в эксперименте участвовали настоящие матери. Изначально это не принесло никаких сюрпризов: младенцы развивались так, как и ожидалось. Но когда учёные обследовали этих детей через четыре года, они выявили ещё одно существенное отличие. Малыши, которых гладили, в среднем имели коэффициент интеллектуального развития (IQ) на 15 баллов выше, чем их сверстники, которые были лишены тактильного контакта.

Безусловно, то, что происходило с этими малышами в возрасте одного, двух и трёх лет, также имело огромное значение. Умственные способности не закладываются при рождении и не развиваются в полном одиночестве. Ребёнок нуждается в постоянной стимуляции со стороны семьи, друзей и воспитателей. Связь с матерью даёт малышу возможность обрести не только любящего и понимающего человека, но и союзника, способного обеспечить необходимую стимуляцию для его эмоционального и умственного развития. Эта задача гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Новорождённые способны воспринимать лишь очень ограниченный спектр стимулов. Мать, которая хочет развлечь, позабавить или заинтересовать своего малыша, должна очень тщательно подходить к выбору игр, не осознавая, как и почему она поступает именно так. Связь с малышом не только помогает ей приобрести навыки кормления и пеленания, но и повышает её эмоциональную восприимчивость. Мама, имеющая тесную связь со своим чадом, часто интуитивно понимает, как привлечь внимание ребёнка.

Бо́льшую часть того, что новорождённый узнает в первые дни своей жизни, он воспринимает благодаря зрению. Лёжа в колыбели, он постоянно крутит головой, пытаясь найти на горизонте что-то такое, что могло бы привлечь его внимание. Ему хочется, чтобы его развлекали, занимали, возможно, даже чему-то учили. Но поскольку его способность к восприятию ограничена, зрительная стимуляция должна быть особенной. Если она будет слишком интенсивной, он может почувствовать себя подавленным и отвернётся; если же она будет недостаточной, он её просто не заметит. Спокойное лицо, например, вряд ли привлечёт его внимание: оно слишком нейтрально, и на этом этапе его черты ещё не обладают тем эмоциональным резонансом, который возникнет позже – даже если это лицо его матери. А вот приподнятые брови, закатившиеся глаза, откинутая назад в притворном удивлении голова – словом, все те подчёркнуто утрированные и слегка глуповатые выражения, которые инстинктивно делают матери, как оказалось, идеально соответствуют его потребности в стимуляции.

В различных уголках планеты мамы играют со своими детьми практически одинаково. Они выбирают игры, которые идеально соответствуют уровню интеллектуального развития новорождённого. Более того, научные данные свидетельствуют о том, что все кажущиеся случайными и бессмысленными приёмы, которые мамы используют в играх, на самом деле далеко не случайны и отнюдь не бессмысленны. Это целая коллекция разнообразных игр, каждая из которых имеет свой набор правил, предписаний и временны́х ограничений. Все эти игры направлены на стимулирование умственного развития ребёнка.

«Рожицы» – один из примеров самой простой игры, которой мамы развлекают детей в первые недели жизни. Однако уже спустя месяц или два младенец начинает нуждаться в более сложных и увлекательных занятиях. Даже в возрасте семи-восьми недель у него уже есть чёткие представления о том, какие игры ему нравятся, как в них следует играть и сколько времени на это стоит тратить. Одной из его любимых игр становится та, которую эксперт по привязанности доктор Дэниел Стерн называет «стендап». Такое название она получила потому, что наблюдение за тем, как женщины играют со своими детьми, напомнило доктору Стерну выступление стендап-комика, рассказывающего восхищённой аудитории длинную, замысловатую и смешную шутку.

Всё начинается с того, что мама и ребёнок начинают «заводить» друг друга. В роли комика выступает мать, которая делает что-то смешное – например, косит глазами. Ребёнок улыбается, возбуждённо сучит ножками и машет ручками – это сигнал, что он хочет продолжения. Это побуждает мать сделать что-нибудь ещё более забавное. Постепенно оба приходят во всё большее возбуждение, пока, наконец, игра не достигает кульминации, которая напоминает развязку анекдота. Оба заходятся от смеха – мать в буквальном смысле, а ребёнок в переносном: его возбуждение достигает максимума, он начинает брыкаться и энергично размахивать руками и ногами. После небольшой паузы, похожей на перерыв, который профессиональный комик делает между шутками, игра возобновляется, но лишь при условии, что ребёнок хочет продолжения. Если же игра ему наскучила, он может дать понять, что пора переключиться на другую забаву. Тогда он отворачивается от мамы, ослабляя интенсивность взгляда или отказываясь улыбаться, – именно так он выражает свои желания и чувства в этом возрасте.

Младенец очень тонко чувствует, как к нему относятся другие люди. Глаза могут сказать ему о многом, но прикосновения говорят ещё больше. Поглаживания, прикосновения и объятия – источник информации для ребёнка, помогающий ему сделать важные выводы о другом человеке, а главное, о его чувствах к нему. Если к младенцу относятся холодно, равнодушно или с раздражением, это говорит ему о том, что его не любят и, возможно, он даже находится в опасности. В то же время, если его держат на руках с теплотой и заботой, он улавливает эти чувства и реагирует соответствующим образом.

Матери, установившие связь с ребёнком, каким-то образом тоже чувствуют это. Наблюдая за тем, как новоиспечённые мамы берут на руки и обнимают своих малышей, я каждый раз поражаюсь тому, как связь придаёт женщине уверенность в себе. Такие матери почти всегда по-особенному обнимают своих детей. Женщины из упомянутого ранее фильма – прекрасный тому пример. Большинство из них стали матерями впервые, но они держали своих детей уверенно и спокойно. Никто из них не нервничал и не суетился.

Недавно я снова вспомнил о них, наблюдая за тем, как молодая мама, которая не имела возможности создать связь со своим ребёнком, пытается впервые его покормить. Когда медсестра передала ей малыша, она улыбнулась, пытаясь скрыть волнение. Несколько минут она нервно перекладывала ребёнка с руки на руку, пока не нашла удобное положение. Затем она взяла бутылочку с молоком и неловко сунула её в рот младенцу. Особенно меня поразило выражение её лица в тот момент. Когда малыш принялся жадно глотать из бутылочки, её глаза сузились, челюсть напряглась, и весь её вид выражал серьёзность и решительность. Эта реакция была абсолютно неосознанной, и я уверен, что если бы она увидела в этот момент своё отражение в зеркале, то была бы удивлена выражению своего лица не меньше, чем я. Однако она ничего не могла с собой поделать. Она расстроилась, глядя на то, как капли молока стекают по подбородку её ребёнка.

В то же время для матерей, которые сформировали связь с ребёнком, кормление, особенно грудное, является таким же естественным процессом, как и все остальные аспекты ухода за младенцем. Сопоставив опыт грудного вскармливания женщин, имеющих и не имеющих такую связь, исследователь из Сиэтла обнаружил поразительные различия. К началу восьмой недели после родов все женщины, не установившие связь, за исключением одной, прекратили грудное вскармливание, сочтя его слишком хлопотным. А вот женщины, сформировавшие привязанность, находили этот процесс настолько вдохновляющим, что продолжали кормить своих детей грудью как минимум до восьми недель.

Примерно такие же показатели были зафиксированы в группе бразильских мам. Спустя два месяца после родов три четверти женщин, установивших связь с ребёнком сразу после родов, продолжали кормить грудью, в то время как среди тех, кто не имел такой связи, грудное вскармливание продолжила только четверть.

Не стоит забывать, что эти исследования изучали влияние связи матери с ребёнком на продолжительность грудного вскармливания, а не психические преимущества самого процесса. Научному сообществу ещё предстоит окончательно это установить, хотя я убеждён, что рано или поздно это произойдёт. Природа очень рациональна: каждая её система направлена на выполнение множества функций, и грудное вскармливание не является исключением из этого правила. Если оно приносит реальную физиологическую пользу (а влияние грудного молока на здоровье и иммунитет ребёнка, несомненно, велико), то, вероятно, оно также имеет психологические преимущества. Однако это не повод для того, чтобы женщина, которая не кормит грудью, потому что не может или не хочет, испытывала чувство вины. На психическое состояние ребёнка главным образом влияют те эмоции, которые передаются ему во время кормления. Ребёнок может чувствовать себя любимым независимо от того, кормят его грудью или из бутылочки.

Любовь отца не менее многогранна и значима, чем любовь матери. При наличии возможности мужчина может проявлять такую же «материнскую» заботу, как и женщина, – защищать, опекать, поощрять, вникать в потребности своих детей, заботиться о них. В нашей культуре настолько глубоко укоренились стереотипы и ошибочное представление о роли отца, что нам потребовалось слишком много времени, чтобы осознать эти очевидные истины. Даже те, кто должен был бы понимать это лучше других, часто этого не делали. Антрополог Маргарет Мид, вероятно, иронизировала, когда рассматривала отца как биологическую необходимость до рождения ребёнка и социальную случайность после него, но она таким образом выражала широко распространённое мнение.

К счастью, ситуация постепенно начинает меняться. Не так давно исследователи выяснили, что вид новорождённого вызывает у отца те же проявления любви, что и у матери: он так же часто и с таким же удовольствием воркует, любуется и разговаривает со своим младенцем. До тех пор, пока психолог Росс Парке и его коллеги не начали посещать родильное отделение небольшой больницы в Висконсине, никто не обращал на это внимания. Доктор Парке обнаружил, что мужчины немного медленнее привыкают к своим детям. Возможно, это связано с тем, что они не так биологически или культурно предрасположены к выполнению родительских обязанностей, как женщины. Однако даже эта разница исчезала, когда график посещений подстраивался под расписание отцов. Отцы целовали, обнимали, укачивали, ласкали и держали на руках своих новорождённых детей так же часто, как и их жены.

Клиническое название этого явления – «поглощённость». Ещё одна группа учёных обнаружила, что ранний контакт с младенцем вызывает это состояние как у мужчин, так и у женщин. В ходе исследования было установлено, что чем раньше отцы могли увидеть своих детей, тем больше они проявляли заинтересованность и тем охотнее трогали своих малышей, брали их на руки и играли с ними. Присутствие при родах усиливало этот эффект: такие отцы могли отличить своего ребёнка от других детей (отцы, которых не было на родах, не сообщали об этом) и чувствовали себя более уверенно, держа младенцев на руках.

Однако исследователи заметили, что мужчины играют со своими детьми иначе, чем женщины. Обычно они более активны и физически вовлечены в игры, но это различие также играет свою роль в процессе установления связи, поскольку взаимодействие отца и ребёнка, похоже, делает мать более чуткой. Доктор Парке и его коллеги отметили, что в присутствии мужа жена чаще улыбалась их ребёнку и была более внимательна к его потребностям. Поскольку другие исследования также выявили схожие поведенческие различия, многие учёные теперь считают, что каждый родитель вносит уникальный, но взаимодополняющий вклад в физическое, эмоциональное и интеллектуальное развитие младенца. Трудно сказать, заложено ли это на генетическом или на культурном уровне. Однако имеющиеся данные указывают на то, что значительную роль может играть социальное воспитание. Отцы и матери ведут себя со своими детьми так, как принято в обществе. Женщина почти всегда берёт на себя роль заботливого опекуна, сосредоточиваясь на традиционно «женских» обязанностях: кормлении, пеленании и утешении ребёнка. Отцы, как правило, более активны и игривы в своих взаимодействиях с детьми.

Вероятно, наиболее удачным примером того, насколько глубоки эти различия, является недавнее исследование, проведённое креативной командой бостонских учёных. Оно было предельно простым по замыслу и заключалось в том, что матерей, отцов и детей помещали в игровую комнату и наблюдали за тем, как они взаимодействуют. Сходство между поведением представителей разных полов было поразительным. Матери, в большинстве своём, проявляли спокойствие, заботу и нежность по отношению к своим детям. Редко когда их интерес внезапно угасал или вспыхивал. Независимо от того, держали ли они малышей на руках, обнимали, разговаривали или играли с ними, они почти всегда оставались ласковыми и уравновешенными. Отцы, напротив, были гораздо более импульсивными, вспыльчивыми и шумными. Женщины больше разговаривали с детьми, а мужчины чаще легонько тыкали малыша пальцем или подбрасывали его вверх.

В этом исследовании больше всего поражает то, как родители дополняют друг друга. Самооценка и самовосприятие ребёнка формируются на основе тех сигналов, которые он получает от своих родителей. Неважно, передаются ли эти сигналы через материнские поглаживания, объятия и ласку или через игры с отцом, или наоборот. Важно только то, что он получает от своих родителей совместную поддержку в стремлении быть самим собой.

Как я уже говорил раньше, я убеждён, что социальные нормы определяют, кто и чему должен учить ребёнка. Доктор Т. Берри Бразелтон из Гарварда предлагает другое, хотя и не полностью противоположное моему, объяснение. «Мне кажется, – пишет он, – что ребёнок очень тщательно формирует отдельные пути общения с каждым родителем. Это, по моему мнению, означает, что малыш хочет видеть в своих родителях разных людей для удовлетворения своих нужд. Возможно, он выявляет те различия, которые важны как для него, так и для родителей».

Величайшая загадка заключается в том, что же обусловливает привязанность отца к младенцу. Основой этой связи, конечно же, является любовь. Однако на первых порах отсутствуют очевидные психические и физиологические связи, которые есть у ребёнка с матерью. Отцы не вынашивают детей девять месяцев, никогда не занимаются грудным вскармливанием, лишь иногда кормят их из бутылочки, да и времени с ними проводят значительно меньше, чем матери. Тем не менее со временем между ними и их детьми может возникнуть столь же прочная и жизненно важная связь, как и между матерью и ребёнком.

Одним из способов, с помощью которого мы это выяснили, было изучение времени кормления младенца. Приём пищи для малыша – это не только физическое, но и эмоциональное действие. Если ребёнок чувствует дискомфорт или нервничает, он откажется от еды. Поэтому если он выпивает столько же молока, когда бутылочку держит его отец, как и когда это делает мама, это верный признак того, что он одинаково ценит обоих родителей. Именно так и произошло, когда группу отцов и матерей попросили кормить своих младенцев по очереди. Потребление молока оставалось одинаковым, независимо от того, кто из родителей держал бутылочку.

Лучший способ понять, как относится ребёнок к своим родителям, – понаблюдать за его реакцией, когда один из них выходит из комнаты. Этот феномен называется «протест против разлуки» – довольно банальное название для такой реакции. В течение долгих лет десятки исследований были сосредоточены исключительно на матерях. Однако в 1970 году предприимчивый молодой учёный по имени Милтон Котельчук организовал эксперимент, который стал знаковым. Он догадался включить в него отцов, что раньше не приходило в голову остальным исследователям.

Суть эксперимента была проста и элегантна: Котельчук наблюдал за реакцией 144 малышей, когда их матери или отцы выходили из игровой комнаты и оставляли их наедине с незнакомым человеком. Он обнаружил, что уход отца вызывал у детей такое же беспокойство, как и уход матери. Такие результаты породили заметный скептицизм у многих учёных, присутствовавших на конференции, где Котельчук презентовал свой доклад. Это свидетельствовало о тогдашнем отношении общества к роли отца в жизни ребёнка. Тем не менее это отношение тоже со временем должно измениться.

Я хотел бы завершить эту главу письмом, которое недавно получил. Оно наглядно иллюстрирует всю суть того, что, по моему мнению, является истинным смыслом связи между родителями и детьми, которой посвящены мои исследования и наблюдения.

В тот момент, когда я увидела вас на экране телевизора, я держала на руках и кормила свою трёхмесячную внучку, которая временно живёт у нас, пока её мама работает. Малышка взглянула на меня, и внезапно я ощутила глубокое и очень волнующее чувство взаимной близости с ней. Это переживание сложно передать словами, но оно было очень сильным. Я не могу себе представить, что «это» когда-нибудь угаснет, сколько бы времени ни прошло. Между нами возникла связь, и я знаю, что малышка тоже ощутила её. Не умея выразить это словами, она дала мне понять, что чувствует это, своим взглядом.

