Осень – хороший сезон, но и опасный.

Дикая магия чаще всего выходит из-под контроля именно осенью.

В это же время двери Обсидиановой академии открывались для отпрысков дворянских семей и талантливых простолюдинов, чья магия и способности должны послужить на благо империи.

Мощные стены возвышались над тронутыми желтизной деревьями парка, а студенты в аккуратной форме выбирались из экипажей и ныряли в каменное нутро.

Айдена выворачивало на кусты роз.

Садовник знал своё дело: крупные бордовые цветы каплями крови выделялись среди жухлой зелени и даже при первых заморозках чувствовали себя прекрасно. Чего Айден не мог сказать о себе.

Он выпрямился, переводя дыхание. Не стал отказываться от протянутого платка. Дэвиан с невозмутимым видом стоял рядом, старше Айдена и местных студентов, но недостаточно, чтобы сойти за преподавателя. На лацкане скромного тёмного сюртука притаился знак в виде черепа, вырезанного из настоящей кости, – символ службы Мархарийскому императорскому двору. Глаза броши поблёскивали рубинами, выдавая высокое положение. Такие украшения делали лучшие косторезы империи, бережно вываривая кости, обрабатывая, а потом работая с ювелирами.

Приведя себя в порядок, Айден расправил плечи:

– Расскажешь отцу, лично тебя убью.

– В наших общих интересах хранить некоторые вещи в тайне.

Император догадается, что Дэвиан знал обо всём, но не доложил. Мужчина прищурился, но не стал молчать:

– Ты вчера весь день зачаровывал. Не думаю, что это стоило того.

– Последняя возможность перед Академией. Тут будет сложно объяснять, почему мне хреново.

– Все решат, что принц участвовал в пьянке.

Айден и предпочёл бы, чтобы его выворачивало из-за того, что он пил накануне.

А не из-за магии.

Дэвиан протянул пиджак, который держал, и Айден надел его, старательно застёгивая каждую пуговицу. Айден предпочёл бы обойтись рубашкой и форменной жилеткой, но в первый день полагалось явиться при полном параде. Хорошо хоть, не в мундире!

Стоило возвращаться, но Дэвиан медлил.

– Ты уверен, что это хорошая идея, Айден? Ты мог остаться в храме.

– Я не буду отсиживаться в храме.

– Не отсиживаться. Но никто бы не стал заставлять тебя переходить в Академию в этом году. Даже его величество.

Обсидиановая академия считалась престижным учебным заведением, через которое проходил весь цвет имперской аристократии, посвящая время алхимии, истории и верховой езде, но на самом деле строя союзы и заручаясь поддержкой. Старший брат Айдена, наследный принц Конрад, тоже был здесь, прекрасно справлялся и с учёбой, и с ролью будущего императора.

Пока не погиб.

Но Дэвиан прав, никто не стал бы заставлять Айдена тут же бросать храм и поступать в Академию, это вполне могло подождать год или даже несколько. Вот только он сам заявил, что хочет.

Конечно, надеялся, что за лето дела с магией продвинутся куда дальше. Но кусты роз хоть и скрыли наглядную демонстрацию тщетности этих попыток, не могли вытравить её из памяти Айдена. Что ж, значит, будет разбираться по ходу дела. У него больше нет времени.

Он должен выяснить, что на самом деле произошло со старшим братом. Потому что в «несчастный случай» Айден не верил.

Вместе с Дэвианом они двинулись по шуршащей гравийной дорожке обратно к экипажу. Тот остановился недалеко, четвёрка вороных лошадей всхрапывала, а выложенный перламутром череп на деревянном боку кареты поблескивал в пепельном свете дня. Даже тому, кто вообще не чуял магию, было понятно, что в символ императорской семьи вплетены чары. Защитные. Хотя Айден не удивился бы, узнав, что там ещё и что-то вроде подавления, чтобы любой увидевший экипаж хотел падать ниц.

Забравшись внутрь, Айден уселся напротив Роуэна.

Младший брат учился третий, последний год в местном лицее, на следующий уже перейдёт в Академию. Айдену весной исполнилось восемнадцать, и по возрасту он поступал на второй курс Академии. Конрад был бы на третьем, последнем.

Роуэн внешне очень походил и на погибшего Конрада, и на отца. Те же карие глаза и каштановые волосы в оттенках жухлой листвы. А вот тяжёлый взгляд императора унаследовал именно Айден. Только его волосы и глаза были почти чёрными.

Роуэн сидел с раскрытой книгой на коленях, тут же пристроился блокнот с плотной бумагой для эскизов, хотя в экипаже было темновато для рисования. Хмуро глянул на брата и вернулся к чтению.

– Тебе стоило остаться в храме, – бросил он.

Айден промолчал, дожидаясь, когда Дэвиан обойдёт экипаж и займёт место внутри. Роуэн прекрасно знал, почему Айден хотел оказаться в Академии именно в этом году. Правда, даже Айден не мог понять, Роуэн демонстрировал неодобрение или таким образом показывал, что опасается за брата и его магию. Хотя оба знали, что в дикую она не превратится, но дел наворотить могла и без этого. В том числе опасных для самого Айдена.

В детстве все трое были дружны, но потом Конрад, а вслед за ним и Роуэн отправились в Обсидиановую академию, Айден же обучался в храме. После смерти Конрада Роуэн не жаждал общаться – хотя на похоронах сказал Айдену, что не сомневается, это не несчастный случай.

Наследные принцы не умирают по неосторожности.

Дэвиан открыл дверцу со своей стороны, устроился на обитом тканью сиденье рядом с Айденом. Ему не требовалось ехать с принцами, Дэвиан сам вызвался – а возможно, император ему поручил. Формально поводом считались бумаги и вопросы, которые Дэвиан должен обсудить с главой Академии.

Наличие собственного юриста считалось обыденным среди дворян, и студенты пользовались услугами семейного. Но принцы – совсем другое дело. Их и только их делами занимался Дэвиан.

Экипаж по-прежнему стоял на месте, Дэвиан не отдавал приказ двигаться. В нетерпении Роуэн поднял глаза:

– Едем уже.

Дэвиан уважительно склонил голову перед Айденом:

– Мой принц?

Чтобы напомнить самому Айдену, что именно он теперь старший принц, ему отдавать приказы, в том числе и Дэвиану. Но на самом деле, как подозревал Айден, Дэвиан давал ему время прийти в себя. Они подъехали к самой Академии, оставалось завернуть за несколько изящных парковых рощ, и предстанут перед главным входом. Там уже некуда отступать. Никаких спасительных роз.

– Едем, – коротко приказал Айден.

Обсидиановая академия была выложена из чёрных камней. Но никакого отношения к обсидиану они не имели: самые обычные, пусть и потемневшие от времени, а местами покрытые пышно разросшимся плющом.

Говорили, что выпускники Академии настолько тверды, что могут сравниться с обсидианом.

Правда же состояла в том, что Академия получила своё название благодаря Обсидиановому залу, комнате, где пол действительно выложен из гладких чёрных плит.

Айден видел его в тот единственный раз, когда приезжал сюда с Конрадом и Роуэном. Это был официальный визит: Роуэн начинал учиться в местном лицее, а Конрад, наоборот, его окончил и переходил собственно в Академию.

Тогда сочли, что Айден на достаточном уровне посвящённый в храме, чтобы провести обряд. После молитв старших жрецов в Обсидиановом зале Айден собственноручно перерезал горло бычку, окунул ладони в его тёплую кровь и нарисовал священные знаки на чёрных плитах пола и на лбу старшего брата, склонившегося для благословения Безликого бога смерти, покровителя Мархарийской империи и королевского рода.

Которое не очень-то ему помогло. Потому что спустя два года он погиб в этих стенах.

Выбравшись из экипажа, Айден с любопытством огляделся. Двор был широким, чтобы без проблем размещались подъезжающие кареты и освобождали место для новых прибывающих. Здание Академии приветливо распахнуло двустворчатые двери над широкой лестницей, и туда устремлялись ученики.

Не сказав ни слова, Роуэн прошёл мимо и направился внутрь. Как было заведено, принцы являлись без пышных церемоний, наравне с другими учениками. Однако карета выдавала их с головой. К Роуэну тут же приблизились несколько человек, на Айдена опасливо косились.

Вещи, прибывшие ещё раньше, уже отнесли в комнаты. Айден настаивал, чтобы приехать в последний момент, непосредственно вечером, и избежать официальных церемоний в Обсидиановом зале. Но как студент второго курса он и не обязан в чём-то участвовать, а как принц тем более. Занятия начнутся только завтра.

– Я бы сказал, что ты ещё можешь отказаться, – заметил Дэвиан. – Но уже не можешь.

Поправив перчатки на руках, Айден глубоко вздохнул и двинулся вслед за Роуэном в Академию, ставшую могилой старшего брата.

Вместо ужина Айден решил осмотреться. Здание Обсидиановой Академии было огромным, коридоры вели из корпуса в корпус, ковры скрадывали шаги, на стенах красовались вышитые гобелены и картины. В основном пейзажи, и Айден заметил несколько работ Каннингема и графику Эшфорта. В главном холле высилась великолепная скульптура безымянного ученика с огромной книгой в руках и вдохновенным, устремлённым вперёд взглядом. На табличке значилось, что это воплощение Обсидиановой академии, «Целеустремлённый ученик» от самого Амоса Левериса. Что ж, студент изображён хотя бы одетым, а то в столице Левериса восхваляли, но прославился он в основном обнажёнными скульптурами. И парочкой скандалов с моделями.

Больше Айдена интересовали переходы и каменные галереи, окна, из которых открывался чудесный вид на сад, витражные двери в Обсидиановый зал и другие наверняка важные для студентов помещения.

Айден боялся, что на него будут обращать внимание, но никто ещё не знал императорского сына в лицо. Студенты торопились по своим делам, кто-то носился с книгами, кто-то обсуждал летние приключения, а другие громко ругались, увидев своё расписание.

И юноши, и девушки носили пиджаки, белые рубашки и галстуки, последние многие заменяли на броши с маленьким гербом своего рода, притаившимся среди лент или кружев. Мужская форма предусматривала штаны, а женская – юбки чуть ниже колена, но Айден видел девушек в коридорах, которые даже в первый день пренебрегли правилами, их юбки точно были короче положенного. Некоторые ходили в форменных рубашках со знаками Академии.

Форма лицеистов отличалась более светлым оттенком, в такой приехал Роуэн. Когда они переходили в Академию, то меняли её на форму тёмно-полночного цвета.

У многих студентов виднелись капельки металла на лице, ставшие модными в последние несколько сезонов. Айден ничем таким обзавестись не успел, только в правом ухе покачивалась простая серьга в виде змеи.

Слуги иногда посматривали на Айдена, но их в Обсидиановой академии было не так много, а в первый день они старались не высовываться.

В стороне зазвонил колокол, призывая к ужину, но большинство студентов даже внимания не обратили. Айден тоже не собирался в столовую. Вот уж где точно будут пялиться на прибывшего принца.

Проведя пальцами по шероховатым перилам, Айден поднялся к широким распахнутым дверям, за которыми притаились высокие стеллажи библиотеки. В храме имелась собственная, очень обширная, но выбор книг в ней был весьма ограничен. Религиозные тексты на любой вкус, множество рукописей по истории, искусству, политике и экономике, но Айдену отчаянно не хватало самых обычных развлекательных книг.

Он с любопытством зашагал вдоль полок. Столы сейчас пустовали, учиться в первый же вечер никому не хотелось. Из огромных витражных окон падал причудливый закатный свет, и внутри Айдена невольно разливалось восхищение.

Он приехал ради того, чтобы докопаться до правды о смерти брата и отомстить виновным. Но, помимо этого, ему предстоит учиться здесь. И эта библиотека тоже станет частью его обыденности. Не утренние молитвы, а перелистывание шуршащих страниц.

Глубоко вдохнув, Айден позволил себе прочувствовать ароматы бумаги и чернил, сладковатые, чуть суховатые. Огромные стеллажи, пюпитры для чтения, столы, испачканные пролитыми чернилами. Тут и там приткнулись лестницы, чтобы добраться до томов наверху. Даже библиотека в императорском дворце не могла сравниться с этой.

Айден сам не заметил, как провёл среди книг несколько часов. Он с радостью находил знакомые тома и с предвкушением те, что ещё не читал. Нашёл сочинения по истории, о которых только слышал, они считались очень редкими. Как и книги в кожаных обложках и древние трактаты по магии.

Обнаружил целый шкаф с художественной литературой. В самом углу, кажется, больше для того, чтобы можно было называть библиотеку всеобъемлющей, но Айден неимоверно обрадовался.

Там его и застала пожилая смотрительница.

– Молодой человек, мы закрываемся.

– А? – оторвавшись от томика в руках, Айден глянул на неё и поморгал, пытаясь понять, чего от него хотят. – Я могу взять эту книгу?

Старушка кивнула. Она была в наглухо закрытом чёрном платье с высоким воротником, украшенным кружевом и маленькой жемчужной пуговкой. На груди покоился медальон, в каком обычно хранили локоны возлюбленных, молочные зубы детей или духовные скрижали с заклинаниями. Но Айден был готов поспорить, что перед ним вдова, и в медальоне песчинки праха.

Собранные седые волосы украшали две шпильки: из обсидиана, усыпанная пылью драгоценных камней, и костяная как знак уважения к богу смерти. Такие украшения предпочитали те, кому было о ком скорбеть.

Что-то такое витало рядом с ней. Отголоски призрака, печать далёкой смерти, очень близкой и болезненной. Айден предпочёл не сосредотачиваться на этом, не обращать внимания.

Они подошли к массивному столу, где лежала открытой разлинованная книга. Аккуратным почерком смотрительница библиотеки записала взятый том и даже бровью не повела, что это явно не учебная литература. Уже успело стемнеть, и на столе ровным светом горела зачарованная лампа. Магию следовало обновить, потому что сияла она тускло.

– Имя?

– Айден Равенскорт.

Старушка снова глянула на Айдена, поняв, кто перед ней. Он подобрался, почти ожидая, что сейчас начнутся церемонии, но библиотекарша лишь уважительно склонила голову.

– Добро пожаловать в Обсидиановую академию, ваше высочество.

Айден расслабился, а смотрительница хитро добавила:

– Надеюсь, ты не думаешь, что все тут будут падать перед тобой ниц? В Академии это не принято. По крайней мере, пока ты один из студентов.

– Я много лет обучался в храме, где мне не оказывали никаких церемоний. Очень надеюсь, что и здесь будет так.

Хотя Айден не был настолько наивен, чтобы правда так думать.

Старушка вписала его имя напротив названия книги, коротко рассказав, на сколько выдаётся литература. На её пальце поблёскивал массивный перстень с чёрным гагатом.

– Как вас зовут? – спросил Айден. – Я хотел бы знать, как обращаться.

– Вивиан Фаррел.

– Спасибо за книгу, миссис Фаррел.

– Комплект необходимых учебников уже в твоей комнате, но ты сам наверняка видел. За дополнительной литературой всегда можешь приходить сюда, библиотека открыта с раннего утра до вечера.

Решив не уточнять, что в комнате он ещё не был, Айден колебался, стоит ли вот так сразу же спрашивать или лучше выждать. Но любопытство оказалось сильнее.

– А Конрад, мой брат, часто бывал тут?

Взгляд миссис Фаррел потеплел:

– Не так часто, как Роуэн, но бывал. Все студенты заходят в библиотеку, как же без этого? Конрад был приятным молодым человеком, иногда мы даже пили чай. Он рассказывал о тебе.

Её голос споткнулся, миссис Фаррел не знала, стоит ли продолжать. На миг Айден решил, что Конрад говорил что-то странное, но всё наоборот.

– Мне казалось, брат любил тебя.

– Да, – отстранённо сказал Айден. – Мы каждое лето проводили вместе. Во время учёбы он много писал мне.

Прикусив язык, Айден торопливо распрощался и постарался как можно быстрее покинуть библиотеку. Он вовсе не собирался откровенничать и злился на самого себя, что начал рассказывать о Конраде первому же человеку, которого встретил в Академии.

Студенты почти исчезли из коридоров, а ближе к жилым комнатам в воздухе витал тонкий аромат выпечки, наверняка из столовой. Айдену же чудился железистый запах крови, он перекатывался на языке, отдаваясь болью меж рёбер.

К вечеру внутри стен Академии бродили сквозняки, из-за прикрытых дверей сочились свет и смех. На жилом этаже Айден остановился около одной такой комнаты. Звенели весёлые разговоры, потом что-то упало и разбилось, но вместо ругани послышался раскат смеха.

Стоя по другую сторону, в сумрачном коридоре, почти против воли Айден ощутил нотку зависти. Он мог признаться самому себе, что хотел бы оказаться среди такой компании, веселиться и думать только о том, как с утра встать на занятия. Он хотел бы, чтобы у него интересовались, как он провёл лето.

Что ж, Айдену ещё предстоит познакомиться с соседом по комнате.

Отец сказал ему, что как принц он может занять собственные покои и жить в одиночку, как в храме. Возможно, отец искренне считал, что так Айдену будет проще.

Представив долгие одинокие вечера, Айден содрогнулся. И заявил, что не против компании. К тому же так будет проще узнать, кто есть кто в Академии, и выяснить о Конраде.

Комната была оставлена открытой, на низком резном столике лежал ключ для Айдена. У его соседа, видимо, уже имелся собственный, и он его забрал. Значит, не сегодня приехал, а заранее. Но внутри его не было.

Решив поберечь чары, Айден не стал включать фонарь, ограничившись обычными свечами.

Жилые покои представляли собой две комнаты: в первой два дивана с тёмной обивкой, между ними изящный журнальный столик на кованых ножках. Чуть дальше в углах два массивных бюро из дерева, за которыми предполагалось заниматься. Учебники уже выстроились в книжных шкафах по стенам. На свободном месте на шёлковых обоях висел пейзаж, изображавший академию, и панно со сложным узором из костей.

Во вторую комнату вела неприметная дверь, и тут оказалась спальня. Две кровати, тумбочки, шкафы с одеждой – всё парно одинаковое. Кровать ближе к окну, скрытому тяжёлыми портьерами, была занята: оставлена неприбранной, на тумбочке валялся галстук. Похоже, аккуратностью сосед не отличался. Подойдя к его шкафу, Айден нажал на незакрытую дверцу, затворяя, потому что она его раздражала.

Тут же имелась и отдельная ванная комната с умывальником и изящной ванной на ножках.

Осмотрев свои вещи и учебники, Айден изучил оставленное тут же на столике расписание, но не испытал никаких эмоций по поводу предметов или преподавателей. С кем и чему он будет учиться, и так знал, а распорядок не имел значения.

С любопытством глянул на стол, занятый соседом: там уже валялось несколько учебников и лежали три тома поэзии.

Усевшись на удобном диване, Айден решил почитать взятую в библиотеке книгу, ожидая возвращения соседа.

Ждать пришлось до глубокой ночи.

На самом деле Айден давно пошёл бы спать, но книга повествовала о приключениях обаятельного контрабандиста и настолько увлекла, что Айден не хотел её откладывать, даже когда глаза начали слипаться.

Свечи почти догорели, а приключения двигались к завершению – или к нечитабельности во мраке, когда дверь комнаты распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.

Выругавшись, вошедший постарался потише прикрыть за собой дверь. Сделал несколько по-кошачьи мягких шагов в гостиную и замер, заметив устроившегося на диване Айдена.

Повыше принца, худой. Без пиджака или галстука, а часть рубашки даже не заправлена в штаны. Светлые волосы встрёпаны, на нижней губе ближе к уголкам два аккуратных колечка, поблескивающих в свечах, в брови тоже виднелась капелька металла, а на пальцах тяжёлые перстни.

– Ты, видимо, принц, – заявил он и протянул руку. – Николас.

– Айден.

Николас хмыкнул, подразумевая, что и без того знал, кто он. Ладонь оказалась сухой, рукопожатие крепким, а от самого Николаса пахло алкоголем. Опустив глаза, он уставился на грудь Айдена, и тот не сразу понял, что снял пиджак, так что теперь были видны тонкие чётки из косточек – символ Безликого бога смерти.

– Ты у нас храмовый мальчик, значит? – прищурился Николас. – Прелестно.

– Я всего лишь учился в храме. Примерно тому же, что и вы в лицее и Академии.

Кроме, возможно, политических интриг, тонкого искусства взаимодействия друг с другом и лжи. Предполагалось, что это потребуется наследному принцу, в будущем императору, но не его брату.

Николас хитро улыбнулся, и колечки на губе в этот момент походили на клыки ядовитой змеи.

– Хочешь сказать, не собирался становиться жрецом?

– Это было необходимостью.

Николас уточнять не стал, Айден в очередной раз подумал, что ему стоит быть внимательнее с тем, что он говорит. Рассказывать о себе он не планировал.

Двинувшись к двери в спальню, Николас на ходу бросил:

– Я надеялся, что в этом году буду жить один, но отец наверняка приложил массу усилий, чтобы нового наследного принца поселили именно со мной. Он почему-то считает, что хоть так заинтересует меня политикой. А я стану твоим лучшим другом и обеспечу себе место при дворе.

Оставалось удивляться, что он говорит об этом так открыто, но Николас был прав. Его отец использовал всё своё влияние, чтобы это устроить, и именно Николас оказался соседом принца. Айден знал об этом, но ему было плевать, с кем делить комнату. Лишь бы этот человек мог показать ему Академию, то, что ускользало от сторонних расследований. Николас подходил на эту роль.

– В гробу я видал отца и его планы, – заявил Николас. – Надеюсь, ты будешь нормальным и не станешь устраивать тут молельный дом.

Он скрылся в спальне, оставив Айдена хмуриться от подобного знакомства. Что ж, Николас мог не бояться молитв: возвращаться к ним Айден не собирался.

Айден не лукавил: в храме он действительно учился примерно тому же, что изучали все три года в лицее, а затем в Академии. Но всё-таки не совсем, сосредотачивались на других вещах, так что во второй половине лета пришлось заниматься с учителями, которые, по сути, подогнали его под стандарты Академии.

Хотел бы Айден считать себя спокойным и непоколебимым, но, конечно же, он волновался в первый день. Потому что предстояло узнать, насколько учителя справились со своей задачей. И насколько хорошо будет справляться он сам.

По крайней мере, не возникло проблем с Николасом.

Этого Айден опасался. Либо сосед по комнате начнёт изводить его вопросами, либо они не поладят. Но на деле Николас попросту не обращал на Айдена внимания.

В спальне стояли высокие напольные часы, настроенные бить в определённый час. После этого Николас только глубже зарылся в одеяла, зато у Айдена была возможность спокойно занять ванную комнату и умывальник. Тот даже вызвал любопытство, потому что в храме воду по-прежнему таскали в вёдрах из колодца. В Обсидиановой академии работала система труб, так что с умыванием проблем не возникало.

Айден успел привести себя в порядок и одеться, когда Николас подскочил на кровати. Отчаянно зевая, он наскоро оделся, даже не подумал прибрать кровать или вещи, но при этом умудрялся выглядеть с небрежной элегантностью. И в ванную тоже зашёл.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Айден.

– Ага, – буркнул Николас.

Оставалось гадать, он имел что-то конкретно против Айдена или мира в принципе. Подхватив учебники, Айден тихонько последовал за Николасом, потому что тот знал, куда идти. Накануне Айден посмотрел, как и где расположены кабинеты, чтобы не попасть впросак, но идти за тем, кто здесь учился, всё равно надёжнее.

Дэвиан был прав. С соседом по комнате могут возникнуть проблемы.

Перед учёбой Дэвиан как юрист принца предоставил подробные досье на многих учеников, но первым делом, конечно же, на того, с кем Айдену предстояли жить.

Николас Харгроув, единственный сын генерала Лоуренса Харгроува, чьё назначение фельдмаршалом все ожидали. То есть в руках этого человека сосредоточена военная мощь Мархарийской империи. Айден видел его несколько раз: суровый строгий мужчина. Его единственная жена умерла при рождении сына, позже ходили слухи о его связях с дворянками, но повторно генерал так и не женился.

Он славился высокими стандартами, которые прививал армии, но вот сын плевать на них хотел.

Николас Харгроув постоянно числился среди нарушителей правил сначала Обсидианового лицея, а потом и Академии. Ничего серьёзного, скорее создавалось впечатление, что ему попросту нравилось нарушать правила, но не переходить границу – или испытывать её на прочность. Учился он сносно, но преподаватели отмечали неусидчивость. Отец пророчил ему военную карьеру при дворе и действительно употребил всё своё влияние, чтобы именно Николас жил вместе с Айденом.

Дэвиан озвучил всё это невозмутимо, а потом закончил:

– С ним могут возникнуть проблемы.

Тогда Айден невольно проникся сочувствием к этому Николасу, которого никогда не видел. По тому, как обречённо звучали слова Дэвиана, он уже сделал выводы. Про самого Айдена тоже порой считали, что с ним «могут возникнуть проблемы». Он потому и оказался в храме.

Теперь же поведение Николаса и правда раздражало, Айден начинал осознавать, что вообще-то с этим человеком ему предстоит прожить целый год. С другой стороны, им вовсе не обязательно становиться друзьями.

Судя по всему, Николас был не из тех, кто приходит заранее, поэтому в нужную аудиторию они явились под звон колокола, возвещавшего о начале занятия. Проблем не возникло: профессор не обратила внимания на новенького, показала свободное место в центре аудитории и начала вещать об астрономии с таким видом, что создавалось впечатление что предыдущий урок прошёл вчера, а не весной.

Этот материал Айден уже знал, поэтому позволил себе расслабиться и оглядеться.

Столы были одиночными, слева от него вальяжно развалился Николас, справа сидела миловидная девушка, в которой чудилось что-то знакомое. Она подпёрла голову рукой, рыжевато-каштановые волосы небрежно струились по спине, украшенные чёрным атласным бантом. Почувствовав на себе взгляд, она посмотрела на Айдена с равнодушием и снова уставилась вперёд. Лорена Хартли-Стоун. Он мало что про неё помнил, но её отец был известным учёным, одним из видных светил Научного общества Кин-Кардина.

Бумаги Дэвиана сообщали, что в её комнате в Академии чучело лисы, а сама она хороша в препарировании животных. Айден даже знать не хотел, откуда все эти сведения. Лорена казалась отчуждённой, но милой.

А вот за ней сидела настоящая красавица: брюнетка, пухлые губы и яркие зелёные глаза, которые беззастенчиво разглядывали Айдена.

Она подошла к нему после занятия, хлопнув ресницами:

– Вряд ли ты помнишь, но мы встречались во дворце.

– А ты?..

– Лидия Блэкторн.

Айден чуть не ляпнул, что когда они «виделись во дворце», им было лет по семь. Лидия тогда казалась маленькой леди, всё повторявшей за матерью. Блэкторны владели многой промышленностью, поэтому некоторые пренебрежительно считали их не настоящими аристократами, а торговцами, хотя род Блэкторнов был древен и знатен.

– Я помню, – сдержанно сказал Айден. – Мы были маленькими.

– Никогда не думала, что увижу тебя в Академии. Мне… жаль, что причины для этого безрадостны.

С удивлением Айден понял, что Лидия искренна, она правда сожалела.

– Ты знала Конрада? – предположил Айден. – Здесь, в Академии.

– Немного.

Она отвела взгляд, смутившись или не желая продолжать тему. Может, она знала Конрада куда лучше, чем хотела показать. В конце концов, он всего на год старше, а Лидия определённо была красивой девушкой, которая могла заинтересовать даже наследного принца.

– Академия тоже полна призраков, – сказала Лидия.

Не сразу, но Айден вспомнил, что при встрече во дворце он пугал девочку историями о призраках. Их ему рассказала мать, а он потом передал братьям. Конрад рассмеялся, а вот Роуэна история ошеломила, он боялся тушить свечи на ночь. Айдену хотелось произвести впечатление на новую знакомую, вот он и понарассказывал.

– Интересно, – сдержанно кивнул Айден. – Я слышал о местных призраках.

– Кто не слышал? Но я могу показать. Приходи после отбоя в Северную галерею.

Подмигнув напоследок, Лидия послала кокетливый взгляд и снова опустила глаза, устремляясь прочь по коридору. За спиной Айдена раздался смешок.

– Эта подстава стара, как стены Академии, – заявил Николас.

Айден нахмурился, не понимая. Николас всё-таки пояснил:

– Ты приходишь на уединённую встречу с красоткой. Совершенно случайно вы обнимаетесь, и совершенно случайно рядом оказывается свидетель. Всё. На следующее утро об этом гудит вся Академия, а красотка утверждает, что ты должен на ней жениться, чтобы спасти репутацию.

Айден не знал, что его раздосадовало больше: то ли что Лидия попыталась провернуть такое неизящное дело, то ли что сам он попросту не понял, чем это может обернуться. Хмуро глянул на Николаса:

– С тобой тоже такое проделывала?

– Не она. Но да, была одна! Перевелась потом в Институт благородных девиц Ричмора. Подозреваю, отец её перевёл, потому что слишком много скандалов пришлось тут замять.

– И что ты сделал, когда она вот так позвала?

– Пришёл, конечно! С Милтоном. Но обжиматься втроём эта благородная девица почему-то не захотела.

Николас рассмеялся, хотя искреннего веселья не звучало. Скорее уж насмешка. Айден не мог понять, над девушкой или над самим собой.

– Не ходи, – внезапно сказал Николас. – Она не обидится, но поймёт, что ты её раскусил. Лидия такое больше оценит. О, вот и Милтон!

И снова на его лице расцвела улыбка, как будто рассудительность была лёгким затемнением, показавшимся видением. К ним подошёл невысокий крепкий парень с вьющимися волосами. Приветственно хлопнул Николаса по плечу, коротко сказал Айдену, что его зовут Милтон, и тут же унёсся дальше.

Айдена едва не сбили с ног тени мертвецов, клубившиеся вокруг этого парня. С трудом Айден сдержался, чтобы не вскрикнуть, и отшатнулся, налетев на Николаса.

– Что у него произошло?

– А? – не понял Николас.

– Он окружен смертью.

Николас молчал, Айден наконец-то выпрямился и пожалел, что настолько плохо умел держать себя в руках. Но с такой сильной аурой смерти он сталкивался всего пару раз в храме.

– Ты это чувствуешь из-за того, что жил в храме Безликого, или из-за своей магии? – уточнил Николас.

Неопределённо поведя плечами, Айден не стал отвечать. Он и сам не был уверен. Всё взаимосвязано.

– Это Милтон Кроссмор. Вся его семья погибла в пожаре. Он последний из своего рода.

Теперь Айден вспомнил эту историю. Конечно, он помнил о Кроссморах! Милтон, представляясь, не называл фамилию. Четыре года назад эта история гудела среди аристократов: поместье Кроссморов вспыхнуло по нелепой случайности из-за камина, но стояло жаркое лето, поэтому огонь распространился очень быстро. Лекари пытались помочь лорду Кроссмору, но он погиб. Наследник рода выжил только благодаря тому, что очень плохо учился, поэтому в Обсидиановый лицей поехал ещё летом, чтобы наверстать программу на курсах перед официальным поступлением. Его не было в поместье.

Глубоко вздохнув, Айден обуздал свои ощущения и направился на следующий предмет. На истории перевёл дыхание: требовалось знание дат и событий, с этим у него проблем не возникло. Политика оказалась скучна. Алхимию не поставили на первый день, как и древние языки. С логикой и математикой прошло куда спокойнее, чем мог подумать Айден: учителя хорошо его подготовили, так что у него создавалось впечатление, что он продолжает их уроки.

Проблемы начались на ритуалистике.

Магические способности проявлялись неравномерно, а во многом зависели от связок – тех партнёров, с которым проходило зачарование. Тем не менее теории все учились одинаково, а вот для практики уже распределялись по парам. Этого Айден ожидал с затаённым ужасом, но считал, что у него есть время подготовиться – или успокоиться. Потому что до практики доходили позже.

Если в тебе есть магия, нужно уметь ею управлять, иначе она может вспыхнуть дикой, уничтожая и тебя, и окружающих. А если начать использовать силу напрямую, можно превратиться в иссохшего. Айден видел их в храме. Блёклые, потерянные люди, которые теряли не только магию, но зачастую и волю к жизни.

Кабинет отличался от прочих: вместо обычных панелей стены украшали тусклые, как закопчённое дерево. В нишах стояли канделябры с оплывшими чёрными свечами и черепами животных. От створок шкафа веяло чарами. Наверняка защитными, чтобы не повредить тома старинных книг, ведь в задней части аудитории оставалось большое свободное пространство для практических занятий по ритуалам.

Преподаватель оказался пожилым мужчиной очень маленького роста. Он одевался в такой же пиджак, что и студенты, и говорил хорошо поставленным голосом – Роджер Саттон. И пусть выглядел он невзрачно, но из рода Саттонов всегда выходили сильнейшие маги. Спуску не даст.

– Нам очень повезло, – воодушевлённо заявил он. – Среди нас есть член рода Равенскортов, обладатель уникальной магии.

Айден замер и внутренне напрягся. Он догадывался, что на предметах, касающихся магии, легко не будет, но не думал, что проблемы начнутся с первых же минут первого же занятия.

– Конечно же, вы знаете – продолжил Саттон, – магия императорской семьи отличается от остальных. Сила, дарованная самим богом смерти. Если других использование магии напрямую иссушает, то императорская семья может управлять ею в чистом виде. И это не привычная магия, а тени Безликого.

Айден, как и многие, вырос на этих историях. Например, о великом императоре Элиасе Равенскорте, который в битве при Истарине выпустил силу своих теней и сломил противника. В одиночку уничтожил целую армию! Чистая сила – чистая смерть.

– Эти силы отличаются от привычной нам магии. Умереть от императорских теней считается честью. Нам повезло, мы можем увидеть эту силу воочию. Продемонстрируете, ваше высочество?

В просьбе не было ничего особенного, любой принц почёл бы за честь показать силу своей фамильной магии. Того самого искусства, что во многом отвечает за высокое положение императорской семьи.

– Нет, – коротко сказал Айден.

Профессор Саттон удивился. Студенты вздохнули. С досадой Айден подумал, что наверняка кажется холодным, неприступным и точно высокомерным. Совсем не то впечатление, которое он хотел произвести в первый же день, но это лучше, чем правда.

– Что ж, как пожелаете, ваше высочество.

Профессор Саттон не пытался скрыть разочарования, наверняка ему и самому хотелось посмотреть на тени. Конечно, Конрад демонстрировал их, да и Роуэн тоже. Но в основном на показательной магии раз в полгода, а на обычных занятиях всё бывало скромнее.

Краем глаза Айден заметил, что Николас внимательно смотрит на него. Сегодня он снял металл с губы, оставив только бровь – или не успев надеть. И больше не походил на змею, скорее на задумчивого лиса.

Наконец-то он лениво отвернулся.

К счастью, всё занятие Саттон продолжал говорить, больше не обращаясь к принцу. Он обрисовал план, и Айден с ужасом осознал, что практические занятия куда ближе, чем он рассчитывал. Первым ритуалом для изучения был простенький, позволявший направить чары и создать защитный амулет.

– Изучите параграфы с первого по третий, а через два дня попробуем на практике.

– Как через два?

Сначала Айден решил, это он озвучил свои мысли. Но оказалось, какой-то парень впереди. Профессор Саттон улыбнулся блаженной улыбкой человека, считавшего своё искусство самым важным, а остальных обязанными быть в таком же восторге.

– В этом году мы проведём много ритуалов.

Айден невольно вздохнул. Это будет очень сложный год.

Он рассчитывал, что начнёт выяснять о Конраде.

Или наведается к Роуэну под каким-нибудь благовидным предлогом.

Сдаст в библиотеку прочитанную книгу и возьмёт другую.

Но в итоге Айден весь остаток дня судорожно читал учебники по ритуалистике. Он предполагал, у него будет больше времени подготовиться, но профессор Саттон оказался из тех, кто считал, что всё нужно изучать на деле. Айден всерьёз прикидывал, как быстро после занятия сумеет улизнуть к кустам роз.

Разминая уставшие плечи и спину, он поднялся с дивана, который облюбовал вместо стола, и подошёл к окну. С третьего этажа открывался чудесный вид на аккуратный сад, за которым следили строго и неумолимо. Учащиеся помладше жили на втором этаже.

За садом расстилалось поле: траву скосили, но оставили лежать там же, так что земля казалась покрытой влажной соломой рыжеватого оттенка. А дальше только осенний лес, к вечеру подёрнувшийся туманом.

Когда начало смеркаться, Айден зажёг свечи. Хлопнула дверь в соседней комнате: вообще-то через стенку ничего слышно не было, но вот эхо от дверей иногда раздавалось. Айден знал, что его комната крайняя, так что соседи только с одной стороны. Точнее, сосед. Щуплый Аарон Стейфил. Сын адмирала Стейфила с великолепной успеваемостью. Он всегда поджимал губы и смотрел на других с плохо скрываемым высокомерием.

Как понял Айден, раньше с ним жил Николас, а в этом году его переселили к принцу. Николас сам об этом сообщил, когда после занятий закинул пиджак на кровать, расслабил галстук и явно вознамерился уйти.

– Ты в комнате вообще не остаёшься? – спросил Айден.

Николас замер в дверях, обернулся и заявил:

– Мой прошлый сосед предпочитал не разговаривать. Считал меня ниже себя. Ну Аарон всех считает ниже себя. Он мне за год слов десять сказал, и все были о том, как я должен убирать свои вещи.

– Ты его не послушал.

– Разумеется, нет!

На этом Николас закончил и нынешний разговор, громко хлопнув дверью и исчезнув в неизвестном направлении. На самом деле Айден только обрадовался, это позволило позаниматься в тишине.

К ночи голова разболелась от попыток запихнуть в неё знания и понять в теории, как будет происходить что-то на практике. Вздохнув, Айден помассировал виски и вспомнил, что в это время в храме он бы принимал участие в общей молитве.

Они выстраивались рядами на коленях перед статуей Безликого и шептали традиционную молитву о том, что смерть милосердна, а их слова отражались в заполненной кровью чаше у ног бога. Айден несильно задумывался над словами, но после смерти Конрада так и не смог себя заставить помолиться.

Смерть не милосердна. Она беспощадна.

Приведя себя в порядок, Айден забрался под одеяло. Сегодня он хотел выспаться и уже догадывался, что Николас успел найти ещё какую-нибудь гулянку, наверняка их достаточно в первые дни учёбы. Выслушивать от него новую ерунду не хотелось, поэтому Айден прикрыл глаза.

Он уже засыпал, когда услышал, как входная дверь открылась. На этот раз Николас не был тихим. Он двигался шумно, споткнулся о диван, что-то свалил, но хотя бы не разбил. Обречённо вздохнув, Айден уселся на кровати. Силуэт Николаса появился в дверях и нетвёрдой походкой двинулся дальше.

– Ты пьян? – мрачно спросил Айден. – Если так будет продолжаться, мне придётся пожаловаться.

Потому что у Айдена не было желания тратить силы ещё и на неугомонного соседа по комнате. Ему хватало проблем.

– Неа, – хихикнул Николас в темноте. – Я не пил. Но пожаловаться ты можешь.

Голос звучал странно, но слишком чётко для пьяного. Тем не менее Николас чуть не рухнул, обо что-то споткнувшись – возможно, о собственные ноги.

– Проклятье, – пробормотал Айден.

Он выбрался из постели, понимая, что иначе ещё долго будет ждать, пока Николас утихнет. Помог ему добраться до кровати…

– Тогда что ты делал?

– Ведьмины шляпки, – доверительно сообщил Николас. – Пробовал?

– Нет.

Конечно, Айден слышал о ягодах, которые называли ведьмиными шляпками из-за формы соцветий. Дэвиан говорил, что в Обсидиановой академии они запрещены, как и алкоголь, но когда студентов останавливали запреты? Айден тогда покивал на слова юриста и не стал уточнять, что об этом рассказывал и Конрад.

Некоторые полагали, что ведьмины шляпки высвобождали дополнительную магическую энергию, когда не хватало собственной. Чаще их жевали потому, что они помогали дольше не спать, бодрствовать, больше успевать по учёбе. На вечеринках они вроде как расслабляли и усиливали действие алкоголя, за что их любили студенты. Запрещали их ещё из-за вороха побочных эффектов вроде бессонницы, сильной усталости, головокружения – особенно при смешивании с алкоголем.

Айден отправился к столу в гостиной, зажигая свечу. Вытащил алхимический набор, взял одну колбу. Потом достал набор лекарств, который хранился в специальном шкафу в каждой комнате Академии. Залил в стакан немного одного, чуточку другого, капнул зелье.

Раздеваться Николас не стал, но скинул ботинки. Они выделялись пятнами на полу.

– Выпей, – Айден протянул стакан.

– Хочешь меня отравить?

– За кого ты меня принимаешь? Поможет уснуть и утром будет не так погано.

Больше Николас вопросов не задавал, покорно выпил и, оставив стакан на столике, завалился, заворачиваясь в одеяло:

– Так ты алхимик?

– В храме мы изучали алхимию. Гораздо больше, чем в Академии.

Николас хихикнул:

– Теперь ты увидел мои худшие черты.

– Обалдеть, – пробормотал Айден. – Я в шоке.

– Почему в храме учат алхимию?

– Безликий бог заведует смертью. Жрецы знают всё о ядах и противоядиях. Ведьмины шляпки тоже неплохо изучили, хотя сам я их никогда не пробовал. Слуги Безликого умеют отнимать жизни и делают это, если их попросят, а бог благословит. Обычно дело касается неизлечимых больных, жрецы избавляют их от мучений.

Николас молчал, и Айден решил, что тот наконец-то уснул, но от соседней кровати раздалось бормотание:

– Расскажи ещё. Тебя приятно слушать.

На второй день Айден убедился: всё-таки по утрам Николас Харгроув ненавидел не его лично, а весь мир в целом.

Правда, на этот раз он встал после звона часов и даже снизошёл до разговоров:

– Поторопись.

Выразительно приподняв бровь, Айден вспомнил, что Дэвиан всегда усмехался: королевских особ, видимо, специально учат подобным жестам, потому что «вы делаете это с презрением настоящих принцев». Так что Айден постарался придать лицу самое обычное выражение без заломов бровей. Не хотел прослыть высокомерным принцем.

Николас не обратил внимания или действительно не заметил. Зевая в кулак, вытащил из комода галстук, сунул в карман и подхватил валявшийся пиджак. Наконец-то глянул на аккуратного Айдена. Кивнул в сторону его галстука:

– Не заморачивайся, снимешь сразу же.

– Почему?

– Занятия с мистером Уитлоком всегда начинаются с одного и того же.

Николас ничего больше не объяснял, пошёл к аптечному шкафу, выудил зелье от головной боли и выпил его, поморщившись. На вкус оно всегда было отвратительным, обрушивалось на язык и рот выжигающей горечью. Подойдя к умывальнику, Николас запил снадобье холодной водой, несколько капель осели на прядях его волос, при свете утра казавшихся льняными.

– Идём, – хмуро сказал Николас. – Лучше не опаздывать.

Ричард Уитлок вёл занятия по физической подготовке для мальчиков. В это понятие входило очень многое, связанное в основном с военным делом. Преподаватель сам определял направление занятий, но Уитлок славился своей любовью к изнурительному бегу, ползанью и прочим марафонам. Он заявлял, что фехтованию, военному уставу и верховой езде учат на отдельных занятиях, а общая физическая подготовка означает то, что выпускники Академии не должны быть мягкотелыми аристократами.

Насколько знал Айден, дамы были в восторге, когда после выпуска подтянутые сыновья лордов появлялись при дворе. Некоторые юноши продолжали именно военную службу, но для большинства это оставалось формальностью.

Занятия проходили снаружи. Утро стояло раннее, и Айден прищурился на солнце. Оно сегодня сияло особенно ярко, обещая тёплый день. Скорее всего, один из последних в этом году.

Спустившись по парадной лестнице, Николас свернул в сторону широкой гравийной дорожки. Он отчаянно щурился, не испытывая воодушевления от солнца. Под рябинами уже стояли остальные ученики, их пиджаки и галстуки висели на каменных перилах.

Последовав их примеру, Айден покосился на фигуры двух оленей по сторонам лестницы. Олень считался символом Обсидиановой академии. Согласно красивой легенде, лорд Маверик Мэддон искал приятное место недалеко от столицы, но в уединении, где мог бы построить академию, которая станет воспитывать аристократов, склонных к магии. Рядом стояла деревенька, а на этом месте расположилось кладбище с единственной сторожкой.

Так вышло, что разразилась лютая гроза, и лорд Мэддон заночевал именно тут. Ночью ему приснился великолепный олень с ветвистыми рогами, и лорд понял, что это символ будущей академии и каждого её ученика. Все они будут олицетворять такое же изящное благородное животное.

Утром лорд Мэддон осмотрел место и счёл его благоприятным, а само кладбище – отличным знаком покровительства Безликого.

Более практичные люди говорят, что попросту земля была ничейной, вот лорд Мэддон и смог заявить свои права. А олени ему не снились, он придумал их позже, когда развлекался охотой в округе, пока шло строительство.

Как бы то ни было, Айден находил, что олени, безусловно, красивый символ.

Мистер Ричмонд Уитлок подошёл пять минут спустя и с ходу послал всех на короткую разминку, а после – на несколько кругов вокруг Академии.

Сначала они бежали по унылому открытому пространству, где ещё недавно толкались экипажи. Потом свернули в сторону сада, и начались более живописные виды. В какой-то момент запахло едой, похоже, из столовой, и кто-то из учеников громко застонал, что хочет есть.

Сад опоясывал Академию, рассыпался вокруг неё дорожками, подстриженными кустами и клумбами с поздними цветами, которые будут пестреть до самых заморозков. Оранжерея высилась стеклянным куполом, к прозрачным стенам которого льнули мясистые зелёные листья. К ней и розарию вела отдельная тропинка с увитыми плющом качелями и кованой калиткой розария. Её забыли запереть на крючок, и она негромко хлопала на ветру.

Ученики пробежали мимо окон комнаты Айдена и Николаса, но отсюда не было видно поля и леса по ту сторону сада, зато ярко сияли алым рябиновые грозди меж начавшей желтеть листвы. Обогнули конюшни, откуда пахло сеном и лошадьми. Вильнули мимо нескольких хозяйственных зданий, пытаясь хоть немного срезать угол.

Солнце пекло всё сильнее, так что Айден порадовался, что бегут они в одних рубашках, хотя и те льнули к потным телам. В стороне послышалась ругань, похоже, конюх отчитывал помощника, который положил негодное сено. Обычно Айден не любил перепалки, но сейчас в этом было что-то домашнее, как будто Академия такая же встрёпанная и сонная, как Николас поутру. И больше не скрывала истинное лицо от Айдена. Не пыталась казаться чопорной и строгой.

Разговоры затухли, когда ученики бежали мимо кладбища.

На самом деле оно было совсем небольшим, не то что Императорское в Кин-Кардине, где провели пышную церемонию похорон принца Конрада. По обычаю, его тело замуровали в склепе Равенскортов в кругу семьи, а на общественной церемонии несли гроб, полный белых цветов. Символ юности покойного.

Здесь же участок с могилами походил на кусочек сада, отделённый кустами роз, с высокой стеной по другую сторону. Камни потрескались, но большую их часть покрывал покрасневший плющ. За могилами хоть и ухаживали, но они мало выделялись на земле, только торчали надгробия с истёртыми именами.

У дворян имелись склепы и крипты, но обычные люди довольствовались кладбищами. Безликий допускал разные виды погребения, но близ столицы предпочитали традиционный в земле.

Через сами могилы не бежали, обогнули их и почти прижались к стене Академии. Несколько учеников незаметно сделали защитные жесты, призванные задобрить Безликого и отвести смерть. Многие до сих пор полагали, что кладбища и храмы призывают их. Обычное деревенское суеверие, хотя Айден знал, оно не лишено обоснования: в подобных местах и правда сильнее аура смерти.

Но здесь погребения слишком старые, мертвецы давно истлели, хотя на многих могилах по-прежнему росли ухоженные кусты бузины – чтобы покойники не поднялись. Смерть Айден тут почти не ощущал, только в дальнем углу, где могилы выглядели поновее.

Вскоре дорожка свернула, но разговоры не возобновились. Отчасти ученики уже подустали, отчасти близилась лестница, где ждал мистер Уитлок.

– Очень жарко! – пожаловался кто-то из студентов.

Около лестницы они все остановились, чтобы перевести дух. Солнце палило нещадно, желая излить весь жар в последнем объятии перед осенью.

Ричмонд Уитлок был высоким мужчиной с военной выправкой. Обладатель кустистых бровей и зычного баса. Он всегда ходил в мундире, как знал Айден. Сейчас тоже стоял, сцепив руки за спиной и расставив ноги на ширину плеч. На мундире выделялся знак в виде головы оленя – официальный символ принадлежности к преподавательскому составу Академии.

Айден думал, что после жалобы ученика суровый мистер Уитлок гаркнет на него. Но тот неожиданно смягчился:

– Ладно, можете ещё немного построить из себя крестьянских мальчиков.

Не сразу Айден понял, что имелось в виду, но большинство учеников радостно завопило, явно не впервые слышали подобное от мистера Уитлока. Они стащили рубахи через головы, оставшись в одних штанах.

Большинство занятий в Академии проходили совместно для девушек и юношей, но часть оставалась раздельной. В данном случае Айден этому порадовался.

Николас стоял, уперевшись руками в колени и тяжело дыша. Он рубаху снимать не стал и глянул на Айдена:

– Я-то думал, храмовый мальчик запыхается! А ты подготовлен лучше нас.

Айден и правда не устал, тело ныло, но приятно. Он был готов с удовольствием сделать ещё кружок. Хотя большинство учеников выдохлись, чем заслужили грозные окрики Уитлока, что за лето совсем растеряли форму. Даже Аарон Стейфил, стоявший чуть в стороне с несколькими высокомерными друзьями, старательно изображал, что бодр и полон сил, но раскраснелся и тяжело дышал.

– В храме неплохая физическая подготовка, – ответил Айден.

Им приходилось таскать воду, бегать в Похоронный дом и выстаивать долгие церемонии. Жрецы считали, что всем служкам необходимо следить за телом и совершенствовать его. Конечно, все мы однажды предстанем перед Безликим, но к чему спешить? И в храме должен кто-то работать.

Николас одобрительно протянул:

– Я тебя недооценил, храмовый мальчик.

Развить мысль Николас не успел, рядом появился Милтон, широко улыбающийся.

– Второй заход! – возвестил он.

Кажется, он искренне радовался солнцу и возможности побыть чуть свободнее, чем обычно позволялось в стенах Академии. Айден глянул на Николаса, но тот лишь закатал рукава и неторопливо двинулся вперёд, на второй круг.

– Не смотри на него! – отмахнулся Милтон. – Николас никогда не разденется, у него какие-то свои принципы.

Не хотелось создавать впечатление, что он считал себя выше других, но и снимать рубаху у Айдена желания не было. Он чувствовал себя менее уверенным, чем хотел казаться, а без одежды так и вовсе уязвимым.

– Мне нормально так бежать, – ровно сказал Айден.

Не настаивая, Милтон пожал плечами и двинулся вперёд. Аура смерти вокруг него мазнула Айдена, но он давно научился блокировать подобные вещи, это в первый раз настолько много смерти застало его врасплох.

Второй круг прошёл ровно, но под конец устали все, даже Айден. Хотя и остался куда бодрее остальных. После этого Уитлок прогнал их ещё по нескольким упражнениям на открытом воздухе. Отпустил только к обеду, и Айден надеялся, они пойдут в купальни, устроенные в подвалах Академии, но им достался только холодный душ.

– Купальни открыты раз или два в неделю, – пояснил Николас.

Сегодня он был словоохотливее, чем накануне, хотя Айден не мог понять, сколько из вчерашней ночи тот помнил. Он сожрал достаточно ведьминых шляпок, чтобы отшибло память.

Про купальни Академии ходили легенды, и это было истинной причиной, почему лорд Мэддон основал учебное заведение именно здесь: рядом били горячие источники. Поэтому «холодная» вода Академии на самом деле была отнюдь не такой холодной, как в храме, где жил Айден и имелся только колодец.

В стенах Академии проложили систему обогрева, хотя нужда в каминах не отпала. По осени здесь дули сильные ветра, так что внутри оставалось промозгло.

Так писал в своих письмах Конрад. Скоро Айдену предстояло убедиться на собственном опыте.

Накануне Айден решил, что зарыться в книги по ритуалистике важнее обеда, поэтому попросил слуг принести еду в комнату, бессовестно воспользовавшись привилегиями старших курсов.

В столовой предполагалось только обедать, за завтраками и ужинами заходили сами в удобное время или просили принести в комнаты. По крайней мере, старшие курсы, лицеисты собирались вместе трижды в день.

Сегодня Айден вместе с остальными явился в общую столовую.

Зал был большим, вытянутой формы. По одну сторону высились окна до потолка, за которыми виднелись садовые кусты. Скорее всего, мимо них и пробегали на занятиях мистера Уитлока, когда почуяли ароматы еды. По другую сторону располагался буфет, где брали еду, а всё основное помещение представляли собой столики, где размещались как ученики лицея, так и студенты Академии. Вся толпа, что в другое время рассредотачивалась по зданию.

На обшитых деревянными панелями стенах красовались масляные пейзажи, а через равные промежутки стояли настоящие мраморные статуи. Они имитировали работы атреанской эпохи в искусстве, а может, и правда им исполнилось не меньше двухсот лет. Фигуры женщин стояли в длинных платьях, потрясающе детализованных, но фасон устарел, как и причёски. Мужчин в костюмах было не отличить от современных – имперские мундиры не слишком изменились со временем.

Статуи казались официальными, и на самом деле зал использовался для приёмов и балов, которые проводились в Академии минимум два раза в год. И это только те, на которые приглашались гости из столицы! Правда, в этом году в связи с внезапной смертью наследного принца в их стенах Академия планировала уменьшить количество мероприятий. Айден радовался: конечно, ему приходилось участвовать в балах и сидеть на званых ужинах, но он предпочёл бы обойтись без этого.

Статуи возвышались от пола до высокого потолка, а в руках держали зачарованные шары, которые мягко светились. Непомерное расточительство магии, но Академия могла себе позволить, вместе с собственными лекарями у них имелись и зачарователи, в единственные обязанности которых входило подновлять местные чары. В основном те, что отвечали за свет и подогрев воды в ванных комнатах.

Даже готовясь к тому, что он увидит, Айден несколько растерялся от огромного зала и количества людей. Он думал пообедать с Роуэном, но теперь понимал, что попросту не отыщет его в толпе.

– Бычьи кишки!

– О, – оживился Николас. – Вот и пошли замашки храмового мальчика.

Айдену даже возразить было нечего. Так правда ругались в храме. Безликий плевать хотел на чьё-то сквернословие, если ему вовремя приносили жертвы. Смотря на еду и чувствуя, как рот наполняется слюной, Айден мог его понять.

– Идём, – Николас кивнул в сторону буфета.

Похоже, сегодня он и тут решил показать Айдену, что и как устроено, а не нарочито не обращать на него внимания.

Они встали к длинной буфетной стойке, где стояли служанки с большими чанами с едой. Взяв поднос, Николас лучезарно улыбнулся девушке с курчавыми каштановыми волосами:

– Здравствуй, Полли!

– Доброе утро, мистер Харгроув.

– Ты сегодня чудесно выглядишь. Что на обед?

Девушка чуть покраснела и начала перечислять. Краем глаза Айден обратил внимание, что остальные молча протягивали подносы, на которые отправлялись тарелки и плошки. Николас же явно знал девушку и пользовался своим положением.

– Спасибо, Полли! Как и всегда, вы хотите накормить нас так, как жертвенных животных!

– Ну что вы, мистер Харгроув…

– Мне только салат и сладкий пудинг. А вот ему по полной.

Николас кивнул на Айдена, и Полли нахмурилась, видя его впервые и точно не узнавая.

– Мой новый сосед по комнате, – представил его Николас таким сладким тоном, что не оставалось сомнений: он предвкушал дальнейшее. – Айден Равенскорт.

Изменившись в лице, Полли присела в неуклюжем реверансе, чуть не выронив из руки ложку. К встрече с наследным принцем она была не готова.

– Ему и пудинг, и говядину с картошкой, и что там есть ещё.

Полли ещё разок присела в реверансе, а после этого торопливо положила еду в тарелки и, чуть не уронив, на поднос Айдену. Когда они отошли, Айден холодно сказал:

– Решил покрасоваться знакомством с принцем?

– Да, мне очень стыдно, – заявил Николас, и в его голосе не слышалось ни капли раскаяния.

Они уселись за столик у окна, на деревянной столешнице красовался стилизованный олень. Рядом громоздилась кадка с разлапистым зелёным растением, но за столом без проблем разместилась бы ещё пара человек. Никто не торопился занять места.

– Тебя опасаются, – заметил Николас. – Не знают, чего от тебя ждать и как себя вести.

– А ты сегодня чего такой дружелюбный?

Мелькнула мысль, что Николас решил подружиться с принцем и таким образом заиметь тёплое местечко при дворе. Но Николас ответил только:

– Я умею быть благодарным.

Только заканчивая с говядиной и картошкой, Айден понял, о чём он. Видимо, всё-таки помнил, что происходило ночью. Ему и есть не хотелось именно после ведьминых шляпок, они обычно напрочь отбивали аппетит. Зато Николас взял двойную порцию травяного чая и попивал его, лениво наблюдая за столовой из-под полуопущенных век. Он казался расслабленным и о чём-то мечтающим, но Айден видел похожее выражение лица у матери. Она любила притворяться слабой и зачастую глупой, но это было лишь маской, под которой скрывался цепкий ум. Многие догадывались, что, пока император правит, именно императрица плетёт интриги – хотя чаще она их расплетала.

Поэтому леность Николаса не обманывала Айдена. Тот был отнюдь не так прост. Но делиться мыслями не спешил.

– Ты знаешь эту девушку, Полли? – спросил Айден.

– Она работает на кухне всё время, пока я тут учусь. Хорошая, старательная.

– Она служанка.

– И что с того?

Из отчётов Дэвиана Айден помнил, что соседи по комнате у Николаса менялись очень часто, он ни с кем не мог ужиться. Кроме Аарона Стейфила в последний год. Как оказалось, потому, что они не разговаривали.

Ещё и следовать планам отца Николас не любил. Так что, скорее всего, был настроен не против Айдена, а против принца как символа навязываемых решений.

Они доели в молчании, если не считать коротких реплик Николаса о следующих предметах. Ничего особенного: стратегия с тактикой и древний кальтонский язык – Кальтона давно исчезла, но язык использовался для многих чар. Айден его любил, неплохо знал, так что проблем не ожидал. В отличие от грядущей ритуалистики. Но этого он озвучивать не собирался.

– Учти, мил я только сегодня, – заявил Николас. – Дальше ты сам по себе, я сам по себе. Но твоё зелье точно спасло мою голову. И нам с тобой целый год вместе жить, так что можно хотя бы разговаривать.

А не как с Аароном Стейфилом. Николас не произнёс вслух, но читалось между строк. В целом Айден был с ним согласен. Заводить друзей или отвлекаться от цели он не собирался. Но жизнь могла стать невыносимой, если ещё и в комнате будет постоянная война.

– Ты прав, – согласился Айден. – И раз мил ты только сегодня, я хочу кое-что спросить.

– Нет у меня больше ведьминых шляпок. Да и те были не мои.

– Ты знаешь, как попасть на крышу?

Выражение лица Николаса сменилось, вмиг потеряв весёлость. Он хотел спросить, но и так было понятно, зачем Айдену крыша. Сжал губы, а потом кивнул:

– Туда вообще-то нельзя, но я покажу, как пробраться. После занятий. На этом мы квиты.

Оставив позади шум столовой, ученики разбредались по аудиториям под звон колокола. Кальтонский давался легко. Со стратегией и тактикой возникли проблемы, но тоже ничего такого, с чем Айден не мог справиться, посидев за книгами. Он с трудом дождался окончания занятий и того момента, когда они с Николасом оставили учебники в комнате и снова оказались в коридоре.

Студентов в коридорах стало существенно меньше. Кто-то наверняка пошёл ужинать, другие устроились в комнатах заниматься… или скорее играть во что-то, может, даже в запрещённый в Академии вист. Большинство карточных игр считались азартными, а значит, точно опасными для юных аристократов, но к висту администрация относилась с особым презрением.

Николас вёл мимо полукруглых окон длинными коридорами, мимо масляных пейзажей на стенах и всё реже попадающихся учеников. Наконец они упёрлись в невзрачную лестницу из трёх ступенек и дверь. С огромным замком, от которого несло чарами.

– Её заперли недавно? – спросил Айден, догадываясь о причине.

– Нет. Ученикам нельзя на крышу. Как ты понимаешь, никто запрет не соблюдает. Чаровники обновляют магию, комендант меняет замки, но у нас много талантливых учеников. Есть даже своеобразное соревнование, сколько продержится новый запрет.

– Мы же только вчера начали учёбу. Уже взломали?

Николас с довольным видом поведал:

– Нынешний замок продержался аж три часа. И то, думаю, из-за того, что Ирвинг Блэкспот в этом году явился только накануне занятий.

Николас приложил ладонь к двери, осторожно провёл и надавил. Замок щёлкнул, и дверь открылась. Запирающие чары не считались сложными, хотя существовали и поистине виртуозные. Но здесь не императорский дворец, так что магическая «отмычка» – может, от этого самого Ирвинга Блэкспота – уже висела подготовленной.

– Даже не скрипит? – удивился Айден.

– А с чего должно? Мы тут регулярно смазываем. Масло, конечно, приходится незаметно одалживать.

После обеда на улице резко сгустились тучи и заметно похолодало. Крыша представляла собой большую площадку с множеством башенок и каменным парапетом. Ветер дул сильный и прохладный, так что Айден плотнее закутался в пиджак, галстук хлопал на ветру.

– Любимое место для вечеринок старших курсов, – сказал Николас. – Администрация прекрасно знает о наших развлечениях, но предпочитает смотреть сквозь пальцы. Ну раньше. В этом году вряд ли здесь будет что-то проходить.

Он покосился на Айдена, а потом сказал:

– Я знаю, какое место ты хочешь увидеть.

Он двинулся вперёд, обходя многочисленные башенки, поднимаясь не выступы или спрыгивая на уровень ниже. Крыша представляла собой неровную площадку, где и потеряться легко. Наверняка имелись другие выходы, но, возможно, там чары мощнее.

Они остановились на пятачке, с которого виднелась часть кладбища. Здесь парапета не было, только слив, за которым три этажа до земли. Помедлив, Айден всё-таки подошёл к краю и заглянул. Там красовался памятный камень и что-то вроде свежей клумбы.

Прислушавшись к ощущениям, Айден отпустил их, и тут же его захлестнула мощная аура смерти – она вздохнула ему в лицо стоном осеннего ветра и ароматом цветов, выросших там, где пролилась кровь. Настолько осязаемо, что Айден пошатнулся. Вряд ли упал бы, но Николас на всякий случай оттащил его от края.

– Раньше там был очередной шедевр садовых украшений, – сказал Николас. – Камни, какие-то декоративные пики. Их убрали сразу… после.

Рассеянно кивнув, Айден снова придвинулся к краю, но на этот раз не позволил ощущению смерти захватить себя. Однажды он осмелится, подойдёт к этой клумбе внизу и приложит руку. Позволит чужой боли захватить себя и ноюще отозваться собственной. Земля отлично сохраняет отпечатки смерти, эти ощущения, тьму и тени.

Однажды Айден осмелится впустить в себя то место, где умер его брат.

Сейчас он уселся на крыше, свесив ноги вниз. Слив мешал, но так даже лучше. Не позволяет забывать, что вообще-то это крыша. Помедлив, Николас устроился рядом.

– Я его не знал, – сказал он. – И меня здесь не было. Вечеринка старшего курса, последняя перед окончанием года. Помню, какой поднялся переполох. Сам я ничего не видел, нас сразу по комнатам заперли. Но Милтон на свидание ходил, так что быстро оказался рядом. Говорил, лекари до последнего пытались помочь.

– Бессмысленно, – отстранённо сказал Айден. – Он умер быстро.

Он читал официальные отчёты. Они восстановили картину вечера довольно точно: два десятка людей веселились на запретной вечеринке на крыше. У них было море пунша, ведьмины шляпки и Бездна знает что ещё. Конрад оступился и упал – никто толком не видел. Или не мог вспомнить.

Ему не повезло. Как только может не повезти тому, кто рухнул с крыши.

Упади он на землю, было бы плохо, но он мог остаться жив. Тут же были камни, острые пики – он умер почти сразу. Айдену хотелось надеяться, что сразу. Что Конрад не висел, проткнутый металлом, распятый, не смотрел в небо, слушая крики студентов и осознавая, что медленно умирает. И ничто ему не поможет.

Когда твоя сила близка к Безликому, ты чувствуешь такие вещи. Знаешь, что приближается собственная смерть. Окутанный тенями своей магии Конрад мог ощущать, как рот наполнялся кровью, которую он не в силах сглотнуть, а тело постепенно немело.

Жрецы и лекари заявили, что Конрад был пьян и перебрал ведьминых шляпок. Именно из-за них ему могло показаться, что крыша продолжается дальше или там вообще ограда. Лекари считали, он даже не осознал момент смерти.

Айден не сомневался, что это чушь собачья. Так могли думать только те, кто не обладал магией теней. Конрад всё чувствовал, сколько бы ни выпил до этого, сколько бы ведьминых шляпок ни съел. В глазах императорской семьи всегда отражается Безликий бог, и они чувствуют, когда он смотрит на них.

– Не жри эту дрянь, – пробормотал Айден.

Не думал, что Николас его услышит, но ветер стих, так что тот встрепенулся:

– Что?

Отступать было поздно, аура смерти билась тремя этажами ниже, и Айден сказал:

– Ведьмины шляпки. Они бодрят, но они опасны.

– Может, мне нравится опасность.

– Может, я не хочу, чтобы ещё кто-то умер.

Николас не стал ничего обещать, но Айден и не рассчитывал. Если он хоть что-то и понимал в людях, то не сомневался: Николас не из тех людей, которые будут что-то кому-то обещать. Он скорее просто сделает – или не сделает.

– Спасибо за то, что помог вчера, – также негромко сказал Николас. – Это было неожиданно. Я не знаю, как отвечать на такое… правильно.

Айден и сам плохо умел принимать чью-то помощь или заботу. Но он был принцем, от которого всегда ожидали определённого поведения и точно самостоятельности. Особенно в храме.

– Пойдём отсюда, – сказал Николас. Он не мог ощущать ауру смерти, но и обычным людям от неё не по себе. – Это был дурацкий несчастный случай.

– Нет.

– В смысле? Расследование же выдало заключение. Или от нас что-то скрыли?

– Нет, всё так. Дознаватели сделали вывод, что это несчастный случай. Но я знаю, это не так.

– Почему?

Айден медлил. Он не рассчитывал кому-то говорить, он даже Роуэну не озвучил то, что хотел сказать сейчас. Потому что это его дело – найти виновных, не стоило втягивать младшего брата. Но вот он сидит на краю крыши с человеком, которого знает два дня и который даже не питает к нему особой симпатии – и готов ему всё выложить.

Им ведь правда жить в одной комнате год. Лучше, если Николас будет знать, зачем Айден здесь. Так ведь? Айдену не хотелось признаваться, что он попросту устал хранить всё в себе.

– Конрад мне писал, – сказал Айден. – Мы постоянно обменивались письмами. И в конце учебного года он боялся чего-то. Сильно боялся. Не говорил ничего конкретного, но… Бездна! В последнем письме он написал, что, если с ним что-то случится, мне стоит повлиять на отца, чтобы Роуэна забрали отсюда.

– Но вместо этого ты сам приехал.

– Потому что на следующий день Конрад умер. И все говорят, что это несчастный случай. Я хочу выяснить, что на самом деле произошло и кто стоит за гибелью моего брата и наследного принца империи. Найти и отомстить.

Николас молчал долго. А потом всё-таки сказал:

– Я знаю, об этом не говорили потому, что он наследный принц, и потому, что ничто на это не указывало. Но вдруг он прыгнул сам? Вдруг его письма тебе были всего лишь навязчивой мыслью? Вдруг тебе некому мстить?

– Я всё равно узнаю правду.

Айден не стал говорить, что знал брата лучше кого бы то ни было. В его письмах не было навязчивых мыслей. Но был страх. Кто-то убил его здесь, на этом самом месте, толкнул вниз.

Все те, кто был на крыше в ту ночь, сейчас на выпускном курсе. Но должно было происходить что-то действительно весомое, чтобы Конрад боялся. Потому что он всегда легко решал вопросы личного характера, а для чего-то официального имелся юрист Дэвиан. Но Конрад не писал ему, не связывался ни с кем, не высказывал опасений. Нигде и никак – кроме личных писем младшему брату.

Поднявшись, Николас не подал Айдену руки, но тот заметил, что Николас в принципе старался не касаться его. А слова звучали тихо и решительно:

– Я буду твоим партнёром на ритуалистике.

Подняв голову, Айден с удивлением смотрел на Николаса, даже забыв, что стоит подняться и убраться уже с крыши.

– Ты что-то скрываешь насчёт магии, – сказал Николас. – И я хочу понять, что именно.

Молельный зал Обсидиановой академии притаился в западной башне, самом холодном и продуваемом ветрами месте. Строго говоря, это была не башня, а пристройка, соединённая коридорами, галереями и стенами с остальным зданием, но всё-таки чуть отдельная.

На верхнем этаже расположились административные кабинеты, на первом – тусклый промозглый архив, а вот весь второй занимали храмовые помещения.

Говорили, что они на таком удалении, чтобы любой из студентов мог прийти и в тишине обратиться к богам, никем не потревоженный. Истинная причина была проще: главным богом Мархарийской империи был Безликий, а смерть – не то, о чем хотелось думать слишком часто. Особенно когда она сопровождается жертвоприношениями.

Сложно поклоняться богу смерти. Но ещё сложнее не верить в него. Ведь на каждом шагу снова и снова находятся напоминания о том, что смерть – единственная и бесспорная постоянная величина в жизни.

После вспышек дикой магии студентов собирали в Молельном зале, как узнал Айден. Лицеистов просили остаться в своих комнатах. Не следили, кто именно пошёл, но Айден не сомневался: если бы не явился он, это точно заметили.

Но он не был против прийти. Место напоминало о храме, а ещё здесь царила та же аура смерти, которая усмиряла его собственную магию.

Зал представлял собой круглое помещение без окон, так что внутри всегда царил полумрак. Каменные стены скрывали полотна с вышитыми сценами из историй богов, их статуи стояли вдоль стен, у ног курились благовония, рядом изящные вазы из костяного фарфора. Всё в оттенках синего, считавшегося священным цветом смерти – поэтому и студенты академии носили полночно-синюю, почти чёрную, форму. Знак того, что они получили благословение Безликого.

Айден мог похвастаться, что он и правда получил благословение бога. И ничего хорошего в этом не было.

Сердцем Молельного зала считалась дальняя от входа стена, где высилась статуя Безликого в окружении черепов с вплавленными в них отголосками чар: в зале проводились многие обряды, часть из них жертвенная, а некоторые с магией.

Хотя в Академии эти чары почти не мерцали. А вот черепа и кости составляли композиции, как и положено в любом храме. Круги, выложенные на стене из бычьих черепов с лучами из костей. Драконы и причудливые твари, сложенные из рёбер и позвонков. Цветы с лепестками из лопаток и схематичные лица из тазовых, в костных колечках которых виднелись алые глаза из окаменевших осколков драконьей крови.

Духи-хранители наблюдают за всеми, хотя сам Безликий бог слеп.

Его статуя высилась между костей по стенам, освещённая зачарованными лампами с синеватым светом. Простая фигура, закутанная в балахон, но мраморные складки выполнены в мельчайших деталях. На голове капюшон, а вместо лица – тьма.

Смерть не имеет пола. Смерть не имеет лица. Потому что для каждого оно своё.

Холодные оттенки зала разбавляли красные ленты, безжизненно висевшие на специальных шестах, изображавших позвонки. Столичный храм, где воспитывался Айден, стоял за чертой города, вне шума и суеты, по ту сторону стен. По утрам во дворе разливалась тишина, и Айден любил смотреть, как туман цеплялся за садовые деревья. Яблони, усыпанные красными лентами. Некоторые повязывали на стволы, другие едва держались на сучьях, ветви почти скрыты под тканью.

Каждая повязанная лента – чья-то молитва. Красная, как кровь, данная Безликим, чтобы люди могли жить – и которую придётся возвращать в момент смерти.

Сидя на полу в Молельном зале Обсидиановой академии, Айден не слишком интересовался всеми этими статуями, скульптурами и полотнами ткани. Всё это было привычно. Одни ленты вызывали интерес. Кто из студентов их повязал и о чём они молились?

В его храме внутри лент не было. Но здесь сад оставался садом, а молитвы висели на мраморных костях, не тронутые ветром и дождём, запечатанные в зыбкой сизости.

Может, где-то здесь висят и ленты, повязанные рукой Конрада. Но если он и просил о долгой жизни, Безликий его не услышал.

Настроение царило подавленное. На полу устроилось десятка три студентов, некоторые с их курса, других Айден видел впервые. Люди усаживались, молились, а позже уходили и их места занимали новые. На весь день занятия отменили.

В храме не случалось всплесков дикой магии, а когда Айден был маленьким и жил во дворце, там если и происходило, он об этом не знал. Так что смутно представлял, что это такое и почему на остальных так сильно влияет.

В Молельном зале он осознал: каждый думал, что мог быть на месте Артура Финли. Слишком много не обученных до конца студентов, не рассчитывающих свои силы, а порой и попросту неуравновешенных. Раз в год или два случались выбросы дикой магии.

Николас сидел рядом, но его явно не впечатлял храм, и общей скорбностью он не проникся. Тем не менее после Саттона Айден пришёл сюда, и Николас уже был между другими студентами.

Когда профессор Саттон прислал слугу с просьбой зайти, Айден думал, с ним будут говорить о его собственном выбросе магии – когда тут же дикая, в этом не было бы ничего необычного. Но, к его удивлению, Саттон повёл разговор в другом ключе.

Он сидел один в своём кабинете, сквозь окна пробивалось хмурое утро, и в задней части комнаты горели газовые лампы. Саттон жестом пригласил присесть именно там, а не у профессорского стола.

– Как Артур Финли? – спросил Айден.

– В лазарете, сегодня его заберут родители.

– Его магия восстановится?

Или он стал иссохшим? Но вслух Айден не говорил. Он не видел в этом особого ужаса, но невольно заразился подавленным настроением студентов. В конце концов, он не понимал, потому что сам никогда бы не смог иссушить себя до конца, а если бы у него не было магии – ну это не самое страшное. Наоборот, возможно, ему бы жилось гораздо легче.

Для аристократа было важно не только происхождение и размер состояния, но и магия. Именно она могла продвинуть лично каждого, помочь заслужить новые титулы или уважение в обществе. Без неё мало шансов. Положение Айдена было иным, отличным от других студентов, но он понимал их.

К тому же лишиться магии – это как лишиться части себя.

– Время покажет, – уклончиво сказал Саттон. – Мы сделали тесты, искра магии у Артура осталась. Возможно, она погаснет или он вернёт силы. Восстанавливаться будет в семейном доме.

Что значило – он, скорее всего, почти иссушен. Иначе его бы оставили в местном лазарете и не стали отстранять от занятий. Даже без магии он мог продолжать – и надеяться, что искра снова вспыхнет. Но если Артур уезжал, значит, дело плохо.

Всплеск дикой магии мог повредить самому магу, а не только иссушить силу. Не ранить физически, но нанести вред разуму или общему здоровью.

Айдену не хотелось, чтобы кто-то вот так пострадал или стал иссохшим. К тому же он очень рассчитывал на разговор с бывшим соседом брата. Конечно же, дознаватели допрашивали Артура – как и всех. Но Айдену он мог рассказать то, о чем умолчал с ними. Так что принц искренне надеялся на лучшее.

В храме Безликого некоторое время жил один иссохший. Его привезли родные, надеясь, что он сможет исцелиться. Мужчина был совершенно безумен, ночами завывал, ходил под себя и пытался есть землю в саду.

Такое помутнение случалось редко, и храмовая аура смерти действительно ему помогла. Полностью в себя не пришёл, но хотя бы начал понимать, кто он и где.

Но тот мужчина пытался в одиночку не только сотворить ритуал, а провести запретный – наколдовать денег, чтобы расплатиться с долгами. Сила взметнулась и закончилась вспышкой дикой магии, которая иссушила мага.

Артур Финли, как шептались, никаких ритуалов не проводил. Его новый сосед утверждал, что тот с момента приезда в Академию ходил сам не свой, почти не ел, не разговаривал. А потом произошёл выброс дикой магии.

– Я хотел поговорить о твоей силе, Айден, – при личных разговорах Саттон общался менее формально. – Конрад был моим учеником, Роуэну я тоже преподаю. Но уровень твоей силы я не знаю, хотя по зачарованию могу примерно определить. Явно не меньше, чем у твоих братьев.

Айден кивнул. И даже не слукавил, когда сказал:

– В конце прошлого учебного года мою силу тестировали.

– Да, мне прислали результаты.

Это было сразу после похорон Конрада, когда Айден заявил, что хочет отправиться в Обсидиановую академию. Мать сомневалась, но она вообще сомневалась, когда что-то шло не по плану, а на всех трёх сыновей у неё были вполне чёткие замыслы: Конрад – наследный принц и в будущем император, Айден остался бы в храме, однажды занял место настоятеля и позже Верховного жреца. Очень удобно, обе ветви власти в руках Равенскортов. Для Роуэна предполагалась военная карьера, но он не оправдал ожиданий: в Обсидиановом лицее показывал неплохие результаты, но не выдающиеся, зато увлёкся литературой, поэзией, искусством – словом, вещами, крайне далекими от военного дела, которое его вовсе не интересовало.

Мать была против. Она оплакивала старшего сына и не очень хорошо и быстро приспосабливалась к новым условиям. Отец не был против – Айден приложил все усилия и красноречие, чтобы убедить. Когда понял, что Роуэн не хочет уходить из Академии, а император не станет забирать его из-за неясных опасений Конрада в письмах.

Конечно, Айден рассказал. Конечно, ему не очень поверили. Не было ни единого намёка на то, что кто-то что-то имел против Конрада. Что он упал не случайно. На той вечеринке на крыше все упились настолько сильно, что ничего толком не помнили. Отец намекнул, что это вообще могли счесть самоубийством, но поводов тоже не было, а корона приложила все силы, чтобы пресечь подобные слухи.

Айден должен был радоваться, но расследование ничего не дало. Тогда-то Айден и начал настаивать, что раз он теперь наследный принц, ему нужно учиться в Академии, а не в храме.

Отец согласился. При одном условии: магию Айдена протестируют, и если она устойчива, он сможет поехать.

Проверку Айден хоть и с трудом, но прошёл. Тени ему подчинялись, проблемы возникали, но не слишком сильные.

Зато за лето стало хуже. Сила бесновалась, стоило её вызвать, контролировать почти не выходило. А когда Айден пытался колдовать, потом ему становилось плохо. В последний раз он пробовал накануне поездки в Академию, а потом пришлось останавливаться у кустов роз. Сегодня голова тоже кружилась, но немного – на самом деле он ожидал худшего.

Он никому не рассказывал. Боялся, его снова отправят в храм, и больше он оттуда уже не выберется. Корона не хотела идти на то, чтобы объявлять о проблемах Айдена, это могло бы показать Равенскортов слабыми. Но выставить жречество желанием Айдена могли бы. А жрецы троны не занимают, значит, короновать можно Роуэна.

– Меня предупредили, – осторожно сказал Саттон, – что у тебя некоторые проблемы с тенями.

Айден окаменел. Что ему рассказали?

– Что после храма тебе сложно их вызывать. Но я вижу, что с этим не так много проблем, как мне намекали.

Какой же он идиот! Ну конечно, с Саттоном поговорили. Может, как раз для этого Дэвиан приезжал лично. Намекнул, что не стоит Айдена сразу пускать с остальными. Если бы не Николас, Айден мог весь год спокойно отсидеться. Может, Саттон даже подучил бы его обузданию теней.

– Не думаю, что есть необходимость в новых тестах, – сказал Саттон. – Ты явно силён. Но я бы хотел узнать твои пожелания о совместных ритуалах.

– Я хочу и впредь работать в связке с Николасом.

Саттон удивился:

– Ты уверен? Ученикам полезно посмотреть на твою силу, но не очень хорошо, если они будут считать тебя или вашу связку… опасной.

Неловко замолчав, Саттон смутился, и тут Айден наконец-то понял. Может, Саттон и не знал всего, но имел представление о проблемах Айдена. Остальные студенты – нет. Что они могли подумать после случившегося? Либо сделают выводы о плохой подготовке Айдена, либо о том, что их связка не очень хороша.

– Такого больше не повторится, – заверил Айден.

Уж он постарается.

Вообще-то вариант с плохой связкой его устраивал. Раз Николас не срабатывался с другими, здесь это тоже никого не удивит и прикроет неопытность Айдена. Но подставлять Николаса почему-то не хотелось.

Теперь, сидя рядом с Николасом в Молельном зале, Айден думал, что тот, похоже, единственный, кто знает тайну Айдена полностью – и его это не смущает.

Когда Николас наконец-то поднялся с пола, Айден последовал за ним, сочтя, что хватит с него молитв. Они оба подошли к жрецу в чёрных кожаных одеждах, который стоял рядом со статуей Безликого и раздавал благословения. Для этого и устраивались моления: студенты должны подумать, как всё бренно, успокоиться в тишине зала и получить немного благословения, которое усмиряло магию аурой смерти. На всякий случай.

Жреца звали Лестер Мэннинг, он преподавал религию, которая уже была в этом году, и гаруспию, искусство предсказания по внутренностям животных. Сегодня должно было пройти вводное занятие, но вместо него Мэннинг выполнял свои обязанности жреца.

Голову скрывал капюшон, лицо – ритуальная маска. Безликий жрец Безликого бога. В одежде из чёрной кожи, потому что с неё легче смывать жертвенную кровь.

Он кивнул Айдену и Николасу, зачерпнул костяной муки из обсидиановой чаши и с короткой молитвой Безликому щедро посыпал им на головы. На светлых волосах Николаса перетёртые в пыль кости почти не были заметны, зато щедро усыпали его плечи в чёрной форменной рубашке, и он с трудом удержался, чтобы не чихнуть.

Не самый ужасный ритуал, как считал Айден. Хотя потом эту пыль приходилось вытряхивать из волос, лучше благословение Безликого, чем очередное жертвоприношение.

Не всегда они заканчивались смертью животных. Иногда пускали кровь людям – например, во время свадебного обряда у молодожёнов делались символические разрезы на руках.

Самыми грозными – и сильными – считались редкие ритуалы Вознесения Жизни. Такие устраивались только по очень значимым событиям. Предполагалось, что следующее Вознесение будет в честь коронации Конрада, а проведёт его Айден.

В главном Молельном зале столичного храма привязали бы лицом вниз добровольную жертву. А потом Айден взрезал бы кожу и плоть под бой ритуальных барабанов, раскрыл ребра и вытащил лёгкие, пока жертва ещё жива. Он бы поднял внутренности, предлагая их Безликому.

Дар крови и жизни, боли и смерти, чтобы освятить правление нового императора.

Шагая по иссиня-чёрному полу Молельного зала, Айден не мог не думать, что на плитах не видно крови, но это он должен был совершать Вознесение Жизни для царственного брата. А теперь что, однажды жрец проведёт такое для него? Айден задумался об этом едва ли не впервые. О том, что «наследный принц» – не только титул.

– Дурацкое благословение, – заявил Николас. – Спасибо обучению в Академии. Я знаю, как сидеть в одной позе несколько часов и делать вид, что тебя это касается.

– А я умею потрошить барана так, что он ещё будет жив, пока ты гадаешь по его внутренностям.

Николас покосился на Айдена, который думал, что этих знаний как-то маловато, если однажды он станет императором. Хотя мысль казалась странной, неправильной, и всерьёз её оценить Айден не мог.

Явно желая отпустить ещё какой-то комментарий, Николас всё-таки оглушительно чихнул.

– Бездна! – он попытался вытряхнуть костяную пыль из волос. – Ненавижу это.

– Благословение Безликого? Так не хочешь быть благословенным?

– У меня аллергия, – буркнул Николас.

Ему пришлось ещё раз чихнуть, чтобы Айден понял, что он вовсе не шутит.

– На кости? – удивился Айден. – У тебя аллергия на кости?

– Конечно, нет! Мэннинг гордится, что у него особая костяная мука, в которую он люпины добавляет. У меня на них аллергия.

Некоторые жрецы использовали разные вещества и действительно ужасно кичились, что у них особый способ перетирания костей. Некоторые даже вместо муки делали клейкую вязкую массу, которой рисовали. Многие добавляли травы для приятного аромата – видимо, так делал и Мэннинг.

– Я в купальню, – заявил Николас. – Иначе ночью спать не будем ни ты, ни я.

– Там же закрыто.

– Из-за аллергии у меня есть ключ и разрешение им пользоваться.

До самых купален Айден не верил Николасу, считая, что тот попросту стащил ключ или перед дверью они снова воспользуются особыми чарами взлома. Они прошли по галереям Академии и спустились в подвал. К этому моменту глаза Николаса действительно покраснели, и он ещё несколько раз чихнул. Ключ у него тоже имелся.

– То есть ты не морочил мне голову, – опешил Айден.

Николас странно на него посмотрел.

– Зачем мне врать, – холодно произнёс он.

– Все врут.

– Зачем?

Вопрос поставил Айдена в тупик.

– На занятии Саттона ты сказал, что я хочу попробовать зачаровать с тобой.

– А ты не хотел? Если не хотел, у тебя было время сказать об этом мне.

Купальни располагались в подвале, и в день, когда они открыты, тут наверняка горели зачарованные лампы. Но это будет завтра, а сегодня в коридоре царили сырость и полумрак. Когда дверь открылась, внутри было темно и угрюмо. Айден ощутил, как Николас послал лёгкий заряд силы, в воздухе чем-то пахнуло, но уловить точное ощущение от силы Айден не успел, слишком уж быстро. Магия пронеслась по зачарованным лампам, зажигая их.

Купальни озарились светом.

Это было вытянутое помещение с бассейном, который подсвечивался зачарованными лампами прямо под водой. По сторонам имелись широкие проходы, выложенные плиткой, к высокому потолку устремлялись изящные мраморные колонны, покрытые резьбой. Везде россыпи зачарованных ламп, как светлячки. Они наполняли помещение мягким, ровным светом, скрадывали густые тени, так что купальни казались больше, чем были на самом деле.

В дальней части виднелись бассейны поменьше, слышалось журчание воды. А ещё здесь было очень тепло. Сидя на полу Молельного зала, Айден подмёрз, тем более сегодня он, как и Николас, пиджаку предпочёл форменную рубашку: чёрную, плотную, с удлинённым воротником, который не предполагал галстук, зато на уголках притаились изящные серебряные пуговицы в виде голов оленей. Поверх можно было надевать шерстяные джемперы с эмблемой Академии, а вниз водолазки, когда становилось совсем холодно.

Николас скрылся за неприметной дверью и вернулся, переодетый в простую льняную рубаху и штаны. Они предполагались для всех физических занятий, и раздеваться Николас снова не захотел.

– Умеешь плавать? – подмигнул Николас и с разбегу плюхнулся в бассейн, поднимая тучу брызг.

Отшатнувшись, Айден тоже прошёл в комнату. Ровные стопки белых льняных штанов лежали на полках, рубах было явно меньше, вряд ли многие предпочитали купаться в них.

Не торопясь, Айден переоделся, аккуратно сложив свою одежду и покосившись на небрежно брошенную Николасом. Чёрные форменные рубашки украшались вертикальными серебристыми полосками, а на широких манжетах вышивали гербы или знаки родов. У Айдена красовался стилизованный ворон императорского рода с костями. Какие знаки у Харгроувов, Айден не помнил. Кажется, Николас вообще не носил родовой герб, предпочитая ему Академию – его манжеты украшали стилизованные кресты.

Вернувшись в купальню, Айден поразился тишине. Вода по-прежнему журчала где-то позади колонн, но никаких всплесков, которых ожидал Айден. Николас пропал.

Позвать Айден не решался, и сразу стало неуютно. Сначала из-за того, что ему казалось, Николас специально притаился, чтобы по-дурацки выпрыгнуть из-за угла и напугать. Но почти сразу признал, что это абсолютно не в духе Николаса. А вот стоять в одиночестве Айдену не нравилось.

Плитки пола приятно грели босые ноги, Айден замер перед тёмной гладью бассейна, когда в дальней части наконец-то вынырнул Николас, отфыркиваясь.

– Ха! – заявил он. – Я всё ещё могу продержаться под водой дольше остальных.

Айден не стал говорить, что здесь больше никого и нет. Это сегодня они пробрались в купальни в одиночестве, но в следующие разы придут с сокурсниками или даже другими курсами. Мелькнула мысль, что это может стать отличным поводом подловить кого-то с курса Конрада, чтобы поговорить с ними.

– Позади есть бассейн, где вода льётся, там можно помыться, – сказал Николас, небрежно рассекая водную гладь. – Советую это сделать.

– А почему купальни не открыты постоянно?

– С тех пор как один из студентов утопился.

Айден так и замер над бассейном:

– Серьёзно?

– Ага. Это ещё и до меня, и до Конрада было. Утром пришли студенты искупаться, а тут тело плавает лицом вниз. Сначала купальни стали закрывать на ночь, а потом вообще в определённые дни. Но на самом деле это связано с водой для труб. Вроде как удобнее подавать её в комнаты студентов, а купальни закрывать.

Николас снова нырнул, исчезая под водой, и сейчас он сам выглядел как храмовый мальчишка, плескавшийся в речке. Конрад и Роуэн летом часто приходили так развлечься, а отец этого не одобрял, заявляя, что они ведут себя не так, как пристало принцам.

Вода оказалась тёплой и приятной, так что Айден понимал восторг Николаса. Он с удовольствием нырнул, ощущая, как смывается и костяная пыль, и напряжение последних дней. Немного опасался, что Николас всё-таки займётся дурацким ребячеством и схватит за ногу, но ничего подобного не произошло. Когда Айден вынырнул, Николас спокойно лежал на воде неподалеку, задумчиво уставившись в потолок.

– Они говорили об этом Финли как о мертвеце.

Айдена тоже невольно царапнуло сегодня, что студенты вычеркнули Артура из числа живых.

Повернув голову, Николас с любопытством посмотрел на Айдена:

– Раз у тебя проблемы с магией, наверняка в детстве тоже было что-то вроде дикой?

Вздрогнув, Айден хотел привычно перевести тему, напялить на лицо маску безразличия – а потом вспомнил, что Николас всё знает. Поэтому кивнул, неторопливо плывя вперёд:

– Несколько раз. Тогда и обнаружилось, что я контролирую тени на порядок хуже братьев.

До подросткового возраста вспышки дикой магии обычны и не опасны. Они скорее показывают потенциал. А в подростковом возрасте уже приходится обучаться владеть этой силой, иначе последствия могут стать непредсказуемыми – или вот такими как у Артура Финли.

Конрад, а вслед за ним и Роуэн отправились в лицей, где первые годы особенно много внимания уделяется магии. Айдену пришлось уехать в храм, потому что его сила была совсем неуправляема.

Но со временем аура смерти усмирила её. Конрад каждое лето учил братьев контролировать магию, и когда она стала спокойнее, Айден подумывал поговорить с отцом и не продолжать обучение в храме. С ним всё было в порядке, не обязательно запирать его там на всю жизнь.

Николас небрежно предположил, что часть теней Конрада могла перейти Айдену. Или после смерти брата Айден стал хуже ими управлять, потому что силы тесно связаны с эмоциями. Учитывая, что именно с Конрадом они работали в связке, оба эти варианта могли и правда стать причиной.

Считалось, что тени императорской семьи – это мертвецы, данные Безликим богом. Айден прекрасно знал, что это чушь. Его сила точно не была одушевлённой хоть в каком-то смысле. Тени не были мертвецами. Их и тенями-то называли только из-за того, что внешне они походили на клубы дыма. И, в отличие от чужой магии, были видны.

– Я начинаю думать, что ты был прав насчёт Конрада, – заявил Николас. – С его смертью не всё гладко.

– То есть сначала ты мне не поверил?

– А я ничему не верю, пока не убежусь сам. Но тут… Артур Финли был его соседом. Точно много знал. И не успели мы начать учёбу, как он не совладал с силой! Именно он.

– Дикую магию нельзя заставить вспыхнуть, – неуверенно сказал Айден.

Николас перевернулся со спины и посмотрел на Айдена:

– В храме все такие наивные или только ты?

Он двинулся вперёд, уверенно загребая воду, но не в сторону Айдена. Тот плавно двигался к дальней части бассейна, решив воспользоваться шансом помыться.

– Магия должна иметь форму, – громко сказал Николас, и его голос отразился от плиток и колонн. – Нам об этом твердят с первого занятия. Мы придаём ей форму себя, своих желаний и намерений. Воплощаем в чарах. Но даже у опытных магов случается дикая магия. Повлиять на студента ещё проще. Немного наговорить там, немного показать здесь, нагрузить заданиями или виной. Кто угодно сорвётся. Когда мы сдаём зачёты, тут у каждого второго бурлит нечто близкое к дикой магии.

Айден слышал много историй о том, как доводили людей до вспышек. Но никогда не думал, сколько в них правды. Если Артура Финли намеренно потянули к дикой магии, значит, кому-то есть что скрывать.

– Ты говоришь как тот, кто много знает, – осторожно предположил Айден.

– Это как разговоры о местных призраках или тайных обществах. С первого курса лицея говорят о дикой магии. И о том, что вспыхнуть ею не так уж сложно. Ходят байки, как одни студенты доводят других ради смеха или чувства собственного превосходства. И я знаю, что Артур Финли приехал в академию заранее, как и многие. Последний месяц он жил здесь.

Конрад и Роуэн так не делали, но многие студенты оставались дома всего на пару месяцев, а потом возвращались в Академию. Николас тоже приехал не накануне занятий, поэтому мог знать.

Снова нырнув, Айден провёл несколько секунд под водой, а потом вынырнул под ритмичные всплески плывущего Николаса.

– Ты видел когда-нибудь дикую магию? – спросил Айден.

– Нет. Только слышал, как и все тут. Но в детстве у меня такое было. Я совсем маленьким был, мало что понял.

– Значит, ты сильный маг?

– Хороший. Но мне далеко до первых на курсе. Отец очень разочаровался, думал, я хоть в этом преуспею. Но он вечно разочаровывается, ничего нового.

Голос звучал насмешливо, рукава рубашки облепляли руки Николаса, когда он уверенно грёб вдоль бассейна.

– Я ничего о тебе не знаю, – неожиданно осознал Айден.

– Не придуривайся, наверняка тебе доложили все детали моей биографии и поведения в Академии перед тем, как ты приехал. А на откровения меня пока не тянет, уж извини.

Добравшись до бортика, Николас подтянулся на руках и уселся:

– У меня нет тайны. Нет душераздирающей драмы или чего-то вроде того. Никакой истории.

– Зато ты за день сказал мне больше, чем за всё предыдущее время.

– Нам с тобой вместе жить и работать в связке. Ты можешь меня укокошить по щелчку пальцев. Весомые штуки, чтобы начать общаться.

– Но ты не боишься.

– Нет.

Голос Николаса не дрогнул, он не отвёл взгляд, и пусть Айден сейчас не мог ощущать его эмоций, но не сомневался, что Николас не лжёт. Он не боялся его силы. Не боялся Айдена.

Последний раз Айден спрашивал подобное в храме. И прекрасно видел по отведённым взглядам служек, по тому, как дрожали их голоса, что они его боялись. Даже не зная о его силе, они всегда помнили о том, что он принц. К ним обращались одинаково, но Айден ни на секунду не забывал, что они не равны, потому что остальные служки опасались его.

Айден и правда ничего не знал о Николасе, но при первом же зачаровании они хорошо сработались, и Николас не пытался закрыться от него. А ведь Айден даже не старался и почти не участвовал в чарах. Но он чувствовал магию Николаса и его эмоции – не так, как с Конрадом, но с братом они тренировались много лет. И Айден знал, что вообще-то далеко не с любым магом можно хорошо ощущать друг друга при работе.

Вдруг это и его собственной силе поможет.

– А ещё, – Николас прищёлкнул пальцами, – пора тебя знакомить с местными призраками и запертыми комнатами. Не уверен, что это поможет с местью убийцам брата, но будет весело.

Кошмары Айден видел только в детстве. Насмотрелся картинок в книгах, а потом ему снились огромные фигуры, которые вышагивали из леса, поступью уничтожая всё живое. Позже ему хватало собственных теней наяву, какие тут ещё страшные сны.

В храме был служка, который раз в несколько месяцев просыпался с воплями. Его окружало липкое ощущение страха, буквально осязаемого, животного, который сочился сквозь поры кожи, застывал вместе с дыханием.

Айден помнил его. Поэтому понял, когда Николасу приснился кошмар.

Этой ночью Айден никак не мог уснуть, долго ворочался с бока на бок. Отчасти из-за длинного учебного дня, когда Уитлок прогнал студентов несколько раз вокруг Академии, а потом до обеда заставлял заниматься. А после Саттон сообщил, что скоро снова практическая ритуалистика в связках.

Николас легкомысленно отмахнулся и заявил, что у них есть день-другой потренироваться и понять, как лучше действовать. Его спокойствия Айден не разделял.

Поэтому услышал, как в тишине комнаты дыхание Николаса участилось, а потом и вовсе сбилось. Он издал сдавленный звук и сел на постели. Айден затих, не желая выдавать себя, но вряд ли он заботил Николаса в тот момент.

Спустя несколько минут Николас скрылся в гостиной. Зажёг там приглушённый свет, видимо, свечи, а не лампы. Подождав, Айден всё-таки поднялся и подошёл к приоткрытой двери.

Он видел, как Николас в льняной рубашке и штанах для сна сидит на диване. Вполоборота, свечи как раз с той же стороны, так что хорошо видно, что Николас обхватил колени, спрятав в них лицо.

Как уже знал Айден, спал его сосед чутко и плохо. Если просыпался, то потом с трудом засыпал снова. Похоже, то, что он видел во сне, оказалось достаточно ярким, чтобы выгнать из кровати. В ближайшее время Николас точно не уснёт.

Подняв руку, чтобы толкнуть дверь, Айден замер. Что он скажет, если войдёт? Вряд ли Николас будет рад. Они даже не друзья. Да и что Айден собирался делать? Николас не похож на человека, которого нужно успокаивать после ночных кошмаров.

Решив, что это глупо, Айден тихонько отошёл от двери и вернулся под одеяло. Он не мог ничего предложить и не знал, нужно ли это. Поворочался, но на удивление быстро уснул.

Утром его разбудил не привычный бой часов, а Николас, бесцеремонно стащивший одеяло:

– Подъём!

Ничего не понимая, Айден зевнул и потёр глаза. Бросил взгляд на часы и понял, что до нужного времени ещё минут тридцать. За какой Бездной Николасу понадобилось его будить? Тот уже скрылся в гостиной, и Айден бросил взгляд на соседнюю кровать. Он не настолько хорошо запомнил, но ему показалось, что Николас так и не ложился.

Он нашёлся в гостиной, уже в форменном пиджаке, небрежно причёсанный. Перстни не надевал, потому что сегодня Уитлок начинал занятия по фехтованию, на них предполагалось приходить без украшений. Между бровей Николаса залегла складка, когда он стоял около стола и читал бумагу, поигрывая ножом для писем. В воздухе тянуло горьковатой полынью.

Не поднимая взгляд, он сказал:

– Давай быстрее.

– Зачем? До занятий есть время.

– Хочу кое-что показать. Занятий это не касается. Тебе понравится.

На последней фразе Николас даже подмигнул, что мгновенно насторожило Айдена:

– Что ты задумал?

– Не будь занудой! Собирайся.

Не то чтобы у Айдена был выбор, потому что любопытство, конечно же, уже полностью им завладело. Направляясь в ванную, он услышал, как Николас сказал:

– Тебе тоже письма пришли!

Он продолжал изучать собственное, уже сидя на диване, когда Айден привёл себя в порядок и вышел с пиджаком в руках. Быстро просмотрел конверты. Николас успел забрать их снизу, куда обычно складывали почту. Иногда таким способом обменивались и внутренними записками студенты Академии.

Одно письмо было от матери, его Айден отложил. Она наверняка долго и пространно писала о последних сплетнях при дворе, Айден ничего в них не смыслил, но ему было приятно, что она пишет. Она и в храм постоянно отправляла такие же послания. Спрашивала, как у него дела.

Другой конверт был скреплён императорской печатью с вороном – от отца. Выглядело официально, поэтому Айден надорвал его и быстро просмотрел.

– Меня и Роуэна зовут на Праздник рябины, – удивился Айден.

Студенты жили в Академии весь год, возвращаясь домой на лето. Но существовали праздники, когда они могли отправиться домой. Не все и не всегда этим пользовались, особенно если жили далеко.

К тому же в это время меньше студентов оставалось в Академии. Отличный шанс попробовать незаметно поговорить со старшим курсом. Потому что привлекать внимание Айден не хотел – кто знает, насколько это может разозлить убийцу Конрада.

– Я не поеду, – заявил Айден.

Николас рассеянно кивнул, но мысли его явно были далеко, и складка между бровями так и не разгладилась, пока он смотрел на письмо, читая его в очередной раз.

– Отец тоже хочет, чтобы я явился домой, – сказал Николас. – Обычно он предпочитает не видеть меня… так часто.

– Хочет поговорить?

– Хочет сделать вид, что у нас счастливая семья, – едко ответил Николас. – Он там на повышение, что ли, идёт?

