Смертный грех

Глава 1

1 января 2023 г.

Морозная северная ночь стояла над островом, над монастырем, над еще не до конца замерзшим Белым морем. Тихий плеск морских волн, набегающих на берег, лишь подчеркивал ночную тишину. И в этом застывшем безмолвии звук выстрела прозвучал громко и чуждо. Он разорвал ночную тишину, раскатился эхом по гранитным скальным выступам и словно разделил эту ночь надвое. В монастыре его услышали все.

Руслан, подвизающийся в этой островной обители трудником, вскочил и впотьмах больно ударился головой о полку. Генератор на ночь для экономии бензина отключили, электричества не было, а ночную свечу зажигать он не стал, в келье и без того было душно. Монастырь и его насельников ждала долгая северная зима. Лед в Белом море вставал не сразу из-за речек, текущих с юга, вода в них остынет не сразу, так что надеяться на скорое пополнение запасов хоть того же бензина не приходилось — навигация уже закончилась.

Руслан чертыхнулся, затем перекрестился, пробормотав «прости Господи, богохульство мое…», включил фонарик, накинул ватник, сунул ноги в валенки и выскочил на улицу. Ночные тени, казалось, стали еще гуще, и Руслан никак не мог понять, откуда прозвучал выстрел. Он прошел на середину монастырского двора, огляделся и уголком глаза увидел, как в жилом, так называемом братском, корпусе сверкнул огонек керосиновой лампы. На крыльцо вышел послушник Серега, невысокий мужичок в черном моряцком бушлате. Кивнув ему, Руслан начал обходить территорию монастыря, подсвечивая себе фонариком. Вскоре из своих келий показались монахи: огромный как медведь брат Тихон и толстый казначей монастыря Спиридон. Руслан и Серега подошли к ним:

— Чаво случилось-то? — специфическим карельским говором спросил послушник.

— А Бог его знает, — прогудел Тихон. — Выстрел был.

— А отец Димитрий где? — встрепенулся Спиридон. — Ружье-то у него хранилось.

С этими словами он повернулся и, несмотря на свою комплекцию, резво забежал на крыльцо, ведущее в покои настоятеля. Через минуту он вышел с растерянным лицом:

— Немае отца Димитрия…

Руслан промолчал. Шестым чувством он понял, что стоит пройти до пристани. Она была чуть поодаль, в метрах ста, под холмом, на котором стоял монастырь. Руслан спустился вниз и вышел на деревянный причал. О сваи причала стукала бортом деревянная лодка. Руслан сразу увидел, что она отвязана и свободно дрейфует вдоль пристани. От монастыря к причалу по снегу вели две пары следов. Назад возвращался только один человек.

Предчувствуя недоброе, Руслан подошёл к краю причала и заглянул в лодку. На её дне лежал, запрокинув лицо в звёздное небо, отец Димитрий, настоятель монастыря. Рядом с ним поблескивало ружье двенадцатого калибра, видавшая виды двустволка Ижевского завода. Даже при тусклом свете фонарика было ясно, что настоятель мертв. Посреди груди зияла кровавая рана, ноги отца Димитрия были неестественно подвернуты. Несколько снежинок, упавших на лицо настоятеля, растаяли, и казалось, что из его раскрытых глаз текут слезы.

Руслан снова непроизвольно чертыхнулся, достал смартфон и сфотографировал следы на причале и самого убитого. Затем лег на заснеженный деревянный настил и осторожно, чтобы не свалиться в ледяную воду, подтянул суденышко к пристани, перебирая руками по борту лодки и притягивая ее к себе. Он добрался до носа лодки, с которого свисала веревка, захватил её и закрепил на столбе-кнехте.

К причалу уже спешили монахи, за ними шел послушник Серега.

— Господи помилуй! Шо же это деется? — первым отреагировал Спиридон, увидев мертвого настоятеля.

— Никак убили? — не до конца понял произошедшее Серега и начал часто и мелко креститься.

Тихон молчал и лишь ошеломленно качал головой, не в силах осознать несчастье.

— Нешто сам себя порешил? То вить грех неотмолимый! Грех смертный! — воскликнул Спиридон.

Руслан молчал и слушал. Двадцатипятилетний опыт работы полицейским подсказывал, что перед ним убийство. А об убийстве он по старой ментовской привычке старался собирать, а не распространять информацию. Во-первых, на причале, судя по следам, кроме отца Димитрия был кто-то еще. Во-вторых, он знал, что невозможно застрелить самого себя из охотничьего ружья, если только не использовать пальцы ног или какое-то замысловатое приспособление. Настоятель был в валенках, никаких приспособлений в лодке Руслан не заметил, поэтому понял, что перед ним классическая мокруха.

— Ладно. Надо в полицию звонить. Заявить о преступлении, — сказал он со вздохом. Как он ни стремился убежать от своей прошлой жизни, она шла за ним по пятам.

— А как они сюда доберутся? Катера уже не ходят, а лед еще не встал. Вертолетом, что ли? — Серега вопросительно развел руками.

— Это их дело. Наша задача — сообщить. А где, кстати, остальные? — В голосе Руслана прозвучали властные нотки.

— Ну, брат Иоанн спит, поди, в ските своем. Шо в его годах-то еще остаётся. Баба Шура тоже. А вот с Даней непонятно, не видно его, — ответил Спиридон.

— Так! Я пойду к Дане. Серега, лезь на колокольню, сообщай в полицию. — Руслан, незаметно для себя и окружающих, взял на себя руководство.

Возражать никто не осмеливался, потому что это был тот самый случай, когда опыт службы в полиции намного важнее монастырских правил.

Сотовая связь в монастыре была неустойчивая и слабая, так что позвонить или отправить сообщение можно было только с самой верхней точки острова, с церковной колокольни. Руслан знал, что распутывать преступление лучше по горячим следам, потому тут же пошел опрашивать остальных свидетелей.

Он зашел в гостевой домик и, не снимая валенок, прошёл в келью Дани. Это был недавно прибывший в обитель молодой трудник, его определили в летний, гостевой, домик, обогревавшийся буржуйкой. Возле печки и стояла кровать Дани. Но тепла буржуйка уже не давала, потому как полностью прогорела. В помещении было холодно. Руслан осветил фонариком кровать. Даня, длинноволосый молодой человек, лежал навзничь с раскинутыми руками. В одежде. Правая рука у него была перехвачена жгутом, а рядом поблескивал шприц с засохшей капелькой крови на острие иглы. На тумбочке лежали в упаковке ампулы морфия, две из них были обломаны.

— Твою же мать! — выругался Руслан и пощупал пульс Дани, приложив два пальца к сонной артерии молодого человека. Тот был жив, но в полной отключке.

— Так он торчок, что ли? — За спиной Руслана загудел густой бас Тихона. — То-то я, смотрю, дерганый он какой-то.

— А он не мог все это сюда провезти. Я сам видел, как его вещи отец Димитрий обыскивал. Ишо подумал, чегой-то он шукает? Значит, здесь украл, — вставил свои пять копеек Спиридон.

— Так что, получается, он настоятеля за дурь порешил? — По багровому лицу Тихона было видно, что он готов придушить непутёвого трудника.

— Так, успокоились! Этот еще не скоро в себя придёт. Пойдем келью отца Димитрия осмотрим, — скомандовал Руслан. При выходе он внимательно осмотрел валенки Дани. Небрежно сброшенные, они лежали в лужице талой воды.

Они вышли из летнего домика и прошли в братский корпус. В покои настоятеля вело отдельное крыльцо, братия заходила к себе с другого входа. Братский корпус был не в пример теплее, так что они при входе разделись. В покоях отца Димитрия было чисто и аккуратно, но взгляд Руслана резанул вид металлического шкафа, вероятно используемого настоятелем как сейф. Угол железной двери был отогнут, как будто его кто-то вскрывал. В проделанную щель вполне могла пролезть рука и вытащить что-то из сейфа. Вслед за Русланом на шкаф обратили внимание остальные монахи.

— Дело ясное, отогнул дверку, украл наркоту, убил настоятеля, чтобы следы скрыть, закинулся и спит теперь. Торчок сраный, прости Господи, — обычно немногословный Тихон разразился целой тирадой.

— Отпечатки стараемся не попортить. Ничего тут не трогаем, — скомандовал Руслан. — Ждём ментов.

В комнату зашел Серега и, откашлявшись, сообщил:

— Поговорил я с участковым. Говорит, попробует вертолет заказать. Пока, сказал, тело в холодный сарай положить, чтобы до его приезда сохранилось.

— Ну, пошли тело забирать. — Руслан шагнул к двери, видя, что монахи парализованы случившимся. Перед выходом он глянул на содержимое сейфа. Спиридон только что осторожно отпер его своим ключом. Увидел только разного вида документы, после чего догнал остальных. Они дошли до причала и начали советоваться, что делать. Спиридон предложил двоим залезть в лодку и оттуда передать тело на берег, но Тихон покачал головой и сделал по-своему. Он отвязал веревку, провел лодку вдоль причала к берегу и один, без помощи других, вытащил ее на заснеженный берег. Только вздувшаяся вена на лбу говорила об усилиях, которые ему пришлось приложить.

— Дык давайте его прямо в лодке до сарая и дотолкаем, — предложил Серега.

Он явно боялся мертвого тела. У Руслана таких предрассудков не было, но он не хотел утратить улики, трогая и перенося тело, потому кивнул и стал рядом со Спиридоном толкать лодку сзади. Тихон по-прежнему тянул ее за веревку, а Серега побежал раскрывать двери сарая, служившего импровизированным гаражом.

В сарае Руслан надел рукавицу и аккуратно вытащил ружье из лодки, стараясь не стереть отпечатки пальцев. Понюхав стволы, он почувствовал сильный запах пороха и свинцового налета.

— Точно, из него стреляли… — сообщил он, признав и без этого очевидный факт.

Затем Руслан отправился в летний домик, где растопил буржуйку, чтобы согреть остывшее помещение. Еще не хватало подозреваемого заморозить… Спать рядом с наркоманом ему не хотелось, но выхода не было. Он привязал Даню за ногу веревкой к кровати и подложил дров в печку. Затем поставил в угол рядом с собой ружье и лег спать, прочитав импровизированную молитву за упокой отца Димитрия. Для трудника было серьезным потрясением столкнуться с убийством в монастыре, где он надеялся найти покой и утешение. Руслан чувствовал, как в душе его закипает злоба и ненависть к убийце. Сейчас он был растерян, потому что не знал, как ему поступать. В прежней его жизни такие эмоции, наоборот, помогали ловить преступников. Но здесь все должно было быть по-другому, каждый день его учили смиряться и прощать зло ближнему своему.

Глава 2

Август 2022 г.

Утро у Руслана Бортникова не задалось. Вечером он выпил привычные двести граммов водки, призванные расширить сосуды и снизить высокое давление, но вместо этого у него оно подскочило, и ему пришлось наглотаться таблеток. Поскольку инструкции от лекарств были давно потеряны, Руслан явно напутал с дозировкой и совместимостью. Поэтому спал он кое-как, толком не проваливаясь в глубокий сон. Проснувшись, пошел заваривать кофе, чтобы прийти в себя.

Питерская погода, под стать его настроению, выдалась пасмурная. В запыленном окне виднелся золотой купол церкви Смоленского кладбища, а под окном текла речка Смоленка, насквозь пересекающая Васильевский остров. Холостяцкая кухня выглядела неприглядно. Гора немытой посуды грозила вывалиться из раковины. Соседка, исполняющая роль помощницы по хозяйству, приболела, а сам он даже не пытался разобраться с посудомоечной машиной.

Чистых чашек не было, так что Руслан, с трудом отыскав кружку с наиболее свежими разводами от кофе, залил в нее ароматно пахнущую жидкость и принялся завтракать. В холодильнике обнаружились только шпроты, еще завалявшиеся галеты, так что завтрак получился на любителя.

После кофе Руслан почувствовал, как вновь скакнуло давление. «Твою мать!.. Надо обращаться к Никитичу…», — решил он и набрал в телефоне сообщение, адресованное его давнему товарищу. Никитич вообще-то был урологом, а не кардиологом, и с повышенным давлением был знаком только теоретически. Но поскольку друзья доверяли ему, он постепенно начал лечить всех своих пациентов от любых имеющихся у них болезней. Пару раз он уже советовал Руслану пройти полное обследование, но тот отмахивался. «К вам, коновалам, только попади в лапы, тут же найдете кучу болячек и залечите меня…», — хмуро бубнил он.

Руслан отправил сообщение, Никитич тут же отозвался: «Завтра с утра натощак сдавай кровь. Потом жду тебя на обследование». В следующем сообщении была куча медицинских терминов, какие именно показатели надо проверить.

— Спасибо! — отбил ответ Руслан.

Зайдя в ванну, он задумался над необходимостью бриться. Ему отчаянно не хотелось этого делать, но южные гены делали его черную щетину, лишь слегка тронутую сединой, сильно заметной на худощавом лице. Отец Руслана был приемным ребенком и не знал своего истинного происхождения. Но его большой нос, черные глаза и темные кудри выдавали в нем южанина. Мама, чистокровная русская казачка, все время посмеивалась над этим фактом. У Руслана было сухощавое, в отца, телосложение, нос с горбинкой и темные волосы.

«Ладно, побреюсь», — обреченно вздохнул Руслан и начал намыливать лицо пеной для бритья.

Допив остывший кофе, он поехал на службу. Работал Руслан в уголовном розыске, в отделе, занимающимся организованной преступностью. Должность у него была весомая — заместитель начальника отдела, но по факту он был просто самым крутым опером в своем подразделении. Начальник отдела, присланный в Питер из Москвы сравнительно молодой хлыщ, с недоверием смотрел на Руслана и не доверял ему ничего из своих обязанностей. Кроме раскрытия самых трудных дел, разумеется. Но Руслану только это и надо было. Он с удовольствием занимался оперативной работой и лишь иногда во время отпусков начальника исполнял его обязанности — не глядя, подписывал какие-то бумажки.

В коридоре Руслан встретил своего товарища, Петруху. Вообще-то, того звали иначе, но кличка, данная ему Русланом пятнадцать лет назад, в момент первого появления Петрухи на службе, прилипла к нему накрепко. Уж больно он напоминал своими светлыми кудрями героя советского фильма «Белое солнце пустыни». Был Петруха сорока лет от роду и профессионально занимался регби.

— Здорово, Петруха. — Руслан протянул руку.

— Привет. У нас тут некоторый движ намечается. Прослушка результаты дала. Похоже, «Клоуны» операцию наметили.

— Вот оно что… Как, когда? — Руслан оживился.

«Клоунами» они называли между собой банду, терроризирующую обнальщиков — коммерсантов, занимающихся отмывом денежных средств и их обналичиванием. Половина потерпевших банально не обращалась в полицию, боясь неприятных вопросов о происхождении денег, но даже тех эпизодов, где заявления подавались, уже хватило для возбуждения дела. Поимка банды стояла на контроле у самого высокого начальства. Прозвище «Клоуны» бандиты получили из-за клоунских масок, использованных во время нескольких налетов. Впрочем, они всегда меняли почерк своих преступлений.

— Вот это непонятно. Давай я тебе файл перешлю. — Петруха развел руками.

— Пересылай! Это вы Тренера слушали или Десантника?

— Десантника, конечно. Тренер-то языком так не молотит.

Тренер и Десантник были прозвища двух главарей. Один из них работал тренером по боксу, второй долго служил в ВДВ. Их вычислили по отпечаткам пальцев, но решили не арестовывать, дело получалось пустяковое, прямых улик не было, и те отделались бы влегкую. Надо было брать их с поличным, чтобы закатать на всю катушку. Да и взять хотелось всю банду вместе с главарями и организатором.

А организатор точно был, судя по криминальному почерку Клоунов. Все нападения были просчитаны идеально четко. Банда заранее узнавала маршруты обнальщиков, наличие охраны и другие значимые факторы. Исполнители всегда были либо в медицинских респираторах, либо в клоунских масках. Также всегда в перчатках, чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Но один раз Десантник прокололся, отстегивая дипломат с деньгами с руки курьера. Бандиты с лицами, закрытыми балаклавами, встретили его в аэропорту Пулково, помахали удостоверениями ФСБ и усадили в микроавтобус, окрашенный под машину спецслужбы. Они вывезли курьера в промзону возле кольцевой автодороги и начали его стращать.

Тот под угрозой пистолета выдал ключ. Но в перчатках Десантник не мог попасть им в щель замка наручников. Как потом рассказал курьер, бандит содрал перчатку, засунул ключик в замок и расстегнул наручники. Выпавший в траву ключ он искать не стал, обрадованный успехом. В траве и нашли ключ эксперты уголовного розыска. Так у Руслана и его команды появилась первая зацепка. Они через отпечаток пальца вычислили личность Десантника, а уж через него вышли на Тренера. Судя по всему, у банды было два «комплекта» исполнителей. В день другого грабежа с похожим почерком Десантник и Тренер сидели дома.

Но в этот раз Десантник четко проговорился, что завтра они идут на дело. Судя по аудиозаписи, ограбление должно было проходить без оружия. Руслан еще раз переслушал тот самый фрагмент, где болтливый Десантник делился новостями:

— Короче, железки не берем. Пассажир — лох безоружный. Охраны тоже нет, только водила. Но он обычный терпила, не боец…

— Угу, — понимающе хмыкнул Тренер.

— По лайту пройдем, короче. Шеф сказал, нарядиться надо поцивильнее. Это, типа, бизнес-центр какой-то. Там на выходе его встретим.

— Не вопрос… — согласился Тренер.

Руслан внимательно прослушал запись. Похоже, наступал решительный момент.

— Ну, вроде, дело ясное. Пасем исполнителей. Повезет — найдем организатора рядом с местом грабежа. Не повезет— будем колоть задержанных, — воодушевленно заговорил Петруха, поняв, что Руслан прослушал запись.

— Согласен. Знать бы еще, где это произойдет. Ну да ладно. Будем импровизировать.

Остаток дня был посвящен подготовке завтрашнего задержания. Готовится надо было тщательно, потому как одна операция у них уже сорвалась. Двумя неделями раньше они также узнали о готовящемся ограблении. В тот раз была команда идти с оружием, поэтому на операцию Руслан подтянул СОБР.

Судя по всему, целью грабителей должен был стать инкассаторский автомобиль, везущий наличку на стройку в южный пригород Санкт-Петербурга, поселок Шушары. Огромная стройплощадка с тысячами гастарбайтеров требовала многомиллионных вливаний.

Вооруженные Десантник и Тренер приехали в микроавтобусе с сообщником-водителем, тут же получившим кодовую кличку Шумахер. Руслан с командиром СОБРа сидели в фургоне неприметной «газели», ожидая развития событий. На крыше строящегося дома расположились снайперы. А наблюдение Руслан и собровцы вели через квадрокоптер, висевший над стройплощадкой. Ещё в сторону микроавтобуса была направлена антенна прослушивающего устройства.

В какой-то момент из динамика раздался голос одного из налетчиков:

— Готовность две минуты. Едут инкассаторы.

Командир собровцев отдал в рацию команду приготовиться. Оперативники нервно проверяли оружие и бронежилеты. Схватка могла оказаться нешуточной.

Через полминуты к шлагбауму подъехал уазик транспортной полиции и настойчиво посигналил.

— Хера себе инкассаторы, — вслух удивился Руслан. Но в динамике прослушивающего устройства оперативники услышали фразу, вероятно принадлежавшую Тренеру:

— Братуха, отбой! Старший говорит, что-то нечисто тут…

Руслан выругался — операцию пришлось отменять. Задерживать налетчиков не имело никакого смысла. Незаконное хранение оружия — максимум, что они могли предъявить Тренеру и Десантнику. А покушение на грабеж доказать было почти невозможно.

Руслан до сих пор не понимал, то ли звериная осторожность главаря банды помогла им избежать ареста, то ли сами полицейские где-то прокололись, засветив снайпера или дрон.

В этот раз они решили не привлекать СОБР, учитывая то, что налетчики шли на дело без «железа».

После обеда у Руслан зазвонил телефон. «Адвокат Александр Семченко» высветилось на экране. Это был его прежний коллега, работавший в уголовном розыске, а затем перешедший на другую сторону баррикад. Они оставались друзьями, благо Семченко не приходилось защищать его подозреваемых. А во время совместной службы они отловили и довели до суда не один десяток преступников.

— Александр Юрьевич! Чем обязан?

— Привет, дорогой. Я не по службе. Есть пара минут? — пробасил Семченко.

— С уважаемым человеком всегда рад пообщаться, — усмехнулся Руслан.

— Я, если помнишь, в универе лекции читаю, — адвокат перешел сразу к делу.

— Ну да. Есть такая присказка, что жены стареют, а третьекурсницы никогда.

— Так вот. Тут на кафедре разговор услышал, что твою дочь отчислять собираются. Занятия не посещает, с успеваемостью дело плохо. Я попросил не торопиться с отчислением, но ты бы там вмешался как-то.

— Спасибо, — пробормотал ошарашенный Руслан.

Елизавета, так звали его дочь, была единственным светом в окошке у Руслана. С тех пор как жена бросила их и уехала в Италию, они остались вдвоем. Произошло это четыре года назад. Жизнь бывшей жены за границей складывалась не так радужно, как, по ее представлениям, должна была бы. Она изо всех сил устраивала ее и так ни разу и не смогла приехать в Питер. Лиза поначалу храбрилась и делала вид, что отъезд матери ее нисколько не трогает, но Руслан чувствовал, что ей не хватает близкого человека. Подружиться со взрослой дочерью стало сложной задачей. Он с трудом понимал ее увлечения, друзей и их жизненные установки. Дочь тоже не могла принять его профессию и выработанный вместе с ней циничный подход к жизни.

Руслан берег чувства дочери и не приводил домой своих мимолетных подруг, да, впрочем, было их совсем немного. Работа отнимала все его время.

По крайней мере, он старался не экономить на дочери. Потратил кучу усилий, пустил в ход все свои связи, чтобы устроить дочь на бюджетное отделение юрфака. Но и тут не очень складывалось. Лиза после второго курса заявила, что ей профессия юриста не нравится. Конечно, практика в прокуратуре, где ей поручили выслушивать сумасшедших бабушек, жалующихся на всех и вся, не повышала престижность профессии юриста. Выезды на место тяжких преступлений тоже радости ей не доставляли.

Через год Руслан буквально выскочил из штанов, пристраивая дочь в нотариальную контору. Там было чуть полегче с графиком и не было всяких выездов на убийства, но Лизе было тоже неинтересно печатать доверенности.

— Ну чего ты сама-то хочешь? — не выдержал он на следующий год.

— Я не знаю. Но это все — не мое. Я, конечно, универ закончу, но работать по специальности не буду.

На этом они и договорились. Руслан больше не давил на дочь, не упрекал за плохую успеваемость, а Лиза старалась сдавать все хвосты. Сегодняшняя новость выбила его из колеи. Он набрал номер Лизы, но она не отвечала. Руслан решил, не откладывая дело в долгий ящик, поехать к ней. Полгода назад она переехала от него в квартиру подруги, уехавшей на учебу в Англию. Со слов Лизы, подруга не хотела сдавать квартиру, но кто-то должен был поливать цветы, платить по счетам и все такое.

Первое время Руслан скучал, но потом привык к отсутствию дочери дома. Тем не менее они регулярно переписывались, сообщая о новостях, здоровье, поездках, а раз или два в месяц встречались пообедать. Но говорить им было особо не о чем. На серьезные темы завести разговор они оба боялись, а сферы интересов были очень разные.

Руслан подозревал, что ее переезд может быть связан с каким-то молодым человеком, но прямо спросить об этом стеснялся. Тем не менее, со свойственной людям его профессии подозрительностью, он пробил адрес квартиры. Сейчас Руслан решил съездить туда, в душе опасаясь увидеть наркопритон или что в этом роде.

В реальности все оказалось не так трагично. Руслан позвонил в дверь, и через минуту Лиза открыла. Она была в халате и слегка в растрепанном виде. Машинально Руслан отметил, какая у него уже взрослая и симпатичная дочь. Она не была в полном смысле красавицей, слишком сильны в ней были отцовские гены. Но молодость и естественная грация делали ее очень привлекательной девушкой.

— Привет, па. А ты тут как оказался?

Руслан поздоровался и, не отвечая на вопрос, прошел в гостиную. Там за столом сидел, судя по криво застегнутой рубашке, наскоро одетый мужчина вдвое старше Лизы.

— Здрасьте… А вы у нас кто? — с напором спросил его Руслан.

— Папа, не включай свои ментовские штучки. Это Константин. Мы встречаемся. Планируем пожениться.

— Поэтому в рабочее время встречаетесь. Когда его жена думает, что он на работе? — Руслан импровизировал, но судя по смущению обоих, попал точно в цель.

— Папа, Костя с женой все решит.

— Костя может решать что угодно, а тебя скоро из универа выгонят.

— Я взрослый человек и все контролирую, — Лиза наконец пришла в себя.

— Делай что хочешь, только закончи университет. — С этими словами Руслан развернулся и пошел к выходу.

— Хочешь мне жизнь испортить так же, как и моей матери? — в спину ему прошипела Лиза, когда он выходил на лестничную площадку.

Горечь обиды захлестнула Руслана, но дверь уже захлопнулась, и невысказанные возражения так и застряли у него в горле. Он не считал себя виноватым в разрыве с женой, но объяснить это рассерженной дочери было крайне сложно.

Вечером, вспомнив, что дома у него нет никакой еды, Руслан зашел в кафе возле дома. Там работала официанткой его давняя подруга Женя. Несмотря на разницу в возрасте, а она была лет на пять моложе его, Женя относилась к нему, как к непутевому сыну. В первые месяцы знакомства они даже переспали, но дальше дело не пошло, и у них сохранились дружеские отношения.

— Двести грамм и поесть чего-нить. На твой вкус, — попросил Руслан.

— Солянка хорошая. Не из объедков, — подмигнула Женя.

— Давай.

Спустя пять минут на столе у него стоял запотевший графин с ледяной водкой и тарелка с ароматно пахнущей солянкой. Руслан быстро разделался с едой и алкоголем, но спокойствие к нему не приходило. Настроение, как говорится, было ниже плинтуса.

— Налей еще сто грамм. И огурчик, — попросил он.

— Что-то случилось? — Женя безошибочно угадала настроение Руслана.

— Да с дочкой проблемы. — Он рассказал обо всем, что произошло за последнее время.

— Перебесится, — вздохнула Женя. — Главное, чтобы рожать от него не вздумала. Он все равно не уйдет от жены. Я такую породу мужиков знаю. Ты с ней должен серьезно поговорить… — Женя начала деловито излагать план действий.

— Ой, Женечка, давай без этого. Я выпью спокойно и спать пойду, — Руслан уже пожалел, что поделился своими проблемами.

Глава 3

Следующее утро началось со сдачи анализов. Руслан немного опоздал на службу, к тому же ничего не ел, ибо анализы надо было сдавать натощак. Желудок просто стонал от голода. На одном светофоре Руслан даже скорчился от боли в подвздошье. Но времени позавтракать уже не оставалось. Судя по прослушке, «Клоуны» шли на дело в районе обеда или сразу после него.

Приехав на работу, Руслан подъел найденные в комнате отдыха засохшие плюшки с давешнего дня рождения, запив их холодным кофе. Немного полегчало. Соляная кислота желудочного сока начала разъедать то, что ей было положено, а не его слизистую.

Вскоре прозвучал звонок от «топтунов» — группы наружного наблюдения: Шумахер заехал за бандитами, едут в сторону центра.

Петруха и четверо молодых оперов уселись в служебную машину и тронулись. Руслан поехал на своей «вольво», мотивируя это тем, что она не привлечет внимания, и он сможет незаметно затеряться на парковке бизнес-центра. По их плану задерживать Тренера и Десантника должен был Петруха с двумя операми покрепче. Шумахера должны были брать оставшиеся два опера. Руслан взял на себя самую интеллектуальную часть задачи — попытаться вычислить и задержать главаря.

Машина с налетчиками притормозила возле бизнес-центра в районе Московских ворот. Это было намоленное менялами место рядом с фьючерсной валютной биржей. Руслан ничуть не удивился тому, что в соседнем бизнес-центре должна пройти сделка с крупными деньгами. Деньги явно будут налом, и Клоуны тут находятся не зря.

Микроавтобус с налетчиками не стал заезжать на парковку бизнес-центра, а, развернувшись носом к выезду в город, встал у шлагбаума, включив аварийку. Тренер и Десантник, оба в солнцезащитных очках и низко надвинутых на глаза бейсболках, остановились на крыльце вместе с курящей офисной публикой, видимо, стараясь не светиться в камерах наблюдения. Оперативники и Петруха, наоборот, зашли в бизнес-центр, где взяли себе по стаканчику кофе и вышли как бы на перекур.

Руслан заехал на парковку, внимательно оглядывая стоящие вокруг машины. На месте главаря он бы расположился именно там. Обычное дело, приехал деловой человек на встречу чуть пораньше, ждет в автомобиле. Большинство машин были пустыми. В двух дорогих седанах сидели служебные водители, ожидающие своих вип-пассажиров. В убитой «Ладе-Приора» два гастарбайтера жевали насвай и слушали какую-то адскую музыку. Ничего подозрительного не замечалось, никаких тонированных машин или закрытых микроавтобусов. Впрочем, вряд ли главарь сидел бы в темных очках и в плаще с поднятым воротником. Руслан решил пройтись по парковке. Он постучался в окошко к одному из водителей бизнес-седана и спросил сигарету, попутно пытаясь определить по собеседнику, тот ли он, за кого себя выдает. Водитель явно был увлечен каким-то сериалом и говорил сквозь зубы. Ничего подозрительного Руслан в нем не увидел. Второй водитель, наоборот, скучал и с удовольствием завел ни к чему не обязывающий разговор обо всем на свете. «Тоже не наш клиент», — решил Руслан. Интересно, кто из них ждет обнальщика? Внешне опер выглядел вполне спокойным, даже несколько расслабленным, но внутреннее напряжение его не отпускало.

Что ж, оставались только гастарбайтеры. Руслан направился к ним, но в пяти метрах он внезапно передумал и прошел мимо них к своей машине. Ему резанули глаза покрышки «Лады-Приора». На ней стояли дорогущие шины «Пирелли-Скорпион». Недавно он искал на свою «вольво» покрышки, и знакомый автомеханик отговорил от «Пирелли», сказав, что они слишком дорогие. «Может бэушные взяли»? — задал Руслан сам себе вопрос, но решил не рисковать и понаблюдать за «Приорой» издалека. На этот случай у него был с собой армейский бинокль, привезенный с Первой Чеченской, где он служил срочную и потом остался в ОМОНе еще на пару лет.