Много лет назад такое же чувство возникло между её мамой и мной, когда она была ещё совсем маленькой, и до сих пор мы его переживаем, когда она возвращается домой с работы или когда мы желаем друг другу доброго утра. Как бы вы его ни назвали, «это» и есть привязанность – связь между двумя нашими душами, и сильнее и прекраснее её нет ничего на свете.

В отличие от нас с дочерью, между мной и моей матерью такой связи не было. Я понимаю, что нам не удалось найти общий язык по какой-то причине, которую я до конца не понимаю, но мы никогда не были связаны друг с другом подобным образом. Я долго пыталась понять, в чём дело, и испытывала много страданий, потому что долгое время я думала, что со мной что-то не так. Я видела, что «это» существует между моими подругами и их мамами (в разной степени, но безусловно глубже, чем между моей матерью и мной), и ощущала себя ещё более одинокой.

Теперь я понимаю, что «этого» просто не случилось, и сегодня я могу гораздо лучше понять и объяснить, почему так вышло. Была война. Я родилась в феврале 1939 года. Сразу же после моего рождения отца призвали в армию. В первые месяцы моей жизни его не было рядом. Он находился в учебной части и готовился к службе. Я ничего не помню о нём вплоть до его возвращения с войны в конце 1945 года. Он был добр ко мне, но держался на расстоянии. В то же время его отношения с двумя другими детьми, родившимися уже после его возвращения, были и остаются гораздо более близкими. Мне часто приходилось уходить из комнаты, когда я видела, как он ласково обнимает и прижимает к себе мою младшую сестрёнку, которая родилась в 1954 году. Мне было 15 лет, и я чувствовала ревность и боль.

Сейчас мне 41, и я почти ничего не чувствую к своим родителям в том самом «интимном» смысле. Я глубоко уважаю их за то, что они вырастили меня, но между нами нет ничего большего. В то же время мои сёстры, родившиеся в 1952 и 1954 годах, испытывают к ним совершенно другие чувства. Между ними существует явная близость, и когда я смотрю на них, мне порой не верится, что у нас одни и те же родители.

Я не могу вспомнить ни одного момента такой глубокой близости с кем-либо, кроме моей бабушки, которая меня очень любила, и я до сих пор помню это. Я помню, как она пахла – мылом и сиренью. Я помню её волосы на моём лице, прикосновение её кожи и её мягкий шотландский акцент. Даже сегодня, когда я слышу этот особый северошотландский выговор, на мои глаза наворачиваются слёзы. Я не могу вспомнить ни одного момента общения с ней, в котором не было бы тепла и любви. Мне казалось естественным и нормальным испытывать к ней любовь. Меня тянуло к ней словно магнитом. Когда мамы не было поблизости или она не смотрела на меня, я делала всё возможное, чтобы быть ближе к бабушке, чтобы ощутить это особенное чувство вместе с ней. И она тоже чувствовала это и всегда находила несколько драгоценных минут, чтобы уделить мне внимание. Если она умывала меня, то обязательно на мгновение задерживалась, чтобы погладить меня по голове, пощекотать или поиграть со мной в какую-нибудь игру. Моя мать делала всё возможное, чтобы приструнить бабушку, но она так и не смогла разорвать эту связь между нами. Может быть, она возникла в те первые недели моей жизни, когда меня привезли к ней домой? Я никогда раньше не задумывалась об этом, пока не начала писать вам это письмо.

Во время нашей недавней поездки в Торонто произошло нечто странное. Мы с мужем впервые побывали на могиле моей бабушки. Она ушла из жизни несколько лет назад, когда мы жили в Британской Колумбии.

Пока мы искали её последнее пристанище, в моей голове звучала колыбельная. Я всю жизнь слышала в мыслях отрывки этого мотива, не понимая, что это за песня. Она зазвучала особенно отчётливо, когда я начала искать могилу бабушки. Когда я наконец-то нашла её, то не стала звать мужа. Мне было неловко перед ним за такое неуважение, ведь он всё утро помогал мне искать её могилу. Но я чувствовала, что хочу побыть наедине с бабушкой, чтобы вновь ощутить ту особую связь, которую мы когда-то с ней разделяли. Я осознавала, что «она» не лежит под этим надгробием, но всё равно испытывала к ней эти чувства, и эта музыка звучала в моём сознании всё громче. Я не знаю, что означает эта колыбельная. Это невероятно нежная, лёгкая и прекрасная музыка, которая, казалось, заполнила всё кладбище в тот день.

До знакомства с мужем моя бабушка была единственным человеком, который меня любил, и её глаза всегда говорили мне об этом!

Надеюсь, моё письмо будет вам полезно.

Mrs. B. Gail Peterson and Lewis Mehl, Parental/Child Psychology – Delivery Alternatives, Obtainable from Lewis Mehl, Berkeley, Cal.

Преимущества привязанности. Kennell and Klaus, Maternal-Infant Bonding, op cit., pp. 1–15.

Исследование Ратгерса. Cited by Dr. Donna K. Kantos in testimony before Canadian Senate’s Standing Committee on Health, Welfare, and Science, March 8, 1978. См. также Ashley Montagu, Touching – The Significance of Skin (second edition, Harper & Row, New York, 1977), p. 28.

Жестокое обращение с детьми. Dr. Ray Helfer at Johnson & Johnson symposium as cited, pp. 21–25.

Двенадцатичасовой лимит. Kennell study cited by Charles Spezzano and Jill Waterman in “The First Day of Life”, Psychology Today, pp. 110–116, December 1977. См. также указанное выше выступление Кеннелла на семинаре компании Johnson & Johnson.

Подгузники и разное питание. Kennell at Johnson & Johnson symposium as cited, p. 39.

Универсальный эффект привязанности. Montagu, Touching, op cit., pp. 127–149.

Младенцы, которых поглаживали. Norman Solkoff, “Effects of Handling on the Subsequent Development of Premature Infants”, Developmental Psychology, 1:765, 1969.

Исследование IQ. Kennell at Johnson & Johnson symposium as cited, p. 41.

Привлечение внимания ребёнка. Dr. Daniel Stern at Johnson & Johnson symposium as cited, p. 56. See also McCall, op cit., pp. 108–120.

Поведение в стиле «панчлайн». Выступление доктора Стерна на семинаре компании Johnson & Johnson, как указано в цитате, с. 57.

Грудное вскармливание: Исследование в Сиэтле. N.W. Johnson, “Breastfeeding in the First Hour of Life”, American Journal of Maternal-Child Nursing (1): 12–16, 1976.

Бразильское исследование. Cited by Klaus and Kennell in “Early Mother-Infant Contact”, Bulletin Menninger Clinic, 43:93, 1979.

Висконсинское исследование роли отца. Ross Parke at Johnson & Johnson symposium as cited, p. 61.

Вовлечение. M. Greenberg and N. Morris, “Engrossment: The Newborn’s Impact on the Father”, American Journal of Orthopsychiatry, 44:520–531, 1974.

Половые различия при игре. Glenn Collins, “A New Look at Life with Father”, The New York Times Magazine, June 17, 1979, p. 50.

Brazelton, Ibid, p. 52.

Протест против разлуки. Ibid, p. 50.

В последние десятилетия наши представления о новорождённых радикально изменились. Неразумный младенец, о котором врачам моего поколения рассказывали в медицинских вузах в прошлом веке, превратился в удивительно выносливое и самодостаточное создание, которое появляется на свет с огромным набором эмоциональных, интеллектуальных и физических способностей. Оно отнюдь не похоже на лишённое разума существо, описанное в старых учебниках, – ребёнок способен видеть, чувствовать, осязать, дегустировать и играть; он активно реагирует на окружающий мир и взаимодействует с ним сложными способами. Более того, у него даже есть явные предпочтения в еде, играх и общении.

Сразу после рождения и первые недели после него ребёнок способен осознавать окружающий мир, воспринимать визуальные стимулы и реагировать на них. Поднесите поближе к нему игрушку или уберите её подальше – и он это заметит. Кроме того, его внимание привлекают яркие и заметные объекты. Особенно привлекают его контрасты: вместо того чтобы смотреть маме в глаза, младенец естественно устремляет взгляд на контраст между её лицом и волосами. Это иногда расстраивает новоиспечённую мать, которая старается привлечь внимание ребёнка, чтобы установить с ним прямой зрительный контакт.

Помимо зрения, слух – главный инструмент, с помощью которого новорождённый исследует новый мир, а среди всех окружающих звуков для него особенно важны человеческие голоса. Разговаривая с малышами, взрослые инстинктивно повышают тон и говорят с интервалом в 5–15 секунд. Последние исследования показывают, что именно такая комбинация времени и звука наилучшим образом привлекает и удерживает внимание младенца с его кратковременной концентрацией внимания.

О способности младенца различать запахи известно гораздо меньше, однако последние данные подтверждают, что существует как минимум четыре запаха, которые производят на него огромное впечатление. Первые три – это лакрица, чеснок и уксус, а четвёртый – запах собственной матери. Это наглядно продемонстрировал доктор Эйдан Макфарлейн с помощью нескольких кормящих мам. В рамках своего эксперимента он попросил женщин носить марлевые прокладки в бюстгальтерах между кормлениями. Затем он клал использованную прокладку с одной стороны головы младенца, а свежую, неиспользованную – с другой. Если малыш поворачивался к прокладке матери, доктор Макфарлейн делал вывод, что он узнал её запах. В ходе исследования даже пятидневные дети предпочитали запах материнской прокладки.

Гораздо сложнее оценить личностные характеристики. Возможно, именно поэтому на протяжении многих поколений традиционная медицина утверждала, что у новорождённого их просто нет. Считалось, что он – чистый лист и его индивидуальность начинает проявляться лишь тогда, когда он приобретает жизненный опыт. Новейшие исследования опровергли эту точку зрения. Практически все из 141 изученного в одном исследовании младенца уже в самые первые дни жизни продемонстрировали ярко выраженные различия в стиле и темпераменте. Хотя учёные не стали выяснять, где и как возникли эти различия, их отчёт заслуживает внимания, поскольку это одно из немногих долгосрочных исследований личности, когда-либо проводившихся. За десять лет специалисты провели множество важных наблюдений за сложным взаимодействием наследственности и окружающей среды и их влиянием на формирование личности. Однако самые интересные данные были получены благодаря изучению поведения испытуемых в раннем младенчестве.

На этом этапе реакции новорождённого кажутся примитивными и однозначными. Они могут передавать несколько разных и часто противоречивых смыслов, поэтому наблюдателю сложно определить, что именно чувствует ребёнок, ведь он может дрыгать ножками как от радости, так и от боли, страха или беспокойства. Тем не менее уже сам факт того, что он ими дрыгает, имеет важное значение, поскольку уровень активности ребёнка – один из первых признаков его будущей личности. Некоторые младенцы двигаются сравнительно мало и только с определённой целью, другие же постоянно находятся в движении. И хотя такая избыточная активность не всегда означает высокую тревожность, есть основания полагать, что иногда она может свидетельствовать о внутреннем беспокойстве.

Наглядным примером может служить история мальчика, которого я назову Дональдом. «Дональд, – говорится в отчёте, – почти с самого момента рождения демонстрировал чрезвычайно высокий уровень активности. В возрасте трёх месяцев, по словам его родителей, он “крутился и вертелся” даже во сне. В шесть месяцев он “плавал как рыба” во время купания. В 15 месяцев родители “постоянно гонялись за ним”. В три года он по-прежнему всё время был в движении. Даже строгие окрики не могли унять его активность. Его воспитательница в детском саду с умилением говорила, что, будь его воля, “он висел бы на стенах и лазал по потолку”».

Но спустя несколько лет его гиперактивность перестала вызывать у его учителей подобное умиление. В семь лет Дональд столкнулся с трудностями в школе, потому что не мог сидеть спокойно достаточно долго, чтобы что-то выучить, и мешал другим детям, перемещаясь по классу. Конечно, не каждый энергичный ребёнок вырастает таким, как Дональд. Активность – это лишь один из показателей будущей личности. Более того, если родители и учителя правильно направят энергию ребёнка и позволят ему самовыражаться, он может вырасти активным, счастливым и общительным человеком.

Реакция малыша на новшества – будь то новая еда, незнакомые люди, непривычные места или изменения в распорядке дня – также может многое рассказать о его характере. Перемены как таковые вызывают беспокойство у всех малышей, однако специалисты, проводившие это исследование, заметили, что некоторые дети, несмотря на недолгое замешательство, быстро привыкают к новому распорядку или еде. Другие же испытывают сложности с адаптацией: они начинают капризничать, брыкаться и в целом создают много шума, что часто нервирует матерей. При этом возраст и жизненный опыт не всегда смягчают их реакцию. Учёные выяснили, что даже в возрасте одного, двух и трёх лет многие возбудимые дети продолжают слишком бурно реагировать на самые незначительные события. Это позволяет предположить, что на самом деле они реагируют на предыдущий опыт, полученный при рождении или в утробе матери.

Некоторые из этих ранних черт характера являются вре́менными и проходят по мере завершения определённой стадии развития. Другие черты кажутся более постоянными, но поскольку стремления и желания, зарождающиеся ещё в утробе матери, окончательно формируются только на третьем или четвёртом году жизни, они тоже могут изменяться. На самом деле то, что происходит в этот промежуточный период, играет столь же важную роль в формировании личности, как и то, что происходило во время беременности.

Родители, выступая в роли проводника, спутника и толкователя нового мира новорождённого, не просто помогают ему сформировать восприятие окружающей действительности, но существенно влияют на то, насколько успешно он будет в нём ориентироваться. Уровень интеллекта, владение языком, стремления – все те навыки, которые ему необходимы для адаптации в этом мире, – во многом зависят от матери с отцом и качества их заботы. Количество внимания (привязанности), которое ребёнок получает даже в первые часы после своего появления на свет, имеет огромное значение для формирования его личности. В последующие месяцы реакция родителей – или её отсутствие – также играет ключевую роль в его развитии. Фактически, помимо генетической предрасположенности, качество воспитания является важнейшим фактором, определяющим глубину и широту интеллекта. В этом процессе важная роль принадлежит играм, с которыми ребёнок знакомится, и стилю общения с ним.

На данный момент не до конца понятно, как эти факторы влияют на черты характера, которые начали формироваться ещё в утробе. Основная сложность состоит в том, что такое абстрактное понятие, как «я», весьма непросто определить в рамках исследования. Как мы уже видели в главе 3, есть веские основания полагать, что зачатки самосознания начинают формироваться ещё в утробе матери. Однако, в отличие от плода, новорождённый[16] живёт в постоянно расширяющейся маленькой вселенной. Для него еда, игрушки, звуки и даже его мама существуют лишь в той степени, в которой он способен их попробовать, потрогать, услышать, почувствовать или взять в руки. Он ещё не понимает, что такое люди, не говоря уже о том, как с ними взаимодействовать. Даже такая простая вещь, как щекотка, которая, по мнению гарвардского психиатра Бёртона Уайта, является не только физическим, но и социальным процессом, пока не доступна для его понимания. «Чтобы щекотка была успешной, – утверждает доктор Уайт, – необходимо осознавать присутствие человека, который щекочет. Вы можете пощекотать двухмесячного ребёнка, но он никак не отреагирует… Человек становится чувствительным к щекотке примерно с трёх с половиной месяцев. Это, по всей видимости, свидетельствует о росте его социальной осведомлённости».

Возможно, одной из причин того, что у новорождённых целых два месяца не развивается социальное сознание, может быть банальная нехватка времени. В первые месяцы жизни они слишком заняты изучением окружающего мира и приобретением навыков, которые понадобятся им в дальнейшем. Большинство этих навыков – зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, то есть все важнейшие инструменты для обучения, уже присутствуют и функционируют с момента рождения. Так же активно работает и память. Учитывая тот практический опыт, который новорождённый приобрёл в утробе, неудивительно, что он демонстрирует отличные результаты в этой области.