Айден промолчал, потому что Николас попал в точку. Генералу Харгроуву планировали дать новую должность, и при дворе ценились хорошие семейные отношения – или хотя бы их видимость.

– Ты можешь не ехать, – сказал Айден.

– Не могу. Мне придётся выполнять то, что хочет отец, иначе он перестанет платить за Академию.

– И тогда?..

– И тогда вернусь в семейное поместье навсегда, чего точно хочу меньше всего. Проще потерпеть выходные.

У дворянских детей не было ни собственных денег, ни имущества. Некоторым родители отдавали часть состояния как раз после окончания Академии как «взрослым». Другим приходилось ждать смерти родителей, чтобы начать распоряжаться хоть чем-то.

– Похоже, вы с отцом не ладите, – сказал Айден.

– Он меня терпеть не может. – Николас бросил письмо на стол и решительно поднялся. – Праздник рябины не так скоро. До этого успеем завалить пару зачётов Саттона.

– Твои слова прямо-таки наполняют меня верой в будущее.

– Пока наполнимся кое-чем другим.

Подняв палец вверх, Николас произнёс торжественно:

– Поэзией!

Айден ожидал чего угодно, только не осеннего холодного утра около леса.

Под пиджаком у него была всего лишь рубашка, так что Айден с завистью поглядывал на Николаса, который надел ещё и плотный пуловер, так что совершенно не мёрз. Айдену приходилось потирать руки друг о друга, переступать с ноги на ногу и думать, что они вообще тут забыли.

Академия осталась позади. Николас и Айден миновали невысокий каменный забор, отделявший сад от жухлого осеннего поля, которое вело к лесу. Чуть свернули, так что их не было видно из окон Академии, и остановились у деревьев. Смахнув палые листья с огромного камня, Николас уселся на него в ожидании. Старательно делая вид, как он бодр, раз или два всё-таки прятал зевки в кулаке.

С каждой минутой раздражение Айдена росло. Он потащился на холод с утра пораньше, и теперь стоял в тусклом сероватом свете раннего утра и мял подошвами листья, покрытые ночной изморозью.

– Зачем мы здесь? – Айден постарался, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. Ни от холода, ни от раздражения.

– А что, боишься, отмёрзнет твоя королевская задница? Я не виноват, что кто-то опаздывает. И на этот раз даже не я.

Он вытянул ноги. Николас надел ботинки с высоким голенищем и шнуровкой, в которых обычно занимались на улице, он их носил постоянно. Хотя сегодня не потрудился завязать шнурки плотно, и на одном ботинке они висели, придавая Николасу раздолбайский вид. Он вроде хотел быть собранным, но бессонная ночь не дала сосредоточиться. Айден порадовался, что ритуалистику они сдают не сегодня.

Такими темпами он скоро окоченеет и ни до каких занятий не дойдёт. Весьма бесславная смерть.

– Неужели Николас раз в жизни явился вовремя? Ой!

Мужской голос осёкся, заметив Айдена. Тот повернулся и с удивлением посмотрел на подошедшего юношу. Плотно застёгнутый пиджак, тёмные аккуратные волосы и почти чёрные глаза со странным, неуловимо нездешним разрезом. Никаких украшений, даже модных серёг или металла на лице. Вокруг незнакомца тонкой вуалью трепетала аура смерти, от него веяло грустью, как от лишающихся последних листьев осенних деревьев.

Ещё больше Айден удивился, когда увидел с незнакомцем Роуэна. Тот тоже вытаращил глаза на брата. Каштановые волосы трепал ветерок, а сам Роуэн выглядел невыспавшимся.

– Наконец-то! – провозгласил Николас и вскочил с камня. Так энергично, что чуть не споткнулся о развязанный шнурок и едва не завалился на Айдена. – Это Айден.

Роуэн смотрел хмуро, а его спутник стеснительно протянул руку:

– Кристиан Калверт.

Сосед Роуэна. Они жили вместе ещё с лицея, из-за Кристиана всегда возникали проблемы, но совсем не такие, как с Николасом. Он не пытался нарушать общественный порядок или правила, он даже уважал авторитеты. Но его семья считалась не той, с кем стоило связываться.

Бабка Кристиана была невестой Элмора Калверта во времена, когда Мархарийская империя отвоёвывала Новые территории. О нём говорили как о подающем надежды генерале из древнего и знатного рода. Он выиграл знаменитую Кангисарскую битву, давшую выход к морю, её теперь проходили на уроках истории. Там он и погиб.

В то время практиковали бракосочетания с мертвецами, и беременная бабка Кристиана сумела добиться свадьбы с уже погибшим Элмором Калвертом. Её сын был единственным наследником рода и так удивительно походил на отца, что даже злые языки, утверждавшие, что забеременела дама не от него, замолчали.

Ситуация странная, но не слишком дикая в то время. Тень на семью Калвертов бросил выросший сын, отец Кристиана. Он тоже отправился на войну с Танским княжеством и стал одним из тех, кто принёс победу и присоединил Новые территории к империи.

Вот только жену он тоже привёз оттуда. Красивую девушку с кожей темнее имперской и странным разрезом глаз. Это стало настоящим скандалом! Но даже с таким положением вещей готовы были смириться.

Танская девушка выучила имперский язык, родила Кристиана и в целом никогда не давала поводов для злословия – ну помимо своего происхождения. В отличие от отца Кристиана.

В то время в столице ходили слухи о таинственных исчезновениях и убийствах. Пока это затрагивало простолюдинов, не так волновались. Но потом исчез отпрыск благородного семейства, и все переполошились. Дознаватели выяснили истину, и она поразила высшее общество: отец Кристиана практиковал запретную магию.

Считалось, что приносить жертвы можно только в храме и строго жрецами. Отец Кристиана увлёкся чарами, которые требовали проливать кровь ради получения силы, использовать внутренние органы ещё живых жертв и много других вещей, ужасавших высшее общество.

Лорда Калверта казнили. А тень над его родом стала особенно густой.

Айден слышал, как Роуэн ругался с отцом. Тот говорил, что принцу не стоит жить с отпрыском Калвертов. Роуэн возражал, что Кристиан хороший парень и не обязан отвечать за то, что его отец был монстром. Когда лорда Калверта осудили, Кристиан даже ходить не научился, так что уж точно не имел отношения к его делам.

Отец ругался, но тем не менее не стал влиять, чтобы Роуэна отселили от Кристиана. Как бы он ни был против, но желание Роуэна всё-таки уважал. Хотя Айден не сомневался, что в стенах Академии за Кристианом присматривали, и стоило найтись поводу, его бы тут же убрали от принца. Но повода не находилось. Кристиан вёл себя тихо, хорошо учился и никогда не разговаривал о своём отце – по крайней мере, так говорил Роуэн.

Смотря на спокойного и чуть стеснительного Кристиана, Айден мог поверить, что тот хороший человек. Но аура смерти удивляла. Не такая сшибающая с ног, как у Милтона, у которого умерла вся семья. Но потеря Кристиана тоже была значительной – именно для него самого. Так что вряд ли дело в отце, которого он и не помнил. Но мать ещё жива, других детей у неё не было.

Роуэн сдержанно поздоровался, но в разговор вступать не торопился. Потом всё-таки придвинулся к Айдену и спросил:

– Видел уже письмо от отца?

– Да. Хочешь поехать?

Роуэн пожал плечами:

– Пока не знаю. Мы же только начали учиться.

Вскоре к ним присоединились ещё двое, и Айден даже не удивился, увидев Лидию и Лорену. Обе пришли в тёплых пальто, Лорена оставалась бледной и поразилась, увидев Айдена. А вот раскрасневшаяся Лидия обрадовалась:

– О, так это из-за тебя Николас в кои-то веки не опоздал?

– Это я его привёл, – с достоинством сказал Николас. – И даже разбудил.

– Тогда где Николас и что ты с ним сделал?

С удивлением Айден видел, что здесь, вне стен Академии, Лидия вела себя гораздо свободнее и явно хорошо знала Николаса, пусть раньше так не казалось. Или Айден не обращал внимания. Кристиан и Роуэн стояли чуть в стороне, Лорена уселась на камень, смотря на лес. Достала из-под пальто блокнот и начала зарисовывать деревья.

– Так что, в нашей маленькой компании пополнение? – с любопытством спросила Лидия.

Николас отвечать не торопился, и Айден осторожно сказал:

– Пока не очень понимаю, зачем я тут.

– Так Николас ничего не объяснил? В его духе.

– Я вообще-то здесь. Невежливо говорить обо мне в третьем лице.

– А вежливо тащить сюда человека с утра пораньше, ничего не сказав? – Повернувшись к Айдену, Лидия продолжила: – У нас что-то вроде небольшого кружка по интересам. Обычно мы собираемся вечерами в одной из не используемых комнат дальнего крыла, чтобы обсудить стихи, литературу, иногда другое искусство. Но порой утром приходим сюда.

– Зачем?

– Для настоящей поэзии. Смотри.

Лидия указала на лес, остальные затихли. Айден не понимал, на что смотреть, но послушно уставился на деревья. Ноги мёрзли, руки тоже зябли, потому что перчатки Айден не захватил. Но туман между деревьев и вправду завораживал.

А потом в белесой дымке возникли фигуры. Неясные, нечёткие, но в них можно было узнать людей. Они обрисовывались, выступали из тумана, потом снова в него проникали, и всё это в полной тишине.

Картины казались сном, видениями, когда начинаешь дремать и уже видишь что-то иное, но по-прежнему осознаёшь себя. Зыбкие образы в дрожащей пелене.

Со стороны Академии послышался удар колокола, возвещавший о том, что до начала занятий остаётся полчаса. На улице стало светлее, и туман между деревьев растворился, осел на землю. Он ещё немного стелился, но уже без фигур.

– Что это было? – тихо спросил Айден.

Ответила молчавшая до этого Лорена. Голос у неё звучал мягко, и она чуть перекатывала гласные:

– Отпечатки чар. В Академии их творят постоянно, здесь всё пропитано магией. Студенты ещё и не всегда хорошо управляются. Поэтому лишняя магия стекает в лес, отражается в тумане. Это что-то вроде снов, отпечатки тех, кто творил в Академии чары.

– Очень вдохновляюще, – заметил Кристиан.

Кивнув, Лорена закрыла блокнот и поднялась:

– Некоторые считают картины в тумане призраками, но на самом деле это обычная магия. Призраки в стенах Академии.

Все зашевелились, потянулись обратно к зданию, Лидия спросила у Айдена:

– Ну как тебе? Присоединишься к нашим вечерним посиделкам?

– Хорошо.

– Послезавтра. Николас тебе покажет.

Вместе с Лореной она заторопилась, девушки хотели ещё что-то успеть до занятий. Роуэн и Кристиан тоже ушли вперёд, а Николас наконец-то завязал шнурок. Им спешить было некуда, занятия по фехтованию как раз проходили в этой части Академии.

Перед глазами Айдена ещё стояли фигуры в тумане. Он слышал о подобном, видел что-то похожее раз или два над храмовой рекой. Но никогда настолько отчётливо. И раньше рядом не стояли люди, также заворожённые зрелищем.

– Так вас объединяет любовь к поэзии? – спросил Айден.

– Что-то вроде того.

– И как это началось? Ну вы же очень разные. Даже с разных курсов! Кристиан и Роуэн на два года младше нас.

Николас молчал, сунув руки в карман. Под ногами шелестели листья, а он сам казался сосредоточенным, без привычной усмешки.

– Сначала ответь на один вопрос.

Айден внутренне напрягся. В том, что Николас что-то хотел за рассказ, не было ничего удивительного, дворяне часто вели дела подобным образом. Но у Айдена уже не осталось тайн. Он понятия не имел, чего захочет Николас. И зачем.

– Ты ведь ощутил в Кристиане что-то странное? Ну твоя чуйка смерти.

– Я бы не назвал её так, – сухо ответил Айден. – Но да, есть такое. И что ты хочешь знать?

Николас отвёл взгляд и замялся, так что Айден заледенел внутри, подготавливая возможные едкие реплики. Зато понятно, зачем Николас сегодня привёл его – хотел получить ответ на свой вопрос. Наверное, если бы не Лидия, точно не позвал ещё.

– Хочу знать, что это значит, – наконец, сказал Николас. – Он же не умирает или что-то вроде того?

Остановившись, Айден с удивлением посмотрел на Николаса. Он ожидал чего угодно, но это не походило на важные сведенья, которые можно вызнать у наследного принца. Николас спокойно выдержал его взгляд. Он смотрел твёрдо и хотел получить ответ.

– Нет, – наконец сказал Айден. – Он точно не умирает. Это аура потери. Кого-то очень близкого. И эта потеря глубоко ранила Кристиана. Но не физически.

В храм часто приходили умирающие, так что Айден точно ни с чем не спутал бы. Николас просиял:

– Хорошо.

Развернувшись, он бодро зашагал к Академии, так что опешивший Айден с трудом его нагнал:

– С чего тебя так волнует Кристиан?

– Мы с ним познакомились, когда скрывались в одном месте. Ну, знаешь, когда возвращаешься из дома в Академию и немножко тошно сразу идти в свою комнату.

Айден не знал, но промолчал.

– Он и позвал меня смотреть туман, кто-то ему тоже рассказал, – продолжил Николас. – Я тогда… ну, в общем, я ему должен, хотя он так не считает.

Айдену так и хотелось выспросить детали, но он не был уверен, что Николас расскажет. К тому же они подходили к Академии.

– Как ты вообще почувствовал что-то не то? – удивился Айден. – Ауры смерти. Ни Конрад, ни Роуэн не говорили о таком, так что думаю, я это чувствую из-за Безликого и жизни в храме.

– Ну я-то в храме не учился, даже бывал редко. Наверное, восприимчивый.

Согласно бумагам, которые читал Айден, Николас и вправду никак не был связан с Безликим богом. Ни он, ни его отец. Хотя вроде бы Дэвиан упоминал, что его мать была из рода известных храмовых жриц, но она умерла при рождении Николаса, так что вряд ли как-то могла повлиять.

Восприимчивые люди встречались, тем более Николас неплохой маг, так действительно могло быть. Возможно, по этой же причине их совместная магия так хорошо сочетается.

Николас уже перевёл тему и рассказал, хотя Айден не спрашивал:

– Потом Кристиан позвал Роуэна, которого тоже интересовала поэзия. Мы с Лидией тогда были вместе…

– Вы были вместе?

– Недолго. Она сочла, что на её пути к славе и богатству я недостаточно хороший выбор.

В голосе Николаса не звучало ни сожаления, ни разочарования. Кажется, такая позиция его ничуть не обижала. Что ж, если сыновьям аристократов ничего не принадлежало хотя бы до выпуска из Академии или смерти родителей, то многие дочери предпочитали выгодно выходить замуж, чтобы упрочить своё положение. Лидии мог нравиться кто угодно, но если она хотела выгодную партию, то Николас был не лучшим выбором, учитывая его поведение и репутацию в Академии.

– Лорена? – спросил Айден.

Они уже подходили к крыльцу. Розовые кусты по сторонам ещё зеленели, но лепестки поздних цветов потемнели от холода.

– Она странная, – заявил Николас. – Я её почти не знаю. Лидия привела.

– Они соседки?

– Нет. Они отлично сошлись в магии, так что на зачаровании всегда работают в связке.

– И часто вы собираетесь?

– Вечеринки студентов проходят чаще.

Айден не успел спросить, что это значит, потому что Николас уже нырнул внутрь Академии, а времени до занятия оставалось мало. Но, судя по всему, иногда эта компания собиралась, обсуждала поэзию, наблюдала за туманом и Бездна знает, чем ещё, но вряд ли слишком часто. Или не так часто, как хотелось бы Николасу. Они не были друзьями в полном смысле слова.

Вскоре у Айдена прибавилось других забот, чтобы думать ещё и об обществе туманных поэтов.

Фехтование.

Преподавал его тоже Уитлок, занимавшийся всеми физическими занятиями. Айдена, конечно, научили держать в руках саблю, но в храме он как-то больше по ножам и кинжалам был. Поэтому фехтовал сносно, но на очень, очень среднем уровне. Впрочем, для Уитлока должно хватить.

В комнатах, примыкавших к залу, студенты переоделись в свободные льняные рубашки и штаны, в которых обычно и занимались. Некоторые уходили в отдельные раздевалки, большинство переодевалось при всех. Айден выбрал отдельные комнаты, как предполагал его статус. Обратил внимание, что Николас тоже всегда исчезал.

За все дни Айден ни разу не видел Николаса без рубашки, даже живя с ним в одной комнате. Николас всегда изящно избегал раздеваться, даже в купальнях. И у себя не переодевался при Айдене, предпочитая скрываться в ванной или второй комнате.

– Что ж, – провозгласил Уитлок, когда студенты сгрудились в зале. – Посмотрим, что вы успели позабыть за лето.

Пришлось попотеть в прямом смысле, но всё прошло куда лучше, чем рассчитывал Айден. Обучали в Академии не столько красивому дуэльному фехтованию, сколько выносливости и «военному варианту». В основном из-за того, что Обсидиановая академия долгое время предполагала именно военное обучение, а потом уже приобрела статус элитного учебного заведения для дворянских отпрысков.

Борьбу им тоже преподавали, но в ней не было изысканности, обычное умение управлять своим телом и наносить быстрый удар противнику. Фехтование предполагало большую красоту, хотя дуэли давно запретили. Но это считалось подходящим искусством для настоящего аристократа.

Занятие посвятили отработке стоек, ударов и бесконечной ругани Уитлока, что никому из них нельзя давать в руки саблю. Вопреки своим заявлениям, небоевые клинки он всем выдал – для отработки, конечно.

Сабли Айдену нравились. Он предпочитал более практичные в обычной жизни ножи и кинжалы, но у каждого принца имелась собственная сабля, подаренная отцом. Все три были одинаковыми, в традиционных чёрных ножнах, вышитых золотыми воронами, с костяной гардой и плавным изгибом клинка из великолепной стали.

Конрада с ней и похоронили по давней традиции. Так что теперь остались только два таких оружия – они хранились среди вещей и надевались с парадными мундирами для особых случаев. Фехтовать на занятиях приходилось обычными учебными.

После упражнений Айден взмок, руки дрожали от напряжения. Тогда Уитлок объявил отдых.

И спарринги.

Айден сидел на полу с остальными, переводя дыхание. Замер и покосился на Николаса. С того станется устроить бой с принцем, чисто узнать его силу. Но Николас расслабленно сидел, откинувшись на руки, и явно не жаждал вставать и предлагать какие-то бои. Он выглядел почти лениво, наблюдая за всем из-под полуприкрытых век, и Айден мог поспорить, что Николас хотел спать.

Уитлок сам вызвал нескольких учеников, потом других. Как показалось Айдену, случайным образом. Его никто не трогал.

Наконец закончилась последняя схватка, и справа от Айдена плюхнулся на пол взмыленный Милтон. Он управлялся с саблей не очень хорошо, зато искренне получал удовольствие от схватки. Этот парень нравился Айдену: честный, искренний, особенно если не обращать внимания на плотную ауру смерти.

– Фух! – заявил Милтон. – Водички бы.

В физических занятиях не придерживались колокола, но все понимали, что устали и Уитлок сейчас разрешит разойтись. Купальни сегодня открыты, так что Айден уже мечтал, как смоет с себя дурацкий пот.

– Последняя схватка, мистер Уитлок!

Поднялся высокий юноша с густыми тёмными волосами и тонкими изящными бровями. Черты красивого лица казались знакомыми, но Айден его не знал. Видел на занятиях, но не запомнил.

– Кто это? – спросил он Милтона.

– Байрон Уэлтер.

Тогда понятно, почему кажется знакомым. Его отец, лорд Уэлтер, был одним из императорских советников, старшие братья тоже занимали должности при дворе.

Когда Айден выбирал, с кем будет жить в одной комнате, помимо Николаса, как раз был вариант Байрона Уэлтера. Репутация у него отличная, но Роуэн посоветовал не связываться.

– Про Николаса говорят разное, но я не знаю, что из этого правда. Может, ничего. А Байрон кажется мне скользким типом. Из тех, кто улыбается в лицо, а потом воткнёт в спину нож.

Правда, Роуэн тогда не упомянул, что знаком с Николасом, пусть и не очень хорошо. Генерал Харгроув тоже употребил своё влияние, так что всё сложилось.

Поэтому сейчас Айден смотрел на Байрона с любопытством. И надеялся, что тому не взбредёт в голову вызвать принца. Тут Айден не боялся своей магии, но всё тело ломило, правая кисть болела, хотелось в купальни, и даже встать с места представлялось сложным.

Байрон Уэлтер повернулся вовсе не к принцу, а к Николасу:

– Харгроув?

Лицо Николаса ничего не выражало. Он молча поднялся и взял в руки тренировочную саблю, нацепил защитную маску.

– О, вот это интересно, – тихо заметил Милтон и подобрался.

Оба противника начали атаки яростно, быстро, не давая друг другу ни секунды передышки. Оба коснулись друг друга одинаковое количество раз, и хмурившийся Уитлок проворчал:

– Всё, хватит. Оба по-прежнему безудержны. Все свободны.

Студенты, кряхтя, начали подниматься, Уитлок исчез в одной из прилегавших комнат, видимо, куда-то торопился. Байрон стянул маску и осклабился, смотря на Николаса:

– Без защиты?

Не произнеся ни слова, Николас молча отбросил собственную маску в сторону, следом полетела и остальная защита.

– Что они творят? – удивился Айден.

И только тут понял, что никто из студентов не торопился расходиться. А теперь все снова расселись, с интересом наблюдая. Похоже, подобное случалось не в первый раз, так что все попросту ждали ухода Уитлока!

Николас смотрел холодно, Байрон не скрывал хищной усмешки. Оба стояли взмыленные, в белых льняных рубахах и штанах. Сабли были учебными, не острыми, но и такими можно покалечить.

Байрон пошёл в атаку первым, и если Айдену до этого казалось, что всё происходило быстро, теперь скорость ещё возросла. Ударил – отбил, отбил – ударил. Байрон сделал выпад снизу к горлу Николаса, и тот в последний момент отскочил назад.

– Ублюдок, – процедил он.

Волосы Николаса растрепались, глаза горели, и Айден понял, что ни разу не видел, как Николас злился. До нынешнего момента. В ответ Байрон тоже выплюнул какое-то ругательство, Айден даже не понял, что именно тот сказал. Теперь Николас провёл атаку, и они снова начали обмениваться ударами.

Это не походило на дружеский спарринг.

– Что происходит? – шёпотом спросил Айден у Милтона.

Тот охотно объяснил:

– Да кто знает! В первый год в лицее эти двое жили вместе, были друзьями, потом рассорились, так что теперь не упускают случая наподдать друг другу.

Некоторые студенты поддерживали Николаса, другие громко выступали за Байрона. Вряд ли кто-то из них действительно отдавал симпатии, скорее, им нравилась идея спарринга без защиты.

Насколько мог судить Айден, оба противника стоили друг друга, находясь примерно на одном уровне. Ни один не давал спуску другому. Хотя выпад Байрона Айдену сильно не понравился: не та вещь, которую стоит делать, когда противник без маски. Если бы Николас не увернулся, то в лучшем случае недосчитался бы пары зубов.

Рубахи липли к потным телам, сабли летали в воздухе, удары сыпались за ударами. Николас казался яростным, не осторожничал, не боялся чужих ударов, но вкладывал в собственные всего себя, без остатка. Несколько раз он почти подставлялся, но его финты достигали цели, скользя по руке противника. Красивое лицо Байрона искажала гримаса, он вкладывал в удары больше силы, нежели мастерства, они могли стать очень болезненными, но Николас их отбивал, хотя его руки тоже пару раз коснулась чужая сабля.

Прекращать спарринг ни один из них не желал, хотя оба тяжело дышали.

Вскрикнув, Байрон отшатнулся назад и встряхнул зажатой саблей – похоже, удар наконец-то оказался чувствительным.

Николас улыбнулся безбашенно и зло:

– Угомонился? Победа за мной.

Зарычав, Байрон снова кинулся вперёд с градом ударов. Кто-то из студентов закричал, что хватит уже и спарринг закончился, но Байрон никого не слушал и не замечал, а Николас то ли отвлёкся на говорившего, то ли попросту бессонная ночь дала о себе знать. Он неловко отшатнулся и поскользнулся, падая на пол.

В таких случаях схватки останавливались, а противник был первым, кто подавал руку. Но только не Байрон. Он с силой рубанул саблей по спине Николаса, тот с трудом успел откатиться в сторону, так что удар пришёлся скорее по плечу.

– Эй-эй, Байрон, сдурел, что ли!

Кто-то кинулся его хватать и оттаскивать, кто-то проверять, жив ли вообще Николас. Он, кряхтя, уселся на пол, потирая ушибленное плечо. Байрон отшвырнул саблю, рыча от злости.

Айден оказался рядом с Николасом и протянул ему руку, чтобы помочь встать. Николас глянул на неё с каким-то удивлением, потом ухватился и поднялся, поморщившись от боли.

– Синяк будет отменный.

Идти в купальни Николас отказался, заявив, что его устроит ванная. Вообще-то вода сегодня подавалась плохо, но спорить Айден не стал и отправился в купальни сам.

Как оказалось, когда они открыты, массивные двери ярко освещались зачарованными лампами, так что Айден увидел вырезанные барельефы, изображавшие мифических харгарадских львов с человеческими головами.

Внутри оказалось многолюдно и шумно. Знакомых лиц с курса Конрада Айден не увидел, хотя были и студенты постарше, и много младших, а вот их курс уже вовсю обсуждал спарринг.

Похоже, Байрона побаивались, считая его, ну, слегка отбитым. Поэтому с любопытством наблюдали, как они с Николасом схлёстывались. Каждый раз это было волнительно и совершенно без каких-либо обозримых границ. Такое обожали.

Разговаривать с кем-либо Айден не стал, а к нему самому не лезли. Он понимал, что в нем видят прежде всего принца – а теперь ещё и наследного. Конрад тоже был таким, но он прошёл три года лицея, потом еще два года Академии, учился бок о бок с этими людьми. Айден был новеньким. И не только новеньким, но и тем, кто однажды встанет во главе империи, будет раздавать этим самым дворянским детям титулы – и наказания. К нему присматривались.

И опасались.

Это Айден заметил после ритуалистики. Он показал свои тени, выпустил магию, которая закончилась кровью Николаса. Никому не приходило в голову, что он это всё не контролировал. Все решили, он сделал специально.

Опасный принц с тенями, несущий с собой кровь и тьму.

Айден понимал, что со стороны выглядит нелюдимым и замкнутым. Конрад говорил, что это зачастую пугает людей, которые с ним не знакомы – то есть практически всех. В отличие от карих глаз братьев, у него были совсем тёмными, почти чёрными, под стать магии теней. Вместе с бледной кожей он сам казался посланцем Безликого. Тем, кто не задумываясь распластает магией и заберёт сначала кровь, взрезав ритуальным ножом, а потом и саму суть своей магией.

Учитывая, как плохо Айден контролировал тени, это было недалеко от правды. Даже в храме его побаивались и сторонились – потому что он отчуждён, он принц и его взгляд тёмен, как мрак пустоты под капюшоном Безликого.

Обычное суеверие, но даже жрецы делали защитные знаки при виде черноглазых людей.

Айден замечал взгляды украдкой, которые бросали другие студенты. Храмовый мальчик, наследный принц, о котором никто ничего толком не знает.

Они считали его монстром. И, возможно, были не так уж не правы.

Отплыв подальше, Айден повернулся к небольшой нише, куда заходили по одному. Под льющейся из жёлоба водой он смыл пот и – хотя бы частично – дурные мысли, и выбрался на плитки. Ему нравилось, как они холодили босые ноги, он любовался мозаиками, которые отличались от остальной Академии в чисто имперском стиле. Наверняка сюда позвали художников из южной Керавии, они славились своими инкрустациями. Да и растительные узоры с обилием лазури для них характерны.

Народу в купальне поуменьшилось, ещё предстояли занятия второй половины дня. Между колонн и над водой вилась лёгкая аура смерти чужих потерь, но Айден даже не обратил бы на неё внимания, если бы не начал прислушиваться к ощущениям специально. Многие студенты кого-то теряли и несли с собой эти отпечатки. Хотя никого с такой же сильной аурой, как у Милтона.

Переодевшись, Айден тоже поспешил обратно к комнатам за книгами к следующим занятиям.

Николас предпочитал запирать дверь, когда он или оба находились внутри, но сейчас Айден всего лишь отлучился в купальню, так что замок был открыт. В гостиной никого не было, и Айден вошёл в спальню.

Николас сидел на своей кровати без рубашки и пытался извернуться, чтобы намазать наливающийся синяк на лопатке. Вздрогнув, резко обернулся и посмотрел на Айдена так, будто тот застал его за чем-то неприличным.

– Стучаться не научили? – грубовато осведомился Николас.

Принцы не извиняются, даже если не правы.

– Мои манеры храмового мальчика. Я всегда жил один.

Николас простонал:

– Упаси Безликий знать о твоей маленькой каменной келье.

– Комната больше этой и со всеми удобствами.

– А вот теперь я начинаю завидовать.

Айден взял баночку с мазью от синяков и ушибов. Такая имелась в аптечном шкафу каждой комнаты и регулярно пополнялась. В храме Айден делал такие снадобья.

– Повернись, – проворчал Айден. – Сам не дотянешься.

– От синяков ещё никто не умирал.

– Мне нужно, чтобы ты был в форме на завтрашней ритуалистике. Я всё ещё не знаю, как мы будем её сдавать.

– Преимущественно молча. Я надеюсь.

Повернувшись спиной, Николас замер, и Айден видел, насколько напряжены его плечи. Николас не любил раздеваться при посторонних, и Айден почти ожидал увидеть шрамы или что-то ужасное. В храме был один служка, который стеснялся купаться в реке: у него на боку красовался отвратительный ожог от неудачных прыжков через костёр в детстве.

Кожа Николаса на спине была гладкой и белой с маленькими точками родинок, только на лопатке растекался синяк от удара Байрона да на правой руке тоже красовались многочисленные следы спарринга. Зачерпнув густой мази, пахнущей травами, Айден осторожно коснулся кожи кончиками пальцев, ощутив, как вздрогнул Николас и напрягся, словно его тыкали раскалённым прутом.

– Этот Байрон тот ещё придурок, – заметил Айден. – Хорошо, он не вызвал меня.

– Он бы тебя раскатал. Уж извини, но фехтуешь так себе.

– Ты не видел меня в спарринге.

– Я видел тебя на занятиях.

Синяк не выглядел слишком ужасно, Айден решил не усердствовать, раз Николасу не нравится. Вытер руку о приготовленную тряпку и завернул крышку.

– Услуга за услугу? – предложил Айден.

Он сам не знал, что на него нашло. Может, обычное любопытство. А может, он хотел узнать о своём соседе побольше. Учитывая, что тот уже в курсе самых страшных тайн Айдена.

Николас натянул рубаху и повернулся:

– М?

– Я рассказал тебе об ауре смерти вокруг Кристиана, как ты и хотел. Как насчёт того, чтобы рассказать кое-что взамен?

Айден был готов, что Николас опять ответит язвительно, но тот потёр затылок:

– Валяй.

– Ты даже в купальне не снимал рубаху. Почему? Я думал, ты что-то прячешь.

Взгляд Николаса казался скорее усталым, чем раздражённым, и ответил он честно:

– Ничего не прячу. Всего лишь чувствую себя неуютно. Небезопасно.

– Поэтому не пошёл в купальню?

– Нет. Потому что голова болит.

Айден счёл за лучшее не углубляться в расспросы. Он и так узнал гораздо больше, чем мог рассчитывать. И он понимал. Не совсем, но отчасти. Ему тоже не нравилась уязвимость.

Пока Айден собирал книги и переодевался в форму, попутно отправляя разбросанную соседскую одежду поближе к его шкафу, Николас что-то читал, то и дело массируя виски, потом вполголоса выругался и достал из аптечного шкафа обезболивающее зелье.

– Может, тебе к лекарю? – спросил Айден.

– Нет. У меня иногда бывает, что болит голова. Ещё вопросы или уже пойдёшь своими делами заниматься?

Когда Айден собирался выходить, Николас снова пробормотал ругательства, морщась от боли, и забрался в постель, накрывшись одеялом.

– Ты не собираешься на занятия?

– Нет, – буркнул Николас. – Что ты вообще пристал?

– Мы с тобой делим общее жилое пространство.

– Безликий, мне достался самый занудный в мире принц.

Покачав головой, Айден скрыл усмешку.

На завтра поставили ритуалистику и всего несколько других предметов, освободив оставшуюся часть дня, чтобы студенты занимались самостоятельно. Сегодня же после фехтования стояла ещё куча предметов. Прибавились занятия по искусству и литературе, которыми так славилась Обсидиановая академия: после того как отказались от чисто военного уклона, бывший в то время директор добавил предметов на свой вкус. Он был известным художником, наверняка некоторые масляные пейзажи в коридорах – его рук дело.

Айден видел их, пока шагал по галереям и анфиладам комнат, утопающих в тяжёлых тканях. Занятия по искусству проходили в другой части Академии, и здесь царила атмосфера лёгкой разболтанности и пахло сладковатым парфюмом – или скорее это были зелья из аудиторий алхимии.

Художественная мастерская располагалась сразу за длинной каменной галереей с арками окон, из которых открывался вид на осенний сад. Комната чем-то напоминала оранжерею: окна от пола до потолка, часть крыши тоже стеклянная. Рядом располагалась обсерватория, но блок занятий по практической астрономии стоял во втором полугодии.

Мольберты убрали в сторону, и молодая бойкая преподавательница не столько учила рисованию, сколько травила байки из жизни известных художников. Айден видел во дворце людей искусства, но принцам преподавали не так много, больший упор делался на историю, стратегию, политику.

Конрад не интересовался подобными вещами, даже после начала учёбы в Академии. А вот Роуэн сильно увлёкся искусством, нарушая планы родителей на то, что он займётся военной карьерой. Роуэну повезло, что он был младшим. Отец, конечно, злился, но мать заявила, что не одной политикой славятся принцы. А в империи давно пора развивать искусство.

Да уж, думал Айден. Его дед после смерти жены помешался на религии, он каждое утро начинал с молитвы Безликому. Бог смерти и без того всегда был главным в империи, но тогда его влияние ещё возросло. Остальные боги в тени его плаща, ведь что может быть сильнее смерти?

В других странах царили иные обычаи. В той же Керавии почитали богиню морей и океанов, потому что выход к морю позволял стране быть центром торговли. В Харгарадском каганате – богов войны и скотоводства. А на Новых территориях, не так давно присоединённых к империи, вообще верили в своих богов, и это считалось проблемой, которую в том числе решает Верховный жрец Безликого. Сейчас это древний старик Балор Ашкерел, старый друг деда, который рассчитывал, что средний принц станет его преемником.

Балора Айден любил. Тот хоть и крепко держал церковь Безликого, но в личном общении оставался приятным человеком. Айден сам решил сообщить ему, что уходит из храма и отправляется в Обсидиановую академию, боялся, тот разгневается. Но Балор не удивился:

– Однажды ты станешь императором. Роуэн хороший малый, но для этого совсем не подходит. Да и ты лучше меня знаешь, что жрец из тебя вышел бы так себе.

Балор усмехался, но потрепал Айдена по голове как по-прежнему пятилетнего. Похоже, Верховный жрец давно понял то, в чем Айден сам себе не признавался. В храме он оставаться не хотел, это не его место.

– Приглядись к людям в Академии, – посоветовал Балор. – Это ведь не только толпа взбалмошных дворянчиков и дворянок, которых ты друг от друга на балах не отличишь. Кто-то из них займёт важные места при дворе. Возможно, там ты найдёшь себе и генералов, и Верховного жреца, и советников.

Устроившись за мольбертом, как и другие ученики, Айден слушал рассказы о художниках, которых он не знал, и краем глаза посматривал на большие окна, по ту сторону которых расстилался сад. Рисовал Айден неплохо, хотя не особо любил это занятие. Углём пытался изобразить стены храма Безликого, в котором воспитывался. И вспоминал слова Балора.

А вот Лорена точно была на своём месте. Преподавательница её хвалила, та успела сделать аж несколько зарисовок, а остальные студенты, кажется, смирились с тем, что лучше всех здесь рисует именно она.

Сколько удивительных талантов таится в людях! Отмывая руки от угля и собирая вещи, чтобы перейти в аудиторию следующего занятия, Айден думал о том, как причудливо порой то, что кажется, и то, что есть на самом деле.

История искусства навевала скуку, возможно, из-за преподавательницы, которая зачитывала всё ужасно монотонным голосом и клонило в сон.

А вот литература Айдену нравилась. Он любил читать, в храме было неплохое собрание книг, к тому же можно было доехать до дворца и взять что-то из библиотеки.

Среди высоких полок и ароматов кожи и бумаги Айден наслаждался уютом. Иногда он читал прямо там, устроившись на пушистом ковре. Когда был маленьким, мать приводила туда его и братьев, она и научила читать. Позже, конечно, Айден не мог позволить себе надолго покидать храм.

Интересно, что было бы, соединись оба эти мира? Жертвенный обряд Безликому на том самом ковре перед молчаливыми полками. Дань не смерти, а познанию.

– Жаль, Николас пропускает, – заявила Лидия мимоходом, когда они выходили из поэтической аудитории. – Пусть на первом занятии ничего особенного, но ему нравятся стихи.

Это Айден уже понял. По бесконечным томам поэзии на столе соседа по комнате, по многочисленным листам бумаги, исписанным и скомканным, валявшимся тут и там.

При Байроне никто не обсуждал стычку, а тот ходил с невозмутимым выражением лица.

Когда пошли на обед, к Айдену прибился Милтон. С ними Айден и поделился мыслями. Неужели никто не удивлялся отсутствию Николаса? Даже вопросы не возникали.

– А, ну так все иногда прогуливают, – пожал плечами Милтон, кажется, с трудом удерживаясь, чтобы не припустить к столовой. – Николас тем более.

– Почему тем более?

Милтон растерялся:

– Ты же знаешь Николаса. Конечно, он может не явиться на занятия.

Во время обеда Милтон болтал без умолку, так что Айден кивал и старался вовремя поддакивать. Думал Айден о своём.

Николаса не считали надёжным человеком, скорее уж раздолбаем – и сам Николас активно поддерживал этот образ. Он его устраивал, позволяя, подобно Милтону, общаться со всеми, ходить по вечеринкам, но вряд ли кто-то действительно его знал.

Айден мог это понять. За все годы в храме у него сложилось сносное общение с другими служками: всех воспитывая одинаково, но его всё равно сторонились. А он и не жаждал с кем-то сближаться, у него были братья, которые понимали лучше других. Им с детства приходилось держаться вместе – из-за магии, из-за того, что они принцы.

Тени их силы окутывали их, отделяли от остального мира вязкой завесой. При взгляде на которую любой встречный отводил глаза. Иногда пугался.

Тем удивительнее было видеть, что Николас смотрел, не опуская головы. И видел Айдена за его тенями, за его статусом.

Хотя вроде бы это служкам должно было плевать, они посвящали жизнь Безликому богу. А Николас вырос среди аристократов, прекрасно осведомлённый об их интригах. Наверняка в своё время и сам отлично в них впишется.

Распрощавшись со словоохотливым Милтоном, Айден взял ещё одну порцию обеда и на подносе принёс её в комнату. Николас спал: занавесив окно в спальне и уткнувшись в сгиб локтя. Он зашевелился во сне, поморщился от боли, и Айден постарался тише оставить поднос на столе, но не будить.

Глянув на часы, Айден притворил дверь спальни, а потом и вовсе покинул комнаты. На первом этаже между барельефами из роз висело большое расписание всех курсов, заполненное аккуратным почерком. Чернильные буквы рассказывали, кто, где и когда из учеников бывает – или, по крайней мере, должен бывать.

Айден успел изучить его накануне и сейчас уверился в нужном времени. Невольно залюбовался тем, как всё оформлено: изящные завитки букв, нарисованные тушью орнаменты из ветвей и лоз, птички, черепа в коронах и анатомически верные сердца.

Увернувшись от младших лицеистов, которые отчаянно толкались в коридоре и буквально заполняли его собой, Айден прошёл по мягкому ковру мимо не горевших сейчас канделябров и масляного портрета лорда Маверика Мэддона, основателя Академии. Он взирал на всех со стены, зажатый меж двух лестниц, ведущих на второй этаж. Айден решил пройти галереями и выйти через один из вспомогательных выходов.

У курса Конрада сейчас верховая езда. Идеальный момент, чтобы наконец приблизиться к тому, ради чего Айден явился в Академию.

Он не знал, что будет после. Старался не думать о собственном изменившемся положении. Но даже занятия, на которые он ходил, – это всего лишь фон для его цели. Обрамление из садовых кустов вдоль его истинного пути.

Шагая по мягким коврам и каменным плитам, Айден представлял, как идёт к убийце. К тому, кто забрал жизнь принца – отнял у Айдена брата и друга. И теперь ритуальный нож хотелось всадить в горло вовсе не жертвенному бычку.

Безликий радуется всем. Убийцам. Праведникам. Он всех обнимет, пригреет – изопьёт до дна.

Тряхнув головой, Айден подумал, что занятия литературой плохо на него влияют. Лучше бы в библиотеку сходил и вернул миссис Фаррел книгу.

Галереи пронизывали Академию каменными венами, неся учеников, их истории и отпечатки всех тех, кто когда-то здесь находился. Жилые комнаты, учебные аудитории, служебные помещения, комнаты для слуг, кухня. Айден привёз с собой поэтажный план, так что неплохо ориентировался, хотя даже он признавал, что размеры Академии впечатляют. Здесь внутри можно ещё один храм организовать и творить незаконные ритуалы, а никто и не узнает. Можно убить человека и замести следы так, чтобы никто не понял.

Айден пересёк коридор с мягким ковром, но краем глаза заметил движение. Повернулся, но никого не увидел. На стенах висели картины в массивных рамах, между ними овальное зеркало, украшенное стилизованными костями. Такие встречались по всей Академии.

Айден нахмурился. Он мог поклясться, что отразился не он сам, а что-то другое. Но, скорее всего, это снова его богатое воображение да игра света. Он перевёл взгляд на единственное окно в конце коридора, большое, но явно недостаточное.

Снова посмотрел в зеркало.

И увидел высокого седовласого мужчину в старомодном сюртуке. Он улыбнулся, и Айден отшатнулся назад, едва позорно не вскрикнув. Больно ударился спиной о противоположную стену, а когда вскинул голову, из зеркала смотрело только его собственное отражение с безумным взглядом.

Зажмурившись, Айден подождал несколько секунд. Снова открыл глаза и увидел только себя, хотя и порядком успокоившегося.

Это его богатое воображение. Ну или он сходит с ума.

Или в Академии вправду обитают призраки. Те, кто не захотел сразу уходить в объятия Безликого. Или кого не погребли согласно ритуалам. Говорили, что они существуют, хотя жрецы всячески отрицали и называли это сказками. Безликий забирает каждого мертвеца, без исключения.

– Бычьи кишки, – выругался Айден и двинулся к лестнице на выход.

В седле Айден держался примерно так же, как фехтовал, – сносно. Хуже, чем другие аристократы, но приходилось чем-то жертвовать, когда ты принц, отправленный в заточение в храм. То есть на воспитание.

Конюшня стояла за садом вместе с сенником, аккуратные строения в тени развесистых деревьев, уже начавших желтеть. Радовала по-прежнему сухая погода, лошадей гоняли по плацу: огороженное прямоугольное пространство, засыпанное песком. Наездники отрабатывали упражнения, остальные сидели на деревянных лавках перед плацем. Тут и старшие курсы присутствовали, и даже несколько лицеистов. Обычно на верховую езду собиралось много народу. Айден даже заметил двух девушек с его курса, они смеялись, шептались и посматривали в сторону одного из всадников.

Обычное развлечение Академии.

Оглядевшись, Айден не увидел знакомых, но присмотрелся к тем, кто учился вместе с Конрадом. Большая часть из них сейчас была на плацу, но Кейн Алден сидел на лавке, подбадривая кого-то из всадников.

На это Айден и рассчитывал. Сын придворных магов Оливии и Кедрика Алденов, Кейн летом сломал ногу. К Академии он сносно ковылял, но лекари не рекомендовали напрягать мышцы, так что он не ходил на физические занятия.

Верховой ездой тоже не занимался. Но на неё обычно ходили посмотреть все и пообщаться, поэтому Айден надеялся, что Кейн будет здесь.

Он беседовал с миловидной девушкой, но когда Айден приблизился, посмотрел на него и замолчал. Что-то сказал девушке, и она ушла, а Кейн подвинулся на лавке, приглашая Айдена присесть.

Кейн был другом Конрада. Лето они оба проводили во дворце, так что Айден хорошо его знал. Истинный сын своих родителей, Кейн отлично разбирался в магии и пару раз даже присутствовал при том, как Конрад тренировался с братьями. Дал несколько дельных советов. Хотя большую часть времени занимался своими делами, и Айден не удивился бы, узнав, что родители учат его каким-то сложным ритуалам.

Кейн стоял по ту сторону гроба, полного белых цветов, на официальной церемонии для публики. На настоящее погребение тела Алденов тоже пригласили, но Айден плохо помнил.

Кейн был высоким, подтянутым, но не мускулистым. Красивые черты лица от матери, жёсткие короткие волосы, как у отца, бусина металла в носу и чернильные точки татуировок над бровями.

– Привет, Айден.

Голос Кейна звучал сухо, так что те, кто был с ним плохо знаком, могли считать, что он чем-то недоволен. Айден знал, что это последствия какого-то неудачного заклинания, когда Кейн был маленьким. Он рос в семье двух придворных магов, которые творили чары так же легко, как заваривали чай. Конечно, он рано попытался сделать что-то запретное или слишком сильное.

– Я хотел поговорить с тобой, – негромко сказал Айден.

– Знаю. Я тоже. Но во дворце как-то не до этого было.

На похоронах Кейн казался потерянным и разбитым.

– Не уверен, что ты в Академии – это хорошая идея, – вздохнул Кейн. – Но если тебе понадобится помощь, обращайся. Думаю, Конрад хотел бы, чтобы я присмотрел за тобой.

– Мне не требуется присмотр.

Взгляд Кейна потеплел:

– Не сомневаюсь. Ты всегда казался мне слишком взрослым и вдумчивым.

Айден промолчал и не стал замечать, что он всего на год младше Кейна и Конрада.

Одна из лошадей на плацу взбрыкнула, отказываясь подчиняться и идти. Всадник пытался с ней совладать и наконец-то снова пошёл вперёд, восстанавливая общий строй.

– Я хочу знать, что произошло в ту ночь, – тихо сказал Айден, смотря на плац, а не на Кейна. – Ты там был.

Он не хотел ходить вокруг да около. Не с Кейном. Тот прекрасно понимал, что и почему хотел выяснить Айден. Но молчал так долго, что Айден наконец-то повернулся и посмотрел на него. Кейн выглядел задумчивым.

– Я не помню.

– Что за ерунда?

– Нет, Айден, ты не понимаешь. Я правда не помню. Никто из нас толком не помнит.

Это было в отчётах дознавателей. Они опросили всех и по несколько раз, а в итоге сделали с лекарями вывод, что вечеринка была уж совсем безудержной. Кто-то с курса даже отлёживался в лазарете после этого.

Подперев голову рукой, Кейн сказал:

– Ты же догадываешься, насколько нас самих шокировала смерть Конрада? Конечно, мы говорили об этом между собой. Не с дознавателями. И вышло, что каждый хорошо помнил день и вечер, как мы поднялись на крышу, как начали праздновать. Это же была последняя вечеринка перед концом года! Мы сдали все предметы, оставались сущие формальности и официальный бал. И дальше только лето и сложный выпускной год. Мы…

Голос Кейна прервался. Он замолчал, глубоко вздохнул, а потом сказал:

– Мы продолжали веселиться. Даже когда Конрад упал. Не все и не сразу поняли, что произошло. Хотя о том, что случилось, закричали сразу. Я… я закричал.

Он снова замолчал, и Айден наконец-то понял:

– Ты почувствовал его.

Летом Конрад проводил зачарования с братьями, учил их пользоваться магией. Но во время обучения в Академии большая часть его ритуалов проходила с Кейном. Они не были идеальной связкой, у них далеко не всё получалось, и Конрад рассказывал, что их энергиям сложно друг с другом, поэтому им ставили и другие пары. Но они друг другу доверяли, так что сложные ритуалы проводили вместе.

Они ощущали друг друга при подобной магии. И это не проходит бесследно. Чем больше колдуешь в связке, тем лучше ощущаешь своего партнёра.

– Да. – Кейн опустил глаза. – Меня поглотила его боль, она длилась и длилась, никак не заканчиваясь. В общем, в себя я пришёл уже в лазарете на следующий день. Лекарям пришлось накачать меня успокоительными зельями. Наша связка с Конрадом не была идеальной, но смерть – слишком сильная эмоция, чтобы её не ощутить.

Айден кивнул. Он был далеко и не проводил с братом ритуалов с лета, но всё равно внутри образовалась пустота. Кусочек его самого тоже исчез. Наверняка Кейн испытывал нечто похожее.

– Поэтому я потом спрашивал наших, – сказал Кейн. – Хотел понять. И вот что удивительно, ни у кого не осталось чётких воспоминаний. Только куски, что-то невнятное. Поэтому никто не видел, как упал Конрад.

– Дознаватели посчитали, вы слишком много выпили.

– Не отрицаю. Но было что-то ещё, Айден. Что-то заставило нас забыть, смешало наши мысли.

Айден нахмурился:

– Думаешь, чары?

– Это многое бы объяснило. Или тебе не кажется странным, что именно на той вечеринке, где погибает наследный принц, никто ничего не помнит?

Дознавателям это тоже казалось странным, но лекари и маги подтвердили, что выпили в тот вечер правда много. Очень много. И смешали с ударной дозой ведьминых шляпок, которая и сама могла убить. Удивительно, что в этом году подобные развлечения ещё продолжались, теперь за них карают строго, а Академия уверяла, что будет следить тщательно.

– Дознаватели не нашли следов чар на крыше, – сказал Айден. – Они проверили.

– Воздействовать на нас можно было и до крыши.

Любые чары, которые искажали сознание, были строго запрещены. Но на чёрном рынке подобные артефакты пользовались особым спросом. Айден знал из отчётов, что дознаватели проверили все эти сомнительные сделки за последнее время. Потому что чары должны были быть сильными.

Ничего не нашли.

Кейн покосился на Айдена:

– Знаешь, что ещё говорят в Академии? Что Конрада убили местные призраки. Что здесь действуют силы, о которых мы ничего не знаем и которые случайно затронул Конрад.

Ведь у него особая магия теней.

– Я в это не верю, – пожал плечами Кейн. – Думаю, кто-то хотел вырубить нас и убить наследного принца. Иначе… иначе мы обычные придурки, понимаешь?

Айден понимал. Очень хорошо. На каждой ритуалистике им твердят о контроле. Без контроля магия становится дикой. А той ночью весь курс этот контроль потерял. Они выпили слишком много. Они попросту не заметили, что произошло.

Проще видеть заговор. Представить, что в Академии нашёлся кто-то достаточно сильный, кто затуманил разум целому курсу.

– Дознаватели не нашли следов чар, – сказал Айден. – Ни на ком из вас.

– Но бывают сильные чары! Бывают же.

Кейну так отчаянно хотелось в это верить, что Айден кивнул:

– Да. Бывают.

Он в это не верил. Конрада кто-то убил, но не делал он таких сложных действий. Попросту воспользовался тем, что на той вечеринке все упились. Им всем исполнилось восемнадцать, на лето они возвращались домой взрослыми совершеннолетними людьми. Они закончили предпоследний год в Академии. Они праздновали.

Айден не винил их. Но не мог не думать, что если бы хоть кто-то, хоть один человек был рядом с Конрадом, то его брат мог живым уехать из Академии.

И кто-то врал о той ночи. Кто-то столкнул Конрада – или хотя бы видел, как это произошло.

– А ты не замечал ничего странного? – спросил Айден. – За Конрадом. Ну в последнее время. Может, он что-то упоминал или говорил.

Кейн пожал плечами:

– Всё как обычно. Хотя мне казалось, он был более напряжённым, его что-то тревожило. Я спрашивал, но он отшучивался. Я решил, это из-за окончания учебного года. Экзамены тогда выдались сложными. На ритуалистике составили круг, так чуть всё по Бездне не пошло. Один из наших грохнулся в обморок.

– Упустил чары?

– Слишком переживал. Хотя, конечно, кто-то тут же заявил, что это заговор Общества привратников!

Айден впервые слышал это название. Кейн правильно истолковал его молчание и пояснил:

– Местная легенда. Как привидения. Дескать, они обитают в этих стенах. А Общество привратников – тайная группа студентов, которая занимается запретной магией.

– И решили, что ваш обморочный из этого Общества?

– Ага. Но ты на него посмотри.

Кейн кивнул в сторону паренька на лошади. Худой, хрупкий, в седле он держался неуверенно и в целом походил на того, кто может от избытка чувств рухнуть в обморок, но не на того, кто промышляет запретной магией в тайном обществе.

– У него с чарами плохо, – сказал Кейн. – Но нас всех тот экзамен встряхнул, Конрада в том числе. Кстати, ты знаешь, что в этом году показательную магию между курсами проведут раньше?

Айден ещё смотрел на паренька, поэтому не сразу понял, о чем говорил Кейн. Нахмурился, вспоминая: в конце года, но иногда и в середине, курсы сгонялись вместе и перемешивались. Младшие колдовали в паре со старшими, показывая собравшимся, чему научились.

А заодно, конечно, знакомились и заводили нужные знакомства. Полезное со всех сторон мероприятие. И дикий ужас для Айдена.

– Конрад всегда ходил с Роуэном, – сказал Кейн. – Они устраивали целые представления со своими тенями. Ты тоже будешь с ним?

Он будет в панике.

– Вероятно, – вслух ответил Айден. – Мы с Роуэном ещё не говорили об этом.

Вот уж точно правда.

– Ты ведь сосед Харгроува? – спросил Кейн. – Вы с ним чары пробовали?

– Да. У нас неплохо вышло.

Ну почти правда! Если не считать хлестнувшей из носа Николаса кровищи, чуть не вышедших из-под контроля теней и вскрывшейся после первой же магии правды о проблемах Айдена. Неплохо.

– Я с Николасом пару раз работал на ритуалистике между курсами, – сказал Кейн. – В паре с ним тяжело, поэтому и ставили меня, но маг он сильный.

– Не самый сильный.

– Ему усидчивости не хватает. Он же один из первых среди индивидуальных зачётов, но как надо работать с кем-то, возникают проблемы.

Про индивидуальные зачёты Айден не знал. Николас говорил о своей магии как о весьма посредственной.

– Он в паре скорее ведущий, – продолжал Кейн. О магии он говорить любил. – Но ему нужен настоящий страхующий, кто даст плотную основу. Мне он доверять опасался, а это всегда сдерживает результат. Ну и мы с ним явно слишком разные, сложно смешивать энергию.

Айден был готов послушать ещё, но в этот момент всадники двинулись к конюшне, люди на лавках тоже зашевелились, а недалеко остановилась та самая девушка, поглядывая на Кейна. Он неловко поднялся, боясь опираться на сломанную ногу:

– Удачи, Айден. Заходи, если что понадобится.

Уже уходя, Кейн внезапно обернулся и добавил:

– И поговори с Лидией Блэкторн. Они в последнее время общались с Конрадом.

Об этом Айден уже слышал, хотя вряд ли Лидия могла знать что-то, о чем не был в курсе Кейн. Жаль, что соседа по комнате Конрада уже не спросишь. Как не вовремя Артур Финли взорвался дикой магией!

День клонился к вечеру, тени удлинялись и путались в кустах роз, превращая их в сгустки угрозы и мрака. Айден продрог, но в коридорах Академии быстро согрелся, пока поднимался в комнату. С удивлением увидел, что внутри не зажжены ни свечи, ни лампы, а Николас по-прежнему в спальне. Он что, весь день там провёл?

Осторожно шагнув в спальню, Айден увидел, что Николас и правда в постели, его рубаха выделялась ярким белым пятном на кровати. Он пошевелился, и Айден негромко спросил:

– Ты не спишь?

– Нет.

Поднос с обедом так и стоял не тронутым на столике, куда его поставил Айден.

– Еда остыла.

– Я не голоден. Спасибо.

– До сих пор голова болит? Это ненормально.

– Для меня нормально.

Айден потоптался на месте, но отступать не хотел:

– А зелье?..

– Не всегда помогает.

– Тогда нужно позвать лекаря.

– Не нужно.

– Но…

– Да угомонись уже, Айден!

Николас повысил голос, а потом сам же зашипел от боли и уткнулся лбом в кулак. Кажется, это был первый раз, когда он назвал Айдена по имени, а не храмовым мальчиком.

Развернувшись, Айден молча вышел из спальни, а потом и из их общих комнат.

– Угомонись, – пробормотал он. – Да иди ты в Бездну, придурок.

Где находится лазарет, Айден знал. Ровно между жилыми комнатами и крылом, где проходили физические тренировки. Помещения были обширными, но спрятанными от чужих глаз: пришедшему в лазарет открывалась комната, завешенная травами и заставленная шкафами. Но не с зельями, а с папками и делами учеников. Ничего личного, только то, что могло понадобиться лекарю, например, есть ли аллергия на то или иное зелье.

Внутренние помещения прятались за массивной деревянной дверью, украшенной замысловатыми изображениями трав. Айден понадеялся, что эти комнаты он никогда не увидит. Ни шкафов с сильными зельями, ни кроватей лазарета.

Когда Айден вошёл, в комнате сидела лекарка и перевязывала пучки трав за столом. Среднего возраста со светлыми волосами и в льняном платье, традиционным для людей её рода деятельности. Она окинула Айдена с головы до ног внимательным взглядом, пытаясь определить, что он себе сломал или где истекает кровью.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Айден после того, как вежливо поздоровался. – У моего соседа по комнате весь день болит голова.

– В аптечном шкафу есть зелья.

Никто не ходил к лекарям с головной болью, для этого и правда имелись пузырьки в каждой комнате. Айден понимал, что лекарка так говорит, потому что наверняка каждый второй приходит, забыв проверить шкафчик. Но Айден устал после целого дня занятий, его раздражала такая реакция, и он сказал холодно:

– Он даже с постели не встаёт. И зелье ему не помогло. Очевидно.

Лекарка нахмурилась:

– Как зовут твоего соседа?

– Николас Харгроув.

– Ох. Идём.

Сначала лекарка скрылась во внутренних комнатах, вернулась с сумкой и, не замедляя шага, вышла из лазарета, так что Айден едва за ней поспевал. Она шагала молча, только уточнила, какая именно комната, и позволила Айдену вести. В гостиной бросила:

– Жди здесь.

И отправилась в спальню.

Айден уселся на диван. Подождал. Из спальни слышались приглушённые голоса, но ни слова не разобрать, а подслушивать Айден считал ниже своего достоинства, хотя признался себе, что мысль такая у него мелькнула. Он достал книгу по истории искусства и начал читать заданную главу.

Лекарка провела внутри не так много времени, потом вышла и спокойно направилась на выход.

– Стойте! – вскочил Айден. – Так что с ним такое-то?

Остановившись, лекарка смерила его пристальным взглядом, и Айден посмотрел на неё так, как смотрит принц, который хочет знать ответ. Лекарка перехватила сумку поудобнее:

– Я знаю Николаса ещё с лицея, у него случаются головные боли. Хотя обычно такие сильные приступы бывали позже, к экзаменам.

– Это опасно?

– Нет. Я дала зелье посильнее, он проспит всю ночь, утром будет в порядке.

– Почему у него болит голова?

Снова тот же внимательный взгляд лекарки, но Айден не дрогнул. Если она заявит, что не имеет права рассказывать, он настоит. Напомнит, что он вообще-то принц и она не может ему отказать.

– Ты ведь Айден, да? – спросила лекарка.

Он кивнул. Обычно к нему обращались по фамилии, а узнавая, кто он, буквально каждый незаметно подбирался или начинал чуть иначе относиться. Но лекарке, похоже, дела не было до статусов.

– Айден, ещё в детстве Николас получил травму головы. Не знаю подробностей. Но с тех пор у него бывают сильные головные боли. Из-за этого же проблемы с засыпанием, и он не любит яркий свет.

– А зелья?

– Иногда не помогают. А те, что есть у меня, слишком часто принимать не стоит.

– Я могу что-то сделать?

Лекарка тепло улыбнулась:

– Ты уже сделал, позвал меня. Так что Николас хотя бы ночью нормально поспит.

Она направилась к выходу, решительная маленькая женщина, которая наверняка привыкла латать безбашенных студентов. В её же лазарет принесли бездыханное тело Конрада, она же тогда успокаивала Кейна. К ней приходил Николас, когда у него болела голова.

Напоследок лекарка сказала:

– Ты первый сосед Николаса, который пошёл за мной и спросил. Ты хороший друг, Айден.

После её ухода он осторожно прокрался в спальню, не зная, уснул ли уже Николас. Его сосед по комнате, который боялся чувствовать себя уязвимым, мучился от травмы головы с детства и не хотел ехать домой – все факты, которые знал о нём Айден. Не так уж много, но ему казалось, он тоже прикоснулся к каким-то личным тайнам, как сам Николас знал о его магии.

– Спасибо, – пробормотал Николас сонно, – что позвал лекарку. Она меня отругала.

– Почему?

– Потому что стоило самому к ней пойти и сразу. Но я всё время надеюсь, что обойдётся.

Айден уселся на свою постель, смотря на белое пятно рубашки Николаса. Интересно, сколько раз он правда прогуливал занятия, а сколько не являлся из-за головной боли? Ты первый сосед Николаса, который пошёл за мной и спросил.

Айден хотел сказать ещё тысячу вещей, но промолчал, когда услышал размеренное дыхание уснувшего Николаса.

– Да что ты мельтешишь?

Застыв посреди комнаты, Айден посмотрел на Николаса, наконец-то вылезшего из-под одеяла и севшего на кровати. Он отчаянно тёр глаза, но не выглядел как человек, который до сих пор мучается головной болью. Как лекарка и говорила, утром Николас был в порядке.

– Идешь на ритуалистику? – уточнил Айден.

– Бездна! Да куда я денусь.

Айден застыл посреди комнаты с галстуком в руке и не застёгнутой до конца рубашке. Он не знал, за что взяться первым, поэтому никак не мог собраться.

Наконец-то справившись с тем, чтобы открыть глаза, Николас глянул на него с подозрением:

– Чего так волнуешься?

– С чего ты взял, – огрызнулся Айден и направился к зеркалу. – Мы ещё не на зачаровании, чтобы ты знал, что я думаю.

Николас широко зевнул.

– Что ты думаешь, я знать не буду, – заявил он. – Только смутные ощущения. Но то, что паникуешь, видно и так.

Айден хотел снова огрызнуться, но подумал: одно это доказывает, что Николас прав. Поэтому он молча пытался привести себя в порядок перед зеркалом. Николас наконец-то нашёл рубашку, которая удивительным образом оказалась в шкафу, и скрылся в ванной.

Надев пиджак, Айден наткнулся на вчерашнюю одежду Николаса и со злостью её пнул.

– Эй, это мои вещи вообще-то, – обиженно сказал Николас, появляясь на пороге ванной.

– Ну так и следи за ними!

Николас успел привести себя в порядок и одеться в белую рубашку, утренний свет ярко сиял на ней и небрежно повязанном галстуке. На пальцы нацепил перстни, оба колечка ближе к уголкам нижней губы и даже капельку металла в бровь. Полная боевая готовность.

– Позавтракаем? – предложил Николас.

– Да ты никогда не завтракаешь! В Бездну твой завтрак.

Глубоко вздохнув, Айден взял себя в руки и ровно сказал:

– Ты прав, меня волнует ритуалистика.

– Похоже, ты и правда на взводе, – прищурился Николас. – Один раз мы такое проделали, сможем и второй.

– Тогда всё закончилось кровью.

– Потому что ты не соизволил посвятить меня в детали.

Когда Николас застегнул верхнюю пуговицу, чтобы всё-таки выглядеть собранно, на запястье мелькнул браслет в виде кинжала – такие часто зачаровывались уже в Академии, обычно на первом курсе самими студентами. У Конрада такой был, считался чем-то вроде знаковой вещи студентов.

– Почему твой браслет не зачарован? – спросил Айден.

Он не ощущал отголоска чар. Да и Саттон не позволял на своих занятиях ничего даже с мало-мальской магией, могло помешать.

Одёрнув рукав, чтобы скрыть браслет, Николас холодно произнёс:

– Потому что они зачаровываются как дополнительное занятие и только в связке.

То есть в паре. Браслет Конрада он зачаровывал вместе с Кейном. Похоже, либо Николас сам не хотел с кем-то связываться вне занятий, либо это с ним не пожелали, но Айден ставил на первое. А ему ведь пригодились бы лёгкие обезболивающие чары. Полностью от головы не спасут, но помочь смогут.

Взяв книги, они заперли дверь комнаты, и Николас кинул одежду в корзинку для прачечной. Они двинулись по мягкому ковру в общем потоке студентов, которые из жилых комнат неохотно тащились к кабинетам.

– Кстати, твоя магия действовала любопытно, – заявил Николас. – Она не разбивала нос, не было удара. Что-то взорвалось внутри, лопнуло и брызнуло кровью.

– Ты сейчас правда считаешь, что твой развороченный нос – это любопытно?

– Не будь занудой. Я понимаю, примерно так императорская магия может воздействовать на сердца и убивать. Ну сходится с тем, что я читал.

– Ты читал об императорской магии?

Николас посмотрел на Айдена так, будто заподозрил его в побеге из приюта для душевнобольных:

– Мы её в лицее проходили. На втором курсе.

В кабинете мистера Саттона царило приподнятое настроение. Ритуалистику любили больше скучных лекций, так что студенты уже сгрудились тут и там группками, предвкушая занятие. Николас небрежно кинул стопку учебников на стол и вальяжно устроился на стуле. Наклонился и негромко сказал, чтобы не слышали другие:

– Пойдём первыми.

– Рехнулся?

– В нашем случае чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. Чего тянуть-то?

Это было справедливо, но Айден даже ответить не успел, потому что Николас перешёл сразу к делу:

– В связке есть направляющий и есть тот, кто страхует. На наше общее счастье, я предпочитаю именно направлять. Так что держи общее полотно и следуй за мной.

– Ты же помнишь, что говоришь с наследным принцем?

Айден понимал, что выбрал не очень удачное время, чтобы напомнить о своём положении, но тон Николаса его раздражал. Хотя его сейчас всё раздражало.

– Я помню, – ровно сказал Николас. – Помню, что ты можешь меня убить. Поэтому страхуй. Я сам сделаю остальное.

Спорить и правда было глупо, Николас знал, что делать, а вот Айден – нет. Но в этот раз он и правда места себе не находил. Он уже видел, что могла его магия. И с Николаса станется ещё что-нибудь выкинуть.

– Действуй по плану, – буркнул Айден.

Николас кивнул и твёрдо сказал:

– Обещаю.

Выпрямился, и на его лицо вернулась полуулыбка, словно он в купальню пришёл, а не на ритуалистику, где сейчас предстояло зачаровывать, а они даже не успели потренироваться. Ни разу. Не то чтобы тренировки были обязательным условием, но в их случае Айден предпочёл бы любую подстраховку.

– Да успокойся ты, – сказал Николас. – Раздражает. Держи свою магию под контролем, и всё.

Он отбарабанил пальцами по столешнице замысловатый ритм и поднял руку, едва прозвучал звон колокола:

– Мы первые, мистер Саттон.

– Какое похвальное рвение, мистер Харгроув. Я полагаю, мистер Равенскорт, вы согласны?

– Да, мы идём первыми.

Айден искренне надеялся, что он шагает между рядами как принц. Ну хотя бы как студент. А не как цыплёнок, который вылупился из яйца и на дрожащих ножках ковыляет вперёд.

Очень некстати вспомнилось, как храмовым цыплятам сворачивали шеи, прежде чем они превращались в обед.

Когда они вышли в заднюю часть комнаты, где проводились ритуалы, Николас наклонился и едва слышно прошептал:

– Покажем им класс, храмовый мальчик.

На этот раз Николас не настаивал садиться лицом друг к другу, но Айден сам же первым так сделал. Это всего лишь второй раз, когда они работают в связке. Всё, что может помочь, сейчас лучше использовать.

– Вы знаете сегодняшнее задание, – монотонно начал Саттон. – Вспомним, как делаются простейшие ритуалы.

Мысленно Айден взвыл. Вспомним! Простейшие! Хотя всё равно лучше той магии, что была на первом курсе Академии. Конрад рассказывал: ритуалы, которые позволяют передавать данные на расстоянии. Очень полезная штука. Если отметить письмо как срочное, оно отправится не с почтовым экипажем, а как раз через двух магов, один из которых здесь, в Академии, а второй во дворце.

Понятное дело, ничего секретного не передашь. Но после смерти Конрада дознаватели были здесь уже к утру, потому что узнали обо всём почти мгновенно. Если бы Конрад не умер, а был ранен, ещё до рассвета к его услугам были бы лучшие лекари столицы.

Студентов не заставляли передавать данные на такие дальние расстояния, но на первом курсе они тренировались индивидуально: из одной комнаты направляли мысль преподавателю в другой. Это работало отчасти как связка, так что мало того, что требовало хорошей магической подготовки, так ещё могло ненароком открыть часть эмоций.

Айден меньше всего хотел, чтобы Саттон ощутил хоть что-то из его мыслей.

– В этом году, на втором курсе, мы с вами проведём несколько сложных ритуалов, – продолжал Саттон. – Как вы знаете, они позволяют лучше сосредотачивать магию и направлять её.

Николас не скрывал скуки. Краем глаза Айден видел, что остальные тоже не впечатлены тем, что слышали много раз. Интересно, преподаватель обязан рассказывать о безопасности и магии перед каждым практическим занятием или это желание самого Саттона?

Или мера предосторожности. В прошлом году погиб студент. Этот не успел начаться, а уже вспышка дикой магии.

– Напоминаю всем, что на вашем курсе позволяется не только зачаровывать самостоятельно вне занятий, но и проводить ритуалы. Разумеется, не запрещённые.

Если бы кто-то когда-то соблюдал эти правила! В каждой второй комнате на полу расчерчивались круги для попыток ритуалов, которые сложнее тех, что проходят по программе. Об этом редко говорили, но на самом деле те, кто практиковался сам, всегда лучше владели магией, так что это даже не считалось нарушением.

Конрад рассказывал, как однажды они чуть не спалили жилую комнату, потому что практиковались с огнём. Заниматься подобным надлежало в специальных залах! Но это неинтересно. Роуэн тогда поддакнул, что и у них подобное случалось.

Переводить чистую энергию магии в простейшие вещи вроде огня, света, воды – этому учили первым делом ещё в лицее. Потом начинались зачарования, ритуалы, работа в связке и в круге. На последнем курсе магии уделялось основное внимание, но, на счастье Айдена, в этом году ещё можно выдохнуть.

Саттон продолжал рассказывать о безопасности, о принципе работы связок и о нынешнем ритуале. Ничего сложного, даже вычерченных мелом кругов не требовалось.

Между Николасом и Айденом лежало пять необработанных камней с чарами, каждый разного цвета и размером с детский кулак. Они едва заметно вибрировали. Вообще-то, при следующем ритуале студентам самим придётся вычерчивать символы и подготавливать предметы, но сегодня «вспомнить простейшее».

– Начинайте, – наконец отдал команду Саттон.

Оживившись, Николас выпрямился, закрыл глаза, и Айден почти сразу ощутил его поднявшуюся магию. Он явно только и ждал момента, когда можно будет начать, напоминая норовистую лошадь, в нетерпении бьющую копытом перед скачкой.

Закрыв глаза, Айден сосредоточился. Его магия расстилала сеть, подготавливала почву и страховала, пока Николас бодро скручивал собственную вокруг камней. Айден не мог видеть, скорее ощутил, как Николас поднял руки, чтобы проделать сложную систему пассов, которая связывала воедино магию и камни ритуала, чтобы создать туман. Изначально это было военным заклинанием, хотя там, конечно, участвовал целый круг магов.

Айден одними губами прошептал необходимые формулы на кальтонском. Ничего сложного. Хотя ему больше нравились зачарование, где не требовались такие замысловатые ритуалы. Это ведь их Саттон называл «простейшими»?

Повернув руки ладонями вверх, Айден поднял их, удерживая собственную магию. Не думать о ней. Выпускать клубящиеся тени, но не размышлять о том, что они могут взбрыкнуть. Держать, отдавая часть силы партнёру.

Чтобы отвлечься от мыслей о тенях, Айден больше внимания обратил на Николаса. Унизанные перстнями пальцы двигались ловко, буквально вывязывая из магии нужный узор. Айден не видел этого – и не мог слышать, но чувствовал, что Николас спокоен и даже напевает что-то про себя.

Он был уверен в том, что делал. Для него это не представляло сложности. И он не оглядывался, полностью оставив поддержку и страховку на Айдене, зачерпывая его силу, чтобы вплести в ритуал, и даже не задумываясь о тенях. Если магия выскользнет из рук Николаса, она больно ударит обоих – но Николас либо верил в страховку Айдена, либо попросту не думал об этом.

А ещё он закрылся. Если в прошлый раз Айден понимал ощущения Николаса, то сейчас тот оставил лишь те, что на поверхности, умело поставив защиту против остального.

Он что-то скрывал. Хотел скрыть. И думал, Айден не заметит.

Это немного злило. А ещё хорошо отвлекало от волнения, и мысленно Айден легонько пощупал защиту, а потом надавил на неё. Николас знает тайны Айдена, так что Айден имеет право понять, что он скрывает!

Защита не была основательной, Николас не пытался её удерживать, и она облетела от лёгкого напора.

Боль.

За ней скрывалась тупая, ноющая боль, которая билась в затылке Николаса. Он не хотел, чтобы Айден знал, что у него до сих пор немного болит голова.

Айден так удивился, что едва заметил, как Николас закончил и опустил свою магию в страхующее облако Айдена. Тот спешно унял собственную и открыл глаза под аплодисменты сокурсников.

Вокруг них стоял густой туман, смешивался с постепенно исчезающими тенями Айдена. Жемчужно-серебристый плотный туман и чернильные тени.

– Очень впечатляет, господа, – с удовлетворением сказал Саттон.

Казалось, он сам с облегчением выдохнул, что обошлось без происшествий. Потом неожиданно подошёл, поднял руку, прощупывая магию Николаса и Айдена. Кивнул сам себе, и в его голосе сквозило удивление:

– Возможно, если будете больше тренироваться, станет идеальной связкой.

Студенты зашумели. На третьем курсе Конрада было целых две идеальных связки, на первом одна, в лицее ещё пяток, а вот на их курсе – ни одной.

Николас был доволен, но голова у него побаливала и после магии немного кружилась. Айден протянул руку Николасу, помогая ему подняться. Вдвоём они двинулись к задним партам, а Саттон уже вещал об истории этого ритуала, о значимых битвах империи, в которых туман помог победить противника. Одновременно с этим он специальными чарами убирал оставшийся, чтобы расчистить место для следующих студентов.

Плюхнувшись на стул, Николас улыбался широко, как выигравший крупный приз на городской ярмарке.

– Кто молодец? Мы молодцы!

Айден не мог не признать, что вздохнул с облегчением. Но его волновал вопрос.

– Почему ты не сказал? Почему не сказал, что ещё болит голова?

– Потому что обещал тебе.

На место ритуала вышел Аарон Стейли, которого ставили в пару с Байроном, и оба казались крайне недовольны этим фактом – хотя вряд ли они бывали хоть чем-то довольными. Внимание студентов было приковано к сдающим, но Николас всё равно наклонился к Айдену через проход между партами и сказал негромко, чтобы никто не слышал:

– Я обещал тебе, что мы будем проводить зачарования в связке, и я не отступаю от своего слова. Головная боль не повод.

– А если бы она повлияла на ритуал?

– Нет, и ты прекрасно это знаешь.

Конечно, он знал. Их энергии и правда отлично сочетались, поэтому Айден при магии ощущал Николаса почти так же хорошо, как Роуэна или Конрада. Николас держался уверенно, и никакая боль ему не мешала – он бы справился с ритуалом в любом случае.

Но магия влияла на тела. Николасу было легко справляться с ритуалом, но точно очень неприятно. Плохое самочувствие всегда было весомым поводом не участвовать в зачаровании или ритуале – чтобы не усугублять.

– Мы могли отменить.

– Не могли, – жёстко ответил Николас. – Если бы я рассказал Саттону, он бы отстранил меня. А тебя поставил в пару с кем-нибудь ещё. Или что, ты приказал бы ему?

– Ну…

– И он бы даже послушал. Возможно. Или нет. Он здесь преподаватель, который отвечает за нашу безопасность при магии. Или так хотел покорчить принца и стать вторым Стейфилом?

Тот вёл себя высокомерно по отношению ко всем без исключения, хотя к Айдену несколько раз подходил, хотел подружиться. Видимо, счёл, что принц достоин его компании. Каждый раз Айден отвечал предельно холодно.

Сейчас в паре с Байроном они с трудом справились с заданием: туман появился жиденький и растворился даже без помощи Саттона.

– Но главное, я обещал, – закончил Николас. – И вышло у нас отлично. Смотри, может, до идеальной связки дорастём!

Айден не очень верил в идеальную связку, но прошло и правда легко. Хотя он сильно переживал до ритуала, но в процессе различал уверенность Николаса, и это успокаивало. Он не думал о том, как магия выйдет из-под контроля, и тени отлично влились в общее полотно.

На самом деле, смотря на остальных студентов и их сдачу, Айден понял, что их туман был одним из самых густых, объёмных. А уж с тенями точно наиболее впечатляющим.

Похоже, их связка с Николасом работала отлично.

Одним из самых сильных выступлений оказались девушки, Лидия и Лорена. Их магия текла легко, ярко, создавая стелящийся по полу туман. Снова пахнуло весенними цветами и перебродившими ягодами, и после ощутился отголосок восторга Николаса. Хотя Айден не мог разобрать, он восхищается магией или одной из девушек.

Интересно, как же ощущается магия самого Николаса? Айдену казалось, она должна быть горным ручьём, прохладным свежим воздухом или чем-то вроде того. Магия обычно отображала внутреннее.

– Зайдем в лазарет, – бросил Николас после колокола. – Я возьму болеутоляющее, а ты… мы ещё связаны, поэтому я чувствую, что тебе паршиво. Из-за магии?

Айден кивнул:

– Не так страшно, как я боялся.

– Да ты часто боишься не по делу.

– У меня есть основания.

Перед следующими занятиями они действительно посетили лазарет. Айден подождал снаружи, а Николас вскоре вышел с зельем против тошноты.

До обеда прошло несколько скучных занятий по истории. Ничего сложного в этот день не ставили, искусству тоже были посвящено другое время, так что Айден слушал вполуха. Он по-прежнему ощущал отголосками Николаса – его головная боль наконец-то утихала.

К своему удивлению, Айдену было не настолько плохо, как он думал. Да, его подташнивало, но раньше зелья с этим не справлялись. А так словно слегка укачало в экипаже. Можно было не обращать внимания. Всё лето Айден мучился от того, что собственная магия после любого чародейства била так, что он сгибался пополам – или вот бежал к кустам роз.

Часть из этого он озвучил Николасу за обедом. Часть тот и сам ощутил.

Они устроились за столиком под ногами статуи императора Артура Равенскорта, прапрадеда Айдена. Николас задумался на фоне мраморных сапог за своей спиной.

– А ты летом сам творил чары или в связке с кем-то?

– Один, – ответил Айден, доедая рыбу на тарелке.

– Почему не с Роуэном?

– Он меня избегал.

Да, Айден никогда не был так близок с Роуэном, как с Конрадом, но всё равно не понимал, почему после смерти старшего брата Роуэн предпочитал сторониться. Им было о чём говорить. Им было о ком горевать. Но Роуэн этого не хотел.

Николас наверняка ощутил его досаду и спросил:

– Может, он не знает, как с тобой говорить о том, что его волнует?

– Почему мы до сих пор друг друга чувствуем? Связь уже должна была исчезнуть.

– Ты сам её не рвёшь.

Обычно она угасала сама собой после магии, и довольно быстро. При хорошем сочетании энергий могла оставаться дольше. Когда двое много работали в связке, то в принципе лучше друг друга чувствовали. Поэтому Айден и думал, что ощущение должно исчезнуть само. С Конрадом тоже долго держалось, но угасало через пару-тройку часов.

Аккуратно Айден разорвал связь.

Запоздало понял, что Николас мог сделать то же самое, но не делал.

Его же, кажется, не сильно это волновало – теперь уже Айден не мог понять. Николас сидел, подперев голову рукой:

– Может, в этом и проблема? Ты драматизируешь. И нетвёрдо владеешь силой. Ещё бы! Тебя из-за этого в храм запихнули, с чего бы уверенно зачаровывать. А тут ещё смерть Конрада. Вот и било жёстким откатом. Пробовал бы в связке, наверняка и к учебному году сносно колдовал.

– Хочешь сказать, весь секрет в связке?

– Хочу сказать, поменьше переживай, и даже зелье против тошноты не понадобится.

После обеда оставалось свободное время, но Николас напомнил, что вечером их поэтический сбор. До этого Айден предполагал, что займётся подготовкой по предметам.

Но Николас заявил:

– В библиотеку!

– Что ты там забыл?

– Во-первых, должна прийти книга. Во-вторых, там миссис Фаррел, которая может рассказать о всяком.

– Сплетни?

– Факты. Что происходило в Академии, когда погиб твой брат.

Запоздало Айден подумал, что не рассказывал Николасу о разговоре с Кейном. Да и делиться было практически нечем, но Николас знал Академию, знал местных и явно неплохо соображал, так что его мнение со стороны могло пригодиться.

– Я уже знаком с миссис Фаррел, – сказал Айден и взял роман, который намеревался вернуть.

Николас оживился, а по пути ещё и выслушал о Кейне. Но сказать ничего толком не успел, потому что они пришли к библиотеке.

Между стеллажей бродило несколько студентов, две девушки тихонько переговаривались друг с другом над толстой книгой в кожаной обложке. Юный лицеист пытался справиться с лестницей, чтобы добраться до верхних полок и при этом не свалиться на паркет.

За столиками горели зачарованные лампы и сидел пяток людей. Один студент разложил внушительные тома и ещё больше листов бумаги, судорожно выписывая из фолиантов сведенья эбонитовой перьевой ручкой, оставляя чернильные кляксы.

Николас уверенно прошёл вглубь библиотеки, к столу Вивиан Фаррел. Старушка была в том же строгом чёрном платье с воротником под горло, на шее кулон с прахом, в собранных волосах шпильки. Но сегодня на руки миссис Фаррел надела кружевные митенки насыщенного гранатового цвета, оставлявшие свободными пальцы и показывавшие кольца с крупными камнями гагата. В тон им была тонкая шаль на плечах старушки, воздушная и алая, будто вывязанная из бычьих жил.

Миссис Фаррел подняла голову, глянув на подошедших поверх очков в оправе из белесой кости. Её лицо озарилось:

– Николас! Наконец-то ты дошёл до библиотеки.

– Виноват, виноват. Но я всего лишь показывал Академию нашему принцу.

Старушка протянула руку, и Николас коснулся её губами, как на приёме, а не в библиотеке. Миссис Фаррел покачала головой:

– То есть ты, Айден, уже познакомился с дурным характером Николаса. Хотя в манерах ему, конечно, не откажешь.

Решив промолчать о «манерах» того, кто кидает штаны под кровать, Айден вежливо улыбнулся. Он положил роман на стол, поблагодарив:

– Очень интересно, я бы взял ещё пару штук.

– Конечно. Ты знаешь, на каких полках выбирать. А для тебя, Николас, уже пришла новая книга Раттер-Кристи.

Если бы у Николаса до сих пор болела голова, он бы тут же об этом забыл, потому что просиял чистой, незамутнённой радостью.

– Уже!

За спиной миссис Фаррел стоял шкаф с открытыми квадратными полками, на которых красовались бумажки с именами студентов. Они легко вытаскивались и заменялись другими, но, взяв книгу с полки «Николас Харгроув», убирать его имя старушка не стала.

Сюда приходила литература, которую заказывали студенты, так что первым делом она попадала к ним, а потом уже на библиотечные полки. Несколько ячеек были заняты.

Книга Николаса оказалась небольшим томиком в коричневой обложке с тонкой вязью золотистого тиснения с именем автора меж дубовых листьев. Эллиот Раттер-Кристи был известным поэтом, который увлекался оккультизмом и искренне верил в призраков. Жрецы Безликого его не одобряли, но часть дворян сходила с ума по наполненным печальными образами стихам, поэтому никто не трогал Раттер-Кристи. Тем более в его стихах были как детали потустороннего, так и смерти, хотя напрямую к Безликому он обращался редко.

Айден читал его известную поэму «Рябиновый дом», которая повествовала о том, как молодой аристократ возвращается в пустой особняк своего детства после смерти отца, начинает видеть призраков и постепенно сходит с ума, а в конце заболевает чахоткой и умирает. В последних строках он видит танцующие огни над озером, тянется к ним, а потом испускает дух.

Слишком претенциозно, на вкус Айдена. Но Николас был в восторге от поэта, так и этак вертя книгу в руках.

– Не думал, что она придёт раньше Праздника рябины! – восхитился он.

– Слышала, Раттер-Кристи написал новые стихи очень быстро, а к нам их доставили тоже рано. Так что книга давно стояла на полке и дожидалась тебя, Николас.

– Каюсь, никак не было времени.

Уничижительный взгляд Айдена должен был напомнить Николасу, что он успел сходить на пару вечеринок. Видимо, такие вещи в его списке приоритетов стояли выше библиотеки. Николас предпочёл сделать вид, что не замечает ни единого взгляда в свою сторону, даже старательно отвернулся.

– Айден, выбери себе книги, а я пока приготовлю чай.

Отправленный миссис Фаррел, он долго выбирал романы в нужном шкафу, а когда вернулся, Николас по-прежнему сидел на стуле, погрузившись в чтение. Он глянул на книги Айдена, и тот приготовился защищать свой выбор. Да, развлекательная литература, ничего по учёбе, никакой поэзии или ещё чего-то такого же умного.

– Вот эта интересная, – Николас указал на нижний роман в руках Айдена. – Там речь о «Дахолире».

– Что это?

– Проклятая книга на древнекальтонском. Написана кровью, переплетена в человечью кожу, содержит откровения, заклинания и всё в таком духе. Каждый хочет её найти, но никто не может. Типа, открывается избранным, забирает их души и жизни. В твоей книге её как раз находит студент в библиотеке.

Вряд ли героя при таком раскладе ждало что-то хорошее, и Айден решил, что эту книгу прочитает первой.

Миссис Фаррел отодвинула в сторону бумаги на и без того аккуратном столе и достала чашки и блюдца из костяного фарфора. Лёгкие, белые, с чёрно-серебристым узором. Присмотревшись, Айден понял, что это густой тёмно-синий цвет, как форма Академии, а серебром выложены олени и кресты.

Чай пах травами, а на вкус напоминал древние фолианты, полные проклятий и тайн. Что-то такое терпкое, с кислинкой, и насыщенное, не оставляющее возможности повернуть назад.

– Мы хотели расспросить вас об Академии, – непринуждённо начал Николас. – В то время, когда погиб принц Конрад. Как тут было?

– Печально. Я спала, когда всё случилось, так что не сразу поняла, что происходит. К утру в Академии уже сновали дознаватели, всех расспрашивали. Мы даже службу в храме не смогли сразу провести!

– А потом? После дознавателей?

– Там уже учебный год закончился, это последние недели были. Выпускной бал отменили, директор настоятельно попросил никого не задерживаться.

– А почему всех выгнали?

– Да никто не выгонял. Но царило такое уныние, а директор из тех, кто верит в чистый лист. Все уехали, время прошло, новый учебный год с чистого листа.

Невольно Айден сжал руку на чашке. Смерть его брата не считалась чем-то существенным. Студент свалился с крыши, наследный принц империи отправился в гроб с белыми цветами. Четырёх месяцев не прошло! А в Академии уже делают вид, что ничего не случилось.

– Это нечестно!

Они разговаривали негромко, но голос Айдена прозвучал резче, чем он рассчитывал, так что встрёпанный студент, обложившийся книгами, вскинул голову и бегло глянул в их сторону.

Николас посмотрел на Айдена удивлённо, не совсем понимая, а миссис Фаррел вздохнула:

– Мой муж умер очень давно, и это была большая потеря. Но когда погиб сын, я тоже не понимала, почему мир не изменился и продолжает вести себя по-прежнему! Ему было не больше, чем вам сейчас, совсем юный.

На самом деле, конечно же, по всей империи объявили траур, который стоял практически все летние месяцы. Айден занимался подготовкой к учёбе, поэтому его не очень касалось, какие мероприятия отменили, а что посвятили памяти принца. Да и какое это имело значение для самого Конрада? Важнее, кто толкнул его к смерти – и образно, и в прямом смысле.

– А можно посмотреть записи? – спросил Николас. – Какие книги брал Конрад в конце года?

Миссис Фаррел замялась, но ей нечего было возразить. Она подошла к закрытому шкафу с резными дверцами и достала оттуда толстый журнал наподобие того, что сейчас лежал на столе. Открыла нужную страницу и подала Николасу.

Хорошо, что он догадался спросить. Хоть Айден и сомневался, что найдётся что-то интересное, пренебрегать не стоило.

– Роуэн тогда очень переживал, – вздохнула миссис Фаррел, обращаясь к Айдену. – Я была в лазарете, как и многие. Там…

Она осеклась, но Айден догадывался. Там в ту ночь лежал труп Конрада.

– Помню, там был Кейн Алден, его пытались привести в сознание. Несколько сокурсников так много выпили, что оказались невменяемы. А потом ворвался Роуэн и заявил, что ему нужно видеть брата.

– Вы его пустили?

– А кто может вас остановить? Он был настроен решительно. Вокруг него клубились тени.

– А потом?

– С ним был Кристиан Калверт, его сосед по комнате. Он тихонько попросил каких-нибудь успокаивающих зелий для Роуэна. И наверняка они понадобились, когда Кристиан потом увёл его в комнату.

Сам Роуэн ничего не рассказывал. Но это Айден мог понять, вспоминать Роуэн точно не жаждал.

– Ого! – Николас перелистывал страницы, исписанные аккуратным каллиграфическим почерком. – Конрад брал много книг по магии и особенно императорской магии теней. Может, конечно, перед сдачей ритуалистики или сам интересовался. А ещё книга про Общество привратников.

– Оно такое же мифическое, как проклятый «Дахолир», – вздохнула миссис Фаррел. – Удивительно, что кто-то написал об этом книгу! Не представляю, зачем она Конраду.

– То самое общество, которое в стенах Академии занимается запретной магией? – невинно уточнил Николас. – Ничего удивительного, у нас тут каждый второй мечтает узнать их ритуалы. Хотя интересно, что такого хотел найти Конрад?

Миссис Фаррел пообещала отыскать книгу и отложить для Айдена. Так что в следующий раз, когда он придёт, будет ячейка с его именем и тем самым томиком.

– А можно сейчас? – попросил Айден. – Я бы очень хотел взглянуть.

Миссис Фаррел отправилась к стеллажам, а Николас тут же двинул Айдену локтем под ребра и наклонился, показывая журнал:

– Ты посмотри! Я не все имена знаю, но книги по магии были популярны у их курса.

– Они ритуалистику сдавали, и Кейн говорил, там возникли проблемы. У них чуть круг не развалился.

– Видимо, с ними Саттон лютовал. Или они провернули какую-то свою магию.

Захлопнув журнал, Николас поднялся, чтобы положить его на место в шкафу, Айден в одиночестве продолжил пить чай. Ему нравилась тишина библиотеки. Как шуршит чернильная ручка студента, шёпоты голосов, поскрипывание половиц от шагов миссис Фаррел. Николас опять что-то вполголоса напевал – точнее, теперь Айден его действительно слышал.

Краем глаза заметил резкое движение и повернулся. На миг Айдену показалось, что он снова видит мужчину в старинном сюртуке, того же, что явился ему вчера в зеркале. Шарахнувшись в сторону, Айден налетел на стол, и его чашка опрокинулась, хорошо хоть, чая в ней не было.

– Что такое?

Николас нахмурился, скользнул взглядом по библиотеке, но ничего необычного не увидел. Повернувшись в сторону мужчины, Айден, как и перед зеркалом, снова ничего не увидел.

– Кажется, я схожу с ума, – пробормотал он.

– Было бы прискорбно, – вздохнул Николас. – Ты…

Он сделал паузу, предлагая продолжить, но Айден помотал головой. Он устал после ритуалистики, вот и мерещится всякое.

– Нет. Ничего.

– Айден.

– Да всё нормально.

– Айден.

– Померещилось.

– Айден, уйми свои тени.

Только теперь Айден понял, что внутри поднялась магия, а его кулаки окутывают чёрные лоскуты дыма. Он отсчитал десяток глубоких вдохов и выдохов, сосредоточившись на них, как учил Конрад. Магия успокоилась, тени исчезли.

– Вот видишь! – заявил Николас. – Не так сложно.

Напрочь игнорируя факт, что Айден только что чуть случайно не вызвал свою магию.

Вернулась миссис Фаррел, но в тонкой книжице и правда не было хоть чего-то интересного. Долгие пространные рассуждения о тайных обществах и их высших целях и целые списки сомнительных ритуалов – даже на беглый взгляд Айдена они не выглядели хоть сколько-нибудь рабочими. Но книгу он всё равно взял и поблагодарил миссис Фаррел.

Когда они шагали по коридорам Академии, Айден думал, Николас что-нибудь скажет о его магии теней. Или снова начнёт расспрашивать. Но Николас думал о своём. Он покосился на Айдена.

– Ты говорил, что в императорской семье иногда рождаются подобные тебе. Плохо умеют контролировать магию. А вас таких учили владеть этими вашими тенями? Или сразу запихивали в храм, считали, что это неизлечимо, как душевная болезнь?

Айден пожал плечами:

– Насколько я знаю, храм усмиряет наши тени, так что это единственное верное решение.

Хотя сравнение с душевной болезнью ему не нравилось.

– А может, – произнёс Николас, – таким, как ты, всего-то нужно унять силу в храме, перерасти да нормально научиться владеть.

– Ты сомневаешься в методах императорской семьи?

Айден хотел продолжить шутливо, что это можно было бы счесть изменой, но Николас тут же заявил:

– Конечно! Я сомневаюсь во всём и ничего не принимаю на веру. И тебе советую делать так же.

– Шоколадку будешь?

Айден посмотрел на Николаса так, будто тот предложил ему раздеться и голышом пробежаться вокруг Академии. Они собирались на поэтический вечер, и пока что Айден не имел ни малейшего представления, чего ожидать. Но уж точно меньше всего он предполагал шоколадку.

Особенно среди могил.

К кладбищу они подошли на закате. Весь день небо затягивали низкие облака, но как по заказу к вечеру появились рваные прорехи, так что солнце расплёскивало золото по вершинам деревьев и по саду Академии, уже выцветавшему в осень.

Низкую кладбищенскую ограду оплетали ползучие растения, потемневшие от первых заморозков, но погода пока что стояла тёплая. Пиджак Айдена неплохо согревал, хотя он пожалел, что не надел что-то потеплее. Николас накинул на незаправленную белую рубашку пальто, но не потрудился его застегнуть, так что выглядел совсем не таким собранным, как на ритуалистике. И галстук давно стянул, спрятав в кармане и расстегнув верхние пуговицы.

А может, легкомысленности ему добавляла круглая коробка в руках и шоколадка, которую он с видимым удовольствием грыз.

– Где ты её взял? – спросил Айден.

Шоколад считался модным в столице. Напиток такой аристократы знали давно, и Айден никогда бы не признался, но обожал его. Напоминал о детстве во дворце. Вечерами принцы пили шоколадный напиток, и если Конрад предпочитал густой и горький, то Айден, а потом и Роуэн любили налить побольше молока.

Пару лет назад один ушлый производитель придумал хитрый пресс, позволявший получать порошок, смешиваемый с маслом и сахаром, чтобы превратить в твёрдые шоколадки. Айден пробовал их и оказался в восторге. Сейчас шоколадки стали доступнее, но всё равно не встречались на каждом шагу в Академии.

– Обменял у одного парня с третьего курса, – ответил Николас.

– На что?

– Слушай, какая тебе разница?

– Хотелось бы знать, если мой сосед приторговывает чем-то незаконным.

Николас посмотрел на него с видом оскорблённой невинности. Если бы не шоколад в руке и лучи солнечного света, он мог бы выглядеть почти надменным. Но детали смягчали его образ.

– Я оскорблён твоими подозрениями, храмовый мальчик. Нет уж, ни с чем незаконным никогда не связывался. Так что если захочешь выпить, это не ко мне. Хотя знаю одного парня…

– Так шоколад?..

– Написал стихи. Тот третьекурсник подкатывает к девчонке и решил, что её впечатлит.

– Ты написал стихи за шоколадку?

– Нет. Стихи я написал в порыве вдохновения. Но когда парень попросил какую-нибудь поэзию, я подумал, почему бы не за шоколадку. Так будешь?

– Буду.

В руках Николас держал круглую коробку, с которой успел снять крышку и вытащить одну из тонких шоколадных плиток, лежавших в вощёной бумаге. Под мышкой Николас зажимал книгу стихов Раттер-Кристи, с которой так и не расстался с библиотеки.

– Обычно шоколад приносит Лидия, – сказал Николас. – Ей либо дарят поклонники, либо отец присылает.

– Когда ты только умудрился написать стихи?

– До начала учебного года. Я приехал в Академию раньше, и у меня ещё не появился надоедливый зануда-сосед.

Шоколадка оказалась вкусной, хотя горьковатой, Айден любил послаще. Проглотив последний кусочек собственной, Николас закрыл коробку и толкнул скрипнувшую калитку кладбища.

Когда он заявил, что их поэтическая встреча пройдёт именно здесь, Айден удивился:

– Где?

– Сначала на кладбище, разумеется!

– Разумеется.

Оно расположилось с краю основного сада, чуть в стороне от дорожек, ближе к лесу и озеру. Вообще-то озера Айден ещё не видел, только знал, что оно там есть, на берегу разжигали костры по праздникам, а если весна выдавалась тёплой, студенты даже купались.

Кладбище было старым. Оно видело приезд Маверика Мэддона, когда он заночевал в местной сторожке и решил, что это отличное место для Академии. Видело развернувшееся строительство и первые камни нового здания, которые, по легенде, окропляли жертвенной кровью.

Сторожки давно не было, но переносить кладбище и гневить Безликого никто не решился. Хоронить здесь перестали много лет назад, но жители близлежащей деревни цеплялись за эту землю. Последних мертвецов закапывали под взглядами первых студентов, таращившихся через стёкла Академии.

Как и на пробежке, Айден чувствовал, что последние захоронения в дальней части кладбища, но ощущния были неуловимыми, как туман. У ограды с одной стороны теснились яблони с перекрученными ветвями, так что пахло яблоками и прелой листвой.

Оказалось довольно сыро. Николас остановился у могил, полных воды: внутри каменного периметра стояла неподвижная лужа, в которой утопало потёртое надгробие и отколовшийся кусок другого.

– Почему так мокро? – удивился Айден, доедая шоколадку.

– Ночью дождь шёл. Ты не слышал?

– Я спал.

Предполагалось, что Николас тоже, после зелий, но его сон слишком чуткий.

Не особенно смущаясь, Николас уселся прямо на надгробие, поставив на землю коробку с шоколадом. Книгу он не отпустил и оглушительно чихнул.

– Если ты заболеешь, я к лекарке не пойду, – заявил Айден. – Тебя совсем кладбище не смущает?

На занятиях Уитлока многие студенты суеверно складывали пальцами защитные знаки и косились на надгробия. Даже дышали тише, боясь разбудить мертвецов. Николас таких эмоций не испытывал:

– Около поместья отца несколько деревень, и кладбище совсем рядом. Я туда сбегал от нянюшек и учителей, когда мне ещё не успели понарассказывать жутких историй о призраках. Там было спокойно, я прятался среди надгробий и читал.

Дворянское детство проходило в родовых поместьях или домах. И мальчикам, и девочкам нанимали учителей, а позже отправляли в лицей и академии, институты благородных девиц или военные заведения. Существовали и частные школы, но для тех, чьё положение ниже. Даже если отец Николаса не жаждал часто видеть сына, для имперского генерала было бы немыслимым скандалом отослать его.

– Так что я люблю это кладбище, – закончил Николас. – Но надеюсь, что то самое у отцовского поместья больше не увижу.

– Не собираешься туда возвращаться после Академии?

– Конечно, нет. Поместье слишком близко к столице, отец там постоянно бывает. Подамся в армию куда-нибудь на границу, к Новым территориям. После Академии меня возьмут на хороший пост, и я больше не буду зависеть от отца.

– Кладбищ обычно боятся.

– Бояться стоит живых и того, что они могут сделать. А призраков-то чего? К тому же я ни разу в жизни ни одного так и не видел.

Вспомнился мужчина в старинном сюртуке. Может, это правда призрак, и покоится он где-то здесь в земле. Но память о нем облетела вместе с листьями, а имя на могильном камне стёрлось и облупилось, оставив только бестелесный слепок, привязанный к этим камням, к этой земле и влаге.

Но скорее всего, это воображение. Заползала невольная мысль, что, если призраки существуют, если они существуют в Обсидиановой академии, Конрад тоже мог стать призраком. Он ведь умер здесь, смотря на эти же высокие стены и камни.