Выудив бинокль из багажника, он аккуратно и незаметно пристроился за ближайшей машиной, благо это оказался микроавтобус, и наставил окуляры на «Приору».

Увиденное окончательно уверило его в собственной правоте. В руках у человека, сидящего рядом с водителем, он увидел здоровенную рацию, больше похожую на сканер радиопереговоров полиции и спецслужб. «Ишь, хитрецы — музыку слушают, насвай жуют… Вот как они тогда с инкассаторами о нас узнали. Полицейскую волну слушали». Он уже было подумал вызывать подкрепление, как вдруг в ватсапе его телефона булькнуло «Начинается!». Это Петруха в их внутреннем чате отписался о необходимости действовать.

Опера на полицейском автомобиле как бы невзначай заблокировали микроавтобус, а Петруха со своими коллегами поставили стаканчики с кофе на землю. Причиной стало нервное поведение Тренера и Десантника, как по команде рванувших к выходу из бизнес-центра. Там появился вальяжный мужчина кавказской внешности со спортивной сумкой в руках. Тренер умело залепил ему хук в голову, а Десантник рывком выхватил у падающего мужчины сумку.

Оба налетчика мгновенно рванули к парковке, как раз мимо полицейских, но вместо пробежки к машине оба кубарем полетели на асфальт, получив по ногам подсечку от оперов.

Десантник, сразу понявший, что к чему, остался лежать на земле, закрыв голову руками, и не стал сопротивляться. Тренер был более уверен в себе и попытался перекатиться на спину, чтобы вступить в схватку. За это ему прилетел прыжок от Петрухи — двумя ногами в корпус, после которого налетчик задергался и захрипел, явно получив перелом нескольких ребер.

Шумахер даже не мыслил сопротивляться и сразу поднял руки. «Приора» в момент схватки тут же рванула с парковки. Руслан потерял несколько драгоценных секунд, заводя мотор. Машина уже скрылась за поворотом, когда он выехал с парковки. Руслан выжал педаль газа, попутно разговаривая с Петрухой по громкой связи.

— Главарь, похоже, на «Ладе-Приора». Еду за ними. Объяви перехват, — с этими словами он продиктовал номер преследуемой машины и круто вывернул на улицу, на которую свернула «Приора».

Она двигалась метрах в двухстах впереди в сторону Лиговского проспекта. Руслан ускорился, но улица с односторонним движением не особо позволяла обогнать другие машины. Чертыхаясь, он все же сумел почти вплотную приблизиться к «Приоре». Та свернула на Лиговский, и Руслан, немыслимым виражом обогнав «форд», ехавший между ним и «Приорой», свернул за ней. Теперь они мчались в сторону Московского вокзала. На широком проспекте Руслан обогнал все автомобили и пристроился в хвост «Приоре». Та, чтобы не привлекать к себе внимания, ехала в потоке аккуратно, не нарушая правил. Руслан сообщил Петрухе свое местонахождение.

Внезапно поведение «Приоры» изменилось. Видимо, главарь перехватил сообщение на полицейской волне о погоне за их автомобилем. «Приора» выскочила на полосу движения трамваев и резко ускорилась. Руслан старался не отставать. Проскочив Кузнечный переулок, «Приора» рвалась к площади Восстания, нарушая все правила. Руслан, вслед за ней тоже рванул на красный, краем уха уловив скрежет тормозов машин на перекрестке.

«Надо их остановить, сейчас выскочат у вокзала и с концами, затеряются в толпе…». Адреналин стучал в висках, но сознание оставалось ясным и четким. Руслан прибавил газу и поравнялся с «Приорой» с левой стороны. Она ехала в среднем ряду. Руслан взглянул в правый ряд, где стояли припаркованные автомобили, и увидел метрах в ста впереди поливальную машину. План созрел моментально, и оперативник ни секунды не колебался над его исполнением. Инстинкт опытного полицейского заставлял его любой ценой задержать преступников.

Руслан утопил педаль газа в пол и вывернул руль, направляя свою «вольво» в левое переднее крыло «Приоры». То ли от удара, то ли от попытки водителя уклониться от столкновения, та вильнула вправо и тут же врезалась в поливальную машину. «Вольво» откинуло влево, прямо на проезжавший мимо «бентли». От удара в «вольво» выстрелили подушки безопасности, салон автомобиля окутался прозрачным дымом от пиропатронов. Подушки тут же опали, и Руслан выскочил из машины, на ходу выхватив табельный Макаров. Подушек безопасности на «Приоре» не было, и оба преступника крепко приложились о переднюю панель. Но, завидев бегущего к ним Руслана, тут же засуетились. Тот, что сидел на пассажирском месте, выхватил пистолет и прямо через стекло начал стрелять в оперативника.

«Сука, что делает! А я без бронежилета…», — промелькнула у него мысль, но азарт схватки диктовал свое.

Первая пуля просвистела мимо головы Руслана, и он рывком бросился на асфальт. Приземлился на левое предплечье прямо перед капотом «Приоры», где затаился, понимая, что сквозь двигатель пули не пройдут. Приподняв руку с пистолетом, Руслан, сделал два неприцельных выстрела из-за капота в сторону пассажирского сидения. В ответ хлестнули выстрелы из салона. «Не попал…», — машинально отметил Руслан, пригнулся и стал смотреть в просвет под машиной, не попытаются ли бандиты выскочить из салона. Секунду спустя раздался скрежет перекошенной от удара пассажирской двери, и на землю ступила нога в кроссовке.

Руслан вжал лицо в асфальт, вытянул руку с пистолетом, прицелился и прострелил преступнику ступню. Судя по крику и падению тела, он попал, но бандит тут же начал стрелять в ответ. Стрелял он наугад, не понимая, где находится Руслан. Полицейский пару раз выстрелил в ответ, уже не целясь, и вскочил, держа на прицеле водителя. Тот сидел, склонив голову на грудь, явно задетый пулей. Поняв, что угрозы водила не представляет, Руслан вскочил на капот и сделал два аккуратных шага вбок, высматривая бандита, лежащего на асфальте. Тот лежал на спине, раскинув руки. Одна из пуль, наугад пущенных Русланом, оказалась смертельной.

Полицейский присел на корточки, стараясь не смотреть на мертвое тело. Это был не первый труп в его работе, так что угрызений совести он не испытывал, но, впрочем, и удовольствия тоже. Его больше радовал факт захвата дерзкой банды, чем ликвидация главаря.

Глава 4

Потом начался обычный цирк. Прокуратура, начальство, Следственный комитет, служба собственной безопасности. Сплошная морока… А еще у Руслана нестерпимо болела левая рука: как оказалось, при падении он сломал лучевую кость. Так ему сказал врач скорой помощи, приехавший забирать водителя «Приоры». Тот был ранен по касательной в плечо выстрелом Руслана, который он сделал, не глядя, из-за капота.

К счастью, на место происшествия вскоре прибыл Петруха и взял ситуацию под контроль. Разобравшись в произошедшем, он отправил Руслана в больницу накладывать гипс.

— Шеф, тут от тебя все равно пользы нет. А я присмотрю, чтобы все правильно составили рапорта.

— Спасибо, — кивнул Руслан.

Он набрал телефон Никитича.

— Привет, дорогой. Ты все умеешь. Сломанную руку вылечишь?

На его счастье, Никитич как раз дежурил в своей больнице и незамедлительно принял его. Руслану сделали рентген, загипсовали руку и отправили на кучу других обследований.

За вечер он успел сдать кровь, пройти УЗИ внутренних органов и сонной артерии, сделать кардиограмму — обычную и с велотренажером. А поздно вечером ему по блату сделали еще и эндоскопическое исследование желудка под наркозом. Никитич поместил его в одноместную палату, где Руслан отоспался, несмотря на отсутствие привычных двухсот грамм. Когда он проснулся, Никитича уже не было.

С утра в благодушном настроении Руслан двинулся на службу. Но там его ждал сущий ад.

Как оказалось, видео с его перестрелкой на Лиговском проспекте стало вирусным и разошлось по всем телеграм-каналам. К тому же дневным «Сапсаном» в Питер приехала какая-то делегация из Госдумы и услышала звуки выстрелов, выходя из Московского вокзала. Поскольку Руслан был на своей личной машине и не в форме, делегаты решили, что это бандитские разборки. Об этом всем ему сообщил Петруха:

— Начальнику главка позвонил министр внутренних дел и вставил ему по полной программе. Три раза повторил про «Бандитский Петербург». — закончил он.

— Я как в первый раз это название книги увидел, понял, что это прозвище надолго пристанет. А после сериала вообще на всю жизнь, — отозвался Руслан, размышляя об услышанном.

— Так что на тебя всех собак теперь спустят, почему не доложил заранее. Я-то думал, что начальство в курсе, — Петруха пожал широкими плечами.

— Ну, в прошлый раз мы взяли СОБР, а бандиты соскочили. Это я уже сегодня понял, что они нашу волну сканируют. А до этого думал, что протекает где-то от наших.

Он и вправду не удосужился доложить начальству о планируемом захвате, ожидая, что это будет тихое и спокойное задержание.

Конечно, уже после всего, когда начальнику главка доложили об успешном задержании банды Клоунов вместе с главарем, тот сменил гнев на милость. Но служебная проверка уже набрала обороты. Да и начальник Руслана затаил на него немалую злобу. Прокуратура признала правомерным применение Русланом оружия против главаря банды, но по факту ранения водителя Следственный комитет все-таки возбудил дело. Оно было довольно мутное, и прокуратура вернула его обратно, потребовав переквалифицировать статью. Все это можно было пережить. Но беда была в том, что никто из начальства не вписывался за Руслана. Вся следующая неделя прошла в постоянных разборках, допросах и прочих малоприятных процедурах.

Апогеем невезения Руслана стало то, что ГИБДД признало его виновником аварии, в результате которой его «вольво» врезался в «бентли». Лимиты страховки ОСАГО, естественно, ремонт разбитого «бентли» покрыть на могли. Владелец «бентли», какой-то выходец из Азербайджана, подал гражданский иск. На вопрос Руслана, почему они не сделали звонок в следственный департамент, начальник отдела с циничной ухмылкой сообщил, что Руслан был на частной машине, и это его личные сложности.

От всех переживаний, от очевидной несправедливости Руслан заработал полноценный гипертонический криз и на скорой снова приехал в больницу к Никитичу. Тот уже был ознакомлен со всеми анализами и результатами исследований своего пациента. Купировав подскочившее давление, он сел рядом с Русланом.

— Ну что, брат. Перво-наперво у тебя язва желудка. Значит, надо менять образ жизни и питания. Меньше нервничать и регулярно питаться теплой едой. С достаточным количеством жидкости, а не всухомятку. Ну, и бухать поменьше.

— С моей работой это вряд ли. — Бросить пить он пытался несколько раз, но стрессы на работе не давали это сделать. Да и с едой были постоянные проблемы.

— Вот-вот… Курс таблеток, конечно, пропьешь, чтобы секреторную функцию желудка снизить, но с режимом питания и с алкоголем надо что-то делать.

— Угу, — невесело хмыкнул Руслан.

— Теперь с давлением. Анализы у тебя относительно хорошие, но если работу не сменишь, скоро все закончится инсультом. Бляшки кое-где в сонной артерии есть, так что с таким давлением сосуды головы могут не выдержать. У тебя вроде уже выслуга лет есть? Иди на пенсию.

— А таблетками никак давление не снять? Что я на пенсии делать буду? У меня даже и хобби какого-нибудь толком нет.

— Я тебе выписал кучу лекарств. Но они проблему не решают, просто снижают давление и поддерживают организм. Стрессы-то тебя по-любому добьют. Вон и язва еще.

— Да что у меня еще есть, кроме работы? Дочь отделилась, институт хочет бросить. С каким-то гоблином вдвое старше нее живет. На охоте с вами три года не был, забыл уже, как ружье заряжать. Что мне делать-то на пенсии? — Руслан вздохнул.

— С этим тебе лучше к психологу. Обсудишь с ним.

— Да ну… Мне на службе психологов хватает. Они сами неудачники, — зло отмахнулся Руслан.

— К батюшке сходи. Ты, кстати, верующий?

— Ну как верующий… Крещеный — это да, — пожал плечами Руслан.

Его бабушка по материнской линии настояла на том, чтобы его крестили, но с тех пор в церкви он не был.

— Я к батюшке хорошему хожу. Давай свожу тебя. После исповеди голова на место встает. Он тебе точно что-то подскажет. — Никитич убежденно кивнул, подкрепляя этим свои аргументы.

— Хорошо, давай съездим, — покорно согласился Руслан, чтобы не обижать товарища, хотя эта идея с батюшкой казалась ему сомнительной.

Через два дня он с Никитичем приехал в тихую кладбищенскую церковь на окраине.

Был вечер субботы, и прихожане расходились после вечерней службы. Никитич подошел к седому благообразному батюшке и поздоровался с ним.

— Отец Александр, вот друг мой Руслан. Он в полиции работает. Проблемы у него. Исповедоваться хочет и посоветоваться. Не откажите.

— Как отказать— то? Поговорим-поговорим, разумеется. Сам-то когда на причастие придёшь?

— Да завтра и приду. А сегодня я вас оставлю, поеду по своим делам.

— С Богом, дорогой. Завтра праздник у нас, так что служба подольше будет.

Никитич распрощался с отцом Александром, и тот повернулся к Руслану.

— Крестили-то тебя под каким именем?

— Ростислав, — чуть напрягшись, вспомнил Руслан.

— Хорошо. Ну что там у тебя? В чем, хочешь покаяться?

— А в чем надо? — Руслан исповедовался первый раз в жизни, поэтому не знал процедуры.

— О, как все у тебя запущено. Смертные грехи знаешь?

— Ну… это, не убий? Такое?

— Давай так. Грешил ли ты словом? Сквернословие, кощунство?

— Да. Был грех, — кивнул Руслан, искренне недоумевая, что тут такого, за что надо каяться перед Богом.

— Грешил ли ты обманом, клятвопреступлением или лжесвидетельством?

— Да.

— Грешил ли ты клеветой, подслушиванием или содействием грехам других?

— Да.

«А как в нашей работе не подслушивать?..» — мелькнула у Руслана мысль.

— Грешил ли ты чревоугодием? Злоупотребление спиртным? Оставление молитвы перед едой?

— Да.

«Так вся страна состоит из грешников, получается…», — шепнул Руслану внутренний голос.

— Грешил ли ты ленью? Рассеянность на молитве, редкое хождение в храм Божий?

— Да.

«Так если совсем в храм не ходил, это же не редкое хождение», — мелькнула у него озорная мысль.

— Грешил ли ты воровством или мошенничеством?

— Нет, — с облегчением выдохнул Руслан.

— Грешен ли ты сребролюбием? Почитание денег, вещей. Игра в казино. Работа в воскресенье или церковные праздники?

— Да. Работал, — снова понурился Руслан. — Но к деньгам спокойно отношусь! — добавил он, чтобы чуть получше выглядеть в глазах священника.

— Грешен ли ты в лихоимстве?

— А это как?

— Мздоимство, ростовщичество, подкуп, — бесстрастно перечислил грехи священник.

— Ну подкуп, да. А мзды не беру. Мне за державу обидно, — процитировал он классику советского кинематографа.

— Грешен ли ты в неправде? Неправедный суд, осуждение невинных, оправдание виновных?

— Да.

— Грешен ли ты в зависти? Ропот на Бога?

— Наверное, зависть есть.

— Грешен ли ты в гордости? В высокомерии и самонадеянности?

— Да.

— Грешен ли ты в гневе?

— Да.

— Грешен ли ты в памятозлобии? Мстительность и непрощение обид?

— А это тоже грех?

— Конечно.

— Тогда да.

— Грешен ли ты в убийстве?

— Да.

— Прямо-таки в убийстве? Или соучастие в аборте и рукоприкладство? — Отец Александр недоверчиво взглянул на исповедника.

— Да нет. Недавно подозреваемого при аресте застрелил. — Руслан понял, что окончательно испортил впечатление о себе.

Священник молча перекрестился.

— Грешен ли ты в волховании? Гадание, целительство, суеверие?

— Тоже грех это? Тогда да. По дереву стучу все время.

— Грешен ли ты в любодеянии или прелюбодеянии?

— Да, — ответил Руслан, даже не собираясь погружаться в различия.

— Содомский блуд?

— Нет, — выдохнул полицейский.

— Ересь?

— Нет.

— Немилосердие? Неподавание милостыни, равнодушие?

— Да.

— Ох, сын мой. Каешься ли ты в перечисленных грехах? — Батюшка вздохнул и пристально посмотрел на Руслана.

— Ну… как бы да, но не совсем все понимаю.

— М-да. Тут бы епитимью на тебя наложить. А посоветоваться насчет чего хотел?

— Никитич говорит — надо работу в полиции бросать. Мол, помру от стресса. А я больше ничего и не умею. А еще и с дочерью проблема. Учиться не хочет, с женатым мужиком вдвое старшее нее сошлась.

— Да уж, — отец Александр погладил седую бороду. — Вот что — я через неделю собираюсь на Белое море. В монастырь на острове к отцу Иоанну. Есть такой старец блаженный. Старенький совсем, но очень к Богу близок и доходчиво все излагает. Он и епитимью наложит, и исповедует, и совет, угодный Богу, даст. Давай со мной поедешь? Место благостное. Я там на целый год заряжаюсь святостью.

— Это Соловки что ли?

— Нет. Поближе чуть-чуть. От Архангельска за Северодвинск на машине пару часов до моря, а там сорок минут на катере. Самолетом до Архангельска долетим. Два часа лету. Поработаешь там недельку трудником. Свежий воздух, люди Божьи. И отец Иоанн совет мудрый даст, не то что я.

— А знаете что, давайте! Все равно у меня больничный еще на три недели. — Руслан махнул рукой, даже не спрашивая, что такое «трудник». — Тут все уже до тошноты обрыдло.

Его сильно задела несправедливость начальства, и он всерьез задумался об увольнении.

Вечером он все-таки пошарил в интернете и почитал про обязанности трудника в монастыре. Кроме подъема в пять утра и двух богослужений в день, остальное его ничуть не испугало. Конечно, превращение из мирянина в монастырского работника шаг довольно резкий. Но в сложившейся ситуации Руслан был готов к любым изменениям в своей судьбе.

Он подумал, что ни разу не был в церкви на богослужении или на церковном обряде. Пару раз бывал на свадьбах и отпеваниях, но это не в счет. Семья его, за исключением бабушки, была нерелигиозной, жена тоже была атеисткой. Так что всю свою сознательную жизнь Руслан был вне церкви. Один раз он расследовал дело банды, грабившей загородные дома. Среди жертв преступников оказался протестантский священник. Руслана удивила спартанская атмосфера огромного дома, где жили трое своих и десяток приемных детей. и в то же время среди довольно скромной обстановки была и дорогущая бытовая техника, и дорогущий микроавтобус «мерседес». Вот это стало добычей бандитов.

— Немецкие братья во Христе жертвуют нам, — кротко пояснил пастор.

Руслан запомнил тогдашнее свое удивление таким контрастом и возникшее у него чувство недоверия к священнослужителям. Сейчас ему предстояла поездка в монастырь, и мало того — жить там придется по строгим монастырским правилам.

Но он был готов к этим испытаниям.

Глава 5

Через неделю Руслан стоял ранним утром в аэропорту Пулково возле стойки регистрации, дожидаясь отца Александра. У него была мысль сообщить о своих планах дочери, но звонить не хотелось, а текст сообщения как-то не складывался. А может, и обида за ее слова про испорченную жизнь матери сказывалась.

Батюшка вскоре появился. Руслан не сразу узнал его: тот был в цивильной одежде и больше походил на доброго дедушку, а не на священнослужителя.

— Здравствуйте, Ростислав, — назвал он Руслана его церковным именем и протянул руку.

— Здравствуйте, отец Александр. — Руслан пожал поданную руку.

Они сдали в багаж две коробки, нагруженные заказанными монастырем принадлежностями. Руслан оплатил стартер к генератору, а батюшка взял на себя траты поменьше. Через час они летели над Ладожским озером в маленьком самолете региональных авиалиний. Погода стояла хорошая, так что Ладога была как на ладони.

— Раньше я очень любил на Валаам и Коневец ездить. Но теперь больно там туристов много стало. А где туристы, там сложно сосредоточиться, душевное спокойствие обрести. Шум, гам, музыка, коммерция… — откровенничал отец Александр.

Руслан молчал, стараясь не сморозить какую-нибудь нечаянную глупость. В молодости они с женой плавали в круиз на Валаам, но он запомнил только долгую дорогу от пристани до монастыря и отвратительную водку в баре корабля.

— А вот у отца Димитрия в обители тихо, — продолжал отец Александр. — Туристов почти нет, паломники бывают только летом, да и то нечасто, так что от молитв ничего не отвлекает.

— А отец Димитрий это главный в монастыре? Вы же говорили про Иоанна? — отважился на вопрос Руслан.

— Отец Димитрий — это настоятель. Архимандрит! Не простой игумен, — с ноткой уважения проговорил отец Александр. — Все на нем. У него голова про все болит. И про стройку, и про братию. Да и с властями надо как-то договариваться. А старец Иоанн схиму принял, отрешился от всего мирского, молится все время, поэтому Бог его слышит.

— Теперь понял. А архимандрит это что значит? — Руслан не особо понял про схиму и архимандрита но решил все же разобраться.

— Ну как генерал-майор по-вашему. До революции это был ранг действительного тайного советника. Архиепископ — это как генерал-полковник. У него целая епархия в подчинении.

— А генерал армии кто же в вашей иерархии?

— Это, пожалуй, митрополит. У него считай целый округ в подчинении. Вот у нас митрополит Санкт— Петербургский и Ладожский.

— А у вас, отец Александр, какое звание?

— Подполковник, я думаю, — улыбнулся отец Александр. — Я протоиерей всего-навсего. Это как коллежский советник. Больше уже не вырасти.

— Почему? Академию надо закончить?

— Да нет. Академию я как раз закончил. Сразу после семинарии. Не вырасти, потому что я из белого духовенства. Не монах. Матушка у меня есть. Жена священника так называется, — добавил отец Александр, видя непонимание в глазах Руслана.

— Как все непросто.

— Это я еще тебе про ставропигиальные монастыри не рассказал и благочиния, — улыбнулся батюшка.

— Да уж и так информации через край. А вы мне лучше про старца Иоанна расскажите.

— Ну, это легендарный человек. Он профессором был, преподавал что-то в МГУ. Потом приник к церкви — духовную академию закончил, стал иеромонахом. Ну, в священники его рукоположили, значит, — пояснил батюшка Руслану, видя непонимание в его глазах. — Но карьеру делать не стал. Так в монастыре и жил. В скиту молился постоянно. Схиму великую принял, стал иеросхимонахом. Это такая высшая форма монашества. Послушаний у него других нет больше, только молитва. Сейчас вот совсем плохо видеть стал. Катаракта на обоих глазах. Но оперировать ее не хочет. Говорит, я, мол, уже все увидел. К тому же врачи боятся, что он не перенесет наркоза. Слабенький, ветхий он уже. Но мудрый. И благодать от него исходит. Вроде простые вещи с тобой обсуждает, а уходишь от него и на душе легко.

— А чудеса он какие-нибудь совершал? — Руслан в свое время посмотрел фильм «Остров» с Петром Мамоновым в главной роли и представлял себе монаха-старца неким волшебником.

— Я лично чудес не видел. Но, говорят, многие люди после его наставлений исцелялись и жизнь новую начинали. За себя могу сказать: когда он за меня помолится, все налаживается. Сам все увидишь… — Батюшка вздохнул и посмотрел в иллюминатор.

Вскоре пилот объявил, что они заходят на посадку.

В аэропорту Архангельска их встречал пузатый, осанистый монах по имени Спиридон. Было ему не больше пятидесяти лет, но за счет лишнего веса выглядел он гораздо старше и солиднее. Внешность его довершала окладистая рыжеватая борода. «На купца похож…», — подумал Руслан.

— Это казначей монастыря. За казну, за хозяйство, за снабжение отвечает, — шепнул отец Александр Руслану.

— Здоровеньки! — с сильным южнорусским акцентом поприветствовал их монах.

— Как вы спасаетесь, брат Спиридон? — поинтересовался отец Александр, обняв его.

— Бог милует. — С этими словами монах, расцеловавшись с отцом Александром, протянул руку Руслану.

— Руслан. Или Ростислав. Как правильно?

Руслан взглянул на батюшку.

— Да как тебе угодно. Я уж, извини, буду тебя Ростислав называть. Красивое имя.

— Руслан, тоже гарно, — одобрил Спиридон. — Как у Пушкина в поэме. Эк сколько вы добра привезли. Отец Димитрий счастлив будет. Нешто и стартер к генератору смогли найти? Дай бог здоровья, отец Александр.

— Это не я, это милостыня от Ростислава. — Батюшка показал на Руслана.

— Господи, благослови руку дающую и не оскудевающую, — пафосно произнес Спиридон.

Они погрузились в монастырскую «ниву» и тронулись в сторону Онеги, за Северодвинск. Дорога была неблизкая.

На половине пути они увидели сиротливо стоящую на обочине легковушку отечественного производства. Рядом с ней маялся потерянный мужичок в камуфляже. Увидев «ниву», он замахал руками. Спиридон притормозил и вышел выяснить, что случилось. Оказалось, что у мужика сгорел генератор. Спиридон поохал и прицепил легковушку тросом к «ниве». Они сделали небольшой крюк и оттащили мужика в его деревню.

Спиридон вышел отвязывать трос.

— Это знакомый его, что ли? — уточнил Руслан у отца Александра, удивленный поступком монаха.

— Да ты что! Первый раз его видит наверняка. Просто Спиридон очень добрый, — пояснил тот. — Постоянно все у него помощи просят, в долг занимают. Никому отказать не может. Хотя, вроде, казначей, и прижимистым должен быть. А вот поди ж ты…

В маленькой деревушке на берегу Белого моря Спиридон оставил «ниву» на подворье монастыря, представлявшем собой небольшой деревянный домик и крохотную часовенку, обнесенные забором. Тем не менее, на воротах гордо красовалась вывеска: «Подворье Свято-Троицкого монастыря Архангельской и Холмогорской епархии». У ворот их встретил Антон, слегка заикающийся послушник, заведующий подворьем. Он быстро напоил их чаем и организовал погрузку в катер местного рыбака.

Вскоре они уже плыли по Белому морю на север. Половину груза составляли канистры с бензином для генераторов.

— Туда электричества не проведено, свет только от генератора. Бензин нужен, а навигация скоро закончится. Так что надо запас бензина сделать побольше, чтобы зимой в темноте не сидеть, — пояснил отец Александр.

— Отец Александр, а я не очень ваш вопрос понял: «Как вы спасаетесь?» Это к чему вы спросили? — Руслан негромко задал священнику вопрос, мучающий его уже некоторое время.

— У монахов главная цель существования — спасение души. Китайцы, например, вместо приветствия спрашивают: «Ни хао», это значит — «Как вы кушали?», а монахи: «Как вы спасаетесь?», — с улыбкой ответил отец Александр.

Руслан покивал и с восхищением посмотрел на каменистые берега южного побережья Белого моря. До этого ему не доводилось бывать на русском севере. Но не успел скрыться из вида материк, как вскоре спереди по курсу они увидели остров, густо поросший невысоким лесом. На холме, недалеко от берега, сиял серебристым куполом храм.

— А знаешь, Ростислав, как по цвету купола определить, чей храм? — спросил отец Александр и, не дождавшись ответа, продолжил.

— Золотой купол это в честь Господа нашего Иисуса Христа. Синий со звездами — в честь Пресвятой Богородицы. Зеленые купола в честь святых. Тут храм освящен в честь Троицы.

— Минуточку. — Наблюдательность Руслана дала свои результаты. — А Исаакиевский собор в Питере? В честь кого храм?

— Святого Исаакия Далматского, небесного покровителя Петра Первого, — ответил батюшка, не чувствуя подвоха.

— Так там же купол золотой. А он в честь обычного святого назван. Нестыковочка. — Руслан прищурился.

— Ну, тут исключение из правил, поскольку это один из главных храмов Российской империи. Негоже его в другой цвет было красить, — нашелся отец Александр.

Вскоре катер причалил к деревянной пристани, возле которой болталась на волнах видавшая виды весельная лодка, привязанная веревкой к бревну-кнехту. Остров лежал на гранитном основании. Тут и там выступали невысокие скалы, поросшие мхом. Берег был усеян валунами разных форм и размеров. Когда мотор катера затих, стало понятно, какая тишина царит здесь.

На деревянном причале их встречала немногочисленная братия монастыря. Как отметил Руслан, все они были в годах и с какими-то смиренными лицами.

Отец Димитрий, сухой и жилистый мужчина средних лет, в черном подряснике и клобуке, стоял впереди. Рядом с ним возвышался, как скала, монах Тихон, рослый мужчина с непроницаемым выражением лица и шрамом на виске. Позади маячил одетый в моряцкий бушлат невысокий мужичок с редкой бороденкой. Это был послушник Сергей, которого, впрочем, все называли Серегой.

Единственным сидящим на причале был старец Иоанн, щурящийся от осеннего солнца. На вид ему было чуть ли не сто лет, судя по бессильно склоненной голове и подрагивающим рукам. Он выделялся и своим одеянием — голову его покрывал остроконечный капюшон, расшитый серебром по черной ткани. На груди и плечах черная накидка с вышитыми на ней крестами.

Паломники и встречающие начали разгружать катер. Руслан удивился недюжинной силе Тихона, за раз вытаскивавшего по четыре двадцатилитровых канистры с бензином.

Разгрузка прошла споро и быстро. Рыбак получил благословение настоятеля и двинулся в обратный путь. Отец Александр душевно поприветствовал братию и представил Руслана. После чего он с особой почтительностью подошел к иеросхимонаху Иоанну, припал на колено и поцеловал немощную руку старца, держащую посох. Тот неожиданно молодо улыбнулся и, подняв глаза на священника, певуче проговорил:

— Здравствуй, здравствуй, отец Александр. Давненько ты к нам не заглядывал.