Это убедительно доказал в своём исследовании доктор Стивен Фридман. Его подопечным было всего несколько дней от роду, и они не могли рассказать о том, что они запомнили. Поскольку новый объект привлекает внимание даже очень маленького ребёнка, доктор Фридман рассудил, что, если показанная в третий или четвёртый раз шахматная доска не вызовет у них интереса, это будет означать, что они её запомнили. Именно так и произошло. Увидев доску несколько раз, новорождённые отворачивались от неё, теряя интерес. Тем не менее они прекрасно запомнили узор на доске, и когда доктор Фридман попытался их обмануть, показывая новую шахматную доску с другим количеством клеток, их интерес тут же возобновлялся.

Разумеется, новорождённый способен найти более полезное применение своей памяти, и он быстро этому учится. Уже через месяц он способен узнать лицо своей матери. Однако поскольку внимание малыша преимущественно сосредоточено на её глазах и лбу, его представление о маминой внешности больше похоже на одну из абстрактных картин Пикассо, нежели на человеческое лицо. Ещё одна важная функция памяти – напоминать ребёнку о том, что пора подкрепиться. Ему достаточно нескольких недель, чтобы усвоить свой режим питания, и, как показывают исследования, ему не нравится, когда в нём бывают неожиданные изменения. Участвовавшие в одном из исследований младенцы, привыкшие есть каждые три часа, становились беспокойными и испытывали дискомфорт, если интервал между кормлениями превышал установленное время. С другой стороны, дети, как и взрослые, могут проголодаться раньше запланированного времени приёма пищи. Чем раньше мы научимся учитывать индивидуальные потребности младенца, тем больше поможем ему развить чувство самоуважения.

Возможно, наилучшим показателем сообразительности младенца на этом этапе развития является его способность к подражанию. Этот процесс требует овладения целым рядом сложных навыков. Во-первых, младенец должен понять, что взрослый, корчащий ему рожицы, хочет, чтобы его копировали. Во-вторых, он должен научиться воспроизводить эти жесты. И наконец, в-третьих, нужно вовлечь ребёнка в эту игру, где вознаграждение за победу является чисто абстрактным – это одобрение того человека, которому он подражает, корча вслед за ним рожицы.

Долгое время психологи считали, что дети до девяти месяцев не способны к подражанию. Но несколько недавних исследований показали, что даже младенцы в возрасте нескольких дней могут подражать взрослым. В ходе одного из знаковых экспериментов учёные наблюдали за младенцами в комнате новорождённых, которые копировали их действия, хотя некоторым из них был всего один час от роду! Когда исследователь высовывал язык, строил гримасы или шевелил пальцами перед лицом младенца, тот часто отвечал ему тем же. Подобные эксперименты убедительно подтверждают наличие у новорождённого развитого (можно даже сказать, взрослого) мышления, включая обработку абстрактных понятий.

Через пару месяцев младенец может освоить ещё более сложные навыки. Я говорю «может», потому что некоторые авторитеты, такие как доктор Бёртон Уайт из Гарварда и доктор Джон Уотсон из Калифорнийского университета, считают, что многие младенцы не учатся не из-за недостатка ума или отсутствия обучения, а потому, что их обучение было неправильным. Обучение маленького ребёнка – это не только наука, но и целое искусство. Родители могут прочитать все нужные книги, использовать самые подходящие рекомендации и всё равно потерпеть фиаско, если они не будут учитывать способности ребёнка и его ритм. Как и все мы, младенцы лучше всего учатся, когда обучение соответствует их врождённым способностям. В возрасте шести-семи недель они лучше всего умеют смотреть, хватать, сосать и издавать звуки. Поэтому те навыки, которые они усваивают быстрее и легче всего, связаны с этими действиями. Попытки обучить их чему-то более сложному не только не принесут результата, но и могут навредить, особенно если амбициозные родители будут слишком упорно пытаться достичь успеха.

Родители порой забывают, что реакция их малыша на этом этапе не превышает нескольких секунд. Исследования показали, что стимулы, побуждающие ребёнка к таким действиям, как речь, должны быть точно рассчитаны по времени. Ему необходимо мгновенное поощрение – то есть буквально в течение пяти-шести секунд, иначе он не свяжет это со своим поведением и больше не почувствует желания говорить снова.

Часть этого процесса просто требует практики. По мере того как родители лучше узнают ритмы и особенности реакции своего ребёнка, их собственные действия становятся всё более отточенными. В идеале они также должны становиться более частыми. Хорошо, если общению и играм с ребёнком уделяется больше чем 30–45 минут в день (хотя, на мой взгляд, этого вряд ли достаточно). Существует чуть ли не геометрическая прогрессия между тем, сколько времени проводят родители, занимаясь с ребёнком, и его интеллектуальным и эмоциональным развитием. Это было выявлено во время так называемого Гарвардского проекта дошкольного образования – уникального инновационного исследования раннего обучения под руководством доктора Уайта.

Подробнее я расскажу об этом чуть позже, а пока остановлюсь на одном интересном наблюдении, сделанном в ходе исследования. Оказалось, что общепризнанные критерии успешности ребёнка, такие как доход родителей, уровень образования и социальный статус, оказались гораздо менее важными, чем качество материнского воспитания. Самые умные и социально адаптированные младенцы и малыши, принимавшие участие в исследовании, происходили из самых разных социальных слоёв, но у всех них были отзывчивые, полные энтузиазма, общительные матери, готовые уделять много времени и эмоций своим детям.

Детский психолог Мэри Эйнсворт из Вирджинского университета называет таких женщин «чуткими матерями». По её словам, чуткая мать умеет смотреть на мир глазами своего малыша. Она улавливает все сигналы, исходящие от ребёнка, и реагирует на них соответствующим образом. Доктор Эйнсворт отмечает, что такая мать почти всегда учитывает желания и потребности ребёнка. Даже если ей приходится в чём-то ему отказать, она делает это тактично, признавая его требования и предлагая разумные альтернативы. Её реакция всегда связана с желаниями малыша. Она по умолчанию не может отвергать своего ребёнка, пытаться ему препятствовать или игнорировать его требования.

Доктор Эйнсворт считает, что самым важным качеством, отличающим чуткую мать от нечуткой, является её умение сопереживать своему ребёнку смотреть на мир его глазами. «Нечуткая мать, – объясняет психолог, – регулирует своё вмешательство в жизнь ребёнка, учитывая только собственные желания, настроение и занятия». В результате она часто либо игнорирует, либо неверно истолковывает сигналы своего ребёнка, который в любом случае страдает. Часто такой малыш теряет веру в свои силы. Даже в возрасте пяти-шести недель ребёнок должен ощущать, что его поступки влияют на окружающий мир. Каждое маленькое достижение вдохновляет его на более смелые действия и вселяет уверенность в том, что его желания уважают. На этом этапе ребёнок измеряет свой успех реакцией матери: если она игнорирует или неверно истолковывает его усилия, со временем он перестаёт стараться. Психологи называют это «навязанной беспомощностью». Вы можете увидеть последствия такой установки и у трёхлетнего малыша, который не знает, как застегнуть рубашку, и у семилетнего школьника, который до сих пор не умеет определять время, и даже у тридцатилетнего мужчины, который считает, что все его неудачи вызваны не зависящими от него обстоятельствами.

Хотя корни подобного поведения могут уходить в период внутриутробного развития, равнодушное отношение к новорождённому в первые недели жизни может превратить потенциальную тенденцию в закреплённую черту характера. Это может серьёзно затруднить развитие ребёнка именно в тот момент, когда он готовится к следующему резкому скачку в эмоциональном и умственном развитии, который происходит между концом второго и седьмым месяцем жизни. В этот период младенец продолжает оставаться в центре своей маленькой вселенной, поскольку чёткое различие между собой и окружающим миром всё ещё ускользает от него. Однако благодаря значительному физическому и интеллектуальному росту он теперь гораздо лучше приспособлен к взаимодействию с объективной реальностью. Теперь он видит практически так же хорошо, как взрослый. Он может хватать, поднимать более крупные и сложные предметы и играть с ними, а затем бросать их. Это имеет важное значение для его интеллектуального развития, поскольку новая способность позволяет ему перейти от фундаментального вопроса «Что это?» к более сложному: «Что я могу с этим сделать?»

В идеале ответы на этот вопрос должны давать игрушки, которые ему предлагают, и игры, в которые он играет. Мячик – это, конечно, хорошая игрушка, но мячик, который делает «тук-тук» или «бум-бум», когда его сжимают или бросают, – намного лучше. Родитель, который издаёт забавный звук, когда малыш касается его уха, гораздо интереснее для него, чем тот, кто просто улыбается. Такие игры помогают ребёнку почувствовать себя хозяином положения. Когда он что-то трогает и замечает, что из-за этого происходят изменения, это побуждает его попробовать в следующий раз что-нибудь более занимательное. Возможно, именно этим чувством контроля объясняется популярность у младенцев игры, которую доктор Стерн назвал «стендап». Даже будучи в роли зрителей, они чувствуют, что могут влиять на поведение матери.

Несмотря на свои новые умения, трёх-четырёхмесячный малыш ещё не готов перейти к более сложным занятиям. На этом этапе его физические и эмоциональные способности ограничиваются простыми предметами, такими как мячики, погремушки и кубики. Эти игрушки являются неотъемлемой частью его мира, поэтому он использует их одинаковым образом. Со временем, когда ребёнок начнёт различать себя и окружающий мир, объекты приобретут для него индивидуальные черты, и его игры станут более разнообразными и адаптированными к особенностям каждой игрушки. Теперь он понимает, что мячики можно бросать и сжимать, кубики – складывать, а погремушки – трясти и грызть.

Одной из немногих вещей, которые ребёнок замечает в этот момент, является текстура. Основными способами познания окружающего мира для него по-прежнему остаются вкус и осязание, а также зрение и слух. Он будет кусать, жевать, облизывать и разглядывать практически всё, что имеет интересный цвет, форму или запах. При правильном подходе это неуёмное любопытство можно превратить в своеобразную игру. Младенец, будучи прирождённым исследователем, не нуждается в постоянном контроле. Игра – не только прекрасный способ выплеснуть естественную агрессию, но и отличная возможность расширить интеллектуальные горизонты ребёнка. Вот несколько примеров того, как это можно сделать:

• ОСЯЗАНИЕ. Положите ребёнка на разные по текстуре поверхности (например, на ковёр или одеяло), чтобы он мог исследовать их и понять, какие ощущения они вызывают.

• ЗРЕНИЕ. Сделайте простой мобиль из разноцветных картонных фигурок и повесьте его над кроваткой. Яркие цвета и формы привлекут внимание малыша, и вскоре он начнёт тянуться к ним.

• ОБОНЯНИЕ. Посадите ребёнка в детское кресло на кухне, пока вы готовите обед. Ваше присутствие не только обеспечит ему компанию, но и познакомит с новыми запахами на кухне.

• СЛУХ. Включите радио или плеер, пока малыш бодрствует. Новые звуки будут стимулировать его слуховое восприятие. Важно, чтобы музыка была относительно спокойной – никакого грохочущего рока! И не позволяйте музыке или аудиозаписям заменять ваше присутствие.

Физические упражнения – это ещё один вид деятельности, который способствует обучению ребёнка. Дети любят двигаться, и все их телодвижения дают им ценную информацию о размерах их тела и о том, как функционирует каждая его часть. Превращение этих хаотичных движений в упражнения помогает ускорить процесс обучения. Например, чтобы помочь ребёнку лучше познакомиться со своими руками, положите его на спину и заведите на его грудь сначала одну руку, а затем другую. Проделайте аналогичные движения с ногами. Пока малыш лежит на спине, протяните ему свои пальцы. Как только он за них ухватится, осторожно поднимите его в сидячее положение и медленно опустите обратно. Возможно, трёх– или четырёхмесячному малышу ещё может не хватить сил для такой игры, но к шестому или седьмому месяцу большинство детей, независимо от пола, уже могут крепко держаться за родительские пальцы.

Хотя связанные с полом различия в силе начинают проявляться гораздо позже, уже на этом этапе развития можно заметить первые различия в поведении мальчиков и девочек, которые мы обычно считаем типичными для мужчин и женщин. Первые проявления тех качеств, которые традиционно ассоциируются с женственностью – эмпатии, отзывчивости, эмоциональности, альтруизма и чувствительности, – проявляются уже в яслях. Девочки плачут чаще, чем мальчики, и плачут они, похоже, по разным причинам. Исследования показывают, что младенцы-девочки чаще плачут в ответ на плач других детей. Они также больше улыбаются и по-разному реагируют на человеческое лицо. Хотя всем малышам нравится смотреть на лица, девочки проявляют к ним больший интерес. Вид лица почти всегда вызывает у младенца женского пола поток радостного лепета, тогда как мальчики реагируют менее восторженно. В одном из исследований трёхмесячные девочки предпочитали смотреть на фотографии лиц, а не на изображения предметов. Мальчики, напротив, с одинаковым удовольствием рассматривали как одни, так и другие картинки.

Хотя точное влияние биологии на различия в поведении между полами до конца не изучено, последние исследования показывают, что незначительные врождённые отличия могут со временем превратиться в серьёзные различия личностного характера под воздействием социального воспитания. Одна из главных причин различия в поведении мужчин и женщин заключается в том, что их с младенчества учили вести себя по-разному.

Возьмём, к примеру, уверенность в себе – качество, которое в нашем обществе чаще приписывают мужчинам. Оно формируется в раннем возрасте и зависит от количества внимания, которое получает ребёнок. Если мужчины демонстрируют больше уверенности в себе, чем женщины, это может быть связано с тем, что даже в младенчестве им уделяли больше внимания. Именно это и подтверждают исследования. С мальчиками чаще разговаривают, их больше обнимают и поощряют, чем девочек, и это различие сохраняется на протяжении детства и подросткового возраста. Жажда новых впечатлений, авантюризм – ещё одна черта, которую часто приписывают мужчинам, и она тоже частично формируется в раннем возрасте. Исследования подтверждают, что мальчикам обычно дают больше свободы для исследования окружающего мира, чем девочкам, и за ними меньше присматривают.

То, что обычно воспринимается как типичные эмоциональные характеристики мужчин и женщин, также несёт на себе отпечаток полученного в детстве воспитания и жизненного опыта. Если взрослые мужчины кажутся более сдержанными, а женщины – более открытыми и непосредственными, то стоит ли этому удивляться, учитывая, что мальчиков с детства учат контролировать свои эмоции, тогда как девочек поощряют к их открытому выражению? Я полагаю, что нет. Я также не думаю, что это хорошая идея – продолжать поддерживать эти устоявшиеся различия. Такое социальное программирование безжалостно подавляет творческий потенциал многих детей.

Каждый ребёнок должен иметь возможность развиваться в соответствии со своими врождёнными склонностями, и если они не соответствуют сложившимся социальным стереотипам, то давайте менять эти стереотипы. Начинать изменения в нашей системе, которая сегодня в значительной степени ориентирована на мужские достижения и успех, следует с яслей, где девочки должны получать такое же поощрение, поддержку и внимание, как и мальчики. И такое беспристрастное отношение особенно важно в период между седьмым и тринадцатым месяцами жизни.

На ранней стадии развития ребёнок наконец осознаёт важнейшее различие между собой и окружающим миром. Малыши начинают замечать, что мама, папа, еда, игрушки, зрелища и звуки существуют независимо от них, и это оказывает важное влияние на их мышление. Лучшей иллюстрацией глубоких изменений в человеческом интеллекте, происходящих в этот период, является эксперимент швейцарского психолога Жана Пиаже, который он провёл несколько десятилетий назад.

Значительная часть информации о развитии интеллекта была получена благодаря исследованиям Пиаже, который посвятил немало времени изучению процесса развития собственных детей. В рамках своего эксперимента он попытался установить точный момент, когда ребёнок начинает воспринимать людей и предметы отдельно от себя. Для этого он разработал специальный тест, который использовал для изучения своих детей, когда им было пять или шесть месяцев.