Айден не знал, радовала его эта мысль или пугала, поэтому он предпочитал о ней не задумываться. Призраков не существует. Мёртвые уходят дальше, а не остаются в этом мире зацепившимися за оконную раму куском савана. Так говорили жрецы Безликого, и Айдену хотелось им верить.

Склонив голову, Николас смотрел на Айдена почти с любопытством, и на миг показалось, что он мог прочитать его мысли или ощутить их отголосок – хотя это же невозможно, связь после ритуала давно исчезла, а без намерения легко не возникает.

– Что ты так смотришь? – поёжился Айден.

– У тебя на закате глаза становятся карими, почти золотистыми по краям.

Айдену не приходило в голову рассматривать собственные глаза при свете заходящего солнца. Или вообще когда бы то ни было. Они казались ему слишком чёрными, клеймом Безликого бога.

Айден не был поэтом, не видел мир как череду образов.

Николас широко улыбнулся:

– Если нам ещё понадобится шоколад, опишу в каких-нибудь стихах. Главное, чтобы эти придурки не перепутали и не начали зачитывать голубоглазой барышне.

– Не знал, что ты такой практичный.

– Да что ты вообще обо мне знаешь?

Прозвучало грубовато, но Айден подозревал, что должно было быть задорно. На закатном кладбище повисла неловкость, но её быстро сдуло, как зыбкий туман, когда из-за фигурных кустов показались девушки.

Лорена куталась в светлое пальто цвета карамели, а её пышные волосы, рассыпанные по плечам, золотило умирающее солнце, превращая в совершенно рыжие. Она казалась бледным и хрупким листом, застывшим в осени.

В отличие от Айдена с Николасом, Лидия отказалась от школьной формы, сменив её на платье из шерсти. Оранжевая клетка на ткани напоминала о тыквах, а большой белый шарф был пушистым и скреплённым вычурной брошью с чертополохом – символом семьи Лидии. Волосы она собрала в косу, так что лицо оставалось открытым. Айден мог поспорить, что губы она подкрасила. Но Лидии шло. Она была красива – красотой остро заточенного кинжала. И прекрасно знала о своей привлекательности, поэтому ловко использовала в своих целях. Но не сегодня. На поэтические встречи она приходила не поглядывая из-под полуопущенных ресниц, а широко распахнув глаза.

– Шоколад! – с восторгом воскликнула она. – Николас, я тебя обожаю.

– Вот запомни это, а то скоро сдавать работы по Атреанской эпохе.

– И тебе опять нужна моя помощь, мелкий подхалим.

Лидия взяла плитку шоколадка и с видимым наслаждением откусила. Лорена даже не посмотрела в сторону сладостей, равнодушно окинула взглядом сидевшего на могильном камне Николаса и стоявшего Айдена.

– Надо же, вы снова раньше нас.

– Я как раз рассказывал Айдену о поэтичности кладбища, – заявил Николас.

Ну хоть не начал опять заливать о глазах. Айден подумал, что легко мог представить, как Николас выдаёт что-то подобное Лидии, причём не из желания пофлиртовать, а как хорошему другу, который тоже оценит образ – в конце концов, они же сошлись на поэзии. Но вот сказать что-то подобное Лорене казалось странным. Айден мало понимал эту девушку, но именно это скреблось изнутри любопытством.

– Моя любимая могила вон там.

Лорена подняла спрятанную в перчатку руку и указала. Посторонившись, Айден чуть не налетел на куст бузины. На тонких ветвях почти не осталось листьев, а вот чёрные капли ягод висели тяжёлыми гроздьями. Такие высаживали на кладбищах по древнему поверью – чтобы не поднялись мертвецы.

Давным-давно не существовало чародеев, которые могли такое проделать. Если они вообще когда-то жили, жрецы Безликого искоренили подобную ересь. Мёртвые должны оставаться мёртвыми. И никаких призраков.

К счастью, в той части кладбища, куда указывала Лорена, Айден не увидел мужчину в старомодном сюртуке, да и ауры смерти не чуял. Он даже не сразу понял, что имеет в виду девушка, а потом заметил сдвоенное надгробие: два камня слились в единое посмертное объятие, чтобы даже так оставаться вместе.

– Какая-то пара? – спросил Айден. – Красивая любовная история?

Он не сомневался, что уж кружок поэтов, который собирается на кладбище, точно выяснил всё что мог о тех обитателях могил, о которых ещё оставались хоть какие-то сведенья.

Лорена качнула головой:

– Близнецы. Они прожили долгие жизни, но умерли друг за другом. Они были вместе ещё до рождения и пожелали быть вместе после смерти.

Айдену представились два аккуратных гроба, выложенных белым крепом, два мертвеца в могилах так близко друг к другу, что они могли бы перестукиваться под землёй, если бы хотели. На их могилах не высадили бузину, так что, возможно, похороненные трупы повернулись друг к другу, прокопали пальцами с отваливающейся плотью трухлявые доски и землю, чтобы соединиться в последнем объятии и так и застыть. Уже навсегда.

– В конце ничто не имеет значения, – сказала Лорена. – В могилу мы берём только наши имена.

Говорили, её отец не только занимался наукой, но был одним из тех, кто выкапывал трупы, разрезал их в лабораториях при свете тусклых ламп, чтобы узнать больше о человеческом теле. Официально это было запрещено, потому что слишком многие люди верили, что подобное обращение против воли Безликого. Император смотрел на кражи трупов сквозь пальцы, прекрасно понимая, что разрешить их не удастся, но наука должна двигаться вперёд. В том числе такими людьми, как отец Лорены.

Было легко представить, как она до лицея подавал отцу инструменты и смотрела в остекленевшие глаза мертвецов. Возможно, она видела их больше, чем живых людей. Возможно, она понимала их лучше, чем живых людей.

– Что будет написано на твоём надгробии? – Лорена посмотрела на Айдена. – Ты когда-нибудь задумывался?

Обычно ещё при жизни оставляли подробные инструкции. Это считалось хорошим тоном – позаботиться о посмертных вещах.

– Думаю, мне будет плевать, – ответил Айден.

– Почему? – не унималась Лорена. – Ты возьмёшь с собой своё имя. Твоя последняя воля – то, что напишут на камне. То, как тебя запомнят люди. Эти близнецы умерли десятки лет назад, все их родственники наверняка тоже. Но мы помним их по камням и земле, по их последней воле.

– Им на это плевать. Когда ты сраный труп, это волнует только живых.

Его явно заносило, Айден вовсе не собирался грубить, но разговоры о мертвецах ему не нравились. Вокруг Лорены не было ауры смерти. Она наверняка видела много трупов, но не теряла близких, не хоронила брата, умершего так внезапно. Того, кто должен был ещё всех их пережить и править империей!

Повисла неловкая тишина, Лорена сжала губы в тонкую линию, ей явно не понравились слова Айдена. Он и сам не понимал, откуда взялась эта ярость. Сглотнув, он постарался успокоится. В конце концов, Лорена не сказала ничего особенного.

– На склепе моей семьи уже выгравированы слова.

– Как это грустно! – сказала Лидия. – За тебя выбрали даже посмертную фразу. Что там сказано? Я никогда не была у императорской гробницы.

– «Помни о том, что однажды мы жили».

Дыхание снова перехватило. Раньше, когда Айден бывал перед склепом и видел эти слова, он думал о прославленных предках, о деде. О тех императорах, чьи деяния теперь изучают в учебниках истории. Великие люди – или ужасные. Они оставили свой след и повлияли на судьбу целой империи. Их есть за что помнить и за что ненавидеть.

Они были всего лишь людьми. Но о них никогда не забудут.

Конрад же в учебниках в лучшем случае удостоится сноски как один из сыновей императора Александра, умершей юным. Его лишили возможности что-то сделать. Отобрали жизнь, которую он мог бы прожить.

Спустя десятилетия кто вспомнит о том, что он вообще существовал? Кто будет помнить что-то, кроме имени Конрада Равенскорта, когда умрут его родители и братья? Он станет всего лишь буквами на камне. Никто не вспомнит, как он бывал терпелив, обучая магии, как любил пить горький шоколад или как менялся его голос, когда он рассказывал зловещие истории.

Айден наткнулся на внимательный взгляд Николаса. Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, горизонт ещё оставался светлым, но темнело и холодало. Усевшись на могильном камне в распахнутом пальто и с томиком поэзии под мышкой, Николас закинул ногу на ногу, и его взгляд не отрывался от Айдена.

Он знал.

Связь давно опала после ритуала и всё равно вибрировала тонкой нитью, к которой присоединялось обычное понимание Николаса. Он знал, что Айден думал о брате.

Вскинув голову, Николас посмотрел в темнеющее небо, где появлялись первые звёзды. Прищурившись, он начал негромко декламировать стихи. Ритмичные строки лились, развёртывая образы и тонкие вены эмоций, которые пульсировали и отзывались внутри Айдена. Он ничего не понимал в стихах, не мог оценить изящность оборотов или красоту рифм. Но чувствовал их.

Вспоминай обо мне – в самые тёмные часы перед рассветом. Вспоминай, и я буду рядом, преклонив колено. Потому что куда же ещё мне идти? Мой путь сворачивался петлёй на шее, и я думал, он приведёт только во тьму. Я не знал, что в этой мгле меня будешь ждать ты.

Солнце окончательно зашло, погружая кладбище в сумрак. Когда Николас закончил, ещё какое-то время стояла тишина, и Айден знал, точно знал, то ли благодаря чутью, то ли тому, что их энергии и правда отлично сочетались, позволив выстроить лёгкую связь, позволявшую ощущать некоторые вещи.

Это были стихи, которые написал Николас. И никому не показывал, потому что они слишком личные, наполненные стремлениями и желаниями, которые он хотел, но не мог воплотить. Не то, что набрасывал на бумаге и дарил девушкам или небрежно отдавал за шоколадки. Это была та самая поэзия, ради которой они собирались. И эти строки существовали только в голове Николаса, не доверяемые чернилам – их можно писать только кровью. Они – зыбкий дым от горящих по осени листьев.

Николас не до конца отшлифовал их, но, произнося вслух, расставлял все слова на свои места, а недостающие строки появлялись сами собой. И он доверил их сейчас.

Хотелось сказать, что это красиво, но любые комментарии звучали бы плоско и неуклюже после таких строк. Николас тряхнул головой и широко улыбнулся, сам разряжая обстановку:

– Зато я вот знаю, что должно быть написано на моём надгробии. «Поэт, маг и то ещё разочарование».

Он спрыгнул с камня, чуть не навернувшись в полную воды могилу, и снова оглушительно чихнул. В сгущающемся мраке его пальто сливались с тьмой, зато бледное лицо, светлые волосы и рубашка отчётливо выделялись ярким маяком.

– Холодно, – сказала Лидия, ёжась. – Я бы уже пошла внутрь. Где наши опаздывающие?

На Роуэна и Кристиана они наткнулись, когда выходили с кладбища, и всю дорогу до Академии слушали их сбивчивые объяснения, которые сводились к тому, что они слишком увлеклись алхимией. Точнее, «увлеклись» – неверное слово. Основы алхимии у них в лицее только начинались, и они попросту никак не могли решить задачки, которые сдавать нужно уже завтра.

Начал накрапывать дождь, когда они подходили к дверям, чтобы скрыться в Академии. Вокруг густилась тьма, но Айдену она казалась уютной.

Запертые комнаты получили такое название, потому что Академия действительно закрывала некоторые помещения и запрещала туда заходить. Студенты начали представлять места, где кого-то убили, спрятанные тайные книги и остатки вычерченных кругов после незаконных ритуалов.

Правда оказалась прозаичнее: Запертые комнаты не использовались, поэтому закрытые двери обозначали, что слуги не заходят туда на уборку. Только во время большой дважды в год.

– Так что эти комнаты и вправду стали тайными, – сказал Кристиан, пока Роуэн копался в замке. – Идеальные места для встреч, вечеринок, практики магии.

– Убийств! – вставила Лидия.

Айден не понимал, это шутка или вправду за дверьми Запертых комнат может твориться что-то страшное. Николас буркнул:

– Бездна, да какие убийства! Одно такое, и Академию прикроют.

– Поэтому они остаются тайными, – многозначительно сказала Лорена.

Что вряд ли было правдой. В Академии учились дети дворян, они бы не исчезли незамеченными. Хотя воображение Айдена уже подкидывало ему возможные развития событий: как тело топили в озере (пусть Айден и не представлял, сколько до него идти и как дотащить туда труп), как потом скрывали пропажу, а позже сама Академия старательно прикрывала убийцу, ведь это такое пятно на репутации!

Может, ему тоже стоит начать писать. Если не стихи, то хотя бы рассказы. Айден подозревал, они будут скорее тоскливыми, нежели увлекательными.

Вскрытый замок щёлкнул, приглашая в комнату.

За окном шелестел дождь. Лидия зажгла зачарованные лампы, дававшие ровный, но приглушённый свет – чары давно не обновляли. Нашлось и несколько обычных ламп и даже канделябров со свечами. В ход пошло всё, так что вскоре по всей комнате светились огоньки, рассеивая сумрак.

Наверное, когда-то здесь был кабинет преподавателя по натурализму из лицея. В огромном шкафу за стеклянными дверцами громоздились чучела мелких зверьков и птиц под прозрачными колпаками, сложенные в скелеты косточки на гибкой проволоке и бабочки, пришпиленные булавками к мягкой ткани.

Стены покрывали обои, то ли потемневшие от времени, то ли всегда бывшие такими, с грязно-бежевыми стилизованными цветами. В окружении чучел птиц на стене красовалась бычья голова, взиравшая на всех стеклянными глазами.

Пока Лорена и Лидия зажигали огни, Айден так и стоял, замерев и уставившись на внушительную голову с расходящимися в стороны рогами. Думал, ему станет неловко от зрелища, напоминавшего о жертвенных быках храма, но на самом деле было уютно.

Кристиан и Роуэн выглядели как лицеисты, которые действительно до последнего решали задачки, а потом спохватились, накинули форменные пиджаки и скорее побежали на встречу. Вокруг Кристиана по-прежнему переливалась аура печали от потери, а Роуэн периодически косился на Айдена, но в основном молчал.

Они подвинули диваны, чтобы стояли друг напротив друга, а между ними низкий резной столик, на который Николас положил коробку с шоколадками и томик стихов. Скинув пальто и засучив рукава, он занялся камином.

В этой части Академии действительно было прохладно – или вода из горячих источников в трубах не справлялась с обогревом, стоило пойти дождям.

– Перед приездом студентов все Запертые комнаты убирают вместе с остальными, – пояснил Николас. – Камины тоже чистят. После середины зимы проводят ещё раз большую уборку.

– А дрова?

– По-тихому тащим из поленницы Академии.

Им не пришлось, немного дров лежали в аккуратной корзинке рядом с чугунной решёткой. Каминный портал был деревянным, простым и невычурным. Без единого узора.

Проверив тягу, Николас уложил сухой мох, веточки и поленья. Хотя свечи зажигали обычными спичками, которые находились в каждой комнате, камином Николас решил заняться с помощью магии.

Он вытянул руки, блеснул браслет в виде кинжала. Крутанул запястьями и сделал короткое движение пальцами, направляя магию во вспыхнувший трут.

Такому обучали на первом курсе лицея, превращать сырую силу в огонь, воду – простейшие элементы. Магия должна иметь форму, это базовое правило. Вот такая грубая сила считалась дурным тоном. Отчасти потому что с камином не страшно, но если обратить всю силу в огонь, то можно очень быстро стать иссохшим.

– Выпендрёжник! – фыркнула Лидия.

Айден замер. Дуновение магии Николаса было лёгким, но ощутимым. Никакого прозрачного чистого воздуха, прохлады или свежести. Айден впервые почувствовал магию Николаса, и она не походила на ожидание.

Что-то густое, плотное, с металлическим оттенком. Кровь, слишком долго хранившаяся в закрытой бутылке.

– Главное, не колдуйте тут вдвоём, – заявила Лидия. – У Саттона ваша магия выглядит впечатляюще, но у меня от неё мороз по коже.

Неудивительно! Если у самого Айдена сила ощущалась как земля после дождя и многим казалось могильной. Особенно вместе с его тенями.

Выпрямившись на фоне разгорающегося камина, Николас спокойно опускал засученные рукава и поглядывал на Айдена. Наверняка специально выпустил магию, чтобы показать её.

Айден взгляд не отвёл, но с удивлением подумал, что металл и кровь шли Николасу лучше, чем свежий воздух. Николас не был ветреным. И лёгким тоже не был.

Кристиан и Роуэн уселись на одну софу, Николас пристроился на подлокотнике, хотя места ему бы хватило. Лидия рядом с Айденом, и аромат её цветочных духов щекотал нос. Лорена с Лидией.

– У меня кое-что есть, – объявил Кристиан.

Он достал из-за пазухи металлическую фляжку и пояснил специально для Айдена:

– Это напиток из родной страны моей матери. Здесь такого нет.

Его мать с Новых территорий, за которые много лет велись споры с Танским княжеством. Сейчас земли формально принадлежали Мархарийской империи, отец Кристиана был одним из тех, кто закончил этот конфликт. Его жена формально называлась леди Калверт, но высшее общество с опасением относилось к чужачке. Тем более после истории с мужем, практиковавшим запретные ритуалы.

Вскинув фляжку, Кристиан провозгласил:

– За тех, кого мы потеряли… и за тех, кого обрели.

Он пригубил и передал Роуэну. Тот, зажмурившись, сделал несколько глотков. Распахнул глаза и глянул на Айдена. От него фляжка пошла по кругу Николасу, но смотрел Роуэн только на брата.

Айден точно знал, кого он потерял. Вокруг принцев с их магией не задерживалась аура чужих смертей, но если бы могла, то одинаково касалась затылков руками Конрада.

Едва пригубив фляжку, Николас передал её Айдену. Узоры из цветов вихрились по всей металлической поверхности и тоже не были имперскими. Возможно, не только содержимое, но и сама фляжка досталась Кристиану от матери. Рассматривая изящно вырезанные лепестки, Айден огладил их подушечкой большого пальца, любуясь в свете свечей.

– Передавай уже, – нетерпеливо сказала Лидия. – Первый круг по быстрому глотку, а дальше любуйся сколько хочешь.

Оставалось надеяться, что это не танский эликсир, способный открывать прошлое и будущее. Учёные не сходились в едином мнении, многие считали напиток в принципе легендарным, другие утверждали, что это священная вещь, которая не выходит за границы княжества.

Напиток оказался очень сладким, совершенно непривычным на вкус. Айден не мог бы толком описать его, даже не с чем было сравнить.

– Ох! – пробормотал Айден.

– Пей аккуратно, храмовый мальчик, – усмехнулся Николас.

Он точно был в курсе, что в обителях Безликого принято пить только родниковую воду. Снова подхватил свою книгу, раскрывая, проводя пальцами по страницам. Как оказалось, Кристиан тоже обожал этого поэта, так что они увлеклись обсуждениями отдельных стихов. Но книгу Николас ревниво держал в руках, заявив, что как только она окажется в библиотеке, тогда Кристиан и возьмёт.

– Ну и пожалуйста, – заявил он.

И начал рассказывать о художнике, друге Эллиота Раттер-Кристи, с которым они колдовали в связке, пока художник не сошёл с ума.

– Он теперь в приюте для душевнобольных, – закончил Кристиан. – Очень жаль. Калеб Каннингем рисовал потрясающие картины. Здесь, в Академии, тоже есть несколько.

Когда говорили о творческих людях, всегда находился кто-то, кто сошёл с ума, умер или ввязался в незаконную дуэль. В крайнем случае хотя бы практиковал запретную магию. А ещё, конечно, обязательно присутствовали алкоголь или ещё какая-то непонятная дичь.

Обычные составляющие подобных историй, ни один рассказ без них не обходился. Но сейчас для Айдена прозвучало зловеще. Ему был близок безумный художник. Пусть сам Айден совершенно не умел рисовать, но понимал, как ты начинаешь видеть то, чего нет, а в твоих руках тени, которые способны уничтожить тех, кто рядом с тобой. И эти мысли выедают тебя изнутри.

Кто знает, какие тени были у Каннингема. Может, что-то из стихов, которые написал его друг, вовсе не вымысел, а основаны на безумных образах художника.

– Они тоже тут учились, – негромко сказала Лорена. – Вот рисунки в Академии и остались. Потом поехали в столицу, и Раттер-Кристи стал любимым поэтом при дворе. Работы Каннингема тоже обожали, но они становились всё мрачнее и тревожнее, а он перестал выходить из дома. Говорят, последние картины он рисовал своей и чужой кровью. Говорят, Раттер-Кристи знал об этом и даже отдавал собственную.

Голос Лорены звучал низко, с хрипотцой, и в тенях от камина и свечей, под пристальным взглядом стеклянных бычьих глаз со стены, слышался пронизывающим. А может, дело было в том, что речь шла не о каких-то давних временах. Раттер-Кристи и Каннингем учились в этих же стенах, может, даже в этой же комнате сидели! Здесь придумывали свои первые шедевры.

А закончили в мансардной мастерской, полной портретов, написанных кровью.

– Если истории не врут, – заметила Лидия. – Я слышала, что Каннингем совсем обезумел и творил ужасные вещи, а ваш обожаемый Раттер-Кристи его покрывал.

– Они были друзьями, – спокойно сказал Николас. – Ты бы так поступила? Сдала своего друга в приют для душевнобольных?

– Когда ты так поворачиваешь, звучит погано. Но что, если он был опасен для окружающих?

– Каннингем видел то, чего не замечали остальные, а кровью рисовал, потому что верил, что так переносит на холст саму жизнь.

– Значит, Раттер-Кристи потакал его безумию. Так себе дружба.

– А они не очень отличались. Почитай стихи Раттер-Кристи, в них похожие образы. Но он умеет с ними жить.

– Насколько я слышала, живёт он с какой-то актрисой, чем шокирует весь двор.

– И регулярно навещает Каннингема. Откуда мы знаем, о чем они говорят под крики безумцев?

Лидия не стала возражать, но скрестила на груди руки, выражая всем своим видом несогласие. Николас оставался спокойным, небрежно сидя на подлокотнике софы. Он снова взял в руки книгу, пролистал её, но бездумно, не пытаясь остановиться ни на одном стихотворении.

Фляжка с напитком задержалась в руках Кристиана, хотя пить он не торопился. Доставший бумагу для эскизов Роуэн что-то набрасывал угольком, за окном шумел усилившийся дождь.

Потянувшись, Лорена перехватила фляжку у Кристиана:

– Учтите, если кто-то из вас сойдёт с ума, я кровью делиться не буду.

– Потому что ждёшь своего вампира, – заметила Лидия. – Томного меланхоличного гостя, как в романах Селесты Гамильтон. А на тебя, между прочим, Райли Мюррей засматривается! Мне нашептали, что мечтает о тебе ночами.

Лорена застонала:

– Фу, Лидия! Он меня не интересует.

– Конечно. Как и любой другой, кто не бледен и не хочет испить твоей крови не ради искусства, а ради обычного голода.

– Ради любви.

– Любовь – штука не слишком полезная в жизни.

Сложно сказать, Лидия верила, хотела верить или убеждала саму себя. Её можно было бы счесть слишком корыстной, но Айден знал, почему так. Блэкторны владели промышленностью, многие относились к ним с предубеждением, и сыновей у них не было, только дочери. Лидия старшая. Поэтому она так хотела найти мужа с безупречной репутацией и высоким положением. Это обеспечило бы не только её, но и семью. Дало необходимый статус, принесло уважение.

А ещё младшие сестры. Если Лидия удачно выйдет замуж, самые знатные кавалеры сочтут за честь просить их рук, они будут свободны в выборе. Если же у Лидии ничего не выйдет, им всем придётся туго.

Неважно, чего на самом деле хотела Лидия. У неё была цель ради себя, семьи и сестёр. Они смогут выбирать. Но не она. У неё нет роскоши мечтать о красавце вампире – или тратить время на человека, чья репутация не безупречна.

– Что ты рисуешь? – спросил Николас.

Перевернув бумагу, Роуэн показал пока схематичную, но очень узнаваемую оранжерею. Она походила на ту, что стояла в саду Академии, но всё-таки представляла собой что-то оригинальное. Металлические завитки, стеклянные стены и купол с размазанными набросками украшений.

В оранжерее не было растений. В прозрачные стенки бились призраки, теснившиеся внутри, они хотели выбраться, прикладывая ладони к стёклам.

– Красиво, – похвалила Лорена. – И образно.

Роуэн перевернул рисунок, снова начиная короткими штрихами рисовать:

– Ощущение, что такая оранжерея внутри меня.

И в неё бьются призраки, не способные выбраться – или их там заперли. Айден мог понять: принцы всегда на виду, сами со стеклянными стенками, внутри которых они пытаются выращивать цветы, но появляются только призраки, которых ни за что не стоит выпускать.

Даже при разговоре все остальные вели себя уверенно и свободно, но Роуэн говорил мало, подбирал слова, и Айден поймал себя на мысли, что делает то же самое. Когда они вдвоём в их комнатах с Николасом, проще, он-то в курсе тайн и целей. Но с другими людьми Айден выбирал выражения.

Кроме того, принц должен быть вежливым. Хранить свои чувства внутри и не показывать.

Роуэн выглядел уставшим и отстранённым. Айден решил, что надо будет в ближайшее время всё-таки дойти до брата и хотя бы попробовать поговорить с ним. Пусть всё лето Роуэн прекрасно его избегал.

– Это правда очень красиво, – заметил Кристиан. – У Раттер-Кристи есть строки с похожим настроением. Они издавались с гравюрой Каннингема. Там был лес, полный призраков, а стихи говорили о герое, который выходит в ночь с фонарём, чтобы отыскать самого себя.

Звучало вполне в духе поэта, которого обсуждали вечером. Айден не мог понять, его завораживают эти истории или пугают. Когда они не напоминали о собственных проблемах, это было даже волнующе.

Николас потирал руки друг о друга. Он кинул быстрый взгляд на Айдена и сказал:

– Слышал, что и Раттер-Кристи, и Каннингем были связаны с Обществом привратников во время учёбы.

Кристиан пожал плечами, Роуэн даже голову не поднял от наброска. Лидия молчала, а вот Лорена подала голос:

– Да, мне отец рассказывал.

– А он откуда знает? – удивился Айден.

– Он старый друг директора Марсдена. Когда я подросла и он выбирал, в которую Академию мне поступать, то сразу подумал об Обсидиановой. Марсден и рассказал сплетни, Раттер-Кристи с Каннингемом как раз оканчивали в то время.

Интересовало Айдена другое:

– И что твой отец рассказывал об Обществе?

– Ничего особенного. Утверждал, что это очередной тайный кружок. Тоже собираются вот так в Запертых комнатах. Пьют и рассуждают о запретной магии и ритуалах. Во времена отца они мечтали открыть двери в другие миры. Во времена Раттер-Кристи вроде бы призывали каких-то сущностей с других планов бытия.

– Я слышала, – ввернула Лидия, – что эти сущности и свели Каннингема с ума.

– Или призраки, – сказала Лорена.

Айден вздрогнул. Подался вперёд, чтобы видеть Лорену, сидевшую на той же софе, что и он:

– Какие призраки?

– Отец говорил, Общество привратников в разное время увлекается разными вещами, но с призраками они часто связаны.

– Я слышал об этом, – неожиданно сказал Кристиан.

Теперь все уставились на него, так что он смутился. Даже Роуэн перестал рисовать и посмотрел на друга.

– Слухи, – окончательно стушевался Кристиан. – О том, что сейчас Общество привратников проводит дикие запретные ритуалы, чтобы призывать магических тварей и призраков.

– Или то, что похоже на призраков, – вставил Роуэн. – Так всегда бывает с тайными ритуалами.

Оглядевшись, Айден почти ожидал увидеть мужчину в старинном сюртуке, но его не было. Может, призраки всё-таки существуют и этот конкретный хочет что-то сказать Айдену? Если Конрад или кто-то с его курса связан с Обществом привратников, которым так интересовался брат, они могли влезть во что угодно. Даже вызвать призраков, с которыми не справились.

Или проникнуть в те дебри магии, за которые их вздёрнут на виселице, как отца Кристиана. Такие тайны никто не должен знать, и можно пойти на убийство, наслушавшись историй о безумии под шум дождя.

Даже на убийство принца. Если он видел ту магию, которую ему не положено видеть.

Переглянувшись с Николасом, Айден заметил, что тот приподнял бровь и наверняка подумал о чём-то похожем. В Академии полно благородных ублюдков, которые убьют и за меньшее.

– Подождите, – встрепенулся Николас. Остановившись, он опять чихнул. – Да что такое… так вот, подождите. Хотите сказать, это про них ходили слухи о выкопанных трупах? Об Обществе привратников?

– Я так слышал, – коротко сказал Кристиан.

– Что ещё за выкопанные трупы?

Кристиан посмотрел на Айдена и неопределённо повёл плечами:

– Да говорили, что раскопали могилу в дальней части кладбища. Кости используют только в запретной магии, да такой, что призрак скорее сам пришёл, а призвать пытались кого посильнее. Или сделать что-то совсем мерзкое. Могила там и правда выглядела странно, кое-кто из лицея утверждал, что утром видел её разрытой. Но Академия отрицала.

Ещё бы они признали, что кто-то на их территории идёт против Безликого и разворовывает могилы для запретной магии. Страшный скандал! И точно парочка исключений. Но раз всё отрицалось, то и виновных вряд ли искали усиленно.

Кто знает, что мог видеть Конрад.

Закашлявшись, Николас всё-таки опустился на диван рядом с Роуэном. Потёр глаза. Привстав, Лидия коснулась его лба, заставив Николаса от неожиданности шарахнуться.

– Жара нет, жить будешь.

– Не трогай меня, пожалуйста, – сухо сказал Николас.

Его фраза звучала очень глухо, но в следующий момент тон изменился:

– Если я помру от простуды, это будет очень нелепая смерть!

– Мы напишем это на твоём могильном камне, – отозвалась Лорена.

– Нет, вот если бы я бегал голышом, а потом слёг с какой-нибудь романтичной лёгочной болезнью, и рядом с моей постелью сидели прекрасные девы…

Закашлявшись коротко и лающе, Николас так и не закончил фразу, но мысль прослеживалась чётко. Девушки уже начали обсуждать истории о других разграбленных могилах с Кристианом, Роуэн тихонько рисовал.

Что-то не так.

Что-то совсем не так.

Айден напрягся, наблюдая за Николасом. Глаза у него покраснели, пальцы он тёр, как от зуда, но главное, кашель так и не утихал, хотя он старался его давить. Хлюпал носом, как при простуде, и Айден подумал уже, что зря паникует, а его «дурное предчувствие» скорее навеяно зловещими рассказами вечера.

Николас начал задыхаться.

Он дёрнул ворот рубашки, расстёгивая его, но дыхание всё равно шло сипло, с трудом. Айден подскочил к нему, хотя совершенно не представлял, что делать.

– Николас! Эй-эй?

Николас что-то пробормотал, опустив голову, но разобрать было невозможно из-за затруднённого дыхания. Остальные наконец-то тоже заметили, что происходит, повскакивали с мест.

В догадке Айден поймал руку Николаса и перевернул ладонь: она покраснела, особенно кончики пальцев. Николас выглядел похожим образом после благословения в храме, когда начал чихать из-за аллергии. Он тогда сказал, это люпин в составе костяной пыли. Но сегодня в храме Николас точно не был. Да он вообще весь день с Айденом провёл!

На столике по-прежнему лежала книга, подхватив её, Айден пролистнул, зажмурившись. И уловил лёгкий горьковатый аромат. Айден не настолько хорошо разбирался в травах, но был готов поспорить, что это масло люпина. Наставник в храме говорил, это хороший цветок, но у многих может вызывать неприятные реакции.

– Рядом есть вода? – отрывисто спросил Айден.

– В соседней комнате умывальник.

Не раздумывая, Айден швырнул книгу в камин и буквально потащил Николаса. Тот не сопротивлялся, по-прежнему кашляя и отрывисто пытаясь дышать.

Ванная оказалась очень маленькой, с единственной раковиной, где натуралист, видимо, набирал воду, чтобы промывать органы во время препарирования. Зачарованная лампа почти не работала, а кран булькнул несколько раз, прежде чем выплюнуть тонкую струйку воды. Тяжело навалившись на раковину, Николас сполоснул ладони, потом начал старательно умываться. Он тоже догадался, что это такое.

Скрестив руки на груди, Айден прислонился к маленькому столику рядом с раковиной.

– И часто тебя пытаются отравить? – поинтересовался он.

– Всё бывает в первый раз.

Дышал Николас ещё тяжело, но уже без проблем. Он снова и снова набирал в руки воду, промывая глаза.

– Спасибо, – сказал Николас. – Я подумал об аллергии, но не мог понять, каким образом.

– Подумал? Да ты подыхать будешь, и то не сообразишь об этом сказать!

Буркнув что-то нечленораздельное, Николас снова опустил голову к воде. Ламп в ванной не было, так что стоять приходилось в темноте с открытой дверью. Хотя бы из коридора проникало немного света. Достаточно, чтобы видеть очертания предметов и друг друга.

– Думаю, это масло люпина, – сказал Айден. – Его же зёрна Лестер Мэннинг добавляет в костяную муку для благословений. Книга лежала в библиотеке уже давно на полке с твоим именем, кто угодно мог незаметно взять её, пока миссис Фаррел нет, и смазать страницы. Масла люпина нет в кабинете алхимии, но может быть в лазарете. Да и достать его несложно, оно не ядовито. Оно было именно для тебя.

– Байрон, – сказал Николас. – Байрон Уэлтер. Он знал, что у меня аллергия.

– За что он тебя ненавидит?

Промолчав, Николас снова умылся. Несколько капель попали на Айдена, но он даже не шевельнулся:

– Я живу вместе с тобой. Если кто-то ненавидит тебя до такой степени, что готов отравить, мне было бы неплохо об этом знать.

Прозвучало очень холодно, не так, как задумывал Айден, он услышал вздох Николаса, хотя не мог видеть в темноте выражение его лица.

– Мы с Байроном были соседями на первом курсе лицея. К концу года пробовали магию в связке. Это были важные зачёты, потому что показывали, насколько лицеисты смогут работать с кем-то. А значит, насколько они вероятно сильные маги. Мы были в связке с Байроном. Я завалил зачёт.

– В смысле – завалил?

– Сделал вид, что не удержал магию, нам потом пришлось пересдавать отдельно каждому с Саттоном. Он ничего не понял, а мы получили клеймо ненадёжных магов. Но Байрон прекрасно понял, что я сделал это специально. Так и не простил. Сейчас в Академии мы усиленно изучаем магию, а Саттон до сих пор считает и меня, и его не очень надёжными для связок и так себе магами. Мне плевать, что там думает Саттон, а Байрон пошёл беситься по новой. Он хотел карьеру мага, это было его мечтой, единственным страстным желанием. Я её зарубил.

– Случайно? Или у тебя голова болела?

– Нет, храмовый мальчик, – ровно произнёс Николас. – Я сделал это намеренно. Полностью здоровым и осознавая, что я делаю. Ещё вопросы?

В ванной повисла тишина, разбавляемая только бульканьем застоявшейся воды. Николас говорил очень холодно, без прикрас, но что-то не сходилось.

– Что сделал Байрон?

– Почему ты думаешь, он что-то сделал?

Потому что иначе Николас не стал бы. Он мог не просчитывать последствия, поступать опрометчиво, и можно было попасть под отголосок его неразумных действий. Но подставлять кого-то ради веселья он бы не стал никогда.

– Что, думаешь, поступлю ли я так с тобой? – усмехнулся Николас. – Где-нибудь на зачёте по зачарованию, когда будешь полагаться на меня.

– Нет, – спокойно сказал Айден. – Я знаю, что ты этого не сделаешь.

Возможно, Байрон потому и беситься начал именно сейчас. Дело не в усиленной ритуалистике. Дело в том, что Байрон до сих пор плохо владел магией, а связи с другими у него выходили из рук вон плохо, Айден видел на занятиях. Пока Николас был в том же положении, Байрона всё устраивало. Но стоило Николасу составить хорошую связь, да ещё с наследным принцем, Байрон начал беситься.

– Не знаю, что он сделал, – сказал Айден. – Но Байрон тот ещё псих. И почему ты вечно хочешь казаться хуже, чем ты есть?

Вопрос не предполагал ответа. По крайней мере, Айден на него не рассчитывал. Поэтому удивился, когда услышал тихое:

– Зато так я никого не разочарую.

Весь поэтический кружок быстро согласился с мнением, что отравленная книга – дело рук Байрона.

Никто даже не удивился. Кроме Айдена:

– То есть у вас это нормально, да? Каждый день происходит?

– Разумеется, нет, – чопорно ответила Лорена. – Но у Николаса с Байроном вечно что-то такое, весь курс следит. Хотя обычно Байрон схлёстывается напоказ.

– Не всегда, – сухо сказал Николас, но пояснять не стал.

Да никто и не спрашивал. Как понял Айден, они не были в курсе, с чего именно пошла вражда, считали, недопонимание со времён лицея. Не придавали значения.

Только Лидию, кажется, всерьёз разозлила книга. Она подскочила и ходила перед гаснущим камином из стороны в сторону, бушуя:

– Но травить! Такого ещё не было.

– Слишком громко сказано, – возразил Николас устало. Глаза у него оставались покрасневшим, он ещё иногда кашлял. – Байрон хотел подгадить, а не тяжело навредить.

– Отравленных книг в Академии никогда не было. Как ты понял, Айден?

– Во дворце были. Не при мне, но я слышал много раз.

И даже боялся в детстве, что какие-то библиотечные книги, которые он читает, будут отравлены смертельным ядом, от которого тело покроется волдырями, кожа слезет, и он умрёт. В муках.

– Вот! – Лидия подняла палец вверх. – Во дворце за такое карают.

– Во дворце отравляют насмерть, – резонно заметил Николас. – А у нас тут баловство.

– Ты недооцениваешь Байрона.

Здесь Айден не мог не согласиться. Байрон тонко улыбался, но от него веяло холодом, как и от его магии. Во время фехтования Айден видел, как Байрон наступал. Дали б волю, он бы убил Николаса, а потом ещё и сумел бы доказать, что всё это случайность.

Во дворце род Уэлтеров уважали: лорд был одним из советников императора, входил в Совет и обладал значительным весом. Один сын занимал высокую должность в Управлении дознавателей, второй помогал отцу, дочь вроде бы тоже удачно вышла замуж и активно участвовала в дворцовой жизни.

Байрон был самым младшим. От него, как от любого Уэлтера, ожидали многого, но стараться ему не приходилось, его будущее и так устроено и предопределено. Похоже, что изначально его пророчили в маги: что ж, было бы полезным приобретением для семьи. Но даже без этого для Байрона наверняка подготовлено уже с пяток должностей при дворе, только б Академию закончил.

Конечно, он не собирался вредить всерьёз, но вполне мог, если бы представилась возможность.

Как на спарринге по фехтованию. «Ах, простите, увлёкся, не думал, что выйдет такой сильный удар!» Или если бы Николас задыхался, потому что никто не понял бы, что книгу стоит выкинуть. «Какая жалость, ума не приложу, на что у него может быть аллергия?»

Что-то из этого Айден озвучил вслух, потому что Лидия пожала плечами:

– Байрон слабак. Но пытается лишний раз в спарринге показать своё превосходство, добежать или проехать быстрее, напакостить… ничего продуманного или действительно угрожающего.

– Книга – это продуманно и угрожающе.

– Не драматизируй.

Посиделки медленно сходили на нет. Лорена прятала зевки в кулаке, Роуэн задремал рядом с Кристианом, и Николас заявил, что пора расходиться.

– Проводишь девушек, – сказал он Айдену, когда они проверяли затухший камин. – А я прослежу, чтобы эти двое добрались до своей комнаты. Ты же хотел поговорить с Лидией?

Айден и сам не помнил, когда рассказал об этом Николасу. И почему он вообще ему всё рассказывал, что касалось поисков убийц Конрада? Хотя это единственное, что сейчас в принципе интересовало Айдена. Помимо учёбы. Хотя на учёбу ему было в целом плевать.

И почему сам не вспомнил, что хотел поговорить? Его слишком увлекли кладбища и истории о проклятых поэтах. На какое-то время призрак Конрада отступил, давая дорогу оживающим духам Академии.

Это нравилось Айдену. Отделяло от прошлого, в котором остался храм и мёртвый брат, позволяло стать кем-то новым, кем ему всегда хотелось быть. Но с другой стороны – ему нужно понять, что произошло с Конрадом. Выяснить. Айден не может взять и забыть.

Хотелось спать, мысли путались. Вместе с Лидией и Лореной Айден шёл пустыми коридорами Академии, стараясь не слишком шуметь. Возможно, кто-то видел их силуэты мельком, и после таких вот встреч и рождались истории о неупокоенных душах. О том, как ночами в коридорах Академии можно увидеть скользящие тени на фоне окон и главное, не дать им посмотреть на себя, ведь иначе они выпьют твою жизнь.

Хотя последнее, чего хотел Айден, – это пить. Скорее уж спать.

Никаких привидений им так и не встретилось, и Айден тихонько спросил после очередного поворота:

– Лидия, ты ведь знала Конрада, правда?

Лорена молчала, отвернувшись и не пытаясь влезть в разговор. Лидия опустила голову, рассматривая ковёр, по которому они шагали в свете тусклых зачарованных ламп коридора.

– Он был хорошим, – наконец, негромко сказала она. – Умел слушать и не пытался навязывать своё мнение. Мы хотели пойти на бал. Хотя никогда не были «вместе», если ты об этом.

– Но могли быть, – вставила Лорена. – Он явно был заинтересован.

– Не уверена, – ответила Лидия. – Его тогда волновали не девушки, а что-то другое.

– Что? – спросил Айден.

– Он не говорил. Мы не настолько хорошо знали друг друга. Не были близки. И мне показалось, он очень закрытый человек. Похож на тебя.

– Он говорил что-нибудь странное?

– Много времени просиживал в библиотеке. А ещё ходил на ведьминские вечеринки. Мне показалось странным, потому что он был совсем не таким.

– Ведьминские вечеринки? Это ещё что такое?

– Море алкоголя, ведьмины шляпки… я не знаю, что делал там Конрад. Не бывала сама.

Возможно, усиливал ведьмиными шляпками действие алкоголя. Или с кем-то встречался. Даже если Айден не поймёт, что там делал Конрад, сможет поговорить с кем-то из его знакомых. Например, с тем парнем с курса брата, который утверждал, что их круг магии нарушил заговор Общества привратников.

Слишком многое вело к ним.

Айден почти не сомневался, что Конрад увидел или узнал то, что ему не полагалось. Осталось только выяснить, кто же из студентов считал себя выше богов и людей в этом Обществе привратников.

Остановившись перед комнатой Лидии, они ещё некоторое время поговорили. И об отвлечённых делах, и о занятиях, и о Конраде. Лидия плохо его знала, но с такой стороны, о которой не подозревал Айден. Оказалось, его брат галантно вёл себя с девушками. И хотя сама Лидия в это не верила, Айдену показалось, что Конрад и правда был в ней заинтересован. Аккуратен, но заинтересован. Возможно, если бы не погиб, то в этом году гулял с Лидией.

Распрощавшись, она скрылась за своей дверью, Айден вместе с Лореной направились к её комнате в конце коридора. Зачарованные лампы ночью горели тускло, но горели, разгоняя уж слишком густые тени. Ковёр скрадывал шаги.

Комната Лорены оказалась в конце, прямо у окна, за которым продолжал шелестеть дождь. Погода быстро испортилась, и ощутимо дуло, так что Айден старался не дрожать, пока они шли к комнате Лорены.

– С кем ты живешь?

На самом деле Айдену не было интересно, но надо же поддерживать разговор.

– Сейчас одна.

– Я сначала думал, вы соседки с Лидией.

– Нет. Наша энергия сочетается, и мы не лезем в жизнь друг друга. Отличный вариант.

– У вас сильная связь?

Лорена покачала головой:

– Нет, и в этом тоже наш плюс. Ни я, ни Лидия не особо хотим пускать кого-то.

– Я думал, если энергия хорошо сочетается, прочная связь выстраивается сама собой, – удивился Айден.

– Не обязательно. Эту связь нужно желать. Причём с обеих сторон.

– Нет же.

Айден прикусил язык, а Лорена глянула с любопытством:

– Порой неосознанно.

Она остановилась перед дверью. Рядом висел портрет в овальной рамке, а глаза Айдена уже слипались, он устал и хотел спать. Плескавшийся в желудке алкоголь делал голову тяжелее.

– Вы не похожи на тех, кто случайно работает в связке, – сказал Айден. – Я знаю, в этот кружок Лидию привёл Николас, но она позвала тебя.

– Ей скучно ходить одной.

– Ерунда!

Потоптавшись перед дверью, Лорена уже хотела было зайти и распрощаться, но остановилась буквально с ладонью на дверной ручке.

– Как вы стали общаться? – спросил Айден. – Почему решили работать в паре на ритуалистике?

Помолчав, Лорена раздумывала, стоит ли отвечать, но потом решилась.

– В лицее я не была особо общительной. А на одном уроке начала с жаром рассказывать, как полезно препарировать трупы ради науки. На меня смотрели как на безумную! А после подошла Лидия и сказала, что я права, наука должна двигать нас вперёд. С тех пор мы и стали тем, что для каждой из нас ближе всего к понятию подруги.

– Лидия понимает пользу изучения анатомии?

– Лидия многое понимает. Станешь императором, возьми её в советники.

– Не принято, чтобы это были женщины.

– Но не запрещено. Надо же хоть какому-то императору начать.

Попрощавшись, Лорена скользнула в свою комнату, Айден же направился через галереи в мужской корпус. К счастью, никого не встретил, а дверь комнаты оказалась не заперта, значит, Николас уже внутри.

В гостиной было темно, в спальне горела лампа, а Николас улёгся на постель прямо в одежде, уткнувшись лицом в подушку.

– Ты же не собираешься так спать? – возмутился Айден.

– Конечно, нет. Собираюсь залезть под одеяло.

Если висевший на спинке кровати пиджак Айден ещё мог понять, то спать в одежде – это для него было какой-то дикостью. Дурными манерами, которые в храме не позволяли себе даже простолюдины. Он начал бесцеремонно спихивать Николаса с постели, а тот возмущался в ответ.

– Спи хоть в сарае с коровами, но не когда ты мой сосед! – отрезал Айден.

Николас попытался встать сам, но вместо этого навернулся вниз. Тут же усевшись на полу:

– А что, у вас в храме были коровы?

– И курицы. Мы им шеи сворачивали, прежде чем зажаривали.

– Опасный храмовый мальчик!

Под смех Николаса Айден с гордым и непоколебимым видом удалился в ванную, чтобы привести себя в порядок и переодеться в льняные штаны и рубаху. Из-за погоды в них было прохладно, так что раскрыв дверь, Айден заторопился к кровати. Стены Академии были крепкими, но через щели в камне пробивался ветер, с которым не так хорошо, как хотелось бы, справлялась горячая вода в трубах.

Судя по валявшейся на полу рубашке, Николас быстренько переоделся и скорее юркнул под одеяло. Он свернулся под ним в клубок, только макушка торчала. За окном завыл ветер, и Айден вздрогнул от холода.

– Чего ты одеяло не взял? – спросил Айден.

Он сам подготовил себе тёплое ещё вчера, у Николаса оставалось тонкое летнее, под которым он никак не мог согреться.

– Спать хочу, – ответил Николас. – Завтра возьму.

Голос его действительно звучал очень сонно. Понятно, почему он хотел ложиться прямо в одежде.

– Николас, я хочу, чтобы ты отвёл меня на ведьминскую вечеринку.

– Ммм?

– Ты точно знаешь, когда будет следующая. Конрад на них ходил перед смертью. И есть один парень с его курса, он говорил об Обществе привратников.

– Нечего тебе там делать.

– Хочу всего лишь посмотреть, что это, и задать пару вопросов.

Николас молчал, и Айден решил было, что он уснул, когда Николас вздохнул:

– Ладно, узнаю, когда и где следующая. Даже с тобой схожу.

Помявшись, Айден накинул пиджак и почти трусцой выскочил из комнат. В коридоре стояла тишина, шкаф с тёплыми одеялами высился в конце, рядом с большой корзиной для грязного постельного белья. Слуги забирали его оттуда для стирки. Имелись корзинки и ячейки и у каждой комнаты, для одежды.

Взяв тёплое одеяло для Николаса, Айден закрыл створки и обернулся – наткнувшись взглядом на полупрозрачный силуэт. Тот же мужчина в старомодном сюртуке. При свете тусклых зачарованных ламп были видны морщинки вокруг его глаз и седые волосы, ниспадавшие ниже ушей, а сквозь них коридор. Глаза казались кристально-голубыми, и невозможно было понять, это насмешливый взгляд или грустный.

После рассказов об Обществе привратников и разрытых могилах Айден был готов поверить во что угодно. Поэтому тихо спросил:

– Чего ты хочешь?

Снаружи грянул гром, молния через окно осветила коридор, заставляя моргнуть. Призрак исчез. Айден даже не был уверен, правда ли он что-то видел или уже засыпал. Или сходил с ума, как тот друг-художник Раттер-Кристи.

Вернувшись в комнату, Айден запер дверь. Прошёл в спальню, где торопливо кинул расправленное одеяло на Николаса. Тот дышал размеренно, наверняка уже уснул.

– Ты веришь в привидения? – пробормотал Айден.

Но и на этот раз Николас его дожидался, потому что ответил сонно, но ответил:

– Нет. Спасибо за одеяло.

Айден погасил лампу, улёгся, вздрогнув от холода кровати. Тогда Николас и добавил:

– Я верю в себя. Ну и ещё немножко в тебя.

Следующая вечеринка оказалась не скоро. Почти перед Праздником рябины и отъездом Николаса домой.

– Отлично! – заявил он. – Напьюсь, чтобы эта поездка была не такой тоскливой.

– Там ещё пара дней между.

– Придётся напиться посильнее.

Поначалу Айден расстроился, что ждать надо неделями, но считать дни ему не пришлось. Занятия в Академии становились интенсивнее, а отвлекаться на мысли о мести не приходилось, ведь была чёткая веха плана.

Уитлок гонял вокруг Академии, даже когда дождь превратил тропинки в раскисшее месиво. На одном крутом повороте Байрон поскользнулся и смачно упал, подняв тучу коричневых брызг. Он был в бешенстве, когда поднялся, и с раздражением глянул на Николаса, хотя Николас неторопливо бежал в конце строя, очень далеко от Байрона. Остаток кругов Байрону пришлось наматывать грязным, и Айден не мог сдерживать ехидное удовлетворение.

В фехтовании Айден начал находить удовольствие. Он был неплохо физически подготовлен, ему нравилось чувствовать своё тело и управлять им. С тренировками оно становилось более гибким, а сабля лежала в руке всё удобнее.

Спаррингов Айден по-прежнему старался избегать, но Уитлок был другого мнения, так что пришлось попробовать – но поставили его с Теодором Дрейком, который и сам не очень хорошо умел фехтовать. Айден даже победил, и в следующий раз против него выставили Райли Мюррея. Пришлось попотеть, но бой прошёл на равных.

Николас фехтовал отлично, а с Байроном больше не схлёстывался.

Всевозможные уроки истории проходили скучно, на философии устраивали бурные обсуждения, политика нравилась Айдену, и он хорошо в ней ориентировался, на стратегии показывал себя Николас. Точные науки плохо давались всем, а задания по кальтонскому языку заставляли долгими вечерами сидеть за книгами, сгорбившись за столом.

Этого терпеть не мог Николас, ему становилось скучно заниматься, он откладывал до последнего, а потом до глубокой ночи выполнял задания. Правда, никогда не просил Айдена дать списать или помочь. Николас мог тянуть, но делать предпочитал сам, ему нравилось, когда он справлялся. Тогда его лицо расцветало улыбкой, а его самого буквально распирало от гордости.

Вообще-то Айден мог это понять, потому что и сам испытывал нечто подобное, когда увидел, что ничуть не отстаёт от других студентов. Летние занятия отлично его подготовили, можно было выдохнуть.

Больше всего Айдену нравились занятия искусством, как и Николасу. Они оба с удовольствием выполняли задания по литературе, хотя больше своих стихов Николас не показывал. Айден видел, как он то и дело сидел на диване с блокнотом или устраивался на широком подоконнике, подоткнув щели окон одеялом. А бесконечные листы с набросками оказывались раскиданными по всем комнатам. Айден их складывал на стол Николаса, но деликатно не читал.

Рисовать не умели оба, но атмосфера художественной мастерской Айдену нравилась. Ароматы краски, менее формальная обстановка. Тут блистала Лорена.

Прошли занятия по астрономии и этике, и Айден в полной мере осознал возмущение некоторых аристократов большой нагрузкой Обсидиановой академии. Когда-то предметы следовали блоками, но теперь их ставили все сразу, тонким слоем размазывая по всему учебному году или полугодию.

На алхимии пока преподавали только теоретические знания, и у Айдена руки чесались скорее приступить к практике. Это то, чем ему всегда нравилось заниматься в храме.

На ритуалистике тоже пошло много теории. Саттон проверил их, а после велел тренироваться по мере сил. Конечно же, Айдена это пугало. Но уверенность Николаса успокаивала. Тот ничуть не волновался, что у них может что-то не выйти.

– А если даже и так, – заявлял Николас, – попробуем снова.

Сначала Айден думал, это преувеличение. Но вскоре понял, что Николас сказал ровно то, что имел в виду.

Они тренировали магию: отодвигали в гостиной диваны, садились друг напротив друга и смешивали энергию. Зачаровали пару пуговиц и случайно сломали ножку стола, так что пришлось пытаться склеить его каким-то новомодным клеем, который нашёлся у Лорены и вонял, как сваренный из гниющих потрохов.

Стол пострадал, когда тени Айдена внезапно поднялись и сбили настройку Николаса, так что заряд магии отправился не в пуговицу.

Но когда комнату проветрили после клея, Николас спокойно сказал:

– Ещё раз.

И они тренировались до самого вечера под неустанное «ещё раз», пока Айден буквально не взмолился о пощаде, взмокший от усердия и пытающийся подавить приступы тошноты. С каждым разом становилось всё проще и легче. Постоянные тренировки позволяли Айдену лучше осязать не только магию Николаса, но и собственную. И она больше не «отставала» от тела.

Хотя колдовать один Айден по-прежнему не решался. Когда он вызывал тени, они взметались резко, хаотично. Даже в связке далеко не всегда получалось направлять в зачарование.

Но их с Николасом энергии отлично сочетались. А после практики вилась связь – скорее отблесками, только ярких эмоций, но всё равно довольно необычно.

Видимо, это действительно была идеальная связка: их энергии отлично сочетались друг с другом и дополняли, поэтому колдовать выходило легко. Для Айдена это был наилучший вариант.

– Я по-прежнему считаю, что ваша императорская система – чушь собачья, – заявил Николас, когда они пошли в купальни после того самого напряжённого вечера тренировок (и сломанного стола). – Твоя сила похожа на парус, в который дуют ветры со всех четырёх сторон. В храме утихомирили их. Но я вообще думаю, что это сделал возраст, а храм попросту позволял сдерживать, пока не повзрослеешь. Но теперь ты можешь управлять своей магией и вызывать любой из этих ветров по желанию. Надо только подучиться. И не развалить оставшиеся ножки стола, а то новый здесь без кучи бумажек не выдадут.

Поэтических собраний больше не проходило. Их курс учился, а Кристиана с Роуэном нагрузили в лицее – по крайней мере, так каждый раз отмахивался брат, когда Айден пытался с ним поговорить.

Роуэн отвечал ещё более отстранённо, чем летом, не желая разговаривать. Когда Айден предложил пойти в храм, где он мог бы провести короткий поминальный ритуал по Конраду, Роуэн резко отказался, собрал книги и ушёл из библиотеки, где они встретились.

Айден приходил непосредственно в комнату Роуэна и Кристиана, но с тем же успехом. Роуэн показывал рисунки, обсуждал общие вопросы, но закрывался или отвечал односложно, стоило спросить что-то более личное. Айден терялся и не знал, как пробиться.

Иногда они обедали все вместе за большим столом: Айден, Николас, Лидия, Лорена, Кристиан и Роуэн. Последний и здесь вёл себя замкнуто, так что Айден начинал волноваться.

Теряясь, как ему достучаться до брата, Айден в отчаянии спросил совета у Николаса, но тот ответил:

– Понятия не имею. У меня нет братьев или сестёр. Могу только предположить, что ты ничего не добьёшься, пока Роуэн сам не начнёт говорить. Или хотя бы попытается.

– А до этого что делать?

– Покажи ему, что рядом. Что на тебя можно положиться. Что он может прийти к тебе даже среди ночи. Но учти, если он правда так сделает, сам ему открывай, я буду спать.

Что, конечно, было враньём, потому что спал Николас чутко и плохо из-за своей давней травмы. Но хотя бы больше не случалось таких ужасных головных болей.

В неприятности Николас тоже умудрился не влезать. Ну как. Он схлестнулся по какому-то дурацкому поводу со старшекурсником, они с такой яростью орали друг на друга в коридоре, что Айден начал опасаться, что придётся растаскивать драку.

Ничего подобного. Час спустя эти двое уже обсуждали за обедом какого-то никому, кроме них, не известного поэта.

Николас вообще легко и непринуждённо заводил разговоры, приятелей, флиртовал с девушками и обсуждал последние новости Академии, вовлекая в беседы с другими студентами и Айдена. Для других Николас мог казаться открытым и легкомысленным, но Айден видел, что Николас никого не пускает дальше порога.

Кроме Айдена, который попросту сам пришёл.

Хотя репутация Николаса и правда была громкой – и своеобразной. Он славился тем, что плевать хотел на правила и не признавал авторитетов. На религии вовсю рассорился с Мэннингом, доказывая несостоятельность какого-то незначительного ритуала. Мэннинг говорил, что это традиция, а Николас возражал, что она ничего не стоит, потому что источник, а следовательно, и значение давно утеряны, так зачем бездумно повторять, не задавая вопросов?

Закончилось всё тем, что Николас послал в Бездну «сраные ритуалы», и Мэннинг выгнал его с урока.

Примерно так Николас вёл себя всегда. Он не только не верил никому на слово, но и вечно задавал неудобные вопросы, ничего не принимая на веру. А если кто-то предлагал нарушить правила, то Николас первым соглашался.

Приближалась дата вечеринки, неимоверно тайной и обещавшей быть крайне разнузданной – что под этим таилось, Айден пока не представлял. После Николас уезжал домой. Он говорил об этом всего раз, коротко упомянул, что постарается вернуться через пару дней, чтобы и отец успокоился, ведь в высшем обществе узнают, какая отличная семья, и сам Николас оказался в Академии на Празднике рябины.

Нынешний день должен был быть последним свободным, и Айден так вымотался занятиями и практикой по ритуалистике, что, встав с утра, плюхнулся на диван, осторожно положив ноги на столик, и вот уже полчаса уговаривал себя подняться и заняться чем-то полезным.

Тогда в комнату и ворвался Николас. Он всегда буквально влетал, хотя для такого раннего по его меркам утра выглядел необычно свежим. И даже успел подняться до Айдена, что само по себе было удивительно.

– Чего сидишь? – заявил Николас. – Собирайся.

– Куда?

– Покатаемся верхом. Погода чудесная, в конюшне есть свободные лошади, я узнал.

– Сдурел, что ли? Сейчас?

Замерев над сидящим Айденом, Николас упёр руки в бока и грозно посмотрел на него сверху вниз:

– А что ты собирался делать в свободный день? Дай угадаю. Сейчас встанешь и пойдёшь готовить эссе по философии.

– С чего ты взял? – оскорбился Айден. Хотя именно это он и собирался делать. Ну, может, вечером почитать что-то развлекательное.

– Потому что ты храмовый мальчик! Молитвы не твердишь, но считаешь, что надо учиться.

– Что плохого в учёбе?

– Ничего. Если она чередуется с отдыхом. Собирайся!

Горестно вздохнув, Айден опустил ноги со столика и поднялся. На самом деле прокатиться и отдохнуть будет действительно неплохо, эссе сдавать только после Праздника рябины. Но Айдену не хотелось признавать, что Николас прав, и это храмовая привычка, где их заставляли учиться и зубрить молитвы.

– Это ты на конюшню с утра пораньше наведался? – спросил Айден.

– К миссис Тилкот.

– Кто это?

– Заведует хозяйственными делами Академии. Конюшня рядом.

– Зачем она понадобилась?

– Чтобы взять для тебя вот это.

Вытащив из кармана вещицу, Николас положил её на столешницу. Это был браслет. Тонкий серебряный браслет в виде кинжала.

– Знак того, что ты студент Академии, – заявил Николас.

Осторожно взяв браслет, Айден повертел его в руках, рассматривая искусно сделанную гарду и льющееся лезвие. Украшение выглядело нарочито грубоватым. Но главное, это действительно знак принадлежности. Он – часть Академии, часть местных студентов. Он больше не храмовый служка.

– Можем его зачаровать, – предложил Николас.

– Спасибо. Для меня много значит его наличие. Но зачаруем потом. И надену потом. Когда разберусь с убийцами Конрада.

Бережно огладив браслет, Айден убрал его в карман. Надеть сейчас казалось… он ещё не готов.

– Лучше зачаруем твой, – сказал Айден.

– В смысле? – Николас растерялся. – Зачем мой?

– Твой давно пора зачаровать.

Николас по-прежнему был растерян. Задрал рукав, рассматривая свой браслет.

– И как ты хочешь его зачаровать? Какими чарами?

– А какие ты хочешь? Я думал о лёгком обезболивающем. Для твоей головы пригодится.

– Ох…

– Плохая идея?

– Нет, что ты, наоборот! Отличная.

Сняв браслет, Николас нерешительно положил его на столик, будто ожидал, что Айден может передумать. Тот первым сел, осторожно поднимая свою силу, Николас последовал за ним, выплетая связь.

Сырая земля и густая застарелая кровь свились чарами.

Когда они выводили лошадей из конюшни, Николас то и дело почти случайно задирал рукав и исподволь любовался браслетом. Он немного фонил чарами, а сам Николас – как долетало через ещё не опавшую до конца связь до Айдена – радостью. Искренней, незамутнённой. Айден испытывал подобное, когда в детстве получал подарки на День наречения имени.

Это заставляло улыбаться и самого Айдена. Как, оказывается, легко доставить кому-то немного радости. И как это приятно.

Погода стояла чудесный. Ветра почти не было, небо набухло облаками, превращая день не столько в пасмурный, сколько в уютный, как старое привычное одеяло. Окутывающий.

Конюх, которого предупредил Николас, уже знал об их приходе, но лошадей студенты традиционно седлали сами. Обычно этим занимались слуги, но считалось, что подобные вещи надо уметь делать даже отпрыскам благородных семейств.

За каждой лошадью закреплялось некоторое количество учеников, хотя не воспрещалось брать и других, если они свободны. Несколько занятий по верховой езде в этом году уже прошли, и Николас взял молодого жеребца Тумана, на котором обычно и ездил.

Соловой масти – песочный, а в осеннем дне казавшийся и вовсе золотистым. Со светлыми гривой и хвостом, напоминавшими волосы самого Николаса. Наверняка ему потому и понравился Туман. А ещё потому, что это был норовистый жеребец, на плацу он показывал себя хорошо, но стоило почуять волю на прогулке, готов был нестись вперёд. На прогулки его давали только старшим студентам, которые показали себя опытными наездниками.

У самого Айдена выбора особо не было: принцам полагался Уголёк. Спокойный меланхоличный конь вороного окраса, отливающий синим. Считалось, что он подходил только Равенскортам и детям некоторых высокопоставленных дворян. Николас тоже мог его седлать, но предпочитал Тумана.

На Угольке ездил и Роуэн, и Конрад. Среди других аристократов, как знал Айден, точно допускался Байрон Уэлтон и Аарон Стейфил. Сплошь высокородные ублюдки! Но ещё Уголька предпочитала Лидия, а это было куда приятнее.

Туман хорошо знал Николаса, а тот, прежде чем запрыгнуть в седло выведенного из конюшни жеребца, ещё некоторое время гладил его морду и восторгался, какой он хороший мальчик.

Уголёк и Айден кисло переглянулись, и принц забрался в седло, направив невозмутимого коня к воротам.

– Бездна, Николас! Давай уже двигаться.

Тот верхом на Тумане быстро нагнал и обогнал его, устремляясь к полям, а затем к лесу.

«Кататься» в Академии Айдену ещё не приходилось, и на миг он подумал, что Николас сейчас ускачет вперёд, а ему вместе с благовоспитанным Угольком останется в одиночестве трусить неторопливо иноходью и вдыхать ароматы осеннего леса. Но Николас вернулся почти сразу.

– Что ты плетёшься, Угольку не терпится размять старые кости!

Уголёк фыркнул, выражая тем самым, что он думает об умственных способностях Николаса, но Айден знал, что немного галопа будет полезно им всем. Затянутой в перчатку рукой, он похлопал коня по шее:

– Что, покажем им старичков и храмовых мальчиков?

Уголёк вздохнул, смиряясь с неизбежным, и Айден ткнул его пятками. Наездник из него был посредственный, но и не требовалось каких-то изысков. Всего лишь крепко держаться в седле, подставлять лицо ветру да стараться не улыбаться как придурок, когда от свободы кружится голова.

Вёл Николас. С воплем, которому вторило ржание Тумана, он припустил по жухлой траве в сторону деревьев. Около них свернул и устремился вдоль кромки леса. Хотел добраться до дальней тропы, чтобы кругом выйти к озеру.

Связь тихонько вибрировала между ними, но эмоции были настолько яркими, что без труда переливались от Айдена к Николасу и обратно, так что становилось непонятно, где заканчивался восторг одного и начинался другого.

Рядом с деревьями пахло сыростью и гниющими листьями, притаившейся осенней влагой. В лицо хлестал ветер, и казалось, то ли за собственной спиной, то ли на спине коня вырастают крылья, которые несут над землёй, быстрее и быстрее.

Не удержавшись, Айден рассмеялся, и звуки его голоса ветер тут же снёс назад.

На тропе Николас не замедлился: для экипажей разъезженная дорога наверняка выглядела сущим ужасом, но и вела не к столице, а наоборот, к дальним деревням и городкам, откуда привозили сено и продукты. Там жило и большинство слуг, приходивших на работу в Академию.

Когда впереди показалось озеро, Николас потянул за поводья, и Туман пошёл рысью. Догнав их, Айден с Угольком тоже замедлились.

Они спускались с небольшого пригорка. Наверняка Николас специально выбрал длинный путь. От Академии до озера можно дойти за пять-десять минут, но через натоптанную тропу по лесу. Кругом вышло намного дольше, зато можно в полной мере оценить красоту пейзажа. Николас, конечно, не художник, но точно поэт. Для него красота окружающего мира – тоже поэзия.

Озеро было небольшим, но, как знал Айден, глубоким. Конечно, с ним было связано несколько легенд, Айден не помнил точно, но что-то о смертях и призраках по осени, как же иначе? Сейчас водная гладь отливала голубым и отражала порыжевшие деревья. Даже без яркого солнца картина представала светлой и очень умиротворённой.

– Вон там, – рукой в перчатке Николас указал на дальний берег. – Ближе к Академии. Видишь пустое место?

– Вижу.

– Там обычно и устраивают праздники, рядом с причалом.

– А лодки где?

– Да их тут отродясь не было! В сарае хранят всякий хлам для праздников, там ещё парочки обжимаются. А причал красивый, вот его и подновляют. Но лодок тут нет.

Длинные доски нависали над водой, за ними виднелся небольшой лодочный сарай. На берегу проходили официальные праздники и вечеринки, за которыми следили преподаватели. Хотя бы в самом начале.

Николас двинулся по берегу озера, Айден рядом с ним. Маленькие волны лениво накатывала на камушки, совсем не так, как на большой воде, но по-своему умиротворённо. Море Айден видел несколько раз в жизни. Южное, куда они ездили однажды летом всей семьёй, ему не понравилось. Только Конрад загорал на солнце, Айден с Роуэном бурчали и прятались в тени. А вот северное вызвало больше положительных эмоций. Жаль, тот визит был коротким и официальным, а сам Айден очень маленьким.

Щеки Николаса раскраснелись, волосы растрепались, серёг на прогулку он не надевал, так что выглядел мальчишкой, сбежавшим с занятий строгого учителя. Вряд ли Айден сильно отличался от него.

Чуть приподнявшись в стременах, не усидев на месте, Николас продекламировал витиеватые строки, из которых Айден понял только что-то о том, как падающие слёзы оставляли круги на воде, а потом поднимались дождём.

Когда Николас замолчал, Айден проворчал:

– Слишком сложный поэтический образ.

– Как хорошо, что это не мои стихи! Я бы обиделся.

– Раттер-Кристи?

– Это не единственный поэт на свете, неуч ты непоэтический! Батлер Синклер.

Нахмурившись, Айден подумал, что имя ему знакомо:

– Уж не то ли Синклер, который написал «Жнеца ночи»?

– Он самый! Роман о кровопийце. Вызвал моду на вампиров и даже вдохновил мисс Гамильтон, которой зачитывается Лорена. Ты в курсе, что он тоже тут был?

– Вампир?

– Синклер. Учился в нашей Академии. Уж не знаю, что его вдохновило на вампиров, но стихи и вправду об этом озере.

Подобными книгами Айден не увлекался, хотя «Жнеца ночи» читал. Ему нравились вещи, где над героями довлел зловещий рок, но они всё преодолевали. Либо совсем уж приключения. Синклер предпочитал необычную форму, но особого восторга у Айдена его кровопийца не вызвал. Как и услышанные стихи.

– И о чем они? – спросил Айден, догадываясь, что сейчас услышит очередную страшную легенду, о которой будет вспоминать, когда проснётся среди ночи.

Так и вышло.

– Озеро на картах значится как Обсидиановое и считается частью территории Академии. Но все называют его Озером слёз.

– Уверен, мне не понравится причина.

– Тебе понравится! – заявил Николас. – Когда лорд Маверик Мэддон то ли планировал закладывать академию, то ли даже не нашёл ещё этого места, тут недалеко стояла деревня. Дочь кузнеца забеременела, а замужем не была. И её отец решил, что она отдалась злому духу, который отвернулся от Безликого. Не живой и не мёртвый. Гм, может, этим и Синклер потом вдохновлялся, только крови добавил для яркости картинки.

– Так что девушка?

– Одним туманным утром кузнец взял лодку и вместе с дочерью отправился к центру озера. Он решил её утопить, чтобы никто не узнал о позоре семьи.

– А зачем дочь с ним пошла? – спросил Айден.

– Откуда я знаю? Может, они тут рыбу ловили, она помогала. Что ты к деталям привязываешься?

В голосе Николаса зазвучало раздражение, и Айден примирительно поднял руку. В конце концов, иногда и правда лучше послушать историю, а не докапываться для деталей.

– Так отец утопил свою дочь?

Николас кивнул:

– Её и нерождённого ребёнка. Легенда гласит, что когда она опускалась на дно, то смотрела сквозь толщу воды и говорила, что ей холодно. Она не понимала, что умирает, потому что не ожидала такого от собственного отца. Она просила согреть её, и отец нырнул вслед за ней. Так они все и погибли.

Благоразумно промолчав, Айден не стал спрашивать, а кто ж тогда рассказал все эти детали, если действующие лица там и померли. Но на самом деле не так важно, что именно произошло в тот день. Вполне возможно, в озере и правда отец утопил свою дочь, которая с кем-то поразвлеклась не сеновале. А потом и сам утопился.

Безликому плевать, рождён ребёнок в браке или нет. Ему даже плевать, рождён ли он. Волновала только смерть. Другие боги не были столь благосклонны. Золотая госпожа покровительствовала полям и матерям, но карала тех, кто нарушал брачные обеты. Ей поклонялись в деревнях, приносили жертвы, чтобы она благословила урожай с колосьями такими же золотыми, как её косы.

Необразованный крестьянин мог решить, что, убив провинившуюся дочь, ещё и деревню от голода спасёт! Дикие заблуждения, но искоренить их полностью никак не выходило. В отдалённых уголках даже верили, что надо резать младенцев, отдавать земле, чтобы она возвращала им дар.

Айден передёрнул плечами. Одно дело – храм Безликого, где пытались облегчить смерть, а все приношения должны быть добровольными. И совсем другое – младенцы, которых закапывают в землю в угоду даже не воле богини, а своим представлениям об этой воле!

Долго молчавший Николас неожиданно продолжил:

– Говорят, пока дочь опускалась на дно, отец проливал слезы, от которых шли круги на воде. А потом нырнул вслед, и на глади озера осталась только пустая лодка. Теперь же, когда накрапывает и в воздухе стоит морось, можно увидеть, как в центре озера дождь идёт вверх, а в его струях парит женщина с младенцем на руках. Порой в ночи на берегу видят огни, но ни в коем случае не стоит за ними идти. Потому что девушка и её ребёнок выходят из воды, чтобы найти путь домой. Но их дома давно нет, а они мертвы, поэтому неизменно вернутся в воду. И утащат за собой тех, кто окажется в этот момент на берегу.

Звучало зловеще. Айден покосился на озеро, почти ожидая увидеть фигуру, но там никого и ничего не было. Что ж, значит, призраков он видит только в стенах Академии. И то неплохо.

– Хотя последнее вряд ли правда, – весело закончил Николас.

– Что? – как-то беспомощно спросил Айден. Он не сразу понял, что Николас не о его мыслях, а о рассказе.

– Огни на берегу. Вот это могли придумать уже студенты, потому что здесь часто устраивают свиданки и мини-вечеринки. Вот и дополнили легенду, чтобы никому не пришло в голову приходить, если вдруг огни увидят.

Некоторое время они ехали в молчании. Прогулка приятно разогрела мышцы и проветрила голову, возвращаться к эссе по философии желания уже не возникало. Николас молчал и чуть щурился, подставляя лицо ветерку и прячущемуся за облаками солнцу. То ли связь уже истончалась, то ли эмоции не были яркими, но Айден чужих почти не улавливал. Хотя и так мог понять по умиротворённому виду Николаса, что он испытывал примерно то же, что и он сам.

– Так у вас в храме были коровы? – спросил Николас.

Похоже, он запомнил те фразы ночью, когда Айден не дал Николасу уснуть в одежде.

– Конечно, – кивнул Айден. – Жрецы Безликого приносят жертвы быками, забыл?

– Нет уж, не пытайся перевести тему! Вечно ты о жертвах и крови, и какие жрецы унылые. Я про другое. Как ты жил? Я так понимаю, вас учили и общим предметам, и специальным жреческими. А за курицами кто ходил, вы?

– Да что ты привязался к животным.

На самом деле Айден и сам ловил себя на мысли, что старательно вспоминает ритуалы и кровь, жертвы и молитвы, но ведь обычные дни состояли не из них. Не только из них.

– У нас был курятник. И большой хлев. Бездна, я звучу как деревенский простачок!

– Ерунда, – отмахнулся Николас. – В поместье отца тоже был курятник. Мне нравилось яйца воровать.

– Зачем?

– Отдавал их кошке. Да что ты так смотришь! На кой мне сдались яйца? Всё удовольствие было в процессе.

– А если тебя ловили?

По связи прошла дрожь, но так быстро, что Айден не смог понять эмоции, только заметил, как Николас скривился и крепче сжал поводья:

– Наказывали. Так как вас называли в храме, служками?

Считалось, что магия «созревает» тогда же, когда и тело, поэтому в подростковом возрасте определялось, насколько сильны способности. Есть они вроде как у всех, но у большинства простолюдинов не проявляются или проявляются слабо. Жрецы Безликого внимательно следят и при достаточном уровне магии отправляют таких детей в магические школы, где их учат владеть силой, а после этого они работают зачарователями в городах.

У аристократов способности всегда выше, поэтому они тщательно следят за чистотой крови, а если выходят замуж или берут в жёны дворян из других государств, то всегда с высоким уровнем магии. Даже отец Кристиана, когда привозил женщину с Новых территорий, взял в жёны далеко не простолюдинку, и магией она владела. Иначе такой брак попросту не признали бы имперские жрецы. Говорили, что у Корпуса имперских магов имелись целые книги, где на протяжении столетий записывали браки всех аристократических родов, и они могли предсказать, у кого родятся дети с более высоким уровнем силы. Вроде бы даже могли понять, у кого будет идеальная связь, но это звучало слишком неправдоподобно.

Аристократические отпрыски в четырнадцать поступали на три года в лицеи, пансионаты и похожие заведения. После ещё на три в академии, если позволяло происхождение и хватало финансов, или институты благородных девиц.

Простолюдины после трёх лет в магической школе отправлялись работать. Могли и в родные места вернуться, но редко кто пользовался такой возможностью. Быть магом почётно, уважаемо и довольно прибыльно. Самых многообещающих дополнительно обучали в храмовых школах.

В столичном храме Безликого такой не было, потому что она стояла отдельно и в другой стороне. Сам храм был посвящён только богу.

Айден попал туда в девять лет.

Он честно пытался контролировать свою силу. Учителей магии до принцев не допускали как раз на случай подобного, чтобы никто не узнал. Но с ним пробовали заниматься и отец, и мать. Тени клубились вокруг Айдена, но поглощали и его самого, и окружающий мир.

Тогда он отправился в храм. Прекрасно понимая, почему так, но ещё не осознавая, что это, скорее всего, на всю жизнь.

– Тебе помогут, – говорила мать. – Тебе станет легче.

Магия действительно изматывала, но Айден всё равно боялся. Он помнил, что мать сопровождала его до самого храма Безликого и передала практически с рук на руки местному настоятелю, старику Айзенвару. Оставив императрицу во Внешних залах, настоятель повёл принца во Внутренние, куда, как он потом узнал, не допускался никто, кроме жрецов.

Вот так, переступив порог и без всяких церемоний, Айден стал послушником храма.

– Никто меня не запирал, – сказал он. – И не ссылал. Но магия была опасна, и для меня самого в том числе. Останься я во дворце, наверняка разнёс бы целое крыло, поубивал кучу народа и сам не дожил бы до десятилетия.

Айден помнил, как тени жглись и кололись, как он расцарапывал до крови руки, потому что ему казалось, что так он может их выпустить. Собственная кровь бурлила, а тело и правда было горячим.

В ночь, которую Айден провёл в храме, он наконец-то смог выспаться. Впервые за долгое время. Через несколько дней и жар утих, а уже через неделю Айден смог вдохнуть полной грудью.

– Понятно, – негромко сказал Николас, смотря на гладь озера. – Я почему-то решил, что тебя туда почти упекли, как в какой-нибудь приют для душевнобольных.

– Нет, императорская семья не чудовища. Но иногда в нашей семье рождаются… вот такие как я.

Позже Айден ознакомился с частью теорий, хранившихся в закрытых шкафах дворцовой библиотеки, ключ к которым был только у императорской семьи. Явление изучалось, но очень мало из-за секретности. Айдену запомнилось большое исследование одного учёного, который утверждал, что Древние семейства, обладающие особой магией, как Равенскорты, восходят к утерянным народам и несут свою силу в будущие поколения, но иногда она вырождается.

Айден запомнил это слово, потому что оно больно его резануло, хотя и многое объясняло. Он был таким вот «неправильным». Случайность. Не повезло при рождении. Не так сложились токи магии внутри него.

– В первый год я вернулся во дворец только летом, и то ужасно боялся. Но всё обошлось. А потом я часто наведывался из храма во дворец, подолгу сидел в библиотеке. Летом жил с братьями, и Конрад учил меня магии. Она поддавалась хуже, чему ему или Роуэну, но поддавалась. А со временем я смог управляться с ней так же хорошо, как они.

– Но после смерти Конрада стало хуже.

– Да.

Они добрались до вытоптанного места на берегу и лодочного сарая, но останавливаться Николас не стал. Как и не повернул коня, чтобы быстрее поехать в Академию. Наоборот, направил вдоль берега в обратную сторону, чтобы ещё покататься. Айден не возражал.

– Ты знаком с теориями о дикой магии? – спросил Николас.

– В общих чертах.

– Считается, что внутри нас есть сила, которая просыпается в подростковом возрасте. Изначально она «сырая», но если не направить в нужное русло, то может стать дикой. Неуправляемая сила способна навести бед вокруг, иссушить или даже убить самого носителя.

Айден кивнул. Это общеизвестные факты.

– Магия должна иметь форму, – продолжил Николас. – Первый постулат магического искусства. Чары, ритуалы – всё это и есть форма.

Замолчав, Николас нахмурился, и Айден то ли понял по его виду, то ли ощутил отголосками связи, что он пытался сформулировать мысль, донести до Айдена то, что хотел сказать, и сам понять, что именно.

Рассеянно Николас потрепал Тумана по холке, а потом его лицо посветлело.

– Смотри! – Николас прищёлкнул пальцами, но в перчатке вышло не так эффектно, как могло бы. – Моя магия похожа на горную реку. Она мощная, чёткая и очень направленная. Поэтому мне легко формировать остриё в связке. Я и через камни дорогу пробью! А твоя другая, она…

В замешательстве Николас обвёл рукой пространство вокруг.

– Как озеро? – подсказал Айден, продолжая сравнение с водой.

– Как море, Айден! Это волны, потоки. Тебе сложно с направленностью, потому что твоя сила про другое. У Равенскортов не обычная магия, а тени.

– На самом деле это не тени и не мертвецы.

– Это тьма. А где есть тьма?

Айден замялся, не очень понимая вопрос. Подумал о ночи. Но Николас имел в виду другое и сразу начал объяснять. Он махнул рукой в сторону воды, перехватил поводья и указал на деревья.

– Она везде. В глубине озера, у корней деревьев, под каждым листом. Тьма всепоглощающа. Поэтому Равенскорты в своё время захватили трон. Поэтому считаются одними из самых сильных магов. Элиас Равенскорт при Истарине уничтожил половину вражеской армии своей магией! Кто поспорит с таким могуществом? Ваша магия уникальна. Но поэтому изучена хуже обычной.

– К чему ты ведёшь?

– А если в твоей магии вовсе не было проблемы? – Николас смотрел почти торжествующе, как решивший сложную задачку. – Если это всего лишь проблема созревания силы? Многие подростки сталкиваются с дикой магией, но она их не иссушает. Возможно, у тебя было то же самое. На твоём море разбушевался шторм. Да, это опасно для корабля и прибрежных городов, но буря успокоилась. Хорошо, что Конрад хотя бы обучал тебя! Жаль, никому больше это в голову не пришло.

– Считалось, что моя магия хаотична навсегда.

– Кем считалось? Каким-нибудь прошлым императором, который вот так упёк в храм своего братца и возможного претендента на престол? Очень удобно, ха! От соперника избавился, благими намерениями прикрылся, а следующие поколения боятся неуправляемой магии и думают, что так и надо.

Возражений у Айдена не нашлось. Он знал, что случаев подобного хаоса в магии Равенскортов немного, да ещё и не все документировались и до потомков доходили. А кое-кто из предков точно пользовался этим, чтобы сплавить неугодных родственничков.

– Там было не так уж плохо, – сказал Айден. – В храме.

Ему принадлежала маленькая каменная келья, такая же, как у любого другого послушника. Мальчики воспитывались отдельно от девочек, и больше всего это походило на то же обучение с учителями, какое было во дворце, но теперь Айден был с десятком других учеников.

А ещё их утра начинались с заботы о животных, им давали тексты гимнов и показывали, как приносить жертвы и взрезать горло. Они заканчивали вечера молитвами во имя Безликого, а позже стали принимать участие в службах.

В храмы Безликого часто приходили больные или их приводили родственники, поэтому алхимии всех послушников учили почти сразу. Они должны были определить, можно ли спасти человека или над ним уже склонился Безликий. В первом случае давали зелья или направляли к целителям. Во втором помогали уйти без боли.

– И часто вы такое проделывали? – тихо спросил Николас.

– Послушники – никогда. Мы ухаживали за больными, но Последние церемонии всегда проводят только жрецы. У нас в храме был один парень, Арвид. Младший сын обедневшего дворянина. Он оказался великолепным алхимиком и всегда знал, когда больному можно помочь, а когда лучше не противиться воле Безликого. Его отправили в другой храм, учиться на жреца, который отпускает с Последними церемониями.

Айден не стал упоминать, что Арвид был его другом. Нескладный тощий мальчишка, который мало говорил, хорошо слушал и ни разу не вспомнил о родных, которые отдали его в храм. Айден видел, что отпускать людей в объятия Безликого – именно то, к чему у него была предрасположенность. Арвид говорил с умирающими тихо и спокойно, не пытался противиться воле Безликого и не жалел тех, кому подавали смертельные зелья. Он искренне считал это благом.

Когда он уехал, Айден ужасно расстроился. Ни с кем из других послушников он так и не сошёлся близко, они не забывали о том, что он принц. Только Арвиду было плевать.

– А потом ты ещё удивляешься своей магии, – вздохнул Николас. – Когда нас обучали той самой форме, ты рисовал символы Безликого кровью. Ты сейчас как лицеист, который только пытается придать форму сырой магии!

Туман всхрапнул, ему надоело идти шагом и хотелось приключений. Николас ему не внял.

– Хорошо, если так, – усмехнулся Айден. – Иначе неправильная сила способна дел наворотить.

– Нет в тебе ничего неправильного, – отмахнулся Николас. – Мы работаем в связке. Я чувствую твою магию. Она… не знаю, как описать. Она надёжная. Ты не только храмовый мальчик, ты будущий император, и магия у тебя такая же, как у какого-нибудь прославленного Элиаса Равенкорта.

Слова смутили, отчасти потому, что Николас никогда не пытался льстить или успокаивать, он говорил именно так, как думал. И даже не сомневался. Хотя если бы что-то пошло не так, магия Айдена первым делом ударила бы по нему.

– Нам повезло со связью, – сказал Айден.

Почти любой обладающий силой мог объединяться в связку или круг с другими. Но если магия резонировала, колдовать всегда было проще и комфортнее, а общая сила увеличивалась. Побочным эффектом выступала связь, хотя и здесь всё не было однозначным. Иногда колдуны образовывали отличные связки, но связи между ними не возникало.

Идеальная связь считалась редкостью, её ценили, потому что такие пары работали лучше, чем любые другие.

Если бы Элиасу Равенскорту на том поле около Истарина противостояла идеальная связка, то Айден уже не так уверенно поставил бы на своего прославленного предка. А уж если бы в той связке тоже был кто-то из Древних семей с особенной магией, они бы раскатали Равенскорта.

– Я… думаю, я знаю, почему наша связь такая хорошая.

Николас не смотрел на Айдена, и видеть его неуверенным было даже странно. Вспомнились слова Лорены о том, что для связи оба должны её хотеть – но это скорее из области поэзии, а не фактов. По фактам для хорошего резонанса сил они должны сочетаться. От желания тут мало что зависит.

– Ты вырос в храме Безликого, – наконец продолжил Николас. – Твоя сила настроена им. Поэтому ты чувствуешь ауры смерти.

– А ты…

– У меня связано с матерью.

О ней Айден мало знал, а Николас никогда не говорил. Это не удивляло, она же умерла при его рождении. Николас медлил, но всё-таки продолжил:

– Моя мать была из рода храмовых жриц. Сама никогда не имела отношения к Безликому, но перед моим рождением ходила за предсказанием.

Провидцев Айден не видел, но знал, что многие верят тому, что они говорят, озарённые данным богами благословением. Как ни странно, они редко ошибались.

– Они нагадали смерть. Что я умру при рождении.

Беременные женщины часто ходили за предсказанием. Узнать, как пройдут роды или какая судьба у будущего ребёнка. Предсказанная смерть не была такой уж редкостью, хотя обычно давались указания, как можно её избежать. Но порой Безликий отмечал ребёнка заранее, и провидцы знали об этом.

– Тогда мать пошла в храм к Безликому, – ровно сказал Николас. – И предложила сделку.

Вздрогнув, Айден крепче ухватил поводья. Даже он, прожив в храме столько лет, не мог избавиться от холодка при упоминании сделок с Безликим. В отличие от других богов, он принимал их охотно – и в отличие от других, сделки с ним всегда заканчивались чьей-то смертью.

– Моя мать предложила себя. Собственную жизнь взамен за живого и здорового ребёнка. Она получила благословение Безликого.

Безликому всё равно, чью жизнь забирать.

– Это был её выбор, – тихо сказал Айден.

– Я не должен был родиться. И появился на свет только из-за сделки моей матери с Безликим. Думаю, поэтому его энергия как-то настроила мою ещё до того, как я сделал первый вдох. Поэтому наши силы хорошо резонируют друг с другом. Поэтому такая хорошая связь.

Голос Николаса звучал отстранённо, и даже попытавшись усилить связь, Айден не мог почувствовать его ощущений. Это всё отзывалось в Николасе старательно выведенной пустотой. Это было его прошлым, но он не думал о нём. Оно уже случилось.

Николас усмехнулся, но звучало болезненно-горько:

– Поэтому отец меня ненавидит. Он то ли так любил мать, то ли считал, что она принадлежит ему. А она принесла себя в жертву Безликому! Да ещё из-за меня.

– Но ты-то здесь при чём? – опешил Айден.

– Она мертва, а я нет. Отец мне этого не простил.

Айден так растерялся, что даже не знал, что сказать. Для него это звучало дико. Он слышал о нежеланных детях и даже думал, что у Николаса похожая история – но не думал, что отец мог винить его в том, что он вообще родился.

Хотя это объясняло, почему у них так здорово сочетаются силы. Или почему Николас тоже смог уловить хотя бы отголосок ауры смерти вокруг Кристиана.

Он тоже отчасти отмечен Безликим. Благодаря сделке своей матери и её жертве.

– Так, храмовый мальчик, давай-ка ещё погоняем, иначе Туман будет недоволен.

Тряхнув головой, Николас стукнул коня пятками, и тот радостно припустил вперёд.

– Мы не опоздаем?

– На вечеринку? Никто не опаздывает на вечеринку, храмовый мальчик.

Николас не торопился. Как он сказал, это не поэтические посиделки, так что все начнут подтягиваться после отбоя. И приходить к началу смысла нет.

– Ты же хочешь поспрашивать, – сказал Николас. – Поверь, на трезвую голову никто с тобой откровенничать не будет.

Айден не стал говорить, что Николас много знает о таких мероприятиях. В конце концов, он на них бывал в первые же дни учебного года. Казалось, это было очень давно, но на самом деле прошло не так уж много времени.

Как понял Айден, тогда устраивалась приветственная пьянка, а строгие запреты директора никого не остановили. Всего лишь стали осторожнее.

Нынешнюю гулянку приурочили к Празднику рябины и к отъезду некоторых студентов по домам. Хотя на самом деле отправлялись они всего-то на выходные, и многие возвращались к празднику. Но сочли это хорошим поводом.

После верховой прогулки Айден провёл остаток дня за книгами. Но решил, что лучше лёгкий роман, а вовсе не учебники. Николас ушёл сразу после обеда. Вроде бы сначала хотел в библиотеку, потом в купальню, ещё на какую-то встречу с девушкой. Вернулся он уже поздно, и Айден думал, они сразу пойдут на вечеринку, но не тут-то было.

– Можем поупражняться в магии, пока есть время, – сказал Николас. – Завтра наверняка накроет похмелье, а там я уеду.

Айден бросил на него испепеляющий взгляд, он сейчас меньше всего думал о магии. Николас отмахнулся, истолковав по-своему:

– Не волнуйся, даже связь не позволит мне подслушивать. И ты же в курсе, что алкоголь её притупляет?

Айден о чем-то таком слышал, но не был уверен. Раньше почти не интересовался магической работой в связке. С Конрадом она воспринималась скорее как необходимость. Но никогда не думал об этом как о рабочей схеме колдовства.

Скрестив ноги, Николас уселся прямо на полу и вдохновенно начал:

– Ты же слышал о Хикс и Финнерти? Иветта Хикс считалась одной из самых талантливых учениц Карвенирского лицея. В Академии она пересеклась с многообещающей Ребеккой Финнерти. Мощнейшая связка! Они так и продолжили работать после выпуска. Ушли в артефактологи, их вещи долго держали даже мощнейшие чары. Говорят, они могли поспорить с работами Дункана Бента.

О последнем Айден, разумеется, слышал. Да кто не слышал? Сильный маг прошлого, он изобрёл многие формулы зачарования, ему посвящено несколько глав истории магических искусств. Некоторые из этих чар в Академии проходили на последнем курсе. В Бентовских формулах вовсю использовался кальтонский язык, ради таких вот сложных вещей его в основном и учили.

Дункан Бент открыл собственную школу углублённого изучения магии, она до сих пор действовала. Там собирал Круги из учеников. Их заклинания в Академии не преподавали, это считается высшей магией и зачастую попросту опасной.

Зачарования Бента настолько хороши, что многие сохранились до сих пор без обновления. В его школе гостей приветствуют говорящие статуи, которых создал ещё сам Дункан Бент.

– Так вот, – продолжал Николас, – Хикс и Финнерти работали вместе. Но потом Ребекку Финнерти угораздило выйти замуж. За какого-то обедневшего дворянчика, зато по любви. С её стороны, по крайней мере. Он оказался несдержанным психом и однажды убил жену. Конечно, Хикс это почувствовала. Они же каждый день колдовали вместе! Целыми днями, на протяжении многих лет. У них была отличная связь и резонирующие силы. Так что смерть подруги Иветта Хикс ощутила сразу.

Считалось, что подобная связь даёт самые сильные чары, но рекомендовали её всё-таки ослаблять. Айден догадывался, что дальше ничего хорошего не услышит. Хотя Николас выглядел вдохновлённым рассказчиком занимательной истории, а не грустной.

– Для Иветты это стало большим ударом. Остался её дневник, так что можно почитать в красках. Он и в библиотеке есть. Короче, их связь была настолько сильна, что вилась даже после смерти. Иветта описывала это как лишение половины души. И она заглушала связь алкоголем.

Николас выдержал драматическую паузу, так что Айден поторопил:

– У неё получилось?

– Отчасти. Она пила неделями, пока не умерла от отравления.

Усаживаться напротив Николаса и тренировать магию резко расхотелось. Айден подобные истории не находил ни увлекательными, ни занимательными. Он сам не настолько давно стоял перед склепом и даже слышал, как кто-то говорил, что хорошо, что принцы мало работали в связке и прочной связи между ними не было к моменту смерти Конрада.

Такие истории воспринимались лично.

Айден с Николасом утром зачаровали браслет, так что связь почти опала, но, видимо, Николас всё равно что-то ощутил. Он вскинул голову, глянув на Айдена, и нахмурился. Тот сухо сказал:

– Давай собираться на вечеринку.

Возражать Николас не стал. Тем более его сборы традиционно заняли какое-то невообразимое количество времени. Он вывалил на кровать одежду, чтобы отыскать Ту Самую рубашку, попутно увлёкся разбором гардероба. Учитывая, что, кроме формы Академии, одежды у Николаса с собой было не так много, Айден решительно не понимал копошение.

– Ты же не пойдёшь на пьянку как обычно? – спросил Николас откуда-то из недр шкафа.

У Айдена был с собой целый чемодан одежды, отличной от формы, но как слуги положили его на нижнюю полку гардероба, так Айден его и не доставал. В храме он привык ходить в однотипной одежде, как все послушники, а при визитах во дворец и летом не наряжался. В Академии его вполне устраивали пиджаки и рубашки. К тому же неформальная одежда позволялась буквально пару раз в год, так что студенты, как и Николас, предпочитали брать минимум, зато побольше форменных рубашек, пиджаков и галстуков, которые имели тенденцию теряться.

Сейчас Айден тоже предпочел форменную черную рубашку с серебряными полосками и воронами Равенскортов на манжетах.

Вынырнув из шкафа, Николас придирчиво оглядел его с головы до ног:

– Ну ладно, вороны хоть подчеркнут, что ты принц, а не дворянишка из деревни. Но, может, у тебя есть, не знаю, хоть перстни какие-нибудь имперские? Или вот серьга… поинтереснее?

Нынешнюю моду на проколы во всех местах Айден попросту не успел подхватить, в храме такого не позволяли. У него имелась единственная серьга-змея в правом ухе, но не представлял, что имеет в виду Николас. «Поинтереснее?» Он серьгу и не менял никогда.

Закатив глаза, Николас заявил:

– Показывай, что у тебя есть.

Придирчиво оглядев содержимое шкатулок Айдена, Николас выбрал несколько перстней, о которых тот даже не подозревал. Видимо, Дэвиан руководил сбором вещей принца и сам догадался, что тому может понадобиться. А вот серьги Николас забраковал все и, горестно вздыхая, вручил собственную: на тонкой цепочке болтался алый камушек в изящном обрамлении серебряных листьев.

– На мне слишком вычурно, а у тебя как раз будет ярким элементом.

– Думаю, всем будет плевать, как я одет.

– Думаю, ты ни Бездны не смыслишь в подобных сборищах.

Выбирая белую рубашку, которую он, конечно же, не заправил и лихо расстегнул верхние пуговицы, Николас подробно рассказал, что некоторым действительно плевать, но другие придирчиво оценивают друг друга, а уж если ты принц, то к тебе будет повышенное внимание. Если ты небрежен, то не станут воспринимать всерьёз.

– А ты со мной, не могу же я ударить в грязь лицом! – заявил Николас, надевая на пальцы тяжёлые перстни.

Браслет-кинжал он не снял, но прибавлять к нему ничего не стал. А вот на лицо нацепил все колечки и капельки металла, которые мог, попутно вешая на шею какие-то тонкие цепочки и раздавая указания.

– Не пей слишком много, я тебя тащить в комнату не буду и уж тем более убирать за тобой! Ягоды тебе точно предложат, но лучше вообще не трогай. Они обычно просто бодрят, но кто знает, что с тобой будет с непривычки. И с алкоголем не мешай.

– Ты что, думаешь, я ни на одной вечеринке не был? Я же не всё время в храме торчал.

– Думаю, ты не был на вечеринке в Академии.

Такого опыта у Айдена не было, и он не собирался навёрстывать. Шёл ради того, чтобы узнать о Конраде, а не напиваться самому.

Остановившись посреди комнаты и не потрудившись убрать в шкаф вываленные на кровать вещи, Николас упёр руки в бока и посмотрел на Айдена:

– Я серьёзно насчёт ягод. Хочешь попробовать, стащи в комнату, но там не стоит.

– Почему?

– Потому что на ведьминских вечеринках плохая компания для веселья.

– Ты так в начале года не думал.

Ничуть не смутившись, Николас хохотнул:

– Я всё лето проторчал дома, поверь, напиться и взбодриться – это меньшее, чего мне хотелось!

Но в его взгляде не было улыбки, и Айден вздохнул:

– Да не собираюсь я пробовать ягоды. И пить тоже. Не с моей магией терять контроль.

– И то верно. Хотя если бы размазал половину людей по стенке, было бы забавно! Но я боюсь оказаться в этой половине, а размазанным смеяться неудобно.

Они двинулись по безлюдным коридорам ближе к полуночи. Зачарованные лампы горели приглушенно, лишь немного разгоняя сумрак. За окнами шумели порывы ветра, но хотя бы без дождя.

Николас вёл уверенно, двигаясь тихо и аккуратно, как кошка. Он уже предупредил, что если они попадутся, то ни слова о сборище и косить под дурачков. За прогулки после отбоя по головке не погладят, но за пьянку попросту исключат. Одна из последних таких закончилась смертью принца, так что сейчас всё строго.

Николас беспокоился о ночных слугах или сторожах – они не должны подниматься с первого этажа, но всякое бывает. Айден больше думал о призраках, так что старательно не смотрел на зеркала, если они встречались по пути.

К счастью, опасения обоих не оправдались.

Они ушли в дальнюю часть Академии, близко к Запертым комнатам, где проходили поэтическое собрание, и не так уж далеко от крыла искусства, в котором преподавали, но не жили. А значит, ночью тут никого нет.

Кроме призраков. Но эти мысли Айден старался от себя гнать. После историй о безумных художниках мольберты во тьме представлялись даже более зловещими, чем полупрозрачные фигуры.

В этой части Академии зачарованные лампы почти не горели, а в последней каменной галерее не было не только зеркал или портретов, но и свежего ремонта. Зато из-под двери сочился свет и слышались голоса.

– К счастью, – усмехнулся Николас, и его оскал выглядел во мраке почти зловещим, – здесь толстые стены. Можно не опасаться шуметь.

Стук в дверь оказался замысловатым паролем, открыли Николасу быстро. Какой-то парень, широко и пьяно потянувший:

– Ни-и-иколас Харгроув! Наконец-то.

Парня Айден не знал, вроде бы кто-то с последнего курса. Айден понадеялся, что здесь не будет лицеистов – или хотя бы знакомых лицеистов! Если увидит Роуэна, уши ему надерёт.

Правда, тот вполне резонно может заметить, что сам-то Айден тоже пришёл.

Посторонившись, парень пропустил внутрь. Здесь помещение было куда бо́льшим, чем комната поэтического собрания. Внушительное пространство, а дальше Айден заметил распахнутую дверь и вторую комнату.

Сюда притащили зачарованные лампы, свечей было не так уж много, видимо, чарам доверяли больше. Поэтому царил уютный полумрак, оставляя множество укромных углов.

По стенам расположились встроенные шкафы с потёртыми рисунками цветов на дверцах. Висели гербарии в тяжёлых рамах. Полки стояли пустыми, видимо, вещи с них давно убрали.

Людей было много, но только старшие курсы Академии. Вечеринка давно набрала обороты, так что на прибывших не обратили внимания. Люди стояли группками и по двое, сидели на креслах, перемещались между комнатами. Везде звучали разговоры, смех, откуда-то доносилось нетрезвое пение.

У стены стояло несколько студентов, от которых отделился один и направился прямо к ним. Байрон Уэлтер. Одетый в шёлковый костюм с щегольским шейным платком, Байрон держал в руках бокал и вскинул тонкие брови:

– Да неужели ты почтил нас своим вниманием, Ник?