— Все дела мирские… — вздохнул отец Александр. — Вот прихожанина нашего к вам привез. Совет ваш нужен. Ростиславом раба Божьего зовут. — С этими словами батюшка подтолкнул Руслана к старцу.

Не до конца понимая, что от него требуется, Роман тоже припал на колено и поцеловал морщинистую руку отца Иоанна. Схимник положил свою почти невесомую руку на его голову и ласковым голосом спросил:

— Каким ветром к нам занесло?

— Совет мне нужен. Да и грехов накопилось, — пересохшим от волнения голосом ответил Руслан.

— Что ж… Приходи с утра на исповедь. Помолимся. И поговорим потом.

— Спасибо.

Руслан и отец Александр в очередной раз выслушали благодарности за привезенное снаряжение. После этого их пригласили к трапезе. Трапезная находилась в старом одноэтажном доме возле церкви. Перед трапезой отец Димитрий прочитал молитву и благословил всех на принятие пищи. Готовила на всех единственная женщина в монастыре, бойкая старушка с колючим взглядом — баба Шура.

Помогал ей на кухне послушник Серега, забавный мужичок с каким-то странным акцентом. Как шепнул Руслану батюшка, это был карельский акцент.

На обед в монастыре были постные щи и отварная картошка с мелкой селедкой, заметно более темной, чем обычная. Да и по вкусу она была более насыщенной, чем ее атлантические сородичи.

— Беломорская селедочка, местная, — прокомментировал отец Александр, увидев, что Руслан удивляется ее необычному вкусу.

К трапезе баба Шура подала плохо пропеченный ржаной хлеб.

— Ну извиняйте. Тестомесилка, обратно, нужна. Брат Спиридон, когда ты ее наконец привезешь? А то наша хлебопечка вконец сдохла. Совсем не месит тесто, — очевидно, не в первый раз завела разговор баба Шура.

— Та поставщик, негодяй, все завтраками кормит. Будет скоро, не переживай. — Спиридон тоже, очевидно, не в первый раз попытался успокоить повариху.

Затем все выпили чаю из самовара. К чаю подали густой, ароматный мед. После трапезы немного поговорили о новостях из Питера. Вскоре монахи с отцом Александром отправились на вечернюю службу, а Серега сразу припахал Руслана.

— Это самое, тут у нас без дела никто не сидит. Дров наруби пока, правая-то рука ведь здорова? — деловито распорядился послушник.

Руслан, несмотря на все еще закованную в лангетку левую руку, с давно забытым удовольствием поколол дрова, сложил их в поленницу. Вспомнилось детство в деревне у бабушки. С непривычки он натер мозоль, тут же вздувшуюся на правой ладони.

— Молодец. Могешь. Завтра в лес съездим — сухостоя напилим, — лаконично похвалил его Серега.

Довольный своей сноровкой Руслан пошел прогуляться по острову.

Монастырь состоял из храма, возведенного в центре огороженного пространства, и трех корпусов. В самом большом корпусе, братском, размещались кельи монахов и покои настоятеля. В другом, возле церкви, находилась трапезная, за ней мастерская и сарай, служивший гаражом для техники. В комнатке при трапезной жила баба Шура. Третий корпус, легкий домик, служил летней гостиницей для паломников. Внутри монастыря и вокруг него были огороды и сад, где в изобилии росли овощи и зелень. Грядки перемежались с плодовыми деревьями, на которых еще висели яблоки осенних сортов. В ходе неспешной прогулки Руслан обнаружил пасеку, которой, как потом пояснил ему Серега, занимался Спиридон.

Остров был небольшой, максимум пара километров в диаметре, и до ужина Руслан обошел его полностью. Почти в середине острова он увидел маленькую избушку, возле которой сидел на солнышке старец Иоанн. «Это наверное и есть его скит», — про себя подумал Руслан, но тревожить схимника постеснялся.

В северной части острова он обнаружил еще одну избушку и рядом с ней очень необычную полянку. Там, судя по наросшему на валунах мху, давным-давно был выложен лабиринт из массивных камней. Он представлял собой огромную спираль, закрученную по часовой стрелке. В самом центре лабиринта возвышался крупный, лобастый валун. Но вместо идола, которого логично было бы увидеть на камне, на его выступе стоял грубо сколоченный деревянный крест. Что же это такое? Замшелый лабиринт, огромный валун, крест… Нужно будет спросить монахов об этом месте. Проходя мимо болотистого участка острова, он нашёл россыпи бордово-красных ягод клюквы и не отказал себе в удовольствии — набрал пригоршню и с наслаждением съел. Спелые ягоды буквально лопались во рту, наполняя его кисло-сладким вкусом дикой природы.

Вернувшись в монастырь, Руслан встретил настоятеля, не спеша идущего к церковной колокольне.

— Как тебе наша обитель? — спросил отец Димитрий.

— Красиво. Настоящая природа, как я люблю. Без травы этой по колено. Ну, я про среднюю полосу.

— Это правда. Тут только мох и деревья. Иду вот на колокольню — с материком надо связаться. — Настоятель показал Руслану сотовый телефон. — Больше нигде не ловит. А мне надо с нашим начальством списаться.

— Понятно. А я вот заприметил на другом конце острова лабиринт каменный. И валун с крестом. Это что?

— Солнцепоклонники тут капище держали. Прости Господи им идолопоклонство, — вздохнул отец Димитрий. — Посолонь если камни закручены, значит, Яриле поклонялись. Ну, мы это место освятили и крест поставили, чтобы идольский дух прогнать. Скит там у нас теперь дальний построен. А с тем большим камнем еще одна история была, потом тебе расскажу.

Руслан поблагодарил настоятеля, постеснявшись спросить, что такое «посолонь», но вскоре путем логических умозаключений пришел к тому, что это значит «по часовой стрелке» или «по движению солнца». Спустя десять минут настоятель, чуть запыхавшись, спустился с колокольни. Он был в хорошей форме, поджарый и жилистый, в отличие от грузного Спиридона, но, судя по одышке, подъем на высокую колокольню давался ему с трудом.

— Слава тебе Господи, сразу сеть поймал. А то, бывает, мы на ночь телефон оставляем, чтобы сообщение наконец отправилось, — отдышавшись, сообщил отец Димитрий.

— Знакомое дело. Я вот в командировке был в Дагестане. Подозреваемого задерживал. Так в том ауле, где мы его отыскали, даже услуга такая специальная была. С утра местный парень собирал у всех телефоны с записанными голосовыми сообщениями и на лошади уезжал на соседнюю гору, где связь ловилась. Телефоны отправляли сообщения и получали встречные. Парень возвращался в аул и раздавал телефоны владельцам. Такой вот местный связист.

— А ты, стало быть, полицейским работал? — Настоятель пристально посмотрел на Руслана.

— Да пока еще работаю. — Руслан задумался о своем нынешнем неопределенном статусе.

— Что ж, дело важное. Хоть и тяжелое. Пойдем что ли в трапезную, время к ужину.

Они прошли в трапезную, где баба Шура и Серега уже накрывали стол. На ужин был овощной салат, густо заправленный нерафинированным подсолнечным маслом, и некое подобие плова, состоящего из риса и моркови.

— Ох, грешные мы, не читаем Священное Писание во время трапезы, — негромко произнес отец Иоанн, подслеповато глядя перед собой.

— Так настоятель благословил, — возразил Серега.

Иоанн ничего не ответил, и трапеза прошла своим чередом. После ужина изрядно уставший Руслан побрел в выделенную ему келью и заснул, едва коснувшись головой подушки. Он даже и не вспомнил про ежевечернюю порцию алкоголя, настолько его вымотали дорога и физический труд.

Глава 6

Проснулся он рано вместе с монахами и отцом Александром, собравшимися на утреннюю службу. Утро было по-осеннему холодное с изморозью вместо росы. Поеживаясь от холода, Руслан прошел в церковь, где уже все собрались.

Тихон, стоя в углу за аналоем, густым басом читал неведомые Руслану молитвы. Отец Димитрий, в роскошном фиолетовом облачении, совершал таинство в алтаре вместе с прислуживающими ему отцом Александром и Спиридоном. Баба Шура протирала иконы и поправляла лампады. Отец Иоанн, в черной рясе с серебряным шитьем и со скромным крестом на груди, сидел на кресле и выслушивал исповедь Сереги, стоящего перед ним на коленях. Видимо, грехов Серега накопить не успел, так что вскоре Иоанн набросил ему на голову богато расшитую ленту своей епитрахили, прочел разрешительную молитву и осенил его крестным знамением. Увидев это, из алтаря вышел отец Александр и склонился перед старцем. Тут разговор шёл много дольше. Отец Димитрий уже успел обойти церковь по часовой стрелке, помахивая кадилом, из которого струился голубоватый дымок и тянуло сладковатым запахом тлеющего ладана. «Боятся, как черти ладана», — вдруг некстати вспомнилось Руслану.

Вернувшись в алтарь, отец Димитрий распахнул царские врата и включил яркий свет в храме. Спиридон нажал на какие-то кнопки на пульте, и с колокольни зазвучал перезвон. «Ого, то-то, я думаю, все здесь, а звонить на колокольне кто будет?», — подметил Руслан. Началась служба. Тихон был главным исполнителем в хоре, заводя густым басом псалмы. Иногда к нему присоединялась баба Шура, добавляя высоких нот. Тем не менее даже такой нехитрый импровизированный хор погрузил Руслана в атмосферу религиозного действа. Исповедь отца Александра продолжалась минут сорок с перерывом на прослушивание Евангелия. Отец Иоанн отпустил его и подслеповато оглядывал церковь в ожидании следующего исповедующегося. Руслан чуть не прозевал этот момент. Его легонько подтолкнул в спину стоящий рядом Серега.

Подойдя к старцу, Руслан припал на колено и произнёс:

— Грешный Ростислав. Каюсь во многих прегрешениях, — после чего по памяти перечислил все, о чем его спрашивал отец Александр, добавив про ожидаемую епитимью.

— Давно причащался? — спросил Иоанн, никак не комментируя услышанное.

— Да в детстве только.

— А надолго ты сюда?

— Вроде на неделю собирались.

— Ну вот тебе на неделю епитимья — отлучение от причастия. Читай покаянный канон, через неделю причастишься святых тайн. А там и поговорим.

Тем временем служба шла своим чередом, и дело дошло до проповеди. Руслан не очень понял в момент чтения, о чем был отрывок из Евангелия, но отец Димитрий внятно разъяснил, что слова Христа «не судите и не судимы будете» — это одно из главных правил в христианстве.

— Добродетели и пороки в людях находятся в такой непостижимой смеси и таком разнообразии, что нет возможности простому смертному оценить вполне верно ни одного человека. Только один Господь Бог вполне знает наши добродетели и грехи. Потому нельзя осуждать ни одного человека, кроме себя самого, и в этом мы должны упражняться непрестанно. Так сказал праведный Иоанн Кронштадтский. — Этими словами отец Димитрий завершил свою проповедь.

Выйдя из церкви, Руслан почувствовал странное ощущение — будто ему стало легче. Но это было внешнее облегчение, внутри, в груди, всё равно оставались тоска и тяжесть. Списав это на ранний подъем и душный воздух в церкви, он прогулялся по двору. Физически Руслан чувствовал себя прекрасно, несмотря на то что вечером не принимал прописанные ему таблетки от давления. Вот что делают труд на воздухе и природа, размышлял он, или то, что не выпивал вчера? А может, место святое? Скорее все это вместе…

День прошел в трудах, Руслан наводил порядок в сарае, подметал двор, чинил ступеньку лестницы, ведущей на колокольню. И опять уснул, едва прилег.

На следующий день, постеснявшись спрашивать у монахов, он поинтересовался у Сереги:

— А что такое покаянный канон и как его читать?

— А тебе зачем? — удивился тот.

— Епитимью старец Иоанн наложил.

Серега хмыкнул, а ближе к вечеру вручил Руслану тоненькую книжицу — молитвослов и кратко объяснил:

— Там, честно говоря, непонятно, как читать. Всякие ирмосы, тропари… Короче, читай все подряд.

Дни потянулись своим чередом. Руслан быстро освоил распорядок монастырской жизни. В пять утра в кельях стрекотал будильник. Серега, вооружившись керосиновой лампой, шел запускать генератор. В пять тридцать начиналось утреннее богослужение, затем баба Шура подавала легкий завтрак. Потом целый день Руслан помогал Сереге по хозяйству. Он собирал по острову сухие стволы деревьев, подновлял деревянную пристань. Пару раз они сплавали с Серегой на лодке и проверили умело расставленные им сети. Улов был богатый. Селедка, судаки, беломорская корюшка, правда, к удивлению Руслана, абсолютно не пахнущая огурцами, как питерская. Пойманную рыбу они солили и развешивали вялиться в сарае. Еще Руслан добровольно вызвался собрать клюкву, чем заслужил уважение у монахов и Сереги, потому как рутинную и утомительную работу по сбору ягод никто не любил.

В пять пополудни начиналось вечернее богослужение, в восемь вечера они садились ужинать. В половине десятого монахи читали вечернее правило — молитвы на сон грядущий и к одиннадцати вечера все уже засыпали.

Пару раз за неделю на остров приезжали паломники. Серега размещал их в летнем домике и, с благословления настоятеля, привлекал к работам. Мужики подновляли здания, женщинам доставалась уборка территории и работа в огороде и саду. Визит первых паломников прошел незаметно, а второй заезд прошел с небольшими приключениями.

Группа паломников была большая, несколько семей с детьми. Приплыли в монастырь они с комфортом, на дорогом катере. Собственно, сам монастырь не очень интересовал их, но осень уже вступала в свои права, и идти до Соловецких островов они побоялись. Завидев приближавшийся катер, Серега вышел на пристань.

— Мы тут погостим? — швартуясь, спросил у послушника капитан катера, явно преуспевающий бизнесмен, уверенный в положительном ответе.

— Это у отца настоятеля надо благословения спросить.

— Че ты гонишь? Территория Российской Федерации, можем гулять где хотим, — быдловатым тоном вмешался второй мужик с катера. Он был похож на братка из девяностых.

Серега поджал губы и пошел к настоятелю. Описав ему ситуацию, он спросил:

— Что делать, отец Димитрий?

— Да, расслабься. Поговорю с ними сам. Тихона возьму для солидности.

Тихон истово перекрестился и пошел к пристани, Серега семенил за ним, не очень понимая, что будет дальше. Монах, выйдя на пристань, махнул рукой мужикам, уже начавшим выгрузку. К нему вразвалочку подошел быдловатый и что-то начал говорить. Серега и сам не понял, как это случилось, но каким-то образом мужик вдруг оторвался от земли и смешно задрыгал ногами. Сделав пару шагов вперед, послушник увидел, как Тихон держит быдловатого за грудки и, притянув к себе, что-то шепчет в ухо. Через пару секунд монах его отпустил, и он, понурив голову, спрятался на катере. Капитан яхты послушно пошел с Тихоном к настоятелю.

После разговора с настоятелем было получено благословение на посещение монастыря.

Туристы согласились вести себя тихо, не употреблять алкоголь и даже помочь монастырю пожертвованием. Но дети были не в состоянии выстоять долгую службу, мужчины не могли есть монастырскую еду, женщины порывались раздеться и позагорать на осеннем солнышке, так что монахи всерьез напрягались из-за их присутствия.

Старец Иоанн, издали слышавший весь этот шум и гам, сопровождающий визит туристов, сообщил пришедшему к нему Руслану.

— Для того я и уехал сюда, чтобы туристов не видеть. Но они везде меня найдут. Вносят в душу мою печаль. Уже и схиму принял, а все покоя нет.

— А что такое схима? — осмелился спросить Руслан.

— Феофан Затворник так говорил… — Старец на секунду зажмурился и процитировал: — «Схима указывает, что носящий ее мертв, или есть мертвец, но живой. Мертв для сей жизни, а живет другою жизнию. На схиме множество крестов… — С этими словами старец указал на вышитые серебряной нитью кресты на его одеянии и продолжил: — Это значит, что схимник распят, висит на кресте и пошевельнуться не может. Если у вас это самораспятие есть, или вы усердно желаете его и готовы для него на все, то это будет свидетельствовать, что вы готовы для схимы».

Руслан помолчал, пытаясь осознать услышанное.

— Вроде я уже и готов к Царству Божьему, но Бог мне указывает, что еще пострадать мне надо в этом мире, — смиренно добавил старец.

— А самораспятие это же не самоубийство?

— Да нет. Самоубийство самый тяжкий, неотмолимый грех в христианстве. А самораспятие это готовность перейти из земной жизни в жизнь небесную.

Как ни уединялся отец Иоанн, но все же ему было суждено пообщаться с туристами. Одна из женщин, поговорив с Серегой, привела к отцу Иоанну сына, шустрого, непоседливого мальчишку, с просьбой изгнать из него бесов.

— Какие бесы у отрока, дочь моя? — удивился старец.

— Да он минуту усидеть на месте не может. Из школы забрать пришлось на домашнее обучение. Психолог говорит — «синдром дефицита внимания», но как по мне, его что-то как бы обуревает. И баба Шура ваша сказала, что это бесовское у него, раз в церкви не может выстоять. Еще какой-то херувимский уголь советовала, — запальчиво начала рассказывать миловидная женщина с явными признаками вмешательства пластической хирургии в ее внешность.

Старец Иоанн, подслеповато поглядывая на женщину, покачал головой. Он уже не раз и не два сталкивался со странными поступками бабы Шуры. Она была истовой верующей, но вносила в веру свои обряды и суеверия. Она никогда не поворачивалась к алтарю спиной и цыкала на окружающих — мол, «Бог отвернется!», если выходишь из церкви даже боком. Причащалась всегда она самой последней, «чтобы в Царствии Божьем первой оказаться». Ей везде мерещились слуги дьявола, поэтому она тушила свечи пальцами, приговаривая: «Бесы свечи задувают». Сколько бы с ней ни беседовал отец Димитрий, баба Шура упорно придерживалась своих суеверий. Понимая, что с нее станется отдать мамаше уголь из кадила, горящего во время исполнения Херувимской песни, старец смиренно сказал:

— Дочь моя, послушайте. Я, конечно, поговорю с ребенком, но бесов отчитывать у меня благословения нет. Это вам в Троице-Сергиеву лавру надо. Только там усердными молитвами монахи могут отмолить священника, изгонявшего бесов. Но я уверен, что вашему ребенку просто любовь нужна и молитва.

— Ну, помолитесь за него, вы же умеете. Мы денег пожертвуем, — требовательно заявила женщина.

— Ладно, зовите отрока вашего. — На лице старца мелькнула тень раздражения.

Мамаша довольно хмыкнула и позвала ребенка. Мальчик был симпатичный, только чересчур подвижный, беспокойный, у него беспрестанно подергивались руки и ноги.

— Как тебя зовут? — спросил его старец.

— Платон. — Мальчишка с любопытством разглядывал расшитое серебряными крестами одеяние схимника.

— Хорошее имя. Мудрым будешь.

— Дедушка, а что это за шапка у тебя такая смешная? — без всякого стеснения обратился мальчишка к старцу.

— Эта шапка куколь называется. Такая только у схимников и у Патриарха есть. Шлем спасительного упования. Садись рядышком. Помолимся Боженьке.

Мальчишка послушно сел рядом с монахом. Тот положил ему руку на голову и начал одними губами шептать молитву. Парень ерзал на месте, но держал себя в руках, впечатленный необычной обстановкой. Спустя минуту старец похлопал ребенка по спине и, чуть подтолкнув, сказал:

— Иди, Платон. Все будет хорошо.

Мамаша удивленно посмотрела на старца:

— Этого точно достаточно?

— Достаточно. Поменьше по врачам его водите. Детей надо любить, заботиться о них. И правильный пример им давать. Паисий Святогорец говорил, что воспитывают детей не поучениями, а примером. И молиться за них постоянно. Хороший ребенок. Нет у него никаких бесов.

— Сколько я должна?

Старец просто махнул рукой и принялся перебирать четки.

Через неделю Руслан вновь пришел к старцу на исповедь. Все шло тем же чередом, но в этот раз после исповеди Иоанн, накинув епитрахиль на голову Руслана, произнёс разрешительную молитву. Затем показал на Евангелие и крест, лежащие на аналое, и после их целования разрешил ему причаститься.

Руслан с трудом дождался слов молитвы Иоанна Златоуста, читаемой перед причастием. Отец Димитрий произносил ее одними губами, но Тихон загудел речитативом своим густым басом:

— Верую, Господи, и исповедую…

Руслан стоял и зачарованно слушал непонятные старославянские выражения.

После небольшой паузы уже отец Дмитрий возвысил голос и огласил продолжение молитвы:

— Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими; не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем.

Профессиональная «деформация» Руслана сыграла свою роль, он отреагировал на знакомое слово. «Какой это разбойник? Тот, что рядом с Христом распят? Надо спросить отца Иоанна. Или лучше почитаю», — мелькнуло в голове. После небольшой паузы настоятель вышел из алтаря, неся в руках серебряный кубок. Рядом встал Спиридон с красным полотенцем в руках. Тихон затянул: «тело Христово примите», а настоятель начал причащать молящихся. Когда очередь дошла до Руслана, и отец Димитрий произнёс: «Причащается раб Божий Ростислав», — Руслан ждал чего-то невероятного.

Но сглотнув с серебряной ложечки кусочек хлеба, пропитанного красным вином, он не почувствовал ничего особенного. Он тщательно анализировал своё состояние, пытаясь найти различия до и после причастия, но все было по-прежнему — он так же стоял двумя ногами на земле, чувствовал запах ладана, слышал потрескивание горящих свечей и видел то же, что и до этого.

«Причастие-то не такое чудесное мероприятие», — сверкнула у него крамольная мысль. Тем не менее, он продолжил внимательно слушать литургию. В какой-то момент настоятель провозгласил:

— А теперь причастники произнесут благодарственную молитву!

— Слава тебе Господи! — троекратно прозвучало хором из храма в ответ, и тут Руслан наконец ощутил новое, неведомое досель чувство. Осознание причастности к другим молящимся изменило его отношение к прошедшему таинству. «Причаститься Твоих тайн — значит стать причастным к братии! Так получается?» — раздумывал Руслан. В любом случае, он почувствовал что-то новое внутри себя, отчего по спине пробежал холодок, а голова как будто проветрилась на свежем воздухе, несмотря на то что он оставался в душном помещении церкви.

Руслан вспомнил «Воскресение» Толстого, описание заутрени, где все ощущали себя верующими и воцерковленными. Такого состояния он у себя не обнаружил, но ощущение причастности к чему-то большему его порадовало. Руслан не мог сформулировать словами свои чувства, но в его душе царило приятное ощущение чего-то интересного и нового. Это было как в детстве, когда его взяли в свою компанию мальчишки постарше.

После службы Руслан дождался отца Иоанна. Тот вышел из церкви, неспешно шагая по дорожке и легко постукивая по ней посохом. Посох он использовал скорее, как слепые используют трость, чтобы не наткнуться на что-то. Да и какой там посох… Уж очень легковесной была палочка, несмотря на солидное навершие. Впрочем, ничего особо тяжелого Иоанн не мог поднять. Как объяснил отец Александр, у старца был сильный ревматоидный артрит. Но затрагивал он только верхние конечности, поэтому ходил отец Иоанн вполне уверенно.

— Отец Иоанн, хотел совета спросить. Удобно вам?

— Удобно. Давай погуляем. Погода последние деньки стоит. Давай тебя под руку возьму, чтобы не споткнуться. Видеть-то я совсем плохо стал. Совет тебе о чем нужен?

— Да вот думаю, как жить дальше… — Руслан рассказал о всех своих злоключениях, дурных привычках и болезнях. О том, как непросто сложилось у него сейчас на службе.

Старец остановился и взглянул на трудника подслеповатыми глазами:

— Дело ты, конечно, нужное делаешь. Но неблагодарное. Господу, разумеется, твой подвиг угоден, но только если он не во вред себе. А так это грех, сродни греху самоубийства. Ты ведь работой своей медленно себя убиваешь. Как алкоголики или наркоманы. А никто не вправе себя жизни лишать. Это Божий промысел. Бог создал человека для жизни. Ты медленно лишаешь себя жизни, а это бунт против Творца, давшего тебе жизнь. Самоубийца отвергает над собою власть Бога и берет на себя роль судьи и господина своей жизни. Так что мой совет — оставляй работу. Думай о спасении души. И здоровья прибавится, и пить бросишь.

— А что делать, отец Иоанн? Я ведь ничего, кроме этого, делать и не умею.

— А тебе много для жизни надо? Все это тщета и суета. Дети малые есть?

— Есть дочь взрослая. Это еще один вопрос больной.

— Если взрослая, значит, кормить-поить не надо. Ищи работу по душе. В Лавру можешь трудником поступить, в Ленинграде. — Отец Иоанн по-старому назвал Санкт-Петербург. — Много вокруг достойных дел. А с дочкой что? Не ладите?

— Откуда вы знаете? — Руслан изумленно взглянул на старца.

— Ну, раз не с нее начал, значит, ничего страшного с ней не случилось. То бишь просто не понимаете друг друга. Что могу сказать — детей любить надо. Бог есть любовь. И в любви к детям любовь к Богу проявляется. Молиться за них надо. Да еще одно. Нектарий Оптинский говорил: «Остерегайтесь осуждения близких. Как только придет в голову осуждение — читай молитву: „Господи, даруй мне зрети мои согрешения и не осуждати брата моего“. Так что даже если тебе не нравится, как она живет, не осуждай. В себя посмотри, хороший ли ты ей пример давал».

На этой мудрости их общение закончилось.

Вечером отец Димитрий рассказал Руслану историю монастыря. Основал его еще в допетровские времена монах, пришедший из Белозерского монастыря. При императрице Екатерине, в разгар ее церковной реформы, монастырь был выведен за штат, то есть, попросту говоря, был лишен финансирования и влачил довольно грустное существование. Но в начале двадцатого века стараниями известного в этих краях мецената монастырь восстановили. И тут грянула революция. Советская власть монахов разогнала, а вот разграбить церковь не смогла. Монахи просто не открыли дверь церкви, спрятав ключ под языческим камнем, стоящим посреди лабиринта на севере острова. У приплывших на лодке большевиков не имелось ничего, чем можно было бы взломать двери. А потом про монастырь и вовсе забыли.

Монаха, спрятавшего ключ, законопатили в Соловецкий лагерь особого назначения, где тот и умер, как и большинство обитателей этого узилища. Но перед смертью он рассказал о ключе молодому политическому заключенному. А тот, в свою очередь, тридцать лет спустя поделился этой историй с будущим отцом Иоанном на собрании диссидентствующего религиозного кружка.

Руслан потрясенно слушал эту историю.

— Так вот почему на том камне крест стоит!

— Мы там и часовенку, даст Бог, построим, — отозвался настоятель.

На следующий день с утра пораньше за ними должен был прийти катер, но ночью на море разыгрался натуральный шторм. Естественно, рыбаки отказались выходить в море, и отец Александр грустно прокомментировал:

— Пропали наши билеты на самолет. Надо было возвратные брать.

— Да, может, еще стихнет, — попытался утешить его Руслан.

— Ну, стихнет… Вылет-то у нас после обеда уже. Не успеем.

К полудню шторм действительно поутих, и катер за ними все-таки пришел. На пристани собрались все немногочисленные насельники монастыря, по очереди троекратно на прощание расцеловавшись с паломниками. Последним с ними попрощался отец Иоанн. Он перекрестил Руслана, положил ладонь на его плечо и негромко сказал:

— Вечером дома будешь.

— Да какое там, отец Иоанн, уже через час вылет нашего рейса. Следующий только завтра утром.

— Христос вам поперед, Богородица с вами, — не стал спорить с ним старец.

Паломники погрузились в катер, который отвез их на материк, где сын рыбака посадил их в уазик и повез в аэропорт. Телефоны у отца Александра и Руслана за ненадобностью разрядились вконец. Водитель на вопрос о зарядке для телефона только выразительно посмотрел на них:

— Вот вы, городские, даете. Это же уазик, а не иномарка. Тут даже прикуривателя нет. Не, ну можете к аккумулятору зарядки своих телефонов пришпилить, — расхохотался он своей шутке.

Паломники дружно вздохнули, понимая что им в дороге даже не удастся забронировать билеты на утренний рейс.

— Давайте в аэропорт заедем, возьмем билеты и гостиницу подыщем переночевать, — предложил Руслан.

— Есть там «Аэротель» такой, прямо в Талагах. Я уже так попадал разок, — усмехнулся батюшка.

Каково же было их удивление, когда, войдя в аэропорт, они увидели, что их рейс отложен на четыре часа, и посадка вот-вот начнется.

Когда в двенадцатом часу ночи Руслан ступил на порог своей квартиры, он отчетливо услышал негромкий голос старца Иоанна: «вечером дома будешь». Руслан истово перекрестился, не в силах осознать — совпадение ли это было или он стал свидетелем чуда.

Глава 7

Лиза Бортникова в очередной раз безуспешно попыталась дозвониться до отца. Уже целую неделю от него не было никаких вестей. Он сообщил всем, что едет лечиться, но куда он поехал и почему не берет там телефон, никто не знал. Лиза не привыкла волноваться за отца. Несмотря на сложности его рискованной профессии, он всегда казался ей образцом мужественности и неуязвимости. Но теперь она всерьез за него забеспокоилась. К тому же ей было стыдно за слова о том, что он ей портит жизнь. Поговорив с Петрухой, она узнала про обвинения, выдвинутые в следственном комитете против отца.

— Ну, в бега из-за этого Руслан точно не подался, не волнуйся, — успокоил ее тот. — А вот начальничек у нас, конечно, то еще говно оказался. Появится папашка твой скоро, не очкуй. Мне написал, что здоровье поправляет.

— Но он всегда мне сообщал, где находится. — Лиза была готова разреветься. — Да тут еще иск пришел от владельца «бентли». Судиться с ним хочет за разбитую машину. Миллион насчитали. Откуда у папы такие деньги?

— Ого! — удивился Петруха. — Он же при исполнении был. Как это так? Адвокат хороший нужен. Э, постой, а ты же вроде на юридическом учишься?

— Да какой из меня адвокат? — развела руками Лиза, но мысль об этом запала ей в голову.