На глазах у каждого из малышей Пиаже брал игрушку и частично прикрывал её одеялом. Это не вызвало никаких проблем: пока часть игрушки была видна, младенец быстро подползал и хватал её. Затем Пиаже неожиданно усложнил задачу: он полностью закрыл игрушку, вместо того чтобы спрятать только её часть. Чтобы достать игрушку, ребёнку требовалось всего лишь подползти и отодвинуть ткань, которая оставалась в поле его зрения. Это единственное изменение оказалось решающим. Несмотря на многократные попытки, все малыши Пиаже утратили интерес к спрятанной игрушке. Они всё ещё были погружены в свой собственный мир; как только игрушка исчезала из поля их зрения, она переставала для них существовать, точно так же как родители и другие объекты, которые они не могли увидеть или потрогать. Пиаже повторил этот эксперимент спустя несколько месяцев, когда дети немного подросли. К этому времени они уже осознавали, что игрушка существует независимо от них. Теперь вместо того, чтобы потерять к ней интерес после того, как она была накрыта, они подползали, отодвигали ткань, хватали игрушку и уносили её с собой.

На поведенческом уровне это перцептивное изменение приводит к глубоким переменам в отношении ребёнка к окружающим его людям. До этого момента он был особенно разборчив в отношении взрослых, появляющихся в его мире. Родителям он улыбался чаще, чем незнакомым людям, и их отсутствие расстраивало его больше. Но, как отмечает доктор Роберт Макколл, бывший председатель кафедры психологии и руководитель отдела перцептивно-когнитивного развития в Исследовательском институте Фелса, для малыша в возрасте четырёх или пяти месяцев самым важным является скорее сам факт присутствия людей, а не конкретного человека. В этом возрасте он радуется и улыбается незнакомцам почти так же радушно, как матери или отцу. Примерно к седьмому месяцу (а у некоторых малышей и к шестому) ситуация начинает меняться. Ребёнок становится настороженным, если не сказать подозрительным; теперь он напрягается при появлении каждого незнакомого человека. Он придирчиво осматривает незнакомца, и если тот подойдёт к кроватке слишком быстро или неожиданно протянет к нему руку, малыш, вероятно, зальётся слезами.

В этом случае может показаться, что ребёнок испугался. Учитывая сложившуюся ситуацию, это было бы вполне логичным объяснением. Однако доктор Макколл считает, что подобные контакты вызывают у младенца несколько более тонкое чувство – неопределённость. Если даже для взрослого человека с его многолетним социальным опытом чувство неопределённости – это сбивающая с толку эмоция, то можно представить, насколько она пугает малыша. Доктор Макколл отмечает, что если бы незнакомцы представляли потенциальную угрозу, то их присутствие само по себе вызывало бы тревогу. Но если незнакомый человек подходит к ребёнку медленно или вовлекает его в знакомую игру, тот обычно чувствует себя нормально. В сочетании оба эти варианта поведения уменьшают чувство страха, вызванного неопределённостью: сначала нужно дать малышу время привыкнуть к новому человеку, а потом уже позволить ему поиграть с ним.

Поскольку почти все дети в возрасте от семи месяцев до двух лет реагируют на незнакомцев одинаково, при встрече с новыми людьми рекомендуется использовать оба варианта поведения. Дайте малышу время изучить нового человека, прежде чем тот подойдёт к нему поближе. Если ребёнок уже умеет говорить, полезно будет научить его элементарным социальным фразам, таким как «привет» и «пока-пока». Это поможет ему наладить контакт с новым знакомым.

Новая осознанность ребёнка порождает и новые проблемы. Теперь, когда он понимает, что мама существует независимо от него, ему больше не нужно беспомощно ждать её появления. Понимание того, что её можно позвать, в сочетании с новыми знаниями о предметах позволяет ему придумать множество новых и, к сожалению, часто утомительных для матери игр. Одной из самых излюбленных игр становится «урони игрушку». Если в более раннем возрасте, когда игрушка выпадала из поля зрения, ребёнок забывал о ней, и мама могла поднять её в любое удобное время, то теперь же он не только обнаружил, что ронять игрушки весело, но и понял, что эту игру можно повторять снова и снова. Для этого ему нужна лишь игрушка, которая с шумом падает на пол, и терпеливая мама, готовая её поднимать.

Примерно в это же время он делает ещё одно полезное открытие: он может запоминать названия предметов. Теперь он узнает простые слова и своё собственное имя, хотя и не может пока их произнести. Наряду с осознанием мира вокруг себя это величайший интеллектуальный прорыв, который он совершает в первый год жизни. Язык – это ключ ко всем знаниям человечества, и даже молчаливое его понимание открывает новые горизонты для обучения. Такие слова и фразы, как «мама», «папа», «привет» и «пока-пока», со временем приводят к освоению элементарных языковых и социальных навыков.

Подтверждением тому служит Гарвардский проект дошкольного образования. Участвовавшие в нём младенцы и дети ясельного возраста, которые лучше других владели языком, почти всегда получали самые высокие баллы в тестах на успеваемость. Хотя эти результаты не столь важны, поскольку оценки ребёнка часто сильно разнятся до тех пор, пока его интеллект не стабилизируется примерно к трём годам, базовые основы закладываются в годы, предшествующие этому возрасту. Как я уже упоминал ранее, высокий уровень развития участников проекта был обусловлен качеством материнского воспитания. Важной составляющей этого была эмоциональная отзывчивость, однако матери также уделяли внимание и интеллектуальному развитию своих детей. Они разговаривали с ними: передавая какой-либо предмет, произносили его название, а когда видели, что малыш на что-то смотрит, называли это. Каждая ситуация становилась поводом для общения между матерью и ребёнком. Этих женщин никто не учил каким-то особым навыкам, они просто наслаждались обществом своих детей – проводили с ними время, показывали им новые вещи, позволяли им свободно передвигаться по дому, исследуя всё вокруг. С самого раннего возраста их дети становились активными и уважаемыми участниками семейной жизни, имеющими свободный доступ ко всем членам семьи в любое время дня и ночи. Такая насыщенная социальная жизнь была второй отличительной чертой самых одарённых участников проекта.

Одна из причин, по которой эти подростки практически не могли потерпеть неудачу, заключалась в том, что в их ближайшем окружении было много доброжелательных и заботливых взрослых, которые служили для них примером для подражания. Для ребёнка естественно желание быть похожим на тех, кого он любит. Поэтому если он видит, что его отец или мать увлекаются чтением, наслаждаются музыкой или занимаются спортом, то будет проявлять интерес к этим занятиям. Однако существует два важных условия, которые следует соблюдать. Во-первых, ребёнка нельзя принуждать заниматься чем-то только потому, что это считается полезным для него. Во-вторых, родители должны быть искренними в своих собственных увлечениях и интересах.

Вот ещё несколько полезных советов по воспитанию, которые следует помнить:

• УВАЖАЙТЕ СВОЕГО РЕБЁНКА. Не допускайте ошибку, считая, что ваши поступки и слова, сказанные в присутствии ребёнка, не имеют значения до тех пор, пока ему не исполнится два или три года. Как мы уже убедились, это имеет огромное значение уже с первых дней беременности. Малыш очень проницателен, и если он почувствует, что к нему относятся без должного уважения, впоследствии вы оба можете поплатиться за это.

• РАДУЙТЕСЬ СВОЕМУ РЕБЁНКУ. Не пытайтесь вырастить идеального ребёнка. Это приведёт только к тому, что вы сделаете всех несчастными. Несмотря на всевозможные заверения об обратном, идеальной методики воспитания тоже не существует. Хотя есть множество специальной литературы, научных авторитетов и друзей, которые могут помочь вам советом, в конечном итоге вы должны быть сами себе экспертом. Делайте то, что кажется правильным вам и вашему супругу, и не обращайте внимания на всё остальное.

• ПРИУЧАЙТЕ РЕБЁНКА К ДИСЦИПЛИНЕ. Слишком строгая дисциплина так же вредна, как и полное её отсутствие. Дисциплина должна быть умеренной, обоснованной и последовательной. Не наказывайте ребёнка за то, что ещё вчера вы ему разрешали делать. Если какое-то поведение или занятие были запрещены, они должны оставаться запрещёнными. Не стесняйтесь выражать свои эмоции. Если ваш ребёнок чем-то вас разозлил, сообщите ему об этом прямо, но не кричите. Убедитесь, что ваш гнев обоснован. Не вымещайте на нём свою досаду.

• ПООЩРЯЙТЕ РЕБЁНКА ВЫРАЖАТЬ ЕГО ЧУВСТВА. Матерям, как правило, об этом не нужно лишний раз напоминать, в отличие от отцов, особенно тех, кто воспитывает сыновей. Нет ничего зазорного в том, чтобы обнять, прижать к себе или поцеловать сына.

• БУДЬТЕ САМИМ СОБОЙ. Самоотречение не может быть залогом хорошего воспитания. Ваша жизнь и ваш брак не менее важны. Они не должны страдать из-за того, что у вас появился ребёнок. Скажу больше: быть хорошими родителями гораздо проще, когда вы чувствуете себя счастливыми и уверенными в себе. В противном случае может возникнуть риск замещения собственной жизни жизнью своего ребёнка, и я не могу представить более верного пути к катастрофе, чем этот.

Видение. McCall, op cit., p. 53.

Голоса взрослых. Стерн процитирован на симпозиуме компании Johnson & Johnson, стр. 56. См. также: McCall, op cit., pp. 55–56.

Материнский запах. Macfarlane in McCall, op. at., p. 58.

Характер младенца. Alexander Thomas, Stella Chess and R.G. Birch, “The Origins of Personality”, Scientific American, August 1970.

Щекотка как социальное действие. Burton White, The First Three Years of Life (Prentice-Hall, Englewood Cliffs, N.J., 1975), p. 50.

Детская память. Friedman in McCall, op cit., p. 83.

График кормления. McCall, op cit., p. 84.

Подражание. Andrew N. Meltzoff and M. Keith Moore, “Imitation of Facial and Manual Gestures by Human Neonates”, Science, 198:75–78, October 7, 1977.

Чуткая мать. Mary Ainsworth el al., “Individual Differences in Strange-Situation Behavior of One-Year-Olds”, in Origins of Human Relations, H.R. Schaffer, editor (Academic Press, New York, 1974), pp. 17–52.

Плач и понимание различий между новорождёнными девочками и мальчиками. Maggie Scarf, “Women and Depression”, New Republic, pp. 25–29, July 5, 1980.

Эмоциональные характеристики мужчин и женщин. “Cognitive Differences in Sexes,” Psychiatric News, January 4, 1980.

Теория Пиаже. McCall, op cit., p. 98.

Реакция младенца на незнакомых людей. Ibid., pp. 125–128.

Обучение простым фразам. Burton White, “The Critical Importance of Hearing”, The Center for Parent Education Newsletter, p. 2, June 1979.

Самые смышлёные малыши. Burton White, Harvard Pre-school Project, The Center for Parent Education, Newton, Mass.

Традиционная медицина считает, что дети до двух лет не могут ничего запомнить, потому что их крупные нервные пути не полностью покрыты миелином – жировой оболочкой из соединительной ткани. Это якобы мешает передаче сообщений по нервным волокнам. Однако исследования показали, что это утверждение ошибочно. Отсутствие миелина лишь замедляет передачу нервных импульсов, но не препятствует их прохождению.

В традиционной психиатрии было принято считать, что дети до двух лет не способны мыслить по другой причине. Это мнение основывалось на утверждении Фрейда о том, что только с освоением языка дети начинают использовать символы и сохранять в памяти информацию.

Такие приверженцы традиционного подхода, вероятно, не приняли бы на веру такие рассказы, как этот.

Когда я родилась в декабре 1960 года, моя биологическая мать отказалась от меня, предварительно дав мне имя Иллин. Сначала я попала в приют, а в четыре месяца меня усыновили.

Мои приёмные родители решили изменить моё имя на Шерил, полагая, что в моём возрасте это не будет иметь значения. Но вот что странно: однажды, вернувшись из детского сада, я вдруг безо всякой причины сильно разозлилась на маму. Она поинтересовалась, в чём дело, и я сквозь слезы объяснила, что злюсь на них с отцом за то, что они назвали меня Шерил. Пытаясь меня успокоить, мама сказала, что они выбрали это имя, потому что оно им казалось подходящим для маленькой девочки, а затем спросила, как бы я хотела, чтобы меня называли. Я ответила: «Иллин! Иллин! Мне нравится только это имя!» (Мама никогда не говорила мне, что меня когда-то действительно звали Иллин.)

Искренне ваша, миссис Шерил Янг

Или:

Уважаемый доктор Верни!

В ответ на ваше сегодняшнее обращение к зрителям телешоу «Take 30»[17] я хочу сообщить вам, что у меня сохранились воспоминания, относящиеся к периоду до рождения. Я помню ощущение тепла и комфорта, приглушённые звуки, доносившиеся извне, и мутную красноватую пелену, окутывавшую меня со всех сторон. Своего появления на свет (28 августа 1913 года) я не припоминаю, но зато я точно помню, что ровно год спустя я находился на платформе станции в Крестоне, Британская Колумбия (где я родился), и видел поезд с размахивающими флагами солдатами, которые направлялись на Восток. Недавно я нашёл фотографию, которая подтверждает этот факт.

Искренне ваш, Рон Гиббс

Сегодня нам известно, что начиная с шестого, а особенно с восьмого месяца беременности у ребёнка формируются шаблоны памяти, которые следуют определённым паттернам. К этому времени его мозг и нервная система достигают той степени развития, когда это становится возможным. Тот факт, что воспоминания сохраняются, подтверждает мнение о том, что мозг плода функционирует почти на уровне взрослого человека уже в третьем триместре.

Если наши ранние воспоминания о пренатальных событиях так сильно влияют на наше поведение, почему же мы так мало помним об этом периоде своей жизни? Недавние исследования предлагают несколько возможных ответов на этот вопрос, и вполне возможно, что либо каждый из этих факторов, либо их комбинация оказывают влияние на нашу память.

Наша неспособность восстановить в памяти определённые события или ситуации ещё не означает, что эти переживания и связанные с ними эмоции утрачены навсегда. Даже глубоко скрытые воспоминания могут вызывать эмоциональный отклик. Одной из причин, почему они могут ускользать из нашей памяти, является окситоцин. Это гормон, который, как мы уже знаем, регулирует интенсивность родовых схваток. По своей сути окситоцин – это регулятор мышечной активности, но с особым эффектом. Недавние исследования показали, что в больших дозах он способен вызывать амнезию у лабораторных животных; даже хорошо обученные особи теряют способность выполнять задания под его влиянием. Причины этого пока не полностью изучены, однако мы знаем, что окситоцин, выделяющийся во время родов в организме матери, попадает в кровь её ребёнка. Таким образом, если большинство из нас не может вспомнить, что происходило при рождении, это частично связано с тем, что, как и у лабораторных животных, наши воспоминания о рождении стираются окситоцином, который проникает в наш организм во время схваток и родов.

Наша способность восстанавливать их в памяти также может зависеть от другого природного вещества – АКТГ (гормона адренокортикотропина). Исследования подтверждают, что АКТГ обладает прямо противоположным окситоцину действием – он помогает сохранять память. Это может объяснить, почему многие дородовые и родовые воспоминания связаны с травматическими или тревожными событиями. Когда женщина во время беременности или родов испытывает напряжение, давление или страх, её организм в ответ на это вырабатывает гормоны стресса, а вещество, которое регулирует их выделение, и есть АКТГ.

То же самое происходит, когда мы испытываем страх или тревогу. У беременной женщины это, конечно, действует и на её ребёнка. Каждый раз, когда её что-то пугает, большое количество гормона поступает в организм малыша, помогая ему сохранить чёткое и яркое ментальное восприятие материнского беспокойства и его влияния на него. Этот феномен может объяснить, почему, к примеру, Рики Бёрк, о котором мы упоминали ранее, так подробно запомнил своё появление на свет. В ту ночь, когда мать рожала Рики, она испытывала сильнейший стресс: она рожала на опасно раннем сроке и испытывала сильную боль, поэтому ей оказывали экстренную помощь. АКТГ, который вырабатывал её организм в ответ на стрессовую ситуацию, возможно, способствовал тому, что её сын удивительным образом запомнил латинскую молитву, которую шептал над ним священник, и грубые слова раздражённых врачей.