– Не смей. Не смей меня так называть.

Айден вздрогнул, ощутив прокатившуюся по связи ярость. Даже почти истончившийся контакт передал настолько яркие чувства. Байрон лезть на рожон не стал, посчитав свой выпад сделанным. Рассмеявшись, он вернулся к друзьям.

– Ты не любишь, когда тебя называют сокращённо или конкретно Байрон? – полюбопытствовал Айден.

– Никто меня так не зовёт, – заявил Николас. – Или останется без зубов.

Сокращение и правда звучало слишком лично, Айден с трудом мог представить, что Николас кого-то подпустил настолько близко. Айдену нравилось, но звать так он бы тоже не рискнул. Ярость Николаса не была притворной.

Пили в основном из бутылок, передавая друг другу, находились и щёголи вроде Байрона с бокалами. Николас важно провёл Айдена по комнате, показывая, иногда представляя кому-то. Почти все его знали, многие с любопытством знакомились с Айденом. Истинной целью, конечно, было посмотреть, кто здесь есть с курса Конрада.

Знакомых было не так много, а из девушек Айден всех видел впервые, значит, со старшего курса. Одна такая щебетала, усевшись на подлокотник кресла Милтона. Он раскраснелся от выпитого и скалился, как дурак.

Его сосед Финн Эверетт беседовал с Райли Морреем, тоже с их курса. Аарона Стейфила, который считал всех ниже себя, тут не было. Николас шепнул, что он настолько высокомерный ублюдок, что его попросту не зовут.

Старшекурсники обнаружились во второй комнате, среди них был и Кейн Алден. Но Николас заявил, что сначала надо выпить со своими, а потом уже Айден может идти куда хочет и выяснять что ему вздумается.

Найдя одну из бутылок, Николас глотнул и передал её Айдену:

– Держи в руках и делай вид, что пьёшь, если не хочешь, чтобы тебе постоянно подливали или предлагали ещё.

– Ты сам так делаешь?

– Ага. Поверь, это после лета с отцом и перед встречей с новым соседом мне хотелось напиться. Да и чтобы ты сразу понял, что я не подарок. Но вообще-то пить я не люблю.

– Почему?

– Мне не нравится терять контроль, – пожал плечами Николас. – Слишком уязвимо.

– Но мир же не сплошь враждебное место.

– Ты даже не представляешь, как ошибаешься, храмовый мальчик!

Николас подхватил ещё одну бутылку и подмигнул:

– У меня от алкоголя голова болит. Но это не значит, что я вовсе не пью.

Он сделал глоток, и Айден наконец-то попробовал из своей бутылки. Горло обожёг алкоголь, совсем не похожий на изысканные дворцовые вина из Керавии, которые Айден иногда пробовал. Он с трудом не закашлялся, а на глазах выступили слёзы. Когда он перевёл дыхание, то выдавил:

– Что это? И где это взяли?

– Есть один парень со старшего курса, он из Ханнифордов. У них виноградники на юге. Они радостно спонсируют отпрыска, пока он таким образом налаживает контакты на будущее. Смешно, что Академия заключила с ними контракт. Так что на официальных балах изысканный алкоголь от Ханнифордов, а на подпольных вечеринках крепкое пойло. Быстрее с ног сбивает, меньше бутылок понадобится.

– Если я выпью всю бутылку, я помру.

– Поэтому знай меру и чаще делай вид, а ней пей.

Бутылка была винной, но без ярлычков или опознавательных знаков. Наверняка неучтенный алкоголь, который изящно списывали, а на самом деле продавали желающим. Если Ханнифорды спонсировали тайные вечеринки в Академии – это не беда. А вот если они торговали вне закона и налогов, это уже не невинная забава.

– Не знаю, о чем ты думаешь, – заметил Николас, – но если собрался что-то у кого-то выяснять, лучше избавься от такого кислого выражения лица. Глотни ещё, что ли.

Вокруг Николаса вскоре собралась небольшая группка. Они устроились на софе и полу, причём Николас залез на спинку и, помахивая бутылкой, травил очередную историю. Как легко Николас заводил разговоры в обычной жизни, так же легко справлялся и здесь, в неформальной обстановке. Даже ещё легче.

Хотя сам он этого не осознавал, считая, что ведёт себя как все, и не думая, что ему придают особое значение.

Айден беззлобно позавидовал: он сейчас больше, чем когда бы то ни было, ощущал себя храмовым мальчиком. Или принцем, который никогда не будет на одном уровне с остальными. Смутно Айден понимал, что проблема скорее не в этом. Он привык быть в стороне, и храмовые привычки, воспитанные за много лет, так легко не искоренялись.

Возможно, как и Николас, он не был частью чего-то большего. Частью целого.

Сделав несколько хороших глотков для храбрости, Айден поморщился и направился к группке студентов с курса Конрада. Дрянное пойло расплавляло внутренности, зато позволило улыбнуться. Оставалось надеяться, что приветливо.

– Айден!

Кейн Алден сидел, вытянув одну ногу, в обнимку с той самой миловидной девушкой, которую Айден видел рядом с ним. Судя по тому, как Кейн растягивал звуки, он уже хорошенько набрался.

Чернильные точки над бровями тоже поползли вверх:

– Не ожидал, что ты будешь ходить на наши вечеринки.

– Почему нет? – пожал плечами Айден.

Он огляделся и заметил худощавого парня, на которого указал Кейн на уроке верховой езды.

Тот самый, который чуть не запорол сдачу ритуалистики в круге, а потом заявил, что это заговор Общества привратников. Айден не рассчитывал, что ему что-то расскажут об Обществе, но, если этот парень такое трепло, может, он поведает, почему Конрад таскался на вечеринки.

Поболтав немного с Кейном и познакомившись с остальными, Айден постарался запомнить их имена. Оказалось, почти о каждом он что-то слышал от Конрада. Не хватало только Артура Финли, соседа брата, который взорвался дикой магией. О нём не говорили.

На счастье Айдена, позже группка разошлась. В основном потому, что Кейн то ли перепил, то ли хотел пообниматься со своей девушкой, Мариссой Ламберт. Её семью Айден знал, но в основном понаслышке. Очередной старинный род.

Худощавого звали Элмером Беннетом, и он уселся на софу в углу комнаты. Ненавязчиво Айден устроился рядом. С их места просматривалась вся полутемная комната, где градус вечеринки постепенно повышался. Николаса видно не было, Марисса уводила хромающего Кейна. Насколько понял Айден, именно Кейн был у старшего курса лидером их маленького местного кружка – почти наверняка заменил Конрада.

Про Беннетов Айден вроде что-то слышал, но даже не мог припомнить, что именно. Они не были значимыми дворянами, не владели обширными землями и не занимали важных должностей. Наверняка в их роду найдётся один-два героя очередной войны или неплохой маг, а с каким-нибудь дальним родственником связан скандал – не из Беннетов ли был тот придурок-муж Ребекки Финнерти?

Самый заурядный аристократический род.

И Элмер был ничем не примечательный. В брови виднелась бусинка металла, но это не делало его менее заурядным, он всего лишь следовал общей моде. Нервно потирал потеющие ладони и поправлял пиджак. Ладно скроенный, дорогой, но сидевший так же обычно, как на любом другом.

Выделялись только светлые волосы, как у Николаса. В имперской аристократии настолько светлые оттенки встречались не так часто и показывали примеси нидхарайской крови. Северное королевство в определённый момент истории имело тесные связи с Мархарийской империей и охотно посылало своих благородных дочерей для браков.

Учитывая, какие богатые залежи золота в Нидхарае, империя всегда дорожила дипломатическими связями.

Достав из кармана бумагу, Элмер развернул её и, почти не глядя, протянул Айдену:

– Будешь?

Конечно же, там оказались ведьмины шляпки – маленькие плотные ягоды винного цвета, в полумраке комнаты казавшиеся совсем тёмными.

– Нет, спасибо, – сухо ответил Айден.

Настаивать Элмер не пытался. Закинул в рот одну из ягод, а остальное завернул и убрал в карман. Айден сказал:

– Я здесь только чтобы пить.

– А, понимаю.

Элмер огляделся в поисках, и Айден протянул ему собственную бутылку. С благодарностью Элмер кивнул, сделал глоток, тоже скривился и пить ещё не торопился. Чем порадовал Айдена, а то он успел испугаться, что сейчас Элмер быстро дойдёт до невменяемого состояния.

– Не любишь ведьмины шляпки? – спросил Элмер, хотя ответ ему не требовался. – Конрад тоже не любил. Говорил, ему не нужна дополнительная бодрость. Называл её искусственной.

В спину Айдену вбили невидимый прут, а плечи разом напряглись. До этого приходилось выспрашивать, ходить вокруг да около, блуждать впотьмах, даже не понимая, в какой стороне свет. А этот Элмер сразу же заговорил о Конраде. То ли ему нечего скрывать, то ли он не очень умный.

Настоящая находка!

– Не любил, – повторил Элмер. – Он и пить не любил. Но на крыше изрядно налегал.

– Ты помнишь, что произошло?

– Неа, ничего. Но тогда ужас какая вечеринка была, и все знают, что Конрад намешал алкоголя и ведьмины шляпки, которые только усилили действие. Так дознаватели сказали.

Захотелось встать и вмазать этому Элмеру, который так легко и непринуждённо говорил о важных для Айдена вещах. Стиснув зубы, пришлось промолчать. Тем более то ли ведьмины шляпки, то ли природная словоохотливость сделали Элмера ужасно болтливым.

– Я тогда в первые в жизни с дознавателями беседовал!

– Страшно было?

– Да ужас!

Он замолчал, и Айден решил, стоит подтолкнуть его. Поэтому доверительно сказал:

– У меня от них мурашки по коже. Хмурые, неразговорчивые, с этими своими зачарованными кинжалами.

– Да жуть! Особенно их начальник. Он нас особо допрашивал. Лучше б брата своего допросил.

– Подожди, а кто к вам приезжал? Точно не начальник Управления, ему лет сто, он никуда не ездит.

– Его заместитель, Линард Уэлтер.

Старший брат Байрона. Как-то Айден упустил момент, что тот уже заместитель в Управлении дознавателей. В отчётах значилось имя начальника, так что Айден понятия не имел, кто руководил всем на месте в ту ночь. Да и не особенно это волновало, всё равно смертью принца занималось всё Управление и ответственным был именно начальник. Сейчас Айден понимал, что это было досадным упущением с его стороны.

– Я не знаком с Линардом Уэлтером, – честно сказал Айден.

Элмер осклабился:

– Вот и радуйся! Мерзкий тип, он нас по два-три раза допрашивал, а потом ещё, прежде чем по домам отпустили.

Протоколы этих бесед Айден видел. Ничего интересного: никто ничего не помнил.

– Слышал, Конрад тоже приходил на вечеринки.

– Куда бы он делся! Наши тут тесным кружком собирались, привлекали других.

– К чему привлекали?

Элмер молчал, и Айден с досадой подумал, что слишком уж пошёл в наступление. Особенно когда поймал на себе насторожённый взгляд. Что ж, либо играть по-крупному, либо сидеть и продолжать ничего не знать. Айден выбрал первое и уверенно заявил:

– К Обществу привратников? Конрад писал об этом.

Уставившись на него во все глаза, Элмер помолчал некоторое время, а потом присвистнул:

– Вот же ублюдок! Подразумевалось, что это большой секрет.

– Я не знаю подробностей. Вы нашли это Общество?

– Оно нашло нас.

Элмер подобрался, разом протрезвел и внимательно посмотрел на Айдена:

– Послушай, парень, не лезь во всё это. Общество привратников существует, а Конрад влез во всё глубже любого из нас. На вечеринках говорить безопасно, но это не значит, что я буду с тобой беседовать. Рано тебе такие вещи знать.

– Ты уже беседуешь.

– Я всего лишь вспоминал Конрада.

– Тебя, похоже, не слишком трогает его смерть.

– Да пошёл ты в Бездну!

Подняв бутылку, Элмер, не останавливаясь, опрокинул её в себя целиком и оставил тут же, на софе.

– Лучше я буду пить, чем сидеть и плакаться!

– Сомнительный выбор, – холодно сказал Айден.

Показав неприличный жест, Элмер поднялся и, покачиваясь, направился куда-то в сторону. Айден не расстраивался, он и так узнал основное.

Значит, сюда Конрад ходил ради встреч. «На вечеринках говорить безопасно». И Общество привратников замешано.

Что же они такого нашли, что это обернулось смертью Конрада и тем, что говорить и обсуждать стоило только в безопасном месте? Можно было бы решить, что студенты сами решили создать своё собственное тайное общество и назваться старым громким именем – но это никак не объясняло гибели Конрада.

Наследного принца не убивают, когда не поделили что-то в придуманном кружке по интересам.

Проверив оставленную Элмером бутылку, Айден убедился, что она пуста. Поднявшись, он решил ещё немного побродить. Пару раз ему почти впихивали в руки бокалы, а на том месте, где Николас брал бутылку, больше не нашлось. Взяв бокал, чтобы отстали, Айден пригубил его. Пойло было таким же мерзким, зато, если держать в руках, сразу переставали пытаться всучить ещё.

Николаса видно не было, оставалось надеяться, что он не решил где-нибудь напиться. Связь совсем исчезла, так что Айден его не чуял.

С раздражением подумал, что это ему Николас выдавал инструкции. Про себя он ничего не упоминал.

В первой комнате из знакомых нашлись только Милтон и Финн. Направившись к ним, Айден прошёл мимо Байрона, который самозабвенно целовался с какой-то девушкой. Видно было плохо, но Айдену показалось, что она как раз со старшего курса.

Отвлёкшись от неё, Байрон хмуро глянул на Айдена и выглядел при этом совершенно трезвым. Подумать только, а ведь перед поступлением Айден мог выбрать его и жил бы сейчас с ним в одной комнате. Наверное, даже пришёл бы на эту же вечеринку. Интересно, какими были бы остальные обстоятельства?

Это в случае, если бы вообще до этого не разнёс всё своей магией и не вернулся в храм.

Хищно улыбнувшись Айдену, Байрон снова занялся девушкой. После рассказа Элмера Айден не мог понять, важно или нет, что старший брат Байрона – второй человек в Управлении дознавателей и именно он приехал в Академию в ночь смерти Конрада.

Возможно, в этом не было ничего странного. Но Айден предпочёл бы меньше связи с Байроном. Особенно если его родственники примерно такие же, как он.

Такие… Айден не мог подобрать нужное слово. Оно ускользало, не давалось в руки, хотя казалось почти осязаемым на кончиках пальцев.

Милтон развалился в кресле, Финн устроился на диване, и рядом с ним ещё оставалось место, куда и плюхнулся Айден без особого изящества.

– Как тебе вечеринка? – вежливо спросил Финн.

Отпрыск обедневшего дворянского рода, которого приняли в Академию на бесплатное обучение, потому что он показал недюжинные таланты в точных науках. Всегда аккуратный, сдержанный, он часто щурился из-за плохого зрения, но очки надевал редко. Сейчас Финн был в них.

– Странно, – признался Айден. – Не совсем то, как я люблю проводить время.

– А я люблю! – заявил Милтон.

Его рубашка была расстёгнута почти до половины, а нога закинута на подлокотник кресла. Похоже, Милтон хорошенько попробовал крепкого пойла. Аура смерти вокруг него казалась невероятно… плотной. Айден с удивлением смотрел, как она буквально прорастает сквозь кожу.

Тряхнув головой, Айден поставил бокал на пол рядом с диваном. Пожалуй, пить на сегодня хватит.

Когда Айден выпрямился, комната заметно качнулась, а стены зашевелились. Или густые тени у них? Впервые за вечер он пожалел, что света совсем мало.

За спиной кто-то раскатисто смеялся, голоса вообще стали со временем громче. Милтон о чём-то причитал, а Финн спокойно ему отвечал. Он спросил что-то у Айдена, и тот попытался сосредоточиться, но не очень понимал вопроса:

– Что?

– Говорю, выглядишь так себе. Там дальше по коридору уборная, если тебе станет плохо.

– Мне не плохо. Мне странно.

Понимающе хмыкнув, Финн сосредоточил внимание на Милтоне, а потом и вовсе заявил, что пора возвращаться, и помог Милтону подняться. Айден глянул им вслед, склонив голову и наблюдая, как аура смерти поднимается чёрными корявыми побегами.

Задрав голову, Айден смотрел, как крутится потолок и то и дело на нем появляются огромные глаза. Хлопают ресницами, вертят зрачком и с любопытством смотрят на Айдена, а потом исчезают, чтобы появиться на другой деревянной панели.

Комната то сжималась до неуютности, то, наоборот, расширялась, и Айден вцепился в мягкую обивку дивана, потому что только она оставалась неизменной. Окружающие люди и пространство смазались в невнятное полотно акварельных красок, вылитых безумным художником на покрытый водой лист бумаги.

Когда картинка прояснялась, Айден видел глаза, сместившиеся и на стены. Они следили за ним, и от этого становилось неуютно.

Айден поёжился. Его мысли пребывали в беспорядке. Что-то не так.

Зажмурившись, он опустил голову. Но глаза подбирались ближе, видели его насквозь – а внутри Айдена ничего не было, только матовая пустота теней и гулко бьющееся сердце, чьи удары звучали всё чаще и чаще, поднимаясь к горлу.

– Вот ты где! Представляешь, у Райли нашёлся табак, но если не любишь его запах, в уборную лучше не ходить.

Открыв глаза, Айден поднял голову и увидел Николаса. Тот нахмурился, и в его голосе уже не было задора:

– Что с тобой?

Айден отметил, что Николас, в отличие от Финна, сразу понял, что-то не так, хотя никакой связи между ними не осталось. Но куда больше Айдена волновало другое:

– Они следят.

– Кто следит?

– Глаза. На стене.

Звучало как-то не так, но Айден не мог уловить, что именно не так в его фразе. Да и пошедшие волнами стены отвлекали.

– Проклятье, – пробормотал Николас. – Что ты пробовал? Сколько?

– Ничего.

– Да, как же. Бездна! Ты же собирался просто поговорить!

Айден шарахнулся, ударившись о спинку дивана. Дыхание перехватило, потом Айден задышал чаще. Ему не нравилось, когда Николас злился. Он же злился?

– Айден, что это было?

– Ничего, правда ничего, только пил…

Взгляд Айдена заметался по сторонам, глаза следили за ним, прорастали в стенах, хотелось забиться в угол, спрятаться, но они бы нашли и там. Они следили и знали всё о нем. От них не убежать.

Николас опустился на корточки и осторожно взял Айдена за запястья:

– Чувствуешь? Сосредоточься на этом, Айден. Это реально, остальное – нет. Скажи, что ты пил?

– Всё то же…

– Кто-то давал тебе бокалы?

– Нет. Да. Не знаю.

– Послушай, Айден, думаю, тебе дали выпивку с ведьмиными шляпками. Много. Но это пройдёт.

Слова ощущались почти настоящими, твёрдыми и сухими, опадающими на пол. Айден уставился туда, а потом и пол предательски зашевелился, будто состоял из огромных змей. Айден зажмурился, стиснув зубы. Внутри него всё качалось, но не в такт с окружающим миром.

– Ник…

Нет, не так, он же не любит, когда его зовут коротко.

– Нет… в смысле, Николас…

– Да зови хоть ежовой жопкой! Только не отключайся.

Айден распахнул глаза, поняв, что начал заваливаться на диван. Уставился на собственные запястья и чужие ладони.

– Николас, что-то не так.

– Это точно. Но оно всё ненастоящее, Айден. Это пройдёт. Ты хочешь вернуться в комнату?

– Да. Пожалуйста.

Айден смутно осознавал, как поднимается и куда-то идёт. Николас его не отпускал и вёл, хотя мир вокруг вмешивался, растягивался и прорастал грибами.

– Стены текут, – пожаловался Айден.

– Ладненько. Что ещё? Расскажи, что ты видишь.

И он рассказывал. Сбивчиво говорил о глазах, о закручивающемся мире и живых тенях по углам. Николас спрашивал терпеливо, не забывая буквально тащить Айдена вперёд. И спокойно приговаривать, что всё это ненастоящее, что всё пройдёт, пусть сейчас и выглядит странным.

А потом слова Николаса исчезли в пучине теней, и Айден не сразу понял, что на этот раз они его собственные. Магия отзывалась, поднималась, и Айден действительно испугался. Он её и так-то неумело контролировал, а уж сейчас, когда вообще не понимал толком, что происходит, точно не справится.

Тени бурлили, прорастали уже через его кожу, вырывались в мир неистовым облаком удушливой едкой магии.

– Ай! Ты хочешь меня убить?

Полный боли возглас Николаса отрезвил. Айден не хотел.

В голове немного прояснилось, и Айден понял, что сидит на коленях посреди коридора, его окутывают клубы магии, застилая тусклые зачарованные лампы. Николас держит его за плечи и зовёт по имени, а из носа у него сочится кровь, заливая рот и подбородок. Николас неловко вытер её рукавом.

– Айден, ты меня слышишь?

Он хотел сказать, что Николасу лучше уйти, сейчас Айден опасен. Но он взглянул в лицо Николаса и, даже несмотря на размазанную кровь, не увидел ни малейшего признака страха, только решимость.

– Айден, ты меня слышишь? Сосредоточься и смешай свою магию с моей.

– Ты хоть чего-нибудь боишься? – выдавил Айден.

– Того, что придётся навсегда вернуться в поместье отца. Поэтому, уж извини, тени твои не впечатляют. Но мешают.

Айден слабо усмехнулся. Он бы не назвал вихрившиеся вокруг них тени «помехой». Они могут убить.

– Айден, смешай свою магию с моей. Как при зачаровании.

Оказалось, это легко: ноздри щекотал аромат металла, магия Николаса поднялась, и Айден заставил свои тени вплестись в неё. Сейчас они набухли, хотели взорваться, уничтожить всё вокруг, Айден с трудом их сдерживал и направлял. Но когда они наконец-то срезонировали с магией Николаса, то стали тише, проще.

Николас громко перевёл дыхание. А потом расстелил их магию полотном вокруг. Ничего не зачаровывая, никуда не направляя, всего лишь пытаясь привести в порядок, разложить.

– А теперь сосредоточься на дыхании, Айден.

Вдох и выдох, вдох и выдох, базовая практика для магии. Так учил ещё Конрад. Так повторял мистер Саттон на занятиях. Так напоминал и Николас, когда во время тренировок тени Айдена сбивались. Сейчас, сидя на полу в коридоре Академии, Айден размеренно дышал, и постепенно тени утихомиривались, вплетённые в общую канву связи.

Магия Айдена хаотична. Но это управляемый хаос. Хаос, который сильнее порядка, если держать его в узде. Норовистый жеребец, которого требуется обуздать.

С удивлением Айден понял, что это не настолько сложно. На зачарованиях он сдерживал себя, но сейчас тени полноводно плескались вокруг. А Николас не контролировал, но легко правил этим полотном.

– А теперь, Айден, успокой свою магию и пойдём в комнату.

Тени подчинились малейшему приказу, исчезли. Айден поднялся, опираясь на Николаса. Стены продолжали идти рябью, сам Айден мелко трясся, но в голове начинало проясняться.

Когда они добрались до комнаты, дверь оказалась не заперта. Айден чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы глубоко дышать и не смотреть в страхе по сторонам. Мир оставался неустойчивым, но глаза со стен исчезли.

Николас зажёг лампу и умылся, а после принёс Айдену полный стакан, пока тот неловко пытался отыскать одежду для сна.

– Выпей всё.

– Что это?

– Обычная вода.

Николасу пришлось помочь Айдену переодеться, но под одеяло тот забрался сам, мелко дрожа. Присев на кровать, Николас внимательно его оглядел:

– Стало легче?

– Да. Немного.

Выключив лампу, Николас собирался подняться, но Айден тихо сказал:

– Посиди со мной, пока меня не отпустит?

– Мы и так в одной комнате, – вздохнул Николас, но осёкся. – Хорошо. Конечно, Айден.

Он уселся поудобнее, прислонившись к стене. Айден свернулся под одеялом, всё ещё мелко дрожа, и прикрыл глаза:

– Спасибо, Ник.

Запоздало понял, что снова назвал сокращённо, но Николас его не поправил.

На удивление, Айден прекрасно проспал всю ночь.

Пробуждался он медленно, тяжёлая голова гудела. Хотелось зарыться поглубже и не вставать как минимум до обеда, никогда ещё одеяло не выглядело таким манящим. Наконец-то Айден приоткрыл глаза.

Николас сидел на своей кровати, снова одетый в белую рубашку, но точно не во вчерашнюю. Подперев голову рукой, он читал уложенную на согнутых коленях книгу. Перевернув страницу, он зевнул, прикрыв рот рукой, и тут наконец-то заметил:

– О, проснулся.

– Я бы так не сказал.

Если бы Айден мог связно думать, он бы представил всё что угодно. Но только не то, что Николас хихикнул. Совершенно по-идиотски.

– Поздравляю с потерей вечериночной девственности!

Застонав, Айден накрылся одеялом, чтобы не видеть Николаса, но тот уже откровенно хохотал, и от этого было не скрыться. Похоже, его забавляло, каким помятым поднялся Айден.

– Это не смешно, – буркнул Айден, снова выбираясь из-под одеяла.

– Ну на умирающего не похож, – заявил Николас, но посерьёзнел. – Хотя ты прав. Кто дал тебе бокал?

– Понятия не имею.

– Даже не посмотрел?

– Откуда я знал, что надо было!

Последние признаки весёлости слетели с Николаса, и он задумчиво постучал пальцами по губам.

– На самом деле раньше такого не происходило, – заявил он. – То есть да, бывало, что в чью-то светлую голову приходила мысль, что это будет отличной шуткой. Но никогда тайно от других. И шутников не любят.

– А вчера никто не смеялся?

– Ты не помнишь?

Прозвучало спокойно, но у Айдена сразу закрались сомнения: а вдруг произошло что-то такое, что не осталось в памяти. И ему кажется, что всё в порядке, но вот сейчас он узнает, что бегал по комнате голышом, а весь его курс ухахатывался над принцем.

– Тебя вчера накрыло, – сказал Николас. – С глазами на стенах.

– Про ежовую жопку я помню. И про то, как потом чуть не сорвалась моя магия.

– О, видишь! – оживился Николас. – Значит, помнишь всё.

– Мир смазался.

– Ага, такое бывает. Неприятно, но не страшно.

Отложив книгу на столик, Николас потянулся. Айден не знал, сколько сейчас времени, но то ли настолько поздно, что Николас уже давно встал, то ли рано, потому что он толком и не спал.

– Значит, тебе дали бокал с лошадиной дозой ведьминых шляпок, их иногда перетирают в порошок. Ты отравился, но не помнишь кто это сделал.

– Да я его не знал. Какой-то парень с вечеринки.

– Тот, кто хотел, чтобы тебя накрыло, мог попросить другого. Сам бы показываться не стал.

Голова по-прежнему была тяжёлой, но Айден начал осознавать, что просыпается. Потому что мысль ему категорически не нравилась. Айден не представлял, кому мог перейти дорогу, он в Академии освоиться толком не успел.

Если только это не из-за расспросов Айдена. Кейн был другом Конрада, и Айден часто видел его летом во дворце, так что беседа с ним вряд ли могла показаться странной. Но вот Элмер – другое дело.

Да и сам Элмер то ещё трепло! Айдену на руку, но с тем же успехом этот придурок мог пойти и рассказать, что Айден спрашивает о Конраде и Обществе привратников. А услышал тот, кому не следовало.

Хотя не сходилось по времени. Айдену всучили бокал слишком быстро после разговора с Элмером.

– Сейчас-то никаких глаз? – спросил Николас. – К утру отпускает, даже если сильно отравиться, но ты вчера слишком бурно реагировал.

– Я хочу забраться под одеяло и не вылезать ближайшее тысячелетие.

– Это нормально!

Николас отмахнулся так небрежно, что Айден начал подозревать:

– У тебя такое было?

– На первом курсе, когда вернулся после лета в Академию и не рассчитал. Ягоды отлично бодрили и расслабляли. А потом свернулся под одеялом и всю ночь трясся. Мерзко! Но у меня хоть по собственной дурости. Аарон после этого и решил, что разговаривать со мной ниже его достоинства.

Айден помнил ночные ощущения. Вязкую мерзкую неправильность мира, накатывающий волнами страх и то, как нельзя унять собственную дрожь. Айдена успокаивало, что он не остался один. Пусть Николас мало что мог сделать, но Айден знал, что может на него положиться.

Хотя, возможно, это и опрометчиво. Они ведь знакомы всего ничего.

– Что-нибудь узнал? – спросил Николас. – Ну до того, как всё пошло по Бездне.

– Тут действительно замешано Общество привратников, хотя вряд ли мне расскажут, кто в нем состоит. И…

Договорить Айден не успел, потому что в дверь постучали. Громко и уверенно. С удивлением Николас глянул на Айдена:

– Кого-то ждёшь?

– Нет. А ты?

– Для свиданок рановато.

Подскочив с кровати, Николас махнул рукой:

– Тебе в таком виде лучше не показываться…

Он прикрыл дверь спальни, и Айден насторожённо прислушался. Уловил несколько голосов, интонации не были громкими, слов вообще не разобрать, но они вселяли смутную тревогу. Заставить себя сесть на кровати оказалась неимоверно сложно, и в унынии Айден глянул на одежду, порадовавшись, что накануне хотя бы хватило сил и сообразительности переодеться в рубашку и штаны для сна.

На столике, рядом с оставленной книгой Николаса, стоял стакан с водой, видимо, подготовленный для Айдена. Он его залпом осушил.

В дверь деликатно постучали, и Айден вскинул голову. По ту сторону слышались низкие мужские голоса и резковатые ответы Николаса.

– Входите.

Удивление Айдена возросло, когда он увидел лекарку. В своём обычном льняном платье, с небольшим чемоданчиком. Она спокойно прошла в спальню, при этом цепко его оглядев.

– Доброе утро, Айден.

Он мельком глянул на массивные часы, отметив, что утро действительно раннее.

– Я слышала, Айден, ночью ты немного не рассчитал с развлечениями.

Айден неопределённо пожал плечами. Он понятия не имел, что известно лекарке и не собирался всё выкладывать. И алкоголь, и ведьмины шляпки строго запрещены в Академии.

– Я хочу помочь тебе, Айден. Мне нужно проверить, что именно ты принимал.

Он холодно спросил:

– А если я не хочу?

– В данный момент ты студент Академии, и это связано с твоим здоровьем, а значит, обязан подчиняться прямому распоряжению директора. Даже если ты принц.

Разговор Айдену совершенно не нравился. Он бы мог упереться и возразить, но раз лекарка здесь, а в комнате чужие голоса, значит, они уже в курсе, что он что-то принимал. Да и достаточно на него посмотреть, чтобы понять, что ночью он не стихи читал. Возражать будет глупо и опрометчиво.

– Хорошо.

В спальне не было стульев, они попросту не требовались, так что лекарка поколебалась, но садиться не стала. Расположила чемоданчик на прикроватной тумбе Николаса, осторожно подвинув его книгу, вытащила приспособление из длинной дощечки с круглыми стеклянными вставками и подвешенными над ними камушками. От предмета фонило зачарованием, но Айден не удивился, он такие штуки уже видел.

Сильная вещь. Подобные зачаровывал Круг магов в императорском дворце. Или вот Алдены там же.

Артефакт лишний раз подтверждал, что лекарка всего лишь хотела узнать, что именно принял Айден. Ему и самому было интересно, хотя он предпочёл бы не привлекать администрацию Академии и лекарей.

Протянув руку, Айден спокойно смотрел, как лекарка быстро надрезала ему палец и собрала немного крови. Прижав выданный платок к ранке, Айден наблюдал, как лекарка аккуратно капала на каждое стёклышко артефакта.

Её присутствие здесь, её деловитые движения казались неуместными. Это кровать Николаса, как всегда неубранная, но теперь обнажавшая что-то личное перед чужими. Это утро Айдена, которое он собирался лениво проводить под одеялом, забыв обо всём, что осталось за дверью. А лекарка ворвалась сюда, нарушая хрупкое равновесие.

– Что всё это значит? – осведомился Айден. И звучал как принц, который требует ответа.

Лекарка не отрывалась от работы:

– Ночью кто-то подкинул директору анонимное письмо. После недавних событий мы очень строго относимся к запрещённым вечеринкам.

Конечно, все же уверены, что Конрад слишком увлёкся и закончилось тем, что он случайно навернулся с крыши. С раздражением Айден понимал, что ему пока даже нечего противопоставить этим убеждениям. Всего лишь догадки да разговоры с другими студентами, часть из которых произошла на такой же вечеринке!

Уезжая в Академию, Айден не думал о том, что хочет справедливости. Он жаждал мести. Уничтожить, сделать больно тем, кто убил Конрада – или привлечь их к ответственности, если это будет значить достаточное наказание. Но если нет, ему не нужна недостижимая «справедливость». Ему нужна месть.

Но сейчас Айден жалел, что у него нет ни единого доказательства не то что причастности Общества привратников, но даже его существования!

Со стороны директора всё это выглядело как смерть одного принца, который свалился с крыши и умер, из-за чего Академию грозились закрыть. А теперь им сообщили, что следующий принц уже в начале года тоже не знал меры. Неудивительно, что они переполошились.

Голоса за дверью послышались громче, особенно Николаса, он вроде ругался. Почти неосознанно Айден потянулся к их связи, чтобы понять, что там происходит, но ощутил только неуютную пустоту. Несмотря на то что они смешивали магию вчера, вечеринка стёрла всё напрочь. Даже отголосков эмоций Николаса не было.

– Что происходит?

Лекарка замешкалась, но потом уверенно продолжила капать кровь на стёкла:

– В письме было сказано, что сегодня ночью ты употреблял ведьмины шляпки. И дал их тебе твой сосед по комнате.

– Николас? Он тут при чем?

– Вот об этом и разговаривают. Но меня сейчас больше волнуешь ты. Смотри.

Айден перевёл взгляд с двери на артефакт на столе. Он стоял безжизненным, кроме последнего стёклышка, которое светилось. Как и некоторые подвешенные камни над ним, несколько даже вибрировало.

– Это означает ведьмины шляпки, – пояснила лекарка. – Прилично.

В её голосе слышалось облегчение, похоже, с бодрящими ягодами в Академии уже привыкли иметь дело.

– А от них может накрыть очень сильно? – осторожно спросил Айден.

– Конечно. Зависит не только от количества, но и от качества ведьминых шляпок. А ещё от того, насколько ты был готов, чего сам хотел, когда их ел, и часто ли пробовал раньше. И сколько выпил. С алкоголем они не только бодрят, но и усиливают его действие.

– Никогда не пробовал. И тут не хотел. Мне их подсунули. Николас ни при чем, наоборот, он мне помог.

Вытерев кровь со стёкол, лекарка начала их собирать, следом за ними в сумку отправился и сам артефакт. Палец Айдена перестал кровить, и он выкинул платок.

– Значит, не сам решил попробовать? – уточнила лекарка.

Айден поморщился:

– Нет. Я эту дрянь есть не собирался. Лучше бы администрация разбиралась с тем, кто это сделал. Может, он и письмо написал?

Это было мелочно, но Айден злился. Меньше всего после такой ночи ему хотелось разбираться с лекаркой, директором и Бездна знает кем ещё. Да и зачем кому-то писать письмо, рискуя заложить всю вечеринку? Только если он же сам подсунул Айдену тот напиток и хотел его подставить.

Идиотизм какой-то. Это выглядело глупо, и цель ускользала от Айдена.

– Выспись, Айден, обязательно плотно поешь, и всё будет в порядке. Если почувствуешь себя нехорошо, обязательно приходи ко мне.

Нехорошо Айден чувствовал себя сейчас, потому что не исчезало ощущение, что он упускает важную деталь. Не видит всей картины, оставаясь в комнате. Но выходить и выяснять он был не готов.

Лекарка оставила его одного, и Айден снова завалился на кровать. Забрался под одеяло и прикрыл глаза.

Он не заметил, как опять уснул. В следующее пробуждение стало на порядок лучше.

Николаса в спальне не было, его постель оставалась нетронутой. За дверью стояла тишина. Не понимая, что происходит, Айден поднялся с кровати и первым делом проверил вторую комнату. Она оказалась пуста, только ящики стола Николаса выдвинуты.

Нахмурившись, Айден решил наконец-то одеться и привести себя в порядок в ванной, надеясь, что Николас вернётся и объяснит, кто к ним приходил. И стоит самому сходить к директору.

Дверь хлопнула, и, торопливо вытерев лицо полотенцем, Айден вышел в спальню, надеясь, что вернулся Николас.

Это правда оказался он. Угрюмый, молчаливый. Он мазнул взглядом по Айдену, но выражение его лица не изменилось.

– Что происходит? – повторил Айден вопрос, заданный ещё лекарке. – Я так понимаю, чье-то анонимное письмо?

Николас кивнул:

– Ни слова о вечеринке, зато рассказ о том, что наследный принц отравился ведьмиными шляпками, которые подсунул ему сосед по комнате вместе с алкоголем.

– Зачем кому-то…

– Потому что это заставило их явиться сюда поутру, проверить тебя и обыскать мои вещи. Где они обнаружили целый мешок ведьминых шляпок. На всю вечеринку хватило бы.

Вывернутые ящики стола.

Картинка начала складываться в голове Айдена. Почти со щелчком встал на место последний кусочек:

– Вчера дверь в комнату не была заперта. Когда мы вернулись.

– Да, – кивнул Николас. – Я думал, забыли закрыть. Но подозреваю, кто-то к нам влез, кинул в мой столягоды и пошёл строчить анонимку. Это настолько изящно и эффективно, что почти вызывает восхищение.

Айден исходил из того, что кто-то хотел дать ему алкоголь с ягодами из-за него самого. Но похоже, он всего лишь оказался средством, чтобы подставить Николаса. Как же! Распространял ведьмины шляпки, накормил ими наследного принца. Айден ещё и сам невольно подлил масла в огонь, заявив, что не собирался ничего пробовать, и ему подсунули.

Наверняка директор решил, что Николас это и сделал. Ещё один пунктик к длинному списку его провинностей.

– Но ты же рассказал, как было? – спросил Айден.

– А толку? У меня нашли гведьмины шляпки, да ещё в таком количестве, одного этого более чем достаточно. Ещё и артефакт показал, что ты их употреблял. Меня потом тоже проверили, но я их вчера не пробовал. Они решили, мы тут устроили собрание, я накормил тебя ягодами, а кто-то из тех, кто с нами веселился, меня заложил.

Хмурый Николас направился к шкафу, раскрыл его и уставился на несколько мгновений. Потом начал снимать рубашки и складывать их. Точно, вспомнил Айден. Ему же завтра утром отправляться домой.

– Приехал твой юрист, – сообщил Николас. – Ждёт, когда ты проспишься, чтобы с ним поговорить.

– Дэвиан? А он здесь зачем?

Николас посмотрел на него так, будто Айден спрашивал несусветную глупость, и вернулся к шкафу. Конечно, Дэвиан хотел поговорить с ним. Он-то и решал подобные вопросы, возникавшие у принцев. Наверняка его выдернули из постели с рассветом, послав магическую весть.

Уходить Айден не торопился, наблюдая за сборами Николаса. Тот складывал рубашки аккуратно, что казалось дико непривычным. И зачем ему все-то?

– Они же не могут тебя наказать?

Айден сам слышал, насколько жалко звучит его предположение. Конечно, могли. Тем более сейчас, когда на алкоголь и ведьмины шляпки особый запрет. По-хорошему Айдена тоже должны наказать. Но он так удачно ляпнул о том, что ягоды ему подсунули, что выглядел жертвой. Да и не станет никто в Академии сейчас наказывать принца.

– Меня отстранили от занятий, – сухо сказал Николас.

– Сейчас и занятий никаких нет.

– Это вежливый способ показать, что мне не избежать ответственности.

– Не понимаю. Отстранением?

Остановившись, Николас вздохнул и посмотрел на Айдена. Взгляд был тяжёлый, но выражение лица оставалось невозмутимым.

– Айден, скорее всего, до моего завтрашнего отъезда меня попросят не возвращаться. Скандал никто устраивать не хочет, их Академии хватило. Выгонят без шума.

– Но ведь вчера была толпа! Любой из них может сказать, как оно было на самом деле.

– Ты действительно думаешь, кто-то будет подставляться? Рассказывать, как вчера был на запрещённой вечеринке и что-то видел? Ещё и следить начнут тщательнее, все вечеринки прикроют. На такие жертвы никто не пойдёт. Никто не станет мне помогать.

Айден хотел ещё что-то возразить, но его буквально пригвоздил отчаянный взгляд Николаса:

– Айден. Хватит.

Тогда он и понял, что на лице Николаса вовсе не спокойствие. Маска, сковавший холод, чтобы не показывать того, что творилось внутри – скорее всего, самому себе. Способ держать себя в руках.

– Боюсь того, что придётся навсегда вернуться в поместье отца.

– Это из-за меня.

– Да при чём здесь ты, – Николас вернулся к шкафу. – Меня подставили, и подставили виртуозно, ещё и тебя использовали. Это особенно бесит. Байрон перешёл все границы, но ему наконец-то удалось отомстить. Даже противопоставить нечего.

Вопросов, точно ли это Байрон, у Айдена не возникло. Как он понял, ни с кем больше у Николаса конфликтов не возникало. И сразу в памяти всплыли вчерашние ухмылки Байрона и то, как он совсем не казался пьяным. Ему ничего не стоило попросить кого-то подать Айдену бокал, после подкинуть ведьмины шляпки в комнату, пока Айден начинал видеть глаза на стенах. А потом последний штрих с письмом.

Когда-то Николас завалил экзамен, поставивший крест на желаемом будущем Байрона – или так казалось. Сегодня Байрон провёл простую схему, чтоб добиться того, чтобы Николаса выгнали.

Судя по тому, что Николас вернулся только сейчас, наверняка он пытался что-то сделать. Но ничего у него не вышло, поэтому теперь он собирал вещи, вроде как на короткую поездку домой, но на самом деле все. Айдену показалось, что под дрожащей маской спокойствия усталая обречённость.

Айден осведомился:

– Где Дэвиан?

Его голос звучал холодно, так что даже без связи он заметил промелькнувшее на лице Николаса удивление. Он назвал кабинет.

Молча Айден направился в административное крыло.

Дэвиан Энрайт служил юристом принцев последние десять лет или около того. Айден почти не помнил, кто был до него, он тогда был слишком маленьким, чтобы ему понадобился юрист. А вот в храме его сопровождал уже Дэвиан, хотя там всего лишь требовались некоторые формальности.

И обыденные удобства, бытовые вопросы: какой теперь статус у принца в храме, полагается ли ему отдельная келья, каковы особые условия, чтобы он мог периодически возвращаться во дворец, в каких церемониях он будет участвовать, а какие лучше провести закрыто, не привлекая внимания широкой публики.

Всем этим занимался юрист принцев. Именно их личный, у отца и матери имелись собственные. Поэтому выходило, что Дэвиана Айден видел чаще многих, кто служил во дворце или его семье.

Дэвиан ждал в уютном кабинете для важных гостей. Обшитые деревянными панелями стены, тканевые абажуры на зачарованных лампах, несколько шкафов, расписанных птицами и цветами. Письменный стол имелся, но больше как декоративный элемент, основное пространство занимала мебель, чтобы с комфортом расположиться и поговорить.

Когда Айден вошёл, Дэвиан поднялся с кресла и поклонился.

Он был в привычном чёрном сюртуке с костяным черепом на лацкане. Тёмные волосы и глаза, никаких украшений или особых примет, даже металла на лице или в ушах. Дэвиан представал обычным аккуратным мужчиной, второй раз увидишь – не узнаешь, не обратишь внимания. Его возраст тоже казался неопределённым: что-то около сорока или к сорока, даже сам Айден не был в курсе. Он вообще мало что знал о прошлом своего юриста, кроме того, что он происходил из обедневшего аристократического рода с задворок империи.

Но Айден не сомневался, что отец назначил Дэвиана на должность юриста принцев, полностью ему доверяя и требуя в том числе нестандартных решений. Он должен знать закон, чтобы понимать, когда и как его обойти.

Ходило множество историй, представлявших императорских юристов чуть ли не наёмными убийцами, которые уничтожают тех, на кого укажет Его Величество. Айден никогда не видел Дэвиана даже фехтующим, но у него и правда всегда имелся при себе нож с костяной рукояткой, благословленный в храме Безликого – на эту церемонию Айдена не допустили, когда он был в храме. Так что он мог поверить, что Дэвиан способен на многое, хотя никогда не видел юриста иначе как собранным и спокойным.

Это Дэвиан во многом показал и научил, что почти любую проблему можно решить словами, действиями и властью – если найти правильный подход.

А если это не помогает, Айден и сам умеет взрезать быкам горло. Он бы не удивился, если у отца есть люди, которые точно так же вскрывают людей. Только без призрачной надежды на расположение бога, а с уверенностью императорской власти.

– Быстро ты, – пробормотал Айден.

Он хотел быть твёрдым принцем, но они с Дэвианом слишком давно знакомы. Тот пожал плечами:

– Весть передали через чаровников, так что меня подняли буквально с постели.

Дэвиан тоже говорил с Айденом свободнее, чем стоило бы с принцем, но не из-за неуважения, а потому что сам Айден так хотел.

– Расскажи, что произошло этой ночью.

Слухам Дэвиан никогда не доверял, хотя всегда их собирал. Но чётко отделял от фактов. Чужие слова он тоже воспринимал со сдержанной верой, так что неудивительно, что сейчас захотел узнать всё от самого Айдена.

Кресла оказались мягкими и удобными, а Дэвиан не перебивал, пока принц рассказывал. Он опустил только Элмера и всё, что касалось Общества привратников. Тут слишком мало фактов, а к делу они не относились, и Дэвиан знал многое, но не о том, что Айден хотел отыскать убийц Конрада.

После рассказа Дэвиан молчал некоторое время, раскладывал по полочкам факты, сопоставлял, прежде чем перейти к следующему куску нужных сведений.

– Его величество разозлился, – сказал Дэвиан. – Её величество была крайне недовольна.

– Недовольна?

– Айден, Конрад погиб на вечеринке. А тут приходит весть, что ты пустился во все тяжкие. Императрица хотела, чтобы я не только приехал сюда, но и забрал тебя во дворец.

– Я никуда не поеду, – ровно ответил Айден.

– Я так и сказал, что ты вряд ли захочешь. И будет глупо решать сгоряча, пока я сам не узнаю, что произошло. И не выскажу директору Марсдену, что стоит посылать весть, когда уже выяснили подробности.

Немногие при дворе могли высказывать несогласие с мнением императорской семьи, даже некоторые советники опасались. Но Дэвиан всегда говорил, что раз его назначили юристом принцев, значит, верен он прежде всего им и их собственным интересам.

– Он написал ещё до лекарки, – сделал вывод Айден, имея в виду директора и весть его родителям.

– Кто-то из администрации запаниковал, им одного мёртвого принца хватило. Или это вообще не они весть послали, я не очень понял. Но уже выезжал, когда пришла вторая, от лекарки, что всё в порядке, и ты тут не валяешься при смерти.

Возможно, тот же, кто написал анонимное письмо, по ходу дела разбудил ещё парочку людей и кинул письмо чаровнику, чтобы тот передал весть во дворец. Такие вещи надо делать лично, но с утра могли и не сообразить, от кого именно передают послание. Байрон и подпись директора на записке подделает.

Чтобы уж точно вызвать переполох и указать на принца и Николаса с полным ящиком ведьминых шляпок.

Только теперь Айден подумал, как это могло выглядеть со стороны. Никто же не знал, что не он сам решил поэкспериментировать. И что всё не настолько страшно, как могло показаться. Но после Конрада даже удивительно, что всю Академию на уши не поставили.

– Я напишу родителям, – сказал Айден. – Передашь им письма. И заверь, что всё в порядке.

– Я так понимаю, ни ты, ни Роуэн не собираетесь во дворец на Праздник рябины?

– Не думаю, что это хорошая идея. Я хочу освоиться в Академии, а не сбегать из неё при первой возможности.

– Хорошо, я передам их величествам. И расскажу о том, что произошло ночью. Но будь готов к тому, что лекарка тебя ещё пару раз вызовет.

Внутри Айдена взметнулась ярость:

– Мне не верят, что я держу себя в руках?

– Потому что Конрад уже погиб.

Хотелось возразить, что в смерти Конрада виноваты люди, но Айден промолчал. Если в его дела не будут лезть, он сможет и потерпеть унизительные визиты и проверки. Тем более если это сочтут достаточным наказанием за нарушение правил Академии.

– Что насчёт Николаса? – спросил Айден.

– Его исключат из Академии.

– Нет. Он останется здесь.

Дэвиан вскинул брови:

– Это приказ?

– Это приказ.

Несомненным достоинством Дэвиана было то, что он действительно оставался верным принцам и беспрекословно выполнял их указания. По крайней мере, когда они не шли вразрез со здравым смыслом. Поэтому он кивнул, и Айден не сомневался, что после того, как он выйдет из этой комнаты, Дэвиан отправится к директору. Он найдёт, как вывернуть правила в нужную ему сторону.

А если это не поможет, попросту прикажет именем наследного принца или даже императора.

– Ты уверен? – только уточнил Дэвиан.

– Да.

– Это Харгроув тебя попросил или сам так хочешь?

– Он ни о чём никогда не попросит.

Может, они и знакомы не настолько давно, но Айден успел понять, что Николасу в голову не придёт, что кто-то будет ему помогать. Даже живя в одной комнате с принцем и работая с ним в связке, он бы никогда не стал просить о помощи.

Он привык справляться сам.

– Ещё кое-что, – сказал Айден. – Я хочу, чтобы ты навёл справки об Уэлтерах.

– Насколько глубоко копать?

– Я хочу знать всё. Что говорят о них слуги, что делает каждый из них, к чему они стремятся и в чьей крови испачканы руки.

– Дэйтон Уэлтер – советник императора.

– Мне плевать. Я хочу знать, к какой шлюхе он ходит и что от неё подцепил. И Линард Уэлтер. Каково его настоящее положение в Управлении дознавателей, чем он занимается вечерами. Всё.

Если Байрон Уэлтер решил, что может воспользоваться принцем, а тот ещё и будет спокойно смотреть, как подставляют его друга, то он глубоко ошибается. И зря вздумал перейти дорогу ещё и Айдену.

Он узнает всё об их семье. Пригодится, чтобы приструнить Байрона, если потребуется. Да и про его старшего брата среди дознавателей тоже стоит узнать как можно больше. Слишком многое в последнее время связано с этой семьёй.

Дэвиан долго смотрел на него немигающим взглядом, как змея, которая оценивает хищника. А потом неожиданно склонил голову:

– Конечно, мой принц.

В этот момент они оба сидели в креслах, но Айден остро почувствовал, что он здесь принц, будущий император, а Дэвиан может быть хорошим знакомым, но всегда останется тем, кто ему служит.

Стоило пойти в столовую и пообедать, но Айден устал. Снова накатывала слабость, напоминавшая, что лучше бы он ещё поспал. Поэтому мысленно махнув рукой на столовую, Айден направился сразу в комнату. Тем более он хотел сообщить Николасу, что всё в порядке.

Тот нашёлся в гостиной: сидел на полу перед письменным столом, выдвинув ящики и обложившись конспектами и листами бумаги, исписанными неровными строчками стихов. Похоже, наводил порядок, но в свойственной ему манере дело затянулось, а хаос расползся.

Наверняка решил прибраться, потому что не рассчитывал вернуться к занятиям.

Подняв голову, Николас посмотрел на Айдена:

– Мне надо в библиотеку сдать пару книг. Пойдёшь?

– Хочу ещё поспать. Может, позже.

– Лидия заходила, – продолжил Николас, вернувшись к конспектам. – Спрашивала, что мы с тобой устроили. Вся Академия гудит слухами. А, и ещё заходил Роуэн. Я не нанимался твоим секретарём! Отправил его в административное крыло, ты с ним не встретился?

– Нет, – покачал головой Айден. – Рассказал, что на самом деле произошло? Я с ним поговорю. Но сначала посплю.

– Рассказал, конечно. А ты лучше поешь. Я принёс из столовой жаркое, оно в спальне. Хотя остыло, наверное.

– Спасибо.

Слова Николаса звучали ровно, да и выражение лица оставалось скорее спокойным, но Айден многое бы отдал, чтобы сейчас хоть краешком ощутить, о чём тот на самом деле думает. Чтобы он хоть немного убрал иголки, которые вряд ли осознанно выдвинул окружающему миру, который снова оказался… небезопасным.

Николас сидел, скрестив ноги, с конспектами и стихами в каждой руке, хотя перебирал их бездумно. Рукава он немного закатал, так что выделялся кинжальный браслет. Если сосредоточиться, то Айден различал лёгкое ощущение чар на металле.

– Тебя не исключат, – сказал Айден. – После визита к отцу ты вернёшься сюда.

Смотря с пола, Николас недоуменно хмурился, и Айден не удержался от усмешки:

– Ты от меня так легко не избавишься.

Айден проснулся среди ночи.

Открыл глаза, уставился во тьму и понял, что после целого дня и какой-то части ночи чувствует себя прекрасно. Он сел на кровати и глянул на часы. Поздно.

Николаса на постели было не разглядеть, только бесформенный комок одеяла. Он любил накрываться как минимум до подбородка, прятаться в уютный кокон.

Признав очевидное, что он выспался за день и больше не уснёт, Айден тихонько поднялся. В ванной привёл себя в порядок и переоделся в штаны и тёплый свитер. Через маленькое окошко тянуло сквозняком, похоже, к Празднику рябины наступала прохладная осень. Если повезёт, погода останется такой до весны, с редким снегом. В комнатах студентов каминов не было, обходились зачарованными камнями для тепла и вмурованными в стены трубами с горячей водой.

Выйдя из ванной, Айден увидел, что Николас сидит на кровати, обхватив колени и зевая.

– Разбудил?

Николас покачал головой:

– Да я всё равно не мог уснуть.

Он тоже поднялся, но, в отличие от Айдена, переодеваться не стал, так и пошлёпал в гостиную босиком и в льняных штанах с рубахой. Зато ярким пятном выделялся в полумраке.

Николас импульсом магии зажёг зачарованные лампы, и они мягким светом заполнили пространство. Перед столом так и валялись конспекты.

– Ты издеваешься? – возмутился Айден. – А убирать когда будешь?

– Раз уж скоро вернусь…

– Даже не думай! Вообще никуда не поедешь, пока не уберёшь!

Николас в притворном удивлении округлил глаза:

– А так можно, да?

Посмеиваясь, он уселся на пол, скрестив ноги, и начал разбирать бумаги.

– Боюсь, моего отца это не убедит. Особенно когда он жаждет высказать всё, что обо мне думает после того, как меня чуть не выгнали!

Забравшись с ногами на диван, Айден взял со стола стопку писем, рассеянно их перебирая. Мать писала ему постоянно, но он ленился сразу сортировать. Видимо, заразился тягой к бардаку от Николаса.

– Твоему отцу сообщили? – спросил он.

– Конечно. Вчера на удивление быстро рассылали всем вести! Наверняка этим торопыгам влетит от директора. Он терпеть такое не может.

– Конечно, – пробормотал Айден. – Сложнее скрыть просчёты.

Сидеть долго на холодном полу Николас не выдержал и направился в спальню. Айден не сомневался, что он переоденется, раз уж спать не собирался, но Николас всего лишь завернулся в одеяло, снятое с постели, и продолжил разбор бумаг.

– Закончить тут я планировал утром, – сказал он.

– Утром тебе уезжать!

– Я бы успел.

– Да ни в жизни.

Они ещё некоторое время препирались, пока не забыли, о чем именно. С раздражением Николас сложил несколько стопок конспектов в одну кучу, отделил от стихов и попросту запихнул в дальний угол раскрытого ящика.

– Ты хоть спишь вообще? – вздохнул Айден.

– Высплюсь, когда вернусь.

Как успел понять Айден, спал Николас плохо во многом из-за травмы. Ему попросту сложнее было засыпать, чаще мучили бессонницы, а просыпался он от малейшего шума. Большую часть времени он, кажется, не обращал на это внимания, а если накатывала бессонница, предпочитал делать что-то полезное, на следующий день ложась раньше.

Учитывая сегодняшний день и ожидание завтрашнего, ничего удивительно, что не спалось.

– Байрон тоже уехал, – сообщил Николас. – Ещё днём. Но наверняка вернётся на Праздник рябины. Вот ему будет сюрприз, что я ещё здесь!

Николас искренне веселился, представляя реакцию Байрона, а внутри Айдена медленно закипала злость.

– Этот урод перешёл границу, – сказал Айден, и его голос звучал глухо из-за сдерживаемой ярости.

Взгляд Николаса был таким внимательным, словно между ними снова связь после колдовства, хотя сейчас он точно ничего не мог ощутить. Но Айден и не слишком скрывал.

– Он не стоит твоего гнева.

Айден так удивился, что даже не сразу нашёлся что ответить. Потом уточнил:

– Ты его защищаешь?

– Тебя. От злобы нет никакого толку, она только тебя самого разъедает.

– Предлагаешь забыть?

– Конечно, нет! Но подумаем на трезвую голову, что делать с Байроном. И надо ли вообще что-то. Может, он наконец перебесится и успокоится. Или я поговорю с ним. Потому что одно дело, когда его выходки касаются меня. Совсем другое, когда он втягивает кого-то ещё. Особенно вот так!

Вопреки собственным утверждениям, в голосе Николаса тоже послышалась ярость. Но затихла так же быстро, как и возникла. Николас вообще быстро вспыхивал, но и быстро успокаивался.

– Отец вечно на что-то злится, – пояснил Николас. – И вымещает на окружающих. Так что поверь, видел я этот гнев. Ничего хорошего. Ясно мыслить мешает.

– И откуда только ты такой разумный?

– Ну смотри, я родился и вырос в поместье Харгроувов, это рядом с Ларнвиком…

Айден запустил в него декоративной подушкой с дивана, смеясь, Николас увернулся, но она угодила ровно на конспекты, и бумаги разлетелись под негодующий возглас Николаса.

Пока он ворчал и собирал их, Айден подумал: интересно, Николас правда не стал бы горячиться? Или это такое самоубеждение, довод разума, а вот на эмоциях он бы поступил совсем иначе? Как-то не походил он на спокойного.

– К тому же, – внезапно добавил Николас, – Байрон имеет право злиться. Я делал некоторые непростительные вещи.

– Ты про заваленный экзамен?

– Про всё.

Раньше Николас никогда об этом не упоминал. Хотя он в принципе очень мало говорил о Байроне и о том, что раньше с ним связывало. В ночи тянуло на откровения. Пока за окном завывал холодный осенний ветер, а Обсидиановая академия стояла в вязкой тишине снов.

– Ты? – уточнил Айден. – Поэтому он то книгу подкидывает, которая может убить, то подставляет, чтобы тебя выгнали? Вот что правда непростительно! Ты распотрошил его любимого щеночка, поэтому он разобиделся?

Последние слова Айден произнёс с откровенной издёвкой, уже не в силах сдерживаться. Он думал, Николас шутил, но губы того оставались плотно сжатыми.

– Мы жили с ним в одной комнате год до того экзамена, – сухо сказал Николас. – Первый год в лицее. Не думай, что знаешь меня.

– Я и Байрона не знаю. Но вижу поступки.

– Ты сам собирался мстить, забыл?

– Убийцам! – возмутился Айден. – И точно не стану подставлять или подкидывать отравленную книгу. Я хочу смотреть им в глаза. Хочу направлять кинжал в сердце, а не бить в спину.

Николас отправил очередную кипу бумаг в ящик. Его разбор поразительно походил на перебирание, а потом обычное запихивание. Кутаясь в одеяло, Николас вздохнул:

– Давай не будем о Байроне.

Николас как-то притих, и сначала Айден подумал, что это после сегодняшних событий. Но сейчас у него создавалось впечатление, что Николаса попросту гнетёт возвращение домой.

Вот услышав о том, что его не исключают, он был в восторге. Энергия из него так и била! Но глубокой ночью, когда каждый глухой час приближал к отъезду, она вся испарилась, выморозилась вместе с теплом от сквозняков.

– Кстати, твой юрист говорил со мной, – сказал Николас. – Кажется, я ему не понравился.

– С чего ты взял?

– Он был суров и задавал кучу вопросов.

– Это его работа.

Айден прекрасно знал, что о юристах императорской семьи ходили легенды, и они сами отчасти их поддерживали. Смотря на спокойного Дэвиана, можно было представить всё что угодно. Что-то было недалеко от правды, а что-то не соответствовало ей даже близко.

– А он убьёт за тебя? – полюбопытствовал Николас.

– Он не мой телохранитель, – сухо ответил Айден. – Но если я кого-то убью, он будет решать этот вопрос.

К тому моменту, как за окном посветлело и лампы затушили, Николас сумел-таки разобраться с конспектами, подремать на диване, а потом продекламировать стихи. Они были красивыми, пафосными, но уровень великолепия немного снижал сам Николас, так и кутавшийся в одеяло и с красовавшейся на лице вмятиной от подушки.

Айден разобрал письма по аккуратным стопкам, а после занялся молитвенными скрижалями. Тонкие небольшие листы бумаги, на которой написаны молитвы. Он делал такие в храме, притащил немного с собой, но сам редко пользовался, потому что знал наизусть. Обычно люди прятали сложенные бумажки в медальоны, зашивали в подкладку одежды, вешали в доме.

– Над дверью место есть, – махнул рукой Николас. – Но я во всю эту чушь не верю.

– В богов или Безликого?

– В то, что ему есть дело до молитв.

Следующие пятнадцать минут Николас потратил на теологический спор. То есть он рассуждал о том, что бога смерти не волнуют молитвы, потому что все однажды умрут и придут к нему, какое ему дело до отдельных смертных. Айден возражал, что Безликий часто откликался, даже сделки предлагал. Николас парировал, что это молитвы в храмах и с жертвами.

– Короче, Безликий обожает кровь! – подвёл итог Николас. – Может, он на самом деле бабочка-кровопийка? Они тоже на кровь слетаются.

– Бездна, Николас, это же легенда! Не существует никаких бабочек-кровопиек!

– Если ты их не видел, это не значит, что их нет.

– Я девять лет прожил в столичном храме. Поверь, я бы заметил бабочек.

Айден прилаживал молитвенную скрижаль над дверью спальни, балансируя на стуле, когда торопливо постучали. Продолжая что-то вещать о кровопийках, Николас пошёл открывать, всё ещё завёрнутый в волочившееся по полу одеяло.

Айден не мог видеть, кто пришёл, он думал, кто-то с утра пораньше опять явился выяснять о вчерашнем. Но потом Николас позвал его по имени, и звучал он… обеспокоенно?

Спустившись со стула, Айден увидел Кристиана. Тот стоял в дверях, теребя пальцы. Николас посторонился, пропуская его, но Кристиан не заходил. Одетый в форменную чёрную рубашку и штаны Академии, он казался ещё строже рядом с Николасом в одеяле.

Когда Айден заметил его, Кристиан выпалил:

– Роуэн исчез!

– Что значит исчез? – Айден тут же подошёл к нему.

Николас пояснил:

– Пока что это означает только то, что Кристиан не может его найти. Роуэн не обязан отчитываться, куда он пошёл.

– Нет, дело не в этом. – Кристиан замотал головой. – Его ночью не было.

– Всю ночь?

– Не знаю. Мы ложились вместе, но среди ночи я проснулся, а его не было. Я ждал, но он не вернулся.

– Может, к девушке пошёл?

– Это Роуэн. Он бы предупредил. Он никогда вот так не исчезал!

Николас хмурился, то ли не очень веря в опасения Кристиана, то ли пытаясь снизить повисшую тревогу. В конце концов, всё бывает в первый раз, Роуэн мог пойти гулять от бессонницы и попросту ещё не вернулся.

– Ладно, – вздохнул Николас. – Дайте мне одеться, и поищем его в Академии.

Они разделились, прочесали жилые коридоры и открытые помещения. Учебные классы и библиотека на ночь запирались. Столовая уже работала, но там Роуэна не было. Ни Лидия, ни Лорена тоже его не видели, хотя встревожились.

– Да что у вас происходит! – рассердилась Лидия.

Когда полчаса спустя они снова собрались втроём, Николас вытащил из недр стола карту Академии и развернул её на столике. Решали, стоит ли проходиться по дальним коридорам и Запертым комнатам, но сходились, что нужно прежде всего обойти территорию, можно привлечь Лидию и Лорену.

Тогда и раздался несмелый стук. Решив, что это Лидия, Айден распахнул дверь – и увидел Роуэна.

Он стоял в небрежно накинутой белой рубашке и штанах, но без пиджака или пальто. Роуэна трясло, судя по посиневшим губам, от обычного холода. Он смотрел растерянно и попытался что-то сказать, но так дрожал, что вырвались только невнятные звуки, в которых невозможно было узнать хоть какое-то чёткое слово.

– Бычьи кишки! – пробормотал Айден потрясённо.

Он втянул брата в комнату, усадил на диван. К счастью, одеяло Николаса по-прежнему валялось тут, в него и закутали дрожащего Роуэна.

– Кристиан, принеси ещё моё одеяло из комнаты и теплокамни из шкафа, – вскинул голову Айден. – Николас, сходи за горячим чаем в столовую. Нужно его согреть.

Все шустро и без лишних разговоров занялись делом. Кристиан натащил одеял, а потом сбегал к общему шкафу в коридоре и притащил несколько зачарованных плоских камней, которые отдавали тепло. Айден аккуратно спрятал эти грелки среди одеял, успев вытащить руки Роуэна и осмотреть их, попутно считая пульс.

– По крайней мере, ничего не отморожено, – сказал он. – Но сильно замёрз. Что, с ночи на улице был?

Айден не представлял, зачем Роуэну могло понадобиться среди ночи выходить на улицу, а потом торчать там, пока он не замёрз до такой степени, что не мог говорить. Сам Роуэн пока ничего объяснить был не в состоянии, он дрожал, а взгляд расфокусированно блуждал.

Николас вернулся с подносом, где устроилось много чашек – не только для Роуэна. Но сначала нужно отогреть именно его. Взяв одну, Айден понял, что брата трясёт, сам он в руках чай не удержит. Поэтому Айден аккуратно поднёс к его губам.

– Пей, но не торопись.

Роуэн делал маленькие глотки, пока Айден держал чашку. Николас притащил из комнаты свитеров, накинув их прямо поверх одеял. По крайней мере, к Роуэну возвращался нормальный цвет лица, а губы перестали дрожать и быть пугающе синюшными.

Съёжившись под одеялами, он по-прежнему дрожал, но уже не настолько сильно. Его губы зашевелились, он что-то говорил, но так тихо, что не расслышать.

Айден наклонился, пытаясь понять.

– Деревья нашёптывали мне…

Фраза звучала дико и не имела смысла. Нахмурившись, Айден спросил:

– Что нашёптывали?

Взгляд Роуэна сосредоточился на брате. Его глаза были карими, не чёрными, как у Айдена, а карими, как у Конрада. Но у того оттенок был темнее, а у Роуэна в яркий день можно было увидеть отчётливый зеленоватый тон. Сейчас он тоже виднелся очень чётко, и глаза походили на два болота в густом лесу.

– Что нашёптывали, Роуэн?

– Мальчик со шрамом стоял у старого дерева, когда налетел дождь. Огромный дуб, разбитый молнией, в сердце леса. Того леса, который мальчик считал домом.

Айден ничего не понимал. Это звучало как полнейший бред. Тем более рядом с Академией и лесов-то нормальных не было. Так, жиденькие, в густые они переходили гораздо дальше к северу.

– Меня позвали тени, Айден. Тени у корней деревьев.

Айден растерялся, не зная, что ответить. Он мог разобраться с глупостью или чьим-то злым умыслом, но терялся, что сказать сейчас. Не понимал, с чем он имеет дело.

Между ними ненавязчиво влез Кристиан с ещё одной чашкой чая и мягко сказал:

– Выпей ещё, Роуэн. Тебе надо согреться.

Эту чашку он хотя бы уже держал сам. Зажмурившись, Роуэн грел о неё руки и отпивал. А когда открыл глаза, в них наконец-то отражалась осмысленность. Он приходил в норму.

– Ты был на улице? – так же мягко спросил Кристиан.

Роуэн кивнул.

– Что ты там делал?

– Ничего. Не знаю. Гулял.

– Ты проснулся среди ночи и решил прогуляться?

Роуэн снова кивнул, но теперь как-то беспомощно:

– Я не помню, зачем пошёл на улицу. Что-то тянуло туда. И я ходил по округе. Сидел в саду. Потом у озера. Кажется.

– И вернулся сюда?

– Мне нужно было к Айдену. Я хотел поговорить. Так давно хотел…

– Я тоже, – отозвался Айден.

Он попытался копировать мягкие интонации Кристиана, но получалось всё равно жёстче и холоднее, даже когда он не желал этого.

– Ты сердишься на меня? – тихо спросил Роэун.

– Что? Нет, конечно!

– Я ушёл непонятно куда и ничего толком не могу объяснить. И до этого… я знаю, ты пытался поговорить.

– Я не сержусь, Роуэн. Я волнуюсь.

Ненавязчиво Николас, молча стоявший рядом, сунул и Кристиану, и самому Айдену по кружке горячего чая. Айден отпил немного, и по телу разлилось приятное тепло. Роуэн собирался с мыслями, а потом вздохнул:

– Проблема не в том, что я не хотел говорить с тобой. Я не знал, что сказать. Ты так хотел узнать больше о Конраде, дознавателей мучил. Думал, ты рассердишься, если мне будет нечего добавить.

Айден помнил рассказ миссис Фаррел из библиотеки, как Роуэн ворвался в ту ночь к лекарке и заявил, что хочет видеть труп брата. Как потом Кристиан увёл его в комнату, попросив успокаивающих зелий. А после этого в Академию приехал Дэвиан. Конечно, его тоже вызвали в связи со смертью принца Конрада, но этим делом занимались дознаватели и к своей работе никого не подпускали.

Когда Дэвиан убедился, что Конрад действительно мёртв, он сосредоточился на Роуэне. В сферу работы Дэвиана входили прежде всего живые принцы и их дела. Поэтому Роуэна он увёз лично и тем же утром. Как поделился Дэвиан, Роуэн был подавлен и ошарашен.

– Я не сердился, Роуэн, – сказал Айден. – И не сержусь. Я хотел поговорить с тобой не из-за Конрада, а из-за тебя.

– Мне нечего сказать. Я ничего не помню!

Звучало отчаянно, и Айден нахмурился. Переглянулся с Николасом, и тот едва заметно пожал плечами. Тоже не имел ни малейшего представления, что происходит. На лице Кристиана не отражалось ничего, кажется, ему вообще было плевать на всяких Конрадов.

– Я не помню, Айден, – увереннее сказал Роуэн. – Но было что-то, что мне следовало помнить. Какие-то неясные картины, видения, которые иногда зовут, как сегодня.

– Какие картины?

– Я ходил куда-то с Конрадом. То ли он меня вёл, то ли вели нас. Но мы были вместе, и вокруг нас густилась наша магия.

– На улице? Ты шёл туда, где вы были?

– Не знаю. В голове всё путается, и я не помню ничего определённого.

– Ты говорил про деревья.

– Сам не знаю толком, что я имел в виду. Эти слова были во мне.

Происходящее всё больше беспокоило Айдена, хотя он не мог сдержать облегчения, что и Роуэн явно отмирал, и можно надеяться, что после этого он хотя бы перестанет сторониться и закрываться.

В дверь снова постучали, но оказалось, что это всего лишь служанка, которая пришла доложить, что экипаж мистера Харгроува уже подан.

– Проклятье, – пробормотал Николас, закрывая дверь. – Мне надо уезжать в самый неподходящий момент. Ну-ка идём, поможете мне с чемоданами.

Их у него был целый один, но Айден сразу понял, что он попросту хочет перекинуться парой слов. Оставив Роэуна на диване пить чай, все трое двинулись в комнату, хотя Айден встал так, чтобы краем глаза видеть брата. На всякий случай.

– С ним что-то происходит, – пробормотал Кристиан вполголоса. – Но он не рассказывает. Я не уверен, что он сам понимает.

Николас с грохотом достал чемодан:

– Сейчас хотя бы начал.

– Я не об этом. Он блуждал там, на холоде!

Как тот, кто сходит с ума. Но Айден решил не озвучивать этого вслух. Если бы он был уверен, что это какое-то влияние Академии, то приложил бы все силы, чтобы Роуэн уехал уже сегодня. Но если это что-то внутри самого Роуэна, так он сделает только хуже. Намного хуже. Здесь рядом с ним Кристиан, сам Айден, а что будет во дворце?

Подхватив чемодан, Николас повернулся к ним и хмуро сказал:

– Если Роуэн ходил куда-то вместе с Конрадом, это могли быть собрания Общества привратников.

– Зачем им Роуэн? – удивился Айден.

– Вот и мне интересно. Раз он ничего не помнит, это могут быть чары. Если ими затуманили память, такое ни один артефакт не покажет. Это хитрая запретная магия.

Айден искренне не понимал. Общество привратников увлекалось сомнительными идеями, за которые в империи могли и в тюрьму посадить. Они что, настолько заигрались с ритуалами? Возомнили себя всемогущими в угоду каким-то своим целям? Которые всегда были лишь о большем могуществе. По крайней мере, так говорили.

Тайные студенческие общества существовали во всех учебных заведениях. В них налаживались связи между аристократами, заключались союзы, которые имели вес в будущей политике империи.

– Айден, ты правда не понимаешь? – вздохнул Николас. – Конрад – принц. И Роуэн – принц. Я прям даже не знаю, зачем они могли понадобиться! Ума не приложу.

Он посмотрел на Айдена долгим нечитаемым взглядом.

– Принцы – это власть. И я готов поспорить на что угодно, Общество привратников хотело власти. В конечном итоге всё всегда сводится к ней. Не знаю, чего там жаждал Конрад или о чём думал. Может, тоже о власти, и приобщал Роуэна. А может, их обоих использовали.

В очередной раз за утро Айден хотел сказать «бычьи кишки», но удержался. Ему всё меньше и меньше нравилось это таинственное общество, которое до сих пор оставалось в стенах Академии. И если он хотел отомстить за смерть старшего брата и защитить младшего, их придётся отыскать.

Николас покачал головой с тем же выражением лица «ты правда не понимаешь».

– Айден, ты тоже принц. Будь осторожен.

Весь день Айден провёл с Роуэном.

Сначала пришла Лидия. «Пришла» – не совсем точное выражение. Айден решил, что она влетела. Пронеслась мимо него, открывшего двери, с фразой:

– Ты должен мне всё рассказать.

Её ничуть не смутили Кристиан и Роуэн. Последний всё ещё сидел на диване, но кокон из одеял уже сполз с плеч, а чашка в руках была пустой.

Лидия тоже уезжала сегодня, поэтому переоделась. Не в форме Айден видел её только маленькой во дворце, сейчас же Лидия принарядилась в модное короткое пальто без рукавов, очень тёплое, отороченное мехом. Из-под него виднелось дорожное платье зелёного цвета. Волосы Лидия уложила косой вокруг головы. На руках – тонкие дорогие перчатки с кружевом, прямо поверх на одном пальце перстень с рубином.

Лидия походила не на студентку Академии, которая в ночи слушает стихи, а на юную леди из приличной семьи.

– Я хочу всё знать! – заявила она. – Начни с того, что не успели прерваться занятия на праздники, как вы с Николасом отправились на вечеринку, и она едва не закончилась плачевно.

Вздохнув, Айден подумал, что так даже лучше, заодно эту историю услышат и Роуэн с Кристианом, а то неизвестно, которую часть им рассказывал Николас.

– Ладно, – сдался Айден.

Выслушала всё Лидия молча, с тонко сжатыми губами. А потом заявила:

– Это Байрон.

И добавила:

– Маленький ублюдок.

– Осторожнее с выражениями, – вздохнул Кристиан. – А то и за оскорбление посчитает.

– На правду не обижаются, – отчеканила Лидия. – А сегодня у вас что произошло? Тебя, Роуэн, по всей Академии искали.

Роуэн сбивчиво рассказал сам. Опустив, правда, как он бормотал бессвязный бред, когда вернулся, или насколько на самом деле замёрз. Но Лидия цепким взглядом прошлась по одеялам, так что наверняка и сама всё поняла.

– Умеете вы, мальчики, развлекаться, – сказала Лидия.

Кристиан и Роуэн чинно устроились на диване, опустив глаза и старательно делая вид, что веселье – это вообще не про них.

С энергией Николаса Айден научился справляться, тем более тот обычно понимал, когда стоит трогать, а когда лучше оставить в покое. Наверное, это было не очень хорошо, но Айден даже порадовался, что пары из Николаса и Лидии не вышло. Империя бы такого не выдержала.

– Лорена уехала? – спросил Айден.

Не спрашивать же напрямую, когда отправляется сама Лидия. Она изящно махнула рукой:

– Когда я видела её в последний раз, она препиралась около экипажей с Николасом.

– Препиралась? О чём?

– Да кто их знает. Я стараюсь не пересекаться с Николасом, когда он уезжает домой, он из-за любой мелочи вспыхивает. Лорена ещё не запомнила.

Поднявшись, Лидия поправила перчатки, не смущаясь подошла к зеркалу, они во всех комнатах висели на одних и тех же местах, в спальне и гостиной около входной двери. Прошлась по волосам, критично рассмотрела лицо, прищурившись.

– Да, догадываюсь, что вы от меня устали. Но я правда хотела узнать, что у вас произошло. А то веселье у вас какое-то… опасное. Рада, что всё обошлось. Для всех.

Она обернулась и многозначительно глянула на Айдена, то ли имея в виду, что рада, что он не помер, то ли что Николаса не выгнали. Ну или что Роуэн не окоченел посреди хилого леса у Академии.

– Ты вернёшься к празднику? – неожиданно спросил Кристиан. – Правда, посиделки устроить точно не успеем.

– Постараюсь. Праздничные семейные ужины сегодня, а завтра маменька наверняка начнёт спрашивать, когда же у меня появится жених. Сбегу к вам.

Праздник рябины считался главным осенним событием, а ещё в столичной жизни обозначал начало сезона балов: дворяне возвращались из имений. Поэтому многие студенты, чьи родные поместья находились далеко, в это время ехали в столичные семейные дома, где их ждали родственники.

У Лидии семья жила в загородном доме, но он далеко от столицы. Сейчас же все в городе, ожидают её. У Лорены все в столице. А у Кристиана, наоборот, мать не считала нужным приезжать к началу сезона, поэтому и ему возвращаться домой было далековато. Имение Харгроувов, наоборот, располагалось так близко к Кин-Кардину, что и являлось их постоянным местом жительства. Николас туда и отправился.

Праздник рябины не был особенно семейным, но лицеистов первых курсов домой посылали почти всех, считая, что им сложно сразу привыкнуть к самостоятельной жизни. Те, кто постарше, решали сами. Чаще всего дом посещался только ради ужина, среди студентов это считалось хорошим тоном. – После Праздника рябины в Академии начнут готовиться к Хрустальному балу, – заявила Лидия.

В Академию съезжались аристократы, семьи учеников. Император с императрицей, к счастью, от визитов воздерживались. Светские мероприятия Айден не любил, но терпел, и успел повидать всевозможных балов, так что грядущий его никак не трогал.

Правда, видел он их обычно со стороны, стоя у стены. Его участие храм никогда не приветствовал, и Айден этим беззастенчиво пользовался.

Но в Академии он будет в центре внимания.

Айден безразлично пожал плечами. Его больше заботило, что перед балом устраивались показательная магия. То самое, о чем говорил Кейн: все курсы собирались, перемешивались и показывали способности. Айден опасался этого, хотя принцы обычно колдовали друг с другом, так что проблем не возникнет. С Роуэном в связке выходило не так хорошо, как когда-то с Конрадом, и они давно не тренировались, но успеют ещё.

– Первый танец за мной, – заявила Лидия. – И не закатывай глаза.

– Даже не пытался.

– Но хотел. Ты этому у Николаса набрался! Кстати, возьми у него пару уроков танцев, он отлично танцует. Нам надо показать себя.

Айден смотрел на Лидию с видом страдальца, но она не смилостивилась и даже не посочувствовала. Только насмешливо заметила:

– Не волнуйся, я ни на что не претендую! Ты свободен как птица. Но если первым танцем я выйду с наследным принцем, это существенно повысит меня в ранге невест. Так что будь добр, помоги.

– Не знал, что существует ранг невест.

– Ты даже не представляешь! Женихов тоже. Его, конечно, возглавляете вы с Роуэном.

Молчавший Роуэн вскинул голову и округлил глаза:

– А я тут при чём? Даже лицей не окончил.

– Присматриваться к принцу никогда не рано!

В вихре собственного смеха Лидия наконец-то покинула комнату, и Кристиан ощутимо вздохнул. Он наверняка уставал от такой яркой Лидии, а может, ему было неприятно думать о том, что она сказала. Кристиан Калверт точно не считался завидным женихом. Даже формально являясь не наследником, а уже полноценным лордом Калвертом, он оставался сыном своего отца, чьими зверствами во имя запретной магии пугали детей. И сыном чужеземки с Новых земель.

А может, Айден преувеличивал, и Кристиан ни о чем таком пока не думал. Потому что он предложил сходить позавтракать, Роуэн первым согласился, признав, что страшно голоден.

На самом деле Айден испугался за брата. Не в тот момент, когда Роуэн стоял на пороге заледеневшим. С этим можно было справиться тёплым чаем и одеялами, в крайнем случае позвать лекарку. Страшно стало после. Когда Роуэн сам не понимал, что шептал, рассказывал о лесе и дереве. Когда признавался, что куда-то ходил с Конрадом, но не имел понятия, чем это обернулось.

Айден хотел отомстить за Конрада. Но Конрад уже мёртв, ему не станет ни лучше, ни хуже из-за того, что происходит в мире живых. Роуэн сидит здесь и сейчас, робко улыбается, отламывая ложечкой лимонный десерт в полупустой столовой Академии. На нём уже тень того же самого, что коснулось Конрада и окончилось его смертью.

В глубине души Айден допускал, что может отпустить месть. Она была его целью, но за эти недели в Академии он увидел иной мир, прощупывал другой путь. Пока что Айден с трудом понимал Николаса, который призывал не гневаться. Но допускал, что однажды поймёт.

С Роуэном могло что-то произойти. Уже происходило. Это вызывало ярость наказать тех, кто тронул его братьев. Ещё больше хотелось понять и защитить Роуэна. Айден больше не хотел видеть его таким потерянным, шепчущим бред, которому место в приюте для душевнобольных. Это хорошо в историях, когда свечи мерцают, а слова складываются в стихи. В жизни это страшно и больно.

Об этом мало говорили, но на самом деле безумие не было такой уж редкостью среди обладавших магией. Если не учиться, почти наверняка сойдёшь с ума. Но даже дисциплина не гарантирует, что однажды из-за разъярившейся дикой магии ты не превратишься в иссохшего, не способного узнать никого вокруг. Или видения станут для тебя насыщеннее настоящей жизни.

В библиотеке дворца Айден однажды наткнулся на тонкую книгу некоего лорда Ламберта «О безумии и колдовстве». Сейчас почти всегда называли магией, а некоторые учёные ещё спорили о терминологии, но Айден понял, что книга старинная. Тем более нынешний лорд Ламберт точно никаких книг не писал.

В тонком переплёте оказались прелюбопытные рассуждения о том, что магия и безумие берут начало из единого источника. То, что позволяет творить одно, приближает и к другому. Отсюда главный постулат: магия должна иметь форму. Потому что, если этого не будет, она расползётся, заполнит своим хаосом душу и обратится в безумие. Дикая магия – всего лишь одно из воплощений сумасшествия.

Книга произвела на Айдена неизгладимое впечатление. Не во всем он однозначно соглашался с автором, но ему никогда не приходило в голову посмотреть на магию под таким углом. Но его неспособность управлять силами тоже чем-то походила на безумие. Особенно если бы он позволил своим теням увлечь себя, заполнить.

Те страхи остались в прошлом, но сегодня Айден не мог снова не вспомнить. Безумие бывает разным. И таким, что уводит посреди ночи в лес и нашёптывает истории о деревьях и молниях.

– Айден, – негромко сказал Кристиан, привлекая его внимание. – Стоило Николасу уехать, и ты погрузился в мрачные мысли. Мне нравилось, как он на тебя влиял.

– Почему сразу влиял?

Айден почти оскорбился, но по тонкой улыбке на губах Кристиана понял, что тот и не собирался что-то доказывать. Только расшевелить его.

Оказалось, Роуэн и Кристиан то ли сами подвязались, то ли их заставили, но они помогали с подготовкой к Празднику рябины. Поэтому почти до вечера они просидели в одном из кабинетов вместе с другими лицеистами, которые не уезжали домой. Предполагалось, что они плетут венки из осенних листьев, связывают гирлянды из веток и шишек, но, конечно, большую часть времени они страдали ерундой.

Айден увязался с ними. Ему нравилось проводить время с братом. Приятно видеть, что Роуэн не отверженный. Он ещё казался немного потерянным, но, по крайней мере, уже не таким отстранённым. Что немного успокаивало Айдена.

А ещё он не сомневался, что Кристиан хороший друг. Другой мог вообще не заметить, что соседа по комнате не было ночью. И уж точно не каждый стал бы волноваться или пошёл искать, поднимать тревогу.

Они прервались на обед, потом вернулись к венкам, но Кристиан вскоре ушёл, сославшись на заданное эссе, для которого ему ещё надо посидеть в библиотеке. Лицеисты частью тоже исчезли, другие утихли. Айден с Роуэном устроились у окна, раздвинув пошире тяжёлые портьеры. На улице виднелся сад, хотя не самая живописная его часть. А может, так казалось, потому что многие привычные цветы уже опали. Но климат здесь мягкий, так что садовник ковырялся с растениями, любовно окучивая кустики.

Айден с Роуэном вполголоса говорили. В основном вспоминали моменты дворцовой жизни. Пару раз коснулись Конрада. Айден не был готов говорить о смерти брата и догадывался, что Роуэн тоже не хочет. Но в этот день за беседой они провели больше времени, чем за всё лето.

Вспомнили и о магии. Айден спокойно отвечал, что сейчас у него и правда нет с этим проблем. Почти.

– Мы хорошо работаем в связке с Николасом.

– Я рад, что вы подружились, – сказал Роуэн. – И что он привёл тебя на наше поэтическое собрание. У него самого всё в порядке с магией?

– Да, отлично. А почему ты спрашиваешь?

Замявшись, Роуэн опустил голову и всецело занялся прилаживанием жёлтых листочков к венку из лозы. Айден не спускал с него пристальный взгляд. Они так всегда с Конрадом делали, потому что младший терпеть этого не мог и никогда не выдерживал.

Вот и сейчас Роуэн вздохнул:

– Говорили… говорили, на первом курсе лицея Николас Харгроув сам едва не вспыхнул дикой магией.

Этого Айден не слышал. Да и Николас действительно отлично управлялся с магией, чары не составляли для него труда.

– Я не знаю подробностей, – сказал Роуэн. – Зато знаю Николаса. Немного. И когда познакомился, у него уже не было проблем с магией. Да и мало ли что болтают?

В голове Айден пытался сложить факты, но пока они никак не соприкасались друг с другом. Николасу было четырнадцать, когда он приехал из поместья отца, жил вместе с Байроном и, выходит, чуть не вспыхнул дикой магией. А в конце года завалил зачарование. Как он утверждает, намеренно, и нет оснований ему не верить. Тогда же и конфликт с Байроном произошёл. Хотя соседа с дикой магией никто бы не любил! Вспышкой может хорошенько задеть.

Айден работал в паре с Николасом. Много раз. Он ощущал его через связь. Николас не сомневался в своей магии. Уж Айден это бы распознал! В Николасе не было даже тени неуверенности.

Что-то произошло в тот первый год. Что-то важное. В чём Николас считает себя достаточно виноватым, чтобы принимать недовольство Байрона.

– Николас тот ещё засранец, – улыбнулся Роуэн. – Ты же знаешь о его репутации? Если есть неприятности, в них точно замешан Харгроув.

Что ж, Николас может быть резким, а какие-то стопоры или признание авторитетов у него и правда отсутствует напрочь. Может, тогда, на первом курсе он был ещё несноснее? Доводил Байрона, а теперь сам же об этом жалеет и не хочет вспоминать.

А может, он чуть не вспыхнул дикой магией после очередного визита домой.

– Я тоже живу с человеком, о котором говорят всякое, – заметил Роуэн, цепляя листок. – Но Крис хороший друг.

В этом Айден не сомневался. А если что будет не так, оторвёт ему голову.

Оставив венок в покое, Роуэн поднял глаза и посмотрел на Айдена. В сером дневном свете из окна он сидел маленьким и хрупким. Но его взгляд не был взглядом ребёнка. Он казался намного старше, чем был Роуэн.

– Может быть, Николас именно такой, как о нём говорят. А может, и нет. Может, не нашлось того, кто бы его выслушал. Я знаю, ты слушать умеешь.

К ночи Айден остался в комнате один.

Хотел заняться оставшимися брошенными вещами Николаса, но тот сам почти всё прибрал, когда думал, что не вернётся. Только на столе лежало несколько оставленных листов бумаги. Вообще-то Айден обычно так не делал, но тут поднял их, бегло пробежался глазами. Это были стихи, написанные, перечёркнутые, снова написанные. Николас всегда писал небрежно и торопливо, боясь, что образ сейчас ускользнёт, и потом поразительно наплевательски относился к бумагам. Хотя, на взгляд Айдена, стихи были хорошими. Не хуже, чем у Раттер-Кристи. Его влияние ощущалось, но Николас очень вольно обращался с размером, менял ритм, ему было скучно в формальных поэтических рамках.

Вспоминай обо мне – в самые тёмные часы перед рассветом. Вспоминай, и я буду рядом, преклонив колено.

Когда Айден только ехал, он немного опасался мысли о каком-то соседе по комнате. О том, что впервые в жизни будет жить в комнате не один.

Прошло не так много времени, но теперь ложиться спать одному было… странно.

Айден решил ещё посидеть. Подкрутил зачарованную лампу поярче, устроился на кровати и открыл взятую в библиотеке книгу об Обществе привратников. Ту самую, которую часто брал Конрад перед тем, как погиб.

Обложка была потёртой, а страницы выглядели потрёпанными. Томик представлял собой на редкость запутанное и плохо структурированное повествование. Автор бросался от одной темы к другой, смешивая и вымысел, и реальность, даже не пытаясь разобраться, где одно, а где другое.

На полях одной страницы нашлась короткая карандашная пометка: «он учился здесь?» Вопросительный знак почти стёрся там, куда обычно попадала подушечка пальца.

Обратив внимание на слова, Айден понял, с чего возникла подобная мысль. Автор упоминал слухи, которые мог узнать, только если сам был учителем или преподавателем в Академии. Или работал на другой должности, например, библиотекаря.

Ещё раз глянув на имя автора, Айден подумал, что надо спросить у миссис Фаррел. Но на первый взгляд оно было незнакомым, а год выпуска указывал на то, что автор вряд ли ещё жив. Да и какая разница, кем он был или когда?

Невольно вспомнился призрачный силуэт мужчины. Айден не видел его уже некоторое время и не мог не порадоваться этому факту. Оставалось надеяться, что это не какой-нибудь автор подобной книжонки, который работал здесь, а потом стал жертвой ритуала Общества привратников. И до сих пор оставался замурованным в местных стенах.

Покачав головой на собственное богатое воображение, Айден подумал, то ли стоит благодарить окружавших его поэтов да художников, то ли кровавые жертвоприношения Безликому.

Раздел истории сообщал, что Общество привратников – легендарная тайная группа, которая издревле существует в стенах Обсидиановой академии. Общество привратников интересовала прежде всего магия и её непроглядные, тайные глубины.

Текст балансировал на тонкой грани между общепринятыми вещами и запретной магией. Айден мало о ней знал. Краткий курс преподавали в лицее, в храме уделяли ещё меньше внимания.

Всех обучали магии, зачарованиям, работе в связках и в кругах. Рассказывали зловещие истории о том, что легче лёгкого не рассчитать силу, когда колдуешь один, а чары слишком сложные – так большинство и превращалось в иссохших. Из курса общей истории Айден помнил, что в какой-то момент это стало большой проблемой. Магия была хаотичной и вместо сильных чар получалось больше иссохших.

Тогда и ввели практику страховки. Один направляет, другой вливает силу. А при сильных заклинаниях – целый круг.

Всегда существовали и более мрачные чары. Те, что воздействовали на разум или силы природы. И те, что помогали заглядывать за пелену смерти и вмешиваться в работу Безликого. Храм считал это страшным богохульством и запрещал. Императоры всегда их поддерживали – в основном потому, что подобная магия требовала кровавых жертв среди невинных, а это не очень хорошо сказывалось на власти.

В нынешнем поколении пугали именем отца Кристиана, который как раз занимался изучением запретной магии. Но он, безусловно, не мог сравниться с Люциусом Коули. Тот жил сколько-то сотен (Айден с досадой подумал, что по истории ему отличную оценку не поставят) лет назад, но с тех пор его слава не померкла, только обросла легендами.

Люциус Коули происходил из хорошего рода, он был неплохим магом и отличным медиком, так что однажды стал придворным лекарем. Учитывая болезненность тогдашнего принца, услуги оказались очень востребованы.

Но главной страстью Люциуса была запретная магия. Он изучал её, практиковал и буквально изобретал новые чары. Таких магов обычно очень мало, кто может именно создавать заклинания, и они всегда работают в связке, в одиночку это попросту опасно. Люциус мог.

Но его расцвет случился после знакомства с Морвеной Бент. Это её внук (кажется, Айден мог и путать) Дункан потом тоже откроет многие формулы зачарования, но вполне законные, и обустроит собственную школу.

Семья Бентов на тот момент была знатной, но обедневшей, и партия в лице придворного лекаря была для Морвены отличным решением. Но говорят, они действительно полюбили друг друга. Сдержанный строгий Люциус и прекрасная, как ночной цветок, Морвена. Их считали самой красивой парой при дворе.

Ночной цветок пропитывал яд. Друг для друга они оказались благодатной почвой, на которой выросли плоды запретной магии.

Говорят, Морвена убивала десятки людей. Сцеживала их кровь и купалась в ней, чтобы оставаться юной и прекрасной.

Говорят, Люциус собирал мальчиков до пяти лет, буквально выкупал у обнищавших крестьян, чтобы использовать их плоть и кровь в ритуалах.

Говорят, их спальню украшали черепа, и они любили друг друга в окружении кусков снятой человеческой кожи, исписанной магическими письменами на кальтонском.

В одиночку Люциус достиг небывалых высот. Но в связке с Морвеной они стали самым ярким цветком запретной магии. Они умели обманывать смерть, призывать духов и существ с других планов бытия. Налаживать связь с древними исчезнувшими богами и менять внешность. Они внушали свои мысли окружающим и меняли их воспоминания по собственному усмотрению.

Последнее хотя бы чётко задокументировано, в отличие от всего остального. С тех пор чары воздействия и оказались под строгим запретом, хотя раньше их использовали при допросах и даже при лечении. О последнем врачи возмущались до сих пор, но императоры не пересматривали указ.

Люциус и Морвена посыпались на жажде власти. Они умело скрывали многочисленные жертвы и реки крови, но когда попытались воздействовать на правящую семью, чтобы получить больше власти, их раскрыл Круг императорских магов. Первые же обыски дали ошеломляющие результаты.

Обоих приговорили к смерти, но так и не успели привести приговор в исполнение: на рассвете Люциуса и Морвену обнаружили мёртвыми в их тюремной камере. Они спокойно лежали в объятиях друг друга без видимых ран. Маги показали, что использовались чары, тоже что-то из запретной магии.

Конечно, тут же поползли слухи, что они вовсе не умерли. Маги такого уровня, державшие в руках подобные силы, не могли умереть. Стали рассказывать, что они попросту освободили тела, призраками ушли из камеры и заняли новые. Они умели продлевать жизнь, поэтому до сих пор живут где-то в империи и жаждут вернуть былое величие.

Есть и более романтическая версия: их чары сработали не совсем так, как ожидалось, и Морвена заняла новое тело, а Люциус нет. Он переродился, и его душа обречена снова и снова перерождаться в новых телах, а Морвена ищет его.

Почему-то романтическая версия не рассказывала, а что будет, когда найдёт. Какие водопады крови прольются на этот раз.

Многих магов вообще не интересовала жизнь Коули, только их наследие. Считается, что Люциус нашёл некие запретные знания прошлого, как прочитал Айден в книжице, тот самый кальтонский «Дахолир». Переработал, дополнил, привнёс много собственного и сохранил эти знания в непритязательной тетради из человеческой кожи, которую назвал «Запретная магия».

Конечно же, книгу не нашли при обысках. А может, сожгли – или заперли в таких тайных подвалах императорского дворца, о которых Айден не знал.

Но легенда гласит, что это сосредоточие знаний о тайной магии до сих пор существует. И в конечном итоге – по одной из версий, которой придерживалось Общество привратников – книга была спрятана где-то в складках пространства Обсидиановой академии. Отыскать её можно только с помощью сильной и, разумеется, тоже запретной магии.

Общество привратников верит, что они – ключ к вратам иных миров. Что здесь они могут творить тайные ритуалы и призывать сущностей с других планов бытия, обращаться к древним богам и воскрешать мертвецов.

Порывом ветра в окно швырнуло листья, и Айден вздрогнул. Ничего угрожающего не было, но ему всё равно стало не по себе. Он не испытывал тяги к запретной магии, с обычной бы разобраться. А древние спрятанные трактаты его интересовали только на страницах литературы. Но если в Академии есть кто-то, кто верит в подобные вещи, они могут пойти на что угодно.

Например, на убийство.

Если это Общество привратников правда существует и практикует запретную магию, им выгодно перетянуть на свою сторону принцев и так выйти за стены Академии. Конрад мог отказаться и при этом знать слишком много. Или вообще изначально не соглашаться.

А если он вместе с Роуэном участвовал в каких-то ритуалах – что ж, неумелая запретная магия ещё хуже просто запретной.

На нескольких страницах книги обнаружились и другие карандашные пометки, в основном не обозначавшие ничего важного. Айден не мог избавиться от мысли, что почерк похож на Конрада, но уверенности не было.

Пролистав разделы о ритуалах, Айден поразился, насколько они безграмотны и хаотичны. Автор увлекался историей, но точно не имел представления о магии. А потом и вовсе вспомнил как раз легенду о Морвене, которая ищет своего Люциуса, дополнив пассажем, что это и есть истинная цель Общества привратников (тогда, правда, непонятно, к чему название-то отсылает?). Морвена заняла место Безликого, ведь его культ стал расцветать как раз после её смерти.

Отчасти это было верно, но обуславливалось чисто политическими причинами. Болезненный принц, которого лечил Люциус, умер, и семей с древней магией оставалось всё меньше. Тогда к власти пришли Равенскорты, а их силу всегда связывали с Безликим и смертью, вот и пошёл расцвет культа.

Но самого Безликого бога знали с древнейших времён. Старые молитвы написаны на кальтонском. Они говорят, что смерть была всегда, это древнейшее божество. В кальтонском использовали слово, которое не обозначало ни мужчину, ни женщину, а вмещало сразу всё. Считалось, что у смерти нет пола, Безликий может стать как мужчиной, так и женщиной.

Последнее карандашное подчёркивание Айден нашёл в конце книги и замер. Там излагалось, что основателем Общества привратников был мальчик со шрамом из рода, который не назывался. Он не любил возвращаться домой и практически жил здесь. А однажды во время грозы, на последнем курсе Академии, на него снизошло откровение, как получить доступ к запретной магии.

Мальчик со шрамом стоял у старого дерева, когда налетел дождь. Огромный дуб, разбитый молнией, в сердце леса. Того леса, который мальчик считал домом.

Айдену было плевать на древние легенды, даже отдалённо не походившие на реальность. Важнее, что именно эти слова говорил Роуэн, хотя книгу он ни разу не видел, а об Обществе привратников не знал.

Но они определённо знали о нём.

Когда Айден приехал в Обсидиановую академию, он носил тонкие чётки из косточек, символ Безликого бога. По ним Николас и определил его как «храмового мальчика». Чётки Айден снял и убрал в ящик стола, он не хотел считаться в Академии храмовым воспитанником. Он принц, вот что главное.

Но всё равно ловил себя на мысли, что ругается, как привык в храме, в голове звучат молитвы, он неосознанно действует согласно храмовым постулатам, а повесить над дверьми молитвенные скрижали казалось само собой разумеющимся.

После первого вынужденного посещения в храм Академии Айден не ходил, но утром решил, что глупо отрицать эту часть себя.

В том числе после ночного чтения. Проворочался потом до утра, но проснулся рано, встал разбитым и невыспавшимся. Айден попробовал почитать приключенческий роман, но он оказался скучным, неинтересным и вообще не захватывал. В столовой нашлось только несколько лицеистов, которые отлынивали от последних приготовлений к Празднику рябины. Роуэн там что-то рисовал, так что помощь брата ему была не нужна.

В итоге Айден отправился в храм.

Коридоры Академии выглядели такими же неуютно пустыми, как и собственные комнаты. Каждый живой человек исчез, оставив после себя промозглый холод. Наверное, так воспринималась смерть – как морозная пустота там, где ещё вчера кто-то смеялся.

Поёжившись, Айден зашагал быстрее. К счастью, Академия обезлюдела всего на день или два. Уже к вечеру на праздник подтянутся все студенты и часть лицеистов, а завтра вернутся и остальные. Главный холл уже украсили рябиновыми венками, цветными лентами и сухими ягодами.