Еще недавно девушка подумывала, не бросить ли ей учебу. Она сама не понимала, что ей в жизни надо. Константин, ее любовник, щедро осыпавший Лизу подарками и снявший роскошную квартиру в самом центре Питера, предлагал ей дать денег на открытие своего бизнеса. Лиза, несмотря на свою неопытность в сердечных делах, подозревала, что таким образом он уклонялся от темы развода с женой. Ситуация с ним была неясной, хотя Лиза все еще надеялась. Но Константин был для нее светом в окошке. С ровесниками Лизе было скучно. Единственным ее приятелем был Фёдор, безнадежно влюбленный в нее бывший одноклассник. Федор был неглупым и приятным молодым человеком, но чересчур скромным и неуверенным в себе. Лиза очень нежно к нему относилась, но не могла себе представить близость с ним. Она даже пыталась познакомить Федора со своей однокурсницей, такой же застенчивой, как и он, но юноша с негодованием отверг ее предложение.

Отсутствие матери все-таки сказывалось на ее личной жизни. Девушка отчаянно искала себе друга, способного защитить и поддержать ее. Мать развелась с отцом и вышла замуж, когда Лизе исполнилось шестнадцать лет. На тот момент она считала себя уже взрослой и попыталась игнорировать тот факт, что мать бросает их и что Лизе будет не хватать ее.

«Она настрадалась с Русланом и имеет право на счастье», — Лиза повторяла фразу-формулу своей бабушки по линии матери, толком не сознавая ее смысл. Но годы шли, она стала совсем взрослой девушкой, а рядом никого близкого не было. Таким образом, ее взросление пришлось на тот период, когда посоветоваться, поговорить по душам ей было не с кем. Бабушки были слишком старыми, подруги еще менее опытными, чем она сама, а отца она не пускала в свою жизнь, в том числе из-за обиды за развод с матерью. Хотя развод был полностью инициативой матери, но вместе с бабушкой она возлагала вину на отца.

«Бандитов он, видите ли, ловит. Семья заброшена, дочь отца не видит. А если видит, то за стаканом водки», — еще одна мантра от родственников рефреном звучала у нее в голове. В общем, семейная жизнь Руслана и его жены и вправду была далека от совершенства, но все-таки именно мать во время командировки нашла себе жениха в Италии и укатила к нему жить. Она звала с собой Лизу, но сначала той надо было закончить школу, а затем это стало невозможно из-за ковида.

На экране смартфона булькнуло сообщение: «У меня пары закончились. Пойдем бургер съедим? У меня промокод есть». Лиза улыбнулась, вспомнив давешний поход со своим любовником Константином в дорогой ресторан, где тот, не глядя в меню, заказал две дюжины устриц и бутылку «Шабли». Такой вот резкий контраст с приглашением Федора на «бургер». Но зато с приятелем можно было поговорить о чем-то, интересующем саму Лизу, а не только восхищенно кивать, слушая хвастовство Константина. Тот постоянно пытался произвести на нее впечатление, рассказывая о знакомствах с сильными мира сего или о странах, в которых он побывал.

Она набрала на телефоне: «На 6-й линии?». Это было излюбленное место Федора, рядом с факультетом журналистики. Да и Лизе от юрфака на 22-й линии дотуда было не слишком далеко, так что они часто вместе обедали там. Счастливое «да» и куча смайликов были ей ответом. Лиза не спеша двинулась в сторону 6-й линии Васильевского острова.

— Понимаешь, папа уже неделю не отвечает. Телефон у него выключен. Вдруг с ним что-то случилось? — Она начала разговор с волнующей ее темы.

— А у тебя подключена услуга «найди айфон»? — Федор наморщил лоб, скрытый кудрями.

— У меня-то да. А отец все шифруется. Даже друзья не знают, где он. Я очень волнуюсь. Вдруг что-то случилось с ним…

— Я разберусь с этим, — немного пафоснее, чем положено в таких случаях, сообщил ей Федор.

— Еще мужик на «бентли» на нас в суд подал. Почитала исковое заявление, там вся преюдиция есть. Решение ГИБДД, что отец виноват в той аварии. А управления внутренних дел, где отец служит, в соответчиках нет, как будто папа сам ни с того ни с сего решил устроить аварию. — Лиза вываливала на молодого человека все свои невзгоды.

— А преюдиция, прости, это что такое?

— Ну, это когда предыдущий суд или государственный орган установил какой-то факт. То есть, вину в совершении ДТП отрицать бессмысленно. Вопрос в ответственности. Кто платить будет.

— Так ты же юрист. Сделай так, чтобы управление полиции им платило. Он же на службе был, преступника задерживал.

— Какой я юрист? Для начала мне надо доверенность от отца получить, чтобы меня вообще в суде слушать стали, — неуверенно пробормотала Лиза, внутренне уже решившая заняться этим вопросом. — А он неизвестно где!

В ее голосе вновь зазвучало отчаяние.

Пообедав и попрощавшись с Федором, Лиза отправилась на свой факультет. Ей строил глазки молодой преподаватель гражданского права, и она подумала, не спросить ли у него совета. Но того на кафедре не оказалось, зато в фойе она столкнулась с Александром Юрьевичем Семченко, давнишним другом отца.

— Лизавета! Что-то ты семинары пропускать часто стала, нет? На моих лекциях тебя не видно, уже забыл, как ты выглядишь! А тут разговоры про твое отчисление уже пошли. Надо тебе собраться, чайка моя.

— Простите, Александр Юрьевич. Я все наверстаю. Вот с отцовскими проблемами разберусь и все сдам.

— А что у него за проблемы? Вроде, наоборот отличился тут. Банду неуловимую взял.

— Ну, отличился он, разбив свою машину и чужой «бентли». И владелец «бентли» с него много денег требует. А начальник папин отмораживается. Типа, ехал на своей частной машине. А откуда мы деньги на ремонт «бентли» найдем?

— Так. Пойдём, все в деталях расскажешь. Думаю, третьим лицом в иск привлечем управление, — хмыкнул Александр Юрьевич.

За полчаса Лиза узнала про арбитражный процесс больше, чем за весь курс гражданского права. «Не так и скучно», — подумала она после окончания импровизированной лекции.

— А вы же вроде по уголовным делам адвокатом работаете? — отважилась Лиза спросить Александра Юрьевича.

— Ну, знаешь, чайка моя. Всем актерам хочется стать режиссером и наоборот. Мне вот до смерти надоели трупы и грабежи, иногда хочется и чего-то поспокойнее. Так что проси у отца ордер на меня подписать. Денег не возьму. А если еще и его машину за казенный счёт отремонтируем, тогда пускай заплатит, сколько посчитает нужным. Но вся работа твоя, я только указания буду давать и в суд схожу. Договорились?

— Да. Спасибо вам!

Лиза вприпрыжку помчалась домой, поставив себе задачу перечитать арбитражный процессуальный кодекс, чтобы не краснеть перед Семченко, задавая ему дилетантские вопросы. Внезапно у нее заиграла знакомая мелодия звонка, звонил Константин. Она взглянула на часы. Как обычно, ближе к концу рабочего дня он собирался к ней ненадолго заглянуть. Но настроение у нее было совсем не для свиданий. Не отвечая на звонок, она набрала сообщение: «Срочно надо в институт. Могут отчислить». Подумала и добавила: «Извини», сопроводив сообщение кучей сердечек.

Сама же всерьёз уселась за учебники и к вечеру сварганила проект отзыва на иск, о котором они говорили с Семченко. Утром она прилежно отправилась в университет, отменив запись на маникюр. Около одиннадцати утра она получила сообщение от Федора: «Есть инфа. Давай попьем кофе после четвертой пары».

Заинтригованная, она подтвердила готовность и в назначенное время сидела в «Шоколаднице». Фёдор вошел туда с видом победителя. Не говоря ни слова, он сунул Лизе свой телефон, на котором был сфотографирован экран компьютера.

— Это «Розыск-магистраль». Программа ментовская, которая все перелеты отслеживает, — с важным видом сообщил он.

— И что тут надо смотреть?

— Вот фамилия Бортников. Перелет «Санкт-Петербург — Архангельск» неделю назад. На завтра забронирован перелет обратно. — Федор водил мизинцем по потрескавшемуся экрану смартфона, явно пережившему не одно падение.

— Ты мой герой! — воскликнула Лиза и чмокнула Федора в щеку. Только секунду спустя, увидев его пунцовое лицо, девушка поняла, что она угадала с наградой. Федор молчал, не зная что сказать или сделать в ответ.

— Реально, спасибо тебе. Я на самом деле волновалась. Как ты смог узнать это?

— Так я для одного телеграм-канала пишу заметки. А у них связи серьезные. — Федор перешел на шепот и назвал авторитетное интернет-издание, специализирующееся на городской хронике и вхожее в силовые структуры.

Молодой человек не стал рассказывать, что ради этой информации он вынужден был раздобыть компромат на одного весьма крупного чиновника. Его товарищ, журналист в том самом телеграм-канале, услышав просьбу, тут же потребовал от него услугу взамен:

— Теодоро, ты же подкованный в этих всех соцсетях. Есть один коррупционер. Соцсети у него закрыты, у дочки тоже. А мне для материала надо показать их роскошный образ жизни. Сможешь как-то раздобыть инфу — я пробью твоего мужика.

Федор не был каким-то особенным компьютерным гением или гениальным расследователем. Он был обычным студентом журфака со светлой головой и большими амбициями. Юноша мечтал стать известным, но самое главное − он хотел добиться взаимности Лизы. Ради этого Федор был готов на многое. Вырос он в многодетной семье, поэтому на помощь родителей рассчитывать не приходилось. Но Федор смог поступить на бюджетное отделение университета и даже получить повышенную стипендию. При этом он еще старался помогать своим родственникам.

Целый вечер Федор лайкал каких-то барышень, подписывался на их страницы, обзавелся десятком ненужных друзей, но ближе к ночи попал в ленту к нужной девушке. Оттуда он скачал компрометирующие фотографии и тут же переслал их товарищу. Так что утром Федор стал обладателем искомой информации, показанной Лизе.

— Ты молодец, — опять похвалила его девушка и рассказала о своих успехах.

Утром Семченко посмотрел ее отзыв на иск, перечеркнул две трети написанного, но в итоге похвалил, и это обнадежило девушку. Остаток дня она была в приподнятом настроении.

— Он сказал, что как юрист я небезнадежна. — Лиза улыбнулась Федору, глядящему на неё во время обеда влюбленными глазами.

В это время в ее телефоне булькнуло сообщение от Константина с предложением увидеться, и она, отчего-то покраснев, ответила согласием. Но вечером на их свидании она отважилась спросить любовника о его планах на их дальнейшие отношения.

— Понимаешь, так получилось, что моя жена совладелица моего бизнеса. Надо было так сделать, чтобы с налогами разобраться. Если мы разведемся, мне придётся отдать ей половину. Это очень много. Ты же не хочешь, чтобы мы в чем-то нуждались? — Константин умело манипулировал понятиями.

— И что ты предлагаешь? — Лиза поджала губы, сердцем чувствуя неискренность любовника.

— Я обязательно что-то придумаю. — Константин притянул к себе Лизу для поцелуя.

Она нехотя поддалась, в душе кляня себя за простодушие.

На следующий день Руслан и вправду вернулся, перед этим ответив на десяток сообщений дочери коротким: «Жив-здоров. Связи не было. Прости, что не предупредил». Затем чуть погодя Лиза получила еще одно сообщение, уже более подробное: «Я очень тебя люблю. Если хочешь бросить вуз, я пойму. Это твое решение. С личной жизнью — не вмешиваюсь, твоя жизнь. Но, по-моему, жениться этот товарищ не собирается. Поддержу любое твое решение». Девушка долго смотрела на телефон, не в силах скрыть изумления. Такого великодушия и понимания она точно не ожидала. «Может его телефон взломали?» — мелькнула у нее шальная мысль.

Никогда раньше отец не разговаривал с ней в таком тоне. В семейной жизни он был замкнутым и неразговорчивым. До своего отъезда воспитанием Лизы занималась только мать. Руслан же по выходным брал ее на футбол, иногда в поездки в другие города. Он тратил на нее свое время, но при этом умудрялся толком с ней не разговаривать. «Привет, как дела в школе?», — это был самый распространенный его вопрос, ответ на который Руслан обычно не слушал. Потому Лиза и отвечала односложно: «все нормально», даже если у нее были проблемы.

Сразу после отъезда матери он было попытался проявить большее участие в ее делах, но это получалось настолько искусственно и неуклюже, что они оба ощутили неудобство от подобного. Поэтому их общение ограничивалось бытовыми и финансовыми вопросами, да еще иногда отец с дочерью обсуждали Лизину учебу и карьеру. Притом в этих вопросах учитывалось в основном мнение Руслана. Этот разговор о личной жизни был вообще первым на ее памяти. Раньше он никогда не писал ей таких подробных сообщений, тем более со словами поддержки. Ей даже стало немного стыдно за их последнюю встречу, на которой она резко отчитала его за вмешательство в свою жизнь. После небольшой паузы девушка набрала сообщение: «Спасибо, что проявился. Я очень волновалась и скучала».

Глава 8

Весь благостный настрой Руслана разрушился в первую же минуту пребывания на работе. Он ознакомился с результатами служебной проверки его действий при задержании банды «Клоунов». Выводы изобиловали оборотами «ненадлежащим образом обеспечил… халатно отнесся… в нарушение инструкций… поставил под угрозу…» и так далее. Итог был следующим: «Провести досрочную аттестацию с целью проверки соответствия занимаемой должности».

— Это трындец, брателло, — прокомментировал Петруха, услышав про такой вывод комиссии. — Надо на прием к генералу идти.

— Зачем? — неожиданно философским тоном спросил Руслан. — Чтобы просидеть в должности до очередной служебной проверки?

— Эээ, ты чего задумал? — подозрительно взглянул на него товарищ.

— Знаешь, давно у меня это зрело. А тут неделю пожил как нормальный человек. Давление ни разу не скакнуло. Живот ни разу не скрючило. Зачем мне все это? Поймать еще пяток упырей? Так вы тут на что?

— И что ты решил?

— Напишу-ка я рапорт. Выслуга есть, пенсию заработал.

Петруха ошарашенно смотрел на начальника, осмысливая услышанное. Затем после небольшой паузы он изрек:

— Ну, ты уж тогда разменял бы рапорт на что-то. Что этому гандону столичному просто так такие подарки делать? С делом по водителю у тебя что?

— Кстати, это идея!

С этими словами Руслан отправился к своему непосредственному начальнику. Фамилия того была Титов, но звали его исключительно Титя — за полноту и скандальность. Из столицы в Петербург он приехал только с карьерными целями и откровенно ненавидел все вокруг, мечтая вернуться в Москву на повышение. Руслан постучал в дверь его кабинета и, не дожидаясь разрешения, вошел.

— Здравствуйте. Есть пара минут? Хотел свое увольнение обсудить.

— Заходите, присаживайтесь. — В глазах начальства мелькнуло удивление, смешанное с радостью.

— Я тут на больничном посидел, подумал и понял, что вы будете счастливы от меня избавиться, — сказал Руслан и, увидев, что начальник собирается что-то возразить, поднял ладонь. — Не спорьте! Готов написать рапорт по собственному. Но надо с моим делом разобраться.

— Так там же следственный комитет все уже решает… — Титов, как всегда, начал увиливать.

— Если вы возьмете это в свои руки, то справитесь. Вам-то расследование причин, приведших к инциденту, тоже ни к чему. Карьере сможет повредить. А если просто уволить меня решите, я могу и судиться. — Руслан отчаянно блефовал, но Титов согласился на сделку:

— Договорились.

Уже через час Петруха по поручению шефа поехал в больницу к раненому водителю главаря и убедил его срочно выписаться, взамен пообещав исключить лишние эпизоды и оставить пособником только в одном эпизоде. К вечеру ранение было признано легким вредом здоровью, и дело вскоре было закрыто. На следующий день Руслан подписал обходной лист и вечером устроил для коллег прощальный банкет. Все это время его не покидало чувство незначительности происходящего. Ему наговорили кучу приятных вещей, вспоминали его подвиги и заслуги, но он пропускал все мимо ушей. Это было как в детстве на дне рождения, когда ты с нетерпением ждешь окончания застолья, чтобы насладиться разбором подарков. К тому же после недели воздержания от алкоголя Руслан быстро захмелел, и его потянуло в сон.

Через день он съездил к Никитичу, чтобы снять лангетку. Тот не поверил своим глазам, померив Роману давление.

— Как это ты так поздоровел за неделю? Без таблеток? А давление стало как у космонавта!

— Да вот с твоим отцом Александром неделю в монастыре прожил. Постная пища, никаких нервов — и сразу полегчало. — Спасибо тебе за него.

— Вот! Здоровый образ жизни. О чем я тебе и говорил. Но ты таблетки не выбрасывай. Мало ли как оно скакнет. И по язве надо курс закончить.

— Сделаю, Никитич. Спасибо тебе за все.

Дальше дела пошли своим чередом. Руслан по просьбе Лизы подписал ордер на Семченко, чтобы тот представлял его интересы в суде по делу о разбитом «бентли».

— Представляешь, папа, я написала проект отзыва, и Александр Юрьевич половину моего текста оставил, — гордо щебетала Лиза.

— Так, может, ты всё-таки выучишься на юриста? Я, впрочем, не настаиваю. Копаться в грязном белье для нервов вредно. Это я по себе понял. — Руслан делал над собой серьезное усилие, чтобы говорить с дочерью на равных, без поучений и нажима.

— Это верно. Но можно же специализироваться и на корпоративном праве. Там тоже много работы, — Лиза чуть ли не впервые говорила о своей профессии серьезно.

— В этом вопросе я точно не стану на тебя давить, — с необычной для себя кротостью заявил Руслан.

— Ого, папочка, как тебя залечили за неделю. Первый раз такое от тебя слышу. Антидепрессанты, что ли, начал принимать? — Лиза ничего не знала про монастырь и думала, что отец ездил к какому-то светилу психотерапии.

— Да нет. Просто переосмыслил кое-что, — усмехнувшись, признался он.

Разобравшись со своими делами, Руслан задумался о будущем. Он получил кучу предложений поработать в службах безопасности, однако окунаться вновь в эту сферу ему не хотелось. Но ничего другого он не умел и потому ломал голову над своими дальнейшими действиями. В преподаватели он не годился, так как не был готов раскладывать все по полочкам и разжевывать для бестолковых студентов. Ему всегда казалось, что его слушатели дотягивают до его уровня и прекрасно понимают, о чем он говорит. Пару раз Руслан обламывался, когда его молодые подчиненные, выслушав полученное задание и покивав в знак согласия, затем бежали к Петрухе переспросить, что же именно им надо сделать.

Делать что-то руками он тоже не умел. Ну, там прибить гвоздь или починить велосипед, он, конечно, мог, но не более того. С этими сомнениями Руслан приехал к отцу Александру.

— Батюшка, посоветуйте, где мне работу искать, чтобы опять в эту грязь не окунаться? — обратился он к священнику после короткой исповеди.

— Сын мой, советовать старец Иоанн горазд. У меня можешь только если алтарником потрудиться, так тут денег не заработаешь. На кладбище могу протекцию составить.

— Ну уж нет. Мне трупов на прошлой работе хватило! — Руслана аж передернуло.

Чтобы совсем не умереть с голоду, потому как пенсия отставного полицейского была не особо большой, Руслан устроился в охранное предприятие, охранявшее склад в пригороде. Работа была не пыльной — либо ходить осматривать периметр, либо сидеть и смотреть в камеры. Руслан попросился на периметр, чтобы не насиживать геморрой. Во время обхода он слушал скачанные им аудиокниги и подкасты на тему христианства. Он с удивлением узнал про то, что синоптическими и почти современными Христу были только три евангелия, а Иоанн написал свое чуть ли не семьдесят лет спустя после смерти Спасителя.

Борьба с выпивкой шла у Руслана с переменным успехом. Ценой серьезных усилий он держался и в рабочие дни не употреблял спиртное, но по выходным — слаб человек — разрешал себе выпить.

Очень помогал Руслану отец Александр. Каждые выходные он приглашал его на службу. После нее они отправлялись в воскресную школу, где священник по мере возможности объяснял основы христианства молодым и взрослым слушателям.

Несколько раз Руслан для интереса ходил на богослужения в другие храмы и заметил некоторую разницу в обрядах.

— Почему двери в алтарь в вашем храме во время службы открыты, а в другом закрыты? — допытывался он у отца Александра.

Отец Александр усмехался:

— Вообще-то, эти двери, как ты их называешь, Царскими вратами именуются. А открыты они у меня во время богослужения, потому что на такое меня благословил митрополит. Это вроде как награда мне. А в том храме, где ты был, наверно молодой священник служит, вот врата и закрыты. Что, кстати, за храм-то?

— В Веселом поселке. Новый храм, вот названия не помню, — Руслан почесал в затылке.

— А какая икона справа от дьяконовских ворот висит? Эти ворота тоже справа от Царских.

— Не помню… Да какая разница!

— Большая! На этом месте всегда храмовая икона висит. У Царских врат слева Богородица, справа Спаситель А дальше справа — икона того святого, кому храм посвящен. Или икона праздника, по которому храм и именуется.

— Прикольно, как сказала бы моя дочка, — улыбнулся Руслан и вздохнул. — Я-то думал, что храмовая икона посреди храма стоит.

— Нет, там к каждому празднику своя икона ставится. Чтобы сразу понятно было, какой праздник и каков его смысл.

Руслан в свою очередь помог отцу Александру с семейными проблемами. У его старшей дочери объявился чрезмерно назойливый поклонник, замучивший девушку своими приставаниями. Увещевания батюшки не помогали, а в полиции цинично сказали: «Нету тела — нету дела. Побьет или изнасилует — тогда приходите». Руслан выслушал отца Александра и уже через сутки, пробив поклонника по номеру телефона, подкараулил его около дома священника. Это был невысокого роста парень со странным взглядом глубоко посаженных глаз. «Точно ненормальный», — мелькнуло в голове у Руслана. Он небрежно махнул удостоверением пенсионера МВД и смерил парня сумрачным взглядом.

— Еще раз приблизишься к Марине — оторву руки, ноги, а потом и головенку твою безмозглую. Понял?

Парень поежился, но ответил с вызовом:

— А чего она меня игнорирует?

— Игнорирует, потому что ты ей не нравишься. Ни на шаг теперь к ней не приближаться, понял?

— Я понял. Ты ее трахаешь. Я знал, что она шлюха. Прикидывается недотрогой, дочка поповская, а сама проститутка! — Голос парня сорвался на визг.

Руслан с трудом сдержался, чтобы не треснуть поклоннику по физиономии. Вместо этого он схватил его за руку и заломил кисть болевым приемом.

— Еще раз услышу подобное или увижу тебя возле её дома, изуродую. Понял, придурок? — Он повысил голос.

— Пусти, больно! Понял… все понял.

Подобное внушение помогло, и больше дочку священника никто не беспокоил.

Походив в воскресную школу, Руслан в общих чертах разобрался в причинах раскола католицизма и православия. «Неужели так важно, что Святой Дух от Сына не исходит?» — задался он вопросом, ответ на который решил со следующей оказией услышать от старца Иоанна, так как отец Александр не смог внятно разъяснить это ему. В том, что он обязательно съездит в монастырь еще раз, Руслан не сомневался. Для себя он определил, что поедет туда весной. Но сработала пословица, услышанная им в монастыре: «Человек полагает, а Бог располагает». В один из ноябрьских вечеров Руслан обходил периметр стоянки большегрузных машин, привезших товары и не успевших выгрузиться. Надо было дожидаться утра. Обрадованные этим фактом водители устроили импровизированный банкет, сбегав в ближайший гипермаркет за водкой и закуской. Крепко выпив, дальнобойщики, в основном славянской национальности, решили разобраться с дагестанскими коллегами. Те хоть и не выпивали, но тоже были не прочь помахать кулаками. Словом, когда Руслан пришёл на стоянку, драка была в самом разгаре.

Недолго думая, Руслан вызвал подмогу и, сделав три выстрела в воздух из служебного ИЖ-71, приказал всем лечь. Но разгоряченные дракой водители не послушались, а двое из них, помахивая монтировками, двинулись к нему.

«Нельзя в людей стрелять, не по-христиански это», — мелькнула у него мысль. Но как он прочитал в какой-то научно-популярной книжке, что в случае серьезной опасности у человека выключается мозг млекопитающего и активируется так называемый рептильный мозг, отвечающий за выживание. Так что через три секунды оба нападавших лежали на земле с простреленными ногами, а Руслан с тоской думал, что он скажет батюшке на исповеди.

Звонок Петрухе позволил создать нужный настрой у приехавшего полицейского наряда, а потом и у следователя, получившего материалы в проверку. В итоге уголовное дело возбуждать не стали, признав действия Руслана правомерными и соразмерными грозящей опасности. Еще через неделю Руслан, списавшись с отцом Димитрием, летел в Архангельск.

«Тут уж навигация заканчивается. Так может случиться, что до Рождества застрянешь, пока лед не встанет», — в заключение написал тот. «Не проблема, потружусь у вас», — ответил Руслан.

В аэропорту встречал его все тот же неунывающий брат Спиридон. Они уселись в знакомую «ниву» и через пару часов были в знакомом Руслану монастырском подворье.

Не медля, ибо надвигалась совсем уж суровая непогода, отправились на остров. Небо хмурилось, порывами налетал ветер, холодные волны Белого моря швыряли катерок так, что Руслан с трудом удерживался за поручень внутри каюты.

Пришвартоваться к пристани оказалось непросто. Хоть она была на ближайшей к материку южной стороне острова, в более-менее затишье и совсем уж свирепых волн там не было, катер все время отбрасывало от пристани. Вывешенный транец — старая автомобильная покрышка, конечно, не давал катеру разбиться о причал, но поставить трап было невозможно. Сухой и мускулистый Руслан все же смог выпрыгнуть на берег, а грузному Спиридону пришлось нелегко. Только мощные руки Тихона спасли его от падения в воду.

В монастыре ничего не изменилось за время отсутствия Руслана, так что ему в какой-то момент даже показалось, что он отсюда и не уезжал. Правда, баба Шура перестала ругаться на Спиридона за сорванную поставку тестомесильной машины. Мамаша мальчишки с «дефицитом внимания» прислала дорогущую промышленную машину с благодарственным письмом. В письме мамаша сообщила, что ребенок вернулся на обучение в школу, и все-таки благодарила старца за изгнание бесов. На что отец Иоанн еще раз сообщил всем, что никаких бесов не было, а виной всему явилась чрезмерная опека со стороны родителей. Но баба Шура все равно осталась при своем мнении: «Точно бесы в мальчонке жили. Они его и корежили. Вона как в храме его крючило».

Схимник Иоанн по-прежнему исповедовал братию и наставлял Руслана. Осунувшийся отец Димитрий с вечно озадаченным лицом периодически влезал на колокольню. По дороге из Архангельска Спиридон чуть раскрыл причину его озабоченности.

— Вже я тут разговор слышал. Якобы национальным парком хотят архипелаг наш признать. И тут сразу к нам вопросы появятся. Сюда не ходи, тут не строй. Мало нам олигархов в прошлом году было.

— А это кто такие были? — Руслан подивился, что сильным мира сего могло понадобиться от маленького островка в Белом море.

— Та хто! Добытчики титана и циркония. У нас тут знаешь ли «потенциально-россыпные районы с титан-циркон-редкоземельной специализацией». Я даже выучил. И на нашем острове тоже хотели рудник делать.

— Как же вы отбились?

— Спасибо отцу настоятелю. Есть у него исповедники влиятельные. Уж не знаю кто, но на вертолете причаститься прилетают. Вот они как-то вмешались. Думаю, и в этот раз помогут.

Еще одной заботой настоятеля, не столь серьезной как первая, но тоже досадной, стало нашествие кабанов. Вероятно, спасаясь от волков, на остров заплыла стая диких свиней. Поскольку еды на острове для них толком не было, они начали разорять сады и огороды монахов. Никакие заборы помехой им не были, они легко подкапывались под изгородь и сжирали все подчистую. Монахам приходилось по очереди дежурить в саду, чтобы отпугивать кабанов. Попытка единственного среди них охотника, Руслана, организовать загон и загнать кабанов обратно в море ничем не увенчалась, звери просочились сквозь цепь загонщиков обратно в лес. В конце концов настоятель сплавал на материк и вернулся с одолженным у кого-то из рыбаков ружьем.

С собой он привёз нового трудника, молодого парня по имени Даниил. Оставив того на попечение Спиридона, настоятель отыскал Руслана.

— Давай, брат Ростислав. Благословляю тебя совершить грех браконьерства и перестрелять тварей копытных. — С этими словами озабоченный чем-то отец Димитрий вручил ему ружье — видавшую виды отечественную вертикалку производства Ижевского завода — и мешок патронов.

Патроны были самых разных видов: и дробовые, и картечные, и даже один, заряженный пулей. Этим же вечером Руслан оборудовал себе засидку, сколотив из досок небольшой помост высотой метра в два. Оттуда был виден весь сад и огороды. К стволу ружья Руслан снизу примотал изолентой фонарик, завернулся в выданный ему тулуп, уселся на прихваченную с собой табуреточку и принялся ждать. Он знал, что ожидание — неотъемлемая часть охоты. Впрочем, работа в полиции тоже зачастую предполагала терпение. Для активного Руслана это всегда было непросто, но он приучил себя к долгому ожиданию. Так что этим вечером он настроился поскучать. Но вскоре после наступления сумерек на опушке леса раздалось шумное дыхание и похрюкивание. Охотник прищурился и в полутьме увидел силуэты кабанов.

Предводительница стада, огромная свинья, шумно втянула воздух и хрюкнула, командуя подросшим поросятам двигаться в сад. У Руслана застучало сердце от плеснувшего в кровь адреналина. Через минуту стадо, состоящее из свиньи и пяти кабанчиков, распределилось по саду, и с азартом принялось чавкать. Руслан снял ружье с предохранителя, помедлил секунду, вспоминая, в каком стволе у него заряжена пуля, и включил фонарик. В узком луче света он увидел свинью, настороженно поднявшую голову. Луч света не вызвал у нее паники, она просто подняла голову, интересуясь необычным явлением. Несмотря на все неписаные законы охоты, запрещающие убивать самок, именно с нее и надо было начинать, чтобы извести стадо. Руслан медленно выдохнул, совместил мушку с прицелом, навел под лопатку свиньи и плавно спустил курок. Осечки не случилось, и тишину острова разорвал грохот выстрела. Несмотря на то, что Руслан был уверен в точности своего выстрела, свинья сделала огромный прыжок и умчалась в ночь, сопровождаемая тревожно хрюкающими поросятами.