У одной из моих пациенток, о которой я рассказывал раньше, воспоминания о её рождении неожиданно всплыли в памяти при совершенно других обстоятельствах. Во время продолжительного сеанса психотерапии эта женщина средних лет вдруг отчётливо вспомнила, как сильно была напугана её мать во время родов. То, что в этот критический момент её мать испытывала страх, то есть была в состоянии стресса, говорит о том, что вспомнить всё так подробно ей помог АКТГ. Однако, поскольку роды прошли благополучно, я склонен полагать, что восстановлению воспоминаний также мог посодействовать феномен под названием «обучение, зависящее от состояния организма».

Попытаюсь коротко разъяснить суть данного явления. Обучение, зависящее от состояния организма, случается тогда, когда знаковое событие (в нашем случае рождение), которое мы переживаем в состоянии физического и эмоционального возбуждения, становится частью мысленного образа, включающего в себя не только непосредственное воспоминание о событии, но и связанные с ним эмоции и физические ощущения. В подобных ситуациях нам зачастую сложно воспроизвести в памяти какое-то событие до тех пор, пока не возникнут условия, которые воссоздадут те чувства, которые ему сопутствовали.

Сила влияния этого феномена была наглядно продемонстрирована учёными в ходе лабораторных экспериментов. В одном из них они задействовали для активации и отключения памяти два самых простых чувства – страх и голод. Группу животных напугали, после чего научили их выполнять определённые задачи. Пока животные были просто напуганы, они прекрасно помнили, как нужно справляться с этими заданиями. Однако добавление второго компонента – голода – привело к тому, что их память стала слабеть, а вместе с ней и продуктивность. Причина того, почему добавление второго элемента приводит к подавлению памяти, нам неизвестна. Вместе с тем это исследование указывает на то, что воспоминания о предмете, человеке или событии зависят от наличия определённого и крайне специфического ментального состояния.

Этот феномен помогает понять, почему воспоминания моей пациентки о её рождении неожиданно всплыли во время того сложного сеанса, который мы проводили. Во время интенсивной психотерапии человек вынужден работать на «минном поле» эмоционально заряженных воспоминаний, и в процессе этого рискованного путешествия он может непреднамеренно – как это произошло с моей пациенткой – подорваться на одной из таких «мин». Человеку даже не обязательно говорить на конкретную тему, чтобы спонтанно вспомнить что-то, связанное с ней. Моя пациентка случайно заговорила о своём муже, когда в её памяти всплыло воспоминание о её рождении. При обучении, зависящем от состояния, важны не обстоятельства, а эмоциональный или физиологический настрой, который они создают. Что-то в нашем обсуждении её мужа – что именно, я понятия не имею – воссоздало тот настрой, который эта женщина испытала, когда её мать испугалась во время её рождения, и таким образом высвободило воспоминание об этом материнском страхе.

Некоторые лекарственные препараты обладают способностью вызывать воспоминания о моменте рождения. Этот эффект можно объяснить феноменом обучения, зависящего от состояния организма. Экспериментально это было доказано в классическом исследовании, во время которого лабораторным животным вводили определённый препарат, а потом обучали проходить сложный лабиринт со множеством пересечений. Когда животным повторно вводили тот же самый препарат, они двигались по лабиринту как опытные путешественники, идущие по хорошо знакомому маршруту. Однако при использовании другого лекарства их знания о лабиринте стали фрагментированными. Они могли вспомнить отдельные маршруты, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы успешно добраться до выхода из лабиринта.

Полагаю, данное открытие объясняет, почему огромное количество воспоминаний, возникающих в процессе исследования памяти, связаны с моментом рождения. Большинство участников этих экспериментов родилось в то время, когда медикаментозные роды были обычным делом. Стоит отметить, что вещества, используемые в ходе изучения механизмов памяти, вызывают тот же настрой, что и медикаменты, которые давали их матерям во время родов. Возможно, некоторые вещества, используемые в этих экспериментах, химически схожи с анальгетиками и седативными средствами, использовавшимися в акушерстве двадцать, тридцать или даже сорок лет назад. Другое возможное объяснение состоит в том, что определённые препараты способны химическим или физиологическим образом воспроизводить настрой, который человек испытывал в утробе матери или непосредственно при рождении, что может спровоцировать появление ранних воспоминаний.

Возможно, именно поэтому пациент, о котором я говорил раньше, смог вспомнить звуки карнавальных труб, которые он слышал в утробе матери, только после приёма препарата, и почему другой пациент вспомнил неприятное происшествие на вечеринке, на которой его беременная мать была унижена, только под влиянием препарата. Я думаю, что в последнем случае АКТГ также мог сыграть не последнюю роль. Во-первых, ситуация на вечеринке стала большим стрессом для матери пациента, поэтому в её организме должно было быть большое количество АКТГ в тот момент и сразу после него. Во-вторых, воспоминание было слишком ярким. Мне кажется, что только такое высокоспецифичное средство восстановления памяти, как АКТГ, могло вызвать такие чёткие пренатальные воспоминания.

Психиатры и психологи, которые регулярно проводят со своими пациентами сеансы регрессии, возвращая их воспоминания к периоду до и после появления на свет с помощью лекарств, гипноза, свободных ассоциаций и других методов, нередко сталкиваются с переживаниями, которые могут относиться даже к моменту зачатия. Подобного рода истории, включая приведённый ниже пример, не являются редкостью:

«Я – сфера, я – мяч, я – воздушный шарик… Я полый, у меня нет ни рук, ни ног, ни зубов, я не чувствую, что у меня есть перед или зад, верх или низ. Я парю, я летаю, я вращаюсь. Ощущения поступают отовсюду, как будто я – сферический глаз».

Кроме необычных образов, в этом описании мало что выглядит осмысленным с точки зрения привычного нам восприятия воспоминаний. Однако я слышал десятки подобных историй от своих пациентов и пациентов моих коллег. Более того, я обнаружил, что при детальном анализе эти воспоминания часто совпадают с событиями, происходящими на ранних этапах беременности. Я не могу утверждать, что это подлинные пренатальные воспоминания, однако, поскольку в них часто прослеживается внутренняя логика, я считаю, что эта тема заслуживает дальнейшего изучения.

Тот факт, что мы не можем что-то вспомнить сознательно, ещё не означает, что это событие не было зафиксировано в нашей памяти. Это, кстати, относится и к пациентам, которым делают общую анестезию. В состоянии гипноза люди, обладающие высокой гипнабельностью, могут с поразительной чёткостью вспомнить всё, что происходило и говорилось во время их операций. Возвращаясь к исследованию памяти нерождённого ребёнка, можно с уверенностью сказать, что уже на шестом месяце после зачатия его центральная нервная система способна принимать, обрабатывать и кодировать информацию. Неврологическая память, безусловно, присутствует уже в конце третьего триместра, когда большинство недоношенных младенцев может выжить благодаря использованию инкубаторов.

Как и в главе о внутриутробной связи, где нам пришлось для объяснения всех фактов предположить наличие третьего канала связи – симпатического – вдобавок к двум физиологическим, так и сейчас мы снова сталкиваемся с похожей ситуацией. Существует множество людей, сотни тысяч, которые либо с помощью своих сновидений, поступков и психиатрических симптомов, либо при каких-то других обстоятельствах свидетельствуют о существовании у них воспоминаний, восходящих к периоду до последнего триместра беременности.

В последнее время появляется всё больше доказательств существования у человека некой системы экстранейрологической памяти. Это подтверждается документально зафиксированными случаями околосмертных переживаний (см. работы Ктиблер-Росс и других авторов). Люди, которых врачи объявили мёртвыми, возвращались к жизни и в подробностях описывали все происходившие вокруг события. Они часто могли не только воспроизвести разговоры, но и описать действия, совершаемые с их телом, выражения лиц присутствующих, их одежду и так далее. Более того, они описывали даже такие детали, которые не могли бы увидеть, даже если бы их глаза были открыты, хотя на самом деле они находились в бессознательном состоянии с закрытыми глазами.

В прошлом подобные способности называли интуицией. Хорошим примером интуитивного или экстрасенсорного восприятия может служить симпатическая связь между матерью и её новорождённым ребёнком или между двумя людьми, которые имеют очень тесную эмоциональную связь друг с другом (например, близнецами).

Поскольку симпатические сообщения, подобно сигналам центральной и вегетативной нервных систем (ЦНС и ВНС), тоже должны куда-то передаваться и где-то кодироваться, я предполагаю, что они сохраняются в отдельных клетках. Эту форму памяти я называю «памятью организма». Это позволяет хранить «воспоминания» даже в одной клетке, такой как яйцеклетка или сперматозоид, и обеспечивает физиологическую основу для объяснения юнгианской концепции коллективного бессознательного.

Таким образом, я предполагаю, что существуют две отдельные, но взаимодополняющие системы, обеспечивающие наши способности к запоминанию. Первая система зависит от формирования зрелых неврологических сетей, составляющих ЦНС и ВНС, и начинает функционировать к шестому месяцу после зачатия. Эта система действует в соответствии с законами физики и химии. Вторая система – параневрологическая, и нам пока не известны законы, которые ею управляют.

Лично мне кажется, что в начале жизни человека доминирует симпатическая модальность, которая по мере взросления постепенно ослабевает. Однако в моменты сильного стресса, например когда возникает угроза для жизни близкого человека или при приближении неминуемой смерти, она вновь активизируется. Также эта модальность может проявляться в изменённых состояниях сознания, вызванных, к примеру, галлюциногенными веществами, гипнозом или психотерапией. Я убеждён, что, только приняв эту биполярную модель памяти хотя бы в качестве рабочей гипотезы, мы сможем объяснить не только наличие пренатальных и родовых воспоминаний, но и формирование поведенческих установок и склонностей ещё в период внутриутробного развития.

Окситоцин. Bela Bohus et al., “Oxytocin, Vasopressin and Memory: Opposite Effects on Consolidation and Retrieval Processes”, Brain Research, 157:414–417, 1978.

АКТГ. J. Kastin et al., “The Effects of MSH and MIF on the Brain”, in Autonomical Neuroendocrinology, W.E. Stumpf and L.D. Grant, editors (Kroger, 1975).

Обучение, зависящее от состояния. D.A. Overton, “State Dependent or Disassociated Learning Produced with Pentobarbital”, Journal of Comparative and Physiological Psychology, 57:3–12, 1964. См. также D.R. Meyer, “Access to Engrams”, American Psychologist, 27:124–133, 1972; A.H. Black, NJ. Carlson and R.I. Solomon, “Exploratory Study of the Conditioned Responses in Curarized Dogs”, Psychological Monographs, 1962.

Когда Альберт Эйнштейн сидел за своим столом в Швейцарском патентном бюро, ломая голову над загадками теории относительности, он, возможно, занимался наукой в чистом виде, но он не работал в полной изоляции. Он трудился в жёстко структурированном социуме, и его теория, как и все великие научные открытия, имела важные социальные, этические, моральные и правовые последствия для общества. То же самое можно сказать и о работе других выдающихся учёных: она фундаментальным образом преобразует общество, в котором возникла. Без сомнения, работа всех мужчин и женщин, о которых вы прочитали в этой книге, окажет аналогичное влияние.

Благодаря их открытиям изменится наше отношение к плоду и новорождённому, а также наши представления о том, как и когда зарождается жизнь. Это неизбежно вызовет целый ряд провокационных юридических и моральных вопросов у всех нас, будь мы врачами, юристами, законодателями или родителями. Один из самых наглядных примеров такого вопроса – проблема абортов. Как мы теперь должны относиться к ним в свете того, что мы недавно узнали о плоде? Ещё один пример – создание жизни в пробирке. Разумно ли это, учитывая наши новые знания об эмоциональных потребностях нерождённого ребёнка? В этой главе я хотел бы рассмотреть, как концепции и открытия в области пренатальной и перинатальной психологии будут влиять на наши социальные институты и наше отношение к некоторым из поднятых здесь вопросов.

Строго говоря, ни одна из сторон в споре об абортах не может опереться на новейшие данные исследований в области фетологии и пренатальной психологии. Эти дебаты главным образом касаются прерывания беременности в первые месяцы, тогда как наши новые открытия в основном касаются плода начиная с шестого месяца. Тем не менее вопрос абортов нельзя игнорировать хотя бы потому, что вектор развития наших знаний постоянно возвращается в прошлое, к истокам жизни.

Ещё каких-то двадцать лет назад одна мысль о том, что шестимесячный плод обладает сознанием, вызвала бы смех. Сегодня многие считают это признанным фактом. По мере совершенствования наших технологий эта граница может сдвинуться на три, а возможно, и на два месяца. Доктор Роберт Рагг и доктор Лэндрум Шеттлз в своей книге «От зачатия до рождения»[18], одном из лучших современных трудов по эмбриологии, пишут: «К концу первого триместра у плода уже имеются все основные системы, и он фактически является полноценным организмом». Это означает, что к концу третьего месяца нерождённый ребёнок полностью сформирован; его руки, ноги, глаза, уши, сердце и кровеносные сосуды уже имеют в миниатюре ту форму, которую они сохранят на всю жизнь. Ещё более важно то, что в этот период появляются первые различимые признаки мозговой активности.

Мозговые волны, которые учёные обычно начинают фиксировать на восьмой или девятой неделе (бывали случаи, когда их выявляли уже на пятой неделе), быстро приобретают, по словам одного исследователя, «отчётливо индивидуальный характер». То же самое можно сказать и о движениях ребёнка, которые начинаются примерно в это время. Первые шевеления, обычно незначительные изменения положения, заметны уже на восьмой неделе, но активное движение обычно начинается не раньше десятой или одиннадцатой недели. После этого малыш быстро осваивает множество сложных и всё более индивидуальных движений. Младенцев в утробе матери фотографировали, когда они почёсывали нос, сосали большой палец, поворачивали голову и потягивались. Поскольку плод в возрасте десяти или одиннадцати недель не только двигается, но и делает это целенаправленно, возникает вероятность того, что эти слабые ЭЭГ-сигналы – мозговые волны – на втором и третьем месяце свидетельствуют о его активной умственной деятельности. Если бы ребёнок находился в это время по ту сторону жизни, интерпретация его электроэнцефалограммы была бы аналогичной. Как отмечает американский врач-гинеколог Бернард Натансон в своей известной книге «Абортирование Америки»[19], нерождённый малыш соответствует всем критериям жизни, разработанным Гарвардской медицинской школой. Эти требования, известные как Гарвардские критерии, были сформулированы в конце 1960-х годов, чтобы помочь врачам определить грань между жизнью и смертью в свете последних достижений в области медицинских технологий.

Четыре признака смерти: отсутствие реакции на внешние раздражители; отсутствие глубоких рефлексов; отсутствие непроизвольных движений или дыхательных усилий; отсутствие мозговой активности. Эти физиологические ориентиры – лучшее, что нам удалось разработать, поскольку такие понятия, как эго, дух, самость, душа – как бы мы ни называли жизнь – находятся далеко за пределами возможностей наших измерительных приборов. Тот факт, что нерождённый ребёнок по всем четырём критериям считается живым, заставляет задуматься о нашем сегодняшнем отношении к абортам.

Это вовсе не означает, что я выступаю против абортов. Ослабление юридических ограничений на них в начале 1970-х годов было, безусловно, мудрым решением. Я считаю, что женщина сама должна решать, иметь или не иметь ребёнка. Ведь это её тело и её разум, и окончательное решение о том, как ими распоряжаться, должно оставаться за ней. Более того, недопустимо принуждать женщину, которая не хочет становиться матерью, к вынашиванию и рождению ребёнка, поскольку этот опыт может оказаться губительным как для неё, так и для младенца. Кроме того, легализация абортов вывела их из подполья и передала в руки профессиональных медработников.