Айден только сам себе удивлялся, как быстро успел привыкнуть к наполненным людьми коридорам после стылого храма и небольшой кельи, где жил один.

День стоял промозглый, облака низко нависали, но по плацу около конюшни гарцевал студент, садовники копошились с поздними цветами. За деревьями не было видно озера, но Айден знал, что именно там сейчас основная подготовка. Роуэн вчера с горящими глазами рассказывал, что на Празднике рябины всегда очень красиво, и Айдену ни в коем случае не стоит пропускать!

Он и не собирался. Но не понимал, чего ожидать. В храме Праздник рябины не отмечали.

Поэтому и в Молельном зале Академии никаких украшений не было. Та же спокойная густая синева и полумрак. Статуи богов по окружности зала и Безликий бог у дальней стены среди выложенных костями изображений.

Жреца не было, но Айден увидел, что в храме он не один: между молельными шестами в виде позвонков стоял Кристиан. Он склонил голову, сложив руки, и ленты молитв легонько шевелились из-за сквозняка. Они были яркими, как капли крови в спокойной синеве.

Айден подошёл ближе, не желая мешать чужой молитве. Он удивился, поняв, что кто-то из знакомых ходит в храм, хотя ничего особенного в этом не было. Не все, как Николас, относились к религии с пренебрежением и чихали от благословений. Наверняка и у Лидии с Лореной в подкладке одежды зашиты молитвенные скрижали.

Кристиан услышал шаги и обернулся. Айден вздрогнул: сейчас ярче, чем раньше, Кристиана окутывала невесомая аура смерти.

– Кто у тебя умер?

Он сначала спросил, а потом спохватился, что это звучит невежливо. Что ж, жреца из него опредёленно не вышло бы, они никогда так напрямую не спрашивали. А вот принц мог.

Кристиан не стал уточнять, возможно, Роуэн ему рассказывал, как Айден чувствует прицепившиеся чужие смерти. Или даже сам Айден говорил на поэтических посиделках, он уже не помнил.

На лице Кристиана показалась мягкая улыбка. Он опустил руки:

– У меня была сестра-близнец.

– Не знал, – честно сказал Айден.

– Она умерла при рождении.

У ног Безликого горели зачарованные лампы. На церемониях ставили свечи, но когда следить за огнём было некому – только лампы. В курильницах с двух сторон тлели угли и шёл тонкий чёрный дым, пахший горьковатыми травами. Один из послушников в храме хихикал, что жрецы изучают алхимию, только чтобы на церемониях поражать разноцветным и густым дымом.

Чёрный дым, красная кровь, синие тона убранства и белые кости украшений – поэтому люди любили храмовые церемонии.

В угольно-чёрной широкой чаше между зачарованных светильников лежали красные ленты. Наклонившись, Кристиан взял одну:

– Не уверен, что Безликому есть дело до лент. Но я верю, что он слышит наши молитвы.

Конечно, слышит. Особенно если молитва настолько яростная, что прихожанин готов на сделку. Айдена всегда это удивляло: божество, которому должно быть плевать на суету, ведь все рано или поздно придут к нему, соглашается на сделки и забирает одну жизнь вместо другой.

Возможно, ему скучно.

Существовало поверье, что если помазать ленту кровью человека, то Безликий может снизойти в своей милости и забрать его. Такое практиковали, когда желали кому-то смерти. Но жрецы утверждали, что это обычное суеверие и без причины Безликий никого не забирает. А вот если ты готов пожертвовать своей жизнью – другой разговор.

Хотя больше рассказывали о том, как обменивали свои жизни на близких или детей, как мать Николаса.

– Слышал, Мэннинг поручил тебе церемонию, – сказал Кристиан, выпрямившись и пропуская ленту меж пальцев.

Айден и забыл об этом. Жрец действительно говорил, Айден согласился, даже не слушая толком. Церемонии в Академии не были сложными, а он хоть и не воспитывался больше в храме, по-прежнему обладал нужными знаниями и уровнем посвящения в таинства Безликого.

Он не достигнет высших храмовых ступеней, но предыдущая подготовка никуда не исчезнет.

– Будет интересно посмотреть, – сказал Кристиан.

Он подошёл к одному из шестов и повязал ленту вокруг выступающей части алебастровой кости.

– Наверное, странно скорбеть о том, кого даже не знал, – негромко сказал он. Аура смерти окутывала его. – Но я знал. Знал до рождения. Это звучит странно?

Он улыбнулся почти беспомощно, смотря на Айдена.

– Нет, – ответил тот.

Связь между близнецами считалась таинственной, её окутывало множество легенд, но от Айдена все эти вещи были далеки. Тем не менее, стоя у ног Безликого, он как никогда помнил, что в мире существует много странного и необъяснимого. Для Кристиана смерть его сестры, которую он знал лишь в утробе, стало настолько значимой, что он носил с собой отголосок её смерти.

– Как её звали? – спросил Айден, поймав себя на мысли, что так мог бы звучать жрец.

– Айлин.

– Необычное имя.

– Оно должно было символизировать имперскую часть отца и чужеземную часть матери. Примирить всё это и сопровождать меня как наследника рода. Но при рождении сестра умерла. Может, тогда и отец решил, что примиряться не с чем, поэтому окунулся в запретную магию. Мать говорит, он после этого отстранился от неё.

Оставив ленту среди кровавого водопада остальных, Кристиан вернулся к Айдену.

– Ты веришь в призраков? – спросил он. – Иногда мне кажется, Айлин до сих пор рядом.

– Верю. А ещё верю в то, что иногда мы сами создаём своих призраков. Рядом с тобой аура смерти, но это ты её не отпускаешь.

– Наверное, ты прав. Но жрец из тебя вышел бы так себе!

Что ж, Айден надеялся, что принц из него получше, чем жрец. Обеты Безликого точно не для него.

Кристиан нахмурился. Он хотел сказать ещё что-то, но думал, стоит ли. Поэтому Айден задержался, хотя уже собирался отойти и не мешать молитвам Кристиана. Тот наконец произнёс:

– Айден… сегодня возвращается Николас. Если он сразу не вернётся в комнату, поищи на крыше.

– Что он там делает?

– Прячется. Но думаю, тебе будет лучше его отыскать.

Николас говорил, они так и познакомились. Когда он не желал возвращаться в комнату, и там же случайно оказался Кристиан. С этого началось их знакомство, которое позже обернулось поэтическими собраниями.

– Почему именно крыша? – удивился Айден.

– Там никто не бывает. И оттуда красивый вид. Я из-за этого полез, хотел полюбоваться. А там сидел Николас. Он моей компании не обрадовался, но и не прогнал. А потом я показал ему призраков прошлого в лесу.

– А ты о них откуда знал?

– Они мне приснились. Может, эти сны нашептала Айлин.

Или воспоминания отразились в стенах и проникли во впечатлительное сознание Кристиана. Эти области магии, как и подобные отпечатки прошлого, были известны, но изучались мало.

Кристиан остался в храме, Айден отошёл к дальней стене, чтобы ему не мешать, в голове сами собой зазвучали слова на кальтонском из таинств и песнопений, доступных только жрецам. Айден произнёс их про себя, но в голове у него не было и намёка на умиротворение, которое должно быть во время пребывания в Молельном зале. И вскоре Айден оставил Кристиана в одиночестве, с собственными призраками, существующими или выдуманными.

– Мы опоздаем, – заявил Николас. – Это будет тактическое опоздание.

На самом деле к вечеру Айден был готов вообще никуда не идти. После дороги и разговоров Николас прямо в одежде забрался в постель и уснул, попросив разбудить его перед праздником. Айден уселся читать книгу в гостиной, и на этот раз она так увлекла, что он забыл включить лампы, когда стало темнеть.

Николас проснулся сам, но хотя бы исчезла ровная бесстрастность. Из ванной слышались приглушённые ругательства на «проклятую холодрыгу».

Выглядел Николас помятым, даже переодевшись в новую форменную рубашку, а ещё отчаянно зевал.

– Ты обедал?

Айден покосился на окно:

– Кажется, время ужина.

– Ой, да какая разница? Пойдём поедим, в столовой должно что-то остаться.

Сегодня столовая была полупустой, немного студентов да пара слуг в буфете. Сунув нос в кастрюлю, Николас щедро положил себе побольше картошки, заявив:

– Бездна, как я хочу тост с вареньем! Почему они только на завтрак? Почему я вообще не хожу на завтраки?

– Потому что ты спишь до колокола на занятия, – резонно заметил Айден.

За высокими панорамными окнами густились тени, зачарованные шары в руках статуй наполняли зал приятным светом, а их ноги украшали осенние листья и гроздья рябины. Из многочисленных столов заняты были всего несколько, на одном студенты разложили большую карту и что-то увлечённо обсуждали.

Тогда Николас и заявил, что они опоздают.

– На официальную часть вообще не пойдём.

– Почему?

– Айден, нас запрут в зале и заставят слушать чужие песни и что там ещё лицеисты показывают. Они обязаны участвовать. Студенты Академии в курсе, чем это грозит, поэтому по-тихому расползаются по комнатам и делают вид, что ничегошеньки не знали. И приходят уже к озеру.

Предполагалось, что изначально Праздник рябины на берегу идёт под контролем преподавателей. Но позже они уходили, оставляя всё на студентов, вроде даже каких-то ответственных назначали. Вот Николас и предлагал явиться именно к этому моменту.

– Официоза хватит на Хрустальном балу, – сказал Николас, отправляя в рот очередной кусок холодной говядины.

Обычно он ел мало, но в этот раз взял двойную порцию и не забыл о десерте.

Наблюдая за ним Айден рассказал о том, что прочитал в книге. Внимательно выслушав, Николас кивнул:

– Я знаю легенду о Люциусе и Морвене. Да кто не знает! Даже несколько поэтичных вариантов.

– А по сути?

– А по сути никому ничего не известно. Они жили, творили дичь, это факт. Всё остальное обросло вымыслом. Но я не удивлюсь, если Люциус действительно книгу написал. Не так важно, сохранилась она или нет, главное, Общество привратников в это верит и ищет.

Дальше Николас как-то умудрился рассказать несколько вариантов легенды, которую слышал, при этом не переставая поедать ужин. Ему нравилась тема, что Морвена стала Безликой и теперь ищет перерождение своего Люциуса, а вот несколько вариантов с тем, что это вообще один человек, Айден никогда не слышал. И на его замечание, что вообще-то есть летописи и даже портреты сохранились, Николас хохотнул, что какая разница тем, кто сочиняет истории!

– Конечно, пока это остаётся поэмами и балладами, а не выдаётся за исторические хроники.

Когда они вернулись, настала очередь Айдена занимать ванную, приводить себя в порядок и ёжиться от сквозняка, гулявшего по полу. Выйдя в спальню, он услышал голоса, и в гостиной его ждал сюрприз: Лидия и Лорена.

Лорена расположилась на стуле самого Айдена у его стола, одетая в белую блузку и чёрное платье без рукавов. На шее пышный бант с камеей, на другом стуле пальто или пелерина. О Празднике рябины в её облике ничего толком не напоминало.

Николас сидел на софе, за ухом в его светлых волосах ярко выделялась веточка рябины. Лидия устроилась рядом, в красном платье с паутиной тонкого чёрного кружева поверх, а её распущенные волосы украшал пышный венок из подвядших роз и рябиновых гроздей. Она вроде как поправляла веточку с ягодами за ухом Николаса, но дольше положенного перебирала пряди волос, а тот расслабленно щурился.

– Айден! – Николас широко улыбнулся. – Лидия зовет нас на оргию.

Фыркнув, Лидия на ощупь нашла в венке веточку, подошла к Айдену и аккуратно заложила ему за ухо:

– Я всего лишь напомнила о том, что у Николаса есть ключ от купален.

– А это не запрещено?

– Купаться с девушками без толпы? – округлил глаза Николас. – Разумеется, запрещено!

– Поэтому Финн Эверетт ещё не вернул ключ, – заметила Лорена. – Он туда девушку поведёт, у нас все обсуждают, кого именно.

Вздохнув, Айден посмотрел на Николаса:

– Ты что, торгуешь стихами и ключом от купальни? Тебе его только из-за аллергии дали.

– Будешь нудеть, шоколад больше не получишь.

– И расположение Финна Эверетта, – практично заметила Лидия. – Между прочим, его дядя – императорский казначей. Айден, тебе нужно налаживать связи, а не оценивать их с кислой миной.

Хлопнув в ладоши, Лидия крутанулась на месте:

– Что ж, мальчики, догоняйте, а мы с Лореной на праздник. Мне ещё нужно за пальто зайти!

Опустившись на второй диван напротив Николаса, Айден проследил за уходящими девушками и надолго задержал взгляд на двери. А когда наконец-то повернулся, то наткнулся на внимательный взгляд Николаса.

– Если не хочешь, можем не ходить на праздник, – негромко сказал он.

Именно так Айден и предполагал, но когда Николас произнёс вслух, понял, что дело вовсе не в этом.

– Нет, я хочу пойти. Задумался.

Про Обществе привратников и о том, что они в стенах Академии и уже убили Конрада и что-то сделали с Роуэном. О том, что рассказал Николас о себе.

– Ты слишком много думаешь, – хмыкнул Николас. – К счастью, у тебя есть я, чтобы напоминать иногда прерываться. Так что пошли.

– Сначала браслеты зачаруем.

Айден достал из ящика свой и положил на низкий столик, Николас присоединил к нему собственный. Теперь рядом лежали два тонких свернувшихся кинжала.

– Тебе снова пригодится обезболивающее. А мне…

Айден задумался, он не представлял, какие чары ему нужны. Николас решительно сказал:

– Защитные.

– Почему защитные?

– Айден, один принц уже умер, Роуэн тоже как-то с этим связан. Если на тебя Общество ещё не вышло, это не значит, что не стоит подготовиться.

– Если меня захотят сбросить с крыши, защитные чары ничего не сделают.

Звучало жёстко, но так оно и было: эта магия представляла собой что-то вроде несложного щита. Если кто-то решит засадить в Айдена сырой силой, они отразят удар. Но надо быть совсем глупцом, чтобы бить Равенскорта подобным образом.

– Они защитят от воздействия, – заметил Николас. – На память Роуэна точно воздействовали. Так что будь хорошим мальчиком, и давай зачаруем на защиту.

– Я тебе не хороший мальчик. И уже говорил никогда не решать за меня.

Николас закатил глаза:

– Бездна, Айден, давай уже зачаруем эти сраные браслеты!

Айдену не хотелось признавать, что ему может понадобиться защита, хотя Николас прав. От воздействия такие чары тоже помогут. Это запретная магия, никто не предполагал, что она может расцветать в стенах Академии, тут и знать-то таких формул не полагалось!

Магия взметнулась покорно и спокойно, а вместе с ней и связь. Николас не скрывал усталости, но зачарование направлял твердо. Не пытался препятствовать, когда Айден захотел узнать чуть больше и ощутил, что усталость эта не физическая. И в то же время переливалось умиротворение.

Рассказав всё до конца, можно только умереть – или возродиться, если найдётся тот, кто действительно выслушает и поймёт.

Айден не стал скрывать собственную растерянность, и сила и эмоции Николаса коснулись его ненавязчиво, но уверенно. Он не сомневался в Айдене и в том, что тот сможет и тайное общество отыскать, и за брата отомстить, и Роуэну помочь. Эта уверенность ошеломляла и в то же время успокаивала. Айдену было на что опереться. Не черпать силу, а именно опереться, потому что его собственной хватит с лихвой.

Он ощущал себя сильным. Чувствовал струящиеся вдоль вен тени, позволял им пронизывать себя.

И окутывать ими Николаса. Во время зачарования зрение помочь не могло, но Айден и так знал, что сейчас вокруг их сидящих фигур вьются его тени.

Николас их не боялся. Наоборот, воспринимал как одеяло, которое может согреть и защитить от окружающего мира. Которое говорит о безопасности. Которое надёжно обнимает. Айден искренне недоумевал, как можно воспринимать его силу именно так. Николас беззвучно смеялся.

Сначала Николас направил магию на один браслет, наполняя его защитой, и Айден вплетал чары в сложную вязь, придавая острию форму. Затем тут же занялись вторым. Делать так не полагалось, но Николас не сомневался, Айден тоже догадывался, что их магии хватило бы и ещё на парочку предметов.

Сила опала, тени исчезли. Николас повёл плечами, разминая их. Потянулся и взял оба браслета. Свой нацепил на запястье, второй подал Айдену:

– Добро пожаловать в Академию, храмовый мальчик.

Пару раз Айден думал, они сейчас навернутся и никуда не дойдут. Потому что вместо обычной прямой дороги до озера Николас решил показать какую-то тропинку.

– Напомни мне никогда больше не слушать твои гениальные идеи о дороге, – прошипел Айден, споткнувшись об очередную корягу.

– Ты не умеешь наслаждаться природой!

– Какой природой? Тут темно, а у нас нет ламп.

– Мы же идём к костру.

– Это если дойдём.

Николаса бурчание Айдена веселило, и было до сих пор необычно различать чужие эмоции. Потому что видел Айден только спину Николаса, и то смутно. Они пробирались тропинкой через деревья к озеру, и впереди уже мерцали отсветы, но казались невообразимо далёкими.

Деревья закончились внезапно, резко выведя на берег озера. Николас двинулся вдоль кромки воды к стоявшему сараю и огромному костру. Теперь Айден оценил, почему они подошли с этой стороны: можно полюбоваться происходящим, оставаясь в тени.

Центральное место занимал огромный костёр. Для него выкопали неглубокую яму, обложили её камнями. Внутри поставили наклонно поленья, так что получился высокий шалаш, который сейчас ярко полыхал, освещая поляну перед озером, полную студентов. Большинство принарядились, хотя были и те, кто предпочёл обычную форму. Многие скинули тёплые пальто. Несколько людей чуть в стороне устроили музыкальный уголок, где нестройно отстукивали ритм. Кто-то играл на скрипке.

На удалении от кострища стояли шесты, украшенные яркими лентами и рябиновыми гроздьями. На всей территории империи Праздник рябины знаменовал собой окончание сезона урожая и переход к сезону тёмных ночей, поэтому простые люди праздновали широко и ярко. У дворян больше походило на повод поразвлечься допоздна.

Ягоды рябины символизировали не только переход к холодному времени года, но и пролитую жертвенную кровь. Поэтому следующие недели гаруспики в храмах будут гадать по внутренностям животных, а во славу Безликого принесут жертвы. Как раз такой обряд и попросил Айдена провести в Академии Мэннинг.

Не самый главный ритуал. Не сравнить с Праздником смерти к концу сезона тёмных ночей, вот уж когда Безликого восславляли, а кровь заливала храмы! По-своему красочное и торжественное событие. На прошлом таком вся императорская семья явилась в столичный храм, Айдену позволили провести несколько частей церемонии. С неба хлестал дождь, и раскаты грома заглушали мычание жертвенных быков, прежде чем их кровь проливалась на плиты пола и стекала к ногам императора.

Праздник смерти всегда проходил в холодных синих тонах Безликого. Праздник рябины говорил о жизни, о тёплых ярких красках, о бьющихся в такт барабанам сердцах. Холодные дни только предстоят, пока стада тучны, а урожай заготовлен обильный.

Многие присутствующие надели венки из роз и рябины. Такие же украшали сарай, кто-то даже попытался прицепить рябину к грубо сколоченным лавкам, стоявшим вокруг кострища.

– Вооот! – протянул Николас. – Не дурацкие песни под присмотром учителей, а настоящий праздник.

– Как преподаватели его позволяют?

– Они в курсе, что все в любом случае будут собираться ночью. Проще оставить костёр гореть и точно знать, где сегодня каждый из студентов. К тому же Праздник рябины – это традиция!

Николас не стал изощряться с нарядом, оставив белую рубашку и распахнутое пальто, в котором приехал. Айден тоже предпочёл на этот раз прихватить пальто, хотя форменная чёрная рубашка была тёплой. Собираясь, Айден запоздало понял, что так и не вернул Николасу алую серьгу, но тот о ней не вспоминал, снова нацепив на лицо все возможные капельки металла.

На них отражался отсвет костра, как и на перстнях на пальцах Николаса, когда он поднял руку, чтобы поправить чуть не выпавшую из-за уха веточку рябины. Свою Айден сунул в верхнюю петлицу пальто.

– Ничего не пей и не ешь, – сказал Николас. – Кроме фляжки Кристиана. И у Милтона есть алкоголь, ему можно доверять.

– Да уж, больше никакого сомнительного пойла.

Остановившись, Николас глянул на его хмуро:

– Я не шучу. Если ты здесь начнёшь видеть глаза на стенах…

– Тут и стен нет.

– Вот именно! Я тебя больше в комнату тащить не стану.

Они прошли мимо сарая, и Николас заметил:

– Сюда тоже не ходи. Это место для уединения парочек. Если кому-то помешаешь, тебе выскажут всё, что о тебе думают, и не посмотрят, что ты принц. Ещё в воду окунут, а она ужасно холодная!

Покосившись на смоляную гладь озера, пронзённую досками причала, Айден невольно вздрогнул. Он ненавидел холодную воду, а сейчас она точно именно такая, от неё даже несло промозглостью. Меньше всего хотелось искупаться.

От воды они удалились, выходя в освещённый круг под бой барабанов по ту сторону костра и пение скрипки. Конечно же, их заметили! Многие поворачивались, другие шептали что-то собеседникам и тоже смотрели в их сторону. Подскочил раскрасневшийся Милтон в потрепанном венке:

– Наконец-то! Мы уж думали, принц не явится на праздник. А про тебя, Николас, говорили, что тебя исключили за то, что накормил принца ведьмиными шляпками.

Милтон нелепо растягивал слова, и Айден уловил запах алкоголя. Николас сладко улыбнулся:

– Слухи слегка преждевременны. И я обязательно расскажу эту историю, но сначала должен поздороваться кое с кем.

Айдена омыло таким безудержным чужим весельем, что он даже опешил, не понимая, что происходит. А потом увидел, что Николас направился к Байрону. Тот сидел с приятелями чуть в стороне и во все глаза пялился. На его лице отражалась безграничное удивление, облетавшее с каждым шагом Николаса и сменявшееся на злость.

Даже Айден с трудом сдержал ехидную ухмылку. Николас направлялся к Байрону нарочито медленно, высоко держа голову и сам выглядел как царственная особа, которая сейчас почтит своим вниманием. Когда он подошёл к Байрону и коротко его поприветствовал, тот уже кипел от злости и стискивал кулаки. В какой-то момент Айден даже подумал, что Байрон ударит Николаса, но он сдержался.

А дальше закружился Праздник рябины.

Николас обходил буквально всех, рассказывал историю о ведьминых шляпках, но по долетавшим до Айдена обрывкам он удивлялся, насколько же это отредактированная версия. В ней было много о веселье, о том, как Айден случайно попробовал слишком много ягод, но ничего о панике и глазах на стенах. Николас не врал, но изящно умалчивал часть истории, а другую подавал под нужным углом. Так что всё казалось задорным приключением, Айден представал собранным, но умеющим веселиться, а слухи об исключении – всего лишь нелепым преувеличением.

Айден предпочёл бы, чтобы об этой истории вообще никто не знал, но прекрасно понимал, как оно всё работает. Слухи уже поползли, его на вечеринке видели, поэтому если не рассказать свою версию, люди придумают собственную, и кто знает, как она может отличаться.

Правда, Айден жалел, что Николас умалчивал о роли Байрона и о том, что ведьмины шляпки вовсе не были случайностью.

К своему удивлению, Айден оказался нужен буквально всем. Лидия и Лорена только кивнули ему, Роуэн нашёл вместе с Кристианом, и глотнуть сладкий напиток из фляжки Айден успел, и много раз. То и дело подходили поговорить люди, которых Айден знал хорошо, едва знал или не знал вовсе. Похоже, к Празднику рябины успело вернуться большинство студентов, хотя ни Кейна, ни Элмера Беннета видно не было. То ли не вернулись, то ли не пошли на праздник.

Айден не был уверен, потому что подходившие люди сливались в единое полотно, которое он перестал различать. Хотя с большинством не было так спокойно, как с Николасом, Кристианом или Лидией с Лореной. С другими Айден не забывал о том, что принц. Оставалось только удивляться, как это у того же Николаса не было подобного отношения с самой первой встречи.

Браслет непривычно охватывал запястье, Айден то и дело касался его, почти недоумевая, как это он так быстро от холодного принца перешёл к студенту Академии на ярком Празднике рябины. Но ему нравилось.

Милтон действительно предложил свою фляжку, и в ней оказалась крепкая кисловатая настойка. После многих глотков, которые удалось урвать, Айдену показалось, что музыка стала звучать громче и разухабистее. Люди освободили место рядом с кострищем, несколько пар начали танцевать. Одна девушка, радостно смеясь, водрузила на голову Айдена венок из рябины и едва не утащила в круг, но он вывернулся и шарахнулся к костру.

Пламя приятно согревало, заставляя забыть о прохладе от озёрной воды. На языке горчил алкоголь.

Айден заметил Николаса, который сидел на лавке перед пламенем и беседовал с незнакомой блондинкой. Она наклонилась к нему, рассказывая, но лица её видно не было. Николас кивал, изображая интерес, но поймав взгляд Айдена, вытаращил глаза и произнёс одними губами: «спаси меня».

Хмыкнув, Айден приблизился и нарочито громко спросил:

– О, очередную заманиваешь в сарай? Которая уже за сегодня?

Резко замолчав, девушка вскинула голову на Айдена, гневно посмотрела на Николаса и, вскочив, унеслась куда-то в сторону танцующих. Айден уселся на её место.

– Ты должен был спасти меня, а не гробить репутацию среди барышень! – воскликнул Николас.

– Мне догнать и сказать, что она единственная, на кого ты смотришь этим вечером?

– Ублюдок.

– Ты знаешь, это можно было бы счесть за оскорбление особы королевской крови.

– Да, да, – отмахнулся Николас.

Он повернулся и сел верхом на лавку, оказавшись лицом к Айдену. Пальто Николас уже скинул, оставшись в белой рубашке, заправленной только наполовину. Пламя костра согревало, подсвечивало его лицо и фигуру, отсветами играло на металлических колечках в губах и брови. Николас хитро прищурился:

– Я рад, что ты хотя бы не полез обниматься с фразой «дорогой, кто это». Вообще-то перестало работать ещё в прошлом веке, но эта девушка могла и поверить, вот тогда моя репутация пострадала бы!

– С чего я должен так делать?

– Потому что ты пьян.

Николас уже откровенно смеялся, так что Айден счёл необходимым изобразить оскорблённую невинность:

– Я не пьян.

– Айден, да кому ты пудришь мозги? Я по связи чую.

Связь рябила после алкоголя, он сильно её притуплял, так что Айден лишь смутно понимал эмоции Николаса, но его искреннее веселье было настолько ярким, что и без всякой связи чувствовалось бы.

– Ладно, – вздохнул Айден. – Правда немного пьян. Но только настойкой Милтона.

– Надумаешь блевать, пожалуйста, сделай это до возвращения в комнату.

– Ну тебя!

Пить много Айден не собирался, но ему неожиданно понравилось расслабиться. После всех происшествий и лета было приятно пить глоток за глотком, переглядываться с Роуэном. А после рассказов Николаса перекатывать по связи его незамутнённую радость.

– Все хотят со мной пообщаться, – пожаловался Айден.

– Ты принц, – напомнил Николас. – Конечно, все жаждут твоего внимания.

– Что-то раньше так не лезли.

– Раньше тебя не знали. Ты только приехал и казался чуть теплее статуй в столовой. Ты жил в храме, поэтому о тебе и сплетен толком не было. Люди присматривались. А теперь ты на празднике, после весёлой истории о ведьминых шляпках. Конечно, каждый хочет общаться и надеется, что принц его запомнит! Готовься, теперь так и будет.

Что-то такое мелькнуло по связи, но Айден не смог разобрать, что именно. Только пришла в голову мысль, что если сейчас Николас скажет что-то о том, что все теперь жаждут, чтобы наследный принц стал их соседом, и он может выбрать, где поселиться, Айден разозлится.

Додумать мысль он не успел, потому что из связи ощущение тут же испарилось, а Николас вздохнул и уткнулся в его плечо головой.

– Спать хочу.

– Ну так иди спи, – хмыкнул Айден.

– Не, так я всё пропущу.

– Например, полные радости взгляды Байрона?

Встрепенувшись, Николас выпрямился, сияя восторгом:

– Да он желчью своей захлебнётся! Точно не ожидал меня увидеть.

Он ещё что-то говорил о Байроне, смакуя момент, но Айден уставился за его спину. Там, ближе к воде, стояла полупрозрачная фигура мужчины в старомодном сюртуке. Айден уже и забыл о своём призраке, даже считал, он оставил его в покое, потому что давненько не появлялся. Но вот он снова стоит и смотрит, его фигура дрожит под звуками скрипки, а сквозь неё проходят отсветы костра.

– Айден?

Он вздрогнул и перевёл взгляд на насторожившегося Николаса.

– Что случилось?

– Выпил слишком много, – качнул головой Айден и потёр глаза. Призрак исчез, оставив пустой берег и чёрную гладь озера.

– Станет плохо, иди к деревьям, только не к воде. Навернёшься, придётся искупаться.

– Нет, не настолько.

– Кстати, что за девушка дала тебе венок? Ты же в курсе, что это приглашение и ты согласился провести с ней ночь?

Вмиг забыв о призраке, Айден уставился на Николаса в ужасе:

– Ты серьёзно?

– Неа, только что придумал. Но твоё лицо того стоило!

Руки Айдена дрогнули, когда он снял рябиновый венок с головы и неловко сжал его. Николас почти не пил, поэтому хоть связь и ослабела со стороны Айдена, Николас эмоции ощутил и удивился:

– Эй, ты чего? Не волнуйся, никто не заставит тебя на ней жениться.

– Ага.

– Что-то не так?

– Нет. Всё в порядке.

– Да я же знаю, что врёшь.

Айден вздохнул. Вот же Бездна, иногда с этой связью и правда не оставишь ничего втайне.

– Только не говори, что ты никогда не был с девушкой, – сказал Николас.

– Был. Но это не тот опыт, который я хочу сейчас повторять.

Николас смотрел внимательно и явно собирался спросить, поэтому Айден торопливо напялил венок обратно:

– Не место и не время это обсуждать. Пошли лучше к Роуэну с Кристианом.

– Не, у меня ещё пара разговоров есть. Я догоню.

Роуэн нашёлся ближе к костру, он сидел вместе с Лореной над угольным наброском, они яростно обсуждали анатомию фигуры. Кристиан щурился, вытянув ноги к костру. Музыканты играли прерывистый рваный ритм, но Айдену он казался прекрасным. Кто-то кинул в огонь еловые ветки или шишки, так что по поляне поплыл приятный смолистый аромат. Костёр согревал, алкоголь с непривычки туманил голову, а вместо танцев народ выстроился парами, подняв руки. Один проходил между ними, выхватывая себе пару и вставал в конец, оставшийся занимал его место.

– А в чем цель? – спросил Айден. – Не будет ведь выигравшего и проигравшего.

– В этом суть, – подал голос Роуэн. – Давай, будет весело!

Во дворце в такое не играли, в храме вообще запрещали крестьянские игры, Айден не сомневался, что это точно не развлечение аристократов. Он нетвёрдо поднялся вместе с остальными. Роуэн с Лореной взялись за руки, чтобы встать в конец. Лидия как раз нырнула, чтобы выбрать новую пару.

– Я попозже, – пробормотал Айден.

Пожав плечами, Кристиан направился к играющим, Айден же завернул за сарай и пошёл к деревьям. Голова немного кружилась, пить сегодня точно больше не стоило, но отойти хотелось по совершенно прозаичным делам, хотя до этого вечера Айден бы скривился от одной мысли, чтобы отлить где-то в кустах, как какому-нибудь простолюдину.

Когда он возвращался, то услышал громкие голоса со стороны сарая. Сначала мелькнула мысль, кто-то там развлекается, но интонации были резкими, к тому же Айдену показалось, это Николас.

Он приблизился и понял, что голоса вовсе не внутри сарая, а по ту сторону, с причала.

– Ты перешёл черту. Не смей вмешивать ни его, ни кого бы то ни было другого. Когда уже успокоишься?

– Я был бы спокоен! Если бы сейчас находился в списке рекомендаций для Круга магов.

– Так учись лучше. Найди подходящего партнёра для связки.

– Ты прекрасно знаешь, что рекомендации ещё в лицее пишутся! На экзамене! Саттон теперь не верит, что я что-то могу. Да и ты не мог! До сих пор не можешь, но этот принц – сильный маг, раз тебя вытягивает.

Байрон. Он не скрывал злости, и Айден невольно остановился. Подслушивать было неприятно, и он этого делать не собирался. Николас сам потом расскажет. Хотя предположение о том, что это Айден вытягивает их связку – забавное. Даже сильный маг никогда не сможет тащить второго. Связки так не работают. Они показывают силу обоих. Если Байрон не в курсе, может, и правильно, что карьера мага ему не светит.

Они продолжили ругаться, и голоса удалились, когда из сарая послышался шум. Айден тоже не стал задерживаться и заторопился обратно, где по-прежнему играла музыка, а пары выстроились в шеренгу, подняв руки.

– А вот и наш пр-и-инц! – громко заявил Милтон, стоявший в первой паре с Лидией. Похоже, он добил собственные запасы алкоголя. – Давай, ныряй! Выбирай пару.

Даже не смотря, Айден скользнул в коридор из тел, на ощупь кого-то выбрал и вместе с ней прошёл в конец. Оказалась, эта та блондинка, которую он спугнул от Николаса. Она стрельнула взглядом из-под ресниц, Айден рассеянно подумал, что где-то успел потерять рябиновый венок.

Он стоял со стороны озера, так что видел и причал, и две фигуры на нем. Николас скрестил руки, Байрон, наоборот, жестикулировал и ругался.

Блондинка сжала пальцы Айдана крепче, и он вздрогнул. Может, Лидия или Лорена сейчас пойдут и подхватят его? С ними стоять приятнее.

Связь ошпарило замешательством и болью. Настолько сильными, что они пробились через затуманенное алкоголем восприятие Айдена. В тот же момент он краем глаза заметил вспышку. Повернулся к причалу, где что-то с громким плеском упало в воду.

– Что там происходит?

Музыканты прервались, ведущий нырнул в коридор из людей, но большинство повернулось к причалу, не понимая, что случилось.

Николас вынырнул из воды на отдалении от причала, но его звонкий голос был слышен хорошо:

– Ты рехнулся? Это больно, между прочим!

Стоявший на причале Байрон прокричал невразумительное оскорбление, а потом размахнулся, и снова мелькнула вспышка.

К счастью, заряд прошёл мимо Николаса. Тот выплюнул ругательство, которого Айден даже не слышал никогда, развернулся и, широко загребая, поплыл прочь от бушевавшего Байрона. Тот отправил вслед ещё пару вспышек.

– Да остановите кто-нибудь этого придурка! – закричала Лидия и подтолкнула парочку ближайших парней. Те очнулись и устремились к причалу.

– Он в него сырой магией бьёт, – ахнул кто-то.

Раньше Айден очень редко видел вот такую магию. Грубую, неоформленную, чистую силу. Она считалась неэффективной и опасной. Похоже, первый удар отбросил Николаса в воду, но дальше Байрон продолжал почти наобум палить в темноте, заставляя Николаса отплывать дальше. Очень быстро поняв, что так Байрон по нему попадёт и второй удар может быть не таким невинным, Николас нырнул под воду.

Скорее всего, первый залп походил на удар в челюсть по силе. Но если Байрон бьёт без разбору, он может и больше силы вкладывать. Стоит Николасу хоть на пару секунд потерять сознание, всё закончится плачевно.

Вместе с остальными Айден кинулся к воде, пусть они и не могли добежать до Николаса.

– Куда он делся?

– Нырнул от этого идиота.

– А кто-нибудь его видит?

– Нет. Ничего.

К Байрону наконец-то подбежали и скрутили, буквально силой потащили на берег. Сырую магию не любил никто – слишком опасная, непредсказуемая, бьющая по всем, кто оказался рядом. Может привести к вспышке дикой, и тогда мало не покажется никому.

Выныривать Николас не торопился.

Айден судорожно пытался нащупать что-то по связи, но та молчала, выдавая лишь смутные ощущения. Бездна, да зачем он столько пил сегодня!

– Вода же ледяная, – тихо сказала Лидия рядом. Расширившимися глазами она смотрела на озеро, сжав руки на груди. – Ледяная.

Кто-то выкрикнул имя Николаса, другой предложил составить круг, чтобы применить чары, но никто толком не понимал, какие именно. Поверхность озера оставалась гладкой и спокойной, Николас не показывался.

– Он там не утонул?

– А Байрон попал?..

Айден помнил, как в купальне Николас так же исчез в воде, а потом с гордостью заявлял, что может задерживать дыхание дольше всех. Он продержится под водой, ожидая, пока Байрон угомонится.

Но вода холодная, а ночь тёмная, Николас даже не поймёт, где верх, а где низ, в какую стороны плыть, чтобы вынырнуть.

Айден шагнул вперёд, на омываемые озером камни. Дальше. Опустился и положил ладони на воду, вздрогнув от студёной поверхности. Ледяная, действительно ледяная. Николас в ней замёрзнет и даже не поймёт, что тонет.

Закрыв глаза, Айден потянулся по трепетавшей связи. Давай же. Я здесь. Плыви сюда. Айден действовал неосознанно, потому что вообще-то связь давала ощущать друг друга, но не более того. По ней нельзя ничего передать.

Вымораживающая Бездна без конца и края, не дающая дышать и буквально усыпляющая холодом. Только стылое, стискивающее мраком забвение. Руки и ноги коченели, внутренности леденели, воздух последними пузырьками исчезал, но ведь это неважно, совсем неважно, достаточно отпустить, просто отпустить. Закрыть глаза, немного поспать.

Айден ощущал под ладонями холодную воду – и собственные тени. Он посылал их на ту сторону связи, он тянул и указывал Николасу направление, вкладывая в это всё своё желание.

Просто. Закрыть. Глаза.

Айден протрезвел, связь всё равно дрожала мутно, но он касался воды, он чувствовал Николаса там, в глубине. Он звал его. Он указывал направление.

– Давай же, Ник.

Не задумываясь о том, что связь не может никого никуда привести, Айден упорно звал, тянул в свою сторону, посылал в стылую мглу тени. Двигайся сюда.

– Давай же, Ник, давай…

Николас вынырнул недалеко от берега, делая судорожные вдохи. Тут же скрылся обратно в воде. Снова вынырнул и упорно двинулся вперёд. Здесь его уже встретили зашедший глубже Айден и остальные, подхватили, вытягивая на берег.

Николас упал на колени, упёрся ладонями в землю, отчаянно кашляя и исторгая озёрную воду. На фоне белой рубашки были хорошо заметны тающие языки теней Айдена.

Краем глаза Айден заметил Байрона с ошалелым взглядом и кровью на лице – похоже, сырая магия не прошла для него бесследно. Да лучше б иссохшим стал! Но так не повезёт.

Сдёрнув собственное пальто, Айден накрыл им Николаса, люди вокруг кричали, суетились. Стуча зубами, Николас дрожал и кутался в пальто, продолжая кашлять, Айден растирал его плечи и спину, чтобы согреть.

– Бычьи кишки! – выдохнул Николас.

Идти в лазарет Николас отказывался, но Айден даже слушать не стал. Тем более, пока дрожащий Николас ковылял к Академии и заверял, что всё в порядке, он успел разок отключиться. Айден его подхватил, а с другой стороны возник сосредоточенный Роуэн.

– Там есть дверь, ближе всего к лазарету.

Некоторые студенты шли с ними, Лидия осталась у озера командовать. Айден не знал, продолжат ли оставшиеся веселиться или потихоньку потушат костёр. Кристиан то и дело появлялся рядом с ними, отгоняя особо любопытных или желавших помочь. Ещё на берегу Милтон рвался подставить плечо, но Николас отшатнулся, пробормотав что-то вроде «не трогай меня». Айдену хотя бы не возражал.

На умирающего Николас похож не был, но воды наглотался порядочно и закоченел. Кутался в пальто Айдена, но всё равно его потряхивало. На что Кристиан заметил:

– Дрожишь, значит, согреваешься.

– Лучше б у костра остались, – буркнул Николас.

У огня они сидели, пока Байрону помогали и вели в лазарет. Но Николас начал клевать носом, а дрожать не перестал, и Айден решил, что ему тоже надо к лекарке. На всякий случай.

Айдену было достаточно одного мёртвого тела, которое он видел за последнее время, – Конрада.

В лазарет они ввалились недружной толпой, но Кристиан быстро вытолкал всех любопытных и Роуэна тоже утянул за собой. Помещение слабо освещалось зачарованными лампами, бросавшими блики на шкафы с медикаментами, голос лекарки раздавался из внутренних помещений, но глухо, не разобрать. Скорее всего, она сейчас с Байроном.

Плюхнувшись на стул, Николас плотнее запахнулся в пальто Айдена, на запястье змейкой мелькнул браслет.

– Зря мы тут, – буркнул Николас. – Лучше б в комнату пошли, я вообще-то весь мокрый!

– Поэтому мы здесь.

– Вряд ли тут есть сухая одежда.

Айдену надоело его бурчание, а может, напряжение начало отпускать, сменяясь усталостью. Которая вылилась в раздражение:

– Ты правда не понимаешь?

Николас глянул исподлобья:

– Чего?

– Ты чуть не умер.

– Не умер же.

Опираясь на стол, Айден наклонился, нависая над сидевшим Николасом:

– Ты совсем идиот? А если бы утонул? Представляешь, как бы мы сейчас искали по всему озеру твоё тело?

– Да, вряд ли ты или остальные мечтали о таком празднике.

В сердцах хлопнув ладонью по столешнице, Айден выпрямился. И подумал, что в точно такой позе Николас выяснял у него о магии после самого первого зачарования, когда всё пошло по Бездне.

Николас вздохнул, и в этом вздохе тоже сквозила усталость:

– Чего ты хочешь от меня, Айден? Чтобы я начал заламывать руки, ах, как же так, я чуть не помер?

Айден сам не знал, чего именно хотел. Только никак не мог успокоиться. Голос лекарки затих, но она не выходила. За дверью слышалось шебуршание, что-то стеклянно стукнулось.

– Подними магию, – сказал Николас, утомлённо прикрывая глаза. – Подними, я по связи пойму, что ты хочешь сказать. Потому что пока не понимаю и не готов сейчас выяснять.

В нос ударил густой железистый аромат магии Николаса. Кровь, стоявшая в закупоренной бутылке. Айден вплёл чернильные завитки своих теней.

Николас был немного оглушённым, медленно соображающим. Ему хотелось побыстрее уйти. Ему было холодно. Не только из-за мокрой одежды, озёрная вода застряла в его нутре, хоть и не в буквальном смысле. Она подтачивала болью – последствия удара сырой магией. Николас хотел согреться, поспать и сделать всё это в своей комнате, подальше от чужих глаз.

А ещё было недоумение. Айден постепенно учился обращаться с чужими эмоциями по связи, поэтому ловко перевернул их и осознал, что Николас недоумевает, как кто-то мог бояться, что он умрёт. Он сам не опасался этого. Не хотел, разумеется, ни в коем случае! Но и не видел какого-то ужаса. Все люди рождаются и умирают, у них в Ларнвике очень милое кладбище. В Академии, конечно, это вызвало бы волнение, но скоро сменилось другими проблемами и заботами.

Осторожно Николас коснулся ощущений Айдена, и тот щедро ими поделился, почти чувствуя, как Николас проворачивает то же самое, что и он, препарирует их тонкими полосками мышц и кожи. А вместе с ним и сам Айден понимал себя.

Он испугался.

Айден лучше многих знал, что такое смерть, осознавал, что это вовсе не милая могила под дубом, это забвение, это конец, не присутствие чего-то, даже могильного камня, а отсутствие всего. Когда остаётся только память, и каждый раз боишься, что и она истончится настолько, что истает утренней дымкой. Мелькнёт неясными призраками в тумане.

Айден боялся забыть Конрада. Оставить его убийц без наказания значило предать эту память, отбросить её, добровольно забыть.

Но в то же время за живых Айден боялся куда больше. За Роуэна, с которым происходило что-то странное. И за Николаса, которому иногда стоило и побольше опасаться за свою жизнь, а не лезть на рожон.

Айден испугался за Николаса.

Если бы ему сейчас предоставили выбор между тем, чтобы наказать убийц Конрада или вытащить Николаса из озёрной воды, он бы согласился, чтобы брат остался неотомщенным.

Это ошеломляло Николаса. Опустошённый Айден свернул свои тени, свою магию, снова видя лекарский кабинет.

– Я волнуюсь за тебя, придурок.

Николас пару раз моргнул, а потом почему-то сказал:

– Спасибо.

Дверь из внутренних комнат наконец-то открылась, и на пороге возникла лекарка в льняном платье. Волосы были собраны в пучок, под глазами залегли тени. Она посмотрела на Айдена и Николаса:

– Опять вы.

Вздохнув, приблизилась к Николасу:

– В общих чертах я поняла, что произошло. Нужно осмотреть тебя.

Подчинился Николас неохотно, но деваться было некуда. Его по-прежнему потряхивало от холода, лекарка делала всё быстро, а выйти Айдена не попросила. Так что он пристроился у стены и практически спал стоя. От напряжения и усталости его самого била лёгкая дрожь. Высокие ботинки не пропустили воды, даже когда он залез в озеро, но штаны намокли и не успели высохнуть у костра.

Николасу было неуютно, пока лекарка его осматривала. Ему по-прежнему не нравилось раздеваться, чувствовать себя уязвимым. Под рёбрами у него оказался уродливый ушиб, наливающийся синевой. Айден аж проснулся, а лекарка удивилась, но в другом смысле:

– То-то я смотрю, ты слишком спокоен для человека, по которому ударили сырой магией. Судя по состоянию Байрона, у тебя должен быть приличный ожог. Защитные чары?

– Я умею отражать.

Николас отвёл взгляд, как всегда делал, когда не хотел что-то рассказывать. Лекарка вскинула бровь, Айден тоже удивился. Против чар могли сработать только щитовые чары, иначе никак, но вот против сырой магии можно было поднять собственную. Не очень эффективно, но приемлемо, если наловчиться. Другое дело, что никто этим не занимался, потому что и сырую магию никто не использовал.

– У тебя были подобные конфликты в прошлом? – с напряжением спросила лекарка.

Этой техникой владели дуэлянты. Вообще-то дуэли запрещены, именно по причине того, что они чаще всего случались магическими, и в итоге недосчитывались какого-нибудь сильного или перспективного мага, так что запрет был узаконен.

– Нет, – твердо ответил Николас. – Я научился, потому что иногда, ну, меня наказывали магически. Пока не стал отражать.

Лекарка не стала спрашивать, то ли поняв, то ли не желая развивать тему. Она уже уточняла детали о самочувствии, когда до заторможенного сознания Айдена дошло, что сказал Николас. Или скорее не сказал.

Некоторые аристократы действительно наказывали детей, это не считалось чем-то неподобающим. Хотя в представлении Айдена «бить» и «наказывать» – немного (много) разные вещи. Некоторые не гнушались и сырой магией, хотя против такого общественность яростно выступала.

А ещё говорили, что часто у детей, к которым применяли в детстве сырую магию, собственная потом формируется нестабильно и подростками им особенно сложно.

– Кстати, мне и браслет наш помог, – заявил Николас и вскинул руку. – Похоже, когда зачаровывали оба сразу, к моему прицепилось немного защитных чар. Они тоже сработали. Поздравляю, Айден! У тебя наверняка есть кусок обезболивающих.

– Я в восторге, – процедил Айден.

Лекарка объявила, что ей придётся проверить их, чтобы после нельзя было сослаться на то, что они какие-нибудь ведьмины шляпки ели. Николас охотно согласился, Айден не сразу понял, что это нужно для их же блага. Никто потом не сможет сказать, что они что-то придумали. Как обронила лекарка, Байрона проверила – он тоже чист.

Сложный аппарат ничего не показал, и лекарка отпустила Николаса, дав ему флакон из чёрного стекла и фонящий чарами камушек:

– Прими с этим ванную, постепенно нагревай воду, так быстро придёшь в себя. Айден, а ты задержись.

Когда дверь за Николасом закрылась, лекарка уселась, скрестив руки на груди:

– А теперь расскажи мне, что там на самом деле произошло.

Айден тоже вымотался и хотел вернуться в комнату, но понимал, что сейчас важно изложить свою версию событий. Он говорил сухо, точно по делу и пару раз с трудом скрыл зевки в кулаке, но лекарка была неумолима, пока не услышала всё. Она же коротко рассказала, как дежурила, потому что по праздникам всегда дежурит, и тут к ней ввалились с полубессознательным Байроном, залитым кровью.

– Я рада, что ничего непоправимого не случилось.

Оставалось гадать, имеет она в виду, что Николас чуть не утонул, или что Байрон мог стать иссохшим. Скорее всего, и то и другое. Байрон оставался на ночь в лазарете, лекарка коротко обрисовала его ситуацию: наблюдать за ним, конечно, будет, но ему надо отдохнуть пару дней, и будет как новенький. По крайней мере, на его магии это не отразится. Что касается всего остального, лекарка не стала уточнять, когда отправится к директору, прямо сейчас или подождёт до утра.

– Понаблюдай за Николасом, – попросила она. – Он бы ни за что не остался в лазарете, терпеть не может это место.

– А что-то не так?

– Ночью может снова появиться озноб. Не бойся, такое бывает, ничего опасного, нужно согреться лишним одеялом или теплокамнем.

Поднявшись, лекарка открыла шкафчик с дверцами из матового стекла, за которым обнаружились аккуратные ряды полотенец и зачарованных артефактов. Взяла два плоских камня и подала Айдену. Потом достала из других шкафов несколько флаконов с зельями.

– Это Укрепляющее на утро. Добавить в чай, и пусть выпьет.

– А второе?

– Успокоительное.

– Утром или сейчас?

– Это для тебя, Айден.

В храм приходило мало больных, они предпочитали идти к лекарям. А вот умирающих, в том числе от болезней, в доме Безликого было много. Как и их родственников. Поэтому среди сложных зелий, которые изучали жрецы наравне с алхимиками, варили и самое обычное успокоительное. В большом количестве.

Травы для него выращивали в храмовой теплице круглый год, и это входило в обязанности служек. Они сами срезали верхние части стеблей пустырника и измельчали их в ступках, сушили маленькие шишки хмеля, собирали и мыли корни валерианы. Айдену особенно нравилось чистить и резать солодку, которая сладковато пахла и придавала приятный вкус снадобьям.

Успокоительное зелье считалось простым, так что служки сами делали отвары, добавляя алхимические компоненты. Потом разливали по стеклянным флаконам, точно такой лекарка вручила и Айдену. Конечно, он прекрасно знал, как оно работает. И не думал, что оно ему нужно.

– Я уверена, даже во сне ты почувствуешь по связи, если Николасу станет хуже, – сказала лекарка. – Вы тут поднимали силу, я ощутила. Учти, в ближайшее время Николасу лучше не использовать магию.

Покинув лазарет, Айден заглянул к дежурному чаровнику, который мог передать сообщение по быстрой связи во дворец. Оставил короткую записку и двинулся в комнату.

В гостиной было темно, в спальне слабо горела зачарованная лампа, дверь в ванную осталась приоткрытой. Сгрузив зелья и камни на столик около кровати, Айден прислушался, но из ванной не раздавалось ни звука.

Она была небольшой, вмещала умывальник и белую ванну на кованых ножках, а ещё стул, на который обычно складывали одежду. Аккуратная стопка Айдена всегда отлично помещалась, но Николас мокрую одежду оставил ещё в комнате, а льняную для сна кинул так небрежно, что рубаха свесилась до пола.

Николас нежился в ванне, спиной к двери. Вода из-за добавленного зелья стала непрозрачной, там же где-то наверняка выданный лекаркой артефакт с сильными тепловыми чарами. Над водой виднелась только голова Николаса, его высохшие светлые волосы ярко выделялись в слабом мерцании зачарованной лампы.

Скрестив руки на груди, Айден прислонился плечом к косяку.

– Ты бы дверь закрыл. Чтобы тепло не уходило.

Николас чуть не подпрыгнул от неожиданности и обернулся:

– Айден! Выйди вон!

– Решил проверить, что ты здесь не уснул. Согласись, была бы нелепая смерть после озера.

Николас ниже опустился в воду, так что в ней скрылся его подбородок. Запоздало Айден подумал, что Николас не любит, когда его без рубашки-то видят, а тут он совсем незащищённый.

Если бы Айден не был уставшим, он бы сразу вышел, но тут запоздал, а Николас уцепился ладонями за бортик и положил на них подбородок.

– Чего хотела мисс Файден?

– Кто?

– Мисс Амелия Файден. Бездна, Айден, ты что, не знал, как зовут лекарку?

– Нет.

– Тебе должно быть стыдно.

– Мне стыдно.

Что было правдой. С досадой Айден подумал, что ни разу не спросил имени лекарки ни у неё, ни у кого-то другого.

– Так чего она хотела?

Николас спрашивал с любопытством и казался живее, чем до этого, – похоже, тёплая вода и зелье хорошо привели его в чувство. Айден по-прежнему стоял, скрестив руки и привалившись к дверному косяку.

– Хотела узнать, что произошло.

– Что ты сказал?

– Правду, Николас.

Он вскинул брови в насмешливом жесте: правда может быть очень разной. Айден и сам не знал, он понял это по выражению лица или принесла связь.

– В этот раз половина Академии свидетели, – сказал Айден. – Я рассказал о том же, что видели остальные. И о том, как связь помогла тебе выплыть.

– Спасибо за это. Даже я не совсем понял, что ты сделал.

– А как ощутил?

Николас опустил глаза, пытаясь воспроизвести то, что испытывал.

– В воде было странно. Я понимал, что воздух заканчивается, но это не имело значения. Всё замедлилось. И вода была такой мутной, что я не понимал, где верх, где низ. Куда плыть. Сначала скрылся от Байрона, а потом потерялся.

Озеро было глубоким. Говорили, его дно не прогревается даже самыми жаркими летними днями, теми редкими днями, когда солнце нещадно палит. Глубины располагали к безрадостным историям – наверняка и к утопленникам.

– А потом ощутил тебя по связи, – Николас поднял глаза на Айдена. – Тебя и твои тени. Они окутали и тянули в нужную сторону. Так я понял направление и поплыл туда.

– Кто же знал, что это тебе понадобятся защитные чары.

Николас шутку не поддержал:

– Спасибо, Айден. Ты спас меня.

Смутившись, Айден не знал, что сказать. Наверное, ему как принцу стоило держать лицо, ответить что-то невинное, великодушное или даже пошутить. Остаться твёрдым и непоколебимым. Но он был всего лишь Айденом, который смутился и растерялся.

Поэтому сказал невпопад:

– Я написал Дэвиану.

Связь трепетала невесомыми крыльями бабочек, так что Николас понял всё, что хотел или не мог сказать Айден. А вот последняя фраза его удивила:

– Что написал?

– Чтобы завтра Дэвиан приехал.

– Зачем?

– Он юрист. Хочу, чтобы занялся этим делом.

От Николаса тянуло отчётливым недоумением:

– Тут меня никто исключать не будет. Сам говоришь, половина Академии свидетели. Не важно, что может наплести Байрон.

– Я хочу, чтобы Дэвиан проследил и на этот раз Байрону досталось по полной.

Николас приподнял голову, хмурясь. Он ничего не сказал, но Айден ощутил его неодобрение. Вспомнились слова о том, что злость ещё никого не доводила до добра, но Айден легко отмахнулся. Байрон пересёк черту и теперь зашёл ещё дальше, пускать всё на самотёк Айден не собирался.

– Он твой юрист, – напомнил Николас. – Не мой.

– Он займётся этим.

Николас не соглашался, но спорить не собирался, по крайней мере, сейчас. Это радовало Айдена, они оба устали, доказывать ничего не хотелось, тем более послание Дэвиану уже отправлено. Айден не колебался. Байрон чуть не убил Николаса. Байрон подсыпал Айдену ведьмины шляпки. Если он думал, что глаза на стенах – это весело, что ж, Айден устроит ему по-настоящему весёлую жизнь.

И уж точно он не собирался прощать Байрону собственный сегодняшний страх. То, как замедлялось сердцебиение Николаса, и Айден различал это по связи кончиками пальцев.

Николас снова положил голову на ладони на бортике, ещё глубже опустился в воду, так что она намочила его волосы на затылке.

– Как там Байрон?

Вопрос казался настолько не к месту, что сбил с толку.

– Что?

– Как там Байрон?

Вскинув брови, Айден даже подался немного вперёд, но Николас смотрел прямо и чётко.

– Ты всерьёз спрашиваешь, как там человек, который чуть не убил тебя?

– Да.

Айден не скрывал удивления, и Николас ответил:

– Нет, конечно, он тот ещё слизняк и пусть посидит в лазарете, ему полезно! Но это не значит, что я желаю ему смерти или стать иссохшим.

– Ему не грозит. Лекарка… мисс Файден сказала, через пару дней оклемается.

Повисла тишина. Они оба вымотались, и Николасу стоило вылезать, он полностью согрелся и хотел спать. Но Айдена не прогонял, а тот не стремился уходить. Опустив руки, Айден всё же решился спросить:

– В лазарете надолго оставляют? И никого не пускают?

Он пытался неловко спросить, как там оставался сам Николас после того, как чуть не вспыхнул дикой магией. Воспоминания не были приятными, но голос Николаса звучал ровно:

– Есть определённая процедура. Остаёшься на несколько дней в лазарете. Не в обычной палате, а в специальной комнате. В стенах чары, которые блокируют магию.

– Зачем?

– Если всё-таки последует вспышка дикой, человек покалечит только себя, а не окружающих.

Звучало разумно, но у Айдена прошёлся холодок по позвоночнику. А может, он уловил отголоски образов по связи. Небольшая, в меру уютная комната лазарета с двумя кроватями. Вторая пуста. А ты сидишь и ждёшь, не рванёт ли дикая магия, достаточно ли ты в себе, чтобы держать её в узде.

Часов нет. Никого нет.

– Выходить запрещено, – пояснил Николас. – Так что многие справедливо называют комнату изолятором. Но это не совсем так, приходить-то можно. Не всем, конечно, но с кем ты в связке, точно можно. Даже полезно.

Большинство боится, другие попросту не хотят.

Айден ощутил потерянность Николаса из прошлого так ярко, что она застряла в горле, от неё перехватило дыхание. Байрон не зашёл к нему. А когда Николас наконец-то вернулся в комнату, второй шкаф оказался пуст. Байрон даже записки не оставил.

Ощущения резко исчезли, и Айден моргнул.

– Извини, – вздохнул Николас. – Смотри-ка, сколько времени прошло, а эмоции до сих пор яркие. Нет, ну слизняк он, а!

– Слизняк, – согласился Айден.

Хотя сказать хотел другое. Выпрямился и тихо добавил:

– Я бы пришёл.

Улыбка Николаса была такой же мягкой, как его голос:

– Знаю, Айден. Знаю.

Когда Николас выбрался из ванной, Айден успел переодеться в одежду для сна и даже сунуть теплокамень в постель Николасу. Ещё один выданный лекаркой, оставался на случай, если ночью Николасу снова станет холодно. Его Айден спрятал там же под одеялом.

В ванной привёл себя в порядок, а смотря в зеркале на бледное лицо, вспомнил о рябиновом венке, который потерял где-то на берегу. Даже жаль, красивый был. Интересно, если завтра спросить у Лидии или Лорены, они смогут найти хоть какой-нибудь? Он бы на шкаф повесил. Для красоты.

Поняв, что залипает и стоит уже поспать, Айден торопливо умылся. Николас нашёлся не в спальне, а в гостиной. На столике лежал теплокамень.

Николас свернулся у подлокотника софы, неловко уткнувшись в неё лбом. Айден коснулся его плеча:

– Николас, иди в кровать.

– Мне и тут нормально.

– Не веди себя как ребёнок.

По связи прокатилась дрожь. Когда маленький Николас болел, его отец говорил что-то вроде того же.

– Уйди, Айден.

– Не уйду.

Устроившись рядом, Айден попытался сморгнуть дремоту. Сначала его окатило чужим удивлением, а потом умиротворением.

– Почему вообще здесь?

– Теплокамень тебе принес, – сонно ответил Николас. – Присел на секунду.

– Иди в кровать, – повторил Айден, зевая.

Николас пошевелился. Усмехнулся.

– Ты настоящий принц. Твоим приказам хочется подчиняться.

Николас удивительно быстро пришёл в себя.

Настолько, что с утра он нарочито громко стонал, что в «такую рань» вставать не собирается, никуда не пойдёт, и зачем Айдену вообще сдался какой-то юрист в выходной день?

– Праздники почти закончились, – заметил Айден.

– Вот именно! – послышалось из-под одеяла. – Завтра уже занятия! Чего тебе неймётся и не спится?

– Слуги доложили, Дэвиан здесь.

– Вот иди и общайся с ним.

– О тебе и Байроне? Ты должен там быть.

– Я должен спать. Мне для здоровья полезно.

– Николас!

Он чётко понимал, когда можно постенать, а когда Айден всерьёз начинал выходить из себя. Неясно, правда, это связь ещё позволяла понять или природная проницательность Николаса. Но стоило Айдену начать раздражаться, Николас отбросил одеяло в сторону и поплёлся в ванную.

Он продолжал рассказывать, какой Айден тиран, даже пока чистил зубы, так что звучало как «тифан ты, посфать незя», а дальше вышло совсем неразборчиво. Айден размышлял, «посфать» – это «поспать» или «послать»? Но собрался Николас шустро и не только накинул форменный пиджак на рубашку, но даже отыскал галстук. Правда, он болтался залихватски не затянутым, а на пиджаке не была застегнута ни одна пуговица. Перстни Николас тоже нацепил, с вызовом глянув на Айдена.

Тот решил, что Дэвиану, в принципе, всё равно, насколько их внешний вид соответствовал регламенту Академии, да хоть бы голыми явились. Хотя нет, вот этого Дэвиан, наверное, не понял бы.

На этот раз никто не приходил к ним в комнату утром, но Николас пояснил, что лекарка не станет ничего скрывать, так что если вчера в курсе произошедшего была половина Академии, то сегодня совершенно точно вся. А возвращающимся запоздалым студентам будут рассказывать.

Только Роуэн прислал записку со слугами, чтобы Айден потом обязательно зашёл к ним с Кристианом и рассказал всё в подробностях. Скорее всего, их скоро будет ждать похожая записка от Лидии. Но скорее она явится сама.

Никакое успокоительное зелье на ночь Айден пить не стал, боясь проспать всё на свете. Под утро Николаса начало знобить, но он так и спал, а вот Айден ощутил дрожь связи. Осторожно магией он запустил второй теплокамень в постели Николаса, а когда тот согрелся, наконец-то крепко уснул.

Дэвиан ждал их в том же кабинете, где в последний раз говорил с Айденом. Обшитые панелями стены создавали уютную обстановку, но оставались строгими – так же Айден воспринимал и самого Дэвиана, который всегда казался собранным. Но неизменно вызывал тёплые чувства.

Он читал бумаги в папке. Когда дверь распахнули Айден с Николасом, поднялся и вышел из-за стола. Церемониально поклонился принцу, кивнул Николасу. Тот ответил тем же, и на какой-то миг Айден поверил, что у них состоится чёткая деловая беседа.

Плюхнувшись в кресло, Николас широко улыбнулся:

– Тоже скажете, опять мы?

Айден ожидал, что юрист сделает замечание, отзовётся как-то чопорно, но Дэвиан спокойно опустился в кресло:

– Подумываю прикупить домик рядом с Академией. Чтобы не пришлось каждый раз ездить из дворца. Мне точно нужна здесь постоянная резиденция.

– Директора удар хватит, – поделился Николас, – если императорский юрист постоянно будет под боком.

– Пока что до ударов его довожу не я.

Вздохнув, Айден занял свободное кресло. Он не замечал за Дэвианом привычки вступать в ироничные перепалки, но на самом деле ничего удивительного. Юрист мог ответить кому угодно и что угодно так, что ему будет нечего возразить.

Но в лице Николаса он, конечно, нашёл достойного собеседника, потому что затыкаться тот категорически не хотел:

– Директор беспокоится по мелочам. А мы всего лишь любовались красивыми видами вокруг Академии. Озером, например.

– Я так понимаю, любовались как можно внимательнее. Можно сказать, погрузившись в изучение с головой.

– При такой точке зрения открываются невиданные глубины!

– Что ты уже знаешь? – прервал их Айден.

Он не понимал, насколько Дэвиана раздражают реплики Николаса, хотя выглядел юрист скорее любопытствующим, не слишком недовольным. Но стоило Айдену перевести беседу в более деловое русло, как Дэвиан мгновенно подобрался:

– Я поговорил с директором и мисс Файден. Но хочу услышать всю историю от вас. Включая то, чего они могут не знать.

На этот раз Николас паясничать не стал, а чётко рассказал, как они поссорились с Байроном («давнее непонимание»), и как тот выпустил сырую магию, а Николас ушёл под воду («было холодновато»). Дальше включился Айден, который обрисовал, насколько именно холодновато было, стараясь не ругаться, потому что Дэвиан этого не любил.

На самом деле рассказ выходил коротким, и непонятных мест в нем было немного – в отличие от той безумной истории с ведьмиными шляпками. Айден не стал напоминать, что и там подозревал Байрона, у Дэвиана цепкая память, и он умеет складывать факты лучше многих.

– Юрист Харгроувов прибудет? – коротко осведомился он.

Николас фыркнул:

– Конечно, нет. Зачем? Я не очень понимаю, к чему Айден и вас позвал.

– Я тоже, – признался Дэвиан.

Николас оторопело моргнул, по связи от него прокатилось недоумение, и это Айден отметил с ехидством. Всё-таки поставить его в тупик Дэвиану удалось. Айден, зная, что вопрос адресован ему, спокойно ответил:

– Именно поэтому. Юрист Харгроувов не в курсе, и я ему не доверяю. Хочу, чтобы занялся ты.

– Взял мистера Харгроува под свою юрисдикцию, пока он находится в стенах Обсидиановой академии?

– Да. Возможно, и немного после.

Что значило, что Айден хочет, чтобы Дэвиан занимался делами Николаса до окончания учёбы. И плевать, какой там юрист у Харгроувов, с официальным указанием принца Дэвиан сможет перехватывать любые дела. И Айден не сомневался, что Дэвиан в любом случае будет хорошо выполнять свою работу. Так, как если бы речь шла об одном из принцев.

Николас удивился, а потом, когда Дэвиан посмотрел на него, позволил себе сомневаться. Взгляд Николаса по-прежнему оставался твёрдым, он не отводил глаза, но после вчерашнего вечера связь мерцала слишком ярко, так что Айден кончиками пальцев ощутил чужую неуверенность: у юриста императорской семьи достаточно забот, а учитывая репутацию Николаса, разбираться с его делами не будет формальностью. Дэвиан и в Академию-то приехал уже второй раз за неделю. И второй раз это связано в том числе с Николасом.

– Хорошо, – сказал Дэвиан. – Я займусь делами мистера Харгроува до окончания учёбы. И позже, если понадобится.

Ага, значит, понял, что хотел сказать Айден. После Академии студенты официально становились взрослыми, в том числе могли получить часть наследства. В законах всё прописывали крайне хитро, так что родители имели право и не отдавать финансы. Отец Николаса наверняка попытается провернуть нечто подобное. Самого Николаса это не пугало, он и не рассчитывал на деньги Харгроувов, его вполне устраивало самому позаботиться о себе, лишь бы больше не возвращаться в поместье отца – после Академии у него будет хорошая должность.

Но если за дело возьмётся Дэвиан, Николас точно после Академии получит полагающуюся ему часть наследства. Он сам пока не понимал этого, но Айден позволил себе приподнять уголки губ в удовлетворённой улыбке.

– Чувствую себя цыплёнком, – заметил Николас, – которого передали под чужое крылышко.

Хотя он был рад, Айден это чувствовал. Или нет, это было не совсем радостью. Благодарность, замешенная на удивлении. Отчасти оттого, что он не понимал смысла.

– Тоже мне цыплёнок, – в тон ему ответил Айден.

– Да, плохое сравнение, цыплятам ты шеи сворачивал. Я помню!

– Очень рад вашим познаниям о животном мире, – сухо сказал Дэвиан. – Что конкретно требуется сделать сейчас?

Николас картинно развёл руками и сделал приглашающий жест в сторону Айдена, предлагая ему самому объяснить, чего же он хочет и зачем выдернул юриста из столицы.

– Наказать Байрона, – ровно сказал Айден.

Дэвиан не казался удивлённым. Хотя он в принципе редко чему-то удивлялся.

– Юрист Уэлтеров уже прибыл, я говорил с ним, но коротко.

Ага! Пока Николас недоумевал, зачем это надо, семейный юрист Байрона уже заторопился в Академию. Что ж, родне Байрона наверняка сообщили о произошедшем, и они среагировали быстро.

– Ты с ним говорил? – спросил Айден.

– Конечно. Не буду вдаваться в подробности, и как этот хитрый лис увиливал от конкретики. Он своё дело знает. Но Байрон Уэлтер напал на другого студента Академии и использовал сырую магию. Десятки свидетелей это подтверждают.

– Что ему грозит?

– Если бы устроили дуэль, отчислили обоих. Но здесь обычная потасовка. Если бы Байрон не применил сырую магию, отделались бы лёгкими наказаниями, никто бы и разбираться не стал.

Слишком обстоятельно рассказывал Дэвиан. Айден уже предвкушал какое-то «но» – и не ошибся.

– Юрист будет утверждать, что Харгроув спровоцировал Уэлтера. Этому свидетелей нет. Если не выйдет, станет настаивать, что это давняя вражда. Возможно, мистер Уэлтер подскажет, как лучше повернуть так, чтобы доказать, что его обидели. Но я уверен, юрист и сам найдёт повод. Будет выворачивать так, что виноваты оба.

– Подожди, – Айден начинал медленно закипать. – Хочешь сказать, этот урод долбанул сырой магией, а потом заявит, что не виноват?

– Не он. Его юрист. И это стандартная практика, Айден. Дело не в том, чтобы кого-то обвинить, а чтобы уменьшить вину Байрона. С учётом того, что он и так заперт в лазарете и проходит как чуть не вспыхнувший дикой магией. Думаю, после он получит стандартное наказание Академии вроде отсадки на задние парты, хлеба и воды несколько дней, некоторых ограничений.

– И всё? Он чуть не убил студента!

– А его отец – один из первых советников императора. Никто не станет его исключать. Я слышал, в столице Дэйтон Уэлтер уже начал использовать своё влияние. Его сын продолжит учёбу.

Айден глянул на Николаса, но тот молчал с непроницаемым видом. Даже связь не выдавала его эмоций. Или Айдену было сложно их ощущать, потому что всё затмевали собственные:

– Он должен быть наказан.

– Я могу это устроить, – кивнул Дэвиан. – Если Николас выдвинет обвинения, несложно доказать, что он пострадал.

– Я не буду этого делать, – сказал Николас.

На миг Айден даже потерял дар речи. Буквально выплюнул:

– Ты рехнулся?

– Что мне это даст, Айден, ну что? – как-то устало вздохнул Николас. – Превосходство? Я смогу позлорадствовать? Мне это не нужно.

– Тебе мало того, что он творил? Хочешь, чтобы продолжал?

– Это его выбор. А мой в другом. Я не вижу смысла в бесконечной злобе. Он и так едва не стал иссохшим. Он уже наказан.

– А сам-то он это поймет?

– Да плевать, что он поймет! Мне не нравится быть жертвой.

– Но ты же правда здесь жертва!

– И не хочу ею быть.

Николас выглядел усталым, он не пытался отшучиваться или бравировать, он правда считал, что Байрон достаточно наказан и не желал это продолжать. На самом деле он прав, за Байроном теперь будут следить, и если проблемы с дикой магией в лицее нормальны, то в Академии обычно ведут к большим проблемам, в том числе и с учёбой. И со здоровьем. Так что в лазарете Байрон будет частым гостем.

Айден сжал кулаки:

– Байрон заслуживает наказания. Это справедливо.

– А я заслуживаю двигаться дальше.

Айден выдохнул. От Николаса веяло разбитостью – и непоколебимость. Он не изменит решения. Айден мог попросту приказать юристу, и тот подчинится. Но Николас этого не простит. Даже не самого факта разборок, а того, что Айден не захотел его услышать.

Конечно, Айден хотел возразить. Но что-то шевельнулось в мыслях Николаса, Айден не мог их узнать, но скорее понял по эмоциям – или и так догадывался раньше сам. Если после подросткового возраста ты почти вспыхиваешь дикой магией или близок к этому, это не лишит тебя магии, не иссушит. Но будет плохо. У кого-то возникали проблемы с ногами, у других со зрением. За такими людьми следили лекари, они не занимали должности, хоть сколько-то связанные с магией.

Николас знал об этом, потому что когда-то специально выяснял. После того как сам едва не вспыхнул и провёл дни в лазарете. Но у него на тот момент магия ещё формировалась, поэтому последствий не было. Он сырую магию не выпускал.

Байрон так бесился из-за того, что Николас завалил экзамен. Но в итоге именно сорвавшиеся с поводка эмоции, а вслед за ними и магия точно перечеркнули его магическое будущее.

Айден не считал, что Николас прав, но мог его понять. Быть жертвой, застревать в этом только ради того, чтобы причинить кому-то ещё больше боли – наверное, это правда не имело смысла.

Дэвиан переводил взгляд с одного на другого, чуть приподняв брови, но сложно было сказать, что он думал. Формально у юриста не должно быть своего мнения, но Айден ничуть не сомневался, что у Дэвиана оно имеется. Но выполнить приказ оно бы не помешало.

– Хорошо, – сказал Айден. – Пусть так. Дэвиан, проследи, чтобы в сторону Николаса не было никаких обвинений. А Байрону занесли в его дело происшествие, как и положено. Но больше ничего.

Не изменившись в лице, Дэвиан кивнул:

– С юристом Харгроувов я тоже свяжусь, он должен быть в курсе событий. Но делом я займусь сам.

Он поднялся, и Айден счёл встречу уж слишком быстро оконченной, но оказалось, у Дэвиана было кое-что ещё.

– Я продвинулся в том деле, о котором ты просил, Айден.

Он подошёл к столу и взял папку с бумагами, вопросительно посмотрев на Айдена. Конечно, сведения о семье Уэлтеров. И сейчас Дэвиан молчаливо спрашивал, продолжать ему при Николасе или наедине с принцем.

– Что нашёл? – спросил Айден.

– Дэйтон Уэлтер – советник императора и делает свою работу хорошо. Конечно, не упускает собственной выгоды, но не пренебрегает обязанностями. Вкладывает деньги в недвижимость, и род Уэлтеров стал одним из самых богатых в столице. В незаконных операциях не замечен, но мастерски пользуется лазейками и возможностями.

– И его юрист уже здесь? – мрачно спросил Айден.

– Нет. У Дэйтона собственный юрист, который занимается его делами. Несколько телохранителей и такие замки на сейфах, что их не взломать.

– Даже не представляю, откуда вы это узнали, – встрял Николас. В его голосе слышалось неподдельное восхищение.

Для Айдена это было привычно, он знал, что у юристов широкий круг обязанностей. Конечно же, сам Дэвиан никакие замки взламывать бы не стал. Но он имеет доступ ко всей сети шпионов и осведомителей. Говорили, что на самом деле Секретной службой руководит юрист императора.

– Дела Дэйтона Уэлтера законны, он примерный семьянин. Леди Августа Уэлтер покровительствует искусству, ходили слухи, что у неё даже была интрижка с молодым поэтом Раттер-Кристи.

Тут Айден удивился. С тем самым поэтом, которого так любит Николас? И который вроде бы жил в столице. В памяти всплывали только разговоры поэтического сборища о его друге-художнике, который сейчас в приюте для умалишенных.

– Но это слухи, – сказал Дэвиан. – У леди Августы действительно бывали интрижки с поэтами и художниками, но постарше. Раттер-Кристи она благоволит, но как и многим другим. Похоже, она действительно любит искусство. Её дочь Эдвина в прошлом году вышла замуж за Гэвина Мюррея. С вами учится его младший брат Райли. Мюрреи – знатный род. Лорд Мюррей, правда, до сих пор предпочитает пропадать в мужских клубах, а вот леди Мюррей отлично управляет семейными фабриками. Гэвин, кажется, искренне влюблён в свою жену, восхищён ею, так что его друзья устали от его рассказов.

Николас хихикнул:

– Райли так за Лореной таскается. Видимо, у них это семейное.

– Эдвина Уэлтер, теперь Мюррей, активно участвует в делах двора, но подробностями утомлять не буду. Её интересуют сплетни, наряды и мода. Известно только, что у неё есть личные сбережения, о которых не знает муж. Скорее всего, отец посоветовал.

– Какой предусмотрительный, – не удержался от едкости Айден.

– Байрон – младший сын Дэйтона и Августы. Их средний, Хьюго, работает с отцом, он помощник советника. Показывает неплохие способности, но безынициативен и ведом. Он хороший исполнитель, но сам начинать ничего не будет. Стеснителен, женскому обществу предпочитает бордели Розовой улицы, хотя чаще пропадает в курильнях. Но последние полгода красиво ухаживает за леди Камелией Финли. Её род небогат, не древен, так что поговаривают о свадьбе.

Сделав паузу, Дэвиан оглядел Айдена и Николаса, переходя к самому главному. Айден к подобной театральности, которая иногда находила на Дэвиана, привык, а вот Николас аж подался вперёд с горящими глазами.

– Линард Уэлтер, – сказал Дэвиан. – Старший сын Дэйтона и Августы, тёмная лошадка. Работает в Управлении дознавателей. Его пророчат на место главы после отставки старого Джозефа Гослана, но Линард и так занимается всеми делами, назначение чисто формальное. Гослан почти отошёл от работы. В молодости он участвовал в военных действиях на Новых территориях, у него проблемы с ногами, которые сейчас дали о себе знать. Линарда назначат главным самое позднее к лету.

– И он приезжал в Академию в ночь смерти Конрада, – ровно сказал Айден.

– Да. Руководил расследованием на месте, но всё было сделано по протоколу, не придраться. И никаких причин этого делать нет.

– Ты меня убеждаешь или себя?

– Это факты, Айден. В личной жизни он безупречен, в отношениях с семьёй и обществом тоже. По моему опыту, это значит, он что-то скрывает. Хорошо скрывает, раз шпионы ничего не обнаружили.

– Или он скучный, – вставил Николас.

– Я буду искать ещё.

Дэвиан вопросительно глянул на Айдена, и тот кивнул, давая разрешение. Если этот Линард не так прост, пусть Дэвиан поищет.

– Ещё кое-что, – сказал юрист. – Это не предавалось огласке, но около пяти-шести лет назад у Дэйтона Уэлтера был конфликт с Лоуренсом Харгроувом.

Николас искренне удивился:

– С отцом? Я не знал.

– Генерал Харгроув утверждал о неких не совсем законных сделках с недвижимостью. Точнее, по закону всё чётко, но не слишком честно. А у генерала Харгроува был свой интерес, случайно там оказалась вовлечена и часть его столичной недвижимости. Император приказал разобраться. Через некоторое время дело было замято, никаких последствий, больше об этом не вспоминали. При дворе довольно часто такое происходит, поэтому я бы и не обратил внимания.

Он не договорил, но в воздухе так и повисло «если бы Николас не был сыном генерала Харгроува». И как раз в это время поступал в Обсидиановый лицей вместе с Байроном.

– Это может ничего не значить, – заметил Дэвиан. – Но я посчитал нужным рассказать.

Николас пожал плечами и не придал значения каким-то давним спорам. Он правда не понимал, какая разница сейчас. Собственные мысли Айден решил не озвучивать, тем более если теперь Байрон действительно наказан, а прошло столько лет, это и правда не имеет значения.

Но вполне возможно, Байрон никогда и не был другом Николаса. Он втёрся в доверие, потому что его об этом попросил отец. Возможно, на будущее или хотели иметь рычаг влияния на отца Николаса – неважно, как тот к нему относился, это зачастую было вопросом репутации.

Дэвиан попросил показать ему Академию, но Николас улизнул, заявив, что ему надо начать рассказывать историю о вчерашнем, и Айден сильно подозревал, что первыми слушателями будут Лидия с Лореной. Но сам не хотел встречаться с толпой людей, так что согласился на прогулку.

Айден не мог избавиться от ощущения, что Дэвиан оценивает Академию на предмет того, что здесь за каждым углом могут таиться убийцы или такие вот Байроны. Когда Айден спросил, Дэвиан даже отрицать не стал. Он не был телохранителем, но умел оценивать подобные вещи.

– Бездна, Дэвиан! – вздохнул Айден. – Байрон тут один такой придурок. И даже не на меня напал.

– Тебя он накормил ведьмиными шляпками.

– Это не очень профессионально – говорить о таком без доказательств.

– А я говорю не как юрист.

Царила ещё прохладная погода, но чуть потеплело. Или Айдену так казалось после дней сплошного замерзания. Или после ледяного озера. Вообще-то Дэвиан был прав, в Академии по-прежнему находились те, кто убил Конрада. Но против Айдена они никогда не делали ни единого жеста. А рассказывать о Роуэне Айден не рискнул. Это не только его тайны, да и Дэвиан тут никак помочь не мог.

Они прошли через подвядший сад, где постепенно оставались только те растения, которые могли выдержать прохладу. Садовник кряхтел, и Дэвиан даже остановился поговорить с ним и обсудить какие-то цветы, которые попортили ночные заморозки.

Завернув за мшистые камни очередной стены, они направились к тяжёлым деревянным дверям одного из боковых входов. Айден их терпеть не мог, потому что массивные латунные ручки в виде оленьих голов только выглядели хорошо, а на деле двери оказывались действительно тяжёлыми.

На окне недалеко качнулась занавеска, наверняка кто-то подглядывал. Под ногами шуршал гравий. Из конюшни в стороне раздалось лошадиное ржание, и Айден рассеянно подумал, что уже завтра снова начнутся занятия.

– Присматривай за Николасом, – внезапно сказал Дэвиан, положив ладонь на дверную ручку, но не торопясь её открывать.

– Он не доставит тебе неприятностей, не бойся.

– Я боюсь не этого. Ты прав, тебе пока угрожал только какой-то мальчишка по собственной дурости. Но если ты прав насчёт Конрада и дело нечисто, тебе стоит быть аккуратнее. А если у тебя есть друг, могут добраться через него.

– Николас умеет за себя постоять. И он точно не внушаемый.

– Поэтому он мне нравится.

– А ты мнительный даже больше, чем я.

Дэвиан больше тему не поднимал. Они направились в комнату Роуэна, он тоже обрадовался Дэвиану. И вместе с Кристианом послушал все подробности.

С Николасом Айден встретился уже на обеде, где тот вдохновенно поведал о тех, с кем поговорил, и то и дело порывался что-то сделать магией. Айден его постоянно одёргивал, слышал в ответ бурчание, но Николас не спорил.

Потом до ночи Айден погряз в книгах, вспомнив, что Саттон после Праздника рябины устраивал одиночные занятия магией. Простенькое зачарование, но без связок. Николас где-то пропадал и вернулся только к ночи. Встав с утра прямо перед колоколом, поворчать он не успел, зато теперь оттягивался по полной.

Зачаровывать Николасу запретили. Три дня, строго сказала лекарка. Поэтому на занятиях Саттона Николас изнывал – и доставал этим всех вокруг.

Он крутился на месте, громким шёпотом давал непрошеные советы, пока Саттон не сделал ему замечание. Студенты по одному выходили в заднюю часть комнаты, быстренько справлялись с зачарованием и возвращались на место.

Айден шёл последним, и к этому времени он уже думал не столько о том, как сейчас пройдёт его первая одиночная магия в Академии, сколько о том, как невыносимо чешутся руки заехать этому придурку чем-нибудь тяжёлым.

Николас успел горестно повздыхать, сочинить похабное стихотворение, сложить из бумаги с ним самолётик и запустить в Милтона. Пафосная поэзия начиналась строками известной молитвы Безликому, а потом переходила в откровение о глазах, ногах и чьём-то заде.

– Задница здесь только ты, – прошипел с раздражением Айден. – Ежовая жопка.

Подперев голову рукой, Николас уставился на него скучающе:

– Ой, да чего нудишь, шёл бы первым, и дело с концом.

На такое Айден не осмелился. Николас говорил, что они много тренировались, всё было в порядке, так что и сейчас у Айдена не возникнет проблем. Айден корил себя, что со всеми праздниками и прочими происшествиями не потренировался с чарами в одиночку.

Николас в очередной раз горестно вздохнул со скуки, чем заслужил парочку осуждающих взглядов.

– Ты мог остаться в комнате, – шепнул Айден.

– И пропустить твой позор? Ни за что!

– Ты же уверен, что я сдам.

– А вдруг нет? Хочу посмотреть. И на твою магию со стороны.

На ближайшие дни у Николаса официально было разрешение от лекарки на свободное посещение, он считался выздоравливающим. Айден искренне полагал, что это ему здесь надо сочувствовать, потому что он слушает бесконечное нытье о магии. Оставаться в комнате Николас не пожелал и попёрся на ритуалистику Саттона. Хотя вот со следующего занятия по истории собирался слинять в комнату, прикрываясь свободным посещением.

– Ваше высочество, прошу.

Тяжело шагая, Айден прошёл между партами и остановился в пространстве для зачарования. Уселся перед положенным Саттоном амулетом, прикрыл глаза и поднял свою магию.

Без связи она представала чистым ароматом влажной земли, разверстой могилой. Стараясь не задумываться, Айден направил её на амулет. Обычные усиливающие чары, такие штуки часто применяли с другими зачарованными предметами, чтобы увеличить воздействие.

Айден не пытался красоваться или поднимать тени. Быстро, чётко сделать работу без страховки связи. Не так страшно, хотя неприятное покалывание в ладонях возникло.

Закончить, убрать магию, открыть глаза, подняться. Тени стелились у пола, но ничего красивого или эффектного. Айден и не стремился.

– Грязновато, но принято, – кивнул Саттон.

Айден вернулся на место, наткнувшись на внимательный взгляд Николаса. Их связь почти опала, так что ничего не распознать.

– Нормально?

Рассеянно кивнув, Айден уселся на место, потирая руки друг о друга. Николас не успокаивался:

– Ты весь белый.

С нарастающей паникой Айден понимал, что и правда не всё в порядке. Как летом, когда он пытался колдовать, но то тени не удерживал, то, если выходило, потом становилось плохо. Вот и сейчас волнами накатывала дурнота.

– Проклятье, – пробормотал Айден.

До конца занятия оставалось минут десять-пятнадцать, не больше. Всего-то дотянуть. Саттон говорил о чарах усиления, рассказывал о будущей программе их занятий. Айден старался делать глубокие вдохи через нос и выдыхать через рот. В ушах звенело.

Он положил голову на сцепленные на парте руки и зажмурился. Лишь немного продержаться. Чуть-чуть.

Бездна, он столько не протянет!

– Мистер Саттон! Мне что-то плохо, Айден проводит меня в комнату.

Николас буквально за шкирку поставил Айдена на ноги и поволок в сторону. Саттон, кажется, что-то говорил, но Айден не слышал, а Николас попросту не слушал. Они выбрались из аудитории, и пока Николас закрывал дверь, Айден привалился к стене.

– Айден, – развернулся к нему Николас. – Что?

– На воздух, а…

Иногда это помогало. Вцепившись в Николаса, Айден позволил вести себя, хотя вернее было бы – волочь. Перед глазами плыло, ноги заплетались, а к горлу подкатывала тошнота.

Когда лица коснулась прохлада, дышать стало легче. Николас потащил Айдена в сторону, было слышно калитку оранжереи, которую кто-то опять забыл закрыть.

Они остановились у кованой лавки, и Айден наконец-то перевёл дыхание. Стоило ему подумать, что его отпускает, как подкатившая тошнота стала невыносимой. Согнувшись, он успел отвернуться к аккуратно подстриженным кустам, чтобы наконец-то расстаться с обедом.

После этого внутри Айден плескалась усталость, но хотя бы стало легче. Николас усадил его и подал платок. Сжав его, Айден так и сидел, пониже спустившись на лавке.

– Подумать только, – пробормотал он. – А ведь всё шло хорошо. Но где-то здесь же меня выворачивало, когда я только приехал.

– У тебя есть любимые блевательные кусты?

– Николас, ты ужасен, – улыбнулся Айден.

– Да, спасибо, я знаю.

Хотелось попить и прогнать изо рта мерзкий привкус, но Айден не был готов идти, а Николас не предлагал принести. Может, боялся, что без него Айден тут вообще в корчах завалится.

Становилось легче. Открыв глаза, Айден увидел, что Николас сидит на лавке, подтянув одну ногу и в крайней задумчивости.

– Тебе не кажется это странным?

– Что? – кисло спросил Айден. – Что я не могу управлять собственной магией?

– Ерунда. Мы работаем в связке, всё ты отлично можешь, уж поверь мне.

– Тогда, не знаю, моя магия не работает сама по себе?

– Ты Равенскорт. Один из древних родов, у которых магия отличается от прочих. Потомки аристократов Кальтонской империи. Тебе не нужна связь, чтобы зачаровывать. Тебе даже зачаровывать не нужно, это так, размен силы, ты управляешь тенями.

– Очевидно, нет.

Николас повернулся и посмотрел на него в упор:

– Не видишь противоречия?

– О чём ты?

– Если твоя магия такая страшная и неуправляемая, почему она вместо того, чтобы лютовать, всё делает, но потом тебе плохо?

– Я её сдерживаю, – предположил Айден. – Или не уверен в ней, вот и сопротивляется.

Николас не ответил, но весь его вид выражал глубокое сомнение и был прямо-таки иллюстрацией к выражению «дерьмо собачье».

Что ж, Айден не мог не согласиться, что это странно и что-то здесь не сходилось. Он не понимал, почему его магия так влияет на него самого.

– Помирать ты вроде прямо тут не собираешься, – заявил Николас. – Воды принести?

– Да! И чего это помирать?

Уже вскочивший на ноги Николас смерил его очередным полным сомнений взглядом:

– Да ты бы себя видел! Выглядел так, будто сейчас на одного мёртвого принца в Академии станет больше.

– А я всего лишь поколдовал. Представляешь, как выглядел ты, когда чуть не утонул?

– Уверен, как всегда, очаровательно!

Пока Николас ходил в столовую, Айден зажмурился и подставил лицо ветерку. Они выскочили без верхней одежды, так что в пиджаках было немного прохладно, но терпимо. Зато не душно.

У Айдена не было ни единого предположения, что не так с его магией. Что не так на этот раз. Почему тени и сила не могут работать так же спокойно, как у Роуэна или Конрада? Они обожгли ладони, обожгли внутренности, стоило начать зачаровывать без страховки. Но ведь Николас прав. У Равенскортов не такая магия, как у других, они вообще в одиночку колдуют!

Очевидно, не Айден. Пусть радуется, что хотя бы не как в детстве. Он не разнёс всю аудиторию и не покалечил студентов. Уже неплохо. Раньше и так не мог.

Вернувшийся Николас молча подал ему стакан и уселся на качели рядом. Их увивал плющ, но сейчас он был жиденьким и замёрзшим.

Пока Айден полоскал рот водой, Николас сказал:

– Кстати, я ещё не поблагодарил тебя.

– Ммм?

– Ты спас меня на озере. Если бы не позвал меня, я бы утонул. Спасибо, Айден.

Неловко пожав плечами, Айден уселся на лавку и допил остатки воды. Он уже пришёл в норму, только руки немного дрожали. Вцепившись в цепи, за которые были подвешены качели, Николас начал отталкиваться ногами от земли.

– Знаешь, что я думал делать после Академии? – неожиданно спросил Николас.

– Что?

– Прям чётких планов у меня не было. Я хотел закончить, а дальше плевать. Неважно. Лишь бы не возвращаться к отцу. Но проще всего, конечно, заняться военной карьерой. После Академии я могу управлять полком, поэтому хотел отправиться куда-нибудь на границу, может, к Новым территориям. Подальше отсюда.

– А сейчас?

– Не знаю. Я чуть не помер, поэтому оно всё кажется неважным. Но я никогда не представлял свою жизнь долгой и счастливой, так что не могу сказать, что как-то поражён.

У Айдена возникло желание выдать Николасу, какой тот придурок. Но сказал другое:

– Можешь поехать в столицу.

– Ты всерьёз представляешь меня на какой-то важной должности?

– Вообще-то я принц. Я могу дать эту должность.

Николас оттолкнулся от земли посильнее:

– Меня пугает, что после твоих слов я не стал отказываться сразу.

– Нам ещё этот год учиться. И следующий. У тебя есть время подумать.

– Эй, это сейчас ты с магией не совсем в ладах, но я уверен, что к окончанию Академии тебе точно не понадобится страховка и связка.

– Но я её хочу.

Воцарилась тишина, но в ней не было неловкости. Айден сам не думал о будущем, вчерашний храмовый мальчик, только слова Николаса заставили начать размышлять. А что он сам будет делать после Академии? Да, вернётся в столицу. Да, он наследный принц. Да, значит, увязнет в делах. Но это же не всё? Чего он хочет? Каким себя видит? Что вообще это значит – быть наследным принцем?

Не возвращаться в храм.

Ветерок трепал светлые волосы Николаса, дрожью проходил по затылку Айдена. Почему-то Айден не сомневался, что даже при дворе и формальном подчинении императорской семье Николас плевать будет на правила. И бесцеремонно вытаскивать Айдена за шкирку, если потребуется.

– Сначала нужно доучиться и не помереть, – жизнерадостно сказал Николас. – Давай снимем воздействие с Роуэна.

– Подожди… что?

– Если Общество привратников никак не воздействовало, ничего не произойдёт. Но если что-то такое было, мы это снимем.

– Он вспомнит, что происходило.

– Поговори со своим братом. Если он захочет, мы можем составить круг из нашего поэтического сообщества. Таким чарам не учат, но они не запрещённые. И в целом не сложные. А главное, там не напортачишь, в худшем случае ничего не выйдет.

– Думаешь, ему стоит вспомнить?

Николас пожал плечами:

– Ну я бы помнить хотел.

– Даже если это что-то плохое?

– Это всё равно часть нас самих.

Резко остановив поскрипывающие качели, Николас потёр лоб, как при головной боли. Может, так и было. Он предпочитал не рассказывать и не обращать внимания.

– Мы – это не только наши травмы, Айден. Не только наше прошлое. Мы – нечто большее. Я – это не только то, что воспитал отец, не только головные боли или то, что сделал Байрон. Как и ты больше, чем принц, у которого погиб брат. Принц, которого заперли в храме. Принц с хаотичной магией. Мы всё это. Но и гораздо большее. Те, кем сами хотим быть. Кем сами себя видим. Пусть даже картина пока мутная и неясная.

Он перевёл взгляд на Айдена, неожиданно хитро улыбнулся и подмигнул:

– А теперь пошли поедим, иначе нас ни на какую поэзию и философию не хватит.

Иногда Айдену казалось, что жрецов Безликого любили хотя бы за ритуалы. Они проводились по важным событиям жизни, но если на свадьбах это были пышные обряды и кровавые подношения, то День наречения имени каждый год праздновался скромнее, а дары чаще всего приносили мисочками зерна, которые оставлялись у ног Безликого. Не гневи смерть, воздай ей жертву, иначе она придёт и заберёт тебя – так пугали друг друга сельские жители.

По крайней мере, об этом заявил Николас, когда они собирались на ритуал в Молельный зал. Айден слышал о таком, но всё равно удивился. В собственный День наречения имени он тоже приносил мисочку в храме, но служки больше никак не отмечали. В Академии тоже было не принято, студенты посещали зал, но ритуалы не проводились.

А вот большие праздничные – всегда. Как подозревал Айден, Молельный зал в Академии именно для этого и предназначался: короткие личные молитвы, как возносил он сам или Кристиан. И большие ритуалы. Ну и традиционные бдения, когда кто-то вспыхивал дикой магией или происходило что-то страшное вроде смерти студента.

К счастью, сегодня все подтягивались в Молельный зал в приподнятом настроении, потому что вечером ждал традиционный Рябиновый ритуал. Ещё и дополнительный интерес вызывал тот факт, что проводил его принц.

Вообще-то Айден чуть не забыл.

Лестер Мэннинг преподавал религию и по совместительству служил жрецом в Академии. Существовала сложная иерархия и ступени посвящения, соответствующие тем или иным обрядам. Айден не мог совершать любые, потому что не закончил обучения, но его ступень посвящения была даже выше, чем у Мэннинга. И тот попросил провести ритуал.

После этого успела случиться вечеринка и собственно праздник, где Николас чуть не утонул. Ах да, ещё до этого с Роуэном творилось непонятно что, а после с собственной магией Айдена. Да уж, он как-то напрочь забыл о ритуалах.

В отличие от занятий, тут Айден ничуть не волновался. В столичном храме главный жрец проводил только важные и значимые обряды, а вот такие часто оставляли служкам высоких степеней посвящения. В прошлом году Айден уже проводил Рябиновый ритуал.

Стены храма украсили венками, яркие алые ягоды отлично сочетались с полночно-синим убранством и молитвенными лентами на шестах. Студенты расселись на полу, ближе к выходу устроилось и большинство преподавателей. У многих в руках были чётки из косточек, у других – медальоны с молитвенными скрижалями. Считалось хорошим тоном взять небольшую веточку и засушить до следующего года – на удачу. Так что после ухода студентов почти не придётся зал убирать, и так ничего от венков не останется.

Николас бесцеремонно уселся в первом ряду, скрестив ноги. Роуэн устроился тут же и потащил за собой Кристиана – Айден видел, как тот думал остаться ближе к стене. На него даже покосились с неодобрением некоторые студенты, но Роуэн глянул так грозно, что вмиг перестал быть милым, напомнив, кто здесь принц.

Наверняка из-за семейной истории Кристиана многие считали, что ему вообще не место в храме. Как же, отец – знаменитый убийца, мать – скорее всего, иноверка. Хотя насчёт последнего Айден сомневался. Иначе кто приучил Кристиана к вере в Безликого.

Лорена и Лидия тоже устроились в первом ряду. Как и все остальные, они были в форме Академии, а у Лорены в руках Айден заметил маленькую костяную фигурку животного, украшенную рябиной. Они были связаны с древней легендой о старом змее, который очень устал от жизни, но не мог умереть, пока Безликий не услышал его молитвы и не забрал к себе, а из костей сложил первый храм.

Обычно такие фигурки отдавали тяжело больным, жаждущим облегчения, или, наоборот, тем, кому желали долгой жизни. На Празднике рябины да ещё с ягодами фигурка точно была о втором. Скорее всего, Лорена хочет благословить её и подарить отцу.

Жрецы носили кожаные одежды, чтобы легче было смывать жертвенную кровь, но у Айдена с собой их не было, а Мэннинг был выше и на порядок шире в плечах, поэтому Айден предпочёл достать обычную одежду из чемодана. Это не запрещалось правилами.

Он облачился в чёрные штаны и рубашку, расшитую серебром. Она застёгивалась под горлом стоячим воротником, который заставлял держать голову прямо. Одежда не очень подходила жрецу, зато подчёркивала статус принца, в данном случае позволялось обойтись без традиционного капюшона.

А вот маска была обязательной. Жрецы Безликого бога и сами должны оставаться безликими во время ритуалов – даже если всё остальное вопит о том, что он принц.

Маски служек полностью скрывали лица. Чем выше ранг, тем меньше маска, потому что через жрецов говорит сам Безликий. У Мэннинга оставались закрытыми нос и верхняя губа. У Верховного жреца в столице – символическая полоска на глазах.

Маска Айдена скрывала лоб, глаза и нос. Выполненная из костяного фарфора, она казалась выбеленной костью, расписанной чёрными, тонкими, как волос, линиями, украшенными алыми драгоценными камнями.

Подобные вещи всегда были индивидуальными, и маска Айдена отражала и его жреческий ранг, и статус принца. Когда он уходил из храма, то взял её с собой. Потому что неважно, что он не закончил обучение, он всё равно оставался жрецом определённой ступени посвящения.

Айден вышел перед собравшимися, и все разговоры тут же стихли. Ладони Айдена скрывали чёрные перчатки, когда он развёл руки в стороны и призвал к молитве осеннего праздника.

– Во имя урожая собранного и ожидаемого. Во имя колосьев, которые умирают сейчас и возродятся по весне. Во имя прошлых и грядущих лун. Потому что вся наша жизнь – это бесконечный цикл. И однажды мы умрём, чтобы возродиться.

Традиционные формулы, которыми предварялись почти все ритуалы, менялись только детали. Например, сейчас было обязательно упоминание урожая.

Развернувшись к статуе Безликого, Айден сложил руки в молитвенном жесте и услышал шелест за спиной: все собравшиеся сделали то же самое.

Сначала Айден громко произносил традиционную молитву в честь Праздника урожая. Частично она шла на имперском, частично на кальтонском, языке магии и древнего мира, когда впервые начали поклоняться известным сейчас богам и рассказывать истории о них.

Другие боги часто ссорились и мирились, одаривали своей благосклонностью, но чаще вовсе не отвечали. Безликий обычно связывался только с людьми. Он почти не фигурировал в историях об иных богах.

Вознеся молитву, Айден замолчал. Служками их гоняли, пока они вызубрили Молитвенную книгу, им ставили голос, чтобы он звучал спокойно и чётко.

Но вторая молитва – всегда молча. Всегда про себя. Потому что в этот момент каждый говорит с Безликим о том, что важно именно ему. Кто-то просил, кто-то воздавал хвалу, кто-то не очень верил, что обращался к богу.