Обуреваемый азартом Руслан, зарядив патрон с картечью, сорвался с места и пошел в лес, светя под ноги фонариком. В пятидесяти метрах от изгороди он обнаружил бездыханное тело свиньи. Он попал строго по месту, в сердце животному, и прыжок свиньи был актом отчаяния. Дальнейшее уничтожение кабанов было вопросом времени. Бестолковые поросята, лишившись мамки, один за другим выходили под выстрелы Руслана, и к полуночи все было кончено. Стадо было уничтожено. Столько добрых слов Руслан в свой адрес никогда до сих пор не слышал. Он вернул ружье настоятелю, а наутро закопал трупы кабанов. Монахи все равно скоромное не ели, да и сам Руслан без исследования на трихинеллез не рискнул бы есть мясо диких свиней. Впрочем он уже привык к постной пище и легко обходился рыбой и овощами.

Глава 9

Погода окончательно испортилась. Белое море начало затягивать шугой, и настоятель объявил, что навигация закончилась.

— Попробуйте только у меня заболеть. Лечить нас тут некому.

Новый трудник Даниил постепенно вживался в уклад обители. Был он совсем молодой, не больше двадцати лет.

Особо набожным юноша не выглядел и с трудом справлялся с монастырскими правилами. «Что он такого натворил, что в монастырь-то подался? Прячется, может, от кого-то?» — По въевшейся ментовской привычке Руслан анализировал поведение юноши. Тот был какой-то неспокойный, дерганный, глаза у него все время бегали, ни на чем надолго не останавливаясь. Руслан невольно вспомнил бабу Шуру с ее бесами. Еще у Дани часто менялось настроение, он ругался со всей братией, и его не раз призывал в свои покои настоятель для увещевания. Но долго наблюдать за юношей Руслану было некогда. У него были задачи поважнее. Каждый день он урывал время у старца Иоанна и слушал его рассуждения о боге, мире и людях. В один из дней Руслан обратился к нему с вопросом:

— Скажите мне, отец Иоанн, вот я с женой развелся, это я грех совершил?

— Развод это, конечно, грех. Господь же фарисеям говорил: «Сотворенный искони мужеский пол и женский сотворил Я, есть и рече и будета оба в плоть едину», — подумав, ответил старец.

Говорил он неспешно, в манере его речи чувствовался опыт преподавания.

— Это на церковнославянском? — Руслан с трудом понял услышанное.

— Да. Но все же понятно. Господь создал мужчину как мужскую часть, то есть, половину человечества. Слово «пол» — означает «половина». Господь сотворил и другую часть, то есть половину человечества в виде женщины. Потом Господь Бог повелел этим половинкам, то бишь полам, мужескому и женскому, объединиться в одно целое. Как бы составить из двух половин одну плоть, живущую одним существом в своей совместной жизни. У евангелиста Матфея сказано: «И будут два одною плотью».

— Ух ты! И не думал, что «пол» от «половины» происходит. То-то, я думаю, почему у нас «пол», а в Европе «секс».

— Так и «секс» тоже слово протославянское. От арийцев к нам пришло. Которые из Индии. У нас же с романскими языками общая группа. Индоевропейская.

— Да ладно? — Руслан не мог поверить ни услышанному, ни тому, что старый монах может столько знать.

— Да, sekare это делить или рубить пополам. Наши слова некоторые тоже отсюда пошли — секира, сечь. В латыни sexus.

— Круто.

— Да больше того. В арамейском языке слово ребро, из которого Еву сотворили, только один раз в таком смысле приводится. А в остальных случаях тоже означает половина или бок. Само слово не помню, конечно. Старый стал. Но такая версия есть — Слабовидящие глаза старца загорелись внутренним огнем.

— Какой вы умный, отец Иоанн. — Руслан не смог сдержать восхищения.

— Да брось ты. Это называется образованный. Просто привык в университете к сбору информации, анализу, синтезу. О чем мы с тобой говорили, кстати? О разводе?

— Да. Получается, развод вообще невозможен?

— Только если жена прелюбодеяние совершила. Ну, или больна душевной болезнью, в браке приобретенной.

— Так моя жена и совершила прелюбодеяние. Нашла себе итальянца. Это же она от меня ушла, — воодушевился Руслан.

— А ты до ее ухода в прелюбодействе не был замечен?

— Ну было, если честно, — после небольшой паузы ответил трудник.

— Так если оба виноваты, то развод не положен. А ты что, жениться вновь собрался? Дети же есть уже, говорили мы о дочери твоей. Зачем тебе жениться?

— Да вроде и незачем, — развел руками Руслан.

— Ну так подумай о вечном. Царствие небесное заслужить надо. На это лучше трать силы.

Среди подвизающихся в монастыре Руслан больше всего общался с Серегой. Во-первых, в отличие от монахов он не столько времени проводил в молитвах, а во-вторых, именно он давал задачи труднику.

Когда рыбная ловля стала невозможной, они сосредоточились на подготовке помещений к зиме. Руслан вспомнил родительскую квартиру, когда они заклеивали скотчем окна в братском корпусе.

— Дык хотели на стеклопакеты поменять. Но деревянные сделать очень дорого выходит, а про пластиковые белые настоятель говорит, что они будут как зубы вставные смотреться. Так вот и клеим каждый год. Иначе дует от окон ужасно.

— Ну хоть не клейстером мазать приходится. Помню, мать такой варила из крахмала. — Руслана окутало воспоминаниями из детства.

Он поделился своими воспоминаниями с Серегой. Но тот вырос в деревне, где щели в окнах обычно банально конопатили болотным мхом в силу отсутствия нормальной пакли, так что про клейстер и бумажные ленты слушал с удивлением.

— А чего ты, Серега, монахом не становишься? — Руслан как-то набрался смелости и задал такой вопрос.

— Дык такое решение ведь окончательное. Обратно из монахов уже нельзя. А вдруг передумаю? — Серега виновато улыбнулся.

— Так ты вроде уже лет пять тут.

— Но все равно сомнения гложут. Расстричься — страшный грех. А я, стало быть, выпить могу. На материке погульбанить. Какое тут в монахи, — Серега обескуражено развел руками.

— А семья у тебя есть? — поинтересовался Руслан.

— Есть. Жена и двое детей. Взрослые. Им не до меня, — отмахнулся Серега.

— А не секрет, как ты сюда попал?

— Да какой секрет… Дети выросли, жена в бизнес подалась, целыми днями в магазине своем торчит. Мне только спиться и оставалось. Что еще в деревне делать? А тут хорошо. Благостно.

— Ясно. Я тоже тут себя по-другому чувствую, — согласился Руслан.

— А сам-то ты надолго к нам? Планируешь постригаться?

— Да я пока не думал, — опешил Руслан.

Вечером он задумался над этим вопросом. Став трудником, он точно стал считать себя верующим, но посвятить себя служению Господу был не готов.

В декабре с началом рождественского поста снег повалил каждый день. Руслану было за радость разгребать его, чистить все дорожки внутри монастырского двора и еще тропинку на пристань. Дорожку к избушке старца Иоанна и к дальнему скиту чистил на минитракторе Серега. Несмотря на минусовую температуру Белое море не спешило замерзать, из-за этого снега выпадало довольно много.

— С юга из Онеги теплая вода идет. А раз море не замерзло, влага испаряется и назад снегом выпадает, — пояснил Серега. — Тут до января прочный лед не встанет. Течением его сносит. Так что никому болеть нельзя. Только вертолет или судно на воздушной подушке сможет сюда добраться. Но таких поблизости тут нет. — Он на правах старожила провел краткий инструктаж для Руслана с Даней, повторив мысль настоятеля.

Дане стало особенно сложно с началом поста. Он так и не привык к монастырской еде, а когда в постные дни из меню пропадала даже рыба, и вовсе взвыл.

— Ну что за кринж такой? Я же не веган, есть одну траву и хлеб. Дайте хоть селедки! — каждую трапезу заводил он один и тот же разговор. В итоге с благословения отца Димитрия ему и Руслану разрешили есть рыбу.

— Ты со своей язвой на такой диете долго не протянешь. А смысл поста не в диете, а в смирении. Ешь, что хочешь, главное не чревоугоудничать! — Настоятель нравоучительно убеждал Руслана, пытавшегося настоять для себя на полном соблюдении поста.

Но особого выбора в еде не было. Баба Шура и Серега привыкли к постной пище, комфортно чувствуя себя на овощах, а братия держала жесткий монашеский пост. Так что Руслану с Даней перепадала просто вяленая рыба, вдобавок к овощным блюдам и кашам, которые баба Шура готовила на всех.

— А сухоядение — это значит без воды целый день? — в первую же среду, являвшуюся самым строгим днем поста, поинтересовался Руслан у Сереги.

— Да нет. Просто невареное можно есть. И чай нельзя. Просто воду. В пятницу также горячего нельзя. Зато в выходные можно и чай с медом, и кашу с маслом.

— А чем среда и пятница не угодили?

— В среду Иуда Христа предал. А в пятницу его распяли. — Серега блеснул богословскими познаниями.

— Как все непросто, — хмыкнул Руслан.

— Это да. Поэтому я и постригаться боюсь. Дело такое… Вдруг не выдержу.

Руслан после этого разговора снова задумался о том, как он отнесся бы к решению постричься в монахи. Ему очень нравилось жить и работать в монастыре, но он относился к этому как к некому отпуску, после которого он возвратится в обычную жизнь. И хотя его, кроме дочери, ничего не держало в мирской жизни, к такому крутому повороту судьбы он не был готов. Однако, прожив месяц на острове, Руслан все чаще начал задумываться о том, чтобы задержаться здесь подольше. Безвозвратность решения о пострижении в монахи его пугала так же, как и Серегу, но размеренная жизнь монастыря и его обитателей ему была по душе.

Церковные службы начали проводиться немного по-другому. Не до конца понимая тонкостей, Руслан лишь отметил, что священнослужители стали облачаться в черные одеяния.

— Отец Димитрий, расскажите пожалуйста. Ведь вы из-за поста в черном служите? — спросил он при случае у настоятеля.

— Да. Это целая наука, в какие дни какое облачение. В пост в черном, ну или хотя бы в фиолетовом, в Богородичные праздники в голубом.

— Как с куполами? — Руслан вспомнил разговор с отцом Александром.

— Да, правильно. В Пасху до выноса плащаницы служить надо в белом облачении, потом в красном, на Троицу и в Вербное воскресенье — в зеленом. Обычай многовековый. Хотя нет, вру… — Настоятель задумался. — Это уже в двадцатом веке сформировалось. Такая история любопытная была. Ты что-нибудь про зарубежную православную церковь слышал? — оживился он, и на его аскетичном лице промелькнула улыбка.

Руслан отметил, что в последнее время отец Димитрий еще больше похудел. «Так ведь и помрут они со своими постами», — машинально подумал он, но устыдился и неуверенно ответил на заданный вопрос.

— Ну, что-то давно слышал. Помирились с ней, вроде?

— Правильно. И должны были первую совместную службу провести в апреле 2017 года. А это пасхальные дни как раз были. И мы, ну, священники РПЦ, в эти дни служим в красном. А «зарубежники» с царских времен по традиции продолжали служить в белом облачении. И уже вроде обо всем договорились, а потом какая-то светлая голова додумалась. Это что же, мол, две колонны священников будут? Слева в красном, справа в белом? Прямо как в Гражданскую войну.

— И как выкрутились? — с любопытства спросил Руслан.

— Ну как. Отложили на месяц. В Вознесение Господне совместную службу провели. 17 мая, как сейчас помню. Меня тоже тогда в храм Христа Спасителя пригласили. Там все в одинаковом облачении были. В белом, естественно.

Руслан много общался с старцем Иоанном, безотчетно ожидая от того чудес. Но отец Иоанн просто говорил мудрые вещи, никак не проявляя свои сверхъестественные способности. Тем не менее после каждого разговора с ним Руслана охватывало какое-то теплое и светлое чувство, которое невозможно было объяснить рационально.

За несколько дней до Нового года Руслан почувствовал, что скучает по дочери. Посоветовавшись с Иоанном, он услышал:

— Благословляю тебя поговорить с ней. Или можешь отправить эти ваши бесовские сообщения, — лукаво улыбнулся старец.

— Может к Новому году приурочить?

— Сегодня скучаешь, сегодня и звони. Слушай свое сердце. С утра сегодня мне Божье откровение было. Надо внимать всему, что вокруг происходит. Вот и внимай.

Исполнив утренние послушания, Руслан отправился на колокольню. Отправив сообщение с вопросом «как дела?», он решил не торопиться, а подождать ответа. Лиза, как и вся молодежь, не расставалась с телефоном, поэтому отвечала быстро. Положив телефон на деревянные перила, ограждавшие звонницу, Руслан стал смотреть на Белое море. Недавние морозы покрыли льдом большую часть водной глади, но те самые теплые течения не давали установиться сплошному ледяному покрову. Лед стоял только в спокойных местах, а южнее острова, там, где проходило теплое течение, его почти не было. С юга на север плыли льдины. Руслан тут же вспомнил первые майские дни в Питере, когда ладожский лед шел по Неве. Мальчишкой он бегал любоваться на это зрелище, хотя обычно в это время в Питере наступало похолодание.

Облокотившись на перила, Руслан стал разглядывать медленно плывущие льдины, вспоминая свое детство. Сейчас оно ему вспоминалось безоблачным, хотя сорок лет назад ему так не казалось. Суровый отец, выросший в детдоме, спуску ему не давал. Мать много работала и успевала только накормить сына, да постирать его одежду. Руслан был предоставлен сам себе, и не всегда проводил свободное время с пользой. В итоге — были плохие оценки в школе и, как следствие, подзатыльники от отца. Зато Руслан выучился играть на гитаре и был лучшим во дворе на турнике. Подъем переворотом, выход силой, все эти упражнения он делал на заказ любое количество раз. Во дворе он и познакомился со своей будущей женой.

Ольга училась в той же школе, но в параллельном классе. Встречаться они начали сразу после выпускного вечера, где Руслан признался девушке в своих чувствах. Вскоре они поженились, и родилась Лиза.

Вздохнув от нахлынувших воспоминаний, Руслан бездумно продолжал смотреть на проплывающие льдины, как вдруг что-то привлекло его внимание. На одной из льдин примерно в километре от себя он увидел странное копошение. Птицы? На зрение он не жаловался, но расстояние было слишком велико для невооруженного глаза. Мозг быстро выдал решение. При покупке телефона, продавец долго рассказывал ему про оптический зум, то есть, говоря по-русски, объектив встроенного в смартфон фотоаппарата, позволяющий приближать объекты съемки. Раздвинув экран, Руслан с изумлением увидел на льдине две человеческие фигурки. Одна покрупнее, в каком-то темном бушлате и вторая поменьше, в яркой куртке.

Встряхнув головой, он присмотрелся еще раз к изображению на телефоне, но глаза его не обманывали. На льдине были люди. Руслану было не привыкать к такому зрелищу, ведь каждую весну в Петербурге спасатели эвакуируют сотни рыбаков, но то был Финский залив или Ладожское озеро, но никак не Белое море. Решение пришло само собой, он схватил веревку набатного колокола и начал трезвонить. Завидев появившихся на шум монахов, Руслан большими прыжками сбежал вниз.

— Что случилось? — настороженно спросил его настоятель.

— Там на льдине два человека. — Запыхавшийся Руслан махнул рукой в сторону моря.

— Лодку достаем! — мгновенно скомандовал невесть откуда взявшийся Тихон и помчался к сараю. Серега уже открывал гараж. Присоединившиеся к ним Руслан и Даня подхватили лодку и потащили ее на причал. Спиридон и настоятель с оторопью смотрели на происходящее.

— Я на весла, Руслан со мной, покажешь, где они, — на бегу сообщил Тихон.

Через минуту лодка уже была спущена на воду, и дюжий монах сделал мощный гребок. Руслан встал, чтобы сориентироваться, но от мощного рывка лодки чуть не упал. Через несколько секунд он сообразил, где должна быть льдина, и начал командовать Тихоном.

— Левым загребай!

Тихон сноровисто греб, лодка продвигалась быстро, но льдину с рыбаками отогнало еще чуть-чуть на север, так что пристали они к ней только через полчаса. К тому же по дороге им приходилось огибать другие льдины. Метров за триста рыбаки их заметили и начали отчаянно махать руками. Хотя махал в основном рыбак поменьше ростом в красном пуховике. Вскоре Руслан разглядел, что это была девушка. Рыбак покрупнее то вставал, то вновь садился на свой рыбацкий сундучок. Когда они пристали ко льдине, Руслан ловко выбрался на нее и притянул к ней лодку. К нему тут же подскочила молоденькая девушка. Он с удивлением увидел, что из под пуховика и тонкой юбки у нее торчат голые ноги, уже синие от холода. Коротенькие сапожки явно тепла не добавляли. Рыбак, взрослый мужик, был одет по погоде, но при этом в стельку пьян. Руслан бережно передал девушку Тихону, после чего с большим трудом дотащил еле стоящего на ногах рыбака до лодки, где просто втолкнул его в медвежьи объятия Тихона.

У Руслана возникло мстительное желание оставить рыбацкий сундучок на льдине, но он пожалел рыбака и забросил сундучок в лодку, после чего запрыгнул в нее сам. Тихон, сбросил тулуп, взглядом указав Руслану на девушку, и тут же сильными гребками направил лодку к монастырю. От его мощного торса, одетого в одну футболку, повалил пар. Руслан замотал голые ноги девушки тулупом и спросил:

— Как вы тут оказались?

— Да батька пошел рыбалить. Мамка говорит, долго его чего-то нет, шелоник задул, сходи за ним. Я побежала, да лед уже трескаться стал. А он спит на снегу. Заначку у мамки, по ходу, украл. Пока будила его, ужо и отплыли. Боялась, что помрем. — Девушка вытерла покрасневшие то ли от мороза, то ли от слез глаза. На вид ей было не больше двадцати лет.

— Не помрете, — успокоил ее Руслан. — Чего же ты оделась-то так?

— Да от избы-то до берега рядом. Думала, мигом батьку верну.

Руслан вспомнил свою дочь и ее вечное желание одеться не по погоде.

— Ладно. Отогреем. Как звать-то?

— Настя. Батьку Иваном.

— Ладно, Настасья Ивановна. Все будет хорошо.

Спустя еще время они были на пристани, где их ждала вся братия. Руслан бросил конец Сереге, и тот подтянул лодку.

— Здрасьте, дядя Сережа! — Настя, стуча зубами, вежливо поздоровалась с ним.

— И тебе не хворать, Настена, — ответил тот и протянул ей руку, помогая вылезти из лодки.

Монахи выгрузили горе-рыбаков и повели их в корпус. Но всего нескольких шагов им хватило, чтобы понять, что рыбак не в состоянии самостоятельно двигаться.

— Господи, что же мне за наказание такое? — беззлобно проворчал Тихон и взвалил мужика на плечо.

«Добрый Тихон человек-то. На вид страшный, а в душе нормальный», — мимолетно подумал Руслан. Но затем вспомнил о рыбаках.

— Баню долго топить? Переохладились они, — спросил он настоятеля.

— Да затопил Серега, но ей еще часа два прогреваться, — ответил отец Димитрий. — Чай зато вскипятили.

— Тогда надо их растереть. Пойду бабу Шуру позову, пусть девицей займется.

— Приболела она, давление скакнуло. Лежит еле живая. Ты сам барышней займись, не монахам же ее растирать. Мы этого алкоголика возьмем. Водкой, кстати, нельзя растирать. Шарфом шерстяным можно, — указал отец Димитрий.

Руслан завел в свою келью девушку и скомандовал:

— Так, Настасья. Раздевайся и на кровать ложись. Ноги разотрем, чтобы не обморозились. Стесняться не надо, у меня дочь твоего возраста.

Девушка, помедлив, сбросила пуховик и юбку, оставшись в трикотажных трусах и футболке.

— На живот? — повернулась она к мужчине.

— Давай.

Руслан намотал на правую руку шарф и начал потихоньку растирать ноги девушки. Бедра в верхней части выглядели нормально, но все остальное было неестественно бледного цвета.

— Чувствуешь икры? — спросил Руслан девушку минут через десять, заметив, что обмороженные участки начали краснеть.

— Ага… Покалывать начало.

— Ну и хорошо. Переворачивайся.

Девушка перевернулась, стыдливо прикрывая пах ладошками. Руслан про себя усмехнулся, понимая, что ему нет дела до девичьих прелестей. То ли он и вправду воспринимал Настю как дочку, то ли дело было в бледных ногах, покрытых гусиной кожей, но он не видел в ней женщину. Хотя двухмесячное воздержание, казалось бы, наоборот должно было повысить интерес к противоположному полу. Руслан повторил процедуру растирания с другой стороны, добившись восстановления кровотока. После этого он дал ей покрывало, чтобы она обернула им ноги.

— Уши, лицо как? — Руслан взглянул на красные щеки Насти.

— Да я в капюшоне была. Уши не замерзли. А нос растирала.

— Ну давай тогда чай пить, — с этими словами Руслан сходил к самовару и принес две чашки дымящегося напитка.

Серега тем временем отписался на берег участковому о том, что они спасли рыбаков. Тех уже начали искать, и информацию из монастыря приняли с видимым облегчением. «Пусть там Новый год теперь встречает, может, бухать бросит», — поступило резюме с берега.

Руслан отвел бедолаг в баню, где те хорошенько пропарились и отогрелись. Настоятель велел поселить незваных гостей в дальний скит на севере острова, чтобы не смущать монахов соседством с молодой девушкой. Серега с Русланом проводили их до избушки, оставив продуктов и показав, как топить печку. В основном их слушала Настя, ее отец выглядел как человек восставший из ада. Он явно переохладился и его до сих пор била мелкая дрожь, несмотря на поход в баню.

По дороге назад Руслан спросил Серегу:

— А ты их знаешь, что ли? Девица с тобой поздоровалась.

— Конечно, знаю. Это же Ванька. Погонялово «Кошатник». Самый главный браконьер в округе. Всю семгу на кошку поди уже выловил. Помнится, даже монастырь нам сжечь обещал, когда мы его рыбнадзору сдали. А дочка хорошая у него.

Вполуха слушавший его Руслан поделился мыслью:

— Они запросто могли погибнуть. Это ведь с благословения старца Иоанна я полез на колокольню дочке сообщение отправлять. Он еще сказал что-то вроде того, что надо внимательно смотреть вокруг.

— Это правда. Он не раз чудеса совершал. Сам он запрещает это так называть, говорит — Божья воля. Но это точно что-то невероятное! — С этими словами Серега перекрестился.

Руслан секунду помедлил и тоже осенил себя крестным знамением — «Слава тебе Господи, Слава тебе Господи». Он до сих пор не выучил до конца «Символ веры», а «Отче наш» показался ему в данном случае неуместным. Других молитв он не знал.

Глава 10

Получив от отца сообщение с вопросом: «Как дела?», Лиза задумалась. За время его отсутствия в ее жизни произошло не так много событий, но все же поделиться с отцом было чем. Самой главной новостью было то, что в Петербург из Италии приехала ее мать Ольга. Встречать ее в аэропорт Лиза поехала, взяв с собой Федора. Во-первых, он предложил арендовать каршеринг и довезти их всех до квартиры, а во-вторых, она стеснялась остаться с матерью один на один.

Ольга, завидев дочь с молодым человеком, затарахтела без умолку. Весь смысл ее рассказов состоял в том, как у нее все хорошо в Италии и как тут плохо у них в России. Молодые люди довезли ее до отеля, где Ольга пожелала остановиться, чтобы никого не смущать. Если вначале Лизе эта идея показалась дикостью, сейчас она поняла, что мать ее утомляет. Они договорились увидеться на следующий день и распрощались. У Лизы была масса вопросов к матери, ей нужен был совет, так как она запуталась в своих чувствах. Константин по-прежнему делал ей дорогие подарки, но объявил, что Новый год он проведет без нее.

— Ты понимаешь, у нас на носу крупный контракт. Если я сейчас сообщу жене о разводе, мы его точно потеряем.

Лиза махнула рукой и решила даже не тратить времени и не знакомить Константина с мамой. Федор, наоборот, был всегда рядом, но Лиза не могла пересилить себя и воспринимать его как мужчину. Просто взять и расстаться с Константином Лиза не хотела не то из-за эгоизма, не то из-за боязни одиночества. Тут еще и отец подгадил ей со своим отъездом в монастырь. Если раньше Лиза иногда стеснялась отца-мента, теперь она с ужасом представляла, как расскажет знакомым про отца-монаха. С учебой дела обстояли лучше, она закрыла все свои хвосты и спокойно выходила на сессию. Суд с владельцем «бентли» постоянно откладывался и был назначен на конец декабря.

В честь возвращения матери Лиза пригласила ее к себе, собрав всех дальних родственников. Началось застолье с обычных для Ольги рассказов об прелестях Италии.

«Знали бы вы, как там все дешево» сменялось на «А как вкусно». «Вы не представляете, как там красиво» чередовалось с «Какая там вокруг история». Но в середине вечеринки Ольга начала выяснять, где ей в Петербурге можно вылечить зубы, потому что в Италии их лечить не умеют. Также там все оказались «тупыми, медленными и необязательными». Лиза с интересом наблюдала за трансформацией рассказов матери. Выпив еще, Ольга начала жаловаться на своего итальянского мужа и его чрезмерную, по ее мнению, любовь к своей маме. «Каждые выходные к ней на обед, это святое. Раз или два в неделю он у нее ужинает». В конце вечеринки, когда все разошлись, Лиза, тоже выпившая почти целую бутылку просекко, не выдержала и спросила:

— Не жалеешь, что отца бросила?

Мать пьяно посмотрела на дочь, вздохнула и ответила:

— Жалею. Но кто же мог знать. Италия, иностранец, красиво ухаживал. Думала, найду там себя. Ни хрена. Сижу целый день дома и в подушку плачу. Отец твой — святой человек. А я мразь, конечно. Бросила мужа и дочку.

Услышанное Лизой несколько расходилось с общепринятой в их семье версией расставания, но девушка решила промолчать и не углубляться в эти вопросы.

— А ты знаешь, что он с работы ушел и в монастыре сейчас живет? — спросила Лиза.

— Да ладно! Не может быть. Руслан в монахи подался? Или он в женский монастырь пошел? — Ольга пьяно хихикнула.

— Ну не совсем в монахи. Он там при монастыре «трудником подвизается». — Лиза процитировала отца, проигнорировав шутку матери.

— Ой. Теперь точно назад меня не возьмет, — пьяно хихикнула Ольга.

Лиза кивнула и задумалась о своей личной жизни. Она вышла в соседнюю комнату проверить свой телефон, не пришли ли сообщения. Так получилось, что она все время сравнивала своего богатого и успешного любовника Константина с милым, но бестолковым Федором. Они были настолько разными, что Лиза невольно вспомнила Евгения Онегина: «Вода и камень, лед и пламень не столь различны меж собой», — с выражением произнесла она и вздохнула.

В этот момент на кухне раздался грохот. Лиза забежала туда и увидела мать, распластавшуюся на полу. Вокруг нее валялись осколки разбившихся тарелок. Ольга была без сознания. Лиза рухнула на колени перед матерью и начала трясти ее за плечи. Глаза у матери были закрыты, она была бледна до синевы. Лиза приложила пальцы к ее шее и попыталась нащупать пульс. Однако, не зная анатомии, она приложила руку ближе к горлу, где пульс не прощупывался. «Умерла! Нет, Господи, нет!». Лиза приникла ухом к груди матери. Через пару секунд ей послышался какой-то звук. Был ли это собственный пульс, вызванный всплеском адреналина, или стук сердца матери, она сначала не поняла. Лишь спустя какое-то время Лиза определила, что мать жива, но находится без сознания. Она лихорадочно набрала телефон скорой.

— Сто двенадцатая, слушаю вас, — отозвался усталый женский голос.

— Здравствуйте, у меня мать тут в обморок упала. Лежит без сознания. Приезжайте скорее.

— Так, не спешите. Давление померили?

— Да чем я померю?

— Головой она ударилась?

— Да нет, по-моему. Но ей плохо, приезжайте же. Что вы все спрашиваете?

— Девушка, не кричите на меня. Нашатырь давали? — безразличным тоном продолжила уточнять диспетчер.

— Ну откуда у меня нашатырь? — чуть не плача воскликнула Лиза.

— А пациентка выпивала? — уточнила женщина.

— Да… Но какое это имеет значение? — опешила девушка.

— Вы в квартире? — невозмутимо продолжала свой допрос оператор.

— Да. — Лиза продиктовала адрес.

— Неотложка к вам приедет.

— Быстро?

— Нет. Вызовов много. Вы девятая в очереди будете.

— Неужели побыстрее нельзя?

— Нет, — отрезала оператор и повесила трубку.

«Блин, что-то надо делать!» Лиза принялась лихорадочно размышлять. Обычно в сложных случаях она звонила отцу, теперь он был недоступен. Девушка попыталась набрать Федора, но и он не отвечал. Константину звонить она не стала, вечером он бы не ответил в любом случае. «Что же делать? Кому позвонить?!» Лиза металась по кухне. Она попробовала побрызгать матери в лицо водой, та не реагировала. В панике и растерянности девушка застыла, но вдруг ее озарила неожиданная мысль.

Она взяла телефон матери и набрала вновь скорую.

— Сто двенадцатая, здравствуйте. — Голос оператора был тоже женским, но помоложе.

— Тут в парадной женщина без сознания лежит. Похоже, головой сильно ударилась.

— Подождите секундочку, — сказала оператор. Через какое-то время она вновь появилась на проводе.

— Соединяю со скорой.

Спустя несколько секунд Лиза услышала мужской голос:

— Что там у вас?

— Возвращаюсь домой, в парадной женщина лежит. Как будто ей по голове ударили. Без сознания.

— Пульс есть?

— Да.

— Хорошо, диктуйте адрес.

Лиза продиктовала адрес, назвала свой этаж и задумалась. Можно было сказать врачам, что она затащила женщину к себе домой, но в панике она решила, что врачи могут распознать обман и уехать. Лиза принесла куртку и сапоги матери и максимально аккуратно одела ее, стараясь не повредить ей. Та не реагировала. Следующим испытанием было вытащить мать на лестницу. Хотя она и была довольно стройной для своего возраста, Лиза не могла взять ее на руки. Ей пришлось подхватить мать подмышки и, напрягаясь изо всех сил, выволочь из квартиры. Глядя на безвольно волочащиеся ноги, она почувствовала боль в сердце, но боль быстро сменилась злостью, которая помогла девушке завершить операцию. Она аккуратно положила мать на лестницу, секунду поразмыслила и повернула голову и тело матери так, что она выглядела упавшей со ступенек.