Тем не менее меня беспокоит то, как лёгкий доступ к этой процедуре изменил наши взгляды на жизнь. Одним из показателей этого является огромное количество абортов, которые делают с целью контрацепции. Зачастую это происходит не столько из-за неосторожности, сколько из-за недостатка образования, так как большинство женщин, прерывающих нежелательную беременность, либо очень молоды, либо очень бедны, либо и то и другое вместе взятое. Более качественное половое воспитание в школе, дома и в клиниках могло бы предотвратить многие такие беременности. Исследования показывают, что из-за недоступности этого образования для тех, кто в нём больше всего нуждается, значительное количество абортов делается по контрацептивным причинам. Доктор Марлин Хантер, изучив более 600 женщин, обратившихся по поводу прерывания беременности в одну из небольших муниципальных больниц, установила, что 70 % из них делали аборт по этой причине. Психиатр Элоиза Джонс получила аналогичные данные: из 500 обследованных ею женщин 80 % не использовали никаких средств контрацепции, когда забеременели.

Ещё более тревожным выглядит использование абортов в качестве средства выбора пола. Благодаря современным технологиям мы можем определить пол ребёнка на ранних сроках беременности. Согласно данным генетических консультантов нескольких медицинских центров, опубликованным в журнале Американской медицинской ассоциации, некоторые пары начали использовать полученную информацию для выбора пола своих детей. Они даже настаивали на аборте, если плод оказывался «неправильного», по их мнению, пола – обычно женского.

К счастью, подобные взгляды всё ещё довольно редки в нашем обществе. Из моего опыта консультирования я знаю, что большинству женщин решение об аборте даётся нелегко; оно связано с душевными переживаниями и угрызениями совести. Необходимо приложить максимум усилий, чтобы семья, друзья, врач и общество облегчили эти страдания. В то же время я считаю, что женщине следует понимать, что речь идёт не просто о комке инертных клеток, а о зарождении новой человеческой жизни. Сторонники абортов утверждают, что такое отношение является предвзятым и несправедливым. Но несправедливым по отношению к кому? Если бы женщине предстояла опасная для жизни операция, ей бы подробно объяснили все возможные риски. Пациенты борются за своё право на информированное согласие уже много лет, так почему оно не должно распространяться и на аборты? Если врач может уделить несколько минут на объяснение того, как он планирует удалить лишний орган, например аппендикс, то не должен ли он – и мы вместе с ним – уделить равное внимание такому важному решению, как сделать аборт?

Это не означает, что не существует законных оснований для прерывания беременности. Ответственность за злоупотребление этой процедурой тоже не лежит исключительно на женщинах. Мужчины мало интересуются и редко берут на себя ответственность за последствия своих сексуальных отношений. В большинстве случаев они ожидают, что женщина сама позаботится о контрацепции, а если понадобится, то и об аборте. Мужчина готов активно участвовать в принятии решения об аборте только тогда, когда он состоит в браке или серьёзных отношениях с женщиной. Однако этого недостаточно.

И сторонники, и противники абортов предоставляют консультационные услуги женщинам, оказавшимся перед сложным выбором. Однако зачастую их главной целью становится привлечение на свою сторону, а не желание дать объективный совет. Чтобы принять взвешенное решение, женщина может обратиться к обоим лагерям, чтобы сформировать собственное мнение. Наилучшим помощником в такой ситуации может стать чуткий и понимающий семейный врач, акушер-гинеколог, психиатр или акушерка. Как известно, найти таких специалистов не так уж просто.

Решившись на аборт, женщина должна быть уверена, что эта процедура в целом безопасна и редко сопровождается серьёзными эмоциональными и физическими осложнениями. Согласно результатам одного из последних американских исследований, менее одного случая из тысячи абортов является причиной серьёзного эмоционального расстройства. В английском докладе приводится ещё более низкий показатель, согласно которому частота возникновения синдрома, известного как постабортный психоз, составляет всего 0,3 случая на тысячу легальных абортов. Это не только крайне низкое значение само по себе, оно существенно ниже, чем показатели частоты послеродового психоза – примерно 1,7 случая на тысячу родов.

В последнее время искусственное оплодотворение суррогатной матери стало доступным вариантом для семейных пар, где жена не может забеременеть. Примерно за 20 тысяч долларов доктор Ричард Левин, глава Ассоциации суррогатного родительства в Луисвилле, организует процедуру, при которой женщина будет оплодотворена спермой мужа, выносит ребёнка и передаст его паре сразу после рождения. Первый младенец, рождённый по такому методу, появился на свет в ноябре 1980 года. Я не сомневаюсь, что со временем таких детей станет гораздо больше.

Медицинская сторона вопроса уже решена: процедура искусственного оплодотворения проста, доступна и безопасна. Тем не менее существуют некоторые юридические нюансы, которые требуют внимательного рассмотрения. Прежде всего, остаётся неясным, кто является законными родителями ребёнка: супружеская пара или муж и суррогатная мать. Действующие контракты обязывают передать новорождённого на усыновление паре, однако многие юристы утверждают, что суды не имеют права отбирать его у биологической матери, даже если это противоречит условиям контракта. Анжела Холдер, руководитель программы Йельского университета по праву, науке и медицине, подчёркивает, что «в США нет ни одного суда, который поддержал бы такой контракт, если суррогатная мать решит оставить ребёнка себе». Джордж Аннас, профессор права и медицины из Бостонского университета, также убеждён, что пара, решившая отказаться от ребёнка из-за его физических дефектов, умственной отсталости или по любой другой причине, может без труда расторгнуть свой контракт.

Даже если бы эти юридические неурядицы удалось разрешить, возникает вопрос: разумно ли использовать суррогатную мать? Безусловно, в таком случае бездетная пара получает младенца, который биологически (по крайней мере, наполовину) принадлежит им, и я могу понять, почему некоторые пары предпочитают этот вариант усыновлению. Тем не менее стоит задуматься о мотивах женщины, которая соглашается стать суррогатной матерью. Делает ли она это потому, что получает удовольствие от беременности, или исключительно ради финансовой выгоды? Я подозреваю, что в большинстве случаев главная причина – это деньги. Суррогатная мать, естественно, будет сопротивляться установлению эмоциональной связи с ребёнком, которого она вынашивает. В противном случае впоследствии ей будет слишком тяжело от него отказаться. А на какие жертвы готова пойти такая мать ради своего младенца? Бросит ли она курить и употреблять алкоголь, будет ли следить за своим питанием? Выберет ли она естественные роды, даже если они будут более болезненными, или предпочтёт обезболивающее и анестетики, невзирая на их негативное воздействие на младенца? Позволит ли она себе любить и уважать жизнь внутри себя в сложившихся обстоятельствах?

Защитники суррогатного материнства могут утверждать, что тщательный отбор и постоянный мониторинг кандидаток способны минимизировать все потенциальные риски. Возможно, это и так, но до тех пор, пока научно не будет доказано, что такие меры действительно эффективны, я считаю, что необходимо обеспечить дополнительные гарантии для регулирования этого направления.

Подобные вопросы возникают и по поводу ещё одного научного достижения – так называемых «детей из пробирки». Луиза Браун стала первым ребёнком, чья жизнь началась благодаря усилиям докторов Патрика К. Стептоу и Роберта Эдвардса, а также их коллег из Лондонского университета. Хотя Луиза родилась всего несколько лет назад, прогресс в этой области был настолько стремительным, что к концу 1980-х годов, вероятно, появятся тысячи подобных «пробирочных» детей. С медицинской точки зрения процедура довольно проста: зрелые яйцеклетки хирургическим путём извлекаются из материнского организма, оплодотворяются в лабораторных условиях отцовской спермой, а затем эмбрион имплантируется в матку будущей матери. Таким образом, ребёнок развивается в естественной маточной среде, что делает этот метод идеальным решением для лечения женского бесплодия, связанного с проблемами больных или аномально сформированных фаллопиевых труб. При этом женщина не только беременеет от своего мужа, но и способна выносить ребёнка. В результате малыш оказывается в тёплых объятиях любящей матери, которая, учитывая её историю, скорее всего приложит максимум усилий для его благополучия.

Несмотря на все плюсы, существует ряд моментов, которые вызывают у меня глубокое беспокойство. Искусственное создание жизни представляет собой серьёзное вмешательство в естественные процессы, а наш прошлый опыт показывает, что нас могут подстерегать опасности, о которых мы даже не догадываемся. Часто проблема заключается не в самом вмешательстве, а в том, как оно применяется. Учитывая склонность медицины к механическим и биологическим манипуляциям, сможет ли она побороть искушение использовать эту технологию в массовых масштабах? История фетального мониторинга не внушает оптимизма. Предназначенный изначально для наблюдения за новорождёнными с высоким риском осложнений, мониторинг плода постепенно стал применяться ко всем роженицам, что привело к резкому увеличению числа кесаревых сечений. Неоправданно возросло и количество случаев искусственных родов, использования щипцов и инкубаторов. Метод рождения «детей из пробирки» рискует пойти по тому же пути. А поскольку речь идёт о вмешательстве огромного масштаба, его потенциальный вред может оказаться гораздо выше. Как мы можем быть уверены, например, что гены в оплодотворённой яйцеклетке не будут непоправимо повреждены во время переноса? Пока мы не узнаем обо всех опасностях и преимуществах этого метода, его не следует применять в широких масштабах.

В своё время доктор Джон Б. Франклин, главный врач родильного центра имени Бута в Филадельфии, назвал заботу о здоровье беременной женщины «главным полем битвы» в современном акушерстве. Он задал важный вопрос: «Мы относимся к ней как к больной, до тех пор пока не докажем, что она здорова, или как к здоровой, до тех пор пока не докажем, что она больна?» Во многих случаях, по его словам, женщины рассматриваются как «больные, до тех пор пока не будет доказано обратное».

Как я уже отмечал ранее, тысячи полностью здоровых женщин и новорождённых подвергаются неоправданным рискам из-за такого подхода. Не каждая женщина, поступающая в акушерское отделение, нуждается в медикаментозном лечении, постоянном наблюдении или хирургическом вмешательстве, и, как мне кажется, всё больше акушеров наконец-то начинают принимать это как данность. Под влиянием своих пациенток и собственного понимания медицинской целесообразности многие врачи начинают ограничивать использование технологий, оставляя их лишь для действительно необходимых случаев. В крупных городах это ощущение необходимости перемен в акушерской практике становится всё более очевидным. Как утверждают сами акушеры, это заметно по тому, что большинство из них готовы участвовать в естественных родах, работать совместно с акушерками и принимать роды в альтернативных родильных центрах и других врачебных учреждениях.

Несмотря на вселяющие оптимизм изменения, этого по-прежнему недостаточно. Нужен новый подход к дородовой помощи, который акцентировал бы внимание на чувстве собственного достоинства, человечности и естественности этого процесса, учитывал бы психические потребности женщины наряду с физическими и позволял бы ей и её семье принимать участие в принятии всех решений. В частности, требуется комплексный план ухода, доступный в одном месте, например в медицинском центре или специальной клинике, который охватывал бы все аспекты здоровья женщины, предоставляя ей широкий спектр медицинских, психологических и социальных услуг. Среди них:

• КОНСУЛЬТАНТ ПО РОДАМ. Это опытный и чуткий профессионал, который может быть как врачом, так и акушеркой. Он выступает в роли внимательного наставника для женщины, помогая ей определить свои цели и задачи на период беременности и родов. Он также оказывает поддержку в достижении этих целей и направляет будущую маму к необходимым специалистам и в учреждения, которые могут предоставить тот вид помощи, в котором она нуждается.

• МЕДИЦИНСКИЕ УСЛУГИ. Сюда входят такие стандартные виды обслуживания, как периодические медицинские осмотры и лабораторные анализы, а также специальные услуги для матерей из группы риска и генетическое консультирование.

• ПРЕДРОДОВЫЕ ЗАНЯТИЯ. На этих занятиях участницы будут получать знания о сексуальных отношениях и питании, анатомии и физиологии родов, а также освоят техники дыхания и релаксации.

• ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ. Этот комплексный сервис будет предлагать психотерапию для тех, у кого есть особые проблемы, например матерям-одиночкам и супружеским парам, испытывающим трудности с адаптацией к беременности. Основной частью этой программы станет психологический скрининг-тест, который будет проводиться для всех беременных женщин. Эти тесты успешно используются в Швеции, Германии и ряде других европейских стран для выявления женщин с эмоциональными рисками. Их вопросы направлены на потенциально важные аспекты эмоциональной уязвимости, такие как отношения женщины с матерью, её самооценка, чувства и страхи по поводу родов, отношения с мужем и отцом, а также её психиатрическая история.

Главная ценность этих услуг заключается в том, что они выступают в качестве своеобразной системы профилактики. К примеру, психологическое тестирование рекомендуется проводить уже на первом или втором приёме во время беременности. Если будущая мама набирает высокие баллы по одному или нескольким критериям, у нас появляется достаточно времени, чтобы принять соответствующие меры. Как правило, выбор мер зависит от эмоциональной уязвимости женщины, но в большинстве случаев они включают в себя психологическую терапию. Это может быть семейная консультация, если проблема связана с напряжёнными отношениями в семье, или групповая терапия с другими будущими мамами, если страхи связаны непосредственно с беременностью.

Ещё одно неочевидное преимущество этих тестов заключается в том, что они будут способствовать более тесному сотрудничеству акушеров и психиатров, что пойдёт на пользу как им самим, так и будущим матерям и их детям.

Сегодня акушеры и психиатры напоминают двух дальних родственников из одной семьи. Они обещаются вежливо, но крайне редко, и их диалог в основном сводится к обмену данными о пациентах, которых они ведут сообща. Вместе с тем тот факт, что у них могут быть общие интересы и навыки, которые пересекаются в самые важные моменты жизни человека, до сих пор не был признан большинством представителей обеих профессий. Акушеры привыкли работать самостоятельно, «по свою сторону забора», и обычно психиатр после интернатуры посещает акушерское отделение только в двух случаях: либо когда рождаются его собственные дети, либо когда его приглашают для лечения женщины, страдающей от послеродовой депрессии. Такое положение дел требует изменения. Первым шагом на пути к преобразованиям должно стать развитие акушерской практики, которая будет учитывать психические аспекты, а вторым – появление психиатрии, учитывающей специфику акушерского дела.

Откройте наугад любой журнал по психиатрии, и вы обнаружите там статьи о новых транквилизаторах, антидепрессантах, электросудорожной терапии и поведенческой терапии для пациентов с шизофренией. Но редко в каком из них вы встретите материалы, посвящённые вопросам стрессов и тревожности, связанных с беременностью. Вы не найдёте в этих журналах ничего о психике ещё не родившегося ребёнка. А ведь активное участие психиатрии в решении эмоциональных проблем, связанных с родами, могло бы принести пользу тысячам женщин и их детей. Предметом особого внимания должны стать проблемы будущих мам, входящих в группу высокого риска.

Мы разделили таких женщин на три категории: во-первых, это те, кто излишне обеспокоен своим внешним видом, во-вторых, те, у кого сложные отношения с собственной матерью, и, в-третьих, те, у кого есть проблемы в браке. Вероятно, существуют и другие категории. Перспективным объектом исследования могла бы стать беременная женщина, чья работа является основным источником дохода семьи, а также женщина, вынужденная переезжать во время беременности. Есть основания полагать, что отношение женщины к своей беременности предопределяет характер родов, однако нам необходимо знать больше об этих установках, чтобы своевременно их выявлять и корректировать.

Психиатрия также должна предоставлять программу краткосрочной проблемно-ориентированной терапии для женщин во время беременности. Каждая будущая мама, которая наблюдает, как меняется её тело, волнуется о том, как это отразится на чувствах супруга, видит во сне кошмары о рождении уродливого или умственно отсталого ребёнка или сомневается в своей адекватности как матери, испытывает стресс, связанный с беременностью. Такие тревоги вполне обычны и чаще всего не причиняют никакого вреда, но у некоторых женщин они бывают опасно близки к тому, чтобы вывести их из себя. Эти будущие мамы не обязательно слабее остальных женщин, и они не должны считать себя таковыми. По моим наблюдениям, их самая распространённая проблема – отсутствие поддержки со стороны мужа, родственников или друзей, с которыми они могли бы поделиться своими страхами. Невысказанные страхи со временем только усиливаются. Зачастую единственное лечение, в котором нуждаются эти женщины, – это возможность выговориться. Их проблемы обычно можно разрешить за несколько сеансов общения с понимающим профессиональным консультантом. Дополнительные психологические нагрузки, связанные с беременностью, могут сильно беспокоить и будущих отцов. Многим из них также не помешают несколько визитов к психотерапевту.