Отличная возможность подумать о своём. Заглянуть не в ту Бездну, которая баюкает обитаемый мир, а ту, что отражается внутри.

К собственному удивлению, Айден понял, что не может не думать о смерти.

Не своей, конечно. Его жизнь – как и смерть – никогда не принадлежала Айдену полностью. Он принц, и даже когда не был наследным, не был отправлен в храм, не мог делать то, что ему вздумается. Но это не вызывало бурных эмоций. Отчасти потому, что об этом иногда говорил отец, очень спокойно и умиротворяюще:

– Это не значит, что твоя жизнь состоит из обязанностей. Это значит, Безликий спросит с тебя чуть больше.

К ответу Айден был готов. Поэтому, стоя перед статуей Безликого и вдыхая аромат благовоний из подвешенных курильниц, думал о чужих смертях. О Николасе, о Роуэне, даже о родителях. О Конраде, конечно. Юном принце, которому не дали стать взрослым. Чей прах лежит в императорской усыпальнице.

Считалось, что после смерти души отправляются в объятия Безликого. Некоторые сливаются с ним, становятся частью его самого, отражаясь в воде, небе, ветре, земле, каждом живом существе. Большинство предпочитает перерождение и возвращается в мир в новом теле. И только если душа уж слишком напортачила, то отправлялась в Бездну. В ничто, окружавшее мир, не смерть, а отсутствие жизни. Самое страшное наказание.

Существовали легенды о тех, кто сумел обмануть смерть и Безликого, вроде Морвены и Люциуса. Говорили о призраках, душах, которые по каким-то причинам не могли или не хотели покинуть важное для них при жизни место. Но это всё не признавалось храмом.

Но самой страшным, конечно же, считалось допущение, что объятия Безликого – это пустота. Не Бездна, конечно, но и не вечный покой. А отсутствие желаний, страстей, памяти, всего того, что делает людьми. Это и есть истинная смерть.

Лет триста назад от храма Безликого откололось вот такое учение арабитов, основало свой орден, но оно признавалось ересью. Потому что в нём не было надежды, не было покоя, была только смерть.

Но даже в столичном храме ночами служки перешёптывались: а вдруг это правда? Безликому плевать на людей. Он – бесконечное ничто, смерть. Так с чего объятия божества должны быть ласковыми? Они могут быть ничем.

Айден боялся этого. Боялся, что Конрад вовсе не ждёт перерождения. Не обитает в ласковых объятиях Безликого, вечно юный. Что он исчез. Умер. Обратился прахом. Все его надежды, мечты, стремления – их больше нет.

Поэтому так любили истории, подобные истории матери Николаса: Безликий ответил на её молитвы, принял сделку. А значит, он не слепой и глухой бог, не Бездна и не пустота.

Время сегодняшней жертвы тоже наступало.

Обернувшись к залу, Айден сделал сложный жест, означавший окончание молитвы. У знаков было много значений, они тоже пришли из кальтонских практик, и первоначальный символизм давно был утерян.

Позади статуи Безликого стояла плетёная клетка, в которой чёрная курица дожидалась своего часа. Айден взял её одной рукой, второй сжал церемониальный нож, лежавший перед статуей Безликого.

На шее птицы была повязана нитка с ягодами рябины. Такая же была обёрнута вокруг рукояти чёрного ножа.

Воздав короткую молитву, Айден перевернул курицу и одним движением перерезал ей горло. Пока птица ещё дергалась, кровь хлынула в широкую фарфоровую чашу, и в воцарившейся тишине Молельного зала было слышно только её журчание о дно.

– Отдавая душу перерождению, Безликий жертвует телам свою кровь как часть жизни, часть общей связи. После смерти мы возвращаем кровь ему. Как возвращаем сейчас во имя этой жертвы. Красной, как рябиновые ягоды.

Когда кровь стекла, Айден аккуратно положил курицу. В столичном храме их потом готовили со специальными травами, из вываренных косточек делали гадальные наборы или украшения для прихожан. Как организовано в Академии, Айден не знал, но это уже дело Мэннинга.

Тут же стояла миска с костяной пылью, чтобы благословить пришедших, но не успел Айден к ней потянуться, раздался звонкий голос:

– Я хочу благословение кровью.

Конечно, промолчать Николас не смог. Он поднялся на ноги и, широко улыбаясь, смотрел на Айдена. Он предполагал, что Николас откажется от благословения, сегодня это допускалось, но тот решил иначе.

Чаша с жертвенной кровью оставлялась у ног Безликого. Позже остатки высушивали и использовали в ритуалах. Благословение кровью обычно делали в более важных обрядах, можно было и попросить, но мало кто решался.

Кроме, конечно, Николаса. Когда его смущали какие-то правила?

Что ж, нарушением это не было. Поэтому Айден кивнул, зачерпнул миской поменьше из чаши и подошёл, прекрасно зная, как сейчас кровь капает с его перчатки.

Николас смотрел не смущаясь. Он приблизился к Айдену и опустился на одно колено. Окунув два пальца в куриную кровь, Айден провёл по лбу Николаса сверху вниз:

– Кровь к крови.

Мёртвая кровь как часть Безликого к живой, бьющейся в венах крови человека.

Подняв голову, Николас сверкнул глазами, смотря точно на Айдена. Он хотел Полное Кровавое благословение. Считалось, что после него ты привлекаешь внимание самого Безликого, и он может счесть это дерзостью. Но Николас чуть не умер на днях, он не боялся внимания бога смерти. Или, наоборот, отдавал ему должное.

Снова обмакнув пальцы в кровь, Айден провёл ими по губам Николаса, от носа до кончика подбородка.

– Пусть Безликий увидит тебя, – произнёс Айден ритуальную фразу.

Губы Николаса дрогнули, и он прошептал едва слышно, так что Айден скорее догадался, чем услышал:

– И улыбнётся.

Когда он отошёл, остальные студенты зашевелились. Почти все тоже подошли за кровавым благословением, хотя никто больше не рискнул получить полное. После наступил черёд вещей: Айден коснулся фигурки в руках Лорены, оставляя на ней кровавый след, ещё парочки подобных и десятка костяных чёток. Несколько преподавателей пожелали обычное благословение костяной мукой, Айден им не отказал.

После он снял ритуальные перчатки и маску и направился к выходу, где его ждал Николас.

– Наконец-то! – протянул тот. – Как же долго.

– Мог уйти и не ждать.

– И не покрасоваться перед остальным? Ну уж нет!

Он задрал нос, так что была хорошо видна полоска на лбу и на губах. На неё косились, но Николасу это нравилось. Айден подтолкнул его в коридор.

– Ты не цыплёнок, – заметил он, вспоминая разговор с Дэвианом. – Ты – индюк.

– У тебя нездоровая тяга к животным сравнениям, храмовый принц.

– О, ты повысил меня с храмового мальчика?

Айдену хотелось вернуться в комнату и отдохнуть, от бесконечных благословений устала рука, от благовоний Молельного зала першило в носу, стоячий воротник рубашки давил на горло.

В коридорах Академии царило приподнятое настроение, мимо пронеслась стайка девушек-лицеисток с кровавыми линиями на лбах. Роуэн с Кристианом покинули зал ещё давно, Лидии с Лореной тоже не было видно. Айден косился на Николаса, не зная, останется ли тот на ночь в комнате.

Это была давняя традиция, которая точно пошла с разудалых праздников в полях: после костров и обрядов было принято отмечать урожай и другими способами, которые подразумевали пару и не попадаться на глаза родителям. По рассказам Конрада Айден знал, что в Академии ревностно чтят подобные обычаи.

Когда урожай на полях собран, сено заготовлено для животных, а яркие капли рябиновых ягод мерцают на деревьях, люди празднуют жизнь. Бог смерти принимает кровь, которой кропят поля, лакает её, пока люди танцуют под биение барабанов и сердец. Он не препятствует жизни – потому что без неё не будет и смерти.

В ночь после Праздника или Рябинового ритуала принято уединяться парами и напоминать, что у жизни есть свой урожай, и жизнь – это оборотная сторона смерти.

Комната была заперта, что в последнее время радовало Айдена, он как-то подозрительно начал относиться к открытым дверям. Николас зажёг лампы и бухнулся на софу, водрузив ноги на столик. Айден убрал маску в шкаф в спальне, потом помыл перчатки, окрашивая воду в красный. Кровь давно не вызывала у него эмоций, от этого в храме избавлялись первым делом. Никакой брезгливости и уж точно никакого страха. Позже учили правильно перерезать горло жертвенным животным: им не должно быть больно, они не будут мучиться. А кровь стоит собирать всю. Ведь это дар Безликого.

Оставив перчатки сохнуть, Айден с наслаждением расстегнул верхние пуговицы рубашки, освобождая горло от давящего воротничка. На самом деле он любил его, но сегодняшняя церемония вымотала. Может, из-за учёбы днём. Может, из-за собственной дурацкой магии, которая скверно себя повела. А может, из-за всех последних событий.

Николас по-прежнему сидел на софе, откинув голову на спинку и прикрыв глаза. Он не переодел чёрную форменную рубашку Академии, на лбу, губах и подбородке красовались подсохшие линии крови.

Замерев в дверях, Айден спросил:

– Ты пойдёшь к кому-нибудь?

– Нет, – отозвался Николас. – После озера что-то нет желания тискаться.

Он извернулся на софе и приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на Айдена:

– А ты куда-то собрался? Не буди, когда вернёшься.

– Бычьи кишки, конечно, никуда я не собрался!

Открыв и второй глаз, Николас заявил:

– А зря! С тобой любая бы пошла. Подумать только, принц, да ещё после кровавого жертвоприношения. Они обычно… раззадоривают.

– Заткнись.

Айден уселся на второй диван напротив Николаса, а тот неожиданно спросил:

– Ты упоминал, что твой первый опыт был так себе. Что, настолько плох?

Пожав плечами, Айден устроился поудобнее, не уверенный, стоит ли посвящать Николаса в подробности. Но, судя по всему, он не отстанет, пока не добьётся ответа. К тому же Айдена самого интересовало, а как оно происходило у других, не в храме? Конрад рассказывал о девушках, Роуэн краснел. Айден не всегда понимал, о чём говорил старший брат.

– А ты? – спросил Айден, надеясь, что Николас поймёт, что именно хочет знать Айден.

Связи между ними не было, но Николас догадался:

– О, ещё в поместье отца. В деревне была девушка, Поппи, дочка местного лекаря, постарше меня. Я дарил ей мелкие подарки и был предельно неловким, пока она однажды не решила показать мне, что делают мужчины и женщины. Она правда многому научила.

– А потом?

– А потом обручилась с сыном кузнеца. Вроде бы её статус завидной невесты взлетел до небес после того, как стало известно, что она уложила господского сына.

– И тебе не было обидно? – удивился Айден.

– Я сложил стихи. Потом ещё одни. Считал, что очень страдаю от разбитого сердца. А потом появилась Сюзанна.

– Я так понимаю, в Академии у тебя с этим тоже проблем не было.

В притворном ужасе Николас вытаращил глаза:

– Не говори, что список девушек был в досье Дэвиана!

– Только упоминание, что они были. И Виктория Глэдстоун.

Застонав, Николас закрыл лицо руками, но почти тут же опустил ладони и заявил:

– Всё брехня!

– То есть ты не зажимал её в углу?

– Нет, это не брехня… то есть нет-нет, послушай! Никого я не зажимал! Она сама на меня вешалась. Я тогда увлёкся «Ванессой» Раттер-Кристи, пытался писать что-то похожее, а Виктория решила, это я ей посвящаю. И целовалась она неплохо. А что, я отказываться должен был?

– Её брат так и посчитал.

– Да я объяснил Виктории, что ничего особенного с ней не хочу. Да я никогда ни с кем не хотел и сразу об этом говорил! А она обиделась, напридумывала историй, нажаловалась брату. Он меня на дуэль вызвать хотел. Пришлось срочно беседовать с ним по душам.

Продолжая возмущаться, Николас скрестил руки на груди, и Айден мог поспорить, что та история ему не нравится, хоть он и шутит по её поводу. Виктория Глэдстоун училась на их курсе, но общалась со своими подругами, так что Айден ничего не мог о ней сказать, кроме того, что она ужасна в искусстве и путает императора Эдварда Третьего с Эдвардом Четвёртым. А ещё она очень красива и считается завидной невестой. А брат её на курсе Конрада.

– Здесь с этим просто, – сказал Николас. – Аристократы не приветствуют связи до свадьбы, но это не запрещено, так что в Академии принято получать от жизни удовольствие. Половина разговоров ведётся о том, кто, с кем и когда.

– Но ты сам говорил, что если застукают наедине, то ничего хорошего.

– Поэтому стараются сделать так, чтобы не застукали. Надо быть очень наивным, чтобы попасться на такую уловку.

– Или быть наивным принцем.

Айден вспомнил, как в первый же день Лидия именно так и предложила ему встретиться наедине. Как понял позже, она вовсе не рассчитывала, что он согласится, скорее это было что-то вроде проверки. Но не было уверености, что Лидия не воспользовалась бы шансом, если бы он ей тогда подвернулся. Она не знала Айдена, он был для неё всего лишь наследным принцем, наивным мальчиком из храма.

Смутившись, Николас опустил руки:

– Я так понимаю, у тебя немного опыта? Храм вряд ли располагал.

Он замолчал, окончательно путаясь, и Айден оценил, как Николас сгладил истинный вывод. Айден понятия не имел, как обращаться с девушками.

Тряхнув головой, Николас посмотрел прямо на Айдена:

– Жрецам ведь разрешено жениться? Я не очень знаю правила, никогда не интересовался. У нас храм был в дальней деревне. Жрец оттуда приезжал и в особняк. Вроде у него была жена и дети.

Айден кивнул:

– Обычно у жрецов и жриц с собственными приходами есть супруги. Это удобно, они вместе занимаются делами их маленьких храмов.

– Удобно?

– Жрецы в больших имперских храмах редко заключают браки. Но это не запрещено. Как и… интимная близость. Только не перед важными ритуалами, конечно.

Рассеянно кивнув, Николас предположил:

– Среди служек есть и мальчики, и девочки?

– Мы жили с мальчиками, но да, в другой части храма были девочки. Почти как тут.

– Так твой первый опыт прошёл в храмовых стенах? Это не богохульство?

– У нас есть ритуал.

Николас явно намеревался ещё как-нибудь пошутить насчёт непотребных действий в храме, но осёкся. Посмотрел на Айдена:

– Подожди… что? Ты серьёзно? У вас есть ритуал на этот случай? Типа, раздеваетесь с молитвой?

Сцепив руки на коленях, Айден уставился на них, но теперь отступать было бы странно, он продолжил:

– Служки попадают в храм детьми, потом нам правда запрещены любые связи. До того, как мы становимся подростками, до Дня Единения.

– Интересное название.

– Служки становятся жрецами первой ступени после обряда. Мы… жрецы и жрицы принадлежат Безликому. Во всех смыслах.

Николас молчал, то ли не очень понимая, то ли предлагая Айдену продолжать.

– Души принадлежат Безликому, верность принадлежит Безликому, а после Дня Единения и тела тоже. Поэтому День Единения считается очень важным. Служки до него молятся, совершают ритуалы очищения. В назначенный день надевают ритуальную одежду и приходят в Комнату Единения. Вокруг жрецы высших ступеней, молитвы, благовония, вроде бы какие-то специальные. Голову от них немного ведёт.

Айден помнил, как тогда волновался. Он слабо представлял ритуал, о нём мало рассказывали, но знал, насколько он важен.

В тот день Айден вымылся в купальне с ритуальными маслами, потом его облачили в свободный балахон, под которым больше ничего не было, и повели в Комнату Единения.

– Это самое святое место храма, потому что туда нисходит Безликий.

В памяти осталась небольшое помещение без окон и украшений, множество жрецов вдоль стен. Они пели молитвы, а в двух жаровнях тлели угли и благовония, от которых закружилась голова. Если в коридоре Айдена потряхивало то ли от волнения, то ли от холода, здесь царила духота, но он быстро расслабился.

Служка оставлял одежду перед жаровнями и ложился на плоский обсидиановый камень посреди комнаты. Айден помнил, как боялся, что он будет холодным, но ничего подобного. От него шли чары, он представал тёплым и удобным.

– Служкам завязывают глаза шёлковой лентой, и он или она возносит собственные молитвы.

– А потом? – тихо спросил Николас.

– А потом нисходит Безликий.

У бога смерти нет пола, нет предпочтений, он может быть любым. Он может принимать любой облик. К девочкам он является мужчиной, который шепчет не бояться, и входит в них под молитвы окружающих жрецов. Мальчики слышат женский голос, который говорит о жизни и смерти, пока руки уверенно стимулируют пах.

– Служки не обсуждают День Единения, – сказал Айден. – Это считается таинством, когда жрец впервые ощущает присутствие бога. Это не было так уж плохо, скорее странно. После не хотелось повторять. Это…

– Это мерзко, Айден.

Он наконец-то поднял глаза и посмотрел на Николаса. Тот казался ошалевшим, и ещё что-то странное было в его лице, так что Айден пожалел, что сейчас нет ни намёка на связь, чтобы понять, о чем думает Николас.

– У меня всё прошло не очень хорошо. – Айден надеялся, что не покраснел. – Мне не понравилось, даже хотел сбежать, но жрецы, конечно, не позволяют такого богохульства.

Он помнил, как решил вывернуться, не то чтобы осознанно, но ему стало неприятно. Но жрецы крепко сжали его запястья, не давая двинуться.

– В общем, тогда я подумал, что так себе из меня жрец, – рвано усмехнулся Айден, избегая смотреть на Николаса. – Может, это из-за моей магии, не знаю. Никакого присутствия бога я не ощутил, но процесс мне не понравился.

Об этом Айден не рассказывал даже Конраду, как-то не приходилось к слову. Айден не понимал, когда старший брат рассказывал о девушках в Академии. Не понимал, как он мог хотеть всего этого.

– Я рад, что ты никогда не вернёшься в храм.

Голос Николаса звучал ровно, но глухо. Айден боялся увидеть разочарование, но не обнаружил даже его тени. Скорее, Николас казался ошарашенным.

– Я в храм и не собираюсь, – усмехнулся Айден.

– Никогда.

В голосе Николаса слышался гнев, и Айдену даже стало неуютно. Он поёжился:

– Иногда бывают такие неправильные жрецы, как я, да ещё с моей магией.

– Нет! Всё с тобой хорошо. Этот ритуал – мерзкий. Неудивительно, что потом жрецы не хотят ничего подобного! Вас же… Бездна, это отвратительно!

Гнев Николаса не был направлен на Айдена, только на храм, хотя сам Айден не до конца понимал причину. Но чувствовал облегчение: он долго не хотел говорить об этом, потому что ощущал себя каким-то несостоятельным. Не проникшимся тем, что к нему явился бог.

Вскочив с места, Николас начал ходить по комнате, не в силах усидеть на месте.

– Да что это за обряды такие! И ты веришь, что это был Безликий?

– Не знаю, – честно ответил Айден. – Иногда говорят, что это правда Безликий. Иногда – что он действует через жрецов высших ступеней. Посвящённым известны все, но я до таких степеней не дошёл.

– Сраные ритуалы!

Николас остановился перед Айденом. Тусклые лампы очерчивали его силуэт, пятнами выделялась кровь на лице:

– И такое проворачивают разок, чтобы лишить служек невинности?

– Можно заслужить чаще. Но мне не предлагали, а я и не хотел. Такие развлечения точно не для меня.

– Айден! Это… ну в жизни всё проходит не так. Это удовольствие, а не обязанность. Никто не должен заставлять тебя. И никакие боги в этом участия не принимают.

Неожиданно Николас опустился перед ним на корточки и заглянул в глаза:

– Я ничего не знаю о сраных обрядах в храмах. Понятия не имею, снисходит ли Безликий или ему глубоко по Бездне, что творят его жрецы. Но ты точно нормальный.

– Спасибо, – слабо улыбнулся Айден.

Ему правда было важно это услышать. И он точно был согласен с Николасом. Возвращаться в храм не стоит ни при каких обстоятельствах.

Он может творить ритуалы, резать горло курицам и благословлять кровью. Это между ним и Безликим. Или любыми другими богами, к которым он сочтёт нужным обратиться.

Но он принц. Наследный принц империи.

А вовсе не жрец.

Время после Праздника рябины неслось стремительно, как перелётные птицы.

Так что собраться всем вместе и попробовать снять воздействие с Роуэна удалось не так быстро, как хотелось. К тому же идею не восприняли на ура. Прежде всего, сам Роуэн.

– Не думаю, что это хорошо, – заявил он.

Айден не нашёлся что ответить. Не представлял, как можно отказаться от разумного плана. Даже заподозрил, что магия может быть не такой безопасной, как утверждал Николас, но с неохотой Роуэн признал, что нет, всё так.

– Мне не кажется, что это воздействие. Я сам не хочу помнить.

– Думаешь, что-то неприятное?

– Да нет, – с раздражением ответил Роуэн.

Они сидели в столовой, обложившись книгами, и выполняли задания, каждый своё. Николас в этот день пропадал у мистера Фостера, преподавателя словесности. Студентам Академии задали большую и сложную работу с обязательным эссе, но предмет выбирали сами. Айден остановился на истории, взяв Войну пяти провинций. Николас предпочёл словесность и поэзию с разбором работ Ричарда Келлера.

Кристиан тоже занимался учёбой, так что сидели только Айден и Роуэн. Хотя существовала и библиотека, и учебные комнаты, где можно заниматься, многие предпочитали просторную столовую.

Роуэн мялся, но сказал:

– Я боюсь, что вспомню что-то плохое о Конраде. Или о себе. Вдруг он сам был частью Общества привратников? И я потянулся за ним. Вот и не хочу больше этого помнить.

Айден думал, всё сложнее. Нельзя забыть по желанию. Либо там произошло что-то слишком поразившее Роуэна, либо это чары.

– А ещё я боюсь, – тихо сказал Роуэн, – что ты слишком надеешься на это. Если ничего не выйдет и я ничего не вспомню? Ни о Конраде, ни об этом Обществе. Я не хочу тебя разочаровать.

Во второй раз за беседу Айден растерялся. К счастью, сейчас слова нашлись быстрее при взглядена Роуэна, опустившего голову и рисовавшего в уголке страницы куст с розами.

– Роуэн, я и не думаю, что ты вспомнишь что-то, что нам поможет с Обществом. Но я боюсь, что оно продолжит воздействовать на тебя. Только из-за этого я хочу попробовать снять. Чтобы больше ничто не потянуло тебя в лес. Кто знает, чем это окончится в следующий раз? У нас тут уже был один в озере.

Усмешка вышла рваной, но это правда сильно волновало Айдена. Кристиан уже сказал ему украдкой, что теперь закрывает дверь на ночь. Но это не поможет, если Роуэн будет хоть немного соображать и попросту её откроет. И снова уйдёт во тьму ночи блуждать босиком по лесу.

Порыв ветра бросил в высокие окна пригоршню листьев, напоминая, что похолодало в этом году резко. Сейчас Роуэн в лесу может и насмерть замёрзнуть. Или навернуться с причала в озеро и не выплыть.

Роуэн смотрел на Айдена пристально. За окнами столовой клубились сумерки, но здесь царило тепло и приятный мягкий свет зачарованных ламп. Скоро потянутся студенты к ужину.

– Хорошо, – наконец, сказал Роуэн. – Ты прав. Если это воздействие, его надо снять. Я попрошу Кристиана поискать в библиотеке подробности о такой магии, она точно не запрещённая, но в Академии её не проходят. Откуда Николас знает?

Айден вздохнул:

– Читал о ней в приключенческом романе.

Решено было найти больше информации и хорошенько подготовиться, чтобы не допустить никаких осечек. Учитывая занятость студентов, дату определили несколькими днями позже сдачи эссе.

Николас ходил к Байрону в лазарет, но его не пустили – когда Айден узнал, то разозлился. Ну зачем Николас опять лезет? Байрон вот к нему в лазарет не ходил. И сам перебьётся.

Больше Айдена интересовало, кто из родственников приедет к Байрону. Он пропустил визит его отца, с досадой узнав о нём только вечером: лорд Уэлтер прибыл с женой, навестил Байрона и уехал в тот же день.

Чуть больше повезло с Линардом Уэлтером. Старший брат Байрона, тот самый заместитель Главного дознавателя. Айден долго не мог придумать ни единого повода, по которому мог бы с ним встретиться или о чем-то поговорить, но решил хотя бы глянуть, что собой представляет Линард.

Поэтому пришёл к лекарке, настаивая, чтобы она его ещё раз проверила на всякие запрещённые вещества. А потом задержался, беседуя обо всём на свете и выясняя, что лучше всего помогает Николасу от головной боли и почему не стоит часто использовать те или иные зелья.

Тогда-то дверь распахнулась, и из лазарета показался Линард Уэлтер. Высокий, худой, в ладно скроенном костюме. Чёрная форма без украшений, только первая пуговица под горлом в виде креста, идеально уложенные тёмные волосы, лицо с острым подбородком и внимательными глазами. Он выглядел как человек, у которого припасён скрытый кинжал, смазанный ядом, и он не смутится его использовать.

Выглядел Линард Уэлтер спокойно. С равнодушием кивнул Айдену, не узнавая его или сделав вид. Обратился к лекарке, уточняя, готовы ли бумаги. Голос его звучал негромко, размеренно. Линард чем-то напоминал Дэвиана, но если у того это было профессионализмом, то у Линарда больше походило на старательно выстроенный образ.

Дэвиан всегда оставался строгим. У Линарда даже в форме дознавателей в ухе мерцала дорогая серёжка-висюлька и ещё пяток с драгоценными камнями – щегольская столичная мода. А вот змеиные позвонки, нашитые вдоль спины – часть стандартной формы дознавателя. Напоминавшая, кто такой этот человек.

Лекарка подготовила документы, о которых Линард попросил, как явился: все подробности о состоянии здоровья Байрона. Линард тут же собирался уезжать обратно в столицу, скорее всего, покажет бумаги тамошним лекарям – оставалось гадать, сколько в этом заботы, а сколько обычной практичности. На репутации семьи плохо отразится тот, кто едва не стал иссохшим. Да и проблем со здоровьем у Байрона действительно прибавится.

Но всё не было настолько критично, чтобы забирать его домой. Дикой магией он не взорвался.

Айден стоял в стороне, изображая полное смирение и ожидание, но украдкой рассматривая Линарда – и поймал его на том же самом. К чести Линарда, он не стал делать вид, что это не так. Коротко кивнул:

– Ваше высочество, если не ошибаюсь?

– А вы, видимо, наш следующий Главный дознаватель.

Линард удивлённо дёрнул бровью. Пусть его будущее назначение ни для кого не было секретом, вот так об этом заявлять не очень вежливо. Если, конечно, ты не принц.

Сдержать ехидство не получилось. Теперь Линард наверняка станет гадать, что означает подобное заявление. Принц намекает, что может и лишить этого места? Показывает, что он в курсе дел? Или наводит на будущее мосты с Главой дознавателей?

Линард Уэлтер выбрал вежливую улыбку и снова коротко кивнул:

– Осведомлённость делает вам честь, ваше высочество.

Умный и хитрый лис. Решил ответить нейтрально, на всякий случай отсыпав щепотку комплиментов. С принцем лучше дружить. Вместе с осторожностью это делало его опасным, и Айден решил, что не стоит недооценивать Линарда.

– Вот ваши бумаги, мистер Уэлтер.

– Благодарю. Я так понимаю, Байрон уже завтра вернётся к занятиям?

Айден обратил внимание, что Линард не стал подчёркивать «мой брат». Лекарку удивило другое:

– Завтра только вернётся в свою комнату. До занятий он должен восстановиться.

– Проследите, чтобы это произошло как можно быстрее, мисс Файден. Скоро сдача важных работ, Байрону нежелательно их пропускать.

– При всем уважении, мистер Уэлтер, я отвечаю за здоровье студентов Обсидиановой академии. Байрон вернётся к занятиям, когда я сочту нужным.

– Лорд Уэлтер, – поправил он ледяным тоном. – Прошу обращаться ко мне в соответствии с моим титулом.

– Прошу прощения, лорд Уэлтер. Но это не меняет положения дел.

Линард хотел заявить что-то ещё, но Айден пришёл на выручку лекарке и с убийственной вежливостью произнёс:

– Я думаю, лорд Уэлтер, мы доверимся профессионализму мисс Файден. Она более чем компетентна решать, когда Байрон вернётся к занятиям.

Линард смерил его ледяным взглядом, но Айден не дрогнул. Конечно, возразить тому, что заявил наследный принц, довольно сложно, если и вправду не хочешь лишиться перспективы занять кресло Главного дознавателя. Бросив «разумеется», Линард не стал спорить и вскоре распрощался.

Подумать только, выходило, что Айден только что ещё и Байрона защитил! Учится у Николаса плохому.

Когда спустя несколько дней Байрона допустили к занятиям, у Айдена пропала большая часть злости. Байрон сидел тихо, мало говорил, а от магии и физических нагрузок оказался освобождён. Он потускнел, стал отголоском себя прежнего. Со временем это пройдёт, наверное, но сейчас Байрон казался больным.

Он ни разу не подошёл к Николасу, по крайней мере, Айден этого не видел. И ни разу не напомнил о том, что произошло на озере.

Постоянного партнёра на ритуалистике у него не было, так что со связью и отсутствием на занятиях по магии проблем не возникло. Но Айден не мог не признать, что это действительно грустно.

Николас заявил, чтобы Айден не колдовал пока в одиночку, но тот, конечно, немного попробовал. Чтобы проверить. Каждый раз с приливом дурноты он заканчивал и стискивал зубы.

В очередной раз пытаясь закончить эссе в своей комнате, Айден тихонько ругался: почему нельзя сдать работу по алхимии? В ней он разбирался куда лучше. Но по ней проходило только практическое занятие чуть позже, и Айден уже предвкушал, как ему придётся делать двойную работу: Николас ничего не смыслил в алхимии, и у него не выходили даже простейшие смеси. Зато он уже помог Айдену с работой по астрономии.

Сегодня он мучился с эссе, но вместе с Лидией, которая тоже выбрала работу по словесности.

Отложив очередной исчерканный листок, Айден потёр глаза, а потом глянул на пасмурное окно, размышляя, сколько сейчас времени. Идти в спальню к напольным часам было лениво, но снова приниматься за эссе – невыносимо.

В дверь постучали, так что встать всё же пришлось. Усталый Айден даже не успел подумать, кто это может быть, но удивился, увидев Лорену. В форменном пиджаке и юбке, с длинными волосами, украшенными бархатным бантом. Она посмотрела равнодушно:

– Николасу стало плохо, и Лидия отпаивает его чаем и читает лекцию по поводу здорового образа жизни. Забери его уже, а. Иначе это продлится до ночи.

Сначала Айден вышел, прикрыв за собой дверь, потом последовал за Лореной, и только тогда спросил:

– Что случилось?

– Скорее всего, Николас опять забыл поесть.

– Опять?

– Он постоянно забывает, когда чем-то увлечён. Как этим эссе. Вот Лидия и рассказывает, что он не прав. А он, конечно, соглашается, но ты знаешь Николаса. Он вряд ли даже задумается, о чем она.

Эссе вытягивало все силы из студентов, считаясь важной итоговой работой. После неё из подобных мероприятий – только показательная магия перед Хрустальным балом, но её никто не оценивал, как сейчас. Даже Айден на время и думать забыл о призраках и тайных обществах. О Байроне всё-таки помнил, и то лишь в первые дни.

Они в последнее время не обедали и не ужинали вместе. Айден забегал в столовую, чтобы быстренько перекусить, листая в этот момент очередную книгу по истории.

– Перед тем как будем снимать воздействие с Роуэна, посмотрим на призраков, – сказала Лорена, то ли предлагая, то ли утверждая.

– А?

– Туман у деревьев. Отлично настраивает на общую магию.

– Ладно.

Они свернули в коридоры к комнатам девушек, и Айден спросил:

– А ты веришь в призраков? Не в тумане. Обычных.

Бросив на него короткий взгляд, Лорена заметила:

– Обычных? Да, верю. Но вряд ли ты о них эссе пишешь.

– Нет, конечно. Это личный интерес.

Айден снова несколько раз видел призрачного мужчину, и это волновало. Лорена сказала:

– У меня есть книги о призраках, если захочешь, дам почитать.

– Хорошо. Спасибо.

Нужная дверь не была заперта. Внутри оказалась такая же типовая комната, как в мужском крыле, только больше уютных деталей вроде картин на стенах, огромного вязаного пледа на софе. Николас устроился на второй, вальяжно попивая чай. Перед ним на столике лежала куча исписанных бумаг и пустая тарелка.

Облокотившись на спинку софы напротив, стояла Лидия. Выглядела она так, будто долго что-то говорила, а сейчас устала. Но при виде Айдена снова выпрямилась:

– Вот хоть ты ему скажи!

Николас застонал:

– Да хватит нудеть. Не устраивай драму на пустом месте.

– Вот именно, – заметила Лорена и ткнула пальцем в тарелку. – Драма в том, что пришлось достать мою булочку-заначку.

– Как ты вообще ешь такое пресное? Ни изюма, ни присыпки… хоть бы глазурь какая была!

– Что ж ты её съел так быстро, никакая пресность не помешала?

– Так есть правда хотелось.

Стоило что-то придумать, но Айден устал, поэтому потёр переносицу и сказал:

– Николас, пойдём в комнату. Пожалуйста.

Он ожидал, что Николас начнёт возражать или упрётся, но тот замолчал, а потом начал собирать свои листы:

– Ладно, ладно. Всё равно уже поздно.

Только уходя, он всё-таки обернулся и провозгласил в комнату:

– А булочка – пресная!

И радостно захлопнул дверь, прежде чем Лорена успела что-то возразить. Повернулся к стоявшему Айдену с видом победителя, но тот лишь вздохнул и молча пошёл к их комнате.

– У меня для тебя булочки нет, – сухо сказал Айден.

– Жалко. А эссе сдавать уже через два дня.

– Это повод не есть? Питаешься исключительно искусством?

– Искусство – это обезболивающее, – сказал Николас. – Без него я бы не смог выжить.

Звучало зловеще. Но Айден слишком хорошо помнил, каким Николас вернулся из поместья отца, и мог понять, что там ему наверняка помогало увлечение поэзией и книги. Да и сам Айден точно так же любил читать.

– Сейчас тоже?

– Сейчас я хотел хорошо написать долбаное эссе. И увлёкся.

– Утром пойдём завтракать.

Николас уставился на него в притворном ужасе:

– Это во сколько надо встать? Перед занятиями, что ли? Не-не!

– Пойдём. Не встанешь сам, я тебя спихну из кровати и за ногу потащу.

Некоторое время Николас молчал, пока они сворачивали в коридор, ведущий к их комнате. Может, прикидывал, сможет ли Айден воплотить угрозу. Комплекции и силы они были примерно одной и той же, но утром на стороне Айдена нормальное восприятие, а на стороне Николаса только подушка.

– Ладно, – вздохнул Николас. – Тиран.

Дни до сдачи эссе прошли как в тумане, хотя Айден исправно таскал Николаса в столовую и следил, чтобы тот больше не забывал поесть. Николас громко возмущался, намазывая варенье на тост, потом продолжал возмущаться с набитым ртом и прекращал, только когда начинал давиться и кашлять.

Сдача предполагала краткую защиту, так что на словесности Николас устроил целое представление, декларируя собственные стихи. На его фоне Лидия смотрелась бледно, подготовив рассказ о жизни и творчестве Селесты Гамильтон. Лорена защитила своё эссе на естествознании, подробно рассказав о проблемах в современной медицине, от которых плавно перешла к причинам выкапывания трупов из могил на столичном кладбище.

Айден настолько устал со своим эссе, что не испытывал никаких эмоций, когда на истории рассказал о Войне пяти провинций, на основе которых и возникла империя, тогда ещё под предводительством Лестера Стэнхоупа. Он тоже принадлежал к Древним семьям, магия которых отличалась от обыденной. Но если у Равенскортов это были тени, приписываемые Безликому, то у Стэнхоупов силу обычно связывали со светом. Хотя когда Лестер Стэнхоуп выжигал врагов, больше походило на огонь.

Древних семей осталось не так много, но каждая из них обладала уникальным магическим даром. Кто-то говорил, от богов, другие связывали рода с древней Кальтоной, которая давно пала и канула в небытие. Дескать, осколки их аристократии и стали Древними семьями. Несли в себе частичку старой крови.

Последний болезненный наследник Стэнхоупов умер при Люциусе Коули, тогда власть и взяли в свои руки Равенскорты.

Эссе засчитали всем, поставив высокие баллы. Следующий день Айден проспал, а Николас поднялся к обеду и таскал какие-то вкусности. Похоже, при работе над эссе он успел накатать много стихов, которые не смущаясь толкнул студентам.

Вечером Айден и Николас сидели прямо на полу, пили чай и объедались мармеладом, марципанами и грушевыми леденцами. Николас особенно оценил хрустящие трубочки с бренди, Айдену пришёлся по вкусу горячий шоколад – новомодный напиток из столицы.

– Знаю одного парня, – сказал Николас, – который не смыслит в алхимии, но у его отца связи с торговцами и фабрика сладостей. Я могу договориться, поможешь ему с работой по истории, и он подгонит нам ещё порошка для горячего шоколада.

На следующее утро Айден отметил, что стоит прибраться в комнате и разложить уже скопившиеся листы исписанной бумаги, покрытой кляксами чернил. Но для начала им нужно провести обряд.

Николас проспал, и они оба опоздали к лесу, где их ждали Лидия с Лореной, Кристиан и Роуэн. На этот раз белёсые туманные фигуры не произвели особого впечатления, может, потому, что голова Айдена была занята другим. Он надеялся, у них всё получится.

А ещё было холодно. Когда они возвращались в Академию, Айден поднял воротник пальто, пряча замерзающие уши, и завидовал Роуэну с огромным шарфом. Николас пританцовывал вокруг них, постоянно дул на руки и тёр их, потому что забыл перчатки.

Ритуал решили провести в той же комнате, где уже бывали на поэтических посиделках. Чучела животных смотрели сквозь зеркальную дверцу шкафа, голова быка на стене взирала равнодушно. Камин разжигать не стали – огонь мог повести себя непредсказуемо с чарами.

То есть у опытных магов, конечно, нет, но тут решили не рисковать.

– Что это я слышу? – усмехнулась Лорена. – Голос благоразумия? Вы меня пугаете.

Айден и сам был готов испугаться, но пока ритуал его больше занимал. Мебель раздвинули, чтобы образовать настоящий круг. Это не всегда требовалось, магии плевать на геометрические фигуры, но людям так проще.

Когда Айден хотел усесться рядом с Роуэном, Николас его остановил:

– Э, нет, ты участвовать не будешь.

Айден посмотрел на него, как на умалишённого:

– Ты о чем?

– Айден, твоя магия ведёт себя странно.

– В связке отлично себя чувствует.

– Вдвоём. А здесь круг магов. Мы хотя бы делали подобное на учебных занятиях, но ты – никогда. Рядом нет кустов роз. И это может повредить чарам. Или тебе.

Он был прав. Айден прекрасно осознавал, что он прав, но от этого не становилось менее паршиво.

Николас мялся, хотел сказать что-то ещё, но в итоге отвернулся и уселся в круг, бросив на ходу:

– Страхуй со стороны.

Это как смотреть на обед студентов, стоя по другую сторону стеклянного окна, в саду. Всё видно, но даже запаха не чувствуешь. С ногами забравшись на отодвинутую софу, Айден наблюдал, как остальные садятся кружком и поднимают свою магию.

Она сразу же переплелась, крепко срослась друг с другом, Айден замечал это, но краешком, взяв на себя роль страхующего. Вообще-то, если что-то пойдёт не так, он не сможет ничего сделать. Но в случае чего способен «подхватить» кого-то.

Втянув носом воздух, Айден разобрал металлические нотки Николаса, с ними хорошо сочетались заморозки Роуэна. Весенние цветы и перебродившие ягоды девушек тоже мерцали в общем полотне. Стало интересно, а как ощущается сила Кристиана, но Айден долго не мог её распознать, а потом понял, что плотный аромат леса – это как раз Кристиан.

Николас привычно взял на себя роль направляющего, остальные занялись своими узорами заклинания, делая сложные жесты руками и шепча кальтонские формулы. Плетение разгоралось: чары набухали, расползались по комнате, невидимо заполняя собой пространство. Они окутали и круг, и самого Айдена, покалывали по коже и наливались силой.

Айден следил за сидящими, особенно за Роуэном, поэтому пропустил момент, когда ему самому стало неуютно. Это было странно. Тело невидимо мяли, волнами накатывала дурнота. Уходить сейчас не стоило, это могло нарушить концентрацию круга. Поэтому Айден стиснул зубы и зажмурился. Вцепился в сиденье софы, склонил голову.

Внутри что-то взорвалось, заставив вздрогнуть, дёрнуться, застонать, едва не падая – но его удержали чужие руки.

– Дыши, Айден.

Он понял, что дыхание действительно перехватило, и судорожно пропихнул воздух в лёгкие. Как ни странно, насколько неожиданно ему стало плохо, настолько же быстро отпустило. Тело ещё потряхивало, руки дрожали, но дышалось без проблем, ни боли, ни дурноты. Зрение прояснилось, и Айден увидел хмурого Николаса.

Оглянувшись, заметил озабоченных Лидию и Лорену. Роуэн сидел на полу, бледный, немного ошарашенный, но далеко не так, как Айден. Кристиан оставался с ним.

– Что произошло?

– Похоже, на тебе было воздействие, – сказал Николас.

– Какое ещё воздействие?

– Попробуй поколдовать. Один.

Мало что понимая, Айден поднял свою силу, направил её в чары, выбрав простенькие защитные, и опустил их на голову быка на стене. Они легли ловко и уверенно, не отозвавшись даже тенью недомогания.

– Какой Бездны?..

– Я думаю, – ровно сказал Николас, – что в храме на тебя повесили воздействие.

Сначала Айден разозлился. А потом подумал, что если так, это значит, вся его безудержная магия сейчас снова будет на свободе?

Похоже, последний вопрос он озвучил, потому что Николас весело заметил:

– Вот и узнаем.

Но тут же осёкся:

– Нет. Старое воздействие наш неопытный круг магов не снял бы так легко и заодно. Значит, недавнее. Думаю, его повесили на тебя, когда отпускали из храма. Воздействие, которое должно было делать больно, если ты в одиночку использовал чары.

– Ты не удивлён, – заметила Лидия.

– Подозревал что-то такое. Я когда-то изучал дикую магию и знал, что есть чары воздействия, которые могут поставить блок на использование чар. Саму магию при этом никак не заблокировать, сила либо есть, либо её нет.

Запоздало Айден вспомнил, что только Николас тут в курсе причины, по которым Айден когда-то оказался в храме. Настолько откровенничать с остальными он не хотел, поэтому перевёл тему, не отрывая взгляда от бледного Роуэна:

– То есть ты догадывался, поэтому хотел снять воздействие и с меня?

– Я не был уверен. Но эти чары распространяются вокруг, если на ком-то из нас воздействие, они бы тоже сняли.

– Роуэн? А ты как?

Он повёл плечами, кивнул – видимо, это должно было означать, что всё в порядке.

– Начинаю вспоминать, – сказал он. – Очень смутно. Конрад позвал меня на встречу Привратников. Ему нравились эти тайны, атмосфера. Мы были в лесу, все в капюшонах, не узнать. Цитировали слова о мальчике со шрамом в лесу, вроде бы это основатель Общества. А потом были… страницы книги. Они утверждали, это часть трактата Люциуса Коули. Они хотели отыскать всю книгу, которая даст власть над жизнью и смертью. Но были какие-то сложности. Дальше не могу толком вспомнить, они что-то делали со мной и с Конрадом.

Айден не превратился в неуправляемого монстра, как он опасался.

Наоборот, с плеч сняли тяжкий груз, и он наконец-то мог расправить их и дышать полной грудью. Колдовать не стало легче, чем раньше. В этом плане Айден вообще никаких изменений не заметил, его сила оставалась такой же, как раньше. Но после чар больше не темнело перед глазами. Не скручивало дурнотой до потери сознания.

Блок сняли, ничего не мешало.

Завершив ритуал, они ещё долго сидели все вместе, обсуждали, предполагали, Айден убеждался, что с Роуэном точно всё в порядке.

Айдена пугало, что Общество что-то делало с его братьями. Он не стал этого озвучивать, но подумал, что после Хрустального бала будут длинные праздники, тогда на две недели студенты и лицеисты возвращаются домой. Айден обязательно найдёт лучших лекарей и магов, которые осмотрят Роуэна.

Он хотел сделать это тут же, директор не стал бы возражать. Роуэн решительно отказался:

– Айден, я не помню ничего ужасного. Только руку резали, но это обычный жест, когда берут кровь для ритуала. Думаю, они считали, что императорская какая-то особенная. Я не знаю, во что ещё ввязался Конрад или во что его ввязали. Но у меня больше нет скрытых воспоминаний.

– Если мы привлечём императорские ресурсы, то сможем отыскать Общество привратников.

– Скорее спугнём их. И никогда не найдём убийц Конрада.

Потому что Роуэн точно помнил ещё кое-что: среди фигур, балахонов и масок был кто-то из преподавателей или работников. Они руководили студентами, собирали их и жаждали использовать кровь Роуэна, а после воздействовали, чтобы он обо всём забыл.

Стоит начать копать под Обсидиановую академию, они свернут всё, скроют, никогда не найти концов. Как резонно заметила Лидия, эти люди могли иметь связи и вне стен Академии, в самой столице. Как и многие студенты, отпрыски знатных семейств.

Ко всему прочему Айден опасался, что делом снова будет заниматься Линард Уэлтер, а один раз он уже что-то скрыл, Айден почти не сомневался в этом.

Беспокоило и кое-что другое: родители знали, что его магию заблокировали? Знали, что ему давно можно было покинуть храм? Второе, наверное, нет. В первом Айден не был так уверен.

И если храм воздействовал на него при одобрении родителей… Айден воспринимал это предательством. Они и так не стали копать дальше дело Конрада. Пусть не было никаких доказательств! Они должны были.

– Я хочу отыскать виновных, – тихо сказал Роуэн. – Это Общество убило нашего брата. Я не хочу их спугнуть. И надеюсь, что они ещё могут ко мне вернуться. Изобразим, что мы на их стороне.

– Вам не кажется, что это рискованно? – встрял Кристиан. – Если они способны на убийство принца ради своих тайн, вам не стоит влезать.

Отойти, проверить Роуэна у всех лекарей, что только больше его расстроит, навсегда распрощаться с шансом отыскать Общество привратников и отомстить им. Вернуться к родителям, с одобрения которых могли поставить блок на его магию.

– Мы не отступим, – упрямо сказал Роуэн.

– Да, – согласился Айден. – Но только если ты уверен.

Туман сполз с сознания Роуэна, он припоминал детали и не сомневался, что больше никакого воздействия нет. Он чувствовал себя свободнее, как и Айден. Даже показал, как резали его руку: довольно необычно по тыльной стороне ладони.

– Потому что такой был у мальчика со шрамом, который основал Общество. Начинался тут и уходил выше.

Они пропустили обед, дружно ввалились на ужин и после этого разошлись по комнатам.

Вволю натренировавшись в одиночку, Айден хотел и связь попробовать, но к тому моменту оказалось, что Николас уже задремал с книгой в кровати. Устал после эссе и сегодняшней магии. Будить его Айден не стал.

На следующий день снова ждали занятия. На алхимии рассматривали очередную главу о катализаторах, и Айден откровенно скучал. На этике было поинтереснее, на естествознании пришлось собраться, а политика всерьёз заинтересовала.

Последней была практика первой помощи. Вёл её Уитлок, и как он гонял студентов вокруг Академии и на фехтовании, так не жалел и тут. Каждый год они обновляли базовые знания: учитывая, что многие менее знатные выпускники разъезжались делать военную карьеру, это были полезные навыки.

В храме Айден изучал подобное, поэтому проблем на теории у него не возникло. С практикой он тоже раньше справлялся и даже полагал, что опыта у него побольше, чем у многих, помогать больным прихожанам в храме ему приходилось. Так что когда собрались в зале, где фехтовали, и разбились на пары, Айден думал о чём угодно, только не о происходящем.

Он пропустил мимо ушей короткие инструкции Уитлока и сосредоточился, когда тот рявкнул:

– Приступим! Прежде чем вспомним о перевязках, давайте пройдёмся по дыханию по Джоунсу. Один ложится, второй проверяет и начинает. Потом меняетесь.

Николас обрадовался и заявил:

– Я буду помирать первым!

Бухнувшись на пол, он даже язык высунул, изображая скорее мёртвое животное, у которого была ну очень тяжёлая жизнь.

– Мистер Харгроув, – протянул Уитлок. – Посерьёзнее!

Только Айден видел, как Николас хмыкнул, но язык правда убрал, лёг прямо и даже дыхание затаил. В остальных парах последовали его примеру, партнёры уселись рядом.

Дыхание по Джоунсу считалось необходимым комплексом мер, если останавливалось сердце. Его предложил лекарь Уильям Джоунс и тем самым увековечил своё имя. Некоторые называли технику «дыханием жизни», но это не было общепринятым.

Проходили её везде в рамках оказания первой помощи. Лекари могли прибыть позже, каждый должен уметь откачать друга и перевязать рану.

Все студенты были в льняных рубашках и штанах для занятий, достаточно тонких, чтобы видеть, как вздымается грудь при дыхании. Но Николас старался. Сидя на коленях над ним, Айден не мог избавиться от мысли, что он слишком походил на мертвеца.

Ровное тело. Настолько похожее на труп, что у Айдена перехватывало дыхание.

Приоткрыв один глаз, Николас недоумённо уставился на него:

– Вы такого в храме не делали, что ли?

– Делали. Сейчас.

Николас снова закрыл оба глаза и замер, старательно изображая мёртвого. Стиснув зубы, Айден положил руки ему на грудь, сцепив в замок, но понял, что они дрожат. Николас открыл уже оба глаза:

– Что такое?

Ни в его голосе, ни в выражении лица больше не было ничего смешливого. Так что если секунду назад Айден не хотел признаваться в слабости, то сейчас шепнул:

– Ты на мертвеца слишком похож.

Он вспоминал самого Николаса, когда тот выбрался из озера. Наверное, он выглядел бы похожим образом, если бы вытащили тело. И Конрад был застывшим восковым мертвецом, когда на первой погребальной церемонии для родных он лежал в гробу, полном белых цветов. С лицом ровным, как надгробная плита.

Руки Айдена дрожали, и он ничего не мог с собой сделать. Каждый возможный мертвец или тот, кого он правда видел, сейчас буквально встал перед его глазами.

Проходящий по рядам студентов Уитлок уже возвращался к ним и наверняка сейчас ввернёт замечание – и будет прав. Айден и сам понимал, что нужно тренироваться. А если бы Николаса вытащили из озера почти неживого, что бы делал Айден? Тоже вот так замер и ждал, когда жизнь окончательно покинет тело? Никак не смог бы помочь?

От этих мыслей почему-то не становилось легче. Наоборот, Айден начинал дрожать тем больше, чем больше он пытался себя заставить хоть что-то сделать.

– Айден, – тихо позвал Николас.

Почти в отчаянии Айден посмотрел на него. Он не знал, что ему делать, совсем не знал. Не мог справиться с собственными страхами.

– Айден, – повторил Николас. – Смотри на меня. Смотри только на меня. Я живой, всё в порядке.

Это немного помогло. Айден сосредоточился на лице Николаса, на его светлых глазах, которые уж точно не походили на глаза мертвеца.

– Смотри на меня.

Глубоко вздохнув, Айден сцепил руки в замок и начал ритмичные движения на грудной клетке, не отрывая взгляда от лица Николаса, который тоже по-прежнему смотрел на него. Айдена обучали этому в храме, стоило лишь пройти первому оцепенению. Чёткий ритм. Наклонится, вдохнуть воздух, выпрямиться, подождать выдох, снова ритмично нажимать.

– Отлично, ваше высочество, – одобрительно произнёс Уитлок. – Вы делаете всё как настоящий ученик лекаря.

– Лучше других понимаю, как это может понадобиться в жизни, – пробормотал Айден.

Уитлок его не услышал, в отличие от Николаса. Он по-прежнему не пытался изобразить мертвеца. Потом они поменялись, но у Николаса проблем не возникло.

После потренировались в перевязках, с этим дело пошло проще, хотя Уитлок ворчал, что у них не балаган. На самом деле занятия повторяли каждый год, так что все больше веселились, обматывая друг друга целебными повязками. Сейчас это была ткань, не вымоченная в растворах и без чар.

Когда колокол возвестил об окончании занятия, студенты шустро переоделись и отправились на обед. Николас опять флиртовал со служанкой, показывая замотанную повязкой руку и рассказывая, как однажды в детстве распорол ладонь и вот с такой же повязкой ходил несколько недель, а она ужасно воняла целебной мазью, потому что урожай растений, которые для неё использовались, в тот год был плохим.

Девушка вряд ли уловила хотя бы половину рассказа. Но мило кивала и положила им по двойной порции сладкого пудинга, хотя Айден предпочёл бы больше говядины. Но Николас пришёл в восторг и сначала съел собственную порцию, а потом и Айдена, когда тот вздохнул и молча подвинул свою тарелку.

– Сегодня ты явно энергичнее, чем вчера, – заметил Айден.

Николас сначала смутился, потом попытался перевести всё в шутку, а в итоге вздохнул:

– Ты вчера так увлёкся магией! Это правда, что твой блок снят, никто не должен был тебя ограничивать.

В его словах отчётливо звучало «но», поэтому Айден подождал, а когда молчание Николаса и его возня ложкой по тарелке затянулись, уточнил:

– Но?

Это подтолкнуло Николаса, он отложил приборы, хмуро посмотрел на Айдена и сказал:

– Но я боюсь, что теперь наша общая магия не будет такой гармоничной. Вдруг связь работала хорошо именно из-за ограничений?

Они молча смотрели друг на друга, пока столовая шумела говором студентов, а позади Николаса высилась статуя древнего императора с зачарованной лампой в руке. Некстати Айден подумал, что ему нравится это сумрачное помещение с кучей столиков и бесконечными разговорами о сданных работах, предметах и магии.

Магии, которая теперь в связке могла работать иначе. Или нет. Ни Айден, ни Николас не имели представления, как теперь будет.

Взяв ложку, Айден положил её на столешницу между ними и кивнул:

– Зачаруем её.

Металл плохо держал чары, но им это даже на руку. Нужно проверить, как это работает. Что они смогут или не смогут сделать.

– Чары, которые усиливают вкус, – кивнул Николас.

Он первым привычно поднял магию. В их связке он всегда действовал как острие, направляющий. Металлический аромат защекотал ноздри Айдена, и, помедлив мгновение, он вплёл свою силу. Тут же на столешнице стали расплываться чернильные кляксы теней, теперь их было видно даже без стараний Айдена.

Чары поднялись так же изящно, как и раньше. Направляемые Николасом, вылепились в форму нужного заклинания и легли на завибрировавшую ложку. Сцепились с ней спокойно и легко.

– Как и раньше, – заметил Айден.

В работе их связки ничего не изменилось. Только тени Айдена стали ярче, когда их перестало связывать храмовое воздействие.

Айдена затопила волна облегчения, и он сам не мог бы сказать, где здесь его собственное, а где от Николаса.

Время в Обсидиановой академии шло быстро, занятий было много.

Свободное время Айден проводил либо в библиотеке, нередко оставаясь у миссис Фаррел на чай, либо с Роуэном или Николасом. Иногда катались верхом, как-то Кристиан повёл их за озеро, чтобы показать уютную поляну с огромным поваленным деревом.

Провели ещё одну встречу поэтического общества, где Лорена с восторгом рассказывала о работе своего отца. Дункан Хартли-Стоун был известным естествоиспытателем, и он, и его отец многое привнесли в знания анатомии, которую использовали лекари. Занимался он и другими вещами, половину рассказов о которых Айден попросту не понимал. Зато живо интересовались Лидия и Кристиан. Николас не увлекался подобными вещами, зато они с Роуэном развили бурную дискуссию о символизме красного цвета в работах какого-то художника атреанской эпохи.

При таком раскладе наука оказалась Айдену ближе, к тому же Дункан Хартли-Стоун занимал видное место при дворе, возглавляя Научное общество Кин-Кардина.

– Виктория вернулась из экспедиции, – рассказывала Лорена. – Какие-то дальние уголки Аркалийского леса, исследовали труднодоступные руины Кальтоны.

Мать Лорены умерла, когда она была маленькой, и Айден подозревал, что любовью к призракам и вампирам Лорена как раз пошла в неё. Потому что отец был практичным учёным, а мачеху Лорена называла исключительно по имени, Викторией, и она полностью разделяла работу мужа.

– Отец у меня почти не работает с чарами, у него только базовые способности, а вот Виктория умеет. Они сейчас загорелись новой идеей создания жизни.

– Этого никто не может, – уверенно заявила Лидия.

– Они считают, если соединить с чарами, можно получить что-то вроде машин, которые способны выполнять простейшие задания. Подумать только, насколько жизнь станет проще с подобными устройствами! Они уже обсуждают возможности с Корпусом магов.

Сама Лорена предпочитала другие области науки. Это она неизменно выбирала для их собраний комнату с чучелами за стеклом и головой быка на стене. Она умела препарировать животных и с интересом пересчитывала косточки в лапке белки. И обожала книги о всяком таинственном, романы Селесты Гамильтон о бессмертном возлюбленном, который пьёт кровь.

– Призраки забрали её сердце, – однажды сказал о ней Николас.

Как всегда, поэтично и чуточку пафосно, как он любил, но Айден не мог не признать, что он прав.

Поэтому он немного опасался, когда Лорена прислала записку с просьбой зайти перед купальнями. В этот день они планировали пробраться туда, воспользоваться ключом Николаса и устроить поэтическое собрание в тёплой воде.

Помявшись у двери Лорены, Айден постучал. Она открыла почти сразу, одетая в белую рубашку, пиджак и юбку Академии. Пышные каштановые волосы мелкими волнами рассыпались по плечам, не стянутые заколками. Лорена молча пропустила Айдена внутрь.

Дверь в спальню была закрыта, соседки не видно, и Айден во все глаза уставился на обстановку, разительно отличающуюся и от скромных мужских комнат, и от уютного уголка Лидии.

Стены почти сплошь были увешаны бабочками и жуками под стёклами в красивых рамках. Между ними встречались то анатомические страницы с мелкими зверьками, то географические карты и страницы из ботанических журналов. В углу устроилось чучело изогнувшейся лисы. На ручках шкафа висели стеклянные бусы с праздника.

– Я хотела кое-что показать, прежде чем встретимся с остальными.

Лорена кивнула на низкий столик, где стояла ваза с засушенными цветами и лежала открытая книга. Пока девушка брала со стола ленту и собирала волосы перед большим зеркалом, Айден уселся на софу. Повернув книгу, глянул на обложку: «Редкие и потерянные книги по естествознанию». На открытой странице красовалось сложное название, к концу которого Айден уже забыл начало. В первых абзацах сообщалось, что это крайне редкая рукописная книга керавийского автора, единственный экземпляр которой потерян из императорской библиотеки и в последний раз всплывал в контексте Обсидиановой академии, но в её хранилищах не находился.

– И что? – спросил Айден. – Не думаю, что нам нужна книга об особенностях фауны Керавии.

– Читай дальше.

Дальше излагалось ещё несколько незначительных деталей, а потом взгляд Айдена выхватил нужную строку.

«Скорее всего, манускрипт оказался в распоряжении Фердинанда Харгроува, служившего в то время во дворце и заведовавшего в том числе библиотекой, а позже перешёл его сыну Хэмишу, который известен тем, что основал полулегендарное Общество привратников в Обсидиановой академии. Позже он преподавал там. Похоронен на территории Обсидиановой академии, но следы его личной библиотеки потеряны».

Айдена не волновала керавийская книга, он уставился на информацию. По его молчанию Лорена догадалась, что он дочитал до нужного места. Отвернувшись от зеркала, она провела пальцем по ладони, изображая надрез, о котором говорил Роуэн.

– Мальчик со шрамом, который основал Общество привратников. Думаю, это был Хэмиш Харгроув.

– Интересно, – кивнул Айден. – Нам-то какое дело сейчас?

– Никакого. Я не знала, стоит рассказывать об этом Николасу? Вдруг ему будет неприятно.

Айден даже не знал, что его удивило больше: то, что Лорену волнуют чьи-то чувства, или что она спрашивает об этом у Айдена. Николас наверняка бы ехидно заявил, что на самом деле Лорена интересуется им самим, раз позвала, но Айден полагал, что Лорена бы не стала.

– У Николаса нет благоговения перед предками, – пожал плечами Айден. – Так что да, почему бы не рассказать.

Мальчик со шрамом, основатель Общества привратников, учившийся и преподававший в Обсидиановой академии, покоящийся на местном кладбище, Хэмиш Харгроув.

– В этом доме есть что-то зловещее.

– В нас тоже.

Они расположились в купальнях совершенно одни, плавая в большом бассейне, подсвеченном зачарованными лампами. Вдоль стен теснились колонны и тени, от льющейся воды в малых бассейнах дальше раздавалось негромкое журчание, но в целом купальни представали местом таинственным и скрадывающим звуки.

Замечание о доме высказал Роуэн. Он сидел на бортике, болтая ногами. Ответил ему Николас. Лёжа на спине в воде, он лениво шевелил руками, полуприкрыв глаза.

Кристиан и Айден плавали, как и Лидия, а вот Лорена устроилась рядом с Роуэном.

На этот раз не только Николас, но вся мужская половина поэтического клуба была в льняных рубахах и штанах. Девушки предпочли закрытые купальные костюмы, что-то вроде блузок, сшитых со штанами, вроде таких же светлых, как обычные льняные, но сильно плотнее.

Когда они только переоделись, Лидия заявила:

– Если хоть кто-то об этом узнает, моя репутация будет уничтожена!

После чего разбежалась и прыгнула в воду, подняв тучу брызг. Она, конечно, преувеличивала, но если бы их застали в купальне, точно ничего хорошего бы не получилось. Не до такой степени, чтобы снова вызывать Дэвиана, но до такой, что пришлось бы отрабатывать наказание. Например, сад убирать перед грядущей показательной магией и Хрустальным балом.

Нежась в воде, Айден не думал об этом и наблюдал за светом зачарованных ламп на дне. Легонько касалась аура смерти Кристиана, но почти невесомо, Айден уже привык к ней.

– Не нагнетай, Роуэн, – заявила Лидия, уверенно рассекая воду. Плавала она отлично. – Что здесь зловещего? Это даже не дом в полном смысле. Тут всегда была Академия.

– Но в её стенах творилось многое. Тут живут призраки.

В купальнях повисла неуютная тишина. С опаской Айден покосился на брата, некстати вспомнив, как тот уходил неведомо куда в лес. С тех пор ничего подобного не случалось, но Роуэн всё равно казался каким-то потерянным.

– Ты что-то видел? – осторожно спросил Кристиан.

Роуэн сидел, уставившись на воду, но после вопроса поднял голову, почти растерянно оглядел остальных, заметив, как на него смотрят:

– Нет, ничего такого. Но Академия похожа на место, где живут призраки.

– Согласна, – неожиданно поддержала его Лорена.

Она тоже сидела на бортике бассейна, но ближе к колонне, ровно по центру выложенного плиткой цветка. Обхватив колени, положила на них подбородок. Её собранные в косу волосы намокли, и видеть её без пышных локонов было непривычно.

– В Академии правда есть что-то зловещее, – продолжила мысль Лорена. – И здесь столько коридоров и комнат! Да в трети из них годами никто не бывает.

– Слуги заходят, – вставил Николас.

Лорена смерила его самым уничижительным взглядом, на какой только была способна. Чей вес, конечно, уменьшился из-за того, что Николас в воде на спине ничего и не видел.

– Иногда меня удивляет, как ты умудряешься писать стихи, – сказала Лорена. – Твоя практичность меня почти оскорбляет.

– Приятно быть язвой.

Николас заявил это настолько самодовольно, что не оставалось сомнений, насколько ему действительно нравится. Он добавил:

– Может, я и стихи пишу по необходимости? Чтобы было на что шоколад менять.

Что точно вранье. Поэзию Николас любил искренне, всецело и без оговорок. Это Айден усвоил, когда снова собирал в аккуратную стопку раскиданные по комнате книги. Или садился на очередной томик стихов на диване.

Сам Николас писал постоянно, но относился к собственному творчеству с поразительным безразличием.

Он мог записать стихи на клочке бумаги, когда отлынивал от выполнения домашней работы, запихнуть их в учебник и благополучно забыть. Исписанные листы Айден находил и под софой, и под кроватью, куда они случайно залетали, даже в ванной один раз. Скорее всего, стихи пришли Николасу в голову, пока он брился. Он записал их и тут же отвлёкся на что-то другое.

На скромный взгляд Айдена, сочинял Николас хорошо. Что-то выходило хуже или, скорее, более неуклюжим, не доведённым до ума. Но он умел подмечать детали, выворачивать их и представлять в образах так, что при чтении ты невольно оказывался там, внутри этих строк.

– Тебе нравится обмен, – заметила Лорена. – Хотя у твоего отца достаточно средств, чтобы посылать шоколад, если бы ты захотел.

Николас промолчал, и Айдену даже связь не требовалась, чтобы понять, насколько ему неприятно. Конечно, генерал Харгроув мог достать что угодно. Возможно, даже прислал бы это по просьбе сына. Но уж точно Николас никогда и ни о чем не стал бы его просить.

Лорена не была в курсе взаимоотношений Николаса с его отцом. Да никто вроде в поэтическом клубе не был – кроме Кристиана, которому вряд ли известны детали, но в общих чертах точно догадывался. Он-то видел Николаса на крыше после возвращения из поместья.

К известию о предке, который основал Общество привратников, Николас отнёсся… никак. Это было давно, Хэмиш Харгроув несколько раз его прадед, к тому же непрямой предок. Как сказал Николас, он учился в Академии, был среди первых выпускников, а потом предпочёл остаться, будучи младшим сыном лорда без особых перспектив. Его старший брат унаследовал титул, поместье, женился и завёл детей.

– Но это забавно, – заявил Николас. – Мой предок основал тайное общество, а я всего-то накормил принца ведьмиными шляпками!

– Ты не кормил, – сухо заметил Айден.

– Это мы знаем. А в истории Академии запомнят другое!

Новости о Хэмише успокоили Роуэна. Как он заявил, его этот «мальчик со шрамом» беспокоил, но знать, кто он, давать имя, которое ему принадлежало, – это как освещать комнату зачарованными лампами. Сразу проще.

– Кстати, – сказал Роуэн. – Родители приедут на магию и бал.

Айден аж остановился и от неожиданности ушёл с головой под воду. Вынырнул, отфыркиваясь и уставился на Роуэна:

– С чего ты взял?

Настал черёд Роуэна смотреть с удивлением:

– Так они написали утром. Ты что, письмо не читал?

С укоризной Айден посмотрел на Николаса, но тот очень старательно делал вид, что вообще ни при чем. Письмо из императорского дворца и вправду пришло утром. Но Айдену пришлось ругаться и чуть ли не буквально вытаскивать Николаса из постели, прежде чем идти к Лорене. Иначе они бы ни в какие купальни не успели. А опоздать на встречу, когда ключ у Николаса – странно.

Так что прочитать Айден не успел. Визит родителей стал для него неожиданностью.

– Императорская чета не приезжает на бал, – сказал он.

– Да что так удивляешься! – внезапно возмутилась Лидия. – Они беспокоятся о вас и решили навестить. Тем более ваш юрист постоянно наведывается в Академию. У них есть повод волноваться!

Айдену до сих пор приходили записки от лекарки: каждый раз в разные дни она просила его зайти, проверяла, не принимал ли он ничего запрещённого. Она не испытывала воодушевления, Айдену происходящее казалось унизительным, но он мог понять, почему император потребовал регулярных проверок.

Иногда вместе с ним вызывали и Николаса, чаще он ходил сам за компанию, чтобы его тоже проверили и отправили во дворец отчёт, что никакими непотребствами ни принц, ни его сосед по комнате не занимаются.

– И когда они приедут? – спросил Айден брата.

– За день или два до показательной магии. Вряд ли вырвутся раньше.

– Да что ты такой кислый? – влез Николас. – Пообщаешься с родителями.

– Я и тебя познакомлю.

– Ой, нет, к разговорам с императорской четой меня жизнь не готовила! Вы в паре будете на показашке?

Так называли показательную магию, когда собирались старшие курсы и вставали в связки с лицеистами. До этого Конрад колдовал с Роуэном, Айден с братом уже говорил, так что да, они собирались вдвоём.

– Покажем публике императорскую магию, – сказал Айден.

У остальных партнёры для связок менялись, если не было каких-то предпочтений. Николас понятия не имел, с кем из младших его поставят, Лорене было всё равно, а Лидии внезапно пришла в голову отличная идея, что она может встать в связку с Кристианом. Она заявила, что ей не нравятся лицеисты, но его она хотя бы знает. Бедный Кристиан не понимал, куда спрятаться от настойчивой Лидии, и в итоге нырнул под воду.

Айдену с Роуэном стоило потренироваться, но думать об этом не хотелось. Они колдовали вместе и раньше, а теперь у Айдена даже блока нет. С этим они справятся без проблем. Вот бал после показательной магии немного вселял опасения. С восторгом к нему относилась только Лидия:

– Айден, ты же помнишь, что обещал мне первый танец?

– А без этого никак нельзя? Я бы предпочёл не танцевать.

– Ты – наследный принц! Уж конечно, ты будешь танцевать! Николас, подготовь его получше.

Николас издал то ли стон, то ли фырканье, то ли и то и другое, одновременно переворачиваясь и подплывая к краю бассейна. Подтянувшись на руках, он ловко вылез, громко вспоминая, какие танцы будут на балу, и добавляя:

– Лорена, давай покажем!

Она поднялась на ноги. Николас крутанулся, рисуясь, и тут же поскользнулся на мозаичных плитках, шлёпнувшись на задницу. Его это ничуть не расстроило, он рассмеялся, не торопясь подниматься. Потом вскочил, чтобы исполнить с Лореной несколько движений, на этот раз с куда большей аккуратностью.

Танцевал Николас хорошо. Лорена тоже держалась уверенно, хотя лёгкости ей не хватало, танцы не были тем занятием, которому она предавалась слишком часто.

Айдена отвлёк силуэт, который он заметил во мраке между колонн. Чуть дальше, ближе к маленьким отдельным бассейнам. Размытая фигура мужчины в старинном сюртуке. Как и раньше, ничего угрожающего в нем не было, но у Айдена невольно холодок прошёл по спине.

– Храмовый принц, ты даже не смотришь! А мы для тебя стараемся.

Айден перевёл взгляд на Николаса, который остановился и теперь хмурился. Связи между ними не было, но у Айдена было ощущение, что Николас заметил, что-то не так.

Призрак исчез. Айден попытался придать голосу беззаботное выражение:

– Опять я стал храмовым? Придумай что-то другое.

Николаса не требовалось просить дважды. Он уселся на бортик рядом с Роуэном, откинувшись на руки.

– Мне нравится храмовый принц. Но раз ты так просишь… гм, ты же знаешь историю про духоцветы?

Айден не знал. И сильно подозревал, что Николас сейчас просветит.

– Ты же знаешь принца Ричарда Равенскорта? Младший брат императора Луиса. Покровитель искусств и науки, ему приписывали романы со всеми значимыми людьми его времени, но он так и не женился. Говорили, у него была связь с актрисой из Королевского театра, не помню, как её звали. Они быстро расстались, она стала завсегдатаем курилен, потом взяла острый нож и с горя убила себя. Напоследок написала предсмертное письмо кровью на зеркале своего туалетного столика в театре.

Ну конечно. Истории, полные крови или безумия, всегда любили особенно сильно. Николас знал таких уйму, более или менее имеющих отношение к тому, что происходило в действительности. Лидия, плавающая недалеко от Айдена, вздохнула, Кристиан не обращал внимания. А вот Роуэн заслушался, как и Лорена, снова усевшаяся на плитки.

– Никто не знает доподлинно, что написала актриса, – продолжал Николас. – Но начиналось послание с фразы «милый принц», так что не оставалось сомнений, кому оно адресовано. Факт постарались скрыть, но она же убила себе в гримёрке театра! Актёры разнесли слухи. Артур Гилберт прославился опереттами, но именно он написал чудесную балладу «Духоцвет» о том, как на могиле женщины кусочек её души прорастает белым цветком. Но вообще-то баллада была именно об истории актрисы и принца, она начинается со слов «мой милый принц», как и предсмертная записка. Многие считают, что Гилберт видел ту самую надпись на зеркале и почти всю её и переложил на стихи и музыку.

Голос Николаса звучал ровно, журчание воды на фоне вплеталось, добавляя торжественности. Рассказывать Николас умел, его хотелось слушать.

– Баллада стала очень известной. Тем более сыном императора Луиса был Бенедикт, твой дед, Айден, который с ранних лет отличался набожностью Безликому. Потом, после смерти жены, у него на этой почве совсем крыша поехала, с тех пор у нас и задвинуты другие боги… короче, я отвлёкся. Но это важно! Бенедикт поднимал культ смерти, который и без того процветал при Равенскортах. Баллада стала популярной при таких обстоятельствах. Особенно когда умер император.

Семейную историю Айден, конечно, знал. Да все её знали, проходили ещё в лицее. Хотя под таким углом рассказы Айден не слышал.

– Император Луис Равенскорт скончался, корона перешла к его сыну Бенедикту. Но младший брат Луиса Ричард был ещё жив и прожил вообще-то долгую жизнь. Власть племянника он никогда не оспаривал, по-прежнему покровительствовал искусству. Но смерть брата повлияла на него. Возможно, потому, что она походила на смерть той актрисы.

Эту историю вспоминать при дворе не любили, а в учебниках обычно значилось, что Луис Равенскорт погиб при несчастном случае. Никаких подробностей. Потому что правда была неприятна для императорской фамилии: Луис убил себя. Не скрывалось, но об этом и не говорили.

Однажды ночью он тоже взял острый кинжал и провёл им от запястий до локтей. К утру, когда его нашли, он уже истёк кровью. Он тоже оставил послание, тоже кровью, но не на зеркале, а на стене своей комнаты. Одно слово – «прости». Оставалось непонятным, у кого именно он просил прощения: то ли у сына, который взошёл на трон в девятнадцать, то ли у жены, с которой они последние десять лет не делили спальню, формально оставаясь в браке, то ли у брата, то ли у любовницы, то ли у богов. Короче, это оставалось одной из тайн истории и императорской семьи.

– Есть разные версии, – воодушевлённо продолжал Николас. – Некоторые полагали, что на самом деле Ричард очень даже благоволил той актрисе, поэтому Луис приказал убить её. А позже его мучила совесть, поэтому он и себя убил подобным образом. Другие считали, он скорее вдохновился её смертью.

– Прекрати пересказывать домыслы! – резко осадил его Айден. – Император Луис был нездоров. Его всю жизнь мучили приступы меланхолии. Однажды он попросту с ней не справился.

– Возможно. Главное, в ночь его смерти на улицах столицы многие слышали мелодию баллады, которая звучала из ниоткуда, и повсюду распускались белые духоцветы. После этого принц Ричард тоже заразился меланхолией, и рассказывали, рядом с ним видят то призрак его брата, то актрисы, то их обоих.

По крайней мере, Николас не стал озвучивать, что некоторые полагали – сам Ричард их и убил, представив обе смерти самоубийствами. Но это было бессмысленно. Император вряд ли когда встречался с актрисой, а его смерть вовсе не была на руку Ричарду.

– Говорили, принц Ричард до конца жизни часто напевал «милый принц» и даже утверждал, что духоцветы не просто частички души. Их нужно срывать, чтобы эти кусочки возвращались в объятия Безликого.

Николас замолчал. Стоило ответить как-то колко, усмехнуться, но Айден не мог выдавить из себя ни слова. Дед как-то рассказывал про дядю. Айден был совсем маленьким, но запомнил, что в словах была горечь и упоминание того, что к концу жизни Ричард погрузился в безумие. Он мог и не такое говорить.

В тишине купальни над водой раздалось негромкое пение. Это Кристиан, привалившись к бортику, затянул красивую, но грустную балладу.

Мой милый принц, ты – единственный, кто может прогнать мои ночные кошмары. Позволь мне вдохнуть твоей жизни, позволь поделиться своей. Давай прогоним боль друг друга и больше не будем одинокими, пока одни и те же цветы не взойдут на наших могилах.

После купален собирались тихо, почти торжественно, преисполнившись диковатого пафоса баллады и историй. Лидия и Лорена ускользнули первыми, остальные на всякий случай подождали. Быть замеченными в купальнях не так страшно, а вот девушкам вместе с парнями точно нежелательно. Репутацию не убьёт, но подмочит.

Потом ушли Роуэн и Кристиан. Оставшись перед бассейном со спокойной гладью воды, Айден смотрел на неё, скользил взглядом по теням между колонн, но призрака больше не видел. В голове по-прежнему звучали слова баллады, у Кристиана оказался своеобразный, но очень красивый и проникновенный голос.

Наконец-то закончив переодеваться, Николас вышел из раздевалки и остановился рядом с Айденом.

– Если сейчас назовёшь милым принцем, я тебя ударю, – хмуро пообещал Айден.

В ответ Николас даже не улыбнулся и казался смущённым:

– На самом деле я скорее думал о духоцветах.

– В смысле?

– Давай сходим на место смерти Конрада.

Айден так ни разу и не был там. Он говорил Николасу, что хотел, и теперь с досадой пожалел об этом. Однажды, конечно, пойдёт. Но неужели обязательно сейчас?

– Я мог бы составить компанию.

Николас окончательно смутился, хотя ему это было не свойственно. Он теребил в руках ключ от купальни, и Айден думал, как вежливо отказаться.

А потом понял, что Николас прав. Он хотел бы сходить. И не хотел быть при этом один.

Место было самым обычным.

Заканчивалось одно крыло, начиналось чуть под другим углом другое, поэтому на крыше и оставалась свободная площадка. А внизу всего лишь кусок сада, где расположили камни и красивую композицию с острыми пиками.

После смерти Конрада их, конечно, убрали. Теперь это был неприметный пятачок с низкой и жухлой от заморозков травой.

Ничего особенного. Кроме мощной ауры смерти.

За время пребывания в Обсидиановой академии Айден успел привыкнуть, что некоторые студенты таскали за собой своих мертвецов. Ауры чужих смертей трепетали за ними вуалями, как у Кристиана, или плотными облаками, как у Милтона. В первые дни они постоянно отвлекали Айдена, но потом он научился не обращать внимания.

В самой Академии не было мест, от которых веяло смертью – может, они случились слишком давно или их вовсе не было. Но этого уголка Айден избегал весьма старательно. Потому что пропускать через себя смерть брата не хотел. К счастью, сюда сложно было прийти случайно, даже когда бегали на занятиях Уитлока, тропинки проходили в стороне, не так близко к стенам.

Николас остался позади, присев на изящную кованую лавочку рядом с кустами, которые полностью сбросили листву.

Приблизившись, Айден ощутил плотное облако ауры смерти. Оно забиралось под пальто, вымораживало ладони. Никаких духоцветов тут не росло, зато кто-то посадил маленький кустик – наверняка бузина от суеверного садовника. Её сажали на могилах, чтобы мертвецы не поднялись, тут могилы не было, но места мучительной смерти тоже считались неспокойными.

А может, садовник вот так по-своему отдавал дань мёртвому мальчику. Спи там, где ты теперь пребываешь, а бузина пусть принесёт покой.

Заметил Айден и аккуратный камень с медной традиционной табличкой, почти спрятанный в траве. Он сам терпеть не мог такие мемориальные камни, считая их ужасной глупостью, но с удивлением увидел на ней букетик подсохших белых хризантем. Значит, некоторые студенты приходят сюда, вспоминают Конрада, что-то оставляют.

Вместе с цветами виднелись и листья ликориса, который уже отцвёл, но наверняка распустится в следующем году. Говорили, что алые цветы растут только там, где пролилась кровь. Их и белые хризантемы посвящали Безликому – и мёртвым.

Присев, Айден смахнул лепестки с таблички. На ней значилось всего одно слово: «Навсегда», внизу дата очень мелко, а наверху стилизованное изображение короны. Выбор удивил, такие слова традиционно оставляли на могилах возлюбленных. Может, здесь это довольно цинично означало, что Обсидиановая академия точно никогда не забудет такое событие, как смерть наследного принца.

Коснувшись выбитой короны, Айден стянул перчатку с правой руки и, помедлив, положил ладонь на землю. Ему не требовалось это делать, чтобы ощутить ауру смерти, но именно земля хранила пролитую кровь, а вместе с ней и воспоминания.

Они нахлынули волной. Не в полной мере память Конрада, конечно же, но ощущение тоскливой боли, металлический привкус во рту и дыхание бога на загривке. Касание холодных пальцев, сжимающих сердце и заставляющих его биться медленнее.

Стиснув зубы, Айден не отстранился, позволил себе прочувствовать чужую смерть, а ей – просочиться внутрь. Он боялся, что эта волна собьёт с ног, как в первый раз на крыше, но сейчас она затапливала скорее мягко.

И была полной боли.

Она просачивалась в поры кожи, она шевелилась в земле, наползая щупальцами, она заставляла трепетать собственную магию Айдена. Спокойная безысходная боль, утягивающая в мёрзлую землю, которая могла быть в равной степени и могилой, и объятиями Безликого.

Сила Конрада была свежими весенними яблоками, но теперь это были разлагающиеся по осени плоды, покрытые влажной плесенью. И тонкое ощущение гнили, точно не от магии, но от чего-то другого. Что-то странное, но ускользающее, Айден никак не мог за него ухватиться, зарываясь пальцами в землю.

Рядом поднялась чужая сила, вплелась в его собственную, как при зачаровании. Но на самом деле разделяя эту боль, ауру смерти, это отчаяние, когда захлёбываешься кровью, смотря в небо и понимая, что его заслоняет Безликий, который откидывает капюшон, показывая лицо. Он смотрит тебе в глаза и сжимает сердце в последний раз, чтобы забрать душу.

Судорожно вздохнув, Айден распахнул глаза. Он сидел на земле, на его плечах покоились ладони Николаса, их силы переплетались, разделяя чужую смерть. Айдена некоторое время молчал, чувствуя спиной Николаса и его спокойствие – в этот раз он был основанием, страхующим и поддерживающим.

– Спасибо, – наконец пробормотал Айден и неловко поднялся.

Они уселись на лавку, Николас спрятал руки в карманы, но холодно ему не было. Связь расцепилась, так что снова возникла необходимость воплощать мысли в слова.

– Это ужасно, – пробормотал Николас. – Ты каждый раз так чувствуешь?

– Нет, обычно ауры смерти невесомые. Здесь смерть была другой. И это Конрад, мы слишком проросли друг в друга.

– Думаю, тебе надо было попрощаться.

Пока Николас не озвучил этого, Айден сам не знал, чего хотел, но теперь всё встало на свои места. Да, ему надо было попрощаться. Не тогда, в фамильном склепе с телом, а сейчас, когда сам Айден уже прошёл чуть дальше по собственному пути, когда вырвался из храма. Когда Общество привратников стало осязаемее, пусть пока и скрывалось в тенях, как призрак.

– Да, – согласился Айден. – Мне нужно было попрощаться с памятью. Отпустить его. Я не стану показывать тебе склеп, когда будем в столице, лучше покажу библиотеку или ещё что-то такое же живое.

– Буду рад, если однажды окажусь в столице и ты покажешь.

По связи ничего не колыхнулось, ни единой новой эмоции Николаса, но теперь Айден понял, что это ровная, спокойная грусть.

– Ты не хочешь в столицу? – Айден растерялся.

На губах Николаса мелькнула печальная улыбка, он поднял голову, но смотрел вперёд, на мёрзлый сад, на деревья за ними.

– Ты принц, Айден. Наследный принц. Из императорской семьи. Ты закончишь Академию и двинешься дальше. Тебе и связка не нужна будет, особенно теперь, когда никаких блоков не осталось. Поэтому, пожалуйста, не нужно мне рассказывать о светлом будущем. Об этом было приятно немного помечтать, но лучше не думать, что это правда.

Айден опешил. Он попытался прощупать по связи, но ощутил что-то вроде безликой растерянности. Николас не строил определённых планов на будущее. Не потому, что ему было всё равно, а потому, что он боялся что-либо загадывать и не рассчитывал на действительно яркие перспективы. Не видел их или не считал, что они в принципе могут его коснуться.

– Ты не веришь мне? – эта мысль неприятно кольнула Айдена, хотя он точно знал, что всё не так. – Я что, похож на Байрона?

– Ты другой. А вот я тот же. Если пока ты во мне не разочаровался, это не значит, что так и будет.

Айден не знал, что ответить, а по связи Николас внезапно резко закрылся. Айден ещё уловил ощущение уязвимости, но потом скрылось и оно.

Поднявшись, Николас ровно сказал:

– Увидимся позже.

Айден остался в одиночестве сидеть рядом с местом смерти Конрада, пока окончательно не замёрз. Тогда на одеревеневших ногах тоже двинулся к Академии.

Сначала он злился на Николаса, потом стал думать о брате, а позже осознал, что понимает Николаса. Конрад тоже всегда говорил, что Айден сможет уйти из храма, если захочет, что его магия ведёт себя лучше, и это наверняка вопрос времени. Айдену нравились эти мысли, но всерьёз он им никогда не верил. Потому что прекрасно понимал, как жестоко будет разочароваться потом, принимая очередную ступень посвящения в храме и зная, что все те рассказы были прекрасной ложью. Конрад верил в неё, но Айден поверить всегда боялся.

У него ведь когда-то была устроенная уютная жизнь. Пока его магия не начала вести себя хаотично. Пока вместо лицея, в который он рассчитывал поступить, его не отправили в храм. Как после этого можно было верить Конраду? Пусть тот говорил искренне, но он не понимал, что именно потерял бы Айден, если поверил, а потом разочаровался. Насколько это сломило бы его.

Поэтому Айден мог понять Николаса.

Но в одном тот точно прав: Айден – наследный принц. А значит, он может приказывать, умеет брать ситуацию в свои руки и управлять ею. Он не позволит Николасу на зимние каникулы вернуться в поместье. Ни за что. Если потребуется, Айден сможет защитить его и от отца, и от самого себя, и даже от убеждений, которые слишком проросли в его голове.

Конрад мёртв. Айден ещё вывернет нутро из этого Общества привратников. Но Конрад мёртв – и его стоит отпустить. Подумать о себе самом и о живых. О Роуэне, которому нужна поддержка, о Николасе, который готов разделить боль, не требуя ничего взамен.

Насмешкой над его мыслями о живых в коридоре показался силуэт. Остановившись, Айден смело посмотрел на него:

– Чего ты хочешь?

Призрак не исчез. Он поднял руку, и задравшийся рукав сюртука обнажил старый уродливый шрам.

Мальчик со шрамом. Основатель Общества привратников. Хэмиш Харгроув.

– Чего ты хочешь? – повторил Айден тверже. – Я слушаю тебя.

Рука призрака дрогнула, и он поманил за собой. Не исчез, а повернулся и заскользил по коридору. Айден медлил всего мгновение и устремился за проводником. В кои-то веки он не сомневался и не боялся. Он дал призраку имя, и из страха тот превратился в обычную фигуру, отголосок когда-то жившего Хэмиша.

Он являлся ему так долго, но Айден не был готов за ним последовать. Узнать, что он хочет. А может, и понять то, что этот призрак покажет.

Они углублялись в старые коридоры Академии в том крыле, где обычно никого не было. Где-то здесь рядом комната их поэтических собраний. Призрак вывел почти к ней, но остановился в том же коридоре у другой двери. Она оказалась не заперта.

Зачарованные лампы почти разрядились, но импульс магии всё же дал слабый свет. Призрак замер у сундука, а потом исчез. Оглядевшись, Айден понял, что эта небольшая комната представляет собой склад той учебной аудитории дальше по коридору, где они собирались поговорить о поэзии. Совсем рядом с их местом!

Шкафы, пыльные чучела, составленные вместе кресла. Сундук был массивным, но небольшим – труп в таком не спрячешь, скорее старые учебники. Он тоже оказался не заперт, подняв крышку, Айден действительно увидел книги, среди них лежала тетрадь. Новая, спрятанная здесь.

Покрутив её в руках, Айден открыл первую страницу и замер: аккуратным почерком там значилось имя Байрона Уэлтера и год, тот самый год, когда он поступил в лицей. Быстро пролистнув, Айден увидел даты и ровные строчки.

Дневник! Это дневник Байрона! Похоже, он его спрятал, а призрак почему-то решил показать Айдену.

Хэмиш Харгроув. Он ведь родственник Николаса. Может, его появление никогда и не было связано с Айденом. Ведь когда Николас уезжал в поместье, призрак тоже не появлялся. Только в те моменты, когда Николас здесь. Но его не видел никто, кроме Айдена – потому что только у него сила Равенскортов, только у него сила теней и Безликого. Может, и Роуэн его видел? Поэтому его так волновал мальчик со шрамом?

Но никто из них не понимал, что Хэмиш Харгроув всегда хотел показать дневник. Может, в нём и есть что-то об основанном им Обществе привратников, но Айдену казалось, Хэмиш больше защищает своего потомка. По-своему заботится о нём.

Айден ведь хотел понять. Хотел помочь Николасу. А сделать это можно, только зная всю правду. Возможно, даже ту, о которой не подозревает сам Николас.

Сдвинув лампы, чтобы они давали больше света, Айден уселся на продавленное кресло и открыл первую исписанную страницу.

*страницы заполнены расписанием, заметками о жизни в лицее и схемами, кто есть кто среди курса, кто чей сын, брат или друг при дворе*

Отцу пишу раз в две недели, как и принято между учтивым сыном и занятым отцом. Линарду чаще, как он и просил. Хотя интересующие его вопросы часто не касаются меня напрямую, но не могу не признать, что мне льстит его внимание.

Самому от себя из-за этого противно. Я высмеиваю подхалимское поведение многих лицеистов, открыто презираю тех, кто хочет заслужить внимание родителей или учителей, но делаю то же самое!

Николас тем временем с энтузиазмом изучает Академию, не обращая внимания на формальные запреты. Показал мне и остальным найденные запертые комнаты, в которые обычно никто не ходит.

Иногда он кажется наивным. Не вполне понимает, что это Обсидиановый лицей, а не деревня в пригороде. Здесь всем известно, кто чей родственник. Поэтому сын генерала Харгроува не обделён вниманием. Он ни с кем не сближается, сохраняя одинаково хорошие отношения. Половина курса считает его приятелем, но не другом, и никто о нём знать ничего не знает.

Надо взять тактику на вооружение, тем более имя моего отца тоже кое-что да значит. Побольше, чем у Харгроува.

Он оказался осведомлен о светской жизни. При дворе бывал не так часто, но обучили его хорошо. Так что я показал свои схемы, и вместо поэзии, которой мы увлекались первый месяц, с головой погрузились в политику. Линард удивился моему интересу, но с готовностью рассказал детали политической жизни при дворе. Я сопоставил это с нынешними лицеистами, а Николас предположил, кто какое место займёт в будущем.

Жаль, принц Конрад на год старше нас! Вот уж у кого на курсе точно политика.

*в столбик записаны все нарушения правил Николасом, отмечено, где с ним участвовал автор дневника, за какие их поймали (меньшая часть), за какие нет (большая часть) *

Пропустил Праздник рябины.

Хотел бы думать, что оно стоило того, но поездка домой оказалась унылой.

Линард и отец обсуждали столичные дела, Эдвина с матерью только и говорили, что об ухаживаниях какого-то лорда. Все надеются, он позовёт мою сестру замуж. Хьюго, кажется, опять ходит по курильням, так что ему вообще было начхать на семейный ужин.

Мне не хватает бесед с ним, он очень изменился, когда стал работать с отцом.

Может, и хорошо, что дед не дожил до обсуждений шляпок, нового назначения главного комиссара Столичной полиции или этой улыбки Хьюго, по которой только слепой не распознает, что он обкурен.

Вернувшись в Академию, так и хотелось кого-нибудь ударить! Бесит.

Николас тоже приехал мрачнее тучи.

Николас сегодня никуда не пошёл, заявил, что у него болит голова, и прогулял занятия. Вот же говнюк! Более нелепого объяснения, если не хочешь идти на учёбу, я ещё не слышал.

Весь день провёл с Аароном Стейфилом. Он сын адмирала Стейфила и баронессы Гамильтон. Линард точно одобрит такое знакомство! Хорошие связи. Хотел написать брату сегодня же, но когда вернулся в комнату, было так поздно, что даже Николас уже спал. Запишу вот в дневник эмоции и тоже пойду.

Ему даже не высказали за вчерашний прогул! Меня мистер Смитерс порол за малейшее опоздание.

Встретился с теми людьми.

Конечно, не видел их лиц, так что понятия не имею, кто принадлежит к этому Обществу. Их тоже не особо интересует лицеист. Не уверен даже, что ещё когда-нибудь их увижу, потому что мне нравится атмосфера таинственности, но мне плевать на все тайные ритуалы, и чего они там хотят.

Это всего лишь вежливость, потому что и мой отец, и старшие братья были частью Общества привратников. Вот и меня приняли формально.

Я не уверен, действует ли Общество за пределами Академии. Но я точно уверен, что это не моё.

Мистер Смитерс говорил, что я внимательный. Линард перед Обсидиановой академией рассказал, что это полезное качество. Я могу наблюдать за людьми, подмечать детали и позже использовать против них.

– Так ты и добился своего места? – спросил я.

Линарда только повысили до заместителя Главного дознавателя. Невиданные высоты для его возраста! Думал, он разозлится на мой вопрос, даже не знаю, зачем его задал, но он рассмеялся. И заявил:

– Да. И ты добьёшься того же. Поэтому выполни просьбу отца, подмечай детали насчёт Харгроува, войди в доверие, а мы придумаем, как использовать это против него.

Я наблюдаю.

Он восторженный, но неуверенный в себе. Не считающийся с авторитетом преподавателей или кого-либо. Чаще всего его сажают за штрафную парту или наказывают именно за неуважение – и нарушение мелких правил, на которые он вообще внимания не обращает.

Он кажется общительным, но на самом деле не сближается с людьми.

Он вроде как в центре внимания, но потом отходит, смотрит на всё со стороны. Не чувствует себя частью происходящего.

Вряд ли хоть кто-то в Обсидиановой академии знает, о чем на самом деле думает Николас Харгроув.

Мне знакомы эти маски, потому что я сам их использовал. И не могу не думать о том, что наши отцы поссорились, это их дело. Но если бы мой оказался чуть менее решительным, а генерал Харгроув точно так же попросил о таком же деле собственного сына? Николас, может, и не стал бы ничего против меня делать, но из вредности. Наперекор отцу.

А если бы, как и я, хотел заслужить одобрения? Я-то не жажду всю жизнь после учёбы прозябать где-то на границе и помереть в безвестности, как какой-нибудь простолюдин.

Мы с ним могли бы поменяться местами, и это он бы сейчас подмечал детали, чтобы использовать против меня. Он бы ожидал дальнейших указаний от отца.

Несколько раз писал Линарду, что это бессмысленное дело. Николас не близок с отцом, того не заденут неудачи или проблемы сына. Линард говорит, что личная привязанность не имеет значения. Николас – единственный сын генерала Харгроува. Его заденет всё, что коснётся сына.

«Отец хочет гордиться тобой».

Я читал и читал эту фразу, понимая, насколько она грызёт меня изнутри. А потом посмотрел на Николаса, который вышагивал туда-сюда по комнате и шевелил губами, репетируя эссе, которое нужно зачитать завтра.

– Ты справишься, – сказал я. – Я буду слушать и гордиться тобой.

Он остановился. Удивился. Потом цокнул языком:

– Не неси ерунды!

Но я видел, что ему приятно.

Побывали на тайной вечеринке. Ничего особо запрещённого, на те собрания лицеистов не зовут. А тут только свои. Но кто-то притащил алкоголь, так что мы предались безудержному веселью, цитируя поэтов и разудалые бурлесковые мелодии. Начали играть в правду или действие, а потом продолжили задавать вопросы по пути в свои комнаты.

Я знал, что спросить в конце:

– В чём ты виноват?

Обычно формулировали иначе, что-то вроде самой большой вины в жизни или чего-то такого. Но я два дня думал над тем, как лучше задать вопрос.

Николас колко ответил:

– Что родился?

Я не стал разубеждать:

– Но теперь у тебя есть я.

Снова ездили домой. Наконец-то и отец, и Линард не только обращали на меня внимание, но даже позвали на разговор в курительную комнату!

Мать в восторге от того, что скоро мы начнём колдовать. Я и сам почти рад этому, надоели дурацкие вспышки магии, от неё потом руки зудят. Да у всех нас в лицее! Говорят, на первом курсе всегда так, наша магия наконец-то приобретает форму.

Я увидел экипаж Харгроува, но Николас пришёл в комнату только несколько часов спустя, конечно, унылый. Уселся на кровать и посмотрел на меня без тени иронии:

– Почему я такой убогий?

Я пожал плечами, прежде чем скрыться в ванной:

– Ты слишком остро на всё реагируешь.

Нас поймали за вистом. Бездна! Да кому помешал этот вист? Но в правилах Академии записано «никаких азартных игр», а он считается азартной. Пусть мы играли чисто на мелочь для интереса.

Мы успели слинять, но этого придурка Финна поймали. А он нас, конечно, сдал. Я видел, что это поразило Николаса. Он бы насмехался над преподавателями, но точно никого не сдал.

– Потому что они придурки, – заявил я. Мне даже не надо было изображать досаду. – Первым делом назвал твоё имя и заявил, что ты заводила. Потом заявил, твою репутацию это не испортит!

Что было чистой правдой. Николас казался расстроенным.

Я вспомнил о письмах Линарда. Обо всех ожиданиях, которые возлагает моя семья в проблеме с Харгроувами. И добавил:

– Они тебя ненавидят.

Чем больше он не доверяет окружающим, тем больше доверяет мне.

Проклятый Саттон! У меня голова пухнет от его теории магии! Но я стараюсь, нужно хорошо сдать выпускной экзамен первого года. Это мой пропуск к магам. Отец чётко дал понять, что от меня ждут именно такой карьеры и любая другая будет неприемлема. Оба старших брата работают при дворе, а среди магов своих людей нет. Отец раздражён, что не может контролировать ни Кейнов, ни Круг.

Сегодня был обряд в храме, куда согнали всех лицеистов. Нудная церемония, а от статуи Безликого у меня всегда мороз по коже. Нас впервые благословили, и после этого Николас весь вечер чихал, чесался, а потом у него покраснели и начали слезиться глаза. Я даже испугался.

Пошли к лекарке, она сказала, это всего лишь аллергия. Николасу пришлось мыться в купальнях, зато мне это дало время прийти в себя, собраться с мыслями и не сдрейфить.

Когда он вернулся, я предложил свой собственный ритуал. Как мы вычитали в одной книге, порезали пальцы, смешали кровь и поклялись в вечной дружбе. Я чуть было не хихикнул, а вот он был предельно серьёзен.

Мы начинаем усиленную магическую подготовку, а Линард написал мне подробный план действий, велев сжечь письмо. Начинать – если, конечно, я уверен, что Николас не пойдёт к кому-то ещё советоваться или спрашивать о происходящем.

Я в этом уверен.

Не сомневаюсь, что Николас никогда бы не пошёл к другим людям решать свои проблемы, он привык делать это сам. Тоже слабость, которую я заметил. Его слабость, которую можно использовать против него.

С утра Николас подскочил в последний момент, как и я. Пока я натягивал форму, он искал свою, и я видел, как росло его раздражение. Выждав нужное количество времени, я заметил:

– Ты вчера отнёс её в корзину для стирки.

– Не относил!

– Отнёс. Я ещё запомнил, потому что обычно ты этого не делаешь.

Он пошёл проверить и, конечно же, нашёл форму в корзине для стирки. Ночью я специально ждал, когда он уснёт, чтобы тихонько положить её туда.

Договорились вечером поработать над докладом в библиотеке. Когда Николас явился в восемь вечера, я посмотрел недовольно и заявил, что жду его уже целый час.

– Ты пришёл раньше? Договорились же в восемь.

– Нет, мы говорили о семи часах.

– Да нет же!

– Видимо, ты неправильно запомнил время встречи.

Я старался.

Повесил на стену картину, которой раньше не было, и уверял Николаса, что она висела тут всегда.

Постоянно менял местами привычные вещи, особенно на столе и в ящиках.

Убеждал его, что он услышал или запомнил что-то неправильно. Один раз он даже поймал меня на лжи, на что я оскорбился:

– Мне больно от того, что ты мне не доверяешь.

Однажды мы разговорились о будущем. Я не стал скрывать, как хочу заниматься магией. Пусть занятия Саттона не давались мне так легко, но мы прощупывали связь, и я оказался неплох в этом. Саттон утверждает, что я из тех людей, у кого вряд ли может быть идеальная связь, зато я хорошо контактирую почти с любым магом, и всё зависит только от меня.

С Николасом мы тоже пробовали колдовать вместе. Я слышал о том, что в таких случаях хорошо ощущаются эмоции друг друга, а если связь идеальна, то можно почти мысли читать. К счастью, у меня такого нет, мне бы не хотелось, чтобы кто-то копался у меня в голове. Николас пару раз явно пытался прощупать, но я не пускал дальше необходимого.

В лицее есть парочка идеальных связей, колдовать у них получается, конечно, проще, но ради этого я бы не стал допускать кого-то к своим эмоциям. Хватает и поверхностных. Зато удобно знать, когда в голове Николаса царит смятение.

О будущем он сказал, что пока даже не думал об этом. Главное, не возвращаться в поместье.