Чтобы не пропустить врачей, Лиза спустилась вниз. Скорая появилась спустя несколько минут. Не обычная скорая, а реанимационный автомобиль. Увидев машину, девушка замахала руками. Из автомобиля высочили два врача, очень похожих друг на друга. Оба в симпатичных синих комбинезонах со светоотражающими полосами и красными крестами. Кто из них был тот врач, с которым разговаривала Лиза, а кто фельдшер, она поняла только в лифте.

Врач, молодой мужчина с красными, видимо, от недосыпа, глазами, задал несколько уточняющих вопросов. Доехав до нужного этажа, он безо всякого стеснения отстранил Лизу и первым выскочил из лифта. Несмотря на ситуацию и волнение, Лиза залюбовалась профессионализмом, с которым он действовал. Через несколько минут врач распрямился и повернулся к ней.

— Хорошо, что вы нас вызвали. Тут инсульт, время на минуты идет. Мы госпитализируем пострадавшую.

— А куда? — только и нашлась что спросить Лиза.

Она побоялась сознаваться в том, что это ее мать.

— В Мариинскую, она дежурная.

Медики начали деловито укладывать Ольгу на носилки, и в этот момент у Лизы зазвонил телефон. Она посмотрела на экран, это был Федор.

Отойдя в сторонку, она ответила на звонок.

— Привет. У моей мамы инсульт. Ее везут в Мариинку.

— Я туда приеду через двадцать минут. — Федор был лаконичен.

— Спасибо тебе. Увидимся там.

Когда она отключила телефон, лифт с врачами и ее матерью уже поехал вниз. Лиза вернулась в квартиру, взяла документы из маминой сумки, и пошла на улицу вызывать такси.

Остаток вечера прошел как в тумане. Увидев Федора, Лиза полностью расслабилась и доверилась ему. Тот обаял престарелую служащую в справочной, узнал у нее все подробности, а в конце концов раздобыл где-то два медицинских халата. в которых они пробрались вместе с выходившими покурить медсестрами в неврологическое отделение. Дремлющий охранник не обратил внимания на то, что они прошли без пропуска. В отделении они нашли дежурного врача, который, позевывая, сообщил им, что у матери был микроинсульт и небольшое сотрясение мозга, так что тревожиться особенно им не нужно, но очень хорошо, что быстро приехала скорая, и кислородное голодание мозга удалось купировать. Единственное, чего молодые люди от него не добились, это разрешения пройти в реанимацию и посмотреть на мать.

— Это вы голливудских фильмов насмотрелись, мы даже родителей пускаем к детям только в исключительных случаях.

Лиза чуть успокоилась и попросила Федора проводить ее до дома, потому что была уже середина ночи.

— Спасибо тебе, Федечка, — прошептала Лиза, когда он довел ее до квартиры. — Что бы я без тебя делала!

— Это ты молодец. Не догадалась бы мать на лестницу вытащить, до сих пор ждала бы неотложку, — возразил молодой человек.

— Да я ее еще и одевала. Кто же поверит, что она в платье по улице шла.

— Ты реально крутая, — с восхищением сказал Федор.

Но Лиза уже рыдала. Молодой человек неумело приобнял девушку, и она охотно уткнулась ему в плечо. Она и сама не поняла, откуда у нее нашлись силы и мужество вытащить мать.

Глава 11

Месяцем ранее Федор проснулся, настроенный решительно. Он хотел завоевать сердце Лизы, но перед ним было серьезнейшее препятствие в лице Константина. Он хоть и не был сведущ в любовных делах, но всё равно быстро вычислил конкурента. «Поговорить бы с ним, чтобы он перестал дурить Лизе голову? А если он просто пошлет меня? Чем его испугать?». Мысли сменяли одна другую, но ничего путного в голову не лезло. Наконец, перебрав множество вариантов, Федор придумал, как ему казалось, грандиозный план. Найдя в интернете данные Константина, он вычислил фирму, в которой тот являлся учредителем. Это была консалтинговое агентство, специализирующееся на банкротствах.

Звонок в отдел кадров позволил ему выяснить, какие там есть вакансии. Самым сложным было подготовиться к собеседованию. Федор просмотрел на ютубе кучу роликов о тактике проведения собеседований, прочитал множество историй о банкротствах, слепил себе рекомендательное письмо и сочинил блестящее резюме. Чтобы не запалиться на собеседовании, он решил прикинуться заикой. Благо в детстве он этим недугом иногда страдал. В итоге, кадровик, утомленный долгой беседой с Федором, махнул рукой и сказал:

— Выходи на испытательный срок.

Тому только этого и надо было. Теперь Федор был внутри компании своего соперника и должен был найти его уязвимое место. Оно нашлось сразу же. Константин в фирме был пустым местом. Компанией реально руководила его жена Света, не большой красоты женщина, но очень напористая и толковая. Боялись ее все как огня. Про Константина было единое мнение: хороший парень, но это не профессия. Еще Константин очень любил деньги. Сотрудники в курилке шутили, что если зарплату выдает не Светлана, а ее муж, там всегда немного не хватает. Он постоянно придумывал какие-то вычеты, тянул со сроками выплат. А иногда тупо не додавал обещанного.

После двух недель стажировки Федор, понимая, что раскрытие его легенды не за горами, решил завершить внедрение, не дожидаясь разоблачения. Ему было поручено проанализировать финансово-хозяйственную деятельность одного завода, и Федору это было точно не по силам. Но на тот момент это стало уже не важно. Уязвимое место у соперника было найдено.

— Константин, можно к вам на минуточку? — Федор заглянул в кабинет к начальнику.

— А, стажер… Чего тебе? — развязно спросил Константин.

— Тут такое дело. Вам надо с Лизой Бортниковой прекратить встречаться. — Начиная фразу, Федор вдруг испугался, что к нему взаправду вернется заикание.

Но голос его не подвел, и ему показалось, что он вполне убедительно довел свою мысль до собеседника. Садиться он не стал, остался стоять, вцепившись руками в спинку стула.

— Ты что несешь, щенок! Ты кто такой вообще? — Константин побагровел и повысил голос.

Как ни странно, его агрессивность успокоила Федора.

Все свое детство и юность ему приходилось сталкиваться с агрессией. Неспортивный кудрявый парень постоянно был мишенью для насмешек в родном дворе в Металлострое. Этот пригород Питера славился тюрьмой и суровыми нравами его обитателей. Родители Федора понимали, что ничего хорошего его там не ждет, и отдали в хорошую школу в центре города, куда он каждый день добирался по полтора часа туда и обратно. В электричках и по дороге домой Федор постоянно нарывался на гопников, но их не особо боялся. Их шуточки были обидными и иногда унизительными, но он к ним привык и не тушевался. Так и сейчас он, наоборот, собрался и спокойно расставил все акценты.

— Я тот самый человек, который может в подробностях рассказать Светлане Павловне про ваш с Лизой роман. Да и коллективу заодно. Оно вам надо?

— Сучонок, да я тебя сейчас урою!

— И пойдете с голой жопой на рынок труда. — Федор на секунду зажмурился от своей наглости.

— А ты что, ее поклонник? Одноклассник или что-то в этом роде? — Константин сменил тон и презрительно посмотрел на соперника.

— Да, поклонник. И не позволю вам морочить ей голову и дальше! — голос Федора постепенно набирал уверенность.

По вздувшимся желвакам на лице Константина было ясно, что он не привык отступать, но слишком многое стояло на кону.

— Если моя жена услышит хоть слово, я тебя живым закопаю. — Константин решил оставить за собой последнее слово.

— Если вы пропадете из жизни Лизы, никто ничего не узнает. Федор подумал, стоит ли протягивать руку, но предпочел просто кивнуть и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Его сердце пело от ловко проведенной операции по устранению конкурента, но он старался не бежать вприпрыжку.

Глава 12

На следующее утро после спасения рыбаков, Руслан решил сходить к ним в дальний скит и проверить, как они себя чувствуют. Он постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, толкнул ее. Она оказалась не заперта. Скит был небольшой, всего две комнаты.

В первой комнате никого не было, а в спальне он увидел Настю, сидящую возле кровати отца. Тот был весь красный и метался в лихорадке по постели. Настя обтирала его лицо мокрой тряпкой, часто смачивая ее в ведре с талой водой.

— Чего же ты за лекарствами не пришла?

— Да побоялась одного батьку оставлять.

— Вот так несчастье. А что с ним?

— Температура большая, горит весь. Простыл, наверное, на льдине. Я-то прыгала, орала, а он спал.

— Так. Ты давай тут оставайся, а я схожу к настоятелю, спрошу, как быть, — с этими словами Руслан вышел из скита и быстрым шагом вернулся в монастырь.

Отец Димитрий, услышав о болезни рыбака, дал ему аптечку и отправил Руслана к отцу Иоанну:

— Он у нас ученый, все знает.

Иоанн, покряхтев, оделся, взял свой посох и, попросив Руслана взять его под немощную руку, пошел с ним в скит. Войдя, он не спеша разделся, сел у кровати больного и положил ему руку на голову.

— Температура есть, это я чувствую. Еще симптомы есть?

— Кашляет крепко, — ответила Настя.

— Плохо. Может пневмония развиться. То бишь воспаление легких. — Иоанн покачал головой.

— И чего делать? — Настя с ожиданием чуда посмотрела на старца.

Вся их деревня знала про схимника и чудесные исцеления больных после паломничества в монастырь.

— Обильное питье. Если температура повысится еще сильнее — жаропонижающее. Через три дня не пройдет, надо антибиотики давать. А там, глядишь, и уедете на Большую землю. — Иоанн изложил девушке практически весь свой жизненный опыт по лечению простудных заболеваний.

— Но ты еще молись за него крепко, и он поправится. — С этими словами старец осенил рыбака крестным знамением. Затем он одними губами прочел молитву, повторно перекрестил рыбака и, подслеповато щурясь, начал нашаривать свой посох.

Новый год в обители проходил буднично. Начиналась самая строгая неделя поста, но настоятель, в последнее время особенно чем-то озадаченный и молчаливый, все-таки повелел сделать праздничный ужин. К нему пригласили и чудом спасенных гостей. Но пришла одна Настя.

— Батьке сильно лучше сделалось после вас. — Девушка с благодарностью взглянула на отца Иоанна. — Но все еще слабый он. Сказал, отлежится.

Баба Шура расстаралась и приготовила сельдь под шубой. Но еще больше Руслан удивился бутылке игристого вина и графину с самогонкой.

— А это можно в пост?

— А как же ты причащаешься? Вином и хлебом. Так что можно. Благословляю налить всем. — Отец Димитрий, прочитав молитву, осенил стол крестным знамением.

— Так, Серега! Смотри у меня! Сто грамм и хватит! — строго сказал настоятель, повернувшись к послушнику. Тот тут же поднял руки.

Руслан открыл игристое и вопросительно взглянул на настоятеля, но тот демонстративно устранился, предоставив ему самому решать, кому что наливать. Вся братия подвинула к нему рюмки, только Тихон объявил:

— Братья, вы меня простите, но я с этого дела дурной. Пить не буду. Морсу мне, пожалуйста.

Настя с вызовом протянула свой бокал, и Руслан после небольшой паузы налил ей в фужер игристого. Взрослая девица, решил он. Новогодняя трапеза была такой же скромной, как и обычные, но алкоголь сделал свое дело, и обстановка стала праздничной. К тому же присутствие посторонней девушки настраивало слегка будоражило всех. Выпили все, и даже старец Иоанн опрокинул рюмку самогонки.

— Хорошая, — крякнул он. — Я такую в первый раз в Казахстане, на целине пробовал. Нас со стройотрядом туда отправили. В магазинах алкоголя не было никакого. А у нас дело молодое, азартное. Как не выпить после работы. Вот и добывали самогон как могли.

— Це я в деревне у Никитишны купил. Не знаю, что за аппарат у нее, но сивухи ваще не чувствуется, — авторитетно похвалил самогонку Спиридон и посмотрел на Настю, как будто ожидая от нее подтверждения своих слов. — У меня-то на Кубани в деревне все гнали самогон, но аппараты плохие были, да и народ жадноватый, хвосты сивушные не обрубали. Так шо горилка мутная была, не то слово.

Все помолчали, оценивая самогонку, но первым молчание прервал отец Иоанн:

— У нас же как тогда положено было? Половина студентов — «физики», вторая — «лирики». Физики, естественно, пытались возгонять спирт или очищать технические жидкости. Например, клей БФ очищали от химии. Как сейчас помню, они его «коктейль Борис Федорович» называли. Брали клей, воду и соль. Смешивали, в ведро выливали и на сверло дрели твердый осадок наматывали. И такая ужасная белая жидкость получалась. Но практически спирт. — Старец вспоминал свою молодость с отстраненной иронической улыбкой, поглаживая седую бороду.

— Господи помилуй, мерзость какая! — передернуло Спиридона.

— Вот-вот. Мы, филологи, подумали, поразмыслили и послали гонца в Курган. Это территория РСФСР была. И там он яблочного самогона наменял на промтовары.

Руслан не сдержал любопытства.

— Интересная у вас жизнь была, отец Иоанн. А расскажите, как вы из филологов в монахи попали?

— А тут история грустная была. Я уже преподавал и тут начал «самиздатом» заниматься. Показалось, что «оттепель» надолго наступила. — Старец задумчиво посмотрел в потолок.

— А «самиздат» — это что такое? — вдруг спросил Даня старца.

Руслан удивленно посмотрел на парня — раньше он не замечал у него никакого интереса к происходящему вокруг.

— Такой поэт был в то время, Глазков Николай. Никто его не печатал, так он сам себя публиковал и подписывал рукописи «сам-себя-издат».

Иоанн помолчал и спустя секунду продекламировал:

— Я на мир взираю из-под столика.

Век двадцатый — век необычайный!

Чем он интересней для историка,

Тем для современников печальней.

Все сидящие за столом в очередной раз посмотрели на старца с уважением.

— Вот так и повелось. Все, что печатали сами, то и называлось «самиздат». А лично меня взяли за «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Посадить не посадили, но из института поперли. Ну, я как-то берега потерял, привык людям полезным быть, а тут максимум кочегаром или дворником мог работать. Выпивать тогда крепко начал. Но Господь вразумил, что слово Божье тоже надо кому-то доносить. Пошел в семинарию, потом в академию духовную. А перед рукоположением постриг принял. Иеромонахом был в монастыре Псково-Печерском.

— А сюда как попали? — поинтересовался Руслан.

— Да тяжело в монастыре том стало. Туристы после перестройки валом пошли. Не помолиться толком. Да и с настоятелем новым не сошелся. Он не виноват, просто тяжело ему со мной было. Экскурсии я водить по пещерам не хотел, да еще и возражал против того, чтобы там братков хоронили.

Руслан вспомнил историю, как авторитета из «тамбовской» группировки, орудовавшей в Питере, положили в пещеры вместе с упокоенными там монахами. Но он решил не комментировать услышанное. Старец тем временем продолжал:

— Послушание быть настоятелем, дай Бог здоровья отцу Димитрию, это каторга. Огромный труд. С этим чиновником выпей, этому бизнесмену машину освяти. А я тогда вспомнил историю про ключ от монастыря этого, и сюда приехал. Тут благодать, можно Богу молиться и о мирском не вспоминать.

— А главное, я ему в Москве подвернулся, — улыбнувшись одними глазами, добавил отец Димитрий. — Приехал старец Иоанн в Патриархию благословение просить на поиск ключа. Ну, там у нас бюрократия будьте нате была. Да и сейчас есть. А я там тогда отвечал за работу с регионами. Смотрю, дедушка сидит, дай думаю спрошу, что за нужда. Он и рассказал. Я загорелся, за один день испросил разрешения, и мы сюда приехали. Ключ нашли, там, где его и спрятал монах. Дома, конечно, загажены были, все тут разграблено подчистую, но храм с 30-х годов так никто и не открыл. Мы едва вошли, такая благодать нас осенила, что поняли мы — наше место на этом острове.

— Батька рассказывал, что тут летом каждый год пионерский лагерь был, — вмешалась Настя.

— Вот пионэры тут все и загадили, — хмыкнул отец Димитрий. — Хотя, по-моему, тут даже не пионэры, а трудновоспитуемые подростки были. И браконьеры ваши тут орудовали, — он строго посмотрел на Настю, явно вспомнив ее отца.

— Пионеров поменяли на монахов. Пионер это от французского слова «пехотинец», а монах от греческого слова «monos» — один. — Старец Иоанн произнес это с прежней отстраненной улыбкой.

— Это как стерео и моно? — уточнила Настя.

— Конечно. Стереос — по-гречески объемный, — ни секунды не раздумывал Иоанн.

В какой-то момент Спиридон переглянулся с Тихоном и затянул песню:

— Не для меня придеть весна…

Едва Руслан успел отметить необычный мягкий акцент, как в дело вступил Тихон.

— Не для меня Дон разольется.

Руслан зачарованно слушал потрясающий дуэт высокого голоса Спиридона и густого баса Тихона. Казначей пел, закрыв глаза, весь отдаваясь песне. Тихон, напротив, чуть дирижировал себе рукой.

Кульминация наступила, когда монахи дошли до куплета:

— Не для меня придеть Пасха, — своим южнорусским выговором смягчал окончания Спиридон.

— За стол родня вся соберется, — вторил ему Тихон.

— «Христос Воскрёс» из уст прольется, — пропел казначей.

— В пасхальный день не для меня, — закончили они вдвоем.

Руслан первым захлопал в ладоши, когда песня закончилась.

— А это ведь Пелагея поет? — наморщила лоб Настя. — Только слова немного другие: «Не для тебя».

— Ну да, она переменила маленько. А песня казацкая, старинная, — пояснил Спиридон. — Научил вот нашего выпускника консерватории, тот велел в другой тональности исполнять. — Он повернулся к Тихону.

Все недавно прибывшие с удивлением посмотрели на того.

— Да шутит он. Музыкальную школу я закончил. По классу домры. Народный инструмент такой струнный. В консерваторию мама меня хотела отправить учиться, — неожиданно застенчиво для такого богатыря пояснил монах.

Братия посидела еще немного и разошлась по кельям. Настя попросила кого-нибудь проводить ее до скита.

— Боюсь, заблукаю тут. Да и страховито одной. — Она доверчиво посмотрела на Руслана.

Даня вызвался было провожать ее, но отец Димитрий покачал головой и благословил Руслана проводить девушку. Видимо, боялся за ее нравственность при прогулке с молодым парнем. Руслан на правах ее спасителя проводил Настю до скита, откуда в приподнятом от застолья настроении отправился домой. Так случилось, что за все время пребывания в монастыре он ни разу не выпивал с братией. А весь жизненный опыт Руслана заставлял его напрягаться при общении с непьющими людьми. На этот счет у него была даже любимая цитата из Салтыкова-Щедрина:

«Необщительный человек, не принимающий участия в попойках, всенепременно должен быть неблагонамеренным и злоумышляющим».

Тут почти все оказались пьющими и, стало быть, понятными. Да тут вполне можно жить, подумал Руслан, засыпая. Не монахом, конечно, но вот послушником вполне.

С этим он и заснул.

Глава 13

Утро после убийства настоятеля началось мрачно. Утренняя служба не состоялась, как пояснил Серега, потому как из священников, имеющих право проводить богослужение, оставался только отец Иоанн, но ему было физически невозможно выдержать столько времени, стоя на ногах. Собравшаяся по многолетней привычке в церкви братия печально переглядывалась. Баба Шура непрерывно всхлипывала, утирая глаза платком.

— А еще наш отец Иоанн в затвор уходит и обет молчания принял, — сообщил всем Спиридон.

— Затвор это что такое? — Руслан вопросительно оглядел монахов.

— Не то, что ты подумал. Отшельником будет жить. Раньше он спал, стоя на коленях, — хмуро ответил Тихон.

— Ага, было такое. Он подвиг Серафима Саровского повторял. Но вот обета молчания не принимал еще никогда, — добавил Спиридон. — Баба Шура, снесешь ему хлеба с водой? Боюсь, больше ничего он не примет.

Трудница кивнула, утирая платком покрасневшие глаза.

Руслан слышал что-то о Серафиме Саровском, но ничего не знал про его житие и подвиги, поэтому решил промолчать.

— Участковый говорит, что вертолет не скоро будет. — Серега вернул их всех в практическую плоскость. — Просят у МЧС судно на воздушной подушке.

— Плохо. Так, а шо там наркоман этот? Еще кого-то прикончит? — Не то в шутку, не то всерьез спросил Спиридон, явно побаивающийся за свою жизнь.

— В отключке он еще. Скоро пойду, снегом закидаю урода этого. Допрошу его. — Руслан злился на судьбу, вновь вернувшую его к убийствам и их раскрытию вместо спасения души или хотя бы обретения покоя.

— Давай, а мы пока канон хоть прочитаем, — согласился Тихон.

Рано утром пошел снег и засыпал всю территорию, укрыв вчерашние следы. «Хорошо, что сфоткал», — мелькнула мысль у Руслана. Он прихватил с собой пригоршню снега и зашел в летний домик. Минут пятнадцать у него ушло на то, чтобы привести молодого трудника в чувство и усадить перед собой. Руслан не стал с ним особо церемониться, его жизненный опыт подсказывал, что таких персонажей надо жестко давить:

— Ну что, утырок, рассказывай!

— О чем? — Даня неловко попытался изобразить непонимание, глаза его забегали. — Я ничего не делал.

— А это откуда? — Руслан взглядом указал на упаковку с морфием на тумбочке.

— Я, типа, болею. Мне доктор выписал. У меня травма, это самое. Кольца паховые.

Руслан в юности, играя в футбол, однажды потянул паховые кольца. Травма, конечно, была очень болезненная и долго проходила, но никак не тянула на обезболивание морфием.

— Ты кого грузишь! Украл наркоту и настоятеля порешил?!

Тут в глазах Дани появилась новая эмоция — удивление, смешанное с ужасом.

— В каком смысле порешил? Что с отцом?

— Убит отец Димитрий! И не прикидывайся, что это не ты!

Последние слова Руслан произнес уже на автомате, потому что его главный подозреваемый вдруг побелел и начал сползать по стулу. Он хватал ртом воздух, глаза его закатились.

— Э, малый, ты чего? — Руслан начал его трясти, пытаясь привести в чувство подозреваемого. Неужели от наркоты кони двинет? Но трудник быстро очнулся и тут же сделал попытку куда-то рвануть, так что Руслану пришлось вскочить с места, чтобы вернуть того на место.

— Ты куда это собрался?

— Папа… — почти беззвучно прошептал Даня.

— В каком смысле «папа»? Он же монах? — Руслан чувствовал, как его система мироздания рушится на глазах. У него даже промелькнули истории средневековых римских пап с их любовницами и внебрачными детьми. Он искренне считал, что монах — это человек, не имеющий семьи, пусть даже и в прошлом.

— Так это до его пострига было. Как раз после моего рождения он с матерью развелся и в монахи ушел. Что с ним случилось? — В голосе Дани звучала истерика.

— Застрелили его, — буркнул Руслан. Он вспомнил растаявший снег под валенками Дани. Еще тогда ему пришла в голову мысль, что в холодном помещении гостевого домика снег с валенок должен был остаться свежим. Они ведь пришли к Дане спустя пятнадцать-двадцать минут после убийства. Даже если тот и успел бы прибежать с места преступления, закинуться морфием и упасть замертво, то снег точно бы не успел растаять.

— А наркотики? — Руслан продолжал искать ответы на вопросы.

— Я украл. — повесил голову Даня. — Вечером. Ломка жуткая была. Я отцу говорил, что не справлюсь, надо в рехаб… Ну, в наркологическую клинику ложиться. А он мне: «молитвой все поправишь». А какое поправишь, я три года на этой дряни торчу. — Голос Дани стал плаксивым.

В голове у Руслана все постепенно вставало на свои места.

«Сын настоятеля, обремененный серьезными проблемами с наркотиками. Отец его привозит сюда на реабилитацию, но тот срывается и ворует у него наркотики. Но кто же тогда убил настоятеля?».

— Твой отец зачем морфий в шкафу держал?

— Наверное, на крайний случай. Вдруг меня из ломки выводить надо будет. Хотя вроде метадоном лучше, — Даня пожал плечами.

— Так, давай все по порядку расскажи. — Руслан потер виски.

Парень откашлялся:

— Ну, я не все знаю. В основном мне мать про отца рассказывала. И бабушка немного.

— Говори, что знаешь, — перебил его Руслан.

История оказалась следующая. Юный студент Володя Алексеев, так до пострига звали отца Димитрия, познакомился с однокурсницей Ингой. Учились они оба в Петрозаводском университете. Родители Инги настояли на свадьбе, и молодые стали жить вместе. Вскоре родился Даня, и на юных супругов навалилась бытовуха. Но они со всем справлялись и даже находили время ездить в Хибины на горнолыжный курорт, благо родители брали к себе внука. Володя хорошо катался на сноуборде, Инга старалась научиться ездить на лыжах.

В одну из поездок в Володю со всего размаха влетел начинающий сноубордист, и Володю повезли в Кировск делать рентген грудной клетки, потому как под подозрением был перелом нескольких ребер. На счастье Володи рентгенолог был опытный и, кроме двух сломанных ребер, углядел новообразование в грудной клетке. Отправленный проверяться к онкологу, Володя узнал о том, что у него ранняя стадия рака средостения с метастазами в легких. Три курса химиотерапии, сложнейшая операция, и Володя излечился. Потрясенный всем этим он стал глубоко верующим человеком, потому что все врачи в один голос говорили, что только Божий промысел мог отправить молодого здорового парня делать обзорный снимок легких, и при этом в областной больнице нашелся врач, обративший внимание на микроскопические изменения легочного рисунка. Форма рака у него была очень агрессивная и, не начни он лечиться в тот же момент, дальше шансов уже не было бы.

Естественным желанием Володи после всего этого стало служить Господу. Он отправился в Санкт-Петербург учиться в семинарии. Но Инга не хотела становиться матушкой, то есть женой священника, и куда-то переезжать. К тому же за время болезни супруга она уже успела привыкнуть к жизни без него. Слишком неоднозначными были прогнозы на его спасение, и Инга поняла, что сможет прожить и без мужа. Володя долго колебался между своим призванием и семьей, но в конце концов испросил у митрополита разрешение на развод, поступил в семинарию, одновременно с этим приняв постриг под именем Димитрия в честь святого Димитрия Солунского. Он довольно успешно начал делать карьеру, занял важный пост в управлении делами Патриарха, а вскоре был направлен на Белое море восстанавливать древний монастырь, разрушенный при Советской власти.

Времени на сына у отца Димитрия практически не было, да и Инга вскоре повторно вышла замуж и встреч сына с родным отцом не поощряла. Она надеялась, что ее новый муж и Даня подружатся. Но отчим невзлюбил пасынка, дразнил его «поповичем», да и семейные отношения у супругов не сложились, так что мальчик рос сам по себе. Все это привело юного Даню в дурную компанию, где он и подсел на наркотики.

Тут уже без помощи родного отца было не обойтись, но встреча с ним не наставила Даню на путь истинный. Полежав в реабилитационной клинике, он опять принялся за свое. В следующий раз отец Димитрий взял своего отпрыска в охапку, положил в обычный наркологический диспансер и после снятия острого периода ломки привез в монастырь, где, по его плану, за зиму Даня должен был окончательно забыть о наркотиках, и начать жить нормальной жизнью.

— И что же тебе помешало? — Руслан, немало удивленный рассказом, все-таки перешел к сути.

— Да вы не представляете, как ломает без этой хрени, — немного патетически начал Даня, но поняв, что сочувствия он не найдет, продолжил: — Я вчера и залез к отцу в сейф. Заметил у него краем глаза ампулы.

— Дальше что было?

— Ну, что? Пришел сюда. Вмазал первую ампулу. Прихода нет и нет. Сделал еще один заход. А потом чего-то накрыло не по-детски. — Лицо Дани скривилось.

— Во сколько это было?

— Часов в десять вечера. Или чуть позже. Сразу после ужина праздничного. Алкоголь как-то сбил настройки. Все еще в трапезной оставались, а я вслед за вами с Настей вышел.

— Понятно. Так, а паспорт твой можно посмотреть? Точно вы с настоятелем родственники?

— Так папа забрал все. Еще в Петрике.

До Руслана не сразу дошло, что это сленговое название Петрозаводска.

— Ладно. Приводи себя в порядок, — буркнул Руслан и пошел проветриться на улицу.

Логичная версия с наркоманом, укравшим дозу и убившим настоятеля, рухнула. То, что сын-наркоман может завалить отца, Руслан не сомневался, слишком много он всего повидал на службе в полиции. Но времени у парня точно бы не хватило, так что Даня исключался из числа подозреваемых. Это означало, что убийцей был кто-то из братии монастыря. Руслан потряс головой, так как верить в это ему не хотелось. За эти несколько месяцев трудник успел проникнуться симпатией ко всем обитателям монастыря.

Так. Не время сопли жевать, скомандовал он сам себе. Первым делом Руслан пошел в кабинет настоятеля, чтобы поискать документы. Паспорта Даниила и отца Димитрия он нашел быстро. Там же были паспорта других монахов. Руслан переписал все данные, взял из кельи свой телефон и пошел на колокольню. За ним увязался потерянный Даня. На колокольне было ветрено и прохладно, но зато открывался сумасшедшей красоты вид на остров и монастырь. Руслан тяжело вздохнул, понимая, что наслаждаться красотой не время.

«Братан, выручай», — набил он негнущимися на морозе пальцами сообщение Петрухе. «Тут моего близкого убили. Проверь, плиз, пассажира. Это и вправду сын его?». Руслан забил данные настоятеля и Дани. Немного подумав, он дописал паспортные данные остальных. «Этих тоже посмотри, мало ли что на них есть». Сообщения высветились как доставленные, но не прочитанные. «Бухает с Нового года», — хмыкнул Руслан и спустился вниз. Там он встретил всю братию. Монахи удивленно смотрели на свободно гулявшего Даню.