В наши дни это происходит редко и бессистемно. Иногда добросовестный акушер замечает проблемную, по его мнению, пациентку и направляет её на психиатрическое обследование. Психиатр также может обнаружить, что одна из его беременных пациенток испытывает трудности с адаптацией к своему новому состоянию. Я предлагаю нечто более амбициозное – структурированную систему, которая включала бы механизм направления на обследование, подобный тому, что используют акушеры и педиатры, и специально разработанный курс психиатрической помощи для беременных, который поможет им справиться со своими проблемами.

Это и другие предложения, которые я высказывал раньше, несложно воплотить в жизнь. Но если мы хотим сделать психиатрию по-настоящему чуткой и эффективной, нам придётся включить открытия пренатальной психологии и фетологии в терапию эмоциональных расстройств у детей и взрослых, а это потребует некоторых фундаментальных и, возможно, болезненных изменений в работе психиатров.

Недавний опрос, который я провёл среди своих коллег из Психиатрической ассоциации Онтарио, выявил неожиданную и обнадёживающую реакцию на многие идеи, выдвинутые в этой книге. Возможно, это связано с их собственным опытом работы со спонтанными пренатальными и родовыми воспоминаниями или с осведомлённостью о последних исследованиях, но более половины опрошенных считают, что подобные переживания оказывают влияние на формирование личности. Три четверти опрошенных уверены, что воспоминания начинают развиваться ещё до достижения ребёнком двухлетнего возраста. При этом значительная часть респондентов убеждена, что механизм памяти формируется даже до момента рождения. Эти данные свидетельствуют о том, что открытия пренатальной психологии начинают находить отклик среди моих коллег. В то же время многие из тех же респондентов признались, что пока не интегрировали новые знания в свою работу с пациентами. Отчасти это объясняется как сложностью изменения устоявшихся методов, так и техническими сложностями – требуется разработка методик, позволяющих включить новые открытия в эффективные психотерапевтические практики.

Пренатальная психология пока ещё находится на начальном этапе своего развития, однако уже сейчас несколько новаторских методик, которые она породила, демонстрируют многообещающие результаты. Одно из самых перспективных направлений разрабатывается в живописной приморской деревушке Кань-сюр-Мер, которая расположена всего в нескольких километрах к западу от Ниццы на Французской Ривьере. Именно здесь, в уникальном медицинском центре, основанном отоларингологом Альфредом Томатисом, проходят лечение дети с различными психическими расстройствами, которых привозят сюда со всей Европы.

Отоларингология может показаться не совсем обычной специальностью для человека, который серьёзно интересуется пренатальными процессами. Однако доктор Альфред Томатис стал интересоваться этой темой именно благодаря работе с детьми, имеющими речевые и слуховые проблемы. Наблюдая за поведением своих маленьких пациентов, он пришёл к двум важным выводам: во-первых, центры, отвечающие за эмоции человека и его слуховое восприятие, находятся в одной и той же области мозга; во-вторых, из-за этой близости нарушения слуха часто являются отражением эмоциональных проблем, связанных с беременностью или родовыми травмами. Эффективное лечение слуховых нарушений доктор Томатис решил начать с лечения эмоциональных проблем. Это привело к открытию клиники в Париже, а также других клиник в Западной Европе и Канаде. Возраст его пациентов варьируется от одного месяца до двенадцати лет[20], и все они сталкиваются с различными эмоциональными проблемами. Но у них есть одна общая черта: почти все они пережили травматическую беременность или роды.

Я посетил Кань-сюр-Мер в 1980 году и был поражён тем, насколько скрупулёзно специалисты клиники воспроизводят обстановку пребывания ребёнка в материнской утробе и процесс его появления на свет. Центральным компонентом программы является маленькая комнатка в форме яйца, где каждый маленький пациент проходит серию сеансов «перерождения» или «перевоспитания». Всё в этом уникальном помещении ориентировано на воссоздание тёплых, успокаивающих ощущений, аналогичных тем, что испытывает плод в утробе. Перед тем как ребёнок войдёт в эту комнату, ему делают массаж с использованием кокосового масла, а внутри его помещают в ванну, нагретую до температуры околоплодных вод. Освещение в комнате осуществляется ультрафиолетовыми лампами, имитирующими свет, который ребёнок видит, когда его мать загорает (и который может быть настроен в зависимости от конкретных проблем ребёнка – спокойный синий, если он гиперактивен, и стимулирующий красный, если он апатичен).

Ещё одна важная особенность таких сеансов – это звуковое сопровождение. В комнату каждый раз транслируется запись голоса матери, и сначала этот голос искажён, чтобы лучше имитировать звук, который ребёнок мог слышать в утробе. В процессе лечения искажения постепенно сводятся к минимуму, пока ребёнок не начинает слышать нормальный голос своей мамы. После каждого сеанса ребёнка отводят в игровую комнату клиники, окна которой выходят в прекрасный сад, и предлагают ему поиграть, порисовать или заняться лепкой. Эта часть терапии направлена на то, чтобы помочь пациенту заново пережить и выразить свои прошлые травмы.

Директор этой клиники, детский психолог Анн Мари Сорель, рассказала мне, что 70 % её маленьких пациентов покидают клинику полностью выздоровевшими или с заметным улучшением состояния. В качестве примера она рассказала мне историю полуторагодовалого мальчика по имени Клод. Ребёнок страдал от мышечного спазма, в результате которого его голова была постоянно наклонена влево и буквально приклеена к плечу. Кроме того, движения его левой руки были настолько ограничены, что он едва мог ползать. Малыш избегал любых физических контактов с матерью, которая была расстроена этим не меньше, чем его физическим недугом. При подробном изучении истории болезни выяснилось, что на восьмом месяце беременности матери Клода делали анализ околоплодных вод (амниоцентез), и во время процедуры игла случайно уколола шею малыша с левой стороны. Этим объяснялось его желание защитить эту часть тела, а также сильное недоверие к матери. После шести месяцев лечения, направленного на работу с психическими проблемами с помощью невербальных методов, Клод полностью выздоровел. Лечебный курс доктора Томатиса – единственная известная мне методика, которая может помочь детям подобным способом, и это делает её уникальным достижением по сравнению с остальными современными психотерапевтическими подходами.

Камеры сенсорной депривации, которые с некоторых пор стали популярны в США, внешне напоминают бассейн «перерождения», разработанный доктором Томатисом. Эти камеры изолируют человека от любых ощущений. Их наполняют раствором английской соли в тёплой воде, и считается, что они якобы воссоздают среду, напоминающую утробу матери. Клиенты платят от пятнадцати долларов и выше за удовольствие поплавать в них в течение часа. Я не сомневаюсь, что в них можно неплохо расслабиться, однако их внешнее сходство с медицинской техникой совершенно случайно.

За последние десятилетия в области педиатрии, как и в сфере акушерства, произошёл гигантский скачок вперёд. Современные технологии позволяют регулярно спасать недоношенных и больных младенцев, которые совсем недавно были бы обречены. В то же время это создало проблему для специалистов, которая во многих отношениях столь же болезненна, как и та, с которой сталкиваются акушеры. Появление отделений реанимации и интенсивной терапии для новорождённых привело к появлению специфических рисков, которые могут угрожать спасённому от смерти малышу. Исследования показывают, что ребёнок, который находится в изоляции, растёт значительно медленнее, однако эта проблема меркнет по сравнению с отчуждением, которое часто возникает у родителей и детей в результате вынужденной разлуки. Как я уже отмечал ранее, нарушение механизма привязанности может повлиять на отношение женщины к своему ребёнку, а изоляция в отделении интенсивной терапии и есть такое серьёзное нарушение. Неудивительно, что случаи жестокого обращения с детьми, а также, по данным из России, частота отказов от детей значительно выше среди недоношенных младенцев по сравнению с детьми, которые родились в срок.

Поскольку эти проблемы однозначно являются следствием разлучения матери и ребёнка в отделении интенсивной терапии, очевидное решение – разрешить родителям регулярно навещать своих детей. Все данные подтверждают, что матери и младенцы чувствуют себя лучше в таких условиях. Как я уже упоминал, одно из недавних исследований показало, что у недоношенных детей, которых регулярно навещали и к которым прикасались, уровень IQ был значительно выше, чем у малышей, находившихся в изоляции. Кроме того, для изоляции нет никаких медицинских обоснований. Когда в неонатальном отделении интенсивной терапии Стэнфордского университета родителям разрешили посещать своих детей, педиатры ожидали повышения уровня инфекций, но ничего подобного не произошло. На самом деле, как отметили исследователи, изучавшие последствия такой либеральной политики посещений, самыми ответственными и щепетильными посетителями отделения оказались матери младенцев. Это вполне логично, ведь именно их дети подвергались риску заболеть в результате инфекции.

Многие медицинские специалисты, которые возглавляют эти отделения, до сих пор придают первостепенное значение административной дисциплине, а не эмоциональному благополучию своих пациентов. Согласно статистике, лишь треть отделений интенсивной терапии в Соединённых Штатах позволяет родителям посещать своих детей. Недавно мне стало известно о досадном случае, когда ребёнок молодой мамы оказался в одном из таких недружелюбно настроенных к родителям отделений. Он родился на два с лишним месяца раньше срока и был немедленно доставлен в отделение реанимации и интенсивной терапии, где провёл нескольких недель в изоляции, борясь за жизнь. Бо́льшую часть этого времени, пока он балансировал между жизнью и смертью, его мать тихонько сидела в приёмном покое отделения. Когда женщине наконец разрешили забрать ребёнка домой, ей понадобилось несколько недель, чтобы научиться обращаться с ним как с «нормальным» младенцем.

В подобных жизненных драмах нет ни малейшей необходимости. Родители имеют полное право и должны настаивать на своём участии в уходе за недоношенными детьми, даже если те находятся в отделениях интенсивной терапии. Очень хочется верить, что тенденция к более активному участию матери в уходе за недоношенным ребёнком, даже когда он находится в инкубаторе или на аппарате ИВЛ, будет поддержана педиатрами, неонатологами и другими специалистами, которые занимаются лечением таких детей.

Будущая мама должна помнить о том, что ей может потребоваться кесарево сечение и/или у неё может родиться недоношенный ребёнок. Поэтому при планировании родов ей следует убедиться, что отделение интенсивной терапии, в которое может быть помещён её недоношенный ребёнок, поддерживает либеральную политику посещений и общения с младенцем. Если не позаботиться об этом заранее, то впоследствии мать может столкнуться с трудностями доступа к своему недоношенному ребёнку.

Мои рекомендации по поводу недоношенных детей в равной степени относятся и к больным младенцам. Необходимо приложить все усилия, чтобы создать условия для общения обоих родителей с больным ребёнком. Это способствует укреплению связи между ними, а также удовлетворяет физические и эмоциональные потребности и самого малыша, и его родителей.

Доктор Джастин К. Колл, профессор и заведующий кафедрой психиатрии младенцев, детей и подростков Калифорнийского университета в Ирвайне, утверждает, что к шести месяцам ребёнок способен испытывать депрессию в ответ на такую утрату, как постоянная разлука с матерью. Я полностью согласен с этим утверждением. Младенец проявляет свою депрессию через различные симптомы: расстройства сна, проблемы с желудочно-кишечным трактом, включая отказ от еды, рвоту и диарею, а также отказ от общения с людьми. Я надеюсь, что всё больше педиатров и детских психиатров будут распознавать такие симптомы как признаки эмоциональной проблемы и лечить ребёнка соответствующим образом.

Некоторые поведенческие проблемы можно предсказать ещё до появления на свет. Они могут проявиться сразу после рождения, как это бывает с детьми, чьи матери страдают от алкоголизма или принимают наркотики. Точно так же дети, чьи матери пережили сильный стресс (об этом я упоминал в предыдущих главах), нуждаются в особом внимании в первые месяцы после рождения. Младенец, который избегает любого контакта со взрослыми, постоянно плачет или плохо набирает вес, может таким образом сообщать о своём эмоциональном расстройстве.

Гиперактивность часто проявляется ещё в утробе, и мать такого ребёнка может жаловаться, что до рождения он был настоящим «кружащимся дервишем», не дававшим ей ни минуты покоя. «Если эту модель гиперактивного поведения вовремя не распознать и не устранить, то будут страдать и ребёнок, и родители, – утверждает доктор Реджинальд С. Лори, председатель Медицинской школы в Ирвине. – Младенец, не способный самостоятельно затормозить свой “гоночный болид”, чувствует себя беспомощным и неконтролируемым, а его родители расстроены тем, что не могут его успокоить». Вместо того чтобы назначать ребёнку и его матери транквилизаторы, врачи должны побеседовать с женщиной и помочь ей понять особые потребности такого ребёнка и научиться удовлетворять их, одновременно заверив, что эта проблема временная и поддаётся излечению.

В начале этой книги я упомянул исследование о том, как проигрывание записи звуков материнского сердца группе новорождённых в родильном отделении повлияло на их вес и сон (очевидно, эти факторы взаимосвязаны). Как вы помните, группа малышей, которой транслировали эти звуки, набирала больше веса и спала дольше по сравнению с контрольной группой. Возникает закономерный вопрос: почему такая простая процедура не может быть внедрена повсеместно?

Доктор Мишель Клементс из родильного дома лондонского Сити рассказала мне историю о младенце, который после тяжёлых родов не мог начать дышать, несмотря на все усилия медицинского персонала. В отчаянии она включила запись «музыки утробы», которая оказалась у неё под рукой, и в этот момент произошло чудо: ребёнок всхлипнул и сделал первый вздох.

Эту же запись, разработанную японскими исследователями и запущенную в массовое производство, доктор Клементс использует для проверки слуха новорождённых. Учитывая то, что мы теперь знаем о важности установления связи и роли голоса матери в этом процессе, становится понятным, что раннее выявление проблем со слухом является неотъемлемой частью заботы о здоровье малыша. То же самое относится и к дефектам зрения. Сейчас мало кто из родителей проверяет слух и зрение своих детей до тех пор, пока не возникнут серьёзные осложнения в возрасте примерно полутора лет или позже. Хотя само по себе это не является психической проблемой, очевидно, что такие затруднения могут повлиять на то, как младенец взаимодействует с миром и на реакции окружающих на него. Родители и няни могут начать воспринимать ребёнка как странного, замкнутого, трудного и т. д., если он не реагирует на их слова или не смотрит на них. В конечном итоге такое отношение может превратиться в самоисполняющееся пророчество, когда физические проблемы ребёнка могут перерасти в эмоциональные трудности. Это область, где требуется тесное сотрудничество педиатров, детских психиатров, аудиологов и внимательных и бдительных родителей.

Если вы подозреваете, что у вашего ребёнка возникла даже незначительная проблема, обязательно обсудите это с врачом. Я знаю множество родителей, которые не хотят беспокоить врача своими надуманными страхами. Но это не тот случай, когда следует стесняться. Это часть работы врача, за которую ему хорошо платят. Когда дело касается здоровья вашего ребёнка, будьте настойчивы и решительны. Ведите себя как отважный дракон, а не как трусливая мышка!

Работа стала неотъемлемой частью жизни миллионов женщин, но, в отличие от их коллег-мужчин в офисах и на производстве, они часто сталкиваются с конфликтующими между собой требованиями – материнства и трудовой деятельности. Хотя большинство женщин справляются с этими обязанностями с изумительной ловкостью, наше новое понимание потребностей младенцев и ещё не рождённых детей добавляет к этим обязанностям дополнительную сложность. Последние три месяца беременности и первый год после рождения представляют собой период быстрого обучения ребёнка. По мере того как начинают формироваться психические и эмоциональные основы, которые будут определять его дальнейшую жизнь, ему необходимы внимание, поддержка и забота. Наилучший способ обеспечить это – длительный декретный отпуск, который охватывает последний триместр беременности (женщины, работающие в шумных или стрессовых условиях, должны прекратить работу как можно раньше) и первый год после рождения ребёнка.