– Это точно не грозит! – рассмеялся я. – После Академии всех нас ждут важные должности. Но я хочу обязательно при дворе. Может, и тебя сочтут достаточно подходящим.

– А почему нет?

– Николас, ты так часто нарушал правила, что я сбился со счёта, сколько раз ты сидел за штрафной партой.

– Из-за ерунды!

– Но нарушений было много. Они заносятся в личное дело.

Спорить с этим он не мог. Ему приходилось сидеть и на хлебе с водой, что считалось самым суровым наказанием, помимо исключения.

– Ну и ладно, – заявил он. – Меня устроит уехать куда-нибудь подальше!

– Рад, если так. Только, Николас, пожалуйста, будь аккуратен хотя бы сейчас. Я хочу нормально сдать экзамены, не втягивай меня в свои приключения. Мне нужна незапятнанная репутация.

Он вскинул брови с насмешкой:

– Ты обвиняешь меня в том, что тоже нарушал правила?

– Я бы никогда не стал тебя ни в чем обвинять. Но это ты вёл меня за собой и не думал о последствиях.

Отец написал письмо, вызывая на выходной домой. Он бесится из-за Хьюго, который вообще исчез на несколько дней. Линард его нашёл в какой-то курильне, притащил домой. Отец заявил, что Харгроув опять пытался влезть в его дела с недвижимостью. Линард дал мне флакончик и заявил, что пора переходить к последнему этапу. Успеть до экзаменов.

– Но мне же их сдавать с Николасом, – удивился я.

– Ты можешь сдать их с кем угодно.

Линард предупредил, чтобы больше капли я не добавлял. Да я же не дурак! И не хочу навредить.

Вечерами мы пьём чай, обсуждая поэзию, так что добавлять по капле не проблема. В первые ночи ничего не происходило, но сегодня, когда я встал, Николас уже проснулся – невиданное для него дело в такую рань! Объяснять ничего не стал, только буркнул, что плохо спал. Что ж, пузырёк ещё почти полный.

Всю неделю снадобье не давало Николасу нормально спать. Он ходит раздражённый, бесится из-за всего и засыпает в самых неподходящих местах. Вчера он задремал на занятии мистера Фостера.

Конечно, Николас никому не говорит, в чём проблема, да и сам, конечно, не понимает. Он даже мне только коротко сказал, что плохо спит.

Сегодня начались проблемы с магией. Линард объяснял, что позже магию уже сложнее пошатнуть, но у нас она только формируется, так что он и отец сочли, что это самый доступный способ нанести удар по Харгроуву: если его единственный сын взорвётся дикой магией и станет бесполезным иссохшим, это сильный удар по репутации.

Поэтому я так старался до этого. Убеждал Николаса, что проблемы у него в голове. Что он воспринимает окружающий мир искажённо. Модная в поэзии тема безумия! Он же хочет быть поэтом.

Я теперь постоянно ношу амулет, который выдал Линард. Он зачарован на защиту от дикой магии, но Николасу я, конечно, ничего не сказал и не показал. А он не обратил внимания на мой новый перстень.

Сегодня он сдался и пошёл к лекарке. Она выдала ему снотворное зелье, но я знаю, что с моими каплями оно не возымеет действия.

Наоборот.

Честно говоря, я думал, что к нынешнему дню всё закончится, но он оказался крепче, чем я думал.

Почти неделю ему снятся кошмары, он толком не спит, ходит, как призрак. Магия ведёт себя непредсказуемо, Саттон на занятиях злится, но Николас упорно никому не рассказывает, что не так. Да и ему в голову не приходит, что его проблемы со сном могут происходить не от него самого.

Я неделями подготавливал почву. Все эти детали, о которых он как будто забыл, появляющиеся на стенах картины, которые точно были тут. Всё это заставляет его думать, что проблема у него в голове, что магия попросту неустойчива.

Я должен признаться хотя бы тут в том, о чём точно никогда не расскажу Линарду.

Когда капель осталось чуть меньше трети, я прекратил их подливать. Я думал, всё закончится быстро, он долбанёт дикой магией, его заберут домой. Он даже после этого сможет уехать куда-нибудь на границу в армию. Не то чтобы его будущее так изменится.

Но я не могу, не могу, не могу! Это оказалось сложнее, чем я думал. В рассказах Линарда всё было так легко и понятно. Но в настоящей жизни оказалось, что я буду видеть это каждый день. Как он даже не понимает, что происходит.

Его мысли часто путаются. Он больше не пьёт снотворное, но не пошёл к лекарке. Я тоже не добавляю капли, хотя мог бы – вечерний чай зачастую единственный приём пищи за весь день, который он не пропускает.

Но уже ничего не исправить, можно только довести до конца.

Прости, Николас, но если нужно выбирать между тобой и уважением собственной семьи, я выберу последнее.

В столовой я стоял вместе с Аароном, делился опасениями и заявил:

– Я боюсь, он на грани срыва.

Аарон смотрел за мою спину, и я знал, что Николас как раз должен был подойти. Он точно слышал, что я сказал. Но позже за день не упомянул об этом. Надеюсь, он хотя бы понял, что я имел в виду. Его магия то и дело срывается сырой, но взгляд иногда такой пустой, как у спящего на ходу.

Вечером он сидел и тёр виски, я так понял, у него постоянно болит голова, но я счёл нужным заметить:

– В тебе что-то не так. В тебе есть что-то неправильное.

– Отвали, а, – прошипел он.

Я благоразумно замолчал, но завтра я доведу дело до конца. Экзамены по магии всё ближе, мне ещё нужно успеть подготовиться в другой связке.

Я не смог вчера ничего написать.

Я облажался.

Но нужно собраться и попробовать изложить события. Чтобы привести в порядок собственные мысли.

Как же я облажался.

Я выбрал удачный день. Николас завалил урок Саттона, магия его совершенно не слушалась. Я видел, как хмурился Саттон, если бы я протянул хоть немного дольше, он бы сам отправил Николаса в лазарет. А мне лишние проверки не нужны, я понятия не имею, можно ли определить следы тех капель. Зато не сомневаюсь, что это запретное зелье.

К вечеру Николаса аж потряхивало, и я решил, что магия – удачный повод. Не помню точно, что я говорил, это был длинный монолог. Что-то вроде:

– Я надеялся, что мы с тобой сдадим магию, а ты даже собственную держать в узде не можешь! Какая тут связка? Я даже пробовать её с тобой боюсь. Ты же нестабилен. Ты разочаровал меня.

Он стоял рядом со своей кроватью, обхватив себя руками, и на последней фразе вздрогнул. Как-то неловко взмахнул рукой, и сырая магия прожгла дыру на его простыне.

– Видишь! – воскликнул я. Пора было щедро плеснуть масла в огонь и довести дело до конца. Я даже почти верил в то, что говорил. – Ник, я больше не могу отрицать очевидное. Ты сумасшедший. Тебе место в доме для умалишённых. Может, поэтому и отец тебя ненавидит. Ты ненормальный.

– Заткнись, Байрон… заткнись!

– Не желаю я молчать. Ты ведёшь себя как придурок и отрицаешь очевидное. Ты – сплошное разочарование.

– Заткнись, заткнись, заткнись!

Удар сырой магией сбил меня с ног, на миг дыхание перехватило.

Я звал на помощь, сбежались другие студенты, а вслед за ними преподаватели. Он выглядел совершенно ошалевшим и мало соображающим, что происходит. Когда попытался помочь мне встать, я отшатнулся, изобразил настоящий страх и истерику.

Потом его увели, меня осмотрели. Лекарка сказала, у меня больше шок, нежели правда причинён какой-то вред. Я заявил, что меня ударили сырой магией, но к моему удивлению, лекарка покачала головой:

– Тебя задело. Если удар и был на кого направлен, то только на себя.

Мне стало неуютно от этих слов. Я понял, почему даже чары с защитного артефакта не слетели – меня не от чего было защищать. По моему плану, он должен был стать иссохшим и поехать домой, а я написал бы отцу, что всё получилось. Я не хотел, чтобы Николас сам себе навредил.

Его оставили в изолированной комнате лазарета. Я мог прийти туда как тот, кто стоял с ним в связке, но что я ему скажу? Лекарка заявила, именно из-за того, что это был больше удар по самому себе, а не взрыв, нужно чуть больше времени на восстановление, зато на магию почти не повлияло.

Я написал отцу и Линарду. Я не виноват, что не вышло, как они хотели! Попросил директора перевести меня в другую комнату. Он отнёсся с пониманием.

Я успокаивал себя, что при других обстоятельствах он мог бы быть на моём месте.

Но он бы не был.

Он бы не стал делать то, что делал я.

Не стал бы.

И от этого ещё более мерзко!

Я думал, его не допустят до экзамена по магии. Но лекарка заявила, всё в порядке, так что сегодня впервые я увидел Николаса. Он смотрел на меня твёрдо, а я видел не столько его, сколько строки Линарда о том, что очень жаль, у меня ничего не вышло, и я подвёл отца.

– Рад тебя видеть, Байрон, – едко сказал он. – Смотри-ка, всё равно будем в связке!

Саттон решил, раз с магией Николаса нет проблем, нам лучше сдавать экзамен вместе, мы ведь много тренировались в связке. Она у нас не слишком хорошая, но у кого в лицее на первом курсе хорошая?

Мы сели друг напротив друга, и я видел, что Николас злится.

– Жаль, ты меня кинул, – сказал он негромко, чтобы Саттон не услышал. – А рассказывал, что мы друзья.

Я вспылил:

– Потому что ты ненормальный! Сам во всём виноват!

Ты должен был взорваться дикой магией, а не ударить ею себя же!

Когда мы начали, я был внимателен. Боялся, что Николас по связи копнёт глубже и узнает мои эмоции. Может и распознать или заподозрить что-то.

Он разозлился.

И попросту развалил нашу связку, магию. Направил её в никуда. Мы не сдали этот проклятый зачёт! А он улыбался так едко, что хотелось дать ему по морде.

Линард пишет, что теперь меня вряд ли ждёт магическая карьера. Отец – что разочарован.

Прибавляет, что «из-за твоей неспособности справится с этим заданием и ещё большего разочарования ввиду краха магической карьеры формально ты остаёшься Уэлтером, но гордиться родством с тобой невозможно».

Бездна!

Из-за проклятого Харгроува!

Всё из-за проклятого Харгроува!

Часы в спальне равномерно тикали, и этот звук единственный нарушал тишину комнат. Айден и Николас устроились в гостиной в мутном дневном свете. Из-за двери послышался разговор проходящих мимо студентов, и снова всё затихло.

От напряжения у Айдена заныли плечи. Он сидел на софе, скрестив руки, с прямой спиной, не сомневался, что у него сейчас самое мрачное выражение лица из всех возможных. Николаса оно явно не смущало. Он расположился на второй софе напротив и читал дневник Байрона.

Читал Николас всегда с непроницаемым выражением лица, никогда нельзя было сказать, там душераздирающая поэзия или бульварное чтиво с откровенными сценами. Вот и сейчас он не отрывался, перелистывая страницу за страницей, при этом жевал сладкие яблочные фриттеры, которые стащил с обеда. До начала следующего занятия ещё было время, и Айден решительно заявил, что Николас либо сейчас же прочитает дневник, либо… он так и не придумал, что именно «либо», но действительно разозлился. Николас вздохнул и согласился.

Известие о том, что Айден обнаружил дневник Байрона, он воспринял без энтузиазма. Только спросил «насколько там всё плохо», так что Айден не нашёлся что ответить, кроме «плохо».

Он растерялся после чтения. Даже после снятия блока с собственной магии и понимания того, что это сделали намеренно в храме, Айден не ощущал себя настолько опустошённым. Его поразило хладнокровие, с которым Байрон описывал всё, что происходило в тот год. Им было по четырнадцать, но присутствия духа Байрон не терял.

Для Айдена никогда не было секретом, что люди ведут себя мерзко. Что они могут быть подлыми, печься о своих интересах, подставляя окружающих, лицемерить. Во дворце Айден много такого наблюдал. Краем глаза, это не касалось его напрямую, но удивительным не было. Здесь же другое. Байрон писал равнодушно, и от этого хотелось свернуть ему шею. Злость пришла позже.

Но даже когда Айден разъярился и хотел тут же поговорить с Байроном, Николас спокойно сказал:

– Остынь. Оставь до завтра.

И читать дневник сам отказался. Только полюбопытствовал, как Айден его нашёл. Пришлось рассказать о призраке, и он заинтересовал Николаса куда больше.

На следующий день Айден признал, что не рубить сгоряча было хорошей мыслью. Но не понимал, почему Николас не хотел читать дневник, так что буквально заставил его.

Фриттеры Николаса закончились, время, отведённое на обед, тоже стремительно утекало, но и страница дневника была последней. Когда Николас добрался до конца, он поднял голову и задумчиво посмотрел в окно. Айден напряжённо ожидал чего угодно, но только не последовавших слов.

– Думал, будет хуже.

– Хуже? – едко повторил Айден, расцепляя руки. – Он доводил тебя до дикой магии и убеждал, что ты сумасшедший. Что может быть хуже?

Не отвечая, Николас пожал плечами, но Айден уже начал догадываться, что тот мог отказываться читать из-за опасения, что там написано что-то плохое о самом Николасе. Что-то такое, что заставит Айдена «разочароваться». Что ж, теперь Айден прекрасно видел всю картину. Ту самую, от которой у Николаса до этого был всего лишь искажённый кусок.

– Я так понимаю, потом он пытался достать тебя потому, что надеялся, это вернёт расположение семьи, – продолжил Айден. – И правда винил тебя в своей неудаче. Хотя ты последний, кто был в чём-то виноват. Не знаю, с чего он с цепи сорвался у озера.

– Из-за тебя.

Айден уставился на Николаса, но тот снова смотрел в окно:

– Последние годы наше с Байроном противостояние было… ну вот таким, как на фехтовании. Это даже забавляло остальной курс. Но в этом году появился ты. Начать с того, что принца поселили со мной, а не с ним.

Айден вспомнил, как выбирал, с кем ему жить в одной комнате, и для него тогда было не так важно. Но кандидатуры Николаса и Байрона возникли благодаря их отцам, которые очень хотели, чтобы их сыновья жили с принцем.

Интересно, а насчёт него Байрону тоже выдали бы указания? Хуже всего, Айден понятия не имел, как бы сам реагировал, если Байрон попытался втереться к нему в доверие. Он достаточно проницательный, понял бы, что с магией Айдена что-то не так. И точно был бы в курсе, что Айден хочет отомстить за смерть Конрада.

Предполагать, как бы сложилась его жизнь в Академии при таком раскладе, Айден затруднялся. Но догадывался, что совершенно не так, как сейчас.

– А потом наша связка, – продолжил Николас. – Ты же сам прочитал, у Байрона идеальной связки ни с кем быть не могло. Он не упоминает об этом, но его это расстраивало. Уверен, в следующие годы тем более, когда с магией не складывалось так, как он хотел. Но его удовлетворяло, что я тоже не блистал. Ни я, ни Байрон не думали, что я смогу показать какие-то особые таланты в магии. А потом появился ты.

– И вышла идеальная связка.

– Никто не знает, почему они складываются. Это как цвет волос или характер. Может, тут повлияло, какую сделку с Безликим заключила мать, поэтому мне проще с твоей магией. А может, это случайность. Но Байрон взбесился.

Потому что Николас стал успешнее него. Потому что принц жил с ним. Потому что они стали друзьями – после подставы на вечеринке Байрон прекрасно понимал, почему Николаса не исключили. Если в тот момент на него ещё семья надавила, понятно, почему Байрон перестал себя контролировать на Празднике рябины.

– И что теперь? – спросил Айден.

Николас посмотрел прямо на него, и по связи донеслось едва уловимое ощущение растерянности. Тогда наконец-то Айден понял, что Николас не был спокоен. Он был в замешательстве и сам не представлял, «что теперь».

За все эти годы у него не возникло подозрения, что в тот первый год всё это было манипуляциями Байрона.

– А что теперь? – проворчал Николас, и это звучало почти так же, как бурчание самого Айдена. – Мы пойдём на фехтование. Потом вернёмся в комнату и будем готовиться к балу и скорому приезду всех наших родственников.

– Ты знаешь, о чем я.

– Знаю.

Вздохнув, Николас потёр виски, но голова у него точно не болела, он скорее казался уставшим, чтение дневника его вымотало.

– Николас, скажи, после той вспышки магии и снадобья Байрона у тебя усилились головные боли?

Он отвёл глаза:

– Не заметил особой разницы.

– Врать ты не умеешь.

– Умею. Но не хочу врать тебе.

Николас снова спокойно посмотрел на Айдена, и оба они прекрасно поняли, что да, головные боли Николаса стали чаще или сильнее.

– И тебе не хочется дать по роже Байрону? – голос Айдена звучал низко, глухо, с рычащими нотками.

Вот ему хотелось. Очень сильно. Он даже порадовался, что занятия до обеда Байрон благополучно прогулял, так что видеть его не пришлось.

– Почему не хочется? – удивился Николас. – Очень хочется! И обязательно это сделаю при удобном случае. Но знаешь, мы уже дрались, ничего нового.

Айден кивнул на дневник, лежавший на столике между ними:

– Это не только признание Байрона. Это приговор. Одно запретное зелье чего стоит. А с учётом того, что позже Байрон пытался убить тебя у озера, ему даже брат-дознаватель не поможет. Ещё и вместе с ним пойдёт.

– Линард отбрехается, – махнул рукой Николас. – Заявит, что Байрон не так его понял. Про их отца тут вообще ничего определённого, к нему не привяжешь.

– Но самого Байрона можно засадить в темницу.

Николас развеселился. Айдена окутали колебания связи, видел, как разгорелась улыбка, но абсолютно не понимал, что такого смешного он сказал.

– Ты по-прежнему мыслишь как мститель, а не как принц, – заявил Николас. – Ну посадишь ты Байрона, и что? Наша с ним история закончилась, смысл в ней снова вязнуть. Байрон сам себя наказал. Думаешь, почему его с утра не было? Да мне Финн уже растрепал, что он опять в лазарете.

– При чём тут то, что я принц?

– А при том, что Байрон – сын лорда Уэлтера. Он не будет магом, зато всё равно получит важную должность. Оставь этот дневник, и у тебя будет рычаг давления. Зачем сразу так легко сбрасывать шикарный козырь?

– Николас, он младший сын!

– И что? Ещё неизвестно, каким влиянием он будет обладать. Ты же прочитал дневник, Байрон умный и наблюдательный говнюк. А уж если сейчас окажется, что Линард и лорд Уэлтер связаны с Обществом привратников и смертью принца Конрада…

Николас сделал многозначительную паузу, и Айден прекрасно понял, на что он намекал. Тоже заметил это упоминание вскользь в дневнике.

– Думаешь, связаны?

Николас кивнул:

– Не знаю, насколько Байрон позже стал частью Общества. Он правда никогда не жаждал таких тайн. Но если вся его семья была в Обществе, а Линард потом приехал в Академию, когда погиб Конрад… можешь считать, что у меня паранойя, но я в такие совпадения не верю. Уэлтеры точно приедут на магию и бал, будет шанс что-то выяснить. Может, прижать их или Общество.

– До этого допросим Байрона?

– Если он не останется в лазарете. Пригрози ему раскрытием дневника, и он точно расскажет всё, что знает. Байрон тот ещё трусливый ублюдок.

– Ты за последние десять минут уже несколько раз подобрал к нему сочные определения.

Николас заявил:

– Я и не отрицаю, что хочу дать ему по лицу!

На фехтовании Айден был откровенно рассеян. Хуже него тренировал выпады и стойки только Байрон. Он на занятия пришёл, но был бледным, потерянным. И всё равно Айден планировал разговор с ним.

Уитлок гонял их, как будто показательные занятия перед родственниками будут не по магии, а по фехтованию. Так что к концу Айден почти забыл о Байроне и его дневнике, сосредоточившись на движениях. Тело приятно ныло, голова освободилась от лишних мыслей.

– А теперь давайте-ка спарринги. На настоящем оружии.

Студенты в восторге загудели. Отрабатывать удары на учебных саблях было безопасно, но какой в этом интерес? Внимательно всех оглядев, Уитлок рявкнул:

– Харгроув! Будешь первым.

Его часто ставили на спарринги и схватки первым, потому что иначе он сидел на полу вместе с остальными и подначивал громче всех.

Николас шагнул к стойке с оружием и взял две сабли. С опаской Айден покосился на Байрона. С Николаса ведь станется его вызвать. Хотя потухший Байрон сейчас не казался опасным, но кто знает, что у него в голове.

– Айден.

Он даже не сразу понял, чего от него хотят. Медленно перевёл взгляд на Николаса. Тот широко улыбался:

– Его высочество почтит меня спаррингом?

Айден смотрел угрюмо и очень надеялся, что по связи Николас прочувствует всё «безграничное удовольствие». В спаррингах Айден участвовал редко и до этого ни разу с Николасом. Начинать сейчас ему не хотелось. Лучше сесть вместе с остальными, поглядывать на Байрона и прокручивать в голове, как задать ему вопросы и какие.

– Ты слишком много думаешь, – насмешливо сказал Николас. Он подошёл ближе и протянул одну из сабель. Мелькнул браслет у него на запястье. – Ты же мне доверяешь?

Со стороны могло показаться, что это невинный, ничего не значащий вопрос от человека, который любил ёрничать. Но Айден прекрасно понимал, что для Николаса за фразой кроется большее. Гораздо большее. Это не о спарринге и боевых саблях. И за вопросом едва уловимо трепетали страх и неуверенность. Николас не скрывал их, как не скрывал ничего по связи, с первых же дней.

– Конечно, – твердо ответил Айден. – Всегда.

Он взял саблю и встал напротив Николаса в стойку. В белых льняных штанах и рубахах, уже пропитанных потом, босиком, сжимая боевую саблю в руке.

Николас задорно оскалился:

– Покажи, на что способен, храмовый принц.

Опомниться Айдену никто не дал, Николас напал стремительно, так что Уитлок прикрикнул, что ещё не командовал начало.

– Оу, простите, – заявил Николас, не потрудившись добавить в голос хоть каплю сожаления. – В жизни ведь никто не будет ждать начала.

– У нас учебные спарринги, – рыкнул Уитлок. – Ещё раз подобное выкинешь – и до конца года ни в одном спарринге участвовать не будешь.

Николас поднял руки в знак признания своей вины и сделал шаг назад, вставая в стойку и предоставляя уже Айдену нападать. Тот не злился. Знал, что Николас не пытался застать его врасплох, скорее напоминал о том же, о чем говорил сегодня.

Ты принц, Айден. Используй свои преимущества. И не забывай, что на тебя будут нападать. Без предупреждения, не давая занять удобную позицию.

Конрад уже потерял бдительность. Теперь он мёртв. Не следуй за ним.

В Айдене отражалось беспокойство Николаса, но он его не разделял. Ему пока ничего не угрожало. С первого дня в Обсидиановой академии с ним не происходило ничего опасного – по крайней мере, только то, во что он ввязался сам или его ввязал Байрон.

Но спарринг Николас хотел не поэтому. Ему было любопытно столкнуться с Айденом вот так.

Айден провёл собственную атаку. Быструю, изящную, потребовавшую его мастерства фехтовальщика. Он даже легонько полоснул лезвием по плечу Николаса, но тот ничуть не расстроился, что этот раунд не за ним. Наоборот, обрадовался, по-прежнему широко улыбаясь.

– Не учитываем первый раунд раньше времени, – заявил Уитлок. – В этом победа за Равенскортом. Харгроув?

Николас глянул непонимающе, что от него хотят. Уитлок кивнул на его плечо, где на белой рубахе появилось небольшое алое пятно: лезвие Айдена задело его, простая царапина, тем не менее он имел право прервать учебный спарринг.

– Продолжаем, конечно! – заявил Харгроув и посмотрел на Айдена. – Я тоже тебе доверяю. Ты не сделаешь больно намеренно.

Айден стиснул зубы, недоумевая, с чего вдруг связь сейчас стала ярче. На этот раз Николас дождался сигнала Уитлока и начал нападать только после этого. Сабли схлестнулись, послышался лязг металла о металл, Айден провёл виртуозную защиту, напал сам – но лезвие сабли Николаса застыло у его горла.

– Один-один. Продолжаем.

Айден встал в стойку, но сначала скорее ощутил, а потом и увидел, что Николас смотрел мимо него и хмурился. Опустив саблю, Айден уточнил:

– Николас?

Тот не ответил ни на вопрос Айдена, ни на ворчание Уитлока. Вместо этого подошёл к зрителям и опустился на корточки:

– Байрон? Ты меня слышишь?

Тот сидел в первом ряду, опустив голову. Он был бледным, почти под цвет рубахи со штанами. Тяжело дышал, на лбу выступили бисеринки пота.

– Эээй, Байрон?

Тот издал сдавленный звук, но даже не моргнул. Остальные студенты зашевелились, Айден ворчливо подумал, и как Николас вообще заметил-то? Уитлок бесцеремонно влез перед остальными:

– Такое бывает после сырой магии. Отведите его в лазарет.

Отдав саблю Уитлоку, Николас помог Байрону подняться и подтолкнул к выходу, бросив по связи бессловесный призыв пойти с ним. Задержавшись, Айден сам вернул на место саблю и накинул на рубаху форменный пиджак. Николаса с Байроном он догнал уже в коридоре, где они неторопливо следовали к лазарету. Байрон вроде бы начал приходить в себя, обхватил себя руками и дрожал.

А может, потому, что и ему, и Николасу стоило тоже накинуть пиджаки.

– Заболеете и умрёте, – вздохнул Айден.

Николас отмахнулся:

– Да ладно тебе, быстренько туда и обратно.

Из непривычно пустого во время занятий коридора Академии они свернули в галерею. По одной стороне шла глухая стена с несколькими картинами, по другой широкие незастеклённые окна впускали много света даже в этот хмурый день. Николас поёжился, пробормотав что-то вроде «бычьи кишки», лёгкая рубаха продувалась всеми ветрами. Айден мазнул взглядом по скованному первыми заморозками саду.

Байрон начал дрожать сильнее, но внезапно остановился посреди галереи.

– Да идем же! – с раздражением подтолкнул его Николас. – Я не собираюсь тут мёрзнуть, тем более из-за тебя!

– Мне нужно поговорить с вами.

– Может, сначала до лазарета дойдём, а? Там хоть тепло.

– Здесь. Сейчас.

С видимой неохотой Николас повернулся к Байрону, скрестив руки на груди. Зрачки Байрона казались большими, и карие глаза выделялись на бледном лице. Выглядел он паршиво и точно не походил на того самоуверенного юнца, каким был в начале года. И тем более на расчётливого типа из дневника. Айден подумал, что он, наверное, не очень хороший человек, но Байрону ничуть не сочувствовал. А не надо было вести себя как придурок.

У него был выбор. С самого начала он мог попросту не соглашаться на просьбы семьи. Ведь в конечном счёте и от них признания не получил, и с Николасом рассорился. И это уводило его дальше и дальше по выбранной дорожке, от которой он сам не мог отказаться. Которая в итоге привела к Празднику рябины и озеру. К сырой магии, которую он направил против Николаса, хотя единственным, кто был виноват в его бедах, был он сам.

И он получил за это. По полной, насколько мог судить Айден. И считал это справедливым.

Поэтому откровения Байрона не особо интересовали Айдена. Он и так знал о нем больше, чем о любом другом студенте Академии. Но потом Байрон сказал то, что мгновенно привлекло внимание и Айдена, и Николаса.

– Я был на крыше в ночь смерти Конрада.

Подавшись вперёд, Николас ухватил его за плечо:

– Ты – что?

Но Байрон смотрел только на Айдена. Который заледенел внутри, услышав эти слова. Внешне он даже не пошевелился, но замер насторожённо. Его голос звучал ровно:

– Ты видел, кто убил Конрада?

– Нет. Кто-то из сокурсников. Только они там были.

– А ты что делал?

– Меня попросили подсыпать в их пунш зелье с ведьмиными шляпками. Много. Оно и отшибло память.

Пунш, который все они пили. Так что потом не могли толком вспомнить, что происходило на крыше. Что ж, Айден думал о хитрых схемах с воздействием магии, но всё оказалось гораздо проще. Пузырёк нужного запретного зелья, крепко замешенного на ягодах. Айден помнил, как его мутило от дряни даже попроще, а глаза на стенах наверняка ещё привидятся в кошмарах. Неудивительно, что студенты на той крыше не могли потом ничего рассказать.

Никаких хитроумных схем. Всего лишь один придурок, который подлил зелье. Помог кому-то с курса Конрада убить его, свалив потом всё случайность.

Тени Айдена сгустились около пола. Забились в сжатых кулаках. Он как принц имеет право вынести смертный приговор и тут же его исполнить магией императорской семьи.

Но они ещё не выяснили всего.

– Кто попросил? – негромко уточнил Николас. – Байрон, кто попросил тебя сделать это?

Кто хотел смерти наследного принца или хотя бы точно знал о том, что она может последовать? Айден ожидал, что сейчас Байрон назовёт имя сокурсника Конрада, но тот растерянно молчал, и тогда Айден понял, кого боится Байрон. Кого не хочет сдавать.

Но хотел услышать от самого Байрона. Поэтому медленно поднял руку, на которой вихрились тени.

– Кто попросил?

Глаза Байрона распахнулись ещё больше, но смотрел он не на лицо Айдена, а на его ладонь. Его губы задрожали, как и голос:

– Я всего лишь хотел сказать, что смерть не была случайной. Я хотел, чтобы ты знал. Я… я так устал.

– Кто. Попросил.

Николас попытался что-то сказать, он всё ещё держал Байрона за локоть, но Айден не слушал. Всё, чего он сейчас хотел, – так это имя от Байрона.

Взмахнув другой рукой, Айден послал тени к Николасу, оттаскивая его в сторону, так что он упал, а другой направил силу сжать горло Байрона, протащить его к стене и припечатать, приподняв.

Тени расплывались в воздухе, Байрон сдавленно хрипел и сучил ногами. Его руки пытались ослабить чужую хватку на шее, но что он мог сделать против теней? Николас вскочил, но Айден мягко окутал его тенями, не давая двигаться.

– Байрон. Спрашиваю в последний раз. Кто попросил?

Чуть разжав хватку, Айден позволил Байрону сделать вдох, а выдохнул он имя:

– Линард.

Его брат. Наверняка и склянку предоставил. А потом приехал руководить осмотром места смерти принца, заодно прикрыв своего брата – и всё, что могло привести к нему самому.

– Зачем?

– Я не знаю! – Байрона трясло. – Не знаю. Он не сказал.

– То есть он попросил тебя подсыпать зелье в пунш старшего курса, а ты не узнал, для чего?

– Он не пояснил. Сказал только, это обрадует отца. Так и было! Но когда он узнал, что новый принц приедет в Академию, всё пошло по Бездне. И я должен был жить с тобой!

– А когда ты понял, что это скрыло убийство принца, ты тоже не поинтересовался у Линарда о причинах?

– Он молчал! Сказал, мне безопаснее не лезть и ничего не знать.

Айден отстранённо подумал, что ему даже интересно, было ли в этом хоть что-то от заботы о брате. Или Линард прикрывал свой зад на случай… вот примерно того, что происходило сейчас. Посвящать младшенького в свои планы он точно не планировал.

– Я только знаю, что это связано с Обществом привратников, – дрожащим голосом сказал Байрон. – Но больше ничего.

Отпустив тени, Айден заставил их исчезнуть, чернильными пятнами осесть на каменных стенах и полу, впитаться. Всхлипнув, Байрон поднялся на ноги, держась на стену. Неуверенно поковылял в сторону лазарета. Айден и Николас так и остались стоять посреди галереи.

Айден думал о Линарде и насколько лорд Уэлтер замешан во всем этом. Зачем Линарду понадобилась смерть Конрада? Он ничего не выигрывал. Но если это заговор целого Общества привратников, Линард всего лишь один из них. Тот, кто имел возможность попросить Байрона.

– Никогда так больше не делай. Никогда.

Айден с недоумением посмотрел на сердитого Николаса. Но прежде чем он смог уточнить, что именно не делать, Николас добавил:

– Не удерживай меня своими тенями. Это как объятие, которое начало душить.

– Извини.

– Ты его запытать хотел? И чтобы я не вмешивался? Даже связь вырубил, чтобы я точно слова поперёк не сказал? Да я не меньше твоего хотел узнать это сраное имя!

С удивлением Айден понял, что Николас прав: трепетавшая раньше связь сейчас молчала. И Айден даже помнил, что исчезла она именно в момент теней. Потому что он так захотел.

– Я не знал, что так могу, – пробормотал Айден. – Обрубать связь.

– Обалденный талант, – ровно сказал Николас. – Я тебе не собачонка, чтобы держать меня на поводке.

Ты мой друг, хотел сказать Айден. Хотел, чтобы Николас ощутил это, но сам же выключил связь, пусть неосознанно. И держал его теми же тенями, которыми когда-то вытаскивал. Контролировал, хотя это единственное, чего не терпел Николас.

– Ты же понимаешь, что теперь в ответе за Байрона?

Айден не понимал, и Николасу пришлось пояснить:

– Уэлтеры не особо чтят семейные ценности. Если Линард или те, с кем он связан, узнают, что Байрон тебе всё разболтал, его убьют. Ты должен его защитить.

– Ты шутишь? Байрона?

– Своего свидетеля. Потому что по-прежнему никаких доказательств, кроме его слов.

Прозвучал колокол, возвещающий об окончании занятия, скоро в коридоре появятся люди. Развернувшись, Николас собрался возвращаться к залу для фехтования, на белой рубашке отчётливо виднелся кровавый след от сабли Айдена.

– Если ты сам раньше кого-нибудь не убьёшь, – сказал Николас.

Кишки не говорили ни о чём хорошем.

Печень немного смягчала положение, но тоже так себе. Айден без должного уважения шмякнул её на стол и разгладил пальцами. Ткнул в едва заметное пятнышко и провёл от него к другому, меньшему:

– Потрясения в ближайшем будущем. Не настолько большие, что повлияют на многих, но достаточные для отдельных людей.

Лестер Мэннинг важно покивал и поправил сползшие на нос очки. Как жрец он проводил и занятия по гаруспии, искусству гадания по внутренностям животных. Владели им последователи Безликого, так что простым ученикам и не предполагалось копаться в кишках, им преподавали только основы, чтобы они не считали искусство жрецов магией. Но для Айдена решили сделать исключение перед показательной магией и Хрустальным балом.

Они набились в аудиторию, Айден стоял перед столом и студентами, за его спиной – большое окно с тяжёлыми портьерами. Набрякшее дождём небо то и дело грохотало далёкими раскатами, нетипичными для этого времени года. Конечно, снег в Обсидиановой академии выпадал редко, но и гроза перед Хрустальным балом была необычной.

В шкафах по стенам громоздились многочисленные скелеты, парочка черепов и всевозможные инструменты. Один такой набор сейчас лежал и на столе перед Айденом, чтобы ему удобнее было резать баранью тушу, чьи рога украшали ритуальные красные ленты, а на морде покоилась специальная костяная маска.

Отправлять животных к Безликому надлежало с определёнными ритуалами и алхимическим раствором, который заставлял их засыпать, а потом останавливаться сердца. Храмовые животные считались священными.

Айден уже сделал аккуратные разрезы, вынес вердикт по кишкам и теперь оставалась только печень. Он с обречённым удовлетворением увидел, что его руки по локоть испачкались в крови – ну что, так он точно похож не на принца, а на жреца Безликого или какого-нибудь безумного убийцу. Это же подразумевал Николас, когда заявил, как бы Айдену кого не убить?

Оторвавшись от бараньей печени, Айден посмотрел на зал и Николаса почти с вызовом.

Присутствовал весь их курс, а позади пристроились многие лицеисты, с любопытством тянувшие шеи. Большинство из них могли никогда и не видеть гаруспии, в провинциальных храмах не гадали. Лорена выглядела заинтересованной, Лидия едва заметно кривилась и не смотрела на барана, Николас устроился за первой партой, подперев голову кулаком. Он не выглядел скучающим, а взгляд Айдена выдержал спокойно.

Связи не было, да они почти и не говорили со вчерашнего дня. Не то чтобы намеренно избегали, но то Николас где-то пропадал, то Айден скрылся в библиотеке, чтобы дописать теоретические выкладки по алхимии. Правда, большую часть времени проболтал с миссис Фаррел за чаем.

Вечером Николас коротко сказал, что Байрона оставили в лазарете до следующего дня, на всякий случай. А сегодня уже начинают прибывать родственники перед показательной магией, после обеда ждут самих императора с императрицей.

Айден хотел поговорить с Николасом, но в итоге всё закрутилось, а ещё требовалось провести ритуал гаруспии, гадая о предстоящей показательной магии и Хрустальном бале.

Судя по кишкам барана с костяной маской на морде, ничего хорошего ждать не приходилось.

– Очень хорошо, ваше высочество, – не унывал Мэннинг. – Надеюсь, потрясения, которые вы видите, будут приятными.

Айден посмотрел на него хмуро. Кто в здравом уме назовёт любые потрясения приятными?

– Очень в этом сомневаюсь, мистер Мэннинг.

– Но давайте не будем пугать студентов.

– Думаю, принц с руками в крови и без того выглядит достаточно пугающе.

Мэннинг едва заметно приподнял брови, видимо, не ожидал, что Айден не станет поддакивать и только сгустит краски. Как по заказу, под очередной раскат грома зачарованные лампы потускнели, погружая стол в полумрак, как и остальную комнату.

– Это знак, что пора заканчивать, – неожиданно заявил Николас. – Нам ещё нужно успеть привести себя в порядок перед встречей с нашими дражайшими родственниками!

Генерал Харгроув прибывал завтра вечером, непосредственно перед церемонией показательной магии, но многие уже приезжали, а известие о визите императорской семьи тем более будоражило студентов, так что все согласно закивали. Предполагалось, что они отправятся кто в купальни, кто в комнаты, пообщаются с родственниками, завтра вечером покажут свою магию, а послезавтра состоится бал.

Ужин с родителями Айдена уже сегодня. У него оставалось не так много времени.

– Хорошо, – кивнул Мэннинг. – Предсказание обещает нам интересные дни, все свободны.

Айден привёл в порядок инструменты, отмыл от крови руки, но тушей и внутренностями занялся сам Мэннинг, так что Айден был свободен. Вообще-то они с Николасом собирались ещё разок пройтись по танцам, пока есть время, но Айден даже не был уверен, что найдёт его в зале. После гаруспии ждать его Николас тоже не стал.

На самом деле танцевал Айден сносно, но попросил Николаса напомнить ему основные фигуры танцев, и тот согласился. Они посвятили этому пару вечеров, но сегодня столовая, где и будет проходить бал, на несколько часов оставалась пустой, и Николас предложил пробраться туда и потренироваться «на месте».

В коридорах Академии царило приподнятое оживление, два или три раза Айден увидел чьих-то родителей. Он знал, что император с императрицей прибудут пышно, как и положено, но попросили сыновей не «маяться церемониями», а сразу встретиться за ужином.

Чуть не столкнувшись с парой спешащих лицеистов, Айден тихонько проскользнул в столовую. Здесь царили темнота и тишина, свет проникал только сквозь большие окна, но из-за туч казался мутным. Хотелось зажечь лампы, но это могло привлечь внимание.

Николаса не было, но Айден решил подождать. В конце концов, если он не придёт, это не помешает вспомнить фигуры и в одиночестве!

На бал столы уберут, но сейчас они ещё топорщились острыми углами, занимая основное пространство столовой. Статуи выглядели невнятными монстрами, нависающими над залом. Но места между зоной со столами и буфетом вполне хватало, чтобы представить бальный зал, каким он станет послезавтра.

Дверь скрипнула, и, обернувшись, Айден увидел Николаса, проскользнувшего внутрь. Тот замер, а потом неторопливо приблизился.

– Ты слышал о Красных отступниках?

– Ещё одна секта Безликого?

– Они давно перестали существовать, но рассказывали, что Хэмиш Харгроув тоже принадлежал к ветви Красных отступников Безликого.

Голос Николаса шелестел в пустом зале, его светлые волосы и рубашка буквально светились, а вот лицо казалось размытой точкой. Он что-то держал в руках, и Айден не сразу понял, что это связка обычных свечей. Николас начал расставлять их вдоль буфетного стола.

– Не знаю точно, в чём конкретно они не совпадали с общепринятой верой, но их считали не столько еретикмаи, сколько нечестивыми. Они совершали человеческие жертвоприношения, а потом смешивали внутренности убитых с мясом животных и ели. Они считали, что таким образом прикасаются к истинным таинствам смерти.

Выставив ряд свечей на буфете, Николас двинулся к столам и тоже быстро расставил на них оставшиеся. Айден не мог понять, к чему он ведёт. Красные отступники совершали и много других странных вещей, и принадлежность к ним Хэмиша Харгроува выглядела сомнительной – хотя, к счастью, он сам не появлялся, чтобы опровергнуть семейные легенды.

– Зачем ты это рассказываешь? – спросил Айден.

Едва не поморщился от того, как звучал его голос. После глубокого, почти напевного Николаса, который любил рассказывать истории, Айден говорил шероховато, неказисто, как холодно осведомляющийся высокомерный принц. Он хотел, чтобы звучало иначе. И даже связи не было, чтобы Николас понял – хотя он уже говорил об этом и был прав. Не стоит надеяться на связь. Особенно если можно поговорить.

Николас молчал, пока не поставил последнюю свечу, и Айден не удержался:

– Я тоже напоминал Красного отступника с руками в крови? Чудовище, которое сейчас сожрёт кишки?

Обернувшись, Николас покачал головой, и его голос по-прежнему звучал глубоко, но стал мягче:

– Нет, Айден. Я никогда не считал тебя чудовищем. И не буду считать.

Ноздрей Айдена коснулся аромат застарелой крови, но Николас поднимал свою магию, чтобы зажечь свечи. Они вспыхнули разом, образовав почти коридор, точнее, осветив свободное пространство.

– Красные отступники любили не только внутренности, но и огонь. Они считали, он сильнее любой магии, это связь с Безликим и друг с другом. У них была красивая присказка, которую я хочу использовать в стихах, и я её вспомнил, когда зажигал свечи. Я не знал, с чего ещё начать разговор, чтобы это не звучало неловко.

– Так что за присказка?

– Зажигай свечи, тогда моя душа найдёт путь.

Это звучало почти торжественно в столовой, когда отсветы от пламени очерчивали жёсткие тени на статуях вдоль стен, а за окном то и дело рокотал гром. Айден и Николас стояли друг напротив друга, теперь лучше видели лица друг друга.

– Извини, – первым сказал Николас. – Я знаю, что никого ты не убьёшь. Если сам того не захочешь, но сделаешь это справедливо. Ты не монстр, который может уничтожить бесконтрольной магией. Ты человек, у тебя тоже есть эмоции.

Наверное, если бы кто-то другой заявил Айдену, что он обычный человек, это звучало бы как оскорбление. Он принц, наследный принц, так что однажды станет самым сильным и властным человеком в империи. Но именно поэтому услышать от Николаса оказалось таким правильным и умиротворяющим: он не только принц.

Николас залезал в глубину его души, их связь не оставляла секретов. Но он зажигал свечи, множество свечей, считая, что их души этого достойны.

– Я мог бы убить Байрона, – тихо сказал Айден. – Если бы он стал упрямиться, я мог бы спустить свои тени и убить его.

– Не думаю, что стал бы это делать. Хотя да, тебя иногда заносит.

Николас усмехнулся, так что последняя реплика прозвучала с ехидством, и Айден тоже не сдержался, губы сами собой расплылись в улыбке. Серьёзность Николасу не шла, его обычные слова всегда отдавали шальной поэзией.

– Ты тоже прости, – сказал Айден.

– О, неужели наследный принц извиняется?

– Не хочу, чтобы ты обижался.

– Я не обижаюсь. Но было неприятно.

Снова захотелось смахнуть серьёзность Николаса, как налипшие на ботинки осенние листья. Он поёжился и напомнил сейчас о том дне, когда вернулся из поместья Харгроувов и сидел на крыше. Отец ведь тоже наказывал его магией.

Хотя Айден подозревал, что дело не в этом. Николас доверял Айдену и его теням.

– Ты принц теней, Айден. Но не надо использовать эти тени против меня. Ты вправе это делать. Как принц. Но я хочу доверять тебе как другу.

Все слова, которые Айден хотел сказать, все воспоминания и усвоенные истины о том, что он чудовище, что его тени хаотичны и губительны для окружающих, – всё это застыло в горле, а потом раскрошилось и пылью унеслось прочь.

Какая разница, что ему говорили, если сейчас он чувствует, как владеет тенями, а человек, которого он считает другом, не говорит, а делает. Доверяет ему. И просит всего лишь не предавать этого доверия.

– Твои тени вытащили меня из воды, – напомнил Николас. – Они приятные. Они как уютное одеяло. Но вчера они такими не были. Мне не понравилось.

Вместо ответа Айден поднял тени. Они заклубились у ног Николаса, но он не отступил. Позволил им окутать себя. Тени завернули Николаса в объятия, укрыли. А он рассмеялся, раскинув руки, принимая их, вплёл свою магию, так что Айден сразу ощутил, что тот ничуть не боится.

Он подошёл к Айдену и отвесил шутливый поклон, каким обычно начинали танец. Тени поредели, стекли на пол, но всё равно ещё цеплялись за его плечи, светлые волосы. Серьёзность в глазах Николаса окончательно сменилась на поэзию:

– Все тёмные сокровища!

– И руки в жертвенной крови.

Это звучало как тайный шифр, как клятва и ритуал, хотя они оба не до конца понимали его значение. Николас подмигнул:

– А теперь давай-ка повторим фигуры танца. Потому что, если ты хоть раз собьёшься, голову Лидия оторвёт мне. Думаю, я буду не очень симпатичным, без головы-то.

И в окружении свечей, в полутемном зале, они продолжили повторять танцевальные фигуры.

– Какая же срань!

Айден сидел в кресле, скрестив руки на груди, и сквозь открытую дверь наблюдал за Николасом в спальне. Стоя перед зеркалом, он с раздражением скомкал и выкинул галстук. Проследив, как тот шлёпнулся на край кровати, а потом соскользнул на пол, Айден заметил:

– Николас, это же не официальный приём во дворце. Семейный ужин.

Глянув на него испепеляюще, Николас заметил:

– Вот ты сейчас не делаешь проще!

Он рассказывал, что маленьким, конечно, бывал во дворце, но отец брал его не так часто, хотя столицу Николас обожал. Он сбегал от нянек, и они с Милтоном Кроссмором забирались в императорскую оранжерею, потому что она казалась им самым загадочным местом.

Императорскую семью Николас, конечно, видел, но не говорил с ними – он и с принцами тогда не общался, слишком маленький для Конрада и взрослый для Роуэна. Айден в этот момент уже отправился в храм.

– Сейчас совсем другое, – вздохнул Николас и взял форменный пиджак, решив обойтись без галстука.

– Потому что тебе предстоит ужин с императорской семьёй?

– Потому что мне предстоит ужин с твоими родителями.

Айден не сомневался, что всё будет хорошо. Потому что они и правда отправлялись на ужин не с императорской четой, а с родителями.

Айден не видел их с того дня, как сел в экипаж и отправился в Обсидиановую академию. Мать регулярно писала, от отца тоже приходили послания, но это было другое. Они уже приехали, их разместили в самых пышных комнатах довольно далеко от жилых корпусов студентов. Мать прислала короткую записку, но даже второпях она была красивым ровным почерком с завитушками. Говорила, что ужин будет в семь, и она ждёт их обоих.

Записку принесли не слуги, а сам Дэвиан. Он рассказал, что императорскую семью встретили со всеми почестями, они отдыхают в комнатах, а к ужину уже начали накрывать.

– Мне обязательно идти? – почти жалобно уточнил Николас.

Дэвиан кивнул:

– Их величества выразились вполне определённо. Они хотят с тобой познакомиться.

– Надеюсь, не из-за того, что я накормил принца ведьмиными шляпками?

– Они знают, что ты этого не делал. И попросили обойтись без мундиров.

Что значило, что это не официальный ужин, а именно семейный. Так что в итоге Николас, как и Айден, оделся в рубашку и пиджак Академии, но даже без галстуков. Айдену пришла записка от Роуэна, что он задерживается минут на пять, а Николас напоследок опрокинул в себя зелье – Айден ощущал по связи, что у него болит голова.

Они двинулись по коридорам Академии, которые в этот вечер казались особенно шумными, учитывая, что почти к каждому ученику приезжали родители. Дэвиан доложил, что в этот раз всё гостевое крыло занято, а значит, приглашением не пренебрёг никто.

Конечно, ведь сам император здесь!

Подобные балы устраивались в Академии два раза в год, вторым был выпускной, но в прошлом году его отменили, так что нынешний Хрустальный бал стал настоящим событием.

Мать писала об Изумрудной гостиной, Айден не знал, где она находится, но Николас повёл уверенно. Помимо учебных и запертых комнат, и столовой с Обсидиановым залом, который открывался только для важных мероприятий (и в котором Айден в этом году даже не побывал), существовали ещё всевозможные кабинеты для личных встреч и гостиные. В одной такой как раз проходили беседы с Дэвианом. Но она была маленькой и не подходила для ужина.

Перед массивной дверью Изумрудной гостиной стояла стража в традиционных чёрных императорских мундирах с вышитыми серебряной нитью воронами с костями, знаком императорского дома. Они поклонились принцу, раскрывая двери.

Они пришли первыми, и Айден ощутил облегчение Николаса: не опоздали, по этикету считалось прибыть позже императора очень невежливо. Такое позволялось, конечно, младшему сыну, но уж точно не гостю.

Миновали маленькую комнатку, где стояла только софа и стол, на который слуги будут складывать посуду. Следующая дверь вела в Изумрудную гостиную.

Комната была большой, камин разожгли, стол по центру комнаты накрыли. Софу, столики отодвинули к стенам, нижнюю часть которых скрывали деревянные панели, а верхнюю – обои цвета мха с золотым узором. Примечательными были и зачарованные лампы в виде диковинных птиц, державших в клювах сияющие шары.

Напольные часы пробили семь раз, и через пару мгновений после этого двери распахнулись, впуская императора и императрицу.

Александр Равенскорт был мускулистым мужчиной с широкими плечами, который предпочитал носить традиционный мундир в виде двубортного чёрного пиджака с двумя рядами костяных пуговиц в обрамлении декоративных петель из витого серебристого шнура. Им же был вышит орнамент из воронов и костей на груди, по высокому стоячему воротнику и на отворотах рукавов. Но выглядело не вычурно, а торжественно. В густых чёрных волосах императора была заметна седина, как и на висках, а вот короткая борода оставалась густой.

Глаза у него были карими, спрятанными под нависшими бровями. Широкий нос, плотно сжатый рот. Пяток серег в левом ухе – когда-то именно Александр и ввёл моду на подобные украшения.

Императрица Корделия Равенскорт шла под руку с мужем. Ниже почти на голову, по-прежнему стройная. Её густые светлые волосы поэтически называли медовыми, сегодня они мягкими волнами рассыпались по плечам, а остальная часть была собрана в замысловатые косы. На официальных мероприятиях она носила тёмные императорские цвета, но сегодня предпочла кремовое платье из шёлка с вышивкой и неброские украшения.

Она казалась моложе императора, хотя между ними было всего пять лет разницы. Возраст императрица не скрывала, и вокруг её больших карих глаз были видны морщинки. Корделия Равенскорт считалась красивой – и очень опасной женщиной, которой не стоит переходить дорогу. Чёткий овал лица с заостренным подбородком, тонкий нос, распахнутые глаза и пухлые губы.

– Айден! Как я рада!

Без лишних церемоний императрица обняла сына, повернулась к Николасу и улыбнулась, протягивая ему руку в кружевной перчатке. Он галантно поклонился императорской чете и, едва тронув руку Корделии, коснулся губами.

– Николас Харгроув.

– Какой вежливый мальчик.

Если она хотела смутить, у неё определённо получилось, потому что по связи Айден ощутил неловкость. Императрица явно не собиралась этим вечером соблюдать церемонии.

Император скупо приветствовал обоих, но вести светские беседы не пришлось, почти сразу влетел опоздавший Роуэн, извинился и тут же утонул в объятиях матери. Спустя несколько минут они усаживались за обеденный стол, и слуги торопились внести первые блюда.

Александр Равенскорт тоже отучился в Обсидиановой академии, а потом пожелал сделать военную карьеру. Он был единственным ребёнком в семье. Хотя у него родилось четверо или пятеро старших братьев и сестёр, все они умерли ещё в младенчестве, так что магам пришлось выяснять, не было ли это результатом запретной магии. Ничего не нашли, но при дворе тогда подозревали побочную ветвь Стэнхоупов, тоже представителей Древних семей, чья основная ветвь упустила императорский трон, зачахнув. Беспокоились, что они хотят вернуть его, хотя прав никаких не имели. Но если бы у Равенскоротов не стало законных наследников, кто знает, как бы повернулась судьба.

Слухам вроде как не доверяли, но когда Александр отслужил пару лет на границе, он вернулся ко двору, чтобы вникнуть в тонкости политики – и жениться на Ариане Стэнхоуп. Не то чтобы это было решённым делом, но император настаивал, это бы устроило всех, Александру было всё равно.

А потом на балу увидел Корделию Солсбери.

Она была привлекательна, но единственная дочь лорда Солсбери, который не отличался ни высоким положением, ни отменным здоровьем. Даже на бал Корделию привёл один из её старших братьев: семья рассчитывала, что она найдёт приличного мужа. Но уж точно никто не считал её достойной принца.

Александр заявил, что либо он женится на Корделии, либо у будущего императора никогда не будет жены. Его отец рвал и метал, мать уговаривала, но фамильное упрямство Александр унаследовал в полной мере. Он стоял на своём.

В итоге всем пришлось уступить, и позже даже дед Айдена признавал, что Корделия – лучшее, что могло случиться с будущим императором. Не только из-за того, что она родила трёх здоровых сыновей, но и из-за того, что она правда оказалась умна. Там, где Александр действовал напрямую силой, она советовала, как и на кого надавить или использовать.

Ни для кого не было секретом, что нынешний император твёрдо стоял на ногах, но нити интриг сжимали тонкие пальцы Корделии. Она никогда ничего не делала у него за спиной, но активно участвовала в политической жизни, разъезжала с визитами по всей империи и, как говорили, однажды кинжалом заколола подосланного к ней убийцу.

Последнее Айден точно считал богатым воображением поэтов, но мать всегда поощряла подобные рассказы.

– Как бабушки и дедушка? – спросил Роуэн.

– Бабушка Берта надеется, что летом вы приедете в поместье Солсбери. Дедушка Эдмунд, конечно, жалуется на здоровье. У бабушки Серафины… всё в порядке.

Лорд и леди Солсбери, родители Корделии. Со стороны императора была только бабушка Серафина, но она давно перестала хоть кого-то узнавать, поэтому о ней всегда говорили сдержанно. Она в порядке. Без изменений.

– Расскажите нам всё о ваших делах, – заявила Корделия, ловко орудуя ножом и вилкой. – Начните с вечеринки и как там его, Байрон Уэлтер?

Айден не сомневался, что мать прекрасно помнила имя Байрона, лишь делала вид, что это не так. Он пустился в долгий обстоятельный рассказ, опуская всё, что было связано с Обществом привратников. Когда он едва не проговорился об этом, Роуэн выразительно глянул на него.

Они решили, что эти разговоры оставят на потом, когда после показательной магии и перед балом смогут побеседовать с глазу на глаз в комнате, где будут специальные артефакты, которые не позволят никому подслушать. На этом настаивал и Роуэн, который хотел сам рассказать родителям, что вспомнил, и Николас, утверждавший, что имя Линарда Уэлтера и его отца лучше произносить со всеми возможными предосторожностями.

Слуги входили и выходили из комнаты, приносили новые блюда, императрица поделилась последними сплетнями из дворца, о которых Айден не имел представления, зато Роуэн заинтересовался.

Николас сидел тихо, его манеры за столом были безупречны. Наконец, император обратился к нему:

– Я слышал, генерал Харгроув приедет только завтра на церемонию.

– Вроде бы.

– Вроде?

– Мы не очень много общаемся с отцом.

Император нахмурился, а Корделия с невозмутимым видом заметила, прежде чем отправить в рот кусочек рыбы:

– Слышала, он снова что-то не поделил с лордом Уэлтером. Он тоже приедет завтра.

Наверняка она точно знала, что именно они «не поделили», но не собиралась сейчас уточнять детали. А вот то, что Уэлтеры приедут не скоро, на самом деле радовало. Чем дольше их нет рядом с Байроном, тем лучше.

Расспрашивать Николаса император не перестал:

– Чем планируешь заняться после учёбы?

– Думал о военной карьере где-то на границе.

После этого Николас с удивлением глянул на Айдена, видимо, уловив его недовольство, но не понимая причины.

Император удивился:

– От твоего отца я слышал другое.

– Как я мало общаюсь с отцом, так и он редко осведомлён о моих планах.

– Но ему докладывают о твоих достижениях. Я помню, как предлагал ему короткий отпуск, когда стало известно, что ты едва не вспыхнул дикой магией в лицее. Но он отказался.

– В этом не было необходимости.

Настал черёд Айдена удивляться, потому что он не мог понять скользнувших по связи эмоций Николаса. Только потом осознал… это что, смущение?

– Я видел твои академические успехи, Николас, – продолжил император. – Не выдающиеся, но неплохие. Проблемы только с дисциплиной.

– Да, – пробормотал Николас, – ваше величество.

Он опустил голову, ковыряясь в рыбе, и Айден осознал в полной мере: Николас Харгроув смущался! Не язвил, не пытался быть дерзким, смущался, когда речь шла о нем. Ему казалось, император его оценивает и не находит удовлетворительным. Айден знал, что это манера общения отца, и что он на самом деле думает, вообще никто не знает.

Николас сидел скованно, и по связи до Айдена дошла рябь стыда, оттенённая головной болью.

– Мои успехи тоже пока не выдающиеся, – сухо заметил Айден.

– И мои, – внезапно поддакнул Роуэн.

Императрица тепло улыбнулась и коснулась пальцами массивного перстня. Он казался простым, но Айден знал, что в нем волосы Конрада.

– Но я стараюсь, – заявил Роуэн. – Хотя рисовать у меня выходит лучше, чем заниматься точными науками.

– Или магией, – вздохнула императрица. – Хотя у тебя прекрасные способности!

– У нас с Кристианом отличная связь. Хоть и не идеальная.

Кристиана на семейные встречи не звали. В основном это объяснялось положением его семьи, эта дружба императору не нравилась.

Пусть Айден и сам планировал с упрямством настаивать на знакомстве Николаса с родителями, они тоже хотели присмотреться к нему. Потому что он сдружился с наследным принцем. И потому что они колдуют вместе, а значит, Николас отчасти может залезть в голову этому наследному принцу.

– А у вас, мальчики, идеальная связь, – заметила императрица. – Я рада тому, что твоя магия, Айден, в порядке. Хотя настоятель Айзенвар высказывал беспокойство по этому поводу.

– Настоятель столичного храма Безликого? – уточнил Роуэн.

– Именно. Часто спрашивал, как дела Айдена в Академии по части магии.

Вилка Николаса с громким звоном упала на тарелку. По связи он отгородился, так что Айдену оставалось догадываться, о чём он думает. Мысленно Айден взмолился: не надо, Николас, вот не лезь на рожон, только не сейчас.

Но если разговоры о себе Николаса смущали, то здесь смолчать он не мог.

– Как мил этот ваш настоятель, – протянул Николас. – Она там ничего больше не счёл нужным сказать? Или вы и так всё знали?

Мысленно Айден застонал. Конечно, он планировал поговорить об этом с родителями. Только позже и не настолько в лоб.

– Нахальный пацан, – хмыкнул император.

– Так вы знали, что для Айдена нет необходимости до конца жизни торчать в храме?

Судя по недоумению на лицах императора с императрицей, они не знали. В этом Айден почти не сомневался. Никто этого не знал, раньше отпрыски Равенскортов с хаотичной магией не покидали храмы. Никто не проверял, успокоилась ли их сила. Такую возможность даже не допускали.

Николас, закончи на этом, просто замолчи.

– А вы знали, что в храме поставили блок на магию Айдена? И ему было плохо каждый долбаный раз, когда он колдовал один?

Бездна.

Но сколько бы Айден мысленно ни пытался заткнуть Николаса, сейчас на лица родителей он смотрел с невольным замиранием. Потому что, если бы увидел, что они в курсе, что это всё с их ведома… он мог понять Николаса, который взбрыкивал каждый раз, когда кто-то пытался его ограничивать.

Брови императора в удивлении взлетели вверх. На лице императрицы отразилось недоумение, а потом что-то похожее на ужас.

– Это правда, – тихо сказал Роуэн. – Мы сняли блок. Почти случайно, когда собрали круг.

– Точно поставили в храме? – сдавленно спросила императрица.

Николас пожал плечами:

– Мы не знаем. Но больше некому.

За столом воцарилась тишина, а потом комната буквально завибрировала от силы и ярости императора. По столешнице между блюд завихрились тени, дыхание перехватило.

– Грязные ублюдки! Айзенвару не сносить головы.

– Думаю, он из лучших побуждений, – вставил Айден. – Боялся, что я могу навредить и себе, и окружающим.

– Да плевать, из каких он побуждений! Он должен был поставить нас в известность. А не накладывать на принца воздействие втайне от всех! Это измена.

Корделия положила свою маленькую ладонь на сжатый кулак мужа, и тени опали, а вместе с ними и удушающая императорская сила. Да уж, вот такого Айден пока не умел! Он судорожно втянул в лёгкие воздух.

Голос Корделии звучал как острие кинжала, которое она уже приставила к горлу храмового настоятеля:

– Когда вернёмся в город, мы допросим его. Если всё так, он понесёт заслуженное наказание.

Дверь распахнулась, вошли слуги с новой сменой блюд, так что все замолчали, а император убрал остатки силы. Но стоило двери вновь закрыться, императрица захотела узнать детали.

Отвечал ей Роуэн, потому что Николас замолчал так же резко, как он решил всё выложить, а сам Айден мог рассказать о ритуале не слишком много. Только о кустах роз, с которыми ему пришлось сродниться из-за попыток в самостоятельные чары.

Он покосился на Николаса, тот молчал, опустив голову. Ложкой ковырял десерт, но не пытался его есть. Потянувшись по связи, Айден сразу ощутил боль. Похоже, резкая яростная сила императора усилила головную боль.

Покосившись на часы, Айден прикинул, сколько времени до конца ужина. Раз десерт, уже недолго до конца.

Опустив голову ещё ниже, Николас стиснул зубы и закрыл глаза. Но потом пробормотал:

– П-п-простите.

Он неловко поднялся из-за стола и стремительно вышел, хотя вторая дверь не хлопнула, значит, остался в маленькой комнатке перед выходом. В воцарившейся тишине прозвучал сухой голос императора:

– Как невежливо.

– Отстань от мальчика, – отмахнулась императрица. В неофициальной обстановке она не стеснялась осаждать мужа, когда считала, что он не прав. – Айден, что случилось?

– У него голова болит. Очень сильно.

– Из-за травмы?

Уж конечно, императрица собрала все доступные сведения. Айден кивнул:

– Сила отца вызвала приступ.

– Ох… Айден, думаю, тебе лучше проверить, как твой друг.

Он нашёл Николаса в маленькой комнатке перед Изумрудной гостиной. Николас сидел на софе, уткнувшись лицом в колени, и не поднял голову, когда дверь открылась. По связи он закрылся, но даже так доносились болезненные волны.

Присев рядом, Айден положил ладонь на спину Николаса. Почувствовал, как тот глубоко вдохнул и выдохнул.

– Послать за лекаркой?

– Не надо, – Николас повернул голову, чтобы посмотреть на Айдена. – Сам схожу.

Николас снова закрыл глаза, хотя лицо не прятал:

– Извини, я испортил ужин.

– Тем, что выдал отцу объект для гнева? – попробовал пошутить Айден.

– Извинись перед своими родителями, хорошо? Я не думал, что у меня так голова разболится.

– Это из-за силы отца.

Николас не ответил, сам знал, что это так. Айден осторожно помассировал его затылок, как научила лекарка. Она сказала, это немного поможет от боли, и Николас ощутимо расслабился. Из-за двери слышались приглушённые голоса родителей и Роуэна.

– Твой отец силён, – пробормотал Николас. – Не хотел бы я быть его врагом.

– Он считается очень мощным даже среди Равенскортов. Когда выпускает тени, это выглядит впечатляюще. Наверняка завтра после студентов его попросят покрасоваться.

– Вы с Роуэном тоже сделаете что-то великолепное.

– Ага, особенно я.

– Не говори так, Айден.

– Да я рад, что вообще могу тенями управлять, но моя магия или братьев не сравнится по силе с отцовской.

– Его сила грубая. У меня так голова разболелась, что я испугался – стошнит от боли прямо в тарелку с десертом. От твоих теней больно не было никогда.

Айден хотел возразить, что он и не пытался выпускать силу, когда у Николаса болела голова, но промолчал. Наконец, Николас поднялся на ноги. В дверях Айден распорядился одному из стражей сопровождать его до комнаты и отправить слугу к лекарке.

В гостиной Айден покосился на оставленную тарелку Николаса, но никто пока не звал слуг, чтобы убрать. Это сделал сам Айден.

– Не вернётся? – спросил Роуэн. Он, похоже, правда расстроился.

Айден покачал головой и посмотрел на родителей:

– Николас передаёт извинения.

Корделия вздохнула:

– Хороший мальчик.

– Только пусть не дерзит мне при посторонних, – заметил император.

– А неофициально можно? – поинтересовался Айден. – Я думал, вам не по вкусу его репутация и слова.

Императрица совершенно не по-императорски отмахнулась:

– Айден, нас волнует не соответствие правилам, а не станет ли он использовать тебя. И насколько будет верен. Но он, кажется, и нам бы высказал неодобрение, если посчитал, что мы с тобой плохо обошлись. Хотя ему стоит научиться усмирять свой нрав.

Корделия снова коснулась перстня на пальце, где хранились волосы Конрада. Действие было неосознанным, императрица весь вечер так делала. Кивнув на кольцо, Айден тихо спросил:

– Почему вы не продолжали искать, кто виноват в его смерти?

Императрица застыла и как-то беспомощно посмотрела на Александра. Тот качнул головой:

– Не прекращали. Неофициально. Но никаких зацепок. Поговорим об этом позже.

– А почему прекратили официально? – тихо спросил Роуэн.

Он сидел, опустив руки под стол, и снова казался маленьким и потерянным. Императрица посмотрела на одного сына, потом на другого и вздохнула:

– Ради вас.

Роуэн и Айден переглянулись, но оба мало что поняли. Императрица продолжила:

– Вы болезненно переживали его смерть. Всё указывало на несчастный случай, и мы решили, что официально стоит таковым и признать. При дворе это тоже не вызывало вопросов и взаимных обвинений. А ещё ради самого Конрада.

– В смысле? – Айден хотел знать всё. До конца.

– В течение последних месяцев у Конрада уже возникали проблемы с ведьмиными шляпками. Дело каждый раз удавалось замять, но он считал, ему не хватало бодрости, пытался успеть больше. Мы хотели поговорить с ним после учёбы. Поэтому несчастный случай на вечеринке выглядел тем, что правда могло произойти. И нам не хотелось, чтобы всплыли эти случаи. Чтобы Конрада запомнили как принца, который любил ведьмины шляпки.

– А почему вы нам-то не сказали?

– Чтобы и вы помнили Конрада другим.

Теперь многое вставало на свои места. Понятно, почему из-за ведьминых шляпок Айдена настолько переполошились. И понятно, почему письма Конрада не произвели впечатления. Они выглядели как паранойя человека, который слишком мало спал.

О неофициальной части они поговорят после показательной магии. В защищённой от подслушивания комнате, где Айдену с Роуэном тоже будет что сказать.

– Может, всё было совсем не так, – тихо сказал Роуэн. – Может, он бодрился и пытался успокоиться потому, что его что-то мучило.

Братья посмотрели друг на друга, и Айден не сомневался, что оба они подумали про Общество привратников и их странные ритуалы, в которых был замешан Конрад.

После ужина ещё долго сидели за беседами и чаем.

В комнатах было темно, когда Айден вернулся, только в спальне тускло светила зачарованная лампа, давая ровно столько света, чтобы Айден не навернулся, но не больше. Николас спал, завернувшись в одеяло.

Приведя себя в порядок в ванной и переодевшись в ночные штаны и рубаху, Айден наконец-то устроился под одеялом и хотел послать импульс, чтобы выключить лампу, но тут Николас зашевелился.

– Пришёл? – сонно спросил он.

– Ага. Как твоя голова?

– Нормально. Завтра буду как новенький. И постараюсь больше не находиться рядом с твоим отцом в гневе. Лучше твои тени. Они мне больше нравятся.

Помедлив, Айден призвал их, они заклубились вокруг кроватей, мазнули по щеке, укутали Николаса.

– Вот так?

– Ты не привыкай, твои тени должны быть оружием.

– Они – то, что я захочу.

– Спи уже, храмовый принц!

– Ага, Ник… Николас.

Убрав тени, Айден заглушил лампу и закрыл глаза, позволяя сну и усталости взять верх. Тогда и услышал в темноте негромкое:

– Можешь звать меня Ником.

– Волнуешься? – спросил Николас почти с любопытством.

– А ты разве нет?

– Ещё бы!

Они стояли вместе с другими студентами перед выходом из Академии и, как и многие, мялись на месте. Потому что когда ступят за порог, обратного пути не будет.

– Да в Бездну! – заявил Николас и первым толкнул двери.

Показательную магию иногда проводили в Обсидиановом зале, но сегодня собралось столько народу, что пришлось перенести на плац. Вокруг возвели деревянные трибуны, а вместо гарцующих лошадей на песок выходили пары учеников.

Толпа собралась внушительная, студенты сновали туда-сюда и возбужденно шептались, трибуны почти полностью заняли гости, на отдельной с кучей стражи сидела императорская чета.

Это могло показаться чистым показушничеством, этакие таланты Академии перед высшим светом. Но на самом деле это отражало и каждого отдельного студента, насколько он мог работать в связке, и не в привычной, насколько силён был. Ведь большинство через пару лет окажется при дворе. Кто-то из аристократов на трибунах думал, какие посты они займут, другие пытались прикинуть выгодные партии своим детям, а третьи уже думали, кого и как используют в интригах.

Некоторые из этих студентов со временем станут новым Кругом магов при дворе, другие займут важные должности и превратятся в ценные политические фигуры.

Айден всё это понимал – начинал осознавать. Но пока что у него голова шла кругом и хотелось хотя бы не опозориться самому. А после он сможет подумать обо всём остальном.

А ещё захлёстывало ощущение чужих смертей. Здесь собралось столько народу, и многие из них тянули за собой ауры смерти.

– Всё нормально? – покосился на него Николас.

Глубоко вздохнув, Айден кивнул. Мысли быстро пришли в порядок, ощущения легко поддались контролю. После месяцев в Академии Айден куда проще воспринимал подобные вещи.

Студенты оделись в тёмно-синие мундиры, даже девушки, так что в первый момент, когда Айден с Николасом застыли перед плацем, он и не узнал подошедших Лидию и Лорену.

– Готовы? – спросила Лидия.

Она собрала волосы в хвост, мундир с двумя рядами пуговиц и шитьём облегал её фигуру. Она пыталась скрыть волнение, но получалось не очень. Лорена рядом казалась куда спокойнее, хотя и она нервно сцепляла и расцепляла пальцы, поглядывая на трибуны. Свои волосы она заплела в две неплотные косы.

Николас присвистнул:

– Не думал, что соберётся столько народу!

Лорена посмотрела на него как на придурка:

– Здесь же императорская семья! Конечно, все собрались. Это политическое событие.

– Потому что нам повезло учиться с наследным принцем, – заметила Лидия. – Ну как, Айден, ощущаешь себя причиной такой толпы?

Айден ощущал, что сейчас опозорится перед этой толпой. Он должен выступить вместе с Роуэном, тот уже проделывал такое с Конрадом. Связка далеко не идеальная, но сносная, развернуть красивую картинку из теней хватит. Они тренировались во дворце под руководством Конрада. В Академии тоже, но там вообще никаких зрителей не было!

А тут все студенты. Преподаватели. Буквально весь королевский двор!

Вчерашние остатки связи уже опали, так что Николас точно не мог ничего ощутить, но, видимо, он уже неплохо знал Айдена – или у того на лице всё было написано. Он наклонился к его уху:

– Успокойся.

– Может, у Милтона есть что выпить для храбрости? – пробормотал Айден.

– Может. Но я бы не советовал. Для магии нужна чистая голова и полный контроль.

Айдену тем более. Ещё не хватало на глазах у всех упустить тени, вот уж тогда точно он отправится в храм на всю оставшуюся жизнь. Интересно, Николас будет носить ему шоколадки? Ну так, по старой дружбе.

– Уже видели очерёдность и пары? – Лидия кивнула в сторону деревянного стенда, вокруг которого толпились студенты и лицеисты.

Айден с Николасом потолкались, прежде чем увидеть прикреплённые листы бумаги. Формально распределение должно производиться накануне и представлять тайну, но обычно все и так знали, что и как пойдёт. Вот и сейчас Айден без удивления отыскал своё имя в самом конце. Они с Роуэном будут закрывать мероприятие – но принцы делают так каждый раз, чтобы показать свои тени.

– Опять меня поставили с Кейном Алденом! – пожаловался Николас. – Вроде должны с лицеистом ставить, разве нет?

– По классическому распределению. Один студент, один лицеист, но тут нет чётких правил, это же показательная магия, а не экзамен. Чем тебя Кейн не устраивает?

– Да он прет как тягловой бык.

Очередь Николаса, в отличие от Айдена, была почти в начале. Они так сосредоточились на этом, что Айден не сразу увидел ещё одну строку, чётко перед его именем и Роуэна.

– Эээ…

– Чего? – Николас покосился на Айдена, явно уже прикидывая, как будет работать с Кейном.

Молча Айден ткнул пальцем в нужную строку:

– Они нас с тобой вдвоём поставили.

– По два раза тоже нормально?

– Не запрещено. Только зачем?

Это правда разрешалось. Со связями может быть не очень удобно, но обычно при нескольких в один день следующая попросту затирала предыдущую.

Неожиданно Николас широко улыбнулся:

– Что ж, поздравляю нас! Значит, Саттон решил, что у нас настолько хорошая связка, что стоит её показать. Ну, покажем!

Почему-то Айден не сомневался, что Николас постарается сделать их магию настолько яркой, что даже два принца Равенскорта после этого будут выглядеть невпечатляющими.

– Уймись, – пробормотал Айден, не думая, что Николас его вообще услышит.

К спискам пытались протиснуться новые люди, так что Айден с Николасом наконец-то выбрались из толпы. Оглядевшись, Айден прикинул, что им стоит идти к местам студентов, собственной скромной трибуне по другую сторону плаца. Он уже не был непоколебим в том, чтобы отыскать Кристиана в надежде на глоток чего-то крепкого.

– Вот и мой отец.

Слова Николаса прозвучали замогильно. Обернувшись, Айден проследил за его взглядом, думая, что генерал Харгроув на трибунах, но оказалось, что он не только спустился к плацу, но и направлялся к ним.

При дворе Айден видел его, но толком не говорил. Когда был маленьким, генерал всегда представлялся ему суровым человеком, которого невольно опасался даже принц. Позже, будучи в храме, Айден возвращался ко двору не на столь продолжительное время, чтобы тратить его на генерала.

Лоуренс Харгроув был высоким мужчиной, который и сейчас производил точно такое же внушительное впечатление, как помнил Айден в детстве. Широкоплечий, крепкий, с грубоватыми чертами, небрежно слепленными в лицо. Волосы светлые, так что сразу и непонятно, седые они или такие же, как у Николаса. Хотя сам он на отца не походил, видимо, тонкокостность и внешность унаследовал от матери – кроме глаз. У Лоуренса Харгроува они были тоже серо-голубые, но посаженные глубже, такие холодные, что вместе с твёрдым взглядом пригвождали к месту.

Генерал Харгроув чеканил шаг и всегда носил мундир, словно по выправке кто-то мог не понять, что он военный. Впрочем, простым воякой он не был. Умный стратег и тактик, он помогал императору с военными вопросами и делал это безупречно хорошо. Вспомнив, как Николас легко справлялся с военной стратегией, Айден подумал, что это он тоже унаследовал от отца.

Первым делом Лоуренс Харгроув церемониально поклонился Айдену:

– Ваше высочество.

После этого повернулся к сыну:

– Николас.

Тот пробормотал что-то сдержанно-вежливое, что подобало случаю. Айден угнетала внушительность генерала Харгроува, буквально давила, заставляла развернуться и уйти, Айден даже сделал несколько шагов, но потом одёрнул себя.

Да какой Бездны?

Он – наследный принц, а не мальчишка-студент. Он имеет право быть там, где пожелает. Тем более уходить значило буквально бросить тут Николаса, ведь Айден прекрасно помнил, какие у него отношения с отцом. Каким он вернулся после одного дня в поместье с Харгроувом.

Поэтому Айден остался стоять на месте, твердо смотря на генерала.

– Рад, что ты смог присутствовать на церемонии, – чопорно и очень формально сказал Николас.

Конечно, у генерала не было выбора. На показательную магию и бал приезжает большинство родителей, но когда здесь императорская чета и это политическое событие – все.

Даже то, что генерал подошёл сейчас – это формальность. Хотел бы действительно поговорить с Николасом, то приехал бы раньше или поймал до выхода на плац.

– С кем поставили в пару? – спросил Харгроув.

– Кейн Алден.

– Отличный вариант. Его пророчат в Круг магов. Если ставят с ним, значит, преподаватели считают, что и ты можешь туда попасть. Отработай по полной.

– Я и так работаю по полной, – огрызнулся Николас.

Вообще-то так оно и было. Николас мог быть неорганизованным, но в работе он всегда выкладывался. Конечно, он не был из тех студентов, которые все задания вовремя готовят, иногда ленился, порой попросту забывал, но если за что-то брался, то в полную силу.

– Я надеюсь, – холодно сказал Харгроув. – Показательная магия важна.

Несмотря на то что Айдена раздражала манера общения генерала, он был прав. Айден об этом не подумал, но Кейн Алден – сын придворных магов с очень большими способностями. Если дружбу Роуэна с Кристианом родители сдержанно не одобряли, то Кейн в этом плане стал идеальным другом Конрада, а их связка крепкой и надёжной. Не идеальной, но отличной для наследного принца и того, кто войдёт в круг магов, а в этом почти никто не сомневался.

Но принцу связки формально не нужны, после Академии он и сам может творить чары. Так что Кейну преподаватели наверняка подыскивали и других кандидатов для дальнейшей работы. Показательная магия для этого отлично подходила. И если Николаса ставили с ним несколько раз, значит, Саттон полагал, они хорошо работают вместе. Возможно, поэтому и сегодня они в связке – одна из последних возможностей, ведь Кейн выпускается в этом году.

Неплохая перспектива для Николаса, но Айдена мысль раздражала.

– А ты теперь видишь меня в Круге магов? – Николас вздёрнул бровь, смотря на отца.

– Меня больше беспокоит, где видишь себя ты.

Отвлекаясь от мыслей, а может, благодаря им, Айден подумал, что это неплохо, отец Николаса о нём беспокоится. Но следующая фраза перечеркнула эту наивность.

– Я говорил с императором. Он удивлён твоим виденьем будущего.

Айден невольно метнул взгляд в сторону императорских мест. Отец хотел как лучше, он-то не в курсе отношений Харгроувов. И наверняка поразился крайне неамбициозным планам Николаса.

– Тебе пора оставить глупости, Николас, и всерьёз задуматься о своем будущем.

– Может, я и задумываюсь. Но вижу его не таким, как видишь ты. Может, я хочу другого.

– Меня не волнует, чего ты хочешь.

На миг Николас выглядел так, будто его ударили, но через секунду его лицо стало равнодушным – вряд ли в этот момент он понимал, что пугающе похож на отца.

– Не сомневаюсь.

Но его ответ генерала не интересовал. Он обратился к Айдену:

– Надеюсь, ваше величество, вы поможете вашему другу определиться с правильным путём. Я буду настаивать на другом распределении.

Он что, всерьёз сейчас пытается манипулировать Айденом? Но больше удручало, что генерал хотел того же, что и Айден. Только вот по совершенно разным причинам. Поэтому Айден ответил:

– Николас сам в состоянии определиться со своим путём. В соответствии с тем, чего он хочет. Попрошу не забывать об этом, генерал. А теперь нам пора готовиться.

Айден вовремя вспомнил, что он может быть холодным, как глубины Озера слез и вообще-то именно так он и выглядит для окружающих большую часть времени. Легко об этом забыть рядом с Николасом или Роуэном.

Повернувшись к генералу спиной, Айден зашагал прочь, и Николас присоединился к нему.

– Мой отец не самый приятный человек на свете, – пробормотал Николас, когда они отошли дальше. – Он любит оценивать.

– Его вообще не волнует, чего ты хочешь, чем ты живёшь?

– Он считает, что знает лучше.

Теперь Айден понимал, почему Николас так отчаянно видел своё будущее где-то подальше, желательно на границе. Вопреки желаниям отца.

– Если я поеду в столицу, то вечно буду под его контролем, – негромко сказал Николас.

Он дёрнул головой, но в последний момент сдержался, не обернулся. Он был прав. Почти прав.

– Нет, – сказал Айден. – Если за тобой будет стоять наследный принц. И твоя должность не будет подконтрольна генералу.

Николас покосился на него, и даже связи не требовалось, чтобы понять, что он не до конца в это верит. Боится поверить. За это вдвойне захотелось вмазать кулаком генералу, а заодно и Байрону. Но вместо этого Айден чётко решил, что поговорит с Николасом – после церемонии.

– А если бы он узнал, что ты ещё со мной будешь в связке? – спросил Айден.

Подавленность наконец-то слетела с Николаса:

– О, он бы посчитал, что я очень ушлый, воспользовался соседством с принцем и наконец-то сделал что-то нормальное в этой жизни и подмазался к тебе.

– Это даже звучит противно.

– Что, ты не веришь в мои корыстные намерения?

– Даже твой отец не поверил бы в твои корыстные намерения.

Николас надулся, изображая обиду:

– Я могу быть очень корыстным! И намеренным!

Они добрались до деревянной трибуны, сколоченной напротив зрительских, по другую сторону плаца. Все места в первом ряду уже заняли, но Айден посмотрел на каких-то лицеистов с видом наследного принца, и они сочли за лучшее уступить и подняться повыше.

– Видишь! – заявил Николас, плюхаясь на сиденье. – Я очень корыстный! Поэтому сижу в первом ряду с принцем.

– Ты сидишь здесь потому, что та ещё ежовая жопка.

Айден почти пропустил момент, когда на плацу показался директор Марсден и призвал к тишине. Студенты угомонились последними, и только после этого директор начал толкать речь. Айден даже не трудился её слушать, скользя взглядом по трибунам, пытаясь припомнить имена всех собравшихся аристократов или хотя бы к какому роду они относились.

И мужчины, и женщины предпочли спокойную дорожную одежду, в которой прибыли, для нарядов наступит время на Хрустальном балу. Но и сейчас женщины кутались в пену шалей, а причёски скрепили изящными костяными гребнями, многие мужчины предпочли обычные мундиры.

Родители о чём-то с воодушевлением переговаривались, судя по невинному виду отца и нахмуренным бровям матери, ей не нравилось то, что он утверждал. Генерал Харгроув сидел рядом с императорскими местами, как и Уэлтеры. Они тоже явились, но только Линард, лорд Уэлтер и ещё женщина, видимо, леди Уэлтер. Их старшая дочь сидела чуть в стороне с мужем, лордом Морреем. А вот второго сына, Хьюго, видно не было. Айден попытался вспомнить, что о нём рассказывал Дэвиан, но не смог, в памяти отложились только строки из дневника Байрона о том, как Хьюго таскался по курильням.

Отец Лорены сидел чуть дальше, ещё дальше – многочисленная семья Лидии. Они, кажется, приехали полным составом: родители, сёстры. Айден по-прежнему собирался вместе с Лидией открывать бал и подумал, что стоит сделать это безупречно, а потом даже поцеловать Лидии руку или как-то иначе выразить заинтересованность, чтобы подстегнуть других кавалеров.

Хотя больше Айден думал о том, что с Лидией стоит поговорить в том же ключе, что и с Николасом: им обоим найдётся место при дворе. За них при этом Айден не опасался, а вот за двор – очень даже.

Леди Калверт, мать Кристиана, тоже была здесь. Айден не знал её, но догадался, увидев на трибунах. Миниатюрная и очень красивая женщина с узким разрезом глаз. Она выделялась на общем фоне как диковинный цветок, но именно это возводило невидимый барьер между нею и остальными. Когда заговорил директор, она откинула вуаль с лица.

С такого расстояния Айден не улавливал чужие ауры смертей, но ему было интересно, тащит ли леди Калверт за собой тень смерти мужа-убийцы? А мёртвого ребёнка?

Первый ряд трибун заняли учителя в полном составе, некоторых Айден не знал, скорее всего, из лицея. Но даже библиотекарша миссис Фаррел сидела здесь, чинно сложив руки на коленях.

Роджер Саттон стоял перед ними – как преподаватель ритуалистики он будет формально вести сегодняшнюю показательную магию. Рядом с ними стояли и Алдены, пара королевских магов с идеальной связью. Считалось, что для придания веса мероприятию, но на самом деле все прекрасно понимали, что они оценивают каждого, кто сегодня будет выходить на песок. Как бы ни считал Байрон или кто-то ещё, экзамены первого года учитываются, но дальше за студентами наблюдают все оставшиеся курсы. И успехи по бумагам важны, но вот такая практика зачастую куда важнее.

Стайка лицеистов-первокурсников торчала внизу у плаца, некоторые предпочли сидеть с родителями, но большинство устроилось на тех же трибунах, что остальные студенты, хотя в показательной магии они не участвовали. Они только после длинных каникул начнут практиковать работу в связках.

С удивлением Айден увидел, что Дэвиан тоже стоит внизу, а не сидит вместе с императором. Чуть в стороне от основных трибун, за пределами плаца, он тихонько беседовал с лекаркой.

Похоже, Дэвиана отправили вниз на случай непредвиденных обстоятельств. Сначала Айден недоумевал, о каких таких обстоятельствах думали родители, а потом понял: его самого. Он же будет сегодня показывать свою магию. Дважды. Два раза всё может пойти не так. Магией Дэвиан пользовался слабо, но для магии всегда есть Алдены. Дэвиан же на случай любых других непредвиденных обстоятельств.

Айден даже разозлился. Нет уж, всё пройдёт идеально!

Директор покинул плац, и вперёд выступил Саттон, чтобы рассказать о сегодняшних чарах. Слуги притащили низкий журнальный столик и положили на него первый камень: большой красноватый самоцвет. Он был дешёвым, зато отлично держал чары контроля здоровья. Сегодня все студенты создадут такие, а завтра камни отправятся в госпитали для тяжёлых больных и первичных осмотров: будут показывать внутренние повреждения и кровоизлияния.

Айден помнил, как однажды с ним использовали артефакт из тонких железных палочек с пульсирующим чарами камнем. Это походило на диковинное насекомое, которое поставили рядом с Айденом, когда он упал с дерева. Ему было больно, он был маленьким и сам толком не понимал, где у него болит. Артефакт мигал цветными стёклами, пока главный камень щекотал тело Айдена чарами. Он после этого погас, а лекари сказали, что с принцем всё в порядке, обычный ушиб.

Сегодня студенты будут зачаровывать подобные штуки. Ничего сложного, сил требовалось немного, внешние красоты подразумевались только у Равенскортов.

Первыми шли неизвестные Айдену люди, но чёткая организация во многом успокаивала. Пары студента и лицеиста выходили, по команде Саттона накладывали чары, при этом сидели достаточно далеко от остальных студентов, чтобы до тех не доносилась чужая магия. И близко к Алденам, которые вели записи в блокнотах. Аристократы смотрели с трибун и умилялись своим отпрыскам, попутно сплетничая обо всех остальных.

Когда объявили Николаса и Кейна Алдена, оба шагали непринуждённо, уселись друг напротив друга перед столом. Их магию, в отличие от других, Айден ощутил далёким толчком: то ли сила была больше, чем у остальных, то ли долгая связь с Николасом давала о себе знать. Скорее всего, и то, и другое. Алдены замерли, оценивая, Саттон оставался спокоен. Айден поймал себя на том, что с беспокойством крутит на руке браслет-кинжал.

Но всё закончилось так быстро, что Айден даже не понял. Оба встали, отряхиваясь от песка, и Николас сделал быстрый жест в сторону Кейна, прежде чем вернуться на своё место.

– Ты ему язык показал? – уточнил Айден.

– Ой, да подумаешь!

Кейн и старший курс сидели в стороне от них, поэтому Николас почти сразу пожаловался громким шёпотом, едва успел устроиться на деревянной лавке:

– Этот Кейн вцепляется, как бойцовый пёс!

Айден покосился на него.

– Его магия, – пояснил Николас. – Она всегда… не знаю, как описать. Грубая. Тащит, даже если упираться ногами. Если бы могли оставаться следы, после Кейна были бы синяки.

– То есть он плохо зачаровывает?

– О нет, он хорош! – почти с восхищением отозвался Николас. – Очень-очень силён. Но работать с ним я бы не хотел.

Интересно, а что по поводу их связки записали в своих блокнотах Алдены?

– А ты бы хотел, ну, в Круг магов? – спросил Айден.

– С чего? Туда берут только самых сильных. Они же такие зачарования проводят!

– Неужели ты в принципе о таком не думал? Особенно после рассказов Байрона.

– Немного, – нехотя признал Николас. – Но даже если бы у меня хватило способностей, это не то, чем я хочу заниматься. Я не очень командный игрок.

– Но когда составили наш круг, справился ты прекрасно.

– Это другое, Айден. Постоянно быть частью большого круга было бы скучно.

– Ты сейчас серьёзно назвал одну из самых почётных должностей при дворе скучной?

– Ну да. А что не так?

Айден не ответил и отмахнулся, призывая смотреть дальше. Но Николас был искренен. На что бы там ни рассчитывал Саттон, Николас такого не планировал и, скорее всего, отказался бы. Рамки его сковывали. А в круге это очень чёткие рамки.

Всё проходило обыденно до первого споткнувшегося студента. Точнее, им оказался, конечно же, лицеист-второкурсник. Девушка, которая зачаровывала с Лидией: она побледнела, опёрлась на стол, и Лидия наклонилась, чтобы её поддержать. Сразу рядом оказался и Саттон, что-то коротко проговорил, девочка кивнула, и они продолжили. Со второго раза получилось.

У Лорены прошло гладко, а вот несколько следующих пар оказались неудачными. В основном не справлялись лицеисты, и это считалось нормальным. Айден слышал, что в таких случаях больше проверяли старшекурсника: насколько он тянет партнёра, как внимательно относится к связке.

Зато неудачи сразу расшевелили зрителей, им стало интереснее. Роуэн стоял в единственной паре – с Айденом, а Кристиан шёл с Мариссой Ламберт, девушкой Кейна.

Мать Кристиана подалась вперёд, сложила руки перед грудью, переживая за сына. А когда у их связки всё вышло чётко и слаженно, первой зааплодировала. Айден и раньше симпатизировал леди Калверт, но тут особенно проникся. Он обязательно придумает, как повысить её вес при дворе.

Самым простым способом была женитьба на ком-то одиноком с высоким статусом. Айден вспомнил генерала Харгроува, но это слишком жестоко для такой милой леди. Хотя, если бы при этом Николас с Кристианом формально стали братьями, было бы здорово.

Они бодро приближались к концу. Настала очередь Байрона, его поставили с Элмером Беннетом, который рассказывал Айдену об Обществе привратников на ведьминской вечеринке. Казалось, так давно!

Оба выглядели дёргаными, и зачарование у них выходило таким же, но они, по крайней мере, справились.

Айден наклонился к Николасу и прошептал как можно тише, чтобы не услышал никто вокруг:

– Как думаешь, кто-то из старшекурсников может быть связан с Обществом? Байрон не говорил о них.

Да, он назвал имя Линарда. Но это не значило, что никто из сокурсников Конрада не был замешан. На самом деле они даже не спрашивали Байрона.

Николас прищурился, смотря в ту же сторону, но в долгие разговоры пускаться не стал, только бросил:

– Да.

Потом помолчал и прошептал так тихо, что Айден с трудом расслышал:

– Кто-то ведь помог Конраду упасть.

Они планировали побеседовать с Байроном после магии. Тогда начнётся суета, никто не обратит на них внимания. А они расспросят Байрона подробнее, чтобы завтра поговорить с императорской четой об Уэлтерах, Обществе привратников и смерти Конрада. Возможно, доказать причастность Общества и остальных его членов не выйдет, но Линард Уэлтер точно ответит за то, что сделал.

– А теперь наша гордость, идеальная связь принца Айдена Равенскорта и лорда Николаса Харгроува.

– Смотри-ка! – умилился Николас. – Мы – гордость!

Он подскочил на месте, готовый тут же устремиться вперёд и едва ли не пританцовывая. С трудом Айден успел ухватить его за локоть и прошептать:

– Я не буду потакать желанию покрасоваться.

– Да ладно тебе, не будь скучным!

– Не хочу ухаживать за твоей могилой.

Это было расхожим выражением, не подразумевающим могилу в прямом смысле, хотя изначально в поговорке имелась в виду именно она. Николас широко улыбнулся:

– Как мило! Учти, если не будешь этого делать, я стану преследовать тебя неупокоенным призраком. Ты уже знаешь, члены моей семьи мастера в этом.

– Я серьёзно, Ник.

Он вздохнул:

– Да не собираюсь я делать ничего особенного. Успокойся. Но давай покажем этим аристократишкам, на что способна наша связка.

На это Айден был согласен, хотя всё равно усаживался с некоторой опаской. Песок оказался жёстким и неудобным, камень на столешнице поблескивал, но уверенность Николаса успокаивала. Он первым поднял свою магию, щедро распространяя вокруг ощущение затхлой крови, такое сильное, что не оставалось сомнений: он хочет, чтобы его почувствовали как можно дальше. Даже на трибунах.

– Позёр, – пробормотал Айден, скрывая усмешку.

Он закрыл глаза и поднял силу, вплетая в общее полотно, тоже щедро позволяя растекаться вокруг, касаться собравшихся ощущением разверстой могилы. Публика дружно вздохнула, когда Айден выпустил тени: позволил им извиваться на песке, расползаться каплями.

Чернила хлынули в кровь, слились с нею.

Их связка была центром, сердцем диковинного монстра, который распространял вокруг дымные щупальца тьмы. Айден питал их силой, Николас направлял.

Если Безликий видел их сейчас, точно улыбался.

Айден ощущал безграничную, незамутнённую радость Николаса. Пусть он не хотел входить в круг магов, но сама по себе магия ему нравилась. Он рассмеялся, и Айден не сдержал собственную улыбку.

Он открыл глаза, удерживая ощущение магии, и увидел чернильные разводы теней вокруг, увидел Николаса. После связки с Кейном тот подустал, но несильно, поэтому сейчас выкладывался по полной, направлял их общую магию. Кейн был груб, и это раздражало Айдена. Ведь магия бывает мягкой, приветливой. Уютным одеялом.

Наклонившись, Николас прошептал:

– Твоя тёмная часть может пугать тебя, но она не пугает меня.

И Айден тоже её принимал. Позволял теням течь вокруг и сквозь них, распускаться чёрными цветами на песке, прорастать через общую магию связки.

Николас вскочил на ноги, развёл руки в стороны, и Айден знал, чего он хочет – покрасоваться, конечно же. Мысленно Айден закатил глаза, но позволил тенями обвить руки Николаса гибкими змеями, вьющимися к его запястьям и стекающими с ладоней.

Публика снова удивлённо ахнула, и Айден запоздало вспомнил, что это тоже считается не столько невозможным, сколько именно непривычным. Мысль о том, что Равенскортам не нужны связки, для них это формальность обучения, привела к тому, что Конрад с Роуэном показывали свою магию только вместе. Когда Академия в последний раз видела тени императорской семьи в связке с обычным человеком?

Тени обнимали Николаса. И он приветствовал их.

Возможно, отцу или матери такое не понравится. Потому что сейчас тени не выглядели грозно, никого не крошили, не казнили и не отправляли к Безликому. Это не очень хорошо для образа императорского рода, сила которого во многом построена на страхе. На историях о Равенскортах, которые тенями уничтожали врагов.

Только вот это Айден усвоил с ранних лет. Особенно в тот момент, когда его сила стала выходить из-под контроля, и ему заявили, что его единственный вариант – это сидеть в храме. Ведь он такой разрушительный!

– Эй, всё хорошо.

Айден не был уверен, услышал слова Николаса или скорее понял их по едва шевельнувшимся губам. По успокаивающим касаниям чужих эмоций.

Потому что это чушь. И пусть такая демонстрация не очень хороша для внушительного облика императорской семьи, зато полезна для самого Айдена. Николаса волновало только это, и Айден был ему благодарен.

Камень они зачаровали походя, почти не обращая внимания, так легко бурлила их совместная магия. Николас направил её часть, Айден держал форму.

– Спасибо, Айдз. Было здорово!

Айден удивлённо замер, его никто никогда не называл так, даже Конрад. Николас чутко вслушивался в связь, если бы Айдену не понравилось, он бы никогда не стал повторять. Но… нет, это было приятно. Что-то такое, что подчёркивало, что для Николаса он прежде всего друг, а потом уже принц.

Николас помахал ему рукой, а потом убрал силу. Сначала Айден не понял, а потом услышал, как Саттон объявляет:

– А в завершение сегодняшней показательной магии два принца Равенскорта покажут силу теней.

Вот где можно добавить устрашающего. Вот где можно развернуть мрачную сторону силы императорской семьи.

Место Николаса занял чуть смущённый Роуэн. Он уселся напротив Айдена, глубоко вздохнул и аккуратно поднял магию, собственные тени, заполняя ими ещё большее пространство вокруг.

С Конрадом Айден колдовал только летом и в основном именно в последние годы, когда Конрад решил, что его магия не настолько уж хаотичная и ему нужно обучиться. Жаль, сейчас уже не спросить брата, возможно, ему в голову пришли те же мысли, что и Николасу, и он тоже догадывался, что Айдену вовсе не нужно всю жизнь проводить в храме.

Жаль, теперь уже ни о чём не спросить брата.

Ощутив удивление Роуэна, Айден сосредоточился. И правда, не стоит сейчас отвлекаться. Им остался последний этап сегодняшней магии и единственный, который не вызывал у Айдена опасений.

Во время тех занятий с Конрадом они с Роуэном составляли и круги, и парные связки. Так что всё привычно. Получалось у них не так хорошо, как с Конрадом, но сносно.

После смерти старшего брата они пробовали всего пару раз, очень робко, так что можно и не считать. Айден хотел потренироваться до сегодняшнего дня, Роуэн тоже, но в итоге их завалили заданиями, так что удалось всего два или три раза.

Роуэн и сейчас хотел так же, но Айден слишком распахнул силу с Николасом, так что здесь и Роуэну пришлось нырять глубже.

Их тени складывались в причудливых драконов, чьи крылья простирались над плацем, вызывая восторженные вздохи собравшихся. Их драконы падал вниз, зарывался в песок, заставляя его буквально взрываться. Тени придавливали людей на трибунах, напоминали, что Равенскорты могут не только даровать милость, но и наказывать.

Пади на колени. Не поднимай голову. Не стой у нас на пути. Мы уничтожим любого врага, обратим его в пыль.

Но мы всего лишь люди, и нас легко убить, ведь Конрад мёртв. Айден не сразу понял, что это не его собственная мысль, это горчащее на губах ощущение Роуэна.

Потому что пока драконы раскрывали крылья во внешний мир над их головами, внутри связки они раскрывались друг другу. Айден понимал, почему Роуэн не жаждал этого, ни разу не сделал, тем более после смерти Конрада. Он не хотел показаться слабым. Он же принц, он Равенскорт, у него и проблем с тенями не было, он отлично ими управлял. Слабее Конрада, зато чётко направляющий.

Внутри Роуэна царил сумбур. Он – стеклянная ваза, разбившаяся на множество мелких кусочков и вновь собранная, но кое-как, вразнобой и больше не сияющая. Он испугался, когда Айден это понял, но тот не считал Роуэна слабым. Он попробовал сделать так, как с Николасом, укутать Роуэна тенями, дать ему понять, что он рядом с ним.

Роуэн чуть успокоился. Позволил заглянуть глубже. Во внутреннюю путаницу, в мешанину образов и обрывков воспоминаний. В долгие ночи, когда он плохо спал, а Кристиан его успокаивал и оставлял лампу зажжённой, потому что Роуэн боялся мрака. Паниковал, когда слышал стук в дверь в ночи, ведь так когда-то пришли сообщить о смерти Конрада.

Перед Айденом мелькнули фигуры со скрытыми лицами и Конрад, но здесь никаких чётких картинок, и это приводило Роуэна в отчаяние. Ему не хватало кусочков, ему необходимо восстановить картину. Айден приподнял силу ещё немного и помог смахнуть что-то, напоминавшее блок. Не воздействие, а другие чары, которые не столько заставляли забыть, сколько путали.

Роуэн дрожал, и с удивлением Айден понял, что это не ощущение, это правда так. На песке плаца, в окружении теней, Роуэн обошёл стол и прижался к Айдену, а тот медленно гладил брата по спине, успокаивая. И одновременно с этим снимая чары – или чем бы это ни было – с его памяти.

А потом всё пошло по Бездне.