Отвечая на немой вопрос монахов и Сереги, Руслан сообщил:

— Значит, вот что я выяснил. Товарищ не виноват в смерти отца Димитрия. Наркоту он украл около десяти вечера. Тут же ей закинулся. Потому снег на валенках растаявший был. И в момент убийства он уже в полной отключке лежал.

Тихон сжал кулаки и гневно взглянул на Даню:

— Все равно, он, подлюка, причастен!

— А кто же тогда, если не он? — задал более логичный вопрос Спиридон.

— А вот теперь надо думать. — Руслан и сам не знал, как ему искать убийцу.

Баба Шура позвала всех обедать, но аппетита ни у кого не было. За столом все переглядывались, не в силах поверить, что убийца находится среди них.

— Значится так. Давайте поминутно. Кто где находился? — Руслан попросил у Сереги листок бумаги и ручку.

— Брат Спиридон? — Руслан начал по старшинству.

— Та шо рассказывать. После трапезы в келью пошел. Помолился, а как свет выключили, спать лег.

— Спасибо. Серега, ты во сколько генератор вырубил? — Руслан повернулся к послушнику.

— Стало быть, в полпервого. И спать сразу пошел.

— Я тоже в келье был. Евангелие читал, затем помолился и спать лег, — не дожидаясь вопроса, сообщил Тихон.

— Мне тоже рассказывать? Посуду помыла да спать легла, — сообщила трудница, вновь начавшая всхлипывать.

— Ну, я рассказывал уже. Около десяти вечера залез к папе в кабинет. Отжал топором дверцу шкафа и морфий вытащил. К себе пошел и закинулся им, — торопливо добавил Даня.

— К папе? — первым отреагировал Спиридон.

Даня еще раз пересказал семейную историю. Все монахи как один изумленно смотрели на молодого человека.

— Неужели никто не знал? — удивился Руслан.

— А откуда знать? Духовник у настоятеля отец Иоанн был. Нам он не исповедовался, — за всех ответил Спиридон.

— Надо с отцом Иоанном поговорить, — хмыкнул Руслан.

— Да как ты с ним поговоришь, он обет молчания принял, — покачал головой казначей.

— А может это он папу? На курок-то нажать много сил не надо? — вдруг вмешался Даня.

— Да он святой человек, мухи не обидит. Ложку с трудом в руке держит! И не видит ничего, не болтай ерунды! — одернул юношу Тихон.

— А этот рыбак, кстати, не мог? Может, проспался и отца Димитрия застрелил? Он же монастырь сжечь грозился, — предположил Серега, который явно не хотел, чтобы убийцей оказался кто-то из братии.

Одна лишь баба Шура безмолвно смотрела на Даню, периодически крестясь и что-то приговаривая. Видимо, для нее новость о том, что у монаха может быть ребенок, пусть даже рожденный до пострига, сломал все шаблоны.

Руслан ничего не ответил, но решил сходить в скит и проверить рыбаков. Короткий зимний день на границе с Заполярьем уже клонился к концу, и остров погрузился в полумрак. Выпавший за ночь пушистый снег приятно поскрипывал под валенками, в лесу посвистывали синицы, и Руслан на минуту забыл обо всех неприятностях, получая удовольствие от зимней природы. Но уже подходя к скиту, он вспомнил о произошедшем.

Он не стал прямо спрашивать девушку про то, что она и ее отец делали ночью. Судя по внешнему виду рыбака, было ясно, что он не дошел бы в одиночку до монастыря. Он лежал белый как мел и постоянно заходился в сильном кашле.

— Там у нас такое дело. Настоятель погиб, — Руслан не стал скрывать от девушки новости.

— А что случилось? — испуганно спросила Настя.

«Ну она точно не могла. Этот полуживой лежит», — отметил трудник.

— Да пока непонятно. Я вам тут от бабы Шуры еды принес. — Руслан перевел разговор на другое, чтобы не пугать девушку.

— Как батька?

— Температуры почти нет. Но кашляет сильно и слабость такая, что встать не может. Под себя чуть не сходил, еле ведро успела притащить. — Настя покраснела.

— Ну, скоро поправится, старец Иоанн и не такие чудеса делает.

— Правда? Я и подумала, как он быстро на поправку пошел. Но я тоже за него молилась, честное слово.

Распрощавшись с девушкой, Руслан зашагал в монастырь, размышляя о случившемся и о Насте. Очевидно было, что ни ее отец, ни она не могли совершить убийство. Отец явно болен, а представить себе девушку, тайком возвращающуюся от скита в монастырь для убийства настоятеля, Руслан был не в состоянии.

Но еще меньше ему хотелось подозревать кого-то из монахов, поэтому он заставил себя проработать эту версию. Руслан представил, что он ведет диалог с воображаемым Петрухой. «Ну точно они не специально на льдине приплыли, я ведь мог их не заметить», — он высказался первый. − «Но могли решить воспользоваться моментом», — ответил воображаемый Петруха и тут же добавил: «Может, это тоже его дочь. Вдруг он до пострига гулякой был. Отец ее, Иван, узнал правду и решил поквитаться». − «С горя напился, простудился и пошел мстить? Человеку, который в этой деревне никогда не был до пострига? Невиновны», — Руслан поставил точку в размышлениях и зашел в свою келью.

Глава 14

Ближе к вечеру Руслан вновь поднялся на колокольню. С ним отправился Серега. Он любовно погладил колокола, слегка заиндевевшие от мороза.

— А знаешь, кстати, чем перезвон от перебора отличается? — внезапно спросил послушник Руслана.

— Нет, — удивившись вопросу, ответил тот.

— Перебор идет от малого колокола к большому. На отпевании так делают. Мол, ребенок родился, рос и так далее. — Серега мечтательно закрыл глаза.

— Круто, а перезвон — это как тогда?

— Это, наоборот, от большого к малому. А трезвон — это когда колокола все вместе звучат. Тогда самая благодать нисходит.

— Век живи — век учись, — хмыкнул Руслан.

Он вспомнил свои попытки научиться играть на гитаре. Перебором, как он помнил, называлась любая последовательность перебирания струн правой рукой.

Тем временем у них обоих начали булькать сообщения в смартфонах. Серега первым прочитал свое.

— Участковый пишет: «Транспорт не дают. Пока сохраняйте тело и улики».

— Дебилы, — ругнулся Руслан. — Давай-ка я с ним поговорю.

У него тоже были новые сообщения, но голосовые, которые он не хотел включать при послушнике.

Серега продиктовал ему номер, и Руслан набил его на телефоне. После нескольких звонков он услышал осиплый голос:

— У аппарата.

— Добрый день. Моя фамилия Бортников, я подполковник полиции в отставке, оказался на вашей территории, в монастыре, где произошло убийство. Хорошо бы вам поторопиться, а то не дай Бог улики пропадут.

Участковый начал оправдываться, рассказывая, что он один на целый район, и транспорта из главка не дают. Руслану было понятно, что тот еще не отошел от отмечания Нового Года, поэтому он ограничился сухим напутствием поторопиться.

Оставшись наконец один, Руслан включил сообщение от Петрухи:

— Привет, дружище. Знаю, голосовые не любишь, но лень писать. Короче. Даня этот действительно сын Владимира. Один раз задерживался за хранение, но с минимальной дозой. Больше ничего на него нет. Остальные все чистые. Кроме одного. Сапунов Игорь Петрович. Тут все круто. Он в федеральном розыске с 2005 года. Вымогательство, похищение человека, угроза убийством и еще десяток недоказанных эпизодов. Активный участник ОПГ Ореховские. Это я программу «Портрет-Поиск» цитирую. Пометка тут стоит «особо опасен». Так что ты там не геройствуй.

Руслан присвистнул и залез в карман, где лежали все документы, изъятые им из кабинета настоятеля. Перебрав все паспорта, он добрался до нужного. Игорь Петрович Сапунов это было мирское имя брата Тихона. Так вот у нас какие скелеты в шкафу, подумал Руслан. Следующей его мыслью было — с таким здоровым без ружья не справиться. Поразмышляв, он решил, что стоит понаблюдать за подозреваемым, а после прибытия полиции поделиться с ними подозрениями.

Версию о том, что Тихон может быть невиновен, Руслан игнорировал. Хотя сомнения все же его одолевали. Тихон голыми руками мог бы придушить любого в монастыре. Зачем тогда ему понадобилась ружье? Человек с такими обвинениями явно не чурался насилия и вполне мог бы забить до смерти настоятеля. Опыт Руслана подсказывал, что стрелять из ружья — это прерогатива людей, боящихся физического контакта из-за своей слабости или неуверенности. Тихон явно был в силах причинить другому человеку вред, по крайней мере, до того как стал монахом. «Может он перековался? И стал другим? Вроде, богобоязненный мужик. Или просто от ментов тут прячется?». Приобретенный с годами службы в полиции цинизм заставлял Руслана искать в окружающих негатив.

Единственные, кому Руслан мог доверять, были Серега и баба Шура. Еще алиби было у Дани и у Насти с отцом, но толку от этого не было никакого. На острове они были впервые и ничего про монахов не могли знать.

— Серега! Нам бы пошептаться. — Руслан заглянул на кухню, где послушник растапливал печь и помогал бабе Шуре готовить ужин.

— Дык запросто. — Серега ничуть не удивился.

Баба Шура гневно посмотрела на Руслана, но промолчала. Ясно, что она была не рада появлению трудника.

— А что ты мне про Тихона можешь рассказать? — спросил Руслан, когда они вышли на улицу.

— А чего рассказывать? Молчит в основном. Чего вдруг ты спросил? — Серега пристально посмотрел на Руслана.

— Да кой-какие материалы на него есть. Хулиганил до монашеской жизни.

— А кто ж не хулиганил? Тут все с разными историями, — рассудительно возразил Серега.

— Ну, а все-таки? С настоятелем какие у него отношения были?

— Ну, наверное, самые хорошие. Спиридон-то раздолбай, постоянно его отец Димитрий шпынял. Вон тестомесилку так и не купил. Если бы не паломница эта, лепешки вместо хлеба бы ели. Ты мне лучше скажи, что там с этими рыбаками? Может, они специально сюда приплыли? Чтобы настоятеля убить?

— Да не может быть. Это же какое совпадение, что я тогда на колокольню залез. Я до сих пор думаю, что старец Иоанн чудо очередное совершил. Я тебе рассказывал, как он мне возвращение домой напророчил?

— Не-а.

— Так слушай. Когда мы тут с отцом Александром в прошлый раз были, лодка за нами поздно пришла. Помнишь?

— Ну точно. Вы еще на рейс боялись опоздать. — Серега щелкнул пальцами.

— Вот-вот. А старец мне на ухо шепнул, мол, вечером дома будешь. Я посмеялся еще тогда, а прикинь, наш самолет аккурат на эти четыре часа задержался. Так что я и вправду вечером домой вернулся.

— Ого. Мне он ничего не предсказывал, но чудеса другие бывали. Я сына к нему привозил. Он от пьянки его вылечил. Как бы закодировал. Уже пять лет парень не бухает. А то после армии каждый вечер по две полторашки пива употреблял. А к чему это мы? — Серега потерял нить разговора.

— К тому, что подозревать рыбаков, которые сюда чудом попали — нелепо. Так еще и отец Насти с лихорадкой в лежку лежит. Под себя ходит, сил нет с кровати встать. Про дочку вообще смешно. Так что вряд ли они. — Руслан развёл руками.

— А ты все равно уточни. Может, папашка никакой не больной был. А караулил рядышком отца Димитрия, — упрямо возразил Серега.

— Да что ты к ним привязался? Давай про Тихона лучше. Агрессию он проявлял когда-нибудь?

— Было разок. Паломники были тут. Такие крутаны. На вертолете летом прилетели. И бухать начали по-черному, а потом голышом купаться полезли. Настоятель говорит, не благословляется голыми купаться, а они и дальше жопами светят. Ну, Тихон самого пьяного в вертолет и отнес. Прижал его так крепенько, когда тот вырываться начал, у того два ребра сломанных потом обнаружили. Но он не так чтобы агрессивно его нес. И этих, у которых пацанчик с бесами. Тоже за грудки мужика поднимал. Но не бил, сказал что-то на ухо. Тихон хороший мужик. — Серега всеми силами выгораживал монаха.

— Да тут все хорошие. Но ведь кто-то настоятеля пришил. Кто тогда?

— Я-то почем знаю? Все друг с другом тыщу лет знакомы. Новенькие это ты да Даня. — Серега с вызовом посмотрел на Руслана.

— Да ладно. На меня-то ты не думаешь?

— Честно? Ни хрена не знаю, на кого мне думать. Пока вас не было, такой хрени даже представить нельзя было. — Сереге было неловко говорить это в лицо, но он нашел в себе силы и с вызовом взглянул на трудника.

— Я оправдываться не буду. Давай так скажу — я бы настоятеля более профессионально исполнил. Тюкнул бы по темечку и с камнем в воду бросил. Пропал бы он без вести. Поди местные менты и дело бы не завели, — цинично ответил Руслан.

— Господи, помилуй, — осенил себя крестным знамением Серега.

— Но вот с Даней этим как— то все не ладно получается. Никогда о нем отец Димитрий не рассказывал. И про жену тоже. Я думал, он сразу после школы в семинарию поступил. Может, он и не сын ему?

— Ну а ты бы о несчастливом браке много бы рассказывал? Я проверял, это все точно. И то, что он сын его, и то, что за наркоту привлекался.

Они оба помолчали.

— Так, чтобы вопросы мне снять. Расскажи про бабу Шуру. Чего она такая злая всегда?

— А чего ей доброй быть. У нее сын и дочь были, оба померли. Тяжело обоих детей пережить.

— А чего случилось?

— Дык что у нас случиться может. Спились оба. Жили за ее счет. Приехала к старцу Иоанну. «Мол, боюсь за внуков, что тоже сопьются». Ну он ей запретил им деньги давать, велел в Питер отправить. Внука помог в кадетское пристроить, а внучку в интернат. Вроде оба нормально учатся. Так что она считает себя старцу по гроб жизни обязанной. Сказала, будет тут до смерти монахов обихаживать.

— Так чего она злая, если все хорошо?

— Да не злая она. Просто судьба тяжелая. И к незнакомым людям настороженная. Она как медведица, за своих медвежат боится. А ты чего, подозреваешь ее?

— Да нет, конечно. По статистике женщины в разы реже убивают. Да и только если в бытовых ссорах. А преднамеренное убийство — это про мужиков в основном.

— Ладно. Давай что ли поужинаем, пора уже, — вздохнул послушник.

Ужин прошел вяло. Даня, едва отошедший от наркотического трипа, ни на кого не смотрел. Тихон вообще за весь вечер не проронил ни слова, Спиридон же лишь прочитал «Отче наш», перед тем как сесть к столу, и тоже молчал. Баба Шура и вовсе со злостью стучала посудой, выражая тем самым свое отношение к происходящему. Руслан чувствовал ее неприязнь к Дане и, как он подозревал, к себе самому.

Руслан исподволь наблюдал за обоими монахами, но ясности это не прибавило. «Так. Ты беглый преступник. Настоятель узнал об этом и велел тебе сдаться властям. Ты решил его завалить». Версия была рабочей — между собственной свободой и смертью другого человека выбор у преступника был очевидный. Но Руслана смущало несколько моментов. «Отец Димитрий-то понимающий был. Не мог он в мирской суд человека отправлять, когда в Божий суд верил». Да и Тихон за долгие годы в монастыре определенно мог стать другим человеком, не склонным к насилию. Статьи у него не тяжкие, поди уже срок давности вышел. Сейчас-то чего бояться раскрытия?

«Может, ну его? Пусть местные менты разбираются», — в какой-то момент подумал он. В своей карьере у него бывали такие случаи, когда, брезгуя какими-то делами, он охотно отдавал их другим. Правда, обычно, это была какая-то несущественная мелочь, вроде коррупционных преступлений или краж. Тут, конечно, было убийство, и при этом погиб ставший ему уже достаточно близким человек. Но колоть своих собратьев Руслану не хотелось. Вести расследование, не испортив отношения с подозреваемыми, было невозможно.

Ночь прошла беспокойно, и даже долгая молитва перед сном не дала покоя его душе. Руслану снилась какая-то чушь: боевые пловцы с аквалангами, плывущие к острову, вперемежку с картинкой мертвого настоятеля в лодке.

Проснувшись утром, он решил не откладывать дело в долгий ящик и сформулировать свои подозрения. Обычно для этой опции ему идеально подходил Петруха. Руслан излагал ему версии преступления, тот вполуха слушал, но иногда задавал дельные вопросы. В большинстве случаев сам Руслан, доказывая что-то Петрухе, осознавал шаткость своих логических умозаключений. В данной ситуации на эту роль годился только Серега. Ну не Насте же или бабе Шуре ему было рассказывать про убийство.

Руслан снова нашел Серегу и вновь попросил его уделить ему пятнадцать минут.

— Серега, давай так. Я тебе излагаю версию, а ты внимательно слушаешь и критикуешь.

— Дык не вопрос.

— В общем так. Находящийся в федеральном розыске Сапунов Игорь Петрович, подается в монахи и принимает постриг под именем Тихон.

— Не может быть. А чего он натворил?

— Много чего. Похищение человека, угроза убийством и вымогательство — это только то, что доказано. Еще и подозревается в куче всего. Дальше. Отцу Димитрию становится известно о криминальном прошлом Тихона, и он собирается сдать его властям.

— Тю! Ты чего такое говоришь? «Суд Божий праведный всегда, А суд мирской продажный часто». Дальше не помню, батюшка Иоанн часто этот стих цитирует. Да в жизни отец Димитрий никого под суд мирской не отдаст!

— Ну хорошо, может, он и не собирался, но как-то дал понять Тихону, что знает о его прошлом. Тот занервничал и решил разобраться с настоятелем.

Серега молчал, но взгляд его недвусмысленно выражал сомнение в версии Руслана.

— Вот скажи мне, монах может уйти от настоятеля, если тот его шантажирует?

— Ну, так все с ведома настоятеля происходит. Сбежать — серьезный проступок. Но можно, типа, прошение на архиепископа подать. Тогда переведут в другой монастырь. Старец Иоанн так из Печор сюда ушел.

— То есть, если тот его не отпускает, может решиться на убийство.

— Да ну что ты такое говоришь? Не такой он человек. Я ж тебе рассказывал. — Серега даже всплеснул руками от возмущения.

— Поверь моему опыту. У преступников на лице не написано, что они злодеи. Многие вполне мило выглядят. Тем более Новый год. Выпивший был, отношения начали выяснять, поругались, может.

— Во-первых, Тихон не пил. Во-вторых, если бы и повздорили, он разок бы в тыкву дал настоятелю и все. Из ружья-то зачем палить? Да еще и на пристань уйти для разборок?

— Это да. Тут скорее преднамеренное преступление совершено. — Руслан согласился с послушником.

— А как вообще отец Димитрий там оказался? Типа, заходит за ним Тихон с ружьем и говорит «пойдем на лодке покатаемся»? Может, его и вовсе не на пристани застрелили, а потом тело в лодку отнесли.

— Зачем в лодку тело относить? — Теперь уже Руслан начал оспаривать версию Сереги.

— А чтобы тело спрятать. Закопать-то сейчас в лесу не просто. А так толкнул лодку посильнее, глядишь, и в море ее унесет.

Руслан задумался. Версия про унесенную в море лодку с телом была правдоподобной. Но подумав еще, после затянувшейся паузы он проговорил:

— Нет. Две пары следов вели к пристани. Они шли рядом. Ну, или настоятеля под прицелом туда вели.

— Блин. Но не Тихон, это точно.

Руслан машинально достал телефон и начал рассматривать фотографии следов. Он увеличил фотографии и начал пытаться высмотреть особенности следов человека, возвращавшегося с пристани. Но главное, он увидел, что все следы были одинаковые. Вспомнив огромную фигуру Тихона, Руслан для очистки совести спросил Серегу, хотя уже и сам знал правильный ответ:

— А какой размер обуви у Тихона?

— Дык сорок шестой, не меньше. Ему одному под заказ валенки делали. Все одинаковые носят, а ему специальные привозили.

— Все понятно. Прав ты был. Точно не он. Оба следа одинакового размера. — Руслан показал Серегу фотографию.

— Ну да, следы одинаковые. Оба в обычные валенки обуты.

— Значит, и не рыбаки. Папашка в унтах был, а дочка в сапожках новомодных. — Руслан покачал головой.

— А может, они валенки наши стырили и в них настоятеля укокошили?

— Ладно тебе. — Руслан махнул рукой на послушника.

— Да и не баба Шура — у нее маленькие валенки с галошами, — подумав, добавил Серега.

На этом они расстались.

В душе Руслан обрадовался, что Тихон не мог быть убийцей, но тут же сообразил, что тогда преступником должен быть Спиридон. Он в раздумье взял в руки папки из сейфа настоятеля. В основном это были финансовые документы, в которых он не особо разбирался. Тем не менее, Руслан начал перебирать их, надеясь что-то там найти. Аккуратно сшитые платежки чередовались с балансами. Там для Руслана был вообще темный лес. Единственная папка, в которой он хоть что-то понял, была красного цвета, и на ней красовалась надпись «Отчеты».

Папка действительно содержала квартальные отчеты о финансовом положении монастыря. Судя по всему, их печатал Спиридон. Отчеты изобиловали орфографическими ошибками, да и манера считать цифры в столбик на полях была явно не от классического финансиста, умеющего пользоваться программой «Эксель».

Суммы не поражали воображение, было очевидно, что монастырь жил небогато. Пожертвования (слово было напечатано с двумя ошибками) от спонсоров, милостыня от летних паломников, продажи в церковной лавке: всего этого еле хватало на содержание монастыря.

Руслану бросилось в глаза, как много пометок на отчетах. Судя по всему, их делал настоятель. Это были какие-то вопросы, записанные в кавычках пояснения Спиридона, куча вопросительных и восклицательных знаков. Большинство вопросов касалось пожертвования от какого-то Овсепяна. Судя по надписи «нал», пожертвование было сделано наличными деньгами. Сумма была нешуточной, миллион рублей.

Судя по отчету, часть денег была потрачена, а восемьсот тысяч были переданы по договору займа некому ООО «Морум». Руслан полистал приложенный договор. Ничего интересного там не было. Единственное, что сроки уже закончились, а продления договора не было. Ему немного резанула глаза фамилия директора компании. Его звали Алексей Нечипоренко. Руслан секунду поразмышлял, затем достал паспорта.

Мирское имя брата Спиридона было Андрей Нечипоренко. «Родственники, похоже. На пару монастырские денежки освоили, — цинично подумал Руслан. Вот тебе и мотив, — мелькнула у него следующая мысль. Надо рыть здесь. Напишу Петрухе… Или нет. Лучше поговорить с самим Спиридоном». Еще один договор на сто тысяч рублей был с тем же ООО «Морум» на покупку тестомесильной машины. «И тут Спиридон с братцем монастырь шваркнули». Мотив был достаточно очевидным. За растрату настоятель мог подвергнуть казначея церковному или светскому суду. «Господи помилуй. Мало мне в ментовке жуликов и бандитов было, чтобы в монастыре на таких же нарваться».

Руслан искренне расстроился из-за этих дурацких скелетов в шкафу, найденных у монахов. Поразмыслив, он все же решил проверить информацию и набрал очередное сообщение для Петрухи. «Братишка, помогай опять. Можем опросить директора ООО „Морум“, Краснодар? Там некий Алексей Нечипоренко взял в долг у монастыря 800 штук и не отдает. Первый вопрос — Андрей, которого ты пробивал, его брат? Второй вопрос — как он пояснит эту ситуацию?».

Закончив писать, Руслан пошел в сторону колокольни. Погода вконец испортилась, дул сильный ветер, с неба сыпало мокрым снегом, так что ему пришлось идти спиной к ветру.

«Ночь лепила в стекло залпами снега, ночь плевала в лицо мокрым дождем», — почему-то вспомнились ему строчки песни из его юности. Забравшись на колокольню, Руслан отправил сообщение.

Глава 15

Незадолго до Нового года у Лизы Бортниковой подошло время судебного заседания по иску владельца «бентли». На нем должны были рассматривать все их ходатайства, и она предельно серьезно готовилась к нему. Мать шла на поправку, и Лиза смогла сосредоточиться на подготовке к суду. Она подобрала судебную практику по аналогичным случаям за несколько лет, нашла решение пленума Верховного суда и вообще сделала львиную часть работы. Александр Юрьевич, с которым она стала общаться намного чаще, похвалил ее старания, заодно поставил зачет по своему предмету и обнадежил:

— Все будет хорошо.

Но первое же заседание пошло не по их плану. Кто-то из руководства полицейского главка воспользовался телефонным правом, и судья, стараясь не смотреть в сторону Александра Юрьевича и Лизы, отказал в привлечении ГУВД в качестве третьей стороны.

— Это засада. Сам суд мы проиграем однозначно. Максимум потом регресс подавать на полицию, — сказал со вздохом Александр Юрьевич.

— Да уж, вот тебе и независимый суд. Как после этого юристом становиться? — Лиза задала вслух мучивший ее вопрос.

— Ну, юрист не только в суде работает. С людьми, с другими органами. Я придумаю что-нибудь. — Адвокат попытался утешить девушку.

Но Лизе обещания Александра Юрьевича было мало, и она начала лихорадочно думать, как именно они могут выиграть судебный процесс. На ее счастье, в этот день проходил семинар по таможенному праву. Их преподавательница, довольно-таки пожилая дама — профессор юриспруденции, пригласила на семинар своего бывшего студента, возглавляющего в Санкт-Петербургской таможне службу контроля после выпуска товаров. Приятный мужчина средних лет, чуть склонный к полноте, полтора часа рассказывал студентам, как жулики пытаются занизить таможенные платежи и как таможенники этому препятствуют.

В том числе он упомянул схемы по ввозу дорогих машин через Армению и Абхазию. Там ставки пошлин были либо ниже российских, либо вовсе отсутствовали. У Лизы сверкнуло в голове: «Я же видела паспорт транспортного средства на „бентли“ из Армении». Девушка вспомнила, что она подумала в тот момент, когда копировала документы для иска: «Азербайджанцы же с армянами враги, а тут машины друг у друга покупают». С трудом дождавшись окончания семинара, Лиза подошла к таможеннику со своим вопросом. Поскольку она успела глянуть на себя в зеркало, она была уверена в своей неотразимости и, состроив глазки, сказала:

— Олег Владимирович, спасибо за семинар. Вы так здорово и понятно все рассказали. Можно практический вопрос?

В течение пяти минут Лиза изложила свои сомнения по законности ввоза «бентли», участвовавшего в ДТП. Олег Владимирович был покорен молодой студенткой и пообещал ей проверить законность ввоза. Лиза увидела его сомнения, когда начала диктовать ему свой номер телефона, но таможенник тут же поставил точки над «и»:

— Я, Елизавета, знаете ли, счастливо женат, так что на свидание вас не позову.

Лизу кольнуло сомнение. Это было сказано несколько нарочито, и некая игривость в его тоне звучала. Но она мило улыбнулась и попросила его посмотреть повнимательнее на законность ввоза автомобиля. Когда на следующий день ей пришло сообщение от Олега Владимировича, она еще больше уверилась, что тот не против встретиться еще раз.

«Елизавета, добрый день. Автомобиль с данным государственным регистрационным знаком ввезен по льготной ставке таможенных платежей. В случае его задержания сотрудниками ГИБДД его поместят на штраф-стоянку и предложат владельцу заплатить разницу в таможенном тарифе. Если хотите, можем увидеться, и я передам вам копии документов».

Последняя фраза явно намекала на интерес таможенника к продолжению общения, но Лизу интересовало другое. Она тут же набрала телефон известного в городе адвоката, представлявшего интересы владельца «бентли».

— Дмитрий Александрович, здравствуйте. Я дочь Руслана Бортникова, ответчика по вашему иску насчет «бентли». Удобно ли вам поговорить сейчас насчет этого дела?

— Конечно. Решили все в досудебном порядке уладить? Правильно. К чему время терять? Ну, отложите пару заседаний, экспертизу опротестуете. Но платить вашей стороне все равно придется. Разве что мне клиент больше гонорар заплатит. Вам потом все издержки возмещать придётся. Зачем это крючкотворство? — приятным баритоном отозвался адвокат.

— Честно говоря, да. К чему нам это крючкотворство? — Лиза «отзеркалила» слова юриста и продолжила: — «Бентли» ведь оформлен с уклонением от уплаты таможенных платежей. Статья 194 Уголовного кодекса Российской федерации. Растаможен в Армении по льготной ставке, а используется в России. Что является нарушением норм Евразийского Экономического союза. На машины, оформленные с уплатой пошлины ниже единой ставки, необходимо было осуществить доплату. А еще, кроме уголовки, вашему клиенту светит статья на пользование незаконно ввезенным товаром. А там, напоминаю, а то вдруг вы забыли, в качестве санкции — конфискация или штраф в двукратном размере от стоимости машины.

— Не может быть, — опешил адвокат.

— Может. Посмотрите ПТС на «бентли», почитайте нормативку. Так что, если не хотите, чтобы на заседание в арбитраже вместе со мной пришли таможенники и изъяли «бентли», откажитесь от иска.

Лиза сама от себя не ожидала такой прыти.

— Я перезвоню. — В телефоне раздались короткие гудки.

Через час она получила сообщение от адвоката: «Иск отзываем, надеемся на Вашу порядочность». Лиза вскочила от радости с дивана, сплясала какой-то невообразимый танец и набрала сообщение отцу:

«Привет. Я не безнадежный юрист и хорошая дочь. Выяснила, что „бентли“ был ввезен незаконно, и поставила ультиматум, что сдам их таможне. Они испугались и отозвали иск. Кто молодец?»

Она подумала и добавила кучу смайликов с разными эмоциями. Но закончив писать сообщение, она не успела его отправить. Ее отвлек звонок от Константина. Он позвонил ей и сообщил, что им нужно расстаться.

Лиза по итогам разговора так и не поняла причин такого его решения. Тот сочинил что-то невнятное про сложности в бизнесе, необходимость уехать. Напоследок он сказал, что она может прожить еще месяц в арендованной квартире и на этом бросил трубку. Лиза обалдела от такой формы разрыва, но гордость не позволила ей выяснять отношения. «Да пошел он со своей престарелой женой! Все равно бы на мне никогда не женился». Она наконец начала понимать реальные перспективы в этих отношениях.