Я понимаю, что это на долгое время лишит женщину возможности работать, и многие из них по финансовым или другим причинам не могут себе позволить такой график. В таких случаях необходимо приложить все усилия, чтобы компенсировать недостаток времени качественным взаимодействием с ребёнком. Рациональное использование вечеров и выходных дней может существенно помочь удовлетворить потребности ребёнка. В последнее время всё больше отцов также начинают брать отпуск в первые годы жизни ребёнка. Исходя из вышеизложенного, я вижу все основания для того, чтобы эта тенденция сохранялась.

Главной задачей родителей, врачей, педагогов и общества в целом должно быть воспитание здорового ребёнка. С детьми связаны наши общие надежды, мечты и мудрость, они – наше будущее, и чтобы это будущее стало свободным от роковых потрясений и напрасных страданий, которые так часто омрачали наше прошлое, к каждому ребёнку нужно относиться с любовью и уважением, которых заслуживает любой человек.

Развитие плода. Robert Rugg and Landrum B. Shettles, From Conception to Birth (Harper & Row, New York, 1974.), p. 61.

Гарвардские критерии. Bernard Nathanson, Aborting America (Doubleday & Co., Garden City, N.Y., 1979), p. 165.

Исследования абортов. Marlene Hunter, “Applications for Abortion at a Community Hospital”, Canadian Medical Association Journal, pp. 1088–1092, Nov. 16, 1974; Eloise Jones, “A Psychiatrist’s Experience with Legal Abortion in Canada”, in Death Before Birth, E.J. Kremer and E.A. Synan, editors (Griffin House, Toronto, 1974), pp. 177–186.

Выбор пола. John Elliott, “Abortion for Wrong Fetal Sex: An Ethical Legal Dilemma”, Journal of the American Medical Association, 242(12): 1455–1456, October 5, 1979.

Психические последствия аборта. W. Cates et al., “Regulation of Abortion Services – For Better or Worse”, The New England Journal of Medicine, pp. 720–723, September 27, 1979; Colin Brewer, “Incidence of Post-Abortion Psychosis: A Prospective Study”, British Medical Journal, pp. 476–477, February 19, 1977.

Акушерское поле битвы. Franklin quoted by Kelly in “Baby ’79”, p. 105.

Статистика усыновлений в России. Klaus and Kennell, Maternal-Infant Bonding, op cit., p. 111.

Arms, Suzanne. Immaculate Deception. Houghton Mifflin Co., Boston, 1975. В книге рассказывается о том, как в больницах усложняют процесс родов. Автор сравнивает методы родовспоможения в разных странах, приводит убедительные доводы в пользу домашних родов. Книга написана с позиций феминизма.

Bean, Constance. Methods of Childbirth. Doubleday & Co., Garden City, N.Y., 1972. Прекрасное руководство по выбору больницы, врача, курсов по подготовке к родам, лекарств и так далее. Призывает читателей делать выбор с позиции взрослого человека, а не пациента.

Berends, Polly Berrien. Whole Child, Whole Person. Harper & Row, New York, 1975. Сборник обучающих материалов для родителей. Автор предлагает множество творческих заданий, которые родители могут выполнять вместе с детьми.

Brazelton, T. Berry. Infants and Mothers. Dell Publishing Co., New York, 1969. Руководство по изучению стадий нормального развития ребёнка.

Brewer, Gail Sforza (ed.). The Pregnancy After 30 Workbook. Rodale Press, Emmaus, Pa., 1978.

Brewer, Gail Sforza, and Brewer, Tom. What Every Pregnant Woman Should Know: The Truth About Diets and Drugs in Pregnancy. Penguin Books, New York, 1979.

Briggs, Dorothy Corkille. Your Child’s Self-Esteem. Doubleday Dolphin Books, Garden City, N.Y., 1977. Пошаговое руководство по воспитанию детей со здоровой психикой и высокой самооценкой.

Elkins, Valmai Howe. The Rights of the Pregnant Parent. Waxwing Productions, Toronto; Two Continents, New York, 1976; новое издание, 1980. Особое внимание автор уделяет грамотному дородовому уходу и правильной акушерской помощи. Рассчитана на широкий круг читателей.

Grof, Stanislav. Realms of the Human Unconscious. E.P. Dutton, New York, 1976. В этой книге автор описывает результаты своих более чем двадцатилетних исследований наркотиков. Приведённые им истории болезни рассказывают о множестве способов, с помощью которых разум может выйти за пределы узких рамок эго. Настоятельно рекомендуется тем, кто интересуется духовными, мистическими или трансперсональными аспектами бытия.

Kitzinger, Sheila. The Experience of Childbirth, 3rd edition. G. Nichols & Co., Great Britain, 1974. Британский автор обращает особое внимание на гармонию тела с чувствами и эмоциями и обсуждает важность освобождения тазового дна во время родов.

Kitzinger, Sheila. The Experience of Breastfeeding. Penguin Books, New York, 1979.

Klaus, Marshall H., and Kennell, John H. Maternal-Infant Bonding. C.V. Mosby Co., St. Louis, 1976. Это самое авторитетное исследование данного вопроса. Книга легко читается, но при этом строго научна.

Laing, R.D. The Facts of Life. Pantheon Books, New York, 1976. Это блистательная, порой вызывающая недоумение, но вместе с тем вдохновляющая книга. Автор, основываясь на собственном жизненном опыте, клинических историях болезней и различных мифах, рассуждает о том, в какой степени дородовой и родовой опыт может проявляться на протяжении всей нашей жизни.

Leboyer, Frederick. Birth Without Violence. Alfred A. Knopf, New York, 1976. Книга, положившая начало революции в родовспоможении, сделавшей роды более мягкими и гуманными. Поэтичная и противоречивая.

McCall, Robert. Infants: The New Knowledge. Harvard University Press, Cambridge, Mass., 1979. Краткий справочник по первым годам жизни ребёнка, познавательный и одновременно увлекательный.

Публикации NAPSAC доступны в NAPSAC, Marble Hill, Mo.: Safe Alternatives in Childbirth, 1976; 21st Century Obstetrics Now, vols. 1 & 2, 1977. Compulsory Hospitalization! Freedom of Choice in Childbirth, vols. 1, 2 & 3, 1979.

Nathanson, Bernard N. Aborting America. Doubleday & Co., Garden City, N.Y., 1979. Самый подробный обзор по этой теме, доступный на сегодняшний день. Автор – известный акушер, который, несмотря на своё предубеждение против абортов, честно и обстоятельно рассматривает все аргументы за и против. Книга обязательна к прочтению для всех, кто профессионально занимается этим вопросом.

Noble, Elizabeth. Essential Exercises for the Childbearing Year. Houghton Mifflin Co., Boston, 1976. Простое и доступное руководство для родителей до и после рождения ребёнка.

Osofsky, Joy D. Handbook of Infant Development. John Wiley & Sons, New York, 1979. Эта книга наверняка заинтересует научных работников. Она содержит множество материалов клинических исследований и статистических данных, а также огромный объём информации по психологии младенчества с традиционной точки зрения.

White, Burton, The First Three Years of Life. Prentice-Hall, Englewood Cliffs, N.J., 1978.

American Mother Magazine. Адрес для подписки: P.O. Box 2549, Boulder, Col. 80321. Ежемесячный журнал, призванный популяризировать идеи просвещённого деторождения и пропагандировать семейные ценности. Журнал продаётся в газетных киосках и супермаркетах, а также доступен по подписке.

Birth and the Family Journal. 110 El Camino Real, Berkeley, Cal. 94705. Ежеквартальный специализированный медицинский журнал, в котором публикуются подробные обзоры медицинской литературы по конкретным темам и отчёты об уникальных исследованиях. В нём регулярно публикуются каталог и рефераты современной медицинской литературы, рецензии на фильмы и аннотации к книгам.

Birthing Newsletter. P.O. Box 415, Winona Lake, Ind. 46590. Ежемесячный информационный бюллетень, предназначенный как для специалистов по подготовке к родам, так и для родителей. Содержит актуальную информацию о родах и акушерстве.

The Federal Monitor. Ann Gray, Drawer Q., McLean, Va., 22101. Периодическое издание, которое информирует своих подписчиков о современном законодательстве и правовой деятельности, затрагивающей вопросы охраны здоровья женщин и детей.

Mothering. P.O. Box 2046, Albuquerque, N.M. 87103. Ежеквартальный журнал, освещающий различные аспекты естественных родов, беременности, послеродового ухода и здоровья семьи.

The NAPSAC News. P.O. Box 267, Marble Hill, Mo. 63764. Ежеквартальный журнал, распространяемый среди членов NAPSAC (Национальная ассоциация родителей и профессионалов за более безопасные альтернативы родоразрешения), позволяет читателям быть в курсе всех важных текущих событий движения за реформирование системы родовспоможения. Это очень полезный информационный ресурс для родителей и педагогов.

National Health Directory. 6410 Rochledge Dr., Suite 208, Bethesda, Md. 20034. В издании 1980 г. перечислены имена более 19 тысяч ведущих специалистов в области здравоохранения/медицины, работающих в настоящее время на национальном и местном уровнях.

The People’s Doctor Newsletter. 664 North Michigan Ave., Suite 720, Chicago, Ill. 60611. Медицинский бюллетень для широкого круга читателей, выходящий раз в два месяца. В каждом выпуске освещается конкретная сфера медицины, а обсуждение основных тем проходит в формате «вопрос – ответ». В каждом выпуске публикуется колонка Мэриан Томпсон, одной из основательниц Международной Лиги Ла Лече.

Women and Health. Biological Sciences Program. State University of New York at Old Westbury, Old Westbury, N.Y. 11568. Выходящий раз в два месяца научный журнал, посвящённый вопросам оказания медицинской помощи женщинам, роли женщин в здравоохранении, женской физиологии и медицинскому обслуживанию женщин. Среди регулярных рубрик – «Женщины, здоровье и закон», «Женщины, здоровье и книги», «Женщины, здоровье и работа».

Cinema Medica, 2335 West Foster, Chicago, Ill. 60625. В коллекции Cinema Medica представлено более 25 фильмов, посвящённых различным вопросам родовспоможения – семейно-ориентированным роддомам, родам на дому, родильным центрам, операциям кесарева сечения, питанию во время беременности, подготовке к родам и т. д.

City Films Distribution Ltd., 376 Wellington Ave. West, Toronto, Ontario. Обширная фильмотека о рождении и развитии детей, включая «Рождение без насилия» Лебойе. Если у них чего-то не окажется, они смогут это достать для вас.

«Ages and Stage Series». Эта серия из шести фильмов, созданная в 1950-х годах, стала первой современной попыткой показать на экране исследование поведения ребёнка в разном возрасте и дать поэтапные рекомендации о том, что нужно детям от родителей. Фильмы называются «He Acts His Age», «The Terrible Twos and Trusting Threes», «The Frustrating Fours and the Fascinating Fives», «From Sociable Six to Noisy Nine», «From Ten to Twelve» и «The Teens». Все эти фильмы можно приобрести в Национальном совете по кинематографии Канады. United States: 1251 Ave. of the Americas, New York, N.Y. 10020. Canada: P.O. B. 6100, Station A, Montreal, Quebec H3C 3H5, or 150 Kent St., Ottawa, Ontario KIA OM9.

«Footsteps» – телевизионный сериал о воспитании детей, посвящённый проблемам, с которыми сталкиваются все родители маленьких детей. Дистрибьютор: National Audiovisual Center, General Services Administration, Washington, D.C. 20409, Attn.: Reference Section.

«Look at Me» – образовательная программа для родителей, разработанная телеканалом WTTW (Чикаго) и группой Parents Are Resources, цель которой – помочь родителям понять, как они могут поощрять развитие своего ребёнка, не покупая дорогих игрушек. Этот сериал транслировался на телеканале WTTW-TV и теперь распространяется компанией Perennial Education, Inc. Адрес: 1825 Willow Rd., P.O. B. 236, Northfield, Ill. 60093.

The American Academy of Husband-Coached Childbirth. P.O. Box 5224, Sherman Oaks, Cal. 91413 (Американская академия родов с мужем. Метод Брэдли).

American College of Home Obstetrics, c/o Gregory White, M.D., 2821 Rose St., Franklin Park, Ill. 60131. (Американский колледж акушерства на дому.)

The American College of Nurse-Midwives, 100 Vermont Ave. N.W., Washington, D.C. 20005. (Американский колледж медсестёр-акушерок.)

American Fertility Society, 1608 Thirteenth Ave. S., Suite 101, Birmingham, Ala. 35205. (Американское общество по изучению бесплодия.)

America Foundation for Maternal and Child Health, Inc., 30 Beekman PL, New York, N.Y. 10022. (Американский фонд охраны здоровья матери и ребёнка.)

American Society of Psychoprophylaxis in Obstetrics (ASPO), 1523 L Street N.W., Washington, D.C. 20005 (метод Ламаза). (Американское общество психологической профилактики в акушерстве.)

Center for Parent Education, 55 Chapel St., Newton, Mass. 02160. Director: Burton L. White, Ph. D. Общественная организация, предлагающая следующие услуги для профессионалов, занимающихся воспитанием детей в первые три года жизни:

• Консультации по учебным пособиям для подготовки к родительству, включая методики оценки, учебные программы и прочие материалы, предлагаемые для изучения.

• Консультации по научным исследованиям и сервисным услугам, предлагаемым здесь и на местах.

• Аудиовизуальные материалы для обучения персонала и родителей.

• Руководство персоналом.

• Фундаментальные и практические исследования.

• Выступления на конференциях специалистов по образованию для родителей.

C-SEC Inc., Cesarian Support, Education and Concern, Inc., 66 Christopher St., Waltham, Mass. 02154. (Поддержка кесарева сечения, просвещение и помощь.)

H. O.M. E. (Home Oriented Maternity Experience), 511 New York Ave., Takoma Park, Washington, D.C. 20012. (Опыт работы с родителями в домашних условиях.)

I. C.E. A. (International Childbirth Education Association), P.O. Box 20852, Milwaukee, Wise. 53220. (Международная ассоциация по обучению родам.)

La Leche League International, 9616 Minneapolis Ave., Franklin Park, Ill. 60131 (Кормление грудью.)

Maternity Center Association, 48 East 92nd St., New York, N.Y. 10028 (Первая женская консультация в США.)

NAPSAC (National Association of Parents and Professionals for Safe Alternatives in Childbirth), P.O. Box 276, Marble Hill, Mo. 63764 (Дэвид и Ли Стюарт.)

National Foundation of the March of Dimes Genetic Counseling Centers, 1275 Mamaroneck Ave., White Plains, N.Y. 10605.

Society for the Protection of the Unborn Through Nutrition, Suite 603, 17 North Wabash Ave., Chicago, Ill. 60602 (д-р Том Брюер).

The National Center for Clinical Infant Programs, P.O. Box 73, Glen Echo, Md. 20768 (Eleanor Szanton, Executive Director). Национальный центр клинических программ для младенцев, основанный летом 1977 г., является некоммерческой корпорацией, освобождённой от налогов. Он призван «содействовать охране психического здоровья с помощью профилактических клинических подходов в первые годы жизни, предоставлять и способствовать развитию информации и государственной политики в этой важной и развивающейся сфере».

The National Childbirth Trust, 9 Queensborough Terrace, Bayswater, London, W.2.

La Leche Great Britain, Box 3424, London W.C. l 6XX.

CEA (Childbirth Education Association), 33 Price St., Toronto, Ontario, M4W 1Z2 (местные отделения в провинциях Канады).

LCAO, Lamaze Childbirth Association of Ontario, 136 Douglas Ave., Toronto, Ontario M5M 1G6.

Томас Верни – врач-психиатр, занимающийся частной практикой. Его альма-матер – Университет Торонто. Преподавал в Гарвардском и Йоркском университетах (Онтарио) и в Университете Торонто. Является основателем Центра психотерапии и образования (Center for Psychotherapy and Education) в этом же городе. Неоднократно выступал с лекциями о нерождённом ребёнке в странах Европы и Северной Америки.

Джон Келли – независимый писатель, специализирующийся на медицинской тематике. Его работы публиковались в журналах McCalls, Ladies Home Journal, Glamour, Modern Medicine и других.