Что-то заворочалось в связке, зашевелилось глубоко внутри Роуэна. Что-то чужое, недружелюбное. Что-то, чему они помешали. И теперь оно тоже выползало на свет дня.

Содрогнувшись от боли, Роуэн застонал, уткнувшись лицом в плечо Айдена. Он не понимал, что происходит, но ощущал что-то… иное. Настолько чуждое, что от него кружилась голова.

А потом образы Роуэна наконец-то сложились. И он, и Конрад стояли перед Обществом привратников, не понимая толком, что будет. Но Роуэн верил брату, а Конрад был воодушевлён и считал, что это во благо.

«Это поможет нам стать сильнее, Роуэн».

Тот не понимал зачем, они ведь Равенскорты, зачем больше силы?

«Потому что настоящие знания могут стать силой. А эти штуки откроют нам двери к таким знаниям, о которых мы и мечтать не смели! Эти существа зарядятся нашей магией, чтобы сделать дверь к книге Люциуса. Это не опасно, Роуэн. Не опаснее, чем зачаровывать».

Там были деревья в лесу и банки, полные жидкости, и в них шевелилось что-то странное. Не тени, как у Равенскортов, а сгусток самого отсутствия света. Чуждого. Вытащенного запретной магией с других планов бытия. И теперь должного расширить дверь и вытащить оттуда, из тайника в кармане между мирами, книгу Люциуса.

Оно должно было напитаться.

– Убери её от меня! – завопил Роуэн, который одновременно с Айденом увидел и вспомнил произошедшее. Но раньше почувствовал это нечто внутри.

Оно и само выбиралось на свет. В буквальном смысле.

Распахнув глаза, по-прежнему обнимая Роуэна, Айден уставился на сгусток тьмы, паривший за спиной брата. Выбравшись из недр глубже сознания, собравшись из магии Роуэна, оно обрело форму в этом мире. В локоть длиной, толщиной в несколько кулаков.

Оно зашевелилось, издало высокий писк, и Айден с ужасом понял, что эта тварь – живое существо.

Больше всего оно напоминало огромную отожравшуюся пиявку.

И это сидело внутри Роуэна, в его сущности, в его магии? Понятно, почему его восприятие было таким спутанным. Мало того что умер брат, так ещё эта тварь!

Паразит начал извиваться и верещать. Айден потянул за собой Роуэна, отползая назад, но тварь и не думала отставать. Она потянулась к Айдену.

Ведь его магия такая полноводная, яркая. Даже больше, чем у Конрада.

Дыхание на миг перехватило, когда Айден ощутил, что в его магию, в саму его сущность вцепляются острые невидимые зубки. Но на запястье полыхнул кинжальный браслет, сработали защитные чары, и паразит отшатнулся. Правда, никакого вреда магия ему не нанесла, он попросту поглотил её, только задержался ненадолго, и снова поплыл вперёд. Ноги Айдена скребли по песку, когда он пытался вместе с Роуэном отползти в сторону.

Рядом билась чужая магия, слышались крики, но до твари всё это явно не долетало и не причиняло никакого вреда. Кто-то кинул в неё сырую магию, она снова с визгом её поглотила. Только нужна ей была не эта сила, а другая. Древняя магия Равенскортов.

Обычное оружие будет бессильно против существа, которое и тело-то себе создало из магии – и Айден спустил тени. Но они тут же исчезли, увязли в болоте, поглощённые паразитом.

Айден не понял, когда рядом появился Николас. Бледный, с широко распахнутыми глазами. Он схватил Айдена за плечо, но ничего не говорил, перевёл взгляд на тварь и каким-то образом всё понял. Нет, осознал Айден, не «каким-то». Связка с Роуэном должна была перекрыть предыдущую, но похоже, с идеальными так не работало, ведь Николас до сих пор ощущал Айдена, поэтому понял, что происходит. Ощутил, как паразит тянется к Айдену. И если коснётся его, влезет в его силу, то вытащить будет ещё сложнее, чем у Роуэна. А с его не до конца обученной магией тварь выпьет его до дна, оставит пустую оболочку иссохшего.

Действовал Николас всегда решительно и не думая о последствиях.

Подскочив на ноги, он протянул руку и коснулся висевшей в воздухе пиявки, мгновенно впитывая.

– Ты что творишь! – Айден не знал, прокричал это вслух или только подумал.

Рядом оказалась лекарка, она что-то спрашивала у Роуэна, он кивал, судорожно дыша. Николас стоял на месте, а потом рухнул на песок. Сил подняться у Айдена не было, поэтому он подполз.

– Николас? Ты меня слышишь?

Айден перевернул Николасу на спину, глаза того открылись, но вместо привычных серо-голубых они были совершенно чёрными, отсутствие света, как тот паразит. Он был внутри Николаса, впивался в его магию.

Но связь ещё работала, и в Айдена бились боль друга и осознание, что его магия обычная, она не подходит этой твари. Она будет терзать её, рвать саму сущность.

Пока не уничтожит.

Николас закашлялся, из носа у него хлынула кровь. Рядом опустился Дэвиан, позади него лекарка. Дэвиан хмурился, но говорил отрывисто и по делу, как и всегда:

– Он забрал ту тварь?

– Она убьёт его!

Дыхание Николаса звучало судорожно, хрипло, но глаза хотя бы стали обычного цвета. Айден сначала подумал, это хороший знак, но связь завибрировала: нет, пиявка проникла глубже. Обхватив лицо Николаса руками, Айден посмотрел на него сверху вниз:

– Ник, вытолкни её! Я же чую, ты можешь это сделать. Ей нужен не ты.

Залитые кровью губы Николаса шевельнулись:

– Нет…

– Бездна! – пробормотал Айден и в отчаянии посмотрел на Дэвиана. – Этой твари нужна магия Древних семей, других она разорвёт.

Дэвиан кивнул, принимая информацию, поднялся, что-то отрывисто говоря, но Айден не видел, с кем именно и о что он обсуждает. Из горла Николаса вырвался хрип, снова хлынула кровь. Айден по-прежнему держал его голову и попытался заглянуть в глаза:

– Ник, вытолкни её, пожалуйста.

– Не хочу… ухаживать… за твоей… могилой…

Потому что стоит пиявке снова оказаться без тела, она устремится к самой лакомой добыче – к Айдену.

Воздух рядом дрогнул, и появился прозрачный и трепещущий силуэт. Он присел на колени и потянулся к Николасу, хотел помочь, но потом его рука безвольно упала. Призрак ничего не может сделать с паразитом с другого плана бытия.

Покачав головой, призрак протянул ладонь к груди Николаса, с той стороны, где билось сердце. Раз он не мог помочь с жизнью, он мог облегчить переход в смерть. Забрать его с собой, закончить его боль.

Не смей! Тени Айдена взметнулись и оттолкнули призрака. Он даже не знал, что они так могут.

– Не смей, – прорычал Айден уже вслух. – Ты не для того ему помогал, чтобы забрать. Никто его не заберёт. Ни ты, ни сам Безликий.

Тело Николаса выгнулось дугой, так что вновь оказавшемуся рядом Дэвиану пришлось прижать его плечи к земле, чтобы он сам себе не навредил. Он кинул быстрый взгляд на Айдена:

– Алдены подготовили ловушку, они смогут поймать эту тварь.

– Николас, слышал? Вытолкни, её подхватят!

Только он не слышал. Глаза Николаса закатились, напряжённое тело били судороги.

– Достучись до него! – рявкнул Дэвиан.

И Айден потянулся единственным способом, который знал, – по связи. Той, что ещё трепетала вопреки другой связке после неё, вопреки паразиту. Потянулся, убеждая, что здесь уже подготовлена ловушка. Доверяй мне. Сделай, что я прошу. Пожалуйста.

Николас содрогнулся, и его тело расслабилось, обмякло, а уродливая пиявка появилась над ним. К ней тут же потянулись тонкие лучи магии, и она заверещала, извиваясь, пытаясь метнуться к Айдену или хотя бы обратно к Николасу, но держали её крепко.

Айден улавливал размеренное сердцебиение Николаса, но глаз он не открывал.

– Он не приходит в себя!

Дэвиан отпустил плечи Николаса, его место заняла лекарка, деловито проверила пульс, оттянула веко, и Айден с облегчением увидел, что там никакой черноты.

– Несите его в лазарет.

Без лишних вопросов Дэвиан подхватил Николаса на руки и направился в сторону, а лекарка повернулась к Айдену:

– Ты?..

– Я в порядке.

Лекарка всё равно быстро его осмотрела, кивнула и поднялась, направляясь вслед за Дэвианом. Вроде бы она сказала Айдену зайти, но он не был уверен. В ушах шумело.

Сидя на песке, он огляделся, пытаясь понять, что сейчас происходит вокруг. Уже темнело, кто-то зажигал факелы. Роуэн всхлипывал и жался к отцу, но с ним всё было хорошо, Айден ощущал это связью. Алдены и вроде кто-то ещё с ними стояли в стороне, между ними в круге билась в лучах пиявка. Люди с трибун в панике бежали кто куда, но на плац никого не пускала имперская охрана.

Царил хаос.

Поднявшись на ноги, Айден поковылял к зданию Академии. К нему подскочила мать, обняла, и Айден несколько раз заверил, что всё хорошо. А потом тихо, но настойчиво сказал, что ему нужно проверить Николаса. Он помнил безвольно повисшую на руках Дэвиана фигуру.

В здании Академии тоже царил хаос, зато благодаря нему никто не обращал внимания на принца, и он смог беспрепятственно добраться до лазарета. По обе стороны от двери тут же встала стража, Айден и не обратил внимания, что они сопровождали его. Но внутрь заходить не стали.

Тишина и спокойствие лазарета оглушали после буйства снаружи. Айден поморгал, стоя в пустой комнате и смотря на приоткрытую дверь внутренних помещений, откуда раздавались голоса. Постепенно его «я», до сих пор застывшее где-то на плацу, наконец-то начало догонять тело. Айден устал, но начал лучше соображать. И его успокаивало, что по связи он по-прежнему ровно ощущал Николаса.

Тот лежал на кровати в маленькой внутренней комнате, глаза закрыты, кровь на нижней части лица начала засыхать. Дэвиан стоял рядом со скрещенными руками, хмурый и напряжённый, лекарка деловито поправляла цветные стёклышки артефакта на столе.

Айден молча уселся на стул и понял, что это как раз те самые чары контроля здоровья.

– Всё хорошо, – сказала лекарка. – Внутренних повреждений нет.

– Почему он не очнулся?

– Думаю, магический шок. Я вколю кое-какие зелья, но до завтра он точно не придёт в себя. Дальше всё будет в порядке.

Дэвиан сухо уточнил:

– Но уверенности нет?

– Бездна! Я не знаю, что это за тварь и что она могла сделать! Но артефакты показывают, повреждений нет. Магический шок не опасен, нужно отдохнуть. Я послежу за ним.

Айден кивнул. Он ощущал размеренное биение сердца Николаса. И хотя большего по зыбкой связи сказать нельзя было, он чувствовал, что всё в порядке.

Молча Айден поднялся, нашёл в шкафу миску и тряпку, набрал воды, вернулся и начал медленно смывать засохшую кровь с лица Николаса. Он заметил, что лекарка достала ещё один камень, чтобы заправить артефакт, тоже провела несколько манипуляций, от чар которых покалывало кожу:

– Айден, ты не ранен. Но надо отдохнуть. Я дам успокоительноое зелье и снотворное.

– Надо разобраться, – помотал головой Айден, хотя ощущал, что даже мысль закончить не может. – Почему я так устал?

– Судя по показателям, сработала ваша магическая связка, ты поделился частью своих сил.

Наверняка когда Николас забрал паразита. Поэтому тварь и не разорвала его сразу. Айден потёр глаза, понимая, что вымотался:

– Дэвиан, пусть стража никого не пускает в лазарет. И пусть Роэун тоже идёт сюда. Передай родителям, что завтра с утра мы всё обсудим. И пусть… пусть…

Мысли путались, волной накатывала усталость.

– Я прослежу за тварью, Айден, – мягко подсказал Дэвиан. – К утру мы будем знать, что это.

Айден хотел возразить, что и так знает, что это, даже догадывается, что за всем стоит Общество привратников, но молча кивнул, стирая последнюю оставшуюся кровь.

– Проводить тебя до комнаты?

Айден нахмурился, не совсем понимая, что у него спрашивают. Покачал головой.

– Я останусь здесь. Не хочу, чтобы Николас был один, когда проснётся. Только не здесь.

Зажигай свечи, тогда моя душа найдёт путь.

Айдену снился сон. Сон, в котором он ходил от комнаты к комнате Академии, сжимая в руках свечу, чьё пламя трепетало на сквозняке. В каждой комнате Айден искал Николаса. В каждой тени пытался распознать его силуэт.

В каждой комнате не находил его.

И никогда не оборачивался, ведь не хотел видеть за собой полупрозрачный призрачный силуэт, хотя неизменно слышал его вкрадчивый шёпот:

– Я потерялся среди ночей и не нашёл дорогу назад. Ты будешь ухаживать за моей могилой?

Когда Айден наконец-то открыл глаза утром, он был неимоверно далеко от понятий «выспался» и «отдохнул». Голова гудела. Он лежал на жёсткой кушетке, стоявшей в маленькой изолированной комнате лазарета, где обычно оставляли тех, кто взорвался дикой магией.

Поморгав, Айден сел, позволяя сползти тонкому одеялу. Николас лежал на соседней кушетке, по-прежнему с закрытыми глазами, но Айден быстро отогнал от себя удушающие мысли и вопросы, почему тот ещё не очнулся. Беглого взгляда на часы было достаточно, чтобы понять, что утро очень раннее.

Накануне Дэвиан перенёс Николаса в эту комнату, лекарка установила на столе артефакт, так что сразу бы узнала, если состояние изменилось. Пришли мать с отцом и Роуэн, они волновались, но Айден настолько вымотался, что ему хотелось спрятаться под одеяло. Лекарка вытолкала всех из комнаты, заявив, что «мальчикам надо отдохнуть», а ей – осмотреть Роуэна.

Айден завалился на кушетку после успокоительного и снотворного зелий и думал, что сразу уснёт, но в итоге под навалившейся усталостью ворочался с боку на бок, слушая гомон в соседней комнате.

Тогда он приподнял связь. Свернулся на кушетке, закрыл глаза и слушал размеренное биение сердца Николаса, пока не уснул.

Потирая плечи, Айден огляделся. Вчера ему было не до рассматривания комнаты, но сегодня он даже нашёл её уютной. Размером со стандартную студенческую спальню, с двумя кушетками и приземистым деревянным шкафом, очень простым, без узоров и изысков. У кроватей примостились две тумбочки, служившие и столами. У Николаса стоял артефакт из деревянных трубочек и маятника с камнем, сейчас неподвижного и тусклого. Вроде бы это хороший знак.

Поднявшись, Айден переступил с ноги на ногу на холодном полу, но ботинки надевать не стал. Вместо этого подошёл к окну, раздвинул занавески и выглянул, но увидел только кусочек сада и ячеистую шпалеру с пожухлыми высохшими растениями. В стоявшем рядом вазоне разместился приземистый разлапистый куст с иголками. Зато день был солнечный, так что свет даже ослепил, заставив поморгать.

Интересно, как там сейчас снаружи? Не в саду, а в принципе в Академии. Все уже знают, что именно вчера произошло? Маги изучили эту пиявку? Родители наверняка хотят поговорить. Да и нужно узнать, как там Роуэн.

Потёр глаза, не пытаясь скрыть зевок. Кольнула вина, что вчера он не стал ни с чем разбираться. Но после того как они сдёрнули завесу с памяти Роуэна, после этой пиявки и произошедшего с Николасом Айдена настолько пришибло, что толку от него было бы мало.

В храме всегда учили, что делать нужно то, на что ты способен в данный момент. Если ты устал, то ничем не поможешь, только под руку будешь лезть. Лучше отдохнуть, чтобы исполнять долг перед Безликим. Айден признавал справедливость такой точки зрения, вот только жрецов было много, они легко друг друга сменяли, а принцев всего двое.

Николас пошевелился, и Айден вернулся, уселся на свою кушетку. Один из камушков артефакта на тумбе мигнул, возможно, передавая сигнал лекарке, что её пациент проснулся. Приходил в себя Николас медленно, с трудом разлепляя глаза и пытаясь вспомнить и понять, что вообще произошло. Пусть связь поутихла, но Айден всё равно это ощущал. Терпеливо ждал, подумав, уж не он ли разбудил Николаса сейчас через связь?

Оглядев потолок, Николас повернул голову и посмотрел на Айдена. Голос звучал хрипловато:

– А ты что здесь делаешь?

Отвечать Айден не стал. После Байрона Николас проснулся в лазарете один. Айден не хотел, чтобы Николас хоть когда-то ещё чувствовал себя один.

Да и сам Айден не представлял, что смог бы спокойно спать в их комнате в одиночестве.

Николас улыбнулся и сел на кровати. Одеяло сползло, рубашка под ним была мятая, верхние пуговицы расстегнулись. Оба мундира лежали тут же, сваленные на стул. Николас потёр глаза и провёл рукой по волосам, но это не помогло им даже лежать в одну сторону.

– Я так понимаю, никто не пострадал. – Николас покосился на Айдена. – Какие новости?

– Не знаю. Ту штуку маги поймали.

– Тяжко им пришлось.

Сначала Айден подумал, Николас иронизирует, но ни в голове, ни в эмоциях сарказма не было. Только сейчас Айден задумался, как именно провернули ту ловушку с лучами. Сырой магией так сделать невозможно, если ты не Равенскорт с тенями или кто-то ещё из Древних семей, но именно такая сила и нужна была пиявке, она бы её поглотила.

Магию использовали в зачаровании. Даже круги магов, но их артефакты получались сложнее. Снова вспомнив тонкие лучи, поймавшие тварь, Айден протянул:

– Её в ловушку поймали, но, если я ничего не путаю, это зачарованный артефакт из арсенала дознавателей.

– В смысле, на преступниках используют? Для пыток?

– Для задержания. Тут было мощнее, может, несколько соединили.

Потому что даже Алдены не сразу поняли, что делать с неожиданной опасностью. Но магов, похоже, император попросил прийти во всеоружии.

Николас соображал быстрее.

Айден хотел поблагодарить его. Хотел сказать, что если бы он не перехватил пиявку, она бы вцепилась в Айдена и его магию, которую так жаждала. Кто знает, что бы тогда произошло, но Айден подозревал – он бы тут не сидел. Николас спас его, хоть это и было ужасно безрассудно, и вообще-то иногда стоит думать, прежде чем делать!

Николас уже думал совершенно о другом. Согнув ноги в коленях, он смотрел на окно, постукивая пальцем по губе:

– Эта тварюшка точно не из нашего мира, она чужая. Паразит, который жрёт магию, но моя или любого другого её не устраивала. Она хотела Равенскортовскую. То есть твоей магии она не настолько чужая.

– Ну спасибо, – сухо заметил Айден. – Ты сейчас сказал, что у меня много общего с паразитом с другого плана бытия?

Неожиданно Николас не рассмеялся, а смутился и буркнул:

– Да я же не о том.

Он спустил ноги на пол, огляделся в поисках ботинок и перевёл тему:

– Я хочу помыться. Или надо тут оставаться?

– Не надо. Лекарка сказала, с тобой всё в порядке. Хотя наверняка осмотрит ещё раз.

– Вот и чудненько, что в порядке, а то меньше всего хочется торчать в лазарете, пока вокруг такое происходит!

Зашнуровав высокие ботинки, оба взяли мундиры, но надевать не стали и вышли в приёмный покой.

Лазарет состоял из трёх помещений: первая комната, где обычно и сидела лекарка, большой приёмный покой с несколькими койками, туда вчера принесли Николаса. И вот это отдельное помещение, где держали взорвавшихся дикой магией.

К удивлению Айдена, приёмный покой тоже оказался не пуст. На одной из кроватей устроился в расстёгнутом мундире Роуэн, что-то рисующий карандашом в блокноте. Судя по вымотанному виду и теням под глазами, он сегодня не спал. Рядом свернулся клубочком Кристиан, накрывшись собственным мундиром.

Айден хотел спросить что-то уместное, удивиться, что они оба тоже тут, но вместо этого выдохнул:

– Ты в порядке?

Роэун поднял глаза, и его взгляд посветлел. Он говорил негромко, чтобы не разбудить Кристиана:

– Да. Лекарка оставила меня тут на всякий случай.

Он ткнул карандашом в сторону стола, где громоздился такой же артефакт, который стоял у Николаса и отслеживал общее состояние.

– С моей магией тоже всё в порядке. Та тварь собирала понемногу, но никак не влияла. – Роуэн помолчал, покусывая кончик карандаша. – А ещё в Академии настоящий хаос царил, не хотел там оставаться.

Роэун смущался, что тоже сбежал, но то, что и Айден здесь, его успокаивало. Моргнув, Айден понял, что связь ещё держится. Небольшая, опадающая, как и положено, но держится.

– Ох! – сказал Николас, уставившись на Роуэна. – Я тоже тебя чувствую. Не как в круге или при полноценной связи. Немного. Думаю, из-за Айдена.

Он говорил чуть громче остальных, и Кристиан зашевелился, мундир сполз с его плеч.

– Разбудили, – укоризненно сказал Роуэн.

Помятый Кристиан сонно моргал, а Николас заявил:

– Так, пойдёмте все в купальни, пока там никого нет. И в столовую. Как думаешь, Айден, нам дадут поесть?

– Здесь два принца. Конечно, дадут.

Победно вздёрнув палец, Николас почти ткнул им в Айдена:

– Два принца не дадут нам умереть с голоду. Вот видишь! Я ужасно корыстный.

Сначала пришлось преодолеть лекарку, которая поймала их буквально на пороге и настояла, чтобы всех осмотреть. Заявила, что всё в порядке, но им бы всем ещё отдохнуть. Императорская чета заняла Обсидиановый зал, там же держали пойманную пиявку, всю ночь ходили маги и ещё какие-то люди.

– Но вам туда не надо, – заявила лекарка. – Дэвиан просил передать, как только вы встанете, что нужно встретиться в той же комнате, где вы ужинали с императором.

Что значило – именно там подготовили артефакты, никто не сможет подслушать.

Слуги были посланы к Дэвиану, а все вчетвером направились сначала привести себя в порядок, потом в столовую. О произошедшем не говорили, решив отложить всё до беседы с императором. Забежали в свои комнаты за одеждой.

Поэтому в столовой Николас и Айден сидели в обычных рубашках, а Роуэн с Кристианом предпочли форменные чёрные.

Студентов или гостей видно не было, на кухне только начали готовить, но для принцев, конечно, быстро нашёлся завтрак. Роуэн и Кристиан вдохновенно уплетали, так что Айден порадовался, что с аппетитом у брата всё в порядке. Роуэн мог плохо спать этой ночью, но избавившись от пиявки, он даже плечи расправил. Николас, наоборот, ограничился одним куском торта.

– Я не голоден.

Когда направлялись в Изумрудную гостиную, Кристиан хотел уйти к себе, но Айден его остановил:

– Пойдёшь с нами.

Роуэн глянул с благодарностью. Они с Кристианом устроились на одной софе, которая стояла в углу Изумрудной гостиной. Сегодня комната выглядела не так, как при ужине императорской семьи: обеденный стол убрали, стоявшую по стенам мебель вернули на место. Откуда-то взялись этажерки с обёрнутыми зелёным бархатом ножками.

Роуэн снова рисовал, тихонько переговариваясь с Кристианом. Айден послал слугу к Дэвиану, чтобы сообщить, что они пришли, а потом попросил планшетку и несколько листов бумаги. Что бы только сказали учителя по чистописанию, если б увидели его сейчас? Не за столом, никакой красоты в почерке. Устроившись на софе, Айден написал записку Лидии, а потом и Лорене. Ему показалось, они хотели быть в курсе. И на всякий случай попросил их пока не приходить. Айден ещё не знал, состоится ли бал, но написал Лидии, что помнит о первом танце.

Представил, как она бы огрела и его, и Николаса этой бумагой, заявив, что ей важнее, что они сами в порядке. Но от танца отказываться не стала бы.

Николас устроился рядом на софе и вскоре задремал. Его голова склонилась на плечо Айдена, но будить тот не стал. Он заметил, что Николасу нравилось касаться других людей, но он как будто избегал этого, не знал, как себя вести.

Входная дверь распахнулась, и на пороге возникли Корделия с Александром, за ними Дэвиан. Все во вчерашней одежде, явно уставшие и мало спавшие. При виде сыновей Корделия кинулась обнимать сначала Роуэна, потом Айдена.

Кристиан вжался в угол софы и выглядел как тот, кто готов сбежать в любой момент. Николас встрепенулся, просыпаясь, и сонно моргал. Он даже понять ничего не успел, когда Корделия и его сгребла в объятия. Только недоуменно глянул на Айдена. Тот усмехнулся, и пока отец тепло здоровался с Кристианом, точно не желая его выгонять, передал записки слугам с просьбой отнести Лидии и Лорене.

– Тяжёлая ночь? – шёпотом спросил Айден у Дэвиана.

Выглядел он уставшим, но усмехнулся:

– Ты знаешь, что вас уже похоронить успели?

– Кто?

– Часть нелепых слухов Академии говорит, что оба принца мертвы. Другие предполагают, что в лазарете вас распластали и вытаскивают пинцетами паразитов изнутри. Самые экзотичные версии говорят о том, что Харгроув превратился в пиявку.

– Вот это да! – восхитился Николас, услышав. – А кто говорит? Что говорят? Хочу знать подробности!

Дэвиан качнул головой:

– Не обольщайся, большинство не поддерживает ни одну из этих сказок. Хотя волнуются о здоровье принцев и не понимают, что именно ты сделал на плацу.

– Мне нужно подумать над историей.

– Обязательно. Но сначала надо поговорить нам всем.

Они снова расселись, императрица опустилась в глубокое кресло, а император предпочёл стоять, как и Дэвиан. Он же первым начал разговор:

– Итак, это паразит.

– Вы узнали об этом за ночь? – уточнил Айден. Ему не терпелось услышать, к каким выводам пришли маги.

Дэвиан кивнул:

– Алдены вызвали всех магов Круга. В Обсидиановом зале настоящий магический штаб, а в лучах дознавательской ловушки это существо. Его называют пиявкой из-за внешнего вида.

– Пиявка-переросток, – вставил Николас. – Даже конские меньше раз… в пять?

– Это паразит с мерцающим телом.

– Что? – спросил Айден, теряя нить разговора и не понимая, о чём речь.

Судя по всему, это было что-то из программы лицея или первых курсов Академии, из углублённой магии, которую проходят студенты. Потому что больше никого из присутствующих слова не удивили, а Кристиан негромко пояснил:

– Это означает, что она может по собственному желанию как создавать себе материальное тело, так и быть нематериальной, как сама магия.

– Хорошее сравнение, – кивнул Дэвиан. – Она подселяется к носителю и растворяется в его магии. Питается ею, жиреет, а потом её можно извлечь с этой магией. Живое хранилище. Без носителя умирает, если не поддерживать, как делают сейчас.

Дэвиан помедлил, прежде чем продолжить, глянул на императора, и тот сам заговорил:

– Маги сталкивались с такими паразитами. Запретной магией их можно вытащить с других планов бытия. Мы знаем, что это, но не знаем, как оно попало к Роуэну и зачем.

В последних фразах слышался вопрос, и Роуэн тоже наверняка понял, что пора выложить всё, что он знает, и всё, что вспомнил при показательной магии. Он опустил взгляд на сцепленные пальцы, голос его шелестел негромко, но уверенно и не сбиваясь.

Он рассказал про Общество привратников. О том, как Конрад увлёкся им. Как они что-то делали.

– Но я не помнил, что именно. Пока на показательной магии мы с Айденом не сняли блок.

– Это не было запретными чарами, – вставил Айден.

Потому что их-то они пытались снять раньше. И с самим Айденом вышло отлично.

Дэвиан кивнул:

– Свойство пиявки. Она скрывает в памяти носителя момент, когда подселилась, и всё, что может выдать её присутствие. Чарами такое не снять, даже императорским Кругом. Но вы при связи копнули глубоко. Это заставило её проявиться.

– Роуэн, – веско сказал император. – Что ты вспомнил? Конрад привёл тебя в Общество?

Воцарилась тишина. Только слышалось, как тикают стрелки часов на стене. Роуэн кивнул. Тут же добавил:

– Но он не хотел ничего плохого! Я вспомнил, как Конрад говорил. Он считал, что это даст нам знания, поможет достичь новых горизонтов. Он искренне в это верил. Думаю, позже начал понимать, что здесь что-то нечисто. Может, понял о пиявке или дальше разочаровался в Обществе. Но я вспомнил то, что забыл до этого. В конце года Конрад сильно волновался. Он хотел вернуться во дворец летом и всё рассказать. Я тогда не знал, что именно.

Молчавшая до этого императрица подалась вперёд. Её голос дрожал, но не сорвался:

– Значит, это Общество задурило Конраду голову, заставило принять пиявок, а когда он решил уйти и рассказать всё нам…

Она не смогла закончить, поэтому продолжил Николас:

– Общество узнало об этом и решило его убрать. В конце концов, для их планов оставался ещё один принц. Всего-то подольше подождать, пока пиявка отожрётся. Потом тихо её достать и использовать собранную магию Равенскортов, чтобы открыть дверь в скрытый карман пространства в Академии, где Люциус Коули спрятал книгу. Но Конрад пошёл против них. Поэтому они попросили ещё одного своего члена, Линарда Уэлтера. И через Байрона тот подсыпал лошадиную дозу ведьминых шляпок на вечеринке. Той самой, где кто-то вовремя толкнул Конрада вниз. А потом тот же Линард Уэлтер приехал расследовать дело, так что, если оставались следы Байрона или Общества, он их умело скрыл. И вот уже смерть принца признана несчастным случаем, его пиявка мертва без носителя, а Общество спокойно ждёт, когда отожрётся та тварь, что сидит в магии Роуэна. Тот ведь всё равно не видел ни одного лица членов Общества, а о пиявке не помнил.

– Откуда вам известно о Линарде? – спросил император. – Это точно?

– Байрон признался. После показательной магии хотели рассказать. Тогда мы же ничего не знали о твари, торопиться было некуда, а выкладывать раньше времени опасно для Байрона.

Император посмотрел на Дэвиана, и тот покинул комнату. Наверняка пошёл распоряжаться о задержании Уэлтеров. Всё, что известно Линарду об Обществе, узнает и Дэвиан.

Император сухо сказал:

– Линард Уэлтер попросил Байрона подсыпать зелье. Формально это не преступление. Соучастие, за которое он поплатится. Но не он толкал Конрада.

– Допросите Кейна Алдена, – неожиданно предложил Айден. – Он был другом Конрада. Наверняка и в Общество пошёл с ним. Он знал о паразите.

– Не обязательно, – возразил император.

– Они были в связке! Он не мог не знать!

– Айден, связки бывают разные. Не всегда они настолько глубокие.

– Я же не знал, что у Роуэна эта пиявка, – тихо добавил Кристиан. – Думаю, ты смог из-за того, что ваша магия схожа.

Сжав кулаки, Айден промолчал. В конце концов, магия Кристиана была на хорошем уровне, но не выдающемся. Кейн Алден – не только сын императорских магов, но и у него самого исключительные способности. Он должен был знать. Ему Конрад мог доверять и рассказать о том, что выложит всё императору, как вернётся домой. Ему Конрад мог доверять, стоя у края крыши. Ему мог доверять – не ожидая того единственного толчка, который невзначай отправил вниз на торчащие острые пики.

– Он мог не знать, – повторил император. – Но мы снова допросим и его, и всех остальных сокурсников Конрада. И вести это дело будет не Линард Уэлтер.

– Я бы знал, – пробормотал Николас. Так тихо, что Айден его с трудом услышал. Николас вскинул голову. – Знал бы?

Он пытался убедить самого себя, что, если бы такого паразита подселили Айдену, он бы понял, ощутил по связи, даже не будучи Равенскортом или его родственником. Николасу хотелось верить, что он распознал бы.

Айден не собирался комментировать, но неожиданно для самого себя сказал:

– Да.

Потом добавил:

– Может, поэтому Общество привратников не стало на меня выходить. Курс Конрада плотно погряз в этих тайнах, но ты не имел к ним отношения, не был с ними. И у нас возникла идеальная связь. Возможно, из-за неё никто из Общества даже близко не стал ко мне подходить. Сначала изучали, а потом решили, что пока лучше не связываться, если по идеальной связи ты сможешь распознать что-то.

Император стоял, потирая переносицу, императрица всплеснула руками и втиснулась на софу рядом с Роуэном, снова его обнимая и приговаривая что-то вроде «ах, мой мальчик!» и «эта дрянь изводила тебя». Айден снова ощутил усталость – та перекатывалась по трепетавшей связи от него к Николасу и обратно.

Повернувшись, император уставился на них:

– Николас Харгроув, позволь официально от лица императорской семьи поблагодарить тебя за спасение наследного принца.

Николас растерялся и даже не знал, что ответить. Но императору не требовался ответ, и он тут же добавил:

– Но не действуй так опрометчиво, ты нам нужен живым, иначе кто будет присматривать за этим непутёвым?

Айден аж задохнулся от негодования и уже готовился высказать всё, что он думает об оценке собственной персоны как «непутёвой», но вовремя заметил улыбку отца и искрящиеся весельем глаза.

– И в кого я только такой, – буркнул Айден и ограничился этим.

Они ещё некоторое время посидели вместе, но от чая Айден решительно отказался:

– Нам лучше ещё отдохнуть.

– Конечно. Но генерал Харгроув хотел встретиться с сыном. И я боюсь, что бал сегодня всё же состоится.

Айден в изумлении уставился на отца. Нет, Айден, конечно, отправил Лидии записку о танце, но предполагал, что бал перенесут хотя бы на несколько дней. Судя по лицу отца, он и сам не был рад:

– Дэвиан прав, о ваших смертях и нездоровье уже поползли слухи. Нам нужно показать, что и принцы, и Харгроув в полном порядке, а ситуация находится под императорским контролем. Я сделаю официальное заявление о паразите. Справитесь?

Айден вздохнул и кивнул. Со стороны Николаса мерцала решительность, Роуэн тоже хотел покончить со всем как можно быстрее.

– К тому же, – добавил отец, – нам нужно время. Я сейчас же вызову дознавателей из столицы, чтобы после бала ни один студент с курса Конрада не улизнул и мы сразу их допросили. Надеюсь, к тому времени и Линард нам что-то расскажет.

– Почему ты думаешь, что они не улизнут сейчас? – удивился Айден.

– Потому что дознаватели не приезжали со мной, а вот стражи и магов тут предостаточно. Никто не уйдёт.

– А где пиявка? – спросил Роуэн. – Её уничтожат?

Кажется, вопросу удивились и отец, и мать. Точнее, император и императрица, ведь наверняка они хотели, чтобы маги полноценно изучили это странное существо, особенно если оно может впитывать и хранить магию Равенскортов.

– После бала мы подумаем, что с ней делать, – деликатно сказал отец. – А что-то не так?

Роуэн смутился, но всё равно ответил, хоть и тихо:

– Мы с ней никак теперь не связаны, но я до сих пор её чувствую.

– Она мерзкая, – неожиданно согласился Николас.

Айден не мог распознать их ощущений, но они оба понимали, о чем говорят. Они оба чувствовали этого паразита. Передёрнув плечами, Николас пробормотал:

– Наследила внутри.

Ему было неприятно. Невольно Айден вспомнил День Единения в храме, когда Безликий вроде как спускался к ним. После этого Айден тоже некоторое время ощущал чужую грязь, отпечаток.

– Уничтожь её, – попросил Айден, глядя на отца. – Захочешь изучить, так поймай главных в Обществе привратников, пусть они тебе вытащат ещё парочку этих тварей. А эту уничтожь.

Взгляд отца был тяжёлым, он медлил, но неожиданно вмешалась мать:

– Хорошо. Когда вернёмся во дворец, маги займутся этим и уничтожат её в безопасном месте.

Айден стоял в Обсидиановом зале. Том самом, который дал имя всей Академии. Том самом, где когда-то он резал горло быку, совершая ритуал Безликого для брата, который из лицея переходил на старшие курсы. Том самом, который теперь стал штабом имперских магов.

Зал был круглым, на полу обсидиановые плиты, гладкие, отполированные камни стен с мозаиками, изображавшими всевозможные исторические события от падения Кальтонской империи до битвы при Истарине. По всему периметру зала стояли гладкие обсидиановые колонны, утыканные зачарованными лампами. Чем-то зал напоминал храмовый, а может, Айдену так казалось, ведь в прошлый раз он был здесь во время таинства.

Сегодня атмосфера царила совершенно иная. Зал был забит народом, в основном в мундирах магов, другие предпочитали обычные платья и рубашки – наверняка те, кто приехал на бал, а не был вызван позже.

В зал притащили столы, на них громоздились артефакты, многочисленные штуки исследователей, на большой деревянной доске на колёсиках написаны небрежные меловые формулы. Они живо напомнили Айдену, что высшая магия, которой занимался Корпус имперских магов, – сложная наука. Бентовские формулы, выкладки теории магического анализа.

Если, конечно, ты хочешь исследовать и создавать новые заклинания. А не вычертить сигил запретной магии и проделать дыру между планами бытия, чтобы вытащить неведомую тварь.

Пиявка красовалась чётко посреди Обсидианового зала, и чёрные плиты пола отражали светящиеся нити, которыми её удерживали. Ловушка стала изящнее: на металлическую треногу водрузили стеклянный колпак, и уже его опоясывали зачарованные лучи. Пиявка висела внутри.

Когда Айден только пришёл, она почуяла его приближение, начала извиваться, но стеклянных стенок не касалась. Потом успокоилась. Собравшихся магов происходящее ничуть не взволновало – похоже, пиявка так реагировала на любых Равенскортов, а император провёл в зале большую часть ночи.

Айден заметил нескольких магов высокого ранга, они составляли Круг вместе с Алденами, те тоже были здесь. Остальные входили в Корпус императорских магов. Они занимались научными изысканиями, но большинство зачаровывали сложные артефакты вроде тех, что сейчас громоздились на столах.

Проснувшись, Айден решил, что готов заниматься делами. Николас ушёл на встречу с отцом, Айден отправил записку Дэвиану. Если тот освободился, то встретится с принцем в Обсидиановом зале.

Надежды Айдена оправдались, и минут через десять появился Дэвиан. Вид у него был угрюмый, но когда у Дэвиана был другой? Он поравнялся с Айденом и скользнул взглядом по залу, ни на чём не останавливаясь. Они оба не проверяли работу магов и не интересовались паразитом. Не сейчас.

Они стояли в стороне, между колонн, у стены с мозаикой Кальтонской империи. Из-за гула голосов в зале никто не мог услышать их разговор, если бы только не подошёл ближе.

– Я допросил Линарда Уэлтера, – сказал Дэвиан.

Звучало как итог трудной беседы, в течение которой Дэвиан лично пытал упрямого сына советника Уэлтера. Что ж, он был императорским юристом, и значок черепа с рубиновыми глазами на пиджаке наделял Дэвиана широкими полномочиями.

– Линард Уэлтер признал, что попросил Байрона подлить ударную дозу ведьминых шляпок на вечеринке. А после этого небрежно вёл расследование, хотя утверждает, что его главной целью было сохранить тайну причастности Байрона.

– Как похвально! – не удержался от едкости Айден. – Значит, его как минимум можно обвинить в соучастии убийству принца.

– Линард утверждает, что не знал, что планируется на этой вечеринке. Он изворотливый уж, но тут говорит правду.

– Он изворотливый уж и дознаватель. Уж точно догадывался, что зелье нужно не для прикрытия чьих-то тайных встреч.

– Конечно. Но обвинить его в этом нельзя.

– Я так понимаю, Линард был промежуточным звеном? Кто приказал ему всё это провернуть?

– Его отец.

С удивлением Айден глянул на Дэвиана. Почему-то он ожидал, что Линарду пришло письмо из самой Академии, где старый друг по Обществу привратников попросил об услуге. Выходит, почти так всё и было, только письмо пришло лорду Дэйтону Уэлтеру. А он привлёк сына-студента, у которого была возможность подлить зелье, и сына-дознавателя, который помог всё это скрыть.

– Значит, Уэлтеры предатели.

Айден поразился, как спокойно звучит его голос, хотя на самом деле ему хотелось что-нибудь разбить. Если Линард догадывался, к чему это зелье, то уж лорд Уэлтер знал наверняка.

– Лорда Уэлтера допрашивают, – сказал Дэвиан. – Первые результаты неутешительны. Он был частью Общества привратников в студенчестве и позже сохранил связи со многими из них.

– И что, лорда Уэлтера тоже интересовали древние тайны?

– Линард утверждает, что его отец – тайный сторонник Стэнхоупов. Он воспользовался шансом убрать одного из наследников Равенскортов.

– Бездна! Да эти Стэнхоупы потеряли трон много поколений назад!

Эмоции наконец-то прорвались наружу, но Айден вздохнул, судорожно приводя мысли в порядок. Значит, Конрад стал мешать Обществу, когда захотел всё рассказать о них, а Уэлтер решил воспользоваться возможностью и не стал отказываться помогать с убийством принца.

– Император в ярости, – ровно сказал Дэвиан. – Он приговорил лорда Уэлтера к смерти через Объятия тени.

– Почётная казнь этому подонку?

– Он глава древнего лорда и советник императора.

– Он убил моего брата!

– А ещё твой отец хочет напомнить о власти Равенскортов. Казнь состоится на балу.

Как мило, праздник станет только ярче после показательной казни! Отец выпустит тени, заберёт ими жизнь предателя, а когда останки тела уберут, присутствующие вознесут молитву Безликому и продолжат танцы.

Ещё раз глубоко вздохнув, Айден прикрыл глаза. А когда снова безучастно посмотрел на зал, его голос звучал ровно:

– С кем в Академии связан лорд Уэлтер?

– Он утверждает, ему писали анонимно. Общество не разглашает имена нынешних членов. Уэлтер указал на несколько бывших сокурсников, с которыми поддерживал связь. Мелкие лорды, никого важного. Мы допросим каждого из них, кто-то точно знает, кто в Академии замешан в Обществе. Если они сами не сдадутся.

– Они убили одного принца и подсадили другому эту тварь. Мой отец распотрошит тенями Уэлтера. Уж конечно, остальные не выдадут себя!

– Мы узнаем их имена, Айден. За это возьмутся лучшие дознаватели.

– Они уже один раз признали смерть Конрада несчастным случаем.

– И я лично возьмусь за это, мой принц.

Обращение прозвучало официально, но Айден знал, что имеет в виду Дэвиан. Это его непроизнесённая клятва. В конце концов, он тоже был привязан к Конраду. Он точно отыщет виновных, затаившихся в Академии.

– А если они сбегут? – вздохнул Айден.

– Тогда это будет верным признаком вины. Мы спустим на них лучших ищеек и магов империи. Они не уйдут.

Да уж, на их месте Айден сидел бы тихо. Но кто-то точно что-то знает, это всего лишь вопрос времени. Их найдут. И накажут. Конрад наконец-то будет отомщён.

– Мы найдём кукловода, – сказал Айден.

За всё время разговора Дэвиан впервые глянул на него, и его губы тронула усталая улыбка:

– Когда я оставил тебя в Академии в первый учебный день, ты был настроен решительно, но опыта не хватало. Я вижу, ты быстро учишься. Конрад бы гордился.

К горлу подступил ком, и Айден не пожелал не этом задерживаться, спросив:

– Что насчёт Кейна Алдена? Когда его допросят.

Он нашёл взглядом его родителей, оба главных имперских мага склонились над дальним столом с разложенными листами бумаги.

– После бала, – ответил Дэвиан. – Предельно аккуратно. Ему пока нечего предъявить.

– Только кто-то толкнул Конрада на крыше. Кто-то, кто связан с Обществом, донёс им, что он хочет обо всем рассказать императору.

– Это мог быть любой из его сокурсников. Часть из них точно в Обществе.

– Если это не Кейн, он знает, кто.

Дэвиан молчал, и Айден начал понимать, что именно не так. Понимать, смотря на Алденов.

– Его родители – главные маги Круга и империи, да? В этом проблема.

– Да, – не стал отпираться Дэвиан. – Предательство лорда Уэлтера уже весомый удар, который всколыхнёт аристократию. Если начать допрашивать сына главных магов без весомых причин… император не хочет с ними ссориться.

Или боится, что они были в курсе. Но если никто из них правда ни при чём, опасно портить отношения. Да, если они причастны, отец убьёт их, ни перед чем не остановится. Но пока определённости нет.

– Что с остальными Уэлтерами? – спросил Айден.

– Император думает, что делать с Линардом. Но я верю, что отец заставил его.

– Веришь? Ты? Гм. Что-то накопал?

– У Линарда есть любовница. Учительница рисования, не леди, у неё даже магических способностей нет. Вдова с маленьким ребёнком. Жениться на ней не сможет, и он так тщательно скрывал эту связь, что даже я не сразу нашёл. Но утаивал он не от шпионов, а от отца. Утверждает, что тот его шантажировал. Вредить сыну и его карьере не стал бы, а вот с ребёнком мог произойти несчастный случай. Поэтому Линард согласился участвовать, отыскал ведьмины шляпки, передал их Байрону и следил за расследованием.

– Ты ему веришь?

– Мои данные всё подтверждают. Но я проверю ещё раз. Можно быть точно уверенными, что лорд Уэлтер держал всю семью в строгости.

– Вероятно.

– Он оставил ему клеймо, Айден.

В первый момент он не понял, потом решил, что ослышался. Покосился на Дэвиана:

– В смысле?

– Я видел его. Лорд Уэлтер клеймил собственных сыновей первой буквой их фамилии. Они должны были подчиняться ему.

Пиявка в банке уже не казалась Айдену такой отвратительной. Всего лишь тварь, близкая к животным. Она хочет есть и питается магией. Никаких интриг, никакой внезапной политики – Айден ведь верил, что это ни при чём, кому мог помешать Конрад? А потом вскрываются новые и новые нарывы.

Но клеймить собственных детей! Айден подумал о лорде Уэлтере, о генерале Харгроуве.

– Почему они это делают? – тихо спросил Айден. – За закрытыми дверьми происходит столько ужасов.

– Не знаю. Но буду рад, когда император казнит Уэлтера.

– Я тоже.

Дэвиан будет присутствовать на балу, танцевать вряд ли станет, но как юрист принцев обязан быть. А сейчас тем более.

– Что насчёт Байрона?

– Он не знал, что происходит. Но ягоды подсыпал именно он. Император сказал, чтобы ты сам принимал решение, стоит ли его наказать и как именно.

То ли отец устал, то ли хотел, чтобы Айден помнил, что теперь он – наследный принц. Его решения весомы и будут иметь последствия. Его решения будут отражаться на нём самом.

Он вспомнил место смерти Конрада, где отпечаталась боль брата. Вспомнил дневник и то, как Байрон доводил Николаса до безумия. Вспомнил кривую улыбку и холодное озеро.

Но в то же время в памяти всплыли слова Николаса. Они успокаивали, укрывали ярость Айдена, заставляли смотреть трезво. Смотреть иначе. Байрон уже наказан своими проблемами с магией. Его отца казнят. Его клейма, видимые и скрытые, останутся с ним на всю жизнь. Как сын предателя он всегда будет нести отпечаток этого наследия.

Месть не принесёт покоя, а насилие лишь порождает насилие. Айден не хотел, чтобы оно разъедало его так же, как семью Уэлтеров.

Можно бросить камень в воду и смотреть, как идут и идут круги, а камень навсегда остаётся внутри, пусть и скрытый. А можно отложить камень в сторону. Это не изменит историю озера, но изменит твою собственную.

– Ничего, – сказал Айден. – Я ничего не буду делать с Байроном. Пусть сам разбирается со своей жизнью.

– Мы не опоздаем?

Айден смотрел на всю одежду, которую Николас вывалил на кровать, и прикидывал, сколько у того уйдёт времени, чтобы собраться. Николас стоял в одних штанах, придирчиво рассматривая рубашку, хотя все они, на взгляд Айдена, были одинаковыми – да и какая разница под мундиром-то?

Николас взглянул на него как на спрашивающего несусветную глупость:

– Ты принц. Как принц может хоть куда-то опоздать? Без тебя не начнут.

Но одеться соизволил. Несмотря на то что Айден действительно опасался, как бы они не опоздали на бал, он не мог не признать, что внутри всё теплело от того, как сейчас Николас свободно чувствовал себя рядом с ним.

– Ты сам-то определился? – спросил Николас, застёгиваясь, и кивнул на два мундира в руках Айдена.

– Нет, – признал тот. – Не могу решить.

– А кого ты хочешь больше показать, принца или студента Академии?

Традиционно мужская часть студентов приходила на балы в мундирах, а девушки предпочитали платья. Гости тоже разделялись: женщины красовались в нарядах, которые с интересом обсуждали и до, и после бала, а мужчины чаще приходили в форме.

Мундиров у Айдена была два. Оба в виде традиционных двубортных удлинённых пиджаков. Два ряда костяных пуговиц, витой серебряный шнур вокруг петель. На студенческом тёмно-синем имелся обсидиановый значок оленя в серебряной оправе – символ Академии. Второй был чёрного цвета Равенскортов с вышитым узором воронов и костей и узором из чёрного граната – почти незаметным со стороны, но этот камень могли использовать только члены императорской фамилии.

Вопрос Николаса поставил Айдена в тупик. Он не знал. Сегодня важнее показать, что он наследный принц. Но для него самого куда значимее, что он больше не храмовый мальчик, он – студент, который принадлежит стенам Академии. Принцем станет позже.

– У меня идея, – заявил Николас. – Повернись.

Он взял оба пиджака, и Айден повернулся спиной. Николас пошебуршал, а затем аккуратно надел на него один из мундиров. Айден просунул руки в рукава, Николас поправил на плечах. Опустив голову, Айден увидел чёрный цвет Равенскортов, повернулся к Николасу, хотел застегнуть пуговицы, но Николас сам их перехватил, медленно и торжественно справляясь с петлями.

– Ты – принц, Айден. Не меньше этого.

Закончив с пуговицами, он подхватил что-то с кровати и прикрепил к груди Айдена обсидианового оленя. Точно между вышитыми воронами.

– А ещё сегодня ты – студент Академии.

Николас взял собственный мундир тёмно-синего цвета, быстро накинул его, и теперь настала очередь Айдена перехватить пуговицы, аккуратно застегнуть каждую, пока Николас стоял перед ним, расправив плечи и тихонько улыбаясь.

В свете зачарованной лампы в комнате Академии это казалось почти таинством. Ритуалом. Облачением перед боем.

Позволь мне застегнуть каждую сделанную из кости пуговицу и наполнить тебя силой и значимостью.

Перед зеркалом Айден нацепил серёжку, которую когда-то отдал ему Николас, предпочитая именно её, а не императорскую из чёрного граната. Николас занялся колечками в губах и брови, на ухо сверху надел новомодную металлическую серьгу коготками. Металл поблескивал, как доспехи, которыми пользовались в древности, пока не научились управлять магией.

– Что ж, храмовый принц, – нараспев протянул Николас. – Давай взбодрим это скучное светское общество.

Они, конечно, не опоздали, но появились в зале последними, тут же привлекая всеобщее внимание. Николас им наслаждался, благостно улыбаясь. Айден восторга не испытывал и не сомневался, что выглядит сейчас почти так же хмуро, как обычно Дэвиан.

В столовой убрали буфет и почти все столы, составив единый длинный вдоль стены. Его покрыли угольно-чёрной скатертью, расставили канделябры и большие свечи под стеклянными колпаками. На равном расстоянии друг от друга красовались черепа животных в окружении роз цвета крови, выращенных в оранжерее, вместе с бордовыми цветами и острыми колкими веточками.

Между всем этим громоздились подносы с кексами, пудингами, желе, многочисленные вазочки с фруктами и орехами. Над ёмкостями с горячей водой и теплокамнями – подносы с порционным мясом, кусочками птицы, тушёными овощами. Тут же были и матово-чёрные тарелки с серебристым гербом-оленем, и графины с вином.

Основной зал оставили пустым, шторы на панорамных окнах задёрнули. Статуи по стенам создавали торжественную атмосферу, как и огромная люстра под потолком, ярко светившаяся зачарованными лампами. Неимоверно дорогая штука, давшая название Хрустальному балу. Зажигали её буквально несколько раз в год.

И везде, конечно, толкался народ. У Айдена в глазах зарябило от студентов, преподавателей, родителей и прочих людей, которые решили приехать на Хрустальный бал. Особенно выделялись дамы: разноцветные платья, украшения из гагата и чёрного стекла.

При появлении Айдена и Николаса все чуть разошлись в стороны, а потом и вовсе освободили место в центре зала, куда вышел директор Марсден в безупречном мундире Академии и толкнул короткую приветственную речь. Он ни словом не упомянул о казни, лишь вскользь коснулся «неприятных событий на показательной магии», но заверил, что всё под контролем императора и он надеется, что гости насладятся вечером.

Взглядом Айден нашёл родителей: император предпочёл тот же парадный мундир, в котором был на ужине и показательной магии.

Корделия Равенскорт надела платье цвета вина, пролитого на деревянные доски. В светлых волосах красовалась тиара с чёрным гранатом. Грудь стискивал плотный корсаж, но не из ткани, как у всех, а керамический. Очень тонкая работа, которую императрица планировала надеть на бал в конце учебного года Конрада. Айдену было приятно, что мать выбрала его для нынешнего дня.

Рядом с ними стоял Дэвиан в привычном мундире, тут же и чета Алденов. Магов в зале было много, тут и там мелькала их форма.

– Айдз! – Николас бесцеремонно ткнул его локтем в бок. – Это дознаватели, да?

В его голосе и эмоциях звучал неприкрытый восторг, такой чистый и искренний, что Айден даже не сразу понял:

– Ну да. Ты их никогда не видел, что ли?

– Откуда мне их видеть? Я не нарушал закон.

Айден глянул на него со всем возможным сомнением. Николас фыркнул:

– Ну до такой степени не нарушал.

На самом деле Айден понимал, что привело его в восторг, хотя сам он столько раз видел дознавателей, что и забыл, какое они производят впечатление. Их мундиры были строгими, без украшений, с высоким горлом и первой костяной пуговицей в виде креста. Но главное – на спине. Вдоль хребтов дознавательских мундиров нашивали змеиные позвонки, отчётливо видневшиеся белоснежные косточки.

Вроде бы у дознавателей имелись собственные террариумы, где они выращивали змей ради их яда, а после смерти те шли на форму вместе со скупленными скелетами у костерезов из провинций.

Николас аж рот приоткрыл от восхищения и лучился неподдельным восторгом. Айдена же больше волновало, нет ли среди дознавателей Линарда Уэлтера. Интересно, ему позволили этим вечером надеть мундир или уже погнали с должности? Но видно его не было, хотя он наверняка где-то в толпе, как и Байрон.

Директор Марсден объявил начало Хрустального бала и хлопнул в ладоши. Тут же и музыканты в углу, которых Айден сначала не заметил, нестройно коснулись инструментов.

Айден понял, что не задал Николасу важный вопрос, и сейчас, пока связь ещё мерцала между ними, уточнил шёпотом:

– Ты же не против, что я танцую с Лидией?

На лице и в эмоциях Николаса отразилось искреннее недоумение:

– Почему я должен быть против?

– Вы же встречались.

– Это было давно. И я буду только рад, если ты поможешь Лидии найти достойного её мужа.

Он не лукавил, хотя за этим и скрывалось смущение. Договорить они не успели, потому что в суетливой толкучке студентов к Айдену выплыла Лидия.

Несомненно, она была одной из самых красивых девушек среди учащихся Академии. Она выбрала платье цвета дождя с металлическими деталями, которые сразу создавали ощущение твёрдости или даже опасности. Как и новомодные коготки, которые цеплялись на последние фаланги безымянного пальца и мизинца.

Айден чинно поклонился. Лидия приняла поданную ей руку.

– Ты очень красива сегодня, – сказал Айден, и это было сущей правдой.

Лидия подмигнула ему:

– Я же не хотела, чтобы тебе было стыдно.

За ними уже выстраивались остальные пары. Вторым шёл Роуэн с Викторией Глэдстоун в синем платье, усыпанном перламутровой крошкой, будто звёздное небо. Она считалась красоткой и завидной невестой, это с ней когда-то гулял Николас, а потом чуть не схлестнулся из-за этого на дуэли с её братом. Дальше толкались другие, и Айден увидел Кристиана с брошью с гербом своего рода – он ведь формально считался главой и лордом как самый старший живой мужчина.

Рядом с ним стояли Николас с Лореной, выбравшей светлое кружево с жемчугом и костяной камеей у шеи. Сложную причёску из кос украшала россыпь мелких, не больше булавочной головки, цветов, вырезанных из кости.

– Поверь, Айден, ты не хочешь знать, сколько времени мы одевались! – хихикнула Лидия. – И сколько обсуждали наряды до бала.

– Не хочу, – легко согласился Айден.

Держа Лидию за руку, он развернулся к залу в ожидании. Собравшиеся расходились к стенам и окнам, освобождая центральное пространство. Улучив момент, Лидия наклонилась к уху Айдена:

– Всё в порядке? Я получила твою записку, Лорена тоже. Но мы так и не знаем толком, что произошло на показательной магии.

– Расскажу после танцев. Или Николас.

– С ним всё хорошо? – рука Лидии дрогнула. – Его с этого плаца уносили… но потом нам сообщили, что с вами всё в порядке, хотя ночь вы проведёте в лазарете.

– Так и было. Но всё правда хорошо.

– Если не считать предательства лорда Уэлтера.

– Вы знаете детали?

– Нет. Сообщили только, что он причастен к заговору и смерти принца Конрада и будет казнён.

Заиграло вступление к танцу, и Айден выпрямился, сжимая ладонь Лидии. Он волновался, конечно. Опозориться, запутавшись в собственных ногах, не хотелось. Поэтому мысленно напрягся и считал, пока выводил Лидию в центр зала и начинал первые фигуры танца. Вспомнилось, как в этом же зале, только между столов и свечей, Николас заставлял его раз за разом повторять именно эти действия, приговаривая:

– Потом все смешаются, никто не обратит внимания на ошибки. Но в первые минуты все будут смотреть на вас.

К тому же хотелось показать танец с Лидией с выигрышной стороны, для неё это действительно важно.

К счастью, Айден ничего не напутал, безупречно выполнил шаги, не сбившись ни единым жестом, а Лидия была чудесной партнёршей, чутко следовавшей за ним. Они пару раз тренировались, так что ничего необычного.

Следом их окружили другие пары и под торжественную музыку начали танцевать в изящных фигурах, а позже перешли на обычный вальс, в котором Айден окончательно расслабился. По связи мерцал восторг Николаса – он вальс обожал. Айден тут с ним соглашался, уже начиная получать удовольствие от происходящего.

– А ты неплохо танцуешь, – шепнула ему Лидия.

– Ты в меня не верила?

– Ох, как же я могу сказать наследному принцу, что не верила в него?

В голосе Лидии отчётливо слышался смех, и Айден тоже улыбнулся. Ему была приятна компания Лидии, он признавал, что она не так проста, как иногда хочет казаться. Красивая девушка, но под этой красотой скрывался цепкий ум.

– Мы говорили с Николасом о будущем. – Айден увлёк Лидию в очередной круг. – После Академии.

Он расслабился. Если за первым сложным танцем все следили, то на втором гости потянулись к столу, другие начали разговоры. Студенты обязаны были провести оба, но дальше они тоже могли уйти поесть, поболтать, а к танцам приглашались и гости. На вальсе студенты переговаривались в парах уже весьма активно.

– Это хорошо, – сказала Лидия. – Я знаю, что у Николаса проблемы с отцом, но не в курсе деталей. И помню, что он не хотел ехать в столицу. Я думаю, это очень глупо.

– Он передумал.

– Я рада. Но тебе придётся присматривать за ним при дворе.

Вздёрнув брови, Айден посмотрел на Лидию. Она сейчас просит наследного принца присматривать за кем-то? Лидия твёрдо и невозмутимо выдержала его взгляд. Да, именно об этом она и просила.

– Ты же знаешь, Айден, Николас очень любит сначала сделать, а потом подумать. И приключения он находит почти так же хорошо, как ты неприятности.

– Когда это я находил неприятности?

– Гм, дай подумать. Ты видел глаза на стенах на вечеринке, вытащил с Роуэном какую-то тварь на показательной магии, и от тебя уже лекарка шарахается, ты явно не её любимый студент. Да, ты прав, никаких неприятностей.

Айден вздохнул, признавая, что с Лидией не поспоришь:

– Конечно, я присмотрю за ним. И надеюсь, всё наше поэтическое общество тоже через полтора года окажется при дворе.

Опустив взгляд, Лидия позволила вести её в танце, ничего не говоря. Полтора года до окончания Академии представлялись долгим сроком, который Айден намеревался использовать по полной. Их ждёт много шоколада, поэзии среди могил и тайных фляжек. И чуть-чуть учёбы, конечно, тоже.

– Я окажусь при дворе, если мне повезёт с мужем, – тихо сказала Лидия.

– Или если ты сама получишь должность.

– Это не принято.

– Нет ничего невозможного.

Особенно когда ты принц, но этого Айден говорить не стал, даже в голове звучало слишком самодовольно.

Все в курсе, что обучение в Академии приносит не только знания по предметам, но и знакомства, полезные связи. Как подозревал Айден, ему это всё предстоит в последующие полтора года, когда к нему перестанут присматриваться. Не секрет, что принцы потом притаскивали свой круг знакомых ко двору, они набирались опыта, а однажды их принц становился императором.

У отца тоже было несколько таких друзей. Советники, шпионы, сенешаль. С командиром имперской гвардии отец когда-то учился и доверял ему и собственную охрану, и охрану дворца. Вроде бы часть высших чинов Имперской Секретной службы тоже давние знакомые Александра.

Многим из придворных император доверял, других терпел, третьи оказывались Уэлтерами, которые предавали. И никакая Секретная служба не смогла вовремя распознать назревавший заговор. Возможно, потому, что искали именно заговор, а не одного-двух лордов, которые воспользовались случаем.

Айден знал, кого он точно захочет видеть среди важных должностей при дворе. Тех, кому доверяет. Кто умён, сообразителен и будет блюсти интересы империи.

– Ты не шутишь? – прищурилась Лидия.

– В Казначействе точно есть должность. А скоро и в храмовой системе будут свободны места.

– Жрицей я становиться не собираюсь!

– О, поверь, этого я тебе точно не предложу.

Традиционно во главе храма Безликого ставили людей, которые получили религиозное образование, но Айден хотел убедить отца, что это должно уйти в прошлое. Верховный жрец занимается не религиозными делами, а вполне себе политическими.

– Спасибо, Айден, – сказала Лидия.

Должность при дворе позволила бы ей спокойно выбирать того, кого она действительно хотела видеть рядом с собой. А её сёстры смогли бы удачно подобрать себе партии. Или заняться тем, чем им хотелось.

– Ты знаешь, что статус Николаса тоже взлетел благодаря тебе?

– В смысле? – не понял Айден.

– Он обедал с императорской четой. Мало кто понимает, что именно произошло на показательной магии, но все уловили суть. Он защитил принца, и он твой друг, которым ты дорожишь. А ваша связь сильна, все мы видели магию. Так что учти, если сегодня вечером захочешь поговорить с Николасом, придётся пробиваться через толпу девушек. Хотя сначала справься со своими воздыхательницами.

Спросить, неужели и с ним решили флиртовать студентки, Айден не успел. Вальс завершился, партнёры отвесили друг другу церемониальные поклоны, и Лидия тут же упорхнула в сторону.

Растерянный Айден почти бочком пробрался к родителям: поцеловал руку матери, кивнул отцу. На официальных мероприятиях не было принято обниматься или как-то иначе выказывать чувства.

– Казнь состоится?

Айден собирался вести светский разговор или спросить что-то другое, но вопрос сам сорвался с языка. Он поймал себя на мысли, что по-прежнему не желает этого видеть.

Отец кивнул:

– Позже.

Хотелось расспросить об Уэлтерах или что родители думают о происходящем, но на балу это казалось неуместным. Да и слишком много чужих ушей. Краем глаза Айден заметил Байрона, повернулся. Да, действительно, он стоял вместе с Линардом. Тот выглядел сильно помятым, но по-прежнему в форме дознавателя. Рядом пристроился Хьюго, третий брат, под руку с Камелией Финли, за которой вроде бы ухаживал. Среди пёстрых платьев рядом мелькнули их мать и сестра.

Чуть дальше Айден заметил и генерала Харгроува, собранного, подтянутого. Он с равнодушием выслушивал какого-то лорда, разодетого в шёлк и бархат.

Оглядевшись, Айден увидел почти всех преподавателей, даже лекарку и Мэннинга, который преподавал религию. Уитлок о чем-то спорил с Саттоном, они всегда не сходились во мнении, что важнее, физическая подготовка или магическая. И во всём остальном, кажется, тоже. Была даже миссис, заведующая хозяйственной частью, но, к своему стыду, Айден не помнил её имени. Она держала тарелку с кексом и, кажется, обсуждала его вкусовые качества с миссис Фаррел из библиотеки.

Вся Академия тут. Кто-то из них состоит в Обществе привратников. Кто-то из них послал письмо Уэлтеру и придумал план по устранению Конрада. Кто-то из них кукловод, и вот ему Айден собирался отомстить.

Стоило отойти от родителей, Айдена буквально облепили девушки. Они хвалили то, как он танцевал, и двусмысленно покачивали веерами, стремясь, чтобы он пригласил их. Другие пытались напомнить, какие у них общие занятия с принцем.

Бедный принц в этот момент думал, как вежливо улизнуть. Но стоило распрощаться с одной, как тут же возникали двое других.

Танцевать Айден не хотел, поэтому обогнул центр зала, где кружились пары, и позорно сбежал к столу с закусками. Увидел Роуэна и Кристиана, которые активно заполняли свои тарелки, рядом с ними мелькнула и мать Кристиана, но дойти до них не успел, на его пути возникла та девушка, Виктория Глэдстоун, в синем платье, усыпанном звёздами. Сделав вид, что не заметил её намерения поговорить, Айден резко ушёл в другую сторону и с облегчением увидел Николаса и Лидию.

Они стояли рука об руку и рассматривали кружащиеся в танце пары.

– Эта ткань вышла из моды ещё два сезона назад.

– Она ей не идёт, – веско ответил Николас, смотря в ту же сторону, что и Лидия. – Что за узор такой?

– Называется «огурцами».

– Почему? Больше похож на головастиков. Мне не нравится.

– Согласна.

– Вы на полном серьёзе обсуждаете, как вам не нравятся чужие наряды? – спросил Айден.

И Николас, и Лидия одновременно посмотрели на него с видом величайшего презрения: как посмел он, не разбираясь в моде, критиковать таких знатоков. Айден поднял руки:

– Ладно, ладно, кто я такой, чтобы с вами спорить! Что есть на столе?

– Тебе поесть или держать в руках и делать вид, чтобы никто с разговорами не доставал? – ехидно поинтересовался Николас. – Там дальше вино, Ханнифорды расстарались, так что на любой вкус, я видел лорда Эверетта, который уже успел набраться. Ещё куча мелких бутербродов. Не наешься даже при желании, зато можно делать это долго, вдумчиво и неторопливо.

На друга Айден посмотрел с нескрываемой завистью: вокруг него не было видно толпы восторженных девиц. Он даже сказал что-то такое вслух, и Лидия сладко улыбнулась:

– А ты думаешь, почему я тут стою? Отгоняю надоедливых барышень. Они со мной не связываются.

– Подожди! – в притворном ужасе воскликнул Николас. – То есть ты меня личной жизни лишаешь? А я-то думал, где все поклонницы!

До этого Айден видел, что в одиночестве Николас не стоял, да и сам потом первый начнёт жаловаться, что устал от бессмысленных светских бесед. Он говорил, что вести их умел, но не любил. А на подобных балах все негласно соглашались только на такие разговоры.

Верхнюю пуговицу мундира Николас уже залихватски расстегнул, демонстрируя этим пренебрежение ко всем общепринятым нормам. Айден был готов поспорить, это только привлекало окружающих девушек. Скоро осмелеют, их даже Лидия не остановит.

Взяв тарелку с серебристым гербом оленя, Айден прошёл мимо украшенного цветами черепа к большому блюду, где теснились миниатюрные бутерброды с рыбой и сыром. В каждом торчала тонкая деревянная палочка.

– Новомодная подача, – заметила женщина рядом, в тарелке которой лежало несколько подобных бутербродов. – Из Керавии.

Айден узнал Оливию Алден. Она предпочла платье с широкими рукавами необычного прямого кроя, и всё это в строгой чёрно-красной гамме, как и одежда её мужа, Кедрика Алдена. Вроде бы что-то вдохновлённое модой Мильской империи, откуда поставляли дорогой шёлк.

Мягкими чертами лица Кейн походил на мать. Оливия нравилась Айдену, спокойная и мудрая женщина, которая всегда находила верное слово. С возрастом, правда, Айден понял, что эта мягкость притворна и внутри обоих Алденов крепкие стержни.

Когда магия Айдена стала выходить из-под контроля, они оба приняли единственный вариант – отправить принца в храм. Винить, правда, их было бессмысленно, они всего лишь делали то, что и все маги до них. Хотя внутри Айдена всё равно тлел огонёк обиды. Это Конрад занимался с ним и верил, что Айден сможет управлять своей магией. Алдены всегда высказывали опасения.

Кедрик Алден показался из-за плеча жены, вежливо кивнул принцу.

– А где Кейн? – спросил Айден. – Я хотел с ним поговорить.

Алдены быстро переглянулись, и между бровей Оливии показалась озабоченная складка. Они обменивались если не мыслями, то эмоциями – идеальная связь, отточенная годами совместной жизни. Поэтому Кедрик говорил редко, обычно предоставляя вести беседы Оливии. Но мнение было их общим, как и слова.

– По правде говоря, не видела его с начала бала, – сказала Оливия. – Заметишь его, скажи, чтобы нашёл нас.

С одной тарелкой на двоих они отошли от стола, Айден же не мог отделаться от мысли, что, если их сын замешан в смерти Конрада, они могли всё знать и покрывать его. Они могли быть участниками Общества привратников или заговора против Равенскортов. Верить в это Айдену не хотелось, да и не было у Алденов мотива, они же первые маги империи!

Положив несколько бутербродов в тарелку, Айден двинулся подальше от студентов и остановился рядом с миссис Вивиан Фаррел из библиотеки. Она была одной из немногих женщин на балу, кто не пытался поразить своим нарядом.

Старушка выбрала скромное чёрное платье и бусы из гагата. Седые волосы и лицо скрывала тончайшая вуаль с каплями слез драгоценных камней. Из собранного пучка выныривали шпильки из обсидиана и кости. Руки в кружевных перчатках, из украшений только привычный кулон с прахом на груди.

– Добрый вечер, миссис Фаррел, – вежливо сказал Айден. – Как вам бал?

– Я слишком стара для подобных мероприятий. Но мне нравится атмосфера. Отрадно видеть столько молодых людей. Все здоровы, полны жизни.

Она сжала в руке кулон и посмотрела на танцующих с отчётливой тоской. Айден вспомнил, чей прах эта женщина наверняка носит в кулоне:

– Вашему сыну было примерно столько же?

– Да. Семнадцать.

– Могу я спросить, как он погиб?

Она улыбнулась как женщина, которая давно отгоревала своё, но никогда не забывала – и не забудет.

– Гнилая горячка. Он был хорошим, умным мальчиком, строил планы на будущее. Хотел поехать в столицу. А потом в наш город пришла болезнь. Он сгорел буквально за пару дней. Вместе со своими мечтами.

Пробормотав приличествующие случаю слова сочувствия, Айден не мог отделаться от мысли, что это и правда очень грустно. Невольно вспоминались разговоры, которые он сам сегодня вёл о будущем, все чудесные планы. А ведь Конрад тоже их строил. Возможно, даже на той крыше, пока пил алкоголь, не зная о подмешанном зелье. Думал о будущем, а потом кто-то перечеркнул их одним пинком.

Музыканты закончили играть, и директор ровным голосом объявил, что сейчас развернётся удивительное зрелище, дарованное немногим: видеть казнь Объятия теней. Бутерброд тут же застрял в горле, и Айден поставил тарелку на стол.

В зал вошли имперские гвардейцы с саблями, встали по периметру, а один ненавязчиво рядом с Айденом. Двое ввели лорда Уэлтера.

Высокий, широкоплечий мужчина, он и сейчас шагал, гордо подняв голову. В белой льняной рубахе и штанах, в которых обычно занимались студенты, без каких-либо знаков отличия. Руки его сковывали цепи, наверняка зачарованные.

Он остановился посреди зала, и к нему приблизился император.

– Лорд Дэйтон Уэлтер, ты признан виновным в измене короне и заговоре с целью убийства принца Конрада. Ты приговорён к Объятиям тени. Но это не честь для тебя. Это тени для меня, всех присутствующих и моего сына, которого ты лишил возможности повзрослеть.

Он хотел что-то ответить, точно хотел, но его рот оставался закрытым – наверняка чары. За спиной императора стояла императрица, а за ней – Алдены. Дети и жена Уэлтера в стороне, он даже не взглянул на них. Ни разу. Байрон казался испуганным и цеплялся за Хьюго. Линард замер с непроницаемым выражением лица, но белый как мел. Рядом всхлипывали его мать и сестра.

– На колени.

Чары буквально уронили Уэлтера на пол. Он склонил голову, и вокруг него забурлили императорские тени. Хлёсткие, опасные, они буквально урчали в предвкушении крови.

– Ты можешь не смотреть.

Он и не заметил, как рядом оказался Николас. Аккуратно взял за локоть и прошептал на ухо:

– Никто не заметит. Закрой глаза и не смотри, если тебе неприятно.

Айден качнул головой:

– Я должен. Не хочу отворачиваться от того, что меня пугает.

Замерев на мгновение, Николас кивнул, и Айден ощутил их связь, молчаливую поддержку.

Император не медлил и не дал никаких почестей вроде омытия рук в жертвенной крови. Тени взметнулись вокруг Уэлтера, а потом прошли сквозь него, ударили в спину, вылетев из раскрывшегося в вопле рта. Можно было сделать всё безболезненно, но император не хотел. Он пропускал тени по венам Уэлтера, заставляя кровь бурлить. Пропускал по костям Уэлтера, заставляя их вибрировать. Пропускал по плоти Уэлтера, заставляя её разлагаться изнутри.

Дрожа, Айден так и не зажмурился. Николас прошептал, чтобы слышал только он:

– Твои тени не такие, Айдз. Не только такие. Они будут тем, чем ты сам захочешь.

Он рассеянно кивнул. Вопль Уэлтера резко оборвался, и тело ничком упало к ногам императора. Гвардейцы тут же накрыли его тканью, рядом возник Мэннинг, делая священные знаки и вознося короткую молитву Безликому, к которому отправился казнённый. Накрытые останки вынесли из зала, люди зашептались, поворачивались друг к другу, чтобы обсудить. Послышалась несмелая музыкальная нота, но подхватить мелодию никто не решился.

Айден выдохнул. Он хотел уже повернуться к столу, может, даже плоско пошутить и постараться забыть, как тени отца разрывали чужую плоть. Делали то, что считалось силой Равенскортов. Но в этот момент снова послышался шум от двери, а Николас пробормотал:

– Что за?..

Обернувшись, Айден увидел Кейна Алдена, который буквально влетел в зал. Не сразу можно было понять, что он держит в руках, а потом удивление только возросло: стеклянная банка с пиявкой. Гибкое тельце извивалось внутри.

– Как он… – поразился Николас и тут же ответил сам себе: – Соврал, что родители приказали? Ему б поверили!

Гвардейцы нерешительно двинулись наперерез, но не знали, что делать. Кейн и сам не собирался идти дальше. Выглядел он плохо: мундир распахнут, на бледном лице пятна лихорадочного румянца, глаза бегали.

– Не подходи!

Гвардейцы остановились, оглядываясь на императора, который тоже пребывал в замешательстве. Кейн крутанулся на месте, и тут Айдену стало понятно, что следом за ним показался испуганный Элмер Беннет.

– Не подходи! – повторил Кейн.

Его родители появились за спинами гвардейцев, позвали сына по имени, но он даже не посмотрел в их сторону.

– Это вы! – голос Кейна дрожал. – Вы его убили! Мы его убили…

Он обернулся к залу, скользнул взглядом, но вряд ли кого-то видел.

– Мы все убили Конрада! Все, кто увлёкся обещаниями Общества привратников.

Он начал называть имена сокурсников Конрада, тех, кто был на ведьминской вечеринке, а когда дошёл до Элмера, снова к нему повернулся:

– Ты его толкнул, да? Я только тебе сказал, что Конрад хочет выйти из этого дерьма!

Голос Кейна сорвался в высокий вопль. У него истерика, понял Айден. У Кейна совсем снесло крышу. Надо было настоять на разговоре с ним до бала! Он был другом Конрада. Но он его не предавал. Он пережил по связи его смерть, он скорбел и нёс груз того, что он сам сообщил Обществу причину, по которой те убили Конрада. Чувствовал себя виноватым.

– Всё должно было быть не так, – лихорадочно говорил Кейн, и по щекам у него текли слёзы. – Мы хотели новых знаний. Мы планировали свершения! А он умер.

Краем глаза Айден заметил, как Николас лихо вытащил саблю у ближайшего гвардейца и двинулся вперёд, Айден едва успел перехватить его за локоть, жестом останавливая гвардейца.

– Куда лезешь! – зашипел он Николасу.

– Кто-то же должен его остановить. Он не в себе.

Он не в себе с того дня, как погиб Конрад. С того момента, как смерть друга резанула по связи Кейна. Он извивался от боли, а потом долго и успешно пытался убедить окружающих и самого себя, что всё в порядке. Но похоже, эта пиявка, причастность Уэлтера прорвали плотину.

– Да пропади оно всё в Бездне! – в сердцах воскликнул Кейн.

Он с силой ударил банку об пол, и она брызнула во все стороны осколками. Пиявка заверещала, извиваясь.

Кейн ударил её сырой магией. Не слишком много, но весомо. Силы ему было не занимать.

Вопль пиявки оборвался. Но вместо этого в воздух почти до потолка поднялся столб теней. Набух. И за миг до того, как всё пошло по Бездне в очередной раз, Айден уже понял, что сейчас произойдёт.

Столб рухнул, рассыпаясь бесконтрольными тенями из паразита, заполняя ими зал.

Айден старался не вспоминать, как его магия впервые вышла из-под контроля, но никогда не забывал. Никогда.

Ему было девять лет, исполнилось недавно. Он казался себе ужасно взрослым, особенно на фоне семилетнего Роуэна. Конрад, конечно, был старше, но Конрад всегда на год старше, так чего уж об этом думать.

Занятия по чистописанию Айден терпеть не мог. Точнее, теперь они назывались каллиграфией, но Айден не видел особой разницы с чистописанием. Он выводил узоры витиеватых букв под присмотром учителя… его имя из памяти стёрлось. Он говорил размеренно и заявлял, что Айдену важно сосредоточиться. Айден же слушал щебетавших за окном птиц и думал, как пойдёт после занятий играть с братьями. Они подсмотрели у заезжего воина стиль борьбы с чем-то вроде длинного боевого шеста, сделали себе палки и носились с ними.

– Ваше высочество, вы меня не слушаете! Если так, останетесь на лишний час.

Негодование взметнулось в Айдене с такой яростной силой, что удивило его самого. Тени его магии змеились по столу, расплываясь, как клякса, которую он умудрился поставить на очередной закорючке.

– И не надо угрожать магией, ваше высочество. Я её не боюсь.

Учитель говорил искренне и строго. А вот у Айдена холодок прошёл по хребту – потому что он этими тенями не управлял. Они впервые в жизни возникли без его команды, и ему стоило больших усилий унять их.

Видимо, его замешательство отразилось на лице, и учитель нахмурился:

– Вы хорошо себя чувствуете?

Решив воспользоваться шансом, Айден заявил, что не очень. Так что улизнуть удалось вовремя. Но о странном всплеске магии он тут же и думать забыл, понёсся во двор искать Конрада и Роуэна.

Игра не заладилась с самого начала. По крайней мере, для Айдена. Он постоянно проигрывал Конраду, потом его огрел палкой и маленький Роуэн, отчего в Айдене снова взметнулась ярость, но на этот раз он быстро усмирил её, ещё до появления теней.

А потом тот самый заморский воин предложил их потренировать. Когда он начал показывать настоящие движения, у Айдена ничего не получалось, палка постоянно падала на землю, и он разозлился.

На этот раз магию не удержал.

Она сорвалась с поводка и кружились дикими тенями, Айден же пытался её урезонить, но у него ничего не выходило. Братья помочь не могли, как и появившийся отец. Только когда Алдены принесли специальные артефакты, тени рассеялись.

У того воина оказался сломан нос. Маленький Роуэн рыдал от страха, несколько слуг ушиблись.

Айден не понимал, что произошло, но знал, что не контролировал магию. Дальше за ним наблюдали, но лучше не становилось. Наоборот, с каждым днём только хуже. Если до этого магия представала ровным потоком, то здесь потеряла форму и рвалась во все стороны, проникала сквозь поры Айдена во внешний мир и бесчинствовала.

Она угрожала окружающим. И выматывала его самого.

Она жглась под кожей и заставляла Айдена расцарапывать собственные руки. Она не давала ему спать бесконечными кошмарами. Айдена лихорадило. Он не то что заниматься больше не мог, он даже не всегда понимал, какой сейчас день и время суток. Ему рассказывали, как слуги в последний момент выхватили у него из рук нож, когда за ужином он собирался полоснуть себя по запястью, крича, что ему нужно выпустить тени.

Однажды утром Айден проснулся от очередных кошмаров и понял, что разнёс всю комнату. Столешница лежала поверх сломанных ножек, от шкафа остались только щепки, а разорванная одежда валялась по всей комнате. Посередине беспорядка сидел на кровати сам Айден.

Его мать ждала пробуждения на единственном уцелевшем стуле – или скорее принесла его с собой. Когда увидела, что он проснулся, пересела к нему на кровать, обняла и долго молча гладила по голове.

– Что со мной? – наконец спросил Айден осипшим со сна голосом.

– Твоя магия хаотична. Такое бывает у некоторых Равенскортов.

Айден и сам понимал это. Он больше не контролировал свои тени. Он разрушал мир вокруг и самого себя.

– И что мне делать?

– Ты отправишься в храм Безликого.

– Там меня научат, что с этим делать?

– Там тебе станет легче.

Ему было девять, но он уже начинал догадываться. По виду матери, по её формулировкам. Он был принцем и знал, как сказать многое, не говоря ничего. Он понял, что это значит. Никто не научит его владеть хаосом. Его магия – неправильная. В роду, который возвысился за счёт теней, его собственные перестали ему подчиняться.

Он не хотел никому навредить. Он устал от того, как тени трепали его самого.

Но в глубине души верил, что в храме ему станет лучше, его научат владеть магией. Ведь у обычных детей тоже бывали вспышки дикой! Но это ничего не значило. Они потом отправлялись в лицеи, где их учили управлять силой.

Айден не знал, что покинет храм много лет спустя и потому, что его брат умрёт.

Сейчас в бальном зале Обсидиановой академии оживал худший кошмар Айдена.

Он снова видел дикие тени, которые никому не подчинялись. Они заволокли стены, скрыли двери и окна, зачарованные лампы потускнели и многие треснули, а статуи выделялись неясными силуэтами. Это походило на тёмный зыбкий туман, в котором уплотнялись отдельные завихрения, другие отрывались и метались ранеными животными – или скорее птицами.

Люди запаниковали. Они бросились врассыпную, начали кричать и толкаться, а тени реагировали на эти движения, стремились к ним, ласкали плоть и улавливали кровь.

Тени подчинялись своему владельцу и только ему, но у этих владельцев больше не было. Забранную у Роуэна магию пиявка переработала во что-то своё. Кейн хотел её уничтожить, но наоборот, выпустил. И теперь это нечто жаждало поглотить человеческое тепло так же, как паразит до этого жаждал поглотить магию.

– Можешь их утихомирить?

Николасу пришлось почти кричать из-за шума и воцарившейся в зале паники. Гибкий отросток теней схватил его за запястье руки, в которой он по-прежнему держал саблю, и Николас с раздражением тряхнул кистью, чтобы сбросить.

– Нет! – почти в отчаянье отозвался Айден. – Бездна, нет! Только не опять!

Ему казалось, это снова его вина. Это его хаос. Это он не может управлять собственной магией.

Шагнув к нему, Николас схватил его за плечо:

– Айдз, посмотри на меня.

Голос звучал спокойно, и это отрезвило Айдена. Он глубоко вздохнул и посмотрел на Николаса. Колечки металла на губах мерцали как змеиные клыки.

– Не могу утихомирить, – ровно сказал Айден. – Никто не сможет.

– Но это же ваша магия, Равенскортов!

– Мы не управляем чужими тенями, только своими. И это уже не тени Роуэна.

Если бы управляли, тогда, девять лет назад, Айдену было бы гораздо проще. Может, никакого храма и не понадобилось бы. Но контролировать свою магию мог лишь он. И если она срывалась, то помогали только артефакты.

Айден сомневался, что подобные имеются у Корпуса магов на балу. А если и есть, их точно не хватит, чтобы сдержать и поглотить такое количество! Паразит давно понемногу пил магию Роуэна и преобразовывал её.

Рядом завопила Виктория Глэдстоун. Тень опутала её горло, уродливым пятном сдавила грудь, и Айден почти ощущал, как она выпивает чужие жизненные силы, наливаясь мощью.

На глазах она уплотнилась на груди девушки в ту самую пиявку. Но обретя форму, получила с ней и слабость. Выпустив немного собственной магии, Айден столкнул ладонью эту тварь, тень на шее растворилась.

Поддерживая одной рукой закашлявшуюся девушку, Николас повернулся к Айдену:

– Нужно что-то сделать.

Он рвался в бой, и Айден кивнул. Протянул руку к сабле Николаса и провёл ладонью над лезвием, оставляя свои тени. Клинок стал матовым, как залитый чернилами.

– Должно работать против этих тварей.

Отрывисто кивнув, Николас махнул в сторону центра зала:

– Разберусь с людьми и первой пиявкой, если она ещё жива.

– Найду отца и брата.

Айден надеялся, что сабля Николаса справится, потому что ни разу не проделывал ничего подобного. Точнее, давно, в детстве, когда они с братьями пытались с переменным успехом «заряжать» вещи своей магией. Хватало ненадолго, но сейчас, как надеялся Айден, надолго и не нужно.

Оглядевшись, Айден мельком увидел отца: император раздавал приказы и, кажется, делал с оружием то же, что и Айден. Плохо только, гвардейцев было не так много, а остальным носить на балу оружие не позволялось. Там же мелькнул и генерал Харгроув – с саблей и в мундире он казался именно тем, кем всегда был, воином, который может и умеет сражаться. Мать стояла за спиной отца, рядом Дэвиан с неведомо откуда взявшимся кинжалом, лезвие которого уже клубилось мраком.

Тени привязались к Лорене, загустели вокруг неё аж несколькими паразитами, но Лидия торопливо сбила их руками и потянула Лорену вниз, чтобы спрятаться под столом, на миг перехватив взгляд Айдена. Он решил, что они пока в относительной безопасности.

Роуэн стоял чуть дальше и явно пытался обуздать беснующуюся в зале силу, но по отчаянию на его лице было понятно, что ничего не выходит. Рядом Кристиан отмахивался от тварей, а миссис Фаррел стояла, молитвенно сложив руки.

Устремившись к брату, Айден глянул в центр зала. Мглистый туман то скрывал происходящее от его глаз, то снова показывал. Николас лихо разрубал тени, но Элмер решил встать у него на пути. Он тоже где-то достал саблю, и они схлестнулись над осколками узилища пиявки.

Кейн недалеко от них скрючился на полу, его родители были рядом: отец, кажется, пытался помочь, а мать организовывала магов – но большинство не присутствовали на балу, остались в Обсидиановом зале. Никто из них не сталкивался ни с чем подобным, а когда тени вгрызаются в твою плоть, в само твоё существо – это пугало кого угодно.

Тем более после казни. Никто не хотел повторить участь Уэлтера.

Элмер яростно нападал на Николаса, но тот легко парировал удары, успевая по ходу дела рубить и тени. Его сабля мерцала чернильным сгустком против обычного металла Элмера.

Сын мелких дворян, один из многих на курсе Конрада. Тот, кто казался всем слабым и незаметным. Возможно, поэтому он захотел большего. Ему не светили особые перспективы после Академии, его семья была незаметной. Общество привратников сулило новые знания, положение – всё, чего только мог желать такой человек.

Похоже, этого оказалось достаточно, чтобы толкнуть принца с крыши.

Айден устремился к Роуэну. Нужно помочь ему. Он не потеряет второго брата.

– Айден, я не могу их контролировать! – закричал Роуэн, хотя Айден был ещё далеко.

Он кивнул: они оба понимали, почему так, иначе и быть не могло. Это уже не магия Роуэна, как бы он ни старался.

Миссис Фаррел достала из причёски обсидиановую шпильку, конец которой сверкнул сталью, и, ничуть не мешкая, вонзила её в Роуэна. Он вскрикнул, отшатнулся, заваливаясь на стол и сбивая с него блюдо с желе.

В два прыжка Айден оказался рядом с братом, тому уже помогал подняться Кристиан.

– Всё в порядке, – просипел Роуэн. – Рана неглубокая.

Он зажал рукой бок, на пальцах уже показалась кровь, но её было немного. Вряд ли короткое лезвие шпильки могло причинить вред, да и мундир защищал.

Кристиан коротко кивнул Айдену, показывая, что позаботится о Роуэне. Тот повернулся к миссис Фаррел: что творит?

Она не обращала на них внимания. Уселась на колени посреди хаоса, свободной рукой делая причудливые жесты, а испачканной в крови шпилькой чертя в воздухе квадрат.

Собственная магия Айдена дрожала на кончиках его пальцев, когда он подходил. Он то ли заметил краем глаза, то ли ощутил по связи, как Николас выбил оружие из рук Элмера, а потом ударил рукоятью в основание черепа, чтобы вырубить. Устремился к Айдену.

Вуаль слетела с волос Вивиан Фаррел, седые волосы, сдерживаемые оставшейся шпилькой, частично рассыпались по плечам. Она не была похожа на милую старушку-библиотекаршу. Она походила на ту, кто незаметно наблюдает за Академией со стороны. На ту, через кого проходят все без исключения студенты. Кто знает, какими книгами они интересуются… кого можно поманить древними знаниями, кого воплощением амбиций, а кто захочет поучаствовать в чем-то таинственном и запретном.

– Магия Равенскортов напоит дверь силой и проявит её! Кровь Равенскортов откроет её.

Слова миссис Фаррел звучали нараспев, как заклинание, Айден ощутил её удушливо жаркую силу и пульсирующий чарами медальон на шее.

Она зачаровала его. Повесила запретные чары, подготовила их, чтобы открыть дверь, но скрыла. Требовалось только то, что спустит магию.

Сила и кровь Равенскортов.

И сейчас, ощущая магию миссис Фаррел, запретные чары, которые она творила, Айден понял, что их отголоски были на месте смерти Конрада. Он не распознал их, ведь никогда не видел, да и всё тогда затмила боль.

– Ты убила его, – выдохнул Айден. – Ты убила моего брата.

Конрада убили потому, что он хотел всё рассказать. Конрада убили, чтобы его кровь направила магию пиявки. Но слишком рано, пришлось поспешить, ведь он хотел уйти от всего этого, предать Общество привратников. Слишком мало его силы накачала пиявка, так что даже обильная кровь дверь не открыла.

Магия была ключом. Кровь – всего лишь ручкой.

Айден выпустил тени в сидящую миссис Фаррел, но они легко отскочили от неё. Более того, Айден ощутил, что их отделили от него самого, отправили к общей массе вокруг. Запретные чары.

Николас поднял саблю, но её лезвие ещё мерцало тенями, и Айден предупреждающе вскрикнул, послал вспышку по связи, и Николас остановился, уловил.

Миссис Фаррел отгородила себя от мира невидимой завесой, через которую Айден не мог пробиться ни тенями, ни физически, пространство не пускало его незримым щитом. Да уж, понятно, почему такая магия считалась запретной.

От этих чар разило даже не смертью, а болью. Чтобы сотворить подобную магию, миссис Фаррел собирала последний вздох Конрада, случайные жертвы летом в большом городе, подумаешь, кто хватится бедняги, который получил в темноте пропитанный ядом укол под ребра и сам не понял от кого. Взрыв дикой магией соседа Конрада, он многое знал, а его боль была чистой и тоже вплелась в эти чары.

Айден распознал их в защитном куполе. В мерцающем пространстве перед миссис Фаррел. Она сплела чужую боль в чары, чтобы подготовиться и вылепить защиту.

Как когда-то Люциус Коули или отец Кристиана. Запретной магии всегда требуются жертвы.

Появился проход: что-то вроде двери, правильного прямоугольника совершенного мрака. Миссис Фаррел поднялась, по-прежнему сжимая в руках окровавленную шпильку. Повернулась к Айдену.

Он никогда не видел на лице живого существа такого торжества, переходившего в откровенное безумие.

– Я ждала так долго! – провозгласила она, и её глаза горели. Рядом с ней стояла чернота двери в тот карман пространства, который когда-то создал Люциус, чтобы спрятать свою книгу. – Так долго.

На миг в её взгляде мелькнуло что-то от прежней миссис Фаррел, которой она так долго притворялась:

– Ты ведь понимаешь меня, Айден. Ты тоже терял. И ради того, чтобы вернуть любимых, мы готовы на многое.

– Так всё ради этого? – поразился Айден. – Вернуть вашу мёртвую семью?

Она любовно огладила медальон с прахом:

– Мой сын снова будет со мной.

– И оно того стоило? Все смерти, вся боль…

– Конечно. Вся боль мира стоит возвращения моего сына. Это акт любви.

– Это акт жестокости.

– Ох, Айден, ты ещё слишком молод и не понимаешь, как глубока может быть скорбь от потери.

Она улыбнулась совершенно безумно, развернулась и шагнула в чёрный проем. В тот же момент барьер спал, а вот дверь никуда не исчезла. Скорбь от потери… Айдену хотелось завопить, что его потеря – это дань неуёмной жажде одной библиотекарши, которая решила, что чужие жизни ничего не стоят.

Айден стиснул в кулаке магию и метнулся за миссис Фаррел.

Николас перехватил его поперек туловища. Металл выпавшей из ладони сабли ударился о пол.

– Отпусти! – зашипел Айден. – Она не уйдёт!

Но Николас держал крепко, а когда Айден начал вырываться, ловко перевернулся, встав между ним и тёмным проходом.

В сжатом кулаке Айдена билась его магия. Но Николас стоял перед ним, безоружный и твёрдо смотрящий, настолько открытый, что Айден невольно усмирял ярость, бьющую и по связи.

– Ты не понимаешь! – проговорил Айден, отмечая, что повторяет слова миссис Фаррел, но не задумываясь. – Это она! Она стояла за всем! Она убила Конрада.

– Понимаю. Но ты не пойдёшь туда. Мы не знаем, что там.

– Карман пространства. Я догоню её и отомщу.

– А если дверь закроется?

Да плевать, хотел отозваться Айден. Он ради этого пришёл в Академию! Ради этого мига. Чтобы среди спущенных с поводка теней и чужих криков догнать убийцу брата, направить в её сердце силу и забрать её жизнь, её сущность.

– Ты должен быть на моей стороне, – сказал Айден.

– Я на твоей стороне. Именно поэтому не хочу, чтобы ты делал глупости. Посмотри вокруг! Ты нужен здесь.

Он развёл руками, но сказать ещё что-то высокопарно-поэтическое ему не дали. Со стороны налетела одна из теней, уже вполне сформировавшаяся пиявка с длинным хвостом. Она сбила Николаса с ног, а потом буквально протащила в сторону.

Путь был открыт. Айден сделал шаг.

Посмотрел на Николаса, тот на полу пытался стащить с себя тварь. Где-то позади остался раненый Роуэн. Вокруг бесновались дикие тени. Но ведь Айден в любом случае ничего с ними не сделает. Он никогда ничего толком не мог – но после смерти Конрада решил, что отомстит. Это в его руках. В его власти. Это то единственное чёткое, что он видел.

Пиявка окутала шею и лицо Николаса, он судорожно царапал её ногтями, пытаясь сдёрнуть, она мешала дышать.

Дверь темнела перед Айденом. Его месть маячила за ней. Но это не было будущим. Он видел и другие пути.

Он кинулся к Николасу, метнул собственную силу, и пиявка с визгом отлетела, а Николас судорожно вздохнул и закашлялся. Айден схватил его за плечи, зашарил по связи, чтобы удостовериться, что тот в порядке. Взгляд Николаса никак не фокусировался, и он пробормотал:

– Священная тьма в твоих глазах…

Звучало ужасно нелепо, но вообще-то было строчкой из очередного стихотворения, над которым Николас бился несколько дней. Он показывал Айдену черновики: после великолепных первых строк и крещендо основной части никак не мог придумать окончание. Поэтому в последние дни фраза для него стала почти ругательством.

Но Айден помнил следующую. Глупо улыбнулся и озвучил:

– Я буду выбирать тебя.

Поморгав, Николас поднялся и нашёл саблю, с клинка даже магия ещё не сползла. Встал спина к спине с Айденом, чтобы они могли видеть нападающие дикие тени со всех сторон.

Застарелая кровь снова сплеталась с чернилами.

Вот это и есть он, миссис Фаррел, акт любви. Убрать то, что вы натворили. Стоять спина к спине. Защитить своих близких и тех, кто верит в меня.

– Что будем делать? – уточнил Николас.

– Ты меня спрашиваешь?

– Ну ты здесь специалист по теням.

И в этот момент Айдена пронзила догадка. Чёткая, вымораживающая, тут же пронёсшаяся по связке и к Николасу.

Когда Айден только попал в храм, там была одна жрица, она потом уехала из столицы в другое святилище, где «больше Безликого». Она единственная сказала Айдену вещь, которой он не понял, но запомнил.

– Магия Древних семей происходит от аристократии павшей Кальтонской империи. Говорят, их маги умели разрывать ткань пространства. Так они и обрели силу, отличную от прочих. Взяли на другом плане бытия, вплели в собственную плоть и магию.

Возможно, поэтому Николас распознал связь пиявки и силы Айдена. Они буквально имели одни и те же корни.

Магия должна иметь форму.

Главное правило. Магия стремится к этой форме. И ей нужно придавать форму, иначе она станет хаосом. Когда-то в Айдене бушевал хаос, но он сумел заново вылепить из него форму под крышей храма. Обуздал его и пустил по собственным венам. Он может сделать то же самое с тенями вокруг.

Любой Равенскорт сможет, но нужен опыт. Тренировки. Айден девять лет невольно обучался этому. Обуздывать вышедшие из-под контроля тени. Дикие тени.

Он глубоко вздохнул и мысленно начал повторять основные молитвы, которые помнил. Он не звал Безликого и не уповал на чудо. Эти слова позволяли выровнять дыхание, очистить мысли.

На этот раз Айден направлял, а Николас оставался поддерживающим полотном. Тем, что заземляло Айдена и не позволяло упустить магию. Он прочувствовал тени в комнате. Бурлящую энергию их мрака. Он повторял молитву и скручивал тени в узлы. Придавал им форму. Запечатывал.

Вот почему именно сила Равенскортов открывала дверь. Люциус использовал ту же запретную магию, что когда-то в Кальтонской империи. Ту же, что позволила зачерпнуть чуждой силы мрака и принести её сюда.

Дикие тени – это всего лишь энергия. Может, как и говорил Николас, порождение несбывшихся желаний и несказанных слов. Дикие тени тоже хотят обрести форму, и для них нет разницы, станут они паразитами, покорятся воле человека или превратятся во что-то иное.

Айден открыл глаза и вместо тумана и беснующейся силы увидел лепестки чёрных роз. Они кружились по залу, падали с потолка, легче, чем были бы настоящие. Оседали под ноги ошалевшим людям.

Его священная тьма.

Айдену казалось, он лёгкий, как эти лепестки. Он чувствовал себя одним из них. Повернулся и нашёл взглядом Элмера. Мысленно приговорил его к смерти и потянулся к нему через зал, пронзая сердце, чувствуя его бешеное биение на собственных невидимых когтях тьмы.

– Айдз.

Голос был не громче шёпота, но Айден слышал его, потому что собственное имя завибрировало по связи в его костях.

– Посмотри на меня.

Он оставил сердце Элмера биться и то ли повернулся, то ли открыл глаза, сам толком не понял. Он увидел лицо Николаса с его металлическими колечками на губах и спокойным взглядом светлых глаз.

– Айден, смотри на меня. Всё хорошо.

На щеке Николаса виднелась тонкая царапина, серьгу коготками он где-то потерял. Его сила была мрачной кровью, но ощущалась как возвращение домой.

Отпустив магию, полностью приходя в себя, Айден порывисто обнял Николаса. Чувствуя под руками не мрак, а обычного живого человека. Николас неловко похлопал его по спине.

Оглядевшись после этого, Айден увидел Кристиана и Роуэна, последний был бледным, но в порядке. Рядом с ним уже стояли Дэвиан и лекарка. Из-под стола вылезали Лидия с Лореной. Элмер пытался подняться с пола, Алдены обнимали сына. Мать цеплялась за отца, и они уже устремились через зал к ним.

Только провала двери в пространстве не было.

– Она захлопнулась, – сказал Николас. – Исчезла.

– А миссис Фаррел?..

– Насколько я знаю, такие штуки изнутри не открываются. Так что пусть хоть обчитается эту свою книгу.