Говоря по правде, период первой влюбленности в Константина у нее уже прошел. Как она сказала потом своей маме, в момент знакомства у нее снесло крышу. Богатый, образованный и холеный мужчина ни шел ни в какое сравнение с ее бывшими поклонниками. Жизненный опыт и чувство юмора Константина перебивало эмоции Федора и других ее воздыхателей. Ее взрослый любовник умел красиво ухаживать и пускать пыль в глаза. Но в действительности в Лизе его ничего не интересовало, кроме секса. Ни ее учеба и карьера, ни отношения с отцом. Константин ни разу не спросил ее о матери или об отце, а когда она что-то пыталась рассказать, он просто рассеянно кивал, просматривая что-то в своем телефоне. Лиза привыкла общаться с людьми старше нее и, к примеру, в кругу друзей отца сама чаще молчала, чем говорила. Но тут вообще все разговоры превращались исключительно в монолог Константина. Лизе дозволялось только высказывать пожелания по заказу еды или выбора фильма для совместного просмотра.

Так что она не стала чрезмерно расстраиваться из-за их расставания, надела обновки, привезенные мамой из Италии и отправилась с подружками тусоваться по ночным клубам.

Глава 16

Руслан размял плечи и встал. Он постарался вспомнить все свои действия в ночь убийства. Затем включил секундомер и начал повторять все свои действия точь-в-точь, как в ночь убийства. Когда Руслан вышел на середину двора, у него получилось две с небольшим минуты. Трудник хмыкнул и отправился на пристань. Оттуда он бодрым шагом дошел до кельи. Те же две минуты. «Так. Это получается, что убийца точно не Спиридон. Прибежать быстрее с таким весом он бы не смог. Значит, он должен был появиться со стороны пристани. А я увидел его, когда он выходил из кельи. Вместе с Тихоном. Ни хрена не понимаю».

Руслан безнадежно махнул рукой и пошел на колокольню. Там его ждало сообщение от Петрухи. Включив его, он отправился в дом. На высоте было очень холодно.

«Дружище, я столько на тебя не работал даже до твоей отставки. Ладно, шучу. Короче, Нечипоренко действительно брат твоему монаху. Полгода назад у него дочь в аварию попала, он деньги на операцию собирал. Попросил брата помочь. Тот свою долю в доме ему отдал, но все равно не хватило. Так что монах твой ему еще в долг дал из казенных денег. Он говорит, что вот-вот отдаст, очень переживает, что брата подвел. Я позвонил врачу лечащему, все правда насчет операции. Кстати, успешная, вроде, уже ходит девочка».

Руслан зашел в келью, разделся и присел на кровать. Затем потер виски и задумался. Он обрадовался новости о бескорыстии казначея. «Это хорошо. Человек-то Спиридон хороший. Как он этого мужика, у которого машина заглохла, тащил. Короче, и мотива нет, и возможности. Не успел бы он добежать. Да и Серегу я увидел выходящим… Стоп. Увидел я его возле крыльца, когда лампа сверкнула. Может он не выходил, а наоборот возвращался? Просто шел в темноте? А у дверей лампу зажег?»

Руслан вскочил и в волнении заходил по комнате. Он не мог поверить в виновность Сереги. «Мотив-то какой? Не нравится настоятель, не хочешь быть здесь послушником, уйди отсюда». Если в случае с обоими монахами у них был хоть какой-то мотив для хладнокровного убийства, у Сереги его быть не могло. Руслан начал перебирать все известные ему мотивы: «Деньги? Нет. Месть? За что? Зачем столько ждать? Ревность? Может они с настоятелем не той ориентации были?» — мелькнула у Руслана крамольная мысль, которую он со смехом отогнал. Оба были в свое время женаты и имели детей, да и выглядели они совсем не такими. К тому же для обоих это был неприемлемый смертельный содомский грех.

«Ну я же когда с ним все обсуждал, он монахов оправдывал, будь он причастен, наоборот бы других выставлял, — размышлял Руслан, все еще не веря в виновность послушника. — Может, со старцем Иоанном посоветоваться? Может, он видение от Господа имел, кто виноват. А расскажет ли?». Руслан вспомнил об обете молчания и махнул рукой. Разумнее было поговорить с бабой Шурой. Она-то точно не годилась на роль убийцы. Руслан прошел на кухню, где баба Шура гремела кастрюлями.

— Здрасьте, баба Шура. Поговорить бы нам.

— О чем это? — подозрительно вскинула на него взгляд трудница.

— Ну вы же тут давно подвизаетесь. Все обо всех должны знать. Как вы думаете, что той ночью произошло?

— Ничего я не думаю, — отрезала старушка и отвернулась от Руслана, давая ему понять, что больше общаться с ним не хочет.

Но Руслан не для того служил в полиции четверть века, чтобы стушеваться от невежливого ответа.

— Баба Шура, я не для развлечения спрашиваю. Полиция приедет, все вверх ногами тут перевернет. Лучше их направить в нужную сторону.

— Вот в вашу с этим наркоманом сторону и направим. Пока вас не было, и убийств не происходило, — зло выпалила она.

— Спасибо, конечно, на добром слове. Но Даня, наркоман этот, как вы его называете, в отключке лежал всю ночь. Ну, а мне вы просто поверьте.

Я не для того всю жизнь в полиции прослужил, чтобы монахов убивать, — Руслан сказал это с напором и пристально взглянул на трудницу.

Баба Шура не отвела взгляд. Спустя секунду Руслану показалось, что в ее лице, испещренном морщинами, что-то дрогнуло и она по-другому посмотрела на него.

— Что-то необычное перед смертью настоятеля вы заметили? Может, вел себя как-то необычно. Женский глаз, он ведь наметанный на эти вещи. — Руслан попытался сделать комплимент.

— Да все необычное было. Нервничал отец Димитрий, похудел сильно.

— Так что тут особенного, пост же, вот и похудел.

— Э-э, милый. Я с ним десяток постов вместе тут провела. Ни разу так не было. Прямо осунулся весь. Да еще и нервничал сильно.

— Из-за сына, может?

— Может, и так. А может, из-за чего-то другого. Не приведи господи сына наркомана иметь. Он точно его родной? Может, приемный? Или жена на стороне нагуляла? — бабу Шуру явно поразила новость о Дане.

— Роднее не бывает. Я проверил все. А в поведении других вы что-то необычное подметили?

— Ничего я не заметила, нечего тут вынюхивать, — снова ожесточилась баба Шура.

Больше ничего путного Руслан не смог от нее добиться. Выйдя на улицу, он вдохнул морозный воздух, нахлобучил шапку и решил пройтись по острову. Прогулка помогла мыслям прийти в порядок, но версий произошедшего убийства не добавила. Лишь когда Руслан повернул назад и увидел шпиль колокольни, он вспомнил, как часто настоятель залезал на нее для звонков на Большую землю. Тут же его кольнула мысль: «А что же я телефон настоятеля-то не поискал?». На момент осмотра в кабинете отца Димитрия он ему не попадался на глаза. Воодушевленный этой идеей, Руслан припустился к сараю, где находилось тело. Его не пугал вид трупов, но одно дело было видеть и обыскивать незнакомых людей, ставших жертвой преступления, другое дело — ставшего ему хорошим знакомым настоятеля монастыря.

Тем не менее, Руслан надел найденные им в сарае садовые перчатки и аккуратно начал осматривать карманы убитого. В боковом кармане куртки он нащупал телефон. Аккуратно зацепив его, вытянул аппарат наружу. Это была старая кнопочная Нокиа без особых наворотов. «Ну, а зачем тут смартфон на острове?» — задал он сам себе риторический вопрос. Не снимая перчаток, Руслан разблокировал телефон и начал просматривать ленту звонков. Наиболее частыми звонки были абонентам «Арх. Варфоломей», «Антон», «Роман Аркадьевич» и «Юрий Алексеевич».

Руслан открыл ленту сообщений. Судя по переписке, «Арх. Варфоломей» был непосредственным начальником настоятеля, а «Антон» был тем самым мужичком, который заведовал подворьем. «Роман Аркадьевич» принципиально не писал сообщений, а «Юрий Алексеевич» отделывался простыми сообщениями «перезвоню» и «не могу говорить». Руслан задумался над тем, насколько корректно ему звонить знакомым погибшего с расспросами, но решил, что ничего противозаконного и аморального тут нет. Поднявшись на колокольню, Руслан решил начать со звонка Роману Аркадьевичу. Архиепископу Варфоломею наверняка уже звонил Спиридон.

— Да, — неожиданно ответил ему молодой женский голос.

— Ой. Я ошибся, наверное, — извинился Руслан.

— Нет, нет. Роман Аркадьевич сейчас занят. Это его помощник Мила. Что ему передать?

— Это из полиции. Его знакомый, отец Димитрий убит. Хотел переговорить, мало ли какой-то информацией Роман Аркадьевич обладает. Они ведь часто общались? — спросил Руслан.

— Какой ужас! — воскликнула девушка. — Такой человек прекрасный. Всегда благословлял меня. А что случилось?

— Да пока непонятно. Нашли мертвым, — уклонился от ответа Руслан.

— Я сейчас позову Романа Аркадьевича.

Руслан услышал, как зацокали каблучки девушки. Около минуты в телефоне раздавались приглушенные звуки, после чего он услышал властный мужской голос.

— Клемешов слушает.

Руслан тут же вспомнил эту фамилию известного в России предпринимателя. Явно это был один из благодетелей монастыря.

— Роман Аркадьевич, здравствуйте. Руслан Бортников, подполковник МВД. — Он не стал добавлять «в отставке».

— Что с отцом Димитрием случилось?

— Застрелен. Кем, непонятно. Вы в беседах с ним в последнее время что-нибудь странное замечали? Может, на угрозы какие-то жаловался? — Руслан не стал растекаться мыслями по древу.

— Точно не жаловался. От него вообще даже просьб не добиться было. Не то что жалоб.

— А предположения, может, какие-то у вас есть?

— Да вообще нет. Огорошили вы меня. Откуда у него враги? Разве что религиозные фанатики приплыли, но далековато им из Сирии, — неудачно пошутил Роман Аркадьевич.

— Да уж, — нейтрально отреагировал Руслан.

— Чем могу быть полезен? — предприниматель взял быка за рога.

— Тут связи с землей нет, никак следственной группе на остров не добраться, — закинул удочку Руслан.

— Мила. Отправь туда вертолет, коллега подскажет, что и как, — распорядился Роман Аркадьевич и снова обратился к Руслану. — Тогда будем на связи. Мила все организует. До свидания, — деловым тоном заключил бизнесмен.

Телефон взяла Мила и выяснила подробности, когда и кого должен забрать вертолет. Руслан продиктовал ей телефон участкового и повесил трубку. Следующим он набрал Антона. Тот был уже в курсе произошедшего и ничего нового не добавил.

Следующим Руслан набрал Юрия Алексеевича. В ответ он получил стандартное «сейчас не могу говорить». Судя по всему, это тоже был какой-то важный товарищ. Руслан вздохнул и набрал архиепископа. Тот ответил чуть погодя.

— Слушаю вас.

— Отец Варфоломей, вас беспокоит подполковник Бортников. Я тут на острове в монастыре Свято-Троицком оказался. Насчет вашего священника, отца Димитрия, хотел побеседовать. — Уже произнеся это, Руслан спохватился, что к архиепископу надо обращаться «Владыка».

— Да уж знаю все, — вздохнул архиепископ, не отреагировав на некорректное обращение. — Помяни Господи раба Божьего во Царствии Твоем!

— А можете сказать, было в поведении отца Димитрия что-то странное в последнее время?

— Конечно, было. Он прошение об отставке написал. Но объяснять ничего не стал. Я не принял, сказал — попозже обсудим. Кто же знал, что так получится?

— Ого. А есть предположения, почему он уйти хотел? Может, ему кто-то угрожал? — Руслан почувствовал зацепку.

— Один Господь ведает, что у него на уме было. Он сам на хорошем счету, монастырь в надлежащем виде держит. Не понимаю.

— Может, какие-то финансовые затруднения?

— Ну какие там затруднения? Конечно, монастырь небогатый, паломников мало, но он со всем справлялся. — По звуку его голоса Руслан догадался, что архиепископ качает головой.

— Спасибо. Если что-то вспомните, напишите. Прямо на этот номер. И еще минутку. Я с одним благодетелем монастыря связался. Он вертолет обещал. Может, священника сюда пришлете? А то монахи тут без причастия. — Руслан и сам не понял, как для него самого это стало важным.

Архиепископ, подумав несколько секунд, согласился, и Руслан продиктовал ему координаты помощницы олигарха.

Спустившись с колокольни, Руслан отправился к Спиридону.

— Скажи пожалуйста, ты знал, что отец Димитрий прошение об отставке подавал?

Ошарашенный взгляд монаха говорил сам за себя.

— Да ты шо! Не может быть!

— Точно. Архиепископ Варфоломей сказал. Мысли есть — с чего вдруг?

— Вообще представить себе не могу. Монастырь был для отца Димитрия смыслом всей жизни. Хотя после новости о том, что у него сын есть, я ничему не удивлюсь.

— А может, он старцу Иоанну что-то говорил? Он же его духовник.

— Та даже если бы и говорил. Тот тайну исповеди вовек не нарушит. Он свято все церковные обеты чтит.

— Так помер человек, неужели нельзя сказать?

— Не. Тайна исповеди в могилу уйдет. Священник может обет нарушить, но только коли чужая жизнь в опасности или что-то такое. Да и то грех тяжкий.

Руслан задумался. Настоятель, желающий уйти в отставку. Послушник, не имеющий мотивов для убийства, но единственный мужчина без алиби. Это никак не стыковалось у него в голове. Радовало только то, что вскоре прилетит вертолет с полицией, и все это больше не будет его головной болью. Тем не менее, пока что Руслан чувствовал необходимость разобраться самому в произошедшем. «Бывших полицейских, как и чекистов, не бывает», — всплыла у него в голове присказка.

Полностью запутавшись в своих умозаключениях, Руслан решил начать с самого начала. Он открыл папку с фотографиями на почти разрядившемся смартфоне и начал разглядывать тело настоятеля. «Выстрел точно был с близкого расстояния, вон следы пороха на одежде. Может, все-таки самоубийство?» Отложив севший телефон, Руслан достал ружье и начал прикидывать, как можно было бы нажать на курок, не разуваясь. Он нашел около печки кочергу, надел перчатки, чтобы не смазать отпечатки пальцев, взял в левую руку ствол ружья, а в правую кочергу. Ружье неустойчиво болталось в левой руке, и попасть загогулиной кочерги в скобу спускового крючка у Руслана долго не получалось. Только когда он присел и упер ружье в стол, у него получилось нажать на курок.

В этот момент в монастыре потух свет. Серега выключил генератор. Надо попросить его сделать это чуть позже. Руслан направился в подсобку с генератором. Там он услышал чертыхания Сереги. Тот пытался зажечь керосиновую лампу, но не попадал зажженной спичкой в фитиль. Руслан вспомнил, что это было обычной историей для Сереги. Он никогда не мог зажечь лампу с первой спички. «Так и в ту ночь я бы чирканье спичек увидел. Значит не зажигал, — сверкнула мысль. — Может, он зажженную лампу под одеждой прятал? Ну нет». Руслан отбросил эту мысль.

— Серега, будь добр, еще десять минут пусть генератор поработает. Мне телефон хоть чуточку подзарядить. Хочу еще раз позвонить.

— Как скажешь. — Серега пожал плечами и нажал кнопку автозапуска генератора. Тот чихнул выхлопом и завелся с первого оборота. Руслан поблагодарил послушника и отправился в свою келью. Спустя пятнадцать минут, вооружившись фонарем, он залез на колокольню и еще раз набрал Юрия Алексеевича. В этот момент ему пришло сообщение от дочки с какой-то ссылкой. Он нажал на нее, но смотреть, что скачивается, не стал, а приложил телефон к уху. После пяти гудков ему ответил усталый голос:

— Слушаю вас.

— Здравствуйте, Юрий Алексеевич. Вас беспокоит подполковник Бортников из Свято-Троицкого монастыря. По поводу отца Димитрия, — начал Руслан привычный разговор.

— Что, отмучился батюшка наш? — перебил его Юрий Алексеевич.

— В смысле — как это отмучился? — удивился Руслан.

— Ну, он умер, я так понимаю.

— Да, но не совсем так. Он погиб. А почему вы решили, что он умер?

— Потому что у него терминальная стадия рака поджелудочной железы была. От химиотерапии он отказался. Сказал, что спокойно умереть хочет, — усталым голосом сообщил Юрий Алексеевич.

— А вы его врач, получается?

— Получается, да. Онколог. Архангельская областная больница. А что, он с собой покончил? Вроде, я выписал ему обезболивающих, думал, справится. Неужели кончились?

— Это морфий, что ли?

— Ну да. Там при обострениях без наркотиков не обойтись.

— А давно у него заболевание?

— Давно. Но пришел к нам он два месяца назад. Тут уже ничего нельзя было сделать. Очень агрессивная форма, опухолевые клетки низкой дифференциации. Метастазы повсюду. Как у Стива Джобса. Мои соболезнования. Вы его не осуждайте. Жуткие боли он испытывал. Мой прогноз был — три месяца без химиотерапии.

— Да какое там осуждать. Спасибо.

Ошарашенный Руслан нажал кнопку отбоя замерзшим пальцем и полез вниз с колокольни. «Значит, все-таки самоубийство? А на курок он чем-то таким нажал, что из лодки потом выпало. — Уже согласившись с этой мыслью, он вспомнил про вторую пару следов. Тут его осенило. — А если настоятель сначала просто сходил на пристань, вернулся, а затем пришел с ружьем и застрелился?»

Дойдя до кельи, он схватил телефон, чтобы еще раз взглянуть на фотографии. Но смартфон снова разрядился, и Руслан решил, что пора ложиться спать. Перед сном он помолился, на секунду задумавшись, можно ли молиться за самоубийц, махнул рукой и прочитал «Господи, помяни раба Божьего Димитрия во Царствии Твоем»!

Проснувшись утром, Руслан по привычке сходил в храм, где вся братия, лишившись священника, имеющего право проводить литургию, собралась на молебен. По окончании Руслан подошел к Тихону и Спиридону:

— Я хотел за отца Димитрия помолиться. Но если так получится, что он самоубийца все-таки. Можно в церкви или нет? Вроде, в храме нельзя за некрещеных и самоубийц молиться. Так?

— Это правда. В храме нельзя, а дома молиться можно. Но с чего ты взял, что он самоубийца? — первым отозвался Тихон.

— С врачом его поговорил. Оказывается, у него рак поджелудочной был. Последняя стадия. Сильные боли. Отсюда и морфий в сейфе.

— Тю! То-то я думал, почему он такой похудевший был, — покачал головой Спиридон.

— Это значит, из-за ублюдка этого он на себя руки наложил. Родил сына на свою голову, а тот его обезбАливающие украл. Подонок, прости Господи богохульство мое — Тихон истово перекрестился.

— Та не мог он. Это же смертный грех для христианина. Тем более для такого сильно верующего, как наш настоятель, — снова вмешался Спиридон. — Тридцать лет идти к спасению, и из-за болезни оступиться?

— Но если самоубийца разум потерял, то грехом не считается. Помню одного отпевали, несмотря на то что из окна выбросился. Жена справку принесла, что белая горячка, — Тихон попытался оправдать настоятеля.

— Да он же в здравом уме был, — покачал головой Спиридон.

— Я так понял, что там жуткие боли из-за метастазов были, — пояснил Руслан.

Монахи не могли поверить услышанному, хотя новость о том, что среди них нет убийцы, явно принесла им облегчение. Серега, появившийся только к завтраку, обрадовал всех сообщением, что среди дня прилетит вертолет.

— Значится, там и полиция будет, и батюшку нам из Архангельска пришлют. Окормлять нас грешных будет. А потом и настоятеля нового пришлют. Господи помилуй, как жить-то без отца Димитрия будем?

Глава 17

Лиза в этот день с раннего утра размышляла о своей личной жизни. Она все еще переживала из-за расставания с Константином. Это были ее первые серьезные отношения, их внезапное прекращение заставляло задуматься о будущем. Лиза и раньше понимала, что Константин вряд ли уйдет от жены, но статус-кво богатой содержанки хоть и был немного унизительным, но приятным. Сейчас ей надо было возвращаться в квартиру отца и вновь ограничивать свои траты. Но сильнее бытовых неурядиц ее пугало одиночество. Рядом с ней всегда был отец, но он сейчас ищет себя в монастыре. Константин ее бросил. Федор хороший, но еще совсем юный. Лиза даже слегка поплакала из-за жалости к себе, затем села смотреть «Дневник Бриджет Джонс».

Ей пришло в голову позвонить матери, но она отбросила эту мысль. Предыдущие беседы ничего полезного ей не дали.

В больнице она тем не менее попыталась поговорить с мамой, идущей на поправку. Порадовавшись откровенному разговору об отце, она спросила ее про эмиграцию. Мать фыркнула и заявила, что ей очень нравится в Италии и она абсолютно довольна жизнью. Лиза, несмотря на небогатый жизненный опыт, уловила фальшь в похвальбе матери, но прямо спросить ее об этом не решилась. Да и не факт, что мать, будучи трезвой, честно ответила бы на вопросы дочери. Федор, которому она пожаловалась на поведение матери, прокомментировал это так:

— Помнишь такую шутку, что все пешеходы мечтают стать водителями? Вот и все уехавшие за границу будут изо всех сил убеждать всех вокруг в том, что они сделали правильный выбор. Даже если их мечта оказалась пустышкой. Оставшиеся, кстати, тоже тебе расскажут, как они правильно сделали, что не уехали, но уже с меньшей агрессивностью.

Лиза в очередной раз удивилась не по годам зрелым рассуждениям Федора, но главный сюрприз от него еще был впереди. Этим вечером он прислал ей ссылку на известный городской ресурс, занимающийся журналистскими расследованиями. Статья называлась: «Подвиг не остался безнаказанным», и в ней подробно расписывалось дело банды «Клоунов». Поводом для выхода статьи была передача дела бандитов в суд. Тренер и Десантник, науськанные адвокатами, наперегонки начали давать показания друг на друга. Речь шла о сделке со следствием.

Автор статьи расписывал все эти коллизии, затем давал отсылки на старые статьи, описывавшие сами ограбления, так что это была целая монография. Читалось это легко и увлекательно, явно у автора был талант к сочинительству.

Но самое интересное ждало Лизу дальше. Вторая половина текста была посвящена Руслану Бортникову. Там он был представлен героем, который чуть ли не лично выследил и раскрыл банду, а также с риском для жизни преследовал главаря и в схватке с ним, едва не лишившись жизни, одержал верх. Автор кратко описывал его безупречную биографию и успешное раскрытие множества резонансных дел.

Значительная часть статьи была посвящена его начальнику. Прозвище «Титя» тоже упоминалось. Титов крепко прокололся в соцсетях. Не своих, ему достало ума не вести свою страничку, но ему не хватило мужества запретить жене размещать в инстаграме гламурные фотки. И это был роковой прокол. Автор статьи потрудился от души, перерыв сотни страничек в социальных сетях. Пара фотографий с заграничного отдыха, съемки костюмированной вечеринки в стиле «Великий Гэтсби», где Титов позировал в полосатом костюме гангстера, крупным планом наручные часы дорогой швейцарской фирмы — все это обличало в нем взяточника и коррупционера, живущего отнюдь не на полицейскую зарплату.

Статья расписывала, как этот негодяй принудил уволиться честного мента, да еще и отказался оплачивать ущерб, нанесенный Русланом Бортниковым при смертельно опасном задержании главаря банды. Любой прочитавший это должен был немедленно предать анафеме ГУВД Санкт-Петербурга в целом и начальника отдела по борьбе с организованной преступностью Титова в частности.

Лиза перечитала статью еще раз и начала подмечать знакомые ей речевые обороты. «Федя?! — наконец дошло до нее. — То-то он спрашивал у меня телефон Петрухи». Она еще раз, уже узнавая личность автора, перечитала текст. Несмотря на избыток пафоса, это было неплохое литературное произведение. В нем было гармонично все, и завязка, описывающая сложные поиски неуловимой банды, и кульминация, захват бандитов с перестрелкой на Лиговском проспекте. Были положительные герои — сотрудники отдела, были отрицательные — хитрые бандиты и коррупционер-начальник.

Лиза задумалась, но не столько о статье, сколько о том, как Федя неожиданно повзрослел в ее глазах. Он нашел ее отца, провел ее в больницу, куда попала мать, и наконец написал, великолепную статью, реабилитирующую Руслана. Она долго думала над тем, что написать Феде, но остановилась только на том, отправила ему адрес своей съемной квартиры. Чуть подумав, она добавила сердечко и отправила сообщение. «Догадается. Похоже, уже большой мальчик».

Затем Лиза вспомнила, что впервые за долгие годы она не получила от отца новогоднее поздравление. Она открыла телефон и увидела свое неотправленное сообщение. «Ой, как нехорошо получилось!». Зато теперь можно добавить ссылку на статью. Что она и сделала и приписала: «Это Федор про тебя написал. С наступившим Новым годом!». Затем секунду подумала и добавила: «С Константином мы расстались».

Глава 18

Руслан до сих пор не понимал, куда делось приспособление, которым настоятель спустил курок. Вернувшись в келью, он по инерции взял зарядившийся телефон и наконец прочитал статью, присланную дочкой. Все события, описанные в статье, были из какой-то другой и уже позабытой жизни. Ему льстили теплые слова о нем и то, что неблаговидное поведение его начальства стало явным для всех, но особой радости он не испытывал. Эта была перевернутая страница его жизни. Закончив читать, Руслан порадовался новости о том, что дочка рассталась со своим гламурным любовником, и задумался о Федоре.

«Ничего себе. Парень-то какой молодец!». На секунду он даже представил его своим зятем, но затем отмахнулся от этих мыслей. Что-то тревожило его, не давало покоя. Неужели он не все учел, пропустил какой-то небольшой, но очень важный факт?

Он взял свой телефон и открыл фотографии следов. Увеличив изображение, он тщательно стал сравнивать следы на снегу. Выглядели они практически идентично, благо валенки в монастыре были у всех одинаковые. Глубина следа была похожей, никто не косолапил. «Может, так и есть? Сходил к лодке, все решил и пошел за ружьем? Второго человека не было, и это самоубийство?» Уже собираясь закрывать картинку, Руслан почувствовал, как его мозг зафиксировал что-то ранее незамеченное. Он снова увеличил изображение и увидел практически незаметную череду точек, идущих рядом со следами. Это были отметины будто от какой-то палки.

Посох старца Иоанна!

Не веря самому себе, Руслан еще раз вгляделся в фотографию. Цепочка точечных отметин шла и к пристани, и от нее.

Руслан спрятал телефон, вздохнул и отправился в скит к старцу Иоанну. Он немного потоптался у дверей, собираясь с духом, наконец постучался, потом сообразил, что взявший обет молчания старец все равно не ответит, и толкнул дверь избушки. Старец стоял на коленях и молился. Из его слепнущих глаз катились слезы.

— Здравствуйте, отец Иоанн. Знаю, что вы дали обет молчания. Но мне надо выяснить с вами важный вопрос. Чтобы невинные люди не пострадали из-за смерти настоятеля.

Старец молчал, но по его лицу было видно, что он внимательно слушает трудника.

— Понятно, что вы, как его духовник, должны хранить тайну исповеди. Но я все знаю. Я разговаривал с врачом, лечившим отца Димитрия, так что мне все известно про его заболевание и про его муки. Выяснил, что Даня — это сын его, и то, что он наркоман на реабилитации. Я в курсе, что у настоятеля боли жуткие были, из-за чего ему выписали морфий, который Даня украл. Понятно, что самоубийство — самый страшный грех, на который он пошел бы в самом крайнем случае. А если бы и захотел пойти, вы, как его духовник, не дали бы ему благословения на такое.

Иоанн ничего не говорил, но видно было, как его лицо, покрытое паутиной морщин, потемнело от какой-то нестерпимой боли.

— Не знаю, но предполагаю, что когда отец Димитрий обнаружил пропажу морфия, он решил свести счеты с жизнью. Сил у него уже не осталось переносить эти боли. Вы его убедили не делать этого. Вы вместе дошли до пристани, он встал в лодку, ружье себе в тело упер, и вас нажать на курок попросил. Лодка должна была в море уплыть, да незадача, ветром ее назад прибило. Вы это здесь решили или он вас на пристани перед фактом поставил?

Лицо схимника не выражало ничего, кроме боли.

— Да это и не важно. Одного не понимаю, как вы, избавив его от смертного греха самоубийства, сами на себя не меньший взяли? Убийство тоже ведь грех тяжкий.

— Господь рассудит! Быть может, я-то и отмолю грех, а он бы не смог. Попал бы в ад, — глухо произнес отец Иоанн.

Видимо, желание объяснить свой поступок стало для схимника важнее обета молчания.

— Понятно. Скоро вертолет прилетит. Со священником. Можете покаяться ему на исповеди. Ментам я ничего не скажу. Я хоть и недавно пришел к Богу, но в Божий суд стал больше верить, чем в человеческий.

Руслан вышел из скита, взял в келье ружье и кочергу, затем пошел в сарай. Там он положил кочергу на дно лодки, как будто она упала туда после выстрела. У ружья он тщательно обтер спусковую скобу, чтобы уничтожить отпечатки пальцев старца.

Выйдя из сарая, он достал смартфон и удалил снимки лодки и следов. «Сойдет за самоубийство. Менты про смертные грехи не в курсе», — цинично хмыкнул он.

Внезапно еще одна мысль пронзила мозг Руслана. Он залез на колокольню и набрал доктора. На счастье Руслана, он ответил сразу же.

— Юрий Алексеевич, здравствуйте. Снова Бортников. А можете вы справочку дать, что отец Димитрий был невменяем? Да я понимаю, что вы онколог, а не психиатр. Так это не для врачей. Это для церкви, чтобы его поминали не как самоубийцу. Да-да, похоже сам на себя руки наложил. Вот спасибо, а то церковь это самым смертным из всех грехов считает. Но только если в здравом рассудке. А если разум помутился, то, вроде, и не грех.

Руслан нажал кнопку отбоя и оглядел остров. Где-то вдалеке уже слышался звук вертолета, везущего полицию. Пронзительный северный ветер засыпал остров мелким снежком, состоящим как будто не из снежинок, а из мельчайших кристалликов льда.